Отцы и дети [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Аркадий Аверченко Отцы и дети
…Семья состояла из трех лиц: самого хозяина дома Гниломозгова — члена Государственной Думы четвертого созыва, его жены Анны Леонтьевны и сына Андрюши — крохотного вихрастого гимназиста. Сегодня в семье Гниломозговых был большой шум и скандал… Началось с того, что Андрюша покрасил белого маминого шпица в черный цвет; почуяв запах чернил, резвая собака вырвалась из рук юного вершителя ее судеб, прибежала в гостиную и стала кататься по диванам и креслам… Пораженная ужасом, Анна Леонтьевна схватила собаку, засунула ее в шкафчик, на котором стоял граммофон, но, при этом, запачкала себе руки и пеньюар чернилами. И ударил на Андрюшу гром: — Чтоб тебе до завтрашнего дня не дожить, паршивец ты несчастный! Чтоб тебя всего перекорежило, подлеца! Извольте видеть — собак ему нужно перекрашивать! Вместо того, чтобы задачи решать — собак красит!! Обожди ж ты… Да нет, нет, не спрячешься… Ты думаешь, я тебя отсюда не достану? Достану, голубчик… Вот, вот… Пойди-ка сюда, пойди. Вот тебе, вот!! Что нравится? А теперь посиди-ка у меня в темной ванной. На, тебе еще раз — на память! Избитый, униженный — быль брошен Андрюша в темную ванную. А разъяренная Анна Леонтьевна побежала в кухню мыться и чиститься. В кухне она увидела следующее: ее муж, член Государственной Думы четвертого созыва, держал за руку краснощекую полномясую Дуню и говорил ей грешные слова: — А вот возьму, да поцелую! — Да зачем же, Иван Егорыч? — А вот возьму, да поцелую. — Господи! Да зачем же это? К чему вам беспокоиться! — А вот возьму, да поцелую! Ги-ги… — Ну, к чему же это? Затрудняясь ответить на этот ленивый бессодержательный вопрос, Иван Егорыч безмолвно припал к Дуниной пышной груди, и… сейчас же отлетел к кухонному столу… — Опять?! — закричала Анна Леонтьевна. — Ах, подлец! Весь в сынка: тот собаку перекрашивает, этот жену меняет на черт знает что! Пойди сюда… Пойди, сладострастник проклятый! Я с тобой поговорю после, а пока ты у меня посиди-ка в ванной, чтобы тебя перекорежило! И был Иван Егорыч сильной рукой жены ввергнут в темную холодную ванную комнату….. — Ой, кто тут такой?! — вскричал испуганно депутат. — Это я, папа, не бойся… — сквозь слезы отвечал Андрюша. — Тебя — мама? — Мама, — со вздохом прошептал депутат, усаживаясь на плетеную корзину для белья. — Меня тоже мама… Оба помолчали. Было так темно, что друг друга не видели. Почему-то разговаривали шепотом. Чувство нежности к сыну наполнило сердце Гниломозгова. — Бедные мы с тобой, Андрюша, — всхлипнул он. — Не живем, а мучаемся. Тебя за что? — Собачку хотел перекрасить. Все белая, да белая — прямо-таки надоело. А тебя за что? — За горничную. — Поколотил ее, что-ли? — Да нет, напротив. Я к ней очень ласково… — Странно… — вздохнул невидимый Андрюша. — Значит, просто придирается. Нашел отцовскую руку, пожал ее и погладил. — Ничего-о… Может, скоро выпустит. «Хороший у меня сынок, — подумал тронутый Гниломозгов, — а совсем я забросил мальчишку. Поговорить с ним даже не приходится»… Разговорились… — Ну, что у вас в гимназии, — спросил депутат. — Распустили вас на масленую? — Да, — прошептал Андрюша. — На три дня. А вас? — Э, нас! — самодовольно улыбнулся депутат. — Нас, брат, на десять дней распустили. — Счастливые! А на Рождество как? — На Рождество тоже месяц гуляли… — А мы две недели. — На Пасху нас дней на сорок распустят… Даже в темноте было видно, как Андрюшины глазенки засверкали завистью. — Господи! Вот лафа! А летом вас когда распускают? — В июне. — Одинаково, значит. А когда обратно, в училище? — В Думу, а не в училище! В октябре. — Да ну?! Значит, почти ни черта не делаете?! А мы-то, несчастные… Чуть не с августа… А как у вас с экзаменами-то? — Никаких экзаменов! Ни-ни. Просто так. — А мы-то! простонал в темноте Андрюша. — Прямо печально! И отметок тоже не получаете? — Отметок?.. Каких это? Нет, теперь нет. В третьей Думе, кажется, Годнев получил отметку… от городового… А так, вообще нет. — А задают вам много? — Задают-то? Да иногда много. Вот это, говорят, рассмотри и пропусти, и это. А этого не пропускай. — Зубрить-то значит, не надо? — Нет, просто в двери проходим. А вы как? — осведомился шепотом депутат. — Да приходится позубривать. У нас, брат, потрудней. Прижимисто… Андрюша глубоко вздохнул. — В поведении иногда тоже сбавляют. — Чего сбавляют? — Отметку. Если нашалишь. — И у нас, — сказал депутат. — Раньше мы не отвечали, были безответственны — понимаешь? — А теперь нам сказали, что мы отвечаем за свои слова. — И наказывают? — Наказывают. Товарищи по несчастью погрузились в молчание. Андрюша долго и тщетно размышлял: чем бы таким поразить отца, чего у того не было. — А у нас обыски делали! У гимназистов. — И у нас, — подхватил отец.- 1
- 2
Последние комментарии
3 часов 43 минут назад
8 часов 46 минут назад
16 часов 35 минут назад
19 часов 6 минут назад
19 часов 14 минут назад
2 дней 6 часов назад