Как вас зовут? [Галина Николаевна Пахер] (fb2) читать онлайн

Пахер Галина Как вас зовут?

Двор окончательно пришел в негодность. Не очень-то долго служил ему настил из бетона, залитый сколоченной наспех бригадой мужичков. Эти перекати-поле работнички — в нарушение всех пропорций — ссыпали в большое железное корыто отсев и цемент, с видимым усердием лопатили тяжелое серое месиво, разносили его ведрами и заливали крупный щебень. Делали это как умели, да и как хотели. Какой уж тут угол наклона для стока талой и дождевой воды, какая уж прочность бетонного покрытия.

Ливни и весеннее половодье обильной влагой, неслышно или весело журча, неслись по непрочной одежке двора к воротцам, подныривали под них и выбегали на улицу. Здесь в бетонном желобе смешивались с верхними потоками и неслись дальше по наклонной.

Но не вся вода стекала в желобную речушку. Часть ее не покидала двора. Она собиралась в углу между основным телом старого сельского дома и новой пристройкой, долго глядела в небо непросыхающим озерцом, затем однажды исчезала, оставив после себя мутное сыпучее пятно. Часть влаги застаивалась на других участках, впитывалась в мелкие бетонные щели, в свою очередь, подтачивая и разрушая настил.

Так незаметно для домочадцев вся поверхность двора растрескалась. Сорные травы мгновенно нашли лазейки. И вот уже сквозь ветвистые трещины проклюнулся рядок упрямого пырея, потянулся к солнцу кудрявой головой чистотел, раскинули сочную зелень приземистые одуванчик и подорожник.

Зачищая от непрошеных травянистых гостей двор, хозяйка выдергивала — вместе с корнями сорняков — куски прежнего монолита, выметала из углублений нанесенный ветром сор и водворяла осколки на место. Постепенно однородное дворовое полотно обрело вид этакой доморощенной мозаики. Под ногами взрослых и детей она опасно поигрывала, ее оскольчатые детали выпрыгивали из своих гнезд. Люди спотыкались, чертыхались, упорно возвращали выскочившие камни на прежнее место.

Разруха двора, глупая его починка наконец всем домочадцам надоели до чертиков. Дочь Анны Гавриловны Светлана объявила, что больше не привезет сыночка Ромочку на коляске к бабушке, потому что катить ее по такому двору настоящее бедствие и что им с мужем придется покупать новый детский возок еще до того времени, как малыш из него вырастет. Хозяйка наконец решила на очередные отпускные привести двор в порядок.

Старые дома, как и старые люди, постоянно нуждаются в оздоровлении. Как не один орган подкачивает у седовласых мужчин и женщин, так и у построек времен царя Гороха множество скрытых изъянов. Решив обновить двор, Анна Гавриловна обнаружила, что необходима починка фундаментов внутренней дворовой ограды и новой пристройки, стенок прилепившейся к дому маленькой веранды и отмостки вокруг всего дома. Чтобы сделано было все как можно лучше, на долгие времена, нужны материал добротный, мастера толковые. Затратным выходил ремонт, но делать его надо.

Задумалась Анна Гавриловна: где найти опытных специалистов? Вспомнила, как искала работников для предыдущей починки двора по знакомым и малознакомым людям. Выехали мастера и просто крепкие ребята из страны на заработки. Остались единицы, да и те нарасхват. Загибали парни европейскую цену за бытовые восстановительные работы — не всем простым людям ее было вынести. Вот и насобирала бригаду из тех, кто за обед и небольшую плату брались латать дворы. Какова работа, таков и результат. Вот он, этот результат, налицо — дешево и убого.

В этот раз женщина решила нанять бригаду по объявлению в местной газете. На страничке услуг вычитала: «Ставим старые хаты на фундамент, заливаем отмостки, дорожки, ограды и другие бетонные работы». Иных объявлений «Ставим… бетонные работы» в средстве массовой информации не оказалось, потому пришлось довольствоваться этим. Позвонила. Густой, с хрипотцой мужской голос пообещал подъехать.

− Есть кто дома? — отбросив самодельную щеколду на металлической калитке, во двор вошёл мужчина средних лет в пузыристых штанах и в рабочей куртке, накинутой на выгоревшую футболку.

− Добрый день! — выглянула из двери Анна Гавриловна. — Я сейчас.

Через минуту она стояла на невысоком крыльце своего жилища, и, щурясь от майского солнечного света, внимательно смотрела на пришедшего. Вид мужчины говорил о том, что он человек занятой и забежал ненадолго.

− Звонили? — прохрипел голос. — Показывайте свое хозяйство.

Женщина повела мастера вокруг дома, прошла с ним по двору. Рассказывая о том, чего она хочет, показывала все, что пришло в негодность, износилось, осыпалось или нуждается в строительстве. Мужчина деловито осматривал обветшавшее хозяйство, определял фронт работ.

− Что ж, − наконец подытожил он, − возьмемся за «реставрацию» вашего подворья. Материал ваш — работа наша. − И назвал цену.

Анна Гавриловна мысленно ахнула, но не подала виду, что деньги такие для нее — как раз все отпускные. Благо, что, работая, она еще получает пенсию. Но и пенсионных выплат может не хватить. Что тогда делать? Брать кредит? Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове женщины.

− Дорого берете, − приветливо улыбаясь, медленно произнесла она, надеясь сердечным отношением подкупить подрядчика. — Нельзя уменьшить сумму?

− Работы много, − убедительно прохрипел мастер, − сами видите, сколько нужно сделать. Хорошо попотеть придется.

Женщина прекрасно знала, что это единственная бригада, которую она может нанять. Большинство мастеров брались за работу с нуля: выгонят новое строение, хорошие деньги заработают. А тут возись с рухлядью. Но, видно, и специалисты в этой бригаде не очень, если соглашались ставить старые хаты на фундамент да менять бетон во дворах. А что делать? Не ходить же опять по городу в поисках безработных, еще более сомнительных граждан, которые потом так наремонтируют, что плакать хочется. Подумав, она сдалась:

− Я согласна, но, извините, кормить вас не буду. Все продукты в магазине покупаю. Видите, на огороде ничего не посадили. Живности тоже никакой нет.

На том и сошлись.

Чтобы как-то застраховать себя от недобросовестных исполнителей, Анна Гавриловна решила составить договор в двух экземплярах. Разделила лист бумаги для принтера на две равные половины, от руки прописала все виды работ. Теперь только вписать фамилию, имя, отчество мастера, поставить подписи, и документ готов. Пусть попробует надуть.

Но встретиться с хриплоголосым мастером удалось не скоро. Он и его бригада появились только через две недели, в июньский субботний день утром. Их было трое: уже знакомый подрядчик, невысокого роста щуплый жилистый мужичонка и худощавый субъект повыше, на первый взгляд некрепкого сложения. Бригадир повел товарищей по двору, приказал им дробить бетон. Инструменты нашли у хозяйки в сараях. Стук молота, кирки, лома понесся над двором, нарушил тишину над улицей, над домами соседей. Работа закипела. Бригадир же собрался уходить.

На выходе с подворья Анна Гавриловна его остановила:

− Скажите, как вас зовут? Мы с вами даже не познакомились.

Мужчина с хитроватым прищуром взглянул на женщину:

− Косенко Богдан Михайлович.

− А меня Степанова Анна Гавриловна. Вот и познакомились. А то и не знаю, как вас называть. Подождите немного. Я приготовила два экземпляра договора на выполнение работ, один экземпляр мне, другой вам. Нужно вписать ваши данные.

Хозяйка вынесла из дому два листочка, внесла в них недостающие сведения и протянула мужчине. Тот бегло прочитал договоры, черканул на них заковыристую подпись и сунул свой экземпляр в карман тех же, что и при первой встрече, полотняных штанов. Небрежность, с которой мужчина отнесся к «важному» документу, неприятно поразила заказчицу, но она, не думая больше об этом, вернулась к своим заботам.

Дробили работники бетон до самого вечера. Довольная хозяйка, хлопоча на кухне, с удовольствием прислушивалась к резким звукам, доносящимся со двора, надеясь, что раз дело сдвинулось с места, значит, и завершится вскоре. Но надежда ее была напрасной: на следующий день работники не явились. Как прежде их начальник, они пропали надолго.

Уже во всей красе полыхала середина лета. Хотелось покоя и отдыха. А двор Анны Гавриловны печально топырился грязно-серыми обломками бетона, плотно набросанными на узком пространстве между двумя фундаментами: самого дома и невысокой внутренней ограды — подпорки для земли, под наклоном спускающейся ко двору от соседнего жилья.

− Чтоб вам счастье привалило! − глянув на убогий двор, ругнулась огорченная хозяйка так, как когда-то говорила ее любимая тетя Мария, и направилась к автобусной остановке.

Утро было тихим, ясным и приятно прохладным. На гладком асфальте уличной дороги лежали тени от абрикосов, вишен и яблонь, а сквозь сонные кроны деревьев пробивались косые лучи яркого солнца. Казалось, будто солнце шагало вместе с женщиной, сквозь ветки весело заглядывая справа в ее карие глаза.

Наконец поворот на тротуар, переход через поперечную улицу к автобусной остановке. Еще шаг через канаву, не заделанную после ремонтных дорожных работ, и можно поздороваться с соседкой, сидящей на реечной скамейке под пластиковым навесом.

Правая нога женщины рванулась вперёд, но шаг оказался коротким. Плотная ткань юбки не позволила ноге дотянуться до опоры, и нога резко ушла в продолговатое углубление. Все тело Анны Гавриловны рванулось вперед − и женщина со всего маха ткнулась лбом и левым плечом в твердую рейку скамьи. Мгновение — и она уже сидела на земле, совершенно не сознавая, что же с ней произошло.

В этот момент из соседнего проулка выкатился легковой автомобиль. Мужчина за рулем обратил внимание на сидящую на земле женщину и суетящихся возле нее людей.

− Что с вами? Вам нужна помощь? — глядя на пострадавшую, встревоженно произнес водитель, затормозив у взволнованной группы.

− Да, наверно, − растерянно ответила Анна Гавриловна.

− Давайте я отвезу вас в больницу.

−Хорошо, − все еще не очень соображая, сказала женщина.

Мужчина, беря Анну Гавриловну под левую руку, хотел помочь ей встать, но женщина вскрикнула и опустилась на прежнее место.

− У нее, наверно, сломана рука, − послышался чей-то сочувственный голос.

Опираясь на здоровую руку, Анна Гавриловна поднялась и, поддерживаемая незнакомым человеком и соседкой, села в авто.

На скорой женщине сделали обезболивающий укол. К огромной шишке на лбу приставили грелку со льдом. Направили к хирургу, а затем в соседний город − к травматологу. Снимок обнаружил на левой руке закрытый перелом. Врачи мастерски упаковали плечо и руку в гипс, и Анна Гавриловна, в сопровождении внучки, вызванной по телефону ещё на скорую, вернулась домой. Впереди её ждал месяц раздражающей беспомощности, мучительных болей, вынужденных походов в лечебницу и несчастный, уставший ждать обновления ее двор.

Рука ночами совершенно не давала спать. Женщина ложилась на спину, на правый бок, на левый — ничего не помогало. «Господи, за что такое наказание?!» − с горечью и отчаянием думала она. На улице залает собака, на кухне заурчит холодильник, проедет мимо окна машина — никакие звуки внутри дома и снаружи не приносили абсолютно никакого облегчения. В какой-то момент измученное сознание ненадолго отключалось, а затем кошмар продолжался снова.

Интересно получается. Увидев человека на костылях, с ногой в гипсе, или с подвязанной рукой, мы мельком взглянем на него, вскользь посочувствуем и спокойно отправимся по своим делам, сразу же забыв о страдальце. И только когда несчастье произойдет с нами и мучительница ночь никак не хочет ускорить свой ход, чтобы светлый день принес хоть какое-нибудь успокоение измученному телу, тогда мы начинаем по-настоящему сопереживать травмированному человеку. Анна Гавриловна страдала до слез, до изнеможения и жалела всех знакомых и незнакомых ей людей с переломанными костями и ждала рассвета.

На восходе солнца женщина выходила на свою тихую, больше похожую на проулок улицу Мичурина. Поднималась по ней быстрым шагом вверх, до самого истока, до упора ее в каменистую улицу Богдана Хмельницкого. Затем, имитируя спортивную ходьбу, стараясь энергично двигать корпусом, по наклонной торопливо спускалась к ее устью. Дойдя до перекрестка с оживленной улицей Наконечного, возвращалась назад. И так несколько раз. Живое движение в безлюдной утренней тишине наполняло душу бодростью и терпением, ночные мучения куда-то отступали.

− Что, Гавриловна, утренний променад? — улыбнулся однажды сосед Егор, распахивая ворота гаража.

− Да, выгул на свежем воздухе моей руки, − погладив торчащий под халатом локоть, пошутила женщина.

− Как вас угораздило? — задержался у ворот Егор.

− Спасибо дорожникам нужно сказать. Все вовремя делают. Бордюром дорогу от остановки отгородили, а канаву не удосужились зарыть. Вот и влетела в нее. Ладно я, взрослый человек, а если бы это был ребенок?

− А вы на них в суд подайте.

− Да ну их. Позвоню только в коммунхоз, чтоб скорей засыпали дыру, а то еще кто-нибудь в нее свалится.

День приносил облегчение. Отвлекала от нытья костей и тяжелых мыслей дневная суета. Травма освободила хозяйку от домашних хлопот. Они теперь полностью легли на плечи старшей дочери Екатерины и внучек. А когда бригада снова появилась и взялась за работу, женщина с рукой в гипсе, непоседа по натуре, внимательно наблюдала за работой мужчин, интересовалась деталями, давала распоряжения. Мужчины приходили каждый день утром и работали до самого вечера. Видя, что бригада наконец серьезно взялась за работу, Анна Гавриловна успокоилась.

Не по своей прихоти тянули с ремонтом мужички. Знакомая история: наберут заказов, а потом бегают от точки к точке, чтобы выполнить все. Не стоит их судить — сегодня есть работа, а завтра ее может и не быть.

Но и заказчика можно понять. Ни о чем больше он не может думать, кроме затеянных ремонтных работ. Мыслями, временем и финансами заказчик накрепко привязан к решению проблемы, одной цепью скован с теми, от кого зависит исход дела. Он сердится, негодует, названивает подрядчику, укоряет его в затягивании работ и…ждет. Дело будет сделано. Но когда? Это уже другой вопрос. Об этом думала Анна Гавриловна, наблюдая за деятельностью ремонтников.

У каждого из трех подрядившихся была своя обязанность. Богдан Михайлович, как представился ей руководитель этой «компании», мужчина серьезный, деловой, частенько звонил по старенькому мобильнику, отлучался на своем поезженном «Москвиче» в магазины и еще неизвестно куда. Время от времени заказывал щебень, отсев, цемент, какие-то инструменты, пленку, сетку. Честно привозил счета и отдавал их к оплате хозяйке. Расходы оказались значительнее тех, на которые рассчитывала Анна Гавриловна. Она чертыхалась про себя, но стоически искала деньги и не возмущалась.

С хозяйкой бригадир не спорил, советовался, выполнял её требования. При этом поглядывал знающе, с уверенностью в том, что не обидит себя, не упустит своего. Делал он то, что считал нужным. Так же, как его подсобники, стоял у бетономешалки, помогал вытряхивать готовый раствор в ведра, но в руки емкости не брал. Разносили готовую смесь Николай и Андрей. Одним словом, начальник.

Николай, так звали мужчину невысокого роста, крепенького телосложения, выполнял основную работу: ему доверяли разглаживать раствор, наводить на бетоне глянец. Анна Гавриловна следила за его спокойными, уверенными движениями, отмечала ловкость рук. Видно было, что в бетонировании он разбирался. Как-то хозяйка с ним разговорилась.

− Николай, вы, видно, давно такой работой занимаетесь. Вон как рейкой поверхность вымеряете.

− Приходилось, − спокойно уронил Николай.

− А почему не работаете где-нибудь на производстве?

− Я на пенсии по инвалидности.

− Маленькая, видно, пенсия, что соглашаетесь на такой нелегкий труд. Вредно, наверно, для вашего здоровья.

− Семья большая, детей шесть человек.

− А взрослые дети есть?

− Два сына. Учатся в колледже. Остальные школьники.

Анна Гавриловна сама была из многодетной семьи, знала, сколько всего нужно, чтобы содержать ее. Поэтому пожалела: «Да, нелегко приходится этому человеку».

Худощавого, на вид слабосильного мужчину звали Алексеем. По всему было видно, что в этой небольшой команде он играет последнюю роль. По указанию бригадира или Николая Алексей выкапывал углубления, складывал в кучки камни, носил и загружал в бетономешалку стройматериалы. В общем, выполнял самую трудоемкую работу и делал ее с какой-то покорной старательностью.

− Алексей, как аккуратно вы все делаете, − однажды обратилась к нему хозяйка. — Видно, строгий у вас бригадир.

− Петрович все знает. Он прорабом когда-то работал. А сейчас вот мы с ним.

− Петрович? Я о Богдане Михайловиче говорю!

− Так он Иван Петрович, − и замолчал.

− А, Петрович! — быстро нашлась Анна Гавриловна. — Вот память куриная. Конечно, Петрович! А я все Богдан Михайлович да Богдан Михайлович. Пойду, что-то рука разболелась. − И в полном смятении вошла в дом.

«Как это Иван Петрович! — заволновалась она. — Ведь он назвался Косенко Богданом Михайловичем и договор подписал. Что же выходит: бригадир солгал? То-то на моем договоре какую-то странную подпись поставил, а потом в карман сунул как ненужную бумажку».

На душе было противно. Ее надули как глупую бабенцию, возомнившую себя умной, предусмотрительной.

«Договор составила! В двух экземплярах! — мысленно язвила Анна Гавриловна. — Тьфу на тебя! То есть — на меня! Денег вон сколько уже ухлопала, а работы еще много. Иван Петрович! Наверно, и фамилия у него другая. И зачем же все это? Зачем было врать? Что делать? Изобличить обманщика, плута или молчать?»

Анна Гавриловна в душе глубоко верила в людскую правдивость и благородство. А договор с подрядчиком составила для страховки. В нем перечислила все виды работ, чтобы не забыть чего-нибудь.

Вера в людскую добропорядочность не раз ее подводила. То, еще в молодости, цыганка ей голову заморочила, все деньги выманила. То смазливый попутчик на железнодорожном вокзале признавался наивной девчонке в любви с первого взгляда, а потом оказался знакомым ее друзей, известным балаболом и бабником. То своей ложью жестоко ранил возлюбленный, который накануне ухода в армию провел ночь с доступной девицей. И вот уже вся голова седая, и опыт жизненный большой, а все таким же наивным и доверчивым было ее сердце.

И неожиданно уязвленная до отчаяния женщина вспомнила одну историю, случившуюся с ней год назад в Москве июльским летним днем.

Поезд «Северобайкальск — Москва» прибыл на Ярославский вокзал столицы России рано утром. Небо над городом уже посветлело, но фонари еще ярко светили пассажирам, тянущим дорожную кладь из надоевших за долгий путь вагонов.

Платформа, на которую шагнула Анна Гавриловна, слегка закачалась. Пришлось остановиться, чтобы вдохнуть прохладный воздух. «Наверно, давление поднялось», − решила женщина и медленно побрела к зданию вокзала. Войдя в помещение, увидела пустующий уголок со скамейками, огороженный трубными решетками. Вошла, села, достала из дорожной сумки автоматический тонометр и начала измерять давление. Рядом на сиденье опустился человек, на которого она даже не взглянула.

Давление действительно оказалось высоким. Путь от Братска до Москвы неблизкий. Укачало немолодую женщину за долгие дни пути по железной дороге. Запив таблетку водой, Анна Гавриловна затихла: скоро станет легче, и можно будет отправляться дальше, на Киевский вокзал. А там на другой поезд.

− Женщина! — услышала она молодой мужской голос и взглянула на человека, сидящего рядом. — Вы не посмотрите за моим рюкзаком? Покурить очень хочется.

− А вы не боитесь, что я ваш рюкзак уведу? − вяло улыбнувшись, проговорила уставшая пассажирка.

− Нет, не боюсь, − ухмыльнулся парень и двинулся к выходу из здания.

Парню было лет сорок. Простая молодежная одежда, кроссовки Аdidas, слегка потертый объемистый рюкзак выдавали в нем гастарбайтера. Видела таких заробитчан Анна Гавриловна на улицах, в автобусах, в магазинах. Поджарые фигуры трудовых мигрантов мелькали везде и часто, стали узнаваемыми. Жертвы безработицы, символы деиндустриализации, молодые люди покидали Украину, отправлялись на заработки в Россию, Португалию, Испанию и в другие страны.

− Спасибо, — поблагодарил парень, вернувшись на свое место.

− А почему вы доверили мне свой багаж? — поинтересовалась женщина. — Сейчас такое время, что никому нельзя верить.

− Вы правы, — кивнул головой парень. — И однажды меня действительно надули. Тогда я занимался продажей деталей для компьютеров. Сижу вот так как-то на вокзале, рядом девушка. Разговорились. Оказалось, что в один город едем и места в поезде у нас рядом — в кассу в одной очереди стояли. Познакомились. Ее Викой звали. Ехала домой от какой-то подруги со свадьбы. Мне она понравилась: симпатичная, разговорчивая, веселая. Всю дорогу проболтали. Приехали. Стали ждать пригородный автобус. Я попросил Вику посмотреть за рюкзаком с деталями, а сам отошел в туалет. Прихожу, а моей подруги нет. И рюкзака нет.

Анна Гавриловна время от времени посматривала на незнакомца и слушала. Говорил он на русском языке правильно, но украинца в нём выдавал мягкий «г». И черные, коротко стриженные волосы, и загорелое лицо с живыми, привлекательными карими глазами, и спокойный, с долей иронии рассказ вызывали к нему доверие и желание слушать. А парень, в очередной раз взглянув на собеседницу, продолжал:

− Искал ее долго − деталей на кругленькую сумму купил, но нашел. Отец у нее только был, пенсионер, матери не было. Ругался родитель очень, узнав, что натворила его дочь. А Вика часть деталей уже продала. Сначала я стал требовать, чтобы ее отец заплатил мне за товар, но потом пожалел старика. Бессовестной оказалась девушка. Нигде не работала, промышляла, чем придется. Вот так.

− Да, нехорошая история. А ведь и я могла улизнуть, − усмехнулась Анна Гавриловна.

− Нет, вы не могли. Вы вон давление меряете, таблетки пьете. Вы не могли. Вы на учительницу похожи, − убежденно сказал парень.

− Откуда вы сейчас и куда? — поинтересовалась женщина.

− С поезда «Северобайкальск-Москва».

− Так и я на нем приехала. В Падунских Порогах села, в Братске. А вы где?

− В Омске.

− Надо же! В одном поезде ехали! А дальше куда? — слегка оживилась пассажирка.

− В Украину, в Ивано-Франковск.

− Так мы еще и земляки! И я на Украину, в Винницкую область. Значит, вместе на Киевский вокзал перебираться будем?

− Согласен.

− Меня зовут Анной Гавриловной. А вас как?

− Михаилом, − не задумываясь, быстро ответил парень.

В это время к ним подошла женщина в железнодорожной форме.

− Граждане пассажиры, вы видели табличку? Это места для лиц с ограниченными возможностями. Извините, вы относитесь к этой категории людей?

− Нет! — почти в одно время ответили женщина и парень.

− Тогда попрошу освободить места.

− Сейчас мы уйдем. Вот только я еще раз измерю давление. Можно? — попросила Анна Гавриловна.

− Хорошо, − разрешила дежурная по вокзалу, − только недолго.

Покинув Ярославский вокзал, Анна Гавриловна и Михаил вышли на привокзальную площадь. День разгорался. Нежаркое ещё, но яркое солнце глядело на припаркованные автомобили, множество снующих по привокзальному пространству людей. Парень нес свои и случайной попутчицы дорожные вещи и знающе продвигался вперед. Женщина лавировала между людьми и спешила за ним.

Станция метро Комсомольская, Киевский вокзал, камера хранения. Тяжелая кладь сдана. И новые знакомые решили позавтракать в небольшом кафе.

− Михаил, у меня поезд в первом часу дня. А у вас? — прихлебывая горячий чай, поинтересовалась Анна Гавриловна.

− А у меня в 15:58.

− У нас уйма времени. Не согласитесь ли вы прогуляться со мной по Москве? Вдвоем как-то веселее. Давно я в Москве не была. Честно говоря, соскучилась, − призналась женщина.

− Я только за! А куда пойдем? — поинтересовался парень и откусил пирожок.

− Конечно на Красную площадь. А дальше видно будет. А вы знаете Москву?

− Еще бы! Я здесь не так давно работал. И, пожалуйста, не называйте меня на вы, − попросил Михаил.

− Договорились, Миша, − улыбнулась Анна Гавриловна, отставляя пустую чашку.

Москва! Когда-то ее называли большой деревней. А сейчас, наверное, только мегаполисом. Анна Гавриловна помнила это город с восемнадцати лет: училась в одном из столичных вузов. После лекций бродила по городу. Конечно же, отправлялась в ЦУМ и ГУМ. Стояла, как все посетители, в очереди в Мавзолей Ленина, слушала бой курантов, наблюдала смену караула. А какая она сейчас, Москва?

После завтрака новые попутчики двинулись дальше. Подземка. В переходах все так же шумно. Ярко светятся киоски с сувенирами, смартфонами, с разукрашенными принтами футболками. Маленькие кафешки предлагают кофе и кондитерскую выпечку. Светящиеся указатели направляют поток москвичей, путешественников, экскурсантов к станциям метро. В электричке, несущейся с огромной скоростью в темном тоннеле, разношерстная публика замерла в выбранной позе, слегка покачивается, занята своим. Станция «Площадь Революции». Людская река выносит Анну Гавриловну и Михаила на поверхность.

Вот он, Исторический музей со своими остроконечными башнями и башенками! Какое огромное красное здание, все такое же великолепное! А за ним Красная площадь! Скорее туда! Но что это? Вход справа и слева от музея перекрыт высокими решетками. Анна Гавриловна с попутчиком подошли к одной из них.

За ограждением щебетали девушки в голубой униформе. У каждой голову украшали два белоснежных банта. Им, этим девчонкам, было весело. Они объединялись в группы, выстраивались в ряд, ломали его. Юные создания в небесно-голубых мундирах перемещались на всем пространстве входа на главную площадь страны. Анна Гавриловна подошла к решетке и обратилась к одной из них:

− Девушка, скажите, пожалуйста, почему закрыта Красная площадь?

− Сейчас здесь будет парад выпускников.

− А кто выпускается?

− Военное училище.

− Поздравляю от всей души!

− Спасибо! — приветливо улыбнулась девушка и отвернулась к подруге.

Пройтись по брусчатке Красной площади, окинуть взглядом давно знакомые здания, вглядеться в собор Василия Блаженного, постоять перед памятником Минину и Пожарскому, поднять голову к кремлевским курантам не удалось. Но приподнятое настроение у женщины не улетучилось. Она, будто такая же юная, как девушки-курсантки, с таким же воодушевлением шла по Александровскому саду: жизнерадостная солнечная Москва, узнаваемая и новая, встретила ее праздником. А рядом с Анной Гавриловной шел ее молодой земляк.

− Миша, вы знаете, я много раз бывала в Москве, но никогда не гуляла по Александровскому саду. Обычные места посещения — Красная площадь, столичные магазины, ну, ВДНХ, парк Горького, − говорила Анна Гавриловна, с живым вниманием оглядывая Кремлевскую стену, роскошные холмистые газоны, ряды молодых деревьев.

− А я был здесь не раз, когда работал у одного очень важного человека. Оборудовали для него бассейн, − спокойно признался парень.

− Ну и как? Какой он человек?

− Да обыкновенный. Вежливый, обходительный. Никогда не кричал, не придирался.

− Говорят, работодатели очень жадные. Обманывают заробитчан, − в голосе женщины прозвучало сочувствие.

− Бывает и такое. Но этот другой. Заплатил щедро, не обидел.

Прогулка продолжалась. Анна Гавриловна и Михаил, не задерживаясь, шли по аллеям парка как два хорошо знакомых человека. Удивительно, но их одинаково привлекали цветущие растения, известные памятники, фонтанный ансамбль. Они на минутку останавливались у памятных скульптур, быстро просматривали надписи. Как дети, робели перед вздыбленной четверкой могучих коней; узнавали в металлических изображениях, размещенных на водной глади, своих любимых сказочных героев.

− Анна Гавриловна, а вы были когда-нибудь в Храме Христа Спасителя? — спросил Михаил, когда парк остался позади, а они все шли и шли, не выбирая дороги.

− Нет, никогда. Знаю, что это главный храм в Москве, но не была. Я как-то не увлекаюсь церквями, храмами. Для меня это памятники культуры, религиозной культуры.

− А хотите там побывать? Я знаю, где он находится. Я человек верующий, хочу свечу поставить, − признался парень.

− Не откажусь, − согласилась женщина.

− Идемте, здесь недалеко, − сказал Михаил и повел женщину сначала через улицу у подножия какого-то моста, потом провел под мостом, еще немного пути − и Анна Гавриловна увидела во всей красе величественное здание храма. Конечно же, она знакома была с ним по телевизору в новостях. Но одно дело смотреть на белокаменное сооружение глазами оператора, а другое — видеть собор воочию.

Площадь вокруг святилища была пуста. Приезжие обошли церковь по кругу: все храмовые ворота оказались запертыми.

Церковные сооружения в душе Анны Гавриловны всегда вызывали удивление и восторг: с каким мастерством, с какой любовью возводились они верующими. Больше всего в их облике ее привлекали златоглавые купола. Они, венчающие соборы, объединяли, по мнению женщины, земное с небесным и пробуждали в ее атеистической душе поклонение и благоговение.

Храм Христа Спасителя сначала просто вызвал интерес: «Вот он какой, знаменитый московский собор. Огромное здание. Интересно взглянуть на интерьер внутри». Но войти в церковь пока не удавалось.

− Анна Гавриловна! А сфотографируйте меня, − попросил Михаил и передал женщине массивный фотоаппарат. − Наводите на меня камеру, нажимайте вот на эту кнопку. − И остановился у подножия собора.

Парень на фоне храма выглядел маленьким, приземленным существом. Люди, создающие такие монументальные вещи, по своей анатомии, в сущности, слабы, но как могуч людской разум, как сильна воля, как крепка вера человека в свое могущество. И разум, и воля, и вера, и благодарность, и любовь помогли создать этот самый большой собор русской православной церкви.

Михаил предложил сфотографироваться и Анне Гавриловне.

− Зачем тебе моя фотография? — не соглашалась женщина. — Да я и не фотогенична. Будь я девушкой, за которой ты бы ухаживал, тогда другое дело. А так какой в этом смысл?

− На память о нашем знакомстве и прогулке, − убеждал собеседницу Михаил, и Анна Гавриловна согласилась.

Наконец двери храма открылись. К этому времени у входа в собор уже столпились тихо переговаривающиеся гости Москвы. На входе турникет. В строгих черных костюмах молодые люди с бейджиками потребовали спрятать фотоаппарат. Михаил в растерянности остановился.

− Миша, дайте фотоаппарат, я положу его в сумочку, − нашлась Анна Гавриловна и расстегнула на сумке молнию.

Пришел черед перед входом в храм поволноваться и Анне Гавриловне: у нее не было с собой платка. Ветровка на голове выглядела бы смешно, войти в церковь без головного убора женщине не позволяла совесть.

− Возьмите мой блейзер, − предложил Михаил.

Женщина, нисколько не смущаясь, надела кепку, и они проследовали по боковому проходу в главный зал.

На первый взгляд, собор показался Анне Гавриловне небольшим. Стоя в толпе посетителей, женщина стала внимательно рассматривать интерьер святыни. Все убранство говорило о скрупулезной, талантливой работе архитекторов и художников. Необычной формы алтарь, росписи на религиозные темы, изображения святых, библейские сцены, славянская вязь надписей пробудили у женщины истинное восхищение.

Она стала искать глазами Михаила и, увидев его, поразилась: это был не работяга-парень, убивающий время в гулянье по большому городу. Лицо Михаила, обращенное к лику Иисуса, застыло в молитвенном экстазе. Парень не видел Анну Гавриловну, не замечал стоящих рядом с ним иностранных туристов, не обращал внимания на их легкий шепоток. Он говорил с Богом! Вот бы и ей сейчас помолиться. Но этого делать она не умела.

Анна Гавриловна не стала Михаилу мешать. А когда он купил свечу и направился к большому горизонтальному подсвечнику в левом приделе храма, она сделала то же самое. Глядя на свои зажженные и поставленные на канун свечи, они помянули традиционными словами дорогих усопших и вышли из собора.

Надо было возвращаться на Киевский вокзал. По пешеходному мосту, перекинутому от Храма Христа Спасителя через Москва-реку и водоотводной канал, шли русская женщина и украинский парень. Это были уже не два едва знакомых попутчика разного возраста, разной национальности, разного опыта жизни. На станцию бок о бок шли близкие люди. Уставшие, но очень довольные, Анна Гавриловна и Михаил продолжали весело болтать и любоваться Москвой. И не было между ними никакого стеснения, но и никакой фамильярности.

Получив в камере хранения дорожную сумку Анны Гавриловны, попутчики решили закусить.

− Миша, а что ты делал в Омске? — спросила Анна Гавриловна, чувствуя, какой тяжелой становится голова и как хочется куда-нибудь лечь и уснуть: сказывался ранний подъем, волнение от огромного багажа впечатлений, длительная пешая прогулка.

− Поехал на работу по объявлению, − охотно поддержал разговор Михаил.

− И как там тебе живется?

− Нормально. Познакомился с хорошей девушкой, живем вместе, − делился личным парень, поедая вокзальную еду,

− Не думаешь вернуться на Украину?

− Нет. Еду маму проведать. Ей 85 лет уже. А потом вернусь в Омск, к Надежде. У нас с ней скоро ребенок будет.

И вдруг женщина почувствовала, как в ее душе поднялась волна материнского тепла к этому чужому человеку. Ей неожиданно захотелось сделать ему подарок.

− Михаил, подожди меня, я сейчас. − И пошла искать сувенирные киоски.

Самые популярные памятные подарки в наше время — это магнитики с изображениями городских достопримечательностей и их названиями. Оглядывая московский сувенирный ассортимент, Анна Гавриловна обратила внимание на магнитики с изображением Храма Спасителя. Выбрав один из них, женщина вернулась к своему спутнику.

− Миша, не откажитесь принять этот маленький сувенир, − немного смущаясь и переходя на вы, произнесла она и протянула вещь парню.

− Спасибо! — растерялся Михаил. — Зачем вы?

− У меня сын такого же возраста, как ты. Он живет в Португалии. Домой приезжает очень редко. Конечно же, я очень по нему скучаю. Поэтому.

По гулкому вокзальному радио объявили посадку на поезд «Москва-Кишинев». Это был скорый Анны Гавриловны. Михаил подхватил дорожную сумку женщины, и спутники двинулись к составу. В вагоне вещи уложили в багажное отделение нижней полки обозначенного в билете места и вышли на перрон.

− Спасибо тебе, Миша! Мне было очень приятно с тобой гулять, − тепло произнесла Анна Гавриловна и вдруг увидела документ, который протягивал ей парень.

− Что это? — утомленно спросила она, глядя на паспорт.

− Вот сюда посмотрите, − указал Михаил на имя в паспорте.

− Василий, Головко Василий Витальевич, − ровным голосом прочитала женщина. − Ну и что? Это неважно.

− Можно, я вас поцелую? — робко произнес парень, пряча паспорт в барсетку.

− Можно, − улыбнулась утомленная спутница.

Не Михаил, а теперь уже Василий прикоснулся теплыми губами к щеке женщины, пожелал ей счастливого пути и быстро зашагал к зданию вокзала. А Анна Гавриловна вернулась в вагон, дождалась, когда поезд плавно тронется в путь, застучит по рельсам, затем получила комплект белья, застелила полку, легла и мгновенно уснула. О том, что произошло перед посадкой в поезд между нею и парнем, в первые минуты знакомства назвавшимся Михаилом, она вообще больше не думала. Это было как бы следствием их приятного общения во время совместной прогулки по большому красивому городу.

Итак, Анна Гавриловна, совершенно огорошенная известием о том, что Богдан Михайлович совсем не Богдан Михайлович, а Иван Петрович, сидела на диване, прижимая травмированную руку к груди, и вспоминала московское знакомство с хлопцем из Ивано-Франковска, который сначала назвался Михаилом, а затем оказался Василием.

Присваивать себе при знакомстве другое имя — трюк не новый. Эта своеобразная игра молодых людей давно известна всем. Назвался чужим именем — и пляшешь от него. Особенно много липовых имен на сайте знакомств. Лгут потенциальные женихи предполагаемым невестам и наоборот. Каждый обманщик жаждет урвать свой кусок выгоды.

Но чем мог поживиться Миша-Вася у пожилой землячки, которой в самом начале общения доверил свой рюкзак на Ярославском вокзале, рассказал о некрасивом случае с девушкой Викой, поделился сокровенным о любимой девушке из Омска? И что натолкнуло парня на желание показать Анне Гавриловне паспорт, то есть изобличить себя как лжеца, низкого плута?

Все-таки совесть, скорее всего, — главный маркер ценности человека. Обманутый, очевидно, не единожды, сам становится лгуном. Теперь ложь — это его оружие и щит от вероятных мошенников. Но когда рядом оказывается искренний, честный человек, совесть новоиспеченного вруна — если она у него есть — начинает кричать во весь голос, призывает каким-то образом очиститься. И тогда самозванец Михаил, как грязную одежду, сбрасывает с себя недостойную маску и предстает перед своей совестью кротким, стыдливым Василием.

А что же мнимый Богдан Михайлович? В чем может надуть его женщина, доверившая ему ремонт изношенного двора, открывшая перед ним двери хозяйственных построек, где всегда есть чем поживиться рачительному собственнику? И что скрывается за этой низкой брехней? Есть что скрывать, чем может воспользоваться хозяйка? Этого Анна Гавриловна не могла знать. Она решила до самого окончания работ не изобличать подрядчика во лжи и продолжать обращаться к нему по-прежнему, по имени Богдан Михайлович.

К началу августа травмированная рука уже не болела так нестерпимо, как в июле. И двор, как новенькая игрушка, наконец обрадовал жильцов ровной бетонной поверхностью. Все работы по починке были завершены, мусор убран в нужное место. Пришло время рассчитываться. Анна Гавриловна вынесла бригадиру толстую пачку денег, попросила пересчитать. Подрядчик деловито перебрал купюры, вернул одну ассигнацию хозяйке — мол, так положено.

− Спасибо за работу, Иван Петрович! — с видимой душевностью поблагодарила за работу Анна Гавриловна и пристально взглянула на бригадира. Новое имя, впервые прозвучавшее из уст хозяйки при общении с мнимым Богданом Михайловичем, никак не отразилось на поведении мужчины. Он деловито подхватил сумку с инструментами и вышел за калитку.