Отвага и любовь [Кэтрин Арчер] (fb2) читать онлайн

Кэтрин Арчер Отвага и любовь

Глава первая

Роланд Себастиан, барон Керкланд, сидевший на передней скамье часовни в Пинакре, старался спрятать признаки накипающего раздражения. Но ему не удавалось полностью замаскировать нетерпение и неудовольствие, сквозившие во взгляде его сузившихся голубых глаз, когда он поглядывал на двух других мужчин, находившихся в длинном узком зале.

Куда подевалась его невеста?

Ее отец, Хью Чэлмерс, барон Пинакр, высокий худощавый человек с заметной проседью в русых волосах, молча и отрешенно ждал перед алтарем, задрапированным темно-красным бархатом и украшенным двумя изысканными золотыми канделябрами. Здесь же стоял богато облаченный и явно испытывающий неловкость священник.

Он наклонился, и что-то прошептал Хью, но тот едва удостоил его ответом. Он стоял как изваяние и то и дело нетерпеливо бросал взгляд в конец зала, на открытую дверь.

Там по-прежнему никто не появлялся.

Было совершенно очевидно: Пинакр тоже со все возрастающим нетерпением ждал прибытия своей дочери. Роланд знал, что Хью Чэлмерс не одобряет предстоящего брака, но столь долгое ожидание уже порядком надоело всем.

Этот брак должен был состояться согласно предписанию короля Иоанна.^[1] После того как была разрушена одна из принадлежавших Роланду небольших крепостей, а вместе с ней несколько провиантских складов, король, очевидно, решил, что родовая вражда между кланами Пинакров и Керкландов зашла слишком далеко. Склады были крайне необходимы в условиях, когда запасы значительно оскудели после походов на Святую землю.

Роланд скорчил гримасу и взъерошил черные волосы. Вспоминать о походах на Святую землю ему хотелось еще меньше, чем жениться. Один из походов отнял у него старшего брата, Джеффри, к которому должен был перейти титул барона после смерти их отца. Роланд до сих пор не привык к своему положению наследника, хотя фактически начал править землями уже до того, как в прошлом, тысяча двухсотом, году умер отец. Это случилось всего через год после гибели короля Ричарда.^[2] Если бы не цепь трагических событий, Роланд носил бы всего-навсего титул младшего сына.

Но, пожалуй, лучше сосредоточиться на предстоящем бракосочетании с Селестой Чэлмерс, решил Роланд. Хотя Селеста была дочерью его врага и совсем не той девушкой, которую он бы выбрал себе сам, она слыла за довольно утонченную особу. Он видел ее всего один раз. Издалека. В зале для королевских приемов. Но когда Иоанн объявил, что, по его мнению, этот брак будет лучшим решением проблемы, Роланд подумал, что такая невеста ему подойдет.

Брак с Селестой Чэлмерс мог положить конец всем распрям. Роланд хотел мира и благоденствия на своих землях, и ее богатое приданое сыграло бы здесь не последнюю роль: с его помощью Роланд вернул бы былое процветание своим владениям — то состояние, в котором они находились до тех пор, пока его отец не познал ад пьянства. В остальном женитьба мало, чем повлияет на его жизнь. Призвание жены — согревать супружескую постель и произвести на свет законного наследника. Она станет украшением его дома и будет рядом, когда это ему потребуется.

Роланд не намерен повторять ошибку отца и слепо верить какой-то женщине.

Алберт Себастиан слишком переоценил любовь. Именно любовь и поставила его на колени. В первый раз — когда от него сбежала жена, а потом — когда он позволил любви воцариться между собой и своим старшим сыном.

Роланд снова в нетерпении взглянул на дверь часовни.

Ну, где же эта особа и о чем она думает, заставляя их столько ждать? Пусть не надеется, что красота убережет ее от подчинения, когда она станет его женой. Роланд бросил на Пинакра пренебрежительный взгляд. Он был лучшего мнения об этом человеке. Не думал, что тот позволит девчонке так своевольничать. В Керкланде она скоро поймет, где ее место.

Роланд прибыл в замок Пинакр всего несколько часов назад в сопровождении лишь четырех своих самых верных рыцарей. Он не ошибся: никакое вероломство его здесь не поджидало, но и особо сердечного приема им тоже не оказали.

Их встретил Пинакр и проводил в зал. Вскоре Роланду было предложено пройти в часовню, где его предположительно должна была ждать невеста.

Пока они шли в часовню, расположенную в дальнем конце замка, Пинакр сообщил будущему зятю, что его дочь потребовала, чтобы на церемонии не было никого, кроме жениха, ее отца и священника. Он бы не стал во всем так потакать девушке, подумал Роланд, но вслух не сказал ничего: не стоит указывать Пинакру, что тому делать в собственном доме.

Прошло два часа, невеста не появлялась. Роланд начал подумывать о том, что его тесть, должно быть, безвольный глупец. Неужели это тот самый человек, который совсем недавно с такой решимостью враждовал с ним? Их семьи были давними противниками не только в политических спорах, но и в личном плане. Так, Роланд не мог забыть, как вскоре после смерти отца какой-то человек проник тайком в замок Керкланд и ухитрился украсть любимого коня отца. Оказалось, что этот поступок совершил человек Пинакра, потому что, удирая верхом на коне, он обронил свою накидку, на которой были цвета Пинакра: желтый и зеленый. То, что был украден конь недавно почившего отца, подумал Роланд, было, конечно, случайностью, но происшедшее привело его в бешенство.

И сейчас, вспомнив об этом, он буквально пришел в ярость. Терпению его наступил конец.

— Я устал ждать. Где ваша дочь? Хью Чэлмерс приказал слуге:

— Поди, наконец, посмотри, что так задерживает мою дочь!

Мередит Чэлмерс с сожалением взглянула на вошедшего слугу.

— Скажи отцу, что я делаю все, что могу.

Она повернулась к двери спальни своей сестры. Дверь была на запоре, и ничто не могло выманить Селесту из ее комнаты.

— Ну, пожалуйста, Селеста, впусти меня, — в который раз попросила Мередит. — Я выслушаю тебя и постараюсь понять.

К своему большому удивлению, она услышала, как засов с легким скрипом отодвинулся. Не веря тому, что ей представляется возможность поговорить с сестрой, Мередит с глубоким вдохом открыла дверь.

Селеста сидела у окна. Она была в подвенечном платье цвета слоновой кости. Расшитые золотыми нитями длинные рукава и пышная юбка блестели в угасающих лучах солнца, проникавших через распахнутое окно. Белокурые волосы Селесты покрывала золотистая вуаль.

У Мередит перехватило дыхание от восхищения. Селеста была похожа на одного из ангелов, изображенных на красочных страницах религиозных книг, по которым священник учил их читать.

Красоту Селесты подчеркивало роскошное убранство спальни: пушистый восточный ковер, дивные покрывала и огромная деревянная кровать с тяжелым синим пологом. Только такой опочивальни и была достойна ее сестра!

— Я не могу выйти замуж за Керкланда, — заявила Селеста Мередит. — Я люблю другого.

Та посмотрела на сестру с неподдельным ужасом.

— Ты любишь другого? Кого же? Уж не сына ли графа, Орина? Он же почти ребенок…

— Как тебе такое могло прийти в голову? — Селеста широко раскрыла от изумления голубые глаза.

— Да ведь не секрет для всех, с каким обожанием он к тебе относится. А юноша в прекрасных отношениях с самим сэром Джайлсом. Они так дружны, эта парочка, просто не разлей вода… — Мередит заметила, как ее сестра напряглась при упоминании о сэре Джайлсе. — Уж не хочешь ли ты сказать, что это…

Селеста взглянула на сестру своими небесно-голубыми глазами.

— Да. Я люблю сэра Джайлса и думала… надеялась, что он поговорит с отцом… ну, в общем, сделает что-нибудь, чтобы расстроить мою свадьбу с Себастианом… Когда ты вошла, я молилась об этом Богу. — Селеста опустила голову и заплакала.

Мередит прижала правую руку к груди и воскликнула:

— Господи Иисусе, Селеста! Да тебя давно ждут в часовне! Отец недоумевает, почему ты не идешь.

Рыдания сестры только усилились. В течение тех недель, которые прошли с момента, когда она и ее отец побывали при дворе, Селеста никак не выражала своего несогласия с предполагаемым браком. Она просто наблюдала, как всегда красивая и отстраненная, за тем, как ей шили платья и набивали сундуки приданым. Обо всем заботилась младшая сестра, Мередит, которая вела домашнее хозяйство в Пинакре. Хотя Селеста была на год старше ее, она никогда не проявляла желания взять бразды правления в свои руки.

Да и никто не требовал от нее этого. Ее изысканная красота, звучащий, как серебряный колокольчик, голос, кажется, радовали их отца куда больше, чем старания Мередит сделать так, чтобы ему было удобно, сытно и тепло. Его глаза никогда не смотрели на нее с таким же обожанием, как на Селесту.

Нельзя сказать, что Мередит обижалась на сестру. Она любила ее. Да и как было не любить Селесту, когда та излучала море обаяния, а выглядела хрупкой и беззащитной.

Уж не воспользовался ли сэр Джайлс деликатным нравом ее сестры, с тревогой подумала Мередит. Неукротимый огонь, горевший в глазах этого худощавого рослого рыцаря, всегда смущал ее. Она спросила как можно мягче:

— Селеста, сэр Джайлс… он не принуждал тебя?

— Нет, — поспешно ответила та.

— Он отвечает тебе взаимностью? — с усилием заставила себя продолжить Мередит.

Селеста взглянула на сестру глазами, полными печали.

— Думаю, нет. Мне кажется, я люблю за двоих…

Мередит тяжело вздохнула. Если любовь такова, то уж лучше никогда не испытывать ее, подумала она. Хотя с ней вряд ли когда-нибудь случится что-либо подобное: положение смотрительницы в замке отца служило, кажется, гарантией тому.

— Но как же ты можешь любить того, кто не любит тебя?

Селеста прижала руки к груди.

— Я знаю только одно — что я люблю. Неужели ты не понимаешь, что, если я выйду замуж за этого Роланда Себастиана, то нечего и надеяться на то, что мы с Джайлсом когда-нибудь будем вместе. А мы могли бы, Мередит. Джайлс полюбил бы меня, он бы понял, что другого пути, кроме как нам быть вместе, не существует.

Мередит покачала головой в бессильном замешательстве. — Но ты же дала обещание Себастиану.

Селеста вскочила на подоконник. Взгляд ее был полон решимости.

— Я сейчас выброшусь отсюда, Мередит!

С бьющимся от страха сердцем та прошептала:

— Ты не сделаешь этого, Селеста.

— Но и за Роланда я не могу выйти!

— Нам… нам необходимо что-либо придумать, — убежденно заявила Мередит. Она немного успокоилась, когда Селеста спрыгнула с подоконника и отошла от открытого окна. — Но что? Не подчиниться приказу короля вряд ли возможно…

— Мне все равно, Мередит. Я знаю только, что люблю Джайлса и не могу без него жить. Тебе не понять этого, потому что ты никогда не испытывала такого чувства к кому-нибудь.

— Ты права: я никогда не переживала подобного чувства, но я хочу помочь тебе, только чем? Что я могу сделать?

Селеста пристально посмотрела на нее и сказала:

— Себастиан равнодушен ко мне. Он женится только из-за королевского указа, чтобы уладить разногласия между нашими семьями. — Она помолчала, задумчиво кусая полную нижнюю губу и изучающе глядя на сестру, а потом продолжила: — Кажется, ты кое-что сможешь сделать, Мередит. Ты сама призналась, что не питаешь ни к кому никаких чувств. Замуж за этого человека можешь выйти и ты. Все, что требуется, — это согласие между нашими домами, так ведь? А кто будет женой Себастиана, не имеет значения. Я уверена, что король Иоанн остановил свой выбор на мне только потому, что я старшая. Существует обычай, по которому сначала выходят замуж старшие дочери, но это не закон.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж вместо тебя? — изумленно воскликнула Мередит. — Но я не могу сделать этого! И как отец объяснит барону Керкланду замену? Вряд ли того она устроит. Он наш враг, и его люди могут опустошить наши земли.

Немного поколебавшись, Селеста произнесла:

— Значит, мы никому ничего не скажем, сделаем все по-своему.

Мередит в нерешительности покачала головой.

— Как же это — не скажем? Неужели ты думаешь, что я могу сойти за тебя? Мы разного роста, у нас разного цвета волосы, — она перебросила со спины на грудь огненно-рыжий жгут волос, — нас сразу различат.

Селеста подошла к сестре. В ее глазах была мольба.

— Мы должны это сделать, Мередит. Я… я не целомудренна, и Себастиан, конечно, не простит мне этого, когда узнает. Ты сама сказала, что барон Керкланд наш враг. Ты считаешь, он благожелательно отнесется ко мне?

Мередит испуганно посмотрела на сестру.

— Но ты говорила…

— Я говорила, что Джайлс не принуждал меня. — Щеки Селесты покрылись густым румянцем.

Господи, тогда это меняет дело! Себастиан может убить Селесту, если узнает, что она не непорочна. Мередит схватилась за голову, пытаясь осмыслить услышанное.

А Селеста продолжала:

— Я видела Себастиана. Он высокий и потрясающе красивый. Я слышала, как незамужние дамы при дворе шептались о нем. Если бы я не была влюблена в другого…

— Мне совершенно все равно, красив этот человек или нет, — перебила ее Мередит и устремила страдальческий взгляд на сестру.

— Нам надо торопиться, прошу тебя. — Селеста начала снимать подвенечное платье. — Моя фата закроет тебя с головы до ног, ничего не будет видно.

— Да нас сразу же разоблачат, — возразила Мередит. — У нас разница в росте, по крайней мере, дюйма четыре.

Селеста, не обращая внимания на ее слова, продолжала раздеваться.

— Уже почти совсем стемнело, — говорила она. — При свечах тебя никто не узнает. Мужчины вообще ненаблюдательны. Отец так расстроен из-за этого брака, что ничего не поймет. А барон видел меня всего один раз, и то издали, в переполненном зале. Можешь быть уверена, он не помнит, как я выгляжу.

Мередит не могла с ней согласиться: любой мужчина, который хоть раз увидел Селесту, запомнит ее навсегда. Однако, как это ни было горько, она понимала, что отец действительно пребывает в столь сильном смятении по поводу брака старшей дочери с бароном Керкландом, что может не обратить внимания на подмену.

Пока все эти мысли проносились в голове Мередит, Селеста сбросила с себя всю одежду и подошла к сестре.

— Позволь я помогу тебе переодеться, — сказала она. — Сегодня день твоей свадьбы.

С пересохшим от волнения горлом Мередит в подвенечном наряде невесты на дрожащих ногах преодолела путь до часовни. Когда она появилась у входа, все с облегчением вздохнули. Никто, даже ее собственный отец, не заметил, что перед ними Мередит, а не Селеста. Хью Чэлмерс торопливо пошел навстречу дочери по проходу между рядами.

Мередит казалось, что сердце вот-вот выскочит. У нее из груди. Она боялась и взглянуть в ту сторону, где ее дожидался человек, который станет ее мужем.

С трудом передвигая ноги, девушка, наконец приблизилась к алтарю и остановилась перед ним. По-прежнему обмирая от страха, Мередит так и не осмелилась бросить хотя бы взгляд на мужчину, стоявшего рядом с ней. Она отметила лишь его высокий рост и широкие плечи.

Священник с явным облегчением приступил к торжественному обряду. Когда он стал зажигать свечи, Мередит судорожно вздохнула и умоляюще произнесла:

— Прошу вас, не надо. Я…

— Не беспокойтесь о свечах, — упредил священника и мужчина, стоявший рядом с ней. — Давайте закончим все как можно скорее.

Даже если Мередит и почувствовала облегчение оттого, что его желания совпали с ее собственными, она была не в состоянии оценить это. Страх быть разоблаченной по-прежнему держал ее в своих тисках. Глубокий голос священника, казалось, доносился до нее через густую завесу. А он уже подводил их к моменту клятвы друг другу — Сердце Мередит билось так гулко, что она сама едва расслышала произнесенные ею шепотом слова обета.

Только когда священник замолчал, она поняла, что все закончилось. Она вышла замуж вместо своей сестры.

С видом собственника Роланд Себастиан взял ее руку в свою.

— Не мог бы я теперь, наконец, взглянуть на свою прекрасную невесту? — хриплым голосом произнес барон Керкланд.

Задрожав всем телом от дурного предчувствия, Мередит прошептала:

— Не надо, милорд, прошу вас. Вы должны понять, что я смущаюсь… вас и этой свадьбы…

Наклонившись к ней так близко, что даже сквозь плотный шелк фаты она почувствовала тепло его дыхания, он сказал ей на ухо:

— Не нужно меня бояться, моя маленькая суженая.

Мередит, все еще дрожа, прошептала:

— Тем не менее, мне страшно.

Он ни за что не узнает, чего стоило ей такое признание! Никогда в своей жизни Мередит не испытывала подобного страха ни перед кем и ни перед чем. И не призналась бы в этом, если бы даже такое случилось. Прожив всю свою жизнь с мыслью, что к ней никогда не будут относиться с таким восхищением, как к ее сестре, Мередит давно научилась гордо скрывать свои чувства.

Она не могла позволить Роланду снять с себя фату прямо здесь и сейчас. Как он поведет себя, этот неистовый воин, если узнает, что женился не на той?

Мередит понимала, что ей необходимо объяснить все Себастиану, пока остальные не узнали правду. Но это можно было сделать только тогда, когда они останутся вдвоем, то есть поздно вечером, после церемонии свидетельства.

Она прошептала в отчаянии:

— Вы позволите обратиться к вам с мольбой, милорд?

Всколыхнув своим дыханием ее фату, он уклончиво ответил:

— Разумеется. И о чем же она, красавица? Севшим от волнения голосом Мередит тихо сказала:

— Я попросила бы вас отказаться от церемонии свидетельства, потому что я не думаю… что смогу дальше… после того, как будет выставлено на всеобщее обозрение…

Наступило долгое молчание. Потом послышался голос отца:

— Селеста, дочь моя, я с пониманием отношусь к твоей скромности, но ты не вправе просить об этом своего мужа.

Себастиан перебил его:

— Воздержитесь от дальнейших слов, Пинакр! Эта женщина теперь вверена моим заботам. Ядумаю, что соглашусь с такой странной просьбой. Я видел Селесту и полагаю, что не заблуждаюсь относительно ее. Я не хотел бы настаивать на том, чтобы она… Нет, точнее, я хотел бы, чтобы моя брачная ночь была достойна воспоминаний.

Мередит затаила дыхание при этих его словах. Боже мой, подумала она, охваченная паникой, Себастиан достаточно ясно выразил свои намерения даже для ее неопытных ушей! О «брачной ночи» и о том, что происходило во время нее, она не позволяла себе даже и помыслить!

Не произнеся ни слова, Мередит повернулась и побежала. Ее не волновало, что могут подумать Себастиан или ее отец. Она только знала, что должна убежать. Убежать от хрипловатого сладострастного голоса Себастиана, от слов, которые он произнес, и от чувств, которые они в ней вызвали. Она не будет разделять ложе с этим человеком! Дело не зайдет так далеко.

Мередит, вытирая взмокшие ладони о заимствованное платье, бежала в спальню Селесты. Не надо ничего рассказывать Керкланду, решила она. Ее сестра займет предназначенное ей место. Что же касается того, что она нецеломудренна… ну… Селеста, разумеется, должна знать, как сделать так, чтобы муж поверил в то, что она невинна. Мередит слышала о том, что такое возможно.

Добежав до спальни сестры, она с облегчением распахнула дверь, полагая, что все скоро уладится, и застыла на пороге. Селесты в комнате не было.

Недоброе предчувствие заставило Мередит посмотреть, на месте ли накидка сестры. Накидки не было. Закусив губу, Мередит решила проверить содержимое сундука. И тут только заметила на столике возле кровати клочок пергамента. Она поспешно схватила его и прочла то, что было нацарапано детским почерком сестры:

Я вернусь завтра, когда все будет позади. Я ничего никому не сказала, даже Агнес.

И ты не должна.

С любовью и благодарностью Селеста.

Мередит скомкала записку дрожащими пальцами. Она оставалась один на один сСебастианом.

Что же она ему скажет? «Простите меня, милорд, моя сестра влюблена в другого, и я тут вместо нее»?

Вряд ли кого из мужчин удовлетворила бы такая замена. Селеста была признанной красавицей, славящейся изяществом и приятным голосом. Ну а Мередит — обыкновенная, ярко-рыжая, с носом, усыпанным веснушками… Ни один мужчина никогда не бросал в ее сторону такой же взгляд, как в сторону ее сестры.

Не успела эта мысль промелькнуть в ее голове, как дверь распахнулась и вошла Агнес с подносом, заставленным яствами.

— Я принесла еду и вино, миледи. Мередит поспешно прижала руку со смятой запиской к груди и хриплым шепотом произнесла:

— Мне ничего не нужно. Служанка озабоченно нахмурилась.

— Но вы должны что-то съесть. В течение всего дня у вас не было ни крошки во рту. — Агнес подошла и поставила поднос на стол. Потом повернулась и показала на ночную сорочку, лежавшую в ногах кровати. — Я помогу миледи переодеться.

— Нет! — вскричала Мередит и попятилась. Служанка пристально взглянула на нее.

— У миледи что-то случилось с голосом? Он звучит… как-то странно.

Мередит повернулась к ней спиной и снова хрипло произнесла:

— Все так очевидно. Я только что вышла замуж за врага моего отца. Будь добра, оставь меня одну. Я не хочу сейчас никого видеть. Я сама обо всем позабочусь.

— Но…

Агнес шагнула было вперед, однако Мередит остановила ее:

— Прошу тебя, ступай, предоставь мне самой позаботиться о себе.

Агнес, опустив плечи, пошла к двери. Открыв ее, она задержалась на мгновение.

— Я буду рядом, миледи, на случай, если вам понадоблюсь.

Мередит кивнула и, когда дверь за служанкой закрылась, вздохнула с облегчением. В горле у нее пересохло. Девушка подошла к столу, налила себе бокал вина, быстро его осушила и наполнила второй. На этот раз она пила маленькими глотками, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Совершенно очевидно, что ей придется выдавать себя за сестру до тех пор, пока не удастся откровенно поговорить с Керкландом. Что ж, в таком случае нужно действовать решительно. Мередит расправила плечи и сделала еще глоток. Все по порядку, сказала она себе, почувствовав, как начали расслабляться напряженные мышцы. Тут ее взгляд упал на новую, тонкую, как паутинка, ночную сорочку, лежавшую на кровати. Она наденет сорочку, заберется в постель и будет ждать, когда придет Себастиан.

Приняв окончательное решение, девушка стала быстро раздеваться.

Глава вторая

Роланд повернулся к служанке, сновавшей между ним и отцом его жены и подливавшей вино в их кубки. Протянув руку, он отобрал у нее наполненный кувшин. Она в изумлении попятилась, когда он поставил кувшин перед собой на высокий стол. Пинакр ничего не сказал, но Роланд почувствовал на себе его неодобрительный взгляд.

Не обращая на это никакого внимания, он налил себе сам. Потом поднял бокал и рассеянно оглядел присутствующих в огромном зале. Его больше занимало то, почему он неожиданно согласился отказаться от церемонии свидетельства. Наверное, потому, что его суженая выглядела чересчур перепуганной. Ее миниатюрная ручка была холодна, как лед, пальцы дрожали в его ладони. Она не говорила, а робко лепетала.

Он не хотел признаваться себе в том, что проникся к ней сочувствием, когда держал ее крошечные пальчики в своей руке. Ни при каких обстоятельствах он не собирался позволять своей жене брать верх над собой или показывать ей свою слабость.

Его сочувствие, видимо, было вызвано тем, что последние недели он не знал женщины и надеялся поскорее утолить свое желание, а посему не хотел, чтобы на брачном ложе его ждала перепуганная невеста.

Минуло много дней с тех пор, как Роланд имел близость с Эйнид в Керкланде. Он наслаждался ее красотой и телом, она — его покровительством. Они были прекрасными любовниками, но Роланд Себастиан не давал клятв сохранять верность своей бывшей возлюбленной. И теперь он испытывал волнение при мысли о том, что сегодня ночью его ждут постельные утехи с Селестой Чэлмерс. Любовный инстинкт подсказывал ему, что при умелом обращении от нее можно будет добиться взаимности. Это он почувствовал по ее трепету.

Неожиданный взрыв смеха снова привлек его внимание к тому, что происходило в зале. Сооруженные на козлах столы трещали под тяжестью блюд. Однако, как заметил Роланд, едой тут не слишком увлекались. Зато стремительно пустели многочисленные фляги с вином, расставленные на столах. В зале, похоже, уже не было ни одного трезвого человека, включая и его самого.

Роланд бросил взгляд на отца своей невесты. Тот явно не был настроен на веселье, как и его приближенный, сэр Джайлс. Сэр Джайлс, представленный Роланду как самый верный рыцарь Пинакра, сидел от него по правую руку. Что-то в этом юноше раздражало Роланда, хотя он не мог сказать, что именно. Высокий, стройный и сильный, кожа смуглая, впалые щеки скрыты густой черной бородой.

Только Роланд хотел отвернуться, как Джайлс поднял голову и встретился с ним взглядом. Столько враждебности и боли было в этом взгляде! И столько злобы, что рука Роланда невольно нащупала привычный изгиб рукоятки меча.

Разумеется, он и не ожидал встретить здесь друзей.

Роланд повел глазами и выхватил лицо другого человека, не сводящего с него тяжелого взгляда. Это был Орин, отпрыск графа Хэмпстеда. Какие уж тут друзья!

Бледный шрам поперек щеки юноши был виден даже с противоположного конца зала. Теперь Роланда не удивило такое отношение к нему. И нельзя сказать, что это отношение его совершенно не трогало.

Когда-то отец Роланда Себастиана был приемным отцом этого мальчика, и в обязанности Роланда входило учить Орина премудростям рыцарского военного искусства. Однако тот не особенно поддавался обучению. Роланд сделал все, что мог, чтобы научить его правильно владеть мечом. Он снова и снова просил мальчика во время атаки не наклонять голову ниже рукоятки меча. Орин сам был виноват в том, что меч Роланда скользнул вдоль лезвия его меча и глубоко поранил ему щеку.

Разгневанный отец Орина забрал мальчика домой.

Это случилось еще при жизни короля Ричарда, у которого, как было всем известно, семья Роланда была в большой чести. Роланд всегда сомневался в преданности графа Хэмпстеда Ричарду, поскольку до него доходили слухи о том, что Хэмпстед втайне поддерживал стремление Иоанна воспрепятствовать возвращению Ричарда в Англию. Отец Роланда отказывался верить подобным измышлениям. Он сердился на сына за его подозрения, а еще больше разозлился на него после того случая, в результате которого Орин был обезображен. До сегодняшнего дня Роланд не подозревал, что мальчишка проходит теперь обучение в доме его врага, который был ярым приверженцем недавно коронованного Иоанна. «Бывшего врага», поправил себя Роланд. Королевский указ об их с Селестой браке положил конец вражде между семьями.

С момента смерти отца, случившейся год назад, на Роланда вместе с титулом барона Керкланда свалилась забота о многочисленных владениях, наследником которых должен был быть Джеффри. Но и Джеффри умер.

Устав от грустных мыслей, Роланд поднялся. Его ждала красивая, хотя и несколько скрытная невеста. Шумное сборище стихло. На него устремились изучающие взгляды.

— Я отправляюсь спать, — заявил он довольно небрежным тоном.

Из окружения Себастиана донеслись подбадривающие возгласы. Брайен, его молодой оруженосец, воскликнул:

— Скоро наших ушей достигнут восторженные возгласы любовных утех. Ни одна женщина не может устоять перед вами, лорд Роланд.

Себастиан повел плечами и снисходительно улыбнулся.

Окружение сэра Джайлса, наоборот, было подозрительно молчаливо. Сам рыцарь пристально рассматривал неистово горящими голубыми глазами свои затянутые в перчатки руки. Пинакр поднял кубок, намереваясь осушить его.

Выпив для пущей храбрости еще один бокал вина, Мередит легла в кровать. Но она так и не смогла расслабиться окончательно. Чем больше времени проходило, тем большая тревога ее охватывала. Что же она скажет барону, когда тот войдет в комнату, ожидая увидеть Селесту? Ей оставалось лишь молиться и попробовать найти нужные слова. Молиться, чтобы он не пришел в ярость еще до того, как она все ему объяснит.

Огонь в очаге догорел, но у Мередит не было ни желания, ни сил встать и разжечь его снова. Ее занимало только одно — постараться подыскать такие слова, которые смогли бы убедить Роланда, что она ничего не замышляла против него, а просто хотела помочь своей сестре.

Неожиданно Мередит почувствовала, как на ее глаза навернулись слезы. Странно, она не собиралась плакать, слезы не были у нее в чести. Однако события этого дня, по-видимому, оказались слишком непосильными для молодой девушки.

Она сжалась от щемящего чувства одиночества и уткнулась лицом в подушку. Как такое могло произойти? Как она позволила Селесте уговорить себя на столь безумный поступок?

Всю свою жизнь Мередит привыкла думать, что ее сестра нуждается в опеке, хотя та была старше ее на год. Однажды, когда Мередит было шесть лет, а Селесте семь, они играли на поляне возле замка. Селеста, решив нарвать букет, стала постепенно углубляться в лес. Мередит сказала ей, чтобы она этого не делала: Агнес не разрешила им выходить за пределы замка. В ответ Селеста насмешливо предложила ей пойти с ней вместе. Мередит осталась. Когда служанка прибежала за ними, то пришла в ужас: вверенная ее заботам старшая девочка исчезла. Селесту не могли найти несколько часов. Оказалось, что она, оступившись в лесной чаще, повредила лодыжку и не могла вернуться назад.

Мередит никогда не забудет гнев отца, с которым он обрушился на нее. Отец сказал, что она не должна была позволять Селесте уходить и что ее — столь хрупкое создание — нельзя оставлять одну. С этого дня Мередит уяснила для себя следующее: чтобы заслужить любовь отца, ей надо оберегать Селесту — именно она дороже всего на свете для него.

Это была суровая истина, но Мередит мирилась с ней, и до сегодняшнего дня — без всяких слез.

Сколько времени она проплакала, девушка не знала. Рыдания прекратились только тогда, когда она вконец обессилела. Мередит лежала опустошенная, чувствуя, как набрякли веки над опухшими от слез глазами. Она закрыла их. Ей надо было отдохнуть, набраться храбрости, подготовиться к…

Роланд пошел в направлении, указанном ему служанкой. Это было самое, по меньшей мере, странное бракосочетание, о котором он когда-либо слышал: жених должен был предстать перед своей невестой без принятого в таких случаях предварительного ритуала свидетельства.

Но чем ближе подходил Роланд к опочивальне, тем все больше думал о красивой женщине, которая его там ждала. По тому, как боязливо она держалась с ним, он понял, что она весьма неопытна. Но при этом он вспоминал, какой трепет охватил ее, когда он коснулся ее руки. Верный признак того, что его невеста — женщина страстная.

Роланд поднялся по лестнице на самый верх и, открыв дверь, с удивлением обнаружил, что находится в полной темноте. Единственным слабым источником света были тлеющие в очаге угли. Роланд вошел с опаской: как-никак это был дом Чэлмерсов, врагов его семьи на протяжении нескольких поколений. Он постоял немного, давая возможность глазам привыкнуть к темноте. Однако вскоре стало ясно, что никакая опасность ему здесь не угрожает, и Роланд позволил себе немного расслабиться. Он нетерпеливо оглядел покои, но так и не обнаружил своей невесты.

Роланд уж было начал думать, что в комнате никого нет, как вдруг услышал нежное дыхание. Тут же определив направление, он направился к кровати. Подойдя к громадному ложу, барон Керкланд быстро сбросил с себя одежды, отодвинул тяжелый полог и забрался в кровать.

Протянув наугад руку, Роланд ощутил прикосновение к нежному изгибу бедра. Его невеста. Он почувствовал напряжение в чреслах при воспоминании о ее красоте. Несмотря на пробудившееся желание, Роланд понимал, что должен действовать неторопливо. Сегодня им предстоит связать себя узами взаимного удовольствия. Эти узы Роланд считал самыми главными в том, что касалось чувств.

Скорее угадывая, чем, видя очертания ее тела, Роланд склонился над ней. Когда ее нежное и теплое дыхание коснулось его лица, он, снова ощутив прилив желания, медленно прижался губами к губам невесты.

Она слегка вздрогнула и выпрямилась. Роланд продолжал нежно прижиматься губами к ее губам и на мгновение удовлетворенно почувствовал, как ее маленькая ручка легла на темную поросль на его груди. Он продолжал целовать ее губы, и вскоре она протянула другую руку и положила ее ему на затылок.

Роланд засмеялся, довольный тем, как она отреагировала на его поцелуй. Чувствуя все большее удовлетворение и растущую пылкость, он понял, что не ошибся, полагая, что она ответит ему взаимностью. Его жадные губы скользнули по нежной щеке и дальше вниз, вдоль изящной линии ее шеи.

Мередит снилось, что она лежит на огромной мягкой кровати — такой мягкой, что она ощущала себя плывущей в безмятежном море белых простыней и света. Ничто не могло потревожить ее здесь, где ей было спокойно, тепло и приятно.

Постепенно она начала чувствовать прикосновение чьих-то губ к своим губам. Сначала ей показалось, что и это происходит во сне. Губы были требовательными, но вместе с тем и нежными… Казалось, что они еще больше усиливали ощущение того, что она плывет в волнах тепла и света.

Потом, когда Мередит еще сильнее погрузилась в полузабытье, она почувствовала сладостное и возбуждающее прикосновение к обнаженному телу. Мередит вскрикнула, пульс ее учащенно забился, когда те самые губы оторвались от ее губ и стали горячо и нежно целовать ее лицо и шею. Ей и раньше снились подобные сны, от которых она просыпалась с чувством необъяснимого сожаления, что все это происходит не на самом деле. Однако этот сон затронул ее слишком глубоко и вызвал в ней слишком глубокие ответные чувства. Каким бы образом призрак ни проник в ее сновидение, он пришел, чтобы избавить ее от мучительного чувства одиночества, решила Мередит.

Сердце с глухим стуком билось в ее груди, в то время как внутри разливалось тепло, какого она никогда еще не ощущала…

Мередит выгнулась, словно ее тело понимало происходящее гораздо лучше, чем она сама.

Роланд почувствовал, как реагирует его тело на ее близость. Было что-то особенное в этой женщине. Нежное, теплое благоухание, бархат кожи. Он не думал, что откликнется так быстро.

Его руки неожиданно задрожали при прикосновении к ней. Он проглотил подступивший к горлу ком. Неистовая страсть пронзила его.

— Вы так прекрасны, Селеста, — прошептал он, поняв, что больше ждать не может.

Мередит почувствовала его руки на своем теле и, услышав имя сестры, с ужасом осознала происходящее. О Господи! Это не сон. Это был не кто иной, как Роланд Себастиан, гладкую кожу которого она ощущала под своими нетерпеливыми пальцами. Это его дразнящие губы вызвали в ней такое пылкое ответное чувство. Сквозь туман просыпающегося в ней желания она тем не менее осознавала, что близости нельзя допустить — этот человек не был предназначен ей.

Роланд почувствовал, как она вздрогнула, выгнулась и севшим голосом прошептала:

— Милорд, я не…

Он нашел ее губы и заставил замолчать. Он не хотел ни разговаривать, ни спорить. Он хотел продлить этот момент как можно дольше и нисколько не удивился тому, что не смог лучше контролировать себя. Ее очевидная ответная реакция делала это невозможным.

Мередит поняла, что пути назад нет. Роланд Себастиан сделал ее своей женщиной, хотя она и пыталась сказать ему правду о том, что она не Селеста.

Медленно очнувшись от глубокого сна, Мередит с трудом подняла веки, когда их робко коснулся свет.

В ту же секунду, потрясенная, она широко раскрыла глаза. Всего в нескольких дюймах от себя она увидела пару задумчиво рассматривающих ее глаз потрясающей голубизны в обрамлении густых черных ресниц.

Себастиан. Ее супруг.

Мередит застыла на мгновенье, впервые увидев его воочию. И, увидев, была несказанно изумлена. Он был значительно красивее, чем она представляла себе по описанию Селесты. Вообще говоря, вчера Мередит было недосуг разглядывать, как он выглядит. Она была слишком охвачена страстью в его объятиях, чтобы думать о таких вещах. Сейчас, ощущая растущее смятение, она позволила себе окинуть взглядом великолепно очерченный худощавый подбородок Роланда, его высокие скулы и чувственную нижнюю губу. Он был, безусловно, слишком красив для обыкновенного смертного! Его красота намного превосходила самые смелые фантазии любой юной девушки, мечтавшей о воплощении волшебных сказок и легенд.

Мередит почувствовала необъяснимое волнение в крови под пристальным взглядом голубых глаз. Она снова посмотрела на его губы. В ее памяти вспыхнуло яркое воспоминание о том, как жадно приникали они к ее губам.

Вздох вырвался из груди Мередит от нахлынувших воспоминаний, а вместе с этим горячая волна залила все ее тело с головы до ног. Что они наделали!

Роланд продолжал задумчиво смотреть на нее с непонятным выражением, от которого ее снова бросило в жар. Она вздрогнула, когда он произнес своим низким голосом:

— Интересно, кто же вы?

Мередит села, и ее обнаженная грудь коснулась его груди — твердой, словно железная стена. Она резко отшатнулась, почувствовав, как жар пронзил ее тело. Прикрывая свою грудь рукой и задыхаясь, Мередит с отчаянием произнесла:

— Умоляю, позвольте мне встать.

Себастиан протянул руку и убрал рыжий локон, упавший ей на руку, прикрывавшую грудь. Она вздрогнула от этого прикосновения. Когда он заговорил, в его тоне послышалась холодная жесткость.

— Не раньше, чем вы объясните мне, кто вы такая и что делаете на моем брачном ложе. — Он оглядел ее изящную фигурку. — Вы — не красавица Селеста Чэлмерс.

Мередит застыла, уязвленная безжалостным комментарием, хотя и понимала, что это было глупо, поскольку всю жизнь ее сравнивали с сестрой, и сравнение было не в ее пользу. Но она не собиралась показывать ему, что ее это задело. Она вздернула подбородок.

— ЯМередит Чэлмерс. Сестра Селесты. Роланд придвинулся ближе, его дыхание касалось ее губ.

— Это что ж, традиция семьи Чэлмерс посылать на брачное ложе сестру невесты, Очень интересно, если так.

Мередит вздохнула и изо всех сил оттолкнула его от себя. К ее удивлению, он немедленно подчинился. Она тут же выскочила из постели, таща покрывало за собой, и встала в ногах огромной кровати, в отчаянии прижимая покрывало к груди и понимая, что должна собраться с мыслями и каким-то образом найти слова, чтобы объяснить то, что случилось.

Мередит бросила взгляд в его сторону. Он сидел в ожидании, прижавшись спиной к резному изголовью кровати. Его широкая грудь была обнажена. Подняв руку, Роланд взъерошил свои иссиня-черные волосы, и мускулы на его предплечье заиграли и напряглись. Она представила, как эти сильные руки поднимают ее, словно пушинку.

Мередит бросило в жар, и она вынуждена была отвести взгляд.

— Итак, — напомнил он, — я жду объяснений. Просветите меня, Мередит Чэлмерс, по поводу того, почему тут вы, а не моя невеста.

Мередит заставила себя взглянуть на него. Поверит ли он теперь, что она намеревалась, подождав, сказать ему всю правду? Судя по выражению его лица, это было сомнительно.

— Я здесь не вместо вашей невесты. Ну, не в том смысле, в котором вы полагаете. — Она умоляюще взглянула на него в надежде встретить понимание. Конечно, после того, что произошло между ними, он может… она может надеяться. — Понимаете, я — ваша невеста. Это я вышла за вас замуж, а не моя сестра.

В своем потрясении Роланд выглядел почти комично. Его голубые глаза округлились от изумления. Но Мередит было не до смеха, когда он сказал:

— Что за чепуху вы мелете? Король Иоанн самолично отдал приказ о моем бракосочетании с Селестой Чэлмерс. Общеизвестно, что ваш отец — горячий приверженец Иоанна. Как мог он его ослушаться?

Мередит застыла, уязвленная выпадом в сторону отца, а потом гневно выпалила:

— Мой отец не ослушался короля! Я попытаюсь вам все объяснить. Ну, то, что произошло. — Она отвела глаза, чтобы не видеть его осуждающего взгляда. — Я вышла за вас вместо Селесты. Я хотела сказать вам об этом прошлой ночью, но вы пришли поздно, я спала, и мы…

— Боже праведный! — Роланд, осознав, наконец, случившееся, вскочил с постели. Мередит вздрогнула при виде его великолепной обнаженной фигуры, однако он, кажется, не заметил этого, поскольку наклонился, чтобы подобрать свои одежды с пола. Облачаясь в них, он произнес с холодным презрением: — Я позабочусь о том, чтобы справедливость восторжествовала. Я не позволю вашему отцу одурачить меня и заставить получить меньше того, что было обещано самим королем.

Мередит словно ударили тупым клинком. Больше она не намерена сносить оскорбления! Ярость затмила ей глаза.

— Да как вы смеете! Вы… вы негодяй. — Она положила одну руку на изящное бедро, придерживая другой покрывало, чтобы спрятать свою наготу. Судя по непримиримому выражению лица Роланда, его мало трогало то, что она была оскорблена. Но она продолжала: — Мой отец понятия не имел обо всем. Моя сестра и я действовали сами.

Он только что стоял у очага со скрещенными на широкой груди руками, а в следующее мгновение уже склонился над ней, с невероятной легкостью для такого крупного мужчины преодолев разделявшее их расстояние. У нее взмокли ладони, когда она взглянула в его злое лицо, которое все равно продолжало оставаться безумно красивым.

— И вы надеетесь, что я вам поверю? Она вызывающе ответила:

— Надеюсь. Потому что это чистейшая правда. Роланд, по-прежнему сурово глядя на нее, потребовал:

— Тогда скажите-ка мне, Мередит Чэлмерс, почему вы с сестрой так поступили?

Мередит нахмурилась.

— Этого я вам сказать не могу. — Она не могла предать Селесту, выдав ее секрет. Ей бы это нисколько не помогло, а Селесте здорово навредило бы.

Голос Роланда прозвучал спокойно, слишком спокойно, когда он продолжал:

— И вы надеетесь, что, услышав подобное объяснение, я поверю, что вы и ваша сестра по каким-то личным причинам решили открыто не повиноваться королю Иоанну? И при этом ваш отец ничего не знал? О, несомненно, тогда все прекрасно, и я должен быть удовлетворен.

Стиснув зубы в ответ на его сарказм, Мередит сказала с преувеличенной самоуверенностью:

— Удовлетворены вы или нет, это не моя забота, милорд.

Глава третья

У Роланда заходили желваки. Он с огромным усилием старался сдержать гнев. Как смеет эта дерзкая девчонка так разговаривать с ним после того, что совершила? Неужели она действительно считает, что он поверит ее чрезвычайно сомнительному утверждению о том, что ее отцу ничего не было известно?

Судя по возмутительно невинному взгляду еенефритово-зеленых глаз, она именно так и считала.

Роланд внимательно рассмотрел ее. Как он мог ошибиться? Селеста Чэлмерс такая крошечная и хрупкая, в то время как ее сестра довольно высокая и гибкая. Его взгляд на мгновение задержался на копне огненных кудрей, обрамляющих ее лицо. Когда она повернулась к нему спиной и пошла по дубовому полу, все еще прижимая к груди покрывало, он увидел, что огненный каскад ниспадает едва ли не до середины икр ног.

Неожиданно Роланда пронзило воспоминание об этих волосах, упавших ему на грудь, когда она целовала его со всем жаром искушенной женщины. Но он напомнил себе, что она не была такой. Бесспорным доказательством этому служило то, что он сам разрушил преграду к ее женственности. И сейчас, глядя на нее, он видел доказательство на крае покрывала, которым она защищалась от его взгляда.

Зачем? Зачем, если ее отец не собирался каким-то образом перехитрить его, они сделали это?

— Если вы поступили так не по велению вашего отца, тогда почему… Мередит? — Ему было странно произносить ее имя, хотя и нравилось, как оно звучит.

Весьма неприятная догадка шевельнулась у Роланда в голове. Уж не хотел ли Хью Чэлмерс таким образом лишить его солидного приданого, которое полагалось за старшую дочь?

Он был полон решимости не допустить этого. Прищурившись, Роланд смотрел на стоявшую перед ним женщину и пытался не замечать того, что она, с ее пламенеющими щеками и враждебно сверкающими глазами, была довольно красива. Конечно, красота у нее иная, чем у ее сестры. И своеобразная. Мередит напоминала рассерженного рыжего котенка. С огромными глазами и выпущенными коготками.

Нетерпеливо топнув босой ногой, она произнесла:

— Я не могу дать вам ответ на этот вопрос. Скажу лишь, что не вправе раскрывать чужие секреты. Вам придется поверить мне на слово: я говорю правду.

Он вскинул руки, пораженный тем, что она все еще продолжала демонстрировать оскорбленное достоинство.

— Вы снова просите меня поверить вам. Вы, женщина, которая вышла за меня замуж обманным путем.

Роланд понимал, что произнес свои обвинения громче, чем собирался, но он терял всякое терпение с этой дерзкой злючкой. И это ему не нравилось. Он считал себя человеком, способным контролировать эмоции, а с ней терял выработанный годами контроль. Что же будет дальше, если им придется в конце концов жить вместе? А это, как он понимал, было вполне реальным — ведь он взял ее на брачное ложе.

Путем обмана, напомнил себе Роланд. И ему снова пришла в голову мысль о землях, предназначенных в приданое.

Однако прежде чем он успел сказать о своих подозрениях, дверь спальни чуть приоткрылась, и в комнату вбежало некое лохматое существо. Откуда взялась эта псина? — брезгливо подумал Роланд. Собака подлетела к ногам Мередит. Быстро обнюхав их, она повернулась и стремительно кинулась к Роланду, залившись при этом таким визгливым лаем, что ему захотелось ее придушить.

Услышав вздох, он перевел сердитый взгляд на полную черноволосую молодую женщину, которая стояла в дверях. С округлившимися от ужаса глазами она переводила взгляд с Роланда на Мередит. Это была, по-видимому, служанка, о Чем свидетельствовали ее грубое домотканое коричневое платье и простые кожаные башмаки. Женщина приложила руку к щеке.

— Леди Мередит? А я… я не могла взять в толк, с чего это Суитинг вертится у дверей миледи. А теперь вижу, что это он вас… — Она долго вглядывалась в Роланда, а потом снова повернулась к Мередит. — Простите меня, леди Мередит… Я… — Женщина замолчала, очевидно не находя слов.

Мередит подошла и выхватила продолжающую лаять собачонку у Роланда из-под ног. Когда она наклонилась, Роланд увидел, каким взглядом посмотрела служанка на запятнанный кровью край покрывала. Ее тревожные глаза встретились с его уклончивым взглядом.

Мередит ничего этого не заметила, поскольку была озабочена поведением собаки, которая, не переставая, лаяла.

— Не нужно извиняться, Агнес. Ты, конечно же, предполагала увидеть здесь Селесту. И, очевидно, не сможешь сказать мне, где же тогда она.

Женщина, кажется, понемногу приходила в себя. Она проговорила:

— Нет, миледи, боюсь, что не смогу. Да, я удивилась, когда увидела вас здесь. Я думала, леди Селеста… Разве не леди Селеста должна была выйти замуж за лорда Керкланда? — На лице Агнес читалось полное недоумение.

Мередит кивнула:

— Да, конечно, но планы изменились. Роланд не удержался и пробормотал голосом, полным сарказма:

— О да. Планы действительно изменились. Неодобрительный сердитый взгляд Мередит, недоумение служанки и несмолкаемый лай собаки постепенно выводили его из себя. Все больше злясь, он подошел к служанке.

— Где твой хозяин?

Она вытаращила на него глаза.

— Последний раз я видела его в главном зале, милорд.

Роланд, обойдя служанку, вышел в коридор. Он докопается до сути! Если Пинакр не ведал о том, что замышляли его дочки, в чем Роланд сомневался, то скоро узнает.

Выйдя в коридор, он тут же остановился, завидев стоявшего всего в нескольких шагах от него Джайлса, рыцаря Пинакра. На лице Джайлса застыло странное выражение. Роланд поклонился ему с язвительной улыбкой.

— Могу я чем-то вам помочь, сэр Джайлс? — Сделав паузу, он подошел ближе, глядя в горящие глаза человека, который был с ним одного роста. — Или, может быть, вы поможете мне? — Роланд жестом показал на Мередит, стоявшую в дверях опочивальни. Она гневно, с вызывающим видом следила за ним потемневшими зелеными глазами, пока он разговаривал с рыцарем. — Не без вашего ли участия я оказался загадочным образом женатым не на той сестре?

Когда сэр Джайлс взглянул в указанном направлении, глаза его округлились от потрясения и ужаса. Роланд тут же понял, что ему ничего не было известно. И подтверждением тому был его испуганный ответ:

— Женаты не на той сестре? Вы хотите сказать, что женились на Мередит вместо Селесты?

Роланд кивнул. Сэр Джайлс покачал головой в полном недоумении.

— Но как такое могло произойти?

Роланд пожал плечами, чувствуя, как в нем с новой силой вскипает злость.

— Вы докажете, что умнее меня, если сможете найти ответ на этот вопрос.

Взглянув на собеседника, Роланд увидел, что сэр Джайлс его не слушает. Кажется, тот никак не мог прийти в себя, поскольку, совершенно позабыв об этикете, он приблизился к Мередит и рявкнул:

— Где ваша сестра?

Она не могла позволить ему разговаривать таким тоном! Выпрямившись во весь рост, Мередит надменно ответила:

— Я понятия не имею, где Селеста, и впредь буду вам крайне признательна, сэр Джайлс, если вы измените тон. Ведите себя вежливо.

Роланд неожиданно для себя испытал чувство уважения к ней за то, с каким достоинством она отчитала рыцаря. В то же время его возмутило, что сэр Джайлс попытался остановить Мередит, когда та повернулась, чтобы уйти.

Необыкновенно сильное собственническое чувство взыграло в нем — увидеть здоровую лапищу рыцаря на обнаженной маленькой ручке Мередит, желанной или нежеланной, но его жены, было для него невыносимо. Ни один другой мужчина не имел права прикасаться к ней.

В одно мгновение Роланд оказался рядом с сэром Джайлсом и схватил его за запястье.

— Уберите руки от моей жены! Сэр Джайлс смутился.

— Хорошо, лорд. Я вижу, никому не позволено посягать на вашу собственность.

Роланд кивнул:

— Никому.

Похоже, сэр Джайлс собирался что-то добавить. Однако он неожиданно повернулся и ушел, широко шагая и не оглядываясь.

Почувствовав на себе взгляд Мередит, Роланд посмотрел на нее. Ее маленький подбородок был упрямо вздернут. С неприступной гордыней она произнесла:

— Мне не нужна ваша помощь, милорд. Ясама более чем в состоянии дать отпор кому бы то ни было.

Роланд еще раз, неожиданно для себя, почувствовал уважение к тому, с каким достоинством она держится. Но он тут же напомнил себе, что уважение не то чувство, которое он должен испытывать, когда дело касается женщины, и уж тем более этой. Она и ее сестра не имели никакого права дурачить его. Он должен достаточно ясно заявить о своей позиции.

— Я не испытываю ни необходимости, ни желания защищать вас, леди Керкланд. Я лишь охраняю то, что принадлежит мне.

Роланд не счел нужным продолжать разговор. Скоро она придет к пониманию того, что его слово, слово повелителя и супруга, для нее закон. Он повернулся и пошел по коридору.

Демонстративный уход Роланда явно не понравился Мередит, потому что до него донесся возмущенный возглас и громкий стук дверью. Услышав это, он холодно улыбнулся. Как ни жестоко, но этой девчонке следовало преподать урок, и она его, безусловно, получит, если их брак сохранится. В его доме может быть только один хозяин.

Ее покорность прошлой ночью вполне пришлась ему по душе. Так будет и впредь, днем и ночью.

Роланд почувствовал неожиданное волнение в крови, но поспешно отогнал мысли о любовных утехах с молодой женой. Сейчас ему было о чем подумать. Надо срочно побеспокоиться о приданом. Если за Мередит не дадут того же, что было обещано за Селесту, он откажется от нее.

Он обнаружил Пинакра в большом зале, где тот только что закончил завтракать. Сидевший во главе стола тесть неприветливо посмотрел на направлявшегося к нему новоявленного зятя.

Роланд, не теряя времени, произнес:

— Пинакр, мне нужна ваша частная аудиенция. Немедленно.

Он намеревался, во-первых, выяснить, действительно ли глава семейства ничего не знает о проделке своих дочерей, и, во-вторых, не передумает ли он относительно приданого.

Пинакр надменно поднял седую бровь.

— Вы спокойно можете говорить прямо здесь, — широким жестом он обвел помещение и участников утренней трапезы.

— Нет, — возразил Роланд, — мне необходимо побеседовать с вами наедине. Если утверждение вашей дочери соответствует истине, вы будете рады тому, что я оказываю любезность вам и вашей дочери, говоря то, что намереваюсь, приватно.

Пинакр поднялся, нахмурясь.

— Как желаете.

Не удостоверившись, следует ли за ним Роланд, он вышел из зала. Барон Керкланд чувствовал обращенные в его сторону враждебные взгляды, однако его не беспокоило то, что могли подумать о нем люди Пинакра. Это он был тем, с кем обошлись здесь неподобающим образом.

Роланда отвели в небольшую комнату, в которой было несколько столов и два кресла. Столы трещали под тяжестью наваленных на них учетных книг. Пинакр, должно быть, хорошо следит за своими владениями, раз ведет такие детальные записи, подумал он. Да и то, нельзя не заметить, как превосходно обставлен его замок и сколь богато одеты дочери.

Пинакр не пригласил Роланда сесть, не сел и сам. Он лишь жестом дал понять, что готов его выслушать.

Роланд начал:

— Лорд Пинакр, ваша дочь уверяет меня, что вам неизвестно о том, что она сделала. Это единственная причина, по которой я явился сюда, чтобы обсудить все с вами, а не с самим королем.

И без того неприветливое лицо Пинакра стало еще более неприветливым.

— Явас не понимаю, Керкланд. Что такого сказала вам Селеста, что вы готовы идти с жалобой к королю Иоанну?

Роланд пристально посмотрел на него.

— Не Селеста, а Мередит.

— Каким образом могла нанести вам оскорбление Мередит? — Пинакр озадаченно покачал головой. — У вас не было причин разговаривать с ней. И вообще я буду благодарен вам, если вы оставите ее в покое. — С очевидной болью в голосе он добавил: — Хватит того, что вы уже и так отняли у меня человека, который значит для меня всё.

Слова эти показались Роланду очень странными, но он не стал придавать им значения Не так-то легко сбить его с толку! Он продолжал — О, у меня была возможность иметь самые что ни на есть интимные отношения с леди Мередит.

Видите ли, это она провела прошлую ночь в моих объятиях.

Пинакр двинулся на него с выражением гнева и недоумения на лице.

— Вам лучше дать объяснения, Керкланд, потому что терпение мое иссякло!

— Это Мередит Чэлмерс сочеталась со мной браком в часовне вчера вечером, — сказал Роланд. — Мередит — моя жена.

Пинакр побледнел и стал рукой нащупывать кресло. Роланд кинулся помочь ему сесть, испытав при этом чувство облегчения: его жена не обманывала его. Однако стоп, предостерег он себя. Предательство изначально свойственно женщинам. Его собственная мать преподала им урок в этом, когда, бросив детей и мужа, сбежала с его оруженосцем. Даже спустя более чем двадцать лет воспоминания эти были так свежи, что заставили больно сжаться сердце Роланда.

То, что Мередит Чэлмерс не обманула его в этом незначительном вопросе, не меняло того факта, что она вышла за него замуж обманным путем. Больше того, теперь причина, побудившая ее сделать это, выглядела еще более загадочной. Если это не была попытка оставить его без приданого, тогда что же?

Мередит давно уже удалилась в свои покои. Ей не было больше смысла оставаться в комнате Селесты. Правда была раскрыта. Она знала, что Роланд встречался с ее отцом, потому что час назад отец приходил к ней, требуя объяснений.

Однако она отказалась что-либо рассказывать ему.

От нее секрета Селесты не узнает никто, а сама Селеста еще не вернулась в замок. В этот самый момент приближенные отца пытались отыскать ее.

Тягостные мысли Мередит были прерваны, когда дверь ее комнаты открылась. На пороге стояла горничная, Джоли. Смоляные кудри обрамляли ее бледное лицо с тревожными карими глазами.

— Миледи, он здесь.

— Кто?.. — спросила Мередит прерывистым шепотом, хотя уже догадалась, о ком говорит горничная.

Не успела Джоли ответить, как человек, о котором шла речь, широко распахнул дверь.

Не спуская с Мередит взгляда прищуренных голубых глаз, Себастиан сделал знак горничной.

— Можете идти. Джоли заколебалась.

— Все будет в порядке, Джоли. — Мередит ободряюще кивнула ей. — Лорд Керкланд — мой… муж. Мне нечего его опасаться.

Но когда горничная с явной неохотой присела в поклоне и удалилась, Мередит засомневалась в том, что он захочет оставаться ее мужем. В сложившихся обстоятельствах церковь вполне может дать разрешение на расторжение брака. При этом Мередит было страшно подумать о том, что ее ждет впереди. Она не была больше целомудренной, и каждый в замке знал об этом. После того как Роланд оставил ее одну в комнате Селесты, Мередит видела пятна крови на покрывале, и на это, разумеется, не могла не обратить внимание и Агнес.

Ни один мужчина не захочет довольствоваться объедками Себастиана. Мередит придется навсегда смириться с ролью управительницы замка своего отца, смириться с тем, что у нее никогда не будет собственного дома и собственной семьи. Такая перспектива казалась ей ужасающей, но она меньше всего хотела, чтобы Роланд Себастиан знал о том, как это пугает ее.

Она распрямила плечи и прямо посмотрела ему в глаза.

— Ну, так что?

Роланд Себастиан улыбнулся, но без особой радости, и она почувствовала, что ей стало еще тревожнее.

— Что ж, жена. Кажется, я оставляю вас. — Прежде чем Мередит смогла понять, радоваться этому заявлению или печалиться, он продолжил: — Ваш отец не больше моего понимает, что заставило вас с вашей сестрой действовать столь безрассудно. Но он дает за вами такое же приданое, как и за Селестой. — В этих его словах слышалось явное удовлетворение. — И поскольку я решил, что не буду заявлять протест по поводу того, что вы сочетались со мной браком под именем вашей сестры, священник не станет заострять внимание на этом факте. Мы сменим имя на брачном контракте и поставим короля в известность о случившемся. Вряд ли он будет возражать — его мысли в настоящий момент сосредоточены на собственном недавнем браке с Изабеллой Ангулемской. Он добился того, что наши два рода воссоединились, а кто из сестер семейства Чэлмерс стал моей женой, по большому счету значения не имеет.

Мередит не знала, что и ответить. Его холодность к ней ее не удивила, хотя, собственно, на что она могла рассчитывать? Приятно было осознать, что за ней дают богатое приданое.

Это, однако, не означало, что она сможет распоряжаться землями. Речь шла о мебели, постельном и столовом белье, огромной медной ванне, рулонах материи и прочей домашней утвари, которая предназначалась Селесте. Теперь все это принадлежало ей.

— Ваш отец даст повозки, а я оставлю двоих своих людей, и в их сопровождении вы приедете утром в Керкланд. Я полагаю, вы будете в безопасности не только на землях вашего отца, но и когда ступите на мои.

Мередит нахмурилась.

— Я поеду без вас?..

— Меня ждут другие дела, — резко бросил он. — Я прибуду, вероятно, через неделю.

Мередит глубоко вздохнула.

— Как знаете. — (Она не станет ни о чем просить его!) — Если вы воображаете, — заносчиво продолжила она, — что я начну умолять вас быть мне хорошим мужем, то знайте — этого не будет никогда! Ни сейчас. Ни в будущем.

— Не бойтесь, барышня! Я буду вести себя, как подобает настоящему мужу, когда надо. И вам не придется просить об этом.

Ошибиться в том, что он имел в виду, было невозможно. От этих слов Мередит пробрала дрожь. Но она ни за что не должна позволить этому человеку узнать, как сильно он на нее воздействует!

Мередит, глядя ему прямо в глаза, произнесла:

— Я не боюсь вас нисколько, милорд. И позвольте мне довести до вашего сведения еще одну истину. Вы воображаете, что этот брак позволит вам командовать мной. Ничего подобного. Я буду вести себя так, как считаю нужным.

Ей показалось: на какой-то краткий миг в его голубых глазах вспыхнуло восхищение. Но это длилось недолго. Роланд опять посмотрел на нее с привычным теперь уже высокомерием.

— О нет, отныне я волен командовать вами и делать с вами все, что захочу. Запомните это.

Не сказав больше ни слова, он круто повернулся и вышел.

Мередит вступила за пределы крепостной стены Керкланда с высоко поднятой головой. Ей было безразлично, что подумают обитатели замка по поводу того, почему она прибыла без сопровождения их господина.

Она бросила тревожный взгляд через плечо на две повозки, груженные бельем, мебелью, одеждой и прочей утварью. Все это теперь принадлежало ей. Никогда в жизни она не думала, что у нее будет так много всего.

В комодах в замке осталась лишь одежда, сшитая для Селесты, которая спустя много часов после того, как переполох улегся, вернулась домой. Вызванная к отцу, она предстала перед ним с вызывающим видом и отказалась говорить, где была, и почему они с Мередит поменялись ролями. Только сестре она призналась, что провела ночь в заброшенном домике лесника. Селеста высказала уверенность, что у Мередит и Роланда все будет хорошо.

Мередит не стала разочаровывать сестру, сообщать малоприятные подробности их нескладывающихся отношений.

Она твердо решила для себя: значение имело только то, что у нее теперь появилась возможность создать свой собственный дом. А удержать Себастиана рядом с собой ей вряд ли удастся. Он не питал к ней подлинных чувств. Возможно, он скоро будет игнорировать ее до такой степени, что предоставит ей действовать в замке так, как она захочет. Роланд Себастиан был воителем. Разве ему может быть дело до того, как она будет управлять хозяйством?

Хотя мысль о том, что он останется совершенно равнодушным к ней, была для нее не столь утешительной. То и дело в памяти всплывали непрошеные воспоминания о его прикосновениях, и всякий раз при этом ее бросало в жар….

Два ехавших верхом человека, которых Роланд оставил сопровождать ее, молча проскакали чуть вперед. За весь долгий день они не сказали почти ни слова ни ей, ни ее горничной. Даже не потрудились хотя бы представиться.

Теперь, когда они оказались на территории замка, Мередит почувствовала на себе взгляды множества глаз. Она продолжала высоко держать голову, стараясь не поддаться соблазну попристальней разглядеть толпу зевак, чтобы понять, так ли сильно негодовали люди по поводу женитьбы своего господина на дочери его врага, как она того боялась. Ведь ее положение осложнялось еще и подозрительным отсутствием Роланда.

Понимая, что она все равно ничего не в силах изменить, Мередит заставила себя сосредоточиться на осмотре замка. Это было большое двухэтажное сооружение с квадратной башней на каждом из четырех углов и крытыми переходами. Прочный деревянный мост соединял внешнюю стену с верхом центральной башни. В случае осады замка люди могли отступить по мосту под защиту внутренних стен, в центральную, хорошо укрепленную башню, а потом сжечь за собой этот мост, чтобы им не смог воспользоваться враг.

По всему было видно, что Керкланд серьезно относился к вопросам своей безопасности. Ироничная улыбка тронула губы Мередит. Ничего удивительного, что у субъекта со столь тяжелым характером имелось такое количество врагов, что ему было необходимо предпринимать сверхмеры предосторожности. Она не могла бы сказать, что ее собственный отец был беспечным, но он не до такой степени оберегал покой Пинакра. Этого и не требовалось.

Повозки остановились посреди двора, но никто не сдвинулся с места.

Прождав, как ей показалось, целую вечность, Мередит глубоко вздохнула и решила, что придется действовать ей самой, поскольку никто не спешит на помощь. Распрямив для храбрости плечи, она соскочила на плотно утрамбованную землю.

К своему облегчению, она увидела, как от группы людей, стоявших на ступенях, отделился человек и пошел ей навстречу. Мередит поджидала его, стараясь держаться с достоинством.

Человек был высокого роста, как и Себастиан, но не столь широк в плечах. Его светло-пепельные волосы были коротко подстрижены. Остановившись перед ней, он вежливо и несколько чопорно поклонился.

— Насколько я понимаю, вы жена милорда, леди Селеста. Я— сэр Саймон. В отсутствие милорда мне приходится за все тут отвечать. Надеюсь, он сказал вам об этом.

Мередит не смогла скрыть своего раздражения. Роланд ничего ей не говорил. Но еще хуже было то, что этот человек назвал ее Селестой. Однако она не станет ему все объяснять.

— Я жена вашего господина, леди Мередит, — сухо сказала она. Сэр Саймон заморгал, а Мередит поспешно добавила: — Мы с моей горничной весьма утомлены. Это был долгий день.

— О да, разумеется, — кивнул сэр Саймон. — Полагаю, лорд Роланд следует за вами.

— Милорд прибудет через несколько дней.

— Понял, — ответил сэр Саймон, хотя было ясно, что он так ничего и не понял.

Мередит жестом пригласила Джоли:

— Пойдем. Этот господин покажет нам дорогу. — Она важной поступью направилась в центральную башню. — Как я понимаю, комнаты уже приготовлены.

Сэру Саймону ничего не оставалось, как последовать за ней со словами:

— Мы предполагали, что вы разделите покои с лордом Роландом…

Мередит прервала его, решительно покачав головой:

— Нет. — Разделить покои с Роландом Себастианом для нее все равно, что окунуться в кипящую воду! Однако, видя изумление стоявшего перед ней человека, Мередит более спокойно объяснила: — Это не получится. Боюсь, у меня слишком много вещей, и я не хотела бы доставлять беспокойство своему мужу, завалив ими его комнаты. Мне понадобятся просторная спальня, гостиная на верхнем этаже и, разумеется, подсобные помещения.

Сэр Саймон внимательно посмотрел на нее и произнес:

— Роланд не оставил никаких конкретных указаний. Мы полагали, что он вернется сюда с…

Вежливо, но настойчиво она перебила его:

— Тем лучше. Вам не придется нарушать никаких указаний. Очевидно, ваш господин предоставил мне возможность действовать по своему усмотрению. В противном случае он бы сам сопровождал меня, не правда ли?

Он не нашелся, что ответить на это.

И вот они уже дошли до башни. Двое мужчин и одна женщина стояли у входа в нее. Не взглянув на них, Мередит высоко вскинула голову, стараясь преодолеть охватившую ее робость. К счастью, никто из слуг не произнес ни слова. Они просто расступились и дали ей возможность войти.

Когда Мередит вошла в большой зал замка Керкланд и осмотрелась, ее и без того тяжелое сердце ухнуло, как камень в дождевую бочку. На протяжении всего пути из замка Пинакр она старалась не поддаваться грусти и печали. Мысленно представляла себе, как будет создавать собственное уютное семейное гнездышко, несмотря на неудачное начало их жизни с мужем.

Теперь же, когда она увидела, в каком ужасающем состоянии находилась главная башня замка, ей оставалось лишь тщательно скрывать охватившее ее отчаяние.

Воздух вокруг был серым от дыма, поднимавшегося из очага, который явно нуждался в чистке.

Пройдя дальше, в огромный прямоугольный зал, Мередит почувствовала затхлый запах, исходящий от устланного тростником пола. Несколько громадных собак с лаем набросились на нее. Она порадовалась тому, что Суитинг находился в полной безопасности, уютно устроившись в корзинке, которую поставили в первую повозку. Столы на козлах стояли по всему залу в полном беспорядке. По крайней мере, подумала Мередит, пытаясь подбодрить себя, они хоть как-то помыты, судя по мокрым разводам на их жирной поверхности. Единственным свидетельством того, что здесь бывали почетные гости, были два огромных кресла, высившихся у дальней стены.

Пожалуй, на сегодня с нее достаточно!

Мередит обернулась и увидела, что следом за ней идут не только сэр Саймон, но и та троица, что встретила их у входа. По-прежнему стараясь не показывать своего разочарования, она обратилась к женщине:

— Кто отвечает за домашнее хозяйство?

Та взглянула на сэра Саймона. Он отвернулся и пожал плечами.

— Я этим не занимаюсь. Ответь, Энн.

Энн пробормотала:

— В данный момент ключи у Эйнид.

— Что значит «в данный момент»?

— Она не смотрительница. Это место никто не занимает. Она… — Женщина густо покраснела.

— Она кто?

Энн покраснела еще пуще.

— Она его, лорда Роланда… Ключи от главной башни всегда у них, пока они пользуются покровительством…

То, что скрывалось за этими словами, Мередит поняла сразу.

— Ключи от главной башни у возлюбленной Роланда, да?

Теперь оба они — и сэр Саймон, и Энн — побледнели.

Злость закипала в груди у Мередит. Как он посмел ее так унизить? Она заставит Роланда хорошенько задуматься над своим поведением!

Управлять замком и командовать слугами было для нее делом привычным. Ни при каких обстоятельствах она не станет довольствоваться вторым местом после возлюбленной своего мужа, и об этом надо сразу всем им дать понять.

— Приведите ее сюда, ко мне, — приказала Мередит.

Немедленно подчинившись, Энн выбежала через узкую дверь в наружной стене. Вскоре она возвратилась с высокой белокурой красавицей, которая с явным негодованием взглянула на Мередит своими огромными голубыми глазами.

Та на миг опечалилась: если это был тот тип женщин, который нравился ее мужу, не было ничего удивительного в том, что он нашел ее, Мередит, неинтересной.

Но она должна утвердиться в этом доме, во что бы то ни стало. И взять контроль над всем хозяйством в свои руки. А придет время, она справится и с Себастианом.

Мередит протянула руку и властным голосом потребовала:

— Дайте мне ключи.

Блондинка закусила губу и взглянула на Саймона, ища поддержки. Тот никак не отреагировал. Эйнид неохотно опустила руку к поясу, сняла ключи и протянула их Мередит.

— А теперь, — холодно сказала та, — можете отправляться туда, откуда пришли. В замке Керкланд ваши услуги больше не нужны.

Эйнид снова взглянула на сэра Саймона и снова не получила поддержки. Тогда она круто повернулась и выбежала из комнаты. Мередит не могла не признаться себе, что почувствовала жалость кэтой женщине.

Она повернулась к сэру Саймону.

— Ей есть куда уйти?

Он ответил с заученной учтивостью, но Мередит почувствовала легкое недовольство в его голосе.

— Да, миледи. Насколько мне известно, ее семья живет в соседней с замком деревне.

Мередит было все равно, что о ней подумает челядь. Ей следует поступать так, как того требует ее положение. Она показала рукой в направлении, в котором скрылась девушка.

— Идите за ней и проследите, чтобы она благополучно добралась до места.

Глаза сэра Саймона округлились.

— Я не должен покидать замок, миледи. — Однако, видя неодобрение во взгляде Мередит, он, поклонившись, добавил: — Простите мне мою дерзость, миледи, вы проявили большую доброту, заботясь о ее благополучии. Это делает вам честь. Я предоставлю ей время, чтобы она собрала свои личные вещи, если вы не возражаете.

Мередит кивнула. А потом повернулась к Энн:

— Нельзя ли что-нибудь с этим сделать? Она обвела осуждающим взглядом комнату.

— Можно, миледи. Давно пора. Мередит протянула ей связку ключей.

— А теперь проводите меня в подходящие покои. Если они меня устроят, вы сможете отправить этих людей, — она показала рукой на двух слуг, которые стояли за их спинами, — разгрузить повозки и прислать женщин, чтобы они убрали мои апартаменты.

Энн кивнула. Как и сэр Саймон, она смотрела на Мередит любопытным и оценивающим взглядом.

— Есть покои в башне. Их занимала мать Роланда, леди Джейн, перед тем как… умерла. Там просторная опочивальня, комната для служанок и уютная гостиная на верхнем этаже. Но я не уверена, что лорд Роланд хотел бы, чтобы я…

От Мередит не укрылось странное замешательство в голосе служанки при упоминании о матери Роланда Себастиана, но сейчас у нее не было ни сил, ни желания узнавать подробности. Ее голова была и так слишком перегружена разными проблемами. Она вежливо, но твердо перебила служанку:

— Пожалуйста, проводите меня в эти покои.

— Непременно, миледи.

Глава четвертая

Роланд решительно вошел через наружную дверь в главный зал и остановился, чтобы снять латные рукавицы. Он окинул удивленным взглядом просторное помещение раз, потом другой. Шагая по тростнику, он заглянул в каждый угол, и тростник под его ногами источал свежий сладковатый запах. Столы на козлах, предназначавшиеся для вечерней трапезы, впервые на его памяти были полностью очищены от жирных и грязных пятен. Его собаки, приученные встречать хозяина, когда только тот появлялся в дверях, сидели на цепи возле очага. В помещении не пахло дымом.

Если бы не знакомые лица приближенных, Роланд мог бы подумать, что случайно попал не в тот замок. Он увидел нескольких своих людей, бродивших по залу, и сэра Саймона, который сидел в дальнем углу в группе людей, занятых игрой. Никто из них, кажется, не был удивлен переменами. Спокойные и довольные, они перекидывались шутками.

Роланд снова оглядел комнату.

Все эти перемены мог привнести лишь один человек — его жена. То, что это были перемены к лучшему, было, несомненно.

Но какое право имела она, придя в его дом, переделать все на свой лад? Помня ее открытое неповиновение в момент ухода от нее, Роланд понимал, что особенно удивляться тут нечему. Он старался не вспоминать о том, что почувствовал тогда восхищение силой ее духа. Однако сила была отнюдь не тем качеством, которое он мечтал видеть в своей жене. Совсем наоборот. Его мать имела репутацию женщины с сильной волей, и эта ее сильная воля привела к тому, что она искала приключений в объятиях мужчины, который не был ее мужем. Но сейчас Роланду не хотелось вновь вспоминать о давней семейной трагедии.

Его мысли с необоримым упорством опять возвратились к жене. Ему нужна была послушная и покорная жена. Он предпочитал, чтобы женщина проявляла характер в спальне. Неожиданно, при воспоминании о том, какой была Мередит в постели, его тело напряглось.

Роланд поджал губы. Он совершенно не хотел вспоминать об этом в данный момент. Она должна была дождаться его возвращения, прежде чем что-то здесь менять. По крайней мере, ей надо было бы испросить разрешения хотя бы на то, чтобы посадить собак на цепь.

Он старался не обращать внимания на внутренний голос, который говорил ему, что его негодование вызвано чувством вины за то, что он сам ничего не сделал, чтобы здесь стало лучше.

Но это не оправдывает дерзости Мередит Чэлм… Мередит Себастиан (он еще сильнее поджал губы, мысленно поправив себя), которая слишком много на себя берет! Достаточно того, что она обманным путем заставила его жениться на себе, в то время как он должен был взять в жены ее сестру. Он не потерпит ее постоянных козней.

Роланд направился туда, где сидели Саймон и еще несколько человек. Саймон пришел в Керкланд на службу к его отцу юным оруженосцем. Он был возведен в звание рыцаря на шесть лет раньше Роланда и стал не только чрезвычайно искусным воином, но и его другом. Когда год назад отец умер, Роланд уволил состарившегося военачальника и назначил на его место Саймона.

Безусловно, искусство управления женщинами удавалось Саймону меньше. Светловолосый мужчина поднял глаза, когда Роланд резко окликнул его:

— Саймон!

— Роланд, леди Мередит сказала, что ты вернешься не раньше чем через неделю.

Да, он планировал, что будет отсутствовать неделю или, если потребуется, даже больше, чтобы завершить то, что было намечено, но, выходит, правильно сделал, что вернулся раньше. Похоже, его присутствие здесь необходимо.

Он вернулся не потому, что мучился без сна, вспоминая, как нежно вскрикивала Мередит от его ласк, или представляя бархатистость ее кожи и прекрасную округлость ее холмов. К его услугам была любая женщина. Но на этот раз он не хотел никого. Все оттого, решил Роланд, что он до сих пор не укротил свою жену. Как только он это сделает, то снова сможет получать радость от любой женщины. Потому что все они одинаковы, ни в одной нет ничего особенного, включая Мередит Чэлмерс.

Почувствовав, что его молчание слишком затянулось, Роланд поспешно отвел Саймона в сторону.

— Что она тут натворила, и почему ты это допустил?

На лице Саймона появилось удивленное выражение.

— Ты имеешь в виду леди Мередит? — Он обвел взглядом чистые, прибранные покои. — Ты не одобряешь? Должен сознаться, я был немало удивлен тому, что ты сочетался браком с дочкой Пинакра… и потом, разве ты не говорил, что ее зовут Селеста, а не Мередит?

Роланд не стал рассказывать Саймону детали своей женитьбы на Мередит. Были вещи поважнее, которые им следовало обсудить.

Не услышав ответа Роланда, Саймон продолжал:

— Как бы там ее ни звали, она уже немало сделала для того, чтобы навести здесь порядок. Откровенно говоря, единственное, чем, по-моему, ты мог бы быть недоволен, это тем, что она выставила Эйнид, хотя и была настолько добра, что попросила меня проводить ее до дома.

— Она выставила Эйнид?

Роланд и сам говорил ей, что им придется расстаться в связи с его предстоящей женитьбой. Эйнид казалась вполне удовлетворенной этим обстоятельством и полученными от него подарками, поскольку всегда считала, что их связь была не более чем временной. Но выгнать ее? Эта женщина заслуживала лучшего.

Саймон утвердительно кивнул в ответ на его вопрос.

— Да. Но как я уже сказал, твоя леди попросила меня проводить Эйнид до ее деревни. — Пожав плечами, он взглянул на Роланда. — Похоже, она не лишена достоинств, твоя молодая жена. Но тут есть одно дело… — Саймон замялся. — Леди Мередит распорядилась, чтобы мы, садясь за стол, оставляли свое оружие в сундуке, который стоит у дверей. — Пришедший в ужас Роланд взглянул на огромный деревянный сундук, потом снова перевел взгляд на Саймона, который сбивчиво забормотал: — Если честно, хорошо, что собаки не крутятся под столом, когда мы едим.

Меча у Саймона действительно не было на его обычном месте. Мередит потребовала, чтобы его рыцари оставляли оружие у дверей? Прогнала Эйнид? Неужели его надежный друг и помощник совершенно лишился рассудка? Похоже, да, если он с таким восхищением говорит о женщине, которая разрушила все устои замка Керкланд, не имея на то разрешения.

— Где она? — зло спросил Роланд.

— В своих покоях, полагаю. Леди Мередит выглядела немного утомленной за ужином. Она потратила еще один день целиком, чтобы сделать так много. И трудилась наравне с другими женщинами.

Его похвала не достигла своей цели. Роланд не оценил усилий жены по достоинству, посчитав, что она просто намеревалась добиться того, чтобы все было сделано так, как ей нужно. Он уже испытал на себе это ее качество, став сам жертвой, когда женился. Внутри у него все вскипело от негодования. Он сейчас же поставит на место свою жену, сующую нос, куда не надо. Роланд повернулся и пошел. Он не остановился даже, услышав, как Саймон произнес:

— Да, вот еще о чем я должен тебе сказать… Широкими шагами Роланд пересек зал и поднялся по лестнице на второй этаж.

Не мешкая, он распахнул двери своих покоев. Ярость его была настолько велика, что он не сразу осознал: комната пуста. Больше того, здесь не было ни малейших признаков присутствия его жены. В просторных, не слишком заставленных мебелью покоях все было в точности таким, как прежде.

Его плащ лежал поперек сундука, стоявшего е ногах кровати. Одежда, которую он забрызгал грязью на тренировочном поле в день своего отъезда так, и лежала около пустого очага. Простыни на огромной дубовой кровати были смяты.

Его глаза потемнели. Куда она подевалась?

Роланд прошел по коридору, потом снова спустился по лестнице в большой зал. Его раздраженный взгляд скользнул по залу и остановился на одной из служанок.

— Верна! — окликнул он.

Женщина приблизилась к нему и сделала реверанс, опустив глаза.

— Слушаю, милорд.

— Где моя жена?

Она робко взглянула на него.

— В комнатах башни, милорд.

— В комнатах башни!

Роланд не смог скрыть потрясения. Никто не смел после смерти его матери занимать ее покои, как бы ни был переполнен замок. Таково было распоряжение отца Роланда, и до сих пор оно соблюдалось. Ни одна женщина не переступала порог этих покоев. Правда, они не были женами, но, по его мнению, права нежеланной жены были едва ли не такими же, как права любовницы.

Не сказав больше ни слова, он круто повернулся и снова направился к лестнице. Как осмелилась дочь Пинакра позволить себе такую вольность, не удосужившись даже испросить разрешения?

Дойдя до нужных комнат, Роланд остановился в дверях и обнаружил, что слова, которые он приготовился сказать, замерли на его губах. Он не очень хорошо помнил, как выглядели покои матери, поскольку заходил сюда давно, еще мальчиком.

Но сегодня ему вдруг стало понятно, что это должно быть место, где всякому усталому мужчине захотелось бы сесть и осушить кубок теплого вина в студеную ночь. Как, например, сейчас. И он рванул дверь.

Холодные каменные стены и пол гостиной были закрыты коврами. Множество подушек лежало на подоконниках и креслах. Приветливо горел огонь в очаге, гостеприимно освещая придвинутое к нему кресло. Рядом на столе стояли кувшин с золотым ободком и высокая золоченая чаша.

Но больше всего Роланда удивило то, что во всех других отношениях это была точно такая же комната, как любая другая. Никаких признаков обитавшей здесь когда-то вероломной женщины. Может быть, напрасно его отец держал эту комнату незанятой, превратил ее в подобие склепа?

Однако как осмелилась Мередит занять покои его матери без разрешения? Вот что он хотел узнать, и как можно быстрее!

К его разочарованию, в комнате не было ни души — лишь собачка Мередит спала на одном из подоконников. Он уж было, изготовился со злости разбудить это маленькое исчадие ада, как в тот самый момент из внутренних покоев вышла молодая черноволосая женщина. Это была горничная, которую Мередит привезла с собой из Пинакра. Она от изумления широко открыла рот, с беспокойством устремив на него взгляд огромных карих глаз.

— Где ваша госпожа? — сухо спросил Роланд? Горничная заговорила нерешительно:

— Леди Мередит… Она принимает ванну, милорд.

В три прыжка Роланд пересек гостиную и оказался во внутренних покоях. Все здесь тоже выглядело роскошно и уютно. Множество подушек, ковров… Но больше всего потрясала колоссальных размеров кровать мореного дуба с тяжелым бархатным балдахином. Он был глубокого зеленого цвета с золотистой окантовкой.

Взор Роланда остановился на огромной медной ванне, которая занимала едва ли не все пространство в дальнем углу. Свечи в подсвечниках самой разной высоты ярко освещали ту часть комнаты. Там же, спиной к нему, залитая теплым светом, стояла женщина. На какое-то мгновение Роланд подумал, уж не русалка ли волшебным образом возникла из глубины вод, чтобы обольстить его?

Однако он знал, что это не так. То была не кто иная, как его жена, Мередит. Ее узкая, идеальной формы спина плавно переходила в округлые бедра.

На белой атласной коже посверкивали капельки воды.

Роланд почувствовал приятное напряжение в теле при воспоминании о своем прикосновении к этим бедрам. В дни, которые прошли с тех пор, он старался убедить себя в том, что Мередит Чэлмерс не столь красива, как пыталась утверждать его непокорная память. К тому же он был изрядно под хмельком в ту ночь, когда они были вместе.

Однако сейчас он понял, что память и в самом деле обманывала его, потому что она была еще красивее, чем он помнил. Роланд снова почувствовал волнение.

Эта встреча проходила не так, как он предполагал. Он намеревался наказать ее за то, что она слишком своевольно себя вела. Теперь же был готов сделать это немного позже. Она была его женой, и, пожалуй, ванна и любовные утехи устроят его больше.

Мередит, стоя, ждала, когда вернется Джоли. Ей не было холодно, потому что огонь в очаге хорошо согревал комнату, но почему-то не терпелось поскорее закончить купание и одеться. Почему, она и сама не знала. Видимо, просто утомилась. Она без устали трудилась и в этот день, и накануне.

При воспоминании о том, что было сделано, довольная улыбка заиграла на ее губах. Она подумала, что за три дня своего пребывания в замке Керкланд ей многое удалось сделать. С помощью слуг, конечно. С первого же дня ее авторитет был непререкаемым.

При этой мысли Мередит нахмурилась. Она не знала, как отреагирует муж, узнав, что она изгнала его возлюбленную.

Но ей пришлось сделать это, чтобы утвердиться здесь. Она не собиралась удерживать Себастиана возле себя. Ей было совершенно безразлично, с кем он будет разделять ложе. Но только не под ее собственной крышей. В этом она была тверда.

В то время как все эти неприятные мысли проносились в мозгу Мередит, у нее вдруг возникло странное ощущение: кто-то прикоснулся к ней. Подумав, что подошла Джоли, она обернулась и, ахнув, прикрыла руками обнаженную грудь.

Перед ней стоял сам Роланд Себастиан. Он оказался еще внушительнее, чем она помнила. Высокий, широкоплечий, он был закутан в черные одежды. Не менее черной была и копна его волос, отчего его голубые глаза и скульптурной лепкилицо казались обрамленными самой ночью.

Ей удалось немного прийти в себя, когда Роланд начал снимать рыцарские доспехи.

— Что вы тут делаете? — строго спросила Мередит.

Роланд засмеялся. От хриплого звука его голоса у нее снова мороз пробежал по коже.

— Я здесь, чтобы поговорить с вами, жена. Она не взглянула на него.

— Я уделю вам внимание после того, как оденусь. — Мередит бросила тоскливый взгляд на Дверь спальни. — Ну, где там моя горничная? Джоли должна появиться с минуты на минуту…

— Она не появится. Мередит закусила губу.

— Мне нужны мои одежды, сэр. Не будете так добры подать их?

Однако ее муж лишь покачал головой.

— Думаю, что нет, — ответил он, продолжая раздеваться. — Я лучше присоединюсь к вам.

Но Мередит отнюдь не собиралась стоять здесь, в ванне, и дожидаться, чтобы этот человек овладел ею прямо тут, в ее купальне, словно она была какой-нибудь шлюхой… Со вздохом досады и смятения она выскользнула из ванны и бросилась к кровати, на которой лежал ее халат. Она поспешно надела его.

Повернувшись к Роланду, Мередит увидела, что он недовольно нахмурился.

Никаких признаков слабости! — приказала она себе. Пусть он не думает, что может обращаться со мной, как с какой-то женщиной для утех: сначала отсылает прочь, не считаясь с моими оскорбленными чувствами, а потом входит без разрешения в покои.

Она посмотрела ему прямо в лицо.

— Мне не было известно, что вы возвратились в Керкланд, милорд.

— Я ни перед кем не отчитываюсь, — холодно ответил он, — и меньше всего перед женой, которую не выбирал.

— Как вам угодно, милорд. Можете удалиться, если хотите.

В два прыжка он оказался рядом с ней.

— Мне не нужно вашего разрешения, чтобы делать то, что я хочу. Это вы должны спрашивать меня. Как вы осмелились менять все без разрешения в моем замке?

Мередит не дрогнула. Она была рада тому, что ее демонстративное неповиновение, кажется, изменило его желание овладеть ею. По каким-то причинам его гнев беспокоил ее значительно меньше, чем его страсть.

— Я ничего не сделала, кроме того, что привела в порядок эту… разваливающуюся лачугу.

— Разваливающаяся лачуга?! — возмутился Роланд. — Да это один из самых прочных и надежно защищенных замков во всей Англии, женщина! — Его глаза сузились. — Должен вам сообщить, что я велю своим людям, чтобы они снова взяли в руки свое оружие. Впредь никогда не пытайтесь ставить под угрозу безопасность моего замка.

Пожав плечами и надменно подняв брови, Мередит сказала:

— У меня никогда не было подобного намерения. Мне всего лишь хотелось привнести хоть чуточку благовоспитанности в этот замок. Но после разговора с вами я поняла, что безопасность ценится здесь превыше всего, поскольку, судя по вашему характеру, врагов у вас должно быть значительно больше, чем друзей.

Ей стало не по себе оттого, что она так открыто бросила вызов этому огромному, сильному мужчине.

Он уставился на нее и устрашающе молчал целую вечность. Ноздри его раздувались, а ладони сжались в кулаки. Зато потом выражение лица Роланда изменилось, на его губах медленно возникла улыбка, и он сказал:

— Уверяю вас, моя дорогая женушка, что число моих друзей значительно превосходит число моих врагов, хотя вас, вероятно, огорчит тот факт, что в большинстве своем мои друзья — женщины, судя по тому, что вы выставили Эйнид.

Уязвленная, Мередит стиснула зубы, но не могла не возразить:

— Что это за мужчина, который ждет, что его жена станет жить под каблуком у его возлюбленной? Она держала ключи от замка в кармане! А то жалкое состояние, в котором он находился, когда я сюда попала, только доказывает, что из нее не получится хозяйки.

Роланд наклонился над ней.

— На самом деле я сообщил Эйнид, что собираюсь вступить в брак и что она должна покинуть мои покои, но это мое собственное решение. Как я живу и с кем, не ваша забота.

Мередит была удивлена, узнав о том, что он разорвал свою любовную связь с Эйнид. Однако она была не настолько глупа, чтобы посчитать, что это было как-то связано с ней. Роланд Себастиан не собирался вверять бразды правления замком никому, и, уж, разумеется, не собственной жене. Мередит рассвирепела.

— Прошу прощения, милорд, но это моя забота. Я теперь здесь хозяйка. Вы сделали меня хозяйкой, когда согласились принять меня и все то, что дал за мной мой отец. Я дворянка, дочь одного из королевских баронов и не желаю довольствоваться вторым местом после какой-то падшей женщины. Я. — ваша жена перед Богом и людьми.

Он нахмурился и задумчиво посмотрел на нее. Мередит вдруг почувствовала, что ей удалось, в конце концов, пронять его. Неужели Роланд начинает понимать, что она говорит правильные вещи? Неужели в его злом сердце есть капелька рыцарского достоинства? Он прекратил отношения с Эйнид, потому что собирался жениться. Но сейчас казалось, что он раскаивается в этом. Интересно, подумала она с болью в сердце, чувствовал ли бы он себя по-другому, если бы женился на Селесте?

— Значит, вы хотите, чтобы я относился к вам как к жене, Мередит? — мягко спросил Роланд.

Ошеломленная, она не нашлась что ответить. Его теплое дыхание, совсем близко, смущало ее. Она вдруг вспомнила, что была почти обнажена, и что они находились совершенно одни в этой комнате, и что во всем замке не было никого, кто мог бы ее защитить.

Мередит почувствовала озноб. Она решила: это оттого, что у нее мокрые волосы, и она не одета.

Но когда огромная теплая ладонь Роланда скользнула сверху вниз по ее шее, она поняла, что дрожит не от холода, вовсе нет. Как бы она хотела себя убедить, что это так! Она быстро заговорила, отчаянно пытаясь отвлечься оттого, что чувствовала:

— Вы, не спросив меня ни о чем, вынудили приехать сюда одну. Что же мне оставалось думать, как не то, что мой долг привести здесь все в порядок?

Его голос зазвучал еще мягче:

— А если бы я спросил вас, Мередит? Что бы вы хотели, чтобы я сделал?

— Не знаю, что вы имеете в виду, — прошептала она, боясь, что на самом деле прекрасно знает. Этот человек был сущим дьяволом, он в одно мгновение мог превратиться из одержимого гневом в обольстителя.

Почему он так действовал на нее? Она не могла отрицать того, что какая-то часть в глубине ее души, которую она с радостью бы извлекла и уничтожила, откликалась ему. Она чувствовала это по своему учащенному дыханию и дрожи в теле.

Роланд поймал ее взгляд. По его глазам было видно, что ее уклончивый ответ не смог его обмануть. Мягко и дразняще он произнес:

— Маленькая лгунья.

Услышав эти слова, увидев его понимающий взгляд, Мередит закрыла глаза. Но это не помогло. Потому что, когда его большая теплая ладонь скользнула ей под халат, все окружающее оказалось закрытым розовой пеленой. Но она не открыла глаз. Какая-то внутренняя сила заставляла ее, поддавшись искушению, жаждать его ласк, жаждать еще раз вкусить близости с ним.

Халат соскользнул с ее плеч. Мередит затаила дыхание.

Когда губы Роланда коснулись ее губ, она не смогла сдержать нахлынувшего на нее сладкого чувства. Мередит не в силах была заставить свои руки не тянуться к нему, как не в силах была бы остановить ветер или морской прилив.

Его губы жадно прильнули к ее губам, и она ответила на этот поцелуй, бездумно, не чувствуя ничего, кроме тепла разливающегося томления. Когда губы Роланда оторвались от ее губ, чтобы проложить дорожку сладких поцелуев по ее шее и обнаженному плечу, Мередит наклонила голову, открывая им путь.

Когда он коснулся губами ее груди, она простонала, не сознавая, что была уже полностью обнажена. Пронзившая Мередит сладкая стрела страстного желания заставила ее погрузить пальцы в густые темные волосы Роланда, теснее прижать его к себе.

В этот момент из соседней комнаты раздался оглушительный лай Суитинг.

Мередит обернулась, когда маленькая собачка ворвалась в открытую дверь. Увидев стоящего здесь мужчину, песик бросился к нему и с лаем стал кружить вокруг его ног.

Роланд Себастиан, нахмурившись, повернулся к Мередит.

— Сделайте что-нибудь с этой собакой! Если и нужно было посадить на цепь какого-то пса, то, безусловно, этого. Я не желаю, чтобы кто-то прерывал на середине мое удовольствие.

Однако Мередит была благодарна Суитингу: он только что помог своей хозяйке избежать ужасной ошибки. Именно ошибкой было бы, если бы Мередит занялась любовью с этим властным, слишком привлекательным мужчиной. За все время он никак не показал, что питает к ней особенные чувства. Он всего лишь не хотел, чтобы «прерывали на середине его удовольствие», ничего больше.

Она наклонилась, взяла собачку на руки и, словно защищаясь, прижала к себе.

— Полагаю, вам лучше уйти, милорд.

— Уйти?! — Роланд высоко поднял черные брови. В его голосе слышалось холодное пренебрежение. — Это мой замок, и вы, несносная женщина, находитесь в чужих владениях. Можете оставаться в этих покоях, но я не желаю, чтобы вы совали свой нос в дела замка или что-то приказывали моим людям.

— Я… — нерешительно начала уязвленная Мередит. Она сделала глубокий вдох, стараясь мобилизовать все свои силы. — То, что едва не случилось здесь между нами, было бы ошибкой. Я не желаю быть источником вашего «удовольствия», милорд. Лучше бы я никогда не выходила за вас! — С этими словами она повернулась к нему спиной, желая одного: чтобы он ушел.

Однако Роланд явно не спешил покинуть ее покои.

— Почему, Мередит? Почему вы вышли за меня замуж? Что заставило вас сделать это, когда вы так откровенно недовольны своим выбором?

Мередит закусила губу. Она нисколько не удивилась, что он спросил это, особенно принимая во внимание ее вызывающее поведение. Едва слышно она произнесла:

— Я уже говорила, что не могу сказать вам этого. Считайте, что я совершила смертельную ошибку. Однако исправить ничего уже нельзя, не правда ли? Что сделано, то сделано, как бы я сейчас ни раскаивалась в том, что вышла за вас. — Она снова вспомнила его бессердечные слова. Боль, которую он причинил ей этим, дала ей смелость снова повторить: — Я не соглашусь добровольно быть источником вашего «удовольствия».

— Придет время, мадам, когда вы более чем охотно согласитесь!

Следующее, что она услышала, был звук захлопнувшейся двери.

Мередит постояла в растерянности, потом прижала к щеке успокоившегося Суитинга. Собачка прильнула к ней, словно чувствуя, как страдает ее хозяйка.

Всю свою жизнь Мередит старалась доставить всем радость и заботиться обо всех. Похоже, что и теперь ничего не менялось. Здесь, в Керкланде, она мало, что значила для окружающих. И это было еще хуже, чем в Пинакре. Там хоть кто-то был ей признателен, а здесь… Здесь на нее смотрят как на источник «удовольствия».

Глава пятая

На следующее утро Роланд, скакавший верхом на своем Каладане, на повороте дороги увидел впереди маленькую, закутанную в длинный шерстяной плащ фигурку. Сомнений в том, кто это, быть не могло. Разумеется, Мередит, его жена.

Он нахмурился. Их расставание накануне вечером оставило его с ощущением неудовлетворенного желания и немалого раздражения. Строптивая мегера! Стоя со щеками, пылающими от его поцелуев, она прикрывалась, как щитом, своей мерзкой собачонкой. И отвергла его внимание, словно он был каким-нибудь мальчиком на побегушках, а не мужем, права которого были освящены церковью. К тому же снова не сказала, почему заставила его обманным путем жениться на ней.

Все это вместе вызвало у него новый прилив злости.

Но он тут же сказал себе, что нечего глупить. Он ни в чем не уступал леди Мередит, которая вела себя вызывающе. И какое бы отвращение к нему она ни демонстрировала, на самом деле она была к нему неравнодушна. Его тело напряглось при воспоминании о том, какой готовностью… нетерпением… дышала она перед тем, как… эта визгливая тварь не помешала им.

Пропади пропадом эта собачонка. У них с Мередит все сложилось бы совершенно по-другому сейчас, если бы то, что они начали, пришло к своему естественному завершению. Она была бы вынуждена признаться в том, что желала его не меньше, чем он ее. Узы наслаждения — сильные узы. И он хотел бы, чтобы они связывали его с женой. Даже в том разгневанном состоянии, в каком он находился вчера, он жаждал ее… и до сих пор жаждет.

С этой мыслью Роланд придал своему лицу более приветливое выражение и пришпорил коня. При его приближении Мередит обернулась. На ее лице была написана досада.

Он натянуто улыбнулся.

Но ей стало явно еще больше не по себе. Ее зеленые глаза смотрели настороженно. Увидев это, Роланд сильнее преисполнился решимости сделать так, чтобы их отношения стали менее враждебными.

Мередит вяло поприветствовала его:

— Здравствуйте, милорд.

Роланд сделал вид, что не заметил ее безрадостного тона.

— Добрый день, Мередит. Куда это вы направляетесь?

Опустив глаза, она слегка пожала плечами.

— В деревню. Я там еще не была и хочу посмотреть ее. Вы сказали, что я должна вверить заботы о замке вашим людям. Надо же мне чем-нибудь себя занять.

Ее осуждающий тон заставил его нахмуриться. Стараясь сдержаться, он произнес:

— Мередит, я заново все обдумал. Можете продолжать управлять замком. И примите мою благодарность. — Он помолчал. — Мое разрешение будет требоваться вам только в том случае, если вы захотите что-либо изменить. А когда я буду отсутствовать, обращайтесь к сэру Саймону.

— Почему вы переменили свое мнение?

— Вы — моя жена. Как напомнил мне сэр Саймон во время разговора сегодня утром, следить за замком — ваша обязанность. — Роланд пожал плечами, недоумевая, зачем сказал ей это. Наверное, для того, чтобы немного смягчить ее гнев. Он продолжал: — Не могли бы мы забыть о вчерашнем вечере?

Мередит внимательно и с недоверием посмотрела на него, потом проговорила:

— Я сделаю так, как вы просите. — Она бросила взгляд в том направлении, куда собиралась идти, Давая понять, что разговор окончен. — А теперь я пойду.

Роланд протянул ей руку.

— Идите ко мне, я подвезу вас, тем более что и сам туда направляюсь.

Мередит закусила полную нижнюю губу, и Роланд неожиданно для себя подумал: до чего же соблазнительна эта сочная губка! Его тело немедленно отреагировало, и он осознал, что не помнит, когда так же сильно желал какую-нибудь женщину.

Но он поспешно уверил себя, что сила его желания, должно быть, вызвана сопротивлением этой женщины. Да, конечно. Ему всегда нравилось, когда ему бросали вызов. Что ж, он примет его. В том, что ему удастся обольстить Мередит, Роланд не сомневался.

Он с улыбкой взглянул в ее огромные, опушенные густыми ресницами зеленые глаза, которые были так красивы, и нежным голосом произнес:

— Идите сюда. Я наилучшим образом позабочусь о вашем достоинстве и добродетели.

Сердце Мередит заколотилось, неожиданно откликнувшись на столь приветливую и неотразимую белозубую улыбку. Стараясь заставить свой пульс биться ровно, она с подозрением посмотрела на Роланда. Что с ним произошло? Откуда взялся этот совершенно другой, обаятельный человек?

Сегодня утром она покинула замок в надежде избежать столкновения с мужем, которое неизбежно случилось бы. Ее завтрак состоял из толстого ломтя хлеба и кусочка сыра. Она съела его у себя в комнате, чтобы, паче чаяния, не встретиться с Роландом в большом зале. Он, безусловно, еще не остыл от злости — так же, как и она.

И вот сейчас она видит совсем другого Роланда — нельзя сказать, чтобы раскаивающегося, но значительно более благоразумного. Больше ей ничего от него и не нужно.

Однако как ей поступить? Может, гордо отвергнуть его попытку загладить свою вину?

Не успела Мередит принять какое-либо решение, как оказалась в седле.

Когда Роланд усаживал ее впереди себя, мимолетное прикосновение его рук к ее бедрам и талии было не более чем случайным, судя по отстраненно-вежливому выражению его лица. Если его пальцы и задержались немного дольше, чем это было необходимо, под ее правой грудью, так тому виной была ее собственная неуклюжесть — он просто подождал, пока она обретет равновесие.

Мередит восприняла с облегчением тактичность Роланда, хотя и почувствовала при этом, чего скрывать, разочарование.

Она осторожно выпрямилась, чтобы свести к минимуму контакт с сидящим позади нее человеком. Несмотря на то, что она решила ответить на его любезность с соответствующей учтивостью, она не собиралась полностью утрачивать бдительность.

Мередит попыталась сосредоточиться на дороге. Утро выдалось прохладным, но в теплом, подбитом мехом плаще ей было достаточно уютно и Удобно. Она редко выбиралась на природу и радовалась каждой такой возможности. Даже сейчас, когда ее мысли были в совершеннейшем беспорядке оттого, что за ее спиной сидел Роланд Себастиан, она глубоко вдыхала чистый утренний воздух, пахнущий хвоей и свежей влагой.

— Я планировал остановиться по пути в деревню, — произнес за ее спиной Роланд, — чтобы кое с кем увидеться. Вы хотите пойти со мной или предпочитаете, чтобы я отвез вас, а потом вернулся?

Если у вас есть желание сопровождать меня, буду рад познакомить вас с теми, к кому я хочу заехать. Как любезно с его стороны спросить о ее желании! Мередит ответила, сама того не сознавая, довольным тоном:

— Я не возражаю. Можем сначала заехать по вашему делу, если хотите.

В дверях жилища, у которого они остановились, появилась высокая стройная женщина. На руках у нее сидел маленький, голубоглазый, черноволосый ребенок лет трех. Увидев Роланда, миловидная блондинка радостно улыбнулась. Мередит снова взглянула на ребенка, и внутри у нее все сжалось — она поняла, чей это малыш. Если это ребенок Роланда, значит, женщина — его возлюбленная. Как он посмел? — вскричала Мередит про себя.

— Милорд, мы очень рады вашему приезду. Женщина поклонилась. Она, кажется, совсем не замечала Мередит — все ее внимание было приковано к Роланду.

— И я рад не меньше, Талла, — ответил он. Как мило! — с горечью подумала Мередит и сердито прошептала ему на ухо:

— Вы негодяй!

Спешиваясь, он обернулся, чтобы взглянуть на нее.

Талла посмотрела на Мередит и почтительно кивнула.

Проследив за взглядом женщины, Роланд сказал ровным голосом:

— Это моя жена, леди Мередит.

Его подчеркнутая бесстрастность убедила ее в том, что он не только расслышал то, что она сказала, но и прекрасно понял почему. Повернувшись, Роланд с любопытством посмотрел на нее, словно на неизвестное насекомое. Он явно не одобрял ее неудовольствия.

Как можно равнодушнее встретив его взгляд, Мередит краем глаза увидела, что женщина почтительно наклонила белокурую голову.

— Миледи, я польщена тем, что вы приехали сюда, — сказала она.

— Так же, как и она, — тем, что оказалась здесь, — ответил за жену Роланд.

Мередит не знала, только ли ей одной послышался сарказм в его голосе.

А он тем временем протянул руки к женщине, чтобы взять у нее ребенка. Мередит как бы дали понять, что ее присутствие здесь лишнее. И это сделал тот, кто привез ее сюда!

— Как моя Матильдочка? — спросил Роланд. Он снял со своего пояса мешочек и положил его в руку женщины.

— Матильда в полном порядке, как вы видите. И я приношу вам, как и всегда, благодарность, милорд, за вашу постоянную заботу о ней, — с улыбкой ответила Талла.

Роланд прижал к себе улыбающуюся малышку.

— Я просто слежу за тем, чтобы ей было хорошо. Я очень ее люблю.

Почему-то эти слова, произнесенные так обыденно, показались Мередит обидными. Не обращая внимания на то, как мог отреагировать Роланд, она соскочила на землю и обратилась к женщине:

— Прошу вас извинить меня за мой уход. Мне необходимо кое-куда зайти. Желаю здоровья вам и вашему ребенку.

Она повернулась и поспешила прочь, не обращая внимания на звучащий ей вслед голос Роланда. Неужели он считал, что она с радостью проведет день, навещая его возлюбленную? Сколько у него еще незаконнорожденных детей?

В этот момент ей стало совершенно очевидно, что у нее никогда не будет собственного ребенка — во всяком случае, пока этот человек является ее мужем. После сегодняшнего дня она никогда не позволит ему прикоснуться к ней.

Торопливо шагая, Мередит думала о том, что в пренебрежительном отношении к ней Роланда во многом виновата сама. Она заняла место Селесты и отказалась дать хоть какие-нибудь объяснения в связи с этим. Роланд и понятия не имел о том, что она сделала это ради своей сестры. Но она не могла больше сносить оскорбления только за то, что не хотела выдать чужой секрет.

Мередит не очень далеко успела уйти, когда, к своему ужасу, услышала за спиной топот скачущей лошади. Мимолетного взгляда через плечо было достаточно, чтобы убедиться в том, что это, конечно, Роланд. Она остановилась. Ну почему он не оставит ее в покое? Он натянул поводья только тогда, когда он и его черный жеребец нависли прямо над ней, но Мередит была слишком зла, чтобы хоть на мгновенье испугаться. Ее сузившиеся глаза встретились с глазами мужа.

Да этот безумец был в гневе на нее! Как это на него похоже…

Роланд соскочил на землю и встал, возвышаясь над ней.

— Почему вы ушли?

— А вы что, на самом деле надеялись, что я буду вежливо общаться с вашей возлюбленной?

— Вы сделали слишком поспешное заключение.

— А к какому еще заключению я могла прийти? — Мередит театрально прижала руку к груди. — О, простите, милорд, если я неправильно поняла. Пожалуйста, можете изложить любое свое объяснение. Я не в состоянии понять истинную сущность этой ситуации.

Роланд не мог не услышать горького сарказма в ее голосе, но Мередит это не заботило. Ее сердце сжималось от боли, потому что ее муж относился к другим совсем иначе, чем к ней. Даже любовница удостаивалась большего внимания, чем нежеланная жена.

— Талла — замужняя женщина. Только ее муж находится сейчас в Шотландии по семейным делам.

Мередит скорчила гримасу.

— Как удобно для вас. Вы не убедите меня в том, что этот ребенок не ваш, как бы ни старались.

Роланд покачал головой, глядя ей в глаза.

— Не собираюсь ничего объяснять. И никогда не буду. Не вам.

Эти слова словно хлестнули ее.

— Малодушный негодяй! — вскричала она, забыв от боли о гордости. — Вы так учтивы с возлюбленной, а собственной жене отказываете даже в уважении.

Роланд низко наклонился к ней.

— Хотите, чтобы к вам относились с уважением, тогда относитесь с уважением к другим. Я не добавлю вам ничего, кроме того, что уже сказал однажды. Ядорожу тем, что мне принадлежит, и не позволю никому другому посягать на мою семью.

Мередит не удивилась, услышав это. Роланд по-собственнически относился ко всему, что считал своим. В том числе и к ней, хотя она его совершенно не интересовала. Неужели он хотел убедить ее в том, что ведет себя правильно, чтобы как-то оправдать свое поведение?

Почувствовав боль в груди, она ответила с нескрываемой горечью:

— Не знаю, как вы можете с уверенностью говорить, что кого-то считаете своей семьей, когда вас, видимо, совсем не заботит то, где и с кем вы спите.

Роланд почувствовал прилив дикой злобы на Мередит. Снова ей удалось довести его до безумного состояния, пробудив в нем все самое худшее!

Никогда, даже под угрозой смерти, он не скажет ей, что Матильда — его сестренка, а не дочка. Если бы это был его ребенок, он никогда бы не позволил другому мужчине растить его.

Попытавшись успокоиться, Роланд сделал глубокий вдох, но это не помогло.

— Как вы посмели, женщина? — с придыханием бросил он.

— Как я посмела? — пробормотала она, свирепо взглянув на него. — Как посмели вы? Если я вам безразлична, это ваше личное дело, но вы не смеете демонстрировать свое неуважение ко мне перед вашей наложницей.

— Демонстрировать свое неуважение? Я не делал ничего подобного. — Он продолжал гневно смотреть на нее. — А что касается того, с кем я делю ложе, не понимаю, какое вам до этого дело.

Роланд надолго замолчал. Действительно, почему ее это беспокоило? Потому, ответил он сам себе, что она чувствует ко мне влечение. Другой причины быть не могло.

— Уж не ревнуете ли вы меня, Мередит? — лукаво спросил он.

Она содрогнулась от праведного гнева.

— Ревную? Да вы не в своем уме! Я бы скорее ревновала вас к… — она махнула рукой на его коня, — к этому животному. Оно тоже пользуется привилегией выдерживать вашу непереносимую тяжесть.

Роланд быстро подался вперед, схватил ее в объятия и крепко прижал к себе.

— Так я непереносим? По-моему, леди, вы хватили через край. Не припомню, чтобы вы употребляли это слово в ночь нашего бракосочетания или прошлым вечером. На самом деле, помнится, вы уже были готовы к тому, чтобы выдержать меня.

— Никогда! — в бешенстве выдохнула она, вырываясь, хотя понимала, что он сильнее.

Роланд, со своей стороны, получал немалое Удовольствие, ощущая прикосновение ее тела к своему.

Очевидно почувствовав его растущее возбуждение, Мередит посмотрела на него с яростью и крикнула:

— Негодяй!

А он, хрипло засмеявшись, наклонил голову и прижался губами к ее губам.

Мередит еще некоторое время вырывалась, а потом стихла. Ее губы стали мягкими, рука обвилась вокруг его шеи. Роланд почувствовал, как еще больше напряглось его тело, а кровь горячей волной побежала по венам. Ее губы раскрылись. Ее язык коснулся его языка. Он еще теснее прижал ее к себе. Он жадно стремился к ней.

При этом он знал, что не может овладеть Мередит прямо здесь, на обочине дороги, каким бы сильным ни было его желание. Роланд отстранился и посмотрел в ее полные страсти глаза. Он насмешливо улыбнулся, встретив ее ошеломленный взгляд.

— Я тоже так подумал.

Она недоуменно посмотрела на него.

— Подумали что?

— Что вы с радостью вытерпите меня.

Она сжала губы и посмотрела на него с открытым вызовом.

— Вы полагаете, это имеет значение, то, что вы поцеловали меня? — Она щелкнула пальцами. — Никакого.

Понимающе улыбнувшись, он тоже щелкнул пальцами в ответ.

— Огромное.

Гневный вздох сорвался с ее пухлых губ. Роланд увидел в ее зеленых глазах опасное намерение, но было уже слишком поздно, чтобы предотвратить его. Он почувствовал обжигающий удар в подбородок и с силой схватил ее за запястье.

— Мне кажется, что в следующий раз вам следует хорошенько подумать, прежде чем ударить меня, барышня. — Его глаза сузились.

Мередит вырвала руку.

— Я ненавижу вас, Себастиан.

Она повернулась и, выпрямившись, пошла по дороге. Назад, в сторону замка. Очевидно, передумав знакомиться с деревней.

На сей раз Роланд не стал ей мешать. Он достаточно доказал себе самому и ей. Он одержал превосходство, как бы она ни отрицала (или даже ни отстаивала с боем) эту правду. Он ухмыльнулся, вспомнив о ее смехотворно маленьком кулачке.

Мередит была пылкой и полной страсти девчонкой, как он снова и снова убеждался. Ненавидела она его или нет, неважно, главное, что она к нему неравнодушна, а, следовательно, ее можно будет укротить.

Это был только вопрос времени.

Как только Мередит подчинится его воле, она перестанет быть для него проблемой. Он бросил последний взгляд на ее удаляющуюся спину. Оставалось надеяться, что у него хватит терпения справиться с ней.

Поспешно отбросив эту мысль, Роланд устремился в сторону деревни. Он сможет подчинить ее. Мередит, при всей своей силе духа, ничем не отличалась от остальных женщин.

Скоро она убедится в этом.

Неожиданно Роланд вдруг вспомнил выражение дерзкого неповиновения и гордости в ее глазах в тот момент, когда она сказала ему, что ее ответный поцелуй ничего не значил. Впервые Роланд усомнился в исходе поединка их характеров.

Так ли уж он на самом деле хотел, чтобы ее глаза перестал озарять свет силы духа и мужества?

Нельзя было отрицать, что этот свет воспламенял его собственную кровь до такой силы, которой он никогда раньше не испытывал.

Много раз в пьяном угаре его отец говорил о его матери, ее огне, ее силе. Алберт так и не смог пережить ухода жены, говоря, что Джейн невозможно забыть. При этом ее выдающиеся качества не помешали ей бросить их, не предотвратили ее смерть, последовавшую вскоре от болезни легких.

Ни сдержанное восхищение Роланда, ни его страсть к жене не заставят его уподобиться отцу.

Но разве Мередит не принадлежала ему?

Желание захлестнуло его горячей волной, когда мимолетная, но живая картина всплыла в его сознании. Он вспомнил ощущение губ Мередит на своей груди, вспомнил шелковый водопад ее волос, прилипших к его покрытому испариной телу и словно привязавших его к ее точеной фигурке. Он был абсолютно уверен в желании, которое глубоко сидело в нем. Словно внутри его зияла огромная полость, которую нельзя было заполнить никем другим, кроме Мередит, если протянуть к ней руки…

Роланд сделал глубокий вдох, чтобы унять бьющееся сердце, и пустил Каладана в галоп. У него были дела поважнее, чем думать об ускользнувшей женщине, хотя она и доводила его почти до безумия, стоило только вспомнить о ней.

Глава шестая

Мередит решительно прошла на кухню замка. Накануне вечером солонка была полупустой, а когда Мередит попросила наполнить ее, служанка сказала, что соль кончилась. На дальнейшие расспросы она сообщила, что торговец появится не раньше чем через несколько недель.

Мередит не переставала удивляться тому, как бестолково велось здесь хозяйство до ее приезда. Надо было позаботиться о соли заранее. Хотя Мередит всего дважды в жизни побывала в торговом городке Кингсбридж, она была уверена, что там можно будет найти такой важный продукт. Надо обсудить это со старшей служанкой, Энн.

Она бы не стала говорить об этом с Роландом, даже если бы он встретился ей, чего не произошло за последние два дня. Мередит было безразлично, где он и что делает.

Однако, несмотря на это, она все же остановилась с бьющимся сердцем на узком каменном пороге кухни, когда услышала имя своего мужа. Незнакомый женский голос произнес:

— Лорд Роланд сказал, что, если наступит время, когда я не смогу ухаживать за Матильдой, я должна буду прийти сюда.

Матильда. Разве не так звали ту маленькую девочку, которую навещал Роланд несколько дней назад? Мередит почувствовала, как у нее что-то оборвалось в груди. Женщина явно искала пристанища в замке.

Мередит не могла не думать, что Роланд будет счастлив, привести свою возлюбленную и дитя их любви в замок, чтобы досадить ей. Он все еще злился за то, что она ударила его.

Ее даже сейчас бросило в краску при воспоминании о том, с какой безрассудной смелостью она его ударила. Никогда в жизни она не делала этого. Мередит выпрямилась во весь рост. Если кто-то когда-нибудь и заслуживал, чтобы его ударили, так это был Роланд Себастиан. Говорить ей такие вещи, открыто демонстрировать свое холодное презрение!..

Да, он заслужил то, что получил, и даже больше.

Однако Мередит на мгновение стало не по себе, когда она вспомнила его предостерегающий взгляд и слова о том, чтобы она никогда не поднимала больше руку на него. Она знала, что уж лучше не терять над собой контроль: Себастиан был здесь и хозяином, и судьей. Его возмездие, если таковое последует, может не знать границ.

Глубоко вздохнув, Мередит переступила порог и вошла в длинное каменное помещение, в котором размещались большая кирпичная печь и два огромных очага. Энн и женщина по имени Талла стояли у длинного стола, который тянулся вдоль левой стены. Обе посмотрели на вошедшую Мередит с тревожным ожиданием.

Энн, видимо, помогала печь хлеб, потому что ее руки были перепачканы мукой. В конце стола две другие женщины лепили из теста хлебные лепешки. Они увлеченно беседовали о чем-то своем.

Мередит посмотрела на Таллу, все внимание которой было поглощено ребенком. Малышка сидела на скамейке и сосредоточенно уплетала кекс.

— Вам нужна помощь, мадам? — обратилась Мередит к гостье.

Женщина повернулась к Мередит и, умоляюще положив руку на грудь, покачала головой.

— Нет, миледи. Я ничего не прошу для себя. Только для моей дочки. Захворала моя мать, и я должна поехать к ней. Этот путь был бы долгим и трудным для Матильды. — Талла держалась с достоинством. — Лорд Роланд говорил мне, что, если я когда-нибудь не смогу ухаживать за ребенком, то должна буду принести девочку ему. Я просто хочу сделать так, как он мне предлагал, и собираюсь забрать ее на обратном пути.

Услышав это, Мередит успокоилась. Она с большим удовольствием присмотрит за ребенком.

— Прекрасно. Можете оставить ее здесь. Мы проследим, чтобы за ней хорошо ухаживали, правда, Энн?

Старшая служанка с одобрением посмотрела на Мередит.

— Да, миледи, обязательно.

Талла стояла какое-то время молча, словно удивленная тем, что все прошло так гладко. Потом плечи ее поникли, а глаза наполнились слезами.

— Я подумала… в тот день, когда лорд Роланд привез вас и вы… убежали. Я боялась…

Мередит быстро успокоила ее:

— Это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к ребенку. Можете быть совершенно спокойны: я не желаю ничего плохого никому из вас.

Высокая белокурая женщина почтительно наклонила голову.

— Примите мою признательность, леди Мередит. Моя мать может не дожить до конца дня, а путешествие с ребенком отдалило бы мой приезд к ней.

Проникнувшись сочувствием, Мередит погладила Таллу по руке.

— Желаю вам благополучного пути и возможности попрощаться с ней. Моя собственная мать умерла при родах, производя меня на свет. Я была лишена возможности знать ее, не говоря уж о том, чтобы попрощаться с ней. Ступайте с Богом.

Это было сказано с некоторым сожалением, но без настоящей боли, поскольку Мередит никогда не знала, что, значит, иметь мать. Она могла только посочувствовать этой женщине.

Талла улыбнулась Мередит неожиданно теплой улыбкой.

— Хорошо, что лорд Роланд выбрал вас, миледи. Может быть, вы и дочь Пинакра, но вы не враг мне.

Не зная, как отреагировать на это одобрение, прозвучавшее из уст возлюбленной ее мужа, Мередит сказала:

— Вам надо поспешить, если вы хотите застать свою матушку живой.

Талла взяла Матильду на руки и поцеловала. По-видимому, она почувствовала облегчение оттого, что ей не пришлось оставлять своего ребенка в руках враждебно настроенной к ней женщины.

Энн отобрала у Таллы малышку и повернулась к своей госпоже:

— Я позабочусь о ней, миледи. Мередит протянула руки:

— У вас и так дел невпроворот, Энн. Я сама присмотрю за ней.

Старшая служанка с сомнением взглянула на нее своими серыми глазами.

— В этом нет необходимости, миледи. Вы уже и так сделали доброе дело, оставив ребенка здесь.

Мередит покачала головой.

— Что за глупости. Я не хочу, чтобы на вас легла еще одна обязанность. Соглашаясь взять девочку, я имела в виду, что буду сама заботиться о ней. Она не виновата в том, что Роланд — ее отец.

Служанка вздрогнула и, поджав губы, передала Матильду Мередит. Та бережно прижала малышку к себе. Видимо, Энн не ожидала, что ее госпожа знает всю правду, подумала Мередит и переключила все внимание на ребенка.

— Я — леди Мередит, — назвала она себя. — Мама объяснила тебе, что ты останешься на несколько дней в замке?

Девочка кивнула:

— С Роландом.

— Ну да, с Роландом, — согласилась с ней Мередит. — Только, знаешь, он очень занят, и у него будет не так уж много времени, чтобы поиграть с тобой. Ты не станешь возражать, если я буду заботиться о тебе?

Девочка посмотрела на нее удивительно умными глазками и, доверчиво кивнув, прильнула к ней головкой.

Мередит почувствовала, как тает ее сердце. Она сказала Энн:

— Пожалуй, я заберу Матильду к себе в комнату. Не принесете ли вы туда ее вещи?

Шествуя с малышкой на руках через главный большой зал и поднимаясь по лестнице, Мередит ощутила на себе множество взглядов. Без сомнения, всех удивил ее поступок. Но она не собиралась никому объяснять свое поведение.

К тому времени, как Мередит дошла до своих покоев, Матильда уже спала. Мередит уложила ее на кровать и прикрыла одеялом. Малышка казалась такой крошечной и беспомощной, когда лежала вот так, подложив пухленький кулачок под бледную щечку.

Мередит с сожалением подумала, что у нее самой никогда не будет такой малышки, которую она бы любила и лелеяла. С Роландом это невозможно!

Она подняла глаза, услышав голос Энн, стоявшей в дверях.

— Миледи, я принесла ее вещи.

Энн протянула стянутый наверху веревкой шерстяной мешок.

— Пожалуйста, положите его на мой комод, — попросила Мередит.

Сделав это, Энн продолжала стоять, глядя на хозяйку с таким видом, словно собиралась что-то сказать.

— Вы хотите о чем-то поговорить? — наконец спросила Мередит, поняв, что служанка колеблется.

— Могу я высказать то, что у меня на сердце? Мередит кивнула:

— Разумеется.

Энн помолчала, а потом, видимо собравшись с духом, выпалила:

— Молю Бога, чтобы вы простили меня за то, что я превышаю свои права. Но я должна вам сказать, что вы кое в чем заблуждаетесь. Матильда — не дочка милорда Роланда.

Мередит выпрямилась, ошеломленная.

— Да вы только взгляните на нее.

— Она его сестра. Все Себастианы похожи между собой.

Мередит сконфуженно покачала головой.

— Почему же он мне ничего не сказал? Энн тоже покачала головой.

— Этого я не знаю, миледи. Но хозяин, конечно, напрасно так сделал. — Служанка долго задумчиво молчала, потом распрямила плечи и произнесла: — Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я осуждаю лорда Роланда. Он хороший человек и прошел через многие испытания в этой жизни. Однако я должна вам сказать, что в замке не задерживались никакие женщины — ни нежные, ни строптивые — с тех пор, как леди Джейн, матушка Роланда, умерла.

Мередит не удержалась и спросила:

— Почему, как вы думаете?

Энн долго теребила большими натруженными руками юбку своего серого шерстяного платья, прежде чем проговорила:

— Да, наверное, из-за поступка леди Джейн — она убежала с оруженосцем лорда Алберта. А потом умерла вскоре после этого.

Мередит была настолько потрясена, что даже не попыталась скрыть своих чувств:

— Теперь понятно, почему мой муж так относится к женщинам!

Она вспомнила, как холодно Роланд посмотрел на нее, когда она обвинила его в том, что он отец Матильды. Ее неправильный вывод мог только усилить пренебрежение Себастиана к женскому полу.

Энн продолжала, не спуская с Мередит глаз: — Лорд Алберт был суровым человеком, но всегда заботился и о своих землях, и о народе, который на них жил. Он очень переменился после ухода леди Джейн. Он так был ей предан, так предан, что, кажется, с ее уходом ушла и его способность любить. Хотя я была молода, но понимала, что в женщинах он теперь видел только объект для удовлетворения своих мужских желаний. Так же вели себя и его сыновья. Когда они стали достаточно взрослыми, чтобы интересоваться противоположным полом, они не искали любви, их гнала похоть. Во всяком случае, так было до появления Уинифред, готовой соблазнить любого мужчину. — Энн помолчала, словно ей было больно вспоминать об этом, потом продолжила: — С тех пор прошло двенадцать лет, но я помню все так, словно это было вчера. Ссору между Джеффри и его отцом из-за этой женщины, этой смутьянки Уинифред. Она была любовницей лорда, но я видела — да все видели, кроме самого лорда, — как она подбиралась к юному Джеффри. А парню всего шестнадцать. И красивый, до умопомрачения! Однако и эта бестия, с длинными рыжими волосами и большими серыми глазами, любого за душу брала… Ну, вот и получилось так, как говорит наш священник: люди пожинают свои плоды. Лорд Алберт внушал сыновьям, что женщины нужны только для утех, Джеффри и утешился…

Служанка замолчала, печально покачав головой.

Мередит, не сдержавшись, прошептала:

— И что же произошло?

Энн посмотрела ей в глаза. Даже сейчас было видно, как ей больно.

— Лорд застал их вместе в своей собственной постели. Это было ужасно. Сражаясь на мечах, отец и сын носились по всему замку. Барон был ослеплен яростью, а юный Джеффри пытался защищаться. Лорд едва не убил его, но в последний момент отступил. — Энн трагически замолчала. — Однако то, что он сделал, было равносильно тому, чтобы убить, а может, еще хуже. Он навсегда изгнал собственного сына со своих земель и лишил его права наследования. Он объявил своим наследником лорда Роланда, который был на три года моложе брата. Лорд Роланд умолял отца не изгонять Джеффри. Он любил брата всем сердцем. Но все было бесполезно. — Голос Энн дрогнул. — Барон ничего не желал слышать.

Мередит озабоченно потерла лоб. Это была довольно суровая мера. Церковь учит, что порядок на земле установлен самим Господом, и изменять его никто не вправе.

— Боже мой, я не ожидала такое услышать, — растерянно произнесла она.

Энн обреченно пожала плечами.

— К тому времени, как лорд Алберт понял, что допустил непростительную ошибку, лорд Джеффри уже покинул Англию. Он отправился воевать на Святую землю. В общем, отец пришел в отчаянье и во что бы то ни стало захотел вернуть сына домой. Он поехал заним следом. — Служанка подавила подступившие рыдания. — Но было уже слишком поздно. Его сын умер, умер вдали от дома. Тело Джеффри нашли окровавленным на поле брани.

Барон возвратился в Англию совершенно сломленным. Он стал искать утешения не только в женщинах, но и в вине.

Мередит медленно опустилась на край кровати.

— Значит, Роланд стал наследником из-за безрассудства собственного отца?

— Да, и поверьте, ему всегда было нелегко. — Энн замолчала. Во взгляде ее появилось сожаление. — Я сама не понимаю, почему рассказала вам всю эту историю, миледи… Ведь она не имеет ко мне никакого отношения, а касается одного только лорда Роланда. Наверное, потому, чтобы вы знали: здесь есть такие люди, которые считают, что ваше появление в замке может стать благословенным для всех нас. Однако умоляю вас забыть все, о чем я сегодня вам наговорила. Яне должна была этого делать…

Мередит кивнула. Ей бы хотелось продолжить разговор, но было ясно, что Энн не добавит больше ни слова. Она и так открыла слишком много секретов Роланда.

— Я благодарю вас за доверие ко мне и собираюсь сделать здесь все, что в моих силах, чтобы наладить быт. Это теперь мой дом. — Мередит помолчала и взглянула Энн прямо в глаза. — Я непредам ваше доверие и не скажу ни одной душе, о чем вы мне поведали.

Энн признательно кивнула и, склонив голову, присела в реверансе.

— Могу я с вашего позволения продолжить свою работу?

— Пожалуйста, — ответила Мередит.

Она встала и подошла еще раз взглянуть на спящего ребенка. Теперь, когда она знала всю правду, она могла оценить по достоинству ту доброту, которую Роланд проявлял по отношению кТалле и Матильде. То, что он был способен так добросердечно относиться к возлюбленной своего отца, тронуло ее, несмотря на то, что он был готов позволить ей поверить в ложь. Однако эта готовность ясно говорила о том, что ему было совершенно безразлично мнение Мередит.

Устало зевая, Роланд вошел в главный зал. Этот день — так же как и предыдущий — он посвятил осмотру берегов реки, которая протекала прямо через деревню. Погода в последнее время выдалась чрезвычайно дождливой, и вода в реке сильно поднялась. В данный момент видимой угрозы землям или населению деревни не было, но, если дожди будут идти и дальше, она могла возникнуть.

Увидев Роланда, Энн быстро пошла ему навстречу:

— Милорд, могу я принести вам поесть? Я держу для вас в печи тушеное мясо.

Он кивнул:

— Да. Было бы неплохо. Я голоден, как медведь после зимней спячки.

Энн торопливо вышла, а Роланд подошел ближе к очагу. Он вынужден был признать, хотя и с неохотой, что с тех пор, как в замке поселилась Мередит, порядка в доме стало больше. Раньше, например, некому было предложить ему теплой еды после долгого дня, как это сделала сейчас Энн, наверняка проинструктированная хозяйкой.

На короткое мгновение к Роланду пришла непрошеная мысль о том, что так и должна вести себя жена хозяина замка. Он хлопочет по делам владений, а она смотрит за порядком в доме. Но мне этого не нужно! — тут же воспротивился он сам себе.

Вольф, который был посажен на цепь вместе с остальными собаками, тихо заскулил, чем привлек к себе внимание Роланда. Пес натянул цепь и с тоской посмотрел на хозяина. Роланд с кислой миной приблизился к Вольфу и освободил его. Они вместе подошли к креслу, стоявшему у очага, и Роланд сел в него, а Вольф плюхнулся рядом на пол.

Только от промокших башмаков Роланда, нагревшихся от огня, начал идти пар, как снова появилась Энн, неся поднос с едой. Она сделала знак следовавшему за ней слуге, чтобы тот опустил небольшой столик, который нес, на пол и поставил на него поднос.

— Благодарю, — сказал Роланд и взял в руки блюдо с мясом.

Старшая служанка взмахом руки отослала слугу прочь, а сама продолжала стоять рядом с Роландом, прижав в ожидании руки к груди.

Приступив к еде, Роланд спросил:

— Ты хочешь о чем-то поговорить? Энн кивнула.

— Да, милорд. Это деликатный вопрос, но я хотела бы, чтобы вам было известно мое мнение об этом, если мне будет позволительно.

Его рука с зажатым в ней ножом застыла над следующим куском. Продолжая жевать, Роланд слушал Энн, которая начала рассказывать ему о том, что утром в замок приходила Талла. В тот момент, когда служанка поведала о вмешательстве Мередит, он напрягся, а когда та с явным одобрением в голосе сказала, что Мередит забрала девочку в свои покои, чтобы присматривать за ней, он воскликнул:

— Ребенок в комнате у Мередит?

Энн кивнула, удивленная его неодобрительным тоном, и рассудительно заметила:

— Талла сама доверила Матильду миледи. Роланд нахмурился. Саймон, Энн, а теперь и Талла — все они не замечают, сколь эта женщина неискренна. После того, как недружелюбно Мередит восприняла Матильду в первый день, он мог считать только, что, взяв к себе девочку, она преследовала какую-то корыстную цель. По меньшей мере, хотела разозлить его.

Ну, нет, он этого не потерпит! Роланд отодвинул еду в сторону и, не сказав ни слова, встал. Направившись через главный зал в покои жены, он вдруг вспомнил о Саймоне.

Интересно, где тот сейчас? Он специально просил его не спускать глаз со своей жены. Роланд поджал губы. Скорей всего, рыцаря нет в замке: предается сладким утехам с какой-нибудь покладистой девчонкой.

Перескакивая через три ступеньки, Роланд помчался вверх по лестнице, обдумывая по пути, что сказать Мередит. А начать надо с главного — он не допустит того, чтобы ребенок стал пешкой в ее игре!

Когда он вошел в верхнюю гостиную, там никого не оказалось. Услышав звуки лютни, а потом пение, донесшееся из внутренних покоев, он остановился. Тембр голоса был одновременно женственно-нежным и притягательно-хрипловатым. Чувствуя, как по позвоночнику пополз странный приятный холодок, Роланд осторожно приблизился к открытой двери и заглянул в комнату. От увиденного там его брови поползли вверх.

Мередит сидела перед очагом на толстом ковре, опираясь спиной на подушки и держа на коленях лютню. Расположившаяся рядом Матильда слушала ее, широко открыв глаза и рот в восхищении. Мередит взяла финальный аккорд и, подняв нежную белую руку, дотронулась пальцем до носика малышки.

— Это все.

— Ну, пожалуйста, Мэрри, еще, — хлопнула маленькими ладошками Матильда.

Роланд с изумлением услышал нежный смех своей жены.

— Не сейчас, — ласково произнесла Мередит. — Пора ложиться спать.

— Завтла?

— Может быть. Если ты будешь очень хорошей девочкой и прямо сейчас ляжешь в кроватку, тогда я сыграю тебе и спою завтла.

В голосе Мередит явно слышалось поддразнивание, и Матильда ответила, смеясь:

— Я буду очень хорошей девочкой.

Мередит притянула ее к себе и крепко обняла. И в этот момент с кресла, стоявшего напротив них, поднялся высокий человек. К своему изумлению, Роланд узнал в нем сэра Саймона. Рыцарь кивнул Мередит и ребенку и с улыбкой произнес:

— Пожалуй, я воспользуюсь этим моментом, чтобы удалиться.

Роланд стиснул зубы, услышав, как фамильярно прозвучал голос друга. От неожиданного укола собственнического чувства он жестко спросил:

— А что ты вообще тут делаешь?

Явно опешивший, сэр Саймон обернулся, и Роланд увидел, что он держит на руках маленькую белую собачку Мередит. Глаза Роланда еще больше расширились. Даже если бы он снизошел до того, что удостоил бы этого крысенка вниманием, он ни за что не взял бы его на руки! По причинам, которые он не мог объяснить себе самому, его закипающее раздражение только усилилось.

Вольф, пришедший следом за Роландом, тут же с громким лаем бросился к Саймону.

Взгляд Мередит остановился на стоявшем в дверях муже. Ласково-снисходительное выражение ее лица сменилось настороженным.

Вольф, подбежав к сэру Саймону, толкнул своим здоровенным носом маленького песика, отчего тот громко завизжал и спрятал голову под руку рыцаря. Ни звука не издало больше это жалкое подобие собаки, дрожащее от страха. По крайней мере, с горьким удовлетворением подумал Роланд, он нашел способ заставить это существо молчать в своем присутствии. Вольф должен постоянно находиться при нем. Вот если бы еще найти способ заставить жену не делать того, что ему не нравится, на мгновенье подумал Роланд, пока она переводила неодобрительный взгляд с Вольфа на него самого.

Роланд тяжело вздохнул. Он следил за тем, как помрачневшая Мередит, не выпуская из рук Матильду, старалась отогнать большую собаку.

Собрав остатки терпения, Роланд выпрямился и вошел в комнату. Он убеждал себя в том, что должен был, по крайней мере, радоваться тому, что его жена по-доброму обращается с ребенком.

Но почему Саймон находился здесь, в ее верхней гостиной?

Очевидно поняв, что Вольф не причинит никакого вреда ее собачке, Мередит круто повернулась к Роланду и выдохнула:

— Зачем вы пришли?

— Взглянуть… на Матильду, — ответил он, злясь на самого себя за эту запинку. Он здесь хозяин, и будет делать то, что считает нужным!

— Она в полном порядке, — вызывающе ответила Мередит.

— Вижу, — ровным голосом произнес Роланд и обратился к Саймону: — Почему ты здесь? Ты прекрасно знаешь, что в этом замке было достаточно предательства…

Сэр Саймон не дрогнув, встретил холодный взгляд Роланда.

— Я пришел посмотреть, как малышка. Ты же говорил, что мне надлежит со всем вниманием следить за тем, что происходит в замке.

Роланд не ощутил ни малейшей вины за проявленную холодность к другу. Он знал: в высшей степени глупо слепо доверять кому бы то ни было, даже Саймону.

— Не будете ли вы любезны отвести Матильду вниз, чтобы она выпила молока? — обратилась Мередит к сэру Саймону. — Мне нужно переговорить с вашим господином. — Она взглянула на Вольфа. — И, пожалуйста, попросите Джоли присмотреть за Суитингом, пока я не освобожусь.

— Как пожелаете, — почтительно ответил рыцарь. — Я сожалею обо всем, миледи.

Она пожала плечами.

— Тут нет вашей вины, и вам не о чем сожалеть. Вы были со мной чрезвычайно любезны.

Мередит показывала своим тоном, что сравнивает его с кем-то, кто не был столь любезен, и Роланд знал, что этот «кто-то» — он сам.

Сэр Саймон взял Матильду за руку и ушел, не простившись с Роландом даже взглядом. И это не очень-то ему понравилось.

Когда они остались вдвоем, Мередит повернулась к мужу. Ее нежное лицо горело от едва сдерживаемого гнева.

— Вы приставили своего человека, чтобы шпионить за мной?

Роланд пожал плечами.

— Не то чтобы шпионить — просто сообщать обо всем, чтобы я был в курсе дела. Не думали же вы, что я оставлю вас в моем собственном замке совсем без присмотра?

— Каким-то образом… — Мередит вздохнула и развела руки в стороны, — я согласилась с вашим нелепым требованием обращаться к вам за разрешением по поводу любого моего намерения. Более того, я нахожусь в окружении ваших людей. Как я могу сделать, что бы то ни было без того, чтобы вы об этом не узнали?

Он не мог отрицать того, что это ее заявление было ему неприятно.

— В окружении моих людей? Да вы, кажется, заставили их всех плясать под вашу дудку! Энн, Саймон и даже Талла — все они, похоже, становятся вашими людьми. Боюсь, Талла меньше доверяла бы вам, если бы узнала, как вы негодовали по поводу Матильды.

Мередит подошла к нему ближе и, сузив зеленые глаза, уперла руки в бока.

— Яразозлилась не из-за ребенка, а из-за того, что вы совершенно не знакомы с правилами приличия. Безусловно, малышка не виновата в том, что вы позволили мне поверить, что причастны к ее появлению на свет. Я ничего не имею против нее. Она желанный гость здесь, пока ее мать не вернется за ней.

Черные брови Роланда сошлись на переносице аристократического носа.

— Позволил поверить… Кто сказал вам правду? — Его глаза угрожающе сузились. — Поэтому вы согласились заботиться о ней? Потому что узнали?

— Я сделала это из человеческих побуждений! — возмущенно воскликнула Мередит. — А правду узнала потом. — Она угрожающе ткнула пальцем в его сторону. — Вы не имеете понятия о приличии. Ни один человек, воспитанный в духе рыцарского благородства, не поставит свою жену в такое положение. Вы подвергаете меня испытанию, а потом убеждаете себя в том, что я подлая, когда мне приходится защищаться…

Роланд поджал губы. Он невоспитанный? Подвергает ее испытанию? Тут он с неохотой согласился, что в чем-то Мередит, возможно, и права. Но вслух он произнес совсем другое:

— Не вижу причин оказывать вам особую честь. Вы не удосужились даже сказать мне, почему вышли за меня замуж вместо сестры.

Она побледнела.

— Я вам уже неоднократно говорила, что не могу открыть чужой секрет.

Роланд нахмурился.

— Вы так говорили. Но я, как ваш муж, вправе потребовать выдачи этого секрета. И потом, есть кое-что еще, из-за чего я сомневаюсь в вашей лояльности. Разве вы можете отрицать, что когда впервые приехали сюда, то воспользовались моим отсутствием, чтобы взять в свои руки управление замком? Разве вы не изменили все, на что не имели никакого права? И давайте не будем забывать того факта, что я не говорил вам, что Матильда — моя дочь. Я просто не мешал вам верить в то, во что вы хотели верить.

К его полнейшему изумлению, Мередит произнесла:

— Я сожалею об этом. Я… была не права, и мне нет оправданий, потому что вы проявляете такое великодушие, заботясь о Матильде. На самом деле это столь не похоже на меня — проявить подобную неосмотрительность.

Такого Роланд не ожидал! Странное тепло разлилось в его груди, чему он тут же воспротивился:

— Если говорить правду, мадам, я нахожу, что вы вели себя довольно неосмотрительно с того момента, как появились здесь.

Ее глаза вспыхнули гневным изумрудным пламенем. Он с трудом заставил себя вслушаться в ее слова, когда она ответила:

— Все, что вы потребовали, возвращено в прежнее состояние. Как я уже говорила, я не меняла ничего без согласования с сэром Саймоном. Я ничего не добивалась, кроме того, чему меня учили всю жизнь: создать порядок в доме. — Она высоко подняла голову. — Разве вы можете отрицать, что ваша жизнь стала намного комфортней в результате этого? Прибыв сюда, я думала, что на мне, как на вашей жене, лежит обязанность содержать дом в порядке.

Роланд покачал головой.

— Дело не в этом. Дело в том, что вы — не настоящая жена мне. — Он стойко выдержал ее взгляд. — Вы, прекрасно зная, что принадлежите мне по святому праву, не разделяете со мной ложе.

Онапотупилась.

— Вы знаете, почему я так делаю. Как я могу принадлежать вам, когда вы относитесь ко мне без всякого уважения или учтивости?

— Так вот что вам нужно? Уважение и учтивость? Странное желание, Мередит. Другие женщины, которых я встречал, куда счастливее были бы, получая безделушки и поцелуи.

Теперь она обрела твердость.

— Я не такая, как другие.

Роланд долго смотрел на нее, потом сказал безразличным тоном:

— Все женщины одинаковы.

Она посмотрела ему прямо в лицо.

— Не все женщины похожи на вашу матушку. Роланд вскипел гневом:

— Кто сказал вам о моей матери?

Мередит, широко раскрыв глаза, прикрыла рот рукой.

— Никто… Простите, я разозлилась. Я не имела права говорить этого.

Он с силой схватил ее за плечи.

— У кого язык без костей, говорите!

— Не скажу. Поскольку я не выдаю чужих секретов, вы считаете, что я предаю вас. Это заблуждение. Я не предаю доверия других так же, как не предаю вас с вашим другом. Вы считаете, что у меня нет чести. Мое молчание — доказательство того, что она у меня есть.

Роланд смерил ее долгим взглядом. В общем, нетрудно было догадаться, кто мог рассказать Мередит о его матери. Это был кто-то из тех, кто не скрывал своего восхищения его женой.

— Я думаю, что источник вашей информации либо Саймон, либо Энн.

Легкое подрагивание ее ноздрей, когда он произнес последнее имя, выдало ее с головой. Но она продолжала вызывающе смотреть на него.

— Вы заблуждаетесь.

Он выдержал ее взгляд, мечтая о том, чтобы она сдалась. Но она не отступила. Смотрела на него со своей неукротимой волей, твердо сжав руки в кулачки.

Роланд не мог отрицать поднимающегося в нем чувства невольного восхищения Мередит. Даже если бы она подтвердила его подозрения, он не стал бы наказывать ни служанку за то, что та сболтнула лишнее, ни Саймона. Такая маленькая, такая нежная… Его пальцы помнили, какими хрупкими были ее плечи. Интересно, что почувствовал бы он, если бы она вот так же встала на его защиту в случае необходимости?

Да не нужна ему никакая защита!

Единственное, что ему было нужно от Мередит, — ее страсть. Разумеется, как только она уступит, как только он удовлетворит свое желание обладать ею, которое неотступно преследовало его даже сейчас, несмотря на злость, он сможет выбросить мысли о ней из головы.

Он заговорил, стараясь не терять обычной выдержки, которой очень гордился:

— Вы ничего не добьетесь, Мередит, копаясь в моем прошлом. Все это давно ушло и забыто. Ятакой, какой есть, — так же как и вы. Не думайте, что сможете изменить меня или оказать на меня влияние. Я не собираюсь меняться. Грехи моей матери — это ее грехи. Ядавно послал ее к чертям, как она того заслуживает.

Сузившиеся глаза Мередит встретились с его взглядом.

— Как можете вы думать, что несправедливое отношение к вам вашей матери не повлияло на вас? Это из-за нее вы не испытываете любви ни к одной женщине.

Он улыбнулся.

— А как насчет Матильды? Она покачала головой.

— Это совсем не та любовь, о которой я говорю. Она — ребенок. И, даже если не принимать сей факт во внимание, вы не живете с ней вместе, не делите каждодневных забот.

Слова жены задели Роланда гораздо глубже, чем он мог предполагать, но он не собирался этого показывать.

— Я доволен тем, какой я есть.

Его взгляд задержался на безумно красивом тонком лице Мередит, манящих поджатых губах, скользнул вниз, в вырез бархатного платья. Да, все женщины одинаковы… Не отличалась от всех и эта, чей буйный характер воспламенял его так, как никогда до сих пор.

Он докажет и себе самому, и ей, что она такая, как все.

Роланд улыбнулся и, не сознавая, что делает, притянул Мередит к себе и впился губами в ее губы. Но в ту же секунду, как почувствовал, какими податливыми стали ее губы, он отпустил ее. Их взгляды встретились. С глазами, полными гнева, она воскликнула:

— Вы не посмеете еще раз коснуться меня! Его сдавленный смешок был невеселым.

— Сегодня вас защищает от меня Матильда. Но ее скоро заберут домой. — Он повернулся, чтобы уйти, однако чуть-чуть помедлил и сказал: — Помните только, что, если мечтаете о собственном ребенке, вы знаете, как его получить.

Вот теперь можно и уходить, решил Роланд и захлопнул за собой дверь.

Он отнюдь не удивился, когда, не успев еще пересечь соседнюю комнату, услышал за своей спиной глухой удар тяжелого предмета о дверь.

Глава седьмая

Сидя верхом на белой лошади, Мередит даже не обернулась, когда всего в нескольких футах от нее проскакал Роланд. Она бы хотела, чтобы у нее хватило сил отклонить его приглашение поехать с ним на ярмарку, особенно после той сцены в ее покоях, которая произошла на прошедшей неделе. Но слишком велико было ее желание хоть ненадолго вырваться из Керкланда и всего, что было с ним связано.

Нельзя сказать, что обитатели замка открыто или втайне были враждебно настроены к ней. Они даже, кажется, демонстрировали готовность полюбить ее, особенно Энн. Просто это были не ее люди. Каждый мужчина, женщина и ребенок, прежде всего, чувствовали себя преданными Роланду.

Мередит не могла отрицать, что ее муж при всем своем бессердечном отношении к нейбыл добросовестным землевладельцем. Он проводил долгие часы на своих землях, часто появляясь в замке за полночь. Он относился к своим обязанностям барона столь же серьезно, сколь и к заботам о Матильде. И хотя Роланд догадался о том, что Мередит узнала все о его матери от Энн, он явно ничего той не сказал. Этот факт, как нехотя призналась себе Мередит, говорил в его пользу.

Мередит начинала понимать, что раны в душе Роланда были настолько глубоки, что едва ли могли зарубцеваться. Его выдавала ярость, которую он так старался спрятать от нее в тот вечер, когда она сказала ему, что знает тайну Себастианов.

Эту поездку на ярмарку, должно быть, придумала Энн. Мередит вспомнила: она как-то говорила служанке, что они не смогут обходиться без соли в ожидании, пока появится какой-нибудь торговец. И Энн, видимо, настояла на том, чтобы Роланд взял жену на ярмарку. Мередит хотела отказаться, но убедительного повода не нашлось.

В тот период, когда у них гостила Матильда, Роланд не делал никаких шагов, чтобы привести в исполнение свои угрозы овладеть Мередит. Во время их редких встреч он был не более чем вежлив.

Итак, она оказалась сейчас в обществе Роланда и шестерых его рыцарей, которые окружали их защитным кольцом. Они должны были вернуться в Керкланд не раньше завтрашнего вечера. Мередит бросила взгляд через плечо туда, где последний рыцарь вел за собой на веревке осла, замыкающего шествие. Осел был навьючен огромным узлом, в котором находились шатры и скатки с постельными принадлежностями.

Несмотря на то, что узел был громадным, Мередит очень сомневалась, что в нем находились отдельные спальные шатры для нее и Роланда. Но ничто на свете не заставило бы ее спросить его об этом. Она закусила губу и, повернувшись… встретила понимающий взгляд мужа.

У нее заколотилось сердце. Она почувствовала, что зарделась.

Стараясь — придать своему лицу невозмутимое выражение, Мередит понимала, что уже продемонстрировала Роланду значительно больше, чем ей хотелось бы. Она распрямилась и поскакала вперед, стараясь никого и ничего не видеть, кроме дороги прямо перед собой.

Упасть в объятия Себастиана, позволить себе вновь испытать те чувства, которые он в ней вызывал, — это ли не чистейшее безумие?

Он сказал ей, что ее первейший долг теперь — быть преданной ему. В том, что он сказал, может, и была доля истины — правда, в том случае, если бы их брак был хотя бы подобием нормального брака. Но он не был таковым.

Мередит вздохнула.

— Почему вы столь тяжело вздыхаете?

Она вздрогнула от неожиданности, когда голос того самого человека, который так занимал ее мысли, раздался прямо у нее за спиной.

Мередит слегка нахмурилась. Почему Роланд все время подкрадывается к ней? А еще хуже, почему она никогда не замечает, как он приближается? К своему огорчению, она увидела, что Роланд ждет ответа. Мередит вспыхнула. Она не собиралась признаваться в своих мыслях.

— Я просто задумалась.

— А-а! — От его понимающего взгляда, кажется, не укрылось то, что она покраснела. Он словно был уверен, что она думала о нем.

Мередит поспешно подбодрила себя — он не могзнать, какое большое место занимает в ее мыслях.

Тем не менее, опустить глаза на затянутые в перчатки руки, туго натягивающие поводья, оказалось куда легче, чем выдержать его слишком проницательный взгляд. Все ее мышцы под кремовым чехлом и темно-зеленым платьем напряглись, когда он снова заговорил, и заговорил очень ласково:

— Не нужно быть настороженной со мной, Мередит. Я — ваш муж.

Снова взглянув ему в лицо, она нахмурилась еще сильнее, почувствовав, что ее больше бросает в жар от недавних мыслей, чем от этих его слов.

— Может быть, я и являюсь вашей женой, милорд, но мы явно по-разному понимаем это слово. Столь разное понимание и вызывает ту настороженность, которую вы, видимо, почувствовали.

Хотя Мередит понизила голос, говоря это, она ощутила на себе любопытные взгляды мужчин. Роланд, нахмурившись, посмотрел на нее.

— Вижу, что вы все еще сердитесь. Я подумал, когда вы согласились поехать… что вы простили меня. — Он пожал широкими плечами.

Мередит вздернула подбородок.

— Неужели?

Роланд печально сдвинул брови.

— Я… я сожалею о том, что наговорил вам. О том, что думал о вас и Саймоне. — По тому, как и каким тоном, он это сказал, Мередит поняла: приносить извинения было не в привычке Роланда. А он тем временем продолжал: — Почему мы постоянно должны ссориться? Я хочу только доставлять вам удовольствие.

Мередит отвела взгляд.

— И заодно контролировать меня во всем.

Роланд Себастиан даже не попытался опровергнуть ее обвинение, и у нее все снова перевернулось внутри, когда он пожал плечами, на этот раз разочарованно.

— Мы оба только выиграли бы от этого. Не могу понять, почему вам не хочется быть послушной женой. Это принесло бы умиротворение в мой дом. — Он нехотя добавил: — Замок стал в последнее время более ухоженным и привлекательным. Я нахожу это приятным. — Он делано улыбнулся. — В свои редкие свободные часы.

Мередит с изумлением взглянула на его красивое лицо. Она пыталась переварить тот факт, что он хотя и непрямо, но признал, что она сделала его дом лучше. Роланд вдруг понизил голос. Тон его стал интимным.

— Я хочу сделать вам приятное. И получить ответное удовольствие. В этом нет ничего плохого. Мы женаты. Что вы получаете, пренебрегая мной, отказывая мне в праве разделять ложе с вами, а себе в праве разделять ложе со мной?

Господи, помоги! Мередит почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок. Она прикрыла глаза и отогнала мучительно-сладкую картину, которую он вызвал в ее воображении, а потом сухо произнесла:

— Что побуждает вас к этому, милорд? То, что мы женаты, как вы говорите, действительно так. — Она заставила себя повернуться и посмотреть ему прямо в лицо. — Но вас не заботит то, что это на самом деле означает. Вы не знаете меня, Мередит, и не хотите узнать. Все время твердите лишь об удовольствии… Иного порядка.

Его черные брови высоко взметнулись.

— А что в этом плохого?

Ее сердце учащенно забилось от горького разочарования, как случалось всякий раз, когда подтверждалась безжалостная правда о том, что он не испытывал к ней никаких чувств. Закрыв глаза, Мередит проглотила подступивший к горлу ком.

Когда она снова открыла их, оказалось, что Роланд пристально смотрит на нее. От его зоркого взгляда, как обычно, ничто не укрылось, потому что он сказал:

— Почему бы нам не оставить прошлое позади и не использовать наилучшим образом сложившуюся ситуацию? Мне… нам было бы лучше обоим, если бы вы прекратили противиться мне.

Хотя это заявление вряд ли можно было бы назвать свидетельством вечной преданности, но оно, по крайней мере, могло рассматриваться как шаг вперед от неприкрытого равнодушия. Подобные слова вызвали бы в Мередит легкую надежду, если бы она не была уверена в том, что они продиктованы лишь одним — стремлением Роланда подчинить ее.

Она нахмурилась. Но прежде, чем успела произнести горькие слова, которые вертелись у нее на языке, он остановил ее:

— Умоляю, выслушайте меня. Я вижу, что не могу повлиять на ваше мнение обо мне. Давайте оставим эту тему хотя бы на сегодня. Вам нужно побывать в лавках. У меня есть свои неотложные дела. Необходимость свела нас вместе. Не могли бы мы заключить временное перемирие?

Мередит с подозрением взглянула на него, но не заметила ничего такого по выражению его лица, что могло бы вызвать ее беспокойство.

Она высоко подняла голову.

— Я, милорд, не дам вам повода быть недовольным моим поведением. — Он повернулся к ней с одобрительной улыбкой, которая тут же погасла, когда она продолжила: — Вы согласитесь выполнить одно мое пожелание?

Роланд с подозрением посмотрел на нее.

— Какое именно?

— Обещайте, что не будете проявлять ко мне нежелательного внимания. Я тоже хочу спокойно заниматься сегодня своими собственными делами.

— Как пожелаете, миледи.

Не сказав больше ни слова, он пришпорил коня и ускакал прочь. Мередит подумала, что рада этому. Тем не менее, у нее вдруг появилось странное болезненное ощущение одиночества. Однако она лишь сильнее натянула поводья, сказав себе, что лучше испытывать одиночество, чем стать жертвой манипуляций Роланда Себастиана.

Хотя городок Кингсбридж был небольшим, на ярмарку туда съезжалось много народу. Как правило, представители всех слоев общества: знатные господа и их дамы со своим высоким окружением, группы юношей и девушек, крестьянские семьи и богатые торговцы. При виде этой разноцветной шумной толпы Мередит повеселела.

Она с любопытством и жадностью оглядывала многочисленные лотки, заполонившие улицы. Яркие флаги, трепещущие на ветру, запах жареного мяса и печеного хлеба, обилие товаров…

Словно поняв чувства Мередит, Роланд подъехал к ней ближе. Толпа заставляла их группу держаться вместе.

— Не хотите ли пройтись немного пешком? С лошади мы мало что увидим.

Мередит посмотрела на него долгим задумчивым взглядом и нехотя покачала головой:

— Не хочу отрывать вас от ваших дел. Роланд удивленно поднял брови.

— Вы ни от чего меня не отрываете. Я бы не привез вас сюда, если бы не собирался предоставить вам возможность походить по ярмарке. Зачем было приезжать, если не влиться в толпу?

Мередит снова огляделась, впитывая взглядом все вокруг и купаясь в звуках. В тех редких случаях, когда она приезжала сюда с отцом, на первом месте всегда были его дела. Она снова задумчиво посмотрела на Роланда. При всей занятости своими землями и при всех заботах о Керкланде он, кажется, был способен уделять время и другим вещам, если находил их стоящими.

Он улыбнулся и обвел вокруг рукой:

— Разве вас это не манит? Разве вы не хотите взглянуть поближе, потрогать все своими руками?

От этой улыбки у нее замерло сердце и остановилось дыхание. Оттого, что он понял ее желание все посмотреть и потрогать, что-то странное и теплое разлилось в груди Мередит.

Роланд увидел нетерпеливое любопытство и страстное желание во взгляде своей жены, когда они погрузились в разноликий и разнопестрый хаос ярмарки. Он не мог бы объяснить и самому себе, почему ему вдруг понравилось такое ее поведение. Может, потому, что она дала ему повод заново пережить его собственные благоговейные чувства, которые он испытывал, будучи мальчиком?

Отец предоставлял здесь Роланду и Джеффри полную свободу — чтобы они набирались опыта.

Как всегда, мысль о Джеффри, воспоминания о его умной, хотя и немного язвительной улыбке принесли больше боли, чем хотелось бы Роланду. То время никогда не повторится! Оно осталось в его теплом детском прошлом, а ему, он знал, суждено одиноко существовать в холодном настоящем.

Взглянув на Мередит, он увидел в ее нефритовых глазах живой интерес ко всему, что творилось вокруг. Ее сдержанное отношение к его предложению обойти ярмарку было не чем иным, как игрой. Роланду уже доводилось видеть, как женщины играли в эту игру. Посопротивлявшись, его жена, в конце концов, позволит ему купить ей подарок.

Роланд спешился и протянул Мередит руку. Он избегал смотреть ей в глаза, помогая спуститься на землю. Он сделал знак рукой своим людям, и двое рыцарей спешились. Они должны будут идти впереди, прокладывая путь ему и Мередит. Остальным он велел отправляться на облюбованное им место у реки, на окраине городка. Там они разобьют лагерь.

Ни Роланд, ни Мередит не произнесли ни слова, продираясь сквозь толпу. Он следил за ее взглядом, пытаясь определить, не задержался ли он на какой-то конкретной вещи. Особенно внимательным был Роланд, когда они проходили мимо выставленных серебряных брошей. Мередит, казалось, проявляла к ним не больше внимания, чем к другим вещам. Она смотрела на них с интересом, но без алчности.

Ну, конечно же, это была просто умная увертка с ее стороны. Все женщины были жадными до ювелирных украшений.

Роланд настойчиво взял Мередит за руку и потащил к лотку. Он почувствовал на себе ее удивленный взгляд, когда толстый, хорошо одетый торговец изучающе рассмотрел их изысканную одежду, охрану и уж потом почтительно поклонился.

— Могу я чем-нибудь помочь, милорд?

Роланд окинул взором броши, которые при более близком рассмотрении оказались не столь уж хороши.

— Это все, что вы можете предложить? Торговец довольно улыбнулся.

— Конечно, нет, милорд. Есть кое-что еще для такого взыскательного покупателя, как вы. Нечто такое красивое, что может ввергнуть тех, кто не в состоянии это купить, в искушение украсть. Не можете ли вы подождать немного? — Прежде чем Роланд успел ответить, торговец исчез за занавеской.

Он появился спустя мгновение, неся в пухлых розовых руках объемистый сверток из мягкой черной материи. Подойдя к Роланду, торговец с несомненной гордостью протянул сверток ему.

Роланд бросил взгляд на жену, чтобы посмотреть на ее реакцию, и обнаружил, что она вообще отвернулась.

Он окликнул ее:

— Мередит.

— Да? — Повернувшись, она посмотрела на него. Ее зеленые глаза были встревоженными.

— Что-то не так?

Она покачала головой.

— Мне показалось, что я увидела в толпе одну женщину… но этого не может быть. Было бы слишком невероятным совпадением, чтобы моя сестра оказалась здесь в тот же самый день. Да еще без сопровождения.

Чувствуя, что это действительно было бы невероятно, Роланд кивнул:

— Да. Вы правы.

Торговец покашлял, заставив их обоих посмотреть в его сторону.

— Разве милорд и его дама не хотят взглянуть на эти вещицы?

Роланд кивнул.

— Хотим.

Мужчина медленно, театральным жестом прирожденного купца развернул сверток. Бросив взгляд на открывшиеся его взору вещи, Роланд начал понимать гордость торговца. Драгоценных предметов было не так много, но качества они были редкого. Искусная рука мастера изготовила эти четыре броши, два украшенных драгоценностями столовых ножа и исключительной работы золотой пояс. Солнце отражалось в его тонких звеньях, надолго приковав к себе внимание Роланда. Налюбовавшись игрой бликов, он перевел глаза на пряжку в виде золотого кельтского креста.

Быстро глянув на жену, Роланд увидел по ее горящим глазам, что и она заинтересовалась этой необыкновенной вещью. Мередит восхищенно прошептала:

— Какая красота!

Роланд посмотрел на торговца.

— Моя жена сделала свой выбор. Мы берем золотой пояс.

Спрятав руки за спину, Мередит ошеломленно отшатнулась:

— Нет, милорд. Я не говорила, что хочу этот пояс. Я просто восхищаюсь им.

Роланд помрачнел. Ему вдруг стало очень важно, чтобы Мередит приняла этот пояс.

— Вы получите его. Это мое желание и ваше тоже, как бы вы это ни отрицали.

Она с упрямой решительностью покачала головой, отчего он помрачнел еще больше.

— Он мне не нужен. Такая роскошная вещь… — Мередит и сама все больше мрачнела, смотря на него долгим взглядом. — Если вы надеетесь что-то доказать, купив ее для меня, то подумайте еще раз, милорд. Я нахожу, что этот пояс красив и была бы счастлива иметь его, если бы получила его при других обстоятельствах и с другими намерениями. Вы не сможете купить мое чувство собственного достоинства.

Сказав это, она повернулась и пошла по улице.

Роланд двинулся за ней, потом помедлил и протянул Брайену, своему оруженосцу, кошелек. Он ткнул пальцем в пояс, который сейчас, как ни удивительно, так хотел подарить Мередит, как никогда ничего не хотел в своей жизни.

Мередит была рассержена. Рассержена и гораздо более задета, чем ей хотелось бы. Не следовало ей так бездумно соглашаться на предложение Роланда о перемирии. Причины того, что он так настойчиво предлагал ей купить пояс, были столь же очевидными, как и его продолжающееся высокомерное отношение к ней. Он был презренным и хитрым негодяем.

Мередит проталкивалась сквозь толпу. Она не представляла, куда идет, знала только, что должна уйти от своего мужа.

Теперь, когда она не была под защитой рыцарей Роланда, толпа не так охотно расступалась перед ней. Она была одной из многих, кто бродил по ярмарке. Занятые своими собственными проблемами, люди не обращали на нее внимания. Это вполне устраивало Мередит.

Пусть только на короткое мгновение, но она не будет собственностью Роланда, а будет просто Мередит. Она знала, что ее муж не позволит ей особенно долго бродить на свободе. Она принадлежала ему, о чем он напоминал ей каждый удобный момент.

Ускоряя шаг, она прокладывала себе путь через толпу в отчаянном стремлении уйти как можно дальше от Роланда Себастиана.

Свернув за угол на какой-то узкой улочке, Мередит удивленно остановилась — спиной к ней стояла Селеста. Ее легко узнаваемые белокурые волосы рассыпались по темно-синему плащу.

Еще больше замереть заставило Мередит то, что ее сестра была поглощена беседой с женщиной, которую Мередит видела всего несколько раз в своей жизни. Это была Ателгард, торговка лекарственными травами. Селеста стояла, низко наклонив голову, а старуха нашептывала ей что-то прямо в ухо. Длинные и до сих пор на удивление толстые седые косы Ателгард качнулись из стороны в сторону, когда она помотала головой в ответ на что-то сказанное Селестой.

Когда Селеста нахмурилась и положила свою руку на руку женщины, явно удерживая ее, Ателгард вырвалась и отступила назад. Она снова покачала головой, более настойчиво, и плотнее запахнулась в накидку из грубой шерстяной ткани. Мередит недоумевала по поводу того, о чем могла так настойчиво говорить Селеста с торговкой травами?

Их отец иногда посылал за Ателгард. Это случалось, когда кто-нибудь из его людей был настолько серьезно ранен, что женщины, живущие в замке, не в силах были помочь. Мередит слышала, что эта целительница занималась колдовством.

Она увидела, как Селеста снова умоляюще дотронулась до руки старухи, и та снова отрицательно покачала головой.

Решив, что ей необходимо выяснить, что же происходит, Мередит шагнула вперед. Однако прежде, чем она успела сделать следующий шаг, рядом с Селестой возник высокий мужчина. Это был сэр Джайлс. Откуда он взялся, Мередит не заметила, поскольку все ее внимание было сосредоточено на обеих женщинах.

Джайлс явно был не в духе, потому что он схватил Селесту за руку так, что той, должно быть, стало больно. Селеста отступила. Когда она подняла голову, чтобы взглянуть на Джайлса, Мередит даже со своего места увидела, каким тревожным было выражение лица сестры.

Дальше Мередит не могла ничего разглядеть, поскольку эту пару взяли в кольцо несколько рыцарей ее отца.

Мередит шагнула вперед, потому что интуитивно почувствовала, что нужна Селесте. Чья-то рука удержала ее. Закусив в испуге губу, она обернулась и увидела стоящего рядом Роланда. На его суровом лице было написано раздражение. Не обращая на это внимания, Мередит вырвалась.

Роланд поджал губы.

— Никогда больше так не поступайте.

Она вздернула подбородок, делая вид, что не поняла его.

— Как не поступать? Не пытаться не подчиняться вашим попыткам остановить меня?

Он помрачнел.

— Я не пытался остановить вас. — Но хотя он и сказал это, Мередит видела по раздосадованному взгляду его сузившихся синих глаз, что он недоволен. — Никогда не уходите больше одна.

Не желая обсуждать это здесь и сейчас, когда ее больше всего беспокоила ее сестра, Мередит показала на противоположную сторону улицы:

— Там Селеста.

Она увидела, как Ателгард отошла от них. Нахмурившийся Джайлс смотрел ей вслед, и любой, кто обратил бы сейчас на него внимание, увидел бы, каким злым было его смуглое лицо.

Роланд снова привлек к себе внимание Мередит, спросив:

— А кто та женщина, другая, которая явно разгневала сэра Джайлса?

Едва он показал на старуху, как та растворилась в толпе.

Мередит задумчиво ответила:

— Это торговка травами, Ателгард. Она живет в лесу на границе наших и ваших владений… — Мередит остановилась, когда у нее вырвалось это, увидев, что Роланд недовольно нахмурился. — Я хотела сказать, ваших владений и владений моего отца.

Она не сообщила мужу, что Селеста разговаривала с этой женщиной еще до прихода сэра Джайлса и что, по-видимому, это и вызвало его гнев. Но Роланд, кажется, совсем забыл о старухе. Его взгляд остановился на стоявшей на противоположной стороне группе людей.

— Гмм. Какой неожиданный сюрприз. Давайте посмотрим, что это значит. — В голосе Роланда она безошибочно уловила насмешливую нотку. Не успела Мередит спросить его, в чем дело, как он повел ее к ним.

К своему собственному удивлению, Мередит неожиданно остановилась. Она взглянула на ту группу людей, и в голову ей пришла очень неприятная мысль. Все они скоро увидят, как плохо у них с Роландом складываются отношения.

Мередит снова взглянула на свою сестру, которая выглядела все такой же красивой и хрупкой, несмотря на сцену с Джайлсом и торговкой травами. Люди ее отца окружали Селесту защитным кольцом. Только Джайлс, в любви к которому Селеста так открыто, призналась, ничего не замечал, погруженный в свои мрачные мысли.

Мередит повернулась к Роланду и, не задумываясь, произнесла:

— Прошу вас, милорд, нельзя ли сделать вид, что между нами все хорошо?

Сказав это, она подумала, что должна попытаться оградить Селесту от боли. Ее сестра не обязана была знать, как много несчастья она принесла в жизнь Мередит.

Глава восьмая

Роланд широко раскрыл глаза от удивления, услышав ее слова. Она просто стояла и смотрела на него. В ее огромных зеленых глазах были мольба и несомненная тревога. По причинам, которые он не смог бы объяснить, у него все перевернулось в груди. Им овладело неведомое доселе желание защитить ее.

Мередит торопливо продолжала:

— Прошу вас, милорд, не дайте им понять, что между нами не все хорошо.

Роланд не успел достойно ответить на этот крик души, потому что, переведя глаза в сторону группы, увидел, что сэр Джайлс смотрит на него. Их взгляды встретились. Сэр Джайлс помрачнел еще больше.

Роланд сосредоточил на нем свое внимание. Ему было куда легче справиться с хмурым рыцарем, чем с теми странными чувствами, которые пробудила в нем Мередит. Когда он увидел, что сэр Джайлс в дурном расположении духа, на его лице появилось насмешливое выражение.

— Что вы мне ответите? — вновь напомнила о себе Мередит.

Роланд нахмурился. После того, как она вела себя с ним, его мужская гордость требовала, чтобы он отклонил ее просьбу. Но что-то удержало его от этого.

Он взглянул на нее.

— Хорошо. Я сделаю так, как вы просите. Сказав это, он вдруг понял, чтопобудило его согласиться на ее предложение.

Для него это была возможность взять реванш за тот отпор, который она снова и снова давала ему. Если она хотела, чтобы он изображал из себя влюбленного мужа, он с радостью сделает это.

Роланд улыбнулся, подумав, что Мередит еще пожалеет о том, что обратилась к нему с такой просьбой. Заметив, какон улыбнулся, она озабоченно нахмурилась.

Он выглядел очень довольным собой, этот Роланд Себастиан! Когда Мередит увидела его проницательные глаза и ослепительно блеснувшие зубы, ее охватило чувство, что от него исходит, куда большая опасность для нее, чем от сестры или сэра Джайлса.

Она закусила нижнюю губу. Ничего не поделаешь теперь. Ей придется просто вытерпеть его — но только пока они будут с Джайлсом и Селестой, успокоила себя Мередит. После этого она ясно даст понять, что между ними ничего не изменилось.

Больше времени на раздумья у нее не было, потому что ее муж пошел, чтобы поздороваться с Селестой и Джайлсом.

— Добрый день, — произнес Роланд за спиной у Селесты.

Та обернулась и, увидев Мередит, вяло подняла руку в приветствии. Она тут же взглянула на сэра Джайлса, чтобы увидеть его реакцию на подошедших. Однако рыцарь даже не обратил на нее внимания. Селеста была влюблена в человека, который не станет преданно падать к ее ногам, стоит ей лишь взглянуть на него. Может быть, неожиданно подумала Мередит, это и есть причина того, что Селеста столь безумно влюблена в сэра Джайлса?

— Как поживаете, милорд Керкланд? — обратился Джайлс к Роланду.

— У меня все прекрасно, — ответил тот. — Мне очень нравится быть женатым человеком.

После этих слов Роланд, к огромному удивлению Мередит, взял ее руку и поднес ее дрожащие по необъяснимой причине пальцы к тому месту, где под черной бархатной рыцарской туникой билось его сердце. Она ощущала тепло его груди даже сквозь толстую материю. От необычайного волнения у нее пересохло в горле.

— А как поживаете вы, сэр Джайлс? — поинтересовался в свою очередь Роланд.

Джайлс посмотрел на Селесту. В его глазах не было тепла.

— Мы приехалисюда, чтобы закупить припасы для замка. Но леди Селеста… — он остановился, подняв брови, когда она с укоризной посмотрела на него, — решила прогуляться.

Селеста опустила взгляд на свои пальцы, теребившие край плаща.

— Я говорила вам, Дж… сэр Джайлс, что сожалею об этом. Я… здесь было кое-что… кое-кто, кого я… — Она замолчала, закусив нижнюю губу.

Мередит вспомнила сцену между Селестой и торговкой травами Ателгард, на душе у нее стало тревожно.

Селеста взглянула на сэра Джайлса, который смотрел на нее сузившимися глазами, потом с мольбой в глазах повернулась к Мередит.

— Мередит, ты не хочешь закупать продукты вместе с нами?

Было очевидно, что она обратилась к Мередит, спасаясь от равнодушия своего возлюбленного.

Старые привычки было трудно преодолеть, и Мередит ощутила, как к ней возвращается покровительственное чувство. Она кивнула.

— Конечно, Селеста. С удовольствием. — Она перевела взгляд на Роланда, вспомнив, как зол тот был, когда она принимала решения, не посоветовавшись с ним. — Если милорд муж согласится.

К ее облегчению, он кивнул.

— Я не возражаю.

Мередит с надеждой спросила:

— А отец здесь?

Она очень любила своего отца и скучала по нему, несмотря на то, что он, кажется, так мало беспокоился о ней.

Селеста грустно покачала головой.

— Отец не мог приехать. Он остался присматривать за замком. Я не справляюсь одна. Я… никто из нас не осознавал, как много ты делала для нас, Мередит.

Ей пришлось научиться справляться с возложенными на нее обязанностями, подумала та, причем в довольно раннем возрасте, в силу необходимости. Но что сейчас говорить об этом?

— А кто из дам тебя сопровождает? — спросила она Селесту.

Сестра покраснела и взглянула на сэра Джайлса, который ответил за нее:

— Лорд Пинакр попросил меня сопровождать леди Селесту на ярмарку. Я вполне в состоянии позаботиться о вашей сестре и защитить ее. Пока она под моей опекой, с ней ничего не случится.

Мередит не могла спрятать собственную кривую усмешку, встретив его насмешливый взгляд.

— Надеюсь, что это так, сэр Джайлс. Не дай Бог, с ней что-то стрясется…

Он удивленно поднял темные брови, услышав предупреждение в ее словах, потом слегка поклонился.

— Можете не беспокоиться. Отвернувшись от рыцаря, Мередит поймала на себе вопросительный взгляд Роланда, но сделала вид, что не заметила его. Она и так рисковала выдать себя, потому что не могла скрыть свою неприязнь к сэру Джайлсу.

Обменявшись еще несколькими фразами, они все вместе отправились к шатру Пинакра.

Громадный желтый шатер с весело развевающимися желтыми и зелеными флажками возвышался в середине поля в северной части городка. Внутри стоял длинный стол, уставленный подносами с холодными мясными закусками, сырами, свежим белым хлебом и вином. Сэр Джайлс, продолжая вести себя как хозяин, отдал распоряжение слугам принести дополнительные скамьи для гостей.

Мередит было странно, что ее считают гостьей в собственном шатре отца. Брак с Роландом изменил ее жизнь и ее положение. Теперь он стал ее господином и защитником.

У входа в шатер появился Орин.

— Вы нашли ее! — Его взгляд с заметным облегчением остановился на Селесте.

— Проходи, Орин, присоединяйся к нам, — пригласил юношу сэр Джайлс. — Еда уже на столе. Мы можем начинать.

Мередит и Роланд заняли места, на которые он указал, — напротив него и Селесты. Селеста сидела по правую руку от Джайлса. С другой стороны от нее сел Орин.

Во время трапезы Роланд бросал на Мередит долгие взгляды. Его теплая рука по-хозяйски поглаживала ее спину, и от этого она испытывала чувство сладкого томления.

Селеста едва притронулась к еде. Орин ел с удовольствием, не забывая одаривать свою соседку дурацкими комплиментами. Он пытался разговорить Селесту, но она мало обращала на него внимания, явно поглощенная собственными невеселыми мыслями.

Мередит перевела взгляд на сэра Джайлса, который не потрудился даже снять перчатки. Она нахмурилась. За те годы, что рыцарь был рядом с ее отцом, он неоднократно демонстрировал, что его мало заботили тонкости этикета. Ждать от него перемен в лучшую сторону не приходилось.

Ее смятение вызывал Роланд, а не сэр Джайлс или его поступки.

Однако когда Мередит взглянула на человека, который так волновал ее, она заметила, что он наблюдает за сэром Джайлсом. Она увидела, как их взгляды встретились. Сэр Джайлс надменно поднял брови.

Роланд только пожал плечами.

Джайлс знал Роланда лишь как врага ее отца. Эта ситуация теперь изменилась, подумала Мередит. Почему же он до сих пор таит злобу?

Через мгновенье ее внимание привлек Орин. Откинувшись, он устремил взгляд на Роланда и отхлебнул вина из кубка.

— Не окажете ли нам честь и не споете ли, леди Селеста? Пусть лорд Керкланд хотя бы в этом разделит удовольствие с нами, особенно после того, как вы едва не стали его женой. Предложим ему хотя бы песню.

Роланд заговорил холодно, надменно подняв брови. Мередит с удивлением услышала от него эти слова.

— У меня нет никаких сожалений по поводу исхода моей женитьбы.

Мередит снова напомнила себе о том, что это заявление было просто частью их игры, и посмотрела на сэра Джайлса. Он ничего не сказал на это, но у нее появилось смутное чувство, что ему доставляет удовольствие то, что Орин поддевает Роланда.

Селеста взглянула на Роланда, потом неуверенно перевела взгляд на сэра Джайлса.

— Спеть?

Они обменялись странными взглядами.

— Конечно, — многозначительно кивнул ей сэр Джайлс.

Селеста повернулась к сестре.

— Ты будешь аккомпанировать мне, Мередит? Сидевший рядом с ней Роланд громко произнес:

— Конечно! Я хочу насладиться удовольствием, которое мне дано.

Его глаза были теплыми, лучистыми и обещали то, о чем она не отваживалась подумать здесь, в окружении всех этих людей.

Хотя Мередит знала, что ее муж только играет свою роль, она почувствовала странное желание порадовать его, доставить ему то самое удовольствие, о котором он говорил. Она встала, чтобы подойти к сестре.

Едва она опустилась на скамью, как перед ней возник слуга с лютней. Мередит взяла аккорд и посмотрела на сестру. Тут же поняв, какую мелодию они будут петь, Селеста кивнула. Лишь только Мередит заиграла, Селеста сделала глубокий вдох и запела. Звук ее голоса был такой красоты и чистоты, что Мередит, как всегда, преисполнилась благоговейного восторга.

Потом наступила ее очередь. Она вторила сестре. Хотя ее голос был более низким и не таким чистым, Мередит владела им превосходно.

Роланд был поначалу удивлен, а потом совершенно очарован пением этих двух женщин, Орин сказал правду: у Селесты был прекрасный голос. Однако, присматриваясь к ней, видя ее несравненную красоту, он понимал, что ее голосу, так же как и внешности, при всем его совершенстве чего-то недоставало. В ней не было страсти, не было жизни, в этой отстраненной недостижимой красоте.

Вслушиваясь, он понимал, что по-настоящему его трогает лишь голос Мередит. Он был полон земной чувственности, как и она сама.

Роланд перевел взгляд на Селесту и увидел, как она затравленно посмотрела на Джайлса. Роланд не был слеп или глуп, у него возникло сильное подозрение по поводу того, почему Мередит предложила себя в жены вместо своей сестры.

Конечно, ее поступок был неправильным, но в глубине души он мог ее понять. Он тоже настолько любил своего брата, что способен был сделать для него все, даже совершить такую нелепую вещь, как поменяться с ним местами, если бы тот попросил об этом.

Правда, Джеффри никогда не просил о таком. Он был гораздо благородней, чем эта Селеста Чэлмерс. Роланд боялся, что преданность Мередит сестре была совершенно напрасной, хотя и похвальной.

Как ни удивительно, но Роланд задумался над тем, не приготовила ли ему судьба еще один неожиданный подарок.

Эта мысль, по каким-то непонятным ему причинам, странно тревожила его. Он снова посмотрел на свою жену, любуясь нежной красотой ее профиля. Она пела, закрыв глаза. Роланд почувствовал, как снова всколыхнулись его чувства. Ее голос, казалось, вливался в него, проникая в кровь, костный мозг и позвоночник и становясь частью его самого.

Музыка резко остановилась, и он неожиданно почувствовал себя обокраденным, в то время как остальные начали бурно выражать свое одобрение.

Именно в этот момент Мередит подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Выражение ее лица было на удивление печальным. Какое-то время казалось, что они двое, Роланд и Мередит, были одни в этом мире. Дыхание Роланда участилось, и он почувствовал боль от разливающегося в груди тепла. Ему показалось, что какая-то неведомая связь установилась между ними. Словно они соединились вечными узами и всегда были ими соединены.

Роланд не сразу понял, что к нему обращаются.

Несколько сбитый с толку, он поднял глаза и встретился с испытующим взглядом сэра Джайлса.

— Что вы скажете, лорд Керкланд?

Роланд закрыл глаза и проглотил ком. Он не знал, что только что произошло, но с этого мгновения для него все переменилось. Стало так, словно впервые за долгое время лучи света коснулись потаенного места в глубине его души.

— Ну, так что вы скажете, лорд Керкланд? — настойчиво повторил рыцарь.

Роланд быстро приходил в себя, хотя странное чувство прошло не до конца. Взглянув на сэра Джайлса, он спросил:

— О чем?

Джайлс долго и пристально смотрел на него.

— Не правда ли, что у леди Селесты красивейший из голосов, которые вы когда-нибудь слышали?

Роланд кивнул.

— Действительно, очень красивый. — С этим он готов был охотно согласиться. Он взглянул на сестру своей жены, которая встала за спинкой стула Джайлса. — Прекрасно исполнено. — Он отыскал взглядом Мередит, которая стояла в сторонке, опустив руку с лютней и удрученно глядя в пол. — Мередит, — проговорил Роланд с нежностью, которая удивила его самого, — ваше пение необыкновенно тронуло меня.

Она неуверенно посмотрела на него.

— Правда?

Он встал, подошел к ней и, понизив голос, прошептал:

— Больше, чем вы можете себе представить. Она смущенно улыбнулась ему и наклонила голову.

— Благодарю вас, милорд.

Когда она выдохнула это своим хрипловатым голосом, Роланд ощутил, как напряглось все его тело. Он вдруг почувствовал желание оказаться далеко отсюда и остаться наедине со своей женой. Не сводя с нее глаз, он произнес:

— Благодарю за гостеприимство. Надеюсь, вы понимаете, что леди Мередит и мне пора уходить.

Роланд с раздражением почувствовал, как кто-то тронул его рукой, и услышал обращенный к нему голос:

— Милорд.

Опустив глаза, он увидел рядом с собой Селесту Чэлмерс. Он не мог не заметить тревожный взгляд, который она бросила на сэра Джайлса, говоря:

— Ми…милорд, не составите ли вы с Мередит нам компанию? Мы тоже должны вернуться на ярмарку.

Роланд с трудом удержался, чтобы не нахмуриться.

— Полагаю, что нет. Хотя я… мы благодарны вам за ваше приглашение.

Селеста закусила нижнюю губу и снова взглянула на сэра Джайлса. Роланд не мог не заметить неудовольствие на его лице. Что происходило между этими двумя людьми? Был ли рыцарь недоволен чем-то конкретным в поведении Селесты, или это было обычное проявление его характера?

— Мередит, а что ты скажешь? — обратилась Селеста к сестре. — Ты не попытаешься переубедить своего мужа? Разве тебе не хочется присоединиться к нам? Ты могла бы помочь мне. Ты знаешь, как мне трудно заниматься делами такого рода…

Роланду все сразу стало ясно. Селесте нужно, чтобы Мередит помогла ей выполнять ее непосредственные обязанности.

И ему это не понравилось. Неожиданно почувствовав неприязнь к этой женщине, он вмешался, не дав ей договорить:

— Об этом и речи быть не может. Мередит и я… мы собирались осуществить одно неотложное дело, не правда ли, Мередит?

Она медленно кивнула, не сводя с него глаз.

— Я… да, мы собирались.

Обняв жену за хрупкие плечи, Роланд притянул ее к себе.

— Нам предстоит сделать сегодня несколько вещей. — Он помолчал, подумав, что слова, которые собирается сказать, предназначены для тех, кто так пристально наблюдает сейчас за ними. — Мы же не захотим слишком поздно ложиться, правда, душа моя?

Как только Роланд произнес это, ему страстно захотелось, чтобы это было правдой, чтобы Мередит, и он ушли отсюда и со всей страстью занялись любовью. Каким-то образом он догадался, что она поняла, что скрывается за его словами, потому что от него не укрылось, как яркая краска залила ее лицо и шею.

Мередит почувствовала, как закипела ее кровь, стоило ей взглянуть в синие глаза мужа, почувствовать близость к его сильному крепкому телу, услышать его слова. Прошло много времени, прежде чем она вспомнила, что это была сцена, которую он разыграл, чтобы убедить ее сестру в том, что между ними все хорошо. Роланд так старался, нахваливая ее пение и демонстрируя свое преданное отношение к ней, что Мередит несколько раз с трудом удавалось вспомнить правду.

Она сделала глубокий вдох, чтобы унять бьющееся сердце. Огромным усилием воли она заставила себя отнестись со вниманием к Селесте, которая смотрела на Джайлса с явным беспокойством.

Рыцарь взирал на них с выражением, которое Мередит могла бы назвать деланной вежливостью.

— Очень досадно, — с наигранной горечью выдохнул он. — Я уверен, что Селеста была бы рада подольше пообщаться со своей сестрой. — Взгляд его темных непроницаемых глаз задержался на Роланде. — Есть люди, которые не так сильно привязаны к семье. — Он помолчал и холодно добавил: — Вы относитесь к их числу, не правда ли, лорд Керкланд?

Это было, несомненно, обидное замечание. И Мередит нахмурилась, переводя взгляд с Джайлса на мужа. Так же как во время еды, ей показалось, что Джайлс старается задеть Роланда.

Роланд посмотрел на него оценивающим взглядом. Мередит понимала, что только она одна знала, что его голос был слишком спокойным и слишком контролируемым, когда он ответил:

— Нет, сэр. Я не из таких. У меня больше нет своей семьи. Но позвольте заверить вас, что, если бы мой отец или… — он устремил взор ввысь, — мой брат Джеффри были бы здесь, вы бы увидели, как бы я им обрадовался.

Послышавшийся из-за их спин голос Орина заставил всех повернуться к нему:

— Но тогда вам пришлось бы отказаться от всех ваших владений, лорд Роланд. Вы стали бы младшим сыном, без титула, без земель. Какое счастье для вас, что они умерли.

Посмотрев на своего мужа, Мередит увидела, что тот смотрит на молодого человека с непроницаемым выражением.

— Чем измерять счастье — вопрос спорный. Вам не следовало бы ко всем подходить со своими мерками.

Орин вскинул голову. Его ноздри затрепетали, на израненной щеке заходили желваки.

— Подлец.

Он положил руку на рукоять своего меча. Роланд казался спокойным. Он смотрел на Орина, надменно подняв брови, не реагируя на оскорбление, что только еще больше раззадорило Орина.

Мередит посмотрела на сэра Джайлса. Он, безусловно, что-то сделает сейчас, чтобы остановить это, пока не поздно. Но тот просто наблюдал за происходящим со своим обычным угрюмым безразличием.

На помощь неожиданно пришла Селеста. Ее пальцы теребили плащ из роскошного дамаста.

— Орин, сэр Джайлс, мы должны позволить моей сестре и ее мужу заняться их делами.

— Для вас, леди Селеста, все, что угодно, — пошел на попятную Орин.

Она смущенно кивнула ему и с тревогой взглянула на Мередит, прежде чем снова обратить свой взгляд на сэра Джайлса.

К этому моменту Мередит полностью убедилась в том, что надежды Селесты на то, что этот рыцарь женится на ней, скорей всего, были напрасными.

Роланд заговорил, нарушив замешательство:

— Примите еще раз мою благодарность за ваше… гостеприимство, но нам действительно пора. — В его голосе слышался несомненный сарказм. — С вашего позволения. — Не дожидаясь ответа, он решительно, но нежно взял жену за руку и, не встретив никакого сопротивления, увел из шатра.

Как ни странно, выйдя наружу, Мередит должна была признаться, по крайней мере, самой себе, что почувствовала облегчение, расставшись со всеми. Она всегда была не особенно расположена к Орину и слышала, что он считал Роланда виновным в том, что его щеку украшал шрам.

— Орин ненавидит вас. Он говорит всем, что вы изуродовали его.

Роланд кивнул, глядя ей прямо в глаза.

— Да, это правда, но виноват он сам. Какое-то время Орин учился искусству рыцарского боя в Керкланде, и на мою долю выпало учить его владению мечом. Я несколько раз предостерегал его от неверных движений во время атаки на него. Он предпочел не слушать меня. — Роланд пожал плечами. — Неминуемое свершилось.

Мередит положила ладонь на руку мужа. В это мгновение она почувствовала, что Роланд куда ближе ей, чем все те люди, с которыми она жила столь долго. Почему так получилось, она не задавалась вопросом, но факт был очевиден: рядом с сильным и надежным Роландом ей было очень спокойно.

Только когда шатер ее отца скрылся из виду, Роланд взглянул на нее и сказал:

— Вашей сестре пора обретать самостоятельность. Если я правильно понял, ее слишком долго опекали окружающие.

Мередит увидела его многозначительный взгляд, и ей стало тревожно за сестру.

Что именно угадал Роланд? Знал ли он, понял ли, что Селеста и Джайлс были любовниками? Или он имел в виду просьбу Селесты помочь ей в покупке припасов?

Конечно, Селеста не скрывала своих чувств. Само по себе это было не так уж страшно. Мередит была убеждена, что понимала гораздо больше, чем другие, потому что слишком хорошо знала свою сестру.

Роланд продолжал смотреть на нее, но она ничего не сказала. Она не могла предать свою сестру даже сейчас.

Глава девятая

Мужчины разбили лагерь на небольшой поляне, окруженной соснами. Мередит слышала, как где-то рядом журчит вода, хотя в вечерних сумерках трудно было разглядеть источник этого звука. К сожалению, она не могла в полной мере воспринимать красоту окружающей природы. Все ее внимание было безраздельно приковано к Роланду.

Мередит ожидала прежней отстраненности мужа. Она была уверена, что, когда они останутся наедине, он вновь обретет свой былой раздраженный вид. Но этого не случилось. Как это ни удивительно, он, ведя жену через толпу, бережно держал руку на ее спине. Иногда его ладонь даже соскальзывала на ее бедро, и тогда от этих прикосновений у Мередит подкашивались ноги.

Роланд был явно чем-то расстроен. Может, замечаниями Орина и Джайлса относительно его семьи? Их комментарии по поводу того, что ему несвойственны родственные чувства, были ничем не оправданы.

Совершенно очевидно, что оба, и Джайлс и Орин, хотели привести в ярость Роланда. Причина ненависти к нему Орина стала понятнее Мередит после того, что ей рассказал Роланд. И Джайлс, очевидно, чувствовал то же самое. Мередит пожала плечами. На то, чтобы стать из врагов союзниками, безусловно, требуется время, как оно потребовалось ей самой.

Осознав, о чем она только что подумала, Мередит удивилась. Явно ее собственное отношение к мужу изменилось, а она этого даже не заметила…

Из задумчивости ее вывел голос Роланда:

— Мередит.

Вздрогнув, она посмотрела на него.

— Да, милорд.

Он показал рукой на костер:

— Не хотите присоединиться к нам? Поддразнивающая нотка в его голосе удивила ее. Подходя к нему ближе, она обратила внимание, что свет от костра играл на его красивом лице бликами, отчего оно казалось необычайно таинственным. А когда встала рядом, то почувствовала, что от его высокой фигуры исходит жар, гораздо более сильный, чем от костра. Мередит затрепетала. В этот самый момент Роланд посмотрел на нее. В его глазах она прочла сладострастное обещание, о котором не хотела думать, хотя ее дыхание участилось в ответ. Подняв на него глаза, она знала, что во взгляде у нее была нерешительность. Этот новый, более мягкий Роланд пугал ее больше, чем тот, старый.

Роланд был озабочен. Он пытался понять чувства, которые разбудило в нем пение Мередит. Он знал, что дело было не только в ее пении, но и в его изменившемся отношении к ней. Так, он испытал желание защитить ее, когда Селеста попыталась привлечь Мередит к выполнению своих собственных обязанностей. Почему?

Хью Чэлмерс говорил, что Роланд отобрал у Селесты все самое дорогое. Сейчас он начал понимать, что, как бы ни казалось глупо, Пинакр сказал это не ради красного словца. Только теперь, когда Мередит ушла, ее семья оценила, как много она для них значила.

Роланд протянул руку к Мередит, чтобы она подошла поближе к огню. Он дотронулся ладонью до ткани ее рукава и почувствовал, как затрепетало ее хрупкое тело.

Его не особенно удивило, когда она сказала:

— Я… прошу простить меня, милорд, я должна помочь… — Не договорив, она торопливо отошла от него.

Роланд увидел, как Мередит, обойдя костер, приблизилась к тому месту, где двое рыцарей и Брайен занимались приготовлениями к вечерней трапезе. Он улыбнулся, заметив, как она, разговаривая с мужчинами, бросила быстрый взгляд на него. Да, она прекрасно понимала, что происходит между ними.

Он не делал больше попыток прикоснуться к ней или добиваться ее благосклонности, пока они ужинали, поглощая жареное мясо, сыр и хлеб. Он обратил внимание, как мало она ела и как пристально смотрела на него, когда полагала, что он этого не видит.

Роланд резко встал и пошел к шатру. Он обратился с вопросом к вошедшему туда за несколько минут до этого Брайену:

— Ты уже все приготовил на ночь?

Брайен взглянул на него и понимающе улыбнулся.

— Да, милорд. Леди Мередит очаровательна, а постель удобная и мягкая.

Роланд привык к подобным комментариям своего оруженосца и обычно пропускал их мимо ушей, но сегодня эти слова не понравились ему. Он не хотел, чтобы их услышала Мередит.

Брайен начал:

— Милорд, я положил…

Роланд перебил его более резко, чем сам того желал:

— Можешь идти. И чтобы я никогда впредь ничего не слышал о моей жене.

Вздрогнув, юноша кивнул и вышел из шатра.

Мередит краем глаза следила за тем, как ее муж приближается к ней. Мучительные мысли о Роланде, о том, что им придется ночью делить один шатер, не покидали ее ни на миг. Этот шатер, который находился всего в каких-нибудь двадцати футах от костра, угрожающе возвышался теперь в темноте за спиной Роланда, который остановился перед ней.

Он легонько коснулся ее руки:

— Мередит, не хотите ли начать готовиться к отдыху?

Она подняла испуганные глаза.

— К… отдыху? Еще же слишком рано, чтобы ложиться спать!

— Не хотите ли пойти со мной? — настойчиво проговорил Роланд и подчеркнуто добавил: — Прогуляться?

Мередит проглотила ком, чувствуя, как на ее щеках и шее выступили пунцовые пятна.

— П…прогуляться. — Она поспешно встала, надеясь, что никто не заметил ее вспыхнувший румянец. — Я… да. Я с удовольствием пройдусь. Благодарю вас.

Роланд протянул к ней руку и, взяв из ее ледяных пальцев кубок, передал его одному из мужчин.

Как только они ступили под кроны деревьев, он тихо сказал:

— Вы кажетесь чрезвычайно взволнованной, Мередит. Что-то не так?

Она быстро покачала головой.

— Нет.

Она ни за что не скажет ему о причине своего волнения. Ее глаза уже привыкли к темноте, но она не смогла рассмотреть толком выражение его лица, когда взглянула на него.

Его голос был севшим, когда он проговорил:

— Вот и хорошо. Я бы не хотел, чтобы вы были расстроены этой ночью.

У нее бешено заколотилось сердце, но она нашла в себе силы ответить с бравадой:

— А чем эта ночь отличается от всех других, милорд?

Он тихо хмыкнул и притянул ее к себе.

— Мне кажется, мы оба знаем ответ на этот вопрос, жена моя.

Она затаила дыхание, когда их взгляды встретились. Даже под покровом темноты несложно было прочитать в его горящих глазах плохо скрываемую страсть. Мередит и сама в глубине души прекрасно знала, что готова была принадлежать ему этой ночью.

Однако она в отчаянии покачала головой.

— Я… Еще ничего не решено. Вы сегодня были добрее ко мне, проявили заботу, но это, безусловно, из-за нашего соглашения… — Она смущенно посмотрела на него. — Я не…

Больше ей не пришлось ничего объяснять — Роланд протянул руки и крепко прижал ее к себе. Его губы прильнули к ее губам, и все мысли вылетели у нее из головы. Осталось лишь сладостное ощущение страстного поцелуя.

Резкий крик нарушил тишину лагеря. В ту же самую секунду Роланд, прервав поцелуй, проворчал:

— Что…

Крик раздался снова, и на этот раз Мередит поняла, что это голос мужчины.

Роланд поспешил в ту сторону, откуда кричали. Он крепко держал Мередит за руку. Она ускорила шаг, стараясь не отставать от мужа.

Выбравшись на свет, они увидели царящий в лагере переполох. Мужчины бегали, пытаясь поймать жеребца Роланда, который, танцуя, носился по кругу, несколько раз опасно приближаясь к костру.

Выпустив руку Мередит, Роланд бросился вперед и скомандовал:

— Не гонитесь за ним!

Мужчины остановились и посмотрели на своего господина. Не обращая на них никакого внимания, Роланд медленно и осторожно приближался к жеребцу.

— А ну спокойно, спокойно, — примирительно приговаривал он. Лошадь начала замедлять ход, услышав его голос, а потом и вовсе остановилась. — Ну, вот и молодец, — сказал Роланд, когда громадный черный жеребец опустил голову, чтобы обнюхать руку своего хозяина. — Иди ко мне. — Схватив поводья, Роланд обратился к своим людям: — Что произошло?

За внешней мягкостью его тона угадывалась жесткость.

Один из рыцарей шагнул вперед. Это был застенчивый юноша, которого, как помнила Мередит, звали Маррик.

— Всему виной дикий кабан, милорд, — объяснил он. — Я уводил Каладана, потому что он кусал одну из лошадей, и в этот момент из леса выбежал вепрь и напугал его. — Он с сожалением развел руками. — Поводья выскользнули у меня из пальцев.

Роланд кивнул, успокаивающе поглаживая шею своего жеребца.

— Ты должен внимательно смотреть за ним. Это последний из жеребцов, которого вырастил мой брат Джеффри, перед тем как… перед тем как уехал. С ним ничего не должно случиться. Я лишился жеребенка от него. Он был украден… — Роланд помолчал. Посмотрев на Мередит, он отвел взгляд и пожал плечами. — Теперь это не имеет значения, но ты не должен спускать с него глаз.

Мередит поняла: Роланд явно имел в виду, что кто-то из людей Пинакра украл или убил этого жеребенка, но ясно было также и то, что он не хотел об этом говорить.

Мередит не могла также не слышать печальные ноты в его голосе всякий раз, когда он говорил о своем брате. Она ощутила спазм в горле от сочувствия к нему и поспешно отвернулась.

Что с ней происходит? Почему она так реагирует на боль Роланда? Она готова была признаться в том, что испытывает к нему страсть. Но и что-то другое, более нежное, щемящее…

Кажется, было куда безопаснее переключить мысли на ее страсть. Она снова вспомнила слова Роланда о том, что они оба знают, что произойдет этой ночью.

Своеобразное ложе было сооружено из веток деревьев. Оно было устлано мехами. Мередит почувствовала, как ее охватывает дрожь при одной мысли о том, что она и Роланд будут вместе лежать под этими мехами.

А почему она не должна чувствовать это? — дерзко спросила она саму себя. Как он много раз повторял, они были мужем и женой. Их союз был одобрен и Богом, и человеком. Во имя чего они должны были отрицать страсть, которую каждый из них чувствует?

Не дав себе времени хорошенько задуматься над своими действиями, Мередит торопливо скинула верхнюю одежду. Ее дрожащие пальцы неуверенно замерли, дотронувшись до надетого под платье чехла.

Глубоко вздохнув, она потянула и его через голову, понимая, что теперь-то уж Роланд не усомнится в ее капитуляции. Мередит быстро задула свечи и нырнула под меховое покрывало.

Как поведет себя Роланд, она не знала, да это ее и не интересовало, сказала она себе. Он демонстрировал сегодня уважение к ней, а больше ей ничего и не было нужно.

Роланд вошел в шатер, удивившись полной темноте внутри. Он все еще был немного взволнован тем, что случилось с его любимым Каладаном. Он почувствовал разочарование, обнаружив, что находится в темноте один. После поцелуя, которым они с Мередит обменялись незадолго до этого, он надеялся, что она, по крайней мере, захочет с ним поговорить.

Он замер и, нахмурившись, позвал:

— Мередит.

Ее голос послышался со стороны ложа.

— Да, милорд. Я здесь.

Роланд начал торопливо снимать одежду. Мередит, жаркая, красивая, ждала его!

Он помедлил, дав себе обещание, что на этот раз сделает все для того, чтобы это был запоминающийся момент. Он прошел вперед и забрался под меховое покрывало, к ней.

Протянув руку и коснувшись ее теплой кожи, Роланд с нескрываемым удовольствием прошептал ее имя:

— Мередит.

Она ничего не сказала, лишь ближе подвинулась к нему, когда его рука коснулась гладкой поверхности ее трепещущего живота. Роланд осторожно провел своей большой ладонью по нежной коже. Его руки скользнули вверх.

— Красавица, — прошептал он, позволив себе обхватить ладонями приятные округлые холмы.

— Роланд, — с хрипотцой в голосе прошептала она в ответ и выгнулась ему навстречу, прижавшись губами к его губам.

Ощутив прилив жгучего желания в крови, он нежно притянул ее к себе и осыпал поцелуями ее шею, грудь.

Потом снова приблизил губы к ее губам. Его дыхание смешалось с ее дыханием.

— Мередит, жена моя.

В ответ она прижалась горячим жадным ртом к губам Роланда и, обняв его за шею, погрузила пальцы в его густые черные волосы.

Роланд провел рукой по ее бедру и ощутил, как тесно сплелись их тела — его и Мередит.

Слияние двух тел было бурным, лихорадочным и полным. Роланда потрясла глубина собственной реакции на близость с Мередит. Никогда раньше, ни с одной женщиной он не переставал чувствовать себя отдельным существом, Роландом, а сейчас он был готов полностью раствориться в ней.

Он лежал молча, не в силах позволить себе даже думать о том, что только что произошло. О том, что он почувствовал при этом. О переполняющем его чувстве единения с Мередит.

Когда она свернулась калачиком рядом с ним и положила голову ему на руку, его сердце наполнилось теплотой и нежностью.

Спи, строго приказал он и себе.

Но сон не шел.

Мередит разбудили приглушенные голоса за стеной шатра. У нее округлились глаза, когда она вспомнила события минувшей ночи, и пятна густого румянца покрыли ее щеки и шею.

Она огляделась и увидела, что Роланд стоит в ногах постели. Он застегивал пояс с мечом на своей узкой талии. Ее смущенный взгляд встретился с его взглядом.

Мередит нахмурилась, увидев отстраненное выражение в его глазах, которые он поспешно отвел. Тоном, в котором она не уловила никаких эмоций, он произнес:

— Доброе утро, Мередит. Запнувшись, она ответила:

— Доброе утро… Роланд.

Она впервые сознательно назвала его по имени, хотя при таком его необъяснимом поведении это выглядело более чем странным.

Он кивнул с подчеркнутой вежливостью.

— Нам давно уже пора возвращаться домой.

Мередит не нужно было повторять этого дважды. Она поспешно встала, потянув за собой меховое покрывало, чтобы прикрыть наготу. Неожиданно какой-то тяжелый предмет упал с него вниз.

Она в недоумении посмотрела на пол. Пояс из золоченых звеньев — тот, с ярмарки!

Ничего удивительного, что Роланд вел себя так странно. Он решил, что вознаградил ее за ее услуги, а теперь мог снова отстраниться. Мередит сердито поджала губы и взглянула на него.

— Зачем вы это сделали?

Роланд, зашнуровывавший башмаки, оглянулся. Он перевел удивленный взгляд с нее на пояс.

— Сделал что?

Мередит не сомневалась в искренности его удивления, но это ничего не значило. Он купил эту вещицу, потом, положив на постель, забыл про нее.

Роланд покачал головой.

— Я не знаю, откуда он здесь взялся. Полагаю, это мой оруженосец положил его сюда с самыми лучшими намерениями, когда готовил нам ложе. Я просил его приобрести этот пояс, когда вы убежали вчера.

Она хотела снять свое обвинение, но вместо этого решила сосредоточиться на более важном.

— Может, не вы клали его сюда, Роланд, но вы его купили. Если не для того, чтобы подарить его мне, после того, как я сказала, что он мне не нужен, тогда зачем? — Ее ноги сами понесли ее к нему. Она пристально посмотрела на него. — Что скажете, Роланд? Это было сделано просто ради того, чтобы увидеть меня в вашей постели? А теперь, когда вы своего добились, всплыла правда. Вот почему вы ведете себя так, словно мы едва знакомы, после ночи, которую мы провели вместе, после того, чем мы занимались.

Сузившиеся глаза Роланда превратились в щелочки.

— Ну что ж, — сказал он, — кажется, у нас снова разногласия. Позвольте мне как можно скорее освободить вас от моего оскорбительного присутствия.

Он повернулся и, не оглянувшись, вышел. Мередит осталась стоять, мечтая о том, чтобы чем-нибудь в него запустить. И чтобы ее сердцу было не так больно.

Глава десятая

Мередит сидела, стараясь не смотреть на ложе, на котором Роланд когда-то целовал ее. Мысли об этом или о чем-то другом, касающемся этого негодяя, только усиливали ее боль. Она взяла в руки лютню, но лютня оставалась немой в ее руках. Она собиралась поиграть, когда села здесь, у теплого очага. Но это удовольствие оказалось недоступным ей, потому что оно приносило постыдные воспоминания о том, что произошло в Кингсбридже две недели назад.

— Миледи, — позвала ее Джоли и присела в реверансе. — Там, внизу, посетители. Они из Пинакра.

Мередит, обрадованная, вскочила. Лютня, зазвенев, упала с ее колен на пол. Спавший у ее ног Суитинг вздрогнул и залился лаем. Мередит машинально взяла собачку на руки, чтобы успокоить. И тут у нее оборвалось сердце. Что скажет Роланд? Как поведет себя?

За последние две недели она обменялась со своим мужем не более чем десятком слов. Говорить было не о чем. Он все сделал для того, чтобы добиться желаемого, а потом отвернулся от нее. Она не станет снова просить Роланда скрывать их истинные отношения.

С этими смешанными чувствами Мередит вышла в главный зал и увидела, что Роланд уже там.

Он разговаривал не с кем иным, как с ее сестрой Селестой.

Остановившись в дверях, Мередит смотрела на них, сидящих за столом. Селеста сняла плащ, и он лежал поперек стола. Ее роскошные белокурые волосы сверкали в отблесках огня, а кожа цвета слоновой кости приобрела теплый розоватый оттенок. На ней было платье из светло-зеленой венецианской парчи. Широкие рукава ниспадали изящными складками.

Мередит, как всегда, была сражена красотой сестры.

Она перевела взгляд на мужа, услышав его грудной смех. Было ясно, что и Роланда не оставила равнодушным красота Селесты. Его подчеркнутое безразличие к ней в тот день, когда они сидели вместе за обеденным столом в шатре ее отца, было частью того спектакля, который он согласился играть.

В этот самый момент, словно почувствовав ее присутствие, Роланд поднял глаза. Их взгляды встретились. Она оцепенела.

В ее памяти всплыло неожиданное и будоражащее воспоминание о прикосновении его губ к ее обнаженной коже. Горячее желание пронзило ее.

Мередит поднесла руку к груди.

Роланд улыбнулся, понимающе следя за ее жестом, и Мередит оставалось только пожелать, чтобы она смогла равнодушно выдержать его взгляд.

Тут ее окликнула сестра:

— Мередит!

Она глубоко вздохнула и пошла к ним, смотря на Селесту, и только на Селесту. По лицу сестры она поняла: что-то случилось. Светло-голубые глаза Селесты смотрели со странным затравленным выражением, от которого у Мередит больно сжалось сердце.

Роланд встал при ее приближении.

— Моя любезная жена, ваша сестра здесь.

— Вижу, милорд. — Протянув руку Селесте, она села с ней рядом. — Как приятно видеть тебя.

Та, не поднимая глаз, нервно улыбнулась.

— Мне тоже приятно снова видеть тебя, Мередит.

— Я вижу, отец не сопровождает тебя. Надеюсь, с ним все в порядке.

Селеста поспешно кивнула.

— Да, он шлет тебе самые лучшие пожелания. И твоему любезному мужу.

— Можете передать наши ответные наилучшие пожелания лорду Пинакру, не правда ли, дорогая? — ласково произнес Роланд.

Мередит кивнула и внимательно посмотрела на Селесту, которая опять взглянула в сторону сэра Джайлса, а потом вновь опустила взгляд. То, что между Селестой и этим рыцарем что-то было не так, стало еще очевиднее.

Оценивающий взгляд Мередит скользнул по сэру Джайлсу. Его, по обыкновению, угрюмый вид не позволял понять ни причины его плохого настроения, ни того, почему Селеста была до такой степени расстроена. Мередит вздохнула, решив, что загадочного Джайлса ей не понять. Наблюдения за этим рыцарем только подтвердили ее опасения в том, что Селеста отдала свое сердце тому, кто в этом не нуждался.

Она снова переключила внимание на сестру.

К ее полному удивлению, не успела она произнести и слова, как Селеста наклонилась к ней и прошептала:

— Мне надо поговорить с тобой наедине.

Мередит пристально посмотрела на нее, недоумевая, что могло послужить этому причиной. Никогда раньше Селеста не прибегала к советам сестры в том, что касалось сэра Джайлса.

Зная, что чувствовал Роланд по поводу того, что они одурачили его, вынудив жениться на ней, Мередит не думала, что он захочет, чтобы они уединились. Она глубоко вздохнула и повернулась к мужу.

— Моя сестра замерзла. Могу я испросить ваше позволение проводить ее в мои покои? Мы скоро вернемся в ваше общество.

Роланд только пожал плечами.

— Вам позволено делать все, что вы хотите. Меня ждут дела на моих землях. — Повернувшись, он посмотрел на сэра Джайлса и двух других мужчин. — Не соблаговолите сопровождать меня?

Джайлс, не оторвав взгляда от кубка, бросил:

— Нет… милордКеркланд… хотя я благодарен вам за вашу любезность. Я подожду миледи Селесту.

— Воля ваша, — бесстрастным тоном произнес Роланд.

Даже притом, что Мередит была озабочена состоянием своей сестры, она не могла не заметить злобность во взгляде рыцаря, который тот метнул в спину уходящему Роланду.

— Почему вы так дурно относитесь к моему мужу? — не удержавшись, спросила она. — С враждой между нашими двумя семьями покончено.

— У меня собственные причины ненавидеть вашего мужа, — коротко бросил он.

Мередит не могла удовлетвориться таким ответом. Она настойчиво продолжала:

— Что же это за причины? Боюсь, Роланд о них не знает.

Сэр Джайлс пристально посмотрел на нее тяжелым, непроницаемым взглядом. Было ясно, что он ничего не скажет.

— Мередит, прошу тебя, — с мольбой в голосе произнесла Селеста.

Она тут же повернулась к ней. Необъяснимая ненависть Джайлса к Роланду была не ее заботой. Ее заботой была Селеста. Хотя в том, что ей удастся что-то сделать, чтобы помочь сестре, Мередит очень сомневалась.

— Пойдем, — ласково сказала она, уводя сестру из зала.

Спустя короткое время Мередит, сделав глубокий вдох, развернула у себя на коленях лист пергамента. Это было письмо отца. Прочитав его, она сказала Селесте:

— Отец хочет, чтобы ты на время осталась здесь, в Керкланде. Он просит меня помочь тебе овладеть искусством ведения дел в замке.

Сестра молчала. Она просто сидела, нервно теребя пальцы рук. Из ее глаз, казалось, вот-вот польются слезы.

Мередит продолжала:

— Здесь еще говорится, что это идея принадлежит сэру Джайлсу.

Мередит увидела, как кровь отхлынула от лица сестры, что было довольно удивительно. Она-то думала, что Селеста воспримет такой интерес к ее умению вести домашнее хозяйство как признак того, что этот человек, возможно, имеет серьезные намерения относительно ее. Оказывается, нет.

Мередит не могла больше удержаться от вопроса, который крутился в ее голове.

— Ты хотела рассказать мне что-то о проблемах между тобой и сэром Джайлсом? Ты, кажется… — Мередит внимательно посмотрела на нее. — Может быть, ты даже знаешь, почему он так недоброжелательно настроен к Роланду?

— Нет, я ничего не знаю. — Селеста затравленно посмотрела на сестру. — Мне думается, отец вообще переоценил заслуги сэра Джайлса в этом письме. Он сам хочет, чтобы я научилась управлять хозяйством. Как я тебе говорила в Кингсбридже, я… никто не представлял, как трудно должным образом смотреть за замком, пока ты не уехала. Отец умоляет тебя научить меня этому.

Несмотря на то, что ей было приятно, что отец так оценивает ее былой вклад в их благополучие, Мередит почувствовала легкую тревогу. Что ответит Роланд на такую просьбу?

При том, как складывались их отношения, было сомнительно, что он захочет приютить ее сестру. Как бы она ни негодовала, но то, останется Селеста в Керкланде или нет, всецело зависело от Роланда.

Мередит расправила плечи и решительно отправилась на поиски мужа.

Он находился в своих покоях. Она послала слугу, прося о встрече с ним.

Роланд хотел отказать ей, но не нашел в себе сил сделать это. Им управляло сильное желание видеть ее. Это был первый раз, когда Мередит сама искала его общества.

После бурно проведенной ночи в Кингсбридже Роланд до утра не мог сомкнуть глаз. Он не мог понять собственную нежность, которую продолжал испытывать к Мередит даже после того, как она уснула, и он отодвинулся от нее.

Когда, наконец, наступило утро, Роланд с облегчением встал. Он решил возвратиться в Керкланд. Только там он почувствует себя в своей тарелке.

Он заставил себя не смотреть в зеленые глаза Мередит, когда она проснулась, боясь, что они будут томно напоминать ему об их ночи любви. Роланд знал, что ему требовалось время подумать — и вообще обдумать будущее, хотя Мередит, возможно, этого не поймет.

Все время, прошедшее с момента их возвращения в Керкланд, он посвятил еще более усердным заботам о своих владениях, чем раньше. Иногда он просто уезжал верхом на довольно большие расстояния, или долго тренировался с оружием, или работал с конторскими книгами до боли в глазах. Чтобы не думать о Мередит.

Сегодня, когда она спустилась в зал, Роланд почувствовал слабость от одного ее вида. Она была прекрасней, чем воскресный день, в платье из светло-желтого дамаста. Ее непокорные волосы завитками пламени выбивались из косы. Только усилием воли он заставил себя не броситься к ней и не схватить ее на руки на глазах у всех. Напомнив себе, как рассердилась бы она за такое его сумасбродство, он заставил себя вернуться к незаметному наблюдению за сэром Джайлсом. Размышлять о продолжающейся враждебности рыцаря, хотя он не понималпричины этого, было куда безопаснее, чем думать о Мередит. Эта враждебность раздражала его, конечно, но не более того. Он не станет нарушать мир между своим домом и домом Пинакра только из-за скверного характера какого-то рыцаря, каким бы доверием Хью Чэлмерса тот ни пользовался.

Однако Роланду становилось все неуютнее в его присутствии. Что-то было такое в нем… в этом наполненном ненавистью взгляде…

Он поднял глаза на входившую в его покои жену и немедленно ощутил, как на него накатывается приятная теплая волна.

— Мередит! — радостно воскликнул он и постарался не показать своего разочарования, когда она натянуто произнесла:

— Да, Роланд.

— Итак? — нетерпеливо произнес он. — Вы попросили меня встретиться здесь с вами. Я буду очень вам признателен, если вы скажете мне, зачем, поскольку совершенно очевидно, что это не ради удовольствия побыть со мной.

— Да, я заметила, что у вас действительно много дел, которые отнимают все ваше время, милорд.

Мередит никак не решалась перейти к главному. Однако Роланд не мог удержаться, чтобы не задать ей провокационный вопрос:

— Должен ли я расценивать ваше желание увидеть меня в качестве доказательства того, что вам не нравится, что я провожу так много времени, выполняя свои обязанности землевладельца?

Она торопливо произнесла:

— Нет, милорд. Можете быть уверены, что по этому поводу у меня нет возражений. — Только Роланд начал убеждать себя, что вовсе не разозлился на нее за такой поспешный ответ, как она продолжила: — Янахожусь здесь потому, что должна обратиться к вам с мольбой, милорд.

— С мольбой? — переспросил он.

— Да, — она судорожно вздохнула и выпрямилась. — Давайте забудем о наших разногласиях, если это возможно. У меня нет желания бороться с вами сегодня… — она натянуто улыбнулась, — любезный муж.

Он показал ей на кресло, стоявшее подле очага.

— Тогда, прошу вас, располагайтесь поудобнее, пока мы будем обсуждать эту мольбу.

Мередит кивнула с демонстративной вежливостью, подошла к креслу и села. Роланд принес себе табурет, стоявший у окна. Он поставил его прямо напротив нее и уселся сам. Что бы там ни собиралась просить у него Мередит, она вынуждена будет преодолеть свою антипатию к нему, чтобы добиться результата. Он горел нетерпением узнать, что же это было.

— Смею предположить, что вы пришли для… что вы хотите, Мередит?

Она забормотала:

— Нет, я не… я бы не… — И, наконец, собравшись с духом, закончила: — Как я уже говорила… В общем, я хотела бы просить вас, милорд, об одолжении.

Он уклончиво кивнул.

— Это мольба, вы сказали.

— Понимаете, речь идет о моей сестре Селесте. Она… Я бы хотела попросить вас разрешить ей пожить какое-то время здесь, в Керкланде. Побыть у нас, чтобы я могла научить ее искусству ведения хозяйства в замке. Мой отец обратился ко мне с такой просьбой, и я была бы благодарна, если бы встретила ваше понимание.

Было очевидно, что его согласие приютить ее сестру было очень важным для Мередит. Если Селеста Пинакр поживет здесь, это едва ли ему помешает, подумал Роланд. Скорее, его жена будет испытывать неудобства. Селеста, кажется, считает, что Мередит обязана обслуживать ее.

По этой причине Роланд мог бы отказать. Но он не решался произнести слова отказа, потому что понимал, что Мередит любит свою сестру. Она любила ее так же, как он любил Джеффри, и чувствовала такую же глубокую преданность к ней. Не было ничего такого, чего Роланд бы не сделал ради своего брата, если бы только тот мог вернуться к нему.

Однако сейчас ему представлялась возможность получить некоторую власть над Мередит — возможно, заставить ее увидеть в нем мужчину. Почему ему так отчаянно хотелось этого, Роланд себя не спрашивал.

Он принужденно улыбнулся и сказал:

— Я дам свое согласие на вашу просьбу при условии, что вы вместе с вашими вещами переселитесь в мои покои.

Глядя на него расширенными глазами, она прошептала:

— Милорд, я не могу согласиться с этим. Он помрачнел.

— Вы просили меня скрыть наши истинные отношения в тот день, когда мы встретили вашу сестру и ее окружение на ярмарке. Разве я не могу попросить о том же вас?

— Но мне не требуется переселяться в ваши покои, чтобы изображать согласие с вами, милорд.

Слово изображать кольнуло его, но он невозмутимо пожал плечами.

— Разве счастливые молодожены станут жить в разных покоях? Вы дадите повод к кривотолкам о нас, гордо демонстрируя перед вашей сестрой свою независимость и пренебрежение обязанностями жены. Это же вы хотите, чтобы она здесь осталась. — Мередит недовольно поджала губы, а Роланд настойчиво продолжал: — Ну, так вы готовы согласиться с моими условиями?

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. По мере того как шло время, он начал думать, что, возможно, требовал от нее слишком многого. Но тут она высоко вскинула голову и открыла глаза.

— Хорошо, милорд. Я сделаю так, как вы просите.

Произнеся эти слова, Мередит бросилась из комнаты. Она была вне себя, возвращаясь в свои покои. До чего хитер этот Роланд Себастиан! Но ни при каких обстоятельствах ему не удастся одержать над ней верх! Она нисколько не сомневалась в том, что Роланд выдвинул такое требование с единственной целью — подчинить ее.

Должно быть, он полагает, что теперь она у него под каблуком. Пусть не надеется! Этот его последний коварный шаг, несомненно, убил в ней всякую симпатию к нему.

С деланным спокойствием ждала Мередит эту ночь в покоях Роланда. Последние несколько часов она проявила небывалую активность. Сначала отправила сэра Джайлса и его рыцарей обратно в Пинакр. При расставании тот быстро пожал печальной Селесте руку и сел в седло. Мередит вскоре забыла о нем, зато сестра находилась в таком смятении, что на нее было жалко смотреть.

Мередит решила побыстрее устроить Селесту в покоях главной башни. Дав указание слугам, она проследила за тем, как шла работа. За хлопотами она едва не забыла, что ей самой надо перебираться в покои Роланда.

И вот она уже здесь. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоить сердцебиение, Мередит обвела оценивающим взглядом комнату. С ее точки зрения, она стала намного уютнее. Ковер, балдахин над кроватью и тяжелые драпировки, принесенные из ее покоев, сделали опочивальню мужа более уютной.

Мередит робко взглянула на край кровати, где она положила свои постельные принадлежности делить с ним комнату — это одно, а вот делить постель — совсем другое, грустно подумалось ей. В Кингсбридже Роланд показал, что после невероятно бурно проведенной ночи он потерял к ней всякий интерес, а теперь вот заставил переселиться в его покои… Этот человек был так же непредсказуем, как погода, — даже больше, потому что в дожде осенью можно быть более уверенной, чем в том, что мог сделать Роланд в следующую секунду.

Она подошла к очагу. Стены замка всегда были холодными, а продолжительная сырая погода только способствовала этому. Огонь в очаге источал приятное тепло, но пальцы Мередит оставались холодными, хотя она держала их над самым пламенем.

Где сейчас Роланд? И когда придет?

Его не было за вечерним столом. Возможно, он и сейчас потерял к ней всякий интерес?

Звук открывающейся двери заставил Мередит повернуться.

В дверях стоял Роланд. Его взгляд удовлетворенно остановился на ней. Потом переместился — Роланд изучающе обвел опочивальню глазами, отметил изменения. Затем он снова посмотрел на нее и сказал:

— Вы чувствуете себя как дома, я вижу.

В его тоне не было осуждения, и Мередит удивилась тому, как легко он принял привнесенные ею новшества.

Почему-то от этого ей стало не по себе. Она не позволит себе расслабиться! Если Роланд полагал, что проймет ее своей притворной вежливостью, он заблуждался.

— Не могу сказать, что я недоволен, — тем временем продолжал он, входя в комнату и закрывая за собой дверь. — Вы всюду несете с собой уют и красоту.

Мередит нахмурилась. Безусловно, напомнила она себе, он сказал это, преследуя какую-то собственную цель. Роланд ничего не делал просто так.

Она немедленно даст ему знать, что несколько приятных слов не помогут ему добиться ее уступок.

Пока эти мысли проносились в ее голове, Роланд приближался к ней особенной, кошачьей походкой. Взгляд его голубых глаз скользнул по Мередит, отметив пеньюар из белого дамаста и задержавшись на ее губах.

В ответ ее обдало слишком хорошо знакомым жаром. Мередит отступила на шаг и закрыла глаза.

— Прошу вас, не дотрагивайтесь до меня, — прошептала она. — Это не входило в наше соглашение.

Роланд остановился.

— Понятно. Пожалуй, я подчинюсь вашим желаниям.

Услышав эти произнесенные нейтральным тоном слова, она бросила на него быстрый взгляд. К ее полнейшему изумлению, ей показалось, что он (Господи, она, должно быть, совсем сошла с ума, если могла даже подумать такое!) обижен. Мередит почувствовала замешательство: на что он мог обидеться, и что это могло значить?

Она не знала, как себя вести дальше.

— Я… благодарю вас, милорд, — залепетала Мередит. — Для меня очень важно, что вы выразили свое уважение ко мне, согласившись с моим решением.

Роланд молча пересек комнату, чтобы налить себе бокал вина из графина, стоявшего на столе. Он пил не спеша, и так крепко держал бокал за ножку, что у него побелели суставы. Закончив пить, он отставил бокал и подошел к креслу, стоявшему у очага. Усевшись в него, начал неторопливо расшнуровывать свои башмаки. Казалось, ему не было никакого дела ни до жены, ни до всего остального.

Может, он вообще забыл о моем присутствии, подумала Мередит спустя минуту. Ее охватила тревога. Неужели Роланд на самом деле настолько равнодушен к ней?

Мередит поспешила подавить свое разочарование. Она же сама этого хотела, разве не так?

Роланд тем временем встал, снял через голову рыцарскую тунику и бросил на кресло. Ее восхищенный взгляд скользнул по его широким плечам с невольным страстным желанием. В свете очага его кожа казалась бронзовой и гладкой.

Она вдруг почувствовала непреодолимое желание коснуться пальцами этой кожи, проверить, такая ли она гладкая, как кажется…

Боже, что я делаю? — сокрушенно спросила себя в следующее мгновение Мередит. Я не должна смотреть на него таким взглядом! «Как бы тебе этого ни хотелось», — прошептал ей ее внутренний голос. Разумеется, она не могла не думать о Роланде… А он уже начал готовиться ко сну.

Она должна сделать то же самое, решила Мередит. Укрыться своими постельными принадлежностями и быстро смежить веки, чтобы не было искушения полюбоваться его обнаженным телом.

Мередит поспешно пересекла комнату и рухнула на подготовленное ею ложе, даже не сняв пеньюара.

Глава одиннадцатая

Роланд быстро остановил занесенный меч, когда Саймон неожиданно отступил и поднял руку в знак того, что просит о пощаде. Удрученно покачав головой, рыцарь снял шлем. Сделав глубокий вдох, он отер рукавом пот с лица и шеи. Кровь бурлила у него в жилах.

— Почему мы остановились? Саймон покачал головой.

— Потому что с меня хватит на это утро. По твоей милости я уже давно пропустил свой завтрак. Я хочу пить и искупаться в реке.

Нахмурясь, Роланд поднял руку и сдвинул назад шлем.

— Я попрошу кого-нибудь еще потренироваться со мной.

Он вдруг вспомнил о состязаниях, которые они когда-то проводили с Джеффри. Его брат был способен часами сражаться без устали, наслаждаясь каждой минутой боя. Вот это были поединки!..

Саймон встретился с ним взглядом и насмешливо скривил губы.

— Сколько бы ты ни тренировался, тебе все равно будет недостаточно этого, чтобы унять твою боль, дружище. Я считал, что ты успокоился, но с тех пор, как в твоих покоях обосновалась Мередит, ты обезумел. Я не буду понапрасну тратить ни твое, ни свое время, Роланд, спрашивая о том, что тебя беспокоит, потому что знаю: ты не расскажешь мне, что происходит между тобой и твоей женой. Только запомни, это, — он показал на меч в руках Роланда, — не поможет. — Несмотря на то, что Роланд нахмурился, он продолжал: — Мне понятно, твое отношение к леди Мередит — результат того, что произошло в прошлом, но насколько я понимаю, она не из тех, кто может предать тебя. Она ни разу не посмотрела в сторону другого мужчины. Ни словом, ни делом она никогда и ни в чем не проявила неуважения к тебе. Она замечательно ведет хозяйство замка. Слуги, кажется, готовы сделать все, чтобы ей угодить, особенно потому, что она работает наравне со всеми. Несмотря на то, что она дочь Пинакра, похоже, ты поступаешь неправильно. Какие у тебя к ней претензии?

— Ты не ошибся, подумав, что я тебе ничего не расскажу, — проговорил Роланд. — Буду тебе признателен, если свое мнение о леди Мередит ты будешь держать при себе.

Он не собирался рассказывать Саймону, что это не он отказался делить брачное ложе. Он не собирался признаваться в том, что сам был в этом виноват. Он не хотел полностью прекращать свои близкие отношения с ней, хотел только держать под контролем собственные чувства. А это-то у него не получалось. Саймон ничего этого не знал. Негодование по поводу того, что Мередит так легко расположила к себе его собственных людей, заставило Роланда сказать с жаром:

— Чем только она вас всех так приворожила?

— Ничем, кроме того, что заслужила уважение, Роланд.

С этими словами Саймон повернулся и ушел.

Выведенный из себя тем, что всё, что сказал этот человек, — правда, Роланд воткнул свой меч в землю и направился к конюшне. Ему тоже надо было остыть.

Подойдя к бочке с водой, он окунул в нее голову, потом выпрямился, чувствуя, как прохладная вода стекает с его разгоряченной головы. К сожалению, вода не смогла остудить жар, который мучил его изнутри.

Из ночи в ночь он входил в свои покои и находил ее там, расчесывающую волосы, поющую этой возмутительной собачонке, которая продолжала лаять на него каждый раз, как только он входил в комнату. Роланд стал приводить с собой Вольфа, и сразу лай прекратился. Но так было лишь до сегодняшнего утра. Проснувшись на рассвете, он увидел, что Вольф и Суитинг, свернувшись клубочком, спят вместе в ногах временного ложа Мередит.

Такое предательство возмутило его. Но когда он увидел ее, лежащую с разметавшимися по подушке огненными волосами, в нем вспыхнуло страстное желание. Мередит была настоящей женщиной, и она словно была создана для его ненасытных ласк. Только огромным усилием воли он заставил себя вспомнить о том, что она не хотела, чтобы он до нее дотрагивался. Безмерно удрученный, Роланд потянулся за своей одеждой. По пути на тренировочное поле он позвал с собой Саймона.

Роланд опять окунул голову в бочку с водой. Выпрямившись и откинув назад голову, с которой стекала вода, он вдруг почувствовал: кто-то находится рядом. Отбрасывая со лба мокрые волосы, он обернулся.

Всего в нескольких футах от него стояла Селеста Чэлмерс. Одна ее рука была прижата к груди, но, когда он повернулся, она быстро опустила ее. Роланд от удивления широко раскрыл глаза.

Он редко видел сестру Мередит в те несколько недель, что она жила в Керкланде, и всегда Селеста казалась ему подавленной. Насколько он мог судить, она редко покидала покои Мередит. Его тесть, Пинакр, считал, что первоочередной задачей дочери должно быть обучение сложной науке управления хозяйством замка, сама же Селеста, похоже, не склонялась к его мнению.

Роланд не мог не заметить, как она красива, когда она, глубоко вздохнув, пошла ему навстречу. В красивом светло-голубом платье, которое так шло к ее глазам, она, казалось, скользила по траве. Однако, хотя красота ее была несомненна, Роланда она, как обычно, не трогала. Возможно, подумал он, это оттого, что ее не интересует никто, кроме рыцаря ее отца, сэра Джайлса.

Селеста остановилась перед ним, опустив глаза.

— Здравствуйте, лорд Роланд.

— Приветствую вас, — учтиво ответил он.

Она подняла на него глаза, улыбнувшись, как ему показалось, с наигранной скромностью.

— Я искала вас, милорд.

Его черные брови поползли вверх.

— Правда?

— Я уже давно надеюсь встретить вас одного. Но вы все время либо обходите свои владения, либо… с Мередит.

У нее явно прерывалось дыхание.

— Я не хотел быть к вам невнимательным, — извиняющимся голосом произнес Роланд. — Безусловно, нам с Мередит следовало уделять вам больше времени.

Она проглотила ком.

— Нам непременно надо говорить о Мередит?

— А о чем же еще нам следует говорить?

Она быстро заморгала и еще раз глубоко вздохнула.

— Мы… могли бы поговорить о… — она набрала побольше воздуха, — нас.

Роланд не мог больше делать вид, что не понимает ее намерений.

— Мне трудно поверить, что у вас может быть какой-то интерес к… нам… ко мне, помимо того, что я имею к вам отношение, как муж вашей сестры. Я не предъявлял к вам претензий, когда вы должны были стать моей женой, и Мередит вышла за меня, чтобы помочь вам. — Она вздохнула, но ничего не ответила, и он продолжал: — Почему же теперь вы заявляете о своем интересе ко мне?

Селеста провела дрожащими пальцами по лбу и затравленно посмотрела на него своими голубыми глазами.

— Я… я пришла к пониманию, что допустила ошибку в тот день. Не знаю, что вам сказала Мередит…

Он не мог скрыть горечь в голосе, перебив ее:

— Она не сказала мне ничего. Я сам угадал правду.

Плечи Селесты поникли. Вздохнув, она снова обратилась к нему:

— Я…

Роланд увидел, что она не может подыскать слова. Что, с удивлением подумал он, с ней происходит? Почему она столь напряжена?

От того, что Селеста сделала потом, эти мысли вылетели у него из головы. Глубоко вздохнув, Селеста расправила плечи, словно для храбрости, и шагнула к нему так близко, что ее гибкое тело оказалось тесно прижатым к его.

— Я… я поняла, что совершила ужасную ошибку. Вы должны понимать, что я чувствую, милорд.

Она подняла руки, обвила его шею, одновременно приблизив свои губы к его губам и закрыв голубые глаза.

Роланд отстранился со словами:

— Понимать, что вы чувствуете? Да я уверен, что знаю, что вы чувствуете. И не я, а сэр Джайлс, бьюсь об заклад, был предметом вашего обожания и огорчения, которые я заметил в вас.

Она вздрогнула, с беспокойством взглянув на него.

— Сэр Джайлс? Почему вы так решили?

— Да потому, что это видели все, — сухо сказал он. — По этой причине Мередит вышла за меня замуж вместо вас, не так ли? Потому что вы были влюблены в рыцаря своего отца.

Селеста закрыла лицо руками и, сокрушенно наклонив голову, прошептала:

— Что мне делать? Что мне делать?

Роланд удивленно глядел на нее.

Похоже, сестра Мередит не особенно строгих правил. Однако его совсем не влекло к ней. Он сгорал от страсти, но от страсти к одной рыжеволосой соблазнительнице, которая с таким же пылом предавалась любви, с каким и он.

Селеста расплакалась. Слезы ручьем текли сквозь ее пальцы. Ее рыдания вызывали жалость. Роланда не удивил этот новый поворот событий. Он просто подождал несколько томительных минут, положив руку ей на плечо. Он знал, что бессмысленно пытаться выяснить, что происходит, пока она немного не успокоится.

Он подозревал, что столь странное поведение Селесты было каким-то образом связано с сэром Джайлсом.

Наконец рыдания Селесты перешли во всхлипывания.

— Ну а теперь, — произнес Роланд, — расскажите мне, что случилось? Почему вы пытались поцеловать меня?

Селеста взглянула на него с расширившимися, видимо от страха, глазами и бессвязно забормотала:

— Я… не… — Она явно старалась взять себя в руки. — Я… не подумала. — Она умоляюще подняла на него глаза. — Вы должны мне поверить. Я и сама это не понимаю. Наверное, мне просто надо было найти утешение от… — Она снова закрыла лицо руками и заплакала.

Его нисколько не удивило то, что она искала поддержки у человека, который ей даже не был нужен. Женщинам свойственно такое. Всем, кроме Мередит, которой, кажется, не был нужен никто. Ей больше нравилось делать что-то для других, чем принимать самой какую-либо помощь или поддержку.

Роланд сделал попытку сосредоточить внимание на сестре своей жены. Но он так и не понял, что же ее так серьезно волнует.

— В чем дело? Чем вы так удручены, что готовы даже совратить мужа собственной сестры, чтобы утешиться? — обратился он к Селесте за разъяснением. — Не считая того факта, что вы явно не испытываете особой симпатии ко мне, ваши действия могут причинить боль Мередит, которая любит вас.

Селеста проглотила подступивший ком.

— Господи… Мередит. Я не думала…

Не сдержавшись, Роланд сердито нахмурился.

— Настало время кому-нибудь подумать и о Мередит. Скажите-ка мне теперь, что с вами стряслось.

Она снова проглотила ком. — Я… я… — Да?

Ему пришлось наклониться поближе, чтобы расслышать ее бормотание. — Я… жду ребенка.

— Вы ждете ребенка? — переспросил Роланд. Селеста кивнула и снова зарыдала.

— Сэр Джайлс… ведь это он — отец? Зарыдав еще громче, она кивнула головой.

— Вы любите его?

Она снова кивнула. Слезы мешали ей говорить. Роланд пожал плечами.

— Ну что ж. Ему просто придется жениться на вас.

Она повернула залитое слезами лицо к нему. Взгляд ее широко раскрытых глаз был растерянным.

— Я не знаю, пойдет ли на это Джайлс, милорд.

— Пойдет, как только узнает о ребенке. Роланд сжал губы. Он заставит этого негодяя поступить так, как того требует честь!

— Сэр Джайлс, милорд, живет по своим собственным законам и не станет слушать никого.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он, пристально глядя на нее.

Она вздрогнула.

— Н…ничего, милорд. Только я не верю, что он на мне женится.

Роланд почувствовал, что больше он ничего от нее не добьется. Но решить ее проблему обязан. Может, тогда Мередит увидит, что не одна она переживает по поводу своей сестры.

Мередит не спеша, проводила расческой по сохнущим волосам. Увидев, что Роланд ушел, она быстренько искупалась, поскольку это было единственное время, когда она могла быть уверена в своем полном уединении. Прошедшая неделя не была для нее легкой.

По утрам Роланд уходил из замка и до вечера не возвращался. Поэтому она немало удивилась, когда услышала позади себя открывшуюся дверь. Мередит знала: это не Джоли. Горничная ушла по ее поручению за покупками. Вошел муж, она всегда прекрасно чувствовала, как он входит. Мередит замерла. Ее рука с гребнем застыла на макушке.

Он молчал.

Не выдержав томительной паузы, она медленно опустила руку и встала, повернувшись к нему. И увидела на его лице тревогу.

— Роланд, что-то случилось?

Он покачал головой, однако меж его бровей пролегла печальная складка.

— Ничего ужасного. Ничего угрожающего. Уже приняты меры, чтобы исправить положение, которое назревало некоторое время.

— Вы говорите загадками. Что это за положение?

Мередит заволновалась еще больше, когда Роланд, подойдя, взял ее за руку, посадил на кровать и сел рядом. Словно почувствовав растущую нервозность, он успокоил ее:

— Дело касается вашей сестры, и вы, честно говоря, уже в основном знаете эту историю. Я должен вам сообщить лишь некоторые детали. Может быть, сначала вы все выслушаете, прежде чем нервничать? Я считаю своим моральным долгом избавить вас от лишней боли, правда, насколько смогу… Во всем этом нет никакой вашей вины.

Мередит взглянула в его полные сочувствия глаза и поняла, что не может сомневаться в его искренности. Роланд беспокоится о ней. Теплая волна прихлынула к ее ледяным рукам и ногам. Несмотря на все то, что произошло между ними, в эту минуту она не смогла бы отказать ему ни в чем. Не в состоянии говорить, Мередит просто кивнула.

А он продолжал:

— Ваша сестра только что встречалась со мной. И я знаю всю правду относительно того, почему вы вышли за меня замуж, Мередит. Вы вышли за меня, чтобы защитить ее. Я сам догадался об этом некоторое время назад, а Селеста подтвердила мои предположения и открыла причину.

Мередит отшатнулась.

— Я не могла сказать вам о том, что… что она… Он крепко обнял ее.

— Я знаю. Вы хотели оградить ее. Но есть кое-что еще, нечто такое… — Он глубоко вздохнул. — Селеста призналась, что ждет ребенка.

— Ребенка? О, Господи! Что же нам делать? — Мередит и представить не могла, что все так ужасно.

Роланд опустил ладонь на ее дрожащую руку. Его прикосновение было легким, успокаивающим. Он взглянул ей в глаза.

— Как я сказал, Селеста и я предприняли уже шаги, чтобы решить эту проблему.

— Пожалуйста, в чем они состоят?

— Селеста написала письмо, в котором сообщает сэру Джайлсу о его надвигающемся отцовстве. Она должна взять на себя частичную ответственность за случившееся. Я добавил официальное письмо от себя, заявив, что верю в то, что он поступит правильно, то есть сделает то, что обязан сделать по закону чести.

Мередит покачала головой.

— Что, если он откажется?

— Не откажется. Он потеряет свое положение рыцаря вашего отца, и ни одна знатная семья не возьмет его на службу.

— Вы не можете быть в этом уверены. — Хотя Мередит с горячностью спорила, она отчаянно хотела, чтобы это свершилось. Но Роланд обязан знать все. — Я должна кое-что сказать. Правда, не знаю, насколько это важно… Когда сэр Джайлс был здесь в последний раз, я заметила, как враждебно он настроен к вам. Не сдержавшись, я спросила его, почему он так относится к вам. И он ответил, что у него есть личные причины ненавидеть вас, хотя он их не назвал. Что он мог иметь в виду? Роланд пожал плечами.

— Я не знаю и знать не хочу, что он имел в виду. Он не сможет воспользоваться этим в качестве отговорки для того, чтобы и дальше позорить вашу сестру.

Мередит закусила губу.

— Боюсь, что он опасный человек. Роланд поднял черные брови.

— Он не первый, кто испытывает ко мне недобрые чувства.

Она нахмурилась.

— Орин. Я знаю. Но по какой причине — известно.

Роланд покачал головой.

— Мередит, когда-то в юности я одержал победу над сэром Джайлсом на одном из турниров. Так что же мне теперь, бояться его?

Она вздохнула.

— Нет, конечно. Я просто подумала о том, что вам надо быть начеку.

Она не могла бы отрицать, что в его ответе прозвучала самонадеянность.

— А я всегда начеку. И уверен, что, даже если он и ненавидит меня, он сделает то, что должен сделать в отношении вашей сестры. — Роланд отвел взгляд. На миг лицо его потемнело, когда он сказал: — Я прослежу за тем, чтобы он это сделал.

У Селесты будет ребенок. Но почему сестра сказала об этом Роланду, а не ей? — недоумевала Мередит. Щемящая грусть охватила ее. Она надеялась, что со временем они с Селестой станут ближе друг другу, однако этого не произошло. Селеста замкнулась в своей беде. Мередит взглянула на Роланда.

— Почему моя сестра поделилась с вами, а не со мной?

Роланд состроил гримасу.

— Мы… она не собиралась делать этого, Мередит. Это произошло по чистой случайности. Просто Селеста была расстроена, и, в конце концов, дело кончилось тем, что она разоткровенничалась, когда я сказал ей, что мне известно, что вы вышли за меня, чтобы защитить ее.

— С чего вы взяли? Я вам ничего такого не говорила.

— А мне и не надо было говорить. Я достаточно хорошо узнал вас, чтобы сделать собственные выводы, Мередит. Вы относитесь к числу женщин, которые считают, что обязаны защищать и опекать тех, кого любят…

— Однако я не смогла ничего сделать, чтобы уберечь Селесту от этого человека. Он использовал ее самым отвратительным образом…

Мередит все время пыталась поговорить с Селестой, пыталась понять причину ее нескончаемых слез. Теперь это стало понятно. И если Джайлс будет отказываться делать то, что должен, ее муж заставит его!

Роланд почувствовал, как у него перевернулось сердце, когда Мередит взглянула на него. В ее взгляде читалось желание поверить ему, позволить взять на себя столь тяжкую ношу. Он машинально обнял жену за плечи.

— Селеста старше вас, и, даже если бы это было не так, эту проблему решать не вам.

— Но мой отец всегда считал, что я… — Мередит посмотрела на него. В ее зеленых глазах была тоска. — Селеста не такая, как другие. Она более ранимая, чем все мы.

Роланд покачал головой.

— Мне кажется, причина такой «ранимости» Селесты заключается в том, что ее избаловали. Насколько я могу судить, она полностью здорова. И психически, и физически. Ваш отец не имеет права рассчитывать на вашу заботу о ней. Это губительно для нее. Возможно, ваш отец — хороший человек, но многие хорошие люди не видят собственных промахов.

Мередит взволнованно взъерошила свои длинные рыжие волосы.

— Я не желаю неуважительно думать о своем отце. Он прекрасный человек. Мне кажется, что Селеста очень похожа на нашу маму, которую папа очень любил.

Роланд ответил не сразу, потому что задумался о своем отце. Могло ли все сложиться по-другому в их собственном доме, если бы Алберт Себастиан отнесся по-другому к той беде, которая случилась в его жизни?

Он не собирался исправлять и ее прошлое. Он просто хотел убедить Мередит, что она не должна взваливать на себя проблемы всех родственников.

Селеста явно была не столь предана своей сестре, судя по тому, как она вела себя сегодня с ним. Но Роланд не станет рассказывать Мередит об этом. Чтобы не причинить ей лишнюю боль.

Он сильнее обнял жену.

— Селеста сама выбрала этого человека. Ей самой и решать эту проблему. А я готов лишь помочь.

— А что, если Джайлс все-таки откажется выполнить свой долг? — Ее глаза тревожно округлились. — Это очень упрямый человек.

— Я уверен, что он сделает, как я ему велю. Если нет… — Роланд долго молчал, пожимая плечами, — как я тоже уже говорил вам, я готов прибегнуть к более решительным мерам, чем письмо, призванное убедить его в том, что ребенок вашей сестры не должен быть незаконнорожденным.

От этого слова у Мередит все перевернулось внутри. К счастью, она ощутила на своих плечах успокаивающую руку Роланда. И почувствовала в нем не только защитника, но и зрелого мужчину. На передний план вышло все томление последних дней. И ночей, которые она провела без сна, думая о нем, лежавшем на этой огромной кровати так близко и вместе с тем так далеко и боровшемся со своим желанием.

Роланд, видимо, испытывал нечто подобное, потому что его глаза потемнели и сузились, а взгляд остановился на ее губах. Сиплым шепотом он произнес:

— Мередит, то, что произошло в Кингсбридже…

Она не дала ему договорить — решительно подставила свое лицо, и Роланд прижался губами к ее губам. Сладкое нарастающее тепло разлилось в ее груди, охватило все тело. Мередит вздохнула и обвила его шею руками.

Роланд простонал, прижав ее еще сильнее и целуя еще жарче. Тепло переросло в еще более сладкое желание.

Мередит прильнула к нему. Ее губы раскрылись. Она произнесла нежным шепотом его имя:

— Роланд.

Прервав поцелуй, он надолго прижался подбородком к ее лбу. Она слышала, как участилось его дыхание, чувствовала биение его сердца, и снова произнесла его имя. На этот раз это был вопрос.

— Роланд?

Он отклонился и пытливо посмотрел ей в лицо.

— Вы на самом деле уверены?

Ей не пришлось говорить, что она не уверена ни в чем, кроме собственного желания, потому что в этот момент в дверь их комнаты громко забарабанили, и голос сэра Саймона произнес:

— Роланд, в деревне наводнение.

— Насколько это серьезно? — открыв дверь, спросил ее муж озабоченным голосом.

По лицу Саймона пробежала тень. Он взъерошил свои белокурые волосы.

— Не знаю. Я сам не видел. Несколько минут назад прибыл Эдгар, чтобы сказать тебе об этом, и я сразу пришел сюда. Он внизу, в зале. Единственная подробность, которую я знаю, — это то, что пострадала ферма «Грин Мэдоу».

— «Грин Мэдоу»? Талла и Матильда, возможно, в опасности. Их дом недалеко от реки. Я должен спуститься и поговорить с Эдгаром, — произнес Роланд.

Мередит подошла, чтобы взять его плащ с сундука, стоящего в ногах кровати.

— Надеюсь, что с Матильдой все в порядке, — сказала она, протягивая плащ Роланду. — Передайте всем, кому нужен кров, пусть приходят в замок. Мы найдем для них место.

Роланд потянулся за плащом, задумчиво посмотрел на нее и тихо поблагодарил:

— Спасибо, Мередит.

Она почувствовала, что за этими словами скрывается нечто большее. Но что?

Глава двенадцатая

Мередит торопливо сменила платье с чехлом на более старое и теплое и достала плащ. К тому времени, когда она спустилась в главный зал, Роланд, Саймон и тот человек, который прибыл из деревни, уже ушли. Она разыскала Энн и сообщила служанке, что наказала Роланду присылать всех, кто нуждался в крыше над головой, в замок.

Энн одобрительно кивнула.

— Я все подготовлю. Мередит продолжала:

— Я отправляюсь в деревню, чтобы посмотреть, не смогу ли чем-нибудь помочь.

Это, видимо, понравилось Энн меньше, потому что она сказала:

— Миледи, вы не знаете, насколько велика опасность. К тому же идет дождь. Вы можете заболеть.

— Все будет в порядке, не беспокойтесь за меня. Я сильнее, чем кажусь.

Энн нехотя кивнула.

— Воля ваша, миледи. Только, пожалуйста, будьте осторожны. Не знаю, что бы мы без вас делали теперь.

Мередит улыбнулась пожилой женщине.

— Благодарю вас за эти слова. Они для меня значат гораздо больше, чем вы думаете.

Знала бы эта женщина, что это и на самом деле было так! То, что Мередит сделала здесь, было принято с признательностью и благодарностью — не то, что в Пинакре, где считалось, что это была ее обязанность. Хотя один человек был не настолько благодарен ей за ее труды. И этот человек — ее муж. Однако Мередит отогнала грустные мысли. Она не хотела, чтобы они долго одолевали ее, поскольку сомневалась в том, что можно было что-то изменить.

Поплотнее закутавшись в плащ, она повернулась, чтобы идти, но задержалась.

— Энн, не могли бы вы приготовить что-нибудь из еды? Я уверена, жители деревни обрадуются ей.

— Я прослежу за тем, чтобы это немедленно сделали.

Мередит пошла к конюшне. Она довольно долго стояла перед широко открытой дверью, прежде чем конюшенный вывел оседланную лошадь. Нахмурившись, он помедлил в нерешительности.

— Мне следовало бы сопровождать вас, миледи. Она покачала головой.

— Я знаю дорогу.

— Но лорд Роланд… — начал конюшенный, когда она сделала ему знак рукой, чтобы он помог ей сесть в седло.

— Он ничего не скажет. Ему известно, что я действую по своей собственной воле. Не беспокойся, тебе ничего не грозит, если со мной что-то случится.

Конюшенный хмуро посмотрел на нее.

— Я боюсь не этого, миледи, а того, что вас будет не хватать в замке. Мы не имели понятия ни о горячей пище, ни о том, что можно спать на чистом тростнике, до вашего появления здесь.

Растроганная, Мередит грациозно поклонилась.

— Прости меня, спасибо за беспокойство, конечно, но я снова уверяю тебя, что меня не нужно сопровождать. — Она улыбнулась. — Ты будешь продолжать получать горячую пищу, так же как спать на чистом тростнике.

Мередит натянула поводья и дала лошади команду трогать прежде, чем он успел сказать что-то еще. Несмотря на дождь и холод, она чувствовала, как внутри ее разливается тепло от еще одного проявления признательности, хотя речь шла всего лишь о еде да чистом тростнике.

Некоторое время спустя, когда она миновала стены замка и выехала на чистое пространство, Мередит задумалась, не совершила ли она и на самом деле ошибку. Дождь бил ей в лицо, мешая смотреть на дорогу. Сказав себе, что способна противостоять дождю, она решительно надвинула капюшон низко на лоб и устремилась вперед по раскисшей дороге. И уже спустя короткое время была вознаграждена за свою решительность: дождь потихоньку прекращался.

Мередит не помнила точно, где находилась эта деревня. Она внимательно всматривалась в дорогу, боясь сбиться с пути. Ее старания не пропали даром, когда звуки, донесшиеся до нее с правой стороны, подсказали ей, что она едет в правильном направлении. Мередит повернула лошадь туда, чувствуя, что это место было ей немного знакомо. У аккуратного домика никого не было видно, но звуки, которые она услышала еще с дороги, и которые привели ее сюда, стали громче. Казалось, они доносятся со стороны реки, которая, как она знала, протекала где-то за деревьями, позади этого жилища.

Мередит пришпорила лошадь, но успела преодолеть лишь короткое расстояние, когда ее лошадь вдруг заартачилась и оступилась. Посмотрев вниз, Мередит увидела, что земля здесь покрыта толстым слоем жидкой грязи.

Соскочив на землю, Мередит медленно повела лошадь вперед. Она совсем не хотела, чтобы бедное животное поскользнулось и упало.

Вскоре она поняла, что ей было тоже нелегко передвигаться, потому что ее кожаные башмаки с каждым шагом все больше увязали в липкой грязи. Но ясно доносящиеся до нее голоса от реки заставляли Мередит двигаться вперед. Вскоре она отчетливо увидела среди деревьев фигуры людей, работающих на берегу.

Вода доходила ей до щиколоток. Не было никакого смысла вести за собой лошадь и дальше, и Мередит привязала ее к дереву. Она понимала, что не должна была заводить ее так далеко. Со свободными руками ей было бы легче приподнимать тяжелые юбки из грязи, но теперь в этом уже не было смысла, поскольку они промокли до самых колен.

Никто из мужчин не взглянул на нее, когда она подошла к ним. Все их внимание было направлено на оползающий берег, который они во что бы то ни стало пытались укрепить. Роланд находился среди них — самый высокий и красивый. Он отдавал команды и одновременно помогал тащить к берегу тяжелое бревно, чтобы добавить его к груде других, уже лежавших там. Мередит было видно, что прямо здесь, на том месте, где река делала поворот, часть берега была смыта стремительным потоком. С противоположной стороны подошли несколько мужчин с ведрами, и Роланд велел им заполнять землей пространство между бревнами.

Она увидела, как Роланд замер, потом обернулся. Их взгляды встретились. Странное чувство охватило их обоих. Казалось, он знал, что она придет.

Но в следующий миг выражение его лица изменилось, оно стало недовольным. Мередит почувствовала разочарование. После сегодняшнего утра… ну что ж… Ей не следовало ждать того, что он обрадуется ей, притом, что она знала, как мало Роланд ценил ее помощь.

Мередит распрямила плечи, когда он, быстро сказав что-то остальным мужчинам, пошел к ней. Она не собиралась подчиняться его командирскому тону.

Подойдя, Роланд строго спросил: — Что вы тут делаете, Мередит? Она вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на него.

— Хочу помочь.

Он окинул ее взглядом. Теперь, когда ее муж был так близко, она не могла не заметить озабоченность на его лице и в его голосе, когда он продолжил:

— Вам не следовало выходить из дома в такую погоду.

Она смотрела на него с растущим удивлением.

— Вы не возражаете против моего присутствия здесь? Вас беспокоит только то, что я могу вымокнуть?

Роланд казался совершенно сбитым с толку. И ей захотелось расцеловать его за это. Но она, разумеется, не станет делать этого.

— Нет, не то, что вы вымокнете, хотя это тоже меня беспокоит, но куда хуже то, что вы можете получить травму. Грунт здесь довольно неустойчивый, как видите. — Он показал рукой на осыпающийся берег.

Тут она улыбнулась ему. Она понимала, что выдает поднимающуюся внутри ее радость, но ничего не могла с собой поделать.

— Я буду осторожна, милорд. И не буду подходить к реке.

Роланд посмотрел на нее, потом, быстро заморгав, сказал:

— Да, вы могли бы заняться другими вещами, если настаиваете на том, чтобы остаться здесь. — Он подозвал к себе одного из мужчин: — Том, пожалуйста, отведи мою жену туда, где работают женщины. Извините, Мередит, я не могу отойти, а то я сам бы проводил вас туда.

— Я ничего не имею против и не стану отрывать вас от вашего важного дела, Роланд.

Том поклонился Мередит.

— Миледи, прошу следовать за мной. Кивнув, она повернулась, чтобы пойти с ним. К ее удивлению, Роланд остановил ее и, взяв маленькую ручку жены в свою большую, сказал:

— Мередит, я благодарен вам за заботу о моих людях.

— Они теперь и мои люди, — ответила она, опустив глаза.

Протянув руку, он нежно провел пальцем по ее щеке, не обращая никакого внимания на то, что Том смотрит на них, разинув рот. Сердце Мередит заколотилось, когда он сказал:

— Мередит, я…

Тут его окликнули:

— Лорд Роланд!

Обернувшись, он увидел приближавшегося к ним человека, испуганные темные глаза которого говорили о том, что он не замечал того, что происходило между мужем и женой.

— В чем дело? — резко спросил Роланд, обратившись к осанистому молодому человеку, который был с головы до ног заляпан грязью.

— Вы нам нужны, милорд. Стена не держит. Нетерпение Роланда тут же уступило место озабоченности.

— Сейчас приду. Я только хотел проследить за тем, чтобы моя жена…

Подняв руку, Мередит остановила его, когда он снова повернулся к ней.

— Ни слова больше. Вы должны идти немедленно.

— Будьте осторожны, Мередит. А как только захотите вернуться в замок, только скажите, и вас тотчас же доставят туда.

Роланд наклонился и крепко поцеловал ее в дрожащие губы. С сожалением, взглянув на нее в последний раз, он повернулся и торопливо зашагал вместе с парнем.

— Сюда, миледи, — показал ей Том.

Она кивнула, идя следом за ним, когда он повел ее назад от реки через лес. Они прошли мимо нескончаемого потока мужчин, несущих ведра, полные земли, к реке, а пустые — в том направлении, куда шли Мередит и Том.

Вскоре они оказались у подножия невысокого холма. На его склоне работала группа женщин. Они наполняли ведра землей. Мужчины сновали вверх и вниз по склону, забирая полные ведра и оставляя пустые.

Мередит повернулась к Тому.

— Вы можете возвращаться. Я вижу, куда мне идти, и не стану отрывать вас от вашей работы.

Несколько минут Мередит постояла в сторонке, наблюдая, как женщины наполняют ведра. Потом присоединилась к группе. Всецело поглощенные работой, они, казалось, не обратили на нее никакого внимания.

Но вот сначала одна женщина, а за ней и все остальные поклонились ей.

Мередит кивнула в ответ и поспешно сказала:

— Я пришла помочь тем, что в моих силах. Что вы мне можете поручить?

Женщины неуверенно смотрели на нее, не зная, как им поступить. Тут Мередит почувствовала: кто-то взял ее за руку.

— Миледи Мередит, я очень рада, что вы пришли. — Подняв глаза, она увидела Таллу. Та по очереди посмотрела на каждую из женщин и продолжила: — Когда-то эта женщина была врагом нашего народа, и вам тут, в деревне, приходилось терять и имущество, и иногдадаже близких в распрях с Пинакром. Но я должна вам сказать, что она больше не враг нам. И не была врагом с тех пор, как приехала сюда. Многие ли из вас знают, как она заботилась о моей дочке? Редкая женщина смогла бы приютить девочку и с такой добротой относиться к ней, зная, что это родная сестра ее мужа. — Талла взяла руку Мередит и высоко подняла ее. — Я заявляю, что отношусь к этой женщине с почтением и уважением. Она заслуживает их благодаря своим личным качествам, каким бы ни было ее происхождение.

Одна за другой женщины закивали, кланяясь снова, но на этот раз уже более непринужденно.

Мередит оторвалась от работы, когда к ним прискакал Роланд. Он обратился к женщинам, которые остановились и почтительно поклонились:

— Можете прекратить работу. Берег больше не оползает.

— Слава Богу! — воскликнула Талла.

Ее слова тут же подхватили остальные.

— Да, — поддержал Роланд. — Будем надеяться, что Всевышний позаботится теперь о том, чтобы установилась ясная погода. — Он устало провел рукой по лицу. — Можете расходиться. Сегодня уже ничего больше нельзя сделать.

С облегчением расправив плечи, женщины забрали свои ведра и направились в сторону своих домов.

Роланд повернулся и протянул Мередит руку.

— Я попросил одного из мужчин отвести вашу лошадь в замок. Поедете со мной?

Мередит долго смотрела на него, ощущая, что между ними действительно что-то произошло. Во время этого богатого событиями дня она почувствовала, что отношение Роланда к ней стало другим, более теплым. Между ними возникла какая-то связь, и она не основывалась на враждебности.

Вложив свою руку в его широкую ладонь, она позволила, чтобы он посадил ее в седло перед собой. Ей хорошо было слышно сильное биение его сердца.

Мередит не знала, что сказать и нужно ли ей вообще что-нибудь говорить. Поэтому она молчала. Пусть все будет, как будет.

Когда они приблизились к замку, Роланд направился прямо к конюшне, где спешился. Быстро отдав поджидавшему их конюшенному распоряжения насчет своего любимого жеребца, Роланд повернулся и протянул руки к Мередит. Вместо того чтобы просто помочь ей спешиться, как она ожидала, он подхватил ее на руки. Почувствовав изумленный взгляд конюшенного, Мередит уткнулась мужу в плечо.

Он не отпустил ее даже тогда, когда они шли через зал. Мередит прильнула головой к нему, не думая о том, что об этом скажут слуги. Муж продолжал крепко прижимать ее к себе на протяжении всего пути по залу и вверх по лестнице. Когда они подошли к его покоям, он открыл дверь и внес ее в комнату.

Мередит тут же почувствовала, как здесь тепло. Кто-то, по-видимому Энн, позаботился о том, чтобы разжечь огонь в очаге к их возвращению.

Она подняла глаза на Роланда и увидела, что он смотрит на нее. В его глазах застыл немой вопрос, который не решались произнести губы, но который она не могла не заметить.

От этого у нее участилось дыхание. Ее взгляд упал на его рот. Она облизнула кончиком языка свои губы прежде, чем снова взглянула ему в глаза. Она знала, что от Роланда не могло укрыться направление ее мыслей.

И оно не укрылось. Он направился к постели, не сводя с Мередит взгляда.

Возле кровати он осторожно поставил ее на ноги и протянул руки, чтобы расстегнуть ее плащ. — Позвольте мне. Вы вымокли насквозь. Мередит не стала противиться, зная все это время, что меньше всего она думала сейчас о своей промокшей одежде.

Плащ соскользнул с ее плеч, и Роланд откинул его в сторону. За ним последовало платье, которое также легло на пол как лишнее. Его глаза с жаром остановились на низком вырезе чехла, который облегал грудь жены, словно вторая кожа. Простонав, Роланд взялся за край юбки и потянул чехол через ее голову. Он затаил дыхание. Его взгляд согревал ее так, как не смог бы ни один огонь. Никогда раньше Роланд не испытывал столь странной и всепоглощающей нежности, какую чувствовал к Мередит. То, что он пытался отстраниться от нее, он делал не от силы, а от слабости.

Что-то произошло между ними. Он не знал, что это было, но бежать от этого не станет.

Роланд понял, что то, что однажды говорила ему Мередит по поводу его недоверия к женщинам, было правдой. Даже его отношения с Матильдой, которую он очень любил, были не слишком близкими. Помимо него у девочки была еще собственная семья.

Он не имел понятия о том, что может принести грядущий день, но хотел увидеть, что может получиться из этой странной и непреодолимой тяги к ней, которую невозможно было объяснить ни страстью, ни даже уважением. Ибо он понял, что действительно уважает Мередит. Многое в ней было достойно уважения — самоотверженность, доброта, чувство собственного достоинства, отвага.

Неожиданное предчувствие шевельнулось в его сердце, когда он подумал о завтрашнем дне. Вероятно, ребенком он испытывал такое же удивительное чувство нетерпеливого ожидания завтрашнего дня, но он не мог припомнить ни одного примера.

Что он знал наверняка, так это то, что это чувство было как-то связано с этой миниатюрной, но сильной женщиной, которая лежала рядом с ним. Словно поняв его мысли, она зашевелилась и потерлась нежной щекой о его грудь. Роланд ощутил новый прилив нежности. На этот раз такой сильный, что у него защемило сердце и сжалось горло.

Почувствовав движение в ногах постели, Роланд бросил туда взгляд. В свете пламени он встретился взглядом с Суитингом. Песик лениво зевнул и, свернувшись у его ног, закрыл глаза.

Неожиданно для себя Роланд понял, что улыбается. Он крепче обнял Мередит, подумав, что и в самом деле с радостью ждет завтрашнего дня.

Глава тринадцатая

Это был еще один день напряженной работы. Проснувшись позже, чем обычно, Мередит узнала от Джоли, что Роланд ушел снова в деревню, которую опять затопило после того, как ночью дождь усилился. Ей было приятно, что он попросил Джоли сказать ей об этом. Горничная тоже с одобрением улыбнулась. Мередит знала: Джоли переживала из-за того, что ее госпожа не была счастлива, хотя никогда не говорила вслух об этом.

Подумав, что тоже могла бы принести какую-нибудь пользу, Мередит начала одеваться. Ее занятие прервал слуга, пришедший сообщить о посетителях из Пинакра.

Быстро спустившись в зал, она нашла там сэра Джайлса, Орина и двух других рыцарей, поджидавших ее. Все, кроме сэра Джайлса, который ходил перед очагом, сидели за высоким столом. Не менее хмурый, чем всегда, сэр Джайлс приветствовал ее словами:

— Я пришел поговорить с вашей сестрой.

Мередит хотелось отругать рыцаря, высказать свое недовольство по поводу его отношения к Селесте, но она промолчала. Роланд помог ей понять, что проблемы между Селестой и Джайлсом — их личное дело. Она кивнула и послала за сестрой.

Когда та спустилась в зал, ее лихорадочный взгляд остановился на человеке, которого она любила. Ничего не сказав ей, он повернулся и обратился к Мередит:

— Я бы хотел поговорить с Селестой наедине, если мне будет позволено.

Не было никакого смысла возражать. И Мередит согласно кивнула.

Селеста смотрела на Джайлса с видимым волнением, когда они вместе выходили из зала.

Мередит, необычно молчаливый Орин и два рыцаря ждали. К счастью, ждать пришлось недолго. Вернувшись в зал, Селеста объявила:

— Сэр Джайлс и я женимся.

Мередит подошла к ней и крепко прижала ее к себе.

— Я так счастлива за тебя, дорогая моя.

Она увидела за плечом сестры побелевшее лицо Орина. Мередит стало жаль его. Орин любил Селесту, но она любила Джайлса. А Джайлс, похоже, не любил никого.

— Мы возвращаемся завтра утром в Пинакр. Мередит теперь предстояло позаботиться о том, чтобы упаковать и погрузить вещи Селесты, а это означало, что она не сможет пойти в деревню и помочь Роланду. К тому же ей очень хотелось увидеть его. Он хороший человек. Это ей надлежало помнить и безоговорочно принимать. Разве он не послал за сэром Джайлсом? Разве не заставил этого человека сделать предложение ее сестре? Она задавала себе все эти вопросы, готовя еду.

Мередит не знала, когда Роланд вернется из деревни, где он, должно быть, все еще борется с наводнением. Но ей хотелось, чтобы по возвращении его ждал приятный сюрприз.

Убрав продукты в шкаф, Мередит замерла, услышав царапанье, доносившееся от двери, которая вела в зал. Всмотревшись в густую темноту, поглотившую все вокруг, она, конечно же, ничего не увидела. Высоко подняв свечу, Мередит медленно пересекла комнату. У двери стоял бочонок, и при ее приближении из-за него вылез, махая хвостом, крупный щенок. Роланд говорил ей, что собирается обучать его охоте.

Ласково потрепав животное, Мередит посадила собаку на цепь вместе с остальными. Она не знала, кто спустил этого щенка.

Повернувшись, чтобы вернуться на кухню, она увидела в темноте чей-то силуэт.

— Кто тут? — тихо спросила она.

Из темноты вышел Орин. Его щеки были залиты слезами.

Хотя этот молодой человек не вызывал у Мередит особых симпатий, она не могла не проявить к нему должное внимание.

— Что случилось, Орин?

Он подошел ближе, смахивая слезы тыльной стороной ладони, и, вторя ей, тоже заговорил шепотом:

— Она собирается выйти за Джайлса. Мередит сочувственно вздохнула.

— Вы должны были это предвидеть, должны были понимать, как она любит его.

— Но он не любит ее, и я думал…

Орин споткнулся, подходя к ней. Мередит поняла, что он пьян.

— Пожалуйста, Орин, идите ложитесь, — мягко сказала она ему. — Я знаю, что вам больно, но рана со временем затянется. Вы еще молоды.

Он ткнул пальцем в свою изуродованную щеку и горько сказал:

— Но я безобразен. Вот причина, по которой она не любит меня…

Мередит понимала, что было бесполезно говорить ему, что дело не в его уродстве. Селеста любила другого. Она осторожно положила руку на его плечо.

— Пойдемте, я помогу вам.

Мередит отвела Орина в комнату, которую он делил с остальными рыцарями из Пинакра.

Вернувшись на кухню, она взяла поднос, отнесла его к Роланду и поставила на стол. Мужа по-прежнему все еще не было, но когда он придет, то увидит поднос с едой и поужинает. Только теперь Мередит смогла заняться сбором вещей Селесты. Она присоединилась к женщинам, которые работали в башне.

Уже была глубокая ночь, когда Роланд, наконец, вернулся в замок.

Он осторожно прошел через главный зал мимо спящих слуг, стараясь никого не разбудить.

Наводнение было остановлено благодаря усилиям людей, преградивших путь воде с помощью мешков с песком и землей. Утром можно будет порадовать обитателей замка этой хорошей новостью.

А сейчас он хотел только одного: добраться до своей постели, прильнуть к теплому телу жены и уснуть.

Когда Роланд проходил мимо очага, Элко, самая молодая из собак, встала и приветливо замахала хвостом. При этом она жалобно заскулила. Роланд тихо успокоил ее, но гончая продолжала скулить. На этот раз немного громче. В последнее время Роланд уделял не слишком много внимания собакам, и это выразилось в непослушании самой молодой из них. Понимая, что должен отреагировать на такое несносное поведение, Роланд в то же время не хотел всех перебудить.

Вздохнув, он подошел к собаке и отстегнул ее от вделанного в стену кольца. Вольфа среди собак не было, а это значило, что он уже был в его покоях. С новым щенком собак там станет три.

Тихо войдя к себе, Роланд оказался в кромешной тьме. Он услышал, как щенок плюхнулся на ковер у двери. Стараясь не разбудить жену, Роланд быстро разделся и лег.

Его постигло разочарование, когда он почувствовал, что кровать была холодной и пустой. Где же Мередит?

Сначала он решил отправиться на ее поиски. Но потом подумал, что он не должен вести себя так глупо. Бессмысленно будить весь замок только из-за того, что Мередит не было в его постели. Роланд провел немало одиноких ночей, и сегодняшняя не станет исключением.

Однако чувство разочарования осталось. Роланд решительно отодвинулся на свою сторону кровати и закрыл глаза. Хотя он был измотан, прошло какое-то время, прежде чем он смог уснуть.

Спустя несколько часов его разбудил солнечный свет, падавший сквозь незакрытые ставни. Он протянул руку к Мередит, но затем вспомнил, что ее здесь нет. Сев в постели, Роланд провел рукой по лицу. Почувствовав щетину на своих впалых щеках, он понял, что должен побриться. Вообще-то говоря, ему нужно было и помыться. Причем сделать это надо до того, как он найдет Мередит.

Роланд откинул одеяло и встал. Его взгляд остановился на Элко. Собака лежала у стола и казалась необычно спокойной.

Шагнув к ней, Роланд позвал:

— Элко, ко мне.

Собака не шевельнулась. Неприятный холодок пополз у него по спине. Он подошел к животному опустился рядом с ним и протянул руку, чтобы погладить густую серую шерсть. Собака была холодная.

Она мертва, понял Роланд. Но почему? Насколько он мог судить, прошлым вечером пес был совершенно здоров.

Он встал и обвел глазами комнату. Теперь он увидел то, чего не заметил раньше. На полу, у противоположного конца стола, валялся поднос. На нем оставалось лишь несколько крошек хлеба и перевернутый кубок.

Роланд осмотрел морду собаки. Такие же крошки. О Господи! Собака съела что-то, что убило ее.

Он медленно встал, переводя взгляд со стола на поднос. По-видимому, собака свалила поднос на пол, и еда эта предназначалась не для собаки, а для человека. Кому же, если не ему самому? Это были его покои, и в замке не было ни одного человека, который бы этого не знал.

Ясное дело, кто-то хотел его смерти.

Роланд взглянул на Элко с сочувствием и досадой. К сожалению, заговор унес жизнь ни в чем не повинного животного.

Однако по мере того, как Роланд думал об этом, ему вдруг пришла в голову страшная мысль. Да ведь с этого подноса могла есть и Мередит! Эта мысль так потрясла его, что у него едва не подкосились ноги. Сила его реакции помешала ему подумать о ее причине. Совсем забыв о том, что он все еще был совершенно нагим, Роланд подошел к двери и распахнул ее.

— Брайен, — рявкнул он с такой силой, с которой обычно командовал сотнями солдат на поле брани, — откуда здесь взялся этот поднос?

— Его принесла леди Мередит, милорд. Дарла, молодая служанка, видела, как она взяла в руки этот поднос после разговора с тем рыцарем из Пинакра, у которого обезображено лицо. Они были в зале, и, хотя все время разговаривали очень тихо, служанка проснулась.

Только не Мередит, Господи, прошу тебя, только не это. Отчаяние наполнило душу Роланда. Не могла она участвовать в заговоре!

Роланд обернулся и посмотрел на слугу, стараясь, чтобы голова оставалась ясной. Он должен знать, что произошло.

— Дарла видела, как леди Мередит понесла поднос наверх, поговорив с тем рыцарем. Вопрос в том, кто приготовил эту еду?

Брайен с готовностью кивнул.

— Поблизости никого больше не было. — Едва слуга произнес это, как его глаза наполнились ужа сом. — Но, милорд, как могла… Ведь Элко… Лед Мередит не стала бы…

Роланд приказал слуге:

— Немедленно пришли сюда Саймона. Потом разыщи леди Мередит и доставь ее тоже ко мне.

Брайен кивнул.

— Хорошо, милорд, как прикажете. — Он помолчал с мольбой и надеждой во взгляде. — Я уверен, что леди Мередит все объяснит, милорд. Она никогда бы не сделала такого.

Роланд ничего не ответил. Он боялся, что может поверить любому ее объяснению.

Мередит вошла в покои Роланда, не спросив разрешения. От нее не укрылось волнение слуги, когда он пришел за ней в башню. Люди из Пинакра уже какое-то время назад покинули замок, но она не хотела будить мужа. Ей сказали, что он вернулся глубокой ночью.

Она помедлила на пороге, увидев, что Роланд сидит перед очагом, а прямо позади него стоит Саймон. Оба были мрачны.

— Что… — начала она, шагнув вперед. Роланд остановил ее поднятием руки. Его голос был взволнованным.

— Позвольте мне.

Казалось, он смотрел сквозь нее.

Мередит нахмурилась, и ей стало настолько не по себе, что все внутри сжалось. Что с ним такое? Почему он смотрит на нее таким взглядом? Она кивнула, полная желания узнать, что же происходит.

Безучастным тоном он произнес:

— Гончую Элко отравили прошлой ночью, пока я спал. Она умерла, отведав пищи, которая была приготовлена для меня. — Помолчав, он добавил: — Вы что-нибудь знаете об этом?

Мередит, потрясенная, смотрела на Роланда. Она почувствовала в его словах обвинение. Ее муж считал, что она каким-то образом причастна к этому. Страдание, словно алебарда, разрубило ее сердце.

Как мог Роланд подумать о ней такое после всего, что произошло между ними? Ошеломленная, она оглядела комнату. Может, она спит и ей снится кошмарный сон, а когда проснется, все это окажется неправдой?

Суровое выражение, с которым он смотрел на нее, сидя в кресле возле очага, сказало Мередит, что она не спит. Что ж, пусть будет так.

Роланд поверил, что она способна на такое, потому что хотел в это верить. На каждом повороте он искал путь защитить себя от любви. Если бы не это, нашелся бы другой предлог, чтобы отвернуться от нее. Он никогда и ни для кого не откроет своего сердца, потому что не способен сделать это.

Действительно, еду в его комнату принесла она. Но здесь должен был побывать кто-то еще.

Неужели Орин?.. Именно его она встретила по пути на кухню. Он был в таком смятении, бормотал насчет своих шрамов и потери Селесты. Мередит приложила руку ко лбу.

— Так вам нечего сказать? — бесстрастным голосом спросил Роланд, не смотря ей в глаза.

Она медленно покачала головой и хриплым шепотом ответила:

— Нет.

Она не скажет ему об Орине. В этом нет необходимости. Роланд должен доверять ей. Настолько доверять, чтобы знать, что она неспособна на такое. Мередит отчаянно хотела, чтобы он посмотрел ей в глаза. Если бы он посмотрел, то сразу бы понял, что может верить ей, как бы все ни выглядело ужасно.

Тут их взгляды встретились. Мередит удивилась тому, сколько боли было в его глазах. Сострадание едва не заставило ее заговорить, но она сдержалась. Глупо было сочувствовать этому человеку. Он сам был во всем виноват.

Она вздернула подбородок и окинула взглядом сначала своего мужа, потом сэра Саймона, который стоял рядом с ним.

— Мне нечего сказать.

Светловолосый мужчина устремил взор в пол. Не поворачиваясь, Роланд обратился к своему рыцарю:

— Отведи ее в покои и проследи за тем, чтобы она их не покидала.

Он решил держать ее в заточении? А на что еще она могла рассчитывать, находясь во власти этого человека?

Мередит выпрямилась во весь рост, когда Саймон подошел к ней. Он нерешительно тронул ее за руку. Она взглянула на него в упор.

— Нет никакой необходимости уводить меня силой. Я сама пойду в башню.

Саймон отступил на шаг и поклонился.

— Миледи.

Не проронив больше ни слова и даже не взглянув на мужа, Мередит направилась к выходу. Высоко держа голову, она вышла в распахнутую перед ней рыцарем дверь. Ни за что на свете Роланд не должен знать, как глубоко ранил ее на этот раз.

Мередит не питала никаких иллюзий насчет того, что Роланд захочет исправить свою ошибку. Тот факт, что он посчитал ее способной совершить такую подлость, показал, как мало она значит для него.

У Роланда разрывалось сердце. Еще одна минута лицом к лицу с Мередит — и он не выдержит.

Он повернулся, ища хоть что-нибудь, что облегчило бы его состояние. Ничего. Здесь, в этих покоях, которые они с Мередит делили какое-то время, все напоминало ему о ней.

Голос Саймона прозвучал словно издалека.

— Роланд, ты уверен?

Он взглянул на рыцаря с нескрываемым страданием.

— Почему она отказалась что-либо объяснить? Саймон пожал плечами.

— Не знаю. Но зачем было леди Мередит делать такое? Какая-то бессмыслица.

Роланд снова взглянул на давнишнего друга. Его душа болела от страдания.

— Ты не знаешь ее так, как я. Саймон поднял руки.

— Так скажи. Я не заметил ничего такого в твоей жене, что заставило бы меня поверить, что это может быть правдой. Она взяла сюда Матильду и заботилась о ней, как никто другой. Она защищала меня перед тобой, когда ты подумал, что мы могли… — Он пожал плечами. — Она отправилась в деревню и трудилась там бок о бок с местными жителями, чтобы спасти их землю. Зачем ей было пытаться убить тебя, Роланд? Что она от этого выиграла бы, и зачем ей было с таким усердием работать здесь, если у нее было такое намерение?

Роланд был уязвлен таким откровенным несогласием своего рыцаря. Подавив обиду, он холодно сказал:

— Повторяю. Она отказалась что-либо объяснять. Я не должен был бы оправдываться перед тобой, Саймон. — Он горько скривил губы. — Твое недоверие меня, скажем так, огорчает. Смею уверить, моя жена способна на обман.

Тут Роланд вкратце поведал Саймону о том, как Мередит обманула его в ночь свадьбы. Никогда раньше ни одной живой душе в Керкланде он не рассказывал об этом.

Саймон глубоко вздохнул.

— Я… я полагаю, что все мы посчитали, что произошла просто путаница имен, и поэтому я не расспрашивал тебя ни о чем. — Он взглянул на Роланда. — Почему ты ничего не сказал? Почему ты всегда такой скрытный?

Роланд пожал плечами.

— А зачем мне было что-то говорить? Дело было сделано, я согласился взять ее в жены. Зачем было обсуждать это?

Саймон покачал головой.

— Это помогло бы нам понять, почему ты был недоволен ею.

Роланд нахмурился.

— Я не был недоволен ею.

Саймон настойчиво повторил:

— Ты был ею недоволен. Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что ты точно так же был бы недоволен любой женщиной, которая угрожала бы перевернуть твое представление о мире. И я не сомневаюсь в том, что Мередит именно это и сделала. Она оказалась не такой, какой ты ожидал. Рассказанная тобой история не дает ответа на вопрос, что могла бы выиграть твоя жена, убив тебя. Если она могла обманом заставить тебя поверить, что она — это ее сестра, тому должна была быть причина.

Роланд старался избегать его взгляда.

— Да я хочу верить в нее. Я убедил себя, что она поступила так, чтобы защитить свою сестру, которая была влюблена в другого. Но, похоже, я ошибся, и за всем этим стоит нечто гораздо большее.

— Зачем ты так, Роланд? Зачем искать заговор теперь, когда ты увидел, что она хорошая и преданная тебе жена? Почему сначала не поискать другое объяснение, которое могло бы оправдать ее?

— Такой ли уж хорошей и верной женой была она мне? — Роланд взглянул другу прямо в глаза. — Мередит была с Орином прошлой ночью и ничего не сказала мне об этом, когда я расспрашивал ее.

Их видели, когда они, взявшись за руки, шли в башню.

— Я не знаю, почему она тебе об этом не сказала, но это еще не значит, что она была тебе неверна или что пыталась убить тебя.

Роланд ответил с горечью:

— Не секрет, что Орин ненавидит меня за свое увечье. Возможно, он и Мередит задумали все так с самого начала.

Саймон провел рукой по лицу.

— Мне кажется, это чересчур фантастично — выйти за тебя замуж, чтобы убить. Почему тогда она ждала до сих пор? Больше того, зачем она ждала здесь, в Керкланде, пока все откроется? Почему не уехала вместе со всеми с первыми лучами солнца в Пинакр?

Роланд не мог больше этого вынести. Он зло бросил:

— Я не знаю ответов на твои вопросы и устал, пытаясь, все понять. Оставь меня!

Саймон поднялся.

— Хорошо, я оставлю тебя, Роланд. Наедине с твоими дьявольскими мыслями. Но прежде чем я уйду, я скажу тебе кое-что такое, чего ты мне никогда не простишь. Мередит — это не твоя матушка и не Уинифред. То, что ты приводишь в доказательство ее вероломства, перевешивается на чаше весов всем тем хорошим, что ты о ней знаешь. Если бы те женщины не совершили предательства по отношению к твоей семье и не причинили столько горя, тебе бы и в голову не пришло считать ее виноватой, несмотря на то, что она принесла сюда этот поднос, или на то, что ее видели с Орином.

Твой отец поддался слабости, и это разрушило его жизнь. Не позволяй, чтобы подобное случилось и с тобой. Призови всю свою силу, которую я в тебе знаю, свой ум и честность, которые позволяли тебе управлять здесь всеми нами. Попытайся предать забвению прошлое и принимать решения исходя из настоящего.

Роланд, с трудом сдерживая новый приступ ярости, потребовал:

— Уходи! Только твоя прошлая преданность мешает мне обнажить меч.

— Черт побери, ну и глупец ты! — в сердцах воскликнул Саймон и удалился.

Как только Роланд остался один, плечи его поникли. Щемящее чувство одиночества охватило его. Предательство со всех сторон. Как мог Саймон не понимать, насколько ужасно для него слышать упреки в том, что он не верит в Мередит?

Он так сильно хотел верить в нее, молил Бога, чтобы она привела что-то в свою защиту, как-то объяснила случившееся, но она даже не попыталась сделать это.

То, что она разозлилась и была обижена, очевидно. Однако она могла расстроиться из-за того, что ее планы не осуществились. Мысль о том, что это могло быть правдой, разрывала его сердце.

Боже, помоги ему. Тот факт, что его жена сделала такое, не убил его чувства к ней. Он любил ее.

Осознание этого было разрушительным. Он любил ее, любил женщину, которая, возможно, действовала с полнейшим вероломством. Сердце Роланда сжималось от боли при каждом вдохе.

Пока Мередит не вошла в его жизнь, в душе его ничего не было, ничего, кроме кровоточащей раны на том месте, которое раньше занимала его семья. Это место заполнила Мередит с ее добротой, улыбкой, нежным голосом и даже отчаянной обороной против него. Появился кто-то, ради кого стоило жить. До этого он знал в жизни только долг.

Да, но, если Мередит виновна, все меняется…

Память вернула его к последним неделям, которые они провели вместе. Каждый раз, когда он готов был обвинить ее в каком-нибудь проступке, она оказывалась ни в чем не виноватой. Даже ее совсем уж очевидное вероломство, когда она вышла за него замуж притом, что он ничего не подозревал, было оправдано любовью к ее сестре. Ее преданность Селесте никогда не подвергалась сомнению. Мередит никогда не считала необходимым объяснять мотивы своих поступков, считая свои добрые намерения достаточным доказательством. Не было ничего удивительного в том, что она отказалась доказывать свою невиновность. Это было бы не в ее стиле. Она была очень гордой, его жена.

А почему она должна была объяснять? Он сам делал так? Ответ был ясный и недвусмысленный: нет. Саймон прав. Он ничего и никому никогда не объяснял.

Снова и снова Роланд возвращался к мысли, что только страх мешал ему всецело отдаться своим чувствам к Мередит. Он упрямо не сознавался в этом. Саймон был прав также, говоря, что он судил Мередит, исходя из опыта событий своего прошлого.

Действительно, зачем ей пытаться убивать его?

Что она выиграла бы от этого? Роланд не смог ничего придумать.

Но самое главное, что в глубине души он знал: Мередит просто не была способна на такое. Ему не нужны были доказательства. От одного только осознания этого немного стихла боль в сердце. Роланд встал и взъерошил дрожащей рукой волосы. Господи, он, кажется, совершил самую большую глупость в своей жизни.

Мередит, даже не обернувшись, сразу поняла, что вошел Роланд.

— Мередит.

Она была удивлена, услышав замешательство в его голосе, но дала себе клятву не показывать этого. Она медленно поднялась со стула, стоявшего у открытого окна, и повернулась к Роланду.

Она заставила себя холодно взглянуть ему в глаза, те самые, которые всегда обладали способностью видеть ее насквозь. Это оказалось гораздо легче, чем она предполагала. Возможно, потому, что что-то внутри ее умерло — умерло и было навсегда предано земле. Она подумала: это, наверное, было ее сердце.

Он пристально смотрел на нее. Его брови сошлись на переносице, когда он снова, теперь вопросительно, произнес ее имя:

— Мередит?

Она ответила, и ей показалось, что ее голос зазвучал откуда-то издалека:

— Да, милорд.

Он быстро пересек комнату.

— Все в порядке?

Она подняла на него глаза, смущенная этим вопросом и удивленная, что Роланд задал его. Он поверил в то, что она пыталась убить его. Как же, по его мнению, она должна была прореагировать? Она ответила автоматически:

— Настолько, насколько это возможно. — Мередит распрямила плечи. — Зачем вы пришли? Хотите обвинить меня еще в каком-то преступлении? Придумали новое наказание за старое?

Он крепко схватил ее за плечи. Взглянув на него, Мередит удивилась озабоченному выражению на его красивом лице.

— Я пришел, чтобы извиниться, сказать, что я понял, что был несправедлив к вам. Мы вместе можем докопаться до сути происшедшего.

Она свирепо посмотрела на него.

— И я должна просто принять ваше извинение, как делала это несчетное количество раз? Должна обрадоваться, милорд?

Он нахмурился.

— Я?

Покачав головой, Мередит перебила его:

— Слишком поздно. С вами так всегда будет: сначала обвинение и недоверие, а потом возвращение к действительности. Я не желаю играть в такие мучительные игры, милорд. — В следующее мгновение откуда-то из глубины ее души, прежде чем она успела помешать этому, вырвалась болезненная правда: — Я полюбила вас, Роланд. Не знаю, как это случилось или почему. Просто произошло, и все, с самого вашего первого прикосновения ко мне в часовне Пинакра. Я никогда не предполагала выходить замуж, жить своей собственной жизнью, и тут вдруг представилась такая возможность. Я обрадовалась этому больше, чем вы могли ожидать. — Она покачала головой. — Потом вы коснулись меня своей большой теплой рукой, и я поняла, что нет пути назад. Независимо от того, как бы плохо вы ни обращались со мной или как сильно я бы ни хотела ненавидеть вас. Он шагнул к ней.

— Но это же чудесно.

Выставив вперед руку, чтобы остановить его, она отступила на шаг.

— Для меня это не что иное, как мука. По крайней мере, так было, пока этот последний удар не уничтожил все. Может быть, теперь, когда моя любовь к вам умерла, я смогу выстоять.

Казалось, он смотрел на нее целую вечность. Глаза его были печальны, и Мередит на мгновение подумала… Но нет, он причинил ей слишком большую боль и снова сделает это. Она отвернулась.

Когда она снова повернулась, его уже не было. Дрожа, Мередит опустилась в свое кресло. Она знала, что солгала ему второй раз с момента их встречи.

Роланд остановился на темной лестнице и прислонился к стене. Он прижал сжатую в кулак руку к сердцу, разрывавшемуся от печали. Она любила его раньше, а теперь нет.

Потеря этого самого драгоценного дара была более разрушительной, чем он когда-нибудь мог себе представить.

Он влюбился, так глубоко и безнадежно, как когда-то его отец влюбился в его мать. Но это еще не трагедия. Трагедия заключалась в том, что по его собственной вине у этой любви не было будущего.

Оттого, что женщина, которую он любил, более чем стоила его любви, было еще тяжелее. Потому что Мередит воплощала в себе все то, чего не было в его матери. Она была самоотверженной, благородной и любящей. Он позволил себе сделать то, что клялся не делать никогда. Он сломал собственную жизнь, но не тем, что полюбил, а своей боязнью полюбить.

Что ему теперь делать, Роланд не знал. Всю свою жизнь он был одинок и не видел в этом ничего плохого. Теперь же, узнав Мередит и не имея возможности быть с ней, он понял, что значит настоящее одиночество. Будущее рисовалось ему в виде черной реки печали.

Как мог он так с ней поступить?

Эта мысль заставила его глубоко вздохнуть и расправить плечи. Он знал, что не сумеет ничего исправить, и не надеялся, что Мередит когда-нибудь снова полюбит его. Но с этого момента он может относиться к ней с почтением и уважением, которые она заслуживала с самого начала.

Глава четырнадцатая

Мередит не знала, зачем Роланд попросил ее прийти в маленькую комнатку, где он держал свои бумаги.

Ее больше не волновало то, что происходило в Керкланде. Извинение Роланда не могло ничего исправить. Теперь ей было разрешено покидать покои, однако у нее не появилось желания выходить куда-либо. Даже тот факт, что она призналась Роланду в своей любви, не имел для нее большого значения. То, что эта любовь умерла, было очевидно.

Остановившись около двери, Мередит глубоко вздохнула, потом расправила плечи, протянула руку и открыла дверь. Шагнув за порог, она остановилась в изумлении от увиденного. Вопреки ее ожиданиям, Роланд был не один. В комнате находился гость.

Это была торговка травами Ателгард.

Мередит тут же вспомнила, что видела ее разговаривающей с Селестой в Кингсбридже в тот, казавшийся теперь таким далеким, день. До сих пор Мередит не вспоминала об этом. Другие события вытеснили эти воспоминания из ее памяти.

Узнав гостью, она озабоченно спросила:

— Что-нибудь случилось с Селестой? Ателгард встала.

— Да, насколько я знаю. Она не смогла получить от меня то, за чем обращалась. Я боялась, что крошка уже слишком прижилась, чтобы уйти, не взяв с собой и мать.

Мередит ахнула.

— Вы хотите сказать, что Селеста обращалась к вам затем, чтобы избавиться от ребенка?

Старуха кивнула в ответ на ее вопрос. Она подняла голову и встретилась взглядом с Мередит.

— Но я не поэтому пришла сегодня, леди Мередит. А потому, что кое-что услышала от одного из деревенских жителей Керкланда. — Ателгард повернулась и показала сухонькой ручкой на Роланда. — Я не хотела ничего говорить лорду Керкланду до вашего прихода.

Мередит вспыхнула. Роланд направился к ней. Однако она все еще не смотрела на него.

Ателгард тем временем продолжала:

— Мне стало известно, что кто-то пытался отравить вас, милорд.

Роланд тихо ответил:

— Да, это правда.

Ателгард с сожалением покачала головой.

— Боюсь, что я немного виновата в этом, милорд.

Мередит шагнула вперед и взяла Ателгард за руку.

— Что вы хотите этим сказать? — сухо спросила она старуху. — Зачем вам было помогать кому-то убить лорда Керкланда?

В этот момент Роланд опустил свою ладонь на ее плечо, и Мередит оцепенела. Он немедленно убрал руку.

Ателгард переводила взгляд с Мередит на Роланда, который теперь стоял тихо и молчаливо позади нее. У Мередит появилось смутное чувство, что проницательные серые глаза старухи видели гораздо больше, чем ей хотелось.

Старуха успокаивающе погладила хозяйку замка по руке.

— Я не знала, что зелье, которое я продала, пойдет для такой цели. Меня обманули.

Роланд заговорил резко, заставив Мередит взглянуть на него. Его напряжение выдавали необычные складки, которые пролегли вокруг рта.

— Не могли бы вы нам сказать, кто купил у вас это снадобье?

Ателгард покачала головой.

— На этот вопрос я не отвечу, но могу сказать вам вот что. Тот человек очень старался, чтобы я не увидела его рук. Он снял перчатки только на короткий миг, чтобы достать деньги из кошелька.

Роланд нетерпеливо поднял руку.

— Вы ничего не можете сказать о нем еще? Ателгард пожала плечами.

— Он был одет в длинный плащ с капюшоном. В этом нет ничего необычного. Большинство тех, кто приходит ко мне, не хотят, чтобы их узнали, и стараются как-то прикрыться. Но никто никогда не прятал свои руки.

Роланд вздохнул.

— Прости меня, старая. Ты пришла, чтобы помочь. Я не собираюсь больше беспокоить тебя. — Он подошел к столу, открыл стоявшую на нем шкатулку и извлек оттуда золотую монету. — Благодарю тебя за то, что рассказала, сколько смогла. Может, мы и найдем человека, который пытался отравить меня.

Ателгард презрительно взглянула на монету.

— Я пришла сюда не за золотом, милорд, а потому, что не хотела участвовать в преступлении против другого человека. — Она с царственной гордостью вскинула голову. — Я знаю, что болтают обо мне люди. Они боятся, что я занимаюсь черной магией. Мое искусство древнее и сильное, но не более зловещее, чем всякое другое. Я не хочу ничего, кроме как помогать людям, живущим в этом мире в одно время со мной. Что касается вашей платы, позвольте уверить вас, что я могла бы быть богатой сверх головы, если бы только захотела. Но я не хочу.

Роланд положил монету обратно в шкатулку. Он снова повернулся к старухе.

— Тогда позволь предложить тебе две самые ценные для меня вещи: мою благодарность и клятвенное заверение. Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, я, Роланд Себастиан, барон Керкланд, клянусь сделать для тебя все, что в моих силах.

Пока он говорил, Мередит не могла отвести от него глаз — от этого гордого человека, который не погнушался оказать честь простой старой женщине. Это был человек, более чем достойный женской любви.

В эту минуту ей захотелось… но нет. То, что было между ними, было, безусловно, уничтожено его недоверием.

Повернувшись к старухе, Мередит неожиданно встретила такое глубокое сочувствие в ее взгляде, что едва не потеряла над собой контроль. Глубоко дыша, она закрыла глаза, а в следующий миг почувствовала теплое дыхание на своей щеке и услышала шепот старухи:

— Мужайся, детка. Все будет хорошо, когда придет время.

Мередит открыла глаза и отстранилась от Ателгард, понимая, что ей нечего ответить на это. Сколь мудрой ни была бы эта женщина, она не понимала ни того, насколько глубока рана Роланда, ни того, как слеп он в своей боли.

Все было безнадежно, потому что он не хотел понимать, что должен был сам решить, любить или не любить, верить в нее или нет. Он все еще думал, что вера должна прийти откуда-то извне.

Находиться и дальше под сочувственным всевидящим взглядом Ателгард Мередит было невыносимо. Она поспешно сказала:

— Я тоже благодарю вас, Ателгард, — и, повернувшись, торопливо вышла из комнаты.

Она направилась в свои покои. Оказавшись внутри, захлопнула за собой дверь и в слезах прислонилась к стене. Лишь здесь, в этих комнатах, она была спасена не только от многих пытливых глаз, но и от сквозившей в них жалости.

Жалость не была тем чувством, которое ей хотелось бы пробуждать в ком-то. Наоборот, всю свою жизнь Мередит пыталась прятать боль одиночества от других. Это всегда помогало ей, и должно было помочь и сейчас.

Когда на следующий день Роланд пришел в ее покои, она смогла разговаривать с ним с вежливой учтивостью.

Он сел туда, куда она ему указала, и немедленно начал:

— Мередит, из Пинакра пришло приглашение. Нас приглашают на свадьбу вашей сестры, которая состоится через три дня.

— Через три дня? — удивленно повторила Мередит.

Роланд пожал плечами.

— Могу только предположить, что ваш отец поторопился с этой свадьбой из-за беременности Селесты.

— По-видимому, вы правы. — Мередит взглянула на серое небо. Дождь стих, но погода все еще была прохладной и унылой. Захочет ли Роланд уезжать сейчас из Керкланда, если вообще решит везти ее на свадьбу? Стараясь не показать, как хочет поехать, она спросила: — И что вы ответите на приглашение?

— Я хотел бы предоставить вам решить это, хотя сам думаю, что его следует принять. По многим причинам.

— Вы предоставляете право решать мне? — Она пристально посмотрела на него. — Я уверена, что вы, так же как и я, понимаете, что, скорее всего, это кто-то из Пинакра пытался отравить вас.

Он кивнул, глядя ей в глаза.

— Да, я уверен в этом. И полагаю, что это Орин. Мередит задумчиво склонила голову.

— Я тоже подумала, что это мог быть он. Он вышел пройтись в ту ночь, и к тому же был пьян. Мне пришлось помогать ему добраться до его комнаты.

Мягкий взгляд Роланда остановился на ней.

— Я знал, что должно быть объяснение тому, что вас видели с ним вместе.

— Он был очень зол на вас тогда, — продолжала Мередит, — бормотал что-то по поводу своего шрама и того, что Селеста никогда не сможет полюбить его из-за этого. Скорее всего, это Орин, Роланд.

Он кивнул.

— Да. Это очень похоже на него — действовать втихомолку.

— Что вы намерены предпринять?

Роланд держался строго, с достоинством, рассуждения его носили логический характер.

— Положение его отца, графа, и благосклонность короля Иоанна гарантируют Орину неприкосновенность, — с убеждением произнес он, — особенно если нам не удастся ничего доказать.

Мередит кивнула, зная, что король Иоанн безусловно поддержит человека, который доказал ему свою преданность.

— Да, хотя мы еще кое-чего не учли. Я говорю о приметах, которые дала торговка травами. Она мало что сказала, но, судя по ним, Джайлс тоже может быть виновным. Я заметила, что он никогда не снимает перчаток. — Мередит задумчиво покачала головой. — Но Джайлс был не один в ту ночь. Он вернулся перед рассветом в покои в башне с заплаканной Селестой, когда мы упаковывали ее вещи.

— Мысль о его возможной причастности приходила мне в голову, но я не могу представить причину, по которой он мог бы желать мне смерти, — сказал Роланд. — Орин не скрывает своей ненависти ко мне и, как вы говорите, в тот вечер был особенно зол. К тому же достоверно известно, что он бродил по замку. — Роланд встал и начал расхаживать по комнате. — В общем, я склонен подозревать скорее Орина. И это вынуждает меня еще раз задать тот же вопрос. Вы хотите поехать на свадьбу своей сестры?

Она пожала плечами, не поднимая на него глаз, испугавшись, что он увидит в них ее страстное желание.

— Безусловно, но как мы можем? Вы добровольно отдадите себя в его руки.

Роланд остановился в тягостном раздумье.

— Именно это я и хотел бы сделать. Там должны состояться турнир и рукопашный бой. Я думаю, что если Орин хочет причинить мне вред, то он проявит себя там. Во время рукопашного боя, когда на поле множество людей, царит полная неразбериха. Не раз случается, что во время сражения кто-то становится жертвой так называемого несчастного случая. Судьи, располагающиеся в четырех углах поля, не в состоянии видеть все, особенно в начале боя, когда скопление людей еще огромное.

Мередит взглянула ему в глаза.

— Вы хотите специально подставиться ему? — Она старалась не показать, что это привело ее в ужас.

Роланд долго выдерживал ее взгляд.

— Я не стану прятаться от этого труса. Он нападает по ночам, как вор. А я буду рад возможности встретиться с ним лицом к лицу, как мужчина с мужчиной.

Закусив губу, она смотрела на свои скрещенные руки.

— Если бы только… Я чувствую себя как-то… Я не знала, чего он хотел той ночью, иначе я бы предупредила вас.

Его взгляд был непроницаемым.

— Я знаю это сейчас, но мое понимание пришло слишком поздно.

Мередит проглотила неожиданно подступивший к горлу болезненный ком.

— Да, — прошептала она. — Всегда будут возникать те или иные проблемы, Роланд. Невозможно отдать свое сердце, когда существует опасность недоверия. Это непереносимо.

Он выпрямился, подошел к двери, открыл ее и остановился.

— Благодарю вас за то, что согласились поехать вместе на этусвадьбу. Надеюсь, вы будете вскоре готовы к отъезду.

— Постараюсь сделать это немедленно, милорд.

Мередит выглянула в окно комнаты своей сестры. Ее взгляд скользнул по шатрам, возвышающимся вдоль холмов и поперек зеленого поля. Она впервые будет присутствовать на рыцарском турнире, и если бы все складывалось по-другому, если бы Роланду не грозило вероломство, она, возможно, дала бы волю переполнявшему ее возбуждению. Красочные шатры, знамена, колышущиеся на ветру, множество рыцарей и лошадей — все это напоминало иллюстрацию к какой-то старинной балладе. Но она не могла наслаждаться этим зрелищем, поскольку не могла забыть о той опасности, которая, возможно, угрожала Роланду.

С того места, где стояла Мередит, был виден красно-черный шатер ее мужа. Его поставили одним из последних, и находился он довольно близко от задней стены замка. Она не видела самого Роланда с тех пор, как они приехали. Она остановилась в комнате Селесты, он — в своем шатре.

Мередит была рада такому размещению. Им не придется поддерживать вынужденный разговор или, что того хуже, выдерживать напряженное молчание в дни своего пребывания здесь. Она окинула взглядом комнату и нашла, что, и подобное уединение не помогало ей отвлечься от тяжелых мыслей.

Отец встретил ее непродолжительным объятием. Он быстро отстранился, сказав:

— Я благодарю небеса за тебя, Мередит. Я всегда мог рассчитывать на то, что ты все сделаешь ради нашей Селесты. Ты спасла ее от катастрофы. Я понятия не имел о том, что происходило между ними. И не могу гневаться. Разве это возможно, когда видишь, какой счастливой сделала эта свадьба нашу девочку?

Еще несколько месяцев назад Мередит была бы опечалена тем, что отец даже не заметил, что прошли долгие месяцы с тех пор, как он в последний раз видел ее, Мередит. Как всегда, его заботой была одна только Селеста. К собственному удивлению, она уже не ощущала горечи.

— Отец, я не спасла Селесту, — пояснила Мередит. — Она сама, по настоянию моего мужа, обратилась к Джайлсу. И ей надо было это сделать с самого начала. Только от нее зависит, насколько хорошо будет относиться к ней Джайлс сейчас и после их свадьбы.

Отец посмотрел на нее удивленно и даже с легкой обидой.

— Но, Мередит, ты же знаешь, как ей все трудно.

Мередит выдержала его взгляд. Она чувствовала себя смирившейся, даже спокойной. Она должна была понять, что отца уже ничто не изменит. Он хотел, было что-то ей сказать, но за ним пришли — некий граф, гость свадьбы, требовал его к себе. Отец рассеянно потрепал ее по руке и сказал, что обязательно поговорит с ней за столом.

К счастью, грустные мысли Мередит прервала открывшаяся за ее спиной дверь. Обернувшись, она увидела свою сестру. Селеста — в платье из светло-голубого дамаста на чехле из тончайшего серебристого индийского шелка — была, как всегда, очаровательна. На ее изящной фигурке никак не отразилась беременность.

— Мередит, как я рада, что ты приехала! — воскликнула Селеста и простерла к ней руки.

Мередит подошла. От такого приема радость переполняла ее сердце.

— Ну, ты счастлива, моя дорогая Селеста? — Она крепко обняла сестру.

Та отстранилась и улыбнулась.

— Конечно. Теперь все будет намного лучше. Я очень благодарна вам с Роландом за это. — Не успела Мередит обрадоваться такому неожиданному признанию, как Селеста добавила: — Придет время, и Джайлс увидит, что все обернулось как нельзя лучше. — Конечно, увидит, — Мередит снова обняла сестру.

Селеста опять отстранилась и посмотрела на нее сверкающими глазами. На ее щеках играл румянец.

— Я так хочу начать все заново, оставить позади все печали!

На это, конечно же, потребуется время, подумала Мередит, но то, что Селеста и Джайлс были готовы начать все заново, было просто замечательно. Вот если бы они с Роландом…

— Мередит! — позвала сестру Селеста, прервав ее размышления. — Я кое-что вспомнила сейчас.

— Что именно?

— В общем… понимаешь, мы с Джайлсом очень заняты до завтрашнего вечера. — Она очаровательно улыбнулась. — На Джайлсе лежит ответственность за организацию рыцарского турнира, а я должна все время представляться гостям, которые прибыли сюда… Ну, там, графу и его жене… — Она пожала плечами. — Мерри, ты не могла бы сделать мне одолжение и привести в порядок наши с Джайлсом покои?

Мередит тяжело вздохнула. Надо было решать, соглашаться или нет. Согласиться она не могла. Глядя в прекрасные голубые глаза сестры, она покачала головой и ласково ответила:

— Я очень люблю тебя, Селеста. Ты — моя единственная сестра и занимаешь и всегда будешь занимать особое место в моем сердце, но я больше не буду твоей добровольной служанкой. Джайлс — твой будущий муж, и это твоя обязанность — проследить за тем, чтобы ему и тебе вместе было хорошо и уютно. Я здесь в гостях. Хозяйка этого замка ты. Завтра ты станешь еще и женой, а потом — матерью. Ты должна ответственно отнестись к обеим этим ролям.

На миг Мередит показалось, что сестра на нее обиделась. Но та залепетала:

— Я… ты права, Мередит. Это моя обязанность. Я благодарна тебе за то, что ты приехала, и ценю твою заботу и любовь, которые ты всегда проявляла ко мне. Я не хочу быть эгоисткой и стану вести себя так, как подобает жене и матери.

Слезы навернулись на глаза Мередит, ей с трудом удалось проглотить душивший ее ком. Часто заморгав, она заключила Селесту в объятия, ощутив в этот момент надежду. Она знала, что случившееся не означает, что ее сестра никогда больше не попытается снова использовать их дружбу. Однако это было начало. Отстранившись от Селесты, Мередит поняла, почему ее так взволновало происходящее.

Роланд.

Она ничего не могла сделать, чтобы улучшить их отношения. Они будут такими же, как сейчас, — ранящими и не имеющими решения. Но ей хотя бы удалось продвинуться в своих отношениях с Селестой и, возможно, с отцом.

Глава пятнадцатая

Мередит с волнением увидела, как черный жеребец встал на дыбы, натянув поводья, когда конюшенные попытались обуздать его. Каладан каким-то образом отвязался, и они успели отловить его в тот момент, когда он мчался к переполненным трибунам.

Мередит, извинившись, поднялась со своего места. Она сидела на трибуне рядом с отцом. Надо было убедиться в том, что животное отведут обратно на его место и никто, в том числе сама лошадь, не пострадает.

Стоя рядом с конюшенными, Мередит спокойно попросила их отдавать команды потише. Она вспомнила, как хорошо повиновался жеребец ласковому голосу Роланда.

Оба конюшенных попытались последовать ее совету, однако Каладан, должно быть, почувствовал их страх, потому что продолжал становиться на дыбы и натягивать поводья. Понимая, что Роланд был единственным, кто мог справиться с ним в этот момент, Мередит велела конюшенным:

— Отведите коня к шатру моего мужа. Он сможет успокоить его.

Очевидно привлеченный шумом, из своего желто-зеленого шатра вышел сэр Джайлс. Увидев, что происходит, он покачал головой.

— Только глупец или безумец может ездить на таком животном!

Услышав его слова, Мередит нахмурилась. То, что эта лошадь была нервной, правда, но она прекрасно знала, почему Роланд так высоко ее ценил. И ей не было никакой необходимости защищать мужа. Он был более чем в состоянии сам постоять за свои интересы и вряд ли поблагодарил бы ее. Несмотря на то, что она понимала, что ее слова вряд ли возымеют действие на угрюмого рыцаря; Мередит предстала перед сэром Джайлсом.

— Не смейте судить об отношении моего мужа к этой лошади! — Его темные глаза с явным изумлением уставились на нее, а она продолжала: — Каладана вырастил его родной брат Джеффри, возможно единственный на этом свете человек, которому Роланд мог безоговорочно доверять.

Сэр Джайлс сделал шаг ей навстречу. Его глубоко посаженные глаза теперь смотрели на нее странным затравленным взглядом, который она не могла понять.

— А может, ваш муж просто получает удовольствие оттого, что имеет власть над чем-то таким необузданным, как эта лошадь? — с кривой ухмылкой спросил он. — Разве Роланд Себастиан не стал лордом Керкландом только благодаря боли и трагедиям? Может быть, ему доставляет удовольствие та боль, которую испытывают другие.

Мередит пристально посмотрела на него. Ненависть, которую он испытывал к Роланду, как и всегда, взволновала ее. Возможно, Роланд бывал иногда невыносимым: высокомерным, бесчувственным, даже жестоким, особенно по отношению к ней. Но сказать, что ему нравится, когда страдают другие, — это уж слишком!

Она сделала шаг вперед. Выражение ее лица было решительным.

— Почему вы так говорите? Я уже спрашивала вас об этом, и вы не дали мне вразумительного ответа, так что я спрашиваю снова. Почему вы так ненавидите моего мужа? До такой степени, что очерняете даже его отношение к лошади. — Мередит, не замечая этого, тыкала пальцем в его грудь. Но, и осознав свою безрассудную смелость, не остановилась. Этот человек вторгся в их жизнь, вел себя безнаказанно и держался со всеми так, словно он — пуп земли. Что ж, она заставит его понять, что он заблуждается, по крайней мере, в этом, если не во всем остальном. — Однажды мне довелось стать свидетельницей, — она сердито посмотрела на него, — когда это животное оказалось в опасности, и мой муж был в такой панике, в какой я никогда не видела его. Это животное, как вы называете его, было последним жеребенком, выращенным Джеффри Себастианом в Керкланде, и, как вы упомянули, оно довольно норовистое. То, что Роланд столь ценит его, доказывает его любовь к своему брату. Я никогда не видела, чтобы он выражал такие глубокие чувства к кому-либо еще. Позвольте заверить вас, сэр, что Роланд не стал бы притворяться для того, чтобы произвести на меня впечатление. А что касается ваших намеков на то, что он извлек пользу из несчастий других, мой муж все отдал бы, чтобы только его брат вернулся домой целым и невредимым. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

Тут Мередит в первый раз взглянула на Джайлса с того момента, как начала свою обличительную речь, и увидела, что лицо его потемнело от боли.

— Не судите о том, чего не знаете! — сухо произнес он. — Вы влюблены в Роланда, а поэтому не видите того, что есть на самом деле.

Мередит покачала головой. Она не собиралась говорить ему правду о своих отношениях с мужем, хотя его слова отдались странной болью в ее сердце.

— Вы не хотите знать правду. Это вы ошибаетесь, и я, хоть убей, не могу понять, почему это так важно для вас.

Джайлс отвернулся и провел рукой по бородатому лицу.

— Я уже все решил и знаю, что должен делать. Я… я не стану слушать речи одурманенной любовью женщины.

Слушая эти странные возражения, Мередит внимательно смотрела на его руку. Тыльную сторону ладони перерезал глубокий шрам. У большинства принимавших участие в сражениях мужчин были шрамы. Но Джайлс постоянно носил перчатки. Мередит моментально вспомнила о том, что говорила им Ателгард в Керкланде. Та была уверена, что человек, покупавший зелье, прятал свои руки.

Ее испытующий взгляд снова остановился на встревоженном лице Джайлса, но он, казалось, не замечал этого. Неужели, подумала Мередит, Джайлс — тот самый человек, который купил зелье, едва не убившее Роланда? Не ошиблись ли они, подозревая Орина?

Мередит почувствовала, что за этим случаем скрывается нечто большее, чем показалось на первый взгляд. Она припомнила, как Селеста говорила, что Джайлс настойчиво предлагал провести этот турнир. Сейчас такая настойчивость выглядела довольно зловеще. Не собирался ли он расправиться с человеком, который столь очевидно был ненавистен ему, прямо у всех на глазах? Как сказал Роланд, несчастные случаи на поле брани не были редкостью и редко подвергались сомнению.

Не исключено, подумала она, что Орин и Джайлс были в этом заодно; но почему? В чем причина? Они хотят нанести Роланду удар в спину?

Волна безысходного отчаяния накатилась на Мередит, и только железным усилием воли она смогла отогнать это глубоко проникшее в нее чувство, доказавшее красноречивее, чем что-нибудь еще, что она все еще любит Роланда.

Его следует предупредить!

В то время как все эти мысли проносились у нее в голове, что-то говорило ей о том, что она должна быть осторожной. Джайлс ни в коем случае не должен догадаться о том, что она его подозревает.

Ничто не помешает ему затащить ее в свой шатер и заставить навеки замолчать. Здесь, в Пинакре, он пользовался таким авторитетом, словно сам был бароном. Ее отец предоставил ему очень большую власть.

Именно по этой причине она понимала, что и к отцу идти бесполезно. Он мог не поверить ей — тем более, что настоящих доказательств у нее все еще не было. Только слова торговки травами, которую никто не посчитает особенно надежным свидетелем, да ее собственная интуиция. Нет, единственное, что ей надо было делать, — идти к Роланду. Он будет знать, как ему поступить.

Заговорив, она старалась не смотреть на Джайлса, чтобы не выдать себя.

— Я предоставлю вам подумать об этом, сэр. А я должна идти. Меня ждут дела.

Роланд стоял перед шатром, положив руку на шею своего коня. Было ясно, что он бранил Брайена, который стоял рядом. Она обратилась к оруженосцу:

— Подержите Каладана. Я должна поговорить с вашим господином.

Брайен взглянул на Роланда, который обернулся, услышав ее голос. Тот кивнул, внимательно посмотрев ей в глаза.

— Делай так, как приказывает тебе леди.

Не теряя времени, Мередит торопливо вошла в шатер. Ей не нужны были свидетели. Посмотрев на мужа, она поняла, что его, видимо, отвлекли в тот момент, когда он надевал свои доспехи. Его кираса^[3] была перекошена на груди. Шнуровка болталась на плечах.

Когда она взглянула на него, полуодетого для боя, тревога за него с новой силой вспыхнула в ее сердце. Она умоляюще сложила руки.

— Вы не должны сражаться сегодня.

Тень недоумения легла на его красивое лицо.

— Не должен сражаться? Мередит, о чем вы говорите?

Она затеребила руками свои шелковые юбки.

— Я знаю, мы подозревали Орина, и вы будете следить за каждым его движением. Но я не думаю, что это он. Во всяком случае, не он один. Ателгард говорила нам о человеке, который старался не показывать своих рук. Мне кажется, мы не правы, упустив из виду сэра Джайлса.

Роланд остолбенел.

— Джайлс, судя по вашим словам, недолюбливает меня, но зачем ему меня убивать? Что он выиграет от этого?

Мередит покачала головой.

— Не знаю. Все, что мне известно, — это то, что он глубоко ненавидит вас. Если бы я только смогла точно передать мой с ним разговор, чтобы вы сумели почувствовать то, что чувствовала я, когда он говорил о вас!..

Подняв руку, Роланд остановил ее, посмотрев ей прямо в глаза.

— Мередит, вы не должны сообщать мне ничего больше. Я верю вам. И независимо от того, что произойдет сегодня или в будущем, я извлек хороший урок. Я никогда не усомнюсь в вас. Если вы уверены, что это Джайлс, значит, я буду остерегаться Джайлса. Хотя я не могу припомнить ничего такого, что заставило бы его столь сильно ненавидеть меня…

Мередит встала напротив него и пристально посмотрела ему в глаза.

— Вы не будете участвовать в турнире! Я думаю, вы были правы, сказав, что убийца собирается использовать это сражение. Селеста случайно упомянула о том, что не кто иной, как Джайлс, настаивал на этом турнире. Это он все подготавливал. Ему будет так легко устроить вам западню, Роланд.

Он взглянул на нее с непререкаемой решимостью.

— Но я должен, Мередит! Постарайтесь это понять. У нас нет никаких доказательств, и я не собираюсь прятаться. Я устал от этих игр и хочу сразиться с ним в открытом бою. У меня нет причин бояться. Я могу победить его в честном поединке.

Мередит охватила паника — такая сильная, что все мысли о том, что она должна прятать свои чувства, вылетели у нее из головы. Она не могла потерять Роланда! В отчаянии она с мольбой взглянула в его голубые глаза.

— Умоляю вас, неужели вы не видите, что это безумие? Безусловно, оба они, и он и Орин, замешаны во всем. Кто же еще, если не они? В связи с предстоящей свадьбой здесь много людей, которые не только не приближены к моему отцу, но и могут быть участниками заговора. Только не допустите ошибки. Раз мой отец дал слово помириться с вами, он никогда не нарушит его. Лично он ни к чему не причастен.

Роланд, пристально глядя на нее, проговорил севшим голосом:

— Мередит, я не хочу оказывать на вас давление. Видит Бог, я не имею на это права. Но осмелюсь предположить… не означает ли ваше беспокойство о моей персоне, что вы продолжаете питать ко мне некоторые чувства? Что ваша любовь еще не совсем превратилась в ненависть?

Она не отвела взгляда, зная, что выдала себя, что когда-нибудь в будущем Роланд может использовать ее любовь к нему против нее же. Но она не станет отрицать правду, если эта правда сможет сохранить ему сейчас жизнь.

— Да, — сказала она сдавленным голосом, — как это ни глупо, но я продолжаю вас любить.

В следующий миг его руки сомкнулись вокруг нее.

— Мередит, не могу поверить в то, что это правда! Именно об этом я мечтал больше всего на свете, потому что я тоже вас люблю. Я люблю вас всем сердцем, всей душой.

Не веря своим ушам, Мередит, потрясенная, посмотрела на него. Но когда ее глаза встретились с его очами, сияющими любовью и счастьем, волна лучезарного света захлестнула ее.

Следующее, что она почувствовала, было прикосновение его губ к ее губам. Сердце Мередит переполнилось радостью, когда она попыталась сказать ему, как много значат для нее этот момент и его слова.

Только когда от его поцелуя она была близка к обмороку, а ее ноги стали ватными, он чуть отстранился.

— О, Мередит, я так счастлив, что вы все еще испытываете ко мне теплые чувства. Я так боялся, что убил вашу любовь.

Она вздохнула и сильнее прижалась к нему.

— Вы делали мне больно, но моя любовь, муж мой, мои чувства к вам такие сильные, что ничто не может уничтожить их — даже смерть.

Эти слова, сказанные вслух, заставили ее задуматься над тем, что они могут быть пророческими.

Услышав их, Роланд провел рукой по волосам Мередит и прижал ее к своей груди.

— С этого момента я сделаю все, чтобы оправдать вашу любовь.

— Сейчас нам надо уходить отсюда! — воскликнула она с мукой в глазах. — Я не хочу больше ни минуты находиться в обществе тех, кто хочет причинить вам вред.

Он застыл.

— Мередит, я не могу уйти в момент такого обострения.

Она оттолкнула его. От волнения голос ее стал хриплым.

— Вы говорите это только из гордости.

Его подбородок дрогнул от этого обвинения, но заговорил он мягко и нежно:

— Нет, любовь моя, это неправда. И, поразмыслив, вы поймете это. Я… мы не можем уйти, когда существует угроза такого вероломства. Джайлс вот-вот женится на вашей родной сестре. Разве вы сможете не видеться с ней, чтобы избегать общения с ним?

Повернувшись к нему спиной, Мередит энергично кивнула.

— Во имя спасения вашей жизни смогу.

— Так не получится. Мы не сможем прервать все отношения с вашей семьей, с вашим отцом. Это принесет вам больше боли, чем им. Поверьте мне, я знаю, Мередит, как трудно жить, когда рядом нет никого из родных. Я не хочу, чтобы с вами случилось что-либо подобное. Даже если бы я согласился принять от вас такую жертву, это не принесло бы нам покоя. Я бы постоянно испытывал страх за вас, за наших детей. Человек, который задумал причинить зло другому человеку, нередко находит другой способ сделать это, если ему помешали осуществить задуманное.

Тут она, обернувшись, взглянула на него. Ее глаза потемнели от боли.

— Господи, я не подумала об этом. Протянув к ней руки, он снова прижал ее к себе и провел рукой по ее волосам.

— Вы настолько сама хороший и преданный человек, любовь моя, что не видите, на какое страшное зло могут быть способны другие. Вы стараетесь окружить всех своей любовью и заботой, даже меня. Именно это привело вас сегодня сюда и заставило признаться в любви, которой я не заслуживаю. Вы испугались за меня.

— Да, то, что вы говорите, — правда. Я испугалась за вас, но я не такая уж хорошая. Я обманом заставила вас жениться на себе и таила от вас секреты. Как вы сказали, прежде всего, моя забота должна быть о вас, моем муже, и о других. — Она смущенно опустила глаза.

Взяв жену за подбородок, Роланд поднял ее голову.

— Вы должны, прежде всего, заботиться о себе, Мередит, а не обо мне или ком-то еще. Я полюбил вас за вашу стойкость, хотя и пытался сломить ее. Вы были правы, говоря мне все время, что вы не такая, как моя мать. Вы так же далеки от нее, как солнце от земли. Ни одна другая женщина не может сравниться с вами в отваге и чести. Если бы вы не были такой, вы бы не доказали мне, как неправ я был, меряя всех по чужим грехам.

— Ваша мать совершила ужасную ошибку, бросив вас и вашего брата, даже если она и хотела убежать от вашего отца. Не могу даже представить, какую боль это причинило вам.

Его взгляд был серьезен.

— Да. И сейчас я понимаю, что это отразилось на мне и моей семье гораздо больше, чем я всегда считал. Но не она одна допустила ошибку. Думая о прошлом, я понимаю сейчас, что мой отец был слабым человеком. Саймон говорил мне, что если я не пойму этого, то стану и сам таким. Он был прав. Наше с вами будущее принадлежит нам. Однако прежде, чем мы заживем вместе так, как хотим, не зная страха, я должен лицом к лицу противостоять этой возникшей угрозе.

Мередит понимала, что, как бы ни старалась, она не сможет переубедить его. Роланд не станет бежать от опасности. Его стремление смело бороться со всем, в том числе со своими внутренними слабостями, было одним из тех его качеств, которые она больше всего любила в нем.

Глава шестнадцатая

Мередит наблюдала за всем с трибун, стараясь не показывать тревоги и страха. В течение утра Роланд, как она и предвидела, выиграл большую часть состязаний на силу и ловкость.

Время шло, но пока что Джайлс никак не проявлял своего враждебного отношения к нему. Когда Роланд во время поединка сбросил его с коня, тот просто встал и поклонился с подчеркнутой учтивостью ее мужу. Это нисколько не успокоило Мередит, поскольку совершенно не соответствовало характеру угрюмого рыцаря. Тревога в ее душе только возросла.

Но потом, когда Джайлс упал с лошади, и Селеста испуганно вскрикнула, Мередит вдруг поняла одну непреложную истину. Любимый человек Селесты, отец ее ребенка пытается убить Роланда. Ей было жаль сестру, но если либо Роланду, либо Джайлсу суждено было безвременно уйти, это, безусловно, должен был быть Джайлс.

Мередит оторвалась от своих невеселых мыслей, когда воцарилась выжидательная тишина. Арена битвы опустела, и стало видно, во что превратилось поле, которое было до этого густо покрыто травой. Теперь это была сплошная грязь, вытоптанная трава и лошадиный помет.

Толпа ждала следующего вида состязания — вот-вот должен был начаться рукопашный бой.

Мередит страшилась этого этапа и, когда протрубил рожок, и мужчины стали снова возвращаться на поле, буквально замерла. Ее пальцы сжали резные ручки кресла, на котором она сидела.

— Прошу тебя, Господи, — взмолилась она, — не забирай его у меня сейчас, когда он наконец-то обрел способность любить.

Роланд ждал вместе с теми, кто должен был участвовать в бою на его стороне. В их задачу входил захват замка, макет которого в этот момент тащили на середину поля. Джайлсу предстояло командовать противостоящими силами. Он ждал с противоположной стороны.

Весь долгий день Роланд следил за Джайлсом. В чем крылась причина его ненависти? — мучился он вопросом. Торговка травами сказала тогда, что ответ он найдет внутри себя самого. Он там и искал. Роланд все время чувствовал, что было что-то странное в Джайлсе, что-то неуловимое. Не раз ему казалось, что вот-вот он поймет его, но — увы! — этого не происходило.

Звук рожка возвестил о начале боя.

Роланд легко одолел первых трех соперников. Это были юноши, которые пытались прославиться, вступив в бой с более опытным рыцарем. Когда последний из троих обратился в бегство, Роланд обернулся в ожидании следующего противника.

И тот выступил вперед, демонстрируя свою готовность сражаться. Это был Джайлс. Роланду было хорошо знакомо его оружие.

Роланд улыбнулся под забралом. Он был готов к поединку.

Он поднял меч и принял воинственную позу, когда соперник двинулся на него с оружием на изготовку. Завязался бой. Первые несколько ударов были пробными, но Роланд готовился к следующим.

Он уловил момент, когда намерения его противника изменились, стали более наступательными. Это стало очевидным по тому, какую позу занял этот человек и как уверенно он держал свой меч.

Роланд отбил нисходящий удар, который мог бы рассечь его грудь, если бы он не был осторожен, и увидел, как глаза под забралом сверкнули ненавистью. Время уверток кончилось. Рыцари схлестнулись в своем смертельном противостоянии.

Краем глаза Роланд видел, как другие мужчины, которые должны были быть заняты собственной борьбой, начали расступаться, давая им место, словно чувствовали, что этот бой не похож на все другие.

Этот день был напряженным, и через какое-то время Роланд начал уставать. Он чувствовал, что его соперник находится в таком же состоянии. Он наносил удары все реже и все более обдуманно. Роланд не мог не восхищаться его стратегией. Она говорила об опыте и сообразительности Джайлса.

Они продолжали схватку. Роланду казалось, что ей не будет конца, потому что их силы были равны. Постепенно он начал чувствовать, что начинает одолевать противника, хотя про себя отдавал тому должное. Никогда с момента борьбы со своим братом Джеффри он не встречал еще такого соперника.

Ни разу после Джеффри…

Глаза Роланда затуманились, и он споткнулся, когда образ, который так долго ускользал от него, всплыл перед его глазами. Это было воспоминание о глазах его брата в тот день, когда того изгнали из Керкланда. Правда, человек, который стоял перед ним, был старше, был угрюмым и холодным, в то время как Джеффри был остроумным и обаятельным. И прошло так много лет. Но сходство темных глаз было необыкновенным.

Потрясенный и сбитый с толку, Роланд не заметил позади себя на земле брошенную булаву, когда, отступив на шаг, прошептал:

— Джеффри?

В этот самый момент его противник размахнулся — и Роланд упал на колени, ударившись о щит.

Джайлс стоял над ним, тяжело дыша, и смотрел ему прямо в глаза. Застав его врасплох, Роланд протянул руку и сорвал перчатку с его левой руки. Он увидел шрам, точно такой, какой был у его брата после ожога, полученного в семнадцатилетнем возрасте.

Роланд был потрясен. С глазами, полными неверия и слез надежды, он широко раскинул руки в знак того, что сдается.

— Господи, если бы это только оказалось правдой… Джеффри?

Его соперник снял шлем и бросил его на землю. Потом пристально посмотрел на него. Ненависть на его лице сменилась смущением.

— Да, это я.

Роланд тряхнул головой, не сводя глаз с глаз брата.

— Но как? Почему это нападение? Зачем попытка отравления?

Джайлс провел рукой по бородатому лицу.

— Не знаю, что произошло. Я хотел это сделать, но не смог. Я знал, что, если хочу покончить с тобой, с моим мученьем, это должно произойти здесь, — он широко обвел все руками, — на поле брани, лицом к лицу.

Только теперь Роланд заметил, что они не одни. Все присутствующие: рыцари, слуги, воины и знать — смотрели и слушали. На их лицах было безграничное удивление. И их неверие было почти столь же велико, как и его собственное.

Он отыскал взглядом на трибуне Мередит, пытаясь сказать ей, как он счастлив, несмотря на все случившееся, что его брат оказался живым.

Прикрыв рот рукой, она смотрела на него, сдерживая слезы. Видимо, она, как и он, не знала, что же ей делать — радоваться или печалиться.

В этот момент Роланд увидел, как ее лицо внезапно исказилось от ужаса, а все зрители ахнули. Подняв глаза, он увидел, что его брат высоко занес меч над ним, Роланд закрыл глаза. Он не мог поднять свой меч на Джеффри, даже чтобы защитить себя.

Он услышал звук удара. Но это не был удар, направленный на него. Страшный крик боли раздался за его спиной. Обернувшись, Роланд увидел Орина, лежавшего на поле. В стороне от него валялся его меч.

Роланд взглянул на Джеффри, который покачал головой.

— Я не мог убить тебя сам и не мог позволить никому сделать это.

Роланд встал и наклонился над Орином. Он увидел, что правая сторона тела Орина была окровавлена.

— Ты что, сошел с ума? Разве ты не видел, что на тебя смотрит весь мир?

Шрам на щеке Орина побагровел и вздулся, когда он закричал:

— Я ненавижу тебя, Себастиан! — Он посмотрел на Джеффри, который встал рядом с Роландом. — Я ненавижу всех вас. Сначала ты, Роланд, изуродовал меня так, что Селеста никогда бы не посмотрела на меня, потом ты, Джайлс-Джеффри, забрал ее себе. Если бы я знал, что ты родня Роланду, я бы тебя уже давно убил. — Его лихорадочный взгляд отыскал Роланда. — Это я использовал яд. Я шел следом за Джайлсом, чтобы посмотреть, что он задумал той ночью, когда пошел в твои покои. Я видел, как он заколебался и выбросил яд в очаг. Я не знал, почему он намеревался убить тебя, а потом струсил. Но я не побоялся сделать то, чего он не смог.

Обличительная речь этого безумца была прервана. Роланд услышал голос отца Орина, графа Хэмпстеда:

— Ты уже довольно наговорил, Орин! — Обернувшись, Роланд увидел, как высокий господин подозвал жестом двух своих слуг, вышедших следом за ним на поле, и коротко им приказал: — Заберите его. Мы немедленно возвращаемся домой.

Слуги подчинились, и они — все четверо — покинули поле.

Роланд позволил им беспрепятственно уйти. Все здесь всё видели и слышали. Орин не мог больше скрывать свою подлинную сущность ото всех, какое бы положение ни занимал его отец.

Роланда гораздо больше беспокоили другие вещи, когда он снова повернулся к своему брату, который стоял молча и казался теперь, когда ненависть покинула его, опустошенным и слабым. Жалость кольнула Роланда, но он должен был получить ответ на свой вопрос.

— Почему, Джеффри, почему? Брат медленно покачал головой.

— Меня оставили умирать на поле мои собственные люди. И ты представить себе не можешь, Роланд, что могут сделать с человеком четыре года, проведенные в тюрьме. Я вернулся в Англию ожесточившимся и полным ненависти, готовым, во что бы то ни стало уничтожить отца, тебя и Керкланд. Разве можно сделать это лучше, чем, заняв для начала пост в доме старейшего врага отца? — Он взглянул на Роланда. В его глазах была мука. — Но как я ни боролся, во мне продолжала жить любовь к отцу. Я решил встретиться с ним, сказать ему, что я жив. Он пришел, Роланд, но был так пьян, так далек от действительности, что был сбит с толку, когда я назвал ему свое имя. Он разразился тирадой по поводу того, насколько все сложилось бы по-другому, если бы его старший сын был таким, как младший. Более ответственным. Более благородным. Я настолько разозлился, что бросился на него с кулаками. — Страдание исказило его бледное лицо, отразилось в черных глазах. — Я не собирался убивать отца, но его лошадь встала на дыбы и сбросила его на землю. Я ничего не смог сделать. Мое горе стало разрушительным. Всю свою ненависть я обратил на тебя, Роланд. Еще неистовее, чем всегда, я хотел увидеть тебя уничтоженным и удвоил усилия, чтобы еще больше разжечь вражду между семьями Пинакра и Керкланда. Когда король распорядился, чтобы ты женился на Селесте, дабы воцарился мир, я обрадовался. Я знал, что Селеста была влюблена в меня. Это давало мне возможность наставить тебе рога. Я спал с ней, собираясь добиться того, чтобы она забеременела. Я хотел, чтобы ребенок, который унаследует Керкланд, был моим, а ты бы думал, что он твой. Я собирался дождаться подходящего момента, что мне было нетрудно, потому что годы, проведенные в тюрьме, научили меня быть терпеливым. И в тот момент, когда ты считал бы себя самым счастливым человеком, я бы сказал тебе, что твой обожаемый сын на самом деле — мой сын, а твоя жена — моя возлюбленная.

Тут Роланд почувствовал, как у него за спиной кто-то встал. Обернувшись, он увидел Мередит. По любимому им лицу текли слезы. Он потянулся к ней, крепко прижал к себе. Для него не было большей радости в жизни, чем ее нежное и вместе с тем какое-то удивительно подбадривающее присутствие.

Джеффри продолжал:

— Ты даже представить себе не можешь, в какую ярость я пришел, узнав, что ты женился на Мередит. Все мои планы рухнули. Однако я продолжал стремиться выполнить свой замысел, и ничто не могло остановить меня. Сейчас я понимаю: самоотверженность Мередит сыграла роковую роль в моей судьбе. Когда Селеста написала мне, что ты знаешь о ребенке, я понял, что должен жениться на ней. Я не мог отказаться от собственного ребенка.

Роланду не хотелось дальше выслушивать все детали заговора его брата против него. Джеффри был ослеплен болью, и это только еще больше усилило бы ее. Его брат вернулся — это главное.

Он с сожалением отпустил Мередит и успокаивающе обнял брата за плечи.

— Теперь все это позади. Ты займешь по праву место лорда Керкланда.

Джеффри решительно покачал головой.

— Нет, я не сделаю этого. Не только из-за тебя, Роланд, поскольку ты заслужил это положение здесь, но и из-за Селесты и ее отца, который взял меня к себе и поверил в меня в тот момент, когда я сам в себя не верил. Ее отец предложил мне унаследовать его владения — мне, человеку, который взялся неизвестно откуда. Разве я могу швырнуть его доверие ему в лицо? — Он наклонил голову. — Конечно, это возможно только в случае, если я все еще буду нужен Селесте. Бедняжка Селеста! Она никогда не понимала, почему я так ненавижу тебя, но пыталась угождать мне, как бы трудно это ни было. Я причинил ей много зла.

— Об этом ты должен спросить у моей дочери. Донесшийся из толпы голос барона Пинакра привлек их внимание. Он прижимал к себе всхлипывающую Селесту.

Она подняла залитое слезами лицо.

— Вы спрашиваете потому, что любите меня, или в результате проснувшегося чувства долга?

Джеффри печально кивнул.

— Да, я люблю вас, хотя, возможно, понял это слишком поздно.

Селеста подбежала к нему и обняла его. Он обнял ее в ответ.

— Ты нужен мне, Джайлс. Ты любишь меня, и я пойду за тобой на край света.

Роланд едва сдерживал собственные чувства, видя, как счастлив Джеффри, но он не мог позволить брату отказаться от прав, которые принадлежали ему по рождению.

— Джеффри.

Тот покачал головой.

— Джеффри умер, и так пусть все и останется. Если не ради тебя, то ради меня, позволь мне сделать это. — Он показал рукой на Мередит: — Вы с Мередит должны положить начало новому поколению Себастианов, которое не будет страдать из-за своего прошлого.

Роланда не обрадовало такое решение брата, но он не стал колебаться. Он взглянул на свою жену, свою любовь. Разве это не ее заслуга, что он освободился от вины, занял место своего брата?

Она подняла на него свои прекрасные зеленые глаза, светящиеся любовью.

— Да, Роланд. Позволь. Пусть прошлое больше не тревожит тебя. Ты заслужил свое место в Керкланде. Давай начнем новую жизнь.

Он тонул в этих глазах, в любви и вере, которые сияли в них. И вдруг он осознал, что она права. Он заслужил это место, счастливую жизнь для себя и Мередит и, да услышит его Бог, их детей.

Он сжал жену в объятиях. Его губы нашли ее губы под одобрительные крики толпы. И если когда-нибудь в будущем тень прошлого омрачит его ум, Роланд знал, что не останется с этой тенью один на один. Мередит, ее честность, ее отвага, красивая музыка ее души будут с ним всегда.

Примечания

1

Английский король Иоанн Безземельный (1167–1216). — Здесь и далее примечания переводчика

(обратно)

2

Английский король Ричард I Львиное Сердце (1157–1199). Был убит во время войны с Францией.

(обратно)

3

Защитное снаряжение на спине и груди рыцаря.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

*** Примечания ***