Литературная Газета 6297 ( № 42 2010) [Литературная Газета] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Сто лет одиночеству

Первая полоса

Сто лет одиночеству

ЭПОХА

Людмила ГЛАДКОВА, старший научный сотрудник ИМЛИ РАН

20 ноября нынешнего года исполняется 100 лет со дня смерти великого писателя, оставившего свой дом и скончавшегося в пути, на маленькой железнодорожной станции Астапово.


В начале ноября 1910 года мир был потрясён вестью об уходе Толстого, о причинах и смысле которого спорят до сих пор. А обыватель, изо дня в день читавший в газетах о том, что сказал, что сделал, что ел за завтраком писатель в Ясной Поляне, растерянно развёл руками.


В 1978 году, когда в стране широко праздновалась 150-летняя годовщина со дня рождения Л.Н. Толстого, в одном из «толстых» журналов было напечатано посвящённое уходу классика из Ясной Поляны стихотворение, в котором была примерно такая строка: «Встали полшестого – нету Льва Толстого…»


Для нашего современного общества это «нету Льва Толстого» прозвучало около двух десятков лет назад, на заре перестройки, когда русская классика рьяно выбрасывалась «деидеологизаторами» с корабля современности. Толстой, как и сто лет назад, никому не пришёлся ко двору.


Тем, кто сегодня с упоением набивает карманы и переживает медовый месяц обладания земными богатствами, Толстой не нужен, потому что он напоминает им о тщете богатства и говорит: «Стыдно!»


«Патриоты» припомнили писателю процитированную им фразу о том, что «патриотизм есть последнее прибежище негодяев», и на этом основании осудили его и отказались от него. А ведь речь здесь не о патриотизме, а о негодяях, использующих в своих целях законное для каждого человека чувство любви к Родине.


«Новые христиане» – комсомольцы, потерявшие свою организацию и толпой пришедшие в Церковь и воспринявшие её тоже прежде всего как организацию с внешним исполнением постановлений, припомнили, что Толстой был отлучён от Церкви, и на этом основании отвергли и художественное творчество Толстого, и публицистику, в которой он возвысил голос против лжи и зла бездумной цивилизации, обставляющей дорогу в неминуемую пропасть всеми мыслимыми удовольствиями, весельем и комфортом.


Вопрос об отлучении или отпадении Толстого от Церкви одновременно и простой, и сложный. Простой, потому что достаточно спросить себя: можно ли считать христианином человека, который написал, как Толстой в своём ответе Синоду, что он отвергает «непонятную троицу», Божественность Иисуса Христа, Таинство Евхаристии… И каждый человек ответит на поставленный вопрос в зависимости от того, в каком отношении к вере он сам находится. Вопрос этот сложный, потому что никому не ведомо, что происходит в человеке за мгновение до смерти, тем более в таком человеке, как Толстой, который всю жизнь честно и горячо искал истину и не был тем теплохладным, о ком Христос говорит:


«...знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпел, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр., 3:15, 16).


И нам сегодня нужно не обличать или восхвалять Толстого – он уже сто лет пребывает там, где для него всё решено, – а задуматься, нужен ли нам сегодня Толстой, актуальны ли вопросы, которые он поднимал в своём творчестве, способны ли мы сегодня «смеяться и плакать и полюблять жизнь», читая его произведения.

Сегодня часто авторы вместо литературоведческого анализа рьяно расставляют Толстого и других классиков русской литературы ошуюю и одесную, лихо судят о том, кто православный, а кто не православный (в отличие от духовных лиц, которые, как правило, взвешены в своих оценках). Да вот и недавно в «ЛГ» один автор походя заявляет: «Тютчев не был православным поэтом… Его, по правде сказать, трудно назвать верующим человеком». Так и вспоминаются слова Толстого о придворных дамах, которые считают, будто они вместе со своим положением получили «патент на богословие». Не знаю, какая нам предстоит кончина, а вот Тютчев умер, соборовавшись и причастившись, в мире с Богом и Церковью. Не претендуя здесь на анализ его поэзии, скажу только, что в ней присутствуют глубокие христианские переживания и евангельские аллюзии. Упомяну только одно, глубочайшее и любимое многими, в том числе и Львом Толстым, стихотворение «Silentium!» – в нём речь идёт о молитвенном молчании и содержится скрытая отсылка к началу первой главы Евангелия от Иоанна.


Многие современники писателя, не переставая быть православными, не отвергали Толстого. Не отказывалась от него и семья, в том числе сестра, монахиня Шамординского монастыря, к которой Толстой направился, покинув навсегда Ясную Поляну.


Своего друга Александру Андреевну Толстую писатель просил: «Я думаю, что у вас много друзей необращённых или оглашённых, причислите меня к ним