Неправда [Алексей Геннадьевич Ивакин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ивакин Алексей Геннадьевич. Неправда

Посвящается Ане Ш., Лешке С. и Оле П. Я обещал вам.

По небу ангелы летят над самой головой.

Я знать хочу: который мой?

Летят красиво, косяком, видать, пошли на юг,

Который мой, куда ж ты, друг?

Что ты машешь мне крылом золотым,

Залетал бы лучше в дом, посидим.

Если пьёшь - налью, а нет - Бог с тобой,

Я могу и за двоих по одной.

И вот спускается к окну небесный мой слуга,

А у него... торчат рога!

У ОКНА (АНГЕЛЫ ЛЕТЯТ) А. Розенбаум

Миф - это то, чего никогда не было, но всегда есть.

Саллюстий. Неоплатоник 4 века от Рождества Христова.

ПРОЛОГ

Прелесть раннего весеннего вечера плескалась в распускающихся ветвях тополей тихим шепотом. Безмятежный ветерок играл с хвостом кошки, мирно дремлющей на подоконнике второго этажа. Воробьи дружной стайкой размышляли: как бы половчее стянуть еще пару семечек у бабушки-торговки. Старый барбос неспешно бежал по своим собачьим интересам.

Мирный апрельский вечер. Последний в этом году.

И ведь расскажешь кому - не поверят.

А я помню - как ветер вдруг свалился с подоконника, когда кошка вдруг подскочила и зашипела куда-то вдаль, а барбос вдруг завыл, споткнувшись на бегу. Миг - и воробьи фр-р-рыкнули в разные стороны и бабушка вдруг вспомнила о своих очень неотложных делах.

На западе вдруг появилась из ниоткуда черная туча, солнце скрылось в ней, и вечер превратился в ночь.

Резко и неожиданно. И только открытые окна домов дружно захлопали, плача брызгами стекла. Словно они приветствовали эту ночь. Первую майскую ночь.

Если бы кто-нибудь поднялся бы высоко над городом, то увидел бы невероятную картину - мрачные руки грозового фронта охватывали город, словно хотели обнять его. Обнять и растворить в себе.

Я помню, как сверкающая бесстрастной сталью стена ливня неотвратимо накрывала улицы.

Я помню, как некто шел на самой границе воды и воздуха, а за спиной его бился синий холодный пламень.

Я помню.

Я помню, как это было.

Я знаю, чем это закончилось.

Но ведь вы все равно не поверите?

Я хотел бы, что бы это было фантастикой, модным сегодня городским фэнтези. Дай Бог, чтобы это всегда так и было для вас.

Не верьте. Только 90 псалом, все же читайте про себя. И "Честному кресту". И в первую очередь "Отче наш". Ибо изгоняется сей род только постом и молитвой.

1. Ночь с субботы 30 апреля на воскресенье 1 мая 1994 года. Город Киров.

Вот скажите - о чем может думать нормальный студент, у которого впереди 4 дня выходных? А после этих самых выходных предэкзаменационный коллоквиум?

Правильно - на какой пирушке весело провести ночь с пятницы на среду. А утром среды как-нибудь халява вытянет.

Вот только Лехе пирушка никак не грозила.

Во-первых, общага разъехалась по родительским плюшкам и ватрушкам, а с городскими ботанами как-то не хотелось квасить. Почему-то на Лехином курсе сложилось так, что городские студенты, жившие с родителями, в основном учились. Зато общаговские интересы были однозначны и традиционны - вино, футбол, девчонки, гитара. Впрочем, последовательность могла быть и другой. Но вино присутствовало всегда. Точнее водка. Но чаще спирт "Роял", считавшийся бельгийским и продававшимся в любом киоске по цене русского национального напитка. Только бутылка была настоящая, самая что ни на есть студенческая - литровая. А варенья домашнего в общежитии всегда хватало. Хватало, чтобы этот спирт разбодяжить с водой из под крана, и получалось вполне приличное пойло. Его не гнушались даже интеллигентные филологини пить, правда, только после "изячной" "Анапы" или ну очень благородного болгарского бренди "Слънчев бряг".

А что еще оставалось делать?

Учиться? Но чему? Какой истории можно было учиться в начале девяностых? История делалась на их глазах. Стремительно и непредсказуемо. Когда он поступал на исторический, считавшийся тогда элитным, факультет, то на экзамене рассказывал об принципиальных решениях ЦК КПСС в национальной политике в свете XXVII съезда. Но уже через месяц компартия оказалась под запретом, пока они отрабатывали трудовой семестр в забытом Богом колхозе. И когда первокурсники вернулись в город, то диким футуристическим шоком завеял над ними трехцветный царский флаг новой России. А красный оказался вне закона. И куда было девать комсомольские билеты? Сжигать от греха подальше? Или нести в музеи?

Он успел после школы поработать третьим секретарем райкома ВЛКСМ, и комсомольский секретарь факультета уже назначил Лешку секретарем бюро курса, но через полгода этот секретарь стал удачливым бизнесменом, и забыл об идеалах и программных задачах коммунистического союза молодежи. И бывшие атеисты стали религиоведами, но продолжали слово "Бог" писать с маленькой буквы, а бывшие идеологи с ошибками писали на досках фамилии Хайдеггера, Маркузе и Кьеркегора. И те, и другие дружно, вслед за