Тьма над Лиосаном [Челси Куинн Ярбро] (fb2) читать постранично, страница - 7

неожиданное вторжение. Но возникли два обстоятельства — и вот я здесь. — Глаза Ранегунды неотрывно следили за братом. Тот молчал, и она решилась продолжить: — Король Оттон известил нас, что в этот раз не пришлет к нам солдат. У него нет сейчас лишних людей, и не будет… какое-то время. Я захватила письмо. Хочешь, прочту? — Она указала на поясную суму с пристегнутыми к ней ключами.

— Не подобает мне слушать слова короля, ибо я удалился от мира. — Брат Гизельберт повелел жестом сестре отойти, словно одно наличие при ней подобного документа могло его осквернить. — Ты сказала, о чем он пишет, и хватит. В остальном поступай как знаешь.

Ранегунда послушно отошла от него. Слегка прихрамывая, ибо застарелая рана опять давала о себе знать.

— Тогда я отвечу сама. Король должен знать, что его послание нами получено и что наша крепость предпримет все меры в плане самостоятельной подготовки к зиме. Но я сообщу как ему, так и маргерефе Элриху, что ты обо всем извещен. Иначе мои слова будут для них пустым звуком.

Брат Гизельберт кивнул, показывая сестре, что вполне представляет ее положение.

— У тебя есть моя печать. Скрепи ею письмо. Сообщи королю, что я перепоручил все свои мирские заботы тебе, ибо всецело на тебя полагаюсь. — Он помолчал, ожидая ответа, и, не дождавшись, напомнил: — Ты говорила о двух обстоятельствах.

— Второе… более щекотливое, — сказала Ранегунда, пряча глаза.

— Выкладывай, — велел брат. — Или мне придется предположить, что это касается Пентакосты.

— Боюсь, все именно так. — На бледном лице Ранегунды вспыхнул румянец.

— В чем дело на этот раз? — спросил Гизельберт, ощущая досаду. Ему не хотелось даже думать о своей второй жене, а не то что о ней говорить.

— Она позволяет маргерефе Элриху навещать себя в качестве гостя, Он в прошлом месяце дней десять провел у нас, бездельничая и строя ей куры. Я сказала, что подобное поведение унижает тебя и все наше семейство, но она заявила, что не видит в том ничего неприличного, ибо жены тех, кто удалился от внешнего мира, имеют право искать утешения в обществе равных себе людей. У нее нет тяги к монашеской жизни, а к своему отцу она тоже возвращаться не хочет, по крайней мере до тех пор, пока не получит приказ от короля. — Ранегунда произнесла все это скороговоркой, словно бы опасаясь, что ей не позволят закончить. — Я не знаю, что делать. Она своевольна, строптива и не слушает никого.

— Да, — кивнул брат Гизельберт. — Увы, это так.

— Никого, — продолжила Ранегунда. — Ни меня, ни брата Эрхбога, ни наших женщин, да и две служанки, что за ней всегда следуют, похоже, ничуть не стесняют ее. — Посетительница удрученно вздохнула. — Она говорит брату Эрхбогу, что Пречистый Христос к ней неблагосклонен, иначе бы Он вас не разлучил.

Прежний Гизельберт в ответ на такое швырнул бы в стену тарелку с кружкой, но нынешний ограничился тем, что осуждающе покачал головой.

— Все это суетность и женская слабость. Как командир, заменивший меня, ты можешь не впускать маргерефу Элриха в крепость, когда он заявится к вам не от имени короля. Объяви Пентакосте, что отныне ее ухажера будут принимать лишь в служебном порядке, и посоветуй ей чаще молиться, чтобы обрести достоинство женщин, отказывающихся от своего пола во славу Христову.

Перекрестившись, он взглянул на сестру, ожидая, что она сделает то же. Та, осенив себя крестным знамением, внимательно оглядела брата.

— Ты похудел, — наконец сказала она.

— Грешникам вроде меня подобает поститься, — твердо ответил он.

— Ты все такой же упрямец, — откликнулась Ранегунда.

— Да, и благодарю Господа, что мне дано время раскаяться. Малая толика плоти — ничтожная плата за спасение души.

Брат Гизельберт насупился. Он был на три года младше сестры и очень любил ее, но не терпел, когда та начинала его опекать.

— Приметы указывают на раннюю зиму, что сулит недород на полях. Не сомневаюсь, что ты это видишь, — сказала она. — Мне не нравится, когда люди выглядят истощенными еще при обилии пищи. Подумай сам, что с тобой станется голодной порой. Возможно, всем нам придется поститься много строже, чем повелевает Господь.

То же самое постоянно твердила им мать, в одну из тяжелых зим десять лет назад умершая при родах, произведя на свет мертвых двойняшек.

— Христос Непорочный позаботится обо мне, Ранегунда, — с суровостью в голосе произнес Гизельберт. — Как и обо всех, кто живет здесь и верит в Него.

Ранегунда мрачно взглянула на брата.

— Ваш урожай будет таким же, как и у прочих селян, а зерна в этот год соберут очень мало. Ранние ураганы погубят его на корню. Удастся спасти лишь то, что успеет созреть до них. Ты знаешь это не хуже меня. А потому повторяю еще раз: ешь, пока запасы не закончились, или не доживешь и до Пасхи.

— Ладно, если дозволит брат Хагенрих, — пробурчал Гизельберт, встречая сердитый взгляд сестры столь же сердитым взглядом. — Это все?

Ранегунда уже собиралась кивнуть,