Мы с Санькой в тылу врага [Иван Киреевич Серков] (fb2) читать постранично, страница - 64
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Разве что к нему подойти? — Чего? — не понял сперва лейтенант. — Добровольцы? Какие добровольцы? А потом, сообразив, что к чему, показал мне в улыбке свои белые зубы. — То, видно, был сын полка. Бывают такие, — объяснил он, когда я рассказал ему про мальчишку с карабином, и вдруг серьезно спросил: — Ты до девчат на танцы еще не ходишь? — Не-ет, — покраснел я. — Ничего страшного, — успокоил меня лейтенант. — Подрастешь, будешь ходить… И снова за свое:
Еще насмехается! У самого, поди, одни девчата в голове, так он и про других так думает. Комиссар, небось, не смеялся. Вот то был человек — все понимал… A этот…
— Вы начальник связи или оперный певец? Черт вас возьми! — вспылил вдруг капитан. — У вас всегда только ветер в проводах! Лейтенант виновато умолк. Так ему и надо, бабнику этому. Вот сейчас капитан ему всыплет! На всякий случай я подался во двор. Когда дело не ладится — лучше не мозолить глаза. А во дворе Сергеич выкопал ровик, приспособил на кирпичах большую кастрюлю и варит штабу обед. Вот у него спросить бы. Так здесь бабушка душу изливает: — Все начисто забрали, все под веник вымели. Какая картошина была, какая одежина — все. Остались в чем стоим. Сергеич морщится от дыма, помешивает ложкой кашу. — Немцы, Матрена Евсеевна, что ж ты хочешь. — И наши хороши, — не согласна бабушка, — эти самые ласовцы. Любят поласоваться на дармовщинку. — Власовцы, — поправляю я. — Отстань, — ставит меня старуха на место, — дай с человеком поговорить. Так вот я, значит, о том: весь двор железяками перепороли, все до зернышка на ветер пустили… — Эх, Матрена Евсеевна, — вздыхает Сергеич, — половину России на ветер пустили, не то что… — А Расея из кого состоит? — спрашивает бабушка и тотчас сама отвечает: — Из нас же, вот из таких сирот, и состоит… Она хотела еще что-то сказать, но тут выбежал на крыльцо связист. — Сматываем удочки, Сергеич! — крикнул он и начал снимать свои провода. Так и не удалось мне спросить у старого солдата насчет добровольцев. Но я и сам не лыком шит: добровольцы потому так и называются, что идут воевать сами, по доброй воле. А у меня этой доброй воли хоть отбавляй. Значит… Улучив минуту, когда возле штабной машины никого не было, я вскочил в будку, залез под какую-то лавку и накрылся не то брезентом, не то мешком. Станешь проситься — не возьмут, а когда отъедут далеко — не прогонят. Скажу: дороги домой не найду. Так и останусь. Они должны будут дать мне все: и одежду, и карабин. Вот тогда я и рассчитаюсь и за Саньку, и за Митьку, и за все свои колотушки, и за «русише швайн». Под брезентом душно. Очень неудобно лежать под лавкой, скорчившись в три погибели. У самого носа топают сапоги Сергеича. Он недовольно ворчит: — Чертова жизнь. Третий день не дают кашу сварить… — Немцев вини, Сергеич, что так драпают. Это голос лейтенанта. Вот он опять затянул:
Кузов подо мной вздрогнул, накренился на ухабе, и машина пошла. Хорошо, что я такой хитрый. Начни проситься — не взяли бы. А теперь — все! Главное, подальше от дома отъехать. И вдруг я ойкнул от жгучей боли: кто-то наступил мне на пальцы. Как я высунул руку из-под лавки — понять не могу. — Это еще что такое? — удивляется Сергеич и стаскивает с меня маскировку. Первое, что я вижу, — круглые глаза веселого лейтенанта, который сидит напротив, за прикрепленным к стенке столиком. Потом глаза сощурились, блеснули зубы, и вот он уже давится беззвучным смехом. Связисты заглядывают под лавку и тоже пересмеиваются. — Вылазь! — строго приказывает мне Сергеич. Ничего не поделаешь, нужно вылезать. — Ну, что скажешь? — спрашивает старый солдат без тени улыбки. — Чего ты сюда забрался? Я стою, посапываю и молчу. У меня одна мысль: высадят или нет? Что бы такое им сказать, чтоб не высадили? — Может, он — шпион? — не то серьезно, не то в шутку говорит Кузьмин, который не мог докричаться на кухне до «Резеды». Лейтенант вот-вот задохнется. Лицо у него стало красным, как переспелая вишня. — Какой он шпион? — сквозь смех заступается лейтенант за меня. — Доброволец он… Кто-то постучал в стенку за кабиной. Машина остановилась. И тут я не выдержал: — Они Саньку убили. Они… Я с вами поеду. И вытер предательскую слезу. Лейтенант перестал смеяться. На него словно туча нашла — потемнел. И первый раз он заговорил серьезно: — Рано тебе, Ванюха. Мы сами управимся. И за друга твоего долг отдадим… — Он снова засветил белыми зубами. — Если б ты хоть до девчат ходил… Хлопнула
Последние комментарии
1 час 26 минут назад
10 часов 29 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад