Московские встречи [Иван Спиридонович Рахилло] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (79) »
Вспоминается один вечер. Маяковский вернулся из поездки за границу. В редакции журнала «Молодая гвардия», на Старой площади, в небольшом кругу друзей, он читал свои новые стихи. Сначала Владимир Владимирович рассказал о злоключениях поездки и как его обворовали в Париже. Это был рассказ, пересыпанный неподражаемым блеском остроумия. Много интересного рассказал он о Мексике, о нравах мексиканского народа. Все это впоследствии вошло в его книги. Поэт читал свои новые стихи — об океане, о монашенках, об Америке, сильные, резкие, волнующие. И как-то совсем неожиданно в тот вечер прозвучали его строчки, озадачившие всех нас:
Весна 1926 года. Получив в Гизе гонорар за детскую книжку, в самом радужном настроении шагаю в Литфонд. На Тверском бульваре останавливает добродушный бас Маяковского: — Здравствуйте, Рахиллес быстроногий, он же рахиллесова пята русской литературы. Куда это вы? — В Литфонд, за путёвкой на курорт. — Гм! Может, на бильярде срежемся? — приглашает Владимир Владимирович. — У меня как раз есть свободное время. Вы играете? — Играю. — Пирамиду, американку? — Предпочитаю американку. — Хорошо играете? — Средне. — Могу дать четыре шара вперёд, — предлагает Маяковский. — Я вперёд ни от кого не беру. — Гордый, значит. Тогда двинулись! Спускаемся вниз по Тверской к «Гранд-отелю». По дружелюбной фамильярности старика маркера можно было без труда определить, что Маяковский тут не редкий гость. За соседним столом играли на бильярде поэт Жаров и Афиногенов. — Только я без денег не играю, — шутливо заметил Владимир Владимирович, натирая мелом кий. — Но так как вы писатель ещё небогатый, то мы установим такое условие: первая партия — пятьдесят копеек, вторая — рубль и т. д. В общем, каждая следующая ставка удваивается. Маяковский играл прекрасно, с особым бильярдным блеском, сразу находил шар и тут же, со снайперской точностью, почти не прицеливаясь, всаживал его в лузу. Каждый свой удар он сдабривал острым словом, шуткой. Скоро вокруг нашего стола образовался круг болельщиков. Афиногенов и Жаров держали пари за меня и всё время подогревали игру. Маяковский играл без пиджака, почти не вынимая изо рта папиросы. В игре увлекло меня лицо поэта, увиденное неожиданно в новом наклонном ракурсе — со лба. Маяковский был высокого роста, и все обычно привыкли видеть его снизу, с подбородка: в этом ракурсе его лицо приобретало тяжёлую скульптурную монументальность. На самом же деле, с точки зрения обычных пропорций, подбородок у Маяковского не был большим (хотя многие художники и скульпторы до сих пор бьются и не могут найти эту неуловимую и характерную для выражения лица поэта значительность, — они искусственно утяжеляют ему подбородок и сразу теряют сходство). А подбородок у Маяковского был, как это ни покажется странным, совсем не резко выраженного, а даже наоборот — мягкого контура. Монументальность поэту придавали его рост, плечи, широкий великолепный рот оратора и жгучие, полные ума, человечности и ощущения скрытой силы огромные выразительные глаза. Но
Последние комментарии
21 минут 53 секунд назад
2 часов 2 минут назад
2 часов 3 минут назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 20 часов назад
2 дней 20 часов назад