Школа капитанов [Андрей Владимирович Иванов] (fb2) читать постранично, страница - 20


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

пьянели. Побывали подъездах в десяти. Чем больше мы уставали, тем больше хотелось смеяться. Макс даже удивлялся:

— Я по обкурке так не смеюсь!

В очередной подъезд зашли уже просто погреться. Идти было не к кому. Кеша зачем-то достал магнитофон и поставил его на большой деревянный ящик, стоящий на лестничной площадке.

Из-за ближайшей двери доносилась негромкая музыка. Минут через пять из-за этой двери вышла на площадку немного пьяная девушка, в накинутой на плечи дубленке и с сигаретой во рту.

— Привет, парни! — сказала она.

— Привет, — сказали мы.

— Хороший у вас магнитофон, — сказала она, — А у меня плохой.

— Да, — согласились мы, — Плохо, когда магнитофон плохой.

— А пойдемте ко мне, — предложила она, бросила в лестничный пролет сигарету и толкнула дверь.

Первое, что мы увидели, когда вошли в квартиру — был Паша Панченко. Он стоял, покачиваясь посреди прихожей и смотрел, улыбаясь, прямо перед собой. Увидев меня, он подошел осторожным зигзагом, взял меня за пуговицу куртки и заговорил голосом восторженным до дрожи:

— Батон, я понял, почему в России так много бухают! Потому что, как встретишь новый год — так его и проведешь! Ты понял, да?

Потом не помню точно, что было — в тепле вдруг начала действовать вся выпитая водка. Помню только, кто-то пролил на мою куртку флакон духов. И потом, дома, мама спрашивала, почему от меня так пахнет духами.


Странно я встретил новый год. И странно он проходит передо мной. И я себя в нем чувствую наблюдателем, который все видит, но мало что понимает.

Глубокая июньская ночь. Я сижу на куче теплых замшелых камней, над полукилометровым обрывом, почти на вершине сопки. Солнце висит над горной грядой, в закате, горячее, красное. И я чувствую на лице мягкое тепло. Я всегда любил смотреть бесконечные июньские закаты.

А завтра я улетаю отсюда и, наверное, уже никогда не увижу ночного солнца. Потому что сегодня был выпускной бал. И на завтра уже куплены билеты.

Я смотрю на часы и вижу, что сейчас половина четвертого. Кстати, отсюда видно ресторан, в котором все еще продолжается гулянье. Большое некрасивое здание зеленого цвета. Называется «Кэскилл» — что значит «цветок».

Паша очень красиво танцевал с Надькой «ча-ча-ча» в самом начале вечера. Все хлопали. Потом выпускники лазили под здание ресторана и пили там водку из общего стакана. Потом вылезали оттуда и шли танцевать и пить вино с родителями и друг с другом. Я сидел и смотрел на танцующих.

В час ночи кто-то из родителей захотел, чтобы Паша с Надей снова станцевали. На первых тактах мелодии Паша еще что-то спешно дожевывал. Надька улыбалась и сверкала ногами. Я все время сидел на диванчике, у стенки, и смотрел по сторонам. Даже слазил разок под ресторан и выпил полстакана откровенно «паленой» водки. Но она на меня как-то не подействовала. Только походка изменилась. После второго Надькиного и Пашиного танца мне надоело сидеть. Я встал и ушел. Никто и не заметил.

На улице было очень хорошо. Немного душновато, но дул порывами прохладный ветерок. Из недалекой тундры доносился густой аромат меда.

— Тундра цветет. — подумал я.

И пошел не домой, а на окраину поселка, мимо недостроенного здания дома культуры «Березка». Мы называли его «Колизей», и играли там в вампиров.

Я сначала хотел забраться на вершину сопки. Но минут через сорок подъема устал. Склон здесь был пологим, да, видимо, сказались те полстакана. Нашел кучу камней, положил сверху еще один — большой и плоский кусок древней лавы, весь в серых трещинах. Так удобнее сидеть. Хотя тут нельзя сидеть на камнях. Они только кажутся теплыми. На самом деле они холодные. Потому что в полуметре под ними начинается лед.

Сижу и смотрю на залитую красным светом узкую долину, с полосками дорог и цветными коробочками пятиэтажек. У носка моей левой туфли цветут фиалки и колокольчик. А от ближайшего ручья доносится терпкий запах багульника.

Я уже устал и хочу спать. Есть такое особое состояние полусна, в котором самая мимолетная мысль превращается в развернутое повествование, цветное и в лицах, как кинофильм.

… — давай ему морду набьем…

Я встаю, отряхиваю брюки от каменной пыли. И неспеша иду вниз по склону. Камни иногда подворачиваются под ногами.

Я чувствую себя капитаном, сходящим на берег после долгого плавания. Передо мною моя земля. И я могу идти, куда захочу. Но куда бы я не пошел, я не знаю, зачем я там нужен.

Я останавливаюсь у маленькой лужицы. Сажусь на корточки, зачерпываю пригоршней холодную до ломоты в пальцах воду и пью маленькими глотками. И в голове крутятся странные мысли, что эта вода замерзла миллионы лет назад. А теперь просочилась сквозь камни и мох. И я ее пью. У воды вкус травяного настоя.


Июль-декабрь 2002 г.
Кемерово