Детская игра [Уильям Тревор] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Такое часто случалось в середине дня, когда уборщица уходила, а мать Джерарда, недавно устроившаяся на неоплачиваемую общественную работу, еще не возвращалась. Они шастали по комнатам и всюду совали носы. Среди прочего интересного они обнаружили письма — одни от матери Джерарда к отцу Ребекки, другие наоборот. Стянутые резинкой, они лежали в плоской картонной коробочке в выдвижном ящике туалетного столика. Дважды, оказывается, любовная связь прерывалась. Дважды звучало прости-прощай, дважды за этим следовали признания в невозможности жить друг без друга. Они не могли ничего с собой поделать. Должны были встречаться.

— Да-а, — восхитилась Ребекка. — Пикантненько.

* * *
Воскресными вечерами после еженедельных визитов к двоим потерпевшим Джерард и Ребекка обменивались впечатлениями. Отец Джерарда готовил, стирал в машине, пылесосил, гладил рубашки, заправлял постель и полол клумбы. Мать Ребекки сидела в единственной комнате квартирки и вид имела довольно жалкий. Она подкреплялась орехами и шоколадом, не отрываясь от телевизора, и говорила, что нет смысла готовить на одну себя и что ей совершенно все равно. Свой край она держит, настаивала Ребеккина мать. «Видишь теперь, — доверительно говорила она, — почему я сказала, что не смогу о тебе заботиться? Совсем не потому, что ты мне не нужна. Ты — все, что у меня осталось. Кроме тебя, мне и жить-то незачем».

Ребекка видела отлично. В комнате матери уютом и не пахло. На тахте в углу под грязноватым розовым покрывалом бугрилась кое-как прибранная постель. Вещи, которые Ребекка помнила, хотя не знала тогда, что они именно мамины, — безделушки, чайный сервиз, две картины со средневековыми всадниками, настольная лампа, стулья, коврики на полу и, ни к селу ни к городу, гонг — увеличивали тесноту и без того тесного помещения. Губы у матери были накрашены небрежно. Одежда, которая в прошлом смотрелась очень даже ничего, теперь выглядела на ней обносками. Она наотрез отказалась от каких бы то ни было алиментов — чтобы держать свой край, утверждала она, надо стоять без костылей. Она устроилась работать в театральное кафе и без умолку говорила об актерах и актрисах, которым наливала кофе или чай. Все эти театральные дела — скука смертная, докладывала Ребекка воскресными вечерами. Раньше ей никогда не было с матерью скучно.

Отец Джерарда, всякий раз спешивший разобраться с домашними делами и поскорее заняться сыном, тоже стал теперь другим. Более серьезным. Он не рассиживал, как бывало, в гостиной, где все спотыкались о его вытянутые ноги. Знакомый мальчик однажды подучил Джерарда исподтишка развязать отцу шнурки и связать один ботинок с другим. Раньше отец не сердился, когда над ним подшучивали; в том, что это и теперь так, Джерард не был уверен.

— Она сказала, у нее было три выкидыша, — донесла Ребекка. — А я и не знала.

Джерард не очень хорошо понимал, что такое выкидыш, и Ребекка, понимавшая это лучше, но ненамного, объяснила, что это когда ребенок появляется слишком рано — склизкий комок, и только.

— А я вот думаю, может, меня усыновили, — поделился с ней размышлением Джерард.

В следующий выходной он спросил отца, и тот заверил его, что нет. Отец сказал, что мать не хотела рожать второго ребенка, но по его тону Джерард заключил, что она вообще не хотела детей.

— Я — ошибка, — заявил он, когда они с Ребеккой опять остались наедине.

Ребекка сказала, что, вероятно, так оно и есть. Он должен радоваться тому, что не выскочил склизким комком.

— Давай ты будешь детективом, — сказала она.

Джерард постучал по паркету костяшками пальцев, Ребекка открыла и закрыла дверь.

— Что вам нужно?

— Я детектив этого отеля, мадам.

— С какой стати ко мне?

— Я вам объясню, с какой стати. С такой, что вы и ваш любезный друг — не мистер и миссис Смит, как вы записались в журнале постояльцев.

— Мы мистер и миссис Смит, кто же еще.

— Тогда я хотел бы переговорить с мистером Смитом, мадам.

— Он в ванной.

— Итак, вы категорически утверждаете, что вас зовут миссис Смит, мадам? И что вы и мужчина, находящийся в ванной, — муж и жена?

— Несомненно.

— И вы категорически утверждаете, что не имеете отношения к проституции?

— Что за бред!

— Что ж, выходит, я обознался. Примите мои извинения, мадам. В наши дни в «Гран-паласе» кто только не трется.

— Понимаю и не в обиде. Ограждать публику — дело святое.

— Были времена, когда в «Гран-паласе» останавливались только особы королевской крови. Я тогда познакомился с королем Греции.

— Надо же.

— Он был чрезвычайно снисходителен к людским оплошностям. Спасибо вам большое, мадам.

— Может быть, выпьете коктейль? Скажем, бэбишам со льдом?

— С удовольствием. И знаете, мадам…

— Говорите, я слушаю вас.

— Действуйте в духе вашей профессии.

* * *
— Крохотный братишка, — сообщила им мать Джерарда. — Или, может быть, сестренка.

Спрашивать, не ошибка ли это опять,