Фигуры на плоскости [Максим Александрович Осипов] (fb2) читать постранично, страница - 2

многовато: «голубчик», «мой сладкий», зовет она Джереми, Кэролин неотступно с ним — от шахмат до перемены памперсов.

— Всю жизнь крутила им, как радиомоделью. А компьютером пользоваться не научилась. Представляете, Ал, я письма ей посылаю обычной почтой!

Кэролин верит, что погружение мужа в шахматную среду затормозит его слабоумие. Джереми, с ее слов, вернулся чуть не на год назад.

— Достойный итог нашей деятельности, — усмехается Дон. — Стоило ехать в такую даль.

Им приносят еду. Разговор продолжается.

— Если у тебя нету ног, не занимайся лыжами, — заявляет Дон. — Я противник всех этих олимпийских игр для хромых.

— Мне вы можете это сказать, Дон, но я б не рискнул такое произнести перед более широкой аудиторией.

В любом случае исключать старого товарища из турнира — бесчеловечно. И вообще — посол машет рукой — его интересует, знаете ли, процесс, а не результат. Еще бы, думает Дон, с такой игрой, какую ты в последние годы показываешь…

— Дон, вы ведь тоже с ним сделали ничью?

Сделал. Вопреки убеждениям.

В самолете — своя логика прекращения и возобновления беседы. После еды стариков клонит в сон.

Будет нормально, спрашивает Дон, если он немного подремлет? А потом они поговорят про Айви, про русского, серьезная тема, что-то надо решать. Дон прикроет глаза, задернет на некоторое время шторки, побудет в своем. Там, у Дона внутри, тикают шахматные часы, по доске двигаются фигуры, едят друг друга, потом их всех убирают, кто-то в выигрыше, кто-то в проигрыше, все справедливо. В мире, в котором хотел бы жить Дон, все справедливо.

Посол тоже подремывает. Под самолетом — Америка, страна великих возможностей, камертон западной цивилизации. Скоро, посол знает, к ней подтянутся и другие страны, и хоть милый его сердцу европейский шарм канет, конечно же, в прошлое, жизнь на планете сделается гуманней и лучше. Образец разумной самоорганизации — их турнир, такие чистые, бесконфликтные, идущие от сердца каждого участника начинания — редкость в нынешнем мире. Лучше любой политической партии, любого общественного движения. Посол видел много политики, много тяжелого, неприятного, он свое знание выстрадал.

Обслуживание в первом классе, пожалуй что, даже избыточное. Господам предлагают десерт. Шоколадный мусс. Дон не хочет. Мусс — это что такое? Вроде желе? Дон не любит желе, он не любит того, что дрожит.

— У меня от этого были сложности с женщинами, — Дон хохочет.

Правда, смешно. Он, посол, всю жизнь любил одну женщину — собственную жену. — Дон, разумеется, тоже. Но когда-то, когда он был в колледже… — О, в колледже мы все были полигамными.

Самолет потряхивает, не до сна. Велено пристегнуть ремни. Внизу большая река.

— Миссури какая-нибудь? — предполагает посол.

Не какая-нибудь, ворчит Дон, на Среднем Западе он провел много лет. — Посол поднимает руки, элегантно, как все, что он делает. Средний Запад — вотчина Дона, он, посол, жил исключительно на Востоке — Вашингтон, Нью-Йорк.

Поговорим о русском, о Мэтью Айванове, об Айви? Так прозвала его Кэролин, жена бедолаги Джереми: рoison ivy — ядовитый плющ, сильнейший растительный аллерген.

— Уже потрогали ядовитый плющ? — осведомляется она у каждого старичка.

Потрогали, его все потрогали. Мэтью Айванов — новенький, победил в турнире. Пятнадцать партий — четырнадцать выиграл и ничья. Разумеется, с Джереми.

Дело не в призовом фонде — все получал победитель — дело в отношении русского к другим игрокам, к шахматам.

C Мэтью никто ни разу не разговаривал. Перед партией — рукопожатие, hi, и в конце короткое — все, сдаюсь. Русский кивнул, руку пожал, отбыл. В вечерних анализах не участвовал, не говоря уже об экскурсиях. Вчера на ужине взял свой чек, диплом в рамочке и — привет, всем спасибо, пошел. Что теперь с тем дипломом? Запросто может быть, что и выкинул.

— Ал, как вам кажется, он вообще — любит шахматы?

— Они его точно любят. Больше, чем нас с вами, Дон. Видели нашу партию?

Нет, Дон не видел.

Алберт вздыхает: когда играешь с теми, кто сильнее тебя, то и сам подтягиваешься, показываешь все, что можешь. Но ему в поединке с Айви ходить стало некуда хода после девятого. В плохой позиции все ходы никуда не годятся.

— Откуда он, этот русский, взялся? — Дону хотелось бы знать.

Посол пожимает плечами:

— Эмигрантам у нас хорошо.

— Ну, да. Кормим их. — Дон недоволен: — Америка — самая свободная страна в мире.

Посол улыбается одной из лучших своих улыбок — для своих, для союзников. «Вы находитесь в самой свободной стране мира», — так приветствуют иностранцев в Корее, в Северной. Нет, Дону не стоит про это знать.

— В Европе тоже есть свободные страны, — примирительно говорит посол.

Дон не был в Европе. Ни разу. Странно, да? — Надо бы съездить.

— Советуете? А зачем?

Как объяснишь? Есть замечательные места.

— Дон, а вы? Сколько вы продержались с Айви?

Во-первых, это была первая партия на турнире.