Коммутация (сборник) [Леонид Александрович Каганов LLeo] (fb2) читать постранично, страница - 5


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

пишу, тоже в одиннадцать. Передайте чтоб не опаздывали. Значит до этого у вас есть время попрощаться с родственниками, друзьями, сослуживцами. Там в коридоре на стенде вы все это прочтете. Обязательно зайдите в церковь.

— Вы знаете, я был неверующий.

— Я тоже раньше был неверующий, — назидательно произнес человек, — но никогда не поздно.

— Думаю мне-то как раз поздно. А можно сходить в институт?

— Ну зайдите, попрощайтесь.

— А на лекции посидеть?

— Ну зачем это вам теперь? Только отвлекать всех будете. Впрочем как знаете — это ваше личное дело.

— Хорошо, а потом?

— Потом будет захоронение тела, ну и вслед за этим вы уже можете отправляться в иной мир.

— А когда меня отправят в иной мир?

— Молодой человек, что вы как маленький? Я вам что, господь Бог что ли? Вы отправитесь туда сами, когда сочтете нужным. Сочтете — и тут же отправитесь, как все.

— А сколько можно еще здесь задержаться?

Человек поморщился.

— Ну вы не тяните с этим, не тяните.

— А все-таки?

— Там все написано на стенде. Вы читать умеете?

— А вы говорить умеете? Вам трудно сказать?

— Ну дня три, неделю максимум…

— А почему?

— Потому что так принято, молодой человек. Или вы хотите тут блуждать до скончания века?

— Да что вы на меня кричите-то? — изумился я.

— Простите, — осекся человек, но впрочем и не смутился. — Вы знаете, поработаете с мое — каждый день у меня прием с восьми до восьми, двадцать четыре года подряд! А зарплата знаете какая у похоронщиков? Два минимальных оклада!

— Два оклада?

— Минимальных! — человек снова повысил голос.

— Извините, я не догадался захватить для вас денег, — произнес я, надо было наконец поставить его на место.

— А вы, молодой человек, знаете что? Вы не хамите! Я в ваши годы был почтительнее к старшим и к порядкам!

— Жаль что с вами в ваши годы не случилось того же, что со мной, — ответил я.

Человечек помолчал и поморгал на меня злобными глазенками из-под очков.

— Все, выметайтесь отсюда. Хам! В понедельник к десяти за документами пришлите кого-нибудь из родственников.

Я гордо встал, повернулся и вышел. В коридоре действительно висел стенд: «Памятка поведения нежильца». Я быстро проскользил ее глазами: «приказом директора морга от 1 мая… нежилец обязан… нежилец обязан… в случае самовольного… для получения документов… уведомление родственников… скорбим». Да, как же мне действительно не повезло. Интересно, сколько сейчас времени? Часов у меня не было.

Я пошел обратно по коридору, поднялся по лестнице на один этаж и оказался в вестибюле. У конторки сидели два охранника в камуфляжах. Один преградил мне дорогу.

— Вы куда направляетесь? А, простите пожалуйста…

Я прошел мимо него и направился к большому зеркалу. Не без содрогания заглянул в него.

На меня смотрело мое лицо, только очень бледное, словно восковое. Майка и джинсы с виду походили на настоящие, но на самом деле составляли одно целое с телом. В принципе издалека я выглядел как живой. А ближе… Я никогда не общался с покойниками близко, наверно они все такие. Я машинально ощупал себя — странная субстанция, как резиновый мяч. И нечувствительная. Ладно, что уж теперь поделать. На меня постепенно накатывало осознание происходящего — я ведь больше никогда не увижу этот мир! Это зеркало, этих охранников… Если конечно не приеду в понедельник еще раз. А смысл?

Я вышел на улицу и огляделся. Светило утреннее солнце, начинался новый день, вокруг люди бежали на работу… Я подумал сначала тоже зайти на работу, но потом решил отправиться домой — мать там небось с ума сходит, сын не вернулся домой вечером, не случилось ли чего?

— Как пройти к метро? — спросил я у какой-то прохожей женщины.

Та хмуро покосилась на меня и поставила свои сумки на асфальт:

— Вот налево и за угол, там увидите или спросите, — она еще раз покосилась, но ничего не сказала.

Подойдя к метро, я подумал, что у меня нет карточки, но потом вспомнил, что нежильцов конечно должны пускать бесплатно.


Прежде чем нажать кнопку звонка, я помедлил — пока не очень представлял как и какими словами рассказать матери о случившемся. Но когда я позвонил, мать открыла дверь сразу, будто ждала. Она была буквально убита горем, сразу бросилась мне на шею и зарыдала. Видно ей уже все сообщили.

— Мам, ну успокойся, давай хоть в дом зайдем.

На шум высунулась любопытная соседка.

— У вас что-то случилось?

— Ничего не случилось, Марья Тихоновна, — ответил я.

— Что, кто-то умер?

Я затащил мать в дом и захлопнул дверь.

— Аркашенька! — причитала мать бессвязно, и слезы безостановочно катились по ее щекам. — Родненький ты мой… Аркашенька… Что же это теперь… Как это… Аркашенька… Я не выживу… Аркашенька…

Я сходил на кухню, налил стакан воды и накапал туда валерьянки. Пожалуй даже чересчур — в комнате сразу пронзительно запахло. Мать судорожно выпила, щелкая зубами по кромке стакана. И зарыдала