По следу нами раненых чудес [Александрина Ван Шаффе] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

По следу нами раненных чудес


***

А через час стемнеет… Не беда, –


Все беды нас подстерегают утром.


Да что ж такого в этом «НИКОГДА»,


Что нас все тянет по его маршрутам?



По следу нами раненных чудес


Все рвемся – сами истекая кровью.


Да где ж оно – проклятое «НИГДЕ», –


Мелькнувший и пропавший – белый кролик?



За ним!.. Но всюду – снова пустота…


И, кажется, не страшно и не странно


Знать – нас уже не пустят в те места,


Где чудеса зализывают раны.


Несбывшееся


В том доме, казалось, не было стен,


И был он всегда – на просвет – пустым.


Пронизанный болью избитых тем,


То таял в любви, то от страха стыл.



Ах, как он умел принимать гостей!


Ловчил, пресекая малейший бунт,


Вычерчивал вилами по воде


Любому – загаданную судьбу.



Но, даже лукавя, он был открыт,


Он сам себе верил, наивный лгун.


Так жадно мы слушали до поры


Его уверенья: «Я все могу».



Потом… разрывали прозрачный плен,


Сбегали в реальность – оно верней…


Оставшись без кожи вне этих стен,


Молчим у закрытых его дверей.


Фэнтези


Снова ломит виски чьей-то болью – мой проклятый дар.


Буреломом, на каждом шагу преграждающим путь,


Продираюсь к поляне, где пламенем рдеет вражда


Человека и волка... и как этот круг разомкнуть?



Ветки бьют по щекам, на поляну – последним рывком.


«Мертвым ты не поможешь» торопится ум подсказать.


Подхожу. Два израненных тела, и боль, как укор,


В человеческих карих и волка зеленых глазах.



Серый брат, твои раны смертельны – не скаль же клыки…


Поплатился и тот, кто сразиться с тобою рискнул.


Ну, да он – чужестранец, попавший в наш мир, как в силки.


Потерпи, я сейчас помогу – и тебе, и ему.



Исправлять силой воли работу клинка и зубов


(Я – такая, как есть, бесполезно привычки менять).


Вновь немеют ладони. Вливаю по капле, как кровь,


Жизнь – в тела, вспоминая – в награду не раз убивали меня…



Вечереет, ложится роса. Что глядишь, недоверчивый страж?


Человек уже спит, усыпленный моим колдовством.


Ты свободен. Давно бы в ночи раствориться пора,


Благодарность – не в волчьей натуре, а ты у нас – волк.



Наша встреча на этой поляне – насмешка судьбы,


Три тропинки сплелись узелком, но бегут вразнобой…


Как же трудно решиться одной в неизвестность ступить.


Уходи! Потому что наш выбор – остаться собой.


***

Если боль – это опыт, за жизнь накопила

немножко опыта –

Пузырек или склянку аптечную,

Бесполезную, как капли сердечные,

Закупоренную плотно от шума и топота.

Спрятанную на полке среди других пузырьков

и скляночек.

Не отыскать. И, наверное, это к лучшему.

Учу других, сама еще никем не наученная,

Переполненная неуверенностью, как Ноев ковчег.

Не спрашиваю, так же у других или

как-то иначе,

Когда капля падает в склянку – плачу,

Когда переливаю в чужие – молчу,

А выбросить не хочу.


 Август


Август, совсем на себя не похожий,


В городе белых ночей.


Кто-то опять не к добру растревожил


Музыкой светлых речей.



Музыкой слов или горьким смыслом,


Чем-то моим во мне.


Звездам, подобно счастливым числам,


Снова гореть во тьме.



Август, у нас тут почти что осень,


Привкус былых разлук…


Все мы кого-то о чем-то просим,


Кто – про себя, кто – вслух.


***

Вынашивать мир, раз не вышло – младенца,


Пить с блюдца, как чай, обжигающий август…


От родов, что близятся, не отвертеться,


Но все восхожденья пологи, как пандус.



Торопятся к устьям молочные реки,


А белые ночи устало мельчают.


Обставить как башню волшебника эркер,


Нездешних гостей поджидая за чаем…



Над вышивкой гладью последних деталей


Почувствовать – мир разорвал пуповину…


Что ж, самое время вздохнуть… и растаять,


Пока он не вздумал явиться с повинной.


***

Уезжала – была золотая осень,

А вернулась к штриховке ветвей и мыслей.

Твой ноябрь опять выполняет просьбы,