Годы в огне [Марк Соломонович Гроссман] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (209) »
Годы в огне
КНИГА ПЕРВАЯ ПРИГОТОВИТЬСЯ К РУКОПАШНОЙ!
ГЛАВА 1 НА ЛИНИИ ФРОНТА, В ДЮРТЮЛЯХ
Прапорщик был высок ростом, худощав, грубые, крупные руки засунуты в карманы офицерской бекеши. Голову он укрыл меховой шапкой, а на твердо расставленных ногах темнели задубевшие от холода сапоги. Скуластое, башкирского обличья лицо пестрело редкими оспинами, светло-голубые глаза пытливо глядели из глубоких орбит. Иногда его лицо преображала быстрая лукавая усмешка — и оно становилось по-детски открытым и безмятежным. В ровных зубах он зажимал трубку с прямым чубуком, которую, похоже, никогда не выпускал изо рта. На вылинявшей, чиненой гимнастерке, зеленевшей под распахнутой бекешей, висели кресты и медали — у фронтовика был, без малого, Георгиевский бант. — Ишь — вырядился! — проворчал красноармеец, косясь на тускло блестевшие ордена и погоны офицера. — Сразу, чать, видно — поганец! Несколько секунд боец топтался на месте, прислушиваясь к выстрелам пушек со стороны Староянтузово, будто хотел определить, приближаются они или нет, и, внезапно вскинув винтовку над головой, дважды выпалил в воздух. Снова передернул затвор и приказал: — Повертайся спиной, гад. И стой столбом! Или пуля в темя! — Храбро сказано… — густым басом отозвался прапорщик. — Голова у тя умная, да дураку досталась. Не ори. Он немного не выговаривал звук «р», и оттого бойцу казалось, что это какой-нибудь помещик, учившийся в нерусских землях и маленько призабывший свой язык. Прапорщик повторил: — Не ори. Не глух. — Я те! — замахнулся прикладом красноармеец. — Толкуй еще, гидра! К ним уже бежал услышавший выстрелы командир отделения. — Ты палил, Крученый? — останавливаясь и стараясь выровнять дыхание, спросил отделенный. — Зачем тревога? Этот, что ль? Он ткнул пальцем в погоны офицера. — Ну… — подтвердил боец. — От них, от белых продирался, товарищ Кучма. Крученый показал рукой куда-то на северо-восток, в сторону Новокангышево, а может, и Казанцево, похвалился: — Их бродь думал: тут тюхи-матюхи — проспять. А я их вон еще где заприметил! Оба бойца — и Крученый, и Кучма — возвращались из разведки. Поиск был неудачен, ничего толком не узнали, и вот теперь, на окраине Дюртюлей, наткнулись на белого офицера, и это было, пожалуй, кстати. — Кто таков? — спросил Кучма у задержанного. — Откуда? Куда шел? — В армию красных, — весело отвечал офицер, окидывая взглядом бородатого, в обожженной шинели мужика. — Веди меня к начальству, братец. — Что с ним таскаться? — больше для устрашения проворчал Крученый. — К стенке — и делу конец. «Бра-атец»… — Одно и знаешь — «К стенке!» — хмуро отозвался Кучма. — Может, у человека дело какое… «К сте-енке!» — А коли дело — пущай бумагу покажеть, — не сдавался красноармеец. — Много их тут, белой сволочи, шляется. — Бумаги есть? — спросил отделенный, решив, видно, что теперь разведчик говорит разумные вещи. — Паспорт какой или что… Прапорщик молча полез в карман гимнастерки, достал бумажник, вытащил из него какую-то справку и вручил Кучме. В документе значилось, что податель сего, фронтовик и Георгиевский кавалер, Степан Сергеевич Вострецов есть белый доброволец и отпущен на побывку в родное село Казанцево Бирского уезда Уфимской губернии. — Та-ак… — поражаясь наглости врага, письменно подтверждающего, что он враг, сказал отделенный и побагровел. — Та-ак… Значит, лазутчик, ваше благородие? — А ты что хотел, — нахмурился перебежчик, — чтоб я от белых шел и справку с печатью нес — к тебе иду? — М-да… конечно… может, и так… — немного растерялся Кучма. — Ладно, айда. Там разберутся. Впрочем, он сначала обыскал офицера, но, кроме пустого бумажника и кисета, ничего не нашел. Под неодобрительное ворчание Крученого Кучма и Вострецов направились в центр Дюртюлей — большого башкирского села, раскинувшегося между Белой и трактом Бирск — Мензелинск. Штык конвоира почти упирался в спину задержанного. Кучма привел Вострецова в один из самых больших домов села. Ткнув сапогом дверь, пропустил офицера в избу и, увидев на лавке за столом комиссара полка, перекрещенного ремнями, приставил винтовку к ноге. — Так что дозволь доложить, Васюнкин: шпион. Военный на скамье обвел медленным взглядом задержанного, постучал пальцами по столу. — Документ. Было комиссару лет девятнадцать, в глазах с кровью лежали неподкупность и злая чугунная усталость. Он повторил нетерпеливо: — Документ сюда! Кучма вспомнил, что справка Вострецова у него, передал ее комиссару. Прочитав бумажку, Васюнкин поднял голову, обжег прапорщика бешеным взглядом красных глаз, спросил: — Задание? Зачем через фронт?- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (209) »
Последние комментарии
1 час 3 минут назад
1 час 6 минут назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 11 часов назад
2 дней 13 часов назад
2 дней 14 часов назад