Шаг навстречу [Ребекка Форстер] (fb2) читать онлайн

Реббека Форстер Шаг навстречу

1

Впервые Бриджет Девлин увидела Ричарда Хадсона холодным январским днем.

Для обогрева тогда затопили большой мраморный камин, хотя величественный особняк давным-давно был подключен к центральному отоплению. Кухня, отстоявшая далеко от жилых помещений, работала как часы под бдительным оком миссис Рейли. По первому этажу тянулся густой соблазнительный запах жареного мяса и картошки, заползая в каждый уголок каждой комнаты. Запахи были восхитительны, и казалось, почти миновавшие праздники продлятся еще.

За огромным окном в свинцовом переплете под покровом густого тумана, почти скрывшего мост Золотые Ворота, лежал залив Сан-Франциско. Солнце уже поднялось и пыталось пробиться сквозь неподатливые облака. Но туману и дела до этого не было. Он просто улегся здесь, как капризное дитя, не обращая внимания ни на ласку солнца, ни на порывы морского ветра.

Нельзя сказать, что Бриджет не нравился туман — на самом деле она любила его. Задумчиво глядя в окно, она думала о доме. Она вспоминала Килмартин. Здесь, в Калифорнии, за тысячи миль от Ирландии, клубящийся туман лишь смягчал очертания окружающего. Голоса звучали приглушенно, и люди плотнее закутывались в пальто, поднимали повыше улыбающиеся лица, прежде чем нырнуть в холодную белую дымку.

Так случилось, что в тот январский день Бриджет перестала отрешенно следить за каплями воды, чертившими дорожки по оконному стеклу. Девушка была хороша собой и прекрасно это знала. Прелестный розовый свитер, что только сегодня утром подарила ей миссис Килберн, красиво облегал плечи. Волосы Бриджет, приходившие в беспорядок, стоило ей только выйти за порог дома, в тепле лежали тщательно уложенной пышной волной. Ей стоило немалых усилий сохранять эту прическу в течение праздников.

Итак, коротко попросив у Пресвятой Девы прощения за то, что считала себя во всем первой, Бриджет отошла было от окна, собираясь заняться своими делами, как вдруг заметила легкое движение и вернулась посмотреть. Внизу, на улице, из тумана прямо на дорожку к дому вот неожиданно вышел мужчина, такой красивый, что от одного взгляда на него у девушки захватило дух. Она подалась вперед. Дождевые капли, за которыми она только что наблюдала, были полностью забыты. Бриджет подняла руку и прижала ладонь к холодному стеклу, прильнула щекой к теплой коже и стала наблюдать за ним. Он шел так медленно, что показался ей возникшим из тумана призраком. На миг остановился, чтобы поправить пальто. Двубортное пальто цвета верблюжьей шерсти, немного темнее его волос. На нем были свободные серые брюки, а вытянув шею из высокого воротника свитера, Бриджет удалось рассмотреть крахмальную белую рубашку, которую оттенял безупречно завязанный красный шелковый галстук.

Мужчина обернулся, окидывая взглядом улицу, словно оказался там, где давно не был, и хотел на миг вернуться в прошлое. Девушка захотела отвести взгляд, она чувствовала, что вторгается в его мысли. Она не видела его глаз, но могла рассмотреть профиль. Ее восхитили очертания его высоких скул и линия носа. Бриджет решила, что его нос по американским меркам длинноват, но ей казался классически красивым. Она представила себе, как прохладна его кожа и как влажны волосы от капель тумана… Туман вновь окутал его, сомкнувшись вокруг, словно объятия призрачной любовницы. И тут случилось чудо. Как только мужчина сделал шаг к дому, туман рассеялся, сквозь него прорвался солнечный луч, на миг озарив сиянием его белокурые волосы. Лицо незнакомца как будто излучало свет. Он поднял голову и посмотрел на дом, как раз на то самое окно, где стояла Бриджет Девлин, и улыбнулся. За его спиной луч солнца, пробившись сквозь туман, окружил его радужным ореолом. Именно так становится явью сказка. Там, где радуга касается земли, действительно таится сокровище, но на сей раз это оказался не котелок с золотом, и «маленький народец» был тут ни при чем. Затем он…

— Бриджет, девочка моя, ты так и намереваешься весь вечер просидеть, глядя в окно, или все же соберешься с силами и пошевелишься, прежде чем день кончится?

Мягкий упрек миссис Килберн вернул Бриджет из грез в реальность. Она встрепенулась, и рука, потеряв опору, упала на шахматную доску.

— Ох, девочка! — рассмеялась пожилая женщина, глядя на рассыпавшиеся шахматные фигурки.

— Ой, миссис Килберн, простите! Ох, что же я наделала, — затараторила Бриджет, и чем больше она волновалась, тем заметнее становился ее ирландский акцент. — Ой, да все без толку теперь. Боюсь, что я загубила игру.

Она снова села, с несчастным видом глядя на изящную инкрустированную шахматную доску и растерянно сжимая длинными пальцами белую пешку и черного короля.

— Так и есть. Вы, как обычно, выигрывали, — вздохнула она, хотя и не видела на самом деле своего проигрыша. — Мне уж надоело, что вы все время разбиваете меня в пух и прах.

— Бриджет Девлин, ты не знаешь, выигрывала я или нет. Твои мысли витали за сотни тысяч миль отсюда, — радостно уличила ее Мора Килберн. — И скажи только, что это не так! Я всегда считала, что ты обманщица. Ты красавица, но любишь приврать.

— Я буду благодарна, если вы об этом никому не скажете, — отшутилась Бриджет и принялась расставлять фигуры для новой игры. — Мало кто в Америке врет так же непринужденно, как я. Мне было бы горько заставлять прочих завидовать, если мой талант когда-нибудь обнаружится.

— Уверена, что обнаружится, милая моя. Теперь скажи-ка мне, где блуждали твои мысли? Наверное, где-то в прекрасном краю. Твои глаза были прозрачны, как пруд апрельским утром. Ты вспоминала дом?

— Мои мысли были не так уж далеко, миссис Килберн. Я всего-навсего подумала, что погода не слишком изменилась с Рождества, — гладко солгала девушка. Ей не хотелось ни с кем делиться воспоминаниями о том, другом Рождестве, несколько лет назад. По крайней мере, пока не хотелось. — В этом году такой густой туман. Он всегда наводит на меня задумчивость.

— Да, туман. — Теперь Мора повернулась, чтобы посмотреть в эркер. — Мне повезло, Бриджет, что я видела в жизни столько туманных дней. Сначала в Ирландии, затем в Штатах. — Пожилая женщина счастливо вздохнула, вспоминая. — Знаешь, я не хотела переезжать в Штаты, но мистер Килберн настоял. Он сказал мне: «Мора, мы не можем жить так, как живем тут, в Ирландии, да и ты не из тех, кто сидит на одном месте до скончания дней. Мы должны уехать, моя девочка». Да, скажу я тебе, это было не как теперь — поедешь куда-нибудь, и вернуться проще простого. Когда мое сердце заставило меня последовать за ним и мы перебрались сюда, я думала, что никогда больше не увижу родного дома. Но годы летели, и мы оба так много работали… Я как-то даже не успела осознать, а мы уже стали почтенными людьми. Самолеты стали летать быстрее. Мы разбогатели. Мир стал меньше. Иногда мне хочется, чтобы Ирландия была прямо за этим узким заливом. Я не могу вспомнить, когда в последний раз была дома. Память моя тускнеет. С трудом припоминаю родной городок. Но все-таки я думаю, что я самая счастливая в мире женщина, потому, что со мной моя замечательная семья и потому, что я прожила столько лет на этой земле.

Бриджет, заслушавшись, перестала собирать шахматы. По спине пробежал холодок. Все чаще ее приятельница и хозяйка рассказывала о жизни так, словно можно было смотреть только в прошлое. Конечно, Бриджет прекрасно понимала, что Море восемьдесят восемь. И все же мысль о том, что Мора так стара и что годы ее сочтены, была невыносима. Несмотря на свою выучку, девушка совершила грех, тягчайший для сиделки, — она привязалась к подопечной. Мора Килберн была матерью и бабушкой, которых никогда не знала Бриджет. Но эти приступы ностальгии она вовсе не желала принимать всерьез. Напротив, вся ее ирландская натура возмутилась, и она быстро заговорила:

— О да, конечно, вы не можете вспомнить, когда последний раз были в Корке, — сказала она, торопясь развеять печаль Моры. — Вы были столько лет так заняты, что нечего и спрашивать, когда вы в последний раз ступали на землю Изумрудного Острова.

— Наверное, ты права, моя дорогая. Мне кажется, что имеет значение только то, что я не забываю о вещах действительно важных, правда? — Помаргивая, она разглядывала свою рыжеволосую сиделку, держа руки на коленях.

Та рассмеялась:

— А разве не так? Да и нет ничего важнее, чем помнить о тех, кто вас любит.

— Как это верно, — в раздумье проговорила миссис Килберн. Задумчивый взгляд выцветших голубых глаз остановился на Бриджет, которая отставила шахматную доску и теперь взбивала диванные подушки. — Кажется, мне пришла в голову очень хорошая мысль, как отблагодарить того, кто любит меня. Действительно, очень хорошая мысль.

— Что ж, надеюсь, — ответила девушка, не подозревая, что старая женщина изучающе пристально рассматривает ее. Скрестив руки, Бриджет окинула взглядом уютную комнатку. Все на своих местах, обед окончен. Близился вечер. Она удовлетворенно вздохнула и улыбнулась Море.

— Мне кажется, что вы самая счастливая в мире женщина, потому что вам досталось столько любви. Ваша семья, право же, одна из самых замечательных среди тех, что мне довелось знать.

— Как и ты, дорогая моя, — ласково ответила миссис Килберн.

Бриджет, уловив в обычно сдержанном и доверительном тоне своей подопечной непривычные нотки волнения, вернулась к миссис Килберн и присела на пол рядом с ее стулом.

— Разве это не чудо? Кажется, только вчера я услышала от своей подруги об американской леди, которой, как она сказала, нужна ирландская девушка-сиделка. Как замечательно, что мне, только что приехавшей в Штаты и не имевшей понятия о том, где жить, стоило только позвонить. Но вот уже семь лет как я с вами — я не ожидала, что останусь надолго, что встречу такое радушие. Вы обращались со мной как с родной. Я никогда не забуду этого, миссис Килберн. Никогда, покуда я жива. А если ваше здоровье останется таким же, как сейчас, то вам самой еще придется заботиться обо мне, когда я состарюсь.

Мора Килберн потрепала Бриджет по руке.

— Но ты и в самом деле член нашей семьи. И, думаю, ты дала мне куда больше, чем я тебе. Каждый раз, когда я слышу твой живой голос или когда ты вот так поворачиваешь разговор, мне кажется, что я опять вернулась в прошлое, когда сама была девушкой, прелестной, как ты. Двадцать семь лет, сама знаешь, едва ли назовешь старостью.

— Да, я знаю.

— Но все же, — мудро заметила миссис Килберн, — двадцать семь — это тот возраст, когда молодой женщине стоит подумать не только о своей работе, не так ли, Бриджет? Боюсь, я была слишком эгоистичной последние годы и постоянно держала тебя при себе. Ты готова была явиться в любую минуту по первому же зову, а тебе между тем следовало бы давно уже пойти к алтарю со своим избранником.

— Ой, миссис Килберн, — смутилась Бриджет. Она встала, чтобы та не заметила, насколько волнует ее эта мысль, особенно при нынешнем повороте событий. — У меня полным-полно времени, чтобы найти себе мужа и завести детей.

— Опять неправда, девочка моя, — ласково упрекнула Мора. Она была не из тех, кого можно было провести. Она видела и знала все, что творилось под крышей ее дома последние три месяца. Мора Килберн хлопнула по подлокотнику кресла, чтобы прервать неловкую паузу.

— Сидим тут как старые девы и судачим о свадьбе и всяком таком. Ладно, с меня на сегодня хватит. О, смотри-ка, — вдруг сказала она, увидев в окно гостью и просияв, — вот она как раз и поднимет нам перед сном настроение. Да позволено мне будет заметить, что дочь моя выглядит великолепно.

Проследив за взглядом миссис Килберн, Бриджет увидела Кэти Хадсон, подошедшую к парадной двери. Смотрелась она, как всегда, сногсшибательно. Шапка коротких тщательно уложенных темных волос. Верх щегольства — солнцезащитные очки — сдвинуты на лоб, они защищали ее красивые карие глаза лишь в солнечную погоду. Сегодня Кэти была с небрежным изяществом одета в черные брюки, итальянские ботинки козловой кожи и блузку из сжатого шелка. Она шла быстрой четкой походкой, и театрально наброшенный на плечи огромный черный шерстяной шарф развевался у нее за спиной. Она как раз вынимала кожаный чехольчик с ключами, когда Бриджет открыла дверь.

— Миссис Хадсон! — радостно приветствовала ее Бриджет. — А мы не ждали вас сегодня вечером.

— Да научу я тебя когда-нибудь? — мягко упрекнула Кэти, затем поздоровалась и быстро прошла внутрь мимо посторонившейся девушки, обдав ее сказочным ароматом духов «Феромон». — Меня зовут Кэти, а не миссис Хадсон. Миссис Хадсон — мать моего мужа. И мне досадно, что ты считаешь меня такой старухой. Я хочу, чтобы ты называла меня по имени, как мои друзья.

— От этой привычки вы, похоже, никогда меня не отучите, — засмеялась Бриджет, закрывая за ней дверь.

— Ну, если я ее не выбью из тебя, так загоню в тебя обратно. А где мама?

Однако Кэти не нужен был ответ Бриджет. Когда та вошла в комнату, Кэти уже сидела и беседовала с матерью.

— А ты как думаешь, Бриджет? — Кэти и миссис Килберн обе выжидающе посмотрели на нее.

— Я не слышала вопроса, — напомнила им Бриджет. Глаза ее светились от удовольствия. Она не могла бы любить этих женщин сильнее, будь она с ними в родстве. С той минуты, как она ступила на порог этого дома, с ней обращались как с другом, а не просто как с работницей. Она видела лишь их уважение и радушие.

— Конечно, моя дорогая, — сказала миссис Килберн. — Кэти, нам за тобой не угнаться. Ты должна помнить, что мы с бедняжкой Бриджет простые смертные. Дай нам время опомниться от твоего натиска. В конце концов, мы с нею очень тихая семейка. Мы не привыкли планировать одно, говоря о другом и в то же время обдумывая третье.

— Ох, мама, ты такая насмешница, — шутливо упрекнула Кэти.

В этот момент Бриджет увидела на миг маленькую девочку, что все еще жила в Кэти Хадсон, в пятидесятипятилетней женщине. И почему бы в ней не жить ребенку? В ее жизни было все самое лучшее, что только можно купить за деньги. В ней не было никаких трагедий, которые могут выпасть на долю простых людей. Кэти никогда не знала бедности, никогда не работала до изнеможения. Она вышла замуж за человека не только красивого и доброго, но и трудолюбивого, который сколотил состояние едва ли не больше, чем состояние Килбернов. Да, у Кэти была завидная жизнь. И сын ее — почти совершенство. Так почему же не сохранить частичку детской способности удивляться? Никто и никогда даже и не говорил Кэти, что придет время, когда надо будет проститься с детством. Она была счастливой, очень счастливой женщиной.

Кэти держала мать за руку, разговаривая с Бриджет.

— Я как раз говорила, что было бы чудесно, если бы мама ненадолго поехала с нами. Мы с Тедом собирались провести долгий уик-энд в Мендосино. Там так мило — спокойно, и почти нечего делать. Мы сможем прогуливаться и ходить в чудесный ресторанчик прямо на главной улице… — Кэти нахмурилась и прищелкнула холеными пальцами, но, раз название сразу не пришло в голову, махнула рукой. — Ладно, он и вправду замечательный, и я узнаю его, как только увижу. В конце концов, мимо него просто невозможно пройти. Это не Кармел. Соблазн во всем угождать туристам не затронул Мендосино. Ну, что ты по этому поводу думаешь?

— Но это же прекрасно! Я однажды была там, и, по-моему, красивее места никогда не видела. Разве что мой родной остров. А что вы думаете, миссис Килберн? Вы готовы к путешествию?

— Я бы очень хотела поехать. — Мора благодарно пожала руку дочери.

— Прекрасно! Значит, послезавтра. В четверг… Так, Бриджет, ты не забудешь спросить у доктора, какой уход может понадобиться моей матери?

— Не беспокойтесь. Я обо всем позабочусь.

— Хорошо. Тогда запиши вкратце указания доктора и все, что мне следует помнить. — Кэти поднялась и наклонилась к зеркалу в золоченой раме над камином, чтобы проверить, не стерлась ли помада. Довольная увиденным, Кэти улыбнулась отражению Бриджет.

— Не беспокойтесь, Кэти, я буду рядом и позабочусь обо всем. Вам с мистером Хадсоном не к чему забивать этим себе голову, — запротестовала Бриджет.

— Не глупи. Ты остаешься дома. Вы с мамой отдохнете друг от друга. Неужели ты думаешь, что мы не понимаем, как ужасно трудно бывает иногда вытерпеть ее? — Кэти обернулась и откровенно подмигнула девушке.

— Конечно, я чудовище, — вмешалась Мора. — Именно поэтому бедная девочка и сидит здесь все эти годы. Она прямо-таки обожает попреки, правда, Бриджет?

— Плохо бы мне без них жилось, — отшутилась она, затем серьезно добавила: — Но вы слишком добры ко мне. Мне еще довольно долго не полагается отпуска.

— Ну что ж, придется тебе отдохнуть, не дожидаясь положенного срока. И мне кажется, ты найдешь, чем занять себя во время отпуска.

На этот раз она подмигнула матери, которая ответила ей тем же. Обе надеялись, что Бриджет проведет время в обществе человека, хорошо им знакомого.

— Хорошо, мама, с этим покончено. Я сделаю все необходимое. Тебе просто надо быть наготове в четверг, и мы отправимся на отдых. А для тебя, Бриджет, у меня есть куча журналов. Ты непременно должна время от времени сама спрашивать их у меня, а я постараюсь не забыть дать их тебе, когда ты привезешь маму в Марин.

— Спасибо большое, — сказала Бриджет, но Кэти уже убежала, на ходу вытаскивая ключи из сумочки.

— Я буду готова обязательно, — крикнула Мора вслед дочери, которая уже была на полпути от парадного входа. — Спасибо за заботу! Я люблю тебя!

— Ну, идемте. Я помогу вам подняться по лестнице. Становится поздно, — скомандовала Бриджет. — Если вы чересчур разволнуетесь перед отъездом, у вас подскочит давление, и доктор Перри не позволит вам уехать.

— Ох, как же вы все мне надоели со своими страхами насчет моего сердца, — досадливо поморщилась Мора.

— Согласна, но лучше уж потерпеть мелкие неприятности ради сохранения здоровья — у вас, по крайней мере, будут силы на них сетовать. А вот лишиться жизни — это уж неприятность так неприятность.

— Тут ты права, — усмехнулась Мора.

— Конечно, и я рада, что вы со мной согласны, — ответила Бриджет. — Ну, довольно вам. Помочь вам переодеться на ночь?

Мора, смеясь, отказалась от помощи и медленно пошла прочь из комнаты. Кончик ее трости строго постукивал по деревянному полу. Девушка подняла голову, прислушиваясь в ожидании. Услышав наконец жужжание лифта, что повез ее подопечную на четвертый этаж к спальням, она удовлетворенно вздохнула. Она пойдет проведать миссис Килберн попозже, надо дать ей немного побыть одной…

Бриджет быстро привела в порядок комнату. Хотя готовкой и уборкой занималась миссис Рейли, девушке нравилось помогать ей. В доме отца она всегда поддерживала идеальный порядок. Так почему бы и теперь, когда она живет в особняке, полном бесценных, невиданных вещей, не потрудиться, как раньше?

Все было на своих местах. Бриджет еще раз подошла к венецианскому окну посмотреть на туман, наползающий с залива. Он медленно наплывал, превращая заходящее солнце в тусклое цветное пятнышко. Скрестив руки, она прислонилась к резной деревянной оконной раме. В ее памяти то и дело возникал миг, когда она впервые увидела Ричарда. Когда он вдруг появился из тумана в ореоле солнечного света, прорвавшегося сквозь мглу… Бриджет подумала тогда, вот оно — сокровище, что спрятано там, где радуга касается земли. И тут…

И тут он посмотрел наверх, и Бриджет поняла, что он заметил ее в окне. Он смотрел на нее, как человек, не привыкший к неожиданностям. Сколько они простояли так — столетие или еще дольше? Она прямо растворилась в его взгляде, хотя и не могла различить цвета его глаз. Она тонула в океане чувств, в то время как он, приоткрыв рот от удивления, рассматривал ее. Потом он понял, кто она, и выражение удивления на его лице сменилось радостью. А ее сердечко — разве оно не запрыгало, разве ее губы не коснулись холодного стекла, словно сквозь него она могла поцеловать этого человека, согреть его и вспыхнуть сама? Еще никогда в жизни Бриджет не теряла самообладания. Немудрено, что в тот момент у нее голова пошла кругом. Но промелькнуло мгновение, прошла вечность их обоюдного друг к другу стремления, и незнакомец пошел по дорожке к дому. Теперь он поднимался по лесенке к входной двери, на ходу по-прежнему внимательно рассматривая Бриджет. Чем ближе он подходил, тем больше менялось выражение его лица. На красивых губах, четко и жестко очерченных, засияла такая светлая улыбка, что девушка совсем позабыла о ненастном дне. Затем, когда он подошел совсем близко, она увидела, что глаза у него золотисто-карие, цвета первого проблеска осеннего утра. И вот, наконец, он остановился у широкого входа и поднял было руку, словно собирался постучать в тяжелую дверь, но потом передумал. Вместо этого он перегнулся через кованые чугунные перила и приложил палец к губам, все время глядя Бриджет в глаза. Он шутливо прижал палец к стеклу, и девушка вздрогнула, словно он коснулся ее губ. Когда он улыбнулся, Бриджет сначала подумала, не над ней ли он смеется, а когда поняла, что нет, возблагодарила свою счастливую звезду. Он просто улыбался, забавляясь невинной игрой. Бриджет понравилась ему, она заинтересовала его. Затем он указал на дверь, поднял бровь и попросил позволения войти — войти в ее жизнь. Без промедления она сорвалась с места, чтобы впустить его. Покоренная одним только его видом, она теперь хотела понять, кто он и чем он станет для нее. Высоко подняв голову, Бриджет отворила двери — медленно, чтобы успеть приготовиться услышать его первые слова. Но услышала она не его голос.

— Ричард! — окликнула Мора Килберн.

Бриджет смотрела, как молодой человек нежно обнимает старую женщину, ласково кружит ее. Она почувствовала легкую досаду, что он бросился не к ней, но то, как ласков и нежен был он со старой женщиной, поразило ее. Он не мог бы понравиться Бриджет больше, даже если бы она захотела. И, видя проявление его любви и привязанности, ощутила, что ее чувство к нему разгорается все сильнее.

— Ну, как поживает моя самая любимая женщина? — спросил он голосом, мягким, словно ночной ветер, и глубоким, как эхо в пещере.

— Хорошо. Я думала, что ты так и не навестишь меня. Ты ведь уже три дня в городе.

Мора Килберн, к великому изумлению Бриджет, держалась кокетливо, и ее прекрасный гость подыгрывал ей.

— Я пришел, как только привел себя в приличный вид, — смеясь, сказал Ричард. — Думаешь, я осмелился бы явиться сюда, усталый после полета, в джинсах и старых кроссовках? Разве не ты говорила мне всегда, что быть хорошо одетым, значит, уважать и себя, и окружающих? Ты ведь чудовищно требовательная женщина.

Он снова закружил ее, прижав к себе еще крепче, и осторожно поставил на мраморный белый пол передней. Ее хрупкие в старческих пигментных пятнах руки лежали в сильных ладонях Ричарда легко и привычно. Бриджет отвернулась, испугавшись, что кто-нибудь из них может угадать, как ей хочется коснуться его руки. Она отступила немного, чтобы, не вмешиваясь, можно было наблюдать за прелестной сценкой, разворачивавшейся перед ней. Одного присутствия этого мужчины было достаточно, чтобы вернуть миссис Килберн очарование давным-давно минувшей юности. Годы отступили, как только она оказалась в его объятиях, и теперь она вновь была неотразима. Стараясь все-таки сохранить строгость, Мора со смехом приказала ему «вести себя прилично». Она взяла его за руку и поворачивала его до тех пор, пока он не оказался лицом к лицу с Бриджет. Не раздумывая, девушка шагнула ему навстречу. Он смотрел ей прямо в глаза с откровенным интересом и без малейшего смущения, и Бриджет подумала, что никогда не видела раньше таких, как у него, глаз, в которых хочется раствориться.

— Это Бриджет, — с гордостью сказала миссис Килберн. — Моя новая подруга и компаньонка, Бриджет Девлин из Килмартина, что в Ирландии. Бриджет, это…

— Бриджет? Бриджет Девлин! Если хозяйке ничего больше не надо, я пойду к себе!

По счастью, Бриджет услышала голос миссис Рейли раньше, чем кухарка, она же домоправительница, застала ее смотрящей в окно. Хотя миссис Рейли мгновение спустя появилась сама, Бриджет успела сделать вид, что занята делом. Она быстро схватила подушку и стала взбивать ее.

— На сегодня все, миссис Рейли, — сказала она, когда та заглянула в комнату.

Домоправительница увидела, что комната в порядке, словно она сама убирала ее, и отправилась к себе, коротко пожелав Бриджет доброй ночи. Смущенная тем, что чуть было снова не замечталась, Бриджет положила подушку на софу и пошла по длинной лестнице наверх, в комнату миссис Килберн. Пора было вернуться к работе. Тихонько постучав, она отворила дверь.

— Время осмотра, — мягко сказала Бриджет, улыбнувшись старой леди, уютно полулежавшей на высокой старинной кровати.

— Ну, если так надо, — вздохнула Мора, отложив книгу.

— Вы же сами знаете, что надо, — сказала Бриджет. В одно мгновение она вооружилась стетоскопом и склонилась над своей подопечной. Закрыв глаза, Бриджет внимательно слушала пульс, прижимая трубку к сгибу руки миссис Килберн. Мгновением позже она улыбнулась и повесила стетоскоп на шею.

— На сегодня все, миссис Килберн. Все в порядке. Правда, надо заметить, что пульс у вас слегка учащен. Я собираюсь утром сказать доктору Перри в первую очередь об этом. Давление прекрасное.

— Прекрасно. Делай то, что должна, но только не надо мне отчетов. Я старуха и не собираюсь заниматься аэробикой. Естественно, сердце теперь временами пошаливает. Оно устало. После той жизни, что выпала на мою долю, оно имеет на это право.

Девушка спрятала улыбку.

— Ну, если вы так уверены в своем самочувствии, то я ни словом не обмолвлюсь насчет того, что именно я собираюсь сказать завтра доктору Перри по поводу вашей поездки вместе с мистером и миссис Хадсон.

— Не притворяйся глупой, девочка. Ты что же, думаешь, что я до сих пор плохо знаю тебя? Ты собираешься сказать ему, что это будет для меня лучшим лекарством в мире.

Бриджет пожала плечами.

— Что ж, вы правы. Я только хотела увидеть, не смогу ли заставить вас погасить свет и лечь спать.

— Я и так уже сделала маленькую уступку, Бриджет Девлин, и будь этим довольна. В былые годы я не легла бы в постель раньше трех. А теперь меня загоняют спать в девять вечера.

— Только когда я замечаю, что вы устали.

Бриджет, стоя у постели, аккуратно убирала необходимые медицинские принадлежности.

— Да, есть немного. Но теперь оставь меня. Я хочу немного почитать, а свет могу погасить и сама. Я достаточно взрослая. Все лекарства я приняла, сердце мое ты послушала — и достаточно. Сейчас мне нужно только немножко побыть наедине с собой. Почему бы тебе не пойти вниз посмотреть телевизор? — Мора нетерпеливо помахала ей рукой.

— Ну, если вы уверены… — Бриджет протянула миссис Килберн антологию Теннисона, которую та читала до ее прихода.

— Уверена. Ступай, — приказала она, открывая книгу и погружаясь в чтение.

— Я возьму с собой пульт вызова, позовете меня, если что понадобится. В любом случае где-то через час я поднимусь и проверю, спите ли вы.

— И не подумаю спать. Ступай, Бриджет, а не то я притворюсь, что совсем обессилела и потребую, чтобы ты мне читала.

Бриджет рассмеялась.

— Это уж точно хуже смерти. Я уйду, но только потому, что у меня остались кое-какие дела, да и фильм, что сейчас будет по телевизору, хочется посмотреть. Я еще вернусь, имейте в виду, так что не устраивайте кутежа в своем будуаре.

— Я велю мужчинам вести себя тихо, — отшутилась миссис Килберн.

— Тогда доброй ночи.

— Доброй ночи.

Бриджет спустилась по лестнице. Дом уже заперли на ночь, миссис Рейли была у себя. Девушка тщательно умылась, надела ночную сорочку, уселась на мягкий, покрытый пледом диван в своей уютной комнатке и включила телевизор. В руках она держала иголку с ниткой, порванные джинсы лежали сколотые булавками и готовые к починке. Глаза Бриджет смотрели на мерцающий экран, но мысли снова были там, где блуждали весь день… Она опять вернулась в тот самый миг семь лет назад, когда он впервые обратил на нее внимание и когда миссис Килберн сказала…

— Бриджет Девлин, это мой внук, Ричард Хадсон.

— Рада познакомиться, мистер Хадсон.

У Бриджет пересохло в горле, но она все же сумела произнести его имя. Она чувствовала, что ее губы пошевелились, чтобы сказать эти слова, затем задрожали, словно не могли позволить его имени вырваться. Он шагнул к ней, легко выпустив из объятий бабушку, — Мора Килберн никуда бы не убежала, другое дело Бриджет Девлин. Когда он приблизился к девушке, она ощутила исходящие от него энергию и настойчивость. Он протянул руку, а у нее не было сил подать в ответ свою. Она боялась, что если сделает это, коснется его, то все окажется только сном. А в следующее мгновение он уже пожимал ей руку. Она прекрасно делала вид, что рада познакомиться с ним — и только, но лишь до тех пор, пока он не накрыл ее руку ладонью. И пока ее тонкая рука покоилась в колыбели его сильных ладоней, самообладание Бриджет улетучилось. Этот его жест был полон энергии и означал куда больше простого официального представления. И, как по воле святого Патрика змеи покидали Ирландию и тонули в море, так от его прикосновения у Бриджет замерло сердце. В смятении от силы своего чувства, девушка подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. Его взгляд был настолько откровенно оценивающим, что наваждение отступило. И, когда он заговорил, ее сердце забилось вновь.

— Я очень много слышал о вас, Бриджет Девлин. Должен признаться, и бабушка, и мама явно недооценили вас.

Он улыбнулся. Бриджет казалось, что в следующее мгновение он обнимет ее, притянет к себе, их губы встретятся и руки сплетутся, и они оба забудутся в…

Бриджет услышала дверной звонок прежде, чем поняла, что звонят. Воспоминания поглотили ее. Она чуть не засмеялась, вспомнив о том, как ее охватывала слабость при виде Ричарда, — и в миг их первой встречи, и после, когда он изредка приезжал сюда. Но это было семь лет назад. Тогда она была совсем девочкой. А теперь все так чудесно изменилось. Ричард жил уже не на другом конце Штатов. Он вернулся в Сан-Франциско и изрядную часть своего времени предпочитал проводить теперь именно с ней. Снова звонок. Бриджет слезла с дивана, понимая, что сейчас не до воспоминаний. Глянув на часы в холле, она увидела, что почти десять. Поздновато. Она сжала губы, подавляя нарастающее раздражение, когда звонок настойчиво прозвенел в третий раз.

— Бегу как могу, — проворчала Бриджет, торопливо идя через холл. Из задних комнат нужно довольно долго добираться до парадной двери. Опасливо подойдя к резным створкам, Бриджет чуть отодвинула опущенную занавеску на окне рядом со входом. Но прежде чем она успела взглянуть на посетителя, звонок опять зазвенел. Рассвирепев, она уже приготовилась высказать звонившему все, что о нем думает, но тут в дверь постучали и знакомый голос позвал:

— Бабушка! Бриджет! Откройте! Это я, Ричард!

В тот же миг Бриджет уже возилась с дверной цепочкой, забыв, что она в ночной рубашке, забыв о своей злости, забыв о своих чудесных воспоминаниях. Явь была куда привлекательней.

— Ричард? Что привело тебя в такую пору?

Он стоял, ожидая, в дверях, сцепив руки за спиной, словно пытался успокоиться. Разрумянившееся лицо прямо-таки лучилось хорошим настроением. Но когда его веселые глаза встретились с ее взглядом, когда он открыл было рот, чтобы поздороваться с ней, Бриджет увидела, как меняется, смягчаясь, выражение его лица. И только тогда она сообразила, что вырез ее широкой льняной, украшенной кружевом сорочки довольно глубок и что свет сзади проникает сквозь ткань, очерчивая ее силуэт — длинные ноги, узкую талию и высокую грудь.

— Потрясающе, — прошептал Ричард.

2

— Ричард! — укоризненно сказала Бриджет, распахивая дверь и отступая в сторону, чтобы не стоять на свету. И хотя она знала, что ночная рубашка теперь уже не просвечивает, ощущение интимности момента отнюдь не исчезло.

— Прости, мне следовало одеться, прежде чем открывать дверь, — съязвила она.

— Ради меня не нужно, — тихо проговорил Ричард, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Она подняла к нему лицо. Знакомая горячая волна прошла по телу, когда он, чуть помедлив, коснулся губами ее губ. Казалось, Ричард хочет уверенно и неспешно выпить до дна ее самое. Противиться ему было невероятно трудно.

— Как раз ради тебя, — напомнила она ему, когда они наконец прервали поцелуй. Оттого, что Ричард сейчас был так близко, у нее кружилась голова. Она чувствовала себя почти обнаженной, стоя рядом с ним в мягком свете ночи. Никогда никто не смотрел на нее так, как Ричард, и то, как они только что поцеловались, не могло яснее сказать об их чувствах. Они зашли так далеко… И все равно Бриджет не знала, охвачен ли Ричард столь же глубокой страстью, как и она. С трудом изобразив беззаботность, Бриджет сменила тему разговора, показав ему свою работу, которую она прижимала к себе жестом, полным очаровательной скромности.

— Сегодня вечером я принялась было чинить джинсы, а ты меня оторвал. Я совсем не ждала тебя. Или, может, я забыла, что мы договорились о встрече?

— Да нет, конечно. И не только потому, что у тебя отличная память. О встрече со мной ты никогда бы не забыла, — пошутил Ричард, но оба знали, сколько правды в этой шутке. — На самом деле, я не собирался сюда. Но поскольку бабушка послезавтра уезжает, я решил — зайду-ка повидать вас. У меня сегодня был чрезвычайно хлопотный и удачный день, а я знаю, что вы обе хотели бы узнать о моих успехах.

— Правда? Не хочешь ли ты сказать, что нашел адвокатскую работу? — засомневалась Бриджет.

— Холодно, — рассмеялся Ричард.

Когда три месяца назад он вернулся в Сан-Франциско, с его лица не сходило выражение крайнего переутомления и измотанности. С тех пор оно почти исчезло. А сейчас она снова увидела тень былой усталости в его глазах и пожалела, что завела разговор о работе.

— Боюсь, я до сих пор не способен считать известие о работе на полную ставку хорошей новостью. Мне хватило семи лет работы в Генеральной прокуратуре в Вашингтоне, чтобы захотеть навсегда уплыть на Таити. То, что мне одному не выиграть войну против наркотиков, даже если работать по сорок часов в сутки, я счел личным оскорблением.

Его глаза снова ожили — уверенность в себе вернулась к нему.

— Но если вынужденное безделье поможет мне восстановить силы, то, думаю, я наверняка снова почувствую себя способным служить обществу. Честное слово, я ловлю себя на мысли, что начинаю верить в свою способность завоевать мир, а ведь я всего три месяца не работал!

— Я знаю твою целеустремленность, Ричард. Я никогда в жизни не видела человека так же уверенного в своих силах, как ты. Если мир и можно завоевать, то, по-моему, это под силу сделать только тебе, — горячо заверила его Бриджет, зная, что так оно и есть. Вспомнить только, как легко завоевал он ее сердце, стоило лишь ей оказаться в одном городе с ним! Что касалось ее, она знала, что Ричард Хадсон может добиться всего, что пожелает.

— Как благодарить вас, леди! Я ценю этот голос в мою пользу.

Девушка сверкнула глазами.

— Как будто ты в этом нуждался! Разве не твердят все вокруг, какое вы совершенство, Ричард Хадсон?

— Но отнюдь не все слова имеют значение, не так ли, Бриджет Девлин?

Прежде чем она нашла подходящий ответ, Ричард опять заговорил о другом — о новости, которая привела его в особняк Килбернов.

— В любом случае, моя новость куда интереснее, чем просто известие о работе. Бабушка у себя, наверху? Я хочу, чтобы вы обе услышали об этом. Ей-богу, я так рад, что по дороге купил тебе вот это.

И, вынув из-за спины прекраснейший на свете букет, он обеими руками протянул его Бриджет. Невероятное смешение маргариток, гвоздик, кувшинок, вереска, в обрамлении пышной зелени. Аромат букета напоминал тот запах, который ощущаешь, зайдя в комнату, полную срезанных цветов. Ричард выбрал эти цветы не потому, что они дополняли друг друга, а из-за того, что каждый цветок привлекал неповторимой красотой запаха.

— Как чудесно!.. — Бриджет уткнулась лицом в бархатистую мягкость лепестков, очарованная тем, что Ричард нарвал понемногу цветов каждого сорта. Ее отец часто говорил, что именно так ухаживает мужчина. Мужчина собирает очаровательных девушек, словно благоухающие цветы, в огромный прекрасный букет, покуда не выберет тот цветок, который нравится ему больше всех.

Бриджет рассмеялась от удовольствия, не замечая, что Ричард не сводит с нее глаз, упиваясь видом распущенных медных волос, нежной кожей и склоненным над цветами лицом. Она и не подозревала, как ему хотелось схватить и сжать в объятиях ее вместе с цветами. Так он мог бы вести себя с искушенными вашингтонскими женщинами, но с Бриджет вольничать не собирался. Ричард хотел быть полностью уверенным в каждом слове, которое он говорил ей, — они оба словно проверяли, что их слова значат друг для друга.

— Не знаю, как и благодарить тебя, Ричард. Вот уж действительно приятный сюрприз, — воскликнула Бриджет, идя вслед за ним. Ричард легким шагом направился к лестнице и остановился, выжидательно глядя наверх.

— Я не слишком надеялся удивить тебя, — рассмеялся он, не в силах удержаться от того, чтобы обернуться и посмотреть ей в лицо. Он машинально протянул руку и коснулся длинного рыжего завитка, запутавшегося в букете. Быстрым движением он отвел прядь волос за плечо, подумав, что волосы ее мягкие, словно лепестки розы. Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, как раз тогда, когда он был уже готов привлечь ее к себе, настойчиво запищал пейджер в кармане Бриджет. Оба рассмеялись, понимая, что не может быть и речи о том, чтобы не откликнуться на вызов. Мора Килберн желала знать, кто пришел, — и немедленно.

Очаровательно пожав плечами, Бриджет сказала:

— Теперь в любом случае тебе идти наверх. Она рассердится, если узнает, что ты приходил, и я все это время продержала тебя при себе.

— Не знаю, кому бы я охотнее, чем тебе, позволил удержать себя, — прошептал он ей на ухо, наклонившись.

Бриджет опустила взгляд, слушая комплимент Ричарда. Иногда прямота его слов делала ее беспомощной, лишая воли. Но как приятна была эта беспомощность…

— Как же вы, адвокаты, умеете искусно играть словами, — шутливо упрекнула она, хотя ее сердце рвалось из груди. — Наверное, долго нужно учиться, чтобы лгать так правдиво.

— И куда дольше, чтобы научиться просто говорить правду, — спокойно ответил Ричард, взявшись за перила. Беззаботная улыбка исчезла с лица Бриджет, ее благодарный взгляд смягчился. Ричард еще раз наклонился к ней, вытянул белую гвоздику из охапки цветов, что держала Бриджет.

— Это для бабушки, если ты не против. — Бриджет отрицательно покачала головой. — Возможно, мы сможем обстоятельнее поговорить о моем этическом воспитании, как только я повидаюсь с ней.

— Может, и найдется время, — согласилась Бриджет.

Не тратя больше слов, Ричард побежал наверх. Бриджет, не сводя с него глаз, машинально шагнула к лестнице. Его широкая сильная спина и плечи, длинные, обтянутые джинсами ноги казались снизу особенно изящными. Светлые волосы, чуть длинноватые на затылке, переливались, как бархат. На первой площадке он остановился и небрежно оперся на перила.

— Как ты думаешь, чашечка чаю не помешает бабушке уснуть?

Бриджет, выжидательно смотревшая на него, подняв светящееся, как алебастр, лицо, покачала головой.

— Нет, конечно.

— Приготовишь?

— Через десять минут приду с чашкой горячего чая, — с улыбкой ответила Бриджет. Ей не хотелось отпускать его, но она была рада и тому, что он просто присутствовал в этом огромном доме. Еще мгновение он смотрел на нее, прежде чем подняться по причудливо изогнутой лестнице в комнату своей бабушки.

На кухне, пока закипала вода, Бриджет хлопотала, устраивая цветы в лучшей уотерфордской вазе миссис Килберн. Она поставила вазу на середину тумбочки атласного дерева в прихожей. Отступив, Бриджет окинула восхищенным взглядом старинную обстановку, порадовавшись изысканной простоте хрустальной вазы и тому, как выглядел в ней букет.

— Ох и умница ты, Бриджет! Подумать только, сколько бы ты могла сделать, будь у тебя деньги! — сказала она, затем рассмеялась над глупыми мыслями.

Хотя она и гордилась своей профессией, богатства ее работа никогда не принесет. И все же иногда она мечтала об этом. Не о громадном состоянии Килбернов или Хадсонов, а о деньгах, которых как раз хватало бы, чтобы без затруднений время от времени летать домой навестить отца. Или чтобы сделать нормальное освещение на улицах Килмартина. Нет, нет, чтобы замостить главную улицу и построить новую школу. Или чтобы…

При этой последней сумасбродной мысли Бриджет разобрал смех. Может, она и была наивна, но, по крайней мере, умела мечтать, чего не скажешь о большинстве людей в этом мире. Тряхнув головой, девушка пошла на кухню, думая не о Килмартине и не о том, какой блестящей леди была бы она, если бы стала богатой, а о мужчине, который был сейчас наверху. Если бы он полюбил ее так сильно, что решил жениться на ней, то ей было бы все равно, богат он или беден.

Однако существовала одна сложность. Их чувство, хотя и захватывающее и многообещающее, так быстро расцветшее в последнее время, было новым и волшебным только для Ричарда. Ведь Бриджет любила его много лет, храня в памяти каждое из его нечастых посещений. Она мечтала о нем, когда миссис Килберн читала вслух его регулярно приходившие письма. И теперь, когда Ричард Хадсон вернулся домой, когда стал искать общества девушки, она полюбила его так глубоко и горячо, что сильнее любить, казалось ей, нельзя. Но покуда он сам не объяснился ей, Бриджет Девлин не хотела ставить себя в глупое положение, первой заговорив о любви.

Заскочив к себе, чтобы надеть платье, она вернулась как раз тогда, когда чайник начал свистеть. Все, чего она на самом деле хотела, так это быть рядом с Ричардом Хадсоном.

— Надеюсь, ты возьмешь одежду на случай плохой погоды. И осторожней по вечерам — там нет ни одного уличного фонаря, — предостерегал Ричард. Он знал, что его бабушка всего-навсего отправляется на побережье на уик-энд, но он был также уверен, что если ей дать волю, то она попытается вести себя так, словно ей шестнадцать, а не восемьдесят восемь.

— Ох, ну хватит, — шутливо приказала Мора. — Ты говоришь прямо как твоя мать. Она всегда дает указания ужасным, резким тоном, точь-в-точь классная дама. Иногда я, право, жалею, что она так удачно вышла замуж. Твой отец блестяще ведет дела и дает ей деньги, чтобы потакать высокомерным привычкам, которых она нахваталась еще вдетстве во всех этих невероятных школах.

— Но ты же не хотела бы, чтобы мы с ней были другими, — напомнил Ричард своей бабушке.

— Это верно. Несмотря ни на что, вы оба остались вполне привлекательными, — согласилась Мора. — Ну, довольно об этих предотъездных пустяках. Я хочу слушать не о Мендосино, а о том, что привело тебя сюда в десять вечера.

Ричард, сидевший на краю постели, поднялся и пересел в маленькое обитое атласом кресло справа от кровати. Нетерпеливо поглядывая на дверь, он ответил:

— Я хотел бы подождать Бриджет, если ты не против. Хорошие новости лучше рассказывать сразу всем. Иначе теряется острота.

— Конечно, подождем, дорогой, — кивнула Мора. Ненадолго воцарилось уютное молчание. Но вопреки своему обещанию, Мора Килберн не сумела сдержаться и не полюбопытствовать. Обдумав следующий вопрос, она решила воспользоваться извечным правом старух совать нос во все дела. И без обиняков спросила Ричарда:

— Она ведь нравится тебе, правда, Ричард? Я говорю о Бриджет.

Ричард потянулся в кресле, закинув голову, сцепил пальцы сильных рук, вытянул длинные ноги. Море показалось, что он просто отдыхает. Но, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что помогло ему стать замечательным юристом.

Глаза его были прикрыты, лицо сосредоточено. Ни один мускул не дрогнул. Он не поднял ресниц, словно скрывал свои мысли. Он застыл в полной неподвижности, словно полностью ушел в себя, чтобы найти ответ на вопрос Моры. Это ей понравилось. Ричард вырос отличным человеком, он был не из тех, кто только и делает, что гоняется за удовольствиями. Он мог многого достичь и без чужой помощи, в этом Мора Килберн не сомневалась. Но она знала и то, что Ричард предпочитает добиваться успеха, а не получать его как дар, — только тогда это для него что-то значит. Он поднял взгляд, и Мора Килберн заметила, как блестят его глаза. Она поняла, что ее внук собирается дать ответ куда более серьезный, чем она ожидала.

— Да, она мне очень нравится.

— Я так и думала. — Мора кивнула, понимая, что тон его ответа оставляет место для дальнейшего разговора. — Однако, как я понимаю, ты не собираешься вскружить ей голову и жениться на ней прежде, чем я решу умереть.

— Я не собираюсь сбежать вместе с ней прямо завтра, если ты это имеешь в виду, но я не теряю надежды. У меня такое ощущение, что, когда я сделаю решительный шаг, ты будешь рядом. Черт возьми, ты же, наверное, дольше всех будешь танцевать на моей свадьбе! А я до сих пор не уверен, что эта пылкая ирландская девочка, о которой ты так заботишься, вообще предназначена для замужества. — Он чуть помедлил, прежде чем продолжить, затем заговорил как будто сам с собой: — Бабушка, она так не похожа на прочих… Она бесхитростна. Говорит, что думает. Я имею в виду, что она действительно не скрывает мысли. Бриджет не говорит то, что угодно другим, и не болтает просто так, чтобы ее слушали. Знаешь, как давно я не видел женщины, которой действительно нравится молчание? Нам хорошо вместе. Она не отталкивает и не завлекает меня, ничего не требует. Иногда мне кажется, что я с ума сойду, если она не станет моей, а временами мне просто хорошо быть рядом с ней. Если это любовь, то более странного чувства я никогда не испытывал. Словно босиком идешь по земле. Бриджет дает мне ощущение целостности. Я, как никогда раньше, чувствую себя уверенно и хорошо везде и всегда. От этого трудно отказаться. Может, я просто еще не готов окончательно угомониться.

— Ты поймешь, Ричард, когда придет время. И когда так случится, я надеюсь, что ты выберешь себе жену не за то, чем она кажется, а за то, что она есть.

— Надеюсь, у меня хватит ума не ошибиться, — согласился Ричард. — И, думаю, не ошибусь. В конце концов, у меня перед глазами две женщины как пример для выбора — ты и мама. Чем лучше я узнаю Бриджет, тем сильнее убеждаюсь в том, что она и есть та, кого я ищу. И, может быть, я сам и есть тот, кто нужен Бриджет.

— Что — Бриджет? — спросила девушка, услышав последние слова Ричарда. Она боком толкнула дверь в комнату Моры Килберн и, ловко повернувшись, пронесла огромный поднос, не задев косяка, так, что ни одна чашка не звякнула.

Мора Килберн, понимая, что их разговор должен остаться между ними двумя, если только Ричард не решит по-другому, сказала первое, что пришло на ум, лишь бы скрыть истинную тему их беседы:

— Он только что говорил, что Бриджет может быть интересно узнать о новом постановлении о квотах для ирландцев.

Мора беспомощно покосилась на Ричарда, зная, что он занимался легализацией положения Бриджет. Ее документы временного работника были уже недействительны, а при ограниченной квоте и красной отметке ей никогда бы не удалось получить зеленую карточку.

— Да, — немедленно подхватил Ричард, мысленно благодаря бабушку за то, что она так тактично повернула разговор. — Я только что прочел насчет завтрашнего акта Моррисона. Он увеличивает количество виз для ирландцев на сорок восемь тысяч. Если у тебя есть письменное подтверждение о работе, то ты наверняка получишь карточку.

— Я уже слышала об этом, — сказала Бриджет, поставив поднос и хлопоча над чашками. — Моя приятельница Тесс подала заявление, и ей отказали, хотя она уже три года работает в этой стране. Скоро ее вышлют, так как ей сказали, что она не имеет специальности. Нет, благодарю. Думаю, мне лучше воспользоваться случаем и оставить все как есть.

— Бриджет! — воскликнула Мора.

Но Ричард поднял руку, прося тишины.

— Все правильно, бабушка. Когда я наконец закреплюсь в новой фирме, я позабочусь, чтобы все это уладить. Думаю, Бриджет не будут особо беспокоить, пока у нее есть постоянная работа.

— Спасибо, что понимаешь меня и пытаешься помочь, — ответила девушка, подавая ему чай в чашке тонкого лиможского фарфора. — А теперь, пожалуйста, давайте не будем говорить обо мне и послушаем лучше, с какой новостью пришел Ричард. Если, конечно, он еще не сказал вам.

Мора взяла свою чашку, покачав головой.

— Нет, конечно. Он ни слова не сказал бы, пока ты не пришла.

Бриджет бросила взгляд в сторону Ричарда и улыбнулась, затем села на краешек постели.

— Весьма польщена, — спокойно сказала она. — Ну, вот, я пришла, да и миссис Килберн изнывает от любопытства, так что давай говори! Ну, так что же случилось сегодня, Ричард?

Ричард, довольный тем, что оказался наконец в центре внимания, прочистил горло и усмехнулся.

— Я хотел, чтобы вы первыми узнали, что перед вами — домовладелец. Сегодня вечером я подписал бумаги. Я даже не сказал еще маме и отцу.

— Ричард, как я рада! — воскликнула Мора. — Впервые я ощутила, что ты действительно вернулся на западное побережье. Как прекрасно, что мы снова будем вместе, одной семьей! Теперь ты будешь не изредка, только по праздникам заскакивать ко мне. Меня всегда бесило, что ты даже на Рождество редко показываешься, потому что живешь далеко, — радостно сказала она.

— А ты, Бриджет? — спросил Ричард. — Разве ты не рада?

Бриджет вздрогнула, и ее чашка замерла на полпути от блюдца к губам. Она смотрела ему прямо в лицо, не смея верить, что его решение купить дом было как-то связано с ней. Прежде чем она успела ответить, он ласково произнес:

— Ну, скажи же что-нибудь приятное. Я никогда в моей жизни ни к чему не привязывал себя так основательно и надолго, и это смертельно пугает меня. — Затем, рассмеявшись, добавил: — Эта информация тем не менее не должна выйти за пределы комнаты. Иначе она покончит с моей репутацией грозного законника и вольного стрелка.

— Слово чести! — шутливо поклялась Бриджет, не сводя с него глаз. — И это, право же, здорово. Поздравляю, Ричард.

Они были так поглощены разговором, что не заметили, с каким удовольствием наблюдает за ними Мора. Она подумала, что если все пойдет так, как должно, то она, возможно, доживет до рождения своего первого правнука.

— Безусловно, Ричард, мы обе рады, — нежно сказала Мора.

— Ты должен показать Бриджет свой дом, пока я буду в отъезде. Ведь ей придется слоняться здесь в одиночестве целых четыре дня. Даже миссис Рейли решила уехать. А сейчас, думаю, нам пора закончить вечеринку. Я ужасно устала. И если я не смежу своих дряхлых век сию же минуту, я никогда их не открою и не уеду послезавтра.

Бриджет вскочила прежде, чем Ричард успел пошевелиться. Доверительность беседы на миг так захватила ее, что она не заметила, как побледнело лицо ее подопечной. Длинные пальцы ловко нащупали пульс на хрупком запястье старой женщины.

— Ты так заботишься обо мне, Бриджет, дорогая моя, — прошептала Мора, закрывая глаза.

— Больше никаких посиделок допоздна, миссис Килберн, — тихо сказала в ответ Бриджет, помогая Море улечься. Тщательно подоткнув одеяло, она обернулась и шагнула к Ричарду.

— Ты можешь еще побыть, но очень недолго. Боюсь, мы донельзя утомили дорогого нам человека.

Ричард кивнул.

— Я только одну минутку.

Уже на пороге комнаты Бриджет обернулась, чтобы напомнить миссис Килберн о том, что завтра придет доктор, но, открыв было рот, сразу замолчала. Ричард Хадсон присел на краешек постели своей бабушки. Он осторожно наклонился и поцеловал ее в лоб. Девушка улыбнулась. Ричард выключил свет. Однако и падавшего из холла света было вполне достаточно, чтобы увидеть, как Ричард взял руку бабушки и поднес ее к губам. Девушка тихонько ушла, оставив их наедине.

Как и обещал, Ричард задержался в комнате лишь на несколько минут и, закрывая дверь, поискал взглядом Бриджет. Много лет он не замечал ее существования. Теперь он иногда изумлялся, как вообще мог жить без нее.

— Вот ты где, — сказал он несколькими минутами позже, стоя у двери кухни. — Я уж думал, что мне придется ворваться в твою спальню, как какому-нибудь негодяю из романа, чтобы пожелать тебе доброй ночи.

Бриджет, вытиравшая последнюю чашку, с улыбкой посмотрела на него через плечо. Ей было приятно, что он разыскал ее.

— Можно и просто постучать. Зачем же ломать такие красивые дубовые двери, — пробормотала Бриджет. Она все же дала волю своему воображению, представив, как Ричард в дублете, со шпагой у бедра рывком распахивает дверь в ее спальню.

— Давай, я помогу тебе, если ты еще не управилась. В Вашингтоне у меня была уборщица, но я довольно неплохо научился вытирать тарелки. — Его фраза мгновенно развеяла мимолетный образ. Ричард Хадсон был американцем до мозга костей и абсолютно современным человеком.

Бриджет покачала головой в веселом недоверии, и ее рыжие кудри рассыпались по шее и плечам. Она не стала зажигать на кухне верхний свет, ей хватило слабой подсветки над раковиной. Мягкий свет, падавший на ее волосы, окружал голову ореолом червонного золота. Ричард шагнул к ней, протянув руку к копне сияющих волос.

— Да я уже все сделала. Разве что осталось протереть кое-что.

— Ну что ж, если моя помощь не нужна, то я, пожалуй, пойду. — Голос его был глубоким и бархатистым — как окружавшая их ночь.

— Тогда и я скажу — доброй ночи, — мягко ответила она.

Она послушно согласилась с ним, предвкушая момент прощания. С каждым разом им все труднее было говорить друг другу «до свидания». Бриджет понимала, что вскоре им будет недостаточно только поцелуев или объятий.

Наблюдая за Ричардом сквозь опущенные ресницы, она увидела, что он встал около раковины, совсем рядом с ней. Он скрестил руки, их плечи почти соприкасались. Бриджет даже ощутила крахмальный запах его рубашки, и этот запах напомнил ей о летнем жарком дне на берегу моря. Где-то внутри Бриджет вдруг ощутила желание, поглотившее ее целиком, лишившее даже дара речи. Внезапно ее тело задрожало от предвкушения. На кухне было темно. В доме — ни звука. Недели, месяцы дело шло к этому. Может, они бессознательно стремились к этой минуте с самой первой встречи. Но страсть всегда вспыхивала в неподходящий момент. Однако именно здесь и сейчас настал решающий момент. И Бриджет желала этого свершения сильнее всего на свете.

— Я знаю, что мне пора идти, — прошептал Ричард с настойчивой мольбой — посмотреть на него и сказать, что нет еще, не пора.

— Конечно, пора, — тихо проговорила она, сгорая от сдерживаемого желания, внешне спокойно, хотя ее душа была в смятении.

— Тогда почему мне так трудно уйти?

Ричард взял ее за руку, как только она отложила в сторону посудное полотенце. На миг Бриджет закрыла глаза, внезапно осознав, какие у нее маленькие и слабые руки, — долгие годы она смотрела на них только как на умелый рабочий инструмент. Из-за Ричарда она стала по-иному смотреть на себя. Он был волшебником, а она — жаждущим преображения существом.

Ричард взял ее за подбородок и приподнял ее лицо, чтобы посмотреть в глаза. Казалось, он настойчиво изучал их, запоминая каждую золотую искорку, плавающую в изумрудно-зеленой бездне, тень каждой длинной ресницы на щеках, когда она опустила веки.

— Будь это легко, тебе незачем было бы вообще приходить сюда, — выдохнула она. Он коротко рассмеялся, и от этого ласкового и мягкого обволакивающего смеха, у Бриджет стало легче на сердце. Его улыбка развеяла трепетную тишину, повисшую между ними.

— Должен признаться, что у меня есть причина приходить сюда, хотя и несколько туманная, но вполне разумно объяснимая, — прошептал он в ответ, наклонив голову так, что коснулся лбом ее лба. Теперь они говорили тихо-тихо. — Ты знаешь, когда-то я не знал, как вести себя с тобой — как с сестрой или как с приятельницей. Ты стала частью нашей семьи. Все эти годы я много слышал о тебе от матери и бабушки — их письма и телефонные звонки были полны разговоров о Бриджет. Теперь же, когда я вернулся, когда мы стали встречаться, я не могу думать о тебе иначе, как…

Ричард замялся. Бриджет придвинулась к нему. Это движение побудило его провести рукой по ее волосам, погрузить пальцы в густые локоны.

— Как о ком? — настойчиво спросила она, поднимая взгляд. Голос был по-прежнему ровным. Хотя ее волновал начатый им разговор.

— Как о возлюбленной, — сказал он, наклоняясь к ее лицу и рассматривая его. Губы его почти касались губ девушки. Казалось, глядя ей в лицо, он пытается отыскать нужные слова, которые дали бы ей понять, как он взволнован, насколько необычны и новы для него чувства, что бушуют сейчас в его сердце. — Как о возлюбленной, Бриджет, — еще раз повторил он, как будто ему нужно было услышать это слово и осознать, что он действительно произнес его. — Наверное, я все время думал о тебе именно так. Мы были вежливы, сдержанны… До сих пор мы были друзьями. Я не знаю, хочу ли я перестать скрывать свои чувства. Ведь это важно для нас обоих. Мы должны быть уверены друг в друге.

Робко, так нежно, что она сомневалась, случилось ли это, Ричард поцеловал ее, и эта ласка наполнила ее душу предвкушением чего-то волшебного. Бриджет бессознательно прильнула к Ричарду, но они все равно не обняли друг друга. Они, стояли рядом, слегка покачиваясь, упиваясь ожиданием наслаждения, удерживая друг друга рядом только силой своей страсти.

— Я тоже хочу этого, Ричард. Разве ты не прочел того же в моих глазах за те месяцы, что был дома? Это не сиюминутное желание. Мне оно давно знакомо. Думаешь, мне легко было видеться с тобой, скрывая свои чувства? Но я уже не ребенок. И могу подождать, пока мы не увидим, к чему это приведет.

— Я не хочу, чтобы ты была как остальные.

— Какие остальные? — мягко, но требовательно спросила Бриджет, нежно взяв в ладони его лицо, словно заставляя прислушаться к своим словам. — Я такая, какая есть, Ричард Хадсон, и ничего более. И не надо ни с кем сравнивать ни меня, ни себя. Если мы будем мерить себя по другим, то проиграем прежде, чем начнем. Теперь скажи мне правду. Хочешь ли ты попытаться? Если да, то я готова. Многого я не прошу. Только одного — если на самом деле полюбишь меня, то будь со мной честен. А если не сможешь, то и не пытайся. Ты сможешь сделать это?

— Да, смогу, — рассмеялся Ричард, пытаясь поддразнить Бриджет, без большого успеха изображая ее ирландский говорок. Усмехнувшись, он перестал перебирать ее волосы, хотя это ему очень нравилось, и, обхватив ее за талию, притянул к себе. — И прямо сейчас начну вести себя с тобой честно. Честно признаюсь — в ночной рубашке ты мне понравилась больше. Платья определенно не самая любимая мною часть одежды.

— Так, вижу, мы собираемся сейчас обсуждать именно это, — вздохнула Бриджет, совершенно беспомощная в его объятиях и совершенно счастливая.

— Ну, я имел в виду не совсем разговор…

— Тогда имей в виду сегодня что-нибудь другое. Вспомни, мы же в доме твоей бабушки, и, хотя ты и взрослый мужчина, под этим кровом ты по-прежнему ее маленький внук. Как ни жаль, но я собираюсь выпроводить тебя.

— Что же, ладно. На этот раз отпущу тебя. Но сначала пожелаем друг другу доброй ночи как следует.

И, прежде чем Бриджет успела сказать хоть слово, Ричард приник губами к ее губам. Его рот был слегка приоткрыт, их дыхание мешалось, и тепло его дыхания заставляло ее дрожать от наслаждения. Ричард обнял девушку, она обвила руками его шею, впервые ощутив упругость его кожи, шелковистость его золотых волос. Она и с закрытыми глазами видела каждую черточку его лица. Она чувствовала себя на небесах. Именно этого она так долго ждала. В его объятиях Бриджет упивалась сознанием того, что и он жаждет ее любви.

3

— Как ты думаешь, они уже в Мендосино? — спросила Бриджет. Она сидела в салоне «порше» Ричарда, закинув голову на спинку кожаного сиденья, и по его просьбе не открывала глаза в течение всего пути. Разговор отвлекал ее от бесконечных поворотов дороги, на которых машину заносило. Они ехали к новому дому Ричарда.

— Конечно, даже если они выехали немного позже. Туда всего-то часа четыре езды. А сейчас, дай-ка посмотреть, почти восемь…

— Восемь! — яркие глаза Бриджет широко распахнулись от удивления. Когда только день успел промелькнуть!

— Ну-ка закрой глаза, — приказал, посмеиваясь, Ричард. Он протянул руку и ласково провел ладонью по ее лбу, заставив ее опустить веки. — Ты обещала не подглядывать, пока я не скажу, что уже можно смотреть.

— Но у меня начнется морская болезнь, если это затянется надолго, — запротестовала Бриджет.

— Тогда благодари свою счастливую звезду, потому, что мы уже почти на месте, — рассмеялся он. — Не понимаю, почему тебя удивило, что сейчас уже восемь. По-моему, сегодня у меня был самый длинный в жизни ленч. Смотри — мы начали в полдень в Клифф-Хаузе с двух омлетов, двух «Кровавых Мэри» и сандвичей с сыром, если не считать полутора часов, проведенных за разговором. Сюда мы отправились в три. По дороге останавливались у двух или трех дизайнерских ателье, затем был тот старинный дом, потом посидели за чашкой капучино, с полчаса смотрели уличную пантомиму у причала, а после то и дело останавливались, чтобы обняться. И ты еще спрашиваешь, куда подевался день! Так-то.

— Наверное, ты прав. Как же это чудесно, что у нас есть целых четыре дня… Один уже почти прошел, — сказала Бриджет, когда Ричард притормозил машину и повернул в последний раз. Даже с закрытыми глазами Бриджет могла отличить темноту ночи от темноты гаража. Она облегченно вздохнула и расслабилась, радуясь, что машина остановилась. Дверь со стороны Ричарда открылась, затем вновь захлопнулась. В следующее мгновение открылась ее дверь. Ричард наклонился к ней, нежно поцеловал ее и тихонько сказал:

— Пора тебе увидеть мой дом, Бриджет Девлин. Подожди немного открывать глаза, и я покажу тебе мой новый мир. Может, тебе он так понравится, что ты на некоторое время останешься в нем.

— Может быть, — мягко ответила она, потянувшись к его лицу и коснувшись его. В добровольной слепоте своей Бриджет ощущала, что Ричард стал ей еще дороже. Она не представляла, насколько волнующим может быть простое прикосновение. Она не просто касалась его кожи кончиками пальцев, но воспринимала его чувства. Она различила легкую ласковую улыбку. Несколько долгих мгновений они оставались так, даря друг друга нежностью, пока Бриджет, наконец, не напомнила ему:

— Так веди же меня куда ты хотел.

И все вмиг исчезло — они опять не дали воли своим чувствам.

Бриджет усмехнулась, сверкнув жемчужно-белыми зубами. Он взял ее за руки и предупредил:

— Ладно. Только глаза не открывай. Идем.

Взволнованный, как мальчишка, Ричард помог ей выйти из машины и провел через гараж в пустой дом.

— Святые угодники, да здесь, кажется, на самом деле жутковато, — пробормотала Бриджет, когда стук ее низких каблуков по деревянному полу раскатился эхом по дому, словно здесь был целый оркестр барабанщиков.

— Знаю. Правда, здорово? Наверное, этот дом больше никогда не будет таким пустым. Здесь совершенно ничего нет. Только ты, я и…

Ричард остановился, взял Бриджет за руку и поставил перед собой. Он обнял ее за плечи одной рукой. Другую положил ей на талию. Пальцы погрузились в переплетения толстых нитей свитера, который она надела в этот холодный день.

— Открой глаза, Бриджет, и ты поймешь, почему я не мог не купить этот дом.

Бриджет не стала ждать повторного приглашения. Она быстро раскрыла глаза, и ее восхищенный возглас эхом отозвался в доме. Она не могла отвести взгляд от представшего перед ней зрелища.

— Ах, Ричард, — выдохнула Бриджет, легко выскользнув из его объятий и робко направившись к французскому окну в свинцовом переплете. Она вытянула руку, потом другую и пошла вперед, пока не уперлась ладонями в стекло, словно ребенок, безмолвно умоляющий выпустить его поиграть. Перед ней, во всем своем сверкающем великолепии, раскинувшись мозаикой огней, лежал Сан-Франциско. И каждый огонек города мог рассказать о своем — о семье, которая садится за стол, о любовниках, стоящих друг перед другом в бесстыдной наготе, о старой женщине, что рассматривает фотографии, пробуждающие воспоминания столь же яркие, как свет в ее комнате. По мосту чрез залив неслись машины, и свет их фар сливался в один сверкающий поток.

— О чем ты думаешь? — Ричард стоял у нее за спиной, легко положив ей на плечи ладони.

— Что уже умерла и попала на небеса. Господи, отсюда сверху кажется, что улицы вымощены золотом, — выдохнула Бриджет, обретя, наконец, дар речи. — Я никогда не видела ничего чудеснее. Это счастье — иметь такой дом. Ты даже не понимаешь, как тебе повезло.

— Вот тут ты ошибаешься. Я прекрасно знаю, как благосклонна ко мне судьба. И надеюсь, что всегда буду об этом помнить.

Бриджет повернула к нему голову, с трудом оторвавшись от окна. Она внимательно посмотрела на Ричарда и увидела, что он действительно ценит свое положение любимого ребенка. Это было хорошо. Но он был настолько уверен в своем постоянном везении, что девушке стало любопытно — что случилось бы, если бы его чудесный мир оказался в опасности? Каким человеком стал бы тогда Ричард? Но любовь подсказала Бриджет ответ — он по-прежнему останется Ричардом. Доверчивым, счастливым Ричардом. В этом она была уверена.

— Будешь, — заверила его она. — Мне кажется, что ты всегда будешь доверять своему сердцу. Это прекрасно. Необычно. По крайней мере, для американца.

Ричард не сразу понял, что Бриджет поддела его. А когда понял — рассмеялся.

— Я так рад, что ты одобряешь мое приобретение. Вам, иностранкам, так трудно угодить!

— Видит Бог, правда, — засмеялась Бриджет. — Теперь, пока этот вид из окна не покорил меня окончательно, и во мне еще осталась искра желания посмотреть на что-нибудь еще, покажи мне остальные комнаты.

— Твое желание — приказ для меня, — галантно ответил Ричард. — Как ты догадываешься, это жилая комната. Отсюда открывается чудесный вид, — он показал на окно. — А здесь замечательный мраморный камин. — Теперь он указывал на противоположный конец огромной комнаты. — Потолок с лепниной, стены — оштукатурены. Мне кажется, в этой комнате нам не стоит ставить черную кожаную мебель и пластик.

— Должна согласиться с тобой, — ответила Бриджет. Когда Ричард произнес «нам», ее сердце затрепетало. — Однако я не могу придумать, как бы сделать эту комнату безукоризненной. Она одна больше, чем весь дом моего отца.

— Думаю, ты преувеличиваешь. — Ричард взял ее за руку и повел в очаровательную, обшитую деревом, столовую с резными карнизами. — В любом случае, это не имеет значения. Я понял, что буду отделывать дом очень-очень неторопливо. Если цель — совершенство, то средство — тщательный выбор покупок.

— По-моему, это имеет смысл, — согласилась она, вспоминая, что ее отцу и матери пришлось два года экономить, чтобы скопить на мебель в спальню. И покупка эта планировалась так же тщательно, как и у любого другого, хотя она сомневалась, что Ричард имел в виду цену. Не желая утомлять его рассказами о том, как живут другие, Бриджет шла за ним из комнаты в комнату, одна больше другой. Кухня, выложенная изразцами с ручной росписью, казалась огромной. Небольшой рабочий кабинет, отделанный красивым темным деревом, явно был сделан для мужчины. А затем они вошли в изумительную комнату, назначение которой было неясно для Бриджет.

Наверху, у площадки лифта, было совершенно темно, и Ричард крепко поддерживал ее под руку. Однако спальни освещал рассеянный жемчужный свет, проникавший снизу, с улицы. Когда они вошли в самую большую комнату, Ричард остановился.

— Здесь будут хозяйские апартаменты. К ним примыкает ванная и маленькая комнатка справа. Брокер сказал мне, что ее пристроили для будущих детей. Что-то вроде маленькой детской, в которой они будут жить, прежде чем их переселят в настоящую детскую.

— Какая чудесная мысль. Так мать легко сможет услышать плач малыша, когда он намочит пеленки. Замечательно!

— Я думаю установить здесь свои тренажеры, — небрежно сказал Ричард.

— Не надо этого делать, — запротестовала Бриджет. — Это такая чудесная комнатка. Оставь ее для ребенка.

— Но у меня нет детей.

— Когда-нибудь будут, — настаивала Бриджет.

— Ты так в этом уверена? — спросил он, прислонясь к стене.

— Я просто надеюсь на это. Думаю, ты будешь отличным отцом. И перестань задирать меня. Уже поздно, и я хочу есть. И поскольку вряд ли ты приготовил бы мне ужин, даже если бы тут был свет, а дом был бы набит всем необходимым, то нам пора идти.

— Бриджет Девлин, ты становишься злючкой!

— Нисколечко, но ведь ты обещал мне ужин. Пошли. — Она взяла его за плечи и подтолкнула к двери. Но он внезапно остановился и, повернувшись к ней, обнял.

— Тебе везет сегодня вечером, и ты это знаешь. Когда-нибудь я не выпущу тебя отсюда так просто. Понимаешь? — Он говорил с уверенностью мужчины, привыкшего получать то, что он хочет.

Бриджет кивнула, охотно смиряясь с неизбежностью.

— Понимаю, — ответила она, прямо глядя ему в глаза.

Ричард усмехнулся. Вне всякого сомнения, Бриджет разделяла его чувства.

— Я только хотел совершенно четко сказать тебе об этом, если тебе вдруг понадобится предлог удрать от меня, — предупредил он.

— Я не люблю удирать, Ричард Хадсон, — тихо проговорила Бриджет.

— Я надеялся, что ты скажешь что-то подобное, — откровенно заявил он. — Между прочим, я тоже проголодался. Идем, поищем чего-нибудь поесть.

— Знаешь, у меня прекрасная идея. Поедем назад, в дом твоей бабушки. Я приготовлю тебе такого жареного цыпленка, какого ты еще никогда не ел. Только сначала заедем в аптеку. Если я упущу что-нибудь, доктор Перри мне голову в понедельник оторвет.

— Разве они работают так поздно? — спросил Ричард, ведя ее вниз по лестнице.

— До девяти. Придется поторопиться. Ну, держитесь, мистер Хадсон, — Бриджет Девлин готовит сегодня вечером!

— Здесь, останови здесь.

Девушка указала на старый кирпичный дом, выставивший напоказ новенькие стеклянные окна аптеки на первом этаже. Ричард ловко затормозил «порше». Бриджет выскочила из машины, и, наклонившись на мгновение, весело сказала:

— Вмиг обернусь!

— Поторопись. Мне помнится, у нас в пакетах лежит кое-что замороженное, — проворчал Ричард, беспокоясь о чистоте салона машины.

— Бегу! — заверила его Бриджет, затем побежала к ярко освещенной аптеке. Внутри один-два покупателя высматривали нужный товар. Молодой продавец скучал над регистрационным журналом. Сзади, за высоким прилавком, все еще работал фармацевт.

— Что-то вы сегодня поздно, мистер Пэйн, — весело поздоровалась с ним Бриджет.

— О, мисс Девлин! Что привело вас в этот час?

Глаза его вспыхнули, он явно рад был видеть Бриджет. Но она не обратила внимания ни на его чудесную улыбку, ни на доброжелательный взгляд. Белый халат, очки в тонкой металлической оправе на коротком прямом носу, волосы, зачесанные назад с высокого лба, — настоящий модный ученый. Модный или нет, Бриджет могла сейчас думать только о том, как бы поскорее вернуться к Ричарду и провести с ним остаток дня. Она говорила быстро, и ее акцент становился тем сильнее, чем больше она думала о предстоящем им приятном вечере.

— Будьте так любезны, я хотела бы заказать вот это. Не спешите — лекарство понадобится только в понедельник утром.

Поднявшись на цыпочки, она передала ему маленький листок бумаги. Он поправил очки.

— Я могу отпустить вам его прямо сейчас, если вы подождете. Может быть, вы бы составили мне компанию, до того как мы закроемся…

Однако внимание Бриджет привлекла выставка духов, и она едва слушала его Она взяла флакончик «Опиума» и побрызгала на себя.

— Большое спасибо, мистер Пэйн. Я зайду в понедельник.

Она помахала рукой и вышла. Майкл Пэйн пожал плечами и улыбнулся. Мисс Девлин отлично выглядела в своем большом, объемном свитере и короткой клетчатой юбке. Его всегда восхищали люди, умевшие элегантно одеваться, пусть даже в слегка старомодном стиле.

— Бриджет, ну ты же понимаешь, что это нелепо! Мы могли бы пообедать в ресторане за деньги, что потратили на продукты! Давай лучше положим их про запас у бабушки дома и пойдем перекусим в городе, взмолился Ричард.

— Перестань. Когда ты последний раз ел приготовленный с любовью ужин, а не искусную, но равнодушную стряпню миссис Рейли?

— Не помню, дай подумать… Ах, да, та красивая гречаночка из посольства в Вашингтоне. Она приготовила мне…

Бриджет прервала его, хлопнув по руке. Он повернул машину, и они поехали по длинной улице, выходившей на ту, где жила бабушка Ричарда. Бриджет готова была выговорить ему за то, что он вспомнил о прежнем увлечении, но замолчала сразу же, как только взглянула на дом. Она не сразу осознала увиденное. А когда поняла, осторожно положила руку на плечо Ричарда.

— Там свет, — тихо сказала она, чувствуя, как улетучивается радость этого дня.

— Да? — нахмурился Ричард и повернул последний раз, прежде чем выехать на подъездную аллею. На мгновение дом скрылся за деревьями. Затем они оказались прямо перед ним. Все три верхних этажа были ярко освещены. Ричард остановил машину на середине улицы. Мгновение они с Бриджет неподвижно сидели, рассматривая дом, словно никогда прежде его не видели.

— Может, вызвать полицию? — прошептала Бриджет.

Ричард покачал головой.

— Нет, думаю, не надо. Ни один грабитель, если только он не спятил, не станет, забравшись в пустой дом, зажигать всюду свет.

— Да, конечно, ты прав, — негромко сказала Бриджет, продолжая осматривать фасад в попытках обнаружить хоть какой-нибудь признак жизни. Но все было тихо.

— Может, это миссис Рейли. Наверное, она вернулась и ей стало страшно одной в доме.

Бриджет пожала плечами.

— Кто бы это еще мог быть?

— Не знаю, — задумчиво ответил Ричард. Отпустив тормоз, он легко нажал на газ, так что «порше» тихо покатился по аллее и остановился прямо перед дверью. Бриджет вышла, он развернул машину, догнал ее, взял под локоть и повел вперед. Бриджет достала ключ, вставила в скважину. Замок мягко щелкнул — его не взламывали. Медленно открыв дверь, они вошли в прихожую. Хотя дом внутри был ярко освещен, это скорее пугало, чем побуждало войти. Бриджет и Ричард напряженно прислушивались, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук. Вместо этого пришло ощущение чьего-то присутствия. Кто-то тихо стоял на верхней площадке, у лифта. Ричард машинально притянул к себе Бриджет, и они пошли к лестнице.

— Мама? Что ты здесь делаешь? — Увидев знакомую фигуру, Ричард облегченно расслабился. Он шагнул вперед, протягивая ей руку. Кэти медленно шагнула к нему. Затем в мгновение ока она была уже внизу, в объятиях сына.

— Твоей бабушке стало плохо. Мы вернулись час назад…

Бриджет сразу рванулась вперед, мимо Кэти и Ричарда.

— Я пойду к ней. Вы уже вызвали доктора Перри? Я же говорила, что мне лучше поехать с вами. Ну, может, это еще ничего, просто от усталости. Но я рада…

Ричард почувствовал, как напряжены нервы у его матери. На глаза внезапно навернулись слезы — он все понял. Правда с беспощадной остротой предстала перед ним. Они все собрались в доме его бабушки — ее доверенная подруга и сиделка, ее дочь и зять, внук. Все собрались…

Кэти высвободилась из рук сына и, выпрямившись, удержала за руку Бриджет. Бриджет обернулась, и прежде, чем она успела скрыть, Кэти заметила в ее глазах раздражение от того, что ее задерживают. Кэти Хадсон опустила голову, затем высоко подняла ее.

— Доктор Перри уже уехал, Бриджет. Он ничего не смог сделать. И ты тоже не смогла бы. Она отошла очень тихо, дорогая моя.

Бриджет в ужасе уставилась на Кэти Хадсон. Известие ошеломило ее, у нее пресеклось дыхание и сжалось сердце. Здесь, внизу в холле, стояли, обнявшись, Ричард и Кэти. А наверху лежала миссис Килберн.

— Господи, прошу тебя! — всхлипнула Бриджет, понимая бесполезность своей мольбы, — сейчас Господь внимал не ей, а самой миссис Килберн. Но надежда еще не покинула Бриджет, и она быстро побежала по лестнице, перескакивая через две ступеньки, только на миг остановившись в нерешительности перед дверью в спальню Моры. Перекрестившись, Бриджет толкнула дверь и вошла в почти неосвещенную комнату.

В благоговейном страхе она медленно пошла вперед — шаг, другой, — пока не пересекла комнату. Она успела дойти до маленького обитого атласом кресла и сесть в него прежде, чем у нее подогнулись колени.

Миссис Килберн лежала на ложе, которое делила со своим супругом, на котором она в одиночестве столько лет коротала ночи после того, как он покинул этот мир. Кэти Хадсон была права. Она отошла в мир иной быстро и спокойно — казалось, она спит. Хотя Бриджет и знала, что Мора Килберн сейчас на небесах, боль и скорбь в ее душе от этого не утихли. Сраженная горем, она уронила руки на покрывало и упала на них лицом. Слезы текли по ее щекам, не иссякая. И глубоко в душе Бриджет понимала, что оплакивает не только подругу, но и себя. Кем была Бриджет Девлин без Моры Килберн? Всего лишь молоденькой иностранкой, всем чужой в этой огромной стране. Вместе с Морой Килберн Бриджет потеряла опору, смысл жизни. Она осталась один на один с судьбой.

4

Бриджет разгладила пушистое покрывало, чтобы узор пришелся прямо по центру. Все утро, стараясь как можно меньше шуметь, она убиралась в комнате миссис Килберн. Постель оставила напоследок. Поправить покрывало в изножье кровати — и все. Работа окончена. В дверях она обернулась, словно забыла что-то. Но больше делать было нечего. Все застыло в идеальном порядке. Теперь Кэти Хадсон, когда придет время, сможет, сидя в этой уютной комнате, вспоминать свою мать.

У Бриджет внезапно перехватило горло. Плечи задрожали, из груди вырвался стон. Прижав руки ко рту, девушка сумела сдержаться и подавить рыдание. Она уже отплакала свое. Господи, ведь Бриджет сиделка, а не ребенок, для которого смерть — нечто невероятное. Она прекрасно понимала, что нельзя слишком сильно переживать смерть такой старой женщины, какой была миссис Килберн. Тем более что кончина ее была мирной. А перед этим Мора Килберн успела увидеться и поговорить со всеми, кого любила, привести в порядок свои дела. Разве не такая кончина желанна для каждого человека? Но сердце сильнее разума, и чувства прорвали преграду, которую она пыталась перед ними воздвигнуть. Крепко зажмурившись, Бриджет пыталась удержать слезы. Она закусила губы, чтобы душераздирающие рыдания не вырвались из груди. В доме сейчас было тихо. Отвернувшись к стене, девушка стояла, уткнувшись лицом в ладони, пока рыдания не перешли в судорожные вздохи и слезы не высохли на щеках. Как же все это было тяжело! Миссис Килберн была для нее больше, чем подопечной. Она была дорогой подругой, которую Бриджет теперь потеряла навсегда. Девушка глубоко, судорожно вздохнула и вновь взяла себя в руки. Последние два дня ей то и дело приходилось сдерживать себя. Теперь, когда все было кончено, делать это стало труднее. В доме больше не осталось никого, для кого Бриджет нужно было бы бодриться.

В первый день здесь были Кэти и Ричард, которые занимались бумагами миссис Килберн и всем, чем должны заниматься родственники. Бриджет не знала, насколько они в этом преуспели, — Ричард то и дело разыскивал ее, чтобы поддержать, а Кэти каждый раз, когда Бриджет приносила ей чай или предлагала помочь, погружалась в воспоминания о Море. Наконец, они отправились в дом Хадсонов, чтобы приготовить все для похорон. Кроме Бриджет, здесь не осталось никого.

— Что же, девочка, — тихо сказала она себе, — вот и все. Пора собираться.

Повернувшись на каблуках, Бриджет осторожно закрыла дверь в комнату миссис Килберн. Спускаясь к себе, она запоминала каждую деталь дома. Решив полностью настроиться на то, что ей сегодня предстояло, Бриджет не могла удержаться и взяла конверт с туалетного столика в своей комнате. Усевшись, она снова перечитала письмо Моры Килберн.

«Моя дорогая Бриджет, покидаю тебя на четыре дня. У тебя достаточно времени, чтобы пережить растерянность, которую может вызвать это письмо.

Бриджет, дорогая, я счастлива, что вы с Ричардом нашли друг друга. Ричард научит тебя жить уверенно в этом сложном мире, который зачастую не понимает души такой, как у тебя, или меряет ее по себе. А ты научишь Ричарда ценить преимущества, которые достались ему.

Я желаю вам всех благ, которые только могут быть в жизни, чтобы ваши мечты смогли осуществиться здесь или в Ирландии — как решит судьба. Люби Ричарда, если только ты его действительно любишь. Если нет, то знай, что ты всегда будешь частью души и семьи моей, а также моей наследницей. Горячо любящая тебя

Мора Килберн».

Бриджет осторожно сложила письмо, убрала в конверт и прижала к сердцу. Как же просто Мора писала о будущем! Теперь же, когда миссис Килберн не стало, Бриджет не была уверена, что у нее вообще есть будущее. Она могла бы попытаться найти другое место, надеясь, что не спросят документов. Или, если спросят, то, может, предполагаемые хозяева поверят тому, что она скажет, и не отправят ее в службу иммиграции. Конечно, был еще и третий, последний вариант, при мысли о котором у нее замирало сердце. Если она будет с Ричардом, то проблем с иммиграционной службой не возникнет, и она посвятит себя человеку, которого любит. Человеку, который, она была уверена, любит ее. Может, он еще не был готов связать себя с ней, пока была жива его бабушка, но теперь все изменилось. Бриджет верила, он не позволит, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Словом, счастье и горе перемешались в ее душе. Сознавать, что именно смерть миссис Килберн поставила их с Ричардом взаимоотношения на эту грань, было тяжело, и все же она принимала это. Бриджет положила письмо и постаралась не думать о завтрашнем дне. Сегодня имело значение только сегодня. Сегодня она простится с женщиной, которая любила ее. Затем будет думать об остальном.

Внезапный телефонный звонок вывел ее из задумчивости. Звук, который дал ей понять, что она не забыта, утешительный звук, прокатившись эхом по печальному дому, вдруг показался странно пугающим.

— Дом миссис Килберн, — тихо сказала Бриджет.

На другом конце несколько мгновений молчали, затем приятный глубокий голос Ричарда произнес:

— Прости, Бриджет, я на миг задумался. Я почти ждал, что подойдет миссис Рейли и скажет, что бабушка сейчас возьмет трубку.

Он извинился так деликатно, что у Бриджет потеплело на сердце от нахлынувших воспоминаний.

— Странно так отвечать на телефонные звонки сейчас, когда она ушла, — сказала Бриджет, полностью разделяя его чувства. — Наверное, еще более странно слышать. Ты по привычке мог бы попросить позвать ее.

— Ты права. Эту привычку трудно будет изжить — ведь для меня она по-прежнему здесь.

Бриджет представила себе Ричарда, сидящего, склонив голову к плечу, как он обычно сидел задумавшись. Она ждала, пока он заговорит снова. Может, он сейчас вспоминал бабушку, и она не хотела мешать ему.

— Да, это глупо, — вздохнул Ричард. Девушка услышала, как дрогнул его голос. — На самом деле я позвонил по делу, но когда ты подошла к телефону, я забыл, о чем собирался сказать.

— Да, этого можно было ожидать. Как твоя мама? — Бриджет надеялась разговором отвлечь его.

— Как и следовало ожидать, — печально вздохнул Ричард. — Это так просто не пройдет. Бабушка была такой энергичной. Тем труднее смириться с ее смертью. Если бы она была инвалидом, мы могли бы считать ее смерть избавлением от страданий. Но сейчас мама клянет себя.

— Ну уж только не она!

— Мама ничего не может поделать с собой. Это была ее идея с поездкой. Она думает, если бы бабушка осталась здесь, все было бы хорошо.

— А если бы миссис Килберн умерла, когда твоей матери не было в городе, разве смогла бы она быть с ней рядом до последнего часа? Нет, конечно, — с мягким укором сказала Бриджет. — Ричард, ты должен ей напомнить, что доктор Перри уже несколько лет ожидал этого. Нам всем повезло, что твоя бабушка так долго была с нами. Никто не виноват в ее смерти, и меньше всех твоя мать.

— Я знаю это. Ты права. Но мне кажется, мы все считали, что бабушка будет жить вечно, — она ведь жила такой полной жизнью, несмотря на слабое сердце. Даже я чувствую себя виноватым. Я жил так далеко от нее, посылал письма от случая к случаю и верил, что она всегда будет на месте, когда я решу вернуться домой. А теперь вижу, сколько времени я потерял…

— Успокойся, дорогой, разве это она хотела бы услышать! Она так гордилась твоей работой в Генеральной прокуратуре. Она всегда хвалилась твоими успехами. Миссис Килберн не хотела бы, чтобы ты вернулся домой только для того, чтобы ожидать ее смерти. Ричард, она слишком любила жизнь, чтобы не давать тебе жить так, как ты хочешь!

Ричард рассмеялся тихо и ласково.

— Бриджет, я так счастлив, что именно ты была с бабушкой все эти годы. Ты не дала ей впасть в уныние из-за того, что она не могла жить такой насыщенной жизнью, как ей бы хотелось. Ты замечательная женщина.

— Мы все делали ее жизньяркой. Миссис Килберн окружали люди, которые заботились о ней и любили ее. Она была счастлива, потому что вокруг нее было много таких людей, — настойчиво говорила Бриджет.

— И нам тоже выпало счастье — она так любила нас.

Бриджет ничего не могла поделать с собой — ее бодрость улетучилась. Ей хотелось, чтобы он сказал ей слова, которые значили для нее все. Ей нужно было знать, что он любит ее и не даст остаться одной в этом мире. Сердце ее настолько принадлежало ему, что она не могла и помыслить, что оно будет биться вдалеке от него. Но он попросту продолжил:

— Слушай, я, собственно, позвонил, чтобы спросить, не подбросить ли тебя до церкви. Я смогу подъехать к тебе минут через сорок. Затем нам придется очень быстро вернуться.

Бриджет подумала, прежде чем ответить.

— Спасибо, но мне перед отпеванием надо еще кое-куда зайти, и незачем тебе проделывать весь путь от Марина только для того, чтобы отвезти меня, а потом опять возвращаться. Думаю, будет лучше, если вы поедете всей семьей без меня.

— Бриджет, я знаю, что ты думаешь. Ты считаешь, что будешь лишней. Ты же знаешь, что это не так!

— Я ничего такого не имела в виду, — возмущенно сказала она, хотя сама слышала фальшь в своем голосе. — Ах, Ричард, чего ради лгать. Мне было бы лучше, если бы ты и твои отец и мать немного побыли вместе, только вы трое. Я встречусь с вами в церкви.

— Ты удивительная женщина, Бриджет Девлин. Что же удивляться, что я люблю тебя? Встретимся там.

Бриджет затаила дыхание. Он сказал, что любит ее. И все равно все было не так. Он положил трубку прежде, чем она смогла прочувствовать до конца смысл его слов. Она не запомнила их в точности и не успела насладиться тем, как они были произнесены. Телефон молчал. Бриджет прижала к себе трубку, не в силах позвонить ему, чтобы снова услышать эти слова. Он окончил разговор, вернувшись к тем, кому он сегодня был нужен. Девушка осторожно положила трубку, положила на нее руку, словно удерживала память о словах Ричарда.

Внезапно злость на свой собственный эгоизм охватил Бриджет, и она резко встала и пошла в ванную. Не время было сейчас думать о любви. Быстро приняв душ, она надела свое лучшее платье из темно-синего фая. Белый воротничок стойкой красиво оттенял ее лицо. Она забрала волосы в хвост, и они спадали свободными локонами. Надела туфли на непривычно высоких каблуках, взяла сумочку и, бросив последний взгляд в зеркало, вышла из комнаты.

Хотя до отпевания оставался еще целый час, Бриджет вдруг ощутила странное желание поторопиться, как будто иначе закроют перед нею двери и не дадут войти. Это чувство было настолько неотвязным, что Бриджет бессознательно подняла руку и услышала свой шепот: «Ричард». Испуганная силой собственных переживаний, она с трудом проглотила комок в горле и вышла из дома. Тщательно заперев дверь, она спустилась по ступеням, не оглядываясь.

В раздоре с самой собой, девушка стремилась прочь из дома, все еще не зная, куда пойти, — ведь служба начнется не раньше двух. Бриджет вышла из автобуса и, охваченная странной тревогой, пошла пешком. Она не слишком верно рассчитала, когда сойти, хотя церковь была всего в шести кварталах севернее. Медленно пошла вперед, заглядывая в окна магазинов, разбросанных по окрестностям этого района, застроенного практически только особняками. Остановилась, чтобы вдохнуть запах свежих цветов, в живописном беспорядке выставленных перед маленькой бакалейной лавкой. Уступила дорогу детской коляске, которую сосредоточенно толкала перед собой молодая мать. Бриджет следила, как женщина перешла улицу и скрылась за углом дома. Она улыбнулась, узнав аптеку Уилсона.

— Если хорошенько посмотреть, то всегда найдешь путь, — пробормотала Бриджет. Посмотрев по сторонам, она быстро перешла через дорогу, думая, как это печально — человек умер, а ничего вокруг не изменилось. По-прежнему мелодично позванивала подвесная дорога, люди по-прежнему шли на работу, машины все так же неслись, солнце, как всегда, всходило и садилось. Где-то женщины рожали детей, новые души приходили в этот мир вместо покинувших его. Но все это нормальное течение жизни сейчас казалось неправильным. Бриджет хотелось, чтобы забил огромный колокол. Чтобы мир замер, и все сказали: «Как горько, что миссис Килберн больше нет с нами». Так она думала, перебегая улицу. Гудели машины, шли люди. Входя в аптеку, Бриджет чуть не плакала. Она понимала, что должна взять себя в руки, прежде чем встретится с фармацевтом. Глаза щипало от набегающих слез, но она не обращала на это внимания. Напротив, считая себя профессионалом, способным переносить вид смерти, как полагается сиделке, Бриджет направилась прямо к высокому прилавку, за которым стоял мистер Пэйн, но едва открыла рот, как разрыдалась, не успев сказать ни слова.

— Мисс Девлин!

В одно мгновение Майкл выскочил из-за стеклянной перегородки и обнял ее за плечи. Руки его оказались неожиданно сильными. Он повел ее за вращающуюся дверь, усадил на стул за прилавком, где никто ее не видел. Бриджет спрятала лицо в ладони и зарыдала. Слезы ручьями полились по ее щекам.

— Ну, успокойтесь же! Хотите воды?

Бриджет плакала, ее плечи вздрагивали от рыданий, пока фармацевт суетился вокруг нее. Затем он принес бумажный носовой платок и подал его Бриджет. Она еще раз судорожно всхлипнула и, покачав головой, прошептала:

— Все в порядке.

Наконец она отпила воды, которую он подал ей. Майкл Пэйн понял, что худшее позади. Он сел на пол у ее ног, прислонившись спиной к стене, не обращая внимания на то, что пачкает свой лабораторный халат.

— Вам лучше?

Бриджет кивнула и произнесла, заикаясь:

— Д-да, спасибо.

— Вот и хорошо. Мне еще не приходилось утешать плачущих женщин. В основном они здесь на чем свет стоит проклинают дороговизну лекарств. С этим я умею справляться. А сейчас я не был уверен, то ли я делаю, что надо, — сочувственно сказал он.

— Да. Вы очень любезны, благодарю вас, — сказала Бриджет все еще дрожащим голосом. Расстроенная, она не могла смотреть на него прямо, продолжая промокать уголки глаз. Если бы здесь было удобное зеркало… Она терпеть не могла девушек с черными дорожками размазанной туши на лице. Окинув взглядом рабочее место мистера Пэйна, она поняла, что вряд ли найдет здесь зеркало, и осталась сидеть на месте, склонив голову в надежде, что так Майкл Пэйн не увидит размазанной по ее лицу косметики.

— Кто-то умер? — не задумываясь, спросил он.

— Миссис Килберн, — ответила Бриджет, подняв голову и глядя на него. Сейчас ей было все равно, как она выглядит. Но он не стал смеяться и не уставился в ужасе на ее размазанный макияж. Скорее Бриджет увидела в его глазах сожаление о своем легкомысленном замечании и немедленно пожалела, что плохо подумала о нем.

— Сожалею, мисс Девлин, — сказал он, сразу же поднимаясь на ноги и растерянно поправляя очки. — Я просто так спросил. Но я действительно приношу свои соболезнования.

— Ничего, все в порядке, мистер Пэйн. Вы же не могли знать.

— Но мог бы догадаться. Будь я чуть более внимательным, я бы заметил, что вы одеты так строго и не в своей обычной униформе. Я знал, что миссис Килберн последние годы проходила усиленное лечение. Знаете, мне всегда казалось, что лечение ей на пользу и что я всегда буду готовить лекарство по этому рецепту.

— И я думала, что буду всегда ухаживать именно за миссис Килберн, — вздохнула Бриджет. — Странно — так привыкаешь к тому, что есть.

— Да. Я привык к вашим приходам в аптеку. Наверное, я больше не увижу вас. И мне от этого так же грустно, как от известия о смерти миссис Килберн.

— Спасибо. — Бриджет снова прижала носовой платок к глазам, затем полезла в сумочку за зеркальцем и припудрила нос. Слабо улыбнулась Майклу Пэйну. — Спасибо за сочувствие, — сказала она. Она не подозревала, что его огорчение вызвано тем, что он больше не сможет регулярно видеть ее. Да и как она могла это знать? В голове у нее метались сотни мыслей, сердце раздирали сотни чувств. Бриджет Девлин могла думать только о том, как бы пережить остаток этого дня.

— Приходите, я всегда рад вам, — серьезно сказал Майкл. — Вы уверены, что вам лучше?

— Гораздо лучше, благодарю вас. Не знаю, что на меня нашло. Ведь миссис Килберн уже два дня как умерла. Простите меня.

— Не за что. Просто запоздалая реакция. У людей вашей профессии чувства вырываются наружу через несколько дней.

Он улыбнулся, глядя на Бриджет, словно хотел еще раз подчеркнуть, что ее реакция вполне нормальна.

— Вы так думаете? — спросила Бриджет, изумленная его проницательностью. Он не казался человеком, который способен думать о чем-нибудь, кроме точного приготовления лекарств. Теперь она поняла, что, возможно, что-то значила для него. Глядя на него снизу вверх, Бриджет отметила, что он несомненно красив.

— Я знаю, — мягко сказал он. Глаза за стеклами круглых очков в тонкой оправе смотрели внимательно и сочувственно.

Впервые она заметила, насколько хрупкая оправа не соответствовала его облику. Квадратный подбородок и резкие скулы придавали ему сходство с фотомоделями, которых она видела на обложках модных журналов. Волосы, шелковистые, как у ребенка, на затылке были коротко подстрижены и зачесаны назад с высокого лба. Он стоял перед ней во весь рост — раньше она видела его только за прилавком, и Бриджет отметила, что он высок и хорошо сложен. На миг у нее промелькнула мысль — каков он без этого белого халата. Она встала, поправила платье.

— От ваших слов мне немного полегчало, — призналась Бриджет. — Я уж испугалась, что становлюсь истеричкой. Я зашла, только чтобы сказать вам, что вы можете закрыть счет миссис Килберн.

Майкл махнул рукой, словно у него было полно времени для этого.

— Если бы я был на вашем месте, — сказал он, наклоняясь к ней, — я бы и не пытался бороться с собой. Не сдерживайте своих чувств. Нет ничего лучше, чем позволить себе по-настоящему ощутить радость или горе. Именно так и можно прочувствовать жизнь.

— Мистер Пэйн, я уверена, в вас есть капля ирландской крови, — рассмеялась Бриджет сквозь последние слезы и протянула руку. — Я последую вашему совету.

Майкл взял ее руку и крепко пожал.

— Дадите выход своему горю, прощаясь с миссис Килберн, и все будет хорошо.

— Да, я понимаю. Но все равно это не извиняет моего срыва. Мне надо было выплакаться у себя в комнате, — сказала Бриджет, все еще расстроенная. Она высвободила руку и крепко сжала ремешок сумочки.

— Тогда я не имел бы счастья помочь вам. Считайте это вашим добрым делом на сегодня. Вы осветили мой унылый день.

— Я рада, что из этого хоть что-то хорошее вышло.

— Не что-то, а очень даже много. — Майкл Пэйн откинул назад волосы, затем показал наверх. — Хотя я никогда не видел миссис Килберн, думаю, она где-то там восседает на облаке и одобряюще смотрит на вас.

— Откуда вы знаете, что она смотрит на меня? — рассмеялась вопреки желанию Бриджет.

— Потому, что она, наверное, была замечательной женщиной, если вы так долго были при ней. Не думаю, чтобы вы могли привязаться к тому, кого не любили, или, по крайней мере, любили не слишком.

— Правда. Чему только не учат в фармакологическом институте. Вы научились гораздо большему, чем облатки считать.

— Да нет, это жизнь — замечательная школа, — сказал Майкл.

— Я не забуду этого. А теперь пойду. Я ведь хотела только зайти и сказать, что миссис Килберн умерла. Вам ведь это нужно для записей. А еще я хотела поблагодарить вас за ваше внимание. Вы не представляете, как приятно, что вы помнили мое имя и имя моей подопечной. Словно я в моем родном городке, где меня все знают. Это так много значило для меня, мистер Пэйн.

— Я рад. — Майкл взял ее за руку и повел к двери. — Просто счастлив, что мой подход к пациенту получил ваше одобрение.

— Именно так. А теперь я пойду. Отпевание начнется через десять минут. Еще раз спасибо, мистер Пэйн.

— Майкл. Меня зовут Майкл. Приходите еще, мисс Девлин.

— Бриджет, — мягко ответила она.

С этими словами она вышла из аптеки. Высоко подняв голову, Бриджет шла к церкви, веря, что Мора Килберн действительно сидит на облаке, окруженная ангелами, и рассказывая им истории обо всех, кто пришел в церковь почтить ее память. Понимая, что опаздывает, Бриджет как могла быстро на высоких каблуках прошла два последних квартала. Перед церковью уже стоял черный катафалк, готовый принять гроб после отпевания. На ступенях перед входом никого не было. Как Бриджет и предчувствовала, огромные металлические двери церкви были закрыты. Она опоздала и пришла последней. Ее не стали ждать. Но вот из-за колонны вышел человек. Он постоял, засунув руки в карманы, посмотрел налево, затем направо. Когда он повернулся, Бриджет узнала Ричарда. Он ждал ее на верхней ступеньке. Протянув руки, он шагнул к ней, в то время как она сама, раскрыв объятия, бросилась к нему. Он обнял ее и прижал к себе.

— Прости, я опоздала, — выдохнула она.

— Все хорошо, — прошептал он в ответ. Его губы коснулись ее уха.

— Вам не нужно было ждать меня.

— Нужно, — тотчас ответил Ричард. — Бабушка хотела бы этого. Да и я хотел.

— Спасибо.

Он обнял ее за плечи и отворил двери церкви — они не были заперты, никто не собирался препятствовать ей. Когда они ступили внутрь, Бриджет ощутила умиротворение, которого искала весь день. Музыка, цветы, люди в церкви — казалось, все ждало ее. Ричард Хадсон и Бриджет Девлин вместе по проходу между сиденьями подошли к алтарю под большим золотым крестом. Там стоял, улыбаясь им, священник. Тед и Кэти Хадсон, сидевшие на передней скамье, подвинулись, освобождая место молодой паре. Лучше и быть не могло. Когда они сели, священник начал говорить.

— Ныне Мора Килберн с нами. Мы не можем узреть ее, но она видит каждого из нас. Ныне Мора Килберн может прозреть душу каждого из нас, ибо она дома, на небесах.

Сидевшая рядом с Бриджет Кэти Хадсон храбро улыбнулась. Ричард, сидевший с другой стороны, сжал ее руку и опустил голову. Бриджет увидела, как одинокая слеза скатилась по его щеке.

5

— Хорошо, что ты согласилась встретиться со мной заранее. Я и минуты просидеть спокойно не могу.

Ричард поднял прут и, пока они прогуливались по парку Золотые Ворота, хлестал по низко свисавшим веткам. Солнце стояло высоко, и апрельский день обещал быть теплым. Ричард закатал рукава, открыв сильные руки, поросшие золотистыми волосками. Пиджак он перебросил через плечо. Рядом, то и дело отставая на шаг-два, шла Бриджет.

Казалось, она растворяется в окружающей природе, словно хамелеон, готовый в любую минуту изменить цвет, чтобы скрыться от хищника, — платье с длинными рукавами было цвета первой весенней листвы. Хлопчатобумажный трикотаж легко облегал ее фигурку, подчеркивая округлость груди и изящную хрупкость бедер. Они шли в спокойном молчании. Ричард, бросив на нее взгляд, подумал, что никогда не видел более красивой женщины. Ему казалось, что от Бриджет исходит спокойствие, которого он не ждал от женщины. Или, может, он искал безмятежности? Да, именно безмятежности — ведь между простым спокойствием и безмятежностью есть разница. Ему было приятно смотреть, как она наклоняется за цветком и вертит его в пальцах, как прикрывает глаза рукой от солнца, любуясь на играющих под холмом детей. Бриджет не было дела до того, что он смотрит на нее, и она не пыталась привлечь его внимание. Но слушала она его с полным вниманием и интересом. Бриджет Девлин заставляла его чувствовать себя так, словно более интересного собеседника, более привлекательного и желанного мужчины, чем он, нет на земле. А ему была нужна только она, и он собирался вскоре сказать ей об этом. Как только с наследством бабушки все будет улажено, он введет ее в семью. Он снова поднял прут и провел им по веткам, словно это могло успокоить волнение, охватывавшее его при мысли о предстоящей встрече с семейным адвокатом Брэндоном Мэдисоном.

— Я до сих пор не уверена до конца, следует ли мне вообще быть там, — посетовала Бриджет, чувствуя себя неловко от того, что ее пригласили присутствовать на оглашении завещания.

— Конечно, следует! Бабушка хотела, чтобы ты присутствовала, да и все мы хотим.

Ричард поддал ногой камешек. Бриджет исподтишка взглянула на него, еще раз отметив, как он напряжен, как тревожны его глаза.

— Хорошо, мистер Хадсон, а с чего это вы так взвинчены? Вы нетерпеливы, как мальчишка в сочельник! — Бриджет, подбоченясь, встала прямо на его пути. Ричард налетел на нее и, чтобы удержаться на ногах, схватил ее, обняв за талию. Подняв голову, Ричард подавил тяжелый вздох, затем снова посмотрел на Бриджет.

— Бриджет, ты знаешь, что у тебя невероятно чистые зеленые глаза? — Он стал покачивать ее, гипнотизируя и этим движением, и словами. — В твоих глазах пляшут такие маленькие золотые искорки. Если смотреть пристально, то никак не разберешь, видишь ли их, или просто знаешь, что они есть. Это так красиво! А теперь скажи мне, что открыто таким изумительным глазам? Ты ведь должна видеть лучше, чем все мы остальные.

Бриджет подняла руки и легонько тронула пальцами его шелковый галстук — богатая изысканная ткань подошла бы и королю. Она потупила взгляд, пряча от Ричарда свои всевидящие глаза, пока не собралась с духом снова посмотреть на него. Да, он прав — она действительно видела кое-что еще, но не так много, как ему казалось. В его глазах она читала уверенность в будущем. Рядом с ним она всегда чувствовала в себе надежду. Ее так тянуло к нему… Она медленно подняла ресницы и посмотрела в его темно-карие глаза. Если бы она хотела, то попыталась бы в них прочесть настоящее и грядущее.

— Я вижу, — начала она, — мужчину, который, по-моему, чувствует тоньше, чем, на его взгляд, должен бы. Не так ли, мистер Хадсон?

— И как же тебе это удается? — мягко рассмеявшись, шепнул Ричард.

— Ты забыл, я обучена распознавать симптомы. Замедленные или слишком быстрые движения, бледность. С тобой все в порядке, Ричард, разве что ты чувствуешь себя немного виноватым, потому что считаешь, что должен дольше оплакивать свою бабушку. Но этого не стоит делать. Просто потому, что твой практический взгляд в будущее не мешает тебе горевать о ней. Я ведь знаю, что в твоем сердце. — Бриджет постучала пальцем по его груди. — Я знаю, как вы любили друг друга. Не стыдись, что тебя сейчас интересует оставленное ею наследство.

— Ты права, Бриджет. Но вместе с тем ошибаешься. — Ричард отпустил ее, и сразу же она ощутила холодок одиночества, хотя он стоял в нескольких шагах от нее. — Ты ошибаешься, потому, что представляешь мое смущение в героическом свете. Мне жаль, но я не могу не думать о бабушкином наследстве. И именно это меня пугает.

Он повернулся к Бриджет и прислонился плечом к дереву. В свете пробивающихся сквозь листву солнечных лучей он напоминал персонаж охотничьей сценки. Если бы он был еще и в бриджах, то сходство было бы полным. Она улыбнулась, но по-прежнему молча медленно подошла к дубу и прислонилась к стволу рядом с ним.

— Мы с ней много раз говорили об этом, — продолжал Ричард. — Не конкретно о ее завещании, но о том, что люди должны быть реалистами и поступать так, как считают нужным. Бабушка невысоко ценила тех, кто выставляет свои чувства или желания напоказ. Ей нравились сильные люди. Думаю, поэтому она так любила тебя. — Он наклонился вперед и провел тыльной стороной руки по щеке девушки, затем сорвал с дерева листок и повертел его в пальцах, словно сравнивая с ее глазами. По его мнению, ее глаза были зеленее. — Не думаю, чтобы бабушка протестовала против того, чтобы я сейчас думал о будущем, правда?

Бриджет склонила голову, опустив глаза, раздумывая о том, что бы сказать. В голове ее царил беспорядок. Ричард заботился о ней, в этом она была уверена. Ведь ей было необходимо быстро решить: остается ли она в Штатах или возвращается в Ирландию. Станет ли Ричард торопиться с признанием, которое определит ее будущее?

— Бриджет? С тобой все в порядке?

Она подняла голову.

— Все хорошо. Я просто думала. — Чуть помешкав, она глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза, крепко прижавшись к стволу дуба, словно таким образом черпала мужество.

— Ричард, я думаю, твоя бабушка хотела бы, чтобы мы оба строили планы на будущее. Она всегда говорила, что твое будущее обеспечено, потому что ты талантливый юрист. Ты даже не знаешь, как она гордилась тобой. Ты сам решил работать в Генеральной прокуратуре, когда мог легко нажить состояние, занявшись частной практикой.

— Состояние, — хмыкнул Ричард, словно это для него ничего не значило. — У меня всегда были деньги. И будет полно времени, чтобы заработать еще больше.

— Тебе так много дано, — пробормотала Бриджет. Затем погромче: — Но то, как ты пытаешься не придавать значения своему богатству, только подтверждает, что она не ошиблась в тебе. Ты смущаешься от того, что решил поступить благородно и проработал на правительство столько лет. Словно потому, что ты богат, ты не можешь искренне болеть за справедливость. Конечно, можешь. Ты имеешь право бороться за то, во что веришь. Теперь, когда ты выплакал все горе по поводу кончины бабушки, она вправе ожидать, что ты задумаешься о будущем и сделаешь следующий шаг. Она никогда не стала бы бранить тебя за это. Ей нравились твоя решительность и честность. Разве ей хотелось бы, чтобы ты колебался?

Но Бриджет сама была в нерешительности. Теперь, когда пришло время заговорить о себе, она поняла, что это куда труднее, чем ей представлялось. Глаза защипало от неожиданно подступивших слез, голос дрогнул, но она продолжала:

— Не только ты задумываешься о будущем, Ричард Хадсон. Мне тоже приходится это делать. Твоя бабушка много лет была моей семьей. Собственный отец не был мне ближе. И единственное, что миссис Килберн хотела для меня сделать, так это обеспечить мое будущее здесь, в стране, где можно найти работу. Но это не заботило меня, Ричард. Мне было здесь так уютно, когда мы вместе с твоей матерью обедали и ходили по магазинам. Твоя бабушка стала моим лучшим другом, и ее дом сделался для меня почти что родным, хотя раньше мне не приходилось жить в доме, в котором бы было больше пяти комнат…

Монолог Бриджет, к ее ужасу, прервало рыдание. Ей хотелось казаться такой сильной, словно она ничего на свете не боится и всего-навсего трезво оценивает свое положение. Но сейчас, начав говорить, перечислив все чудесное, удивительное и доброе, что было в ее жизни в Америке, она осознала, что именно теряет, и это оказалось почти невыносимым. Она почувствовала, что Ричард положил руку ей на плечо, но отодвинулась. Его прикосновение могло лишить ее решимости, а она должна была высказать свое мнение.

— Нет, раз уж я начала, то, с Божьей помощью, и закончу, Ричард Хадсон. Так на чем я остановилась? — Бриджет справилась с голосом, слегка передвинулась, чтобы ствол дерева заслонял ее и Ричард не мог видеть бегущих по ее щекам слез. Она оперлась на старое крепкое дерево, закрыв глаза. — Да. Я говорила о доме, и о том, как твои бабушка, мать и отец были добры ко мне. Затем, Боже мой, затем ты вошел в мою жизнь так, словно был всегда. Я не стану просить прощения, Ричард. Я люблю тебя. Вот я и сказала… И я люблю тебя всем сердцем, так сильно, как только может женщина любить мужчину, и я хочу быть с тобой. И… и… — с огромным усилием Бриджет наконец выговорила то, что должно было быть сказано, — и я даже не Знаю, позволят ли мне мои документы остаться в этой стране теперь, когда она умерла. Я сама виновата в том, что не думала о будущем. Ох, Ричард, я не знаю, что теперь делать, а мысль о том, что придется расстаться с тобой, разрывает мне сердце.

Увлекшись, Бриджет теперь просто плакала, не сдерживая ни рыданий, ни слез. Она оттолкнулась от ствола, не потому, что хотела куда-то уйти, а потому, что иначе просто упала бы. Она не успела отойти далеко. Ричард оказался рядом, словно точно знал, куда она шагнет. В мгновение ока она очутилась в его объятиях. Он обнял ее так крепко, что она не могла пошевелить притиснутыми к груди руками. Губы Ричарда коснулись ее густых волос, а налетевший ветерок взметнул пряди и ласково провел ими по его лицу.

— Тише, Бриджет, дорогая, — утешал Ричард, и его голос словно погасил огонь отчаянья и растерянности, который сжигал ее столько дней.

— Ничего не могу поделать, — сказала она, уткнувшись ему в рубашку, понимая, что она будет мокра насквозь к тому времени, как он разомкнет объятия.

— Знаю, знаю, — шептал он, тихонько покачивая ее. — Я был чудовищным эгоистом, совершенно не подумав о тебе. Наверное, неожиданная смерть бабушки заставила меня забыть, что и ты нуждаешься в утешении, как любой из нас. Но ты так прекрасно держалась все это время, присматривая за домом, приводя в порядок дела… Я думал, что мы с тобой возьмемся за то, с чем не справилась бы мама, и будем заниматься этим, пока все не будет улажено. Словно я и ты — две половинки одного человека. Прости, любовь моя, прости меня! Это я виноват, что ты почувствовала себя такой одинокой. За все то, что ты делала для нас, мы в долгу перед тобою. Бриджет, ты простишь меня? — Ричард взял ее лицо в ладони и заставил ее посмотреть себе в глаза. — Ты никогда не казалась мне такой красивой, как сейчас. Ты знаешь, как узнают, действительно ли красива женщина? По тому, как она выглядит, когда плачет. И ты, дорогая, прошла это испытание, но больше всего я хотел бы, чтобы ты никогда не плакала. Господи, какой же я эгоист!

Он нежно осушил поцелуями слезы девушки. Наконец улыбнулся, радуясь тому, что больше не видит их.

— Бриджет, не надо беспокоиться, ты же сама понимаешь. Веришь или нет, но в последние дни я думал только о тебе. Ты была и в моих мыслях, и в моем сердце с той самой минуты, когда мы решили, что между нами действительно что-то может быть. У тебя есть здесь будущее, уж это я знаю. Ни ты, ни я не должны принимать окончательного решения, пока не будет оглашено завещание. Я уверен, что бабушка позаботилась о нас обоих.

— Не хочу думать об этом. Если она не забыла обо мне, я буду счастлива. Но не это важно, — рассеянно проговорила Бриджет, совершенно опустошенная плачем и усилиями, которые понадобилось для того, чтобы говорить открыто, от всего сердца.

— Конечно, не это, — понимающе успокаивал ее Ричард. Он склонил голову, касаясь щекой ее волос, обнял ее за плечи, прикрывая от ветра. — Тебя заботит, найдется ли на земле место для Бриджет Девлин. Не беспокойся, такое место есть.

Бриджет, все еще потупив глаза, коротко ответила:

— Но у меня ни работы, ни нужных документов…

— Действительно, — сказал Ричард, пытаясь скрыть добродушную усмешку, — здесь есть о чем подумать. Мои родители или я можем засвидетельствовать, что намерены и в дальнейшем пользоваться твоими услугами.

— Надеюсь, — прошептала Бриджет.

— Единственный другой способ остаться в стране на законных основаниях — это получить зеленую карточку или выйти замуж за гражданина Соединенных Штатов. Но я не уверен, что это подходящий для тебя способ. Я имею в виду, что только весьма отважный мужчина может решиться связать себя с такой требовательной женщиной, как ты. Пожизненное заключение — дело тяжелое.

Бриджет застыла в неподвижности. Она внимательно прислушивалась ко всему — к тишине весеннего парка, к отдаленному шуму города, крикам странных птиц, торопящихся попасть домой прежде, чем ляжет туман, звонкому голосу ребенка, зовущего маму, и дорогому голосу Ричарда, произнесшему слово «замужество».

Пальцы Ричарда скользили по руке девушки, пока она отходила от него, и вот уже он не мог касаться ее. Ричард потянулся было к ней, но остановился прежде, чем взял ее за руки. Они стояли, соприкасаясь лишь кончиками пальцев, так нежно, что даже дуновение ветерка могло бы разъединить их.

— Знаешь ли ты кого-нибудь, кто захотел бы воспользоваться такой возможностью? — Бриджет говорила тихо, но твердо. Она не была до конца уверена, что Ричард попытается сам сделать это.

— Не знаю. Наверное, может найтись малый, который решился бы на такой шаг. Во всяком случае, я знаю одного, который любит тебя не меньше, чем, по твоим словам, ты его.

Ричард удерживал Бриджет у ствола дерева, сплетая свои и ее пальцы и прижимая их к коре. Губы его были сжаты, глаза блестели в лучах послеполуденного солнца. Все кругом было спокойно, и эта умиротворенность, как и его слова, вновь заставляли Бриджет поверить в искренность его чувства.

— Я знаю человека, который любит тебя, как мужчина любит женщину, видит в тебе помощницу, сестру и друга. Человека, который хочет, чтобы со временем ты вошла в его мир. — Он придвинулся на дюйм, и лишь дыхание разделяло их. — Если бы мы не стояли посреди парка Золотые Ворота… — Бриджет подалась к нему, — и если бы мы не были обязаны явиться в контору Брэндона Мэдисона, — теперь они касались друг к друга, и Ричард по-прежнему держал ее, не давая ей опустить рук и припасть к нему, — я показал бы тебе, как этот мужчина любит эту женщину.

Один только шаг, один только вздох — и они уже были рядом, их губы слились в поцелуе, так непохожем на прежние. Бриджет на какое-то мгновение была совершенно выбита из колеи, словно очутилась вдруг в центре урагана, прежде чем наконец решила, что предпочитает ураган покою. Она прижалась к нему, и, наконец, Ричард выпустил ее руки. Она обняла его за шею. Он подхватил ее и крепко обнял, и в исступлении она совершенно забылась. Она чувствовала себя легкой, как листок, и горячей, словно солнце, а оно уже уходило и медленно начал наползать туман.

Грудью она ощущала биение сердца Ричарда. Тело его было напряжено от страсти и желания. Но оба сознавали, что сейчас не место и не время для их первой близости. И потому их пыл утих. Вспыхнувший пожар угас, оставив лишь язычок пламени, который будет тихо гореть, пока они не дадут волю своей страсти. Бриджет уткнулась лицом в плечо Ричарда. Он еще мгновение подержал ее на весу, затем опустил на землю. Мгновение ушло. Но в памяти оно будет храниться всегда.

— Я люблю тебя, Бриджет Девлин. Одному Богу известно, что станет с нами потом, но я люблю тебя и хочу быть с тобой, — прошептал он, все еще прижимая ее к себе.

— Я тоже люблю тебя, Ричард. Молю Бога, чтобы мы не ошиблись. Если это правда, то я хотела бы, чтобы это длилось вечно, а не только одну ночь.

— Только одну ночь? Ни за что! Ни за что, любовь моя, — прошептал он, и они снова слились в поцелуе, который сказал ей гораздо больше, чем все слова Ричарда. — Нам пора.

— Знаю. — Она провела рукой по его волосам, по щеке. — Знаю, и не хочу. Мне нет дела до завещания твоей бабушки. Она и так оставила мне сокровище — тебя, Ричард.

Он рассмеялся, подмигнув ей.

— Тогда потакай ее внуку. Боюсь, я любопытен, как кот.

— Я думаю, мы сможем продолжить позднее. Давай оставим кое-что недосказанным.

— Давай. И я знаю, на каком языке это надо будет сказать.

Бриджет усмехнулась.

— Думаю, я говорю на том же языке.

— Я знаю, — поддразнил он, взяв ее за плечи. Бриджет обняла его за талию. Казалось, они всегда гуляли так — рядом, вместе, не помышляя о том, чтобы отойти друг от друга. Успокоившись наконец, Бриджет посмотрела на небо, надеясь, что миссис Килберн там, на небесах, наблюдает за ними, за двумя счастливыми.

— Бриджет, выходи сию же минуту. Ты и так великолепно выглядишь.

— Закрой дверь, Ричард, — прошептала Бриджет, возмущенная тем, что он посмел открыть дверь женского туалета и позвать ее.

— Здесь только ты одна, и я знаю, что тебя волнует, как ты выглядишь. Так вот — никто не догадается, что ты плакала. Теперь выходи и улыбнись. Сейчас мы узнаем наше будущее.

— Хорошо. Еще минутку, — взмолилась Бриджет.

Одернув подол платья и поправив бант на воротнике, Бриджет отошла от маленького зеркала над раковиной, чтобы, насколько это возможно, окинуть себя взглядом. Готова ли она встретиться с судьбой? Действительно ли так важно то, что скажут сегодня в конторе Брэндона Мэдисона? Да нет, все равно — она любила бы Ричарда, будь он так же беден, как был сейчас богат.

— Бриджет! — снова позвал Ричард, в нетерпении поскорее попасть в офис Брэндона.

— Иду, уже иду.

Бриджет глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Хотя она и знала Брэндона Мэдисона много лет, она прежде никогда не бывала в его офисе и сейчас нервничала от того, что сейчас должен был решиться вопрос о ее легальном положении. В конце концов, оно пока было неопределенным. По крайней мере, пока Ричард не примет решения.

— Наконец-то, — сказал Ричард, перестав расхаживать из стороны в сторону и остановившись, чтобы посмотреть на нее. — Но ради этого стоило подождать. Ты выглядишь великолепно.

Он взял ее за руку и повел к двустворчатой двери офиса Брэндона. В приемной секретарша, которая хотя и была моложе Бриджет, но выглядела более искушенной, проводила их через длинный, освещенный мягким светом холл и открыла еще одни двери. Бриджет вошла. Следом за ней Ричард, продолжая держать ее под руку. Он почувствовал, как она чуть вздрогнула, окинув взглядом прекрасно обставленную комнату. Впервые Ричард взглянул на офис юриста взглядом новичка. Комната была огромной. То, что казалось привычным взгляду богатого клиента, могло испугать людей вроде Бриджет. Ричард ободряюще пожал локоть Бриджет. Это не был блистательный дом его бабушки. Здесь по стенам тянулись полки с рядами томов сводов законов, стояли обтянутые дорогой темной кожей кресла с высокими спинками. Даже воздух тяжело и угнетающе действовал на тех, кто не умел дышать свободно в таких помещениях. Он подвел ее к стулу в центре комнаты и усадил среди уже пришедших. Пока они обменивались официальными приветствиями, очаровательная секретарша быстро удалилась.

— Здравствуйте, мистер и миссис Хадсон, — сказала Бриджет.

Кэти поцеловала ее, а Тед пожал руку. В полном смущении Бриджет почувствовала, что краснеет. Ведь здесь действительно собрались говорить о слишком личном. Ей здесь места не было.

— Здравствуй, Бриджет, — сказала Кэти. — Ричард, ты заставил Брэндона ждать. Это не слишком любезно с твоей стороны.

— Прости, мама, но нам с Бриджет нужно было кое-что обсудить. — Ричард выглядел таким же растерянным, как и Бриджет, но ничего не мог поделать. Кэти, как женщина умная, поняла, что отношения молодых людей близки к решающей стадии. Она спрятала удовлетворенную улыбку и снова села в кресло.

— Вижу. Хорошо, что вы наконец пришли.

— Рад снова видеть вас, Бриджет. — Тед Хадсон улыбался.

Бриджет тоже улыбнулась в ответ. Тед был таким приятным человеком, и к тому же Ричард унаследовал его изумительные глаза. Но, по счастью, не его тихий характер. Она никогда не знала, о чем говорить с этим мужчиной. Как ему удалось покорить сердце кипучей Кэти Хадсон, было выше понимания Бриджет. Однако он нравился девушке, и она могла представить, что он сам добился признания как руководитель. Немногим под силу сделать то, что смог он. В последний раз, когда Бриджет слышала о нем, он покупал восьмую фирму.

— Здравствуйте, Бриджет. — Брэндон Мэдисон только что пожимал руку Ричарда.

— Добрый день, мистер Мэдисон. — Бриджет наклонила голову и одарила его одной из своих сияющих улыбок. Он всегда был обходителен с ней, но сейчас его ответное приветствие прозвучало не совсем так, как раньше. Он улыбался, но глаза его оставались холодными — его улыбка казалась скорее отчужденной, чем теплой и радушной. В глазах его светилась странная печаль. Бриджет не могла отвести от него зачарованных глаз.

— Очень приятно снова увидеть вас, мистер Мэдисон, — тихо сказала она, не зная, как иначе развеять наваждение. Он вздрогнул и выпрямился.

— Да, конечно. — Окинув взглядом комнату, он взял себя в руки. — Ну, так начнем.

Все уселись, но, казалось, каждому нужно было еще что-нибудь сделать, прежде чем Брэндон вскроет на их глазах конверт. Кэти чуть привстала и поправила юбку, Тед поерзал в кресле, расстегивая блейзер, затем протянул руку и прикрыл ладонью руку жены. Бриджет видела, как он с любовью посмотрел на нее и ободряюще подмигнул, словно говоря, что это последняя боль, которую ей придется перенести. Ричард полез во внутренний карман за ручкой с золотым пером. Он прижал ее к щеке, словно холод гладкого металла помогал ему сосредоточиться. Бриджет просто сложила руки на коленях, желая очутиться где угодно, только бы не прямо перед Брэндоном Мэдисоном.

— Итак, — начал Брэндон, — я хотел бы принести свои соболезнования всем вам, Кэти, Тед и Ричард…

Бриджет подняла голову и озадаченно посмотрела на него, размышляя, намеренно ли он не упомянул ее имени. Затем, осознав, что так и есть, и, конечно же, потому, что она не член семьи, она успокоилась, объяснив для себя эту странность. Бриджет старалась сосредоточиться на том, что говорил Брэндон.

— Я уважал Мору сильнее, чем могу это выразить словами, и очень любил ее. Мало о ком из моих клиентов я могу сказать так. Я глубоко сожалею о ее смерти.

— Благодарю вас, Брэндон. Думаю, что могу сказать от имени всех, что мы очень обязаны вам за услуги, которые вы ей оказывали все эти годы. — Тед посмотрел на жену и сына, ласково улыбнулся Бриджет. Впервые Бриджет поняла секрет его успеха. Он говорил так, что каждый поворачивался к нему, ожидая указаний. — Мы знаем, что она высоко ценила ваши советы, и мы также ценим то личное внимание, которое вы оказывали ее делам. Это очень много значило для нее.

— Да-да. — Брэндон отмахнулся от комплиментов, чувствуя себя неловко даже от того, что Тед заговорил о советах и услугах, которые он предоставлял Море Килберн. Он считал, что не слишком преуспел в этом. — Конечно, я благодарен вам. Но, думаю, пора заняться документом. Это будет не слишком долго. Скорее слишком прямо.

— Это совсем в мамином духе, — заметила Кэти, обернувшись к Бриджет. — Она никогда не забивала себе и другим голову ерундой, правда?

Бриджет кивнула.

— Никогда. Но она была очень самостоятельной. Ей всегда нравилось поступать так, как она хотела.

Брэндон кашлянул, призывая их к молчанию.

— Простите, Брэндон, — сказала Кэти, хотя всем своим поведением она показывала, что у нее есть полное право на воспоминания.

— Ничего. Я только хотел сказать, что лучше вам услышать это сейчас — чтобы вы могли покончить с этим сегодня, — поспешно добавил он.

— Конечно, извините, — сказала Кэти, подумав, что у него есть и еще дела по наследованию имущества. — Я не подумала. Продолжайте, Брэндон.

Он прокашлялся и начал читать.

— «Я, Мора Элизабет Килберн, проживающая в Сан-Франциско, Калифорния, настоящим объявляю мою последнюю волю.

Я оставалась по смерти моего мужа Шона Килберна вдовой в течение тридцати лет. Я объявляю своими наследниками мою дочь Кэтрин Килберн Хадсон, моего внука Ричарда Хадсона, моего зятя Теодора Хадсона, мою сиделку и компаньонку в течение многих лет Бриджет Девлин из Килмартина, Ирландия, и мою кухарку и домоправительницу миссис Роз Рейли.

Заверяю, что мое состояние принадлежит исключительно мне. Я распоряжаюсь им как сама считаю нужным.

По моей смерти мое состояние должно быть разделено следующим образом:

Миссис Рейли, за долгие годы прекрасной службы я оставляю пятьдесят тысяч долларов и надеюсь, что она сумеет поместить их достаточно выгодно, чтобы жить на дивиденды и не связываться больше со сварливыми старушонками вроде меня…»

Кэти и Бриджет рассмеялись, а Тед возвел глаза к небу. Ричард откинулся в кресле, закрыв глаза, — он будто слышал сейчас голос своей бабушки, диктующий завещание. Брэндон продолжал:

«Моему зятю я завещаю три тома законодательных текстов, опубликованных в Англии в начале восемнадцатого века, которые он всегда жаждал заполучить в свою коллекцию.

Внуку своему, моему дорогому умному мальчику, сделавшему меня не только гордой, но и счастливой, я оставляю триста тысяч долларов. Эта сумма должна быть использована на то, чтобы он мог открыть юридическую контору или купить уже существующую. Каково бы ни было решение, я знаю, что Ричард благодаря своему таланту достигнет большого успеха. Надеюсь, он всегда будет помнить, что деньги зарабатывают упорным трудом. Если же они достаются легко, то можно забыть, что большинство людей с трудом добывают то, что ему досталось так просто».

Бриджет почувствовала, как Ричард пошевелился в кресле. Украдкой посмотрев на него, она увидела, что выражение его лица не изменилось, разве что взгляд. В глазах его была тень обиды на то, что бабушка так мало уделила ему от своего огромного состояния. Но Бриджет знала, что вскоре он получит больше. В конце концов, была еще Кэти, а разве Ричард не был ее наследником?

«Своей дочери, самому дорогому для меня человеку, Кэтрин Килберн Хадсон, я оставляю все, что мне дорого. Моя Кэтрин, я горжусь тобой так, как никем больше. Я горжусь тем, что у тебя и твоего мужа все идет так хорошо. У тебя нет недостатка ни в чем, даже в том, что дороже всего в мире — в любви. Тебя любит муж, который жизнь положил бы за тебя, обожает сын, уважают друзья. Итак, я оставляю тебе дом, чтобы ты поступила с ним так, как тебе заблагорассудится, и все те дорогие сердцу вещицы, которые мы с твоим отцом приобрели за эти годы. Ты вольна оставить их себе или избавиться от них, если пожелаешь. Прошу только, чтобы ты сохранила китайский фарфор для себя или подарила его Ричарду на свадьбу. Я знаю, что мой любимый дом в твоих руках останется в целости и сохранности и что этими вещами ты сумеешь распорядиться. Они так много значили в моей жизни, но никогда не больше, чем ты».

— Брэндон, я думаю, мы можем опустить эти подробности. Не могли бы вы разъяснить нам суть завещания? — Тед становился нетерпеливым — он ожидал другого от завещания Моры. Он пожал руку Кэти. Бриджет взглянула на Ричарда — тот смотрел прямо перед собой.

— Через минуту мы закончим, — ни на кого не глядя, сообщил Брэндон.

«Это все, что я завещаю моей семье. Я понимаю, что вы можете усомниться в моем завещании. Вы можете решить, что я не слишком умно поступила. Но, в конце концов, когда вы поразмыслите, то поймете, что я поступила так именно потому, что любила и уважала вас. Кэти и Ричард никогда не захотят ничего, и, зная это, я делаю мое последнее распоряжение.

Я хочу, чтобы деньги, которые мы с Шоном нажили вместе, стали бы подарком, который помогает осуществить мечты, а не были бы пущены на то, чтобы сделать еще большие деньги. Потому остальную часть своего состояния, акции, облигации, наличные с различных счетов и земельный участок к югу от города…»

Бриджет подалась вперед, почти положив руку на плечо Ричарду, чтобы сказать ему,что его бабушка хотела только лучшего для него, и тут Брэндон прочел заключительные строки.

«…я завещаю Бриджет Девлин, моей сиделке и компаньонке, моему другу. Пусть с помощью этих денег осуществятся ее мечты, как здесь, так и в Ирландии, которую мы обе так любим».

Брэндон Мэдисон кончил читать и, подняв глаза на присутствующих, понял, что Мора Килберн совершила большую ошибку.

6

Брэндон Мэдисон аккуратно положил завещание Моры Килберн на свой стол и, сплетя пальцы, опустил на него кисти рук. Ричард, который с каждым словом Брэндона наклонялся все ближе к Бриджет, так и застыл. На его лице не было ни удивления, ни разочарования. Оно было совершенно спокойным, неподвижным и непроницаемым. Самообладание Ричарда, которое всегда производило такое впечатление на его бабушку, заставило Брэндона вздрогнуть. По спине прошел холодок. Тед Хадсон откинулся на спинку кресла и схватился рукой за горло. Рядом с ним Кэтрин, слабо вскрикнув, замерла, прижав руку к груди, словно ей нанесли удар. Бриджет тоже молчала. Она выпрямилась в кресле, слегка приоткрыв рот, с напряженной спиной. Руки ее по-прежнему лежали на коленях. В первое мгновение, когда юрист кончил читать завещание, Бриджет ничего не почувствовала. Собственное имя прозвучало как чужое. Бриджет не ожидала получить ничего и потому просто не могла понять, что получает все. Первой мыслью было — Брэндон Мэдисон совершил чудовищно нелепую ошибку или затеял дурную шутку. Но тяжело нависшее молчание сказало ей, что это не было ни глупостью, ни жестокостью. Она была ошарашена. В первое мгновение ее охватила слабость, затем ей показалось, что сейчас она взлетит под потолок и будет там ждать, пока кто-нибудь не стащит ее вниз. Она инстинктивно сжала подлокотники, вцепившись пальцами в мягкую кожу, осознав, наконец, что сделала Мора Килберн. Теперь она сможет столько совершить! Теперь ее отец сможет приехать навестить ее! Нет, лучше построить ему новый дом, или школу в Килмартине, или накупить себе платьев, или, может, машину… Мысли теснились в ее голове, сменяя друг друга, пока то, что есть, и то, что может быть, не перемешалось окончательно. Единственное, что упустила из виду Бриджет, так это реакцию дорогих ей людей. Через секунду, за которую перед ней пронеслась целая вечность, она повернулась к Ричарду. Ричард, которому было дано так много, теперь получит равную себе женщину. Ее любимый, который хотел, чтобы купленное им здание стало настоящим домом, теперь получит его! Она купит ему все, что он только пожелает, — пусть хоть золотые столы, хрустальные люстры, мраморные ложа. Нет ничего, чего она не могла бы сделать или не захотела бы сделать для него сейчас. А если они будут вместе, то не будет ничего невозможного.

Слабый звук вырвался из ее горла, знак неверия в случившееся и изумленного протеста. Бриджет прижала пальцы к губам и посмотрела сияющим взглядом на любимого человека. Ее глаза — изумленные, лучистые, сверкали, как изумруды. Бриджет пыталась поймать взгляд темных глаз Ричарда, и встретила его раньше, чем он был готов посмотреть в ее глаза. Ричард медленно повернулся к ней, в нерешительности — заговорить ли с ней или с Брэндоном. Его волевое лицо побледнело, рот приоткрылся от удивления. Бриджет подумала, что он никогда не был так красив. Полная любви к нему, в восторге от того, что теперь у них двоих есть, она протянула руку, чтобы коснуться его руки, Она все еще не могла найти слов. На ее губах расцветала все более радостная улыбка, но прежде чем она успела взять его за руку, улыбка угасла.

Бриджет отпрянула в замешательстве. В глубине его глаз Бриджет увидела нечто настолько пугающее, что ей стало страшно осознать это. Ричарду была нанесена такая болезненная рана, что даже она боялась прикоснуться к ней исцеляющей рукой. Или именно ее прикосновения не мог перенести Ричард? И неужели в его глазах — гнев? Неужели Ричард, ее Ричард, чувствует себя обманутым не только своей бабушкой, но и любящей его женщиной? Но это мгновение минуло. Бриджет еще чуть-чуть подалась вперед, и лавина бессвязных вопросов быстро угасла во все растущем ощущении беды и растерянности. Ричард опустил глаза и встал. Бриджет вздрогнула от внезапного холода и собралась было тоже встать, чтобы выйти вместе с остальными, но к ней обратился Брэндон.

— Бриджет, я хотел бы попросить вас задержаться, если у вас есть время.

Она кивнула, боясь не справиться с голосом, и снова опустилась в кресло. Все остальные молча засуетились. Тед и Кэти встали. Кэти прижала кожаную сумочку к груди. Болтавшаяся впереди золотая цепочка зацепилась за ручку кресла. Кэти наклонилась и извинилась непонятно перед кем, освобождая цепочку и засовывая ее внутрь сумочки.

Тед обнял жену за талию. Бессознательно Бриджет отметила, что Кэти Хадсон слегка прижалась к мужу.

— Большое спасибо, — пробормотал Тед Хадсон, протягивая Брэндону руку. Брэндон пожал ее обеими руками.

— Да-да, Брэндон… вы так любезны… — пробормотала Кэти.

Супруги повернулись и пошли направо, к двери. На миг, на какую-то долю секунды они остановились и оба посмотрели прямо на Бриджет. Машинально она слабо улыбнулась. Губы Теда скривились, словно он пытался изобразить в ответ улыбку. Кэти положила руку на плечо Бриджет. Ладонь Кэти казалась безжизненно холодной. На глаза Бриджет набежали слезы благодарности за этот порыв. Она увидела в нем то, что ей сейчас было необходимо. Бриджет инстинктивно накрыла руку Кэти ладонью, чтобы согреть ее, вернуть в нее жизнь. Она была так благодарна, что семья Моры была с ней рядом в этот сумасшедший день. Но внимание Бриджет отвлекло нерешительное прикосновение Ричарда. Он провел рукой по ее плену. Она подняла глаза, и сердце заколотилось так, что, казалось, выскочит сейчас из груди. Она увидела, что он смотрит мимо нее, что он упорно смотрит на свою мать, и лицо его в приглушенном свете казалось жестким. Словно вид матери лишал его сил, а Бриджет была сейчас всего-навсего тем, на что можно опереться, чтобы не упасть.

— Бриджет. У меня нет слов, — пробормотал он, пожал ее плечо и пошел вслед за родителями, опережавшими его шага на три, к двери офиса. У Бриджет самой не было слов, и потому в его фразе она не нашла ничего необычного.

Брэндон проводил их, сказав каждому «до свидания». Бриджет прислушалась к голосу Кэти Хадсон. Теперь, когда Кэти не следила за ним, он звучал неприятно, странно глухо.

— Вы ознакомите нас со всеми бумагами, Брэндон? Вы скажете мне, что нужно сделать? Вы…

— Кэти. — Тед Хадсон деликатно и решительно заставил ее замолчать. — Не надо сейчас беспокоиться обо всем этом, дорогая. Правда. Мы с Брэндоном этим займемся.

— Не сейчас, мама, — повторил и Ричард.

Бриджет захотелось повернуться к ним, но так, чтобы не выглядеть, как ребенок, подглядывающий за взрослыми. Ей хотелось видеть их лица. Высокая спинка кресла мешала видеть и слышать, заслоняя то, что она хотела запомнить до мелочей. Каким-то образом голоса Хадсонов звучали в этом внушительном офисе совершенно не так. Конечно, они были удивлены, но почему они говорили так печально, фальшиво и непохоже на себя? Неестественность происходящего неприятно задела Бриджет. Затем она вдруг поняла, что у них была причина быть несколько ошарашенными. Разве сама она не была потрясена? Кто же мог подумать, что она станет наследницей? Плечи Бриджет поникли, словно вся тяжесть мира легла на них. Она не знала, что делать со всем этим богатством и как исполнить волю умершей, которая хотела, чтобы Бриджет разумно использовала выпавшую удачу.

Бриджет не сразу осознала, что Брэндон Мэдисон вернулся за стол. Он странно смотрел на нее, как будто она чем-то задела его. Бриджет вся подобралась, почувствовав, как тяжко возвращаться из грез о том прекрасном, что она собиралась сделать с помощью богатства, завещанного миссис Килберн. Она покраснела под его испытующим взглядом. Тяжело вздохнув, он водрузил очки на нос. В его обычно деловом голосе слышались печальные нотки.

— Я считаю, что мы должны продолжить. Детали мы можем обсудить позже, но Мора хотела, чтобы я удостоверился в том, что вы получили наличные немедленно. На ваше имя открыт счет в Американском банке. Бумаги и некоторая сумма наличными будут вам выданы, чтобы поддержать вас, пока счет не будет задействован. Ценные бумаги потребуют некоторых объяснений, потому позвольте мне сейчас только перечислить.

Он вытащил папку из верхнего ящика стола и осторожно открыл ее. Папка была такой тонкой, что Бриджет пала духом. Здесь не могло быть много. Может, деньги, о которых всегда говорила миссис Килберн, были вложены в произведения искусства в ее доме, так что настоящей наследницей стала Кэти. Конечно, так и должно было быть. Бриджет смирилась с тем, что улицы Килмартина, возможно, никогда не будут заасфальтированы. Но она готова была поручиться, что, в конце концов, на то, что ей досталось в наследство, можно будет построить хотя бы новый дом для отца. Выпрямившись в кресле и сложив руки, она вежливо слушала. Следующие сорок пять минут Брэндон бегло объяснял ей то, о чем говорилось в бумагах. Когда он кончил, Бриджет по-прежнему сидела выпрямившись в высоком кресле, сложив руки, бледная и потрясенная. Брэндон встал, по-настоящему встревожившись за нее.

— С вами все в порядке, Бриджет? Может, дать вам воды?

Бриджет кивнула, обеими руками взяла предложенный им стакан. Пересохшее горло понемногу отходило, и она наконец смогла заговорить.

— Но ведь этого же не может быть на самом деле, мистер Мэдисон? — недоверчиво прошептала она.

— Я никогда не шучу такими важными вещами. Общая сумма вашей доли наследства составляет почта два миллиона долларов. Конечно, сейчас ликвидны только четверть миллиона. Все данные здесь, — сказал он, подвинув папку к ней. Бриджет посмотрела, но не коснулась ее. — Вы сами сможете со всем ознакомиться. Названия банков, список различных акций, имена торговых брокеров и прочее. Разумеется, я смогу передать имущество только через день-два. Придется еще платить имущественные налоги, но к этой проблеме мы подойдем творчески. Можете рассчитывать на то, что они будут минимальны. — Вдруг осознав свою ошибку, он спросил: — Но ведь вы не гражданка Соединенных Штатов, так?

— Нет, — покачала головой Бриджет.

— Тогда вам не придется платить налоги в этой стране, но вы должны поставить в известность о своих доходах правительство Ирландии. Я не знаю ирландского налогового законодательства. Если хотите, могу порекомендовать юриста по международному праву.

— Да, благодарю вас. — Бриджет отпила еще глоток. Ее голос звучал так тихо, что она сама испугалась. Как же это могло случиться — она не только наследница, а миллионерша!

— Что ж, если у вас сейчас нет вопросов…

Брэндон отошел от Бриджет. Он снова держал почтительную дистанцию, ожидая, когда она возьмет свою сумочку, встанет и попытается, в какой-то мере сохраняя душевное равновесие, поблагодарить его. К его удивлению, Бриджет подняла руку и тихонько потерла лоб, затем подняла взгляд и с совершенно убитым видом произнесла:

— Но ведь это несправедливо, мистер Мэдисон!

Брэндон был так ошеломлен, что не сразу решил, что ей ответить. У хорошего юриста на каждый вопрос существует, по крайней мере, дюжина ответов, и этот вопрос не был исключением.

— Все зависит от того, как рассматривать ситуацию, Бриджет, — осторожно ответил он, сцепив руки за спиной. — Если вы спрашиваете, законно ли то, что Мора Килберн оставила вам свое имущество и деньги, то я скажу вам — абсолютно законно. Но насколько это правильно? Что же, это другой вопрос, и, боюсь, я не сумею ответить на него сколько-нибудь однозначно.

— Но ведь у вас должно быть собственное мнение по этому поводу! Вы были ее поверенным. Вы знали ее не хуже других.

— А вы были ее сиделкой, Бриджет. Вы были рядом двадцать четыре часа в сутки. Я всего лишь ненадолго встречался с ней раз в квартал, если не было срочных дел. Это вы были знакомы с ней близко, и вас можно было бы спросить, действительно ли она по своей воле так распорядилась своим имуществом, — ответил Брэндон.

— Вы хотите сказать, мистер Мэдисон, что я сделала что-то такое, чтобы обеспечить свое будущее? Что я использовала свое положение, чтобы заставить миссис Килберн завещать мне деньги?

— Ничего подобного я не говорил, — рассмеялся Брэндон, и, хотя смех звучал искренне, взгляд его стал жестким, словно в ее словах была доля истины.

Бриджет ответила на его взгляд, а не на слова которые он произнес.

— Вы же знаете, что ничего подобного не было. Клянусь Пресвятой Девой, я была для миссис Килберн только другом! Я скорблю о ней, как и все остальные. Но я никогда бы не сделала ничего, чтобы получить какую-нибудь выгоду, — настойчиво повторила Бриджет, которую задела одна только мысль о том, что она могла казаться такой коварной.

— Я верю вам. К сожалению, это ничего не меняет — я был не согласен с решением Моры. Я пытался отговорить ее от переписывания завещания.

— Тогда вы действительно считаете, что это неправильно, — настаивала Бриджет.

— Я думаю, что это печально, — ответил Брэндон, обойдя стол и тяжело опускаясь в кресло. Сложив пальцы домиком, он чуть помедлил, прежде чем заговорить. Глаза его сузились.

— Бриджет, как юрист я могу сказать вам, что с подобным решением трудно согласиться всем, кто в этом заинтересован. У Моры Килберн есть дочь и внук, которые, по логике вещей, должны были бы стать наследниками вместо вас, красивой молодой женщины, не имеющей связей в этой стране, с квалификацией, подтвержденной только бумагами, но никогда не проверявшейся на практике. Это просто сюжет для телефильма! Мне трудно представить, как это возможно — трудиться всю жизнь и не оставить своего состояния детям, кровным родственникам. Вы понимаете меня?

— Да, — спокойно ответила Бриджет, сдвинув брови. — Но, право же, это не обо мне. Я имею в виду то, что я молода и не имею тут связей. Прежде чем я поступила на службу, Кэти и миссис Килберн проверили мои рекомендации.

— В этом я не сомневаюсь, — вставил замечание Брэндон. — Я говорю о том, что поведение может быть и игрой.

— Но не в моем случае. — Бриджет сохраняла хладнокровие. — Я то, что я есть. И если кто-нибудь думает иначе, я тотчас это исправлю. Правда, мистер Мэдисон, — сказала Бриджет, подавшись к нему с просветлевшим лицом, — я точно знаю, как все исправить. Как бы мне ни нравилось быть наследницей, я думаю, что лучше всего будет передать все деньги Кэти. Честное слово, мне будет от этого гораздо легче, а то у меня на душе сейчас неспокойно, как на море в бурный день.

— Не сомневаюсь, Бриджет, — тихо рассмеялся Брэндон. Молодая женщина оказалась необычной. Даже если она только собиралась это сделать, то ее намерение все равно было достойно восхищения. — Окажись я на вашем месте, и мне было бы не по себе. И, хотя я тронут вашими чувствами, посоветовал бы вам не слишком торопиться. Я не уверен, что вы стали бы счастливее, передав все деньги миссис Хадсон.

— Ну, тогда отдам часть. Оставлю себе только сумму, достаточную для того, чтобы сделать несколько дел, о которых я и сейчас мечтаю. Ведь можно, правда?

— Все можно, Бриджет. Вы можете бросить свое наследство в море, и это будет законно. Но не явится ли нарушением завещания Моры Килберн, если вы отдадите Хадсонам свое наследство?

— Если я поделюсь с теми, кто мне дорог? Вряд ли она бы решила так. Разве она сама их не любила? — хмыкнула Бриджет, удивленная тем, что образованный человек может даже задавать такие вопросы.

— Конечно, любила. Но решение Моры касается не только банковского счета, но и отношения к вам, Теду и Кэти и даже к Ричарду. Чувства ее были очень чисты и логичны. Хотя, думаю, она несколько заблуждалась относительно щедрости своей семьи. Как бы мне ни претило согласиться с этим, но Мора прекрасно знала, что делает, и, поступив так, оставила после себя больше серьезных вопросов, чем приемлемых ответов.

— Я не уверена, что услышу хоть один ответ от кого-либо другого, мистер Мэдисон, — устало вздохнула Бриджет. У нее ломило затылок, веки стали тяжелыми. Брэндон заговорил, положив ладони на стол, глядя прямо в глаза Бриджет.

— Первый вопрос, который будут задавать, — почему Бриджет Девлин получила внушительное наследство от Моры Килберн? Настоящий ответ, если оставить в стороне бред бульварных газетенок, заключается в том, что Бриджет Девлин отдала Море Килберн семь лет жизни так же, как отдала бы их любому другому подопечному. Но миссис Килберн она отдала также свою дружбу и любовь. Я видел вас обеих вместе. Вас связывала чистая, искренняя приязнь. Это основательная причина для того, чтобы включить вас в завещание. Но оставить все, когда дочь и внук живы и здоровы? Как это понять?

Бриджет молча кивнула, понимая, что вопрос риторический.

— Миссис Килберн сама сказала об этом в своем завещании. Ее последней волей было, чтобы вы, Бриджет, унаследовали ее имущество и деньги. Своей дочери Кэти она оставила те вещи, которые, по ее мнению, были ей больше всего нужны, — то, что они собрали вместе с дочерью за всю жизнь, вещи, которые были связаны с их воспоминаниями. Произведения искусства, статуэтки, хрусталь и серебро — это в любом случае не дешевые безделушки, но воистину бесценны, будучи связаны с историей семьи Килбернов. Мора знала также и то, что брак Кэти обеспечен и Хадсоны — семейство очень богатое. Значит, Кэти не нуждается. И вряд ли она разведется. Но Ричард? — серьезно продолжал юрист. — Хорошо, он и так богатый молодой человек. Имущество его деда, собственная работа и возможность получения наследства от матери и отца рисуют совершенно четкие перспективы. Короче, Ричарду Хадсону никогда не придется трудиться до седьмого пота, чтобы заработать на жизнь.

Видя, что у Бриджет глаза по-прежнему полны боли, невзирая на его убедительную речь, Брэндон продолжал:

— Но Мора также хотела, чтобы Ричард получил удовлетворение от того, что сам наживает состояние и распоряжается им. Она понимала, что его жизнь была невероятно легкой. Даже Ричард это признает. Иногда меня изумляет его поведение — кажется, он от рождения обладает какими-то привилегиями. Мора видела опасность подобных преимуществ. Она хотела, чтобы Ричард твердо стоял на ногах и сам зарабатывал. Она оставила ему достаточно для того, чтобы он никогда не нуждался, но не столько, чтобы он мог забыть о том, что работа — составная часть уравнения жизни. И, наконец, вопрос о том, что вам делать со всеми этими деньгами. Мора достаточно ясно об этом сказала. Она надеялась, что вы поможете менее богатым людям в стране, которую вы любите и которую любила она. Не знаю, почему она считала, что Ричард или Кэти не сумеют этого сделать. Возможно, через вас она ощущала свое родство с Ирландией. Не знаю. Я ответил вам на эти вопросы так, как мне кажется верным. Не думаю, что миссис и мистер Хадсон или Ричард ожидают, что вы отдадите им свое наследство, но это не значит, что они не были растеряны в момент оглашения завещания или не почувствовали себя несколько уязвленными. Но деньги есть только деньги. Они не связаны с воспоминаниями, которые делали бы их какими-то отличными от денег Хадсонов. Мора Килберн хотела не того, чтобы вы отдали ваше наследство Кэти или раздали его неимущим, продолжая работать сиделкой. Она хотела, чтобы вы могли жить легче, чем раньше, и наслаждаться жизнью. Чтобы вы могли решить, как лучше помочь Ирландии, чтобы счастье стало вам наградой за то, что вы дали ей. Мне довелось также узнать, что Мора Килберн надеялась, что когда-нибудь ваше состояние объединится с состоянием Ричарда. Я понял, что эта надежда имела основания.

Бриджет опустила глаза и улыбнулась в первый раз с той минуты, как Брэндон начал их беседу вдвоем.

— Думаю, вы не ошиблись, мистер Мэдисон, — ответила она, поднимая взгляд и глядя прямо ему в глаза. Она гордилась своим чувством к Ричарду. — Удивительно, что миссис Килберн так много предвидела.

Брэндон рассмеялся, хотя и готов был побиться об заклад, что у предвидения Моры Килберн после сегодняшнего остался очень небольшой шанс осуществиться.

— Мора Килберн никогда ничего не предвидела. Она всегда точно знала, что происходит вокруг нее, хотя даже сами действующие лица не знали. Я буду рад, если все так и получится.

— Будем надеяться, что все пойдет именно так. Но я, конечно, не стану делить шкуру неубитого медведя. Мой отец всегда считал, что это приносит неудачу. — Бриджет нежно улыбнулась, подумав об отце, о том, как он будет счастлив, когда услышит эту новость. Как было бы прекрасно, если бы она могла убежать из этого дворца прямо в его домик! Поделиться с ним этой новостью у огня за чашкой чая в отчем доме, и чтобы рядом был Ричард… Она почувствовала бы себя на небесах. Но она была не в Килмартине, а наедине с Брэндоном Мэдисоном. Он был достаточно любезен, уделив ей время и развеяв оставшиеся сомнения.

— Я благодарна вам за то, что вы сказали мне, мистер Мэдисон. Теперь я вижу, что мы много получили от миссис Килберн при ее жизни и что каждому осталось нечто важное после ее смерти.

— Да, уверен, что каждый получил достаточно. Согласятся ли Хадсоны с вами или нет, это уже другой вопрос, Бриджет, — предостерег Брэндон, не находя слов, чтобы объяснить то, что ей предстоит. Он молил Бога, чтобы ее вера в семью Хадсонов оправдалась. Возможно, Хадсоны и не ощущали себя оскорбленными. Он надеялся, что, к счастью молодой женщины, у них всех сердца такие же добрые, как у Моры Килберн.

— Я не знаю, согласятся ли они. Если не согласятся, я просто объясню им все так же, как объяснили мне вы. И все же я думаю, что должна предложить по крайней мере часть наследства Кэти. От этого мне будет гораздо лучше, мистер Мэдисон.

— Как пожелаете, — уступил он, понимая, что это благородный, но бесполезный жест.

— Мистер Мэдисон, — рискнула спросить Бриджет, веря, что теперь все в порядке, — есть ли что-нибудь еще? Наверное, там, за дверью, Ричард уже заждался. Простите, что отняла у вас столько времени. Благодарю вас за помощь, но я должна также помнить, что я всего лишь Бриджет Девлин. У меня по-прежнему есть дела в доме Килбернов. Если не принимать во внимание то, что мы с Ричардом собирались пойти пообедать. Если я займусь всем этим, то засижусь допоздна.

Брэндон кашлянул.

— Конечно. Нам следовало бы закончить еще час назад. А сейчас я просто хочу узнать, хотите ли вы, чтобы я продолжал заниматься вашими финансовыми делами. Если нет, то я предлагаю закончить работу с бумагами и передать обязанности кому-нибудь еще к концу рабочего дня, чтобы не подвергать риску ваше имущество, — предложил Брэндон, с грустью возвращаясь к делам.

— О, мистер Мэдисон, пожалуйста, займитесь этим. Или… да… дайте подумать… — внезапно Бриджет вскочила на ноги. — Минуточку. Я не могу принимать такие решения сама. Вы не могли бы чуточку подождать, мистер Мэдисон? Я сейчас приведу Ричарда или мистера Хадсона. Они знают, что надо делать.

— Бриджет, возможно, они не… — начал Брэндон, привстав и протянув руку. Но она уже выходила из офиса в холл. Брэндон понимал, что надо остановить ее, но он не собирался гоняться за молодой женщиной по залам собственной юридической конторы. Младшие партнеры надолго запомнили бы такое. Он мог только надеяться на то, что его худшие опасения не подтвердятся. Бриджет Девлин, эта по-настоящему чистая девушка, еще не сталкивалась с такими жизненными сложностями. Казалось, в ее жизни не было боли и страдания — до сегодняшнего дня. Брэндон подумал — надолго ли еще эти зеленые глаза останутся кристально чистыми теперь, когда на нее обрушилось это богатство. Если из-за этого ей не разобьют сердце Хадсоны, то наверняка найдется кто-нибудь другой.

Прислушавшись к голосу Бриджет, слегка наклонив голову, Брэндон понял, что уже начались горести, которые пришли вместе с деньгами Моры Килберн. Он слышал ее голос в приемной, и, хотя не мог разобрать слов, точно понял, что она обнаружила там.

Бриджет вернулась в кабинет несколько минут спустя, Брэндон заметил, что возвращается она уже не такой легкой походкой, как уходила. Он вопросительно посмотрел на нее.

— Они уже ушли, мистер Мэдисон. — В ее голосе звучало разочарование, которое она изо всех сил пыталась скрыть. Она прерывисто вздохнула и попыталась улыбнуться. — Можно еще воды?

Брэндон протянул ей стакан через стол.

— Я думаю, мы несколько задержались. Они, должно быть, устали ждать. Эти дни тянулись слишком долго.

— Я уверена, что-то вроде этого и случилось, — согласилась Бриджет. — Может быть, у мистера Хадсона назначена встреча. Или они подумали, что мы засидимся дольше. Потому что, как сказала ваша секретарша, они уехали сразу же. Уверена, что у них была веская причина. — Она говорила растерянно, голос звучал глухо.

— Конечно, конечно, — тактично поддержал он, сознавая, что их вескую причину Бриджет не приняла бы и не поняла. Брэндон на самом деле несколько разочаровался в Ричарде. Кэти он, по крайней мере, мог понять. — Вы выглядите усталой, Бриджет. Оставим дела на сегодня. Вы, наверное, хотите пойти домой. Или, может, вы позвоните и вызовете такси?

— О, нет, большое спасибо, — сказала Бриджет насколько могла весело. Ричард не остался подождать ее, а никто другой ей не был нужен. Слезы навернулись на глаза, но она расправила плечи. Наследница или нет — она по-прежнему оставалась Бриджет Девлин, гордой девушкой из Ирландии, и не собиралась жалеть себя, пока не выяснит окончательно, почему ее оставили одну. Лучше всего вернуться в дом миссис Килберн и дождаться там Ричарда. В конце концов, они договорились встретиться. Ричард не мог быть так невежлив, чтобы оставить ее, не сказав ни слова.

— Что же, Бриджет, мне было приятно побеседовать с вами. Надеюсь, мы еще долго будем вместе заниматься вашими делами. — Брэндон протянул руку. Она с благодарностью пожала ее.

— Надеюсь, что мы надолго останемся хорошими друзьями, мистер Мэдисон, — ответила Бриджет.

— Несомненно, Бриджет. Однако должен вас предупредить, что я в первую очередь блюду интересы Хадсонов. И если они решат оспорить ваше право наследования, я ничем не смогу вам помочь.

— Я всегда считала Хадсонов своей семьей. Вам не придется идти на компромисс.

— Очень на это надеюсь, — сказал он более мягко. Он не пообещал только, что все будет хорошо, и не сказал этого для ее же блага, не ради себя.

— Тогда — до свидания. И спасибо вам. Это был самый необычный день в моей жизни, мистер Мэдисон.

— Да, дорогая моя.

Еще раз пожав ему руку, Бриджет вышла из офиса Брэндона Мэдисона с высоко поднятой головой и одна спустилась на лифте.

Над Сан-Франциско садилось солнце. Бриджет остановилась на мгновение, словно растерявшись от того, что оказалась на улице в час пик. Из высоких зданий толпами выходили служащие. Только что пробило пять. Весеннее солнце полыхало, заливая небо розовым, как перья фламинго, цветом, по которому четкой гравированной линией тянулся горизонт. На улицах было столпотворение — каждому автомобилю не терпелось тронуться с места, даже если для этого оставался только крошечный пятачок. Со свистом проносились вагончики подвесной дороги. Воздух был холоден, свеж и бодрящ. Бриджет пошла вперед, и ветерок ласкал ее лицо. Не уверенная в своей судьбе, со смятением в душе и сердце, она не могла ни на чем сосредоточиться. Ей отчаянно нужно было что-нибудь знакомое, чтобы схватиться за него, как за соломинку. Больше всего девушке хотелось очутиться в доме миссис Килберн, в своей комнате и чтобы — пусть так будет, Господи! — там был Ричард.

Теперь Бриджет шла быстро, все быстрее и быстрее, словно ее охватила паника. Она прижала сумочку к груди и опустила глаза, чтобы избавиться от охватывающего ее предчувствия беды. Она почти уже дошла до угла, собираясь повернуть к автобусной остановке, как вдруг кто-то схватил ее за руку и прижал к себе. Другой рукой он обнял ее за талию. Бриджет испугалась было, но человек примерился к ее шагу и пошел с ней рядом. Она подняла глаза.

— Я думала, ты ушел, — выдохнула Бриджет, прижимаясь к Ричарду, как только поняла, что это он.

— Это тебя обрадовало или разочаровало? — спросил Ричард странно ровным низким голосом. В следующее мгновение он уже вводил ее в кафе. Маленькое уютное помещение было заполнено хорошо одетыми молодыми мужчинами и женщинами. Ричард, крепко взяв девушку за руку, потянул ее к столику, стоявшему в тихом уголке в конце зала. Бриджет опомнилась не сразу, остановила его и заставила повернуться к ней лицом. В ней закипела ирландская кровь, зеленые глаза вспыхнули, и Бриджет сказала требовательным тоном:

— Объяснись, Ричард Хадсон, иначе я не сделаю ни шагу дальше.

7

— Бриджет, прошу тебя, не надо здесь устраивать сцен! — сказал Ричард уже не таким пугающе холодным тоном.

— Тогда нечего было прохаживаться по поводу моих чувств, — заявила она. — Я ведь уже сказала тебе, что у меня сердце перевернулось, когда я узнала, что ты не соизволил дождаться меня в офисе мистера Мэдисона! Я…

Мимо них раздраженно протиснулись мужчина и женщина, но ни Ричард, ни Бриджет не двинулись с места.

— Ты не представляешь, как напугал меня! Мне приходило в голову то одно, то другое, и я понять не могла, что же случилось на самом деле. Господи, Ричард, и ты говоришь — обрадовалась! И ты можешь хоть на миг представить, что я запрыгала от радости, когда тебя не было рядом со мной в час моей удачи? Может, ты думал, что я пойду и отыщу себе парня, с которым ударюсь в загул?

— Не говори глупостей. Конечно, я так не думал, — хмыкнул Ричард, хотя у него действительно промелькнула мысль, что Бриджет теперь может позабыть все старое и привычное, включая и его. Как же больно и неприятно было об этом думать!

— Тогда, прошу тебя, объяснись, — потребовала Бриджет. Этот день всей тяжестью обрушился ей на плечи. Теперь, когда Ричард был рядом, ее охватила еще большая растерянность. Ну почему она сейчас не в его объятиях, почему не слышит поздравлений, почему он не говорит с ней о планах на будущее, почему…

Но прежде чем она успела задать себе еще хоть один вопрос или сказать слово, мысли вообще оставили ее. Вместо этого она вдруг перенеслась в мир высшего блаженства, где имели значение только поцелуй Ричарда и его прикосновения. Каждая частичка ее тела таяла, пока ей не стало безразлично, где они — пусть хоть посреди Большого центрального вокзала, пусть хоть сам папа римский на них смотрит. Губы Ричарда заставили ее замолчать, он крепко прижал ее к себе, и сердце девушки бешено заколотилось, аромат его кожи мешался с запахом ее духов, и от этого все вопросы совершенно улетучились из ее головы.

— Бриджет, прости меня. Я был просто болваном, когда сказал тебе такое. Не понимаю, как у меня это вырвалось, — прошептал он, ослабляя наконец объятия. — А теперь, если ты способна укротить ураган, бушующий в твоих прекрасных глазах, и усмирить поток слов, изливающийся из твоих очаровательных уст, то не позволишь ли мне подвести тебя к столику, где бы мы могли опять начать ругаться?

Бриджет кивнула. Губы ее были алы от поцелуя Ричарда. Он взял ее под руку и осторожно повел мимо занятых столиков. Когда они проходили, женщины смотрели на Бриджет с завистью, а в глазах мужчин было желание. Бриджет Девлин и Ричард Хадсон были красивой парой. Казалось, они созданы друг для друга.

Официантка появилась как по волшебству и приняла от Ричарда заказ на два кофе по-ирландски. Хотя Бриджет очень хотелось выпить чего-нибудь холодного, она не стала спорить с ним. Она ждала, пока он заговорит. Но заговорил Ричард не сразу. Он сидел выпрямившись, очень спокойно, сложив руки перед собой на столике. Внезапно он подался вперед, словно на его плечи легла огромная тяжесть. Он улыбался, но это была не прежняя улыбка, сиявшая на его лице несколько часов назад. Она была напряженной, недоверчивой, почти грустной.

— Видимо, я должен что-нибудь сказать. — Он неловко рассмеялся. — Но я не знаю, что мне говорить, Бриджет.

— Я тоже. Знаешь, я была ошарашена, когда мистер Мэдисон прочел мое имя.

— Значит, ты не знаешь, почему бабушка решила так? — спросил Ричард, понимая, что его вопрос эгоистичен, но ничего поделать не мог. Он видел, как была потрясена его мать, видел, как слезы обиды текли у нее из глаз. И, если уж быть честным, он почувствовал… Ладно, нечего думать сейчас, что он почувствовал. Сначала Ричард позаботится о матери и Бриджет, потом побеспокоится о себе.

— Ричард, — вздохнула Бриджет, — нет, конечно. Если бы я знала, то я, конечно же, не допустила бы этого. Что женщине вроде меня делать с двумя миллионами долларов?

Ричард пошевелился на стуле. Сейчас он думал не о Бриджет — скорее о ее словах, которые ошеломили его.

— Не думал, что ее состояние так огромно.

— А я вряд ли вообще когда-нибудь думала об этом, — сказала Бриджет, и снова воцарилось молчание, пока она обдумывала то, что ей казалось просто необъяснимым. — Но теперь, когда мы так богаты, я ведь должна кое-что решить, так ведь?

— Конечно. Естественно. Мне кажется, мы все кое-что должны решить.

Ричард схватился за соломинку, которую она протянула ему. Он не сразу понял, но теперь четко знал то, о чем только догадывался, когда бросился назад в офис Брэндона, чтобы отыскать Бриджет. Ему нужно на некоторое время расстаться с ней, чтобы разобраться в собственных чувствах и помочь матери разобраться в своих. Было тяжело слушать голос той, кого он так любил, когда она говорила о планах на будущее. О планах, касающихся денег его бабушки — денег, нажитых за жизнь, в первую очередь посвященную семье, а не кому-нибудь чужому. Ричард тряхнул головой. Он никогда не считал Бриджет чужой — до сих пор.

— Мне жаль, Ричард, но я не совсем понимаю. Скажи, ты и твои родители должны сделать что-нибудь, прежде чем я займусь тем делом, которое поручила мне твоя бабушка?

Он покачал головой.

— Нет. Ничего такого. Честно говоря, Бриджет, мне трудновато объяснить.

Бриджет, заинтригованная, чувствуя, что с Ричардом что-то не в порядке, осторожно сказала:

— Что бы тебе ни пришлось объяснять, я надеюсь, ты сделаешь это честно и прямо сейчас.

Наконец-то, впервые после того, как они сели за столик, Ричард посмотрел ей прямо в глаза. Хотя они и сидели так близко, что он видел пляшущие в ее глазах золотые искорки, Ричард чувствовал себя сейчас так далеко от нее, как если бы был на луне. С глубокой нежностью он взял ее руки в свои и поднес к губам.

— Ты так доверчива, Бриджет. Тебя так легко любить. Может, было бы легко солгать тебе. Но я не могу. Я не могу сидеть здесь и врать, как мы рады за тебя. И я не могу придумывать причину, по которой мне необходимо расстаться с тобой.

Бриджет задохнулась. В горле стоял комок. Ричард сильней сжал ее руки, почувствовал дрожь ее ладоней. Он заставил себя выдержать взгляд Бриджет, хотя боль в ее глазах была почти невыносима.

— Что ты такое говоришь, Ричард?

Прежде чем ответить, он поднес к губам ее пальцы и перецеловал их. Этот жест не успокоил ее, и она спросила снова:

— Ричард?..

— Трудно поверить, что ты не сознаешь, какой удар нанесло моей матери это завещание. Но приходится. — Ричард вздохнул и положил руки Бриджет на стол, прикрыв их своими, словно пытаясь удержать ее. — Бриджет, моя мать чувствует себя совершенно опустошенной из-за того, что ты унаследовала состояние ее матери. Она не может понять, что произошло, и, похоже, ей понадобится некоторое время, чтобы во всем разобраться.

— Ох, Ричард, если дело только в этом, я уже обо всем позаботилась. Я сказала мистеру Мэдисону, что мне надо вернуть большую часть этих денег твоей матери. Я хочу только оставить сумму, необходимую для того, чтобы кое-что сделать для Килмартина согласно воле твоей бабушки. Сам видишь, ей не из-за чего чувствовать себя плохо.

— Бриджет, деньги тут ни при чем. У моей матери их больше чем достаточно, — фыркнул Ричард, искренне удивленный наивностью Бриджет.

— Так в чем же тогда дело? — настаивала она, высвобождая руки. Внезапно она ощутила тревогу, ей стало жарко. Хотелось уйти отсюда, вернуться в парк, чтобы все было как раньше, но, похоже, Ричард не собирался уходить. Официантка принесла кофе, он поблагодарил ее слабой улыбкой. Это дало Бриджет мгновение для того, чтобы получше рассмотреть его. Что-то изменилось — его живость, его доверчивость… Это было только мимолетное ощущение, вот он на несколько секунд отвел взгляд в сторону, вот, повернувшись, не наклонился к ней, а подался назад, словно проводя черту между ней и собой. Мгновенье спустя Ричард снова посмотрел на нее.

— Бриджет, честное слово, я не знаю, что чувствует моя мать. Она просила меня прийти домой. Все, что я знаю, так это то, что у нее пусто на душе. Я могу догадываться, но говорить за нее я не хочу.

— Тогда догадайся, Ричард, — взмолилась Бриджет. — Не оставляй меня в неведении, отчего ты так печален. Или, может, ты рассержен? Если так, то я отдам все, до последнего цента!

— Бриджет, я же говорил тебе, — резко сказал он. Затем его тон стал мягче. — Это не из-за денег. Это касается ожиданий. Понимаешь? Иногда, когда происходит что-то не так, как должно было быть, люди разочаровываются. Мама расстроена, и я хотел бы узнать в точности, что я могу для нее сделать и что она чувствует.

— Я и не ожидала от тебя другого, — тихо ответила Бриджет, прощая ему резкость, которая несколько пугала ее.

— Я имею в виду, что понадобится некоторое время, Бриджет. Возможно, я не увижусь с тобой несколько дней. Может, и дольше… — Ричард отпустил ее руки, и они соскользнули со стола. Голос его тоже упал.

— И как долго, по-твоему? — спросила Бриджет, потупившись, словно это могло помочь ему принять решение в ее пользу. Она боялась, что если посмотрит на него полными слез глазами, это заставит его удлинить срок их разлуки.

— Я правда не знаю. Позволь мне поговорить с матерью. Дай получше разобраться в ситуации. Пока мама не перестанет расстраиваться по этому поводу, наши отношения не могут быть прежними. Дай мне решить с ней этот вопрос. Обещаю — я сделаю все, что смогу, и позвоню тебе как можно скорее. Но сейчас…

Он не довел свою мысль до конца. Вместо этого он сунул руку в карман, достал деньги и положил их на стол.

— Я должен идти. Я люблю тебя, но я должен идти.

— Да, — кивнула Бриджет, не понимая, почему не умоляет его остаться. По счастью, все это казалось таким нереальным, что Бриджет была уверена, что все это ей только снится. Конечно же, она проснется, и все будет как раньше.

— Ты доберешься до дому?

Она снова кивнула.

— Ах, Бриджет, — вздохнул Ричард, поцеловав ее в щеку и проведя рукой по ее волосам. — Я так тебя люблю. Я так тебя люблю, и мне так больно, что дошло до этого…

Когда Бриджет подняла глаза, Ричард шел к двери. Она смотрела ему в спину, пока сильная стройная фигура не исчезла. Она сидела, выпрямившись, перед остывающим кофе. Дверь оставалась закрытой, и не было похоже, что Ричард сейчас вернется. Бриджет думала — неужели это все из-за Кэти или на самом деле из-за самого Ричарда?

В конце концов, Бриджет заставила себя подняться и одернула юбку. В голове ее царил хаос, мир вихрем кружился вокруг нее и казался все менее реальным. Два часа назад Ричард сказал, что любит ее. Два часа назад он пообещал, что они всегда будут вместе и что ей нечего опасаться за свое будущее. Теперь ее будущее было обеспечено, а Ричард не был уверен, что сможет встречаться с ней, и еще менее, что женится на ней.

Измученная и растерянная, Бриджет вышла из кафе, не глядя по сторонам. На улицах было по-прежнему многолюдно, воздух посвежел. Бриджет не знала, как быть дальше. Глубокая рана, которую нанес ей Ричард, поглотила и ее рассудительность, и ее радость. Она не знала, куда идти, и звон вагончика подвесной дороги подсказал ей путь. Привлеченная им, Бриджет побежала. Не сознавая, куда идет, на непривычно высоких каблуках, она перебежала дорогу перед вагончиком как раз в тот момент, когда он тронулся. Она не слишком хорошо соображала, что делает, когда схватилась за поручень — руки уже держались за полированный металл, но ноги не слушались, и, не успев прыгнуть на платформу вагончика, она пошатнулась. Почувствовала, что падает, руки скользнули по металлу, уцепиться за набирающий скорость вагончик было нельзя. Бриджет услышала общий вздох ужаса. С ним слился ее собственный отчаянный крик. Перед ее взглядом возникла картина — она зовет Ричарда на помощь. И вот — он склоняется к ней, его сильные руки подхватывают ее под мышки и…

Кто-то обхватил ее и поднял наверх. Бриджет чувствовала себя легкой, словно перышко, она летела по воздуху, как фея, и вдруг ее поставили на пол движущегося вагончика. Крепкая рука обнимала ее талию, и она довольно неуклюже прижималась к боку очень высокого мужчины.

— Все в порядке? Вы не ушиблись?

— Простите меня. Я не понимаю, как это случилось. Я думала, что ухватилась за поручень прежде, чем вагончик двинулся, — забормотала Бриджет, перепуганная тем, как быстро удаляется вниз земля из-под стремительно несущегося вагончика.

— Это я виноват. Я загораживал вам дорогу… — начал было мужчина.

— Я чувствую себя такой дурой… — перебила его Бриджет, поднимая голову.

— Мисс Девлин?

Бриджет взглянула ему в лицо. Широкая грудь в жемчужно-сером кашемировом свитере, небрежно обмотанный вокруг высокой шеи красивый шарф — Майкл Пэйн. Сейчас он казался до кончиков ногтей светским человеком, не имеющим ничего общего с местным фармацевтом.

— Мисс Девлин! Как приятно снова видеть вас!

Он радостно рассмеялся и привлек ее к себе вовсе не как спаситель, так, что теперь она прижималась к нему. Она стояла, не шевелясь. Майкл Пэйн по-прежнему улыбался, глядя на нее сверху вниз.

8

— Кажется, со мной уже все в порядке, мистер Пэйн, большое вам спасибо.

Майкл отпустил ее. Бриджет отступила на шаг, стараясь, как могла, сохранять равновесие в этой давке.

— Вы уверены, что все хорошо? Вы страшно напугались.

Он по-прежнему был готов в любой момент подхватить ее, если ей понадобится помощь. Он очень надеялся, что это случится. Увидев ее сейчас, он осознал, что форма медсестры и то темное платье, в котором ему приходилось видеть ее раньше, не лучшим образом подчеркивали ее красоту.

— Боюсь, этот вагончик раздавил бы меня, если бы вы действовали не так быстро.

Зазвенел звонок, и вагончик дернулся, перед тем, как направиться вниз по крутому спуску Калифорния-стрит. Бриджет пошатнулась. Она невольно оперлась на Майкла. Улыбнувшись, он поддержал ее за плечи.

— Мне не хотелось бы,чтобы эта штука перерезала вас. Вы великолепно выглядите без униформы. Если бы я знал, что вы поедете по этой линии, я бы давным-давно ездил на подвесной дороге, ожидая минуты, когда вам понадобится помощь.

— Очень лестно, но, боюсь, это было бы напрасной тратой времени. Обычно я езжу домой на автобусе. Но сегодня… — Бриджет говорила быстро и вежливо, ее единственным желанием было побыть одной. Но посмотрев вперед, она осознала, что что-то не так. — Владыка небесный! Похоже, я все перепутала! Я ведь шла домой. Кажется, я еду совсем не туда!

— Вы едете к заливу. Разве вы не туда хотели? — спросил Майкл. Оглянувшись через плечо, Майкл улыбнулся, глядя на лучший, по его мнению, в мире пейзаж — Сан-Франциско, привольно раскинувшийся на холмах. Это был невероятно деловой и богатый город, полный людей, делающих деньги, людей занимающихся искусством, людей, наряжающихся к началу спектакля в опере. Он любил этот город, ему нравились все его проявления.

— Я собиралась пойти домой. В дом миссис Килберн. Похоже, что после всего случившегося сегодня я просто не соображала, куда иду. Надо же, какая неприятность, правда, мистер Пэйн?

Майкл тихо рассмеялся. Но скрежет тормозов вагончика почти заглушил этот успокаивающий смех. Вокруг них задвигались пытавшиеся выйти люди, то и дело толкая Майкла и Бриджет. Затем поднялась другая человеческая волна, чтобы хлынуть внутрь.

— Я не слышу вас! — крикнул Майкл. Его чудесные глаза за стеклами очков светились. Протянув руку через голову женщины в шляпе, слишком большой для тесного вагончика, Майкл схватил Бриджет за руку и потащил ее за собой, оторвав от поручня, в который она вцепилась. — Идите сюда. Быстрее. Если не выйдем сейчас, то придется проехать до Эмбаркадеро.

Майкл Пэйн весело спрыгнул вниз, и Бриджет ничего не оставалось, как только последовать за ним. Торопливо, но все же помня о ее высоких каблуках, он за руку перевел ее через оживленную улицу, увернувшись от одной-двух машин, недовольно гудевших им вслед. Когда они добрались до безопасной зоны тротуара, Бриджет еле дышала и была совершенно выбита из колеи, но щеки ее пылали, и она не могла сдержать смеха.

— Вам не кажется, что это было несколько рискованно, мистер Пэйн? — проворчала она.

— Вовсе нет. Большинство людей не сочли бы это риском, — прищелкнув пальцами, усмехнулся Майкл. — Я люблю брать от жизни полной мерой. Черт, я весь день готовлю лекарства. И к концу дня мне хочется чего-нибудь волнующего. Я хочу ощутить каждое мгновение жизни. И чем безумнее, тем лучше.

— Что ж, это тоже образ жизни, хотя я не знаю, как долго вы сумеете всем этим наслаждаться, — пробормотала Бриджет.

— Об этом я позабочусь попозже, — рассмеялся он. — А теперь ответьте-ка мне на два вопроса. — Майкл повел ее влево. Хотя Бриджет и шла за ним, она продолжала осматриваться, пытаясь найти ориентиры. В первую очередь она хотела отыскать дорогу домой. — Во-первых, куда вы шли, если не в деловую часть города, и, во-вторых, когда вы перестанете называть меня мистер Пэйн? Меня зовут Майкл, разве вы забыли?

— Бриджет. Если вы забыли, — фыркнула она.

— Это уже лучше, — сказал он.

— Что касается вашего первого вопроса, то я шла домой. Мне надо вернуться домой, меня там не было целый день и…

Бриджет запнулась и окончательно отказалась от попыток что-либо объяснить. Совсем забыв о том, что рядом Майкл, она замедлила шаг. Майкл, слишком обрадованный встречей, довольный собой и тем, что она рядом с ним, едва заметил, что она глубоко задумалась.

— Зачем вам возвращаться? Разве у миссис Килберн нет родственников, чтобы позаботиться обо всем? Это не ваше дело.

— Нет, конечно, я не осмелюсь заняться приведением в порядок ее дел, — сердито ответила Бриджет, вновь ускоряя шаг и желая только одного — оказаться наедине с собой, чтобы зализать раны. — Я действительно не знаю, зачем я собиралась вернуться, разве что в силу привычки. Этот дом стал мне родным. Понимаете, я семь лет была сиделкой миссис Килберн. Мы жили очень спокойно, но мне нравилась такая жизнь. Наверное, мы с ней были людьми того типа, которых вы презираете, теми, кто не очень любит рисковать. — Бриджет прищелкнула пальцами прямо у него перед носом и продолжала идти вперед.

— О, подождите. — Майкл остановился и поднял руку, чтобы задержать ее. Прядь мягких, как у ребенка, прямых волос упала ему на лоб, он отбросил их назад. — Я не говорил, что презираю таких людей. Я имел в виду только то, что хотел бы расшевелить их. Показать, что жизнь стоит того, чтобы жить. — Его голос стал мягче. — Нет на свете ничего более чудесного, чем тихий вечер с тем, кого любишь. Один только вечер или семь лет — сколько бы ни было, но нет времени в жизни невероятнее и лучше, чем это. Люди так многому могут научиться друг у друга. Но большинство тем не менее не воспринимает уроков. Однако также можно многое упустить, если думать, что все познается на опыте.

Майкл пристально посмотрел в глаза Бриджет. Как и Ричард, он видел их необычную глубину и красоту. Она была очаровательной женщиной, с нею легко было бы говорить, если бы он сумел справиться с ее отчаянием. Майкл не был бесчувственным человеком. Он заметил ее боль и растерянность, душевный разлад, и решил утешить ее.

— Простите, — извинился он, — я обычно не так серьезен и не так бесчувствен.

— Не за что, — вздохнула Бриджет, разглядывая его худощавое лицо.

— Мне на самом деле неловко, что у вас сложилось обо мне неверное впечатление, — пробормотал Майкл.

— Что же, я действительно скучновата. Наверное, я не слишком люблю рисковать, — согласилась она.

— Тогда сегодня — рискните, — подстрекнул ее Майкл, весело взмахнув рукой. У него снова поднялось настроение, и оттенок сочувствия в его голосе почти исчез. — Вам совершенно незачем возвращаться сегодня в этот дом. Судьба привела вас не на тот маршрут подвесной дороги и бросила вас в мои объятия, после того, как все эти годы я приготавливал для вас лекарства по рецепту, и нас разделял прилавок. Так отбросим опасения и примем то, что предначертала судьба. Как насчет этого? Поужинаем в одном укромном местечке в Чайна-тауне. Если я хорошенько попрошу, то мне, как всегда, подадут рыбу в кисло-сладком соусе или цыпленка в пергаменте. Ну, чем еще вас соблазнить?

Внезапно Бриджет охватила смертельная усталость. Она нуждалась в Ричарде, нуждалась в утешении, и потому она была невежлива с человеком, спасшим ее. Взглянув в открытое лицо Майкла, Бриджет ощутила больше, чем просто укор совести. Он так пытался произвести на нее впечатление, а ведь он даже не знал, что она уже не просто сиделка-ирландка, заботящаяся о престарелой пациентке. Она искренне улыбнулась.

— Майкл, я совершенно не имею представления, соблазнительно это или нет — я никогда ничего такого не ела, — мягко ответила она.

— Тогда, мадемуазель, сегодня ваш вечер! Я познакомлю вас с экзотическими блюдами восточной кухни прямо здесь, в нескольких шагах у вас за спиной. Если вы скажете «нет», то мне придется волей-неволей решить, что вы существо скучное и слабодушное.

— Иисус, Мария и Иосиф, да это страшнее смерти! — воскликнула Бриджет, почти захваченная жизнерадостностью Майкла. Он был прав. Незачем идти домой. — Я к вашим услугам, сэр.

— Тогда — начнем. Весь вечер еще впереди, и на все хватит времени. Итак — вперед, к Ли Хо, и я вам обещаю самый волшебный в вашей жизни ужин. Этот вечер вы никогда не забудете.

— Это точно, — еле слышно прошептала Бриджет. — К сожалению.

— Будьте внимательны, Бриджет, следующий камень шатается. Нет, левее. Оп! Ах!

— Майкл, как вы?

— Лучше некуда для человека, который только что шлепнулся на кусок бетона. Бутылку вина-то я спас, но, кажется, на мягком месте у меня появится изрядный синяк. И мне поутру может понадобиться сиделка.

— Не дурите. Господи, я порвала чулки, пока мы карабкались сюда. Да встаньте же, наконец, чтобы я поняла, где вы! Тут ужасно темно.

— Темно, но здорово, разве не так?

Бриджет остановилась, всматриваясь в темноту. До сих пор она шла на его голос, и луна освещала ей дорогу, но сейчас луна скрылась за облаком, а Майкл, растирая свой ушиб, решил, против своего обыкновения, минуты две помолчать.

Бриджет осматривалась, балансируя на двух больших камнях. Где-то поблизости был берег залива — она слышала мягкий плеск воды о берег. Сзади и слева от нее росли деревья, искривленные и согнутые за годы порывами морского ветра. Справа, там, откуда они пришли, были только камни, валуны да галька. Прямо впереди она увидела нечто ровное и прямоугольное, вроде сцены посреди пустоты. Сквозь черноту ночи она смогла рассмотреть несколько неподвижных предметов, среди которых слабо шевелилась какая-то расплывчатая фигура. Это был Майкл, но она видела только его руку с бутылкой вина.

— Майкл, ну поговорите же со мной, пока матерь луна не соизволит открыть свой лик, — взмолилась Бриджет.

— Как пожелаете, — отозвался он. — Дайте-ка подумать… Ах-ха! Вот оно!

Бриджет добралась до него, когда он произнес последние слова. Его голос понизился до баритона, когда он поднял к луне все еще не раскупоренную бутылку вина. Устав карабкаться по камням в потемках, Бриджет села рядом с ним. Страшно довольный собой, он посмотрел на нее.

— Это Драйден. Вам нравится?

— Я о нем мало что знаю. Но зато я знаю наверняка, что вы, наверное, самый странный человек, которого я встречала в жизни. — Язвительность Бриджет только с виду подействовала на жизнерадостное настроение Майкла.

— Как верно. Слишком черен для небес, слишком светел для преисподней. С чего бы этот Драйден, — спросил он, выбивая пробку и разливая вино в два пластиковых стакана, — засел у меня в голове со школьных лет? Иногда я даже думаю по-драйденовски. Помнится, это мистер Фолкс вбил его мне в голову в седьмом классе. Странная идея — забивать такими вещами мозги семиклассников, вы согласны?

Он галантно подал ей стакан. Она взяла его и отпила глоток, изо всех сил пытаясь сохранять притворное недовольство, чтобы Майкл не думал, что он неотразим.

— А разве не мистера Фолкса вам надо благодарить за то, что вы хоть сколько-то воспитаны?

— Ну перестаньте, Бриджет. Я обещал вам приключение, разве вы его не получили? — поддел он.

Он не представлял себе, как Бриджет благодарна ему за его хорошее настроение. Он вел себя экстравагантно, как и следовало себя вести с новоиспеченной богатой наследницей. Хотя ей хотелось бы, чтобы сейчас Ричард пил за ее здоровье темно-красное вино, чтобы Ричард целовал ее щеки и смотрел на нее с чарующим изумлением, она понимала, что это было бы совсем другое. Ричард, душа которого все еще была надломлена, никогда бы не ощутил прелести этого вечера. Он никогда бы не вел себя так живо, так искренне радостно. Сейчас, вглядываясь в темноту, Бриджет поняла, что очень обязана Майклу за этот необыкновенный вечер.

— Да уж. Но приключение было бы куда более счастливым, если бы я знала, где мы. — Бриджет говорила недовольным голосом, но — улыбалась.

— Вы сидите на обломках истории, дорогая моя Бриджет. Вот эта громадина, — Майкл, полуобернувшись, шлепнул рукой по огромному куску бетона, — один из множества бункеров, построенных в годы второй мировой войны. Сан-Франциско готовился встретить войну во всеоружии, если бы она докатилась до его порога. Но война не добралась так далеко, а Сан-Франциско досталась куча ненужных бункеров. Теперь люди вроде нас с вами приходят сюда послушать гудящие в тумане сирены маяков и посмотреть на луну и звезды, когда нет облаков. Смотрим в одну сторону и видим огни города. Смотрим в другую — и видим мрак огромного, глубокого моря. Мне надо было бы стать поэтом, Бриджет, — сказал Майкл, запивая свою элегическую речь вином, довольный и собой и происходящим.

— Вам надо бы быть не фармацевтом, а кем-нибудь еще. У вас столько энергии, такой полет фантазии — и вы проводите день, заполняя пилюлями пузырьки!

— Мне нравится мое дело. Я хорошо выполняю его. Кроме того, это средство, а цель…

— А цель — листать жизнь, как страницы журнала. — Бриджет развела руками и усмехнулась.

— Верно, — ответил Майкл, поднимая в ее честь стакан. — Но мне это нравится, а разве не это главное?

— Не могу сказать, что это во всем верно, — сказала Бриджет. — Ой, смотрите! Я еще и туфли загубила, перебираясь через эти камни!

— Дайте посмотреть. — Майкл поднялся и перебрался к ней. Она ясно видела его, когда он наклонился к ее ногам, оценивая, насколько испорчены туфли. В этот момент она еще раз внимательно рассмотрела его. Весь вечер она пыталась гонять, в чем же его привлекательность. У него были не слишком широко и глубоко посаженные глаза, ясные и живые. Удлиненное лицо, когда он поворачивался в профиль, из-за очень модной короткой прически казалось менее привлекательным, но когда он смотрел ей прямо в лицо, искренне заинтересованный тем, что она говорит, блестя стеклами очков и приоткрыв полные губы, она думала, что он самый красивый после Ричарда мужчина из тех, кого ей приходилось видеть. Майкл был высок и строен, он походил на фотомодель. Он мог бы быть белокурым итальянским плейбоем или графом немецкого происхождения. Кем бы он ни был, настоящий Майкл Пэйн прятался за теми ролями, которые разыгрывал, и Бриджет была уверена, что он предпочитает скрывать свое «я». Им легко можно было восхищаться, но трудно любить. Но это не имело значения, поскольку она любила Ричарда.

— А, вижу, что вы имеете в виду. Вы правы. Эти туфли уже не починишь. Что же, тогда мы просто возьмем и сделаем так…

Быстрым, уверенным движением Майкл стянул с нее туфли и швырнул их в залив. Бриджет в ужасе вскочила, беспомощно хлопнув руками по бокам. Очарование Майкла мгновенно улетучилось.

— Как вы могли! Как вы могли! Это же были мои лучшие туфли!

— Но они испортились. И, как вы рассказали мне за ужином, теперь вы унаследовали состояние. Так начните же думать как наследница. Начните вести себя как наследница. — Майкл обнял ее за плечи, погладил по руке, чтобы успокоить. — Посмотрите вокруг. Это только часть мира. Она может стать вашей. Вы миллионерша, Бриджет Девлин, а это значит, что вы сможете купить себе новые туфли когда только захотите. Вы можете себе купить двадцать пар не моргнув глазом. Думайте масштабно, Бриджет. Думайте так, как подобает богатым людям. Закройте глаза и скажите то, что первое придет вам на ум. Не забывайте — думайте как богатая женщина.

Бриджет послушно крепко закрыла глаза. Ее губы вытянулись в тонкую линию.

— Я думаю о том, что у меня замерзли ноги, Майкл, и за все деньги в мире я не верну своих туфель прямо сейчас, чтобы согреться.

— О, да. — Майкл отступил на шаг, оценивая ситуацию. — Похоже, что я немного перестарался.

— Давно пора было догадаться об этом. Я продрогла до костей, а теперь еще и осталась без туфель.

— Секундочку, сейчас я все исправлю, — твердо заявил Майкл.

— Не знаю, Майкл. Наверное, я устала и мне хочется домой. Я прекрасно провела время, честное слово. Но чтобы появилась новая Бриджет Девлин, понадобится некоторое время. А прежняя Бриджет устала и хочет лечь спать до полуночи.

— Хорошо. Если вы действительно этого хотите… Но идите сюда. Посидим еще минутку. Я достал это чудесное вино, лучшее, что только можно было купить. Это тихое место — наше, и я буду греть ваши ноги, пока мы не отметим вашу великолепную новость и не изгоним из вашего сердца тоску по этому грубияну Ричарду.

Бриджет ухватилась за руку Майкла и позволила ему отвести себя на крышу бункера. Они сели рядом. Бриджет засунула ступни под длинные ноги Майкла, он накинул ей на плечи свой кашемировый шарф. Майкл пристально смотрел на воду, а Бриджет — на него, любопытствуя, о чем он сейчас думает, — сейчас, когда молчит. Он поднял стакан и произнес — мягко и значительно, глядя в ночь:

— За Бриджет Девлин и ее только что обретенное счастье. Пусть же она позаботится о том, чтобы каждый пенни был истрачен так, как она захочет — умно или попусту, все равно. Пусть ее жизнь будет полна всяческих благ — тех, что можно купить за деньги, и тех, что ни за какие деньги не купишь. А вы, музы небесные, во власти коих сделать хоть что-нибудь с ее комплексом вины, уничтожьте его прямо сейчас, пока он не стал неуправляем. И узнайте, что любить — значит принимать без всяких слов и удачи и неудачи того, кого вы любите, — добавил он, повернувшись к Бриджет. — Вы прекрасная женщина, во всех отношениях. Радуйтесь тому, что у вас есть. Не тратьте ни минуты, чтобы отыскать причину вашей удачи. Радуйтесь ей, делитесь ею, пользуйтесь ею как должно. Жизнь очень коротка, даже если вы проживете столько же, сколько миссис Килберн.

С этими словами он протянул руку со стаканом к Бриджет. Она тоже подняла свой стакан, и они чокнулись. Луна, вышедшая из-за облаков, осветила их, наполнив искорками белое вино. Когда Бриджет поднесла стакан к губам и опустила глаза, ей показалось, что она пьет чашу жидких бриллиантов. Отпив вина, она поблагодарила Майкла, затем посмотрела на море. Ей уже не было холодно и не было так одиноко. Майкл Пэйн внес в день, который потряс Бриджет и наполнил ее душу и отчаяньем, немного беспечности и ощущение праздника. За это она навсегда будет ему благодарна. Но сейчас, сидя в темноте среди деревьев у воды, она хотела общества Ричарда. Она хотела слышать его голос, его поздравления. Впервые за много часов Бриджет позволила себе подумать, где он и что делает. Пытался ли он встретиться с ней? Сходил ли он с ума от того, что не мог отыскать ее? В сердце своем она надеялась, что так и было, ей хотелось бы встретить его на пороге особняка Килбернов, замерзшего и встревоженного.

— О чем вы задумались?

Встрепенувшись от голоса Майкла, Бриджет снова вернулась к реальности. Ричарда не было рядом, но здесь был друг, и он заслуживал внимания.

— Я думала о том, что никогда никто не произносил в мою честь такого чудесного тоста. Огромное вам спасибо. Обещаю жить достойно моего новообретенного богатства.

— И получать от него радость, — ласково напомнил ей Майкл.

— И радость, — повторила она. — Но сейчас я должна идти домой. Я совсем закоченела, Майкл, да и день был долгий. Вам не покажется ужасным, если мы уйдем прямо сейчас?

— Вовсе нет. Если вы пообещаете прийти сюда вместе со мной как-нибудь солнечным днем. А я обещаю вам не бросать больше ваши туфли в залив.

— Ну, тогда я клянусь, что приду сюда вместе с вами, — рассмеялась Бриджет.

Они оставили полупустую бутылку вина для других искателей приключений, и Бриджет позволила ему осторожно отвести себя обратно туда, откуда они пришли. Босиком она шла рядом с Майклом, пока они не поймали такси. Было уже почти одиннадцать, когда Майкл легко поцеловал ее в щеку и распростился с ней у дверей знакомого дома Килбернов.

Такси рвануло с места в ночь, словно машина знала, что Майкл Пэйн терпеть не может двигаться медленно. Когда Майкл уехал, Бриджет подняла взгляд на темный дом. Дом, который семь лет был для нее родным, сейчас — черный, без единого огонька — казался зловещим.

— Ричард, — прошептала Бриджет, хотя была уверена, что только подумала о нем, но не собиралась произносить его имя. Он должен был быть сейчас здесь, чтобы вместе с ней войти в темный и пустой дом.

Повернув ключ в замке, Бриджет перешагнула порог и тотчас же включила свет в прихожей. Закрыв входную дверь, она постояла, прислонившись к ней, пока глаза не привыкли к яркому свету. Все так, как она оставила. Дом безупречно чист, картины на месте, мебель в идеальном порядке. Она снова оказалась в том мире, которому принадлежала, но дом перестал быть ей домом — без спавшей наверху Моры Килберн, без миссис Рейли, сидевшей в своей комнате у телевизора. Если бы сейчас она была в объятиях Ричарда, и они вместе бы говорили о будущем, зная, что теперь могут сделать все, что хотят, и стать тем, чем хотят, благодаря Море Килберн, то жизнь казалась бы прекрасной. Но, в пустой тишине дома Бриджет Девлин ощущала себя невероятно, отчаянно одинокой.

Направившись к себе в комнату, она подавила острое желание подойти к телефону и позвонить в особняк Хадсонов. Ричард сам скоро позвонит. Но сейчас ей нужен был другой собеседник. Она быстро взбежала по лестнице в свою комнату, села, скрестив ноги, на кровати и набрала такой знакомый номер. На третий звонок ответил сонный голос.

— Ой, я забыла, который сейчас час! — сказала Бриджет. — О, папа, это Бриджет. Прости, что разбудила тебя, папа, но мне нужно так много рассказать тебе. Так много…

9

— Прошу прощения, я не смог прийти раньше, — извинился Брэндон, проходя в дверь. — За последние два дня мне пришлось пять раз являться в суд. Как я понимаю по вашему лицу, вам следовало бы сказать моей секретарше, что у вас срочное дело. И если бы мне не хватало такта, я бы спросил, кто умер.

— Такт нас заботит менее всего. — Ричард, усталый и несчастный, разговаривал с Брэндоном, ведя его по обширному дому своих родителей в Марине. В отличие от миссис Килберн, Хадсоны обладали склонностью к эклектике. Вид современного двухэтажного здания был обманчив. Архитектура дома, построенного на двух акрах земли на берегу залива, казалась скромной. Но тому, кто входил в дверь, предстояло очаровательное путешествие по комнатам, созданным почти полностью из стекла. Отовсюду лился свет. Дом был полон произведений искусства — бронзовые и каменные статуи взирали на посетителя из самых неожиданных мест или стояли, словно застыв посреди огромной комнаты. Мебель расставлена небрежно. Некоторые предметы были старинными — дерево теплых тонов и гобелены резко контрастировали с современными произведениями искусства. Полы в одних комнатах были застелены толстыми коврами, в других местах паркет остался открытым, так что шаги идущих молча Ричарда и Брэндона звучали то приглушенно, то гулко.

— Сюда, — пригласил Ричард. Он посторонился, и Брэндон очутился в знакомой и любимой им комнате. Три ее стены и потолок были стеклянными.

Эта комната слегка выдавалась над заливом так, что, если сидеть у камина в центре комнаты, то казалось, словно плывешь по воздуху, паря над морем. Брэндон всегда считал, что эта комната — прекрасное место для размышлений. Словно все тревоги дня можно разогнать, просто придя сюда и усевшись в кресло. Ему нравилось шутя говорить своей жене, что если бы у всех мировых лидеров были такие комнаты, в мире не существовало бы ни войн, ни предрассудков, ни всего того, что порождает злоба. Теперь придется сказать жене, что он ошибался. Гнев и, возможно, ненависть были даже здесь.

— Брэндон, как вы любезны, что пришли так рано! Боюсь, что Тед, я и Ричард не смогли бы дождаться другой возможности поговорить с вами.

Кэти Хадсон, великолепно смотревшаяся в простом ярко-красном платье, подчеркивавшем ее идеальную фигуру, сидела, сложив руки на животе, закинув ногу за ногу. Лицо сосредоточенное, она явно контролировала себя. Тед, стоявший спиной к стеклянной стене, грустно смотрел на жену. Брэндон заметил, что Кэти то и дело бросала взгляды на Ричарда, словно ожидала, что он окажет ей какую-то поддержку, которую он не хотел или не мог оказать. Ричард ни разу не посмотрел ей в глаза. В конце концов, она полностью сосредоточилась на Брэндоне, усевшемся напротив нее.

— Хотите кофе, Брэндон? Или чаю? Или, может быть, позавтракаете? — спросила Кэти, изо всех сил стараясь скрыть раздражение, но безуспешно. Брэндон отказался.

— Хорошо, тогда перейдем сразу к делу, — продолжала Кэти, глубоко вздохнув. — Мы хотели бы узнать… особенно я… можем ли мы как-нибудь опротестовать завещание моей матери. Это никоим образом не бросает тени на работу, которую вы проделали для нее. И, полагаю, для того, чтобы разобраться в этом вопросе, мне нужен совет незаинтересованного человека. Но вы составляли это завещание и лучше всех должны знать, как опротестовать его.

— Понимаю, — спокойно ответил Брэндон.

Но Ричард заговорил прежде, чем он успел сформулировать свой ответ.

— Я уже говорил маме, что сомневаюсь в том, что вы оставили какие-нибудь удобные лазейки. Завещание, я уверен, составлено на совесть. Как бы ни было маме неприятно это слышать, бабушка прекрасно сознавала, что делает. Бриджет наследует ее деньги.

— Я не смирюсь с этим! — Кэти как будто выплюнула эти слова. — Бриджет сделала что-то для мамы и умело это скрыла. Другого объяснения нет. Брэн…

— Мама! Этого не могло быть. Мы же много лет знаем Бриджет, — вмешался Ричард.

Но Кэти неотрывно смотрела на Брэндона, не слушая сына, и продолжала:

— Итак, Брэндон, не будете ли вы так любезны ответить на мой вопрос?

Он подался вперед и положил руки на колени. Он говорил для Кэти — только для Кэти. На лице Теда он прочел достаточно. Тед не хотел, чтобы его жене была нанесена рана, но все попытки отговорить ее от встречи с адвокатами оказались тщетными. Ричард казался измученным и растерянным. Он явно не знал, что и думать, но ему было тяжело обвинять Бриджет, несмотря на любовь к своей матери. Кэти, которая всегда спешила там, где следовало бы помедлить, не собиралась тратить ни минуты на обсуждение. Она хотела действовать.

— Ричард прав, вы сами понимаете, Кэти. Бриджет тут ни при чем. Вы зря потратите и время, и деньги, если попытаетесь оспаривать завещание. Оно — без изъянов.

— Но, Брэндон, этого не может быть! Вы обязаны понять…

— Не думаю, что мог бы. Нет, не так. Я понимаю, как несправедливо, по вашему мнению, поступила с вами Мора. Но я никогда не смогу прочувствовать это так, как вы. Это слишком личное, чтобы я хоть сколько-то ощутил, как это, наверное, ужасно. Но вы должны помнить, ваша мать была в здравом уме, когда составляла завещание. Мы с ней подробно обсуждали шаг, который она собиралась предпринять, и во всем проявлялся ее здравый смысл. Если бы меня вызвали в суд, чтобы под присягой подтвердить состояние ее рассудка, я сказал бы то же самое.

— Но, Брэндон, ведь должно же быть хоть что-нибудь! Бриджет наверняка сделала что-то, чего мы не знаем! Неужели вы не понимаете? — Кэти Хадсон говорила все громче, тон ее становился истерическим. Ричард подошел и положил руку на плечо матери.

— Мама, прошу тебя. Ты знаешь Бриджет даже лучше, чем я. Ты видела, как она работает, ты сама привела ее в наш дом, ты обращалась с ней как с дочерью. Если бы она знала, что у бабушки на уме, то я уверен, что она бы не допустила этого. Я не представляю, как можно не видеть этого. И ты можешь подозревать Бриджет в каком-то коварстве после того, как она за все годы ни разу не дала тебе повода так думать.

— Я должен согласиться с Ричардом, — неохотно вступил в разговор Тед. — Мы давно знаем Бриджет. Она сидела за столом вместе с нами. Она заботилась о твоей матери не как платная сиделка, а как друг.

— Кэти, боюсь, мы все с этим согласны. По закону ничего нельзя сделать, и я не думаю, что Бриджет могла как-то повлиять на Мору. Бриджет Девлин наследница денег вашей матери. И это все.

— Извините, миссис Хадсон…

На пороге стеклянной комнаты почтительно ждала Лилли, домоправительница Хадсонов. Она была молода и не привыкла видеть мрачные лица и слышать печальные голоса в доме, где всегда царила деятельная и жизнерадостная Кэти Хадсон.

— Да, Лилли? — отозвалась Кэти, не сводя глаз с трех стоявших перед ней мужчин.

— Мисс Девлин спрашивает вас или мистера Ричарда.

Все четверо обменялись взглядами. Лицо Кэти Хадсон стало замкнутым и напряженным, так что Брэндон Мэдисон мог только догадываться о глубине чувств, спрятанных под маской спокойствия. Ричард шагнул было к дверям.

— Я приму ее, Лилли, — спокойно сказал он. Но резкий приказ Кэти остановил его на полпути.

— Нас по-прежнему нет, Лилли. Пожалуйста, возьмите у мисс Девлин записку. — Она вызывающе сверкнула глазами на сына.

— Мама, Бриджет этого не заслужила, — мягко сказал Ричард.

— Разве ты уже мне не сын, Ричард? — ледяным тоном спросила Кэти.

Ричард ответил ей недрогнувшим взглядом. Он оценивал происходящее логически, как подобает юристу. Его мать страдала и поступала, не думая. Бриджет была растеряна, но растерянность можно развеять, если объяснить. А страдание требует заботы. Он поможет матери, затем решит, как быть с Бриджет. Это показалось ему логичным.

— Мама, нам надо попробовать понять друг друга. Я не собираюсь ни распалять твой гнев, ни помогать тебе в твоей мести, — ровным голосом сказал Ричард, надеясь, что его откровенность заставит ее вести себя более благоразумно.

Но Кэти смотрела мимо него, обращаясь к Лилли:

— Пока я не дам других указаний, нас для мисс Девлин нет дома. — Молодая женщина ушла, и Кэти Хадсон пробормотала ей вслед: — А других указаний я никогда не дам.

— Мама, прошу тебя, — взмолился Ричард, но — бесполезно. Он сотни раз видел людей в таком состоянии. Они жаждали справедливости. Но о какой справедливости могла здесь идти речь? Никто не выиграл бы, каков бы ни был результат.

Отвернувшись от Кэти, он поднял глаза к стеклянному потолку, взглянул на небо. Над Марином стоял прекрасный ясный день. За заливом лежал город в дымке тумана, которая к полудню рассеется. Как хорошо было бы сейчас быть там, утащить Бриджет на пикник, целовать ее в укромном уголке в его любимой закусочной… Сейчас он должен бы обсуждать с ней планы на будущее, любить ее, радоваться тому, что ее жизнь будет полна всяческих благ, какие только можно купить за деньги… А вместо этого он был здесь, вовсе не уверенный в том, что именно он чувствует, думая о ней, о своей бабушке и ее треклятом завещании.

— Пожалуйста, Ричард, попробуйте растолковать своей матери. Вы же юрист. Здесь ничего нельзя поделать, — сказал Брэндон только для того, чтобы заполнить чем-нибудь ледяную тишину в комнате.

— Я специалист по уголовному праву, Брэндон, — произнес сдержанно-непреклонным тоном Ричард, — и единственное, в чем я могу заверить мою мать, что здесь не происходит ничего противозаконного. Ничего. Мы продолжаем доверять вам, Брэндон. И, насколько я понимаю, есть еще один человек, который за многие годы заслужил наше доверие. И мне кажется, что мы не должны вот так просто лишать ее этого доверия, как бы мы ни переживали по поводу бабушкиного наследства.

У Кэти в лице не дрогнул ни один мускул, пока Ричард говорил. Тед повернулся спиной к окну. Он устал убеждать жену оставить все как есть. Вычеркнуть Бриджет Девлин из своей жизни, если ей это нужно, но не начинать эту вендетту. Брэндон чувствовал себя неловко, став свидетелем такого накала страстей. Он поднялся и заговорил:

— Мне жаль, Кэти, но я не оставил лазейки. Ничего хорошего не получится, если вы будете упорствовать. Вы просто потратите много денег впустую.

— Если вы не посоветуете чего-нибудь, Брэндон, — настаивала Кэти, хотя ее голос звучал скорее умоляюще.

— Кэти… — Тед подошел к жене и взял ее за подбородок. Он смотрел на нее с такой любовью, что Брэндон был поражен. — Это бизнес, Кэти. Если ты не перестанешь переживать свои потери, это поглотит тебя, ты не сможешь думать ни о чем другом. Ты хочешь изменить то, что уже не изменишь.

— Это не твои компании, — пробормотала Кэти, так резко поднимаясь с кресла, что мужчины испугались и не успели даже отреагировать. — Никто из вас не понимает сути дела. Вы думаете, что это из-за денег, а они тут ни при чем! Я могу говорить без устали, а вы, два юриста, ты, Ричард, и вы, Брэндон, будете сидеть тут с похоронными физиономиями и уверять меня, что ничего нельзя сделать. И ты, мой муж, который должен бы поддерживать меня во всем, ты считаешь, что я должна все это списать как безнадежные долги! Я не хочу. Я не стану!

У Кэти Хадсон не хватало слов, чтобы выразить все то, что лежало у нее на сердце. И потому она повернулась к мужчинам спиной и, выпрямившись, высоко подняв голову, твердой походкой вышла из комнаты. Ни Брэндон, ни Ричард, ни Тед не увидели катившихся по ее щекам слез.

— Мне очень жаль, Тед, — спокойно сказал Брэндон.

— Я понимаю. Она переживет это. Вы ведь понимаете, это все не из-за того, что нам очень нужны наличные.

— Конечно, — сказал Брэндон.

Тед пожал плечами. Он не мог объяснить поступка своей тещи. Ему всегда казалось, что у матери и дочери великолепные отношения.

— До свидания, Ричард. — Брэндон протянул руку молодому человеку.

— Брэндон, — сказал Ричард, пожимая его руку, — ей нужно некоторое время.

— Я знаю. Ваша мать умная женщина.

— Достаточно умная, чтобы понять в конце концов, что в жизни есть вещи и поважнее.

— А вы, Ричард? — спросил Брэндон с нажимом.

Под пристальным профессиональным взглядом юриста захваченный врасплох Ричард выглядел довольно любопытно.

— Боюсь, я не понял вопроса.

— Остановите меня, если я затрону слишком личные мотивы, но Мора заставила меня поверить, что у вас серьезные намерения насчет Бриджет. Вы сейчас способны разобраться в своих чувствах?

Ричард рассмеялся, но смех звучал как-то глухо.

— Кажется, сейчас я способен ощущать только грусть от того, что пришлось пережить моей матери. Поверьте мне. Я по-прежнему испытываю к Бриджет те же чувства, что и раньше.

Брэндон кивнул, еще раз пожал руку Ричарда и попрощался. Садясь в машину, он обернулся, взглянул на дом, думая о Теде, Кэти и Ричарде Хадсонах. Похоже, все это не скоро кончится. Он дал газ, думая, что как бы Кэти ни было больно, ей все равно будет легче пережить это, чем Ричарду. В конце концов, Кэти отдавала себе отчет в своих чувствах.

По всей кровати валялись бумаги — пригласительное письмо из обеих брокерских контор и куча наличных денег, которые ей вручили сегодня утром. Сама Бриджет лежала там же.

Лицом вниз, охватив голову руками и всхлипывая, словно у нее в мире не осталось ни одного друга. За две недели от Ричарда не было ни одной весточки. С ней обошлись так, словно она была городской шлюхой, явившейся окрутить овдовевшего мельника, чтобы завладеть его деньгами. Наконец Бриджет рассмеялась сквозь слезы — над самой собой. Ну и трагедию она устроила! Да ее отец обхохотался бы, узнай он, о чем думает дочь! Пристыженная, Бриджет села и смахнула слезы тыльной стороной ладони. Состоятельные дамы так не ведут себя. Пора было самой взяться за дело и не ждать, пока все остальные придут в себя. Сначала она позвонит папе, чтобы снова услышать любимый голос. Она надеялась, что сумеет сохранить в тайне планы насчет Килмартина. Каждый раз, когда она говорила с ним, это становилось все труднее и труднее. Затем она оденется и пойдет разыщет Ричарда. Они вместе подумают над этим или, может…

Бриджет прервала мысленное составление списка дел и замерла. Внизу, под лестницей, послышался какой-то звук. Это было не гудение труб или скрип половиц. Бриджет знала все домашние шумы. Она осторожно поднялась с постели, поморщившись, когда пружины слабо скрипнули. Как могла бесшумно подошла к двери, прижалась к стене, чтобы выглянуть наружу. На лестничной клетке все было тихо. Бриджет была уверена, что она не только закрыла входную дверь, но и включила сигнализацию. Без ключа и без кода никто бы не смог проникнуть в дом так, чтобы сирена не сработала. Бриджет подалась вперед, напряженно прислушиваясь. Она надеялась, что не услышит больше никаких подозрительных звуков. К ее ужасу, звук послышался снова — слабый, но определенный. Внизу кто-то был. Страх охватил ее сразу, словно огонь. Затем способность мыслить снова вернулась к ней, но только на секунду. Ее сменил яростный гнев. Сначала Ричард оставляет ее, Кэти Хадсон не считает нужным ответить ей, а теперь еще кто-то бог знает за чем забирается в дом! Это стало последней каплей. С нее довольно. Бриджет Девлин способна сама постоять за себя, и злосчастный, который возится там, внизу, прямо сейчас узнает, как она это делает.

Бриджет молча отошла от дверей комнаты. Не сводя глаз с коридора, она дотянулась до телефона, стоявшего у кровати, набрала номер полиции и шепотом назвала адрес. Положив трубку, Бриджет поискала взглядом свою дубинку. Она, правда, не пользовалась этой крепкой палкой с тех пор, как приехала сюда, но вещица была тяжелая, и именно такая была нужна для того, чтобы разобраться с незваным гостем внизу. Как можно тише открыв стенной шкаф, Бриджет крепко взялась обеими руками за твердую рукоять.

— Ну, если уж я взялась за тебя, так вперед, — прошептала она толстому резному куску дерева и перекрестилась.

С уверенностью, которой вовсе не испытывала, Бриджет пошла по длинной лестнице вниз. С каждым шагом звуки становились все отчетливее, и оттого, что пришелец вовсе не таился и действовал небрежно, они казались еще более зловещими. Он поднял вазу и поставил ее на место. Бриджет услышала знакомый звук: вор выдвинул ящик, потрогал серебро, звякнул хрусталем. Мерзкий тип развлекался, выбирая, что ему нравится. Бриджет занесла дубинку над головой, чтобы быстро опустить ее, если понадобится. Стоя на нижней ступеньке перед дверью, она произнесла короткую молитву святой Бригитте и одним прыжком оказалась лицом к лицу с правонарушителем.

— Эй, ты! Стой где стоишь и руки вверх! Полиция уже едет!

Женщина, в белоснежном костюме и бриллиантовых серьгах размером с горошину, совсем неизящно подпрыгнула, ошеломленно взмахнув свободной рукой и схватившись за сердце. Когда она увидела Бриджет, выражение ее лица изменилось, страх уступил место брезгливости. В одно мгновение весь ее испуг улетучился, только краска с лица сошла не сразу. Она уставилась на Бриджет так, словно та была пришельцем из космоса.

— Вам не надо было делать этого, — стала она выговаривать Бриджет, — едва ли это подобающее поведение. — Женщина в белом повнимательнее рассмотрела Бриджет и махнула рукой, молча приказывая Бриджет опустить дубинку. — Вы, должно быть, мисс Девлин. Я надеюсь, что вы не вызвали полицию? — холодно сказала она, поставив статуэтку и делая какую-то пометку в своем блокноте. Бриджет повиновалась. Вряд ли воры носят туфли с ремешками сзади, укладывают волосы в изящную прическу и ходят с блокнотом в руке. Но эта женщина не была и приятельницей миссис Килберн. За эти годы Бриджет познакомилась со всеми дамами, которых Мора называла своими подругами. Однако эта женщина знала, как ее зовут, и вовсе не была удивлена присутствием девушки в доме.

— Так вы мисс Девлин или нет? — снова спросила женщина.

— Д-да, — ответила Бриджет, подойдя к ней еще на несколько шагов. — Это я, — сказала она более уверенно. — А вы кто?

— Вы вызвали полицию? — Женщина расстроенно вздохнула, осознав ситуацию. — Может, вы позвоните и дадите им знать, что оснований для беспокойства нет? — Она царственным жестом указала на телефон, словно Бриджет — ее служанка. Это было не слишком разумно, принимая во внимание состояние Бриджет.

— Я позвоню, когда буду уверена, что их помощь мне не понадобится. Будьте любезны объяснить, что вы делаете в этом доме и почему трогаете вещи миссис Килберн, — отрезала Бриджет.

— Я делаю то, о чем меня просили, — ответила женщина с ленивой надменностью, граничащей с презрением. — Новая хозяйка, — она сверилась с блокнотом, — миссис Кэтрин Хадсон предупреждала меня, что вы, временно проживающая в этом доме, скорее всего, что-то вроде этого и устроите. Я составляю для миссис Хадсон опись, чтобы она могла решить, что выставить на аукцион, а что оставить себе. Если вам что-то неясно, предлагаю переговорить с ней. Я вправе только составить опись. Я не могу говорить с вами об аренде. Миссис Хадсон кажется достаточно рассудительной женщиной. Я уверена, что она может продлить ваш договор, если вы объясните обстоятельства, которые не дают вам съехать. Вам действительно следует позвонить ей. Мне кажется, завтра должен прийти слесарь. И, как я понимаю, дом будет опечатан до следующих распоряжений.

Потеряв интерес к Бриджет, женщина в белом вернулась к своей работе. Ошеломленная, Бриджет смотрела, как женщина расхаживает по комнате, делая заметки в блокноте, берет вещицы, которые были так дороги миссис Килберн, и ставит их на место так, словно эта какая-то чепуха, купленная на дешевой распродаже. Если бы Кэти Хадсон вошла в дом и дала Бриджет пощечину, у той на душе не было бы так скверно. Первым порывом ее было расплакаться, но в следующий момент — не дать воли слезам. Она слишком много пролила слез — сначала по миссис Килберн, затем — оттого, что поняла — Хадсоны совсем не так добры к ней, как она думала. Слезы скорби были уместны, обо всех других Бриджет уже начала сожалеть.

— Думаю, именно так я и сделаю. Я сама поеду к миссис Хадсон, — пробормотала Бриджет, стремительно выбегая из комнаты. — Временно проживающая!

Казалось, что новая хозяйка утратила либо разум, либо сердце, и Бриджет решила выяснить, что именно. Тем не менее в первую очередь она позвонит в полицию и сообщит, что им тут нечего делать, просто не сразу сработал переключатель. То, что в этом доме нарушилось, уже нельзя было починить.

10

— Здесь? — таксист кивнул на дом Хадсонов. Это вывело Бриджет из задумчивости.

— Да, здесь, — тихо ответила она.

Водитель тотчас вышел из машины и открыл перед ней дверь. Бриджет соскользнула с заднего сиденья, чувствуя, что он любуется ее длинными гладкими ногами. Выпрямившись, Бриджет подавила желание одернуть пониже короткую юбку, ругая себя за то, что поддалась на уговоры Майкла купить что-нибудь модное, когда они вместе ходили по магазинам.

— Не могли бы вы подождать меня? — спросила она так, что у водителя не осталось сомнений, что она приехала сюда по делу, а не ради того, чтобы показывать свои ноги.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Сколько вы там собираетесь пробыть? Мне надо на жизнь зарабатывать, сами понимаете, а вы и так уже сорок пять баксов наездили. Сейчас вряд ли найдешь обратного пассажира из Марина в город. Я имею в виду, леди, что стоять и ждать вас не больно жирно получается, сами понимаете.

Он стянул фуражку и почесал голову, рассматривая Бриджет. Ему доводилось видеть немало хорошо одетых женщин без гроша и плохо одетых с кучей денег. А вот что из себя представляет эта, он понять не мог. Симпатичная, хорошо одетая, никакой позы. Непонятно — не то печальная, не то не в себе. Трудно разобраться — будет ли она платить и стоит ли ее ждать.

— Понимаю, — быстро ответила Бриджет и внезапно действительно поняла. Ей все стало предельно ясно, хотя таксист стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, так и не сказав четко, что он имеет в виду. Она подарила ему сияющую улыбку, когда поняла, что она,Бриджет Девлин, в силах заставить его сделать, что она хочет. — Конечно, вам неудобно ждать здесь в неопределенности. Я буду знать, поеду или нет только после разговора с моим другом. Можете побыть здесь минут десять? — Бриджет щелкнула застежкой кошелька. Порывшись в нем, она вынула две новеньких бумажки. Они были удивительно приятны на ощупь. Бросив на них взгляд, она удостоверилась, что это гораздо больше, чем нужно.

— Так вы подождете меня минут десять, хорошо? Этого хватит?

Снова надев фуражку, таксист пощупал пятидесяти- и двадцатидолларовую бумажки. За такие деньги он может быть даже любезным.

— Конечно, мисс, я подожду. — Он также усмехнулся ей в ответ. Теперь они были добрыми друзьями. — А если я постучу в дверь через несколько минут, вдруг вы заболтаетесь? Не то чтобы я вмешивался в ваши дела, вы ведь так щедры, но, — он пожал плечами, — мне надо на жизнь зарабатывать.

— Конечно. Так и сделайте. Подойдите и постучите. Спросите Бриджет. Но я не забуду, что вы ждете меня здесь, я обещаю. — Она коротко махнула ему рукой. К тому времени, как он сел в машину и захлопнул дверь, она уже прошла половину длинной дорожки, скрывшись за стеной зелени.

Бриджет уже шесть раз нажимала звонок и столько же стучала в дверь, но никто к ней не вышел. В одиночестве стоя на пороге, она сначала искала оправданий для Теда, Кэти и Ричарда, затем отбрасывала их одно за другим. В доме всегда кто-то был — горничная, кухарка, кто-нибудь еще. Бриджет упрямо нажала пальцем кнопку звонка и держала его так, пока дверь наконец не отворили украдкой. К ней вышла Лилли, наполовину прикрыв за собой дверь.

— Мисс Девлин, прошу вас, ведь все соседи сбегутся! — просила она, явно встревоженная.

— Извините, Лилли. Наверное, вы были очень заняты, раз не подходили к двери. Я уже пять минут здесь звоню.

— Это очень большой дом, мисс Девлин, — ответила Лилли. — Я была в задней половине и не смогла подойти раньше, потому что снимала белье, чтобы сдать его в стирку, и… — Лилли не знала, куда девать руки, она хотела, чтобы Бриджет сказала что-нибудь и выручила ее из этого ужасного положения. Лилли плохо умела лгать.

Бриджет опечалилась, что Лилли попала в такое положение. Она всегда чувствовала некое родство с этой девушкой. Но прежде, чем она обратилась к Лилли, дверь медленно открылась. Ричард положил сильные руки на плечи Лилли и осторожно отстранил ее. Теперь перед Бриджет стоял только он, и у нее чуть было слезы не навернулись на глаза, когда она увидела в его глазах прежнее страстное выражение.

— Все в порядке, Лилли. Я поговорю с мисс Девлин.

Ричард замолчал. Бриджет решила, что он ждет, пока уйдет Лилли, прежде чем пригласить ее войти. Но вместо этого он вышел на широкое крыльцо.

— Я не ждал тебя, — мягко сказал он. — Но я рад. Ты прекрасно выглядишь.

— Мы так давно не говорили с тобой. Я не знаю, что и думать. Ты сказал, что позвонишь.

— Все оказалось сложнее, чем я думал. Боюсь, мама до сих пор очень расстроена.

— Тогда хорошо, что я пришла, Ричард. Я собиралась поговорить с ней. Происходит что-то странное. Я не понимаю…

— Бриджет, прошу тебя. Я знаю, ты хочешь, чтобы все было как прежде, но если ты будешь настаивать на разговоре с мамой, ничего никогда не уладится. Сейчас ей нужны мы с отцом. Нужно, чтобы семья вернула ей здравый смысл.

— Но, Ричард, дорогой, это только я и могу сделать! Для меня это будет не труднее, чем посидеть вместе с ней за чашкой чая и поговорить о твоей бабушке.

Ричард приложил пальцы к ее губам. Эта женщина была так очаровательно оптимистична и так трагически благородна. Решение ей казалось таким простым… К несчастью, чувства Кэти Хадсон простыми не были. Особенно в этом случае. Только сейчас, касаясь пальцами бархатистых губ Бриджет, впиваясь взглядом в каждую черточку ее лица, Ричард осознал, что тоскует по ней, что отчаянно любит ее, и что ему необходимо было побыть вдали от нее.

— Бриджет, пожалуйста, поезжай домой, и сегодня вечером, попозже, я позвоню тебе. Мы поужинаем. Затем сможем поговорить. Но не принуждай маму к разговору. Это ни к чему не приведет, какими бы добрыми ни были твои намерения.

— Ричард, если я тебе хоть сколько-нибудь не безразлична, ты должен впустить меня. Наша любовь не приведет к добру, если между нами будет гнев твоей матери. Ты сам это говорил. Позволь же мне хотя бы попытаться.

— Да, Ричард, позволь ей, — раздался сзади ледяной голос, прерывая разговор. Ричард резко обернулся к матери и лицо его стало жестким. На лице Бриджет была надежда и ожидание. — Все в порядке, Ричард. Пусть войдет. Я приму мисс Девлин.

Ричард встал между двумя женщинами и обратился к матери.

— Не думаю, чтобы ты могла сказать Бриджет что-нибудь, что ей надо слышать. По крайней мере, не сейчас. Может, через несколько недель. — Подойдя ближе, он понизил голос: — Разве ты еще не достаточно причинила ей боли, вычеркнув ее из своей жизни?

— Ричард, — сказала Бриджет, обходя его, — если твоя мать хочет, то почему бы не поговорить сейчас?

— Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Мне кажется, это глупо.

Кэти хмыкнула.

— Пусть эта женщина сама позаботится о себе, Ричард. Ты не сможешь защитить ее от всех в жизни бед. А все блага у нее уже и так есть. Заходите, Бриджет. Ричард, я хотела бы, чтобы наш разговор происходил с глазу на глаз.

Бриджет, согласившись, высвободила ладонь из руки у пытавшегося удержать ее Ричарда и пошла по дому вслед за Кэти в стеклянную комнату. Она стояла в дверях, внезапно охваченная неуверенностью и усталостью, наблюдая за Кэти, смотрящей на залив. Молчание затягивалось. Наконец Кэти повернулась к Бриджет.

— Ну вот вы здесь. Вы несколько дней пытались встретиться со мной. Так говорите, что собирались сказать. Затем, думаю, вам лучше будет уйти.

К своему удивлению, Кэти обнаружила, что не может посмотреть Бриджет в глаза. Сколько бы Кэти ни хотела показать девушке свой гнев и обиду, она понимала, что Бриджет увидит в ее глазах только страдание. Голос ее, усталый и печальный, отнюдь не казался гневным. Если даже она сама это слышала, то Бриджет и подавно. А Кэти Хадсон меньше всего хотела жалости от нее. Но Кэти не о чем было беспокоиться. Стоя вдалеке от женщины, на которую она привыкла смотреть с уважением и любовью, Бриджет ощутила себя сейчас еще более одинокой, чем когда стояла одна, стучась в двери. Бриджет не пыталась бравировать, расправляя плечи и повышая голос. Вместо этого слова, казалось, шли из самого ее сердца, как и ее тихая мольба. У нее сжалось горло.

— Я не знаю, что я такого сделала, Кэти, — начала Бриджет, затем резко осеклась. Это было только начало, и столько еще нужно было сказать, но ей никак не приходило в голову, как же рассказать Кэти Хадсон обо всем, чтобы не показаться эгоисткой. Как она смела требовать ответа, почему ее больше не любят, почему ей больше не рады в доме, где ее всегда встречали с распростертыми объятиями? Глубоко вздохнув, Бриджет попыталась заговорить снова: — Мне кажется, что я умерла вместе с вашей матерью. Еще совсем недавно моя жизнь была яркой, полной чудесных вещей, меня окружали прекрасные люди, меня любили. Вы с мистером Хадсоном обращались со мной так, словно я принадлежала к членам вашей семьи. Ваша мать, миссис Килберн, никогда не сомневалась в моих чувствах к ней или в нашей дружбе. И я любила, Кэти. Мы с Ричардом так любили друг друга, что я честно надеялась вскоре войти в вашу семью. Я думала, что стану вам настоящей дочерью.

Бриджет нерешительно шагнула вперед, в комнату. Она ласково протянула руки к Кэти, но та стояла, отвернувшись от Бриджет и потупив глаза, и не заметила этого.

— И все исчезло в один день. Нет, — Бриджет решительно покачала головой, — в минуту я лишилась всего. В ту самую минуту, когда этот человек, мистер Мэдисон, произнес в своем офисе мое имя, все мое счастье погибло. И я не знаю, как вернуть его, Кэти. Я пришла узнать, что я могу сделать. Я хочу вернуть прежнюю жизнь и, конечно, хочу, чтобы вы снова стали мне другом. Так скажите же мне, что делать!

— Ничего, — решительно ответила Кэти, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы Бриджет окончила разговор. Но этого не случилось.

— Но должно же быть хоть что-то!

Бриджет прошла в глубь комнаты, ей хотелось, чтобы Кэти хотя бы взглянула на нее. Но когда Кэти сделала это, печаль охватила Бриджет. Лицо Кэти Хадсон было напряжено, она замкнулась в своем горе, и любви было не достучаться до ее сердца.

— Вы ничего не сможете сделать, Бриджет. Моя мать выбрала своей наследницей вас, и этим все сказано. Оказалось, что мне трудно смириться с ее решением. Поэтому мне трудно жить, считая вас частью своей жизни. Мне кажется, я достаточно ясно дала вам это понять.

— Во имя всех святых, я никогда не просила у нее денег! Мы даже никогда не говорили об этом! — настаивала Бриджет.

Но Кэти была непоколебима.

— И вы думали, что от этого мне станет легче? — фыркнула она. — Даже если бы вы сказали, что никогда не хотели ее денег, даже если бы вы предложили вернуть их мне полностью, это ничего не изменило бы. Она оставила их вам. Вам, не мне. Даже не Ричарду. Это я бы поняла — он молод, у него впереди еще много лет, чтобы успеть получить от них удовольствие. Но вы? Молодая женщина, которая была сердечно принята нашей семьей, но не родня по крови? Это больно, Бриджет. Я не могу поверить, что вы настолько бесчувственны, чтобы не заметить этого.

Кэти резко отвернулась от стеклянной стены, словно пыталась убежать, и вдруг осознала, что пути назад нет. Она сделала несколько шагов и положила руку на прекрасную бронзовую статуэтку. Рука скользнула по обнаженной ноге фигурки, Кэти следила за своими движениями, словно пыталась понять, хорошо ли рука слушается ее. Она была одета по-домашнему, в леггинсы угольного цвета и шифоновую белую рубашку, сшитую на манер блузы художника. Широкое одеяние и очень короткая стрижка делали ее чем-то похожей на этакого великосветского Питера Пэна. Но выражение ее лица ничем не напоминало этого никогда не стареющего духа. Лицо Кэти Хадсон выражало такое страдание, какого Бриджет не приходилось видеть, и сердце девушки от этого рвалось на части.

— Бриджет, причина того, что вас здесь избегают, очень проста, — тихо продолжала Кэти. — Моя мать, очевидно, больше думала о вас, чем обо мне. Точка. Это так просто. Теперь моя мать умерла. Я не могу спросить, почему я лишилась ее любви, но само сознание этого для меня как пощечина. Мне пятьдесят пять, Бриджет, но некоторые говорят, что я выгляжу лет на десять моложе. Возможно, я окажусь долгожительницей, вроде моей матери, и проживу еще лет тридцать. Как вы думаете, смогу ли я радоваться жизни, сознавая, что меня, единственного ребенка, вытеснила из ее сердца женщина, которую она знала всего семь лет?

Казалось, вопрос эхом прокатился по великолепному дому Кэти Хадсон. Он отдавался от стен и обрушивался на Бриджет отовсюду. Подавленная душевной болью Кэти, Бриджет отвела взгляд, не зная, сумеет ли она ответить. Когда наконец собралась с духом, то надеялась, что голос ее будет звучать спокойно. Бриджет молила Бога, чтобы ее речь звучала по-дружески.

— Кэти, но это же не имеет ничего общего с чувствами, которые испытывала к вам ваша мать! Ваша мать, да упокоится ее душа с миром, любила вас, как никого другого! Правда, это так! — уверяла Бриджет.

Кэти недоверчиво хмыкнула и стиснула статуэтку, понимая, что ей придется выслушать Бриджет, прежде чем та исчезнет из ее жизни.

— Но ведь это правда, — тщетно настаивала Бриджет. — Она так нежно любила вас. Миссис Килберн жила ради вас, Ричарда и мистера Хадсона. Клянусь, я тут вовсе ни при чем!

— И потому сейчас у вас в кармане весьма немалое состояние, которое мои родители добыли в поте лица своего!

Бриджет, которая стремилась во что бы то ни стало поддержать разговор, ответила сразу же, понимая, что хотя бы в общении еще есть надежда.

— Это состояние сейчас у меня потому, что ваша мать хотела, чтобы я с его помощью кое-что смогла сделать, чтобы я могла кому-нибудь помочь, чтобы я стала достойной вашего сына. Я знаю, она понимала, как много мы стали значить друг для друга, и потому ей пришло на ум, что мы с Ричардом можем пожениться. Но важнее всего то, что мы обе думали об Ирландии и о том, как печально, что в этой чудесной стране столько нуждающихся. Я уверена, она думала, что я смогу изменить это положение с помощи ее денег.

— А я не могла бы? — выкрикнула Кэти, чуть не взвизгнув, но вовремя взяла себя в руки. Она понизила голос больше, чем требовалось для того, чтобы сгладить впечатление, и настойчиво продолжила: — Я сделала бы все, что она захотела, даже больше, Бриджет. Ей нужно было только точно указать, чего она хочет, и я бы сделала все.

— Конечно, но это было бы совсем не то, Кэти, — мягко и утешающе сказала Бриджет. — Ваша мать помнила Ирландию. Она помнила, как она жила там, помнила, как пахнет тамошний воздух, помнила, как ветерок ласкал ее юное лицо. Как она полюбила, как тяжело было покидать родной край. Ирландия и моя родина, и потому у нас были общие воспоминания. Мы обе не с чужих слов знали, каковы там люди и в чем они нуждаются. Но вы никогда не жили в Ирландии. Вы американская леди во всем, вы ведь не станете этого отрицать? И даже если бы она оставила вам самые подробные инструкции, вы никогда бы не поняли, о чем она думала. Я сама не знаю в точности, что именно она хотела, чтобы я сделала. Но одно я знаю точно — миссис Килберн хотела, чтобы это сделала ирландка.

Бриджет коротко вздохнула, воодушевленная тем, что Кэти не прервала ее. Благодарение Богу, она, кажется, слушала. Поэтому Бриджет быстро продолжила дальше, хватаясь за любую возможность дать Кэти Хадсон понять то, чего она еще не сумела ей объяснить.

— Она оставила вам дом и все свои любимые вещи, потому что хотела, чтобы у вас остались воспоминания, остались вещи, к которым она прикасалась. — Бриджет замялась. Она окинула взглядом великолепную комнату, где они находились. Одна софа стоила больше, чем она могла бы заработать у миссис Килберн за месяц. Произведения искусства были достойны музея. О таком можно было только мечтать. Бриджет тщательно подбирала слова. — Конечно, ваша любящая мать знала, что у вас есть все, что только может понадобиться для бренного тела в этой жизни. И ее заботила ваша душа. Она ведь понимала, что если оставит вам деньги, то вы просто станете богаче — только и всего. Ей хотелось оставить вам нечто большее, чем новый счет в банке, Кэти. Ее дом — вот что имеет значение.

— Вы ошибаетесь, Бриджет. — Кэти тихо и спокойно отошла от статуи, прервав Бриджет.

И тут девушка поняла, что проиграла. Но она не хотела с этим смириться.

— Я не ошибаюсь. Не могу ошибаться. Потому что если я не права, то, значит, любовь и деньги есть одно и тоже, а если это так, то не слишком мне нравится этот мир.

— Значит, вам придется жить в несовершенном мире, потому что любовь выражается в том, что человек оставляет родственникам из того, что он приобрел в жизни. Я скорее отрубила бы себе руку, чем вычеркнула Ричарда из своего завещания. Он…

— Но вас же не вычеркнули, — прошептала расстроенная своим поражением Бриджет.

— Можно считать, что вычеркнули, — резко ответила Кэти, — потому что мама сумела вычеркнуть меня из своего сердца. — Взяв себя в руки, она продолжала: — Итак, вы видите, что в силу обстоятельств мы не можем поддерживать прежние отношения. Для меня это было бы невозможно.

— Простите, мэм, — осторожно вмешалась в разговор Лилли, хотя ей было страшно неудобно. Она почти физически ощутила царившее в комнате напряжение. И когда обе женщины резко повернулись в ее сторону, ей захотелось скрыться от их напряженных взглядов.

— В чем дело, Лилли?

— Таксист, мэм. Он спрашивает, готова ли мисс Девлин ехать.

Кэти медленно перевела твердый взгляд на Бриджет, и на несколько долгих мгновений их взгляды встретились. Бриджет затаила дыхание — она могла бы поклясться, что взгляд Кэти смягчился, но это была лишь игра света.

— Я думаю, мисс Девлин готова ехать, Лилли, — сказала она, не отрывая взгляда от Бриджет. Еще мгновение она смотрела на нее, затем вышла из комнаты и пошла прочь не оглядываясь.

Плечи Бриджет поникли. На сердце у нее было так тяжело, что она не была уверена, что сможет унести эту тяжесть с собой. Только теперь она поняла смысл этих слов — душевная мука. Теперь она прочувствовала это до мелочей. Она подняла голову, глядя вслед Кэти, на ее гордо выпрямленную стройную спину. Она не могла позволить, чтобы все окончилось так.

— Кэти, прошу вас, подождите! — с мольбой окликнула ее Бриджет.

Неожиданно Кэти остановилась, по-прежнему стоя спиной к Бриджет.

— Но Ричард? — с тревогой спросила Бриджет. — Он не думает обо мне так, как вы, но он не сможет любить меня, если вы будете меня ненавидеть.

Медленно, неохотно Кэти Хадсон повернулась к Бриджет. Тело ее было напряжено, она стиснула пальцы, словно услышать имя своего сына из уст Бриджет было выше ее сил.

— Чувства Ричарда — его дело. Мы не говорили о вас, и сомневаюсь, что будем, — спокойно сообщила ей Кэти.

— Я могла бы отказаться от денег, — сказала Бриджет, сознавая, что ее слова ни к чему не приведут. Безумно желая удержать Кэти в комнате подольше, чтобы понять, как им обеим утишить эту жестокую боль, Бриджет добавила: — Я могу сказать мистеру Мэдисону, что они мне не нужны.

Кэти печально покачала головой.

— Вы так ничего и не поняли. — Она вздохнула и опустила ресницы. — Рана уже нанесена. Она предпочла вас мне. Я думала опротестовать завещание: — Кэти подняла взгляд, ее глаза сверкали от яростного гнева. — Но я не собираюсь теперь этого делать.

— Значит, вы не сердитесь… — с надеждой сказала Бриджет.

Кэти перебила ее, уничтожая всякую надежду на то, что в ней еще сохранились какие-то теплые чувства к Бриджет.

— Но я в конце концов осознала, что оно было составлено блестящим юристом. Оно неуязвимо. Его нельзя опротестовать, как бы я этого ни хотела. Признайте это, Бриджет. Моя мать любила вас больше, чем меня. Прощайте. Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.

Кэти Хадсон повернулась спиной к сиделке своей матери и ушла, ища в одиночестве убежища от своего несчастья. Сердце Бриджет Девлин, оставшейся в комнате среди статуй и картин — безмолвных свидетелей разговора, — было разбито.

11

Зная, что Лилли смотрит ей вслед, что таксист уже вышел из огромного особняка, сознавая, что дрожит, от потрясения и отчаяния, Бриджет бежала из стеклянного дома. Она жадно глотала воздух, и все равно ей его не хватало. Чувства ее обострились, каждый нерв ее тела дрожал. Птичьи крики, шорох листьев, любой звук, доносящийся с залива, казался невыносимо громким. Как ей удается слышать такие чудесные звуки, если в ее ушах до сих пор звучат страшные слова, которые они с Кэти Хадсон говорили друг другу.

Прижавшись к дереву, затенявшему дорожку, Бриджет приложила руку ко лбу, безуспешно пытаясь успокоиться. Она чувствовала, что содрогается от рыданий, слышала собственные всхлипывания — странный звук в этом прекрасном уголке. Закрыв глаза, Бриджет попыталась сдержать слезы отчаяния и не думать о страданиях, которые она причинила Кэти Хадсон, или о ране, которую та нанесла ее сердцу.

Бриджет подняла голову, отбросила назад тяжелые волосы и тут почувствовала, как сильные руки осторожно легли на ее плечи. Ричард повернул ее лицом к себе и обнял, словно укрыл в своих объятиях.

— Ричард, ах, Ричард! — воскликнула она, прижавшись к нему, благодаря за его за тепло и силу. Сейчас она чувствовала себя в его объятиях так, словно вернулась домой. В конце концов, он был достаточно честен и не скрывал своих истинных чувств. Она разрыдалась — без слез, и это не показалось ей странным. Они долго стояли так. Долго, пока она не осознала, что Ричард, нежно обнимавший ее и ласково целовавший ее волосы, не сказал ни одного слова любви, чтобы унять ее боль. Совладав с приступом рыданий, Бриджет высвободилась из его рук. Губы ее по-прежнему дрожали, изумрудные глаза искали в его темных зрачках хоть какой-нибудь знак любви. Он держал в ладонях ее лицо, пока она пыталась прочесть то, что было в его глазах. Там, в золотисто-карей глубине, она разглядела любовь. Но это чувство было уже не способно прорваться сквозь его собственные несчастья, которые выступили теперь на первый план. Прижав к губам кончики дрожащих пальцев, она слегка попятилась, хотя он и пытался удержать ее.

— О нет, нет, Ричард, неужели ты думаешь так же, как и твоя мать?

— Бриджет, — ласково шепнул он, беря в руку ее пальцы, — я не верю в то, в чем уверена моя мать, но могу понять, что она чувствует. Я знаю, как ей больно. Как больно всем нам, тебе тоже. Это тяжелое время для всей нашей семьи. — Голос его звучал мягко и утешительно, но утешение по большей части относилось не к Бриджет, и ей легче не стало. Она сделала шаг, чтобы он не смог коснуться ее. В его глазах мелькнула боль, но она не могла быть рядом с ним, пока все не было высказано.

— Но миссис Килберн не любила меня сильнее твоей матери! Не любила! — твердила Бриджет, изо всех сил пытаясь заставить его понять.

Ричард вздохнул и покачал головой.

— Она нежно любила тебя, но то, что она сделала, было для моей матери как пощечина. Ее чувства запутались до невозможности. Всю ее жизнь ее мать ни в чем ей не отказывала. Теперь же любимая мать своей посмертной волей отказала ей в последнем доверии. Бриджет, ты должна понять ее чувства, как и то, почему мне придется расстаться с тобой, пока мама не придет в себя. Я не стану в нашей семье следующим, кто разочарует ее, и не стану тайком от нее, как подросток, бегать на свидания с тобой. Мы оба заслуживаем большего, Бриджет. — Он шагнул к ней, словно хотел снова обнять ее.

— Мы любили друг друга, Ричард, и нам нечего стыдиться этого. — Глаза Бриджет широко раскрылись от изумления. Он так просто и откровенно покидал ее. Высвобождаясь из его объятий, она ощутила, как легко он выпускает ее. — Возможно, я только что поняла, в чем суть. «Любили» — это прошедшее время, Ричард. Ты не приходишь, чтобы заступиться за меня. Ты считаешь, что чувства твоей матери достойнее моих. Так, Ричард? Ты думаешь, что я что-то украла еще и у твоей бабушки. О нет, не деньги. Все вы думаете, что я украла у вас нечто более дорогое — ее любовь.

— Ты несешь чушь, — спокойно сказал Ричард. — Ничего такого я не думал. Честно говоря, я до смерти устал выслушивать, как каждая из вас рассказывает мне, что я обо всем этом думаю.

— Может быть, ты нуждаешься в этом, поскольку сам, кажется, не способен разобраться?

Бриджет отступила на шаг, но продолжала наблюдать за ним, и теперь он предстал перед ней в новом свете. В его совершенной защите была трещинка, которую она случайно обнаружила.

— Может, вовсе не нужно скрываться, как ты предлагаешь, Ричард? Ведь наша любовь не под запретом. Просто ты сам решил вести себя так, будто это запрещено, и все из-за того, что ты тоже зол на меня.

Бриджет подождала немного, но он не сказал ни слова в свою защиту.

— Очень удобный предлог — проблемы твоей семьи. Если бы ты был ирландским парнем, у тебя хватило бы порядочности вести себя честно со мной и своей семьей. Но у тебя нет этой порядочности. Образование и деньги сделали тебя самоуверенным, Ричард, но они еще и дают тебе возможность скрываться от ответственности, когда ты захочешь. Прячешься ли ты за своими деньгами и чувством собственной правоты — мне все равно. Я все еще люблю тебя. Я любила тебя в горе и гневе моем. Я люблю тебя, хотя ты даже не обнял меня, не сказал мне, что вместе мы сможем помочь твоей матери понять, что она не права, прогоняя меня. Я люблю тебя, несмотря на все это.

Ричард, глубоко засунув руки в карманы своих серых слаксов, смотрел на деревья в рощице вокруг родительского дома. Он щурился на солнце, проникавшее сквозь листву, и его лицо, неподвижно-задумчивое, больше не казалось привлекательным. Наконец, когда он снова посмотрел на стоявшую перед ним в ожидании Бриджет, его поразила ее бледность. Ему захотелось погладить ее, провести пальцами по ее щекам, на которых — он мог поклясться — было так много оставленных слезами дорожек. Ричард представил, как одно только прикосновение вернет прелестный румянец ее щекам… Он хотел бы быть волшебником и прогнать все ее сомнения и боль. Но он не был волшебником, да и она тоже. Они только люди, которые стоят на земле. Он был просто мужчиной, разрывавшимся между любовью к женщине и сочувствием к матери и еще каким-то необъяснимым чувством, таившимся в глубине его сердца. Ричард по-прежнему любил Бриджет, но это не была та чистая и цельная любовь, которую он хотел дарить ей.

— Бриджет, я только одно скажу тебе, — ровным голосом начал Ричард, — я люблю тебя всем сердцем и всей душой, но таких слов от тебя не потерплю. Это не твоя драгоценная Ирландия. Ты не можешь требовать от меня, чтобы я был прямым ирландским парнем для того, чтобы ты могла остаться прежней. Ты уже начала меняться. Нам надо решить, сможем ли мы продолжать наши отношения в изменившейся ситуации. Но не сваливай все на мои плечи, Бриджет. В конце концов, все сводится к тому, что твое присутствие в жизни моей семьи одновременно и делает нас богаче и отторгает друг от друга. Так обстоят дела. Ты можешь подождать, чтобы страсти улеглись и мы смогли снова встречаться, и боль не разделяла бы нас. Или можешь пойти своим путем. Но я скажу тебе только одно. Мне нечего скрывать от тебя. Я не оставлю свою мать и не дам тебе удовольствия довести меня до безумия, чтобы потом выхаживать меня, словно Флоренс Найнтингейл.

Бриджет застыла. Взгляд ее стал жестче, когда она посмотрела в его глаза, по-новому осознав происходящее. Она заговорила снова, и голос ее звучал холодно и безжизненно.

— Я вижу. Теперь я очень хорошо вижу, что я для тебя значу. Твои прекрасные слова могут заставить меня поверить в то или другое. Но в душе ты знаешь, в чем суть дела. Ты цепляешься за страдания своей матери, потому что сам не в силах в своей жизни лицом к лицу встретить горе.

Он в сомнении покачал головой.

— Ты не можешь знать, что я думаю обо всем этом.

Бриджет подняла руку.

— Было время, когда я знала, потому что ты был честен и правдив со мной и тебе нравилось, какими мы были. Теперь ты не знаешь ни себя, ни меня, а я не хочу больше ничего знать о вашей семье. Меня поражает, как такая искренняя любящая женщина, как твоя бабушка, могла жить в окружении лживых актеров! Сколько бы твоя мать ни говорила, что это из-за любви, все дело в деньгах!

— Ты несешь чушь, — запротестовал было Ричард, но Бриджет громко, хрипло рассмеялась.

— Да неужели? Будь это чушью, ты по-прежнему бы верно и горячо любил меня. Ты запомнил бы все слова завещания своей бабушки, а не только те, что касались меня. Или ты забыл, как и твоя мать? Ты забыл, что она говорила о твоей матери в своем завещании? Она назвала Кэти драгоценнейшей частью души своей. Она говорила о том, как ее дочь любима и счастлива. Разве твоя бабушка не подумала о том, как бы твоей матери получить от жизни еще больше, получить то, чего у нее еще нет?

Ричард опустил голову — в его памяти вновь ясно прозвучали те слова, с которыми не могло смириться его сердце.

— И ты, Ричард… — Она произнесла его имя, словно оно было противно ей. — У меня слов нет! Я не могу говорить так логично, как ты. Я только надеюсь, что когда-нибудь у тебя хватит храбрости честно заглянуть себе в душу.

— А у тебя, Бриджет? — спросил он, жестко глядя на нее исподлобья. — Ты когда-нибудь поймешь, что не тебе одной больно? Ты окажешь моей матери такую же помощь, как и всякому, кто страдает? Пожалуйста, дай времени залечить ее рану! Ты не можешь прочесть всего в наших сердцах. Твоя честность оборачивается жестокостью. Ты слишком веришь себе, думая, что рассматривать ситуацию можно только по-твоему.

Плечи Бриджет поникли. В его словах было много правды. Но она не могла вынести только одного страдания, только одной жестокой боли — Ричард, всегда такой справедливый, способный рассмотреть обе стороны вопроса, сейчас не мог этого сделать. Она отвернулась от него, услышав на дороге гудок такси. Пора было идти. Бриджет не стала медлить, хотя ей страшно хотелось, чтобы он остановил ее, чтобы произнес волшебные слова, которые вмиг уняли бы боль, оставив только все еще жившую в ее душе глубокую, бесконечную любовь к нему. Она повернулась на каблуках и пошла прямо к желтой машине. Каждый раз, делая шаг, она ждала, что он догонит ее, но он стоял на месте, уверенный в своей правоте. Она открыла дверь и села в машину. Заработал мотор, машина тронулась с места. Бриджет опустила голову и уткнулась лицом в ладони. Радость любви к Ричарду стала теперь только воспоминанием. Теперь в ее душе была только боль былой любви.

Когда такси по мосту Золотые Ворота въехало в город, Бриджет поняла, куда ей нужно отправиться, и это был не ее дом. Она рассмеялась, криво улыбнувшись. Дом — это слово казалось невероятно смешным с тех пор, как ей назначили срок убраться из особняка миссис Килберн. Надо было спросить Ричарда — не в этом ли их справедливость? Ей дали неделю, чтобы забрать свои вещи! Она была бы очень обязана, если бы ей сняли квартиру, куда бы она могла переехать. Кэти не заботило, сколько времени понадобится Бриджет, чтобы собраться и унести свое сердце из единственного дома, который она знала в этой стране. Не в воле Кэти Хадсон было дать ей достаточно времени для этого.

— О Боже!.. — пробормотала она, измученная несправедливостью, раздавленная тем, что Кэти и Ричард отказались от нее, огорченная тем, что день, который должен был бы стать для нее самым счастливым в жизни, обернулся долгой чередой часов страданий и сомнений в себе.

Расправив плечи и слегка фыркнув, Бриджет сказала таксисту, куда ехать. И вскоре он повез ее к человеку, который, как она знала, примет ее с распростертыми объятиями. Майкл Пэйн вернет ей смех. Он заставит ее почувствовать себя счастливейшей женщиной в мире. А разве не так? Она была счастлива во всем — кроме любви.

12

— По-моему, великолепно, Бриджет! Ты просто должна привыкнуть. Давай, вникай в суть вещей.

— Не знаю, Майкл, — сказала, надув губы, Бриджет. Она, уперев руки в бедра, вертелась перед зеркалом.

Теперь, думала Бриджет, она выглядит совсем по-другому, словно с обложки журнала. За одну неделю все вокруг изменилось. Майкл, спасибо ему, очень деликатно помог ей. Сначала она противилась, не желая менять свой образ жизни, затем наконец взбунтовалась и поступила именно так, как настаивал Майкл. Во многом Бриджет была счастлива, как и он. Перемены давали ей возможность что-то делать, нравиться себе самой, хотя вряд ли для этого были причины. Что было в ней хорошего, если Ричард так легко оставил ее?

— Ничто так не улучшает настроения женщины, как новая прическа, — сообщил ей Майкл, еще раз отвлекая от приступа жалости к себе самой.

— Но, Майкл, мне нравится моя прическа, — взмолилась она, зажав в руках доходившие до плеч пряди, словно так она могла противиться его коварному плану.

Не помогло. Ей пришлось отправиться в самую дорогую парикмахерскую города. Когда с прической покончили, Майкл завопил от восторга. Хотя стилист, казалось, только коснулся ножницами ее волос тут и там, Бриджет, посмотрев в зеркало, ощутила разницу. Ее по-прежнему длинные волосы казались пышнее. Они как будто жили своей собственной жизнью, осеняя лицо, словно крыльями, и задорно топорщась завитками на темени.

— В этом и состоит разница между десяти- и семидесятидолларовой прической, — сказал ей Майкл с такой серьезностью, что все ее сомнения отпали. — Такая же разница, как между платьем от кутюрье или с вешалки магазина Мэйси. Идем, я тебе покажу.

И показал. Он повел ее прямо к Нойману-Маркусу. Бриджет шла за ним, и ее по-новому уложенные волосы соблазнительно покачивались на плечах. Майкл перебрал висевшие на вешалках наряды и передал целый ворох выбранного в руки довольной продавщице, которая послушно отнесла их в примерочную и развесила там. Когда Бриджет попыталась взять туда же то, что выбрала сама, Майкл выхватил у нее платья, подержал их на вытянутых руках и, щелкая вешалками, отверг одно за другим.

— Бриджет, нет, нет и нет! Ты только посмотри сюда — мелкий цветочек, высокий ворот, длинные рукава… Это вовсе не соответствует твоему новому положению в жизни и не подчеркивает твою до неприличия красивую фигуру, которую ты все пытаешься скрыть. Смотри. — Он подошел сзади и приложил к ней платье. Его губы были в дюйме от ее уха. Она ощущала тепло его дыхания, когда он шептал: — Посмотри на свое лицо в обрамлении великолепных волос, уложенных в новую прическу. Твоя красота неординарна, и так было всегда. И — мелкий цветочек и белые воротнички? Никогда больше!

Он легко коснулся губами мочки ее уха, прежде чем отправить ее в примерочную, где Бриджет с досадой пришлось признать, что он во всем прав.

Красный кашемир скорее оттенял ее полосы, чем соперничал с ними цветом. Обтягивающее платье закрывало шею высоким воротником «хомут» и спадало до пола, подчеркивая ее высокую грудь, узкую, в обхват ладоней, талию и плотно облегая ее стройные бедра. Разрез до середины бедра был заметен только при ходьбе. Поверх платья Майкл набросил на нее удлиненный красно-бело-голубой кардиган, простроченный золотой нитью. Для посещений оперы — объяснил он. Теперь ей придется ходить в оперу. В качестве повседневной одежды он выбрал леггинсы всевозможных расцветок, блейзеры для визитов к портному в городе, огромные свитера, сползавшие с ее обнаженных плеч, свободные блузы для дома. Белый замшевый костюм для посещений банка. Туфли, сапожки, сумочки из кожи, восхитительно мягкой на ощупь. Огромные серьги, браслеты, стоившие больше, чем ее отец тратил на одежду за год. Майкл снова занялся выбором, и Бриджет вынуждена была признать, что у него безупречный вкус. Она теперь выглядела так, как надлежало богатой наследнице. Бриджет инстинктивно стала держаться прямее, двигаться свободнее, реже отводила взгляд, когда доставала кошелек. И именно это заставило ее нахмуриться, разглядывая свое отражение в зеркале.

— Мне кажется, тебе не нравится, — проворчал Майкл, боком сидевший на маленьком стульчике в отделе модельного платья магазина Ноймана-Маркуса.

— Нет, мне нравится, но, ей-богу, где же я буду носить шелковый тренчкот с золотым набивным узором?

Он вскочил, торопясь воспользоваться лазейкой, которую она открыла ему:

— Да где захочешь, конечно же! Быть богатой так прекрасно! Ты можешь делать то, что хочешь!

Бриджет вздохнула и расстегнула пояс. Она сбросила тренчкот от Версаче с плеч, не глядя в зеркало, не желая, чтобы оно опять напомнило ей о том, насколько она привлекательна, обольстительна и загадочна в черном платье из шерстяного джерси, — она даже представить не могла себе раньше. Молча она отдала его ожидавшей продавщице. Это была последняя вещь, выбранная для примерки. Женщина ушла, а Бриджет упала на стул рядом с Майклом.

— Не похоже, чтобы тебе было весело, Бриджет, — недовольно сказал Майкл.

Усмехнувшись, она искоса посмотрела на него.

— Зато ты доволен. Конечно, ты же тратишь мои деньги, причем больше, чем мне следовало бы.

Бриджет резко поднялась со стула и стала прохаживаться по кругу, касаясь нарядов, с таким вкусом выставленных в этом тихом уголке дорогого магазина. Остановившись, Бриджет оперлась о стол, стоявший напротив Майкла, рядом с видавшим виды манекеном, казавшимся совершенно довольным тем, что на нем был домашний кашемировый халат от Лоры Бьяготти с ярко-оранжевым воротником.

— Не уверена, что это весело. Я не знаю, зачем мне нужны все эти вещи. Хотя большей частью новая Бриджет мне нравится, — заверила она его.

Меньше всего она хотела, чтобы Майкл подумал, что она не ценит его помощь. Не будь его, она просто собрала бы свои вещи и уехала в Килмартин зализывать раны, а не стала бы ждать того часа, когда сможет вернуться домой здоровой и полной сил. Не будь его, ее сердце все еще кровоточило бы. Сейчас, по крайней мере, от сердечной боли и растерянности ее отвлекала суета новых покупок, обедов, встреч с друзьями Майкла, не говоря уже о предварительных планах насчет того, что она хотела бы сделать для Килмартина. Все шло своим чередом. А долгое исцеление ее сердца, которое все еще страстно ждало хотя бы словечка от Ричарда, — это уже другое дело.

— Мне кажется, это не совсем то, о чем думала миссис Килберн, оставляя мне свои деньги. Что я должна сделать с их помощью, как по-твоему? Что-нибудь настоящее и жизненно необходимое?

— Конечно, — ответил Майкл. — Она хотела, чтобы ты жила не хуже, чем она. И хотела, чтобы твои мечты исполнились. И если для этого нужно отправить сколько-то денег на строительство дороги в Ирландии, то прекрасно! Сделай это! Я знаю — ты составила списки и дважды их проверила. Но зачем вся эта работа? Почему бы не послать твоему отцу чек на круглую сумму и не позволить ему раздать деньги тем, кому он считает нужным? Этого и хотела миссис Килберн. Она не стремилась сделать из тебя мать Терезу. Из того, что я видел, когда заезжал за тобой, чтобы отвезти на ужин прошлым вечером, я понял, что миссис Килберн любила красивые вещи так же, как и все. Мне кажется, что она была бы довольна, если бы ты растранжирила немного денег после того, как столько лет присматривала за ней.

— Может, ты и прав. Я никогда не думала, что покупки могут быть так… — Бриджет поискала нужное слово, и оно сразу же пришло ей на ум, — утомительны. Словно мне пришлось зарабатывать на них.

— О, Господи! — Майкл звонко хлопнул себя по лбу. — А я не думал, что когда-нибудь услышу нечто хотя бы отдаленно похожее на это! Это слишком невероятно. Но если говорить о работе, то, думаю, завтра я оставлю тебя в покое на несколько дней. Моя заместительница, наверное, чувствует себя так, словно аптека принадлежит ей. Некоторым из нас ведь действительно приходится зарабатывать себе на жизнь.

— А некоторым приходится думать о том, где жить. Или ты забыл, какой сегодня день?

Бриджет взяла сумочку. Молчание повисло в воздухе, словно подчеркивая печальный смысл ее слов.

— Ох, Бриджет, прости! Я действительно забыл. Ты ведь завтра уезжаешь из дома миссис Килберн. Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — спросил Майкл, проявляя куда меньший энтузиазм, чем при покупках.

— Нет, конечно. Твой друг был так любезен, оставив в квартире все, даже лишний тюбик пасты, — напомнила Бриджет.

— Субарендаторы бывают чудесными людьми, — саркастически хмыкнул он, проверяя перед зеркалом, хорошо ли завязан галстук. — Значит, у тебя только одежда?

Бриджет рассмеялась.

— Не так-то просто переехать со всем тем, что и накупила за последние несколько дней. Но все равно, мои чемоданы уместятся в машине. Некоторое время уйдет на то, чтобы устроиться на новом месте. Затем я встречаюсь с человеком, который собирается объяснить мне все насчет моих акций. После этого я хочу зайти в конструкторское бюро в Дивисадеро. Мне нужен совет по поводу дома для моего отца. Я пыталась выяснить, какой дом он хочет, когда говорила с ним прошлый раз, но он только ворчал на меня. У этого человека язык как бритва.

Бриджет улыбнулась, вспомнив словечки своего отца из вчерашнего разговора. Вздохнув, она вернулась к сегодняшним заботам.

— Затем, Майкл, я думаю пройтись и обдумать, что я собираюсь делать с остатком своей жизни. Богата я или нет, но я так больше не могу.

— Не можешь, — согласился он, мягко положив руку ей на талию. Он помедлил, прежде чем проводить ее из магазина.

— Бриджет, тебе стало лучше от того, что ты переменила образ жизни? От того, что рассталась с Ричардом?

Бриджет подняла взгляд на своего рослого, красивого спутника. Она еле заметно подалась к нему, выпрямившись, как и он. Майкл стал ей дорог — но Ричард был еще дороже. Она была честна с обоими, и Майкл принял это безропотно. Она была в долгу перед ним не только за это, и потому ложь ее была невинна.

— Немного, Майкл. Чуточку.

— Я рад.

Усмехнувшись, он обнял ее за талию, и они пошли прочь, мимо продавщицы, которая два часа обслуживала Бриджет. Ни Майкл, ни Бриджет не сказали ей ни слова — это она тихо сказала «спасибо», хотя они купили только шарф. Впервые Бриджет Девлин прошла мимо человека, не заметив его. Майкл был прав. Богатство меняет все.

Бриджет смотрела из окна машины. Майкл был в редком для него задумчивом настроении. Таксист очень мягко вел машину по холмам и изгибам дороги. После ужина, состоявшего из карпаччо и спагетти, ехать было приятно, и Бриджет на самом деле не хотела, чтобы поездка кончилась. Они ехали вниз, к дому миссис Килберн. Горе переполняло ее сердце. В последний раз она едет по этой дороге, в последний раз она будет спать под этим кровом. Кэти Хадсон не сочла нужным разрушить стену, вставшую между ними. Двери дома закроются для нее, и Кэти сделает это с холодом в душе, невероятным после стольких лет тепла и любви… Бриджет смежила веки. За те несколько минут, пока они подъезжали к парадной двери, перед ее глазами чередой прошли те чудесные мгновения, которые она пережила в этом доме. Она представила Ричарда, вновь увидела его в первый раз, ее золотое сокровище, обретенное там, где радуга касается земли. Увидев себя — они с миссис Килберн у камина играли в шахматы, говорили об Ирландии и о своих мечтах о родине. Бриджет представила Кэти Хадсон, порхавшей по дому, словно его хозяйка; тогда она была счастливее, чем сейчас, когда дом действительно принадлежал ей.

Когда Бриджет открыла глаза, они были сухими. Забавно, как эта ирландская чувствительность, эта привычка не скрывать чувств поблекла с тех пор, как Бриджет научилась вести себя как состоятельная дама. Возможно, деньги не могли спасти от этой опустошенности. Возможно, осознала Бриджет, только теперь она стала понимать, что мир полон того, из-за чего хочется плакать. Но невозможно оплакивать все. Святой Патрик свидетель — она все эти годы жила как за стеной. Сначала вместе с отцом в деревушке Килмартин, затем в общежитии сестер милосердия и, наконец, у миссис Килберн. Двадцать семь лет — самое время отнестись к себе беспристрастно-жестоко.

— Ну-ка прекрати, — услышала она слова Майкла. Этого было достаточно, чтобы вывести ее из грез. Вынырнув из машины в темноту, Бриджет перешла дорожку и приблизилась к низкой двери, почему-то не имея духу подняться по ступеням к парадному входу.

— Спасибо, — сказала она, когда Майкл подошел к ней. Ей нравилось, что он ведет себя с ней, как с любой другой женщиной, — платит за такси и ужин, никогда не просит заплатить по счету. Как бы ему ни нравилось помогать Бриджеттратить деньги, ей никогда не приходила в голову мысль, что ему что-нибудь нужно от нее.

— Рад служить, — галантно ответил он.

Бриджет подошла к двери.

— Последний раз. — Она показала ему ключ.

— Что же делать, — пожал плечами Майкл.

Бриджет вставила ключ в замочную скважину и услышала знакомый щелчок замка. Секунду она постояла, не желая вынимать ключ, не желая, чтобы это кончалось.

— Ты ведь не думаешь так, Бриджет? — Майкл подошел сзади, положил ей руки на плечи.

Его вопрос прозвучал так внезапно и настойчиво, что Бриджет была поражена. Она повернулась к нему, отпустив ключ, и дверь снова захлопнулась.

— Ты о чем? — тихо спросила она, отступив на шаг.

— Ты говорила в ресторане. Насчет того, чтобы вернуться в Ирландию, домой. Ты должна понимать, что это невозможно.

— И почему же? — сказала она с мягкой насмешкой в голосе, прекрасно понимая, что невозможно не возвращение домой, а возвращение сюда.

— Потому что я буду так тосковать по тебе. — Майкл сразу же заметил, что выражение ее лица изменилось. Бриджет была из тех, кто, однажды обжегшись, остерегается новой боли. — О, не волнуйся. Я еще не собираюсь заявлять о своей вечной любви. Я не подкаблучник для прекрасной дамы с кучей денег. — Он слегка шаркнул ногой. Фонарь в подъезде бросил яркие золотые блики на его мягкие волосы. — Но не уверен, что смогу позволить тебе уехать прежде, чем разберусь в том, что происходит между нами, если, конечно, что-нибудь происходит.

— О, Майкл, милый, — прошептала Бриджет. — Ты так добр.

— Добр? Ха! — Он засунул руки в карманы своих свободных брюк. — Доброта тут ни при чем. Себялюбие. Я себялюбец. Я это знаю. И позволяю себе быть таким. И не хочу, чтобы ты уезжала.

— Но я должна, по крайней мере на время. Я хочу повидаться с папой. Он был так рад за меня, когда я позвонила ему и рассказала новости. Теперь я хочу уехать домой и приняться за все то, что я мечтала однажды сделать. Конечно, понадобится некоторое время, чтобы составить план. Мне надо хотя бы немного узнать о том, сколько будет стоить реконструкция городка, и мне надо переговорить с юристом о возвращении в Америку. Я не знаю, пустят ли меня обратно. Может, это уже насовсем — мои документы о занятости недействительны, и у меня нет зеленой карточки.

Теперь смеялся Майкл, громко и от души.

— Бриджет, дорогая моя, — сказал он, чудовищно коверкая слова на ирландский манер, — ты, наверное, шутишь! Никто не собирается требовать у тебя зеленую карточку. — Он подошел к ней поближе, легко обняв ее, так, что его руки лежали у нее на бедрах. Бриджет подняла лицо, и он вновь увидел, как волшебно чисты эти изумрудные глаза. — Бриджет, — сказал он более мягко, — у тебя столько денег, что тебе больше ни дня в жизни не придется работать. Наше уважаемое правительство заботится только о том, как бы не позволить въехать в страну людям без положенных документов, которые могли бы угрожать нашему благосостоянию и пользоваться преимуществами наших социальных служб. А тебя они возлюбят всем сердцем. Ты здесь для того, чтобы тратить деньги, а не отбирать работу у американских парней или девушек. Конечно, тебе нужно привести визу в порядок, но не думаю, чтобы тебе при твоих деньгах нужно было торопиться.

— Правда, Майкл? — спросила Бриджет, едва ли понимая то, что он ей говорит.

Он энергично закивал.

— Конечно. Можешь уезжать и приезжать когда захочешь. Правда, какой-нибудь бюрократ может вломиться в твою дверь, чтобы попросить тебя принять гражданство, поскольку так они смогут брать с тебя налог за дневной свет на законном основании. Я не очень разбираюсь в тонкостях, но уверен, что тебе хватит и гостевой визы. Или, если ты думаешь о чем-нибудь более постоянном, иммиграционная служба, вне всякого сомнения, будет счастлива снабдить тебя нужными документами.

— Ты не шутишь? — радостно крикнула Бриджет, бросившись на шею Майклу. Он крепко обнял ее за талию и закружил, изумляясь тому, что она этого не знала. — Майкл, но это же великолепно!

— Я уже понял, что тебе понравилось, — рассмеялся он. Она прижималась щекой к его щеке.

— Ты даже не понимаешь, — мягко сказала она, откинувшись, чтобы посмотреть ему в лицо.

Его лицо раскраснелось от удовольствия, он глядел на нее сияющими глазами. Бриджет никогда не видела человека, который так радовался бы счастью другого. Растроганная его бескорыстием, Бриджет запустила пальцы в его волосы и потянулась поцеловать его в губы.

Она думала, что ее первый робкий поцелуй будет только знаком благодарности, но он превратился в страстный. Они перешагнули порог дружеской привязанности, сдерживающей страсть, но бесконечная вселенная любви их испугала. Они балансировали на грани отношений, осознавая, что действительно между ними двоими есть что-то, стремящееся стать более глубоким и понятным, но почему-то этому не было названия. Отпрянув, Бриджет взяла в ладони лицо Майкла. Глядя на него, она испытывала глубокую печаль. Он так много обещал ей и уже дал больше, чем она ожидала. Но это было неправильно.

— Не получается, так ведь? — прошептал Майкл. Бриджет грустно покачала головой. — Не знаю, как этот парень, но в твоей душе он все еще сидит занозой. Ведь так? — Бриджет снова печально кивнула. — Что ж, до конца ты не сможешь от него избавиться.

Майкл осторожно поставил ее на землю, не отрывая глаз от ее лица. Бриджет заметила его разочарование, но понимала, что его сердце не разбито. Затем, когда он притянул ее к себе и поцеловал в кончик носа, свет автомобильных фар внезапно выхватил их из темноты. Они удивленно и настороженно обернулись к машине, въехавшей на подъездную аллею и затормозившей в нескольких футах от них. Несколько мгновений они стояли, затаив дыхание. Медленно, очень медленно Майкл выпустил Бриджет из объятий, но продолжал, словно защищая, держать ее. Руки Бриджет лежали у него на талии. Сердце ее замерло, в затянувшемся молчании они щурились в слепящих лучах. Тот, кто сидел в машине, заставлял угадывать, кто он. Наконец дверца открылась и вышел мужчина — силуэт в ночи. Фары продолжали гореть.

— Бриджет?

Майкл поддержал ее, почувствовав, что у нее подгибаются колени. Он перевел взгляд на незнакомца. Затем услышал тихое, словно стон:

— Ричард…

13

Ричард погасил фары. Теперь они втроем стояли в лунной ночи в ошеломленном молчании, и лишь ветер шумел в тишине. Бриджет подпрыгнула от испуга, когда Ричард хлопнул дверью машины, плотнее обхватила талию Майкла, затем отпрянула от него. Пальцы Майкла скользнули по ее плечу, когда он попытался удержать Бриджет, но почувствовал, что она не хочет, чтобы Ричард увидел их обнявшимися. Он почти ощущал, как она замкнулась в себе, ожесточившись против любой попытки нанести ей душевную рану. Здесь он ничем не мог помочь. Майкл сосредоточил свое внимание на приближающемся Ричарде Хадсоне. Тот постепенно выходил на свет, падающий из подъезда. Майкл ухмыльнулся. Ему было почти жалко бедного парня. Бриджет сейчас, конечно, выскажет все, что о нем думает, а через минуту даст ему пинка. Но Майкл ошибался. Одного взгляда на Бриджет было достаточно, чтобы понять, что ирландского фейерверка в калифорнийской ночи не предвидится. И, как понял Майкл Пэйн, их вечер, кажется, окончен. Бриджет, несмотря на ее оборонительную позу, тянуло к Ричарду Хадсону.

— Бриджет, я… — начал было Ричард, но тут его взгляд скользнул в сторону Майкла, — я не знал, что ты занята.

— Было бы странно, если бы знал, — ответила Бриджет дрогнувшим голосом. — С тех пор как мы с тобой говорили в последний раз, — я думала тогда, действительно в последний раз — прошло некоторое время. Разве не так?

У Майкла округлились глаза. Бриджет не стоило бы развеивать его сомнения. Но вместо этого она явно пытается успокоить уязвленные чувства Ричарда.

— Бриджет? — еле слышно сказал Майкл, напоминая о своем существовании.

— Ох, прости. Майкл Пэйн. Ричард Хадсон.

Мужчины кивнули друг другу. Бриджет не сводила глаз с Ричарда и потому не заметила боли в глазах Майкла.

— Наверное, мне лучше приехать завтра утром, — сказал Ричард, надеясь, что Майкл поймет намек и уйдет.

— Завтра утром меня здесь не будет. — Бриджет гордо подняла подбородок, словно ей было все в мире нипочем, но стоявший достаточно близко Майкл увидел, что он дрожит.

— Что значит — тебя здесь не будет? — резко спросил Ричард. — Куда ты собралась?

Майкл выступил вперед, почти встав между ними.

— Бриджет, ты не обязана отвечать ему. Он так или иначе не может не знать. Это как раз и показывает, как мало ему до тебя дела. — Повернувшись к Ричарду, Майкл презрительно посмотрел на него, сверкнув глазами. — Почему бы вам не вернуться домой и не спросить у матери — это ведь ее рук дело.

— Извините. — Ричард шагнул вперед, тронув Майкла за рукав, словно хотел отодвинуть его. Майкл не пошевелился. Голос Ричарда стал угрожающе тихим. — Мне кажется, что Бриджет сама сумеет объяснить мне. Я не знаю, кто вы, но если Бриджет захочет рассказать мне, куда она уезжает, то, по-моему, это ее дело. И вы не имеете права говорить о моей семье, тем более в таком тоне.

Майкл опустил глаза, пренебрежительно взглянул на руки Ричарда. Хотя Майкл был выше, но Ричард намного сильнее. Даже в тусклом свете Бриджет увидела, как вздулись буграми его напряженные мускулы. По счастью, драки не случилось. Ричард опустил руки, отступил на шаг, как проигравший. Глаза его искали в лице Бриджет разгадки — что значит для нее этот человек. Она еле заметно протянула руку к Ричарду, но Майкл твердо стоял на своем, не желая двинуться с места, пока не выскажет всего до конца.

— У меня есть право говорить о том, что здесь происходит, потому что это я подыскал Бриджет жилье после того, как ваша мать решила вышвырнуть ее вон. У вашей матери, — Майкл насмешливо произнес это слово, — даже не хватило такта сказать об этом Бриджет в лицо. Некая составительница описи художественных произведений была послана, чтобы подложить эту бомбу, не сказав даже «здравствуйте». Я поддержал Бриджет, потому что люди, от которых она зависела, бросили ее. Мне кажется, это дает мне право говорить то, что я хочу, не так ли?

— Майкл! — вмешалась Бриджет, обняв Майкла за талию. Она чувствовала, как он напряжен, и была ему благодарна за попытку защитить ее. И все равно — как бы ни была глубока ее рана, она не могла позволить Майклу принять свою боль на себя. В глубине души она ощутила движение какого-то чувства и не могла понять, что это — искра любви или просто благодарность за дружбу? Посмотрев на Ричарда, она поняла, что он на самом деле ничего не знал о том, что ее выселяют. Кэти не лгала, когда сказала, что в доме Хадсонов о ней не говорили.

— Бриджет, пожалуйста, нам надо поговорить, — напряженным голосом настоятельно попросил Ричард. Он пытался удержать ее взгляд, одно только выражение его глаз могло заставить Майкла Пэйна исчезнуть. — Прости, я действительно не знал, иначе я не допустил бы этого. Это твой дом. Он всегда был твоим.

— Думаете выиграть немного времени, чтобы разобраться в том, что с ней происходит? — перебил его Майкл, не желая давать Ричарду возможности загладить вину.

— Майкл, пожалуйста, перестань! — тихо взмолилась Бриджет. Он взглянул на нее. Бриджет серьезно посмотрела ему в глаза. — Пожалуйста.

Майкл поднял руку к ее лицу. Он понимал, чего она хочет, понимал, что должен подчиниться, но вряд ли он был способен на компромисс.

— С тобой все будет хорошо? — спросил он. Она кивнула, прикрыв для убедительности глаза, и слабо улыбнулась в знак согласия. — Ладно. Но если этот тип хотя бы на шаг переступит черту — звони мне. Ты больше не обязана никогда ничего терпеть от него.

— Обещаю. Клянусь посохом святого Патрика. — Она коротко поцеловала его в щеку прежде, чем заговорить с Ричардом. — Нам надо кое в чем разобраться.

— Ну, так я пошел, — проворчал Майкл, смерив Ричарда взглядом. Его злило, что Бриджет не сопротивляется эгоизму этого парня.

— Позволь, я вызову тебе такси, — предложила Бриджет, сознавая, что Ричарду придется все-таки отвести от нее взгляд. Она чувствовала исходящее от него напряжение, какого никогда раньше не ощущала. Ей казалось, что он словно разнимает ее на части и оценивает дюйм за дюймом. Бриджет забыла, что она изменилась. Ей казалось, что она всегда была такой, — просто сейчас оболочка ее прежнего «я» была более приглаженной. Но Ричарду Бриджет показалась неповторимой, почти пугающей в своем совершенстве. Он ничего не мог поделать — разве что пытался увидеть в ней ту, прежнюю Бриджет, которая, по крайней мере, казалась беззащитной. Где была та Бриджет, которая так легко и спокойно вошла в его жизнь и стала ее частью? Та, прежняя Бриджет, а не эта женщина, так твердо стоявшая на собственных ногах?

Майкл бросил взгляд на Бриджет и сказал, понизив голос:

— Все в порядке. Я поищу такси — прогулка пойдет мне на пользу. Но обещай, что ты не сделаешь какой-нибудь глупости.

— И кто же это предостерегает меня от глупостей? Человек, который швыряет туфли в залив? — неловко пошутила Бриджет, пытаясь развеять напряженность момента. Однако она осеклась, увидев тревогу в глазах Майкла. Она вздохнула и взяла его руки в свои. — Обещаю, Майкл, я не наделаю глупостей.

— Спасибо. Когда увидимся?

Бриджет посмотрела через плечо. Ричард наконец-то отвел взгляд и преувеличенно внимательно рассматривал булыжники, которыми была вымощена подъездная аллея. Снова повернувшись к Майклу, она чуть пожала плечами, словно извиняясь.

— Ладно. Я не настаиваю. Будь осторожна, — предупредил он.

Бриджет подняла брови в искреннем изумлении.

— Чего мне остерегаться, скажи на милость? Ричард никогда не причинит мне боли.

— Конечно, — саркастически протянул Майкл, — прямо как твоя подруга Кэти Хадсон. Будто бы он уже не нанес тебе рану своим молчанием.

Больше не медля, Майкл пожал ей руки, резко повернулся и пошел по аллее, оставив Бриджет и Ричарда наедине. Взяв себя в руки, насколько могла, Бриджет смотрела ему вслед, пока он не растворился в ночи. Все еще держа ключ в руке, она пошла к двери. Ричард молча последовал за ней. Она еще раз попыталась вставить ключ в скважину. Неотрывный взгляд Ричарда нервировал ее, и она никак не попадала в отверстие. Она могла бы свалить свою неуклюжесть на тусклый свет, на усталость, на свою растерянность из-за того, что Ричард застал ее в объятиях Майкла. Но она посмотрела правде в глаза — у нее все валилось из рук из-за Ричарда. Он стоял слишком близко. Она чувствовала свежий запах его лосьона после бритья и слышала его тихое ровное дыхание.

Ричард ощущал в холодном ночном воздухе запах ее духов. Уголком глаза Бриджет заметила, как Ричард сжал руку в кулак и засунул глубоко в карман. Она чувствовала, что тревога, растерянность и страсть боролись в его душе. Бриджет понимала, что именно растерянность для него нестерпимее всего. Дорогому ей человеку, который любил — даже без необходимости — контролировать себя, неопределенность ситуации, наверное, была тяжела.

Действительно, Ричард Хадсон, стоя так близко к женщине, которая владела не только его сердцем, но и душой, чувствовал в себе бурю. Прикоснуться к ней было мучительно, удержать ее было немыслимо, пока, кроме любви, он ощущал еще и гнев и обиду. И все же он осознавал, что если бы она не двинулась с места, он не мог бы поручиться за дальнейшее.

Все его тело дрожало от напряженного ожидания. Не уверенный в том, будет ли он встречен в штыки или радостно принят, он с трудом отошел от нее на несколько шагов. Но, не в силах больше ждать, он снова повернулся к ней.

— Что это за чертов тип, Бриджет? Он вел себя так, будто ты его собственность.

Бриджет резко повернулась к нему, забыв о ключе. Им не было хода в дом, словно душа миссис Килберн не позволяла гневу войти под этот кров.

— А тебе-то что за дело, Ричард Хадсон? Не думаю, чтобы тебя тревожило, даже если бы я бродила вместе с уличными кошками. В самом деле, у меня сложилось впечатление, что тебе все равно — жива я или мертва. Мне кажется, ты достаточно ясно дал мне понять, что ты привязан только к своей матери.

— Ты же знаешь, что это не так! — выкрикнул в ответ Ричард, попятившись еще дальше от двери, от Бриджет. Он не мог отделаться от желания схватить ее и трясти до тех пор, пока она не перестанет думать о чем-либо, кроме него. Он приложил руку ко лбу, словно пытаясь привести мысли в порядок. Никогда в жизни он не переживал такого взрыва чувств. Это сбивало его с толку и пугало его. Он отчаянно пытался взять себя в руки. Он юрист, привыкший мыслить ясно. Он образованный человек, понимающий, что эмоции никогда не решают проблемы. Ричард прошептал, четко выговаривая слова:

— Я никогда не говорил ничего подобного.

Бриджет пошла вслед за ним, стуча низкими каблуками по булыжникам подъездной аллеи. Она слишком долго держала в себе свою боль. Ей нужно было выговориться. И теперь она это сделает.

— О, конечно, нет. Это же так просто — уклониться от ответа. Когда мы последний раз виделись, ты спокойно дал мне уйти, хотя моя душа разрывалась от боли и любви к тебе. Ты ни словом не помог мне, не подал руки, даже не обнял, чтобы показать, что понимаешь меня. Нет, ты очень логично объяснил мне, почему я должна убраться, поджав хвост, как деревенская собака.

Грудь Бриджет в гневе вздымалась и опадала. Ричард видел четкие очертания ее груди, ее длинные ноги, такие красивые, в облегающих брюках. Под луной ее свитер из ангоры светился словно дымка вокруг северной звезды. Белый пух свитера соскользнул с плеча, обнажая кожу, к которой Ричард так жаждал прикоснуться. Она шла вперед, ее щеки пылали, глаза сверкали — это одновременно и смущало его, и возбуждало.

— Позволь мне кое-что сказать тебе, Ричард Хадсон. Я любила тебя, а ты ничего не дал мне взамен — ты думал, что я что-то украла у твоей матери. Ну что же, вот тебе правда, Ричард. Деньги твоей бабушки ничего для меня не значат. Я была богата твоей любовью. Вы с Кэти могли бы получить все обратно до последнего цента. Ты понимаешь это? Но вы разбили мне сердце и убили в нем все чувства, и теперь у меня осталось только наследство твоей бабушки. Ее деньги и мой друг Майкл.

Ричард отпрянул, понимая, что вряд ли сможет больше сдерживать страсть. Но Бриджет метнулась к нему, схватила его за руку. Если бы он не повернулся к ней, она сама бы заглянула ему в лицо. Не отпуская его, она встала перед ним и вцепилась пальцами в его руку, заставляя смотреть на себя.

— Именно Майкл дал мне ощутить радость от выпавшей мне удачи. Он помянул ту чудесную жизнь, которую вела твоя бабушка, тостом в честь мудрости ее завещания. Какая же прекрасная женщина, сказал Майкл, раз она оставила каждому как раз то, что ему нужно, чтобы жить так, как должно. Вот что сказал мой друг!

Ричард попытался обойти ее. Бриджет отступила на несколько шагов, изо всех сил стараясь не дать ему уйти. Она больше не потерпит его нерешительности. Он снова разбередил ее раны. Она больше не позволит ему появляться в ее жизни и исчезать, когда он захочет. Она ирландка, сильная в своей любви и своей добродетели. Ричард мог бы обрести первое. Но, раз он вышвырнул ее из своей жизни, то ему достанется второе.

— И еще мой друг Майкл позаботился о том, чтобы я не погрязла в жалости к самой себе. Он заставил меня понять, что мне не следует оплакивать таких, как ты. Он показал, что надо плакать и горевать по тем, кто этого достоин, Ричард. Майкл научил меня жить без тебя.

— О, да, я вижу, — понимающе протянул Ричард, перестав сопротивляться ее неожиданно сильной хватке. Глаза его сузились, яростно сверкнув на нее. — Теперь все ясно, Бриджет. Этот замечательный человек, Майкл, научил тебя жить. Новая прическа, — Ричард легонько подбросил ее длинные пряди, едва удерживаясь от того, чтобы погрузить свои руки в шелковистую массу, — новая одежда. Одежда, которую ты в жизни бы не надела, разве что для него. Он показал тебе новую Бриджет Девлин, так?

— Да. Он показал мне, что я могу быть большим, чем была раньше, — ответила Бриджет. Холодные слова Ричарда остудили ее гнев.

— А он не показал тебе, как заниматься любовью второпях, как это делают люди толпы? Так для этого тебе нужна новая квартира? И сколько ты заплатила ему за то, что он создал новую тебя, за то, что ухлестывал за тобой? Сколько бабушкиных денег ушло на это?

Бриджет, едва ли понимая, что делает, подняла руку с открытой ладонью. В ужасе она поняла, что хочет ударить его за все эти слова — полные ненависти, рациональные, подлые, в которых не была и намека на любовь. Она с трудом осознала, что ее гневу нужен физический выход, что нужно прекратить его ужасные обвинения. Пристыженная тем, что они дошли до такого, она закрыла лицо руками и отвернулась.

— О, Господи, Ричард, как ты можешь так думать? Что же мы делаем? — Бриджет опустила руки и, не в силах снова взглянуть на него, дрожа всем телом, пошла назад, к двери. — Иди домой, Ричард. Иди домой, и забудь обо мне и обо всем, что было между нами.

— Не могу, — с мукой прошептал он. Бриджет остановилась, не в силах идти дальше. Она чувствовала, что он стоит позади нее. Он подошел еще на шаг, но остановился прежде, чем оказался рядом с ней. Воздух между ними дрожал от сдерживаемой страсти. — Я так виноват, Бриджет. Прости меня за все. Мое сердце разрывается. И я не знаю, как мне дальше быть.

И тут Бриджет поняла, что за всеми этими словами прячется только боль. Ричард нанес удар, потому что и она нанесла удар, потому что они оба страдали, и ни один не мог исцелиться без другого. То, что произошло в офисе Брэндона Мэдисона, в один миг изменило их. Оба хотели бы, чтобы то мгновение ушло из их жизни, но это было невозможно, значит, следует извлечь из него урок и жить с этим, если получится.

Бриджет ждала, понимая, что есть еще что-то. Ричард, отдалившись от нее, пытался разобраться в своих чувствах, думая, как вернуть то, что он потерял. Из-за того же Бриджет бросилась в водоворот походов по магазинам, обедов. Из-за того же обзавелась новой дружбой. Пришло время перевести дух. Им надо было прекратить прятаться от своих чувств и бегать друг от друга.

Бриджет подошла к двери, легко повернула ключ и придержала дверь, впуская Ричарда. Он, не говоря ни слова, прошел в темную кухню мимо нее. Не глядя по сторонам, он направился через гостиную в прихожую и там остановился. Бриджет вошла вслед за ним.

Вход был слабо освещен. Лицо Ричарда казалось бледным пятном. Он обернулся. Вытянул руки вперед, словно просящий подаяния, голос его стал мягче.

— Я прошу прощения за то, что сделала моя мать. Но я здесь не потому. Ты была права. Я не был честен с тобой. Впервые в жизни я испугался правды, потому, что раньше всегда был прав. Понимаешь? Я даже не видел того мира, который, как я считал, завоевал. Я, может, и бывал в разных местах, но на самом деле никогда не ступал за пределы своего безопасного мирка. Меня окружало восхищение родителей, богатство, любовь бабушки. Все это создало рай, в котором я царил. Никто никогда не сомневался в моем месте в этом мире. Прости меня за то, что я так думал, Бриджет. — Отчаяние, слышавшееся в его голосе, пронзило ее сердце.

— Как думал, Ричард? — пробормотала Бриджет дрожащим голосом, хотя держала голову высоко в ожидании ответа. Что бы он ни сказал, все было лучше молчания, которое ей пришлось вынести в последние несколько недель. Она обрадовалась бы даже его гневным словам, потому, что ей пришлось бы быть рядом с ним, чтобы их выслушать.

— Бриджет, мне казалось, что меня предали, — простонал он, стыдясь того, что ему пришлось сказать.

Она, сраженная этими словами, тяжело оперлась на стену.

— Я не предавала тебя.

— Я знаю. — Устало, полуотвернувшись, Ричард пытался найти нужные слова, чтобы рассказать ей о смятении в своей душе. Его руки шевельнулись, как будто он искал что-нибудь, по чему можно ударить или за что ухватиться. — Я знаю. Мне казалось, что бабушка предала меня, и, что еще хуже, с твоей помощью.

— Нет. — Бриджет шагнула вперед, но он остановил ее взглядом и словами.

— Пожалуйста, не надо. Сначала дай мне попытаться объяснить. Раньше, до того, как Брэндон огласил завещание, все для меня было понятно… — Он поднял глаза, глубоко вздохнул, словно перед его глазами стояло видение совершенного счастья. — Весь мир был моим. Я был красив. Уверен в себе. Любил тебя. И, что важнее всего, был любим. Господи, любовь моей семьи так надежно защищала меня, я был так опьянен новыми просторами любви, которые ты мне открыла, что я думал, никогда и ничто не причинит мне страданий. Затем умерла бабушка, и я понял, что такое скорбь. Потом это завещание… Мне стало больно от того, что я верил — мы с мамой для нее были всегда дороже всего на свете. Ты понимаешь теперь — это не из-за денег… Небо свидетель, у меня их всегда было полно. А потому, что она приравняла меня к чужому человеку, не члену нашей семьи. Действительно, она поставила тебя выше меня, подумав в первую очередь о тебе и упомянув тебя в завещании последней. Я говорил себе, что рассуждаю нелогично, но вряд ли логика смогла бы изменить мои чувства. Да, мне больно, и меня злит то, что правила семьи и законы любви изменились.

Он снова резко поднял на нее взгляд темных глаз. Счастье улетучилось, и ему осталось лишь воспоминание. Но Ричард хотел снова быть счастливым.

— Да, Ричард, мы все тебя любили. И ты по-прежнему любим, — мягко сказала Бриджет. — Да, ты любил меня. Я чувствовала это всегда, когда мы были вместе, — в каждом взгляде, в каждом прикосновении, в каждом твоем слове. Так скажи мне, дорогой, что же изменилось? Если бы мы поженились, то ты бы разделил со мной бабушкино наследство. Но ты не этого хочешь. Ты будешь доволен, только если сможешь обеспечить мое высокое положение в твоей семье. Ты мог бы полюбить меня и ввести в семью, но твоя бабушка ошиблась, желая помочь мне в этом. Ты это хотел сказать, Ричард? Из того, что ты говоришь, я могу сделать вывод, что я подхожу тебе, если ты будешь решать, когда, как и где я стану частью твоей жизни. И раз я должна полагаться на тебя ради своего благополучия, то мне положено быть только любимой. И если благодаря завещанию твоей бабушки я теперь стала независима, ты больше не можешь любить меня? В этом разница?

Ричард покачал головой. Сейчас он казался еще красивее. Он отошел в сторону и, расстроенный, тяжело сел на ступеньку лестницы.

— Любовь к тебе, наверное, единственное, что не изменилось. Но что хорошего выйдет из этого, если я сам не знаю, кто я теперь? Разве ты захочешь иметь дело с человеком, который внезапно осознал, что все, что он о себе думал, — неправда?

— Перестань, Ричард. — В три шага Бриджет оказалась перед ним. Она опустилась на колени, ей хотелось окутать его, как плащом, своей любовью и обожанием. — Сейчас же перестань. Не хочу слушать. Ты несешь чепуху.

— Да? — Он поднял на нее измученные глаза, словно это могло отогнать ее, но она осталась. — Подумай, Бриджет. Наверное, я чем-то разочаровал бабушку. После стольких лет, получается, ей было мало одного меня. Словно потерялось что-то, делавшее семью единой, и я до сих пор не могу с этим смириться. Раньше мы были счастливы, мы были едины. Ты была прекрасным дополнением к нашей семье, но, Бриджет, это я должен был ввести тебя в нее. Одним росчерком пера бабушка лишила меня веса, положения в семье, поставив тебя выше меня. Это больно, Бриджет. Это заставляет меня сомневаться даже в собственном существовании. — Ричард продолжил, закрыв глаза: — Знаешь, дети, вырастая, вдруг начинают тревожиться, не приемыши ли они. Они роются в старых фотографиях, чтобы найти ту, на которой мама держит на руках младенца. И только отыскав ее, могут спать спокойно. Это один из детских страхов. Но, знаешь ли, у меня ничего подобного не было. Я никогда не искал фотографий. — Он снова открыл глаза — в них стояли слезы. — Бабушка решила отправить меня на поиски. Теперь мне придется пересмотреть всю свою жизнь и выяснить — может, я и не значил в ее жизни так уж много, как мне казалось?

— Ричард, ты ошибаешься даже сильнее, чем думаешь, — торопливо заверила его Бриджет, не желая, чтобы размышления завели его еще дальше. Ей было больно видеть, как он борется с сомнениями и подозрениями, ранее не знакомыми ему. — Так же, как и твоя мать ошибалась, думая, что ее не любили. Бабушка обожала тебя. Она хотела только, чтобы ты сам заслужил свое место в мире. В ее сердце ты всегда был первым. — Бриджет наклонила голову и даже слегка улыбнулась, видя, как смягчился его взгляд, как боль потихоньку оставляет его. Голос ее звучал тихо, успокаивающе, убаюкивающе, заставляя его верить.

— Ах, Ричард, твоя бабушка любила тебя и твою мать. И меня. Но я всегда шла чуть после вас, потому что я не была ей родной по крови. Но у вашей бабушки была еще одна любовь, о которой она никогда не забывала, хотя большую часть своей жизни провела вдалеке от нее. Это Ирландия, Ричард. Я ведь только инструмент, способный помочь в том, что она хотела сделать ради этой любви. Она выбрала меня, чтобы передать свое состояние этой стране. Разве ты не видишь? Теперь, когда ты мне все рассказал, я понимаю, как вам обоим больно. Это не грех. Ты имел право негодовать и страдать, и спрашивать, почему мне достались такие деньги. Но сомневаться в себе, Ричард? Как это могло случиться? Прежний Ричард просто сказал бы — значит, так получилось, придется жить с этим. Ричард, которого я любила, держал судьбу за хвост и точно знал, чего он хочет и куда идет. Прежний Ричард принял бы решение своей бабушки, потому что уважал и любил ее. Мы не можем повернуть события вспять. Что случилось, то случилось. Но если ничего нельзя поделать с тем, что произошло, то, может, мы научимся жить с этим? Если твоя мать будет лелеять свою рану и ранить меня, бабушка от этого не вернется назад, чтобы объяснить своей дочери все, что было в глубине ее души. Если ты перестанешь любить меня или себя, то положение от этого не изменится.

— Я ничего не хочу менять, Бриджет, — вздохнул Ричард. — Я хочу, чтобы все было как прежде. Неделю назад наш мир был в безопасности. Теперь он разлетелся на куски. Моя мать ощущает себя брошенной. Ты хочешь, чтобы я любил тебя так, как будто ничего не случилось, как будто ты прежняя ласковая, доверчивая девушка, ухаживающая за моей бабушкой. Но ты уже не та, как и я больше не тот человек, от прикосновения которого все превращается в золото. Как мы сможем любить друг друга по-прежнему?

— Ричард! Ответ в том, чтобы просто любить друг друга. Разве ты не видишь, как я тревожусь за тебя? Разве ты не видишь, что любовь может все на свете изменить? Я могу залечить твою рану. И не тем, что верну деньги твоей бабушки, а своей нежной любовью к тебе. Я могу все изменить, потому что, как бы ни шла наша жизнь, каждый день привносит в нее нечто новое.

— Может, и так, — сказал Ричард, и Бриджет поняла, что он согласен. Если бы они могли развеять боль, которую причинило им завещание миссис Килберн, им ничто больше не угрожало бы.

Ричард неотрывно, с тоской смотрел в полные надежды и обожания глаза Бриджет, чувствуя, что может раствориться в них. Если бы он присмотрелся пристальнее, то увидел бы себя таким, каким видела его она — человеком, достойным любви и уважения. Может, рядом с Бриджет он смог бы избавиться от своих страданий, засунуть их в сундук и накрепко запереть. Со временем вопросы, которые отравляли ему жизнь с тех пор, как было оглашено завещание Моры Килберн, позабудутся. И этим вечером, в тишине дома его бабушки, окруженный ее любимыми вещами, Ричард снова ощутил ее нежную любовь к нему. Снова и снова Мора Килберн проявляла свою любовь, ничего не требуя взамен. В эту минуту Ричард перестал сомневаться и принял ту любовь, которую предлагали ему сейчас, в этом доме, где всегда были так щедры в любви. Обеими руками он взял лицо Бриджет и стал внимательно вглядываться в него. Она не пошевелилась, не моргнула — она понимала, что сейчас Ричард поймет, любовь ли владеет его сердцем, или боль от того, что он считал предательством со стороны бабушки. Бриджет затаила дыхание, надеясь, что стук ее сердца не спугнет его. Она молила Бога, чтобы Ричард сумел заглянуть в ее сердце и увидеть, как она его любит. Молча она умоляла его понять, что его любовь для нее превыше всего.

Девушка почувствовала, как напряглись его руки, когда он запустил пальцы в ее волосы. Он медленно вел ладонями по ее шее, пока его пальцы легко не коснулись ее горла. Ричард ласково поглаживал ее бархатистую кожу, потом его ладони поползли по ее плечам, затем по спине. Пальцы были широко расставлены, словно он измерял ее тело, затем его руки сомкнулись на ее талии, так что Бриджет чуть не задохнулась. И только тогда он понял, только тогда осознал, что на самом деле жило в его душе все это время. Он притянул Бриджет к себе. Жадно приник к ее губам, заставляя их открыться, он словно пробовал ее на вкус, так, как никогда не делал раньше. Бриджет неистово обняла его за шею, прижавшись к нему всем телом, словно долго спавшее пламя ныне яростно вспыхнуло в них обоих.

Они падали, падали на пол. Они нежно перекатывались друг через друга, шепча, прикасаясь друг к другу, покусывая, и ни один не был в силах насытиться другим. Они восхищенно ласкали кожу друг друга, их сердца бились в такт, и всякая действительная и воображаемая боль уходила из сердца. Они забыли обо всем, кроме желания.

Губы Ричарда ласкали ее плечи, его руки срывали с нее одежду. Он целовал ее грудь, и Бриджет извивалась от страсти, умоляя его не останавливаться. Его руки были везде — и нигде. Ощущение от прикосновения его пальцев было таким, словно перья беспорядочно падали на ее обнаженное тело, и вот они стали силой, подчинившей себе Бриджет. Он ласкал ее до тех пор, пока она не забыла обо всем, и действительно необходимым для нее осталось только плотское наслаждение. И тогда, прежде, чем Ричард овладел ей, прежде, чем он дал ей ту любовь, которой она так безнадежно желала, он посмотрел на нее таким долгим испытующим взглядом, что Бриджет показалось, что она сейчас закричит, так и не дождавшись того, чего так желала. Его губы приоткрылись, он прошептал ее имя, но Бриджет заставила его замолчать, помогая ему войти в себя так, словно они уже много лет были любовниками, а не стали ими впервые в эту ночь. Ричард уступил, послушный ее просьбам, ее страсть передалась ему, и его любовь была нежной и уверенной. Неистовые бесы, однажды разлучившие их, а теперь бросившие в объятия друг друга, сделавшие его жизнь невозможной без нее, были изгнаны навсегда.

Когда все кончилось, когда они лежали в объятиях друг друга, единственным звуком, нарушавшим тишину дома Моры Килберн, было их усталое дыхание. Бриджет Девлин привлекла к себе Ричарда Хадсона и прошептала так, как никогда раньше:

— Я люблю тебя…

Эти несколько слов были такими искренними, такими волшебными, что он закрыл глаза и крепче прижал ее к своей широкой груди — так, что она больше не могла прошептать ни слова.

14

Из стрельчатого окна над кроватью в комнате Бриджет серебристо-серый свет падал на обнаженное плечо Ричарда. Не в силах удержаться, Бриджет протянула руку и коснулась его, любопытствуя, греет ли этот свет его тело. Она легко провела пальцами по нечетко очерченному в полумраке мускулистому плечу. Девушка оперлась на другую руку, ее длинные волосы спадали с плеч. Обнаженная, она осторожно выпрямила ноги, затем поджала их, свернувшись клубочком возле Ричарда, вбирая в себя до последней капли тепло, исходящее от его распростертого тела, наполовину укрытого огромным пуховым стеганым одеялом. Ричард пошевелился во сне, что-то пробормотал, затем снова глубоко уснул. Бриджет ласково положила руки на его плечо, закрыла глаза, словно только так она могла полностью почувствовать его, затем осторожно снова легла, терпеливо дожидаясь его пробуждения. На этот раз она повернула голову так, чтобы видеть, как он дышит. Поняв, что сейчас еще очень рано, Бриджет неохотно закрыла глаза и попыталась уснуть. Но сон не шел, и ей пришлось бодрствовать и размышлять. Она перебирала в уме все, что случилось за последние дни и недели. С той ночи в доме Моры Килберн прошел месяц. Месяц робких разговоров, страстной любви, возбуждавшей их до такой степени, что под конец уже ни один из них не вспоминал о доставшемся Бриджет наследстве. Месяц радости. Да, сказала себе Бриджет, радости. Она не допустила бы других мыслей, не приняла бы других выводов. Даже когда Ричард задумывался, глядя на нее так, словно у него было тяжело на сердце, Бриджет была способна объяснить эту грусть в его взгляде. Он так старался растолковать ей множество вещей, касающихся ее вкладов, касающихся жизни в этом мире. Ричард, считала она, был измотан переговорами с адвокатской конторой, заинтересованной в нем как в партнере. Он решил, что все будет сделано как надо. Ричард снова был хозяином самому себе, и Бриджет списывала его непривычную усталость на многочисленные дела, которые требовали его внимания в этой жизни. Бриджет не думала, что в его усталости виновата все еще таящаяся в его душе печаль. Она не желала замечать вопроса в его задумчивом взгляде. Вместо этого она прогоняла его печальный взгляд поцелуем или объятием, или шептала ему что-нибудь на ухо.

Еще она делала ему сюрпризы. На краю постели лежал ее первый подарок любимому. Сказочно роскошный черный халат с золотым гербом на груди. Он любил этот халат. А ей нравилось, когда он привлекал ее к себе на колени, и этот халат окутывал их нагие тела, а волосы после душа пахли свежестью. Бриджет нравилось в Ричарде Хадсоне все, и она никогда бы не позволила ему быть грустным, или злым, или нерешительным. Разве его боль не становилась тем слабее, чем чаще они бывали вместе, чем больше она любила его? Бриджет знала, что она достаточно заботится о том, чтобы эта боль исчезла навсегда.

Не желая думать о том, что остатки сердечной боли все еще могут преследовать ее любимого, Бриджет прижалась к нему. Сон не шел к ней, утро разгоралось, и было уже не так рано. Она нежно обвилась вокруг него обнаженным телом, прижалась грудью к его спине, обняла его так, что пальцы ее могли гладить его широкую грудь, пощипывать его твердый плоский живот. Ричард, наполовину проснувшись, пошевелился, не решив еще — улыбнуться ли ему или шлепнуть ее по настойчивым рукам. Это было не так трудно решить. Все еще не открывая глаз, Ричард поймал ее пальцы и быстро прижал к груди, прежде чем поднести к губам и поцеловать. Наконец он перевернулся, горячий и ждущий, его рука обхватила плечи Бриджет и притянула ее ближе.

— М-м-м, — промычал он, уткнувшись носом ей в лицо так, что колючая щетина царапнула ее подставленную для поцелуя щеку.

— Так-то ты желаешь мне доброго утра? — прошептала Бриджет, совершенно довольная одним его присутствием, ей даже не нужны были слова.

— М-м-м, — снова промычал Ричард.

На этот раз Бриджет от души рассмеялась.

— Придется научить тебя, любовь моя. Ты будешь желать мне доброго утра так: сначала маленький поцелуй сюда, — она чмокнула его в щеку, — затем сюда, — ее губы легко коснулись кончика его носа, — и сюда. — Бриджет поцеловала его в губы и приподнялась, словно рассматривая свою работу, затем снова наклонилась, чтобы поцеловать его. Но Ричарду было достаточно. Сон ушел. Окончательно проснувшись, он коварно усмехнулся. Ловко потянул ее на себя. Бриджет не нужно было приглашения. Она была готова любить его страстно или нежно и будет готова к этому каждое утро или вечер до скончания их дней.

Сейчас серый свет утра в белой комнате располагал к нежной любви, и, понимая это, Бриджет перестала дразнить его и смеяться. В переполнявшей комнату тишине слышались только поскрипывание пружин постели, шорох отбрасываемых простыней и вздохи, рвущиеся из ее полуоткрытых губ.

С последним движением, принесшим полное наслаждение обоим, Бриджет и Ричард выгнулись, касаясь друг друга, затем погрузились в пуховые недра перины. Они долго лежали тихо, Бриджет поглаживала лицо Ричарда, а его руки покоились на нежном изгибе ее бедра. Ричард заговорил первым.

— Мы должны выбраться из постели хотя бы в один из этих дней, — прошептал он.

— М-м-м, — ответила Бриджет и засмеялась.

— Разве мы еще этого не проходили? — Он откинул голову и испытующе посмотрел на нее. Но Бриджет знала, что это только уловка, и снова поцеловала его.

Ричард улыбнулся и слегка помотал головой, лежа на подушке. Удовлетворенно вздохнув, он перекатился на спину, по-прежнему легко обнимая Бриджет. Она позволила своему телу следовать его воле. Она лежала на нем, и ее волосы падали ему на грудь. Ричард крутил ее чудесные рыжеватые пряди. Он знал, что должен заговорить, и сейчас подыскивал слова. Если он не смотрел на Бриджет, он должен был говорить с ней. За все эти недели Ричард понял, что именно этим он загоняет в угол свои сомнения. Слушая голос девушки, глядя в ее зеленые глаза, восхищаясь гибкой фигурой или наблюдая за тем, как Бриджет готовит ужин, он ощущал, что сердце его наполняет любовь и растерянность покидает душу.

— Сегодня мы хотели пойти к Джерри, — напомнил ей Ричард. Бриджет нетерпеливо пошевелилась, лежа на нем.

— Только не сегодня. Мне надоело слушать об уровнях дохода, — взмолилась Бриджет, четко понимая, что ей, как и планировалось, придется ровно в два быть в офисе биржевого брокера. Но теория просто расстраивала ее, ей надоело видеть свои деньги в виде распечатки на бумаге. Бриджет хотела действовать, и для этого настало время. — Думаю, сегодня нам следует на самом деле поговорить с тем милым человеком из строительной компании. С тем, который собирался начать разработку некоторых предварительных чертежей для строительства школы в Килмартине. Он еще сказал, что с асфальтированием улиц не будет никаких проблем. Легкая работа.

— Бриджет, неужели ты веришь, что этот человек сделает то, что говорит? Я удивился, что ты посвятила его во все мелочи.

Ричард вынырнул из кровати и завернулся в халат. Оглянувшись, он увидел Бриджет, подпиравшую подбородок кулаками. Она смотрелась просто сказочно, по пояс закрытая облаком пухового одеяла, между скрещенных рук виднелась грудь. Он покачал головой. Любовь мучительна. Он не понимал, почему Бриджет так упряма. Она уперлась в это строительство как бык. Ричард отвел глаза, ощущая, как в нем поднимается снова это беспричинное раздражение. Если бы она прислушалась к его словам…

— Конечно, я верю ему, — заявила она Ричарду, не подозревая о его злости. — Разве не он строил этот прекрасный дом в нижней части Дивисадеро? Не думаешь ли ты, что он будет не на высоте, когда дойдет до дела?

— Бриджет, послушай меня, — терпеливо сказал Ричард, сдерживая досаду, присевна краешек постели. — Он даже не может объяснить тебе, сколько это будет стоить в Ирландии. Вспомни, ведь он собирается делать смету на основании стоимости работы и материалов в Штатах. Он не имеет понятия, какие работы и материалы понадобятся в Килмартине. Он ничего не знает о разрешениях, о геологии и куче вещей сверх того. Он просто собирается хорошо заработать, и заработать на тебе. Проект требует, чтобы он сам проверил состояние дел там или связался с кем-нибудь в Ирландии. Но не делал это задним числом. Честно говоря, не думаю, что тебе прямо сейчас нужно заниматься каким-либо большим строительством.

— Но я хотела, чтобы все это стало сюрпризом для городка. Я хочу приехать туда, имея на руках все расчеты, а не тащить с собой подрядчика. Если мне придется проделать всю подготовительную работу там, то это не будет сюрпризом. Я хочу развернуть план строительства перед папой и всем городком и показать им, какие чудесные вещи мы сможем теперь делать. — Бриджет откинула назад волосы и поглубже зарылась в постель, вполне довольная своим планом.

— Но ты совершенно неправильно подходишь к делу. Это будет стоить целое состояние! — раздраженно воскликнул Ричард.

— А разве его у меня нет? — поддразнила его она.

К ее удивлению, Ричард поднялся, сокрушенно вздохнув. Бриджет натянула на обнаженную грудь одеяло и села, глядя на него.

— Ты права, — отрезал он, — именно это у тебя есть. Состояние. И еще бабушкино настойчивое желание, чтобы ты совершила нечто чудесное в Ирландии. У тебя есть все, что нужно. И мой совет тебе уж точно не нужен.

Бриджет быстро протянула руку к нему, когда он обходил кровать.

— Нужен, дорогой. Конечно, нужен. Мне только хочется начать что-то делать, чтобы выполнить ее волю. Я так устала слушать обо всех этих инвестициях и прочем, Ричард.

— Я знаю, милая, — ответил он, глядя на нее более ласково, легко коснувшись пальцами ее подбородка. Насколько проще было бы все, если бы бабушка доверила свое состояние ему! Он бы дал Бриджет все, что ей потребовалось бы для ее родины. А сейчас он не мог контролировать ее действия. Она погребет состояние Моры Килберн в ирландской земле.

— Я понимаю, что это приводит тебя в замешательство. Но тебе придется вспомнить, что бабушка вкладывала свои деньги в различные предприятия не просто так. Мне кажется, она не думала, что ты должна полностью ликвидировать ее дела. Если ты научишься понимать, как деньги работают на тебя, то ты сможешь продолжать строить планы и сделать что-нибудь действительно существенное. Но сначала, попытайся это понять, ты должна научиться ограничивать себя.

— Но я не хочу, — возразила Бриджет.

— Придется, — ласково сказал он, потрепав ее по подбородку, — и мне тоже. В первую очередь мне надо сделать несколько дел. Затем в десять я встречаюсь со своим портным. Я вернусь за тобой, и к двум мы отправимся к Джерри. Бриджет, тебе придется поверить мне на слово. Деньги будут работать на тебя, но тебе придется принимать в расчет законы.

Через несколько минут Бриджет услышала шум душа. Она раздраженно снова упала в постель, думая, что Ричарду неплохо бы иметь чуточку восторженного отношения Майкла к тому счастью, которое могут принести деньги. А Майклу бы немного сдержанности Ричарда. Если бы сложить двоих вместе, то получился бы идеальный мужчина.

Бриджет уже перестала дуться, когда Ричард появился снова, умытый и выбритый. Выглядел он совершенно великолепно. Через плечо был перекинут серый пиджак в мелкую бледно-голубую полоску.

— Как насчет приема сегодня вечером в галерее? — спросила она, внимательно рассматривая его, выискивая какое-нибудь проявление сарказма, какой-нибудь знак неприязни. Не отыскав ничего и оценив усилия Ричарда доставить ей удовольствие посещением устроенного Дженнифер приема, учитывая то, что пригласил их Майкл, Бриджет улыбнулась. — Ты, несомненно, будешь там самым красивым мужчиной, — усмехнулась она.

— Может быть, но не самым красиво одетым, — протянул Ричард. — Этой чести удостоится Майкл. Увидимся позже, сердце мое. — Он направился к двери, явно уже не думая о ней. Казалось, ему не терпится начать свой деловой день.

— Ричард! — остановила его Бриджет.

— Да?

— Я только хотела поблагодарить тебя. Я понимаю, что ты не слишком любишь Майкла, но ты был очень любезен с ним.

Ричард не сказал ничего. Он мгновение смотрел на Бриджет, думая о том, как она очаровательна сейчас — встрепанная после сна и любви. Она была почти чересчур красива со своей новой прической и длинными, покрытыми лаком ногтями. Ему иногда хотелось, чтобы она обрезала ногти, чтобы у них был природный блеск. Это так ему нравилось в ней раньше… да, до всего этого. Он тряхнул головой. Да, ее ногти, с лаком или без, были прекрасны. Надо прекратить приглядываться к тому, что в ней изменилось, и сосредоточиться на том, что осталось прежним. В конце концов, она любила его любовью открытой и горячей. Но Бриджет была женщиной исключительной. У нее были тысячи причин чувствовать себя уверенно. Ричард улыбнулся ей.

— Хорошо, что у тебя есть друг, Бриджет. Я не понимал, как ты, должно быть, временами была одинока при бабушке.

Бриджет покачала головой.

— Я не это имела в виду. Просто я рада, что не нужно забывать о дружбе из-за того, что я так сильно люблю тебя.

— Я никогда не попросил бы тебя об этом. Мне известно, как трудно расставаться с тем, во что веришь, или с тем, кем дорожишь. А сейчас, — повторил он, — мне пора идти.

— Ну, еще один поцелуй, — взмолилась она с очаровательной улыбкой.

— Конечно, дорогая.

Он стремительно наклонился к ней, припав на одно благословенное мгновение губами к ее губам, и вышел из комнаты. Через несколько минут Бриджет услышала, как закрылась входная дверь. Теперь перед ней стоял выбор. Она могла снова зарыться в постель и надеяться на то, что проснется вовремя, или она могла встать, принять душ и начать день. Наконец, она решила поступить так, как никогда в жизни раньше не делала — Бриджет снова легла спать, совершенно не заботясь о том, когда она проснется.

Ричард Хадсон, напротив, совершенно проснулся и торопился покончить с тем, что ему предстояло. Во время короткой поездки к морскому берегу перед его глазами стоял образ Бриджет, лежавшей в постели и смотревшей на него с любовью. Возможно, она сейчас выглядела более приземленною, но любовь ее была искренней, и это было чувство, которого он хотел и которое было ему нужно только от нее. Оставить ее было для него все равно что отсечь себе руку, тем более сейчас, когда Мора Килберн возвысила ее до членства в клане Хадсонов силой своего завещания.

Он умело припарковал «порше», закрыл машину и пошел к кафе, где последний месяц каждую субботу его ждала мать. Никакие уговоры не могли заставить ее переступить порог дома, где сейчас жили они с Бриджет. Никакие разумные доводы не могли унять ее гнев. Кэти Хадсон ясно дала понять Ричарду, что он не должен упоминать имени Бриджет Девлин. Он и не упоминал. Но все было готово измениться.

Толкнув стеклянную дверь, Ричард услышал звон колокольчика, возвещавший его приход. Два других завсегдатая не удосужились даже посмотреть в его сторону. Марша, субботняя официантка, улыбнулась и подняла голову.

— Доброе утро, мистер Хадсон. Как обычно?

— Спасибо, только кофе, — сказал, благодарно улыбнувшись, Ричард и направился прямо к столику своей матери.

— Я уже начала думать, что ты не придешь, — сказала Кэти, подставляя для поцелуя щеку. Ричард поцеловал ее, затем сел в кресло в чехле из английского ситца, слева от нее.

— Я поздно встал.

— Придется купить тебе будильник получше, — съязвила Кэти.

— Этот будильник прекрасно работает, мама, — сказал Ричард, надеясь, что это может послужить началом разговора. Может, хоть сейчас она вспомнит о Бриджет. Но его надежды в следующее же мгновение развеялись.

— Тебе пора вернуться к работе, если ты так спишь, что не слышишь будильника, — заговорила Кэти. Она широко и радостно, хотя и слегка натянуто, улыбалась.

Вскоре появилась Марша и поставила перед ними две чашечки дымящегося кофе.

— Мне так нравится этот ритуал. А тебе, Ричард? Кофе каждым субботним утром. Только мы вдвоем. От этого у меня какое-то особенное ощущение…

— А мне грустно, мама, — ответил Ричард, отодвигая в сторону чашку в цветочках. Он скрестил руки на столе и наклонился к матери. — Мама, я хочу, чтобы ты выслушала меня. Меня очень огорчает то, что мы сами поставили себя в это положение.

— Не понимаю, о чем ты, — ответила Кэти, встряхивая пакетик заменителя сахара и осторожно открывая его. Ричард протянул руку и остановил ее. Он хотел, чтобы она смотрела на него.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, и мне кажется, что ты устала от этой игры не меньше меня. Я говорю о наших тайных встречах, потому что ты не желаешь признать женщину, которую я люблю и с которой живу. Мама, это ненормально. Это по-детски. Ты должна вести себя так, как было при жизни бабушки. Ты должна забегать к нам повидаться, когда захочешь. Звонить нам и говорить, что ждешь нас к ужину. И я должен чувствовать, что в любой момент могу позвонить тебе, пригласить в свой дом. Мы не можем больше так жить. Мы ходим по лезвию бритвы, и все потому, что ты совершенно безосновательно держишь зуб на Бриджет.

Кэти, которая внимательно смотрела на руку Ричарда, пока он говорил, повернула к нему большие, искусно подкрашенные глаза. У Ричарда упало сердце. То, что он сказал, не произвело на нее никакого впечатления. Взгляд ее был тверд как кремень.

— Прекрасно, Ричард. Ты прав. Это абсурдно. Я никогда не думала, что мне будут ставить ограничения, когда я захочу повидать своего сына. Мне не нравится, что мы видимся лишь час-другой в субботу утром, словно у меня есть право только на официальный визит. Но не я создала эти препятствия, если ты помнишь.

— Очень хорошо помню. Но и не Бриджет. Бабушка. Бриджет предложила вернуть тебе все деньги, но ты не захотела даже выслушать ее. Тогда я защищал тебя. Я попытался объяснить Бриджет, почему у тебя есть все основания чувствовать себя уязвленной. Я спрятался за твою боль и слишком долго не обращал внимания на свою. Если бы я стал ждать другого момента, чтобы сказать Бриджет о том, что я тоже чувствовал себя во многом обманутым, я потерял бы ее.

— Разве это было бы так ужасно? — протянула Кэти, высвобождая свою руку. Внезапно рука Ричарда сделалась тяжелой и горячей.

— Хватит, — гневно прошептал он, откинувшись в кресле. — Я действительно уже по горло сыт твоей вендеттой Бриджет.

— Это не вендетта. Это честное чувство, Ричард. Но меня вовсе не удивляет то, что ты не можешь смириться с ним, — холодно ответила Кэти.

— И что же это должно означать? — прищурился он, искренне удивленный таким поворотом.

— Это значит, что ты не честен даже с самим собой, потому прости меня, если я не слишком серьезно восприняла твою маленькую проповедь.

— Мама, — ровным голосом сказал Ричард, — ты ведь понимаешь, что это абсурдно. Я не выкину Бриджет из своей жизни. Я живу с этой женщиной. Я люблю ее. Она честный и преданный человек. Она добра. И, кроме того, она не ведет себя, как Дура.

— Но она терпит дураков. Если она такая умная и замечательная, как ты говоришь, неужели она не видит тебя насквозь? — На этот раз Кэти потянулась к сыну. Она ласково коснулась пальцами его руки, взгляд ее смягчился, голос звучал умоляюще. — Я не хочу делать тебе больно. И не хочу еще больше разрушать твои иллюзии. Я знаю, что ты чувствуешь. Как если бы бабушка помнила о дне рождения подкидыша и забыла о твоем. Я же не глупа, Ричард. Я знаю, что ты страдаешь, и по другой, чем я, причине. Мама силой ввела Бриджет в нашу семью, в наш мир, даже не спросив нас. Но, Ричард, не создавай проблемы сам. Ты живешь с женщиной, которую не можешь по-настоящему любить. Будь честен и с ней, и с собой.

— Я всегда был честен, мама, и мне неприятны твои домыслы о том, будто я не подумал как следует о моих отношениях с Бриджет.

— Это не домыслы, Ричард. Это правда. Поверь мне, если ты не способен осознать свои настоящие чувства сейчас, то вся твоя остальная жизнь под угрозой.

— Не говори глупостей… — фыркнул Ричард.

Но Кэти остановила его.

— Это не глупости. Выслушай меня. Если хочешь, можешь отрицать, что твое сожительство с Бриджет означает то, что состояние мамы останется в нашей семье и под твоим контролем. Разве не могло случиться, что твое чувство к Бриджет окрепло именно после того, как ты понял, что она наследница твоей бабушки? Имел бы ты столь же серьезные намерения в отношении нее, решился бы на это так же быстро, если бы эта молодая женщина по-прежнему оставалась сиделкой?

Ричард резко вскочил с места. Прелестное маленькое кресло, на котором он сидел, с глухим стуком упало на пол. Он возвышался над своей матерью, смотревшей ему прямо в лицо. Он любил ее. В ней так многое восхищало его — энергия, деятельность, решительность. Но того, что он обожал в ней, он больше не видел. Чувство юмора и умение играть честно — все это ушло без следа. Она свела свою рассудительность к простому уравнению и решила его не в пользу Ричарда.

— Да, мама. Я поступил бы точно так же. Я любил бы ее, если бы она оставалась прислугой. Дело не в этом.

— Я не говорила, что ты воспылал к ней потому, что она стала богатой, — насмешливо сказала Кэти.

— Я знаю. Ты только сказала, что появился дополнительный стимул любить Бриджет: если я женюсь на ней, я смогу держать под контролем бабушкины деньги, и они останутся в семье. Хорошо. Но знаешь ли, у Бриджет свои собственные планы насчет этих денег. И я сомневаюсь, что смог бы контролировать капитал даже если бы захотел. Да, я даю ей советы. Но контролировать ее — никогда.

— Грань между советом и контролем весьма зыбка, Ричард, — заметила Кэти.

— И я не переступил ее. Я люблю Бриджет и намерен жениться на ней. Я сегодня пришел сюда с надеждой, что ты поймешь: я нашел в Бриджет то, что вы с отцом нашли друг в друге много лет назад.

— Я никогда этого не пойму, — прошептала Кэти, глядя в окно и не желая признавать правоты слов Ричарда.

— Неправда. Ты можешь это понять, просто не хочешь. И знаешь что? Это ужасная потеря. Я никогда не думал, что ты можешь быть несправедливой, ограниченной или недоброжелательной. Я так гордился твоей открытостью. Когда матери других детей сплетничали, ты просто не обращала на них ни малейшего внимания. Когда, взрослея, я совершал ошибки, когда я, будучи молодым юристом, разрывался между тем или иным нравственным решением, ты никогда не говорила мне, как мне поступать, отвечать или чувствовать. Я никогда не слышал из твоих уст пренебрежительных слов. А сейчас ты проклинаешь женщину, которая не сделала тебе ничего. Ты ведь не ее ранишь, мама. Даже не нас двоих. Моя любовь защищает Бриджет, а ее любовь — меня. Ты делаешь больно самой себе. Ты отталкиваешь тех, кто нежно любит тебя. И из-за чего? Из-за денег? Из-за своих расстроенных чувств? Это такие мелочи по сравнению с тем, что бабушка на самом деле оставила тебе. Бесценные вазы, картины, люстры из французских замков. Если продать это, тебе хватит денег на три жизни. Но посмотри на все вещи в этом доме, прикоснись к ним и ты поймешь, что бабушка оставила тебе бесценное богатство воспоминаний. Она сделала тебя хранительницей всего, что было ей дорого… Но горше всего то, мама, что ты сама обманываешь себя.

Голос Ричарда дрогнул и пресекся от напряжения. Он быстро справился с ним, понимая, что иначе тяжесть выбора, который он должен сделать, сломит его.

— Если ты не посмотришь на ситуацию беспристрастно, то скоро утратишь все, что делало тебя необыкновенной. Мне невыносимо на это смотреть, но невыносимо и жить в такой ненормальной обстановке. Если уж мне дана жизнь, я не намерен проводить ее, тайком выбираясь на встречи с тобой по субботам и пытаясь не говорить с Бриджет о тебе. Дела обстоят именно так, мама, и, похоже, все так и останется. Я принял решение. И надеюсь, что ты сможешь смириться с происшедшим. Если нет, то тебе придется жить без меня.

Ричард медленно наклонился и поставил кресло. Он не поднимал головы, но уголком глаза видел, что его мать сидит выпрямившись и смотрит прямо перед собой. Он взглянул на нее, надеясь, что она ответит ему. Но она молчала.

Он снова тихо заговорил:

— Я люблю тебя, мама. Я пытаюсь не обращать внимания на свою собственную боль. Не добавляй же мне еще страданий. Я не прошу любить ее как когда-то. Никто из нас не может любить по-прежнему. Я только прошу понять и простить бабушку за ее решение и снова вернуться в нашу жизнь.

Ричард ждал. Его пальцы все сильнее сжимали спинку кресла. Он услышал позвякивание колокольчика над дверью, но не повернулся посмотреть, кто бы это мог быть. Все его внимание сосредоточилось на матери. Когда она так ничего и не сказала, Ричард вздохнул, и страдание проявилось на его лице. Но Кэти Хадсон не пожелала посмотреть на него.

— До свидания, мама. Мы будем ждать весточки от тебя. Мы оба.

Кэти Хадсон по-прежнему сидела молча. Она не дрогнула, когда Ричард обошел вокруг стола, чтобы поцеловать ее в щеку. Он вышел прежде, чем Кэти позволила слезе скатиться по щеке.

Бриджет сегодня никак не могла очнуться. Сидеть по утрам до одиннадцати за чаем было не в ее привычках. Но сегодня она разленилась и теперь расплачивалась за это. Она быстро убрала квартиру. Встав под душ, она вдруг поняла, что Ричард, как всегда, будет пунктуален, и ей придется поторопиться, если они собираются пойти на встречу с Джерри. Она уже высушила волосы, но не успела застегнуть джемпер, когда зазвонил звонок. Бриджет бросилась открывать, обрадованная тем, что он пришел почти на пятнадцать минут раньше.

— Ты что, забыл ключ? — воскликнула она, распахивая дверь, не успев застегнуть перламутровые пуговки кашемирового джемпера. Но когда увидела посетительницу, улыбка ее погасла, пальцы застыли. Бриджет оцепенела от изумления.

— Насколько я понимаю, вы ждали Ричарда, — спокойно сказала Кэти Хадсон.

Бриджет кивнула, онемев от изумления и мрачного предчувствия. Все те ужасные слова, которые они наговорили друг другу, снова зазвучали в ее ушах. Кэти, повернувшаяся к ней спиной, вычеркнувшая Бриджет из своей жизни. Слезы. Боль. И теперь мать Ричарда, богатая и известная дама из Сан-Франциско, стояла в дверях дома Бриджет, и в ее лице не было ни гнева, ни мести. Напротив, Кэти походила на человека, пережившего тяжелую болезнь и твердо решившего снова стать здоровым.

— Д-да, — заикаясь, только и смогла сказать Бриджет, приводя себя в приличный вид. — Я…

— Все в порядке. Я знала, что вы уже некоторое время живете вместе. Мы с Ричардом встречались каждую субботу за завтраком, и потому мне известно, как обстоят дела.

— Я не знала, — тихо сказала Бриджет. — Мне жаль, что вам приходилось видеться тайком. Вы должны были встречаться с Ричардом когда захотите.

— Да. Но ничего хорошего из этого не получается, так ведь?

— Но не по моей вине, — твердо сказала Бриджет, чувствуя, как снова ожесточается ее сердце. Решив не позволить Кэти Хадсон разрушить то хорошее, что в было у них с Ричардом, она вздернула подбородок и стала ждать.

— Я знаю, что не из-за вас. Правда, Бриджет, я уже давно знаю, что вас не за что винить. Я просто не хотела признавать, что вы не виноваты. Я была так зла на свою мать, на себя за те чувства, которые я испытывала. Мне кажется, вы оказались здесь мальчиком для битья. Я не представляла, что способна так озлобиться. Я жаждала мести. Ричард, мне кажется, оказался куда рассудительнее. Он, по крайней мере, сумел понять, что, несмотря на всю свою боль, продолжает вас любить. А я даже не снизошла до того, чтобы принять это. Сможете ли вы простить меня?

— О, миссис Хадсон! — прошептала Бриджет. — Конечно! Это было такое тяжелое время для всех нас… Может, мы сумеем все начать сначала. Не хотите ли войти?

Бриджет слегка посторонилась, ее щеки вспыхнули. Между ними столько произошло, что было трудно снова открыть свое сердце.

Кэти покачала головой. Она опустила глаза, рассматривая свою сумочку так, словно в ней могла отыскать нужные слова.

— Нет, спасибо. Бриджет, я пришла кое-что вам сказать. Я хочу сказать вам, что не могу больше ненавидеть вас. Я обвинила всякого, кто попадался мне на глаза, хотя никто не был виноват. Не мне решать, как моей матери нужно было поступить со своим состоянием. Не мне и судить ее. Теперь я понимаю, что мама сделала так, как, по ее мнению, было лучше всего. Я помню, что моя мать каждым днем своей жизни доказывала мне, как сильно она любила меня. Но эта злость многое отняла у меня. И мне стыдно сознавать, что я могла так сильно ненавидеть. Я никогда не думала, что могу стать такой. И когда поняла, во что превратилась, когда осознала, что Ричард сумел справиться со своей болью и по-прежнему вас любит, мне пришлось заглянуть себе в душу, чтобы найти ответы на некоторые вопросы. Это было очень мучительно.

— Миссис Хадсон, пожалуйста, войдите. — Бриджет протянула руку и коснулась руки Кэти. Та устало улыбнулась.

— Нет, спасибо. Я еще не готова. Я пришла только потому, что иначе потеряла бы и себя и Ричарда. Я уже потеряла вас, а теперь жалею о случившемся. События могут выйти из-под контроля, Бриджет. Я рада, что Ричард дал мне это понять. Есть вещи, без которых мне не обойтись и, что важнее, я говорю не о деньгах. Мне нужно счастье, радость жизни, душевное спокойствие. И силу для этого мне давали люди, которых я любила. А теперь боюсь потерять все, что мне дорого. Я надеюсь, что мы сможем начать сначала, Бриджет. Я надеюсь, что вы позволите мне попытаться исправить то, что я наделала.

— О, если бы все могло пойти по-старому, ничто не могло бы сделать меня счастливее, — тихо сказала Бриджет.

— По-старому не будет никогда. Вспомните, что сегодня большей частью состоит из ужасного вчера, и это не забывается. Это никогда не будет так просто, как можно надеяться, но и не так горестно, как могло бы показаться.

— Я буду об этом помнить, миссис Хадсон, — спокойно сказала Бриджет.

— Хорошо. Я надеюсь, что мы скоро снова станем друзьями. Да, кстати, Бриджет…

— Да?

— Меня зовут Кэти. Миссис Хадсон — это мать Теда.

Бриджет улыбнулась. Не раздумывая, она шагнула вперед и обняла Кэти Хадсон. Несколько долгих мгновений две женщины стояли, прижавшись щекой к щеке, погрузившись в воспоминания и с надеждой глядя в будущее, когда они смогут снова обрести прежнюю приязнь. Когда они разомкнули объятия, никто из них не сказал ни слова. Все уже было сказано. Настало время исцеления.

Когда Кэти ушла, Бриджет медленно закрыла дверь, постояла, прижав руку к сердцу. Она почувствовала себя более счастливой, чем могла себе представить. Легким шагом подойдя к низкой белой софе, Бриджет села, прислушиваясь к шороху кожаной обивки, рассеянно глядя из окна на город.

Воспоминания вернули ее в прошлое. Бриджет снова была молоденькой ирландкой в белой форме медсестры. В прекрасном доме наверху отдыхала ее подопечная. А сама Бриджет смотрела из окна на город, одновременно прекрасный и пугающий.

Она больше не боялась Сан-Франциско — теперь этот город казался ей только красивым. И она была уже не девушкой с широко открытыми глазами, а любящей и любимой женщиной. Обстоятельства изменились, хотя каким-то образом остались прежними. Бриджет Девлин оставалась связанной нерушимыми узами с семьей Хадсонов, как того и хотела Мора Килберн.

— Разве вы не этого хотели, миссис Килберн? — прошептала Бриджет, и тут открылась входная дверь. Она повернулась к Ричарду со слезами радости на глазах. Он подошел к ней, нежно обнял, чувствуя, что что-то изменилось.

— Я так люблю тебя, Ричард.

Он спрятал лицо в ее волосах и ответил:

— Я тоже люблю тебя, Бриджет.

Затем он открыто, от всего сердца улыбнулся. Она казалась прежней. Снова он обнимал Бриджет Девлин, девушку с изумрудными глазами и водопадом вьющихся волос, которая так чудесно выглядела в платьице из синего фая с белым воротничком. Закрыв глаза, Ричард крепко обнял ее и вспомнил о бабушке. Он надеялся, что когда-нибудь сможет наконец любить Бриджет, не сомневаясь в любви к нему Моры Килберн.

— Вот она, Ричард. Вон там, женщина с черными волосами. Это Дженнифер Йенсен, художница, нарисовавшая все эти картины. Вон там. — Бриджет старалась не показывать пальцем, но она была так взволнована тем, что оказалась на вернисаже картин Дженнифер, что ничего не могла с собой поделать.

— Ты имеешь в виду ту, черноглазую, в черном платье и черных чулках? Нарядившуюся как для Хэллоуина?

Бриджет ткнула его локтем в бок.

— Тихо. Мне кажется, что она великолепно выглядит.

— Это ты великолепно выглядишь, — сказал Ричард, наклонившись к ее уху, быстро поцеловал ее и снова выпрямился. — Без макияжа на нее никто и глядеть бы не стал.

— Но если у нее такой стиль? — нахмурилась Бриджет, думая, что у Ричарда неверное мнение о Дженнифер. Все люди, набившиеся в эту комнату, казались ей очень модными.

— Не знаю. Я не очень разбираюсь в моде…

— Наконец-то Ричард осознал, чего ему недостает, — вмешался Майкл, наклонившись, чтобы поцеловать Бриджет в щеку, которую она охотно подставила.

— Не очень-то вежливо подслушивать, Пэйн, — ответил Ричард, улыбаясь одними губами.

— А мне и не нужно было. Ты вел Бриджет к двери мимо меня, и я слышал вашу беседу.

— Да? — поднял бровь Ричард, обняв Бриджет за талию, словно оберегал ее. — Извини, похоже, я тебя не заметил.

— Вероятно, — ответил Майкл, и это единственное слово прозвучало как вызов.

Бриджет вмешалась в разговор, прекрасно понимая, что на их лицах сейчас лишь жалкие подобия улыбок. Хотя они оба ей очень нравились, петушиные бои ей уже несколько надоели. Смеясь, она взяла их под руки.

— Ну, идемте, хорошие мои мальчики. Помните, вы оба согласились соблюдать перемирие. И я не хочу, чтобы вы нарушали обещание в такой вечер. Я раньше никогда не бывала на открытии галереи и намерена взять от этого вечера все что можно. Так что, если вы не хотите развлекаться в моем обществе, веселитесь без меня или, если хотите, разойдитесь по углам и сидите там, надувшись.

— Твоя взяла, Бриджет, — сказал Майкл, уступив первым. — Ты сегодня слишком хороша, чтобы спорить с тобой. Что ж, как насчет того, чтобы выпить с Дженнифер за знакомство, прежде чем мы все осмотрим и решим, что тебе нужно для твоей квартиры? Я уверен, что ты найдешь здесь что-нибудь подходящее.

— Ты забыл, Майкл, — вмешался Ричард, — что она не собирается оставаться в этой квартире после того, как истечет срок субаренды. Мы скоро переедем в мой дом.

— Прекрасно! У Дженнифер хватит холстов на три дома, — воскликнул Майкл, изо всех сил пытаясь уколоть Ричарда. Ричард тем не менее не подавал виду, что задет. Беспечно осмотревшись, он взял Бриджет за руку и поднес ее к губам, глядя прямо в глаза Майклу.

— Боюсь, то, что я видел, слишком мало интересует меня в качестве украшения нашего дома. Я бы хотел, чтобы у меня на стенах висели картины более солидных художников.

— А мне казалось, это демократическая страна, — отпарировал Майкл. — Разве Бриджет не собирается тоже там жить?

— Я же сказал, что мы оба будем жить в этом доме, — ответил Ричард.

— Тогда, надеюсь, ты позволишь Бриджет иметь собственное мнение насчет того, чем она хотела бы украсить стены.

— Хватит! — воскликнула Бриджет. — Майкл, я точно сегодня куплю что-нибудь, чтобы в дальнейшем помочь Дженнифер. Но я не повешу ее картин там, где ты не захочешь, Ричард.

Разговаривая с ними, она одарила каждого ослепительной улыбкой. Она была взволнована сегодняшним вечером, ее щеки пылали. Вокруг них прохаживались элегантно одетые люди, но ни один из них не выглядел более эффектно, чем эти трое, стоящие тесным кружком посреди галереи. Майкл был великолепен в своем шафрановом пиджаке с расширенными плечами, сшитом из шелка-сырца, льняной рубашке, застегнутой доверху. Для воротника-стойки галстук не требовался. На нем были свободные, с небольшим напуском брюки, легкие светло-коричневые кожаные туфли. Ричард до кончиков ногтей выглядел как человек со средствами. Он был одет в двубортный пиджак, сшитый по-европейски безупречно, свободный в бедрах и низко застегивающийся, подчеркивающий стройность его высокой фигуры. Ослепительно белая рубашка и галстук. Стоявшая между ними Бриджет смотрелась потрясающе в коротком платье, обнажавшем плечи. Розовый шелк великолепно контрастировал с ее молочно-белой кожей и каштаново-рыжими волосами. Казалось, на ее лице совсем не было косметики, но таким сделал его искусный визажист с помощью едва заметных румян и помады. Глаза подведены тенями. В руках сверкала сумочка от Джудит Либер, украшенная драгоценными камнями, щиколотки обвиты серебристыми кожаными ремешками, удерживающими изящные босоножки на каблуках-шпильках.

Бриджет рассматривала обоих мужчин, предостерегая их, чересчур взволнованная праздником, чтобы слишком беспокоиться об их соперничестве. После разговора с Кэти, после того как Ричард внимательно выслушал ее рассказ о том, что преграда между ними начала таять, Бриджет никому не собиралась давать портить ей настроение.

— Ты действительно намерена что-нибудь купить, Бриджет? — снова повторил Ричард. — Я не назвал бы это разумным вложением денег.

— Ты многое из того, что мне хочется, не назвал бы так, мой дорогой, — поддразнила Бриджет, намереваясь поставить его на место, припомнив один неприятный момент этого дня — Джерри и его проклятую лекцию о том, как работают акции. Ричард кивал, соглашаясь со всем, что говорил этот человек, а Бриджет безуспешно пыталась заставить их понять, что не может ждать, пока деньги станут работать на нее. Они уже должны были работать. Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные мысли, Бриджет встала на цыпочки и поцеловала Ричарда в щеку.

— Скажи честно, Ричард, неужели ты не хочешь повесить какое-нибудь из этих ярких полотен в нашем доме? — спросила она.

Ричард покачал головой, с улыбкой глядя сверху в ее возбужденное лицо. Несмотря на прекрасные волосы, вызывающее платье, когда он видел выжидательное выражение в ее глазах, невинные губы на нежном лице, он не мог не доставить ей удовольствия. В конце концов, это ее деньги. Разозлившись на себя за мелькнувшую мысль, Ричард ласково поцеловал ее в ответ.

— Вовсе нет. Если тебе что-нибудь понравится, то мы найдем место и для трехглазого арлекина, выполненного в основных цветах.

— Смотри, Майкл, — радостно воскликнула она, — я же говорила тебе, что он учится доставлять себе удовольствие!

— Я вижу, он хорошо проводит время, — сухо заметил Майкл. — О, смотрите, Дженнифер освободилась. Идемте поздороваемся с ней.

— Я подойду через минуту, сердце мое. — Ричард остался на месте. Ему надо было привыкнуть. На его взгляд, и Моне был смел. Юрист всегда и во всем, он хотел собрать воедино факты, прежде чем делать выводы насчет новых друзей Бриджет. — Я принесу нам выпить. Белое вино?

— Это было бы чудесно. Не задерживайся, — весело сказала Бриджет, взяв Майкла под руку, и они исчезли в толпе очень-очень модно одетых людей.

— В ней что-то есть, правда?

Ричард поднял бровь и бросил через плечо взгляд на идущего за ним Майкла. Он поднял стакан и отпил бренди с содовой, затем согласно кивнул:

— Да.

— Она мне очень нравится, — сказал Майкл, сделав знак бармену. — Белого. — Затем снова обратился к Ричарду: — Я не хочу, чтобы ей было больно.

— Я люблю ее, — решительно ответил Ричард, повернувшись, чтобы положить руки на стойку, — и тоже не хотел бы этого. И я также не хочу, чтобы у кого-нибудь возникали мысли о том, что они могут воспользоваться щедростью души Бриджет. Кто-нибудь, считающий, что она получила деньги, чтобы прожигать их, а он составит ей пару.

— Давай внесем ясность, Ричард. Я ни цента не взял у Бриджет. Я даже и во сне не мог бы об этом подумать. Но я также думаю, что ей действительно нужно было поверить в то, что случившееся с ней не проклятье. Ей никогда не придется сомневаться в моей дружбе из-за того, что я могу позавидовать ее деньгам или каким-то образом захочу манипулировать ими. Я-то понимаю, что у меня нет на них прав. А ты?

Пока Майкл говорил, Ричард не отрывал взгляда от его глаз. Майклу показалось, что на миг в карих глазах Ричарда мелькнуло чувство вины.

— Я ничего не требую. Ни Бриджет, ни ее денег. — Ричард помотал головой.

Обернувшись через плечо, он увидел Бриджет, увлеченную разговором с мужчиной в шортах и тяжелых черных ботинках. Он был похож на занудного школьного зубрилу-переростка. А Бриджет была так великолепна, что у Ричарда перехватило дыхание. Это была та Бриджет, которой он никогда прежде не знал — уверенная в себе, блестящая, загадочная. Он поражался — неужели это та самая женщина, которую он любит? Затем ее собеседник, извинившись, отошел поговорить с кем-то еще, и Бриджет осталась одна. Это снова была прежняя Бриджет. Пока Ричард смотрел на нее, она стала как-то мягче, он увидел, как еле заметная застенчивость сменила несколько искусственное воодушевление предыдущего разговора. Ей было неловко в новой обстановке, но во всем прочем она превосходила всех в этой комнате. Бриджет быстро менялась. Хотя Ричарду была дорога и новая Бриджет, он никогда не смог бы любить ее как ту, прежнюю. Ему хотелось бы, чтобы в ней сочеталось лучшее от прежней и настоящей.

Порывшись в кармане, Ричард достал немного денег и бросил на стойку, даже не пересчитав.

— Майкл, я думаю, мы с тобой понимаем положение каждого из нас. Бриджет считает тебя замечательным человеком. Это прекрасно. Ты сможешь потанцевать на нашей свадьбе. Возможно, ты поможешь ей потратить немного денег на ее приданое. Но поверь мне, ты никогда не сможешь дать ей того, что смогу дать я.

— Любви? — саркастически спросил Майкл. — Каждый раз, когда я помогал ей наслаждаться ее новой жизнью, я давал ей это.

Ричард печально покачал головой.

— А как насчет того, чтобы помочь ей жить реальной жизнью в ее новом мире, а не только наслаждаться ею?

— Но жить как раз и значит получать удовольствие от жизни, — настойчиво повторил Майкл.

— Видимо, мы обречены не соглашаться друг с другом в этом вопросе. Спасибо за приглашение. Был интересный вечер. Бриджет позвонит тебе.

С этими словами Ричард ушел. Майкл, стоя у стойки, видел, как просияло лицо Бриджет, когда Ричард протянул к ней руки. Он увидел, как она тает от счастья в объятиях другого. Они заговорили. Может быть, шептались? Она улыбнулась. Он поцеловал ее, она по-прежнему улыбалась. Посмотрев через плечо Ричарда, Бриджет нашла в толпе Майкла и помахала ему. Он махнул и опустил руку, когда Ричард взглянул на него. Мгновение они смотрели друг на друга, затем Ричард обнял Бриджет за талию и повел прочь от шума, от нуворишей и от Майкла Пэйна. Бриджет так ничего и не купила, но Ричард убедил ее, что у нее взамен осталось нечто получше. Майклу было любопытно, сколько еще она будет этому верить.

15

— Мне все равно кажется, что нужен обеденный гарнитур вишневого дерева, обитый белым атласом, — крикнул Ричард. — Вопрос только в том, купить ли нам подходящий буфет или лучше съездить в винодельческую провинцию и посетить один из сказочных антикварных магазинчиков, которых там полным-полно. Бриджет! Ну помоги мне решить!

Бриджет погасила свет на кухне, взяла еще одну чашку с кофе и подошла к Ричарду. Подав ему чашку, она опустилась на колени рядом с ним. Он покачал головой.

— Спасибо, потом. Ну, а что ты думаешь о деревянных панелях, если мы купим вишневый стол и стулья?

— Очаровательно, — сказала Бриджет, поставив его чашку на кофейный столик, который он отодвинул в сторону, чтобы разложить образцы красок и тканей, каталоги мебели и журналы по дизайну. Она лениво вытащила журнал и стала рассматривать изысканно обставленную комнату, изображенную на открытой странице. Все мелочи были совершенны, как в доме миссис Килберн, как в квартире, которую она снимала, как будет в доме на холме высоко над городом, когда Ричард его обставит. В эти дни все было как на картинке, подумала Бриджет, бросив журнал на кучу чудесных образцов. Ее одежда была безупречна, как и ее прическа, ее ногти, отросшие с тех пор, как она перестала наполнять шприцы и помогать пожилой пациентке ложиться в постель и вставать. Ричард тоже был само совершенство, красив и любил ее нежно и заботливо. И все-таки что-то было не так.

Проведя рукой по затылку Ричарда, прежде чем поставить свою чашку рядом с его, Бриджет встала и подошла к окну. Прижав ладонь к оконному стеклу, она устремила взгляд в черноту ночи. Несколько мгновений Бриджет задумчиво рассматривала свой новый лак, спрашивая себя, почему ей все время не по себе, хотя мир вокруг нее так… безупречен.

— Остается единственный вопрос, — сказал Ричард, — выбрать ли нам вышитый белым по белому атлас или гладкий. Конечно, мы всегда можем купить черный, и тогда не надо будет беспокоиться о том, что он испачкается, или можем покрыть все плотным пластиком.

— Как тебе больше нравится, — спокойно ответила она.

— Бриджет, я пошутил, — вздохнул Ричард. — Понимаешь, это становится похоже на монолог. Ты двух слов не сказала с тех пор, как мы сели за ужин. Я думал, ты собираешься помогать мне. Я не хочу решать все без твоего участия.

— Правда? — Бриджет посмотрела через плечо, чуть подняв брови.

— Да, правда. — Ричард неловко рассмеялся. — Тебе трудно со мной, когда я пристаю к тебе, желая узнать твое мнение по поводу мебели в этом доме, под этим кровом, который нам предстоит делить?

— Ты уверен, что мы действительно будем делить этот кров, Ричард?

Он пожал плечами, затрудняясь ответить.

— Я считал, что будем. Мне казалось, что мы пришли к соглашению.

— Да, и я опускаю спор, который был у нас по этому поводу. Ты можешь даже назначить день нашего венчания, но я должна подумать еще кое о чем.

— Бриджет Девлин, что, черт возьми, происходит?

Ричард сгреб в сторону образцы красок, каталоги, закатал рукава свободного хлопчатобумажного джемпера и, поднявшись с пола, сел на низенькую кожаную софу прямо перед ней.

— Ничего. Ровным счетом ничего. — Бриджет отмахнулась от его вопроса и снова повернулась к окну.

Она не могла сказать ему, что именно здесь не так, не показавшись при этом глупой. Ричард ведь так хорошо умел говорить — она поняла это, когда они в офисе встречались с банкиром. Она услышала, как скрипнула кушетка, и поняла, что он идет к ней. Через мгновение его руки легли ей на плечи, он потянул ее назад, к себе. Она невольно воспротивилась. Ричард замер. Впервые с тех пор, как они были вместе, прикосновения, взгляда, слова оказалось недостаточно, чтобы перебросить мостик через разделяющую их пропасть. Бриджет подумала, что у нее сердце разорвется, ей захотелось, чтобы Ричард попросту схватил ее, страстно поцеловал и тряс до тех пор, пока не исчезнут все ее сомнения и злость. Вместо этого он провел ладонями по ее рукам, подождал, не поддастся ли она, но она не обернулась к нему, и он вернулся и бросился на софу.

— Ладно. Почему бы не поговорить просто так? Что я сказал? Что я сделал или чего не сделал, чем заслужил такой холодный прием?

— Во имя всех святых, Ричард, это вовсе не холодный прием. Разве я не научилась держать рог на замке, когда ты говоришь о том, что надо что-то решить? Разве я не понимаю, что ты предпочитаешь решать сам? Тогда зачем утруждать себя и спрашивать мое мнение?

— Бриджет, это не так. С чего это взбрело тебе в голову?

Ричард ошарашенно смотрел на ее спину, желая, чтобы она тотчас повернулась к нему и увидела, как он поражен ее обвинениями.

— Это так, Ричард, — устало повторила она, по-прежнему глядя в окно.

— Извини, — спокойно сказал он, — но разве мы не провели целый вечер, рассматривая различные варианты обстановки для нашего дома? Если бы мне было не интересно твое мнение, если бы я не думал, что ты собираешься постоянно здесь жить, то, по-твоему, стал бы я тебя спрашивать?

Бриджет повернулась к нему, сцепив за спиной руки и прислонившись к стеклу. Ее черное шелковое платье сливалось с темнотой ночи, и в раме ночного окна лицо ее казалось изящной голограммой — с белой кожей, с изумрудными глазами и рыже-каштановыми волосами.

— На самом деле тебя не интересует мое мнение. Ты продолжаешь делать, что хочешь. Как в банке сегодня утром. Как ты отказался от плана дома для моего отца, как ты не хотел иметь в своем доме картины Дженнифер. Ты даже не слушаешь, когда я пытаюсь что-нибудь тебе объяснить.

— О… — Ричард откинул голову, прикрыл глаза, как будто правда внезапно обрушилась на него. — Понимаю. Разве мы не вместе обсуждали обстановку дома? Или не вместе решали, как мы будем жить? Или не говорили о том, как сильно любим друг друга? Это же куда важнее.

— Думаю, да. Но разве мы сейчас говорим не о моих деньгах? Мне кажется, что мы всегда говорим о них. — Она не думала, что у нее вырвется такое. На самом деле, Бриджет до настоящего момента не была уверена, что ее заботило именно собственническое отношение Ричарда к ее состоянию.

— Мы говорим о завещании моей бабушки, — напомнил ей Ричард.

— О моих деньгах, — настаивала Бриджет.

— Хорошо. О твоих деньгах, — уступил Ричард. — И, если ты помнишь, ты просила меня дать тебе совет насчет того, как лучше всего распорядиться, когда дело дойдет до твоих денег. Не помню, чтобы я заставлял тебя принимать мои взгляды на это.

— Конечно, нет. Ты просто никогда не слушаешь меня. Я чувствую себя дурой перед человеком, который контролирует эти деньги, — оправдывалась Бриджет, протягивая вперед руки. Она не желала спорить, она просто хотела, чтобы он понял.

— Да не выставляю я тебя дурой, — фыркнул Ричард, не желая даже допускать мысли о том, что в ее словах могла быть правда. — И, конечно, я слушаю тебя. Я слушал тебя каждый раз, когда ты говорила, что хочешь построить в Килмартине школу, заново заасфальтировать дорогу, построить загородное поместье для своего отца или предложить священнику деньги на новую церковь. Я все это выслушивал, Бриджет, и никогда не пренебрегал твоим мнением.

— Нет, ты очень ясно давал мне понять, что я полная идиотка, — выпалила она, не в силах больше оставаться кроткой.

— Извини, — отрезал он в ответ. — Я объяснял тебе, почему было бы лучше реинвестировать деньги, которые уже стали ликвидны. Мы решили, что четверть этих денег уйдет на фонд помощи, десятая часть на рискованные операции по закупкам и остальное вложить в твердые акции, которые дадут тебе внушительный доход и позволят продолжать делать пожертвования для Килмартина, чтобы осуществлять тамдолговременные проекты.

— Да послушай же, что ты говоришь! — возопила Бриджет. — Ты разговариваешь со мной, как с ребенком! Словно подсовываешь мне тряпичную куклу вместо дорогой с фарфоровой головкой! Ричард, я не дитя. Я знаю разницу между вложением денег и тратой их. Твоя бабушка хотела, чтобы я с помощью этих денег сделала лучше не только свою жизнь, но и жизнь других ирландцев. Не в будущем, а сейчас!

Бриджет, говоря, пересекла комнату и опустилась на колени перед Ричардом. Он, с нахмуренными бровями, был сейчас так красив. Бриджет не думала, кто сейчас больше заботит его — она или он сам. И, глядя на него, Бриджет поняла, как сильно они оба изменились. Прошло мгновение, прежде чем она осознала, что Ричард играет прядью ее волос.

— Мне нравится твоя новая стрижка, — прошептал он. — Я говорил тебе?

Бриджет кивнула, но потом напомнила:

— Мы говорим не о моих волосах.

— Знаю. Мы говорим о богатстве и о том, что любовь к тебе сделала меня богатым.

— Перестань! — Она перехватила его руку, почти отталкивая ее, хотя ей хотелось поднести его ладонь к губам и поцеловать. — Перестань, — вновь прошептала она.

Ричард вскочил так резко, что она, отшатнувшись, села на пятки.

— Я не знаю, что делать, Бриджет. Ты говоришь, что тебе нужна моя помощь, но ты не хочешь следовать моим советам. Ты говоришь, что тебе нужна моя любовь, но ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Чего ты хочешь?

Она вмиг вскочила на ноги, протянула к нему руки. Касаясь его, она попыталась одной только силой своей воли заставить его не просто слушать, но понять ее.

— Мне все это нужно. Ты нужен мне даже больше, чем можешь представить. Я люблю тебя сильнее, чем кто-либо другой мог бы тебя любить. Одна только мысль, что тебя может не быть ночью рядом со мной, заставляет меня плакать. Но, Ричард, я не потерплю, чтобы ты использовал меня. А мне кажется, что ты именно так и поступаешь. Ты говоришь всем этим людям, что делать с моими деньгами, в то время как я хочу — да и твоя бабушка хотела — использовать их совсем по-другому, что бы ты ни думал. Я не стану пускать их на ветер. Я не стану ограничивать себя и жить по-нищенски, пока буду отстраивать Килмартин так, чтобы этим городком можно было гордиться. Я только хочу иметь возможность сделать то, чего хотела твоя бабушка, и я хочу сделать это сейчас. Твоя мать в конце концов это поняла. Почему же ты так мне в этом мешаешь?

— Потому, что с наследством не принято так поступать. Оно предназначено для того, чтобы увеличивать его, чтобы потом можно было его передать.

— Нашим детям? — требовательно спросила она, зная, что сейчас она ставит ему ловушку, но ничего не могла с собой поделать.

— Да, — сразу же ответил он.

— А если мы не поженимся? — с вызовом сказала Бриджет. Сердце ее похолодело, пока она ждала ответа. Она припомнила, как Майкл обвинял Ричарда в ревности.

— Но ведь мы поженимся, — осторожно ответил он.

— А если нет? — настаивала она. Ее сливочно-белая кожа побледнела как снег. — Был бы ты столь же заботлив, если бы мои наследники были не твоей крови?

Лицо Ричарда вспыхнуло, он сжал кулаки. Бриджет ощутила его гнев — или боль? В следующий момент он бросился к ней. Стиснул ее в объятиях, прижав к себе, зарылся лицом в ее роскошные волосы. Он, не переставая, шептал ей:

— Это будут наши дети, Бриджет, и ничьи больше. Не думай так, не говори об этом! Я люблю тебя и не желаю слышать таких разговоров!

Прежде чем Бриджет сказала хоть слово, он взял ее голову в ладони и покрыл горячими, жадными поцелуями глаза, щеки, губы. Казалось, он своей любовью пытается изгнать из нее это безумие. Ричард и Бриджет — такие, какими они были несколько месяцев назад, — исчезли без следа. Она уже не была наивной девушкой, только что приехавшей из Ирландии, а он больше не был единственным и любимым ребенком. Обоим приходилось иметь дело с теми, кем они стали.

Бриджет уперлась руками ему в грудь. Возбуждение, переполнявшее ее сердце, приводило ее в смятение. В исступлении страсти она сейчас хотела его так же горячо, как ждала ответов на свои вопросы. Сможет ли она их получить, не принося в жертву свою любовь? Она приняла решение — наугад.

— Нет, — яростно бормотала она, заставляя себя избегать его страсти. — Нет, Ричард. Ответь же мне, черт возьми! Отвечай!

С огромным усилием она оттолкнула его. Они были в каких-то дюймах друг от друга, их дыхание наполняло старинную комнату, разрывая тишину. Они стояли лицом к лицу. Тихо, осторожно Бриджет задала вопрос, и ее голос вошел, словно нож, в глубочайший, потаенный уголок его сердца.

— Ричард, ты любишь меня из-за наследства твоей бабушки или вопреки ему?

Ричард — красавец, так гармонично чувствующий себя в этом мире, вдруг ссутулился, словно этот мир лег ему на плечи. К его чести, он выдержал ее взгляд. Он пристально посмотрел ей в глаза, их чудесный цвет был теплым, как летний туман и чистым, как ручей.

— Я не знаю, Бриджет. Я стараюсь никогда об этом не думать.

16

Бриджет шла, опустив голову, пересчитывая камни мостовой и рассматривая каждый камень, прежде чем поставить на него ногу в итальянской легкой туфельке. Она глубоко засунула руки в карманы красного свингера, спрятав подбородок в воротник. Ее нынешнее утро можно было описать одним словом — разочарование, равно как и все прочие дни с самого приезда в Килмартин.

После того как они с отцом выпили чаю с тостами, она приступила к тому, ради чего, собственно, и приехала домой: ей хотелось забыть Ричарда и ту страшную ночь в Сан-Франциско и еще приступить к обновлению ее родного городка. Здесь не было ни Ричарда, который постоянно говорил ей, что делать с деньгами, ни Майкла, который подталкивал ее к легкомыслию. Она хотела забыться в упорной работе. Бриджет Девлин собиралась этим не только завоевать сердца жителей городка, но и справиться со своим собственным сердцем. Единственной проблемой было то, что все шло не по ее плану.

Мэр, польщенный встречей с ней, поскольку слышал о свалившемся на нее счастье от «человека, чей сын часто играет в шахматы с соседом ее отца», был тем не менее страшно занят дойкой своих драгоценных коров. Он вежливо выслушал идеи Бриджет насчет Килмартина, затем сердечно пожал ей руки и распростился с ней.

После обескураживающей встречи с вежливым, занятым мэром, разговор с владельцем магазина, который был еще и местным торговцем недвижимостью, «потому что дома продают, только когда кто-нибудь умирает, и поэтому сложно зарабатывать на жизнь при нынешнем положении дел», — показался просто убийственным. Во всей округе имелось только несколько поместий, похожих на огромную сельскую усадьбу, которую описывала Бриджет. Но они находились очень далеко от городка, и мисс Девлин понимала, что если ее отец, уже немолодой, заболеет, рядом с ним не окажется людей, которые могли бы о нем позаботиться.

Только дружеская беседа с отцом Донованом показалась дельной — на первый взгляд. Сначала казалось, что добрый священник вполне разделяет воодушевление и оптимизм Бриджет. Она сидела в его доме за чашечкой чая и рассказывала ему свою историю.

— Воистину, неисповедимы пути Господни, — сказал он, светло улыбаясь своей посетительнице. Бриджет с надеждой улыбнулась в ответ. Ведь, в конце концов, он был приходским священником и имел вес в городских делах. — Вы счастливая женщина, мисс Девлин. Счастливы ваши родители. Ваша благодетельница вселила вам в душу желание делать добрые дела. И теперь после стольких лет службы у леди ирландского происхождения вы вознаграждены уже в этой жизни! Как чудесно!

— Да, святой отец, — согласилась Бриджет, наклонившись вперед, — ей не терпелось обрисовать ему свои планы насчет городка. — Я надеялась, что вы можете помочь мне в осуществлении желания миссис Килберн. Она хотела, чтобы я что-нибудь сделала в ее честь. Что лучше всего построить в Килмартине?

— О, великолепная идея! Принарядить этот городок! — Отец Донован рассмеялся, и от его смеха чайная чашечка задребезжала на блюдце.

— Да. — Бриджет вздохнула от радости, что хоть кто-то наконец понял. — Но меня некоторое время здесь не было, святой отец, и мне кажется, что сделать нужно так много…

Старый священник глубокомысленно кивнул:

— Именно так. Именно так…

— Я надеялась, что вы могли бы поговорить от моего имени с мэром. Боюсь, я не далеко продвинулась в беседе с ним…

— Церковь, конечно, не мешает покрасить, тут я с вами согласен. Конечно, мне придется разыскать одного из парнишек Кэйрна, чтобы они сделали это, — сейчас они не каждый день работают у отца. Только они умеют как следует класть краску. Вы уже видели церковь, мисс Девлин?

Старый священник буквально вскочил с кресла и провел Бриджет в очаровательную церквушку. Бриджет увидела, что церковь действительно нужно покрасить, она была уверена, что сыновья Кэйрна смогут прекрасно справиться с работой, но это было не то великое дело, которое она себе воображала. Пообещав выписать чек на все, что он скажет, Бриджет приняла признательность священника и распрощалась с ним.

От церкви она направилась по тропинке к городку, недоумевая, почему она никак не может заставить людей понять, какой чудесный дар несет им? Привлеченная звуками песни, Бриджет, не раздумывая, повернула и пошла через улицу прямо к пабу.

Расстегнув пальто, не замечая, что посетители смотрят на нее — одни украдкой, а другие прямо нахально, — она села на жесткий стул и облокотилась на стол. Песня чуть замедлилась, когда певица посмотрела на Бриджет, ее улыбка угасла, но она ни на мгновение не прервала песню. Бриджет ободряюще улыбнулась ей. Она узнала одну из дочек мистера Слейда. Когда Бриджет семь лет назад уезжала отсюда, это была всего лишь игривая девчушка. Теперь она превратилась в черноволосую красавицу с прекрасной фигурой. Певица улыбнулась в ответ, за что Бриджет была ей очень благодарна. В конце концов, ее признали своей.

Почувствовав себя лучше, Бриджет подозвала женщину, стоявшую у стойки бара. Прежде чем ответить Бриджет, она подоткнула одеяльце своего малыша.

— Доброе утро, — весело сказала Бриджет. К ней снова вернулось хорошее настроение. — У вас сегодня какой-то особенный день?

Женщина внимательно посмотрела Бриджет прямо в лицо, почти с вызовом. Улыбка Бриджет потускнела, между ними повисла напряженная тишина, привлекшая интерес остальных посетителей паба. Даже девушка, певшая песню, замолчала, выжидая, что будет дальше.

— Мы знакомы? — спросила Бриджет, недоумевая, чем она могла обидеть эту женщину.

— Да уж конечно, мисс Бриджет, — сказала женщина, и в ее голосе Бриджет услышала знакомые нотки. Это была одна из ее старых подруг, но Бриджет все никак не могла связать ее лицо с каким-нибудь именем, и потому женщина напомнила ей: — Разве мы не ходили вместе в школу до того, как вы уехали в Дублин учиться на сиделку? Затем, кажется, в Америку, так ведь? И теперь вы, скажу я вам, скорее американка, чем ирландка, раз не помните друзей.

Бриджет присмотрелась внимательнее. Не верилось, что эта женщина, с туго забранными назад с обветренного лица волосами — ее ровесница. Но было что-то знакомое в разрезе ее глаз. Если бы еще сбросить фунтов двадцать…

— Господь милосердный! — выдохнула Бриджет. Улыбка снова вспыхнула на ее лице. — Мин? Это действительно ты? Как же я рада тебя видеть!

— Ну, конечно, — протянула женщина по-прежнему без улыбки.

— Конечно! Я так рада увидеть знакомое лицо. Я ведь семь лет прожила в Штатах, а до того четыре года в Дублине. Потому я чувствую себя чужой, словно я никого больше не знаю.

Мин невесело рассмеялась.

— Да и мы все так же смотрим на вас, Бриджет Девлин.

— Извини, что ты сказала? — спросила Бриджет, изумленная тем, что слышит такие резкие слова от своей школьной подруги.

— Вы можете еще и пташкой залетной ощутить себя, Бриджет Девлин, потому что вы уж точно не та девчонка, что уехала из дому столько лет назад. Вы вернулись в Килмартин во всей своей красе, в прекрасных платьях, вы ездите по улице, по которой мы с гордостью ходим. Одного того, как вы себя держите, хватает, чтобы повсюду пошли сплетни. Мы все чуть с ума не сошли, когда увидели, как вы приехали в отцовский дом прямо-таки королевой, с двумя чемоданами одежды. Два чемодана, святые угодники! Представить себе трудно, что у вас там в них лежит. Кое-кто из ваших старых друзей собрался было зайти к вам. Но тут мы услышали, что вы приехали сюда, считая себя королевой. Ну, так я вам скажу, что нам королев не нужно. Конечно, если вы хотели вернуться, Бриджет Девлин, мы бы с радостью приняли вас, несмотря на то, какие бы чудные наряды вы на себя ни надели. Но не думайте, что если вы засыплете Килмартин деньгами и замостите улицы золотом, то мы станем лучше относиться к вам. Мы-то думали, что вы приехали домой проведать нас.

Мин, окинув взглядом паб, увидела, что люди согласно кивают ей. Воодушевленная единодушием присутствующих, Мин скрестила на груди руки и продолжила:

— Что ж, если ты не из-за этого вернулась домой, если ты даже не собираешься навестить своих Друзей, если ты хочешь только заставить нас чувствовать себя маленькими людьми, то забери свои деньги куда-нибудь, где от них будет толк. Почему бы тебе не пойти посмотреть фабрику на краю города? — с вызовом сказала она, резко мотнув головой в ту сторону. — Посмотри лучше, не сможешь ли ты дать моему мужу работу и вытащить нас из нищеты вместо того, чтобы заново мостить улицы и проводить на них свет, который никому не нужен. Я хотела сказать это тебе в лицо, Бриджет Девлин. — Мин коротко кивнула. В этот момент ее младенец запищал, требуя внимания. Мин повернулась на звук. Следующие слова она проговорила, не глядя на Бриджет: — Ну, так тебе пинту светлого или крепкого?

Бриджет, пораженная ужасом, сидела, не говоря ни слова. Как эта женщина посмела говорить ей, что о ней думает город! Бриджет посмотрела вокруг, пытаясь найти кого-нибудь, кто вступился бы за нее, но не нашла никого.

Все отворачивались или сидели, уткнувшись в свои кружки. Без единого слова Бриджет встала и закуталась в пальто. Она подняла голову и посмотрела в гордые глаза Мин Драм.

— Было очень приятно повидаться с тобой, Мин, — сказала Бриджет чистым, как летнее утро, голосом.

Через несколько минут она была в маленьком доме своего отца. Не постучав, она вошла в его комнату.

— Папа… — сказала она полным слез голосом, увидев его сутулую спину.

Он медленно повернулся к ней, и его лицо отражало ту боль, которую она сейчас чувствовала.

— Вижу, ты была в городе, Бриджет, — тихо заметил он.

У Бриджет подломились колени, когда она осознала, что он прекрасно понимает, что произошло. Но в любом случае она должна была рассказать ему. Ей хотелось услышать от него, что все они не правы.

— Папа, они думают, что я важничаю перед ними! Они думают, что я хочу быть королевой Килмартина! Мне так сказала Мин Драм в пивной… — Бриджет заплакала, не веря сказанному, потому что ничто не могло быть дальше от истины.

— Бриджет, дорогая, — сказал ее отец спокойно и сдержанно, — сядь, девочка.

Она послушалась, не ожидая дальнейших уговоров. Сидя в неприбранной спальне отца, Бриджет рассказывала обо всем, что случилось с тех пор, как умерла миссис Килберн. Она говорила, как любила Ричарда и миссис Килберн, как мечтала о Килмартине и обо всех тех замечательных делах, которые могла сделать сейчас для города, и как Мин Драм наговорила ей ужасных вещей, чтобы давая понять, что все ее мечты бесполезны. Бриджет говорила о своей дружбе с Кэти и о том, как легко она рухнула из-за денег. Она рассказывала о дружбе с Майклом и о том, как легко она расцвела благодаря деньгам. Бриджет говорила и говорила, и, закончив, сидела, тихо всхлипывая. Когда и слезы кончились, она посмотрела на отца. Он прекрасно понимал, чего она хочет от него, и печально покачал головой. Его сердце было полно сочувствия, но он не мог дать ей того, что она хотела. Глубоко вздохнув, Джил Девлин откинулся на спинку кресла, взялся рукой за подбородок, посмотрел ей в глаза и сказал:

— Мин права, Бриджет. Ты здесь не нужна.

17

— Папа! — не желая верить, воскликнула Бриджет. — Но ты же так не думаешь?! Неужели меня здесь больше не любят? Неужели я никому здесь больше не нужна?

Джил Девлин поднял испещренную старческими пигментными крапинками руку, как будто что-то хотел ей дать, но вместо этого уронил ее на колени и заговорил:

— Конечно же, тебя любят, девочка. И не один человек. Но тебя не было так долго. Ты забыла, как живут в Килмартине.

Он рассмеялся немного печально. Ему хотелось, чтобы Бриджет снова стала маленькой девочкой и он мог бы усадить ее на колени и утешить, погладив по волосам. Но она была уже не маленькой и должна была выслушать правду.

— Бриджет Девлин, ну и суматоху ты устроила своим возвращением! — мягко заговорил ее отец, так, чтобы она могла выслушать, но чтобы ей было не слишком больно. — Какой черт наговорил тебе, что кто-то хочет, чтобы ты изменила Килмартин с помощью своих американских долларов? Те из нас, что остались здесь, любят наш городок таким, как он есть, так что спасибо. Я не променял бы узенького окошка в этой комнате на поместье вблизи Дублина. И никому в нашем городе не надо улиц, расчерченных белыми линиями на ряды для машин. Нам вообще машин не хотелось бы видеть, если бы наше желание хоть что-нибудь могло изменить… А новые школы нужны там, где есть дети. За пятьдесят лет в нашей школе набиралось не более двенадцати человек за раз. Так кто же сказал тебе, что мы ждем, чтобы ты явилась спасать нас, малышка?

Ошеломленная вопросом, Бриджет не сразу смогла ответить. Когда же она заговорила, в ее голосе звучало осуждение. Она так изменилась, став частью мира, который был гораздо больше Килмартина, что он опасался — им никогда не понять друг друга.

— Но ведь нужно что-то менять, папа. Когда я жила здесь, единственное, о чем я могла мечтать, так это о том, каким огромным стал бы город, если бы улицы сделать пошире. И если бы тут была хорошая гостиница, то люди могли бы приезжать сюда и заниматься бизнесом, и Килмартином можно было бы гордиться.

— Бриджет Девлин! А ну прекрати сейчас же свою болтовню! — повысил дрожащий от старости, но не от гнева голос Джил Девлин. — Я горжусь Килмартином, каков он есть! И для того, чтобы мы ходили с высоко поднятой головой, не нужно строить новых красивых домов! И нам не надо, чтобы туристы шныряли повсюду и совали нос в наши дела!

— Но миссис Килберн хотела, чтобы я сделала что-нибудь хорошее для Ирландии на те деньги, что она оставила мне. Мы всегда говорили с ней о Килмартине и о том, что можно сделать. Мы мечтали, а теперь эти мечты никак не могут осуществиться. Я так хорошо помню эти разговоры, папа…

— Это все разговоры, разговорами они, малышка, и останутся. Твоя хозяйка, наверное, никогда не видала нашего местечка, даже когда была молоденькой, как ты. Потому она думала изменить вовсе не Килмартин. И даже если бы она вернулась в Ирландию богатой, по твоим словам я вижу, она была не из тех, кто стал бы говорить, что нам делать. Только не та женщина, о которой ты мне все эти годы писала. А что до мечтаний преобразить Килмартин, малышка, так это всегда были именно твои мечты. С самых младенческих пор. Еще когда ты сидела у меня на коленях, я знал, что ты никогда не останешься жить здесь, как бы я этого ни хотел. Разве не было бы замечательно, если бы ты вышла замуж и жила бы со своими детишками дверь в дверь с моим домом, чтобы я мог видеть, как они подрастают… Твоя мать тоже это понимала, упокой ее душу Господь. Когда она умирала, она взяла с меня обещание не быть слишком эгоистичным и не удерживать тебя.

— Папа, ты никогда не говорил мне, — заплакала Бриджет.

— Я не собирался заставлять тебя чувствовать, что ты должна быть кем-то другим, а не самой собой. Я не хотел, чтобы ты знала, как я тревожусь за тебя, малышка. Если бы я это сделал, ты никогда бы не отправилась на поиски приключений. Ты так и не нашла бы своего места в мире. Мин Драм наговорила тебе ужасных вещей — у нее всегда был язык без костей. Но на сей раз Мин говорила правду. Я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения. И, конечно, ты никогда нарочно не задела бы чьи-нибудь чувства. Но, Бриджет, это твои мечты, не наши. Твои помасштабнее, наши попроще. Твои мечты унесли тебя из Ирландии. Там ты нашла свое счастье. Туда тебе и надо вернуться, чтобы осуществить свою самую большую мечту. Если ты останешься здесь строить дома и асфальтировать улицы, лучше тебе от этого не станет.

Она вскочила с кровати, не в силах посмотреть отцу в глаза. Ей было так стыдно. Конечно, она никогда не думала никому навязывать свой план или самое себя. Но как отец, который никогда не бывал нигде, кроме Килмартина, оказался таким мудрым? Единственное, в чем он ошибался, так это в том, что ее счастье лежит там, за океаном, где сейчас Ричард Хадсон.

— Я вижу теперь, как ошибалась, папа. Наверное, мне надо сделать что-нибудь другое. Что-нибудь, что людям действительно нужно и чего они сами хотят. Может, открыть больницу? Разве это не было бы здорово?

Джил Девлин поднял бровь.

— И ты будешь счастлива? Работать и жить без любимого человека?

— Я перестану любить его, — заявила Бриджет, но голос ее дрогнул.

— Не выйдет. Я говорил тебе, что до сих пор люблю твою мать, хотя она уже столько лет, как умерла. Иногда мне слышится, будто она зовет меня из кухни. Я поднимаю взгляд, и мне кажется, что увижу ее в дверях, вытирающую руки о передник в клеточку… Я даже разговариваю с ней, Бриджет. Она утешает меня, когда я один. Она помогает мне отдохнуть, когда я устаю. Она убаюкивает меня своим шепотом ночью. Малышка, я помню каждое слово твоей матери — и горькие слова, и слова любви. Сейчас я уже не такой красавец, как твой Ричард, но для сердца красота не важна — ведь твоя мать любила меня. И ты любишь этого человека точно так же. Я по твоим глазам это вижу. Не надо отрекаться от любви, Бриджет.

— Но, папа, он больше не любит меня. Может, и не любил никогда, — ласково сказала она, опустившись перед ним на колени и заглядывая ему в глаза. Она накрыла ладонями его руки, ощутив, как они немощны. — Я получила то, что, как он говорил, должно было достаться его матери. Если бы я это вернула, ничего бы не изменилось. Рана была уже нанесена. Он сказал, что не знает, любит он меня из-за денег своей бабушки или вопреки им.

Джил печально покачал головой, осознавая, что его дочери понадобится еще некоторое время, чтобы понять правду.

— Нет, дорогая моя, нет никакой раны. Просто он любит тебя сильнее, чем ты думаешь. Здесь только нежность и честность. Разве он не любил тебя до того и не говорил тебе об этом? А теперь он сказал, что ему больно. Он протянул тебе руку, девочка моя. А ты не взяла ее, потому что не была честной с самой собой. Ты не позволяешь себе поверить, что Ричард кое в чем может быть прав. И пока ты этого не сделаешь, покоя вам не будет. Но если ты, до конца его выслушав, все же отвернешься от него, вот тогда я поверю, что ты сможешь жить без него.

Бриджет кивнула. Пока отец говорил, ее осенило — она поняла, что она должна сделать. Не так-то просто было забыть боль, помнить только хорошее и оставить позади дурное.

— Неужели он не любит тебя по-прежнему, Бриджет? А ты разве до сих пор не любишь его? Если так, то ты действительно отыскала свое сокровище. А если надеешься найти еще что-то, то помни, что немногие добираются до конца радуги, моя девочка.

Джил улыбался, выжидая, пока дочь обдумает его слова. Затем продолжил:

— Хорошо, когда рядом с тобой мужчина, который достаточно глубоко чувствует, чтобы задавать себе вопросы. Если бы Ричард не переживал за тебя, тогда ты действительно не много значила бы для него. А теперь займись-ка собой.

Он ласково махнул рукой, отпуская ее, осознав сейчас, как она дорога ему.

— Иди-ка, сделай нам чайку с печеньем, и пока ты будешь этим заниматься, поразмысли, что для тебя важнее — эти чертовы улицы или человек, который по-настоящему тебя любит?

На этот вопрос у Бриджет ответа не было, потому что она чувствовала себя сейчас разбитой в пух и прах. У отца, конечно, были добрые намерения, но он не слышал Ричарда. Он не знал, что деньги сделали с их любовью, и как от этого изменился ее дорогой ей человек.

Бриджет с любовью посмотрела на отца, снова погрузившегося в чтение книги. Поднявшись, Бриджет Девлин поцеловала Джила Девлина в щеку. Она тихо вышла их комнаты и пошла готовить ему чай.

Услышав, как закрылась дверь, старик выпрямился в кресле и устремил взгляд из окна дома, в котором он прожил шестьдесят лет.

— Я потерял тебя, Бриджет Девлин, — прошептал он самому себе. Когда его дочь как следует поразмыслит, она уедет из Килмартина, и это будет к лучшему. Он надеялся только, что она пойдет верным путем.

Ричард отшвырнул одеяло и спустил ноги с постели. Опершись руками о колени, он закрыл лицо ладонями. В последнее время бессонные ночи стали скорее правилом, чем исключением, и он чертовски измучился от этого. Резко поднявшись, он набросил рубашку и натянул джинсы. Ему было все еще тяжело закутываться в роскошный халат, подаренный ему Бриджет. Он сошел вниз на кухню, но понял, что не голоден и не хочет пить. Он просто был одинок. В доме, который ему так хотелось иметь, было тихо, как на кладбище. Дом был пуст, если не считать его постели. Дом для одного только человека, холодный от того, что там не было тепла общения. Не таким ему виделся этот дом.

Ричард вяло открыл шкаф и окинул взглядом содержимое. Полбанки растворимого кофе, два пакетика чая, консервная банка французского лукового супа. Забравшись поглубже, он обнаружил три пакетика сахара. Кофе окончательно разгонит сон, к супу нет сыра и гренок, потому Ричард поставил чайник, чтобы заварить чай без сахара. Чайник, как всегда, не желал закипать, пока Ричард стоял рядом с ним. В надежде ускорить процесс, Ричард решил пройтись по дому и сам не заметил, как очутился у окна, похожего на соборное.

Он стоял, засунув большие пальцы за пояс джинсов, в распахнутой рубашке, так что холодный ночной воздух пощипывал его обнаженную кожу. Ричард ощутил вдруг, что его тянет к стеклу в свинцовом переплете. Вспомнив ночь, минувшую давным-давно, когда он наблюдал за Бриджет, любующейся видом города, Ричард отвернулся, не в силах пережить это воспоминание. Но вместо этого, словно его тело повелевало разумом, прижал руки к стеклу и посмотрел вниз. Мост даже в этот утренний час прочерчивали линии фар несущихся машин. Дома и офисы мерцали ночными огнями, и он знал, что большинство людей сейчас спит. А для Ричарда покоя не было. Его мучило ощущение пустоты не только внутри себя, но и вокруг. Он медленно опускал голову, пока не ощутил лбом холод стекла. Он смотрел в ночь, страстно желая, чтобы этот вид снова мог наполнить его душу восхищением. Он стиснул кулаки и закрыл глаза, словно физически мог заставить себя ощущать хотя бы удовлетворенность, если не счастье. Но все было бесполезно. Ни дни, ни ночи не приносили облегчения.

Чайник наконец засвистел, и Ричард отвернулся от окна. Прекрасный вид не принес воодушевления. Но воспоминания помогли ему понять происходящее и вновь ощутить в себе твердость, которая, как ему казалось, покинула его. На кухне он выключил огонь под чайником и забыл о пакетике чая, лежавшем на столе. Он побежал по лестнице вверх, перескакивая через ступеньку. Необходимости торопиться не было, но ему как можно быстрее хотелось покончить с тем, что чуть едва не овладело им.

В спальне он окинул взглядом смятые простыни, затем повернулся и распахнул двери гардероба. Мир Ричарда Хадсона был готов измениться снова. Но на этот раз — по его желанию.

В то время как Джил Девлин прилег днем соснуть, Бриджет отправилась пешком к коннемарской мебельной фабрике, что была в двух милях от городка. Красное пальто, леггинсы из джерси и туфли козловой кожи были забыты. Сейчас Бриджет быстро шла под дождем с высоко поднятой головой. Ее решительная походка смягчалась тем, что она шла в резиновых сапогах, которые нашла в чулане. Резина стала жесткой, но они были по мерке, как и рабочие брюки, что висели на крючке в темном закутке. Поверх свитера Бриджет набросила отцовский плащ.

По дороге она обогнала другого пешехода, наклонив голову шедшего навстречу ветру. Крепко придерживая шляпу, пешеход поднял взгляд, когда они поравнялись друг с другом. Он искренне улыбнулся ей, и она бросила в ответ: «Господь вам в помощь». Всю долгую дорогу Бриджет преследовали слова Мин Драм. И с каждым шагом в этих словах ей слышалось все меньше злобы, а скорее просьба помочь и понять. Наверное, отец был прав. Она обидела Килмартин своими грандиозными планами. Но ошибку можно исправить, и именно это намеревалась сделать Бриджет.

Она увидела огромное деревянное здание еще за милю. Пока она шла к нему, у нее было достаточно времени, чтобы оценить обстановку. Ричард говорил, что так всегда следует поступать, прежде чем примешь решение. Краски поблекли даже на огромной вывеске в сотне ярдов от входа. Справа под брезентом лежали штабеля дров. Слева — огромная куча деревянных обрезков. Два старых грузовика, один припаркованный прямо у фабрики, другой за забором, терпеливо ждали погрузки. Место казалось заброшенным, но Бриджет прошла вперед. Она так далеко зашла и сейчас не собиралась отступать.

— Эй, — крикнула она, как только вошла, — есть здесь кто-нибудь?

Сапоги стучали по деревянному полу. Бриджет, полная любопытства, зашагала по проходам между длинными рабочими столами. Ее пальцы оценивающе пробежали по полузаконченному креслу-качалке. Прекрасная работа мастера была приятна и на вид, и на ощупь. Уникальная резьба. Такое кресло сделало бы честь ее дому — Бриджет немедленно прервала себя, вспомнив, что она никогда не будет жить вместе с Ричардом в доме на холме.

— Я могу вам помочь?

Бриджет, вздрогнув, повернулась на звук голоса. В глубине похожего на пещеру зала она заметила какое-то движение, затем тень, а потом фигуру крупного мужчины. Он медленно шел к ней, вытирая руки о тряпку.

— Думаю, да. Я ищу владельца. Меня зовут Бриджет Девлин, — сказала она, сделав шаг вперед и протягивая руку. Он не пожал ее.

— Шон Дойл. Я хозяин, — ответил он, кивнув, — и мне кажется, что нам не о чем говорить, особенно о ваших деньгах. Доброго вам дня, мисс Девлин.

— А я что, сказала, что пришла бросить их к вашим ногам, мистер Дойл? — крикнула Бриджет вслед ему. Слухи опередили ее, и она проиграла прежде, чем начался разговор. Но здесь, на этой фабрике, она могла кое-что изменить. Бриджет чувствовала это и не собиралась упускать возможность. — И если вы так упрямы, что не хотите даже поговорить со мной, то я найду другого человека. Кто-нибудь захочет, чтобы я дала ему деньги, если это поможет снова запустить фабрику, поможет дать людям настоящую работу и принести настоящий доход!

Шон Дойл остановился, но не обернулся. Она закусила нижнюю губу, ей страшно хотелось, чтобы он обернулся и посмотрел на нее с интересом.

— Нечего вздорным дамочкам указывать, как мне вести мои собственные дела, — проворчал Шон Дойл, повернувшись к ней в конце концов.

— А что вы хотите сделать со своей фабрикой, мистер Дойл? — спросила Бриджет, не осмеливаясь ни на шаг приблизиться к нему для разговора, опасаясь, что это разрушит чудо происшедшего.

Мужчина медленно снял кепку и обвел взглядом здание. Здесь было в свое время полно упорно работающих мужчин, их мускулы перекатывались под кожей, когда они выстругивали задуманную вещь или собирали изделия и шлифовали песком столешницы. Он видел место, которое когда-то было замечательным цехом… Теперь, после того, как его фабрика была в течение стольких лет единственной надеждой Килмартина, она пришла в упадок, как и весь городок.

— Я хочу, чтобы моя фабрика сама о себе позаботилась, мисс Девлин. У меня есть работники, есть задумки, но я не могу доставить мои изделия на рынки, где они нужны. Я не знаю, как это сделать, и я не знаю, как делать деньги. Я не знаю, куда податься в этом мире, который так быстро меняется, что у меня голова идет кругом. Я и мои парни — ремесленники. Можете ли вы купить нам знания, мисс Девлин? Вы можете сделать так, что, когда вы уедете вместе со своими деньгами, мы не опустимся снова до такого?

Ошеломленная откровенностью этого человека, тронутая его простым желанием самому помочь себе, Бриджет несколько долгих мгновений молчала. Наконец она засунула руки в карманы и заговорила, вспомнив то, о чем толковал ей Ричард. Сейчас она осознала, что он был полностью прав.

— Я могу заставить мои деньги работать на меня, мистер Дойл, пустив их работать на вас. Этого хотела моя благодетельница. Дав вам деньги на покраску здания или на то, чтобы ваши грузовики снова стали ездить, я потратила бы их впустую. Фабрику делает платежеспособной экспорт. Позвольте мне помочь вам. У меня в Сан-Франциско есть друг. Очень умный человек, его зовут Брэндон Мэдисон. Он знает, с чего начать. Пусть ваши ребята сделают хорошую мебель, а я дам деньги на зарплату, на дерево и новое оборудование. Если я чему-нибудь научилась с тех пор, как получила свое состояние, то могу сказать, что в Штатах есть люди, которые заплатят кучу денег за хорошо сделанные вещи. И к тому же они любят то, что сделано за океаном. А теперь скажите мне, вы знаете что-нибудь об ограниченном партнерстве, мистер Дойл?

Бриджет и этот огромный мужчина шли бок о бок, в ногу, под дождем по высокой траве, увлеченные разговором. Из глубин памяти Бриджет извлекала сейчас крупицы знаний, полученных от банкиров и биржевых брокеров, все, что знала о бизнесе и о законах, все что переняла от Ричарда и Брэндона, и всех брокеров и банкиров вместе.

Попрощавшись с Шоном Дойлом, она отправилась домой, и, когда оказалась на полпути от фабрики до Килмартина, решила примириться с самой собой. Конечно, Ричард так во многом был прав. Инвестируя фабрику мистера Дойла, Бриджет выиграет, как и Килмартин. Ее деньги будут работать на всех. Но и она была права. Только она могла найти способ сделать то, что просила миссис Килберн. Если бы сюда приехали Кэти или Ричард, они остались бы здесь чужаками. Никто бы не стал говорить с ними так, как с ней говорила Мин Драм. И Хадсоны покинули бы Ирландию, ничего не сделав. Бриджет Девлин сделает то, о чем ее просили. И сделает так, как никогда не смог бы Ричард. Если бы Мора Килберн доверила ему эту задачу, вот тогда он точно бы пережил поражение.

— Ричард, любимый, — прошептала она, чтобы слышать, что она обращается к нему. Бриджет Девлин медленно пошла к дому своего отца, понимая, что это не настоящий дом.

— Это выглядит чудесно, святой отец. Правда, чудесно, — сказала Бриджет, отступая на шаг и прикрывая глаза рукой. Побелка удивительно изменила вид церкви. Маленькое здание казалось только что построенным. Даже статуя Пресвятой Девы, на которой облупилась краска, а младенец на руках немного запылился, казалась ярче.

— Да, Бриджет. Но разве от этого скамьи не кажутся несколько староватыми и потертыми, девочка? — пожаловался священник, серьезно сдвинув тяжелые брови.

Бриджет не спеша рассматривала скамьи. Дерево было вытерто до блеска руками, сложенными в молитве, в почтении преклоненными коленями. Она уже довольно долго была в Килмартине и понимала игру священника. Незачем отравлять его радость, просто выписывая чек.

— Не знаю, святой отец, — сказала Бриджет. — Разве они не придают церкви очаровательный деревенский вид?

— Деревенский? Разве мы хотим, чтобы посетители новой фабрики увидели такое?

— Может, вы и правы, святой отец. Я поговорю с мистером Дойлом насчет возможности сделать для церкви новые скамьи. Я уверена, что мы найдем способ договориться о приемлемой цене, святой отец.

— Бриджет, разве этого хочет наша Владычица Небесная? Только ли приемлемую цену?

— Вы опять правы. Тогда, возможно, мы совершим дар. Если каждый работник фабрики сделает по скамье, то мы напишем его имя на маленькой бронзовой пластинке. Что вы на это скажете? А я пожертвую дерево.

— Это похоже на дело. Смотри, как у тебя все получается!

— Стараюсь, святой отец, — сказала, напуская на себя скромность, Бриджет. — Но если я не стану еще суровее, мистер Дойл оторвет мне голову. Мы в деталях обсудили вопрос о новом дизайне для небольшой партии ивовых кресел.

— Разве это не прекрасно, Бриджет? Просто великолепно. Ну, теперь мне пора заняться делами. Я должен повидать эту бедняжку миссис Фэхи. Она до сих пор лежит с гриппом.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания, святой отец. Я потом расскажу вам, что рабочие решили по поводу скамей.

— Тогда до свидания, Бриджет.

Он попрощался с ней, полностью уверенный, что скамьи будут сделаны и официально переданы церкви еще до начала нового сезона. Бриджет пошла по дороге, и в ее голове теснились тысячи мыслей. Брэндон свел ее с оптовым торговцем, который сделал заявку на право торговать их продукцией. Но посмотреть на товар приезжал и независимый представитель из Англии. Существовала еще проблема с доставанием нужного дерева по наиболее сходной цене. Неудивительно, что маленькая фабрика еле сводила концы с концами. Хрусталь, гобелены или шерстяная одежда могли бы оказаться более выгодной продукцией. Но Бриджет договорилась с мебельщиком, и они будут производить мебель.

Высоко подняв голову, она шла и слышала, как ее сердечно приветствовали, когда она оказалась в виду фабрики. И, отвечая на приветствия, Бриджет Девлин чувствовала себя гораздо лучше, чем многие месяцы до того. Если бы только благодарность и энтузиазм местных жителей могли заполнить ту пустоту, которую она ощущала в своей душе по ночам, лежа в одиночестве в своей постели… Тряхнув головой, она снова погрузилась в работу, благодаря Бога за то, что у нее хоть это есть.

Вымотавшись к концу дня, устав от бумаг, которые просматривала, Бриджет выпрямилась в своем рабочем кресле и взяла чашку чая. Она устала, рабочие разошлись, и на фабрике оставался один только мистер Дойл. Медленно, понимая, что будет хорошо спать этой ночью, Бриджет поднялась и завернулась в пальто, совершенно не заботясь о том, как оно смотрится с ее поношенными резиновыми сапогами. Сейчас ей хотелось только горячей еды, пинту пива и огня в очаге. Отец, конечно, все уже приготовил. Казалось, ее начинание вдохнуло немного жизни и в него. Теперь он прохаживался по городку важно, как павлин. И дольше задерживался за разговором в магазине. Засмеявшись, Бриджет направилась к двери.

— Доброй ночи, мистер Дойл. Не сидите слишком долго.

В ответ он помахал рукой, но головы так и не поднял. Он работал над изысканной вещью, которая будет стоить немалых денег. Они только что начали производство уникальных предметов мебели, которые сразу же могли бы найти сбыт. Она только хотела бы, чтобы Брэндон поспешил с отчетом о возможностях складирования.

Выйдя наружу, Бриджет подняла голову. На горизонте сгущались сумерки, но еще было вполне светло. Заставив себя идти быстрее, Бриджет попыталась выбросить из головы все сложности. Она не слишком любила работу с бумагами. Иногда ей хотелось работать рядом с этими мужчинами — резать дерево, подгонять детали, шлифовать. Ее руки были бы тогда заняты, и не оставалось бы времени думать о сердечной боли, от которой она никак не могла избавиться. Тогда бы она сумела изгнать из памяти преследовавший ее образ Ричарда.

Бриджет быстро шла по дороге, засунув руки в карманы, ей было приятно идти по знакомым местам. Она заметила фигуру идущего ей навстречу человека, и подумала, как странно, что деревенский житель так хорошо одет в пятницу вечером. Бриджет замедлила шаг, вдруг осознав, что это модное пальто она уже видела раньше, а затем по походке узнала и хозяина. Его твердая уверенная поступь была ей так знакома, хотя прошло много времени с тех пор, как она видела этого человека.

Бриджет остановилась. Чем ближе он подходил, тем легче его было узнать, но сумерки сгущались быстро, и Бриджет предостерегла свое сердце: это может быть только игра света. Не трогаясь с места, она смотрела на человека в верблюжьем пальто. Он тоже остановился. Довольно далеко, так что она не чувствовала тепла, исходящего от его кожи или свежего запаха его одеколона. Довольно далеко, так что она не могла протянуть руку и коснуться пряди золотисто-каштановых волос, чтобы откинуть их с его лба, но достаточно близко, чтобы она могла увидеть его светящиеся надеждой глаза. Стройный и высокий, он стоял перед ней, плотно сжав губы и внимательно глядя на нее.

— Ричард, это ты, — прошептала Бриджет, пытаясь унять дрожь во всем теле.

— Бриджет, — только и сказал он.

Голос его — глубокий и полный чувства, неудержимо влек ее к нему, но она не поддалась. Она не двинулась с места. Разве мало страданий она перенесла, неужели все начнется снова?

— Ты проделал долгий путь.

— Более долгий, чем ты можешь себе представить, — ответил он, не сводя взора с растрепанных ветром волос. Он ласково улыбнулся, увидев, что ногти у нее уже не длинные и полированные, а короткие и потемневшие, словно ей приходилось работать руками. Перед ним, вне всякого сомнения, была та самая Бриджет, к которой он так стремился в мечтах. Без украшений, она казалась столь же естественной, как тогда, когда он впервые понял, что любит ее. Но в ее глазах теперь светилась мудрость. У нее был взгляд женщины, которая поняла себя и свое сердце.

— Неужели? — спросила Бриджет, прерывая его размышления. — И что же сделало твое путешествие таким утомительным?

— Я не сказал, что оно было утомительным, — поправил он, и его улыбка стала еще шире. Как же это похоже на Бриджет — встречать его в штыки! — На самом деле это была чудесная дорога, вся в изгибах и поворотах. Прямо-таки приключение, и привело оно меня к тому, с чего я начал.

— Мне кажется, что ты говоришь не о своем путешествии. Ты просто несешь чушь.

— Впервые за долгое время я говорю правду, — сказал он, протягивая руки, словно боялся, что она уйдет, исчезнет в окружающей их пышной зелени. — Это было странствие в океане моей души и сердца, Бриджет. И нелегкое.

— Объяснись, — сурово сказала Бриджет. Ее плохо изображаемый гнев был единственной защитой от собственной страсти.

— Когда ты уехала, я подумал, что это к лучшему. И похвалил себя за честность. Я сказал тебе, что не уверен, люблю я тебя из-за бабушкиных денег или вопреки им. — Ричард опустил голову и засунул руки в карманы. Он осмотрелся вокруг, выдохнул, и его дыхание растаяло в чистом воздухе облачком пара. Улыбнулся сияющей улыбкой. — Здесь чертовски холодно, Бриджет.

Она рассмеялась вопреки собственному желанию.

— Короче, я сидел в Сан-Франциско и восхвалял себя за честность, за свою откровенность. Я был таким лжецом и трусом, когда говорил, что ты заслужила эту откровенность… Ну так вот — ты ее не заслужила. А тут еще мои вспышки высокого гнева. Мать должна бы простить бабушку и снова принять тебя в лоно семьи. Ты должна понять, что наши чувства естественны и вполне законны. Ох, Бриджет, каким же я был занудой. — Ричард рассмеялся печально, словно надежда еще жила в каком-то уголке его сердца, но была зыбкой, как дым. — Я все еще тянул с решением, замыкаясь в собственном мирке. Удивительно, что ты вообще могла полюбить меня.

На миг воцарилось молчание. Легкий ветерок шевельнул волосы Ричарда.

— Я действительно любила тебя, — спокойно сказала она. Она почувствовала, как холодный вечерний воздух пробирается под теплое пальто. Слезы хлынули из ее глаз. Ей так хотелось его тепла, так хотелось обрести покой в его объятиях. Но он стоял перед ней словно побитый, и она не знала, как ей залечить его раны.

— Когда я любила тебя, — сказала она, — я видела, что ты командуешь всем, к чему ни прикоснешься. Ты выбирал то, что делало тебя счастливым, и отбрасывал то, что приносило тебе печаль. Ты создал себе такой заманчивый мир, что я вступила в него, не думая ни о чем, кроме как о любви к тебе. Затем я поняла, что тебе не достаточно создавать, ты хочешь еще и управлять. Ах, Ричард, как это было больно… Неужели это значит, что мы никогда не будем вместе?

Ричард кивнул, но не сказал ни слова.

— Но разве и я сама не виновата? Я вела себя, как глупый ребенок, который хочет все делать по-своему. Должна сказать тебе, что когда я приехала сюда, меня поставили на место. Я ожидала, что весь Килмартин вновь подтвердит мою правоту. А они дали мне понять, что я так во многом была не права… — Бриджет потупила взгляд, поддала ногой камешек и проследила взглядом, как он скачет по дороге. — Печально, что мы растратили впустую то, что у нас было.

— Бриджет? — спросил Ричард, шагнув вперед. Он вынул руки из карманов и протянул их к ней. — Ты думаешь, что все ушло? Неужели ты не сможешь снова полюбить меня, хотя бы немного, чтобы мы могли все начать сначала? Я приехал в такую даль потому, что не мог больше жить без тебя. Я не мог так продолжать. И вернуться к прежнему я тоже не мог. Я просыпался в пустой постели, и мне хотелось плакать. Я видел на улицах других женщин и сравнивал их с тобой. Я не понимал до сих пор, что твой голос оживлял каждую минуту моего дня, что твоя любовь давала мне опору, и только благодаря тебе я знал, куда идти. Когда я переехал в этот дом, мне захотелось разделить его с тобой. Он никогда не смог бы стать домом для меня одного. И я пришел просить тебя — но не умолять — вернуться вместе со мной. Или, если хочешь, я останусь здесь. Я помогу тебе заасфальтировать, если хочешь, весь этот чертов остров. Я перекрою крышу усадьбы твоего отца. Я стану разводить овец. Бриджет Девлин, ты мне нужна. Я люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста. Или позволь мне последовать за тобой. Пожалуйста, Бриджет, вернись в мою жизнь!

Он протянул руки и обнял ее. Они стояли, обнявшись, на узкой, вытоптанной дороге в Килмартин, пока солнце не село и холод не заставил их уйти. Когда они пришли в дом Джила Девлина, их уже ждал растопленный камин, а на кухне стоял суп. Но сам Джил ушел в паб, понимая, что разговор, который будет у дочери нынешним вечером, не для его ушей.

— Поторопись, Бриджет! Ты что, думаешь, что тебя целый день будут ждать?

— Я и так спешу изо всех сил, Мин. Я все никак не могу как следует надеть его. Ты же знаешь, мне раньше не приходилось такого делать, — отозвалась Бриджет.

Мин перекрестилась и возвела очи горе.

— Ну да, только тебе одной это предстоит, если уж мы что-то в этом понимаем.

— Именно так я себя и чувствую — словно только мне одной, — пробормотала Бриджет, поворачиваясь к ней спиной, чтобы Мин могла затянуть шнуровку ее атласного платья.

— Ты прямо картинка, — сказала Мин, довольная тем, что именно благодаря ей Бриджет великолепно выглядит.

— Я думаю. Ох, Мин, я так волнуюсь… Я даже не знаю, как это случилось.

— Я тоже. Судя по тому, что ты мне рассказала, это чудо. Ну, хватит разговоров. Схожу приведу твоего отца.

— Спасибо тебе.

Оставшись одна, Бриджет еще раз повернулась к зеркалу. Не столько для того, чтобы полюбоваться собой, но чтобы увериться, что это действительно она. Неужели эта красавица в белом, с облачком вуали, приколотой к копне кудрявых волос, с букетом из маргариток и папоротника в руках и есть она? Опустила веки, чтобы от радости слезы не хлынули из глаз. Она вспомнила Ричарда, дорогу и тот миг, когда они снова были в объятиях друг друга. Ему не пришлось просить дважды. Ее сердце наполнилось любовью чистой и мудрой. И никакая боль не могла омрачить того чувства, которое она сейчас питала к Ричарду. И ни время, ни расстояние не могли заставить ее не думать о нем. Они были предназначены для того, чтобы любить друг друга, и так они и поступят. Но сначала… сначала…

— Ты готова, дорогая?

Бриджет обернулась и улыбнулась отцу.

— Да, папа. Я готова.

— Тогда пошли. — Он ободряюще похлопал ее по руке, затем повел из дома на улицу. Вместе они шли по булыжной мостовой, пока не оказались у заново побеленной церкви. Маленькое здание, казалось, сверкало на фоне ясного прекрасного дня. Ранним утром тихонько шел дождь, затем небо очистилось, и в его синеве встали высокие белые облака. Улицы были чисты, благоухал деревенский воздух.

Слегка приподняв юбки, Бриджет перешагнула лужу, и отец ввел ее в церковь. Органист заиграл свадебный марш. Жители Килмартина и Хадсоны из Сан-Франциско встали, чтобы посмотреть, как богатая наследница будет венчаться со своим красавцем. Но большинство забыли о богатстве Бриджет. Они просто думали о ней, как о дочурке Джила Девлина, которая выходит замуж за джентльмена.

Гордо, уверенно Бриджет прошла между рядами к Ричарду. Он стоял, высокий и стройный, глядя только на нее. Когда она подошла, он протянул руки и привлек ее к себе.

— Обещаю тебе, все будет чудесно! — прошептал он.

Бриджет улыбнулась ему, понимая, что за этой клятвой — целая жизнь, полная счастья. Он нежно притянул ее к себе и на глазах отца Донована и всех прихожан ласково поцеловал в губы. И когда Бриджет открыла глаза, сквозь высокие простые окна церкви она увидела радугу, будто бы нарочно вставшую в небе именно сейчас. Концом она упиралась в церковь, проникая сквозь стекло и разноцветным пятном падая к их ногам.

Они повернулись к священнику. И когда тот начал зачитывать их брачный обет, Бриджет поняла, что теперь она наконец действительно богата. Ведь там, где радуга касается земли, всегда зарыто сокровище.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17