До Михайловского не дотягивает. Тема интересная, но язык тяжеловат.
2 Potapych
Хрюкнула свинья, из недостраны, с искусственным языком, самым большим достижением которой - самый большой трезубец из сала. А чем ты можешь похвастаться, ну кроме участия в ВОВ на стороне Гитлера, расстрела евреев в Бабьем Яру и Волыньской резни?.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
зарыдал в голос мужик.
— Убили! — вторили ему тетки, они уже успели собраться вокруг нас плотным кольцом.
Поезда все не было. Внезапно появился милиционер.
— Этот? — он указал на меня.
— Этот! — хором ответили тетки.
Появился второй милиционер. Первый начал заламывать мне руки и наконец защелкнул на них наручники. Мужик притих, поднялся и попытался скрыться в толпе. Но милиционеры остановили и его. Взяв двух теток как свидетелей, милиционеры повели нас в конец платформы, в отделение. Тетки сгрудились у стола, а нас с мужиком запихали в обезьянник, причем мужик сразу испуганно отполз от меня в дальний угол, хотя наручников с меня так и не сняли. Кровь из его носа уже не лилась.
Тетки стали сбивчиво объяснять что произошло. Одна из них, более старшая, присутствовала с самого начала, но рассказывала почему-то что пьяный мужик пытался столкнуть мальчика на рельсы, а мальчик от него спасался, убегая. Вторая видно подошла к концу происшествия, и рассказывала теперь, что парень избивал мужика. Меня она почему-то называла исключительно «рэкетиром». Милиционеры так ничего и не поняли, зато к ним заходили все новые коллеги, а один даже, опытным глазом глянув на обезьянник, объявил с порога: «Ого, утро, а уже пьяного задержали. А этого парня за что? Вор?»
Наконец из обезьянника выволокли мужика и брезгливо обыскали, стараясь не испачкаться в крови. В его карманах нашли очки, семь рублей денег и видеокассету «Немецкие танки». Вот это последнее как раз очень не понравилось милиционерам.
— Танками интересуетесь, сволочь? — спрашивали они его, почему-то на «вы» — наверно так полагалось по инструкции.
Затем мужика отправили обратно и вывели меня.
— Что это у тебя с руками? — спросил милиционер, снимая наручники.
— А что такое? — внутренне торжествуя, осведомился я.
— Холодные как резиновые — протез что ли?
— Да нет, я просто умер сегодня утром.
— Нежилец, — сочувственно ахнули милиционеры и две тетки-свидетельницы. — А что же с тобой случилось, парень?
— Авария. Умер сегодня в больнице, вот ехал прощаться с однокурсниками…
— Так что же ты сразу не сказал! — нестройным хором произнесли милиционеры. — У тебя и так времени мало, а мы тебя задерживаем!
— Братушка, прости меня, козла! — засипел мужик из обезьянника.
— Можно идти? — спросил я.
— Конечно, иди, извини что так получилось, — сказали вразнобой трое милиционеров, а четвертый добавил. — Стой, погоди, дай руку, я еще раз гляну.
— Да ладно, Леха, что и так не видно, что нежилец? — возмутились милиционеры.
— А кто его знает, может прикидывается. Проверить полагается, — ответил Леха, рассматривая мою ладонь. — Вроде нежилец. Фамилия-то твоя как? Паспорта нету?
— Леха, какой паспорт у нежильца? — возмутились остальные. — Не гневи Бога, помрешь — тебя так гонять будут. Иди, иди, парень, — кивнули они мне.
— Ладно, иди. Сумку свою не забудь, — кивнул Леха и погрозил кулаком в сторону обезьянника. — А ты, мразь, нам за паренька ответишь!
— Ну вы его все-таки не очень… — неопределенно сказал я, было жалко мужика.
— Разберемся! — грозно заявили милиционеры.
Я вышел из отделения. Народу уже не было, видно поезд все-таки тут появлялся. Пока я устанавливал часы, пришел следующий, и я поехал в институт.
В институте как раз был большой перерыв, наши ушли обедать. Я решил не появляться в буфете, а поднялся в пустую аудиторию, где после перерыва начнутся занятия, и сидел там, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Все-таки я еще наверно не успел до конца осознать случившееся. Но даже сейчас родные стены института вызывали необыкновенную торжественную грусть. Когда бываешь тут каждый день — все обыденно и привычно. Но сейчас, когда жизнь остановилась, я испытывал совершенно другие чувства — каждая мелочь имела значение, каждая деталь была крайне важна и безумно самобытна. Хотелось впитать в себя навсегда каждую трещинку в штукатурке на потолке, каждую надпись на столах, и даже глупый узор линолеума под ногами. Как живые, перед моим внутренним взором, прошли вереницы лекций, которые я прогулял за три года, и мне было не то, чтобы стыдно, но просто жалко, что эти лекции, казавшиеся такими скучными и принудительными, прошли мимо меня.
В коридоре раздались голоса, и вошли Ольга, Коляныч и Аганизян.
— Здоров, Аркад! — завопил Аганизян. — Ты чего опять вторник первую пару гуляешь? Косач снова перекличку делал. Тут такой прикол был, мы так ржали — прикинь, сидим мы все, а Косач опаздывает, но дверь открыта, и Ольга вдруг вслух так громко произносит… — Аганизян вдруг осекся. — Аркад, ты чего такой… Чего такой бледный-то?
— Артем, я вчера разбился на машине, — произнес я в наступившей тишине, и сам почувствовал, что от жалости к себе на глаза наворачиваются слезы.
Ольга с ужасом охнула и села на стул. Коляныч на миг прикрыл глаза и лицо его вытянулось.
— Аркад, как же… Как же ты… Мы… — Колянычу явно не
Последние комментарии
2 дней 8 часов назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 9 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 11 часов назад