Вокруг Света 2006 №03 [Журнал «Вокруг Света»] (fb2) читать онлайн

В серебряном цеху Японии

Гинза — это, собственно, не улица. Того, что под улицами подразумевают европейцы, в Японии нет. Города рассекаются «дори» — дорогами, которые ведут в другие города. Любой адрес состоит из названия части населенного пункта — «ку», района — «чо», части района — «чоме», номера квартала и номера дома. Гинза — один из многих десятков чо в Токио. Но он отличается от прочих потому, что когда-то японцы его «назначили» местом встречи Страны восходящего солнца с 3ападом. После великого пожара 1872 года было решено, что именно здесь, в двух шагах от только что выстроенной первой в стране железнодорожной станции Симбаси, вставшая на путь модернизации Япония покажет себя миру. Тогда-то и начали японцы на «чистом листе» бывшего района Серебряный цех, как переводится слово «Гинза», «писать» свой роман о Любви ненависти Востока и 3апада. «3апад есть 3апад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись», но Гинза — это как раз тот случай, когда они сошлись и, похоже, навсегда.

«Гинза — это узел, нарост, точка пересечения орбит». Неизвестно, какое именно из значений слова node имел в виду мой спутник — ботаническое, астрономическое или медицинское, — ведь разговор шел на английском. А также — на языке изображений: карандаш архитектора Кайокацу Араи уверенно бегал по салфетке с логотипом авиакомпании JAL. В считанные секунды передо мной возник план японской столицы: такой ее видят летчики или даже космонавты сквозь иллюминаторы орбитальных станций. Салфетка переворачивается, и мгновенно в левом ее углу появляется уже одна только часть Токио под названием Чуо-ку, где находится Гинза. А в правом — она сама. У меня на секунду появилось ощущение, будто я оказался в «шпионском» центре, где без электроники, но с любым увеличением можно наблюдать любое место на Земле. «Вот из таких «узлов», а не из сетки улиц состоит Токио. «Узел», как жемчужная раковина, не только выращивает внутри себя нужную инфраструктуру, но и накладывает общий отпечаток на всех, кто селится в нем, обыгрывает часть истории страны, имеет свою философию, в общем, то, что называется «своим лицом»... Да что там Токио. Вся Япония состоит из таких «лиц», вся эта без пустот и «пробелов» громадная каменная деревня на 138 миллионов человек.

Во время прорисовки плана «Боинг» как раз нес нас над гигантской территорией России, где редкими «соцветиями» разбросаны 143 миллиона. Внизу расстилался сплошной пугающий «пробел» в цивилизации, а точнее — непроглядный океан черноты с пылающими фантастическими факелами «острова» Сургут посредине, где можно идти месяцами и не встретить ни одной живой души.

Здесь же, на высоте 10 000 метров, я встретил человека, самого что ни на есть нужного. Пишущие люди вообще верят в удачу, но чтобы на пути в Японию, куда «Вокруг света» откомандировал меня изучать Гинзу, рядом оказался известный архитектор, профессор Киотского университета, много лет к тому же проживший на Западе и работавший с «отцом» современного зодчества американцем Фрэнком Гери, — это уже чудо. Араи возвращался домой из Уфы, где ныне проектирует сверхсовременный комплекс зданий для правительства Башкирии. 10 часов лета от Москвы до Токио — много даже для самой увлекательной лекции, но нам, честное слово, и их едва хватило, чтобы мысленно измерить Серебряный цех. Шаг за шагом.

Шаг I. Самурай

Гинза есть порождение огня, духа перемен и денег. «Нет, пожалуй, деньги поставим на первое место», — улыбается Араи. В 1612 году военный правитель Японии сёгун Токугава Иэясу перенес монетный двор в бывшую рыбацкую деревушку Иеддо, где в рекордные сроки отстроил новую столицу Японии. «Гин» по-японски «серебро», и именно единая для всей страны серебряная монета, которую приказал чеканить сёгун, дала имя району. (Первоначально так назывался всего один квартал на месте современного чоме Гинза-2, где сейчас воздвигнута памятная стела.) Токугава прекратил гражданскую войну, закрыл страну для иностранцев, запретил христианство, в которое меньше чем за сто предшествующих лет отцы-иезуиты обратили почти четверть японцев, и ввел железное сословное деление. Сама градостроительная структура Иеддо была символом сёгуната — вокруг Замка властителя в обширных поместьях на природе селились самураи, а около порта в лабиринте узких улочек — торговцы и ремесленники.

Район, зажатый между самурайской и торговой частями столицы, и стал границей между двумя мирами. С одной стороны, Монетный двор — правительственное учреждение, а править — дело самураев: любой из них, кстати, мог на месте зарубить простолюдина, если счел бы, что тот при нем нарушил закон или какое-либо моральное правило. С другой — Монетный двор «производил» деньги, а их, как и торговлю вообще, самураи не любили. Более того, на Гинзе осуществляли основную «валютную операцию» тогдашней Японии: выдавали желающим серебряные монеты за соответствующее количество бронзовых, а ремесло менялы и вовсе считалось презренным. Но два с половиной века мира, обеспеченного сёгунатом, ослабили власть меча и усилили власть денег. Серебряный цех все гуще обрастал лавками, харчевнями, театрами и домами гейш, где за звонкую монету и самурай, и горожанин могли получить, что пожелают. Даже когда в 1800 году администрация Монетного двора проворовалась и, казнив виновных, сёгун перенес его в другое место, Гинза не умерла.

Шаг II. Император

Гораздо страшнее гнева властей для района оказался очередной «цветок Иеддо» — пожар 1872 года. Три тысячи деревянных зданий с перегородками из рисовой бумаги — «сёдзи» превратились в пепел за пару часов. Погибло же всего три человека — японцы бдительны и приучены ждать беды. По одной из легенд, Гинзу подпалила дочь зеленщика, чтобы в суматохе сбежать от строгого отца к возлюбленному…

Как бы там ни было, старая, изначальная Гинза канула в вечность почти одновременно с сёгунатом, упраздненным монархом-«революционером» Мэйдзи. Очередному потомку богини Аматэрасу не захотелось, подобно его предкам в десятках колен, осуществлять лишь декоративные функции в самой древней на свете империи. В 1868 году он решился отправить на пенсию последнего военного правителя. Тот, проиграв решающую битву сторонникам императора, мирно скончался в своем поместье 45 лет спустя. А двор из традиционной резиденции в древнем Киото переехал в замок Иеддо, причем, учитывая, что изоляционистской политике пришел конец, столица была символически переименована в Токио, что означает «Восточные ворота». Запоздалая «погоня» за Западом началась.

Пока мы мысленно из эпохи Токугавы перемещались в эпоху Мэйдзи, самолет перенес нас из Европы в Азию — позади остался Урал.

«Утром император посмотрел в окно и увидел перед собой пепелище, — продолжал между тем Кайокацу Араи. — Это зрелище удивило его: в Японии пустырь и тогда, и сейчас — редкость, стройка начинается буквально на следующий день после пожара или землетрясения». Но что следовало строить на Гинзе? Граница между «мирами» лишилась смысла. Сословия Мэйдзи упразднил, в стране не стало ни самураев, ни торговцев — только подданные императора, главное дело которых — выполнять его волю, перенимать все «хитрости» Запада.

И тогда мэру Токио Мацуде пришла в голову гениальная идея. Неподалеку от Гинзы только что построили вокзал первой в стране железной дороги, связавшей столицу с Иокогамой. Что если превратить Серебряный цех в кусочек Запада? Императорский дворец, железнодорожная станция и квартал в европейском стиле: чем не триединый символ перемен! Из Англии спешно выписали модного архитектора Томаса Уотерса, который застроил 1 200 метров нынешней Чуодори двухэтажными кирпичными домами с колоннами и балконами, точно, как на известной лондонской Риджент-стрит.

Шаг III. Харакири

В единственном «открытом» по закону Токугавы порту Нагасаки при сёгунах был иностранный квартал вроде московской Немецкой слободы, где жили, соответственно, одни иностранцы. За первую же на Японских островах «европейскую улицу для японцев» государство заплатило сумасшедшие деньги — два миллиона иен. Получилось, как на «настоящем» Западе: тротуары, газовые фонари, бульвар, засаженный ровными рядами деревьев. Только вот почти никто не хотел там жить: коренные «иеддо-кко» («иеддцы»-токийцы) избегали преображенной Гинзы совершенно так же, как когда-то московские бояре, как черта, чурались Петербурга. Кроме того, хотя кирпичными были только фасады, а за ними «скрывались» привычные деревянные дома, люди боялись оказаться погребенными заживо при первом же подземном толчке. Или — задохнуться в каменном мешке душным летом. Но долг перед императором заставлял терпеть. Традиционная Япония героически пыталась жить в «потемкинской деревне» Мэйдзи. И лишь когда одна почтенная старушка, не выдержав смеси отвращения и страха, сделала себе харакири, из Гинзы начался настоящий исход ее немногочисленных обитателей. «Кавалерийская атака» на западную цивилизацию провалилась.

Шаг IV. Гейша

Пустые дома быстро разрушались, и только странствующие циркачи с дрессированными медведями иногда останавливались в них на ночлег. Гинзу «покидали» даже деревья: одна за другой гибли сосны и сакуры, дрогнули выносливые клены. Только плакучие ивы устояли, и это стало знаком свыше. Брошенную Гинзу и соседний район Симбаси освоил «ивовый мир». Так в Японии издревле называлось таинственное и притягательное царство гейш. Многие, наверное, знают, что эти дальневосточные «дамы полусвета» ничего общего не имеют с профессиональными проститутками. В представлении японца они — идеальные жены, чьим обществом за деньги может насладиться клиент. И секс здесь — дело десятое. Главное — общение, «гейшаасоби» («игра гейши»). Женщина, достигшая в нем мастерства, должна знать все премудрости чайной церемонии, уметь имитировать все возможные оттенки настроений, плести тонкое кружево беседы, танцевать, петь, играть на струнном инструменте сямисэене и обладать еще тысячей причудливых навыков.

И вот гейша, само воплощение японских традиций, спасла «японскую Европу». Над кирпичными фасадами, «грезящими Темзой», зажглись бумажные фонари чайных домов, и на них слетелись все, от простолюдинов до членов кабинета министров. Вслед за гейшами на Гинзу пришли и представители второго из древнейших ремесел — журналисты. Здесь обосновались редакции «Иомиури Симбун», «Хоси Симбун», других знаменитых газет и новостных агентств. Рядом с ивами выросли телеграфные столбы.

И, наконец, сюда вернулись большие деньги. Крупнейшие торговые дома бросились стремительно осваивать район, вдруг показавшийся перспективным. В 1894 году на перекрестке чоме «Гинза-4» основатель фирмы «Seiko» (это слово означает «успех»), некто Хаттори построил свой первый магазин, украшенный башней с часами, которая стала неофициальной «эмблемой» современной Гинзы, да и, пожалуй, всей изменившейся до неузнаваемости империи. Теперь Япония с верной стороны зашла на сближение с Западом, через «серебряные ворота» впустила в себя его материальный мир: стулья и кровати, шляпы и брюки, корсеты, туфли, вилки…

Шаг V. Икебана

«Но теперь-то всего этого нет. Ни один из домов уотерсовской Риджент-стрит не сохранился. Гинзу XXI века вы увидите своими глазами, не буду портить свежести впечатления. Удачи!» — закончил свою лекцию Араи. Завершился и наш перелет. Полюбовавшись панорамой Большого Токио — ожившим профессорским рисунком на салфетке, — мы приземлились в аэропорту Нарита. Первое впечатление — невероятная чистота. Я хорошо знаю Германию и Швейцарию, но ничего подобного не видел. В Японии, как я потом убедился, даже бомжи ходят в чистых белых носках. Второе потрясение — отсутствие границы между естественным и рукотворным, как будто ты попал внутрь гигантской икебаны. Горы на горизонте словно написаны Хокусаем, а плиты тротуара под ногами уложены так идеально, что могли возникнуть сами собой в один из дней Творения. Про сад, вписанный в урбанистический интерьер аэропорта, я даже не пытаюсь рассказать…

Час езды на автобусе — и начинается «научная фантастика» Токио. Умопомрачительной сложности автомобильные развязки, некоторые улицы в трех уровнях: вверху и внизу пешеходы, в середине — машины. Стекло, сталь, бетон, потрясающий дизайн, реклама и несметные толпы людей, которые терпеливо ждут зеленого света на перекрестках. А еще — хаос иероглифов на вывесках и указателях. Теперь я знаю, как чувствуют себя мои западные друзья в Москве, не понимая кириллицы. Наконец, я вижу первые латинские буквы, за которые хватаюсь как за спасательный круг, — Ginza.

Шаг VI. Кабуки

Первая встреча с нею — полное разочарование. Тот же Атлантик-сити или Кёльн... Обычная суета типового «торгово-развлекательно-информационного» проспекта. Не видно «фирменных» небоскребов и хай-тека, а только шпалеры стеклобетонных универсамов образца 60—70-х годов. Даже реклама какая-то казенно усредненная, доконал меня и «Макдоналдс», где Big Mac и Cheeseburger предлагаются даже без соответствующего им иероглифа. Куда я приехал?.. Но тут, слава Богу, людской поток вдруг выносит меня к зданию, словно сошедшему с гравюры художника Хиросиги. Мощные деревянные балки, черепичная «крылатая» крыша с завитками, бронзовый орнамент: я узнаю всемирно известный Театр Кабуки-за. Попасть внутрь не проблема — можно купить билет не на весь многочасовой спектакль, а всего на одно действие. Двигаясь в живой очереди к окошку кассы, зажав в руке тысячеиеновую купюру (чуть меньше десяти долларов), вспоминаю все, что знаю о Театре Кабуки.

 

Шаг назад. «Низкое» искусство

Кабуки — это японская народная драма, созданная городским плебсом в пику аристократическому театру самураев Но. Тут действующие лица — не боги и благородные господа («даймё»), а торговцы и гейши. Придумали Кабуки женщины, и первоначально все роли исполняли только они, но потом, под влиянием классической морали, театр стал полностью мужским. Гинзе Кабуки обязан тем, что здесь он получил статус «высокого искусства» и отсюда отправился завоевывать остальной мир. Во главе труппы Кабуки-за тогда стоял легендарный триумвират артистов, «данкику-са»: Дандзюро Девятый, Кикугоро Пятый и Садандзи Первый — они и «вселились» в неоренессансное здание с арками и пилястрами, одно из многих соответствовавших духу реформ Мэйдзи в Серебряном цеху. Однако спустя некоторое время, в 1925-м, архитектор Окада Синичиро возвел специальный «дом Кабуки» на манер замка эпохи средневековых феодальных войн. Кабукиза Синичиро стал своего рода манифестом новых отношений с Западом: не заимствовать все подряд с жаром неофита, как раньше, а придирчиво выбирать нужное. И, в свою очередь, предъявлять собственные достижения. Так на Гинзе начался обратный процесс: Европа стала открывать для себя Страну восходящего солнца.

Впрочем, изнутри театр до сей поры похож на обычный западный, только фотографии артистов в фойе украшены ветками сакуры. В партере больше тысячи мест, но и с верхнего яруса хорошо видна сложная сцена с вынесенными прямо «на зал» двумя узкими помостами. Костюмы и грим персонажей ослепительны, движения благодаря колодкам-сандалиям на ногах совершенно необычны, не говоря уже о музыке и неожиданных «появлениях» и «провалах» персонажей в люки на сцене. С непривычки не понимаешь ровно ничего, хотя в программке подробно, и по-английски в том числе, изложено содержание пьесы, а перевод диалогов обеспечивают наушники. Но, как говорят знатоки, за логикой действия не следят и сами японцы. Это — актерский театр, и сюда ходят исключительно на «звезд». Особый стиль исполнения той или иной роли в точности передается от отца к сыну, династии уходят корнями в XVII век, а имена их представителей звучат, как королевские… В общем, наушники я снял и просто погрузился в магию театрального действа. В голове, правда, все время вертелась мысль: если уж это изощренное, местами кажущееся манерным представление именовалось плебейским, то каков же в сравнении с ним Но?.. Это выяснилось все на той же Гинзе, где имеется и этот традиционный аристократический театр. В нем, оказывается, не только каждый жест символичен, но и смысл этого жеста меняется в зависимости от того, в какой точке сцены находится артист.

Шаг VII. Гайдзин

Глотнув экзотической Японии посредине «глобалистского» района, ныряю в него обратно, а точнее — в станцию метро «Хигаси-Гинза», то есть в «Восточную Гинзу», где у меня назначена встреча со знакомым фотографом, Джереми Саттон-Хиббертом. Этот молодой шотландец успел уже поработать на Украине и в Средней Азии, а теперь он «гайдзин», как зовут японцы всех приехавших к ним иностранцев. Джереми в Токио три года, он охотно вызвался помочь отыскать хорошую точку для съемки Серебряного цеха сверху. По его мнению, ничего нельзя найти лучше, чем бар Ассоциации иностранных журналистов на 25-м этаже обычного конторского здания по противоположную от Кабуки-за сторону чо, на границе с императорскими садами. Его высота — 56 м. Выше строить нельзя, а до 90-х годов «планка» была еще скромнее — 31 м. Городские власти боятся, что гигантские дома «убьют» домашнюю атмосферу. Это, однако, уже не мешает владельцам универсальной сети «Мацудзакая» пугать старожилов проектом 178-метрового небоскреба, который они хитро, в обход правил, собираются «не возводить заново, а наращивать» над уже существующим сооружением, что вроде бы не запрещено…

Узнав о том, что у меня пока «не складываются отношения» с Гинзой, деликатный Джереми повел меня не «по», а «под» ней. Пешеходный тоннель, соединяющий три станции метро, протянулся почти на два километра. Любители преемственности, японцы выложили его из красного кирпича — точно из такого был возведен первый «европейский» район.

Шаг назад. Землетрясение Канто

В 1923 году токийскую Риджент-стрит полностью смело с лица земли Великое землетрясение Канто. Все опасения тех, кто когда-то боялся жить в «ловушках гайдзинов», оправдались: каменные фасады рухнули, подмяв под себя деревянную «начинку». Было время завтрака, топились печи, и потому возник гигантский пожар. В Токио погибло более 140 000 человек. С тех пор в годовщину драматических событий, 1 сентября, японцы поступают в полном соответствии с национальным характером. Не объявляют траур, как сделал бы на их месте любой, а проводят общенародные учения пожарных…

Поднявшись на лифте, мы попадаем прямо в разноязычную суматоху клуба, и спутник, улыбаясь, говорит: «Если тебе и это не по вкусу, ты безнадежен». У моих ног — море огней. Уже стемнело, и ночная нарядная Гинза взывает к небу и покупателям такой симфонией рекламы, что даже месяц кажется задействованным в ней. И опять вспоминается один из рисунков профессора Араи: мне еще в самолете показалось, что он похож на лист из японской книги.

Вид сверху не оставляет сомнений: «иероглифы» кварталов обведены по периметру района линиями железной дороги и шоссе, поднятыми над Токио на сваях. Гинза — это текст о Японии, написанный в специальной, «облегченной» манере, чтоб любой гайдзин мог его прочесть. И в то же время — текст о Западе, доступный японцу. Здесь есть специальная слоговая азбука — катакана. Ее придумали, когда понадобилось иероглифами транскрибировать иностранные слова. Серебряный цех — это та же катакана.

Шаг VIII. Банзай

Джереми сдает меня с рук на руки друзьям-англичанам. Сам он торопится: завтра ему уходить в трехмесячное плавание на судне «Гринписа» вместе с подружкой, японской активисткой этого экологического движения. Экспедиция будет выслеживать китобойные флотилии, которые в Южных морях и Антарктике охотятся на кашалотов. Его друзья — библиотекарь ассоциации Джулиан Райалл и политический аналитик из Токийского университета Крейг Чилверс — тащат меня к стойке бара знакомиться с завсегдатаями. В Японии все «гайдзины» — братья, а журналисты и подавно. Я начинаю понимать, как член этого почтенного клуба корреспондент «Франкфуртер Цайтунг» Рихард Зорге, а по совместительству советский разведчик Рамзай, собирал информацию для своих корреспонденций в Центр. Узнав о моем редакционном задании, подгулявшая компания заваливает меня сведениями о Гинзе, а потом затевает игру. Разбившись на команды по национальностям, «гайдзины» начинают считать, сколько фирм и магазинов из их стран рекламируют огни Гинзы. Джулиан собирает ставки, Крейг выступает в роли арбитра. Поначалу вперед вырываются американцы, выкрикивая азартным хором: «Apple, American Express, Tiffany, Сoca Cola, Washington Shoes…», однако мой «личный консультант», мистер Райалл, шепотом советует ставить на французов — мол, «не прогадаешь». У галлов «пороху» действительно оказывается больше: «Yves Saint Laurent, Louis Vuitton, Dior, Hermes, Givenchy, Chanel, Printemps… » «Банзай! Ура!» Сами японцы — вне конкуренции: их компаний все равно больше. Но до ребяческих соревнований они не снисходят — пусть гайдзины тешат самолюбие. А Джулиан удовлетворенно подмигивает проигравшим: книжки, дескать, надо читать. Французская «эра» здесь началась еще в начале прошлого века. Хотя на государственном уровне японские политики ориентировались, скорее, на ведущие военные державы эпохи — Британию и Германию, их жены и дочери, проходя азбуку западной моды, интуитивно почувствовали особый лоск парижских товаров. Гинзу охватила галломания, ставшая вовсе повальной после землетрясения 1923 года и восстановления района в специфическом духе: «мога» (modern girls — «современные девочки») и «моба» (соответственно, «мальчики» — modern boys) просиживали теперь часами в абсолютно «монпарнасских» кафе. Знаменитейшим из них был Plantan, где всем заправлял популярный художник-импрессионист Со Мацуяма. Будто сошедшие с его картин кокетливые беретки и длинные сережки, которые и ныне в ходу в Японии, повсюду напоминали токийским модникам двадцатых и тридцатых: «Франция — наша путеводная звезда». Из тех же времен — неистребимое желание молодых японок обнажать свои кривоватые ножки, ранее скрытые кимоно и длинными платьями с турнюром...

Шаг IX. Гинбура

Утро следующего дня застает меня в обществе соотечественника. Мы гуляем по Гинзе с Александром Кайрисом, биофизиком, доктором наук, который придумал, как восстановить кислотно-щелочной баланс в организме космонавтов после полета и даже успел полечить «пациента с бровями» — Л.И. Брежнева. В СССР у ученого все складывалось хорошо, но в конце семидесятых он неожиданно женился на японке из древнего самурайского рода и уехал в Токио. Теперь Александр преподает в Токийском университете и успешно занимается предпринимательством, а внешне очень напоминает киноартиста Макса фон Зюдова.

«Выкинь из головы свои книжные представления о Гинзе, расслабься и займись гинбурой», — посоветовал бывалый гайдзин.

Шаг назад. Наука гулять

Гинбура — слово, появившееся в среде «хулиганствующей» золотой молодежи сто лет назад при слиянии существительного «Гинза» и глагола «барабура» («бесцельно слоняться»). Обычный для «представительских» улиц крупных городов изнурительный шопинг тут ни при чем. Занимаясь гинбурой, можно разве что спонтанно, поддавшись мгновенному влечению, купить себе что-нибудь. Это занятие предполагает особое состояние души, когда жизнь кажется прекрасной, торопиться некуда, и единственная ваша забота — не пропустить чего-нибудь интересного в изменчивом Серебряном цеху.

Время идеальное для гинбуры — суббота. По выходным и праздникам район, подобно Крещатику в Киеве, превращается в пешеходную зону, где одновременно гуляют 300 000 человек. Мы с Кайрисом отправились слоняться от гигантского комплекса кинотеатров и магазинов Mullion, близ железнодорожной станции «Юракучо». Как раз на этом сдвоенном небоскребе с плавными обводами между рекламой фильмов красуется один из главных символов современной хайтековской Гинзы — часы Seiko. Каждый час под бой курантов циферблат отъезжает вверх, являя зевакам (вроде нас) огромный позолоченный механизм с танцующими в нем фигурками, однако моего спутника больше вдохновляют самураи с мечами на премьерных плакатах. В Японии мой знакомый успел кроме научной и деловой сделать еще и актерскую карьеру: однажды выступал по телевидению в какой-то просветительской программе и приглянулся киношникам. С тех пор Саша переиграл добрую сотню разнообразных гайдзинов. Ну, это вроде своего негра на «Мосфильме». Шутки шутками, а роль датского монаха-врача в фильме «Тень воина» у самого Куросавы сыграл тоже он. Правда, в международной версии бессердечный продюсер картины, Фрэнсис Форд Коппола, оставил от роли лишь несколько секунд, зато в домашнем, японском, прокате — целых три сцены.

Кино на Гинзе вообще особая тема. С начала прошлого века именно здесь вся страна знакомилась с чудесным миром, открытым братьями Люмьер. Киоски с фотографиями западных «звезд»— «буромаидо» — заняли место лавочек, продававших «юкие», гравюрные портреты артистов Кабуки. Пик же интереса токийцев к «важнейшему из искусств» пришелся на 50-е. Премьеры «Расёмона», «Семи самураев» и других легендарных фильмов, ознаменовавших появление Японии на карте мирового кинематографа, прошли в кинотеатрах Гинзы: тогда их было в чо, наверное, больше, чем ресторанов. Потом «золотой век» потихоньку закончился, поколение Куросавы исчерпало себя, но и сегодня в фойе «Мюльона» вовсю идет рекламная кампания нового местного блокбастера о гибели (в годы Второй мировой) самого большого линкора всех времен и народов — «Ямато». Его огромная модель выставлена на улице прямо посреди района и очень нравится любителям гинбуры.

Шаг X. SONY

Спускаемся чуть дальше по одной из двух главных дорог Гинзы — Харуми-дори, которая начинается у Императорского дворца и тянется до самого Токийского залива. Здесь на нашем пути встречается первый из «великих перекрестков» — Сукиябаси.

Его главный аттракцион — Sony Building. Снаружи — здание без окон, стеклянный фасад превращен в один гигантский экран. Для 66-го года, когда архитектор Асихара Йосинобу придумал такое решение, это было невероятно смело. Внутри, в небольших помещениях, напоминающих каюты межпланетного звездолета, демонстрируются последние электронные новинки фирмы. Все можно не только купить, но и попробовать. Sony Building — это магазин-полигон, где покупатель привыкает к чудесам, сваленным на его голову инженерами и программистами фирмы. Мальчишки увлеченно «режутся» в сумасшедшие электронные игры. Парочка влюбленных, обнявшись, застыла в кресле перед гигантским экраном супертелевизора. Несколько солидных отцов семейств оживленно обсуждают достоинства новой видеокамеры, снимая друг друга и любуясь результатом. Но главный ажиотаж царит у стенда с роботом-собачкой AIBO ERS-7M3 за 2 000 долларов. Аибо умеет узнавать в лицо своих хозяев, будить их по утрам, понимать и отвечать (!) более чем на сто фраз, выражать мимикой шесть чувств («счастье», «гнев», «отвращение», «печаль», «страх», «удивление»). Но главное — он умеет учиться и развивается в абсолютно индивидуальную «личность». Так что все зависит от владельца: если вы будете регулярно играть со своим «питомцем» в мячик, он разучит новые веселые трюки. Особенно млеют от игрушки пожилые домохозяйки. Когда видишь, как они, нежно поглаживая пластиковую спину «самого дорого в мире будильника», умильно воркуют: «Аибо, аибо», становится ясно: корпорации Sony беспокоиться не о чем.

Шаг XI. Бусидо

«Гинза теперь стала местом для таких, как мы. Для тех, кому за 40…» — усмехается Кайрис. Молодежь «тусуется» в районе Сибуйя, где сосредоточены магазины для тинэйджеров и «металлисты» в цепях лениво глазеют на прогуливающихся школьниц в форменных «матросках». Днем матроны из среднего класса делают здесь покупки и рассказывают друг другу новости, а вечером — развлекаются их уставшие после трудового дня мужья. О том же, как они проводят время на Гинзе, пренебрегая аскетическими заповедями кодекса бусидо («Путь воина»), — позже. Сначала о дамах. Весь чо увешан портретами милого и застенчивого юноши в огромных роговых очках: это — любимец всех японок средних лет, корейский артист Бо Йон Юн. Он сыграл обаятельного неудачника в сериале «Зимняя соната», покорившем всю Азию, и теперь его портрет красуется даже на носках стоимостью два доллара. Когда Йон приезжал в Токио, полиция запрещала ему выходить на улицу, чтобы, не дай Бог, не разорвали «на сувениры» обезумевшие поклонницы. Причем феномен популярности этой телезвезды объясняется качествами, противоположными тем, которые привлекают обычно западных зрителей. «Он кажется таким незащищенным и деликатным. Его так хочется пожалеть», — вздыхают даже сорокалетние офис-леди (так в Японии называют деловых женщин). Пожалеть Йона и повздыхать о нем, попутно выбирая себе новое платье или сидя в кафе, — любимое занятие дам на Гинзе...

…А раньше кафе в районе играли более важную — идеологическую роль. То был западный «таран», который пробивал мощную стену азиатского уклада. Японец при всем своем консерватизме довольно гибок в поведении и всегда, если необходимо, готов учиться новым правилам игры. В 20—30-х годах он учился так: сначала, к примеру, в кафе «Коломбина», расписанном «франкофилом»живописцем Фудзита Цугуйи по прозвищу Леонардо, украдкой высматривал знаменитых интеллектуалов, побывавших в самом Париже. Потом заказывал «сукуруми» (искаженное «шу-а-ля-крем», chou a` la cre’me — пирожное с кремом) и с опаской начинал флирт с официантками — «суитогару» (sweet girls — «очаровательные девушки»). Эти бойкие, нисколько не похожие на женщин со старинных гравюр чаровницы в кружевных передниках охотно «учили» и потом «экзаменовали» всех, кто желал освоить премудрости «западного образа жизни». Кроме кафе они подрабатывали «такси-танцовщицами» в дансинг-холлах. Каждые три минуты фокстрота, танго или степа с такими барышнями стоили полторы иены. И наконец, высший «европейский шик» — освежиться молоком. Для прадедов нынешних токийцев оно еще было такой же экзотикой, каким для современного европейца остается кумыс… Все эти чудеса попали на Гинзу после беды 1923 года, вытесняя по ходу дела архаические чайные домики и гейш. Причем места им требовалось все больше, так что вскоре чо расползся к югу, увеличившись вдвое, с четырех чоме до восьми. Тогда же он стал первым высотным районом столицы: здесь поднялись 6—7-этажные дома в фирменном стиле «Азия над Европой» — каменные коробки с колоннами, увенчанные японскими «крылатыми» крышами.

Шаг XII. Синто

Мы тоже выпили «ритуального» кофе с молоком в небольшом кафе прямо под Sony Building. Сам напиток, как обычно в Японии, оказался скверным на вкус, но зато от нашего столика открывался вид на самое красивое здание Гинзы — магазин «Гермес», созданный звездой современной архитектуры итальянцем Ренцо Пьяно. На строительство ушли тысячи стеклоблоков, отлитых по средневековой технологии из венецианского стекла. Каждый из них по-своему преломляет свет, и потому «идеальные» очертания стен, рассчитанные на компьютере, причудливо «дрожат» и оживают как в лучах солнца, так и в свете ночных огней. Между двумя башнями установлена конструкция из расположенных под разным углом зеркал, где почти весь район отражается уже повторно. И чтобы уж окончательно «добить» зрителей, зодчий впаял в блоки, расположенные на уровне человеческих глаз, сами товары, которыми тут торгуют: духи и изделия из кожи. Такая неожиданная реклама, да и весь облик магазина, я думаю, прекрасно передает в западной форме классический японский постулат: «Взявшись за большое дело, не забывай о деталях». Страсть к мелочам у японцев, конечно, от национальной религии, синтоизма, где обожествляется каждый камешек, а вот умение мыслить масштабно, скорее всего, от безбрежности буддизма.

Словно в унисон историкофилософским размышлениям хайтековская часть Гинзы заканчивается, уступая место «токийской Таймс-сквер» — перекрестку Четвертого чоме. Здесь Харуми-дори, по которой следуем мы с Александом Кайрисом, пересекается с Чуодори, основной дорогой этих мест. Ее иногда ошибочно именуют в путеводителях «Гинзастрит». Архитектурное пространство перекрестка организовано вокруг уже упомянутого мной старейшего здания с большими часами на башне, а ныне очень дорогого универмага «Вако». Приобрести что-либо в этом строгом сером доме, похожем на старомодного джентльмена в цилиндре, — мечта любой японки, а в 45-м он уцелел лишь по счастливой случайности. В то время как вся Гинза была до основания разрушена бомбами «Летающих крепостей», «Вако» не получил даже царапины и был реквизирован генералом Макартуром под ставку Восьмой оккупационной армии.

На смену британской Гинзе XIX века и французской Гинзе первой половины ХХ уверенно заступала Гинза американская. Рядом с Четвертым чоме, в магазине «Мацуя», открылись военторг и склад посылок для американских военнослужащих. Надо ли говорить, что весь район немедленно превратился в гигантский черный рынок?

Шаг XIII. Якудза

Рынок «открывался» ночью на освещенных фонариками переносных прилавках («йомидзе»). Вдруг откуда ни возьмись здесь появлялись сигареты, радиоприемники, зажигалки, джинсы и прочие дары страны-победительницы. Всю эту пеструю торговлю на Гинзе держал в руках, подмяв под себя коренных японских якудза, скромный сержант морской пехоты США, а ранее «солдат» нью-йоркской мафии Ник Дзапетти. Его штаб-квартира располагалась в универмаге «Ланско». Начался токийский виток карьеры предприимчивого итальянца с того, что он «помог» командованию Восьмой армии открыть офицерский клуб «Рокер-4». Туда прямо в военных автобусах каждый вечер привозили на работу 2 000 девушек (название клуба, кстати, не имело никакого отношения к «року», который тогда еще и не родился. Слово «рокер» можно перевести как «лоток для промывания золота», а «4» появилось от названия соответствующего перекрестка Гинзы). Дело сразу окупилось — денег хватило и генералам, и мафиози.

Пост главного советника, «консильеро», у Дзапетти занимал русский белоэмигрант Владимир Бобров. В 1953 году в странном приступе патриотизма, прихватив мафиозную кассу вместе с русским же бухгалтером этой славной огранизации, первой красавицей Гинзы Ниной, Бобров рванул на моторной лодке к советским берегам. Но оказалось, не судьба. Беглецы заблудились в тумане и попали в руки американской контрразведки. А сам черный рынок района, переживший и междоусобицы якудзы, и экономические кризисы, пал жертвой Олимпиады-1964. Тогда городские власти, стыдясь иностранцев, приложили максимум усилий и «отбросили» нелегальную торговлю к окраинам. А здесь, где гуляем мы, напоминанием о ночном сиянии йомидзе остается ежегодный конкурс витрин и ночные шествия «отто-то-хикари» («Звуки и иллюминация») в рамках Большого карнавала Гинзы во вторую неделю октября…

Гинбура немыслима без визита в расположенную рядом с «Вако» старейшую на Японских островах булочную европейского типа, где продают «сакура анпан» — булочки с начинкой из сладкой бобовой пасты и засоленных цветов вишни. Особенно любил их и заказывал только здесь покойный Мэйдзи (правил в 1867— 1912 годах). Контраст сладкого и соленого в сочетании с нежным тестом удивителен.

Стоит также перейти Харумидори и познакомиться еще с одним старожилом района — магазином «Кюкедо». Это восхитительное царство японской каллиграфии, бумаги, красок и благовоний. Здесь можно купить все необходимое, чтобы дальше идти «кодо» («путем запаха») и «седо» («путем кисти»). И будьте уверены в качестве приобретенного: сама марка «Кюкедо» существует с 1663 года, а торговый дом на Гинзе — с 1880-го.

Шаг XIV. Микимото

В целом центр Гинзы прочно удерживают японские торговые гиганты, по странной прихоти судьбы все как один начинающиеся на «М»: «Мицукоси», «Мацуя», «Мацудзакая», «Микимото». Пройтись по ним — все равно что совершить путешествие в историю модернизации Японии: «Мицукоси» первым начал раскладывать товары не на полу, как было принято в старину, а на полках и в витринах. «Мацудзакая» первым прекратил требовать, чтобы покупатели снимали обувь перед входом. «Мацуя» первым запустил эскалаторы, которым больше всех радовались карманники: провинциалы забывали на «лестнице-чудеснице» обо всем, в том числе о кошельках. А «Микимото» стал первым «брэндом», вышедшим за границы империи. В конце XIX века его основатель Кокичи Микимото сделал простое, как все гениальное, открытие: если подложить песчинку-«затравку» в раковину устрицы-жемчужницы, то та «дорастит» ее до идеальной формы, обволакивая перламутром. Так было поставлено на поток производство искусственного жемчуга, точнее, естественного, но произведенного природой по «заказу» находчивого предпринимателя. Теперь в старом здании на Чуо-дори, где расположены магазин и музей знаменитой фирмы, стало тесно. «Гвоздь» экспозиции — коллекция уникальных ювелирных украшений с жемчугом «от Микимото» работы лучших ювелиров мира меняется ежегодно. Во Втором чоме Гинзу с 2005 года украшает «Микимото-2», построенный талантливым уроженцем Южной Кореи Тойо Ито. Не хуже Ренцо Пьяно он «впаял» рекламу заказчика в архитектуру: окна небоскреба сделаны, конечно же, в форме жемчужин.

Шаг XV. Сохранить лицо

Но даже у Микимото не хватило денег, чтобы просто расширить свой главный магазин около «великого» Четвертого перекрестка. Здесь — самая дорогая в мире земля. Любой житель Токио охотно покажет вам ювелирный магазин «Тасаки» около входа в метро «Гинза», который в 80-х годах обошелся владельцам в миллион долларов за каждый квадратный метр.

Прошло лет десять, промышленный бум, в разгар которого казалось, что Япония вот-вот догонит и перегонит Америку, кончился. «Экономический пузырь» лопнул, заставив бизнесменов десятками выбрасываться из окон конторских небоскребов. Но, как ни странно, цены на недвижимость, особенно на Гинзе, остались на прежнем уровне: страна «сохраняет лицо».

Сейчас район переживает уникальный период своей истории. Впервые он нацелен не в будущее, а в минувшее. Здесь пытаются законсервировать представление о Японии времен послевоенного экономического чуда. Сохранить образы Гинзы, делающие ее непохожей ни на одну торговую улицу мира. Оригинальность эта прослеживается и в сочетании громадных магазинов и уютных крошечных лавок, где продают традиционные товары. Мои любимые среди них — «Ватанабэ», где торгуют гравюрами на дереве, бумагой и красками, а также магазинчик карликовых деревьев — бонсай. Они затерялись в переулках Седьмого чоме, «в тени» торгово-развлекательного комплекса косметической фирмы «Сисеидо», прославившегося тем, что здесь поэт Такамура Котаро впервые попробовал кока-колу. И посвятил новому вкусовому опыту прочувствованные стихи.

Шаг XVI. Кимоно

Занимаясь гинбурой, вы обязаны глазеть на толпу. Поражает, что в ней сосуществует сразу несколько Японий. Одетые по последней европейской моде люди идут вперемешку с теми, кто в кимоно и деревянных сандалиях гета (представьте себе Тверскую или Невский, где «прикиды» от «Версаче» соседствуют с сарафанами и кокошниками). Хотя «Европы» на Гинзе становится все больше, здесь иногда можно встретить даже учениц гейш — майко из соседнего квартала Нихомбаси. По традиции, опытные наставницы «рисуют» им ярким гримом «красивые» лица («дипломированная» гейша косметики не употребляет, на ее лице должно быть видно любое мимолетное изменение настроения)… Еще я видел посреди бела дня молодого человека, не имевшего на себе ничего, кроме кожаных трусов. А эскортировали его импозантные ассистенты в строгих фраках и белых перчатках. Впрочем, то, конечно, был перформанс художника-авангардиста, эпатирующего «сытую буржуазию».

Сами представители этой буржуазии в Гинзе тоже иногда ведут себя эксцентрично, но уже по служебной надобности. У многих магазинов встречались респектабельные люди в «тройках», которые что-то громогласно выкрикивали, хватая прохожих за рукава. Выяснилось, что это будущие начальники отделов крупных компаний, которых перед повышением послали рекламировать различные товары: пусть избавляются от остатков застенчивости и привыкают навязывать свою волю. А вот — японцы в марлевых масках. Вообще-то, воздух в Токио чист. Муниципалитет тратит безумные деньги на экологию, и я своими глазами видел над Гинзой радугу. Так что классическое клише еще советской прессы о «задыхающихся от смога японцах» — полная ерунда. Маски же повязываются теми, кто переносит легкую простуду на ногах и боится заразить окружающих. «Деликатность японца превосходит понимание гайдзина», по справедливому мнению Кайриса. От себя добавлю: всякое воображение превосходит и их постоянная готовность помочь. Однажды ночью, заблудившись, я в отчаянии обратился к парочке влюбленных, тыча пальцем в карту, где была обозначена моя гостиница (без подобной «шпаргалки» портье вообще «не выпустит» вас на улицу). Парень в джинсах немного говорил по-английски. Он буквально взял меня за руку и повел. А его подружка в кимоно тут же отстала на два шага и засеменила сзади, не вмешиваясь в беседу мужчин. На протяжении десяти кварталов я чувствовал спиной, как она ненавидит гайдзина, испортившего свидание, но стоило обернуться — и в лицо мне светила только вежливая улыбка. Японец — заложник иностранца, он просто не может допустить, чтобы с вами в его стране что-то случилось. Главное, понять: знает он, как вам помочь, или нет, а то и сам измучается в ужасе, что «теряет лицо», и вас измучает. В последнем случае — найдите способ тактично отказаться от его «услуг» и тотчас отправляйтесь за советом в полицейский участок («кобан»), который на Гинзе расположен прямо у Четвертого чоме. Сверкающее зеркальными стеклами конструктивистское сооружение увенчано статуей лупоглазого беспечного лягушонка, олицетворяющего гинбуру. Дежурные стражи порядка, среди которых непременно найдется милая девушка в кокетливой форменной шляпке, говорят по-английски и только и делают, что спасают потерявшихся иностранцев.

Шаг XVII. Суши

Тем временем солнце перевалило на западную сторону горизонта — самое время перекусить. Саша не стал мудрствовать и завел меня в первый попавшийся суши-ресторан, на Гинзе таких десятки. Онтрадиционный: необходимо снять обувь и сидеть на татами. Интерьер — смешанный, в хай-тек стильно вплетаются классические японские мотивы. Низкие столики вырезаны из ценного дерева, а посуда и даже палочки выплавлены из хромированного металла. Вместо стенок, разделяющих «кабинеты», — полупрозрачные легкие завесы из какой-то необычной ткани, а сквозь них видны силуэты других клиентов, поваров, «колдующих» над вашей едой. В Стране восходящего солнца кухню не прячут, а выставляют напоказ. Повара в артистизме не уступают гейшам. Интересно, как они умудряются от густого чада кухни оставить только легкие, аппетитные ароматы?.. Кстати, зайдя не в ресторан, а в сушибар, можно поучаствовать еще в одном аттракционе: сесть за стойку и смотреть, как мимо по «конвейеру» проплывают суши (правильнее — суси) разных видов. Ну и время от времени «ловить» их. Гинза специализируется на этих рулетиках из риса с сырой рыбой, хотя здесь можно найти еду на любой вкус.

Шаг XVIII. Сакэ

…Как и выпивку. Правда, в наши дни суши все чаще запиваются «чужим» напитком — пивом, которое буквально хлынуло в Японию еще во времена Мэйдзи. Хлынуло опять-таки через Гинзу. На Чуо-дори уже больше ста лет функционирует специальный зал «Лев», где подают один из трех главных японских сортов — «Саппоро», а также наименований пятьдесят европейских, американских и австралийских. Выглядит он изнутри как типичная мюнхенская пивная, даже официантки обряжены в баварские платья с жакетками. Но в целом японцы пытаются соблюсти национальное своеобразие даже в таком очевидно иностранном деле, как пивоварение: сейчас в Токио входит в моду их «ответ остальному миру» под названием «хаппосу». Этот дешевый напиток на морской воде и сыром солоде придуман всего восемь лет назад. Но — нечто вроде «баловства», а основу местной алкогольной «мифологии» продолжает, конечно, составлять сакэ, которого мы с Александром Кайрисом также не преминули отведать в главном святилище напитка — сакэ-центре «Нихонсу». Он совмещает в себе функции магазина, где продаются сотни три сортов 15—20-градусной рисовой водки, музея, где вам все о ней расскажут, и распивочной, где ее можно сколько угодно пробовать.

Я пришел к выводу, что самое интересное в сакэ то, как ты от него пьянеешь: не долго, отяжелев после бессчетного числа винных бокалов, не сразу, проглотив стакан русской «белой», а плавненько, словно парашютист, который некоторое время скользит по крылу самолета и только потом срывается в бездну.

Шаг XIX. Искусство

Мир еды на Гинзе — второй по размерам после мира торговли: на 3 000 магазинов приходится 1 607 баров и ресторанов. Почетное третье место занимает мир искусства, только частных художественных галерей здесь насчитывается более трехсот. Кайрис знакомит меня с владельцем галереи «Синода Биютцу», а сам, утомленный гинбурой, отправляется в свой офис работать. Масамичи Синода выглядит еще весьма молодо, но, как оказалось, торгует импрессионистами уже почти два десятка лет. Рассказ «инсайдера» открывает передо мной секреты «художественной Гинзы».

Шаг назад. Ван Гог и Хокусай — одно лицо?

Когда в 80-х годах разбогатевшие японцы начали скупать «обнаженных» Ренуара, «летающих влюбленных» Шагала, «голубых и розовых акробатов» Пикассо, мировой рынок искусства всерьез заинтересовался дальневосточной империей. В 1987 году за 40 миллионов долларов сюда уехали из Англии «Подсолнухи» Винсента ван Гога. Этого голландца жители Страны восходящего солнца считают своим, веря, что в предыдущей жизни он был художником вроде Хокусая. Еще год спустя универмаг «Мицукоси» с Гинзы приобрел гуашь Пабло Пикассо «Акробат и Арлекин» за 38,5 миллиона долларов. Но звездный час Японии настал в 1990-м, когда никому дотоле не известный дилер с Гинзы Хидэто Кобаяси заплатил на аукционе в Нью-Йорке 82,5 миллиона долларов за «Портрет доктора Гаше» того же ван Гога и еще 78 — за «Мулен-дела-Галет» Ренуара (заказчиком был мультимиллионер Саито). Эти покупки стали символом превращения Японии в экономическую супердержаву, а Гинзы — в Мекку артрынка. Правда, во время кризиса последнего десятилетия японские коллекционеры начали потихоньку распродавать купленные на волне успеха сокровища. Распродавать в том числе и российским клиентам, которых с каждым годом становится все больше. Если цена на нефть еще немного вырастет — чем черт не шутит, вдруг «Доктор Гаше» перекочует в Москву?

Шаг XX. Кампай

На Гинзу опускается вечер, и я в последний раз меняю компаньона: непроницаемого господина Синоду — на улыбчивого Александра Лыскина, товарища по экспедиции «Вокруг света». Фотограф только несколько часов назад приземлился в аэропорту «Нарита» и теперь напоминает мне меня самого двухдневной давности: ошарашенно глазеет на улицы в трех уровнях. Клин, как я теперь уже знаю, вышибают клином, и, чтобы привести коллегу в чувство, тащу его в «веселый квартал» Гинзы — к отелю «Никко». Кругом стайками прогуливаются подвыпившие клерки знаменитых фирм. Похоже, за вечер они уже не раз провозглашали: «кампай!» (нечто среднее между нашими «На здоровье!» и «Поехали!»). Заманчиво горят огни ночных клубов: «Эсквайр», «Париж»... Молодые ребята, очень напоминающие японцев с мечами из фильма «Убить Билла», приглядывают за своими подопечными «хостессами» («хозяюшками»). Снимать не рекомендуется, хотя никто и не разобьет вам камеру, как это сделали бы просвещенные европейцы где-нибудь на Риппербане в Гамбурге. Опытный Лыскин делает вид, что ничего не понимает, а сам нажимает и нажимает на затвор.

Девушки, кто в длинных вечерних платьях, кто в коротких «а-ля Мерилин Монро», весело смеются и охотно позируют. Но стоит появиться потенциальному клиенту, все как по команде переключают свое очарование на него. Рядом с шеренгой хостесс сидит за своим столиком хиромантка с усталыми глазами Кассандры. Перед ней лежит электрический фонарик: им она будет освещать вашу ладонь во время гадания. Гадалки на Гинзе работают в основном не с женщинами, а с мужчинами, с теми самыми клерками, которых заманивают девицы. Последние, кстати, отнюдь не жрицы любви в привычном понимании. Продажная любовь в Японской империи официально запрещена с 1957 года, и в клубе, который сейчас перед нами, никакого разврата не будет. Хостессы — те же европеизированные гейши, их дело — флирт, который скрасит вечер замученных на службе джентльменов. Подлить пива или сакэ, первой крикнуть «кампай!», пошутить и посмеяться вашим шуткам, спеть в компании, а потом красиво расстаться с клиентом, долго кланяясь ему вслед, — вот вся их работа. Но, что самое удивительное, — и сами клиенты с ними чаще не отдыхают, а работают! В раскованной атмосфере, созданной хостессами под «кампай!», можно «разрулить» ситуацию, которая на официальных переговорах зашла в тупик из-за «оков этикета». Крупные компании даже оплачивают из своего бюджета услуги «вечерних фей». «Самый простой способ стать своим в этом царстве замкнутых групп — пару раз до бесчувствия напиться с партнером из Страны восходящего солнца. Если президент японской компании поведет вас вечером по злачным местам, его подписи на счетах будут играть для дальнейших деловых отношений не менее важную роль, чем заветная подпись на контракте», — справедливо писал в «Ветке сакуры» советский журналист Всеволод Овчинников. Правда, писал он это в «золотые семидесятые», а с тех пор экономический кризис заставил корпорации вдвое сократить представительские расходы. Элитарные закрытые клубы, где бутылка виски «Баллантайн» стоит 1 500 долларов, а гостей принимают только по рекомендациям, — теперь редкость. В моде агрессивный стиль заведений подешевле, которые не стесняются буквально вырывать клиентов друг у друга.

Район с хостессами остался позади, мы с Лыскиным направляемся в бар иностранных журналистов снимать ночную Гинзу сверху.

Нас, правда, ждал там поначалу неприятный сюрприз: вылезти прямо на крышу, о чем вроде бы было договорено, поначалу не разрешили. Менеджер всего здания, к которому Ассоциация и лично мой новый друг Джулиан Райалл обратились с официальной просьбой, вежливо, но твердо отказал. Дескать, с крыши открывается слишком хороший обзор закрытой для туристов жилой части Императорского дворца. Да, и кроме того, не так давно один самоубийца сиганул вниз: «У господ русских ведь нет справок, что они нормальные?..»

Положение, однако, спасла пресловутая японская боязнь потерять лицо. Узнав об отказе своего коллеги, менеджер клуба, расположенного в этом здании, не стерпел обиды. Он провел нас какими-то лабиринтами, открывая многочисленные двери собственным ключом. И вот — мы на месте. От вида действительно захватывает дух. С одной стороны, как на ладони — Сады Микадо, с другой — Гинза. Александр тут же улегся на парапет со своим фотоаппаратом и в зловещем свете красных фонарей крыши кажется снайпером, который ведет прицельный огонь по скоростным поездам, потоку машин, золотыми нитями уходящему к морю… И тут до меня доходит: Гинза — это игра. Японцы уверены, что говорят только то, что хотят сказать. Мы убеждены, что способны уловить «проговорки» и раскрыть тайну их культуры. И те, и другие темнят, как и полагается в азартной игре. Не случайно Гинза дневная и ночная — такие разные. Настоящей видится мне последняя, когда японский Бродвей вспыхивает безумным фейерверком огней.

Фото Александра Лыскина

Григорий Козлов

(обратно)

Олицетворение средних веков

Светская живопись появилась на Руси только в конце XVII столетия — до этого она находилась под строгим церковным запретом». Вот почему мы не знаем, как выглядели знаменитые персонажи из нашего прошлого». Теперь благодаря работам специалистов Музея-заповедника «Московский Кремль» и экспертов-криминалистов у нас есть возможность увидеть облик трех легендарных женщин великих княгинь: Евдокии Дмитриевны, Софьи Палеолог и Елены Глинской. И раскрыть тайны их жизни и смерти».

Великая княгиня Евдокия Дмитриевна

Родилась между 1350—1355 годами. Умерла в 1407 году. Евдокия происходила из семьи суздальских и нижегородских князей. В 1366 году она стала женой великого князя Дмитрия Донского и родила ему 11 детей, двоих из которых крестил преподобный Сергий Радонежский. В 1382 году, когда хан Тохтамыш напал на Москву, Евдокия чудом избежала гибели. Согласно немногочисленным свидетельствам она была скромной и благочестивой женщиной, хорошей матерью и супругой. В московском летописном своде конца XV века записано о 1393 годе: «Княгиня великая Евдокея Дмитреева поставила на Москве церковь каменную Рождество святые богородицы и украсила ее иконами и книгами и сосудами золотыми и серебряными и пеленами многоценными». Кроме того, Евдокия основала Вознесенский монастырь и некрополь при нем. По обычаю тех лет незадолго до смерти она приняла монашество под именем Евфросиния. Канонизирована православной церковью в чине преподобной.

Великая княгиня Софья Палеолог

Родилась между 1443—1448 годами. Умерла в 1503 году. Софья приходилась племянницей последнему византийскому императору Константину XI, погибшему в 1453 году при захвате турками Константинополя. Вместе с близкими она пережила все тяготы изгнания и бегства сначала на остров Керкиру (совр. Корфу), а затем в Рим. Софья рано осиротела и, если бы не заботы Виссариона Никейского, известного церковного деятеля и просветителя, судьба ее могла оказаться плачевной. Супруга Лоренцо Медичи Кларисса Орсини находила юную Палеолог очень приятной: «Невысокого роста, восточное пламя сверкало в глазах, белизна кожи говорила о знатности ее рода». В июне 1472 года царевна отбыла в Московию, чтобы стать женой великого князя Ивана III. Приезд иностранки был для москвичей значительным событием. Летописец отметил в свите невесты «синих» и «черных» людей — арабов и африканцев, никогда прежде не виданных в России. Софья стала участницей сложной династической борьбы за наследование русского престола. В итоге ее старший сын Василий (1479—1533) стал великим князем в обход законного наследника Ивана, чья ранняя смерть по сей день остается загадкой.

Прожив в России 30 с лишним лет, родив мужу 12 детей, Софья Палеолог так и не смогла до конца понять чужую для нее страну, ее традиции и законы. Даже в официальных хрониках можно встретить записи, осуждавшие поведение княгини в некоторых сложных для страны ситуациях.

Великая княгиня Елена Глинская

Родилась около 1510 года. Умерла в 1538 году. Дочь Василия Глинского, который вместе с братьями бежал из Литвы в Россию после неудавшегося восстания на родине. В 1526 году Елена стала женой великого князя Василия III. Сохранились его нежные письма к ней. В 1533—1538 годах Елена была регентшей при малолетнем сыне, будущем царе Иване IV Грозном. В годы ее правления построили стены и башни Китай-города в Москве, провели денежную реформу («князь великий Иван Васильевич всея Руси и его мать великая княгиня Елена велели переделывать старые деньги на новый чекан, для того, что было в старых деньгах много обрезанных денег и подмесу…»), заключили перемирие с Литвой. При Глинской в тюрьме погибли два брата ее мужа, Андрей и Юрий, претенденты на великокняжеский престол. Так великая княгиня пыталась защитить права своего сына Ивана. Посол Священной Римской империи Зигмунд Герберштейн писал о Глинской: «По смерти государя Михаил (дядя княгини) неоднократно укорял его вдову в распутной жизни; за это она возвела на него обвинение в измене, и он несчастный скончался в заключении. Немного спустя и сама жестокая погибла от яда, а любовник ее по прозвищу Овчина, как говорят, был растерзан и разрублен на части». Свидетельства об отравлении Елены Глинской подтвердились только в конце XX века, когда историки изучили ее останки.

Идея проекта, о котором пойдет речь, возникла несколько лет назад, когда я участвовала в экспертизе человеческих останков, обнаруженных в подвале старого московского дома. В 1990-е такие находки быстро обрастали слухами о якобы происходивших здесь расстрелах сотрудниками НКВД в сталинские времена. Но погребения оказались частью разрушенного кладбища XVII— XVIII веков. Следователь был рад закрыть дело, а работавший со мной Сергей Никитин из Бюро судебно-медицинской экспертизы вдруг обнаружил, что у него с историком-археологом есть общий объект для исследований — останки исторических личностей. Так, в 1994 году началась работа в некрополе русских великих княгинь и цариц XV — начала XVIII века, сохраняющегося с 1930-х годов в подземной палате рядом с Архангельским собором Кремля.

Жестокосердная Софья

Первой «рассказала» о себе женщина XV столетия, прожившая долгую, по меркам того времени, жизнь, — Софья Палеолог, супруга великого князя Ивана III. Антропологи и эксперты-криминалисты помогли историкам узнать об этом человеке подробности, которых нет в письменных источниках. Теперь известно, что великая княгиня была небольшого роста — не более 160 см, болела остеохондрозом и имела серьезные гормональные нарушения, обусловившие мужеподобность облика и поведения. Смерть ее наступила по естественным причинам в возрасте 55—60 лет (разброс цифр обусловлен тем, что неизвестен точный год ее рождения). Но, пожалуй, самыми интересными оказались работы по воссозданию внешности Софьи, благо ее череп хорошо сохранился. Методику реконструкции скульптурного портрета человека давно и активно используют в судебно-розыскной практике, и точность ее результатов многократно доказана.

Мне посчастливилось видеть этапы воссоздания облика Софьи, еще не зная всех обстоятельств ее многотрудной судьбы. По мере того как проявлялись черты лица этой женщины, становилось ясно, насколько жизненные ситуации и болезни ожесточали характер великой княгини. Да иначе и быть не могло — борьба за собственное выживание и судьбу сына не могла не оставить следов. Софья добилась того, чтобы ее старший сын стал великим князем Василием III. Смерть законного наследника, Ивана Молодого, в возрасте 32 лет от подагры до сих пор вызывает сомнения в ее естественности. Кстати, здоровьем князя занимался итальянец Леон, приглашенный Софьей. Василий унаследовал от матери не только облик, который оказался запечатлен на одной из икон XVI века — уникальный случай (икону можно увидеть в экспозиции Государственного исторического музея), но и жесткий характер. Греческая кровь сказалась и в Иване IV Грозном — он очень похож на свою царственную бабушку средиземноморским типом лица. Это отчетливо видно, когда смотришь на скульптурный портрет его матери — великой княгини Елены Глинской.

Отчего умерла княгиня Глинская

Реконструкция внешности Елены Глинской высветила ее прибалтийский типаж. Братья Глинские — Михаил, Иван и Василий — перебрались в Москву в начале XVI века после неудавшегося заговора литовской знати. В 1526 году дочь Василия — Елена, которая, по тогдашним понятиям, уже засиделась в девках, стала женой великого князя Василия III Ивановича. Умерла она скоропостижно 27—28 лет от роду. Лицо княгини отличалось мягкими чертами. Она была довольно высокого для женщин того времени роста — около 165 см и гармонично сложена. Антрополог Денис Пежемский обнаружил в ее скелете весьма редкую аномалию: шесть поясничных позвонков вместо пяти.

Один из современников Ивана Грозного отмечал рыжину его волос. Теперь ясно, чью масть унаследовал царь: в захоронении сохранились остатки волос Елены Глинской — рыжего, как красная медь, цвета. Именно волосы помогли выяснить причину неожиданной смерти молодой женщины. Это крайне важная информация, ведь ранняя гибель Елены несомненно повлияла на последующие события русской истории, на формирование характера ее осиротевшего сына Ивана — будущего грозного царя.

Как известно, очищение человеческого организма от вредных веществ происходит через систему печень — почки, но много токсинов накапливается и сохраняется длительное время также в волосах. Поэтому в тех случаях, когда мягкие органы недоступны для исследования, эксперты делают спектральный анализ волос. Останки Елены Глинской анализировала эксперт-криминалист кандидат биологических наук Тамара Макаренко. Результаты получились ошеломляющими. В объектах исследования эксперт обнаружила концентрации солей ртути, в тысячу раз превышающие норму. Такие количества организм не мог накопить постепенно, значит, Елена сразу получила огромную дозу яда, что вызвало острое отравление и стало причиной ее скорой смерти.

Позднее Макаренко повторила анализ, который убедил ее: ошибки нет, настолько яркой оказалась картина отравления. Молодую княгиню извели с помощью солей ртути, или сулемы, — одного из наиболее распространенных в ту эпоху минеральных ядов.

Так 400 с лишним лет спустя удалось узнать причину гибели великой княгини. И тем самым подтвердить слухи об отравлении Глинской, приведенные в записках некоторых иностранцев, посетивших Москву в XVI— XVII веках.

Просто «Евдокея»

Так лаконично был отмечен белокаменный саркофаг Евдокии Дмитриевны, жены Дмитрия Донского. До сих пор жизнь этой великой княгини остается за рамками научных публикаций, что объясняется скудостью упоминаний о ней в средневековых хрониках. Неизвестно, когда в семье нижегородского и суздальского князя Дмитрия Константиновича родилась девочка Евдокия. Не знаем мы и о ее детских годах, которые, впрочем, должны были закончиться ранним замужеством.

В 1366 году в Коломне состоялась свадьба Евдокии и юного московского князя Дмитрия Ивановича. В их семье родились 11 детей (первенец Василий появился в 1371-м, последний — Константин — в 1389-м). Угрозы военных набегов неоднократно заставляли великую княгиню покидать Москву. Так, в августе 1382 года, когда она только-только родила сына Андрея, к городу подходил хан Тохтамыш с огромным войском. Вместе с ним заодно выступили и родные братья Евдокии — Василий и Семен. Это из-за их предательства Тохтамышу удалось захватить и сжечь Москву. Дмитрий Донской тогда покинул город, чтобы собрать войско для отпора врагам, а великая княгиня с новорожденным сыном смогла вырваться из Кремля вместе с митрополитом Киприаном буквально перед приходом ордынцев. Горожане сперва не хотели выпускать из крепости жену отсутствующего великого князя, и, останься Евдокия в Москве, при захвате города она бы несомненно погибла.

Дмитрий Донской умер 19 мая 1389-го, не дожив до 40 лет. Он оставил завещание, в котором упоминается наследство великой княгини, в том числе стада животных и золото с серебром. Не забыл великий князь лишний раз поддержать авторитет своей жены в семье: «А вы, дети мои, слушайте своей матери во всем, из ее воли не выступайте ни в чем. А который сын мой будет не в ее воли, на том не будет моего благословенья». Годы после смерти мужа Евдокия посвятила заботам о подрастающих детях, строительству в Москве храмов, обустройству Вознесенского монастыря и некрополя в нем.

Умерла она 7 июня 1407 года. Вот, собственно, и все, что было о ней известно, до тех пор, пока шесть веков спустя ее останки не стали объектом изучения. Сохранность черепа жены Дмитрия Донского оказалась хорошей, что позволило воссоздать лицо Евдокии. Многолетний опыт, методики, проверенные на сотнях судебно-медицинских экспертиз, художественный талант эксперта-криминалиста Сергея Никитина вернули из прошлого облик княгини Евдокии, маленькой хрупкой женщины, отдельные эпизоды жизни которой чудом сохранились на страницах русских летописей. В чертах княгини видны мягкость и сосредоточенность, отсутствие презрения и величия, которые появляются на многих портретах императриц и других царственных особ XVIII—XIX веков.

Ученые выяснили, что женщина, перенесшая столько ударов судьбы, не отличалась особой статью, ростом она была около 155 см. На скелете Евдокии Дмитриевны не нашли следов прижизненных травм и серьезных заболеваний. Но нервных нагрузок она перенесла немало. Вдовые великие княгини часто в конце жизни постригались в монастырь — так же поступила и Евдокия. Состояние костного аппарата говорит о том, что она вряд ли перешагнула 55-летний рубеж, хотя по тем временам такой возраст был большим достижением. Удивило исследователей и то, что кости княгини не содержали обычного для многих останков этого некрополя повышенного количества свинца, ртути и мышьяка. В Средние века многие знатные женщины пользовались пудрой, притираниями и лекарствами на основе токсичных веществ. Десятилетиями их организмы накапливали яды, что не могло не сказаться на здоровье, однако к быстрой смерти, как в случае с Глинской, это не приводило — дозы поступали небольшие. Евдокия же, видимо, вела скромный образ жизни, в котором не было места дорогой и вредной косметике.

Татьяна Панова, доктор исторических наук

(обратно)

За горизонтом вселенских событий

Наш мир, родившийся в процессе Большого взрыва, и поныне расширяется, а объем разделяющего галактики пространства стремительно увеличивается. Скопления галактик, удаляясь друг от друга, тем не менее остаются устойчивыми образованиями с определенными размерами и стабильной структурой. Да и атомы вовсе не набухают в процессе расширения Вселенной, в отличие от свободно летающих фотонов, увеличивающих свою длину волны в процессе перемещения по расширяющемуся пространству. Куда же ушла энергия реликтовых фотонов? Почему мы можем видеть квазары, удаляющиеся от нас со сверхсветовой скоростью? Что такое темная энергия? Почему доступная нам часть Вселенной все время сокращается? Это лишь часть вопросов, над которыми думают сегодня космологи, стараясь согласовать общую теорию относительности с картиной Мира, наблюдаемой астрономами.

Почти сто лет назад американский астроном Весто Слайфер (Vesto Slipher, 1875—1969) обнаружил, что линии в спектрах излучения большинства галактик смещены в красную сторону. В то время космологических теорий, которые могли бы объяснить этот феномен, еще не было, равно как не существовало и общей теории относительности (ОТО). Слайфер истолковал свои наблюдения, опираясь на эффект Доплера. Получилось, что галактики удаляются от нас, причем с довольно большими скоростями. Позже Эдвин Хаббл (Edwin Hubble, 1889—1953) обнаружил, что чем дальше галактика находится от нас, тем больше наблюдаемый сдвиг спектральных линий в красную сторону (то есть красное смещение) и, следовательно, с тем большей скоростью она улетает от Земли. Сейчас данные по красному смещению получены для десятков тысяч галактик, и почти все они удаляются от нас. Именно это открытие и позволило ученым заговорить о расширении Вселенной и о нестационарности нашего мира.

Альберт Эйнштейн в поиске решений своих знаменитых уравнений, описывающих сосуществование энергии и гравитации (то есть материи и кривизны четырехмерного пространства-времени), пренебрег фактом расширения и представил миру в первых публикациях по ОТО стационарную, бесконечную и неизменную Вселенную. Более того, когда российский математик и геофизик А.А. Фридман (1888—1925) нашел «расширяющиеся» и «пульсирующие» решения для уравнений, Эйнштейн долго не признавал такой сценарий развития Вселенной и правомочность найденных решений. Однако дальнейшие математические исследования уравнений, которые называются системой уравнений Гильберта — Эйнштейна и описывают весь мир в целом, показали, что Александр Фридман прав и Вселенная совсем не обязана быть бесконечной и стационарной.

Теория и эксперимент стали соответствовать друг другу, а заодно выяснилось, что удаляющиеся галактики не движутся, подобно тому, как мы ходим по комнате или как Луна вращается вокруг Земли, а удаляются от нас из-за расширения самого пространства. Обычно это иллюстрируют с помощью растягивающейся резиновой пленки или воздушного шарика. Здесь, впрочем, тоже есть некий нюанс, который часто сбивает многих с толку. Если нарисовать галактику на шарике и начать его надувать, то ее изображение тоже будет увеличиваться. При расширении Вселенной такого не происходит. Галактика — это гравитационно-связанная система, она не участвует в космологическом расширении. Так что в иллюстрации с шариком галактику лучше не рисовать на нем, а приклеить «ее» к шарику в одной точке. Но поскольку на самом деле галактики ни к чему не приклеены и могут двигаться в пространстве, то еще лучше представлять их как капли воды на поверхности раздувающегося шарика. Капли-галактики в этом случае не расширяются, но могут свободно перемещаться по нему с некоторой собственной скоростью.

Для более наглядного представления процесса расширения удобно ввести систему отсчета, нарисовав на шаре координатную сетку. Если бы галактики были «приклеены» к такому раздувающемуся шарику-пространству, то их координаты не изменялись бы, и расширение сводилось бы лишь к модификации свойств самой системы координат. Однако реальное расстояние между галактиками, измеряемое, например, с помощью линейки, света или радиолокатора, при этом все же увеличивается, поскольку размер линейки не изменяется при космологическом расширении, а скорость света и радиоволн не зависит от того, насколько растянулась пленка пространства-шарика. В этом плане наше пространство совсем не похоже на резиновую пленку, утончающуюся при растяжении и заставляющую упругие волны бегать по ней с возрастающей скоростью.

Согласно ОТО пространство расширяется, рождаясь как бы из ничего, в силу тех законов, которым оно подчиняется. Именно этот процесс, с учетом свойств всего того, что находится в пространстве, и описывают уравнения Гильберта — Эйнштейна. Поведение света, атомов, молекул, твердых тел, жидкостей и газов слабо зависит от локальной кривизны пространства-времени и существенно изменяется только в особо сильных гравитационных полях, наподобие тех, что встречаются вблизи черных дыр. В большей же части Вселенной, как полагают ученые, основные процессы происходят почти так же, как и на Земле, и получается, что галактики вполне реально удаляются друг от друга из-за расширения пространства, в котором они находятся. Космические корабли движутся, а свет распространяется по тому пространству, которое есть, и если его станет больше, это будет заметно, хотя бы по тому времени, которое им придется затратить, путешествуя из одной галактики в другую.

Эффект Доплера и красное смещение

В обычной жизни мы постоянно сталкиваемся с эффектом Доплера. Когда мимо несется машина с включенной сиреной, то частота ее звука меняется при движении. Этот эффект связан с обычным движением в воздухе, и величина сдвига частоты зависит от скорости источника в момент излучения. Пусть источник приближается к нам. Тогда каждый новый гребень звуковой волны будет приходить к нам раньше, чем если бы источник был неподвижен. Поэтому мы и слышим изменение тона сирены. Световой эффект Доплера несколько отличается от звукового. Однако для малых скоростей формулы для светового и звукового эффекта Доплера совпадают. В эффекте Доплера после того, как фотон испущен, с ним уже ничего не происходит. В случае космологического красного смещения дело обстоит совсем по-другому, поскольку это смещение является эффектом не специальной, а общей теории относительности и связано именно с расширением пространства.

Превращения фотона

Свет всегда излучается с некоторой определенной длиной волны и энергией кванта. Но, распространяясь в расширяющейся Вселенной, он как бы растягивается, «краснеет». В случае сжатия Вселенной наблюдался бы обратный эффект — посинение. Если когда-то давно какая-либо галактика излучила фотон с некой длиной волны, а сейчас мы его видим, как фотон с другой длиной волны, то, исходя из красного смещения, равного разности этих длин, поделенной на исходную длину волны фотона, можно сказать, во сколько раз за это время растянулась Вселенная. Для этого нужно к красному смещению прибавить единицу: если оно равно 2, то, значит, Вселенная растянулась в три раза с того момента, когда был излучен фотон.

Важно отметить, что при этом сравниваются размеры (космологи говорят о масштабном факторе) в момент излучения и в момент приема фотона. А вот то, что происходило между этими моментами, не так существенно: Вселенная могла раздаваться с постоянной скоростью, могла расширяться то быстрее, то медленнее, могла вообще в какой-то момент сжиматься. Важно только то, что за это время все космологические расстояния возросли в три раза. Именно об этом говорит красное смещение, равное 2.

«Растяжение» фотона по дороге от источника к наблюдателю принципиально отличается от обычного эффекта Доплера. Рассмотрим движущийся с некоторой скоростью космический корабль, излучающий световые волны во все стороны. В этом случае наблюдатели, находящиеся впереди корабля, будут видеть посиневшие фотоны, то есть фотоны с большей энергией, а наблюдатели позади увидят покрасневшие фотоны с меньшей энергией. В сумме же энергия всех фотонов будет неизменной — сколько джоулей корабль излучил, столько же все наблюдатели и уловили. В космологии все по-другому. Излучающая во все стороны галактика для находящихся по разные стороны (но на равном расстоянии) наблюдателей будет выглядеть одинаково покрасневшей. Хотя с точки зрения обычной логики такое рассуждение кажется странным. И в этом плане космологическое красное смещение похоже на гравитационное, при котором фотоны краснеют, преодолевая поле притяжения испустившей их звезды.

Таково свойство Вселенной: кинетическая энергия всех частиц и волн — галактик, пылинок, протонов, электронов, нейтрино, фотонов и даже гравитационных волн уменьшается из-за расширения пространства. Это явление напоминает некоторые эффекты, наблюдаемые в нестационарных и незамкнутых системах. Известно, что если в системе фундаментальные константы зависят от времени, то энергия не сохраняется. Например, в мире с периодически изменяющейся гравитационной постоянной можно было бы поднимать груз, когда постоянная мала, и сбрасывать — когда велика. В результате получился бы выигрыш в работе, то есть стала бы возможной добыча энергии за счет непостоянства гравитационной постоянной.

В нашем мире от времени зависит сама метрика пространства, поскольку Вселенная расширяется. Находясь в нестационарном мире, можно констатировать, что энергия фотона в расширяющейся Вселенной падает. К счастью, все глобальные физические изменения у нас происходят крайне медленно и на обычной жизни никак не сказываются.

Скорость удаления галактики за счет космологического расширения может быть любой, в том числе и больше скорости света. Дело в том, что она при этом никуда не движется по пространству (ее координаты на раздувающемся шарике не меняются). Кинетическая энергия с этой скоростью не связана, поэтому при замедлении расширения Вселенной никакая энергия не выделяется. Галактика, разумеется, может иметь и «обычную» скорость, например, за счет гравитационного взаимодействия с другими галактиками. В космологии такую скорость называют пекулярной. Разумеется, в реальной жизни астрономы наблюдают суммарный эффект: галактика имеет красное смещение, связанное с космологическими процессами, а в дополнение к этому фотоны испытывают красное (или синее) смещение за счет эффекта Доплера, связанного с пекулярной скоростью. Иногда добавляется еще и гравитационное красное смещение, вызванное собственным полем тяжести светящегося объекта. Разделить эти три эффекта для индивидуального источника нелегко. Заметим, что для небольших во вселенском масштабе расстояний формула, связывающая красное смещение и скорость разбегания, совпадает с формулой для обычного эффекта Доплера. Порой это даже приводит к путанице, поскольку физика эффектов различна, и для больших расстояний формулы сильно отличаются. Красное смещение является очень удобной и общепринятой величиной для обозначения того, как далеко в пространстве и как давно во времени произошло то или иное событие, наблюдаемое сегодня земными астрономами.

Линейка для Вселенной

Следует заметить, что любые связанные объекты не участвуют в космологическом расширении. Длина эталонного метра, находящегося в Палате мер и весов (и его современного лазерного аналога), не изменяется с течением времени. Именно поэтому и можно говорить об увеличении физического расстояния между галактиками, которое можно этим (постоянным!) метром измерить. Наиболее близкое к общепринятому пониманию — это так называемое собственное расстояние. Для его определения необходимо, чтобы множество наблюдателей, расположенных на линии, соединяющей две галактики, провели одновременное измерение расстояний, отделяющих их друг до друга, с помощью обычных линеек. Затем все эти данные надо передать в единый центр, где, сложив все результаты, можно будет определить, каким было расстояние во время измерения. Увы, но к моменту получения результата оно уже изменится за счет расширения. К счастью, астрономы научились по видимому блеску источников известной светимости вычислять собственное расстояние. Очень часто о расстоянии говорят в терминах красного смещения. Чем больше красное смещение, тем больше расстояние, причем для каждой космологической модели выведены свои формулы, связывающие эти две величины. Например, квазар GB1508+5714 с красным смещением 4,3 в общепринятой сейчас модели Вселенной расположен на расстоянии 23 миллиарда световых лет от нашей Галактики. Приходящий сегодня от него свет был испущен всего через миллиард лет после Большого взрыва и находился в пути около 13 миллиардов лет. Возраст Вселенной в этой модели составляет 14 миллиардов лет.

Как же это возможно?

Часто даже профессионалы (физики, астрономы) на вопрос: «Можно ли наблюдать галактику, которая и в момент излучения ею света, и в момент приема ее сигнала на Земле удаляется от нас быстрее света?» — отвечают: «Конечно, нельзя!» Срабатывает интуиция, основанная на специальной теории относительности (СТО), которую один космолог метко назвал «тени СТО». Однако этот ответ неправильный. Оказывается, все-таки можно. В любой космологической модели скорость убегания линейно растет с расстоянием. Это связано с одним из важнейших принципов — однородностью Вселенной. Следовательно, существует такое расстояние, на котором скорость убегания достигает световой, а на больших расстояниях она становится сверхсветовой. Та воображаемая сфера, на которой скорость убегания равна световой, называется сферой Хаббла.

«Как же это возможно! — воскликнет читатель. — Неужели специальная теория относительности неверна?» Верна, но противоречия здесь нет. Сверхсветовые скорости — вполне реальны, когда речь идет не о переносе энергии или информации из одной точки пространства в другую. Например, солнечный зайчик может двигаться с любой скоростью, нужно только установить экран, по которому он бежит, подальше. СТО «запрещает» лишь передачу информации и энергии со сверхсветовой скоростью. А для переноса информации нужен сигнал, распространяющийся по пространству, — расширение самого пространства тут ни при чем. Так что в нашем примере про удаляющиеся галактики с теорией относительности все в полном порядке: со сверхсветовой скоростью они удаляются лишь от земного наблюдателя, а по отношению к окружающему пространству их скорость может вообще быть нулевой.

Удивительно то, что мы можем увидеть галактики, улетающие от нас быстрее света. Это возможно потому, что скорость расширения Вселенной не была постоянной. Если в какой-то период она уменьшится и свет сможет «добежать» до нашей Галактики, то мы увидим сверхсветовой источник. Этот пример прекрасно иллюстрирует то, что судьба фотона зависит от того, как ведет себя Вселенная во время его движения по ней. Допустим, что в момент излучения фотона галактика-источник удалялась от нас быстрее света. Тогда, хотя фотон и был испущен в нашу сторону, двигаясь по растягивающейся координатной сетке, он будет удаляться от нас за счет раздувания Вселенной. Если темп расширения уменьшается, то вполне возможно, что в какой-то момент скорость убегания (в том месте, где в это время находится фотон) станет меньше скорости света. Тогда свет начнет приближаться к нам и в конце концов может достичь нас. Сама галактика-источник в момент «разворота» света удаляется от нас все еще быстрее света (потому что она гораздо дальше фотона, а скорость растет с расстоянием). В момент приема фотона ее скорость тоже может быть больше световой (то есть она будет находиться за сферой Хаббла), но это не помешает ее наблюдению.

Во Вселенной, заполненной веществом (такая Вселенная всегда расширяется с замедлением), можно детально рассчитать все эти критические параметры. Если бы наш мир был таким, то галактики, для которых красное смещение больше 1,25, излучили принимаемый нами сейчас свет в тот момент, когда их скорость была больше скорости света. Современная сфера Хаббла для простейшей модели Вселенной, заполненной веществом (то есть без вклада темной энергии), имеет радиус, соответствующий красному смещению, равному 3. И все галактики с большим смещением начиная с момента излучения до нашего времени удаляются от нас быстрее света.

Большой бабах

Словосочетание Big Bang, использованное Фредом Хойлом (Fred Hoyle) в 1950 году во время его радиоинтервью на BBC, было впоследствии переведено на русский именно как Большой взрыв (на самом деле словосочетанием «Большой взрыв» корректно переводить лишь Big Explosion). Так началась путаница, отсутствующая в английском языке. Слово Bang не означает собственно «взрыв». Оно используется в комиксах для обозначения удара или взрыва. Это, скорее, нечто вроде «бабах» или «бум». Слово «взрыв» вызывает вполне конкретные ассоциации, поэтому в связи с Большим взрывом и возникают вопросы «что взорвалось?», «где?», «от чего?» и тому подобные. На самом деле Big Bang совсем не похож на взрыв. Во-первых, взрыв обычно происходит в нашем привычном пространстве и связан с разницей в давлении. Как правило, эта разница обеспечивается колоссальным отличием в температуре. Ее повышение обеспечивается быстрым выделением большого количества энергии за счет какой-либо химической или ядерной реакции. Большой взрыв в отличие от обычного не связан с какой-либо разницей в давлении. Он привел в первую очередь к рождению самого пространства с веществом, а уже потом к расширению пространства и последующему разлету вещества. Нельзя указать и «точку», в которой он произошел.

Граница наблюдений

В космологии говорят о трех важных поверхностях: горизонте событий, горизонте частиц и сфере Хаббла. Две последние являются поверхностями в пространстве, а первая — в пространстве-времени. Со сферой Хаббла мы уже познакомились, поговорим теперь о горизонтах. Горизонт частиц отделяет наблюдаемые в настоящий момент объекты от ненаблюдаемых. Поскольку Вселенная имеет конечный возраст, то свет от далеких объектов просто еще не успел до нас дойти. Этот горизонт все время расширяется: время идет, и мы «дожидаемся» сигналов от все более и более далеких галактик. Горизонт частиц удаляется, он как бы убегает от нас со скоростью, которая может быть и больше скорости света. Благодаря этому мы видим все больше и больше галактик.

Заметим, что современное расстояние до «галактик на краю наблюдаемой Вселенной» нельзя определять как произведение скорости света на возраст Вселенной. В любой модели расширяющейся Вселенной это расстояние будет больше такого произведения. И это вполне понятно. Такое расстояние прошел сам свет, но Вселенная за это время успела расшириться, поэтому современное расстояние до галактики больше пути, пройденного светом, а в момент излучения это расстояние могло быть существенно меньше этого пути.

Источники на горизонте частиц имеют бесконечное красное смещение. Это самые древние фотоны, которые хотя бы теоретически можно сейчас «увидеть». Они были излучены практически в момент Большого взрыва. Тогда размер видимой сегодня части Вселенной был крайне мал, а значит, с тех пор все расстоянияочень сильно выросли. Отсюда и возникает бесконечное красное смещение.

Конечно, на самом деле мы не можем увидеть фотоны с самого горизонта частиц. Вселенная в годы своей молодости была непрозрачной для излучения. Поэтому фотоны с красным смещением больше 1 000 не наблюдаются. Если в будущем астрономы научатся регистрировать реликтовые нейтрино, то это позволит заглянуть в первые минуты жизни Вселенной, соответствующие красному смещению — 3х107. Еще большего прогресса можно будет достичь при детектировании реликтовых гравитационных волн, добравшись до «планковских времен» (1043 секунд с начала взрыва). С их помощью можно будет заглянуть в прошлое настолько далеко, насколько это в принципе возможно с помощью известных на сегодня законов природы. Вблизи начального момента Большого взрыва общая теория относительности уже неприменима.

Горизонт событий — это поверхность в пространстве-времени. Такой горизонт возникает не во всякой космологической модели. Например, в описанной выше замедляющейся Вселенной горизонта событий нет — любое событие из жизни удаленных галактик можно увидеть, если достаточно долго подождать. Смысл введения этого горизонта в том, что он отделяет события, которые могут повлиять на нас хотя бы в будущем, от тех, которые никак повлиять на нас не смогут. Если даже световой сигнал о событии не доходит до нас, то и само событие не может оказать на нас влияние. Можно представить себе это как межгалактическую трансляцию футбольного матча, происходящего в далекой галактике, сигнал которой мы никогда не получим. Почему такое возможно? Причин может быть несколько. Самая простая — модель с «концом света». Если будущее ограничено во времени, то ясно, что свет от каких-то далеких галактик дойти до нас просто не сумеет. Большинство современных моделей такой возможности не предусматривают. Есть, правда, версия грядущего Большого разрыва (Big Rip), но она не очень популярна в научных кругах (см. «Вокруг света» № 11, 2005). Зато есть другой вариант — расширение с ускорением. В таком случае некоторые нелюбители футбола попросту «убегут от света»: для них скорость расширения будет сверхсветовой.

Побеждающая гравитация

Говоря о «большой Вселенной», часто полагают, что вещество равномерно распределено в пространстве. В первом приближении это верно. Однако не стоит забывать и о таких «возмущениях», как галактики и их скопления. Они образуются из первичных флуктуаций плотности. Если в равномерно распределенном веществе возникает шар с чуть большей плотностью, то, не учитывая эффектов, связанных с температурой, можно сказать, что шар начнет сжиматься, а плотность вещества — расти. В простейшей модели расширяющейся Вселенной, в которой вклад темной энергии равен нулю, ничего принципиально не изменяется. Любое возмущение плотности в такой пылевой Вселенной (для реального газа, а не пыли нужно, чтобы масса возмущения превзошла некоторую критическую величину — так называемую массу Джинса) приведет к тому, что вещество «выпадет» из расширения Вселенной и образует связанный объект. Если же вклад темной энергии не нулевой, то флуктуации плотности с самого начала должны иметь величину больше некоторой критической, иначе контраст плотности не успеет возрасти до нужного значения, и вещество не «выпадет» из Хаббловского потока. Подобно тому, как энергия фотона уменьшается за счет расширения, кинетическая энергия частичек пыли также будет уменьшаться со временем по мере расширения Вселенной. Из-за этого, пока флуктуация не отделилась полностью от общего расширения Вселенной, процесс «схлопывания» возмущения будет идти медленнее, чем без учета расширения. Вместо экспоненциального роста плотности будет наблюдаться степенной ее рост. Как только контраст плотности достигнет некоторого критического значения, флуктуация как бы «забудет» про расширение Вселенной.

Причуды черной королевы

Получается, что расширяющаяся Вселенная в чем-то похожа на страну Черной королевы, в которую попала Алиса в сказке Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». Там, чтобы устоять на месте, нужно было очень быстро бежать.

Допустим, что имеется галактика, обладающая большой собственной скоростью, направленной на нас. В этом случае в ее полное спектральное смещение будут вносить вклад два эффекта: космологическое красное расширение и синее смещение из-за эффекта Доплера за счет ее собственной скорости.

Первый вопрос такой: как будет изменяться расстояние до галактики с нулевым смещением спектра? Ответ: галактика будет от нас удаляться. Второй вопрос: представим себе галактику, расстояние до которой не изменяется из-за того, что ее собственная скорость полностью скомпенсировала эффект расширения (это как раз похоже на Алису, бегущую по стране Черной королевы). Галактика перемещается по нашей нарисованной координатной сетке с такой же скоростью, с какой сетка раздувается. Каким будет смещение спектра такой галактики? Ответ: смещение будет синим. То есть линии в спектре такой галактики будут смещены в сторону более коротких волн.

Столь неожиданное поведение спектра излучения обусловлено тем, что здесь имеют место два физических эффекта, описывающихся разными формулами. Для источника, находившегося на сфере Хаббла, в момент излучения в простейшей модели замедляющейся Вселенной красное смещение равно 1,25, а скорость убегания равна скорости света. Значит, чтобы оставаться на неизменном расстоянии от нас, источник должен иметь собственную скорость, равную скорости света. А к собственным (пекулярным) скоростям надо применять формулу для релятивистского эффекта Доплера, которая для скорости источника, равной скорости света и направленной на нас, дает бесконечно большое синее смещение. Смещение спектральных линий за счет эффекта Доплера оказывается значительнее космологического и для галактик на меньших расстояниях. Таким образом, покоящийся источник будет иметь синее смещение, а звезда с нулевым смещением будет от нас удаляться.

Конечно, галактики не могут иметь околосветовые собственные скорости. Зато некоторые квазары и галактики с активными ядрами порождают джеты — струи вещества, бьющие на расстояния в миллионы световых лет. Скорость вещества в такой струе может быть близка к скорости света. Если струя направлена на нас, то за счет эффекта Доплера мы можем увидеть синее смещение. Кроме того, вещество должно вроде как приближаться к нам. Однако в свете того, что было написано выше, второй вывод не столь очевиден. Если источник находится достаточно далеко, то космологическое расширение все равно «унесет» вещество от нас, даже если его скорость очень близка к световой и струя видна нам «посиневшей». Только в космологии возникает такая абсурдная на первый взгляд ситуация, когда удаляющийся от нас объект имеет синее смещение. Например, квазар GB1508+5714, имеющий красное смещение 4,3, удаляется от нас в 1,13 раза быстрее света. Значит, вещество его джета, двигающееся в нашу сторону с большой собственной скоростью, удаляется от нас, так как скорость частиц не может превосходить скорость света.

Неизвестное будущее

Недавнее открытие того факта, что Вселенная сейчас расширяется с ускорением, буквально взбудоражило космологов. Причин такого необычного поведения нашего мира может быть две: либо основным «наполнителем» нашей Вселенной является не обычное вещество, а неведомая материя с необычными свойствами (так называемая темная энергия), либо (еще страшнее подумать!) нужно изменять уравнения общей теории относительности. Да еще почему-то человечеству довелось жить в тот краткий по космологическим масштабам период, когда замедленное расширение только-только сменилось ускоренным. Все эти вопросы еще очень далеки от своего разрешения, но уже сегодня можно обсудить то, как ускоренное расширение (если оно будет продолжаться вечно) изменит нашу Вселенную и создаст горизонт событий. Оказывается, что жизнь далеких галактик, начиная с того момента, как они наберут достаточно большую скорость убегания, для нас остановится и их будущее станет нам неизвестно — свет от целого ряда событий просто никогда до нас не дойдет. Со временем, в достаточно далеком будущем, все галактики, не входящие в наше локальное сверхскопление размером 100 мегапарсек, скроются за горизонтом событий: все ускоряющееся расширение «утянет» туда соответствующие им точки на координатной сетке.

Тут, кстати, хорошо видна разница между горизонтом частиц и горизонтом событий. Те галактики, что были под горизонтом частиц, так под ним и останутся, свет от них будет продолжать доходить. Но чем ближе становится скорость галактики к скорости света, тем больше времени нужно свету, чтобы дойти до нас, и все события в такой галактике покажутся нам растянутыми во времени. Условно говоря, если в такую галактику поместить часы, которые к моменту ее ухода за горизонт событий должны показывать 12 часов дня, то земным наблюдателям будет виден бесконечно замедляющийся ход этих часов. Сколько бы мы ни смотрели (теоретически такая галактика «с часами» никогда не исчезнет с нашего небосклона), мы никогда не увидим стрелки часов ровно на «двенадцати» — последний оборот она будет совершать бесконечно долго по нашим собственным часам. Подождав длительное время, мы увидим то, что происходило в галактике (по ее часам) в 11 ч 59 м, в 11 ч 59 м 59 с и так далее. Но то, что произошло на ней после «полудня», останется скрытым от нас навсегда. Это очень похоже на наблюдение за часами, падающими в черную дыру.

Аналогично, возможно, рассуждает и наблюдатель в этой далекой галактике. Он сейчас видит нашу галактику в ее прошлом, но с какого-то момента времени наша история станет недоступной для него, поскольку наши сигналы перестанут доходить до этой галактики. Забавно, что для общепринятого набора космологических параметров такие галактики находятся в общем-то недалеко. Их красное смещение должно быть более 1,8. То есть они могут находиться даже внутри сферы Хаббла, но послать им весточку человечество уже опоздало.

Вот такие парадоксальные с точки зрения здравого смысла явления происходят в нашей Вселенной. Их необычность связана с тем, что привычные понятия скорости, расстояния и времени в космологии приобретают несколько иной смысл. К сожалению, пока ученые не пришли к какому-то общему мнению о том, какой жизнью живет наша Вселенная и что с ней в принципе может случиться. Ведь даже специалистам расширение границ здравого смысла дается очень непросто.

Сергей Попов, кандидат физико-математических наук

Алексей Топоренский, кандидат физико-математических наук

(обратно)

Эволюция "денежного древа"

Почти четыре века назад английский философ Томас Гоббс сравнил государство с организмом, а деньги — с его кровью. Аналогия, красивая и по сей день, в общем-то, верная, она действительно обобщает многообразие процессов, происходящих в экономике при участии денег. Мы воспринимаем факт их существования как данность и основу жизненного благополучия, которые нужно беречь и наращивать. Продолжая вслед за Гоббсом использовать биологическую терминологию, попробуем выяснить, как возник и эволюционировал этот древний симбиоз денег и общества?

В течение многих тысячелетий единственным способом получить желаемое, не считая применения грубой силы или воровства, — а за эти действия, отметим, еще до развития законодательства наказывали самым жестоким образом, — служил бартер, то есть обмен нужными товарами в объемах, способных удовлетворить заинтересованные стороны. Прямой бартер, то есть двусторонний или многосторонний обмен товарами, практиковали во всех культурах с натуральным хозяйством. Шумеры расплачивались глиняными пластинками и пшеницей за природное сырье, финикийцы меняли кедр на египетские папирусы, викинги — щиты на шкуры выдр. Но как быть, если у сторон не совпадали интересы? Предположим, в Междуречье выдался необычайно урожайный год, и шумеры готовы обменять излишки зерна на необходимый им металл. Но северным соседям много зерна не нужно. Получается, что часть шумерского урожая окажется невостребованной и пропадет.

Таким образом, чем больше сторон участвуют в обмене и чем разнообразнее их потребности, тем сложнее путем прямого бартера осуществить сделку, которая устроит всех. И это не единственное затруднение, связанное с бартером. То, что товары имеют разный срок хранения и время изготовления, также влияет на процесс их сбыта.

Неудобства прямого обмена привели к появлению универсальных посредников, способных удовлетворить максимально широкий спектр запросов: зерновые культуры или домашний скот. А громоздкие и экзотические средства платежа, ходившие при обмене между небольшими родоплеменными группами, например шкуры у кочевников, бусы у аборигенов Палау, ракушки у африканских племен, либо канули в Лету (за некоторыми интересными исключениями, о которых — позже), либо продолжали исполнять ограниченную функцию.

В целом жизненный цикл древних товарных экономик был напрямую связан с урожаями и поголовьем скота. Зерно, как и скот, — пример так называемых товарных денег, то есть денег, имеющих внутреннюю ценность и используемых в первую очередь как универсальное средство обмена при бартере. Понятие внутренней ценности неотъемлемо от любого обсуждения истории денег, оно означает воплощенную в предмете полезность, иначе говоря, возможность исполнить важную для владельца функцию.

Как появились деньги

Во второй книге «Республики» Платон называл деньги средством, используемым для мены, а Аристотель, во многом следуя своему учителю, считал, что деньги появились как общественный институт — его учредили граждане коллективным изъявлением воли для облегчения обмена. Эта точка зрения весьма популярна и поныне. Альтернативные теории стали появляться лишь к концу XIX века. Основатель австрийской экономической школы Карл Менгер в книге «Принципы экономики» утверждал, что возникновение денег — процесс эволюционный. Ведь каждый человек, писал ученый, будет заинтересован в обмене имеющегося у него товара на товар более привлекательный, а также станет искать товар, пользующийся наибольшей популярностью среди участников рынка, и будет готов какое-то время держать его у себя. Так что деньги возникли как результат такого поиска. Это апофеоз товара, пользующегося спросом. В целом и историки, и экономисты едины в том, что деньги создал рынок. Иного мнения на этот счет придерживался прусский профессор Бернард Лаум, поясняя, что деньги могли возникнуть как объект религиозного «расчета» между человеком и божеством, вернее, земным представителем воли этого божества (императором, кесарем), чтобы святость предметов была измерима, а жертвоприношения — сопоставимы по ценности и адекватны запрашиваемым милостям или совершенным проступкам.

От зерна к металлу

Постепенно в развитых цивилизациях древности натуральный обмен уступил место денежным расчетам. Возможно, свою роль сыграли существенные неудобства бартера — отсутствие четкой системы эквивалентов, неделимость обмениваемых товаров, разные запросы участников обмена. Однако подобные препятствия нельзя считать критическими, так как они преодолевались с помощью различных приспособлений. Например, в Древнем Египте сначала обмен производили на товары первой необходимости. Позже, судя по сохранившимся документам, во времена Нового Царства (XVI—XI века до н. э.) методику немного изменили и при обмене стали применять различные меры веса золота и серебра, меди и бронзы, в частности дебен, соответствовавший 91 грамму. Расчеты облегчались еще и существованием теоретической единицы весом 7,5 грамма под названием «шати», которую использовали для формирования цен и определения эквивалентов. Собственно деньги появились в Египте лишь в середине I тысячелетия до н. э., это были греческие монеты.

Такие подсобные преобразователи цен как-то сглаживали основные неудобства натурального обмена, но были бессильны перед развитием законодательной системы и связанной с этим необходимостью удержания штрафов, взимания налогов и выплаты компенсаций. Здесь требовался действительно унифицированный стоимостный эквивалент.

Решающий этап в эволюции денежных систем наступил начиная со II тысячелетия до н. э. Использование при расчетах металлических — обычно серебряных — слитков, колец или проволоки позволило Вавилонии, а вслед за ней Финикии и Египту интенсивно развивать внутреннюю и внешнюю торговлю, выменивая у соседей природное сырье на производившееся здесь в изобилии зерно и ремесленные товары. Эти серебряные изделия очень напоминали современные деньги, поскольку служили одновременно средством платежей, расчета и сохранения ценности, указывая на право обладателя получить некую меру зерна. Более того, металлические «деньги» удовлетворяли тем требованиям, которые мы предъявляем к платежным средствам сегодня: быть износостойкими, удобными в хранении и транспортировке, привлекательными. Но поскольку серебро имело также немалую внутреннюю ценность, в том числе как декоративный материал, и потому было доступно далеко не всем, одновременно в качестве мелкой разменной валюты еще долго использовали пшеницу.

Человеческая история весьма бережлива, поэтому бартерный обмен, как таковой, вовсе не остался прерогативой прошлого, напротив, он процветал не только в примитивных обществах, но и в развитых странах во время разрух и войн. Так, в конце XX века в России в условиях галопирующей инфляции и экономического хаоса объем и количество бартерных сделок достигли исторического максимума. В 1992 году доля бартера в общем объеме коммерческих сделок составляла 6%, в 1998-м выросла до 51%, а в 2003-м вновь снизилась до 9%.

Теория «обменного эквивалента»

Денежная сфера все еще остается для экономистов загадкой. В то время как процесс выпуска банкнот и монет находится под контролем, то происходящее с деньгами после того, как они попадают в кипящий общественный котел, не вполне поддается формализации. Деньги начинают жить собственной, никому не ведомой жизнью: исчезают, расходятся, испаряются, в результате чего мы наблюдаем кризисы или, наоборот, взлеты экономики. По сей день теория денег — одна из животрепещущих областей общественных наук. В XVI—XVIII веках в Европе сложилось направление, называемое «меркантилизмом». Его последователи определяли богатство страны очень просто — как количество золота, накопленное государством, хотя и понимали, что неограниченный приток золота оборачивается ростом цен. Последующие дискуссии по этому поводу породили различные соображения о том, как регулировать объем денег, чтобы влиять на процессы в экономике. В середине XIX века преобладало иное мнение по этому вопросу: сами по себе деньги на процессы в экономике не влияют и при анализе их можно не учитывать. Их сравнивали то с «дорогой», облегчающей продвижение товаров на рынок, то со «смазкой» товарообращения, то с «вуалью», окутывающей экономические отношения, которую надо просто отбросить. В общем, их представляли неким техническим средством, облегчающим жизнь. Пока это средство исправно работает и не ломается, хозяйственный процесс можно рассматривать как аналогичный натуральному обмену, при котором, в сущности, не важно: есть деньги или их нет. Наиболее же обоснованной стала количественная теория, исходя из которой цены зависят от количества денег и изменяются пропорционально изменению количества денег. Но в 30-х годах XX века инфляция и безработица в западном мире внесли свои коррективы в эту схему. Известный английский ученый Джон Кейнс заговорил о непредвиденных факторах и рисках в экономике, а «якорем стабильности» в неустойчивом мире капитала служат как раз деньги. «Наше желание хранить деньги — это барометр нашего недоверия к собственным расчетам и к общему согласованному мнению по поводу будущего», — писал Кейнс. Иными словами, если из кругооборота доходов происходит утечка денег, значит, дела в стране плохи — население откладывает капитал в кубышку на черный день. После Второй мировой войны экономическая теория в очередной раз вернулась к теме денег. Американец Милтон Фридмен вновь обратил внимание на их количество в хозяйстве. Экономические кризисы, отмечал он, вызываются колебанием денежной массы и вообще неправильной денежной политикой. «Только деньги имеют значение», — говаривал Фридмен. В 1976 году за вклад в развитие монетаризма (так называется его теория) этот американец получил Нобелевскую премию.

Татьяна Пичугина

Каменные раи

На островах Яп, входящих в Федеративные Штаты Микронезии, что в западной части Тихого океана, издревле существует необычное средство платежа— круглые известняковые жернова с дырой посередине, или раи. Диаметр камней — от десятка сантиметров до нескольких метров, вес — до нескольких тонн. Раи добывают на соседнем архипелаге Палау, находящемся в 400 км к юго-западу от островов Яп, но не в любое время, а строго по указанию старейшин. Механизм определения ценности каменных денег подавляет возможность инфляции: так, жернова, добытые с приложением больших усилий и доставленные на Яп ценой гибели кого-то из членов экспедиции, ценятся гораздо выше, нежели жернова, изъятые с помощью железных орудий, привезенных на Яп европейцами. Таким образом, каменные жернова можно условно назвать декретными, или фидуциарными, деньгами, ценность которых основана на доверии рыночных агентов друг другу и государству. Конечно, жернова не выполняют всех функций денег с одинаковой легкостью, несмотря на то что это весьма успешное средство сохранения ценности (даже случайно потерянные в море камни остаются объектами собственности и могут менять владельцев). Расчеты на Япе производят корзинами урожая, а обмен товарами чаще всего не связан с жерновами — просто потому, что их стоимость слишком велика (за камень 60 см в диаметре в начале XX века можно было получить свинью). Но при этом каменные деньги Япа выполняют важную залоговую функцию и действуют как дары.

История античности в монетах

Первые в истории монеты появились в Лидии, ныне азиатской части Турции, в 687 году до н. э., а через полвека там их производили уже в массовом порядке.

Лидийские монеты чеканили из электрума — разновидности самородного золота, с большим содержанием серебра, и вначале сами по себе они не имели номинальной стоимости, а оценивались в привязке к определенным мерам зерна или муки. Однако для этих изделий уже были характерны все те свойства, которые мы приписываем современным средствам платежа — износостойкость, делимость, транспортабельность, взаимозаменяемость и сложность подделки.

Из Лидии изготовление денег быстро распространилось в Грецию, где, подобно лидийцам, выбивавшим на всех монетах царского льва, каждый полис чеканил свои собственные монеты с изображением бога-покровителя города. Где-то с середины VI века до н. э., с тем чтобы облегчить торговлю и точнее определять ценность денег, монеты привели к единому стандарту и чеканили уже только из серебра или золота, хотя и сохраняли на них символы, указывающие на место производства.

Греческая монетная культура оказала большое влияние на современные деньги. Именно греки первыми стали выбивать на монетах изображения живых людей. С завоеваниями Александра Македонского технология чеканки с использованием двух пресс-форм для аверса и реверса распространилась на все подвластные ему территории, включая Персию, и легла в основу денежной системы мусульманских стран. На основе этой технологии стали чеканить монеты Рим и впоследствии Западная Европа.

С возникновением товарно-денежных отношений появились хорошо знакомые нам проблемы, среди которых инфляция, то есть обесценивание валюты и, как следствие, рост цен, представляется, пожалуй, наиболее драматичной. Ведь как только в обращение вошли монеты, их начали различными способами подделывать — урезанием, стиранием или добавлением дешевых примесей — понижая содержание в монете благородного металла. Рим, где к 269 году до н. э. серебряные монеты чеканили вовсю, уже к концу второй Пунической войны, то есть к 201 году до н. э, был вынужден пойти на эту меру — понижение содержания в монете серебра — с тем, чтобы заплатить своим войскам, что, разумеется, вызвало инфляцию.

Краткая история римской валюты — денария вообще производит довольно грустное впечатление. Со времени его введения в 269 году до н. э. и до III века, когда чеканку денария прекратили, главным образом из-за недостатка металла, фактическая ценность этой монеты медленно, но неуклонно снижалась. Изначально денарий делали из чистого серебра, одна монета весила около 4,5 грамма. Но в периоды войн, хаоса и беспорядка содержание благородного металла в денарии уменьшалось, и он обесценивался. Так, во времена Нерона количество серебра равнялось уже 3,8 грамма. Последующие императоры, и в особенности Септимий Север, еще больше «урезали» денарий, и к началу III века серебро составляло лишь несколько процентов от веса монеты, так что она потеряла свой изначальный вид.

Где изобрели купюры

Бумажные деньги — важнейший вклад китайской цивилизации в мировую культуру, наряду с созданием бумаги и книгопечатания при помощи ксилографических клише. Способ их производства соединил в себе оба эти открытия. Марко Поло, который ухитрился не заметить в Китае иероглифическую письменность и Великую китайскую стену, был потрясен бумажными деньгами и подробно рассказал о процессе их изготовления, способе использования и ценности. «Летающая валюта» появилась при династии Тан в 800-е годы н. э., когда правительство резонно рассудило, что возить металлические монеты на дальние расстояния трудно, и стало платить местным купцам специально отпечатанными денежными сертификатами, которые можно было обменять на «твердую» валюту в столице. Купцы быстро осознали удобство нововведения и стали использовать их в расчетах как средство платежа. На этих деньгах рисовали людей, дома, деревья, чиновники наносили на них разноцветными чернилами свои подписи и проставляли печати. Благодаря развитости типографского дела банковские билеты тщательно защищали, а за их подделку карали смертной казнью. На Запад бумажные деньги попали, после того как монголы в 1291 году напечатали в Иране банкноты в китайском стиле, что немедленно привело к инфляции. Кроме того, их могли завезти в Европу путешественники, возвращавшиеся домой из Китая во времена монгольской династии Юань (1280—1368 годы).

Динара Дубровская

Вот оно, счастье

Есть лишь один пример средневекового общества, успешно существовавшего без денег. Эта уникальная цивилизация была практически стерта с лица земли европейцами за 40 лет. А между тем упоминание о том, чего у нее не было, а именно письменного языка, колеса и денег, заставляет задуматься, сколь жизнеспособными могут быть варианты экономического устройства, совершенно непохожего на современные. Речь, конечно, идет об инках — единственном народе, создавшем на территории Древней Америки государство — Тауантинсуйу. В пору своего расцвета, в начале XVI века, оно простиралось вдоль большей части Тихоокеанского побережья Южной Америки, занимая площадь более чем 3 млн. км2. Инки колеса не знали, а сообщение внутри подконтрольных им земель осуществляли с помощью гонцов — «часки» или разноцветных дымовых сигналов. Экономика в целом разнородной страны была основана на полном контроле и планировании: всеобщей трудовой повинности — «мита», натуральном обмене и налогообложении предметов роскоши. Повинность, кстати, вовсе не предполагала «урабатывать» крестьянина до смерти. Одно из преданий гласит, что сборщики налогов весьма лояльно относились к слабым и немощным и в качестве дани снимали с них несколько вшей. Хотя в некоторых частях государства деньги имели хождение, как, например, у чиму — подчиненного инками племени, подавляющее большинство граждан жили на полном государственном обеспечении. В обмен на труд люди получали определенный им объем еды и одежды и при необходимости кров.

О денье, фунтах и банкнотах

С крахом великого Рима денежная система завоеванных им стран расстроилась. В Британии, например, хождение монет прервалось более чем на два века, а когда они появились вновь, то поначалу их использовали лишь как украшения. Долго в Европе не происходило сколько-нибудь значительных подвижек в эволюции денег.

В 928 году в Англии приняли законы короля Этельстана, в которых он провозгласил 240 стерлингов, или серебряных пенни, иначе говоря, фунт, — единой национальной валютой. Но в течение еще 10 веков европейцы будут решать те же проблемы, что и римляне тысячелетием ранее, — контроль над чистотой металла в монетах, обесценивание старых денег или неограниченная чеканка новых для удовлетворения текущих нужд. Например, в конце X века, чтобы откупиться от датчан, английский король Этельред Неразумный отчеканил 40 миллионов серебряных пенни, но это не помогло. Его внучатый племянник Вильгельм, герцог Нормандии, использовал старый прием и, успешно обесценив находившиеся в обращении норманнские монеты, профинансировал военную кампанию и завоевал Англию в 1066 году.

Не будем подробно освещать события, связанные со становлением кредитных и финансовых систем, среди которых — основание в 1401 году банка Барселоны, массовое вливание золота из Южной Америки, перечная авантюра Карла I. Отметим лучше, что принципиальный вклад в их развитие внес швед Йохан Палмструх, банк которого первым в западном мире стал на постоянной основе выпускать бумажные деньги. Впрочем, как это часто бывает с талантливыми первопроходцами, Палмструха и его банкноты ожидала печальная судьба. В 1668 году после указа о девальвации банкнот его посадили в тюрьму, а правительство Швеции отозвало все дензнаки по подозрению в необеспеченности драгоценными металлами, после чего стало печатать свои собственные бумажные деньги. Но по качеству исполнения и по уровню защиты они уступали тем, что печатал Палмструх.

Однако в те времена бумажных денег современного вида еще не существовало. Это, скорее, были документы, либо подтверждающие право владельца распоряжаться определенным количеством настоящих, изготовленных из драгметаллов денег, хранящихся в банке, либо гарантирующие право на получение определенной суммы по предъявлении той или иной бумаги, то есть своего рода долговые расписки. Распространено мнение, что появление бумажных средств расчета связано с простотой их использования — так удобнее хранить большие суммы. Но это, скорее, следствие, а не причина появления бумажных денег. Просто начинающей богатеть Европе перестало хватать золота и серебра на чеканку монет, а поскольку способ решения этой проблемы — печать на бумаге — давно уже был известен, то его и пустили в ход. Где-то с середины XVII века долговые расписки активно используют в качестве денег. В 1659 году мы находим первый британский чек с указанием лондонской конторе золотых дел мастеров Моррису и Клейтону выплатить некоему мистеру Делбоу четыреста фунтов. А в 1681 году в одной из главнейших колоний Новой Англии — Массачусетском заливе — создают орган, ответственный за постоянный выпуск банкнот. Уже в 1690-м выпущенными там бумажными деньгами выплачивают солдатское жалованье.

От «нала» к смарт-карте

Рассчитываться можно не только традиционными наличными деньгами. Вы можете взять лист бумаги и написать на нем распоряжение служащему своего банка выплатить конкретному человеку или фирме определенную сумму денег. Эта бумага будет называться банковским чеком. Однако получатель чека не обязательно сразу же понесет его в банк, он может тут же рассчитаться этим чеком с кем-нибудь еще, переписав имя получателя и поставив свою подпись. Такой чек, по сути, мало чем отличается от бумажной купюры. Кроме чеков есть еще векселя. Плательщиком по ним может быть кто угодно, не только банк. Например, вы указываете в качестве плательщика человека или фирму, которая должна вам деньги, после чего документ пускается в оборот. Однако вексель считается более «надежным» средством, нежели чек, поскольку подлежит оплате в бесспорном и внесудебном порядке. Вексель широко используют в обороте вместо наличных денег. Правда, по большей части в западных странах. В России же предпочитают традиционную наличность. Если чеки и векселя существуют уже не одно столетие, то кредитная карта — это продукт последних десятилетий. Идея проста. Небольшой кусочек пластика с уникальным номером и магнитной полоской, удостоверяющий, что у вас есть банковский счет, и продавец может снять с этого счета деньги для оплаты вашей покупки. При этом деньги на счету не обязательно должны присутствовать, банк может дать их вам в кредит. Отсюда и название — кредитная карта. Чтобы согласиться на снятие по вашей карте денег со счета, вы должны оставить продавцу свою подпись или ввести секретный пинкод. Однако кредитные карты допускают и так называемую «голосовую авторизацию», когда владелец разрешает продавцу снять деньги по вашей карте, просто сообщив ему номер карты и дату, до которой она действительна. Это частенько приводит к тому, что злоумышленники, тем или иным способом подсмотревшие реквизиты вашей карты, могут делать по ней покупки. А потому в последнее время начинают получать распространение так называемые смарт-карты. В отличие от кредитной, которая служит ключом к вашему банковскому счету, у смарт-карты деньги хранятся «внутри», в специальном защищенном чипе, в электронной форме. Скопировать информацию с этого чипа весьма сложно. Получить доступ к вашим деньгам, не зная пин-кода, — тоже. Когда вы расплачиваетесь смарт-картой, продавец списывает с вашего чипа нужную сумму. Вы же в любой момент можете пополнить деньгами чип вашей карты через банкомат, специальный терминал или просто зайдя в банк. Смарт-карты более надежны и потому в некоторых странах стали основным видом «пластиковых денег». Например, во Франции (которая, кстати, является родиной смарт-карт) другие виды карт практически не выпускаются. Именно они были первым устройством, в котором стали использоваться так называемые «электронные» деньги.

Андрей Шипилов

История золотого стандарта

С развитием в Европе бумажных денег и всевозможных финансовых инструментов — векселей, залоговых, облигаций, а также с безоглядным увеличением государственных расходов количество номинальных денег в обращении постепенно выросло до того уровня, когда драгоценных металлов в казначействах государств стало не хватать для их обеспечения. Так, во Франции в начале XVIII века эта разница была весьма ощутимой: государство хранило запасы на 700 тысяч ливров, а дефицит имело в 110 раз больший. В преддверии наполеоновских войн ситуация грозила обернуться катастрофой уже для всей Европы, и в 1797 году банк Англии принял акт об ограничении конвертируемости, в соответствии с которым свободный обмен находившихся в обращении банкнот на драгоценные металлы приостановили. Сначала думали, что это временная мера, но она растянулась на 24 года. С нее началась история современных декретных, или фидуциарных, денег.

Постепенно в течение XIX века большинство ведущих стран установили у себя серебряный, золотой или биметаллический стандарты. В соответствии с ними стоимость купюр привязывалась к определенной мере золота, серебра или того и другого, разрешалась чеканка монет, а также ввоз и вывоз драгоценных металлов и литье из них слитков. В таких стандартах есть только один источник законных платежных средств — центральный банк, и в этом состоит отличие новшества от тех финансовых систем, которыми наша цивилизация пользовалась ранее. Этот источник выпускает банкноты и фиксирует ставку, по которой они конвертируются в драгоценные металлы.

Во второй половине XIX века благодаря открытиям золотоносных жил в Америке, а также из-за того, что Британская империя к тому времени функционировала на полноценном золотом стандарте уже практически полстолетия, на него начали переходить и другие европейские страны. Вскоре Франция, Германия, Голландия и Скандинавские страны приняли либо de jure, либо de facto золотой стандарт, а связанный с этим массовый выброс серебра на мировой рынок вызвал катастрофическое обесценивание валют Китая, Японии и других стран Юго-Восточной Азии. Классический золотой стандарт просуществовал непосредственно до начала Первой мировой войны и за свой недолгий век успел принести странам-участницам процветание и богатство. Или, по крайней мере, так хотелось считать политикам, впоследствии дважды попытавшимся его возродить. В современной же нам экономической теории нет и не будет однозначного ответа на вопрос о том, что же стало причиной стабильности довоенной Европы — существование золотого стандарта или же его основополагающий фактор — доверие друг к другу людей, учреждений и правительств. Как бы то ни было, но попытки возродить сказочную эпоху в Европе и США — сначала в золотослитковом (1926—1931 годы), а потом в золотовалютном (1944— 1971-е) стандартах — решительно провалились. Теперь на бумажных деньгах не написано, как раньше: «Банковские билеты обеспечиваются золотом, драгоценными металлами и прочими активами государственного банка».

Что заменит наличные?

Недавно представитель знаменитой американской династии нефтяников и меценатов Гордон Гетти заявил, что через некоторое время хождение наличного доллара будет сведено к минимуму, а его место займет принципиально новый финансовый инструмент под названием security money, или деньги как ценные бумаги. По замыслу Гетти, они будут образованы из всех видов денег: собственно наличных (банкнот и монет), бессрочных банковских депозитов, срочных вкладов, потребительских кредитов и рассрочек, займов и т. п. Как объем денежной массы в государстве формируется не только из наличных, так и в новой системе любой человек сможет создавать нечто вроде виртуального (поскольку происходят все эти операции в Интернете) денежного портфеля не только из того, что у него звенит в кармане. Оплачивать услуги и товары можно будет, обмениваясь между собой долями этих портфелей. Более того, security money сами по себе станут средством преумножения благосостояния не просто путем пополнения банковского счета, но получая доход по разным видам денег, содержащихся в портфеле. Допустим, у вас есть 1 000 долларов. Вы храните 500 из них бумажками, 300 — на срочном депозите в банке и еще 200 — в акциях «Газпрома». Предположим теперь, что вам захотелось купить диван за 500 долл. И вот вы, вместо того чтобы отдать продавцу пять «зеленых» банкнот, вручаете только две плюс еще две трети своего срочного депозита и половину своих акций «Газпрома». Все довольны. Вы — потому что структура вашего портфеля осталась прежней и ваш доход по акциям и срочному депозиту не потерян. Продавец — потому что получил именно такой платеж, который хотел.

В сетях круговой поруки

Сегодня мы живем в мире, основанном на уникальной денежной системе — аналогов ей не было до середины XX века. Ведь вся наша экономика зиждется, в сущности, на доверии. Наличные, которыми мы расплачиваемся за товары в магазине, кредитные сети Visa и MasterCard, электронные платежные системы вроде PayPal или WebMoney , которые позволяют проводить оплату с молниеносной скоростью, — все это существует в нашем коллективном воображении и ничем не подкреплено, кроме некоей разветвленной структуры общественных обязательств, проще говоря, круговой поруки, основанной, впрочем, на поручительстве государств и центральных банков.

До тех пор пока эта порука крепка, деньги обладают покупательной способностью. Стоит ей нарушиться в чемто — например, государство не сдержит своих обязательств или граждане вдруг услышат по телевизору новость о банковском кризисе и решат забрать все свои сбережения или начнут быстро тратить наличные, ожидая, что завтра они обесценятся, — и деньги потеряют цену с головокружительной скоростью, становясь в буквальном смысле дешевле бумаги, на которой напечатаны. С тем чтобы избежать такого развития событий и контролировать ценность собственной валюты, центральные банки государств проводят определенную денежно-кредитную политику и накапливают золотовалютные резервы.

Самая чудовищная инфляция в истории человечества, обесценившая после Второй мировой войны венгерскую валюту — пенго, случилась в 1946 году. Книга рекордов Гиннесса зафиксировала выпуск в Будапеште банкноты в один миллиард биллионов (1 000 триллионов) пенго. Вы, наверное, догадываетесь, что происходит в случае такой инфляции: пожав плечами, люди возвращаются к товарным деньгам и бартерному обмену.

Станислав Михайлов

(обратно)

Эль-Муалляка — надвратная церковь Богородицы

Прилетев в Каир, мы вышли на небольшую, но очень оживленную, несмотря на поздний час, площадь, где располагается Российский центр египтологических исследований РАН, возглавляемый доктором исторических наук Галиной Беловой. Вокруг крошечного скверика в центре расположились торговцы, официанты из открытого освещенного кафе выбегали на улицу с подносами, тут же толпились таксисты. К счастью, нас встречали, поскольку разглядеть российский триколор в темноте было трудно, все здания казались одинаковыми. Внутри ждали накрытый стол и радушная атмосфера студенческой общаги, неожиданная в помпезных советских интерьерах, оставшихся от прошлых жильцов.

Деятельность Центра разнообразна — это подводная археология в Александрии, раскопки в Фаюме, Мемфисе и Луксоре, издание книг, составление каталогов, реставрация главной коптской святыни в Египте под эгидой ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря, возглавляемого Александром Владимировым.

Наутро наш путь лежит... в Вавилон. За полицейским кордоном — туристическая резервация, витрина, вычищенный и вылизанный кусочек города. Две тысячи лет назад там, где сейчас находится улица Мар Гиргис (Святого Георгия), протекал Нил. С одной стороны — глухая стена, закрывающая железную дорогу, с другой — тоже стена, ограничивающая территорию исторических памятников, ккоторым относятся несколько древних христианских церквей, кладбища и Коптский художественный музей. В этом месте и возникло поселение, которое позже стало Каиром, а сначала называлось Вавилоном. Это имя носила римская крепость I века, на территории которой позже построили церковь, и переводчики не замедлили окрестить ее «висячей» — как висячие сады Семирамиды в месопотамском Вавилоне. Более точный, буквальный перевод слова «эль-муалляка» — «подвешенная». По-русски церковь Пресвятой Богородицы следовало бы назвать надвратной, она покоится на двух мощных круглых башнях, фланкирующих крепостные Водяные ворота. Римляне построили эту крепость для охраны стратегической переправы на дороге из Мемфиса в Гелиополь, в VII веке она пала под натиском арабских завоевателей, разбивших поблизости палаточный лагерь, из которого вырос городок Фустат (от слова «палатка») — сегодня это гигантский пустырь, ожидающий, когда до него дойдут руки археологов. А набережная Нила ныне — в двух кварталах, или в десяти минутах ходьбы.

Сейчас вход в церковь Эль-Муалляка расположен чуть выше уровня земли. Чтобы оценить инженерную смелость строителей и толщину наросшего с тех пор культурного слоя, надо зайти сбоку, где римские башни раскопаны археологами до самого основания. Вид потрясает не только перепадом высот: кажется, в нем заключена наглядная историческая метафора — античный базис плавно переходит в христианскую надстройку.

Поскольку туристов пока не пускают в эту часть здания, мы одолжили у реставраторов белые халаты с надписью «Египетское наследие» на спине и, как спелеологи-любители, совершили нисхождение к самой древней в Каире постройке (пирамиды в Гизе не в счет, они принадлежат другой цивилизации). Нам открылась панорама в духе Пиранези — теряющиеся в полумраке колонны, циклопические арки, тяжелая кладка сводов и стаи летучих мышей. Возможно, так же все выглядело и в IV веке, когда наверху начали строить церковь. На фоне римских построек пропорции храма Богородицы скромнее. Пройдя через вымощенный гранитными плитами узкий дворик с пальмами, поднявшись по крутой лестнице к главному фасаду с двумя башнями XIX века, минуя прихожую-нартекс, где торгуют церковными сувенирами, попадаешь в основное помещение церкви. Первое впечатление — драгоценная шкатулка, резной сундук, набитый восточными сокровищами. Подобному восприятию способствует обилие в декоре разнообразных орнаментов, деревянных решеток темного дерева, алых парчовых драпировок, ковров и — отсутствие дневного освещения: кажется, что церковь находится не на высоте, а в подземелье. Впечатление «утробы», закрытого от внешнего мира убежища, не противоречит и символике — храм был выстроен в память о бегстве Святого семейства в Египет, для иллюстрации истории о том, как Иосиф и Мария с Младенцем Иисусом прятались от царя Ирода и спаслись. По другой легенде, убежище, в котором Богородица прятала своего Сына, находится в крипте соседнего древнего храма Абу Серга — Святого Сергия, но тем не менее статус главной коптской святыни имеет именно церковь Эль-Муалляка.

От апостола Марка до Анвара Садата

Христианство было принесено в Египет в I веке апостолом Марком, который стоял у истоков Александрийской патриархии, вскоре ставшей центром христианства, распространившегося по всему Египту. До 381 года Патриарх Александрийский по значимости приравнивался к римскому Великому понтифику, а позже занял второе место после Патриарха Константинопольского. Монофизиты-копты (приверженцы идеи о единосущностной божественной природе Христа) откололись от Патриархии в V веке и являются отдельным направлением в христианстве. Первое упоминание о церкви Эль-Муалляка относится к IX веку, а через 200 лет сюда был перемещен патриарший престол из Александрии, и вплоть до XIV столетия здесь избирались и возводились на престол патриархи. Нынешний глава коптской церкви Шенуда III носит титул «Папы Александрийского». На вывешенных при входе фотографиях рядом с коптскими иерархами можно увидеть первых лиц государства (и Гамаля Абдель Насера, и Анвара Садата): хотя в Египте официальной религией признан ислам, президенты навещают церковь, не забывая о шести миллионах христиан, составляющих 10% населения страны.

Эль-Муалляка — классическая ранневизантийская базилика, только вместо традиционных трех нефов, ведущих к алтарю с тремя апсидами, здесь их четыре; «лишний» неф возник гораздо позже основного помещения. Вообще с датировками, как это бывает с древними памятниками, большая путаница: церковь многократно перестраивалась, страдала от пожаров и землетрясений (одно из сильнейших случилось в 1992 году), после чего потребовалась основательная реставрация. Здание IV века было разрушено, второе появилось в IX веке и тоже не сохранилось. Древнейшая часть здания — часовня Текле Хаманута (или Таклы Хайманота), эфиопского святого XIII века. Очертаниями она повторяет башню римских ворот, над которой и была построена. Позднее к ней были пристроены покои церковных иерархов, так называемые «патриаршьи кельи». Основное убранство храма — настенные росписи, мозаики, резной иконостас, мраморная кафедра — относится к XII—XIII векам. Несомненно, древними, видимо, эпохи эллинизма, являются колонны, поддерживающие арки сводов. «Заимствование» колонн из античных построек было повсеместной практикой и не считалось зазорным — точно такие же, с изящными резными капителями, можно видеть и в каирских мечетях. А вот кто сделал в полу длинную щель, прикрытую стеклом и позволяющую видеть, что церковь действительно «висит» над пропастью, так и осталось загадкой.

Реставрация или ремонт?

Реставрационный бум начался в Египте несколько лет назад, с приходом нового главы Высшего совета по древностям АРЕ Захи Хавасса — организации в стране столь же влиятельной, как и само Министерство культуры. Совет следит, чтобы из страны не вывозили ценности, и ведет научную работу. Несколько лет назад в Луксоре меня поразила картинка — из статуи сфинкса, достойной стать украшением любого европейского музея, на городской площади сделали стоянку для велосипедов. Однако отношение египтян к своему наследию меняется. Показательна дискуссия, несколько лет назад развернувшаяся в местной прессе вокруг колоссальной статуи фараона Рамсеса II, еще в 50-е годы установленной на одной из центральных площадей Каира, прямо посередине большой транспортной магистрали. Публичная кампания в защиту памятника фараону увенчалась успехом — 9-метровый оригинал, стремительно разрушавшийся от выхлопных газов, было решено переместить в музей в Мемфисе, а в городе поставить копию.

Новые веяния не обошли коптский Каир, повлиял на положение дел и приток туристов из России. В Египте существует своя школа научно-художественной реставрации, хотя в арабском языке нет специального термина, и реставрацию называют «ремонтом», но для «ремонта» особо ценных предметов приглашают иностранцев. Одним из авторитетов в области реставрации коптских икон считается уроженка Чехословакии Сюзанна Скалова, в 1968 году эмигрировавшая в Голландию. Сейчас Сюзанна осела в Каире и переключилась на преподавание, открыв свою частную школу. Иконы, которые она приводила в порядок еще в середине 80-х годов, можно увидеть в соседней с Эль-Муаллякой церковью Святой Варвары и в Коптском музее.

К коптским иконам относят работы, и выполненные местными художниками, и написанные приезжими мастерами. В храме Богородицы есть и так называемые «подписные» иконы (имеющие подпись автора) — знаменитых мастеров XVIII века Йохана Армана (Иван Армянин), Ибрагима эль-Насеха (Ибрагим Писец), и мастера XIX века Анастасия эль Руми (Римлянина), и более ранние, анонимные. В стиле настенных росписей реставраторы также различают как минимум три разные «руки». Фреска «Рождество», датируемая XII—XIII веком, вероятно, создана местным мастером в манере, которую ныне определили бы как «примитивистскую»: румяная круглолицая Богородица с «восточными» черными глазами-солнцами напоминает о народном искусстве. А композиция «24 старца Апокалипсиса» выдает гораздо более изощренную школу: судя по серебристой палитре и вытянутым пропорциям фигур, ее автор был из Византии. Третьему мастеру принадлежала роспись одной из апсид, обнаруженной при реставрации, на которой сохранились лишь фрагменты ликов, поэтому сказать что-то определенное об иконографии трудно. «Неопознанной» осталась и святая, изображение которой было раскрыто на одной из колонн храма.

До начала реставрационных работ часто было невозможно понять, не только к какой школе, но и к какой эпохе принадлежит тот или иной фрагмент росписи. Виновата в этом разрушительная работа времени и предшествующая варварская реставрация. И речь идет не о поновлениях вековой давности: серьезный ущерб был нанесен росписям Эль-Муалляки уже в наше время. Реставрировать храм решили в 1999 году, к празднованию 2000-летия бегства Святого семейства в Египет. Здание укрепили, откачали грунтовые воды. На восстановление внутреннего убранства церкви был объявлен тендер. Свои проекты представили итальянские, польские, французские и русские реставраторы. Проект наших соотечественников был признан лучшим. Чтобы исправить последствия предыдущих неудачных реставраций, пришлось разрабатывать особую методику, требующую точности и быстроты реакции. Наши реставраторы, среди которых С. Иванов, А. Крол, Т. Митина, А. Мельниченко, М. Скутт, Е. Толмачева, возглавляемые кандидатом искусствознания, лауреатом премии митрополита Макария А. Горматюком, проявили виртуозность хирургов, одной рукой (тампон с разбавителем) снимая старый клей, а другой (тампон с нейтрализующим составом) — сохраняя живопись. Еще реставратор должен быть просто усидчив и аккуратен. Посмотрев, как работают русские специалисты и их египетские подручные, настоятель храма, абуна («отец» — так копты называют священнослужителей) Маркус, настоял на том, чтобы церковь была полностью отреставрирована русскими. В результате на сегодняшний день отреставрированы практически все шедевры храма — это и наиболее почитаемые иконы, и резная деревянная алтарная преграда-иконостас, и кафедра, и оклады, и мозаики, и даже менее ценные мраморные светильники, и потолок XIX века. Светильники, как и другие особо загрязненные каменные детали, чистили с помощью паровой пушки — агрегата, выбрасывающего мощную струю горячего пара. На электрической плитке подогревались до нужной температуры и консистенции различные химические составы — клей, разбавители и тому подобное. Вот и весь технический арсенал, использованный при реставрации, если не считать лесов. Остальные «инструменты» — глаза, голова и руки.

Если египтянам повезло с русскими реставраторами, то и реставраторам повезло с Египтом. В России работы такого уровня — отреставрировать целиком церковь, и не просто церковь, а национальную святыню — попадаются не часто. По сравнению с русскими памятниками того же времени коптские изучены гораздо меньше, и опыт работы с аналогичным материалом очень важен. Работы в Эль-Муалляке первоначально были частью большого международного научного проекта, начатого в 1999 году: его цель— составление свода коптских икон и их описание. Группа реставраторов во главе с сотрудником ВХНРЦ имени Грабаря Александром Горматюком, в которую входят более 20 человек, изъездила с экспедициями пол-Египта, описав 2 000 икон, из которых отобрали несколько нуждавшихся в срочной реставрации, некоторые — из Эль-Муалляки. Тогда-то в Высшем совете по древностям АРЕ оценили опыт российских ученых и пригласили их осуществлять работы в церкви.

Загадка «Палароида»

Когда был объявлен тендер на реставрацию церкви, свое искусство продемонстрировали итальянская, французская и польская команды мастеров. Один из способов реставрации — реконструкция. Итальянцы фактически прописали фрески заново, вплоть до изменения первоначальных красок и линий. Подобная нарядная, новенькая живопись нравится заказчикам и прихожанам, но порой мешает научной реставрации, главная задача которой — раскрытие и консервация памятника, ибо реставратор не имеет права «дорисовывать» недостающий фрагмент. Если же это необходимо для воссоздания цельности композиции и общего восприятия, надо подчеркнуть разницу между оригиналом и «новоделом» — тонировки утрат красочного слоя делаются немного темнее или светлее сохранившихся фрагментов. Итальянцы сделали пробные расчистки на ликах святых. Польские специалисты предложили использовать препарат «Палароид» (Palaroid) — синтетический клей, в который добавляли вещества, помогающие «состарить» живопись. Реставраторы рассказывают: из иконы XIX века можно сделать произведение XIII века, затемнив ее и добавив патину. Но концепция оказалась перевернутой с ног на голову: памятник состарили намеренно. Проблема заключается в том, что пресловутый «Палароид» проникает в красочный слой и образовавшаяся жесткая корка снимается только вместе с живописью. Этот вопрос и пришлось решать нашим специалистам.

Страусиные яйца

В Эль-Муалляке российские реставраторы сделали несколько открытий. Настенная живопись XIII века в приделе сохранилась в разрозненных фрагментах, два из которых считались остатками разных композиций, но по сходству манеры письма реставраторы догадались, что это две части одной фрески — «Сретенье». Один кусок живописи располагался ниже другого: отвалившуюся после землетрясения часть штукатурки с росписью поместили наугад. Кроме того, в центре композиции когда-то было прорублено окно, что мешало воспринимать ее целиком. Один «кусок» пришлось подвинуть, для этого его укрепили, сняли со стены и перенесли. На предложение заложить окно абуна Маркус не согласился — в крещальне дневной свет нужен больше, чем историческая достоверность.

Один из главных сюрпризов поджидал нас в алтаре. «Не могу понять, как они могли датировать это XVIII веком, — говорит Виктор Занозин о росписи кивория — купола на четырех опорах над алтарем. — Сразу видно, что это византийский, греческий мастер». И хотя традиции подобных кивориев в Русской православной церкви нет, отличить XVIII век от XIII наши специалисты могут с закрытыми глазами. У нас такие первоклассные образцы наперечет. При взгляде на лик Спасителя и четырех архангелов в развевающихся одеждах из кивория сразу вспоминается «Ангел Златые власы» и другие домонгольские шедевры из Третьяковской галереи.

Кивориев в церкви три — на двух живопись сохранилась плохо, третий же поражает прекрасным видом. Хотя и с ним пришлось поработать — снять позднейшие записи, заделать дыры. Киворий расписан в иконописной технике — темпера на дереве, купол обшит досками, сверху покрыт слоем пальмовой коры, из которой в Египте, кажется, делают все — от мебели до веревок, и только после этого загрунтован. В некоторых местах осталась даже оригинальная позолота.

Алексею Кленчеву, реставратору каменной скульптуры, восстанавливавшему древнюю мраморную кафедру, тоже пришлось столкнуться с дилеммой — пойти навстречу пожеланиям заказчика или сохранить историческую традицию. Священник церкви считает, что эту кафедру следует переместить в боковой неф для удобства совершения богослужений. Но по архивным документам видно, что она всегда была здесь. Поэтому реставраторы отказались ее передвигать. Кафедра-амвон — трибуна для проповедника, покоящаяся на пятнадцати колоннах (несмотря на неточное число, по преданию, колонны символизируют Христа и двенадцать апостолов, причем одна выполнена из более темного камня — так выделили Иуду) — самая старая в Египте. Один из фрагментов, рельеф с изображением раковины и креста (в раннем христианстве — символ Воскресения), относят как минимум к IX, а то и к VI веку, а сама конструкция с узкой крутой лестницей и инкрустациями из разноцветного камня, образующими характерный полосатый орнамент, восходит к XI веку. Эта кафедра послужила образцом для всех подобных сооружений в соседних церквях и повлияла на исламскую архитектуру. И действительно, минбар, возвышение для проповедников в мечетях, как будто «списан» с христианских прототипов.

А вот резные орнаменты деревянной трехчастной алтарной преграды, исполняющей и функции иконостаса — по верху идет ряд икон, — на первый взгляд кажутся чисто мусульманскими. Изображение креста «зашифровано» в сложных геометрических узорах — восьмигранных звездах. В церкви была и фигуративная деревянная резьба, но дерево — материал более хрупкий, чем камень, и от узоров мало что осталось. Знаменитый фриз V—VI веков, изображающий «Вход в Иерусалим», где ангелы осеняют Христа пальмовыми ветками, когда-то украшавший вход в храм, давно убрали в музей. Чудом уцелела деревянная панелька предположительно IX века величиной с ладонь. Несмотря на недостающие части, на ней можно разглядеть фигуру святого — сейчас эта драгоценная дощечка вмонтирована в оклад одной из икон.

Узоры иконостаса составлены из разных пород дерева. Это и сосна, и кедр, и орех, и красное, и черное дерево, а инкрустации сделаны из слоновой кости и перламутра, за счет чего достигался эффект своеобразного витража — тонкие пластины пропускают свет. На некоторых вставках можно различить крохотные рельефы с растительными мотивами и надписи на коптском и арабском языках. Со временем некоторые детали утрачивались, и на их место вставляли новые, по принципу мозаики. Светлана Медведева, корпевшая над алтарной преградой несколько месяцев, замечает, что чем древнее деталь, тем тоньше резьба. Ей немного обидно, что часть ее работы не видна — по коптской традиции Царские врата завешивают широким шелковым пологом, на котором в нашем случае вышит святой Георгий. Входя в церковь, верующие целуют полог. Есть и еще одна традиция — служащие вешают перед иконостасом страусиные яйца— символ верности, что как-то связано с древнеегипетской трактовкой страусиного пера — символа богини правды Маат. Но в Эль-Муалляке страусиные яйца нам увидеть не довелось.

Реставратору Виктору Занозину тоже обидно — за сграффито. Так называется техника, напоминающая флорентийскую мозаику, но придуманная за несколько веков до нее: вместо кусочков мрамора в ней используется цветная керамическая паста — синяя, темно-красная, черная, желтовато-белая. Нишу в центре нартекса, оформленную эффектным геометрическим орнаментом в этой технике, чистили и укрепляли несколько недель, буквально сдували с нее пылинки. Но не успели закончить реставрацию изображения, как его уже поцарапали — служители решили, что ниша — самое удачное место для стенда с пластиковой картой, изображающей маршрут бегства в Египет Святого семейства.

Церковь — не музей

Но тут уж ничего не поделаешь: Эль-Муалляка — не музей, не археологический раскоп, а действующая церковь со своими традициями и надобностями, которую не закрывали на время проведения реставрации. Работать в алтаре на холодных каменных полах приходилось босиком: здесь принято снимать обувь. Реставраторы так и работали разутыми, пока им не купили... балетные тапочки. Незаметные на своих завешанных полиэтиленом лесах, мастера стали невольными свидетелями обычной церковной жизни. В первой половине дня здесь полно туристов, а экскурсоводы заливаются соловьями, порой рассказывая байки о том, как церковь «просветили рентгеном и обнаружили, что она относится к четвертому веку».

Вечером обычно собираются свои, прихожане, и не обязательно на службу. Церковь помогает им найти работу, организовать свой досуг. Здесь работает и приходская школа для детей, есть и спортплощадка — в закрытом дворе мальчишки вечерами играют в футбол. Женщины в платках забегают поставить свечку, девушек пускают с непокрытой головой и в брюках — это разрешено. В церкви можно сидеть, как в католическом храме, на деревянных скамьях. Службы ведутся на арабском и коптском языках.

Религиозная община отчасти исполняет и роль культурного центра — копты считают себя прямыми наследниками древних египтян. Само слово «копт» — это дважды искаженное, сначала в греческом языке — aiguptios («айгюптос»), потом арабском — «кубту», слово «египтянин». Но, хотя коптская община в Египте и держится достаточно обособленно — численный перевес в стране на стороне арабов-мусульман.

И это особенно заметно в дни мусульманских праздников. Рядом с Эль-Муаллякой находится древнейшая в Африке мечеть Амра ибн эль-Аса. В последний день Рамадана из расположенной напротив Эль-Муалляки станции метро к мечети стекаются паломники, которые постепенно заполоняют все ближайшие кварталы, вдруг в одночасье превратившиеся в зеленые лужайки, образованные предусмотрительно развернутыми молитвенными ковриками — в мечети всем не хватало места. Коптские священнослужители плотно прикрыли дверь в церковь, но транслируемые через репродукторы призывы муэдзинов с легкостью заглушали тихие христианские псалмы.

Реставрация надвратного храма Пресвятой Богородицы — опыт уникальный. Специалисты в очередной раз работали за границей на почетном объекте, что свидетельствует не только о признании российской школы реставрации, но и о том, что современная историческая наука невозможна без международного сотрудничества. Египет с его уникальными памятниками, принадлежащими разным великим цивилизациям, еще в XIX веке стал международным полигоном археологических изысканий и открытий. Сегодня в сферу исследований все чаще попадают «пограничные» области, памятники, отражающие взаимопроникновение культур, кажущихся несовместимыми. Христианский храм, сохранившийся в одной из столиц исламского мира, убеждает в возможности мирного сосуществования убедительнее любых политических деклараций. Да и проблемы, возникшие в ходе работ, тоже не являются сугубо местными, египетскими. Ценность археологических раритетов, приоритет научной реставрации над «новодельными» симуляциями истории, к сожалению, надо доказывать и в России. Эль-Муалляка — пример того, как могут договориться церковь и наука.

Милена Орлова Фото Алексея Бойцова

(обратно)

Кинг Конги из дебрей Уганды

Восточные горные гориллы (Gorilla gorilla beringei) — самые крупные из существующих сегодня антропоидов. Во всем мире их осталось не более 600, они занесены в международную Красную книгу, охраняются Фондом дикой природы и еще множеством международных природоохранных организаций. Жизнь этих животных всегда была окутана легендами, удивительными и порой неправдоподобными историями, больше напоминающими сценарии из фильмов ужасов. До сих пор многие племена, постоянно обитающие в непроходимых джунглях африканского тропического леса, испытывают неподдельный страх, замешанный на суеверии, когда речь заходит о них. Гориллы (Gorilla gorilla) — самые крупные обезьяны семейства человекообразных отряда приматов. Рост взрослых самцов может достигать 200 см, размах рук до 260 см, вес от 140 до 300 кг. Самки гораздо меньше. Объем мозговой коробки от 500 до 750 см3. Несмотря на то что пути развития горилл и человека разошлись около 8 млн. лет назад, по строению обезьяний мозг очень близок к человеческому. Выделяют три подвида:

западные равнинные (Gorilla gorilla gorilla) обитают в Экваториальной Гвинее, Камеруне, Габоне, Нигерии, Конго. Всего в мире насчитывается около 10 000 особей ‚

восточные горные (Gorilla gorilla beringei) живут в горах на высоте 1 650—3 800 м на границе Заира, Уганды и Руанды. Всего — около 600 животных ‚

восточные равнинные (Gorilla gorilla manyema) обосновались на востоке Заира. В природе насчитывается около 5 000 обезьян. Все подвиды горилл покрыты почти черной шерстью. Самая длинная шерсть у горных горилл, она согревает их в относительно холодном климате. Единственным известным миру альбиносом был самец, пойманный в 1966 году охотниками из племени фанг в Экваториальной Гвинее и проданный в Барселонский зоопарк, где он и прожил 37 лет. У этого необычного питомца, получившего имя Снежок, было три спутницы жизни, 6 детей и множество внуков, но никто из них так и не унаследовал белоснежный окрас.

Национальный парк Бвинди по праву считается главной достопримечательностью страны и предметом особой гордости жителей Уганды. Путь от Кампалы — суетливой столицы Уганды — на юго-запад страны, к самой границе с Конго (Заир), туда, где как раз и находятся заповедные места, занимает более 10 часов. Дорога, размытая во многих местах от постоянных дождей, проходит через восточный край леса Бвинди, петляя по многочисленным перевалам и узким ущельям. Пересекая быстрые горные речушки, она то поднимается вверх, то круто спускается вниз, к самому подножию гор, к обширным участкам банановых плантаций и густым зарослям лиан. Местами она такая узкая, что совершенно непонятно, как может разъехаться встречный транспорт.

Моего сопровождающего зовут Бонифаций, и он едет со мной только до границы парка, чтобы помочь утрясти формальности, еще раз подтвердить разрешение на съемку и поговорить с местными проводниками, от которых в дальнейшем и будет зависеть успех экспедиции. Уже в кромешной темноте мы подъехали к шлагбауму, у которого стояли несколько военных в камуфляже и с автоматами Калашникова. Рядом была вкопана деревянная табличка «Непроницаемый лес Бвинди». Короткая проверка документов и багажа, и спустя несколько минут в моем распоряжении — комфортабельная палатка в окружении плотных зеленых стен тропического леса. Вокруг воцаряется тишина, лишь изредка нарушаемая крупными дождевыми каплями, падающими с листьев.

Зажатый с двух сторон горами, лес Бвинди почти непроходим. По видовому разнообразию это, пожалуй, одно из очень немногих мест тропической Африки, где флора и фауна сохранились почти в нетронутом виде, так же как и много сотен лет назад. Огромные сорокаметровые деревья, увешанные бесконечными лианами со свисающей с них густой бахромой, выглядят фантастически. Гигантские папоротники величиной с трехэтажный дом внушительно дополняют картину. Плотные чащи бамбука процветают во влажной атмосфере, преломляя и искажая солнечный свет. В этой богатой экосистеме Африки обитает по меньшей мере 120 разновидностей млекопитающих, шимпанзе, черно-белые колобусы и другие приматы, 346 разновидностей птиц, 14 — змей, 27 — лягушек и жаб, 6 — хамелеонов, 14 — ящериц и 202 разновидности бабочек. Но наша цель — величественные и загадочные большие горные гориллы, или, как их еще называют, «серебристые» (в этом лесу обитают примерно 300—350 особей из 600 существующих в мире). Нам нужно найти животных, приблизиться к ним, провести наблюдения и фотосъемку.

Плотный серый туман медленно сползает с вершин гор в ущелье. Проводник уверяет меня, что скоро будет солнце, и просит еще раз проверить снаряжение, спрашивая, все ли в порядке с аппаратурой. Я удивляюсь: почему у него такой интерес к фототехнике? Проводник объясняет, что шансов найти горилл немного, и если вдруг мы их увидим, все должно работать безотказно. Кроме того, время пребывания с гориллами строго регламентировано, и у меня будет только час–полтора. Следующая съемка только завтра, и опять никто ничего гарантировать не может. В семь часов утра два охранника с неизменными «калашами», проводник, носильщик и я двинулись в путь в полумраке густого лесного полога. В дороге на коротком привале я узнал, что вообще-то путь неблизкий, километров 7—10 вниз-вверх до хребта, затем еще длинный спуск в долину, а уж потом будем искать горилл. Ведь гориллы не коровы и не пасутся на лужайке всем стадом, ожидая, когда придут на них посмотреть. Кроме того, растительность здесь настолько буйная, что можно легко пройти мимо горилл и не заметить их.

«Поэтому мы будем часто останавливаться и «слушать» лес. Помет — верный признак, что гориллы рядом. Берем самое необходимое из аппаратуры и уже по следам начинаем «преследование», соблюдая тишину. При визуальном контакте с животными нельзя делать резких движений и размахивать руками, говорить можно только шепотом. В этом случае есть вероятность, что гориллы подпустят близко, буквально на 3—4 метра. Для тебя это шанс», — подытожил мой проводник, задумчиво посмотрев куда-то вдаль. Я согласился. Вспышкой пользоваться нельзя, резкий свет может напугать животных, да и реакция у них непредсказуемая: испугаются и убегут. Делают они это очень быстро, грациозно передвигаясь между стволами бамбука. Тогда их уже не догнать. Можно также спровоцировать реакцию агрессии, особенно со стороны или главного самца (их называют «Silverback» — «Серебряная спина», за седую полосу на спине), или самок с маленькими детенышами. Иногда получается так, что детеныши будут проявлять интерес и почти вплотную подходить к людям. «Не старайся дотронуться до них, — продолжал проводник, — иначе самка воспримет этот жест как угрозу. На всякий случай надо знать, что если вдруг горилла проявляет агрессивность, то надо встать на четвереньки, опустить голову и глаза, не смотреть на них в упор. Но я думаю, что до этого не дойдет. А вообще, эти животные кротки, спокойны и пугливы, несмотря на свои внушительные размеры».

Длина тела взрослых самцов достигает 180 см, весят они 250 кг и более. Живут семьями по 5—20 особей, где доминирующую роль играет серебристоспинный самец-вожак. Точно неизвестно, как долго живут гориллы. Но есть данные, что в природных условиях приматы могут достигнуть возраста 30— 35 лет. Специалисты говорят, что гориллы на 99% вегетарианцы. Их ежедневный рацион составляют мягкие побеги бамбука, кора некоторых деревьев, дикий сельдерей и т. д. «А что из еды входит в тот самый один «невегетарианский» процент?» — спросил я у проводника. Он сделал серьезное выражение лица и сказал: «Один процент — это любопытные туристы, которые слишком близко приближаются к гориллам». Потом добавил: «Не бойся, я пошутил».

Часов в 9 утра появилось солнце. Очень скоро стало жарко и душно. Признаков заветной вершины не было заметно. Узкая тропинка бесконечно тянулась вверх, огибая огромные корни деревьев, лианы и камни. Изредка проводник останавливался и показывал рукой куда-то вверх, в самую гущу крон. «Это шимпанзе, а вон, смотри, какая красивая птица полетела». Но уже было не до птиц. К концу четвертого часа в полном изнеможении мы в буквальном смысле вползли на вершину, втащив с собой почти 20 кг фототехники, где увидели цепочку гор, покрытых плотным ковром тропического леса, над которым висело густое марево испарений. Обнаруживаю, что от перепадов температур и высокой влажности запотели все камеры и объективы. Причем влага неожиданно и предательски появилась на внутренних линзах. Объявляю перекур и раскладываю всю аппаратуру сушиться. Сопровождение радуется столь неожиданному отдыху. Процедура занимает около часа, силы немного восстанавливаются, и мы двигаемся дальше в колышащемся облаке насекомых. Через час спускаемся в долину. Перед нами простирается плотный подлесок — бамбуковый частокол. В ход идут мачете: прорубаем коридор в зеленой стене. Идем медленно, ноги путаются в сплетениях корней. Еще через полчаса обнаруживаем «спальное место» горилл: примятую растительность с признаками жизнедеятельности вокруг. Радости нет предела. Все понимают, что они близко. Делаем короткий привал, я готовлю фотоаппаратуру. Только теперь начинается настоящая работа — «охота» за объектом и борьба за хороший ракурс.

Проводник показывает жестом, что надо остановиться. Прислушиваемся. Метрах в 20 слышатся чавкающие звуки, тихое похрюкивание и хруст веток. Засекаем время. Теперь дорога каждая минута. Предельно осторожно крадемся в сторону звуков. Через минуту среди листвы появляется пара внимательных, осторожных и почти человеческих глаз. Несколько секунд они, не мигая, смотрят в нашу сторону. Мы не спешим. Проводник осторожно приминает растительность, расчищая пространство для съемки. Взору открывается небольшая поляна. Прямо перед нами сидит огромный самец, который неторопливо поедает побеги бамбука. Подтягивая ко рту мощными руками ветку за веткой и перекусывая их пополам, он выедает сердцевину, выплевывая жесткие и «несъедобные» части. Мы стараемся не делать резких движений, но глава семейства искоса поглядывает в нашу сторону, издавая утробные звуки. Метрах в пяти от него самка с маленьким детенышем. Как и все дети, он любопытен, беспечен и суетлив и после обеда пытается устроить себе лежак из бамбуковых листьев, но делает это неумело и неуклюже, почесывая набитый пищей живот. Чуть дальше замечаем еще нескольких горилл, занятых неспешной трапезой. Мы садимся на корточки и наблюдаем за ними. Через полчаса нервозность у горилл проходит и они, кажется, не замечают ни нашего присутствия, ни щелчков затвора фотокамеры. Некоторые молодые животные настолько беспечны, что подходят действительно почти вплотную. Наступает наша очередь нервничать. При каждом их приближении опускаем глаза и замираем. Убедившись, что опасности нет, гориллы продолжают свою трапезу. Когда растительность вокруг была съедена, животные медленно перешли на другое место, продолжая трапезу, прерываясь лишь на короткий отдых или чистку шерсти. Иногда между самками или молодыми самцами возникали короткие стычки. Но до серьезных последствий дело не доходило. При этом главный самец спокойно наблюдал за происходящим и, как правило, не вмешивался в междоусобицу.

Эмоции горилл очень похожи на эмоции людей. Через короткое время начинаешь различать их по мордам… нет, точнее по лицам, понимаешь их настроение по мимике и гримасам.

Час пролетает очень быстро. В азарте не замечаю, что снято почти 200 кадров. Проводник показывает жестом, что надо уходить. С этим очень строго. Не скрывая своего сожаления, медленно пятимся назад и покидаем группу горилл. Видя мое недовольство столь коротким пребыванием, он хлопает меня по плечу: «У тебя еще три дня, ты все успеешь». Правда, нет никаких гарантий на удачный поиск. Гориллы могут за сутки уйти на большие расстояния. И снова придется ползти на эту ненавистную гору, рассчитывая на удачу, милость природы и опыт проводника. Но все повторится еще три раза. И все три раза будут удачными. Кстати, в последний день узнаю, что две группы сходили вхолостую. Гориллы так и не показались.

Покидая Бвинди, осознаю все произошедшее. Еще и еще раз прокручиваю в памяти все четыре дня, проведенные лишь в нескольких метрах от этих редких животных в их естественной среде обитания, развенчивая мифы и подтверждая факты собственным присутствием.

Андрей Гудков Фото автора

(обратно)

Кровавая жертва или воззвание к небесам?

Практика жертвоприношения высшим силам была известна многим древним культурам — от вавилонян до греков: помимо закланных животных их алтари орошала и кровь человека. Однако нигде подобные жестокие ритуалы не достигали такого размаха, как у индейцев Мексики. Первыми свидетелями их кровавых действ стали испанцы-конкистадоры, с ужасом живописавшие местные обычаи. Начатую в испанских хрониках тему развили авторы приключенческих романов, создавшие образы «кровожадных индейцев», которые по природной злобности с радостью приносили в жертву как соседей, так и невинных белых чужестранцев. Можно, конечно, усомниться в правдивости таких описаний — слишком уж они были на руку завоевателям: раз индейцы — дикари и людоеды, то их, конечно, следует истребить или цивилизовать, в награду за старания присвоив себе их богатства. Однако многое из рассказов испанцев подтверждается этнографами, а найденные свидетельства заставляют неподготовленного современного европейца содрогнуться.

Ч то же стоит за массовыми человеческими жертвоприношениями ацтеков и майя?

Верховный жрец поднялся на великую пирамиду. Его четверо помощников уже крепко держали девушку, лежащую на высоком помосте. Держали не для того, чтобы она не вырывалась, напротив, посланница к богам была горда своей миссией, а для того, чтобы на момент вскрытия грудины ее тело не дернулось от острого зазубренного ножа жреца. Сердце следовало изъять быстро, хирургически точно и поднести к статуе божества еще живым, пока «не отлетела душа», иначе боги отвергнут послание. Еще секунда — и жрец поднимает к небесам пульсирующий источник человеческой жизни. А бездыханное тело посланницы катится вниз по ступеням пирамиды. Здесь служители привычным движением сдирают с него почти всю кожу, оставив нетронутыми лишь кисти рук и ступни. Скинув ритуальные одеяния, жрец натягивает на себя кожу девушки, чтобы возглавить танец, в котором его движениям вторят старухи в специальных нарядах. Еще одна жертва принесена. Боги вновь примут посланника, который расскажет им о нуждах ацтеков.

В древней Мексике люди искренне верили в то, что душа умершего отправлялась к высшим покровителям. А значит, могла передать им просьбы людей. Иными словами, среди древних племен жертвоприношение являлось своего рода письмом, направляемым в «небесную канцелярию». Посланники могли быть как «регулярными» (их посылали по обычным календарным праздникам), так и «чрезвычайными» — для их отправки к богам требовался какой-то особый повод: неурожай, засуха, бедствие, эпидемия, война и т. д. Согласно описаниям францисканского миссионера Диего де Ланды (XVI век) в первом случае в качестве «регулярных» посланников индейцы майя подносили богам животных. А в «случае несчастья или опасности» они шли на человеческие жертвоприношения. Обычно для ритуала выбирали девственных юношей и девушек. Истово религиозные родители добровольно готовили своих чад к священному акту: не просто оберегали, но и всячески ублажали их, дабы у тех не возникло соблазна убежать или «оскверниться плотским грехом». Чуть повзрослев, дети передавались в обучение жрецам и помогали им в обрядах. Накануне жертвоприношения в сопровождении специальных процессий их торжественно возили по селениям. Человек, отправлявшийся к богам, считался не страдальцем, а героем, способным отказаться от личного счастья ради общественного блага.

Душа, початок, мяч

Одним из самых архаичных способов принесения жертвы на территории всей Мезоамерики было отрезание головы. Возникло оно еще задолго до появления майя или ацтеков и всегда носило особый, символический смысл. Иероглифический знак, указывающий на глаз (на языке майя читавшийся ич), обозначал еще и понятия «голова», «душа», «плод», которые становились как бы тождественными. Поэтому на древних мексиканских изображениях часто можно увидеть голову отделенной от туловища — например, произрастающей из початка маиса или лежащей на сложенной книге. В этих случаях речь идет не о жертвоприношении, а лишь о представлениях бесконечного возрождения души, воплощаемой в изображенной голове.

А вот если на картинке — поле для игры в мяч, а посреди него лежит голова, то за ней и впрямь стоит ритуальное жертвоприношение. Тем более что часто вблизи таких — вполне реальных! — полей археологи порой обнаруживают ритуальные захоронения голов. Более поздние ацтеки попросту устанавливали возле своих стадионов цомпантли — подставки для голов, напоминавшие страшные счеты, где на жердях вместо косточек были нанизаны черепа. Правда, иногда ограничивались и архитектурными аналогами цомпантли: небольшими каменными платформами, в которых черепа присутствовали разве что в виде антропологического рельефа.

Веревка, спущенная с Луны

В 1561 году в Мани (полуостров Юкатан) индейцы майя неожиданно для властей совершили коллективное самоубийство через повешение. В самых экстремальных ситуациях, в поисках спасения своего народа, майя не довольствовались отправлением достойного посланника, а устраивали «саможертвоприношения» (принесение себя в жертву путем суицида). Самым коротким путем к богам в этих случаях считалось самоповешение: таким способом умерший прямиком попадал к богине радуги — Иш-Чель, одной из более поздних ипостасей древней богини Луны, связанной со смертью и рождением. Богиня восседала на Мировом древе — сейбе, с ветвей которого спускались волокна-веревки для душ умерших. Кроме того, веревка отождествлялась с Млечным Путем и пуповиной. Справедливости ради, надо заметить, что насильственное повешение, столь популярное в современной им Европе, индейцами не практиковалось и считалось запретным. В данном случае это была лишь попытка решить традиционным путем сложные социальные проблемы: индейцы стремились привлечь помощь богов, чтобы спастись от испанцев.

Солнце требует жертвы

8 ноября 1519 года в ацтекскую столицу Теночтитлан прибыл испанский отряд во главе с Эрнаном Кортесом. Гостей приветствовала местная знать, расположившаяся на подступах к месту под названием Малькуитлапилько, что означает «конец вереницы пленников». В 1487 году, когда ацтеки освящали великий храм в Теночтитлане, вереница людей, предназначенных для жертвенного алтаря, доходила до этой точки. Шеренга достигала четырех километров, тянулась до великого храма, и пленные стояли в ней в четыре ряда. Массовые жертвоприношения представляли собой достаточно позднюю традицию. Она сформировалась в Центральной Мексике под влиянием новой идеологии, пришедшей вместе с нашествием северных племен, среди которых были тольтеки и ацтеки. Особенно этим ритуалом прославились ацтеки, которые даже вели специальные войны для захвата пленников с целью принесения их в жертву. Имперская стратегия политического единства, впервые в регионе достигнутая ацтеками, требовала общегосударственного порядка и в области идеологии. Однакоофициальная религия неизбежно продолжала представлять собой смесь локальных верований и культов при полном теологическом хаосе. Совсем не случайно правитель Тескоко Несауалькойотль (1402—1472), выражая свое отношение к этой религиозной неразберихе, приказал воздвигнуть храм в виде высокой башни, где не оказалось ни одной статуи или изображения. Этот храм он посвятил «Неизвестному Богу, Творцу всего сущего». Божество без образа и без объясняющего мифа было названо Ипальнемоуани — «Тот, из-за кого мы живем». При этом Несауалькойотль даже не рассчитывал на понимание современников. В претендовавшем на всеобщую гегемонию Теночтитлане при Мотекусоме I Старшем (1440—1469 годы) теологами была предпринята попытка систематизировать религиозное учение, придав ему некую рациональную логику и структуру. Основой этой идеологии стали жертвоприношения, превращавшиеся в самоцель. Новая религиозная концепция служила обоснованием так называемой «военно-мистической» идеи, согласно которой Солнце являлось верховным божеством ацтеков, а они, будучи его союзниками, должны были поддерживать светило (а, следовательно, весь мир) кровью принесенных в жертву пленников. Так человеческое жертвоприношение превратилось из эксклюзивного средства коммуникации с богами в основу религиозной практики ацтеков: оно стало считаться прямым способом доставить божеству его пищу, умилостивить или отблагодарить его за помощь.

Купание в воде мироздания

Для того чтобы доставить послание к вершителям их судеб, посланники могли отправляться не только «наверх», но и «вниз»: в священный колодец — например, в «Колодец жертв» в Чичен-Ице. Этот способ практиковался на территории полуострова Юкатан. Его местность представляет собой известняковую платформу с множеством круглых карстовых провалов, заполненных водой. Вода, скапливающаяся в этих карстовых колодцах (сеноте), считалась священной водой мироздания. Дело в том, что древние астрономы майя представляли созвездие Большой Медведицы в виде богини-старухи, льющей девственную воду из перевернутого кувшина. Две звезды ковша Медведицы указывали на полярную Звезду — то есть на север, а город Чичен-Ица, согласно сакральной географии майя, оказывался в самой северной точке земной проекции Млечного Пути («Небесной Веревки»). Так что местные колодцы вполне подходили на роль вместилищ священной воды. Враждующие племена даже заключали договоры о праве прохода к территории колодца для жертвоприношений. Правда, последние находки археологов, спустившихся на дно «сеноте», свидетельствуют о том, что в жертву отнюдь не всегда приносились люди: человеческих останков в колодце было найдено немного.

Восхождение в мерзлоту

Вот хорошо сложенный мальчик с правильными чертами лица в сопровождении жрецов совершает «восхождение в небесную мерзлоту». Путь тяжел и, несмотря на множество шерстяных одежд на ребенке, у него по дороге обмораживаются пальцы. Достигнув высокогорного святилища, пришедшие совершают подготовительные обряды, а потом оставляют жертву в вечном холоде. На этот раз его не убивают ударом в затылок, как часто поступают с другими, а помещают в склеп живым, пока он еще находится под воздействием наркотических средств. Он умрет от холода, еще не успев очнуться от дурмана, естественным образом свернувшись для тепла в позу эмбриона, столь характерную для перуанских мумий.

В данном случае действие происходит в Андах. О том, что инки также практиковали человеческие жертвоприношения, свидетельствуют различные изображения обнаженных жертв со связанными за спиной руками и фигур с ножом в одной руке и отрезанной головой в другой. Чаще всего в жертву приносили пленников, захваченных во время войн и набегов. Однако особо доверенными посланниками к богам-предкам могли стать лишь специально отобранные, красивые дети — лишенные физических недостатков и не достигшие половой зрелости. Вышеописанная практика — оставлять жертву в святилищах высокогорных районов на высоте около 6 тысяч метров — имела общеимперское значение и приурочивалась к декабрьскому солнцестоянию. Но порой таких детей отправляли и в дар Инке (правителю), для проведения ритуала капак хуча (великое жертвоприношение) в царском святилище. Если Инка хотел отблагодарить отправителя, он посылал ребенка обратно к родителям, чтобы его принесли в жертву в родном селении.

Один из вождей инкского селения неподалеку от Аякучо, построивший сложный оросительный канал, послал в Куско для жертвоприношения солнцу свою дочь. Посланницу приняли с огромными почестями и в награду за успехи отца отправили назад. Польщенные вниманием Инки обитатели селения вырыли на вершине горы склеп, поместили туда девочку живой и замуровали вход. Из погребальной камеры выходила медная трубочка, через которую избранницу солнца символически поили водой. Вскоре она стала считаться местным божеством. Счастливый отец получил повышение по службе, а братья жертвы и даже их дети, заняв должности оракулов, передавали тоненьким голосом указания от лица девочки.

Ацтекская хирургия

Предметы, с помощью которых совершался обряд кровопускания, были минимальными: изготовленная из коры бумага, сосуд для сбора крови и веревка. Бумага, лежащая в специальном блюде, впитывала проливающуюся кровь. По всей видимости, затем она сжигалась, и в виде дыма душа-кровь попадала к богам, «щипля им глаза». Известно несколько типов инструментов для извлечения крови: рыбьи кости (ската-хвостокола), кремневые и обсидиановые ножи, проколки из нефрита, шипы и листья растений, срезы морских раковин. Надо сказать, что зубчатые ритуальные ножи для извлечения крови выполнялись исключительно изящно и представляли собой настоящие произведения искусства. По своей форме они напоминали тех самых «змеев сновидений», которые являлись в видениях практикующим кровопускание. Вместе с тем по форме и размеру они вполне сопоставимы с хирургическими инструментами. Жрецы, осуществлявшие жертвоприношения, были, между прочим, прекрасными знатоками анатомии. Так, в задачу вырывающего сердце входило: точно и исключительно быстро вскрыть грудную клетку, ловко вынуть еще трепещущее сердце, снять самый тонкий слой кожи, не нарушив ее целостности, отделить голову, кисти рук и ступни, а также нижнюю челюсть от черепа, вынуть из скелета берцовые кости. Торжественный ход ритуала при этом не должен был прерваться.

Обрядовый каннибализм

В тех случаях, когда принесенный в жертву обожествлялся, обряд (в том числе описанное в начале вырывание сердца) мог дополняться ритуальным каннибализмом. Если же в подобном случае в жертву приносился пленник, то он должен был отличаться исключительной отвагой и мужеством — считалось, что качества «поедаемого» могли передаваться через его плоть. Участия в ритуале с обеих сторон были достойны только избранные. Из головы умерщвленного пленника вынимались кости черепа, затем ее высушивали, после чего сильно уменьшившуюся голову врага подвешивали к поясу победителя. От пленников оставляли челюсти и берцовые кости, которые покрывали победными надписями с целью «извлечения их во время танцев как трофея в знак победы».

Случаи каннибализма подтверждают и находки антропологов. Самые крупные из них были сделаны в центральном районе Мексики — городах Тлателькомила, Тетельпан и Тлателолко, где подобные пиршества проходили задолго до начала нашей эры. Несколько лет назад мексиканские археологи раскопали посреди горной долины поселение Х века, находившееся неподалеку от церемониального центра. Здесь были обнаружены человеческие кости вперемешку с большим количеством битой керамики, костей животных (в основном кроликов), угля и пепла. Поврежденные и целые кости были уложены без всякого анатомического порядка. Среди них оказалось мало позвонков, ребер, ступней, и вообще отсутствовали кисти рук, зато сохранилось несколько черепов и челюстей. Антропологи с трудом могли составить представление об общем количестве скелетов. На 90% всех обнаруженных костей присутствовали следы намеренного воздействия (удары, порезы и переломы). Анализ их повреждений показал, что до захоронения тело расчленялось. Сначала срезалась и отделялась мышечная масса, а затем подрезались связки с целью расчленения скелета. Тип переломов, полученный в результате скручивания, свидетельствует, что кости были еще свежими, не сухими. По всей видимости, такие переломы осуществлялись для извлечения костного мозга. Следы на черепах позволили реконструировать картину снятия кожи и волосяного покрова. Кроме того, очевидный характер термического воздействия свидетельствует не о прямом нахождении тела в огне, а, скорее всего, о его варке. Образ индейцев, совершающих ритуальную пляску вокруг костра, вовсе не так нелеп, как может показаться…

Сохранились также описания ритуального каннибализма у индейцев Анд. В них принимали участие представители знати. Достойного избранника своего рода или же пленника благородного происхождения обнаженным привязывали к столбу. Потом «каменными кинжалами и ножами разрезали его на куски, не расчленяя его, а срезая мясо с тех мест, где его больше всего: с икр, бедер, ягодиц и мясистой части рук, орошая себя кровью; мужчины, женщины и дети с большой поспешностью все вместе съедали мясо… глотая его кусками. В результате чего несчастный страдалец видел, как его живого поедали другие, хороня его самого в своих утробах». Какими бы ни были прижизненные заслуги поедаемого, сами по себе они не гарантировали ему вечной памяти. Ему еще предстояло пройти последнее испытание: не выказать во время ритуала своих страданий, лишь тогда его кости помещали в расщелинах, на вершинах гор и в дуплах деревьев, чтобы поклоняться им как святыне. Если же у несчастного «вырывался стон или вздох», то кости его с презрением ломали и выбрасывали.

Кровь дымящаяся

Вот к столбу привязан человек, которому наносят раны копьем или стрелами. Дымясь, струится из тела очередного посланника кровь. Этот способ обращения к богу относился к разряду кровопусканий. Для того чтобы избавить жертву от физических мук, использовались наркотическое питье и даже гипноз, а сам обряд, сопровождавшийся специальными песнопениями и ритмичными танцами, производил на всех участников завораживающее (фасцинирующее) воздействие. Испанцы, появившиеся в Америке в XVI веке, запретили эту практику как «варварскую». Под давлением католической церкви обряд постепенно преобразовался в некое ритуальное действо, получившее у майя название «танец с початками», где меткие лучники стреляли уже не в человека, а в подбрасываемый початок кукурузы.

Любопытно, однако, что при испанцах любимым святым индейцев стал Себастьян, изображаемый истыканным стрелами и залитым кровью. Раскусив этот «языческий» подтекст, католические цензоры запретили привлекать индейских мастеров для художественного создания канонических христианских образов.

Кровопускание не обязательно предполагало смерть жертвы. Самым экзотическим вариантом несмертельного кровопускания у индейцев майя был ритуал «нанизывания». Обряд заключался в том, что все мужчины одного рода, собравшись в храме, протыкали острым шипом «мужские члены поперек и сбоку», затем сквозь отверстия протаскивали длинный шнур и таким образом оказывались «нанизанными» на пропитанную общей кровью единую веревку — символ пуповины всеобщей матери, а также Млечного Пути. Первые изображения таких веревок появляются на ольмекских алтарях в I тыс. до н. э., обозначая связь правителей со своими божественными предками. Индейцы майя, пришедшие на историческую арену в первые века нашей эры, не только сохранили древние представления о веревке-пуповине, но и оставили немало изображений и текстов с обрядами кровопускания. Любопытно, что в классическом периоде майя (VI—IX века) обряд практиковался преимущественно женщинами: правительницы майя пропускали довольно ворсистый шнур через язык, предварительно проткнув его толстым шипом.

Мужской обряд «нанизывания» был настолько важен для сохранения единства рода, что долго практиковался даже при испанцах, поскольку воплощал постоянную родственную связь внутри рода между живыми мужчинами и далекими предками. Как писал хронист, «тот, кто сделал это большее количество раз, считался наиболее мужественным. Их сыновья с детства начинали заниматься этим, но ужаснее всего то, что они испытывали к этому склонность».

Отчасти массовое пристрастие к странному развлечению объясняется возможностью войти в измененное состояние сознания. При потере крови в ходе ритуала мозг вырабатывает вещества, стимулирующие появление галлюцинаторных видений. Древние мексиканские шаманы — «видящие» — достигали этого эффекта намеренно.

Жертвоприношения в практиках народов мира

Древний Вавилон (III—II тысячелетия до н. э.): раз в год в царские одежды рядили преступника и предавали смерти. Псевдоцарь пил и ел за царским столом, сожительствовал с царскими наложницами. Через пять дней его сажали на кол или вешали. Древний Египет (IV тысячелетие до н. э. — до начала н.э.): начиная с 17 дня месяца атира проводили четырехдневные поминки жертвенно умерщвленного и расчлененного Осириса (ныне конец октября — начало ноября). Обычай расчленять тело правителя или жреца и хоронить в разных частях страны для обеспечения урожайности и плодовитости был распространен повсеместно. Древняя Индия (II—I тысячелетия до н. э.): в инструкции по проведению жертвоприношений «Яджурведе» — «Книге жертвенных изречений» разъяснялось: «Боги живут тем, что жертвуется им здесь, внизу». Чтобы обрести могущество, надо было поднести богам жертву из одиннадцати человек и одиннадцати коров. Чтобы разбогатеть, надо было отправить богам табун лошадей в сопровождении пастуха. В Южной Индии (Малабар) по истечении срока службы правителю отрубали голову и подбрасывали над толпой, поймавший ее человек правил следующие пять лет. Древняя Греция (II—I тысячелетия до н. э.): во время мистерий Диониса в жертву приносили младенца, сваренную плоть которого съедали. Позже ребенка заменили козленком. Древний Рим (VIII—II века до н. э.): финикийского происхождения «ритуал Адониса» пришел в Рим из Греции. В начале персонификацией бога был приносимый в жертву человек, позже в первый день весеннего равноденствия срубали сосну и привязывали к ней куклу, а в третий, «кровавый», день под ритмическую музыку первосвященник-архигалл вскрывал вены на руке и входил в измененное состояние сознания. Остальные жрецы в экстазе наносили себе раны и оскопляли себя, разбрасывая отрезанные детородные органы. Таиланд (XIII—XIV века): при закладке города выбирали первых четырех пешеходов и захоранивали живыми под столбами ворот с каждой стороны света. Восточная Пруссия (до XIII века): состарившийся правитель племени совершал обряд самосожжения. Иногда власть принимал человек, убивший правителя. Западная Африка (IV—V века): в день равноденствия человека забивали мотыгами, а его тело зарывали на свежевспаханном поле. В Гвинее и Бенине сажали на кол молодую девушку. Кельтский мир (до IV века): друиды убивали с помощью стрел, сажали на кол или сжигали живьем военнопленных или преступников, которых помещали в чучело из веток и соломы. Древние славяне (до X века): приносили человеческие жертвы у подножия священных дубов, посвященных Перуну. Еще в 980 году князь Владимир велел поставить в Киеве деревянного идола громовержца Перуна с серебряной головой и золотыми усами и учредил принесение в его честь человеческих жертв. Практика продержалась всего восемь лет — пока Владимир не принял христианство.

Цомпантли из папье-маше

Поистине неизгладимое впечатление на испанцев произвела и традиция ритуального очищения и выставления костей. Она появилась в Центральной Мексике с приходом неких племен с севера, где эти практики существовали в период до нашей эры и в первые века нашей. Затем, в конце классического периода, эта традиция распространилась по всей Центральной Мексике и уже в постклассическом приобрела исключительный размах в большей части региона.

К концу первого тысячелетия в Мексике человеческие черепа и берцовые кости даже специально выставлялись в храмах. Но своей кульминации подобная практика достигла чуть позже в горных районах в виде коллективных захоронений расчлененных скелетов и в выставлении костей в храмах. Эти инсталляции и получили название уже упоминавшихся цомпантли.

Казалось бы, благодаря усилиям миссионеров мрачная практика должна была уйти в прошлое. Однако этого не произошло. И поныне в Мексике самым масштабным общенародным праздником остается День умерших (2 ноября), в который перетекает предшествующий ему христианский праздник День всех святых. Восходит он к древнему индейскому празднику выхода душ умерших из преисподней. В начале ноября повсюду: в магазинах, ресторанах, государственных учреждениях, в домах выставляются человеческие черепа. Правда, это уже не подлинные черепа умерших, а всего лишь их копии из папье-маше, керамики, теста или сахара. Каждая семья устраивает собственный алтарь с черепами и зажженными свечами. А заглянув накануне в офис какой-нибудь крупной фирмы, можно увидеть, как секретарша украшает подобную конструкцию цветами и гирляндами из горящих лампочек и тонких бумажных кружев цветов национального флага. Все обязательно подносят умершим предкам дары — маисовые лепешки, сладости, конфеты, сигареты, деньги и даже стопочку текилы. И дата эта традиционно отмечается как день всеобщей радости.

Кровавая статистика

Подсчитать количество принесенных в жертву людей невозможно. В древней Мексике никто не вел такой статистики, а археологические раскопки не позволяют оценивать эти данные. По сводкам мексиканского археолога А. Руса, из всех погребений 72 городищ майя на территории Мексики и Гватемалы только в 14 обнаружены останки людей, принесенных в жертву. На полихромной керамике майя встречается более полусотни изображений только актов ритуального обезглавливания, не реже встречаются сцены вырывания сердца. О кидании в колодец известно лишь из текстов — изображений не осталось. Словари языков майя XVI века сохранили семь названий разных типов жертвоприношений, некоторые из них сопровождены комментарием: «Не поддается описанию, но нечто совершенно ужасное». Можно сказать, что количество людей, приносимых в жертву с начала новой эры вплоть до появления испанцев, динамично возрастало, что прежде всего связано с наплывом традиций северных варваров — тольтеков и других науаязычных племен. При испанцах жертвоприношения были запрещены.

Вместилище души

Древняя традиция ритуальных жертвоприношений появилась в Мезоамерике еще на рубеже нашей эры, затем, в середине II тысячелетия новой эры, она приобрела исключительный размах, составив саму суть религиозного культа ацтеков и оплодотворив всю дальнейшую мексиканскую культуру. Этнографы хорошо знают, что приношения живой кровью, убиваемыми животными и обильной едой практиковались на протяжении истории фактически всеми народами, однако ацтеки сделали идею жертвоприношения ключевой в своем культе. За всеми обрядовыми действиями кроются очень древние и универсальные представления о том, что главными вместилищами души человека являлись кровь и дыхание. Тело было смертно, а душа — нет. Новорожденный обретал ее вместе с дыханием. Пока душа находилась в пульсирующей по телу крови или же теплом дыхании, человек считался живым. Жизнь покидала раненого вместе с кровью, при этом рана «дымилась» — «душа улетала», покидала свое временное пристанище. И, будучи бессмертной, отправлялась к остальным душам, обитавшим в вечном мире божественных предков и богов. Если же кровь сворачивалась, душа умершего оказывалась взаперти. Отсюда следовал естественный вывод: высвобожденная, она может служить связником между людьми и богами. Индейцы представляли ее в виде порхающей бабочки. А ту, которая только что покинула умершего, — большой зеленой мухой, называемой «глазами мертвых». И напротив, для возрождения в младенце душа возвращалась с небес в образе падающей звезды. Поэтому индианки, ожидая ребенка, поднимались во время метеоритных дождей на пирамиды и «ловили» звезды…

Галина Ершова, доктор исторических наук

(обратно)

Проект по улучшению человечества

Пролог

Мы сидим в столовой. Именно отсюда, а вовсе не с вешалки вопреки мнению Станиславского начинается театр. Подобно знаменам покрывших себя славой полков, плакаты легендарных спектаклей Бертольта Брехта украшают стены.

Принцип заведения — «мы кормим всех». То есть не только режиссеров, артистов и рабочих сцены, но также их друзей и собак, не говоря о голодных зрителях. Сегодня у нас здесь встреча с главным старожилом «Берлинского ансамбля».

Вернер Риман: «Вообще-то я был фармацевтом — «пилюльщиком», как у нас в городе говорят. Тут неподалеку, на Сталинской аллее, — теперь, как вы понимаете, она снова называется просто Франкфуртской. Тогда ко мне каждый день приходили за лекарствами актрисы. Я как их увижу — сразу все бросаю и начинаю болтать о театре, о премьерах. Болтаю, болтаю… Другие покупатели даже жаловались.

И вот однажды мне кто-то предложил попробоваться в качестве статиста. С тех пор я здесь».

Поверить, что нашему собеседнику уже давно за семьдесят, невозможно. Он — в форме, звонкоголос и подвижен, как подросток. Волосы поседели, но все еще можно определить, что когда-то они были огненно-рыжими. Риман — «беспокойный дух» театра. Здесь он работает и живет уже больше полувека. Впрочем, и о том, что происходило до него, старик рассказывает, как эрудированный краевед об истории своей деревни. Мы можем на него положиться.

Действие I.

Предыстория. «Человек ставящий»

Собственно, «Берлинский ансамбль» есть название труппы, собранной по окончании Второй мировой войны Брехтом. Но и до великого реформатора в этих стенах разыгрывались ключевые сцены истории немецкого искусства. 19 ноября 1892 года на Корабельной набережной открылся так называемый Новый театр. Учредители планировали использовать его под громкие антрепризы: столица крепнувшей Германской империи требовала все больше зрелищ, и диковинный «шоу-бизнес» в тогдашней конъюнктуре обещал такую же значительную прибыль, как, скажем, капитальное строительство.

Апарт (реплика в сторону): Кстати, первый владелец театра торговал лесом — ему здание обязано избытком древесины в отделке. Например, перила витой лестницы на второй этаж выпилены из цельного дуба…

В 1903 году порог будущего «Ансамбля» переступил молодой и жаждавший прорыва Макс Рейнхардт, которого нынешние энциклопедии называют «провозвестником современного театра». То есть порог переступила принципиально новая фигура режиссера — человека, ставящего спектакль, создающего его концепцию, а не просто разучивающего текст с исполнителями.

Параллельно Станиславскому лидер Нового театра разрабатывал идею «психологической игры». А кроме того, увлекался разнообразными техническими новшествами. Например, он изобрел вращающуюся сцену, которая позволяет быстро «менять» декорации. Естественно, публика валом повалила на Шиффбауэрдамм смотреть, как на сцене лес «крутится, как живой».

Наконец, Рейнхардт сосредоточил под своим началом все «доступные» ему яркие таланты страны и эпохи. Подарил счастливую сценическую жизнь Ибсену, Уайльду и Метерлинку. Пытался вразумить Европу, над которой уже нависла тень Первой мировой войны, словами Шекспира и Гёте.

Эпоха «человека ставящего» в театре на Корабельной набережной была коротка — всего три сезона. В последующие десятилетия «Новый» снова развлекал, как умел, публику, пока не разорился. В 1928 году за прогоревшую антрепризу, никому более особенно не нужную, отважился взяться молодой берлинский артист Эрнст Йозеф Ауфрихт.

Чтобы дело снова пошло, начинающему директору категорически требовался ударный спектакль. И тут в поле его внимания попали только что приехавшие в столицу толковые провинциалы Бертольт Брехт и Курт Вайль. Драматург и композитор уже работали однажды вместе над оперой «Расцвет и падение города Махагони», а теперь предложили Ауфрихту некий обтекаемый пока что материал под названием «Опера нищих» (авторам, как, кстати, и потенциальному покупателю, не исполнилось тогда еще и тридцати лет). «Оперу нищих», точнее, фарс о нравах старого британского общества, написал за двести лет до того лондонский поэт Джон Гей, а отыскала забавный раритет и перевела на немецкий язык Элизабет Хауптман — женщина, которой придется всю дальнейшую жизнь ходить в «сотрудницах гения». Теперь оставалось лишь превратить этот фарс в нечто актуальное для современной сцены.

Получив задаток, Брехт с Вайлем взяли с собой подруг, актрис Хелену Вайгель и Лотту Ленья, и отправились из суматошного Берлина на Лазурный берег под сенью магнолий сочинять свои бессмертные зонги (своего рода баллады-интермедии, исполняемые по ходу действия в качестве пародийного авторского комментария). Получилось целых две дюжины. Они до сих пор составляют главное обаяние целой театральной эпохи. Теперь огромная афиша «Трехгрошовой оперы» висит в «Берлинском ансамбле» «на вечном приколе» и служит немым укором «Наполеону сцены», который «забыл» даже упомянуть на ней имя несчастной Хауптман. Судьба, однако, простила ему это. Хотя критика хором обругала премьеру, состоявшуюся 31 августа 1928 года, утро 1 сентября Брехт и Вайль встретили уже (сильно подвыпившими) знаменитостями, а через полгода «Опера» шагала по всей Европе. И долго бы, очевидно, шагала, если б не печальные события 33-го года в Германии. Рассказывать о мытарствах самого автора при нацизме здесь мы не станем — вроде бы не к месту. О событиях последующих двенадцати лет в здании на Шиффбауэрдамм тоже не будем вспоминать, потому что, собственно, не о чем. Пока по соседней Унтер-ден-Линден маршировали люди с факелами, здесь шли оперетты и юморески. Потом театр горел вместе с городом…

Действие II.

История. Суд над мастером

Из американской эмиграции в Берлин Брехт вернулся среди первых деятелей искусств и тотчас вместе с теперь уже женой и соратницей Вайгель бросился собирать труппу. К 1949 году «Берлинский ансамбль» был в основном «готов» и приступил к показу спектаклей: сначала на сцене Немецкого театра (Шуманштрассе, 13а). Позже, после долгих поисков собственной площадки, супруги остановили выбор на обветшавшем доме на Корабельной — пусть и тесноват, но овеян дорогими обоим воспоминаниями. И интуиция не обманула реформатора: в старых стенах Нового театра возник действительно новый театр, который навсегда останется для всех «театром Брехта» и на десятилетия переживет его.

Вернер Риман: «В первое время после войны мы мало знали о Брехте. У нас тут его не особенно «пропагандировали». Но вот выражение «Берлинский ансамбль» как-то сразу вошло в наш обиход. И скоро все лучшие люди там собрались. Все, кто вернулся из-за границы и из тюрем — Эйслер, Дессау, Бессон, Энгель и, конечно же, Эрнст Буш. Этот артист у меня всегда вызывал восхищение, особенно тогда, когда он пел — «Песню единого фронта», «Песню солидарности»… Помню: потом, когда я уже поступил в труппу, он много помогал новичкам, не орал, как Брехт, а объяснял, как «добрый пастырь». Буш понимал, каково нам, ведь сам не был, что называется, профессионалом…»

От автора: Бертольт Брехт сознательно составил свой ансамбль из представителей двух категорий: проверенных «боевых» соратников и молодых людей, не «испорченных» специальным образованием, но всецело преданных делу и ему лично — вроде аптекаря Римана. Для того прорыва в искусстве, который реформатору удалось осуществить за шесть с половиной послевоенных берлинских лет, нужна была именно такая «секта» единоверцев. В результате родилось то, что ныне называется «брехтовским театральным языком».

Апарт: В сущности, под этим термином подразумевается нечто прямо противоположное «полноводной» и вдумчивой школе Станиславского. Символический и минималистский язык Брехта — это язык радикального протеста. Язык бескомпромиссной борьбы, неважно, по большому счету, с кем. В 50—60-х его берут на вооружение все авангардистские сцены Европы.

От автора: Буквально каждая из тогдашних постановок впоследствии вошла в историю: «Жизнь Галилея», «Кавказский меловой круг», «Мамаша Кураж»… Вернер Риман не оставался без дела.

Вернер Риман (голос звенит гордостью): «Я играл нищих, эсэсовцев и всякого рода пресмыкающихся подлецов. У меня, как видите, подходящая внешность: я высокий, тощий и бледный. И лицо, как у голодной лошади. Брехту все это нравилось. Он сам был худ и вертляв. А людей дородных и круглолицых, кажется, даже побаивался».

От автора: 25 февраля 1956 года дородный и круглолицый Никита Хрущев прочел на ХХ съезде КПСС доклад «О культе личности и его последствиях». Говорят, что на Брехта за всю его трудную жизнь ни один литературный документ не производил такого сильного впечатления. Мастер воспринял этот документ как обвинительное заключение. И — признал «свою» вину. Шесть месяцев спустя он умер, не завершив работы над спектаклем «Жизнь Галилея». Его последней сценой стала сцена суда над ученым. После смерти основателя театр возглавила его жена, актриса Хелена Вайгель. Настали новые времена.

Действие III.

Современность. Борьба и мораль

Сцена I.

«Главный» артист

Входит Манфред Карге, 67 лет, артист, режиссер и преподаватель сценического искусства; исполнитель ролей Повара в «Мамаше Кураж» Брехта, мясного короля Маулера в «Святой Иоанне Скотобоен» того же автора, герцога Йоркского в «Ричарде II» Шекспира.

Перед нами — один из «патриархов» труппы, хотя с театром его связывает лишь первое десятилетие карьеры (60-е годы) и последнее — «эра» главного режиссера Клауса Паймана, о котором речь впереди. В конце семидесятых Карге, как и многие художники его поколения, уехал на Запад. Но особого сюрприза в том, что судьба снова привела его в «Берлинский ансамбль», нет: он «всегда стремился туда, где было интереснее всего».

Автор: Сейчас вы — один из крупнейших «брехтовских» артистов Германии. А как все начиналось?

Карге: Когда я был студентом, над моей кроватью висели две фотографии: Хемингуэя и Брехта…

Автор: Разве Хемингуэя издавали в ГДР?

Карге: Я вам скажу, что и к Брехту непросто относились. Он совсем не вписывался в общий политический климат. «Берлинский ансамбль» был островом блаженных.

Автор: Тем более сложно было, наверное, на него «выбраться» постороннему.

Карге: Случайно вышло: летом 1961 года я окончил театральное училище и уехал на каникулы. Возвращаюсь, а в Берлине уже успели построить стену. Мне она, как ни странно, принесла удачу. В городе принципиально изменился «расклад сил». А также — количество работников: первого сентября труппа «Ансамбля» недосчиталась человек восьми, их отрезало границей. И меня вдруг пригласили сразу на несколько прекрасных ролей… Нет, конечно, все мы разделяли чувство, что стена — это, по-немецки говоря, «шайссе». Но появилась надежда, что теперь, когда граница стала отчетливой, нам удастся более отчетливо говорить то, что мы считаем нужным…

Автор: И удавалось?

Карге (после паузы): На наше счастье, мы не успели закоснеть. Скажем, если бы я, новичок, в любом другом театре пришел к директору и спросил: «Нельзя мне самому поставить спектакль?» — на меня посмотрели бы так, будто я наложил кучу на стол. А на двери кабинета Вайгель всегда висел плакат с надписью «Одна минута». Это значило, что ровно на минуту к ней может в любой момент заглянуть любой проходящий по коридору. Вхожу: «Хелли, мы хотим ставить…» — «Да? Что?» — «Махагони». Хелена была старой театральной лошадкой. Она тут же сказала: «Неси распределение ролей».

Автор: И с тех пор вы уже сорок лет ставите Брехта по всему миру. Не надоел ли он вам?

Карге: Нет, от него нельзя устать. Его любовь к намеку, остроумие, глубина, швейковское лукавое начало — это, все, что мне нужно в искусстве. Кроме того, я постоянно открываю в Брехте нечто новое. Во времена ГДР он, естественно, был источником контраргументов. А после воссоединения страны… Разве, скажем, вы не замечаете, что критика капитализма снова актуальна? Кроме того, Брехт создавал действительно большую литературу. Кто теперь пишет так? Где великие визионеры? Где взгляд в будущее? Все попрятались по углам и слушают, как экономисты рассказывают о бесперспективности нашего общественного устройства. А Брехт, между прочим, предупреждал, что этим кончится.

Сцена II.

Худрук. Пьянящие мысли

Мы покинули столовую и теперь находимся в самом «чреве» театра. Здание, аскетическое снаружи, изнутри вполне соответствует «китчевой» (или, как сегодня бы сказали, «масскультовой») эпохе конца XIX века, когда его строили. Обильная позолота и лепнина, обитые красным плюшем банкетки, резные шпалеры на стенах. Трудно себе представить нечто более противное эстетике Брехта. Не так ли?

Вернер Риман (с улыбкой): Ну, что вы. Он был просто в восторге от всего этого старорежимного великолепия.

От автора: Брехт внес в интерьер только одну коррективу.

Риман (указывая на лепной плафон с прусским гербом, «зависший» слева над сценой): Видите орла? По распоряжению директора кто-то из артистов, вооружившись ведром красной краски и шваброй на длинной ручке, дотянулся до этой «вредной» птицы и перечеркнул ее красным крестом.

От автора: Дерзкий дизайнерский ход вполне «устроил» все последующие поколения руководителей «Ансамбля»: от Хелены Вайгель до Хайнера Мюллера, знаменитого драматурга, появившегося здесь сразу после падения ГДР. Впоследствии именно в этих стенах он произнесет саркастическую остроту смертельно больного человека: «Что-то со мной не так: я слишком много курю и слишком медленно умираю», — и уйдет из жизни в 1995-м. Театр оплачет его, пройдет короткую полосу безвременья и, наконец, встрепенется, откликнувшись на решительный зов нового «капитана», известного своей свирепой решительностью, Клауса Паймана.

Первым делом Пайман закрыл театр.

Правда, всего на несколько месяцев.

По прошествии же их, слегка подновив и отчасти перестроив здание, торжественно открыл 8 января 2000 года свой «Берлинский ансамбль».

Входит Клаус Пайман, 68 лет, режиссер, художественный руководитель «Ансамбля» с 1999 года. До «воцарения» в Берлине командовал театрами в Штутгарте и Бохуме, затем — знаменитым венским Бургтеатром (с 1986 по 1998 год). Заклятый враг истеблишмента. Относится к числу самых именитых «старых мастеров» европейской сцены и пользуется репутацией отпетого левака.

…А чтобы репутация эта, не дай Бог, не «проржавела», он регулярно «полирует» ее эффектными жестами. Вот недавно пригласил на практику в театр известного террориста-«краснобригадовца» Кристиана Клара, который отбывает 26-й год пожизненного заключения за многочисленные убийства и антигосударственную деятельность. Прокуратура пока того не отпускает, но, может, отпустит потом.

Автор: Господин Пайман, у вас на «повестке дня» — премьера «Мамаши Кураж», но ей уже почти 70 лет, а действие пьесы разыгрывается во время Тридцатилетней войны. Что тут актуального?

Пайман: За последние годы я поставил три большие пьесы. Вместе они образуют некий цикл, который можно озаглавить как «Героини Брехта»: в «Матери» это Пелагея Власова, в «Святой Иоанне Скотобоен» и «Мамаше Кураж» — заглавные персонажи. Однако социальный аспект меня тут мало интересовал, как и вся брехтовская театральная теория, которую я считаю устаревшей. Важны и актуальны только люди, конкретные образы. Хотелось показать, что мы имеем дело, независимо от политических идей, с сильными пьесами. С этой точки зрения «Кураж» — прекрасная семейная драма: у женщины трое детей, которых она теряет, и двое любовников, с которыми тоже ничего не получается…

(После паузы): Впрочем, я лукавлю. Конечно, никуда не деться от того, что мы играем эту драму сегодня, когда в мире уже давно идет Третья мировая. Я не сомневаюсь, что текущие события, которые мы наблюдаем — от балканского конфликта до ближневосточного, иракского и кавказского, — это она и есть. «Кураж», заметьте, рассказывает о войне религиозной. Нынешняя война — тоже за веру… То есть и за нефть, конечно, как все понимают. Хотя наша свободная пресса почему-то считает неприличным об этом писать.

Автор: Вы называете театр «институтом по улучшению человечества». И вам в самом деле кажется, что публика приходит сюда не чтобы провести приятный вечер, а на «перевоспитание»?

Пайман: Этого я не знаю, и знать не хочу. Мне, естественно, НЕ кажется, что растлитель малолетних, убийца или вообще любой негодяй случайно заглянет к нам, посмотрит, скажем, «Кавказский меловой круг» и тут же превратится в честного человека. Ничего подобного: он отправится домой и снова изобьет жену или детей… Вера в «театр как моральную инстанцию» (формулировка Готхольда Эфраима Лессинга), надежда, что мир можно сделать лучше и честнее посредством сценической игры, — это, конечно, иллюзии, которые живут часа два-три, пока не кончится спектакль.

Но, с другой стороны, каким был бы мир вообще без искусства? Еще хуже, злее, холоднее и безнадежнее.

Конечно, мы — «фабрика грез». Мастерим свой маленький альтернативный мирок и пытаемся потом противопоставить его гигантскому спруту снаружи. Этот мирок эфемерен, и первый порыв холодного ветра из-за двери театра легко разрушает его. Но сама пьянящая мысль о том, что пусть в одном, отдельно взятом доме посреди города Берлина (Германии, Европы…) можно такой «блиндаж» соорудить, — сродни наркотику, от которого не отучат никакие разочарования.

Кроме наркотика, больше сейчас рассчитывать не на что. Подумайте сами: христианство уже давно «откланялось». Социалистическая идея, увы, тоже изошла трещинами до самого фундамента. Почти все, кто раньше хотел улучшить мир, вооружившись ею, отказались от затеи. Особенно немцы, мы ведь видели крушение ГДР.

Автор: Вы разочарованы?

Пайман (с горечью): Есть от чего прийти в отчаяние: хорошая «пьеса», плохое исполнение… (Меняя тон): Нет, ностальгии по исчезнувшей стране я не чувствую ни малейшей: у меня успел выработаться к ней железный иммунитет. Уж слишком это был скучный и мелкобуржуазный проект — Германская Демократическая Республика. Интерес в нем представлял только побочный эффект: в результате дурацкого общественного эксперимента искусство получило множество выдающихся молодых людей. Не успели они начать свой путь, как оказались сбиты с ног запретами и цензурой — это очень болезненно, но закаляет таланты. Кстати, и Брехт ушел, в сущности, во внутреннюю эмиграцию, когда осознал, что не может дышать воздухом мещанской диктатуры. Я сам из того, послевоенного поколения. Я помню, как счастливы мы были, что нацистский милитаризм наконец ушел со сцены. И я помню, что мы тогда подразумевали под демократией — создание эффективных механизмов, которые никогда больше не допустят войны. И все. Остальное само собой пойдет хорошо. Конечно, получается идеализм в чистом виде. Собственно, Германия ведь родина идеализма, она заражена им безнадежно от Гегеля и Фихте до Маркса. Мы, например, мечтали так: прибавим к Гегелю и Марксу практические методы Ленина или Мао и закроем все вопросы истории. Этой мыслью и руководствовались, пока не осознали весь ее ужас. Но оказалось «поздно»: театр-то уже основан, и дееспособный театр! Для него, написавшего на своих знаменах лозунг «Показать людям путь к лучшему миру!», крушение социализма, конечно, стало катастрофой…

Автор: И это значит, что теперь вы работаете «просто так» — без идеала?

Пайман: Ну, есть неизменный идеал — искусство. Оно всегда готово снять все противоречия и оставить нам только красоту и сочувствие. Посмотрите, например, на средневековую живопись — в ней два мотива: эротический и страдательный. Мария и Христос. Желание прекрасного и солидарность с бесправными — вот все, что нужно художнику во все времена.

Автор: С тем, кто так говорит, не поспоришь, но как вашей декларацией пользоваться на деле?

Пайман (энергично): Срывать маски с тех, кто распоряжается людскими судьбами, как это делали и Мольер, и Брехт, и мой предшественник Хайнер Мюллер. Показывать смехотворность так называемой власти. Делать все, чтобы мы ИХ (!) не боялись, и продолжать жить по своим правилам, проявляя солидарность и сострадание друг к другу. Неустанно искать красоту.

(После выразительной паузы): Немецкий журналист здесь обязательно спросил бы меня: «И таким образом вы надеетесь добиться для людей лучшей жизни?..»

Воспитание рода человеческого — слишком деликатное дело. С ним надо осторожно обращаться, особенно если учитывать потенциальную силу прямого воздействия на зрителей. В течение тринадцати лет я служил, как вы знаете, директором Бургтеатра в Вене. Так вот: знаете, почему это заведение было построено? Потому что император Франц-Иосиф однажды сказал: «Я хочу подарить моим венцам подлинно национальный театр, чтобы они лучше себя вели». И с тех пор, если популярный артист из тамошней труппы выходил на сцену, например, в роли Лопахина, надев белые перчатки, на следующий день такие же покупала себе вся столица.

Автор: Возможно, австрийцам просто свойственна особая восприимчивость к художественному примеру? Вряд ли после вашей «Кураж» берлинцы выйдут на улицы с барабанами.

Пайман: …Ну, Берлин вообще варварский город. Здесь публика ощущает себя «столичной», оставаясь на деле глубоко провинциальной. Макс Рейнхардт бежал из Германии не только от нацистов, но и от берлинцев… А я еще в самом начале карьеры сказал, что хочу быть колючкой в заднице местного истеблишмента.

Автор: Сегодня левые вас упрекают в том, что именно ею (колючкой) вы и не являетесь.

Пайман: Видите ли, ситуация на Западе такова: люди, в чьих руках сосредоточилась реальная власть и с которых следовало бы спросить за то, что происходит в мире, выглядят вовсе не так, как мы себе их раньше представляли. Милые, образованные люди…

Автор: …Которые с удовольствием ходят в ваш театр…

Пайман: …И меня приглашают к себе в гости. Все эти промышленники, банкиры, политики, про которых мне все кристально ясно: они продажны, они — истинный и главный источник несправедливости.

Автор: Враг замаскировался?

Пайман: Да, он стал как бы невидим. С кем бороться? Почему, если все сильные мира сего так благонамеренны, умеренны, умны, доброжелательны, повсюду продолжают твориться ужасы?

В шекспировском «космосе» источник несчастий всегда на виду: коварный Ричард, преступный Макбет. Во времена Горького или Достоевского мы твердо знали противника: это тот, кто нас эксплуатирует и унижает. Даже когда шла Вьетнамская война, жизнь еще представала в чуть более простом виде: не правы американцы, они ведут войну против народа, который борется за независимость. Сегодня же проблема критики затруднена до предела: нет ни одного общепризнанного злодея!

(Несколько остыв): Сейчас в Германии полно режиссеров, которые показывают на сцене какую-то бессмысленную белиберду, просто разбрасывают осколки разваливающейся художественной системы. Артисты у них уже не играют людей из плоти и крови, а просто скачут, рычат и швыряют чем-то друг в друга, они существуют в донельзя циничном, бесплодном мире… Мне неохота заниматься подобными вещами.

Автор: А чем охота?

Пайман: Надо снова начинать с малого. Пусть люди, играя перед другими людьми, показывают им свои страхи — и как с ними можно справиться. Пожалуй, в современных условиях это единственно возможная «терапия» и единственный шанс на выздоровление… Речь идет о традиционной, испытанной модели нашего европейского театра — театра высказывания прежде всего (у других народов — другие традиции: вспомните японский Но, Пекинскую оперу, искусство жеста). Если есть чтото общее между Стриндбергом и Чеховым, Горьким и Мольером, Гольдони и Брехтом, так только звучащее слово. Поэзия текста. Ее я буду утверждать и сохранять в моем театре. Мои единомышленники — поэты.

Действие IV.

Будущее. Работа

Сцена I. Хозяйство

Теперь мы в одном из обшарпанных проходов закулисья. Через четверть часа начнется репетиция. Мимо пробегают двое опаздывающих артистов. Они весело приветствуют нашего провожатого и останавливаются перекинуться парой слов.

Сам Вернер Риман все еще числится в труппе, но давно уже не появляется на сцене. В последнее время он совмещает обязанности завхоза и экскурсовода. Проще говоря — никто, кроме него, не знает, где и что в этом доме лежит и стоит, а также где оно лежало и стояло раньше, будь то суфлерский экземпляр текста или подставка под рождественскую елку. Память у него феноменальная плюс бойкое чувство юмора (вещь в театральной жизни необходимая). Например, Риман важно сообщает актерам, что ему наконец удалось найти претендентов на покупку здания, вот гости из Москвы интересуются…

Те, кажется, верят ему на минуту: лица вытягиваются.

Их можно понять, поскольку дело со зданием на Шиффбауэрдамм действительно сильно запуталось. В ГДР оно, естественно, было национализировано, а после объединения Германий вернулось к наследникам прежних владельцев — семье Вертхайм, ныне проживающей в Нью-Йорке. Правительство Берлина вроде бы изъявило желание выкупить легендарный театр, но пока шел поиск денег (их в этом городе не хватает хронически), Рольф Хоххут, довольно известный немецкий драматург, съездил за океан и убедил Вертхаймов переписать помещение на него за какую-то символическую сумму. Так что теперь у «Ансамбля» есть законный владелец, человек интеллигентный, но капризный, ладит он далеко не со всеми, особенно молодыми членами труппы, которые, естественно, все более стремятся перехватить знаменитую «марку» в свои руки.

Сцена II.

Привет будущему из прошлого

…Смекнув, что продажа здания — пока что шутка, молодые артисты выразили желание присоединиться к «клубу русских миллионеров» и разбежались по гримеркам.

Риман (спохватившись): Ой, пока они не начали, пойдем скорее, я вам еще кое-что покажу!

От автора: Мы галопом мчимся по витой лестнице куда-то глубоко «вниз» и наконец оказываемся под сценой.

Риман (торжественно указывая пальцем вверх): Знаете, что это такое?!

От автора: На первый взгляд ничего особенного: по окружности деревянной площадки диаметром метров десять, не больше, расположены черные диски, вставленные в круглый рельс. Они, собственно, и вертят сцену. Ну и что?

Риман: Это тридцать два колеса от советского танка Т-34. Они появились у нас так: театр надо было перестраивать, а материалы начисто отсутствовали. Тогда Хелена Вайгель — умная была женщина и находчивая — отправилась в Карлсхорст, в Советскую администрацию по вопросам культуры (или что-то в этом роде) и попросила выдать ей два выгоревших танка. Русские, конечно, удивились: дескать, не успели этих немцев победить, а им опять оружие подавай. Но все-таки удовлетворили просьбу. Тогда в чем-в чем, а в подбитой технике недостатка не наблюдалось…

…И вот посмотрите: с тех пор механизму износу нет! «Сцена мира», как называл ее Брехт, стоит на боевых колесах!

От автора: Эти лозунги наш собеседник явно возглашает не в первый раз: чувствуется репетиционная база. Но нам пора подниматься обратно за кулисы — рабочие сцены уже приступили к исполнению своих обязанностей.

Риман (на ходу): Вот здесь была комната Вайгель, ей нравилось, что окна выходят на внутренний двор. Всегда видно, кто ушел, кто не приходил вовсе… А там, в другом крыле, — кабинет Брехта.

От автора: К нему ведет и отдельная лестница — сооружение совсем нелишнее, учитывая, что основатель взял в театр одновременно нескольких дам своего большого сердца.

Риман: Да, все они здесь работали: и Лиза Хауптман, которая перевела «Трехгрошовую оперу», и Изот Килиан, актриса, и Рут Бергхаус — она потом даже «унаследовала» театр от вдовы Брехта…

Вообще, странно они друг к другу относились: Брехт и Вайгель, с одной стороны, были как одна плоть, а с другой — держали какую-то непреодолимую внутреннюю дистанцию. Вы знаете, что они даже по именам друг друга не называли. Он говорил: «Где Вайгель?» — Она: «Позовите Брехта!» Удивительно, как еще их дети получили человеческие имена. (Смеется.)

От автора: Барбара и Штефан Брехт живы по сей день. Управляют богатым наследием отца.

И — последняя внесценическая «достопримечательность». Очень важная и нужная.

Риман (мечтательно): …А это — наша «комната для разводящихся». В свое время и я тут живал. Года два в общей сложности…

От автора: Помещение действует по старому назначению и сегодня. Увы, вряд ли будущие поколения «Берлинского ансамбля» обойдутся без него…

Действие V.

Игра и репетиция

Сцена I. Актерство

18.30. За час до спектакля в фойе начинает собираться публика. Открывается так называемая вечерняя касса — «спонтанно» попасть в «Берлинский ансамбль» можно, но лучше все-таки заказывать билеты заранее. Особенно на самые ударные спектакли, скажем, Уилсона или Люка Бонди, а также на премьеры сезона (цены гуманные — в среднем 15—20 евро).

Впрочем, главная заслуга в том, что в зале на Корабельной набережной почти не бывает пустых мест, принадлежит все же артистам старой школы. Когда они выходят на сцену, честно говоря, уже не слишком важно, что за спектакль идет и даже что за пьеса разыгрывается. Тут возникает та самая магия игры, о которой, сколько ни пиши, поймешь лишь в тот момент, когда она сотворится у тебя перед глазами. Круг замыкается, и становится ясно, для чего существует театр, даже если смотришь не спектакль, а обычную репетицию перед его началом.

Сцена II. Звезда

Входит Кармен-Майя Антони, 60 лет, актриса. Живое сердце «Ансамбля», которое бьется в ролях Мамаши Кураж, Пелагеи Власовой, вдовы Лаккернидла в «Святой Иоанне скотобоен» и герцогини Йоркской в «Ричарде II».

Эта женщина — плоть от плоти берлинской богемы в Бог весть каком поколении. Ее дебют в «Кавказском меловом круге» в 66-м году вызвал уникальное паломничество столичных критиков и публики в провинциальный Потсдамский театр. В те же годы она неоднократно отклоняла личное приглашение Хелены Вайгель войти в ее знаменитую труппу. Зато, однажды ступив на сцену «Ансамбля» (в 1976-м), хранит ему верность по сей день. Германия знает Кармен-Майю Антони как лучшую современную исполнительницу брехтовских зонгов.

Автор: Как вам понравилась сегодняшняя репетиция?

Антони: Все прошло очень хорошо, спасибо. Мы как раз завершили этап, на котором режиссер объяснял, чего хочет от нас в общих чертах. Теперь, наконец, настает моя очередь — мое искусство, игра, умение работать с эмоциями… Вы знаете, эта сцена помнит так много больших актрис, ту же Вайгель, Терезу Гизе, Гизелу Май, что не остается другого выхода, кроме как набраться наглости и сказать себе однажды: «Мне безразлично, что тут было до меня». Сейчас — другая эпоха, другая Мать и другая Кураж.

Автор: Но ваша эпоха длится уже тридцать лет, в этом году — юбилей.

Антони: Да, в самом деле, с 76-го. А еще до того Вайгель приглашала меня и в 66-м, и в 69-м, и в 70-м. Она очень хотела меня заполучить. А я этого не хотела.

Автор: Но почему? Может быть, вам казалось, что после Брехта «Ансамбль» «окостенел» в своем величии и более походит на музей?

Антони: Нет, как раз пока Вайгель не умерла, это был великий театр и, безусловно, живой. Если он и запылился слегка, то сильно позже. Просто я по молодости предпочитала другие площадки. Позволяющие работать более… интенсивно, что ли. Понимаете, кругом тогда такое творилось: Пражская весна, волнения 1968 года, потом лишили гражданства Вольфа Бирмана.

Автор: Лишение барда и правозащитника Бирмана гражданства ГДР, насколько я понимаю, стало началом «войны» между руководством СЕПГ и левой интеллигенцией. Начался исход из страны людей искусства, в том числе множества ваших коллег. Почему вы остались?

Антони (улыбаясь): Может быть, из чувства противоречия: я всегда поступаю не так, как другие. Ненавидела так называемые «тенденции» и ненавижу до сих пор. И потом — тот, кто желает остаться САМИМ СОБОЙ, останется им где угодно.

Автор: И у вас получилось? Несмотря даже на резкие перемены трупп, политического климата, власти?

Антони: Я всегда оставалась, что называется, современным человеком. Мне интересно в каждом новом сегодняшнем дне. Интересно наблюдать, как постоянно, ежеминутно видоизменяется организм театра…

Автор: Если он видоизменяется постоянно и ежеминутно, то, наверное, от Брехта в «Ансамбле» уже ничего не сохранилось?

Антони: Пожалуй, сохранился стиль. Стиль работы лучших из моих коллег в команде с режиссером, над собой…Говоря проще, есть несколько позиций: мы лучше подготовлены к спектаклю. Мы больше читаем, больше думаем. И поэтому можем позволить себе быть на сцене умнее.

Эпилог. Вне измерений

Мы выходим на балкон. Над театром вращается похожий на рекламу аспирина неоновой блин с выложенными крест-накрест словами Berliner Ensemble. Наш провожатый, Вернер Риман, обозревает округу хозяйским взглядом: со всех сторон «растет» холодноватый современный Берлин. Слева от театра — строение из стекла и алюминия неприятной аморфной формы…

Вернер Риман (удовлетворенно): …Оно уже на метр в землю ушло. Почвы у нас тут болотистые, нельзя такую тяжеловесную дрянь строить...

От автора: С куда большей симпатией относится он к примостившемуся справа старинному кабачку «Ганимед», который явно можно считать «филиалом» «Берлинского ансамбля». С этим заведением связан основной «корпус» баек и веселых воспоминаний, какие имеются в коллективной памяти любого художественного сообщества. Начинаются они обыкновенно так: стоят артисты за барной стойкой…

Риман: …а пиво все не несут. Я решил пошутить: подхожу сзади к одному парню и говорю голосом Вайгель (у меня очень хорошо получалось ее передразнивать): «Третов, зайди ко мне в кабинет!» Он, конечно, подпрыгивает, но и все вокруг как-то странно улыбаются. Я оборачиваюсь — сзади меня стоит Хелена и качает головой: «Очень хорошо, Риман, очень хорошо. И ты, пожалуйста, тоже зайди!

От автора: Последние слова Вернер произносит уже в верхнем фойе, куда мы вернулись, слегка замерзнув на свежем воздухе. На секунду задерживаемся перед самым «мистическим» объектом в этом театре: стеклянной витриной, где собраны гипсовые маски артистов, которые играли здесь. В разные годы их делали разные гримеры — для удобства своей работы. Теперь получился импровизированный музей. Сотни неподвижных гипсовых лиц.

Риман (подмигивая): Пока, мои хорошие, до завтра…

От автора: Кажется, что он переходит в некое другое измерение, куда нам пока ходу нет.

Занавес

(обратно)

Экстремальный фактор

По бегущей дорожке скорым шагом идет мужчина. На нем общезащитный костюм, весь усеянный датчиками, от лицевой маски тянется длинный шланг к дыхательному аппарату. Термометр в помещении указывает на отметку 40 градусов выше нуля. Человеку, должно быть, тяжело двигаться, лицо залито потом, но вытереть нельзя — мешает шлем. Из-за стекла за действиями страдальца внимательно наблюдает другой человек — в белом халате, он проверяет показания датчиков на теле и оценивает физиологические параметры.

Дело происходит во французском городе Гренобле, в лаборатории Исследовательского центра департамента здравоохранения Вооруженных сил (CRSSA), где изучают один из самых загадочных объектов науки — человеческий фактор. Вряд ли стоит объяснять, сколь много в нашей жизни зависит от этого пресловутого фактора, однако его действие в экстремальных условиях, когда нервы человека напряжены, а силы на исходе, до сих пор не описано детально. Значит, надо исследовать в первую очередь эти условия и реакцию на них организма. В «лаборатории человеческого фактора» специальные аппараты воссоздают пограничные условия, при которых человек может жить: жару, холод, низкое атмосферное давление и пр. С их помощью добровольцев подвергают различным физическим и психологическим испытаниям, вызывающим головокружение, слабость, затрудненные реакции. Здесь испытуемого доводят до самых крайних пределов, за которыми он перестает продуктивно работать, начинает совершать ошибки и становится неадекватным к ситуации, в которой от него требуется быстро справляться с различными проблемами. Впрочем, во Франции пределы эти строго очерчены законом о защите личности в биомедицинских исследованиях, и преступать их нельзя. Военные медики из Гренобля стараются лишь нащупать последнюю черту, за которой ресурсы человеческого организма будут исчерпаны.

Результаты подобных исследований важны для многих областей нашей деятельности: от армии до спорта — везде, где люди работают в условиях стресса, где требуется высокая концентрация внимания и быстрота мышления. Малейшая оплошность, слабость, потеря контроля — и за ошибку придется заплатить слишком дорого. Роль человеческого фактора трудно переоценить, и хорошо бы знать, как он действует и как им управлять.

Воспитание жарой…

Мучения человека, с которого начался наш репортаж, происходят в термо-климатической камере Центра, где созданы условия пустыни, чтобы изучать приспособляемость организма к жаре, а общезащитный костюм нужен, чтобы действие жары усилить, как это будет происходить при настоящих боевых действиях. Тяжело одетого, запертого в душной камере испытуемого заставляют активно двигаться: ходить по движущейся дорожке или крутить педали велотренажера. Не до потери сознания, конечно, — ученые строго следят за состоянием человека и прекращают опыт после нескольких часов тренировок. Их цель — изучить реакции тела на высокую температуру воздуха, проверить физиологические и биологические параметры, а также испытать термические свойства костюма, который не должен затруднять дыхание. Хорошее дыхание — это важнейшее условие нормального состояния организма. Оно его остужает и помогает выстоять в условиях жары. В то же время может привести и к обезвоживанию, которое наступает при потерях воды более 4% от веса тела, — после этого физические и интеллектуальные способности человека резко падают. Эти исследования находятся еще в самом начале, они рассчитаны на многократные эксперименты, а обработка полученных данных займет несколько лет.

…Высотой и холодом

Другая ситуация, где человеческий фактор может проявляться негативно, связана с холодом и быстрой сменой давления. Так происходит, например, при высокогорных восхождениях. Для изучения горной болезни ученые CRSSA применяют оборудованную мощной турбиной гипобарическую камеру, аналогичную той, что используют для лечения кессонной болезни ныряльщиков. В ней можно создавать различные сочетания давления, температуры и ветра. Наиболее суровые опыты по изучению последствий горной болезни проходят в условиях, соответствующих высочайшим вершинам (8 км), где температура воздуха опускается ниже –40°C, а скорость ветра достигает 25 м/сек.

Одна из причин горной болезни — кислородное голодание, или гипоксия. Вследствие снижения атмосферного давления уменьшается не процентное содержание кислорода в воздухе (как многие часто полагают), а его парциальное давление — из-за чего кислород медленнее, чем обычно, доставляется к тканям организма. Здесь в первую очередь страдает головной мозг. Симптомы гипоксии проявляются начиная с высоты 1 500 м. На высоте 3 000 м организм еще борется с недомоганием и старается улучшить снабжение тканей кислородом, включая разные компенсаторные механизмы. Выше 3 500 метров физиологические процессы ухудшаются, так как организм уже не способен утолить жажду кислорода, появляются тошнота, головокружение, ухудшение памяти и странное поведение. Один из методов борьбы с болезнью — постепенная акклиматизация на высоте. Например, альпинисты, намереваясь покорить гималайскую вершину, встают лагерем на несколько недель на высоте между 5 000 и 7 000 м и только потом идут на штурм пика. Центр в Гренобле предоставляет скалолазам возможность в лабораторных условиях привыкнуть к высоте и отсрочить появление болезни во время экспедиции. Согласно разработанной методике скалолазы проходят несколько высокогорных сеансов в гипобарической камере, постепенно увеличивая время пребывания внутри. По результатам этих опытов ученые сделали любопытное открытие. Оказывается, молодой организм не всегда сопротивляется враждебным условиям лучше, чем стареющий.

Еще одна тема исследования — изучение неподвижного человека в условиях холода, то есть тех состояний, что обычно бывают у пострадавших людей во время транспортировки зимой или в горах. Полураздетый испытатель лежит в камере при температуре +1°C в течение двух часов. Затем врач осматривает его, проверяет сердцебиение, температуру тела и анализирует поведенческие реакции. Когда организм замерзает, наши внутренние органы не остаются в стороне, они противодействуют по мере сил, сжигая больше калорий и добавляя тем самым тепла, чтобы поддерживать внутреннюю температуру тела на уровне 36,6°. Если калорий не хватает, то тело остывает— наступает гипотермия. А температура тела ниже 35°C быстро приводит к гибели. Но как показали эксперименты, есть люди, которые иначе реагируют на холод: их организм приспосабливается, снижая температуру тела до 35°C без риска для жизни.

…Шумом и контактом

Информационное перенасыщение, столь актуальное в наше время, опасно тем, что вызывает дезориентацию личности и снижение работоспособности. Реакции организма на стресс такого рода пока почти не изучены. Большие потоки звуков и образов от разных источников, сложные пространственные перемещения, ускорение — все это причиняет вред нервной системе и вызывает изменения сознания. В таких условиях обычно находятся летчики и гонщики, их состояние легче изучать при помощи особого симулятора вождения, который создает иллюзию того, что испытуемый находится в реальной ситуации за рулем автомобиля или самолета. На самом деле он полностью погружен в искусственные условия, где его органы чувств подвергают противоречивым и бессвязным воздействиям, а тело заставляют пребывать в неестественных позах. Через какое-то время человек начинает испытывать недомогание, известное как «тренажерная болезнь», сопровождаемая головокружением, тошнотой, слабостью. В этом исследовании пока больше вопросов, чем ответов: как в условиях подобного стресса человек различает, где реальность, а где иллюзия, и различает ли вообще? Как можно побороть болезнь, вызываемую одновременным воздействием разных факторов? И как при этом изменяется работоспособность? К информационному шуму относят не только звуки, но и непосредственные прикосновения к телу. Осязание может сослужить нам плохую службу в условиях стресса, давая мозгу неправильные сигналы, — это приведет к потере ориентации и ошибочным действиям. А осознание своего тела и умение отвечать на его сигналы ученые считают особым феноменом и называют соместезией, изучать которую невероятно трудно. Моделирование экстремальных ситуаций, усиливающих соместезию, проходит в специальном устройстве, которое фиксирует малейшие изменения пространственной ориентации человека. На глаза добровольца надевают темную маску и помещают его на движущуюcя платформу закованным в жесткий каркас. Ситуация вполне реальная: так поднимают раненых на тросе в вертолет. Конструкция предназначена для того, чтобы изменить ориентацию тела в пространстве и сбить человека с толку. Во время опыта испытуемый должен определить характер своего смещения, попытаться сдвинуться в заданном направлении. Еще один оригинальный тест на изучение ориентации в пространстве проходит в центрифуге, которая вращается на различных скоростях, временами достигая довольно больших перегрузок. При этом раздражается внутреннее ухо человека, отвечающее за чувство равновесия. Испытуемый старается перемещать различные объекты в заданное место, но поскольку центрифуга часто меняет скорость вращения, то занятие это оказывается нелегким — подводит собственное зрение. Через мозг оно получает неверные команды от внутреннего уха. Так выяснили, что этот орган — не абсолютный сенсор гравитации, а соместезия, напротив, играет ключевую роль в пространственной ориентации.

Когда край приходит

На что способен человеческий организм в крайних ситуациях? Этим вопросом наука занимается давно. Проще и гуманнее наблюдать спортсменов, нагрузки которых обычно выше того, что может вынести нетренированный индивид. Еще античные медики изучали анатомию человека на гладиаторах и тем самым положили начало спортивной физиологии. Ее расцвет пришелся на конец XIX века, к тому времени технический прогресс позволял расширить область исследований, и медицинские экспедиции потянулись в горы, пустыни, во льды. В 1888 году в Европе придумали аппарат, который позволил бы ученым получать данные о дыхании непосредственно во время восхождения альпинистов, при этом добровольцы должны были тащить на себе 7-килограммовый газометр. Ученых интересовало в первую очередь, как тело реагирует на экстремальные условия, как изменяются биохимические параметры крови, дыхания, и главное — как происходит адаптация организма. Может ли человек привыкнуть к холоду, жаре или низкому атмосферному давлению и каковы жизненные пределы? Направление, получившее название environmental physiology, или физиология природных адаптаций, несло в себе большой потенциал, особенно для военной отрасли, и его стали развивать во всем мире.

Одним из пионеров в США здесь стал Гарвардский университет, где в 1927 году создали лабораторию по изучению феномена усталости. Оборудованная климатическими комнатами лаборатория позволяла создавать различные условия окружающей среды и проводить опыты с добровольцами. Но основателю проекта Дэвиду Брюсу Диллу стены офиса «давили на плечи», и он организовывал высокогорные экспедиции. Так, в 1935 году медики отправились в Чилийские Анды, где проводили наблюдения на высоте более 6 км.

К началу Второй мировой войны физиология природных адаптаций была еще очень молодой наукой. В Европе существовало несколько групп, собиравших первичные данные, и Германия во многом лидировала. В войну исследования продолжались с удвоенной силой, тем более что испытуемых было много — в концлагерях. Немецкие врачи активно изучали гипотермию, надеясь повысить боеспособность армии в условиях восточноевропейских морозов. Жестокие эксперименты проводили на людях, испытывая организм на выживаемость в ледяной или горячей воде, под раскаленной лампой. Задействовали и декомпрессионную камеру. Так установили причину возникающей во время кессонной болезни слабости — ее вызывали пузырьки воздуха, образующиеся в кровеносных сосудах мозга. В 1942 году на одной из научных конференций результаты наблюдений доложил доктор Зигмунд Рашер.

После войны эксперименты на людях поставили под жесткий контроль, и хотя физиологические исследования проводят сотни лабораторий по всему миру, им не рекомендуется использовать результаты нацистской медицины. Моральная проблема весьма остра, ведь несмотря на бесчеловечность опытов, их данные помогли бы восполнить значительные пробелы в современных исследованиях. Как восстановить сильно замерзшего человека, температура тела которого снизилась до 35°C? Прямые опыты ставить нельзя, а обмороженных больных надо в первую очередь лечить, а не изучать. Единственными, кто проводил систематические опыты по гипотермии, были нацисты в Дахау. Например, сейчас их температурные кривые выживаемости в ледяной воде намерены использовать ученые из Канады, чтобы усовершенствовать спасательные костюмы на рыболовецких судах.

И все же XX век, и особенно его последние 30 лет, оказался временем прорыва в биомедицинских исследованиях, в том числе открытий новых лекарств. Такой рывок стал возможен только при исследованиях на людях. Часто ученые даже не ставят прямые опыты, а проводят наблюдения в естественных условиях. Много информации по большим физическим нагрузкам в высокогорье дали работы во время Олимпийских игр в Мехико в 1968 году (2 240 м над уровнем моря). О пребывании человека в космосе накоплен огромный опыт в Институте медико-биологических проблем в Москве. Лаборатории этого института оборудованы климатическими камерами, что позволяет также тренировать космонавтов, летчиков и спортсменов. А специалисты из глубоководного комплекса разработали уникальную методику восстановления больных кессонной болезнью.

Татьяна Пичугина

(обратно)

Всепобеждающая авиация

Крылатая победа

В 1917 году полковник итальянской армии Джулио Дуэ, отбывая тюремное заключение, принялся писать фантастический роман, пытаясь в художественной форме донести до общественности свои идеи. Он, собственно, и в тюрьме-то оказался «по идейным» соображениям. Начав службу в артиллерии, Дуэ всячески продвигал идею внедрения в итальянскую армию автомобилей, но тут его внимание привлекла зарождающаяся военная авиация. Еще в 1910 году в работе «Проблемы воздушного передвижения» Дуэ указывал на появление у сухопутной армии и военно-морского флота «младшего брата» — авиации и отводил ей одну из важных ролей в будущих войнах. Он был не одинок, но, как и остальные энтузиасты, почти не услышан. К началу Первой мировой войны Дуэ командовал итальянским авиационным батальоном — тем самым, который впервые применил бомбардировку с воздуха во время Итало-турецкой войны 1911— 1912 годов. Вскоре после вступления Италии в войну в 1915 году Дуэ предложил создать национальную «воздушную армию». В боях с австро-венгерскими войсками Италия терпела одну неудачу за другой, а Дуэ предлагал «армией» в 500 самолетов нанести удары по тылам противника и путям снабжения. Не дождавшись реакции на рапорты, поданные «по инстанции», он обратился напрямую к министру. Главнокомандующий не простил полковнику нарушения субординации, и Дуэ приговорили к году тюрьмы, из которой он вышел в ноябре 1917-го, когда итальянская армия потерпела тяжелое поражение на реке Изонцо. Отношение к полковнику изменилось, в начале 1918 года он возглавил Центральное управление авиации, но уже через 5 месяцев по собственной инициативе подал в запас. В 1919 году вышел его роман «Крылатая победа». Главным героем романа стала «межсоюзническая воздушная армия», которая под управлением «итальянского офицера» (то есть самого автора) быстро громит германцев и австрийцев ударами по городам, тылам и коммуникациям. Реальные бомбардировки германских тылов русской эскадрой воздушных кораблей «Илья Муромец», налеты на Лондон и Париж германских бомбардировщиков «Цеппелин—Штаакен» и «Гота» во время Первой мировой произвели на многих сильное впечатление.

Воздушная армия теоретика

В 1920 году военный суд отменил приговор полковнику Дуэ, объявив, что тот «для блага родины пожертвовал своими личными интересами». Когда в 1922 году премьер-министром Италии стал Муссолини, для генерала Дуэ наступил звездный час. Он — национальный герой, а фашисты любили героев, к чьей славе можно было примазаться. Дуэ возвращается на службу, возглавляет Управление авиации, но в 1923-м уходит в отставку окончательно и берется за разработку принципиально новой военной доктрины. Ее основы он изложил в программной книге «Господство в воздухе» еще в 1921 году. Отныне он — один из самых читаемых, изучаемых и критикуемых военных теоретиков.

В начале 1920-х идеи Дуэ активно защищает в печати итальянский полковник Гийэ. А в Германии в 1926 году выходит книга «Воздушная война» капитана Риттера, во Франции в 1928-м — книга «Господство в воздухе» генерала Нисселя. В целом соглашаясь с доводами «популяризатора» авиации, эти авторы более взвешенно смотрели на будущее развитие войн и вооруженных сил, не разделяя его крайностей.

О чем же писал Дуэ? Разделив войну на четыре основные сферы — сухопутный и морской театры, воздушное пространство и действия ПВО страны, генерал пришел к выводу, что решить исход войны может и должна авиация — самое «подвижное» и гибкое боевое средство, способное свободно проникать на территорию противника, наносить внезапные массированные удары по выбранным целям. По мнению Дуэ, эффективная оборона против нападения с воздуха невозможна. Зависимость авиации от аэродромов и от погодных условий, по его мнению, с лихвой компенсировалась дальностью полета и «свободой выбора воздушных путей».

Речь шла не просто о превосходстве в воздухе, а о господстве, то есть «положении вещей, при котором мы в состоянии совершать полеты перед лицом противника, неспособного делать то же самое». Это Дуэ считал «необходимым и достаточным условием победы». Нужна независимая от сухопутных и морских сил мощная «воздушная армия», которая завоевывает господство в воздухе, уничтожая «воздушные базы», склады и авиазаводы противника, а затем «посредством непрерывных и чрезвычайно бурных действий против наземных целей стремится сломить материальное и моральное сопротивление противника». Наземные цели — это центры управления, производства и города. Тут главную ставку Дуэ делал на «аэрохимическое оружие», то есть зажигательные и химические (со стойкими боевыми отравляющими веществами) бомбы. Дуэ приводил популярный и в те годы, и позже аргумент: более эффективные средства поражения должны сделать войну быстротечнее и тем самым уменьшить потери и победителя, и побежденного. «Может быстро наступить момент, когда терроризованные народные массы, побуждаемые исключительно инстинктом самосохранения, потребуют на любых условиях прекращения борьбы». Упреки в «негуманности» Дуэ парировал: «Хотим ли мы стать действительно цивилизованными людьми? Тогда упраздним войну».

Главным средством воздушной армии Дуэ называл многомоторные «боевые корабли», играющие, по необходимости, роль либо «самолета воздушного боя», либо тяжелого бомбардировщика. При радиусе действия в 2 000 км и потолке, допускающем перелет горных массивов, «корабли» несли бы по нескольку тонн бомб, автоматическое оружие, способное создавать вокруг самолета сплошную огневую сферу, действовали бы в четких боевых строях. От «боевых кораблей» Дуэ требовал средней скорости. На том этапе развития многомоторных гигантов-тихоходов это было обоснованно. Соревноваться в скорости с истребителями бомбардировщики начнут позже. Каждая бомбардировочная часть должна была нацеливаться на конкретный объект. Разведка целей и охранение боевых порядков поручались дальним разведчикам. ПВО собственной страны обеспечивалась маскировкой и мерами гражданской обороны. Зенитная артиллерия могла как-то прикрыть наиболее важные центры, хотя в целом в ее возможности Дуэ не верил. Истребители же он считал слишком дорогими и быстро устаревающими машинами. Вообще лучше примириться с возможными ударами противника, чем отвлекать силы воздушной армии от «наступательных» задач.

Дуэ утверждал, что война начнется внезапно, без объявления. «В одно прекрасное утро, на рассвете столицы, крупные города, важные авиационные центры могут быть поражены внезапным ударом». Это не озарение провидца, а расчет аналитика, как и предсказание перехода от поединков воздушных асов к групповому воздушному бою. В области «техники» итальянец предвидел переход к цельнометаллическим самолетам, их вооружение автоматическими пушками и крупнокалиберными пулеметами, бронирование основных элементов конструкции, отмечал роль высотных моторов и полевых аэродромов.

Он вовсе не отрицал необходимости сухопутной армии и военно-морского флота. Просто, по его мнению, воздушная армия сможет решить исход войны с меньшими затратами. А в неблагоприятном случае сумеет «в максимальной степени ослабить указанное материальное и моральное сопротивление, потому что ... будут облегчены операции нашей сухопутной армии и нашего морского флота». При этом Дуэ весьма точно указал на то, что с развитием авиации ее воздействие на противника будет становиться все более непрерывным и массированным. Но авиация, разрушая, не способна закрепить успех — это по силам только сухопутным войскам. Они удержат противника на границе, а когда воздушная армия принудит его к сдаче, оккупируют территорию.

Конечно, он был экстремистом, бравшим «предельный» случай и объявлявшим его оптимальным. Внимательно анализируя развитие и перспективы одной отрасли, Дуэ словно не замечал прогресса в других. Тут научный подход ему изменял. В экстремизме он был сродни другому видному теоретику XX века, «пророку механизированной войны» британскому генерал-майору Дж. Фуллеру. Их обоих относили к «фашиствующим теоретикам», что отчасти было верно. Правда, в отличие от Фуллера, успевшего увидеть и подтверждение, и опровержение своих теорий, Дуэ не увидел ни того, ни другого — он умер в 1930 году.

Многие из положений, сформулированных итальянцем, высказывались и другими, иногда даже раньше него. Британский генерал Сматс еще в конце Первой мировой войны писал: «Недалек тот день, когда действия с воздуха, влекущие за собой опустошение территории противника и разрушение промышленных и административных центров в больших масштабах, могут стать основными, а действия армии и флота — вспомогательными и подчиненными». Идея «независимой» авиации начала воплощаться в жизнь — создавались отдельные управления ВВС, министерства авиации. Авиация и без Дуэ выделилась в самостоятельный род войск и начала постепенное превращение в вид вооруженных сил.

Но именно он оказал наиболее заметное влияние на состояние умов. Тут сыграли роль его последовательность построений, бойкое перо, ясность и темпераментность изложения. Не случайно «дуэизм» стал явлением не только военной, но и фантастической литературы. Кроме книг самого Дуэ «Крылатая победа» и «Война 19.. года», можно вспомнить такие произведения, как «Воздушная война 1936 года» германского майора Гельдерса, «Воздушная война 1938 года» британского военного писателя Фоулер-Райта, «Первый удар» советского писателя Шпанова.

Родоначальники авиационных доктрин

Джулио Дуэ не раз подчеркивал, что свою теорию разработал для Италии с учетом ее ресурсов и географических условий. Но его теория быстро утратила «национальные особенности». Хотя ни одно государство прямо ее не реализовало, идея воздушных ударов по промышленным объектам и городам пустила корни. Дальняя бомбардировочная авиация в разных странах создавалась и готовилась согласно положениям «теоретика-фантаста».

Его прилежными последователями оказались американцы и британцы, хотя последние считают именно себя родоначальниками «авиационных доктрин». Однако в начале Второй мировой британская авиация сделала немного. Правда, англичане вместе с французами готовили бомбовый удар по нефтепромыслам Баку, дабы «удержать Россию от оказания, пусть косвенной, помощи Германии». Но отказ Турции предоставить свои аэродромы и нехватка авиации сорвали этот план. Сразу после прихода к власти кабинета У. Черчилля в мае 1940 года Великобритания начала «бомбовую войну» против Германии — несколько раньше, чем Германия начала бомбить Британские острова. Первые британские налеты на Германию носили характер, скорее, контрпропаганды, ответа на хвастливые заявления противника, как, собственно, и бомбардировки в 1941 году Берлина, Штеттина, Дрездена, Данцига советскими дальними бомбардировщиками, стартовавшими с аэродромов Кагул и Асте и балтийского острова Сааремаа, и первый слабый налет американцев на Токио в апреле 1942-го.

Ни немцы, ни англичане не имели еще полноценной дальней авиации, но старались — вполне в духе Дуэ — использовать имеющиеся силы для причинения ущерба тылам противника. Руководству люфтваффе, и прежде всего Герингу, приглянулась идея «воздушных репрессий». Примерами ее реализации стали бомбардировки Герники в 1937 году, Варшавы в 1939-м, Роттердама в 1940-м. С августа 1940 года флот бомбардировщиков люфтваффе развернул воздушную войну против Великобритании. Но ни регулярные удары по Лондону и другим крупным городам, ни фактическое уничтожение Ковентри не позволили «выбомбить» Великобританию из войны. Как не удалось сделать это в 1944—1945 годах, обстреливая Англию крылатыми ракетами V-1 и баллистическими V-2.

«Боевые корабли» типа «Суперфортресс»

В начале 1942 года у британцев появился тяжелый бомбардировщик «Ланкастер». В это же время британское бомбардировочное командование возглавил маршал авиации А. Хэррис. Ночные бомбардировки объектов германского тыла приобрели регулярный характер. Отравляющие вещества не применялись, зато зажигательные бомбы противники сыпали на города щедро. Уже в марте британская авиация почти полностью уничтожила город Любек, в мае выжгла Кёльн.

В США еще в 1920-е годы горячим адептом Дуэ стал бригадный генерал У. Митчелл. В частности, он указал на значение авиации в будущей войне на Тихом океане и предсказал авиационный удар по Перл-Харбору. Американцам понравилась и мысль Фуллера о том, что «воздушный флот заставляет армию механизироваться». Генерал Макартур в 1935 году указывал, что раз воздушные силы «воплощают дух подвижности», то и сухопутная армия в своих маневренных возможностях должна подтягиваться к ним. Большим энтузиастом и ярым пропагандистом «воздушной мощи» был американский авиаконструктор и военный аналитик майор Александр Северский (кстати, бывший русский летчик).

В 1942 году генерал Г. Арнольд, командовавший американской авиацией, смог приступить к реализации идей Дуэ и Митчелла. Конференция союзников в Касабланке в январе 1943 года определила задачи стратегических ВВС: «Нарушение экономической системы, подрыв морального состояния немецкого народа настолько, чтобы он утратил способность к вооруженному сопротивлению». В начале августа 1943 года британские и американские бомбардировщики полностью уничтожили Гамбург. С этого момента стратегические бомбардировки приобрели характер тотального разрушения тыла противника.

Американские В-17 «Флаинг Фортресс» и В-29 «Суперфортресс» с их плотными и строго выдерживавшимися боевыми строями и сферическим обстрелом оборонительных пулеметов поразительно напоминали «боевые корабли» Дуэ. Глубина самостоятельных операций стратегических ВВС достигала 700 км от линии фронта. Массированные налеты разрушали промышленные центры и превращали в руины города (Гамбург, Дрезден). Но эффективность наземной ПВО оказалась все же достаточно высокой, особенно с широким внедрением радиолокации. С осени 1943 года для уменьшения потерь самолетов американцы перешли к бомбардировкам по площадям из положения выше облаков — так называемому «ковровому бомбометанию». Вопреки расчетам итальянского теоретика строи бомбардировщиков приходилось прикрывать истребителями. Ну, и, конечно, не забывали о поддержке сухопутных войск тактическими ВВС.

Было бы странно не признать, что стратегические бомбардировки сыграли важную роль в победе над нацистской Германией и императорской Японией. Но так же странно было бы считать эту роль решающей. Работа предприятий и транспорта довольно быстро восстанавливалась. Сопровождение бомбардировщиков истребителями с большой дальностью полета значительно повысило эффективность стратегических бомбардировок в 1944 году, но это не помешало ни росту военного производства Германии в том же году, ни организации германского контрнаступления в Арденнах (притом, что основные силы вермахта и войск СС оставались на Восточном фронте). Потери мирного населения Германии были платой за злодеяния гитлеровцев, но не они привели Германию к поражению. Так же как и сожжение Токио, и атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки не привели позже к капитуляции Японии. Нибританскую, ни американскую армии результаты бомбардировок не избавили от необходимости драться в Европе, на островах Тихого океана или в Юго-Восточной Азии. А тот же генерал Фуллер, никогда не замеченный в пацифизме, счел союзные стратегические бомбардировки «варварскими разрушениями», малоэффективными в военном и психологическом плане и — интересное замечание — подрывавшими «основы послевоенного мира».

«Новая роль авиации»

Генерал Арнольд и специалисты созданного в 1947 году в США Стратегического авиационного командования оценивали опыт стратегических бомбардировок иначе. Едва американские ВВС стали в 1947 году самостоятельным видом вооруженных сил, Арнольд вместе с министром авиации Т. Фанлеттером, генералом Д. Смитом и другими специалистами начали готовить теории о «новой роли авиации» в «атомно-авиационную» эру, получившие ироничное клеймо «а-ля Дуэ». На смену «аэрохимическому» оружию пришло атомное. Доктрины не стали официальными, но определили взгляды на начальный период войны. Стратегические бомбардировщики В-29 и В-36 с запасом атомных бомб и большими дальностями полета казались средством разрешения любого конфликта. Это проявилось в военном бюджете 1949 года и принятом в том же году плане «Дроп Шот», шестом с 1945 года плане-сценарии ядерной войны США против СССР.

Аналитик А. Северский ставил вопрос шире, утверждая, что независимо от применения или неприменения ядерного оружия ВВС являются «единственной стратегической силой». Сочетание стратегических ВВС и «стратегической ПВО» должно было обеспечить США воздушную мощь, то есть способность «утверждать свою волю, используя воздушное пространство». Северский вполне в духе Дуэ утверждал: «Наши ВВС должны быть в состоянии, действуя непосредственно с авиабаз, расположенных на континенте, завоевать превосходство в воздухе в глобальном масштабе, чтобы мощь нашего государства нельзя было ослабить независимо от развития событий на земле».

Более осторожные теоретики ожидали сокрушительных ударов от гибкого сочетания стратегической и тактической авиации, несущей ядерные и «обычные» вооружения, с палубной авиацией флота. После чего сухопутным войскам оставалось бы лишь собирать трофеи, подбирать пленных и поддерживать порядок на занятой территории. Ну и, конечно, охранять базы авиационных и ракетных частей. В стратегические расчеты вошел новый элемент — гражданская оборона, а ряд теоретиков предлагали применять ядерные удары лишь по военным и промышленным объектам, снова выдвигая «гуманные» аргументы. Раз ядерная война сразу начнется решительным этапом, ее быстрое завершение позволит избежать ввода в действие всей мощи армии и масштабных жертв среди населения.

Англичане также стремились иметь мощную бомбардировочную авиацию с солидным запасом ядерных бомб. И приводили элегантное обоснование — при уязвимости Великобритании ее авиация сможет сделать только один боевой вылет. Так что «превентивная вооруженная мощь» представлялась тогда в виде бомбардировщиков с дальностью полета, позволявшей достичь центральной России. Закономерно появилась троица бомбардировщиков «Вэлиант», «Вулкан» и «Виктор».

Не забывали и тактическую авиацию. Истребители-бомбардировщики, способные применять ядерное оружие, дополняли «стратегов» в «тотальной» войне и являлись отличным средством «большой, но не тотальной войны». Ставка делалась не только на количество ядерных боеприпасов, но и на характеристики самолетов, их оборудование, то есть на технологическое превосходство.

Слабым местом этой доктрины оставалась привязанность к базам и аэродромам, уязвимым для ядерного оружия. Выход здесь виделся в межконтинентальных стратегических бомбардировщиках и использовании тактической авиацией малозаметных аэродромов. Что касается проектов самолетов с ядерными силовыми установками, с большой дальностью полета и продолжительным временем нахождения в воздухе, то от них пришлось отказаться. Куда практичнее оказалась дозаправка в воздухе. В 1955 году появился американский межконтинентальный бомбардировщик В-52, в 1957-м — советский Ту-95М. Постоянное дежурство в состоянии немедленной готовности В-52 с ядерным оружием на борту стало характерной чертой «холодной войны». Как и полеты высотных стратегических разведчиков.

Вскоре стремительно нараставшее ракетно-ядерное противостояние отвлекло внимание от «авиационных доктрин». А Вьетнамская и Лаосская войны заставили пересмотреть их в отношении и стратегических, и тактических ВВС. Несмотря на привлечение «стратегов» к решению тактических задач, применение новых эффективных боеприпасов, включая управляемые, зажигательные, объемно-детонирующие, а также элементы экологической войны, «забомбить Вьетнам в каменный век» не удалось. Пришлось к тому же развивать армейскую авиацию, подчиненную сухопутным войскам.

Тем временем бомбардировщики превратились в ракетоносцы, что сделало их более гибким и эффективным оружием. Особенно с появлением в 1970—1980 годы нового поколения крылатых ракет воздушного базирования. Продлилась служба американских В-52 (модификации G и H), советских Ту-95МС. Сбылось предсказание Дуэ о долгих сроках службы тяжелых бомбардировщиков. Появились и новые бомбардировщики-ракетоносцы — американский В-1В, советские Ту-22М3 и Ту-160.

Глобальный размах

Практически каждый период быстрых научно-технических преобразований дает толчок новым вариациям на тему «дуэизма». Своеобразное возрождение теории Дуэ состоялось во второй половине 1990-х годов в форме американской доктрины «Холт» или «доктрины авиационного сдерживания». По словам генерал-майора Ч. Уолда: «Техника достигла такого уровня, который позволяет авиации реализовать философию «гарантированного обнаружения и поражения». Основы такого оптимизма объяснялись прогрессом в развитии средств нападения, воздушно-космических систем разведки и управления, возможностью оперативного и согласованного применения комплексов ракетного и авиационного вооружения. На смену химическому и ядерному оружию в выкладках теоретиков пришло высокоточное оружие (ВТО) с «обычными» боевыми частями повышенной эффективности. Новое ВТО и возможность его использования в единой связке со средствами разведки и связи не должны оставлять ни одной цели практически ни одного шанса. А летательные аппараты — сверхзащищенные, суперживучие — с современными системами обнаружения и сопровождения целей, прицельно-навигационными комплексами, «гибким» программным обеспечением бортовых компьютеров, электродистанционными системами управления полетом выступают прекрасным средством доставки и применения ВТО. Сторонники «Холт» утверждали, что авиация способна остановить и сорвать наступление противника за срок не более двух недель (все же больше, чем несколько дней, которые когда-то отводил на победу Дуэ). После этого оставалось только обеспечить себе господство в воздухе и решить все основные задачи по разгрому противника и разрушению его инфраструктуры. Едва США сочли себя «единственной мировой державой с глобальными интересами», как министр ВВС представил концепцию «глобальный размах — глобальная мощь». Незамедлительно последовала и демонстрация. В 1993 году два В-1В совершили кругосветный перелет с дозаправками в воздухе, с одной промежуточной посадкой и пусками ракет на полигонах Аляски и Франции.

Занятно, что «новые» теории или доктрины появляются тогда, когда нужно перераспределять бюджетные средства и оправдывать затраты на новые программы, разработки и производства. ВВС США, например, требовалось расширить работы над самолетом Е-8 радиолокационной системы разведки и целеуказания «Джистарс», тактическими истребителями F-22A «Рэптор» и F-35, стратегическим бомбардировщиком B-2A «Спирит», беспилотными летательными аппаратами RQ-1 «Предэйтор» и RQ-4A «Глобал Хок». А еще нужны средства на перспективные программы вроде нового сверхзвукового стратегического бомбардировщика повышенной живучести и малым временем реакции, высокоточные авиационные боеприпасы, допускающие нанесение ударов с удаленных баз без захода самолетов-носителей в зону действия ПВО противника, новые самолетные системы радиоэлектронной борьбы, обеспечение круглосуточности и всепогодности работы авиации. И все — с целью «долгосрочного гарантированного превосходства» над возможными противниками. Публикации здравых идей «воздушно-космической интеграции» совершенно случайно, надо полагать, последовали за слиянием авиационно-космических фирм и созданием корпораций, способных производить летающие устройства для всех высот — от поверхности земли до околоземных орбит.

Начальник штаба ВВС США Фоглеман утверждал в 1996 году: «Нам сегодня нет нужды оккупировать неприятельскую страну для достижения стратегической победы. Мы можем снизить боевые возможности противника и во многих случаях разгромить его вооруженные силы с воздуха». Главные доводы — опыт операции «Буря в пустыне» в 1991 году и операции «Обдуманная сила» в Боснии в 1995м. Правда, в ходе той же «Бури в пустыне» союзникам не хватило воздушного наступления и пришлось основательно задействовать огневую мощь сухопутных войск. Собственно, в доктрине «Холт» действия сухопутных войск не отрицались, но сводились в основном к «зачистке местности». Ряд положений доктрины «Холт» воплотился в документе «Глобальный контроль, досягаемость и мощь», наметившем развитие ВВС на ближайшие полтора десятилетия. «Воздушно-космическая мощь» стала одним из ключевых элементов военной доктрины США. Причина проста — американцы считают, что они должны быть готовы вести боевые действия одновременно в двух удаленных от США регионах мира. Тут поневоле отдашь предпочтение самому «мобильному» виду вооруженных сил, то есть ВВС. В современных теоретических построениях военная кампания (операция) складывается из трех связанных этапов — завоевание превосходства в информационной сфере, в воздушно-космической области и на земле. Последний этап может и выпадать — вполне в духе Дуэ. Дескать, современные ВТО и информационные действия настолько сократят время кампании (операции), что сухопутные войска просто не успеют вступить в дело. Так что лучше возложить решение основных задач на авиационные экспедиционные формирования.

Каждое такое формирование включает самолеты ДРЛО (дальнего радиолокационного обнаружения) и управления Е-3 системы АВАКС, самолеты Е-8 системы «Джистарс», стратегические бомбардировщики В-52Н, В-1В, В-2А и тактические истребители F-117A, F-16, F-15, «поголовно» приспособленные для применения ВТО. Сюда добавляются самолеты разведки, радиоэлектронной борьбы, заправщики, беспилотные аппараты разведывательного и ударного назначения. А «воздушно-космическая интеграция» должна будет объединить в единую сеть разведки, связи и управления все, что находится выше поверхности земли. Никто уже не утверждает, подобно Дуэ, что воздушные силы обойдутся двумя-тремя типами летательных аппаратов, но суть остается та же.

Такие силы должны ни много ни мало «поддержать политическую и экономическую стабильность в мире», «предотвратить эскалацию кризисной ситуации за счет оказания сдерживающего воздействия», обеспечить «абсолютное превосходство в воздухе и нанесение ударов по боевым порядкам и стратегическим объектам противника», «предотвратить повторное возникновение конфликтов». Получается, что ВВС, оснащенные ВТО, теснят сухопутные войска даже в решении «полицейских» задач. Проверку этих концепций США вместе с другими странами НАТО провели еще в 1999 году в ходе агрессии против Югославии. Но уже здесь применявшиеся югославской стороной устаревшие ЗРК значительно снизили эффективность «дальних» ударов, а простейшие меры маскировки привели к тому, что большая часть якобы «пораженной» техники югославской армии вышла из Косово исправной.

Не в пользу «чисто воздушных» или «воздушно-космических» доктрин оказались опыт боев в Афганистане в 2001 году и агрессия против Ирака в 2003-м. Авиационно-ракетного блицкрига не получилось. В Ираке сухопутные войска, введенные в дело уже на первом этапе операции, при полном превосходстве в воздухе вынуждены были вести интенсивные боевые действия (достаточно вспомнить бои за Басру).

В ходе «Бури в пустыне» в 1991 году доля ВТО составила 8% от общего количества боеприпасов, израсходованных авиацией США и их союзников. В ходе операции «Решительная сила» 1999 года их доля возросла до 35%, «Несгибаемая свобода» в 2001-м — до 57%, а в ходе операции «Шок и трепет» в 2003 году — до 68%. Но ВТО не решает всех задач. Подавляя восстание в Эль-Фалудже в 2004-м, американцы засыпали жилые кварталы «классическими» зажигательными боеприпасами. А «сдержать» авиационно-ракетными ударами террористов вообще вряд ли возможно.

Адепты теории «бесконтактной войны» считали, что боевые действия на земле должны свестись к операциям сил специального назначения и воздушных десантов, а со временем пророчили вообще «отмирание» сухопутных войск. Теперь аргументы сторонников этих теорий несколько потускнели.

Возрастающее значение высокотехнологических средств «бесконтактного» поражения, космических систем и новых возможностей ВВС в современных войнах и конфликтах не заметить нельзя. Но ни одна из последних военных кампаний не обошлась без «сапога на земле». Да без него, видно, и не собирались обходиться. Просто на новом этапе развития военных доктрин сохраняется стремление США вести своими силами «бесконтактные» войны, оставляя малоприятные «контактные» действия своим менее «технологичным» союзникам.

Семен Федосеев

(обратно)

Черный эталон достатка

Икры, которой Пушкин «встретил» гостей, проживая в столь неприглядной обстановке, и в его эпоху, и раньше было на Руси вдоволь. Хорошее свидетельство тому— воспоминания В.А. Гиляровского: «Чернелась в серебряных ведрах, в кольце прозрачного льда, стерляжья мелкая икра, высилась над краями горкой темная осетровая и крупная, зернышко к зернышку, белужья. Ароматная паюсная, мартовская, с Сальянских промыслов, пухла на серебряных блюдах; далее сухая мешочная — тонким ножом пополам каждая икринка режется— высилась, сохраняя форму мешков, а лучшая в мире паюсная икра с особым землистым ароматом, ачуевская-кучугур, стояла огромными глыбами на блюдах...» Тот же Гиляровский пишет о волжских бурлаках, которые предпочитали икре воблу, — «обрыдла» она им…

Что же произошло со всем этим изобилием и великолепием после того, как в XX веке черной икре присвоили статус деликатеса мирового значения и она перешла в разряд наидефицитнейших продуктов? Люди старшего и среднего поколений, конечно же, помнят бумажные стаканчики с 30 г лакомства на донышке, которые можно было заполучить разве что в праздничных заказах при обязательном соседстве с печеньем «Привет» и плавлеными сырками «Дружба».

Сегодняшняя ситуация с икрой, с одной стороны, в корне изменилась — она входит в ассортимент всех приличных магазинов, с другой — из-за чудовищных масштабов браконьерства в продаже практически нет настоящей черной икры. Поэтому понимающие толк и заботящиеся о своем реноме владельцы и шеф-повара дорогих ресторанов вынуждены постоянно находиться в поиске качественного продукта.

Рыба без чешуи

Осетровые, относящиеся к группе лучеперых, промежуточной между хрящевыми (акулами, скатами) и обычными костистыми рыбами, существовали еще 250 млн. лет назад. Они старше динозавров и млекопитающих и обладают рядом архаических черт строения: основа их скелета — упругая хорда, костные позвонки и наличие небольшого количества чешуи лишь у основания хвостового плавника. Поэтому по правилам еврейской кошерной кухни употребление черной икры и самих осетровых не допускается — раз нет чешуи, значит, это не рыба.

Обитают осетровые в придонных слоях воды, они живут в соленой воде, но приходят в реки на нерест. Могут жить до 100 лет, достигая около 1,5 т веса. У этих необычных рыб больше хромосом, чем у человека, и они обладают высокими адаптивными способностями. Но несмотря на это, из-за постоянных экологических проблем и «перевыполнения планов по улову» их численность угрожающе сокращается с каждым годом.

Всего в мире насчитывают 23 вида осетровых, но только 3 из них являются «поставщиками» икры — белуга, осетр и севрюга. Самая крупная и наиболее редкая — белуга — достигает более 4 м в длину и может весить более тонны. Ее популяция за последние 20 лет ХХ века сократилась на 90%. Осетр обычно весит менее 200 кг и редко превышает 2 м длины, хотя были времена, когда гигантских осетров из Волги практически ежедневно доставляли к царскому столу, причем, как говорят, в серебряных ваннах. Самая распространенная из осетровых — севрюга — не превышает 1,5 м длины и чаще всего весит около 25 кг.

Черную икру подразделяют не только по виду рыб, но и по размеру, цвету, вкусу, аромату. По вкусу больше всего ценится серебристо-серая белужья икра. У нее самые крупные по размеру икринки, утонченный вкус и практически полное отсутствие специфического запаха. Чуть мельче — темно-бронзовая осетровая, обладающая слегка ощутимым ароматом. У севрюжьей — икринки самые мелкие, черного цвета, с сильным специфическим вкусом и запахом.

Знаменитую «золотую икру» получают от белуги-альбиноса, впрочем, особенными достоинствами, за исключением необыкновенного золотисто-янтарного цвета, она не обладает.

По способу обработки черную икру делят на зернистую, паюсную и ястычную. Зернистую делают из крепких, упругих, однородных по величине и цвету икринок. Пастеризованную икру прогревают, иногда с добавлением антисептиков, в закрытом виде ее можно хранить около 8 месяцев, а в открытом — всего 1—2 дня. Паюсную — делают из наиболее жирного севрюжьего зерна или из смеси севрюжьей и осетровой икры. Хранить ее можно также не более восьми месяцев. Ястычной называют икру, не очищенную от пленки (ястыка), которая производит на человека неподготовленного достаточно неприятное впечатление из-за изобилия чужеродных включений.

Раньше в России для изготовления «зернистой закуски» традиционно использовали только один вид соли — голубую «гранатку» из глубинных шахт где-то на территории нынешней Пермской области. Сегодня же для тузлука (рассола), увы, используют просто соль «Экстра» в соотношении 45 г соли на 1 л воды. Кстати, чтобы узнать об уровне соли в икре, определяющем ее качество, подлинным любителям в дорогих магазинах, таких как Caviar House в Каннах, предлагают небольшой шарик из серебра на тончайшей цепочке. Шарик опускают на икру, если он сразу же погрузился, — соотношение жиров и соли идеально, если задержался на поверхности, качество деликатеса сомнительно.

Как определить качество икры и распознать подделку?

Упаковка

Первый источник информации о товаре — его упаковка. Легальная икра поступает в розничную продажу в жестяных баночках по 90 г и в стеклянных баночках по 28 г, 56 г и 113 г с жестяными крышками разных цветов. Белужью икру традиционно расфасовывают в баночки с синими, осетровую — с желтыми, севрюжью — с красными крышками. В фабричных банках-шайбах по 500 и 1 800 г на рынках продается не консервированная икра, а пресервы. Они предназначаются для быстрой транспортировки с рыбного на консервный завод, где их расфасовывают в такие консервные банки, которые позволяют хранить продукт длительное время. При комнатной температуре икра в подобных временных упаковках может простоять не более суток: многочисленные легкие жиры в ее составе быстро окисляются, образуя токсичные соединения. Поскольку икорные товары производятся исключительно из свежего сырья и никакого технологического способа заморозки для них не предусмотрено, их изготовлением занимаются предприятия, расположенные на побережье. Так, вся знаменитая русская черная икра производится с разрешения государства всего на нескольких заводах Астрахани, Волгограда и Калмыкии. Если же на упаковке значится, что она «сделана» на предприятиях, расположенных в Москве, Московской области или Санкт-Петербурге, будьте уверены, это — фальсификат с нарушенными технологическими параметрами. Такой деликатес в лучшем случае выработан из замороженного сырья, а в худшем — разбавлен искусственной икрой, изготовленной на желатиновом предприятии. Цена

Другим важным источником информации о деликатесе может служить цена, зависящая не столько от производителя, сколько от породы рыбы. Выше всего ценится икра из занесенной в Красную книгу белуги: один килограмм такой продукции в России может стоить до 620 евро, за границей — от 4 до 7 тыс. евро. Кстати, официально в свободной продаже белужьей икры быть не может: коммерческий вылов этой рыбы в России запрещен. Второе место по распространенности и цене занимает икра русского осетра: объем ее годовой добычи составляет, по оценкам экспертов, 180 тонн в год. 1 кг заготовленного по стандартам и технологии США продукта стоит около 1 200 долларов, а на российском рынке оценивается в 230 евро (в супермаркете — 450 евро). На близких к районам добычи российских рынках литр черной икры можно купить и за 1 тыс. рублей. Больше всего — 230 тонн в год — добывается севрюжьей икры. Стоимость 1 кг деликатеса и у рыночных торговцев, и в сетевых магазинах в среднем составляет 200 евро. Органические показатели

Безусловно, сорт рыбы, способ обработки икры и другие факторы влияют на внешний вид конечного продукта. Между тем существуют единые признаки его качества. Зрелая икра, то есть светлая и крупная, добытая из уже пришедшей на нерест в реку рыбы, наиболее качественная. Браконьерам, как правило, доступна выловленная в море молодая, темная и мелкая. Другой показатель свежести — твердость и сухость икринок, их упругость и «разбористость» (легкая отделяемость друг от друга). Для маскировки неприятных особенностей лежалой продукции или увеличения ее веса в черную зернистую икру кустарного производства иногда подмешивают крепко заваренный холодный чай, растительное масло и другие жидкости. При этом икринки разбухают, теряют прочность, сморщиваются и лопаются. Отстой (вязкая жидкость на дне и стенках посуды) — признак недоброкачественного товара. Для его выявления следует положить немного икры на тарелку и подуть на нее: у хорошей — икринки легко раскатываются, не прилипая к посуде. Как не бывает осетрины второй свежести, так и черный деликатес портится раз и навсегда. Главное коварство несвежей икры, в отличие от рыбы, заключается совсем не в подозрительном запахе. Его, как правило, не бывает. Несвежий продукт выдают характерные вкусовые качества. Нарушение рецептурного состава черной икры может осуществляться за счет дополнительного введения соли (оптимальное ее содержание в продукте — 4,6%). Так что пересол деликатеса, как правило, объясняется тем, что солью маскируют недостатки продукта. Сложнее обстоит дело с неразличимой на вкус борной кислотой, добавляемой при изготовлении браконьерской икры в качестве антисептика. Основные отличия искусственной икры:

 1) натуральная икра имеет слабый запах рыбы, искусственная ароматизируется селедочным рассолом, имеющим соответствующий резкий запах ;

 2) икра осетровых при раздавливании во рту лопается и разбрызгивается, искусственная, как свойственно желатину, прилипает к зубам;

 3) в натуральной икринке нередко виден невооруженным глазом зародышевый пузырек («глазок»). Впрочем, в случае частичного разбавления натуральной икры искусственной (до 15—20%) распознать фальсификацию по органолептическим показателям, увы, практически невозможно: здесь не обойтись без инструментальных методов экспертизы. Инга Казакова

Икрометный «Чибис»

Поскольку в советское время икра стала своеобразным символом благополучия, возникла задача государственной важности — насытить рынок этим деликатесом, причем хотя бы «рукотворным». Так, в 1960 году в СССР на установке «Чибис» была получена первая в мире искусственная икра. Она оказалась дорогой, невкусной, и делать ее было так сложно, что производство смогли наладить только в Москве, Ленинграде, Киеве и прибалтийских столицах. Именно в это время и возник известный анекдот о Васе с завода, которому мастер поручил выковыривать глаза из соленых килек, чтобы иностранная делегация была потрясена видом простого советского человека, перекусывающего на работе бутербродом с «икрой».

В 1970—1980-х годах в Горьком шли непрерывные работы по совершенствованию технологии, которые привели к созданию компактной установки, производящей деликатес из молока, желатина и различных добавок. Качество продукта было настолько высоко, что большинство людей, отведавших бутерброд с псевдочерной икрой, подвоха не замечали. Хотя этот факт, справедливости ради, можно объяснить тем, что настоящую икру им приходилось пробовать нечасто и сравнивать, по большому счету, было не с чем. «Побаловаться» ею доводилось разве что на выборах — так привлекали народ на избирательные участки, да еще — в буфетах Большого театра или Кремлевского Дворца съездов.

Безрадостная  перспектива

Международная природоохранная организация «отследила» количество икры на мировом рынке, вследствие чего выяснилось, что оно значительно отличается от официально заявленных квот более чем в 10 раз. То есть на каждую законную банку с деликатесом сейчас приходится, по разным подсчетам, от 13 до 20 браконьерских. Вокруг мест, облюбованных для нелегальной ловли, стоит смрадный дух гниющих остатков осетровых. Вылавливая рыбу, браконьеры бросают обратно в воду изувеченных крючками самцов, а самкам вспарывают брюхо, забирают икру, солят «абы как» и уходят со своей добычей, оставляя лежать и тухнуть гигантские туши, с которыми слишком много хлопот. Неудивительно, что популяции осетровых, которые к тому же очень чувствительны к загрязнению воды, стремительно сокращаются.

Около 15 лет назад во Франции, Италии и США начали создавать фермы по разведению осетровых. Сегодня они существуют в 20 различных странах. В этих хозяйствах разводят «скороспелых» осетровых и получают от них черную икру по новой технологии, не убивая рыбу. Но пока процветает столь масштабное браконьерство, шансов сойти со страниц Красной книги у осетровых мало, и недалек день, когда известный постер со слоганом «Жизнь удалась», написанным черной икрой на фоне из красной, перестанет вызывать у нас улыбку.

Вынужденные меры

По сообщению официальных представителей Международной организации по всемирной торговле грозящими исчезновением видами флоры и фауны (CITES), многие подвиды семейства осетровых находятся под угрозой полного исчезновения. Так, в 2005 году по сравнению с серединой 2004-го численность рыб в Каспии сократилась более чем на треть. А ведь именно в Каспийском море добывают 90% всей черной икры, поступающей на мировые рынки. Организация CITES, работающая под эгидой ООН, уже неоднократно взывала к сознательности экспортеров икры, пытаясь таким образом настроить их на борьбу с браконьерством. Однако эти полумеры действия не возымели. Поэтому в январе 2006 года Секретариат Женевской конвенции CITES объявил о временном запрете на торговлю осетриной и черной икрой повсеместно. На предприятия, разводящие осетров в неволе, это табу не распространяется. Такое положение дел будет сохраняться до тех пор, пока страны-производители не предоставят объективную информацию о состоянии популяции осетровых.

Размер квот на экспорт осетровых предложено установить самим производителям, после чего они должны быть утверждены. Однако для этого им необходимо доказать, что предложенные ими квоты на улов и экспорт отражают текущее состояние популяции осетровых.

На предварительном заседании Комиссии по морским ресурсам Каспийского моря, прошедшем в Астане, страны — экспортеры осетровых рыб и икры приняли решение сократить вылов на 23%, то есть снизить квоты на вылов осетровых: для России на 30,5% — до 258 т, для Ирана на 16% — до 500 т, для Казахстана на 12% — до 195 т, для Азербайджана на 8% —до 92 т; и на добычу икры: для России на 81% — до 3,9 т, для Ирана на 15% — до 51 т, для Казахстана на 17% — до 13,2 т и для Азербайджана на 3% — до 6,5 т.

Татьяна Степанова

(обратно)

Русский Гамлет

«Император был небольшого роста, черты лица его были уродливы, за исключением глаз, которые были очень красивы, и выражение их, когда он не был в гневе, обладало привлекательностью и бесконечной мягкостью… Он обладал прекрасными манерами и был очень любезен с женщинами; он обладал литературной начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и веселию, любил искусство; французский язык и литературу знал в совершенстве; его шутки никогда не носили дурного вкуса, и трудно себе представить что-либо более изящное, чем краткие милостивые слова, с которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия». Это описание Павла Петровича, принадлежащее перу светлейшей княгини Дарьи Ливен, как и многие другие отзывы знавших его людей, не слишком вписывается в привычный нам образ неумного, истеричного и жестокого деспота. А вот что спустя десять лет после смерти Павла писал один из наиболее вдумчивых и беспристрастных современников — Николай Михайлович Карамзин: «…Россияне смотрели на сего монарха, как на грозный метеор, считая минуты и с нетерпением ожидая последней... Она пришла, и весть о том в целом государстве была вестию искупления: в домах, на улицах люди плакали от радости, обнимая друг друга, как в день светлого Воскресения».

Можно было бы привести множество других не менее противоречивых свидетельств. Конечно, мы привыкли к тому, что исторические деятели редко удостаиваются единодушного восхищения или безоговорочного осуждения. Оценки современников и потомков слишком сильно зависят от их собственных пристрастий, вкусов и политических убеждений. Но случай с Павлом иной: как будто сотканный из противоречий, он плохо укладывается в идеологические или психологические схемы, оказываясь сложнее любых ярлыков. Наверное, именно поэтому его жизнь вызывала такой глубокий интерес у Пушкина и Льва Толстого, Ключевского и Ходасевича.

Плод нелюбви

Он родился 20 сентября 1754 года в семье… Но как раз семьей чету Софьи Фредерики Августы Анхальт-Цербстской и Карла Петера Ульриха Голштинского, ставших в России Екатериной Алексеевной и Петром Федоровичем, назвать было очень трудно. Супруги настолько неприязненно относились друг к другу и имели так мало желания демонстрировать взаимную верность, что историки до сих пор спорят, кто был истинным отцом Павла — великий князь Петр или камергер Сергей Салтыков, первый из длинной череды фаворитов Екатерины. Впрочем, тогдашняя императрица Елизавета Петровна так долго ждала появления наследника, что оставила все сомнения при себе.

Сразу после появления на свет младенец был бесцеремонно отобран у матери: императрица не намеревалась рисковать, доверяя нелюбимой невестке воспитание будущего российского монарха. Екатерине лишь изредка позволяли видеть сына — всякий раз в присутствии императрицы. Впрочем, и позднее, когда мать получила возможность заниматься его воспитанием, она не стала к нему ближе. Лишенный не только родительского тепла, но и общения со сверстниками, зато чрезмерно опекаемый взрослыми, мальчик рос очень нервным и пугливым. Проявляя недюжинные способности к обучению и живой, подвижный ум, он бывал то до слез чувствителен, то капризен и своеволен. По запискам его любимого учителя Семена Порошина, хорошо известна нетерпеливость Павла: он постоянно боялся куда-то опоздать, спешил и оттого еще больше нервничал, глотал пищу, не прожевывая, постоянно глядел на часы. Впрочем, режим дня маленького великого князя действительно был по казарменному суров: подъем в шесть и занятия до вечера с небольшими перерывами на обед и отдых. Потом — совсем не детские придворные развлечения (маскарад, бал или театральное представление) и сон.

Между тем на рубеже 1750—1760-х годов атмосфера петербургского двора сгущалась: подорванное бурными увеселениями здоровье Елизаветы Петровны стремительно ухудшалось, и вставал вопрос о преемнике. Казалось, он налицо: разве не для того императрица выписала из Германии племянника, Петра Федоровича, чтобы передать ему бразды правления? Однако к тому времени она признала Петра неспособным к управлению огромной страной и к тому же проникнутым ненавистным ей духом преклонения перед Пруссией, с которой Россия вела тяжелую войну. Так возник проект возведения на престол маленького Павла при регентстве Екатерины. Впрочем, он так и не осуществился, и 25 декабря 1761 года власть перешла в руки императора Петра III.

За 186 дней своего царствования он успел сделать очень много. Заключить бесславный мир с Пруссией с уступкой ей всего завоеванного и упразднить Тайную канцелярию, десятилетиями наводившую ужас на всех жителей империи. Продемонстрировать стране полное пренебрежение к ее традициям (в первую очередь — к православию) и освободить дворянство от обязательной службы. Взбалмошный и доверчивый, вспыльчивый и упрямый, лишенный всякого дипломатического такта и политического чутья — этими чертами он удивительно предвосхитил характер Павла. 28 июня 1762 года заговор, во главе которого встали Екатерина и братья Орловы, покончил с недолгим царствованием Петра III. По меткому замечанию столь любимого им прусского короля Фридриха Великого, «он позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отправляют спать». А 6 июля императрица с замиранием сердца читала долгожданное известие: ее мужа больше нет в живых. Петр был задушен караулившими его подвыпившими гвардейскими офицерами во главе с Федором Барятинским и Алексеем Орловым. Похоронили его незаметно, и не в императорской усыпальнице — Петропавловском соборе, а в Александро-Невской лавре. Формально это оправдывалось тем обстоятельством, что Петр так и не был коронован. Спустя 34 года, став императором, Павел шокирует всех приказанием извлечь истлевшие останки отца из могилы, короновать и торжественно захоронить вместе с останками матери. Так он попытается восстановить попранную справедливость.

Воспитание принца

Порядок престолонаследия в Российской империи был крайне запутан еще Петром I, согласно указу которого наследника должен назначать царствующий государь. Понятно, что легитимность пребывания на троне Екатерины была более чем сомнительна. Многие видели ее не самодержавной властительницей, а лишь регентшей при малолетнем сыне, разделяющей власть с представителями дворянской элиты. Одним из убежденных сторонников ограничения самодержавия таким путем был влиятельный глава Коллегии иностранных дел и воспитатель наследника граф Никита Иванович Панин. Именно он вплоть до совершеннолетия Павла играл решающую роль в формировании его политических взглядов.

Однако Екатерина не собиралась поступаться полнотой своей власти ни в 1762 году, ни позже, когда Павел повзрослел. Получалось, что сын превращается в соперника, на которого будут возлагать надежды все недовольные ею. За ним следует внимательно следить, предупреждая и подавляя все его попытки обрести самостоятельность. Его природную энергию нужно направлять в безопасное русло, позволив ему «играть в солдатиков» и размышлять о наилучшем государственном устройстве. Неплохо бы также занять его сердце.

В 1772 году императрица убеждает великого князя отложить до свадьбы торжества по поводу его совершеннолетия. Невеста уже найдена — это 17-летняя принцесса Вильгельмина Гессен-Дармштадтская, получившая в крещении имя Натальи Алексеевны. Влюбчивый Павел был от нее без ума. В сентябре 1773 года торжественно празднуется бракосочетание, одновременно с этим от цесаревича с многочисленными наградами и пожалованиями удаляется граф Панин. Более не происходит ничего: наследник, как и прежде, почти полностью отстранен от участия в государственных делах. Между тем он горит желанием показать свою способность быть достойным государем. В написанном в 1774 году «Рассуждении о государстве вообще, относительно числа войск, потребного для защиты оного и касательно обороны всех пределов» Павел предлагает отказаться от завоевания новых территорий, реформировать армию на основе четких регламентов и строгой дисциплины и установить «долгий мир, который доставил бы нам совершенный покой». У императрицы, в уме которой как раз в это время формировался грандиозный план завоевания Константинополя, такие рассуждения в лучшем случае могли вызвать лишь снисходительную улыбку…

В своих воспоминаниях декабрист М.А. Фонвизин излагает семейное предание о заговоре, который составился в это время вокруг Павла. Заговорщики якобы хотели возвести его на престол и одновременно обнародовать «конституцию», ограничивающую самодержавие. В их числе Фонвизин называет графа Панина, его секретаря — знаменитого драматурга Дениса Фонвизина, родного брата Панина Петра, его кузена князя Н.В. Репнина, а также молодую жену Павла, известную своей независимостью и своенравием. Благодаря доносчику о затее узнала Екатерина, и Павел, не выдержавший ее упреков, во всем сознался и был ею прощен.

История эта выглядит не слишком достоверно, но она, несомненно, отражает настроение, царившее в те годы вокруг великого князя, смутные надежды и страхи, переживавшиеся им самим и его близкими. Положение стало еще более тяжелым после смерти при первых родах великой княгини Натальи (ходили слухи, что она была отравлена). Павел был в отчаянии. Под предлогом утешения сына Екатерина продемонстрировала ему любовную переписку умершей жены с графом Андреем Разумовским. Несложно представить, что пережил тогда великий князь. Однако империя нуждалась в продолжении царского рода, и невеста, как всегда, отыскалась в славной обилием венценосных особ Германии.

«Частное семейство»?

Софья Доротея Августа Вюртембергская, ставшая Марией Федоровной, была полной противоположностью своей предшественницы. Мягкая, податливая и спокойная, она полюбила Павла сразу и всем сердцем. В «инструкции», специально написанной им для будущей жены, великий князь откровенно предупреждал: «Ей придется прежде всего вооружиться терпением и кротостью, чтобы сносить мою горячность и изменчивое расположение духа, а равно мою нетерпеливость». Эту задачу Мария Федоровна с успехом выполняла долгие годы, а позднее даже обрела в столь нелегком деле неожиданную и странную союзницу. Фрейлина Екатерина Нелидова не отличалась красотой и выдающимся умом, однако именно она стала играть для Павла роль своеобразного «психотерапевта»: в ее обществе наследник, а затем император, видимо, получал то, что позволяло ему справляться с одолевавшими его фобиями и вспышками гнева.

Большинство тех, кто наблюдал за этой необычной связью, разумеется, считали ее адюльтером, который, конечно, едва ли мог шокировать видавшее виды придворное общество екатерининских времен. Однако отношения Павла и Нелидовой, судя по всему, были платоническими. Фаворитка и жена, вероятно, представали в его сознании как две различные стороны женского начала, которым почему-то не суждено было соединиться в одном человеке. При этом Мария Федоровна была совсем не в восторге от отношений мужа с Нелидовой, но, смирившись с наличием соперницы, в конце концов даже смогла найти с нею общий язык.

«Малый» великокняжеский двор поначалу разместился в подаренном Екатериной сыну Павловске. Здешняя атмосфера, казалось, была насыщена миром и спокойствием. «Никогда ни одно частное семейство не встречало так непринужденно, любезно и просто гостей: на обедах, балах, спектаклях, празднествах — на всем лежал отпечаток приличия и благородства…» — восторгался, побывав в Павловске, французский посол граф Сегюр. Проблема, однако, заключалась в том, что Павла не устраивала как раз роль главы «частного семейства», навязанная ему матерью.

То, что сам он совершенно не вписывается в создававшийся Екатериной «сценарий власти», Павлу должно было стать окончательно ясно после рождения сына. Императрица недвусмысленно продемонстрировала, что связывает с первенцем далеко идущие планы, в которых его родителям просто не оставалось места. Названный Александром в честь сразу двух великих полководцев — Невского и Македонского, — ребенок был тут же отобран у великокняжеской четы. То же самое произошло и со вторым сыном, нареченным еще более знаковым именем основателя Второго Рима Константина. «Греческий проект» императрицы и Григория Потемкина заключался в создании под скипетром Константина новой Византийской империи, которая была бы связана, по меткому определению известного историка Андрея Зорина, «узами братской дружбы» с «северной» империей Александра.

Но что же делать с Павлом? Справившись с задачей «поставщика наследников», он, получалось, уже сыграл свою роль в «поставленном» по воле Екатерины спектакле. Правда, Мария Федоровна не собиралась останавливаться на достигнутом. «Право, сударыня, ты мастерица детей на свет производить», — со смешанным чувством говорила ей императрица, пораженная плодовитостью невестки (всего у Павла и Марии благополучно родилось десять детей). Даже в этом деле сын оказывался лишь вторым…

«Бедный Павел»

Неудивительно, что жизненно важным для Павла было создать собственный, альтернативный «сценарий» происходящего и утвердить себя в качестве непременного звена в цепочке властителей, как бы раскрывавших провиденциальный смысл Российской империи. Стремление реализоваться в этом качестве постепенно становится для него подобием навязчивой идеи. При этом прозрачному просвещенческому рационализму Екатерины, предписывавшему относиться ко всему с иронией и скепсисом, Павел противопоставляет иное, барочное, понимание действительности. Она представала перед ним сложной, полной таинственных смыслов и предзнаменований. Она была Книгой, которую предстояло одновременно и правильно прочесть, и заново написать самому.

В мире, где Павелбыл лишен всего положенного ему по праву, он настойчиво искал и находил знаки своей избранности. Во время заграничного путешествия 1781—1782 годов, куда он был под именем графа Северного отправлен матерью в качестве некоей компенсации за все отнятое и недополученное, великий князь старательно культивирует образ «отверженного принца», которого судьба обрекла на существование на грани между видимым и иным мирами.

В Вене, по слухам, было спешно отменено представление «Гамлета», на котором он должен был присутствовать. Во Франции на вопрос Людовика XVI о преданных ему людях Павел заявил: «Ах, я бы очень досадовал, если бы в моей свите был даже пудель, верный мне, потому что мать моя велела бы его утопить тотчас после моего отъезда из Парижа». Наконец, в Брюсселе цесаревич рассказал в светском салоне историю, в которой как в капле воды отразились его мистические «поиски себя».

Это случилось как-то во время ночной прогулки по Петербургу с князем Куракиным, поведал собравшимся Павел: «Вдруг в глубине одного из подъездов я увидел фигуру человека довольно высокого роста, худощавого, в испанском плаще, закрывавшем ему нижнюю часть лица, и в военной шляпе, надвинутой на глаза… Когда мы проходили мимо него, он выступил из глубины и молча пошел слева от меня… Сначала я очень удивился; потом почувствовал, что левый бок мой замерзает, словно незнакомец сделан из льда…» Конечно, это был призрак, невидимый Куракину. «Павел! Бедный Павел! Бедный царевич! — сказал он «глухим и печальным голосом». — …Прими мой совет: не привязывайся сердцем ни к чему земному, ты недолгий гость в этом мире, ты скоро покинешь его. Если хочешь спокойной смерти, живи честно и справедливо, по совести; помни, что угрызения совести — самое страшное наказание для великих душ». Перед расставанием призрак обнаружил себя: это был не отец, а прадед Павла — Петр Великий. Он исчез на том самом месте, где Екатерина чуть позже установила своего Петра — Медного всадника. «А мне — страшно; страшно жить в страхе: до сих пор эта сцена стоит перед моими глазами, и иногда мне чудится, что я все еще стою там, на площади перед Сенатом», — заключил цесаревич свой рассказ.

Неизвестно, был ли Павел знаком с «Гамлетом» (по понятным причинам эта пьеса в России тогда не ставилась), но поэтика образа была воссоздана им мастерски. Стоит добавить, что на искушенных европейцев великий князь произвел впечатление абсолютно адекватного, утонченного, светского, неглупого и образованного молодого человека.

Гатчинский затворник

В Россию он, вероятно, возвращался так, как возвращаются с праздничного представления, где вам неожиданно достались главная роль и бурные аплодисменты, в привычную и постылую домашнюю обстановку. Следующие полтора десятилетия жизни прошли в угрюмом ожидании в Гатчине, доставшейся ему в 1783 году после смерти Григория Орлова. Павел как мог старался быть послушным сыном и действовать по заданным матерью правилам. Россия тяжело воевала с Османской империей, и он рвался в бой хотя бы простым волонтером. Но все, что ему было позволено — участвовать в безобидной рекогносцировке в вялой войне со шведами. Екатерина по приглашению Потемкина совершала торжественное путешествие по присоединенной к империи Новороссии, участие же в нем цесаревича не предусматривалось.

А тем временем в Европе, в столь восхитившей его Франции совершалась революция и казнили короля, а он пытался обустроить в Гатчине свой маленький космос. Справедливость, порядок, дисциплина — чем меньше замечал он эти качества во внешнем мире, тем более настойчиво пытался сделать их основой своего мира. Гатчинские батальоны, одетые в непривычные для русских мундиры прусского образца и проводившие время на плац-парадах в бесконечном оттачивании строевой выучки, стали дежурным объектом иронии при дворе Екатерины. Впрочем, насмешки над всем, что было связано с Павлом, были чуть ли не частью придворного церемониала. Целью Екатерины, видимо, было лишить цесаревича того сакрального ореола, которым, несмотря ни на что, был окружен наследник российского престола. С другой стороны, неприятие императрицей странностей, которыми славился Павел, его возраставшей в затворничестве год от года «неполитичности» было совершенно непритворным. И мать, и сын до конца остались заложниками взятых на себя ролей.

В таких условиях замысел Екатерины передать престол внуку Александру имел все шансы воплотиться в реальные действия. По сообщениям некоторых мемуаристов, соответствующие указы были подготовлены или даже подписаны императрицей, однако обнародовать их ей что-то помешало.

Принц на троне

Ночью накануне смерти матери цесаревичу многократно снился один и тот же сон: невидимая сила подхватывает его и поднимает на небо. Восшествие на престол нового императора Павла I произошло 7 ноября 1796 года, накануне дня памяти грозного Архангела Михаила — предводителя бесплотного небесного воинства. Для Павла это означало, что небесный военачальник осенил его царствование своею дланью. Строительство Михайловского дворца на месте, указанном, по преданию, самим Архангелом, велось лихорадочными темпами на протяжении всего короткого царствования. Архитектор Винченцо Бренна возводил (по эскизам самого Павла) настоящую крепость.

Император спешил. В его голове накопилось такое количество идей, что они не успевали выстроиться. Ложь, разруха, гниль и лихоимство — со всем этим он должен покончить. Как? Создать из хаоса порядок может только строжайшее и неукоснительное соблюдение каждым предписанной ему роли в грандиозном церемониальном спектакле, где роль автора отведена Создателю, а роль единственного дирижера — ему, Павлу. Каждое неверное или лишнее движение — как фальшивая нота, разрушающая сакральный смысл целого.

Идеал Павла менее всего сводился к солдафонской муштре. Ежедневные плац-парады, проводившиеся им лично в любую погоду, были лишь частным проявлением заведомо обреченной на провал попытки наладить жизнь страны так, как налаживают для бесперебойной работы механизм. Павел вставал в пять часов утра, а в семь уже мог наведаться в любое «присутственное место». В результате во всех петербургских канцеляриях работа стала начинаться на три-четыре часа раньше прежнего. Невиданное дело: сенаторы с восьми утра сидели за столами! Сотни нерешенных дел, многие из которых ждали своей очереди десятилетиями, неожиданно получали движение.

В сфере военной службы перемены были еще более разительными. «Образ жизни, наш, офицерский, совершенно переменился, — вспоминал один из блестящих екатерининских гвардейцев. — При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, общества, ходили во фраках, а теперь с утра до вечера сидели на полковом дворе и учили нас как рекрутов». Но все это воспринималось элитой как грубое нарушение «правил игры»! «Обратить гвардейских офицеров из царедворцев в армейских солдат, ввести строгую дисциплину, словом, обратить все вверх дном, значило презирать общее мнение и нарушать вдруг весь существующий порядок», — утверждает другой мемуарист.

Павел не зря претендовал на лавры своего великого прадеда. Его политика во многом повторяла «всеобщую мобилизацию» времен Петра I, а в основе ее лежала та же концепция «общего блага». Так же, как Петр, он стремился все делать и контролировать сам. Однако в конце XVIII века дворянство было куда более независимым, да и у наследника было куда меньше харизмы и ума по сравнению с пращуром. И несмотря на то что его затея оказалась сродни утопии, она не была лишена ни своеобразного величия, ни последовательности. Намерения Павла встречали поначалу гораздо больше сочувствия, чем могло бы показаться. Народ же относился к нему как к своего рода «избавителю». И дело было не в символических благах (вроде дарованных им крепостным прав приносить присягу и жаловаться на помещиков) и не в сомнительных попытках регламентировать отношения крестьян и помещиков с точки зрения «справедливости» (что проявилось в известном законе о трехдневной барщине). Простой народ быстро уловил, что политика Павла по сути своей была эгалитарной по отношению ко всем, но «господа», поскольку они на виду, страдали от нее в наибольшей степени. Один из представителей «просвещенного дворянства» вспоминал, что как-то, спрятавшись (на всякий случай) от проезжавшего мимо Павла за забором, он услыхал, как стоящий поблизости солдат говорит: «Вот-ста наш Пугач едет!» — «Я, обратясь к нему, спросил: «Как ты смеешь отзываться так о своем Государе?» Он, поглядев на меня без всякого смущения, отвечал: «А что, барин, ты, видно, и сам так думаешь, коль прячешься от него». Отвечать было нечего».

Идеал дисциплинарно-церемониальной организации Павел нашел в средневековых рыцарских орденах. Неудивительно, что он с таким энтузиазмом согласился принять предложенный ему мальтийскими рыцарями древнего ордена Иоаннитов титул гроссмейстера, не смущаясь даже тем, что орден католический. Дисциплинировать расхлябанное русское дворянство, превратив его в полумонашескую касту, — идея, которая не могла даже померещиться рационалистическому уму Петра! Однако она была столь явным анахронизмом, что облаченные в рыцарские мантии офицеры вызывали улыбки даже друг у друга.

Враг революции, друг Бонапарта…

Рыцарственность Павла не ограничивалась сферой церемониала. Глубоко задетый «несправедливой» агрессивной политикой революционной Франции, обиженный к тому же захватом французами Мальты, он не выдержал собственных миролюбивых принципов, ввязавшись с ними в войну. Однако велико было его разочарование, когда оказалось, что союзники — австрийцы и англичане — готовы пользоваться плодами побед адмирала Ушакова и фельдмаршала Суворова, но не желают не только считаться с интересами России, а просто соблюдать достигнутые договоренности.

Между тем 18 брюмера VIII года по революционному календарю (29 октября 1799-го — по российскому) в результате военного переворота к власти в Париже пришел генерал Бонапарт, который почти сразу стал искать пути примирения с Россией. Восточная империя казалась ему естественным союзником Франции в борьбе с остальной Европой, и прежде всего с Англией. В свою очередь, Павел быстро понял, что революционной Франции приходит конец, и «в этой стране в скором времени водворится король, если не по имени, то по крайней мере по существу». Наполеон и российский император обмениваются посланиями, причем Павел высказывает неожиданно трезвый и прагматичный взгляд на ситуацию: «Я не говорю и не собираюсь обсуждать ни права <человека>, ни разные способы управления, существующие в наших странах. Попробуем возвратить миру покой и тишину, столь ему необходимые и так соответствующие неизменным законам Провидения. Я готов Вас выслушать…»

Внешнеполитический поворот был необычайно крут — вполне в духе Павла. Умом императора уже овладевают замыслы установления силами России и Франции некоего «европейского равновесия», в рамках которого он, Павел, будет играть роль главного и беспристрастного арбитра.

К концу 1800 года отношения между Россией и Британией обострились до предела. Теперь уже англичане оккупируют многострадальную Мальту. Павел в ответ запрещает всякую торговлю с Британией и арестовывает все находящиеся в России британские торговые суда вместе с их командами. Из Петербурга высылается английский посол лорд Уитворт, который заявлял, что российский самодержец сумасшедший, и тем временем активно и, не скупясь на деньги, сплачивал оппозицию Павлу в столичном обществе. Эскадра адмирала Нельсона готовилась к походу в Балтийское море, а донские казаки получили приказ ударить в самое уязвимое, как казалось, место Британской империи — Индию. В этом противостоянии ставки для туманного Альбиона были необычайно высоки. Неудивительно, что «английский след» в организованном против Павла заговоре легко различим. Но все же цареубийство едва ли можно считать успешной «спецоперацией» британских агентов.

«Что я сделал?»

«Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке. Порвется эта ниточка — машинка завернется, и тут конец уму и рассудку», — говорил когда-то один из воспитателей Павла. В 1800-м и в начале 1801 года очень многим окружавшим императора людям казалось, что ниточка вот-вот порвется, если еще не порвалась. «За последний год подозрительность в императоре развилась до чудовищности. Пустейшие случаи вырастали в его глазах в огромные заговоры, он гнал людей в отставку и ссылал по произволу. В крепости не переводились многочисленные жертвы, а порою вся их вина сводилась к слишком длинным волосам или слишком короткому кафтану…» — вспоминала княгиня Ливен.

Да, на характере Павла умело играли самые разные люди и с разными целями. Да, он был отходчив и часто миловал наказанных, и эта черта также была использована его врагами. Он знал свои слабости и всю жизнь с переменным успехом боролся с ними. Но к концу жизни эта борьба явно сделалась для него непосильной. Павел постепенно сдавал, и хотя до той грани, за которой начинается «конец рассудку», он не дошел, но быстро к ней приближался. Роковую роль, наверное, сыграло стремительное расширение привычного и с детства очень ограниченного горизонта восприятия до размеров реального и бесконечного мира. Сознание Павла так и не смогло принять и упорядочить его.

Не без влияния истинных заговорщиков император рассорился с собственной семьей. Еще до того Нелидову сменила смазливая и недалекая Анна Лопухина. Окружение Павла пребывало в постоянном напряжении и страхе. Распространился слух, что он готовится расправиться с женой и сыновьями. Страна замерла…

Конечно, от ропота до цареубийства — колоссальная дистанция. Но вряд ли второе стало бы возможным без первого. Реальный (и оставшийся незамеченным Павлом) заговор возглавили как близкие к нему люди — фон Пален, Н.П. Панин (племянник воспитателя Павла), так и его давние враги — братья Зубовы, Л. Беннигсен. Согласие на свержение отца с престола (но не на убийство) дал сын Александр. За сорок дней до переворота императорская семья перебралась в едва достроенный, еще сырой Михайловский дворец. Именно здесь в ночь с 11 на 12 марта 1801 года были разыграны заключительные сцены трагедии.

…Изрядно поредевшая по дороге к покоям императора толпа подогретых вином заговорщиков нашла Павла не сразу — тот спрятался за каминной ширмой. Последними произнесенными им словами были: «Что я сделал?»

Игорь Христофоров, кандидат исторических наук

(обратно)

Сознание между "здесь" и "там"

Явление гипноза большинство людей связывает с мистикой. Действительно, сложно представить некую другую силу, с помощью которой взрослый человек под внушением гипнотизера начинает выполнять его команды, становясь то «деревом», то маленьким ребенком. Между тем гипноз, как известно, используется для исцеления с древнейших времен, и, несмотря на развитие новых медицинских технологий, и сегодня с большим эффектом применяется и для лечения различных заболеваний, и для коррекции всевозможных неблагоприятных состояний человека.

Первоначально понятие «гипноз» связывалось со сном, поэтому и сам термин происходит от греческого слова «hypnos» — сон. По мере того как накапливался опыт исследований, этот вывод изменился. В.М. Бехтерев определил гипноз как одно из трех основных состояний мозга наряду со сном и бодрствованием. Позднее было установлено, что у человека, находящегося в состоянии третьего режима работы мозга, повышается восприимчивость к внушению и ослабляется острота реальных факторов. И в этом состоянии сила слова особенно значима. При помощи этого «инструмента» можно восстановить или подорвать психофизиологическое равновесие человека. Правда, надо сказать, что не все одинаково поддаются воздействию гипноза. Наиболее внушаемы люди, имеющие развитое образное мышление и способные легко усваивать новую информацию. То есть чем выше интеллект и творческий потенциал, тем человек более гипнабелен.

У некоторых существует превратное понимание гипноза как подчинение слабовольной личности гипнотизеру с более сильной волей, но это представление больше навеяно рассказами о сеансах графа Калиостро или же посредством выступлений эстрадных гипнотизеров, демонстрирующих «магическую» силу. В основном такие чудеса показывают в многоместных залах или на стадионах, потому что при большом скоплении народа повышается взаимная суггестия — коллективная внушаемость. Для этого гипнотизер в начале сеанса призывает присутствующих подавать знаки, когда они начнут ощущать что-то необычное. Несколько человек, особо подверженных внушению, в зале находятся всегда, ну а дальше проявляется и цепная реакция других.

При индивидуальном же сеансе, даже при самом глубоком гипнозе, невозможно заставить человека делать то, что противоречит его моральным принципам и убеждениям. Однако если слова «попадают в цель», то их воздействие становится значительно выше, чем на сеансах психотерапии, когда внушения осмысляются в течение нескольких месяцев. В гипнозе, напротив, они сразу же становятся руководством к действию.

Из прошлого в будущее

Принято различать поверхностную, среднюю и глубокую сомнамбулическую стадии гипнотического состояния. В первой стадии у человека наступает чувство утяжеления тела, нежелание двигаться, появляется ровное и глубокое дыхание. Во второй он полностью входит в состояние транса: глаза закрываются, появляется своеобразная тугоподвижность мышц, кожная чувствительность притупляется. На третьей стадии эти явления становятся еще более выраженными, появляется возможность реализации внушенных и спонтанных ощущений и образов. Развитие всех этих фаз связано с возрастающим возбуждением определенных нейрофизиологических механизмов головного мозга, прежде всего его активирующей системы — ретикулярной формации (сетевидного образования, совокупности нервных структур, расположенных в центральных отделах стволовой части мозга).

Среди многих удивительных эффектов гипноза, бесспорно, очень впечатляет феномен возрастной регрессии или прогрессии, то есть возвращение гипнотизируемого в детство или, наоборот, представление его в будущем. При этом человек не только начинает себя чувствовать во внушаемом возрасте, все его поведение, мимика, речь, мышление, почерк и даже многие физиологические показатели начинают соответствовать тому или иному периоду жизни.

Мнение специалиста

Игорь Иванович Разыграев, вице-президент Ассоциации творческого и лечебного гипноза, сотрудник ГУП НИИ мозга РАМН:

 — Одним из самых удивительных и малоизученных феноменов гипноза является возможность глубокого погружения человека в прошлое или будущее. Если пациенту внушается более ранний период его жизни, то самой яркой трансформацией психики является модель периода новорожденности с характерным для этого возраста поведением и даже неврологическими реакциями: плачем без слез, так называемым «плаванием» глаз, сосательным и хватательным рефлексами. При внушении детсадовского возраста взрослый человек начинает шалить, строить домики из кубиков, плакать и смеяться, как ребенок. Постепенно перемещаясь вверх по возрастной лестнице, гипнолог может пройти вместе со своим пациентом через всю его жизнь и заглянуть в будущее. Делает он это не из праздного любопытства, а с терапевтической целью. Изучив всю жизнь человека, можно легко выявить комплекс проблем, давно забытые пациентом страхи, тревоги и стрессы, которые как раз и повлекли те или иные нарушения психического и физического здоровья и, возможно, негативным образом сказались на его судьбе. Когда причина найдена, терапевт с помощью соответствующих внушений сглаживает или же полностью убирает последствия перенесенных психотравм и, соответственно, упреждает их проявление в будущем. Например, погружение наркозависимого человека во время, когда он был здоров, помогает ему забыть те стрессовые моменты, которые как раз и спровоцировали прием наркотиков. Под гипнозом можно нейтрализовать и даже стереть воспоминания ощущений удовольствия, которые испытывает наркоман, после чего ослабнет и сама зависимость. Никакой психотерапией, никакими беседами по душам такого эффекта не добьешься. А под воздействием гипноза изменения происходят на уровне физиологии — меняется даже энцефалограмма мозга. В лечении сложных случаев, например все той же наркозависимости, целесообразно провести сеансы по прогрессии возраста, то есть спроецировать будущее, заложить определенную программу защиты, формирующую чувство страха к наркотикам. Кроме того, можно усилить заинтересованность к делу, к которому более всего тяготеет человек, чтобы заполнить вакуум, образующийся после отказа от приема наркотиков. Перемещение в более старший возраст тоже бывает результативным, особенно при разрешении психологических проблем молодых пациентов. К примеру, студентка консерватории жалуется на чувство неуверенности, мешающее ей играть на фортепиано. И тогда я внушаю, что ей не двадцать два года, а тридцать три и что она уже очень преуспела в игре. Это помогает ей избавиться от комплекса, и она начинает играть совершенно спокойно и раскованно. Такая же манера игры остается у нее после возвращения в реальный возраст.

Полушария меняются ролями

Почему все вышеописанное становится возможным? На этот счет существуют разные версии, но весьма убедительна идея доктора медицинских наук Р.Д. Тукаева. Согласно его интегративной теории гипноза в процессе развития гипнотического состояния левое полушарие головного мозга, которое отвечает за логическое мышление, переходит на правополушарный механизм функционирования, то есть на «образно-ассоциативный» (это касается правшей, у левшей происходит наоборот). Правильнее даже говорить не о переходе, а о возврате на те принципы работы, которые характерны для мозга ребенка с его неординарным и восприимчивым разумом. Этой установке подчиняется вся психическая деятельность гипнотика, включая механизмы памяти, мышления, речи, эмоционально-волевой сферы, воображения, представления, восприятия. Одновременно повышается адаптивность, усиливается способность к усвоению информации, восприятию эмоций, состояний, поведенческих установок, характерная для детского возраста, что гипнотерапевт использует во благо для пациента.

В мозге человека, находящегося в гипнозе, происходит переход на механизмы конкретно-образного мышления. Это активизирует особый ментальный механизм атрибутивной проекции, благодаря которому человек видит, слышит, чувствует как внутри, так и вокруг себя. То есть сам пациент и есть проективная реальность, изменение которой способно привести к изменениям в его состоянии. Визуальные представления, образные ассоциации помогают ему построить действенную модель преодоления болезни или проблемы.

Во власти счастливых мгновений

В свое время с легкой руки Зигмунда Фрейда подсознание, или бессознательное, долго рассматривалось в психотерапии как место, куда вытесняются нечистые помыслы и грязные инстинкты, которые, прорываясь наружу, приводят к психическим и сексуальным расстройствам. В отличие от Фрейда не менее выдающийся современный американский психиатр и психотерапевт Милтон Эриксон назвал бессознательное резервуаром огромных ресурсов — здоровья и физической силы, побед и преодолений, радостных и счастливых мгновений, некогда пережитых человеком. Но, к сожалению, эти ресурсы большей частью для нас закрыты, к ним в обычной жизни нет доступа. Он открывается только в особом состоянии сознания, которое Эриксон определил как транс. Иными словами, транс есть нормальное физиологическое состояние, пребывание в котором благотворно, так как оно позволяет пользоваться ресурсами бессознательного.

В практике некоторых гипнологов были и шокирующие способы введения людей в транс. Так, Ж. Шарко для быстрого погружения в гипнотическое состояние применял резкие шумные звуки, даже выстрелы, которые моментально ввергали в транс женщин, страдавших истерией и неврозами, после чего терапевт мог эффективно с ними работать. Но подобный подход не получил полной поддержки: вводить человека в транс стали более щадящими методами, используя методику ритмичных монотонных раздражений слуховых, зрительных и кожных нервов, которые подавляют сознание, усыпляют разум. Физические раздражители, например поглаживание, тихий шепот, легкое постукивание, могут вызывать гипнотический сон даже без словесного внушения.

Мнение специалиста

Рашит Джаудатович Тукаев, официальный представитель России в Европейской Ассоциации психотерапии, ведущий научный сотрудник Московского института психиатрии МЗ России:

 — Переход человека в гипнотическое состояние порождает гипногенный стресс. Но надо различать понятие стресса, ведь, по Гансу Селье, существуют два вида: адаптационный эустресс и разрушительный дистресс. Первый является необходимой организму биологической реакцией, тренирующей его способность приспосабливаться к воздействию раздражителей. Профессиональный психотерапевт при гипнозе использует только механизмы эустресса. Он знает, как не передозировать длительность и интенсивность сеанса, не дать адаптивному стрессу перейти в дезадаптивный. В то же время всякого рода маги и колдуны, погружая людей в особое состояние сознания, не учитывают их биологических особенностей и порой нарушают главное правило гипнотерапии — наличие обратной связи между гипнотизером и гипнотизируемым. Впрочем, такие ошибки допускали и специалисты, что имело место во время сеансов телепсихотерапии в СССР и телегипнопедии (обучение в гипнозе) в Болгарии. Как раз из-за отсутствия обратной связи не было и качественного выведения из гипноза телезрителей, что приводило к дистрессу, разрушавшему их психическое и телесное здоровье. Воздействие гипноза, как и психотерапии в целом, тесно взаимосвязано с культурологическим аспектом. Когда пациент даже впервые обращается к гипнотерапевту, то его представление об этом методе, полученное из книг и фильмов, уже оказывает свое влияние на эффект сеанса. Так, человек, наслышанный о гипнотических «способностях» цыганок, при встрече с ними уже настроен на ожидание всяких подвохов и тем самым скорее поддается им.

Исторические корни гипноза в России, к сожалению, таковы, что большинство людей считают его опасным, из-за чего мощный потенциал метода недостаточно применяется в клинической психотерапии. Нельзя не сказать, что и сама российская гипнология сегодня находится в состоянии кризиса. У нас нет действующих научных ассоциаций и периодических изданий по проблемам гипноза, современная гипнология не изучается в университетских курсах психологии и медицинских университетах, единичные исследования феномена гипноза ведутся разрозненными энтузиастами-одиночками.

Волнующий магнетизм

Ученые считают, что из всех методов психического лечения первой возникла именно гипнотерапия. Она была тем средством, которое использовалось при защите от природных стихий, облегчении телесных и духовных страданий. Хорошо знали приемы быстрого погружения пациента в гипнотическое состояние жрецы Древнего Шумера, Египта и Греции. Для этого использовались монотонные звуки, специальная музыка, фиксация взора на блестящем предмете. Описание методов гипнотического усыпления, весьма похожих на современные, сохранилось в Лейденском папирусе и в трудах античных авторов Марциала, Агриппы, Плутарха, Апулея. Правда, жрецы больше применяли гипноз не столько для исцеления людей, сколько с целью магического воздействия на них в храмовых и обрядовых процессах. Все уникальные действа древних гипнотизеров предвосхитили появление подобных техник много веков спустя в Европе. Однако даже врачеватели, использовавшие их с целью исцеления больных, не могли дать объяснения эффекту воздействия гипноза. Долгое время его трактовали как «магнетизм»: свойства магнита в то время чрезвычайно занимали естествоиспытателей, и знаменитый немецкий врач Парацельс даже прикладывал его к телу больных. Многие при этом выздоравливали, что, по-видимому, было результатом психологического внушения, производимого этим талантливым врачом. Сообщения о таких чудесных исцелениях пробудили в Европе интерес к «животному магнетизму».

Австрийский доктор медицины и известный музыкант Франц Месмер в конце XVIII века возродил опыты Парацельса. Заметив, что нередко и без магнита одного прикосновения к телу больного было достаточно, чтобы пациент погружался в исцеляющий сон, Месмер счел, будто он одарен способностью накапливать и передавать другим людям некий разлитый в пространстве могучий магнетический флюид. Люди толпами повалили к врачу, и многие действительно получали облегчение. Но были и такие, кто впадал в сон, с иными случались нервные припадки. Это странное действие месмеровских приемов побудило властей назначить специальную комиссию по проверке его деятельности, куда вошли такие известные ученые, как Лавуазье и Франклин. Они сочли, что как улучшение, так и ухудшение состояния больных не связаны ни с каким «магнетизмом», а объясняются лишь влиянием их взволнованного воображения. Проверяющие не обратили внимания ни на особую обстановку во время сеансов Месмера, ни на его «пассы» и особый стиль речи, то есть на целый ряд приемов, с помощью которых он вводил пациентов в состояние гипноза. Действия врача были оценены как небезопасные, а все, кто им следовал, заведомо признавались шарлатанами и фокусниками. И такое отношение к гипнозу продолжалось почти до середины XIX века. Первым ученым, заложившим научные основы этого метода, был английский хирург Джемс Брэд. На основании проведенных опытов он убедился в эффективности гипноза и объяснил его с позиций психоневрологии (кстати, он первым ввел в обиход и само слово «гипноз»), что подтолкнуло врачей к более активному его исследованию и применению. В современной медицине гипноз в основном используется как средство, способное вызывать так называемое «охранное торможение». Посредством сеансов гипноза можно нормализовать артериальное давление, снять боль, в том числе и фантомную, избавиться от стресса и депрессии. Светлана Крымова

(обратно)

Биты стерлингов

В последнее время в прессе все чаще всплывает загадочный для многих термин — «электронные платежи». Кто-то из непосвященных, наткнувшись на это словосочетание, подумает, что речь идет о дистанционном управлении банковским счетом. Кто-то — что о кредитных картах или межбанковских переводах… И лишь небольшая часть людей, уже успевших приобщиться к новым платежным технологиям, не только хорошо представляет, что это такое, но и уже никогда не откажется от их использования.

В некотором отношении электронные платежи подобны наркотикам. Они настолько удобны, что достаточно один только раз заплатить электронным способом, чтобы моментально «подсесть» — так это удобно. Сложно поверить? Давайте разберемся.

Представьте себе, что у вас есть кошелек, который обладает чудесными свойствами. Если вы его потеряете и он попадет в руки посторонних, никто не сможет его открыть, чтобы воспользоваться вашими деньгами. При этом вы с ними не расстанетесь: по вашей команде они в мгновение ока переместятся из потерянного кошелька в новый. Если же и он будет потерян (или сгорит, утонет), то деньги все равно не пострадают, они просто переместятся в еще один кошелек. Если же вдруг возникнет необходимость передать их бабушке, которая живет в США (правда, при условии, что у бабушки тоже есть такой чудесный кошелек), не нужно бежать в банк или офис «Вестерн Юнион». Достаточно отдать приказ кошельку, и нужная сумма моментально перелетит из него — в бабушкин, невзирая на время суток, расстояния и государственные границы, разделяющие вас. При этом чудо-кошелек будет сам, без постороннего участия, прилежно вести список всех денежных переводов, сделанных или полученных вами. И брать с каждого получателя расписку, подписанную цифровым аналогом его подписи.

Кроме того, он тщательно спрячет от посторонних глаз не только свое содержимое, но и все ваши платежи. Для каждого перевода денег создаст специальный кодированный канал, который при всех современных технологиях не в силах подсмотреть даже спецслужбы. О том, сколько средств переведено и кому, знают только обладатель кошелька и получатель.

Если вы смогли представить себе все, описанное выше, то, наверное, поняли, как функционирует электронная платежная система. Согласитесь, она достаточно привлекательна, и потому неудивительно, что спустя всего несколько лет после появления подобных количество их клиентов только в России составило несколько миллионов человек.

Автор этой статьи сам пользуется электронными платежами уже несколько лет и оплачивает со своего электронного кошелька мобильную связь для всей семьи, спутниковое телевидение, доступ в Интернет, коммунальные платежи, «закачку» mp3-музыки, печать своих фотографий и многое другое. Все это он делает, никуда не выходя из дому, и даже не вставая со стула, в течение одной-двух минут за чашкой утреннего кофе, и тем самым существенно экономит на многих из этих платежей, потому как не платит торговых наценок продавцам телефонных и интернет-карточек.

Так как же все-таки функционируют эти самые «электронные деньги» и чем они отличаются от привычных «обыкновенных»?

На самом деле термин «деньги» в данном случае не вполне корректный, потому что в современном понимании они представляют собой вполне конкретные бумажные купюры или монеты, которые эмитируются государственными институтами. Когда-то в прошлом деньги выпускали все кому не лень: не только государства, но и титулованное дворянство, рыцарские ордена, крупные компании. В свое время собственные деньги были и у Ганзы, и у Ост-Индской, и у Русско-Американской компаний. Но в современности выпуск денег — это прерогатива исключительно государственных органов. Минутку, но ведь рассчитываться за товары и услуги можно не только деньгами, но и их заменителями в различных формах.

В европейском супермаркете у вас вместо денег охотно примут выписанный вами банковский чек. Если вы едете за границу, то, чтобы не рисковать, перевозя наличность, вы можете взять с собой чек «American Express», с помощью которого можно расплатиться и в гостинице, и в банке. А если вам нужно срочно отдать долг приятелю, живущему в другом городе, вы можете в счет погашения долга продиктовать ему по телефону пин-коды карточек пополнения счета мобильного оператора.

И банковский чек, и чек «American Express», и пин-код телефонной карточки — это не деньги, а частные обязательства платежа. Тем не менее все они вполне могут послужить средством расчета, потому что имеют вполне реальную ценность. А теперь представьте тот же чек, подобный American Express, только выпущенный в электронной форме и подписанный цифровой подписью. Это и будет платежная единица системы электронных платежей. Добавьте специальное хранилище для этих чеков в виде компьютерного файла, надежно закодированного при помощи современной криптографии. Это и будет ваш «электронный кошелек». Приплюсуйте сюда программы, пересылающие ваши платежные единицы между различными электронными кошельками по закодированным каналам, потом — организации, которые гарантируют, что ваши «электронные» деньги будут в любой момент и по первому же вашему требованию обменены на «обычные» по гарантированному курсу. Вот и получилась электронная платежная система.

Впрочем, обычному клиенту все эти премудрости ни к чему. С его точки зрения, все гораздо проще. Он знает, что на его компьютере или мобильном телефоне с поддержкой языка Java есть специальная программа, открывающая доступ к его электронному кошельку, на котором лежат его, клиента, деньги — пусть и электронные. Он знает, что в настоящий момент за эти электронные деньги можно купить все то же самое, что и за обычные деньги, только с большим удобством. И покупает.

Вот, например, как выглядит процесс оплаты электронными деньгами телевидения NTV-плюс: заходим на сайт в Интернете, где производится оплата (ntvplus.megastock.ru). Вводим в окошке номер своего НТВ-шного контракта, указываем сумму оплаты, нажимаем на кнопку «оплатить», указываем, с какого кошелька произвести оплату... и — все! Процесс занимает полминуты. Это можно проделать с компьютера, подключенного к Интернету. Но если его нет под рукой, можно воспользоваться своим мобильным телефоном, на котором стоит точно такой же электронный кошелек и есть доступ в Интернет. Если же нужно пополнить счет мобильного оператора, достаточно зайти по адресу, например, beeline.megastock.ru, для оплаты оператору IP-телефонии — www.exaccess.ru , для заказа авиабилета или брони гостиницы — www.wmtour.ru . Короче говоря, почти на любом сайте в Интернете, где хоть что-то продается, это «что-то» можно купить за электронные деньги.

Однако вся сила и привлекательность электронных денег не только в этом. Главное, что позволяют делать электронные деньги и чего не позволяет никакой другой способ расчетов, — это мгновенный перевод денег между частными лицами в любое время и в любом месте, с минимальной наценкой/комиссией. Да, обычные наличные деньги вы можете передать своему соседу по лестничной клетке. Или другу, живущему на соседней улице. На этом область их применения заканчивается.

А если друг, например, переехал на некоторое время в Намибию? Или живущему в Европе дедушке потребовалась срочная финансовая помощь? Конечно, есть много способов передать им наличные, начиная от банковского перевода и кончая передачей пачки денег «с оказией» — но все это хлопотно, неудобно, требует времени, да и далеко не всегда и не везде возможно.

Если же у вашего друга или дедушки есть электронный кошелек, то вы можете переправить ему очень быстро любую сумму, хоть миллион рублей. Или долларов. И при этом вам даже не потребуется доступ в Интернет. В отличие от процесса оплаты товаров и услуг для перевода денег напрямую между двумя электронными кошельками достаточно самого обычного телефона. Если вам стало любопытно, как это происходит, то об этом можно прочитать на сайте www.telepat.ru .

Еще одна привлекательная черта электронных расчетов — это их легкая приспособляемость к локальным законам, а значит — минимум бюрократических процедур при их использовании. Скажем, при передаче любого размера суммы в «электронных наличных» никакие разрешения на эту операцию оформлять не потребуется, равно как и прочие малоосмысленные бумаги. Ведь с точки зрения закона пересылаете вы не деньги, не валюту, а частные электронные чеки, на вывоз которых за границу никаких разрешений не требуется (точно так же, как не требуется разрешения на вывоз за границу чеков American Express).

Все эти уникальные свойства электронных платежей привели к тому, что сейчас на наших глазах формируется совершенно новый тип общественных отношений. Люди теперь могут не только просто общаться независимо от расстояний и границ, но и совершать друг с другом реальные сделки через океан с той же легкостью, как если бы они жили в соседних квартирах. Сегодня программисты, журналисты, писатели, художники, дизайнеры, консультанты продают результаты своего труда заказчикам в любой точке мира и мгновенно получают оплату за свой труд. И это явление становится не просто массовым, а повсеместным. Только в России, до сих пор сильно ориентированной на наличные, сейчас оборот трех крупнейших платежных систем: Деньги@mail.ru , Яндекс-деньги и WebMoney, составляет, по некоторым данным, около ста миллионов долларов в месяц.

Кстати, в России электронные деньги развиваются намного быстрее, чем в остальном мире, и, по мнению специалистов, отечественные технологии являются на сегодняшний день самыми надежными и удобными. Причиной этому послужило то, что в России кредитные карты не так распространены, как в других странах. А банковских чеков большинство населения даже в глаза не видело. И если, например, в тех же Соединенных Штатах люди рассчитываются друг с другом, пересылая чеки по почте, а дистанционные покупки делают при помощи кредиток, то в России место кредиток и чеков как раз и заняли электронные платежи (кстати, последние куда удобнее для микроплатежей из-за небольших комиссий).

Уже упомянутые Деньги@mail.ru , Яндекс-деньги и WebMoney появились в России относительно недавно, в конце 90-х годов. Но уже сейчас по объему платежей в российском интернете они обогнали те же вездесущие кредитные карты. А по самым смелым прогнозам, в обозримом будущем электронные платежи вполне могут вытеснить кредитки и из обычной жизни.

Ведь единственный недостаток, который сейчас препятствует действительно массовому распространению электронных платежей, — это то, что для их применения требуются развитые и доступные телекоммуникации: Интернет или дешевая мобильная связь. Но и Интернет, и мобильная связь стремительно развиваются и дешевеют. Так что нам осталось недолго ждать, чтобы убедиться, насколько справедлив прогноз о будущем электронных платежей.

Коротая время в ожидании этого счастливого момента, можете заглянуть на сайты трех российских платежных систем и познакомиться с электронными деньгами поближе. А можете сразу и попробовать — вам понравится.

www.webmoney.ru — платежная система WebMoney.

money.yandex.ru — платежная система Яндекс-деньги.

money.mail.ru — платежная система деньги@mail.ru .

Андрей Шипилов

(обратно)

Оглавление

В серебряном цеху Японии

Олицетворение средних веков

За горизонтом вселенских событий

Эволюция "денежного древа"

Эль-Муалляка — надвратная церковь Богородицы

Кинг Конги из дебрей Уганды

Кровавая жертва или воззвание к небесам?

Проект по улучшению человечества

Экстремальный фактор

Всепобеждающаяавиация

Черный эталон достатка

Русский Гамлет

Сознание между "здесь" и "там"

Биты стерлингов