Старый домовой Абоского замка [Сакариас Топелиус] (fb2) читать постранично, страница - 6

кто станет горевать о сплетнице и кто будет оплакивать вора?

На следующий день старый привратник Мурстен сказал правнучке:

— Роза, свадьба вчера была чудесна, а невеста прекрасна. Дитя мое, попробуй угадать, кто некогда носил твой венец? Ни больше ни меньше, как Катарина Ягеллоника, герцогиня Финляндская.

— Дедушка, вы смеетесь надо мной, — воскликнула Роза.

— Ты мне не веришь? Я знаю это из самых надежных рук. Принеси сюда корону, и ты увидишь, что она отмечена королевским вензелем.

Роза подошла к шкафу, где хранила свой подвенечный наряд, но, изумленная, вернулась обратно. Корона исчезла. Вместо нее лежал лишь кусок ржавого железа.

— Ах я, старый дурак, — вздохнул привратник, который не смог сохранить тайну. — Я поклялся молчать о тайне, которую мне доверили, и я же выдал ее. Дитя, дитя, не выдавай никогда ничего из того, что доверили тебе под клятву молчания.

Роза решила, что старый прадедушка впал в детство. Ведь ему исполнилось уже восемьдесят восемь лет.

Однако же Маттс Мурстен прожил еще два года, но он не ходил больше в подземелье и по лестницам башни. У него не было ни малейшего желания встречаться со своим старым другом домовым. Потому что по многим признакам он понял, что домовой перестал оказывать ему прежнее дружелюбие. Покои замка никогда больше не убирала невидимая рука, цветы не поливали, а обвалившиеся стены не поднимались вновь. Замок пришел в упадок. Латать и чинить его было бесполезно, ведь ничто не могло противостоять той разрушительной силе, которая свирепствовала теперь в древнем замке.

Однажды старый Мурстен попросил Розу:

— Поведи меня на прогулку в замок!

— Хорошо, — ответила Роза. — Куда же ты хочешь пойти, дедушка? В подземелье, в залы или в башню?

— Нет, нет, не в подземелье и даже не в башню. Я могу встретить кого-нибудь на лестницах. Поведи меня к открытому окну на Ауру. Мне нужен свежий воздух.

— Тогда пойдем в Западный зал, окна которого выходят на устье реки. Я повезу с собой моего сыночка в плетеной колясочке.

У Розы был уже маленький мальчик, которого назвали в честь короля Эрика.

Они медленно брели по замку. Солнце освещало могучие серые стены и почти девяносто летнего старца, что в последний раз брел по дорогому его сердцу замку. Выглядывая в маленькие оконца, он видел у подножия башни залив, мерцающий и спокойный. Воспетая поэтами Аура катила свои сверкающие воды в залив, а вдалеке виднелись сотни белых парусов, которые раскачивал летний ветер.

Глазами, полными слез, смотрел на все это великолепие старый привратник.

— Ах, — вздохнул он, — вскоре этот прекрасный старый замок рассыплется в прах. Древнейший замок Финляндии превратится в груду камней, и галки напрасно будут искать стену, где построили бы свои гнезда. Если б я мог спасти старый замок от разрушения, я охотно отдал бы за него свою жизнь.

— Ну не очень-то дорого он тогда бы и стоил, — сказал хорошо знакомый привратнику голос, и старый домовой в шапке, вывернутой мехом наружу, вылез из трещины в стене.

— Это вы? — удивленно спросил привратник.

— А кто же еще! — засмеялся старый домовой. — Только я переселился из Полой башни в другую крысиную нору. Не мог выдержать несмолкаемую болтовню старухи Сары. Такая сплетница даже домового обратит в бегство. Ух, я теперь стал туг на ухо, я старею, и в мире нынче все измельчало, все вздор и чепуха.

— Это правда, — вздохнул привратник. — Мир становится все хуже и хуже. Но что же вы собираетесь теперь делать, если позволяете замку прийти в упадок?

— Позволяю? — проворчал домовой. — Тому есть причины, я был в дурном настроении. Но я не в силах забыть мой старый замок. Я должен, верно, выдержать еще несколько сотен лет до тех пор, пока борода старца, сидящего внизу, не обовьется вокруг каменного стола. Ты что-то такое говорил, будто готов отдать свою жизнь за старый замок?

— Я бы охотно это сделал, если вы и впредь сохраните его могущество.

— А на что мне твоя жизнь, старый ты пень, — расхохотался домовой. — Твоя жизнь исчисляется теперь часами. Отдай мне лучше малыша в плетеной колясочке. Он может прожить свои семьдесят — восемьдесят лет и стать мне добрым слугой.

При этих словах малютка Роза побледнела и склонилась над ребенком, словно защищая его.

— Мою жизнь можешь взять тысячу раз, — воскликнула она, — но не смей касаться маленького Эрика.

Домовой нахмурил кустистые брови и пробормотал:

— Вы, люди, удивительное племя, не понимаю я вас! Что такое человеческая жизнь? Где был этот ребенок вчера и где будет этот старик завтра? Нет уж, нам, домовым, куда лучше. Не желаю я с вами меняться.

Роза взглянула на него.

— Домовой, — сказала она, — знай же: если бы тебе исполнилась тысяча лет да проживи ты еще тысячу, мы все равно будем жить дольше, чем ты.

Такие дерзкие слова заставили обидчивого домового вскипеть от ярости.

— Берегись сама, ты, муравьиха! — воскликнул он