Чудо [Ив Касаткин] (fb2) читать постранично

Касаткин Ив Чудо

Ив. Касаткин

ЧУДО

Село наше, прямо сказать, - глухое село. От чугунки чуть ли не сто верст. В слякотную пору ты к нам лучше не суйся: ни пройти ни проехать. Есть у нас лесной волок верст на пятнадцать. Дорожка, скажу, мое почтенье! Прошлой осенью тронулся я по великой нужде в уезд на базар - ну, волком и взвыл... Чтоб не соврать, каждую версту бранью выложил, что твоим булыжником.

Окаянная сторонка!

Так вот и живем. Народ у нас ко всему привычный. Есть старики суровых лет, а окромя своего поля да леса и свету не видывали. Такого ты и оглоблей не прошибешь, ежели насчет чего иного прочего толковать с ним. Которые помоложе, те, конечно, уже на другой колодке плетены. К примеру сказать, в особливой избе открыли читальню, как раз насупротив церкви. Раньше-то, бывало, сказки да побасенки, а нынче и в книжку носом торкаются. Борода у иного - что твой веник, а он по книжке про свеклу гудит, а то про заморские страны, чего у нас и не слыхивано. Да чего, нынче уже про сыроварню толкуют. И надоумил-то хоть бы кто путный, а то Панфишка, пастушонок, безродный парень, неизвестно чей и откуда; наняли нынче из милости, а он, стервец, под кустами книжки читает.

А что касаемо чуда, то это верно: вышло у нас такое чудо, хитрее не придумаешь, хоть умри.

И заметь, ежели рассуждать по нашей дурости, вышло оно вроде как бы от креста да от самовара - больше ни от чего.

А вышло это так.

На самое, значит, рождество приезжает к нам Василий Курочкин, столяра Дементия сын. Ладно. Глядим, волокет из саней узелки разные, то да се. Долетал слышок: парень на лесопильном заводе орудует за машиниста. Оно и видно: одежка на нем честь честью, глядит не пентюхом, со всеми за ручку поздоровался, спросы да расспросы, жительством нашим интересуется, папиросками угостил. Покалякали мы - и разошлись.

Дело было утром, как раз обедня шла. А у нас такая манера завелась: сойдутся люди будто к обедне, а сами больше в читальне околачиваются. Сидим, значит, в читальне и видим из окошка: Курочкин Василий по улице идет. Ладно. Идет-то идет, а сам голову все чтой-то на колокольню задирает. Колокольня у нас, правду сказать, на удивленье высокая, видная на десятки верст. Мы из окошек тоже выпучились, тоже давай на колокольню глядеть: чего-де там он высмотрел? Некоторые даже на крыльцо вышли и кличут:

- Василь Дементич, чего там? Аль галка?

- Нет, - говорит, - я насчет креста любопытство имею.

- А что он, крест-то?.. Аль неправильный?

- Крест, - говорит, - правильный. А не хотите ли, - говорит, я вам чудо устрою? Дайте-ка мне сажень...

Представили ему сажень. И давай он этой саженью землю мерять от колокольни до читальни. Он меряет, а мы гурьбой за ним, как бараны. Промерял, кинул глазом по верхам.

- Выйдет, - говорит.

- Чего выйдет-то? - пытаем его.

- А вот, - говорит, - от этого самого креста и выйдет чудо.

- Какое такое чудо? - опять мы к нему.

- Не скажу, - говорит, - до срока. Сами увидите... Желаете?

- Коли не желать! - мы ему. - Давай, навастривай!

Тогда он встал около читальни, еще раз по верхам глянул,

будто в сенокосную пору тучу высматривал, стукнул концом сажени в землю и говорит:

- Ройте вот тут яму поглыбже, чтоб до самой воды.

Наши ребята живо явились с ломом, с лопатами. Разгребли снег, потюкали-потюкали: земля мерзлая, не дается. Притащили на то место дров, кострище развели, того и гляди село спалят... Отошла земля. Ребята почали рыть и рыть. А другие тем разом, глядим, ладят на конек избы предлинную жердину.

Василий же со жгутиком проволоки, глядим, лезет прямо на колокольню. Ждать-пождать, а он, как скворец, высовывается из слухового оконца в самой главе и ручкой этак нам почтенье шлет... Каким-то манером подладился он там под самый что ни на есть крест. Мать евоная внизу чуть не со слезами руками плещет: сверзится-де парень, костей не соберешь! Тут и обедня как раз отошла, из церкви повысыпало старичье, народу собралось уйма. Задираем головы и ахаем.

- Готово! - кричит он с колокольни и шапкой нам машет.

Спустился оттуда козырем, с глаз веселый, в зубах папироска, с девками пошутил и давай облаживать ту жердину на коньке избы. Расснастил ее - и ну тянуть проволоку с колокольни на самую эту жердь. Натянул - струна струной. А кончик проволоки через окошко в избу владил.

Ладно. Теперь он идет прямо к яме, глянул в нее, землю этак на ладонях потер и кричит ребятам:

- Довольно рыть! Жижа пошла. Вылазьте!

И требует: нет ли, дескать, у кого бросовой медной посудины либо чего луженого. Туда-сюда, нашлось и это. Есть у нас житель, Гусак ему прозванье, при старом режиме постоялый двор держал. Видя такое происшествие, распалился и он. Глядим, тащит старинный ведерный самовар, бока мятые, весь в дырах, а трубы давно и званья нет.

- На! - говорит. - На такое дело не жаль. За общественное дело, говорит, - я, может, душу выложу, а не токмо! - и даже шапкой об землю шваркнул.

Ладно. Василий разворачивает разные струменты и зажигает этакую лампочку --">