Добрая примета [Влада Орлецкая] (fb2) читать онлайн

Влада Орлецкая Добрая примета

1

Личная жизнь у Алисы складывалась трудно…

Вернее, вообще никак не складывалась. Нет, периодически у нее появлялись какие-то поклонники. Она даже один раз побывала замужем, в ранней молодости или, как она сама шутя говорила, в детстве, но с мужем быстро рассталась и теперь жила одна в небольшой квартирке-«малосемейке». Кроме того, благодаря упорному труду, Алиса успела обзавестись новеньким автомобилем «тойота» серебристого цвета. И теперь она — тридцатишестилетняя невеста с приданым и большими запросами.

Алиса являлась обладательницей слегка раскосых серо-зеленых глаз, на голове ее красовалась аккуратная шапочка коротких каштановых волос, и фигура у нее была вполне стройной. Одевалась она со вкусом, в хороших магазинах, отчего выглядела всегда просто шикарно. И непременно — пикантное декольте или небрежно расстегнутая пуговичка на блузке. Не обольщения ради, а исключительно для красоты. Мужчины, глядя на нее, прекрасно понимали, что такое сокровище им не по карману. Да и не по зубам. Конечно же, ее, «женщину-кошку» с зеленоватыми глазами и особой грацией, хотелось погладить многим, но отпугивали острые коготки. Ибо нрав у Алисы Бархатовой был тот еще, иначе никогда ей было бы не заработать на новую иномарку.

Летним вечером, ровно в шесть, как было условленно заранее, Алиса подкатила на своей «тойоте» к подъезду пятиэтажного сталинского дома, расположенного по улице Богдана Хмельницкого. Там ее ждали двое: риэлтор — похожая на колобка женщина средних лет с любопытными быстрыми глазками — и какой-то худощавый тип неприметной наружности, лет сорока или около того — вероятно, покупатель.

Молодая женщина припарковалась, захватила сумочку и, заперев автомобиль, направилась к ожидавшим ее людям.

— Здравствуйте. Вы Алиса Валентиновна? — обратилась к ней бойкая риэлтор, сразу взяв дело в свои руки.

— Да, это я. Здравствуйте.

— Меня зовут Тамара Алексеевна. А это наш покупатель Игорь Витальевич…

Алиса бросила оценивающий взгляд на «покупателя» и почувствовала разочарование. Неужели она зря притащилась сюда с другого конца города? Неужели опять мимо? Видимо, она до старости не избавится от этой квартиры…

Клиент, одетый в китайское барахло с Гусинобродского вещевого рынка, обутый в сандалии на носки, держащий в руках похожий на кирпич телефон «Моторола» — модель, которую все здравомыслящие люди уже лет пять как сдали в утиль, — был явно неплатежеспособен. Лох обыкновенный. Из рук не ест, в неволе не размножается. Наверняка какой-нибудь «обменник», у которого нет живых денег и который, как и многие до него, пришел просто посмотреть на товар да прицениться. Из-за таких вот полудурков она уже упустила несколько хороших вариантов квартир, расположенных в новостройках, не говоря уже о том, что потратила впустую кучу времени.

Одновременно она почувствовала раздражение по отношению к риэлтору. Ну неужели нельзя сразу выяснить, есть у покупателя деньги или нет, чтобы зря не гонять хозяйку квартиры. Уж последняя-то точно нашла бы чем заняться, взамен этих дурацких поездок.

Справившись с раздражением, Алиса очень сухо пригласила визитеров войти в подъезд. Игорь Витальевич покосился на снятую с петель, разбитую подъездную дверь, которая стояла возле входа, и робко шагнул в полумрак, наполненный запахами выпечки, подгоревшего лука и табака.

— Эту дверь на железную менять будут, — коротко пояснила Алиса, буквально спинным мозгом уловив недоумение клиента.

— Угу, — ответил Игорь Витальевич, шаркая сандалиями.

На просторной квадратной площадке третьего этажа Алиса замедлила шаг и приблизилась к заветной двери, самой обшарпанной из всех четырех. Она извлекла из сумочки ключ и открыла эту дверь, державшуюся, скажем прямо, на соплях.

Перешагнув через порог, Алиса, Тамара Алексеевна и Игорь Витальевич оказались в трехкомнатной квартире, созданной на базе бывшей коммуналки — самой мерзкой и загаженной из всех коммуналок старого фонда, какие только могли быть в городе. Игорь Витальевич тоже ничего похожего в своей жизни не видел и, судя по его непроизвольно вытянувшемуся лицу, никак не ожидал увидеть. Тамара же Алексеевна, как и подобает настоящему профессионалу, держалась невозмутимо…

2

Эпопея с этой квартирой началась еще несколько лет назад, когда дед Алисы приказал долго жить, оставив ей в наследство свою комнату в коммуналке. Женщина не стала ее продавать, а спустя некоторое время занялась расселением всей квартиры, и у нее еще были живы воспоминания о тех поистине титанических усилиях, направленных на то, чтобы подготовить объект к продаже, и о тех людях, которые когда-то здесь проживали.

Это был отвязный народ: одинокий запойный алкоголик и семейка сектантов, занимавшая самую большую из комнат. Как вся эта кодла — придурковатого вида мужичок, его жена и трое ребятишек, пораженных диатезом и вшами, — ютилась в двадцатиметровой комнате, для Алисы до сих пор оставалось загадкой, почище пирамид египетских. В результате хитроумной комбинации, которую проделала Алиса, алкаш благополучно перебрался жить в область, а сектанты перекочевали в одну из берлог забытого богом частного сектора. Алиса подготовила документы к продаже и выставила квартиру в нескольких агентствах. Несмотря на убогое состояние, объект все-таки можно было выгодно продать.

Сказать, что бывшая коммуналка, представшая перед изумленным взором Игоря Витальевича, была «убитой», означало не сказать ровным счетом ничего. Некогда побеленные, а теперь серо-желтые стены и такой же потолок с отвалившейся штукатуркой своим тоскливым видом наталкивали на мысль о суициде.

Игорь Витальевич, набравшись мужества, миновал прихожую и заглянул в одну из комнат. Когда-то она принадлежала мужику-алкоголику, здесь даже не выветрился запах табака и годами культивируемого перегара. В другом же помещении некогда обитало набожное семейство, и прожженный пол посреди комнаты свидетельствовал о том, что здесь вполне могли совершаться некие ритуальные действия. И только в дедовой горнице наблюдались хоть какие-то признаки цивилизованности: на стены наклеены дешевые обои, потолок побелен, а пол покрыт оргалитом и окрашен в терракотовый цвет.

Затворив дверь третьей комнаты, Игорь Витальевич проследовал в ванную. Она, как и все в этой квартире, являла собой печальное зрелище. За облезлой захватанной дверью скрывались ржавые протекающие трубы, облупившаяся краска стен, старые краны и доисторический санфаянс. Туалет выглядел не лучше, с той лишь разницей, что здесь даже стены не были покрашены. Эта убогая клеть с треснувшим в ржавых подтеках унитазом без сиденья напоминала привокзальный сортир смутных времен перестройки. Игорь Витальевич попытался осторожно спустить воду, чтобы проверить слив. В бачке заклокотало, и, точно адская река Стикс, в унитаз хлынула оранжевая жижа. Скорбно вздохнув, он закрыл дверь туалета и пошел осматривать кухню. Алиса не отставала ни на шаг. Колобок Тамара Алексеевна катилась следом.

Квадратная двенадцатиметровая кухня, вонючая, закопченная, произвела на покупателя самое сильное впечатление, особенно когда с потолка на плечо к нему свалился крупный таракан, рыжий и дерзкий, как ирландский террорист. Игорь Витальевич вначале его не заметил, весь погруженный в свои безрадостные мысли. Алиса, моментально оценив весь драматизм ситуации, решила прервать затянувшуюся паузу. Она переглянулась с Тамарой Алексеевной, которая сигналила ей бровями. Клиента необходимо было срочно отвлечь — не ровен час, увидит прусака, получит апоплексический удар не сходя с места, и — пиши пропало…

— Ну что скажете, Игорь Витальевич? — спросила Алиса, краем глаза наблюдая за поведением отважного насекомого.

— В общем-то единственным достоинством этого жилища является хорошая геометрия пространства, — задумчиво произнес клиент.

Алиса, немного удивленная его ответом, подумала: «Надо же, какое точное он подыскал определение — жилище…» Ибо квартирой это помещение назвать было нельзя.

— Я ведь архитектор, и кое-что в планировке понимаю, — добавил он.

Молодая женщина тем временем продолжала следить за рыжим аборигеном. «Если поползет за спину, так и нехай себе живет», — рассудила она.

— Ну а так… — продолжал Игорь Витальевич, — много здесь, конечно, предстоит работы. Есть куда руки приложить.

«Ну да… У Бога нет других рук, кроме наших, — заповедь онанистов», — цинично усмехнулась Алиса.

Рыжий покуда вел себя прилично. Он изучал обстановку, деловито шевеля усами. Перед ним стоял серьезный вопрос: что делать с непрошеными гостями, бесцеремонно нарушившими его тараканий суверенитет… Быть может, он сидел бы так, не шелохнувшись, еще некоторое время, если бы Игорь Витальевич не сделал шаг, намереваясь выйти из кухни. Таракан засуетился и стремительно побежал по направлению к шее. Разгадав его коварную тактику, Алиса не стала дожидаться, когда тараканище окажется на лице у покупателя. Она сделала отвлекающий жест правой рукой и со словами: «А вот еще обратите внимание…» — левой настолько изящно и виртуозно стряхнула паразита на пол, что все семейство Акопянов зашлось бы в рыданиях от зависти ее мастерству. Она уже было решила на него незаметно наступить, но рыжая сволочь, повинуясь инстинкту самосохранения, бросилась наутек со скоростью, поражавшей воображение.

На этот раз Игорь Витальевич заметил объект охоты.

— Это что? Таракан?

— Где?! — с почти неподдельным изумлением одновременно воскликнули Алиса и Тамара Алексеевна.

— Да вот же.

— И правда — таракан. Надо же, какая удача! — Алиса всплеснула руками. — Говорят, тараканы — это к деньгам… Примета такая…

Она не уточнила, кому именно рыжие насекомые должны принести богатство, но это было уже не столь важно… На какое-то мгновение взгляды всех троих встретились, и они вдруг принялись хохотать, словно произошло что-то и впрямь ужасно веселое. Игорь Витальевич смеялся вполне искренне и от души, смех же Алисы имел скорее нервическую природу. Тамара Алексеевна тоже пару раз хихикнула с ними за компанию.

Внезапно, благодаря этому нелепому происшествию, Алиса ощутила невероятную легкость, словно камень свалился с плеч. Сами собой улетучились навязчивые мысли о том, как бы поскорее втюхать эту вонючую халупу какому-нибудь залетному лошарику, вроде того, который стоял сейчас перед ней и смеялся по-мальчишечьи задорно и заразительно. А еще она заметила, какие у него красивые глаза, зеленые, точно у кота, но при этом без тени лукавства, и приветливый открытый взгляд.

«Душевный, должно быть, мужик, — подумала Алиса. — Но все равно лох».

Она все время, пока все трое находились в квартире, прикидывала, есть у него деньги или он просто так, что называется, продает глаза. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы деньги у него все же были. Ну а с другой… Откуда бы взяться этим самым деньгам у человека, который, по всему видно, экономит каждую копейку?

Когда они вышли во двор из полутемного подъезда, Алиса решила спросить напрямик.

— Ну что, Игорь Витальевич, каков будет ваш вердикт?

— Видите ли, Алиса Валентиновна, — начал клиент, и она приготовилась услышать пространную речь о том, что сразу он принять решение не может (импотент несчастный), что ему необходимо хорошенько подумать (было бы чем), и уже потом, оставшись наедине со своей риэлторшей («А нет ли у вас, Тамара Алексеевна, в загашниках еще какого-нибудь варианта, не такого безнадежно „убитого“?») принять решение… — Квартира, конечно, запущенная… Но я все-таки принял положительное решение… Просто мне «Богдашка» очень нравится, да и старый фонд все же добротнее и долговечнее, чем современные постройки. Уж я-то знаю.

— Ах да, вы ведь архитектор, — произнесла Алиса, обескураженная таким быстрым ответом.

— Документы на квартиру готовы?

— Более чем готовы, Игорь Витальевич.

— Тогда предлагаю провести сделку как можно быстрее.

Он неотрывно смотрел на молодую женщину, и ей вдруг стало неловко от этого пристального взгляда. Необходимо было поскорее с ним проститься и отправиться наконец домой. К дивану и телевизору.

— До свидания, Игорь Витальевич, — сказала она.

— До свидания, Алиса Валентиновна. Я так вам благодарен!

— Мне-то за что? Благодарите вот… Тамару Алексеевну.

Алиса осталась у подъезда, закурив вместе с риэлторшей, которой хотела задать несколько вопросов по предстоящей сделке, а господин покупатель сел в свой автомобиль, «Жигули» первой модели с вмятиной на боковой двери, и включил зажигание.

Да уж, самая что ни на есть задрипанная «копейка», такая же битая жизнью, как и ее непутевый хозяин. Алиса не смогла скрыть усмешку. Воистину «лох без лохеина — что кофе без кофеина». Она злорадно представила себе: вероятно, даже для того, чтобы купить эту развалюху, ему потребовалось отказывать детям в чупа-чупсах, есть на горячее «Доширак», пить чай без заварки и курить сигареты… без табака. По-видимому, так оно и было, если только он не купил этот свой расчудесный «жигуль» лет двадцать назад, и, так же как и архаичную «Моторолу», почему-то вовремя не препроводил на свалку…

Игорь Витальевич долго и неуклюже разворачивал машину.

«Ну и кто из нас обезьяна с гранатой? — мысленно попеняла Алиса на отсутствие навыков правильного вождения у некоторых особей противоположного пола. — Интересно, в постели он так же к бабе прилаживается? Вот чучело!»

3

Она вела машину по залитому солнцем проспекту и курила, размышляя о прошедшей встрече. Из динамиков автомагнитолы лилась тихая инструментальная музыка.

«Все же завидую я таким людям, без особых претензий, — думала она, неотрывно глядя на дорогу. — Вот купит этот лох мою зачуханную „трешку“ да и поселится в ней с какой-нибудь лохудрой. А мне, умнице, местами красавице и спортсменке, наверное, суждено быть одной. „Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества…“»

В свои тридцать шесть Алиса превратилась в законченную мужененавистницу. Превратилась не в один момент, а постепенно, когда в наивной, незащищенной душе не осталось живого места от плевков.

Почти сразу после школы она вышла замуж, не считаясь с мнением родителей. Они, желая для дочери лучшей доли, говорили, что ее Эдик — ничтожество. Но Алиса влюбилась, она хотела за него замуж, она не намерена была никого слушать. Ведь это, в конце концов, ее жизнь.

Супруг оказался бабником и гулякой. На свои нужды и на нужды своих подруг он тратил почти все деньги, которые выделяли молодым обеспеченные теща и тесть. Алиса не обращала на это внимания. До тех пор, пока в женской консультации, после обследования, ей не сообщили о том, что у нее выявился целый «букет» венерических заболеваний. В то время она уже была беременна. Лечение не только отняло у нее все душевные силы, добавив чувство стыда, брезгливость к самой себе и мужу, но и спровоцировало выкидыш. Нервы у Алисы были настолько расшатаны, что родные начали за нее опасаться: или сойдет с ума, или что-нибудь с собой сделает. Но молодая женщина все же сумела взять себя в руки.

— С тем, что ты шлюха, еще можно как-то мириться, — заявила она Эдику. — Но с тем, что ты законченный придурок, я смириться уже никогда не смогу.

Ее неудачный брак прекратил свое существование, когда она училась на третьем курсе университета. Алисе пришлось взять академический отпуск — она была не в состоянии учиться после такого потрясения. Потом, разумеется, восстановилась. Теперь учеба стала для нее спасением. Пусть лучше голова будет занята флексиями, детерминантами и монофтонгами, чем мыслями о том, почему все «это» произошло именно с ней. Она даже умудрилась закончить НГУ с красным дипломом, хоть ей вся эта филология была, как говорили в одной телевизионной постановке, «до лампады».

Окончание университета совпало с расцветом предпринимательской деятельности в стране. Алиса сняла квартиру, купила вязальную машину, получила патент и принялась за работу. В начале девяностых она стала хозяйкой трикотажного ателье. От клиентов не было отбоя — деньги так и потекли к ней.

Успех и достаток диктовали соответствующий образ жизни. Алиса следила за своей внешностью, посещала салоны красоты, спортзал, хорошо одевалась… Мужчины охотно шли на знакомство с ней, молодой, привлекательной бизнес-леди. Тут и возник у Алисы этот внутренний разлад. С одной стороны, ей хотелось любви, хотелось, чтобы рядом был достойный человек, хотелось иметь семью, детей. А с другой… Знакомые и родственники говорили ей, что очень уж она разборчива, мол, не стоит завышать планку, не стоит требовать от мужчин невозможного. Алису эти советы доводили просто до исступления. Она уважает себя, так пусть и другие уважают и считаются с ее желаниями. Не будет она бросаться на первого встречного, не будет мириться с такими недостатками, с которыми — она была убеждена — мириться нельзя.

У нее уже давно сложился образ идеального мужчины, с которым она соединила бы судьбу. Да, он должен быть умным; да — ответственным; да — сильным, смелым и решительным, порядочным и добрым. И конечно, привлекательным внешне. Что это за предубеждение, мол, мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны? Идиотизм. Ей не нужны никакие обезьяны. Неандертальцы и австралопитеки, впрочем, тоже. Одного только Эдика ей хватило на всю оставшуюся жизнь… Так что эта высокая планка стала своеобразным барьером, заслоном от проникновения в заповедные кущи ее одинокого сердца козлов всех мастей…

Кризис девяносто восьмого года разнес вдребезги весь ее прибыльный бизнес. В то лето она взяла взаймы довольно крупную сумму в долларах на развитие производства… Чтобы покрыть долг, Алиса вынуждена была продать и ателье, и квартиру, приобретенную в лучшие времена. Как и многие, она оказалась отброшенной назад, к той отправной точке, с которой некогда начинала. Чтобы как-то раздобыть денег, она снова вынуждена была сесть за вязание. Ну и как водится в таких случаях, большинство поклонников, обивавших раньше ее порог, моментально испарились.

Одна из клиенток, не понимая истинных причин переживаний Алисы, однажды в откровенном разговоре за чашкой чая сказала: «Ну что ты маешься? Ты зарабатываешь неплохие деньги, так заведи себе мальчика, пусть ублажает… В конце концов, в этом нет ничего зазорного, теперь многие состоятельные женщины так делают…»

Еще лучше! Целыми днями она пашет на пределе человеческих возможностей, чтобы скопить на ремонт будущей новой квартиры, которую она не оставляла надежды рано или поздно приобрести. А машина! На техническое обслуживание и бензин уходит уйма денег! С какой стати она должна делиться своими кровными с каким-то молодым трутнем? Что там за неземное удовольствие может доставить ей купленный бойфренд? Она еще не до такой степени выжила из ума и оголодала без мужской ласки, чтобы платить за секс.

В целом все шло нормально: она почти не страдала от одиночества; она почти была довольна жизнью; она, прошедшая нелегкие испытания и познавшая цену красивых слов и обещаний, словно законсервировалась в собственном соку, чтобы сохранить себя, чтобы выжить и преуспеть. Но почему-то у Алисы перехватило горло от внезапно нахлынувших воспоминаний с истекшим сроком давности, и стало себя до странного жаль. У нее даже задрожали руки. Почувствовав, что вот-вот хлынут слезы, она свернула с дороги и, остановив машину у тротуара, упала на руль, содрогаясь от горьких рыданий…

4

По телевизору, на одном из каналов, транслировали «Дискотеку 80-х». Заслуженные пенсионеры «евродиско» зажигали на всю катушку, как в прежние времена. Алиса, в коротком домашнем халатике из вискозного трикотажа, не спеша поглощала ужин, сидя перед экраном в своей маленькой двенадцатиметровой комнате, так как в кухне, которая была в три раза меньше, у нее начиналась клаустрофобия. Она приготовила себе нехитрый салатик и бутерброд с ветчиной. После ужина она планировала продолжить работу, прерванную несколько часов назад из-за смотрин дедовой квартиры. Настроение после встречи с покупателем было странное. Ей даже не верилось, что через пару-тройку дней состоится долгожданная сделка.

Свою крошечную «малосемейку» Алиса обустроила как могла. Здесь уместилось все самое необходимое: довольно приличный угловой шкаф (все-таки святой был тот человек, кто придумал угловые шкафы, низкий ему поклон), диванчик-лягушка и кресло, обитые китайским флоком, плоский телевизор на стене (тоже, должно быть, святой человек изобрел). А вот селить людей в такие коробки, как у нее, видимо, пришло в больную голову какому-то исчадию ада, изуверу, маньяку и садисту…

Сейчас в комнате царил беспорядок: кресло было завалено готовыми кофточками, на полу валялись цветные мотки хлопчатобумажной и льняной пряжи. Сезонная специфика. Продукцию еще необходимо было доработать — расшить паетками, стразами, бисером и стеклярусом, а затем развезти по точкам: на Гусинобродский рынок, в ТЦ «Александровский», в переход под Часовней… У Алисы было еще пять вязальщиц-надомниц, с которыми она работала уже давно.

Внезапно раздался звонок в дверь. Алиса нехотя пошла открывать. Кого это там принесло? На подъезде еще с зимы появился домофон, поэтому она решила, что к ней зашел кто-то из соседей.

Отворив дверь, Алиса не без удивления обнаружила в коридоре своего бывшего мужа, Эдуарда Ощепкова.

— Привет, жинка, — радостно улыбнулся он и уверенно шагнул навстречу.

Первый раз после развода он объявился у нее этой весной. Как-то разыскал. Тогда она с трудом узнала его, ибо вид он имел далеко не благополучный. На нем была старая китайская куртка неопределенного цвета, грязные спортивные штаны, стоптанные зимние ботинки и трикотажная шапочка, которая по материалу очень напоминала старушечьи рейтузы. Во рту у Эдуарда не хватало трех или даже четырех передних зубов. Весь его внешний вид — неопрятная, заношенная одежда, недельная щетина, характерный запах и одутловатое, землистого цвета лицо — свидетельствовал об окончании, точнее, о временном приостановлении длительного запоя. Алиса даже сначала подумала, что какой-то алкаш перепутал квартиры.

В этот раз Эдуард выглядел не лучше. Судя по всему, никаких позитивных перемен в жизни ее бывшего супруга за три месяца не произошло. Тогда он явился к Алисе, изображая, что соскучился по ней, но после двух или трех дежурных вопросов стал клянчить деньги. Она, конечно, выставила своего бывшего ни с чем и забыла о его существовании.

Когда-то в юности Эдик Ощепков был писаным красавцем. Все одноклассницы сходили по нему с ума: писали записки, вызнавали номер домашнего телефона и названивали, глупо хихикая в трубку. Потом был институт и слепое поклонение однокурсниц, готовых писать за него контрольные и курсовые и снабжать шпаргалками к экзаменам. Уже тогда он стал неразборчив в связях и много пил — в ресторанах, когда были средства, или в студенческом общежитии, когда испытывал денежные затруднения. Так и продолжалось — все эти его бесконечные подружки, пьянки и гулянки — до самого их с Алисой развода…

И вот он снова стоял перед ней и щерился беззубым ртом как ни в чем не бывало.

— Тебе чего? — немного растерявшись (у нее даже лицо вытянулось), спросила Алиса.

— Зайти-то можно? Разговор к тебе есть.

— Зайти нельзя. Денег не дам, — придя в себя, жестко отрезала она.

— Че сразу не дам-то?! — возмутился Эдик.

— Нету потому что! Не напечатала еще!

Алиса стала выталкивать его за порог. Когда ей это удалось и она смогла закрыть дверь, Эдик еще долго не уходил, а звонил и колотил кулаками и ногами в бронированную дверь, оглашая коридор матерной руганью в адрес бывшей жены. И ушел только после того, как Алиса, специально подойдя ближе к двери, сделала вид, будто вызывает по телефону наряд милиции. Помощи от соседей, которые не могли не слышать этот грохот, ждать не приходилось.

— Сволочь такая… — пробормотала она и, содрогаясь от злости, закурила в кухне у раскрытого окна.

Злилась она больше на себя. Во-первых, в двери есть глазок. Во-вторых, поняв, что за народ проживает рядом с ней, она вообще зареклась открывать кому бы то ни было. Соседи обращались к Алисе, как правило, для того, чтобы позвонить по телефону или занять денег, точнее — просто взять. Иногда просили одолжить парочку картофелин или яиц, щепотку соли, беспардонно стреляли сигареты — видимо, лень было добежать до супермаркета, который располагался в соседнем доме. Все, кто приходил «извне» и кого она была рада видеть, предварительно звонили либо на домашний, либо на сотовый.

Такие вот у нее визитеры. Нахальные соседи да бывший муж-дегенерат. А что, собственно, она хочет? «Добрые» мужики уже давно разобраны, все при женах. Как говаривал кот Матроскин, «дома сидят и телевизер смотрют». Только такие вот неприкаянные, как Эдик, поодиночке и шастают. Или звонят глубокой ночью, ошибаясь номером. Это происходило почти всякий раз, когда она, валясь в постель от усталости, забывала отключить телефон. Вот интересно, почему-то ночью ошибаются номером исключительно мужики. Зальют бельма и звонят куда попало.

Как там, в песне… «Только чьи-то голоса, попадая не туда, иногда звонят, тревожа в час ночной…» Вот недавно был такой звонок… Японский триллер под названием «Детский утренник».

Она ответила спросонья:

— Вам кто нужен?

— Не знаю, может, я кому нужен…

— Как говорится, без комментариев.

Или:

— Привет, это я.

— Кто это я?

— А ты кто?

— Дед Пихто! Вы куда звоните?!

— Тебе.

Однажды подруга Оксана подсуропила: дала ее номер телефона — из лучших побуждений, разумеется, — одному холостому хмырю, родственнику своего благоверного. Можно представить, что Алиса испытала, когда в три часа ночи ей позвонил какой-то поддатый мужик и без околичностей поинтересовался, не желает ли она в данный момент «перепихнуться», а если желает, то немедленно должна взять такси и подъехать к его дому. По какому именно адресу ей надлежит быть, Алиса так и не узнала, потому что хмырь, услышав ее отборный трехэтажный мат, с перепугу нажал на отбой. На следующий день хлопотливая подруга с невинным видом поинтересовалась, за что это она обругала бедного Федю, который, как было сказано в каком-то кино, «ничего не сделал, а только вошел». Алиса понятия не имела, как зовут ее ночного визави, и Оксанку со зла обложила так, как Феде и не снилось.

Она давно заметила, что подруги, родственники и просто знакомые всегда почему-то норовят втюхать им, незамужним, какой-нибудь «залежалый товар» с пыльной полки. То есть нечто такое, с чем сами ни за какие коврижки не присели бы на одном гектаре. Видимо, предполагается, что женщинам за тридцать уже любой сойдет. На безрыбье и морковка — шоколад. Последнее время она стала отклонять подобные предложения, даже не выслушав всех лестных характеристик кандидатов. Некогда, мол, работы много или еще что-нибудь в этом духе.

От невеселых раздумий ее отвлек звонок подруги Лены, такой же разведенки, как и она сама. Именно по этой причине она понимала Алису, как никто другой.

— Привет! Давно не виделись. Все дела профсоюзные?

— Привет, Лен. Как обычно. Сейчас снова займусь рукоделием.

— Ясненько… Какие новости?

Алиса замялась на три секунды: говорить не говорить…

— Я, кажется, скоро свою квартиру продам, — нехотя произнесла она.

— На «Богдашке»?

— Ну да.

— Так это ж здорово! Ты же давно мечтала от нее избавиться! Ну и когда состоится сделка?

— Через три дня.

— Наконец-то ты купишь себе нормальную квартиру! Слушай, подруга, я так рада за тебя. А почему такой голос невеселый?

— Да… так… бывший заходил…

— Эдик, что ли?

— Кто же еще.

— Ну, кино-о-о… «Шурка, „Имею право“ вернулся!» И что же ему понадобилось?

— Угадай с трех попыток… Деньги опять приходил клянчить, урод.

— И ты…

— Я пока из ума не выжила, чтобы бывшим мужьям деньги давать. Не на ту напал. Кое-как я его вытолкала, чуть дверь мне не разнес, идиот, даром что бронированная…

— Господи, вот повадился-то!

— Не говори, пятнадцать лет ни слуху ни духу, а тут вдруг нашел дорогу. Здравствуй, милая моя, я тебя дождался…

— Ну ладно, Лисичка, не буду тебя отвлекать от дел…

— Сама-то как? А то я все о себе да о себе.

— Господи, будто ты не знаешь как…

— Не грусти, Ленок, и на нашей улице когда-нибудь грузовик с пряниками перевернется! — нарочито бодро произнесла Алиса, хоть сама и не очень-то верила в то, что говорит.

5

С Леной Федотовой они познакомились задолго до кризиса девяносто восьмого года, еще в тот период, когда у Алисы было ателье. Ленка стала одной из первых ее клиенток, на этой почве женщины и сдружились. Почему нет? Обе были на тот момент свободны от брачных уз и соответственно располагали временем для общения. Вместе стали ходить на шейпинг и в сауну, время от времени выбирались в какой-нибудь ресторанчик.

Елена закончила факультет иностранных языков, занималась переводами и мечтала свалить заграницу на ПМЖ. Для этих целей она постоянно занималась поиском иностранных женихов или на худой конец какой-нибудь приличной работы за бугром. Приличной работы пока не находилось. Равно как и непосредственно женихов. Вернее, кандидатур было ногой не провернуть, да только все не то.

Лена была воинствующей феминисткой. Во всяком случае, считала себя таковой. Ее стремление к равенству с сильной половиной человечества проявлялось довольно своеобразно: она хотела, чтобы мужчины и двери перед ней открывали, и платили бы за нее в ресторане, и зарплату бы отдавали всю до копейки, признавая при этом ее индивидуальность и воспринимая как независимую личность, во всем себе равную. Неудивительно, что мужчины Лену боялись. Она, пренебрегая элементарной женской хитростью, наличие которой наиболее всего и ценится в слабом поле, всегда резала правду-матку, хоть никто ее об этом не просил. Русских мужчин она откровенно презирала, полагая, что только человек, взращенный в условиях абсолютного равенства с женщиной, может ее понять и оценить. Алису такая точка зрения забавляла, и она в разговоре постоянно придерживала подругу, что называется, за фалды.

— Ну сама подумай… Зачем бы ты нужна была какому-то иностранцу, если у них в Европе или в Америке полно незамужних баб? Тебя разве это не настораживает?

Елена, впрочем, всегда находила что ответить.

— У них бабье некрасивое. И за собой их женщины не следят, потому что у них это не принято.

— Правильно. Вот это и есть их критерий равенства. Они не считают нужным красоваться перед мужчинами, завоевывать их при помощи внешности.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что ты сама себе противоречишь. И потом, знаешь, где их мужики видели все твое свободомыслие? Они уже своими феминистками сыты по горло. Вот и ищут русских женщин, потому что видят в них потенциальных домохозяек с минимальными запросами. Да и сами женихи-иностранцы очень скоро после свадьбы превращаются в худший вариант русского мужа. Как там у Жванецкого: «на раз — лежать, на два — тихо». А то и хуже… Сколько уже случаев было!

— Ой, знаешь, волков бояться — в лес не ходить.

Вообще, Елена с этими своими трепыханиями выглядела забавно. Подчас она действительно противоречила сама себе, подтверждая на радость мужчинам бессмертный тезис о женской логике. Впрочем, Алиса считала, что Ленка — нормальная русская баба, которой просто нужен хороший мужчина для создания нормальной, крепкой семьи. Как и всем одиноким русским женщинам, вместе взятым. Ведь причина всех Ленкиных завихрений и всей этой игры в независимость в конечном счете кроется в банальной безысходности. Конечно, встречаются женщины, которым семья действительно не нужна, просто ни за каким чертом, но Елена Федотова совершенно точно не принадлежала к их числу…

Однажды, пару лет назад, Ленка все-таки съездила ненадолго в Китай, поработать, и вернулась разочарованной.

— Слушай, ну верно ведь говорят: хорошо там, где нас нет, — рассказывала она по возвращении. — Там, при их коммунизме, хорошо живут только госслужащие. Коммерсантам уже сложнее. А эмигранты или просто приезжие, как я, — словно второй сорт. Короче, как и везде, только еще хуже. На рынке для англоязычных, да вообще для всех белых, продукты в три раза дороже. Вообще все дороже. Представляешь?

— А как же «русский с китайцем — братья навек»? — спрашивала Алиса.

— Я тебя умоляю… Для них, что русские, что янки — все едино. Нищета жуткая. Просто кошмар. В больших городах еще ничего, а в деревнях люди за плошку риса готовы целый день, с утра до поздней ночи вкалывать… Не-ет, в Китай я больше не ездок. Туристом — пожалуйста, даже с удовольствием. А работать — нема дурных.

— Ну а ты как думала? Если они сами к нам, да вообще, по всему миру ездят на заработки, значит, у них в стране ловить нечего.

— Теперь-то я это понимаю… Слушай, может, в Европу поехать, а? Или в Штаты?

— На Луну, — подсказала ей Алиса, не без ехидства, разумеется.

Заморские женихи также не оправдывали Лениных надежд. Как-то неугомонная женщина забрела на сайт, где были размещены предложения от скандинавов. Она в совершенстве знала английский и, пообщавшись с аборигенами, в итоге решила поискать «своих», то есть русских мужчин, эмигрировавших в Швецию. Она полагала, что одинаковый менталитет поможет ей быстрее найти общий язык с представителями противоположного пола. Не тут-то было. Бывшие соотечественники, униженные и оскорбленные местными поборницами равенства, вылили на нее ушат грязи. Ах ты, мол, такая-сякая, шлюха, феминистка недобитая! Куда лезешь, коза? Сладкой жизни захотела, стерва? Сиди там, где сидишь, и не высовывайся…

— Господи, наши мужики нигде не могут вести себя по-людски! — горестно восклицала несчастная Ленка. — За что вот они меня так?! Что я им сделала?!

— Подвернулась под горячую руку, — отвечала Алиса. — Только представь, они тоже в свое время дунули туда за красивой жизнью, а оказались невостребованными. Ленок, может, хватит уже дурью маяться? Ну кто размещается на этих сайтах? Нормальные мужики, если таковые еще остались, в подобном возрасте уже при семьях… Зачем тебе эти законченные холостяки? Если уж при таком дефиците мужчин их никто не захомутал, значит, дело дрянь… Гляди, еще на маньяка или садиста нарвешься.

— Но бывают ведь и разведенные, — не унималась Елена.

— Ну а это счастье тебе на кой? С одной пожил, с другой, с третьей…

— Нет, я все равно найду своего принца! Как сказано в Писании, «ищите и обрящите»…

— …приключений на свою задницу, — добавила Алиса.

— А ты не богохульствуй! Вечно ты так!.. Хотя отчасти ты и права. Прежде чем найдешь что-то стоящее, столько дерьма перелопатишь… как золотоискатель…

— Скорее, ассенизатор…

— Но ведь твоя двоюродная сестра вышла замуж за канадца! — Это был последний Ленкин аргумент в их с Алисой спорах.

— Во-первых, вовсе не за канадца. Она вышла замуж за местного паренька, а потом уже вместе с ним уехала в Канаду, где живет его родной брат. Он-то их туда и вытащил. А ты просто все не так поняла, как обычно…

— Вечно ты меня разочаровываешь! — с горечью восклицала Елена. — Ты это нарочно делаешь, да?

— Ну как-то же надо вернуть тебя с небес на землю, чтобы ты потом при падении больно не ударилась. Кроме того, вспомни — исключения только подтверждают правило.

— Банальное заблуждение…

Сестра Алисы Евгения действительно уже пять лет жила заграницей. И обратно не собиралась. Она воспитывала маленького сына, и в материальном плане у них с мужем тоже все было прекрасно: собственный особняк под Торонто, две машины, счет в банке. Этот пример заморского благополучия, собственно, и подзуживал Елену, и она, игнорируя пессимистичные доводы Алисы, продолжала поиски мужчины, способного осуществить ее мечту.

Не блиставшая особой красотой, Ленка была поразительно фотогенична, и заморские «принцы», обнаружив ее фото на сайте невест, просто заваливали ее письмами с предложением познакомиться. Один англичанин прислал длиннющее послание, в котором содержалось порядка двадцати пунктов с вопросами.

— Сразу видно, зануда, — прокомментировала она письмо. — Хочет побыстрее все выяснить, чтобы решить, стоит ли тратить на меня свое драгоценное время или нет. Андроид несчастный. Никакой романтики…

Алиса не осуждала подругу, хотя считала, что все ее потуги бесполезны. Время теперь такое. Представители сильного пола все как-то обмельчали, а настоящие мужчины так и вовсе вымерли вместе с мамонтами. Вернее, нет, даже не с мамонтами, а с динозаврами. Остальные же мутировали в более приспособленные к жизни биологические формы. Да, вот такие они теперь, что местные, что «тамошние», — приспособленцы… Грустно…

Алиса порой ненавидела себя за свой цинизм, за свою язвительность, которые проявлялись пусть даже лишь в мыслях. Неужели ничего святого не осталось у нее в душе? «Так уж сложилась жизнь, — оправдывалась она сама перед собой. — Бытие определяет сознание».

Как-то в сердцах она выкинула на помойку книжку, которую сама же купила в магазине. Речь там шла о том, что мыслить надо позитивно, что такие раздумья, как у нее, ничего хорошего человеку принести не могут, кроме проблем. Когда-то в юности у нее в голове действительно был один позитив, она жила весело и беззаботно. С тех пор утекло немало времени, и с ней произошло много такого, о чем и вспоминать не хотелось…

6

После завершения сделки в учреждении юстиции хваткая Тамара Алексеевна подкараулила Алису, которая вернулась за своими деньгами, оставленными в сейфе агентства, и уговорила ее остаться, чтобы просмотреть интересные варианты квартир в новостройках. Опытный риэлтор, она не собиралась просто так отпускать клиента с живыми деньгами. Алиса осталась, рассудив, что если ей действительно предложат хороший вариант у надежного застройщика, то почему бы и не ухватиться за таковой? В конце концов, именно благодаря Тамаре Алексеевне у нее появилась энная денежная сумма на покупку новой квартиры. К тому же агентство было уважаемым, и здесь предлагались только проверенные объекты. Да и за просмотр денег не берут.

— Алиса Валентиновна, пожалуйста, располагайтесь, — ворковала Тамара Алексеевна, усаживая свою дорогую, в прямом смысле, клиентку перед экраном монитора. — Вы, может быть, кофе хотите… или чаю?

— Да, если можно… зеленого чаю, только не слишком горячего, — согласилась Алиса.

Тамара Алексеевна немедленно укатилась за чаем.

Пока Алиса в ее отсутствие скучала за столом, разглядывая просторное, современное помещение офиса, в дверях агентства неожиданно появился Игорь Витальевич, тот самый покупатель. Он подошел к молодой женщине. В руках у него оказался огромный букет роз.

— Алиса… Валентиновна… Вот, возьмите… это вам…

Она недоуменно подняла брови.

— Мне? А в честь чего?

— Обязательно нужен повод? — Он тоже был немного растерян.

— Ну не знаю…

— Просто мне захотелось что-нибудь сделать для вас… что-нибудь приятное…

— Ну спасибо вам… конечно… Игорь Витальевич… букет и правда замечательный…

Ей уже сто лет никто не дарил цветов. Алиса в смятении приняла букет из рук мужчины. Их взгляды снова встретились, как тогда, в той квартире во время осмотра. Ей стало еще более неловко от этой трогательной сцены. Если бы Игорь Витальевич хоть что-нибудь при этом сказал, Алиса расценила бы его слова как попытку ее «закадрить», но он молчал, и она смущалась, будто школьница.

— Ну ладно, Алиса Валентиновна… мне пора… Всего вам доброго…

— Спасибо за цветы…

Он ушел. Алиса в некоторой растерянности осталась сидеть с подаренным букетом, положив его на столешницу. Сотрудники, а главным образом, конечно же, сотрудницы, не без зависти посматривали в ее сторону. Тем временем появилась Тамара Алексеевна с чашкой теплого чая.

— Господи! Какие потрясающие цветы! — воскликнула она, словно букет предназначался ей.

— Вот… подарили, — пробормотала Алиса.

— Да кто же?

— Игорь Витальевич.

— Тишинский? Ну надо же! Какой хороший мужчина! Кстати, он не женат… А вы, Алиса Валентиновна, как… замужем?

Разговор пошел не в то русло. Не хватало еще, чтобы эта тетка начала ее сватать.

— Вы предлагали мне посмотреть новостройки, — напомнила она риэлторше.

— Да, да, конечно, — спохватилась Тамара Алексеевна. — Кстати, вот чай… как просили — остывший.

— Благодарю вас…

Потом Алиса, уже находясь дома, попивала сок и просматривала распечатку с вариантами квартир, которые ей предложила Тамара Алексеевна. Розы, подаренные странным Игорем Витальевичем, стояли в большой вазе из толстого цветного стекла, и стоило ей только посмотреть на них, как в душе сразу проносилась волна незнакомых доселе чувств. Потом Алиса вспоминала его серенькие в голубую полоску носочки в сандалиях, и ее начинал разбирать смех. Вот это кавалер! Такого кадра у нее еще не было. Алиса не представляла, чем он мог заниматься, но его дурацкая «Моторола» в чехле, пришпиленном к ремню джинсов, постоянно звонила, пока он находился в агентстве. И после, в учреждении юстиции, Игорь Витальевич то и дело отвлекался на эти свои дела, а потом церемонно извинялся. Ко всем его недостаткам теперь прибавился еще один — оказывается, он холостяк. Впрочем, это и неудивительно.

Сдавать деньги в банк Алиса не стала, так как намерена была быстро определиться и сразу купить понравившуюся квартиру. В конце концов, никто не знает, что деньги у нее на руках, а вскрыть бронированную дверь в ее отсутствие будет не так-то просто. Она и раньше частенько хранила дома крупную наличность, и все было в порядке.

Вечером ей позвонила Оксана. Разговор начался, как обычно, с приветствий и обмена ничего не значащими фразами. Внезапно Оксана расплакалась.

— Оксан, ты чего? Что случилось? — встревожилась Алиса. — Что-то с детьми?

— Да нет… слава богу… с детьми все нормально… С Юркой только вот… Алиска, миленькая, помоги-и-и…

— Ты толком говори, что случилось…

— У Юрки проблемы… Денег надо… много…

— У него что, долги?

— Не знаю… наверное…

— Ты давай не виляй, а говори как есть.

Оксана глубоко, со всхлипом вздохнула.

— Да. Долг у него.

— Большой?

— Да, — совсем поникшим голосом ответила она.

Юрий, муж Оксаны, всегда казался Алисе надежным и здравомыслящим. Она с Еленой даже втайне завидовалаподруге. Хороший семьянин, хороший отец, иными словами — идеальный мужчина. Он занимал руководящую должность в какой-то крупной фирме и соответственно приносил приличные деньги. Оксана не работала, сидела дома с детьми и практически ни в чем не нуждалась. Откуда у него мог взяться какой-то там фантастический долг? Алисе все это показалось странным.

— Он что у тебя, играет? — на всякий случай спросила она.

— Да откуда мне знать! Алисочка… будь другом… выручи, а? Потом обязательно сочтемся… Вопрос жизни и смерти…

— Сколько тебе надо?

Оксана назвала сумму: почти столько же, сколько Алиса выручила от продажи своей квартиры на «Богдашке».

— Деньги быстро нужны… а взять негде… Мы потом тебе обязательно отдадим… — бормотала Оксана.

Алиса замялась. Она не могла, физически не могла кому бы то ни было просто так отдать столь крупную сумму, несмотря на то, что сейчас ею обладала. Даже лучшей подруге. Ведь это разрушило бы все ближайшие жизненные планы Алисы. Она и так уже достаточно долго ждала. В конце концов, у Юры должны быть состоятельные друзья. Пусть он к ним и обратится. Пусть возьмет ссуду в своей конторе, наконец. Почему несчастная Оксана должна со слезами вымаливать деньги у своих, в общем-то, небогатых подруг?

— Оксаночка, ты меня, пожалуйста, извини… но я не могу тебе помочь…

— Почему?

— Ну нет у меня таких денег.

— Как нет?! Подожди… а ты разве квартиру не продала?

Алиса с досадой подумала, что когда-нибудь она отрежет Ленке ее несносный длинный язык. Впрочем, сама виновата, нашла с кем делиться информацией подобного характера. Как говорится, об этом будут знать только двое: я и весь город.

— Оксан, прости меня, дорогая, но я правда не могу. Пойми, я так долго мечтала купить себе новую квартиру…

В трубке с полминуты длилось тягостное молчание. Потом Оксана устало произнесла:

— Ладно, Алиска, я все понимаю. По крайней мере — честно.

— Прошу тебя, не держи на меня зла. Хорошо?

— Да… все нормально… не бери в голову. Попробую еще у кого-нибудь попросить.

После этого разговора весь оставшийся вечер на душе у Алисы висела тяжесть. Но, с другой стороны, умом она понимала, что поступила абсолютно правильно. Если бы она согласилась дать Оксане эти деньги в долг, то постоянно думала бы об этом, сожалела и ждала-гадала: отдадут не отдадут. Не говоря уже о том, что воплощение ее заветной мечты отложилось бы на неопределенный срок. А ждать она больше не могла. И вообще, как гласит народная мудрость, своя рубашка ближе к телу. Оксана — здравомыслящий человек, и должна ее понять.

7

На следующий день Алиса определилась с квартирой. Та располагалась в новом доме, как она и хотела, с приемлемым сроком сдачи. Можно было заходить и потихоньку делать ремонт. Квартира была хоть и однокомнатная, зато очень большая. И что Алисе нравилось больше всего — это просторная лоджия с выходами из комнаты и кухни. Тамара Алексеевна договорилась с инвестором о времени проведения сделки. Завтра утром они должны будут встретиться в агентстве, а затем проехать к застройщику, чтобы оформить переуступку. Обычная процедура.

Настроение у Алисы было приподнятое. Она уже представляла себе, какой сделает ремонт в новой квартире, и какая там будет стоять мебель, и какие шторы будут на окнах, и какие цветы на подоконниках. И ванна… У нее обязательно будет круглая ванна. Или овальная?

Ей захотелось праздника, и по пути к дому Алиса зарулила в гипермаркет, чтобы купить бутылочку белого вина и чего-нибудь вкусненького. Сделав покупки, она отнесла пакеты в машину и остановилась, чтобы покурить на свежем воздухе. Внезапно на парковке женщина увидела до боли знакомый битый «жигуль». Алисе сразу вспомнился Игорь Витальевич, хозяин этой убогой тачки, который на днях, заикаясь от избытка чувств, подарил ей после сделки роскошный букет роз. Тут появился и он сам, пройдя автоматические стеклянные двери с тележкой, набитой продуктами.

Алиса хотела спрятаться за машиной, инстинктивно присев, будто восьмиклассница с сигаретой, завидевшая строгого завуча. Но было уже поздно. Тишинский заметил женщину и радостно затрусил к ней, забыв перегрузить пакеты с едой в свою машину.

Господи, твоя воля… Алиса заставила себя улыбнуться. Хоть он и лох, но все же пока ничего плохого ей не сделал. Она просто вежливо отошьет его и преспокойненько поедет домой.

— Алиса Валентиновна, какая встреча! Здравствуйте! — воскликнул он.

— Ой, надо же… Здравствуйте, Игорь Витальевич, — ответила она, сделав вид, будто только что его увидела.

— А я вот в магазин заехал за продуктами…

— Я догадалась.

— А что вы делаете в этой части города?

— Да как вам сказать… Живу я здесь.

— Неплохой райончик.

— Так себе, как, впрочем, и домик.

— А что так?

— Да знаете ли… долго рассказывать…

Деликатный Игорь Витальевич спохватился.

— Я вас, наверное, задерживаю… Алиса Валентиновна, вы не против, если я оставлю вам свою визитку?

— Зачем? — с внезапной жесткостью в голосе спросила она.

Он растерялся.

— Ну как зачем… вдруг… я вам понадоблюсь…

Алиса даже опешила от такой наглости.

— Вы — мне? — переспросила она.

— Ну да. Я бы вам еще в прошлый раз оставил, но у меня их тогда не было, я только сегодня получил из типографии…

Вот привязался, лошара… Она поняла, что проще согласиться. Черт с ним, пусть даст ей свою визитку, если ему так хочется продемонстрировать собственную крутизну. Пусть мужик получит хотя бы моральное удовлетворение, раз уж физически ему ничего с ней не светит.

— Давайте, — сказала она.

Тишинский, обрадовавшись, вытащил из нагрудного кармана простецкой клетчатой рубашки свою визитную карточку.

— Вот, возьмите…

Она мельком глянула на белый прямоугольничек из плотной фактурной бумаги, где значилось: «Тишинский Игорь Витальевич, архитектор» — и были отпечатаны номера телефонов, рабочего и мобильного.

— Если что, моя бригада к вашим услугам.

— Какая бригада? — не поняла Алиса, почему-то сразу представив Безрукова, Дюжева, Майкова и Вдовиченкова в черных пальто, с автоматами, в замедленном кадре выходящих из черного «мерса».

— Ну строительная. Мы ремонтами занимаемся, — пояснил Игорь Витальевич. — Можем сделать эксклюзивный вариант по вашему желанию.

— Понятно. — Алиса лукаво улыбнулась. — Любой каприз за ваши деньги…

Тишинский смутился.

— Ну что вы… Алиса Валентиновна… С вами мы бы обязательно договорились… — И тут же поняв, что фраза получилась двусмысленной, он смутился еще больше.

Но Алиса только развеселилась, ничуть не обидевшись на это неуклюжее высказывание.

— Ой, боюсь, Игорь Витальевич, я уже столько не стою.

— Ну что вы! Вы стоите большего… То есть я хотел сказать…

— Да ладно, все нормально.

— Я, кажется, обидел вас?

— Да нет, считайте, что я приняла это за комплимент.

— Вы правда не сердитесь?

Устремленный на нее взгляд зеленых глаз Игоря Тишинского горел так, что Алиса вновь почувствовала неловкость.

— Правда… Извините, Игорь Витальевич, но мне уже пора. Я позвоню вам.

Ее так и распаляло от негодования. Что возомнил о себе этот «шабашник»?! Да она близко не подпустит к своей чудесной новенькой квартирке ни его самого, ни так называемую бригаду. Хорошо, что ему хотя бы хватило деликатности не спрашивать номер ее телефона. А то бы она так далеко его послала, что быстро бы он не обернулся.

Сев за руль, Алиса скомкала визитку и пихнула ее в пепельницу. Выруливая с парковки, она заметила, как он смотрит ей вслед, продолжая стоять на месте, растерянный и жалкий, точно пингвин, отбившийся от стаи.

8

Дома Алису ждал еще один сюрприз. Возле единственного подъезда на лавочке сидела Оксана с каким-то пакетом в руках. Ее «хонда» была припаркована неподалеку. Алиса подошла к подруге.

— Привет, Оксана. А что ты не позвонила-то?

— Да я просто была в твоем районе. Дай, думаю, заеду, проведаю тебя, а ты где-то ходишь. Я пока тебя ждала, забежала в местный супермаркет, купила шампанского. — Она поднялась со скамейки и пошла рядом с Алисой к двери. — Элис, ты не думай, я не денег просить приехала. Просто у меня вдруг стало так муторно на душе после нашего разговора. Вот я и решила с тобой встретиться. Пойми, я не таю на тебя обиду. Честно. Мы же подруги.

— Как дела у Юрки?

— Да не бери в голову, все обошлось. Нашел он деньги, так что тема исчерпана.

— Ну слава богу.

— По-моему, это надо отметить. Как ты думаешь? Выпьем шампусика?

— А то. Кстати, мне тоже есть что отметить. Я сегодня с квартирой определилась. Оксанка, это просто сказка! Такая планировка, ты бы видела…

Забыв о встрече с Тишинским, немного испортившим ей настроение, Алиса, пока ехала с Оксаной в лифте, принялась восхищенно описывать габариты и планировку квартиры, которую собиралась купить.

Оказавшись в своей «малосемейке», она велела подруге включить телевизор и расположиться в комнате, так как совместное пребывание на кухне из-за тесноты было бессмысленным. Она быстро приготовила парочку овощных салатов, вымыла фрукты и нарезала подкопченную нежную семгу. Шампанское, принесенное Оксаной в качестве «мировой», они решили выпить в первую очередь, а бутылку белого вина Алиса поставила в холодильник, на случай, если захочется «добавить».

Вскоре они сели за стол в комнате и, лениво потягивая шампанское, продолжили беседу. Сначала обсудили предстоящую покупку квартиры, затем разговор переключился на Оксаниных детей и постепенно перешел к вечной теме — о наболевшем, то есть о мужчинах. Алиса рассказала о лохообразном покупателе своей старой квартиры на «Богдашке»: как на него свалился таракан, как после сделки Тишинский подарил ей цветы, как всучил визитку на парковке у гипермаркета. Потом Оксана перемеряла все кофточки, приготовленные для продажи. Словом, это были обычные посиделки двух подруг.

— Мне Юрке позвонить надо. Он ведь не знает, где я, — вдруг спохватилась Оксана и с мобильным телефоном в руке выбежала на кухню.

Через минуту она вернулась и села в кресло, взяв со стола свой бокал с шампанским.

— Ну давай, подруга, выпьем за твою будущую квартиру!

Пиршество продолжилось. Алиса принялась делиться с подругой новыми планами. Она стала описывать, каким хотела бы видеть свое жилище после ремонта, как вдруг в дверь позвонили. Оксана сидела ближе к выходу, и поэтому инстинктивно вскочила с кресла, чтобы открыть.

— Это наверняка соседи. Достали уже, попрошайки, — сказала Алиса. — Не открывай. Они позвонят, позвонят и уйдут.

Но Оксана уже открыла дверь, и в тот же миг что-то будто отшвырнуло ее назад. В комнату ворвался неизвестный мужик в трикотажной маске с прорезями для глаз. В руке у него был пистолет. Черное зловещее дуло, наставленное на Алису, притянуло к себе взгляд хозяйки квартиры, словно глаза гипнотизера.

— Деньги… быстро давай деньги… сука… пристрелю… — негромко проговорил грабитель.

— Успокойтесь, пожалуйста, — найдя в себе силы, произнесла Алиса. — Не надо ни в кого стрелять…

Она покосилась на Оксану, которая сидела с ней рядом на диване, поджав ноги, и тряслась от ужаса.

— Я отдам деньги, успокойтесь, — сказала Алиса и поднялась, чтобы найти свою сумку.

— Сиди на месте. Скажи где, я сам возьму.

— В шкафу, внизу.

Не отворачиваясь от испуганных женщин, грабитель открыл дверь шкафа и быстро выхватил пакет с деньгами, лежавший на дне. После этого мужик выскочил из квартиры, только слышен был быстрый топот его ног в коридоре. Алиса схватила трубку своего стационарного телефона и принялась звонить в милицию.

Когда наряд был вызван, она устало опустилась на диван и закрыла лицо руками.

— Алиска, миленькая, ну не плачь, — забормотала Оксана, пытаясь ее утешить. — Его обязательно поймают… по горячим следам… далеко не уйдет, гад…

Алиса опустила руки и как-то странно посмотрела на подругу.

— Это ведь ты…

— Что я? — не поняла Оксана.

— Ты навела.

— Я-а-а?!

— Тебе нужны были деньги, ты приехала ко мне и разыграла вместе с ним весь этот спектакль. Это что, Юрка твой был в маске?

Оксана, нахмурившись, отвела взгляд в сторону.

— Нет, это был не Юра, — спокойно ответила она. И вдруг вскочила и метнулась к выходу.

Алиса бросилась за ней, а настигнув, схватила подругу за волосы и швырнула ее обратно на диван.

— Сиди и не рыпайся, тварь, — приказала она, — пока менты не приедут. Им все и расскажешь. Мне твои сказки не интересны.

Оксана расплакалась и упала на колени перед Алисой, преграждавшей выход из комнаты.

— Алисочка, миленькая, не надо-о… Ну прости меня, пожа-алуйста-а-а…

Оксана вопила и хватала подругу за руки, а та отталкивала ее, требуя замолчать. Этот концерт продолжался до приезда оперативников. Разбирательство прошло быстро. Следователь, молодая полноватая женщина, заверила Алису, что преступника уже пытаются задержать, как говорится, по горячим следам.

Эксперт с равнодушным видом снял отпечатки с ручек входной двери и шкафа. Следователь, расположившись в кресле, обстоятельно расспросила Алису обо всем, что произошло, какие события предшествовали ограблению, кто знал о деньгах и кого она сама подозревает. Затем один из оперов увел заплаканную Оксану, защелкнув на ней наручники.

Оставшись в одиночестве, Алиса закурила. На нее нашло какое-то странное отупение. Хотелось поплакать, но слез не было. Она испытывала сейчас то же самое чувство, как тогда, на исходе лета девяносто восьмого, когда отлаженный, процветающий быстроходный корабль ее бизнеса, словно налетев на подводный риф, внезапно пошел ко дну. И Алисе пришлось плыть, из последних сил работая руками и ногами, чтобы выбраться на берег. Не было ни спасательного круга, ни человека, который мог бы вытащить ее из воды, протянув руку и разместив на борту своей посудины. Все вокруг точно так же метались, как во время гибели «Титаника», и многие так и не выплыли. Тогда никому в целом мире не было дела до ее проблем.

И теперь все было точно так же… Так, да не так. Потому что сейчас ее терзало не только ощущение потери, не только сожаление о несбывшейся мечте, но и чувство обиды на подругу, которая ее предала. Право же, если бы Алису просто ограбили, то есть, если бы это был абсолютно незнакомый человек, ей было бы в сто крат легче. Но Оксана… Она и Ленка были теми, кому Алиса доверяла, как самой себе.

Тут она вспомнила, что у нее есть обязательства перед другими людьми, которые она теперь просто не в состоянии выполнить. Не долго думая, Алиса позвонила на мобильный Тамаре Алексеевне и сказала, что сделка не состоится.

— А что случилось, Алиса Валентиновна? — законно поинтересовалась ушлая риэлторша. Видимо, она еще надеялась спасти разваливавшуюся сделку.

— Да ничего особенного. Просто меня немножко ограбили, — нарочито веселым голосом ответила Алиса.

— Боже мой! — воскликнула Тамара Алексеевна. — И вы так спокойно об этом говорите!

— Ну не убили же.

— Алиса Валентиновна, я просто преклоняюсь перед вашим мужеством и оптимизмом. Это очень правильная позиция. Я надеюсь, у вас все образуется.

— Я тоже.

— Обращайтесь, если что. Мой телефон у вас есть. Всего вам доброго.

— До свидания, Тамара Алексеевна.

Она нажала на отбой и тут вдруг разрыдалась, отшвырнув трубку.

9

Старый автомобиль «Жигули» первой модели остановился во дворе пятиэтажной «сталинки». Тишинский выбрался из машины, вытащил с заднего сиденья два пакета, набитых продуктами, и зашагал к подъезду.

Дверь и впрямь поменяли на новую, железную, с домофоном. А ему еще предстояло как следует потрудиться, дабы привести свое новое пристанище в состояние, удобное для проживания. Сразу же после сделки он протравил в квартире тараканов каким-то суперэффективным средством, которое расхвалила ему молодая продавщица в отделе бытовой химии.

Мужчина открыл ободранную дверь и вошел внутрь. В прихожей стояла большая спортивная сумка с его вещами и свернутые одним тюком одеяло и подушка, которые он перевез сюда еще вчера. Также Тишинский обзавелся надувным матрацем, стареньким холодильником и двухконфорочной плиткой. Оглядев весь этот нехитрый скарб, он усмехнулся, с невеселой иронией мысленно пропев: «Вы видали, как живут бомжи?.. Нет, не те бомжи, что на вокзале…»

Впрочем, ему ли жаловаться? В конце концов, в отличие от этих бедолаг, у него хотя бы есть крыша над головой. Что же Бога-то гневить?

Да, вот и появилась у него собственная квартира, и ему больше не придется ночевать в своем маленьком офисе, который он арендовал как хозяин, директор и архитектор в одном лице. Год назад он развелся с женой и, как истинный джентльмен, оставил ей и детям трехкомнатную квартиру, которая ранее принадлежала его родителям.

Игорь с Антониной поженились, когда им было по двадцать лет. Он только-только вернулся из армии. Тут-то она его и подцепила. А потом забеременела, и он женился на ней, хоть между ними и не было особой любви. Обычная история. Он вовсе не сопротивлялся, ведь надо же было ему на ком-то жениться. И потом, Антонина понравилась его родителям тем, что была хозяйственной и практичной. Сам-то он не только не обладал подобными качествами, но и, как выяснилось позднее, даже денег не умел зарабатывать.

Антонина не стала ждать милостей от природы и, помыкавшись с ним, открыла собственное дело — кто-то ведь должен кормить семью. В бизнесе она преуспела — и не только там…

Однажды Игорь узнал, что у его жены есть любовник, ровесник их старшего сына. Он не стал выяснять отношения, просто собрал свои малочисленные пожитки и ушел.

Конечно, он был далеко не идеальным супругом и только себя считал виновным в том, что их семья распалась. Игорь не умел зарабатывать, и его женщина вынуждена была сначала надрываться на двух работах, а потом, в начале девяностых, вступить в рискованную игру под названием «русский бизнес». Как мужчина он, наверное, тоже был не ахти, иначе бы она не связалась с каким-то альфонсоподобным юнцом, рассудив, видно, что лучше содержать молодого, полного сил любовника, чем надоевшего никчемного мужа средних лет.

Друзья и родственники говорили, что он идиот, каких мало. А кто же еще? Взять и оставить бабе за здорово живешь трехкомнатную квартиру! Да где такое видано! Игорь же и представить себе не мог, как стал бы судиться с Антониной. Стыдоба…

Оглядевшись в квартире, Тишинский отнес продукты на кухню и поставил пакеты на широкий подоконник. В этот момент в дверь постучали.

— Открыто! — крикнул он из кухни.

Входная дверь отворилась, и в прихожей послышался топот и мужские голоса. Игорь вышел навстречу своим гостям. Это были строители из его фирмы во главе с прорабом. Они пришли, чтобы поздравить своего шефа с новосельем, а заодно по его просьбе обозреть масштаб предстоящей работы.

— Вот это хоро-омы!

— Ну, Виталич, ты дае-ешь!

— Ладно, тихо, мужики. Игорь Виталич, с новосельем тебя.

Хозяин рассеянно улыбнулся.

— Спасибо, ребята. Да вы проходите… вот… на кухню.

— Мы тут тебе, Игорь Виталич, подарочек приперли, — объявил прораб и показал на раскладной стол и четыре стула — набор так называемой кемпинговой мебели.

— Вот спасибо! — обрадовался Тишинский. — Будет на чем сидеть!

Пока рабочие с прорабом прохаживались по комнатам, обсуждая будущий проект, Игорь быстро собрал на стол: порезал копченую колбасу, помидоры, огурцы, хлеб, разложил по тарелкам острые корейские закуски, поломал курицу-гриль и расставил пластиковые стаканчики, увенчав стол бутылкой водки.

— Слушай, Игорь, я тебя, конечно, поздравляю с приобретением, но как строитель строителю… тут денег надо вложить столько же, сколько стоит эта квартира, — сказал прораб, когда они выпили по первой и стали жадно закусывать. — Если не больше. Получше, что ли, ничего не было?

— Меня устраивает. Ты только посмотри, какая шикарная планировка!

— То-то что планировка…

Ну не мог же он им признаться, что купил эту квартиру, поскольку у него буквально снесло башню при виде хозяйки этих коммунальных апартаментов.

Они пропустили еще по полстаканчика, после чего строители вместе с прорабом поблагодарили своего руководителя за хлеб и соль и удалились, оставив Тишинского наедине с его трехкомнатным счастьем. Убрав со стола, Игорь до поздней ночи просидел за ноутбуком, занимаясь своими проектами, а потом лег спать в комнате, принадлежавшей некогда старику, так как она была самой чистой из всех.

Сон все не приходил, не столько от продолжительного сидения за компьютером, сколько от мыслей, которые крутились в голове. Игорь никогда не был особенно охоч до женщин, но сейчас, точнее, вот уже несколько дней, с ним творилось что-то неописуемое. Какая это была женщина! Впрочем, почему же была? Она и сейчас есть, живет где-то в том районе, куда его совершенно случайно сегодня занесло. Он усматривал в этом некий знак свыше, хотя сам никогда не верил ни в какую мистику. А как еще можно объяснить эту их встречу на парковке у гипермаркета? Ведь не далее как вчера он сожалел, что не спросил у нее номер телефона и даже не оставил свою визитку, когда подарил ей цветы после завершения сделки. Он порывался позвонить риэлтору Тамаре Алексеевне в надежде, что у нее сохранились координаты очаровательной клиентки, но в последний момент, когда уже набрал номер, вдруг, как юноша, застеснялся чего-то и нажал на отбой. Теперь же у нее, по крайней мере, была его визитка.

Конечно, Алиса не позвонит ему. Будет просто удивительно, если позвонит. Она так хороша собой, так необыкновенно, так сказочно хороша собой, что мужчины должны буквально падать к ее ногам и укладываться штабелями. Прекрасное высокомерное божество. Разве такой, как он, может рассчитывать на ее взаимность?

А каким взглядом она одарила его при их первом знакомстве, когда он пришел с Тамарой Алексеевной смотреть квартиру! Наверное, она так же, как и его бывшая жена Антонина, много и тяжело работает, рассчитывая лишь на себя. Только от этого у женщины может быть такой жесткий «пристрельный» взгляд. Она знает цену деньгам. Как, впрочем, и себе. Если бы он мог… если бы он только мог, он бросил бы к ее ногам все сокровища мира. Но у него не было никаких сокровищ, к тому же сбережения, сделанные за год в условиях жесткой экономии и каторжной работы, буквально на износ, днями и ночами, все до копейки были потрачены на приобретение квартиры. Его утешала только одна мысль — что в конечном итоге эти деньги пойдут на пользу Алисе. Хоть так он ей помог.

10

— Нет, ну какая же стерва! — возмущалась Елена. — Я в жизни бы не подумала! Господи, и на что только бабы не идут ради своих козлов-мужей!

Через несколько дней после того неприятного события, произошедшего с Алисой, подруги сидели вдвоем под навесом на террасе кафе и пили кофе с мороженым.

— Лисичка, ты прости меня, идиотку! Если бы я ей тогда не трепанула, что ты продала квартиру, то ничего бы не случилось. Господи, какая же я дура.

— Да не казни ты себя. Разве ты могла такое предвидеть?

— Да уж, такое мне и впрямь в голову бы не пришло. До сих пор не верится. Ну Оксанка, ну сучка! Слушай, а кто же тебя все-таки ограбил? Что следователь говорит? Поймали его?

— Представляешь, это был Эдик, мой бывший.

— Да ты что-о! Вот тоже бы никогда не подумала. Придурок придурком, а тут на тебе, гангстером заделался, недоумок. Обалдеть! Значит, она каким-то образом вышла на него и замутила всю эту канитель. А что же Юрка? Деньги ведь наверняка предназначались ему.

— Ты знаешь, тут все как-то странно. Юрка исчез, Эдика тоже найти не могут, ну и деньги соответственно. Оксана молчит. Вот и все, что мне известно.

— Подожди, а как они узнали, что это Эдик тебя ограбил?

— Да по отпечаткам. Он, оказывается, после нашего развода и в тюрьме успел посидеть, за какую-то мелочь, я точно не знаю.

— И зачем ты только деньги дома оставила?! — с досадой, будто речь шла о ее собственных сбережениях, произнесла Елена. — Что, в банк нельзя было сдать?

— Ну Лена-а! — раздраженно воскликнула Алиса. — Не напоминай мне больше о деньгах! Я об этом уже ни слышать, ни думать не могу.

— Прости. Ну прости меня, Лисичка…

Они помолчали с минуту, закуривая. Потом Елена снова заговорила.

— Значит, Юрик в бега ударился.

— Да, скорее всего. У него действительно долги, он тайно «позаимствовал» крупную сумму у своей конторы, а когда понял, что скоро все выяснится, то и… ну, сама понимаешь.

— Да уж, яснее некуда. Оба красавца смылись, денежки — тю-тю, а отдуваться за всех и соответственно сидеть будет теперь Оксанка. Хоть она и дрянь, но, по-моему, это несправедливо. Впрочем, сама виновата. Слушай, а что же теперь будет с ее детьми?

— Пока у тетки, родной Оксаниной сестры.

— А потом?

— Потом не знаю.

— Нет, ну она бы хоть, коза драная, о детях подумала! Дауница чертова! Все-таки мы, бабы, действительно дуры. Когда дело касается мужиков, то наш ментальный процесс перемещается в нижнюю чакру.

Алиса снисходительно улыбнулась. Надо же, как разошлась. Ленка порой так эмоционально на что-нибудь реагировала, будто все, что происходит вокруг, касается и ее тоже. У Алисы порой создавалось впечатление, что подруга гораздо моложе ее, хоть на самом деле они были ровесницами. Вот ей самой уже на многое попросту плевать. Просто жаль тратить свои душевные силы и эмоции на всякую ерунду. Не стоит оно того. Даже эти гребаные деньги, из-за которых в одночасье сломалась судьба ее лучшей подруги, того не стоят.

Внезапно от этой мысли ей стало не по себе. Что-то, подобно молнии, резануло мозг, и картина мгновенно переменилась, будто развернулась обратной стороной. Алиса явственно увидела всю ужасную изнанку ситуации, о которой она до сих пор даже не задумывалась.

— Господи, ну и сволочь же я, — произнесла она вслух.

Лена опешила.

— Элис, ты чего?

— Ничего.

— А почему же ты сволочь-то?

— А кто я, по-твоему? У меня всего лишь украли деньги. Какие-то бумажки. А Оксанка из-за этого теперь сядет. Понимаешь?

— Нет, не понимаю. Тебе жалко ее стало, что ли?

— Да, Лена, если хочешь, мне действительно стало ее жалко.

— А жалко, знаешь у кого?

Не обращая внимания на язвительные слова подруги, Алиса решительно произнесла:

— Надо навестить Оксанку.

— Чего-о???

— Если не хочешь, можешь не ходить. А я пойду.

Елена недоуменно посмотрела на нее.

— Я не ослышалась? Ты сказала, что пойдешь к ней на свиданку? В тюрьму?

— Нет, ты не ослышалась.

— Ты вообще-то как, в своем уме?

— Вообще-то да.

— Она грабителя на тебя навела, а ты ей передачку в тюрягу понесешь? Уж если туда и идти, так только затем, чтобы этой стерве в рожу плюнуть!

— А ты ее не суди. Она подставила меня, а не тебя. Если Оксанка сядет, ты ее детей будешь растить?

— У нее есть родная сестра и мать. Пусть они об этом и позаботятся. Тебе-то что?

— Ты не понимаешь. Сестре вообще всегда было наплевать и на нее, и на племянников.

— Правильно. Зачем ей этот геморрой? Я ее, кстати, понимаю. Очень здравая позиция. Чего о тебе никак не скажешь.

— Ленка, но это ведь родная сестра!

— Это ее сестра, понимаешь? Ее, а не твоя. Элис, ты меня пугаешь.

Она и впрямь с тревогой смотрела на подругу. Как-то непривычно было видеть Алису Бархатову в роли альтруистки и заступницы сирых и убогих. Это в дореволюционной России знатные дамы, графини и княгини, не обремененные никакими заботами, кроме балов, поклонников и новых нарядов, от большого ума и человеколюбия, а главным образом от нечего делать, посещали больницы, ночлежки и, что характерно, тюрьмы. Теперь же, вначале двадцать первого века все эти высоконравственные понты были, мягко говоря, неуместны. Вот и психоаналитики утверждают, что люди должны заниматься в первую очередь своими делами, решать свои проблемы, осуществлять свои желания и мечты. А не носиться с чужими, как дурак с писаной торбой. Если они, конечно, хотят быть счастливыми.

Алиса, не обращая внимания на слова подруги, между тем произнесла:

— Господи, Оксанкина мама с ума сойдет, когда узнает, что с ней случилось.

— Да ты-то тут при чем?! Это ей, Оксанке, надо было думать о том, что станет с детьми и матерью, когда ее посадят. Да уж, она в любом случае теперь сядет.

— Нет, я скажу следователю, что это были всего лишь мои подозрения. Скажу, что никаких претензий к Оксане не имею.

— А ты не боишься, мать Тереза хренова, что менты тебя потянут за оговор или за ложные показания?

— Ничего, выкручусь как-нибудь. Но я сделаю все, чтобы Оксанка не села. Даже если ее осудят, я в лепешку расшибусь, чтобы срок дали условный. Найду ей толкового адвоката, и все будет нормально.

Елена покачала головой.

— Господи, ты просто чокнутая. Я же всегда считала тебя самой здравой из нас. Оказывается, действительно и на старуху бывает проруха. Алиска, ну что ты городишь! Да пусть она хоть на пять лет сядет, тебе-то что! А если бы этот придурок, муженек твой бывший, взял да и выстрелил в тебя? А? Разве она думала об этом? Так какого хрена ты о ней печешься, будто она действительно тебе родная сестра? Она продала тебя, чтобы спасти задницу своего Юрика… она ради мужика… а ты…

Видимо, поток красноречия у Лены, буквально клокотавшей от благородного возмущения, иссяк, и она умолкла, нервно затянувшись сигаретой. Алиса понимала, что отчасти в ней говорит зависть к подруге. Елена всегда недолюбливала Оксану, считая ту недалекой, эгоистичной куклой, которой все и всегда удавалось чрезвычайно легко. По этой причине из нее и лезло столь откровенное злорадство, которое она даже не пыталась скрыть. Алису это покоробило. В конце концов, она дольше знакома с Оксаной, с которой подружилась еще в университете, и лучше ее знает и понимает, равно как и причину, по которой та решилась на столь отчаянный шаг.

— Она пыталась спасти отца своих детей, — произнесла Алиса, — а не абы кого. Ты бы как поступила на ее месте?

— Я бы на ее месте никогда не оказалась, — категорично парировала Елена.

— Ой, не зарекайся…

— Я не зарекаюсь. Просто есть такие вещи, на которые нормальный человек никогда не пойдет, хоть что случись. А она переступила эту грань, переступила через тебя, лучшую свою подругу, и теперь ее надо как следует проучить. Иначе она поймет, что легко отделалась, и снова тебя кинет!

— Оксана — моя подруга, несмотря ни на что. И у нее дети. Вот и все, что я знаю. В конце концов, мы, женщины, должны помогать друг другу, что бы ни случилось. А не уподобляться этим козлам, которые нас кидают и предают. В общем, ты как хочешь, а я завтра же поеду просить свидание с Оксаной. И адвоката ей найду. А там посмотрим.

— Ну и дура, — буркнула Елена в ответ.

Каждая из них осталась при своем мнении.

Алиса не спала полночи, все курила и думала. Думала не только о том, что Оксане сейчас очень тяжело и страшно, что ее мальчиков, одному из которых двенадцать, а другому девять, могут разлучить с матерью по крайней мере на несколько лет, но также и о том, во что превратилась ее собственная жизнь.

Она стала похожа на бездушный станок для производства денег. Для нее и не было ничего важнее денег. Ничего. Ни любви, ни какой бы то ни было другой привязанности по отношению к кому-либо. Только деньги. Деньги, деньги, деньги. Все больше и больше. Они были нужны ей, чтобы реализовывать различные цели: покупка машины, квартиры, хороший ремонт, поездки за границу… Впрочем, ей только казалось, что цели разные, а на самом-то деле цель была одна, материальная и прагматичная — потреблять.

Эта несчастная «малосемейка», этот карцер, который она приобрела потому, что не могла себе позволить оказаться на улице, и еще потому, что лишь на такое жилье ей хватало средств на тот момент, ужасно тяготил и раздражал ее. Так нельзя было жить. Пусть кто угодно так живет, но только не она. Алиса Бархатова определенно создана для лучшей доли. Ей даже в голову не приходило, что бывают и другие «малосемейки», напоминавшие дешевый гостиничный номер, с комнатой в девять квадратных метров и без кухни. Люди живут еще и в общежитиях с одним санузлом на этаже, а также в коммуналках, подобных той, которую она расселила, а затем продала. Но подобное утешение Алиса находила для себя смехотворным…

И уж тем более она никогда не думала о том, что бывают еще и камеры в женском изоляторе, где тоже находятся люди. Томятся. И именно туда угодила несчастная Оксана, спасая своего мужа.

Оксана… Самая красивая и удачливая из них, все и всегда у нее складывалось гладко. Сразу после университета она вышла замуж. Не работала, занималась домом и детьми, муж носил ее на руках. Еще бы такую не носить: натуральная блондинка с голубыми глазами, стройная и длинноногая. Живи Оксана в Америке — непременно оказалась бы в Голливуде. А какие у них с мужем замечательные мальчики! Что же такое произошло в голове у Юрия Вольского, успешного руководителя и прекрасного семьянина, что он, украв деньги у своей фирмы, толкнул жену на преступление, а потом бросил и ее, и детей на произвол судьбы, подавшись в бега? Тут два варианта: или играл, или содержал любовницу. Ленка права, это несправедливо, если Оксана сядет из-за него в тюрьму. Несправедливо во всех отношениях.

Сейчас Алиса жалела, что вызвала милицию и дала против Оксаны показания. Тогда разум у бизнес-леди помутился оттого, что она лишилась денег, и ей хотелось только одного — чтобы грабителя поскорее задержали. Но его так до сих пор и не нашли, как, впрочем, и ее денег. В итоге Алиса осталась ни с чем, и ее мучили угрызения совести, оттого что она из-за своей жестокости засадила лучшую подругу в тюрьму. Ведь со своей стороны Алиса всего лишь лишилась возможности купить вторую квартиру, в то время как тут, на другой чаше весов оказались сразу три сломанных жизни — Оксаны и двух ее сыновей.

11

На следующий день Елена, не выдержав информационной блокады, сама позвонила Алисе и вместо приветствия сердитым голосом поинтересовалась:

— Ну что, мать игуменья, ходила в тюрьму?

— Ходила. Привет, Лен.

— Привет. Ну и как там?

— Стоит себе на месте, что ей сделается-то?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — с напором проговорила Елена.

— Оксану я не видела.

— А что так?

— Она отказалась от свидания.

— Правильно. Потому что ей стыдно тебе в глаза смотреть.

— Она мне записку передала.

— Что пишет?

— Просит прощения.

— Боже, как трогательно. — В голосе подруги так и сквозил сарказм. — Что будешь делать?

— Адвоката искать.

— Сильно известного не нанимай. Эти напыщенные индюки только и умеют что деньги тянуть. Возьми средненького, который пока только на репутацию работает. Такой точно будет носом землю рыть, чтобы Оксанку с «кичи» вынуть.

— Господи, ты выражаешься, как зечка.

— В какой стране живем, забыла? И потом, от сумы, знаешь ли, да от тюрьмы…

— А что сама вчера говорила?

— То бензин, а то дети. Нешто я не баба? Мне, может быть, тоже Оксанку жалко…

В тот же день Алиса нашла адвоката для Оксаны. Юрист Сергей Захарченко, молодой человек двадцати восьми лет, без промедления, с юношеским энтузиазмом взялся за дело. Выслушав доводы «потерпевшей», он сначала был удивлен такой необычной позицией по отношению к его подопечной, но затем предложил, раз уж так все обернулось, сделать упор на невиновность Оксаны. Он сразу договорился о встрече со следователем и вместе с Алисой поехал в райотдел.

Там их визит, равно как и требование адвоката ознакомиться с делом, восприняли без энтузиазма.

— Я не поняла, Алиса Валентиновна, с чего это вы вдруг решили изменить показания, — с недоверием произнесла следователь. — Уж не оказывают ли на вас давление?

— Интересно, кто бы мог его на меня оказать?

— Ну, например, родственники подследственной Вольской. Или же ее муж, который якобы скрывается…

Но Алиса твердо стояла на своем.

— Нет, никто на меня не давит.

— Может, вы еще скажете, что вас никто не грабил? Получается, вы не просто сделали ложный вызов, Алиса Валентиновна, а ввели следствие в заблуждение, совершили оговор и…

— Я просто хочу сказать, что необоснованно подозревала Оксану. Она здесь ни при чем. Я уверена в этом.

— Оксана Геннадьевна Вольская, невзирая на ваше заступничество, все равно предстанет перед судом. Я вам это обещаю.

Только благодаря усилиям адвоката им все же удалось добиться освобождения Оксаны под подписку о невыезде. При этом на прощание следователь с ехидцей сказала Алисе:

— Только имейте в виду, Алиса Валентиновна, если гражданка Вольская вслед за мужем ударится в бега, мы потом и вас привлечем за дачу ложных показаний.

— Оксане незачем бегать от вас. Она ни в чем не виновата. И мы это докажем.

— Удачи вам, — совсем уж елейным голосом произнесла следователь.

— Ну а что вы хотели? — говорил адвокат Сергей, когда они уже все втроем ехали в машине Алисы. — Им лишь бы кого-нибудь посадить. Работа у них, у следователей, такая. А тут, судите сами, два главных фигуранта в бегах, и поймают ли их — это еще бабушка на двое сказала. Вот они и уцепились за Оксану Геннадьевну. Ну да ничего. Прорвемся.

— А как же. Конечно, прорвемся, — подтвердила Алиса. — Черт, надо было вообще сказать, что меня никто не грабил!

— Ну теперь уже поздно пить боржоми. Да погодите вы отчаиваться, мы и Оксану Геннадьевну отмажем, и деньги ваши найдем.

Алиса только снисходительно улыбнулась в ответ, ибо на счет денег у нее как раз имелись сомнения. И вообще, денежный вопрос сейчас почему-то перестал быть для нее проблемой номер один.

Она остановила машину возле многоэтажки, где жила Оксана, и вышла следом за ней, попросив адвоката Захарченко поскучать в одиночестве. У подъезда Оксана тихим голосом поблагодарила Алису, глядя в сторону. Вид у нее был виноватый и какой-то пришибленный. Что, впрочем, и не удивительно, ведь она провела в камере четверо суток, а там далеко не гранд-отель. К тому же перед Оксаной стояла ее близкая подруга, которую она обманула, и теперь женщине было невыносимо тяжело не то что говорить с Алисой о чем-либо, но даже встречаться с ней взглядом.

— Вот, Оксан, возьми. — Алиса протянула ей деньги, которые сняла утром с банковской карты.

Та испуганно отстранилась от подруги.

— Я не возьму!

— Не валяй дурака. Чем ты детей кормить будешь? Денег у вас нет. Сестра тебе не поможет, я с ней говорила. Она и так не в восторге от того, что твоим детям пришлось пожить у нее несколько дней. Так что бери и не выпендривайся. Я себе еще нарисую.

Оксана заплакала, закрыв лицо руками.

— Алиса… ты просто… ты человек… — бормотала она.

Алиса обняла ее.

— Перестань. Ну хватит уже сопли разводить.

— Я все тебе верну, слышишь! — с жаром произнесла Оксана. — Я продам свою квартиру и верну тебе деньги.

— Ничего лучше не придумала? Квартиру она продаст… А жить ты с двумя детьми где будешь? Какие же вы с Юркой все-таки идиоты!

— Я так виновата перед тобой, а ты мне и адвоката наняла, и из тюрьмы вытащила, и деньги вот даешь…

Алиса, уже несколько утомленная излияниями подруги, сказала ей, вздохнув:

— Оксан, это всего лишь деньги.

— Нет, ты просто святая!

— Да нормальная я, нормальная.

— Ты еще скажи, что на твоем месте так поступил бы каждый…

— Ладно, Оксан, поеду. А то я тут адвоката твоего обещала до офиса подкинуть. Держись. Если что, сразу звони ему или мне. Поняла?

— Я по гроб жизни за тебя буду молиться…

— Давай мы сначала тебя в суде оправдаем, а там разберемся, кому и за кого молиться, хорошо?

— Ты и так уже для меня многое сделала.

Алиса вздохнула.

— Это не для тебя, Оксанка. Я, может быть, для себя это делаю. Так что ты меня не благодари. Это все эгоизм в чистейшем виде. Просто он так проявляется. Ну пока.

И она пошла обратно к машине.

— Пока, — сказала Оксана, провожая подругу удивленным взглядом.

Попрощавшись с Сергеем Захарченко возле административного здания, в котором находился его офис, Алиса поехала домой. Припарковав машину у подъезда, она вдруг кое-что вспомнила и открыла автомобильную пепельницу. Там, в компании трех тоненьких скукоженных бычков, оставшихся от сигарет «Собрание», валялась смятая визитка. Алиса вытащила ее двумя пальцами, стряхнула пепел и развернула. Потом выловила из сумки мобильный и стала набирать номер Игоря Тишинского. Когда были введены все одиннадцать цифр, она с полминуты еще в нерешительности смотрела на цветной дисплей, рассеянно поглаживая пальцем кнопку вызова. Затем нажала на сброс и апатично кинула телефон обратно в сумку. Потом вышла из машины и закурила. Затем Алиса еще раз чиркнула зажигалкой, чтобы сжечь визитку, и стала с интересом наблюдать, как та чернеет и сворачивается в ярких языках пламени, пока огонь не опалил ей пальцы. Тогда она, чертыхнувшись, бросила сгоревший клочок бумаги в траву.

12

Потом она, конечно, не раз корила себя за малодушие, за то, что не хватило решимости позвонить Тишинскому. Не важно, что она понятия не имела, как завести с ним разговор. Хотя, по правде сказать, это действительно была веская причина. Ну вот что бы она ему сказала? Что его прекрасные зеленые глаза и серенькие носочки в голубую полоску не дают ей спокойно спать по ночам?

Да, она думала о нем. Думала, когда сидела за вязальной машинкой или ехала в автомобиле по делам, когда закрывалась за нею дверь малогабаритной квартиры, когда она падала без сил на диван и лежала, вперив невидящий взор в экран телевизора. И еще она думала о том, как бездарно, бессмысленно проходит ее жизнь. Единственная жизнь…

Звонок Сергея Захарченко заставил ее вернуться к проблемам иного порядка.

— Алиса Валентиновна, мое почтение. Захарченко беспокоит.

— Здравствуйте, Сережа.

— Тут у нас кое-что интересное произошло. Я, как бы выразиться помягче, трупик один отыскал. С огнестрельным. Догадываетесь чей?

Алиса догадывалась.

— Сережа, вы еще и поиском трупов занимаетесь? — невесело пошутила она.

— Ну а кто же, как не я, будет этим заниматься? Милиция, что ли? — в тон ей ответил Захарченко. — Подъезжайте на опознание. Где судмедэкспертиза находится, знаете?

— Да, я сейчас туда приеду…

После опознания Алиса стояла возле своей машины с адвокатом Захарченко и курила.

— Кто похоронами будет заниматься? — спросил Сергей. — Следователь позвонила его матушке, так та категорично заявила, что он давно ей не сын… Вы не знаете, может, у убитого подруга какая-нибудь была?

— Понятия неимею. Вы на этот счет не беспокойтесь. В крайнем случае я сама этим займусь.

— Ну, на вас, Алиса Валентиновна, я уже не удивляюсь. Только одного не пойму — зачем вам это надо. Честно говоря, такое поведение я впервые встречаю в своей практике. Да и вообще в жизни.

— Вообще-то мне не особенно это надо. Просто так складываются обстоятельства. Дайте-ка мне лучше телефон матери Эдуарда. Может быть, у меня все-таки получится пробудить в ней какой-нибудь материнский инстинкт. Хотя сомневаюсь. — Она посмотрела на адвоката с ироничной улыбкой. — А что, Сережа, вам никогда не приходилось никому помогать просто так?

— Ну почему же? Приходилось. Мужик я или нет? — Его как будто задели ее слова. — Но это касалось помощи родным или друзьям. Любимой девушке. Но что бы так… хлопотать о людях, которые тебя кинули… это о-о-очень круто. Как в Евангелии: ударили по одной щеке — подставь другую… Но я не такой добрый христианин, как вы, Алиса Валентиновна.

— Да бросьте вы. Ничего в этом нет крутого. И я вовсе не такая добрая христианка, как вы думаете. Просто я должна это сделать, вот и все.

— Кому должны-то? — усмехнулся Захарченко.

Алиса бросила окурок в урну.

— Неважно.

Оказавшись дома, она принялась звонить своей бывшей свекрови.

Изольда Вениаминовна Ощепкова, мать Эдика, преподавала французский в школе, где они когда-то учились. Эта женщина высоко забирала волосы, открывая длинную как у балерины, сильную гордую шею, и всегда держалась холодно, даже чопорно, чем повергала детей в трепет. У нее имелись садистские замашки. Указка в ее больших мужицких руках, с узловатыми цепкими пальцами, могла стать страшным оружием. Большие нефритовые серьги, выполненные из нескольких фрагментов, зловеще покачивались в ее ушах, доставая почти до плеч.

Как же они, одиннадцать несчастных, забитых «французиков», мучительно завидовали остальным одноклассникам — счастливому англоязычному большинству, заморскую речь которому преподавала демократичная и лояльная «англичанка»! Или «немцам» из параллельного класса, которые на уроках своей совсем еще юной учительницы просто ходили на ушах. Изольду держали в школе потому, что она блестяще знала предмет, и еще потому, что с учителями французского в системе образования вообще было негусто. Ощепкова буквально фанатела от своего предмета и даже пыталась грассировать, подражая Эдит Пиаф. Но, видимо, ей этого было не дано, потому что в итоге у нее всегда получался какой-то сухой гортанный звук, похожий на украинский вариант произношения звука «г».

Когда-то Алиса так же, как и одноклассники, до смерти боялась злобную «француженку», а потом, волею судьбы, вышла замуж за ее отпрыска. Свекровь звала сына Эдвардом — то ли была поклонницей Радзинского, то ли просто выпендривалась, как с грассированием. Сейчас Алисе казалось, что все это происходило в какой-то другой жизни, в другом измерении, многое просто забылось, стерлось из памяти… Она только лишний раз убедилась в справедливости одного мудрого изречения, что когда бог хочет наказать человека, то отнимает у него разум. Никак иначе она не могла объяснить даже самой себе это свое скоропалительное замужество.

— Слушаю, — прозвучал в трубке хорошо поставленный, «преподавательский» голос бывшей свекрови.

— Здравствуйте, Изольда Вениаминовна.

— Кто говорит?

Алису так и подмывало сказать свекрови, что говорит с ней не кто иной, как тот самый конь в пальто, но случай был уж больно не подходящий для подобного рода шуток. Поэтому она просто представилась.

— Боже мой! — В хорошо поставленном голосе появился оттенок скорби. — Что за день сегодня! Сначала звонит какая-то ужасная женщина, представляется следователем и требует от меня невозможного. А теперь еще и ты.

— Изольда Вениаминовна, погиб ваш сын, а вы даже…

— У меня нет сына! И не смей мне об этом говорить! В нашей семье никогда не было преступников!

Если до этого разговора Алисе было просто по-человечески жаль Изольду, то сейчас молодой женщине хотелось отхлестать бывшую свекровь по щекам.

— Вам следовало лучше воспитывать своего единственного ребенка, — безжалостно произнесла она. — Тогда он, возможно, и не стал бы преступником.

— Это ты во всем виновата! Ты превратила его в монстра! Ты всегда хотела только денег и никого никогда не любила! Эдвард погиб из-за тебя!

Алиса положила трубку, не в силах больше слушать безумные вопли Изольды. Собственно, чего она ждала? Мадам Ощепкова и в лучшие-то свои годы не отличалась здравомыслием. Почему же тогда Алиса решила, что к шестидесяти у этой женщины вдруг проснутся зачатки разума?

После общения с абсолютным злом в лице бывшей свекрови ей захотелось поговорить с кем-нибудь близким и родным, и Алиса решила позвонить родителям.

Трубку взял отец, Валентин Семенович.

— Привет, пап.

— О-о, привет, дочь! Что-то ты не звонишь, не показываешься. Совсем нас, стариков, забыла.

— Пап, вот я сейчас и звоню.

— Наверняка по какому-нибудь делу.

— Почему ты так решил?

— Потому. Знаю я тебя, деловую колбасу…

Несмотря на то что отец говорил в шутливом тоне, Алиса почувствовала довольно болезненный укол совести. Она знала, что родители скучают по ней.

— Папка, я тебя обожаю! — сказала она, пытаясь совладать с волнением, от которого у нее перехватило горло, а на глазах навернулись слезы.

— Ладно, лиса Алиса, не подлизывайся…

— Как ты себя чувствуешь?

— Как в анекдоте.

— В смысле? — не поняла она.

— В смысле — не дождетесь, — продолжал шутить Валентин Семенович.

— Ну, папка! Ладно, позови маму.

— Не позову, пока не пообещаешь, что в эти выходные обязательно поедешь вместе с нами на дачу. Сидишь там у себя, как в норе, света белого не видишь! Свежим воздухом надо иногда дышать или нет? Обалдеешь ведь скоро от своих кофточек.

— Не обалдею, — с безенчуковской интонацией ответила Алиса.

— Пообещай, что поедешь с нами на дачу, — не отставал Валентин Семенович.

— Хорошо, пап, я обещаю.

— А-а, все равно обманешь. Ладно, передаю трубку матери. Лидок, подойди к телефону, дочь звонит! Болтайте, женщины.

Алиса услышала в трубке голос матери, Лидии Михайловны.

— Привет, киса.

— Здравствуй, мамуль. Как ты?

— Да что мне сделается-то?

— Я, наверное, завтра к вам заеду.

Голос Лидии Михайловны посерьезнел.

— Алиса, детка, у тебя все хорошо? — спросила она.

— А что у меня может быть нехорошо, мам?

— Не знаю, мне просто кажется…

— Перекрестись, мам. У меня все в полном порядке.

— Ну ладно. А то прямо душа не на месте.

— До завтра, мам. Целую. И поцелуй за меня папку.

— Приезжай к обеду! Я приготовлю что-нибудь вкусненькое!

Хорошо, что она не сказала матери о продаже квартиры на «Богдашке», и вообще, обо всем остальном. Родители никогда не вмешивались в ее дела, разве что пытались повлиять на Алису, когда та собиралась замуж за Эдуарда Ощепкова. Как оказалось — не зря.

Это был день звонков. Просто какое-то телефонное безумие. Вечером ей позвонила еще и Елена.

— Привет! Я разговаривала с Оксанкой, узнала про Эдика. Ты совсем уже чокнулась со своей благотворительностью?!

— А что я должна была, по-твоему, делать?

— Ну не знаю. Только не понимаю, почему ты-то должна этим заниматься?!

— А кому еще, как не мне?

— У него мать есть. И наверняка баба какая-нибудь…

— Никого у него нет. А бывшая свекровь меня просто послала.

Темпераментная Елена в миг перенесла все свое благородное возмущение на другой объект.

— Ну что за люди, а?! Вот кто ее, скажи на милость, сучку старую, когда время придет, хоронить-то будет? Хоть бы об этом подумала, прежде чем посылать человека, который хочет помочь. Ну и век настал!

— Век как век…

— Слушай, бессребреница, ты, случайно, не собираешься уходить в монастырь? — с ехидцей поинтересовалась Елена. — Когда соберешься, не забудь мне свою «малосемейку» отписать. Уж я-то сумею распорядиться этим подарком. С пользой для себя.

13

На следующий день с утра она занялась похоронами Эдуарда, а потом, ближе к обеду, отправилась в гости к родителям.

У Лидии Михайловны уже все было готово к приезду дочери: окрошка из домашнего кваса с копченой колбаской и сладким болгарским перцем и сочные, еще горячие «колдуны». Одним словом — прощай, диета.

— Мама, я сейчас умру, — сказала Алиса, когда обед был съеден. — Все такое вкусное, просто ужас! Я же не влезу в свой летний гардероб.

— Перестань. Уж я-то знаю, что ты живешь на одних салатах. И дело ведь не в диете, верно? Тебе что, лень готовить?

— О, проницательная, мудрая мама! Да не лень, ма-ам. Просто некогда.

Она попыталась подняться из-за стола. Лидия Михайловна недоуменно посмотрела на дочь.

— А как же чай? Я и торт испекла.

— Нет, мамуль, торт отменяется. Места больше нет.

Лидия Михайловна вздохнула и стала убирать посуду в раковину.

— Тогда возьмешь с собой и дома съешь, — решительно произнесла она, — когда место появится.

— Ну хорошо, — сдалась Алиса.

— Чаю все же выпей, — не отставала мать. — Я налью? Пусть остывает.

— Ладно, мам, пусть остывает.

Родители жили в двухкомнатной квартире, в кирпичной девятиэтажной «свечке». Это был один из первых домов так называемого Чехословацкого проекта, с незадымляемыми лестницами и квартирами улучшенной планировки, отличавшимися от типовых «брежневок» и еще более мелких «хрущевок» вполне приличными восьмиметровыми кухнями, более просторными комнатами и прихожими. Квартира была обставлена простенько, без изысков и излишеств. «Достойная бедность» — так в шутку называл Валентин Семенович их с женою стиль жизни. Он всю жизнь проработал на заводе. Начинал с инженера и постепенно дослужился до заместителя директора, «пережив» всех своих хозяев. Раньше Бархатовы были вполне обеспеченной семьей, но теперь из всех богатств у них осталась только машина «девятка» да вот эта квартира, которую Валентин Семенович выбил, благодаря руководящей должности.

Когда-то Алиса привела сюда Эдика, потому что своей жилплощади у него не было, а обитать под одной крышей с его матушкой не представлялось возможным. И родители приняли его — куда денешься? Так и стали они жить вчетвером в двухкомнатной квартире. Бедные, бедные ее старики! Ну и натерпелись же они, прежде чем у Алисы хватило ума выставить Эдика вон.

Лидия Михайловна поставила посуду в шкаф на сушилку и села напротив Алисы. Весной матери исполнилось пятьдесят восемь, но выглядела она моложе своих лет — хорошо одевалась, следила за собой. Собственно, у всех женщин этой семьи была такая отличительная черта. Они следили за собой без чрезмерного фанатизма, конечно, так как цену себе тоже знали. Поэтому юная Лида Нефедова и выбрала себе в мужья очень достойного молодого человека. Алиса даже где-то завидовала родителям. У них всегда все складывалось гладко. В отличие от нее, их непутевой дочери. Ну тут уж, как говорится, в семье не без урода.

Зато как же хорошо, как здорово было приходить к ним, своим славным старикам, и, отдуваясь, непременно съедать все вкусное, что мама положит в тарелку, пить чай и хихикать вместе с ней над шуточками отца. И на правах единственной Дочери не мыть посуду. У мамы спокойные серые глаза, любящий взгляд и «гусиные лапки» в уголках глаз, которые она так мечтает разгладить, используя какой-то разрекламированный крем для век. Но все это, конечно, безрезультатно. И слава Богу, потому что эти «лапки» ей ужасно идут.

Иногда Алисе становилось интересно, что родители думают по поводу ее неустроенной личной жизни и отсутствия детей, то есть их внуков. Они никогда ни в чем не упрекали свою дочь. Может быть, их так напугало ее первое неудачное замужество? Но, в сущности, они просто хотели от нее, их единственной дочери, только одного — чтобы она не забывала их, объявлялась почаще, звонила… А ведь она забывала! И снова никаких упреков, разве что в шутливой форме…

Как же она могла так долго не появляться здесь, в этой уютной квартирке, где с детства все настолько родное, что от каждой царапинки на мебели перехватывает дыхание? И под креслом все время спит старый сердитый кот Пушок, огромный, как средних размеров собака, и вечный, как Дункан Маклауд. И хочется в гостиной опуститься на диван между мамой и отцом, обняться с ними и, сидя вот так втроем, смотреть какой-нибудь ужасно сентиментальный старый советский фильм. И это воистину настоящее счастье. Хотя в ее возрасте было бы лучше уже мечтать об объятиях мужа. Как-то это более естественно, что ли…

Да бог с ним, с мужем. Вот если б у нее были дети, она могла бы отправлять их к дедушке и бабушке, и тогда бедным ее старикам не было бы так тоскливо и одиноко без нее. Да, с внуками им было б не до хандры. Тогда отец перестал бы мрачно шутить, мол, скорее бы старость да в детство впасть…

— У тебя правда все в порядке, дочь? — спросила Лидия Михайловна.

— Да, мам.

— Выглядишь усталой. Наверное, целыми днями сидишь за вязанием. Бедный ты мой ребенок…

Она погладила Алису по голове, как в детстве.

— Ничего я не бедный ребенок.

Мать рассмеялась.

— Бедный мой богатый ребенок!

Внезапно Алиса спросила:

— Мам, почему в твое время мужчины женились?

Лидия Михайловна пожала плечами.

— Наверное, потому, что женщины были не так доступны, как теперь. Вот и приходилось жениться. Это был почти единственный способ получить женщину.

— Думаешь, все дело в этом?

— Отчасти да.

— Как грустно. Значит, мы доступны.

Лидия Михайловна ласково погладила ее по лицу. Алиса блаженно закрыла глаза, потерлась о руку матери, теплую и удивительно нежную. Захотелось плакать.

— Алисочка, ну что на тебя нашло, детка? Я же вовсе не тебя имела в виду. Да пропади они пропадом, эти мужики! Разве смысл жизни в этом?

— А в чем же, мамочка, тогда смысл нашей жизни? — с тоской произнесла Алиса.

— Да ни в чем. Живи себе да радуйся. Нас с отцом радуй.

— И все-таки почему теперь другие отношения? Что изменилось?

— Жизнь изменилась. И потом, раньше как-то не принято было жить поодиночке. Еще государство вынуждало. В те времена существовал налог на бездетность. А семейным, наоборот, обеспечивали и карьерное продвижение, и материальную помощь, да еще и квартиры давали…

— Угу, знаем, через двадцать лет по очереди.

— Ну кто-то получал быстрее. Такое уж было время. Теперь другое.

— А нам что делать? Ну, моему поколению? Вы с мальчиками за ручку гуляли, замуж выходили практически нецелованными. А с нами что теперь происходит? Смотреть на все тошно. Мужики повыродились и деградировали. Семья стала не нужна. У всех на уме только удовлетворение собственных желаний, кстати, не всегда сексуальных. Ленка ищет себе мужа за бугром — так и там то же самое, только со своими примочками. От Оксанки муж ушел…

Сказав это, Алиса тут же спохватилась, ведь эта история была тесно связана с ее личными неприятностями, о которых матери не следовало знать.

— Как?! От Оксаны ушел муж?! — изумленно воскликнула Лидия Михайловна.

— Да, — нехотя подтвердила Алиса.

— К другой женщине?

— Не знаю… к женщине, к мужчине… Какая разница? Сбежал, вот и все.

— Но у них же двое детей!

— Как говорят в Украине, о то ж…

— Алиса, доченька, но ведь это же кошмар! Черт знает что такое! Ну и мужчины пошли. В наше время такого не было.

Алиса лукаво посмотрела на мать.

— В ваше время за такое бы сразу к стенке, что ли?

— К стенке не к стенке… но тогда парторганизация оказывала на всех влияние. Хотя знаешь, чем на такого влиять, пусть уж лучше идет на все четыре стороны. Нет, дочь, не правильное было тогда время. Наверное, поэтому сейчас вы и расплачиваетесь за все.

— Давай не будем больше о грустном.

— Может, все-таки скушаешь кусочек тортика? — с надеждой в голосе спросила Лидия Михайловна. — Смотри, какой красавец получился. Как ты любишь, с марципаном.

Алиса с мольбой посмотрела на мать и внезапно сдалась.

— Ну если только с марципаном. И если только кусочек.

Лидия Михайловна тут же кинулась хлопотать: разрезала испеченный торт, положила по кусочку Алисе и себе и подлила чаю.

— Звонила Алевтина, — сказала она, снова присаживаясь напротив.

— Тетя Аля? Есть новости от Женьки?

— Да, Женечка прислала ей фотографии по электронной почте. Все очень достойно.

С Алевтиной, младшей сестрой отца Алисы, Лидия Михайловна дружила еще с первого курса института. Собственно, подруга и познакомила ее потом со своим братом.

— Женька случайно не собирается к нам приехать? Как-никак уже пять лет прошло. Тетя Аля внука видит только на фотографиях, впрочем, так же как и дочь. Совесть у нее есть?

В интонации Алисы прозвучал упрек, и она тут же мысленно одернула себя. Сама-то хороша. Женька хотя бы живет за океаном, в другой стране и на другом континенте. А вот ей, Алисе, что мешает почаще бывать у родителей или на худой конец почаще звонить? Она виновато посмотрела на мать, ей даже показалось, что Лидия Михайловна поняла, какие мысли снедают ее непутевую дочь.

Тут приехал на обед Валентин Семенович, на служебной машине с шофером, и женщины благополучно свернули свой грустный разговор. Папа принес бутылочку вина, по случаю появления в отчем доме своей единственной блудной дочери, и та вынуждена была немного пригубить из бокала, хоть и была за рулем. Как всегда, Владимир Семенович много шутил, развлекая своих обожаемых женщин.

Алиса месяц, или даже больше, не виделась с отцом. И сейчас она вдруг посмотрела на него так, будто впервые увидела. Оказывается, у папы серо-зеленые глаза. Такие же, как и у нее самой. Ну да, конечно, она всегда это знала, просто забыла, вернее, привыкла… У него зеленые глаза. Смешливые и удивительно ласковые. Почти как у Игоря Тишинского. Она подметила это еще в дедовой квартире, когда они хохотали, как два идиота, над тем, что увидели в кухне таракана, будто это какая-то диковина…

14

Суд по делу Оксаны состоялся только в декабре. Но заседание прошло относительно быстро, в один этап — как в телевизионном шоу.

На процессе бравый адвокат Захарченко сражался, подобно льву, в пух и прах разметав притянутое за уши обвинение. К тому же судью, как и многих, очень удивила позиция потерпевшей, собственно, это и решило исход битвы. Правда, молодой прокурор с глазами шефа гестапо и повадками матерого энкаведешника из последних сил пытался загнать Алису в угол каверзными вопросами и всячески подчеркивал тот факт, что потерпевшая Бархатова по ходу следствия внезапно поменяла показания. Но благодаря ее твердой позиции, последовательным, логичным объяснениям и своевременным протестам адвоката, прокурор потерпел фиаско. Подсудимую полностью оправдали, и после заседания Сергей Захарченко повел Оксану, Алису и Елену, которая тоже приходила на суд, в дорогой ресторан.

— Дамы, не стесняйтесь! Я за все плачу! — объявил он, когда все расселись за столик и принялись изучать меню.

— Хочу блинчики с икрой, — сказала Лена.

— И шампанского! — воскликнула Оксана. — Господи, меня до сих пор трясет… И наверное, будет трясти еще несколько дней. Прокурор-то какой злющий. А ведь молодой. Просто инквизитор какой-то!

— Прокуратор Иудеи, — ввернула Ленка. — В белом плаще, с кровавым подбоем…

— Новенький, — снисходительно произнес Сергей. — Наверняка это был его первый процесс, вот он и старался, как мог.

— Я думала, он потребует, чтобы меня казнили на электрическом стуле.

— Ну на то он и прокурор. И вообще, может быть, у него с женщинами проблемы, — предположила Елена.

— Да нормальный он парень, — все с тем же снисхождением сказал Захарченко. — Просто каждый должен отрабатывать свой хлеб.

Оксана все еще выглядела обеспокоенной.

— Слушай, а он, ну, прокурор… он ведь может опротестовать это решение?

— Не думаю, он же не идиот. Тебе ведь не убийство инкриминировали.

— Значит, все это действительно закончилось?

Она нервно сцепила пальцы и сжала их, чтобы унять дрожь. Сергей, сидевший рядом, взял ее руки в свои. Алиса и Лена понимающе переглянулись: похоже, на их глазах зарождалось большое и светлое чувство. Хотя, судя по поведению Сергея и Оксаны, это чувство, большое и светлое, между адвокатом и его подопечной зародилось уже давно, и отношения у них самые короткие.

Когда подали обед и все выпили по бокалу шампанского, Захарченко сказал:

— Ну что, Алиса Валентиновна, делать-то будем? Юрия Вольского так и не нашли. Так что, выходит, плакали ваши денежки. Вы хотите, чтобы я искал дальше? Вообще-то его объявили в федеральный розыск, но времени уже прошло много, так что…

Алиса прервала его.

— Послушайте, Сергей Палыч, не портите мне аппетит.

— Не понял…

— Я больше не хочу ничего слышать об этих деньгах. Понятно вам?

— Алиса у нас в монастырь собралась, — пояснила Елена. — А там деньги не нужны.

Оксана едва не поперхнулась от этих слов. Она перестала жевать и с тревогой в глазах уставилась на Алису.

— Элис, это правда?

— Да слушай ты ее больше.

— Просто я предположила то, что в твоей ситуации наиболее логично.

— Ленок, я в своей ситуации как-нибудь сама разберусь.

Елена метнула на Алису уничтожающий взгляд, но ничего не ответила.

Она до сих пор еще злилась на Оксану, хоть старалась не подавать вида. Впрочем, это нет-нет да и проскальзывало в ее словах и поведении.

— Давайте лучше выпьем за благополучное завершение нашего дела, — предложил Сергей, почувствовав некоторую неловкость, возникшую после перепалки между подругами.

— Хорошая мысль, — поддержала Алиса. — Давайте веселиться и не думать ни о чем плохом. Тем более что все уже позади, а впереди только хорошее.

Минут через пятнадцать у Захарченко зазвонил мобильный. Он быстро переговорил, а потом сказал дамам, что вынужден откланяться — дела.

— Оксана, можно тебя на минутку? — тихо произнес он, поднимаясь из-за стола.

Женщина понимающе улыбнулась и вышла следом за ним из зала. Елена посмотрела им вслед: через стеклянную дверь было видно, как они целуются возле гардероба.

— Ну и как тебе этот юный ленинец? — не без зависти спросила она у Алисы.

— Хороший парень.

— Все они хорошие… до поры, до времени.

— Что с тобой сегодня? Гундишь, как старушня.

— Да ничего. Не обращай внимания. Просто зло берет, как некоторым все легко сходит с рук. И от тюрьмы отмазалась, и мужика молодого себе нашла. К тому же таким хитрожопым, как она, почему-то всегда подворачиваются такие жалостливые дурочки, как ты. Я бы на твоем месте ее не простила.

— Ты блинчики-то свои ешь. Жуй, жуй, глотай. Нечего себя накручивать.

— Добрая ты, Алиска. Погубит это тебя.

— Да не добрая я, Лен. Это, может быть, единственный человеческий поступок за всю мою жизнь.

— Вот и хватит заниматься благотворительностью. Остановись. А то, чего доброго, останешься еще без своей единственной норки. Посмотри, что вокруг делается. Одни стервятники… — И, покосившись в сторону Оксаны, которая все еще находилась в холле ресторана со своим адвокатом, Елена добавила: — …и стервятницы.

Алиса лишь снисходительно улыбнулась.

— Женька с семейством приезжает, — объявила она, дабы переменить тему разговора.

— Да ты что? Скоро? — заинтересовалась Елена.

— После Нового года.

— Наконец-то мы с ней увидимся! И что, муж тоже с ней приедет?

Алиса лукаво улыбнулась.

— С чего это тебя заинтересовал ее муж? С ними, между прочим, собирается приехать старший Димкин брат, Володя. Кстати, он холост.

— Это который «канадец», что ли?

— Ну да.

— Имя какое-то дурацкое… Володя… Впрочем, Вова — еще хуже… Вован… Вовик… Вовочка… как в анекдоте… А сколько ему вообще лет, начнем с этого.

— На тебя не угодишь. Около сорока, по-моему.

— О-о-о, подруга. Кто-то мне говорил, если мужик долго холостякует, значит, дело дрянь.

— Ну смотри, я действительно собиралась тебя с ним познакомить. Но раз ты не хочешь…

— Подожди, разве я сказала, что не хочу с ним знакомиться?

— А смысл?

— Ну как же…

За стол вернулась сияющая Оксана, и Елена мигом переключилась на нее, тут же забыв, казалось, о потенциальном женихе из далекой, а потому прекрасной страны Канады.

— Ну как? Проводила своего юнната? — принялась ерничать она. — Что-то он быстро смотался. Обещал за стол заплатить…

— Сомневаться в наших деньгах? — словами известного героя в тон ей ответила Оксана.

— У вас уже и касса общая?

— А как же! Совместный труд для моей пользы, он, как известно, объединяет.

— Ну да, слыхали мы об этом…

Потом и Ленка уехала по какому-то срочному делу, связанному с ее работой. Алиса и Оксана остались вдвоем за столиком.

— Слушай, Элис… тут вот… короче говоря, это тебе…

Оксана извлекла из сумочки пластиковый пакетик, из тех что выдают вместе с покупками в отделах парфюмерии и косметики.

— Что это? — спросила Алиса.

— Там деньги… не очень много… но все-таки… хоть что-то…

— Господи, зачем?

Оксана рассердилась.

— Если не возьмешь, то ты мне больше не подруга! Думаешь, легко мне жить с этой ношей? Ты ведь благодаря мне осталась без квартиры! Элис, пожалуйста, просто возьми их, без выпендрежа. Ладно?

— Ты что, машину продала? — догадалась Алиса.

— Не важно. Просто возьми их.

— Ну хорошо. Спасибо, Оксанка.

— Не за что. Мне-то уж точно не за что.

Алиса небрежно махнула рукой.

— Все, забыли об этом…

15

Сергей Захарченко засиделся допоздна за компьютером — необходимо было составить кассацию для очередного клиента. Не всегда получается так легко добиться оправдательного приговора, как в случае с Оксаной Вольской. Или хотя бы условного. Он сидел за ноутбуком на кухне, прихлебывая крепкий сладкий чай. Оксана, его любимая женщина, которая за эти полгода стала ему очень дорога, мирно спала в своей спальне. Ее мальчики, которые тоже стали ему как родные, гостили у бабушки на Алтае. Начинались рождественские каникулы.

Сергей ни секунды не сомневался, что выиграет дело Оксаны в суде. По сравнению с делами, которые ему уже доводилось вести за свою, пока еще скромную практику, это была сущая ерунда. Тем более что потерпевшая Алиса Бархатова, ее подруга, была, как это ни странно, всецело на стороне защиты. Вот уж действительно, в жизни всегда есть место подвигу. Ему нередко доводилось вести дела, когда близкие родственники его подопечных выступали свидетелями обвинения, а супруги без зазрения совести закладывали друг друга. Но чтобы так… с такой самоотверженностью отстаивать подругу, подложившую тебе прехорошенькую свинью! Святая все-таки женщина, эта Алиса Бархатова, хотя с виду и не скажешь. Ну дай бог ей счастья.

Итак, «забороть» в суде неопытного прокурора, да еще с такой поддержкой, какую оказала бескорыстная госпожа Бархатова, оказалось совсем не сложно. Гораздо труднее было оградить Оксану от притязаний со стороны бывших работодателей Юрия Вольского, вознамерившихся вернуть свои законные деньги, украденные их неблагонадежным финансовым директором. Для этого Сергею пришлось, прибегнув к кое-каким связям, оформить развод Оксаны с мужем, числившимся на тот момент в федеральном розыске.

И все же, несмотря на то что формально Оксана уже не являлась супругой Юрия Вольского, хозяева компании продолжали ее доставать, не гнушаясь даже прямыми угрозами в адрес женщины и ее детей. Пришлось отвезти мальчишек на Алтай, где в деревне под Бийском жила их бабушка, Оксанина мать. И уж после этого Сергей начал принимать меры по пресечению вымогательства и связанных с ним нешуточных угроз. И здесь они сумели одержать победу, а потом как-то незаметно и очень естественно сблизились — прекрасная дама, плененная злыми силами, и он, ее рыцарь в сверкающих доспехах, заступник и избавитель.

Сергей много разговаривал с Оксаной сначала о том, что касалось непосредственно ее дела, а потом постепенно узнал и о сложностях, связанных с ее семейной жизнью. Видимо, женщине просто нужно было выговориться, и она поделилась с адвокатом своими горестями. Оно и понятно, со свекровью, которая целиком и полностью держалась на стороне сына, особо не поговоришь, мать далеко, у сестры хватает своих забот, да и подругам жаловаться на жизнь она не привыкла. И потом, что толку в этих стенаниях, если она все равно ничего не может изменить. Лучше создать иллюзию и поселиться в ней, ведь иллюзорный мир бывает так приятен…

Даже самые близкие подруги Оксаны не знали, насколько она была несчастна с этим своим Юрием. Для Алисы и Елены, двух одиноких разведенок, ее брак казался воплощенным идеалом всех женщин: чудесный муж, чудесные дети, теплые взаимоотношения и материальный достаток. Из всего перечисленного действительно чудесными были только дети, как награда ей за все то унижение, которому ее подвергали деспотичные муж и свекровь.

Оксана была во всех отношениях удивительной особой: удивительно женственная, удивительно красивая, удивительно добрая и умная. Просто замечательная. И Сергей не мог понять, как же это возможно — мучить такую женщину. Впрочем, как и любую другую. За такое, как минимум, надо расстреливать. Когда Юрия Вольского наконец поймают, и он, Сергей Захарченко, сделает так, чтобы ни один приличный адвокат не взялся его защищать.

Знакомство с Оксаной и его самого изменило удивительным образом. Раньше он попросту избегал серьезных отношений, и вообще — не задумывался о будущем. Его, махрового разгильдяя и «вертихвоста», всерьез интересовала только карьера и тот адреналиновый кайф, который он получал в процессе своей работы. Узнав Оксану, он стал более ответственным, научился состраданию. Научился любить. Оксана и ее дети были теперь для него по-настоящему близкими людьми. Его семьей.

Уже перевалило заполночь, и Сергей почувствовал, что сейчас заснет прямо за столом, уронив голову на клавиатуру своего ноутбука. Он снял очки и приложил ладони к уставшим осоловелым глазам. Потом одним глотком допил остатки чая, выключил ноутбук и пошел в ванную. Через пять минут он вошел в спальню, разделся и лег рядом с Оксаной, очень тихо, чтобы не разбудить свою прекрасную даму.

Проснулся он оттого, что услышал, как в замочной скважине поворачивается ключ. Сон мгновенно слетел с его век. Так чутко спать он научился еще в армии, чтобы не стать жертвой всевозможных солдатских «розыгрышей». Сейчас эта привычка оказалась весьма кстати. Или же что-то необъяснимое заставило его открыть глаза именно в этот момент и вернуться из мира сновидений — что-то более серьезное, нежели давняя армейская привычка…

Он тихонько, так же как и лег, поднялся с кровати и, не включая свет, вытащил из тумбочки револьвер. Затем встал у выхода из комнаты и прислушался. Кто-то пытался открыть дверь в квартиру. Какой же он идиот! Предусмотрел все, кроме одного, пожалуй, самого важного, что следовало сделать в первую очередь, — не поменял замок. Сергей осторожно выскользнул в темный коридор и притаился за большим шкафом в прихожей.

Дверь медленно, почти бесшумно отворилась, и на пороге появилась чья-то темная фигура. Человек, судя по всему мужчина, неслышно ступая, вошел в квартиру. Миновав коридор, незнакомец уже взялся было за ручку двери, ведущей в спальню, как Сергей вышел из своего укрытия и нанес ему сзади короткий и сильный удар рукояткой револьвера в основание шеи. Непрошеный гость рухнул на пол, при этом что-то выпало у него из рук, громыхнув о ламинат. Захарченко включил свет в прихожей. Оказалось, что на пол упал пистолет, который мужчина, проникая в квартиру, держал в руке. Сергей осторожно, двумя пальцами, поднял оружие.

Оксана, разбуженная грохотом, вышла из спальни, щурясь от яркого света.

— Господи, это же Юрка, — пробормотала она, заметив ночного визитера, без сознания лежавшего на полу.

16

— Слушай, ну и свекровушки нам с тобой достались! Одна другой краше, — говорила Оксана. — Твоя вообще от сына-уголовника благополучно открестилась, моя, наоборот, помогала скрываться… Юрка, оказывается, жил в какой-то съемной квартире, а Нелли Егоровна, мать-волчица, ему все это время еду носила. И так, знаешь, все это хитро проделывала, просто Штирлиц в юбке. Да ладно бы только это! Здесь ее как раз понять можно, все-таки мать, и Юрка какой ни есть, а сын ей… Так она ведь ему сказала, что я с ним развелась и что у меня роман с адвокатом, представляешь? Вот у него и взыграла кровь… коня Троянского… Представь, она пришла на заседание и спокойно смотрела, как судят мать ее внуков! Вообще-то, Неля всегда меня ненавидела…

— Бог ей судья, — ответила Алиса.

— Да, ты права. Хорошо, что все это закончилось.

— Почему же ты с Юркой раньше не развелась, и мне ничего не рассказывала о том, что между вами происходит на самом деле?

— Я не знаю, что тебе ответить. Наверное, не все в жизни поддается объяснению. Я очень боялась остаться без средств. Что бы я делала с двумя детьми и дипломом филолога? Я была такой наивной, что даже стыдно. Мне казалось, что все так живут… Ну не то чтобы все… Я еще смотрела на вас с Ленкой и думала, что не хочу быть одна, без мужика, разведенкой, что это неправильно. Поэтому и терпела… Когда он сказал мне о долге, я решила, что должна что-то предпринять, спасти его… Дура… А когда посидела в изоляторе, то вдруг поняла, что не гожусь на роль жены декабриста. Вернее, может быть, и гожусь, просто это не тот случай. Юрка, знаешь ли, на декабриста как-то не тянет… Пока шло следствие, ни я, ни дети его не интересовали. Но стоило только возле меня замаячить другому мужику, и он тут как тут… Ну конечно! В его квартире, в его постели… Надо же, пришел разобраться с неверной женой и соперником. Мне до сих пор не по себе. Ведь если бы Сережка вовремя не проснулся, Юрка пристрелил бы нас, как этого несчастного Эдика.

— Ну ничего. Теперь твой кошмар позади, и слава Богу. Только вот, я думаю, что, если бы всего этого с нами не случилось, ты бы век не отделалась от своего Вольского и не встретила бы Сережку. А я так ничего бы и не поняла…

— Чего бы ты не поняла?

— Да так… говорю же — ничего.

Алиса сидела за столом в гостях у подруги и пила с ней легкое десертное вино по случаю благополучного избавления. В духовке в это время готовилось горячее к праздничному ужину. Скоро приедут Лена и Сережа Захарченко. Алиса знала, что молодой адвокат попросил Елену сходить с ним в ювелирный магазин, чтобы выбрать для Оксаны кольцо.

Деньги, похищенные Эдуардом Ощепковым и попавшие в руки к Юрию Вольскому, были найдены и пока числились в качестве вещественного доказательства по делу. Следователь уверила Алису, что, как только все завершится, эта сумма, вся до копейки, будет непременно ей возвращена. Но женщина, впрочем, особенно и не волновалась. Главное, что Оксана была жива и здорова, и дети были живы и здоровы, и любимый ею бравый адвокат Сергей Захарченко, проявивший чудеса героизма, тоже пребывал в добром здравии. Сегодня они все вместе соберутся у Оксаны, чтобы встретить Новый год. И это в тысячу раз важнее, чем какие-то деньги.

Отоспавшись после веселого праздника, Алиса отправилась на своей машине в аэропорт, чтобы встретить Женьку с семейством. Алевтина Семеновна, ее тетка, поехала вместе с ней.

Как и было обещано, вместе с Евгенией прилетел ее муж Дмитрий, пятилетний сын Ванечка и родной брат мужа Владимир — глава, так сказать, их семейного клана. После объятий и приветствий в аэропорту Алиса отвезла благородное канадское семейство домой к тете.

Никогда еще эта маленькая двухкомнатная «хрущевка» не вмещала в себя такое количество народа одновременно. Маленький Иван с детской непосредственностью все недоумевал, отчего так мало места вокруг. Он рос в просторном особняке и знать не знал до сегодняшнего дня, что в природе встречается такое малогабаритное жилье. Всем остальным было на это наплевать. И Дмитрий, и Володя родились в России, а в Канаду перебрались уже в сознательном возрасте, так что им весь этот совдеповский колорит был не в диковинку.

Пять лет назад Женька напоминала худенького подростка, теперь же — то ли в силу возраста, то ли от канадских харчей — она значительно прибавила в весе по всему периметру своего некогда тщедушного тела, и у нее теперь появились аппетитные женские выпуклости и весьма упругие розовые щечки. Сама же она объясняла эти метаморфозы следующим образом:

— Там все поправляются. Климат такой. И эта их быстрая еда очень калорийна. Я-то еще держусь. А канадки знаете какие? Как свиноматки! Правда.

Потом, когда после сытного ужина в лучших национальных традициях, тетя Аля принялась возиться с внуком, Женька, уединившись на кухне с Алисой, спросила:

— Что ты скажешь, если я приглашу тебя к нам в Канаду?

— Не знаю, что и сказать, Жень.

— Ты подумай об этом… Кстати, как тебе наш Вовчик?

Владимир Куприянов уехал в Канаду в середине девяностых, когда в государстве Российском творилось нечто непонятное, носившее название «рыночная экономика». Там, за бугром он, талантливый и преуспевший на родине программист, довольно быстро адаптировался и встал на ноги. А затем пригласил к себе брата со свояченицей. Сейчас ему было тридцать восемь лет, но он действительно ни разу не женился, что для обладателя российского менталитета выглядело более чем странно.

Вообще-то молодая женщина не могла не признать, что Женькин деверь в целом произвел на нее приятное впечатление, но она почему-то решила про себя, будто он больше подойдет Елене. Тем более что Алиса уже «ангажировала» Владимира подруге, пусть и заочно. Она так и сказала Женьке.

Сестра встретила эту идею знакомства Володи с Еленой скептически.

— Ой, Алиска, не знаю… Я, конечно, против Ленки ничего не имею, возможно, она очень даже неплохая женщина но, может быть, не стоит так уж разбрасываться хорошими мужиками? Их и в Канаде-то не так много. Я тебе прямо скажу, Володя жениться хочет, вот и увязался за нами, чтобы невесту себе тут присмотреть.

Алиса вытерла руки о кухонное полотенце и обняла сестру за плечи.

— Женечка, миленькая, спасибо тебе за предложение. Но я тебя умоляю, родная моя, не надо меня сватать. Тем более что замужем я уже была.

— Ах, ты об этом. Да разве это было замужество? Милая моя, ты ошибаешься! Обожглась на молоке, так теперь что же, всю жизнь дуть на воду? И разве можно сравнивать Володю с твоим бывшим? Ты давай не выпендривайся, а приезжай лучше к нам. Поживешь в Канаде, страну посмотришь, Вовчика узнаешь поближе… Там, знаешь, как клево? Просто рай! Никаких проблем, особенно в материальном плане. Я, конечно, свою родину люблю, но считаю, что лучше жить там, а сюда в гости приезжать. Так все наши эмигранты делают. Мы там постоянно поддерживаем контакт друг с другом. С аборигенами особо не пообщаешься: интересов у них никаких, с интеллектом тоже напутано. Представляешь, наши ездят сюда, чтобы в театр сходить или в оперу.

— Серьезно?

— Да, абсолютно. А Вовка, знаешь, какой классный! Он тебя на руках будет носить, в прямом смысле. Он же наш, русский, с душой, и совсем не такой, как буржуи тамошние с их брачными контрактами…

— Вот и надо его познакомить с Ленкой. Ей как раз такой и нужен. Чтобы на руках носил.

— Я не знаю, что на тебя нашло, сестренка, но рассуждаешь ты, мягко говоря, странно, — с обидой в голосе произнесла Женька.

— Завари лучше чайку, вон вода уже вскипела.

Они пили чай с пирожными, разговаривали, хохотали, вспоминая прошлую жизнь. Женька привезла всем родным подарки: кое-что из одежды, несколько флаконов дорогого парфюма, приобретенного в дьюти-фри, и большой альбом с фотографиями их нынешнего канадского житья-бытья.

На следующий день Женька с семьей гостила у Лидии Михайловны и Валентина Семеновича. А еще через день Алиса пригласила Владимира и Елену в ресторан, чтобы наконец-то познакомить подругу со своим заокеанским родственником, прямо-таки жаждавшим связать себя узами брака с какой-нибудь бывшей соотечественницей.

Как только Алиса почувствовала, что между Леной и Куприяновым возникла взаимная симпатия и третий лишний для поддержания светской беседы им уже не нужен, она оставила этих двоих наедине друг с другом и с чувством выполненного долга поехала домой.

17

Поздно вечером ей позвонила Елена. Алиса приготовилась слушать. Подруга, конечно же, начнет сейчас делиться своими впечатлениями от заморского принца. Однако Лена вдруг произнесла поникшим голосом:

— Элис, по-моему, все пропало. Гипс снимают, клиент уезжает.

— Что случилось?

— Я такая идиотка!

Алиса вздохнула.

— Ну уж это-то мне хорошо известно. А что все-таки произошло?

— Я нахамила Володе, — призналась Ленка.

— А что так? Вы ведь хорошо сидели… во всяком случае, когда я уходила.

Елена внезапно разразилась упреками:

— Лучше бы осталась! Тогда бы ты меня остановила! Ну почему ты ушла?!

— Скажи наконец толком, в чем дело, — теряя терпение, произнесла Алиса.

— Ну вообще-то он сам меня спровоцировал.

— Очень интересно. И чем же?

— Зашел разговор о нем, и я спросила напрямик, почему он до сих пор не женат. Могу ведь я поинтересоваться?

— Можешь, — согласилась Алиса. — Дальше что?

— Ну вот, он и говорит, что, мол, сначала был всецело занят бизнесом, буквально сутками работал. А потом пригляделся к местным женщинам и понял, что все это — не его вариант. Они-де все бездушные и расчетливые… В общем, я услышала то же самое, что обычно говорят западные мужики о своих соотечественницах. Неоригинально. Они, мол, у нас такие-сякие, корыстные стервы… зато вы, русские, ну такие милые, прекрасные и расчудесные, то есть безответные дурочки, и вас можно брать в оборот и иметь безвозмездно, то есть даром.

— Он что, так и сказал?

— Нет, конечно! Но он так думает. Я уверена. Короче говоря, я не потерпел поклепа на женщин и сказала ему пару ласковых…

Она замялась.

— Что сказала-то? — спросила Алиса.

— Ну сказала, что все мужчины хотят молодых и красивых, с грудью Памелы Андерссон. Так почему бы женщинам не хотеть, в свою очередь, богатых и щедрых? И вообще, не известно еще, кто из нас расчетливее. Он пытался мне что-то возразить, сама ведь знаешь, мужики никогда не примут нашу точку зрения. Словом, разгорелась дискуссия. В какой-то момент мне это надоело, я психанула и ушла. И еще швырнула на стол деньги, мол, я привыкла сама за себя платить…

Алиса вдруг расхохоталась, едва дослушав. Она, разумеется, догадывалась, что на самом деле ее неистовая подруга высказала все это в гораздо более крутой манере, чем пытается теперьпредставить.

Ее смех показался Елене обидным.

— Ничего смешного не вижу, — сердито произнесла она. — Мне теперь просто не по себе. Сейчас вот остыла и думаю: и чего я, суфражистка хренова, в амбицию-то ударилась? Сама ведь хотела познакомиться с приличным интуристом, и наконец-то мужик вроде бы неплохой подвернулся…

— Под горячую руку.

— Точно. У меня столько всего накипело в адрес мужиков. Самое интересное, что я все это высказала в лицо человеку, который передо мной еще толком не успел ни в чем провиниться. И за что я его так? Глупо получилось…

— Да, глупо.

— Ты тоже так думаешь? И что же мне теперь делать?

— Не знаю. Хочешь, я ему позвоню и попробую окольно выяснить, насколько твои слова его задели? Может быть, еще не все потеряно. Мужики не всегда придают значение нашей болтовне.

— Слушай, теперь я думаю, что это их качество не такое уж и плохое.

— Так я позвоню?

Елена помолчала, задумавшись. Затем сказала, прервав паузу:

— Нет, не надо никому звонить. Наверное, не судьба. Знаешь, Алиска, ну их всех к черту.

— Ну смотри. Я умываю руки.

Алиса подумала, что, видимо, сводничество — не ее стезя. Хреновая из нее сваха, сказать по справедливости. И вообще, делать ей, что ли, больше нечего? Она припомнила, сколько раз ее саму пытались с кем-нибудь познакомить. И что? Бессмысленная трата времени, совершенно пустое общение, а потом к тому же неприятный осадок на душе и укрепление уверенности в том, что все мужики сплошь эгоистичные козлы, мерзавцы и подонки. Сволочи, одним словом.

Как-то Алиса от нечего делать листала одно газетное издание, в котором регулярно размещала объявления о приеме частных заказов на авторский трикотаж. В этот раз ее заинтересовала рубрика знакомств. Она принялась было читать предложения от кавалеров, но буквально через пять минут ей стало тошно от столь плотной концентрации извращенцев и дегенератов. Такое обилие гнусностей вполне могло, подобно кислоте, выжечь остатки всех добрых чувств к мужчинам, — чувств, которые у нее еще имелись, несмотря ни на что. И что самое интересное, в этой рубрике кавалеры все как один искали для себя лишь один типаж: молодую красавицу без материальных и жилищных проблем, готовую считаться с их причудами! Нет, все же Ленку можно понять. Алису тоже порой захлестывало благородное возмущение, когда она сталкивалась с мужской самовлюбленностью и наглостью.

Однажды, лет пять или шесть назад, один из кавалеров пригласил Алису в свою собственную, отлично обставленную квартиру. После совместного распития шампанского он предложил ей — всего-то! — помыть у него полы и очень удивился, когда она ушла, предоставив ему возможность заняться уборкой квартиры самостоятельно.

Кавалер и впрямь был со странностями. Он имел новый «опель» и заставлял Алису разуваться, когда та садилась в его машину, а также не позволял ни к чему прикасаться внутри салона. Этот парень употреблял в пищу просроченные продукты, которые на рынке, где он регулярно отоваривался, стоили гораздо дешевле, чем свежие. Хорошо, что она не успела вкусить с ним его трапезы. Иначе одним только разочарованием дело бы не кончилось. Они потом с девчонками ухахатывались над историей с полами и над образом жизни этого фрукта. Что правда то правда, все это выглядело презабавно. Если бы не было так грустно.

Другой бывший ухажер Алисы как-то признался, что никогда не сможет на ней жениться, потому что очень уж она красивая, и он просто сойдет с ума от ревности. В общем, это будет не жизнь, а сплошное мучение. Потому он не видит иного для нее применения, кроме как в качестве любовницы. Алиса тогда сказала ему, придя в себя от столь обескураживающего заявления, что замуж за него вовсе и не собиралась, даже в мыслях не было, и вообще, она не затем разводилась с первым мужем, чтобы в один прекрасный день выскочить за другого случайно подвернувшегося идиота…

От невеселых воспоминаний ее отвлек очередной телефонный звонок. Она ответила. Это был не кто иной, как пресловутый «канадец» Володя. Видимо, он уже вернулся оттуда, куда его только что, вместе со всеми остальными предполагаемыми женихами, сгоряча послала ее порывистая подруга.

— Алиса, прости меня ради бога за поздний звонок, — сказал он.

— Да ладно, пустяки. Я еще не ложилась. — Она решила проявить снисхождение к несчастному, который, судя по всему, еще пребывал в шоке после своего неудачного свидания.

— Извини, что я тебя беспокою…

— Может быть, хватит извиняться, Володь? Говори, что стряслось.

Ее забавляли эти его расшаркивания. Бедный мужик! Видимо, Елена своей обличительной речью в адрес мужчин порядком его напугала, и он решил, что и с ней, Алисой, надо быть поосторожнее, дабы не нарваться на грубость.

— Да ничего особенного. Просто я хотел спросить у тебя совета.

— Насчет Ленки?

— Да, это касается Лены.

— Кстати, как все прошло… ну, в ресторане?

— Плохо, — печально вздохнув, признался Владимир.

— Да что ты! А почему?

— Я ей не понравился. Да и вообще, наговорил разных глупостей…

Кажется, некоторое время назад она уже кое от кого слышала нечто подобное. Как говорится, не будем называть фамилию. Алисе стало интересно, если уж ей отведена роль арбитра в этой истории, то она должна услышать полную версию произошедшего от обеих сторон. Пусть мистер Куприянов выскажется. Имеет право.

— Что же ты ей сказал? — спросила она у Владимира.

— Да ерунду какую-то. Лена спросила меня, почему я до сих пор не женат. Ну я и ответил, что не нашел среди местных невест ту единственную и неповторимую, с которой хотел бы прожить до конца жизни, а еще добавил, что все они, то есть канадки и вообще западные женщины, помешаны на деньгах, что все они расчетливые, меркантильные, хотя сами ничего особенного из себя не представляют как внешне, так и духовно. Примерно так.

Лучше бы я этого не говорил! Ей, наверное, стало обидно за этих женщин, и она такого наговорила, что мне стало не по себе. Неужели вы и вправду о нас, мужчинах, так думаете? Неужели мы все такие монстры? Черт, не надо было мне вообще касаться этой темы. Как-то не по-джентельменски — сидеть с дамой и обсуждать женские недостатки. А ты как думаешь?

— Главное, чтобы джентльмен за столом не ковырял в носу и не вытирал руки о скатерть. Остальное — сущий пустяк, поверь мне.

— Не очень-то это забавно, — вздохнул Владимир. — А перед Леной как неудобно. Вот что мне теперь делать?

— Позвони ей, — предложила Алиса.

— Не могу, я не знаю номер ее телефона. Она выскочила из ресторана пулей. Представляешь, кинула деньги на стол и ушла с гордо поднятой головой. Лучше бы она меня по морде отхлестала, ей-богу.

— Ну хорошо, я дам тебе номер ее телефона.

Он обрадовался как ребенок.

— Алиса! Ты — человек! Просто матерый человечище!

— Только не звони ей сейчас.

— Почему?

— Посмотри на часы.

— Ах да, уже довольно поздно.

— Вот именно. Слушай, я давно задаюсь вопросом: почему, интересно, звонить ночью имеют привычку только мужчины? Вот ты можешь мне это объяснить?

— Понятия не имею.

— А я думаю, это оттого, что вы, мужики, ты уж не обижайся, просто не задумываетесь в такой момент, уместен ли ваш звонок, не потревожите ли вы кого-нибудь… Вы знаете, что вам надо позвонить, и вы звоните, даже не глядя на часы…

Куприянов расхохотался. То был горький смех, буквально на грани истерики.

— Алиса, милая, за телефон Лены я готов простить тебе все, что угодно. Но не кажется ли тебе, что два оскорбления за вечер — это многовато? Можешь думать обо мне что угодно, даже то, что я — проклятый шовинист… но, ей-богу, я такой, какой есть, и мне уже в Канаде надоело извиняться на каждом шагу за то, что я — мужик.

— Ладно, Володь, не обижайся. В Святом Писании как сказано? Дали по одной стороне морды лица, подставь другую. Бог терпел и нам велел. Пищи телефон.

Продиктовав телефонный номер, Алиса спросила напоследок:

— Слушай, великомученик, а скажи-ка ты мне, раз уж у нас с тобой такой откровенный разговор, тебе что, нравятся скандальные женщины?

— Если честно, меня подкупила откровенность Лены.

Алиса усмехнулась, покрутив головой. Уж чего-чего, а откровенности у Елены Федотовой имелось в избытке.

— И вообще, мне подумалось, — продолжал он, — все самое ужасное, что она могла бы сказать в мой адрес, я уже услышал, поэтому можно больше ничего не бояться…

После разговора с Володей Куприяновым Алиса, от греха подальше, отключила телефоны — домашний и мобильный — и легла в постель с чувством уже окончательно выполненного долга. Ну вот, она сумела удачно пристроить еще одну подругу. Теперь, когда все вокруг счастливы, можно и впрямь с чистой совестью податься в монастырь, который ей тут недавно прочили.

18

Время приближалось уже к восьми часам, когда летним вечером Алиса, миновав кассу гипермаркета, направилась с покупками к выходу. И тут через стекло витрин она увидела, как на парковке, недалеко от автоматических дверей, остановился новый автомобиль «рено». При виде чудесного белого авто у Алисы от зависти перехватило дух. Она уже полгода намеревалась поменять свою «тойоту» на нечто подобное, но так до сих пор и не собралась. И дело было вовсе не в деньгах, ибо теперь они у нее имелись, а в отсутствии какого-то сильного импульса, жизненного стимула, что ли…

«Эх, мне такая игрушечка была бы очень даже к лицу», — подумала Алиса, наблюдая, как владелец «рено», выйдя из автомобиля, изящным движением захлопнул белоснежную боковую дверь.

Что-то в облике этого щеголя, одетого в дорогой светлый костюм, с последней моделью мобильного телефона в жилистой загорелой руке, показалось Алисе до боли знакомым. Но только когда посетитель вошел в магазин и поравнялся с ней, она по добродушному выражению зеленых глаз узнала в нем своего прошлогоднего знакомого, Игоря Витальевича Тишинского. В этом успешном и довольном жизнью человеке не было больше ничего от тогдашнего пришибленного покупателя трехкомнатного коммунального клоповника. Он тоже узнал ее и остановился, счастливо улыбаясь.

— Добрый вечер, Алиса Валентиновна, — произнес Игорь Витальевич и для пущего, видимо, эффекта поцеловал ей руку, уверенно шагнув навстречу. Но после этого он вдруг стал совершенно беспомощным и растерянным.

Возникла пауза.

— Здравствуйте, Игорь Витальевич, — совладав с собой, ответила Алиса.

— Как же здорово, что я вас тут встретил!

Следует заметить, феерическое появление господина Тишинского оказалось весьма кстати. Алиса еще утром лишилась средства передвижения, оставив свою захандрившую «тойоту» на станции техобслуживания, где работал один ее дальний родственник, и теперь женщина с тревогой поглядывала на пасмурное небо, которое медленно обволакивалось непроницаемой завесой свинцовых туч. Как это обычно бывает, выходя из дома, она позабыла зонт на полке в прихожей. А идти пешком, пусть даже дворами, было довольно далеко.

— Алиса Валентиновна, а вы на машине? — снова заговорил Игорь Витальевич, как и раньше смущаясь в присутствии этой женщины. — Что-то я вашей «тойоты» здесь не вижу.

— Да, сегодня я безлошадная.

— Хотите, подвезу? — обрадовался он.

— Спасибо, я, пожалуй, воспользуюсь вашим предложением, — согласилась Алиса.

Свинцовое небо уже грозно рокотало. Начиналась гроза.

— Только вам придется подождать, пока я сделаю покупки. Но я постараюсь не задерживаться.

— Как угодно.

Тишинский перехватил у Алисы пакет с продуктами и проводил ее к машине.

Затем он, благоухая дорогим одеколоном, галантно распахнул перед ней белоснежную дверь своего «рено».

— Вот, садитесь, пожалуйста. Может быть, включить музыку, чтобы вам не было скучно?

— Не нужно, у меня есть журнал. Я его пока полистаю.

Наслаждаясь прохладой, создаваемой кондиционером, Алиса достала из пакета пухлое глянцевое издание, принесенное из магазина вместе с продуктами. Она практически не читала такие журналы и даже не пролистывала, так как в них девяносто процентов от всего материала составляла реклама товаров с отретушированными на компьютере, неправдоподобными фотографиями девушек-моделей. Впрочем, люди во все времена стремились приукрасить действительность, и в этом смысле самым честным, пожалуй, стало искусство эпохи Возрождения, когда еще не была придумана и раздута проблема целлюлита и любое человеческое тело безоговорочно считалось прекрасным. И с потенцией у мужчин дело, видимо, обстояло куда лучше.

Алиса смутно догадывалась, что проблемы внешности, в том числе и целлюлита, будь он не ладен, этой чумы двадцать первого века, придумали производители косметики. А проблему лишнего веса — производители одежды, дабы сэкономить на ткани. Впрочем, бывали времена и пострашнее, когда, например, несчастных красавиц поголовно затягивали в корсеты. Так что сейчас, в «тихом» двадцать первом веке, все обстояло гораздо лучше. Гуманнее, что ли…

Просмотр журнала немного привел ее в чувство и отвлек от мыслей о неожиданной встрече с Игорем Витальевичем. Хорошо, что она в последний момент прихватила возле кассы это ни к чему не обязывающее чтиво, ей вовсе не хотелось думать о преуспевшем господине Тишинском и его неожиданном появлении. Хотя, признаться, она ждала этой встречи. Правда, не представляла, что та пройдет столь эффектно.

Алиса часто вспоминала о Тишинском. И ее вполне бы устроил хозяин старого «жигуленка» с вмятиной на боку, поскольку она даже и не представляла себе, что ей теперь делать с этим уверенным владельцем роскошного «реномобиля». В принципе и так понятно что. Но лучше не надо. Пусть все останется как есть. Пусть он просто подвезет ее домой. И на этом точка.

Так и произошло. Правда, остановив машину возле ее дома, Тишинский предпринял попытку выудить у нее хотя бы номер мобильного, но Алиса была тверда, подобно граниту.

— Ну хорошо, — спокойно произнес он. — У вас ведь, кажется, есть моя визитка. Звоните, если что.

— У меня нет вашей визитки. Я ее потеряла, — ответила Алиса, хотя вполне могла бы промолчать или пообещать позвонить ему, из соображений элементарной вежливости.

Тишинский посмотрел на нее как-то странно. Во всяком случае, раньше он еще никогда так на нее не смотрел. От былой, поистине заячьей робости не осталось и следа. Зеленые глаза горели решимостью. Под шкурою овцы скрывался лев…

— Алиса, я вам неприятен? — спросил он напрямик.

— Нет, Игорь… Витальевич… Не в этом дело.

— А в чем же тогда? И не называйте вы меня Игорем Витальевичем, будто я ваш школьный учитель!

— Просто ни к чему все это. Спасибо, что подвезли. Прощайте.

— То есть если мы снова случайно где-нибудь встретимся, как, например, сегодня в магазине, то нам следует сделать вид, что мы не знакомы?

— Ну зачем же вы так…

— А как еще прикажете толковать это ваше «прощайте»?

— Ну до свидания, если угодно.

— Уже лучше. По крайней мере, не так безнадежно.

Алиса вышла из машины, Тишинский тоже. Он открыл заднюю дверь и подал ей пакет с продуктами.

— До свидания, Алиса, — сказал он.

— До свидания, Игорь.

Дома она, как обычно, приготовила ужин на скорую руку. Потом пила на кухне холодный зеленый чай и курила в открытое настежь окно, размышляя о своем. Если бы Ленка была рядом, то есть в городе, можно было бы позвонить ей и рассказать о сегодняшнем приключении. Но она сейчас вместе со своим канадским миллионером Володей загорает на пляжах Майами, и говорить с ней о чем-либо просто бесполезно. И дорого. Впрочем, иногда Ленка звонила подруге сама — не забывала.

Тогда Алиса решила набрать номер Оксаны, тем более что обе женщины не виделись и не разговаривали по телефону уже давно. Подруга как будто даже обрадовалась ее звонку.

— О-о, Алиса, привет! Как у тебя дела?

— Как обычно. А ты как?

— Хорошо. Купили новую машину, сделали в квартире ремонт. Приезжай, посмотришь!

— Как там Сережа?

— У него все отлично. Много клиентов. Правда, приходится побегать, но зато и деньги приличные.

— Так до сих пор сам и бегает? Помощников себе не нанял?

— Ну он же пока не такой знаменитый и важный, как Кулагин!

Они посмеялись.

— Что ребята?

— Сейчас опять у бабушки, на Алтае. Все лето там будут. Мы с Сережкой в августе тоже туда поедем. Если хочешь, давай с нами.

Они еще с минуту поболтали о разных незначительных делах. Наконец, Алиса произнесла:

— Я сегодня случайно встретила Тишинского.

— Это тот самый покупатель, который…

— Да. Тот самый Мюнхгаузен.

Алиса рассказала Оксане о метаморфозах, произошедших с ее прошлогодним знакомым.

— Занятно, — ответила та, выслушав. — Интересно, с чего он так поднялся за год?

— Я не спрашивала. Вообще-то, если честно, меня это не особо интересует.

— Почему?

— А с какой стати меня это должно интересовать?

— Ну просто любопытно. И на чем же вы расстались?

— Просто попрощались, и все.

— Как все? Он что, даже никуда тебя не пригласил?

— А куда, по-твоему, он должен был меня пригласить? В койку?

— Ну почему сразу в койку? В ресторан, например… А хоть бы и в койку, тоже совсем неплохо. В нашем с тобой возрасте уже можно и не грузиться проблемами нравственности, и вообще относиться ко всему легко и просто.

— Я не могу так… то есть… Даже не знаю, как объяснить… Понимаешь, Оксана, сейчас он богат, и я знаю, что нравлюсь ему, но… Получается, он не был мне нужен, когда доедал последнюю луковицу без соли. А теперь, когда любая женщина побежала бы за таким мужиком, только свистни, я тут как тут. Знаешь, я четко осознаю, что быть с ним — это не правильно.

— Элис, какие проблемы? Разори его обратно и люби себе на здоровье! Но проблема ведь не в том, что он богат, верно? Просто ты боишься новых отношений с мужчиной.

— Не знаю, Оксан…

— Уверяю тебя, проблема только в этом. И потом, женщина должна смотреть на мужчину с прагматичной стороны. В природе самка даже близко не подпустит к себе несостоятельного самца. Так почему мы, женщины…

— Мы в первую очередь люди, Оксана, а не животные, которым надо только поесть, поспать и быстро, без заморочек, повязаться.

— Слушай, может, Ленка сказала правду? Может, ты действительно собираешься принять постриг? Что-то мне не нравятся эти твои философствования. Алиска, очнись! Ведь жизнь так коротка! Моргнуть не успеешь, как состаришься. Надеюсь, ты оставила ему номер телефона?

— Не надейся.

— Ну, совсем дело плохо. Телефон все же надо было оставить. На всякий случай.

— Никакого случая больше не будет.

— Во-первых, не зарекайся. А во-вторых, можно было и встретиться с ним. Хотя бы ради секса. В нашем возрасте это очень важно. В конце концов, от тебя бы не убыло…

Алису развеселил финал их разговора с Оксаной. Какое же это расхожее заблуждение, что после тридцати пяти лет у женщин наступает пик сексуальности! Возможно, у тех женщин, что повыходили замуж в восемнадцать-двадцать лет и, кроме одного-единственного мужчины со средними возможностями, никогда не знали, и несет крышу от того, что молодость проходит, а они так толком и не нагулялись. А вот ей, если честно, уже несколько лет ничего подобного от мужчин и даром не надо. Беспокойство одно. И вообще, она так лихо распутничала после развода, в пору безоблачной юности, что теперь ее могло возбудить только настоящее большое чувство, которого она так никогда и не испытала, несмотря на довольно бурную молодость.

Примерно годам к тридцати, или чуть позже, Алиса почувствовала, что у нее изменилось мироощущение и появились совершенно иные, нежели прежде, мысли. Короче говоря, она резко поумнела. Во всяком случае, ей так показалось. Отношения с противоположным полом стали ей менее интересны, чем просмотр фильмов по вечерам, или текущие дела, или встречи с подругами. Как-то они с Еленой пили пиво с креветками в каком-то кафе, и Алисе совсем некстати позвонил один друг. Позвонил, естественно, не просто так, справиться о здоровье, а с умыслом. Он пригласил Алису к себе, но она отказалась, потому что ей было до смерти жаль покидать кафе, где они с Ленкой так душевно сидели, разговаривали и пили пиво, закусывая креветками, которые были весьма хороши…

А ведь Алиса однажды хотела позвонить Тишинскому, но почему-то остановилась. Да, она избавилась от его визитки, но в памяти у нее оставался номер телефона той квартиры, которую он купил. И однажды, кажется прошлой зимой, проводив Женьку с ее семейством и ощутив, как на нее напала вдруг грусть-тоска, Алиса взяла и зачем-то набрала этот номер. Она молила Бога, чтобы Тишинского не оказалось дома. И чуть не умерла от страха, когда услышала его голос. Естественно, она тут же бросила трубку, потому что в ней внезапно проснулась разумная женщина тридцати с лишним лет, которая трезво понимала, что ей нечего сказать этому человеку. Вернее, есть что сказать… Да только зачем?

19

Вечером следующего дня Игорь Тишинский снова подъехал на своем автомобиле к единственному подъезду кирпичной серой девятиэтажки с маленькими окнами. За этой дверью с домофоном вчера стремительно скрылась от него одна гордая женщина по имени Алиса, и он подумал, что сегодня она вполне может оттуда появиться. Выходит ведь она когда-нибудь из дому, хотя бы в магазин. Встретиться в том гипермаркете, где они случайно увиделись после совершенной совместно сделки, а также вчера днем, было больше нереально.

Он уже не раз караулил ее в том магазине, даже стал постоянным покупателем, хотя ему было далеко и неудобно туда ездить. В итоге его попытки увенчались успехом, но только через полгода! Нет, он не хочет ждать еще полгода. Надо объясниться с ней сейчас. И если не получится сегодня, значит, завтра.

Шансов, конечно, было немного. Она сказала, что потеряла его визитку. Обычно, если люди теряют визитки или просто бумажки с телефонами, значит, они не считают указанную в них информацию важной, не дорожат ею. Вот ее визитку он никогда бы не потерял. Даже если бы нацарапал номер ее телефона плохо пишущей ручкой на клочке бумаги или кассовом чеке — все равно не потерял бы. Ибо он дорожил ею.

Забавно, мотаясь почти каждый день в этот гипермаркет за какой-нибудь мелочью, Игорь постоянно проезжал мимо плаката, выкрашенного небесно-голубым колером, и читал знаменитый лозунг: «Да здравствует то, благодаря чему мы, несмотря ни на что!». Воистину так и есть. Вот уже год Игорь жил так — несмотря ни на что, вопреки всему. Просто уперся рогом и пахал. А как только выпадало относительно свободное время, он снова отправлялся той же дорогой к гипермаркету, в который ему было так неудобно ездить — не по пути до дома. Как говорится, для бешеной собаки — семь верст не крюк. Его согревала лишь одна надежда, что рано или поздно он встретит здесь женщину своей мечты.

Через два или три часа ожидания он был, наконец, вознагражден за терпение. Алиса вывернула из-под арки и направилась к своему дому. Она двигалась неспешным шагом, беззаботно помахивая сумочкой и поедая мороженое, очень нарядная и веселая, — видимо, была в гостях или встречалась с друзьями в кафе. Романтического покроя юбка колыхалась вокруг стройных загорелых икр; каблучки босоножек легко отстукивали по асфальту; блестящие на солнце каштановые волосы чуть шевелил летний ветерок; грудь, обтянутая ажурным топом, поднималась и опускалась в такт ее грациозным шагам…

У Алисы вполне мог быть мужчина, друг, любовник, а может быть, даже жених. Но Игорь настолько был поглощен собственными чувствами и так хотел заполучить эту женщину, что даже не подумал об этом. Теперь времени на подобные размышления у него уже не оставалось, потому что Алиса наконец поравнялась с его машиной. Он открыл дверь и вышел ей навстречу.

— Здравствуйте, Алиса.

Она слегка опешила. По всему было видно, что она никак не ожидала его увидеть. И, скорее всего, вообще забыла о его существовании на этой планете.

— Здравствуйте… Игорь, — ответила она.

— Вот, решил заехать.

— Я вижу.

Казалось, он вновь превратился в того робкого чудаковатого мужичка, каким она знала его раньше, и снова стал запинаться на каждом слове. Но это длилось лишь минуту. Он быстро взял себя в руки и твердо произнес:

— Мне надо поговорить с вами.

Алиса растерялась от такого напора.

— Ну говорите.

— Не здесь.

— А где же?

— Я приглашаю вас в гости.

— Вообще-то я только что из гостей… А куда?

— К себе. На ту квартиру, помните?

— Такое не забывается, — пробормотала Алиса, смутившись еще больше.

— Я ее отремонтировал. Хотите посмотреть?

Возможно, на Алису подействовала Оксанина агитация, и она почему-то согласилась. Игорь распахнул перед ней дверь своего белого авто. На переднем сиденье лежал огромный букет красных роз. Казалось, цветы так и полыхают неудержимой страстью. Очень символично.

— Это вам, Алиса.

Она робко взяла цветы в руки и смущенно зарылась в них носом — ей уже до неприличия давно никто не оказывал подобных знаков внимания. Последним таким человеком, помнится, был все тот же Тишинский. Стараясь не выдавать волнения, Алиса сдержанно поблагодарила его и села в машину. Игорь закрыл за ней дверь и, обойдя автомобиль, уселся за руль.

— Игорь, вы, наверное, банк ограбили? — спросила она.

— Ну что вы, Алиса! — рассмеялся Тишинский. — Профессия кормит. Я ведь архитектор — забыли?

И он повернул ключ в замке зажигания.

А он оказался лихим малым, этот загадочный Игорь Тишинский. И эта его фраза «я — архитектор» была произнесена им с таким нешуточным апломбом, как если бы он назвался Бэтменом.

Ловко же он раскрутил Алису на рандеву. Да, собственно, и раскрутки-то как таковой не было. Просто она повелась на его теперешнюю крутизну, точно какая-нибудь пигалица-нимфетка, которыми в изобилии кишат ночные дискотеки. Впрочем, Алиса прекрасно отдавала себе отчет в том, что, явись он к ней на тех же старых «Жигулях», произошло бы то же самое. И наплевать ей, что это верх легкомыслия — сорваться неизвестно куда с каким-то малознакомым мужиком. А уж тем более к нему домой, да еще и на ночь глядя. Вот только как он посмел не объявляться так долго? Целый год! Долгий, как вечность.

Они вошли в подъезд, совсем как тогда, год назад, но сейчас, на правах хозяина, впереди был Игорь. На площадке третьего этажа они остановились перед новой бронированной дверью. Когда Алиса очутилась в квартире, она испытала потрясение не менее сильное, нежели Тишинский, когда он в прошлом году впервые тут оказался. Кажется, это называется «сдвиг парадигмы».

А сдвинуться было отчего. Она, конечно, предполагала, что человек, ездивший на последней модели «еврокара», уж наверняка подсуетился, чтобы привести свое жилье в нормальное состояние. Но в общем-то Алиса ожидала увидеть примерно то же самое, что и у всех: обои под покраску, ламинат, лепнину на потолке и гобеленовые портьеры с бахромой. Словом, банальную «цыганщину», как выразилась однажды риэлтор Тамара Алексеевна. Все-таки она гораздо чаще встречала людей с большими деньгами, нежели с хорошим вкусом. У Тишинского же все оказалось настолько продумано и настолько талантливо исполнено, что и добавить-то нечего.

Просто невозможно себе представить, какая разруха процветала здесь еще год назад, какое все было облезлое, старое, жуткое, и непуганые, нахальные тараканы ходили пешком по закопченной кухне, как будто намеревались жить тут вечно. Игорь и Алиса вдруг вспомнили случай с тараканьими бегами, который имел место в день их первого знакомства. И снова посмеялись над этим: мол, надо же, а ведь примета действительно сработала.

Да, господин Тишинский провел этот год в глубоком подполье совсем не зря. В квартире была произведена перепланировка, отчего длинный коридор бывшей коммуналки превратился в просторный холл. Кухню объединили с соседней комнатой, и получилась большая гостиная с обеденной зоной и удобным диваном для гостей. Во всем соблюдался добротный классический стиль. Стены покрывала декоративная штукатурка неярких теплых тонов; на полу холла — паркет, в комнатах — бежевый шерстяной ковролин. Хозяин выбрал для своего жилища мебель простых форм и бледные, словно выцветшие гобелены, выполненные под старину; светильники из кованого металла, изогнутого причудливыми вензелями, и зеркала в роскошных рамах. А на просторном балконе Алиса нашла чудесный садик. Только вот предметов женского туалета в квартире не оказалось. Зато была круглая ванна, которую Алиса обнаружила, когда заглянула в санузел, чтобы помыть руки. И после этого она поняла, что в жизни и впрямь всегда есть место чудесам. Сегодня они буквально обрушились на нее. И если так будет продолжаться дальше, то одним лишь «сдвигом парадигмы» она не отделается…

20

Пока зачарованная Алиса бродила по комнатам, Тишинский накрыл на стол.

— Мне, наверное, следовало пригласить вас в ресторан, — сказал он, откупоривая бутылку красного полусладкого вина. — Но желание похвастаться своим ремонтом оказалось сильнее.

— Я в шоке, — призналась Алиса, принимая бокал из его рук. — Мне очень понравилось. Откровенно говоря, я никогда ничего подобного не видела. Это вы все сами придумали?

— Грех себя хвалить, но скажу — да. Более того, безумно этим горжусь. Знаете, Алиса, у меня созрел тост. Я хочу выпить за вас… за тот счастливый день, когда вы появились у подъезда этого дома. Все, что со мной произошло в течение года… это все благодаря вам.

Они пригубили свои бокалы. Алису никак не покидало чувство, что все происходящее — лишь сон, словно она, подобно своей тезке, оказалась в Зазеркалье или в какой-нибудь другой сказочной стране, где возможны такие фантастические превращения. К сожалению, в жизни она сталкивалась с обратным процессом. Она наблюдала, как человек буквально на глазах превращается в животное. Метаморфоза, преобразившая Игоря Тишинского, казалась явлением из области научной фантастики или библейским чудом.

— Игорь, — заговорила Алиса, порозовевшая от вина и нахлынувших эмоций, — мне очень стыдно в этом признаваться, но я считала вас… — Женщина не смогла произнести вслух, кем она считала его до недавнего времени, и, смутившись, выразилась как-то неопределенно: — Я вас недооценивала.

Ей, вероятно, не следовало заводить об этом разговор, но Тишинский, как ни странно, ничуть на нее не обиделся.

— Я знаю, Алиса, — мягко произнес он. — А как еще можно относиться к мужчине, который не умеет зарабатывать деньги, которого не уважают окружающие и бывшая жена которого постоянно напоминает детям о том, что их отец — ничтожество?

Она увидела, как на гладко выбритых загорелых скулах Игоря заходили желваки.

— Если бы вы знали, Алиса, как я тогда на себя разозлился! Я прекрасно понимал, что не достоин такой женщины, как вы. Поэтому решил, что в лепешку разобьюсь, но стану таким человеком, с которым вам не стыдно будет находиться рядом…

— Тогда я предлагаю следующий тост, — прервала его Алиса. — Давайте выпьем за ваше чудесное превращение, царевич-лягушка.

Хорошо, думала она, что он не говорит всякую ерунду, как это делали бы другие мужики в подобной ситуации. Не говорит о том, что Алиса — женщина его мечты, что она цены себе не знает, что все остальные мужчины — просто идиоты, коль не смогли оценить этакое сокровище…

Конечно, он хочет переспать с ней. Иначе зачем бы он привез ее в эту квартиру? Надо же, целый год мужик терпел, постился, ждал своего часа. Такое долготерпение должно быть вознаграждено. Что ж, она не против. Почему бы ей не воспользоваться случаем? В кои-то веки подвернулся стоящий вариант, пусть разовый, пусть на одну ночь. У нее уже сто лет не было мужчины. Вдруг это ее последний шанс? Ей тридцать семь лет. Уж не о женщинах ли ее возраста размышлял поэт, когда писал эти строки: «С меня при цифре „тридцать семь“ в момент слетает хмель…»?

Они курили у открытого окна, вдыхая вместе с дымом свежий грозовой воздух.

— Как же вам это удалось? — спросила Алиса.

— Непросто, — немного смутившись, ответил Тишинский. — Сначала сколотил артель отделочников, у которых был и за бригадира, и за дизайнера, и за бухгалтера. Об этом вы знаете. И вот, вскоре о качестве нашей работы пошли по городу слухи. В итоге нас буквально завалили заказами. Пришлось брать кредит, выкупать офис, расширять штат… Слава Богу, все у нас получилось.

Они синхронно сделали по последней затяжке и потушили окурки в пепельнице. Внезапно громовой раскат немыслимой силы сотряс всю «Богдашку». Сверкнула разветвленная молния, и Алиса, до смерти боявшаяся грозы, отпрянула от окна. Она оказалась в крепких, горячих объятиях Игоря Тишинского…

— Это просто чудо, что мы встретились… до сих пор не верится. И тогда, у гипермаркета, и вчера… Я ведь после сделки так на себя злился. Думал, ну что за идиот, надо было хотя бы спросить номер твоего мобильного.

— Я бы все равно тебе его не дала. Послала бы.

— Представляю, — рассмеялся он.

Обнявшись, они лежали в постели, и Алиса даже не испытывала обычного опустошения, которое следует после близости, как будто самое лучшее уже произошло, а что будет — неизвестно, но уж точно ничего хорошего. Но теперь, с Игорем, все было не так. Она испытывала умиротворение, какого никогда еще не знала. Как будто у нее появился по-настоящему близкий человек, а не просто сексуальный партнер, которого лучше не нагружать своими делами и вообще не напрягать, ибо — сбежит. С Игорем все, все было иначе. Это Алису и радовало, и пугало одновременно. Видимо, ее подруга Оксана, никогда не отличавшаяся глубиной суждений, на этот раз оказалась права: она, Алиса, действительно боится серьезных отношений с мужчиной. В частности, с великолепным, сексуальным, небедным и влюбленным в нее Игорем Тишинским.

Сначала они упоительно целовались у окна, и в эти минуты она не боялась ни грозы, ни мужчин… Потом как-то незаметно и естественно они очутились в постели, в его спальне, и Алиса вдруг в какой-то момент осознала, что так хорошо, как с этим человеком, ей еще ни с кем не было.

Это был второй мужчина в ее жизни, к которому она почувствовала сильное влечение. Первым оказался Эдик, но это было давно и довольно быстро прошло, еще в ранней молодости после известных событий. И потом, это все-таки были чувства другого порядка. Скорее всего, действительно простое физическое влечение, к тому же первый чувственный опыт, первая влюбленность, первый мужчина, первая близость, когда она даже не задумывалась, устраивает он ее сексуально или нет. Зато теперь она все понимала. Кроме, пожалуй, одного: на кой она ему такая сдалась?

И Алиса, чтобы лишний раз не заморачиваться, решила спросить его об этом прямо.

— Игорь, скажи мне, пожалуйста, зачем я тебе?

Он страшно удивился — просто не ожидал от нее подобной непонятливости.

— Что значит зачем?

— Ну, я думаю, теперь ты можешь завести роман практически с любой женщиной, и гораздо моложе меня…

К удивлению прибавилось возмущение: ну что она такое говорит! Это что, обычное женское кокетство, или она действительно никогда не знала, сама не наблюдала в зеркале, какая у нее нежная, почти девичья шея, упругая грудь, гладкий живот и стройные бедра?

— Мне любая не нужна, — ответил Игорь. — Мне нужна ты. И ты молодая. Еще какая молодая!..

Голос у него сорвался. Он принялся целовать ее, навалился сверху всем телом, и она снова ощутила прилив горячего желания, хотя еще продолжала внутренне сопротивляться.

— Врешь, Тишинский… все ты врешь…

— Нет… Я просто очень тебя люблю… Слушай, ну почему бы тебе просто мне это не позволить?

— Что?

— Любить тебя. Чтобы отогреть твое холодное сердечко. И вообще, Алис, выходи за меня, а? Не знаю, как ты, а я без тебя больше не смогу. Особенно теперь…

Это была правда. Если раньше, не зная ее губ, не прикасаясь к ее телу, не вдыхая этого восхитительного аромата, который исходил от ее волос, он как-то мог существовать, то теперь ни за какие сокровища мира не отказался бы от шанса заполучить ее навсегда.

21

…Солнечным осенним днем родственники новобрачных нетерпеливо топтались у входа в ресторан. Валентин Семенович курил, пуская дым из ноздрей. Лидия Михайловна с Алевтиной Семеновной смотрели по сторонам. В руках, на вышитом рушнике, будущая теща держала каравай с солью, а тетка невесты обнимала пышный букет роз.

Лидия Михайловна, подхватившая накануне сильнейший насморк, попросила мужа подержать хлеб и громко высморкалась в огромный клетчатый носовой платок.

— Бацилоносец ты ходячий, — любовно глядя на жену, ворчал Валентин Семенович. — Не могла раньше перенести или, наоборот — позже. Перед людьми неудобно. Пришла тут соплями булькать, позор мой…

— Лида, не обращай на него внимание. На вот тебе лучше свежий платочек.

Бережно придерживая цветы, Алевтина достала из кармана плаща и протянула Лидии Михайловне чистый, просто белоснежный платок. Та молча кивнула и тут же чихнула в него.

— Поняла, Аля? Чихала моя жена на всех нас, — сказал Валентин Семенович.

Алевтина Семеновна хотела было урезонить брата — слишком уж язвителен он сегодня по отношению к жене, — как к крыльцу подъехал белый лимузин с молодоженами и свидетелями, которые после регистрации во Дворце бракосочетаний, как заведено, прокатились по памятным местам города. У крыльца уже стоял микроавтобус, в котором приехали на свадьбу сотрудники фирмы Игоря Тишинского, и еще несколько иномарок, принадлежавших друзьям и родственникам. Жених, в смокинге, вышел из лимузина и протянул руку прекрасной невесте, которая неторопливо поправляла длинное платье. Поразительно красивая Оксана, приглашенная свидетельницей, очень забавно дичилась свидетеля, пятидесятилетнего прораба из фирмы Тишинского, который бесцеремонно клеился к ней.

Лидия Михайловна и Алевтина Семеновна, приняв торжественный вид, шагнули навстречу молодым. Счастливый отец невесты, выбросив окурок в урну, присоединился к ним…

…Новый год праздновали в доме у Тишинских вчетвером: Алиса, Игорь, Оксана и Сергей Захарченко. Во втором часу ночи позвонила Женька из своего особняка под Торонто. Естественно, они с Алисой обменялись поздравлениями и новостями. Потом Женя сказала:

— А у нас тут Ленка. Она и Володя отмечают вместе с нами. Кстати, Ленок хочет с тобой пообщаться.

— Так дай ей трубку скорее!

— Здравствуйте, дорогие бывшие соотечественники! — раздался в трубке веселый голос Елены. Этот счастливый возглас адресовался всем. В нем, как всегда, звучали нотки снисходительного превосходства. Вот, мол, добилась я-таки своего, а вы еще смели сомневаться! Кто ищет, тот всегда найдет…

— С праздником тебя, Ленок!

— И вас с праздником! Ну, как вы там без меня?

— Лучше, чем могло быть.

— Ну слава Богу.

Все действительно складывалось неплохо. Алиса после замужества продала свою крошечную «малосемейку», добавила денег, которые остались от продажи квартиры на Богдана Хмельницкого, где она теперь и жила-поживала с Игорем, и открыла цех. Свой фирменный трикотаж она теперь продавала не только в городе, в нескольких точках, но и отпускала торговым представителям из соседних регионов. Алиса больше не сидела за машинкой, у нее работало два десятка вязальщиц и швей-трикотажниц. Она уже даже подумывала о расширении, но решила осуществить эти планы только после рождения ребенка. Оксана Захарченко тоже пообещала своим пацанам родить им к лету сестренку.

Алиса, вспоминая иногда прошлогодние события, не переставала удивляться, как все-таки мудро всемогущее провидение. Если бы сама судьба не изъяла у нее тогда насильно эти несчастные деньги, она спокойно бы купила квартиру в другом районе и никогда бы не встретилась со своим Тишинским в дверях гипермаркета. Сколько бы они еще так тыкались, подобно слепым котятам, в поисках любви и родного тепла? Жизнь и впрямь коротка…

Порой от осознания этого ей становилось не по себе, но в то же время мысль о том, что жизнь устроена гораздо правильнее и разумнее, чем можно представить, согревала ее, вселяя оптимизм и придавала силы, чтобы двигаться дальше — к лучшей жизни, рядом с любимым человеком.

Вечером следующего дня, проводив гостей, Игорь и Алиса устроились на диване в гостиной и стали пить чай с остатками торта, испеченного по рецепту Лидии Михайловны. Рядом с диваном раскинула ветки настоящая пушистая ель, украшенная сверкающими шарами, дождем и, конечно, гирляндой, которая мигала разноцветными огнями. Вся эта новогодняя феерия отражалась в высоких окнах.

Увидев, что Алиса, улыбаясь, раздумывает о чем-то, Игорь, тоже заулыбавшись, поинтересовался, в чем причина ее радости.

— Так, ничего… Просто я теперь верю только в добрые приметы.

— Логично, — согласился он, и, поставив чашку на стол, положил руку Алисе на живот — туда, где билось еще одно, пока что маленькое сердце.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21