На льдине [Александр Васильевич Барченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Александр БАРЧЕНКОНА ЛЬДИНЕ
От села тянулись жидким низкорослым сосняком. По том, скрипнув полозьями по голой колее, сани нырнули в береговой ухаб, на горизонте серой стеной встало море, и, слепя глаза, широким живым столбом в него окунулось солнце. Лошадь звонко ломала корку старых следов, отдуваясь и прядая ушами, ступила с берега, шарахнулась, увязив копыта, и сани, ковырнув носом, с мягким хрустом пошли по молодому насту. Отец Пётр отвернул снаветра шубу, поправил, двигая подбородком, воротник. — Всё не могу понять, — сказал он, облизывая ледяные сосульки с бороды, — понять не могу, отчего ты, Иван Семёныч, не покорился? Он твоё начальство, а сам знаешь, всякая власть… А?.. В самом деле?.. Седок в рыжем пальто, утонувший в глубоком задке саней, смущённо заёрзал, высунул из воротника покрасневший нос и вытер его грязным комочком. — Как вы рассуждаете, отец Пётр? Покориться?.. Разве я каждый день не покоряюсь?.. С весны, кроме жалованья, копейки не видел… Оспопрививанием только и жил. Чухны не боятся, а наши, сами изволите знать, смерть не любят прививки. Глядишь — двугривенный. Только ребёнка не трогай. Нынче узнал: такой, сякой, этакой!.. Под суд! За двугривенный?.. — Сам виноват, не попадайся. Закон-то что говорит?.. — Закон? Помилуйте!.. Где такой закон, чтобы человеку с образованием на тридцать целковых жить, обуваться, одеваться? Мука — рупь семь гривен… Сестра у меня в прогимназии. Сам себя держать должен чисто… Я ребёнку привью, за ним в инкубации уход нужен, а в избе неделю не топлёно… Застудят, ему же хуже… Отец Пётр покосился на спутника и насмешливо фыркнул сквозь усы. — Знаю, брат, за какую они тебя инкубацию… знаю! Поешь жалобно! — Слабость моя ни при чём. При такой жизни от слабости не удержишься… А просто, как я теперича из ротных фельдшеров, сунуться некуда, вот он свой характер и хочет показать!.. — Не греши, Иван Семёныч. Доктор — справедливый человек. — Отец Пётр! Вот как на исповеди… Какая может быть справедливость, ежели так взыскивать? Небось акушерку не трогает, племянница земского… А мне, сами изволите знать, на родину полторы тыщи вёрст… — Врёшь ты, — сказал со вздохом священник. — Врёшь, Иван Семёныч! Кляузник ты… Ты и со мной рад судиться… Барин-то что тебе нынче сказал? — Председатель? Разве он станет слушать… Они все друг за друга. Да, я этого так не оставлю! Я свои права разыщу! — Выгонят тебя на мороз — вот тебе и права… Другой бы за место во как держался! Кажись, кто-то едет сзади? Фельдшер вытянул из воротника длинную жилистую шею, поглядел и сказал: — Чухна, по всей видимости. Санки маленькие. Отец Пётр шевельнул левой вожжой. — Поближе к берегу. Не ровен час… Ишь потрескивает!.. Лёд лип к берегу саженей на сорок, словно край тарелки на серой скатерти. Там, где солнце полоскало в воде золотую ленту, край усыпали алмазы — больно было смотреть. — Покричи-ка, чтобы отстал, — сказал отец Пётр. — И так по самому краю едем. Фельдшер, привстав, замахал руками. Издали было видно, как над низкой дугой поднялась ушастая шапка. Взмахнула петля вожжей. Лохматая лошадёнка закивала лбом и прибавила шагу. Попутчик принял, очевидно, крики за зов. — Эко дело! — встревожился священник. — Надо свернуть. Нельзя было разобрать — шарахнулась ли лошадь с испуга или, увязив передние ноги, судорожно ударила задом. Негромко хрястнуло… Спина лошади исчезла за передком, и в санях захлюпала вода. — Владыка милостивый! Господи!.. Провались ты пропадом с нытьём своим! Что теперь делать? Фельдшер стоял уже во весь рост в задке на подушке, подсучив по-бабьи рыжее пальто, вздрагивал худыми коленками. Отец Пётр попробовал из саней кнутовищем — крепко ли под полозьями, — долго возился, стягивая шубу, и, оставшись в стёганом ватном подряснике с засаленным воротником, большой и грузный, осторожно вылез на лёд. Фельдшер выполз через задок, поскользнулся и затопал ногами. — Прыгай больше! — цыкнул священник. — В полынью хочешь? Эка неприятность… Придётся чухонца кричать. Одним тут не справиться. Попутчик сам заметил несчастье, вылез, далеко не доезжая, из саней и двинулся к полынье, хрустя по насту. — Сделай милость! — сказал отец Пётр просительно. — Такое происшествие… Этот… Мой-то богатырь не справится. Финн обнажил корешки съеденных зубов и вяло ответил: — Не с-снаю… Подошёл к саням, покачал их за отводы, потом лёг на живот и пополз к лошади. — Чёрт мне тебя навязал! Прости, Господи, моё согрешение! По такому льду дай Бог одному не увязнуть… Ехать бы берегом… Фельдшер молча прятал озябший нос в воротник. Сегодня председатель управы заставил ждать до двух часов. Не подсади батюшка, пришлось бы брести лесом в темноте — до больницы восемнадцать вёрст. Растерянно хрустел ногами и жмурился. Солнце висело низко тяжёлым шаром, таяло, плавилось в море, вбивало в воду острые золотые гвозди. Слева лиловой щетиной далеко уходили сосновые леса и там, где паутина- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (6) »
Последние комментарии
4 часов 57 секунд назад
4 часов 36 минут назад
5 часов 29 минут назад
5 часов 33 минут назад
5 часов 45 минут назад
5 часов 58 минут назад