Заслужить доверие [Сандра Филд] (fb2) читать онлайн

Сандра Филд Заслужить доверие

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Марни Карстайрс остановила машину на обочине. Мотор автомобиля сдавленно закашлял, словно оставленный без ингалятора астматик, потом затарахтел чуть тише, но куда ворчливее. Отсюда Бернхэм виден, как на ладони. Здесь должна решиться ее судьба, и здесь она получит, наконец, ответы на те вопросы, с которыми жила все предыдущие годы.

Тринадцать лет, страшно подумать. Неудивительно, что кровь стучала в висках, а холодные дрожащие пальцы судорожно сжимали руль.

Бернхэм находился в бухте Атлантического океана и был прелестным городком с окрашенными в светлые тона крышами и высоченным, будто пронзавшим ясное апрельское небо, церковным шпилем. У берега мерно покачивались белые и голубые яхты. На зеленых лесистых холмах высилось каменное здание Бернхэмского университета. Работает ли там еще Кэлвин Хантингдон? А его жена?

Их имена как раз и стали причиной ее появления здесь.

Разбирая после смерти матери ее вещи, Марни наткнулась на маленький клочок бумаги, почти не помятый и никак не пострадавший от времени. Марни никогда не подумала бы, что Шарлотта Карстайрс допустит подобную ошибку и не уничтожит такую улику. На листке значилось; Кэлвин и Дженнифер Хантингдон, город Бернхэм в Новой Шотландии. Два имени место и дата: дата рождения ее ребенка. Ребенка, которого подло отняли у нее и которого усыновили чужие люди против ее воли. Ребенка, которого она не видела и о котором ничего не слышала с тех самых пор...

Хантингдоны усыновили ее дитя. Другого объяснения и быть не могло.

Выехав на дорогу, Марни обратила внимание, что с южной стороны над холмами нависли хмурые дождевые тучи. Порыв сильного ветра всколыхнул воду, и яхты встревожено качнулись.

Был ли это знак свыше? Да нет же, конечно, нет.

Адрес Хантингдонов отпечатался в ее памяти, как в телефонной книге, где она, кстати, и нашла его. Для начала она отыщет дом; по крайней мере, будет знать, где живет ее дочь.

Хантингдоны наверняка богаты: Шарлотта Карстайрс вряд ли упустила этот нюанс. Однако Марни занимали другие вопросы; была ли счастлива и любима ее дочь? Знает ли, что ее удочерили посторонние люди? Считает ли она их своими настоящими родителями?

Хватит, Марни, довольно! — мысленно приказала она себе, прерывая ход ненужных мыслей. Всему свое время. Необходимо найти дом, а дальше будет видно. Городок маленький, и о семье Хантингдон наверняка можно разузнать, заказав пиццу в ближайшей забегаловке. В таком месте, как Бернхэм, спрятаться негде. Она сама выросла в Конуэй-Миллз и о маленьких городках знала все.

Как бы в подтверждение ее мыслей за тучами промелькнуло солнце, и причудливая тень, словно плотное шерстяное одеяло, накрыла улицу. Или саван, подумала Марни, зябко поведя плечами.

Она свернула на стоянку — одно из тех мест, где вечерами собирается молодежь. В центре стоял небольшой фургончик с мороженым, украшенный трепещущими на теплом весеннем ветру флажками. В этом году весна в Новую Шотландию пришла рано, и было жарко не по сезону.

Марни любила мороженое, в ее сегодняшнем меню оно стояло на втором месте, сразу после картошки фри. Она отыскала место для парковки, подхватила сумочку и, выйдя из машины, направилась к фургону. Несколько маленьких девочек в голубых джинсах и легких курточках оживленно спорили, какое мороженое выбрать. С болью в сердце Марни всматривалась в их лица — всем им было явно меньше двенадцати.

Она даже не знает дочь в лицо!..

Ей нужна помощь, и, конечно, крыша над головой; Марни купила мороженое и начала тут же, под навесом, его есть.

С легким щелчком в навес ударилась первая капля дождя.

— Похоже, начинается небольшой шторм, — с улыбкой заметила продавщица. — Что поделаешь, апрель на дворе.

Дождь забарабанил по крыше с частотой пулеметной очереди.

— Может, он ненадолго, — предположила Марни.

— То заморосит, то снова попритихнет. В последние два дня только так и было. Дождь стихать и не думал.

— Вы не подскажете мне дорогу к Моузэли-стрит? — обратилась Марни к одному из стоявших рядом людей.

— Нет ничего проще. Проедете прямо через город до развилки. Там налево... Черт! Ну и грохот!

— Спасибо, — поблагодарила Марни и устремила взгляд на небо.

Сама природа была против нее.

Я лишь должна убедиться, что она живет в хорошем доме, у хороших, любящих родителей, и тогда смогу спокойно уехать, внушала себе Марни.

Мир и покой в душе... Она давно забыла, что это такое.

Марни побежала к машине, шлепая по мокрому асфальту. Дождь хлестал по лицу, свитер моментально намок и прилип к телу.

Возле ее автомобиля стоял темно-зеленый джип «чероки». Вылезший из него мужчина щурился от бьющего в лицо дождя и заметил Марни лишь за секунду до того, как столкнулся с ней. Марни отлетела и ударилась о дверцу своей машины; вишневое мороженое вылетело из рожка и, описав в воздухе небольшую дугу, плюхнулось на крышу зеленого джипа. И потекло, размываемое резкими струями дождя.

Марни не удержалась и прыснула от смеха.

— О, нет! — воскликнула она. — Простите, я не видела, куда иду и... — Она удивленно запнулась. — В чем дело?

Хорошо сложенный, высокий мужчина ошеломленно смотрел на нее, прижимая к дверце автомобиля, и, казалось, не замечал сильного дождя. Капли стекали с коротко стриженных темных волос, глубоко посаженные глаза казались темно-голубыми, вернее синими. Как сапфиры, подумала Марни. Орлиный нос и высокие крепкие скулы выдавали благородную натуру. Не оставалось никаких сомнений, что такого интересного мужчину она видела впервые.

Интересного? Скорее, он обладал внешностью аристократа.

Мужчина стоял как вкопанный.

— В чем дело? — повторила Марни уже почти испуганно.

Он отступил и выпрямился. Марни почувствовала, как кровь застыла в жилах: человек будто изучал ее.

— Кто вы? — спросил он хриплым голосом. Такого вопроса она ожидала меньше всего.

— Что вы имеете в виду?

Он машинально провел рукой по волосам.

— Я имею в виду то, что спросил. Я хочу знать ваше имя, и что вы здесь делаете.

— Послушайте, — решительно начала Марни, — мне правда очень жаль, что я разукрасила мороженым вашу новую машину, но у меня тут полно салфеток... Что до нашего столкновения, то вы тоже виноваты...

— Просто ответьте на мой вопрос, — повторил он.

Раздался очередной громовой раскат. Марни быстро оглядела стоянку — все нормальные люди либо сидели в машинах, либо спасались под навесом фургона и только они с незнакомцем мокли под усиливающимся ливнем.

— Я не обязана отвечать ни на какие вопросы, — возразила она. — А теперь позвольте мне…

— Я должен знать, кто вы!

— А я не в настроении рассказывать о себе первому встречному, — сердито возразила Марни. — Особенно с такой подозрительной внешностью.

— Подозрительной? — мрачно повторил он.

— Совершенно верно.

Человек тяжело вздохнул.

— Послушайте, давайте начнем сначала. Я предлагаю сесть в мою машину и поговорить. Боюсь, иначе вы подхватите простуду.

— Ни за что!

— Вы напрасно боитесь, — настаивал он, прилагая заметное усилие, чтобы говорить спокойно, — я вовсе не намерен вас похищать, но я просто обязан поговорить с вами. Вот, возьмите ключи от моей машины — так вы будете уверены, что мы не двинемся с места.

Он выудил из кармана связку ключей и протянул ей. Марни машинально взяла их, стараясь не касаться его руки. Ключи хранили его тепло.

— Спасибо, уж лучше промокнуть, — ответила она. — Чтобы я сидела в машине наедине с абсолютно посторонним человеком? За кого вы меня принимаете?

По его лицу скользнула едва заметная улыбка.

— Я — уважаемый гражданин города, и за последние пятнадцать лет никто не объявлял меня опасным.

— Уважаемый гражданин? Хм. — Она скользнула взглядом по мощным плечам. — За головореза вы может, и не сойдете, а вот за маньяка — вполне.

— Уверяю вас, моя репутация безупречна. — Ей показалось, что у него в глазах промелькнула гордость.

Очередной раскат грома прогрохотал почти у них над головами. Марни вздрогнула.

— У вас могут быть запасные ключи, — заметила она.

Его улыбка стала еще ослепительнее.

Господи! Есть ли на свете женщина, способная устоять перед такой улыбкой?

Он вывернул карманы своей насквозь промокшей голубой спортивной куртки.

— Пожалуйста.

Капля дождя юркнула в небольшую ямочку на подбородке.

Удивляясь самой себе, Марни открыла заднюю дверцу джипа и окинула незнакомца последним испытующим взглядом.

— Неужели вы не боитесь грозы? — спросил он.

— Нет, я боюсь больших и сердитых мужчин, — ответила она и села в машину. Человек открыл дверцу.

— Я думал, все женщины боятся грозы.

— Ошибаетесь, я обожаю грозы, бури, снежные вихри. И закройте, наконец, дверь — дождь и вправду усиливается.

Он сел за руль, захлопнул дверцу и повернулся к ней, глядя так, будто прежде не видел женщин. Улыбка исчезла, и когда он заговорил, то голос у него немного подрагивал.

— Итак, как ваше имя, откуда вы и зачем вы здесь?

— К чему вам знать?

Ответил он не сразу:

— Вы мне кое-кого напоминаете.

Словно очередная вспышка молнии озарила сознание Марни.

— Может, я напоминаю вам некую тринадцатилетнюю девочку, живущую в этом городе?

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мужчина плотно сжал губы.

— Я первый задал вопрос. Господи, да скажите же, наконец, кто вы?

— Мое имя Марни Карстайрс. Я живу в Фолкнер-Бич, в пятидесяти милях отсюда, вниз по берегу. — С каждым ее словом, взгляд у него темнел и словно погружался куда-то вглубь... — А вы — Кэлвин Хантингдон.

Он как будто очнулся.

— Откуда вам известно мое имя?

Марни откинулась назад. Итак, случайно встреченный незнакомец оказался им. Тем самым человеком, что стал отцом для ее дочери, кто растил и воспитывал ее, кого она называла папой последние тринадцать лет.

Ей на глаза навернулись слезы.

— Вы удочерили маленькую девочку более двенадцати лет назад? Она родилась двадцать второго июня.

Марни взглянула на его лицо и почувствовала, как по телу побежали мурашки.

— Как вы узнали? — процедил он. — Документы об усыновлении могут быть предоставлены лишь ребенку и только по достижении им совершеннолетия.

— Чистая случайность. Волею судьбы, — с трудом выдавила она.

— И вы хотите, чтобы я вам поверил? Бросьте ваши игры — давайте перейдем к делу!

— А я и не собираюсь играть с вами в игры.

— Тогда зачем вы здесь? — Вопрос был задан тихим, бесстрастным и твердым, как гранит, голосом.

— Она... она похожа на меня? — неуверенно спросила Марни. — Верно? Она похожа на меня, поэтому вы меня узнали.

Слезы бежали у нее по щекам, но Марни улыбалась: ее утраченная дочь сохранила черты родной матери. Ее родная плоть и кровь...

Лицо мужчины оставалось все таким же надменным.

— Очень трогательно. Вы, наверное, актриса, Марни Карстайрс? Или, может, просто насмотрелись мыльных опер?

Это было уже чересчур. Марни вдруг охватила злость.

— Вы и с ней так разговариваете? С моей дочерью? Высмеиваете все, что бы она ни сказала? Издеваетесь над ее чувствами?

— Она вам не дочь! Вы отреклись от нее много лет назад.

— Она всегда будет моей дочерью! Никто в мире не заставит меня от этого отказаться, и уж точно не вы!

— Кстати, а как насчет отца? Или его вы решили захватить в следующий раз? В качестве сюрприза?

— Не ваше дело.

— Бросьте ломать комедию. Зачем вы приехали сюда через столько лет? Что вам нужно? Деньги? Я угадал?

Непроизвольный нервный смешок вырвался у Марни.

— Да как вы смеете? Вы ни черта обо мне не знаете и имеете наглость предлагать мне...

— Я знаю главное: вы отказались от своего ребенка двенадцать с лишним лет назад. Полагаю, такой факт говорит о многом, мисс Карстайрс.

Марни пыталась остановиться, но уже не могла.

— Моя мать обманула меня. Я думала, что выйду замуж за своего кузена Рэндалла и мы будем жить вместе — я, ребенок и Рэндалл. О господи! Я была молоденькой, глупой девчонкой.

— Я не сомневаюсь, что ваша история и длинна, и трогательна, — бесцеремонно перебил он. — Однако мне нужен ответ. Зачем вы появились здесь?

— Знаете что? — Грудь у Марни вздымалась под промокшим насквозь свитером. — Вы мне не нравитесь, Кэлвин Хантингдон.

— А я и не пытаюсь. Кстати, меня все зовут Кэл.

— О, разумеется! Ведь мы уже почти на ты! Ах, как мило!

— Да, теперь я вижу, чей характер унаследовала дочь. И еще эти рыжие волосы.

— Мои волосы не рыжие. — Марни по-детски насупилась. — Они каштановые.— Она кинула на него испытующий взгляд. — И вы не собиралась говорить еще о ней, у вас просто вырвалось, не так ли?

— Нет, не обирался, — ответил он со злостью. — Видно, вы умеете разболтать человека. В таком случае скажу вам еще вот что: она будет красива, моя дочь. Она вырастет настоящей красавицей.

Марни почувствовала, что густо краснеет — до самых корней волос.

Кэл сжимал в руках руль.

— Не знаю, зачем я сказал это.

Марни откашлялась.

— Полагаю, еще больше удивилась бы ваша супруга, — ответила она, стараясь не думать ни о его жене, ни о том, что сам он чертовски привлекателен. Лицо... нос с небольшой горбинкой... они сексуальны.

Сексуальны? Скулы мужчины? Да что, с ней творится?!

Скулы, которым она только что дала столь высокую оценку, угрожающе дрогнули.

— Не будем трогать мою жену, вернемся к основному вопросу. Зачем вы здесь и чего хотите от меня?

— О... — Из Марни словно выпустили воздух. Ответ прозвучал тихо и безжизненно. — Сострадания, Кэл. Просто сострадания. И немного доверия. Вот и все.

Он был явно удивлен.

— Доверие еще нужно заслужить, — ответил он ровным, спокойным тоном.

— Я скажу вам, зачем я здесь. Я хотела увидеть дом, в котором живет моя дочь, узнать немного о вас от местных жителей: что вы за люди — вы и ваша жена. Хотела увидеть, — голос у нее дрогнул, — счастлива ли она.

— И все?

Допрос начинал действовать ей на нервы.

— А вы полагали, что я просто постучусь в вашу дверь? «Привет, я настоящая мать вашей дочери. Вот, проезжала мимо и решила заглянуть». Ради бога! Я ведь даже не знаю, известно ли ей о том, что она приемный ребенок! Вы, правда, думаете, что я способна на такое?

— Трудный вопрос.

— Она знала? 3нает о том, что не ваша дочь? — прошептала Марни, с трепетом ожидая ответа.

— Посмотрите та меня, Марни. — В его голосе появилось нечто новое — нотка, которой она раньше не слышала. Она подняла голову. — Да, она обо всем знает. Мы решили не лгать ей с самого начала. Решили, что, так будет лучше.

Нахлынула новая волна слез, комок подступил к горлу, но Марни выдержала.

— Она знает обо мне. Пусть минимум. Но знает, что я есть.

— Вы и ее отец.

Две слезы упали на ее плотно сжатые руки.

— Да, — с горечью проговорила Марни, — да, верно.

— Есть еще кое-что, о чем вы забыли спросить.

— Счастлива ли она?

— Нет, я имею в виду другое. Вы не спросили меня, как её зовут.

Еще несколько слезинок скатились по ее щекам — она боялась ответа.

— Как вы назвали ее, Кэл?

— Катрина. Катрина Элизабет. Но все зовут ее Кит.

Все поплыло перед глазам! Слезы хлынули рекой. Впереди были лишь одиночество и безнадежность. Тяжело дыша, она нащупала ручку дверцы. Кэл положил ей руку на плечо, но она сбросила ее.

— Оставьте меня! Я больше не вынесу!

Она нырнула в свою машину, захлопнула дверцу и инстинктивно заперла обе — водительскую и пассажирскую. Теперь она в безопасности. Впившись руками в руль, Марни разревелась. Будущего не было.

Лишь некоторое время спустя она осознала, что кто-то настойчиво стучит в окно ее машины. Дождь поутих и теперь мягко и безмятежно барабанил в окна. Кэл тоже стучал, гораздо настойчивее. Он промок насквозь, но не уходил.

Марни опустила стекло до половины.

— Не беспокойтесь, у меня нет намерения, нагрянуть с визитом в ваш дом. Я заправлю машину и уеду, Прощайте, мистер Хантингдон.

— О нет, все не так просто, — возразил он. — Я хочу, чтобы вы поклялись, что никогда не попытаетесь встретиться с Кит.

— Мне бы и в голову не пришло.

— Поклянитесь, Марни.

— Я никогда не сделаю того, что могло бы навредить моей дочери. Большего я не скажу.

Она повернула ключ в замке зажигания, и машина взревела. Но не успела Марни опомниться, как дверца распахнулась.

— Я не хочу, чтобы хозяева бензозаправки увидели перед собой, внезапно повзрослевшую Кит Хантингдон. Я успокоюсь лишь тогда, когда вы уберетесь из города и забудете сюда дорогу. Вы слышите? — кричал он.

— Хорошо, — устало согласилась Марни, — я куплю бензин за пределами города. А теперь будьте добры, закройте дверь и не задерживайте меня, пока кто-нибудь еще не увидел мою особу.

Черты лица у него напряглись.

— В следующий раз, собравшись в супермаркет за молоком в воскресный день, я подумаю дважды, — процедил он. — Запомните, что я сказал, Марни Карстайрс. Уезжайте из Бернхэма и держитесь отсюда подальше. — И не смейте даже думать о том, чтобы встречаться с моей дочерью.

Он захлопнул дверцу перед самым ее носом. Марни поставила рычаг передач на первую скорость, включила фары и, не оглядываясь, поехала вперед, впившись в руль. Она выехала со стоянки и повернула направо, к выезду из города. Дорога вела назад, к началу пути, отдаляя ее от местной бензозаправки и от Моузэли-стрит,

В миле от города, миновав Баптистскую церковь и пару-тройку магазинов для туристов, Марни остановилась — час тридцать, а она даже не обедала, мороженое так и осталось на крыше джипа. Ей нужно подумать.

Она купила сэндвич в ближайшей закусочной и присела за один из уличных столиков, выбрав дальний, чтобы никто не нарушил ее покоя. Дождь прекратился, и от земли потянуло резким запахом влажной почвы и мокрой травы. Марни откусила кусок сэндвича. Кэлу Хантингдону не следовало приказывать ей — она не выносила повелительного тона. Шарлотта Карстайрс не знала материнской любви, она умела лишь отдавать приказы, но она, все же, была ее матерью; в устах же постороннего человека приказ не видеться с собственным ребенком вызвал у Марни лишь гнев и протест.

Сэндвич оказался очень вкусным. В мокрой листве пели птицы, а о прибрежные скалы билась вода. Марни медленно ела, обдумывая полученную о дочери информацию. Имя ее Кит, и она так похожа на свою настоящую мать, что ее отец тут же узнал Марни и велел убираться, потому что не хотел, чтобы местные жители все поняли. И, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы Марни осталась в городе и случайно или нарочно встретилась с Кит.

Однако, несмотря на все сообщенные сведения, Кэл так и не ответил на главный вопрос: счастлива ли ее дочь?

Жуя сэндвич, Марни мысленно восстановила образ Кэла Хантингдона. Еще там, на стоянке, несмотря на горечь и тоску, она подсознательно пыталась подобрать нужное слово, характеризующее этого человека. «Привлекательный», «сексуальный», «хорошо сложенный»... Но, ни одно из них не определяло его до конца, для завершения образа следовало добавить слово «опасный».

Человек, несомненно, сильный и волевой, не терпящий возражений. Она бросила ему вызов, и это привело его в бешенство.

Марни доела сэндвич, глотнула из бутылки яблочного сока и вернулась в машину. Она порылась в дорожной сумке и нашла в ней шаль. Обматывая голову, Марни тщательно следила, чтобы ни один локон не выбился наружу. Затем, выудив из той же сумки солнечные очки, она покрыла губы ярко-красной помадой и отважилась взглянуть на себя в зеркальце. Теперь она была совсем не похожа на ту женщину, что покупала мороженое на стоянке под хлещущим дождем.

Марни выехала на дорогу и повернула обратно, в сторону Бернхэма.

Теперь у нее был план.

На малой скорости она проехала по городу, осторожно оглядываясь по сторонам, дабы не столкнуться с темно-зеленым «чероки». На бензозаправке она спросила залить полный бак и как бы невзначай спросила:

— Я ищу Кэла Хантингдона. Случайно не знаете, где он живет?

— О, разумеется. Доедете до перекрестка, а там налево, в сторону Моузэли-стрит. До его дома будет примерно километр. У него большое бунгало из кедрового дерева, прямо у скал, отличное место. Вам масло проверить, мисс?

— Да нет, пожалуй, не стоит. — На счетчике выскочили красные цифры. — Мы были знакомы еще в колледже. Давно не виделись.

— Ага. Супругу его жалко, верно?

Марни стиснула кредитку, по пальцам пробежала нервная дрожь.

— Я… я не слышала, простите... что-нибудь случилось? Понимаете, я была сегодня поблизости и решила просто заглянуть к ним.

— Так вы не знаете... Его жена скончалась два года назад. От рака. Отмучилась, бедняжка. Прихватило ее довольно сильно.

— О, — услышала Марни собственный голос, — простите, я ничего не знала.

— Ребенка жаль. И Кэлу нелегко. С вас двадцать пять, мисс.

Испытывая непреодолимое чувство стыда, Марни протянула заправщику кредитную карточку, и мгновение спустя с ее губ сорвалось нечто совершенно лишнее и ненужное:

— Я все-таки сначала позвоню. Нехорошо будет, если появлюсь некстати. Спасибо, что предупредили.

— Не за что. Удачного вам дня.

Выехав с бензозаправки, Марни спросила у первого встречного, как проехать к средней школе. В течение последующих десяти минут она получила полное представление о местности и о нескольких возможных маршрутах, которыми могла пользоваться Кит Хантингдон, чтобы добраться до школы. И только тогда Марни покинула Бернхэм.

Зеленый «чероки» ей на глаза не попался, мимо бунгало из кедрового дерева Марни решила не проезжать.

Кэл Хантингдон был вдовцом целых два года. Может, он уже завел себе подружку, но матери у Кит не было.

Он не сказал ей правды и при этом посмел указать на дверь настоящей матери девочки, имевшей на нее неотъемлемые права.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В понедельник утром Марни уже двигалась по дороге в Бернхэм. В пятницу вечером она позвонила в администрацию своей школы и отпросилась на один день, объяснив свое отсутствие неотложными семейными обстоятельствами. Около восьми Марни приблизилась к развилке Моузэли-стрит и повернула налево. Марни сидела за рулем маленького белого «понтиака», принадлежавшего ее лучшей подруге Кристин. Накануне она позвонила ей и спросила, нельзя ли на один день поменяться машинами.

Кэл Хантингдон и не заметит, если мимо дома пару раз проедет такой неприметный автомобильчик.

Марни пощупала пульс — сердце колотилось так, что, казалось, дятел долбит дерево. Человек на заправке сказал, что до дома Хантингдонов примерно километр. Хорошая дорога, идущая вдоль берега, окаймленная деревьями. Девятьсот, восемьсот, семьсот метров... А потом она увидела обитый кедром дом. На почтовом ящике надпись: «Хантингдон».

Она притормозила. Как и следовало ожидать, зеленый джип стоял возле дома. Ни Кэла, ни кого-либо похожего на его дочь видно не было.

Дом прекрасный. «Прекрасный» даже не то слово — дом ее мечты.

Бунгало стояло в низине, фундамент повторял очертания склона, ведущего к скалистому берегу, и здесь открывался неповторимый вид. Сосны склонялись над крышей, кедровая обшивка дома идеально гармонировала с окружающим ландшафтом. Труба дымохода, искусно выложенная из массивных кусков природного камня, выглядела экзотично и нарядно.

Потрясающе, подумала Марни. Похоже, в материальном плане, Кит обеспечена куда лучше, чем ее мать. Мысль не из приятых, и Марни отогнала ее от себя. Нажав на газ, она проехала мимо, отметив также, что владения Хантингдонов простираются еще на несколько сотен футов вдоль побережья. Шарлотта Карстайрс никогда не отдала бы родную внучку, малообеспеченным людям. Ее мать не просто любила деньги — она преклонялась перед ними. Вернее, перед тем, что они могли дать.

Она оставила Марни в наследство сумму в размере ста долларов, остальное свое имущество она завещала городу Конуэй-Миллз на постройку новой библиотеки и ратуши. Бумага была датирована днем и месяцем рождения Кит, когда мир вокруг Марни рушился, Шарлотта Карстайрс не забыла добавить и свою каплю яда, сообщив ей, что наследства она лишена.

Марни нередко задумывалась над тем, сможет ли она когда-нибудь по-настоящему простить свою мать. Едва ли!

Она раздражено тряхнула головой и развернула машину на повороте, за территорией Хантингдонов. Проезжая вновь мимо бунгало, она опять никого не увидела и вернулась в город. Десять минут спустя Марни уже сидела в кафе, на углу улицы, где находилось здание местной школы. Если она не ошибалась, именно здесь должна пройти Кит.

Солнце сияло на чистом апрельском небе, день выдался довольно жаркий. Лицо Марни скрывали большие солнечные очки, а волосы широкополая шляпа. На случай, если придется спрятать лицо полностью, она купила сегодняшнюю газету.

Нервы натянулись как струна. Одно дело увидеть дом, в котором живет твой ребенок, и совсем другое — увидеть его самого.

Ну что тут такого! Увидеть свою дочь! Посмотреть, счастлива ли девочка. Разве это так много?

Мимо окон проходили дети — небольшими группами и в одиночку. Марни с трепетом выглядывала из-за газеты. А вдруг у Кит есть приятель, живущий в другом конце города, и она пойдет в школу совсем не здесь? Вдруг она пройдет мимо так быстро, что Марни не успеет даже рассмотреть ее? Ведь бежать за дочерью она не сможет...

Группа девочек вышла из-за угла. Они оживленно что-то обсуждали и весело смеялись. Одна была худенькой, с длинными рыжими волосами, золотые кудри искрились в ярком свете утреннего солнца.

Посмотри в мою сторону, думала Марни. О Господи, молю тебя! Дай мне увидеть ее лицо!

И как по волшебству, будто услышав ее призыв, девочка повернулась к окну, произнесла что-то, чего Марни не услышала, и остальные дети засмеялись. Лицо ее было копией лица Марни, только глаза — карие. Как у Тэрри. Джинсы сидели на ней отлично, спортивная куртка пурпурного цвета очень ей шла. Пурпурный — любимый цвет Марни.

Без сомнения, это была ее дочь.

Вдруг, к своему неописуемому ужасу, Марни увидела, что девочки направляются в кафе. Она схватила газету и закрыла лицо. Руки у нее дрожали, и она оперлась локтями о столик, чтобы сдержать дрожь.

Дверь прошуршала по черному резиновому половику.

— Какой пончик ты хочешь взять, Кит? — спросила одна из девочек.

— Большой, шоколадный. Надеюсь, он поможет мне не заснуть на математике.

Остальные захихикали. Кто-то сказал:

— А мне один с бостонским кремом. Кит, ты готовилась к контрольной?

— Ага... Отец заставил.

— Моя мать меня тоже заставила, — подхватила другая девочка. — А я так хотела посмотреть видик! — Она передразнила голос матери: — «Не раньше выходных, Лизи». — Матери иногда бывают такими занудами.

— Заткнись, Лизи, — вспыхнула Кит.

— Ой, прости, — спохватилась та. — Не обижайся, Кит, я поделюсь с тобой своим пончиком.

— Ладно. Знаешь, я должна, написать контрольную на отлично, иначе распрощаюсь с баскетболом. Так папа сказал.

Звонкий голос Кит оказался гораздо выше, чем голос Марни. Девочки направились к выходу, и Марни чуть опустила газету, чтобы еще раз посмотреть на дочь. Та уже успела надкусить свой большой шоколадный пончик.

Марни сидела, не в силах пошевелиться, тупо уставившись в черно-белые газетные полосы.

Группа мальчишек с шумом вошла в кафе. Интересно, как Кит относится к мальчикам, обращает ли на них внимание? Или, может, пока ее больше увлекает баскетбол? — думала Марни.

Ты никогда не узнаешь ответов на свои вопросы, потому что Кит не твоя дочь, а дочь Кэла.

Марни медленно сложила газету, безнадежно пытаясь справиться с бурей, бушевавшей в ее исстрадавшейся душе. Что теперь? — думала она. Что же теперь делать?

Она поедет домой и будет плакать. Долго плакать. Ей необходимо выплакаться на много дней вперед. Боль пронизывала ее тело, боль почти физическая, как будто кто-то истязал ее во сне. Как много лет назад, в роддоме.

Она свернула на соседнюю улицу и окунулась в густую прохладную тень от дома, как вдруг сильная и цепкая рука схватила ее за запястье, грубо прервав печальные размышления.

— Вы пойдете со мной, — приказал Кэл Хантингдон. Голос у него дрожал. — И не смейте возражать.

Марни опасливо и обреченно подняла глаза: неужели она и вправду решила, что грим и газета в кафе ее спасут?

— Я не видела вашей машины, — пробормотала она.

— Я вашей тоже. Свою, я оставил на соседней улице. Идемте.

Он потянул ее за руку, словно отец восьмилетнюю дочь.

Рука у него была теплой, и Марни боялась признаться себе, что ей нравится его прикосновение. Ей нравился его рост, его коричневая рубашка, облегавшая тело, и то, как застегнут воротник...

— Вы не видели моей машины, потому что я одолжила машину подруги.

— Я ожидал чего-то в таком роде, поэтому и следил за вами.

— А вам не следует быть на работе? Тот роскошный дом, мимо которого я сегодня проезжала, наверняка требует регулярной оплаты.

— Он оплачен, Марни Карстайрс. Как и каждая ель, и сосна, как каждая травинка на моей земле. Меня удивляет лишь то, что вы так и не решились позвонить в дверь, чтобы полюбоваться нашей мебелью.

Марни промолчала. Они подошли к «чероки». Марни села и пристегнула ремень безопасности. Кэл включил зажигание.

— Куда мы едем? Домой, на чашку кофе?

— Не дразните гусей, — прорычал он, выруливая на дорогу.

— Решили сбросить меня с ближайшей скалы?

— Поверьте, я думал о таком варианте, — ответил он устало. — Для начала мы выедем из города, а там поговорим и проясним некоторые вещи. Пока же советую вам просто помолчать.

Марни отвернулась к окну. Кэл затормозил у того места для пикников, где она вчера обедала. Как ни странно, он выбрал тот же столик, что и она днем раньше.

Она вышла из машины. Океан блестел и переливался на апрельском солнце, и казалось, будто бьющиеся о каменистый берег волны — неведомые науке живые существа.

— Скал здесь нет, — заметила Марни. — Как же нам быть?

Кэл даже не взглянул в сторону океана. Немного ссутулив плечи и сунув руки в карманы джинсов, он не мигая смотрел на нее. Верхние пуговицы его коричневой рубашки были расстегнуты, бойкое замечание относительно скал он проигнорировал. Молчание становилось тягостным, и Марни вдруг поняла, что чувствует себя совсем не так уверенно, как ей хотелось бы.

Не говоря ни слова, Кэл протянул руку и снял с нее очки, аккуратно сложил их и положил на стол. Затем приподнял ей голову за подбородок и развязал придерживающий шляпу бант. Шляпу он положил рядом с очками. Длинные волосы Марни упали ей на плечи. Кэл буквально пожирал ее взглядом.

Марни невольно опустила глаза. Его лицо уже было так близко, что она видела крошечный шрамик над глазом и улавливала приятный ментоловый аромат лосьона после бритья.

Она понятия не имела, как себя вести, и старалась скрыть замешательство.

— То, что вы сейчас сделали, не имеет никакого отношения к Кит.

— Знаешь, твои волосы на солнце — как тонкие медные нити, — произнес он, словно не слыша ее.

Голос его звучал мрачно и угрюмо, как мелодия трубы, Марни покрылась густым румянцем. В голову полезли бессвязные и совершенно безумные мысли... Интересно, как он целуется?..

— Не волнуйся, я думаю о том же, — проговорил он.

О поцелуях? Нет, она явно выжила из ума. Марни отшатнулась.

— Отойдите от меня.

Он снова убрал руки в карманы и сухо произнес:

— В чем дело? В ваши планы поцелуи не входят?

Он сделал шаг назад, и, как ей показалось, крайне неохотно. Он что, ее за дурочку принимает?

— Откровенно говоря, ничего подобного я от вас не ожидала. — Марни старалась унять дрожь в голосе.

— О, я уверен, что буду милостиво прощен, — отозвался Кэл с мрачной иронией, — даже если скажу, что ваше удивление кажется мне весьма сомнительным. Думаю, мне пришлось бы потратить много сил на то, чтобы вас удивить. Когда я остановился на той улице, — рядом со школой Кит, я понял, что был последним дураком, поверив вам на слово. Доверять вам нельзя. Сегодня утром возникла ситуация, когда вы оказались в двадцати футах от моей дочери. Согласитесь, рисковали вы основательно.

С каждым его словом, в ней нарастало возмущение.

— Так значит, речь о доверии? Тогда почему же вы не сказали, что вы вдовец?

Он изменился в лице.

— Как вы узнали?!

— На автозаправке, вчера вечером. — Она вскинула голову. — Я не люблю, когда мне приказывают.

— Даже когда речь идет о благополучии вашей собственной дочери?

— Согласитесь, что судить о ее благополучии я имею столько же прав, сколько и вы.

— Неужели неясно? Я не признался вам в том, что овдовел, лишь для того, чтобы вы уехали. Чтобы навсегда исчезли из моей жизни. Моей и Кит.

Его глаза были полны отчаяния. Как же сильно он должен был любить свою жену, подумала Марни.

— Скажите, у вас есть кто-нибудь? Кто-нибудь, кто мог бы заменить Кит мать? — спросила она.

— Это не имеет к вам ни малейшего отношения.

— Это имеет ко мне самое прямое отношение!

— Вы кое о чем забыли! Вы отказались от своего ребенка, когда он родился.

Марни вздрогнула — они, кажется, добрались до главного.

— Мне исполнилось семнадцать за три месяца до рождения Кит. Сегодня утром я впервые увидела ее.

— К сожалению, некоторые решения приходят к нам запоздало. Вы согласны со мной?

— Неужели вы и вправду так жестоки, Кэл? Неужели вы не можете проявить элементарное сострадание?

— Моя главная задача — защитить Кит.

— Так она счастлива? Просто скажите мне, что она абсолютно счастлива и довольна своей жизнью, и я уеду. Обещаю вам.

Он отвернулся и посмотрел в сторону моря. Прибрежный ветерок играл его волосами.

Марни решительно встала между ним и морской гладью.

— Я просто в отчаянии, Кэл. — Она опустила руку ему на плечо. — Мы готовы передраться за нее, будто она выигрышный лотерейный билет, забывая о том, что оба желаем ей только добра. Неужели мы не сможем найти общий язык?

— В моем доме нет другой женщины, — внезапно ответил он. — Неужели вы думаете, я способен начать жить с кем-либо так скоро после смерти Дженнифер? А для Кит, это было бы и вовсе непостижимо.

— Посмотрите на меня, Кэл, — обратилась она к нему. — Мне жаль, что ваша жена скончалась. Мне правда, очень жаль.

Ее взгляд был искренним, а рука продолжала лежать у него на плече.

— Вы говорите правду?

— Господи, конечно! Ведь она умерла такой молодой. Представляю, какой удар был для вас обоих!

— Вот поэтому я и не могу пойти на такой риск и позволить вам встретиться с Кит. Знаете, она сильно изменилась после смерти Дженнифер: стала очень подозрительной, не признает ничьего авторитета, часами сидит в своей комнате, слушает музыку и ни с кем не разговаривает. Даже со мной. Я не знаю, что делать, не могу найти к ней нужный подход. Поверьте, Марни, она просто не готова к еще одному эмоциональному потрясению.

— Я верю вам.

Кэл явно говорил не только о Кит, но и о себе самом. Он взял Марни за руку.

— Кольца у вас нет. Я думал, вы замужем.

— О, нет, — ответила она, быстро убирая руку. — Я никогда не была замужем и никогда к этому не стремилась.

Глаза у него вдруг сверкнули.

— Простите мне мой вопрос, но... Надеюсь, вас не изнасиловали? Кит не...

— Нет, боже мой! Конечно, нет! Ее отец хороший, порядочный человек. О существовании Кит он не знал, пока я не сказала ему пять лет назад.

— Но почему, же он не знал? Почему вы не поженились, когда родился ребенок? Раз вы говорите, что человек он неплохой...

Марни отломила от березы тонкую ветку и стала отрывать нераспустившиеся почки.

— Вчера вы отказались выслушать меня, — тихо ответила она. — Почему сегодня я должна откровенничать с вами?

Он забрал у нее ветку и отшвырнул в сторону.

— Вот что, давайте-ка объявим перемирие и спустимся к берегу. Присядем там, на камнях... — Впервые за все время он улыбнулся. — Полагаю, нам обоим нужен небольшой перерыв в нашей словесной баталии.

Улыбка преобразила его. Марни увидела необыкновенно обаятельного мужчину.

— Я что-то не так сказал?

— Нет, все правильно.

А вот я многое делаю не так, подумала Марни. Тринадцать лет назад я поклялась себе, что никакого секса в моей жизни больше не будет. И что теперь? Меня хватило только на то, чтобы с горя не упасть в обморок в заботливые руки Кэла.

— Нет-нет, все в порядке. Просто... Я все никак не могу понять, что вы за человек.

— Просто человек, Марни. Такой же, как все.

Она фыркнула.

— Но, готова поспорить, вы не очень любите кофейно-вишневое мороженое.

Он захохотал.

— Я извел целую упаковку чистящего средства, чтобы смыть его с крыши автомобиля. Вы всегда пытаетесь совместить несовместимое?

Если улыбка его была обворожительной, то смех просто возбуждал.

— Всегда, — ответила она. — Жизнь слишком коротка, и попробовать стоит многое.

Слова ее повисли в воздухе.

— Вы и правда верите в сказанное? — спросил Кэл. — Именно так и была зачата Кит?

Ее улыбка растаяла.

— Напоминает заколдованный круг, верно? О чем бы мы ни говорили, мы все равно возвращаемся к тому, ради чего сюда пришли.

— Знаете, что поражает меня больше всего? Вы похожи на Кит, превратившуюся в женщину. Вы много страдали — не думайте, что я не понимаю этого, — и прошлое делает вас еще прекраснее. Вы очень красивы, великолепно сложены... Ваши волосы, шелковистая, нежная кожа, синие, как океан, глаза, фигура... — Кэл окинул ее быстрым взглядом с ног до головы. — Она сведет с ума любого мужчину. — Он провел рукой по волосам. — Дьявол! У меня ведь и в мыслях не было говорить вам ничего подобного! Но в вас есть что-то, что заставляет меня собрать все существующие правила в охапку и выбросить в окно. Отшутиться ей опять не удалось.

— Правила есть не только у вас. И мы не должны забывать о них ради вашей дочери. Вашей и моей.

— Думаете, я не понимаю? — буркнул он.

Она замолчала. В поведении и словах Кэла чувствовалось нечто необычное. Сила, вот что. Сила его слов, одновременно повергавших в шок и вливавших в душу радостное блаженство. И еще ее привлекало его тело. Рост, мускулатура... Еще ни один мужчина не волновал ее так, как он.

Будь осторожна, Марни, будь осторожна. Тебе нужна Кит, а не ее отец.

Марни пошла вперед, к воде, раздвигая прибрежный кустарник.

Кэл прав — пройтись не мешало.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Каменистый берег и зеленовато-голубые волны, набегавшие друг на друга... Они того же цвета, что его глаза, подумалось Марни. И мои тоже.

Кэл нагнулся, поднял небольшой камешек и швырнул в воду. Камешек прошлепал по поверхности воды, раз пять, прежде чем уйти в глубину.

— Кит любит так делать, — отстраненно произнес он. — У нее это выходит гораздо лучше. Можно сказать, у нее талант.

Он повернулся к ней, лицо у него было мрачным.

— Я знал, что сегодня у нее контрольная по математике, поэтому вчера, когда она хотела пойти гулять с подружками, оставил дома, учить уроки. И знаете, что она мне сказала? Мать не заставила бы ее, сидеть и зубрить материал, который она и так знает наизусть. Пару месяцев назад мы ходили к психологу, но она и рта не раскрыла. Жена моего лучшего друга пыталась найти к ней подход — результат тот же. Обычно я уезжаю три или четыре раза в год — я отказался от поездки, думая, что нужен ей здесь. — Он нервно усмехнулся. — Я нужен ей не больше, чем дырка в голове. Она ненавидит меня. Ненавидит за то, что я жив, а Дженнифер умерла.

Что-то сжалось в груди Марни.

— Кит показалась мне счастливой, когда я видела ее с подружками. Она сказала Лизи, что вы заставили ее заниматься, но никакого возмущения по этому поводу не выказала.

— Я предупредил ее, что она уйдет из баскетбола, если отметки не улучшатся. Она их лучший нападающий, и довод был железный. Она даже...

Кэл запнулся, поднял с земли еще один камешек и бросил в воду. Бросок оказался неудачным — с глухим шлепком камень ушел подводу.

— Даже что? — спросила Марни. Он пожал плечами и отмахнулся.

— Неважно. Расскажите лучше, как все произошло. Вашу историю.

Она вздрогнула.

— Зачем? Разве мой рассказ поможет мне снова увидеть Кит?

— Скорее, поможет мне понять вас.

Она вздохнула.

— Мы с Тэрри были друзьями еще в школе. Большинство детей ненавидели меня или просто обходили стороной, опасаясь моей матери: ей принадлежала фабрика, и каждый, кто жил в нашем городе, зависел от нее. Маленький городок, особо не разбежишься. Но у меня были несколько подружек и Тэрри, так что, в общем, мне жилось неплохо.

— Вы любили друг друга?

— Тэрри и я? Нет! «Лучшие в мире друзья» звучит несколько банально, но именно так и было. До той ночи, после выпускного школьного вечера. Мы с матерью здорово поссорились. Она не хотела отпускать меня с ним — он был сыном мельника. Она заперла меня в моей комнате, но я выбралась через окно и убежала.

— На каком этаже находилась спальня?

— Я бы очень хотела, чтобы вы меня не перебивали, — проговорила Марни немного раздраженно. — На втором этаже. Какое это имеет значение?

— Вы прыгнули?

— Спустилась по дереву, которое росло рядом.

— Не любите, когда вами командуют, да?

— Именно. Итак, мы пошли на танцы. Там я приняла на пару коктейлей больше, чем следовало, а потом мы поехали к озеру, посмотреть на луну. Дальше, я думаю, все ясно. — Она вздохнула. — Большая ошибка. Я говорю даже не о беременности, а о сексе. Он положил конец хорошей дружбы, от нее осталось лишь воспоминание. Мы бегали друг от друга следующие несколько месяцев, как от чумы.

— Оно того стоило? — осторожно спросил он.

Она взглянула на него, чувствуя, что начинает краснеть.

— Вы говорите о сексе? Откуда мне знать? Мне было шестнадцать!

— У вас были потом мужчины?

Она проигнорировала вопрос, будто спросили не ее, а кого-нибудь другого.

— Я не сказала матери, что беременна, не сказала никому. Носила плотные свитера, не затягивала ремень на джинсах и потеряла членскую карточку, чтобы не посещать гимнастический зал.

— Вы так боялись матери?

— Я боялась, что она заставит меня сделать аборт, — коротко ответила Марни. — Мать держала город в ежовых рукавицах. Она могла только посмотреть на тебя, и, очнувшись, ты уже делал то, чего она от тебя хотела. Я ненавидела ее. Да, конечно, и боялась. Она была бесчувственным существом, холодной, как Атлантический океан в апреле.

— Она узнала сама, разумеется...

— О, да... — Марни горько улыбнулась. — Сцена была еще та. В конце концов, ей удалось-таки выудить из меня признание, что отец ребенка — Тэрри. — Она поддела землю мыском ботинка. — Меня поместили в частную клинику. В городе пустили слух, будто я перешла в спецшколу для девочек, а мне сообщили, что мой кузен Рэндалл женится на мне, когда ребенок появится на свет. — Марни говорила торопливо, стараяськак можно быстрее отделаться от мучительного воспоминания.

— Роды проходили тяжело, я потеряла сознание сразу, как только ребенок родился, а когда пришла в себя, увидела, что лежу в палате, а у изголовья сидит мать. Ребенка уже не было, все остальное тоже оказалось ложью — насчет Рэндалла и женитьбы. Она дала мне понять, что уволит отца Тэрри и позаботится о том, чтобы он никогда больше не нашел работу в нашем округе. А еще пообещала, что если я хоть когда-нибудь попытаюсь найти ребенка, то она попросту наймет нескольких головорезов, и те разберутся с Тэрри и его братьями. — Марни вздрогнула. — Я знала, что она сдержит обещание, и не могла допустить, чтобы что-то случилось с Тэрри и его семьей, — они были такими милыми и добрыми. Поэтому я подписала все бумаги. — Она помолчала и добавила: — А потом моя мать сказала, что я лишена наследства.

— А как вы узнали, что родилась девочка?

— Вы прямо как адвокат на судебном заседании, — усмехнулась Марни. — Мне сказала одна из уборщиц. Я пробыла в клинике еще несколько дней, потом собрала вещи и убежала через окно на первом этаже. Больше я с матерью не виделась. Листок с вашим именем и адресом я нашла случайно, когда вернулась на оглашение завещания.

— Прямо как в средневековом романе, — проговорил Кэл.

— Значит, вы мне не верите.

— Я так не говорил.

— Вы подумали.

— Признайте, однако, что история невероятная, — помялся он.

— Считаете, что я вам тут насочиняла всяких небылиц, чтобы оправдаться?

— Черт, вы ошибаетесь! Я даже не знаю, что думать.

— Думайте, что хотите, сейчас это уже не так важно. Сейчас важно, что вы удочерили ее, что ваша жена умерла, и мне на вашем семейном портрете места нет, я должна исчезнуть из вашей жизни.

— Важно то, — перебил ее Кэл, — что я совсем не хочу, чтобы вы из нее исчезали. Подчеркиваю — из моей.

Она сложила руки на груди.

— Я не понимаю, о чем вы?

— Тогда позвольте объяснить.

Он сделал шаг в ее сторону и склонился. Волны все сильнее бились о берег.

Будет шторм, надо уходить, пришла в голову нелепая мысль, но Марни, тут же забыла о ней, ощутив его первый поцелуй.

Его руки обвили ее тело, и он припал к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику влаги. Марни почувствовала его дрожь.

Затем, словно опомнившись, он отстранил ее от себя так же решительно и неожиданно, как обнял. Ошарашенная Марни открыла глаза.

— Мне не следовало целовать вас — мать Кит... Глупее я ничего не мог придумать.

— У вас есть еще кто-нибудь? — неуверенно спросила Марни. — Вы с кем-нибудь встречаетесь, Кэл?

— Вы шутите? В таком городке, как Бернхэм, имея на руках тринадцатилетнюю дочь? Я ни с кем не спал с тех самых пор, как не стало Дженнифер. Только не понимаю, почему я рассказываю вам вещи, которых ни за что на свете не поведал бы даже дикой лошади.

— В моей жизни был лишь один мужчина — Тэрри. Больше никого, за все тринадцать лет.

Кэл ошарашено уставился на нее.

— Да ладно вам, Марни, можете мне не лгать.

Эти слова стали последней каплей:

— Слушайте, меня уже тошнит от вашего неверия в каждое сказанное мной слово! — выкрикнула она, высвобождаясь из его рук. — Вы думаете, я лягу в постель первого встречного после всего, что мне пришлось пережить? Я носила своего ребенка долгие девять месяцев и ни одного дня не сомневалась, что стану лучшей матерью в мире. — Слезы вновь заструились у нее по щекам, слова вырывались бессвязно. — А потом у меня ее отняли. Я никогда ее не видела и не могла разыскать, я не знала, как она живет. — Голос то и дело прерывался. — Как вы думаете, хорошо мне было? Тринадцать лет я жила, думая о ней. И если вы решили, что за прошедшие годы я могла пойти на какую-нибудь интрижку просто так, ради удовольствия, то вы не в своем уме.

— Марни...

— Уходите! Оставьте меня. В недобрый час мы с вами встретились! — крикнула она и, отвернувшись, провела по мокрому лицу тыльной стороной ладони.

— Неужели вы не понимаете? Вы рассказали мне историю, похожую на сюжет из мыльной оперы... Но теперь я думаю, вы не лгали, — успокоил ее Кэл.

— Вы хотите сказать, что верите мне?

Он немного помялся.

— Уже гораздо больше, чем раньше.

— Благородно! Я тронута.

— О господи! — воскликнул он. — Да вы хоть понимаете, как перевернулась моя жизнь за последние двадцать четыре часа? Встреча с вами у магазина, ваше сходство с Кит. Да я чувствую себя боксером в конце десятого раунда!

Марни чувствовала себя так же. Кэл помолчал.

— Я пытаюсь понять... — Он улыбнулся. — Знаете, жаль, я не видел, как вы карабкались по дереву из окна.

Она судорожно вздохнула и ответила немного раздраженно:

— На мне не было белой ночной рубашки. Кроме того, у всех героинь подобного рода историй прекрасные черные волосы, а у меня другой цвет.

— Ваши волосы пылают, как самый великолепный в мире костер, — тихо возразил он.

Разве когда-нибудь кто-нибудь смотрел на нее так, как он смотрит сейчас?

— Вы не должны говорить мне таких слов, — беспомощно простонала Марни.

— Вы правы, но я бессилен с собой совладать!

Ее ноги словно превратились в вату.

— Самый безумный разговор в моей жизни. Послушайте, Кэл, отвезите меня в город, я заберу машину Кристин и уеду домой, в Фолкнер-Бич. И клянусь вам, что никогда больше не появлюсь в Бернхэме, обещаю.

— Я не хочу, — выпалил он, проведя рукой по ее волосам, словно загипнотизированный. — Но у меня ведь нет выбора, правда? Моя главная забота — Кит. Я — ее единственная защита. Я не могу идти на риск, я боюсь причинить ей боль, заставить страдать еще больше.

— Вы правы во всем, — согласилась Марни, сама не веря в свои слова, звучавшие для нее как барабанная дробь у подножия эшафот. — Прошу вас, отвезите меня обратно, Кэл. У меня нет больше сил, я просто выдохлась.

— Да, вы правы, пора возвращаться.

Он подошел к ней и вновь коснулся ее губ. Его сердце колотилось, словно он пробежал десять кругов. Марни чувствовала себя цветком, раскрывшимся в середине весны — раскрывшимся для него.

— Прости, ты так прекрасна, — проговорил он.

Он и возбуждал ее, и пугал.

— Кэл, я...

— Только не говори, что не хочешь меня — я знаю, что это не так.

— Но я не...

И снова поцелуй, еще более горячий и страстный.

Кэл поднял голову.

— Мы должны найти выход, Марни. Вы живете всего в пятидесяти милях отсюда, так что нет никаких причин расставаться навсегда. Вы понимаете? Мы вполне могли бы видеться.

Марни стояла, слушала и не знала, чего в ней больше — горечи или желания принять его предложение.

— Нет

— И что означает ваше «нет»?

— Противоположность слову «да», — пояснила она. — Я не намерена заводить роман с кем-либо, и уж тем более с вами. Кэл, опомнитесь! Ведь вы отец моей дочери!

— Не может быть! — воскликнул он не без сарказма. — А я и забыл! Но только к тому, что сейчас произошло между нами, это не имеет никакого отношения. Вы целовали меня, целовали так, будто завтрашний день не наступит.

— Возможно, вы правы, но поцелуй — одно дело, любовная интрижка, — совсем другое. Хотите, чтобы я проводила с вами пару-тройку часов в неделю, а затем возвращалась к повседневным делам, силясь забыть о вашем с Кит существовании? И не мечтайте.

— Вы совершаете ошибку.

— Пойти на ваше предложение означало бы совершить ее.

Он слегка наклонил голову, лицо стало непроницаемым.

— Как знаете, — процедил Кэл, и направился к джипу.

В машине он холодно заметил:

— Лучше наденьте снова свою шляпку и черные очки.

Она тщательно забрала под шляпу волосы и надела очки. Ехали они молча, Кэл заговорил, лишь когда они вновь подъехали к кафе.

— Если вам вдруг что-нибудь понадобится, свяжитесь со мной через Бернхэмский университет. Я глава департамента инженерии.

Школа инженеров Бернхэма имела лучшую репутацию в стране. Марни не ошиблась, полагая, что Кэл непростой человек.

— Что, мне может понадобится? Да и встречаться нам довольно рискованно.

— Я не имел в виду встречу ради встречи, я сказал, если возникнет необходимость. Где ваша машина?

— Вон та, белая.

Он остановился неподалеку.

— Берегите себя, Марни.

— Буду, — печально улыбнулась она.

Она шла к машине и думала, как потеряла Кит, снова нашла и опять потеряла. А еще нашла мужчину и тоже потеряла. И все за какие-то двадцать четыре часа.

Погруженная в свои мысли, она даже не обернулась на крик предостережения.

Дальше все произошло очень быстро.

Скрежет тормозов и трение резины об асфальт разорвали тишину боковой улочки. А потом кто-то схватил ее и рванул назад, к «понтиаку» и «чероки». Автомобиль был так близко, что от страха она закрыла глаза и услышала сильный удар, а потом на улице вновь воцарилась тишина.

— Не двигайтесь! — приказал Кэл.

Она открыла глаза. Маленький синий автомобиль врезался в столб прямо за машиной Марни. Лишь благодаря торможению удар оказался не слишком сильным. Черные следы колес на асфальте начинались в двух футах от того места, где стояла Марни. Кэл подошел к синей машине и помог водителю выбраться наружу: мужчина лет пятидесяти сбивчиво бормотал что-то насчет того, что потерял управление.

Марни даже не успела испугаться, Подъехала полиция, Кэл поговорил с офицером, потом вернулся к ней и взял ее за плечи:

— Вы в порядке? Простите мне мою бесцеремонность, просто мне показалось, что в течение пяти секунд он обязательно вас собьет.

— Вы очень быстро реагируете, — заметила Марни, потирая ушибленный локоть. — Вчера вы упомянули что-то о поездках. Вы там выработали в себе такую реакцию?

— Мы с Кит, любим путешествовать на яхте. В марте, когда сходит лед, — ответил он рассеянно. — Я вас не ушиб?

— Другими словами, не задавай лишних вопросов, Марни Карстайрс.

— Ваш ум яснее ваших глаз, — снова улыбнулся он.

— Спасибо вам, Кэл, — поблагодарила она уже без тени иронии, — вы здорово рисковали.

— Я бы не сказал, — возразил Кэл.

— Вы мне фактически жизнь спасли, — настаивала Марни.

— Уверены, что можете сесть за руль?

Намек понятен: он хотел поскорее от нее избавиться. Сердце у нее упало.

— Да, я в порядке. До свидания, Кэл, — твердо ответила она, села в машину и двинулась с места, оставив за собой полицейскую мигалку, маленький синий автомобильчик и Кэла, который желал стать ее любовником.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Следующие несколько дней стали самыми мучительными в жизни Марни. Ей казалось, будто время остановилось, минуты тянулись, словно часы, и иногда она готова была закричать от мысли, что навсегда разлучена с собственной дочерью. В такие моменты она думала, что не надо было ей рыться в бумагах матери — неизвестность не так ужасна.

Она плохо спала и потеряла в весе. Оставаясь одна в школьной библиотеке или дома, сидя на крыше и глядя на океан, она ловила себя на том, что прошел целый час, а она и не заметила. Мыслями она непрестанно возвращалась в то кафе, вновь и вновь проигрывая сцену появления дочери. Каждую нотку в голосе Кит, ее манеру говорить.

И еще она думала о Кэле. Он прокрался в ее сны, стал хозяином ее мыслей. Она вспоминала о его долгом, упоительном поцелуе, и все остальное меркло в памяти.

И она в который раз призывала себя? «Забудь Кэла Хантингдона, забудь о его существовании».

В субботу Марни и ее друг Марио отправились на тренировку по скалолазанию, а в воскресенье она с головой ушла в генеральную уборку дома. Она связывала в узелки вещи, которые больше не намеревалась носить, подметала в кухне, отчищала с плиты грязь, сортировала книги и журналы. Где-то в середине стопки журналов она обратила внимание на обложку: «Инженер с большой буквы» — гласила надпись.

Марии открыла нужную страницу. Кэл в легком летнем костюме с группой официальных людей в Гане. Кэл, обнаженный до пояса, рядом с новой водоочистительной системой где-то в Южной Индий; Кэл в ботинках со стальными мысками и одежде цвета хаки руководит строительством глазной клиники в Бангладеш.

Забыв об уборке, Марни уселась на пол и принялась читать, жадно глотая строчки. Кэл был не только главой Бернхэмского университета, но и инженером-консультантом благотворительных организаций в сложнейших зарубежных вопросах.

Журнал вышел два с половиной года назад — еще до того, как умерла Дженнифер.

Марни отложила журнал и отправилась в кухню выпить чашку чая. Ночью ей снова снился Кэл.

Через два дня она осталась в школе после уроков. «Пумы» из комптонской средней школы должны были играть с их школьной баскетбольной командой.

В обязанности Марни входила продажа с лотка прохладительных напитков и хот-догов. Она спешила по коридору, доверху нагруженная булочками. Подойдя к лотку, она заметила, что несколько девочек из команды гостей уже ждали ее. С некоторым недоумением Марни обратила внимание на их отнюдь не красно-зеленую форму комптонской «Пумы».

Надпись на синей футболке ближайшей из девочек гласила: «Бернхэмские медведи». Побледнев, Марни свалила булочки в беспорядочную кучу и слабеющим голосом спросила:

— А что вы здесь делаете? Вы ведь, кажется, в нашу лигу не входите?

— Теперь входим, — радостно сообщила ей одна из девочек. — Нас включили пару дней назад.

— Ничего себе! Вы здорово похожи на одну из наших нападающих! — удивилась другая. — Прямо зеркальное отражение. Я думала, такое только в книжках бывает. Можно мне пачку чипсов с укропом?

— Да, пожалуйста. — Марни почувствовала, что холодеет от ужаса. — Она быстро закрыла лоток и поспешила обратно к столовой. Ей срочно нужен телефон. Она попросит Кристин заменить ее, а потом уберется отсюда как можно дальше.

Марни завернула за угол и тут же столкнулась с еще одним игроком из Бернхэма — Лизи, школьной подружкой Кит. Лизи уставилась на нее так, словно видела перед собой Кинг Конга.

— Послушайте! — крикнула Лизи. — Да вы просто копия... Кто вы?

Как ни парадоксально, но, назвав Марни ходячей бомбой замедленного действия, Кэл попал в самую точку.

— Простите, я тороплюсь, — пробормотала она и ускорила шаг. К счастью, столовая была пуста. Дрожащими пальцами она набрала номер Кристин.

Трубку никто не брал.

Марни медленно опустила трубку, подняла глаза и быстро поискала номер телефона школы инженеров Бернхэмского университета. Секретарь соединил ее с кабинетом Кэла. Раздался гудок, после чего автоответчик голосом Кэла возвестил о том, что сегодня он уже не появится, но завтра утром непременно перезвонит вам, если вы оставите ему сообщение.

Ладно, только спокойно, подумала она, главное — сохранять хладнокровие. Сейчас ты пойдешь прямо к руководству, скажешь, что у тебя болит голова, и поднялась температура и что чувствуешь ты себя хуже некуда. А потом выйдешь черным ходом и понесешься по улице так, словно вся адская нечисть сидит у тебя на хвосте.

Она позвонила еще одному учителю, и тот пообещал непременно подъехать в течение получаса. Она посмотрела на часы — игра должна начаться через пятнадцать минут. Все будет в порядке, успокаивала себя Марни.

Расправив плечи и покрутив головой, чтобы расслабиться, она подошла к двери и открыла ее.

Кит и Лизи стояли рядом, в нескольких шагах от входа.

Лизи была явно взволнована, Кит же просто потрясена.

— Если вам нужен телефон, то он находится в конце коридора, — приветливо и спокойно сказала Марни, сделав вид, что не замечает выражения их лиц.

— Вы похожи на меня, — раздался напряженный и в то же время неуверенный голос Кит.

Впервые в жизни Марни посмотрела своей дочери прямо в лицо.

— Возможно, немного. Правда, глаза у тебя другие, и волосы светлее, чем мои. Извини, я должна...

— Вы моя мать? — выдохнула Кит. — Моя настоящая мать?

Марни изменилась в лице, она откуда-то издалека услышала свой голос, тщетно пытающийся звучать изумленно:

— Я не понимаю, о чем ты, твоя игра скоро начнется, и вам обеим лучше поторопиться.

— Вы должны быть ею, — произнесла Кит, игнорируя ее слова, — вы слишком похожи на меня. Видите ли, я не родная дочь своих родителей, они сказали мне об этом, когда я была еще маленькой. А потом моя мама умерла. — Она запнулась. — Я имею в виду другую маму, не родную. Я спрашивала отца о моей настоящей матери. О вас. Он всегда очень сердится, когда я задаю ему такие вопросы, но я должна знать, неужели вы не понимаете? Я обязана знать!

Марни стояла, как вкопанная, мысли путались. Значит, Кэл скрыл от нее попытки девочки узнать что-нибудь о родной матери.

Марни сделала глубокий вдох для последней, решающей попытки.

— Прости, я вижу, как это важно для тебя, — ответила она. — Но то, что ты хочешь найти свою настоящую маму, еще не основание выдумывать чепуху. — Она сделала над собой усилие и улыбнулась. — Желаю удачи в игре.

Но улыбаться ей не следовало.

— Вы даже смеетесь, как я! — выкрикнула Кит. — Даже передние зубы у вас, как у меня! Ничего я не выдумываю! Вы — моя мать!

Девочка чуть не плакала, голосок ее взмыл до потолка, а в карих глазах отражалась боль. Смотреть на страдания ребенка Марии была уже не в силах.

— Кит... — произнесла она тихим голосом, не успев прежде подумать.

— Вы знаете мое имя! Как вы узнали мое имя?!

Твой отец сказал мне.

— Я услышала, как твоя подружка...

— Я не называла Кит по имени, — злорадно воскликнула Лизи.

Кит захлёбывалась в слезах.

— Ты отказалась от меня, когда я родилась, и отказываешься теперь.

— Я...

— Моя мать умерла и оставила меня. И ты такая же! Все вы одинаковые! Я ненавижу вас обеих! Ты боишься признать свою дочь. Я ненавижу тебя! Ты слышишь? Ненавижу!

— Кит, не надо так! — Марни была в отчаянии. — Ведь ты ничего не знаешь об обстоятельствах...

— Прибереги свои оправдания для кого-нибудь другого, — бросила Кит. — Все матери любят своих детей, но не ты, ты другая. Ты никогда меня не любила. Но не волнуйся, со мной все будет в порядке. Если я не нужна тебе, то и ты мне не нужна. Я не хочу тебя больше видеть. Никогда, слышишь? Никогда в жизни!

Много лет назад, очнувшись на больничной койке и увидев мать у изголовья, Марни узнала, что никогда не возьмет на руки своего ребенка. Она думала, что ничего страшнее ей уже не испытать. Она ошиблась. Через тринадцать лет в школьном коридоре, глядя в лицо повзрослевшей дочери, Марни поняла, как глубоко она заблуждалась.

Она стояла белая как полотно, язык словно окаменел. Неожиданно боковым зрением она уловила какое-то движение. За спиной у Кит появился темноволосый мужчина. Кэл.

Вероятно, он слышал каждое слово, произнесенное его дочерью.

Мне, наверное, снится кошмарный сон, подумала Марни. Сейчас зазвонит будильник, я проснусь и пойду на работу. О Господи, прошу тебя, пусть будет так!

— Кит, я отвезу тебя домой, — спокойно произнес Кэл.

— Папа! — воскликнула Кит, глотая слезы. — О, папа... Я так рада тебя видеть!

Она бросилась к нему, обняла и уткнулась ему в грудь.

— Кэл, что, вы здесь делаете? — спросила Марни.

— Кит оставила на столе записку о том, что команду повезли в Фолкнер. Я прочел ее, когда вернулся с работы. — Он смерил ее взглядом. — Не ожидали меня увидеть?

— Неужели вы думаете, я спланировала встречу?! — выкрикнула Марни. — Вы вправду решили, что я на такое способна?

— Вы школьный библиотекарь, а уроки кончились час назад. Почему вы еще здесь?

Внезапно что-то будто вспыхнуло у нее в груди. Да будь — она проклята, если станет оправдываться.

— А почему вы не сказали, что последние несколько месяцев Кит спрашивала обо мне? О своей настоящей матери? Вам, значит, лгать позволяется?

Кит изумленно взглянула на отца.

— Ты знаешь ее?

— Мы встретились случайно, десять дней тому назад, в Бернхэме. Я запретил ей видеться с тобой.

Кит опустила голову.

— Я хочу домой, — прошептала она. Он обнял ее.

— Именно туда мы и едем, дорогая,

Двое против одного, подумала Марни.

Проиграла, третий лишний. И опять она одна.

Как всегда.

— Лизи, — снова заговорил Кэл, — будь добра, передай тренеру, что Кит неважно себя чувствует, и я забрал ее домой. И, пожалуйста, сохрани в тайне все услышанное тобой. Я знаю, тебе можно доверять. — Он опять перевел глаза на Марни, холодные и непроницаемые. — Вы всем нам сделаете одолжение, если сейчас поедете домой. Так будет лучше, подальше от греха.

Он повернулся и ушел, обнимая свою дочь за плечи. Свою, а не ее. Лизи пошла следом. Очень медленно Марни направилась в противоположную сторону. Игра начиналась. Она подготовит все для перерыва и уйдет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

На следующий день Марни и Кристин вместе дежурили на утренней перемене. Солнце ласкало землю, а с океана веял легкий ветерок. В любое другое время Марни была бы счастлива в такую погоду, но не сейчас.

— Прямо после уроков едем ко мне, — услышала она вдруг голос Кристин. — Я накормлю тебя рыбным гуляшом, а ты расскажешь мне, что с тобой происходит последние две недели. И не возражай, — добавила она, увидев, как Марни открыла рот. — Я много дней ждала твоих объяснений, больше ждать не буду.

— Хорошо, — покорно кивнула Марни.

— Договорились. — Ветерок легонько развевал каштановые волосы Кристин. — А теперь я, пожалуй, пойду и займусь этим нахалом Билли Шипли. Парень меняет сигареты прямо у меня под носом. Он думает, что у меня плохо со зрением?

— Главное, чтобы не продавал гашиш, — пошутила Марни, нервно хихикнув. Кристин стала для нее лучшим лекарством. Любящим, всегда готовым прийти на помощь существом. Лучшей подругой.

А еще она слыла признанным садоводом и ужасной домохозяйкой. В половине пятого Марни извлекла из ее стиральной машины первую попавшуюся мятую скатерть, покрыла ею обеденный стол, слегка потеснив тетради, с контрольными по английскому, и согласилась на шардонэ в бокале, весьма далеком от кристального блеска.

— За твой сад, — подняла бокал Марни.

— Еноты сожрут половину моих тюльпанов, предпочту выпить за тебя. Надеюсь, ты скоро снова станешь похожа на человека. Будь здорова.

Марни сделала маленький глоток. Как и следовало ожидать, вино оказалось превосходным — сухим, с легким фруктовым привкусом. Марни уже собралась поговорить о нем, но Кристин опередила ее:

— Так что стряслось?

Марни молча, взглянула на нее. Они с Кристин вместе поступали на работу в школу Фолкнер-Бич, тогда и познакомились. В прошлом году Кристин не позволила перерасти своему роману с Доном, местным врачом, в нечто большее, потому что это вредило их дружбе. Такая самоотверженность была для Марни важнее, чем кипы мятых скатертей и полотенец.

— Крис, только два человека знают то, о чем я сейчас тебе расскажу, — неуверенно произнесла она. — Один живет в Австралии, другой в Бернхэме. Все, что ты услышишь, должно остаться между нами, хотя история, довольно невероятная.

— Выкладывай, я вся горю, — отозвалась Кристин, и Марни медленно, затем быстрее принялась рассказывать. События будто заново проносились у нее перед глазами. Она рассказала о Тэрри, о школьном вечере, о частной клинике и о ребенке, о Кэле и о вчерашней встрече.

— Со вчерашнего дня от них не было никаких вестей. Да я и не жду их, — закончила она и сделала очередной глоток вина.

Немного подумав, Кристин заговорила.

— Так или иначе, радость моя, Кэл не сможет жить как раньше, делая вид, что ты не существуешь. И Кит захочет снова тебя увидеть, как только более или менее придет в себя.

— Я так не думаю. Она меня ненавидит, а он считает, что я все подстроила. Все кончено.

— Ты должна быть сильной! Должна драться за нее!

— Как?! — выкрикнула Марни. — Знаешь, сколько бессонных ночей провела я в последнее время? У меня только один выход: пойти к школьному начальству и попросить о переводе куда-нибудь в Кейп-Брэнтон.

— Ты хочешь убежать?

— Именно.

— Ты не можешь так поступить! Она твоя дочь!

— Я знаю, Крис, — тихо ответила Марни.

— О, Марни, прости. — Кристин поставила бокал и неуклюже обняла подругу за плечи. Потом секунду подумала и с любопытством спросила: — А как он выглядит?

— Ах, да. Он горбун, — невозмутимо сообщила Марни.

— Хм... Марни. Должно же быть что-то, в чем я действительно могу тебе помочь.

— Попроси, чтобы меня перевели в Кейп-Брэнтон на должность библиотекаря.

— Ни за что!

— Ну, что ж, — вздохнула Марни, — спасибо, что выслушала... а теперь мне просто не терпится попробовать твоего рыбного гуляша. Впервые за много дней я чувствую, что голодна.

После еды они пошли в забегаловку «У Дона», а затем прогулялись по пляжу. Вернувшись, домой, Марни рухнула в постель и тут же заснула, на сей раз без всяких кошмаров.

Прошло несколько дней. На деревьях распускались первые почки, все вокруг цвело и зеленело. Марни и Кристин сделали ревеневую приправу. В конце недели Марни отправилась поплавать на байдарке. Дни становились длиннее, и солнце грело все жарче.

Несмотря на попытки Кристин расшевелить ее, Марни тосковала. Она и сама не знала, как ей удается переносить страдания, рвущие ее бедную душу.

Она пыталась не думать о Кэле, но чувствовала, что три встречи с ним пробудили в ней сильнейшую чувственность, дремавшую много лет. Ей впервые хотелось любить и быть любимой.

В первый по-настоящему жаркий день, Марни вернулась домой около четырех часов, переоделась в короткие шорты и майку до пояса и отправилась на пляж с черным соседским лабрадором. Они играли в мяч, и оба основательно промокли. Марни много смеялась.

Может, и Миднайт смеется? — подумала она о собаке, умильно глядя, как пес отряхивается и устало ложится на берег, высунув алый язык.

Марни снова бросила резиновый мяч в воду и вдруг услышала позади шаги. Она с улыбкой обернулась, ожидая увидеть соседа.

— Кэл!

У нее опустились руки. Кэл выглядел хмурым и задумчивым.

Внезапная мысль как будто перевернула все ее нутро, и она побелела.

— Ч-что-нибудь с Кит?

Зачем еще он мог здесь появиться?

Она почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Неужели обморок так и бывает? — подумала Марни.

В мгновение ока Кэл очутился возле нее и подхватил, не давая упасть.

— Кит в порядке, — ответил он, — с ней ничего не случилось. Простите, Марни, я не хотел вас пугать.

Миднайт выбежал из воды, бросил мяч и встряхнулся, окатив Марни и Кэла холодной водой. Марни дважды глубоко вздохнула и вновь услышала голос Кэла:

— Это ваша собака?

— Нет, не моя. Нам нечего обсуждать, Кэл, вам лучше уехать.

— Я бы тогда не появился.

— Я не намерена становиться вашей любовницей, Кэл. Снова увидеть Кит я тоже пытаться не стану. Сейчас я иду домой и хотела бы, чтобы вы поступили так же.

Марни повернулась и пошла к дому, чувствуя Кэла за спиной. Поднявшись по тропинке, она отослала Миднайта к соседям и, открыв дверь своего дома, вошла. Кэл вошел за ней, не дожидаясь приглашения. Она повернулась к нему и сложила руки на груди, мысленно жалея о своем весьма откровенном наряде.

— Как вы узнали, где я живу?

Он иронично улыбнулся:

— Последовал вашему примеру и справился у местной бензозаправке.

— Очень смешно. И часто вы врываетесь в чужие дома?

— Успокойтесь, Марни, я не звонил так долго лишь потому, что был уверен — вы немедленно бросите трубку. Почему бы вам не пойти переодеться? Вам не холодно? Поговорить можно и потом.

— Вообще-то я не желаю что-либо с вами обсуждать, так что лучше вам просто уйти. Желательно навсегда.

— Вообще-то я пришел сказать вам, что вы выиграли, и я готов в вашем присутствии съесть собственную шляпу. Однако я не начну унижаться до тех пор, пока вы не переоденетесь. Видите ли, в данный момент я совершенно не в состоянии говорить или думать о чем бы то ни было. Я вижу лишь ваши длинные ноги, и они сводят меня с ума, черт подери.

— Вы, как всегда, очень галантны.

Он подошел к окну и задумчиво посмотрел на океан.

— Пока вы в таком виде, я горю желанием затащить вас в ближайшую спальню. И какой же я тогда отец? Прошу вас, идите, переоденьтесь.

Он выглядит немного подавленным, подумала Марни с невольной жалостью.

— У вас странный метод обольщения. Вы не слишком оригинальны.

— Я здесь совсем не для того, чтобы оригинальничать. Господи, да переоденетесь вы или нет?!

У нее в душе все сильнее разгорался гнев.

— Никогда не пойму мужчин, даже если проживу девяносто лет. Я не нравлюсь вам, как человек, вы не доверяете мне, в вас нет ко мне ни капли уважения, и в то же время вы говорите, что хотите заняться со мной любовью. — Марни горько покачала головой. — Это не любовь, Кэл, это называется иначе.

Он приблизился к ней; для такого большого и рослого мужчины он двигался удивительно легко.

— Я хочу, чтобы ты спала со мной, и плевал я на то, как это называется.

— Я уже отказала вам. А инцидент в школе не способствовал изменению моего решения.

— Я пришел, чтобы извиниться. — Он бросил короткий взгляд в окно, на искрящийся под весенним солнцем океан. — Когда ты целовала меня на берегу, неужели притворялась? Я не верю. Или я просто потерял голову, вообразив черт знает что?

Марни покраснела.

— Сначала ответьте на мой вопрос, — нашлась она. — Один очень простой вопрос. Вы любили свою жену, Кэл?

Его кулаки сжались.

— Да. — Каждое слово давалось ему с трудом, точно налитое свинцом. — Смотреть, как она умирает, чувствовать себя беспомощным было самым тяжелым испытанием в моей жизни.

Поэтому теперь он предпочитает любовную интрижку серьезным отношениям. Он любил жену и не хочет, чтобы кто-либо оказался на ее месте. Такое открытие задело ее куда сильнее, чем она могла ожидать.

— Когда ты целовал меня, я не притворялась, — негромко ответила Марни.

Дыхание у него участилось, словно у дикого зверя.

— Иди сюда, — проговорил он.

— Кэл, мы не должны...

Он коснулся пальцем ее рта, затем наклонился и обхватил за плечи. Поцелуй был долгим и изучающим.

— Ты вся дрожишь, — пробормотал он и снова начал целовать, горячо, страстно, увлекая в мир доселе запретный и далекий. Я тону, подумала она, тону в реке блаженства, надеясь поскорее узнать, что на самом дне. Наивные ласки Тэрри не шли ни в какое сравнение... Но именно благодаря Тэрри появилась на свет Кит...

Марни подняла голову и усилием воли высвободилась из его объятий:

— Перестань! Прекрати! Господи, что я делаю?! Я, наверное, лишилась рассудка. Проклятье, — пробормотала она, — я получу звание шлюхи года, если немедленно не переоденусь.

Марни быстро закрылась в спальне и невидящим взглядом уставилась на платья в шкафу.

Она рассеянно провела рукой по ряду вешалок. Банальность истины ужасала — Кэл всерьез увлекся ею. Но все еще любит Дженнифер, которая, несмотря ни на что, остается матерью Кит.

Тяжело вздохнув, Марни надела хлопчатобумажные брюки, свободную зеленую футболку и шерстяные носки. Затем собрала волосы в хвост, а украшениями и косметикой вовсе пренебрегла — пусть увидит ее такой, какая она есть.

Еще раз, глубоко вздохнув, она открыла дверь и вернулась в гостиную.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кэл стоял у книжных полок и держал в руке рамку с фотографией.

— Это отец Кит? — В голосе улавливалась некая надменность.

Если б она знала, что Кэл появится, непременно убрала бы фото. Она подошла ближе и взглянула на изображение.

— Да, он. Вместе со своими родителями.

Фотография была сделана незадолго до злополучного школьного бала. Марни тогда было шестнадцать. Она стояла и улыбалась в объектив фотокамеры, под руку с Тэрри с одной стороны, и его матерью, Мэри Лу, — с другой. Отец Тэрри стоял рядом с Мэри Лу. Все улыбались и, кажется, были счастливы.

— Где они теперь? — спросил Кэл.

— Мэри Лу и Дэйв так и живут в Конуэй-Миллз. Дэйв отошел от дел, раньше он работал на мельнице. Тэрри уехал сразу после школы. Он поступил на экономический факультет и неплохо преуспел в банковском деле. Живет теперь в Австралии. Лет пять назад он приезжал в Канаду на конференцию, тогда я и сказала ему о ребенке. Я чувствовала, что он должен знать. Мне кажется, это следовало сделать раньше.

— Вроде симпатичный парень. Так значит, вы с ним общаетесь?

— Время от времени он звонит мне из разных точек земного шара — писать письма он никогда не любил. Его родители о ребенке не знают — он не говорил им, и я тоже решила, что не стоит. Зачем?

Кэл вернул фотографию на место и огляделся с нескрываемым интересом. Маленькая, скромная, но со вкусом обставленная комната выглядела весьма уютно. Светлые стены, синий деревянный пол, гроздья алых гераней на большом окне, за которым шумел океан

— А развалюха снаружи — что, ваш автомобиль? Вы не боитесь садиться в него?

— Он всегда доставляет меня, куда нужно.

— Дом принадлежит вам?

— Я его арендую.

Он вновь огляделся. Мебель была подержанной, купленной на распродажах.

— Картины. Кто их рисовал? — поинтересовался Кэл безразличным тоном.

— Я.

Он подошел к полотну. Абстрактная живопись, смесь ярких красок — неимоверная энергия и абсолютная непринужденность.

Кэл улыбнулся, и улыбка его была неподдельной.

— Мне нравится: знаете, напоминает вас. Нерепрезентабельный постмодернизм, — торжественно заключил он.

— Однажды я прочитала статью в журнале о картине, состоящей лишь из ряда прямых вертикальных полосок. Национальная художественная галерея предлагала за нее миллион долларов. — Марни смущенно улыбнулась. — Почему мне никто не предложит миллион долларов?

— Не вешать нос, — усмехнулся Кэл. — Мне нравится ваша самоирония. Марни, поверьте, она свойственна немногим.

— Полагаю, вам она не свойственна вообще.

— Вы плохо меня знаете, — сухо ответил он. — И думаю, что в ближайшее время нам следует восполнить ваш пробел. Имею в виду нормальное свидание, с пиццей и походом в кино. Что скажете?

— Как я понимаю, вы пришли сюда, чтобы съесть собственную шляпу, — ответила она небрежно. — Так вы, кажется, изволили выразиться. Не желаете кофе или пива? Проще будет глотать.

Он сорвал с себя галстук и отшвырнул его на деревянное кресло-качалку.

— Пиво звучит неплохо, — выпалил он и проследовал за ней в крохотную кухню, не переставая, как подметила про себя Марни, оглядывать ее скромное жилище. К сожалению, он прямиком направился к фотографиям над раковиной. На одной из них женщина с темно-рыжими волосами управляла байдаркой, стремясь вниз по скату бурной горной речки. На второй она же карабкалась вверх по отвесной скале. Полоса между небом и каменной твердыней была прямой и ровной, словно надрез врачебного скальпеля.

Кэл склонил голову, чтобы получше рассмотреть их.

— Это вы?

— Хмм. Люблю иногда пощекотать нервы.

— Скажу больше: вы любите опасность.

В его голосе прозвучали непонятные нотки.

— Вас что-нибудь не устраивает?

— Одно время я увлекался лодочным спортом и нырянием, но никогда не был скалолазом. Я боюсь высоты. Почему вы играете в опасные игры?

— Просто не хочу кончить так же, как моя мать, — ответила, Марни не раздумывая. — Предпочитаю любить опасность, а не власть.

— И поэтому тринадцать лет держались в стороне от мужчин.

Он затронул больную тему.

— Верно... Какой же вы умный. — Она открыла холодильник, чтобы достать пиво.

— А почему вы, например, не путешествуете, к тому же водите доисторический автомобиль и арендуете домик размером с горошину?

Марни открыла пиво, достала стакан и с грохотом поставила все на кухонную стойку. Лицо у нее залилось краской.

— Вы ведете себя как полицейский на допросе! Знаете что, давайте сменим пластинку и поговорим о вас. Вы не бедны.

— Деньги достались мне от моих родителей и от родителей Дженнифер, — просто ответил он. В его голосе ничего не изменилось, но Марни никогда не претендовала на роль тонкого психолога.

— Полагаю, вы унаследовали долю Дженнифер. Простите, я не хотела вас обидеть, но поймите, Кэл, я сбежала из дому в семнадцать лет. Деньги на автобус я украла у матери вскоре после родов, а свое первое жилье оплатила, продав бабушкин перстень с бриллиантом. Я хотела лишь одного: быть подальше от матери и ее власти. Я работала в дешевых забегаловках, чтобы оплатить университет и решить небольшую, но весомую проблему: мне хотелось есть. Я все еще выплачиваю университетские взносы, поэтому многие вещи — вроде новой машины, или собственного дома, или кругосветного путешествия — пока остаются для меня вне пределов досягаемости. — На ее лице мелькнула горькая улыбка. — Тем не менее, у меня есть собственная байдарка и альпинистское снаряжение — лучше, чем ничего.

— Тэрри преуспел в банковском бизнесе. Почему он вам не помогает?

— Он предлагал, я отказалась.

— Мне все яснее, в кого Кит такая упрямая.

— Пейте свое пиво, — ответила Марни сердито.

— Только давайте сперва кое-что выясним. — Он помолчал, потом добавил: — Даже когда сидите передо мной в футболке, которая на шесть размеров больше вашего, вы сводите меня с ума.

Она вздохнула.

— Простите, Кэл, почему вы с Дженнифер решили усыновить ребенка? Отчего не завели своего?

— Через год после свадьбы у Дженнифер обнаружили рак матки, — произнес Кэл глухим тоном. — Ей сделали операцию, но иметь детей она не могла. Но она очень хотела иметь семью. Мы стали наводить справки об усыновлении. Когда нам позвонили из клиники, мы даже не раздумывали. Так Кит оказалась у нас.

Марни осторожно тронула его за руку.

— А вы любили Дженнифер, но, будучи женатым на ней, не могли иметь собственного ребенка.

— Кому, как не вам, должно быть известно, что жизнь не всегда складывается так, как хочешь.

— Поэтому вы так много ездите? Решил уйти в работу?

Он удивленно поднял голову.

— Откуда вы знаете?

— Случайно увидела статью о вас в одном из старых журналов.

Кэл осторожно взял ее за плечи и провел рукой по мягким, как шелк, волосам; лицо его было так близко, что она чувствовала его дыхание, видела густые, длинные ресницы.

— Сейчас меня больше интересует, нет ли у вас, чего-нибудь пожевать. Простите за откровенность, но на ланч у меня сегодня не хватило времени.

— Хотите получше меня узнать? — спросила Марни. — Откройте тот шкаф, слева от вас.

Кэл повиновался, и перед ним предстала целая гора картофельных чипсов различных мастей и оттенков, со всеми мыслимыми вкусовыми добавками.

— Так вот в чем ваш секрет? Вы запасаете еду? — уточнил он, со смешком глядя то на нее, то снова на картошку.

— Нет, только чипсы. Лишите меня всей еды в мире — кроме мороженого, конечно, — но если вам дорога жизнь, не вздумайте встать между мной и пачкой чипсов со вкусом кетчупа.

— Постараюсь запомнить, — пообещал Кэл, беря упаковку со сметаной и луком. Он вернулся в гостиную, устроился на диване и, раскрыв пакетик, жадно отправил в рот горсть чипсов. — Что ж, — глубокомысленно проговорил он, запив сухой картофель несколькими глотками пива. — Не так уж плохо.

Марни тоже опустилась на диван, чуть поодаль от Кэла. Она понятия не имела, что теперь делать и говорить.

Кэл был непредсказуем.

— С моей стороны было глупо и непорядочно обвинять вас в том, что вы подстроили встречу в школе, — не отрывая глаз от пива, произнес он. — Узнав об изменениях в плане лиги, я сломя голову помчался в Фолкнер. А когда увидел вас вместе, внутри у меня все будто перевернулось. — Он поднял глаза. — Простите меня, Марни, я не имел права так плохо о вас говорить или думать.

— Вы прощены.

Он криво улыбнулся:

— Чем больше я с вами общаюсь, тем больше вижу, что на неискренность вы просто не способны. Всегда смотрите прямо в лицо.

— Почему вы не сказали, что Кит спрашивала обо мне? — спокойно поинтересовалась она. — О своей настоящей матери.

— Очень просто: я боялся. Вас, — пояснил он и стал разглядывать свое пиво. — Смерть Дженнифер была тяжким испытанием, и решиться на серьезные отношения для меня сейчас очень трудно. Особенно если речь идет о родной матери Кит.

— Продолжайте.

— Последние полторы недели Кит просто была не своя. Она ненавидит меня за то, что я не сказал ей о вас, и ненавидит вас, считая, что вы бросили ее. Я пытался разубедить ее, но она не слушала. На прошлой неделе она завалила все экзамены, учителя в ужасе от ее поведения в школе. Я хочу, чтобы в выходные вы приехали к нам домой, и попробовали помочь мне поговорить с ней.

— Я? К вам домой?!

Она поперхнулась, и Кэл похлопал ее по спине. Слезы выступили у нее на глазах. Она вздохнула.

— Хорошо, хорошо, достаточно. Кэл, она не хочет меня видеть. Все станет только хуже.

— Вы нужны ей. Что еще сделать, я просто не представляю!

— А она знает, что вы сейчас здесь?

— Нет, у нее сегодня тренировка до шести тридцати. Скоро мне уже нужно возвращаться. — Его голос стал еле слышен. — Прошу тебя, не отказывай. Может, вместе мы до нее достучимся.

Мы... Такое короткое слово, а как много в себе содержит...

— Я люблю Кит, и не могу видеть ее несчастной. Наблюдая за ней, я чувствую себя таким беспомощным, что готов наложить на себя руки.

— Я приеду, — пообещала Марни.

— Приедешь? — недоверчиво спросил Кэл.

— Да. А ты полагал, что я откажусь?

— Я ничего не полагал. — Он взял ее за руки. — И не бойся, у нас все получится.

Его сильные руки оказались мягкими и теплыми... Как завороженная, Марни смотрела на него.

— Я боюсь, — прошептала она. — А вдруг напрасно? Вдруг мне станет еще больнее чем раньше?

Он притянул ее к себе, и она услышала частое биение его сердца. Вот чего ей недоставало так долго — чувства совершенной, абсолютной защиты. Неужели она начинала нуждаться в Кэле? Если да, то для нее это не менее опасно, чем вновь увидеть Кит.

— Ты даже смелее, чем я думал, — прошептал он, касаясь губами ее волос.

Его губы скользнули к ее губам. Марни подумала, что сойдет с ума, если не ответит, и ответила — благодарно, со страстью, которой не испытывала никогда в жизни.

— Ммм, — облизнула она губы. — Обожаю, поцелуи со вкусом сметаны и лука.

Она скорее угадала, нежели услышала его легкий смешок, а потом он мягко уложил ее на диван. Она запустила пальцы в густые волосы Кэла и поцеловала его — пылко и трепетно.

Кэл сорвал с нее футболку и отшвырнул в сторону. На секунду он задержался, взявшись за подлокотник, и посмотрел ей в лицо, потом сорвал с нее лифчик и отшвырнул туда же. Стон вырвался из груди Марни — она ждала Кэла, ждала все время, чтобы познать истинное блаженство, познать истинную страсть между мужчиной и женщиной.

— О, Кэл, — простонала она, — Кэл...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сквозь шум волн за настежь раскрытом окном, послышался ровный шорох гравия под колесами подъехавшего автомобиля. Марни встрепенулась, оттолкнув Кэла, на ее лице отразился ужас.

— Кристин! — прошептала она. — Она обещала привезти мне яиц с местной фермы; я о ней и думать забыла. Если она войдет, то сразу все поймет — это всеравно, что выставить на дороге плакат: «У Марни мужчина». Она покраснела, но лицо еще сохраняло выражение счастья и любви.

— Отличная мысль, — ответил Кэл, — я о плакате. Остальные не сунутся.

— Остальных нет, — раздраженно ответила Марни. — Кэл, не смотри на меня так, я...

В дверь постучали.

— Марни, ты дома? — раздался голос Кристин.

Марни вскочила с дивана и, на ходу надевая футболку, кинулась к двери.

— Привет, Крис, — произнесла она.

— У дороги стоит джип. Смею предположить, ты не одна? — В руках у Кристин были два полиэтиленовых пакета. Она заметила стоящего у дивана Кэла, и кивнула ему одарив милой улыбкой: — О, привет.

— Крис, познакомься, — покорно проговорила Марни. — Это Кэл Хантингдон — мой близкий друг. Кэл, познакомься, Кристин Тернер, моя лучшая подруга. Мы вместе преподаем в школе.

— Очень рада знакомству, — кивнула Кристин.

Марни с досадой заметила, что подушки на диване смяты. Кристин, конечно, не упустит такой важной детали.

— Кофе не хочешь? — спросила она с деланной непринужденностью.

— Прости, мне надо ехать. Вот яйца и пара форелей, попали в сети этой ночью. Может, приготовишь Кэлу небольшой ужин.

— Он не останется, — не выдержала Марни. — Форель выпотрошена?

— Слушай, Марни, ты когда-нибудь простишь несчастного Дона за того прошлогоднего окуня?

— Крис, все было так безобразно! Висящие внутренности...

Кэл рассмеялся. Зубы его сияли идеальной белизной на фоне смуглого лица. Шрам над глазом тоже был белым. Подчиняйся Марни не разуму, а инстинктам, она немедленно набросилась бы на него, толкнула обратно на диван, покрыла его тело поцелуями...

Кэл, похоже, ощутил ее порыв или прочел на лице. Улыбка у него растаяла, и он перевел взгляд на ее губы.

— Что ж, — вздохнула Крис, невинно улыбаясь, — я, пожалуй, пойду. — Она протянула Марни оба пакета, из одного все время капало прямо на деревянный пол. — Тебе, я полагаю, нетрудно, будет убрать все в морозилку, до следующего раза.

— Прекрасная мысль, — одобрил Кэл. — Рыба должна быть панированной, вымоченной в домашнем уксусе. На десерт приготовь лимонный пирог.

Кристин рассмеялась:

— Знаете, на всех городских мероприятиях ее лимонные пироги идут нарасхват.

— Крис, Дон, наверное, уже заждался, — намекнула Марни.

— Был рад познакомиться с вами, Кристин, — поддержал ее Кэл. — Надеюсь, до скорой встречи.

— Уверена, что до скорой, — ответила Кристин. — Пока, Марни, не скучай.

Дверь закрылась, Марни глубоко вздохнула:

— Прекрасно, теперь весь пол у двери мокрый, а Кристин знает, что у меня есть личная жизнь.

— Что она там сказала насчет городских мероприятий? — спросил Кэл. — Когда будет следующее? Я куплю твой пирог.

— Ты хочешь купить его на глазах у всех? Прекрасный способ окончательно уничтожить мою репутацию.

— Думаю, что уничтожить твою репутацию — лучшее, что я смогу сделать, — ответил он. — Знаешь, Марни, мне с тобой весело. — Кэл взглянул на часы. — О, дьявол, мне пора! Кит будет дома в четверть седьмого, я должен успеть вернуться к ее возвращению.

Марни вдруг осознала, что в течение получаса вовсе не думала о Кит. Глубокие голубые глаза и прекрасное мужское тело заставили ее забыть о собственной дочери. Пораженная и напуганная своим внезапным открытием, она услышала голос Кэла:

— Почему бы тебе не приехать в субботу, в первой половине дня? Я поговорю с Кит и сообщу ей о твоем визите.

— А из города она не сбежит? — шутливо спросила Марни.

— Нет, я не допущу.

И Марни закусила губу.

— В районе одиннадцати?

— Останешься на обед. И прошу тебя, не бойся. Я все обдумал и полагаю, наша встреча была бы неизбежной, даже если бы я не наткнулся на тебя тогда, у магазина. — Он устало провел рукой по волосам. — Ты думаешь, я не боюсь снова испытать боль утраты? После Дженнифер?

Он взял оба пакета с форелью и яйцами, отнес на кухню и поставил на стол. Марни услышала, как он моет руки. Затем он вернулся и обнял ее, словно это уже стало их доброй старой привычкой.

— Спасибо, что согласилась, — произнес он и поцеловал ее. Потом поднял голову и жестко добавил: — Но одно я тебе скажу: я не успокоюсь до тех пор, пока ты не станешь моей. Береги себя, Марни.

Дверь за ним закрылась, и Марни услышала звук отъезжающего джипа. Она пошла на кухню, завернула форель в фольгу и положила в морозильник. Затем взяла тряпку и вытерла лужу у входа.

В субботу, в четыре минуты одиннадцатого, Марни повернула машину в сторону бунгало с кедровой крышей на Моузэли-стрит. На ней были брюки кремового цвета и легкий вязаный свитер. Роскошные волосы сияли чистотой, а косметики было наложено чуть больше, нежели обычно, дабы подчеркнуть торжественность происходящего. Сердце в груди стучало с силой отбойного молотка.

Что говорить дочери, она не знала. Все, что лезло в голову, казалось либо, чересчур искусственным, либо излишне сентиментальным.

Но она сможет. Должна смочь.

Туман рассеялся всего час назад. Листва деревьев и трава блестели от утренней росы. Ранние тюльпаны, розовые и белые, смешались с окружавшим дорогу к дому можжевельником. Возможно, их сажала Дженнифер?

Дверь открылась, и в лучах весеннего солнца появился Кэл.

— Мне показалось, я услышал твою машину, — тихо произнес он. — Как ты, Марни?

Он не делал ни малейшей попытки поцеловать ее или даже взять за руку. Что и понятно — сейчас она была лишь любовницей — небольшим приключением вдали от дома и рабочей суеты.

— Я боюсь, — коротко ответила она. — А ты как?

— Я в норме, — ответил он с легкой улыбкой. — А твоя помада просто сводит меня с ума.

— Она называется «Мандариновый сок».

— А пахнет тюльпанами.

— Дженнифер любила свой сад?

Слова вырвались у нее прежде, чем она подумала.

— Любила, — ответил он. — Заходи, я покажу тебе дом, а потом мы поднимемся наверх.

Она вошла, едва не коснувшись его лица, и оказалась в просторном, залитом солнцем холле. Огромный камин, сложенный из больших прибрежных валунов, по бокам — массивные книжные полки. На стенах — картины, как художников-реалистов, так и постмодернистов. По первому впечатлению дом выглядел обжитым и уютным.

Они перешли в столовую. Прекрасная мебель вишневого дерева была уже не новой, но удивительно красивой. Марни рассеянно провела пальцем по небольшой трещине на краю овального стола, в центре которого высилась ваза с нарциссами.

— Это Кит, — сообщил Кэл, — ударила по столу садовым совком.

Марни резко убрала руку.

— А где она? — Голос прозвучал почти спокойно.

— Идем, — сказал Кэл. — Осторожнее, здесь ступени. Наша уборщица любит тереть их до тех пор, пока по ним не начинаешь скользить.

Они прошли по комнатам второго этажа.

Дух Дженнифер витал над каждой вещью, каждым цветком.

В конце коридора была кухня, и Марни увидела свою дочь.

Кит сидела за кухонным столом и ела оладьи, поливая их топленым маслом и сиропом. Рядом лежал раскрытый журнал для подростков.

— Привет, Кит, — обратилась к ней Марни, моля Бога, чтобы дал ей сил.

Кит сначала проигнорировала приветствие, но, в конце концов, еле слышно пробормотала:

— Привет.

— Не хочешь кофе, Марни? — предложил Кэл.

— Спасибо.

С подростками Марни проводила пять дней в неделю и знала, как с ними обращаться. Она заговорила о содержании журнала, спросила, что за парень изображен на первой странице. Потом спросила мнение Кит об одном из последних фильмов.

— Неплохой фильм, — ответила Кит, и снова принялась за оладьи.

Кэл поставил перед Марни чашку кофе. Она добавила сливок и сахара.

— Кто-нибудь из ваших ребят достал билеты на Селин Дион? Я слышала, будто дети стали выстраиваться в очередь еще три дня назад.

— Шестеро из наших, пойдут, — ответила Кит, вилкой подбирая с блюдца сироп.

Теперь Кит пришлось посмотреть на нее, и у Марни перехватило дыхание. Кэл, видимо считая их разговор слишком интимным, отвернулся, уткнувшись носом в свежую газету. Однако ей было бы сейчас много легче, если бы Кэл на некоторое время исчез.

— Я бы хотела взглянуть на твою комнату, Кит. Может, покажешь мне ее? — Кит только что проглотила последнюю оладью.

— Там беспорядок.

— Неважно.

— Ладно, — ответила она с неохотой и встала, громко отодвинув стул.

Не заботясь о том, идет ли Марни следом, Кит вышла из кухни и пошла по коридору в другое крыло дома. Марни шла за ней, а за ними, тихо ступая и вообще стараясь не шуметь, двигался Кэл.

По дороге Марни мельком заглянула в приоткрытую дверь спальни с большой кроватью, розовыми стенами и окном, выходящим на бухту. Должно быть, именно эту комнату Кэл делил с Дженнифер.

Но Кэл сегодня, не так важен, она приехала ради дочери, чтобы наладить с ней хоть какие-то отношения.

Так почему же ее так интересует все, что связано с ним?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В комнате Кит действительно царил беспорядок. Валялись игрушки, стены были обклеены постерами рок-звезд, а поверхность письменного стола исчезла под обилием книг, журналов и рисунков. Марни прочла название верхней книжки.

— Я тоже читала ее в твоем возрасте, — обратилась она к Кит.

— Школьное задание. Ненавижу ее, — ответила та.

Марни повернулась к ней.

— Ты часто произносишь слово «ненавижу».

Кит равнодушно пожала плечами, но Марни не сдавалась:

— Я лишь пытаюсь узнать тебя получше, Кит, но, кажется, я напрасно просила тебя показать свою комнату.

— Мне наплевать, — ответила девочка.

— Я так не думаю. Не думаю, что тебе плевать.

— Думайте, как хотите.

— Ты груба и бестактна. Тебе не идет, — произнесла Марни, понизив голос.

В глазах, очень похожих на глаза Тэрри, на мгновение промелькнул стыд, потом исчез, будто и не появлялся.

Марни вновь повернулась к книжным полкам, где стоял ряд семейных фотографий, и руки у нее невольно сжались в кулаки. Маленькая Кит, совсем еще младенец, на руках у молодого, и счастливого Кэла рядом с прильнувшей к его плечу женой. Дженнифер. Очень красивая женщина с длинными темными (темнее, чем у Кэла) волосами и очаровательной, милой улыбкой. Кит-первоклассница, в маленьком синем платьице, с торжественно сияющим личиком. Кит и Кэл в байдарке, машут руками тому, кто делает снимок. Кит и Дженнифер на пикнике, сидят за столом и над чем-то хихикают. Последний снимок ранил Марни больше остальных.

— Это было снято в Сэнди-Лэйк-парке? — спросила она.

— Мы отдыхаем там каждый год, в мае, — ответила Кит.

— Я тоже, со своей подругой Кристин, — сообщила Марни, думая о том, что было бы, столкнись она с Кит, три года назад, в компании с Кэлом и еще живой Дженнифер. — Я пропустила так много в твоей жизни...

— Свой выбор ты сделала сама, — внезапно атаковала Кит.

— Ты ошибаешься, выбор делала не я, — возразила Марни.

Неожиданно заговорил Кэл, и Марни обернулась в сторону двери.

— Почему бы тебе не рассказать Кит всю историю, с начала до конца?

Так он все время стоял и слушал. Шпионил.

— Не думаю, что Кит жаждет ее выслушать. Равно, как и не желает видеть меня в своем доме.

— Думаю, ей просто необходимо узнать обо всем, — отозвался Кэл.

— Кэл, мне бы хотелось, чтобы ты нас ненадолго оставил, — попросила она с некоторым раздражением. — Я и без того здорово нервничаю. Когда ты здесь стоишь и слушаешь, мне труднее.

— Я останусь. Это касается нас троих.

— Нас троих не существует! — крикнула Кит. — Папа, я хочу, чтобы она ушла!

— Меня зовут Марни, — проговорила она строгим и холодным тоном. — Полагаю, «миссис Карстайрс» — слишком длинно, а «мама», возможно преждевременно.

— И следи-ка за своими манерами, Кит, — строго добавил Кэл.

— Простите, — пробормотала Кит и с подавленным видом провела мыском тапочки по ковру.

И Марни начала рассказывать. Рассказ давался ей с трудом. Тэрри, Шарлотта Карстайрс, шестнадцатилетняя Марни... Она смотрела в лицо Кит и видела, что все услышанное ее мало трогает.

Машинально закручивая край свитера, она закончила:

— Мне трудно вспоминать — слишком больная тема. Единственное мое желание — объяснить тебе, что не я виновна в случившемся. Я не могла разыскивать тебя или пытаться вернуть. Иначе я рисковала бы чужими судьбами, понимаешь?

— Папа и мама внушили мне, что за свои действия надо отвечать, — возразила ей Кит с педантичностью взрослой, однако заглянув Марни прямо в глаза. — А не рассыпаться в извинениях и рассказывать небылицы.

— Ты думаешь, что вся история — выдумка?

— Я думаю, что ты меня бросила! Думаю, ты чувствуешь вину! Надо ведь как-то ее загладить.

— Ты говоришь прямо, как твой отец, — ответила Марни с вымученным смешком. — Он тоже так думал при нашей первой встрече.

— Возвращайся в Фолкнер-Бич и оставайся там! Мы с папой прекрасно без тебя обойдемся. Ты не нужна нам и никогда не будешь нужна.

— Не будь я тебе нужна, Кит, ты была бы ко мне сейчас равнодушна, — возразила Марни все так же строго и непреклонно. — И если ты вообразила, что я начну орошать слезами твои стопы, то знаешь меня еще слишком плохо. Да будь я проклята, если позволю тебе вытирать об меня ноги!

Кит откинула назад волосы.

— Только не говори, что не хочешь приударить за моим папой. Здесь, в радиусе десяти миль, нет такой женщины, которая не считала бы, что мне нужна новая мать, а ему — новая жена.

— Тебя это не касается, речь сейчас не о твоем отце, а о нас с тобой. У меня возник отличный план на ближайшие выходные. Мы поедем в Конуэй-Миллз. Я покажу тебе город, где все произошло, познакомлю с людьми, которые знали мою мать и смогут рассказать тебе, какой она была. Может, тогда ты мне поверишь.

— В пятницу и субботу у меня баскетбол.

— Значит, поедем в воскресенье!

— А я поеду с вами, — вставил Кэл не терпящим возражений тоном. — Кит моя дочь, Марни, не могу же я пропустить ее встречу с дедом и бабушкой. А ведь они будут там, верно?

Дэйв и Мэри Лу... Как она забыла о них?

— Нет, ничего не выйдет. — Голос у нее упал. — Они так любили меня, так обо мне заботились... Не могу же я объявиться тринадцать лет спустя с их внучкой, о которой они ничего не знали и которая, ко всему прочему, меня ненавидит.

— Почему бы тебе завтра не поехать к ним, не рассказать обо всем и не договориться на следующее воскресенье? — предложил Кэл. — По-моему, это выход.

— А, по-моему, неплохая возможность распределить роли в грядущем спектакле, — вставила Кит.

Марни с возмущением взглянула на нее.

— Ну, ладно, хватит! Дэйв и Мэри Лу — самые милые и умные люди, которых я знала! Они все правильно поймут. Где здесь телефон? Я узнаю, дома ли они завтра.

Кэл внезапно расхохотался.

— Господи, вам бы увидеть себя со стороны! — проговорил он сквозь смех. — Похожи как две капли воды, а помириться все никак не можете.

— Ах, замолчи, — просипела Марни.

— Я не похожа на нее! — закричала Кит. Кэл выбежал на середину комнаты, бесцеремонно взял их обеих за талии и подвел к большому зеркалу. В зеркале честно отразились два комплекта рыжих, кудрявых волос, тонких изящных носиков и нежных подбородков. Марни невольно прыснула со смеху:

— Думаю, ты прав. Правда, у тебя глаза Тэрри, Кит.

На секунду глаза у Кит заблестели, потом все вновь исчезло.

— Австралия на другом конце света, — пробормотала она. — Сомневаюсь, что он специально прилетит, чтобы увидеть меня.

— Не так уж и далеко, — ответил Кэл. — Войти в самолет и выйти из самолета.

Его рука продолжала лежать на талии Марни. Даже сейчас часть ее сознания занимали мысли о том, как прекрасно было бы прижаться к нему, подобно Дженнифер на фотографии, почувствовать его тепло и подарить ему свое.

— Мне нужно узнать их номер, — проговорила она, мягко высвобождаясь из его объятий.

Пару минут спустя она стояла в кухне, слушая гудок телефона. Кто-то снял трубку, и раздался голос мужчины:

— Алло?

Марни оперлась свободной рукой о край кухонного стола.

— Тэрри?

— Да, Тэрри.

— Но каким образом? Разве ты не в Австралии?

— Марни! Не может! А я собирался чуть позже тебе позвонить и договориться о встрече. Как ты?

— В полном порядке, — ответила она. — Ты давно дома?

— Вчера прилетел. На следующей неделе у меня дела в Монреале. Потом, на выходные, вернусь домой, дальше — в Ванкувер, потом в Гонконг.

Тэрри, как всегда полон энергии. Он не из тех, кто сидит дома и выращивает цветы.

— Ты не изменился, — усмехнулась Марни.

— Пять лет мы не виделись, Мар. — Тэрри назвал ее коротким девичьим именем. — Как бы нам с тобой повидаться? Знаю, следовало написать тебе, когда умерла твоя мама, но ты ведь знаешь — я с письмами не на «ты».

Марни закусила губу, в горле у нее пересохло.

— Именно потому я и звоню... Тэрри, кое-что произошло. Ребенок, наша дочь... я нашла ее. Она здесь, стоит рядом со мной. Я...

— Рассказывай, — коротко ответил Тэрри. Его голос и манера говорить не изменились с тех пор, как ей было пять, десять, пятнадцать лет.

Тщательно подбирая слова, она рассказала ему урезанный вариант всего произошедшего за последние три недели.

— Кит, очень расстроена, — закончила Марни. — Не так давно скончалась ее мать. Мы подумали, будет нелишним навестить твоих родителей, но прежде мне хотелось бы подъехать к ним и все рассказать. Не могу же я просто появиться у вас вместе с девочкой и ее отцом! Что ты будешь дома, я не ожидала.

— Они все знают, — ответил Тэрри. И вновь Марни почудилось, что пол уходит у нее из-под ног.

— Они знают?

— Я им сказал...

— Но ведь мы договорились, что ты не скажешь!

— Не перебивай. Если говорить откровенно, то однажды мама просто посадила меня перед собой и прямо спросила, есть ли у нас с тобой ребенок. Ты ведь знаешь, я никогда не мог соврать ей.

— А почему они мне ничего не сказали месяц назад, когда я была у них?

— Они ждали, когда ты сама решишься.

— О господи, — выдохнула Марни.

— Я скажу им, что вы приедете. — Голос у него изменился. — Если вы будете здесь на той неделе, я тоже останусь, чтобы встретиться с ней.

О таком повороте событий Марни и не думала. Голова шла кругом.

— Тэрри, подожди секунду, я не могу решать все сама. Сейчас перезвоню.

Она повесила трубку и, тяжело дыша, уставилась в одну точку невидящим взглядом.

— В чем дело, Марни? Что-то не так? — Кэл подошел и положил руку ей на плечо.

— Не отпускай меня, — прошептала она, прижавшись к нему. — Не отпускай хотя бы минуту.

Раздался звон разбитой тарелки. Марни, очнулась и увидела Кит, которая могла разбить сотни тарелок одним своим взглядом. Марни резко отшатнулась от Кэла.

— П-прости, — выпалила она, не глядя на него,— я не хотела...

— Не извиняйся, — ответил он глухим голосом, — ты и так слишком долго держалась.

— Тэрри дома, — заговорила она, делая над собой усилие, чтобы голос не дрожал. — И Дэйв, и Мэри Лу знали о ребенке последние пять лет. — Она тяжело опустилась на ближайший стул и склонила голову на руки. — Тэрри сознался.

— Он долго будет дома? — осведомился Кэл.

— Завтра едет в Монреаль, в Конуэй вернется на выходные, перед тем как улететь в Ванкувер. Ты могла бы встретиться с ним, Кит.

Лицо Кит выражало панику и растерянность.

— Только если пожелаешь, — добавила Марни.

Глаза Кит метнулись к отцу.

— Папа? — спросила она неуверенно.

— Если мы все равно едем в Конуэй, почему не испить всю чашу до дна? — отозвался Кэл. Он улыбался, но глаза его не смеялись. — Сразу трое родственников... Неплохой получится отдых.

— Как он выглядит? — выдавила из себя Кит. Марни ответила:

— Высокий, даже выше твоего папы... Он был чемпионом по баскетболу в школьной команде. Красивый брюнет с карими глазами — как у тебя. Его можно назвать гением в области цифр и человеком неиссякаемой энергии. Он хороший человек, Кит.

— Ты собираешься выйти за него?

— Нет. Мы дружим много лет, и все годы я любила его только как хорошего друга.

— Как же тогда появилась я?

— Ну, как?.. Школьный бал, затем берег озера, полная, сияющая луна... Так и происходят подобные вещи. Это разрушило хорошую дружбу. Вот почему мы годами не встречаемся.

Кэл глубоко вздохнул:

— Нужно перезвонить ему, Марни. Скажи, что мы будем в субботу вечером — баскетбол обычно заканчивается около трех. На ночь остановимся в мотеле.

«Остановимся». Слово, произнесенное во множественном числе, на мгновение повергло ее в смятение. Похоже, события начали развиваться помимо ее воли, словно мощный поток нес ее к обрыву. Она снова набрала номер.

— Марни?

— Да, прости за задержку. Могли бы приехать в субботу вечером?

— Конечно. Я поговорил с родителями, вы можете остаться у нас — комнат достаточно.

— Кэл думал, что мы переночуем в мотеле.

— С тех пор как проложили новую трассу, мотеля здесь больше нет.

Выбора не оставалось.

— Хорошо, — промолвила Марни, — увидимся через неделю. Передай привет отцу и матери.

— Передам. Не попадай в истории.

Он произнес коронную фразу их детства.

— Пожелание несколько запоздалое для нас обоих, не находишь?

Тэрри рассмеялся. Она повесила трубку.

— Мотель закрыт, — выпалила она. — Но мы можем переночевать у Дэйва и Мэри Лу.

— В таком случае, все решено, — объявил Кэл. На лице его сияла загадочная улыбка. — А сейчас не соорудить ли нам что-нибудь на ланч?

— Я не могу остаться, мне необходимо вернуться домой. До встречи, Кит, увидимся через неделю. Удачи тебе на соревнованиях.

Кит ответила враждебным взглядом.

— Я провожу тебя, — предложил Кэл.

Марни предпочла бы, чтобы он остался. Она вышла из дома и быстро прошла между тюльпанами, раскрывавшими свои лепестки навстречу солнцу. Однако стоило ей взяться за ручку дверцы, как Кэл взял ее за руку.

— Да не торопись же ты так.

— Мне нужно побыть одной!

— Знаю, Кит показала себя не лучшим образом. Но что-то подсказывает мне, что встреча с отцом и его родителями должна на нее повлиять.

— Тэрри — ее биологический отец. Ее настоящий отец ты.

Он помрачнел:

— Она хочет встретиться с ним.

— Я провела с Тэрри час на озере. Ты провел с Кит, последние тринадцать лет. Уверяю, тебе не о чем волноваться.

— А я и не волнуюсь! Ты свободна в четверг вечером?

Она кивнула.

— В ночь с четверга на пятницу Кит ночует у Лизи: им надо готовиться к контрольной. Предлагаю съездить в Галифакс, поужинать, сходить на какой-нибудь фильм и говорить обо всем на свете, но только не о моей дочери и не о твоем друге Тэрри.

— Свидание, — неуверенно произнесла Марни.

— Ты схватываешь на лету.

Идея провести с ним целый вечер приводила ее в возбуждение, схожее с бурлящим кратером вулкана.

— Мы оба с ума посходили.

— Возможно. — Он почесал затылок. — Но ведь отныне мы и так будем видеться часто из-за Кит. Так почему бы нам не узнать друг друга получше?

— Ты говорил, что не сможешь больше привести в свой дом женщину из-за Дженнифер.

— Тогда я сам себя обманываю. — Кэл огляделся по сторонам, будто потерял что-то. Потом опять посмотрел на нее. — Я любил свою жену, — подтвердил он. — Но, ни разу за все годы брака меня не посещало чувство, что я сойду с ума, если не смогу любить ее физически.

Шок отразился на лице Марни.

— Но...

— Ты и я... нечто совсем иное. Вот что я пытаюсь объяснить. В тот день, когда я встретил тебя под дождем, уже тогда, где-то глубоко внутри я знал, что ты нужна мне. Я, конечно, хочу тебя, но дело не только в этом — ты мне необходима. Требуя в тот день, чтобы ты уехала, я почти сходил с ума, думая, что больше мы не увидимся.

— Если у нас с тобой будет свидание и тебе не придется спешить домой, оно закончится в постели, я знаю. Я боюсь, Кэл, — прошептала Марни. — Боюсь, что мужчина вновь причинит мне боль.

— Я обещаю, что ничего не случится. Даю слово, — проговорил Кэл.

— Я боюсь по-настоящему любить тебя...

Она понятия не имела, откуда взялись эти слова.

— Нет, Кэл, — тихо сказала она, — я не могу.

Она поступает правильно, знает, что правильно. Каждый ее нерв подстегивал к бегству, обратно, в свою клетку. Разговор нужно было прервать сейчас, пока она не начала хныкать, как ребенок.

— Увидимся в субботу, — заметила Марни. — Позвони мне, когда будешь готов к отъезду.

— Ты сама себе оказываешь дурную услугу, — сухо ответил он.

— Не уверена, что ты прав.

Он стоял и мрачно смотрел на нее. Он слишком цивилизован для силового решения вопроса, подумала она с тоской, и слишком горд, чтобы просить и настаивать.

— До встречи, — пробормотала Марни и села в машину. Та, к ее огромному облегчению, завелась мгновенно и унесла ее прочь.

Позвонив нескольким приятелям, остаток дня она провела, катаясь на байдарке, а когда стемнело, они пожарили мясо на гриле.

В воскресенье они с Марио занялись скалами на Пэйсэс-Лэйк. Добравшись до вершины первой, Марни позволила себе расслабиться и во время спуска дважды сорвалась, оцарапав колено и локоть.

Воскресный вечер она провела на пляже, играя с Миднайтом, затем, невзирая на боль в колене, позволила себе получасовую прогулку. В понедельник, после школы, совершила дальнюю прогулку в компании нескольких учителей. Потом пригласила их к себе на легкий ужин и выпила чуть больше вина, чем следовало. В результате вторник выдался нескладный и бестолковый. Днем, по дороге к дому, Марни заметила, то линия горизонта исчезла в плотном облаке густого тумана, а волны все сильнее бьются о прибрежные камни. Колокольчики сигнальных бакенов тревожно подрагивали, сирена на маяке завыла, предвещая близящийся туман.

Что она будет делать сегодня вечером? Дома она долго боролась с желанием кому-нибудь позвонить, потом приготовила ужин и съела его, глядя в окно на надвигающийся туман.

Кэл сказал, что она нужна ему. Она тоже хотела его. Сквозь все страхи неумолимо пробивалось безумное желание быть в его объятиях, касаться его, ощущать всем телом его тепло, его силу...

Она прошлась по комнате, достав краски, оставила перед собой начатый холст, на котором своеобразно контрастировали черные и белые тона, и посадила на рисунке большую желтую кляксу — будто солнце встало над черно-белой воронкой. Потом Марни приняла душ, надела джинсы и пурпурный мохеровый свитер, нацепила медные клипсы и новые кожаные сандалии.

Сев в машину, она направилась в Бернхэм.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда Марни свернула на Моузэли-стрит, была половина одиннадцатого вечера. Она проехала мимо бунгало, свет горел в кухне, а «чероки» стоял на подъездной дорожке. Марни проехала еще пару сотен футов, развернула автомобиль, остановила его на обочине, заперла и пошла обратно к дому, понятия не имея, зачем она приехала, и что будет делать дальше.

Свет все еще горел, но кухня, похоже, была пуста. Можно просто подойти и позвонить в дверь. А если откроет Кит?

В ужасе и нерешительности Марни остановилась.

Для чего она вообще пришла сюда?

Вдруг в подвальном этаже, из освещенных окон которого свет падал на поросшую цветущим вереском дорожку, она увидела Кэла.

Этаж, оборудованный под небольшой спортзал, был сплошь заставлен тренажёрами. Кэл сидел к ней спиной, в шортах и футболке, и работал на скамье «смитта», поднимая горизонтальную перекладину, на которой висела дюжина железных пластин.

Он отпустил перекладину, распрямил руки, затем сцепил их сзади, на шее. Когда он повернулся к ней лицом, Марни невольно отшатнулась, уйдя чуть дальше, в тень. Кэл снял футболку и вытер вспотевшее лицо. Затем отшвырнул ее в сторону и начал делать упражнения со штангой. Каменные мышцы четко вырисовывались на блестевшем от пота теле. С бешено бьющимся сердцем, но, ни секунды не раздумывая, Марни двинулась вперед, перешагнула через цветущий вереск и оказалась на тропинке.

Подними глаза, думала она, глядя на него. Но он их не поднял. Набравшись смелости, она сделала шаг к подвальному окну и негромко постучала.

Кэл вскинул голову. Он смотрел прямо на нее, будто видел призрак или таинственное видение, порожденное морским туманом.

Потом он медленно выпрямился, повернулся и пошел в другой конец комнаты. Кэл открыл небольшую дверь, озарив туманный ночной пейзаж желтоватым электрическим светом.

— Тебе лучше зайти, — предложил он. Весьма резко и довольно враждебно, решила Марни. Войдя, она повернулась и спросила:

— Кит уже легла?

Он кивнул, и она заметила, что руки у него слегка дрожат.

— Похоже, ты не очень-то рад меня видеть

— Неужели?

— Да, совсем не рад! Твое предложение о свидании остается в силе?

— В зависимости от...

Он еще не пришел в себя. Пристально и одновременно растерянно он глядел на нее, капли пота струились по его разгоряченному телу. Только сейчас она по-настоящему увидела всю красоту и физическую безупречность этого тела. Тела, которое могло свести с ума.

— Кэл, — произнесла Марни, — кажется, настал мой черед, есть шляпу. Ты скучал по мне?

— Почему бы мне не задать тебе тот же вопрос? Ведь именно ты не захотела идти на свидание.

— Я здесь, не так ли? Вот мой ответ.

— Иди сюда.

— Ты ведь не станешь командовать мною? — спросила она с улыбкой.

— Прошу тебя, Марни, милая Марни, подойди ко мне.

Чувствуя, как почва уходит из-под ног, Марни подошла ближе.

— Ты здорово промокла, — заметил он и потрогал ее влажные волосы

— Наверное, моим сандалиям пришел конец.

Он посмотрел вниз, и из груди его вырвался сдавленный смешок:

— Пурпурные ногти. Я в восторге.

— Я подумала, что их цвет хорошо подходит к свитеру.

— Ты не ошиблась. Знаешь, когда ты появилась, я чуть не умер. А как насчет ногтей на руках? Того же цвета?

Он посмотрел на ее руки — исцарапанные, с короткими ногтями. Кольца и прочие украшения отсутствовали.

— Что это у тебя? — спросил он.

— В воскресенье рука застряла в трещине. Ногтям альпинизм противопоказан.

Он прильнул губами к ее руке и покрыл ее нежными поцелуями, каждый из которых будто проливал каплю бальзама ей на душу. Затем вновь выпрямился и заговорил официальным тоном:

— Марни Карстайрс... Кстати, как твое полное имя?

— Моурин, — смутилась она. — Так меня называла мать. Для остальных я всю жизнь Марни.

— «Марни» тебе идет гораздо больше. Не могу себе представить, висящую над пропастью Моурин.

— Над пропастью я скорее сейчас, — просто ответила она, опустив взгляд на его обнаженную грудь.

Веки у него задрожали.

— Да, я хочу провести завтрашний вечер с тобой. Конечно же, хочу. И я даже воздержусь от поцелуев, если ты потребуешь.

Он не лгал, он был словно страховкой при восхождении на вершину — ты можешь ею не воспользоваться, однако чувствуешь себя уверенно.

Марни положила руки ему на плечи и, потянувшись вверх, поцеловала его.

С голодным вздохом Кэл прижал ее к себе, руки его опускались все ниже по свитеру, прижимая ее бедра.

— Ты сводишь меня с ума, — тихо прошептал он. — Такого со мной еще не было, за всю мою жизнь. — Он помолчал и посмотрел в окно, на серую пелену тумана. — Я скажу тебе, должен сказать, Марни. Я любил Дженнифер. Она была доброй и милой, и я хотел, чтобы она всегда оставалась счастливой. Но время от времени мне приходилось уезжать. Путешествовать, подвергать жизнь опасности, выполнять работу, сопряженную с риском. И даже не зная, угрожает мне опасность или нет, Дженнифер выходила из себя, когда я отсутствовал. Она всегда хотела видеть меня рядом. Хотела знать, где я и чем занимаюсь. Она не понимала, что я задыхаюсь в повседневной рутине.

Марни слушала, затаив дыхание.

— Спасибо тебе. Спасибо, что рассказал, — произнесла она. — Кэл, тебе неприятно было видеть меня здесь, в доме Дженнифер, в субботу?

— Нет, конечно, нет! Более того, ее последним напутствием для меня было не оставаться вдовцом надолго. Но ты... ты перевернула мою жизнь, Марни. Если бы я только мог объяснить тебе, что я чувствовал, когда ты стояла посреди моей кухни или, когда проходила мимо моей спальни... Господи, я слов не могу найти! — Он провел рукой по волосам. — Я ни разу не говорил Дженнифер, как тяжело не иметь своего ребенка. Я не хотел, чтобы она страдала.

— В таком случае, с субботы я усвоила две вещи. Во-первых, я не хочу играть с тобой в прятки; во-вторых, ты можешь рассказывать мне все, что захочешь.

Кэл впился в нее глазами.

— Могу? Правда, могу? Все хорошее, плохое и просто всякую чушь?

Она прыснула со смеху.

— Насчет «всякой чуши» не уверена, хватит ли мне воображения.

Он улыбнулся так широко, что в ответ она громко рассмеялась.

— Марни, — произнес он, — принимаешь ли ты мое приглашение?

— Кэл, я буду счастлива, принять его. Во сколько ты заедешь за мной?

— В пять тридцать. И обещаю накормить тебя не только картофельными чипсами и вишневым мороженым. Поэтому не вздумай надевать джинсы. — Он снова поцеловал ее. — Я боюсь, нас может услышать Кит, — переводя дыхание, проговорил он.

Все последние минуты Марни и не вспоминала о Кит. Она вдруг ощутила полную безнадежность.

— А если Кит так и будет меня ненавидеть? Что тогда?

— Не знаю, — ответил Кэл.

— Я разрываюсь на части между вами. А мне всего-то и хочется знать, что для нас троих самое лучшее. Ты когда-нибудь изменял Дженнифер? — спросила вдруг она и тут же опомнилась: — Впрочем, это не мое дело. Прости, мне не следовало спрашивать.

— Нет, конечно, нет. Я еще во многом старомоден, Марни, и брак — одна из тех вещей, к которым я подхожу со всей ответственностью.

Она поверила моментально.

— Я согласна с тобой, мы должны действовать осторожно. Свидание. Для начала речь, только о нем. Так на какой фильм мы пойдем?

— Посмотрю завтра в газете, что идет в кино.

Она подарила ему улыбку.

— Пожалуй, поеду. Теперь я получила все, что хотела.

— Прямо-таки и все, Марни?

— Может, и не все, и, возможно, меня это тоже сводит с ума. Ты не проводишь меня до машины? Я оставила ее у дороги.

— Ты мне нравишься, Марни Карстайрс, — грубовато заметил Кэл. Потом огляделся, ища свою футболку. — Давай выйдем здесь. — Они двинулись к задней двери; никогда еще запах хвои не казался Марни таким острым, а туман — таким соленым и загадочным. До машины они дошли слишком быстро. — Надеюсь, твоя развалюха благополучно доставит тебя домой, — заявил Кэл, поцеловав ее в шею.

Она села за руль.

— Не беспокойся. Спокойной ночи, Кэл, — ответила она и тронулась с места, наблюдая в зеркале заднего вида высокого темноволосого мужчину, салютующего ей в знак прощания поднятой рукой.

Потом он исчез, и в голове ее неожиданно пронеслась безумная мысль: неужели это и есть любовь? Невероятная смесь возбуждения и эмоций, взаимопонимания и вожделения?

Откуда ей знать? Она никогда не любила.

По дороге домой Марни сделала остановку в Рокклиффе, что был, между Фолкнер-Бич и Галифаксом, и зашла в один из местных магазинов. Она точно знала, что делает.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В среду утром Марни, поднявшись и приведя себя в порядок, провела час в кухне, прежде чем идти на работу. Взяв машину, она перед работой сделала некоторые покупки. В обеденный перерыв поменяла в спальне белье и поставила на столик вазу с букетом ландышей. Примерно в три тридцать она поехала домой, провела еще час на кухне, а затем закрылась в спальне, выбирая наиболее подходящий вечерний пеньюар. Потом она принимала душ.

Когда раздался звонок в дверь, Марни, как раз вносила последние штрихи в макияж. Мельком взглянув в зеркало, она заспешила к двери.

В сером костюме с отливом, темно-синей рубашке и шелковом галстуке Кэл был сама элегантность. В руках он нес букет роз огненного цвета и ехидно улыбался.

— Вето наложено на секс, но не на цветы. Розы напомнили мне цвет твоих рыжих волос, Марни.

— Каштановых, — поправила она. — Но за цветы спасибо, они прекрасны.

Кэл осмотрел ее:

— Я рановато... Ты еще не готова.

— Я довольно долго училась шить. — Она заговорила быстро. — Достаточно долго, чтобы понять, что скорее уживусь с питоном, нежели со швейной машинкой. Вот посмотри — результат моих опытов. Трудно выбросить что-то в мусорный ящик, даже если это что-то лишь отдаленно походит на платье.

Длинное платье, ткань которого переливалась оранжевыми, коричневыми, желтыми тонами, доходило до пола. Рукава отсутствовали, а кайма у линии шеи была неровной — Марни всегда плохо справлялась с косыми линиями.

Кэл прочистил горло, восхищенно глядя на нее и почтительно соблюдая дистанцию.

— Твой лак для ногтей прекрасно с ним сочетается, — заметил он. — У нас много времени. Самые ранние из ночных сеансов начинаются после девяти. У меня в машине газета. Мне подумалось, что ты захочешь полистать ее, пока мы едем.

— Ты заказал столик? — спросила она. В горле у нее пересохло. Он кивнул:

— В ресторане «Пьеро», у пристани.

Настало время привести планы в исполнение. Либо забыть о них навсегда.

— Подожди секунду, мне необходимо сделать один звонок, — ответила она Кэлу, открывая телефонную книгу в поисках ресторана «Пьеро». — Простите, мне известно, что у вас зарезервирован столик на две персоны, — заговорила она. — Фамилия заказчика Хантингдон. Мне очень жаль, но мы не сможем приехать.

Она повесила трубку.

Кэл неподвижно стоял у дивана, и молча смотрел на нее. Он ничего не понимал.

— В холодильнике бутылка белого вина. Может, ты откроешь ее, пока я схожу за чипсами и соусом? — осторожно спросила Марни. — Пожалуйста.

Кэл поправил воротник рубашки, будто тот был слишком узким.

— В чем дело, Марни?

— Вино, Кэл.

Она направилась следом за ним. Приправа для салата, буханка чесночного хлеба и пачка дикого риса стояли на кухонном столе рядом с большой деревянной миской сметанных чипсов и соусом. Но Кэл смотрел на лимонный пирог, остывающий на полке. Запах был божественный, а цвет пирога потрясал своим совершенством.

— Ты сделала пирог и все остальное для меня?

— Да. — Она встала, прислонившись спиной к краю стойки, жалея, что не умеет читать мысли. — Филе из форели почти готово. Кэл, я все сделала правильно? Ты, не против?

Он перевел взгляд на нее.

— Нет, — сказал он незнакомым голосом, — я не против. — Потом будничным тоном добавил: — Звучит немного странно, но я все равно скажу: рано или поздно мы займемся любовью, Марни, обратной дороги нет. Ты уверена, что хочешь?

Вопрос он задавал скорее не ей, а себе.

— Да, уверена. А ты? Ты уверен? — прошептала она.

Вместо ответа он протянул ей бокал вина и поднял свой.

— За крепкие весла, — провозгласил он.

— За непокоренные вершины, — ответила она. Кэл улыбнулся.

— Тебе следует учесть: я даже лестницы не терплю.

— А я боюсь диких животных. — Марни пригубила вино.

Он взял у нее бокал, поставил на стойку позади себя и обнял ее. Марни чувствовала, как дрожит его тело, ощущая ее наготу под платьем. Он наклонился и стал целовать ее.

— То, что ты сделала, — лучшее из всего, что могло произойти сегодня вечером, — проговорил он. — Но мы не можем заняться любовью, я даже не вооружился, а я щепетилен в вопросах секса.

Она густо покраснела.

— Я боялась, что ты не возьмешь их. Поэтому прошлой ночью заехала в аптеку, ту, что на полпути к Галифаксу и работает до полуночи.

Он запрокинул голову и расхохотался, глядя в потолок.

— Верх предусмотрительности. Будь я мухой, поостерегся бы залетать в твой дом. А ты уверена, что взяла именно то, что нужно? — съехидничал Кэл.

— Кэл, я читаю не хуже остальных женщин, — ответила она с озорной улыбкой. — Кстати, насчет Кристин можешь не волноваться, они с Дональдом на вечеринке, в тридцати милях отсюда.

— Так чего же мы ждем?

Марни залпом осушила бокал, поставила его и, взяв Кэла за руку, повлекла за собой в спальню, которая выглядела очень уютной, особенно кровать, на которой лежало стеганое одеяло в пододеяльнике темно-зеленого цвета — цвета леса, как занавески на окнах. На небольшой тумбочке стоял канделябр в орнаменте из листьев.

Кэл снял пиджак, галстук и ремень, снял ботинки и носки.

— Дорогая, не смотри так испуганно, я никогда в жизни не позволю себе причинить тебе вред.

— Я не боюсь, — ответила она и сделала шаг в его объятия. — Больше ничего не боюсь. Но и не знаю, что мне делать.

Он улыбнулся, обнял ее за талию и стал целовать. В ушах Марни стучало ее собственное сердце. Она целовала Кэла, прижималась к нему всем телом, познавая то, чего ей так долго не хватало.

Ее волосы, словно языки пламени, рассыпались по белой простыне. Кэл приподнялся и сбросил с нее шелковую рубашку.

Марни лежала перед ним совершенно нагая, глядя, как блестят у него глаза, исследующие каждый уголок ее прекрасного тела. Он прошептал:

— Я знал, что ты прекрасна, но не знал, что настолько.

Уже более, уверенная в себе, Марни заметила:

— Не отлынивай от дела, теперь твоя очередь. — И недолго думая расстегнула поясную пуговицу его брюк. Несколько секунд спустя он, тоже нагой, предстал перед ней во всей красе.

— Ляг на спину, Кэл, — сказала она.

Он повиновался. Приподнявшись, Марни начала руками исследовать его тело, пока не дошла до места, которое интересовало ее больше всего. Кэл изменился в лице и дрожащим голосом прошептал:

— Марни, я так долго ждал. Я не могу...

— Времени много, не будем спешить. Впереди целая ночь.

— Ты, Марни, будто дотронулась до моей души, — проговорил он. — Ты и представить себе не можешь, как долго я мечтал о тебе.

— Я так счастлива быть здесь, с тобой, — промолвила она, и глаза ее засияли от внезапного прилива уверенности в себе. Убрав с ее лица волнистые пряди волос, Кэл наклонил голову и вновь стал целовать ее.

Она ощутила, как он в нее вошел, услышала его стон, в котором смешались плотское страдание и блаженство. Я люблю тебя, подумала она.

Переводя дух, он прильнул к ее груди.

— Милая Марни, — прошептал он, — я не хочу отпускать тебя.

— Тогда не отпускай, — шепнула она, мягко проводя пальцами по его спине.

— Чем я только заслужил тебя? — спросил Кэл, тихонько целуя ее лицо и вдыхая аромат ее волос. — Ты так прекрасно пахнешь, — пробормотал он.

— Как ты, — сообщила она с таким неожиданным великодушием, что он не смог удержать смешок.

— Так, когда ты решила, что не хочешь ужинать у «Пьеро», дорогая?

— Ночью. И когда проснулась утром, поняла, что права. Только в последний момент, когда ты появился, я немного испугалась. — Она обняла его и прижалась к его плечу. — Думаю, я могла бы узнать тебя с закрытыми глазами из десятка мужчин.

— После того что мы с тобой сделали, ты говоришь о других мужчинах? — усмехнулся он, лаская ее. — Похоже, мне еще предстоит доказать, что я наиболее стоящая кандидатура.

— Я никогда не знала, что может быть так прекрасно... — шептала она, готовая расплакаться. — Так прекрасно... Держи меня, Кэл, прошу, держи!..

Первой мыслью, когда Марни проснулась, было: не приснилось ли ей все? Оналежала в своей собственной постели, и Кэл рядом поигрывал ее волосами, разметавшимися по подушке. Он тихо поглаживал ее по груди, что заставляло ее сердце биться быстрее. Все ее тело опять горело желанием, а она мечтала подарить ему еще больше счастья, чем он дарил ей.

Сначала медленно, затем уже куда более решительно она стала брать инициативу в свои руки. С удовольствием и интересом она наблюдала, как меняется его лицо.

— Ты освободила меня, Марни, — произнес Кэл. — Теперь я могу быть самим собой. Мне кажется, мы правильно поступили, не поехав к «Пьеро», — проговорил он, устраиваясь щекой на ее руке и закрывая глаза. Вскоре он уже крепко спал.

Его лицо было прекрасным. Маленькая ямочка на подбородке, нос с небольшой горбинкой и шрам над глазом казались ей такими близкими... Неужели к ней действительно пришла любовь?

Она провела рукой по его лицу и прильнула к нему, ощущая его тепло и зная, что ее место рядом с ним.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Сон Кэла длился недолго. Он проснулся, и на лице его появилась та улыбка, которую успела полюбить Марни.

— Так значит, это был не сон, — сказал он, и одна его рука скользнула ей на талию, а другая — на грудь.

— Я голодна, — смущенно призналась она.

— Намек понял. — Кэл продолжал ее целовать.

— Лимонный пирог, Кэл, — напомнила она.

— И форель Кристин.

— Не уверена, что мне хватит сил, чтобы накрыть на стол.

— Я все сделаю. Ты не против?

— О нет, — блаженно произнесла она и заглянула в его глаза. Они сияли от счастья.

Марни накинула халат и расчесала взъерошенные волосы, а Кэл надел брюки и рубашку, однако пуговицы на рубашке застегивать не стал.

Прерываясь для поцелуя, они ели чипсы с приправой, пили вино, а потом Кэл стал жарить форель.

При лунном свете они ели за столом у окна, разговаривали и смеялись, держась за руку.

Они были счастливы. Лимонный пирог был съеден, кофе выпит, и они сели на диване, тесно прижавшись, друг к другу.

Марни зажгла канделябр, сумрачный свет падал на лицо Кэла. Он рассказал ей о своих родителях, которые были путешественниками и утонули в Арктике, когда ему исполнилось всего семь лет.

— Меня воспитали брат моей матери и его жена. Люди своенравные и степенные. Они отдали меня в двенадцатилетнем возрасте в частную школу-пансион. Лодочные соревнования, туристические походы... Нет, они, конечно, любили меня и желали мне лишь добра. Но я чувствовал себя обузой, они были нелюдимы и предпочитали жить в собственном мире. — Он замолчал, и лицо у него стало печальным. — Моя женитьба на Дженнифер, как раз и явилась результатом воспитания. Дженнифер была такой нежной, такой любящей, и лишь после свадьбы я понял, что за тепло и домашний уют она держится точно так же, как мои тетя и дядя.

— Ты все еще любишь Дженнифер, Кэл? — спросила Марни, затаив дыхание. Он ответил не сразу.

— Она всегда будет частью меня, так и должно быть. — Он снова помолчал. — Скажу тебе лишь одно — у меня о Дженнифер осталось множество воспоминаний, полных любви и счастья, но если ты спрашиваешь о том, влюблен ли я в нее по сей день, то ответ отрицательный. — Кэл оживился: — А теперь пошли обратно в постель. Не думаю, что мне стоит оставаться ночевать, ведь Кит может позвонить домой рано утром, а я хочу снова обнять тебя. Прямо сейчас.

— Ладно, — кивнула Марни.

Кэл поднялся и обвил руками ее талию.

— Мы в бурном потоке — ты, и я, и Кит.

— Мы на отвесной скале.

— И подумать страшно, — усмехнулся он, показывая белые зубы. — Однажды я забрался на маяк. Довольно низкий, похожий на торчащий из земли обрубок. Тогда я был почти уверен, что мне суждено провести на нем остаток своих дней.

— Я рада, что ты сумел спуститься вниз, — заметила Марни, кокетливо похлопав ресницами. — Иначе мы бы не встретились.

— И я не смог бы сейчас заняться с тобой любовью, — добавил он и перешел от слов к делу.

Подъем на следующее утро превратился для Марни в настоящую пытку. Зеркало в ванной отражало лицо не выспавшейся женщины.

Она навела макияж, тени наложила чуть больше обычного, воспользовалась блестящей губной помадой, надела оранжевую шелковую блузку и оливкового цвета брюки. Ногти так и остались покрытыми пурпурным лаком.

Ее рассердил уход Кэла прошедшей ночью. Он ушел незаметно, когда она задремала, и постель ее тут же стала невыносимо большой и одинокой.

То, что произошло с ними, обратного хода не имело. Кэл словно поставил клеймо в ее душе, и теперь она принадлежала только ему. Но что делать с Кит, и что будет с ними, если девочка не изменится? А она пока меняться не собиралась.

Тяжело вздохнув, Марни взяла остаток лимонного пирога для сослуживцев и поспешила в школу.

Марни надеялась отвлечься от своих раз мышлений и погрузилась в работу. Обедать она пошла домой, в столовой решив не появляться, а в три часа ей досталась банда восьмилеток. Она изучала их сочинения для урока литературы, чтобы выбрать лучшие, когда прозвенел звонок. Дети радостно кинулись собирать вещи, а Марни хотела вернуться к проверке домашних заданий, как вдруг застыла, не в силах шелохнуться. В дверях класса стояла девочка с сумкой на плече и сосредоточенным выражением лица, рыжеволосая девочка в розовой футболке. Это была Кит.

Огромным усилием воли Марни взяла себя в руки, стараясь забыть о проведенной ночи с отцом девочки.

Стараясь говорить как можно более спокойно, она обратилась к ней:

— Привет, Кит... подождешь немного? Я освобожусь через несколько минут.

Кит вошла, не удостоив взглядом троих мальчишек, глазевших на ее рыжие вьющиеся локоны. Одна из девочек переводила непонимающий взгляд с Марни на Кит и обратно, широко открыв рот, не в силах что-либо сказать.

— Возьми, Алисия, вот книга, которую ты хотела почитать. Поторопись, а то опоздаешь на автобус, — сказала Марни ровным голосом.

Алисия закрыла рот, взяла учебник и вышла. Мальчишки поспешили следом.

— Ты не хотела бы зайти ко мне в гости? — спросила она Кит все тем же спокойным тоном. — Дом тут недалеко, вниз по дороге.

Кит кивнула, но лицо у нее оставалось неподвижным.

— Выйдем с черного хода, — предложила Марни. Там можно, пройти незамеченными, и никто не станет сравнивать их внешность.

Через десять минут они уже были у нее. Кит оглядывалась по сторонам с едва заметным удивлением.

— Хочешь чего-нибудь поесть? Лично я не отказалась бы от чипсов, что скажешь?

Кит снова кивнула. Похоже, она нервничала больше, чем Марни. Налив два стакана колы, Марни открыла пакет чипсов «барбекю» и вернулась в гостиную.

— Твой отец знает, где ты? — спросила она, стараясь говорить нестрого.

— Он думает, я в школе, — быстро ответила Кит. — Я сбежала после французского и села на автобус, идущий до Галифакса. Остановился он прямо около твоей школы. — И она уткнулась носом в стакан.

— Я не хочу, чтобы он беспокоился о тебе.

Кит вскинула голову, на губах осталось немного кока-колы. Взгляд был вызывающим, она выглядела юной и прекрасной, способной разбить даже каменное сердце.

— Ты не можешь занять место моей матери!

Голос дрожал от негодования. У Марни задрожали веки.

— Я и не стала бы, пытаться, Кит. Никто не сможет заменить ее. И никто не должен.

На лице Кит промелькнуло удивление, сказанное Марни, явно было для нее неожиданностью. Потом она вновь атаковала:

— Если твоя мать действительно украла меня у тебя, она, должно быть, ненавидела тебя. За что?

Коварный вопрос. Марни, однако, не спасовала.

— Я сама то и дело спрашиваю себя об этом, — проговорила она. — Видишь ли, много лет назад мой отец оставил ее ради другой женщины, и больше мы его никогда не видели. Я даже не знаю, где он и что с ним. Мать вечно занималась делами — ей принадлежала фабрика — и была весьма важной и влиятельной личностью. Потом я забеременела. Опять позор... Мне кажется, все, что она делала, она делала даже не из-за ненависти — просто честь семьи, сохранение лица в обществе для нее были важнее любви.

— Моя мама любила меня, — проговорила Кит. Отголоски вызова еще слышались в тоне.

Марни посмотрела ей в глаза.

— Тогда вам обеим повезло, вы были вместе, хоть и недолго. Слишком недолго.

Кит помолчала, потом опять заговорила:

— Прошлую ночь я провела у Лизи. Ее отец — лучший друг моего папы, а ее мать очень милая женщина. — На секунду Кит остановилась. — Я поделилась с мамой Лизи. Она сказала, что ей приходилось иметь дело с людьми вроде твоей матери и, возможно, мне следует быть с тобой помягче.

Это был луч света, пробившийся сквозь тучи.

— Я рада, что ты поговорила с ней, — ответила Марни.

— Папа запретил говорить кому-либо.

— Полагаю, если родители Лизи такие хорошие друзья, то против них он возражать не станет.

— Еще мама Лизи сказала, что, если папа поверил в твою историю, наверное, то же самое следует сделать и мне.

— Но ты не веришь, — сухо заметила Марни.

— Я не знаю, во что верить!

Марни предпочла бы услышать иной ответ. Но фундамент каменной стены уже пошатнулся.

— Я рада, что ты приехала, Кит. В выходные ты встретишься с Тэрри, дедушкой и бабушкой, и мы просто посмотрим, что будет дальше.

Кит набила рот чипсами.

— Я должна была сказать тебе, что ты не можешь занять место мамы. Не знаю зачем, но должна, — выпалила девочка.

— Я понимаю.

И Марни действительно понимала. Кит глядела на нее недоверчиво, изучающее. Марни выдержала ее взгляд.

— Наверное, тебе стоит позвонить папе.

— Он с ума сойдет, — вздохнула Кит, но трубку, все же сняла. Разговор был коротким. — Он будет здесь через час, — сообщила она.

— Хочешь посмотреть на фотографию Тэрри и его родителей?

— Думаю... пожалуй, да.

Марни взяла с полки фотографию и протянула дочери. Сердце у нее запрыгало, когда Кит с жадным интересом стала рассматривать изображенных на ней людей. Марни рассказала ей, какие они славные и как весело они проводили время в совместных походах и пикниках.

— Папа сказал мне, что ты занимаешься альпинизмом.

Марни кивнула:

— Я впервые занялась им пять лет назад.

— На физкультуре мы проходили курс альпинизма.

— Тебе понравилось?

— Понравилось, но было страшно. Я дразню папу: мы живем в бунгало, потому что он не любит высоких зданий.

Марни хихикнула:

— Каждому свое.

Послышался звук приближающегося автомобиля.

— Похоже, твой папа приехал.

— Да, — ответила Кит, вставая.

Марни направилась к двери. Кэл шел прямо к ней, вниз по склону. Темноволосый, высокий — мужчина, который всего несколько часов назад делил с ней постель.

— Привет, Кэл.

Его глаза смотрели на нее с тем же чувством, с каким руки обвивались вокруг ее талии.

— Ты в порядке?

— Конечно, — ответила она. — Пойдем, Кит в доме.

Они вошли. Кит стояла напротив двери, плохо скрывая свое волнение.

— Привет, папа, — произнесла она.

Кэл сразу перешел к делу:

— Если ты хотела увидеть Марни, могла бы сказать мне — я бы тебя отвез.

— Я должна была сделать все сама, без твоей помощи. Сказать ей кое-что. Я должна была, папа!

— Во всяком случае, я рад, что ты поехала на автобусе, а не пыталась добраться на попутках. Так вы обсудили все, что хотели?

Марни отметила про себя, что Кэл не спрашивает, что именно его дочь должна была сказать ей.

— Она никогда не займет маминого места, — горячо сообщила Кит. — Вот что я хотела ей сказать.

Кэл поджал губы; выражение сильнейшей внутренней боли и досады на мгновение появилось на его лице и исчезло так быстро, что Марни усомнилась, видела ли она что-то или ей показалось.

— Конечно, нет, — согласился он, — никто не может занять место твоей матери.

Боль навалилась на сердце Марни острой ледяной глыбой. В словах Кэла слышалось обещание не жениться снова, по крайней мере, пока Кит живет под его крышей.

Кит закусила губу, карие глаза наполнились слезами.

— Почему ты дал маме умереть? Я очень долго ждала, что ты поможешь ей, облегчишь ее страдания, а ты так ничего и не сделал.

Какой-то миг Кэл смотрел на нее так, будто она рвала его на части.

— Что я мог сделать?

Слезы градом катились по лицу

— Значит, ты считала меня виновником ее смерти... — сказал Кэл устало и безнадежно.

— Конечно!

— Кит, она болела раком...

Марни сомневалась в том, что Кит слышала его.

— Кого еще мне было винить? — захлебывалась слезами девочка. — Ведь не могла я винить ее! Только не маму...

Она вытерла слезы, в глазах застыла боль. Кэл подошел, обнял, прижал ее к себе и успокаивающе похлопал по спине.

— Милая, прости меня, я и представить себе не мог, что ты чувствуешь нечто подобное.

Кит разрыдалась у него на груди. Марни принесла из ванной пачку салфеток, потом пошла к холодильнику, чтобы посмотреть, что можно приготовить на обед.

— Отвези меня домой, папа. — Кит выпрямилась, шмыгая носом и вытирая мокрые, покрасневшие глаза.

— Конечно, — ответил Кэл.

— Прямо сейчас... пожалуйста.

Надежды на обед у окна с видом на море, в кругу семьи рассеялись в прах. Марни надеялась, что горечь не слишком заметно отразилась на ее лице.

Кэл поцеловал Кит в щеку.

— Я рад, что ты выговорилась, дорогая.

— Да, поехали домой.

Марни с тоской поняла, что она среди них чужая.

— Кит, надеюсь, ты не в последний раз меня навещаешь — моя дверь для тебя всегда открыта.

— Спасибо, — невнятно проговорила Кит. — Пойдем, — потянула она отца.

Они пошли вверх по дороге. Когда Кит залезла в машину, Кэл вернулся к дому. Стоя на крыльце, он взволнованно произнес:

— Нам надо поговорить, я позвоню тебе сегодня вечером, позже.

Он не сделал ни малейшей попытки дотронуться до нее. Никто — и уж тем более Кит — не должен был подозревать об их отношениях, излившихся в столь бурный поток плотской любви прошлой ночью.

Никаких споров и препирательств, сказала себе Марни. В душе ее горело пламя жестокого упрямства.

— Сегодня вечером меня не будет дома.

— Тогда завтра.

— Завтра мы с Марио занимаемся альпинизмом на Пэйсэс-Лэйк.

— Значит, на Марио у тебя время есть, а на меня нет?

— У тебя нет никаких оснований ревновать.

— Ты говоришь так, будто каждый из нас провел минувшую ночь в полном одиночестве. Пойми, у меня тринадцатилетняя дочь, которая не хочет, чтобы ты вошла в ее жизнь. Что прикажешь мне делать?

— Понятия не имею, — вздохнула Марни, — полная безнадега. Тебе не пора идти? Ей покажется странным твое отсутствие.

— Если тебя не будет, я оставлю сообщение твоем автоответчике.

Он повернулся к машине.

Марни смотрела, как он заводит мотор и двигается с места. Как ни старалась, она не могла заставить себя на него рассердиться, ей просто было больно.

Кэл предложил ей свидание без поцелуев, секса и ничего, он не собирался спать с ней. Это ей захотелось любви. Это она сознательно отдалась человеку, дочь которого ее ненавидит.

Дура она сама. Нужно было пойти в ресторан «Пьеро».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

На ужин Марни сделала себе сэндвич с ореховым маслом и сыром, что ненадолго скрасило ей жизнь. Вспомнив, что сказала, будто уходит, она действительно прогулялась по пляжу, потом съездила в ближайшее кафе за двойной порцией мороженого и вернулась домой. Световой индикатор автоответчика показывал ноль сообщений. Марни выругалась и легла спать.

На следующий день, сразу после работы, она направилась на Пэйсэс-Лэйк, а вернувшись домой, увидела, что индикатор мигает. Она нажала на кнопку, и в комнате зазвучал голос Кэла.

— Ненавижу автоответчики, — просипел он, — но ты, как видно, не оставляешь мне выбора. Марни, тебе лучше меня должно быть ясно, что в среду ночью мы оба совершили ошибку. Я думал, что смогу примирить вас с Кит, но ошибся. Она ребенок, и я несу за нее ответственность. Прежде всего, за нее. Неужели ты не понимаешь? К сожалению, я был прав, когда говорил, что торопиться нам не стоит. Но я позволил себе расслабиться, позволил желанию восторжествовать над здравым смыслом... Боже, если бы ты знала, как я себя презираю. Мы заедем за тобой завтра днем, около трех. И, Христа ради, обойдемся без интеллектуальных игр, я на них не настроен.

Марни вдруг почувствовала, что жутко устала, злость и обида, смешались с потоком слез — все, больше никакого риска, никаких распростертых объятий. Чего можно ждать от мужчины, которому отдаешь тело и душу, а он идет на попятный сорок восемь часов спустя, оставляя сообщение на пленке.

Разумеется, будь она дома, он говорил бы с ней иначе.

Смахнув с лица волосы, Марни пошла, принимать ванну. Уже лежа в воде, она подумала, что в предстоящие выходные ей придется два дня провести с Кэлом в Конуэй-Миллз. Единственное, что утешало, — они ни на минуту не останутся наедине.

В любом случае, что бы ни случилось, она никогда больше не ляжет в постель с Кэлом Хантингдоном.

Субботним вечером, в восемь тридцать Кэл въезжал в небольшой городок Конуэй-Миллз. Кит спала на заднем сиденье. Марни была несколько обескуражена ее поведением: девочка вновь замкнулась в себе, будто и не побывала позавчера в ее домике.

Что касается самого Кэла, то он держался сдержанно и в разговоры не вступал. Как будто они — два незнакомца, впервые в жизни встретившиеся и ничем не связанные.

— Куда теперь ехать? — спросил он.

— Прямо, в Конуэй-Миллз единственная дорога, — ответила Марни, прилагая неимоверные усилия, чтобы не сжимать руки в кулаки. Когда они повернули за угол у двух церквей, Марни сообщила: — Эта дорога ведет к дому моей матери — его отсюда видно, там, за деревьями.

Кэл поехал чуть медленнее, и она посмотрела в ту сторону. Окна чернели на фоне стены, словно пустые глазницы. Марни вздрогнула и поняла, что хочет быть где угодно, но только не здесь.

Дом Дэйва стоял за поворотом. Он розово-зеленого цвета: Мэри Лу всегда любила яркие краски.

Кэл свернул на дорогу, обсаженную ими. Дорога вела к ферме.

Из-за дома вышел мужчина. Он будто ждал их появления. Худой, с густыми каштановыми волосами и глубоко посаженными карими глазами, он выглядел взволнованным. Марни наблюдала за Кэлом, который с деланным равнодушием осведомился:

— Это Тэрри?

Она кивнула, не в силах что-либо ответить, затем быстро отстегнула ремень безопасности и вышла из джипа. Тэрри обнял ее, поднял над головой, глядя на нее снизу вверх, поставил обратно и горячо расцеловал в щеки.

— Привет, Мар.

— Привет и тебе. — Она подарила ему одну из своих очаровательных улыбок. — Здоров выглядишь.

— А ты еще красивее стала. Как будто вовсе не было прожитых лет. — Он посмотрел мимо нее. — А вы, наверное, Кэл. Я Тэрри Дайсон.

Мужчины пожали друг другу руки. Взгляд у Кэла был неподвижный и холодный.

— Кит проспала всю дорогу, — вмешалась Марни. — Она участвовала в баскетбольных соревнованиях вчера и сегодня днем, поэтому, возможно... о, вот и она.

Кит стояла у машины, и заходящее солнце сияло в ее волосах, отражаясь в карих глазах — глазах Тэрри. Сначала Марни показалось, будто Тэрри утратил дар речи, но потом он сделал пару шагов в сторону Кит и неуверенно произнес:

— Я Тэрри, а ты, наверное, Кит?

Девочка кивнула. Секунды показались Марни часами. Наконец Тэрри спросил:

— Как дела?

— Нормально.

Непоколебимая твердость ее голоса, говорила об обратном.

— Знаешь, это, наверное, самый глупый вопрос, который я когда-либо задавал. Может, завтра прогуляемся, поговорим, познакомимся ближе... если ты, конечно, не против.

— Я была бы рада, — ответила Кит.

— Отлично. А сейчас пошли в дом, я познакомлю тебя с моими родителями.

Тэрри и Кит поднялись на крыльцо и исчезли за дверью. Кэл ревниво смотрел им вслед, и кулаки у него сжались. Марни тут же забыла, что сердится на него.

— Кэл, отцом Кит всегда будешь ты и только ты — неважно, сколько времени она проведет с Тэрри.

Он повернул к ней мрачное лицо.

— Он целовал тебя так, словно вы больше, чем просто хорошие друзья.

— У тебя богатое воображение.

— С кем ты была в четверг вечером?

— С рожком мороженого! — взорвалась Марни. — Мороженое было со вкусом жвачки, если тебя интересует! Надеюсь, в гостях ты не намерен устраивать мне сцену? Да и к чему — на моем автоответчике ты выразился предельно ясно.

— А кто виноват, что мне пришлось общаться с твоей чертовой штуковиной? Ты специально это сделала, да? — проворчал он. — Смоталась из дома под глупейшим предлогом, чтобы съесть порцию мороженого. И не говорить со мной. Не думал, что ты настолько малодушна.

— Значит, ты плохо меня знаешь.

— Тебя-то я как раз знаю слишком хорошо. — Он скользнул взглядом по ее талии и открыл дверь, пропуская ее вперед.

— Не нужно было мне отменять заказ «Пьеро», — прошептала она. — Я надеялась, что смогу быть и с тобой, и с Кит. По-твоему, я слишком многого хотела? Теперь я осталась одна. У тебя Кит, а у меня никого.

И она прошла мимо него в дом.

Субботний вечер и все воскресенье никогда не уйдут из памяти Марни. Дэйв и Мэри Лу делали все, чтобы гости, и особенно Кит, чувствовали себя как дома. Усилия даром не пропали, и Кит, очарованная своими родными, быстро нашла с ними общий язык. Рано утром в воскресенье Дэйв и Кэл, взяв лодку, отправились на рыбалку. Тэрри и Кит, как и было, намечено, пошли на прогулку, а по возвращении два часа играли в баскетбол, используя висящее на стене амбара кольцо.

Марни укрылась от мира на ветвях старого дуба, который в юности делил с ней все ее беды и радости. Сквозь пелену розовых и белых почек, что распускались во фруктовом саду Дэйва, Марни видела Тэрри и Кит и слышала их смех. Не было сомнений, что способность очаровывать даже птиц на деревьях не обошла и его собственную дочь. Кит не обладала иммунитетом против него. Иммунитетом она обладала лишь против Марни.

Кэл не пригласил ее на рыбалку. Он старался избегать ее, словно она превратилась вдруг в сорняк, который надо вырвать и выбросить на помойку.

Марни спустилась с дерева и вернулась в дом. Мэри Лу, увидев круги у нее под глазами, протянула ей скалку и призвала к работе. Через некоторое время, соорудив два пирога и кучу бисквитов к чаю, Марни и впрямь почувствовала некое облегчение и приветливо улыбнулась Тэрри и Кит, когда те вошли в кухню через заднюю дверь.

Марни налила им по стакану яблочного сока и положила теплый бисквит с домашним джемом. Она не заметила, как Дэйв с Кэлом вошли в дом.

— Тэрри отличный игрок, — проговорила Кит, перебрасывая бисквит из одной руки в другую. — Он показал мне пару таких бросков! Скорее бы испытать их в школьной команде... О, привет, папа, ты что-нибудь поймал?

Кэл посмотрел на Кит, потом на Тэрри.

— Лишь упустил двух небольших лососей.

Как он ни старался скрыть внутреннее напряжение, Марни почувствовала его. Тэрри вытер джем с подбородка и сказал с неподдельной искренностью:

— У вас прекрасная дочь, Кэл, вы просто счастливчик.

Кит переводила взгляд с одного на другого. Улыбка ее начала таять.

— Пап, ты потом со мной выйдешь? Я покажу тебе новые броски, меня Тэрри научил.

— Конечно, буду рад посмотреть на них, — ответил Кэл и погладил ее по голове. — Вы случайно не оставили мне пару бисквитов, или я пришел слишком поздно?

Кит ухмыльнулась.

— Ты испортишь себе аппетит перед обедом.

— Я, пожалуй, рискну, — кивнул он и отправил в рот кусочек. — Должен заметить, они великолепны. Мэри Лу, вы превосходно готовите.

— О, что вы, пирог и бисквиты испекла Марни, — отмахнулась Мэри Лу.

Кэл застыл, Марни отвернулась к мойке с посудой, а Дэйв произнес:

— Плохо что-то стало клевать.

День клонился к вечеру, пора было уезжать. Распрощавшись со всеми, Марни села на заднее сиденье. Стоило им выехать на дорогу, как веки у нее отяжелели и она задремала. Проснулась, лишь, когда Кэл притормозил у ее дома.

— Мы уже вернулись? — задала она не слишком удачный вопрос.

Их глаза встретились в зеркале заднего вида.

— Ты спала всю дорогу, я возьму твою сумку.

— Пока, Кит, — бросила она девочке. — Рада, что ты хорошо провела время.

— Увидимся, — ответила Кит.

Ничего не значащая и не выражающая фраза, которой, может, и не было вовсе, подумала Марни и вылезла из машины, надеясь, что успеет добраться до дома, прежде чем разрыдается.

Кэл достал ее сумку из багажника, и Марни осторожно взяла ее, чувствуя, что рухнет в обморок прямо здесь, если он прикоснется к ней.

— Спасибо, — проговорила она спокойно. — Надеюсь, ты не очень устал...

— Ты собираешься в Сэнди-Лэйк в следующую пятницу? — перебил он.

В пятницу начинались праздники, а Марни с Кристин каждый год отмечали их пикником в Сэнди-Лэйк. То же самое делали Кит и Кэл. Не дождешься, подумала Марни и холодно ответила:

— К сожалению, нет. Несколько моих друзей-альпинистов едут в Кейп-Брэтон — думаю, на сей раз, я поеду с ними.

— Марни, так продолжаться не может, я позвоню тебе на неделе и...

— Нет, не надо, — отрезала она. — Ты был прав: мы оба совершили огромную ошибку. Прощай, Кэл.

И она поспешила к парадному входу. К тому моменту как она вставила ключ в замочную скважину, «чероки» уже выехал обратно на дорогу. Она открыла дверь, вошла, плотно закрыла ее и в отчаянии уставилась на плещущие за окном волны.

В понедельник после уроков Марни сообщила Кристин, что в Сэнди-Лэйк она не поедет.

— Почему? — возмутилась Крис.

— Понимаешь, Марио и еще пара ребят, едут в Кейп-Брэтон, я поеду с ними...

— Может, мы с Доном чем-то тебя обидели?

— Господи, нет, конечно, я имею в виду...

— Да уж, давай-ка начистоту!

— Ладно, ладно. Кэл и Кит тоже каждый год ездят в Сэнди-Лэйк, как и мы. Поэтому я не поеду.

— Мы с тобой ездили туда последние три года. И ты позволишь какому-то парню уничтожить традицию, имеющую для меня такое огромное значение? Кстати, с нами едет брат Дона из Торонто. Хочу тебя с ним познакомить — может, он сумеет отвлечь тебя от мыслей о твоем мужлане. Убить его мало, — шутливо заметила Кристин. — Завтра съездим и забронируем место, а в пятницу выезжаем сразу, как только соберем вещи.

Что ж, так тому и быть, подумала Марни. В конце концов, она любила риск. Кроме того, Сэнди-Лэйк-парк довольно большой, и вероятность того, что она наткнется на Кэла и Кит весьма мала.

Первое, что предстало взору Марни в пятницу вечером, было место прямо рядом с ними, зарезервированное на имя К. Хантингдона — пикник на двоих. Обе полянки расположились поблизости от небольшой скалы, на которую Марни уже когда-то карабкалась.

Черт побери, подумала она с досадой, расписываясь в книге посетителей.

Мужчины отправились в душ.

— Что с тобой? — осведомилась Крис деланной наивностью. Марни прищурилась:

— Ты резервировала место, Крис, как могла поместить нас прямо рядом с ним?!

— Вообще-то оказалось довольно просто. Я навела справки.

— Ты испытываешь судьбу!

— Прости, не могу видеть тебя такой несчастной. Может, тебе стоит начать тонуть в его присутствии? Он поспешит на помощь и поймет, как ты ему дорога и как сильно он тебя любит.

— А может, тебе стоит заниматься собственными делами?

— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Они оставались на берегу до темноты, а утром поплыли в лодке к другому берегу, вернее к небольшому островку. Территорию Кэла отсюда было видно, как на ладони, но она была пустынна. Днем Марни поднималась на скалу.

На закате она и брат Дона, Уильям — полный и круглощекий в отличие от тощего, как спичка, Дона — решили покататься по озеру. Уильям хотел научиться грести, и Марни обещала дать ему бесплатный урок. Уильям бил по воде веслами с большим энтузиазмом, однако без толку, Марни только успевала удерживать лодку на плаву. Вдруг она увидела другую лодку, плывущую вдоль берега. В лодке сидел мужчина, лучи заходящего солнца обдавали золотом его обнаженную грудь. Глаза его были словно две темные бездны.

Марни опустила весло, легкий ветерок шевелил ей волосы.

— Впереди огромный камень, — предупредил Уильям.

Марни очнулась и взяла чуть в сторону. Стараясь придать голосу естественное звучание, она произнесла:

— Добрый вечер, Кэл.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Кэл остановился, вперив в Марни такой обжигающий взгляд, что сердце у нее чуть не выпрыгнуло из груди. Затем он посмотрел на Уильяма.

— Это ты с ним собиралась в Кейп-Брэтон?

Марни улыбнулась про себя. Ей вовсе не хотелось, чтобы Кэл вообразил, будто между ней и Уильямом что-то есть.

— Уильям — брат приятеля Кристин, — ответила она. — Он приехал из Торонто в пятницу утром и вернется туда во вторник. Лазать по скалам не в его стиле — он предпочитает греблю. И только.

— Вы забыли сказать, что мы с вами спим в разных палатках, Марни, — заметил Уильям.

— А, да, теперь вспомнила. Спасибо, Уильям, — ответила она сдержанно.

Уильям добродушно смотрел то на Кэла, то на нее.

— Я так понимаю, вы старые знакомые?

— Вы почти угадали, — ответил Кэл.

— Так почему бы мне не прыгнуть за борт и не вернуться вплавь? Так вы сможете побыть одни, — любезно и искренне предложил Уильям.

— Не стоит, — оборвала его Марни, сверкнув глазами. — Я — всего-навсего ошибка этого человека, он не желает иметь со мной ничего общего.

— Истина далека от того, что вы только что услышали, Уильям, как ни прискорбно, — возразил Кэл, энергично работая веслами и подгребая к ним ближе.

— Где Кит? — спросила Марни, озираясь по сторонам.

— Она на берегу, готовит ужин. Если честно, в баскетбол она играет лучше, вот я и пытаюсь нагулять аппетит.

Марни оценивающе взглянула на его обнаженный торс.

— Ты и сам способен его вызвать. Во мне. Хотя, конечно, тебе безразлично мое мнение.

— И снова мимо, — с горечью возразил Кэл. — Этот голод не угасает во мне день и ночь.

— Но ведь ты сам сказал, что мы совершили ошибку.

— Послушай, Марни, — взорвался Кэл, — есть Кит, и она не хочет, чтобы ты заняла место ее матери. Ты знаешь все лучше меня. Я должен соблюдать осторожность!

— И кто только придумал секс?!

Кэл в сердцах выругался и стал огибать их лодку, активно работая веслами.

— Приятно было познакомиться, Уильям, — проговорил он. — Готов поспорить, после Сэнди-Лэйк Торонто вам покажется довольно скучным местом. Я также уверен, что вы сделаете все возможное, чтобы остаться в своей палатке.

Уильям от души рассмеялся:

— Я и не посмел, бы, поступить иначе. Но когда до вас обоих дойдет, наконец, что вы друг друга любите?

— Неправда! — возмутилась Марни, энергично налегая на весла. Каждая лодка поплыла своей дорогой.

На следующее утро, в восемь тридцать, чувствуя себя совершенно разбитой и не выспавшейся, Марни опять учила Уильяма грести. Лодку сильно раскачивало.

— Нет, не так, Уильям, — инструктировала Марни. — Боже! Если вздумаешь меня утопить, я никогда тебе этого не прощу!

— Марни!

Марни оглянулась. Голос явно принадлежал Кэлу, и в нем слышалась необычайная взволнованность. На нем были все те же голубые шорты.

— Отпусти-ка весла, Уильям, — бросила она и поспешила к берегу. Втащив лодку на песок, она кинулась к Кэлу. — Что случилось?

— Я проснулся и нашел записку от Кит. В ней говорилось, что она хочет забраться на одну из здешних скал. Я побежал туда. Кит застряла на полпути и не может спуститься. А кроме тебя, помочь некому. Ты должна ей помочь, Марни.

Кит в опасности. Кровь застучала, у нее висках, а в горле застрял комок.

— Две секунды, — выпалила она, наконец, ринулась к палатке. На бикини она быстро надела шорты и футболку, мгновенно натянула кроссовки и, подхватив рюкзак со снаряжением, ринулась обратно: — Побежали.

И оба устремились к скалам по ближайшей тропинке.

Марни мгновенно увидела дочь. Девочка попыталась взять штурмом самый простой из склонов, но застряла и теперь не знала, ни как подняться выше, ни как спуститься вниз. Держалась она почти на одних руках.

Марни нагнулась, чтобы надеть альпинистские ботинки.

— Не беспокойся, Кэл, сейчас я сниму ее оттуда.

— Я никогда не прощу себе, если она сорвется, — прохрипел он сдавленным голосом. Марни надела второй ботинок.

— Все будет в порядке, обещаю.

Она поднималась уверенно, не делая ни одного непродуманного движения. Ее тело передвигалось красиво, как будто сливаясь с каменной глыбой и становясь ее частью.

Оказавшись уже довольно близко от Кит, она крикнула:

— Держись, еще немного.

Кит не ответила.

Вскоре Марни оказалась на одном уровне с девочкой и стала осторожно придвигаться к ней, преодолевая один сантиметр за другим. Она улыбнулась Кит, выглядевшей растерянной, страшно смущенной и очень удивленной ее появлением.

— Меня руки уже не держат, — пожаловалась Кит. — И пальцы очень болят.

— Потому что ты делаешь на них слишком большой упор. Перемести вес на левую ногу и, как следует обопрись на нее. Теперь подними вторую ногу и перенеси ее на этот небольшой выступ. У тебя отлично получается.

— Вот здорово, — проговорила Кит, — сразу чувствуется разница!

Марни рассмеялась.

— У тебя талант. Просто ты делаешь типичную для начинающих ошибку — перегружаешь руки. Как себя чувствуешь? Готова продолжать.

— Ага, — довольно ответила Кит. — Только ты показывай дальше, это так здорово.

— Конечно.

Марни продолжала свои наставления. На полпути они сделали небольшую передышку, и Кит довольно сообщила:

— Я даже ничуть не устала. То, что я сделала, просто глупо.

— На ошибках учатся. Такой опыт — самое ценное, для настоящего скалолаза.

Кит передвинула руку, держась и прижимаясь к скале, потом вдруг остановилась и сказала:

— Я была настоящей дурой, когда встретила тебя... Мне очень жаль.

— О, Кит, — вздохнула Марин, и прилив чувств на какое-то время будто отнял у нее силы.

— Ты милая, — продолжала Кит, — очень милая. Может, начнем все сначала?

— Конечно, — выдохнула Марни, — Давай.

Кит подарила ей чудную улыбку:

— Ладно, давай спускаться, пока с папой не случился сердечный приступ.

Марни рассмеялась.

— Верно.

Вскоре они уже стояли на твердой земле. Кит повернулась к отцу.

— Прости меня, пап.

— Ты цела, — глухо проговорил Кэл, и прижал ее к груди. Лицо у него было мертвенно-белым, и Марни попыталась представить себе, каково ему было смотреть на них — ему, боявшемуся даже лестниц.

Кит подняла голову.

— Папа, я хочу брать уроки альпинизма.

— О боже! — взмолился Кэл.

— У Марни, если она будет не против, — продолжала Кит, с надеждой взглянув на молодую женщину.

— Я с радостью стану твоим инструктором, — кивнула Марни, — но последнее слово за папой.

Кэл глубоко. Вздохнул, пожал плечами и посмотрел на дочь.

— Ну, если тебе нравится застревать на полпути, висеть, не зная, что делать дальше, и в кровь раздирать руки...

— Мне не понравилось, что я застряла, но Марни показала мне очень многое, и это по-настоящему здорово, пап. Это даже лучше баскетбола.

Кэл опять вздохнул:

— Ладно, если хочешь — дело твое.

Кит крепко его поцеловала, потом повернулась и подошла к матери.

— Спасибо тебе, Марни, — поблагодарила она.

Дальше сработал инстинкт: Марни распахнула объятия, и Кит прижалась к ней. Марни закрыла глаза — она мечтала о такой минуте тринадцать долгих лет и не верила, что она наступит.

Наконец Кит улыбнулась.

— Когда мой первый урок?

— Думаю, чтобы окончательно не свести с ума твоего отца, нам следует дать ему небольшую передышку, пока... — начала Марни, но вдруг голос у нее сорвался. Она тяжело опустилась на землю, уткнулась головой в колени и зарыдала так, будто сердце ее только, что разбилось вдребезги. Слезы катились по щекам, тело сотрясалось.

Откуда-то издалека до нее донесся голос Кит, и потам Кэл что-то ответил ей. Затем Марни почувствовала, как он склонился над ней и обнял за плечи. Она прижалась лицом к его груди, а слезы все лились и лились.

Постепенно она успокоилась — у нее не осталось больше сил.

— Вот, — тихо сообщил Кэл, — у Кит в сумке нашлось несколько бумажных салфеток. По ее заверениям, неиспользованных. Во всяком случае, грязными их назвать нельзя.

Марни вытерла нос, прошлась по измазанному лицу и, в конце концов, вскинула голову.

— Извини, — пролепетала она, — я не хотела...

Кит подошла и неуклюже плюхнулась рядом, внимательно вглядываясь в лицо матери.

— Ты боялась за меня, да? Иначе ты бы так не расплакалась.

— Конечно, — всхлипнула Марни. — Я умирала от тоски. А когда нашла тебя... О боже, что со мной происходит? Сижу и реву как маленькая! С ума можно сойти. Кэл, скажи мне, чтобы я остановилась!

Его лицо было так близко, что она могла коснуться его.

— Перестань плакать, Марни, — жестко велел он ей, — я приказываю.

— Т-ты ведь з-знаешь, п-приказов я не терплю.

Она повернулась к Кит и попыталась улыбнуться.

— Я верю тебе, — проговорила Кит, — верю, что твоя мать виновата во всем. Теперь я знаю — ты бы ни за что меня не бросила.

И опять к глазам Марни подступили слезы.

— Спасибо, — прошептала она, — ты не представляешь, как много значат для меня твои слова.

Кэл прихлопнул навязчивого комара.

— Ну что ж, мороженого в нашем лагере, к сожалению, нет, но есть пара пачек картофельных чипсов. Почему бы не пойти и не уничтожить их?

— И надо сказать Уильяму, что все в порядке, — добавила Марни. Она чувствовала себя усталой, совершенно измотанной и безумно счастливой. Она соединилась, наконец, со своей дочерью и, может быть, думала она, когда-нибудь она простит свою покойную мать.

— Да, ты права, — согласился Кэл, помогая Марни подняться на ноги, — сначала скажем ему.

На мгновение тела их соприкоснулись, и она почувствовала, как в нее вливаются жизненные силы.

На обратном пути им повстречались Кристин, Дон и Уильям, которые были страшно взволнованны и хотели узнать, что произошло. Кэл все объяснил и сказал, что они идут в лагерь перекусить.

— Отлично, — кивнула Кристин и подмигнула Марни.

— Я буду давать Кит уроки альпинизма, — сообщила им Марни с счастливой улыбкой на лице..— Увидимся позже.

— Пап, ты уверен, что нам надо уезжать уже сегодня? — спросила Кит.

Марни почувствовала разочарование: она-то надеялась, что Кэл и Кит останутся до завтра...

— Н-н-нда, видишь ли, Марни, завтра я должен срочно лететь в Уганду — дать консультацию по работе ирригационных систем. Но вернусь я уже в середине той недели.

— Я останусь у Лизи, — сообщила Кит. — Если б не папин отъезд, то завтра мы с Марни уже могли бы приступить к занятиям.

Марни остановилась, и ветка ели оставила на ее обнаженной руке мелкую царапину.

— Кэл, Кит могла бы остаться с нами до завтра. Я сама отвезла бы ее к Лизи. Если, конечно, этого хочет она, и если мне доверяешь.

Во рту у нее пересохло — она с волнением ждала ответа. Если он ответит «да», то признает ее, как мать своей дочери, занимающую свое законное место в жизни ребенка и пользующуюся его доверием.

Он смотрел на нее, и нельзя было понять, о чем он думает. Кит глядела вверх, то на него, то на нее, затем осторожно вставила:

— Я не против, пап.

Наконец Кэл тихо ответил:

— Я доверяю тебе, Марни. Конечно, доверяю.

— То есть ты согласен? Значит, мы можем приступить к занятиям? — услышала Марни вопрос Кит, чувствуя, что задыхается от счастья.

— Только дайте мне сначала уехать, — попросил Кэл. — Не хочу снова смотреть на все это... — произнес он как бы в шутку, однако что-то в его голосе заставило Марни напрячься. Потом, думала она, я поговорю с ним.

Лагерь Кэла был развернут на маленьком пляже. После того, как все трое дружно уничтожили большой пакет чипсов и осушили бутылочку имбирного пива, Кит сказала:

— Я иду купаться. Кто со мной?

— Я, пожалуй, воздержусь, — ответила Марни. — У меня просто нет сил. Слишком много за один день...

— Я составлю компанию Марни, — сообщил Кэл с такой значительностью в голосе, что Марни почувствовала себя неуютно.

Кит исчезла в палатке и вновь появилась в купальном костюме. Она прыгнула в воду и поплыла на спине.

— Она очень атлетична, — произнесла Марни, чувствуя, что это безмолвие сведет ее с ума. Кэл поднял с песка небольшую ветку.

— Я каждую секунду ждал и боялся, что вы обе сорветесь, погибнете на моих глазах. — Он помолчал, нервно стиснув зубы и продолжая глядеть на реку. — Готов признать, что ты действительно отличный скалолаз, но дело в чувствах. Я полагал, что знаю о них все, что после смерти жены испил свою чашу до дна, но я ошибся. Тогда я был бессилен что-либо изменить, сейчас все зависит лишь от меня: пойти вперед или убежать. — Он молча, переломил ветку. — Я, словно Кит сегодня, застрял где-то. И спуститься страшно, и подняться не могу.

— Может, тебе стоит пустить меня к себе, и вдвоем мы попробуем исправить ситуацию? — Марни наблюдала, как песок сыплется у нее между пальцами.

— Я не уверен, что в состоянии решиться. А вдруг я потеряю тебя, как потерял Дженнифер? Я не вынесу этого.

Что она могла еще добавить? Что жизнь вообще состоит из риска? Что никто не умрет, сначала не появившись на свет? Старые присказки, знакомые всем.

— Я хочу уехать и обо всем поразмыслить, — продолжал Кэл.

— Я не понимаю, — осторожно спросила Марни, — ты хочешь сказать, что я для тебя нечто большее, чем только мать твоей дочери?

Он повернулся и посмотрел на нее:

— Конечно, а как же иначе?

— Как иначе? — переспросила она, удивленно подняв брови. — Я не медиум, Кэл, и мыслей не читаю. А на лице у тебя пока ничего не написано.

— Раньше мне казалось, я знаю, что такое любовь. Пока не появилась ты. Я любил Дженнифер, ты знаешь, но с тобой нечто совсем другое, нечто инстинктивное, как будто все мое существо тянется к тебе. Тянется неумолимо. Я теряю самоконтроль. Это любовь, Марни?

— Почему бы не рискнуть и не выяснить? — предложила Марни и зажала в кулаке очередную горсть песка.

Он схватил ее за локоть.

— Ты чувствуешь то же, что и я? — спросил он требовательно. — Или мне только кажется? Она взглянула на его пальцы.

— Я просто рвусь на части, Кэл, — ответила она. — Все, что я знаю, — ты вносишь в мою жизнь счастье, которого я раньше никогда не испытывала.

Легкий ветерок шевелил ей волосы, теплые солнечные лучи ласкали лицо.

Кэл поднес ее руку к губам и поцеловал один палец за другим.

— Я тоже разрываюсь на части, — прошептал он. — Мой брак с Дженнифер был довольно сложным. Рядом с ней я всегда казался сильным. Многих вещей она просто знать не хотела — она устроила мне чуть ли, не скандал из-за той статьи, которую ты видела, потому, что я не сказал ей, какие опасности могут подстерегать меня в поездке. Но ты другая — ты хочешь, чтобы я оставался самим собой, никакого притворства, я могу делиться с тобой абсолютно всем.

Он отпустил ее руку, будто она вдруг стала раскаленным железом.

— Я не могу спокойно смотреть на тебя, — продолжал он, — когда тыкарабкаешься по почти отвесной скале или несешься по реке на байдарке. Так что, выходит, в нашем с тобой случае слабак именно я.

Однако такое признание мог сделать кто угодно, только не слабак.

— Я не брошу альпинизм, ни ради тебя, ни ради кого-то другого, — честно призналась Марни.

— А я никогда от тебя этого и не потребую.

— Я тоже никогда не потребую, чтобы ты перестал уезжать из дома — в Уганду, Гану или Судан. Даже если буду сходить с ума от волнения. Нельзя жить прошлым, Кэл. — Марни взглянула ему прямо в глаза. — Вот сейчас, в эту самую минуту, я сижу рядом с тобой, так в чем препятствие? Я знаю, что ты хочешь меня.

— «Хочу», дорогая Марни, не совсем то, а вернее, совсем не то слово. — Он хитро улыбнулся и, протянув руку, приподнял ее подбородок. — Вопрос на засыпку: хочешь второго ребенка? Моего?

— Что?

— Ты слышала.

У нее перехватило дыхание.

— Да.

— Даже после всей той боли, что ты испытала, родив Кит?

Она покраснела и ответила:

— Я хочу родить твоего ребенка, Кэл.

— Ты такая смелая и красивая, — заметил он, и на лице у него засияла счастливая улыбка. — И ведь не только из-за твоих рыжих волос.

— Каштановых.

Он взял одну прядь и посмотрел на солнце:

— Огненного цвета.

— Как мне будет тебя не хватать, — с тоской выдохнула она.

— Я, наверное, последний дурак, если не бросаю все и не веду тебя к алтарю прямо сейчас, но я должен ехать, Марни. Ты будешь ждать меня?

— Я буду ждать, — ответила она.

— Ты могла бы встретить меня в аэропорту. В среду вечером.

— Звучит, как будто навсегда, — простонала Марни, и он опять улыбнулся, и его улыбка снова заставила все ее тело содрогнуться.

— Не смотри на меня так, — попросил он. — Не забывай, мы не одни. Наша дочь с нами.

Откровения закончились. Каким-то чутьем она поняла, что Кэл уже сказал все, что должен был сказать.

— Обед, — произнесла она волшебное слово. — Почему бы нам не пообедать?

Они поели на пляже, потом Кит собрала свои вещи, Кэл сложил все в лодку и проводил их к лагерю Марни. Пока Кит расстилала в палатке свой спальный мешок, Кэл отвел Марни в тень деревьев и начал ее целовать.

— Увидимся в аэропорту, — успокоила она его, — я покрашу ногти в алый цвет.

— Как мне не хочется уезжать, — прошептал он и снова стал целовать ее.

— Дай мне знать, во сколько именно ты вернешься.

— Я позвоню Андреа, матери Лизи. Береги себя, ладно? О Кит я не говорю — я знаю, что ты позаботишься о ней.

— Спасибо, что позволил ей остаться.

— С кем, если не с тобой? До встречи, Марни.

Последний поцелуй — и вот он уже быстро, словно преследуемый кем-то, шагает по тропинке. Еще немного — и чаща поглотила звук его шагов. Марни плотно сжала губы, чтобы удержаться и не окликнуть его. Десять дней — недолго, а до завтрашнего дня с ней будет Кит. И в следующие выходные тоже.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В понедельник вечером Марни отправилась спать в половине десятого, приняв сначала приятную горячую ванну. За всю свою жизнь она не испытала столько счастья, сколько за последние двадцать четыре часа. Еще вчера они с Кит плавали, купались и готовили вместе, делили одну палатку и перед сном еще целый час болтали о том, о сем. А сегодня утром она давала Кит урок альпинизма, с каждым мгновением убеждаясь, что их дружба будет крепнуть от встречи к встрече. После ванны Марни заснула. В одиннадцать тридцать зазвонил телефон. Кэл. Марни мигом вскочила, шагнула на коврик у кровати и взяла трубку.

— Алло?

— Марни? Марни, ты меня слышишь?

Связь была ужасной, и голос почти терялся в треске и визге эфирных волн.

— Да, это я. Где ты?

— Марни, я ничего не слышу! Говори громче!

— Я здесь, Кэл! — крикнула она в трубку.

— Проклятье, что происходит с этим чертовым телефоном? Я звоню, чтобы сказать. — Треск и свист. Иногда отдельные слова прорезались, но за ними пропадали целые предложения, — ...временные трудности. Хотелось бы знать, слышишь ты меня или нет.

— Где ты? — крикнула она, и в какой-то миг ей почудилось, будто сквозь шум и гам эфирных помех до нее донеслись звуки, похожие на выстрелы. Что там происходит?

В трубке опять зашумело, и связь прервалась. Марни несколько мгновений стояла неподвижно, слушая короткие гудки. Она была в ужасе, молясь, чтобы раздался новый звонок. Но телефон молчал, и она вернулась в постель. Почему Кэл позвонил? Что хотел сообщить? Какой опасности он подвергался? Неужели через столько лет она нашла свою любовь и может потерять ее?..

— Кэл, — прошептала она тихо сквозь слезы, — ты мне нужен. Я люблю тебя. Возвращайся ко мне домой, прошу тебя.

Девять дней спустя Марни шла домой из школы. Был уже июнь, светило солнце, и Кэл должен был вернуться сегодня вечером, что повергало ее в состояние глубочайшего волнения. Они с Кит очень подружились.

Воскресенье они провели вместе, начав обучение с довольно низкой вершины, а потом ужинали в китайском ресторане и болтали как две подруги — обо всем на свете. Примерно в середине беседы Кит неожиданно спросила:

— Может, однажды вы с папой захотите пожениться?

Марни выронила вилку, и та со звоном упала на стол. Лицо у нее предательски залилось краской.

— О, я не знаю, это же... ну, я хочу сказать...

— Если бы ты вышла за него, было бы здорово. И я думаю, маме ты тоже пришлась бы по душе. — Кит задумчиво опустила глаза. — Она совсем не похожа на тебя, но всегда хотела только одного: чтобы папа чувствовал себя счастливым.

— Я знаю, она, и твой папа очень любили друг друга, — решилась Марни на рискованный шаг.

— Да, он горько плакал, когда она умерла. Я никогда не видела, чтобы мужчина плакал. Он пережил большой удар. Но я думаю, что ты ему действительно нравишься. — Кит еще немного подумала и добавила: — Ты не думай, что он трусливый, только потому, что боится высоты. Однажды в Судане он спас группу людей от напавших на грузовик бандитов. Он очень и очень смелый.

— Я знаю, Кит.

— Мы могли бы съесть мороженое по дороге к дому, — предложила Кит, проглатывая последние кусочки курицы в сладком соусе.

Марни улыбнулась, вспомнив воскресный разговор с дочерью.

Первое, что она заметила, войдя в гостиную, — мигающая лампочка автоответчика. Она быстро нажала воспроизведение.

— Марни, это Андреа, мать Лизи. Боюсь, у меня не очень хорошие новости. В районе аэропорта в Кампале произошло что-то вроде восстания, и рейс Кэла отменен. Наше посольство еще толком ничего не знает и не может объяснить, но я буду держать вас в курсе и позвоню сразу, как только что-нибудь выясню. Кит я пока ничего не сказала. Думаю, причин для волнений нет. Простите, что сообщение мое неприятнее, чем могло бы быть. Счастливо.

Сердце у Марни сжалось в комок и, казалось, покрылось коркой льда, дыхание перехватило. Она прослушала сообщение еще раз в глупой надежде уловить что-то новое, потом кинулась к телевизору, переключая канал за каналом. Наконец услышала крохотное сообщение Би-Би-Си об очередном вооруженном конфликте, в общих чертах и без подробностей. Незначительный инцидент, со злостью подумала Марни, не достойный ни малейшего внимания. Если не думать о тех, кто там сейчас находится. А там был Кэл.

Кэл, которого она любила.

Спать она легла около полуночи и большую часть ночи провела без сна, с трепетом прислушиваясь к телефону.

Он зазвонил в восемь утра.

— Марни? Это Андреа. Только что звонили из посольства. Они говорят, что, скорее всего, рейсы будут возобновлены сегодня, и Кэл наверняка вылетит одним из рейсов. Кит решила пойти в школу — сказала, что ей лучше отвлечься, но просила передать, что любит тебя. Я повторяю ее высказывание дословно. Как только еще что-нибудь услышу, непременно перезвоню.

Марни дала ей телефон школы и повесила трубку. Колени дрожали, и она опустилась на ближайший стул — уже хоть что-то. И Кит просит передать, что любит...

Кое-как Марни прожила день. Вернувшись из школы, она сразу увидела зеленый огонек автоответчика. Ноги стали ватными. Она кинулась вперед и нажала кнопку.

Голос Кэла был усталым.

— Марни, я сейчас в Лондоне. Первый самолет, на который удалось достать билет, прибывает в Галифакс сегодня в полночь. Ты встретишь меня? Я сейчас позвоню, Кит и скажу, что все в порядке.

Следующую запись оставила Андреа, восторженно сообщавшая, что Кэл в целости и сохранности.

Далее, как по волшебству, раздался звонок Кит.

— Я только что вернулась домой. Папа в порядке, он сейчас в Лондоне, и в Галифаксе будет в полночь. Марни, ты встретишь его?

Значит, ей не почудилось, значит, он спасен — уже три человека сказали ей об этом.

— Д-да, я, конечно, встречу его.

— Он наверняка очень устал. Думаю, не страшно, если он захочет переночевать у тебя, а не проделывать такой длинный путь. — Кит говорила совершенно естественным тоном. — Одну ночь я вполне еще могу провести у Лизи. Передай ему привет.

Не зная, плакать ей или смеяться, Марни ответила:

— Посмотрим, как он захочет. Я так счастлива, что он здоров и в безопасности.

— Я тоже. Воскресенье остается в силе? Я про наш урок.

— Конечно... и, Кит, Андреа передала твои слова. Спасибо. Я тоже очень люблю тебя.

Впервые она сказала дочери вслух слова любви.

— Здорово! Скоро увидимся, — ответила Кит без единой нотки наигранности или фальши.

Следующие семь часов показались семью днями. Марни сделала уборку, поужинала и приняла душ. Потом надела свою любимую блузку из тонкого шелка, наложила макияж и надела свои лучшие золотые украшения. Она была готова к встрече больше, чем когда-либо. По дороге в аэропорт она сидела, вцепившись руками в руль, и была на месте за час до прибытия самолета.

Пока электронные часы в зале ожидания медленно отсчитывали минуты, Марни тщетно пыталась сконцентрироваться на статье в оставленном кем-то журнале. Наконец на экране высветилось сообщение о том, что самолет Кэла благополучно приземлился. Пятнадцать минут спустя двери распахнулись, и в зале стали появляться пассажиры, среди которых Марни с замиранием сердца выискивала знакомое лицо.

Кэл оказался пятидесятым. Он хромал и вообще выглядел ужасно.

Он поискал ее глазами, и, когда увидел, на его до того напряженном лице появились спокойствие и умиротворенность.

Он подошел к ней, поставил на пол чемодан, крепко ее обнял и провел рукой по волосам, после чего губы их сблизились в сладком и долгом поцелуе. Возможно, слишком долгом для общественного места.

— Марни, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня? — проговорил он.

Она отступила, не в силах поверить в то, что услышала.

— Что у тебя с лицом?

— Попал в драку. Вернее, в несколько драк. Отвечай на вопрос.

— Опять ты со своими приказами.

У него на лице появилась лукавая усмешка.

— Встать на колени я не могу — получил удар дубинкой по бедру. Выходи за меня, Марни.

— И снова приказ? — Она обвила его шею руками, тщательно стараясь не касаться распухшей скулы. — А ведь речь идет о твоей судьбе.

Он прижал ее к себе.

— Она в твоих руках.

Марни усмехнулась.

— В таком случае, Кэл Хантингдон, приказывать буду я. Скажи еще раз, что любишь меня.

Он взял ее лицо в ладони и снова поцеловал.

— Я люблю тебя так, что мне трудно дышать без тебя. В Лондоне я сразу кинулся к телефону, как только сошел с трапа, боясь, что не дозвонюсь и не смогу услышать твой голос.

Марни прижалась лицом к его плечу.

— После твоего звонка я всю ночь не могла заснуть. Поцелуй меня снова и будешь прощен.

Он подчинился.

— Прошлой ночью мы очутились в самой горячей точке, и в течение нескольких часов не было никакой уверенности, что нам удастся выкарабкаться и что я снова смогу увидеть тебя так близко, смогу прикоснуться к тебе. Страшные обстоятельства помогли мне понять, что любовь сильнее разлуки. Но осознал я это слишком поздно.

— Не так уж поздно, — возразила Марни. — Потому что я тоже люблю тебя.

Он застыл и посмотрел на нее в упор.

— Правда?

И она громко повторила то, что стало ее заклинанием:

— Я люблю тебя, ты нужен мне, я не могу жить без тебя.

— Вполне достаточно, чтобы выйти за меня?

— О да, — ответила она, снова припала к его губам, будто он отсутствовал десять месяцев, а не дней. Потом сказала: — А теперь поехали домой.

— Где бы этот дом ни находился, — согласился он.

И они двинулись к машине.

— Как, по-твоему, Кит отнесется к новости о нашей свадьбе? — Кэл откинулся на сиденье, и Марни стала выруливать со стоянки.

— В воскресенье Кит сказала мне, что будет здорово, если мы поженимся. Она также предположила, что ты захочешь переночевать у меня, потому что устанешь с дороги, а мой дом поближе.

Кэл ухмыльнулся:

— Да, она бывает весьма предусмотрительной. Разбуди меня, когда доберемся до твоего дома, ладно?

И он закрыл глаза, окруженные черными тенями. Возле дома Марни осторожно открыла дверь и ласково шепнула:

— Кэл, мы дома.

Проснулся он мгновенно.

— Мне срочно требуется душ, — простонал он.

Странное чувство возникло в ней, когда он переступил порог ее дома. Она достала для него чистые полотенца, в спальне накинула на себя свой лучший пеньюар с длинными, до бедер разрезами и села на кровать, расчесывая волосы.

Марни услышала, как открылась дверь ванной комнаты, и Кэл вошел в спальню, опоясанный полотенцем.

— Все не так плохо, — сообщил он с видимой неловкостью. — Лондонский врач сказал, что вроде все на месте.

Она окинула взглядом его покрытое багровыми синяками и ушибами тело, кривой, аккуратно зашитый шов на руке и тихо ответила:

— Да, любить тебя — непростая задача.

Он сел рядом, положил руки на ее обнаженные плечи.

— Это и означает жить с риском.

Она вздохнула:

— Я обещаю никогда не пытаться покорить Эверест, но и ты пообещай не ездить в десять самых опасных мест мира.

— Договорились, — согласился Кэл.

— Я люблю тебя, — призналась Марни, убирая прядь волос с его лба.

— Я уже так долго не показывал тебе, как тебя люблю я, — вспомнил он.

— Не похоже, чтобы ты был в форме, — с сомнением произнесла Марни. — Мы могли бы просто лечь и поспать. У нас ведь вся жизнь впереди.

— Спать мы с тобой будем позже, — заявил Кэл и начал целовать ее.

На следующее утро они сообщили всем о своем решении пожениться.

Кит была в восторге.

Кристин тоже.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ