Сезонные работы [Рауль Мирсаидович Мир–Хайдаров] (fb2) читать онлайн

Сезонные работы

Над свежей пробоиной в стене, выходившей в пристанционный палисадник, висела наспех написанная вывеска: «Касса».

«Что-то затянулся ремонт»,— подумал Самвел и постучал в окошко.

— Билетов нет! — донеслось из-за фанерной заслонки.

— Почему?! — рассердился Самвел.— Всем есть, а нам нет…

Неожиданно окошко распахнулось, и сухонький старичок, заражаясь раздражением Самвела, ответил:

— Не всем, молодой человек, а студентам из стройотряда, москвичам. Билеты им заказаны еще две недели назад. С честью поработали, с честью и проводы! — и хлопнул заслонкой.

— Они строили, а мы, значит, баклуши били?! — продолжал горячиться Самвел.

— Пойдем, поезд уже на подходе,— тянул его от кассы молчавший до сих пор Карэн.

Самвел еще раз ткнулся было в закрытую кассу, обругал старика по-армянски и, оглядываясь,— а вдруг распахнется окошко,— поплелся за товарищем.

Перрон маленькой степной станции знавал такие людские нашествия обычно не более двух раз в году, когда из района в область провожали призывников. И сегодня, в этот августовский полдень, все напоминало проводы на службу в армию.

У здания станции столпились машины из колхозов, играла гармонь, у багажного пакгауза слышались переборы гитары. Поодаль от шумных компаний стояли грустные парочки.

Самвел торопливо прошелся вдоль перрона. Вернувшись к Карэну, с тоской поглядывавшему в сторону поезда, сказал:

— Каро, я думаю, ничем мы не отличаемся от студентов. У меня вот даже сумка, как у того очкарика. Да и ты, особенно в профиль,— вылитый студент…

— Слушай, Самвел, с меня хватит. Давай хоть уедем без приключений…

— Ну, ладно, дорогой, успокойся и вспомни, что твоя мама, тетя Шушаник, велела тебе во всем полагаться на меня.

Послышался долгий гудок тепловоза, и на перроне все пришло в движение, рассыпались парочки, умолкла гитара.

Карэн видел, как Самвел с завистью смотрел на ребят в зеленых куртках, выцветших от жары и вылинявших от частых и неумелых стирок, на которых еще можно было прочесть: «МВТУ».

— Бауманцы,— с восхищением сказал Карэн.

— Что-что? — переспросил Самвел и, спохватившись, добавил: — Сам знаю, не глупее тебя… Бери-ка вещички, студент, а я помогу вот этой сероглазой,— и подхватил чемодан у проходившей рядом девушки.

— С какого вы курса? — спросила она. Самвел остановился на миг.

— К глубочайшему сожалению, не с вашего… Приближаясь к концу состава, Самвел обрадовался: — Хорошо живем, специальный вагон…

— Это наши ребята из областного штаба постарались,— разъяснил шагавший рядом крепыш в матросской тельняшке.

У вагона поджидал парнишка в мешковатой, не по росту, форме железнодорожника.

— Какой молодой проводник,— удивился кто-то из девушек.

Паренек услышал, заулыбался.

— Да я тоже студент, практика у нас такая…

Началась посадка.

— Студентам-железнодорожникам наше почтение,— поприветствовал проводника Самвел, оказавшись лицом к лицу с практикантом, и жал ему руку до тех пор, пока Карэн не внес вещи сероглазой незнакомки в вагон.

Едва состав тронулся, все прильнули к окнам, а друзья поспешили занять местечко подальше, в предпоследнем пустом купе.

Прошло не более получаса, а приятели, с глубокомысленным видом склонившись над шахматами, с которыми Карэн не расставался ни при каких обстоятельствах, вполголоса обсуждали свое положение.

— Вот где они спрятались!.. Шахматисты? А я-то думала, какие веселые ребята… Да, внешность обманчива!

Перед ними стояла хозяйка желтого чемодана, и не одна, а с подружкой.

Самвел вскочил, опрокинув крохотные фигурки.

— Вы не ошиблись, прекрасная! Это от большой грусти, что целое лето я работал не рядом с вами, решил разогнать тоску за шахматами… Знакомьтесь, Каро.

Вытащив из-под столика собиравшего шахматы товарища, Самвел подтолкнул его к девушкам…

— Светлана… Ирина…

— Ну, а я — Самвел. Садитесь, ясноглазые, сейчас что-нибудь организуем.

— Нет-нет,— запротестовали подружки,— мы за вами, там у нас компания, идемте…

— Спасибо, нам нужно еще кое-что решить,— стал отказываться Карэн.

— Он шутит, девочки. Идем, Каро,— ласково пригласил Самвел, но на всякий случай крепко взял друга за локоть.

В купе рядом с проводником набилось полно ребят, даже на вторых полках расположились по двое.

Знакомый парень в тельняшке потихоньку перебирал струны гитары. Маленький купейный столик был заставлен высокими бутылками болгарского сухого вина, из промасленного и порванного пакета, дразня аппетит, выглядывала куриная ножка. На пакете с курицей лежали малосольные огурцы в целлофановом кульке…

— Отыскала… знакомьтесь…— Светлана представила ребят.

Несмотря на тесноту, нашлось и для них место.

— Ну, за дело, давайте чемоданы,— сказал, передавая гитару наверх, студент в тельняшке.

Три чемодана образовали столик. Кто-то попросил Карэна передать вино.

— По какому случаю нарушаете принятый в стройотрядах сухой закон? — так строго спросил Самвел, что Карэн от удивления едва не выронил бутылку.

Все на мгновение растерялись. Раньше других нашелся парень в накрахмаленной белой рубашке, сидевший напротив Самвела.

— Это я виноват,— кивнув в сторону бутылок, объяснил он.— Вот только вчера вечером с Танюшей уговорились насчет свадьбы. Дали мне ровно неделю: и на свадьбу, и на дорогу в оба конца. Комбайнер я. И, выходит, мы с дружками,— парень показал на чернявых близнецов,— до невесты едем. А по русскому обычаю — какой же сговор без песен и вина? В Москву приедем в четверг, в субботу свадьбу и сыграем, милости просим к нам.

— Поздравляю, поздравляю! Что ж, причина уважительная… Тогда разрешаю…— поднял руки Самвел.

— Ура! — раздалось в купе, словно им так недоставало чьего-то разрешения.

Поздравлял Татьяну и Сергея чуть ли не весь вагон, и хотя бутылки скоро опустели, шумное застолье продолжалось.

Короткий августовский день быстро угасал, потянуло вечерней прохладой, девушки попросили прикрыть окна. В вагоне зажгли свет.

— Можно, дорогой, я сыграю? — Самвел потянулся к гитаре.

— Что же ты молчал, а то я мучаю ее, а не играю.

Самвел взял два замысловатых аккорда и неожиданно запел:

Голое у него был сильный, чистый, и видно было, что с гитарой он был в ладах. Едва он закончил, как посыпались заказы.

— Начинаю концерт по заявкам ударниц, но прежде — для жениха и невесты:

Песню дружно подхватили все.

Пока Самвел пел, Карэн несколько раз порывался уйти, но его не отпускали. Вытирая взмокший лоб, Самвел отложил гитару, чтобы перевести дух и выпить стакан чаю, предложенный Светланой.

— Жаль, Самвел, что ты не попал в наш стройотряд. С тобой не заскучаешь,— сказал хозяин гитары.

— Да теперь я и сам жалею,— Самвел выразительно посмотрел на сероглазую Светлану.

— Что же вы строили? — спросил очкарик, оказавшийся комиссаром стройотряда.

— Крытые тока. Ставили щитовые домики и успели заложить фундаменты кормоцеха.

— Молодцы, а у нас объекты были попроще,— он похлопал по плечу сидевшего рядом Карэна.

Неожиданно Карэн встал.

— Мы… мы строили,— от волнения он растерял и без того небогатый запас русских слов,— хорошо построили, но мы не уважаемый строитель…— забыв какое-то слово, покраснел и что-то сказал Самвелу по-армянски.

— Шабашники мы,— перевел Самвел.

Взволнованное лицо Карэна, спокойная и неожиданная фраза Самвела вызвали смех в купе.

— Ну и шутники! Вы непременно приходите к нам на свадьбу,— сказала Татьяна.

— Карэн правду говорит, мы действительно шабашники,— Самвел, успокаивая, обнял друга за плечи.

— Какие же вы шабашники? Они всегда до поздней осени работают и расчет по окончании сезона. У них закон суровый — ушел раньше уговора, значит, за харчи работал.

— Шабашить — это не на гитаре играть, наверное, как слабаков отчислили? — вмешался комиссар отряда, невольно отодвинувшись от Карэна.

— Нет, нет, мы хорошо трудились. Работать умеем, Самвел в армии строил, я сам каменный дом в деревне сложил,— и как бы в подтверждение своих слов Карэн протянул крепкие, в ссадинах и порезах руки.

— Любопытно, и давно вы шабашите? — спросили с верхней полки.

— Пропади оно пропадом, первый раз…

— На чем же вы не сошлись с коллегами? — не унимался комиссар.

Карэн что-то сказал другу по-армянски, Самвел задержался с ответом.

— Не сошлись характерами…

— На идейной основе, значит? — подсказала Светлана.

— Можно и так сказать,— Самвел улыбкой поблагодарил девушку.

На какое-то время в купе установилась тишина.

— Что же все-таки у вас произошло? — спросил молчавший до сих пор Сергей, комбайнер.

— Подлеца разоблачили, но это — долгая история, не стоит рассказывать, поверьте, а за авантюру с вагоном простите, ребята, билетов не было. Поезд на этой станции останавливается только почтовый, раз в день. Ждать мы не могли, денег в обрез, как раз на билеты. Мы под утро сойдем в Куйбышеве, там прямой рейс на Кировакан, а оттуда домой — рукой подать.

— Ну что ты, Самвел, не горячись. Поезжайте с нами до Москвы, на свадьбе погуляете, а там мы вас отправим,— комиссар оглядел свой отряд,— верно я говорю, ребята?..

— Ну, конечно, поехали с нами…

— А что, если пригласить Карэна с Самвелом в следующем году в наш стройотряд? — обратились с верхней полки к комиссару.

— Хорошая идея. И, думаю, если они захотят работать с нами, организовать это будет несложно.

— Спасибо, ребята, за доверие. Мы с Карэном и так обязательно вернемся по весне. Возьмем в «Межколхозстрое» бригадный подряд на строительство кормоцеха… Так или иначе, мы непременно встретимся в следующем году.— Самвел пристально посмотрел на Светлану и, обратившись к комиссару, добавил:

— Может, еще посоревнуемся: и за количество, и за качество!

Потом пили чай, обменивались адресами. Вернулись в свое купе друзья поздно. Не включая света, молча сидели у окна.

— Каро, я вижу, ты мучаешься — поймут ли нас дома? Почему не поймут?! Поняли же ребята! Разве дома нас не знают, не поверят?..

— Село не стройотряд, Самвел. И Аршавэл не так прост, чтобы последнее слово осталось за нами.

— Ложись, Каро, утро вечера мудренее.

Ночью почтовый останавливался реже. Из леса, вплотную подступавшего к путям, тянуло влагой и сыростью: пахло дождем, грибами, скошенным сеном. Давно, по-детски разметав руки, спал Карэн, а к Самвелу сон не шел. В пустом коридоре гулял ветер, тревожно шуршали занавески на плохо прикрытых окнах, из соседнего купе доносился богатырский храп…

* * *

Аршавэл… Аршавэл…

Вернулся домой Самвел со службы к майским праздникам, когда запоздалая весна еще гуляла в горах. Приехал без телеграммы, но дома его ждали.

— Раз был приказ о демобилизации, то явится Самвел к Первомаю,— говорили домочадцы.

— В праздники на самолеты и поезда с билетами сложно,— сомневались соседи.

Но дед Самвела хитро улыбался, поглаживая по-крестьянски приспущенные прокуренные усы, и отвечал:

— Плохо вы моего внука знаете, хоть на хвосте самолета, но к праздникам прибудет!

Так оно и вышло. Из пяти ожидавшихся в селе парней к праздникам успел только Самвел. А в первый будний день мая, рано утром, явились и остальные: два стройных морячка и два рослых, широченных в плечах, десантника.

Односельчане, поздравляя ребят с возвращением, непременно добродушно добавляли: «Ну что, обставила вас пехота? Самвел уже на двух свадьбах успел отгулять…»

На свадьбе Самвел впервые и услышал это имя — Аршавэл.

— Жаль, что не приехал Аршавэл,— сокрушался отец невесты,— ведь обещал: будешь отдавать Искуи, непременно приеду на свадьбу.

— Только и дел у него, Гурген, что на свадьбах гулять. Да и на дворе уже май. Сезонные работы не терпят промедления. Сейчас наш дорогой Аршавэл, наверное, не знает минуты покоя. Думаешь, легко найти хороший подряд? Давайте лучше выпьем за его здоровье, ведь о нашем благополучии печется…— успокоил соседа самый уважаемый в селе человек — каменотес, хромой Погос Меликян.

За столом дружно подняли стаканы, поддержал тост и Самвел.

Утром, когда дед возвращал к жизни любимого внука собственноручно приготовленным хашем, обильно сдобренным чесноком, Самвел спросил:

— Скажи, дед, кто такой Аршавэл, за здоровье которого сам Погос-каменотес предложил тост?

— Ты ешь, ешь, Самвел,— говорил дед, наливая внуку стаканчик домашней сливовой водки,— что же про хорошего человека не рассказать? Живи он в нашем селе, большим бы почетом и уважением пользовался.— Дед Мушег налил и себе стаканчик и торопливо закусил ломтиком брынзы.— Сыновей моего друга Назара, что живут на другом краю села, у родника, помнишь?

— Месропа и Вартана? Конечно, не забыл, хотя они и вдвое старше меня.

— Да-да, я о них,— продолжил дед.— Дружно живут сыновья старого Назара, и цель у них одна — купить машину. Сам знаешь, будь у них машина, они могли бы работать в райцентре, там дел всем хватит. В ту весну, когда тебя проводили на службу, уехали они на заработки в Казахстан. Где-то услышали, что там нужны строители. Что же, молодцы они крепкие, а уменья строить нашим мужикам не занимать. И в старое время из нашего села подряжались на стройку. Работы в степях казахстанских оказалось много. Колхозы богатые там.

За лето поставили Месроп с Вартаном три двухквартирных дома. Строили как для себя. По душе пришлась их работа председателю, и за деньги, что они заработали, отдал сыновьям Назара предназначенную для колхоза машину. Так на правлении колхоза народ решил.— Дед неторопливо набил самодельную кизиловую трубку.— В тех краях и познакомились они с Аршавэлом. Аршавэл там большую бригаду имел, строил коровник и школу.

Обрадовался Аршавэл землякам, Месропу и Вартану, и сразу оценил работу братьев. Пригласил к себе в бригаду, но они отказались. Дома уже под крышу подводили, и была уверенность, что сами управятся до осени. Аршавэл им помогал: сидели они как-то без гвоздей — два ящика привез. Другой раз автокран подогнал, перекрытия уложить. Неделю мужикам сэкономил. Вот они и подружились, а то как же — свои люди, земляки!

Аршавэл давно живет в тех краях. Крепко живет, дом справный имеет, «Волгу», скот держит. Даже машину помог он нашим отправить по железной дороге, а то пришлось бы гнать своим ходом через всю страну, а на дворе уже осень стояла. Погостили они тогда у Аршавэла в райцентре.

Как-то за столом Аршавэл и спросил: «Много у вас в селе мужиков, что строить не хуже вас умеют?» — «Да какие из нас мастера?» — отвечал Вартан.

«И то правда, есть у нас мастера и получше, чем сыновья Назара»,— не преминул вставить дед Мушег. И начали братья перечислять достойных мужиков, а как дошли до Погоса Меликяна, на нем и остановились.

Аршавэл тут же и предложил: «Если есть у мужиков желание заработать, то я по весне всегда найду работу и в деньгах не обижу, коль работают не хуже вас». Да и мне, говорит, легче с земляками работать. И прибавил: «Народ, похоже, в вашем селе серьезный и умелый…» Теперь выходит, что Аршавэл там вроде как представитель от нашего села. Душевный человек.

За зиму работу подыщет, договор заключит и вызывает через Погоса людей. Два сезона работали наши селяне с Аршавэлом, очень довольные остались. Вот и нынче со дня на день ждут телеграмму, волнуются, сколько затребует людей. Желающих поехать на заработки хоть отбавляй, да не всякого возьмет хромой Меликян.

— Ну, если так, и я бы не прочь поработать с Аршавэлом.

— Выбрось из головы, Самвел, холостяков в бригаду не берут, говорят, одна морока с вами.

— Несправедливое, дед, ограничение,— буркнул Самвел, выходя из-за стола.

А к вечеру в тот же день у ворот Петросовых остановился мотоцикл Меликяна. Дед Мушег суетливо вскочил со скамеечки и, опираясь на палку, поспешил к нежданному гостю.

— Самвел дома?

— Да, Погос, ты проходи во двор.

— Некогда, Мушег,— перебил каменотес старика,— телеграмма пришла.

— А…— понимающе сказал дед и засеменил во двор, срывающимся от волнения голосом выкрикивая: — Самвел! Самвел!

— Что, Самвел, не забыл в армии дедова ремесла? — встретил парня Погос.

— Он и в армии строил,— вмешался Мушег.

— Я в инженерных войсках служил, бригадиром был,— подтвердил Самвел.

— Добро, добро. Решил тебя в артель взять, уж больно мужики тебя хвалят; ловкий парень, говорят. Согласен?

— А кто поедет с вами?

— Тебе не все равно с кем…— зашипел сзади дед.

Погос, словно не слышал Мушега, начал перечислять отъезжающих.

— Нет, с ними я не поеду…

— Почему?! — Погос даже привстал с седла.

— Эти мужики за день больше десяти слов не скажут, умру я со скуки там.

— А ты, шельмец, что — лясы точить едешь? — усмехаясь, спросил Меликян.

— Нет, но я люблю весело работать, с шуткой… Вот если вы моего дружка Карэна возьмете, с большой охотой поеду.

Бригадир секунду раздумывал, поглядывая на Мушега.

— Ну ладно, по рукам. Пусть будет по-твоему. Только уговор, беру под твою ответственность, чтобы без фокусов. Не любит Аршавэл молодых.

* * *

Прибыли на место поездом. Маленькая станция с ярко-зеленой крышей и небольшим палисадником, освещенная заходящим солнцем, выглядела нарядно. Воздух был напоен запахом цветущих акаций, легкий ветерок доносил из степи едва уловимый запах близкой пашни. Самвел, сошедший вслед за Погосом, заметил:

— Поздненько в эти края приходит весна.

Из трех последних вагонов выгружались строители.

Погос с тревогой поглядывал в сторону станции; вдруг, бросив ящик с инструментом, закричал:

— Аршавэл! Аршавэл! — и, прихрамывая, побежал навстречу высокому ладному мужчине.

Поезд, отстояв положенные минуты, тронулся, и Самвел на прощание помахал рукой проводнице.

Радостный и возбужденный Аршавэл обнимался и целовался с земляками, поздравлял с благополучным прибытием, тут же извинился перед Гургеном, что не смог прибыть на свадьбу дочери,— по всему чувствовалось — свой человек!

Чуть в стороне, потихоньку переговариваясь, стояли те, кто прибыл на работу впервые.

Наконец Аршавэл освободился от объятий и, обращаясь к Меликяну, сказал:

— Ну, давай, бригадир, знакомь с новенькими.

Погос неторопливо, не забыв о достоинстве каждого, представил остальных. «Много, видно, ему потребовалось людей, иначе не попасть бы мне в бригаду»,— подумал Самвел, пожимая влажную ладонь Аршавэла.

Меликян, знавший характер Аршавэла, ожидал, что он тут же проявит недовольство его самоуправством.

Но Аршавэл только и сказал:

— Молодежь?.. Добро пожаловать! — и из всех новеньких обнял одного Карэна.

Обнесенная высоким, почти двухметровым, глухим забором усадьба Аршавэла находилась в десяти минутах ходьбы от станции. Широченные ворота, обитые кованым железом, были распахнуты настежь, и встречать гостей вышла вся его семья: мать, жена, две дочери и высокий, похожий на отца, сын.

Все во дворе свидетельствовало о том, что гостей ждали. В огромном казане на открытом огне готовили полюбившийся землякам казахский бешбармак. Белели сколоченные в два ряда столы из чистых строганых досок, высокий штабель которых высился у стен сарая.

Пока гости умывались с дороги, осматривали хозяйство, дочери торопливо накрывали на стол. Погос тем временем вручал Аршавэлу подарки из села.

Шумное застолье затянулось допоздна. Аршавэл много пил, с аппетитом уплетая жирную баранину. Алкоголь, казалось, был бессилен против его могучего организма. Когда он заговорил, захмелевший Самвел подумал: «Крепок Аршавэл, ведром водки не свалить!»

— Друзья мои, земляки, позвольте сказать немного о деле…— Разом утихли разговоры за столом.— Начинаем мы в этом году неделей позже, но это не беда, наверстаем. Работаем, как и в прежние годы, световой день, в воскресенье — до обеда. Подряды нынче, похвалюсь, неплохие. При хорошей работе ставка каждого из вас — пятьсот, и молодым тоже.— Аршавэл взглянул в сторону ребят.— Работать будем тремя бригадами в разных колхозах. Сегодня мы с Погосом решим, кому куда ехать. На местах все готово. Завтра и начнем.

* * *

Шортанды по-казахски означает — Щучье. Лет десять-пятнадцать назад река Илек была полноводной, рыбной. Берега ее, поросшие густым тальником, прятали ежевичные и земляничные поляны. Широко разливалась река в половодье, заливала луга и низины, до середины лета шумела сочная трава в зарослях, скрывая тихие озера с линями и карасями и необычно прожорливой щукой, попадавшей в озера в весенний разлив.

Давно высохли Щучьи озера вдоль Илека, а за поселком, в котором разместилась центральная усадьба колхоза «Светлый путь», название так и осталось — Шортанды. Да и как не высохнуть озерам, пьют из них без удержу и сбрасывают отходы в узенький Илек металлургические и химические заводы Актюбинска и Алги.

Нещадно вырубается тальник на берегах, и уже по весне не спешит детвора за Илек — нет там тюльпанов, не полыхают маками облысевшие от степных ветров холмы. Жалко речку, пропадет, наверное…

Рано утром после пышной встречи, когда все уже рассаживались по машинам, Аршавэл, исправляя составленные ночью списки, сказал Погосу:

— Комсомольцев возьмешь к себе,— и пересадил Самвела и Карэна в крытую техничку. Гурген неохотно пропустил их в угол.

Так друзья оказались в Шортанды, и в первый же день узнали грустную историю названия поселка.

Аршавэл слов на ветер не бросал. В Шортанды строителей ждали. Еще недавно на краю села стояли три заколоченных дома — к сожалению, уходят люди в город и здесь. В заросших лебедой и чертополохом огородах пасся чужой скот, а во дворах, густо поросших сочным шпарыжом, гуляли гуси. К приезду бригады распахнули заколоченные окна, проветрили свежевыбеленные комнаты, восстановили освещение и радио. Из районной «Сельхозтехники» привезли железные кровати и свежие комплекты белья. Почистили колодец, обновили сруб, прицепили новое ведро, рядом с вмурованными котлами сложили печь-времянку, определили в кухарки тетю Нюру, в общем, обо всем позаботились — работай только!

Самвел отличился в первый же день. Бригада, разделившись на группы, начала разбивку дороги и двух токов. Самвел, ходивший следом за Погосом с большой бобиной шпагата, огорчался, что с такой разбивкой и за два дня не управиться. Улучив минуту, он исчез с тока.

В правлении колхоза пожилой казах в вельветовом пиджаке и каракулевой шапке заполнял какие-то бланки.

— Скажите, а есть у вас нивелир или теодолит? — спросил Самвел с порога.

— Ну, прежде всего, здравствуйте, молодой человек, с приездом. Мы ждали вас.— Человек вышел из-за стола.— Я — агроном, Нуржан-ага, чем могу быть полезен?

— Мне нужен нивелир или теодолит.

— Есть эти штуки у нас, только пользоваться ими не умею, практик я.

— Я сам сделаю отметки, я умею…— обрадовался Самвел.

— Дорогой инструмент, я его дома храню.

А к обеду они с Карэном кончили разбивку и токов, и дороги меж ними, даже места опор разметили. Месроп с Вартаном только и успевали колышки забивать и натягивать шпагат.

— Где ж ты этому выучился? — спрашивали за обедом.

— В армии,— отвечал повеселевший Самвел.

— Умная штука, когда дома начнем ставить, она нам здорово пригодится,— одобрил Погос.

— Я и логарифмическую линейку прихватил, любой объем вмиг могу подсчитать.

— Линейка хорошо, а я вот тебе лопату побольше отложил,— недобро пошутил Гурген.

После обеда началась настоящая работа. На всей размеченной площади предстояло на глубину лопаты снять слой дерна.

Самвел сбросил гимнастерку, осмотрел лопату и огляделся вокруг. Перед ним лежало огромное никогда не паханное поле, выбитое колхозным стадом. Через дорогу в дальнем углу своей делянки Погос в нижней рубахе, подняв голову, шевелил губами и крестился. Наверное, он желал, чтобы ток не знал неурожайных годин и лихолетья…

— За казахстанский миллиард! — вспомнив название какой-то статьи, воскликнул Самвел, ощущая, как и старый Погос, потребность сказать что-то в этот важный момент, и глубоко вонзил лопату в весеннюю землю…

— Коротковат еще майский денек,— сокрушался Погос, когда в сумерках усталая бригада возвращалась домой.

Карэн сразу, не раздеваясь, валился на кровать.

— Вставай, вставай,— тормошил друга уже успевший умыться и переодетый Самвел,— идем ужинать, на такой работе без хорошей заправки быстро ноги протянешь. Да и мужики скажут: слабаки…

Утром, едва полоска зари загоралась за Илеком, сбивая росу пыльными сапогами, шли на объект. Пока повариха Нюра приносила на ток завтрак, обычно гречневую кашу с тушенкой и кофе, успевали сделать немало.

С утра солнце припекало по-летнему, и от влажной земли парило, хотелось пить, и взгляд все чаще задерживался на деревянной бадье, но подходить первым, выказывая слабость, Самвел не хотел, терпел. Первым всегда направлялся к бадье Гурген — пил он долго, смакуя каждый глоток. Возвращаясь на свою делянку, поравнявшись с Самвелом, однажды сказал:

— Ты поменьше о бульдозере думай, оно быстрее и легче пойдет,— и, ехидно улыбаясь, уверенный и сильный, зашагал дальше.

Самвел ничего не ответил, потому что как раз думал о бульдозере.

Основание под дорогу и площадки для токов расчистили к исходу недели и, уходя на ночь, полили. Трамбовать землю тяжелыми метровыми чурбаками из лиственницы Самвелу понравилось. Занятые работой, они и не заметили, как подъехал Аршавэл. Машина свернула с бетонки и въехала прямо на расчищенную площадку. За рулем «Волги» сидел Сурен, сын Аршавэла.

Гурген, находившийся ближе других, бросил трамбовку и услужливо открыл заднюю дверцу, помогая Аршавэлу выйти. На ходу натягивая рубаху на мокрое тело, спешил к машине Погос. С Погосом Аршавэл обнялся и, не снимая руки с плеча бригадира, увел его в сторону.

— Ну, рассказывай, как дела?

Погос неопределенно пожал плечами:

— Работаем…

— Вижу. Ты мне скажи, когда кончишь трамбовать? Я машины с гравием и щебнем хочу заказать, первый слой прямо на площадке самосвалами и отсыплем, носилками еще натаскаетесь.

— Думаю, что завтра…

— «Думаю» меня не устраивает. Пройдем, я сам посмотрю,— и они начали осмотр с дороги.

— Ну, молодцы! — просиял довольный Аршавэл, проверив работу.— Послезавтра ждите гравий.— И, зорко оглядев работающих — а в Шортанды работало большинство новичков,— нарочито громко крикнул: — Сурен, остаемся обедать, съезди в магазин, попроси из председательского фонда «Столичной».

Сурен, лениво поигрывая ключами, нехотя завел машину.

— Пойдем, бригадир, поторопим Нюру с обедом, по дороге и поговорим о делах.— Аршавэл взял Погоса под руку.— После обеда я заберу твоих комсомольцев с собой. Три вагона битума в брикетах достал, пока не расплавился на таком пекле и не разнюхали другие, нужно срочно вывезти. Не то будем куковать без асфальта, а так — мы тока за шесть недель и сдадим. Досрочно, как любит выражаться районное начальство.

— Возьми, Аршавэл, других,— попросил Меликян.

— Что, лентяи?

— Напротив. Самвел умеет обращаться с нивелиром и теодолитом, и я завтра собирался их отправить на разбивку фундаментов под те сборные дома, что будем ставить рядом с правлением колхоза.

— Надеюсь, ты не шутишь? — Аршавэл остановился.

— Ты думаешь, как мы день сэкономили? Идеально расположили тока и дорогу к бетонке привязали — все сделано по нивелиру!

— Прекрасно, уговорил. Только не завтра, а сегодня же. Не только разбивку, но и опалубку пусть выставят и выверят по инструменту. Сразу на все шесть домов, досок не жалеть. Потом навалитесь и все фундаменты забетонируете. Место видное, и шесть готовых фундаментов — хороший аргумент для аванса,— Аршавэл, довольный неожиданным решением, рассмеялся.

Во дворе пахло свежевыпеченным хлебом. Восемь больших караваев, прикрытых махровым полотенцем, двухдневная норма бригады, уже лежали на хозяйственном ларе.

— Давно я не ел хлеба домашней выпечки,— сказал Аршавэл. Увидев выходящую из хаты повариху, весело спросил: — Как с обедом, хозяйка?

— У нас насчет режиму строго, полчаса еще до обеда,— и показала на ходики, висевшие на дереве.

Погос нашел в доме забытые или брошенные за ненадобностью хозяевами часы и пристроил их на карагаче специально для Нюры. Перед сном Погос подтягивал гирьки, строго запрещая другим прикасаться к ходикам.

За обедом, проходившим весело, с шутками, Аршавэл, подзадоривая земляков, пообещал:

— Будет ток в шесть недель — в подарок получите полный выходной и живого барашка, сам шашлыки готовить приеду.

— Аршавэл, оставь Сурена у нас. С моими комсомольцами не заскучает, да и делу научится, за лето денег немало заработает.

— Нет, Погос, молод он еще, да и мне нужен…

— И то верно, успеет еще на работе наломаться, пусть погуляет,— поддержал Аршавэла Гурген.

— Работа, она не ломает, работа выправляет человека,— жестко ответил Погос и, глядя на ходики, добавил: — Обед кончился. На работу пора.

— Сурен, ты выполнил мое поручение? — спросил Аршавэл, видя, что бригада собирается расходиться.

Сурен поспешил к машине, достал бумажную папку и попросил, чтобы все подошли к нему. Небрежно бросив на капот «Волги» сколотую скрепкой стопку бумаг, попросил каждого расписаться напротив своей фамилии на всех листках.

— Что это за бумаги? — поинтересовался Самвел, подписывая не то девятый, не то десятый бланк.

— Кровать брал? Простыню брал? Лопату брал?..— затараторил Сурен.— Давай расписывайся скорее, отцу некогда…

— Он у нас очень грамотный, не обижайся на него, Сурен,— вмешался нетерпеливо дожидавшийся своей очереди Гурген.

Самвел все-таки перевернул один из бланков.

— «Ведомость на выдачу заработной платы»,— прочел он вслух.

— Аванс собираюсь при случае вырвать, не бегать же мне за твоей подписью,— перебил Самвела неожиданно оказавшийся рядом с сыном Аршавэл.

* * *

В воскресенье «на домах» побывали многие колхозники. Одни молча пробовали крепость опалубки, другие на глазок выверяли, ровно ли выставлена. Давали советы, спрашивали, ругали, хвалили. После обеда, в перекур, к ребятам, сидевшим в окружении мальчишек, подошла молодая пара, и парень, волнуясь, спросил:

— Неужели все шесть домов поставите в этом году?

— Обязательно,— ответил Самвел.

— Поймите, для нас это очень важно. Мы — молодые специалисты, и нам обещали здесь квартиру,— робко вмешалась женщина.

— Поздравляем, вот, выбирайте любую. Фундаменты уже есть, и вообще, квартиры будут удобные, просторные.

— А вы не бросите работу, не докончив?..— парень замялся.— Шабашники, говорят, народ ненадежный…

— Мы не шабашники,— ответил, распаляясь, Самвел,— вы посмотрите, как мы работаем…

— Да, работаете вы здорово, я за вами уже несколько дней наблюдаю… Вы не возражаете, если я вам немного подсоблю, вложу свой камень в фундамент нашего будущего дома? — неожиданно предложил повеселевший парень и, не дожидаясь ответа, снял пиджак.

В сумерках, когда друзья собирались домой, у стройки остановились две девушки и, о чем-то пошептавшись, спросили:

— А почему вы в клуб не приходите?

— За день так натанцуемся, особенно в такие дни, как сегодня, что к вечеру об одном мечтаем — дойти бы скорее до кровати,— объяснил Самвел, но вдруг весело добавил: — Мы еще придем, девочки…

В Шортанды на токах Аршавэл бывал часто, но, радуясь размаху работ, уезжал с нараставшим в душе беспокойством. Колхоз никак не мог достать опоры и перекрытия — стройка была внеплановая. Бежевая «Волга» Аршавэла рыскала по области в поисках железобетона, но старые связи не помогали. У Аршавэла, правда, был резервный план, потому он и торопил Меликяна.

В конце июня Аршавэл выдал каждому крупный аванс. Друзья купили сапоги и рабочую одежду, а оставшиеся деньги, как и все земляки, отправили домой. Таких денег им до сих пор держать в руках не приходилось. Вечером в тот же день решили сходить в клуб.

За ужином Гурген насмешливо посмотрел на выутюженные брюки Карэна и спросил:

— Куда это вы вырядились?

— Хотим в кино сходить,— ответил Карэн.

— Денежки завелись, повеселиться захотелось?

— Гурген, не приставай к ребятам,— вмешался Вартан.

— Что же, мне и слова им сказать нельзя?! — вспылил Гурген.— Вы не первый год приезжаете и знаете — Аршавэл не любит, когда с местными общаются. Они и так, слава Богу, десять дней на домах трепались с каждым прохожим.

— Пусть идут. Самвел только из армии вернулся, считай, и недели не отгулял,— перебил Меликян.

— Ну и зануда этот Гурген, что он к нам пристает? — удивился Самвел.

— Говорят, он метит выдать Седу, младшую дочь, за Сурена. Вот и пытается угодить Аршавэлу. Да и Погоса лишить бригадирства он бы не прочь…

— Этого ему не видать, до Меликяна ему далеко…

В тесном и душном, несмотря на настежь распахнутые окна, зале клуба посмотрели фильм. После сеанса молодежь не расходилась. Киномеханик вынес из клуба проигрыватель, во дворе начались танцы. Обычно в воскресенье на центральной усадьбе собиралась молодежь и из других отделений колхоза, были и студенты, приехавшие на каникулы. Самвел приметил и тех девушек, что когда-то приглашали их в клуб.

Поздно вечером, когда уже собрались уходить, к ребятам подошел высокий светловолосый парень.

— Мне сказали, что вы строители,— начал он.— Нельзя ли мне на месяц к вам устроиться? Каникулы у меня, да и заработать студенту не помешает.

— Работы у нас много, но этот вопрос не мы решаем. Вот приедет Аршавэл, я узнаю насчет вас,— пообещал Самвел.

Когда они возвращались домой, неожиданно загремело, загрохотало, заблистали молнии, и впервые за лето хлынул дождь. Пока добежали до двора, промокли насквозь.

Во дворе, босой, в нижней рубахе, стоял под дождем Погос и улыбался.

— Дождь… дождь… как по заказу…

Видя недоумение на лицах парней, объяснил:

— Эх вы, строители! Завтра начинаем крыть тока асфальтом, а я ломал голову, как полить, очистить от пыли готовое основание. Лучше такого проливного дождя ни одна поливомойка не сработает.

— Наверное, еще придется трамбовать? — спросил Карэн.

— Обязательно. Но теперь я буду спокоен за работу. И через десять лет краснеть не придется.

* * *

Работы с покрытием двигались медленно, хотя Гурген, главный в бригаде специалист по асфальту, разве что не ночевал у котлов. Прокоптился, осунулся, зарос щетиной, но никого не подпускал к двум дымящимся котлам.

«Шеф-повар» — прозвал Гургена агроном Нуржан-ага, увидев, как тот колдует над котлами.

Аршавэл, впервые имевший дело с асфальтированием, приезжал каждый день и сразу же спешил к котлам. Он упрекал Гургена, что тот слишком медленно готовит массу. Гурген вежливо, но с достоинством возражал.

— Аршавэл, дорогой, я на асфальте зубы съел, половину бакинских улиц покрыл, когда вы еще за девочками бегали. И не бульвар, дорогой, мостим — хлебу место готовим…

— Что вы, помешались на своем мастерстве? — шутил со строителями Аршавэл, но бригадиру раздраженно и зло говорил: — Погос, до срока осталось восемь дней…

Аршавэл в сердцах хлопал дверцей машины, а Сурен рвал ее с укатанного щебня — визжали шины. И так каждый день.

Исчезал он так же неожиданно, как и появлялся, и Самвел никак не мог выбрать момент обратиться к нему с просьбой студента.

Погос понимал нетерпение и обеспокоенность Аршавэла: ждали областную комиссию по проверке готовности к хлебоуборке, и представлялся случай выпросить у высокого начальства перекрытия для почти готовых токов.

Накануне приезда комиссии Аршавэл появился на объекте с председателем колхоза и бухгалтером и долго водил их по току, что-то объясняя.

За обедом он обрадовал земляков:

— Хотя с токами затянули на неделю, обещанный барашек будет к вечеру. Молодцы! По-русски говорят: «Дорога ложка к обеду» — вашими стараниями она у нас в руках ко времени. К концу дня объект закончить подчистую, чтобы комиссия смогла достойно оценить работу. Завтра с утра, как всегда, всем выйти на дома. Самвелу с Карэном на разбивку кормоцеха, только сейчас с начальством об этом решили. На кормоцехе работы и на следующий год хватит — махина! — За столом пронесся одобрительный гул.— Шашлыки, как обещал, готовить буду сам и потому остаюсь с ночевкой у вас, не возражаете?

С обеда бригада ушла в приподнятом настроении, с шутками. Даже Гурген одобрительно похлопал Самвела по спине и сказал:

— Смотри, сгодился малец, я-то думал, по танцам избегаешься…

На шашлыки пришли и бухгалтер с председателем, до глубокой ночи засиделись они с Аршавэлом за отдельным столом.

Комиссия приехала на центральную усадьбу колхоза «Светлый путь» к обеду, когда Аршавэл уже отчаялся дождаться. Он покинул бы Шортанды, но где-то задерживался Сурен с машиной. Первым почетных гостей заметил Погос, на всякий случай Аршавэл держал бригадира при себе. Машины свернули с бетонки и поехали по свежему асфальту. Но, въезжая на ток, развернувшись на новой дороге, встали.

Аршавэл поправил маловатую по его мощной фигуре и непривычную курточку спецодежды и поспешил к зеленому вездеходу. Из него торопливо выбрался председатель и, озираясь по сторонам, поискал глазами Аршавэла.

Вышли и остальные, оставляя тут же у машин на свежем черном асфальте пыльные следы,— видно, немало походили с утра по степи. Погос, в обгоревшей при укладке асфальта спецовке, растерялся от многолюдья и мгновенно возникшей суеты, волнуясь, первым делом смахнул с головы широкую мятую шляпу, спасавшую от палящего солнца, и, не зная, куда девать ее, захромал к знакомому колхозному газику. Невысокая полная женщина, единственная среди приехавших, первой сделала шаг, образовавший едва уловимую дистанцию, и комиссия двинулась на ток.

Два огромных черных, как сажа, поля и широкая двухрядная дорога меж ними, умело обложенная по краям бордюром из светлого камня, среди ровной и выжженной степи казались декоративным панно. Женщина, шагавшая впереди, не могла остановиться, пока не дошла до края тока и не потрогала руками работу сыновей старого Назара. Видимо, она понимала толк в строительных делах и, повернувшись к членам комиссии, не обращаясь ни к кому конкретно, спросила:

— Кто строил?

Шепот, словно шелест в саду, пронесся в рядах, но тут председатель вытолкнул вперед Аршавэла. Женщина мельком взглянула на него, и с лица ее исчезла набежавшая улыбка. Пройдя мимо Аршавэла и не удостоив его словом, переспросила:

— Я спрашиваю, кто строил?

— Вот он строил, Айсулу Ахметовна,— колхозный агроном Нуржан-ага показывал на стоявшего в задних рядах Погоса, и все дружно обернулись к нему.

Секретарь обкома сделала несколько быстрых шагов.

— Спасибо, отец. С душой сделано,— и она пожала Меликяну руку.

Бригадир засмущался от неожиданного внимания и, показывая на Аршавэла, путая русские и армянские слова, заговорил:

— Вот он начальник, Аршавэл главный… Мы, что же, мы просто строим…

— Знаем мы твоего главного, известная в области птица…— перебила его женщина и, взяв Погоса под руку, пошла с ним по току.

Увидев в асфальте глубокие бетонные стаканы под опоры, по краям выложенные таким же камнем, что и бордюры, секретарь обкома спросила:

— Товарищ Меликян, а сколько нужно времени, чтобы тока перекрыть?

Погос оглянулся вокруг, взглядом призывая Аршавэла на помощь, и, не найдя его, ответил:

— Мне, уважаемая, десяти дней достаточно, да вот беда, опор-то и перекрытий нет…

— Как так — нет? — спросила она у председателя колхоза.

— Все пороги обили, говорят — неплановая стройка, и в обкоме у вас были,— председатель показал на одного из членов комиссии,— обещали при случае выделить…

— Приезжайте завтра, найдем вам железобетон — пообещала Айсулу Ахметовна и, взглянув на часы, спросила: — Успеем, товарищи, еще в «Победу» заскочить?

Члены комиссии потянулись к машинам.

— Спасибо вам, добрый след вы оставили на казахской земле,— сказала секретарь обкома, дружески прощаясь с Погосом.

Машины, выбравшись на бетонку, сразу прибавили скорость, и, пока они не исчезли за холмом, Меликян так и стоял, держа шляпу в руке.

* * *

Через несколько дней Аршавэл получил наряды на железобетон. На домостроительном комбинате опоры и перекрытия дать-то дали, но с условием — вывезти должны были сами. Трейлеры-панелевозы Аршавэл нашел быстро: в автохозяйствах он был своим человеком. Задерживал самый что ни на есть пустяк. Комбинат требовал, чтобы при самовывозе изделий стропальщики получателя прошли техминимум и сдали экзамен на строповку грузов в домостроительном комбинате.

Как ни пытался Аршавэл заполучить комбинатовских такелажников, ответ был один: «Время отпускное, и на плановую работу людей не хватает, извините…»

Возмущаясь новыми порядками — Аршавэл знавал и другие, фартовые, времена на комбинате, когда он эти несчастные опоры вывозил в один заход,— он вернулся в Шортанды.

Как ни хотелось ему снимать ребят с кормоцеха, но иного выхода не было. Остальные и по-русски говорили плохо, и техминимум могли не сдать, и жить три дня в незнакомом городе наотрез отказались.

Аршавэл отвез ребят в город на своей машине. По дороге, пользуясь хорошим настроением Аршавэла, Самвел решил попросить:

— Аршавэл Арташесович, парень один к нам на работу хочет. Студент, каникулы у него, решил немного заработать…

Аршавэл, сидевший впереди, рядом с Сурепом, словно и не слышал.

— Я спрашивал дядю Погоса, он не возражает, говорит, работы остается много, а лето кончается…— продолжал Самвел.

Аршавэл резко обернулся:

— Самвел, ты работаешь — и работай, остальное, запомни, не твоего ума дело… Работы остается… лето кончается…— все решаю я! Такой уговор давно существует между мной и твоими земляками, и я не люблю, когда суются в мои дела. Заруби на носу, если хочешь здесь работать.

Каждый раз, когда панелевоз возвращался из Шортанды, Самвел первым делом интересовался у шофера, появился ли автокран на току.

— Нет, сгружают эти махины вагами и канатами, да так ловко, что иной и с краном быстрее не управится. А главное, бережно, и крошки бетона не вывалится.

Самвел знал, как давалась землякам эта внешняя легкость, потому и спрашивал постоянно о кране. Пока поджидали трейлеры, друзья осматривали каждую опору, каждое перекрытие, не хотелось из-за чужого брака портить свою работу. Споследними опорами и вернулись на панелевозе, успели поработать вагой и пожечь руки джутовыми канатами.

Опоры и перекрытия, разложенные по всему току на деревянных прокладках, лежали уже три дня, а Меликян оглядывался на каждый звук машины, с волнением ожидая Аршавэла. Тот запретил монтировать вручную, обещал прислать мощный автокран.

Дни шли: ни крана, ни Аршавэла.

Для Меликяна это были непростые дни: в десять дней обещано секретарю обкома перекрыть тока, отсчет дням он начал, как только Самвел с Карэном доставили последние опоры.

Понимал старый Погос тревогу Айсулу Ахметовны — уборка на носу. Хлеб уродился на славу, осталось собрать и сберечь. Сложное дело хлебоуборка — капризна осень в казахских степях: задождит, засвищут ветры, гоняя низкие тучи из края в край, и сгорит мокрый хлеб на токах… Крытые-то в области по пальцам пересчитать можно, а вывозить зерно на элеваторы прямо от комбайнов машины не успевают, урожайная, щедрая земля… А новые тока Шортанды смогут упрятать от ненастья хлеб не одного колхоза.

Погос не стал дожидаться крана и самовольно вывел людей ставить опоры. Первые монтировались долго и тяжело. К обеду забетонировали и закрепили распорками только четыре, но Погос повеселел, дальше должно пойти быстрее, приноровились. Пока выставят опоры, надеялся Меликян, Аршавэл пришлет автокран, а без него не обойтись, слишком большой пролет между опорами, не одолеть вручную.

На следующий день после обеда приехал Аршавэл.

— Что надрываетесь, кран идет следом,— едва открыв дверцу машины, закричал он. Но увидев, как много сделано, повеселел: — А перекрытия вам без этого богатыря не одолеть,— показал он на съезжавший с бетонки автокран.

Отведя в сторону Погоса, Аршавэл похвалил бригадира:

— Ты как чувствовал, что с краном у меня неувязка, молодец, что догадался. С утра ставьте опоры вручную, кран сможет приезжать только после обеда, на несколько часов, тогда и перекрывайте. Сварочный аппарат я привез, скажи Самвелу, пусть посмотрит. Вот ведь — молодой парень, а уже пятый разряд имеет, дипломированный сварщик, а мой Сурен от стройки нос воротит…— неожиданно вырвалось у Аршавэла.

— Я же тебе говорил, отдай его к нам в бригаду,— перебил Меликян.

— А…— Аршавэл махнул рукой и, увидев Самвела, повел его к сварочному аппарату. Знал Аршавэл, как важно тщательно приварить мощные перекрытия, всякое бывало в его бурной жизненной практике.

С краном дело пошло на лад, и Погос повеселел, крыша, словно послеобеденная тень, росла по часам; но случилось непредвиденное. К вечеру, когда заканчивали перекрывать левый ток, на объект ворвались два запыленных самосвала.

— Так вот где ты, оказывается, ремонтируешься, Лагунов! — обратился к крановщику прораб.— А ну, разворачивайся, и чтоб духу твоего здесь больше не было! Отработаешь свои послеобеденные ремонты, а там посмотрим! — И, обратившись к Погосу, сказал: — Передай, отец, Аршавэлу, в другой раз — морду ему набью за такие дела…

Машины развернулись вслед за краном.

«Что-то не клеится дело у Аршавэла»,— подумал Меликян и позвал Самвела:

— Самвел, дело есть. Вот что, дорогой, иди переоденься — и на бетонку, поедешь домой к Аршавэлу. Расскажешь, что видел… Пусть с утра пойдет в райком, там помогут. Кран нужен только на два дня…

Аршавэл, услышав, что произошло, хотел тут же отправить Самвела назад, в Шортанды, даже послал Сурена в гараж выводить машину, но в последний момент передумал. «А вдруг и в «Межколхозстрое» заартачатся, без инструктажа стропальщику не дадут кран?» — мелькнула у него мысль.

Сельские райкомы начинают работу рано, а в жатву тем более. Не успел Самвел прочитать во дворе обязательства хлеборобов, как появился, складывая на ходу какую-то бумажку, сияющий Аршавэл.

— Дуй, Сурен, в «Межколхозстрой», пока начальник по объектам не уехал, потом и не поймаем его, неугомонный человек…

Несмотря на ранний час, во дворе управления стоял знакомый вездеход начальника, и Аршавэл облегченно вздохнул. Двери пустых кабинетов были открыты настежь, к приходу сотрудников уборщица протирала полы, проветривала комнаты. Дверь в приемную тоже была распахнута, и вымытые полы еще хранили утреннюю прохладу.

— Здравствуй, хозяин,— громко приветствовал Аршавэл молодого, начинающего полнеть мужчину.

Самвел задержался в приемной.

— С утра к тебе по делу,— разворачивая бумажку, подошел к столу Аршавэл.

— Знаю, знаю твое дело. Уже звонили…

— Хорошо, что позвонили, знают — упрямый ты человек,— Аршавэл сел в предложенное кресло.

— Вот если бы ты вчера попался на глаза моему старшему прорабу, наверное, сегодня не пришел бы за краном. Ох, и зол он на тебя! Откровенно говоря, давно плачет по тебе тюрьма, Аршавэл: весной чужой битум переадресовал, краны с чужих объектов уводишь, железобетон, предназначенный другим, получил, сегодня кран тебе отдай, а мне он разве не нужен? Я же тебе не раз говорил, приходи со своими людьми, возьми любой подряд, объект — на выбор, тогда и требуй: и материалы, и механизмы, никто на тебя не обидится, а уважать будут. Не знаю, сколько ты платишь своим, но думаю, в «Межколхозстрое» при такой выработке они получили бы не меньше и по закону. А так, договора ты на себя заключаешь, случись что-нибудь, прав-то у них никаких… С огнем играешь, Аршавэл…

— Завидует начальник, что у меня на объектах дела лучше идут, не нравится ему,— словно оправдываясь перед Самвелом, говорил Аршавэл, когда они вышли из управления.

Самвел ничего не сказал в ответ.

* * *

По утрам заметно похолодало, но днем пекло по-прежнему. Опустели пляжи вдоль Илека, не успевала прогреться за день река, лето клонилось к закату.

Погос был доволен сезоном. Тока сдали, в срок уложились. Не зря волновался Меликян, не забыла Айсулу Ахметовна его обещание. На следующий день после сдачи объекта госкомиссии получили телеграмму: секретарь обкома поздравила строителей, а Погоса отметила лично. Сейчас бригада работает на домах, материалов хватает, вот только стекла нет, но Аршавэл и здесь нашел выход: выменяет на известь, что гасится в старых силосных ямах у кормоцеха. Как быть недовольным? Жилье нормальное, кухарка попалась умелая и совестливая. И на следующий год работу предложили на обжитом и привычном месте. Обиделся весной Погос на Аршавэла, что всех новеньких ему в Шортанды определил. Но не зря говорят: не знаешь — где найдешь, где потеряешь. Хорошие ребята оказались, а Самвелу так и вовсе цены нет, за что ни возьмется — любое дело горит в руках. Вчера закончили они разбивку на кормоцехе — без теодолита еще неделю пришлось бы сгонять углы, а там их не счесть, большой и сложный объект. Теперь только выставить опалубку по инструменту, а там навалится бригада и забетонирует фундаменты, будет председателю основание включить кормоцех в план строительства следующего года. С такими приятными мыслями строгал Меликян доски для новых колхозных домов.

— Привет строителям! — У опалубки, поддерживая велосипед, стоял знакомый студент.— Хочу попрощаться, завтра уезжаю.

Самвел отложил в сторону топор и протянул парню руку.

— Карэн, идем, перекурим,— пригласил Самвел товарища.

Студент предложил ребятам сигареты.

— Ты уж извини, ничего не вышло с твоей просьбой…

— Да что уж там! За меня и мать хлопотала. Отказал Аршавэл, сказал, бригада против.

— Странно… Как раз Погос не возражал, да и нам разве жалко, видишь, сколько дел, с нами бы и работал…

— Аршавэл говорит, что армяне никогда чужих не берут…

— При чем здесь армяне, он же все сам решает,— вмешался в разговор Карэн.

— А может, и прав Аршавэл, что не взял меня, заботится, чтобы вы заработали как следует, лето ведь не резиновое…

— За пятнадцатичасовой рабочий день, да без выходных, деньги, что нам платят, не ахти какие, так что не завидуй, студент,— Самвел весело хлопнул парня по плечу.

— Ну и аппетит у тебя, Самвел, и тысяча для тебя не ахти какие деньги.

Самвел с Карэном переглянулись и рассмеялись.

— Это завистники тебе нашептали, пятьсот наша ставка, студент…

Парень на секунду растерялся.

— Не нашептали. У меня мать в бухгалтерии работает. Она говорила, наверное, обманывает Аршавэл земляков в зарплате, потому и не берет тебя в бригаду, выплывет все сразу. А меньше тысячи вам и не начисляли, спросите у нее. И Сурен, между прочим, числится в вашей бригаде.

— Ах, подлец! — Самвел вскочил на ноги.

— Года четыре назад, когда Аршавэл еще с молдаванами работал, случилась у него похожая история. Говорят, с месяц провалялся тогда Аршавэл в больнице. Да, видно, урок впрок не пошел…— продолжал студент, но, видя, что ребятам уже не до него, стал прощаться.— Ну и задал я вам задачу, сам не рад…

— Ах, подлец, ну и подлец! — Самвел не находил себе места. Не будь кормоцех в стороне от поселка, он уже побежал бы в бригаду.

— Да не вертись, как будто тебя змея ужалила, сядь.— Карэн силой усадил товарища.— Что ты собираешься делать?

— Надо поехать в район, к прокурору, так, мол, и так, разберитесь.

Карэн долго молчал, обдумывая сказанное.

— Конечно, разберутся, не откажут. Только когда начнут выяснять, работать нам некогда будет, затаскают по судам. А нас бригада просила об этом? Мужики почти все на пятый да на шестой десяток шагнули, и придется им на старости лет по судам бегать: доказывать, что честен, доверял земляку, подписывал, не глядя, что давали. Для суда, дорогой, это не аргумент… К тому же по-разному к нам здесь относятся, вот обрадуются наши недруги: скажут, шабашники деньги не поделили, пересудились.

— Да меня меньше всего деньги волнуют! — возмутился Самвел.

— Пойди докажи это некоторым, они считают, что мы, шабашники, за деньги готовы друг другу горло перервать… А дома, в селе, что скажут? Неприятная история. Нет, Самвел, тут нужно крепко подумать, прежде чем шум поднимать…

Друзья принялись за опалубку, но работа не клеилась. Припрятав инструмент, потихоньку, через лесополосу, направились к поселку. Шли молча, обдумывая положение.

— Выход один, Самвел, нам нужно сначала переговорить с Аршавэлом, вдруг все это вранье?

— Пожалуй, ты прав, Каро, подождем нашего благодетеля.

* * *

Прошла неделя, а Аршавэл, как назло, в Шортанды не приезжал. Самвел похудел, осунулся. Даже Погос за обедом как-то сказал:

— Самвел, что с тобой, таешь прямо на глазах, по дому соскучился?

— Нет, влюбился, наверное,— вмешался Гурген,— я видел, как он одной черноглазой казашке нашу известь ведрами дарил.

За столом оживились.

— Дядя Погос, а когда приедет Аршавэл? — спросил Самвел.

— Если ты насчет аванса, не горюй: я тебе ее без калыма засватаю,— продолжал шутить Гурген.

— Что здесь делать Аршавэлу, слава Богу, у нас все идет хорошо. Говорят, у Вазгена, в соседнем колхозе, дела неважные, там Аршавэл.

Самвел порывался съездить к Аршавэлу домой, но Карэн удерживал, говорил, зачем спешить, сам приедет, никуда не денется наш начальник.

Аршавэл появился в Шортанды среди недели, прямо с бетонки и завернул на кормоцех. Самвел распиливал тонкие жерди на распорки и не слышал, как подъехала машина.

— Привет, Самвел. Ты что, один сегодня на объекте? — окликнул его издали Аршавэл.

— Один. Карэна до обеда попросили пойти на дома. Он у нас специалист по жести, водосточные желоба устанавливает.

— У тебя, я вижу, все в порядке, поеду к ним. Ну, бывай, за обедом встретимся,— и Аршавэл направился к машине.

— Аршавэл Арташесович, у меня к вам серьезный разговор,— окликнул его Самвел, почувствовав, как от волнения вмиг вспотели ладони.

Начальник остановился.

— Только выкладывай поскорее, трепаться мне некогда.

Заинтересовавшись, подошел ближе и Сурен.

— Вы почему отказали студенту от имени бригады?

— Ах, вон ты о чем. Опять за старое? Но я сегодня добрый.— Аршавэл уселся на шаткий верстак.

— У вас фальшивая доброта.

— Может, объяснишь, какая муха тебя укусила? — продолжал отшучиваться Аршавэл.

— Объясню. То, что вы нас обсчитываете, понятно: обман, жадность — ваша сущность. Подлость в том, что вы выставляете нас, своих земляков, в таком же свете. От нашего имени вы требуете за работу непомерную оплату, о которой мы и не предполагаем даже, нашим именем вы шантажируете заказчика, наш труд, старание объясняете одним — погоней за длинным рублем. Вы воспользовались трудолюбием, мастерством земляков, их доверием и преступно злоупотребили этим…

— Ну, продолжай, продолжай,— побледневший Аршавэл соскочил с верстака.

— Я сказал, что вы поступаете преступно и подло. И ваш двухметровый сын, который, по вашим словам, еще молод работать, хапать деньги из колхозной кассы, да еще за чужой счет, не стесняется. Уверен, что он получает и у Вазгена в бригаде, и у Ашота тоже…

Сурен, до этого безучастно слушавший, побледнел, отступил на несколько шагов, словно собрался бежать, но вдруг схватил с верстака нераспиленную жердину.

— Ты, босяк, деревня неблагодарная! Угрожать?! Денег из нашего дела захотел?.. Не боишься, вдруг несчастный случай произойдет?! — и Сурен ткнул жердью прямо в грудь Самвелу.

Тот едва успел отскочить.

Аршавэл на секунду оцепенел, затем торопливо схватил распорку подлиннее, и они вдвоем стали теснить парня к залитой до краев силосной яме, где пузырилась, шипела гасившаяся известь. Самвел, отступая, пытался перехватить жердь Сурена, который наступал стремительнее Аршавэла.

«Утопят, сволочи»,— подумал Самвел, но страха не ощутил — ничего, кроме злости, не чувствовал он сейчас.

Вдруг за спиной наседавших раздался треск и звон стекла, а вслед за тем властный окрик:

— Сурен!!

У машины возле разбитого лобового стекла с топором в руках стоял бледный Карэн.

Аршавэл грязно выругался и отбросил жердину в сторону. Сурен последовал его примеру. Карэн приближался, не выпуская из рук топора.

— Ну, вот, Каро, мы и поговорили,— тяжело дыша, улыбнулся Самвел.

Карэн одним ударом глубоко всадил топор в столб у ямы и подошел к другу.

— Пошли, Самвел, нам здесь больше делать нечего,— и, обняв еще подрагивавшего от волнения товарища, он повел его от кормоцеха.

Когда ребята отошли на изрядное расстояние, Аршавэл сорвался с места и побежал вслед.

— Стойте! Стойте!

Друзья остановились.

— Вот что, ребята… У меня предложение: вас я рассчитаю как следует, но при условии: придумайте повод для срочного отъезда, получите по пять тысяч рублей и убирайтесь завтра же. Не мутите мне артель и больше никогда сюда не приезжайте. Думаю, молчание стоит таких денег…

Самвел взглянул на Карэна.

— Каро, он так ничего и не понял. Аршавэл, не все продается за деньги… Мы уедем сегодня, пользуйтесь великодушием тех, кого ваш сын называет «неблагодарной деревней». А что касается оплаты, рассчитаетесь «как следует» со всеми: с бригадой Вазгена и с бригадой Ашота. На будущее — оставьте наше село в покое, не марайте доброе имя людей. Об этом как раз говорил вам начальник «Межколхозстроя». Это наши условия, и не выполнять их не советуем. Пошли, Карэн.

«Волга» Аршавэла уже стояла у колодца. Погос с Нюрой помогали Сурену выбирать остатки лобового стекла.

Друзья подошли к бригадиру.

— Мы уезжаем, дядя Погос…

Погос, занятый машиной, не обратил внимания на сумки в руках товарищей, и Самвел настойчиво повторил:

— Мы уезжаем, дядя Погос…

Погос от неожиданного сообщения уронил стекло обратно в машину.

— Что случилось, Самвел, не дури,— он растерянно переводил взгляд с молчавшего Аршавэла на Самвела и обратно.— Какой-то сумасшедший день сегодня, Аршавэл стекло разбил, вы надумали уезжать… Что случилось, Карэн?

— Дядя Погос, пусть Аршавэл сам расскажет для своего же блага, что произошло и почему машина без стекла…

Друзья направились к бетонке. Погос кинулся им вслед.

— Самвел, Карэн, вы же знаете, что у Аршавэла закон — кто уехал раньше срока, ничего не получит…

— Не беспокойтесь, дядя Погос, на этот раз у него особый случай — всех рассчитает как следует.

* * *

Почтовый, прорезая зыбкую летнюю ночь мощными прожекторами тепловоза, рвался вперед. На пути стали чаще встречаться речушки, на мостах стыки грохотали сильнее, распугивая сонную рыбу.

Из соседнего купе по-прежнему раздавался чей-то богатырский храп…

Хотя позади был трудный день, и бессонная ночь подходила к концу, Самвел не чувствовал усталости…

Возвращая в памяти дни в Шортанды, он все чаще вспоминал разговор, услышанный в «Межколхозстрое». «Вот куда нужно было зайти перед отъездом»,— подумал Самвел.

В коридоре, продуваемом утренним ветерком, глядя на бледную полоску зари нарождающегося дня, Самвел неожиданно ощутил в себе молодые силы, способность принять на плечи заботы и тревоги земляков. От ощущения этой силы, уверенности он едва не задохнулся: «Знаю! Знаю!»

Он знал, что следующей весной сам привезет бригады Погоса, Вазгена, Ашота и всех тех, кто захочет строить в казахских степях. Знал, как обрадуется этим бригадам неугомонный начальник «Межколхозстроя», чью фамилию «А. Ф. Пайзюк» он успел прочитать на распахнутой настежь двери кабинета.

— Пора! — вслух сказал Самвел и пошел будить товарища.

Малеевка, 1976