Танец эльфов [Эммануил Семенович Зеликович] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Танец эльфов Э. ЗЕЛИКОВИЧ
Фантастический рассказ
Заглянув в устав «ОМВП!», я даже крякнул от удовольствия и мгновенно вписался в великое содружество. Ведь имеет же трудящийся право, черт побери, забраться куда-нибудь подальше, в глушь, допустим, в дебри Памира! Особенно если ему взбрело на ум сотворить в тиши эдакий, скажем, экзотический опус. Но далекий вояж — дело сложное. А на виллу «ОМВП!» — очень простое. Упрятанная в парке вблизи города, она успешно имитирует край света. Полчаса езды — и вы исчезли для всех и вся. Улетели за тысячи километров. Памир вблизи своего дома! Это вам не какой-нибудь «дом творчества»: в «ОМВП!» запрещены посещения, нет радио, нет телевидения. И ни одного телефона, за исключением комендантского! Накось, дотянись теперь до меня. Разве только письмами и телеграммами. Нет и общей столовой. Вообще никакой. Можете сами сколь угодно упражняться на кухне в кулинарном искусстве. Зато у себя в комнате каждый волен делать, что ему заблагорассудится. Кувыркаться на диване. Сочинять опусы о йогах. Даже думать. Но бесшумно! Тишина — конституция виллы. Поистине название «ОМВП!» — «Оставьте меня в покое!» — точно до пятого знака. Гениальное изобретение! Кто придумал его? Тот самый Борис Федорович, соседом которого мне суждено было оказаться. Работает он в каком-то НИИ. В «ОМВП!» слывет, минимально выражаясь, чудаком. Говорят, ему мало стало целого института — и здесь еще какие-то «экспериментики» в одиночку гонит. Впрочем, меня это все не касается. Итак, с легкостью необычайной перемахнул я в свой обетованный квази-Памир. И мечта моя об опусе сразу же шикарно… провалилась.Как же это получилось? Представьте июньское утро, наилучшее из всех возможных. В окна кивают ветви старых лип, настроение — нестерпимо блестящее. Беру лист и вывожу крупно надпись:
ИНДИЙСКОЕ УЧЕНИЕ ЙОГА. Краткий обзор систем йоги: хатха-йога, карма-йога, бакта-йога, раджа…«Та-та, та-та, та-та-та…» — запело в соседней комнате. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Затем встреча в коридоре: — Я не беспокою вас, уважаемый Михаил Семенович? — с едва заметной усмешкой спрашивает сосед. — Отнюдь нет, уважаемый Борис Федорович, — отвечаю я с серьезнейшим видом, и мы расходимся. Встречи повторяются, автоматически следует тот же вопрос, дается тот же стандартный ответ. А за стеной все нудит: та-та, та-та, та-та-та… Приглушенно, очень тихо, ничего не скажешь. Но и комар пищит очень тихо. Откровенно говоря, на третий день это стало приедаться. Какая-то нелепая вокальная разноголосица, невыносимо фальшивый музыкальный винегрет: обрывки вальсов Штрауса перебивают венгерские танцы Брамса, в менуэт Боккерини вклинивается «Лебедь» Сен-Санса, «Цыганский барон» глушит арию Ленского, «Подмосковные вечера» наплывают на «Сердце красавицы», а затем сами тонут в бурном финале второй рапсодии Листа. Так вот каковы они, эти экспериментики! В антрактах я прибегаю к очистительной имагинации: представляю себе, что играю на концертино «Письмо Манон», серенаду Брага или «Хиндустан». И когда серебристые звуки изгоняют из головы тошнотворный осадок, продолжаю набрасывать заметки к своему труду:
«…происходит же слово «имагинация» от латинского «имагинацио» — «воображаю». Обращает на себя внимание корень «маг» в этом слове. Индусы…»«Эй-да тройка-а, снег пуши-сты-ы-й…» — просачивается сквозь стену. «…обозначают, — стараюсь я не упустить хвостик мысли, — мир воображения, иллюзии, фантазии словом «майя», которое в персидском языке перешло в «мага», а отсюда — в «магия». Поразительных…» «Ты забыл край милый сво-ой…» «…поистине «магических» результатов… но чем я виноват, что он забыл свой милый край… достигают марокканские дервиши именно развитой силой воображения. Натренирована же она может быть до невероятных пределов, до степени сновидения, искусственно вызванного в бодрственном состоянии и контролируемого…» «Фигаро здесь, Фигаро там…» «…волей… пусть будет лучше там… Заметив, что греческое слово «фантазия» обозначает «воображение»…» «…но берегись любви мо-о-ей!» Фу ты, дьявол! Да не боюсь я твоей любви!.
С утра четвертого дня меня порадовал рвущийся в бой смелый «То-ре-адор…», быстро сменившийся заклинанием «Ра-асска-жи-ите вы ей, цве-еты мо-ои-и…» В районе диафрагмы у меня что-то зашевелилось. Как в кастрюле с закипающей водой. Подобный же тревожный симптом начал вызывать и запрограммированный вопрос, срабатываемый с милейшей улыбочкой: «Я не беспокою вас, уважаемый Михаил Семенович?» Чуть прыгающая походка. Щуплая фигурка, увенчанная курчавой белой шевелюрой. Моложаво-розовое лицо с назойливыми черными глазками. Экий благообразный старичок! Впрочем, ему не более пятидесяти. Странный все-таки субъект… Дикие эксперименты, непонятное поведение. В комендантской записан как биофизик, руководитель лаборатории. К сожалению, сидит гораздо больше здесь, чем там… А с этим дурацким вопросом надо все же покончить. И при ближайшей встрече в коридоре я первый поспешил нажать гашетку: — Я не беспокою вас, уважаемый Борис Федорович? Он бросил острый взгляд и стал внезапно серьезным. Затем чуть отвернулся в сторону, сдвинул брови, как бы соображая что-то, и вновь преобразился — глянул уже с улыбкой, даже смущенной. — Гм… Заслуженный упрек. Мне-то ведь с вами необычайно повезло, получаю исключительную помощь от вас са… за мое хамство. Да еще намерен нагло предложить вам… как бы это сказать… — нарочито замялся он в ожидании моей реакции на его слова. Ах, вот как! Вот он куда гнул, хитрец! Сейчас выведем на чистую воду этого «загадочного» экспериментатора. И я сделал второй шах: — Принимаю за глаза любое предложение. Он явно растерялся. Сейчас получит мат. — Да-а? Гм… Благодарю! Но, видите ли, должен честно предупредить… гм… Короче, честь имею представиться: старый маньяк, одержим дикими идеями, словом, сумасшедший. Все это по показаниям свидетелей, которых могу представить. Да вы и сами быстро убедитесь. Устраивает это вас? — Вполне. Давно мечтаю встретиться с сумасшедшим. — Спасибо, к вашим услугам. Приятно иметь дело с журналистами — неплохо соображают, даже на хамство не… — Какое хамство? — Ну как же! Забился трудящийся в «ОМВП!», чтобы заняться в тиши тонкой творческой работой… — Почем вы знаете, дорогой товарищ, тонкой или… — Полагаю, что обзор систем йоги достаточно… Вот так раз… — А тут, извольте радоваться, пичкают из-за стены какой-то какофонией, особенно мучительной при ваших музыкальных способностях… — Отнюдь нет. Откуда вы это взяли, если не секрет? — Секрет? Да это яснее ясного! Тональная репродукция моей собственной идеоиндукции, которою я извожу вас четвертый день, при моих-то талантах должна быть, естественно, нестерпима для человека, превосходно воспроизводящего имагинационно на концертино… Черт побери! «Яснее ясного!» — …например, «Письмо Манон», «Хиндустан», серенаду Брага… Гром и молнии!!.. Вот тебе и безобидный чудаковатый старичок! — Да что мы стоим в коридоре? Пожалуйте ко мне. Мат, кажется, получил я.
— Прошу в это кресло. Магическое. Он направился к стоящему у окон длинному столу-верстаку, заваленному всевозможными электрическими материалами, аппаратурой, устройствами, приспособлениями. Отсюда и валил коромыслом музыкально-вокальный чад. — Выключим эту божественную музыку… Я вынужден был, и приношу за это свои извинения, — продолжал он сбивчиво, скороговоркой, — испытывать на вас разрабатываемый особо чувствительный рецептор с тонкой дифференциацией. В НИИ невозможны подобные исследования — глушит психический шум, прямо захлебываешься в хаотической мешанине окружающей имагинации. Так вот оно что!.. — Я так и заявил директору — «Оставьте меня в покое!» — и сочинил «ОМВП»… Необходим один изолированный индуктор в полнейшей идеатиши, то есть сосед за стеной. Каков хитрец, а? — И тут — такой сосед! У вас неплохо натренирована акустическая имагинация… Впрочем, довольно разговоров, пора заняться делом, прошу приготовиться, теперь вам уже все понятно. — Ровным счетом ничего. Что я должен сделать? — Потом поймете. Я попрошу вас всего-навсего о повторении очень простого для вас дела — сыграйте мысленно что-либо. Но на этот раз воображайте не только звуки и мелодию, но и все свои действия, реальную обстановку и происходящее вокруг. Сейчас подготовлю аппаратуру. Словно боясь, как бы я не раздумал, он поспешно опустил сиреневые шторы и бросился к верстаку. Пространство затянуло сумерками. Вот теперь возьмем реванш за твои фокусы! Проделаем ответный «экспериментик» — поставим твой «особо чувствительный рецептор» на жесткую пробу. А кстати и выясним: не мистификация ли вообще все это со стороны, быть может, и впрямь старого маньяка?.. И чтобы одним ударом убить всех зайцев, я задумал такой трюк, Однажды я услышал на концертино превосходную вещь в исполнении исключительного мастера. И вот, представив себе, что играю, я воображу, однако, не свою, а его игру — того виртуоза. При этом доведу еще имагинационно инструментальное звучание до кристальной чистоты и повышу красочность тембров до идеала. И второе: на реальную обстановку наложу несуществующую, совершенно фантастическую. Так эксперимент будет усложнен наплывом имагинации на имагинацию. Посмотрим, не запутается ли в этом колдовская аппаратура. И не миф ли она вообще. Я закрыл глаза, выключил мускулатуру и пресек бег вечно неугомонной мысли. Сознание угасло в Мраке и Ничто. — Начинайте, — тихо прозвучал голос. И с магического мира фантазии скатился занавес.
…Эстрада в ярко-палевом электрическом свете. Рояль. Девушка… Светленькая, в голубом. На пюпитре ноты:
ТАНЕЦ ЭЛЬФОВ.Беру концертино. Подаю девушке знак. И с клавиш рояля ручейками стекают прозрачные звуки. Эстрада растворяется во тьме. …Чернеет небо ночного леса. Фосфоресцируют россыпи светляков, причудливые грибы в больших бархатных шляпах, бледные мхи на старых пнях. Сияют в голубоватом свете травы, густые папоротники и подножия деревьев с вцепившимися в почву скрюченными лапами корней. Ручейки рояля сливаются, по хрустальному потоку колокольцами разбегаются серебристые стаккато концертино. Из-за грибов и папоротников поднимаются эфирные эльфы. Быстро перебирая клавиши, мои пальцы осыпают стайки эльфов звенящей дробью трелей. Призрачные, невесомые, едва касаясь почвы, эльфы все убыстряют свои грациозные, трепетные па. Быстрее! Престо! — и все смыкается в едином ритме. Крещендо! Громче! Нервное напряжение бросает в дрожь — форте! — и уже душа вибрирует в звуках, взлетает к эльфам — фортиссимо! — и кружится с ними в голубом вихре. …Последние пианиссимо рояля. Отдельные, отрывистые пиццикато концертино. Исчезает призрачный мир… Утомленные руки опускают инструмент. Освещенная желтым накалом эстрада. Девушка поворачивается и внезапно улыбается. Черное ничто поглощает царство Майи. Царство, заточенное в величайшей мистерии Вселенной — человеческом аппарате мышления. В миллиардах его микроэльфов, пленивших Бесконечность. Открываю глаза. — Задание выполнено, уважаемый Борис Федорович, — произношу теперь и я с некоторой усмешкой. — Могу быть свободным? — Позвольте задержать вас еще на несколько минут. У вас утомленный вид, но я быстренько. Бездумно слежу за его суетней. Вот он снимает с какой-то установки на этажерке покрывало; открывается черная пластинка с писчий лист. Переносит этажерку поближе. Вращает винты на установке. Что-то включает и переключает. Слышится шуршание. Пластинка покрывается бледной желтизной, бегут туманные блики, тени, мелькают слабые вспышки. Что-то проявляется. А что это такое? …Эстрада. Рояль. Голубая девушка. Ноты… ТАНЕЦ ЭЛЬФОВ! В точности! И посыпались кристально чистые тона рояля необычайной стереофонической резонансности, экран почернел, бисером рассыпались концертинные стаккато, экран сумеречно засветился, и развернулась фосфоресцентная феерия лесной сказки. В точности! …Последний вихрь танца. Эльфы исчезают за папоротниками и грибами, на ночной лес наплывает палевая эстрада, девушка у рояля поворачивается — она улыбается! …Мир Майи растворяется в небытии, экран тускнеет, замелькали сполохи, запрыгали тени. Тишина. Слабое шуршание. Сухой треск рубильника. Экран гаснет. Мертвая черная пластинка. Медленно поднимаются шторы. В окна возвращается золотистый июньский день.
— Теперь, надеюсь, все понятно, уважаемый Михаил Семенович? — спрашивает мой несносный сосед с прежним налетом иронии. — Ровным счетом ничего. — Ну что тут непонятного, дорогой товарищ? Проще простого: произведено генеральное испытание последних моделей имагинационных микропанс-рецепторного фиксатора, модуляторного анализатора и тонально-визуального трансформационного репродуктора. Только и всего. — А-а… Теперь все понятно.
Последние комментарии
5 часов 58 минут назад
6 часов 33 минут назад
7 часов 26 минут назад
7 часов 30 минут назад
7 часов 42 минут назад
7 часов 55 минут назад