Звенящая медь [А. Соло] (fb2) читать онлайн

Звенящая медь

Ачи

Если я говорю языками

человеческими и ангельскими,

а любви не имею,

то я — медь звенящая

или кимвал звучащий.

Апостол Павел,

1-е посланиек коринфянам

Облака окрасились золотым и алым, и из жемчужно-сизой дымки над морем начал медленно подниматься краешек восходящего светила. Первые, ещё не жгучие лучи коснулись лица Джефа Уоллиса. Тот заворочался, засопел спросонья и поспешил натянуть на голову край драного одеяла. До прихода настоящей жары ещё оставалось время, просыпаться Джеф не спешил. Красота Парадизских рассветов давно не тревожила его душу. Он имел возможность наблюдать величественные восходы Астериона уже четыреста восемьдесят семь раз подряд, и похоже, будет вынужден любоваться ими до конца своих дней.

Кто бы мог подумать, что в век торжества науки и невиданного расцвета космических технологий человек окажется пленником безлюдного острова? И не где-нибудь на задворках галактики, а в самом центре сектора, населённого людьми, на популярной туристической планете! Впрочем, следовало признать, что виноват в случившемся был только сам Джеф, а вернее — его жадность с тщеславием пополам.

Кто сказал, что Парадиз уникален? Обычная планета земного типа, вращающаяся вокруг жёлтого карлика, звезды спектрального класса G0 V. Если и есть на нём нечто особенное, то это — ачи.

Именно из-за них Парадиз объявлен космическим заповедником, на котором запрещено использование электро- и радиоприборов. Говорят, что из-за некой местной аномалии на Парадизе они легко выходят из строя и могут самовозгореться. Многие этому верят, Джеф же всегда был убеждён, что подобные байки — не более чем маркетинговый ход.

Хозяева Парадиза дорого продают нетронутую природу планеты и её первозданную тишину. С орбиты космический лифт доставляет туристов на причальную платформу в океане, а дальше начинается волшебная сказка, путешествие в прошлое. Парусные суда принимают на борт пассажиров и отвозят в отели, выстроенные на маленьких и живописных скалистых островках. Их всего пять. Изящные строения, стилизованные под древние замки, с факелами и свечами вместо светодиодных ламп, настоящими дровами в камине, смотровыми площадками на вершинах башен и огромными панорамными окнами в каждом номере.

Острова Парадиза могут принять не так уж много гостей, к тому же на территории отелей запрещается фотографировать, вести видеосъёмку и пользоваться коммуникаторами, но поток желающих посетить планету не иссякает. Всё больше людей стремится увидеть девственный океан, и конечно, главное чудо Парадиза — ачей.

Изначально право колонизировать Парадиз было выкуплено Единой Галактической Церковью. На одном из крупных островов началось строительство храмового комплекса. Однажды, заметив в небе над будущим храмом стаю удивительных белых птиц в окружении ярких радуг и миражей, какой-то фанатик крикнул: «Angels charming!» Прочие строители подхватили его возглас. Так появилось название, вскоре с лёгкой руки русскоговорящих паломников и туристов сократившееся до первых двух букв.

Праздных зевак и охотников за впечатлениями Парадиз всегда привлекал больше, чем истинно верующих. Паломники прибывали толпами — они хотели видеть «ангелов». И те прилетали. С первыми лучами солнца огромные стаи появлялись над храмом, озаряя небо и море многоцветным сиянием. ЕГЦ попыталась использовать чудо в своих интересах, проводя службы во время лёта ачей. Результат оказался ошеломительным: «ангелы» принялись отвечать людям с небес обрывками молитв и церковных песнопений. Их чистые, неземные голоса сделались новой приманкой для жаждущих чудес простаков…

Как и следовало ожидать, закончилось всё скверно. Во время одной из служб, сопровождавшейся невиданным скоплением ачей в небе, в помещении вспыхнул пожар. Остров выгорел до тла, было много человеческих жертв. После, проведя расследование, собственная служба безопасности ЕГЦ официально заявила, что причиной возгорания стала электромагнитная аномалия, проявление которой спровоцировано работой множества включенных коммуникаторов и видеокамер.

Попытки отстроить храм заново не удались: рано или поздно здание вновь уничтожал пожар. Не горели лишь синтекамень да огнеупорное стекло, предназначенные для постройки межзвездных кораблей. Стоили они дорого. Повздыхав, глава ЕГЦ, выделил колонистам средства на покупку указанных материалов для строительства пяти небольших зданий, выбрал под них места, предельно бедные способной воспламениться органикой, и благословил своих верных на приём гостей. Плата, которую те вносили за посещение Парадиза, официально считалась пожертвованием на постройку нового храма.

Шли годы, поток туристов не иссякал, площадка, оставшаяся от сгоревшего первого храма, исправно служила пристанью для кораблей, и всем было ясно, что пять маленьких «храмов» Золотого Тельца приносят своим хозяевам много больше пользы, чем один гигантский Храм Господень. А ачи по-прежнему прилетали к островам, населенным людьми, и каждый восход украшали сиянием радуг и лучами отражённого от их крыльев света.

Надо ли говорить, что эти создания у многих вызывали неподдельный интерес? Как живут ачи? Где гнездятся? Разумны ли они? Что означают устраиваемые ими радужные шоу? Игра ли это природы или осознанные знаки, подаваемые людям? Видеозаписи, проливающие свет хотя бы на часть этих вопросов, заинтересовали бы многих, очень многих…

Стоит ли громкая сенсация чьего-то доброго имени? Директор развлекательного видеоканала Космик Ультра Эстрим считал, что вполне. Особенно если имя это принадлежит не тебе. А уж дурак, готовый пойти на риск ради кучки денег, интересного приключения и минутной славы, найдётся всегда.

Именно таким оказался Джеф, вечный автор передач, транслируемых в «мертвые часы» эфира. Услышав сумму гонорара, он без лишних раздумий согласился нарушить введённые на Парадизе правила и записать запретное видео. А через неделю — вместе с группой туристов спустился на причальную платформу с разборным дельтапланом в чемоданчике, замаскированным под обручальное кольцо коммуникатором и видеокамерой, вмонтированной в серьгу. Каким же он был тогда идиотом…

Резкий удар между лопаток окончательно выдернул Джефа из сна. Чуть приподняв край одеяла, он осторожно выглянул в щёлку. Над ним, покачивая длинным клювом, возвышался Чиль. Кто сказал, что ачи красивы? В полёте, издали — может быть. Сблизи же — гнусная голенастая тварь, марабу-переросток в грязно-серых перьях.

— Всем привет, — произнёс Чиль голосом Джефа. — Меня зовут Джеф Уоллис. Как дела?

— Пошёл в жопу, — привычно буркнул Джеф ему в ответ.

Чиль ничуть не расстроился.

— Очи всех на тебя, Господи, уповают! — радостно продекламировал он голосом храмового служителя и снова треснул Джефа клювом, на сей раз пониже спины. А потом расправил одно крыло и осветил Джефово одеяло целой россыпью солнечных зайчиков.

— Да встаю я, уже встаю. Чего клеваться-то? — Джеф торопливо пошевелил текстолитовой рейкой — жалким обломком летательного аппарата, доставившего его на остров. К концу рейки была приделана бутафорская голова — свёрток тряпья с клювом из палки. Эта конструкция при общении с ачами заменяла Джефу голову на длинной шее. Чтобы имитировать движения крыльев, он обшил рукава куртки кусками паруса. Неодакрон со светоотражающей поверхностью во многом уступал оперению ачей, но минимальный набор световых сигналов Джеф всё же осилил. Иногда даже казалось, что Чиль его понимает. Так ли это на самом деле? Трудно сказать. Зато сам Джеф научился прекрасно различать два десятка сигналов, обозначающих разную степень угрозы.

Покосившись на «голову» Джефа большим бледно-серым глазом, ач широко разинул клюв и встопорщил перья так, чтобы на них вспыхнули огненные блики.

— Понял, не психуй, — Джеф поднялся на ноги, закрепил за спиной рейку-шею, повесил корзину через плечо и пошёл к берегу.

По мелководью уже бродили, собирая рапанов, Дрищ, Вонючка и Балабол. Кляча стояла перед контейнером, готовясь чистить улов.

— Привет-привет! Как жизнь молодая? — крикнул Балабол.

— Лучше всех, — ответил Джеф, закатывая штаны выше колен.

— Я рад, — Балабол, пригладил перья и отвернулся, показав лысый затылок — жест доверия и примирения среди ачей.

— Спасибо, дружище. Что бы я без тебя делал, — вздохнул Джеф, залезая в воду.

Прежде эти разговоры его изрядно забавляли. Он даже надеялся, что однажды ачи настолько изучат язык людей, что с ними можно будет нормально общаться. Пустые мечты…

Кто сказал, что ачи способны к осмысленной речи? Ачи — талантливые имитаторы. Возможно, когда-то это помогало им в охоте, но сейчас все животные крупнее моллюска на Парадизе истреблены. Ачи не терпят конкурентов.

В первые дни на острове Джеф пытался наладить с местными контакт. Он подходил, заводил разговоры. Ачи слушали, направив на человека пристальные взгляды — поза угрозы, по неопытности принятая Джефом за проявление внимания.

Иногда кто-нибудь из ачей вдруг возвращал Джефу его же слова. Джеф радовался и спешил дать ответ. Но ачи очень быстро теряли интерес к этим односторонним разговорам. Только Балабол по-прежнему старательно предлагал Джефу цепочки заученных фраз и искренне возмущался, если тот не отвечал или изменял привычную последовательность вопросов и ответов. Зачем он так поступал? Скорее всего, пытался доставить Джефу удовольствие.

Между ними с самого первого дня завязалось нечто вроде приятельства. Джеф ценил это, зная, что хотя бы к одному из своих соседей может без страха повернуться спиной, но сильно на счёт Балаболовой дружбы не обольщался: когда Чиль в припадке дурного настроения начинал раздавать тумаки, каждый спасался, как мог, не заботясь о других.

Справедливости ради следовало признать, что свирепствовал Чиль не часто. И не слишком чванился своим положением главного на острове. Если вдруг выяснялось, что к полудню они не успевают выполнить норму по сбору рапанов, Чиль вместе с простыми сборщиками лез в воду, а иногда даже пускал бригаду на свой личный пляж. Впрочем, старался он в обоих случаях для себя: в полдень на остров прилетал Отморозок. К его появлению контейнер должен быть забит под завязку, иначе полетят над морем Чилевы пёрышки…

Кто сказал, что ачи свободны? Их жизнь полна унылого принуждения. Поутру, вернувшись с лёта, Чиль разгуливает вдоль берега и раздаёт безмолвные указания. Но чем ближе полдень, тем он больше волнуется и тревожнее поглядывает на небо. Боится Чиль не Отморозка, хоть и получает порой от того тумаки. Это простым сборщикам при появлении фуражиров положено уткнуть клювы под крылья и не отсвечивать пером, Чиль же, нахохлившись, стоит рядом с Отморозком, пока тот проверяет качество улова, а четверо носильщиков цепляют контейнер к своей упряжи. Зато стоит в воздухе показаться самому Большому Боссу или кому-нибудь из его прихвостней, и Чиль, и Отморозок, и даже здоровенный Кусака — все засовывают клювы в песок и плотно прижимают крылья. Внимание Босса привлекать не стоит, за это в лучшем случае бьют.

Кто придумал, что ачи благородны и миролюбивы? Пару дней назад Джеф своими глазами наблюдал, как одна из жён Чиля убила птенца младшей товарки, когда тот подошёл слишком близко к её гнезду. И Джеф не вступился за малыша. Как, впрочем, и все остальные, включая папашу. Лезть в бабьи разборки — ниже его достоинства, другим же обитателям острова не положено приближаться к женщинам. Исключение — бедная одноглазая Кляча, которую топчут все, кому не лень, и все, кому не лень, бьют.

На островах ачей не принято замечать подобное и уж тем более — возмущаться. Однажды Джеф, ещё не знакомый с местными порядками, сунулся было мешать Чилю, колотившему Дрища за какую-то ерунду. Результат оказался весьма поучительным: едва вскочив с земли, Дрищ заодно с Чилем набросился на своего непрошенного защитника. Клювы у ачей твёрдые, Джеф успел порадоваться тому, что не снял защитный комбинезон. Ещё больше он был рад бутафорской голове, принявшей на себя львиную долю ударов. Реакция у ачей — не чета людской, получив клювом в настоящий висок или глаз, Джеф наверняка простился бы с жизнью.

Выдранные перья или выбитый глаз — далеко не худшее из того, что может случиться с ачем. Не так давно, дней пятьдесят назад, с западного побережья владений Чиля был виден соседний островок, точно такой же, как их собственный: унылое место, населённое двумя десятками доходяг, собирающих рапанов, водоросли и мидий. Джеф понятия не имел, чем его обитатели досадили Большому Боссу. Может, плохо собирали жратву или, завидев начальство, недостаточно резво падали в пыль?

В один из ясных рассветов над островком соседей вспыхнула радуга, порождённая множеством крыльев. Джеф тогда не знал, что означают подобные сборища, и искренне любовался их красотой. Не так уж часто ачи летали над островами большими стаями. Большой Босс мог иногда пролететь в вышине, сопровождаемый парой крупных ачей, да сам Чиль каждое утро поднимался на крыло и улетал в океан. Иногда он брал с собой Вонючку с Дрищом. Но в тот раз стая, кружившая над островом, насчитывала десятки крыльев.

Три утра подряд, поприветствовав рассвет радужным заревом, стая уносилась прочь. На четвертое, дождавшись полной яркости светила, каждый ач поймал свет Астериона зеркальной стороной оперения и направил поток лучей вниз. Кучи сухих водорослей и заросли тростника сперва задымились, после — вспыхнули чадным, тёмно-красным пламенем.

Ачи, жившие на подожжённом острове, пытались спастись бегством, но на каждого, кто рискнул взлететь, безжалостно нападали парящие в вышине. Тех, кого успевали поймать, разрывали в клочья. И всё же нескольким счастливцам удалось ускользнуть от расправы. Один из них, чудом оторвавшись от преследователей, долетел до острова Чиля и без сил упал на песок.

Джеф ожидал, что несчастного добьют, но ничего подобного не произошло. Чиль важной походкой, горделиво выгнув шею, приблизился к беглецу, щёлкнул клювом, взъерошил перья, рассыпая вокруг себя солнечные зайчики и осколки радуг. Чужак быстрым дрожащим движением присыпал своё оперение пылью, а голову засунул глубоко под крыло. Чиль подгрёб лапой на спину лежащего перед ним ача немного песка, а потом показал зеркальное подкрылье всем парящим в небесах. В ответ ему множество крыльев отразили поверхность моря. Так на их острове появился новый житель — Кляча. А Джефа осенило вдруг пониманием, что означают радужные парады, привлекающие сотни туристов на Парадиз. Проклятые птицы примерялись к островам людей и копили силы. Они готовились вновь испепелить незваных гостей. Но пока Джеф не видел над океаном новых дымных столбов. Значит, синтекамень ещё не поддался, и у людей есть время до той поры, когда небесный огонь сделается неодолимым. И восторженные дураки каждое утро по-прежнему любуются световым шоу сквозь огнеупорное стекло, не зная, что война против них уже начата.

Ах, если б хоть кто-нибудь из этих зевак оказался достаточно дерзким для того, чтобы провезти с собой коммуникатор! Но нет, стадо законопослушных баранов продолжало внимать проповедям и любоваться, как растёт мощь, призванная их уничтожить.

Первые полгода Джеф ещё не терял надежды услышать ответ, после — отчаялся и включал свой комм лишь по привычке, раз в день посылая в эфир в течение часа безостановочную запись: «Внимание! Ачи готовят нападение!» и координаты точки отправки.

Вероятно, Джеф давно забросил бы эти бесплодные попытки выйти на связь с людьми. Но выключить рацию ему мешало одно важное обстоятельство. Его комм хранил записи нескольких входящих звонков, полученных ещё на орбите, до спуска на Парадиз. В самый жаркий час дня, как только ачи устраивались на дневной сон, Джеф забирался подальше в камыши, включал комм и запускал послание людям, а сам раз за разом прослушивал сообщения, жадно впитывая родные голоса.

Жена.

— Придурок! — кричит она возмущённо, но в каждом слове слышится страх и щемящая тоска. — Урод самоуверенный! Что будет, если тебя поймают и посадят? Уверена, твой Космик Ультра Экстрим и не подумает хлопотать об освобождении!

— Не нагнетай, — собственный голос Джефа сочится самодовольством. — Зачем сразу думать о плохом?

— Затем, что может быть ещё хуже! Вдруг на этом поганом Парадизе с тобой что-нибудь случится?

— И я тебя тоже люблю, — насмешливо произносит голос Джефа перед тем, как оборвать связь. И сам Джеф, слушая эти равнодушные звуки, зажмуривается от ужаса: точно так же они могли бы бездумно вылетать из клюва Чиля или Дрища.

Мама.

Её голос полон любви и плохо скрытого беспокойства.

— Джеффри, сынок, у тебя всё в порядке? Почему ты не отвечаешь на вызовы?

— Ма, мне некогда, — холодно отзывается ач с голосом Джефа. Мысли настоящего Джефа уже далеко. — Я занят.

— Работа? — спрашивает мама робко.

— Да. Я перезвоню позже, сам. Хорошо?

— Будь осторожен, милый…

— Целую, пока, — обрыв связи. Ач с голосом Джефа не склонен к долгим беседам.

Сэмми.

Друг детства, упорно отказывающийся понимать, что их с Джефом дороги разошлись за порогом школы.

— Привет, старик! На следующей неделе встреча выпускников. Придёшь? — голос Сэмми сочится деланной бодростью и фальшивым дружелюбием, за которыми скрыта зависть. Она прорывается в неровном дыхании, шепчет между слов: «Ты ничем не лучше нас! Не смей пренебрегать нами, своими одноклассниками, скучными и добропорядочными работягами с Дэлиции!»

— Спасибо, что напомнил! Постараюсь быть, — спокойно врёт ач с голосом Джефа. Он знает, что на следующей неделе его ждёт не пыльная Дэлиция, а Парадиз. Его голос — фантик от радости, пустой изнутри.

Сын.

Голосок вздрагивает от волнения. Мальчишка торопится, силится уложить в несколько слов всё, что кипит в душе:

— Папа, возьми меня с собой! Я выполнил твои задания: убрался в комнате, вовремя ложился спать всю неделю и ни разу не опоздал на урок!

— Непременно, Тим. Но только в следующий раз, когда ты немного подрастёшь. На Парадиз запрещено летать детям младше восьми, — снова врёт ач с голосом Джефа, изображая участие и искреннее сожаление. Тим разочарован, но старается не падать духом:

— Хорошо… Только в следующий раз — обязательно. Ладно?

— Да, в следующий — непременно.

Как бы Джеф хотел теперь, чтобы он случился, этот «следующий раз»! Он поехал бы с Тимом и на Дэлицию, и на Землю, и просто в Тулианский зоопарк…

Эти записи долго не давали сойти с ума, заставляли верить, что где-то там, на другой планете, есть люди, которым он не безразличен.

Но в последнее время Джеф всё чаще задумывался: а не обманывает ли он сам себя? Вдруг всё то, что он принимает за мысли, эмоции и чувства — всего лишь умело сымитированный звук? Именно такими Джефу теперь казались его собственные слова. С чего же он взял, будто прочие люди — лучше? Его не ищут. На Тулиане уже прошло больше года. Чего ради он пытается предупредить об опасности горсточку дельцов в рясах и стадо зевак? Те если и поверят сообщению, то кинутся прочь с планеты, сверкая пятками, никто не подумает искать отправителя. А скорее всего, сообщение никогда и никто не услышит. Раздумывая над всем этим, Джеф пару раз порывался выкинуть кольцо в ил, но сделать так у него не хватило духу. Слишком страшно оказалось своими руками оборвать ниточку, пусть зыбко, но связывающую его с другими людьми. А однажды она решила оборваться сама.

Чёрт знает, отчего это произошло: то ли Джеф отощал за последнее время, то ли просто так встали звёзды… Заметив крупную ракушку среди водорослей, он опустил руку в воду. Кольцо неожиданно легко соскользнуло с пальца и, сверкнув напоследок в солнечных лучах, кануло в густую, мягко колышущуюся зелень. Джеф бросился на колени, стал шарить среди склизких стеблей, ворошить пальцами песок, поднимая муть со дна, но всё было напрасно. Кольцо как сквозь землю провалилось, а вместе с ним — и хрупкая надежда на спасение.

В первый раз Джеф осознал себя по-настоящему одиноким, затерянным в пустоте, навсегда оторванным от мира. Он медленно сел на дно, прямо в тёплую воду, и закрыл глаза. Горячий солнечный зайчик, пущенный Чилем с берега, тут же припёк кожу на шее, но Джеф и не подумал пошевелиться. Что ему может сделать проклятый ач? Прожжёт дыру в шкуре? Задаст трёпку? Убьёт за саботаж? «Пускай, — подумал Джеф вяло. — Пара ударов — и всё, наконец, закончится. К чему сохранять это жалкое подобие жизни?»

Вдруг что-то холодное и твёрдое прикоснулось к его руке. Металл. Джеф вздрогнул и распахнул глаза. Перед ним стоял Балабол с мокрым колечком в клюве.

Глаза ачей много зорче людских. Слегка прищурившись и расслабленно глядя куда-то вдаль (жест примирения, не предполагающий скорой атаки), он снова и снова осторожно прикасался своей находкой к руке Джефа. Ещё не веря, тот протянул раскрытую ладонь и почувствовал на ней привычную тяжесть коммуникатора.

— Дружище, — прошептал он растроганно. Но тут же спохватился и развернул руку так, чтобы в сделанных из обрывков паруса «перьях» отразилась спокойная вода — жест согласия и благодарности.

— Пошёл в жопу, — проворчал Балабол голосом недовольного Джефа.

— Только после тебя, — ответил Джеф условленной фразой, надел кольцо и поднялся на ноги. И впервые ему почудилась тень улыбки на равнодушном лице ача, лишённом мимических мышц.

Чудо

Вскоре после удивительного возвращения коммуникатора случилось ещё одно чудо: на сообщение пришёл ответ.

В полдень, едва ачи устроились на отдых, Джеф засел в камышах. Как обычно, он посылал в пространство свой почти безнадёжный зов, слушал старые записи, и был весьма удивлён, когда звук прервался. Комм настойчиво завибрировал, обозначая входящий вызов. А потом раздался щелчок и незнакомый голос произнёс:

— Сто четырнадцать пятьсот двадцать пять альта, на связи девятьсот восемь триста двадцать галат. Ваше сообщение принято. Отзовитесь.

Всё ещё не веря в происходящее, Джеф стащил кольцо с пальца и принялся судорожно нащупывать на его внутренней стороне клавишу PTT.

Это был настоящий голос, живой, человеческий! Недовольный, немного усталый, но всё же… Наконец, Джеф прижал ногтем кнопку и ответил, стараясь не сорваться на крик:

— Галат, я альта! Слышу вас!

— Очень хорошо, — без особой радости произнёс неизвестный. — Готовьтесь к эвакуации. Время — полночь, в указанной вами точке. Постарайтесь выйти на открытое пространство или обозначить своё присутствие на местности. Как поняли?

— Тут камыши. Я флажок поставлю со светоотражателем.

— Палки будет достаточно. Коммуникатор отключите. И ради Всевышнего: никаких лишних звуков и световых сигналов. Вам всё ясно?

— Да, я понял!

— Не забудьте выключить коммуникатор. До встречи, — и новый сухой щелчок обозначил конец связи.

Дрожащими от возбуждения руками Джеф отключил переговорное устройство. Вот и всё, конец заточению и одиночеству. Однако едва первое волнение улеглось, в голову полезли мысли не самого приятного сорта.

Видеозаписи, сделанные в течение первых дней, никуда не годились. Что он тогда понимал в жизни ачей? Да ничего.

Сперва Джеф пребывал в шоке и изумлении от короткого воздушного боя с Кусакой и последовавшей за ним жёсткой посадки. За считанные секунды гадский ач успел пробить в его парусе несколько дыр, а ему самому крепко, до багровых синяков искусать ноги. Но это оказалось не самой большой бедой. Удар о землю превратил каркас дельтаплана в кучу бесполезных обломков. Некоторое время Джеф просто лежал среди них, распластавшись по песку, и заново привыкал дышать. Ему казалось, что тело его пошло трещинами, как стакан из закалённого стекла, и рассыплется в мелкие крошки, стоит только пошевелиться.

Как выяснилось позже, эта вынужденная неподвижность спасла Джефу жизнь. Кусака не спустился с небес, чтобы добить противника. Зато из камышей выбежал другой ач, взъерошенный и весьма грозный с виду. «Как коршун на падаль», — подумал тогда Джеф и про себя окрестил нового знакомца Чилем. А тот принялся бегать вокруг, мощно грести лапами и забрасывать Джефа песком.

Слегка оправившись от падения, Джеф попытался наладить с местными контакт. Ачи общаться не желали, но и не запрещали чужаку свободно бродить по острову. В первый день Джефу удалось подсмотреть и заснять ряд коротких сцен. Так появился ролик минут на сорок, содержащий милые картины птичьего быта: похожий на танец обмен жестами с пусканием радуг и солнечных зайчиков, взаимная чистка оперения, купание птенцов на мелководье под надзором строгой мамаши, первые попытки бесед с Балаболом... Короче, всякая чушь. Но была там и пара действительно значимых эпизодов. Например, изготовление и обжиг контейнера.

Честно говоря, Джеф сперва подумал, что видит постройку гнезда. Из длинных, гибких веток прибрежного кустарника и широких листьев камыша пара ачей сплела ёмкость размером с небольшую ванну. Едва они закончили работу, прочие жители острова один за другим принялись подбегать, что-то срыгивать прямо в корзину и возить клювами по её дну.

Из любопытства Джеф тоже подошёл поближе, заглянул внутрь. Часть плетёной стенки и дно были вымазаны бело-голубой глиной. Ачи приносили её в своих желудках: тёплую, мягкую, тщательно разжёванную и смешанную со слюной. Джеф хотел было потрогать блестящую поверхность, но Чиль тут же больно треснул его клювом по руке.

Когда дно и стенки полностью скрыл толстый слой глины, ачи встали в полукруг, расправили крылья, поймали зеркальным оперением свет Астериона, и глиняную чашу наполнило нестерпимо яркое солнечное пламя! Этот момент был очень красив, но главное — он с полной ясностью демонстрировал мощь природного оружия ачей. Когда обжиг завершился, Джеф увидел, что оплётка сгорела, а глиняный корпус затвердел и покрылся прочной стекловидной глазурью. После остывания готовую ванночку вновь оплели снаружи гибкими прутьями и камышом, видимо, для защиты от случайных ударов.

Зачем ачам понадобилась эта ёмкость, Джеф узнал на следующий день. Чиль бесцеремонно растолкал его поутру, всучил небольшое щелястое лукошко с длинной ручкой из камышовой тесьмы, а потом щипками и жгучими солнечными зайчиками погнал к пляжу.

Всё знакомое Джефу население острова уже было там. Тощий долговязый ач, которого Джеф прозвал Дрищом, стоял между сделанной вчера посудиной и большой каменной чашей. Остальные бродили по мелководью с такими же, как у Джефа, хлипкими корзинками и собирали в них со дна ракушки, похожие на рапанов.

Как только корзинка наполнялась, ач тащил её на берег, вываливал добычу перед Дрищом, а тот ловко выковыривал моллюсков из раковин и мясо кидал в глиняную ванночку, а раковины — в каменную чашу. Она выполняла роль ступы: в свободное от чистки улова время Дрищ подсушивал ракушки отражённым жаром солнца, а потом гладким камнем, словно пестом, дробил их в перламутровый песок.

С тех пор для Джефа потянулись унылые, однообразные дни: утром сбор рапанов, днём сдача зполного контейнера четвёрке ачей под предводительством вспыльчивого гада, которого Джеф звал про себя Отморозком.

После, в самое пекло, ачи разбредались спать. Большинство новых знакомых Джефа жило в одиночку. Гнёзда их, похожие на неопрятные кучи из сухой соломы, чуть прикрытой свежими листьями, прятались в зарослях камыша. Очень скоро Джеф сделал себе точно такое же и пришёл к выводу, что это — не самый худший матрас в его жизни. Пришлось, правда, заодно сплести из листьев камыша одеяло. Джеф не мог спастись от жгучих лучей Астериона и неприлично яркого света местной луны так же ловко, как ачи, спрятав голову под крыло.

Чуть позже он узнал, что настоящие, семейные гнёзда делаются с куда большим старанием, а внутренность их самки ачей выстилают собственным пухом. Посмотреть на эти дивные перины вблизи Джефу не удалось: любого, кто смел вторгнуться на их берег, ачихи колотили нещадно, поднимая при этом дикий шум. Впрочем, парней, живших на другой половине острова, это не останавливало: время от времени кто-нибудь из них решался на пиратскую вылазку за порцией секса, щедро сдобренного тумаками. Единственным, кого дамы принимали без драки и даже одаривали чем-то наподобие грубых ласк, был Чиль.

Какое-то время Джеф полагал, что ачихи с «запретного» пляжа составляют личный гарем Чиля, однако для «султана» тот уж больно равнодушно относился к собственным жёнам и их потомству. Ачихи в свою очередь не утруждали себя верностью.

То, что на женском берегу охотно принимают Кусаку с Отморозком, Джефа не удивляло: таким попробуй откажи. Но с неменьшей благожелательностью там привечали Танцора — молодого и очень деликатного в манерах ача из Боссовой свиты. А уж во время редких визитов самого Большого Босса дамы не только радовались ему, но и всячески старались привлечь к себе внимание: принимали изящные и вычурные позы, метали под ноги важному гостю радужные блики…

Всего Джеф видел пять посещений острова Чиля высшим начальством. Ну, не то чтобы видел, скорее, подглядывал исподтишка. Как только над островом зависала большая стая ачей в окружении ярких радуг, тем, кто на земле, полагалось падать носом вниз и без особого разрешения не шевелиться. Но некоторых ачих это не касалось. Почему одним из них было можно пускать блики в сторону Босса, а другим — нет, Джеф для себя так и не выяснил: то ли он не до конца разобрался в иерархии ачей, то ли просто не понимал местных стандартов красоты. В любом случае, Большой Босс лишь однажды обратил внимание на заигрывания островных дам. Горделиво отвернувшись от особы, осыпавшей его радугами и отражениями неба, он поймал один из посланных ею бликов на зеркальное подкрылье. Радостно топоча и щёлкая клювом, избранница Босса поспешила пристроиться к его свите. В тот же день она покинула остров, и больше Джеф никогда её не видел. Зато вечером на собственной шкуре узнал, что бывает, если подвернуться раздосадованному Чилю под горячее крыло.

Увы, все эти занятные подробности ачьей жизни заснять не удалось. Покажутся ли зрителям увлекательными не окрашенные столь яркими эмоциями (и не расцвеченные столь щедро радугами) сцены сбора рапанов и ухода за оперением?

Кстати, внешне перья ачей не представляли из себя ничего особенного. Серенькие, почти прозрачные. Только повёрнутые под определённым углом к солнечным лучам, они могли казаться белоснежными, а зеркальный блеск и способность разбрасывать радужные блики, похоже, зависели от качества природной жировой смазки.

Понаблюдав за тем, как ачи обмениваются сигналами, а заодно убедившись, что речи в привычном, человеческом понимании у них нет, Джеф решил изучить их безмолвный язык. И насколько возможно научиться на нём «говорить». Он разрезал свой парус на светоотражающие «перья» и пришил их к рукавам, а для воспроизведения жестов сделал себе из куска килевой балки подобие длинной шеи. К настоящему времени Джефов «ачи-словарик» содержал около трёх сотен световых и радужных сигналов, большую часть из которых он не мог воспроизвести. Вот если вместо обрывков неодакрона взять набор подходящих зеркал… Кто знает, вдруг эту информацию удастся продать учёным?

Но прежде всего следовало вылезти с Парадиза. Неизвестный, так уверенно велевший Джефу готовиться к эвакуации, по зрелом размышлении не вызывал доверия. Кто он и откуда взялся? Чей это позывной — галат? В каталоге гражданских коммуникаторов Джеф такого не встречал. Военные? У них обычно меретта или сворд… Частный сыск? Или собственная служба безопасности ЕГЦ? Вот уж с кем не хотелось бы объясняться! Штрафы за нарушение правил посещения Парадиза настолько «увесисты», что их не окупит никакой гонорар. А ещё — этот тип вообще ни о чем не спросил. «Откуда он знает, вдруг я тут голый сижу или нуждаюсь в медицинской помощи? — думал Джеф, следя за тем, как трепещет марево над водой. — Хотя… Если его задача — просто шмальнуть по нарушителю из бластера, подробности, конечно, ни к чему».

Послеполуденный Парадиз — тишайшее место. Проводив Отморозка, Чиль обычно отбывал на женскую половину, а остальные ачи валились спать в камышах. Как только спадала полуденная жара, население острова просыпалось и без торопливости выползало на пляжи: кто чистил перья, кто добывал корм, кто просто плескался на мелководье…

Единственным обязательным делом, с которым следовало управиться до заката, оставалось мытьё контейнера. Иногда он бился, и приходилось лепить новый. Но чаще Отморозок возвращал посудину в целости, хоть и угвазданной донельзя. Паре «дежурных» полагалось сперва оттереть её от засохшей слизи, а потом, убедившись, что на глазури нет трещин и сколов, сполоснуть и выставить на просушку. К великой радости Джефа, сегодня была не их с Балаболом очередь возиться с этим дерьмом. Но как же тяжко оказалось без дела слоняться по берегу и ждать неизвестно чего…

Наконец, пришла ночь. Прозрачная темнота опустилась на остров. В том самом месте, где Джеф днём сидел с коммуникатором, теперь высилась длинная сухая ветка, воткнутая в песок. Сам Джеф залёг чуть поодаль. Он напряжённо вслушивался в шум прибоя и силился не заснуть, но усталость и райский климат Парадиза делали своё дело: шелест волн, похожий на дыхание спящего чудища, убаюкивал, ветерок был ласков и тёпл, и в зарослях даже не водилось комаров.

Глаза у Джефа начали слипаться, а в голове настойчиво заворочалась мысль о том, что чужой голос из коммуникатора мог быть лишь игрой воображения или признаком расстроенных нервов. Но всё же он дождался: яркий диск луны пересекла тень дельтаплана. По сравнению с этим красавцем дельтапланчик Джефа, так несчастливо закончивший свой единственный полёт, выглядел бы игрушкой. Управление столь крупным крылом, несомненно, требовало большого опыта. Но главное — Джеф увидел свободную подвесную систему, закреплённую над спиной пилота. Его в самом деле намерены забрать к людям! Вскочив, Джеф замахал своему спасителю руками. Тот снизился, повернул на ветер и, мягко погасив скорость, посадил дельтаплан на песок.

Пилот оказался ладно сложенным, стройным парнем. Лицо его скрывали балаклава и шлем, но лёгкость и сила движений наводила на мысль, что он совсем ещё молод. Знаком попросив сохранять тишину, незнакомец вынул из ранца комплект одноразового термобелья, защитный комбез, шлем с логотипами ЕГЦ и протянул всё это богатство Джефу. Тот быстро, без сожалений сбросил свои лохмотья. Когда с переодеванием было покончено, пилот помог Джефу закрепить на себе подвесную систему, тщательно подогнал все ремни, проверил карабины, затем пристегнулся сам. Короткий разбег, взлёт — и остров Чиля остался позади.

Воздушный путь был довольно долгим: луна успела спрятаться за горизонт, и хоть небо ещё сохраняло глубокую ночную синеву, на востоке сгустились предвестники зари — лёгкие белёсые облака.

Отель оказался не тем, из которого стартовал Джеф, классом повыше. Замок из камня цвета топлёного молока, с высокими стрельчатыми окнами в смотровых башенках, воздушными арками и застеклёнными галереями напоминал творение эльфов из сказки.

Приземлились возле пристани, на широкую набережную, совершенно пустую в этот час. Освободив Джефа от обвязки и страховочного ремня, пилот наконец-то снял с себя шлем и перчатки, тряхнул серебристыми от седины волосами и сказал с улыбкой, словно встречал туристов с корабля:

— С прибытием. Добро пожаловать в Гондолин.

Он был старше Джефа лет на пятнадцать. И голос его был совсем не похож на тот, что Джеф слышал из коммуникатора.

Пилота звали Марио. Родился он на Минерве и всю жизнь занимался дельтапланеризмом, пока однажды его не занесло с экскурсией на Парадиз. Чудеса этого мира настолько поразили Марио, что он уверовал во Всевышнего и попросился трудником в отель. Так с тех пор и служит в Гондолине вот уже двенадцатый год подряд.

Всё это Марио простодушно выболтал Джефу за время, пока они вместе тащили дельтаплан на служебную половину замка. Во внутреннем дворике разобрали каркас крыла, аккуратно свернули парус и, убрав детали в чехол, повесили его на крюки под козырьком у стены. После Марио собственным ключом отпер массивную полукруглую дверь в подножии башни и гостеприимно распахнул её перед Джефом. Тот заглянул внутрь и поёжился: узкий каменный коридор уводил в непроглядную тьму.

Марио правильно истолковал причину заминки. Слегка хлопнув себя ладонью по лбу, он воскликнул жизнерадостно:

— Ах, ну да! Это я тут каждую трещину знаю, а тебе нужен свет. Сейчас.

Он достал из кармана самое настоящее огниво, какие увидишь только в музеях на Земле, снял со стены фонарь и затеплил в нём свечу. Запахло горелой тряпкой и парафином. Тусклый огонёк едва пробивался сквозь закопчёное стекло, но и этого оказалось достаточно: Джеф увидел три стёртые каменные ступени, уводящие от порога вниз.

Служебные ходы Гондолина напомнили Джефу мышиную нору: стоптанный до канавки посередине прохода каменный пол, низкие круглые потолки, винтовые лесенки, бесконечные развилки, ниши в стенах… И вокруг — ни души. Уже через минуту он понял, что ни за какие коврижки не найдёт дорогу назад. А Марио бодро шагал по каменному лабиринту, помахивал тусклым фонарём в такт шагам и рассказывал на ходу:

— Вот здесь у нас спуск к колодцу. Лестница вверх — это в третью смотровую башенку, для обслуживания. А здесь — внизу кухня, а наверху гостевая трапезная…

— Послушай, куда мы вообще идём? — сумел, наконец, вклиниться в нескончаемый словесный поток Джеф.

— Как куда? В жилое крыло. Брат Эндрю просил вести тебя сразу к нему, но теперь ведь уже поздно, все спят. До утреннего колокола осталось часа три, мы тоже успеем принять душ и слегка вздремнуть.

Но тут в одной из стенных ниш со скрипом приоткрылась дверь. В полукруге тёплого света возникла широкоплечая фигура и знакомый Джефу голос устало произнёс:

— Кхм, Марио. Твоё человеколюбие похвально, но послушание следует исполнять. В точности.

Пламя свечи в фонаре дрогнуло и погасло. Марио испуганно пролепетал:

— Простите, брат Эндрю… Я…

— Знаю, ты хотел, как лучше. Однако дьявол тоже хотел, как лучше. Сможешь ли жить в послушании слову Всевышнего, если не в состоянии покориться даже слову келаря? К вечернему правилу добавишь покаянный псалом. Ступай.

Марио поник, съёжился и молча растворился в темноте. А Джеф остался наедине с неведомым Эндрю.

— Заходите, — сказал тот грустно. — Нечего стоять в дверях.

Джеф послушно шагнул через высокий порог.

По сравнению с коридором в комнате было уютно: горели свечи в настенном канделябре, перед иконой с ликом Всевышнего теплилась лампадка из красного стекла, а под нею на низеньком стеллаже стояли толстые книги в кожаных переплётах. На этом сходство с монашеской кельей из фильма про древних людей заканчивалось. Кровать-раскладушку покрывал вполне современный плед, а на столе стояла мощная радиостанция военного образца. Впрочем, сейчас прибор был выключен.

Хозяин комнаты тоже больше напоминал военного, чем служителя церкви: гладко выбритая физиономия с крупными и резкими чертами, серый лётный комбинезон. Окинув Джефа холодным взглядом, Эндрю сел за стол, раскрыл потрёпанную тетрадь и произнёс скорее утвердительно, чем желая задать вопрос:

— От вас вчера поступило сообщение, отправленное с коммуникатора с регистрационным номером сто четырнадцать пятьсот двадцать пять, позывной — альта.

Джеф почти на автомате кивнул в ответ. Эндрю продолжил:

— Согласно каталогу гражданских коммуникаторов номер и позывной зарегистрированы на имя Джеймса Вильсона. Это вы?

— Нет. Коммуникатор служебный и зарегистрирован на владельца фирмы, в которой я работаю.

— Ваше имя?

— Джеффри Алан Уоллис.

Брат Эндрю извлёк из стеллажа книгу и принялся её листать. А Джеф, избавившись от его пронзительного взгляда, вдруг словно стряхнул с себя наваждение и подумал: «С какой радости этот тип разговаривает со мной в таком тоне? Надо поставить его на место».

— Представьтесь, пожалуйста, чтобы я знал, как к вам обращаться, — сказал так решительно и твёрдо, как только мог. Собеседника это ничуть не смутило.

— Эндрю Хилл, старший келарь Гондолина, — отозвался тот равнодушно, не прекращая листать книгу. Наконец, найдя нужную страницу, пробежал по ней пальцем и остановился у нижнего края:

— Джеффри Уоллис, двадцать семь лет, место рождения — Дэлиция, служебная мультивиза. Прибыл в составе паломнической группы в замок Нэст Швальбен второго марта прошлого года, третьего марта не явился на дневную трапезу. Вы утверждаете, что являетесь Джеффри Уоллисом. Можете чем-либо подтвердить свою личность?

Джеф закатал рукав: как все дэлицийцы, он был чипирован в день совершеннолетия.

— Очень хорошо, — спокойно кивнул Хилл. — В таком случае вам необходимо пройти процедуру идентификации. Следуйте за мной.

Гондолинский кабинет идентификации находился почему-то глубоко в подвале, по ощущениям — ниже уровня моря. Идти к нему пришлось через темноту, по кривым коридорам и винтовым лестницам, и Эндрю не был настолько любезен, чтобы зажечь фонарь. Джеф двигался наощупь, стараясь не потерять из виду логотипы ЕГЦ, нанесённые люминесцентной краской на комбез келаря.

В тёмном и тесном кабинете воняло пылью. Сесть Джефу не предложили. Вместо этого Эндрю всё-таки зажёг свечу, плюхнул на конторку книгу, которую принёс с собой, и достал из ящика сканер. Включив прибор, он быстро провел датчиком вдоль плеча Джефа, сверил высветившиеся на экране цифры с записью в книге.

— Всё совпадает. Поздравляю вас, процедура идентификации личности пройдена успешно. Распишитесь вот здесь, — Джефу протянули раскрытый журнал и нечто похожее на стилус для сенсорного экрана, толькопотолще и подлиннее. Впервые столкнувшись со столь древней системой фиксации данных, Джеф принялся с любопытством рассматривать страницу. Старомодным шрифтом в строке против его имени было написано: «Идентификация проведена с соблюдением установленных правил. С результатом процедуры ознакомлен, возражений не имею».

В электронном формате подобные бланки следовало заверять отпечатками пальцев, но Джеф нигде не увидел считывающего устройства.

— Что я должен делать? — спросил он.

Эндрю устало вздохнул:

— Напишите вот в этом поле своё полное имя. Разборчиво, латиницей. И поставьте сегодняшнюю дату, — Эндрю постучал кончиком пальца по бумажному календарю на стене.

Едва Джеф выполнил указания келаря, тот положил перед ним на конторку ещё один лист:

— Здесь тоже.

Бегло просмотрев текст, Джеф удивлённо приподнял бровь.

— Вы считаете меня идиотом?

— Я считаю вас человеком, у которого нет выбора. Не соглашаетесь — ваше право. Тогда придётся привести ситуацию в соответствие с действующими документами. Третьего марта прошлого года вы погибли в результате несчастного случая, вызванного нарушением правил проживания на Парадизе.

Люди

Джеф снова прочёл лежащий перед ним документ, на сей раз медленно и очень внимательно.

— Ну хорошо, — сказал он, — положим, со штрафом согласен: я провез на планету коммуникатор и воспользовался им. Но что за дикость — требовать оплату за дни, прожитые отнюдь не в отеле с полным пансионом? Я проторчал больше года на сраном ачьем острове, с риском для жизни и без элементарных удобств, вовсе не по собственному желанию, а потому что меня тупо никто не искал. Вроде бы, это называется халатное отношение к безопасности туристов. Вместо извинений вы выставляете мне неподъёмный счёт и предлагаете отработать долг на вакансии трудника. Однако дневной оклад довольно мало превышает суточную плату за проживание. Боюсь, в таких условиях на погашение долга мне потребуется около ста восьмидесяти пяти лет. Выходит, шансы когда-либо покинуть Парадиз для меня ничтожно малы?

— Совершенно верно, — деловито кивнул Эндрю. — Кто приходит в Гондолин, остаётся здесь навсегда.

— А знаете, что? — воскликнул Джеф зло и весело, разрывая лист с трудовым контрактом пополам. — Я не согласен. Можете предъявить мне иск о неуплате долга через Судебную палату Дэлиции. И будьте готовы к встречному, о ненадлежащем качестве предоставленных услуг.

— Не выйдет. Теперь тебе нечем подтвердить своё дэлицийское гражданство: чип я во время считывания деактивировал. Это стандартная процедура для всех поселенцев Гондолина. Но раз ты не желаешь примкнуть к общине…

Эндрю пошарил за конторкой, повернул какой-то рычаг, и тотчас в полу перед Джефом открылся люк. Колодец был высотой примерно в два человеческих роста. Из него тянуло замогильным холодом, на дне тихо плескалась вода.

— Помочь или спрыгнешь сам? — спросил Эндрю невозмутимо. — До начала утреннего прилива ещё около часа, так что у тебя есть время для раскаяния в грехах и искренней молитвы.

Джеф шарахнулся к выходу из комнаты, надеясь затеряться в темноте. Келарь догнал его в два прыжка, стремительным движением ухватил за ворот и дёрнул на себя. Джеф пытался вырваться, отбивался, как мог, но этот Эндрю оказался на редкость здоровенным. Он легко выкрутил Джефу руки за спину и поволок свою жертву обратно, к страшной дыре в полу. «Надо было оставаться с ачами», — пронеслось у Джефа в голове.

Он уже всерьёз прикидывал, много ли на дне колодца воды, и каковы шансы не сломать шею при падении, когда в коридоре раздались торопливые шаги. Под ноги легло пятно света от нового фонаря, и встревоженный голос произнёс:

— Эндрю! Прекрати сейчас же!

Как ни странно, Эндрю послушался: железная хватка его лапищ чуть ослабла, неуклонное движение к дыре в полу прервалось.

Джеф обернулся, насколько смог, чтобы увидеть своего спасителя. Внешностью тот походил на служителя церкви гораздо больше, чем дюжий келарь. Это был мужчина лет пятидесяти, в чёрной рясе, полноватый, с благообразной бородкой и тонким, выразительным лицом. За спиной его сверкал белозубой улыбкой Марио.

— Что за богомерзкие выходки! — продолжил незнакомец взволнованно и живо. — Немедленно отпусти этого несчастного!

Джеф почувствовал, что руки его свободны, и поспешил отодвинуться как можно дальше от дырки в полу. А заодно и от жуткого келаря. Теплая рука священника легла ему на плечо.

— Идём, Джеффри. Всевышний милостив, никто здесь не причинит тебе зла.

Возвращение наверх получилось почти приятным. Марио освещал путь. Отец Илия шёл за ним чинно и неторопливо. По пути он говорил Джефу уверенным, но в то же время спокойным и очень мягким тоном:

— Эндрю поступил жестоко. Судьбоносные решения не следует принимать в страхе, шатаясь от усталости. Сегодня я прошу тебя быть гостем гондолинской общины, а завтра, на свежую голову и с благословением Всевышнего, мы снова побеседуем о твоём трудовом контракте.

Джеф встрепенулся, сообразив, что его сейчас уговаривают, как капризного малыша: «Не хочешь лечить зубы? Ну хорошо, не пойдём. Сначала съедим конфетку и покатаемся на качелях, а потом — к зубному».

— Значит, Эндрю всё-таки прав, и выбора у меня нет?

Отец Илия ответил ласково:

— Выбор есть всегда, и всё же, совершая его, стоит прислушаться к гласу разума. Пятнадцать миллионов кредитов — очень большая сумма. Я бы рад простить тебе долг, однако я — всего лишь скромный настоятель Гондолина. Подобные случаи должны разбираться патриархом колонии. Раз в полугодие он посещает каждую из общин на планете, но сроки его визита заранее не определены. Раз тебе всё равно предстоит дожидаться его здесь, почему бы не делать это в чине трудника, а не туриста? Даже в случае отрицательного решения патриарха твой долг не вырастет за время ожидания, но даже будет частично погашен.

— Мне кажется, дело пойдёт гораздо быстрее, если я вернусь на Тулиану. Свяжитесь с моим работодателем. Думаю, он согласится внести за меня залог, и тогда, работая на своём постоянном месте, я смогу погасить долг всего за десять лет.

«Главное — вырваться отсюда, — думал Джеф, искренне надеясь, что ни одна «лишняя» мысль не отразилась на его лице. — Вселенная велика, в ней есть куча мест, куда ручонки ЕГЦ не дотянутся».

Отец Илия посмотрел на него с мягкой укоризной и терпеливо объяснил:

— Ты неверно оцениваешь ситуацию, Джеффри. За пределами Парадиза ты официально мертв. Погиб в результате несчастного случая. Кстати, твоя жена получила страховую выплату, так что при возвращении в мир тебе придётся возвращать деньги ещё и страховой компании. Однако не стоит переживать об этом. Гондолин — не самое плохое место во вселенной. У жизни на Парадизе, конечно, есть особенности. Например, значительная часть труда делается вручную и в тёмное время суток, быт приближен к древнему, действует запрет на использование электроприборов, проживание мужчин и женщин строго раздельное. Кроме того, и трудники, и поселенцы обязаны посещать утренние службы и завершать день молитвенным правилом. Но пусть тебя это не пугает. Многие благодаря практике трудничества находят путь к вере и достойное применение своим талантам.

— Как Марио? — грустно усмехнулся Джеф.

— Например. Многие умения могут оказаться полезными общине. Из рассказа Марио я понял, что ты собирал сведения о жизни ачей. Если в твоих записях найдётся нечто ценное, патриарх учтёт это, и возможно, уменьшит сумму долга.

«Вот черт, — подумал Джеф. — Этот Марио, похоже, не только летать на дельтаплане умеет. Пять минут безобидного трёпа — и он узнал обо мне куда больше, чем я о нём. А потом донёс информацию до своего начальства. Надо быть при нём осторожнее и поменьше болтать языком».

Между тем воздух в галерее стал заметно свежее, изредка начали попадаться узкие окошки в стенах. Сквозь них в коридоры Гондолина уже просачивался бледный свет нарождающегося утра.

— Ну вот и всё, — сказал отец Илия, остановившись у поворота в очередную боковую галерею. — Это жилой корпус для трудников. Ступай с Марио, Джеффри, он покажет тебе свободную койку. На утренней службе нынче тебя не жду: отдохни, выспись, как следует. К вечеру я пришлю за тобой. Мы сможем спокойно обсудить создавшуюся ситуацию и найти из неё достойный выход. Кстати, сдай мне видеокамеру и коммуникатор.

Несмотря на ранний час и отсутствие электричества, в общаге трудников уже во всю бурлила жизнь. Хлопали двери, звучали обрывки разговоров, какой-то полуодетый народ шастал по коридору с вёдрами и без… Многие подходили поздороваться, обменивались непонятными шутками с Марио, кидали на Джефа любопытные взгляды. После бессонной ночи всё это вызывало лишь зелёную тоску и желание завалиться в какую-нибудь тихую щель. Джеф весьма обрадовался, когда Марио, наконец, привёл его в тёмную пустую комнату, кивнул на одну из коек и сказал:

— Располагайся. До обеда тебя тут точно никто не потревожит.

Всё-таки невозможность выспаться всласть больше всего мучила Джефа на острове ачей. Проснувшись, он некоторое время не желал открывать глаза, просто лежал и наслаждался покоем. Тишина, темнота, запах чистого белья — всё это было слишком хорошо, чтобы длиться вечно.

Однако минуты утекали, и Джефом начало овладевать смутное беспокойство. Сколько прошло времени? И почему вокруг так тихо?

Открыв глаза, он увидел через узкое, похожее на бойницу окно кусочек голубого неба. Луч яркого дневного света пробивался в комнату, но не мог разогнать царящий в ней серый полумрак. Джеф, потянулся, сел, и тут же за его спиной послышался шорох.

Джеф обернулся. На табуретке в углу сидел высокий парень с книгой в руках. Настоящей, старинной бумажной книгой, с надписью «Основы микрохирургии глаза» на обложке. Как видно, движение Джефа заставило незнакомца оторваться от чтения.

— А, проснулся? — буркнул он, выдвигая из-под тумбочки миску с супом, накрытую хлебным ломтем. — Давай, продирай глаза. Я тебе пожрать принёс, чтоб в трапезную не таскаться. Только смотри, без крошек, а то брат Эндрю всей комнате устроит разгон и козью морду.

Парень опять уткнулся в свою книгу. Джеф потянул носом в сторону миски. Пахло от её содержимого божественно. А может, он просто успел забыть, чем пахнет нормальная, приготовленная людьми еда. Похоже, жизнь налаживалась.

— Душевая есть? — спросил он парня. Тот, не отрываясь от чтения, махнул рукой:

— В конце коридора. Проверь, есть ли вода в баке. Если нет, надо накачать, там насос.

— Прямо из моря?

— Угу, — парень снова поднял глаза от книги и кисло посмотрел на Джефа. — Через опреснительный фильтр. Только вода так себе, солоноватая. Хочешь нормальную — вёдра в руки и звездуй до колодца. За горячей — тоже с ведром, в кухню.

— Обойдусь. А где взять полотенце?

Парень указал пальцем на спинку Джефовой кровати.

— Номер видишь? Ищи в раздевалке шкафчик с таким же, там возьмёшь всё, что надо. Грязную одежду кидай в бак перед прачечной.

— У вас тут есть стиралка?

— Угу. Шевелись давай, нам через час надо быть в кабинете у отца Илии, — и парень выразительно посмотрел на механические часы у себя на запястье. «Ну тут у них и музей», — подумал Джеф. А вслух сказал:

— Я быстро. Тебя как зовут, друг?

— Тимати, — раздался от двери бодрый голос Марио. — Можно зануда Тим или просто док. Пойдем, Джеф, я тебе всё покажу…

И действительно, показал. И паршиво работающую ручную помпу, и душевую, представляющую собой мизерную каморку со стоком в каменном полу, и стиральную машину с педальным приводом.

— И часто вы её запускаете? — спросил Джеф, с сомнением рассматривая этот странный агрегат.

— Через день. Крутить приходится по очереди. Вон, видишь график? Тебя уже вписали, — с довольным видом заметил Марио, а потом подошёл поближе и сказал очень тихо и серьёзно: — Тим нормальный парень, можешь его не опасаться. Вот четвертый из нашей комнаты… При Джее особо не болтай. Он дружит со Слейтоном из пятой, а тот о любом чихе стучит брату Эндрю.

«Зато сам ты без греха, и никому ни о чём не стучишь», — хмуро подумал Джеф. Вслух же спросил:

— А что там с разгоном за крошки?

— В комнатах запрещено есть и держать еду. В сущности, справедливо: нечего приваживать мышей с тараканами.

— Они-то здесь откуда? — удивился Джеф. — Или это местные?

— Какое там… Всякие неряхи с барахлом завезли.

— Мда, цивилизация, — задумчиво вздохнул Джеф. На острове ачей не водилось никаких паразитов.

Позже, чистый, выбритый и одетый в новенький серый комбез с логотипом ЕГЦ и номером 4-25 на спине, Джеф шагал по тёмному коридору и размышлял о сложившемся положении. Понемногу зрело ощущение, что он словно упал в болото, и с каждым движением всё глубже погружается в топь. Вроде, пока ничего непоправимого не произошло, и всё же…

Джеф не подписывал никаких бумаг, не давал ни на что согласия, а ему уже присвоили номер и вписали в график дежурств по стиральной машинке. И похоже, поставили на продуктовое и вещевое довольствие. Но он до сих пор понятия не имеет, что от него потребуют взамен. Следовало осторожно поговорить с «нормальным парнем» Тимом, выяснить, почему люди идут в трудники на Парадиз, и есть ли способ расторгнуть этот контракт. За исключением «волшебного» колодца брата Эндрю, разумеется.

— Тим? — окликнул Джф идущего впереди парня. — Послушай, Тим, чем ты занимался до того, как стал трудником?

— Не твоё дело, — буркнул Тим и прибавил шаг.

— Ну серьёзно. Я же вижу, что ты нормальный человек, не религиозный фанатик. Медицинскую литературу изучаешь…

— Здесь тоже люди. Иногда они болеют, и их нужно лечить.

— Хочешь сказать, что пошёл сюда работать просто из жалости к людям?

Тим сердито покосился на Джефа через плечо, однако ответил:

— ЕГЦ оплатила мою учёбу в медицинской академии на Асклепиде. И предоставила место работы.

— На всю жизнь?

— Нет, конечно. Я что, похож на чокнутого? Контракт трудника — пять лет.

— А дальше?

— Женюсь и свалю отсюда куда-нибудь. На Санта-Спринг, или где там ещё занимаются всякими чудесными исцелениями.

— Санта-Спринг — планета, принадлежащая ЕГЦ?

— Естественно. Что, уже думаешь, как бы отсюда свалить? Забей, не выйдет. ЕГЦ — это такая жопа, в которую если раз попал, обратно не вылезешь. Но если хорошо отработать контракт трудника, можно получить чин поселенца и либо принять монашество, либо вступить в брак. На Парадизе все поселенцы — монахи, так что семейных перераспределяют в другие колонии.

— Хм… Наверное, это тоже выход. У тебя есть невеста?

— В Гондолине два десятка трудниц. Свихнувшихся на религии дур среди них единицы. Остальные оказались здесь не от хорошей жизни. Многие согласятся выскочить замуж.

— И как познакомиться с кем-нибудь из них?

— Никак. Просто подать прошение о благословении на венчание, а имя девушки выбрать из списка.

— Методом среднепотолочного тыка?

— Угу.

— Не страшно? Есть шанс оказаться навсегда связанным с какой-нибудь вздорной уродиной.

— Не-а. Ты, похоже, ещё не понял, куда попал. Парадиз — место особенное, тем более Гондолин, самый дорогой и статусный замок на планете. Сюда трудниц набирают из тех, кто посмазливее, притом образованных и прошедших психотестирование. А для всяких страшилок и истеричек есть планеты вроде Назарета: в сельхозобщины берут всех.

— А с парнями что? Тоже отбор?

— Много чести. Нам с клиентами не работать, больше ремонт, уборка… И ачи.

— Что «ачи»?

— Думаешь, они сами слетаются сюда каждое утро? Как бы не так. Ладно, не важно. Когда будет надо, тебе всё расскажут.

Джеф надолго затих, раздумывая над полученной информацией. Видимо, Тим был благодарен ему за молчание, потому что у дверей кабинета отца Илии он, прежде чем оставить Джефа одного, тихо прошептал:

— Илия хитрый, ничего не делает просто так. Не спеши вываливать ему всё, что знаешь: тебя высосут и выплюнут, как старую жвачку. Всё, давай. Удачи.

В комнате отца Илии, несмотря на ясный день, горели свечи. Хозяин кабинета сидел за столом, заваленным множеством бумаг, и внимательно изучал какой-то документ. Однако едва Джеф шагнул через порог, отец Илия тепло улыбнулся ему и сказал:

— Добрый день, Джеффри. Выглядишь гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, благодарю за заботу. Отец Илия, я хотел бы обсудить с вами возможность моего возвращения на родину.

— Да-да, конечно. Должен сказать, что возможность такая имеется, но реализация её потребует некоторых усилий. Процедура идентификации будет несколько затруднена из-за отключения чипа. Нужны как минимум трое людей с безупречной репутацией, находящихся в здравом рассудке и твёрдой памяти, способных подтвердить твою личность. Есть кто-то, к кому ты можешь обратиться?

— Да. Моими поручителями могут быть жена, мать и Джеймс Вильсон, владелец компании «Ультра Космик Экстрим».

— Очень сожалею, но связаться с ними нет возможности. Твоя жена уехала с Тулианы, не оставив нового адреса. Вполне возможно, что она снова вышла замуж и сменила фамилию, так что разыскать её будет проблематично. А Джеймс Вильсон отправился на Землю, на фестиваль современных СМИ, и вернётся не раньше начала следующего года.

Джеф нахмурился. Всё это было неприятно, но вполне ожидаемо.

— Моя мать, Алисия Уоллис, живёт на Дэлиции и уже много лет никуда не выезжает. Свяжитесь с ней.

— Увы, мне жаль сообщать тебе столь печальные новости, но миссис Уоллис не значится в электронном каталоге жителей Дэлиции. Согласно архивным данным, она умерла семь месяцев назад.

«Чёрт возьми, до чего же всё складывается коряво, — подумал Джеф. Известие о смерти матери вместо скорби вызвало у него лишь всплеск раздражения. — Хотя тоже вполне закономерно. Она и при жизни-то умудрялась всё делать не вовремя».

Усилием воли заставив себя успокоиться, Джеф сосредоточился на новой задаче. Кто ещё знает его достаточно близко, чтобы согласиться ради подтверждения его личности таскаться по судам? Сэмми? Этот скорее порадуется его несчастью, чем станет помогать. Элизабет? Да они расстались с таким треском, что стерва Лиззи и пальцем не шевельнёт для его спасения. Сослуживцы, соседи по дому? Они для Джефа были лишь говорящими тенями, привычным фоном, как, впрочем, и он для них. Теперь даже имена многих прежних знакомых было сложно вспомнить. Приходилось признать, что, прожив большую часть жизни среди людей, Джеф не связал себя ни с кем достаточно близкими отношениями. Помнится, он даже гордился этим, полагая, что таким образом сохраняет свою независимость и личное пространство.

Между тем отец Илия положил на стол лист с уже знакомым Джефу контрактом трудника и мягко, с сочувствием произнёс:

— Мне очень жаль, Джеффри. Однако надо продолжать жить дальше. Я полагаю, контракт трудника даст тебе возможность спокойно, без лишних метаний заняться подтверждением личности. Переписка, правда, немного замедлится: на Парадизе мы не пользуемся дистанционной связью. Почту отправляем и получаем на бумажном носителе, в день приёма и отправки паломнических групп. Кроме общежития трудникам предоставляется полное вещевое и продуктовое довольствие плюс медицинское обслуживание по протоколу С-3.

— Не густо, — вздохнул Джеф. — Что меня ждёт, если откажусь?

Отец Илия грустно улыбнулся:

— О, вовсе не то, на что намекал Эндрю. Тебе придётся пройти процедуру опознания, подтверждение личности, восстановление документов… Только не на Парадизе, а в офисе Службы по контролю за миграцией населения. У них пункты для задержанных находится на каждой тюремной планете. В нашем случае ближайшая — Реджина.

Джеф поморщился: завод синтекамня в качестве места обязательных работ его совсем не манил.

— Что входит в обязанности трудника?

— Помощь в организации утренних служб и хозяйственные работы, связанные с содержанием замка в порядке и чистоте. Ты никогда не увлекался альпинизмом?

— Давно, в старших классах…

— Ну вот, у тебя будет повод вспомнить увлечение юности. Стены замка постоянно нуждаются в чистке, а окна — в мытье. Умение управлять дельтапланом тоже весьма полезно: сообщение между замками и мелкие перевозки мы осуществляем по воздуху. Кроме того, наша лаборатория собирает сведения о жизни ачей. Если тебе интересно, можешь поучаствовать в её работе.

— Отец Илия, а что с моими записями?

— К сожалению, ничего ценного в них не оказалось. Много красивых кадров, радующих глаз, но бесполезных для наших исследований.

— Тогда могу я получить их назад?

— Конечно, — отец Илия улыбнулся, словно сытый кот и пододвинул по крышке стола к Джефу коммуникатор и серьгу. Джеф накрыл их ладонью, написал под договором крупными буквами своё имя и дату и широко улыбнулся отцу Илии недоброй улыбкой проснувшейся акулы.

«В конце концов, почему бы и нет? — думал он. — Всем известно, как работает наша доблестная миграционная служба: восстанавливать мои документы она будет ровно те же пять лет, что длится контракт трудника. Чем сидеть в изоляторе и вкалывать на вредном производстве, лучше я буду все эти годы мыть окошки Гондолина. Заодно, как только появится возможность, надо будет отправить мои записи Вильсону и толсто намекнуть ему, что у меня есть кое-что погорячее. Материал об изнанке жизни колонистов Парадиза может оказаться куда более резонансным, чем описание быта ачей. Вот пусть и подсуетится, если хочет его получить. А ещё посмотрим на здешнего Большого Босса. Вдруг мне удастся пустить ему под ноги правильный блик? Вы ещё узнаете, кто такой Джеффри Алан Уоллис, ачи бескрылые!»

Теремок

Очень скоро Джефу пришлось признать: жизнь его мало изменилась от перемещения в замок. В Гондолине тоже хватало унылой, однообразной работы, а с возможностью выспаться дела обстояли даже хуже, чем на острове ачей.

Часа за два до рассвета в общаге появлялся один из келарей: либо незабвенный брат Эндрю, либо его заместитель, брат Майкл. Младший келарь, в отличие от своего начальника, не был жестокой скотиной, но суть дела от этого не менялась. Услышав стук в дверь, следовало как можно быстрее вставать и приводить себя в порядок. Не слишком проворных соседи взбадривали тумаками: за опоздание одного из жителей комнаты всем четверым снижали дневную выплату.

После общего сбора и короткого инструктажа по технике безопасности каждому из двадцати трудников, поставленных на внешние работы, выдавали каску, маскировочный комбез, простейший односторонний коммуникатор, обвязку, кошки, верёвки и прочую лабуду, а потом распределяли по участкам.

Прописанная в контракте «помощь в проведении служб» выглядела довольно странно. Забравшись по наружной стене замка в отмеченное на карте место, следовало до восхода Астериона открыть потайной люк, привести в рабочее положение и включить на 10 секунд спрятанный в нём излучатель, а после, убедившись при помощи тестера, что всё исправно, притаиться и ждать. Управлял включением излучателей чаще дежурный келарь, изредка — сам отец Илия. Услышав через коммуникатор номер своего участка и команду «пуск», надо было включить прибор, а по команде «отбой» — выключить. И всё.

Приборы не издавали ни звуков, ни световых сигналов, но ачи реагировали на их включение весьма бурно. Они окружали башню, заливали стены и окна радугами и узорами из солнечных зайчиков, демонстрировали фигуры высшего пилотажа в сложных и плотных порядках… Но стоило нажать рычаг выключения, интерес к участку заметно падал, хоть над ним и оставалось несколько крылатых наблюдателей.

Главной задачей трудников во время всего этого представления было не привлечь к себе внимания. Джеф, хорошо знакомый со свирепыми ачьими нравами, даже не спрашивал, почему.

Как только Астерион поднимался достаточно высоко, и лучи его набирали силу, поступала общая команда «отбой». Покружив немного над замком, стая ачей разделялась на маленькие, по две-три птицы, группки и покидала Гондолин. А трудники, задраив люки, возвращались внутрь замка. Там их ждал скудный завтрак и распределение по хозяйственным работам.

От обеда до наступления темноты трудникам полагалось свободное время. Джеф бы с радостью посвятил его сну, но пока необходимость наблюдать за соседями казалась ему более острой. А соседи не спали. Они занимали себя развлечениями, довольно бессмысленными на первый взгляд.

В замке была библиотека с обширной подборкой бумажных книг, как старинных, так и вполне современных. Зануда Тим либо пропадал там, либо усаживался с выбранной книгой в уголке комнаты и погружался в чтение. Джеф был бы не удивлён, изучай Тим литературу по своей специальности. Но тот порой проводил долгие часы за старинной фантастикой или волшебными сказками для взрослых, популярными веков пять назад. Спрашивать, зачем он читает этот бред, было не только бесполезно, но и опасно. Если Тим, выдернутый из учебника по медицине, мог максимум осыпать матерными словами, то Тим, которому помешали наслаждаться очередной небылицей, был способен на большее. Он пускался в пересказ своего чтива, рискуя насмерть уморить неосторожного слушателя подробным разбором всех встреченных в книге медицинских, технических и орфографических ляпов.

Марио в свободное время убегал «чистить пёрышки» — так соседи насмешливо называли его бесконечную возню с лётным снаряжением.

В комнате напротив каждый день оживлённо резались в преферанс. Денег ни у кого не водилось, играли на сигареты.

Довольно большая компания под предводительством брата Майкла уходила в подвальный спортзальчик, тягать железо. В этом, пожалуй, был хоть какой-то смысл.

Однажды среди дня, когда все разошлись по своим делам, Джеф спокойно валялся на койке, а Тим, устроившись в углу, в задумчивости листал «Комплексную терапию внутренних незаразных болезней». Приглядевшись внимательно, можно было заметить, что делает он это без особого пыла, скорее, по привычке, чем из интереса к написанному.

— В чём, спрашивается, радость — торчать в свободное время перед глазами у пусть мелкого, но начальства? — сказал Джеф, вроде бы, сам себе, но достаточно громко, чтобы точно быть услышанным.

— Завали пасть, — недовольно буркнул Тим. — Мешаешь.

Джеф усмехнулся: когда Тим действительно увлекался книгой, помешать ему было крайне сложно.

— Тех ребят, которые рубятся в картишки, я могу понять, — продолжил Джеф как ни в чём не бывало. — Но ходить в спортзал — это ведь просто лишать себя возможности расслабиться. Брат Майкл…

— Майкл — не «брат», а хороший парень.

— И чем же он так хорош?

Тим строго глянул поверх своей книги и ответил:

— А хотя бы тем, что может накидать горячих здесь любому, но не делает этого без веских причин.

— Даже заразе Эндрю? — насмешливо поинтересовался Джеф.

— Ему в первую очередь. Были уже случаи. Раньше Эндрю постоянно цеплялся к Марио.

— Так он, вроде, и сейчас цепляется…

— Сейчас — это мелочи. Эндрю может сколько угодно плеваться ядом и назначать эпитимьи, но по-настоящему гадить любимчику Илии побаивается. И приставать к нему теперь тоже не смеет. А лет пять назад, когда я только пришёл сюда, Марио регулярно бегал к Майку жаловаться на всякую дичь. Майк каждый раз ходил и доходчиво объяснял Эндрю, что драться нехорошо, а мужеложество — грех, тем более без взаимного согласия. На время это даже помогало. Только толку было впрягаться? Марио — трус. Ему следовало научиться самому давать отпор, а он предпочёл сбежать под крылышко к отцу Илии… Но Илия прикрывает его задницу лишь до тех пор, пока Марио для него шпионит и греет постель, — заметив, с каким интересом Джеф прислушивается к его словам, Тим гаденько ухмыльнулся и добавил: — Мотай на ус, птичка Джеффри. Марио смазливенький, но ему уже много лет…

— Дурак, что ли? — возмутился Джеф и запустил в Тима ботинком. Тот поймал «снаряд» и тут же отправил обратно, метко зарядив Джефу подмёткой по лбу.

— Раз ты не из таких, лучше сходил бы в спортзал. Это близко: по центральной до второй винтовой лестницы, два оборота вниз, потом направо и пятый коридор по левой стене, а там — до конца. Подкачаешься на всякий случай, а заодно познакомишься с Майком. Рекомендую. Он из здешних поселенцев самый нормальный, никаких гадостей за помощь не просит.

— Помощь в чём? — спросил Джеф, потирая ушибленный лоб.

— Например, в охране твоей задницы от всяких придурков. Ну и там по мелочи: письмо передать без досмотра, патриарху пару слов сказать… Пойми, Джеф, ты в Гондолине сам по себе не выживешь, тебя тот же Эндрю с говном сожрёт. И на то, что патриарх станет вникать в твои проблемы, особо не рассчитывай. Он, конечно, приедет для ревизии, но трудники его увидят разве что мельком, после торжественной службы.

— Вроде бы, Илия говорил, что я смогу подать ему прошение.

— Можешь, не вопрос. И в унитаз спустить своё прошение тоже можешь, до патриарха дойдёт примерно с равной вероятностью. Делать ему нечего, вникать во всякий бред… Тут каждый третий застрял из-за неподъёмного штрафа. Кого с камерой поймали, кого ещё за что… Марио этот малахольный, например, складное крыло протащил, полетать вздумал. Ну, ему живо объяснили, что над Парадизом летают только по заданию ЕГЦ. Все в своё время катали прошения. Но рассчитывать на ответ патриарха можно только после ходатайства кого-нибудь из поселенцев. Тут ведь как: трудник сам не имеет права подойти к патриарху и затеять с ним разговор.

— А после службы?

— Подошёл, поклонился, получил благословение — и звездуй в нору. Вот поселенцы — тех приглашают по очереди для личной исповеди. И уж там, если правильно попросишь, кто-нибудь из них замолвит за тебя словечко. У девчат поселенки нормальные тётки, но нам к ним ходу нет. А на нашей половине сам видишь, какой выбор: Эндрю, Илия…

— …и Майкл? Похоже, действительно, из всей компашки он самый вменяемый… Одного не пойму: как он сюда попал? Что вообще такой парень делает в монашеском поселении? С его внешностью в киноактёры надо, а не ачей ультразвуком гонять…

— Сестрёнка у него сюда ушла, в трудницы. Уверовала внезапно. А потом пропала, и никаких вестей, — неожиданно помрачнев, проворчал Тим и снова уткнулся в книгу.

Джеф не стал пытаться продолжить беседу. По правде говоря, Тим уже давно злил его своей грубостью. Но зато разговоры с ним всегда приносили что-нибудь новенькое.

«Ага, — подумал Джеф, — Значит, Тим уже почти отработал свой контракт и скоро сможет получить чин поселенца. А потом свалить с Парадиза в более приятные для жизни места. Понятно, почему он теперь ни во что не вмешивается и почти ни с кем не общается. Выходит, для того, чтобы стать поселенцем, нужно выполнить определённые условия: не иметь нареканий по работе и поведению, возможно, получить рекомендацию от одного из поселенцев… Кстати, Марио. Если я правильно понял, он на Парадизе тянет уже третий контракт, а поселенцем так и не стал. Чем-то проштрафился? Или его и так всё устраивает ? Надо бы сходить поболтать с ним. Да и вообще, понять бы, правда ли всё то, что мне тут вывалил Тим, или он просто издевался над новичком. Ясное дело, мои разговоры с Марио, сегодня же дойдут до ушей Илии, а всё, что мы обсуждали с Тимом, будет передано Майклу. А кто у нас из банды Эндрю? Джей? Надо будет осторожно пообщаться и с ним. Слишком уж много говорят об Эндрю всякого дерьма, это становится подозрительно. Но с Джеем после, пока — к Марио».

С некоторым сожалением поднявшись с кровати, Джеф сунул ноги в ботинки и отправился на хозяйственный двор.

Там, разместившись под навесом, Марио подкрашивал серебрянкой из баллончика крыло своего дельтаплана.

— Привет, — окликнул его Джеф, усаживаясь рядом на пустой ящик из-под инструментов. — Слушай, я давно хотел у тебя спросить: ты летаешь только по ночам?

— Когда как. Ночью, конечно, проще, не надо нарезать круги, огибать жилые острова. Зато днём видимость лучше. Легче садиться.

— Ачей не боишься?

— Чего их бояться? — добродушно усмехнулся Марио. — Я не фоню: приборов у меня нет, чипа тоже. Светоотражатели поснимал почти все. У ачей нет причин приставать ко мне. Если я не залетаю на чужую территорию, всё нормально.

— То есть ты просто летишь своей дорогой над морем, и ачи тебя не трогают?

— Конечно. У них посыльные, летающие между островами — это норма. Но свои гнездовья ачи очень тщательно охраняют от чужаков. И от тех, кто вздумает отсвечивать на их берег.

— Зачем тогда вообще серебрянка и светоотражатели? Не проще ли сделать крыло матовым? Нет бликов — нет проблем.

— Матового убьют. У ачей подниматься в воздух могут только те, у кого есть зеркальные перья. Чем их больше, тем ач считается круче и уважаемее. Так что немного блестеть приходится, но надо знать меру. А то какой-нибудь островной царёк решит, чего доброго, что я зазнался…

— …и перья пооборвёт, — закончил фразу Джеф, припомнив беглецов с сожжённого острова. Клячу не убили, но на памяти Джефа она больше никогда не поднималась в воздух, и оперение у неё было блёклое, невзрачное. — Раз эти ачи такие… хм… территориальные существа, как по-твоему, зачем они прутся сюда и нападают на наши замки?

Марио смерил Джефа лукавым взглядом.

— А кто тебе сказал, что они нападают?

Джеф поморщился:

— Совсем-то уж за дурака меня держать не надо. Я давно понял, что ачи прилетают не просто так. Мы их зовём. Но зачем они, чёрт возьми, это делают? Что им здесь надо? Наверное, пожелай ачи в самом деле извести людей, они бы первым делом уничтожили лифт. Он довольно старый, и сделан из армированного пластика, а значит, может гореть. Но ачи его не трогают. Так же, как деревянные корабли.

— Брат мой ненаблюдательный, — с улыбкой сказал Марио, — корабли потому и отправляются в плаванье на закате.

— Хм… Я, если честно, думал, это чтобы туристы успели на утренний лёт. Но в принципе, всё логично: пока солнца нет, корабли в безопасности. И по той же причине мы снаружи драим замок от ачьего дерьма только по ночам?

— Всё верно: ачи дневные создания, они плохо видят в темноте и не летают ночью.

— Ты же сам говорил, что они и днём не опасны. Чего же мы тогда дурью маемся?

— А вот этого я не говорил. Я сказал, что не боюсь их. Но не опасны? Ха! Попробуй, шевельнись во время работы своей точки излучения. Хотя нет, лучше не надо. Для самоубийства есть способы попроще.

— Тогда почему ачи не дождутся, когда я зашевелюсь после выключения излучателя?

Марио тяжко вздохнул и замолчал, уставившись в потолок. Джеф подумал с удивлением, что, похоже, он сумел вывести из себя даже болтливого пилота. Однако тот, поразмыслив немного, сказал вполне спокойно:

— Как бы тебе объяснить… Я не слишком хорошо разбираюсь в таких делах. Да и никто толком не знает, как у ачей всё устроено. Суть в том, что работа нашей техники им то ли мешает, то ли чем-то вредит. Они чувствуют электромагнитное излучение. Как — понятия не имею. Может, слышат, может, видят… А мы им дико шумим.

— Вокруг и природного излучения хватает.

— Действительно, — кивнул Марио. — Но представь себе вот какую штуку. Предположим, поселился ты где-нибудь в природоохранной зоне, рядом с лесом. Звуков вокруг полно: деревья шумят, птички чирикают, ручей… Но это всё хорошие шумы, от них только спокойнее. Их слышать приятно. А потом покупает дом с тобой рядом какой-нибудь урод с реактивным мотоциклом. Ну, ладно, его одного ещё можно потерпеть. Сколько там раз он за день уедет-приедет… А через некоторое время к вам в соседи подъезжает парочка, которая любит слушать технорок на всю катушку. Или семья с десятью детьми. И для полного счастья над вашим жилым блоком прокладывают новую взлётно-посадочную космопорта. Как тебе такое? Что будешь делать?

— Звукоизолирующие изгороди ставить, — предположил Джеф.

— Вот ачи примерно этим и занимаются. Глушат наше излучение, рассеивают. Если находят источник, уничтожают. Пока не было запрета на электроприборы, большой храм слишком сильно «шумел», и ачи его выжгли. Но синтекамень им, вроде, не по зубам. Или правильнее сказать: не по перьям? Короче, выгнать нас с планеты совсем ачи не смогли, но «соблюдать тишину» заставили.

— А утренние службы?

— Службы терпят кое-как. Если мы, конечно, не наглеем сверх меры. Замки потому и расположены далеко друг от друга и от больших ач-колоний. И всё равно ачи постоянно наблюдают за нами. Думаешь, почему до сих пор никто не сумел увезти с Парадиза видеозаписи? Желающих сделать это всегда хватало. Но большинство дураков, рискнувших выйти днём за купол, сразу же погибают. Ачи находят их по работе чипа или включённой видеокамеры и рвут на куски. Тех, кто уцелел, позже отлавливают безопасники ЕГЦ и пристраивают работать на островах. Как нас с тобой.

— Хочешь сказать, Эндрю засёк мою передачу не случайно?

— Конечно, нет. Только вычислить, откуда она шла, не привлекая внимания ачей, было сложно.

Джеф, с трудом усмирив табун мурашек, промчавшихся по спине, сказал:

— Чёрт… А ведь у меня всё это время чип работал… И камеру я включал… То есть ачи могли порвать меня в любой момент? Но почему-то не сделали этого.

— Повезло, — пожал плечами Марио. — Может, у тебя чип неисправный был. Или его частота не показалась ачам отвратительной…

Марио помолчал немного, потом встрепенулся и спросил, хитро прищурившись:

— А тебе всё это зачем? Сбежать надумал?

Джеф ответил с самым невинным видом:

— Нет, что ты. Просто соскучится по дельтаплану. Я подумал, может, тебе помощник нужен. Только у меня квалификация не та, чтобы летать по ночам, а вот днём — я бы, наверное, смог.

В глазах Марио тут же вспыхнул искренний интерес.

— Я спрошу у отца Илии. Если он разрешит, позанимаюсь с тобой, и будешь летать хоть ночью, хоть в тумане, хоть в киселе с молоком не хуже, чем на свету.

Выяснив всё возможное у Марио, Джеф решил, что пора наведаться в качалку. Сам того не подозревая, улыбчивый пилот подтвердил слова зануды Тима: раз вляпавшись в тайны Парадиза, крайне трудно вернуться назад, в большой мир. Но из слов Тима следовало, что и внутри замка нет согласия. Похоже, жители Гондолина держатся группками и не слишком доверяют друг другу. И чтобы не оказаться меж двух огней, рано или поздно придётся к кому-нибудь примкнуть.

«Если Майкл действительно ищет следы пропавшей на Парадизе сестры, он может оказаться для меня полезным союзником, — думал Джеф, спускаясь по узкой лесенке в подвал. — Тим прав, стоит познакомиться с младшим келарем поближе».

Идти на поиски тренажёрного зала в одиночку было плохой идеей. За пару недель, проведённых в Гондолине, Джеф наловчился уверенно ходить без света на участке между общагой и трапезной, но так и не запомнил всех ходов, пронизывающих подземную часть замка. На поверхности полученное от Тима объяснение казалось вполне понятным: по центральной галерее дойти до второй винтовой лестницы, спуститься на два оборота вниз, потом выйти направо, свернуть в пятый коридор по левой стене и дойти по нему до конца. Но стоило Джефу отправиться в путь, его уверенность в собственных навигационных талантах заметно поувяла.

Вроде бы, он двигался точно по указаниям Тима, однако в конце пятого коридора слева его ждал тупик. Подумав, что он, возможно, обсчитался проходами или не там свернул направо, Джеф решил возвратиться к лестнице. Ничего не вышло. Лестница как сквозь землю провалилась: в том месте, где она должна была находиться, внезапно обнаружился вход в помещение с колодцем. Узнал об этом Джеф, едва не наступив в пустоту.

И всё-таки жизнь в Гондолине уже кое-чему его научила. Например, необходимости всегда иметь при себе самодельное огниво и ворованный из фонаря в трапезной огарок свечи. Воспользовавшись всем этим, Джеф зажёг свет и обнаружил, что стоит в довольно маленькой круглой комнатке, на самом краю дыры в полу. Глубоко внизу, на дне её тихо плескалась вода. Что-то в этом зрелище показалось Джефу подозрительно знакомым. Посмотрев вверх, он обнаружил в низком потолке круглый люк, расположенный как раз над дыркой в полу.

Джеф торопливо загасил свечу и прислушался. В помещении над его головой кто-то ходил и скрипел ящиками. «Конура Эндрю! Чёрт возьми, — подумал Джеф, торопливо пятясь к двери, в которую он, как ему казалось, недавно зашёл. — Только бы наверху не учуяли дым».

Быстро, но очень тихо Джеф прошмыгнул по коридору, нащупал дверь, за которой обнаружилась лестница. Два пролёта бегом вверх, налево… Вместо выхода на хозяйственный двор впереди возникла развилка. Плюнув на благоразумие, Джеф кинулся в правый проход. Там было темно, как в чёрной дыре, но зато слышались отдалённые голоса людей.

Некоторое время Джеф бежал, сам не зная, куда, а потом коридор внезапно закончился деревянной перегородкой. Джеф влетел в неё на полном ходу и ударился так, что в башке зазвенело, а из глаз посыпались искры. «Да что за крысиная нора!» — воскликнул он в голос и в бешенстве несколько раз долбанул по стене кулаком.

Как ни странно, это подействовало: что-то щёлкнуло, деревянная переборка со скрипом приоткрылась, и проёме двери Джеф увидел удивлённые лица двух девушек в серых рабочих комбинезонах. Одна из них, обладательница большого, тонкогубого рта и выпуклых, широко расставленных глаз, держала в руке керосиновую лампу. Вторая, рыжая и востроносенькая, с улыбкой выглядывала из-за её плеча. И обе, в отличие от Джефа, были в защитных касках.

— Кто там? — ехидно поинтересовалась у Джефа девушка с лампой.

— Мышка-норушка, — ляпнул он в ответ, морщась от непривычно яркого света. — Пустите меня в теремок жить?

— Какие-то мыши крупноватые пошли, — заметила рыженькая, с трудом сдерживая смех.

— И невоспитанные притом, — добавила её подруга. — Между прочим, трудникам вход на женскую половину общежития запрещён.

— Да я просто заблудился.

Лисичка захихикала.

— А куда шёл?

— В тренажёрный зал…

Тут уже и у жабки на щеках появились ямочки.

— Новенький, да? — сказала она, заметно смягчившись.— Вас что, Эндрю совсем ничему не учит? Вернись в коридор, вытяни руку и потрогай стену примерно на высоте плеча. Там есть выпуклые полосы. Иди, пробуй.

Джеф послушно вернулся в темноту, пошарил руками по стене. На ней, и впрямь, обнаружилась выпуклая лента с орнаментом в виде вдавленных стрелочек, указывающих в одну сторону. Через равные промежутки между стрелочками можно было нащупать простую картинку, схематично изображающую чашку. Чуть ниже шла ещё одна полоса, точно такая же, только между стрелочками попадались пиктограммы, похожие на широкую букву H. Чуть подумав, Джеф догадался, что они должны изображать кровать.

— Эй, мышка! — окликнули его. — Нашёл?

— Вроде бы…

— Вот и двигайся, не снимая руку со стены. Если будешь идти, держась за полосу с чашкой, придёшь в трапезную.

— А в зал?

— Проверяй стену на развилках. Найди полосу с книгой. Доберёшься до библиотеки, а там тебя кто-нибудь проводит.

— А попроще никак? — спросил Джеф разочарованно. — Я ведь опять заблужусь, помру от голода, стану привидением и буду по ночам завывать у вас в канализации.

Жабка фыркнула, а лисичка со смехом предложила:

— Кати, может, в самом деле, проводить его? Ведь заблудится…

— Во-первых, не Кати, а сестра Катарина, — ответила ей жабка. — А во-вторых, тебе, Джилли, на мужскую половину нельзя.

— Мы быстренько: одна нога здесь, другая… Тоже здесь.

— А канализацию кто будет чистить? Второй день вода еле течёт.

«Ага, вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, одна из них трудница, а другая — поселенка. И они тут трубы от засора чистят. Ну-ка, стоп! Что же получается, трудникам на чужую половину нельзя, а поселенцам можно?»

— Сеньора Катарина, — произнёс он с чувством, прижав руку к сердцу, — спасите бедного странника. Джилли, я уверен, справится со стихией самостоятельно или хотя бы сдержит её буйство до вашего возвращения.

Жабка Катарина нахмурилась:

— Хватит кривляться. Если хочешь, чтобы тебя проводили, помоги нам.

— А как же запрет заходить на вашу половину?

— Мы с Джилли никому об этом не расскажем. Кроме того, далеко идти не придётся, нужно всего лишь повернуть вон тот вентиль.

«Всего лишь» вентиль оказался размером с рулевое колесо электрокара. Тот, кто последним его затягивал, постарался на совесть, неудивительно, что двум хрупким девушкам не хватило сил его отпереть. Джеф и сам взмок, пытаясь провернуть маховик. Он уже был готов признать своё поражение, когда проклятая железяка чуть поддалась. Джеф приналёг, вентиль неожиданно легко повернулся, что-то хрустнуло, и… маховик, отделившись от запирающего механизма, остался у горе-помощника в руках. Зато где-то под полом весело зажурчала вода.

Лисичка-Джилли снова засмеялась, а сестра Катарина сказала со вздохом:

— Да уж… Сильнее мыши зверя нет… Но теперь нам точно понадобится брат Майкл, или ещё кто-нибудь, способный это починить. Идём, мышка. Ты не виноват, что промахнулся мимо зала. Просто если разблокировать дверь в комнату аварийного слива с нашей стороны, то у вас в нижнем ярусе автоматически перекрывается один из коридоров. Ошибка проектировщиков.

Идти далеко не пришлось. Сперва сестра Катарина отвела Джефа в комнату с колодцем. Там она при свете лампы отыскала задекорированную «каменной» накладкой панель, сдвинула её и нажала на скрытый за ней рычаг. За стеной зажурчало, пол пришел в движение. Комната медленно и беззвучно повернулась вокруг колодезной шахты. Дверной проём сперва закрылся стеной, а потом остановился перед новым выходом, ведущим на винтовую лестницу.

Дальше всё было в точности так, как описывал Тим: проход с противоположной стороны лестничной площадки вывел в короткую галерею, на стенах которой открывались длинные ряды входных проёмов. Выбрав пятый слева, Катарина уверенно шагнула в темноту. Через два десятка шагов она остановилась перед деревянной дверью и постучала: три быстрых удара, пауза, потом один, снова пауза, ещё три. С другой стороны откликнулся хорошо знакомый Джефу голос Майкла:

— Да, Кати, слышу. Рон, открой.

И действительно, почти сразу же дверь распахнулась. Рон, парень из третьей комнаты, впустил Катарину, а Джефа поймал за шиворот и громко спросил:

— Тут ещё чудик из четвёртой. Что с ним делать? Его сюда кто-нибудь звал?

За спиной Рона тут же возникли ещё четверо потных взъерошенных парней, высокая сухопарая девица и сам Майкл в линялой футболке. Семь пар глаз выжидательно и не слишком дружелюбно уставились на Джефа.

— А говорил, что в зал ходишь, — возмутилась Катарина.

Джеф вдохнул, выдохнул, призвал на помощь весь свой опыт общения с сумасбродным околосценическим народом и, изобразив на лице безобидную мину, спокойно произнёс:

— Я в первый раз. Мне Тим посоветовал начать тренироваться.

Похоже, это были правильные слова. Напряжение сразу спало.

— А… Ну, если Тим, тогда ладно, — сказал Майкл, заметно утратив к новичку интерес. — Заходи. Анни, погоняешь его сегодня?

И, неопределенно махнув Джефу рукой, он вышел за дверь вместе с Кати.

Зальчик был небольшой и обставленный довольно скудно: турник, вертикальная и горизонтальная тяга, пара штанг да разнокалиберные гантели в уголке. При этом народ умудрялся не толпиться возле тренажёров. Как видно, здесь действовали свои негласные правила. Джеф, сперва немного раздосадованный тем, что его отдали под начало девчонке, теперь радовался, что не придётся выяснять их опытным путём.

Примирял его с ситуацией и ещё один факт: Анни была красива. Тоненькая, стройная, с мускулистой спиной и тяжелыми, длинными светло-русыми косами. Смотреть на неё было приятно. Заодно Джеф понадеялся, что обычная женская болтливость поможет ему узнать что-нибудь полезное. Однако в этом он просчитался. Его тренер открывала рот лишь для коротких объяснений перед упражнениями да после их выполнения изредка скупо роняла: «Молодец». В промежутках между подходами, пока Джеф отдыхал, она выполняла те же упражнения сама, только веса брала куда большие, чем невольно вгоняла своего подопечного в краску.

Наконец, Джеф сообразил, что, пялясь на красотку Анни, даром тратит время. Вместо этого он начал внимательнее присматриваться к происходящему вокруг. И сразу же заметил кое-что любопытное: в зале не было нескольких парней, которых он считал завсегдатаями качалки. Например, его соседа по комнате, Джея. «Ну что ж, нетрудно догадаться: стая Эндрю тренируется отдельно. Значит, на этих тренировках происходит нечто большее, чем перекладывание железа. Для чего вы здесь собираетесь, ребятки?» — думал Джеф, старательно вслушиваясь в обрывки чужих разговоров. Но речь в них шла о самых обыденных вещах: графике дежурств по кухне и стиральной машинке, удобстве участков и справедливости их распределения во время служб, о возможном скором приезде патриарха и о том, что торжественную службу в честь его прибытия, без сомнения, будет вести сам Илия…

Примерно час спустя Майкл вернулся в зал. Отыскав взглядом Джефа, он сказал вполне доброжелательно: «Иди домой. Хватит с тебя, а то завтра с непривычки от койки не отлипнешь». И Джеф на тот момент был с ним полностью согласен.

Свечу он решил поберечь и побрёл к общаге в темноте, пользуясь нехитрой наукой сестры Катарины: выпуклые ленты с указателями, как выяснилось, были во всех коридорах.

Круглая комната с колодцем оказалась повёрнута в нужную Джефу сторону. Как видно, Майкл успел поменять сломанный вентиль, и девушки ушли на свою половину, закрыв комнату аварийного слива.

Зато люк, ведущий в комнату Эндрю, в этот раз оказался слегка приоткрыт. Сквозь щель в нижний зальчик сочился слабый свет, отчётливо слышались голоса. Джеф как можно тише, на цыпочках покрался к выходу, стараясь даже дышать через раз. Однако услышанное собственное имя заставило его замереть и прислушаться.

— …скользкий, пронырливый тип, — устало говорил кому-то Эндрю. — Бесит он меня. Куда ни глянь — отовсюду его уши торчат. С Марио снюхался… Как думаешь, он тоже для Илии копает?

— Вряд ли, — тихо отозвался голос Джея. — Джеф ни разу за это время к настоятелю не ходил.

— Тем хуже. Тогда он копает для кого-то чужого. У него коммуникатор был настроен на нестандартную частоту. Ачи её, скорее всего, не слышат, а значит, наши автоматические приёмники тоже. Понимаешь?

Но тут, как назло, Джефу под ногу подвернулся мелкий камешек. Не заметив, Джеф толкнул его, он звонко покатился по полу, упал в колодец, и с плеском канул на дно. В тот же миг крышка в потолке откинулась, чья-то тень заслонила свет. Не теряя больше ни секунды и уже не заботясь о тишине, Джеф со всех ног кинулся назад, к тренажёрке Майкла.

За ним гнались. Кто — Джеф не собирался выяснять, он только бежал и молился, чтобы ему успели открыть. К счастью, дверь распахнулась как раз в тот миг, когда Джеф поднял руку, чтобы постучать. Ничего не объясняя, он оттолкнул с дороги одного из парней, проскочил внутрь и торопливо захлопнул за собой дверь. И только после этого сказал, с трудом переводя дух: «Там Эндрю…»

Никто ни о чём не переспросил. Джефа и Анни молча, отлаженными, чёткими движениями затолкнули в круглую комнатушку. Середину её занимал толстый деревянный столб с приделанным к нему рычагом. «Как на древней молотилке», — некстати подумал Джеф.

Анни дёрнула его за рукав, указала на рычаг и сама упёрлась в деревяшку руками. Джеф, опомнившись, кинулся помогать. Рычаг остался на месте, но стены и пол комнатушки пришли в движение. Вскоре вход оказался закрыт глухой стеной. Внутри сразу сделалось сыро и душно.

— Вдохни поглубже и держись, — скомандовала Анни, ещё сильнее налегая на рычаг.

О том, что второй выход из комнаты ведёт в море, Джеф узнал, только когда из открывшейся щели под ноги ему хлынул бурный поток. Свеча упала и тут же погасла. Через мгновение вода заполнила комнату. Джефа оторвало от рычага и ударило спиной о стену.

Куда подевалась Анни, Джеф не знал, да и не думал об этом. Оттолкнувшись ногами от стены, он отчаянно забарахтался, прорываясь сквозь прозрачную, изумрудно-зелёную, пронизанную лучами солнца воду к поверхности.

Вынырнул Джеф у подножия задней стены замка. Вокруг было пусто и тихо, только огненный глаз Астериона полыхал над спокойной водой, и, отражая его лучи, парил в вышине одинокий ач.

Подводные камни

Упасть в море оказалось гораздо проще, чем выбраться из него. Отвесная скала, служившая основанием замка, заросла осклизлой зеленью и под водой, и выше, там, где во время штормов камень захлёстывало волнами. К счастью, Джеф додумался подплыть к пристани, у которой останавливались туристические корабли. Возле самого её края он обнаружил железную лестницу, ведущую из воды: как видно, ею пользовались при чистке свай от водорослей и ракушек. Но мало было вновь очутиться на суше, следовало ещё и незаметно проникнуть в замок.

Подкравшись к хозяйственным воротам, Джеф заглянул в щель между створами и прислушался. На дворе Марио, одетый в лётный комбинезон, укладывал в ранец какие-то бумаги и пластиковые контейнеры. Над ним нависал Джей, злой и красный, как дорожный стоп-знак.

— Марио, не будь дерьмом, — говорил он, не скрывая раздражения. — Объясни по-человечески: был тут у тебя сейчас Джеф, или нет?

— По-моему, я уже всё тебе рассказал. Пора включить мозг и обработать информацию.

— Отвечай нормально, когда тебя спрашивают, наглая подстилка! Думаешь, Илия весь век будет тебя прикрывать? Фиг! Когда настоятелем станет Эндрю…

— А что, Майк уже снял свою кандидатуру? — невозмутимо спросил Марио, спуская с крюков детали каркаса дельтаплана. — Как помнится, большая часть поселенцев поддерживает не Эндрю, а его.

— Большая часть — это Элис с Катариной и Тим, который пока даже не поселенец? — пренебрежительно скривился Джей.

— Так через месяц будет им. Этого достаточно, разве нет? Всё, Джей, мне пора. Освобождай дорогу, — и Марио, взяв чехол со свёрнутым крылом, направился к выходу.

Джеф живо отступил в сторону и прижался к стене. Ворота резко распахнулись. Створка скрыла Джефа от посторонних глаз, но заодно едва не превратила его нос в лепёшку.

А Марио, разложив все нужные детали на площадочке перед входом, принялся собирать дельтаплан. Джей продолжал бегать вокруг него и бубнить, как заводной:

— Да ты вообще оборзел, ач недоделанный! Совсем страх потерял, да? Думаешь, тебе всё можно? Погоди, объявит патриарх преемника, и станешь ты нужен своему Илии, как шаттлу — педальный привод!

— Угу, — кивнул Марио, закрепляя подвесную систему.

— Думаешь, будешь в шоколаде, если настоятельскую фелонь напялит Майкл? Да вот шиш тебе, он не забыл, как ты смылся из его кодлы! Так что жить тебе осталось год, от силы два…

— Сам знаешь, мне плевать на эти ваши разборки, — Марио надел шлем, проверил карабины подвески и опустил визор.

— Ничего, сменится настоятель — зачирикаешь по-другому! Сам приползёшь кланяться Эндрю, и ты, и твоя дура Мэри! И зря ты покрываешь Джефа, вот что я тебе скажу. Этот крысёныш сдаст тебя при первой же возможности…

— Я тебя тоже люблю, — усмехнулся Марио, легко поднял над собой тридцатикилограммовое крыло и побежал вниз, к причалу. Где-то на середине тропы дельтаплан оторвал его от земли и начал набирать высоту.

Джей смачно плюнул пилоту вслед и побрёл назад, к воротам. Но Джеф этого уже не видел. Убедившись, что Джей полностью поглощён руганью с Марио, он тенью выскользнул из-за воротной створки, прокрался через двор и, обнаружив, что хозяйственная дверь не заперта, со вздохом облегчения юркнул в тёмную галерею. Вероятно, Джей пришёл этим путём, а потом позабыл запереть за собой. Или не счёл нужным.

«Так вот, значит, что здесь происходит, — думал Джеф, в темноте, привычной дорогой пробираясь к общежитию. — Патриарх собрался на пенсию. Или на повышение? Да неважно. Ещё год, может, два — и место его займет Илия, а должность настоятеля Гондолина освободится. А наш Майк, защитник всех униженных и оскорблённых, оказывается, намерен стать новым хозяином замка. Только вот беда: Эндрю тоже метит в настоятели. Он ждёт своего часа гораздо дольше, и конечно, не рад молодому выскочке, перебежавшему ему дорогу. Настолько не рад, что хотел бы от него избавиться. Но Майка ведь не запугаешь, и ему не свернешь втихаря шею в темном переходе. Майк сам кому хочешь шею свернёт: он здоровенный, как автопогрузчик, и к тому же постоянно окружён верной и хорошо тренированной стаей. А вот Марио почему-то из этой стаи свалил. Хотя его там, вроде бы, защищали от нападок Эндрю. Но на труса и слабака Марио не похож, это уж точно. И про отношения между ним и Илией Тим, выходит, приврал… А всё-таки интересно, что за дела у отца Илии с Марио, и кто такая «дура Мэри»… Эх, Джеф, не о том ты сейчас думаешь, не о том… Лучше подумай, как будешь выбираться из этого гадюшника. Одно ясно: в Гондолине вообще никого слушать нельзя, любые слова — не более, чем пустые звуки. Считай, что ты по-прежнему среди ачей. Остаётся попытаться выйти на контакт с туристами. Должен же в толпу бескрылых ачей затесаться хоть один человек…»

На первый взгляд, после купания в море в жизни Джефа ничего не изменилось, разве что Джей перестал с ним здороваться. Ну да он и раньше не отличался дружелюбием.

Дни текли всё так же уныло-однообразно: утренняя служба, хозяйственные хлопоты внутри замка, дневная передышка, ночные работы снаружи… Свободное время Джеф теперь проводил в тренажёрном зале, вместе с парнями Майка. С девичьей стороны туда совершенно легально приходила тренироваться сестра Катарина, и тайком — две трудницы, Анни и Бэт. Познакомившись с девушками поближе, Джеф не без удивления узнал, что стройная и суровая Анни — главный повар замка, а обаятельная Бэт свободно владеет пятью языками и работает одним из кураторов туристических групп.

Между тем у Джефа уже созрел новый, пусть не самый надёжный, но всё же исполнимый план спасения из «райской» тюрьмы. Он написал обычное бумажное письмо своему бывшему работодателю, в котором намекал на возможность создания материала куда более выгодного, чем зарисовки из жизни ачей. От Вильсона требовались две вещи: незаметная заброска на Парадиз нового съёмочного оборудования и выкуп Джефа на волю после окончания работ. Взамен он получит разоблачительный и весьма скандальный фильм о скрытой от глаз верующих жизни церковной общины. Разумеется, такое письмо должно было уйти с планеты без досмотра, и желательно — вместе с кем-нибудь, кто сам покинет её навсегда, не имея возможности случайно или намеренно навредить Джефу.

В надежде, что Бэт поможет организовать передачу весточки в большой мир с кем-нибудь из туристов, Джеф пытался за ней поухаживать. В начале выходило неплохо: он рисовал пеной стеклоочистителя цветы на окнах её спальни, провожал её после тренировок до комнаты аварийного слива и иногда даже получал в награду скромный, торопливый поцелуй. Но стоило ему только раз заикнуться о письме, девушка начала избегать встреч, и хотя на общих тренировках вела себя по-прежнему ровно и дружелюбно, старалась больше не оказываться с Джефом рядом.

А потом у Тима закончился контракт, и ему дали чин поселенца. Собственно, жизнь его осталась почти прежней. Новоиспечённому поселенцу приходилось работать так же, как трудникам, и вдобавок посещать храм во время вечерних служб. Зато вместо койки в общей комнате ему дали отдельную келью на верхнем этаже.

Джеф теперь внимательно следил за Тимом, хоть это сделалось более сложной задачей, чем в дни, когда они жили в одной комнате. Тим с его мечтой убраться подальше от Парадиза идеально подходил на роль «почтальона». Однако он словно забыл о своих планах и не предпринимал никаких шагов в сторону женитьбы. Джеф рискнул полушутя напомнить ему об этом, но в ответ получил только кулак под нос и совет не лезть не в свои дела.

Чуть позже из разговоров в зале Джеф узнал, в чём причина задержки: Тим ждал приезда патриарха, чтобы поучаствовать в выборах нового настоятеля. Отец Илия и одна из поселенок, сестра Клара, поддерживали кандидатуру Эндрю, так что голос Тима, который, без сомнений, принадлежал Майклу, должен был сделаться решающим. Так бы, наверное, и произошло, если бы не поломка излучателя.

Случилось это ровно за пару дней до прибытия патриарха. В тот день дежурил Майкл. Сперва всё шло обычным порядком: получив распределение по участкам, бригада заняла назначенные места. Проверка оборудования была проведена в штатном режиме. Ачи, прилетевшие на беззвучный «вскрик» всех двадцати излучателей разом, украсили радугами прозрачный купол над главной смотровой площадкой. Майкл начал спокойно отдавать команды, излучатели то включались, то выключались, и ачи перемещались с места на место по заданной схеме, позволяя туристам любоваться световыми эффектами с разных сторон. А потом что-то пошло не так.

Со своего места Джеф не видел других излучателей, но знал их расположение, и потому мог с уверенностью сказать, что именно на втором участке случилась какая-то ерунда. В определённый момент ачи перестали улетать с него. «Двойка, отбой», — сказал Майк, но то ли его не услышали, то ли выключатель вышел из строя. Тогда Майкл, нарушив привычный ход службы, дал команду: «С первой по пятую отбой, с одиннадцатой по пятнадцатую пуск». Часть ачей метнулась к противоположной стене замка, но у второго участка по-прежнему кружила плотная стая, разбрасывая радужные блики и направляя на стену всё более яркие вспышки света. Ачи не просто рассеивали зеркальными перьями невидимое излучение, они подлетали слишком близко, пытались сесть на стену, толпились вокруг излучателя, словно железные опилки у магнита… «Вторая, отбой, — повторил Майкл чуть громче, а потом, не видя перемен, крикнул в коммуникатор: — Вторая! Вторая, мать твою! Тим!»

Теперь уже не было никаких сомнений, что дела на втором участке плохи: ачи собрались на нём в сверкающий в лучах Астериона нестерпимо яркий клубок. «Общий отбой, — раздался из коммуникатора спокойный голос отца Илии. — Катарина, аварийное отключение системы».

Некоторое время над вторым участком ещё продолжалось яростное мельтешение, но постепенно всё утихло и там. Последние ачи убрались восвояси. Джеф, захлопнув дверцу гнезда своего излучателя, полез к ближайшему окну. На душе у него было тревожно и мутно.

Вместе с парнями, обслуживавшими соседние участки, Джеф поспешил в центральный зал, где дежурный распределял дневные работы и выдавал инвентарь. По пути он едва не столкнулся с крупной блондинкой, обладательницей удивительных льдисто-серых глаз и настолько светлых волос, что казалось, будто лёгкие пряди вокруг лица, ресницы и брови у неё покрыты инеем. Незнакомка неслась навстречу трудникам, звонко цокая каблучками и размахивая чемоданчиком с красным крестом. Джеф не успел убраться с дороги и уже приготовился к столкновению, но девушка, не добежав до него ровно два шага, резко свернула в боковой проход и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Джеф шумно сглотнул. Сзади его толкнули в спину:

— Чего залип? Давай, двигай ластами.

— Кто это? — спросил Джеф у ближайшего из парней, кивая на дверь.

— Снежная королева, — отозвался тот. — В смысле, сестра Элис, врачиха с женской половины. В медблок побежала. Похоже, Тиму крепко досталось, раз её выдернули к нам…

В центральном зале трудников ждал Эндрю. Как всегда неприветливый и хмурый, он принимал амуницию крайне медленно: внимательно осматривал каждый комплект, сверялся с раздаточной ведомостью, ворчал из-за новых царапин на касках, сломанных карабинов и потёртых верёвок, щедро выписывал штрафы за порчу замкового имущества… Так повторялось в каждое его дежурство. Но сегодня Джеф отметил, что Эндрю нарочно тянет время больше обычного, словно чего-то ждёт. Трудники по порядку, в угрюмом молчании сдавали снаряжение, получали сперва порцию ругани, потом — хозинвентарь и расходники для дневных работ, но уходить не спешили, собирались группками у стен. И среди них так и не появились ни Тим, ни Майкл.

Наконец, Эндрю назвал номер Джефа. Тот приблизился к складской тележке, служившей дежурному келарю одновременно конторкой и шкафом, и сложил на платформу свой комплект. Эндрю уже состроил брезгливую гримасу, но сказать ничего не успел.

— Прошу минуту внимания, — голос отца Илии заставил всех обернуться к балкончику, на который выходила галерея верхнего этажа. Настоятель окинул собравшихся в зале торжественным и немного печальным взглядом, тяжко вздохнул и продолжил:

— Всем вам известно, что сегодня во время богослужения на втором излучателе произошла авария. Пытаясь устранить поломку, ваш брат во служении Всевышнему подвергся нападению ачей. Благодаря решительным действиям младшего келаря Гондолинской общины пострадавшего удалось снять со стены и доставить в медблок. Однако пути Всевышнего неисповедимы, и судьбы созданий Его — лишь в Его руках. С прискорбием должен сообщить вам: брат Тимати только что скончался от полученных ран. Вместо полуденной трапезы мы сегодня соберёмся в храме, чтобы почтить его память богослужением, а тело — предать огню. Пусть искренняя общая молитва поможет нашему соратнику и другу, укрепит его дух в час встречи с Высшим Судиёй. Но не будем сверх меры предаваться печали и сожалеть о покинувшем земную юдоль брате. Помните, что Господь милостив к детям своим, и даже для самых заблудших и грешных душ встреча с Ним — не только испытание, но и высшая радость, и утешение. Также вспомним ныне слова преподобного отца Панфутия, патриарха Назаретского: к Суду Божью готовься, но репу сей. Потому без скорби приступим мы к делам дневного послушания. По окончанию же трудов жду всех в храме для соборной молитвы.

Как только отец Илия, благословив трудников, удалился, Эндрю подтолкнул обратно к Джефу его маскировочный комбез и альпинистское снаряжение, дополнив композицию ведром, тряпкой и парой щёток:

— Топай на второй участок.

— Снаружи? — удивился Джеф. — Днём?

— А ты как думал? Пускай там кровищу с кишками на стене солнышком поджаривает? Да не ссы ты так, снаряд два раза в одну воронку не падает. Ачи уже нажрались и свалили по домам.

— Ну, супер, — проворчал Джей, едва Эндрю выкатил тележку из зала. — Значит, жратвы нам сегодня до ужина не видать, а вместо отдыха придётся отстаивать ноги в храме. Друганы Зануды пусть страдают, факт. Но остальных-то за что?

Следующие три часа Джеф провел под палящим солнцем, оттирая кровь с молочно-белой стены второй смотровой башни, и ни один ач им не заинтересовался. Впрочем, при всём желании Джеф смог отыскать в небе лишь одного крылатого стража, парящего высоко в раскалённой синеве.

Жара стояла такая, что Джеф, наплевав на опасность, стащил с себя сперва маскировочный комбинезон, потом рабочую куртку, и наконец, футболку. К вечеру он понял, какую сделал глупость, подставив голую кожу полуденному Астериону, но среди дня это казалось ему единственным способом спасения от зноя.

Одинокий ач, стерегущий Гондолин, тоже маялся от жары. Несколько раз он снижался к самой поверхности моря и на лету опускал голову в воду. Джеф не мог позволить себе такого же удовольствия: у подножия смотровой башни, куда он спускался, чтобы набрать воду, плавали грязные хлопья пены, стекающие со стены.

К моменту, когда стена приняла почти первозданный вид, у Джефа уже звенело в ушах, а перед глазами плавали зелёные пятна. С огромным трудом он дополз до окна, зашвырнул в комнату щётки и тряпки, схватился за подоконник и с ужасом понял, что у него просто не хватает сил втащить себя внутрь.

На помощь пришла случайность: похоже, один из карабинов ярко блеснул на солнце, и этот блик привлёк внимание ача. Миг спустя рядом захлопали крылья, и острый клюв порвал Джефу штаны на заднице, заодно прихватив лоскут кожи. Джеф завопил, задрыгал ногами и, оттолкнув от себя наглую птицу, протиснулся внутрь комнаты. Ач не отставал. В окно пролезла только шея (вот теперь-то Джеф понял, почему в парадизских замках окошки узкие, как бойницы!), но ач не унялся, он принялся яростно щёлкать клювом в попытках достать человека. Не долго думая, Джеф подхватил с пола щётку на длинной ручке и принялся выпихивать кусачего гада обратно, за окно.

И тут произошло нечто очень странное. Ач сам отпрянул, вытянул шею на улицу и внимательно посмотрел на Джефа сперва одним, затем другим ярким оранжевым глазом.

— Кусака? — обалдело спросил Джеф, в свою очередь разглядев его. Ошибиться было невозможно: у Кусаки с острова Чиля слева на надклювии красовался весьма приметный шрам.

Вспомнив островные порядки, Джеф сделал жест примирения: отвернулся от окна и поднял руку, будто собрался спрятать голову «под крыло». Ач тут же ответил знаком внимания и покровительства: метнул ему под ноги яркий блик — отражение спокойной поверхности моря. А потом сорвался с места и улетел. Джеф проводил его задумчивым взглядом и сказал сам себе:

— Это точно был мой старый знакомец? Не показалось? Да вот фиг его знает… Может, ничего и не было, просто я чуток перегрелся…

Однако долго раздумывать о встрече с Кусакой Джеф не мог. Часы в центральном зале уже показывали обеденное время, а значит, следовало поторапливаться. Джеф успел только сбегать в душ и сменить рубашку, когда в маленьком внутреннем храме Гондолина ударил колокол, призывая трудников на молитву.

Поминальная служба оказалась долгой и нудной. Между тем в желудке у Джефа скребли кошки, начала припекать обожжённая спина, а пластырь, наскоро наложенный на след Кусакиного клюва, пропитался кровью. Остальные трудники тоже недовольно перешёптывались, переминались с ноги на ногу и в мыслях чаще обращались к трапезной, чем к Царствию Небесному.

Слова отца Илии «Ступайте с миром, дети Господни!» были встречены всеобщим вздохом облегчения. В рекордные сроки храм опустел, трудники устремились в общагу. Джеф и сам был не прочь поскорее оказаться в своей комнате, только ноги у него еле шевелились.

— Ты как? — спросил Марио и осторожно положил руку ему на плечо. Обожжённая кожа отозвалась дикой болью. Джеф взвыл и схватился за стену, чтобы не упасть. Марио придержал его за пояс.

— Всё понятно: ожоги и солнечный удар. Пойдём-ка в медблок.

— Марио, иди в жопу, — проворчал Джеф в ответ. — Какой медблок? Мне бы доползти до койки, упасть в неё и заснуть месяца на два или три…

— Вот в медблоке и упадёшь.

Джеф плоховато помнил, как Марио тащил его по коридорам, заставлял переставлять ноги. На какой-то момент он, кажется, даже «выключился»: никаких воспоминаний о том, как его приняли в медблоке, в голове Джефа не сохранилось.

Первым осознанным ощущением оказалась прохлада. Джеф приоткрыл глаза и обнаружил, что лежит носом вниз на хрустящей белой простыне. В руке у него торчал катетер, в канюлю мерно капала прозрачная жидкость, но что это и зачем — Джеф не знал. Да и не хотелось ему ничего выяснять: мысли в голове ворочались медленно, тянуло в сон. Мешали только назойливые звуки. Какая-то женщина рядом с ним говорила пусть негромко, но каждое её слово прямо-таки вонзалось в мозг:

— … Что я, по-вашему, могла сделать с проникающими ранениями грудной и брюшной полости, имея в руках аптечку С-3? Нечего выставлять меня крайней, ищите предателя среди своих. Излучатели так просто не ломаются.

Джеф с трудом повернул голову и увидел Снежную Королеву. Лицо её было строго и бледно. Ответил ей вполне знакомый Джефу голос Рона:

— Предатель, говоришь? А кто там у нас отвечает за работу электросети? Катарина.

— Я? Да ты… Да никогда в жизни! Вы всерьёз считаете, что я… — Катарина аж поперхнулась от возмущения.

— Погоди, не шуми. Тебя пока никто ни в чём не обвинял, — еле слышно проговорил Майкл. — Понимаешь, излучатель не сам вышел из строя, ему помогли. Причём именно сегодня, до утренней службы. Кто последним занимался наладкой оборудования?

Джеф скосил глаза — и увидел Майкла. Тот сидел на табуретке голый по пояс, и было заметно, что ему трудно удерживать спину прямо. На руках, плечах и груди у него красовались полоски хирургического пластыря, неаккуратно выбритую кожу над ухом тоже стягивал ряд свежих швов. Рядом с ним стояла Анни с красным, опухшим от слёз лицом.

— Ну, я вчера настраивал первый сектор, — с вызовом заявил парень, принадлежавший к стае Майкла чуть ли не со дня её основания. — Ветхое всё. Выключатель мог просто заглючить от скачка напряжения.

— Нет, Фрэнки, — грустно откликнулся Майкл. — Я специально вернулся туда и проверил: провод был обрезан. Это сделали нарочно, уже после того, как я распределил участки.

— Между прочим, — неожиданно едко заметила Бэт, — на единичке был Лесли, а на тройке — Джеф. Один из них вполне мог успеть нагадить.

— Лесли — нет, — уверенно отозвался Фрэнк. — Я сам видел, как этот тормоз возвращался в общагу перед самой сменой: часы забыл. Он бы просто не успел добраться до излучателя раньше Тима.

— Значит, без вариантов, — жёстко произнесла Анни. И Джеф прямо-таки кожей почуял, как все уставились на него. Он закрыл глаза и старательно прикинулся спящим.

— Погодите, — подал голос Дик, один из старых трудников, почти отработавших свой контракт. — Надо понять, кому смерть Тима выгодна. Джефу-то это зачем?

— Затем, — сказала Бэт, — что он лицемерный говнюк и вполне может работать на Эндрю.

И снова ачи

Как бы ни складывались личные отношения, обязанности свои Снежная Королева исполняла на совесть. Она терпеливо ставила Джефу капельницы, колола обезболивающее, смазывала ожоги, промывала рану, оставленную клювом Кусаки… И ни разу за три дня не сказала ему ни слова, будто он был не человеком, а мебелью, отданной в ремонт.

Сперва Джеф подумал, что девушка просто холодна и необщительна от природы. Но она удивительным образом менялась, когда на перевязку приходил Майкл. С ним Элис болтала о пустяках; заглядывала ему в глаза; снимая пластыри, ласково уговаривала чуть потерпеть; уверяла, что шрамы со временем станут совсем незаметными… Но едва за Майклом закрывалась дверь, в медблоке снова наступала полярная зима.

Джефа не слишком огорчало невнимание Элис. Часы вынужденного молчания он проводил, снова и снова прокручивая в мыслях произошедшее:

«Дик прав, чтобы понять, кто подстроил аварию для Тима, достаточно выяснить, кому выгодна его смерть. И это, если вдуматься, не слишком сложная задачка. Голос Тима мог создать на выборах перевес в пользу Майка, но одно только его исчезновение мало что даёт. Ситуация становится патовой: два голоса против двух. Значит, устранение Тима имеет смысл только случае, если кто-то из стаи Майка переметнулся на сторону Эндрю.

Право голоса имеют лишь поселенцы, а значит, выбор невелик: это Элис или Катарина. Я бы сказал, что в целом Элис более решительна и хладнокровна, но похоже, наша Снежная Королева по уши влюблена в Майка. Элис можно было бы заподозрить в притворстве, начни она виснуть у Майка на шее при всех. Однако вместо этого она во время общего разговора ничем не выдала своих чувств. Кстати, то, что сейчас Элис не находит нужным скрываться передо мной, плохой знак. Надо быть осторожнее. Чёрт знает, может, эта белобрысая кукла собирается залечить меня до состояния овоща или вовсе убрать в ящик? На самом деле, стае Майка даже не обязательно помогать мне сдохнуть, достаточно просто посторониться и дать дорогу Эндрю. Единственное, чем я могу хоть немного обезопасить себя — это быстро вычислить настоящего предателя и предоставить Майку неоспоримые доказательства его вины.

Ну хорошо. Предположим, аварию подстроила Кати. Зачем — это другой вопрос, и пока он меня мало волнует. Была у Кати такая возможность? Теоретически — да, ведь она отвечает за работу электросети и ремонт оборудования, а значит, знает, как испортить излучатель так, чтобы он отказал не сразу. Тим перед началом работы тестировал его, и всё было исправно. Или, по крайней мере, работоспособно. Но как Кати могла узнать, какой излучатель портить? Участки распределяет дежурный, и делает он это обычно от балды, а значит, предугадать, кого куда поставят, невозможно. Нет, даже если организатором аварии была Кати, исполнил её план ручками кто-то другой. Один из парней, слышавших расстановку.

Фрэнк утверждает, что Лесли возвращался в общагу за часами. Внимание, вопрос: а сам-то он как об этом узнал? Его участок точно не граничил с единицей. Тут одно из двух: или Фрэнк такой же тормоз, как Лесли, и зачем-то ходил в общагу перед службой, или он каким-то образом успел побывать у второго излучателя раньше Тима и убраться через пустой участок Лесли. А самого его куда ставили? Чёрт, не помню… Вернее… Ну конечно, Фрэнк в тот день в службе не участвовал, он дежурил по кухне! Надо сгонять в пищеблок и выяснить, куда смотрит кухонное окно».

Такая возможность представилась довольно скоро. Едва пузыри, корки и сочащиеся сукровицей трещины на спине Джефа сменились тонкой розовой кожей, Элис выдала ему пакет с рабочей одеждой, молча положила на стол исписанный лист и указала на дверь. В листе оказалась подробная инструкция о том, как дальше ухаживать за повреждённой кожей, и короткая записка дежурному с требованием на неделю освободить Джефа от уличных работ в дневные часы.

Изучив эту бумагу, Эндрю сказал:

— Вот и славно. Будешь неделю кухню драить. Тряпки-швабры найдёшь на месте. Держи, это список продуктов на сегодня. Всё, пошёл!

И Джеф пошёл.

Маленькое помещение позади трапезной для трудников хоть и называлось кухней, на самом деле никогда не использовалось для приготовления пищи. Там Джефу предстояло в основном мыть посуду. Также в его обязанности входило поддержание чистоты: протирка столов и пола, смена полотенец у раковины при входе… Готовила для трудников красавица Анни с помощью дежурных с девичьей половины. Дежурный по пищеблоку с мужской стороны трижды в день забирал баки с едой из большой замковой кухни, расположенной при гостевой трапезной, и доставлял девчатам со склада продукты по списку.

На первый взгляд всё выглядело довольно просто, но дежурить по кухне никто не любил. Особенно — в дни, когда старшим был Эндрю. За малейшее пятнышко грязи на территории пищеблока он безжалостно выписывал штрафы. К тому же мешки с овощами и блоки мороженного мяса весили прилично, и их приходилось поднимать из погреба по узкой и крутой винтовой лестнице на собственном горбу.

Именно этим и должен был прежде всего заняться Джеф: спуститься на склад, найти все необходимые продукты и поскорее поднять их в гостевой пищеблок. Но вместо этого он бегом рванул в кухоньку при трапезной трудников. Окно в ней не оправдало Джефовых надежд: для парня крупнее Марио оно было узковато. Но даже если предположить, что Фрэнк сумел бы протиснуться сквозь него, он оказался бы слишком далеко от второго участка. «Значит, мимо, — вздохнул Джеф. — Ну что ж, хоть кто-то здесь лучше, чем я о нём думал».

На складе Джеф взял мешок с мукой, канистру с меланжем и потащил всё это наверх. Ступенек через пятьдесят сделалось тяжеловато, через сто — Джеф поставил канистру на пол и решил, что лучше сбегает за ней отдельно, а через двести — понял, что пора остановиться и перевести дух.

В середине лестницы был выход на небольшую площадку с высоким, узким окном. Джеф добрался до неё, сбросил мешок на пол и, распахнув створу из толстого стекла, принялся с удовольствием вдыхать прохладный предрассветный воздух. Потом, немного отдышавшись, он вдруг понял, что смотрит прямо на стену второй смотровой башни, только не со стороны моря, а со двора. И чтобы приблизиться к ней, достаточно пройти десять метров по прозрачному куполу над общей смотровой площадкой замка: его внешней поверхности можно было коснуться, свесившись из окна. И само окно вполне позволяло выбраться наружу. Не долго думая, Джеф так и поступил.

Мокрая от росы поверхность купола скользила под ногами. Джеф не спеша пересёк пространство между смотровой башней и донжоном, в котором располагались жилые помещения для туристов, погладил светлый камень. Панорамное окно, ради которого возвели башню, начиналось этажом выше, а гнездо излучателя находилось под межэтажным карнизом, но не со двора, а с другой стороны, с моря. Имея снаряжение, добраться до него, надрезать провод и вернуться назад было делом пяти минут. «Значит, всё-таки Фрэнк, — подумал Джеф, присматриваясь к стене повнимательнее. — Да тут даже без снаряжения можно. Стрёмно, конечно, но при желании…»

Из этих мыслей его выдернул резкий хлопок. Джеф обернулся и увидел, что окно на лестничной площадке, из которого он недавно вылез, закрыто. Похоже, кто-то заметил сквозняк и решил навести порядок. Не слишком задумываясь о безопасности, Джеф бегом метнулся обратно, к главной башне, принялся стучать в стекло…

Тот, кто закрыл окно, не успел уйти далеко, Джеф видел тёплый отсвет керосиновой лампы на лестнице, уходящей вверх, видел тень человека на каменном полу. Стук, несомненно, был услышан. Тень замерла. Человек остановился, поставил лампу на ступени, сделал несколько осторожных шагов вниз. На мгновение Джеф увидел тёмный силуэт в дверном проёме, но убедившись, что окно надёжно закрыто, неизвестный сразу же вернулся на лестницу. Свет лампы помешал Джефу разглядеть черты его лица или детали одежды. Всё, что он мог сказать о человеке, захлопнувшем окно — тот бы строен, невысок ростом, носил каску и рабочий комбинезон.

«Это мог быть кто угодно из девчонок, — подумал Джеф. — Но не Анни, она сильно выше. К тому же вряд ли девушки, работающие в гостевом пищеблоке, носят это серое убожество и защитные каски. И точно не Элис, у той грудь и задница не про всякий комбез. Бэт? Но она должна сейчас готовить своих туристов к выходу на смотровую площадку… Как и другие девчонки-кураторы. А для парня шаги слишком лёгкие, вес маленький. Хотя… Марио? Но ему нечего делать на гостевой половине. Керосинка… Каска… Ладно, к чёрту. Надо выбираться отсюда, пока не рассвело».

Небо заметно посветлело, облачка на востоке окрасились горячим золотом. Защитный купол был прозрачен, как слеза, и расстояние до выложенного мозаикой пола больше не скрадывал полумрак. Джеф пересёк пространство над смотровой площадкой почти бегом, стараясь не смотреть под ноги. Как приятно было почувствовать под руками надёжную стену, вцепиться обеими руками в карниз с желобком, за который обычно крепят страховочную закладку! Джеф нашарил ногой небольшую неровность на камне, упёрся в нее, переставил руки. Шаг — и вместо прозрачного, но прочного купола под ним оказалась настоящая пропасть: сто метров отвесной стены, а под ней, далеко внизу — зелёная, исходящая паром морская вода.

Чтобы меньше трепать верёвки, Джеф во время работы часто проходил такие места, полагаясь только на собственные руки и ноги, но теперь понимание, что без страховки права на ошибку у него нет, неприятно щекотало нервы. А ещё, сделав пару шагов по стене, он понял, что Элис не просто так продержала его в медблоке десять дней, и рекомендации не ставить его на уличную работу связаны не только с солнечными ожогами. Сил не было, он почувствовал, что не сможет пройти двенадцать метров до окна, не сорвавшись. Пришлось возвращаться, и эти несчастные три шага дались Джефу крайне нелегко.

Между тем заря разгоралась. Небо на востоке уже пылало, над горизонтом показался узенький, нестерпимо яркий краешек Астериона. В тот же миг, похоже, сработали излучатели, и Джеф увидел, как с разных сторон к Гондолину летят сотни ачей. Их оперение сверкало, отражая лучи восходящего светила. Они собирались в стаи, выстраивались рядами, и между теми, кто летел с запада, протягивались яркие радужные полосы.

Понимая, что в его распоряжении остались считанные минуты, Джеф выбежал на середину купола, опустился на колени и прижался ладонями и лицом к стеклу. Площадка внизу уже была полна народу. Его заметили. Множество глаз смотрело на него, но во взглядах не было сочувствия. «Вот он, миг славы, — горько вздохнул Джеф. — Однако им следует воспользоваться. Сумел же Майк как-то вытащить Тима у ачейиз-под клювов, значит, и у меня есть шанс. Эндрю, конечно, не станет рисковать шкурой ради моего спасения, но не может же он допустить, чтобы ачи растерзали человека на глазах у туристов. Главное — объяснить всем, кто внизу, что мне нужна помощь».

Первым делом Джеф выразительно показал в небо: стая ачей уже парила над Гондолином, рассыпая по стеклу радужные блики. Джеф вскинул руки, как бы пытаясь защититься от них, а потом снова обратился вниз, сложив ладони в умоляющем жесте. И увидел, что люди наблюдают за его действиями с восторгом и любопытством. Они пришли смотреть представление, появление человека на крыше казалось им очередной задумкой, служащей для украшения шоу.

Можно было, конечно, принять позу подчинения, улечься носом вниз и надеяться, что ачи оставят его в покое. Но что потом? Даже если его история привлечёт внимание туристов и паломников, они вскоре отправятся в родные миры и забудут об этом происшествии за ворохом собственных дел. А он останется, чтобы снова лавировать между явными недоброжелателями и тайными врагами, бороться за жалкое крысиное существование, освобождения от которого нет и не предвидится. Да и есть ли смысл стремиться на волю? Что может ждать его там, за пределами Парадиза? Снова люди: чужие, в лучшем случае равнодушные, в худшем — готовые использовать его в своих целях, а потом выкинуть, словно вещь. Джеф вдруг понял, что устал барахтаться. «Бесполезно, — подумал он разочарованно. — Возможно, будет лучше, если всё закончится прямо сейчас».

Джеф решительно поднялся на ноги, посмотрел в небо. Стая ачей, как всегда, парила над замком, повинуясь беззвучным командам излучателей, но небольшая группа птиц в этот раз не участвовала в общем лёте. Один за другим двенадцать ачей легко опустились на стекло, окружили Джефа со всех сторон. Чей-то клюв резко ударил его в затылок, и Джеф растянулся под ногами самого крупного ача.

С удивлением он понял, что узнаёт некоторых птиц в лицо. Сверкая зеркальным оперением от клюва до хвоста, над ним, несомненно, стоял Большой Босс. В лучах восходящего Астериона он сиял и светился, словно сам был кусочком солнца.

Рядом с Боссом Джеф заметил стройную фигурку Танцора: оперение того почти так же ярко играло отблесками солнечных лучей и отражениями ясного неба, только узкая полоса белых перьев кольцом обегала его шею. У Кусаки зеркальными были грудь и надкрылья, а шея и спина — снежно-белыми. А долбанул Джефа клювом никто иной, как Отморозок. Осторожно покосившись назад, Джеф увидел и его, и Чиля: эти оба были белы, как облака, за исключением зеркальных боков и крыльев. И между ними неловко топтался взъерошенный грязно-серый Балабол.

Все ачи стояли, отвернувшись от Большого Босса и уткнув клювы под приподнятое крыло. Только теперь Джеф понял, что на самом деле означает этот жест: подчинённые не смели смотреть на своего предводителя в упор, но внимательно наблюдали за каждым его движением, глядя в собственный зеркальный подкрылок. Большой Босс изучил Джефа каждым глазом по очереди, затем осыпал подданных целой россыпью солнечных зайчиков. Один из них отразился в подкрылке Балабола. Тот задрожал, суетливо затоптался на месте, принялся вертеть шеей во все стороны, сыпать под ноги всем стоящим вокруг короткие бледненькие радуги…

Кусака схватил его клювом за крыло и резко встряхнул. Это подействовало. Потеряв пару горстей пуха, Балабол успокоился, пригладил перья и замер, низко склонив голову. Большой Босс легко коснулся клювом его затылка, а потом сверкнул ярким зайчиком прямо Джефу в лицо. Джеф зажмурился и прикрыл глаза рукавом.

Через мгновение жёсткий ачий клюв настойчиво, но не больно постучал по его предплечью. Джеф чуть опустил руку и приоткрыл один глаз. Большой Босс по-прежнему стоял над ним, но уже не сиял непереносимо, в перьях правителя ачей отражалось синее небо.

Балабол поспешил обратить внимание Джефа на себя: пару раз звонко щёлкнул клювом перед самым его носом. А потом произнес незнакомым Джефу приятным женским голосом:

— Пожалуйста, не сопротивляйтесь, вам не причинят вреда. Делайте то, что вам велят. Постарайтесь не издавать громких звуков и не смотреть никому в глаза.

Джеф недоверчиво покосился на Балабола. Ач рассеянно и мягко поглядел куда-то вдаль, нахохлился и сказал голосом Джефа:

— Привет-привет. Как жизнь молодая?

Джеф вспомнил их ритуальные разговоры на острове Чиля и ответил положенной фразой:

— Лучше всех.

— Я рад! — воскликнул Балабол и тут же повторил нежным голосом незнакомки: — Пожалуйста, не сопротивляйтесь, вам не причинят вреда.

— Да понял я, понял, — прошептал Джеф, опустив голову. — Что дальше, дружище?

Балабол, как видно, вполне удовлетворился таким ответом. Он показал зеркальное подкрылье сперва Большому Боссу, затем Отморозку. Отморозок метнул себе за спину яркую радугу. По этому знаку к Джефу приблизились четыре ача, на оперении которых было так же мало серебра, как у Балабола. Под безмолвным руководством Отморозка они обмотали тело Джефа плетёными ремнями, зацепили их за собственную упряжь, и раньше, чем Джеф успел как следует перепугаться и начать возражать, взмыли в небеса.

Не так уж весело оказалось болтаться на месте контейнера с рапаньим мясом. Ачи-носильщики то и дело дёргали за ремни, вразнобой махали крыльями, ныряли в воздушные ямы… Радовало только одно: летели ачи быстро. Большой Босс задавал темп, а Кусака и Отморозок, замыкавшие воздушный караван, щедро отвешивали отстающим тумаки.

Однако всё плохое когда-нибудь заканчивается. Незадолго до полудня ачи опустились на песчаный пляж. Совершенно измученный варварской перевозкой, Джеф при приземлении не удержался на ногах. Он мешком свалился на землю, вцепился в неё руками и некоторое время просто тихо радовался тому, какая она надёжная, прочная и неподвижная.

Передышка вышла недолгой. Носильщики довольно бесцеремонно стащили с Джефа обвязку, затем Чиль больно клюнул его пониже спины и сказал назидательно, звучным голосом отца Илии:

— Бодрствуйте и молитесь, дабы не впасть во искушение.

Джеф вскочил на четвереньки. Балабол тут же сообщил ему голосом неизвестной девушки:

— Сохраняйте спокойствие, не сопротивляйтесь.

— Тогда не клюйтесь, — недовольно буркнул Джеф, усаживаясь на плоский камень.

Остров, на который его притащили ачи, выглядел куда внушительнее жалких владений Чиля. За широкой полосой пляжа шуршал метёлочками целый лес камыша, а над ним поднималась стена из жёлтого камня.

Обрыв, созданный морем, после, несомненно, подвергся обработке разумными существами. Нижняя его часть, во время штормов захлёстываемая волнами, была защищена от разрушения: стену выложили плоскими камнями, соединяла которые между собой уже знакомая Джефу смесь из глины с ачьей слюной. Выше поднимались террасы, укреплённые плетнём, на которых можно было видеть свежую зелень, жилые гроты, искусственно выпрямленные русла ручьёв и заполненные их водой бассейны. И на каждой террасе толпились ачи. Серые, белые, чуть поблёскивающие в солнечных лучах, они терпеливо трудились под присмотром зеркальнокрылых надсмотрщиков. А высоко в небе над их крепостью парили воины — ачи в зеркальном оперении от клювов до кончиков хвостов. Джеф подозревал, что у большинства из них спины белые, как у Кусаки. Один только Босс сверкал, даже сидя на земле.

Приподняв крыло, он послал солнечный зайчик Джефу, потом показал стоявшему рядом Чилю отражение песка под ногами, и наконец — моря. Чиль опустил голову, но, как показалось Джефу, без особой радости. Тогда Большой Босс точно так же блеснул солнечным зайчиком и на Балабола. Чиль загородил Балабола собою и уставился на Босса одним глазом. Тот вместо морской воды показал отражение одного из белопёрых ачей с ближайшей террасы. В ответ Чиль тоже поднял крыло и поймал в зеркальный подкрылок отражение сразу трёх ачей, копошившихся в мелком ручье. Большой Босс чуть повернул перья, и в его крыле вместо спокойного неба отразился солнечный огонь. Но Чиль продолжал упрямиться. Он поймал лучи Астериона зеркальным подкрылком и метнул солнечные зайчики сперва в каждого из выбранных им ачей, а потом показал отражение моря.

Расплата за жадность настигла Чиля немедленно. Повинуясь едва заметному радужному блику, посланному Большим Боссом, Отморозок и Кусака напали на него с разных сторон. Чиль, правда, оказался не таким уж и беззащитным. Треснув одним крылом Кусаку по башке, другим он ловко оттолкнул от себя клюв Отморозка и тут же сам ударил противника в глаз. Отморозок отлетел в сторону, обливаясь кровью, но Кусака уже вскочил Чилю на спину и принялся безжалостно клевать его в шею и плечи. Через миг всё было кончено: спасаясь от его ударов, Чиль распластался по земле и спрятал голову под крыло, Кусака же продолжал выдирать ему перья и клочья кожи до тех пор, пока Босс не изволил остановить наказание.

Поклёванный и общипанный, Чиль получил приказ немедленно убираться вон. Как только он улетел, Кусака подошёл к Балаболу и бесцеремонно потормошил его. Балабол поднял голову, но, встретившись взглядом с Большим Боссом, тут же снова уткнул клюв в песок и оба крыла плотно прижал к бокам. После всего произошедшего он явно боялся пустить неосторожный блик.

Однако бить его никто не собирался. Наоборот, Большой Босс благосклонно показал ему отражение неба в подкрылье, а на одну из террас послал серию мелких радуг. Вскоре с обрыва спустился белый ач с коробочкой в клюве. Свою ношу он опустил перед Балаболом на землю, откинул крышку и отошёл в сторону. К удивлению Джефа, Балабол принялся старательно чистить перья и смазывать их жиром из железы под хвостом. Время от времени от опускал клюв в коробочку, пачкал его в серебряном порошке, который тут же старательно втирал в надкрылья и грудь. И перья делались зеркальными.

Большой Босс не стал дожидаться окончания этого процесса. Резко щёлкнув клювом, он расправил крылья и взлетел, а вслед за ним поднялась в воздух и вся его свита. На пляже остался лишь занятый своим преображением Балабол, Отморозок, моющий в море пострадавший глаз, да Джеф.

— Эй, ну и что я теперь должен делать? — в растерянности спросил он сам себя.

— Простите, — раздался у него за спиной нежный голос, тот самый, что звучал недавно из клюва Балабола. — Надеюсь, у вас всё в порядке?

Джеф обернулся и увидел худенькую, дочерна загорелую девушку в сером рабочем комбинезоне и с рюкзачком за спиной. Она улыбнулась слегка рассеянно, посмотрела куда-то вдаль, сквозь него, и тихо произнесла:

— Добрый день. Меня зовут Мэри.

Мэри

Джеф не сразу сообразил, почему лицо Мэри кажется ему таким знакомым. Секунд десять он совершенно неприлично таращился на девушку, пытаясь вспомнить, где уже видел эти широко расставленные карие глаза с густыми ресницами, красиво очерченный рот, нос с едва заметной горбинкой, выразительную линию бровей… А потом Мэри быстрым движением убрала за ухо непослушную прядь, и Джефа осенило: перед ним стояла хрупкая, женственная и очень симпатичная копия Майкла.

— Так ты жива! — воскликнул он. — Ачи держат тебя в плену?

— Конечно, нет, — спокойно ответила Мэри. — Не волнуйтесь, мистер Уоллис, я вам всё объясню. Только поднимемся в дом: здесь становится слишком жарко.

И, взяв Джефа за руку, Мэри решительно потянула его за собой.

С пляжа вверх по склону горы вела узкая тропка, петляющая среди камней. Было заметно, что, несмотря на крутизну, пользуются ею часто: похоже, так же, как на острове Чиля, далеко не все подданные Большого Босса имели право летать.

Жар полуденного Астериона, и впрямь, вскоре сделался нестерпимым. Ачи попрятались в укрытия — маленькие пещеры, входы в которые можно было видеть на каждой террасе. В этом Джеф был с ачами полностью согласен, он и сам с удовольствием забился бы куда-нибудь в тень.

К счастью, жилище Мэри находилось не слишком высоко. Добравшись до третьего «этажа», девушка свернула с тропы, прошла по узкому каменному парапету вдоль подтопленной ниши, заросшей высокими злаками, мимо бассейна с мелкой рыбёшкой, через рыхлые земляные насыпи, на которых зеленели пучки какой-то ботвы, и наконец, остановилась перед щелью в стене:

— Вот мы и на месте. Заходите.

Чтобы сделать это, пришлось пригнуться. Джеф ожидал увидеть внутри пещерки неопрятное ачье гнездо, но едва глаза его привыкли к полумраку, он разглядел самое обычное человеческое жилище, чистое, скромно обставленное, похожее на кельи поселенцев Гондолина. Дальний угол отгораживала занавеска: похоже, за ней пряталась кровать. Пара низких плетёных стульев у стены, сундук, ящик с растопкой…

Мэри сняла с крюка над очагом жестяной котелок.

— Чай будете? Настоящий, — и тут же, чуть смутившись, добавила: — Не с Земли, конечно: просто у меня на террасе растёт куст камелии.

— Ты сама выращиваешь чай? — удивился Джеф.

Мэри с гордостью кивнула:

— Да. Я выращиваю для себя всё, что нужно: и картошку, и рис… Рассветное Пламя разрешил мне устроить огород, а Марио привёз семена. Но думаю, это не очень интересно… Так хотите чаю или лучше холодной воды?

Джеф невольно улыбнулся: попытки Мэри изображать любезную хозяйку выглядели мило, но неуклюже.

— Может, перейдём «на ты»? — предложил он. — Для «вы» я пока ещё недостаточно стар.

Щёки Мэри покрылись румянцем.

— Если вам… Если тебе так удобнее… Джеффри…

— Просто Джеф.

— Джеф, надеюсь, вам… тебе понятно, почему огнекрылому народу не слишком нравится соседство с людьми?

— Огнекрылые — это ачи?

— Глупое имя, не имеющее ничего общего с действительностью. Сами они, когда обозначают себе подобных, показывают яркое отражение солнца на крыле, потому я зову их «огнекрылыми». И это справедливо, ведь вся их жизнь так или иначе связана с солнцем и огнём.

— Хорошо-хорошо, пусть будут огнекрылые. Что ты хотела мне о них рассказать?

— Люди изрядно осложнили им жизнь. Огнекрылым приходится каждое утро собираться вокруг замков, чтобы отражать и рассеивать излучение, которым люди «поливают» ближайшие острова. Если этого не делать, птенцы и не имеющие зеркальных перьев слуги могут погибнуть.

— Почему бы ачам не селиться подальше от замков?

— Не получается. В Поднебесье слишком мало земли, а земли, пригодной для гнездования, и того меньше. На острове Рассветного Пламени живёт пять десятков огнекрылых с зеркальным оперением и почти четыре сотни белопёрых слуг. Чтобы прокормить такую ораву, ярчайший посылает своих добытчиков на маленькие островки. Некоторые из них имеют собственные источники пресной воды, другие — полностью зависят от поставок с главного острова… Но все они находятся в опасности из-за действия излучателей.

— Почему тогда добытчики соглашаются на эту работу?

— Она считается почётной. Добытчик имеет право серебрить не только подкрылок, но и внешнюю часть крыла. Он должен каждый день поставлять главному острову провизию и на рассвете являться к ближайшему замку, но в остальном живет, как считает нужным. На остров вместе с ним отправляются его личные слуги, женщины, он даже птенцов может завести. На главном острове такой свободой обладает только ярчайший.

— Феодализм, значит? Ну-ну. Хорошо хоть, не примитивное рабство.

— Может, и феодализм, но суть дела от этого не меняется. Люди явились в Поднебесье незваными и ради развлечения вредят его жителям. Огнекрылые рады бы уничтожить опасность, но, на наше счастье, не знают, как. Представляешь, многие из них до сих пор уверены, что люди зарождаются внутри скалы, а потом вылупляются из неё через трещины.

— То есть они не догадываются про лифт?

— Пока нет. Паломники и туристы всегда прибывают на Парадиз под покровом ночи, огнекрылые в это время уже спят. Кроме того, все приборы, управляющие лифтом, находятся на орбите, а значит, он не «фонит».

— А разрушить «фонящие» излучением постройки из синтекамня ачи не могут. Так?

— Иногда и рушить необязательно. Ты знаешь, что замок Химедзи недавно закрылся на ремонт?

— Слышал краем уха. Вроде бы, плановая реставрация.

— Ничего подобного. У них прямо во время службы купол над смотровой площадкой дал трещину. О причинах аварии, конечно, никто трудникам не расскажет, но Марио видел повреждения с воздуха. Он считает, поломка произошла из-за термического напряжения. Так что утверждать, будто люди в замках находятся в полной безопасности, уже нельзя.

Джеф усмехнулся.

— Не вижу, почему меня должны беспокоить судьбы туристов ЕГЦ. Если честно, с некоторых пор моя собственная безопасность волнует меня куда больше. По милости какой-то гондолинской дряни ачи сегодня могли сожрать меня прямо на куполе. Но не сделали этого. Зачем я им понадобился? Или может, не им, а тебе? Ты спокойно расхаживаешь по острову ачей, даже командуешь его жителями…

Мэри разочарованно вздохнула:

— Это совсем не так. Я объясню…

— Постой. Ты послала ачей за мной, и они исполнили твой приказ. Балабол разговаривал со мной твоим голосом. Разве нет?

— Огнекрылые выполняют приказы лишь одного существа — своего ярчайшего. Рассветное Пламя умнее многих и, похоже, знает, что люди вовсе не зарождаются внутри горы. Он поручил своим подданным поймать и принести ему человека, чтобы выяснить, что мы за существа.

— И этим человеком оказался я, — сделал вывод Джеф. — Или нет? Ну конечно же, первой была ты! И ты по-прежнему утверждаешь, что тебя не удерживают здесь насильно?

— Не удерживают. Я сама захотела жить среди огнекрылых. Сейчас расскажу, как это вышло.

В первый раз я приехала на Парадиз, чтобы отдохнуть и развлечься. Так делают почти все, кто покупает туры у ЕГЦ. Наша группа считалась паломнической, но на самом деле в ней желающих полюбоваться красивыми радугами было гораздо больше, чем настоящих верующих. И я была такой же, пока не увидела Парадиз. Он… поразил меня до глубины души.

Джеф с сомнением покосился по сторонам и пожал плечами. Ничего поразительного в желтовато-сером ракушечнике, из которого были сложены стены пещерки, на его взгляд, не наблюдалось. «Всё понятно: была восхищена красотой природы, внезапно уверовала, решила посвятить жизнь служению Господу, — мрачно подумал он. — Очередная религиозная фанатичка. Только этого мне не доставало».

А Мэри спокойно продолжала рассказывать:

— Только не надо думать, что меня вдруг осенила Божественная благодать. Вовсе нет. Всё проще. Церковные планеты свободны от излучателей. По крайней мере, мне так казалось, пока я не познакомилась поближе с жизнью Парадиза.

Города Земли, да я думаю, и других светских планет, напичканы излучателями вроде тех, что каждый день собирают ачей к утренней службе. Обычно их маскируют под видеокамеры служб безопасности: именно такие стоят в каждом торговом центре. На самом деле, ничего они не записывают, а только время от времени транслируют специальные аудиозаписи, но так, что никто этого не замечает: громкость их не превышает фонового шума и часто перекрывается музыкой или звуковой рекламой. Информация не осознаётся, но усваивается мозгом. Так людям незаметно внушают, как себя вести. В торговых центрах, например, подталкивают делать покупки. Я знаю об этом только потому, что мой отец занимается настройкой излучателей для торговой сети Тэст оф Гэлекси. Но подобные «камеры» висят не только в магазинах, они есть в больницах, в зданиях общественных организаций, в учебных заведениях… Нашим поведением, решениями, желаниями давно управляют, а мы ничего не замечаем. А может, управляют и здоровьем? И продолжительностью жизни?

Зная, где и как искать управляющие камеры, я всегда старалась избегать их. И скажу прямо: это почти невозможно. Нет этой гадости только на планетах, принадлежащих ЕГЦ, да ещё в нескольких привилегированных мирах.

Так вот, в Гондолине я за недельный тур не нашла внутри замка ни одной «камеры»! О тех, что находятся снаружи, я тогда ещё не догадывалась. И решила остаться на Парадизе навсегда.

«Неделя на Парадизе, причём в Гондолине, по стоимости тянет на мой годовой заработок. Хм, а семья этой Мэри не из бедных, — подумал Джеф. — Впрочем, неудивительно. Фирма, занимающаяся установкой и наладкой такой интересной аппаратуры, наверняка пачками стрижёт кредиты с крупнейших галактических корпораций и не заинтересована, чтобы её инженеры и техники подрабатывали на стороне».

Мэри, как видно, приняла молчание Джефа за осуждение и поспешила пояснить:

— Да, можно считать, что я струсила, сбежала от своих страхов в безопасное место. В принципе, так и было: вернувшись на Землю, я пошла в ближайший храм ЕГЦ и попросилась в трудники на Парадиз.

Родные мои были возмущены, когда получили официальное уведомление от ЕГЦ, они подумали, что меня заманили в общину принуждением или обманом. Но это не так, я сделала выбор сама, и не жалею о нём.

«Реакция родни предсказуема, — подумал Джеф. — Вступи моя дочь в религиозную секту, я бы тоже не пришёл в восторг. И попытался бы вернуть её оттуда как можно скорее. Только похоже, что в ЕГЦ попало, то пропало». Вслух же он сказал:

— С Парадизом понятно. А как тебя занесло к ачам?

— На остров огнекрылых я попала не сразу. Сперва просто работала в замке горничной. Всю первую неделю я наблюдала за огнекрылыми по утрам и даже не догадывалась, зачем «ангелы» слетаются к храму. Но однажды во время службы я выглянула в кухонное окно и увидела, как трудник настраивает излучатель. Вот тогда-то всё встало на свои места.

Мне искренне жаль огнекрылых, ведь они, в отличие от людей, чувствуют, что излучение причиняет им вред, и пытаются сопротивляться.

— С чего ты взяла, что ачи именно сопротивляются, а не прилетают к замкам потусить, как люди — в ночной клуб?

— Почувствовала, — ответила Мэри серьёзно. — Достаточно понаблюдать за происходящим во время утренних служб чуть дольше пары дней, чтобы заметить это. Я заметила, и даже выяснила причину. И решила, что огнекрылым нужно помочь.

Сперва мне казалось, что достаточно рассказывать приезжающим на Парадиз правду об «ангелах», чтобы люди поняли, что происходит, и перестали поддерживать обман кредитами. Но выяснилось, что даже это сделать непросто. Курировать группы меня не ставили, а горничным и работникам трапезной запрещено болтать с гостями. И другие трудницы меня не поддерживали: одни боялись штрафов, другим было безразлично, как именно «ангелов» заставляют участвовать в развлечениях людей. Теперь я думаю, что даже если бы мне удалось кому-нибудь рассказать о камерах, туристы отреагировали бы точно так же.

А тогда я решила: раз люди не хотят ничего делать для исправления ситуации, попробую поговорить с самими огнекрылыми. И в этом мне неожиданно согласилась помочь сестра Катарина.

Светская профессия Кати — инженер сетей беспроводной связи. В храм она попала случайно, только потому, что из любопытства исследовала сигналы, которыми огнекрылые обмениваются между собой. Её поймали, оштрафовали за попытку вывоза незаконных записей и оставили в замке отрабатывать штраф. Но пообещали списать долг, если она предложит действенный способ приманивать «ангелов» во время служб. Дело в том, что раньше огнекрылые прилетали не всегда, а если и прилетали, то кружили над замками далеко не так плотно и красиво. К сожалению, Кати многое успела выяснить про их сигналы и особенности восприятия. Она выполнила требования храма, именно благодаря её работе туристам гарантировано ежедневное утреннее шоу. Но домой такого ценного изобретателя, конечно же, не отпустили с планеты: заставили принять постриг и остаться на Парадизе. В других четырёх замках теперь тоже стоят излучатели, настроенные Кати.

— Не слишком честно со стороны храма, но вполне ожидаемо. Я бы на месте Кати незаметно испортил систему, а сам сделал невинные глаза: ах, сломалось, а что раньше работало — случайность, совпадение…

Мэри печально улыбнулась:

— Ты видел колодец под кабинетом охранной службы Гондолина? Недовольные и непослушные очень быстро отправляются туда, кормить рапанов. Кати предпочла остаться в живых. И это хорошо, её помощь была просто бесценна: Кати научила меня основным световым сигналам огнекрылых и представила отцу Илии в качестве своей помощницы. Возможность не принуждать «ангелов» участвовать в службах, а заключить с ними честную сделку рассматривалась ещё до моего приезда. Я же добровольно изъявила желание стать контактёром. Если всё получится, людям не придется больше приезжать на Парадиз по ночам и прятаться за синтекамнем и огнеупорными стёклами. А огнекрылым не нужно будет, рискуя жизнью, защищать свои острова от вредного излучения.

— То есть без тебя реализовать этот проект не могли? Почему?

— К сожалению, общаться с огнекрылыми сложно: большинство из них почти не различают слов в человеческой речи, а люди не видят даже половины подаваемых ими сигналов. В качестве контактёров требуются люди, обладающие высокой наблюдательностью, хорошей зрительной памятью и некоторыми особенностями биополя, которые вызывают у огнекрылых симпатию. До недавнего времени таких на Парадизе было всего четверо: отец Илия, Кати, Марио и я. Вот теперь тебя нашли.

«Ага, то есть до приезда Мэри просто не было желающих свести близкое знакомство с ачами, — отметил в мыслях Джеф. — Кати не из тех, кто согласится провести остаток жизни на необитаемом острове, в обществе опасных птиц. Я уж молчу про Илию с его маникюром и холёной бородкой».

А потом до него дошёл смысл последней фразы.

— Стоп-стоп! То есть меня нарочно, в качестве проверки на «симпатию огнекрылых» заперли на крыше?

— Прости, — ответила Мэри совершенно спокойно, без тени раскаяния в голосе, — думаю, это было необходимо. Иначе невозможно выяснить в точности, кто подходит, а кто — нет. Я тоже в первый раз не была уверена, что всё пройдёт успешно. Марио привёз меня ночью на остров Рассветного Пламени и оставил одну.

Джеф настороженно покосился на девушку. Та поспешила заверить его:

— О, в этом не было ничего особо опасного.

«Вот чёрт, — подумал Джеф. — Джей прав, она сумасшедшая». А вслух сказал:

— Зачем тебе всё это? Нет, я согласен, что из Гондолина надо убираться при первой же возможности. Но не к ачам же. Когда и как ты собираешься вернуться к нормальным людям?

— Никогда и никак, — серьёзно ответила Мэри. — Наоборот, я надеюсь, что так называемые нормальные люди пересмотрят проект «Парадиз» и перестанут вмешиваться в жизнь обитателей Поднебесья. В том числе — в мою.

— Думаешь, храмовые дельцы откажутся от такой выгодной кормушки?

— Думаю, что можно организовать всё не менее выгодно, но без вреда для жителей планеты.

Нам повезло, что Рассветное Пламя такой предприимчивый и любопытный, далеко не все правители огнекрылых обладают этими качествами в нужной мере.

Мы уже многого достигли: пятеро ярчайших, во владениях которых находятся замки людей, готовы прибыть на остров Рассветного Пламени для переговоров. А отец Илия составил общие для всех замков рекомендации к проведению утренних служб и добился их одобрения верховным патриархом.

Но из-за дурацких выборов в Гондолине переговоры с огнекрылыми могут сорваться. Майкл до сих пор думает, что меня надо срочно отсюда забирать. Если он станет новым настоятелем, то непременно сделает это и отправит меня домой, на Землю. А заменить меня на переговорах некем: отец Илия, скорее всего, в ближайшее время получит повышение в чине; Марио наш связной, он должен свободно перемещаться между островами; Кати единственная, кто хоть как-то ладит с братом Эндрю, без неё у нас могут возникнуть проблемы со службой безопасности ЕГЦ. А взять и научить светознакам кого-нибудь из трудников недостаточно: огнекрылые вспыльчивы и далеко не с каждого станут терпеть рядом с собой. Уже было несколько попыток познакомить с огнекрылыми новых людей, и всякий раз они заканчивались плохо. Но не только отец Илия ищет подходящих контактёров, Рассветное Пламя тоже делает это.

Когда Радужный Хвост сообщил, что нашёл бескрылого, понимающего светознаки, я сразу же подумала, что надо послать этому человеку сообщение, предупредить о том, как правильно вести себя, чтобы его не убили по недоразумению. К сожалению, Хвост не сумел повторить все мои слова разборчиво, но он нашёл выход: привел к нам Полуденного Ветра с Тучкой. Они оба очень талантливы. А потом огнекрылые почти две недели высматривали тебя. Я уже перестала ждать, думала, Хвост ошибся…

«Так вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, Кусака вспомнил, что видел меня на острове, и Чиль с Балаболом вполне сносно со мной общались. Таланты-самородки, блин горелый… Только Чиль, как видно, службе на острове Босса предпочитает вольную жизнь добытчика жратвы. А вот Балабола заставили переселиться на главный остров, и похоже, благодаря этой его одарённости сильно повысили в звании. А Катарина, мне кажется, ведёт в Гондолине какую-то свою мутную игру. Действительно ли происшествие с Тимом — несчастный случай? Или результат неудачной проверки? А может, он чем-то помешал самой Кати? В любом случае, приятно сознавать, что между мной и этой ядовитой жабой около ста километров солёной воды. Мэри, кстати, тоже не такой безобидный цветочек, каким прикидывается. Она кое-что скрывает. Интересно, зачем?» А вслух он сказал:

— Могу я задать тебе один вопрос?

— Спрашивай, конечно. Если это не очень личное…

— Как раз личное, и даже очень. Если переговоры между храмом и ачами пройдут успешно, что получишь ты?

Теперь настал черёд Мэри удивляться.

— Я? — переспросила она в недоумении.— Мне ничего не нужно.

— Э, нет, милая, так не бывает. Все мы хоть чего-нибудь, да хотим. Ты, молодая симпатичная девчонка, сбежала от родных в секту, и твой брат готов землю носом рыть, чтобы вернуть тебя назад. Родители твои — точно не какие-нибудь нищие голодранцы, наверняка жить в их доме было гораздо приятнее, чем горбатиться в Гондолине, и уж тем более — торчать в одиночку на диком острове. Что ты натворила? Почему скрываешься?

Мэри не смутилась, не испугалась. Она по-прежнему смотрела на Джефа спокойно и чуть грустно.

— Не веришь, что кто-то может делать другим добро, ничего не желая для себя?

— Не верю. Времена не те.

— Зря. Я на самом деле хочу, чтобы все жили лучше, и люди, и другие существа, а самой мне будет довольно, если меня просто оставят в покое.

— Ну хорошо, предположим, всё так и есть. Рассказанное тобой настолько глупо, что может быть правдой. Но я по-прежнему не понимаю, причём здесь я. Ты выбрала такую жизнь сама. Но меня-то никто не спрашивал, хочу ли я навсегда застрять на Парадизе и жить среди птиц. Что я получу, если буду участвовать в ваших делах с ачами?

— Свободу жить так, как тебе нравится.

— Мне нравилось — дома, на Тулиане! — воскликнул Джеф. — До того, как я вляпался в Парадиз, у меня всё было в порядке!

И тут же замолк, почувствовав фальшь в собственных словах

Мэри ответила со вздохом:

— Как хочешь. Вернуть тебя на Тулиану я не в силах, но могу попросить Рассветное Пламя, чтобы огнекрылые отнесли тебя обратно в Гондолин.

Не зная, что ответить, Джеф вскочил на ноги и кинулся к выходу из пещеры.

Снаружи воздух дрожал от зноя. Джеф перешагнул через грядки, сел на нагретый солнцем парапет и уставился в пустоту. Горячий ветерок гулял по террасам, едва заметно покачивал рисовые колосья и заросли тростника. Внизу, под обрывом, мягко вздыхал прибой. А дальше — во все стороны, на сколько хватало глаз — расстилалась лишь прозрачная, сине-зелёная морская гладь, сходящаяся у горизонта с раскалённым бледно-синим небом.

«Да уж, свобода, — думал Джеф, рассеянным взглядом скользя по волнам. — Дальше некуда. Если Бог существует, у Него весьма странное чувство юмора».

Марио и другие птицы

Посидев на припёке, Джеф вскоре опомнился. Свирепая жара вынуждала искать укрытие. Возвращаться к Мэри не хотелось, но другого выхода Джеф пока для себя не видел. На острове, где так мало жилого пространства, сложно найти свободную пещеру, а надеяться, что кто-то из ачей приютит чужака, в высшей степени наивно.

Оказалось, однако, что решение квартирного вопроса буквально ожидало за спиной. Джеф развернулся, спрыгнул с парапета — и чуть не врезался в Балабола. Тот стоял на одной ноге среди рисовых колосьев, спрятав голову под крыло.

— Ты что здесь делаешь?

Ач пустил себе под ноги неяркий блик, затем передвинул его на парапет.

— Туда? Мне с тобой идти? — на всякий случай уточнил Джеф. Балабол недовольно сверкнул перьями и самым бесцеремонным образом подтолкнул человека клювом в сторону тропы.

— Наглая птица, — возмутился Джеф. — Чем пихаться, лучше бы сверкал помедленнее.

Рядом тут же прозвучал настырный голосок Мэри:

— Не нужно говорить так много слов, Тучка не успевает их запоминать. Говори проще: короткими фразами, без лишних сравнений и синонимов.

Джеф с трудом удержался от едкого комментария. Но всё-таки удержался, постарался придать своей физиономии не слишком кислое выражение и ответил:

— Спасибо, Мэри, я как-нибудь сам разберусь. Мы с Балаболом не первый день знакомы.

Мэри улыбнулась едва заметно, одними уголками губ, потом достала из карманов два зеркальца и повернулась к Балаболу.

Для Джефа их короткий разговор в большей части остался непонятным. Из каскада бликов и радуг на перьях ача и череды отражений, промелькнувших в зеркалах, он с трудом выделил пару знакомых светофраз. Зато Балабол с Мэри, похоже, не испытывали никаких трудностей во время беседы.

Наконец, Мэри спрятала свои зеркала и вновь обратилась к Джефу:

— Ступай наверх. Рассветное Пламя поручил Тучке следить за тобой и заниматься изучением человеческой речи. Жить вы пока будете вместе.

— Да я понял, — вяло отозвался Джеф и побрёл по парапету к тропе.

Необходимость ютиться в одной пещере с ачем не слишком обрадовала его, но она давала возможность хоть немного остыть, отвлечься от Мэри. С некоторым раздражением Джеф отметил про себя, что яркая внешность девушки, её самоуверенность, необычная история, особое положение среди ачей и людей — всё это одновременно и привлекает, и дико злит.

— Джеф! — вдруг окликнула его Мэри.

— Да?

— Приходи ко мне после заката.

Джеф удивлённо покосился на неё через плечо, пытаясь угадать, что означает столь двусмысленное приглашение. Мэри тут же внесла ясность:

— Ночью прилетит Марио, привезёт тебе кое-что из необходимых вещей. И ещё я рис сварю. С креветками.

Джеф тяжко вздохнул. Он хотел бы гордо отказаться, но порция горячей жратвы представляла собой слишком большой соблазн. А ещё Джеф смутно надеялся, что ночью в пещере Мэри его будут ждать не только креветки с рисом.

Жильё Балаболу выделили на одной из верхних террас. Там ничего не росло: выходы из пещер отделял от парапета жёлоб с проточной водой. Зато прямо с порога открывался прекрасный вид на нижние ярусы и пляж.

Внутренность Балаболовой пещеры, в отличие от жилища Мэри, особым уютом не отличалась: почти всё свободное пространство в ней было пусто, лишь дальний угол занимало гнездо из сухого камыша. Джеф подумал, что ему придётся либо коротать день на голом полу, либо тащиться по жаре за подстилкой, но Балабол имел другие соображения на этот счёт.

Подойдя к одной из соседних пещер, он метнул в темноту яркий солнечный зайчик. На террасу, сонно моргая, вылез взъерошенный ач. Он был заметно крупнее Балабола, но зеркальные перья имел только на нижней стороне одного крыла. Почтительно глядя в собственный подкрылок, белопёрый получил от Балабола указания, разбудил ещё парочку таких же бедолаг, и вместе они ушли по тропинке вниз.

Довольно скоро вся троица вернулась. Каждый тащил на спине вязанку камыша. Свою поклажу они занесли в пещеру Балабола и сложили у стены в одним ачам понятном порядке. С виду результат их работы напоминал стихийную кучу, но, вытянувшись на ней, Джеф по достоинству оценил мастерство строителей: подстилка получилась упругой и в меру плотной. «Недурно», — сказал он сам себе, устраиваясь поудобнее и прикрывая глаза. «Недурно», — тут же в точности повторил его голосом Балабол и зашуршал перьями, укладываясь в своём гнезде.

«Нравится мне это или нет, Мэри права, — подумал Джеф. — Надо меньше трепать языком».

Но размышлять об этом было гораздо проще, чем постоянно помалкивать.

Вечером, едва спала жара, Балабол растолкал Джефа со словами:

— Всем привет! Меня зовут Джеф Уоллис! Как жизнь молодая?

— Лучше всех, — сквозь сон пробормотал Джеф.

И тут же получил весьма чувствительный удар клювом. Он подскочил, открыл глаза и обнаружил у себя перед носом кусок сухого помёта, который Балабол явно намеревался засунуть ему в рот. Скривившись, Джеф отпихнул от себя «угощение»:

— Тьфу ты, гадость! Отстань!

Балабол покладисто отодвинулся, бросил помёт, почистил клюв и заявил голосом Мэри:

— Не сопротивляйтесь.

Потом он пододвинул к Джефу плоскую миску, на которой лежала кучка рапаньего мяса. Джеф вздохнул с облегчением.

— О, еда? Спасибо, дружище.

— Что бы я без тебя делал, — закончил его голосом Балабол.

Чуть позже Джеф в компании Балабола бродил по острову и наблюдал за происходящим вокруг. На первый взгляд, всё здесь живо напоминало порядки острова добытчиков: та же общая трудовая повинность, то же отдельное поселение на берегу для способных к яйцекладке ачих. Только вечернее время, которое подчинённые Чиля проводили за отдыхом и поиском пропитания для себя, жители острова Большого Босса тоже посвящали хозяйственным делам.

Белопёрые смиренно и терпеливо наводили порядок в пещерах и на тропах, ремонтировали стены и парапеты, ухаживали за садками с рыбой, моллюсками, креветками, плантациями водорослей. Те, у кого оба подкрылка блестели серебром, занимались лепкой и обжигом плитки для укрепления стен и разнообразной утвари. И на каждой террасе был свой надсмотрщик с серебряными надкрыльями. Он следил за порядком на земле, управлял работами, наказывал нерадивых и дважды в день распределял между своими подчинёнными еду, которую бригады носильщиков доставляли в знакомых Джефу контейнерах. То, что выращивалось на острове Большого Босса, предназначалось в пищу ему самому и его приближённым.

Ачи, носившие зеркальные перья не только на крыльях, хозяйством не занимались. От зари до зари крылатые воины патрулировали небо над владениями своего ярчайшего, готовые в любой миг напасть на нарушителя воздушного пространства и растерзать его. Для отдыха они опускались на верхние террасы, возле своих пещер.

По сравнению с тем же Гондолином жизнь колонии ачей казалась размеренной и спокойной. Впрочем, Джеф не обольщался видимым подобием порядка, он отлично помнил, с какой свирепостью Чиль наказывал тех, кто казался ему дерзким или недостаточно расторопным.

И всё же, несмотря на постоянный риск получить трёпку, белопёрые не стремились улучшить своё положение в обществе. Пожалуй, в их покорности имелся смысл: как бы ни был строг надсмотрщик на террасе, он сам частенько получал тумаки от зеркальнопёрых. Они же, чем выше поднимались в статусе, тем жёстче обращались с подчинёнными, и тем меньше было над ними тех, кто способен их остановить.

Джеф думал, что едва ли на острове найдётся хоть что-нибудь, способное его удивить, но оказалось, что некоторые тёмные стороны ачьей жизни до сих пор не попадались ему на глаза. Астерион уже начал клониться к закату, когда какой-то потрёпанный белопёрый ач вдруг спрыгнул с одной из нижних террас и, жалко хлопая крыльями без единого зеркального пера, полетел в открытое море. Сперва Джефу показалось, что никто не обратил внимания на его выходку. Миг спустя надсмотрщик послал вверх пару световых бликов. Ешё через миг пара ачей в зеркальном оперении кинулась вдогонку за нарушителем. Тот не думал убегать, не пытался защищаться. Несколько точных, сильных ударов — и окровавленное тело упало в воду, а зеркальнокрылые, убедившись, что всё кончено, вернулись на свои места. Волны прибили тело к берегу, и пара белопёрых утащила его куда-то за склон горы.

Заметив, с каким напряжённым вниманием Джеф наблюдал за этой сценой, Балабол вопросительно склонил голову набок и произнёс: «Тьфу ты, гадость!» Джеф понял, что не знает, как ему ответить. Неприятно? Да, но не только. Вызывает отвращение? Да, но не к погибшему ачу. И как объяснить Балаболу про жалость? Страх собственной смерти? Способны ли ачи чувствовать что-то подобное? Возможно, в их обществе всегда убивают старых и больных. Тогда убитый ач сделал верный выбор, предпочёл быструю и лёгкую смерть от клювов умелых убийц медленной смерти от голода и бесконечных колотушек надсмотрщика. Было ли для него это сложным решением или такие поступки — обыденность? Хоть Джеф и прожил среди ачей много дней, разум их так и остался для него зашифрованной страницей. И словесная речь не являлась к ней универсальным ключом.

Теперь Джеф готов был признать, что на острове Чиля он напрасно пытался втянуть ачей в общение при помощи слов. Сами не говорящие, ачи восприняли его болтовню примерно так же, как люди — пение птиц. Первые произнесённые Джефом слова они отметили для себя и сделали вывод: «Это существо поёт вот так». Но количество обозначений ширилось, и вскоре ачам надоело запоминать новые фразы. Первые две-три они сочли вполне достаточными. Их-то Джеф и слышал чаще всего, когда ачи пытались привлечь его внимание. Только Чиль с Балаболом повели себя иначе. Чиль сыпал цитатами из храмовых богослужений, намекая на то, что Джеф должен подчиняться ему: во время полётов над храмами он наверняка видел, как множество подобных Джефу существ кланялись, опуская глаза — принимали позу подчинения — во время молитв. Молодой и любопытный Балабол действовал чуть иначе. Он пытался получить от человека предсказуемый ответ на звуки, и даже весьма в этом преуспел. На его реплики Джеф почти всегда откликался «правильно»: продолжал цепочки заученных фраз, сопровождал их соответствующими движениями и жестами. Следовало признать: Балабол дрессировал его, словно ящерицу или кошку, не ожидая особых проявлений разума. К Мэри, в отличие от Джефа, наострове ачей сразу отнеслись, как к разумному существу, ведь она стремилась общаться на языке хозяев, а не морочила им головы непонятным щебетом.

Но для того, чтобы по-настоящему понять ачей, мало было просто наблюдать за ними. Для человеческого глаза их разговоры между собой выглядели, как стремительная игра света, отражений и радужных бликов на перьях собеседников и земле вокруг. Сигналы, которые Джеф научился замечать, в основном были связаны с опасностью или её отсутствием. Значение этих светознаков уже не раз проверялось им на личном опыте, порой болезненном, зато однозначном. Но что делать с обозначениями эмоций?

Не меньшей проблемой было угадывание смысла простых бытовых знаков. Вот Балабол, к примеру, зачерпнув клювом воды из протока, с удовольствием глотает её и показывает комбинацию из отражений и бликов. Что она означает? Вода? Пить? Ручей? Прохладно? Чтобы понять, придётся раз за разом тщательно перепроверять догадки, сопоставляя каждый светознак с действиями ачей и событиями вокруг…

Вечером Джеф спустился к пещере Мэри, безошибочно отыскав её по запаху. Насчёт креветок Мэри не обманула. Правда, они были не настоящие, с Земли, а местные, зато огромные по размеру и очень вкусные. Вот только никакой романтики не получилось, есть пришлось в компании с Марио.

Тот прилетел с наступлением темноты и, действительно, привёз с собой массу полезных вещей: сигареты, мыло, зубную щётку, зеркала, как у Мэри, пару смен белья, чистый комбез…

— А серебрянки нет? — спросил Джеф, пуская зеркалом зайчики от пламени костра.

Марио широко улыбнулся в ответ:

— Её и на острове полно. Думаешь, зачем ачи толкут ракушку? Делай так же: толки, смешивай с жиром — и натирай одежду. Только смотри, не переусердствуй, а то побьют.

— Ребята! — позвала из глубины пещеры Мэри. — Идите сюда, еда стынет!

Они уселись на ковриках из соломы возле низенького стола. Мэри принесла горшок с рисом, наполнила плошки.

— М… Божественно, — сказал Марио, принюхиваясь. — Не боишься, что на запах сбегутся все жители острова?

— Не сбегутся, — вздохнула Мэри. — У огнекрылых не принято есть в компании. А жаль, потому что поговорить с ними было бы интересно.

Марио хитро прищурился.

— Неужели интереснее, чем с людьми?

Мэри окинула его строгим взглядом.

— На самом деле, только с огнекрылыми и стоит разговаривать. Они не умеют врать.

— Это говорит лишь о том, что у большинства ачей начисто отсутствует воображение.

— У большинства людей тоже, — хмуро буркнул Джеф. — Но врать им это совершенно не мешает.

— А ты прав, парень, — со смехом согласился Марио. Потом, придвинув к себе плошку, он добавил почти серьёзно:

— Мэри, лапушка, за ужином я ач: говорю только то, что есть, и не способен ни к каким проблескам воображения. Твоя стряпня бесподобна.

Кроме вещей Марио принёс последние сплетни из Гондолина. Лопая рис, он долго, с удовольствием, в красках и лицах рассказывал о приезде патриарха и выборах приемника настоятеля. Наконец, Мэри не выдержала:

— Так кого выбрали-то?

— Всё предсказуемо: конечно, Катарину, — ответил Марио. — Причём почти единогласно. Неожиданностью это стало только для Майкла.

Джеф приподнял бровь. Мэри злорадно улыбнулась.

— И как там Майкл?

— Тоже вполне предсказуемо: в бешенстве. Ну, ничего, переживёт. У Элис найдётся, чем его утешить.

И Марио обнял Мэри. А та, доверчиво прижавшись к его боку, опустила голову ему на плечо.

Наконец, всё было выпито, съедено и рассказано. Беседа увяла сама собой, плошки опустели, догорела свеча.

— Знаешь что, Джеф, — нахально заявил Марио, — валил бы ты уже спать. Поздно, пора разбегаться.

Но сам он никуда «разбегаться» не собирался. Джеф устало покосился на льнущую к пилоту Мэри и со всей ясностью понял: действительно, посторонним здесь больше делать нечего.

«Чёрт возьми, — думал он, осторожно поднимаясь к себе наверх, — очередной вечер открытий. Кое-какие кусочки паззла встали на место. Вот, значит, где этот тип проводит ночи, когда все думают, что он у Илии. А Илия его из своих соображений покрывает. И похоже, шайке Эндрю об этом известно. Ну, легко было догадаться. Как там сказал Джей? Ач недоделанный и его дура Мэри…

В принципе, Марио можно понять: Мэри симпатичненькая, а он нормальный здоровый парень, который вовсе не подписывался на целибат. Но Мэри! Что она в нём нашла? Марио ведь старше её лет на двадцать. Хотя… Если вдуматься, тоже ничего удивительного. Она живёт далеко не в таком дерьме, как я на острове у Чиля. Мебель, постельное бельё, свежая одежда, зеркала… Это всё Марио. Думаю, он не просто выполняет приказы Илии, а больше опекает девочку по собственной инициативе. За что, разумеется, получает благодарность в виде домашней жратвы и постели. В этом суть всех баб: меркантильные существа…

Так что мы имеем в сухом остатке? А то, что как бы Мэри не задирала нос, она далеко не главная фигура в отношениях ачей с людьми. Основным светознакам её научила Катарина. И Марио уже много лет шляется по Парадизу. Он вхож в замки людей, на остров Большого Босса, а возможно, и на другие важные острова ачей. И это выгодно настоятелю Гондолина. Который, между прочим, скоро станет патриархом всей планеты. Хм… Настолько выгодно, что можно закрыть глаза на нарушение труднического договора? Впрочем, это объясняет бесконечное трудничество Марио. И причину, по которой он расстался со стаей Майка. Я бы тоже не обрадовался, начни моя сестра встречаться с престарелым фитнестренером. Но, к счастью, у меня нет чокнутой младшей сестры. Да в конце концов, какое мне дело до этих двух ненормальных? Пусть творят, что хотят, только без меня».

И всё же очень скоро Джеф понял, что ему придется засунуть гордость в карман и поддерживать добрые отношения с семейкой ачей недоделанных. Причин этому было несколько.

Во-первых, в гостях у Мэри он получал возможность хоть раз в сутки нормально поесть. Джеф, конечно, соорудил себе очаг и готовил на нём выделяемую Большим Боссом пайку рапаньего мяса. Иногда ему даже перепадало немного рыбы с водорослями. Но разжиться чем-нибудь получше можно было только у Мэри.

Кроме того, что росло в её маленьком огороде, стараниями Марио на стол к Мэри попадало настоящее мясо. И хлеб. Вымешанный сильными руками красавицы Анни, вынутый из большой печи, пышный, белый, с хрустящими корочками… словом, нормальный человеческий хлеб, а не те плоские и пресные лепёшки, которые Джеф пёк на камнях из выклянченной у Мэри рисовой муки.

Во-вторых, Марио привозил сигареты. А заодно — последние новости из мира людей. Без этого жизнь на острове отличалась размеренностью и однообразием, от которых недолго было спятить с ума. Но Марио прилетал, привозил вещи, жратву и сплетни, и Джеф постепенно начал ждать его прилётов с не меньшим нетерпением, чем Мэри.

Миновал год по местному календарю, а по официальному даже больше. Джеф упорно отмечал общегалактические недели и месяцы, но порой ему казалось, что время в этом сонном, унылом, однообразном мире застыло, как муха в янтаре, и здесь уже больше никогда ничего не случится...

Курить Джеф с Марио выходили на улицу. Сидя на парапете, они дымили дешёвым табаком, разговаривали о пустяках или просто любовались звёздами, яркими, как на видео в рекламных роликах туристических компаний. Если очень постараться, можно даже ненадолго забыть о том, что их жизнь на острове — вовсе не отпуск в одном из курортных миров…

Мэри курения не одобряла. С каждым разом она прогоняла парней всё дальше, утверждая, что в пещеру тянет табаком, и после в ней будет невозможно спать.

— Чего она бесится? — ворчал как-то Джеф, наблюдая, как тает в небе сигаретный дымок. — Ветер совсем в другую сторону.

— Возможно, ей, действительно, мешает запах, — спокойно ответил Марио.

— Неделю назад не мешал.

— Друг мой ненаблюдательный, Мэри ждёт ребёнка. Возможно, дело именно в этом…

Джеф неодобрительно покосился в темноту.

— Предохраняться не пробовали?

Марио выпустил изо рта кучерявое облачко, проводил его взглядом.

— Скучный ты человек, Джеф… Может, этот ребёнок — подарок нам с Мэри от Бога? Вообще-то, ничего такого не планировалось, да и не должно было произойти. У Мэри трубы перевязаны.

Джеф нахмурился.

— Уголовка?

— Нет, медпоказания. Трисомия по восемнадцатой паре, синдром Эдвардса.

— Надо же… А по виду не скажешь.

Марио кивнул, снова выпустил пару колец дыма и сказал:

— Раньше это лечили, и вполне успешно. Прижизненная модификация кариотипа. Слышал про такое?

— Краем уха. Церера Холистик, лаборатория генетических исследований человека. Это, вроде, было давно, лет пятьдесят назад. Собирали по всей галактике детей с генетическими аномалиями, обкатывали на них экспериментальные методики. Кого-то вылечили, кого-то уморили… Потом у вылеченных начали вылезать побочки, программу признали нарушающей этические нормы и закрыли, а результаты засекретили.

— Так и есть. А детей с генетическими модификациями стерилизовали и вернули родителям. Мэри — одна из них.

— Постой… Это чушь какая-то. Программу свернули лет тридцать назад. Как Мэри могла в ней участвовать?

— Ей сорок два.

За спиной Марио внезапно возникла сама Мэри.

— Нечего об этом рассказывать всем подряд! — заявила она, отвешивая ему лёгкий подзатыльник. — И хватит отравлять воздух, спать пора. Да, и не нужно смотреть на меня, как на двухголового телёнка.

— Ну… э… м… — промямлил Джеф, к которому была обращена последняя фраза. — Для своего возраста ты шикарно сохранилась.

И тут же тоже получил от Мэри подзатыльник.

Ожидание бури

По-настоящему ценными вещи становятся только тогда, когда сложно раздобыть им замену. Казалось бы, велика важность — паршивое самодельное огниво? И всё-таки Джеф весьма огорчился, когда потерял его на берегу.

Да, Марио прилетит через пару ночей, и можно будет выпросить у него новое. Да, можно тупо сходить к Мэри, признаться в своём разгильдяйстве, и она даст углей из очага. А ещё можно уговорить Балабола поджечь растопку. Или гордо сидеть дома и давиться сырыми рапанами. Но Джеф вместо всего этого продолжал бродить по пляжу и упрямо разглядывать песок под ногами.

Балабол неторопливо вышагивал следом. «Присматривает, гад, — с раздражением думал Джеф, изредка косясь на него. — Нет чтобы помочь. А впрочем, уже нет смысла. Железочку мог подобрать любой из белопёрых, вон их сколько на берегу. Кстати, куда они стаскивают мусор?»

Прежде Джеф этим вопросом не задавался. Их с Балаболом пещеру содержал в порядке сосед, вечно взъерошенный дылда по прозвищу Чудик. Вспомнив о нём, Джеф поспешил вернуться домой, на свою террасу. По пути он собирал с тропы оброненные ачами перья.

В пещере было тихо и темно. Чудик не спеша перебирал камыш в гнезде Балабола.

— Эй, — позвал его Джеф. Потом подумал, вытащил из кармана зеркало и пустил солнечный блик под ноги ачу. Тот торопливо спрятал клюв под крыло и уставился на отражение Джефа в узкой полосе зеркальных перьев. Джеф бросил на пол всё собранное по дороге и грозно сверкнул зеркальцем. Чудик выдвинул из угла небольшую корзину, внутри которой уже лежали старые перья, куски помёта, клубки пыли, обломки стеблей камыша…

Собрав с пола мусор, Чудик повесил корзину себе на шею и вышел из пещеры. Джеф последовал за ним.

Помойная яма находилась у подножия острова, в пещере, расширенной и углублённой клювами ачей. Чего там только не было! В основном, конечно, перья, яичная скорлупа и остатки подстилки из гнёзд. Но попадались и другие примечательные вещицы: обломки коммуникаторов, обрывки ткани… И кости. Ачьи и человеческие. Оказывается, не так уж мало дураков из паломников и туристов рискнули познакомиться с «ангелами» поближе. И поплатились жизнью за своё любопытство.

А ещё в яме валялось довольно много осколков сделанной ачами посуды. Сперва Джеф не обращал на них внимания, но позже, убедившись, что огнива ему не найти, принялся разглядывать всё подряд. Некоторые осколки были довольно крупными. Подобрав один, Джеф заметил, что внутренний слой, похожий на стекло, легко отделяется от непрозрачной глины. Он осторожно очистил кусок величиной с ладонь, осмотрел на просвет и удивился прозрачности и толщине глазури. А потом подумал: соединив два таких вогнутых стекла, можно сделать подобие линзы.

Самым сложным оказалось найти подходящие осколки и аккуратно подогнать их друг к другу по размеру. Ещё понадобились две тонкие соломинки и немного хорошей лепкой глины. После Джеф попросил о помощи Балабола. Тот не стал упрямиться: смешал глину со своей слюной и с любопытством пронаблюдал, как Джеф склеил между собой две прозрачные створки, воткнув между ними по соломинке с разных сторон. Осталось только подержать поделку на солнце. Даже без обжига ачья слюна, высыхая, превращала глину в прочный нерастворимый состав. Как только замазка затвердела, Джеф наполнил пространство между стёклами водой и запечатал дырки.

Растопку из ачьего пуха и сухой соломы удалось поджечь с первой же попытки. Весьма довольный собой, Джеф прищёлкнул языком и сказал:

— Вот так-то, птица. Главное — мозги в голове, а не серебрянка на жопе.

Вместо ответа Балабол вытянул шею, широко раскрыл клюв и, пару раз булькнув содержимым зоба, отрыгнул пропавшее огниво.

— Вот зараза! — воскликнул Джеф и схватил зеркало, чтобы в простых светознаках изложить ачу всё, что думает о глотании чужих вещей. Балабол не впечатлился. Вместо этого он быстрым движением выхватил из кармана Джефа самодельную линзу, спрыгнул с парапета и взлетел к вершине горы.

Через несколько дней Марио привёз для Мэри письмо из Гондолина.

— Ну наконец-то, — сказала она бодро, распечатывая конверт. — Хоть что-то теперь сдвинется с мёртвой точки!

Однако радость её была недолгой. Пробежав глазами первые строки, Мэри притихла, потом нахмурилась и швырнула письмо на стол.

— Что случилось? — поинтересовался Марио с террасы. Он довольно шумно возился снаружи, скрёб и стучал по стене. — Гондолин-ньюз сообщают о прорыве тёмных сил? Сдвиг с мёртвой точки произошёл, но не в ту сторону, и случился очередной пробой дна?

— Не вижу ничего смешного, — ответила Мэри строго. — Ты только посмотри! Они в самом деле думают, что я буду переводить это? Да Владыка Радуг, услышав такое, просто нарушит договор о перемирии, а в доказательство скинет во двор Химедзи твою исклёванную тушку.

— Мэри, лапочка, этот поганец уже нарушил перемирие, когда его ачи повредили защитный купол.

— Уверена, купол снова треснул потому, что настоятель Химедзи сэкономил при замене стекла! Огнекрылые, в отличие от людей, всегда соблюдают договоры!

Марио вернулся в пещеру, вытер об себя руки и подхватил брошенный Мэри лист:

— Ну-ка, что тут… А, всего-то требование очистить окрестности замка и не мешать реконструкции купола. В чём проблема?

— Вроде бы, работы такого сорта ведутся по ночам, — заметил Джеф. — Как ачи могут им помешать?

— Очень просто: перестать улетать. В Химедзи крылатые ребята расселись по стенам и караулят замок в две смены. Естественно, никто не может ни попасть внутрь, ни выйти наружу. И так уже месяц.

— Хм… Мило. А как насчёт того, что ачи не видят в темноте?

— Сильное преувеличение. И потом, уши-то им с наступлением темноты не закладывает. Но кое в чём Мэри права. Настоятель Химедзи сам напросился на неприятности: долго тянул с плановой заменой купола и не уменьшил мощность излучателей, как обещал.

— Вот именно! — горячо воскликнула Мэри. — И после этого Гондолин предлагает нам угрожать клану Владыки Радуг. Смотрите, что они пишут: «Если требования не будут выполнены в течение двух дней, излучатели всех замков начнут обработку ближайших островов в форсированном режиме». Это уже за гранью! Мало того, что такие действия — самое настоящее убийство добытчиков, находящихся на островах, это ещё и ужасно несправедливо. У огнекрылых нет общего правительства, их кланы живут сами по себе. Из-за конфликта с Владыкой Радуг ссориться со всеми соседями разом — глупо, неразумно! Нет, я не буду переводить.

Марио осторожно погладил Мэри по руке и сказал примирительно:

— Лапушка, но ведь нам не нужны проблемы…

— У нас уже проблемы, Марио! Уже!

— Ладно. Знаешь, что? Не вопи сейчас, успокойся. Может, можно всё то же самое сказать как-нибудь по-другому, повежливее, чтобы огнекрылые хотя бы не взбеленились сразу?

Мэри замерла, прикусив губу. Потом на лице её появилась едва заметная тень улыбки.

— Сказать по-другому? Да, пожалуй. Я попробую. Только дайте подумать, не мешайте мне, хорошо?

Марио подмигнул Джефу и кивнул на выход из пещеры:

— Идём, поможешь немного.

Выбравшись на террасу, Джеф сразу увидел, чем именно стучал и шуршал Марио. Возле входа в пещеру были вделаны крепкие петли, а рядом стоял толстый щит, по расцветке похожий на стену вокруг.

— Что это? — спросил Джеф.

— Текстолит, — Марио с довольным видом похлопал ладонью по щиту. — Отличная прочность, и весит всего ничего. Давай поставим дверку на место.

— Я и сам вижу, что это дверь, и что она из текстолита, — проворчал Джеф, придерживая край щита, пока Марио закреплял петли. — Но зачем?

— Ты ещё слишком молод, вот и не понимаешь простых вещей. Объясняю на пальцах: если у нормального человека через полгода родится ребёнок, то ему необходим дом. Нормальный, со всем, что полагается, в том числе — с надёжной дверью, которую можно закрыть на замок.

— По-моему, Марио, ни фига ты не нормальный. Если у нормального человека через полгода родится ребёнок, он берёт жену в охапку и драпает с этой планеты как можно дальше.

— Зачем? Здесь неплохо: тихо, воздух чистый, дешёвая коммуналка…

— …ачи…

— А на других планетах — люди. Какая разница? Везде одинаково. Да, кстати! Тебе тоже почта. Мэри не показывай, обидится.

Джеф взял конверт. Внутри лежал дубликат полученного Мэри письма, а ниже чётким, убористым почерком брата Эндрю добавлены особые распоряжения. Джефу предлагалось проконтролировать точность сделанного Мэри перевода, а если обнаружится искажение смысла — внести поправки и сообщить о них Марио в личной беседе.

Джеф настороженно посмотрел на пилота.

— То есть меня закинули сюда, чтобы проверять её? И Мэри не должна об этом знать?

Марио вздохнул и ответил без улыбки:

— Видишь ли, Джеф… Мэри — прекрасный переводчик, у неё потрясающие способности к обучению, память просто компьютерная. Беда в том, что Мэри в мечтах наделяет ачей человечностью, которой у тех нет и в помине. Это жестокие, хитрые твари, они от природы такие, а не потому, что плохо живут. Мэри не понимает, что будет, если не заставлять их хоть немного бояться людей. Так что твоя задача — подстраховать ее, не дать наделать глупостей.

Следующий вечер был посвящён подготовке послания Владыке Радуг. Мэри составила текст, перевела на язык ачей, затем Марио под её руководством принялся заучивать последовательности светознаков наизусть. Получалось у него не слишком хорошо. Он то и дело сбивался, забывал или путал знаки. Мэри злилась, Марио принимался ржать над ней, они ссорились, мирились, начинали всё заново… Джеф молча сидел рядом, смотрел и мотал на ус.

Такие сценки Джеф наблюдал уже много раз. Именно в них заключалась третья, самая важная причина, по которой он старался поддерживать с Мэри добрые отношения. Без подобных скрытых уроков ему не удалось бы продвинуться в изучении языка ачей. Балабол не стремился ему помогать, он получил от Большого Босса приказ выучить человеческий язык сам, а не объяснять светознаки чужаку. Зато из Мэри получился прекрасный наставник. Марио не отличался способностями к языкам, да ему и не требовалось знать точный смысл передаваемых посланий, но Мэри каждый раз тщательно следила за правильностью воспроизводимых светознаков и терпеливо объясняла посыльному значение каждого из них. А Джеф запоминал. Теперь для него пришла пора сдать экзамен: не верить слепо Мэри, а попытаться без подсказок понять смысл послания на световом языке.

На следующее утро Марио пришёл к пещере Балабола незадолго до рассвета.

— Ну что, — спросил он с порога, не дожидаясь, пока Джеф продерёт глаза, — всё чисто?

Джеф потянулся, зевнул, смерил пилота сонным взглядом и промямлил:

— Аааа… Это… Мэри вообще ничего не сказала про последствия… что будет, если ачи не уберутся из Химедзи.

— Так. И что мне надо добавить?

— Небо справа, вода, солнце в два зеркала, земля под ногами…

— Стоп, стоп! — смеясь, замахал руками Марио. — Не так быстро!

Он вытащил из нагрудного кармана маленький блокнот и карандаш.

— Вот теперь жги.

Старательно записав все дополнения, Марио спрятал блокнот и вздохнул:

— Как, блин горелый? Как у вас получается постоянно держать в голове всю эту муть?

Джеф пожал плечами.

— Ну а как у тебя получается ориентироваться над открытым морем? Садиться почти вслепую, в полной темноте?

— Практика. Я с восьми лет летаю.

— Вот и у меня практика. Профессия такая: болтать со всеми подряд и знать много разных слов.

Проснувшись окончательно, Джеф с некоторым удивлением отметил, что Балабола нет дома. Изредка ач оставлял своего подопечного без присмотра на пару или тройку часов, но в этот раз он, похоже, не ночевал дома. Не вернулся он ни к полудню, ни к вечеру.

Зато Марио прибыл по расписанию, никем не поклёванный и весьма довольный собой. Пока Мэри возилась с ужином, он валялся у очага на матрасе и рассказывал обо всём, что увидел в Химедзи. По его словам выходило, что весёлого там мало, но и особо страшного ничего нет. Трещина в куполе увеличилась, кое-где стекло начало осыпаться. Ачи, действительно, сидят на стенах и не дают никому даже выглянуть в окно. Келарь химедзийской общины сказал через рупор, что у осаждённых всё в порядке: больных и раненых нет, опреснитель работает, запаса консервов хватит лет на десять. Владыка Радуг принял послание совершенно спокойно, дать ответ не соизволил.

— Так что в целом обстановка спокойная. Не понравилось мне только одно: пятна на стенах, как будто следы от какой-то химической дряни, — закончил Марио свой рассказ. — Что-то ачи там мутят. Кстати, видел сегодня твоего соседа. Еле признал: серебра у него на перьях здорово прибавилось. И сынок нашего Босса тоже там. Неужели оба решили сменить клан?

— Сынок Босса? А кто это?

— Да ты его знаешь: аккуратненький такой и весь в серебре, только на шее белое кольцо.

После ужина Джеф с Марио вышли на террасу покурить. Как обычно, Марио болтал о пустяках, травил анекдоты, а Джеф любовался звёздами и рассеяно слушал, не вникая в смысл слов. Вдруг Марио окликнул его:

— Эй! Ты меня слышишь?

— А? Я задумался. Пропустил что-то важное?

— Всё ясно. Повторяю ещё раз, для тех, кто в криокапсуле: у нашей маленькой стайки могут возникнуть проблемы. Меня не будет несколько дней подряд, так что остаёшься за старшего.

— В смысле?

— Поглядывай по сторонам. Если что не так, хватай Мэри, бегом в пещеру, дверь на замок, и никому не открывать. Понял?

— Всё настолько плохо? — насторожился Джеф.

— Не то чтобы плохо. Неспокойно. Ладно, не грузись. Сейчас пока всё нормально. Вот года четыре назад, когда случился ночной штормец, и в Нэст Швальбене подмыло стену…

Марио покинул остров Рассветного Пламени глубокой ночью. До утренней службы он успел побывать в Витиме и Даффу, вернулся в Гондолин и упал спать. Уже к обеду связного растолкали: письма трудников и поселенцев из Гондолина прошли досмотр. Их предстояло отнести на платформу к лифту и сложить в транспортный бокс, а оттуда забрать входящую почту. И конечно же, разнести её по замкам.

Видимость была хороша, ветер благоприятствовал, и Марио уже был готов отправиться в полёт, когда к нему под навес на минутку зашла Кати. Она протянула связному лист очень тонкой бумаги и сказала:

- Это срочное, для Мэри.

- Хорошо, на обратном пути загляну к ней.

- Нет, прямо сейчас. Письма подождут.

Марио понятливо кивнул и убрал лист в потайной карман. Выполнять подобные поручения ему было не впервой.

До острова Рассветного Пламени оставалось совсем немного. Марио уже с удовольствием раздумывал о том, что Мэри нынче готовит на обед, когда вдруг обнаружил на горизонте корабль. Это был маленький грузовой фрегат из Гондолина, он стоял на якоре со спущенными парусами. На грот-рее одиноко развевалось белое полотенце — знак, требующий принять срочный груз.

«Ну конечно, очень кстати, — с некоторым раздражением подумал Марио, снижаясь для посадки на палубу. — Что у них там такое? Жаль, тумана нет, а то сделал бы вид, что не заметил…»

Однако тумана не было, а на полубаке, сложив руки калачиком на груди, стоял Эндрю.

Посадив дельтаплан и закрепив его, Марио подошёл к келарю.

— Давайте почту скорее, пожалуйста, я спешу.

— Думаю, уже нет, — спокойно ответил ему Эндрю. — Можешь сдать бумаги. Плановый досмотр.

— Что именно вы хотите досматривать? — спросил Марио, старательно отводя взгляд. — У меня с собой только исходящие личные письма поселенцев Гондолина, Витима и Даффу, их уже…

— Вот их и давай.

Марио покладисто расстегнул пряжки и подал келарю свой заплечный ранец. Вместо того, чтобы взять его, Эндрю быстрым движением сцапал пилота за запястье, подтащил к себе и добавил тихо:

— Заодно гони всё, что для Мэри.

Марио внезапным рывком высвободил руку из захвата, развернулся, чтобы бежать назад, к своему крылу — и замер. Перед ним стоял Джей с лазерной винтовкой в руках. В тот же миг ворот комбинезона натянулся и неприятно сжал Марио горло.

— Послушай, птичка, — устало произнёс Эндрю, — либо ты прямо сейчас отдашь пакет, либо я найду и заберу его сам. Возможно, ты даже получишь в процессе немного удовольствия… Но это не точно.

Рука келаря принялась бесцеремонно шарить по телу Марио, ощупывать карманы и возможные тайники.

— Нету... — просипел Марио, дёргаясь от удушья и отвращения.

— Лгать грешно. А впрочем… — ещё пару мгновений Эндрю осторожно поглаживал напряжённое тело своего пленника, а потом вдруг отпустил его и пинком под зад толкнул к Джею. — Тащи в каюту. Сейчас проверю, что там за личная почта, и приду.

В сумке, и впрямь, оказались только письма трудников и поселенцев к инопланетным родным, вскрытые, проверенные и проштампованные настоятелем каждого замка. «Неужели пустой? — подумал Эндрю, возвращая на место последний конверт. — Нет, вряд ли. Зачем тогда тащился сюда среди дня? Какая-то дрянь готовится, не иначе. Не спроста ачи так взволнованы, ох, не спроста... Сейчас посмотрим, что птичка Марио носит под комбезом».

Внизу, у кают раздались возбуждённые голоса. Насторожившись, Эндрю услышал энергичную перебранку: Джей пытался строить Марио, а тот огрызался в ответ. Не дожидаясь, пока спор перерастёт в мордобой, Эндрю бросился к трапу. «Кобели безмозглые, — ворчал он себе под нос, быстро перебирая руками ступени. — Достали уже. Сейчас Марио довырубается, тупица Джей прожжёт ему в тушке пару лишних дыр…»

Раздался звук удара, короткий вскрик, и настала тишина. А потом Джей позвал испуганно: «Марио?»

Эндрю распахнул дверь, глянул на парней и тихо выругался. Марио ничком валялся на полу между койкой и столом, а Джей сидел рядом в нелепой позе, протянув вперёд обе руки. Как видно, он хотел потормошить Марио, но не решался к нему прикоснуться. Винтовка висела у Джея за спиной, аккуратно поставленная на предохранитель, и аккумулятор показывал полный заряд. «Может, ещё обойдётся», — подумал Эндрю.

Он бесцеремонно отпихнул в сторону Джея и перевернул Марио на спину. Левый висок у того был в крови, из уха текло.

— Живой? — дрожащим голосом спросил Джей.

Эндрю выпрямился, посмотрел Джею в глаза холодным змеиным взглядом:

— Пока да. Но без срочного лечения по протоколу А-1 минут через десять это будет труп. Что за нафиг?

Такого вопроса Джей испугался больше, чем увесистых кулаков келаря. Он съёжился и жалобно вякнул:

— Я не хотел…

— Что «не хотел»? Какого хрена здесь произошло? Отвечай, быстро, — команду Эндрю подкрепил оплеухой. Джей попытался заслониться от удара ладонью, но только получил по лицу тыльной стороной собственной руки. Это немного привело его в разум.

— Я собирался закрыть Марио в каюте, как было велено! — заговорил он торопливо, размазывая под носом кровь. — А тот давай упираться. И говорить всякие гадости.

— Можно подумать, сам ты псалмы ему читал.

— Я просто сказал, что пока он по замкам шарашится, его сучка спит с Крысёнышем. А Марио психанул и дал мне в глаз. Ну, и я его… прикладом...

Джей вздрогнул всем телом.

— Дурак здоровенный, — брезгливо скривившись, сказал Эндрю. — Думать надо, куда бьёшь. И чем. Да, кстати: поздравляю, с сегодняшнего дня ты у нас связной. Крыло Марио в твоём распоряжении, письма нужно закинуть на платформу, к лифту. Компас и карта в ранце.

Глаза у Джея стали, как плошки, щёки побледнели до зелени.

— Я не умею.

— Научишься, — легко пообещал Эндрю.

— Там же море… И ачи!

— Не интересует.

— Они меня сожрут! — воскликнул Джей и, вдруг опомнившись, рванул винтовку с плеча. Обманчиво неторопливым движением Эндрю перехватил оружие, выдернул у него из рук, а потом коротко ткнул его прикладом в живот. Джей ахнул и сложился пополам.

— Вот когда сожрут, — с невозмутимым спокойствием произнёс Эндрю, снимая с винтовки аккумулятор, — тогда и поговорим. А пока - раздеть Марио полностью. Все вещи осмотреть до последней нитки, любые бумаги, тряпки, предметы с надписями — показать мне. Остальное — за борт. Тело тоже.

— Он же ещё дышит, — с трудом прошептал Джей.

— Без разницы. Приступай.

Балабол так и не вернулся, поэтому никто не будил Джефа и не заставлял просыпаться с рассветом. Однако привычка сработала точнее любого будильника.

Джеф выполз из пещеры, плеснул себе в лицо водой из протока, поднял голову — и застыл, в удивлении глядя на небо. Астерион поднимался из дымки над морем, постепенно меняя цвет с алого на ослепительно-золотой. И вместе с его светом и теплом к острову двигалась радуга — широкий, яркий полукруг, словно врата в Рай. А за ней в пронизанном солнечными лучами небе беззвучно летели белые ангелы…

Наваждение продлилось недолго. Над островом ачи сломали строй, радуга рассыпалась на кусочки и погасла. Зеркальнокрылые разлетелись к пещерам на верхних террасах. Остальные ачи опустилась на пляж, который тут же побелел от их перьев, словно покрылся снегом.

Мэри, как обычно, копалась в своём огородике. Джеф поспешил к ней.

— Ты в курсе, что происходит? На берегу сотни две или три посторонних ачей, там сейчас яблоку негде упасть.

Мэри ответила, продолжая с невозмутимым видом полоть морковь:

— Они не посторонние. Это добытчики. Во время войн между кланами добытчиков из пограничных районов всегда отзывают на главный остров. Пару дней у нас будет тесновато, а потом ярчайшие разберутся между собой, и все вернутся на прежние места.

— Хорошо бы, — с сомнением проворчал себе под нос Джеф. В той стороне, откуда прилетели лишние ачи, находился Гондолин.

Два дня прошли, начался третий, но ничего не изменилось. Верхние террасы почти опустели. Их обитатели прилетали лишь на ночь, небольшими группами, а с рассветом снова уносились на восток. По-прежнему на пляже круглосуточно топталось стадо бездомных ачей, роняя помёт и перья. И если чистоту на берегу добытчики худо-бедно поддерживали, то протоку нижней террасы, к которой ходили пить, быстро загадили до состояния вонючей мутной лужи.

Кормить вновь прибывших никто не собирался, поэтому на четвертый день они сами решили проблему с продовольствием, убив и сожрав нескольких ослабевших соплеменников.

Джеф не слишком удивился такому поступку, только понадеялся, что Мэри этого не видела. Скорее всего, его надежды были напрасными: Мэри давно жила среди ачей и наверняка уже познакомилась с простотой их нравов. Но даже если это было не так, Мэри, похоже, прекрасно понимала, что происходит неладное, чувствовала, как копится общее напряжение, готовое в любой миг прорваться каким-нибудь диким и безобразным способом. Внешне спокойная, она почти перестала отходить от своей пещеры.

На пятый день Джеф, как обычно, пришёл к Мэри ужинать. В тот вечер у хозяйки пещеры всё валилось из рук: хлеб пригорел, картошка оказалась пересоленой, а рыба — сырой. Наконец, когда Мэри едва не пролила Джефу на колени кипяток, он не выдержал, перехватил из её рук опасно наклонившуюся кружку и воскликнул:

— Осторожнее! Да что с тобой сегодня?

— Марио не прилетел, — еле слышно прошептала Мэри.

— Подумаешь, трагедия. Он и раньше не прилетал по три дня.

— Уже пять. Вдруг с ним что-нибудь случилось?

— Не думаю. Он же сам предупреждал, что будет занят несколько дней подряд. Эндрю, наверное, припахал его к каким-нибудь хозработам…

Мэри побледнела, как мел, и пошатнулась.

Джеф вскочил, придержал её за плечи, осторожно помог сесть, сунул в руки чашку с чаем. К щекам Мэри вернулся румянец, но она продолжала испуганно смотреть куда-то в пространство перед собой. К тому же по щекам у неё ручьями потекли слёзы.

Джеф совершенно не представлял себе, что в таких случаях положено делать. В прежней жизни, на Тулиане, от истерик жены он спасался на работе. Но в данном случае бежать было некуда.

— Эй, Мэри, Мэри, — позвал он, осторожно заглядывая ей в лицо. — Спокойно. Прилетит твой Марио, не переживай. Вот увидишь, всё с ним в порядке.

Мэри не услышала.

— Джеф, ах Джеф, ты не представляешь себе, что я натворила, — шептала она, давясь слезами. — Я перевела послание не точно, сместила акценты в светофразах. А Марио так и передал. Он ведь сам почти не умеет, доверяет мне… А я… Теперь там, возле Гондолина, случилось что-то ужасное. Возможно, огнекрылые напали на замок… Марио… Его обвинят во всём, скажут, это он неправильно… За такое его ведь могли… Эндрю… Этот тип способен на любую пакость!

Джеф поморщился.

— Не говори глупостей. Ничего с твоим Марио не сделают, он слишком ценный. Где храм найдёт ещё одного такого дурака, который согласится летать над морем без радиосвязи?

Мэри эти слова ничуть не утешили. Спрятав лицо в ладонях, она снова затряслась от рыданий.

— Да что опять не так?

— Может, он заблудился… и погиб в море…

Растеряв остатки терпения, Джеф поднялся было, чтобы уйти к себе, но Мэри вдруг, широко распахнув глаза, мертвой хваткой вцепилась ему в руку.

— Джеф! Останься, пожалуйста. Мне очень страшно одной.

Так совершенно неожиданно и непрошенно исполнилась дурацкая, давно забытая мечта Джефа провести ночь наедине с Мэри. Только реальность оказалась далека от голодных фантазий. Полночи он провёл, обнимая всхлипывающий кулёк из одеял и уверенным тоном приговаривая: «Тише-тише. Всё будет хорошо». А про себя думал: «Ну, Марио! Только попадись мне, козлиное отродье, получишь горячих трындюлей…»

Под утро Мэри, наконец, успокоилась и заснула, а с Джефа, наоборот, соскочил последний сон. Вялый, недовольный и злой, как осенняя муха, он смахнул в ведро остатки вчерашнего ужина, прихватил из заначки Марио пару сигарет и вышел из пещеры.

До восхода было ещё далеко, но ночная темнота уже сменилась светлыми сумерками. Ачи на террасах приступали к привычным дневным делам. На пляже тоже шла обычная жизнь: добытчики решали, кто в этот раз послужит завтраком для всей компании. Понаблюдав с высоты за их безмолвными разборками, Джеф заметил старых знакомых: Чиль, Вонючка и Дрищ стояли среди мелькающих клювов и машущих крыльев, заслоняя собой от соплеменников Клячу. «Надо же, — подумал Джеф, — хоть какая-то взаимовыручка. Или они просто не намерены делиться?»

Курить расхотелось. Джеф спрятал сигареты поглубже в карман и пошёл к мусорной яме. Пришлые добытчики, слоняющиеся по нижней террасе, провожали его голодными взглядами. Некоторые даже пристраивались сзади и шли за ним, но нападать не решались, отводили глаза и прятали клювы под крыло, стоило Джефу обернуться. Видно, пока их ещё сдерживал серебряный порошок на рукавах его комбинезона. «Кто знает, что будет ещё через пару дней, — думал Джеф, угрожая особенно наглому ачу ведром. — Похоже, самое время начать запираться на ночь».

У входа в мусорную пещеру внимание Джефа привлёк необычный предмет: на самом краю ямы лежал кусок тёмно-синего неодакрона. Джеф подобрал находку, осмотрел повнимательнее. Сомнений не осталось, он держал в руках обрывок лётного комбинезона. Поймав зеркалом первые лучи восходящего солнца, Джеф посветил в яму, заглянул внутрь — и тут же отпрянул, зажав нос. Лучше бы не смотрел. Но теперь он точно знал, почему так долго не возвращается Марио. И так же точно был уверен, что никогда не расскажет об этом Мэри.

Ковчег

Джеф вышел из пещеры и огляделся по сторонам. Марио следовало похоронить, хотя бы песком сверху присыпать, чтобы на то, что от него оставили ачи, случайно не наткнулась Мэри. Но в чём и как таскать песок? Плетёное из камыша мусорное ведёрко явно не годилось для таких дел. Джеф надеялся перехватить и озадачить работой кого-нибудь из островных белопёрых, но вокруг толпились только голодные и взбудораженные незнакомые добытчики.

К счастью для Джефа, внимание их было захвачено вовсе не мусорной кучей и тем более — не нахальным чужаком. Ачи дружно всматривались в горизонт на востоке, то и дело обмениваясь между собой знаками близкой опасности. Пытаясь понять, что именно их встревожило, Джеф посмотрел в том же направлении, но ничего особенного не заметил. Как всегда, море до самого горизонта оставалось спокойным и тихим, небо — чистым, солнце — ослепительно ярким. Тишину нарушал лишь шорох ачьих перьев да шелест прибоя. Джеф обвёл взглядом верхние террасы. Там происходило ровно то же самое: жители острова толпились на парапетах, напряжённо всматриваясь в морскую даль.

Сообразив, что так он ничего нового не узнает, Джеф хотел вернуться домой, когда над морем внезапно прокатился грохот, похожий на звук отдалённой грозы. Небо, однако, оставалось по-прежнему светлым и чистым. «Стреляют?» — удивился Джеф. Почти тут же над горизонтом поднялся столб чёрного дыма, а вокруг него вспыхнула россыпь маленьких, ярких звёзд — это зеркальнокрылые стражи подавали сигнал соплеменникам.

Все вокруг разом пришли в движение: забегали, заметались, захлопали крыльями. Чтобы не оказаться сбитым с ног, Джеф отступил в мусорную пещеру и уже оттуда вновь посмотрел на восток. Воины Босса возвращались. Летели они быстро, слаженно махали крыльями, без остановки посылая острову огненные сигналы.

Белые ачи разобрались в небольшие стайки и тоже начали подниматься на крыло. Вскоре одни уже летели прочь, другие кружили над островом, ожидая попутчиков. И у птиц, и у людей подобный исход сопровождался бы суетой и криками, ачи же покидали остров в полном молчании. Только по россыпям солнечных зайчиков можно было понять, что происходит бегство, и многие его участники огорчены и сильно напуганы.

Вдруг Джеф заметил подозрительное движение у пещеры Мэри. Два ача топтались перед входом, один из них даже успел просунуть голову внутрь. Грозно размахивая пустым ведром, Джеф со всех ног помчался наверх.

Нарушителями порядка оказались Чиль и Кляча. Вернее, только Чиль: это он настырно лез в чужой дом, Кляча же смирно стояла рядом, спрятав голову под крыло. Но Мэри не испугалась, она, похоже, даже не успела проснуться. Только поэтому Джеф не огрел незваного гостя ведром по хребту, а всего лишь достал из кармана зеркало и пустил под ноги Чилю солнечный зайчик. Чиль обернулся, опустил клюв к земле. «Подозрительное смирение», — подумал Джеф и с помощью зеркала спросил, что ачу нужно. Чиль, солидно откашлявшись, произнёс голосом отца Илии:

— Сказал Господь: истреблю с лица земли тех, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.

— Что за чушь? А ну брысь отсюда! — Джеф демонстративно замахнулся на ачей ведром.

Чиль подумал немного, потом печально, с чувством продекламировал:

— И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огнь с небес, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и все произрастания земли…

Джеф покосился на дым над водой и послал Чилю знак, что понял смысл сказанного: похоже, там, за горизонтом, горел Гондолин. А Чиль, убедившись, что его готовы слушать, продолжил:

— Истреблю Я всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; всё, что есть на земле, лишится жизни.

— Серьёзно? — проворчал Джеф. — Ну и лети отсюда. Мы-то с Мэри чем можем помочь?

— Но с тобою Я поставлю завет Мой, и войдешь в ковчег ты, и жена твоя с тобою. Введи также в ковчег из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых. Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею.

— Так, кажется, начинаю понимать. И кого я должен взять «в ковчег»? Тебя, что ли?

Чиль подтолкнул вперёд Клячу:

— Миловидность обманчива, красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы.

Джеф со вздохом кивнул и поймал в зеркало отражение спокойной воды. Получив согласие, Чиль тут же легко подпрыгнул вверх и расправил крылья. Вслед за ним поднялись в небо добытчики с его острова, и маленькая стая устремилась на запад. А Кляча осталась. Джеф подтолкнул её к пещере и, убедившись, что ачиха зашла внутрь, отправился обследовать остров.

Прежде надсмотрщики террас косились неодобрительно, если чужак проявлял интерес к садкам с рапанами или рыбой, а на половину ачих Джеф по вполне понятной причине не заглядывал сам. Теперь же, когда остров опустел, имело смысл выяснить, каким запасом еды располагают покинутые на нём.

Рыбы оказалось достаточно, это радовало. В рапаньих садках тоже бурлила жизнь. Зато берег встретил Джефа печальным зрелищем: покидая остров, ачи бросили свои кладки, расклевали яйца иубили не способных к полёту птенцов. Покрытые серым пухом тельца жалкими тряпочками валялись на пляже и среди камышей. Джеф с тоской подумал, что придётся в одиночку убирать всё это безобразие, пока вонь не сделалась нестерпимой. Можно было, например, выкопать на песчаном пляже яму и стащить в неё битые яйца и трупики… Но приступать к делу немедленно очень не хотелось.

Побродив по берегу, Джеф нашел пару гнёзд, яйца в которых остались целыми, разбил одно и убедился, что кладка совсем свежая, зародыш не успел начать развиваться. «Раз ачи всё бросили, могу распоряжаться находкой на своё усмотрение, — подумал он. — Яйца как яйца, ничем не хуже куриных, только крупнее. Пожалуй, припрячу несколько штук в кладовой».

Джеф успел отнести в пещеру Мэри семь ачьих яиц, охапку камыша, найденную в одной из жилых пещер связку сухой рыбы, и уже раздумывал, не набрать ли рапанов на обед, когда в небе раздался свист крыльев. Над островом пронеслась стая Большого Босса. Ни один из летящих не спустился на землю, не заглянул в пещеру, служившую ему домом. Ачи даже не замедлили полёт. Зеркальнокрылые воины точно так же, как их белопёрые слуги, спасались от неведомой опасности.

Джеф проводил их взглядом, затем повернулся в сторону Гондолина и внезапно увидел, что обратило ачей в бегство. Сперва ему показалось, будто среди волн мелькнула спина крупного морского зверя. Приглядевшись получше, Джеф заметил ещё одну, потом ещё, и ещё…

Цепь странных подводных машин двигалась с востока на запад. Их было много: с обеих сторон, насколько хватало глаз, серые гребни рассекали воду, оставляя за собой дорожки белой пены. Живые существа не смогли бы двигаться так быстро и равномерно, не меняя глубины и строго выдерживая интервалы между собой.

«ЕГЦ пробует новые методы работы с ачами? Интересно, как это сочетается с идеями милосердия и сострадания ко всему живому, — подумал Джеф. — И когда они успели протащить на планету технику. Или может, эти штучки собраны прямо здесь, в подвалах замков? Тогда ачам крупно не повезло». И только после ему в голову пришла занятная мысль: где гарантия, что подводные машины, опасные для ачей, безопасны для него самого, Джеффри Алана Уоллиса?

Выяснять это на собственной шкуре не хотелось. Оценив скорость, с которой неведомые механизмы приближаются к острову, а ачи — улепётывают прочь, Джеф как мог быстро вернулся в пещеру и закрыл за собой дверь на все задвижки. Мэри, хлопотавшая у очага, посмотрела на него с удивлением.

— Где Кляча? — рыкнул он.

— В кладовке…

Джеф схватил Мэри за руку и тоже потащил в кладовку — маленькую каморочку, вход в которую прятался в нише позади кровати. Плотно задёрнув за собой штору, отделявшую кладовку от спальни, он толкнул Мэри в дальний угол, к Кляче. Та лежала полу и тряслась, спрятав голову под крыло.

Они довольно долго сидели рядом на куче камыша: неподвижно, молча, тесно прижавшись друг к другу. Постепенно в кладовке сделалось жарко и очень душно. «Джеф, я не могу больше, — прошептала, наконец, Мэри. — Дышать нечем. Давай отодвинем занавеску?»

Джеф подкрался к выходу из их убежища, отодвинул штору и с удивлением обнаружил, что в спальне ещё жарче. В основной комнате было и вовсе невыносимо, словно в перегретой печи. Джеф хотел впустить в помещение немного свежего воздуха, но, едва прикоснувшись к задвижке, отдёрнул руки: текстолит оказался слишком горячим. Тогда Джеф схватил кухонное полотенце, но вместо того, чтобы вернуться к двери, замер, внимательно рассматривая угли в очаге Мэри. На них лежали свежие огарки травы.

Для себя Джеф всегда готовил на террасе, чтобы дым от костра не скапливался в их с Балаболом жилье. Для Мэри же Марио расстарался и сделал внутри пещеры кухню с настоящим дымоходом: прокопал над очагом окошко на улицу и вставил в него колено металлической трубы. Теперь вокруг этой самодельной вытяжки чернел ореол из свежей сажи. Джеф осторожно поднёс к трубе ладонь — металл был горячим, словно только что побывал в огне. «Что за хрень?» — проворчал Джеф себе под нос. Но получить ответ на этот вопрос можно было только выбравшись наружу.

Обернув руки полотенцем, Джеф вытащил задвижки из пазов, но дверь и не подумала открыться. Пришлось найти в хозяйстве запасливого Марио топорик и слегка подпортить дверной проём.

Если внутренняя часть двери почти не пострадала, то внешние слои текстолитовой пластины отклеились, покоробились и пошли пузырями. Шагнув за порог, Джеф внимательно изучил разрушения и уже в который раз подумал о Марио с благодарностью.

Снаружи всё было черно от копоти. Картофельные кустики Мэри превратились в кучки пепла, рисовые колосья тоже сгорели. От стены шёл жар, почва припекала ноги сквозь подошвы ботинок. Исчезли заросли камыша на мелководье. «Так, хоть что-то хорошее, — подумал Джеф, — пляж убирать не придётся». А вслух спросил у испугано озирающейся Мэри:

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Нет… Раньше такого никогда не случалось.

«Значит, всё-таки ЕГЦ, — сделал вывод Джеф. — Или конкуренты, желающие отжать у церковников бизнес?»

Мэри подошла так тихо, что Джеф вздрогнул от неожиданности, почувствовав на плече её ладонь.

— Джеф.

— Что? — отозвался он несколько резче и грубее, чем следовало.

— Как ты думаешь, мог кто-нибудь выжить на других островах? Или в замках?

— Ну, мы же с тобой живы.

Мэри тихонько всхлипнула.

— Надеюсь, Марио всё-таки заперли в Гондолине…

Джеф сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, и, придав лицу спокойное выражение, произнёс:

— Да, Мэри. Я тоже на это надеюсь.

На душе было гадко.

Ещё пару раз подводные лодки возвращались и поливали остров электричеством, выжигая на нём всё живое. Потом настала тишина. Несколько дней обитатели пещеры не решались выходить за порог. Только когда у них закончилась питьевая вода, и запах из посудины, назначенной нужником, начал действовать на нервы, Джеф рискнул сделать первую осторожную вылазку «в мир».

Причинённые искусственными молниями разрушения на первый взгляд выглядели ужасно: ачьи пещеры выжгло изнутри дочерна, погибла рыба в протоках и рапаны в садках. Зато, присмотревшись повнимательнее, Джеф обнаружил, что корни камыша уцелели, и на месте прежних зарослей из воды уже торчат верхушки молодых побегов.

Грядки Мэри оказались полностью уничтожены. Часть запаса картошки, кукурузы, моркови и риса, хранившегося в кладовой, было решено использовать для обновления посадок. Единственной непоправимой потерей стал чайный куст.

Однако до поры, когда в огороде хоть что-то вырастет, тоже следовало чем-то кормиться. Пришлось Джефу вспомнить старое ремесло: по утрам брать в руки корзинку и идти за добычей на пляж. Обитатели моря пострадали от электроатаки не так сильно, как жители суши: прибой приносил съедобные водоросли и медуз, а за ними следом к берегу тянулись из глубины рапаны, креветки и рыбы.

Почти сразу Джеф заново заселил рапаньи садки, чтобы иметь запас на случай неудачного лова. О рыбе он тоже размышлял, но поймать её руками не получалось, а для постройки ловушки нужно было подождать хоть пару недель, пока вырастет камыш.

Ещё одной проблемой автономного бытия очень скоро сделалась стирка. Запасы мыла были невелики, их приходилось беречь. Мэри настаивала воду на золе, а потом кипятила в ней бельё. У Джефа на такие подвиги не хватало терпения, своё барахло он просто полоскал в протоке на нижней террасе, а потом сушил на солнышке. Эта возня отнимала много времени и раздражала неимоверно, к тому же полностью избавить одежду от въевшейся грязи и пыли с её помощью не удавалось. Джеф не раз ловил себя на том, что с некоторой ностальгией вспоминает жизнь в Гондолине: даже паршивый опреснитель из душа и смешная стиральная машинка с педальным приводом казались ему теперь большими достижениями цивилизации. А ещё у Джефа закончились сменные лезвия для бритвы и сломалась расчёска. Бриться он бросил, а волосы стал просто приглаживать поутру пятернёй. Сперва Мэри ворчала, что Джеф похож на беглого каторжника, потом смирилась, хоть и продолжила с недовольным видом принюхиваться к его одежде.

Между тем запас привезённой из Гондолина еды медленно, но верно подходил к концу. Первой закончилась консервировная тушёнка. Ею приходилось делиться с Клячей, которая наотрез отказывалась выходить из кладовки. Мэри кормила и поила её с рук. Джеф считал, что это чистое баловство, и пара поджопников мгновенно исцелила бы все страхи, однако мнение своё благоразумно держал при себе, ведь Мэри кормила по три раза на день не только Клячу, но и его самого.

Нельзя сказать, что Мэри готовила вкусно. Сытно — и то хорошо. Жизнь на Парадизе давно отучила Джефа от привередливости. Возмутился он только один раз, когда получил на ужин пустой рис, слегка приправленный рапаньим соусом.

— Эй, Мэри, а куда подевались рапаны? — спросил Джеф, ковыряя ложкой в миске. — Я же целую корзину принёс?

— Я отдала почти всё Росинке, — ответила Мэри. — Она очень сильно исхудала после того, как кончилась тушёнка.

— Если так дальше пойдёт, то я тоже исхудаю, и очень быстро!

Мэри посмотрела на него с упрёком.

— Ты можешь усваивать кашу, а Росинка — нет.

— И поэтому всё мясо надо скармливать ей? Я тоже жрать хочу. У нас там в кладовке яйца были…

— Какие?

— Ачьи, которые я с берега принёс.

— А… Боюсь, съесть их уже не выйдет.

— Испортились?

— Нет. Росинка на них сидит.

— Зачем?

— Полагаю, для того, чтобы вывелись птенцы, — с хитрой улыбкой пояснила Мэри. — Она с самого первого дня перенесла яйца на кучу камыша, спрятала под крылья и греет.

— Только ачат нам здесь не хватало, — возмутился Джеф. А потом спросил осторожно: — Кстати, Мэри, ты не в курсе, сколько времени ачихи высиживают птенцов?

Ачата вылупились на сорок восьмой день. Их было пятеро, два яйца так и остались лежать в гнезде, когда Кляча увела выводок к морю, обживать пляж.

За время, проведённое ачихой в кладовке, на острове многое изменилось. Пара тёплых дождей смыла со стен гарь. В огородике зазеленели всходы. Овощей ещё предстояло дожидаться, зато садки со съедобными водорослями уже начали приносить урожай. На мелководье у пляжа поднялись к небу заросли молодого камыша. Благодаря им Джеф открыл для себя новый, весьма удобный способ охоты. Из стеблей и листьев он смастерил корзину, которую с вечера опускал в море, положив внутрь небольшой камень и вчерашние объедки. К утру стенки корзины оказывались дочиста вылизаны стадом рапанов. Крупных моллюсков Джеф относил Мэри, а мелочь выковыривал из панцирей и оставлял на приманку. По утрам у берега паслись стаи рыб. Закрыв корзину крышкой с отверстием, позволяющим рыбе пролезть внутрь, Джеф снова ставил её на дно и спокойно ждал улова.

Голод жителям острова больше не угрожал, но на всякий случай Джеф сушил рыбу и водоросли про запас. Кроме того, он выкопал в пещере ещё одну кладовку и понемногу заполнял её сеном из камыша. Мэри с удивлением наблюдала за этими приступами хозяйственности, ей казалось, что лучше бы Джеф истратил часть времени на приведение в порядок своей шевелюры. Но тот только отмахивался и ворчал:

— Успеется. Когда вернутся плавучие электрошокеры, будет важно, есть ли у нас припасы, а не причёсана ли моя башка.

— С чего ты взял, что они непременно вернутся? — спросила его как-то Мэри.

— Если какая-нибудь гадость случилась один раз, она непременно случится ещё. Закон природы.

— Ты говоришь сейчас, как зануда и пессимист.

— Я говорю, как человек, не склонный два раза наступать в одно и то же дерьмо.

— Подводными машинами, которые ты видел, наверняка управляют люди. Если они вернутся, надо попытаться привлечь их внимание. Мы сможем узнать последние новости, попросить, чтобы с нами поделились мылом, кое-какими вещами. К тому же скоро на остров вернутся огнекрылые, и тогда…

— Лучше бы нескоро, — пробормотал Джеф себе под нос. — Без них как-то спокойнее.

Мысль, высказанная Мэри, не на шутку встревожила его. Что если ачи, и впрямь, вернутся со дня на день? Как бы им с Мэри не досталось от крылатых хозяев за все постигшие остров разрушения…

На всякий случай Джеф спустился на пляж, отыскал в камышах Клячу и задал вопрос, скоро ли обещал за ней возвратится Полуденный Ветер. Ачиха задумалась ненадолго, потом выбрала стебель камыша и сделала на нём клювом зарубку между шестым и седьмым междоузолием.

Такого знака Джеф не помнил. Помеченный Клячей стебель он забрал с собой и вечером показал Мэри:

— Посмотри-ка. Это что-нибудь значит?

— Шесть с половиной месяцев, — ответила Мэри, едва взглянув на камыш. — А тебе зачем?

— Да так просто, интересно…

Как и предполагал Джеф, первыми на остров заявились люди. Произошло это дней через пятнадцать или двадцать после вылупления ачат.

Погода в то утро стояла прекрасная: Астерион припекал не слишком жарко, и с моря дул прохладный, лёгкий ветерок. Мэри ушла на берег стирать бельё. Кляча с семейством паслась где-то в камышах. Джеф сидел в тени у входа в пещеру и пытался надеть кроссовок: тот давно уже просил каши, приходилось каждый день плести поверх него что-то наподобие лаптя.

Джеф закрепил на лодыжке верёвочные завязки, вытянул ногу, полюбовался своей работой, потом пару раз лягнул воздух, проверяя, хорошо ли держится подошва…

Яркий солнечный зайчик сперва ослепил Джефа, сверкнув прямо в глаза, а потом переместился ему на грудь. Проморгавшись (и заодно помянув бодрым словом мать неведомого шутника), Джеф увидел возле мыса корабль, обычный парусник из тех, что развозят по замкам туристов. На корме стоял высокий мужчина в лётном комбинезоне с зеркалом в руке. Джеф почувствовал, как по спине понеслись стада мурашек: в моряке он узнал брата Эндрю.

«Принесла нелёгкая, — подумал он, быстро обшаривая взглядом пляж. К большому облегчению, ни Мэри, ни Клячи с птенцами не заметил. — Что этой сволочи здесь понадобилось? И почему опять парусник?» Солнечный зайчик тем временем переместился с груди Джефа под ноги и недвусмысленно указал на тропу. «К себе зовёшь? Ну ладно, я-то приду. Только не думай, что тебе здесь рады», — подумав так, Джеф сунул за пояс топорик и бегом направился в сторону мыса.

Где-то в середине пути Джеф сбавил ход, потому что заметил у Эндрю за спиной лазерную винтовку. Тот сразу понял причину заминки: снял с плеча ремень, положил оружие на пол и оттолкнул от себя.

Подобравшись как можно ближе к кораблю, Джеф встал таким образом, чтобы в случае опасности мгновенно спрятаться за камни, и крикнул:

— Чего надо?

Эндрю поморщился, приложил палец к губам. Когда он наклонился, Джеф едва не сиганул в укрытие, однако Эндрю тянулся вовсе не к винтовке. Он поднял с палубы чёрную доску, взял кусок мела и написал:

«Не ори».

Джеф кивнул. На доске появилась следующая надпись:

«Спускайся вниз, я пришлю за тобой лодку».

Джеф начертил в воздухе пальцем вопросительный знак.

«Надо поговорить».

Джеф поднял руку и продемонстрировал известный всем людям жест невежливого отказа. Эндрю криво усмехнулся, написал на доске: «Кому ты нужен, параноик хренов», потом стёр и сделал новую надпись:

«Тогда принимай меня в гости».

Поразмыслив немного, Джеф кивнул. «Эндрю опасен даже без оружия, — промелькнуло у него в голове, — но если дойдёт до драки, топор в руках будет веским аргументом в мою пользу. Если же всё ограничится разговорами, хоть спрошу у него, что так славно горело в Гондолине. Эндрю, конечно, тоже захочет взамен получить какую-то информацию… Да и фиг. Если придётся выложить лишнее, всегда можно после воспользоваться топором. А улики скормить Кляче».

Возможно, кровожадные мысли Джефа слишком ясно отразились у него на лице. А может, Эндрю заранее предполагал, что при встрече с островитянами придётся как-то обеспечивать собственную безопасность. Он сделал рукой приглашающий жест, и на палубу поднялись Фрэнк с Кати. Следуя указаниям Эндрю, Фрэнк подобрал винтовку, снял её с предохранителя и направил в сторону берега. А Эндрю написал на доске: «Вернусь на корабль — тоже пойдёшь домой целым и невредимым. Так что без фокусов, Крысёныш».

Земля благословенной тишины

Они встретились в узкой полоске тени у подножия горы. Эндрю молчал, сидел в расслабленной позе, отвернувшись к морю, но каким-то шестым чувством Джеф угадывал, что равнодушие это напускное, на самом деле келарь внимательно следит за каждым его движением.

— Чего ждём? — скользнув по Эндрю неприязненным взглядом, спросил Джеф. — Говори, зачем звал, или я пойду. Нет времени на посиделки.

— Ну и одичал же ты, Крысёныш: зарос, как свинья, старшим грубишь…

— Я сюда никого не звал. Не нравлюсь — проваливай. Мне от вас ничего не нужно.

Эндрю едва заметно усмехнулся:

— Кроссовки в огороде пока не созрели? А комбез новый Мэри из лопухов сошьёт? — и, заметив, как Джеф при этих словах напрягся и рысканул взглядом вдоль берега, добавил: — Ну конечно, она жива. Скучает по Марио?

Джеф пожал плечами:

— Некогда особо.

— Всё ясно, — кисло отозвался Эндрю. — Постараюсь подобрать вам нового связного. Но сколько на это уйдет времени — без понятия, — и, поймав на себе вопросительный взгляд Джефа, пояснил: — Не так просто найти человека, которого ачи не сожрут. С Тимом вот не прокатило, хоть тот был умным парнем. Я бы предпочёл видеть контактёром его, а не тебя, но цапли в амальгаме решили иначе. Имей виду, Крысёныш, это не твоя заслуга. Не знаю, чем ты им приглянулся, но тут сработала чистая физиология: запах, тембр голоса, возможно, электромагнитное поле, которое генерят клетки сердца и нервной системы, или ещё какие-то излучения, которые ачи видят, а мы нет… Неважно. Главное — ачи тебя терпят, а значит, придётся и нам с тобой терпеть друг друга. Только ты поменьше слушай бредни Мэри. Твоя задача сделать так, чтобы ачи, вернувшись на остров, снова начали прилетать к замкам.

— Зачем?

— Это же очевидно. Ачи — изюминка Парадиза, без них планета сделается просто одной из курортных зон не с самым привлекательным климатом. Народ перестанет нести сюда кредиты, а ты никогда не отработаешь свой грёбаный штраф.

— Я и так его не отработаю. Это храму нужны ачи, — резонно заметил Джеф, — мне и без них хорошо.

— А без обуви?

Джеф постарался ничем не выдать своей досады, но слова Эндрю попали в цель. Жизнь на острове, в отрыве от цивилизации, была сносной лишь до тех пор, пока Марио снабжал их с Мэри множеством простых, но трудно заменимых вещей. А Эндрю между тем продолжал:

— Скорее всего, с голоду вы с Мэри не помрёте. Но как быть с одеждой, утварью? Скатитесь в каменный век? Что делать, если кто-то из вас заболе… Хм!

Джеф, до этого момента упорно разглядывавший свои кроссовки, поднял голову — и едва не зарычал от бессильной злости: на берегу, у самой кромки воды, стояла Мэри. С помощью зеркала она посылала на корабль блики, Кати тоже отвечала ей светознаками, среди которых были известные Джефу сигналы. Они означали скорую встречу, большой остров, желание быть вместе и передачу проявлений симпатии от кого-то не присутствующего при разговоре. В тот миг Джеф не старался подробно вникать в смысл послания Кати, но радость и оживление на лице Мэри говорили о том, что вести, полученные ею, весьма приятны. А ещё Джеф вдруг заметил, как сильно изменилась за прошедшие пару месяцев фигура Мэри. Эндрю тоже увидел это, и похоже, перемены его не обрадовали. Лицо келаря, и прежде не слишком приветливое, сделалось мрачным, у губ залегли резкие складки.

— Вижу, помощь врача потребуется гораздо раньше, чем я думал.

— Мэри здорова, — процедил сквозь зубы Джеф.

— Но ей следует вернуться в Гондолин.

— Чтобы вы её там уморили? Обойдёшься. Только дёрнись в её сторону, и получишь топором в лоб.

— Дурак, — устало отозвался Эндрю. — Она сама пойдёт со мной, потому что захочет встретиться с Марио.

— Мэри не настолько глупа, — возразил Джеф. Эндрю недоверчиво хмыкнул. Джеф понизил голос, чтобы Мэри случайно не услышала его: — Даже если вам удастся убедить девчонку, что Марио жив, долго держать её в неведении не получится.

— А ты так уж уверен в том, что мы её обманываем? Может, Марио сейчас преспокойно посиживает в Гондолине.

— Хотелось бы верить, но это невозможно. Всё, что от него осталось, лежит в мусорной яме нашего острова. Ачи, конечно, хорошенько потрепали тело, но у Марио был очень приметный шрам на предплечье.

— Думаешь, один только Марио попадал в аварии и ломал себе руки?

— Думаю, не так много парней носили на лопатках татуировку в виде крыльев ангела.

Эндрю снова хмыкнул и сказал уверенно:

— Ты ведь Мэри не рассказывал про мусорную кучу.

— Не рассказывал. Но она поймет…

— Ты слишком высокого мнения об умственных способностях Мэри. Она неполноценный человек, инвалид.

— Знаю, синдром Эдвардса. Но какая разница, её ведь вылечили.

Эндрю вздохнул.

— Думаешь, на Церере в самом деле лечили детей с генетическими отклонениями? Нет, просто проводили опыты на доступном биоматериале. И родителям больных детей, между прочим, за это жирно заплатили. Старение — вот какую болезнь пытались победить с помощью генных модификаций. Заставить организм работать безупречно как можно дольше. Что ж, генетики добились своего, научились подводить жизненный цикл к высшей точке и останавливать в ней. Но старость — это не только морщины на коже и снижение активности всех ферментных систем. Это ещё и взросление мозга, его созревание, которое заканчивается, когда в теле уже во всю идут процессы деградации. Способность юного тела к образованию новых межнейронных связей и быстрому обновлению соматических клеток оказалось неотделимой от недостатков юного мозга: завышенной самооценки, неумения реально оценивать риски, контролировать эмоции. Мэри — один из успешных опытных образцов. Ей навсегда двадцать, она не повзрослеет.

— Вечная молодость, — кивнул Джеф. — Понимаю. Но ведь и жизнь тоже вечная. А опыт копится.

— Увы, нет. Возрастные изменения неприятны, но именно они учат организм экономить жизненные силы, растягивая существование на долгий срок. Молодость же — работа на максимальных оборотах, она быстро сжигает отпущенные человеку резервы. А потом — стремительное угасание и смерть. Беременность сильно приближает для Мэри такой исход. Нельзя даже сказать с уверенностью, хватит ли у её тела ресурсов, чтобы доносить ребёнка. Но в замке можно будет попытаться его спасти. Если он унаследует хоть часть модификаций…

С этого момента Джеф перестал слушать. «Чёрт возьми, — подумал он, — а ведь я почти поверил, что этот хмырь способен на сочувствие. Но нет, ему понятен только голый расчёт. Тем лучше. У меня есть то, что ЕГЦ желает купить. И мой товар уникален: Кати с Илией не рвутся рисковать собой, Марио мёртв, а жизнь Мэри может угаснуть в любой момент. Ну что ж, значит, мне и устанавливать цены. Закон рынка, уважаемые дельцы».

— Хорошо, — сказал он, перебив Эндрю посреди фразы. — Я буду с вами работать. Я дождусь ачей и поговорю с ними. Вы сможете снова дразнить их своими чёртовыми излучателями.

Эндрю кивнул.

— Рад слышать, что ты не безнадёжен. Но задача усложняется: нужно, чтобы ачи прилетали к замкам по собственной воле.

Джеф сперва хотел возмутиться и послать келаря с его поручениями по всем известному адресу, но потом вспомнил о Кляче с приёмным семейством. Молодые ачи отлично понимали и урезанный светоязык Джефа, и обычную человеческую речь. Но самое главное — они Джефа слушались.

— Не вопрос, — сказал он нахально, — ачи прилетят. Но взамен я хочу кое-что для себя. Кроме новых кроссовок, разумеется.

— Ну-ка, послушаем… Только не теряй берега.

— Во-первых, Мэри. Она остаётся со мной, на острове.

— Совсем не жалко девчонку? Она может в любой момент умереть у тебя на руках.

— Я буду следить за ней и при малейших признаках старения дам вам знать. Например, разожгу костёр: дым от него будет отлично виден в Гондолине.

— Годится. Дальше?

— Жратва. Мясо, фрукты, хлеб. Мэри нужно нормально питаться, да и меня уже тошнит от ракушек.

— Принято. Свечи, одежду, сменное бельё будете получать раз в неделю через связного. Что ещё?

— Гарантии, что ваши машинки не приблизятся к острову.

— «Ваши», — вздохнул Эндрю. — Если бы…

— Конкуренты? — ехидно поинтересовался Джеф.

— Скорее, хозяева. Мы на этой планете не одни. Почти 98% поверхности Парадиза покрыто океаном, и мы не знаем, что обитает на его дне. Жители глубин знают о нас не больше, но им этого и не нужно. Техникой, которая прошлась трижды по всей планете, скорее всего, управлял автомат. Что-то вроде системы дезинфекции, которая срабатывает, как только уровень шумового и электромагнитного загрязнения на планете превышает норму. Владельцы вряд ли отслеживают причины, по которым она активируется. Возможно, они даже не уроженцы Парадиза, а просто исследователи, поставившие здесь станцию и улетевшие дальше. Или они давно мертвы, а поставленные ими автоматизированные системы продолжают работу.

— Значит, подобная зачистка здесь уже проводилась?

— Да, и не раз. Обратил внимание, что на Парадизе нет никакой высокоорганизованной жизни, кроме ачей?

— Я думал, они просто всё выжрали…

— Но ведь и бактерий крайне мало. И совсем нет насекомых. Ачи тут ни при чём. У них не та численность и не те технологии, чтобы настолько сократить видовое разнообразие на планете. Здесь регулярно прибирают. Моллюски и рыба во время зачисток прячутся в глубине, а из наземных существ только ачи оказались достаточно шустрыми и сообразительными, чтобы спастись. Мне кажется, ачи — паразиты, сопровождающие хозяев этого мира точно так же, как людей повсюду преследуют синантропные грызуны. Эдакие разумные крылатые крысы, которые знают, как себя вести, чтобы их травили пореже. Они и нас пытались предостеречь, только кто ж их слушал, пока не сделалось слишком поздно... Тебя не удивляет, что ачи, имея голосовые связки и развитый слух, почти всё время молчат?

— Никогда об этом не задумывался. Я ведь не биолог.

— Вот и те, кто строил первый храм, тоже не задумывались. А следовало бы. Сам я пришёл к вере позже, чем началось освоение Парадиза, но здесь до сих пор служат несколько человек, которые видели первый храм. В день большого пожара они уцелели чудом. Один из этих счастливчиков — отец Илия. Он рассказал мне как-то, что во время первых богослужений ачи прилетали в храм и очень внимательно следили за видеорядом, сопровождающим чтение Священного Писания. Когда на Парадиз потянулись паломники, и мощность видеотрансляторов пришлось увеличить, ачи начали прилетать до начала служб и сами, без предварительного озвучивания цитировать части Библии, связанные с разрушениями и огнём: падение Содома и Гоморры; уничтожение жрецов Ваала во время жертвоприношения; сожжение ропщущих израильтян в пустыне; разрушение земного мира в День Господень… Это уже было предупреждением, но все думали, что ачам просто нравятся подобные сцены. А ачи, поняв, что до людей не достучаться, решили проблему сами: уничтожили источник шума, пока тот не разбудил дезинфекторов.

— Значит, я был прав, когда говорил, что ачи собираются прожечь защитные купола замков и уничтожить людей!

Эндрю поморщился.

— Нет. Наши купола ачей вполне устраивают, ведь благодаря им звуки проходящей в храме службы снаружи почти не слышны. По-настоящему ачей беспокоят только излучатели.

— Зачем тогда было разрушать Химедзи?

— Купол Химедзи они пытались починить, а не сломать. Трещина возникла из-за износа и плохого ухода за стеклом. Ачи замазали её своей блевотиной вперемешку с глиной и обожгли, но в результате стало только хуже: трещина поползла, стекло начало крошиться.

После частичного обрушения купола люди попрятались во внутренних помещениях, а ачи воспользовались их трусостью: обследовали стены, отыскали все излучатели, выдрали проводку и замуровали гнёзда. Что занятно, использовали они для обжига заплаток не собственные крылья, как до этого поступали всегда, а притащили к замку здоровенную линзу. Раньше у них ничего подобного не водилось.

К своему стыду, Джеф знал кое-что об этом, но предпочёл благоразумно промолчать: он-то отлично помнил линзу, которую у него спёр Балабол.

— После ачи решили повторить успех в других замках и огромной стаей прилетели в Гондолин. Мы сперва пытались отпугнуть их, настроив излучатели на предельную мощность. Излучение не помогло, пришлось дать по ачам пару залпов из ракетниц.

Весь этот шум разбудил дезинфекторов. Когда они поднялись на поверхность, ачи рванули прочь, как черти от ладана, а мы оказались в зоне зачистки.

— Замок-то цел? Дымило с вашей стороны знатно.

— Пластик выжгло: крышу мусорника, хозяйственные постройки. В остальном разрушений нет.

— То есть ачи при появлении дезинфекторов просто спасаются бегством?

— Да, скорость полета большинству из них это позволяет. Думаю, когда опасность минует, ачи вернутся на родные острова. Тебе нужно будет убедить их снова начать каждое утро посещать уцелевшие замки: Гондолин, Химедзи и Витим. Изредка мы станем включать излучатели, но, разумеется, не на полную мощность, только для того, чтобы поддерживать у птиц мотивацию. Задача ясна?

— Вроде.

— Ещё есть пожелания? Курево?

— Не мешало бы…

— Приветы родным?

— К чёрту.

— Подумай как следует. Уверен?

— Да. Торчу здесь уже столько времени, и ни одна сука не озаботилась узнать, куда я провалился. Значит, не больно я нужен оставшимся в большом мире.

— И это всё? Да ты, Крысёныш, аскет…

— Нет, не всё, — сказал Джеф после недолгой заминки. — Ты не назвал замки Нест Швальбен и Даффу. Что с ними?

— Временно пустуют.

— Насколько я помню, Гнёздышко — голая скала. А как выглядит Даффу?

— Кольцеобразный остров, кратер погасшего вулкана.

— Я хотел бы перебраться туда, когда закончу дела с ачами. Мне нужна лодка, немного стройматериалов, семена для огорода, пара саженцев яблонь и несколько кур. И опреснитель.

— А кто будет следить, чтобы ачи выполняли договорённости?

— Я. Только не надо спрашивать, каким образом. Просто обещаю, что в следующем году ачи будут по очереди прилетать по утрам в Витим, Химедзи и Гондолин, причём без необходимости включать излучатели. А взамен прошу, чтобы мне позволили поселиться на Даффу и оставили в покое.

Закончив переговоры, Эндрю махнул рукой Фрэнку, намекая на то, что опасность миновала, и направился к шлюпке. А Джеф схватил за руку Мэри и бесцеремонно потащил её прочь от берега.

В тот же день, поздним вечером брат Эндрю отчитывался перед отцом Илией о результатах проведённой разведки:

— В Витиме почти без разрушений. Эти трусы, получив известия о захвате ачами Химедзи, сразу выключили излучатели и закрылась во внутренних помещениях.

В Даффу сперва поступили так же, но после имели неосторожность привлечь к себе внимание дезинфекторов. Вероятно, подумали, что приблизившейся к острову техникой управляют люди, и пытались установить с ними контакт. Итог — замок в руинах, выживших нет.

Нэст Швальбен от дезинфекторов отстреливался. Надземная часть полностью разрушена и восстановлению не подлежит. Нижние помещения повреждены не так сильно, но находившиеся в них люди погибли. Получается, что меньше всего пострадал Витим — замок, молчавший во всех диапазонах. Наши трудники откуда-то узнали об этом и теперь отказываются восстанавливать проводку излучателей.

Отец Илия слушал рассказ келаря внимательно, время от времени грустно кивая его словам. Услышав о несогласии среди своей паствы, он только вздохнул:

— Бог им судья… Не гони пока ребят на стены, пусть отдохнут и успокоятся. А что ачи? Вы их видели?

— Да. Случайно наткнулись на часовых в приполярье. Они нас тоже заметили, подняли тревогу, и стая ушла к полюсу. Мы осмотрели несколько островов северного архипелага. Судя по всему, ачи используют их для коротких передышек, но на ночь не останавливаются. Спят в полёте, питаются ослабевшими сородичами.

— Отлично. Раз начали хоть иногда спускаться на землю, значит, скоро отправятся по домам. Ты Джефа нашёл? Он жив?

— Что с этой крысой сделается, — недовольно проворчал келарь.

— Не стоит сравнивать созданного по образу и подобию Божьему с неразумной тварью, — укоризненно заметил отец Илия. — Этот молодой человек не лишён недостатков, однако Господь указал нам на него, в отчаянных обстоятельствах трижды сохранив ему жизнь. Так ты разговаривал с Джефом?

— Да. Он согласен вести для нас переговоры с ачами вместо Мэри, обещает устроить всё так, чтобы не пришлось использовать излучатели, и даже не требует взамен списать ему долг. Но мне пришлось пообещать кое-что без вашего одобрения. А ведь требования этого гадёныша выходят за пределы труднического договора.

— Очень любопытно. И что же ты ему пообещал?

— Возможность поселиться на Даффу. Он хочет жить там один и заниматься фермерством.

— Что ж, прекрасно. Нужно обеспечить его жильём и посадочным материалом, а при необходимости — помочь рабочей силой. И завести на Даффу тонны три плодородной почвы с Назарета. Если удастся наладить прочный мир с ачами, можно будет устраивать к Даффу небольшие дневные экскурсии на кораблях. Остров-сад с живущим на нём отшельником станет новой достопримечательностью планеты. Теперь можешь идти. И будь любезен, позови ко мне Мэри.

— Я не привёз её.

Отец Илия задумчиво провел ладонью по благообразной бороде.

— Мэри не согласилась вернуться? Странно. Я полагал, Марио решит этот вопрос.

— Марио! От этого придурка всегда были одни проблемы, — снова не сдержав раздражения, ответил Эндрю. — Ему поручили обеспечить контактёру комфортное проживание на острове, а не активную половую жизнь! Мэри ждёт ребёнка!

— Ну, полно. Осуждение ближнего — большой грех. Даже принявшие монашество не свободны от слабостей, а Марио — всего лишь трудник, человек мирской.

— Это не даёт ему права портить образец, в создание которого целый научный коллектив вложил годы труда!

— Успокойся, брат Эндрю. Если помнишь, отец Порфирий ещё при вступлении в общину предупреждал тебя, что принимать постриг нужно из только любви к Господу, а не от обиды на мир. Ты же до сих пор слишком болезненно переживаешь закрытие своего проекта и увольнение из Цереры Холистик. Между тем всё, что случается с нами, происходит по воле Божьей, и нам следует принимать невзгоды со смирением. Возможно, Господь послал тебе испытание, чтобы уберечь от гораздо худших бед. Он и теперь дарит тебе одну милость за другой. Сперва Мэри явилась на Парадиз, и ты узнал, что дело рук твоих живо. А теперь сам Господь у тебя на глазах проводит опыт, который власти Цереры сочли безнравственным и запретили ставить в лаборатории. Чего тебе ещё нужно? Просто жди. Дитя родится — и ты узнаешь ответы на свои вопросы.

— В лаборатории подошли бы с большей ответственностью к выбору донора спермы. Этому Марио лет, как дерьму мамонта, он всю жизнь курил, как коптильная установка, да к тому же излучение Астериона никому не добавляет здоровья.

— Не вижу проблемы. Поручи сестре Элис протестировать его на мутации.

— У Элис нет ни реактивов, ни нужных знаний.

— Хорошо, тогда проведи обследование сам. Надеюсь, это не займёт много времени? Мне через пару дней понадобится опытный связной, не этот твой бестолковый Джей.

— Тут есть некоторые сложности. Я недавно узнал, что Марио погиб непосредственно перед электрозачисткой. Видимо, он оказался на пути у спасающихся бегством ачей, и те его растерзали.

— О… Весьма печальная новость. Надеюсь, Мэри об этом не знает? Ей лучше не волноваться зря. Но взять биоматериал для исследований всё равно не помешает. Вы ведь, надеюсь, привезли останки в храм для отпевания? А что касается нового связного… Просмотри анкеты трудников последнего набора: вдруг кто-то из них в миру увлекался дельтапланеризмом?

— Опасно, — заметил Эндрю сухо. — Ачи неспокойны.

— Всё в руке Божьей, — торжественно отозвался отец Илия. — Мы всей общиной помолимся за здравие странствующих, и надеюсь, Господь сбережёт наших связных в пути.

Искушение

Обещанный связной появился только через неделю. Джеф заметил его первым и поспешил позвать Мэри. Та с улыбкой вышла из пещеры, однако, едва увидев силуэт дельтаплана, нахмурилась и сказала:

— Это не Марио.

— Разве?

— Конечно! Смотри, как коряво садится.

Джеф с сомнением уставился в небо. Он не считал себя настолько опытным пилотом, чтобы критиковать чью-то технику, но разница оказалась видна даже ему. Связной не сумел зайти на посадку, сделал над островом лишний круг и сел только со второй попытки. Да и то не безупречно: не сумев погасить скорость в воздухе, он пробежал по земле через весь пляж и вломился в камыши.

— Да уж, — вздохнул Джеф, — не Марио.

Кое-как справившись с дельтапланом, пилот выпутался из подвесной системы, вышел на тропу и снял шлем. По плечам рассыпались фиолетовые афрокосички.

— Ничего себе, — удивился Джеф. — С каких это пор в Гондолине на внешние работы посылают девчонок?

Связная была маленького роста, худенькая, как воробушек, и очень симпатичная. Живо взбежав на террасу, она улыбнулась, сняла перчатку, протянула Джефу руку:

— Добрый вечер. Я Эми, — и тут же смущённо поправилась: — Эмилия Роу.

Джеф осторожно пожал её маленькую, но крепкую ладонь.

— Привет, — сказала Мэри из-за его плеча. — Эми так Эми. Я тоже не люблю представляться полным именем: «Мэриан Вудсток» звучит как-то уж слишком пафосно.

Эми высвободила ладонь из рук Джефа и устремилась к Мэри.

— Рада знакомству, Мэриан.

— Просто Мэри. Ты с грузом или так, для разведки?

Эми сняла со спины рюкзак. Джеф дёрнулся было помочь, но девушка не заметила его движения и сама легко внесла поклажу в пещеру. Вместе с Мэри она принялась распаковывать груз:

— Два комплекта постельного белья, полотенца, комбезы, мыло, свечи, зубная паста. Спички, сигареты. Вот здесь еда: фруктовые и овощные брикеты, мясо. Пока только сублимат, но со следующей недели начну возить настоящее. Вакуум-пакеты. Всё, что в стирку, укладывайте в них, я заберу. Шоколад.

— М, какая прелесть! — Мэри вскрыла упаковку и отправила кусок в рот. — Слушай, Эми, а ты теперь будешь нашим связным постоянно?

— Не знаю. Пока что — да.

— Ясно. Я почему спрашиваю: раньше к нам летал Марио.

Эми чуть задумалась.

— Не слышала о таком. Но я в Гондолине мало кого из парней знаю по именам.

— Его ты должна бы знать, ведь он тоже дельтапланерист.

— А! Так это тот, который носит почту между замками? Летун доморощенный…

Мэри сердито поджала губы, но Эми этого не увидела. Стоя к Мэри спиной, она продолжала выкладывать вещи из рюкзака.

— Он пару дней назад в Витиме сел неудачно и сломал лодыжку, так что ближайший месяц можете его не ждать. Да и потом… Девчонки болтают, будто этот тип написал прошение о переводе в Витимскую общину.

На лице Мэри отразилась тревога. Джеф решил, что пора вмешаться, пока дурацкая болтовня не привела к не менее дурацким слезам. Выудив из горы вещей на столе пачку сигарет, он бодро предложил:

— Покурим?

Эми тут же кивнула и достала из кармашка спички. Мэри возмущённо замахала на неё руками:

— Эми! Ну вот, и ты туда же! Спортсмены, называется… На улицу, на улицу, да подальше от двери!

Устроившись в обычном месте, на камнях у тропы, Джеф долго в задумчивости крутил в пальцах сигарету. Курить не хотелось: за три месяца он успел отвыкнуть даже от запаха табака. Зато Эми с удовольствием принялась пускать в небо облачка кучерявого дыма.

— Ну, — спросила она весело после очередной затяжки, — чего звал? На поцелуи и объятия можешь не рассчитывать, мохнатые и вонючие парни не в моём вкусе.

— Не больно-то и хотелось, — буркнул Джеф, пряча улыбку в бороде. — Меня не возбуждают черномазые малявки с синтепряжей вместо волос.

Эми хихикнула, сверкнув белоснежными зубами. Джеф решил, что сегодня же вечером сбреет к чертям собачьим все заросли с физиономии.

Но пока, взяв себя в руки, он сказал вполне серьёзно:

— По поводу Марио. Даже если что-то знаешь про него, помалкивай. Мэри сейчас не в том состоянии, чтобы нервничать.

— Ладно, принято, — сказала Эми, тоже посерьёзнев. — Но знаешь, того парня, который сломал лодыжку, зовут по-другому. Джек? Джей? А, без разницы. Какой он хоть с виду, этот ваш Марио?

— Ну… э… Невысокий такой, сухопарый. Постарше меня, у него виски почти седые. И он действительно крутой пилот.

— Нет, не видела. Ты курить собираешься? А то у меня уже почти ничего не осталось.

Джеф протянул ей свою сигарету.

Поздно ночью, когда Эми улетела, Джеф прихватил из дома всё, что нужно для бритья, и отправился на нижнюю террасу. Однако едва он сел у протоки, на тропе раздались знакомые шаги.

Мэри подошла и встала у Джефа за спиной. Тот подождал немного, но уходить она не собиралась. Тогда Джеф обернулся и недовольно спросил:

— Что?

Мэри отозвалась бесцветным голосом, глядя куда-то поверх его головы:

— На твоём месте я бы не затевала флирт с этой Эми.

— С чего вдруг такое беспокойство о моей личной жизни?

— Ей что-то нужно от тебя. Извини, но вряд ли подобная девушка могла всерьёз заинтересоваться потным бородатым оборванцем.

«Значит, на твой взгляд, я недостаточно хорош? — зло подумал Джеф. — Зато когда надо воду таскать или копать грядки, моя борода и вонючая рубашка никого не смущают».

— Какая тебе ра… — начал было он, но Мэри решительно вскинула руку, призывая выслушать её до конца.

— Эми соврала, она в курсе, кто такой Марио.

— Почему ты так думаешь?

— Некоторые реакции тела не скрыть, даже если человек хороший актёр. Эми правша, её выдают движения левой руки. А ещё лицо. Когда человек говорит не то, что первым пришло на ум, мимика немного отстаёт от слов.

Джеф насторожился. Он допускал, что жизнь среди ачей научила Мэри особойчуткости к знакам тела. Почти наверняка она была права. Но высказывания о его внешности неприятно оцарапали самолюбие. Кроме того, его действительно тянуло к Эми, по-звериному, неразумно и жарко. А вот Мэри, вечно всем недовольная, с расплывшейся фигурой и бледным, опухшим лицом, давно не вызывала ничего, кроме раздражения.

— В лучшем случае под видом нового связного к нам прислали соглядатая, — продолжала Мэри, всматриваясь в горизонт.

— Волнующе, — усмехнулся Джеф, — но не правдоподобно. До возвращения ачей мы с тобой нафиг никому не нужны. Вот после — в слежке появится хоть какой-то смысл.

— Ты не находишь, что прежде, чем следить, нужно втереться в доверие?

Джеф тяжко вздохнул. Мэри снова могла оказаться права, и это подбешивало.

— А ты сама думала о подобных вещах прежде, чем прыгнуть в койку с Марио? — спросил он едко. На щеках у Мэри расцвели красные пятна.

— Это другое!

— Ну да, конечно…

— Не смей говорить гадости о том, чего не понимаешь! — возмутилась она. А потом вдруг сникла, словно на эту вспышку истратила все силы, и принялась тихо и грустно рассказывать: — Сперва Марио просто приносил мне вещи и продукты. Раз в неделю, как обещала Кати. Потом как-то само собой вышло, что он начал задерживаться на острове: помогал мне с огородом, многое чинил, строил. А ещё приносил всякие приятные мелочи… Просто так, чтобы порадовать, а не по приказу. И навещал меня уже не раз в неделю, а почти в каждый день, после основных вылетов. Я знала об этом и всегда ждала его, готовила ужин на двоих… Как-то Марио вернулся из дальнего вылета настолько уставшим, что заснул за столом. А я пожалела его, дала поспать до захода луны. Конечно, отец Илия был бы весьма недоволен, не вернись связной в замок к утренней молитве, но Марио успел, всё закончилось хорошо. И мы стали делать так постоянно: после ужина вместе ложились отдохнуть, а в конце ночи Марио просыпался и улетал в Гондолин…

— А потом вы обнаружили, что есть развлечения получше совместного сна, — закончил за неё Джеф.

— Да, — на удивление кротко согласилась Мэри. — Я сама захотела этого. Прежде чем, как ты выразился, прыгнуть в койку, мы долго дружили, понимаешь? Марио делал для меня много хорошего и ничего не требовал взамен. Я успела привязаться к нему, поверить, что этот человек никогда не причинит мне зла. И только после разглядела, что он ещё и очень красивый…

Джеф задумчиво хмыкнул. Старомодная неторопливость Марио в ухаживаниях впечатляла, но сам он не стал бы так действовать. Просто не видел этом смысла. Его отношения с девушками развивались по другому сценарию. Сперва он замечал красоту возможной партнёрши, и лишь потом выяснял, что кроется за яркой внешностью. Чаще всего открытия не радовали.

Взять хоть ту же Мэри. При первой встрече Джеф был очарован ею, но стоило познакомиться поближе, влюблённость увяла, как роза в дегидраторе. И потом, ему ясно дали понять, что девушка занята. Несмотря на это, Джеф чувствовал, что обязан охранять и беречь свою соседку. Мэри тоже заботилась о нём, как могла, хоть и изводила попутно поучениями и придирками. Она мазала Джефу антисептиком порезы и ссадины; промывала воспалившийся от песка глаз; кормила горячей пищей; заставляла хоть изредка менять носки… Словом, они нуждались друг в друге. Но было ли это дружбой? Трудно сказать.

Вынырнув из своих мыслей, Джеф заметил, что Мэри размазывает по щекам слёзы.

— Я скучаю без него, — прошептала она едва слышно.

— Я тоже, — искренне согласился с ней Джеф. И тут же, смутившись, добавил куда резче, чем следовало: — Прекрати реветь.

Мэри в ответ, уже не скрываясь, шмыгнула носом. Джеф вздохнул, завернул бритвенные принадлежности в полотенце и, поднявшись на ноги, скомандовал:

— Хватит. Пошли домой.

Неделю спустя Джеф в одиночестве ждал связного на берегу. Мэри с самого утра чувствовала себя неважно и решила пораньше лечь спать.

Эми прилетела вскоре после восхода луны. Сидя на стопке сложенного в вакуум-пакеты грязного барахла, Джеф наблюдал, как дельтаплан приближается к острову, заходит на посадку…

В этот раз приземление удалось Эми куда лучше. Она аккуратно села у начала тропы, поставила дельтаплан на землю и сняла шлем. Ветер растрепал короткие, непослушные кудри. Джеф почувствовал, как по лицу против воли расползается улыбка: без копны косичек Эми выглядела обманчиво хрупкой и беззащитной. Она улыбнулась в ответ и, подойдя, бесцеремонно провела пальцем по его щеке:

— Ого… Шикарно смотришься без бороды.

— Ты тоже.

Эми рассмеялась. Сообразив, какую глупость он сморозил, Джеф фыркнул и поспешил исправиться:

— Твои настоящие волосы куда лучше дурацких искусственных кос.

— Хм… Спасибо. Возьмёшь продукты?

Груз оказался больше, чем в прошлый раз, и потому Эми оставила его возле крыла. «Как она вообще взлетела с такой тяжестью?» — ужаснулся Джеф, взвалив на спину один из рюкзаков.

Эми потянулась к нему, чтобы помочь отрегулировать ремни.

— Не надо, так донесу.

Эми не послушалась. Она деловито поправила лямки у Джефа на плечах, ослабила грудную стяжку, а потом, схватившись за концы поясного ремня, вдруг потянула Джефа к себе, привстала на цыпочки и одновременно доверчиво и нахально заглянула ему в глаза. Он поддержал нехитрую игру: обнял девушку за плечи, потянулся к ней… Но вместо горячих, влажных губ встретил её ладонь.

— Эй, не всё сразу, — сказала Эми, смеясь. — Не здесь.

Джеф обвёл взглядом пустой берег.

— Кого-то стесняешься?

— А как по поводу не волновать Мэри?

— Она давно легла спать, — и Джеф решительно отстранил щекой мешающую ему руку.

Эми знала толк в поцелуях, она целовалась умело и страстно, не то, что скромница Бэт.

— Пойдём наверх, — сказал Джеф, осторожно перебирая пальцами её волосы.

— Разбудим Мэри?

— Не разбудим. У меня отдельная нора.

Едва опасность появления дезинфекторов миновала, Джеф перебрался жить в свою старую пещеру. Пришлось, конечно, потрудиться, наводя в ней порядок, но зато теперь у Джефа было собственное пространство, где он мог сколько угодно вонять, храпеть, ковырять в зубах, раскидывать носки — и не выслушивать за это нотаций от Мэри.

Рюкзаки сгрузили перед входом. Выбрав из поклажи чистую простыню, Джеф расстелил её поверх своей постели и принялся торопливо стаскивать одежду. Эми тоже расстегнула комбинезон. Джеф похлопал ладонью по кровати рядом с собой:

— Иди ко мне.

— Секунду, — голос Эми прозвучал по-деловому сухо. Она достала из своего рюкзака небольшой ящичек с гондолинской маркировкой, поставила на пол у стены. — Это тебе. Это тоже, — на ящичек легли несколько конвертов. — А на это, — Эми постучала по верхнему письму кончиком пальца, — обрати особое внимание.

— И Мэри не показывать, — механически произнёс Джеф.

Эми кивнула:

— Соображаешь.

«Значит, всё-таки только работа, ничего личного, — подумал Джеф, гладя шоколадно-смуглую кожу Эми. — Да и плевать. Зато ломаться не будет».

Он не ошибся. Эми не нуждалась в долгих нежных прелюдиях, она отлично знала, как получить свою порцию удовольствия, даже если партнёр почти не помогает. На какой-то миг это показалось Джефу забавным, но после, когда возбуждение схлынуло, осталось лишь чувство разочарования и лёгкой гадливости.

Джеф смотрел на лежащую рядом с ним Эми, борясь с дремотой, и удивлялся: почему эта девушка совсем недавно казалась ему такой желанной? «Похоже, тут как с куревом, — размышлял он лениво. — Без практики отвыкаешь, и кайфа уже нет».

Эми по-прежнему выглядела красивой, но даже этим раздражала его. Хотя не так, как Мэри. Поразмыслив над разницей, Джеф был вынужден признать: ему нравится общаться с Мэри, но он хотел бы получать с её стороны больше уважения. Его задевало то, что эта вечная девчонка смеет дерзить ему и смотреть на него свысока. А ведь он старше, опытнее, сильнее физически, в конце концов. Если бы Мэри хоть раз открыто признала это, их отношения стали бы много лучше. А Эми… Джеф понял, что был бы рад никогда больше не встречаться с ней.

На прощание они едва обменялись десятком слов. Эми принесла наверх дельтаплан. Джеф выгрузил из рюкзака чистые вещи, сложил на их место пакеты с грязным бельём и помог закрепить груз под центральной балкой крыла. Эми поблагодарила. Проверив на себе подвесную систему, она легкомысленно помахала ручкой, чуть разбежалась вниз по тропе и взмыла в ночное небо. Джеф вздохнул с облегчением и поспешил к нижней протоке: ему хотелось как можно скорее окунуться в ледяную воду и смыть с себя ощущение, что он извалялся в липкой грязи.

Купание взбодрило и чуть прочистило голову. Вернувшись в пещеру, Джеф зажёг свечу и принялся разбирать доставленную Эми почту. В ящичке он нашёл стандартный набор фельдшера-лаборанта для работы по протоколу D4 (доврачебная помощь при состояниях, не угрожающих жизни пациента, спецобразование не требуется). Осмотрев содержимое, Джеф отодвинул его обратно, к стене. Письмо, которое Эми обозначила, как особенно важное, тоже отложил в сторонку. Осталось четыре конверта.

В первом лежали письменные принадлежности, несколько чистых журналов и подробная инструкция от брата Эндрю по их заполнению. Джефу предстояло делать ежедневные отчёты о состоянии здоровья Мэри, а также вести некоторые несложные наблюдения за погодой, поведением моллюсков и составом морской воды. Собрав бумаги в стопку, Джеф положил их на ящик с лабораторным оборудованием.

Изучив содержимое второго конверта, Джеф усмехнулся и без тени сомнения поднёс письмо к пламени свечи. «Поздно, мистер Вильсон, — думал он, глядя, как огонь поедает бумагу. — Приди ваше предложение хоть на пол годика раньше, я бы, может, и повёлся. А теперь нет, не выйдет. Теперь я полностью согласен с Чилем: жизнь на собственном острове лучше права серебрить хвост».

Владелец «Ультра Космик Экстрим» предлагал Джефу контракт на серию скандальных репортажей о внутренней жизни ЕГЦ. Итоговый гонорар выглядел впечатляюще, но в действительности с трудом покрывал сумму штрафа и неустойки за разрыв труднического контракта. А ведь за пределами Парадиза Джефа ожидали и недешёвая процедура восстановления гражданства, и проблемы со страховщиками, и необходимость заново налаживать быт… Так что за риск влипнуть ещё хуже, чем сейчас, ему в лучшем случае предлагали немножко славы. И он отлично понимал: случись снова вляпаться, никто не придёт его выручать.

Третье письмо, от жены, Джеф прочёл с немалым интересом, прежде чем сжечь. Тина откуда-то узнала, что он жив, но вместо радости высказывала искреннее возмущение: это ставило под сомнение законность её нового замужества. Кроме того, она была убеждена, что Джеф нарочно подстроил спектакль со своей смертью, чтобы не выплачивать содержание ей и сыну. А сам спрятался на закрытой курортной планете и гребёт кредиты лопатой, развлекая туристов. На этом основании Тина расторгла брак с ним через суд Дэлиции, в одностороннем порядке, что, впрочем, не освобождало Джефа от обязанности содержать сына. А чтобы он не вздумал отлынивать, эта стерва устроила Тима в школу-пансион с постоянным проживанием при храме ЕГЦ. В качестве плательщика (простите, добровольного жертвователя) за обучение и проживание указав, естественно, отца.

Откуда именно Тина раздобыла столь занятные сведения о его жизни на Парадизе, Джеф узнал из следующего письма. Отец Илия вежливо уведомлял о том, что устроенное Джефом почти пол года назад представление на куполе Гондолина получило широкую огласку. Галактика оказалась тесной: сразу несколько присутствовавших на службе туристов опознали в унесённом ангелами парне автора и ведущего ночной программы «В тени Тулианы».

«Надо же, — подумал Джеф озадаченно, — оказывается, кто-то смотрел этот бред».

Служба с участием Джефа вызвала бурное обсуждение в СМИ, появились желающие задать ЕГЦ вопросы о личности и судьбе главного действующего лица. В ответ на многочисленные обращения верующих собственный канал ЕГЦ выпустил передачу, посвящённую Джефу. В ней весьма трогательно рассказывалось о том, как бродяга и скептик, внезапно осенённый божественной благодатью, раскаялся в своих грехах и решил искупить их молитвой и честным трудом. За особые заслуги Джефа (вернее, теперь брата Джеффри) удостоили чина поселенца раньше обычного срока и благословили на подвиг затворничества.

«Нормально так, — подумал Джеф с некоторым беспокойством. — Без меня меня женили… Но здесь, как я вижу, это в порядке вещей».

Если верующие легко «схавали» красивую историю, то светские власти пожелали убедиться в том, что гражданин свободной Дэлиции жив и добровольно принял чин поселенца.

Вежливые люди в штатском посетили Парадиз и побеседовали с патриархом. Вид подписанного Джефом труднического контракта их не удовлетворил, они потребовали личной встречи. Так что в ближайшие дни на острове Рассветного Пламени ожидался приём гостей. В письме отец Илия доходчиво пояснял, что Джеф имеет полное право как подтвердить данные ЕГЦ о нём (и окончательно сделаться собственностью храма), так и опровергнуть их.

«Ну да, ну да, — усмехнулся Джеф, отправляя письмо в огонь. — А потом восстановление гражданства, иск по штрафу, Реджина, завод синтекамня. Благодарю за предупреждение, отец Илия, но вы ведь знали, что выиграете в эту раздачу».

Осталось последний конверт, тот, на который Эми велела обратить особенное внимание. Подписи не было, почерк оказался Джефу незнаком, но пара намёков на события в тренажёрке ясно указывали автора письма. Майкл предлагал не слишком загружать отчётами старшего келаря, а важные сведения о состоянии Мэри сразу передавать через Эми лично ему. Обещал при необходимости максимально быстро прислать за ней транспорт и Элис впридачу. Объяснял, что заботится в первую очередь о безопасности сестры, но в случае надобности сумеет прикрыть всех, кто ему помогает.

«Эх, ребята, — подумал Джеф, небрежно запихивая лист обратно в конверт, — что-то вы поздно спохватились. Теперь я вдруг стал всем нужен. Но где вы были, когда помощь была нужна мне? Единственный человек на этой планете, которому я хоть чем-то обязан — это Марио. Он несколько раз совершенно бескорыстно вынимал меня из дерьма. И вы думаете, что стоит поманить сомнительными плюшками, я тут же сдам вам его жену? Однако кое в чём Эндрю прав: надо присматривать Мэри и следить, чтобы с ней всё было в порядке».

Отложив бумаги, Джеф выглянул из пещеры. Над морем сгущался белёсый предрассветный туман.

Всё не так

Двадцать пять дней подряд Джеф проводил все анализы и замеры, добросовестно заполнял все присланные Эндрю таблицы, и у него скопилось достаточно данных, чтобы сделать о происходящем собственные выводы. Не хватало только знаний.

Каждого прилёта Эми Джеф ждал теперь с жадным нетерпением. Помимо вещей, продуктов и своего тела Эми приносила ему из Гондолина книги.

В первую очередь Джеф выпросил пару учебников по акушерству и гинекологии. Порывшись в них, понял, что ничего не смыслит в медицине, и упростил запрос. Уже на следующей неделе его книжная полка пополнилась стопкой научно-популярных изданий для женщин типа «Я жду малыша», кратким справочником по оказанию первой медицинской помощи и учебником базовой анатомии с физиологией для студентов первого курса медколледжа.

Читал Джеф быстро. И чем дальше, тем больше приходил к выводу, что этот путь ведёт в тупик. Учебники слишком мало уделяли внимания первым признакам неблагополучия, они описывали симптомы уже развившихся болезней. Популярные же издания просто засоряли мозг. Если отфильтровать из них всю словесную шелуху, оставались лишь советы не волноваться, мыслить позитивно и при любых сомнениях обращаться к врачу. Джефу не к кому было обратиться. А сомнения одолевали.

По результатам анализов и стандартных расчётов выходило, что Мэри безупречно здорова, хоть сейчас отправляй в космический десант. Но «дневник позора» говорил о другом. Джеф начал вести его почти сразу после прибытия на остров и делал это по большей части из баловства: отмечал, сколько раз в день и по какому поводу им с Мэри случалось поцапаться, кто начал, кто, по его мнению, был неправ… Позже он забросил эти записи, а недавно снова наткнулся на них, когда искал себе блокнот для конспектов.

Сравнив старые наблюдения с тем, что припомнилось за последние два месяца, Джеф невольно задумался. Общее число конфликтов осталось почти неизменным, поменялись их содержание и смысл.

Если в начале перепалки Джефа с Мэри маскировались под дружеские подколы, то теперь они просто ругались, словно престарелые супруги, которые давно надоели друг дружке, но ленятся начать бракоразводный процесс.

Сразу после знакомства основными поводами для придирок со стороны Мэри служили Джефова неряшливость и неловкие попытки общения с ачами. Джеф готов был признать, что чаще всего замечания Мэри оказывались справедливыми.

После исчезновения Марио многое изменилось. Инициатором большинства стычек по-прежнему выступала Мэри, но доставалось Джефу уже в основном за то, что он не кладёт на место общие вещи. И по большей части обвинения эти были беспочвенны: Джеф, к примеру, никуда не забирал огниво с кухни, а коробку со специями даже в руках не держал… Скорее всего, Мэри просто забыла, куда убрала их, а после не смогла найти.

А ещё Джеф вынужден был признать, что Мэри стала гораздо хуже готовить. Ему и прежде случалось есть пересоленное или пригорелое, но в последние недели такое стало происходить с завидной регулярностью. Мэри промахивалась со специями, путала соль и сахар, забывала снять горшок с углей…

Из всего этого напрашивался вывод: его соседка стала на редкость раздражительной и рассеянной. И уже не могла похвастаться безупречной памятью. Подтверждение тому Джеф неожиданно обнаружил на обеденном столе: Мэри, которая прежде не нуждалась ни в каких напоминаниях, начала вести антисклерозник, составлять ежедневные списки дел.

Обнаружив её блокнот, Джеф открыл самый первый лист и увидел дату — начало прошлого месяца. Сперва Мэри всего лишь делала отметки в два-три слова о предстоящих важных делах. Но чем дальше, тем подробнее и длиннее становились её записи. Кроме того, за месяц у Мэри ощутимо испортился почерк. Добравшись до последней страницы, Джеф понял, что не только с трудом разбирает текст, но и постоянно видит в нём ошибки: Мэри забывала про знаки препинания, порой меняла местами соседние буквы и слоги в словах и даже не замечала этого. Джеф специально вернулся к первым листам и проверил — в начале ничего подобного не было. Отдельные перестановки букв появились ближе к середине блокнота, а к концу их стало раздражающе много. Что это, простая невнимательность во время быстрого письма? Признак депрессии? Или может, лёгкое снижение когнитивных функций, вполне простительное под конец беременности? Очень хотелось махнуть рукой и сказать: пустяки… Но Джефа одолевали неприятные подозрения, и он попросил Эми привезти ему пару книг по неврологии и психиатрии.

Эми должна была появиться сегодня, но пока до её прилёта оставалось достаточно времени. Солнце едва миновало зенит. В надежде пообедать Джеф доплёлся до пещеры Мэри и заглянул внутрь. На погасших углях красовался котелок с давно выкипевшим супом.

— Эй, — позвал Джеф.

Ответа не последовало.

— Мэри?

Пещера откликнулась гулким эхом. Пусто было в спальне, пусто и в кладовке. «Куда её черти унесли в такую жару? — недовольно подумал Джеф. Присев у очага, он потрогал угли. Очаг успел не только погаснуть, но и остыть. — Странно… Это что ж получается, её нет с самого утра?»

Раздражение потеснила тревога. Джеф выглянул за дверь. Терраса была пуста. Молодые побеги кукурузы мягко шелестели листьями. Засунув подальше скверные предчувствия, Джеф вышел к парапету и огляделся. Волны мягко лизали пустой берег, еле слышно шуршал камыш.

— Мэри!

Звук увяз в горячем воздухе. Никто не откликнулся на зов. «Может, наверх пошла, за водой? — сказал Джеф сам себе. И тут же, вернувшись в кухню, обнаружил на крюке полный чайник. — Чёрт! Вдруг ей стало плохо где-нибудь на той стороне? А что если… Так, спокойно. Тут весь остров — меньше мили в диаметре. Надо просто пойти на макушку горы и оглядеться. Хотя… Если Мэри зашла в одну из пещер, это не поможет. Надо тупо идти искать».

Но прежде Джеф схватил блокнот Мэри и быстро просмотрел последнюю исписанную страницу. Под сегодняшней датой кроме домашних дел значились прополка моркови и поход на дальний пляж за какими-то кверектами. Без лишних размышлений Джеф сунул блокнот за пояс, схватил с полки в кладовой аптечку и отправился на дальний пляж.

На мысу гулял свежий ветерок. Выбравшись к месту, где он не так давно беседовал с Эндрю, Джеф увидел свою пропажу. Мэри с задумчивым видом стояла по щиколотку в воде и вертела в руках пустую корзинку. С огромным облегчением сплюнув под ноги, Джеф направился к ней.

— Мэри, ты что здесь делаешь?

Она посмотрела растерянно и удивлённо.

— Я… не знаю. Помню, что за чем-то пришла. А вот зачем…

Джеф возмущённо взмахнул рукой.

— Ну как так-то? У тебя срок уже приличный. Почему ты вообще уходишь, не предупредив? Я тебя обыскался. В пещере пусто, суп выкипел…

Мэри наморщила лоб.

— Суп?

— Да, суп! И что я должен был подумать? Что ты в море свалилась? Сломала ногу и сидишь беспомощная под обрывом? Упала в обморок в какой-нибудь ачьей дыре? Ещё кверекты какие-то…

— Кверекты? Что это?

— Понятия не имею, ты сама так написала, — Джеф ткнул Мэри под нос блокнот. Пару секунд она, нахмурившись, изучала страницу, потом фыркнула:

— Глупость какая! Это просто описка. Креветки, конечно же. А я-то думала, зачем…

— Давно у тебя так?

— Что именно?

— Ты путаешь буквы.

— А… Пустяки.

Джеф навис над ней, пристально рассматривая блокнот через её плечо.

— Но ведь ещё недавно этого не было. А уж взять и забыть, куда шла…

Мэри с равнодушным видом отмахнулась от него.

— Все люди иногда ошибаются и что-нибудь забывают. Ты не знал?

— Выслушай меня, пожалуйста, и не ёрничай. Эндрю предупреждал, что процессы, которые у других людей длятся годами, в твоём случае могут протекать очень быстро. Когда мы познакомились, ты легко держала в памяти сотни светознаков — а теперь не можешь вспомнить, что поставила на угли горшок!

— Мне начинать метаться в панике?

— Конечно, нет. Включить голову. Разобраться, что происходит, и решить, как действовать дальше.

— Да что с этим можно сделать?

— Обратиться за помощью. Эндрю, как я понял, причастен к использованным на тебе медицинским разработкам. Возможно, он знает, как затормозить процесс потери памяти.

Мэри вздохнула.

— Зачем?

— Ты что, не боишься впасть в маразм? Или вовсе умереть?

— Боюсь, — спокойно кивнула Мэри. — Все боятся.

— Тогда давай подумаем о том, как этого избежать.

— Хватит, Джеф. У тебя есть какие-то конкретные предложения? Тогда излагай, не томи. Но не надо разговаривать со мной, будто я младенец или умственно отсталая.

Джеф на пару мгновений зажмурился, представил себе, что хватает Мэри за плечи и трясёт, трясёт, как грушу… А потом открыл глаза и сказал:

— Посмотри на меня. Помнишь, месяц назад у нас были гости? Прямо здесь, у мыса стоял корабль.

Мэри неуверенно кивнула.

— Так вот, пока вы с Кати слали друг другу улыбки и солнечные зайчики, я имел с Эндрю весьма любопытный разговор. Он уже тогда хотел забрать тебя в Гондолин, но я убедил его так не делать. Взамен Эндрю потребовал с меня еженедельные отчёты по тебе: состояние кожи и производных, анализ крови, давление, сатурация, ещё всякая хрень… Он говорил, если возникнут проблемы, за тобой пришлют корабль, для этого достаточно подать сигнал дымом.

— Не вздумай! — воскликнула Мэри, яростно сверкнув глазами. — Я никуда не поеду! Находиться на одном острове с этим…

— Ну хорошо, — сказал Джеф, старательно сдерживая раздражение. — Положим, не нравится тебе Эндрю, не внушает доверия. Мне тоже не нравится этот сукин сын. Но, чёрт возьми, Мэри, рассматривай его просто как врача!

— Не могу. Я слишком хорошо с ним знакома, потому что первые тринадцать лет жизни провела в его лаборатории на Церере. Рассказать, каково это было? И я, и другие такие же дети, мы понятия не имели, что находится за вечно закрытой дверью отделения, знали только стерильные боксы с прозрачными стенками, бесконечные процедуры и тесты. Если кто-нибудь умирал, его уносили в прозекторскую. При нас спокойно обсуждали результаты анализов и вскрытий. Санитарки иногда приносили нам игрушки и сласти, но не рассказывали о мире за стенами лаборатории и не беседовали с нами о будущем: у подопытных мышей его нет. Когда проект закрыли, а всех нас прооперировали и отправили по домам — это было такое счастье! Не эвтаназировали, как отработанный материал, не заперли до конца жизни в клиниках… Нам будущее подарили, и целый мир впридачу! Думаешь, я добровольно вернусь к тому, кто испортил примерно четверть моей жизни?

— Строго говоря, он дал тебе возможность прожить оставшиеся три четверти, причём полноценным человеком, а не глубоким инвалидом. И возможно, знает, что надо делать, чтобы твой ребёнок успел родиться, а ты сама не превратилась в овощ.

— Нет, Джеф, ты, похоже, не понимаешь. Жизнь — отличная штука, но не стоит того, чтобы цепляться за неё любой ценой.

— Говори за себя. Ребёнок в чём виноват?

— Ни в чём, в том-то и дело. Я не хочу обрекать его на жизнь лабораторной мыши.

Некоторое время оба молчали, сверля друг друга пристальными взглядами. Джеф с трудом подавил желание как следует макнуть Мэри лицом в море.

— Ладно, я тебя понял. Предложение Эндрю не рассматриваем. А если попросить о помощи Майкла и Элис? Как тебе такой расклад?

Мэри упрямо мотнула головой:

— Нет. Это же очевидно: Майкл в лучшем случае спровадит меня на Землю, а в худшем — запрёт в лазарете, чтобы иметь возможность торговаться с Эндрю. Если станет совсем плохо, я напишу письмо Кати, а Марио передаст его из рук в руки.

— Мэри, — сказал Джеф с нажимом. — Нашего связного зовут Эми Роу. Это такая смуглая девчонка со смешными кудряшками.

Мэри растерянно моргнула.

— Эми? Нет, не помню.

— Точно тебе говорю. И знаешь, что? В другой раз когда захочешь креветок, зови меня с собой.

К моменту, когда, наконец, прилетела Эми, Джеф успел сам сварганить ужин (получилось ещё хуже, чем у Мэри), сыграть с Мэри пару партий в космический бой (оба раза проиграл), побеседовать с Клячей (на острове всё в порядке: камыш пошёл в колос, рапанов много, у ачи-деток растёт ювенильное перо) и прогнать всех спать. И всё равно казалось, что время тянется непростительно долго.

Эми он встретил на пляже, отнял у неё обе сумки и почти бегом поволок их к себе. Когда Эми поднялась наверх и заглянула в жилище Джефа, тот сидел на полу по-турецки с «Клинической неврологией» в руках, а вокруг в художественном беспорядке высились горы небрежно вытряхнутого из сумок барахла.

— Ого, — усмехнулась девушка, обводя насмешливым взглядом учинённый Джефом погром. — Безудержная тяга к знаниям? А я-то думала, ты так припустил домой, потому что по мне соскучился…

Джеф поморщился и нетерпеливо махнул на неё рукой. Эми снова усмехнулась и неторопливо расстегнула комбинезон на груди. Джеф вынырнул из книги, споткнулся об Эми взглядом и вдруг резко спросил:

— Ты нормальная?

— Что? — удивлённо переспросила она.

Джеф, опомнившись, чуть убавил тон:

— Ну, у тебя гражданский паспорт полный, без ограничений? Психотестирование проходила?

— А, вот ты о чём… Да, конечно. Иначе как бы мне выдали лётные права?

— Результаты помнишь?

— Индекс Слейтона 38, стрессоустойчивость 10, лабильность 9, адаптивность 9,2, мнемопрофиль В, личностный психотип 4-А, — ответила она с плохо скрытой гордостью.

— Супер. Держи блокнот, давай-ка продублируем психотипирование, адаптивность и мнемотест…

Вне лаборатории стандартные тесты и у Эми, и у самого Джефа дали результаты, отличные от официальных. Своим сдвигам Джеф не удивился: со времён подтверждения им гражданского паспорта прошло больше десяти лет. Но Эми? За три года у неё могла, конечно, взлететь тревожность, снизиться адаптивность, но не в два же раза? Хорошо, пусть это стресс повлиял: травма позвоночника, отчисление из лётной академии, потеря Земного вида на жительство, развод. Неудивительно, что после таких приключений она искала утешения в церкви. Но почему вдруг определился другой психотип? Он, вроде, не должен меняться в течение жизни.

— Слушай, а ты где тестирование проходила? На Земле?

— Да. Мне поставили чип, провели тестирование и выдали паспорт после поступления в академию.

— Странно. Как же ты тогда вступительные экзамены сдавала?

— Дистанционно. Уроженцам закрытых миров так можно, а я родом с Санта-Спринг.

Все эти новости убедили Джефа лишь в одном: паспортные данные мало что могут рассказать об истинном состоянии психики и личных качествах человека. К пониманию, как контролировать состояние Мэри, это точно не приближало. Зато во «Введении в психиатрию» Джеф вычитал, что нервная система имеет огромный адаптационный резерв, главное — заставлять мозг активно работать.

Джеф прекрасно понимал, что в случившемся с Мэри есть доля его вины: слишком мало они в последнее время общались, слишком поздно он заметил признаки неблагополучия. Теперь ему очень хотелось верить, что процесс нейродегенерации не зашёл глубоко, и его ещё можно затормозить или даже повернуть вспять.

Не дождавшись Джефа, Эми заснула, а он всё раздумывал о том, как будет заниматься с Мэри, заставлять её поддерживать ещё не угасшие навыки и формировать новые, какие упражнения и тесты будет с ней выполнять…

Зачем ему всё это, Джеф не сразу сумел дать себе честный ответ. Но, поразмыслив, пришёл к весьма некомфортному выводу: он успел привязаться к Мэри, привык чувствовать её рядом с собой, как часть картины мира. Он, всегда гордившийся тем, что умеет держать дистанцию в отношениях с людьми! Да, Джеф не разделял убеждений Мэри, и она не привлекала его, как женщина. Но они жили бок о бок и вместе с Марио, Клячей с птенцами и ещё не рождённым младенцем составляли отдельное сообщество, особую маленькую стаю.

Неделя пролетела быстро. Вечера теперь проходили не в молчаливом жевании пригорелой каши, а за чтением приключенческого романа, освоением новых рецептов из поваренной книги и игрой в карты. Их сделали сами, изрезав и разрисовав несколько листов из журнала Эндрю. Вдвоём, правда, оказалось не слишком интересно, поэтому возникла мысль научить играть Клячу. Та оказалась сообразительной и к общему удовольствию живо освоила бридж, дурака и марьяж. Вечерние посиделки стали долгими и оживлёнными. Уходить среди ночи в темноту не хотелось, и Джеф сам не заметил, как опять переселился в пещеру Мэри, на матрас у очага.

Как и просил Джеф, Мэри больше никуда не уходила одна. Если нужно было отправиться на верхнюю террасу за водой или вынести мусор, чаще всего они шли вместе: Джеф тащил вёдра, а Мэри по пути развлекала его болтовнёй.

Теперь, когда эти разговоры из докучливого фона превратились в материал для исследования, Джеф слушал их крайне внимательно и с удивлением понял, что Мэри отлично помнит своё неприкаянное детство в лаборатории. Она в мельчайших деталях описывала проводимые при ней и над ней опыты, медицинские процедуры, забавные случаи, которых немало происходило в отсутствие строгого начальства… Зато обсуждать свою жизнь на острове Рассветного Пламени она не любила. Стоило направить разговор в сторону недавних событий, Мэри сразу же замолкала, и лицо ее принимало замкнутое, сонное выражение. Джеф не настаивал, ему казалось, что всё идёт очень и очень неплохо.

Однако чуда не произошло.

В следующий раз к встрече с Эми Джеф готовился от души: надо было хоть чем-то вознаградить девчонку за прошлое безобразие. Он прибрался в своей пещере, сменил бельё, напёк блинов, в чём за неделю возни у очага успел изрядно поднатореть. Эми сперва вела себя холодновато и не выказала радости от встречи, но когда Джеф преподнёс ей кулёк варёных и очищенных креветок, сменила гнев на милость.

— А пиво из водорослей здесь не подают? — спросила она с хитрой улыбкой.

— Сожалею, мэм, — ответил Джеф, напустив на себя крайне торжественный вид, — пиво только привозное. Из местных напитков могу предложить вам воду с песком, воду с солью, воду с водой…

Эми подмигнула ему и достала из сумки две банки «Тёмного Назарета»:

— Доставка пива! Как будете оплачивать заказ?

— Натурой.

Эми сделала большие глаза.

— Неужели отдежуришь вместо меня по кухне?

— Не угадала.

Джеф легко подхватил Эми на руки, забросил себе на плечо, другой рукой сгрёб с земли сумки и всю свою добычу поволок наверх.

Ночь получилась длинной. Уже в предрассветных сумерках, затолкав в сумки приготовленное в стирку, взъерошенная и невыспавшаяся Эми торопливо «клюнула» Джефа в щёку и поспешила отправиться в полёт. Джеф устал помахал ей вслед и побрёл досматривать сны. Однако дойти до постели ему не удалось. Перед входом в пещеру стояла весьма недовольная Кляча.

Освещение было слишком слабым, чтобы объясняться светознаками. Нахохлившись, Кляча глубоко вдохнула пару раз, а потом произнесла медленно, очень старательно, но не слишком ясно:

— И нашёл её Ангел Господень у источника воды в пустыне, у источника на дороге к Суру. И сказал ей: Агарь, служанка Сарина! Откуда ты пришла и куда идешь? Она сказала: я бегу от лица Сары, госпожи моей. Ангел Господень сказал ей: возвратись к госпоже своей и покорись ей.

С минуту Джеф стоял неподвижно, с удивлением таращась на ачиху. Потом его осенило: он внезапно вспомнил, что за историю цитирует Кляча. Агарью звали одну дуру из Ветхого Завета, которая, залетев от своего работодателя, посмела хамить его жене. Жена, однако, оказалась не робкого десятка. Получив отпор, любовница испугалась и сбежала в пустыню, где, наверное, вскоре протянула бы ноги, не разыщи её и не верни домой некий ангел. Провести аналогии с нынешним днём оказалось нетрудно: Мэри поссорилась с Клячей, ушла из пещеры и теперь сидит у источника. У какого — легко догадаться, он на острове один. Видимо, Джефу предлагается пойти и сыграть роль ангела. Тяжко вздохнув, он пригладил пятернёй волосы и потащился наверх.

Мэри, и впрямь, обнаружилась на вершине горы. Она сидела на камне Большого Босса и наблюдала разгорающийся рассвет. Ветер гладил ей волосы, первые, ещё ласковые лучи Астериона золотили щёки. Мэри выглядела спокойной, почти счастливой.

— Мэри? — тихо позвал Джеф.

Она обернулась. На губах обозначилась вежливая тень улыбки.

— Добрый день. Простите, не могу припомнить ваше имя. Мы знакомы?

Джеф не сразу осознал, что Мэри вовсе не шутит. Он сдержал готовое сорваться с языка ругательство, мило улыбнулся и ответил:

— Добрый день, Мэри. Меня зовут Джеффри Алан Уоллис. Можно просто Джеф. Мы не знакомы, но мне порекомендовали обратиться к вам за помощью.

Так они познакомились во второй раз. Представившись заблудшим туристом, Джеф напросился к Мэри на чай, и, приятно беседуя, они вместе спустились вниз. В ходе этого разговора Джеф выяснил, что всё, произошедшее за последние пару лет, улетучилось из головы Мэри бесследно. Понятное дело, что, обнаружив поутру в своей пещере целый выводок каких-то посторонних ачей, Мэри вспылила и выгнала Клячу с семейством на улицу.

Конечно, Мэри замечала, что вокруг всё не так, как подсказывала ей память: она то и дело с удивлением осматривала пустые террасы, а оказавшись у места, где прежде рос чайный куст, на миг замерла в недоумении. Но внутри своей пещеры Мэри вновь обрела спокойствие. А рубашку и носки, брошенные Джефом вчера на матрасе, убрала и пояснила с виноватой улыбкой:

— Это вещи Марио, связного из Гондолина. Он привозит мне почту и иногда отдыхает здесь перед обратной дорогой.

Ближе к полудню Кляча вызвала Джефа из пещеры.

— Не волнуйтесь, — сказала Мэри, — следуйте за этой огнекрылой. Наверняка Рассветное Пламя оставил ей распоряжения на ваш счёт.

Выбравшись на террасу, Джеф сперва объяснил Кляче, что она вместе с детьми может располагаться в его пещере, а потом спустился на пляж, наломал камыша и развёл на берегу большой дымный костёр. Теперь оставалось только ждать вестей из Гондолина.

Чтобы как-то скоротать время, Джеф решил ещё раз прогуляться к насесту Большого Босса. Прежде он не задумывался о том, откуда течет вода, наполняющая протоки, но постояв рядом с источником, заметил интересную вещь. Узкий капилляр, из которого бил родник, имел слишком правильную форму.

Джеф поднялся на верхнюю площадку, склонился к роднику и заглянул в прозрачную глубину. Идеально ровная округлая труба из светлого металла уходила вниз и терялась в недрах горы. Этот родник был не капризом природы, а творением рук разумных существ. «Интересно, — подумал Джеф, — а на остальных островах, где гнездятся ачи, дела обстоят так же? Кстати, теперь я понимаю, по какому принципу выбирали острова для постройки замков. Они не были заселены ачами, потому что ни на одном из них нет источника пресной воды».

Соглашение

Корабль из Гондолина пришёл глубокой ночью. Джеф уже не ждал никого, просто дремал у догорающего костра, когда его вдруг осторожно встряхнули за плечо. Джеф вздрогнул, открыл глаза — и увидел склонившуюся над ним Эми.

— Чего не дома? — спросила та встревоженно. А потом из темноты раздался насмешливый голос Катарины:

— Опять заблудился?

За спиной Эми стояли сестра Кати и Снежная Королева со своим чемоданчиком.

— Я — нет, — ответил Джеф, зевая. — А вот где вас столько времени носило?

— Мышь похудела, но наглости не убавилось, — заявила Кати. — Думаешь, у нас в Гондолине магический портал?

Элис презрительно скривила губы.

— Ничего я такого не думаю, — буркнул Джеф. — У меня тут, вообще-то, нехилые проблемы. Где Эндрю?

— В замке, — ответила Кати серьёзно. — Ачи могут со дня на день вернуться на острова. Вчера над Гондолином видели их разведчиков, так что Эндрю лучше не высовываться. Где Мэри?

— Спит давно. Вы бы ещё позже приехали…

— Буди её — и живо на борт. Вещей не берите, если всё пройдёт как надо, через неделю вернётесь.

— Неделя — это слишком много.

Кати понемногу начала выходить из себя.

— Так, Уоллис, — сказала она уже строго. — Встал и пошёл собираться. Приказ настоятеля. Что непонятно?

— Да у меня тут… хм… образовалась сожительница и пятеро внебрачных детей.

— Бери с собой! — отрезала Кати, приняв его слова за неудачную шутку.

Каково же было её удивление, когда к шлюпке вместе с Джефом явилась крупная белая ачиха и пятеро едва начавших оперяться птенцов…

Джефа Мэри не узнала. Сперва она искренне возмутилась появлением незнакомца в её доме, затем заплакала, стала наотрез отказываться куда-либо уезжать… Ситуацию спасла Элис со своим «волшебным» чемоданчиком. Один меткий укол — и через пару минут Джеф уже топал к берегу, завернув спящую Мэри в одеяло.

Если Мэри просто определили в каюту с мягким матрасом на полу и оставили спать, то с размещением Клячи возникли проблемы. Она не захотела оставаться одна взаперти и всюду следовала за Джефом. А за ней гуськом шёл ачий выводок, по пути склёвывая всё, что плохо лежит, и роняя помёт. Джефа с семейством живо изгнали в грузовой трюм. Там он улёгся спать на ящике с балластом, а ачи расселись вокруг.

Однако через пару часов дороги возникла проблема. Как все птицы, ачи имели весьма быстрый обмен веществ, и птенцы вскоре захотели есть. Они начали подходить к Кляче и постукивать клювами в тёмное пятнышко на её подклювье.

Кляча уже принялась критически осматривать птенцов, выбирая из них того, кто послабее, когда между ящиками на свою беду прошмыгнула крыса. Стремительный бросок, короткий удар — и окровавленная тушка полетела в распахнутые клювы. На пол не упало ни куска. Ачи-детки, понятливо переглянувшись, рассыпались по трюму в поисках добычи. А Джеф понял, что если он хочет сохранить всех птенцов живыми, нужно срочно придумать, чем их кормить.

Из корабельного запаса ему нехотя выделили банку тушёнки, но этого было слишком мало. А впереди ждало в лучшем случае пять часов дороги. Отыскав Кати, Джеф рассказал ей о возникших трудностях. Та поморщилась, повздыхала, но обещала что-нибудь придумать.

Как выяснилось, по пути в Гондолин корабль должен был миновать три острова, на которых прежде жили добытчики ачей. Было решено останавливаться на каждом из них и ненадолго выпускать ачей поохотиться.

Первую остановку сделали, когда у горизонта появились бледные предвестники зари. Кляча с птенцами, едва ступив на сушу, исчезла в камышах, а Джеф остался стоять у прибоя. В скудном свете уходящей ночи место стоянки показалось ему похожим на остров Чиля: пологий берег, заросший кустарником и камышом, словно нехотя поднимался из моря. «Есть растения — значит, есть и пресная вода, — подумал Джеф. — Интересно, здесь она тоже течёт из трубы?»

Поиск тропинки ачей, ведущей к водопою, оказался делом несложным, тем более Джеф отлично знал, что искать. Родник тоже ничем не удивил. Так же, как на острове Чиля, это была яма округлой формы с дном из глины и ачьей слюны. Но рассмотреть, откуда в чашу поступает вода, мешала ночная темень. Джеф быстро сломал пару засохших камышин и достал из кармана огниво.

Самодельный факел прогорал быстро, но Джеф успел заметить то, что его интересовало. Действительно, глиняная «раковина» обрамляла металлическую трубу. Джеф кивнул собственным мыслям, развернулся, чтобы идти назад — и едва не врезался в стоящую за его спиной Кати.

— Любопытно, да? — сказала она. — И что, какие выводы?

Джеф вздохнул.

— Ну, ты всё видела сама.

— Я-то видела. А что об этом думаешь ты, мышка-норушка?

— Что ачи знают, как вести себя в теремке, чтобы не пришёл медведь.

Кати удовлетворённо кивнула.

— Вот именно. Надеюсь, ты не горишь желанием с ним познакомиться?

— Нет. Но мне почему-то раньше не поиходило в голову, что ачи подворовывают чужую воду.

— Возможно, даже и не подворовывают… Жаль, нет времени осмотреть трубу.

— На следующей стоянке осмотришь. Я так понял, везде одно и то же.

Кати вскинула бровь и посмотрела на него с живым интересом.

Следующую остановку сделали уже при свете Астериона. Утренний остров сильно отличался от ночного: маленькая скала отвесно поднималась над тростниковыми зарослями. Джеф подумал было, что вылазка к роднику откладывается, но Кати сунула ему в руки рабочие перчатки и бухту верёвки и скомандовала: «Вперёд».

Этот родник не нуждался в глиняной облицовке. Ачи подтесали камень так, чтобы вода собиралась в большой природной купели прежде, чем хлынуть с обрыва вниз.

Выход трубы открывался на стене, и заглянуть в нее, не опустив голову в ледяную воду, не представлялось возможным. Но Кати не даром принесла с собой небольшой рюкзачок. Из него она достала несколько пробирок, сантехнический эндоскоп с тридцатиметровым шнуром и аккумулятор с механическим приводом. Джефу, естественно, доверили крутить рычаг.

Мэри с наступлением дня ожила, взбодрилась и стала выглядеть абсолютно нормальной. Она спокойно и без лишних вопросов выполняла все указания Кати, а с Джефом была мила и вежлива, будто с одним из туристов. Видимо, любые воспоминания о прожитых рядом с ним месяцах полностью выпали из её памяти.

Джеф опасался, что при встрече Мэри с Клячей снова случится скандал, но вышло совсем иначе. Едва завидев ачиху, Мэри попросила у Катарины пару зеркал, и остаток дороги они провели за оживлённой беседой. Джеф принёс с последнего острова в каюту Мэри корзинку рапанов и со вздохом облегчения закрыл за собой дверь: наконец-то за ним по пятам не таскалась больше вереница ачей, и можно было подняться в каюту к Кати, не оставляя за собой дорожку из перьев и дерьма.

Тем временем Кати уже получила от Элис результаты анализа проб воды. Джеф нашёл обеих за просмотром записей эндоскопа. Изучив их, Кати воскликнула:

— Ну да, я так и думала! Это же промышленный сток!

— Не понял? — удивился Джеф.

— Вода, которую мы набрали из родника — дистиллированная, абсолютно чистая. Но это не просто случайная утечка. Состояние трубы идеальное, за ней следят. Похоже, ачи приспособились жить рядом с чьим-то стоком.

— Но это же не какая-нибудь грязь, а чистая вода.

— Подумай сам: за исправностью какой системы мы тщательно следим, в то же время не заботясь о сохранности того, что по ней льётся? Видимо, для наших глубоководных соседей эта вода — всего лишь отходы. А ачи ей пользуются. Только, понятное дело, им приходится следить за порядком у выхода из трубы. Хотя бы для того, чтобы об этом пореже беспокоились хозяева. Потрясающе. Интересно, что это за существа и можно ли установить с ними контакт?

Джеф внезапно вспомнил, при каких обстоятельствах познакомился с Кати: та вместе с одной из трудниц прочищала канализацию замка. Пожалуй, в устройстве систем водоотведения она разбиралась куда лучше него. Зато сам Джеф за последний год узнал очень многое о выживании. Поэтому его мысли текли в совсем другом направлении. «Вот, оказывается, что заставляет ачей жить так тесно и придерживаться столь жёстких правил, — думал он. — На Парадизе нет других доступных им источников пресной воды. А люди, прилетев сюда, привезли с собой опреснители, и потому никогда не задумывались об истинном положении дел».

В Гондолин корабль пришёл только в полдень. Выгрузившись на пристани, Джеф легко нашёл в небе яркую звёздочку — огнекрылый страж неподвижно парил в поднебесье, так же, как много месяцев назад, когда мокрый до нитки Джеф пробирался к хозяйственным воротам. Сейчас они были открыты настежь, и за ними виднелся маленький двор.

На крюках под новой пластиковой крышей по-прежнему висели разобранные дельтапланы. Джеф на мгновение зажмурился, и воображение услужливо нарисовало знакомую картину: Марио, мурлыча от удовольствия, готовит к полёту крыло. Джеф торопливо покосился на Мэри. Та скользнула по лётному снаряжению спокойным взглядом и отвернулась ко входу в башню. «Неужели она и Марио уже не помнит? — подумал Джеф. — Каково это вообще: понемногу забыть все события пары-тройки прошедших лет?»

Жить так, словно никогда не было в его судьбе Парадиза: моря, ачей, острова Чиля, невозможно ярких восходов Астериона, утренних служб, нелепых эльфийских замков под куполами из огнеупорного стекла. Позабыть беспечного Марио, жуткого Эндрю, настырную Кати. Не помнить больше ни пронзительного взгляда карих глаз Мэри, ни задорных кудряшек Эми, ни робких поцелуев Бэт. Снова спокойно вести ночной эфир, а днём возвращаться в пустую квартиру…

Джеф невольно вздрогнул, словно его в жару обдало ледяным сквозняком. Нет, он не хотел ничего забывать. Парадиз силком, против воли ворвался в его жизнь и подарил ему больше, чем всё предыдущее приличное и успешное существование на Дэлиции и Тулиане.

В Гондолине всех ждали свои дела. Элис с Мэри немедленно отправились в медблок, Клячу с птенцами увела во внутренний дворик Эми, а Катарину с Джефом незнакомый трудник вежливо попросил следовать за ним.

Кабинет отца Илии был уютным и чистым. Блики солнца на стенах под потолком, свечи в бронзовых канделябрах, аккуратно разложенные по столу бумаги, сам хозяин помещения, степенный и сосредоточенный, в круглых очках — всё это живо напомнило Джефу день, когда он подписал труднический договор. Только в этот раз отец Илия был не один. В тёмном углу на высокой табуретке, словно гаргулья на карнизе храма, сидел хмурый брат Эндрю. В противоположной стороне, в солнечном блике, с безмятежным видом подпирал стену Майкл.

Отец Илия поднял взгляд от страницы книги, посмотрел на вошедших в кабинет ласково, поверх очков, и милостивым жестом отпустил трудника. А Катарине и Джефу указал на низкий диванчик:

— Проходите, устраивайтесь. Теперь, когда все на месте, с Божьей помощью приступим, — отец Илия осенил чело крестным знамением, посмотрел на образа, а затем, поправив очки, обвёл собравшихся проницательным взглядом. — Видит Господь, я долго наблюдал за каждым из вас, не вмешиваясь, позволяя каждой душе проходить собственный путь. Но теперь ждать больше нельзя: обстоятельства неодолимой силы вмешались в наши планы и требуют действий. Причём целенаправленных и совместных, — здесь настоятель сделал паузу, многозначительно подняв перст к небесам. Майкл вздохнул, Катарина недоверчиво поджала губы.

Отец Илия вдруг оставил пастырский тон и сказал совсем обыденно:

— Ситуация с ачами и раньше была неустойчивой. Но с появлением новых… хм… вводных данных она вовсе зашла в тупик. Ачи научились портить излучатели, и у нас нет возможности отпугнуть их, не разбудив подводных соседей. Без излучателей у ачей нет причин посещать замки, а нам, соответственно, нечего предложить туристам.

Джеф вдохнул, собираясь высказать всё, что думает по поводу дельцов в рясах и их способов заработка, но отец Илия решительно и мягко обратил к нему раскрытую ладонь:

— Предвижу логичные возражения: церкви следовало бы заниматься духовным воспитанием паствы, а не стяжательством. В некотором роде верно. Однако замечу, что Единая Галактическая Церковь давно перестала быть только лишь местом духовных практик. В отличие от других религиозных и эзотерических сект мы ведём активную работу в этом мире, здесь и сейчас. Принимаем всех нуждающихся в помощи, бесплатно лечим, обучаем и трудоустраиваем, предоставляем возможность вести осмысленную и свободную от пороков цивилизации жизнь. Таким образом ЕГЦ реализует социальные программы, давно закрытые планетарными правительствами из-за нерентабельности.

На большинстве светских планет миссиям ЕГЦ не рады. Это логично: храмы бесплатно снабжают нуждающихся жителей тем, что они в противном случае были бы вынуждены покупать. Однако помешать работе ЕГЦ светские власти не могут, ведь она, как ни глупо это звучит, исправно платит налоги и вносит большой вклад в экономику планет. Запрещать деятельность ЕГЦ тоже поздно и бесполезно: церковь является собственником ряда закрытых миров, предлагающих жителям галактики уникальные товары и услуги. Полученная от них выручка тратится на охрану и развитие самих закрытых миров, а также внешнюю благотворительность, а вовсе не оседает в чьих-то карманах. Джеффри, я ответил на твой вопрос?

Джеф неохотно кивнул. Отец Илия продолжил:

— Тогда вернёмся к нашей проблеме. Каждый из присутствующих здесь осознанно и добровольно выбрал из имеющихся жизненных альтернатив монашеское служение. Сворачивание проекта Парадиз означает для всех нас всего лишь перевод в другие поселения, нуждающиеся в младшем персонале. Например, Назарет или Вавилонию. Скажите прямо: кого из вас это устраивает?

Джеф поёжился, представив себе сельхозобщину со строгим уставом, и подумал, что он за последнее время слишком привык к вольной ачьей жизни. Карьера огородника и полевода не казалась ему привлекательной. Видимо, подобные мысли посетили и остальных.

— Замечательно, — сказал Илия. — Тогда продолжим. Чтобы проект функционировал, нам следует решить основную проблему: вернуть к замкам ачей, не потревожив подводных жителей. Мы располагаем достаточными для этого финансовыми и интеллектуальными средствами, однако топчемся на месте, теряя прибыль и подвергая опасности жизни людей. Причина проста: лидеры общины и уникальные специалисты вместо того, чтобы объединить усилия, занимаются сведением личных счётов. Да-да, не надо спорить, это так. Но этот путь никуда нас не приведёт.

Я не могу приказать вам примириться и действовать сообща, не могу заставить быть союзниками. Да это и не нужно. Будет достаточно, если вы перестанете ставить друг другу палки в колёса. Но прежде, чем требовать от вас слаженных совместных действий, я бы хотел спросить: чего вы хотите на самом деле? Каких целей намерены добиться? Не торопитесь, подумайте, прежде, чем дать ответ.

— Не вижу смысла тянуть время, — криво усмехнулся Эндрю. — Я много лет думал над этим. Мне нужна собственная лаборатория: хочу завершить начатые исследования раньше, чем отправлюсь кормить червей. Взамен я готов исполнять любые посильные работы без претензий на славу и карьерный рост.

— Что ж, понятно. Дальше?

— Отец Илия, — сказал Майкл, — изначально я пришёл сюда, чтобы разыскать и вернуть домой сестру. Но теперь, думаю, это потеряло смысл…

— Это было бессмысленно с самого начала, — проворчал Эндрю. — У Мэри на момент вступления в общину имелся полный гражданский паспорт, подтверждённый результатами психотестирования, так что родственники не имеют никакого права оспаривать её решение.

— Да и вообще, не слишком красиво получится, — сказал Джеф. — В общину вступила здоровая и дееспособная девушка, а обратно родне вернут ментального инвалида? Мне кажется, лечение и реабилитация теперь на совести ЕГЦ.

— Вот и отдайте её мне, — заявил Эндрю.

— Оставь её в покое! — почти в один голос ответили ему Майкл и Джеф.

Отец Илия умиротворяюще вскинул руки:

— Тише, тише. Об этом — не сейчас. Продолжи свою мысль, брат Майкл.

Майкл нервно облизал губы и выдал:

— Я хочу Гондолин.

Эндрю хмыкнул, отец Илия удивлённо приподнял брови. Майкл поспешил объяснить:

— Простите, отец Илия. Я достаточно прожил в Гондолине и считаю, что работа замка организована неэффективно. Здесь многое надо менять. Прежде всего — отношение к трудникам. Люди отказываются продлевать контракты и оставаться на поселении потому, что не чувствуют, что их труд ценен, а личности — важны. Если бы у меня было право провести ряд реформ…

Илия жестом остановил его:

— Благодарю, брат Майкл, я понял тебя. Сестра Катарина?

Кати улыбнулась.

— Лет пять назад я попросилась бы домой. Но теперь это уже потеряло смысл, да? — желчно бросила она в сторону Майкла. — Я хочу, чтоб в мои дела не лезли всякие старые параноики, — теперь ядовитого взгляда удостоился Эндрю. — Если бы меня не ограничивали в возможностях на каждом шагу, не подсылали шпионов, не изводили проверками и запретами, нынешнего безобразия просто бы не случилось! Джеф, вы с Мэри получили моё последнее письмо?

— Нет, — равнодушно обронил Эндрю. И добавил в ответ на испепеляющий, полный ненависти взгляд Кати: — А нечего было устраивать тайны Мадридского двора и раздавать указания через мою голову. За безопасность замка пока отвечаю я.

— А я — за инженерные коммуникации, — рявкнула Кати. — Почему же ты тогда лезешь ко мне с указаниями, когда и как чистить водопровод?

— Дай дуре гаечный ключ… — проворчал Эндрю себе под нос.

— Тише, друзья мои, спокойно, — разделяя их, снова поднял руки Илия. — Это мы тоже обсудим позже. Сестра Катарина, ради чего ты участвовала в выборах на должность настоятеля Гондолина?

— Хотела получить возможность провести ряд независимых исследований и выяснить, что мы можем предложить ачам для безопасного обмена. Природа излучения…

— Исчерпывающий ответ, — мягко прервал её настоятель. — Теперь брат Джеффри?

Джеф от неожиданности подскочил, словно двоечник, разбуженный учителем посреди урока. Увидев его замешательство, отец Илия пришёл на помощь:

— Ты говорил, что хочешь поселиться на Даффу и жить там в покое и одиночестве. Это так?

— Не совсем. Не то чтобы я мечтал о камере-одиночке. С Мэри мы, например, неплохо уживались вдвоём. И я не против помогать общине договариваться с ачами. Но мне нужен собственный дом и право на уединение. И возможность хоть изредка видеться с сыном.

— Достойно и объяснимо. Ну что ж…

— По-моему, теперь ваша очередь, отец Илия, — сказала Кати.

Тот пожал плечами.

— Мне нечего скрывать. Будучи в шаге от управления планетой, я не хочу начинать всё заново, с маленькой общины на незнакомой земле.

Некоторое время настоятель молча ждал, но никто больше ни о чём не спросил. И он продолжил:

— Из всего сказанного следует, что наши конечные цели не противоречат друг другу, нам нет нужды соперничать. Не спорь сейчас, Катарина, чуть позже ты поймёшь, что я прав. На данном этапе всем нам достичь желаемого мешает конфликт с изначальными обитателями планеты. Вот этим и надлежит заняться.

О подводных существах пока можно сказать лишь одно: они опасны. Но ачи знают способы бесконфликтного существования рядом с ними. И ачи нужны нам для успешного продолжения туристического бизнеса. Что, по вашему мнению, мы можем сделать?

— В порядке бреда: подготовить технику и вооружение, выманить подводных на конфликт и очистить от них планету, — спокойно предложил Эндрю. — Затем силой принудить ачей к повиновению.

Илия отрицательно покачал головой:

— Неоправданно. Слишком мало информации о противнике, а значит, высок риск провала. Плюс экономические потери от прекращения работы замков.

— Тогда опытным путём выяснить интенсивность и диапазон волн, на которые реагируют подводные, и работать, не беспокоя их.

— Ачи весьма практичные создания. Не будет опасности — не будет и радуг. Как убедим их продолжать прилетать?

— А это уже вопрос вон туда, — Эндрю неприветливо кивнул в сторону Катарины с Джефом. — Пусть работают.

— Очевидно, — воскликнула Катарина. — Надо заключить с ачами взаимовыгодный договор.

— Что мы можем им предложить?

— Землю. На Парадизе очень мало земли.

— Каким же образом ты предлагаешь увеличить её количество?

— Например, использовать пенобетон.

— Дорого и шумно, — заметил Эндрю.

— Или ГМО-кораллы.

— Что будем делать, если ачи, получив желаемое, откажутся работать дальше? — кротко спросил Илия. — Опять воевать? Предлагаемый для обмена ресурс должен быть расходуемым и жизненно необходимым.

— Вода, — сказал Джеф. И все с интересом посмотрели на него. — На самом деле, главной проблемой ачей на Парадизе является не земля, а отсутствие пресной воды. Выведите из замков наружу проточные опреснители и включайте их во время служб. Ачи будут заинтересованы экранировать их работу, а водяная пыль увеличит длину и яркость радуг.

— Идея мне нравится, — сказал Илия благосклонно.

— Нужно сперва убедиться, что шумовое загрязнение от работы опреснителей не превысит допустимый порог, — возразила Кати.

— И потом, — подал голос молчавший до этого Майкл, — как помешать ачам селиться вокруг опреснителей, на наших островах?

— Действительно, — согласился Илия. — Это было бы нехорошо. Что скажешь, Джеффри?

— Ачи территориальны. Нужно завести свой, прикормленный клан, который будет жить рядом и не позволит другим гадить вокруг замков. И я даже знаю, как это устроить. Ну, по крайней мере, как попытаться.

Отец Илия поднялся на ноги и снял очки, разом превратившись из терпеливого пастыря в начальство.

— Хорошо, — произнёс он твёрдо. — Я вас услышал и понял. Теперь извольте услышать меня. Вы оба, — он грозно указал перстом на Эндрю и Майкла, — немедленно прекращаете всякое противостояние. Объясните трудникам, что любые конфликты и словесные подстрекательства к ним недопустимы. Нарушители получат незамедлительный перевод на Вавилонию: общины этой планеты нуждаются в физически сильных поселенцах, готовых отстаивать своё мнение в бою.

Брата Эндрю я отстраняю от должности старшего келаря. Его обязанности по руководству труднической общиной отныне переходят к брату Майклу. Сестра Катарина остаётся моим официальным преемником. В её задачи входит руководство общиной поселенцев, участие в службах и прежде всего — монтаж внешних выводов опреснительных установок, проверка их технических возможностей, а также проведение рабочих испытаний. Брату Эндрю поручаю заботу о медблоке и проведение исследований, направленных на изучение наших подводных соседей. Основная цель — сбор информации, но ни в коем случае не вступление в контакт. Теперь Джеффри. Назначаю тебя смотрителем острова Даффу. В ближайшие дни туда будут доставлены необходимое для жизни оборудование и припасы, и ты вместе со своим ачьим семейством сможешь отправиться на новоселье. Задача — разъяснить ачам принцип получения пресной воды и договориться о правилах поведения в туристической зоне. Вокруг замков — никаких гнёзд, помёта и рыбной ловли. И к моменту, когда техника будет готова к работе, нам нужен выход на организованный и готовый сотрудничать клан. На этом всё. Ступайте с миром.

Все поднялись с мест. Но прежде, чем покинуть кабинет настоятеля, Джеф торопливо спросил:

— А что по поводу Мэри?

Отец Илия ответил тихо:

— Сестра Элис принесёт мне отчёт о её состоянии после вечерней службы. Если тебе это интересно, приходи.

Вавилонская башня

За дверью кабинета отца Илии топтались несколько трудников, из-за их спин выглядывала Эми. Вместе они наглухо перекрывали проход через узкий коридор.

— Почему не работаем? — строго осведомилась Кати.

— Ачи мешают.

Эми, растолкав всех, пробилась вперёд и сказала громко:

— Джеф! Твои птенцы кусаются и никого не пускают во внутренний двор.

— Вроде, взрослые люди, — проворчал Джеф. — Взяли бы метлу и…

— Ага, — усмехнулся парень с ведром и веником в руках. — Иди, покажи пример. Там только замахнёшься, сразу ачиха налетает и клюётся, как бешенная.

— А вы чего ошиваетесь без дела? — спросила Кати у двух трудников в страховочных обвязках и с комплектами для мойки стёкол. — Ачи — внутри, грязь — снаружи.

— Если бы… Снаружи тоже ачи. Расселись на куполе, насрали везде, как слоны, и улетать не собираются. Может, пугнёте их? А то как-то страшновато.

Кати решительно обернулась к Джефу.

— Выясни, что за зоопарк. А вы расступитесь, дайте пройти.

— Да что там выяснять, — сказал Джеф ей вслед. — Ачата голодные.

— Сходи в кухню, пусть Анни даст тебе для них рыбную просрочку, — откликнулась Кати уже издалека.

Майкл проводил её неодобрительным взглядом и спокойно распорядился:

— Эми, иди за рыбой. Скажешь Анни: распоряжение старшего келаря. Остальные — не тратьте время впустую, займитесь уборкой внутренних помещений. Пойдём, Джеф.

— Куда?

— Наверх, к ачам. Ты будешь с ними договариваться, а я — тебя страховать.

Как выяснилось, чтобы попасть наружу, совсем не обязательно протискиваться через окошко на лестнице. В главной башне имелась специальная дверь.

Прежде, чем выпустить Джефа на купол, Майкл заставил его надеть шлем, защитную «черепашку» и пристегнуть к поясу страховочный трос.

— Ладно, с Богом, — сказал он после, распахивая перед Джефом узкую створу. — Если что пойдёт не так, я тебя вытащу, но постарайся особо не нарываться.

Джеф кивнул, нащупал в карманах зеркала и сделал первый шаг по залитому солнцем стеклу.

Ачей было пятеро. Подойдя ближе, Джеф понял, что все они ему знакомы: сильно прибавивший серебра на перьях Чиль, Дрищ, Вонючка, Чудик и бледно-серый, взъерошенный Балабол. Похоже, его блистательная карьера завершилась так же быстро, как началась.

Белопёрые сидели неподвижно, плотно прижав крылья, зато Чиль сверкал, как зеркальный шар над танцполом. Снизу, из-под стекла, ему отвечала Кляча. Джеф не стал дожидаться окончания их беседы, просто послал солнечный зайчик Чилю под ноги. И позвал голосом:

— Эй! Голубь вернулся с оливковой ветвью?

— Голубь возвратился к нему в вечернее время, и вот, свежий масличный лист во рту у него, и Ной узнал, что вода сошла с земли, — поправил Чиль. Потом подумал и добавил отрывок из следующего стиха: — Он помедлил ещё семь дней других и выпустил голубя; и тот уже не возвратился к нему.

«Эх, Мэри бы сюда, — подумал Джеф. — Однако придётся справляться собственными силами».

Сперва он показал Чилю отражение моря, подтверждая, что всё понял. Потом указал солнечным зайчиком на Клячу, птенцов по очереди, на себя и на серебряное оперение Чиля. Тот пустил бледненький радужный блик: заинтересовался. Не зная, как в точности объяснить свою мысль светознаками, Джеф присел там, где стекло было погрязнее, и начал рисовать пальцем.

Он изобразил похожую на калошу лодку, на палубе которой стоял человечек, составленный из палочек и кружочков. На всякий случай Джеф указал солнечным зайчиком сперва на него, потом на себя.

— Привет, меня зовут Джеф Уоллис, — тихо прокомментировал Балабол и сразу спрятал голову под крыло: Чиль сурово сверкнул в его сторону всеми перьями сразу.

Рядом с собой Джеф нарисовал бутылкообразную Клячу и пятерых птенцов в виде кружочков на длинных трёхпалых ногах. За кормой набросал подобие замка. Потом провёл от носа лодки длинную прямую стрелку и упёр её острый конец в фигуру, которая должна была изображать остров Даффу. Тот получился больше похожим на мятый бублик. Чтобы сделать картинку понятнее, Джеф добавил внутри лагуны метёлочки камыша. Чиль некоторое время изучал их, потом взъерошил перья и произнёс:

— Сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе.

Порадовавшись про себя сообразительности ача, Джеф торопливо поймал в зеркало отражение морской воды. После он нарисовал над лодкой пятерых птиц, летящих в сторону острова. Чиль рассыпал под ноги мелкие вопросительные блики. Джеф вздохнул. Если бы он знал как следует Священное Писание! Объясняться с Чилем стало бы намного легче. Пока же оставалось лишь рисовать дурацкие комиксы и сопровождать их субтитрами из светознаков.

Выбрав ещё один достаточно пыльный участок стекла, Джеф изобразил компанию из человечка и толпы ачей уже на острове, среди камышей. На вершине горы сидел, расправив крылья, огромный ач, похожий на двуглавого орла с древних монет. Указав на него, Джеф перевёл затем солнечный зайчик на Чиля. Тот ответил:

— Ибо всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки.

Потом подумал и добавил: — Но земля была пуста и неплодна.

Балабол, не удержавшись, вытащил голову из-под крыла и показал комбинацию бликов, которую демонстрировал Джефу на острове Рассветного Пламени во время питья.

— И разверзлись хляби небесные, — ответил Джеф, пририсовывая к башням замка водосточные трубы с льющейся из них водой. Чиль покачал крылом, показывая отражения то неба, то моря. «Сомневается», — понял Джеф.

Чиль отвернулся к своим. Некоторое время они оживлённо обменивались отражениями и бликами, потом внезапно все разом захлопали крыльями, взмыли в небо и, прежде чем покинуть Гондолин, показали Джефу отражения моря в зеркальных перьях.

К двери Джеф возвратился в задумчивости.

— Надо же, — сказал Майкл, помогая ему снять защиту, — как ачи на тебя спокойно отреагировали.

— Это старые знакомые. Я жил на островке вместе с ними прежде, чем меня отыскал Эндрю.

— Так чего они хотели?

— Забрать ачиху. Чиль сказал, что вернётся за ней через семь дней. И, вроде бы, он согласен поселиться со своими слугами и жёнами на Даффу, если получит воду… Слишком уж всё гладко получилось. Подозрительно. Вдруг они поняли совсем не то, что я имел виду?

Раздумывать над произошедшим было некогда. Следовало проверить, как дела у Клячи, узнать, покормили ли ачат, убраться во внутреннем дворе… Кроме Джефа и Эми, Кляча никого туда не впускала, а Эми оттирать с пола птичий помёт успевала не всегда.

После обеда выяснилось, что Кати не зря так спешила на свою половину. За утро она успела набросать план работ по восстановлению бытового опреснителя на Даффу. Ремонтной бригаде уже выдали списки инструментов и материалов. Джефа, как выяснилось, тоже отправляли участвовать в стройке, и ему пришлось срочно бежать на склад, получать снаряжение и сухпайки.

Остаток дня заняла погрузка шмотья на корабль, который с наступлением темноты готовился выйти к развалинам Даффу. Естественно, всё пошло не по плану. Никто ничего не успел, и после вечерней службы Майкл едва ли не пинками погнал трудников помогать отбывающим. Но отчалить удалось лишь за полночь. Искренне порадовавшись расставанию с беспокойным Гондолином, Джеф упал на матрас в общей каюте и провалился в сон.

При попутном ветре дорога до Даффу занимала не больше трёх часов, так что в первый раз Джеф увидел свой будущий дом в предрассветных сумерках. Издали остров казался величественно прекрасным, но чем ближе корабль подходил к берегу, тем заметнее становилась унылая действительность.

Даффу, и впрямь, напоминал бублик: невысокое кольцо из ракушечника, в центре которого темнела лагуна, заросшая камышом. Разрушенный замок стоял на восточной стороне острова, где берег поднимался чуть повыше. Он даже в лучшие времена был не чета великолепному Гондолину: серое двухэтажное строение с двумя башнями по краям и застеклённой смотровой галереей между ними. Знакомство с подводными обитателями пережил лишь нижний этаж одной из башен. Завалы вокруг него планировалось разобрать, навести крышу над уцелевшими остатками башни, а из обломков синтекамня на сохранившемся замковом фундаменте построить нечто вроде гигантской грядки с системой орошения через технический опреснитель. Позже там будут посажены пара яблонь и много ярких цветов.

Три дня пронеслись, как видеозапись на скоростной перемотке: вскочили, провозились весь день, упали спать. Руководивший работами Фрэнк гонял бригаду немилосердно: поднимал до рассвета, урезал время дневных перерывов, поторапливал без конца, а на любые возражения отвечал увесистыми оплеухами. За эти дни Джеф продолбил канав и перетаскал камней больше, чем за всю предыдущую жизнь. Подумать только, когда-то он считал каторгой весеннюю перекопку маминого цветничка… Утешало только то, что вскоре это безобразие должно было закончиться.

Однако на четвёртую ночь вместо обратного корабля прилетела Эми. Она привезла всем сменную одежду и сухпайки ещё на три дня. Несмотря на то, что глаза слипались от усталости, Джеф вышел её проводить и помог дотащить до места взлёта сумку с грязным барахлом.

— Возвращайся уже в Гондолин, а? — жалобно сказала Эми, погладив его ладонью по небритой щеке.

— Я бы рад, но тут видишь какой погром? Еле разобрали завалы, чтобы ходить можно было. И опреснитель этот… Воскресить-то мы его воскресили, но всё равно вода хреновая, солью отдаёт. Наладим, и тогда можно будет ехать за Клячей.

— Она, между прочим, переживает из-за того, что её держат взаперти. И вообще, с ней сложно. Я её, конечно, кормлю, двор убираю, но…

— А, — усмехнулся Джеф, — так тебе просто за птичками ухаживать надоело. Я-то надеялся, что ты по мне соскучилась.

— Соскучилась, — легко подтвердила Эми. — Немножко. Но знаешь, с Клячей — это на самом деле уже становится проблемой. Я не могу кормить и убирать её постоянно, мне надо почту носить. Приходится ставить вёдра с едой заранее и убираться от случая к случаю. Представляешь, какая там вонища?

— Не грусти, к концу недели мы с Клячей свалим на Даффу. Кстати, о сроках переезда: кто-нибудь в Гондолине вообще помнит об этом?

— Сомневаюсь. Я скажу сестре Катарине, но думаю, корабль за тобой точно не пошлют. Ты не ещё забыл, как управлять крылом?

— Забыл, конечно!

— Не страшно. Тогда перевезу тебя на тандеме. Жаль, что птенцы пока не летают: отправить бы их с мамашей до Даффу своим ходом… Задолбали.

— А что, больше, кроме тебя, в Гондолине никто с ними не справляется?

— Ну да, ачи ведь далеко не каждого к себе подпускают.

— Есть же Мэри!

— Скажешь тоже…

И Эми отвела взгляд. А Джефа вдруг вспомнил, что он так и не зашёл к отцу Илии перед отъездом.

— Что там с ней? Как у неё вообще дела? — спросил он как можно небрежнее.

Эми вздохнула.

— У неё вчера сын родился.

— Ого… Но это ж хорошо?

— Не очень. Да что там рассказывать, будешь в Гондолине — зайди к ней. Она теперь живёт в подземелье, в берлоге Эндрю.

— Эх… Как раз этого Мэри всеми силами стремилась избежать.

— Знаешь, так даже лучше. Правда, я не шучу. Увидишь сам. Ну всё, котик, мне пора, — и, быстро чмокнув Джефа в кончик носа, Эми принялась готовиться к взлёту.

Джеф обалдело смотрел, как она проверяет систему, поднимает с земли крыло, разбегается по пологому склону… «Хм… Она сказала мне «котик»? — думал он. — Кажется, я тоже немного соскучился по этой сумасшедшей. И по нашему острову Рассветного Пламени. А вот по Гондолину и ачам — совсем не соскучился».

Добираться обратно по небу не пришлось. На третий вечер на Даффу пришёл корабль, и всю бригаду увезли назад, в Гондолин. Впрочем, радости от этого было мало: прибыв на место, все отправились в общагу спать, а Джеф остался вместе с Френком на корабле. Нужно было подготовить для Клячи с птенцами место, чтобы во время переезда они не путались под ногами у команды, но в то же время были видны ачам с неба. Пришлось соорудить на палубе загончик из досок, вроде тех, в каких древние люди перевозили свиней и кур. О том, как он будет убеждать подросших и весьма беспокойных ачат зайти туда, Джеф предпочёл пока не думать.

К моменту, когда дело было закончено, на небе показались предвестники зари. Ложиться спать было бессмысленно, наверняка в общаге уже зашевелился народ. Но и клевать носом, сидя на корабле, не хотелось. Джеф решил, что оставшийся до рассвета час потратит на то, о чем не подумал в прошлый раз: сходит проведать Мэри. Однако сперва следовало спросить разрешения у её «дракона».

Джеф заглянул в келью брата Эндрю, но никого там не застал. Комнатушка в верхней галерее была пуста, идеально застеленная койка и безупречный порядок на столе свидетельствовали о том, что хозяин их — самая ранняя пташка Гондолина. «Может, Эндрю унесло куда-нибудь из замка? — подумал Джеф. — Тогда есть шанс увидеться с Мэри один на один, без его гнусной рожи».

Берлогой Эндрю гондолинские трудники прозвали тупиковый коридорчик за водосточным колодцем. Там помещался замковый архив, кабинет идентификации и большая лаборатория, в которой Джефу никогда ещё не приходилось бывать. С некоторым содроганием он сделал с десяток шагов в кромешной тьме, свернул за угол и увидел замыкающую коридор переборку из темного матового стекла. За ней тепло светилась настольная лампа.

Джеф нашёл на переборке дверь и постучал.

— Да? — откликнулся хмурый голос Эндрю.

«Чёрт, всё-таки не унесло, — подумал Джеф, невольно скривившись. — Кто рано встаёт — тот всех достаёт. Или этот урод вообще спать не ложится?»

Он вздохнул, толкнул дверь и шагнул через порог на дезковрик из вспененной резины.

Внутренность помещения скрывала ширма из белого пластика. В узкой приёмной за столом сидел Эндрю в смешных, старомодных стеклянных очках, что-то быстро записывал в журнале. Вошедшего он едва удостоил беглым равнодушным взглядом:

— А, это ты…

Некоторое время Джеф топтался на вонючем коврике в ожидании, что его заметят, но чуда не произошло. Тогда он сам, без приглашения зашёл внутрь и плюхнулся на табурет для посетителей. Похоже, это был верный ход.

— Ну? — спросил Эндрю всё так же хмуро и буднично, не отрываясь от записей.

— Во-первых, доброе утро, — едко сказал Джеф.

— Кому как. Зачем припёрся? Я тебя не звал.

— А я и не к тебе. Мне нужно увидеться с Мэри.

Эндрю беззвучно опустил на стол ручку, развернулся на стуле и уставился на Джефа холодным взглядом змеи. Джеф почувствовал, что начинает заводиться. Он спросил несколько резче и поспешнее, чем следовало:

— Я могу её увидеть?

— Угу. Только это бессмысленно, Крысёныш, она тебя не помнит. Как и всех остальных здесь, кроме меня.

— Невелика заслуга, — хмыкнул Джеф. — Ты был её пугалом большую часть детства.

— Верно. Я — единственное, что не менялось в её воспоминаниях на протяжении долгих лет. Так что ты хотел о ней узнать?

— Ну… Как она вообще?

— Стабильно плохо и будет ухудшаться. Если ты читал те книги, что запрашивал через Эми, а не только жрал на них селёдку, то должен знать: возрастная нейродегенерация необратима. Процесс удалось слегка замедлить, — Эндрю указал пальцем на висящий под потолком маленький прибор, похожий на видеокамеру, — но постепенно она будет утрачивать навыки, пока не забудет, как дышать.

— Излучатель? — спросил Джеф, с интересом косясь на прибор.

— Да. Надёжная старенькая разработка, одна из первых попыток сделать человечество чуть управляемее и счастливее.

— Я думал, они нужны для того, чтобы народ лучше покупал всякую муть…

Эндрю едва заметно поморщился.

— Глупости, заколачивание гвоздей микроскопом. Истинное назначение подобных приборов — обучение, стимулирование желательной мозговой активности. Только это уже прошлый век, сейчас развитые миры отказываются от технологий массового воздействия в пользу индивидуальных излучателей.

— Чипы? — догадался Джеф.

Эндрю кивнул.

— Сначала их использовали, как помощь в быстром усвоении информации, нужной для улучшения рабочих качеств. Особенно тех, что необходимы в профессиях, где от человека требуется нечто исключительное: высокая скорость реакции, точность движений, большой объём памяти, умение долго концентрировать внимание… Природных самородков единицы, но почему бы не попытаться сделать их из обычных людей, как растят алмазы из простого углерода? Притом не обязательно делать камни ювелирного качества, гораздо нужнее технические. Вот и с людьми примерно так же: формирование послушного и довольного жизнью сообщества среднего и низкого уровня развития востребовано больше, чем производство гениев. Ну? Что ты смотришь на меня, как на чудовище с двумя головами? Думал, психотестирование нужно для выявления талантов и распределения социальных льгот? Нет, прежде всего это проверка работы чипа и обучаемости человека. Выяснение, насколько природный психотип человека удалось приблизить к тому, на который имеется правительственный запрос. Чип - это тоже, в сущности, уже устаревшая разработка. Смысл обтачивать имеющийся камень напильником и проверять на внутренние трещины, если можно вырастить сразу безупречный кристалл нужной формы? Вот в каком направлении нужно копать… Эх…

На лице Эндрю впервые появилось хоть что-то, похожее на человеческие чувства: тень разочарования и печали.

— Что стало с ребенком Мэри? — встрепенувшись, подозрительно спросил Джеф.

— А, — вяло отмахнулся Эндрю. — Понятия не имею. Отдал его Элис, пусть играется. Мэри всё равно не в состоянии ухаживать за ним, а мне он оказался бесполезен. Тут, видно, как в истории с Вавилонской башней: Господь не желает пускать людей в небо, оставляет чудо творения за собой…

Некоторое время Эндрю смотрел на пламя керосиновой лампы, а потом проговорил задумчиво, обращаясь не столько к Джефу, сколько к самому себе:

— Где я ошибся? Чего не учёл? Модифицированные гены должны были проявиться, как доминантные, и передаться потомству. Но — ничего, совсем ничего… Природа — ремесленник, а не художник, ей не нужно совершенство. Во всех модифицированных локусах этот мальчишка — точная копия Марио.

— Случайность, — пожал плечами Джеф.

— Нет, закономерность. Я проверял, сравнивал детей родителей, обладающих уникальными талантами, с контрольной группой — детишками из ближайшей школы ЕГЦ. В том числе тестировал твоего. Поздравляю, Крысёныш, ты — обычный одобренный природой идиот. Марио тоже. Но тебе, в отличие от него, повезло оплодотворить такую же никчёмную идиотку…

— Эй! — возмутился Джеф. — Не смей припутывать к своим исследованиям моего сына!

Эндрю от этих слов будто проснулся. Выражение его лица снова сделалось непроницаемым.

— А кто мне помешает? — сказал он, уставившись холодным взглядом Джефу прямо в глаза. — Ты, что ли? Так я тебе напомню: несовершеннолетний Тимати Уоллис с прошлого года обучается в школе-интернате для одарённых детей на Иордании за счёт храма. Пока не расплатишься с долгами, он принадлежит ЕГЦ, а не тебе.

Джеф почувствовал, как у него встали дыбом волосы на загривке. И подумал вдруг, что сидит слишком близко к Эндрю для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но выказывать страх было нельзя. Усилием воли Джеф заставил себя дышать ровнее и спросил максимально спокойно:

— Так что там с Мэри? Если она тебе всё равно больше не нужна, отпусти её со мной на Даффу. Пусть доживёт отпущенное ей время на воле. Она любит море и ачей.

— Гхм, Джеф… Ты даже не Крысёныш, а просто мышь лабораторная. Крысы обычно умнее. Ей теперь всё равно! Даже будь это не так, для Мэри единственная возможность продлить существование — нахождение под излучателем. Либо установка чипа. Но наличие рабочего чипа исключает возможность появления под открытым небом в светлое время суток. Ачи заклюют. Поверь, я знаю, что говорю: серьёзные проекты часто начинаются с опытов на себе.

«Ну да, — подумал Джеф. — Вот, значит, почему этот тип так омерзителен большинству нормальных людей. Он почти не человек. Лабораторию, в которой выросла Мэри, открыли семьдесят лет назад, и Эндрю уже тогда был состоявшимся учёным, руководителем научной группы. Ему, должно быть, сейчас лет сто пятьдесят или даже больше. И он до сих пор жив и работоспособен только потому, что напичкан электростимуляторами. Могу себе представить, как он бесит ачей… Стоп! А как же я сам?»

— Когда я жил на острове Чиля, у меня стоял рабочий чип, — произнёс он вслух. — И ачи меня не убили.

В глазах Эндрю мелькнул интерес. Он легко встал из-за стола, вышел из лаборатории, а через минуту вернулся со стопкой книг. Одна из них оказалась печально знакома Джефу: в ней хранилось заверенное его подписью согласие на считывание и инактивацию чипа.

Некоторое время Джеф наблюдал, как Эндрю энергично роется в журналах и книгах, бормоча себе под нос непонятные комбинации цифр и букв. Потом он, видимо нашёл всё, что искал. И сказал вполне дружелюбно:

— Крысёныш, а в этом что-то есть. Твой чип из редкой серии, давно снятой с производства, и рабочий диапазон у него отличался от распространённого сейчас. Удивительно, что эти чипы всплыли в таком захолустье, как Дэлиция. Но значит, если как следует поискать, можно найти их в продаже. Для Мэри установка подобного чипа — неплохой выход. А после почему бы ей не пожить на Даффу... Возможно, в богатой раздражителями среде она будет регрессировать медленнее. Надо поисследовать влияние местных факторов. Может, это даст нам дополнительный источник дохода?

— Тебе, вроде, поручали исследовать совсем другое, — не удержался Джеф. — Подводных соседей.

— Что там исследовать? — отмахнулся Эндрю. — Я уже выяснил всё, что мог: под водой работает автоматизированная установка. Не знаю, кто её собрал, но эти ребята нашли какой-то элегантный и недорогой способ фильтрации морской воды. А она тут имеет весьма интересный состав: золото, серебро, молибден, индий, кобальт… Да ты сам для меня пробы делал. Вообще, что ли, в результаты не смотрел? Короче, наши подводные соседи занимаются добычей полезных ископаемых, а заодно потихоньку опресняют океан. Как и для чего — не спрашивай, не моя область. Над этим пусть Катарина себе голову ломает. Но, помяни моё слово, однажды хозяева установки явятся, чтобы забрать добычу, и тогда… Чёрт возьми, из того, что нам уже известно, легко сделать вывод: всем, кого они здесь найдут, крупно не поздоровится.

И Эндрю невесело усмехнулся. А потом указал Джефу на дверь:

— Ладно, всё, иди отсюда. Не мешай мне работать. Как только состояние Мэри стабилизируется, я с тобой свяжусь.

Не верь ушам своим

Уходить, не выполнив задуманного, Джеф не собирался.

— Вот увижу Мэри, тогда и избавлю тебя от своего общества.

Эндрю посмотрел с брезгливым удивлением, словно с ним вдруг заговорил таракан. Однако прошли времена, когда Джефа можно было этим смутить. «В конце концов, что я теряю? В худшем случае Эндрю даст мне по шее и выставит вон», — подумал он и ответил прямым нахальнымвзглядом. Выражение лица Эндрю сделалось кислым.

— Хочешь убедиться, что я её не съел?

— Примерно так.

— Валяй, — Эндрю кивнул в сторону ширмы. — Но на многое не рассчитывай. И не вздумай её волновать: стресс не принесёт ничего, кроме вреда.

Джеф приблизился и, с трудом подавив недобрые предчувствия, заглянул за ширму.

Мэри сидела за столом спиной к входу. Писала что-то или, может, рисовала? Простенькое серо-голубое платье с белым воротничком, волосы уложены в аккуратную косу… На мгновение Джеф почти поверил, что всё будет как прежде, и буднично бросил:

— Привет.

Мэри вздрогнула, обернулась — и надежды рассыпались прахом. На Джефа смотрели чужие равнодушные глаза.

Он ожидал увидеть ту самую Мэри, к которой привык, которую хорошо знал: решительную, дерзкую, чуть взбалмошную, всегда твёрдо уверенную в своей правоте. Сидевшая за столом была похожа на Мэри, словно сестра-близнец, но застывшее выражение вялой скуки делало почти неузнаваемыми её черты. Движение тоже вышло каким-то скованным и неловким.

Джеф невольно поёжился. И удивился про себя: неужели эта женщина когда-то казалась ему привлекательной? За неделю, проведённую в замке, Мэри постройнела в талии, с её щёк ушла краснота, исчезли тонкие морщинки — подарок морского ветра и злых солнечных лучей… В то же время она словно погасла изнутри. Вместо измученного и больного, но друга, на Джефа смотрела угрюмая незнакомка.

— Здравствуйте, — без всякого выражения сказала эта новая Мэри.

Быть узнанным Джеф не рассчитывал, но на всякий случай спросил:

— Знаешь, кто я?

— Новый помощник доктора Хилла, — буркнула Мэри и отвернулась. Она не писала ничего и не рисовала. Просто бесцельно водила пальцем по крышке пустого стола перед собой.

«Не волновать, ха! — подумал Джеф с раздражением. — Тут вообще достучаться бы. Что Эндрю с ней делает? Кормит транквилизаторами?»

— Эй, Мэри! — позвал он ещё раз. И, дождавшись, чтобы на него вновь обратили внимание, заявил: — Нет, я не новый помощник доктора. Я… хм… твой родственник.

В глазах женщины мелькнуло нечто осмысленное, и Джеф поспешил развить успех:

— Доктор Хилл говорит, тебе стало гораздо лучше, и скоро будет можно не жить постоянно в клинике, а только иногда приезжать для осмотров.

Его слова не вызвали ни радости, ни печали, ни даже испуга. Полное безразличие.

— Поселимся у моря, — принялся с воодушевлением расписывать Джеф. — Ты сможешь гулять по пляжу, собирать ракушки, любоваться небом, наблюдать за птицами…

Успеха эта речь не возымела. Утратив даже бледную тень интереса к посетителю, Мэри вновь уткнулась в стол перед собой. «Так себе из меня аниматор», — подумал Джеф.

Миг спустя на его загривок опустилась тяжёлая ладонь.

— Время посещений закончено, — голос Эндрю был подозрительно спокоен, но пальцы его больно впились Джефу в шею. — Покиньте палату.

— До встречи, Мэри! — торопливо попрощался Джеф.

Она не откликнулась, не обернулась.

Оказавшись по другую сторону ширмы, Эндрю перестал соблюдать видимость приличий. Он перехватил свою добычу поудобнее, за шкирку, пару раз крепко встряхнул и вышвырнул через порог, задав направление полёта пендалем под зад. Всё произошло стремительно и почти беззвучно.

Едва Джеф покинул пределы лаборатории, дверь за ним аккуратно закрылась, тихо щёлкнул замок.

— Ну да, кто бы сомневался, — проворчал Джеф, отлипая от противоположной стены коридора. — Сразу виден богатый опыт работы с посетителями…

Как ни противно было это признавать, Эндрю выгнал Джефа из подземелья вовремя. Восток уже налился предрассветным румянцем. Скоро над водой покажется золотой краешек Астериона, а вместе с ним — прилетят ачи.

Джеф зашёл в кухню, получил от дежурного ведро рыбных хвостов и направился к Кляче с птенцами. Во внутреннем дворе ощутимо пованивало тухляком и птичьим помётом. «Скоро придётся всё это мыть, — подумал Джеф, раскладывая рыбу по мискам. — Хорошо, что не мне. А ещё, очень хорошо, что ачи, наконец, отправятся на волю. Как-то они запаршивели за неделю взаперти».

Причины для беспокойства у него, и впрямь, имелись. Если птенцы просто выглядели взъерошенными и грязными, то Кляча безобразно облезла и отощала. Перо сыпалось с неё пучками, под голой кожей на спине и плечах выпирали мослы. «Не сдохла бы, — с тревогой размышлял Джеф, глядя, как она жадно заглатывает пищу. — Может, у неё глисты? Или это от старости?»

Однако времени на выяснение причин уже не оставалось. Небо над стеклянным куполом озарили первые солнечные лучи.

Конечно же, всё прошло не по плану. Ещё во внутреннем дворе Джефа насторожило количество ачей, спустившихся на купол. Было вполне ожидаемо, что с Чилем явятся не только те, кого Джеф видел в прошлый раз: к бригаде добытчиков могли примкнуть новые белокрылые, ачихи, желающие свить гнёзда… Но чтобы сразу столько, и все в серебре?

Выбравшись за пределы замка, Джеф понял, в чём дело. Вместе с бригадой Чиля в Гондолин явилось серебрянопёрое население острова Рассветного Пламени. За время скитаний оно заметно поредело: Джеф не увидел среди прилетевших ни Кусаки, ни Отморозка, не было и ещё нескольких знакомых ачей. А уж сколько сгинуло незнакомых, оставалось лишь догадываться. Но самая важная перемена заключалась в том, что место Большого Босса теперь занимал Танцор. Белое кольцо исчезло с его шеи, усевшись в высшей точке купола, он от хвоста до макушки сверкал серебром.

Чиль, его добытчики, а заодно десяток ачих сидели на земле возле пристани. Рядом с ними пятеро белопёрых в грузовой сбруе удерживали на длинных канатах большой плоскодонный контейнер. «Похоже, городить фигню на корабле не было нужды, — подумал Джеф, — о транспорте ачи позаботились сами. Остаётся только выяснить, понимают ли они, куда нас везти».

Вместе с Клячей и выводком Джеф подошёл к добытчикам и пустил солнечный зайчик под ноги Чилю. Тот вместо ответного приветствия сразу поинтересовался, где вода. «Ага, и тебе тоже с добрым утром», — буркнул Джеф и пустил новый зайчик в окно, за которым ждала условного знака Кати.

Человеческое ухо не уловило начала работы насосов опреснителя, зато ачи почувствовали его сразу. Стая взмыла в небо, а ещё через несколько секунд из труб под крышами башен в водосборники у их подножия хлынули потоки воды.

Джеф смотрел на летящих ачей со стороны и готов был признать, что зрелище это завораживало. Солнечный огонь в зеркалах, сияние белых крыльев, арки из ярких радуг… Но главное — теперь Джеф видел в происходящем смысл. Радуги служили указателями, по которым ачи направляли полёт, помогали держать строй, не оставлять в зеркальном заслоне дыр, но в то же время не сталкиваться друг с другом.

Водосборники наполнились до краёв за расчётные пятнадцать минут. Насос отключился. Ачи сделали над замком прощальный широкий круг и… вместо того, чтобы покинуть остров, опустились на пляж, скрытый от людских глаз крутым обрывом. Кляча призывно сверкнула единственным зеркальным пером и решительным шагом направилась туда же. Птенцы неровным строем почапали за ней.

Сперва Джеф тоже кинулся следом, но возня у подножия замка заставила его притормозить. Контейнер, который принесли с собой ачи, предназначался вовсе не для пассажирских перевозок. Дрищ с Вонючкой вытащили из него множество тростниковых трубок и соединили их между собой. Один конец получившейся длинной изогнутой трубы Чиль опустил в водосборник, другой Чудик глубоко захватил клювом, пару раз мощно глотнул. Чиль одобрительно сверкнул подкрылком. Чудик вытащил трубку из горла и опустил в контейнер. Вскоре из неё тонкой струйкой потекла вода.

Ачи наполнили контейнер примерно до половины и потащили свою посудину по морю в сторону всё того же пляжа. Вот теперь точно следовало пойти за ними и узнать, что они там затевают.

Джеф никогда не бывал на северном пляже, просто не имел для этого причин. Обогнув мыс, он увидел довольно унылое место: серый скалистый берег, узкая полоска песка вдоль воды, тростниковый «лесок» у места выхода одной из замковых канализационных труб. Наверное, прежде тут всегда было пустынно и тихо…

Тишина стояла и сейчас, но вдоль обрыва активно бурлила жизнь. Ачи в полном молчании занимались переустройством берега. Вдоль полосы прибоя выстроились несколько больших контейнеров вроде того, что притащили добытчики Чиля. Вокруг толпились белопёрые. Одни жевали глину, другие приносили мелкие камешки и песок, разминали в грубое крошево ракушку. Всё это сваливалось в контейнеры в строгом порядке и перемешивалось под присмотром мастера с серебряными надкрыльями.

Готовую смесь уже другие белопёрые набирали в клювы, уносили к скале и выкладывали у её подножья в небольшие блоки, похожие на пчелиные соты. Свободные от грязной работы серебрянокрылые тут же обжигали шестигранные плашки, и всё повторялось заново, ряд за рядом, слой за слоем. На глазах у Джефа возникало основание будущей ступенчатой скалы: примыкающий к природной скале массив из искусственного ракушечника — опора для верхних ярусов, ячейки пещер с узкими входами, желоб для воды, дно которого уже начали выкладывать глазированными плитками, парапет…

Контейнер Чиля предназначался для питья. Время от времени строители подходили к нему глотнуть водицы. Возле ещё одного контейнера распоряжалась Кляча: в него скидывали мясо моллюсков, раковины которых шли в строительный раствор. Кляча добавляла к рапанам измельчённые водоросли, перемешивала, и любой проголодавшийся мог подкрепиться этой буро-зелёной кашей.

Ачи строили для себя новый дом, они не собирались никуда улетать.

Джеф посмотрел на Танцора с уважением. «Так вот в чём дело, — подумал он. — Значит, ты рискнул отделиться от папаши и даже сманил у него часть народа в свой новый клан… Надеюсь, это не закончится большой дракой».

У хозяйственных ворот Джефа ждала Эми.

— Идём скорее, — нетерпеливо воскликнула она, схватила его за руку и потянула к входу в башню.

— Что, меня велели проводить в колодец? — криво усмехнулся Джеф.

— Дурак! Пока только к отцу Илии. Надеюсь, ты сумеешь объяснить ему по-человечески, что творят ачи на берегу, и притом не выставить себя крайним?

«Ну вот, и эта туда же, — подумал Джеф. — Как авоськи ей таскать — так котик, а стоило влипнуть в неприятности — сразу дурак…»

В светлом и уютном кабинете отца Илии собрались все заинтересованные лица: в тёмном углу на высоком табурете застыл Эндрю, на диванчике с чашкой чая в руках уютно расположилась Кати. Хозяин кабинета сидел за столом, с невозмутимым видом шуршал какими-то бумагами.

— Добрый день, Джеффри, — сказал он, приветливо глядя поверх очков. — Рад видеть тебя. Мы с братом Эндрю и сестрой Катариной только что обсуждали события нынешнего утра. Для полноты картины нам не хватает сведений от контактёра. Почему ачи не покинули остров? Их не устроило качество воды?

— Устроило, и даже очень, — ответил Джеф.

— Но?

— Да в общем-то, никаких «но». Им всё нравится, они остаются. И уже начали строить себе жильё.

Илия снял очки, осторожно положил их на стол перед собой и сказал мягко, словно обращаясь к умственно отсталому ребёнку:

— Джеффри. Надеюсь, ты помнишь, что изначально план был другим? Что же пошло не так?

— Боюсь, мы с ачами не совсем друг друга поняли.

— Чтобы устранить недоразумение, придётся разобраться, где именно вкралась ошибка. Будь любезен, Джеффри, перескажи нам сейчас как можно подробнее все детали своей беседы с ачами на куполе замка.

— Постараюсь, но обещать не могу. Всё-таки прошла целая неделя…

— Не волнуйся и не торопись. Просто постарайся вспомнить как можно больше деталей. Любая мелочь может оказаться ключом к ситуации. Итак, ты вместе с братом Майклом поднялся на купол. Что было дальше?

— Вообще-то, на куполе я был один. Майкл страховал меня.

— Это благоразумно. Но ачи не напали. Так?

— Да.

— Почему?

— Я хорошо знаком с Чилем, их старшим. Этот ач заправлял всем на острове, где я жил до того, как меня нашёл брат Эндрю.

— Чиль узнал тебя?

— Конечно. У ачей прекрасная зрительная память.

— Хорошо. И как прошла ваша встреча? Что ты сделал в первую очередь?

— Подошёл, поздоровался. Чиль как раз беседовал с Кляч… с ачихой во внутреннем дворе. Перед бегством ачей с островов он попросил меня приютить её: ачиха была слишком слаба, чтобы выдержать долгий перелёт. Я вспомнил стих из Священного Писания, где Ной выпускает голубя, чтобы узнать, закончился ли потоп, и в шутку сравнил с тем голубем Чиля. А он, наверное, подумал, что я имел виду Клячу, и сказал, что «голубя» выпускать пока рано, надо подождать ещё семь дней.

— Стоп-стоп. Что, прямо так и сказал?

— Не совсем. Прочёл стих, где Ной второй раз выпустил голубя семь дней спустя, и тот уже не возвратился.

Отец Илия озадаченно приподнял брови.

— Он всё это передал тебе светознаками?

— Нет, конечно. Обычными словами, хорошо поставленным человеческим голосом.

— Хм… Похоже, этот Чиль из тех ачей, которые прилетали в первый храм. Или может, научился словам Священного Писания от родителей?

— Вряд ли, — подал голос из своего угла Эндрю. — Скорее, это личный навык.

— Птицы могут жить так долго?

— Почему бы и нет? Страусы в среднем доживают до семидесяти.

Кивнув Эндрю, отец Илия вновь обернулся к Джефу.

— Значит, ты утверждаешь, что ач обратился к тебе со словами Священной книги, вполне понимая их смысл?

— Думаю, да.

— Ачи все разговаривают подобным образом?

— Нет. Из тех, кого я знаю, так делает только Чиль. Есть ещё один парень, умеющий воспроизводить речь людей довольно точно, но от него я никогда не слышал ничего подобного.

— Ладно. Предположим, этот Чиль действительно вкладывает в произносимые слова некий смысл, а не просто воспроизводит набор звуков. Что было дальше?

— Я сказал ему…

— Нет, Джеффри, не стремись сейчас объяснять мне смысл разговора, в нём как раз и находится искомый нами изъян. Рассказывай, что ты делал. Движения, звуки, светознаки… Всё, что помнишь.

— Я нарисовал на пыльном стекле лодку. В ней — человечка, который должен был обозначать меня. Ачи поняли.

— Почему ты в этом уверен?

— Когда я показал солнечным зайчиком сперва на картинку, а потом на себя, Балабол произнёс слова, которыми ачи обычно обозначают мою персону.

— И что это за слова?

— Привет, меня зовут Джеф Уоллис. По-моему, это было первое, что я им сказал.

— Хм… Ну, хорошо. Дальше?

— Может, я лучше нарисую?

Отец Илия протянул Джефу чистый лист и ручку.

Рассмотрев картинку, Катарина скривилась.

— Что вообще можно понять из этих убогих граффити?

— Как минимум то, что Джеффри предлагает крылатым друзьям увезти его из замка, — спокойно ответил Илия. — Но вот этот двойной круг… Он меня смущает.

Джеф хотел было объяснить, что так изобразил остров Даффу, но к рисунку протянул руку Эндрю.

— Ну-ка, дайте взглянуть… Ха! На месте ачей я бы решил, что мне предлагают обойти остров по кругу.

— Чиль оказался понятливее, — нагло заявил Джеф. — Он ответил мне что-то про Аврама, которому надо пойти из дома отца в землю, которую ему укажут.

— Сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе, — торжественно произнёс отец Илия.

— Да, именно! А потом добавил, что земля была пуста и неплодна. И показал светознаки, обозначающие воду для питья. Я ответил ему: «И разверзлись хляби небесные». И нарисовал вот так, — Джеф добавил к изображению замка трубы их хлещущие из них потоки воды. — Ачи посовещались, показали знаки согласия и улетели.

— Хм… — снова сказал отец Илия. Некоторое время он размышлял молча, затем произнёс:

— Очевидно, что наши крылатые соседи не понимают смысла отдельных слов. Но при этом они способны связывать фразы с определёнными смысловыми блоками. И воспринимать изображения примерно так же, как мы.

— Ничего странного, — заметила Катарина. — У ачей ведущий канал восприятия — зрительный, как у людей.

— Тогда получается, что за произносимыми Чилем цитатами должны стоять визуальные образы. Вопрос, какие.

— Кадры из видео, которым сопровождались службы в первом храме, — глухо сказал Эндрю.

— Уверен? — спросил отец Илия. — Почему видео, а не реальные события, сопровождавшие чтение?

Эндрю устало вздохнул.

— Не уверен, это только догадка. Но её легко проверить. Предлагаю спуститься в лабораторию и пересмотреть видеозапись. Возможно, выяснив, какие кадры соответствуют цитатам Чиля, мы сможем лучше понять, что он пытался донести до нашего дубиноголового контактёра.

— Ах, Эндрю, — сказал отец Илия укоризненно, — сколько раз между нами говорено о недопустимости бранных слов… Однако кое в чём ты прав, спуститься в лабораторию нужно. Джеффри, по пути постарайся припомнить все случаи, когда Чиль обращался к тебе со словами Писания. Я понимаю, что ты не сможешь восстановить фразы дословно, но это и не требуется. Главное — общий смысл.

— Бодрствуйте и молитесь, дабы не впасть во искушение, — без запинки ответил Джеф. — Чиль говорил так, когда будил меня с утра тумаками.

— Это даже разыскивать не придётся, — сказала Катарина. — Я хорошо помню видеоряд соответствующий этим словам. Там парень заснул во время службы. К нему с небес спустился ангел и разбудил ударом крыла. Смысл был в том, что у заснувшего опрокинулась свеча, и мог начаться пожар…

— Это как раз не важно, — оборвал её Эндрю. — Ач не знает Писания и ничего не смыслит в жизни людей. Скорее всего, он имел виду конкретные действия: крылатый дал спящему человеку по морде — тот проснулся и вскочил на ноги.

Джеф насторожился.

— А что за картинка идёт под слова «Ибо землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки»?

— В лабораторию, — чуть нахмурившись, скомандовал отец Илия. — Там и выясним, что к чему.

Просмотр видео многое объяснил. Правда оказалась одновременно и простой, и не очевидной. Имея по-птичьи цепкую зрительную память, Чиль даже не сомневался, что тем же качеством обладают люди. И конечно, по его мнению, всем людям должно быть известно содержание храмовых видео. Возможно, общение с Мэри убедило его в этом и натолкнуло на мысль использовать записи служб в качестве разговорника, ведь память девушки в ту пору была безупречна, а храмовые службы ей приходилось наблюдать, и не раз.

Впрочем, Чиль не слишком надеялся на сообразительность людей, он выбирал для общения кадры с минимумом персонажей и простым набором действий. Беда была лишь в том, что Джеф даже вчерне не представлял себе этих картин, он ориентировался на смысл слов. Иной раз этого было достаточно, как в случае с «бодрствуйте и молитесь». Но не всегда. Например, слова о передаче земли навеки сопровождались очаровательной пасторальной картинкой, где рядом с земледельцами по пашне бродили аисты, и несколько птиц парили в чистом голубом небе.

— Ну что ж, всё понятно, — вздохнул Илия, протирая краешком фелони очки. — Через Джеффри мы пообещали ачам мирно жить с ними бок о бок, и теперь вряд ли удастся что-либо изменить. Ладно, в конце концов, лёт был очень красив, и его организация не потребовала проведения рискованных работ. Вопрос только в том, как нам не допустить под стенами замка того же безобразия, что сейчас творится во внутреннем дворе.

— Ачи не будут ходить за водой к замку, если сделать им собственный водопой, провести трубу прямо на край обрыва, — сказал Джеф. — У них на всех жилых островах именно так и устроено. Посёлок ачей не помешает Гондолину, его ведь не видно. Чистоту они у себя поддерживают получше иных людей, да и шуметь особо не станут.

— Можно попробовать, — согласился настоятель. Кати тут же вытащила из кармана блокнот и принялась что-то подсчитывать. — Но трубы на замке я бы оставил: водяная пыть в воздухе делает радуги более яркими. А чтобы пляж не просматривался даже из верхних окон северной смотровой башни, сделаем заградительную полосу: отсыплем вал грунтом, привезённым с Назарета, проведём туда оросительную трубу, засадим чем-нибудь достаточно декоративным. Нужно создать образ естественного изобилия, земли, не тронутой злом. Сестра Катарина, среди трудниц последнего набора есть девочка с образованием ландшафтного дизайнера. Пусть проявит себя. Кстати, земледельческие работы рядом с посёлком ачей вполне соответствуют образу с видеокадра, проблем возникнуть не должно. Но заниматься посадками и ухаживать за нашим Эдемом всё же назначу проверенного контактёра, брата Джеффри. Надеюсь, ты понимаешь, что в свете последних событий переезд на Даффу откладывается на неопределенный срок? Отныне твоя задача — жить среди наших ангелов, наблюдать за ними и, если не будет форс-мажорных обстоятельств, раз в неделю докладывать о происходящем в поселке ачей лично мне. О любых нестандартных изменениях, естественно, сообщай немедленно. На этот случай брат Майкл выдаст тебе дельтаплан. Кроме того, в твои обязанности будет входить поддержание порядка в саду. Продукты и предметы первой необходимости по-прежнему будешь получать через связного: не нужно вблизи замка заниматься стиркой и жечь костры, это разрушит иллюзию первозданной природы. Приходить в замок пешком тоже не нужно, рано или поздно появится тропинка. Что-нибудь ещё?

— Мэри, — решительно сказал Джеф. — Отправьте её со мной. Раз улучшения не предвидится, какой смысл держать её в подземелье? Пусть проведёт остаток жизни на воле, в райском саду. Она это заслужила.

Эндрю хотел было возразить, но отец Илия остановил его, обратив к нему раскрытую ладонь.

— В самом деле, так будет лучше. Трудники жалуются на то, что Мэри бродит по спальням, беспокоит их по ночам, крадёт мелкие вещи.

— Всего-то было раз или два, — процедил Эндрю сквозь зубы.

— Вполне достаточно. Через месяц в Гондолин прибудет первая партия туристов, и подобные инциденты с их участием мне не нужны.

Эндрю насупился. Губы Кати искривила едва заметная злорадная улыбка.

В этот миг Джеф скорее почувствовал, чем услышал слабый шорох за спиной. Он осторожно покосился назад и увидел Мэри. Та внимательно наблюдала за происходящим в лаборатории через узкую щель между секциями ширмы.

Третий день творения

В первые пару месяцев окрестности северного пляжа ничем не напоминали рай. Ачи медленно, но верно застраивали обрыв, а Джеф занимался садом. Каждый день он бродил по россыпи голого тёмно-бурого грунта с лопатой, ведрами и досками, прокладывал трубы, размечал грядки, рыхлил, ровнял, засевал, поливал, вкапывал саженцы… Всё это нужно было делать строго по плану, составленному одной из трудниц, девушкой с экзотическим именем Светлана.

Кроме садовых работ в обязанности Джефа входило наблюдение за ачами. Он наблюдал, но, наученный горьким опытом, старался голосом с ними больше не заговаривать, а в светознаках обходиться предельно простыми конструкциями. И вскоре понял, что этого вполне достаточно. Между собой ачи не вели сложных бесед, какие затевала с ними острове Рассветного Пламени Мэри, а на вопросы Джефа отвечали и вовсе по-военному коротко.

Объяснение этому нашлось довольно скоро: авторитет Джефа среди ачей сильно подрос потому, что ему больше не приходилось жить на пляже и нижних террасах, вместе с белопёрыми. Кати распорядилась вкопать для него в будущем саду жилой контейнер. Несмотря на некоторую тесноту, новый дом имел преимущества перед пещерой: внутри всегда было прохладно и сухо, панорамное окно и дверь из поляризованного стекла впускали в помещение достаточно света. А главное — замок на двери надёжно избавлял от незваных гостей. Но для ачей имело значение другое: высокое в прямом смысле слова положение спального места и блеск новеньких светоотражательных полос на Джефовом комбезе.

Рядом с Джефом, на самой кромке обрыва, ночевали только Танцор с Чилем да десяток зеркальнопёрых. Все они не участвовали в стройке.

Танцор со своим воинством следил за порядком в небе. Несколько раз поблизости появлялись группки из трёх-четырёх чужаков. Завидев охрану, они не решались лететь над островом напрямик, а огибали его морем, по широкой дуге.

В обязанности Чиля входило кормление всех, кого привёл с собой Танцор: и воинов, и мастеров обжига, и простых рабочих. Чилевы добытчики старательно охотились в окрестностях Гондолина, но участок вокруг сточной трубы, на котором росли камыши и водились рапаны, был невелик, он давал не так уж много улова. Чтобы покрыть недостачу, Чиль и четверо ачей из его стайки каждое утро отправлялись на промысел в сторону Химедзи. Вместо рапаньего мяса порой они приносили в контейнере тела чужих белопёрых. Когда Джеф заметил это, он понял, в чём смысл постоянного патрулирования пространства над островами, которое прежде казалось ему пустой тратой сил. А припомнив Отморозка, Джеф подумал, что тот тоже мог не только собирать дань с вассалов Большого Босса, но и пиратствовать по островкам соседних ярчайших. Главное в этом деле — во время разбоя не попасться на глаза чужим дозорным.

Если отношения с ачами пока складывались довольно ровно, то общение с людьми, напротив, начало доставлять Джефу массу проблем. Отец Илия требовал еженедельных подробных отчётов о происходящем на берегу, но писать было почти нечего.

Ачи с удручающим однообразием изо дня в день жевали глину и лепили шестигранные кирпичи. Изменялась понемногу только высота террасного городка, да ещё белопёрые, едва получив в своё распоряжение кусок пола будущей пещерки, спешили построить на нём гнездо. Были, правда, и приятные перемены. Например, когда в нижнем ярусе выкопали мусорную яму, Джеф распорядился каждый день присыпать отходы слоем песка. Ачи, как ни странно, согласились.

Все эти новости Джеф подробно излагал в письменном виде и отдавал Эми, а та привозила обратно длинный список уточняющих вопросов. Часть из них была, по мнению Джефа, откровенно бессмысленна, другая задавалась лишь с тем, чтобы поймать его на нестыковках и лжи. Джеф плевался, ругался, но вынужден был вновь приниматься за писанину, чтобы со следующей почтой опять получить «письменный допрос».

Эми сочувственно наблюдала за его потугами со стороны. Однажды, заглянув ему через плечо, она тяжко вздохнула и промолвила:

— Дикобразик… Классно пишешь, я бы почитала такое на досуге. Но представляю, как бесится отец Илия, вылавливая из твоей «лирики» факты.

— Какое техзадание, такой и результат, — недовольно буркнул Джеф.

— Ничего подобного. Ты просто неправильно понял, что от тебя требуется.

— Зато ты всё поняла и знаешь, как надо…

— Ну, кстати, знаю. Писать текущие отчёты нас в академии учили. Вот смотри: тебя спрашивают, каковы изменения протоки первого яруса на сегодня. Ты в ответ начинаешь весьма забавно описывать, как ачи сперва удлинили её на двадцать пять кирпичей, а потом часть из них разобрали, потому что случайно заузили проход к мусорке. Да я понятия не имею, какого размера эти кирпичи и где у ачей мусорка. Отец Илия, наверняка, тоже. Просто померяй и напиши цифру в метрах. Чертёжик приложи. И не забудь указать высоту парапета. От этого зависит объём воды, который завтра утром спустят в ачью трубу. Или вот: настроения среди ачей. Тебе никто не предлагает провести среди них соцопрос и выяснить их религиозные предпочтения и политические взгляды. Просто дай примерные цифры по ТАКАУ.

— Это что?

— Стандартные параметры группового безаппаратного психотестирования: тревожность, агрессивность, коммуникабельность, адаптивность, устойчивость межличностных связей. Не надо описывать конкретные случаи. Просто ставь «палки» по фактам проявлений, а вечером подсчитывай.

— Самая умная? — усмехнулся Джеф.

— К сожалению, нет. Но аж три года училась на капитана дальнего следования, и по основам управления закрытыми группами у меня был высший балл. Такие наблюдения позволяют не допустить склок внутри экипажа и пассажирских бунтов.

— М… Вот что, кэп: на тебе мою лирику. Изучи и скомандуй, что вычеркнуть, что оставить, где чем дополнить. Если ты окажешься права, и Илия перестанет есть мне мозг…

— …то с тебя исполнение трёх желаний, — с хитрым видом заявила Эми.

— А если нет?

— Тогда твои желания исполняю я.

— По рукам, — ответил Джеф.

Неправы оказались оба. Отец Илия высоко оценил идею с цифрами, но и «лирику» продолжал упорно требовать. Видимо, опасался, что Джефу свободное от работы и писанины время не пойдёт на пользу.

Переписка с Эндрю бесила Джефа ничуть не меньше. Это была односторонняя связь: Джеф раз за разом спрашивал, как дела у Мэри и нет ли возможности переселить её на ачий пляж, а в ответ исправно получал дырку от бублика. Однажды он на всякий случай спросил у Эми, попадают ли его письма по назначению. Та сказала: «Я их привожу в Гондолин и оставляю в стеллаже для почты. Ячейка Эндрю регулярно освобождается. А допытываться, что этот тип делает со своими письмами и почему на них не отвечает, я не буду, не сумасшедшая».

Но больше всего удручала необходимость письменного общения с ландшафтным дизайнером Светланой. Эта девица была настырна и требовательна до безобразия. Она с каждой почтой отправляла Джефу подробнейшие инструкции и желала в ответных письмах получить не только заверения, что всё выполнено, но и точные данные: количество всходов, срок их появления, цвет коры и состояние зоны прививки у саженцев, температуру воды для полива, даже её объём, вылитый на каждый квадратный метр. Отделаться расплывчатыми объяснениями не удавалось.

Как-то раз Джеф попытался прикинуться дураком, и к нему немедленно прилетело вежливое сообщение от отца Илии о том, что если обязанности садовника слишком сложны, всегда можно вернуться в замок, на вакансию уборщика и разнорабочего. «Настучала, коза», — понял Джеф и с тех пор, ворча и вздыхая, исправно бродил по грядкам и вдоль системы полива с линейкой, градусником и блокнотом. А про себя желал Светлане поскорее выскочить замуж и отбыть с планеты в неизвестном направлении. Но подозревал, что подобное маловероятно: не бывают по-настоящему привлекательные девушки такими въедливыми.

Несколько скрашивало жизнь то, что Эми пару раз в неделю не только привозила чистые вещи, еду, книги и письма, но и оставалась ночевать. Джеф ни за что не признался бы в этом, но он скучал, если «птичка» была слишком занята и улетала сразу, едва разгрузив крыло.

На первый взгляд у них было маловато общего: Джеф давно бросил курить и разлюбил пиво, Гондолинские сплетни и бородатые шутки Эми не казались ему смешными. Эми в свою очередь не понимала его пристрастия к сладкому и откровенно скучала, слушая Джефовы жалобы на настырную Светлану.

И всё же совместные посиделки перед сном нравились им обоим. В сумерках они вместе приходили к морю, усаживались на ещё не остывших камнях. Эми курила, болтала, смеялась, Джеф молча сидел рядом и жевал шоколад. Он не старался вникнуть в произносимые Эми слова или ответить ей, да этого и не требовалось: Эми нуждалась не столько в собеседнике, сколько в слушателе. Джефу достаточно было изредка кивать и с одобрением говорить: «Угу…» Взамен он получал возможность спокойно, без единой мысли в голове любоваться морем и звёздами. Присутствие Эми парадоксальным образом успокаивало его, настраивало на мирный лад, и жизнь казалась вполне терпимой, даже не лишённой приятности.

Однажды они сидели вдвоём на берегу. Море дышало теплом, ветерок приносил прохладу. Эми курила и что-то рассказывала, Джеф время от времени расслабленно вставлял в её монолог положенные «угу»… Но на этот раз что-то пошло не так. После очередной своей реплики Джеф вдруг звонко получил ладонью в лоб.

— Ты чего? — спросил он, с неудовольствием уставившись на Эми.

— Хочу немножечко твоего внимания.

— Я и так…

— Не ври. Я отлично вижу, что ты меня не слушаешь.

Джеф поморщился.

— Эми… Не лохмать мне нервы, просто скажи, что надо, ещё раз.

— Повторяю для тех, кто на медленных волнах: завтра к тебе привезут Мэри!

— А… — сказал Джеф, переваривая новость.

— Вот, теперь верю, что услышал. Короче: не знаю, для чего тебе это надо, но ты выпросил себе знатный геморрой. Она чокнутая.

— Не думаю, что сильнее, чем раньше.

— Увидишь. Эндрю просто запирал Мэри в медблоке, чтобы она не шлялась по замку, но помогало не особо. Теперь ту же весёлую задачку спихнули тебе: надо сделать так, чтобы нашу сумасшедшую не видели гости. И как ты собираешься этого добиться?

— Эми, не грузи меня. Давай я подумаю об этом завтра? Будет проблема — тогда и буду о ней беспокоиться.

— Ну-ну. Ты, уважаемый философ, даже не представляешь, что тебя ждёт.

— Это почему? Очень даже представляю. Сейчас я возьму на ручки одну красивую барышню, и мы вместе пойдём спать. А утром, перед восходом, разбужу её и выставлю вон из дома, чтобы она успела к утренней службе.

— А потом?

— Потом ты привезёшь Мэри.

— И?

— На этом всё. Дальше мой предвид начинает выдавать слишком большую погрешность.

— А по-моему, он у тебя начинает врать гораздо раньше. Во-первых, Мэри привезу не я, а корабль. Вместе с кучей барахла. Это, кстати, хорошо: можешь прямо сейчас составить заявку на книги, чтобы мне потом не летать с рюкзаком макулатуры. А во-вторых, сейчас ты пойдешь спать один.

— Не-а, — сказал Джеф невозмутимо, сгребая Эми в охапку и забрасывая на плечо. — На таких коротких отрезках времени мой предвид сбоев не даёт.

Наутро, проводив Эми, Джеф всерьёз задумался о том, где разместить Мэри и как организовать совместный быт. Делиться своей норой ему ни с кем не хотелось, он давно понял, что приятнее жить одному. Между тем домик состоял буквально из трёх помещений: спальни, кладовки и столовой. Именно кладовку Джеф, скрепя сердце, решил переоборудовать под вторую жилую комнату. Она была тесновата и не имела окна, но в этом были и свои плюсы: Мэри не сможет выйти на улицу без его ведома. Предстояло, правда, выкопать хранилище для вещей и продуктов за пределами дома.

До полудня Джеф успел вытащить из кладовки всё, что там хранилось, но, к счастью, не начал копать погреб. В самое пекло, когда ачи попрятались в тень и улеглись спать, к северному берегу подошёл корабль. Он встал на якорь в стороне от пляжа и поднял красный флаг с треугольной выемкой, означающий погрузочные работы. Джеф без малейшей радости вышел из прохладного дома на солнцепёк. Настала пора встречать Мэри.

Когда Джеф добрался до места стоянки, на берегу уже лежали какие-то упакованные в коробки крепежи и пластины, ящики с инструментами, а с корабля спускали в шлюпку разноцветные багажные контейнеры. На камнях вокруг выгруженного сидели незнакомые Джефу трудники, рядом, сложив руки калачиком на груди, с невозмутимым видом стоял Фрэнк. Джеф вяло махнул ему рукой:

— Привет.

— А, здорово…

— Что за пластины?

— Дополнительная секция в жилой блок. Подкопаем, установим, потом выгрузим Мэри.

«Черт возьми, — подумал Джеф, — придется всё барахло тащить обратно в кладовку. Я и забыл, что эти домики легко достраиваются, как конструктор». А вслух он сказал:

— Я думал, Мэри сам дракон привезёт.

— Сейчас тебе, — усмехнулся в усы Фрэнк, — станет он вылезать из подземелья, когда вокруг ачи. Эндрю фонит похлеще любого излучателя. Но он передал для вас с Мэри посылочку. Вон там, в серой коробке инструкции и необходимые лекарства. Если будет что-то неясно или вдруг начнётся ухудшение — пиши Снежной Королеве, пока её не унесло от нас.

Джеф удивлённо приподнял бровь.

— Элис собралась замуж?

— Нет, просто она оформила опеку над Каем и с ближайшим транспортом улетит вместе с ним на Сонору, в воспитательную общину для малышни.

— Кай это кто?

— Сынок Мэри. При крещении ему дали имя Николас, но Элис ведь у нас Снежная Королева, а Кай её воспитанник... Сказка такая есть, для детей.

— Да знаю я. Так что там с Мэри? Всё плохо?

— Как сказать. Считай, её сюда умирать вышвырнули. Можешь особо не париться, даже если Мэри ласты склеит, сильно спрашивать с тебя за это не будут. Эндрю давно бы к тебе её спровадил, но ты ведь не спрашивал…

Джеф отметил для себя эти слова, а вслух сказал:

— Некогда было. Работы много.

Фрэнк вздохнул:

— Работа… Хорошо тебе. А у нас кроме работы ещё и цирк с клоунами. Так-то за последний год жить, конечно, попроще стало: Майкл распорядился, чтобы рабочие комплекты за каждым закрепили, а не выдавали каждый раз непойми чьи обноски; чтобы участки распределялись не как левая пятка келаря зачесалась, а по графику. Столовка у нас с девчонками теперь общая — и пообщаться можно, и меньше дежурств. Но ведь Кати заметила, что народ к Майклу потянулся, и сразу стала под него копать: за малейший наш косяк стучит на него Илии.

— Эндрю, небось, рад?

— Нифига. Эта стерва и его под плинтус загнала: из большой лаборатории выжила, теперь из медблока понемногу выживает. Смотри, как бы она потом, когда доест Эндрю, не взялась за тебя.

— Не дотянется. Я, по счастью, далековато.

— Ага. А Эми на что? Короче, думай сам, моё дело предупредить. Всё, закрыли пасти, а то вон — к тебе гость пожаловал.

Шлюпку втащили на берег, парни начали выгружать контейнеры. А ещё на песок шагнула хрупкая очень юная девушка с длинной русой косой. У неё были изящные, тонкие руки и огромные голубые глаза.

— Добрый день, — сказал робко этот удивительный эльф. — Меня зовут Светлана.

Пока Фрэнк с командой с командой занимались устройством жилища для Мэри, Джеф показывал Светлане сад. Он водил её везде, с гордостью, по-хозяйски демонстрируя сочный мавританский газон, молодые плети камсиса, дружно рванувшие в рост саженцы слоновьих деревьев. Светлана старательно рассматривала каждый участок, чуть смущаясь, задавала вопросы, а Джеф отвечал ей и, купаясь в лучах её внимания, чувствовал себя таким великолепным, умным, компетентным…

Прелесть момента разрушила одна-единственная фраза. Джеф показывал гостье предмет своей особенно трепетной заботы — яблоньку, только что раскрывшую первые цветы.

— Брат Джеффри, — сказала Светлана растроганно, прижав к груди ладони, — это восхитительно! Я даже думать не смела, что всё получится с первого раза! У вас такая лёгкая рука… Наверное, дело в опыте, который приходит только с возрастом. Именно так произошло с моими родителями.

«Поздравляю, Джеф, только что тебя вежливо назвали старым пнём, — сказал он в мыслях сам себе. Настроение сразу упало до нуля. — А собственно, что ещё могла подумать вчерашняя школьница, увидев типа, который три года торчал на солнце и ветру, и за это время ни разу нормально не вымылся и не побрил рожу… Такое добавляет шарма только пиратам из кино».

Продолжать экскурсию ему резко расхотелось, но, к счастью, в этом уже и не было необходимости. К Светлане и Джефу подошёл один из трудников, молоденький и смазливый. Дымя сигареткой, он сообщил:

— Блок собран, клетка с дурой выгружена. Принимай работу, папаша.

Джеф с удовольствием выплеснул наружу хоть часть клокочущего в душе раздражения, стремительно выхватив у парня изо рта сигарету и раскрошив её в руке.

— Э! — воскликнул тот ошарашенно. — Ты чего?

— Тут не курят, — хмуро сообщил ему Джеф. Парень хотел было бросить в ответ что-то недружелюбное, но Джеф лениво стряхнул с ладоней на землю табачные крошки и развернулся к нему с одной-единственной мыслью в голове: «Вякнешь — убью». Парень оказался телепатом. Не дожидаясь неприятностей, он развернулся и быстро пошёл к своим. И лишь отойдя на приличное расстояние, буркнул сквозь зубы: «Ач недоделанный». Джеф притворился, что не услышал.

— Брат Джеффри, — осторожно позвала Светлана. Джеф обернулся к ней с выражением невозмутимого спокойствия на лице. — Простите за личный вопрос... Вам... не грустно жить здесь одному? Неужели вы совсем не скучаете по людям?

Джеф покосился на светлые стены Гондолина и ответил чистосердечно:

— По людям? Нет. Ни капельки.

Примечание:

Считается, что сотворение мира заняло у Бога семь дней. В день третий Он отделил от моря сушу и повелел вырасти на ней деревьям и травам.

Эдем

Парень с сигаретой не пошутил, Мэри, действительно, привезли в клетке. А точнее — в контейнере с полупрозрачными стенками, вроде тех, что используют для межпланетных перевозок кошек и собак. Именно такой, только гораздо больше по размеру, стоял посреди новой комнаты. Джеф хотел немедленно выпустить Мэри, но Фрэнк придержал его за плечо и сказал совершенно серьёзно: «Не спеши. Запри сперва дверь на кухню».

Важность предупреждения Джеф смог оценить лишь после того, как распахнул дверцу клетки. Существо, сидевшее внутри, с удивительной прытью прошмыгнуло у него под рукой, кинулось к окну, с размаху ударилось о стекло и жалобно заскулило. Вот теперь Джеф в полной мере оценил, что именно прислали ему из Гондолина.

Это, несомненно, была Мэри. Но как же она изменилась… Можно было подумать, что с их последней встречи прошло не три года, а полтора или два десятка лет. Мэри за это время не то что похудела — высохла. Щёки у неё ввалились, фигура сделалась угловатой. На спине даже сквозь плотную ткань комбеза выпирали позвонки. Её прекрасная коса исчезла. Короткая стрижка, очевидно, упрощала уход за волосами, но она же сделала заметной седину на висках.

— Мэри? — тихо и предельно спокойно позвал Джеф.

Она вскочила, заметалась и снова бросилась лбом в панорамное окно. «Надо будет повесить жалюзи», — подумал Джеф. А Фрэнк только рукой махнул и сказал:

— Ничего, побесится чуток и утихнет.

— Не убьётся?

— Нет. Она соображает нормально, просто нервная, и память ни к чёрту.

Эта фраза показалось Джефу интересной.

— Ты разговаривал с ней?

— Не то чтобы разговаривал… Так, сталкивался пару раз. Мэри повадилась ночами сваливать из медблока и бродить по мужской общаге. Эндрю ловил её, запирал, но безтолку. Когда это всех задрало, мы с парнями решили сами подкараулить её и выяснить, что ей надо. Оказалось — просто искала по тумбочкам курево.

«Мэри не курит. И вообще, табачного дыма на дух не переносит», — подумал Джеф, но для начала не стал об этом упоминать. Вслух он спросил:

— И что, многих обчистила?

— Нет. Я так понял, она бесплатные, из пайков, ни у кого не брала, только покупные. В моей комнате один Сэмми себе «Старую ферму» заказывает. Мэри после почтового дня к нему притащилась, и мы сцапали её прямо у тумбочки, с пачкой в руках. Она сперва визжала и брыкалась, а потом сообразила, что бить не будут, и стала вести себя нормально, только в сигареты вцепилась, как клещ. Сэм даже хотел оставить ей эту несчастную пачку, но Мэри взяла только пару штук, разломала, понюхала и вернула назад. Наверное, привыкла к чему получше…

Тем временем Мэри, и впрямь, успокоилась, взяла себя в руки. Всё ещё неприязненно косясь на мужчин, она походила вдоль внутренней перегородки и окна, ощупала стекло, убедилась, что преграда непреодолима, и ушла в дальний угол.

— Вот видишь, — сказал Фрэнк, — порядок. Открывай, я пошёл.

Джеф кивнул, выпустил его из комнаты, вышел сам. И снова запер за собой дверь.

Первым делом ему пришлось затащить в дом привезённые из Гондолина контейнеры, затем — вернуть по местам всё, что с утра было вынесено из кладовки. Мэри внимательно наблюдала за действиями Джефа, прижавшись носом к стеклу. Сперва это напрягало, но потом он привык и перестал обращать на неё внимание.

Закончив с уборкой, Джеф уселся возле окна и распечатал посылку от Эндрю. В контейнере он нашёл механические часы, аптечку В3 с диагностическим набором («Меня повысили до медбрата?» — усмехнулся Джеф), бытовой глюкометр, комплект тест-полосок к нему, тонометр, упаковки одноразовых инъекторов. Поверх всего этого лежала толстая тетрадь. Джеф скривился, думая, что получил очередной замороченный журнал для наблюдений, но внутри оказались всего лишь инструкции.

Как обычно, письменные распоряжения брата Эндрю были коротки, ясны и аккуратно записаны. Джеф нашёл здесь рекомендованный для Мэри режим дня, раскладку по питанию и витаминным добавкам, список ежедневных лекарств с указанием времени приёма и дозировок, план диагностических исследований, таблицы допустимых результатов к ним и схемы действий на случай, если полученные значения выходят за пределы табличных. В конце была приписка: «Будить, кормить, поить, укладывать спать строго по часам. Следить за сменой одежды и регулярным посещением туалета. Обязательно убедиться, что лекарства приняты. Голода, насыщения и усталости сама не чувствует, приём лекарств может намеренно саботировать».

Джеф посмотрел на часы и вздохнул: «Вот, не было печали… И как я должен всё это запомнить? Надо составить список дел с привязкой по времени и повесить где-нибудь на видном месте. Кстати, о воровстве сигарет… Не верю, что Мэри собиралась курить. Скорее, она искала знакомый запах. Марио ведь вечно дымил, как выхлопная труба, но сигареты у него были дорогие: та самая «Ферма», а иногда даже «Премиум» или «Корунд»… Возможно, Мэри помнит и понимает гораздо больше, чем кажется. Возможно, у неё проблемы с восприятием речи, что-то вроде сенсорной афазии (тут Джеф немного погордился собой: чтение учебников по возрастной неврологии не прошло для него даром), но это не значит, что она не способна правильно понимать прямые сигналы вроде запахов, звуков и зрительных образов».

Но пока надо было просто наладить контакт. Джеф налил в стакан воды, показал Мэри. Та жадно сглотнула. Тогда Джеф просунул стакан в комнату через маленькое оконце на двери. Мэри немедленно схватила его и принялась пить. «А ведь её кормить пора», — вдруг вспомнил Джеф и побрёл распаковывать лотки с обедом.

Следующие две недели пронеслись, как в тумане. «И я ещё жаловался, дурак? — размышлял Джеф, обнаружив, что день опять закончился, а дела — нет. — Да раньше у меня тут курорт был! А теперь… сумасшедший дом. Даже почитать толком некогда». И действительно, с появлением Мэри необходимость поливать сад и вести наблюдения за ачами никуда не исчезла, а домашней возни сильно прибавилось.

Если кормёжка и контроль за режимом отнимали только время, то медицинские манипуляции «жрали» ещё и нервы. Мэри наотрез отказывалась принимать лекарства, и никакие уговоры на неё не действовали. Вот тут-то Джеф узнал, для чего Эндрю снабдил его кучей разнокалиберных шприцев. Но чтобы сделать укол, приходилось ловить Мэри и удерживать силой, а она при этом отчаянно сопротивлялась. В первый день Джеф ещё пытался с ней договориться, но быстро понял, что проще действовать, как с кошкой: прижать в угол, замотать в одеяло и исполнить необходимое, не отвлекаясь на вопли. Угнетало лишь то, что повторять этот аттракцион приходилось дважды в день.

Время шло. Эми по-прежнему исправно прилетала по вторникам и пятницам, привозила еду, забирала грязные вещи и оставалась переночевать, но эти ночёвки во многом лишились прелести. Джеф чувствовал себя вымотанным. Он забросил не только бритву, но и банальную расчёску, сделался неряшлив, мрачен и уныл. И больше не улыбался, блуждая в собственных мыслях во время вечерних посиделок у моря, не носил Эми на руках, а упав рядом с ней в койку, засыпал раньше, чем касался головой подушки.

Изменился и утренний распорядок. Теперь Джеф не будил Эми и не провожал её в полёт. Чаще всего она просыпалась сама, под вопли и звуки борьбы из соседней комнаты: это Мэри получала утреннюю порцию лекарств. Затем Джеф кормил свою подопечную и убегал в сад. Нужно было успеть управиться с поливом до восхода, чтобы во время утренней службы наполнить резервуар оросительной системы свежей водой.

Однажды за ужином Эми не выдержала и спросила:

— Слушай, Джеф, у тебя всё в порядке? Ты уверен, что справляешься?

— Да, — буркнул он весьма нелюбезно.

Эми вздохнула.

— Оно и видно. Выглядишь хуже, чем на выжженном острове, когда мы встретились в первый раз. Ты давно на себя в зеркало смотрел?

— Делать мне больше нечего…

— Ну и зря. Посмотри как-нибудь, может, в голове прояснится. Джеф, ты не обязан тащить всё, что на тебя повесят, это нереально. Ты уже восемь месяцев лечишь эту несчастную Мэри. Ей хоть немного лучше стало?

— В её состоянии лучше стать не может. Лишь бы не ухудшалось.

— А хуже точно не стало?

Джеф недовольно засопел. Результаты сегодняшних анализов были далеки от нормы. Эми смерила Джефа неодобрительным взглядом и спросила:

— Ну и есть в этом смысл?

Джеф нахмурился.

— Ты сейчас о чём?

— О Мэри. Ты для чего притащил её сюда? Чтобы мучить по два раза на день? Не вижу, чтобы это приносило ей пользу. Тебе, вроде, тоже мало радости. Тогда зачем?

— А что я, по-твоему, должен сделать? Не лечить её, пусть сдохнет?

— Нет, такого я не говорила. Просто надо придумать что-то…

Джеф в мыслях ясно представил себе, как вскакивает на ноги и орёт: «С какой радости ты всё время лезешь меня поучать?» А воображаемая Эми насмешливо кривит губы и отвечает: «С той, что ты, Джеф Уоллис, жалкий неудачник. Всегда им был, им и останешься».

А в реальности пока Эми что-то терпеливо объясняла, Джеф продолжал неподвижно сидеть на камне и глядеть в звёздное небо. Не дождавшись реакции на свои слова, Эми окликнула его раздражённо:

— Ты меня слышишь?

— Угу…

— Ну и?

— Отстань, — вяло буркнул Джеф, поднялся и пошёл вниз, к ачьему пляжу.

— Эй, — крикнула Эми, — я, вообще-то, помочь хотела!

Но ответа не последовало.

Пару недель спустя Джеф неожиданно проснулся задолго до рассвета. Эми крепко спала рядом с ним, из комнаты Мэри тоже не слышалось ни звука. Никому от него ничего не было нужно, никуда не надо было спешить. Дивное ощущение свободы и одиночества... Опасаясь вспугнуть его, Джеф осторожно сполз с кровати и на цыпочках вышел за дверь.

На пляже было пусто, волны с тихим шелестом лизали песок. Джеф зашёл по колено в тёплую воду, обернулся к берегу — и удивился тому, как изменился вид скалы. Ачи закончили стройку. Луна освещала четыре аккуратные террасы и тропу, ведущую от пляжа к кромке обрыва.

Новый посёлок был куда меньше, чем на острове Рассветного Пламени. На нижнюю террасу выходили отверстия лишь десятка пещер, на вторую — вдвое меньше. В единственной пещере на третьей террасе жил Чиль, а площадку верхней полностью занимала каменная чаша для воды, в которую открывалась труба опреснителя.

Поднимаясь по ачьей тропе, Джеф заметил, что в протоке перед пещерами блестит вода, хотя вертикальные участки русла, соединяющие террасы между собой, пусты и сухи. На каждой террасе ачи перегородили протоку заслонками с двух сторон. «Надо же, так просто и вместе с тем действенно, — подумал Джеф. — А на острове Рассветного Пламени протоку не перекрывали. Возможно, так поступают на островах, где источник даёт слабый напор».

С кромки обрыва Джеф ещё раз посмотрел вниз, полюбовался лунной дорожкой на воде, отметил, что на пляжике среди камышей пять ачих построили гнёзда… И тут его осенило: «А где же все? Берег-то пустой, и на кромке никого. Хорошо, положим, сидят по норам. Но десять нор на первом ярусе, пять на втором, да ещё есть пять ачих с пляжа и сам Чиль… Это чуть больше двух десятков хвостов. Где остальные? И куда, спрашивается, подевался Танцор со своей сверкающей бандой?» Дать ответы на эти вопросы мог бы Чиль, но беспокоить его среди ночи было плохой идеей. Поэтому Джеф, отложив решение всех загадок до утра, поспешил вернуться домой.

У двери его встретила встревоженная Эми.

— Я Мэри упустила! — выпалила она прямо с порога.

Джеф отпихнул Эми с пути, вбежал в кухню — и оказался перед распахнутой настежь дверью в комнату Мэри.

Некоторое время он молча стоял у входа, не в силах подобрать приличные слова. Потом, лишний раз убедившись, что комната пуста, повернулся к Эми и спросил только одно:

— Как?

— Она пить попросила, — упавшим голосом ответила Эми. — Дала мне стакан. Я взяла, пошла к чайнику, чтобы налить ей, а окошко на двери не закрыла. Мэри через него высунула руку и открыла замок.

Джеф выглянул за внешнюю дверь, осмотрелся, вздохнул, устало махнул рукой и побрёл к кровати.

— Джеф? — нерешительно позвала Эми.

— Забей. Она даже от Эндрю умудрялась сбегать.

— Ты куда?

— Спать.

— А как же Мэри?

— Пусть гуляет. В потёмках мы всё равно её не найдём. Только дверь не закрывай: вдруг случится чудо, и она вернётся…

Чуда, конечно же, не произошло. Проводив Эми, Джеф первым делом направился в сад. Пока поливальная установка работала, он тщательно осмотрел всё вокруг и сделал вывод, что Мэри здесь не появлялась. На газонах не было следов, разросшиеся лианы и молодой кустарник остались не потревоженными. Это означало только одно: беглянку следует искать на берегу.

Впервые за много дней Джеф с нетерпением ждал окончания лёта ачей. Он внимательно следил за происходящим в воздухе и пришёл к выводу, что зря не делал этого предде. С берега, а не из замка, зрелище оказалось весьма любопытным. Если паломники и туристы могли наблюдать лишь зеркальные подкрылки ачей, в которых отражались радуги и солнечные блики, то Джефу были видны их не освещенные Астерионом надкрылья и спины. И он обнаружил, что состав стаи, поднимающейся в воздух во время работы опреснителя, изрядно «побелел». И ачей стало меньше. Это не сильно отразилось на внешней красоте лёта; на взгляд Джефа, зрелище даже выиграло от отсутствия в воздухе лишних вспышек и суеты. Но подобные перемены грозили вопросами от отца Илии и Кати. Нужно было хоть примерно выяснить, что происходит, чтобы знать, что врать в отчётах.

Опыт подсказывал: идти к ачам лучше всего поздним утром, когда они уже отдохнули после лёта, успокоились и наелись, но ещё не успели улечься на дневной сон. Именно так Джеф и поступил: выждал пару часов после утренней службы, взял зеркала и пошёл на берег, искать Чиля.

Тот сидел на своём законном месте — каменном выступе над чашей с водой. Джеф пустил под ноги яркий солнечный зайчик и провёл им по земле от себя к краю чаши. Чиль ответил отражением воды в подкрылке, позволяя приблизиться.

Сначала Джеф указал радужным бликом на кромку обрыва, спрашивая, куда улетели те, кто там обычно сидел. Ответ Чиля и дальнейший разговор при помощи светознаков можно было перевести в слова примерно так:

— Ушли на большой остров, — ответил Чиль.

— К Рассветному Пламени?

— Сам Рассветное Пламя ушёл на большой остров. Его огнекрылые с ним.

«Вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, Рассветное Пламя — это не имя и не название острова, а как бы титул. И теперь его носит Танцор. Интересно, что стало с Большим Боссом? Погиб во время бегства?»

Джеф попытался узнать об этом. Чиль ответил:

— Рассвет потерял огненные перья, — и показал солнечным зайчиком на одного из крупных ачей, бродивших по мелководью. — Нет сил сиять, стал белым.

Джеф вдруг вспомнил, как на острове Чиля появилась Кляча, и решил спросить заодно про неё:

— Росинка тоже потеряла огненные перья?

— Уже все, и огненные, и белые, — ответил Чиль и резко сверкнул в сторону мусорной ямы.

Поняв, что Кляча умерла, и Чиль весьма этим огорчён, Джеф поспешил сменить тему.

— Будете опять собирать для Рассветного Пламени еду?

— Нет, только сиять.

Джеф сообразил, что во-первых, положение Чиля стало значительно выше, чем прежде, а во-вторых, светознак «сиять» означает не только ношение зеркальных перьев, но и охрану неба.

— От кого сияете? — спросил он на всякий случай.

Чиль подумал и ответил человеческим голосом:

— Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде Полынь, и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.

Джеф насторожился. Недавно он просмотрел книгу с покадровой раскладкой видеоряда к принятому ЕГЦ Священному Писанию, и некоторые отрывки даже запомнил. Картины, сопровождающие пророчество о конце света, показались ему забавными: слишком уж они напоминали фантастический фильм о нападении пришельцев из космоса.

Будь Чиль человеком, его ответ можно было бы счесть шуткой. Однако наблюдая за ачьим посёлком самостоятельно и спокойно, без подсказок Мэри и постоянного страха за свою жизнь, Джеф пришёл к выводу: ачи никогда не стремятся ни приукрасить передаваемую информацию, ни исказить её. Даже ради попытки задеть или развлечь собеседника. И у них нет светознаков, передающих эмоции. Светознаковая речь служит лишь для точной передачи фактов. Но дело тут вовсе не в честности и благородстве ачей, как наивно полагала Мэри. Скорее, прав был Марио: для того, чтобы врать, нужно как минимум обладать развитым воображением. У большинства ачей оно напрочь отсутствовало.

Значит, сказанное Чилем следует понимать буквально. Небесные патрули ачей нужны для того, чтобы вовремя заметить приближение к планете её настоящих хозяев. И похоже, их возвращение будет сопровождаться проблемами, по сравнению с которыми подводные электрошокеры — сущий пустяк. Но раз ачи сохранили память о прошлых прилётах хозяев, значит, они знают, как спастись.

— Когда упадёт? — спросил Джеф светознаками.

Чиль ответил:

— Следи за небом. Сияем. Ждём.

Оставалось задать самый важный на данный момент вопрос:

— На берег не приходила Много Радуг?

Именно так ачи между собой называли Мэри за её пристрастие к сложным светознакам и радугам-вопросам.

Чиль снова ответил голосом:

— Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился.

Джеф бросил Чилю под ноги вопросительный блик:

— Где Много Радуг сейчас?

Чиль провёл ярким солнечным зайчиком по парапету на нижней террасе. Из пещеры, против которой он остановил блик, выглянул белопёрый, а затем скрылся снова и вытолкал к парапету Джефову пропажу. Мэри выглядела спокойной, даже довольной жизнью.

Джеф отвернулся и склонил голову, прижав к себе оба зеркала: жест подчинения был единственным известным ему способом по-ачьи выразить благодарность. Чиль ответил светознаками:

— Ты принял Росинку. Я принял Много Радуг.

«Ачам знакомо чувство благодарности? — удивился Джеф. — Или дело лишь в том, что они всегда следуют правилам».

Ночь и половина дня, проведённые среди ачей, удивительно хорошо повлияли на Мэри. Вместе с Джефом она вернулась домой, безропотно переоделась в чистое, вымыла руки, пообедала, приняла лекарства. Но после вместо того, чтобы пойти в свою комнату отдыхать, она вышла за дверь (Джеф с трудом подавил желание догнать и схватить её за руку), постояла перед порогом, вернулась в дом и пару раз обошла по кругу кухню. А потом сказала разочарованно:

— Здесь всё не так.

— А как надо, Мэри? — спросил Джеф.

Она нахмурилась, нетерпеливо поводила перед собой пальцами.

— Ну… Не знаю. Мне кажется, что раньше всё было другим. Мы жили не одни, а рядом с ачами. И прямо за дверью тёк ручей. А вот тут, — Мэри ткнула пальцем в угол рядом с кладовкой, — был… как его… ну, место для огня. Чтобы поесть, надо было не просто открыть коробочки, а так… — в задумчивости Мэри поставила на стол большую миску, плеснула в неё воды и принялась помешивать.

— Зачем?

— Иначе пригорит.

— Вода?

— Рис и мясо из ракушек. Ты собирал их на берегу.

— Так ты помнишь, кто я?

— Конечно, — сказала Мэри уверенно, отложив ложку. — Ты ач недоделанный. А ещё — Дикий Джеф.

Остров Невезения

Неприятности в жизни Джефа обычно случались именно тогда, когда ему начинало казаться, что худшее позади, и удача повернулась нужным торцом. После, влипнув по уши, он, конечно, отмечал эту закономерность и давал себе слово быть настороже, если дела внезапно пошли в гору, но… Чему бы грабли не учили, мы сердцем верим в чудеса.

Познакомившись со Светланой лично, Джеф перестал испытывать к девушке неприязнь. Юная, милая, чуть наивная, увлечённая работой и ждущая того же от других, Светлана была прекрасным специалистом в своём деле. Устроенный и обихаживаемый по её указаниям сад хорошел на глазах, требуя всё меньше усилий со стороны садовника. К тому же Светланино искреннее восхищение земледельческими успехами Джефа приятно щекотало его самолюбие.

Отношения с ачами пока тоже не внушали опасений. Подчинённые Чиля каждое утро исполняли над опреснителем положенный радужный танец, взамен получали воду и остаток дня почти не давали о себе знать. Правда, сделать их поселение на острове совсем незаметным для туристов не вышло: дозорные, слетаясь по вечерам к гнёздам, слишком ярко сияли на фоне закатного неба. Но Катарина быстро придумала, как извлечь из этого пользу. Она распорядилась чуть сдвинуть время вечерней службы, чтобы благовест, призывающий паломников в храм, совпадал с возвращением ачей на остров. Посещаемость вечерней службы сразу же выросла: туристы шли посмотреть, как на звук колокола с небес спускаются «ангелы».

В состоянии Мэри как будто наметились перемены к лучшему. Самовольная прогулка пошла ей на пользу. Вечером она выглядела почти нормальной: пыталась помочь по хозяйству, безропотно приняла лекарства, с надеждой рассуждала о завтрашнем дне. Чиль согласился выделить для Мэри часть пещеры и кусок земли на террасе, так что в мыслях она уже расставляла мебель и засевала свой маленький огород. Джефа это более чем устраивало: во-первых, отпадала необходимость круглосуточно следить за Мэри, во-вторых, его берлога освобождалась от лишних любопытных глаз. А ведь завтра должна была прилететь Эми…

Перед тем, как лечь спать, Джеф впервые за много дней как следует вымыл голову и избавился от бороды. После, с удовольствием рассматривая собственное отражение в зеркале, он подумал: жизнь-то налаживается… А ночью его разбудил внезапный стук в дверь.

Сперва Джеф решил, что обсчитался в днях, и к нему ломится разгневанная Эми. Однако за стеклом на фоне звёзд маячил широкоплечий мужской силуэт. Джеф порадовался, что не выскочил к гостю в чём мать родила, обернул вокруг талии одеяло, взял на всякий случай топорик и распахнул дверь.

На пороге стоял Фрэнк. Вместо приветствия он отскочил назад, вскидывая перед собой руки, и только после, узнав хозяина дома, выдохнул пару нецензурных слов.

— И тебе доброй ночи, — хмуро ответил ему Джеф.

— Придурок…

— А, это, — сообразил, наконец, Джеф и небрежно забросил топор в кухню. — Что случилось?

— Буди Мэри. Поехали.

— Куда?

— Куда надо.

— Зачем?

— Распоряжение настоятельницы.

— Да что случилось, объясни толком!

— На корабле узнаешь. И вообще, я тебе не стойка информации, моё дело — перевоз.

— Надолго едем? С собой что брать?

— Ничего.

— А Мэри? У нее лекарства…

— Всё есть на борту. Пошевеливайся.

Это было весьма подозрительно. Натянув комбез, Джеф на всякий случай сунул-таки в рюкзак верный топор, пару зеркал, аптечку и моток верёвки. Оставалось взять с собой Мэри.

Будить её в ночи представлялось крайне неудачной затеей. Мэри и в лучшие-то времена не любила, когда тревожат её сон, а сейчас — могла запросто закатить истерику. Джеф не сразу решился открыть дверь в её спальню. И не зря: внутри его ждал сюрприз.

В комнате было темно и очень тихо. Только смутное предчувствие опасности удержало Джефа от того, чтобы сразу шагнуть через порог. Вместо этого он быстро отпрянул назад и захлопнул дверь. В следующий миг о неё ударилось что-то тяжелое. Не раздумывая, Джеф тут же снова толкнул дверь от себя, прыжком влетел в комнату… и буквально врезался в Мэри, уже приготовившую к броску второй башмак.

Сражение вышло недолгим, но яростным. Прежде, чем отобрать у Мэри башмак и надёжно замотать её в одеяло, Джеф успел получить под коленку пяткой, а по физиономии — сперва этим самым башмаком, потом ногтями. Напоследок он удостоился смачного плевка. И всё же победа осталась за ним. Вколов Мэри дозу успокоительного, Джеф для надёжности поверх одеяла связал её ещё и простынёй, а затем явился миру: хромой, заплёванный, в алых царапинах, с синяком на лбу и вяло брыкающимся свёртком на плечах. Фрэнк смерил его кислым взглядом и вздохнул:

— Индеец хренов… Томагавк не забудь.

На корабле оказалось неожиданно многолюдно. Кроме обычной команды из десяти человек по палубе шатались ещё как минимум пятеро парней, а в кубрике Джеф обнаружил стаю Майкла почти в полном составе, включая Анни и Бэт. И даже Снежная Королева была здесь. Сидя в дальнем углу, она качала походную детскую кроватку.

Осторожно опустив спящую Мэри на диванчик, Джеф спросил:

— Куда это вы все? Что случилось?

— Великое переселение народов, — меланхолично отозвался Дик.

— Исход евреев из Египта, — усмехнулся Рон.

— Сезонная миграция птиц, — потупив взор, едко процедила Бэт.

— В этих шутках есть доля правды, — с улыбкой сказал Майкл. — Нас переводят в общину Химедзи, потому что там отчаянно не хватает людей. Думаю, настоятельница Кати довольна: она одним махом избавилась от всех неугодных.

Джеф аж подпрыгнул.

— Что, и от Эндрю тоже?

Улыбка Майкла сделалась ещё лучезарнее.

— Ну уж нет, настолько странные персонажи в моей общине не нужны.

— В твоей?

— Да. Перед тобой, как ни странно, новый настоятель Химедзи.

— А как же Гондолин?

— Я не настолько амбициозен. Химедзи, конечно, поменьше и попроще, но зато там не будет духоты и крыс. Впрочем, некоторых неугодных эльфам мне всё же пришлось забрать с собой.

— Хм… — сказал Джеф, — Поздравляю. Я-то тут причём?

Дик подошёл, сочувственно похлопал Джефа по плечу.

— Эх, парень… Ты б за своими бабами следил так, как за садом.

Джеф едва сдержал раздражение.

— Пояснительную бригаду можно?

— Ребят, он, по ходу, не в курсе, — подала голос Анни. — Эми тебя подставила, дружок. Это ведь она выпустила Мэри.

Джеф насторожился.

— Мэри успела что-то натворить?

— Да так, внесла оживление в утреннюю службу. Кати чуть удар не хватил.

Вокруг раздались смешки.

— Ну и зря, — ляпнул Рон. — Радоваться должна была, это ж хит сезона…

— Не смешно, — сказала холодно Снежная Королева.

Её мало кто услышал, но Майкл остановил неуместное веселье одним-единственным строгим взглядом. И Анни завершила рассказ:

— Мэри во время утренней службы влезла на опреснитель в одной простыне и кривлялась там, делая какие-то знаки ачам. Сначала было даже красиво: дева в белом, окружённая радугами и небесным сиянием… А потом она задрала край простыни, показала замку голую жопу, заржала и прыгнула в резервуар.

Джеф представил себе этот перформанс и невольно поёжился.

— Да уж, не смешно… Останься я после такого в Гондолине — Кати съела бы меня с потрохами. Спасибо, что увезли.

— Не за что, — спокойно ответил Майкл. — Ты с нами не едешь. Вернее, едешь, но временно, а жить в общине не останешься. Договоришься с ачами о работе опреснителя, а потом отвезём вас с Мэри на Даффу. Там никого, значит, Мэри можно будет не держать взаперти. На снабжение пока особо не рассчитывай: у нас нет птички в команде. Но я думаю, справишься, тебе не впервой. Крыша там над головой есть, опреснитель рабочий. Рыбачить и стирать можно без проблем, земля готова к посадкам. Огород засеете, позже кинем к вам пару куриц…

— А если кто-нибудь из нас сдохнет, невелика потеря, — мрачно закончил фразу Джеф.

Майкл устало вздохнул.

— Неужели ты думаешь, что едва получив сестру под опеку, я брошу её умирать на необитаемом острове? Никто не собирается оставлять вас на произвол судьбы. Если случится что-то серьёзное — подожжёшь дымовую шашку, и из Химедзи придёт корабль. Кроме того, вас будут навещать раз в месяц. Не трясись, Джеф, всё будет нормально.

— Да я и не трясусь. Просто как-то это… неожиданно. Знал бы — прихватил бы с собой кое-какие инструменты, книжки и аптечку для Мэри. А садовник вам в Химедзи не нужен? Вы планируете там выращивать что-нибудь?

— Нет. Замок находится как бы на дне скальной чаши, так что посёлка ачей из него в любом случае не будет видно.

Помолчав немного, Джеф сказал:

— Ясно. В таком случае, высаживайте нас с Мэри на Даффу прямо сейчас. В Химедзи, я так понял, даже ремонт купола не завершён, а вам ещё водопровод прокладывать. Чего мне там сидеть? Когда доведёте замок до ума, скатаетесь за мной, и я объясню ачам новые правила игры.

— Тебя, собственно, никто не прогоняет. Поехали с нами: пока мы строимся, проживёшь, как человек.

— Но и рад мне никто не будет. Чем слоняться без дела и всех бесить, лучше я потрачу это время на обустройство собственного дома. Только дайте лекарства для Мэри, коробку сухпайков, пару спальников и канистру питьевой воды.

Майкл кивнул:

— Ладно, я тебя понял. Ребята, скажите кто-нибудь Фрэнку, чтобы держал на Даффу! — а затем, обернувшись к Джефу, добавил тихо: — Дело не в том, что кто-то здесь плохо к тебе относится. Скорее, наоборот, я доверяю тебе, потому что о тебе хорошо отзывалась Мэри. Очень надеюсь, что на острове и под присмотром человека, который ей не противен, она хоть немного поживёт счастливо. Естественно, община будет по мере сил помогать вам, но имей виду, что наши возможности ограничены. Химедзи — не Гондолин.

Так под утро Джеф оказался на пустынном и голом берегу острова Даффу. Из шлюпки выгрузили столитровку воды, пять небольших контейнеров с барахлом и зевающую Мэри.

— Не передумал? — спросил Фрэнк, закуривая сигаретку.

Джеф попятился так, чтобы в его сторону не шёл дым, и ответил:

— Нет.

— Ты точно ач недоделанный, раз тебе на голых камнях лучше, чем с людьми. Ещё перьями покройся и научись летать.

— Не отказался бы.

— Одного не пойму: ты притворяешься или в самом деле такой дурак? Сейчас останешься здесь один на целый месяц. Не страшно?

Джеф пожал плечами.

— Прожил же я как-то год и четыре месяца один на острове Чиля…

Фрэнк посмотрел на него сердито.

— Точно спятил. То есть тебе вообще норм без людей?

— Наоборот, Фрэнки, мне с людьми теперь нравится куда больше. Но, пожив с ачами, я, видишь ли, стал избирателен в общении. Это как если всю жизнь жрать фастфуд, а потом вдруг вынужденно сесть на диету. Со временем надобность в ограничениях отпадает, но вреднятины уже и не хочется, лучше чуток поголодать.

— Ну… тогда как знаешь. Бывай.

Бросив окурок в набежавшую волну, Фрэнк отвернулся и побрёл по мелководью к шлюпке.

Дожидаться восхода не имело смысла. Джеф перетаскал пожитки в дом, скормил Мэри положенные лекарства и, оставив её за разбором вещей, пошёл осматривать остров.

Прошло больше трёх лет, но на первый взгляд всё выглядело ровно так, как оставили строители из Гондолина: лагуна, в месте выхода родника заросшая камышом, пара дорожек, фундаментная яма, наполненная грунтом… Единственным новшеством стало появление чахлой зелени под трубой автополива.

Джеф подошёл ближе, присмотрелся. Вдоль трубы росли обычные для Парадиза солянки с мелкими фиолетовыми цветочками, похожие на колючую проволоку вьюнки и приземистые колосья. Только три ростка отличались от местной неприхотливой флоры, они напоминали сеянцы яблони. Это наводило на мысли. Семена могли попасть в грунт самым простым способом: кто-нибудь из строителей съел яблоко и выкинул огрызок. Но для того, чтобы яблочные косточки проросли и пошли в рост, нужна пресная вода.

Джеф встал на четвереньки, запустил пальцы в грунт. Уже на расстоянии вытянутой руки от трубы земля была суха, мертва, насквозь прожарена лучами Астериона. Но рядом с трубой на глубину больше двух ладоней почву пропитывала вода. В самой трубе тоже на ощупь чувствовалась влага. Кто-то регулярно включал систему полива. Кто? Зачем?

На каменистых дорожках не было видно следов, но берег лагуны мог рассказать чуть больше о посетителях острова. Джеф спустился к воде и пошёл по мокрому серому песку.

Кое-где ему попадались пустые ракушки и ачьи перья. Это было неудивительно: наверняка зеркальнопёрые стражи спускаются к лагуне среди дня. Но раз ачи не поселились на острове, значит, включали опреснитель не они.

«Может, во время долгих перелётов здесь останавливается связной? — подумал Джеф. — В таком случае он наверняка прячется от жары в доме. Надо осмотреться повнимательнее, когда вернусь. Довольно безобидный вариант, но всё же лучше знать, кого ждать в гости».

Лагуна Даффу была невелика, мили полторы или две в окружности. Джеф успел обойти её раньше, чем Астерион набрал высоту и жара сделалась нестерпимой. Примечательного ничего не нашлось, и Джеф уже жалел о потерянном зря времени, когда вдруг наткнулся на то, что искал.

Отпечатки человеческих ног на песке осыпались и потеряли форму, но ошибиться было невозможно: в этом месте кто-то подходил к воде. И похоже, делал это не в первый раз. При ярком свете стала видна тропинка на склоне, которой прежде здесь не было. Или Джеф её просто не замечал? Она полого поднималась от берега лагуны к бывшему замку. «Чёрт знает, кто здесь шарашится. Лучше не выпускать Мэри надолго из виду», — хмуро подумал Джеф и рысью направился к дому.

Первые дни Джеф жил, постоянно озираясь. Но на острове было безлюдно и тихо, и никто, кроме ачей, не нарушал его покой.

Днём Джеф постоянно мог видеть в небе крылатых стражей к югу и западу от острова. Для простоты он так их и прозвал: Запад и Юг. На востоке в некотором отдалении сиял дозорный, прилетавший со стороны Гондолина, из владений Рассветного Пламени. Судя по тому, что он никогда не приближался к острову, небо над Даффу принадлежало другому клану. Местные дозорные в средине дня по очереди спускались к лагуне, купались, охотились на мелководье, а потом отдыхали в тени на крыльце Джефова дома. Они-то, похоже, и протоптали «лишнюю» тропу. А следы… Спустя неделю Джеф готов был признать, что ошибся, приняв отпечатки ачьих лап за расплывшиеся ямки от человеческих ног.

Мэри на Даффу, наконец, получила полную свободу: далеко уйти и потеряться она не могла, потому что остров был мал, невысок и хорошо просматривался из дома. Единственное, что представляло для неё опасность — лагуна в центральной части оказалась достаточно глубока. Прежде Мэри была отличным пловцом, но сохранила ли она это умение, Джеф не знал. К счастью, пока она не стремилась лезть в воду.

Между тем состояние Мэри не улучшалось. Почти все дни она была молчалива, рассеяна и замкнута; получив порцию лекарств и завтрак, уходила из дома, в одиночестве слонялась по острову, и только среди дня спускалась к лагуне, чтобы с помощью карманного зеркальца поболтать с ачами. Те охотно отвечали на её приветственные светознаки и иногда даже делились сырыми рапанами. Простившись с ними, Мэри вновь принималась бесцельно бродить по пустым берегам. А вечером Джеф находил её и забирал домой.

К сожалению, в дни, когда рассудок и память служили Мэри чуть лучше, у Джефа лишь прибавлялось хлопот. Мэри принималась помогать по хозяйству. Её попытки готовить почти всегда заканчивались порчей продуктов и жутким перерасходом воды. Казалось бы, ну как можно испортить сухпаёк, который надо всего-то залить кипятком? Мэри, руководствуясь обрывками собственных воспоминаний, промывала сублиматы «от пыли», за которую принимала специи и витаминные добавки, промытое клала в холодную воду, ставила на огонь… Получившуюся безвкусную бурду она щедро посыпала приправами и солью, путая банки и промахиваясь в количествах.

Чтобы получить съедобный ужин, Джефу приходилось стоять у Мэри над душой и пресекать совсем уж нелепые действия. Однако заниматься только этим весь день напролёт он не мог. И в доме, и на острове было полно дел, на первый взгляд незначительных, но жизненно необходимых. Нужно было заделать щели в оконных рамах, смазать дверные петли, почистить водостоки и дымоход, разобрать кладовку. К тому же накапливались текущие задачи: стирка, уборка по мелочи, заготовка сухого камыша, ловля рапанов и рыбы про запас…

Как ни медленно продвигалась работа, Джеф понемногу приводил дом в порядок. Осмотрев опреснитель, он выяснил, почему из системы автополива течёт вода. Никто её не включал. Просто какой-то умник, уезжая с острова, оставил открытыми оба крана, и входящий, и выпускной. Морская вода потихоньку просачивалась сквозь фильтры и мембрану самотёком. За прошедшие годы накопитель переполнился, но так как напор воды был невелик, его содержимое очень медленно, буквально по каплям сочилось из выходной трубы. Джеф не стал закрывать отток, но доступ в фильтр воды из моря перекрыл, подумав, что хорошо бы дождаться, когда накопитель опустеет, и перед новым его заполнением заменить фильтрующие элементы. Правда, чтобы дождаться этого, следовало всячески беречь воду, полученную от стаи Майкла.

Конечно, можно было просто открыть дополнительный кран на дне и слить содержимое накопителя в канистру, получив около двух сотен литров воды неясного качества. Но потом точно пришлось бы включать насос и знакомиться с местными ачами, к чему Джеф совсем не стремился.

Так или иначе, неизбежное произошло. Дней через двадцать после высадки на Даффу привозная вода позеленела и начала слегка подванивать. Повздыхав над ней, Джеф вылил содержимое канистры в грядку и занялся приготовлениями к запуску насоса.

Первым делом он разобрал большой шкаф в кладовке. Пластиковые листы высотой почти в собственный рост разложил на берегу, принёс пустое ведро, мешок, в который собирал по берегу рапаньи раковины, ручные жернова, сварганенные из подшипника, дверной ручки и пары камней, и принялся дробить и перетирать ракушку.

Работа эта отняла дикое количество сил и времени, но всё же настал момент, когда в ведре скопилось несколько горстей «зеркального» порошка. Джеф помнил, что ачи, натирая ракушечной пудрой перья, смешивали её с маслянистыми выделениями хвостовой железы. Не долго думая, Джеф заменил ачье перьевое сало тем, что нашёл в кладовке: силиконовой смазкой. Получившийся состав он тонким слоем нанёс на один из листов, и вскоре мог наблюдать в застывшей плёнке волнистое и мутное отражение своей небритой физиономии.

К вечеру Джефу удалось получить восемь более-менее приличных зеркал. Электричеством в опреснителе приводился в действие только насос, и на то, чтобы сделать вокруг него экран, получившихся зеркальных щитов должно было хватить. В качестве опоры для них Джеф собирался использовать каркас от шкафа.

Джеф не знал, насколько его самопальный экран окажется действенным, и потому первый раз решил включить насос в полдень. Если прилетевший к лагуне ач останется спокоен, можно считать, что всё в порядке, и дальше пользоваться опреснителем в штатном режиме. Если же фокус не удастся, придётся выдумать что-нибудь получше. Для себя Джеф давно решил: лично ему не нужно ни соседство с ачами, ни их радужные танцы.

Одного только Джеф не учёл: крылатые стражи весь день внимательно наблюдали за ним. Он спокойно срезал верхнюю часть канистры, вымыл её и высушил на солнышке, подставил под накопитель, открыл кран… Вода оказалась не безупречной. По вкусу чувствовалось, что в мембране есть пара-тройка мелких прорех, но за неимением лучшего и такая вода годилась для питья на пару дней.

Едва ёмкость наполнилась, Юг и Запад спустились на землю и, нахально отпихнув Джефа в сторону, приблизились к воде. Джеф не стал возражать: драка с двумя шустрыми остроклювыми птицами, каждая из которых лишь чуть уступала ему в весе, в его планы не входила.

Юг сверкнул пером, Запад, имевший на оперении куда больше белизны, послушно опустил клюв в воду. Сделав пару глотков, он кивнул и показал в подкрылке отражение спокойного моря и неба: «Всё в порядке, можно не беспокоиться». Юг тоже попробовал воду, задумался на мгновение, прикрыв глаза. А потом обернулся к Джефу и метнул ему под ноги вопросительную радугу: «Ещё будет?»

Подавив желание показать ачу фигуру из трёх пальцев (всё равно тот не поймёт), Джеф кое-как при помощи жестов и бликов зеркального щита объяснил, что вода появляется только по его желанию. И при этом будет шумно. Ачи посовещались и улетели. А Джеф в весьма мрачном настроении пошёл домой за питьевым ведром. И, к величайшему своему возмущению, на месте его не нашёл.

Если с испорченным ужином Джеф был готов время от времени мириться, то хаотичный дрейф вещей по дому каждый раз доводил его до трясучки. Мэри за короткий промежуток времени умудрялась переложить с места на место буквально всё. Называла она это уборкой и руководствовалась в своих действиях какой-то непостижимой для Джефа логикой. После ему приходилось подолгу слоняться из комнаты в комнату, разыскивая то расчёску, то сменные носки, то на миг оставленные на столе инструменты…

Больше всего бесило то, что спрашивать Мэри, куда ушла вещь, было бесполезно. Она сама не могла вспомнить, куда и что убрала. А любые попытки заставить её вспомнить приводили лишь к скандалам. Мэри начинала злиться и обвинять Джефа в том, что он сам вечно раскидывает барахло по дому и никогда ничего не кладёт на место. Обычно Джеф старался терпеть эти наезды молча, памятуя о том, что в дурном поведении виновата не сама Мэри, а поедающая её разум болезнь. Но сегодня усталость и непонятная ситуация с ачами уже заранее вывели его из себя.

Два раза обойдя кухню по периметру, но так и не обнаружив ведра, Джеф грохнул по столу кулаком.

— Мэри!

Она выглянула из комнаты.

— Ты чего орёшь?

— Где ведро?

Джеф не слишком надеялся на ответ, но, как ни странно, его получил.

— А, прости. Я его отдала на время.

— Куда? Кому?

— Карлсону.

— Который живёт на крыше? — свирепо рявкнул Джеф.

Мэри посмотрела ему прямо в глаза и спокойно ответила:

— Ну да…

Соседи по планете

Слова Мэри оказались так неожиданны… Легко было отмахнуться от них, приняв за больные фантазии или откровенное враньё. Но впервые Джефу пришло в голову, что сказанное может быть правдой.

Мэри никогда не стремилась быть скрытной. Чаще она высказывала собеседнику честно и прямо всё, что имела на уме. Возможно, в этом состоял секрет её непростых отношений с людьми и вместе с тем лёгкости в общении с ачами. Те ведь, в сущности, тоже ребята простые и до противного прямолинейные. Да, поганец Балабол спёр у Джефа линзу. Но сделал он это открыто, не исподтишка. Мэри тоже никогда не держала камня за пазухой. Едва ли она сильно изменилась, даже состарившись и заболев. А ещё Джеф подумал, что с момента приезда на Даффу ни разу не заглянул на чердак. И решил исправить это упущение немедленно.

Крышу дома сделали высокой, чтобы прослойка воздуха защищала жилые комнаты от палящего зноя. Изначально планировалось хранить на чердаке не боящееся жары и сухости барахло, но пока помещение пустовало. Вернее, должно было пустовать. Забравшись наверх по шаткой приставной лесенке, Джеф сразу понял, что это не так.

Прежде всего, на чердаке оказалось не особо жарко. Вентиляционное окно было распахнуто настежь. Но произошло это не случайно: створу кто-то надёжно закрепил, не позволяя сквозняку её трепать. Джеф выскочил на крышу, осмотрел оба ската, но никого не увидел и вернулся, чтобы внимательнее изучить сам чердак.

Внутри пол был выстелен толстым слоем сухого камыша. Джеф точно помнил, что не делал этого. «Может, Мэри? — подумал он. — А если нет, то кто? Карлсон? Понять бы хоть, кто это, ач или человек…»

У противоположного торца нашлось спальное место. Осмотрев его, версию с ачем Джеф тут же отмёл, как несостоятельную: вместо круглого выстеленного перьями гнезда под маленьким слуховым окошком лежал вполне человеческой формы и размера матрас. Сделан он был из камыша, но не просто разложенного по полу. Сухие стебли неведомый сосед связал в толстые пучки и только после соединил их между собой при помощи верёвки. Которую, кстати, свил не из синтетических волокон, а из листьев камыша, высушенных, размятых и слегка очищенных от трухи. Из того же материала, только обработанного куда более тщательно иразобранного на пасмы, неизвестный сплёл себе постельное бельё: простыню, грубое одеяло и даже подушку, внутри наволочки которой прощупывался ачий пух. За изголовьем постели на плоском камне стояла посуда: чашка и миска, слепленные из глины и обожжённые до прозрачной глазури на поверхности.

«Хм… — подумал Джеф, усевшись на матрас. — Забавно. Вряд ли Мэри способна тайком от меня обустроить такое гнёздышко. Это кто-то посторонний. И очевидно, что наш гость — человек. Живёт он тут давно, причём отлично ладит с местными ачами. В то же время не думаю, что это связной. Тот притащил бы себе из замка нормальное бельё. А чашку взял бы с нашей кухни. Да и вообще, здесь нет ни одной вещи, сделанной людьми… Вернее, сделанной по современным человеческим технологиям. А что если с нами соседствует… вовсе не человек, а один из настоящих хозяев планеты? Впрочем, это легко выяснить. Инопланетянин едва ли знает латиницу. А если даже и знает… то тем лучше для всех нас».

Джеф спустился вниз, выдрал лист из блокнота и написал:

«Уважаемый Карлсон. Ваши соседи снизу будут признательны, если вы возвратите ведро до темноты. Желательно — наполненным питьевой водой. Рады увидеть новое лицо в нашей скромной компании».

Своё послание Джеф положил на матрас, на всякий случай прижал сверху чашкой и, чувствуя себя первобытным охотником, поставившим ловушку на динозавра, спустился в кухню. Спрятав лестницу в кладовку, он устроился за столом так, чтобы его не было видно из чердачного люка, и принялся за штопку носков. Это унылое занятие мало радовало, но оно было необходимо и к тому же помогало скоротать ожидание в тишине.

Где-то к пятому носку на чердаке зашуршало. Джеф и прежде слышал подобные звуки, но считал, что их порождает движение ветра в вентиляционных продухах. Теперь он уже не был так уверен в этом.

Прошло ещё с десяток мучительно долгих минут, прежде чем Джеф получил награду за терпение: люк беззвучно отворился. Сперва из него упало на пол несколько капель, затем показалось ведро. Оно было до краёв наполнено водой, и кто-то осторожно и плавно спускал его вниз на верёвке. После того, как донце ведра встало, наконец, в лужицу на полу, сверху сбросили верёвочную лестницу. Ещё миг спустя из люка свесились ноги: босые, мозолистые, в портках из грубого камышового полотна.

Джеф, затаив дыхание, наблюдал за спуском незнакомца с чердака и даже не знал, как охарактеризовать свои чувства. С одной стороны, он испытывал облегчение, с другой — некоторое разочарование. Вместо неведомого инопланетного существа его соседом сверху оказался самый обычный человек. Он был ничем не примечателен, кроме тёмно-бронзового загара, грубой самодельной одежды и ещё, пожалуй, возраста.

Джеф по опыту знал: на покрытой заводами Дэлиции, морозном Айскриме, ветреном Назарете люди старятся быстро, что указывает на их бедность и тяжёлую жизнь. На таких планетах к болезням, дряхлости и морщинам относятся, как к неизбежному злу.

На более благополучной Тулиане, куда Джеф поспешил перебраться сам и перетащить мать, едва появились деньги, всё было по-другому. Молодость, пусть даже чисто внешняя, подаренная эстетической медициной, считалась символом успеха; морщины и седина вызывали лишь брезгливую жалость, как нищенские обноски.

Парадиз же и вовсе с самого начала задумывался, как мир вечной красоты. Его поселенцы, даже выйдя из молодого возраста, не теряли внешней привлекательности. Марио, конечно, сверкал сединой на висках, но в шлеме и лётном комбезе его легко было принять за двадцатилетнего юношу. Катарину Джеф красавицей не назвал бы, и всё же её живое, умное лицо невольно привлекало внимание, вызывало симпатию. Отец Илия выглядел на все свои пятьдесят лет, но они принесли ему не дряхлость и немощь, а внушительную, благообразную солидность. Брат Эндрю… Тот внешне был человеком без возраста.

Сосед сверху оказался очевидно старше Джефа. Это легко угадывалось по худобе, жидким, до белизны седым волосам… Но и стариком его назвать язык бы не повернулся. Движения гостя были точны и быстры, и стоило Джефу неосторожно шевельнуться, он тут же обернулся на звук. У него были бледно-голубые глаза, очень светлые ресницы и брови и крупный нос с горбинкой.

— Так вы и есть Карлсон? — спросил Джеф, встретившись с ним взглядом.

Незнакомец легко спрыгнул на пол и ответил приветливо:

— Моё имя Карл Свэнсон. К сожалению, ваша жена никак не может этого запомнить.

Джеф даже вздрогнул.

— Жена? О, нет, мы с Мэри только вынужденные соседи. Она была женой одного из моих друзей.

Свэнсон с улыбкой развел руками.

— Тогда прошу прощения. Меня сбили с толку ваши вечерние разговоры. Бранитесь вы, словно старые супруги: без желания всерьёз задеть, просто по привычке. Вот, возьмите, — он чуть пододвинул к Джефу ведро. — Здесь вода гораздо лучшего качества, чем из вашего фильтра. Так я пошёл? Приятно было познакомиться.

Свэнсон ухватился за лестницу и нащупал ногой ступеньку.

— Постойте, — торопливо окликнул его Джеф. — Неловко как-то получается: вы представились, а я — нет…

— Это мелочи. Считайте, что мы знакомы заочно: Мэри много и охотно рассказывала мне о вас, Джеф, — и, заметив, как помрачнело лицо его собеседника, Свэнсон поспешил заверить: — Исключительно доброго.

Джефа это не очень успокоило, но он всё же сказал:

— Послушайте, Карл… Если у вас нет других планов, приходите к нам ужинать после заката. Втроём веселее. И у нас есть тушёнка.

Улыбка Свэнсона сделалась хитрой.

— Приманиваете на мясо? Хорошо, приглашение принято. Постараюсь не опоздать.

Ближе к вечеру Джеф занялся готовкой ужина. Заметив, что вместо сублиматов он достает из кладовки настоящие макароны и консервную тушёнку, Мэри спросила:

— Сегодня праздник?

— Почти. К нам в гости придёт твой Карлсон.

Мэри посмотрела удивлённо.

— Ты рад?

Джеф усмехнулся: похоже, даже Мэри считает его нелюдимым дикарём. Но он действительно почему-то был рад появлению постороннего человека. И поразмыслив немного, смог сформулировать для себя, почему. Соскучился по новым лицам. По людям, с которыми его ничто не связывает и которые ничего от него не хотят. С которыми можно построить отношения заново, не оглядываясь на прошлые ошибки, а можно — просто съесть вместе ужин и разойтись навсегда.

Это было странное ощущение. В прежней жизни вне работы Джеф предпочитал отгораживаться от чужаков как только мог: стенами, заборами, расстоянием. Когда контакт был неизбежен, с полнейшим равнодушием делал вид, что не замечает других. В мире цивилизованном и безопасном такое поведение считалось проявлением вежливости: если нет возможности держать дистанцию физически, остаётся соблюдать её хотя бы в мыслях. Но возможно, истинная причина крылась в том, что вокруг было слишком много чужих людей…

Свэнсон явился точно после заката, причём через дверь. Видимо, в честь особого случая на нём были лапти из листьев камыша и настоящая льняная, хоть очень поношенная и выцветшая, рубашка. Он даже принёс с собой гостинец: высушенные до хруста солёные водоросли, которые отлично подошли бы к пиву, но и с чаем были съедены не без приятности.

За едой Джеф долго беседовал с гостем о разных пустяках, Мэри помалкивала и в целом вела себя прилично. Хороший получился вечер. Но… Всё же чувствовалась между сидящими за столом какая-то неловкая напряжённость.

Первым не выдержал Свэнсон.

— Спрашивайте, Джеф, не стесняйтесь, — сказал он добродушно. — Я же вижу, что вам не терпится узнать, кто я таков и что делаю на Парадизе.

— Это настолько заметно? — огорчился Джеф.

— Нет. Но сам бы я уже давно не выдержал и спросил.

— Тогда и в самом деле рассказывайте, не томите. Вы тоже занимаетесь переговорами с ачами для одного из замков?

— Нет, я просто здесь живу. Приехал на Парадиз в качестве паломника и по нелепой случайности застрял на нём навсегда.

— Такие поездки — дорогое удовольствие, — осторожно заметил Джеф.

— Не для жителей закрытых миров Единой Галактической Церкви. Я родился и вырос на Назарете. Духовный наставник в качестве награды за твердость в вере отправил нескольких людей из нашей общины на Парадиз. В их число попал и я. Никто тогда не знал, что нам предстоит дорога в один конец. Мы оказались последней группой, видевшей храм Небесного Отца до пожара.

«До пожара? — удивился про себя Джеф. — Мужик, ты всерьёз утверждаешь, что болтаешься здесь больше двадцати лет?» Однако вслух он ничего не сказал, и Свэнсон продолжил спокойно и неторопливо:

— Сейчас принято думать, что здание было грандиозным по размеру и оформлению… Ничего подобного. Размер храма, конечно, впечатлял, но убранство он имел самое простое. Иначе и нельзя: лучи Астериона быстро обесцвечивают краски, а лепнину разрушают солёные ветры. Куполов и крыш над храмом не ставили, чтобы верующие могли без помех наблюдать за полётами ангелов и слышать их голоса.

— Опрометчиво. Но кто ж тогда знал, что птички всё спалят к чертям…

— Это не они. Ачи, когда пытались предостеречь людей, пожгли и поплавили многое, но основные разрушения вызваны машинами хозяев.

— Хозяев храма?

— Планеты. Она искусственная, Джеф. По крайней мере в том, что касается биосферы. На Парадизе нет своих растений и животных. Даже с бактериями небогато… Ну, это-то нам только на руку: не хватало в такой дыре подцепить дизентерию или хуже того — пульпит. И запасы делать удобно. Вы заметили, что продукты подолгу не портятся? И море не цветёт. А ведь обычно одноклеточные водоросли сильно плодятся в жару. На Парадизе же вода всегда прозрачная.

— Слишком солёная? — предположил Джеф.

— Тогда бы в ней жили галофильные бактерии и водоросли. Нет, Джеф, я думаю, что на Парадизе ещё недавно совсем не было жизни. Всё, что здесь есть, занесено на планету хозяевами ачей либо людьми. В том числе бактерии. Ачи ведь не спроста собирают весь мусор в ямы: для распада отходов нужны бактерии, источник которых — ачий помёт.

— Интересное предположение. Пока я слышал, что только ачи принесены сюда извне, причём случайно, как тараканы или крысы.

— Если ачи и крысы, то белые, лабораторные. Настоящие серые бродяги с помойки — это мы, люди.

— Хм… Думаете, ачей поселили сюда специально?

— Скорее всего. Не могу утверждать этого наверняка, но похоже, они служат для хозяев опытной моделью. Как для человека, к примеру, малые шимпанзе.

Джеф насторожился, словно собака, почуявшая след.

— То есть вы знаете, как выглядят хозяева?

Вопрос понравился гостю. Он прикрыл глаза, как довольный кот, и сказал:

— Могу предположить. Это существа, сопоставимые с людьми по размеру и типу обмена веществ. Они дышат воздухом того же состава, что мы, и нуждаются в пресной воде. Их предками были птицы, но сами они, скорее всего, уже не летают. По крайней мере, без специальных приспособлений.

— Почему вы так думаете?

— Мозг летающей птицы не может быть слишком большим по весу. В то же время отделы, ответственные за зрение, равновесие и координацию движений крайне важны. А вот на том, что отвечает за логику и мышление, вполне можно сэкономить. Взгляните на ачей: они хоть не лишены зачатков разума, но по сути дикий и примитивный народ. Большинство их действий диктуется врождёнными программами.

— А мне кажется, ачи вполне разумны. Ведь строят же они города, обжигают посуду, придумали свой достаточно сложный язык…

— Всё это есть и у пчёл. Какой смысл делать кирпичи шестигранными, если четырёхгранные лепить гораздо проще?

— Может, так кладка прочнее, — буркнул Джеф.

— Может быть. Но чтобы убедиться в этом, человек попробовал бы разные формы. В отличие от людей, в основе выбора у ачей чаще всего оказывается не опыт, а инстинкт. Речь ачей точно так же вводит людей в заблуждение. Наличие знаковой системы вовсе не говорит о высоком развитии интеллекта. Об уровне развития, сходном с человеческим, уж точно не говорит.

— Ну почему же… Язык ведь нужно ещё создать.

— Вы когда-нибудь держали дома кошку или собаку?

— Нет.

— Жаль. Иначе вы знали бы, что у животных тоже существует речь, составленная из жестов, запахов и звуков. И они, кстати, неплохо учатся пониманию нашей. А вот мы из-за меньшего развития органов чувств их речь понимаем неполно и с трудом. С ачами всё точно так же: они видят и слышат в несколько ином диапазоне, чем люди, и потому мы просто не различаем многое из того, что они показывают и говорят. Хозяева, вероятно, имеют слух и зрение, подобное ачьему. Именно поэтому ачи прекрасно знают, что может привлечь их нежелательное внимание.

— Да, да… — вздохнул Джеф. — Я уже слышал об этом от одного свихнувшегося учёного. Он утверждал, что наши коммуникаторы и электроприборы каким-то образом мешают работе машин, спрятанных пришельцами на дне моря. Вроде бы, они ведут там добычу редких металлов, получая в качестве отходов пресную воду. А ачи, как паразиты, расплодились вокруг их сточных труб. И когда «шума» в канализации становится многовато, хозяева делают вывод, что пора прибраться и поморить «тараканов». Как думаете, такое возможно?

— Про машины ничего не скажу. В технике не разбираюсь, — честно признался Карл. — Я всего лишь ветврач из аграрного мира. На Назарете, знаете ли, в ходу ручной труд и транспорт на конной тяге. Но чисто теоретически… В морской воде скрыто много ценного. Только фильтровать её до состояния дистиллята слишком дорого и долго. Даже если использовать бесплатную энергию, например, солнечную, добыча будет идти очень медленно. И накопятся бесполезные отходы. Нет, мне кажется, истинная цель — сама пресная вода, а добыча редких металлов — приятный бонус.

— А отходы?

— Что если полученные при очистке нерастворимые соли идут на постройку новой суши? Тогда не исключено, что, понемногу опресняя океан и увеличивая острова, хозяева готовят себе удобное место для жизни. Может, курорт, а может, и новый дом… А ачей используют в качестве тестовых организмов. Если те живут и плодятся, значит, основные параметры в норме.

— Но зачем тогда хозяевам сгонять ачей с островов и убивать?

Карл пожал плечами:

— Иногда популяцию приходится сокращать, чтобы не случилось перенаселения. Мне кажется, на планете есть датчики, фиксирующие шумовое, волновое и бактериальное загрязнение. Но напрямую ачей никто не убивает, их просто заставляют лететь. Выдерживают долгий перелёт только самые сильные и здоровые. Естественный отбор.

— Не вижу ничего естественного в разорении гнёзд и убийстве птенцов, — резко заявил Джеф.

— Где именно вы наблюдали такое?

— На острове, оставленном ачами во время последней зачистки.

— Птенцов убили поднявшиеся из-под воды машины?

— Нет, сами ачи. Машины пришли позже и всё сожгли.

— Ну, вот видите… Выжигаются только брошенные ачами острова. Нормальное обеззараживание. Ачи и сами так поступают, если на одном из их островов вспыхивает инфекция.

Джеф вспомнил сожжённый остров, с которого сбежала Кляча, и невольно поёжился. Если Карл прав, эта жутковатая история предстаёт в совершенно новом свете. Но для чего Чиль рисковал, приютив у себя «заразную» ачиху? Или он по каким-то признакам понял, что та не больна? Как определить «на глаз», болен ач или здоров? Джеф никогда не видел, чтобы ачи болели. Но любого, кто показал слабину, они убивали без всякой жалости. Что это, жестокий природный инстинкт или не менее жестокая, но принятая разумом предосторожность?

А ещё Джефа посетила неприятная мысль: за время своей неприкаянной жизни на ачьих островах он раз сто мог помереть от какой-нибудь болячки. Даже самой ерундовой, из тех, которые запросто лечат дома, при помощи аптечки D-3. То, что этого до сих пор не произошло — отдельная большая удача.

Ладно, положим, грипп на почти стерильном Парадизе не подхватишь. Но что делать, если разболятся зубы? Скрутит аппендицит? Да что уж там, достаточно оступиться на каменистой тропе или неудачно слететь с крыши, переломать ноги — и через месяц корабельщики из Химедзи найдут перед домом его высушенный солнцем труп.

Есть, конечно, Мэри, но от неё в случае чего трудно ждать помощи, она в последнее время даже с самыми обыденными делами справляется всё хуже. Случись с ним что — тоже ведь погибнет. Просто забудет вовремя принять лекарства. Пожалуй, впервые с отъезда из Гондолина Джефу пришло в голову, что у одинокой жизни есть серьёзные недостатки.

Карла, похоже, подобные мысли не беспокоили. То ли опыт придавал ему уверенности в себе, то ли жизнь на Назарете не слишком отличалась от той, что ему приходилось вести сейчас. И всё же он охотно, без тени сомнения пришёл в гости к угрюмому чужаку и чокнутой старухе. С удовольствием треплется с ними, поедая макароны с мясом неясного происхождения… Возможно, ему тоже наскучило одиночество. Но тогда почему он не прибился к одному из замков? Может, он всё-таки не тот, за кого себя выдает?

— Вы хоть раз видели ачьих хозяев? — спросил Джеф.

— Упаси Бог. Я жив лишь потому, что мне каждый раз удавалось с ними счастливо разминуться.

— Каждый? Они появлялись на планете неоднократно?

— На моей памяти — пять раз. Пожар в храме, три локальные зачистки на территориях разных ачьих кланов и общая дезинфекция около четырёх лет назад. Для меня по-настоящему страшным оказалось лишь первое событие, ведь я тогда ещё не понимал, с чем имею дело.

— Как вам удалось спастись?

— Божий промысел и чуть везения. Видите ли, у меня есть одна слабость: люблю небо. А Парадиз — настоящий рай для дельтапланериста. Ветра здесь устойчивые, ровные, достаточной силы… В день, когда в храме шла последняя служба, я самым постыдным образом сбежал полетать. Надеялся, что в такой толпе моё отсутствие никто не заметит. Так что пожар начался без меня. Дым я, конечно, увидел, но когда захотел вернуться, чтобы узнать, что случилось, оказался на пути у большой стаи ачей. Они неслись прямо на меня с такой скоростью, что столкнуться с ними было смерти подобно. Так бегут животные от лесного пожара. Сообразив, что ачи спасаются сами, а не угрожают мне, я развернулся по ветру и полетел в одну сторону с ними. Мой дельтаплан, конечно, уступал крыльям ачей в скорости, но до заката я удерживался в хвосте стаи. Потом задремал, а проснувшись, обнаружил, что ачи тоже сбросили ход и дремлют в воздухе вокруг меня…

— Вы обогнули вместе с ними всю планету?

— Нет, это выше человеческих сил. Даже ачи не все выдерживают. Быть перелётной птицей — сомнительное удовольствие. На первом же острове я сел, нашёл пещеру поглубже, задвинул вход камнем и улёгся спать. А проснулся от дикой жары, духоты и гари. Остров снаружи опалили, как курицу после ощипывания. Хорошо, что я крыло разобрал и занёс в пещеру: у меня не было троса, чтобы привязать его.

— И после вы вернулись обратно, к храму?

— Не сразу. Я ведь не представлял себе, в какую сторону лететь. На острове были пещеры, камыш и источник пресной воды, так что по утрам я летал на разведку, к полудню возвращался, а вечером добывал себе пищу.

— Разве в таком удачном месте не жили ачи?

— Жили, конечно. Через пару месяцев они вернулись, пришлось налаживать отношения… Но это уже другая история, скучная и крайне банальная.

— Нет, почему же, — сказал Джеф упрямо, — мне, например, как раз это очень интересно. Я сам больше года прожил среди ачей, вместе с ними собирал ракушки, получал тумаки от их старшего. Если честно, не так уж просто было наладить с ними хоть какие-то отношения.

После Джеф живо и довольно эмоционально поведал гостю историю своей жизни на Парадизе, сперва с добытчиками Чиля, затем на острове Рассветного Пламени. Карл слушал внимательно, не перебивал вопросами, а когда Джеф, наконец, закончил рассказ, произнёс несколько смущённо:

— Наверное, я не имею права судить о вашей ситуации, но… Мне кажется, вы сделали ошибку, когда приняли образ жизни ачей, притворились одним из них.

— А что мне ещё оставалось?

— Ну вот, я так и думал, что вас огорчат мои слова… Но всё-таки человек — царь природы, и в нём есть искра Божья, поднимающая его над прочими творениями Господа, — Джеф ожидал, что этой искрой его собеседник назначит разум, но тот пояснил: — Воображение, способность творить новое. Меня тоже пытались заставить собирать ракушки в обмен на право жить в пещере. Но я придумал способ, позволяющий быстро набрать дневную норму, и научил ему ачей. Всего-то надо было: выкопать на берегу небольшой садок с узким проходом в море и не забывать подбрасывать туда приманку. Моллюски приходят сами в огромном количестве и уже не стремятся удрать. Мои ачи быстро сообразили, в чём дело, накопали себе таких же садков, только побольше и покрасивее, и надеюсь, стали жить чуть менее голодно. По крайней мере, я больше не видел, чтобы они нападали на соседей и поедали их тела.

— Значит, это ты их научил делать глубокие протоки на террасах. А я-то удивлялся, как ловко они выращивают водоросли…

— Водоросли — это уже не я. Может, сами додумались. Ачи, в сущности, неплохие ребята, внимательные и трудолюбивые. Были б ещё нравами помягче… Но тут уж, видно, Божий промысел. При всей своей вспыльчивости они бесхитростны и честны. Со мной неплохо рассчитались за науку: помогли отремонтировать крыло и показали, как летать между островами. Вот тогда я уже смог вернуться к развалинам храма.

«У него всё-таки была пара месяцев на то, чтобы обустроиться без ачей, а мне они сразу свалились на голову», — подумал Джеф. А вслух сказал:

— Ночью понятно: можно ориентироваться по звёздам. А днём?

— По часовым. Они всегда держатся на одних и тех же местах, через равные промежутки.

— Сияют, — кивнул Джеф.

— Да. Они делают это, чтобы вовремя предупредить своих о включении машин. Так что, можно сказать, ачи в самом деле ангелы, хранители и посланцы небес. С ними надо дружить. И почтительно наблюдать за ними, а не пытаться втянуть в нечестивые игры. Кое-кто на этой планете усердно служит не Господу, а Золотому тельцу.

«Ага, — подумал Джеф, — с населением замков ты тоже встречался. И тебе оно не понравилось. Интересно, тебя ещё ищут или уже поминают среди усопших?»

Но спросить ни о чём не успел. Карл вдруг сделал большие глаза, прижал к губам палец и кивнул на другую сторону стола. Мэри устала слушать их болтовню и заснула, устроившись на широкой лавке.

Остров Дикого Джефа

С тех пор, как Карлсон перестал скрывать своё присутствие на острове, привычное Джефу чувство покоя и одиночества развеялось, как дым. Теперь, куда бы он не повернулся, в поле зрения неизменно маячила сухопарая фигура в рубище из камышового волокна. И Джеф не мог точно ответить себе на вопрос: плохо это или хорошо?

Несомненно, большой удачей стало то, что Мэри теперь почти не оставалась без присмотра. Карл брал на себя дела, на которые у Джефа иной раз не хватало ни нервов, ни сил: приглядывал за ней днём, а к вечеру — приводил домой. Сама Мэри считала компанию Карла приятной и при нём вела себя куда лучше, чем наедине с Джефом.

Имелась, правда, у их тесного общения и обратная сторона. Карл был на полном серьёзе верующим человеком. Без всякой натуги и показухи, совершенно искренне он за работой распевал церковные гимны, начинал и заканчивал день молитвенным правилом, а каждую трапезу предварял короткой благодарностью Богу. И старательно учил тому же Мэри. К удивлению Джефа, той даже удалось запомнить пару фраз, и теперь каждый завтрак и ужин в их доме начинался с двухголосого «Очи всех на тебя, Господи, уповают…»

Сперва Джеф бесился на этот счёт, но вскоре привык, а потом даже выяснил, что от бессмысленного повторения слов имеется польза. В жаркие дни Мэри часто отказывалась есть, и это плохо сказывалось на её здоровье. Но немного пищи, освящённой молитвой, в неё всё-таки удавалось впихнуть.

Хорошо было также, что Карл охотно брался за любую работу. Джеф не уставал дивиться тому, насколько его новый сосед деятелен и рукаст. Каждый миг он был занят: то бродил по мелководью с корзинкой, то тащил на просушку копну камыша или в кухню — ведро воды, то рыхлил самодельной мотыгой грядку…

Вдвоём они быстро отремонтировали опреснитель, разобрали обвалившуюся смотровую галерею и построили лестницу от бывших замковых ворот к разрушенной пристани, с которой после ремонта оказалось удобно удить рыбу. Но если Джеф на этом счёл программу по благоустройству острова закрытой, то Карл с упорством, достойным лучшего применения, продолжил работу. Он рассортировал по размеру обломки синтекамня: крупные выстроил в круг и накрыл получившуюся беседку камышовым навесом, из средних сложил уличную печь, на которой принялся сушить водоросли и рыбу, а мелкими стал выкладывать орнаменты на дорожках, ступенях и стенах вдоль спусков под обрыв. Юг и Запад по очереди помогали ему, замазывая швы между плитками жёваной глиной. Джеф смотрел на это и удивлялся: чего ради пожилой человек и два взрослых ача занимаются подобной ерундой? Но после хорошего шторма выяснилось, что укреплённые ступени и спуски осыпаются куда меньше, чем земляные, а с покрытых мозаикой дорожек проще убирать песок.

В день, когда у Мэри вдруг сильно упало давление, Джеф тоже был рад, что не остался с проблемой один на один. Препараты, которые Эндрю в своих записях отметил, как скоропомощные, не действовали, пришлось впервые поджечь сигнальную дымовую шашку. Однако, глядя на столб чёрного дыма, Джеф вдруг сообразил, что корабль от Химедзи до Даффу будет идти не меньше трёх часов. И это при попутном ветре. А если ветер окажется встречным?

С такими нерадостными мыслями он явился к Карлу. Уяснив, в чём дело, тот покопался в аптечке Мэри, извлёк оттуда несколько флаконов с лекарствами, систему для капельницы, внутривенный катетер… И уверенно заявил, что в некоторых вопросах коровы и лошади не сильно отличаются от людей.

Когда спустя четыре часа с корабля сошла Снежная Королева, Карл затаился у себя на чердаке. Хоть Мэри к тому моменту по-прежнему была слаба, как прошлогодняя муха, она уже глядела осмысленно и сама держала в руках чашку чая. Осмотрев больную и исписав целый лист новыми назначениями, Элис немного поворчала на Джефа за бестолковый вызов, а потом протянула ему две коробки. В одной лежала дымовая шашка, а в другой Джеф с удивлением обнаружил маленький шоколадный кекс.

— Это зачем? — спросил он подозрительно.

— Бэт просила передать.

Не успел Джеф всерьёз задуматься над значением странной посылки, как Элис подбросила ему ещё один повод для размышлений.

— Ах да, — сказала она словно между прочим. — Пришла почта с Иордании. Твоего сына отчислили из приходской школы.

Джеф невольно напрягся, ожидая подвоха.

— Так. И чем мне это грозит?

Элис смерила его ледяным взглядом и ответила:

— Ничем. Естественно, община не бросит мальчика на произвол судьбы.

— Хм… И какова причина отчисления?

— Хронический неуд по Закону Божьему. Я видела распечатки табелей успеваемости, остальные предметы сданы на приличные баллы. Отец Илия благословил перевод Тима в техническое училище при Академии Космонавигации. Вступительное психотестирование он прошёл.

— Что с оплатой? Мне такое не по карману.

— Обучение будет оплачено ЕГЦ. Но до начала нового учебного года Тим должен вернуться в общину, к которой приписан, то есть на Парадиз. С ним прилетит ещё один мальчик. Тебе нужно будет принять их на Даффу, — заметив растерянность в глазах собеседника, Элис добавила чуть мягче: — Уверена, что ты справишься. Просто дай ребятам почувствовать жизнь без благ цивилизации и загрузи работой так, чтобы по вечерам падали спать без задних ног. Пусть осознают, что учёба — не докучная обязанность, а привилегия, за которую следует держаться.

— Угу, — без малейшего энтузиазма согласился Джеф. Ему вдруг пришло в голову, что с момента, когда он видел сына последний раз, прошло чуть больше семи лет. Парню уже четырнадцать. Что-то он теперь думает о своём отце? Хочет ли этой встречи?

Убедившись, что Джеф не собирается возражать, Элис удовлетворённо кивнула.

— Не волнуйся. Это ведь не стадо аллигаторов, а всего лишь пара подростков.

Ответа не последовало. Элис подошла к столу, налила себе из чайника воды. И, едва сделав глоток, заметила с удивлением:

— Надо же… Раньше вода на Даффу была куда хуже по качеству.

— Я перебрал опреснитель и заменил фильтр, — торопливо соврал Джеф.

Дело было вовсе не в фильтре, а в том, что воду для питья приносил Карл. И брал он её из источника на дне лагуны. До починки опреснителя это было весьма кстати. Но и после Карл продолжил таскать вёдра, говоря, что вода из фильтра «пустая на вкус». Тут Джеф был вынужден с ним согласиться: вода хозяев планеты была гораздо приятнее. Добывалась она довольно просто: Карл находил на дне выход трубы и вставлял в него длинную сухую камышину с резиновой трубкой на верхнем срезе. «Интересно, почему ачи не додумались добывать воду таким же способом? — размышлял Джеф про себя. — Впрочем, мне ведь это тоже не пришло в голову…»

Наблюдая за Карлом, Джеф постепенно пришёл к выводу, что его сосед во многом рассуждает не так, как выросшие в цивилизованных мирах люди. Сам Джеф, например, если собирался копать, прежде всего размечал участок, а потом озадачивался поиском лопаты. А Карл просто принимался за дело, используя любой подручный инструмент. Который нередко сам же и мастерил, прямо на месте, из мусора под ногами.

Стирку, уборку и починку мелких вещей Карл, похоже, и за работу-то не считал, такими делами он занимался на ходу и в часы дневного отдыха. Довольно много времени у него отнимало плетение лаптей и изготовление ткани из камыша. Делать себе одежду и обувь он не бросил даже после того, как Джеф предложил ему вещи, привезённые кораблём из Химедзи. Карл вообще неохотно принимал подарки. Единственное, что из предложенного, смущаясь, с горем пополам согласился взять — пару смен нижнего белья.

Несомненно, Карл был из тех людей, что уцелеют в любой апокалипсис и сделаются прародителями нового, живучего и неприхотливого человеческого стада. Первобытная, некомфортная, полная хлопот островная жизнь ничуть его не тяготила. Более того, он считал её абсолютно нормальной и не грустил о покинутой родине. Может, за долгие годы, проведённые на Парадизе, тоска по дому успела перегореть и угаснуть в его душе, но Джеф больше склонялся к другому выводу: жизнь поселенцев на Назарете слишком мало отличается от парадизского бытия.

Как гласит реклама экотоваров, выпускаемых на планетах ЕГЦ, «выросло под солнцем, в живой земле; сделано с любовью, людскими руками». И обычно этот слоган сопровождает идиллическая картинка: избы с резными наличниками, пёстрая корова, румяные девки жнут серпами рожь… Только что стоит за этими «милыми традициями старины»? На Назарете нарочно используются технологии позапрошлого века, как на производстве, так и в быту, чтобы не загрязнять воздух и почву. Получается, что обычный назаретянин рождается и растёт в грязи и нищете, смолоду выполняет тяжелую низкоквалифицированную работу, живет, окруженный опасностями неприветливого, дикого мира, не имея ни доступа к нормальной медицине, ни современного комфорта, ни доступных жителям большинства планет развлечений. И всё это ради прибыли патриархов ЕГЦ. Удивительно, что после обучения на других планетах назаретяне соглашаются вернуться домой. Хотя, возможно, такое безропотное послушание главам общин — закономерный результат воспитания в страхе Божьем с самого рождения…

И всё-таки если разговор за ужином сворачивал на события прошлой жизни, Карл, в отличие от Джефа, вспоминал родину без печали и раздражения. Отмечал лишь, что Парадиз в плане климата куда приятнее, ведь на годных для жизни островах не бывает мороза и снега.

В целом Джеф готов был признать, что от Карла больше пользы, чем вреда. Но порой сосед умудрялся основательно вывести его из себя, причём именно тем, что принято считать положительными качествами: неуёмным трудолюбием и готовностью мириться с любыми неудобствами.

После того, как опреснитель был приведён в порядок, Джеф стал включать его каждый день по утрам и набирать в резервуар воду для полива грядок. Мотор насоса по-прежнему закрывал самодельный экран, но от ачей это систему автополива не спасло. Однажды утром в лагуне появилась небольшая белопёрая стая с серебрянокрылым надсмотрщиком во главе.

— Вот чёрт! — воскликнул Джеф, тем же вечером обнаружив несколько дырок в резервуаре с водой. — Налетели, уроды…

— Пускай живут, — великодушно «разрешил» Карл.

— За день половину резервуара высосали, а ещё больше воды просто в землю через дырки ушло.

— Тебе жалко? Вода вообще-то общая.

— А электричество — моё, — мрачно заявил Джеф.

— Положим, тоже не твоё, а солнечное, — резонно возразил ему Карл. — Выходит, у ачей не меньше прав на него, чем у нас с тобой.

Мэри, мнения которой никто не спрашивал, подтвердила:

— Это так.

— Да не хочу я видеть у себя на острове этот птичий сумасшедший дом! — возмутился Джеф. — Сейчас понастроят всякой фигни…

— Не понастроят, — мотнул головой Карл. — Остров низкий. Здесь поселится разве что бригада добытчиков. Да кстати, уже и поселилась. Они из клана Владыки Радуг.

— Плевать! Хоть из клана Чёрта Лысого! Опять рапаны, контейнеры, драки и прочая хрень. Только без них нормально, по-человечески жить начали…

Карл вздохнул, положил на плечо Джефу свою твёрдую, заскорузлую ладонь и терпеливо промолвил:

— Джеффри… Не всё ли равно, чем заняты ачи? Не нападают — и ладно. Тебя ведь к ним никто не гонит. Ну, будут они жить на берегу своим порядком. А мы здесь — своим. Господь ведь создал этот мир для всех, значит, если жить по Его заповедям, никому не будет тесно.

— Да ну тебя! — рявкнул Джеф. — Тоже мне, миротворец без порток…

И, сбросив с плеча руку Карла, решительным шагом направился к лагуне, разбираться с незаконными мигрантами.

Где-то на полдороге Джеф притормозил и задумался. У ачей, конечно, скверный нрав, но благодаря острым клювам это не их проблема. К тому же привычка нападать стаей делает крайне рискованной любую попытку вмешаться в их жизнь. Но раз перевоспитать ачей невозможно, остаётся либо выкашивать их к чёрту электрошокером, как делают хозяева планеты, либо создавать условия, при которых они сами начнут вести себя приемлемым образом.

«Так что мне, собственно, от них надо? — спросил Джеф сам себя. И сам же себе ответил: — Чтобы не мешали нам добывать жратву и не дырявили водопровод. Хм… А ведь к Мэри в огород ачи не лезли. Не едят они картошку, рис и прочую растительную дребедень. А я, если честно, с удовольствием не ел бы камышовые корни и рапанов. Но тогда мне надо сажать больше разной съедобной ботвы. И послушаться, наконец, Майкла, завести кур. А что касается водопровода… Карл чертовски прав, вода общая. Если брать её из источника в лагуне, пользоваться ею мы с ачами будем на равных, крысиных правах».

Карл с Мэри позади дома мяли сухой камыш: Мэри укладывала снопики в каменный жёлоб, Карл трамбовал их пестом. Джеф подошёл, посмотрел, как легко Карл орудует тяжеленной наскоро обточенной каменюгой, и буркнул примирительно:

— Я погорячился насчёт порток. И насчёт ачей. В самом деле, пусть живут.

Карл кивнул и продолжил работать, мурлыча себе под нос:

— Чада Божьи, внемлите: я правде Господней учить вас готов.

Вы ведь любите жизнь, видеть жаждете добрые дни?

Языки удержите от зла и от дерзостных слов,

Только благо творите, и будете вы не одни…

— Слушай, — перебил его Джеф, — мне тут пришла в голову интересная мысль. По-моему, у нас слишком много земли простаивает впустую.

— Разве?

— Ну да. В самом деле: в дурацкое каменное корыто, оставшееся от фундамента, свалили не меньше десяти тонн грунта, а используется толком лишь верхний слой. Остальное пропадает зря.

Карл в притворном удивлении приподнял брови.

— И что же ты собираешься делать со всей этой землёй? Засадишь картошкой?

— Например.

Взгляд Карла сделался озорным.

— А поливать будем по очереди, из ведра?

— Ничего подобного. Проложим по-другому трубы автополива.

— Резервуар маловат. Да и как бедные ачи справятся с необходимостью выпивать по полбака не один, а три раза в день?

— Ладно тебе, хватит ёрничать. Ты вот каждый день лазаешь в лагуну с камышовыми трубками, и ничего. Но может, лучше протянем нормальный водопровод от источника к дому? Землю из фундамента выгрузим, разложим снаружи, лишние щели замажем — и проведём в яму трубу из родника. Получится небольшой прудик. А чтобы он не переполнялся, сделаем из верхней части сток прямо в лагуну. Ачам понравится, они на своих островах пьют проточную воду, а не стоячую, из луж.

Карл чуть задумался, а потом ответил серьёзно:

— Может, и выйдет… Только потребуется довольно много работы. Давай не сейчас.

— Как, неужели даже тебе иногда бывает лень? — усмехнулся Джеф. — Я-то надеялся, что ты немедленно приступишь к делу.

Карл воздел палец к небесам и веско заявил:

— У меня рыба.

— В смысле?

— Сельдь нагуляла жир и идёт к мелководьям нереститься. Я в это время обычно перебираюсь на Солёные камни, вялю рыбу про запас.

— А чем тебе тут не нравится? Лови себе с пристани да вяль.

— Половину растащат ачи. На Солёных камнях спокойнее, туда они не спускаются, потому что там нет пресной воды.

— Это далеко?

— Не очень. Если вылечу с ночным бризом, к утру буду на месте.

— А когда думаешь возвращаться назад?

— Недели через две, — и Карл снова принялся мять сухой камыш, мелодично и беззаботно напевая себе под нос:

— Твердыня наша — вечный Бог,

Он — сила и защита.

Из бед Он выйти нам помог,

В Нем наша жизнь сокрыта…

Джеф поморщился, тряхнул головой, отгоняя раздражение:

— Хорош, а? Ну в самом деле! Не понимаю, как в одной голове дельные мысли мирно уживаются со всяким средневековым бре…

Карл поднял из жёлоба пучок камыша, резко встряхнул его. Во все стороны полетела пыть и щепки костры. Джеф, зажав нос, смеясь и фыркая, шарахнулся прочь, а Карл промолвил ему вслед с хитрой улыбкой:

— Божьей милостью, друг мой Джеффри, Его благоволением.

Вечером Карл, действительно, вытащил с чердака своё старенькое крыло, нагрузился верёвочными снастями, провизией и флягами с водой и улетел. На острове сразу же сделалось как-то пусто. Днём Джеф привычно возился по хозяйству, но вечерами, которые теперь проходили куда однообразнее и тише, он стал замечать, что скучает. Мэри тоже заметно приуныла. Джеф по старой памяти пытался скрасить их посиделки игрой в карты, но выяснилось, что Мэри не помнит даже самых простых правил. Пришлось перейти на самодельное домино.

На третий не то четвертый день перед тем, как лечь спать, Мэри вдруг заметила:

— Скучно без него.

— Угу, — вяло согласился Джеф.

Мэри выглянула за дверь, с надеждой посмотрела в небо, а потом вздохнула разочарованно и, понурив голову, возвратилась в кухню.

— Не сегодня, — сказал Джеф. — Карл должен вернуться через две недели, а пока ещё даже одна не прошла.

— Но он ведь прилетит? — спросила Мэри с надеждой.

— Непременно, — уверенно соврал Джеф. — Обещал — значит, прилетит.

— И не опоздает?

— Нет.

— Знаешь, что? — проговорила Мэри робко. — Давай спать прямо здесь, вместе. Мне страшно одной.

Джеф кивнул — и невольно поёжился от ощущения, что всё это уже было.

Дни утекали незаметно. Джеф разметил будущие грядки, начал понемногу засыпать их землёй с того края, где они с Мэри уже собрали салат, редиску и лук. В одиночку дело продвигалось медленно, но торопиться, пожалуй, не имело смысла: картошку копать было рано, к тому же следовало крепко подумать, куда пересаживать ростки яблонь. Начать копать жёлоб для прокладки водопровода Джеф тоже не мог, потому что не знал в точности, где на дне лагуны открывается труба.

Сперва Мэри напряжённо ждала возвращения Карла: ходила на пристань, подолгу сидела там, всматриваясь в горизонт, расспрашивала о нём у ачей, а по вечерам, прежде, чем лечь спать, проверяла чердак. Так продолжалось дней пять. А потом она вдруг сдалась.

С одной стороны, Джеф был рад, что Мэри перестала просиживать часы на пристани, рискуя свалиться в море, но с другой — в ней словно лопнула какая-то важная струна. Она сделалась слишком покладистой и молчаливой, всё чаще спала днём, всё реже выходила на улицу. Даже внешне Мэри за эти дни изменилась до неузнаваемости: сморщилась, поникла, сделалась слабой и хрупкой, как высохший лист. Ела всё хуже, и уже не пыталась перед ужином прочесть молитву. Единственное, чем её ещё можно было порадовать — прогулкой на берег, к ачам. Но самой дойти до берега лагуны и вернуться назад у Мэри уже не хватало сил, Джефу приходилось уносить её домой на закорках.

Однажды, спускаясь к берегу, чтобы забрать Мэри, Джеф заметил в небе странное оживление. Десяток ачей с серебряными подкрыльями прилетели со стороны Гондолина и выстроили над Даффу радужный мост. Юг, Запад и старший над ачами с Даффу, которого Джеф за неторопливость и флегматичный нрав прозвал Тормозом, повисли под ней, протянув между собой вторую радугу, гораздо короче и бледнее. Белопёрые на земле волновались, перебегали с места на место, прятали головы под крылья. Мэри металась среди них.

«Ну да, всё как обычно, — хмуро подумал Джеф. — Когда не надо, у Мэри сразу приступ активности. Вот бы ачи ограничились радугами… В крайнем случае — мордобоем в воздухе».

Но в этот день не случилось даже мордобоя. Убедившись, что обитатели Даффу поняли угрозу и приняли её к сведению, ачи из клана Рассветного Пламени улетели, а Тормоз с компанией спустились на землю. Белопёрые столпились вокруг них. Джеф вздохнул с облегчением и поспешил к Мэри.

Спускаясь по склону, он наблюдал, как ачи оживлённо обмениваются светознаками. И даже понял почти все. Тормоз отдавал распоряжения, из которых следовало, что ачи сегодня же покинут остров. «Вот и отлично, скатертью дорога», — сперва подумал Джеф. Но уже миг спустя его посетила неприятная мысль: «Это что, они сейчас перебьют яйца, поубиваютптенцов и сдристнут? А потом явятся две шайки огнекрылых, передерутся, выжгут тут всё под ноль… И по итогу либо Тормоз с компанией вернётся назад, либо вместо него сюда притащится бригада добытчиков из другого клана. Очень мило. Только нафиг мне такая радость? Нет уж, портить огород я им не позволю. И вообще, пошли все в жопу: мой остров — мои правила».

На следующее утро Джеф впервые за время, проведённое на Даффу, запер Мэри в её комнате, затем, не дожидаясь рассвета, дошёл до опреснителя, снял с мотора зеркальный щит и передвинул его вплотную к рычагу включения. Сняв с панели управления опреснителем экранирующую крышку, Джеф убедился, что аккумулятор заряжен под завязку, и обе розетки, насосной станции, качающей воду из моря в резервуар, и малого насоса, позволяющего использовать для полива обычный шланг, исправны, вставил в розетку вилку основного насоса. Теперь оставалось только притащить из огорода шланг, спрятаться в зеркальном шкафчике самому и ждать восхода.

Поглядывая на лагуну через щель в своей передвижной крепости, Джеф выяснил, что ачи не покинули Даффу, но состав стаи сильно изменился. Вместо белопёрых на мелководье теперь паслись полтора десятка крупных парней в серебряном оперении. Из них знакомы Джефу были только Тормоз, Запад и Юг.

С первыми лучами Астериона с востока снова привалила стая Рассветного Пламени, и опять пришлых оказалось на добрый десяток больше, чем защитников Даффу. В небе повисла яркая двойная радуга, между верхним и нижним строем засверкали угрожающие вспышки.

Не дожидаясь, чтобы ачи перешли от угроз к делу и сцепились между собой, Джеф повернул рычаг, включающий подачу тока на опреснитель. Мотор заработал на полную мощность. Эффект от этого получился ровно таким, какого Джеф желал: отложив все распри, ачи бросились к источнику излучения. Удерживаться в воздухе на одном месте при их весе и размахе крыльев было непросто, поэтому живой щит постоянно двигался, но был достаточно плотен: ачи отмечали радугами траектории полёта и расстояния друг от друга. Заодно они внимательно осматривали берег, выискивая причину внезапной тревоги. За сохранность мотора Джеф не волновался, знал, что кожух у опреснителя достаточно прочный. Куда меньше он был уверен в надёжности шкафа, и потому старался не шуметь.

Подержав ачей в воздухе минут десять или пятнадцать, Джеф решил, что все горячие головы успели остыть и подрастерять боевой пыл, и выключил мотор. Ачи тут же спустились на землю. Некоторое время перемирие продолжалось: воины обоих кланов дружно опустошали резервуар опреснителя. Чтобы не латать каждый день новых дыр в стенах резервуара, Джеф уже давно прорезал в верхней панели отверстие размером с колесо грузового электрокара, так что ачи могли свободно пить из него, сидя вокруг.

Но как только все отдохнули и напились, представление продолжилось. Джеф позволил ачам подняться в небо, выстроиться в двойную радугу — и снова повернул рычаг.

Так повторялось раз пять или шесть. Ачи вымотались, аккумулятор разрядился наполовину, а резервуар переполнился. Над системой автополива впервые на памяти Джефа взметнулись фонтанчики из мелких водяных брызг: включился режим «дождь».

И всё же настал миг, которого Джеф ждал. После очередного радужного лёта, напившись и отдохнув, ачи не стали снова обмениваться угрозами, а всей толпой собрались вокруг убежища Джефа. Оставалось выяснить, какие выводы они сделали из произошедшего.

Джеф понимал, что панели шкафа не слишком прочны, приложив усилия, ачи растопят пластик. Вопрос только в том, захотят ли они сделать это. И догадаются ли, как связан опасный для них шум со странной постройкой. Одно можно было сказать точно: связь между событиями они уловили и выяснение отношений между кланами решили на время отложить.

Некоторое время Джеф наблюдал за ачами через узкую щель между щитами. Среди прилетевших с острова Рассветного Пламени он увидел старых знакомых: Кусаку, Дрища, Чудика, Балабола, Чиля, Танцора… Заметив последнего, Джеф чуть сдвинул один из щитов и выглянул наружу. Шланг он на всякий случай держал наготове, а руку — на рычаге. И только потом ему пришло в голову, что он не взял с собой переговорных зеркал. Впрочем, за поясом у него был топор, лезвие которого оказалось достаточно хорошо отполированным, чтобы пустить под ноги Танцору приветственный блик.

Сперва все ачи, включая Танцора и Чиля, уставились на него в упор. Это был дурной знак. Один только Балабол повернул голову в профиль и сказал: «Привет. Меня зовут Джеф Уоллис». Чиль хотел было клюнуть его за это, но Джеф в тот же миг резко дёрнул рычаг вниз и сразу вернул обратно, в нейтральное положение. Из шланга жёстко плюнуло.

Джеф не целился, однако удача в кои-то веки оказалась на его стороне: получив водой точно в морду, Чиль отпрянул. Зато Кусака с Дрищом немедленно кинулись вперёд. И тоже были встречены струёй воды, только на сей раз Джеф не осторожничал, а искупал их от души и отбросил от себя подальше.

Ачам Владыки Радуг такой поворот пришёлся по вкусу. Они отступили, посылая сигналы примирения: те, у кого серебра на перьях было поменьше, попрятали клювы под крылья, а Тормоз, Юг и ещё один с ног до головы серебряный ач перестали сверлить Джефа пристальными взглядами. Чудик, Балабол и ещё с десяток ачей Рассветного Пламени тоже уткнули носы в подкрылки. Только после этого Чиль медленно, словно нехотя повернулся в профиль и показал Джефу отражение воды в крыле.

Танцор приказал своим ачам чуть отойти, а сам направился к Джефу. Шёл он медленно, чинно, ничем не выказывая угрозы, но в то же время ясно давая понять, что снисходит к подчинённому. Джеф не стал нарываться на ссору, отвернулся и посмотрел на вождя клана через отражение в лезвии топора. Это успокоило ачей Рассветного Пламени, но зато со стороны Тормоза и компании прилетело несколько возмущённых бликов. Самый серебряный из них встопорщил перья и решительно зашагал к Джефу. «Ага, — подумал тот, — а ты у нас, значит, Владыка Радуг. Буду звать тебя Клубком. Ну, что сказать… Осанки и грации Танцора тебе не достаёт. Но возможно, ты не глупее его? Тогда у нас есть шанс договориться».

Видимо, у ярчайших имелись свои правила этикета. Танцор подошёл к Джефу первым, и потому первым начал разговор. Клубку пришлось ждать, но он напустил на себя такой величественный вид, что сразу стало понятно: старший и более мудрый делает юному собрату одолжение. Танцора это ничуть не смутило. Он показал Джефу отражение неба и воды в подкрылке («Не бойся, ты в безопасности»), а потом спросил светознаками:

— Шум делает воду?

Джеф ответил знаком согласия, и Танцор тут же проницательно заметил:

— Ты делаешь шум.

Снова получив подтверждение своим догадкам, он предложил:

— Шуми для Рассветного Пламени. Будет вода — будешь жив и сыт.

Клубок кинул на Танцора короткий свирепый взгляд, но вмешиваться в разговор не стал и сразу же отвернулся.

Джеф ответил отрицательным знаком.

— Шуми для Владыки Радуг, — великодушно предложил Клубок.

Джеф вздохнул, подышал на лезвие топора, потёр его о комбез и, с трудом подбирая самые простые светознаки, ответил:

— Шум воды делаю для себя.

— Здесь земля Владыки Радуг, — возразил Клубок.

— Теперь нет. Уходите, чтобы не сгореть, — спокойно просигналил Клубку Танцор.

— Без меня станет ничья, нет воды, — нагло заявил обоим ярчайшим Джеф. — Огонь с небес мешает растить еду, не нужен.

Клубок с Танцором почти одновременно метнули друг другу под ноги яркие блики, но Танцор на долю мгновения запоздал. Он спрятал голову под крыло, а Клубок предложил:

— Владыка Радуг скроет шум и даст еду. Растить не придётся.

Ответить Джеф не успел. Клубок резко щёлкнул клювом и спрятал голову под плотно прижатое крыло. Настала очередь Танцора.

— Рассветное Пламя оставит на земле тех, кого укажешь. И даст…

Последний светознак был Джефу незнаком. Он включал в себя простые обозначения камыша, земли и роста. «Имеется виду плодородный грунт?» — предположил он. Переспросить не успел: Танцор тоже щёлкнул клювом, подавая знак Клубку. Оба отвернулись от Джефа, направив в его сторону гладкие зеркальные надкрылья. «Эх, — подумал Джеф, — всё-таки эти поганцы не видят во мне равного. Они думают, что оказывают мне милость, позволяя выбрать, кому продаться».

Ярчайшие долго ждать не привыкли, ответ следовало дать немедленно. Джеф зажмурился и рискнул: послал солнечный зайчик в крыло Танцора. Клубок сверкнул на своих, шумно расправил крылья, и клан Владыки Радуг взмыл ввысь. Серебрянокрылые Рассветного Пламени окружили Джефа, повернув к нему зеркальные перья, один только Танцор нахохлился, став почти матовым. И Джеф понял, что происходит. Каждый серебрянокрылый имел самок, детей и белокрылых подчинённых, и значит, указав на одного из них, Джеф выберет себе сразу десятка полтора соседей. «А, была-не была, — подумал Джеф, посылая солнечный зайчик в Чиля. Может, это не слишком честно по отношению к Гондолину, но в выборе проблем на свою голову я консервативен».

Глаза боятся, руки делают

На следующее утро ачи исполнили свою часть договора, причём сделали это неожиданным для Джефа способом: достали землю из-под воды. Сперва Чиль, правда, спросил, куда её складывать. Джеф указал на два ряда колышков, вбитых от верхнего края фундамента до берега лагуны. Между ними планировался сток для пресной воды, а по бокам можно было устроить грядки.

Ачи, как водится, поняли всё по-своему: на пространстве между колышками они проковыряли нечто вроде лестницы с крупными чашеобразными ступенями размером примерно с ачье гнездо, а потом в каждую из четырёх получившихся чаш натаскали грунта со дна лагуны. Вероятно, именно так они готовили места под посадки камыша на террасах и огородик Мэри на острове Рассветного Пламени.

Однако прежде, чем сажать что-либо, требовалось тщательно промыть почву от морской соли. «Приспичило же Карлу именно сейчас свалить на рыбалку, — ворчал про себя Джеф, перекладывая шланги системы автополива. — Могли бы вместо этого заняться водопроводом…» Но до возвращения Карла оставалась ещё как минимум неделя, поэтому пришлось пока заливать новые грядки водой из опреснителя.

В первый раз ачи наблюдали за включением насоса весьма настороженно. Они ждали, что появление воды будет сопровождаться электормагнитным шумом, но ничего подобного не случилось: экран из остова шкафа уже занял своё обычное место. Чиль в недоумении покружил рядом с ним, вслушиваясь в шум мотора, позаглядывал в щели.

— Расслабься, старина, — сказал ему Джеф, показывая в зеркальце отражение неба и моря. — Будете хорошо себя вести — строем летать не придётся. Мне ваши радужные парады без надобности.

Едва ли Чиль понял его слова, но светознаку поверил и, сверкнув оперением, погнал своих белопёрых к лагуне, собирать рапанов.

По сравнению с поселением в Гондолине после перелёта на Даффу стая Чиля усохла почти вдвое. Кляча умерла, Балабол и Дрищ жили теперь отдельно. Из семи оставшихся белопёрых пятеро оказались знакомы Джефу: это были повзрослевшие птенцы, которых Кляча высидела и выкормила на острове Рассветного Пламени. Кроме них с Чилем прилетели лишь две ачихи, пожилые и почти без серебра на перьях. Скорее всего, остальные не захотели покидать обжитые гнёзда, отложенные яйца и вылупившихся птенцов. Джефа это не удивило, но навело на грустную мысль: похоже, Чиль стареет, у него не хватает сил весь день сиять в небе, да и осчастливливать толпу готовых к яйцекладке дам он уже не рвётся.

День спустя на остров явился новый сборщик жратвы. Он был куда моложе, наглее и агрессивнее незабвенного Отморозка. Джеф, недолго думая, нарёк его про себя Капером. В первый же свой прилёт этот тип привёз контейнер с трещиной и, забирая новый, повздорил с Чилем из-за неплотно уложенного рапаньего мяса. На второй день — вместо контейнера, сделанного белопёрыми Чиля, вернул чужой, гораздо большего размера. Джеф сделал для себя выводы и на всякий случай спустил к лагуне шланг.

— Будешь поливать камыш? — спросила Мэри.

— Нет, — ответил Джеф хмуро, — только оборзевших ачей. Чиль, конечно, должен сам решать свои проблемы с Капером, но… Фиг знает, хватит ли у него сил поставить на место этого наглеца. А я ведь Чилю кое-чем обязан: при нашей первой встрече он спас меня от Кусаки.

Предчувствия Джефа не обманули. Добытчики провели всё утро в лагуне, но так и не сумели заполнить контейнер под завязку. Не то чтобы они не старались, просто их было слишком мало. Делая контейнер для себя, Чиль здраво оценивал возможности своей стаи. У Капера, однако, были другие соображения на этот счёт.

Как обычно, сборщик прилетел к полудню. Заметив его в воздухе, белопёрые сели на землю, опустив клювы. Джеф тоже пристроился рядом с ними, держа под рукой готовый к работе шланг. Возле контейнера остался один лишь Чиль.

Четверо носильщиков опустились на песок и отстегнули от упряжи пустой контейнер. «Опять огромный и опять не наш, — подумал Джеф. — Он нарочно это делает?» Капер неторопливо приблизился к контейнеру, готовому к отправке, заглянул внутрь — и тут же возмущённо сверкнул на Чиля. Тот в ответ решительно указал клювом отметку на внутренней стене заполненного контейнера и процарапал такую же в контейнере пустом. «Умница, — подумал Джеф злорадно, — нечего давать садиться себе на голову». И на всякий случай нащупал на распылителе шланга кнопку, включающую максимальную струю.

Джеф знал, что если между старшими дойдёт до драки, белопёрые не станут вмешиваться, но не ожидал, что атаке подвергнется вовсе не Чиль. Убедившись, что добытчики не намерены выполнять его требования, Капер решил восполнить недостачу сам. Он подскочил к одному из молодых белопёрых и долбанул его клювом в основание шеи. Из раны хлынула кровь.

Второй удар, несомненно, стал бы для бедняги смертельным, но Чиль не намерен был отдавать своих добытчиков. В тот же миг он напал на Капера. Несколько мгновений Джеф в оцепенении наблюдал, как ачи обмениваются мощными ударами крыльев и стремительными — клювов. А потом вспомнил про раненого птенца и кинулся к нему.

Капер бил умело: его клюв продырявил беляшу артерию. «Эх, Карла бы сюда», — уже в который раз подумал Джеф. Но надеяться было не на кого, пришлось действовать самому. И как можно скорее.

Для начала Джеф прижал изо всех сил пальцем место, откуда хлестала кровь. На какое-то время помогло. «Блин, — сказал Джеф сам себе. — Дальше-то что? Думай, голова, шапку сошью… Зря, что ли, учебники у Эндрю клянчил?» Порывшись в памяти, он вспомнил картинку в одном из пособий по первой медицинской помощи: чтобы остановить кровотечение из подключичной артерии, человеку нужно максимально отвести назад плечи и зафиксировать руки в таком положении за спиной. В том, что это сработает с птицей, уверенности не было, но стоило попробовать. Джеф кое-как, одной рукой стащил с себя ремень, вывернул ачёнышу крылья за спину и туго связал их между собой. Совсем кровь течь не перестала, но выглядело всё уже не так страшно. Теперь следовало добраться до аптечки, промыть рану антисептиком и наложить повязку.

Джеф поднял голову — и увидел, что ачи толпятся вокруг, с интересом следя за его действиями через зеркальные подкрылки. Чиль тоже стоял рядом. Выглядел он так себе: на плече у него не хватало целого пучка перьев, под нижним веком красовалась глубокая царапина, клюв был по самые глаза перемазан кровью. Зато Капера нигде поблизости не наблюдалось. Впрочем, оглядевшись по сторонам, Джеф понял, куда тот делся: из готового к отправке контейнера торчали кончики окровавленных перьев.

— Ну ты и свиреп, потомок динозавра, — одобрительно сказал Джеф Чилю. А потом, спохватившись, вытащил из кармана зеркало и выразил свое восхищение уже в понятных победителю светознаках.

Покусанного Капером Беляша пришлось на время забрать домой. Рану ему Джеф залил гемостатическим гелем и замотал бинтами, но чтобы заживление шло как следует, нужно было обездвижить шею и крыло с пострадавшей стороны. С крылом проблем не возникло, Джеф аккуратно согнул его в суставах и примотал к боку ача скотчем.

Зафиксировать шею оказалось гораздо сложнее. Молодой ач всячески изгибал её, разглядывая обстановку вокруг, наклонялся, чтобы подобрать с пола соринки, чесался, чистил перья… От этого повязка сползала, рана опять начинала сочиться. Потеряв терпение, Джеф напялил Беляшу на шею кусок пластиковой водопроводной трубы. Тот вынужден был перестать вертеться, но теперь его приходилось кормить и поить из рук.

Вопреки опасениям Джефа, убийство Капера никак не отразилось на жителях острова, более того, претензии Чиля приняли к сведению. Новый сборщик привез контейнер, изготовленный стаей Чиля, и не требовал с добытчиков Даффу большего.

Дней через десять Джеф выпустил Беляша на волю, сняв с него трубу и скотч. Беляш помахал занемевшими от безделья крыльями, радостно пощёлкал на прощание клювом и убежал к своим.

— Ну вот, — вздохнула Мэри, глядя ему вслед, — и он тоже уходит…

— Недалеко. Соскучишься — сходишь на берег, к нему в гости, — с напускной небрежностью отозвался Джеф, но никого этим не обманул. Мэри в последнее время так ослабла, что все её прогулки ограничивались сидением на солнышке перед домом. И похоже, сама она прекрасно понимала, что ни до какого берега уже не дойдёт.

— Все уходят, — сказала она грустно. — Обещают вернуться — и не возвращаются…

«Чёрт!» — подумал Джеф и живо обернулся к стенному календарю. Объясняя Мэри, когда ждать домой Карла, он самолично отсчитал на страничке текущего месяца две недели и предполагаемый день возвращения пометил угольком. Назначенный срок вышел четыре дня назад.

«Ну, Карл! — подумал Джеф с раздражением. — Где тебя ветер носит? Хотя… Вдруг что-нибудь случилось? Крыло-то старое, заплатка на заплатке… Нет, ерунда. Хорош выдумывать. Этот парень прожил на Парадизе хренову тучу лет, и ни разу с ним ничего не случалось. Он мог тупо обсчитаться в днях. Или рыба так хорошо клюёт. Тут, правда, вопрос: запас воды-то у него не бесконечный… Ну, хм… Мог сгонять на какой-нибудь остров поближе». Однако на душе по-прежнему оставалось неспокойно.

Незадолго перед заходом солнца Джеф спустился к лагуне, нашел Чиля и спросил у него, где находятся Солёные Камни. Чиль подошёл к воде, поставил клювом на мокром песке точку. Потом сверкнул солнечным зайчиком на себя и на эту отметку. Джеф кивнул и показал в зеркальце воду: «Понял, мы тут». Чиль принялся рисовать: сперва на песке появились очертания острова Даффу с лагуной внутри, потом — несколько точек, разбросанных так равномерно, что, проведя через них линии, можно было бы получить ровные клетки. Над ними Чиль изобразил контур еще какого-то достаточно крупного острова, нарастил вверх сеть из точек, положил между её узлами несколько ракушек и, наконец, дополнил композицию белым камешком. И слегка постучал по нему клювом: «Здесь». Джеф торопливо перерисовал схему в блокнот, и только потом его осенило: на карте не были отмечены стороны света. Как понять, куда двигаться? Этот вопрос он немедленно задал Чилю. Ач посмотрел на него, как на идиота, и указал солнечным зайчиком вперёд, за горизонт. Он рисовал карту относительно себя, как если бы собрался немедленно лететь.

Вечером Джеф долго рассматривал свой рисунок и размышлял над тем, что означают ракушки и составляющие сеть точки. Несомненно, Чиль изобразил ориентиры, которые мог видеть с неба. Но где гарантия, что Джеф, поднявшись в воздух, увидел бы то же самое? Зрение ачей отличается от человеческого.

Так и не придя ни к каким выводам, Джеф снова подошёл к календарю и внимательно рассмотрел сделанные в нём пометки. Через три дня должен был прийти корабль из Химедзи. «Надо показать рисунок Фрэнку. Он наверняка знает, где здесь что. И вообще, может, за это время Карл уже вернётся домой», — сказал Джеф сам себе. Почти убедил.

А ночью ему вдруг приснился Марио. Живой, весёлый, собирающийся в свой последний полёт.

Корабль, как обычно, пришёл глубоко заполночь. Парни выкинули из шлюпки на берег контейнеры с продуктами и шмотьём, расселись на песке, закурили. Протянули пачку и Джефу, но тот только отрицательно покачал головой.

— Всё постишься? — чуть насмешливо спросил Фрэнк.

— Просто не хочу. Послушай, Фрэнки, у тебя есть карта?

— Конечно. А как я, по-твоему, тут плаваю? По наитию?

— Покажи.

— Зачем?

— Да есть одно дело… Мне ачи кое-что нарисовали, а я сориентироваться не могу. Думаю, если совместить ачью карту с человеческой, станет понятнее.

Фрэнк живо затоптал сигарету и сказал:

— Хм… Ачья карта, говоришь? Это интересно. Пошли.

Уже на корабле, положив свой рисунок рядом с картой Фрэнка, Джеф отметил для себя, что Чиль был довольно точен: очертания Даффу и Химедзи оказались узнаваемы, ракушки обозначали подводные камни, опасные для кораблей, но позволяющие ачу дать отдых крыльям. А ещё, как ни странно, на корабельной карте имелся точно такой же рисунок из точек, соединив которые, можно было получить крупноячеистую сеть.

— Что это? — спросил Джеф.

— Ачьи дозорные. Я думал, ты знаешь. Они всегда на одних и тех же местах, по ним очень удобно ориентироваться днём.

Наконец, Джеф отыскал на карте точку, соответствующую белому камню с рисунка Чиля, и спросил:

— Знаешь этот остров?

Фрэнк равнодушно пожал плечами.

— Пустышка. Несколько камней среди моря.

— Был там когда-нибудь?

— Нет. Но мимо часто прохожу, он на пути к лифту. Ничего интересного. А ты там что забыл?

Джеф помялся немного — и решился. В конце концов, работай Фрэнк по-прежнему на Гондолин, можно было бы опасаться, что он разболтает услышанное кому не надо. Но сейчас даже если о нелегальном поселенце узнают в Химедзи, едва ли это кому-нибудь навредит.

— Туда улетел один человек. И не вернулся, хотя обещал.

Фрэнк недовольно сдвинул брови.

— К тебе что, эта шлюха Эми до сих пор таскается?

— Причём тут Эми… На островах живёт один парень, из старых поселенцев. Давно уже. Он… ну… безвредный в сущности. Живёт себе, Богу молится, рыбу ловит. Я с ним случайно познакомился, уже тут, на Даффу. Он мне помогал по мелочи, я ему тоже. Две недели назад он улетел, сказал, что будет рыбачить на Солёных Камнях. И не вернулся. Может, ничего плохого с ним и не случилось, но надо проверить. Человек всё-таки.

Фрэнк вздохнул.

— Умеешь ты находить проблемы на свою жопу… Хочешь — собирайся, поехали с нами. Эта фигня от Химедзи недалеко, пара миль к северу. Метнёмся посмотрим, есть там кто или нет.

— А обратно?

— По графику. Посидишь месяцок в Химедзи, отмоешься, на нормальных людей посмотришь. Потом назад заброшу.

— Мне бы сразу обратно, в тот же день. У меня Мэри.

— Бери с собой.

— У меня огород, его поливать надо. И ачей поить.

— Тьфу! Вот ты нудный… Обратно в тот же день не повезу. Могу Рона с Барни вместо тебя оставить, за месяц они сильно не напортачат. Объяснишь им, кого тут поить, а кого поливать.

Джеф поёжился, вздохнул и, скрепя сердце, согласился.

К Солёным Камням удалось добраться незадолго перед рассветом. Сперва показалась лёгкая рябь на горизонте, затем она превратилась в верхушку ближнего камня, торчащего из воды. Когда стало хорошо видно все четыре высоких источеных морем камня, Фрэнк скомандовал остановку, и как только якорь оказался за бортом, сунул Джефу в руки подзорную трубу:

— Ищи.

Джеф старательно изучил поверхность ближних камней и сказал разочарованно:

— Никого. Поближе бы…

— Нельзя. Ближе только с шлюпки.

— Спускай.

Фрэнк оглушительно свистнул и сделал знак двоим из команды.

Издали Соленые Камни казались совершенно безжизненными, и Джеф уже начал думать, что зря сорвался на поиски. Но где-то на середине пути от корабля к острову ему удалось рассмотреть верёвки, натянутые в тени одной из скал. На них болтались сухие, блестящие от соли тушки рыб. Несомненно, Карл побывал на Солёных Камнях. Но никаких признаков того, что он находится здесь и теперь, не было видно. Фрэнк тоже заметил растяжки с рыбой, нахмурился и спросил:

— Сколько у него было с собой воды?

— Две фляги на три галлона каждая.

— Давно улетел?

— Три недели.

Фрэнк сплюнул за борт и заключил:

— Тогда мы ищем труп.

Джеф молча налёг на вёсла.

Обойдя Солёные Камни с подветренной стороны, шлюпку прижали к обросшей водорослями скале и поставили на якорь. Теперь можно было перебраться на сушу и как следует осмотреться.

Остров представлял собой скопление из нескольких глыб ракушечника, обточенных прибоем. Кристаллики соли сверкали на шершавых поверхностях, будто капли росы. В трещинах между камнями бродил ленивый ветерок, вздыхали волны, колыша зелёные ленты водорослей… Ни ветер, ни вода не несли прохлады. Всё вокруг было пропитано солью и жарой.

— Карл! — крикнул Джеф, не особо надеясь на ответ.

— Чего орёшь? — спокойно обронил Фрэнк. — Искать надо. Смотри везде, где тень.

И они разошлись в разные стороны.

На своей половине острова Джеф то и дело натыкался на человеческие следы: вбитые в ракушечник колышки, растяжки с рыбой между ними, пустая фляга, обугленные раковины рапанов в пепле костра… В расщелине между двумя камнями он нашёл привязанный к колышку дельтаплан. Только хозяин всех этих вещей как сквозь землю провалился. Вдруг тишину потревожил резкий свист. «Нашёл?» — подумал Джеф и с чувством огромного облегчения поспешил на звук.

Фрэнку, действительно, повезло. Не так уж просто было заметить узкий вход в пещеру у подножия одного из камней. А заметив, поверить, что внутри может уместиться человек. Когда Джеф прибежал на зов, Фрэнк уже вытащил свою находку наружу и успел рассмотреть её при свете дня.

— Дышит! — крикнул он, едва заметив Джефа, и добавил удивлённо, когда тот подошёл поближе: — Бессмертный он, что ли? И с удачей восьмидесятого уровня.

Джеф не ответил. Ему никогда прежде не доводилось видеть, как подходят к границе между жизнью и смертью. На Дэлиции и Тулиане смерть была чем-то далёким от дел обычных людей, событием, которое происходит однажды с каждым, но не сейчас и не здесь, а где-нибудь далеко, за стенами больниц, в окружении трубок капельниц и проводов медицинских приборов. Или настигает внезапно колесами электрокара, сердечным приступом, ножом преступника в подворотне: вот только что жил человек — и уже его нет… Но Джеф никогда не задумывался о том, что шаг из жизни в смерть может быть мучительным и совсем не мгновенным. Он стоял — и в оцепенении смотрел на скелет, обтянутый потемневшей, высохшей кожей. Глаза у лежащего на песке запали, губы и ноздри покрылась сухими трещинами. В лоскутах, намотанных на его правую ногу ниже колена, Джеф с трудом узнал обрывки камышовой рубахи: ткань почернела и затвердела, пропитавшись высохшей кровью. Но Карл был ещё жив, упорно продолжал дышать. «Какой ужас, — пронеслось в голове у Джефа. — Сколько дней он вот так? Я спокойно возился по хозяйству, сердился, что его где-то носит, а он тем временем умирал от жажды. Надо было сразу, как не вернулся, звать на помощь, шашку поджечь…»

— Чего залип? — грубо рявкнул Фрэнк. — Поднимай, потащили в лодку. Если дотерпит до Химедзи, значит, точно бессмертный.

Возвращались от Соленых Камней со свежим попутным ветром. Карла пристроили в каюте на старом матрасе, и Джеф всю дорогу то поил его с ложки, то обтирал водой. Он не знал, приносит ли это хоть какое-то облегчение, но просто сидеть на месте и ждать не мог. А Фрэнк и оба оставшихся на корабле матроса не спешили помочь советом или делом.

Наконец, устав волноваться в одиночку, Джеф вылез на палубу. И тут же едва не получил по башке гиком поворачивающегося паруса. От удара его спас Дик: схватил за шиворот и оттащил назад. А потом спросил нелюбезно:

— Чего здесь лазишь?

— Долго ещё плыть до Химедзи?

— Плыть будешь, если тебя за борт смахнёт. И да, долго. А «Цапле» осталось с полчаса ходу, если ветер не поменяется.

— М, — сказал Джеф грустно и полез назад, в каюту.

— Эй! — окликнул его Дик. — Что надо-то было? Аптечку?

Джеф кивнул.

— Так бы сразу и сказал. Сиди внизу, не шастай. Я принесу.

Не успел Джеф спуститься в каюту, над ним открылся люк, и ему снова едва не заехали по башке, на этот раз тяжёлым ящиком аптечки С-2:

— Держи. Новьё, муха не сидела.

«Эх, — подумал Джеф, — они считают, я знаю, что надо делать… Мне бы сейчас хоть двадцать капель той уверенности».

Однако то, что аптечка новая, обнадёживало: к ней должна была прилагаться опись лекарств с краткими рекомендациями по применению.

Порывшись в брошюрке, Джеф нашёл то, что, по его мнению, годилось в дело. Рассуждал он примерно так:

— Разматывать ногу не буду, пусть с этим Элис разбирается. Но раз кровь пропитала повязку, значит, нужен кровезаменитель. Сколько? Фиг знает… Один флакон точно не повредит. С какой скоростью капать? Тоже понятия не имею. Значит, тише едешь — дальше будешь. Зато грязища в рану наверняка попала, антибиотик нужен обязательно. И регидратант. Ладно, поехали. Лучше не задумываться.

Джеф по инструкции подготовил систему, распечатал внутривенный катетер и как смог воткнул его в руку Карлу, а потом присоединил к системе и повернул колёсико. Удача оказалась на его стороне: капли раствора одна за другой начали медленно падать в канюлю. Джеф вздохнул с облегчением и тихонько запел первое что пришло на ум:

— Господь, я бедное дитя,

Я слаб. Где сил мне взять?

Служить Тебе желал бы я,

Не знаю как начать…

Карл с Мэри каждый день хором горланили этот гимн, накрывая на стол к завтраку.

Химедзи

В первый раз, направляясь к Солёным Камням, корабль миновал остров Химедзи в предутренних сумерках. Джеф не успел его толком рассмотреть, да и не пытался: мысли были заняты другим. Теперь он жалел, что не заметил времени пути, и настороженно прислушивался к шуму ветра и голосам на палубе.

Наконец, устав маяться в неизвестности, он на свой страх и риск снова высунулся из каюты. «Цапля» по широкой дуге обходила остров, и замок был виден с самой красивой, парадной стороны. Белоснежный, многоярусный, с фигурками рыб на изящно изогнутых скатах крыш, вживую Химедзи выглядел куда привлекательнее, чем в рекламных роликах и на картинках из каталогов туристических агентств. Так же, как другие четыре замка Парадиза, Химедзи был точной копией старинной крепости с Земли. Витим строили, взяв за образец Мирский замок с просторов одной из славянских стран, Нэст Швальбен скопировали с европейского замка Ландревиль, а Даффу — с древнеегипетского форта в Семне. Один только Гондолин имел прототипом не военную крепость, а южноамериканский храм Лас-Лахас. «Удивительно, — думал Джеф, любуясь с палубы воздушными очертаниями Химедзи. — Как древние умудрялись строить подобную красоту без техники и современных материалов? Поневоле задумаешься о инопланетной помощи или вмешательстве высших сил».

Между тем жизнь корабля шла своим чередом. Фрэнк хрипло выкрикивал команды, матросы убирали паруса. На отдельно натянутом канате подняли целую вереницу мелких разноцветных вымпелов и флажков. Когда не менее красочная гирлянда взметнулась над пристанью, стало ясно, что это не просто украшение или дань морской традиции, а обмен сообщениями. Заметив, наконец, Джефа, Фрэнк рявкнул на него: «Марш вниз, собирайся! Как причалим, за тобой Рич придёт».

Кто такой Рич, Джеф понятия не имел, но решил, что это, скорее всего, один из новых трудников. Поэтому когда в каюту ввалился здоровенный конопатый тип в тельняшке и с густой, как у пирата, рыжей бородой, Джеф запросто помахал ему рукой:

— Привет. Носилки принёс?

Такое панибратство рыжему совершенно не понравилось. Недовольно поджав губы, он хмыкнул, смерил Джефа строгим взглядом и сухо осведомился:

— Джеффри Уоллис?

— Да.

— Томас Рич, врач труднической общины Химедзи.

— А где Элис? — ляпнул Джеф.

— Сестра Элис лечит девочек, — снисходительно пояснил Рич. И тут же спросил: — Где пострадавший?

— А то не видно, — проворчал Джеф, освобождая место рядом с койкой.

Рич снова хмыкнул, на сей раз не строго, а скорее, пренебрежительно, и вытащил из руки Карла катетер.

— Кто ставил систему?

— Я.

— Заметно. Водно-электролитная смесь под кожу течёт.

— Главное, не за борт, — огрызнулся Джеф. Новый знакомый уже начал его раздражать.

— Тромболитик добавлял?

— Нет.

— Почему? В таких случаях это необходимо, — Рич распечатал новый катетер, ловким движением ввёл его Карлу в вену под ключицей и, убедившись, что из канюли в шприц набирается кровь, присоединил систему. А потом вскрыл пару ампул из корабельной аптечки, добавил их содержимое во флакон капельницы.

— Мне никто об этом не сказал. И я, между прочим, не медик.

— Тогда нечего лезть не в своё дело. Так, вот носилки, — Рич разложил по полу кусок плотной ткани с ручками из стропы, — зови ещё троих и понесли.

Сам он в перетаскивании больного не участвовал, ограничился тем, что нёс флакон капельницы, подняв его над головой, словно фонарь.

Конечно, Рич выпер носильщиков из лазарета, едва те переложили Карла на кровать.

— Откуда взялся этот наглый рыжий котяра? — возмутился Джеф, оказавшись за дверью.

Самый старший из трудников, помогавших тащить Карла, с добродушной улыбкой похлопал его по плечу:

— Рич, вообще-то, местный. И он тут всех устраивал, пока умники из Гондолина не привалили, — и тут же добавил серьёзно: — Не переживай, починит он твоего дружка. Рич любит повыпендриваться, но работу свою всегда выполняет на совесть.

Дальше началась обычная бытовая суета. Пришлось бегом возвращаться на пристань, чтобы успеть разгрузить «Цаплю» до вечерней трапезы. Потом снова бегом — в общежитие, переодеться и принять душ…

Хозяйственная часть замка выглядела такой же тесной и тёмной, как в Гондолине, но нашлись кое-какие приятные отличия. В Химедзи, например, навигационные знаки на стенах подземных галерей были нанесены светящейся краской.

В качестве поселенца Джефу полагалась отдельная келья в чистой части замка, но это было, скорее, неудобством, чем привилегией: приходилось наматывать лишние петли по галереям, чтобы добраться до душевой или трапезной.

Кормёжка в Химедзи мало отличалась от гондолинской и была хороша, но Джеф уже в первый вечер понял, что совсем не соскучился по нормальной, человеческой еде. Собственная нехитрая стряпня теперь казалась ему куда вкуснее. Главным же разочарованием стал хлеб. Заметив, как Джеф в задумчивости разглядывает горбушку, Фрэнк спросил его:

— Чего завис? Жуй шустрее, нам ещё на вечернюю службу топать.

— Да вот, знаешь… Мне кажется, раньше Анни как-то иначе пекла. Или просто мука была другая?

— Из той же мучки, да не те же ручки, — вздохнул Фрэнк. — Наша Анни три месяца назад вышла замуж и уехала. А кашеварит вместо неё теперь Бэт.

Утром Джеф вскочил с постели раньше, чем келарь пришёл его будить. За окном было ещё совсем темно, но заснуть снова Джеф не смог. В голову лезли тревожные мысли о Карле и оставшейся на Даффу Мэри. Келья казалась душной и тесной, а темнота в ней — какой-то липкой. Джеф приоткрыл окно, но это не принесло облегчения. На Химедзи даже воздух пах непривычно, не так, как дома. Раздражённо вздохнув, Джеф зажёг свечу и принялся одеваться.

Очень скоро в коридоре раздались шаги и мелодичный звон колокольчика: келарь предупреждал поселенцев о том, что пора покидать постели и приступать к утреннему молитвенному правилу. Джеф снова вздохнул. Они с Мэри молитвами не утруждались, но Карл неизменно озвучивал торопливой и усердной скороговоркой все положенные тексты. Утро на Даффу чаще всего начиналось с его голоса и шагов на чердаке.

Через некоторое время келарь двинулся по коридору обратно, стуча и заглядывая во все двери. Не обошёл он вниманием и келью Джефа. Сперва раздался негромкий стук, затем дверь отворилась и на пороге возник высокий парень с добродушной, румяной физиономией. В руках он держал ведро с водой и черпак.

— Привет, — сказал он. — Вот что значит привычный человек: тебя и будить не надо. Я Марти. А ты Дикий Джеф, да? Иди на большую смотровую, поможешь к утренней службе готовиться.

— А инструктаж? — спросил Джеф.

Марти улыбнулся, будто услышал бородатую шутку, и ответил:

— Кто старое помянет — того к ачам.

Утренняя служба была довольно нудной и сопровождалась дружным совместным пением молитв. Ни слов, ни мелодий Джеф не знал, да и вообще, он с детства считал, что не имеет слуха. К счастью, его припахали к делу, которое не требовало ни специальных знаний, ни музыкальной одарённости: по команде келаря зажигать светильники и поднимать их на специальные подвесы рядом с образами. Занимаясь этим, Джеф имел возможность разглядывать жителей Химедзи, сам оставаясь для них невидимым.

За время, пробежавшее с момента последней встречи на корабле, стая Майкла изменилась, и дело было не только в том, что прежний состав разбавили новые лица. Приехавшие из Гондолина не выглядели больше напряжёнными и настороженными. Обжившись на новом месте, они словно вздохнули, наконец, спокойно: не было рядом врага, которого следовало опасаться, не было необходимости постоянно следить друг за другом и ловить каждый взгляд вожака. Да и сам вожак даже внешне стал другим.

Майкл заметно поправился, отрастил аккуратную бородку и волосы до плеч, в движениях приобрёл солидную неторопливость. Всё это удивительным образом украшало его, располагало к нему людей. Джеф видел, что не только старые соратники, но и новые трудники, и туристы следят за настоятелем Химедзи с искренним уважением. Почти все знали слова службы наизусть и пели, никто не отлынивал, не зевал, не чесался, не поглядывал украдкой на часы.

«А всё-таки Майк по натуре актёр, — думал Джеф, поднимая на место очередной светильник. — Ему нравится собирать восторженную публику. Раньше играл роль командира тайного войска, теперь изображает пастыря… Не удивлюсь, если он беседует с паломниками после служб, сидя на ступенях храма. И наверняка морочит им головы притчами и загадками. Да и пусть. Лишь бы меня не впутывал в свои дела. Мне нужно домой, и побыстрее».

Джеф также заметил, что трудники во время службы все находятся в храме. «Ну конечно, — подумал он, — теперь ведь нет нужды рулить излучателями. Радужного шоу не будет». Однако он ошибся. Под завершающую благодарственную молитву десятка два ачей промчались над замком. У южной стены они закружились в сложном вихре на фоне залитого алыми лучами неба, протянули между собой дрожки радуг, а как только пение прекратилось, взмыли ввысь, кинулись в рассыпную и исчезли из виду.

Вскоре после службы Фрэнк отыскал Джефа и хмуро сообщил ему:

— Пойдём. Майкл зовёт.

— Зачем? — удивился Джеф. Впрочем, мог бы и не спрашивать. Как обычно, Фрэнк только отмахнулся:

— Зачем, зачем... За шкафом! Топай, давай. Там узнаешь.

Приёмная настоятеля Химедзи разительно отличалась от рабочего места отца Илии. Никаких витражей и диванчиков, из обстановки — образ в углу да стол с расстеленной картой. Майкл сосредоточенно изучал её. Вошедшим он лишь кивнул и сразу поманил Джефа к себе.

— Взгляни-ка. Это остров Химедзи. Здесь жилая часть замка, сюда ведёт смотровая галерея, а это храм.

— Я в храмах ничего не понимаю, — честно признался Джеф.

— Не важно. За скалой, которая со стороны алтарной ниши, у нас расположен ачий посёлок.

Вот теперь до Джефа дошло, зачем его позвали. Он едва заметно усмехнулся.

— Проблемы с ачами?

— Не совсем, — ответил Майкл. — Есть пара пожеланий, которые надо до них донести...

— А почему через меня? Вы, вроде, и сами неплохо справляетесь.

Майкл поднял глаза от карты, посмотрел на Джефа спокойным, внимательным взглядом, а потом тихо сказал:

— Давай начистоту. Твоему другу нужна серьёзная медицинская помощь, и чем скорее, тем лучше. В Химедзи готовы сделать для него всё возможное. Но только в одном случае: если ты наш. Доказать это будет нетрудно. Просто выполни то, что и так умеешь: помоги договориться с ачами. В принципе, я мог бы не упрашивать тебя, а назначить контактёром официально, через Гондолин. Ты тоже вполне можешь обратиться со своей проблемой к Катарине: гондолинский медблок оснащён лучше нашего. Но во-первых, обращение в Гондолин отсрочит начало лечения на несколько дней, а во-вторых, вам с Карлом придётся отвечать представителю службы безопасности на разные неудобные вопросы. Тебе этого хочется?

Представив себе физиономию Эндрю, Джеф поёжился и ответил:

— Нет.

Майкл кивнул:

— Вот и мне не хочется, едва получив в управление собственный замок, идти на поклон к Катарине.

— А что не так с вашими ачами? — спросил Джеф уже без ухмылки. — Вроде, они хорошо летали во время службы.

— С утренними лётами всё в порядке. Плохо то, что край пляжа, где расположены их гнёзда, просматривается из центральной галереи. На другой стороне камышовника ничуть не хуже, я хотел попросить их переместиться туда. Но ачи никого из наших к себе не подпускают и разговаривать не хотят, сразу начинают клеваться.

— Не понял. А как вы вообще позвали их на остров?

Майкл улыбнулся.

— Бесконтактно. Вытащили опреснитель на улицу, прямо под стену, протянули шланг, поставили за скалой бассейн и наполнили его пару раз. Ачи сперва слетелись глушить шум мотора, а потом сообразили, что за это им нальют воды. Жаль только, что место для гнёзд они выбрали неудачное. У нас тут всё-таки храм, а не ландшафтный зоопарк.

— Ясно, — кивнул Джеф. — Я схожу к ачам и поговорю с ними. Но сам знаешь: результат может оказаться немного того... Неожиданным.

— Главное, чтобы немного, а не сильно.

Идти к незнакомым ачам очень не хотелось. Однакорезоны Майкла были понятны: ачи должны оставаться мечтой, возвышенной и прекрасной. Наблюдение за их бытом совсем этому не способствует.

Почему ачи не подпускали людей, Джеф понял, едва оглядел берег с центральной галереи. Гнёзда, которые были оттуда видны, принадлежали ачихам, и одна из них уже села на яйца. Попытки подплыть на лодке наверняка воспринимались, как вторжение чужаков, подойти же к ачьему посёлку с другой стороны по берегу не давала та самая скала, благодаря которой из замка не было видно охотничьего пляжа. Повздыхав немного над людской недогадливостью, Джеф взял с кухни ведро, сунул в карманы пару зеркал и направился за ворота.

Опреснитель, выставленный под стену, оказался паршивым: старой модели, маломощный и хорошенько изношенный. Зато место рядом с панелью управления было скрыто от ачьих глаз пристройкой, снаружи обшитой панелями "под камень", с небольшим смотровым окном из поляризованного стекла. Это радовало. Джеф свинтил с выходной трубы шланг, подставил под неё ведро, а потом заперся в пристройке и повернул рычаг. Мотор повздыхал, почихал, но всё же начал работу. Дождавшись воды, Джеф вернул рычаг в нейтральное положение, сосчитал до десяти, опять запустил насос, снова выключил...

Ачей принесло на четвёртый не то пятый цикл. Увидев их вожака, Джеф поскорее заглушил мотор, распахнул дверь и подставил солнцу свои зеркала. Ач поймал его солнечный зайчик в зеркальное подкрылье. А потом, спустившись на землю, несколько раз щёлкнул клювом и радостно звопил: "Привет! Меня зовут Джеф Уоллис!" Выдохнув с облегчением, Джеф прошептал: "Ах, Балабол, знал бы ты, как я рад тебя видеть..."

Выполнить поручение Майкла оказалось совсем не сложно: Джеф соврал, что на месте гнёзд поставят ещё один резервуар для воды, и Балабол тут же распорядился о переселении. Химедзийские ачи представляли собой лишь ватагу добытчиков. Они не строили террас на скале, так что весь переезд заключался в перетаскивании на новые места камышовых гнёзд, яиц и кое-какой утвари.

Пока белопёрое население берега было занято этой работой, Балабол представил Джефа местным стражам, двум ачам с серебром на крыльях и груди. Ну, как "представил"... Позвал их по очереди и объяснил светознаками: этот свой, не трогать. Ачи покосились на чужака, восторга не выказали, но и возражать не стали.

Кроме дозорных и Балабола в переноске гнёзд не участвовал ещё один ач. Он спал в тени у стенки бассейна, и Джеф не сразу заметил его. А заметив, понял, что тоже с ним знаком. Это был Дрищ. С последней встречи серебра у него на крыльях ничуть не прибавилось, и Джеф весьма удивился тому, что почти белопёрому ачу позволено дрыхнуть в холодочке, пока другие работают. Заметив недоумение гостя, Балабол показал светознаками: это посланник. Отдохнёт - и улетит. Джеф тогда не придал значения полученному объяснению, так же как не обратил внимания на явную радость от встречи, которую выказал Балабол. С него было довольно уже того, что поручение выполнено, и можно спокойно возвращаться в замок.

Хоть химедзийские ачи были немногочисленны, во время лёта они роняли лепёшки. Обычной пыли и грязи в замке тоже хватало, поэтому после дневной трапезы и недолгого отдыха поселенцев Химедзи ждало вечернее послушание: работы по хозяйству. Всех, кто был хоть немного знаком с альпинизмом, отправили мыть наружные стены, окна и купола смотровых галерей. Джефу досталась западная смотровая башня и прилегающая к ней часть купола над внутренним двором.

Быстро управившись с куполом, Джеф подошёл к башне, опрыскал нижнее окно мыльной пеной, согнал её к подоконнику. Осталось только пройтись по стеклу тряпкой, чтобы убрать разводы.

Точно так же, как в Гондолине, нижнее окно башни выходило на площадку винтовой лестницы, ведущей из подвальных складов в чистую часть. Проверяя чистоту стекла, Джеф заглянул сквозь него внутрь и невольно вздрогнул: уж очень похожа была ситуация на однажды пережитую им. Точно так же он стаял на куполе Гондолина, прижимаясь лицом к запертому окну. И точно так же кто-то шёл по лестнице вниз, освещая себе путь керосинкой. Её тёплый отсвет становился всё ярче, тень вздрагивала на каменном полу. На мгновение Джеф увидел силуэт в дверном проёме. Яркий свет не дал ему разглядеть человека, несущего лампу, Джеф заметил лишь, что тот был строен, мал ростом, носил рабочий комбинезон и каску. Но даже эти незначительные детали вдруг показались до боли знакомыми.

Желая увидеть лицо незнакомца, но при этом остаться невидимым, Джеф снова густо забрызгал стекло мыльной пеной, затем, сгоняя её, провёл шваброй-окномойкой первую вертикальную полосу — и получил ответ на свой вопрос. По площадке мимо него с керосиновой лампой в руке лёгкими шагами прошла Эми. «Блин, — подумал Джеф, — лучше б не знал… Неужели и в тот раз это была она?»

Последними Джеф домывал окна верхнего этажа, расположенные на теневой стороне. Спеша закончить работу, он действовал почти механически, не рассматривал больше внутренность башни и уж точно не думал, что на него обратят внимание с другой стороны стекла. Однако в одно из окон вдруг постучали.

Джеф сердито глянул сквозь мыльные разводы — и встретился глазами с Элис. Та стояла посреди небольшой светлой комнаты, заставленной стеклянными шкафчиками с книгами и коробками лекарств. «Девичий лазарет», — догадался Джеф. Не вполне понимая, что Элис от него нужно, он на всякий случай кивнул. Элис поманила его к себе пальцем. Джеф отрицательно помотал головой: он-то знал, что большие панорамные окна не открываются. Элис скривилась недовольно, постукала себя пальцем по лбу, а потом указала сперва на Джефа, а затем на дверь. Джеф сделал удивлённые глаза и притворился, что не понял её знаков. Уже откровенно рассердившись, Элис вывела что-то в тетради и повернула страницу к окну. На листе было крупными буквами написано: «Как сдашь инвентарь, сразу иди в лазарет!» Джефа кольнуло недобрым предчувствием. Он кивнул и принялся торопливо вытирать последнее стекло.

Неожиданности

В девичьем лазарете Джефа ждала не только Элис. На кушетке у окна сидел Майкл, а рядом с дверью переминался с ноги на ногу красный, как рак, Рич.

Элис деловито возилась у лабораторного столика. Едва увидев Джефа на пороге, она без слов указала ему на табурет перед собой.

— Что случилось? — спросил Джеф.

— Всё в порядке, — произнёс Майкл уверенно, но мягко, словно разговаривал с психом или диким зверем. — Ищем донора для твоего Карла. У него редкая группа крови. Проверяем всех в замке, так что проходи, садись, закатывай рукав.

— А, ну, так бы сразу и сказали…

Едва Джеф сделал шаг внутрь приёмной, Рич с подозрительной торопливостью захлопнул за ним дверь. Джеф невольно напрягся, но Майкл выглядел по-прежнему спокойным, а Элис всё так же с грозным видом стояла у лабораторного столика. Решив про себя, что Рич просто нервный придурок, Джеф вздохнул и побрёл к табуретке.

— Так что там с Карлом? Жить будет? — спросил он у Элис.

— После, — отрезала та, распечатывая стерильную иглу.

Элис заполнила кровью Джефа несколько вакуумных пробирок, уронила последнюю каплю на предметное стекло, ловко размазала её тонким слоем и положила под объектив уже готового к работе микроскопа. В лаборатории повисла мёртвая тишина.

— Норма, — сказала Элис, всё ещё глядя в окуляр.

— Уверена? — переспросил Рич.

Элис смерила его специальным, особо морозным взглядом из арсенала Снежной Королевы, затем тщательно посмотрела на просвет и сверила с таблицей содержимое пробирок.

— Все показатели совпадают с полученными в лаборатории Гондолина, — произнесла она отчётливо и едко. — Джеф человек, причём тот же самый, что лечился в гондолинском лазарете от солнечных ожогов.

Рич повернул к ней раскрытые ладони:

— Тише-тише, не надо метать в меня громы и молнии. Можно я сам взгляну?

Элис презрительно скривила губы и отошла от стола.

Пока Рич таращился в микроскоп и разглядывал пробирки, все молчали, но тишина была уже живой, полной обыденных звуков. Кто-то протопал по коридору за дверью; Майкл шевельнулся, и кушетка жалобно заскрипела под ним; Элис прошлась от стены к стене, цокая каблучками…

— Действительно, ничего необычного. И с результатами прошлых исследований расхождений нет, — сказал Рич. В голосе его прозвучало лёгкое разочарование.

— Тогда, может, мне уже кто-нибудь объяснит, в чём дело? — недовольно поинтересовался Джеф. — И что с Карлом. Он вообще жив?

— Жив, состояние стабильное, средней тяжести, — буркнул Рич несколько смущенно.

А Элис сказала резко:

— С ним целая куча проблем. И нам нужно было убедиться, что мы не получим вторую такую же кучу благодаря тебе.

— Давайте поспокойнее, — остановил её Майкл. — По-моему, уже понятно, что Джеф знает о произошедшем не больше нашего.

— Ну, это как сказать, — заметил Рич. Чуть пригладив растрёпанную шевелюру, он обернулся к Джефу и спросил: — Давно ты знаком с Карлом?

— Месяцев шесть… Он и раньше бывал на Даффу, просто мне не показывался.

— Почему?

— Видимо, опасался, — сказал Джеф ехидно. — Знай я заранее, что мне предстоит, тоже предпочёл бы не встречаться с кое-кем из людей.

Рич хотел ответить на эти слова какой-то резкостью, но Майкл жестом остановил его и обратился к Джефу:

— Расскажи, пожалуйста, всё, что тебе известно о Карле. Кто он, откуда взялся? Что рассказывал о себе?

— Его зовут Карл Свэнсон. Ничего особенного в нём нет, человек как человек. С прибабахами, конечно, но он ведь вырос на Назарете, в религиозной и технологически отсталой общине. Ну, молится постоянно, псалмы распевает. Зато, думаю, именно такое воспитание позволило ему выжить в одиночку после пожара в большом храме.

Тут уже Рич не выдержал.

— Смеёшься? Двадцать пять лет на дикой планете, под палящим солнцем, в обществе птиц и на птичьей же жратве? Да при таких условиях даже физическое здоровье сохранить невозможно. Что касается психического, опыт астролётчиков говорит: после аварий в подобных местах образованные люди из вполне благополучных миров успевали свихнуться и одичать за гораздо меньший срок…

— А опыт современных монахов-отшельников говорит о другом, — сухо сказал Майкл.

— Монахи эти сплошь чокнутые фанатики, — не унимался Рич, — а нормальные люди нуждаются в общении с себе подобными. Так почему твой Карл столько лет даже не стремился сблизиться с людьми?

— Вероятно, ему ачей вполне хватало, — усмехнулся Джеф.

— И ачи его не убили!

— Меня, кстати, тоже.

— Вот это и подозрительно, — с явной неприязнью в голосе заключил Рич.

— В смысле? — вскинулся было Джеф.

— Мне кажется, в микроскоп всё видно, — рявкнула на Рича Элис. — А если у кого проблемы со зрением…

Майкл жестом остановил перебранку и спросил:

— Джеф, ты никогда не замечал, чтобы Карл вёл себя странно? Использовал незнакомые слова, необычные технологии, странные приборы…

Джеф пожал плечами.

— Скорее, нет. До него мне, конечно, не случалось видеть, как плетут ботинки из соломы или делают ткань, но ведь всё это умели древние люди Земли. Да и на Назарете, я так понял, многое до сих пор в ходу. Карл запросто мастерит инструменты из того, что под руку попалось, умеет добывать огонь трением, без приборов искать пресную воду, выпаривать соль, заготавливать рыбу... Вот честно: имей я хоть сотую долю его навыков, моя жизнь на острове ачей была бы намного лучше.

— Понятно. Расскажи поподробнее, как вы познакомились.

— У Карла есть крыло. Старенькое, конечно, и штопаное-перештопаное ачьими слюнями, но вполне рабочее. До знакомства со мной и Мэри он постоянно путешествовал между островами, останавливался там, где ачи не гнездятся, но можно раздобыть пресную воду. На Даффу Карл тоже регулярно прилетал заготавливать камыш, просто старался не попадаться при этом людям на глаза. Но Мэри ему чем-то понравилась. Они познакомились, начали общаться…

— У Мэри восстановилась речь? — удивилась Элис. — В лаборатории Эндрю она была почти неконтактная.

Джеф помолчал немного, перебирая в памяти события последних лет, а потом ответил:

— На Даффу состояние Мэри сильно улучшилось. Мы с ней нормально разговариваем на бытовые темы. Логика у неё, правда, местами хромает, и память, как решето, но… После того, как Мэри стала ходить к ачам, она вспомнила некоторые светознаки.

— Или выучила их заново, — задумчиво проговорила Элис.

— Почему бы нет? Она может. Карл вон её своим дурацким песенкам научил. Я тоже пытался учить хоть чему-то полезному, но у меня не хватает терпения: это ж надо повторять одно и то же до бесконечности, причём медленно и спокойно. Чуть прикрикнешь — она замыкается и молчит…

— Стоп, стоп! — снова оживилась Элис. — Вернёмся к ачам. Ты хочешь сказать, что Мэри одна ходила к ачьему посёлку, а потом возвращалась назад?

— Нет, по вечерам мне её приходилось искать её и приводить домой. Чиль иногда с этим помогал, а потом — и Карл тоже. А сама Мэри находила дорогу разве что к ачьим норам. Но там дело нехитрое: встал у берега на тропинку и… Да, кстати! Вот когда Карл выложил камешками пару наших тропинок, Мэри начала приходить по ним и перестала забредать на дальнюю половину острова.

Элис, Майкл и Рич обменялась многозначительными взглядами.

— Скажи ему, — кивнул Майкл. — Хуже от этого точно не будет.

Элис вздохнула, посверлила Джефа напряжённым взглядом и, наконец, выдала:

— Карл не человек.

— Не понял, — насторожился Джеф. — Две руки, две ноги, голова. Разумный. Говорит по-нашему. Не человек?

— Он бионическая модель, искусственно созданная копия человека, причём конкретного, того самого Карла Свэнсона с Назарета. Погоди возражать, послушай. Я сама не слишком хочу в это верить, но есть вещи, от которых невозможно отмахнуться. Понимаешь, когда Карла принесли в замок, он был в плохом состоянии, и Рич спустил его в подвал: внизу у нас в изолированной камере стоит электронный диагност. При аппаратном осмотре выяснилось, что организм нашего гостя имеет… хм… некоторые особенности. Незаметные внешне: кости тонкие, с воздушными камерами, масса сердца необычно большая, нет диафрагмы, левой дуги аорты тоже нет, зато лёгкие плотно прикреплены к грудной клетке и имеют выросты — воздушные мешки… Подобные странности можно было списать на остеопороз, врождённые пороки развития, редкое генетическое заболевание, но в любом случае для человека это не норма. На всякий случай, чтобы убедиться, что диагност исправен, а он сам правильно интерпретирует результаты, Рич пригласил меня, и я увидела в точности то же самое. Однако на тот момент это не имело значения. У нас умирал пациент с кровопотерей, обезвоживанием и нелеченными травмами, его следовало сперва спасать, а потом разбираться, мешают ли ему жить врождённые анатомические дефекты. И тут выяснилось самое интересное: мы не смогли найти совместимую кровь для переливания.

— Редкая группа, — понятливо кивнул Джеф.

— Вообще не встречающаяся у людей. И эритроциты овальной формы, с ядрами.

— Так что же вы мне голову морочите про поиск донора?

Рич на миг раздражённо закатил глаза, а потом сказал:

— Надо было как-то выяснить, ты у нас нормальный, или такой же, как он, инопланетный подменыш. Эритроциты у тебя обычные, группа крови определяется, но хрен знает… Меня всё равно гложут сомнения на твой счёт.

Джеф даже отвечать ему не стал, вместо этого повернулся к Элис.

— Так как же быть с Карлом? Значит, ему не помочь?

— Рич же сказал: Карл стабилен. И с кровью вопрос будет решён в ближайшие дни. Раз невозможно получить её от донора, придётся взять у самого пациента клетки костного мозга и вырастить. Но для этого необходимо специальное оборудование. У нас его нет, мне пришлось послать запрос в Гондолин. Кроме крови нам потребуются эндопротезы: Карл получил несколько неприятных переломов. Нужно заменить тазобедренный и коленный суставы, а потом реконструировать нижнюю часть ноги, которую пришлось ампутировать из-за тромбов и начавшегося некроза. Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу запрашивать дорогостоящие расходники под не существующего человека…

— Но Карл Свэнсон есть в списках паломников, это можно проверить.

Элис ответила:

— Можно. Я проверяла. Списки и индивидуальные данные всех, кто когда-либо прибыл на Парадиз, но не покинул его, есть в каждом замке, как раз на случай нахождения потеряшек или неопознанных останков. Карл Свэнсон, действительно, прилетел на Парадиз незадолго до большого пожара и во время него пропал без вести. Но Джеф, ему на тот момент было 62 года.

Джеф нервно сглотнул: примерно на столько Карл и выглядел.

— Понял, да? — сказала Элис. — Тот, с кем мы имеем дело — очень точная копия Карла Свэнсона, погибшего… надеюсь, погибшего где-то в океане, а не замученного в виварии инопланетными учёными.

— Как выяснилось, не очень точная, — рассеянно пробормотал Джеф.

— Точная в том, что касается навыков, поведения, особенностей характера. Копировать детали внутреннего строения, похоже, не сочли нужным.

— И что же это значит?

Вместо Элис Джефу ответил Майкл:

— Нас заметили и изучают. Хорошего мало, хозяева планеты людям не друзья. Но то, что они взялись изучать не анатомию, а образ мысли, обнадёживает: возможно, мы сможем договориться.

— М, — сказал Джеф несколько разочарованно. — То есть если бы лечение Карла не несло возможной выгоды, им бы не заморачивались.

— Ничего подобного, — откликнулась Элис. — Карл заслуживает такой же помощи, как любое разумное существо, попавшее в беду. Он не обманывает нас, а искренне считает себя человеком. И он не сделал нам никакого зла, а даже наоборот, похоже, положительно влиял на работу мозга интересных ему людей. Возрастные дегенеративные изменения мозга необратимы, но он каким-то образом восстановил способность Мэри к обучению.

— Мэри пошла на поправку раньше, чем мы познакомились с Карлом, — заметил Джеф.

— Ты не знаешь, сколько времени Карл общался с Мэри у тебя за спиной. А ещё что-то подсказывает мне: среди ачей есть такие же, как Карл, с виду ничем не примечательные, но немного другие. Особенные. Талантливые. Обладающие исключительным вниманием к происходящему вокруг или продвинутыми навыками выживания. Умеющие влиять на других.

Джеф снова нервно сглотнул.

Чиль, Балабол… Именно так говорила о них Мэри: особенные, талантливые. Чиль не убил его при первой встрече, хотя мог. Балабол старательно изучал его, пытался встроить в жизнь ачей. Зачем? Почему?

Кляча… Между ней и Чилем существовала необычная для ачьего общества связь: не имея к Кляче ни малейшего интереса, как к самке, Чиль заботился о ней и был искренне опечален её смертью.

Сам Чиль обладал прекрасной дикцией и подозрительно метко использовал для общения образы из много лет назад просмотренного видеоролика. И он — один из тех, кто застал большой храм… Возможно, ангелы, прилетавшие на первые службы, вовсе не были настоящими ачами? Но тогда следует признать, что людей заметили и начали изучать гораздо раньше, чем на острове Даффу появился симпатяга Карл.

А Элис, не заметив, что он ушёл в свои мысли, продолжала рассказывать:

— Можно было запросить технику и материалы непосредственно для Карла Свэнсона, но тогда пришлось бы открыть все карты перед Эндрю и либо отправить Карла к нему, либо принимать его у себя. Видит Бог, я этого не хочу. Да и никто здесь, надеюсь, не хочет. Поэтому я написала, что протезы нужны для тебя, Джеф. И кровь тоже. Такой запрос никого не удивит: сдаётся мне, донора с нулевым резусом нам не найти на всём Парадизе. Но нужно проследить, чтобы правда не просочилась за пределы Химедзи. Нельзя допустить, чтобы ты столкнулся с курьером, или кто-нибудь по бестолковости сболтнул ему, что видел тебя бодро моющим окошки. Поэтому ты немедленно переходишь на осадное положение: остаёшься в лазарете и не выходишь отсюда, пока не появится возможность отправить вас с Карлом на Даффу. Всё понятно?

Джеф буркнул вяло:

— Искусственный климат, фальшивые ачи, письма с враньём… На этой планете есть хоть что-нибудь настоящее?

Элис посмотрела на него серьёзно и строго и ответила:

— Да. Странно, что ты до сих пор этого не заметил.

Оказавшись узником медблока, Джеф надеялся выспаться и отдохнуть. Как же это было наивно… Каморка при лаборатории, в которой его поселили, оказалась мизерной и холодной. Если и было в ней что хорошее, так это вытяжка: воздух внутри не застаивался даже при плотно закрытой двери. В то же время пол, стены и потолок, выложенные одинаковой тёмной плиткой, отсутствие окон и мёртвая тишина навевали тягостные мысли. Привыкший к простору, постоянному шуму моря, движению ветра и шороху камышей, Джеф не мог уснуть, ворочался на матрасе и тревожно вслушивался в обступившее его безмолвие. Но то ли стены были слишком толсты, то ли медблок находился далеко от жилых помещений...

Наконец, совершенно измучившись, Джеф задремал. И, как ему показалось, миг спустя был выдернут в явь потоком холодной воды. Джеф с трудом разлепил глаза. Фрэнк стоял над ним с тусклой свечкой в одной руке и пустым ковшом в другой.

— А, проснулся? Вставай и бегом за мной.

— Зачем? Куда? — спросонья промямлил Джеф.

— Куда надо, — рявкнул Фрэнк нелюбезно. И добавил сквозь зубы: — Чучело огородное.

За пределами лаборантской новый день уже вступил в свои права. Пронзительная синь глядела во все окна, с неба свирепо жарил Астерион. Время утренней службы давно миновало, смотровая галерея была пуста. Только отец Майкл в церковном облачении стоял у окна, задумчиво глядя вдаль. Фрэнк толкнул Джефа к нему и сурово промолвил:

— Вот он.

Майкл повернулся на голос, несколько секунд изучал Джефа недобрым взглядом, а потом спросил голосом холодным, как вода в горной реке:

— Ты что им наплёл, придурок?

Джеф метнулся к окну - и сразу всё понял. Край пляжа, на котором вчера можно было с трудом рассмотреть несколько гнёзд, побелел от множества ачей!

— Я им только сказал, что если подвинутся, будет больше воды... Чёрт возьми! — только теперь ему в голову пришло, что светознаком "пресная вода" ачи также обозначают пригодное для жизни место.

— Вот именно, — кивнул Майкл. — Джеф, нужно было убрать ачей из поля зрения, а не удвоить их количество.

— Вчера они убрались. Я как-то не ожидал...

— Неожиданность удалась. Но теперь придётся что-то с этим делать. Сейчас ты пойдёшь на берег. Выяснишь, откуда взялись лишние ачи и что им здесь надо. А после - ради Бога, не пори никакой отсебятины, просто вернись. Принимать решения будем вместе и в спокойной обстановке.

В замок Джеф вернулся в глубокой задумчивости. В кабинете Майкла его уже ждала почти вся стая в старом составе, не хватало только девушек.

— Ну, что там? — спросил Майкл, едва Джеф переступил порог.

— Лишние ачи прилетели из Гондолина. Дело в том, что, пообещав больше воды, я дал вожаку местных ачей повод думать, что на его берегу сможет жить больше добытчиков. А гондолинская стая как раз искала себе новое место и прислала на Химедзи гонца. Тот должен был узнать, могут ли их принять на одном из уже обжитых островов.

— Хм... Гондолин, значит... А почему ачи захотели покинуть его?

— Я так понял, у них случился конфликт. После того, как часть ачей переселилась с Гондолина ко мне на Даффу, лёты во время служб стали менее зрелищными. Чтобы исправить дело, Катарина распорядилась во время работы опреснителя подключить пару излучателей. В некотором роде она своего добилась, лёт получился шикарный: на шум прилетела толпа серебряных с острова Рассветного Пламени. Только вместо того, чтобы остаться и радовать туристов дальше, они выдрали проводку, изрядно покоцали кожух опреснителя, а потом заклевали ремонтника и девочку, которая ухаживала за садом. Естественно, после такого выходить на улицу и что-то там чинить желающих больше не нашлось, а значит, не стало и воды. Пару дней ачи караулили опреснитель, а потом вожак забрал белопёрых на главный остров клана и разослал гонцов на соседние острова в поисках места, куда бы переселиться. Но соседи, как видно, сами не шикуют... И тут вдруг я со своим интересным предложением.

Майкл обменялся многозначительными взглядами с Фрэнком, а потом сказал:

— Значит, вот как... Ну что ж, теперь понятно, почему тебя, Джеф, вдруг срочно требуют вернуть в Гондолин. Только фиг им с маслом, я своих не сдаю.

Вокруг одобрительно зашептались, но Майкл жестом быстро успокоил поднявшийся было шум и спокойно пояснил:

— Прямо так я им ответить, конечно, не могу, но по легенде ведь Джеф у нас сейчас в лазарете, и двигать с места его нельзя. Так что пока пусть Гондолин даёт нам необходимое для его лечения оборудование, а дальше... Посмотрим.

Кто-то задал резонный вопрос:

— А если его видели сегодня, когда он ходил к ачам?

— Не страшно. Скажем, что это был Дэн: рост и телосложение похожи.

Дэн поёжился:

— Не хватало, чтобы в Гондолине вообразили, будто я умею разговаривать с ачами. Отзовут ещё...

— Не отзовут. Не имеют права. Ты у меня в замке единственный квалифицированный сантехник.

— С ачами что делать? — устало спросил Дик.— У нас опреснитель на ладан дышит. Если будем постоянно поить такую ораву, мы его просто сожжём.

— На этот счёт у меня уже появились кое-какие идеи. Ладно, всё, ребята, расходимся. Пора начинать подготовку к вечерней службе. А ты, Джеф, иди в медблок. И на тебе, прочти на досуге. Будет интересно, — на прощание Майкл протянул Джефу распечатанный конверт.

Письмо, действительно, оказалось любопытным. В нём настоятель Витимской общины просил Майкла о помощи. Витим пострадал от электроатак меньше прочих замков, но теперь приносил патриархату сплошные убытки: пользоваться излучателями настоятель не решался, а без ачей поток посетителей заметно упал. Патриарх уже несколько раз высказывал сожаления и порицания на этот счёт, и в перспективе его недовольство грозило общине Витима реорганизацией. Желая сохранить свою фелонь, настоятель Витима весьма вежливо просил Майкла отпустить к нему на пару месяцев контактёра, то есть Джефа, для приманивания на остров ачей и налаживания работы с ними. Со своей стороны он обещал прислать так необходимого общине Химедзи мастера по остеклению.

Теперь стало понятно внезапное улучшение настроения Майкла. Ещё бы ему не улыбаться: открылась прекрасная возможность одним махом насолить Катарине и закончить ремонт в Химедзи. Причём общине это ничего не будет стоить, надо всего-то с помощью Джефа отправить лишних ачей на Витим.

В принципе, Джеф был согласен, что это самый простой и быстрый выход из ситуации. Не нравились ему ровно две вещи. Во-первых, необходимость ехать к чёрту на рога в то время как у него здесь - совершенно беспомощный Карл, а на Даффу - точно такая же Мэри. Но этот момент можно было обойти, составив для поселенцев Витима подробные инструкции. В Химедзи ведь люди с ачами сумели ужиться, не вступая в прямой контакт.

Во-вторых, проблемы, которые вскоре возникнут у Гондолина, Джефа совсем не радовали. Чтобы удержать туристов, Катарине нужны ачи, а значит, в ход снова пойдут излучатели, снова трудников пошлют на стены. Но слетаться к замку на заре будут уже не безобидные добытчики, а серебрянопёрые воины, готовые задрать насмерть любого чужака. К тому же шум излучателей может опять разбудить дезинфекторов, что грозит неприятностями уже всем жителям планеты без исключения.

Однако опыт подсказывал Джефу, что прежде всего следует заботиться о себе, и лишь потом о спасении мира. Потому, вернувшись в медблок, он первым делом попросил у Элис ручку и чистую тетрадь и уселся сочинять руководство по совместной жизни с ачами для острова Витим.

Верить или нет?

Избавление Химедзи от лишних ачей стоило Джефу трёх бессонных ночей и кучи нервов. Но даже после того, как вид из галереи сделался безупречным, а из Витима прилетело письмо с благодарностями, в покое его не оставили. Внезапно выяснилось, что оба отделения лазарета нуждаются в генеральной уборке, и делать её предстоит именно Джефу, причём в одно лицо. Заодно подразумевалось, что он будет постоянно поддерживать порядок в лаборатории и приёмных: мыть полы, убирать чашки из-под кофе, постоянно возникающие на столах… И конечно, ухаживать за Карлом.

Утро, как обычно, начиналось с влажной уборки. Стоило Джефу приступить к работе, в лазарет вкатился Рич, кинул на тумбочку стопку белья и небрежно заявил:

— Больному надо сменить постель.

— Действуй, я не мешаю, — мрачно отозвался Джеф, продолжая возить тряпкой по полу.

— Между прочим, лечим мы его тут по твоей просьбе, так что мог бы не огрызаться.

— Я занят. И потом, я ведь не медик, значит…

— Для этого медицинское образование не требуется. Давай, мой руки и займись. Швабра подождёт.

«Только попробуй вякнуть, что я всё делаю не так», — подумал Джеф. Но вслух ничего не сказал. Кое в чём Рич был прав: необычный пациент появился в Химедзи стараниями Джефа, и значит, Джефу же придётся следить, чтобы с ним обращались должным образом.

Выглядел Карл неважно. Отмытый от грязи и освобождённый от своих камышовых тряпок, он казался настолько бледным, тощим и хрупким, что трогать его было страшно. Но Рич стоял у двери и смотрел. Джеф повернулся к непрошенному наблюдателю спиной и взялся за дело.

Осторожно, стараясь не беспокоить то, что осталось от переломанной ноги, Джеф передвинул Карла на край кровати, освободившееся место застелил свежей простыней, приподнял одеяло…

— Ну и как можно было не заметить, что он выглядит, мягко говоря, странно? — ехидно заметил Рич.

— Мало ли, почему так, — буркнул Джеф, расправляя чистую наволочку. — Может, у него какое-нибудь врождённое уродство. Или последствие болезни. И вообще, он при мне голым не шастал, а всегда ходил в своём балахоне, под которым фиг чего разглядишь.

— Допустим, — неожиданно легко согласился Рич. — Но теперь-то, после рассказа Элис, тебя ничего не беспокоит? Эту тварь прислали шпионить за нами. С неясными целями.

Джеф, закончил менять пододеяльник аккуратно укрыл Карла, выпрямился и медленно развернулся к двери.

— Так. Слушай меня внимательно, Томас Рич, — сказал он тихо. — Может, у пославших Карла и были дурные намерения, но пока я видел от него только хорошее. И он, в отличие от некоторых, не выносит мне мозг. Поэтому — да, я буду возиться с ним, а кто не хочет в этом участвовать, может валить в… хм… по своим делам. Слава Богу, ты здесь не единственный врач, и Элис, в отличие от тебя, ещё помнит, зачем получала диплом.

Однако Рич был не из тех, кого легко смутить словами. И уходить он никуда не собирался. Вместо этого — прислонился спиной к стене, сложил калачиком руки на груди и насмешливо уставился на Джефа.

Но тут в палату вошла Элис с флаконом для капельницы в руках и строго спросила:

— Что за митинг?

— Так, небольшой вечер знакомств, — поправил её Рич, продолжая сверлить Джефа взглядом. — Кстати, только что прилетела Эми, принесла инкубатор и расходники.

— Да? Отлично. Тогда готовь всё к работе. Сегодня же возьму пункцию и запустим гемосинтез.

Проверив положение катетера в руке Карла, Элис повесила флакон с лекарством на штатив, подключила систему и ушла. Рич неторопливо удалился следом. А Джеф вздохнул с облегчением и без сил опустился на стул.

— Что-то я и впрямь одичал, — пробормотал он себе под нос. — Хочется не разговаривать, а дать кое-кому по наглой рыжей морде.

— Джеф, — раздался едва слышный знакомый голос. — Спасибо тебе.

Джеф вздрогнул от неожиданности, обернулся — и встретился глазами с Карлом. Тот смотрел на него спокойным, ясным взглядом.

— Ты как? Нога сильно болит?

Карл невесело улыбнулся:

— Если не двигаться, то терпимо. Не принимай близко к сердцу слова Тома, он так говорит от страха, а не со зла.

— Без разницы. Нагадить нам с тобой он может в любом случае.

— Только если Господь попустит. Наше дело не осуждать других, а достойно проходить собственные испытания.

Джеф поморщился.

— Опять ты… Можешь больше не притворяться. Сомневаюсь, что твои создатели, эти авес сапиенс, верят в выдуманного людьми Бога.

— Скорее, не авес, а авиалес, — поправил его Карл. — И они не творцы, а врачи, Божьей милостью более искусные, чем люди. Рассказывая вам с Мэри о себе, я не был до конца откровенен, но теперь, пожалуй, исправлю это. Дело в том, что, отстав от ачей и приземлившись на острове, я не сумел найти укрытие. Из воды поднялись машины, и одна из них плюнула в меня электрическим разрядом.

— Всего-то? Ты считаешь, это нормально — долбать живых людей током?

— Ах, Джеф… Тут ведь не было дурного умысла со стороны разумных существ. Машинами управляет автоматика. Я сам виноват, что подпустил их к себе.

— А потом, значит, тебя зачем-то подобрали, — заключил Джеф мрачно. И подумал, что в подозрениях Рича всё-таки есть смысл.

— Да, подобрали, — ответил Карл. Он зевнул, помолчал немного, что-то обдумывая, после добавил: — Эти машины всегда так действуют: прежде, чем продезинфицировать участок, берут с него образцы флоры и фауны.

— И тебя держали в лаборатории столько лет? — спросил Джеф недоверчиво.

— Нет, конечно. Авиалы умеют погружать живые ткани в длительный анабиоз. Думаю, то, что от меня осталось, обследовали, а потом законсервировали, присвоили инвентарный номер и мирно хранили в каком-нибудь шкафу.

— А после вдруг разбудили и вылечили.

Карл пожал плечами.

— Скорее, восстановили, как могли, заменив недостающие органы доступным материалом из тела погибшего при дезинфекции ача. Авиалы нашли способ справляться с тканевой несовместимостью настолько хорошо, что это позволяет им создавать химерные организмы.

Джеф нахмурился. Карл прикрыл глаза и промолвил:

— На самом деле, я могу лишь строить догадки. Я просто очнулся однажды на том же острове, где столкнулся с дезинфекторами. Несколько недель со мной жил наблюдатель, тоже химера, имеющей большие фрагменты мозга авиала в теле ача. Мы общались. Он разговаривал цитатами из видеоподборки к Священному Писанию и немного учил меня светознакам.

В глазах Джефа появился интерес.

— Значит, наблюдатель — тот самый особенный ач, о которых ты мне уже говорил. Как думаешь, сколько всего наблюдателей на Парадизе?

— Должно быть по два в каждом клане, значит, пара десятков. Но это не точно. Они иногда гибнут, и авиалам приходится создавать новых. Я понял, что сейчас среди них уже мало тех, кто видел первый храм: твой Чиль, парень, который учил меня, и сборщик пищи из клана Закатного Зарева. Была ещё женщина в клане Владыки Радуг, но она заразилась какой-то ачьей инфекцией, поражающей нервную систему. Обычно ачи убивают больных, а ей Божьей милостью удалось уцелеть. Правда, сейчас она, вроде, уже умерла от осложнений болезни.

Джеф тихонько вздохнул. Вот, оказывается, почему Чиль так стремился сохранить жизнь никчёмной, слабой и больной ачихе. Кляча была для него одной из своих, соратником, может, даже другом. Вслух же он сказал:

— Наверняка создание химер — дело не простое и не дешёвое. Зачем ты понадобился этим авиалам?

— Самому было любопытно, — кивнул Карл. — Судя по тому, что мне удалось понять из разговоров с наблюдателем, им нужна точная информация о людях. Понимаешь, на Парадизе долгое время никто не жил. Не знаю, что здесь произошло, война или экологическая катастрофа… Авиалы покинули планету, но пытаются её восстановить, сделать снова пригодной для жизни. Сперва на поверхность Парадиза были спущены автоматизированные системы, занимающиеся добычей и переработкой полезных ископаемых, а вместе с ними — очистные сооружения и приборы контроля. Они и сейчас работают. Потом, когда состав воды и воздуха улучшился, на планету начали подселять живые организмы: бактерии, растения, моллюсков… Приживалось не всё, но постепенно сложилась пусть скудненькая, зато устойчивая экосистема. И авиалы решили, что пора выпустить в неё кого-то подобного себе. Ачи подошли на эту роль идеально: существа биологически родственные, но стоящие на более низкой ступени развития. Попав на Парадиз, поначалу они, конечно, гибли, болели, подвергались мутациям… Пострадавшие колонии ачей уничтожались техникой, пробы тканей доставлялись в лабораторию, и, изучив их, авиалы изменяли настройки очистных систем. Неплохо, да? Проблема только в том, что ачи разумны и не хотят умирать. Просто сбежать от авиалов и прятаться они не могут, ведь все источники пресной воды здесь искусственные и находятся под наблюдением. Но ачи научились обманывать автоматику, «скармливать» ей те данные, которые точно не приведут к появлению рядом с их гнёздами машин-убийц. Ачи тщательно убирают органические отходы, жестоко, но эффективно пресекают распространение болезней. Их вожди даже договорились между собой о создании сторожевой сети: как только где-то начинается зачистка, караульные поднимают тревогу, и жители ближайших островов спасаются бегством.

— Лучше б научились нормальные дома строить, — буркнул Джеф. — И защищаться.

— Возможно, ачи со временем доросли бы до этого. Но авиалы заметили, что показания приборов не точны, и пришли к необходимости проверять их показания вручную. Для этого потребовались наблюдатели, способные выжить на планете. К тому же ачи должны были спокойно подпускать их к себе, а наблюдатели — правильно понимать особенности ачьей жизни.

— И авиалы сделали наблюдателями химер, — понятливо кивнул Джеф. — Прекрасно. Только кем надо быть, чтобы согласиться навсегда застрять в теле «обезьяны» из дикого племени?

— Например, учёным-фанатиком, — серьёзно ответил Карл. — Или преступником, для которого это единственный путь получить помилование. Или безнадёжно больным. Быть здоровой юной обезьяной гораздо лучше, чем прикованным к постели стариком.

— Даже если взамен приходится стать предателем?

— Необязательно.

— А как иначе? Либо ты предаёшь тех, с кем вынужден провести остаток жизни, либо обманываешь своих спасителей.

Карл посмотрел на Джефа с укоризной.

— Для молодых всё просто: либо чёрное, либо белое… А на самом деле часто и выбирать-то не из чего. Жизнь драгоценна…

— …но не стоит того, чтобы цепляться за неё любой ценой, — заключил Джеф, припомнив давние слова Мэри.

Карл только вздохнул тихонько и кротко ответил:

— Я другого мнения. Любая жизнь дана Господом, её надо беречь и использовать с толком. Наблюдатели именно тем и занимаются. Они, конечно, выполняют задание, для которого созданы: следят, чтобы сведения о численности, поведении и образе жизни ачей попадали к авиалам без искажений. Но кроме того — учат ачей правильно избегать появления дезинфекторов. А ещё стремятся хоть в малом и понемногу смягчать ачьи нравы. Благодаря их усилиям ачи вместо того, чтобы просто уничтожать больных и лишних, научились соблюдать тишину в подконтрольных диапазонах, выращивать и запасать корм, строить пещеры, заменили ритуалами кровопролитные битвы. Это к лучшему. Наблюдатели и людей пытались предупредить об опасности, потому что она общая для всех живых.

— Может, так и есть… Хотя непонятно, что за дело наблюдателям до ачьих нравов. Ведь сами они авиалы, а не ачи.

— Как сказать. Организм — единое целое. Да, мозг во многом управляет телом. Но и обратное влияние очевидно. Сотня миллиардов нейронов — такая малость по сравнению с тридцатью триллионами соматических клеток… Прижившись в теле ача, мозг авиала не остаётся прежним. Наблюдатели постепенно становятся в большей степени ачами, чем хотелось бы их создателям и даже им самим.

— Если наблюдатели стремятся сделать жизнь ачей лучше, почему бы им не возглавить кланы? Стали бы ярчайшими — и навели порядок.

— Иметь много серебра на перьях хлопотно и неудобно, — возразил Карл. — Ярчайший и его приближённые всегда на виду, у них много обязанностей, связанных с охраной клановых границ. На образ жизни простых ачей гораздо больше влияют мелкие начальники: мастера, сборщики пищи, вожаки добытчиков.

— Слушай, Карл… Положим, про ачей всё более-менее ясно. Но мы-то, люди, на что авиалам сдались? Чем заинтересовали?

— Живучестью. Исключительной и не связанной явно с биологическими особенностями.

— Изучают, чтобы знать, как морить, если слишком расплодимся?

— Скорее, хотят знать, чем мы отличаемся от прочих животных, что даёт нам, слабым и глупым по отдельности, силы выживать там, где погибают другие, более сильные, ловкие и плодовитые. Наблюдатели-ачи не могли ответить на этот вопрос. Они следили за отдельными людьми, а нужны наблюдения за большой группой, причём изнутри, с пониманием происходящего.

— Значит, всё не так плохо, — пробормотал Джеф себе под нос.

Карл улыбнулся грустно и устало.

— Я бы не расслаблялся. Люди ведь исследуют поведение крыс, но это не мешает…

Тут их беседу прервали самым бесцеремонным образом. Элис быстрым шагом вошла в палату и воскликнула возмущённо:

— Джеф! Ты что здесь делаешь?

Джеф торопливо оглянулся на швабру, но Элис не ждала от него ответа, она сразу же обернулась к Карлу.

— Почему не спишь? Премедикация должна была давно подействовать. А ты, — палец Снежной Королевы оказался направлен точно на кончик Джефова носа, — немедленно марш к себе, и ни шагу за порог палаты, пока Эми находится в Химедзи.

— Да, да, — скучным голосом отозвался Джеф, — уже ушёл. Бегу, теряя тапки…

— Стоп! Нечего шляться по замку. Я тебя проведу напрямик, через лабораторию.

Подхватив швабру с ведром, Джеф поплёлся следом за Элис. Вместе они пересекли чистенькую и светлую девичью приёмную, вошли в лабораторию. Джефу уже не раз доводилось мыть там полы, но он понятия не имел, что оттуда есть ход на мужскую половину лазарета.

Дверь скрывалась за ничем не примечательной гладкой стенной панелью. Элис отодвинула её в сторону, нажала на открывшуюся дверную ручку… Та не поддалась. Элис нахмурилась, нажала ещё раз, чуть сильнее, а потом с недовольным видом принялась шарить по карманам.

— Опять Рич заперся, — ответила она на вопросительный взгляд Джефа. — Тоже мне, филиал Гэлекси-банка… Ничего,сейчас открою.

Выудив из кармана ключ, Элис вставила его в замочную скважину, повернула и распахнула дверь. На мгновение перед Джефом открылась странная картина: чьи-то вещи, в беспорядке раскиданные по полу, банка пива, пустой бокал на столе… И парочка на диване. Рич обнимал полуголую Эми. Та резко обернулась на звук открывающейся двери, фиолетовые косички хлестнули Рича по лицу.

Хоть Джеф стоял в тени, за спиной Элис, ему показалось, что Эми увидела его сразу. Взгляд её был цепок, холоден и совершенно спокоен.

В отличие от Джефа, Элис оценила ситуацию и среагировала на неё почти мгновенно. Первым делом она захлопнула дверь, заперла её и оставила ключ в замке. Затем схватила Джефа за руку и буквально поволокла за собой: прочь из лаборатории, через приёмную в галерею, оттуда в тёмный хозяйственный коридор, потом вверх до упора, пока винтовая лестница не закончилась возле узкой дверцы. Элис решительно распахнула её, протолкнула Джефа внутрь, зашла следом.

Комнатка служила моечной. Возле раковины спиной к вошедшим стояла поселенка в темном платье и монашеском платке.

— Эй, Бэтти, — окликнула её Элис. — Смотри, кого я тебе привела.

Девушка обернулась. Это была Бэт, та самая Бэт, для которой Джеф некогда рисовал стеклоочистителем цветы на окнах. Едва скользнув по вошедшим испуганным взглядом, она спросила:

— Что случилось, Элли?

— Ты хотела рабочего в подсобку? Вот, принимай.

— Ну зачем… — смутилась Бэт.

— Как зачем? Мыть кастрюли, драить полы, таскать воду и мешки со склада. Единственное условие — никто не должен о нём знать.

Между бровей Бэт залегла тревожная складка.

— Проблемы с Гондолином, да?

— Есть немного, — неохотно призналась Элис. И тут же уверенно добавила: — Не волнуйся, всё под контролем. Майкл в курсе.

Этого оказалось достаточно. Бэт расслабилась и кивнула Джефу уже вполне дружелюбно. Тот усмехнулся про себя: похоже, внутренние правила в стае Майкла мало изменились с гондолинских времён.

Проводив Элис, Бэт заперла дверь на засов и вернулась к мытью посуды. Пару минут Джеф бессмысленно топтался у неё за спиной, а потом, сообразив, что распоряжений не будет, решил поискать себе занятие сам.

Он прошёлся по моечной — и с ходу не нашёл, к чему приложить руки. Пол был чист, посуда, стопочки столового белья и коробки со средствами для уборки аккуратно разложены в стеллажах. Джеф пристроил швабру с ведром в уголок и заглянул на кухню.

Там тоже было чистенько и светло, но в тазу с водой дожидались своего часа овощи.

— Бэт? — позвал он. — Тут почистить-порезать?

— Да, если не трудно.

Джеф провёл ногтем по лезвию ножа, недовольно хмыкнул и взял с полки оселок.

Вскоре все найденные в кухне ножи приобрели нормальную заточку. Джеф выбрал из них тот, что поудобнее лег в ладонь, устроился на табуретке перед мусорным ведром и принялся за работу. На некоторое время в кухонном блоке воцарилась тишина.

Клубни картофеля и моркови были крупные, гладкие, с нежной кожицей; не чета ветвистым уродцам, которые росли в огороде Мэри. Чистить было легко. Тонкие стружечки одна за другой ложились в ведро, а мысли Джефа текли своей дорогой.

Встреча с Эми встревожила и разозлила его. С одной стороны, неприятно было осознавать, что для Эми он ничего не значил. Девушка просто пользовалась своей привлекательностью, чтобы добывать нужную информацию из первых рук. Для неё не имело значения, кому дарить ласки, это был всего лишь удобный рабочий инструмент, отмычка для тех дверей, за которые ни один мужчина в здравом уме не пустит посторонних. Что уже успел вольно или невольно слить ей Рич? К кому попадают сведения, собранные Эми? Судя по поведению Снежной Королевы, эта утечка могла принести неприятности как лично Майклу, так и всей его стае. И теперь уже Джеф имел к этой стае самое прямое отношение, грядущие проблемы могли затронуть весьма болезненно и его, и беззащитного сейчас Карла.

С другой стороны, Джеф был сердит на самого себя. Ладно Рич, напыщенный дурак с не в меру раздутым чувством собственной важности. Так ему и надо. Но сам-то Джеф! Где были его глаза? Хуже того, где были мозги? Однозначно, не там, где следовало. А ведь Мэри его предупреждала честно и прямо. Но слишком тактично. Лучше бы дала как следует в морду. Да только вопрос, помогло бы даже это или нет… Джеф ведь и сам всё видел, чуял, но предпочитал обманываться. Кому из тех, с кем вёл переписку, он успел навредить?

Из раздумий Джефа выдернул тихий голос Бэт.

— Спасибо, — раздалось внезапно у него прямо над ухом. От неожиданности Джеф вздрогнул и слегка зацепил себя ножом. С досады прищелкнув языком, он бросил картофелину в кастрюлю, сунул палец в рот и обернулся к Бэт. Как та подошла, Джеф не слышал. Возможно, девушка уже давно стояла рядом, глядя ему через плечо.

— Что не так? — хмуро поинтересовался он.

Бэт опустила взгляд. Щёки её окрасились бледным румянцем.

— Всё так. Ты… порезался. Дать пластырь?

— Пустяки. Не надо. Ты чего хотела?

— Джеф… — Бэт смутилась ещё сильнее, лицо её вспыхнуло, как небо на рассвете. — Прости меня.

— За что? — обалдело спросил он.

— Тогда, в Гондолине… Я была неправа. Мы все были неправы. В гибели Тима нет твоей вины, это работа Кати и её шайки. Да ты сам тогда по их милости едва не погиб!

Джеф вздохнул с облегчением и вернулся к картошке.

— Главное, всё обошлось, — сказал он спокойно. — А что ты там ляпнула в лазарете — я уже и не помню. Это всё пустяки, слова.

— Да, слова. Но не пустяки. Я не должна была так говорить о тебе. Ты, может, забыл, и тебе не важно, но важно — мне. Это как камень на душе. Понимаешь?

— Ладно, ладно, — проворчал Джеф, пряча взгляд. — Простил, забыл. Ты тоже забудь. И когда надо будет вытаскивать воду, зови, не стесняйся.

— Хорошо, — почти прошептала Бэт, и Джеф услышал, как её легкие шажочки удаляются в сторону моечной.

«Ну и ну, — размышлял он, снимая шелуху с луковицы. — Я давно уже думать забыл о тех сумасшедших днях, а она — всё помнит. И корит себя за пару брошенных сгоряча злых фраз…» Неужели случайные, ничего не значащие ухаживания какого-то проходимца оставили в сердце этой девушки столь глубокий след? Или может, жалеть о сказанном её заставляла врождённая ранимость помноженная на привычку любые высказывания в адрес других примерять на себя?

Потревоженное воспоминание неприятно щекотало совесть, хоть, вроде, Джеф и не был ни в чём виноват. Да, он поступал нечестно, когда пытался флиртовать с Бэт. Но все его знаки внимания в сущности были такими пустяками… Для него. Как выяснилось, не для Бэт.

Чтоб избавиться от осадка на душе, Джеф попытался убедить себя, что Бэт сама виновата в случившемся: зачем было так легко верить первому встречному? Не помогло. «Да какое мне до всего этого дело! — в сердцах сказал Джеф луковице. — Может, она сейчас просто играет со мной, водит за нос, как раньше делала Эми». Тоже не помогло. Он не мог представить себе, чтобы скромная, робкая, милая Бэт смотрела на кого-либо тем холодным, расчётливым взглядом, которым Эми нащупала его за спиной у докторши. Не верил он, что Бэт способна на фальшь. Возможно, именно потому не верил, что не тянуло его к Бэт той необъяснимой, бездумной силой, какой обладала Эми.

«Эх, Джеф, — сказал он сам себе, откладывая луковицу в таз и принимаясь чистить морковку, — олень ты плюшевый. Вечно не тем местом баб выбираешь. Ну, или тебя самого выбирают исключительно расчётливые стервы». Это тоже не помогло, потому что не было правдой.

Немного ответов

Снимая тонкую стружку с картофелины, Джеф впервые за много лет задумался о своей жене. Но не о вечно всем недовольной, рано поблекшей женщине, которая бросила его и ушла, едва получила такую возможность. Он ещё помнил другую Тину, которую когда-то любил без памяти. Стройную, дерзкую, длинноволосую и голубоглазую, безрассудно смелую, умевшую смеяться взахлёб. Сумасшедшую, с которой он ночами устраивал гонки по шоссе на электросамокатах; после проигравший оплачивал штрафы за двоих, а победитель выставлял угощение. Девушку, которой он вместо цветов дарил детали к компьютеру, выпущенному в позапрошлом столетии. Да они и познакомились-то у компьютерной лавки на антикварном базаре. Поженились быстро и необдуманно. Джефу казалось, он встретил родственную душу, а Тина — смотрела на него восхищёнными глазами. Ах, Тина… Что же случилось, когда всё пошло не так? В какой миг между ними выросла неодолимая стена?

Пожалуй, первые камни легли в её основание, когда Джеф, устав от плача младенца, громких упрёков матери и молчаливых — жены, начал с каждым днём всё дольше задерживаться на работе.

Тина с матерью не ладили, хоть не ссорились в открытую. Просто мать смотрела на невестку свысока, а наедине упрекала сына за скоропалительную женитьбу. Тина всё знала и молчала, только старалась как можно больше времени проводить вместе с Тимом на улице, в парке. А ночами беззвучно плакала над детской кроваткой, когда думала, что все спят.

Тогда Джефу казалось, что деньги это исправят. Он охотно хватался за подработки, взял ночной эфир, и чтобы не мотаться полусонным домой, за копейки снял мизерную студию рядом с работой. Доход рос. Мать ворчала. Тина плакала.

Наконец, настал день, когда на счету у Джефа скопилось достаточно средств для покупки домика с садом на Тулиане и перевоза туда всей семьи. Он надеялся, что теперь проблемы уйдут в прошлое. Но Тина вдруг впервые за время замужества упёрлась, как домкрат, и заявила, что отказывается жить вместе с миссис Уоллис. Она желала иметь собственный дом, даже если тот будет размером с трансформаторную будку. И твёрдо пообещала, что до тех пор, пока Джеф ей этого не обеспечит, она шагу не сделает с Дэлиции и не даст разрешения на выезд сына.

Перебравшись на Тулиану, мать Джефа праздновала маленькую победу. А Джеф работал, как проклятый, и копил на отдельную квартиру. Именно в ту пору он сошелся со своей ассистенткой Лиззи и съехал от матери к ней. Лиз казалась ему тогда хорошим товарищем: ни о чём не спрашивала, не мотала нервы…

Когда квартира была, наконец, куплена, и Тина прилетела на Тулиану, Лиз каким-то образом узнала об этом, заявилась в космопорт и устроила истерику. Это был первый и единственный в жизни Джефа полномасштабный семейный скандал.

После Тина подозрительно быстро успокоилась и как будто даже простила Джефа, но изнутри словно оделась в броню. Иногда казалось, что жизнь их налаживается: они болтали и смеялись, как в старые добрые времена, вместе пили чай… Но на выходные Тина уезжала по своим делам одна, а ночами закрывала дверь своей спальни на ключ.

Джеф ещё верил, что всё поправимо, нужно только как следует заработать, потом отправить Тима на месяц к бабушке, а самим укатить вдвоём к тёплому морю, в славный курортный мир… Не помогло.

В какой-то момент Джеф устал от пустых ожиданий и бросил надеяться. Он снова снял студию в двух шагах от работы, а домой начал возвращаться всё реже. Его общение с семьёй свелось к встречам по праздникам. Скучал ли он? Нет, скорее, испытывал облегчение, будто сбросил со спины тяжёлый груз. Не нужно было больше терпеть молчание Тины, гадать, чем ей угодить — и промахиваться раз за разом. Не нужно выслушивать поучения и сплетни матери, терпеть её нытьё. Оказалось, что можно просто дать обеим денег. Они оплатят счета, сделают покупки. Одна сходит в салон красоты, другая — в медцентр… А сам он — раз в неделю возьмёт сына на работу, посмотреть новый стереофильм.

Со стороны они выглядели в ту пору, как нормальная, благообразная, даже счастливая семья. Ну да, отец много работает и редко бывает дома. А у многих ли иначе? Чтобы хорошо жить, кто-то должен хорошо зарабатывать. Джеф открыл для себя, что настоящая душевная близость не очень-то и нужна. Те, кого подпускаешь слишком близко, треплют нервы и причиняют боль. Куда проще и комфортнее соблюдать дистанцию, довольствуясь вежливостью.

Ночные эфиры к тому времени Джефу опротивели, да и приносили они ему сравнительно малую часть дохода. Куда больше он зарабатывал написанием скандальных сценариев и составлением репортажей для других ведущих. И потихоньку мечтал, как однажды купит дом на краю света, чтобы жить там в полном одиночестве. Несколько хороших заказов — и мечта могла бы начать понемногу воплощаться в реальность…

Но потом в жизни Джефа случился Парадиз. И судьба, словно в насмешку, исполнила все желания в самом прямом и неприглядном виде. Джеф оказался один на краю света, в диком мире. Он отрезан от всех прошлых забот и вынужден строить жизнь заново, с чистого листа. Нет больше ни матери, ни Тины, ни дурацких ночных эфиров. Не нужно улыбаться начальнику, платить за квартиру и покупать новый костюм. Строго говоря, даже рожу брить не обязательно. Стал ли он от этого счастливее?

Нет. Но, пожалуй, сделался чуточку умнее. Узнал, что люди иной раз важнее вещей и денег, потому что однажды они уходят навсегда. Что упущенного не наверстать, так как время тоже утекает безвозвратно. Что есть только «сейчас», а «потом» может не наступить. И внезапно — что в этом «сейчас» скрыто то, что не выменяешь и не купишь, но именно оно придаёт жизни смысл и вкус.

Не так уж быстро до него допёрли эти простые истины. Целых два года Джеф проболтался на острове Рассветного Пламени вместе с Мэри и Марио: спал в такой же, как у них, пещере, ел ту же жратву… Только эти двое были счастливы, а Джеф — нет. Ему всё время чего-то не доставало.

Марио в ту пору подбешивал Джефа буквально всем: беспричинной жизнерадостностью, болтовнёй, бородатыми анекдотами, пижонским куревом, тем, что Мэри любила его без оглядки… Теперь Джеф готов был честно назвать причину своего раздражения: он завидовал пилоту. А Марио — просто жил. Летал, весело проводил время с Мэри, обустраивал дом. И ни от кого ничего не ждал, а наоборот, сам запросто делился тем, что имел. Но делал он это только по собственному желанию, едва ли кто-то смог бы принудить Марио к тому, к чему не лежала его душа.

Со стороны казалось, будто Марио живётся слишком уж беззаботно… Конечно, это была лишь видимость, что Джеф и выяснил, едва остался с Мэри один на один. Физическую работу по дому он взял на себя, но не в его силах оказалось замазать дырку другого плана. Из их с Мэри отношений ушла лёгкость и радость. Джеф брёл по жизни угрюмо и сосредоточенно, будто надеялся, что однажды все дела окажутся переделаны, испытания — пройдены, и настанет долгожданный выходной. Но одни заботы сменялись другими, а редкие моменты счастья утекали сквозь пальцы. К тому же болезнь Мэри, к сожалению, оказалась дорогой в один конец.

Появление Карла до определённой степени разрядило обстановку. Было в нём едва уловимое сходство с Марио. Карл точно так же излучал спокойную уверенность в том, что начать жить счастливо можно прямо здесь и сейчас, какими бы ни были внешние обстоятельства. Видимо, Мэри почувствовала в нём это. Ей, вроде, даже получше стало с тех пор, как Карл начал постоянно топтаться вокруг и петь свои дурацкие гимны. Хотя…

Поразмыслив здраво, Джеф смог вспомнить два момента, в которые состояние Мэри вдруг улучшалось без явных причин. Один раз это произошло на Даффу. Джеф в ту пору ещё ничего не знал о Карле и списал улучшение на благотворное влияние прогулок. А другой был перед их высылкой с Гондолина, когда Мэри сбежала из клетки и провела целый день у Чиля на берегу.

Перед мысленным взором Джефа будто вспыхнул красный стоп-сигнал. Чиль. Карл. От короткого общения с ними — эффект, которого не давали ни вычитанные Джефом в книгах занятия, ни лекарства, прописанные Эндрю. Что такого они смогли сделать для Мэри? И вообще, что между ними общего?

Конечно же, авиалы. Чиль, вероятно, считает себя ачем, но несёт в себе частицу разума другого, более развитого существа. Организм Карла, вроде, всего лишь немного дополнили внутренними органами ача, фрагментов нервной системы авиала в нём нет. Да только так ли это на самом деле? Сам Карл может скрывать подобную информацию или вовсе о ней не знать! Но важно то, что и он, и Чиль каким-то образом воздействовали на Мэри, и от того неизлечимое заболевание если не поворачивало вспять, то хотя бы на время замедляло свою разрушительную работу. Как они это делали? Зачем? Что авиалам нужно от людей? У Чиля не спросишь, а Карл… «Надо поговорить с ним об этом при случае», — подумал Джеф.

От размышлений его отвлёк лёгкий шорох. Он поднял глаза от ведра с картофельными очистками — и столкнулся взглядом с Бэт. Та кралась мимо с огромным тяжёлым ведром в руке.

— Ты чего? — удивился Джеф.

— Грязную воду надо вынести…

— Сказал же: зови! Зачем сама корячишься?

Бэт пугливо покосилась на нож в его руке, на его порезанный палец, и тогда Джеф, наконец, понял, в чём дело. «Дожили, — подумал он. — Бэт тоже считает меня психом. Однако нервишки-то, и впрямь, ни к чёрту. Наорал, напугал девочку…»

Джеф положил нож, отобрал у Бэт ведро и сказал примирительно:

— Я вылью. Чистой принести?

Бэт молча кивнула и мышкой, опустив глаза, прошмыгнула мимо него вглубь кухни.

Две недели прошли почти мирно. Ночью Джеф спал на матрасе в кладовой, иногда отвечал на письма из Витима, днём чистил овощи, таскал воду и продукты со склада, а в промежутках драил кухонные полы. Работа помогала ему не обращать внимания на Бэт. Та по-прежнему косилась испуганно и ходила мимо беззвучно, словно опасаясь, что её в любой миг может шарахнуть током. Впрочем, кормила она Джефа хорошо и даже всякий раз бледненько улыбалась в ответ на его «спасибо».

Тихая жизнь, как обычно, дала трещину, когда Джеф начал к ней привыкать. Однажды среди ночи его грубо растолкали.

— Подъём, горе луковое, подъём! — стаскивая с Джефа одеяло, приговаривал Фрэнк. За его спиной встревоженная Бэт держала керосиновую лампу.

— Да охренел ты! — взметнулся Джеф, отпихивая от себя его руки. — Что опять?

— Выселение. Вещи похватал — и бегом, чтоб пятки сверкали; оденешься на «Цапле»!

Фрэнк впихнул Джефу в руки какой-то свёрток, подзатыльником выставил его за дверь и неласково подпихнул в спину.

— Куда хоть? — спросил было Джеф, и тут же снова получил кулаком между лопаток. Сообразив, что лучше не спорить, он послушно припустил вниз по ступеням.

«Цапля» ждала у пристани, готовая отплыть. Едва Джеф с Френком вбежали на борт, следом втащили сходни, забросили швартовные канаты, и судно плавно отвалило от берега.

Джеф рассмотрел, наконец, свёрток, который ему всучили ещё на кухне: это была одежда.

— Так что за спешка? — спросил он, натягивая рубаху. — И куда плывём?

Фрэнк посмотрел на него с отвращением.

— Плыть будешь, когда за борт выброшу. А «Цапля» — идёт. На Даффу.

— Слава Богу, — буркнул Джеф.

— Знаешь, что? — в сердцах сказал ему Фрэнк. — Желаю тебе застрять там навечно и никогда больше оттуда не вылезать! Чуть ты где появляешься, сразу вокруг тебя начинаются охренительные проблемы! Тьфу! Вали в трюм, и чтоб до конца ходки носа на палубу не совал!

— Чего это он? — осторожно спросил Джеф у одного из матросов.

— Иди, иди, — махнул рукой тот. — Там в грузовом трюме твой Карл лежит. Если вдруг что, оба под рогожу и молчок.

— Если вдруг — что?

— Ну там, пришвартуется к нам кто или связной попросит посадки. Для всех, кто не с Химедзи, вас с Карлом на борту как бы нет.

— М… — сказал Джеф. — Ясно.

И побрёл в трюм. Ясно стало только одно: неприятности из-за них с Карлом у стаи Майкла всё-таки возникли.

Своего спутника Джеф нашёл в дальнем углу грузового отсека. Ногу Карлу так и не дочинили, но выглядел он уже гораздо лучше: устроился на мешках с песком, читал какую-то книгу. Джеф посмотрел внимательнее — и скривился: это был «Молитвослов».

Карл услышал его шаги, поднял глаза, махнул приветственно рукой.

— Как нога? — спросил Джеф.

Карл хитро улыбнулся и погладил лежащие рядом костыли:

— Божьей милостью их у меня теперь целых три. Две не болят, не чешутся, да и ревматизмом не докучают.

— Ну тебя… Я серьезно.

— Если серьёзно, друг мой Джеффри, тут и рассуждать не о чем, потому что любые рассуждения будут суть жалобы. А жаловаться на испытания, посланные Богом — грех.

— Только встретились, а уже бесишь, — фыркнул Джеф.

— Забочусь о воспитании твоей души.

— Пока не слишком эффективно. Скажи мне лучше вот что. Как думаешь, Мэри без нас с тобой в порядке?

— Надейся на Господа сердцем твоим,

Лишь в Нём — для людей утешенье.

Кто в странствиях Бога рукою водим,

Не ведает зла и сомненья… — вместо ответа тихонечко запел Карл.

— Легко сказать, — перебил его Джеф. — А у меня предчувствия какие-то гадкие.

Карл сейчас же оставил шутливый тон и сказал спокойно и терпеливо:

— Будем надеяться на лучшее. Мэри дома, она не одна. Все рекомендации по лечению ты для ребят оставил. Стань ей хуже, они сразу же дали бы об этом знать в Химедзи. Кстати, сестра Элис передала для Мэри новые лекарства. А для тебя — письмо. Вот, возьми.

Джеф ожидал увидеть тетрадь с инструкциями, но вместо них извлёк из конверта ворох разрозненных листов, исписанных сплошным текстом с двух сторон. Увы, Снежная Королева не обладала ни прекрасным почерком Эндрю, ни его склонностью к порядку. Решив, что разбираться с этим будет позже, в спокойной обстановке, с блокнотом и карандашом в руках, Джеф затолкал листы обратно в конверт и повернулся к Карлу.

— Я ещё в Химедзи хотел тебя кое о чём спросить, но там всё времени не было. Ты ведь как-то лечил Мери, хотя мне ничего об этом не говорил. Да? Если что, я не про тот случай, когда ты ей капельницы ставил.

Карл виновато захлопал своими добрыми светлыми глазами.

— Я… молился за неё.

— Не надо вешать мне лапшу на уши, — отмахнулся Джеф. — Говори, как есть.

— Ну… Видишь ли… Да, я, действительно, поделился с ней кое-какими лекарствами.

— Какими именно? Где ты их взял?

— У авиалов.

— Давай подробнее. Что за лекарства? И как ты их раздобыл?Тебя ведь, вроде, вылечили и отпустили.

Карл тяжко вздохнул.

— Всё так, да не так. Убедить организм воспринимать клетки с чужим генетическим материалом, как свои, непросто. Приходится постоянно корректировать работу иммунной системы. Эту проблему наши врачи пытались решить с помощью прижизненных модификаций генома.

— Ты тоже слышал об исследованиях Цереры Холистик?

— Конечно. Во времена моей молодости их разработки были сенсацией, новым словом в трансплантологии и лечении наследственных болезней. К сожалению, нежелательные последствия перевесили возможную пользу: мало кто из модифицированных прожил долго. Исключением стали дети, подвергшиеся модификации в младенчестве, однако в их случае невозможно оценить влияние терапии на формирование личности. Долгосрочный прогноз тоже неясен, потому что программу научных исследований закрыли, и следы участвовавших в ней детей оказались потеряны. Некоторые методики генной модификации используют в ветеринарии. Генная модификация делает животных уязвимыми к опухолевому росту и дегенеративным изменениям в нервной ткани, но на короткое время помогает достичь всплеска продуктивности. Как только пик продуктивности проходит, животных заменяют. С людьми сложнее, их не отправишь на вынужденный убой.

Джеф нетерпеливо мотнул головой.

— К чёрту кур с коровами. Человеческую медицину тоже. Авиалы ведь справились с этой фигнёй, да? Причём настолько успешно, что ачи с участками авиальего мозга живут десятилетиями. И вполне здоровы. По крайней мере настолько, что могут выполнять порученную им работу.

Карл вздохнул, повесив нос.

— Да. Но наблюдателям требуется всю жизнь принимать лекарства. Это и есть «крючок», который вынуждает их исполнять свои обязанности. Им постоянно нужны два препарата: один влияет на иммунитет, другой помогает восстанавливать работу нервной системы. Понаблюдав за Мэри, я понял, что её болезнь связана с гибелью нейронов и разрушением межнейронных связей, и рискнул поделиться с ней собственным запасом второго препарата. Ей помогло, — губы Карла тронула едва заметная улыбка. — Понятно, что восстановить утраченное уже вряд ли удастся, но мозг обладает…

— Стоп, стоп! — перебил его Джеф. — Тебе-то зачем лекарства? У тебя, вроде, мозги свои.

— Ну… Э… Вообще-то, внутренние органы тоже имеют нервную регуляцию и связь с головным мозгом.

Джеф не слушал. Его мысли уже понеслись в другом направлении.

— То есть ты отдал своё лекарство Мэри.

— Да, частично.

— У тебя могли начаться серьёзные проблемы со здоровьем. Разве нет?

Карл посмотрел на своего собеседника терпеливо и ласково.

— Я и так не молод и не здоров. Да и не в том назначение человека, чтобы бесконечно растягивать существование тела. Оно дано нам не на сохранение, а как рабочий инструмент. Главное, чтобы не было стыдно перед Небесным Отцом за то, как мы им распорядились. Я увидел, что могу помочь — и помог, а остальное в руке Божьей.

«Ладно, — подумал Джеф. — Положим, Карл с такими религиозными прибабахами что в самом деле мог лечить Мэри бескорыстно. Но Чилю это зачем? Подвергать опасности свою жизнь ради какой-то чужой самки…»

— Кляча! — ответил Джеф сам себе. Ему вспомнились слова, сказанные Чилем на Гондолинском пляже: «Ты принял Росинку. Я принял Много Радуг».

— Прости. Ты о чём? — с удивлением спросил его Карл.

— Вместе с Чилем жила одна старая ачиха, судя по всему, тоже химера. К тому моменту, как мы перебрались на Даффу, она уже умерла. Не исключено, что Чиль скормил Мэри оставшиеся после неё препараты. А, не важно. Скажи мне лучше вот что: как часто наблюдатели передают авиалам сведения о жизни ачей и людей?

— Раз в месяц, — ответил Карл, смущённо опустив взгляд. Видно, слежка за людьми всё же не казалась ему однозначно хорошим делом.

— И как это выглядит? Какие-то записи? Видеофайлы?

— Аудиозапись на специальный кристалл.

Джеф с хмурым недоумением уставился на Карла.

— Хочешь сказать, авиалы понимают язык людей?

Карл растерянно захлопал ресницами. Видимо, странность ситуации стала ему очевидна только сейчас. Джеф поморщился, нетерпеливо и спросил по-другому:

— Ну, ты просто наговариваешь отчёт на кристалл, обычными английскими словами?

— Да…

Джеф едва удержался, чтобы как следует, от души не хлопнуть себя ладонью по лбу. В самом деле, и откуда бы авиалам знать язык людей? Да он сам снабдил их огромным количеством материала, болтая с Чилем и Балаболом! А как он, дурак набитый, радовался сообразительности Клячи? Все активно и тесно общавшиеся с ним ачи были химерами, наблюдателями! И пусть они не желали зла лично Джефу, но нужную информацию своим хозяевам исправно несли. Единственной приятной новостью было то, что в свете произошедшего опасаться Карла стало как-то глупо…

Заметив, что Джеф слишком долго сидит неподвижно, уставившись в одну точку, Карл осторожно тронул его за плечо:

— Джеф, письмо.

— А?

— Прочти письмо, говорю. Это важно.

Джеф со вздохом снова взял конверт.

При ближайшем рассмотрении письмо, и впрямь, оказалось интересным. Джеф нашёл там не только подробное описание новой схемы лечения Мэри. Элис также объясняла причину, по которой их с Карлом столь спешно и бесцеремонно выперли из Химедзи.

Конечно, в день, когда Снежная Королева вломилась без предупреждения на мужскую половину лазарета, Эми увидела Джефа. Живого, здорового и на своих двоих. Между тем из запросов, посланных в Гондолин химедзийским лазаретом, следовало, что он должен был в это время лежать в лёжку и готовиться к сложной операции. Наверняка Эми и из Рича кое-что вытрясла, а результаты её наблюдений оказались у Эндрю, и, естественно, весьма его заинтересовали. Настолько, что он собрался собственной неприглядной персоной посетить Химедзи, чтобы наблюдать за тем, как Элис работает над восстановлением сложного пациента.

Джеф догадывался, что лишний человек в общине был далеко не единственной тайной, которую стая Майкла скрывала под сводами Химедзи. Приезду Эндрю никто не обрадовался. Однако причин отказать ему в посещении замка тоже не было. Оставалось лишь подготовиться к неприятной встрече и убрать с глаз долой всё то, о чём не стоит знать службе безопасности ЕГЦ.

«Как же задолбали эти подковёрные шашни, — с раздражением подумал Джеф. — Не живётся людям спокойно… С другой стороны, у ребят нет выбора: действуя в открытую, они оказываются в зависимости от человека, который принимает в расчёт только собственное мнение и к тому же может заставить других повиноваться. Неудивительно, что ему врут. Всё-таки любые нормальные отношения начинаются с того, что мнение каждого их участника важно, и каждый имеет право сказать нет».

Однако Джеф вместе с Карлом явно не попадали в ряды тех, чьё мнение хоть кому-то интересно. Их просто предпочли спрятать. Карлу поставили оба искусственных сустава, научили двигаться пока без опоры на больную ногу и отправили вместе с Джефом на Даффу. По официальной версии, которую Майкл озвучил отцу Илии, контактёра срочно вернули на остров, чтобы уладить конфликт с ачами: причина для спешки вполне уважительная, и вряд ли Эндрю рискнёт лично её проверять. Но Элис прямо предупреждала, что Эми наверняка вскоре заявится в гости на Даффу, и будет лучше, если она не встретится с Карлом и не узнает от Джефа ничего лишнего.

Ещё Элис сообщала, что через неделю в храмовых школах начнутся каникулы, и дети, не принятые на обучение в следующий класс, разъедутся по своим общинам. А значит, Джефу нужно подготовить список вещей и продуктов, необходимых для проживания двух ребят. «Вот блин горелый, — подумал Джеф растерянно. — А я совсем об этом забыл…»

Простыми словами

Остров Даффу встретил «Цаплю» мёртвой тишиной. Полуденная жара сожрала все звуки. Даже море у причала дышало лениво, поднималось и опадало без единого всплеска. Пока на берег выгружали пассажиров с их нехитрой поклажей, рядом не появилось ни ачей, ни людей. Только огнекрылые дозорные привычно сияли в вышине.

Поднимаясь от причала к дому, Джеф ревниво оглядывал всё вокруг и повсюду находил следы чужого присутствия. Вроде, не к чему было придраться, Рон с Барни добросовестно исполняли то, что Джеф поручил им при отъезде. Они даже старались улучшить нехитрый островной быт: насыпали между грядками мульчу из камышовой сечки, вымостили камнем площадку перед насосом, устроили навес над лавочкой у тропы… Но всё это выглядело не так, как сделал бы сам Джеф, и потому необъяснимо раздражало его, заставляя искать оправдания для своего недовольства.

Особенно неприятно царапнуло то, что ребята без спроса пересадили яблони. Одной из них при этом сильно повредили корни: деревце поникло и сбросило листву. Впрочем, место для посадки выбрали неплохое, на пологом склоне, у тропы, ведущей к лагуне. Там было достаточно света и воздуха, и в то же время гребень берега защищал деревья от морских ветров.

Джеф спустился, чтобы рассмотреть яблони поближе, и тут же недовольно прищёлкнул языком. Земли и труда на пересадку было потрачено много, результат же выглядел довольно бестолковым. Вместо того, чтобы для каждой из яблонь подготовить отдельную яму, оставив между ними достаточно места на рост крон, эти чудаки вырыли общую канаву и посадили деревья по периметру, прижав их к краям. В середине зачем-то оставили изрядный холм плодородной земли, который засеяли газоном. Едва проклюнувшаяся травка выглядела, конечно, мило, но была абсолютно бесполезной. К тому же трубку системы автополива протянули к ней прямо по тропе, она тупо валялась под ногами, мешая ходить. Джеф вздохнул, покачал головой и решительным шагом направился к дому. Теперь у него хотя бы имелся разумный повод для того, чтобы выплеснуть скопившееся раздражение.

В доме слышались шаги, звучали весёлые голоса. Барни и Рон в спешке собирали вещи. Их заточение подошло к концу, и они радовались грядущему возвращению к людям. Карл тоже выглядел довольным, улыбался всем подряд и уже подвешивал чайник к крюку над огнём.

Едва шагнув через порог, Джеф увидел на столе консервную банку с окурками и распахнутую настежь дверь на половину Мэри. Банку он немедленно вышвырнул вон, потом подошёл, чтобы прикрыть дверь, но случайно кинул взгляд за неё — и застыл в недоумении. Комната была пуста. Джеф не увидел не только самой Мэри. Стол, стулья и подоконники пустовали. Вещи, которые Мэри вечно раскладывала всюду в одной ей ясном порядке, кто-то аккуратно собрал в три пластиковых контейнера. И на кровати не было постельного белья, только голый матрас.

Перехватив Джефов растерянный взгляд, Барни пояснил спокойно:

— Она умерла.

— Как?

— Как-как… Обычно, — издалека откликнулся Рон, продолжая укладывать в сумку последние мелочи. — Мы думали, спит человек — ну и не трогали. Потом хватились, а она уже холодная.

— Идиоты… Почему не предупредили сразу, не вызвали Элис?

— Толку? Она была уже мёртвая, Джеф. И что б тут сделала твоя Элис? Повелела бы ей воскреснуть, как Господь Лазарю?

— Могли заранее заметить, что с Мэри что-то не так!

— Не могли, — терпеливо ответил Барни. — Не было никакого «заранее». Просто вечером Мэри легла спать, а утром не проснулась. Старая она была и больная. Ну что тут сделаешь?

— Давно это случилось?

— Семь дней назад. Мы похоронили её возле тропы к лагуне…

Джеф молча сел на порог комнаты Мэри и уставился в пол. Вот и всё. Для чего он так спешил вернуться на Даффу? Что значила для него эта халупа, пропахшая чужими людьми? Кто была ему эта Мэри? Снова то, что казалось своим, надёжным и постоянным, рассыпалось в пыль прямо в руках. Но пока слишком трудно было в это поверить.

А жизнь текла мимо, будто ничего не случилось. Карл сунул Джефу в руку кружку с горячим чаем. Рон и Барни, говорили ему какие-то слова, хлопали по плечам… Вроде, прощались. Фрэнк заглянул в дверь, буркнул что-то. Джеф, не вникая, вяло кивнул в ответ. И не сразу заметил, когда вокруг сделалось очень тихо.

Джеф заново окинул взглядом своё жилище. Он ожидал увидеть разруху после спешных сборов, думал, что внутри придётся долго и нудно убираться, но кто-то уже позаботился о порядке вместо него. Пол был чист, блестящие от воды чашки расставлены по местам. Только это не радовало. Взявшись за дело сам, Джеф, возможно, злился бы на тех, кто оставил погром, но, подержав в руках каждую вещь, снова почувствовал бы себя дома. А теперь — всё казалось чужим, пустым и неважным.

Джеф встал, потянулся, вышел на улицу. Астерион по-прежнему зло припекал землю, но тени указывали на то, что полдень миновал, жара переломилась. Море бугрилось бирюзовыми волнами. Свежий ветер уносил к горизонту «Цаплю», раздувал её серебристые паруса. В лагуне по мелководью бродили ачи. Карл на костылях бодро ковылял по тропинке, и за спиной у него болталась свежая вязанка камыша. Всё было на месте в этом странном мире, всё шло своим чередом. Один Джеф был здесь никому не нужен. «Можно подумать, когда-то дела обстояли по-другому, — сказал он сам себе. — Ладно, пойду хоть, проверю, что эти умники наделали без меня в огороде».

Напрасно Джеф надеялся, что работа поможет ему отвлечься от дурных мыслей и вернуть жизнь в привычную колею. В первый день всё, за что бы он ни схватился, валилось из рук. И дело было вовсе не в том, что он горевал по Мэри. Нет, он, скорее, злился на неё и чувствовал себя несправедливо брошенным.

А Карл, похоже, совсем ему не сочувствовал, да и сам не слишком страдал от перемен. Лазить на чердак он больше не мог, но отлично устроился под новым навесом, свив себе на лавке подобие ачьего гнезда. Ходил на костылях Карл пока довольно медленно и вскоре уставал, а присесть для отдыха на камень или низкую лавку ему мешала больная нога. Чтобы не быть привязанным к дому, он собрал из обрезков сломанного контейнера что-то вроде высокой трёхногой табуретки и везде таскал её с собой, повесив на лямке за плечо.

Вечером, когда усталый и недовольный Джеф приплёлся домой, в кухне пахло теплом и ужином. Карл пёк на углях рыбу. Он сидел перед очагом на своей смешной табуретке с кочергой в руках и напевал:

— В нас веры нет. Мы дни в тревоге

Влачим свои и в суете:

Не ищем благодати в Боге,

Плутаем на пути к мечте.

Так гаснет истины в нас свет:

Коль веры нет, и счастья нет.

В нас веры нет, и нас смущает

Друзей коварство, злость врагов.

Когда удача изменяет,

Не знаем, где найти покров.

Господь — наш щит! Господь — наш свет!

Но слабы мы, в нас веры нет.

Джеф снял с полки чашку, та выскользнула у него из пальцев и вдребезги разбилась о край стола. Часть осколков упала в очаг. Джеф тихонько выругался, потянулся было достать их, но наступил на крупный осколок босой ногой. Карл только покачал головой и продолжил петь:

— Коль веры нет, нет и оплота.

Все беды мира нас гнетут:

Безрадостна нам жизнь в заботах,

Страшит могила, тяжек труд.

Нет утешенья нам средь бед:

Гордыня есть, а веры — нет…

— Перестань! — рявкнул на него Джеф и похромал к двери. Карл отложил кочергу, схватил костыли, подхватился следом.

— Джеф, постой, ради Бога. Ты куда?

— А это кого-то волнует?

— Ну конечно. Меня. Я же вижу, что тебе плохо, и рад бы помочь…

— Иди нафиг, без тебя тошно!

Джеф вылетел за порог и с грохотом захлопнул дверь перед самым носом Карла. Всё ещё кипя внутри от возмущения, он сделал несколько неловких шагов, но вынужден был остановиться. Перед ним на залитой лунным светом тропе стояла Эми.

— Привет, — сказала она и помахала раскрытой ладонью.

— Чего припёрлась? — нелюбезно спросил Джеф. — Для почты рановато, а снабжение моё, вроде, больше не забота Гондолина.

Эми удивлённо приподняла брови.

— Эй, Джеф, это я, Эми!

— Вижу. Цель визита?

— Ну… Так просто. Пролетала мимо и решила посмотреть, как у тебя дела.

— Паршиво, в том числе твоими стараниями. Убедилась? Всё, проваливай.

Вместо того, чтобы обидеться и уйти, Эми сделала плавный шаг навстречу.

— Джеф, что случилось? Эти ненормальные из Химедзи наговорили тебе про меня гадостей?

— Нет, зачем? Ты сама отлично справилась, а мне было достаточно держать глаза открытыми.

Эми вздохнула с облегчением.

— А, так ты из-за Рича…

— Нет! Послушай, Эми… — Джеф сглотнул пару раз, взял себя в руки и продолжил почти спокойно, стараясь больше не выказывать волнения. — Плевать на Рича, я с самого начала не сильно рассчитывал на твою верность. Дело в другом. Тогда, на Гондолине, Мэри от тебя вовсе не сбежала. Ты нарочно выпустила её, прекрасно зная, чем дело кончится.

— Ты же сам хотел поскорее уехать на Даффу. Я помогла тебе…

— Нет! Ты меня подставила! И нет, не надо теперь ничего объяснять. Может, ты скажешь правду, а может, опять соврёшь. Как после всего, что произошло, я могу снова тебе верить?

Высказав всё это, Джеф, развернулся и похромал назад, в дом. Он снова с грохотом захлопнул дверь, на сей раз перед носом Эми, вставил в гнездо задвижку. А потом обернулся — и оказался лицом к лицу с Карлом. Несомненно, тот слышал весь произошедший за порогом разговор. Джеф приготовился к очередной воспитательной речи или даже песне, но Карл только прошептал «Ах ты ж, Господи…» и пошаркал в кладовую.

Пока Джеф при тусклом свете лампы изучал рану на подошве, Карл вернулся с аптечкой.

— Давай-ка промоем, — сказал он, протягивая Джефу флакон с дезинфектантом и бинт.

Джеф недовольно сверкнул на него глазами и грубо спросил:

— Ну?

— На…

— Я не про это, — поморщился Джеф, но флакон всё же взял. — Стоял ведь и слушал, как мы с Эми друг на друга орали? Давай, говори теперь всё, что думаешь. Нечего осуждать меня молча.

— Орал в основном ты, да так, что при всём желании нельзя было не слышать. Но с чего ты взял, что я осуждаю?

— На морде написано.

— Правда? — Карл улыбнулся, но глаза его смотрели по-прежнему грустно. — И что же ты смог по ней прочесть?

— Прелюбодеяние грех, — произнёс Джеф, пародируя голос Карла. И тут же добавил своим: — Можешь по этому поводу спеть. Есть у тебя подходящая песенка?

Карл вздохнул.

— Есть, пожалуй. Но петь не буду. Однако то, что думаю, скажу.

— Ну, ну? Я весь внимание.

Карл нервно облизнул губы и сказал:

— Послушай… Не нужно приписывать другим собственные дурные мысли. Что если эта девочка сказала правду? Вдруг она в самом деле вот так неуклюже и по-дурацки пыталась помочь?

— Ты не всё знаешь, — буркнул Джеф. — Она прихвостня гондолинской настоятельницы, и всегда ею была. Там давняя история.

— Так расскажи, чтобы я понял, о чём речь.

— Это долго.

— Вроде, мы с тобой больше никуда не спешим.

— Ты понятия не имеешь, что за гадюшник этот Парадиз. Я тоже не имел, пока не застрял в нём намертво. Здесь народ такой собрался… Специфический. Не из тех, кто согласен всю жизнь копать землю за миску каши и патриаршее благословение. Дураку понятно, что замки — источник дохода, но дело ведь не только в деньгах. Возможность ни от кого не зависеть и управлять другими, если вдуматься, гораздо интереснее просто обладания мешком с кредитами.

Гондолин — лучший замок Парадиза, его настоятель обладает значительной властью и свободой. Это ж фактически головной офис планеты. В нём сидит представитель собственной службы безопасности ЕГЦ, в него стекается вся почта. В Гондолине и самый укомплектованный медблок, и архив, и исследовательская лаборатория… Короче, лакомый кусок. Как только отец Илия получил повышение, на его прежнее место тут же нашлись желающие, причём сразу трое.

Во-первых, Майкл. Он, как видно, в детстве не наигрался в симулятор фермы, и потому был намерен улучшать быт жителей замка, чтобы те охотнее и продуктивнее работали. Казалось бы, это и церкви на руку, и другие поселенцы должны его поддержать.

Во-вторых, Эндрю. Этот всегда жаждал запереться в лаборатории и безнаказанно вести там свои собственные исследования за счёт ЕГЦ. Он знает, как заставить других слушаться, как выдавить из работников максимум, почти на них не тратясь. Этовыгодно. Но поселенцы — сами вчерашние трудники, они закономерно не любят подобного обращения, и потому получить их голоса Эндрю не светило.

А третьим, вроде бы, самым бесперспективным кандидатом в настоятели была сестра Кати, амбициозная и неглупая тётка, которую хитростью заперли на Парадизе, оставив только один способ преуспеть: подняться по церковной иерархии. И она всерьёз вознамерилась сделать это.

Чтобы занять должность настоятеля общины, нужно выполнить ряд условий: получить одобрение большинства поселенцев, рекомендацию прежнего настоятеля и пройти собеседование с патриархом. Когда я попал в Гондолин, там как раз готовились к внутреннему голосованию. Кати делала вид, что дружит с Майклом и собачится с Эндрю, а на самом деле у первого переманивала союзников, со вторым же искала способ договориться.

Я так понял, Эндрю пообещал ей свой голос и помощь в устранении конкурентов, а взамен потребовал лабораторию и полную свободу в исследованиях. Но выполнить условия этой сделки оказалось непросто. Поселенцы из стаи Майкла хранили верность своему вожаку: Элис уже тогда была влюблена в красавчика-келаря, а Тим оказался принципиальным гадом, которого к тому же нечем было подкупить. И тогда Кати с Эндрю нашли способ заткнуть сразу обоих. Тима просто убили, причём так, что концов не найдёшь. Формально причина его смерти — нападение ачей из-за технической неисправности и недостаточная компетентность врача. Стоило кому-то настучать патриарху, Элис отправили бы на служебную проверку и переподготовку. Вряд ли после ей удалось бы вернуться на Парадиз, и она прекрасно поняла, что надо помалкивать в тряпочку и голосовать, как скажут, чтобы остаться рядом со своим ненаглядным Майки.

На деле всем было ясно, что поломка излучателя, из-за которой ачи напали на Тима, подстроена, и подозрения падали на меня — человека нового, не успевшего толком ни завоевать доверие, ни обрасти связями. Плевать, что надломить проводок мог любой, кто не задействован в работах во время службы.

Видимо, Кати рассчитывала на то, что в стае Майкла меня сочтут предателем и убьют, но эти ребята оказались лучше, чем о них думали. В лазарете у Элис я был в полной безопасности. Однако едва вышел оттуда — сразу же оказался заперт на крыше во время службы. Меня должны были растерзать ачи, либо днём я изжарился бы насмерть на солнцепёке. И закрыла меня там Эми. Понятно, что не по собственному почину, а исполняя поручение. То, что я уцелел — удача и странное стечение обстоятельств.

Я всё думал, почему же от меня так хотели избавиться... Теперь понимаю: я случайно увидел не предназначенное для посторонних глаз. Открытую потайную дверь с девичьей половины к берлоге Эндрю. И даже увидел, кто этой дверью пользовался. Я мог догадаться, что Кати не спроста известен этот короткий путь, или случайно проболтаться о том, что встретился с ней почти у Эндрю на пороге. Чтобы такого не произошло, меня решили срочно куда-то деть, подальше от Гондолина и без возможности общаться с лишними людьми. Ачи меня не убили, но забрали к себе - такой вариант тоже годился. Когда я жил на острове Рассветного Пламени, единственной связью с миром для меня был человек, по личным соображениям преданный Кати.

— Ты так уж уверен, что именно Эми заперла тебя на крыше?

— Лица я не видел, — с раздражением ответил Джеф. — Но силуэт, походка, манера двигаться… Понимаешь?

— Мммм, — неопределённо протянул Карл, прикрыв глаза. И Джеф прямо-таки кожей почувствовал: не убедил.

— Ладно, не важно, — продолжил он торопливо. — Короче, голосование прошло успешно, Кати получила должность — пока что заместителя настоятеля Гондолина. Ей осталось выполнить свою часть договора: отдать Эндрю лабораторию и медблок. Для этого надо было всего лишь выжить оттуда Элис. А ещё благодаря моему переезду к Рассветному Пламени Кати выяснила, что её давний информатор, Мэри, передаёт далеко не все сведения об ачах, которые получает, а связной вместо того, чтобы шпионить за Мэри, прикрывает её.

Как только управление замком в достаточной мере перешло в руки Кати, связной из Гондолина, годами спокойно летавший над Парадизом, вдруг погиб, а его место заняла Эми.

На первых порах она сильно скрашивала мне жизнь: развлекала, подкармливала, помогала составлять отчёты… Только большую их часть несла вовсе не к отцу Илии, а прямиком к Кати. Но мне-то об этом никто не сообщал. А я ещё удивлялся, что отец Илия так недоволен сокращением текстовых писем.

Похоже, однажды терпение отца Илии лопнуло, и он решил побеседовать со мной лично, чтобы выяснить, что за фигня происходит, почему я не выполняю свои обязанности. В этом разговоре могла всплыть информация, невыгодная для Кати. Чтобы этого не случилось, Эми, едва я наладил отношения с ачами на Гондолине, подстроила инцидент с бегством Мэри: выпустила её во время службы. Мэри уже тогда была малость не в себе и засветилась перед туристами в… хм… не самом пристойном виде. После такого отец Илия окончательно счёл меня ленивым идиотом и выставил из Гондолина к чёртовой бабушке. То есть отправил вместе с Майклом и его стаей ремонтировать Химедзи.

Казалось бы, как удобно: все неугодные разом отбыли в полуразрушенный замок. Кати должна была, потирая лапки, праздновать успех и спокойно ждать, пока нас всех либо ачи сожрут, либо изжарят подводные машинки.

После переезда на некоторое время обо мне и Мэри забыли. Думаю, тут следует благодарить Майкла: он спровадил нас на Даффу и не сообщил об этом в Гондолин. Но по твоей милости моё имя снова мелькнуло в официальных документах, ведь якобы для моего лечения Элис выписывала расходники. И в Химедзи по мою душу тут же прислали Эми.

— Совпадение, — спокойно предположил Карл. — Она просто принесла почту.

— А вот и нет! Она липла к Ричу, чтобы выяснить, насколько плохи мои дела. И получила исчерпывающий ответ: увидела меня живым-здоровым, на ногах. А потом доложила об этом кому следует. И я сразу же зачем-то понадобился Эндрю. Настолько, что тот готов был выползти из своего подземелья и плыть в Химедзи, где видеть его никто не желал. Элис, конечно, прежде всего испугалась за себя: ей придётся выкручиваться, если поймают на вранье, и объяснять, откуда в замке появился неучтённый человек. Предъявить тебя службе безопасности в качестве оправдания никому в голову не пришло, и слава Богу. Эндрю точно разобрал бы тебя на запчасти. Но единственный верный способ спрятать нас с тобой — это вышвырнуть обоих на голый остров, к ачам, куда Эндрю за нами точно не потащится.

— Почему?

— Уж не знаю, в чём дело: то ли протезы и электростимуляторы, которыми он напичкан, сильно фонят, то ли личная говнистость зашкаливает… В общем, ачи его на дух не переносят, и тут я с ними полностью согласен. Так вот: Эндрю не смог пообщаться со мной лично, но прислал «друга по переписке». С чего бы вдруг я ему так понадобился?

Карл почесал нос и ответил:

— Очевидно: ты умеешь что-то, чего не умеют в Гондолине. Скорее всего, они допустили какую-нибудь оплошность в отношениях с ачами и не знают, как её исправить.

— Пока что любые дела с Гондолинским гадюшником приносили мне только неприятности, — недовольно проворчал Джеф. — Почему я должен решать их проблемы?

— Хотя бы потому, что без твоих советов гондолинцы способны по незнанию спровоцировать новую электрообработку. Скажу тебе как наблюдатель: в программы планетарных систем биологической очистки авиалами уже внесены изменения. Боюсь, что в следующий раз никому не удастся отсидеться за стенами из синтекамня.

— То есть из-за кучки жадного дурачья могут погибнуть все люди на планете?

— Угу. Для того, чтобы удержать жтелей Гондолина от опасных действий, с ними придётся общаться. Не прогоняй Эми.

— Знаешь, то, что ты сейчас сказал про Гондолин, мне и самому приходило в голову. Конечно, придётся разговаривать, объяснять новые правила... Но я предпочёл бы в качестве почты кого-то другого. Не Эми.

— Зря ты сердишься на неё. Из твоего рассказа я понял, что она не желает тебе зла, а просто выполняет свои обязанности. И делает это хорошо.

Джеф насупился.

— Могла бы выбрать босса почище.

— Не всегда это возможно, — вздохнул Карл. — И потом, тебе не приходит в голову, что сестра Кати могла сделать лично для Эми много добра? Чем-то заслужить её признательность и верность?

— А, то есть по-твоему надо не только помириться с Эми, но ещё и скопом простить всех гондолинских говнюков? Только что-то не хочется. Надоело.

Карл с серьезным видом продекламировал:

— Тогда Пётр приступил к Нему и сказал: «Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз?» Иисус ответил: «Не говорю тебе: до семи, но до семижды семидесяти раз».

Джеф зло сплюнул на пол, обмотал раненую ногу бинтом, натянул поверх повязки кроссовок и выскочил за дверь.

— Добро пожаловать в стан наблюдателей, — тихо промолвил Карл ему вслед. — Тебе просто придётся терпеть, прощать и кое в чём обманывать обе стороны для их же общего блага. И для того, чтобы самому остаться в живых.

И не только словами

Не дожидаясь, чтобы шаги Джефа перестали быть слышны, Карл выглянул за дверь и сказал в темноту:

— Мисс Роу?

Силуэт на тропинке вздрогнул и замер неподвижно, пытаясь слиться с тенью под навесом.

— Не нужно за ним ходить, — спокойно продолжил Карл, — этим вы сейчас ничего не добьётесь.

Эми вышла на свет луны, настороженно рассматривая собеседника. Пожилой мужчина на костылях выглядел безобидно, к тому же одет он был во вполне узнаваемую робу поселенца Химедзи. Но Эми точно знала, что не встречалась с ним прежде.

— Мы знакомы?

Карл мягко улыбнулся в ответ:

— Не совсем.

— Кто вы?

— Скромный служитель истинного владыки. Не бойтесь, едва ли я сейчас могу быть хоть кому-то опасен. Зато в моих силах угостить вас чаем.

Он распахнул дверь пошире, отступил внутрь и жестом пригласил Эми войти.

Усадив гостью за стол и протянув ей полную кружку, Карл налил чаю себе, удобно устроился на табуретке и неторопливо заговорил:

— Можете звать меня Карлом. Настоящее имя в данном случае не имеет значения.

— Но вам моё имя известно. Откуда?

— О, у нас есть общие знакомые.

— Джеф?

— Не только. Вы весьма популярны у жителей Химедзи. Из всего, что они о вас говорили, я сделал вывод, что человек вы надёжный и обязательный. Поэтому у меня есть для вас деловое предложение.

Эми открыла было рот, но Карл успокаивающим жестом повернул к ней раскрытые ладони.

— Не перебивайте, пожалуйста, мисс Роу, выслушайте меня внимательно. Я знаю, для чего вы здесь, на острове Даффу. И, кстати, не вижу в порученной вам задаче ничего плохого. Мы оба всего лишь исполнители воли своих хозяев. Если искать аналогии в сельской жизни, можно сказать, что вы - почтовый голубь, а я... хм... ну, скажем, пастуший пёс. Нам важно хорошо исполнять свои обязанности, ведь от благополучия и доброго расположения хозяев напрямую зависит наша жизнь. Верно?

Эми нахмурилась и едва заметно кивнула.

— И вы наверняка понимаете, что для наших хозяев важно выполнение задания, а не точное следование инструкции. Так вот. Я постараюсь убедить Джефа сдержать эмоции и не отказываться от переписки с Гондолином только из личной неприязни. Вы получите от него ряд писем с советами о том, как вернуть отношения с кланом ачей в мирное русло. Но прежде, чем везти почту в Гондолин, каждое письмо Джефа вы будете показывать мне. Возможно, в них придётся вносить правки. Я сделаю это практически незаметно, а вы об этом никому не расскажете. Письма, отправленные на Даффу из Гондолина, прежде, чем отдать Джефу, вы также будете показывать мне. Таким образом свою работу по доставке почты вы выполните безукоризненно, а за содержимое писем курьер ответственности не несёт.

— Сохранность почты и передача лично в руки — как раз ответственность курьера. К тому же как-то безответственно с моей стороны доставлять в замок неизвестно что. Вдруг вы, внося изменения в письма, пытаетесь навредить лично сестре Катарине или даже всем поселенцам Парадиза?

— Уверяю вас, нет. Мне безразлично, кто в вашем замке находится у власти. Задача пастушьего пса — следить, чтобы стадо не зашло в хозяйский огород, но не менее важно для него, чтобы овцы остались живы.

Эми сделала из кружки большой глоток, чуть подумала и спросила:

— Это потому, что он сам частично овца?

Карл довольно прищурился.

— Вы очень сообразительная девушка. Уверен, мы сработаемся.

Спустившись на ачий пляж, Джеф нашёл плоский камень и уселся на него. Конечно, идти сюда ночью было полной глупостью. Обитатели ачьего посёлка спали, море тихо лизало берег. Луна серебрила мокрый песок. Ветерок пах водорослями и рыбой. Неприятные мысли бродили в голове, нагоняя тоску.

Оставалось лишь признать, что жизнь в очередной раз сделала круг, чтобы привести его к месту крушения надежд ещё более одиноким, чем раньше. Все попытки выстроить вокруг себя уютную скорлупу опять оказались напрасными. Остров Даффу был таким же чужим, как съёмная студия на Тулиане.

Люди Парадиза… Джеф не испытывал к ним больше ни раздражения, ни неприязни. Пожалуй, ему казалось, он даже понимает, что ими движет. Хуже того, он знал, что, оказавшись в подобных обстоятельствах, с большой вероятностью сам поступал бы так же. Но это не сблизило его с жителями замков, а скорее, наоборот, возвело между ними невидимую стену. Джеф понимал, что как личность он никому здесь не дорог и не интересен. В нём видят лишь набор функций, который может послужить к выгоде или, напротив, помешать осуществить какие-то планы.

Было время, когда очень хотелось думать, будто с Эми его связывает нечто большее, хоть тень взаимной симпатии, а не только выгода. Увы… Иными, хоть не всегда комфортными, но свободными от привкуса торговли, были отношения с Мэри и Марио. А ещё — с Карлом. Но никого из семейки ачей недоделанных уже нет в живых, а с Карлом за последние дни всё так запуталось и усложнилось…

Каким бы доброжелательным ни выглядел славный парень Карл Свенсон, его тело и разум подверглись вмешательству чужаков. Да, тому, что он говорит, очень хочется верить. Возможно даже, он искренен в своём желании удерживать людей от опасных ошибок. Но замечает ли он, как влияют части чужого мозга на его чувства, мысли, действия? Сомнительно. Понимание этого заставляло теперь Джефа в каждом слове, в каждом действии Карла невольно искать подвох.

Порой ему казалось, что Чиль, существо полностью чуждое людям, заслуживает гораздо большего доверия. Ачья прямолинейность делала вожака пернатых добытчиков понятным и предсказуемым. То, что отличало его от «диких» ачей, тоже не отталкивало, а скорее, вызывало симпатию: Чиль не был бессмысленно жесток, он знал, что такое взаимопомощь и благодарность. Чьи это качества, авиала, давшего наблюдателю части своего мозга, или ача, послужившего для них носителем? Джеф не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Зато чувствовал, что именно к Чилю без страха повернулся бы спиной. Но не к Эми. Не к отцу Илии, не к Майклу, даже не к Элис. А как быть теперь с Карлом, Джеф просто не знал.

— Неудачник ты хренов, Джеффри Алан Уоллис, — сказал он сам себе, слепил из мокрого песка комок и со всей дури запустил им в камыши.

Там, где в зарослях прятались ачьи гнёзда, немедленно зашуршало, но Джефу было на это плевать. Ачи больше не пугали его. Даже наоборот, явись сейчас кто-то из них качать права, Джеф без колебаний полез бы в драку. Однако драться не пришлось.

Из камышей вышел ач, в котором Джеф не сразу узнал Чиля: оперение, не натёртое серебряным порошком, выглядело растрёпанным и тусклым.

— А, пришёл разбираться с нарушителями порядка? — зло спросил его Джеф.

Чиль не ответил. Высоко задирая мокрые голенастые лапы, он вылез из воды и пошлёпал прямиком к Джефу. Тот хоть был готов к возможному нападению, первое движение противника пропустил: скорость реакции человека не идёт ни в какое сравнение с ачьей. Однако Чиль не думал нападать. Вместо этого он кончиком клюва слегка взъерошил волосы у Джефа на макушке, а потом отодвинулся, сел на песок и спокойно спрятал голову под крыло.

— Не понял, — пробормотал Джеф себе под нос, с удивлением глядя на доверчиво обращённую к нему шею. — Что это было?

— Блаженны милостивые, ибо помилованы будут, — ответил ач голосом Карла, не вынимая головы из-под крыла.

Дже вздохнул и осторожно потрепал Чиля ладонью по спине.

— Эх… Может, ты прав. Знать бы ещё, что мы с тобой одно и то же имеем виду… Я вот сейчас гоню всякую чушь, а ты слушаешь, хоть наверняка ни хрена не понимаешь. Но терпишь. И уж точно не желаешь мне зла. А Эми, вроде, говорит понятно, нормальными человеческими словами, но фиг знает, что на самом деле творится у неё в голове… Может, Карл прав, ничего плохого, а я просто приписываю ей собственные дурные намерения. Да какая разница… Всё равно теперь непонятно, что дальше делать.

— Как что? Комнату готовить. Дети ведь скоро приедут, — голос Карла прозвучал совсем рядом, но не из-под Чилева крыла, а откуда-то сзади.

Джеф аж подпрыгнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел у себя за спиной самого настоящего Карла: тот стоял, тяжело опираясь на костыли.

— Фух, — выдохнул Джеф одновременно возмущённо и с облегчением. — Нафига так подкрадываться? Хоть бы дал знать, что ты тут.

— Да как-то случая не было. Не хотелось прерывать твой великолепный монолог.

— И кстати, о каких таких детях идёт речь?

— О твоём сыне, конечно. И ещё одном мальчике, его друге.

— А тебе откуда о них известно?

— Ты уж прости, но на корабле, пока ты не пришёл, я заглянул в письмо сестры Элис. Очень уж было любопытно.

Уловив в голосе собеседника нотку неуверенности, Джеф подозрительно прищурился:

— Ну? Давай, начал, так договаривай! Ведь ещё что-то есть, да?

Карл отвёл взгляд и виновато заморгал белёсыми ресницами.

— Эта девочка, Эми. Ты хоть поговори с ней. Ладно? Только по-нормальному, не ори. Она и так расстроена. Сидит, плачет.

— Ладно. Когда прилетит в следующий раз, тогда и…

— Она у нас. Я пока пустил её к очагу.

— Вот спасибо, удружил… — вяло возмутился Джеф. И, обернувшись к Чилю, спросил: — А ты что на это скажешь, потомок динозавра?

— Блаженны плачущие, ибо они утешатся, — голосом Карла ответил ему Чиль из-под крыла.

— Да ну вас, ненормальные! — Джеф вскочил с камня и решительным шагом направился в сторону дома, бормоча себе под нос: — Ещё и Эми эта… Плачет она, понимаете ли... С чего бы? Да у неё, если верить паспорту, стрессоустойчивость должна быть, как у бетонной плиты!

Карл проводил его внимательным взглядом, а потом обернулся к Чилю и сказал на странном наречии, неизвестном ни людям, ни ачам:

— Всё нормально. Она согласилась. Теперь надо только, чтобы Джеф согласился помогать нам, или хотя бы не мешал. Но с этим, я думаю, Эми справится. То, что Джеф пошёл к ней, согласился поговорить - хороший знак. Пускай он пока ворчит и злится... Это лучше безразличия, потому что оставляет надежду на примирение.

Чиль вытащил голову из-под крыла и ответил:

— Нехорошо. Надо было сказать Джефу всё, как есть.

— Нет, не надо. Поверь, благодаря памяти носителя я понимаю этих существ лучше, чем ты. Конечная цель у Джефа та же, что у нас с тобой: мирно жить в кругу своей стаи. Есть ли разница, каким путём мы к этому придём?

Чиль поднялся на ноги, сухо щёлкнул клювом и, взъерошив перья зашагал к камышам. У кромки воды он обернулся и сказал голосом Джефа:

— Может, ты прав. Знать бы ещё, что мы с тобой одно и то же имеем виду.

Понять всегда трудней, чем говорить.

Порой слова - лишь звук, как пенье птицы,

Или чужой истории страницы,

Неясная оборванная нить.

Слова звучат, как колокол ночной.

Что гул его тревожный означает?

Призыв? Иль просто ветер ледяной

Стальной язык бессмысленно качает?

Тебя я слышу, только боль твоя

Неясна мне. Я занят лишь собою.

Чужой нужды за собственной бедою

Опять сегодня не замечу я.

Тебя зову, но не увидишь ты

За звуками привычных обращений

Тревоги, грусти, скуки и сомнений

В моей душе печальные следы.

И всё-таки прошу: побудь со мной,

Когда мне тяжело и одиноко,

Чтоб нас не разделило тьмы потоком,

Глухою равнодушия стеной.

Не голос нужен мне, не речи звук.

Молчанием сказать так много можно,

Теплом руки, касаньем осторожным...

Тебя понять я постараюсь, друг.

Но если ошибусь, ты не молчи.

Раз невозможно нам понять другого,

Оставь мне хоть надежду. Слыша слово,

Я буду знать, что не один в ночи.

Оглавление

Ачи

Чудо

Люди

Теремок

Подводные камни

И снова ачи

Мэри

Марио и другие птицы

Ожидание бури

Ковчег

Земля благословенной тишины

Искушение

Всё не так

Соглашение

Вавилонская башня

Не верь ушам своим

Третий день творения

Эдем

Остров Невезения

Соседи по планете

Остров Дикого Джефа

Глаза боятся, руки делают

Химедзи

Неожиданности

Верить или нет?

Немного ответов

Простыми словами

И не только словами