Истинное лицо [Сидни Шелдон] (fb2) читать онлайн

Сидни Шелдон Истинное лицо

Глава первая

Утром, без десяти минут одиннадцать, небо взорвалось карнавалом белого конфетти, окутавшим город плотным покрывалом. Мягкий снег превратил подмерзшие улицы Манхеттена в серую слякоть, а ледяной ветер подгонял прохожих, вышедших за рождественскими покупками.

Высокий худой человек в желтом дождевике двигался по Лексингтон-авеню вместе со спешащей рождественской толпой, подчиняясь собственном ритму. Он шел быстро, но не той лихорадочной походкой, какой двигались другие пешеходы, стремящиеся укрыться от холода по домам. Голова его была приподнята, и, казалось, он не замечал, когда кто-то из прохожих натыкался на него. Он был свободен. Проведя целую жизнь в стенах чистилища, он шел теперь домой сказать Мэри, что с этим покончено. Прошлое само похоронит своих мертвецов, а будущее сияло и манило к себе. Он думал о том, как зардеется ее лицо, когда он сообщит ей эту новость. На углу 59-й улицы, когда зажегся красный сигнал светофора, он остановился вместе с толпой. В нескольких шагах от него стоял Санта-Клаус в форме Армии спасения, с большим котелком в руках. Человек полез в карман за монетками — в дар богам удачи. В этот момент кто-то хлопнул его по спине. От резкого жгучего удара содрогнулось все тело. Какой-то расчувствовавшийся рождественский пьяница, которого переполняет дружелюбие. Или Брюс Бойд, никогда не сознававший своей силы и имеющий детскую привычку причинять ему физическую боль. Но он не видел Брюса уже больше года. Человек хотел посмотреть, кто его ударил, но, к его удивлению, колени под ним подогнулись. Как бы глядя на себя со стороны в замедленном показе, он увидел, как тело его упало на тротуар. Тупая боль в спине распространялась, дышать стало тяжелей. Мимо его лица шли туфли, сапоги, ботинки — каждая пара, казалось, живет собственной жизнью. Щека занемела от холода тротуара. Он знал, что не должен лежать здесь. Открыл рот — попросить кого-нибудь помочь, — и горячая красная речка вырвалась и потекла в тающий снег. Он завороженно смотрел, как она двинулась по тротуару и скользнула вниз, в канаву. Боль усилилась, но он не противился ей, потому что вспомнил свои хорошие новости. Он был свободен. Собирался сказать об этом Мэри. Он закрыл глаза, чтобы не уставали от слепящей белизны неба. Снег превращался в слякоть, но он уже ничего не чувствовал.

Глава вторая

Кэрол Робертс услышала, как открылась и закрылась дверь приемной, как вошли люди, и, даже не поднимая глаз, поняла, что они собой представляют. Их было двое. Одному лет за сорок — здоровый громила около шести футов трех дюймов, весь из мускулов. Массивная голова, глубоко сидящие стального цвета глаза и усталый неулыбчивый рот. Второй помоложе, с чувственными, правильными чертами лица. Глаза карие, живые. Два совершенно разных человека, но для Кэрол они были как близнецы.

Чутье подсказало ей, что это копы. Пока они приближались к столу, она ощутила, как капли пота стекают по ее подмышкам сквозь защитный слой дезодоранта. Неужели Чик? Боже, он держался в стороне от неприятностей больше шести месяцев. После той ночи у нее, когда он просил ее выйти за него и обещал покинуть шайку.

Сэмми? Он служил в воздушных войсках за океаном, и если что-то и приключилось с ее братом, они бы не прислали этих двух громил, чтобы просто сообщить новости. Нет, они здесь, чтобы расколоть ее. В своей сумочке она носила «травку», и какой-то подонок настучал на нее. Но почему их двое? Кэрол старалась внушить себе, что они ее не тронут. Она уже не была глупой черной шлюхой из Гарлема, с которой могли обращаться грубо. Она секретарша одного из крупнейших психоаналитиков в стране. Но пока эти двое приближались, паника усиливалась: в ней ожили врожденные воспоминания о годах, проведенных в вонючих перенаселенных хижинах, а закон в образе белых взламывал двери и уводил с собой отца, сестру или брата, а тебе надо было прятаться и бояться.

Но на лице ее не было и следа охвативших ее чувств. Детективы видели лишь молодую коричневокожую негритянку в нарядном, хорошо сшитом бежевом платье. Голос ее был холодным и безразличным:

— Чем могу помочь? — спросила она.

Тут лейтенант Мак-Гриви, старший из полицейских, заметил потное пятно на ее платье под мышками. Он автоматически отметил этот интересный момент себе на будущее: секретарша доктора волновалась. Эндрю Мак-Гриви вытащил бумажник с поношенной бляхой, прикрепленной на потрескавшейся искусственной коже.

— Лейтенант Мак-Гриви, девятнадцатый участок, — он указал на партнера. — Детектив Анжели. Мы из уголовного отделения.

Уголовного? На руке Кэрол непроизвольно дернулся мускул. Чик! Он убил кого-то. Он пошел на грабеж и кого-то застрелил. Он нарушил обещание и вернулся в шайку. Или может застрелили его самого? Мертв? Не это ли ей хотят сказать?

Она почувствовала, как расширяется потное пятно. Мак-Гриви смотрел ей в лицо, но она знала, что он его заметил. Такие люди, как она и Мак-Гриви, не нуждаются в словах. Они узнают друг друга с первого взгляда. Они знали друг друга сотни лет.

— Мы хотели бы повидать доктора Джада Стивенса, — сказал младший полицейский. Голос был вежливым, мягким и подходил к его наружности. Только теперь она заметила, что он принес маленький пакет, завернутый в бумагу и перевязанный бечевкой.

Она мгновенно поняла. Итак, это не из-за Чика. Или Сэма. Или «травки».

— Извините, — сказала она, еле скрывая облегчение. — У доктора Стивенса пациент.

— Это займет лишь пару минут, — сказал Мак-Гриви. — Мы хотим задать ему несколько вопросов, — он помолчал, — здесь или в полицейском управлении.

Она посмотрела на обоих озадаченно. Какого черта могло быть нужно от доктора Стивенса детективам из уголовного отделения? Что бы там ни думала полиция, доктор не мог сделать ничего плохого. Она слишком хорошо знала его. Сколько уже длится их знакомство? Четыре года. Это началось в ночном суде…

Было три часа утра. Потолочные лампы в помещении суда придавали всем присутствующим нездоровый вид. Комната старая, неухоженная, пропитанная затхлым запахом страха, который скопился здесь с годами, как слои шелушащейся краски.

Кэрол здорово не повезло — на скамье снова сидел судья Мэрфи. Перед этим же судьей она стояла здесь лишь две недели назад и отделалась тогда условным наказанием. Первое нарушение. Имелось в виду — первый раз, когда эти ублюдки поймали ее. На этот раз судья вкатит ей на полную катушку.

Разбиравшееся перед ней дело подходило к концу. Высокий, спокойный человек, стоявший перед судьей, говорил что-то о своем клиенте, толстяке в наручниках, которого с ног до головы пробирала дрожь. Она решила, что спокойный был неплохим говоруном. В нем чувствовалась какая-то непринужденность, легкость, — это заставило ее позавидовать: да, толстяку повезло. У нее же никого не было.

Мужчины отошли, и Кэрол услышала свое имя. Она встала, сдвинув колени, чтобы унять дрожь. Пристав мягко подтолкнул ее к скамье. Судебный клерк подал судье листок с обвинением. Судья Мэрфи посмотрел на Кэрол, потом на листок.

— Кэрол Робертс. Приставание на улицах, бродяжничество, владение марихуаной и сопротивление аресту.

Последнее оборачивалось дерьмом. Полицейский толкнул ее, и она лягнула его по яйцам. В конце концов, она гражданка Америки.

— Вы были здесь несколько недель назад, не так ли, Кэрол?

Она заставила свой голос прозвучать неуверенно:

— Пожалуй так, ваша честь.

— И я дал вам условный срок.

— Да, сэр.

— Сколько вам лет?

Ей следовало знать, что они спросят это.

— Шестнадцать. Сегодня мой день рождения. Поздравляю себя, — сказала она. И разразилась слезами и всхлипываниями, сотрясающими тело.

Высокий, спокойный человек стоял сбоку у стола, собирая бумаги и укладывая их в кожаный портфель. Он поднял глаза и с минуту смотрел на всхлипывающую Кэрол. Затем заговорил с судьей Мэрфи.

Судья объявил перерыв и увел собеседника к себе в кабинет. Через четверть часа пристав проводил туда Кэрол. Высокий с жаром говорил что-то судье.

— Вам повезло, Кэрол, — сказал Мэрфи. — Вам дается еще один шанс. Суд вверяет вас персональной опеке доктора Стивенса.

Значит, высокий не был говоруном — он оказался врачом. Ей было все равно, будь он хоть Джеком Потрошителем. Все, чего она желала, это уйти из вонючего суда, пока они не узнали, что сегодняшний день не совпадает с днем ее рождения.

Доктор привез ее к себе на квартиру, сделав по дороге несколько замечаний, не требующих ответа, давая Кэрол собраться с мыслями и успокоиться. Он остановил машину перед современным зданием на 71-й улице с видом на Ист-Ривер. Их встретили привратник и лифтер. Судя по тому, как спокойно они его приветствовали, можно было подумать, что он каждый день возвращается домой в три утра и с шестнадцатилетней шлюхой.

Кэрол никогда не видела такой квартиры, как у доктора. Гостиная отделана белым. Две длинные, низкие кушетки, затянутые твидом. Между ними огромный квадратный кофейный стол со стеклянным верхом. На нем большая шахматная доска с резными фигурами. На стенах картины. В фойе телевизор, показывающий вход в вестибюль. В одном углу гостиной бар из матового стекла с хрустальными графинами и бокалами. Из окна Кэрол смогла разглядеть далеко внизу баржи, ползущие по Ист-Ривер.

— После суда я всегда прихожу голодным, — сказал Джад. — Почему бы не соорудить маленький праздничный ужин?

И он повел ее на кухню, где она смотрела, как он ловко приготовил мексиканский омлет, картофель по-французски, обжаренные сдобы, салат и кофе.

— Одно из преимуществ холостой жизни, — сказал он. — Готовлю, когда сам захочу.

Итак, он оказался холостяком. Если она правильно сыграет свою партию, то сможет здорово погреться. Когда она с жадностью поела, он проводил ее в гостевую спальню, всю голубую, где доминировала большая двуспальная кровать с голубым клетчатым покрывалом. На низком испанском столике зеркало, украшенное бронзой.

— Можешь провести ночь здесь, — сказал он. — Я откопаю тебе какую-нибудь пижаму.

Кэрол смотрела на обставленную со вкусом комнату и думала:

— Кэрол, бэби! Ты наткнулась на денежный мешок! Дяде нужна черная задница, и именно ты, бэби, выложишь это ему.

Она разделась и следующие полчаса провела в душевой. Когда она вышла оттуда с полотенцем, обернутым вокруг сияющего, чувственного тела, то увидела, что этот олух оставил ей свою пижамную пару на кровати. Она знающе рассмеялась, сбросила полотенце на пол и прогулочным шагом направилась в гостиную. Его там не было. Она заглянула в дверь его комнаты. Он сидел за большим, удобным столом со старомодной подвешенной лампой. Комната была забита книгами от пола до потолка.

Она подошла к нему сзади и поцеловала в шею.

— Начнем-ка, малыш, — прошептала она. — Ты меня так завел, что я не могу утерпеть.

Она прижалась к нему плотнее.

— Если ты не обработаешь меня быстро, я с ума сойду.

Он с секунду изучал ее быстрыми, умными глазами.

— Тебе мало было неприятностей? — спросил он мягко. — Ты не виновата, что родилась негритянкой, но кто сказал тебе, что ты должна быть черной шлюхой и курить наркотики?

Она уставилась на него, сбитая с толку, — что она сделала не так? Может, ему нужно сначала завестись и выпороть ее, чтобы поймать свой кайф? Или, может, он был чем-то сродни святоше: собирался помолиться над ее черной задницей, реформировать ее, а потом уложить?

Она сделала еще одну попытку. Протянула руку ему между ног, погладила, шепча:

— Ну же, бэби. Выдай-ка мне.

Он мягко освободился и усадил ее в кресло. Никогда еще она не была так озадачена. Он не был похож на педика, но кто в наше время знает?

— У тебя какой поворот, бэби? Скажи, что тебя заводит, и я помогу тебе.

— Ну ладно, — сказал он. — Давай поболтаем.

— То есть — поговорим?

— Именно.

И они поговорили. Всю ночь напролет. То была самая странная ночь в жизни Кэрол. Доктор Стивенс перескакивал с одной темы на другую, испытывая Кэрол, просвечивая ее насквозь. Он спросил ее мнение о Вьетнаме, о гетто, о студенческих бунтах. Каждый раз Кэрол казалось, что она уловила, что именно его интересует, но он переключался на другой предмет. Они разговаривали о вещах, о которых она никогда не слышала, и о том, в чем считала себя лучшим в мире знатоком. Много месяцев спустя она лежала без сна ночами, пытаясь вспомнить то слово, идею, магическую фразу, которые изменили ее. Но не смогла. И поняла, что слова этого не существовало. Доктор Стивенс просто поговорил с ней. Поговорил по-настоящему. Никто не делал этого раньше. Он обошелся с ней, как с человеческим существом, равным ему, к мыслям и чувствам которого он прислушивался.

Она вдруг застыдилась своей наготы, пошла и надела пижаму. Он вошел, сел на краешек постели, и они продолжали разговаривать. Они говорили о Мао Цзедуне, о хула-хупе, о наркотиках. О том, каково это — иметь отца и мать, никогда не состоявших в браке. Кэрол говорила ему о том, о чем не рассказывала никому в жизни. О том, что было погребено глубоко в подсознании. И когда, наконец, она заснула, то почувствовала себя полностью опустошенной. Как будто ей сделали операцию, и из нее вытек целый поток яда.

Утром, после завтрака, он подал ей сто долларов.

Она помолчала, потом сказала:

— Я солгала. Это не был мой день рождения.

— Я знаю, — он улыбнулся. — Но мы не скажем судье. — Его тон изменился. — Можешь взять эти деньги, уйти отсюда, и никто не побеспокоит тебя, пока снова не попадешься полиции. — Он помолчал. — Мне нужна секретарша. Думаю, ты чудесно подошла бы для этой работы.

Она посмотрела на него недоверчиво.

— Вы смеетесь. Я не умею стенографировать или печатать на машинке.

— Сможешь, если вернешься в школу.

Минуту Кэрол смотрела на него, потом с жаром проговорила:

— Я и не думала об этом. Звучит так забавно.

Она не могла дождаться, когда уберется отсюда к чертовой матери с сотней долларов и взмахнет ими перед девчонками и ребятами в Гарлеме, в аптеке Фишмана, где ошивалась шайка. С такими деньгами она сможет развлекаться целую неделю.

Когда она зашла к Фишману, все было так, как будто она никуда не пропадала. Она увидела те же кислые лица, услышала ту же подавленную речь, и это был ее дом. Она вспоминала квартиру доктора. И разница была не в том, что у него шикарная мебель. Просто там было «чище». И спокойней. Как будто на маленьком острове, где-то в другом мире. И он предлагал ей нормальную жизнь. Что ей терять? Можно попробовать для смеха — доказать доктору, что он не прав, что у нее не получится.

К собственному удивлению Кэрол записалась в вечернюю школу. Она покинула свою меблированную комнату с заржавленной раковиной, сломанным унитазом и железной койкой со скомканным матрасом, на котором занималась трюкачеством и разыгрывала сцены. Она — прекрасная наследница большого состояния в Париже, Лондоне или Риме, а сопящий мужчина — богатый, красивый принц, горящий желанием жениться на ней. Мечта исчезала вместе с теми, кто, получив оргазм, сползал с нее в сторону. До следующего раза.

Она покинула комнату и всех своих принцев, не оглянувшись, и вернулась к родителям. Доктор Стивенс ждал, пока она закончит учебу. Среднюю школу она окончила с высшими баллами. В день окончания доктор пришел поздравить ее, его серые глаза светились гордостью. Она устроилась на дневную работу в фирму «Недик» и по вечерам ходила на курсы секретарей. Сразу после их окончания она стала работать у доктора Стивенса и смогла снять собственную квартиру.

В течение четырех последующих лет доктор Стивенс всегда обращался к ней с той же мрачной любезностью, что и в ночь их знакомства. Вначале она ожидала, что он когда-нибудь припомнит ей, кем она была раньше. Но в конце концов осознала, что он всегда видел ее такой, какой она стала сейчас. Все, что он сделал, это дал ей возможность найти себя. Когда у нее возникала проблема, он всегда находил время обсудить ее. В последнее время она собиралась рассказать ему про Чика и спросить, как ей поступить, но откладывала разговор. Она хотела, чтобы доктор Стивенс гордился ею. Для него она сделала бы все: она спала бы с ним, убила бы кого угодно, если бы ему было нужно.

А теперь его хотели видеть эти двое громил из уголовного отделения.

Мак-Гриви терял терпение.

— Так как же, мисс? — спросил он.

— Мне приказано не беспокоить его во время приема, — сказала Кэрол.

Взгляд Мак-Гриви изменился.

— Хорошо. Я позвоню ему.

Она подняла трубку и нажала кнопку интеркома. Через полминуты тишины послышался голос доктора Стивенса.

Да?

— Здесь двое из полиции, они хотят вас видеть, доктор. Они из уголовного отделения.

Она вслушалась в его голос, пытаясь уловить перемену: неуверенность, страх. Но ничего не было.

— Им придется подождать, — сказал он и разъединил связь.

Волна гордости охватила ее. Может, они и способны вогнать ее в панику, но не могут вывести доктора из состояния холодного спокойствия. Она с вызовом глянула на них.

— Вы слышали, — сказала она.

— Сколько продлится прием? — спросил младший, Анжели.

Она бросила взгляд на настольные часы.

— Еще 25 минут. Это его последний пациент на сегодня.

Мужчины обменялись взглядами.

— Мы подождем, — вздохнул Мак-Гриви.

Они сели. Мак-Гриви изучающе смотрел на нее.

— Вы кажетесь знакомой, — сказал он.

Этим ее не обмануть. Громила закидывал удочку наугад.

— Сами знаете, как о нас говорят, — ответила Кэрол. — Все на одно лицо.

Точно через 25 минут Кэрол услышала, как щелкнул замок в двери, выходящей из кабинета доктора прямо в коридор. Через некоторое время открылась дверь в приемную, и вошел Джад Стивенс. Его взгляд остановился на Мак-Гриви.

— Мы как-то встречались, — сказал он. — Но не могу вспомнить, где.

Мак-Гриви бесстрастно кивнул.

— Да… Лейтенант Мак-Гриви.

Он указал на Анжели:

— Детектив Фрэнк Анжели.

Джад и Анжели обменялись рукопожатием.

— Входите.

Мужчины вошли в кабинет Джада, и дверь закрылась. Кэрол посмотрела им вслед, пытаясь уложить это в голове. По-видимому, тот, что покрупней, испытывал к доктору Стивенсу неприязнь. Но может, это было его обычным настроением? Кэрол была уверена только в одном. Ее платье необходимо отдать в чистку.

Кабинет Джада был обставлен, как деревенская гостиная во Франции. Рабочего стола не было. Удобные, легкие стулья и столики с антикварными лампами расставлены по комнате. На полу ковер с изящным рисунком, а в углу удобная кушетка с дамасским покрывалом. Мак-Гриви отметил, что на стенах не висели дипломы. Но он проверил все до того, как пойти сюда. Если бы доктор Стивенс захотел, то смог бы покрыть дипломами и сертификатами все стены.

— В первый раз оказываюсь в приемной психиатра, — сказал Анжели. — Хотел бы я, чтобы мое жилье было похоже на это.

— Это успокаивает пациентов, — легко сказал Джад. — И, кстати, я психоаналитик.

— Извините, — сказал Анжели. — И в чем же разница?

— Примерно в пятидесяти долларах в час, — сказал Мак-Гриви. — Мой напарник не очень-то в этом разбирается.

Напарник. И Джад вспомнил. Напарника Мак-Гриви застрелили, а сам Мак-Гриви был ранен во время ограбления винного магазина. Это было четыре, может пять лет назад. За это был арестован мелкий бандит по имени Амос Зифрен. Адвокат Зифрена настаивал на невиновности обвиняемого в связи с его ненормальностью. Джада пригласили в качестве эксперта и попросили обследовать Зифрена. Он обнаружил, что тот безнадежно ненормален, с сильно выраженным паресисом. По заключению Джада Зифрен избежал смертной казни и был отправлен в лечебницу для душевнобольных.

— Теперь я вас вспомнил, — сказал Джад. — Дело Зифрена. Вы получили три пули, а ваш напарник был убит.

— И я вас помню, — сказал Мак-Гриви. — Вы вытащили убийцу.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Нам нужна кое-какая информация, доктор, — сказал Мак-Гриви.

Он кивнул Анжели. Тот начал возиться со шнурком пакета.

— Мы хотим, чтобы вы кое-что опознали, — сказал Мак-Гриви.

Голос его был осторожным, ничего не выражающим. Анжели вскрыл пакет и вытащил желтый клеенчатый дождевик.

— Вам не встречалась эта вещь?

— Похож на мой, — удивленно сказал Джад.

— Это ваш. По крайней мере, на нем ваше имя.

— Где вы его нашли?

— А вы как думаете, где?

Оба отбросили осторожность. Еле заметная перемена коснулась их лиц. Джад с минуту изучал Мак-Гриви, затем вынул из подставки, стоящей на низком длинном столике, трубку и начал набивать ее табаком из кувшина.

— Думаю, вам лучше рассказать мне, в чем тут дело, — спокойно сказал он.

— Дело в этом плаще, доктор Стивенс, — сказал Мак-Гриви. — Если он ваш, то мы хотим знать, как он вышел из-под вашей опеки.

— Ничего таинственного. Когда я шел сюда утром, на улице моросило. Мой плащ в стирке, поэтому я был в желтой клеенке. Я держу ее для поездок на рыбалку. Один из моих пациентов оказался без плаща. Начинался снегопад, и я одолжил ему клеенку.

Он замолчал, внезапно забеспокоившись.

— Что с ним случилось?

— Случилось с кем? — спросил Мак-Гриви.

— С моим пациентом — Джоном Хенсоном.

— Точно, — мягко сказал Анжели. — Вы попали в яблочко. Мистер Хенсон не смог возвратить вам плащ, потому что он умер.

Джад почувствовал слабый шок.

— Умер?

— Кто-то воткнул ему в спину нож, — сказал Мак-Гриви.

Джад недоверчиво посмотрел на него. Мак-Гриви взял у Анжели плащ и повернул его так, чтобы Джад мог видеть большой безобразный разрез. Спина плаща была покрыта тусклыми пятнами цвета хины. Чувство тошноты накатило на Джада.

— Кому понадобилось убивать его?

— Мы надеялись, что вы сможете сказать нам это, доктор Стивенс, — сказал Анжели. — Кто знает об этом больше, чем его психоаналитик?

Джад беспомощно покачал головой.

— Когда это случилось?

Ответил Мак-Гриви.

— В одиннадцать, этим утром. На Лексингтон-авеню, меньше квартала от вашего офиса. Десятки людей видели, как он упал, но все торопились домой, отмечать рождество Христово, поэтому оставили его истекать кровью на снегу.

Джад сжал край стола, костяшки его пальцев побелели.

— В котором часу Хенсон был здесь? — спросил Анжели.

— В десять.

— Сколько длится ваш прием, доктор?

— Пятьдесят минут.

— Он ушел сразу по окончании?

— Да. Меня ожидал следующий пациент.

— Хенсон вышел через приемную?

— Нет, пациенты входят через приемную, а выходят вон в ту дверь. — Он показал дверь, выходящую в коридор. — Таким образом, они не встречаются друг с другом.

Мак-Гриви кивнул.

— Итак, Хенсон был убит через несколько минут после того, как вышел отсюда. Зачем он к вам ходил?

Джад помолчал.

— Извините, я не могу рассказывать о клиентах.

— Кто-то убил его, — сказал Мак-Гриви. — Вы бы могли помочь установить убийцу.

Трубка Джада погасла. Он, не торопясь, разжег ее снова.

— И долго он посещал вас?

На этот раз спрашивал Анжели.

— Три года, — сказал Джад.

— В чем состояла его проблема?

Джад колебался. Он увидел Джона Хенсона таким, каким тот был в это утро: возбужденный, улыбающийся, получивший свободу, которую предвкушал так долго.

— Он был гомосексуалистом.

— Опять та же красивенькая история, — с горечью сказал Мак-Гриви.

— Был гомосексуалистом, — сказал Джад. — Хенсон вылечился. Я сказал ему об этом утром — что ему больше не нужно посещать меня. Он был готов вернуться к семье. У него была жена и двое детей.

— Гомик с семьей? — спросил Мак-Гриви.

— Это часто случается.

— Может, один из его приятелей-гомиков не захотел отпустить его? Они подрались. Тот остервенел и ткнул дружка в спину ножом?

Джад подумал.

— Это возможно, — сказал он задумчиво, — но я в это не верю.

— Почему нет, доктор Стивенс? — спросил Анжели.

— Потому что у Хенсона не было гомосексуального контакта уже больше года. Более вероятно, что кто-то пытался ограбить его. Хенсон был из тех, кто вступает в драку.

— Храбрый, женатый педик, — сказал Мак-Гриви. Он зажег сигару. — Насчет ограбления: есть одно «но». Его бумажник остался нетронутым. Там было больше ста долларов.

Он наблюдал за реакцией Джада.

Анжели сказал:

— Если мы ищем чокнутого, задача становится проще.

— Не обязательно, — возразил Джад. Он подошел к окну. — Посмотрите вниз на толпу. Каждый двадцатый находится, находился или же будет находиться в психолечебнице.

— Но если человек сумасшедший…

— Ему не надо таковым выглядеть, — объяснил Джад. — На каждый очевидный случай ненормальности приходится минимум десять недиагностированных.

Мак-Гриви изучал Джада с явным интересом.

— Вы много знаете о человеческой натуре, не так ли, доктор?

— Такой вещи, как человеческая натура, не существует, — сказал Джад. — Точно так же, как и животной натуры. Попробуйте уравнять кролика с тигром. Или белку со слоном.

— Вы давно практикуете психоанализ? — спросил Мак-Гриви.

— Двенадцать лет. А что?

Мак-Гриви пожал плечами.

— Вы симпатичный парень. Бьюсь об заклад, что пациенты, во всяком случае многие из них, влюбляются в вас, а?

Глаза Джада заледенели.

— Не понимаю, куда вы клоните…

— Да бросьте, доктор. Конечно, понимаете. Оба мы неглупые люди. Педик приходит сюда и находит симпатичного молодого доктора, которому можно излить душу, — голос полицейского становился все более интимным. — И вы хотите сказать, что за три года на вашей кушетке у Хенсона не было маленького стояка на вас?

Джад посмотрел на него без выражения:

— Это и есть ваша идея о неглупом человеке, лейтенант?

Мак-Гриви не пошевелился.

— Это могло быть. И я скажу вам, что еще могло случиться. Вы сказали Хенсону, что не хотите больше его видеть. Может, это ему не понравилось. Он привык к вам за три года. Вы подрались.

Лицо Джада потемнело от гнева.

Напряжение разрядил Анжели.

— Может, вы знаете кого-нибудь, у кого была причина его ненавидеть, доктор? Или кого ненавидел он сам?

— Если бы такая персона существовала, — сказал Джад, — я бы вам сказал. Думаю, я знал о Хенсоне все, что было можно. Он был счастлив. Не питал ненависти ни к кому, и я не знаю, кто бы мог ненавидеть его.

— Тем лучше для него. Вы чертовски хороший доктор, — сказал Мак-Гриви. — Мы возьмем с собой его историю болезни.

— Нет.

— Добыть разрешение суда?

— Добывайте. В его истории нет ничего, что могло бы вам помочь.

— Тогда какой же вред от того, что вы дадите ее нам? — спросил Анжели.

— Это может повредить жене и детям Хенсона. Вы на ложном пути. Увидите, что Хенсон был убит незнакомцем.

— Я в это не верю, — отрезал Мак-Гриви.

Анжели сложил плащ.

— Мы отдадим это вам, когда проведем дополнительное исследование.

— Оставьте у себя, — сказал Джад.

Мак-Гриви распахнул дверь, ведущую в коридор.

— Мы будем поддерживать с вами связь, доктор.

Он вышел. Анжели кивнул Джаду и последовал за Мак-Гриви.

Джад стоял на месте, разум его пребывал в смятении. Вошла Кэрол.

— Все в порядке? — неуверенно спросила она.

— Кто-то убил Хенсона.

— Убил?

— Заколол ножом, — сказал Джад.

— Боже мой! Но почему?

— Полиция не знает.

— Как это ужасно! — она видела боль в глазах доктора. — Я могу что-нибудь сделать, доктор?

— Закрой, пожалуйста, офис, Кэрол. Я поеду к миссис Хенсон. Хочу сам сообщить ей об этом.

— Не беспокойтесь. Я все сделаю, — сказала Кэрол.

— Спасибо.

И Джад ушел.

Через полчаса Кэрол закончила дела и уже запирала свой стол, когда дверь в коридор открылась. Шел седьмой час вечера. Кэрол подняла глаза, увидела, как человек улыбнулся и двинулся к ней…

Глава третья

Мэри Хенсон была хорошенькой, как кукла: маленькая, с изящной фигуркой. Внешне она была мягкой, беззащитной, женственной, как уроженки Юга, но под этой оболочкой таилась гранитная твердость. Джад встретился с ней через неделю после начала курса лечения ее мужа. Она истерично выступала против этого, и Джад уговорил ее повстречаться с ним.

— Почему вы так настроены против лечения вашего мужа?

— Не хочу давать моим друзьям повод говорить, что я вышла замуж за сумасшедшего, — сказала она Джаду. — Скажите ему, чтобы он дал мне развод: потом может делать все, что ему заблагорассудится.

Джаду пришлось объяснить, что в данный момент развод может окончательно добить Джона.

— Тут уже нечего и разрушать, — отрезала она. — Если бы я знала, что он «фэри», то разве я вышла бы за него? Он превратился в женщину.

— В каждом мужчине есть что-то женское, — сказал Джад. — Точно так же, как и в женщине мужское. В случае с вашим мужем необходимо преодолеть сложные психологические проблемы. Но он старается помочь мне, миссис Хенсон. Думаю, ради него и его детей вы обязаны пойти навстречу.

Он уговаривал ее больше трех часов, и наконец она неохотно согласилась не требовать развода. Потом она заинтересовалась и вовлеклась в битву за Джона. Джад взял себе за правило никогда не лечить женатые пары, но Мэри попросила его принять и ее в число своих пациентов, и он нашел это полезным. А она стала лучше понимать себя и более правильно строить взаимоотношения с мужем. Лечение Хенсона продвигалось очень успешно.

А теперь Джад пришел, чтобы сказать ей о бессмысленном убийстве. Она смотрела на него и не верила: это какая-то злая шутка. И вдруг пришло осознание.

— Он никогда больше не вернется! — закричала она. — Никогда не вернется!

Она рвала на себе одежду, металась, как раненое животное. Прибежали шестилетние близнецы. И начался бедлам. Джад ухитрился успокоить детей и отвел их к соседям, дал миссис Хенсон успокоительное и вызвал семейного врача. Убедившись, что больше ничего не сможет сделать, ушел. Сел в машину, поехал бесцельно, задумавшись. Хенсон пробил себе выход из самого ада, и в момент торжества… Это было убийство без причины. Могло ли быть, что на него напал какой-то гомосексуалист? Бывший любовник, раздосадованный тем, что Хенсон покинул его? Конечно, была такая возможность, но он в нее не верил. Лейтенант Мак-Гриви сказал, что Хенсон был убит за квартал от дома. Если убийцей был доведенный до отчаяния любовник Джона, то он назначил бы Хенсону встречу где-нибудь в уединенном месте, чтобы попытаться вернуть его. Он излил бы ему свои обвинения, прежде чем убить его. Он бы не стал наносить удар ножом на переполненной улице.

На углу Джад заметил телефонную будку и вспомнил, что обещал пообедать с доктором Питером Хедли и его женой. Это были ближайшие друзья, но видеть кого-либо у него не было настроения. Остановив машину у края тротуара, он вошел в будку и набрал номер Хедли. Подошла Нора.

— Ты опаздываешь! Где ты находишься?

— Нора, — сказал Джад. — Боюсь, мне необходимо отпроситься у вас сегодня вечером.

— Ни в коем случае, — завопила она. — У меня тут сексуальная блондинка, умирающая от желания видеть тебя.

— Оставим это на другой раз, — сказал Джад. — В самом деле, я не смогу. Пожалуйста, извинись за меня.

— Эти врачи! — фыркнула Нора. — Подожди минутку, я позову твоего дружка.

Послышался голос Пита:

— Что случилось, Джад?

— Просто тяжелый день, Пит. Расскажу тебе завтра.

— Ты упускаешь великолепную скандинавскую девочку. В самом деле, очень красивую.

— Познакомлюсь с ней в другой раз, — пообещал Джад.

Он услышал торопливый шепот, потом снова заговорила Нора.

— Она будет на рождественском обеде, Джад. Придешь?

Он подумал.

— Поговорим об этом позже, Нора. Извините меня за сегодняшний вечер.

Он повесил трубку. Хотел бы он избавить себя от попыток Норы подобрать ему жену.

Джад женился на последнем году учебы в университете. Элизабет занималась общественными науками, была ласковой и веселой, оба они были молоды, сильно любили друг друга и строили чудесные планы переустройства мира, в котором будут жить их дети. И в первый же день рождества Элизабет и их неродившийся ребенок погибли в катастрофе. Джад с головой погрузился в работу и со временем стал одним из самых выдающихся психоаналитиков в стране. Но он до сих пор терпеть не мог находиться среди людей, празднующих рождество. Как бы то ни было, хотя он и говорил себе, что поступает неправильно, — этот день принадлежал Элизабет и их ребенку.

Он распахнул дверь телефонной будки. Рядом стояла девушка, ожидающая, когда освободится телефон. Она была молодой, хорошенькой, в тесном свитере, мини-юбке и ярком плаще. Он вышел из будки.

— Извините, — сказал он.

Она ответила теплой улыбкой:

— Ничего, все в порядке.

Лицо ее было задумчивым. Он часто видел такие взгляды. Одиночество, пытающееся пробить барьер, бессознательно выстроенный вокруг себя.

Если Джад и знал, что привлекателен для женщин, то это таилось глубоко в подсознании. То, что в него влюблялись женщины-пациентки, становилось скорее помехой, чем преимуществом. Иногда это очень затрудняло жизнь.

Дружески кивнув, он прошел мимо девушки. Он чувствовал, что она стоит под дождем и смотрит, как он садится в машину и отъезжает.

Свернув на шоссе Ист-Ривер, он направился в сторону Меррит-Паркуэй. Через полтора часа он выехал на Коннектикутскую магистраль. Нью-йоркский снег был грязен и водянист, но та же буря волшебно преобразила коннектикутский пейзаж в красочную открытку художника Карьера. Он миновал Вестпорт и Денбери, стараясь сконцентрироваться на дорожной ленте, летящей под колеса, — его окружала зимняя страна чудес. Каждый раз, когда мысли возвращались к Джону Хенсону, он заставлял себя думать о другом. Он ехал все дальше в темноту сельской местности и несколько часов спустя повернул и направился домой.

Обычно приветствующий его улыбкой краснолицый привратник Майк казался занятым и холодным. Семейные неприятности, предположил Джад. Обычно Джад останавливался поболтать с ним о его сыне-подростке и замужних дочерях, но сейчас не был расположен к этому. Он попросил Майка отправить машину в гараж.

— Хорошо, доктор Стивенс, — Майк хотел что-то добавить, но передумал.

Джад вошел в здание. Вестибюль пересекал управляющий Бен Кац. Он увидел Джада, нервно махнул рукой и торопливо исчез у себя.

Что с ними сегодня случилось? — подумал Джад. Или у меня шалят нервы? Он шагнул в лифт.

Эдди, лифтер, кивнул:

— Добрый вечер, доктор Стивенс.

— Добрый вечер, Эдди.

Эдди отвернулся в сторону.

— Что-нибудь случилось? — спросил Джад.

Эдди быстро покачал головой, избегая смотреть на доктора.

Боже, подумал Джад, еще один кандидат ко мне на прием. Не многовато ли?

Эдди открыл дверь лифта, и Джад вышел. Подойдя к своей квартире, он обернулся. Эдди смотрел на него. Джад попытался заговорить, но Эдди быстро закрыл дверь. Джад вошел в квартиру.

Везде горел свет. В гостиной лейтенант Мак-Гриви открывал ящики стола. Анжели как раз выходил из спальни. Джад почувствовал, как в нем разгорается гнев.

— Что вы делаете в моей квартире?

— Ждем вас, доктор Стивенс, — сказал Мак-Гриви.

Джад подошел и захлопнул ящик стола, чуть не прищемив Мак-Гриви пальцы.

— Как вы сюда попали?

— У нас ордер на обыск, — сказал Анжели.

Джад, не веря, уставился на него.

— Ордер? На обыск моей квартиры?

— Предположим, вопросы будем задавать мы, доктор, — сказал Мак-Гриви.

— Вам не обязательно отвечать на них, — вставил Анжели, — без адвоката. Вам также следует знать, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас.

— Хотите послать за юристом? — спросил Мак-Гриви.

— Мне не нужен юрист. Я говорил вам, что одолжил плащ Джону Хенсону утром и не видел его до тех пор, пока вы не принесли плащ днем. Я не мог убить его. Был занят с пациентами целый день. Это может подтвердить мисс Робертс.

Мак-Гриви и Анжели обменялись молчаливыми взглядами.

— Куда вы направились, когда ушли из офиса? — спросил Анжели.

— Повидать миссис Хенсон.

— Мы это знаем, — сказал Мак-Гриви. — А потом?

Джад помолчал.

— Я просто ездил.

— Куда?

— Проехал до Коннектикута.

— Где вы останавливались поесть? — спросил Мак-Гриви.

— Нигде. Я не был голоден.

— Значит, вас никто не видел?

Джад подумал.

— Пожалуй, никто.

— Может, останавливались где-нибудь заправиться бензином? — предположил Анжели.

— Нет, — сказал Джад. — Не останавливался. Какая разница, куда я ездил? Хенсон был убит утром.

— Вы возвращались в свой офис после того, как ушли оттуда днем? — голос Мак-Гриви казался осторожным.

— Нет, — сказал Джад. — А что?

— В него вломились.

— Как? Кто вломился?

— Не знаем, — сказал Мак-Гриви. — Я хочу, чтобы вы пошли туда и осмотрелись. Сможете сказать нам, если там что-нибудь пропало?

— Конечно, — ответил Джад. — Кто сообщил вам об этом?

— Ночной привратник, — сказал Анжели. — Вы держите в офисе что-нибудь ценное, доктор? Наличные? Лекарства?

— Мелкие деньги, — сказал Джад. — Никаких наркотических лекарств. Там нечего было красть. Все это не имеет смысла.

— Верно, — сказал Мак-Гриви. — Пойдемте.

В лифте Эдди посмотрел на него, как бы извиняясь. Джад понимающе кивнул.

Полиция не может подозревать его в том, что он вломился в собственный офис. Кажется, Мак-Гриви задался целью подвесить ему дело из-за смерти своего напарника. Но это произошло пять лет назад. Могло ли быть так, что все эти годы Мак-Гриви думал о случившемся тогда и винил во всем доктора? И ждал возможности добраться до него?

У входа стояла полицейская машина без опознавательных знаков. Они сели в нее и в молчании поехали в офис.

Джад сделал отметку в вестибюльном журнале. Сторож Биглоу бросил на него странный взгляд. Или это ему показалось?

Они поднялись на лифте на пятнадцатый этаж и подошли к офису Джада. Перед дверью стоял полицейский в форме. Он кивнул Мак-Гриви и шагнул в сторону. Джад полез за ключом.

— Дверь не заперта, — сказал Анжели.

Он распахнул дверь, и они вошли. Впереди шел Джад.

В приемной царил хаос. Все ящики были выдвинуты, бумаги разбросаны по полу. Джад смотрел, не веря глазам, он чувствовал себя глубоко задетым.

— Как вы думаете, что они искали, доктор? — спросил Мак-Гриви.

— Понятия не имею, — сказал Джад.

Он подошел к внутренней двери, открыл ее, Мак-Гриви следовал за ним по пятам.

Два стола в кабинете были опрокинуты, разбитая лампа валялась на полу, а ковер пропитался кровью.

В дальнем углу, неестественно изогнувшись, лежало тело Кэрол Робертс. Она была обнажена. Руки стянуты проволокой за спиной, по лицу, груди и между бедер разбрызгана кислота. Пальцы на правой руке сломаны. Лицо распухло от побоев. В рот засунут платок.

Двое детективов наблюдали за Джадом, пристально смотревшим на тело.

— Вы побледнели, — сказал Анжели. — Сядьте.

Джад покачал головой и несколько раз глубоко вздохнул. Когда он заговорил, голос его дрожал от ярости.

— Кто это сделал?

— Именно вы нам и скажете это, доктор Стивенс, — сказал Мак-Гриви.

Джад взглянул на него.

— Не знаю никого, кто мог бы сделать это. За всю свою жизнь она никого не обидела.

— Пора бы вам запеть другую песню, — сказал Мак-Гриви. — Ни у кого нет причин, чтобы разделаться с Хенсоном, но ему воткнули в спину нож. Нет врагов у Кэрол, но ее облили кислотой и замучили насмерть. — Голос его стал жестким. — Черт побери, вы что, глухонемой, что ли? Девушка работала у вас четыре года. Вы психоаналитик. И вы пытаетесь убедить меня, что ничего не знаете о ее личной жизни?

— Конечно, для меня ее жизнь не была безразличной, — напряженно сказал Джад. — У нее был друг, за которого она хотела выйти замуж.

— Чик. Мы разговаривали с ним.

— Но он никогда бы не сделал этого. Он приличный парень и любил Кэрол.

— Когда вы последний раз видели Кэрол живой? — спросил Анжели.

— Я вам говорил. Когда уходил отсюда повидать миссис Хенсон. Я попросил Кэрол закрыть офис.

Голос его прервался, он глубоко вздохнул.

— У вас еще были назначены пациенты на сегодня?

— Нет.

— Как вы думаете, это мог сделать маньяк? — спросил Анжели.

— Мог, но даже маньяк должен иметь какой-то повод.

— И я так думаю, — сказал Мак-Гриви.

Джад посмотрел туда, где лежало тело Кэрол. Оно напоминало изуродованную тряпичную куклу, бесполезную и выброшенную.

— Долго она будет лежать вот так? — сердито спросил Джад.

— Скоро ее заберут, — сказал Анжели. — Следователь и ребята из уголовного уже закончили.

Джад повернулся к Мак-Гриви.

— Вы оставили ее для меня?

— Ага, — сказал Мак-Гриви. — Я собираюсь спросить вас снова. Есть ли у вас в офисе нечто такое, что было бы кому-то нужно до такой степени? — он показал на Кэрол.

— Нет.

— А ваши записи о пациентах?

Джад покачал головой.

— Там ничего нет.

— Вы не очень-то помогаете нам, доктор, не так ли? — спросил Мак-Гриви.

— Думаете, я не хотел бы, чтобы вы нашли того, кто сделал это? — отрезал Джад. — Если бы у меня в записях было что-то полезное для вас, я бы сказал. Я знаю своих пациентов. Среди них нет ни одного, кто мог бы убить ее. Это сделано посторонним.

— Откуда вы знаете, что этот посторонний не охотился за вашими подшивками?

— Мои записи не тронуты.

Мак-Гриви взглянул на него с живым интересом.

— Вы уверены? — спросил он. — Ведь вы даже не посмотрели.

Джад подошел к дальней стене и нажал на нижнюю часть панели. Стена скользнула в сторону, открывая ряды полок. Все они были заполнены магнитофонными кассетами.

— Я записываю каждую встречу с пациентами, — сказал Джад. — Здесь я держу пленки с записями.

— Может, они пытали Кэрол, чтобы узнать, где хранятся эти записи?

— В этих записях нет ничего ценного для кого-либо. Для убийства была какая-то другая причина. — Джад снова посмотрел на тело Кэрол, его наполняла бессильная, слепая ярость. — Вы должны найти того, кто это сделал.

— Я и собираюсь его найти, — сказал Мак-Гриви. Он смотрел на Джада.

Когда они вышли на пустынную, пронизываемую ветром улицу, Мак-Гриви велел Анжели отвезти Джада домой.

— Мне предстоит еще одно дело, — сказал Мак-Гриви. Он повернулся к Джаду. — Спокойной ночи, доктор.

Джад смотрел вслед удаляющейся по улице огромной, неуклюжей фигуре.

— Пойдемте, — сказал Анжели. — Я замерзаю.

Джад сел на переднее сиденье рядом с Анжели, и машина тронулась.

— Я должен сообщить семье Кэрол, —сказал Джад.

— Мы там уже побывали.

Джад слабо кивнул. Все же он хотел повидать их сам, но с этим можно подождать. Что за дело могло быть у лейтенанта Мак-Гриви в такой час, ранним утром?

Как бы читая его мысли, Анжели сказал:

— Мак-Гриви хороший коп. Он думал, что Зифрен получит электрический стул за убийство его напарника.

— Зифрен был ненормален.

Анжели пожал плечами:

— Я вам верю, доктор.

Но Мак-Гриви не поверил, сказал себе Джад. Он стал думать о Кэрол, вспомнил ее бойкость, привязанность и глубокую гордость за свою работу. Анжели что-то сказал, и Джад увидел, что они подъехали к его дому. Через пять минут он оказался в своей квартире. О том, чтобы поспать, не могло быть и речи. Он сделал себе бренди, устроился в кабинете. Вспомнил ночь, когда Кэрол пришла сюда нагая и красивая и прижалась к нему теплым, гибким телом. Он был тогда с ней холодным и отчужденным, потому что знал, что это единственный шанс помочь ей. Она так и не узнала, какого усилия воли это ему стоило. Или знала? Он поднял бокал и выпил до дна.

Городской морг выглядел, как все морги в три часа утра, за исключением того, что кто-то повесил на дверь венок из рождественской омелы. Этот кто-то обладал или избытком праздничного настроения, или мрачным чувством юмора, подумал Мак-Гриви.

Он нетерпеливо дожидался в коридоре окончания вскрытия. Когда судебный врач помахал ему рукой, он вошел в отталкивающе белую комнату, где проводились вскрытия. Врач мыл руки над широкой раковиной. Он был маленьким, похожим на птичку человеком с тонким, щебечущим голосом и быстрыми, нервными движениями. На все вопросы Мак-Гриви он ответил, как из пулемета, затем исчез. Мак-Гриви остался еще на несколько минут, погруженный в раздумье о том, что услышал. Потом вышел на морозный ночной воздух. Ни единого такси. Эти сукины дети верно отдыхали на Бермудах. По их милости он будет стоять тут, пока не отморозит свое мужское достоинство. Заметив патрульную полицейскую машину, он подозвал ее, показал удостоверение зеленому новичку за рулем и приказал отвезти его в девятнадцатый участок. Это противоречило правилам, но черт с ними. Ночь обещала быть долгой.

Анжели уже ожидал его.

— Только что закончили вскрытие Кэрол Робертс, — сказал Мак-Гриви.

— И что?

— Она была беременна.

Анжели посмотрел на него с удивлением.

— Пошло на четвертый месяц. Поздновато, чтобы делать аборт, и рановато, чтобы было как следует заметно.

— Думаете, что имело отношение к убийству?

— Хороший вопрос, — сказал Мак-Гриви. — Если отец ребенка ее дружок и они все равно собирались пожениться, ну и ради Бога! Они женятся, и через несколько месяцев появляется малыш. Такое случается каждый день. Если же, сделав дело, он не хочет жениться, — тоже ничего особенного. Она рожает без мужа. Такое случается дважды на день.

— Мы говорили с Чиком. Он хотел на ней жениться.

— Знаю, — ответил Мак-Гриви. — Поэтому спросим себя — что мы имеем? Имеется цветная девушка, беременная. Она идет к отцу ребенка и говорит ему об этом, а он убивает ее.

— Он должен быть сумасшедшим.

— Или хитрецом. Я склоняюсь ко второму. Предположим, Кэрол пошла к этому отцу, выложила ему плохие новости и сказала, что не собирается делать аборт, что будет рожать. Может, она шантажировала его, чтобы заставить жениться на себе. Но, предположим, он не мог жениться на ней, потому что уже был женат. Или, может, он был белым. Скажем, хорошо известный доктор с оригинальной практикой. Если это выплывет наружу, то погубит его. За каким чертом люди пойдут к доктору, сделавшему пузо своей цветной секретарше и обязанному жениться на ней?

— Стивенс — врач, — сказал Анжели. — Есть дюжина способов, которыми он мог убить ее, не вызывая подозрений.

— Может, и так, — сказал Мак-Гриви. — А может, и нет. Если бы возникло подозрение на него, то ему тяжело было бы выпутаться. Он покупает яд — кто-то ставит это на учет. Покупает веревку или нож — и их можно проследить. Но посмотри на этот хитрый спектакль: безо всякой причины какой-то маньяк убивает секретаршу, а ее шеф требует, чтобы полиция нашла убийцу.

— Это звучит довольно хлипко для обвинения.

— Я не кончил. Возьмем его пациента, Джона Хенсона. Еще одно бессмысленное убийство неизвестным маньяком. Я тебе кое-что скажу, Анжели. Я не верю в совпадения. А два одинаковых случая за день заставляют меня нервничать. Поэтому я спросил себя, какая связь может быть между смертью Джона Хенсона и Кэрол Робертс, и это совсем не показалось мне совпадением. Предположим, Кэрол вошла в кабинет и сообщила доктору новость, что он станет папашей. Они здорово поцапались, и она попыталась его шантажировать. Сказала, что ему придется жениться на ней, дать ей денег, — что угодно. Джон Хенсон ждал в приемной и слушал. Может, Стивенс и не был уверен, что он что-то слышал, пока не уложил его на кушетку. Хенсон мог угрожать ему разоблачением. Или пытался заставить его спать с ним.

— Слишком много догадок.

— Но все складывается. Когда Хенсон ушел, доктор выскользнул за ним следом и разделался, чтобы тот не болтал. Затем ему надо было избавиться от Кэрол. Он сделал это так, как сделал бы маньяк, потом забежал к миссис Хенсон и проехался в Коннектикут. Теперь его проблемы разрешены. Он сидит крепко, а у полиции шея в мыле от беготни за неизвестным придурком.

— Не могу согласиться, — сказал Анжели. — Вы стараетесь выстроить уголовное дело без малейшей конкретной зацепки.

— Что ты называешь конкретной зацепкой? — спросил Мак-Гриви. — У нас два трупа! Один из них — беременная леди, работавшая у Стивенса. Другой — его пациент, убитый за квартал от офиса. Он ходил к нему лечиться от гомосексуализма. Когда я попросил дать послушать записи, он не позволил. Почему? Кого защищает доктор Стивенс? Я спросил его, мог ли кто-нибудь вломиться в офис в поисках чего-то. Может, тогда мы смогли бы состряпать версию о том, что их поймала Кэрол и они замучили ее, пытаясь выяснить, где это таинственное что-то. Но что именно? У него нет ничего таинственного. Его записи не стоят и чертова медяка. Наркотиков в офисе нет. Итак, мы ищем какого-то проклятого маньяка. Правильно? Однако я этого не принимаю. Думаю, мы ищем самого Джада Стивенса.

— Думаю, вы хотите пришить ему дело, — спокойно сказал Анжели.

Лицо Мак-Гриви вспыхнуло от гнева.

— Потому что он чертовски виновен.

— Вы собираетесь арестовать его?

— Я собираюсь дать ему кусок веревки, — сказал Мак-Гриви. — А повесится он сам. Я буду рыться во всех доступных мелочах. Когда я прихвачу его, он не сможет открутиться.

Мак-Гриви повернулся и вышел.

Анжели задумчиво посмотрел ему вслед. Если он ничего не предпримет, есть шанс, что Мак-Гриви попытается придавить доктора Стивенса. Он не мог допустить, чтобы это случилось. В уме он сделал себе заметку — утром поговорить с капитаном Бертелли.

Глава четвертая

Утренние газеты на первых полосах поместили сенсационное сообщение об убийстве Кэрол Робертс. У Джада было искушение позвонить всем пациентам и отменить назначенные на сегодня визиты. Он так и не ложился спать и чувствовал себя, как будто в глаза ему насыпали песку. Изучив список пациентов, он пришел к выводу, что двое из них придут в отчаяние, если он отменит сеансы, трое будут шокированы, остальные воспримут это спокойно. Он решил, что лучше сохранить обычный распорядок частично для пациентов, частично для него самого — в качестве терапии, помогающей отвлечься от того, что произошло.

Джад прибыл в офис рано, но коридор уже заполняли репортеры газет и телевидения, фотографы. Он отказался впустить их или сделать заявление и в конце концов избавился от них. Открывая дверь в кабинет, он медлил, чувствуя внутреннюю дрожь. Окровавленный ковер вынесли, а все остальное было разложено по местам. Кабинет выглядел как всегда, но сюда уже не войдет улыбающаяся, полная жизни Кэрол.

Джад услышал, как открылась наружная дверь. Прибыл первый пациент.

Харрисон Берк выглядел внушительно: мужчина с посеребренными волосами — внешность крупного бизнесмена, каковым он и являлся: вице-президент «Интернешнл Стил Корпорейшн». Впервые увидев Берка, Джад задумался о том, создает ли бизнесмен себе такой стереотипный облик или же стереотип — бизнесмена. Когда-нибудь он напишет книгу об оценке людей по их лицам: выражение доктора у постели больного, красноречие мимики юриста в зале суда, лицо и фигура актрисы — все это служит основой для оценки человека по общему восприятию.

Берк лежал на кушетке, и Джад переключил внимание на него. Берка послал к Джаду два месяца назад доктор Питер Хедли. Десяти минут достаточно было Джаду, чтобы убедиться, что Харрисон Берк — параноик с тенденцией к самоубийству. Заголовки утренних газет кричали о трагедии, которая произошла в этом кабинете прошлой ночью, но Берк не обмолвился о ней ни словом. Для его состояния это было типичным. Он полностью погрузился в себя.

— Вы мне раньше не верили, — сказал Берк, — но теперь я получил доказательство, что они охотятся за мной.

— Я полагал, что мы договорились считать этот вопрос открытым, Харрисон, — осторожно ответил Джад. — Помните, вчера вы согласились, что могло сыграть роль воображение…

— Причем тут мое воображение, — крикнул Берк. Он сел, сжав кулаки. — Они хотят убить меня!

— Почему бы вам не лечь и не расслабиться? — мягко предложил Джад.

Берк встал.

— Это все, что вы можете сказать? Вы даже не спросили о доказательстве! — Глаза его сузились. — Откуда мне знать, что вы не один из них?

— Вы знаете, что я не из них, — сказал Джад. — Я ваш друг и стараюсь помочь вам.

Он почувствовал укол разочарования. Тот прогресс, которого, как ему казалось, они добились за последний месяц, растаял на глазах. Теперь Берк был тем же запуганным параноиком, который вошел в его офис два месяца назад.

Берк начал работать в «Интернешнл Стил» в качестве посыльного мальчишки. За двадцать пять лет его исключительная внешность и дружелюбие продвинули его почти на самый верх корпоративной лестницы. В очереди на президентство он числился первым. Именно тогда, четыре года назад, его жена и трое детей погибли при пожаре в их летнем доме в Саутхемптоне. Берк находился на Багамах с любовницей. Никто не мог даже предположить, насколько близко к сердцу воспримет он трагедию. Воспитанный правоверным католиком, он не мог стряхнуть с себя тяжесть вины. Он стал задумываться, реже встречался с друзьями. Вечерами он оставался дома, вновь и вновь переживая мучения жены и детей, заживо горящих в доме в то время, как он лежал в постели с любовницей. Это было все равно, что просматривать в уме один и тот же фильм. В смерти семьи он целиком винил себя. Если бы он был здесь, он мог бы их спасти. Эта мысль завладела им. Он чудовище. Он знает это, и Бог тоже знает. Ясно, что все это видят! Они должны ненавидеть его так же, как он ненавидит себя. Люди улыбаются ему и притворяются дружелюбными, но все время ждут, когда он окажется беззащитным и попадется в ловушку. Но он слишком хитер для этого. Он перестал ходить в столовую фирмы и завтракал в уединении своего кабинета. Избегал всех, насколько это было возможно.

Два года назад, когда компании понадобился новый президент, Харрисона Берка обошли и взяли человека со стороны. Годом позже освободился пост исполнительного вице-президента, и опять работу получил другой. Теперь у него были все необходимые доказательства в заговоре против него. Он начал шпионить за окружающими. По ночам он прятал магнитофоны в кабинетах других должностных лиц. Полгода назад его застали за этим занятием. Только положение и долгая служба спасли его от увольнения.

Пытаясь помочь ему и ослабить нагрузку, президент урезал круг обязанностей Берка. Однако это окончательно убедило Берка, что охота началась. Они боялись его, потому что он был хитрей их. Когда он станет президентом, он вышвырнет их с работы, этих тупиц. Он делал ошибку за ошибкой. Когда ему указывали на них, он с негодованием отрицал свою причастность к ним. Кто-то намеренно изменял его рапорты, искажал цифры и данные, чтобы дискредитировать его. Скоро он понял, что за ним охотятся не только служащие компании. Шпионы были кругом. За ним постоянно следили на улице. Они прослушивали его телефон, читали почту. Он боялся есть — пища могла быть отравленной — и быстро худел. Обеспокоенный президент компании устроил ему встречу с Питером Хедли и настоял, чтобы Берк пошел к нему. Проведя с ним полчаса, доктор Хедли позвонил Джаду. График приемов у Джада был заполнен, но когда Питер объяснил, насколько это важно, Джад неохотно согласился.

Сейчас Харрисон Берк лежал на кушетке, прижимая к бедрам крепко сжатые кулаки.

— Расскажите о ваших доказательствах.

— Они вломились прошлой ночью ко мне в дом. Пришли, чтобы убить меня. Но я хитрее их. Я закрываю двери на дополнительные замки, чтобы они не смогли добраться.

— Вы сообщили об этом в полицию? — спросил Джад.

— Конечно, нет! Полиция с ними заодно. У них приказ застрелить меня. Но они не смеют, пока вокруг люди, поэтому я держусь в толпе.

— Я рад, что вы дали мне эту информацию, — сказал Джад.

— Что вы собираетесь с ней делать? — с жаром спросил Берк.

— Я очень внимательно вас слушаю, — сказал Джад. Он указал на магнитофон. — Все это записывается на пленку, и если на вас нападут, у нас будет запись о заговоре.

Лицо Берка просветлело.

— Ей-богу, это здорово! Пленка! Это поможет их прихватить!

— Почему бы вам снова не лечь? — предложил Джад.

Берк кивнул и скользнул на кушетку. Он закрыл глаза.

— Я устал. Не спал несколько месяцев. Не смею закрыть глаза. Вы не знаете, что это такое — когда все против вас.

В самом деле? Он подумал о Мак-Гриви.

— Ваш привратник не слышал, как к вам ломились? — спросил Джад.

— Разве я вам не говорил? — ответил Берк. — Уже две недели, как я уволил его.

Джад быстро перебрал в уме последние встречи с Берком. Лишь три дня назад Берк описывал, как он «сегодня отодрал мальчишку-привратника». Значит, чувство времени пациента тоже нарушено.

— Кажется, не говорили, — заметил Джад. — Вы уверены, что прогнали его две недели назад?

— Я не делаю ошибок, — отрезал Берк. — Как я, черт побери, стал вице-президентом одной из крупнейших в мире корпораций? Только потому, что у меня острый ум, доктор, и не забывайте этого.

— Почему же вы уволили его?

— Он пытался меня отравить.

— Каким образом?

— Ветчиной с яйцами. Заправил их мышьяком.

— Вы пробовали ее?

— Конечно, нет, — фыркнул Берк.

— Как же вы узнали, что она отравлена?

— Я различаю запах яда.

— И что вы ему сказали?

Лицо Берка выразило довольство.

— Ничего не сказал. Избил так, что из него полезло дерьмо.

Чувство провала овладело Джадом. Начни он раньше, он уверен, что смог бы помочь Харрисону Берку. Но время истекло. В психоанализе всегда существует опасность, что тонкая материя клапана, дающего выход эмоциям, может порваться и выпустить те примитивные страсти и чувства, которые прячутся в уголках разума, как испуганные звери в ночной тьме. Свободное общение — первый шаг в лечении. В случае с Берком оно сработало бумерангом. Три встречи с доктором высвободили ранее скрытую агрессивность. Казалось, с каждым сеансом состояние Берка улучшается, он соглашался с Джадом, что нет никакого заговора, просто он утомлен работой и эмоционально истощен. Джад полагал, что подводит Берка к той черте, где они смогут глубоко проанализировать его состояние и начать атаку на самый корень проблемы. Но все это время Берк хитрил и лгал. Он проверял Джада, позволяя ему продвигаться дальше, к уготованной ловушке, чтобы узнать — не был ли он одним из «них». Харрисон Берк являл собой ходячую бомбу с часовым механизмом, готовую взорваться в любую секунду. У него не было родственников, которых можно предупредить. Следует ли Джаду позвонить президенту компании и сообщить о своих выводах? Если он сделает это, будущее Берка сломано. Его придется поместить в лечебницу. Был ли правильным его диагноз: Берк — параноик с потенциальной уголовной способностью? Джад знал, что решение придется принимать ему одному.

— Харрисон, я хочу, чтобы вы дали мне обещание, — сказал Джад.

— Что за обещание? — осторожно спросил Берк.

— На тот случай, если они попытаются перехитрить вас и заставить совершить какое-нибудь насилие, чтобы посадить вас в тюрьму… Но вы слишком умны для этого. Как бы они вас ни провоцировали, я хочу, чтобы вы пообещали, что не причините им зла. И тогда они не смогут тронуть вас.

Глаза Берка засияли.

— Ей-богу, вы правы, — сказал он. — Так вот каков их план! Ладно, мы окажемся поумнее, не так ли?

Джад услышал, как открывается и закрывается дверь приемной. Он взглянул на часы. Прибыл следующий пациент. Джад спокойно выключил магнитофон.

— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал он.

— Вы записали все это на магнитофон? — горячо спросил Берк.

— Каждое слово, — сказал Джад. — Никто не сможет причинить вам вреда. — Он помолчал. — Не думаю, что вам следует идти сегодня на работу. Может, отправитесь домой и отдохнете?

— Не могу, — шепнул Берк. В голосе его слышалось отчаяние. — Если я не пойду в офис, они снимут мою табличку с двери и приделают такую же с другой фамилией. — Он наклонился к Джаду. — Будьте осторожны. Если они узнают, что вы мой друг, то постараются добраться и до вас.

Берк прошел к двери, ведущей в коридор. Он чуть приоткрыл ее и, высунув голову, огляделся. Затем быстро выскользнул.

Джад посмотрел ему вслед, с болью в сердце думая о том, каким образом ему придется повлиять на жизнь Берка. Быть может, если бы Берк пришел к нему шестью месяцами раньше… Внезапная мысль заставила его похолодеть. А что если Харрисон Берк уже убийца? Возможно, он причастен к смерти Джона Хенсона и Кэрол Робертс? Берк и Хенсон легко могли встретиться. Несколько раз за прошедшие месяцы сеансы лечения Берка по времени следовали за сеансами Хенсона. И Берк не раз опаздывал. Он мог столкнуться с Хенсоном в коридоре. Несколько таких встреч могли подействовать на его параноидное состояние, и Берк мог решить, что Хенсон преследует его, угрожает ему. Что касается Кэрол, Берк видел ее каждый раз, приходя в офис. Не вообразил ли его больной разум, что и от нее исходит угроза, устранить которую можно лишь с ее смертью? Сколько на самом деле продолжается болезнь Берка? Его жена с детьми погибли при пожаре. Был ли это несчастный случай? Надо разузнать об этом.

Он открыл дверь в приемную.

— Входите, — сказал он.

Анна Блэйк грациозно поднялась и с теплой улыбкой двинулась к нему. Джад вновь почувствовал, как дрогнуло сердце, — как тогда, когда он увидел ее впервые. В первый раз после смерти Элизабет он испытал глубокое, волнующее чувство к женщине.

Они не были похожи. Элизабет была маленькой блондинкой с голубыми глазами. У Анны Блэйк были черные волосы и совершенно необычные, фиалкового цвета глаза, окаймленные длинными темными ресницами. Высокого роста, с приятной, изящной фигурой. Классическая патрицианская красота. Она казалась бы неприступной, если бы не живой ум и тепло глаз. У нее был низкий, мягкий голос с чуть заметной хрипотцой.

Ей было лет двадцать пять. Без сомнения, эта женщина была самой красивой из всех, которых когда-либо видел Джад. Но Джада привлекало что-то, таившееся за этой красотой. Почти ощутимая сила притягивала его к ней, какая-то необъяснимая реакция, чувство, что он знает ее давным-давно. Те эмоции, которые он считал угасшими в себе, вновь вылились на поверхность, удивляя его своей интенсивностью.

Она появилась в офисе Джада тремя неделями раньше без предварительного назначения. Кэрол объяснила ей, что график приемов заполнен и доктор вряд ли сможет взять нового пациента. Но Анна попросила разрешения подождать. Она просидела в приемной два часа, и Кэрол, наконец сжалившись над ней, провела ее к Джаду.

Он мгновенно почувствовал такую сильную эмоциональную реакцию на ее присутствие, что сперва даже не смог уловить, о чем она ему говорит. Он помнил, что попросил ее присесть и она назвала свое имя. Анна Блэйк. Не работает. Джад спросил, в чем заключалась ее проблема. Ее знакомый доктор упоминал, что Джад — один из лучших психоаналитиков в стране, но когда Джад спросил, кто этот доктор, Анна уклонилась от ответа. Насколько Джад понял, она нашла его фамилию в телефонном справочнике.

Он попытался объяснить ей, что он просто не в состоянии взять новых пациентов — его график уплотнен до предела, — и предложил порекомендовать несколько хороших аналитиков. Но Анна хотела лечиться у него. В конце концов Джад согласился. Внешне, если не считать того, что она испытывала некоторый стресс, она казалась совершенно нормальной, и он был уверен, что проблема ее сравнительно проста и легко разрешима. Он нарушил свое правило не принимать пациентов без рекомендации их врача и пожертвовал ланчем, чтобы начать лечение Анны. Она появлялась в кабинете Джада дважды в неделю, но он узнал о ней не намного больше, чем в первую встречу. Зато он больше узнал о себе. Он влюбился — впервые после Элизабет.

Во время той первой беседы Джад спросил Анну, любит ли она мужа, тут же возненавидев себя за желание услышать «нет». Но она сказала:

— Да. Он добрый и очень сильный.

— То есть в какой-то мере это образ отца? — спросил Джад.

Анна взглянула на него своими невероятными фиалковыми глазами.

— Нет. Я не искала воплощения отцовского образа. В детстве я жила счастливо.

— Где вы родились?

— В Ревире, городке возле Бостона.

— Ваши родственники живы?

— Отец жив. Мать умерла от удара, когда мне было двенадцать.

— Мать с отцом жили дружно?

— Да. Они очень любили друг друга.

Это проявляется в тебе, радостно подумал Джад. В сравнении с другими пациентами и их несчастьями, связанными с умственным расстройством, с которым он так часто встречался, — видеть здесь Анну было все равно, что вдыхать апрельскую свежесть.

— А братья или сестры?

— Нет. Я была единственным ребенком. «Испорченное дитя».

Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Это была открытая, дружеская улыбка, без всякой аффектации.

Она рассказала ему, что жила за границей, где отец служил в госдепартаменте, а когда он женился второй раз и переехал в Калифорнию, она поступила в ООН переводчицей. Она бегло говорила на французском, итальянском и испанском. Будущего мужа она повстречала на Багамах во время отпуска. Он владел строительной фирмой. Вначале он не произвел впечатления на Анну, но оказался настойчивым и убедительным кавалером. Через два месяца после встречи они поженились. Она была замужем уже шесть месяцев. Жили они в поместье в Нью-Джерси.

Это было все, что Джад узнал за полдюжины встреч. Он до сих пор не имел ни малейшего понятия о том, что ее тревожит. Эмоциональный барьер не позволял ей обсуждать эту тему. Он вспомнил некоторые вопросы, которые задал ей во время первого визита.

— Ваша проблема связана с вашим мужем, миссис Блэйк?

Нет ответа.

— Вы подходите друг другу физически?

— Да (обеспокоенно).

— Вы подозреваете о его связи с другой женщиной?

— Нет (изумленно).

— У вас связь с другим мужчиной?

— Нет (сердито).

Он задумался, пытаясь определить подход, который может сломать барьер. Решил попробовать технику рассеянных уколов: затрагивать различные главные аспекты, пока не попадет в «нерв».

— Вы ссоритесь из-за денег?

— Нет. Он очень великодушен.

— Какие-нибудь трения с родственниками?

— Его родителей нет в живых. Мой отец живет в Калифорнии.

— Вы или муж когда-нибудь имели дело с наркотиками?

— Нет.

— Вы не подозреваете мужа в гомосексуализме?

Тихий, теплый смех.

— Нет.

Он поднажал, потому что должен был это сделать.

— У вас было когда-нибудь сексуальное сближение с женщиной?

— Нет (укоряюще).

Он затронул алкоголизм, фригидность, боязнь беременности, — все, с чем обычно сталкивался. И каждый раз она смотрела на него задумчивыми, умными глазами и отрицательно качала головой. Давлению она не поддалась.

— Пожалуйста, будьте со мной терпеливы. Пусть будет по-моему.

Он позволил ей говорить о том, о чем хотела она сама. Она побывала с отцом в разных странах и встречала удивительных людей. Обладала быстрым умом и неожиданным юмором. Он обнаружил, что им нравятся те же книги, та же музыка, те же драматурги. Она относилась к нему с теплотой и дружелюбием, но он не мог уловить ни малейшего намека на то, что она видит в нем не только врача. Это было горько сознавать. Он годами подсознательно искал женщину, похожую на Анну, но теперь, когда она вошла в его жизнь, его обязанностью было помочь ей разрешить проблему, в чем бы та ни заключалась, и отправить домой, к мужу.

Когда Анна вошла в кабинет, Джад пересел на стул рядом с кушеткой и ждал, когда она ляжет.

— Не сегодня, — сказала она спокойно. — Я просто зашла посмотреть, не могу ли я помочь.

Он уставился на нее, лишившись на мгновение дара речи. За последние два дня нервы были так натянуты, что это простое участие выбило его из колеи. Глядя на нее, он чувствовал страстное желание вылить все, что в нем накопилось. Рассказать ей о кошмаре, поглотившем его, о Мак-Гриви и его идиотских подозрениях. Но он знал, что не должен делать этого. Он был врачом, она — пациентом. Хуже того. Он любил ее, а она принадлежала человеку, которого он даже не знал.

Она продолжала стоять, глядя на него. Он кивнул, не доверяя своему голосу.

— Я очень любила Кэрол, — сказала Анна. — Зачем кому-то понадобилось убивать ее?

— Не знаю, — сказал Джад.

— У полиции есть какие-нибудь подозрения на этот счет?

Еще бы! — с горечью подумал Джад. Если бы она только знала!

Анна заинтересованно смотрела на него.

— У полиции есть кое-какие теории, — сказал Джад.

— Знаю, как ужасно у вас на душе. Я просто хотела зайти и сказать, как я вам сочувствую. Я даже не была уверена, будете ли вы сегодня здесь.

— Я и не собирался приходить, — сказал Джад. — Но, так уж получилось, что я здесь. Поскольку встреча состоялась, почему бы нам не поговорить о вас?

Анна колебалась.

— Я не уверена, что есть еще что-то, о чем мы могли бы говорить.

Джад ощутил толчок в сердце. Пожалуйста, Боже, не допусти, чтобы она сказала, что мы больше не увидимся.

— Я уезжаю с мужем в Европу на следующей неделе.

— Это чудесно, — выдавил он.

— Боюсь, я даром заставила вас потратить время, доктор Стивенс, и я прошу извинения.

— Пожалуйста, не надо, — сказал Джад хриплым голосом.

Она причиняла ему боль. И даже не догадывалась об этом. Он вел себя, как инфантильный подросток. Он ощутил физическую боль из-за того, что она уходит. Навсегда.

Она открыла сумочку и достала деньги. У нее была привычка платить наличными после каждого визита в отличие от других пациентов, присылавших чеки.

— Нет, — быстро сказал Джад. — Вы пришли как друг. Я просто благодарен.

Джад сделал то, чего никогда не делал с другими пациентами.

— Я хотел бы, чтобы вы вернулись сюда еще раз, — сказал он.

Она взглянула на него.

— Почему?

Потому что я не могу отпустить тебя так скоро, подумал он. Потому что никогда не встречу никого, похожего на тебя. Потому что мне хотелось встретить тебя раньше. Потому что я люблю тебя.

Вслух он сказал:

— Я думал, может нам стоит закончить все это — привести дела в порядок. Поговорить немного, чтобы была уверенность, что вы избавились от своих тревог.

Она озорно улыбнулась.

— Вы имеете в виду — чтобы я вернулась за выпускным свидетельством?

— Что-то в этом роде, — сказал он. — Вы сделаете это?

— Если вы хотите, то конечно.

Она поднялась.

— Я так и не дала вам возможности вылечить меня. Но знаю, что вы прекрасный врач. Если мне когда-нибудь понадобится помощь, то я приду к вам.

Она протянула руку. Рукопожатие было твердым и теплым. Поток чувств снова захватил его, и он удивился, что она не замечает этого.

— Увидимся в пятницу, — сказал он.

Он смотрел, как она вышла в коридор, потом опустился на стул. Более одиноким он не чувствовал себя никогда. Но он не мог сидеть вот так, без дела. Надо искать ответ, и если его не найдет Мак-Гриви, то он сам должен сделать это раньше, чем Мак-Гриви уничтожит его. Он проанализировал ситуацию с отрицательной стороны: Мак-Гриви подозревает его в двух убийствах, которых он не совершал, но не может доказать этого. В любой момент его могут арестовать, и это будет концом профессиональной карьеры. Он полюбил замужнюю женщину, которую увидит еще лишь раз. Он заставил себя переключиться на положительную сторону. И не смог найти ни единого проклятого плюса.

Глава пятая

Остаток дня прошел так, как будто Джад находился под водой. Некоторые пациенты упоминали убийство Кэрол, но более беспокойные были настолько погружены в себя, что не могли думать ни о чем, кроме собственных проблем. Джад пытался сосредоточиться, но мысли уходили в сторону, в попытках найти объяснение того, что произошло. Позже он прослушает записи, чтобы уловить пропущенное.

В семь часов, проводив последнего пациента, Джад подошел к бару в углублении стены и налил себе неразбавленного виски. Спиртное резко ударило по нему, и он вспомнил, что не завтракал и не обедал. При мысли о еде ему стало плохо. Джад сел на стул и сосредоточился на убийствах. Итак, в делах пациентов не было ничего такого, что могло бы послужить для кого-то из них поводом к убийству. Украсть их мог бы попытаться шантажист. Но шантажисты — люди трусливые, живущие слабостью других, и если бы Кэрол поймала такого человека и он убил бы ее, то это было бы сделано быстро, одним ударом. Он не стал бы мучить ее. Здесь должно быть какое-то другое объяснение.

Джад долго сидел так, медленно процеживая в уме события последних двух дней. Наконец, он вздохнул и сдался. Посмотрел на часы и увидел, что уже совсем поздно.

К тому времени, когда он покинул офис, шел десятый час. Он вышел навстречу порывам ледяного ветра. Снова пошел снег. Кружась, он мягко обволакивал все вокруг, и, казалось, город нарисовали на холсте красками, и они растекаются, не успев высохнуть: водянистые серые и белые тона небоскребов и улиц. По другой стороне Ленксингтон-авеню в витрине магазина красно-белое объявление предупреждало: для рождественских покупок остается только шесть дней.

Рождество… Он решительно прервал мысли о нем и зашагал по улице.

Вокруг было пустынно, если не считать одинокого прохожего вдали, торопившегося домой, к жене или любимой. Джад обнаружил, что думает об Анне. Вероятно, она дома, с мужем, обсуждает день, проведенный им в офисе, расспрашивает его о работе… Или же они отправились в постель и… Перестань! — сказал он себе.

По улице гулял ветер, машин не было, поэтому, не доходя до угла, Джад начал переходить улицу наискосок, направляясь к гаражу, в котором оставил машину. Дойдя до середины, он услышал позади шум и обернулся. К нему приближался большой черный лимузин с выключенными фарами, шины его шуршали по легкому снежному покрову, как бы пытаясь выйти из заноса. Пьяный дурак, подумал Джад, его заносит, он разобьется. Джад повернулся и прыгнул к тротуару — к безопасности. Машина вильнула за ним, увеличив скорость. Она была уже меньше чем в десяти футах. Джад слишком поздно понял, что его намеренно пытаются сбить.

Последнее, что он помнил, это как что-то твердое ударило его в грудь с гулким, как раскат грома, звуком. Темная улица внезапно озарилась яркими бенгальскими свечами, как будто взорвавшимися в голове. В эту озаренную иллюминацией долю секунды Джад внезапно нашел ответ. Он знал, почему были убиты Джон Хенсон и Кэрол Робертс. Его охватило сладкое волнение. Он должен сказать Мак-Гриви. Потом свет погас, и осталась лишь молчаливая, влажная тьма.

Снаружи девятнадцатый участок полиции выглядел, как старое, обветшавшее школьное здание в четыре этажа: коричневый кирпич, оштукатуренный фасад с карнизами, побелевшими от помета многих поколений голубей. Участок нес ответственность за территорию Манхеттена от 59-й улицы до 86-й и от 5-й авеню до Ист-Ривер.

В начале одиннадцатого на полицейский коммутатор поступил звонок из больницы, сообщавший о наезде, и был переключен на детективное бюро. У девятнадцатого выдалась хлопотливая ночь. Резко участились случаи изнасилований и грабежа: пустынные улицы превратились в застывшие от холода джунгли, где хищники нападали на неосторожных одиночек, забредающих на их территорию.

Большинство детективов уехали на вызовы, бюро опустело. В помещении оставались только детектив Фрэнк Анжели и сержант, допрашивавший задержанного по подозрению в поджоге.

На звонок телефона ответил Анжели. Звонила сестра из городской больницы, на руках которой оказался сбитый машиной пациент. Пациент просил позвать лейтенанта Мак-Гриви. Мак-Гриви не было в участке, он ушел в архив. Когда сестра назвала имя пациента, Анжели сказал, что выезжает сейчас же.

Едва Анжели повесил трубку, как вошел Мак-Гриви. Анжели быстро доложил ему о звонке.

— Лучше будет, если мы поедем прямо в больницу, — сказал Анжели.

— Подождет. Прежде я хочу поговорить с капитаном участка, где произошел инцидент.

Анжели смотрел, как Мак-Гриви набирает номер. Он спрашивал себя, знает ли Мак-Гриви о его разговоре с капитаном Бертелли. Разговор был кратким и деловым.

— Лейтенант Мак-Гриви хороший коп, — сказал Анжели, — но мне кажется, он находится под влиянием того, что произошло пять лет назад.

Капитан Бертелли бросил на него долгий, холодный взгляд.

— Вы обвиняете его в попытке подвесить дело доктору Стивенсу?

— Я ни в чем его не обвиняю, капитан. Просто подумал, что вам следует знать, какая складывается ситуация.

— О'кей, теперь я знаю.

На этом разговор закончился.

Звонок по телефону занял у Мак-Гриви три минуты. Пока лейтенант хмыкал и делал записи в блокноте, Анжели нетерпеливо ходил взад-вперед. Десять минут спустя оба детектива сидели в машине, направлявшейся к больнице.

Палата Джада находилась на шестом этаже, в конце длинного, унылого коридора, пропахшего специфическим больничным запахом. Сестра, звонившая в участок, проводила их в палату.

— В каком он состоянии, сестра? — спросил Мак-Гриви.

— Это скажет вам доктор, — чопорно сказал она, но не в силах удержаться, продолжала. — Просто чудо, что он не погиб. Вероятно, у него сотрясение, а также ушиблены ребра и повреждена левая рука.

— Он в сознании? — спросил Анжели.

— Да. Нам ужасно трудно удержать его в постели. — Она повернулась к Мак-Гриви. — Все время повторяет, что должен вас видеть.

Они вошли в комнату. Там было шесть коек, все заняты. Сестра указала в дальний угол, где кровать была занавешена. Мак-Гриви и Анжели прошли туда и шагнули за занавеску.

Джад сидел в постели. Лицо его было бледным, на лбу большой пластырь, левая рука подвешена на груди.

Заговорил Мак-Гриви.

— Я слышал, с вами произошел несчастный случай.

— Это не случай, — сказал Джад. — Меня пытались убить.

Его слабый голос вздрагивал.

— Кто? — спросил Анжели.

— Не знаю, но все сходится. — Джад повернулся к Мак-Гриви. — Убийцы охотились не за Джоном Хенсоном или за Кэрол. Они охотились за мной.

Мак-Гриви удивленно взглянул на него.

— Почему вы так думаете?

— Хенсон был убит, потому что надел мой желтый дождевик. Должно быть, они видели, как я входил в нем к себе. Когда в нем вышел Хенсон, они приняли его за меня.

— Это возможно, — сказал Анжели.

— Конечно, — сказал Мак-Гриви. Он повернулся к Джаду. — А когда он поняли, что убили не того, то пришли к вам в офис и обнаружили, что вы превратились в маленькую цветную девушку. Это их так разозлило, что они забили ее насмерть.

— Кэрол была убита, потому что оказалась там, куда они пришли за мной, — сказал Джад.

Мак-Гриви полез в карман пальто и вытащил блокнот.

— Я только что говорил с капитаном участка, на территории которого произошел несчастный случай.

— Это не был несчастный случай.

— Согласно полицейскому рапорту, вы переходили в неположенном месте.

Джад уставился на него.

— В неположенном месте? — слабо повторил он.

— Вы переходили посередине улицы, доктор.

— Там не было машин, поэтому я…

— Машина была, — поправил Мак-Гриви. — Только вы ее не заметили. Шел снег, и видимость была паршивой. Вы выскочили неизвестно откуда. Водитель нажал на тормоза, его занесло, он вас сбил. Потом он ударился в панику и уехал.

— Это было не так. У него были выключены фары.

— И вы думаете, это указывает на то, что он убил Хенсона и Кэрол Робертс?

— Кто-то пытался убить меня, — повторил Джад.

Мак-Гриви покачал головой.

— Это не пройдет, доктор.

— Что не пройдет? — спросил Джад.

— Вы в самом деле ожидали, что я побегу искать какого-то мифического убийцу? Вы просто пытаетесь отвлечь наше внимание. — Голос его внезапно стал жестким. — Вы знали, что ваша секретарша была беременна?

Джад закрыл глаза и откинул голову на подушку. Так вот о чем хотела поговорить с ним Кэрол! Он наполовину догадывался. А теперь Мак-Гриви подумает, что… Он открыл глаза.

— Нет, — сказал он слабо. — Не знал.

Голова Джада вновь ощутила толчки. Боль возвращалась. Он глотнул, борясь с подступающей тошнотой. Ему хотелось позвонить сестре, но, черт побери, он не доставит Мак-Гриви такого удовольствия.

— Я просмотрел дела в Сити-холле, — сказал Мак-Гриви. — Что бы вы сказали, если бы я сообщил, что ваша маленькая хитрая секретарша была шлюхой до того, как устроилась к вам на работу?

Толчки в голове Джада усиливались и учащались.

— Вы знали это, доктор Стивенс? Можете не отвечать. Я отвечу за вас. Вы знали, потому что вытащили ее из ночного суда четыре года назад, когда она была под арестом за приставания. Не слишком ли это для уважаемого доктора — нанимать шлюху секретаршей в учреждение высокого разряда?

— Никто шлюхой не рождается, — сказал Джад. — Я хотел дать шестнадцатилетнему ребенку шанс добиться в жизни успеха.

— И между делом заполучить бесплатное развлечение с черномазой?

— Вы гнусный ублюдок!

Мак-Гриви улыбнулся, но веселья в улыбке не было.

— Куда вы дели Кэрол после того, как обнаружили в суде?

— Привел к себе.

— И она у вас ночевала?

— Да.

Мак-Гриви усмехнулся.

— Ну и молодчик! Подцепил в суде симпатичную молодую шлюху и привел домой на ночь. Вам, конечно, был нужен партнер для игры в шахматы. Если вы не переспали с ней, то чертовски вероятно, что вы гомосексуалист. И отгадайте, с кем это вас связывает? Правильно. С Джоном Хенсоном. А если вы спали с Кэрол, то все шансы за то, что вы продолжали это делать, пока не сделали ей брюхо. И у вас хватает наглости лежать здесь и рассказывать мне сказки о маньяке с машиной, который мотается вокруг и убивает людей?

Мак-Гриви повернулся и широкими шагами вышел за дверь, лицо его было красным от гнева.

Боль стучала в голову Джада мучительными толчками. Анжели смотрел на него с обеспокоенным видом.

— Вам плохо?

— Вы должны помочь, — сказал Джад. — Меня хотят убить.

В его ушах это прозвучало, как похоронный звон.

— В чем же причина, доктор?

— Не знаю.

— У вас есть враги?

— Нет.

— Вы спали когда-нибудь с чужой женой или подругой?

Джад покачал головой и сразу пожалел об этом движении.

— Семейные денежные дела? Может, это родственники хотят убрать вас с дороги?

— Нет.

Анжели вздохнул.

— О'кей. Получается, что ни у кого нет мотива. А как насчет пациентов? Лучше бы вы дали нам список, чтобы мы их проверили.

— Я не могу этого сделать.

— Все, что я прошу, — это имена.

— Сожалею.

Слова давались Джаду с трудом.

— Если бы я был дантистом или педикюрщиком, я дал бы вам их. Но разве вы не понимаете? У этих людей свои проблемы. В большинстве серьезные. Если вы начнете их расспрашивать, то не только причините им травму, но разрушите их доверие ко мне. Я уже не смогу их лечить. Нет, списка я дать не могу.

Обессиленный, он откинулся на подушку.

Анжели внимательно посмотрел на него, затем спросил:

— Как вы называете человека, убежденного, что все вокруг хотят его убить?

— Параноик, — сказал Джад.

Он перехватил взгляд Анжели.

— Вы ведь не думаете, что я…

— Поставьте себя на мое место, — сказал Анжели. — Если бы я сейчас лежал в постели и вел подобные разговоры, а вы были бы моим врачом, что бы вы подумали?

Джад закрыл глаза. Голос Анжели проникал сквозь резкие удары в голове.

— Меня ждет Мак-Гриви.

Джад открыл глаза.

— Погодите… Дайте мне возможность доказать, что я говорю правду.

— Каким образом?

— Кто бы ни был убийцей, он не остановится. Я хочу, чтобы со мной был кто-нибудь. В следующий раз мы их поймаем.

Анжели посмотрел на Джада.

— Доктор Стивенс, если кто-то в самом деле хочет вас убить, его не сможет остановить вся полиция мира. Если до вас не доберутся сегодня, то сделают это завтра. Если не здесь, то в другом месте. Не имеет значения, президент вы, король или простой парень. Жизнь — очень тонкая нить. Ее можно оборвать за секунду.

— И вы абсолютно ничего не можете сделать?

— Могу дать вам совет. Поставьте на дверях квартиры новые замки и проверьте запоры на окнах. Не впускайте к себе незнакомых. Никаких посыльных с покупками, если не заказывали их.

Джад кивнул, говорить мешали сухость и боль в горле.

— В вашем доме есть привратник и лифтер, — продолжал Анжели. — Вы им доверяете?

— Привратник служит десять лет, лифтер — восемь. Да, я им доверяю.

Анжели одобрительно кивнул.

— Хорошо. Попросите, чтобы они смотрели в оба. Если их предупредить, постороннему трудно будет попасть к вам в квартиру. А как в офисе? Думаете нанять себе новую секретаршу?

Джад подумал о незнакомке, сидящей за столом Кэрол на ее стуле. Его охватил спазм бессильного гнева.

— Не сейчас.

— Может, стоит нанять мужчину? — сказал Анжели.

— Я подумаю об этом.

Анжели повернулся, чтобы уйти, но остановился.

— У меня есть идея, — сказал он неуверенно, — но это с дальним прицелом.

— Да? — Стивенс ненавидел себя за волнение в голосе.

— Этот человек, убивший напарника Мак-Гриви…

— Зифрен.

— Он в самом деле был ненормальным?

— Да. Его отправили в госпиталь Маттевен Стейт для душевнобольных преступников.

— Может, он винит вас за то, что его изолировали. Я проверю. Надо убедиться, что он не сбежал или не былвыпущен. Позвоните мне утром.

— Спасибо, — сказал Джад с благодарностью.

— Это моя работа. Но если вы замешаны в убийствах, я помогу Мак-Гриви разделаться с вами.

Анжели повернулся. Снова остановился.

— Не стоит упоминать при Мак-Гриви, что я проверяю для вас Зифрена.

— Не стану.

Оба улыбнулись. Анжели ушел. Джад снова остался один.

Если утром ситуация была неясной, то сейчас она казалась еще более неопределенной. Джад знал, что уже был бы арестован за убийство, если бы не характер Мак-Гриви. Мак-Гриви жаждал мести и жаждал ее так сильно, что хотел быть уверенным в малейших доказательствах деталей преступления. Мог ли наезд быть случайным? Улица была заснежена, и лимузин могло занести прямо на него. Но почему были выключены фары? И откуда так внезапно появился этот автомобиль?

Он был убежден, что это был ход убийцы и что он нанесет новый удар. С этой мыслью он заснул.

Рано утром на следующий день навестить Джада в больницу приехали Питер и Нора Хедли. В утренних новостях они услышали о несчастном случае.

Питер был одного с Джадом возраста, ниже ростом и очень тощим. Оба они приехали из одного городка в Небраске и вместе закончили медицинское училище.

Нора была англичанкой. Блондинка, пухленькая, с большой грудью, чуть великоватой для ее пяти футов трех дюймов. Она была живой, располагающей к доверию, — после пятиминутного разговора незнакомым людям казалось, что они знали ее всегда.

— Ты паршиво выглядишь, — сказал Питер, критически разглядывая Джада.

— Это мне нравится, доктор. Твоя манера поведения у постели больного.

Головная боль у Джада почти прошла, а боль в теле убавилась, стала тупой и приглушенной.

Нора подала ему букет гвоздик.

— Мы принесли тебе цветы, милый, — сказала она. — Милый, бедняжка.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Как это случилось? — спросил Питер.

Джад помолчал.

— Просто случайный наезд.

— Все навалилось на тебя сразу! Я читал о Кэрол. Бедняга.

— Это ужасно, — сказала Нора. — Я так ее любила.

Джад почувствовал, как сжимается горло.

— Я тоже.

— Смогут ли поймать ублюдка, который это сделал? — спросил Питер.

— Они работают над этим.

— В утренней газете сказано, что лейтенант Мак-Гриви близок к тому, чтобы произвести арест. Ты знаешь что-нибудь об этом?

— Немного, — сухо сказал Джад. — Мак-Гриви любит меня просвещать.

— Никогда не знаешь, как хороша наша полиция, пока она не понадобится по-настоящему, — сказала Нора.

— Доктор Харрис позволил мне посмотреть твои рентгеноснимки. Неприятные синяки, но сотрясения нет. Выйдешь отсюда через несколько дней.

Но Джад знал, что времени у него не остается.

Следующие полчаса они болтали о том, о сем, избегая упоминать Кэрол Робертс. Питер и Нора не знали, что Джон Хенсон был пациентом Джада. По каким-то своим расчетам Мак-Гриви не дал этому просочиться в газеты.

Когда они поднялись, Джад попросил Питера остаться на пару слов. Пока Нора ждала в коридоре, Джад рассказал Питеру о Харрисоне Берке.

— Жаль, — сказал Питер. — Когда я посылал его к тебе, я знал, что дело плохо, но надеялся, что еще есть время помочь ему. Конечно, его надо изолировать. Когда ты собираешься это сделать?

— Как только выйду отсюда, — сказал Джад. И знал, что лжет. Он не хотел, чтобы Берка отсылали в лечебницу. По крайней мере сейчас. Вначале ему надо узнать, не совершил ли Берк эти два убийства.

— Если я могу что-нибудь сделать для тебя, старина, звони.

И Питер ушел.

Джад лежал и обдумывал свой следующий ход. Поскольку у того, кто хотел его убить, не было никакого рационального мотива, все указывало, что убийства совершены кем-то умственно разбалансированным, кем-то питающим к Джаду воображаемую ненависть. Теми двумя, кого он мог отнести к этой категории, были Харрисон Берк и Амос Зифрен, человек, убивший напарника Мак-Гриви. Если у Берка нет алиби на утро, в которое был убит Хенсон, то Джад потом попросит Анжели проверить его. Если у Берка есть алиби, то он сконцентрируется на Зифрене. Чувство уныния начало спадать. Наконец он что-то делает. Внезапно ему отчаянно захотелось покинуть больницу.

Он звонком вызвал сестру и сказал, что хочет видеть доктора Харриса. Через десять минут в комнату вошел Сеймур Харрис, похожий на гнома человечек с яркими голубыми глазами и клочками черных волос, торчащими из щек. Джад давно знал его и питал к нему большое уважение.

— Так! Спящая красавица проснулась. Вы выглядите ужасно.

Джад уже устал от этой фразы.

— Я чувствую себя превосходно, — солгал он. — Хочу выбраться отсюда.

— Когда?

— Сейчас.

Доктор Харрис посмотрел на него с укором.

— Вы только что попали сюда. Почему бы не полежать несколько дней? Я пришлю сюда пару сестер-нимфоманок составить вам компанию.

— Спасибо, Сеймур. Мне действительно надо уйти.

Доктор Харрис вздохнул.

— О'кей, вы врач. Лично я не позволил бы своей кошке разгуливать в вашем состоянии, — он пристально посмотрел на Джада. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

Джад покачал головой.

— Я прикажу мисс Бедпэн выдать вам одежду.

Через полчаса девушка в приемной вызвала для него такси. В своем офисе он был в 10.15.

Глава шестая

Его первая пациентка Тери Уошберн ожидала в коридоре. Двадцать лет назад Тери была звездой Голливуда. Однако карьера ее потерпела неудачу, она вышла замуж за лесопромышленника и исчезла из виду. С той поры Тери выходила замуж пять или шесть раз и теперь жила в Нью-Йорке с последним мужем, импортером. Она сердито посмотрела на идущего по коридору Джада.

— Так, — сказал она.

Приготовленные Джаду упреки остались невысказанными: она увидела его лицо.

— Что с вами случилось? — спросила она. — Похоже, попали в переделку.

— Небольшое дорожное происшествие. Извините, что опоздал.

Он отпер дверь и ввел Тери в приемную. Перед ним маячили пустые стол и стул Кэрол.

— Я читала о Кэрол, — сказала Тери взволнованно. — Это было сексуальное убийство?

— Нет, — коротко сказал Джад.

Он открыл дверь в кабинет.

— Дайте мне еще десять минут.

Он прошел в кабинет, сверился с календарем и начал звонить пациентам, отменяя назначенные на сегодня приемы.

Он застал лишь троих. Грудь и рука болели при каждом движении, в голове снова толчками забила боль. Он внутренне собрался, чтобы на пятьдесят минут выкинуть из головы все, кроме проблем пациентки. Тери улеглась на кушетку, юбка ее задралась. Она заговорила.

Двадцать лет назад Тери Уошберн была вопиюще красивой, и это было заметно до сих пор. У нее были большущие глаза, самые нежные и невинные, какие только Джаду приходилось встречать. Вокруг рта появились жесткие морщинки, но знойные губы оставались чувственными, груди под плотно прилегающим платьем от фирмы «Пуччи» были округлыми и твердыми. Джад подозревал, что они подвергались силиконовым инъекциям, но ждал, пока она сама упомянет об этом. Остальное, что касалось тела, оставалось в хорошей форме, а ноги были великолепны.

Рано или поздно большинство пациенток Джада влюблялись в него — естественный переход от отношений «пациентка — доктор» к «пациентка — защитник — любовник». Но случай с Тери был иным. Она пыталась вступить с ним в связь с первой же минуты, как вошла в кабинет. Старалась возбудить его любым пришедшим в голову способом — а в этом Тери была специалисткой. Наконец, Джад предупредил ее, что если такое поведение не прекратится, то он отошлет ее к другому врачу. С этого момента она вошла в разумные рамки: изучала его, пыталась найти ахиллесову пяту. Известный хирург-англичанин прислал к нему Тери после отвратительного скандала. Один французский газетчик, живущий сплетнями, обвинил Тери в том, что во время уикэнда на яхте знаменитого греческого судового магната, с которым она была обручена, она переспала с тремя братьями судовладельца, пока он летал на день в Рим. Эту историю быстро приглушили, репортер напечатал опровержение и затем был тихо уволен. В первый же сеанс у Джада Тери похвастала, что это было правдой.

— Просто дико, — сказала она. — Секс нужен мне все время. Не могу насытиться им.

Она провела ладонями по бедрам, задирая юбку, и невинными глазами посмотрела на Джада.

— Понимаешь, что я имею в виду, милый? — спросила она.

Со времени того первого визита Джад узнал о Тери довольно много. Она родилась в маленьком шахтерском городке в Пенсильвании.

— Мой отец был безмозглым поляком. Он получал удовольствие, напиваясь с собутыльниками каждый субботний вечер, и до полусмерти колотил мою старушку-леди.

В тринадцать лет Тери обладала телом женщины и лицом ангела. Она усвоила, что может зарабатывать никели, уединяясь на угольной свалке с шахтерами. В тот день, когда об этом узнал отец, он ворвался в их маленькую хижину, неразборчиво крича что-то по-польски, и вышвырнул мать вон. Он закрыл дверь, снял свой тяжелый ремень и избил Тери. Закончив, он изнасиловал ее.

Джад наблюдал за Тери, когда она описывала эту сцену, — на лице ее не отражалось никаких эмоций.

— Тогда я видела отца с матерью последний раз.

— Вы убежали, — сказал Джад.

Тери удивленно повернулась на кушетке.

— Что?

— После того, как отец изнасиловал вас.

— Убежала? — сказал Тери. Она откинула назад голову и разразилась смехом. — Мне понравилось это. Это моя сука-мать выкинула меня из дома!

Джад включил магнитофон.

— О чем вы бы хотели поговорить? — спросил он.

— О сексе, — сказала она. — Почему бы нам не подойти в этому с точки зрения психоанализа, может, ясно будет, почему вы такой святой?

Он пропустил это мимо ушей.

— Почему вы думаете, что смерть Кэрол связана с сексуальным нападением?

— Потому что все напоминает мне о сексе, милый.

Она поежилась, и юбка ее скользнула чуть выше.

— Опустите юбку, Тери.

Она бросила на него невинный взгляд.

— Извините… В субботу была грандиозная вечеринка, док…

— Расскажите о ней.

Она решилась заговорить не сразу, в голосе послышалась непривычная нотка озабоченности.

— Вы не будете презирать меня?

— Я говорил вам, что вы не нуждаетесь в моем одобрении. Вам требуется единственное одобрение — ваше собственное. Правильно или неправильно — это условия, созданные нами самими в игре с другими людьми. Без правил не может быть и игры. Но не забывайте — эти правила искусственны.

Наступило молчание. Затем она заговорила.

— Это была модная вечеринка, день рождения. Муж нанял оркестр из шести человек.

Джад слушал. Она повернулась и взглянула на него.

— Вы уверены, что не перестанете уважать меня?

— Я хочу помочь вам. Все мы делаем что-то, чего стыдимся, но это не значит, что мы должны продолжать это делать.

Она с минуту изучала его, затем откинулась на кушетку.

— Я когда-нибудь говорила вам, что подозреваю своего мужа в том, что он импотент?

— Да.

Она говорила об этом каждый сеанс.

— Он ни разу как следует не обработал меня с самой женитьбы. Всегда у него находится какая-нибудь чертова отговорка… Так вот… — Рот ее горько скривился. — Вот… В субботу вечером я забавлялась с бэндом, а Гарри наблюдал.

Она заплакала.

Джад подал ей бумажные платки.

За всю жизнь никто никогда не давал Тери Уошберн чего-то, за что ей не пришлось бы расплачиваться с лихвой. Впервые приехав в Голливуд, она получила место официантки в придорожном ресторанчике и большую часть заработка тратила на уроки у третьестепенного преподавателя драматического искусства. За неделю он перетащил ее жить к себе и заставил вести хозяйство, ограничив преподавание пределами спальни. Через несколько недель она поняла, что он не сможет добыть ей роль, даже если и захочет, — тогда она порвала с ним и устроилась работать кассиршей в аптеке отеля Беверли Хиллз. В канун рождества зашел киноделец — на ходу купить подарок жене. Он дал Тери свою карточку и сказал, чтобы она позвонила. Неделей позже Тери снялась на кинопробе. Она была неуклюжа и необучена, но при ней были три достоинства: сенсационные лицо и фигура, фотогеничность и киноделец.

В первый год Тери Уошберн сыграла эпизодические роли в десятке фильмов. Она начала получать письма от кинолюбителей. Роли ее увеличились. В конце года ее покровитель умер от сердечного приступа, и Тери испугалась, что ее уволят со студии. Однако новый директор пригласил ее и сказал, что связывает с ней большие надежды. Она получила новый контракт, повышение ставки и квартиру побольше с зеркалами в спальне. Постепенно Тери стала играть главные роли в короткометражных фильмах и, наконец, когда публика высказала достаточное обожание в предварительных заказах на фильмы с Тери, она стала звездой фильмов первого класса.

Все это давно прошло, и Джад чувствовал жалость к женщине, лежащей на кушетке и пытающейся сдержать всхлипывания.

— Хотите воды? — спросил он.

— Н-нет, — сказала Тери. — В-все в порядке.

Она достала из сумочки платок и высморкалась.

— Извините, — сказала она, — веду себя, как проклятая идиотка.

Она села.

Джад ждал, когда она возьмет себя в руки.

— Почему я выхожу за таких, как Гарри?

— Это важный вопрос. Как вы сами думаете, почему?

— Откуда мне знать, черт подери! — закричала она. — Вы психиатр. Если бы я знала, что они такие, то как по-вашему, вышла бы я за этих мозгляков?

— А вы как думаете?

Она уставилась на него, шокированная.

— Вы хотите сказать, что я все равно выходила бы за них?

Она сердито поднялась.

— Грязный сукин сын, думаешь, мне понравилось трахаться с бэндом?

— Так понравилось или нет? — спросил Джад.

В ярости она схватила вазу и швырнула в него. Ваза попала в стол и разлетелась на куски.

— Это для тебя не ответ?

— Нет. Ваза стоит двести долларов. Я внесу их в ваш счет.

Она посмотрела на него беспомощно.

— Понравилось ли это мне? — прошептала она.

— Вот и скажите мне.

Голос ее стал совсем тихим.

— Я, должно быть, больна, — сказала она. — О, Боже, я больна. Пожалуйста, помогите мне, Джад. Помогите мне!

Джад подошел к ней.

— Вы должны помочь мне, чтобы я мог помочь вам.

Она тупо кивнула.

— Я хочу, чтобы вы пошли домой и подумали о том, что чувствуете, Тери. Не тогда, когда вы делаете эти вещи, а до того. Подумайте о том, почему вы хотите их проделать. Когда вы будете это знать, то узнаете о себе намного больше.

Она с минуту смотрела на него, потом расслабилась. Снова высморкалась.

— Вы чертовский парень, Чарли Браун, — сказала она. Взяла сумочку и перчатки. — До следующей недели?

— Да, — сказал он. — До следующей недели.

Он открыл дверь в коридор, и Тери вышла.

Он знал ответ на вопросы Тери, но ей придется самой добыть его. Ей придется понять, что любовь не покупается, а дается бесплатно. А она не примет этого факта к сведению, пока не научится верить, что достойна принять такую любовь. А до тех пор Тери будет и дальше покупать любовь, используя единственную монету, которой обладает: свое тело. Он знал муки, которые она испытывает, — неизмеримое отчаяние самопрезрения. Сердцем он жалел ее. Однако единственный способ помочь — оставаться невозмутимым и отрешенным. Он знал, что своим пациентам он кажется далеким от их проблем — неким мудрецом, дающим советы с вершины Олимпа. Но это являлось важной частью внешнего фасада терапии.

На самом деле он принимал проблемы пациентов близко к сердцу. Они бы удивились, если бы узнали о тех демонах, которые пытались разрушить их эмоциональные устои и которые являлись к Джаду в кошмарных снах.

За первые полгода практики в качестве психиатра, когда он отрабатывал два года, необходимые, чтобы стать психоаналитиком, у Джада появились слепящие головные боли. Он проникал в симптомы пациентов и брал их на себя. Почти год потребовался, чтобы научиться сдерживать и контролировать свое участие.

Теперь же, заперев запись с разговором Тери, Джад мысленно вернулся к собственной ситуации. Он подошел к телефону и позвонил в справочное, чтобы узнать номер девятнадцатого полицейского участка.

Оператор соединил его с детективным бюро. Он услышал в трубке низкий голос Мак-Гриви.

— Лейтенант Мак-Гриви.

— Детектива Анжели, пожалуйста.

— Подождите.

Джад услышал, как Мак-Гриви со стуком положил трубку. Через минуту заговорил Анжели.

— Детектив Анжели.

— Джад Стивенс. Я подумал, может вы уже получили ту информацию?

На мгновение последовала пауза.

— Я проверил ее, — осторожно произнес Анжели.

— Все, что вам нужно сказать, это да или нет, — сердце Джада заколотилось. Следующий вопрос дался ему с трудом. — Зифрен все еще в Маттевене?

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Анжели ответил.

— Да. Все еще там.

На Джада накатила волна разочарования.

— О, понимаю.

— К сожалению, так…

— Спасибо, — сказал Джад. Он медленно повесил трубку.

Итак, остается Харрисон Берк. Берк, безнадежный параноик, убежденный, что все стремятся его убить. Не решился ли Берк ударить первым? Джон Хенсон покинул офис в десять пятьдесят в понедельник и был убит несколько минут спустя. Нужно узнать, был ли в это время Берк в своем офисе. Джад нашел номер Харрисона Берка и набрал его.

— Интернешнл Стил, — холодный и безличный тембр автомата.

— Мистера Харрисона Берка, пожалуйста.

— Мистера Харрисона Берка… Спасибо… Одну минутку, пожалуйста…

Джад рассчитывал на то, что к телефону подойдет секретарша Берка. Если же она случайно не на месте и ответит сам Берк…

— Офис мистера Берка.

Это был голос девушки.

— Доктор Джад Стивенс. Не могли бы вы дать мне кое-какую информацию?

— О да, доктор Стивенс!

Официальный тон сменился более легким, интимным. В голосе слышалось волнение. Должно быть, она знала, что Джад был аналитиком Берка. Может, она рассчитывает на его помощь? Что же сделал Берк? Обидел ее?

— Я по поводу счета мистера Берка… — начал Джад.

— Счета?

Она не скрывала разочарования.

Джад быстро продолжал:

— Моя секретарша, ее… больше нет со мной, и я пытаюсь привести в порядок дела. Я обнаружил, что она записала в счет мистера Берка назначенную на девять тридцать в прошлый понедельник встречу, и попросил бы вас свериться с календарем мистера Берка.

— Минутку, — сказала она.

Теперь в голосе ее слышалось неодобрение. Он ясно понимал мысли девушки. Ее шеф становится невменяемым, а врач заботится лишь о своих деньгах. Она взяла трубку через несколько минут.

— Боюсь, ваша секретарша сделала ошибку, доктор Стивенс, — едко сказала она. — Мистер Берк не мог быть в вашем офисе в понедельник утром.

— Вы уверены? — настаивал Джад. — Так записано в книге — от девяти тридцати до…

— Мне нет дела до ее книги, доктор. — Теперь она сердилась на его настойчивость. — В понедельник утром мистер Берк был на собрании руководства. Оно началось в восемь часов.

— Он не мог уйти на часок незаметно?

— Нет, доктор, — сказала она. — Мистер Берк никогда не покидает офис в течение дня.

В голосе ее слышалось обвинение. Разве вы не видите, что он болен? Что вы делаете, чтобы помочь ему?

— Передать, что вы ему звонили?

— Не обязательно, — сказал Джад. — Спасибо.

Он хотел добавить пару обнадеживающих слов, но сказать было нечего. Он повесил трубку.

Вот оно как. Опять тупик. Если ни Зифрен, ни Берк не пытались убить его, то больше никого не остается. Он оказался там, откуда начал. Кто-то — один или их было несколько — убил его секретаршу и пациента. Наезд мог быть обдуманным или случайным. В момент, когда он произошел, он не казался случайным. Но если посмотреть на это беспристрастно… Джад признался себе, что был взвинчен событиями предыдущего дня и в таком состоянии легко мог увидеть инцидент в зловещем свете. Истина же заключалась в том, что человека, которого можно заподозрить в стремлении убить Джада, не было. У него отличные отношения с пациентами, теплые отношения с друзьями. Насколько он знал, он никогда никого не обижал.

Зазвонил телефон. Он сразу узнал низкий голос Анны.

— Вы заняты?

— Нет.

В голосе ее была озабоченность.

— Я прочитала, что вас сбила машина. Хотела позвонить раньше, но не знала, где вас найти.

Он заставил себя говорить непринужденно.

— Ничего серьезного. Это научит меня правильно переходить улицу.

— В газетах сказано, что это был наезд.

— Да.

— Виновного нашли?

— Нет. Должно быть, какой-то молокосос шутки ради.

В черном лимузине с потушенными фарами.

— Вы так думаете? — спросила Анна.

Вопрос застал его врасплох.

— Что вы имеете в виду?

— Вообще-то я не знаю, — голос ее был неуверенным. — Просто… Ведь Кэрол была убита. А теперь это.

Итак, она тоже связала события.

— Получается — как будто какой-то маньяк разгуливает на свободе.

— Если это и так, — заверил ее Джад, — полиция поймает его.

— Вы подвергаетесь опасности?

Сердце его потеплело.

— Конечно, нет.

Последовало неуклюжее молчание. Он многое хотел бы сказать, но не мог. Он не должен придавать этому дружескому звонку какой-то иной смысл, нежели естественное волнение пациентки за своего врача: Анна относилась к людям, которые позвонили бы кому угодно в случае беды. И ничего больше.

— Я увижу вас в пятницу? — спросил он.

— Да.

В голосе ее послышалась странная нотка. Не собиралась ли она передумать?

— Договорились, — быстро сказал он. Конечно, это не будет свидание. Лишь деловая встреча.

— Да. До свидания, доктор Стивенс.

— До свидания, миссис Блэйк. Спасибо, что позвонили. Большое спасибо.

Он повесил трубку. И стал думать об Анне. И о том, имел ли ее муж хоть смутное понятие о том, как здорово ему повезло.

Какой человек ее муж? Из того немногого, что говорила о нем Анна, Джад создал образ привлекательного и вдумчивого человека. Он был спортсменом, умным, удачливым дельцом, жертвовал деньги на искусство. Джад хотел бы иметь такого друга. При других обстоятельствах.

Что тревожило Анну? Что она боялась обсуждать с мужем? И даже со своим аналитиком? У личности с характером Анны это могло быть давящее чувство вины за любовную связь, которая была до или после замужества. Может, она скажет ему в пятницу. Когда он увидит ее в последний раз.

День прошел быстро. Джад принял нескольких пациентов, которым не смог отменить назначений. Когда ушел последний из них, он взял сделанную накануне запись сеанса с Харрисоном Берком и прослушал ее, делая кое-какие заметки.

Закончив, он выключил магнитофон. Выбора не было. Утром он должен позвонить начальнику Берка и поставить его в известность о состоянии больного. Джад взглянул на окно и удивился — уже опустилась ночь. Было почти восемь часов. Сейчас, когда работа, требующая полной сосредоточенности, была завершена, он вдруг почувствовал свое онемевшее и усталое тело. Ныли ребра, пульсирующая боль пронизывала руку. Он пойдет домой и заляжет в теплую ванну.

Он убрал пленки, кроме записи разговора с Берком, которую запер в ящик стола. Ее он даст прослушать психиатру, назначенному судом. Он надел пальто и почти подошел к двери, когда зазвонил телефон. Он вернулся и поднял трубку.

— Доктор Стивенс.

Ответа не было. Он слышал дыхание, носовое и тяжелое.

— Алло!

Ответа не последовало. Джад повесил трубку. Минуту он стоял, нахмурившись. Ошибочный номер, решил он. Он выключил свет, запер двери и направился к лифту. Все дневные обитатели давно покинули здание. Для прихода ночных рабочих было слишком рано, и, скорее всего, кроме сторожа Биглоу, в здании никого не было.

Джад подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Сигнальный индикатор не сработал. Он нажал еще раз. Никакого результата.

И в этот момент свет в коридоре погас.

Глава седьмая

Джад стоял перед лифтом. Темнота накатывалась на него волнами, почти с физической силой. Он почувствовал, как сердце замедляет удары, затем вновь начинает биться быстрее. Внезапный атавистический страх затопил его тело. Он полез в карман за спичками и вспомнил, что оставил их в кабинете. Может, свет горит на нижних этажах? Медленно и осторожно он нащупал дверь, ведущую на лестницу, толчком распахнул ее. На лестнице было темно. Держась за перила, он начал спускаться вниз, во тьму. Далеко внизу колеблющийся луч фонарика поднимался вверх. Он почувствовал облегчение: Биглоу, сторож.

— Биглоу! — крикнул он. — Биглоу! Это доктор Стивенс!

Голос его отразился от каменных стен и зловещим эхом пронесся по лестничной клетке. Фигура с фонарем продолжала молчаливый подъем — выше и выше.

— Кто там? — требовательно спросил Джад.

Единственным ответом было эхо его слов.

И вдруг Джад понял, кто это. Его убийцы. Их было по меньшей мере двое. Один в подвале отключил энергию, пока другой блокировал лестницу, чтобы Джаду не было хода.

Луч фонаря приближался, теперь два или три этажа разделяли их, лишь два или три. Тело Джада похолодело. Сердце застучало, как паровой молот, а ноги ослабли. Он повернулся и быстро пошел вверх по лестнице, на свой этаж. Открыл дверь и стал, прислушиваясь. Что, если кто-нибудь ожидает его здесь, в темном коридоре?

Звуки шагов на лестнице становились отчетливей. Во рту пересохло. Джад двинулся по черному, как чернила, коридору. Дойдя до лифта, он начал отсчитывать двери офисов. Когда он достиг своего, он услышал, как открывается дверь на лестничную клетку. Ключи выскользнули из его нервных пальцев и упали на пол. Он лихорадочно нащупал их, открыл дверь в приемную и вошел, заперев дверь за собой на два поворота. Теперь никто не мог ее открыть без ключа.

В коридоре слышались звуки приближающихся шагов. Он вошел в кабинет и щелкнул выключателем. Безрезультатно. Во всем здании не было света. Он запер внутреннюю дверь, затем двинулся к телефону. Нащупал циферблат и набрал номер коммутатора. Послышались три долгих, ровных гудка, затем женский голос — единственная связь Джада с внешним миром.

Он тихо заговорил.

— Это крайне важно. Говорит доктор Джад Стивенс. Я хочу поговорить с детективом Фрэнком Анжели из девятнадцатого участка. Пожалуйста, поторопитесь!

— Назовите номер, пожалуйста.

Джад назвал номер.

— Одну минуту, пожалуйста.

Он услышал, как кто-то пробует открыть дверь, ведущую из коридора в кабинет. Там они войти не смогут, на той двери нет наружного замка.

— Поторопитесь, будьте добры!

— Одну минуту, пожалуйста, — ответил холодный, неторопливый голос.

На линии послышался гудок.

— Девятнадцатый участок.

Сердце Джада подпрыгнуло.

— Детектива Анжели, — сказал он. — Это срочно!

В коридоре что-то происходило. Он слышал приглушенные голоса. Кто-то присоединился к первому человеку. Что они затевают?

В трубке послышался знакомый голос.

— Детектива Анжели сейчас нет. Говорит его напарник, лейтенант Мак-Гриви. Чем могу?..

— Это Джад Стивенс. Я в своем офисе. Свет в здании погашен, и кто-то пытается вломиться ко мне и убить меня!

На том конце последовало тяжелое молчание.

— Послушайте, доктор, — сказал Мак-Гриви. — Почему вы не зайдете к нам, мы бы…

— Я не могу прийти, — Джад почти кричал. — Они хотят убить меня!

Снова молчание. Мак-Гриви не верил ему и не собирался помочь. Джад услышал, как открывается дверь, затем голоса в приемной. Туда невозможно попасть без ключа, но он слышал, как они направляются к двери в кабинет.

Мак-Гриви что-то говорил, но Джад уже не слушал. Было слишком поздно. Он повесил трубку. Не имело значения, даже если бы Мак-Гриви и согласился приехать. Убийцы здесь! Жизнь — очень тонкая нить. Ее можно оборвать за секунду. Страх, охвативший его, перешел в слепую ярость. Он отказывался быть приконченным, как Джон Хенсон и Кэрол Робертс. Он окажет сопротивление. Он ощупью искал в темноте какое-нибудь оружие. Пепельница… нож для писем… Бесполезно. У убийц — пистолеты. Это был кошмар в стиле Кафки. Невиновный, он был осужден безликими палачами.

Он слышал, как они приближаются к внутренней двери, и знал, что жить ему остается минуту или две. Со странным, бесстрастным спокойствием, как будто был собственным пациентом, он исследовал свои последние мысли. Подумал об Анне, и боль потери охватила его. Подумал о своих пациентах и о том, как они нуждались в нем. Харрисон Берк. С болью он вспомнил, что так и не сообщил его начальству о том, что Берка следовало изолировать. Он положит пленку там, где ее легче всего будет… Сердце его ударило в грудную клетку. Может, все-таки у него есть оружие для борьбы!

Он услышал, как поворачивается дверная ручка. Дверь была заперта, но она слабая, взломать ее — дело минуты. Он ощупью нашел ящик в столе, где запер запись с Берком, и услышал, как дверь кабинета скрипнула под давлением. Затем кто-то начал возиться с замком.

Почему они все-таки не взламывают дверь? — подумал он. Где-то в уголке мозга он понимал, что ответ может быть очень важен, но сейчас у него не было времени думать об этом. Дрожащими пальцами он отпер ящик, в котором лежала кассета. Он рванул ее из картонной коробки, потом двинулся к магнитофону и начал заправлять пленку. Хрупкий шанс, но единственный, который у него был.

Он стоял, сосредоточенный, и пытался вспомнить тот разговор с Берком. На дверь надавили сильнее. Джад молча прочел короткую молитву.

— Мне очень жаль, что отключили энергию, — сказал он вслух. — Но я уверен, что через несколько минут все будет в порядке. Почему бы вам не прилечь и не расслабиться, мистер Берк?

Шум за дверью стих. Джад вставил пленку в магнитофон и нажал кнопку. Ну конечно! Напряжения не было во всем здании. Он снова услышал, как они работают над замком. Его охватило отчаяние.

— Вот так лучше, — сказал он громко. — Устраивайтесь поудобнее.

Он нащупал на столе спички, оторвал одну и зажег. Поднес пламя поближе к магнитофону, повернул переключатель на батарейное питание. Затем снова нажал кнопку. В этот момент раздался легкий щелчок открывшегося замка. Последняя преграда рухнула!

И комнату заполнил голос Берка.

— Это все, что вы можете сказать? Вы даже не спросили о доказательстве! Откуда мне знать, что вы не один из них?

Джад застыл, не смея шевельнуться, сердце стучало громовыми ударами.

— Вы знаете, что я не один из них, — сказал из магнитофона голос Джада. — Я ваш друг. Стараюсь помочь вам… Расскажите о ваших доказательствах.

— Они вломились прошлой ночью ко мне в дом, — сказал голос Берка. — Пришли, чтобы убить меня. Но я хитрее их. Я закрываю двери на дополнительные замки, чтобы они не могли добраться.

Звуки в приемной затихли.

Снова голос Джада.

— Вы сообщили об этом в полицию?

— Конечно, нет! Полиция с ними заодно. У них приказ застрелить меня. Но они не смеют, пока вокруг люди, поэтому я держусь в толпе.

— Я рад, что вы дали мне эту информацию.

— Что вы собираетесь с ней делать?

— Я очень внимательно вас слушаю, — сказал голос Джада. — Все это записывается…

В этот момент в мозгу Джада воплем пронеслось предупреждение — следующими словами было: на пленку.

Он нажал выключатель.

— …в моей памяти, — громко сказал Джад. — И мы придумаем способ справиться с этим.

Он замолчал. Больше он не мог проигрывать запись, потому что не знал, сколько нужно пропустить. Единственная надежда — люди снаружи поверят, что у Джада пациент. Даже если и поверят, остановит ли их это?

— Случаи, подобные вашему, — сказал Джад, повышая голос, — распространены больше, чем вы думаете, Харрисон. — Он нетерпеливо воскликнул. — Скорей бы включили свет! Вас ожидает шофер? Надеюсь, он заинтересуется, что происходит в здании, и поднимется сюда.

Джад замолчал и прислушался. За дверью шептались. Что они предпримут? Далеко внизу, на улице, послышался вой приближающейся сирены. Шепот прекратился. Он хотел услышать, как закрывается наружная дверь, но не слышал. Может, они все еще там, ожидают? Вой сирены усилился. Она замолкла перед самым зданием.

В этот момент вспыхнул свет.

Глава восьмая

— Выпьете?

Мак-Гриви угрюмо покачал головой, изучая Джада. Джад налил себе вторую порцию крепкого скотча, в то время как Мак-Гриви молча смотрел на него. Руки Джада все еще дрожали. По мере того, как в тело проникало тепло виски, напряжение спадало.

Мак-Гриви появился в офисе через две минуты после того, как зажегся свет. С ним был массивный полицейский сержант. Сейчас он сидел, делая пометки в стенографическом блокноте.

Мак-Гриви заговорил.

— Давайте пройдем все сначала еще раз, доктор Стивенс.

Джад глубоко вдохнул и начал снова, обдуманно, спокойным и тихим голосом.

— Я закрыл офис и подошел к лифту. Свет в коридоре погас. Я подумал, что, может быть, на нижних этажах свет в порядке, и начал спускаться. — Джад помолчал, вновь переживая страх. — Я увидел, как кто-то поднимается по лестнице с фонарем. Крикнул наугад. Думал, что это Биглоу, сторож. Оказалось, нет.

— Кто это был?

— Я же вам сказал, — ответил Джад, — не знаю. Они не ответили.

— Почему вы думаете, что они приходили, чтобы убить вас?

Резкий ответ просился Джаду на язык, но он сдержался. Очень важно, чтобы Мак-Гриви поверил ему.

— Они следовали за мной до самого офиса.

— Думаете, их было двое?

— По меньшей мере двое, — сказал Джад. — Я слышал, как они шептались.

— Вы говорите, что зайдя в приемную, вы заперли дверь в коридор. Это так?

— Да.

— А когда вошли в кабинет, заперли дверь, ведущую в приемную?

— Да.

Мак-Гриви подошел к двери, ведущей из приемной в кабинет.

— Они пытались взломать эту дверь?

— Нет, — признал Джад. Он вспомнил, как это его озадачило.

— Правильно, — сказал Мак-Гриви. — Если вы закрываете дверь приемной, ведущую в коридор, то чтобы открыть ее снаружи, требуется ключ.

Джад не понимал, к чему клонит Мак-Гриви.

— Да.

— У кого были ключи от этого замка?

Джад почувствовал, что лицо его краснеет.

— У Кэрол и у меня.

Голос Мак-Гриви ничего не выражал.

— А уборщики? Как они попадали сюда?

— Мы специально договаривались с ними. Три дня в неделю Кэрол приходила рано утром и впускала их. Они заканчивали уборку до того, как прибывал мой первый пациент.

— Это же неудобно. Почему они не убирали эти комнаты одновременно с другими?

— Потому что дела, которые я храню здесь, имеют крайне конфиденциальный характер. Я предпочитаю такие неудобства, лишь бы здесь не было посторонних в мое отсутствие.

Мак-Гриви посмотрел на сержанта и убедился, что тот записывает все это. Удовлетворенный, он опять повернулся к Джаду.

— Когда мы вошли в приемную, дверь не была заперта. Никто не взламывал ее.

Джад не отозвался.

Мак-Гриви продолжал.

— Вы только что сказали, что ключ к этому замку был только у вас и у Кэрол. А ключ Кэрол у нас. Подумайте, доктор Стивенс. У кого еще есть ключ к этой двери?

— Ни у кого.

— Так как же, вы полагаете, эти люди попали сюда?

И внезапно Джад понял.

— Они сделали копию с ключа Кэрол, когда убили ее.

— Это возможно, — снизошел Мак-Гриви. Слабая улыбка коснулась его губ. — Если они сделали копию, мы найдем на ключе следы парафина. Я скажу, чтобы лаборатория занялась этим.

Джад кивнул. Он почувствовал, что одержал победу, но удовлетворение было недолгим.

— Итак, вы представляете себе это следующим образом, — сказал Мак-Гриви. — Предположим, двое мужчин — пока обойдемся без женщин — скопировали ключ, чтобы проникнуть в ваш офис и убить вас. Правильно?

— Правильно, — сказал Джад.

— Вы сказали, что войдя в кабинет, заперли внутреннюю дверь. Так?

— Да, — сказал Джад.

Голос Мак-Гриви стал почти нежным.

— Но эта дверь тоже была незапертой.

— Должно быть, у них был ключ и к ней.

— Так почему же они не убили вас?

— Я вам говорил. Они услышали голоса.

— Эти двое отчаянных убийц взяли на себя труд вырубить свет, загнали вас сюда, попали в кабинет — и затем бесследно исчезли, не тронув и волоска на вашей голове?

Голос его был полон презрения.

Джад почувствовал, как его захлестывает холодная злость.

— На что вы намекаете?

— Я вам растолкую, доктор. Я не верю, что кто-то побывал здесь, и не верю, что вас пытались убить.

— Вы и не обязаны верить мне, — сердито сказал Джад. — А как насчет света? Насчет сторожа Биглоу?

— Он в вестибюле.

Сердце Джада замерло.

— Мертв?

— Был жив, когда впускал нас. В главном рубильнике перегорел проводок. Биглоу был внизу, в подвале, пытался починить его. И починил, как раз когда я приехал.

Джад тупо посмотрел на него.

— О, — сказал он, наконец.

— Не знаю, что за игру вы затеяли, доктор Стивенс, — сказал Мак-Гриви, — но с настоящего момента считайте, что я из нее выбыл.

Он двинулся к двери.

— И сделайте одолжение, не звоните мне больше. Я сам позвоню.

Сержант захлопнул блокнот и вышел вслед за Мак-Гриви.

Эффект, вызванный виски, испарился. Эйфория прошла, осталось лишь чувство глубокой депрессии. Он понятия не имел, что ему делать дальше. Перед ним была головоломка, к которой не было ключа. Он чувствовал себя, как мальчишка, кричащий «Волк»! Но его волки превращались в призраков смерти и исчезали каждый раз, когда появлялся Мак-Гриви. Призраки или… Была и другая вероятность. Она настолько пугала его, что он не мог заставить себя о ней думать. Но придется.

Он должен был допустить возможность, что он — параноик. Мозг, подвергшийся перегрузкам, мог породить иллюзии, казавшиеся совершенно реальными. Он слишком много работал. Несколько лет без отпуска. Вполне вероятно, что смерть Хенсона и Кэрол могла быть катализатором, толкнувшим его разум за ту границу, где события приобретали гигантские масштабы и выходили за привычные рамки. Люди, страдающие паранойей, живут в мире, где обычные, каждодневные вещи порождают невиданные страхи. Взять инцидент с машиной. Если бы это было преднамеренной попыткой убийства, водитель должен был убедиться, что работа проделана. И те двое, приходившие сегодня вечером. Он не знал даже, были ли у них пистолеты. Разве параноик не предположил бы, что они хотят его убить? Более логичным было бы предположение, что это воры, которые сбежали, услышав голоса в кабинете. Если бы они были убийцами, то наверняка прикончили бы его. Как же ему докопаться до истины? Он знал, что к полиции теперь обращаться бесполезно, и не было никого, к кому он мог бы обратиться.

Новая идея пришла ему в голову. Она появилась от отчаяния. Но чем дольше он ее рассматривал, тем больше находил в ней смысла. Он взял телефонный справочник и принялся перелистывать желтые страницы с номерами телефонов различных служб.

Глава девятая

На следующий день в четыре часа Джад прямо из офиса поехал в нижний Вест-Сайд. Адрес привел его к древнему, плохо сохранившемуся кирпичному многоквартирному дому. Подъехав к этому заброшенному зданию, Джад засомневался. Может, адрес был неправильным? Но тут на глаза ему попалось объявление в окне первого этажа.

Норман 3. Моди

Частный сыщик

Сатисфакция гарантируется

Джад вышел из машины. День был сырой, ветреный. Прогноз обещал снегопад. Он быстро прошел по заледеневшему тротуару и вошел в вестибюль.

Вестибюль пропах смешанным запахом старой пищи и мочи. Он нажал кнопку с надписью «Норман 3. Моди — № 1». Спустя несколько секунд прозвучал сигнал, и дверь открылась. На двери квартиры № 1 висела табличка:

Норман 3. Моди

Частный сыщик

Позвоните и входите

Он позвонил и вошел.

Моди явно не принадлежал к людям, швыряющим деньги на роскошную обстановку. Офис выглядел так, будто его обставляла слепая крыса. Барахло и мелочи заполняли каждый квадратный дюйм комнаты. В одном углу стояла потертая японская ширма. Рядом с ней вест-индская лампа, а перед лампой поцарапанный датский столик в стиле модерн. Везде были навалены старые газеты и журналы. Дверь во внутреннюю комнату распахнулась, и появился Норман 3. Моди. Он был около пяти футов пяти дюймов ростом и весил должно быть триста фунтов. При ходьбе он перекатывался, напоминая Джаду ожившего Будду. У него было круглое веселое лицо с большими беззлобными бледно-голубыми глазами. Он был совершенно лыс, и голова его напоминала яйцо. Невозможно было определить его возраст.

— Мистер Стивенсон? — приветствовал его Моди.

— Доктор Стивенс, — сказал Джад.

— Садитесь же, садитесь, — у Будды был акцент южанина.

Джад поискал, где сесть. Оглядевшись, он убрал груду старых журналов по культуризму и нудистских сборников с золотушного вида кожаного кресла, на котором местами были вырезаны полоски, и сел.

Моди опустил свою тушу в громадного размера качалку.

— Итак! Чем могу служить?

Джад понял, что сделал ошибку. По телефону он тщательно произнес Моди свое полное имя. Имя, в последние дни не сходившее со страниц всех нью-йоркских газет. И он ухитрился выбрать частного детектива, по-видимому единственного в городе, который не слышал о нем. Он стал раздумывать, какой бы изобрести предлог, чтобы уйти.

— Кто рекомендовал вам меня? — подстегнул Моди.

Джад колебался, не желая его обидеть.

— Я нашел ваше имя на желтых страницах.

Моди рассмеялся.

— Не знаю, что бы я делал без желтых страниц, — сказал он. — Величайшее изобретение со времен кукурузной водки. — Он снова издал смешок.

Джад поднялся. Он имел дело с полным идиотом.

— Извините, что я отнял у вас время, мистер Моди, — сказал он. — Мне хотелось бы еще подумать, прежде чем я…

— Конечно, конечно. Я понимаю, — сказал Моди. — Тем не менее, вы должны заплатить мне за встречу.

— Конечно, — сказал Джад. Он полез в карман и вытащил несколько банкнот. — Сколько?

— Пятьдесят долларов.

— Пятьдесят?

Джад сердито сглотнул, отсчитал еще несколько банкнот и сунул в руку Моди. Тот внимательно пересчитал деньги.

— Большое спасибо, — сказал Моди.

Джад направился к двери, чувствуя себя одураченным.

— Доктор…

Джад обернулся. Моди благожелательно улыбался ему, засовывая деньги в карман жилета.

— Поскольку вы пролетели на пятьдесят долларов, — сказал он мягко, — то могли бы присесть и рассказать, в чем заключается ваша проблема. Как говорится, ничто не успокаивает так, как возможность облегчить душу.

Ирония этого тупого, жирного человека почти заставила Джада рассмеяться. Вся жизнь Джада была посвящена тому, чтобы снимать груз тяжести, слушая других людей. Он с минуту изучал Моди. Что ему терять? Может, ему станет легче, если он поговорит с незнакомцем обо всемэтом. Он медленно вернулся к креслу и сел.

— Вы выглядите, как будто на вас груз всего мира, док. Как говорится, четыре плеча лучше, чем два.

Джад не знал, какое количество афоризмов Моди он сможет выдержать.

Моди изучающе смотрел на него.

— Что привело вас сюда? Женщины или деньги? Как говорится, если убрать женщин и деньги, исчезнет большинство проблем, — Моди так и впился в него взглядом, ожидая ответа.

— Я… Я думаю, что кто-то пытается убить меня.

Голубые глаза моргнули.

— Вы думаете?

Джад отбросил колебания.

— Может, вы могли бы порекомендовать мне кого-нибудь, кто специализируется в расследованиях подобных вещей.

— Конечно, могу, — сказал Моди. — Норман 3. Моди. Лучший в стране.

Джад в отчаянии вздохнул.

— Почему бы вам не рассказать об этом, док? — предложил Моди. — Давайте посмотрим, не сможем ли мы придумать что-нибудь вместе.

Джад улыбнулся против воли. Это было так похоже на него самого! Просто прилягте и говорите все, что вам придет в голову. Почему бы и нет? Он глубоко вздохнул и коротко и точно, как мог, рассказал Моди о событиях последних нескольких дней. Заговорив, он забыл про Моди. Он как бы разговаривал с самим собой, облекая в слова приключившиеся загадочные события. Он следил за тем, чтобы не проговориться, что опасается за свой разум. Когда Джад закончил, Моди радостно посмотрел на него.

— В вашем деле неплохой выбор. Или же кто-то стремится убить вас, или вы становитесь шизофреническим параноиком.

Джад в удивлении посмотрел на него: один — ноль в пользу Нормана 3. Моди.

Моди продолжал.

— Вы сказали, что дело ведут два детектива. Вы помните их имена?

Джад ответил не сразу. Он с большой неохотой раскрывался перед этим человеком. Все, чего он хотел по-настоящему, — это уйти отсюда.

— Фрэнк Анжели, — ответил он, — и лейтенант Мак-Гриви.

Выражение лица Моди чуть заметно изменилось.

— Какая причина может быть у того, кто охотится за вами, док?

— Понятия не имею. Насколько я знаю, врагов у меня нет.

— О, перестаньте. Враги есть у каждого. Как говорится, именно они добавляют соль в пресную жизнь.

Джад сдержал гримасу.

— Женаты?

— Нет, — сказал Джад.

— Вы не гомик?

Джад вздохнул.

— Послушайте, я через все это прошел в полиции и…

— Ага… Только мне вы платите за это, — заметил Моди. — Должны кому-нибудь деньги?

— Обычные коммунальные взносы.

— А как с вашими пациентами?

— А что с ними?

— Ну, как говорится, за раковинами следует идти на берег моря. Ваши пациенты — большинство из них — чокнутые. Правильно?

— Неправильно, — коротко сказал Джад. — Это люди со своими проблемами.

— Эмоциональными проблемами, которые они не могут разрешить сами. Не может ли один из них иметь что-то против вас? О, без особой на то причины, но просто из-за воображаемой обиды.

— Возможно. Но большинство моих пациентов лечатся у меня по году и дольше. За это время я узнал их настолько, насколько может один человек узнать другого.

— И они никогда не злятся на вас? — невинно спросил Моди.

— Иногда. Но мы ищем не того, кто сердится. Мы ищем уголовника-параноика, убившего по меньшей мере двоих людей и сделавшего несколько попыток убить меня. — Он помолчал, потом заставил себя продолжать. — Если у меня есть похожий пациент, то перед вами сейчас самый некомпетентный психоаналитик из всех существующих.

Он взглянул на Моди и увидел, что тот изучающе смотрит на него.

— Как говорится, начинать нужно с главного, — весело сказал Моди. — Главное, что нам следует сделать, это узнать, старается ли кто-то разделаться с вами, или вы просто чокнутый. Так, док?

Широко улыбнувшись, он как бы сгладил обидные слова.

— Каким образом? — спросил Джад.

— Простым, — сказал Моди. — Вы все равно, что играете в мяч, но правила игры неизвестны и подающий тоже. Вначале мы узнаем, что это за игра; потом выясним, кто игроки. У вас есть машина?

— Да.

Джад забыл о том, что собирался уйти и найти другого детектива. Теперь он чувствовал, что за простым, младенческим лицом и самодельными афоризмами Моди скрываются разумные и действенные способности.

— Думаю, ваши нервы сейчас никуда не годятся, — сказал Моди. — Вам необходим небольшой отпуск.

— Когда?

— С завтрашнего утра.

— Это невозможно, — запротестовал Джад. — У меня назначены пациенты.

Взмах руки Моди отметал все возражения.

— Отмените назначения.

— Но какой смысл?..

— Ведь я не лезу с советами в ваш бизнес? — спросил Моди. — Когда вы уйдете отсюда, отправляйтесь прямо в агентство путешествий. Пусть забронируют вам место, — он немного подумал, — в Гроссингере. Это прелестная поездка через Кэтскилз… Гараж у нас в доме?

— Да.

— О'кей. Скажите, чтобы вам приготовили машину к поездке. Вы же не хотите, чтобы она сломалась в дороге.

— А нельзя сделать это на следующей неделе? Завтра такой насыщенный день…

— После того, как закажете место, возвращайтесь в свой офис и позвоните пациентам. Скажите, что у вас срочные дела и что вернетесь через неделю.

— Я на самом деле не могу, — сказал Джад. — Это совершенно не…

— Лучше будет, если вы также позвоните Анжели, — продолжал Моди. — Ни к чему, чтобы за вами начала охотиться полиция.

— Для чего все это? — спросил Джад.

— Для оправдания ваших пятидесяти долларов. Кстати, это напомнило мне: понадобятся еще две сотни в виде договорных, плюс пятьдесят в день и на расходы.

Моди рывком выдернул свою тушу из качалки.

— Отправляйтесь завтра пораньше утром, чтобы добраться до места к вечеру. Сможете выехать в семь часов?

— Я… Полагаю, что да. И что же я найду, оказавшись там?

— Если повезет, то козырную карту.

Через пять минут Джад в задумчивости садился в машину. Он сказал Моди, что не сможет уехать и так сразу покинуть пациентов. Но знал, что сделает это. Он буквально вверял свою жизнь в руки этого Фальстафа из мира частных детективов. Отъезжая, он краешком глаза скользнул по объявлению Моди в окне. «Сатисфакция гарантируется». Посмотрим, как он это оправдает, мрачно подумал Джад.

Задуманный план проходил гладко. Джад остановился у агентства путешествий на Мэдисон-авеню. Для него зарезервировали комнату в Гроссингере и снабдили его дорожной картой и множеством красочных брошюр по Кэтскилзу. Он договорился в службе офиса, что они позвонят пациентам и отменят все назначения до дальнейшего уведомления. Он позвонил в девятнадцатый участок и попросил детектива Анжели.

— Анжели дома, он болен, — ответили ему. — Дать вам его домашний телефон?

Через несколько минут он разговаривал с Анжели. Судя по голосу, он был сильно простужен.

— Я решил выехать на несколько дней за город, — сказал Джад. — Уезжаю утром. Хотел, чтобы вы знали об этом.

Последовало молчание. Анжели раздумывал.

— Может, это и неплохая идея. Куда вы едете?

— Думаю, до Гроссингера.

— Хорошо, — сказал Анжели. — Не беспокойтесь. Я улажу это с Мак-Гриви. — Он помолчал. — Я слышал, что случилось в вашем офисе прошлой ночью.

— Вы слышали, разумеется, версию Мак-Гриви, — сказал Джад.

— Вы не разглядели людей, пытавшихся вас убить?

Итак, Анжели по крайней мере поверил ему.

— Нет.

— Совсем ничего, что могло бы помочь найти их? Возраст, рост?

— Мне очень жаль, — ответил Джад. — Было темно.

Анжели втянул носом воздух.

— О'кей. Я буду начеку. Может, для вас будут какие-нибудь хорошие новости к тому времени, как вы вернетесь. Будьте осторожны, доктор.

— Буду, — с благодарностью сказал Джад. И повесил трубку.

Затем он позвонил начальнику Берка и коротко объяснил ему ситуацию. Здесь не было выбора — следовало как можно скорее отправить Берка в лечебницу. Джад позвонил Питеру и сказал, что уезжает из города на неделю, и попросил проследить за делом Берка. Питер согласился.

С делами было покончено.

Больше всего Джада беспокоило, что он не сможет повидать Анну в пятницу. Может быть, он вообще больше не увидит ее.

Пока он ехал к себе, он думал о Нормане 3. Моди. Он понимал замысел Моди. Заставив Джада уведомить всех пациентов о том, что он уезжает, Моди ставил ловушку для убийцы, если таковой входил в число пациентов Джада.

Моди посоветовал ему оставить будущий адрес на телефонном коммутаторе и у привратника в доме. Он хотел, чтобы каждый желающий мог узнать, куда отправляется Джад.

Подъехав к дому, Джад увидел, что его встречает Майк.

— Утром я уезжаю, Майк, — сообщил ему Джад. — Не проследишь ли ты за тем, чтобы в гараже подготовили машину и произвели полную заправку?

— Я позабочусь об этом, доктор Стивенс. В какое время вам понадобится машина?

— В семь.

Идя к дому, Джад ощущал, что Майк смотрит ему вслед.

Войдя в квартиру, он запер двери и тщательно проверил окна. Вроде бы все было в порядке.

Он принял две таблетки кодеина, разделся и налил горячую ванну, проворно погрузил в нее болевшее тело, чувствуя, как со спины и шеи снимается напряжение. Он лежал, блаженно расслабясь и раздумывая. Почему Моди предупредил его о нежелательности поломки машины в дороге? Потому что это было самым подходящим местом для нападения, где-нибудь на пустынной дороге в Кэтскилз? И что Моди сможет сделать, если на Джада нападут? Моди отказался раскрыть ему свой план — если таковой был. Чем больше Джад раздумывал, тем более понимал, что попадает в ловушку. Моди сказал, что готовит ее для преследователей Джада. Но как Джад ни прикидывал, ответ получался один: в ловушке оказывался он сам. Но почему? Каким образом Моди может быть заинтересован в смерти Джада?

Боже мой, подумал Джад, я наугад выбрал имя из желтых страниц манхеттенского телефонного справочника и верю в то, что этот человек помогает убить меня! Я параноик!

Он почувствовал, что глаза его закрываются. Таблетки и горячая ванна сделали свое дело. Он заставил себя вылезти из воды, тщательно вытер свое украшенное синяками тело пушистым полотенцем и надел пижаму. Залег в постель и поставил будильник на шесть часов.

Кэтскилз, подумал он. Подходящее название: кошачья ловкость.

И погрузился в глубокий, тяжелый сон.

В шесть утра, когда прозвонил будильник, Джад моментально проснулся. И первой его мыслью — как будто он и не переставал думать об этом — было: я не верю в серию совпадений. Не верю, что один из моих пациентов — убийца. Эрго — я или параноик, или становлюсь им. Что ему нужно, так это проконсультироваться с другим психоаналитиком и без промедления. Он позвонит доктору Робби. Он знал, что это будет концом его практики, но ничего не поделаешь. Если он страдает паранойей, врачам придется его упрятать. Возможно, Моди подозревал, что имеет дело с ненормальным. Не потому ли он предложил отпуск? По-видимому, он не верил, что кто-то угрожает жизни Джада, а просто заметил в нем признаки нервного срыва. Может, действительно лучше всего будет последовать совету Моди и отправиться в Кэтскилз на несколько дней. В одиночестве, устранив напряжение, он попробует спокойно проанализировать свое состояние, постарается разобраться, когда разум начал изменять ему, когда он стал терять связь с реальностью. Потом он вернется, договорится с доктором Робби и передаст себя под его опеку.

Мучительно было решиться на это, но, приняв решение, Джад почувствовал себя лучше. Он оделся, положил в маленький чемодан необходимые вещи и вынес его к лифту.

Эдди еще не заступил, и лифт был на самообслуживании. Джад спустился в самый низ, в гараж. Здесь никого не было, даже техника.

Джад нашел свою машину в углу, рядом с цементной стеной. Он положил чемодан на заднее сиденье, открыл переднюю дверь, сел за руль и протянул руку к зажиганию. Вдруг рядом неизвестно откуда возникла фигура человека. Сердце Джада замерло.

— А вы как по расписанию!

Это был Моди.

— Я не знал, что вы собираетесь меня проводить, — сказал Джад.

Лицо Моди, напоминавшее лицо херувима с рождественской открытки, расплылось в огромной улыбке.

— Делать было нечего, да и заснуть не мог.

Джад почувствовал благодарность к Моди за то, что тот так тактично управляется с ситуацией. Никакой ссылки на болезнь Джада, лишь невинное предложение съездить за город отдохнуть. Что же, по меньшей мере и Джад мог сделать вид, что все в порядке.

— Я решил, что вы правы. Собираюсь поехать и поискать козырную карту.

— О, для этого вам не обязательно куда-то ехать, — сказал Моди. — Все уже сделано.

Джад озадаченно посмотрел на него.

— Не понимаю.

— Это просто. Как говорится, если хочешь что-то найти, начинай копать.

— Мистер Моди…

Моди облокотился на дверцу машины.

— Знаете, что меня заинтриговало в вашем деле, доктор? Кажется, каждые пять минут кто-то покушается на вашу жизнь. Может быть. Это может быть поразило меня. Нам ничего иного не оставалось, как только узнать, спятили вы или же на самом деле кто-то пытается превратить вас в труп.

Джад посмотрел на него.

— Но Кэтскилз… — сказал он.

— О, вы бы не поехали в Кэтскилз, док.

Он открыл дверцу машины.

— Идите-ка сюда.

Пораженный, Джад выбрался из машины.

— Видите ли, вся затея с поездкой была просто рекламой. Как говорится, если хочешь поймать акулу, без крови в воде не обойдешься.

Джад следил за его лицом.

— Боюсь, вы никогда не добрались бы до Кэтскилза, — мягко сказал Моди.

Обойдя машину, он подошел к капоту, повозился с защелкой и поднял крышку. Джад встал рядом. К распределительной головке липкой лентой были прикреплены три палочки динамита. От зажигания отходили две тонкие проволочки.

— Это хлопушка, — сказал Моди.

Джад посмотрел на него удивленно.

— Но откуда вы…

Моди усмехнулся.

— Я говорил вам, что плохо сплю. Я появился здесь около полуночи. Заплатил сторожу, чтобы тот пошел куда-нибудь развлечься, и, так сказать, притаился тут, в темноте. Сторож обошелся еще в двадцать долларов, — добавил он. — Я не хотел, чтобы вы выглядели дешево.

Джад ощутил прилив нежности к толстяку.

— Вы видели, кто сделал это?

— Нет. Это было сделано до того, как я пришел сюда. В шесть утра я рассудил, что уже никто не покажется, и решил осмотреться. — Он указал на свисающие проводки. — Ваши приятели весьма умны. Они приспособили хлопушку так, что если поднять доверху крышку капота, сработает динамит. То же самое произойдет, если включить зажигание. Взрывчатки тут достаточно, чтобы снести полгаража.

Джад ощутил пустоту в желудке. Моди сочувственно посмотрел на него.

— Приободритесь, — сказал он. — Посмотрите, какого прогресса мы достигли. Мы знаем две вещи. Прежде всего, вы не чокнутый. И второе, — улыбка покинула его лицо, — мы знаем, что кто-то всеми силами стремится убить вас, доктор Стивенс.

Глава десятая

Они сидели в гостиной в квартире Джада и разговаривали. Огромное тело Моди расплылось на большой кушетке. Прежде чем уйти из гаража, Моди аккуратно уложил части обезвреженной бомбы в багажник собственной машины.

— Почему вы не хотите оставить все это на месте и показать полиции? — спросил Джад.

— Как говорится, больше всего сбивает с толку излишек информации.

— Но это доказало бы Мак-Гриви, что я всегда говорил правду.

— Вы думаете?

Джад понял, что он имеет в виду. Мак-Гриви решил бы, что Джад сам положил ее туда. И все же ему показалось странным, что частный детектив скрывает улики от полиции. Моди напоминал ему огромный айсберг. Большая часть этого человека скрывалась под внешностью мягкого, заурядного простака. Слушая Моди, он пребывал на седьмом небе. Он не был безумцем, и мир не наполнился дьявольскими совпадениями. Действительно, где-то разгуливал убийца. И по какой-то причине он избрал своей мишенью Джада.

Боже мой, думал Джад, как легко уничтожить наше я! Всего несколько минут назад он готов был поверить, что он параноик. Он в неоценимом долгу перед Моди.

— …Вы — доктор, — говорил Моди, — а я лишь старый легавый. Как говорится, если хочешь меду, иди к улью.

Джад начинал понимать жаргон Моди.

— Вы хотите, чтобы я сказал, что это за человек или люди, которых мы ищем.

— Вот именно, — просиял Моди. — Имеем ли мы дело с убийцей-маньяком, выбравшемся из банки с лунатиками?

Из лечебницы, автоматически перевел Джад.

— Или же здесь следует брать глубже?

— Глубже, — моментально ответил Джад.

— Почему вы так думаете, док?

— Прежде всего, два человека вломились в мой офис прошлой ночью. Я могу проглотить идею о сумасшедшем, но два лунатика, работающие вместе, — это слишком.

Моди одобрительно кивнул.

— Годится. Продолжайте.

— Второе, больной разум может иметь навязчивое желание, но он срабатывает по определенному образцу. Не знаю, почему были убиты Джон Хенсон и Кэрол Робертс, но уверен: я предназначен стать третьей и последней жертвой.

— Почему последней? — с любопытством спросил Моди.

— Потому, — ответил Джад, — что если шизофреник совершает цепь убийств, то потерпев в первый раз на мне неудачу, он взялся бы за следующего по списку. Но эти ребята сконцентрировались на том, чтобы убить меня.

— Знаете, — с одобрением сказал Моди, — в вас есть врожденные качества детектива.

Джад нахмурился.

— Но есть несколько вещей, которые в данном случае выглядят бессмысленными.

— Например?

— Во-первых, мотив, — сказал Джад. — Я не знаю никого, кто…

— К этому мы вернемся. Что еще?

— Если кто-то так горел желанием убить меня, то при наезде все, что следовало сделать водителю, это вернуться и переехать меня еще раз. Я был без сознания.

— А! Вот здесь-то и замешан мистер Бенсон.

Джад в недоумении посмотрел на сыщика.

— Мистер Бенсон — свидетель вашего инцидента, — благожелательно объяснил Моди. — Я нашел его имя в полицейском рапорте и поехал к нему после того, как вы покинули мой офис. Три пятьдесят за такси. О'кей?

Джад кивнул, потеряв дар речи.

— Мистер Бенсон… Кстати, он торговец мехами. Великолепный товар. Если когда-нибудь захотите купить что-то своей даме, могу устроить со скидкой. Итак, во вторник — вечер наезда — он как раз выходил из дома, где работает его кузина. К ней он забегал, чтобы оставить таблетки для своего брата Мэтью, который болел гриппом, — он продает Библии, — а кузина взялась передать их ему.

Джад сдержал нетерпение. Если Норману 3. Моди нравилось сидеть здесь, пусть сидит и цитирует хоть весь свод законов — Джад будет сидеть и слушать.

— Итак, мистер Бенсон забросил таблетки и выходил на улицу, когда заметил, как к вам направился тот лимузин. Конечно, вас он тогда не знал.

Джад кивнул.

— Машина ехала как-то боком, и Бенсону показалось, что ее заносит. Когда он увидел, как вас ударило, он бросился к вам, чтобы помочь. Лимузин подался назад, чтобы повторить наезд. Но увидев Бенсона, они убрались к чертовой матери.

Джад глотнул.

— Значит, если бы не мистер Бенсон…

— Ага, — мягко сказал Моди. — Можно сказать, что тогда мы бы не встретились. Эти ребята не в игрушки играют. Они хотят разделаться с вами, док.

— А как с нападением на мой офис? Почему они не взломали дверь?

Моди на минуту замолчал, думая.

— Да, это задачка. Они могли бы вломиться, убить и вас, и любого, кто был с вами, и смыться, и никто не увидел бы их. Но они ушли, когда поняли, что вы не один. Это не вяжется с остальным.

Он сидел, теребя нижнюю губу…

— Если только… — сказал он.

— Если что?

Лицо Моди стало задумчивым.

— Интересно… — выдохнул он.

— Что?

— Пока я придержу это при себе. У меня есть маленькая идея, но в ней нет смысла, пока мы не найдем мотива.

Джад беспомощно пожал плечами.

— Не знаю никого, кому надо было бы убить меня.

Моди с минуту думал об этом.

— Док, может была какая-то тайна, которую вы делили с этим вашим пациентом Хенсоном и Кэрол Робертс? Что-нибудь, о чем знали только вы трое?

Джад покачал головой.

— Единственные мои тайны — это профессиональные, о делах моих пациентов. Но в их делах нет ни единой зацепки, которая оправдала бы убийство. Среди моих пациентов нет ни тайного агента, ни иностранного шпиона, ни сбежавшего уголовника. Это обычные люди — матери семейств, банковские клерки, а у них проблемы, с которыми они сами не могут справиться.

Моди бросил на него ясный взгляд.

— И вы уверены, что не приютили в своем кружке маньяка?

Голос Джада был твердым.

— Уверен. Вчера я, может, и не был уверен. Говоря откровенно, я начал думать, что страдаю паранойей и что вы меня утешаете.

Моди улыбнулся ему.

— Эта мысль приходила мне в голову, — сказал он. — После того, как мы договорились о встрече, я навел о вас справки. Позвонил хорошим докторам, моим приятелям. У вас порядочная репутация.

Так значит, «мистер Стивенсон» входило в прикрытие Моди, его фасад под простака.

— Если мы сейчас пойдем в полицию с тем, что знаем, то по крайней мере можно вынудить их начать поиски того, кто прячется за всем этим.

Моди посмотрел на него с легким удивлением.

— Вы так думаете? Но ведь бесспорных улик у вас не так много.

Это было правдой.

— Я бы не падал духом, — сказал Моди. — Мы по-настоящему продвигаемся вперед. Мы порядочно сузили поле поиска.

Нотка разочарования вкралась в голос Джада.

— Конечно. Это может быть кто угодно в Соединенных Штатах.

Моди сидел, созерцая потолок. Наконец, качнул головой.

— Семьи, — вздохнул он.

— Семьи?

— Док, я вам верю, коли вы говорите, что знаете своих пациентов насквозь. Вы сказали, что они не могли сделать ничего подобного, и я исхожу из этого. Это ваш улей и ваш мед. — Он подался вперед на кушетке. — Но скажите-ка мне вот что. Когда вы берете пациента, знакомитесь ли вы с его семьей?

— Нет. Иногда в семье и не подозревают, что один из них ходит к психоаналитику.

Моди откинулся, удовлетворенный.

— Вот так, — сказал он.

Джад посмотрел на него.

— Думаете, кто-то из семьи пациента пытался убить меня?

— Возможно.

— Но у них мотивов не больше, чем у самого пациента.

— Может, и меньше. — Моди с усилием встал на ноги. — Никогда не знаешь, а, док? Скажу вам, что я хотел бы сделать. Дайте мне список пациентов, которых вы принимали в последние четыре-пять недель.

Джад задумался.

— Нет, — сказал он наконец.

— Врачебная тайна? По-моему, наступило время проявить гибкость. Ставка — ваша жизнь.

— Думаю, вы на неверном пути. То, что происходит, не имеет ничего общего с моими пациентами или их семьями. Если бы в этих семьях были случаи ненормальности, это выплыло бы в результате психоанализа. — Он покачал головой. — Мне жаль, мистер Моди. Я должен защищать своих пациентов.

— Вы сказали, что в ваших папках нет ничего важного.

— Ничего важного для вас.

Он вспомнил некоторые записи. Джон Хенсон цеплял матросов в определенных барах на 3-й авеню. Тери Уошберн занимается с парнями из бэнда. Четырнадцатилетняя Эвелин Уоршак — проститутка, учится в школе…

— Мне жаль, — снова сказал он, — но я не могу показать вам дела.

Моди пожал плечами.

— О'кей, — сказал он. — Тогда вы должны выполнить часть работы за меня.

— Что именно вам нужно?

— Извлеките все записи разговоров с теми, кто побывал на вашей кушетке за последний месяц. Внимательно прослушайте каждую. Только на этот раз не с позиции врача, — слушайте как детектив, ищите что-нибудь необычное.

— Я только этим и занимаюсь. Это моя работа.

— Проделайте ее снова. И смотрите в оба. Я не хочу вас потерять до того, как мы раскроем дело.

Он поднял пальто и влез в него. Танец слона. Считается, что толстые мужчины грациозны, думал Джад, но это не относится к Моди.

— Знаете, что во всем этом представляет исключительную особенность? — задумчиво проговорил Моди.

— Что?

— Вы сами отметили это, когда указали, что в офис явились два человека. Может, один человек и мечтает разделаться с вами. Но почему двое?

— Не знаю.

Моди с минуту изучающе смотрел на него.

— Ей-богу! — сказал он.

— Что такое?

— Должно быть, у меня мозги затуманило. Если я прав, то их может быть больше, чем двое.

Джад недоверчиво уставился на него.

— Вы полагаете, что за мной охотится целая группа маньяков? Это же чушь.

На лице Моди отражалось растущее волнение.

— Доктор, у меня есть идея насчет того, кто заправляет этой игрой, — он посмотрел на Джада яркими глазами. — Не знаю, как и почему, но возможно знаю, кто.

— Кто?

Моди покачал головой.

— Вы бы отправили меня в дурдом, если бы я сказал вам. Как говорится, если хочешь высказаться, чтобы тебя поняли, убедись, что хватает словарного запаса. Дайте мне потренироваться в стрельбе по мишеням. Если я напал на верный след, я вам скажу.

— Надеюсь, что это так, — искренне сказал Джад.

Моди с минуту глядел на него.

— Нет, док. Если вы цените свою жизнь хоть в грош, молитесь, чтобы я ошибся.

И Моди исчез.

До офиса он поехал на такси.

Была пятница, полдень, и поскольку до рождества оставалось всего три дня, улицы были заполнены запоздалыми покупателями, сгибавшимися навстречу порывам сырого ветра с Гудзон-Ривер. Сияли витрины магазинов, украшенные зажженными елками и фигурками евангельских персонажей. Мир на Земле. Рождество. И Элизабет, и их неродившийся ребенок. Когда-нибудь, скоро, — если он останется в живых — он создаст себе иной мир, освободится от мертвого прошлого и устремится вперед. Он знал, что с Анной он мог бы… Он резко оборвал себя. Что толку мечтать о том, чтобы замужняя женщина ушла от мужа, которого любит?

Джад вышел из такси, нервно оглянулся. Но кого остерегаться? Он понятия не имел, где прячется смерть и кто занесет меч над его головой. Войдя в офис, он запер дверь, подошел к панели, за которой прятал магнитофонные кассеты, и открыл ее. Записи были расположены по хронологии, под именами пациентов. Он отобрал последние и отнес их к магнитофону. Все назначения на сегодня отменены, он сможет сосредоточиться и попытаться найти какую-нибудь нить, указывающую на друзей или близких своих пациентов. Он чувствовал, что это предположение Моди может увести далеко, но из уважения к нему не решился игнорировать его просьбу.

Взяв в руки пленку, он вспомнил, как последний раз слушал свою запись. Неужели это было лишь позавчера? Он снова испытал состояние кошмара. Кто-то задумал убить его здесь, в той же комнате, где была убита Кэрол!

Внезапно он сообразил, что даже не вспомнил о тех пациентах, которых лечил в бесплатной клинике, где работал одно утро в неделю. Должно быть, потому что убийства были связаны с его офисом, а не с больницей. И все же… Он подошел к секции, где хранились пленки с пометкой «клиника», просмотрел несколько кассет и отобрал с полдюжины. Поставил первую и включил магнитофон.

Роз Грэхем:

— …Несчастный случай, доктор. Нэнси часто плачет. Она всегда была плаксой, поэтому, если я ее и била, то ей же на пользу, так ведь?

— Вы когда-нибудь пытались выяснить, почему Нэнси часто плачет? — спросил голос Джада.

— Потому что испорченная. Папаша совершенно разбаловал ее, а потом сбежал и бросил нас. Нэнси всегда была «папенькиной дочкой», но разве Гарри любил ее, если так подло удрал?

— Вы и Гарри не были женаты?

— Ну… Сожительство, вы бы назвали так. Мы собирались пожениться.

— И долго вы жили вместе?

— Четыре года.

— Сколько времени прошло после того, как ушел Гарри, когда вы сломали Нэнси руку?

— Около недели, думаю. Я не хотела ломать. Просто она не переставала хныкать, вот я и взяла прут для занавески и поколотила ее.

— Вы думаете, что Гарри любил Нэнси больше, чем вас?

— Нет. Гарри с ума сходил по мне.

— Так почему же, по-вашему, он вас бросил?

— Потому что он мужчина. Знаете, каковы они? Скоты! Все вы! Вас нужно резать, как свиней!

Джад выключил запись Роз Грэхем. Она была психомизантропкой и дважды едва не забила своего шести летнего ребенка насмерть. Но психоз Роз Грэхем и характер убийств не имели ничего общего.

Он поставил следующую запись из клиники.

Александр Феллон:

— Мистер Феллон, полицейский говорит, что вы напали на мистера Чемпиона с ножом.

— Я только сделал то, что мне было сказано.

— Вам кто-нибудь велел убить мистера Чемпиона?

— Он велел.

— Он?

— Бог.

— Почему же Бог хотел, чтобы вы убили его?

— Потому что Чемпион злой человек. Он актер. Я видел его на сцене. Он поцеловал ту женщину. Актрису. Перед всей публикой. Он поцеловал ее и…

Молчание.

— Продолжайте.

— Он потрогал ее за титьки.

— Это вас расстроило?

— Конечно! Ужасно расстроило. Вы не понимаете, что это означало? Он знал ее половым путем! Когда я вышел из этого театра, то как будто побывал в Содоме и Гоморре. Их следовало наказать.

— Поэтому вы решили убить его?

— Я этого не решал. Бог решил. Я просто выполнил его приказ.

— Часто Господь разговаривает с вами?

— Только когда должна быть выполнена Его работа. Он избрал меня своим орудием, потому что я чист. Знаете, что делает меня чистым? Знаете, что в этом мире очищает лучше всего? Убийство зла.

Александр Феллон? Тридцать пять лет, бывший помощник пекаря. Был отправлен в лечебницу на шесть месяцев, затем выпущен. Мог Бог приказать ему уничтожить Хенсона, гомосексуалиста, и Кэрол, бывшую проститутку, и Джада, их благодетеля? Маловероятно. Мыслительный процесс Феллона протекал короткими, мучительными спазмами. Кто бы ни планировал эти убийства, он обладал высокоорганизованным сознанием.

Он прослушал еще несколько пленок из клиники, но ни на одной из них не нашел характера, который искал. Нет. Это не был пациент из клиники.

Он вновь осмотрел кассеты, и в глаза ему бросилось имя Скит Гибсон.

Он поставил запись.

— Привет, док. Как вам нравится этот прекрасный день, который я приготовил специально для вас?

— Я вижу, вы хорошо чувствуете себя сегодня.

— Лучше не бывает. Вы не видели мое шоу вчера вечером?

— Нет. К сожалению, не смог.

— Я был в ударе. Джек Гулд назвал меня самым приятным комиком в мире. А кто я такой, чтобы спорить с гением вроде Джека Гулда? Вы бы слышали публику! Они аплодировали, будто вышли из себя. Знаете, что это доказывает?

— Что они могут прочитать плакат «Аплодируйте»?

— А вы хитрый, черт. Что я люблю — так это лекаря с чувством юмора. Последний мой лекарь был дрег: у него была большущая борода, это меня вырубало.

— Почему же?

— Потому что на самом деле он был… леди!

Громкий смех.

— Что, на этот раз я сквитался, старый хрыч? Серьезно, ребята, вот одна из причин, почему я чувствую себя так хорошо: я только что пообещал миллион долларов — сосчитай-ка один миллион баксов! — в помощь детям Биафры.

— Не удивительно, что это подействовало на вас так хорошо:

— Можете смело биться об заклад своей славной задницей — эта история попадет на первые страницы во всем мире.

— Это важно?

— Важно? Что вы имеете в виду? Много ли парней могут пообещать столько капусты? Дуй в собственный рожок, Питер Пэн. Я рад, что могу позволить себе обещать деньги.

— Вы все говорите обещать. А имеете ли в виду дать?

— Обещать, дать — в чем разница? Обещаете миллион долларов, дайте несколько тысяч, и они вас целуют в задний проход… Я не говорил вам, что у меня сегодня юбилей?

— Нет. Примите поздравления.

— Спасибо. Пятнадцать блестящих лет! Вы не знакомы с Селли? Вот приятнейшая девка из всех, кто топтал когда-либо божью землю. Да, мне повезло с женитьбой. Знаете, что такое родственники по линии жены? У Селли два брата — Бен и Чарли. Я вам о них говорил. Бен — главный сочинитель моих телешоу, а Чарли — мой продюсер. Оба гении: я транслируюсь уже семь лет, и мы не вылезаем из топовой десятки по списку Нильсена. Умен я был, что влез в такую семейку? А? Большинство женщин становятся жирными и рыхлыми, когда подцепят мужа, но Селли, благослови ее Господь, сейчас еще стройнее, чем в день свадьбы. Что за дама!.. Найдется сигарета?

— Пожалуйста. Я думал, вы бросили курить.

— Просто я хотел доказать себе, что сохранил старую силу воли, поэтому бросил. Теперь я курю, потому что… Вчера я заключил пару хороших сделок. Ну и надул же болванов! У нас еще есть время?

— Есть. Вы нервничаете, Скит?

— Говоря по правде, милашка, я в такой великолепной форме, что не знаю, за каким чертом я сюда хожу.

— Проблем больше нет?

— У меня? Мир — устрица на моей тарелке, а я Алмазный Джим Брейди… Вот что. Вы в самом деле мне помогли. Вы парень что надо. И делаете хорошие деньги. Может, и мне войти в бизнес, соорудить себе липовый диплом, а?.. Это напоминает мне отличный анекдот о парне, который приходит к лекарю по психам, но так нервничает, что не может ничего сказать и просто лежит на кушетке. Сеанс заканчивается, шаман говорит: с вас пятьдесят долларов. Ну, ладно. Сеансы продолжаются уже два года, а этот зайчишка боится сказать хоть слово. Наконец, однажды малыш раскрывает пасть и говорит: «Доктор, можно задать вам вопрос?» — «Конечно», — говорит док. И парнишка спрашивает: «Вам не нужен помощник?»

Громкий смех.

— У вас нет таблетки аспирина или чего-нибудь?

— Конечно. Опять сильная головная боль?

— Ничего особенного, дружище… Спасибо. Теперь порядок.

— Что вызывает эти головные боли, как вы думаете?

— Обычная нагрузка в шоу-бизнесе… Сегодня днем мы читали сценарий.

— Как вы думаете, почему эти головные боли повторяются каждую неделю?

— Какого хрена мне знать? Доктор-то вы. Вы и скажите мне. Я плачу не за то, что вы сидите на своей жирной заднице и целый час задаете глупые вопросы. Иисусе Христе, если идиот наподобие вас не может вылечить простую головную боль, то нечего ему ошиваться тут и портить людям жизнь. Где вы заполучили свой сертификат? В школе ветеринаров? Я бы вам не доверил и своих брюхатых кошек. Шаман чертов! Я и пришел-то к вам только потому, что сюда, как в дерьмо, загнала меня Селли, иначе бы она с меня не слезла. Знаете, что такое ад? Быть женатым на безобразной, тощей ведьме целых пятнадцать лет. А если вам нужны простаки, чтобы надуть, возьмите этих двух болванов, ее братьев Бена и Чарли. Бен, писатель, не знает с какого конца карандаша точит грифель, а его братец глупее пробки. Они до меня добираются, чтоб им сдохнуть! Не воображайте, что вы мне нравитесь, вонючка! Чертов наглец, сидит тут и смотрит на всех сверху вниз. У вас-то нет проблем. И знаете, почему? Потому что вся ваша забота — это сидеть тут весь день и вытягивать деньги из больных людей. Имей в виду, я до тебя доберусь, сукин сын. Я подам на тебя жалобу в медицинскую ассоциацию…

Всхлипывания.

— Не надо было мне ходить на это чертово чтение.

Молчание.

— Да ладно уж. Выше клюв! Увидимся на той неделе, милашка.

Джад выключил магнитофон. Скит Гибсон, любимый комик Америки. Его следовало поместить в лечебницу десять лет назад. Два его хобби — избивать молодых блондинок из шоу и ввязываться в кабацкие драки. Скит небольшого роста, но он начинал боксером и знал, как ударить больнее. Любимым его занятием было пойти в «веселый бар», уговорить ничего не подозревающего гомосексуалиста уединиться с ним в мужском туалете и там избить до полусмерти. Скита несколько раз забирала полиция, но инциденты всегда замалчивались. В конце концов, он был любимым комиком Америки. Скит — параноик и способен убить в приступе ярости. Однако вряд ли у него хватило бы хладнокровия, чтобы осуществить продуманный план мести. А в этом, как чувствовал Джад, таился ключ к решению. Кто бы ни пытался его убить, он делал это не в порыве страсти, а методично и хладнокровно. Безумец.

Который не был безумным.

Глава одиннадцатая

Зазвонил телефон. Из службы коммутатора ему сообщили, что дозвониться удалось до всех пациентов, кроме Анны Блэйк. Джад поблагодарил оператора и повесил трубку.

Значит, Анна придет сюда сегодня. Его встревожила радость, охватившая его при мысли, что он увидит ее. Он должен помнить, что она придет лишь потому, что он пригласил ее как врач. Он сидел и думал об Анне. Как много он знал о ней… и как мало!

Он поставил запись разговора с Анной. Это был один из ее первых визитов.

— Удобно, миссис Блэйк?

— Да, спасибо.

— Расслабились?

— Да.

— У вас руки сжаты.

— Я несколько напряженно себя чувствую.

— Почему же?

Долгое молчание.

— Расскажите мне о вашей домашней жизни. Вы замужем полгода?

— Да.

— Продолжайте.

— Я вышла замуж за прекрасного человека. Мы живем в чудесном доме.

— Какой у вас дом?

— Загородный, во французском стиле… Прекрасное старое имение. К дому ведет длинная, петляющая дорожка. Высоко на крыше такой забавный бронзовый петух, без хвоста. Наверное, какой-то охотник отстрелил его давным-давно. Я люблю дальние прогулки. Это похоже на жизнь в деревне.

— Вам нравится деревня?

— Очень.

— А вашему мужу?

— Думаю, тоже.

— Обычно мужчина не покупает землю за городом, если в самом деле не любит ее.

— Он любит меня. Он купил бы ее и для меня. Он очень великодушен.

— Давайте поговорим о нем.

Молчание.

— Он симпатичный?

— Антони очень красивый.

Джад почувствовал укол ревности.

— Вы подходите друг другу физически?

Это было все равно, что трогать языком больной зуб.

— Да.

Он знал, какой она может быть в постели: волнующая и женственная, отдающая себя всю. Боже, подумал он, меняй тему разговора.

— Вы хотите иметь детей?

— Да.

— А ваш муж?

— Да, конечно.

Долгое молчание, шелковистое шуршание ленты. Затем:

— Миссис Блэйк, когда вы пришли ко мне впервые, вы сказали, что у вас серьезная проблема. Это связано с вашим мужем, не так ли? Но посмотрите, что выясняется: вы любите друг друга, оба верны, оба хотите детей, живете в прекрасном доме, ваш муж удачливый, красивый и балует вас. И вы замужем лишь полгода. Боюсь, что это напоминает старую шутку: «В чем моя проблема, доктор?»

Снова молчание, бесстрастный, мягкий шелест бегущей ленты.

Наконец она заговорила.

— Это… Мне так трудно говорить об этом. Я думала, что могу обсудить это с незнакомым человеком, но — он ясно вспомнил, как она повернулась на кушетке, глядя на него снизу вверх большими загадочными глазами, — все это труднее, чем я предполагала. Видите ли, — теперь она говорила быстрее, стараясь преодолеть преграды, заставлявшие ее молчать, — я кое-что подслушала и… могла сделать неправильные выводы.

— Речь шла о чем-то относящемся к личной жизни вашего мужа? О женщине?

— Нет.

— О его бизнесе?

— Да…

— Вы думаете, что он в чем-то солгал? Попытался обмануть партнеров при сделке?

— Что-то в этом роде.

Теперь Джад ощущал под ногами опору.

— И это задело вашу веру в него, показало вам ту его сторону, которую вы до сих пор не замечали.

— Я… не могу обсуждать это. Чувствую, что нечестно поступаю по отношению к нему. Пожалуйста, не расспрашивайте больше меня сегодня, доктор Стивенс.

На этом сеанс закончился. Джад выключил магнитофон.

Итак, муж Анны словчил в бизнесе: может, уклонился от налогов или довел кого-то до банкротства. И, конечно же, это расстроило Анну. Она очень чутка. Ее вера в мужа могла пошатнуться.

Муж Анны? Его бизнес связан со строительством. Джад не встречался с ним, но знал: как бы ни поворачивались дела этого человека, они не могли иметь ничего общего ни с Хенсоном, ни с Кэрол Робертс, ни с Джадом, как ни напрягай воображение.

А сама Анна? Была ли она психопаткой или маньячкой? Джад откинулся на стуле и попытался объективно оценить то, что знал о ней. Но знал он только то, что она сама рассказала. Ее история могла быть фикцией, она могла все это выдумать. Но ради чего? Если такой изощренной шарадой понадобилось прикрыть убийство, то должен быть мотив. Его наполнило воспоминание о ее голосе и лице. Нет, она не может иметь с этим ничего общего, он готов поставить свою жизнь. Он невольно усмехнулся, когда до него дошел смысл последней тирады.

Он взял записи Тери Уошберн. Может, здесь он что-то пропустил.

Не так давно Тери попросила назначить ей дополнительные сеансы. Испытывала ли она новые нагрузки, о которых не успела рассказать ему? Из-за того, что она целиком сосредоточилась на сексе, трудно было определить степень прогресса в ее состоянии. И все же, почему она так внезапно и настойчиво потребовала уделять ей больше времени?

Джад наугад взял одну из ее пленок и поставил на магнитофон.

— Поговорим о ваших замужествах, Тери. Вы были замужем пять раз.

— Шесть, но кому понадобилось считать?

— Вы были верны вашим мужьям?

Смех.

— Вы шутите. В целом мире нет мужчины, который может меня удовлетворить. Это физическая штука.

— «Физическая»? Что вы имеете в виду?

— Имею в виду мое строение. Дырка, которая чешется и все время должна быть заполнена.

— Вы верите в это?

— Что она должна быть заткнута?

— Что вы отличаетесь физически от других женщин?

— Конечно. Мне сказал врач на студии. Это связано с железами или что-то в этом роде.

Пауза.

— Кстати, в постели он оказался никуда не годным.

— Я видел все ваши диаграммы. Ваше тело физиологически нормально во всех отношениях.

— Плюньте на диаграммы, Чарли. Почему бы не проверить самому?

— Вы когда-нибудь любили, Тери?

— Могла бы полюбить и вас.

Молчание.

— Перестаньте на меня так смотреть. Я вам сказала. Это мое строение. Я всегда голодна.

— Я вам верю. Но голодно не ваше тело. Это ваши эмоции.

— Никто не трахал эти мои эмоции. Хотите попробовать?

— Нет.

— А чего вы хотите?

— Помочь вам.

— Почему вы не подойдете и не сядете рядом со мной?

Джад выключил запись. Он вспомнил другой разговор с Тери. Она рассказывала о своей карьере кинозвезды, и он спросил ее, почему она оставила Голливуд.

— Я отхлестала какого-то задрипанного клерка на пьяной вечеринке, — сказала она. — А он оказался мистером Большим Начальником. Он и вышвырнул меня из Голливуда вместе со всеми моими польскими прелестями.

Джад тогда не стал расспрашивать об этом подробнее, потому что в то время его интересовала ранняя жизнь Тери, и эта тема больше не возникала. Теперь он почувствовал некоторую досаду. Ему следовало выяснить все, что касалось этого эпизода. Он мало знал мир кино. Его интерес к Голливуду был сродни тому интересу, который испытывали доктор Лики и Маргарет Мед к туземцам Патагонии. Кто же может прояснить ситуацию с прославленной Тери Уошберн?

Фанатически любила кино Нора Хедли. Джад как-то увидел у них дома целую коллекцию киножурналов и поддел по этому поводу Питера. Норатогда весь вечер горячо защищала Голливуд от нападок мужчин.

Он поднял трубку и набрал номер.

Ответила Нора.

— Хелло, — сказал Джад.

— Джад! — голос ее был теплым и дружеским. — Ты позвонил, чтобы сказать, когда придешь к нам ужинать?

— Не совсем.

— Смотри, — сказала она. — Я обещала Ингрид. Она красавица.

Джад был в этом уверен. Но ее красота наверняка отличалась от красоты Анны.

— Еще раз испортишь ей вечер, и будет война со Швецией.

— Обещаю, что этого не случится.

— Ты оправился после наезда?

— О, да.

— Как это было ужасно, — голос Норы чуть запнулся. — Джад… Насчет рождества. Питер и я хотели бы, чтобы ты провел его с нами. Пожалуйста.

Он почувствовал знакомую пустоту в груди. Это повторялось каждый год. Питер и Нора были его лучшими друзьями, и им было больно знать, что он проводит праздничный день в одиночестве, бродя среди незнакомых людей, теряясь в толпе, заставляя тело двигаться, пока оно не выбьется из сил, изгоняя мысли из головы. Казалось, он служит по покойным жуткую черную мессу, позволяя своему горю завладеть собой и разрывать себя на части, подчиняясь какому-то древнему ритуалу. Ты драматизируешь это, сказал он себе устало.

— Джад…

Он откашлялся.

— Извини, Нора. — Он знал, как близко к сердцу она это принимает. — Может, на следующее рождество.

Она постаралась скрыть разочарование.

— Конечно. Я скажу Питу.

— Спасибо. — Он вспомнил, зачем позвонил. — Нора, ты знаешь, кто такая Тери Уошберн?

— Та самая Тери Уошберн? Кинозвезда? Почему ты спрашиваешь?

— Я… я видел ее этим утром на Мэдисон-авеню.

— Неужели? Честно? — она восторгалась, как ребенок. — Как она выглядит? Старая? Молодая? Худая? Или толстая?

— Выглядит отлично. Она ведь была довольно заметной актрисой?

— Довольно заметной? Тери была звездой, если ты меня понимаешь.

— Что же тогда заставило ее покинуть Голливуд?

— Не она покинула. Ее выкинули.

Значит, Тери сказала ему правду. На душе Джада отлегло.

— Вы, врачи, вечно прячете головы в песок. Тери Уошберн была замешана в одном из самых громких скандалов, какие случались когда-либо в Голливуде.

— В самом деле? — сказал Джад. — А что там произошло?

— Она убила своего дружка.

Глава двенадцатая

Вновь пошел снег. С улицы, пятнадцатью этажами ниже, доносился шум движения, приглушенный ватными хлопьями, танцующими в ледяном ветре. Напротив, через улицу, он видел расплывчатое лицо девушки, моющей изнутри окно.

— Нора, ты уверена?

— Если речь идет о Голливуде, ты разговариваешь с ходячей энциклопедией, мой милый. Тери жила с директором Континентальных студий, но держала на стороне помощника директора. Однажды ночью она застала его с другой женщиной и заколола насмерть. Глава студии дернул за все ниточки, многим заплатил откупные, дело приглушили и назвали несчастным случаем. Одним из условий было то, что Тери покинет Голливуд и никогда не вернется обратно. Она так и сделала.

Джад молча разглядывал телефон.

— Джад, ты здесь?

— Здесь.

— У тебя странный голос.

— Откуда ты все это знаешь?

— Откуда? Это было во всех газетах и журналах. Об этом знали все.

Кроме него.

— Спасибо, Нора, — сказал он. — Передай привет Питеру.

Он повесил трубку.

Вот так «случайный инцидент»! Тери Уошберн убила человека и ни словом не обмолвилась ему. А если она убила однажды… Он записал в блокнот: Тери Уошберн.

Зазвонил телефон. Джад поднял трубку.

— Доктор Стивенс.

— Просто проверяю, все ли у вас в порядке.

Это был Анжели. Он все еще хрипел. Чувство благодарности охватило Джада. Кто-то был и на его стороне.

— Что-нибудь новое?

Джад нерешительно помолчал. Он не видел причины скрывать случай с бомбой.

— Была еще одна попытка.

Джад рассказал Анжели о Моди и о том, как он нашел бомбу.

— Это должно убедить Мак-Гриви, — закончил он.

— Где бомба? — в голосе Анжели чувствовалось волнение.

Джад помолчал.

— Она разобрана.

— Она что? — не поверив, переспросил Анжели. — Кто это сделал?

— Моди. Он думал, что это не имеет значения.

— Не имеет значения! Как он полагает, для чего существует полицейский департамент? Мы могли бы определить, кто подложил бомбу, просто бросив на нее взгляд. У нас же архив на МО!

— МО?

— Да, Модус Операнда. Люди действуют привычным способом. Если однажды они сделали что-то определенным образом, то есть шанс, что в следующий раз сделают это так же. Вам этого можно было бы и не говорить.

— Конечно, — задумчиво сказал Джад.

Моди наверняка знал об этом. Может, он не хотел показывать бомбу Мак-Гриви?

— Доктор Стивенс, как вы связались с Моди?

— Нашел в справочнике.

Джад почувствовал, что это звучит смешно. Он услышал, как Анжели глотнул.

— О, значит, вы и в самом деле ничего о нем не знаете.

— Я знаю, что верю ему. А что?

— Не думаю, — сказал Анжели, — что на вашем месте я бы верил кому-нибудь.

— Но Моди не может быть связан с этим. Бог мой! Я наугад вытащил его из телефонного справочника.

— Меня не интересует, откуда вы его вытащили. Что-то здесь попахивает липой: Моди ставит ловушку на того, кто охотится за вами, но не захлопывает ее, пока не исчезает приманка. И теперь никому нельзя ее навесить. Он показывает вам бомбу в машине, которую мог подложить сам, и завоевывает ваше доверие. Правильно?

— Конечно, вы можете рассматривать это и под таким углом, — сказал Джад, — но…

— Может, ваш друг Моди и честен, а может, работает против вас. Я хочу, чтобы вы вели себя осторожно, пока мы не разузнаем.

Моди против него? Этому трудно поверить. И все-таки. Он вспомнил свои сомнения. Ведь думал же он, что Моди посылает его в ловушку.

— Чего вы хотите от меня? — спросил Джад.

— Как вы смотрите на то, чтобы покинуть город? Я имею в виду в самом деле покинуть?

— Я не могу оставить пациентов.

— Доктор Стивенс…

— Кроме того, — добавил Джад, — это все равно ничего не решит. Я так и не буду знать, от кого убегаю. Когда я вернусь, все начнется сначала.

Последовала минутная тишина.

— В этом есть смысл. — Анжели вздохнул, и вдох перешел в хрипение. — Когда Моди собирался связаться с вами?

— Не знаю. У него есть какая-то идея. Он думает, что знает, кто прячется за всем этим.

— Вам не приходило в голову, что этот кто-то может заплатить Моди намного больше, чем вы? — В голосе Анжели слышалась настойчивость. — Если он захочет встретиться с вами, позвоните мне. Я проваляюсь еще день или два. В любом случае, доктор, не встречайтесь с ним наедине!

— Вы создаете дело из ничего, — в свою очередь сказал Джад. — Лишь потому, что Моди убрал бомбу из моей машины.

— Здесь может скрываться нечто большее, — сказал Анжели. — Сдается мне, что вы связались с плохим человеком.

— Я позвоню вам, если он даст знать о себе, — пообещал Джад.

Он повесил трубку, потрясенный. Не был ли Анжели чересчур подозрителен? Мог ли Моди разыгрывать сцену с бомбой, чтобы завоевать доверие Джада? Тогда следующий ход будет прост. Все, что ему потребуется, это позвонить Джаду и назначить встречу с ним в уединенном месте, чтобы представить доказательства. И тогда… Джад содрогнулся. Мог ли он ошибиться в Моди? Он вспомнил свою реакцию, когда впервые увидел его. Моди производил впечатление человека не очень умного. Потом Джад убедился, что за фасадом простака Моди скрывает быстрый, четкий ум. Но это не значило, что ему можно доверять. И все же… Он услышал, как кто-то подошел к двери приемной, и посмотрел на часы.

Анна! Он быстро убрал кассеты и открыл дверь, выходящую в коридор. Анна стояла у двери в офис. На ней был нарядный костюм морского покроя и маленькая шляпа. Она была погружена в свои мысли и не замечала Джада. Он смотрел на нее, такую красивую, и старался найти хоть малейшую зацепку, чтобы можно было убедить себя, что она ему не подходит и что когда-нибудь он найдет другую, более подходящую женщину. Лиса и виноград. Отцом психоанализа был не Фрейд. Им был Эзоп.

— Хелло, — сказал он.

Она вздрогнула. Потом улыбнулась.

— Хелло.

— Входите, миссис Блэйк.

Она прошла мимо него в кабинет, коснувшись крепким телом, повернулась и посмотрела на него своими невероятными фиалковыми глазами.

— Нашли водителя, совершившего наезд?

На лице ее отразились забота, волнение, искренний интерес.

Он снова почувствовал горячее желание рассказать ей все, но сдержался. В лучшем случае, это будет выглядеть как способ завоевать ее симпатию. В худшем — может вовлечь ее в неведомую опасность.

— Еще нет.

Он подвинул ей стул. Анна вгляделась в Джада.

— У вас усталый вид. Нужно ли было так быстро возвращаться к работе?

О, Боже! Он не был уверен, что в состоянии выдержать сочувствие. Тем более теперь. И тем более ее. Он сказал:

— Я чувствую себя превосходно. Сегодняшние встречи с пациентами отложены. Телефонистки не смогли дозвониться только до вас.

Волнение отразилось на ее лице. Она боялась, что пришла не вовремя. Анна — и не вовремя!

— Мне очень жаль. Может быть, мне лучше уйти…

— Нет, — сказал он быстро. — Я рад, что до вас не смогли дозвониться.

Они встречаются последний раз.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

Она нерешительно попыталась сказать что-то, потом передумала.

— Немного не по себе.

Она глядела на него странным взглядом, и вновь зазвучали душевные струны, мелодию которых он помнил смутно и отдаленно. Он ощущал тепло, исходящее от нее и поглощающее физическое желание, — и внезапно понял, что происходит: он приписывал ей собственные эмоции.

— Когда вы уезжаете? — спросил он.

— Утром в рождество.

— И только вдвоем с мужем?

Он почувствовал себя идиотом, лепечущим банальности, как Бэббит в воскресный день.

— Куда вы поедете?

— Стокгольм, Париж, Лондон, Рим.

Как бы я хотел показать тебе Рим, подумал Джад. Он провел там год во время студенческой практики в американской больнице. Там был фантастический старый ресторан под названием «Сибель» возле садов Тиволи, на вершине горы у древней языческой гробницы. Там можно было сидеть на солнце и наблюдать, как сотни диких голубей затемняют небо над скалами, усеянными пятнами теней.

И Анна едет в Рим с мужем.

— Это будет второй медовый месяц, — сказала она, и в голосе ее прозвучало напряжение, такое слабое, что нетренированное ухо не уловило бы его.

Джад посмотрел на нее внимательнее. Внешне она казалась спокойной, такой, как всегда, но он чувствовал в ней внутреннюю настороженность. Перед ним сидела влюбленная женщина, которую ждет второй медовый месяц в Европе, но в этой картине чего-то не хватало. И он понял, чего именно.

Не было радостного волнения, а если оно и было, то заслонялось какими-то более сильными эмоциями. Печалью? Сожалением?

— И надолго вы едете? — снова выскочил Бэббит.

Улыбка пробежала по ее губам, как будто она поняла, чем он занимается.

— Точно не знаю, — ответила она хмуро. — У Антони неопределенные планы.

— Понимаю.

Он посмотрел на коврик под ногами, чувствуя, что выглядит жалким и беспомощным. Надо положить этому конец.

— Миссис Блэйк… — начал он.

— Да?

Он постарался придать голосу легкость.

— Признаюсь, я несколько покривил душой, когда предложил вам придти сюда сегодня. Для вас это было необязательно. Просто я хотел… попрощаться с вами.

Джад ощутил, что ее напряженность немного ослабла.

— Знаю, — сказала она просто. — Я тоже хотела попрощаться.

Что-то в ее голосе вновь задело его.

Она поднялась.

— Джад…

Она посмотрела ему в глаза долгим взглядом, и он увидел в ее глазах то, что она должна была увидеть в его. Это было сильное, почти физически ощутимое притяжение. Он шагнул к ней, потом остановился. Смерть подстерегала его, и он не мог вовлечь ее в этот круг.

Когда он, наконец, заговорил, его голос почти повиновался ему:

— Пришлите мне открытку из Рима.

Она отозвалась не сразу.

— Берегите себя, Джад.

Он кивнул, не доверяя себе настолько, чтобы заговорить. И она ушла.

Телефон прозвенел трижды, прежде чем Джад услышал его. Он поднял трубку.

— Это вы, док? — голос Моди прямо-таки выскакивал из трубки, срываясь от волнения. — Вы один?

— Да.

В волнении Моди была странная особенность, которую Джад не мог определить точно. Осторожность? Страх?

— Док, помните, я говорил вам, что у меня есть догадка, — кто может за этим скрываться?

— Да…

— Я был прав.

Джад похолодел.

— Вы знаете, кто убил Хенсона и Кэрол?

— Ага. Я знаю, кто. И знаю, почему. Вы следующий, доктор.

— Скажите мне…

— Не по телефону, — сказал Моди. — Лучше встретимся где-нибудь и поговорим об этом. Приходите один.

Приходите один!

— Вы слушаете? — спросил Моди.

— Да, — быстро ответил Джад.

Что сказал Анжели? Во всяком случае, доктор, не встречайтесь с ним наедине.

— Может быть, встретимся здесь? — спросил он, оттягивая время.

— Я думаю, что за мной следят… Но я стряхнул их. И звоню из упаковочной компании «Файв Стар Мит». Это на 23-й улице, к западу от 10-й авеню, возле доков.

Джад все еще не верил, что Моди готовит ему ловушку. Он решил проверить его.

— Я приеду с Анжели.

Голос Моди был резким:

— Не приводите никого. Приходите сами.

Вот оно как.

Джад представил себе маленького толстого Будду на другом конце провода, безобидного друга, берущего с него пятьдесят долларов в день плюс расходы на устройство его же собственного убийства.

Джад овладел своим голосом.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я отправляюсь прямо сейчас. — Он попробовал еще один «выстрел». — Вы уверены, что вышли на того, кого искали?

— Намертво уверен, док. Вы когда-нибудь слышали о Доне Винтоне?

И Моди повесил трубку.

Джад стоял, пытаясь как-то разобраться в потоке охвативших его чувств. Он нашел домашний номер Анжели и набрал его. Гудки звучали впустую, и Джада внезапно охватил панический страх, что Анжели может не быть дома. Идти на встречу с Моди одному?

Потом он услышал носовой голос Анжели.

— Хелло?

— Джад Стивенс. Только что звонил Моди.

Анжели заторопился:

— Что он сказал?

Джад колебался, преодолевая последний барьер бессмысленной лояльности и — да, и привязанности — к маленькому толстяку.

— Он попросил меня встретиться с ним в упаковочной компании «Файв Стар Мит». Она на 23-й улице возле 10-й авеню. Он сказал, чтобы я приходил один.

Анжели невесело рассмеялся.

— Держу пари, что он так и сказал. Не высовывайтесь из вашего офиса, доктор. Я позвоню лейтенанту Мак-Гриви. Мы оба зайдем за вами.

— Хорошо, — сказал Джад. Он медленно повесил трубку. Норман 3. Моди. Веселый Будда из желтых страниц. Джад внезапно почувствовал необъяснимую печаль. Он полюбил Моди. И верил ему.

А Моди хотел его убить.

Глава тринадцатая

Через двадцать минут Джад открыл дверь офиса, чтобы впустить Анжели и лейтенанта Мак-Гриви. У Анжели были красные, слезящиеся глаза и хриплый голос. Джад на момент ощутил угрызения совести, что вытащил больного из постели. Приветствие Мак-Гриви свелось к короткому, недружелюбному кивку.

— Я рассказал лейтенанту Мак-Гриви о звонке Нормана Моди, — сказал Анжели.

— Ага. Давайте посмотрим, что тут за чертовщина, — хмуро сказал Мак-Гриви.

Пятью минутами позже они неслись в полицейской машине без опознавательных знаков по направлению к Вест-Сайду. За рулем сидел Анжели. Легкий снегопад прекратился, и слабые лучи предзакатного солнца погасли в штормовых облаках, летящих по манхеттенскому небу. Вдалеке блеснул изломанный меч молнии, затем послышался сильный громовой удар. Капли дождя застучали по ветровому стеклу. Небоскребы уступили место маленьким, грязноватым домам, прижимающимся друг к другу в поисках защиты от пронизывающего ветра.

На 23-й улице машина свернула на запад, к Гудзон-Ривер. Они попали во владения свалок, ремонтных мастерских и затхлых баров, мелькали кварталы гаражей, парки грузовиков и фрахтовые компании. На углу 10-й авеню Мак-Гриви приказал Анжели остановиться.

— Здесь мы сойдем.

Мак-Гриви повернулся к Джаду.

— Моди не сказал, будет ли кто-нибудь с ним?

— Нет.

Мак-Гриви расстегнул пальто и переложил револьвер из кобуры в карман. Анжели сделал то же.

— Держитесь позади нас, — приказал Мак-Гриви Джаду.

Трое мужчин двинулись, пригибая головы под порывами секущего дождя. Пройдя с полквартала, они подошли к запущенному зданию с выцветшей вывеской на двери «Упаковочная компания Файв Стар Мит». Никаких признаков жизни — ни машин рядом, ни света в окнах.

Детективы подошли к двери по одному с каждой стороны. Мак-Гриви толкнул дверь. Заперта. Звонка не было. Они прислушались. Тишина. Дождь.

— Похоже, закрыто, — сказал Анжели.

— Возможно, — ответил Мак-Гриви. — Пятница перед рождеством. Большинство компаний закрываются в полдень.

— Здесь должен быть погрузочный вход.

Джад двинулся за детективами, те осторожно направились к концу здания, обходя лужи.

На погрузочной площадке тоже было пусто. Они подошли к платформе.

— О'кей, — сказал Джаду Мак-Гриви. — Ну-ка, пропойте.

Джад колебался, ему все еще не хотелось предавать Моди. Затем позвал:

— Моди!

Единственным ответом был сердитый вопль кота, искавшего сухого места.

— Мистер Моди!

На платформу выходила деревянная дверь. Видимо, ею пользовались для вызова грузов из склада. Лестницы у платформы не было. Мак-Гриви, подтянувшись на руках, влез на нее с проворством, удивительным для такого крупного человека. За ним последовал Анжели, потом Джад. Анжели подошел к двери и толкнул ее. Огромная дверь поехала в сторону с громким протестующим визгом. Ему с надеждой ответил кот. В помещении была кромешная тьма.

— Ты взял фонарь? — спросил Мак-Гриви у Анжели.

— Нет.

Мак-Гриви выругался. Они осторожно вошли в темноту. Джад снова позвал:

— Мистер Моди! Это Джад Стивенс.

Слышно было только поскрипывание досок под ногами. Мак-Гриви пошарил в карманах и вытащил спички. Он зажег одну и поднял вверх. Ее слабый колеблющийся свет желтым мерцанием вырвал из темноты то, что казалось огромной, пустой пещерой. Спичка догорела.

— Найдите чертов выключатель, — сказал Мак-Гриви. — Это была моя последняя спичка.

Джад слышал, как Анжели шарит по стене, разыскивая выключатель. Джад продолжал продвигаться вперед. Он ничего не видел.

— Моди! — позвал он.

Он услышал голос Анжели:

— Вот выключатель.

Послышался щелчок. Свет не зажегся.

— Должно быть, выключен главный рубильник, — сказал Мак-Гриви.

Джад наткнулся на стену. Он вытянул руки и ощутил под пальцами дверную защелку. Он поднял ее вверх и потянул. Массивная дверь распахнулась, и повеяло ледяным воздухом.

— Я нашел дверь! — крикнул он.

Он перешагнул через порог и осторожно двинулся вперед. Услышал, как за ним закрылась дверь, и сердце его сильно застучало. Здесь было еще темнее.

— Моди! Моди…

Вязкое тяжелое молчание. Моди должен быть где-то здесь. Если это не так, Джад знал, что тогда подумает Мак-Гриви.

Джад сделал еще шаг вперед, и к его лицу прикоснулось чье-то холодное тело. Он рванулся в сторону, чувствуя, как дыбом поднимаются короткие волоски на шее. Он ощутил запах крови и смерти. Вокруг, в темноте, таилось зло, выжидающее момента, чтобы наброситься на него. От страха волосы зашевелились, а сердце билось так сильно, что трудно было дышать. Дрожащими пальцами он пошарил в кармане, нашел спички и чиркнул. На уровне лица он увидел огромный мертвый глаз, и прошла целая секунда, пока он понял, что смотрит на тушу коровы, свисавшую с мясного крюка. Спичка погасла, но он успел заметить ряд висящих туш и дверь в дальнем углу. Возможно, дверь вела в офис, а там мог быть Моди.

Джад продвинулся дальше внутрь чернильно-черного пространства по направлению к той двери. Он снова почувствовал холодное касание мертвой животной плоти, шагнул в сторону и осторожно продолжал путь к двери.

— Моди!

Почему задерживаются Анжели и Мак-Гриви? Он пробирался между висящими тушами, и ему казалось, что какой-то маньяк с мрачным чувством юмора устроил эту ужасную игру. Но кто и зачем — это было за пределами его воображения. По его расчетам он уже приблизился к двери, когда снова наткнулся на тушу.

Джад остановился, чтобы проверить направление. Он зажег последнюю спичку. Перед ним, насаженное на мясной крюк, висело тело непристойно улыбавшегося Нормана 3. Моди.

Спичка погасла.

Глава четырнадцатая

Помощники следователя закончили свою работу и ушли. Тело Моди убрали, и все, кроме Джада, Анжели и Мак-Гриви, покинули помещение. Они остались в маленьком офисе управляющего, украшенном несколькими внушительными обнаженными девицами на календарях, со старыми столом, вертящимся стулом и двумя шкафчиками для бумаг. Свет был включен, работал электронагреватель.

Управляющего предприятием мистера Пола Моретти разыскали и оторвали от предрождественской пирушки, чтобы задать ему несколько вопросов. Он объяснил, что на праздничный уикэнд он отпустил своих служащих в полдень. Он все запер в двенадцать тридцать и, насколько ему известно, в это время в здании не было ни души. Мистер Моретти был воинственно пьян, и когда Мак-Гриви понял, что помощи от него не добиться, велел отвезти его домой. Джад смутно воспринимал все, что происходит в комнате. Мысли его были с Моди. Каким веселым и полным жизни он был и как жестоко умер! И Джад винил себя. Если бы не он, детектив был бы жив.

Приближалась полночь. Джад в десятый раз устало пересказывал историю со звонком Моди. Мак-Гриви сидел, сгорбившись в своем пальто, и наблюдал за ним, свирепо жуя сигару. Наконец, он заговорил.

— Вы читаете детективные романы?

Джад с удивлением посмотрел на него.

— Нет. А что?

— Я скажу вам что. Вы слишком хороши, чтобы быть правдивым, доктор Стивенс. С самого начала я подумал, что вы замешаны в этом по уши. И я вам это сказал. И что же происходит после этого? Внезапно вы превращаетесь в мишень для убийцы. Вначале вы утверждаете, что на вас наехала машина и…

— Машина в самом деле сбила его, — напомнил Анжели.

— И зеленый коп может догадаться, — отрезал Мак-Гриви, — что это могло быть организовано кем-то, кто действует заодно с доктором. — Он снова повернулся к Джаду. — Далее, вы звоните детективу Анжели с дикой басней о том, что двое мужчин вламываются в ваш офис и пытаются вас убить.

— Они в самом деле вломились, — сказал Джад.

— Нет, не вломились, — отрезал Мак-Гриви. — Они воспользовались ключом. — Голос его посуровел. — Вы сказали, что этих ключей к замку только два — ваш и Кэрол Робертс.

— Это верно. Я говорил вам, они скопировали ключ Кэрол.

— Я помню, что вы это говорили. Но экспертиза показала, что с ключа Кэрол не делали слепков, доктор. — Он подождал, чтобы Джад усвоил это. — И поскольку ее ключ у меня, значит, дверь была открыта вашим, не так ли?

Джад смотрел на него, не в силах говорить.

— Когда я не поддался на вашу теорию о разгуливающем маньяке, вы нанимаете частного детектива, и он, что весьма удобно, находит подложенную бомбу в вашей машине. Только я-то не могу ее увидеть, потому что ее там уже нет. Затем вы решаете, что пришло время подбросить мне еще одно тело, поэтому проворачиваете эту игру с Анжели насчет звонка и встречи с Моди, который знает таинственного психа, желающего разделаться с вами. И что же? Мы приходим сюда и находим его на мясном крюке.

Джад вспыхнул:

— Я не виноват в том, что это случилось.

Мак-Гриви посмотрел на него долгим жестким взглядом.

— Знаете ту единственную причину, по которой вы еще не арестованы? Я пока не нашел мотив в этой китайской головоломке. Но я найду, доктор. Обещаю это.

Он встал.

Внезапно Джад вспомнил.

— Подождите минутку! — сказал он. — А как насчет Дона Винтона?

— Кто это?

— Моди сказал, что за всем прячется этот человек.

— Вы знаете кого-нибудь по имени Дон Винтон?

— Нет, — сказал Джад. — Я… я предполагал, что он известен полиции.

— Я о нем никогда не слышал.

Мак-Гриви повернулся к Анжели. Анжели покачал головой.

— О'кей. Пошлем запрос на Дона Винтона. ФБР, Интерпол. Начальникам полиции всех крупных американских городов. — Он посмотрел на Джада. — Удовлетворены?

Джад кивнул. Кто бы ни скрывался за всем этим, на него должно быть какого-то рода досье. Установить, кто это, будет нетрудно.

Он снова подумал о Моди с его доморощенными афоризмами и цепким разумом. Должно быть, за ним следили до самого склада. Вряд ли он сказал кому-либо еще о свидании. Он старался сохранить все в тайне. По меньшей мере, они теперь знали имя человека, которого искали.

Praemonitus, praemunitas. Предупрежден, следовательно вооружен.

Убийство Нормана 3. Моди заняло первые страницы газет на следующее утро. Джад купил газету по пути в свой офис. О нем упоминали как о свидетеле, наткнувшемся на тело вместе с полицией. Мак-Гриви удалось не допустить в газеты подробного отчета: он не позволял заглядывать в свои карты. Джаду было интересно, как это сообщение восприняла Анна.

Была суббота — день его работы в клинике, но он договорился о замене. Он пришел в офис, поднявшись на лифте в одиночестве и убедившись, что в коридоре никто не прячется. Сколько можно жить подобным образом — каждую минуту ожидая убийц?

Несколько раз за утро он снимал трубку, чтобы позвонить Анжели и спросить насчет Дона Винтона, но каждый раз сдерживал свое нетерпение. Анжели наверняка позвонит ему сам, как только что-нибудь узнает. Что могло связывать Дона Винтона с Джадом? Возможно, это пациент, которым Джад занимался много лет назад, может еще студентом, и который считал, что Джад его унизил или оскорбил. Но он не мог припомнить, чтобы лечил человека по имени Дон Винтон.

В полдень он услышал, как кто-то пытается открыть дверь из коридора в приемную. Это был Анжели. Он выглядел еще более нездоровым. Нос его покраснел, он часто сморкался. Он прошел в кабинет и устало плюхнулся на стул.

— Есть ли новости о Доне Винтоне? — нетерпеливо спросил Джад.

Анжели кивнул.

— Мы получили телетайпы из ФБР, от начальников полиции крупных городов и из Интерпола.

Джад замер, боясь вздохнуть.

— Никто из них никогда не слышал о Доне Винтоне.

Джад уставился на Анжели, не веря ушам, ему казалось, что он летит с огромной высоты.

— Но это невозможно! Я имею в виду — кто-то должен знать его. Человек, который мог проделать все это, не мог появиться просто ниоткуда!

— Так сказал и Мак-Гриви, — устало сказал Анжели. — Доктор, мои люди и я провели ночь, проверяя каждого Дона Винтона в Манхеттене и всех остальных районах. Мы даже охватили Нью-Джерси и Коннектикут. — Он вытащил разграфленный лист бумаги из кармана и подал Джаду. — В телефонной книге мы нашли одиннадцать Донов Винтонов, которые пишут на конце «тон», четырех, которые пишут «тен» и двоих — «тин». Мы рассматривали это имя и как одно слово. В результате мы отобрали пять кандидатов и проверили каждого из них. Один оказался паралитиком, один священником, один вице-президентом банка, один пожарным, который был на службе, когда произошли убийства. Последнего я просто оставил в покое. Он владелец магазина домашних животных и возрастом чертовски близок к восьмидесяти.

Горло Джада пересохло. Внезапно он понял, как много на это ставил. Конечно, Моди не назвал бы это имя, если бы не был уверен. Он и не сказал, что Дон Винтон был исполнителем; он заправляет всем этим. И в полиции нет досье на такого человека? Непостижимо. Моди убит, потому что добрался до правды. А теперь, когда Моди устранен, Джад остается совершенно один. Петля сжималась все туже.

— Ничего не поделаешь, — сказал Анжели.

Джад посмотрел на детектива и вспомнил, что Анжели проработал всю ночь.

— Я ценю ваши усилия, — сказал он с благодарностью.

Анжели наклонился к нему.

— Вы уверены, что правильно поняли Моди?

— Да.

Джад закрыл глаза и сосредоточился. Он спросил Моди, уверен ли он, что знает, кто прячется за этим. И снова услышал голос Моди. Намертво уверен. Вы когда-нибудь слышали о Доне Винтоне? Дон Винтон. Он открыл глаза.

— Да, — повторил он.

Анжели вздохнул.

— Тогда мы в тупике, — он невесело рассмеялся. — Не обижайтесь. — Он чихнул.

— Вы бы лучше отправились в постель.

Анжели встал.

— Ага. И я так думаю.

Джад помолчал.

— Как долго вы работаете в паре с Мак-Гриви?

— Это наше первое совместное дело. А что?

— Как вы считаете, он способен повесить на меня убийства?

Анжели снова чихнул.

— Может вы и правы, доктор. Лучше я отправлюсь в постель.

Он подошел к двери.

— Кажется, у меня есть нить, — сказал Джад.

Анжели остановился.

— Продолжайте.

Джад рассказал ему о Тери. Он добавил, что собирается проверить и некоторых из бывших приятелей Джона Хенсона.

— Вряд ли это много даст, — откровенно сказал Анжели, — но я полагаю, что это лучше, чем ничего.

— Мне до смерти надоело быть мишенью. Я собираюсь сам ввязаться в драку. Начну охотиться за ними.

Анжели посмотрел на него.

— Каким образом? Мы боремся с тенями.

— Скажите, если свидетель описывает подозреваемого, художник может нарисовать по описанию его портрет? Так?

Анжели кивнул.

— Идентикит: набор данных.

Джад в волнении принялся расхаживать по комнате.

— Я вам дам идентикит человека, который скрывается за всем этим.

— Но как? Вы же никогда его не видели. Это может быть кто угодно.

— Нет, не кто угодно, — поправил Джад. — Мы ищем человека очень и очень особенного.

— Безумного.

— Безумие — слишком широкое понятие. Оно не имеет медицинского значения. Нормальность — это способность разума приспосабливаться к реальности. Если мы не можем приспособиться, то либо прячемся от реальности, либо ставим себя над жизнью, туда, где мы суперсущества, для которых законы не писаны.

— Наш подопечный думает, что он супермэн.

— Точно. В опасной ситуации у него всего три варианта действий, Анжели: бегство, конструктивный компромисс и нападение. Наш парень нападает.

— Следовательно, он шизофреник?

— Нет. Шизофреники редко убивают. Период концентрации у них чрезвычайно короток. Мы имеем дело с кем-то, организованным более сложно. Он может быть соматиком, гипофреником, шизоидом, циклоидом или любой комбинацией этих отклонений. Может, мы имеем дело с фьюгом — временной амнезией, предшествующей иррациональным действиям. Но главное в том, что его внешность и поведение кажутся окружающим совершенно нормальными.

— Следовательно, нам его не найти.

— Вы не правы. Я могу вам дать описание его внешности, — сказал Джад. Он сузил глаза, сосредотачиваясь. — Дон Винтон выше среднего роста, хорошо сложен, у него фигура атлета. Внешность его опрятна и привычки скрупулезны. У него нет таланта артиста. Он не художник, не писатель и не музыкант.

Анжели смотрел на него, полуоткрыв рот.

Джад продолжал быстро и напористо:

— Он не принадлежит ни к каким социальным клубам или организациям, за исключением тех, которыми, может быть, управляет. Он человек, который должен руководить. Он безжалостен и нетерпелив. Думает крупномасштабно. Например, он никогда не занимался мелкими кражами. Если на него и есть досье, то в нем может фигурировать ограбление банка, похищение или убийство. — Волнение Джада возрастало. Картина в его мозгу становилась резче. — Когда вы его поймаете, то обнаружите, что в детстве один из его родителей относился к нему крайне отрицательно.

Анжели прервал его:

— Доктор, я не хочу сбивать с вас пыл, но это может быть и какой-то чокнутый, наркоман, который…

— Нет. Человек, которого мы ищем, не употребляет наркотики. — Голос Джада звучал уверенно. — Я вам скажу о нем кое-что еще. В школе он играл в контактные игры. Футбол или хоккей. Он не интересуется шахматами, устными играми или головоломками.

Анжели смотрел на него скептически.

— Там не один человек, — возразил он. — Вы сами говорили.

— Я даю вам описание Дона Винтона, — сказал Джад. — Человека, который всем этим руководит. Скажу вам еще: он принадлежит к латинскому типу.

— Почему вы так думаете?

— Об этом говорят методы убийств. Нож, кислота, бомба. Он латиноамериканец, итальянец или испанец. — Джад коротко вздохнул. — Вот вам набор данных. Это человек, уже совершивший три убийства, и он хочет убить меня.

Анжели глотнул.

— Откуда, черт побери, вы все это знаете?

Джад сел и наклонился к Анжели.

— Это моя профессия.

— Его характер — это понятно. Но откуда вы знаете, как выглядит человек, которого вы никогда не видели?

— Доктор по имени Кретчнер обнаружил, что восемьдесят пять процентов людей, страдающих паранойей, обладают атлетическим сложением. Наш парень очевидный параноик. У него мания величия. Он думает, что стоит над законом.

— Тогда почему его не посадили давным-давно?

— Потому что он носит маску.

— Он что?

— Мы все носим маски, Анжели. С того времени, как мы выходим из детства, мы приучаемся скрывать свои истинные чувства, прикрывать свою ненависть и свои страхи. — Он говорил уверенно. — Но в стрессовой ситуации Дон Винтон сбросит маску и откроет свое лицо.

— Понимаю.

— Его уязвимое место — это его я. Если оно под угрозой, под настоящей угрозой, он не выдержит. Он уже сейчас на грани. Еще немного — и он полетит в пропасть.

Джад помолчал, потом тихо, как бы для себя, продолжал.

— Это человек, обладающий маной.

— Чем?

— Маной. Мана — термин примитивных народов. Так они называют способность человека подчинять своему влиянию других людей, человека, одержимого демонами.

— Вы сказали, что он не художник, не писатель и не музыкант. Откуда вы это знаете?

— Мир полон шизоидами-художниками. Большинство из них не испытывают потребности в насилии, потому что их работа дает им возможность выразить себя. У нашего парня нет этого выхода. Единственное, что он может сделать, чтобы избавиться от внутреннего давления, это позволить ему выплеснуться: Хенсон — Кэрол — Моди.

— Вы хотите сказать, что те бессмысленные преступления, которые он совершил…

— Для него не бессмысленные. Напротив… — Мозг его работал четко. Еще несколько деталей головоломки укладывались на место. Он выругал себя за то, что был слишком слеп или испуган, чтобы заметить их. — Я — единственная цель Дона Винтона, основная его мишень. Джон Хенсон был убит, потому что его приняли за меня. Когда убийца обнаружил свою ошибку, он пришел в офис для следующей попытки. Меня не было, но он нашел там Кэрол. — В голосе его звучала злость.

— И он убил ее, чтобы она не опознала его?

— Нет. Человек, которого мы ищем, не садист. Кэрол была замучена, потому что он чего-то добивался. Скажем, какого-нибудь доказательства. А она не хотела — или не могла — дать его.

— Доказательство чего? — осторожно спросил Анжели.

— Понятия не имею, — сказал Джад. — Но здесь разгадка всему делу. Моди нашел ее, вот почему его убили.

— Если бы они убили вас на улице, то не смогли бы добыть этого доказательства. Вот что не вяжется с вашей теорией, — настаивал Анжели.

— Может, и вяжется. Предположим, что улика — это одна из моих записей. Сама по себе она кажется совершенно безвредной, но если сопоставить ее с какими-то фактами, она представит для них угрозу. Таким образом, у них две возможности: или отнять ее у меня, или устранить меня, чтобы я не мог ею воспользоваться. Вначале они попытались устранить меня. Но сделали ошибку и убили Хенсона. Тогда они решили реализовать вторую возможность и попытались добыть ее от Кэрол. Не добившись успеха, они сосредоточились на том, чтобы убрать меня. И вот — инцидент с машиной. Вероятно, меня выследили, когда я пошел к Моди, а потом и его. Когда он добрался до правды, его убили.

Анжели посмотрел на Джада, на лице его появились задумчивые морщинки.

— Убийца не остановится, пока я не буду мертв, — спокойно заключил Джад. — Это стало смертельной игрой, и человек, которого я описал, не вынесет проигрыша.

Анжели взвешивал слова Джада.

— Если вы правы, — сказал он, наконец, — то вам требуется защита.

Он достал свой служебный револьвер и убедился, что он заряжен.

— Спасибо, Анжели, но мне не нужен пистолет. Я буду драться с ним моим собственным оружием.

Послышался резкий щелчок открывающейся наружной двери.

— Вы ожидаете кого-нибудь?

Джад покачал головой.

— В субботу у меня нет приема.

С пистолетом в руке Анжели двинулся к двери в приемную. Он отступил в сторону и распахнул дверь. Там стоял озадаченный Питер Хедли.

— Кто вы? — резко спросил Анжели.

Джад подошел к двери.

— Все в порядке, — сказал он. — Это мой друг.

— Эге! Какого черта здесь происходит? — спросил Питер.

— Извините, — сказал Анжели. Он убрал револьвер.

— Доктор Питер Хедли — детектив Анжели.

— У тебя здесь что, клиника для психов? — спросил Питер.

— Маленькие неприятности, — объяснил Анжели. — Офис доктора Стивенса… подвергся ограблению, и мы подумали, что тот, кто это сделал, может вернуться.

Джад подхватил:

— Да. Они, кажется, не нашли того, что искали.

— Это имеет отношение к убийству Кэрол? — спросил Питер.

Анжели заговорил прежде, чем Джад:

— Мы не уверены, доктор Хедли. Мы просили доктора Стивенса не распространяться об этом случае.

— Понимаю, — сказал Питер.

Он посмотрел на Джада.

— Наша встреча за ланчем не отменяется?

Джад понял, что забыл о ней.

— Конечно, — сказал он торопливо и повернулся к Анжели. — Думаю, мы обо всем договорились.

— Пожалуй, — согласился Анжели. — Вы уверены, что вам не нужно… — он показал на револьвер.

Джад покачал головой.

— Спасибо.

— О'кей. Будьте осторожны, — сказал Анжели.

— Буду, — обещал Джад.

Джад был занят ланчем, и Питер не стал нажимать на него. Они побеседовали об общих друзьях, о своих пациентах. Питер рассказал Джаду, что поговорил с боссом Харрисона Берка и тот быстро организовал его обследование. Берка поместили в частную лечебницу.

За кофе Питер сказал:

— Не знаю, что за беда с тобой приключилась, Джад, но если я могу чем-нибудь помочь…

— Спасибо, Питер. Это как раз то, о чем я должен позаботиться сам. Я тебе расскажу, когда все закончится.

— Надеюсь, что это будет скоро, — сказал Питер. Он посмотрел на друга с сомнением. — Это не опасно?

— Конечно, нет, — ответил Джад.

Если не считать маньяка, совершившего три убийства и настроенного превратить меня в свою четвертую жертву.

Глава пятнадцатая

После ланча Джад возвратился к себе в офис. Он применил ту же систему предосторожностей, чтобы свести свою уязвимость к минимуму. Если минимум этот чего-нибудь стоил.

Он снова принялся прослушивать записи, пытаясь найти какую-нибудь зацепку. Это было похоже на словесный поток, в котором пенились ненависть, извращение, страх, жалость к себе, мегаломания, одиночество, пустота, боль… Проработав почти три часа, он дополнил свой список еще лишь одним именем: Брюс Бойд, последний партнер Джона Хенсона. Он снова поставил на магнитофон запись разговора с Хенсоном.

— …Пожалуй, я полюбил Брюса, как только увидел его. Он был самым красивым парнем из всех, которых я встречал.

— Он был пассивным или доминантным партнером, Джон?

— Доминантным. Это одно из качеств, которые привлекли меня к нему. Он очень сильный. Позже, когда мы стали любовниками, мы обычно ссорились из-за этого.

— Почему?

— Брюс не сознавал, насколько он силен. Обычно он подходил ко мне сзади и ударял по спине. Он выражал этим ласку, но однажды чуть не сломал мне позвоночник. Когда он пожимает руку, то просто сминает пальцы. Он притворяется, что сожалеет, но на самом деле наслаждается, причиняя боль. Ему не нужна плеть. Он очень сильный…

Джад выключил запись и сидел, раздумывая. Тип гомосексуалиста не укладывался в его представление об убийце, но Бойд — садист и эгоист и был связан с Хенсоном.

Теперь список Джада состоял из двух имен: Тери Уошберн, которая убила человека и ни словом не обмолвилась об этом; Брюс Бойд, последний любовник Джона Хенсона. Если один из них, то который?

Тери Уошберн жила в Саттон Плэйс. Роскошная квартира была шокирующе розовой: стены, мебель, занавеси. По гостиной были разбросаны старинные вещи, стена покрыта картинами французских импрессионистов. Джад узнал двух Мане, двух Дега и Ренуара, прежде чем в комнату вошла Тери. Он звонил ей и сказал, что хочет зайти. Она приготовилась для него. На ней было прозрачное розовое неглиже, надетое на голое тело.

— Вы в самом деле пришли! — радостно воскликнула она.

— Я хотел поговорить с вами.

— Конечно. Немного выпьете?

— Нет, спасибо.

— Тогда смешаю порцию себе, чтобы отпраздновать, — сказала Тери.

Она направилась к отделанному кораллами бару.

Джад наблюдал за ней.

Она возвратилась с напитком и села рядом с ним на розовую кушетку.

— Все-таки это… привело вас сюда, мой милый, — сказала она. — Я знала, что вы не сможете устоять перед маленькой Тери. Я по тебе с ума схожу, Джад. Я для тебя сделаю, что угодно. Ты только скажи — что. Все гнусные типы, которых я знавала, — грязь по сравнению с тобой.

Она поставила бокал и положила руку ему на брюки.

Джад взял ее руки в свои.

— Тери, — сказал он. — Мне нужна твоя помощь.

— Я знаю, бэби, — простонала она. — Я тебя отделаю так, как никто в жизни.

— Тери! Послушай меня! Меня пытаются убить!

В ее глазах медленно росло удивление. Играет или на самом деле? Он видел ее в одном из поздних шоу. Нет, это настоящее. Она хорошая актриса, но не настолько.

— Ради Христа! Кто… кто хочет убить тебя?

— Это может быть кто-то, связанный с одним из моих пациентов.

— Но, Боже! Почему?

— Это я и хочу выяснить, Тери. Может, твои друзья говорили про убийство… или что-то подобное? Может, ради забавы, на вечеринке?

Тери покачала головой.

— Нет.

— Ты знаешь человека по имени Дон Винтон? — он внимательно смотрел на нее.

— Дон Винтон? Ммм — почему я должна знать такого?

— Тери, а тебя привлекает убийство?

Мелкая дрожь прошла по ее телу. Он держал ее за запястья и чувствовал, как учащается пульс.

— Убийство волнует тебя?

Ее пульс бился неровно.

— Я не знаю.

— Подумай, — настаивал Джад. — Тебя приводит в волнение мысль об убийстве?

— Нет! Конечно, нет.

— Почему ты нерассказала мне о человеке, которого убила в Голливуде?

Еще миг, и она вцепилась бы своими длинными ногтями в его лицо. Он удержал ее руки.

— Гнусный сукин сын! Это было двадцать лет назад… Так вот почему ты пришел! Убирайся отсюда. Убирайся!

Она забилась в рыданиях.

Джад наблюдал за ней с минуту. Тери была способна на «волнующее» убийство. Ее беззащитность, полное отсутствие самооценки могли сделать ее легкой добычей для любого, кто захотел бы ее использовать. Она все равно что кусок мягкой глины в канаве. Тот, кто поднимет ее, может вылепить и прекрасную статую и смертельное оружие. Кто же поднял ее последним? Дон Винтон?

Джад встал.

— Мне очень жаль, — сказал он.

И вышел из розовой квартиры.

Брюс Бойд занимал дом за парком в Гринвич Вилидж. Дверь открыл лакей-филиппинец в белой куртке. Джад назвал свое имя и был приглашен подождать в фойе. Лакей исчез. Прошло десять минут, пятнадцать. Джад сдерживал раздражение. Может быть, ему следовало сказать Анжели, что он направляется сюда. Если теория Джада верна, то следующее покушение на его жизнь должно произойти очень скоро. И нападающий постарается убедиться в успешном завершении дела.

Вновь появился лакей:

— Мистер Бойд просит вас.

Он провел Джада наверх, в изящно обставленную студию, затем удалился.

Бойд сидел за столом и писал. Это был красивый человек с резкими, крупными чертами лица, орлиным носом и чувственными, полными губами. У него были светлые кудрявые волосы. Он поднялся, когда вошел Джад. Ростом он был примерно шесть футов три дюйма, с плечами и грудью регбиста. Джад решил, что по физическому строению Бойд соответствует его представлению об убийце. Он всей душой пожалел, что Анжели не знает, где он сейчас находится.

Голос Бойда был мягким и сдержанным:

— Простите меня, что заставил вас ждать, доктор Стивенс, — сказал он. — Я Брюс Бойд.

Он протянул руку.

Джад протянул свою и получил удар в челюсть гранитным кулаком. Джада отбросило на лампу, и, падая, Джад опрокинул ее.

— Извините, доктор, — сказал Бойд, глядя на него сверху вниз. — Вы этого заслужили. Вы гнусный тип. Вставайте, я соображу вам что-нибудь выпить.

Джад, как пьяный, помотал головой. Он начал с усилием подниматься, и когда почти встал на ноги, Бойд ударил его в пах носком ботинка. Джад упал, скорчившись.

— Я ждал, что вы зайдете, — сказал Бойд.

Сквозь волны слепящей боли Джад видел фигуру, возвышавшуюся над ним. Он попытался заговорить, но слова не давались ему.

— Не пытайтесь говорить, — сочувственно сказал Бойд. — Это должно быть больно. Я знаю, почему вы здесь. Вы хотите расспросить меня о Джонни.

Джад хотел кивнуть, но Бойд пнул его в голову. Красный туман окутал его. Он слышал доносившийся издалека, как через слой ваты, голос Бойда, который то приближался, то отдалялся.

— Мы любили друг друга, пока он не пошел к вам. Вы заставили его почувствовать себя уродом. Заставили увидеть грязь на нашей любви. Знаете, кто сделал ее грязной? Вы, доктор Стивенс.

Что-то твердое било Джада по ребрам, посылая по венам реку мучительной боли. Голова наполнилась мерцающими радугами.

— Кто дал вам право учить людей, как надо любить, доктор? Вы сидите в своем офисе как непорочное божество и клеймите всякого, кто думает не так, как вы.

Это неправда, отвечал Джад мысленно. У Хенсона раньше не было выбора. Я дал ему выбор. И он выбрал не вас.

— И вот Джонни мертв, — сказал гигант-блондин, возвышаясь над ним. — Вы убили моего Джонни. А теперь я убью вас.

Он ощутил еще один удар за ухом и стал проваливаться в беспамятство. Какой-то дальний уголок мозга с холодным интересом наблюдал, как умирает остальное тело. Эта маленькая изолированная часть разума продолжала функционировать. Он укорял себя, что не подошел к истине ближе. Он был уверен, что убийца — темноволосый, латинского типа, а он оказался блондином. Он был уверен, что убийца не был гомосексуалистом, и тут оказался неправ. Он нашел уголовного маньяка, которого искал, и теперь должен умереть за это.

Глава шестнадцатая

Какая-то маленькая частица мозга пыталась донести до его сознания нечто крайне важное, но удары молота в черепе были настолько мучительны, что он никак не мог сосредоточиться. Где-то поблизости он слышал тонкое повизгивание раненого животного. Преодолевая боль, Джад медленно открыл глаза. Он лежал на кровати в незнакомой комнате. В углу, не сдерживаясь, рыдал Бойд. Джад попытался сесть. Дергающая боль в теле напомнила о том, что случилось, и его охватила дикая, первобытная ярость.

Услышав, что Джад зашевелился, Бойд подошел к кровати.

— Это вы виноваты, — сказал он. — Если бы не вы, Джонни был бы со мной, в безопасности.

Давно забытый, глубоко погребенный инстинкт мести овладел Джадом. Он потянулся к горлу Бойда, пальцы его сомкнулись. Бойд не защищался. Слезы струились по его лицу. Джад увидел его глаза, и это было все равно, что заглянуть в глубину ада. Его руки медленно разжались. Боже мой, подумал он. Я врач. И я хочу убить больного человека. Он смотрел на Бойда и видел жалкого, запуганного ребенка.

И вдруг Джад понял сигнал, который посылало ему подсознание: Брюс Бойд не был Доном Винтоном, иначе Джада сейчас не было бы в живых. Бойд не способен на убийство. Значит, портрет убийцы, который он нарисовал, верен.

— Если бы не вы, Джонни был бы жив, — сквозь слезы говорил Бойд. — Он был бы здесь со мной, и я бы защитил его.

— Я не просил Джона Хенсона покидать вас, — слабо возразил Джад. — Это была его идея.

— Вы лжете!

— Ваши отношения были нарушены до того, как он пришел ко мне.

Бойд долго молчал, потом кивнул:

— Да. Мы… все время ссорились.

— Он пытался найти себя. Инстинкты звали его к жене и детям. Глубоко внутри у Джона Хенсона была потребность стать нормальным мужчиной.

— Да, — прошептал Бойд. — Он говорил об этом все время, а я думал, что он таким образом наказывает меня. Но однажды он покинул меня. Он… просто выехал. Перестал любить.

В голосе Бойда слышалось горе.

— Он не перестал вас любить, — сказал Джад. — Как друга.

— Вы поможете мне? — глаза Бойда были полны отчаяния. — Помогите мне. Вы должны мне помочь!

Это был крик погибающего. Джад смотрел на него с минуту.

— Да. Я вам помогу.

— Я стану нормальным?

— Это зависит от того, насколько вы этого хотите. Мы можем провести психоанализ.

— А если он будет неудовлетворительным?

— Если обнаружится, что гомосексуализм в вас заложен, значит вы к нему лучше приспособлены.

— Когда мы начнем? — спросил Бойд.

И Джад толчком вернулся к реальности. Он сидел и разговаривал с пациентом о лечении, а между тем знал, что вряд ли проживет следующие двадцать четыре часа. Он по-прежнему далек от решения вопроса, кто такой Дон Винтон. Он исключил Тери и Бойда из списка подозреваемых. Он знал о ситуации, в которой оказался, не больше, чем в самом начале. Если его анализ убийцы верен, то сейчас тот доведен до последней степени ярости. Следующая атака очень, очень близка.

— Позвоните мне в понедельник, — сказал он.

В такси по дороге домой Джад пробовал взвесить свои шансы на выживание. Они выглядели слабыми. Чего так отчаянно добивается Дон Винтон? И кто он? Почему на него нет досье в полиции? Может, у него другое имя? Но Моди ясно сказал: Дон Винтон.

Джаду трудно было сосредоточиться. Каждый толчок машины отзывался изматывающей болью в его покрытом синяками теле. Джад обдумывал недавние убийства и покушения и старался уловить хотя бы подобие системы. Нож, пытка, наезд, бомба, удушение. Нет, системы не было. Лишь безжалостное, маниакальное насилие. Невозможно определить, когда будет сделана следующая попытка. Или кем. Он вспомнил совет Анжели. Нужно поставить более надежные замки на дверях квартиры. Он скажет Майку и Эдди, чтобы те смотрели в оба. Им можно доверять.

Машина подъехала к его дому, привратник открыл дверцу такси. Это был совершенно незнакомый человек…

Глава семнадцатая

…Крупный, смуглый, с лицом, тронутым оспой, и глубоко сидящими черными глазами. Старый шрам пересекал его горло. Он был одет в форму Майка, и та была тесна для него.

Машина уехала, и Джад остался наедине с привратником. Его охватила внезапная волна боли. Боже мой! Только не сейчас! Он скрипнул зубами.

— Где Майк? — спросил он.

— В отпуске, доктор.

Доктор. Значит, человек знал, кто он такой. И Майк в отпуске? В декабре?

На лице человека появилась удовлетворенная полуулыбка. Джад взглянул на улицу, в обе стороны, но она была совершенно пуста. Он мог бы попытаться бежать, но в его состоянии шансов на удачу не было. Избитое тело болело при каждом вдохе.

— Вы выглядите, будто с вами приключился несчастный случай, — голос человека был почти сочувственным.

Джад повернулся и, не ответив, вошел в вестибюль. Если понадобится помощь, он может положиться на Эдди.

Привратник последовал за Джадом. Эдди стоял в кабине лифта, спиной к вошедшим. Джад направился к лифту. Каждый шаг — новая агония. Он знал, что не смеет допустить ошибку. Важно было не остаться с этим незнакомцем один на один. Нужны свидетели.

— Эдди! — позвал Джад.

Человек в кабине обернулся.

Джад видел его впервые. Лифтер был несколько уменьшенной копией привратника, но без шрама. Без сомнения, это были братья.

Джад стоял, зажатый между ними. Больше в вестибюле не было ни души.

— Едем наверх? — сказал человек в лифте. У него была такая же удовлетворенная улыбка, как у брата.

Так вот каковы лица смерти. Это были профессиональные наемные убийцы. Где они убьют его — в вестибюле или в квартире? В квартире, рассудил он. Это даст им больше времени, чтобы скрыться, прежде чем найдут тело.

Джад шагнул к комнате управляющего.

— Мне надо поговорить с мистером Кацом насчет…

Более крупный мужчина преградил ему путь.

— Мистер Кац занят, док, — мягко сказал он.

Заговорил человек в лифте:

— Я отвезу вас наверх.

— Нет, — сказал Джад. — Я…

— Делайте, как он говорит, — в голосе крупного не было эмоций.

Холодный ветер ворвался в вестибюль. Торопливо вошли двое мужчин и две женщины, смеясь и болтая. Они поеживались от холода.

— Хуже, чем в Сибири, — сказала одна из женщин.

Мужчина с пухлым лицом, державший ее под руку, говорил со среднезападным акцентом:

— Ночка — ни человеку, ни псу…

Группа направилась к лифту. Привратник и лифтер молча переглянулись.

Вторая женщина, крошечная платиновая блондинка, сказала с сильным западным акцентом:

— Вечер был как в сказке. Спасибо вам огромное.

Она явно отсылала мужчин.

Второй мужчина протестующе заворчал:

— Неужели вы отпустите нас, не угостив согревающим на дорожку?

— Но ведь уже поздно, Джордж, — захныкала первая.

— А на дворе ниже нуля. Нам требуется немного антифризу.

К нему присоединился первый:

— Одна порция — и мы за дверь.

— Ну…

Джад задержал дыхание. Пожалуйста!

Платиновая блондинка сжалилась.

— Но только одна, все слышали?

Смеясь, компания вошла в лифт. Джад вошел с ними. Привратник стоял, бросая неуверенные взгляды на брата. Человек в лифте пожал плечами и закрыл дверь. Квартира Джада находилась на пятом этаже. Если попутчики выйдут раньше, чем он, ему придется плохо. Если после него — у него есть шанс попасть в квартиру, забаррикадироваться и вызвать помощь.

— Этаж?

Маленькая блондинка хихикнула:

— Не знаю, что сказал бы мой муж, если бы увидел, как я приглашаю к себе двух незнакомых мужчин.

Она повернулась к лифтеру:

— Десятый.

Джад быстро произнес:

— Пятый.

Лифтер посмотрел на него терпеливым, знающим взглядом и открыл дверь на пятом. Джад вышел. Дверь лифта закрылась.

Джад направился к квартире, спотыкаясь от боли. Он открыл дверь и вошел, сердце его колотилось. У него было максимум пять минут до того, как они придут, чтобы убить его. Он стал закрывать дверь на цепочку. Она вывалилась у него из рук. Перепилена. Он отшвырнул ее и двинулся к телефону. Приступ головокружения остановил его. Он стоял с закрытыми глазами, борясь с болью, а драгоценное время летело. Медленно, с усилием передвигаясь, он подошел к телефону. Единственный человек, кому он мог позвонить, — Анжели, но он болен. Да и что он скажет? У нас новый привратник и новый лифтер, и они собираются убить меня? Он осознал, что стоит и держит трубку в руке, оглушенный, не в состоянии что-нибудь предпринять. Сотрясение, подумал он. В конце концов, Бойд мог и убить меня. Он вспомнил взгляд привратника. Ему надо перехитрить их, вывести из равновесия. Но, Боже всемогущий, — как?

Он включил монитор, настроенный на вестибюль. Там было пусто. Боль возвратилась, прокатываясь по нему волнами, он едва не потерял сознание. Усилием воли он заставил себя сконцентрироваться. Да… Он должен предпринять нечто чрезвычайное. Да… Зрение его туманилось. Взгляд остановился на телефоне. Он пододвинул аппарат поближе, чтобы различить цифры. Медленно, через силу набрал номер. На пятом гудке ему ответили. Джад заговорил шепеляво и неразборчиво. Он уловил мелькание на экране монитора. Двое мужчин пересекали вестибюль, они шли к лифту.

Его время истекло.

Двое бесшумно подошли к квартире Джада и стали по сторонам двери. Тот, что покрупней, Роки, осторожно подергал дверь. Закрыта. Он вынул из кармана целлулоидную карточку и вставил ее в щель над замком. Он кивнул брату, и оба приготовили револьверы с навинченными глушителями. Роки скользящим движением переместил карточку к замку и медленно открыл дверь. Они вошли в холл и увидели, что все три двери, ведущие в другие комнаты, закрыты. Младший, Ник, попробовал открыть первую дверь. Заперта. Он улыбнулся брату, приставил дуло пистолета к замку и нажал на спуск. Дверь распахнулась, и братья вошли в ванную. Никого. Ник проверил туалет, а Роки возвратился в холл. Они не торопились. Они знали, что доктор дома. Работа доставляла им наслаждение, они как будто смаковали мгновения перед финалом.

Ник попробовал открыть вторую дверь. Заперта. Он отстрелил замок и осторожно двинулся внутрь. Кабинет. Пусто. Они улыбнулись друг другу и двинулись к третьей двери. Проходя мимо монитора, Роки поймал брата за руку. На экране было видно, как в вестибюль торопливо входят три человека. Двое в белых куртках санитаров толкали перед собой каталку, третий нес медицинскую сумку.

— Что за черт!

— Остынь, Роки. Видно, кому-то плохо. В этом доме сотни квартир.

Они завороженно смотрели на телевизор — санитары заталкивали каталку в лифт. Группа исчезла в кабине, и двери лифта закрылись.

— Дадим им пару минут, — сказал Ник. — Может, это несчастный случай. Тогда могут появиться и копы.

— Вот невезение!

— Не тревожься. Доктор никуда не денется.

Дверь в квартиру распахнулась, и, толкая каталку перед собой, вошли врач и два санитара. Убийцы успели спрятать пистолеты в карманы пальто.

Врач подошел к ним.

— Он мертв?

— Кто?

— Самоубийца. Мертв он или жив?

Братья в замешательстве посмотрели друг на друга.

— Вы, ребята, попали не в ту квартиру.

Врач прошел мимо убийц к двери спальни.

— Дверь заперта. Помогите мне ее взломать.

Братья удивленно смотрели, как врач и санитары плечами высаживают дверь. Врач вошел в спальню.

— Давайте носилки.

На кровати лежал Джад.

— Как вы себя чувствуете?

Джад взглянул на врача снизу вверх, пытаясь разглядеть плывущее в тумане лицо.

— В больницу, — прохрипел он.

Прежде чем уйти, убийцы успели увидеть, как санитары вкатили носилки в спальню, ловко переложили на них Джада и завернули его в одеяло.

Доктор проводил взглядом удаляющиеся фигуры. Затем повернулся к Джаду. Он лежал бледный, изможденный.

— Ты в порядке, Джад? — голос врача был полон глубокого сочувствия.

Джад попытался улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Я о'кей, — сказал он и еле расслышал собственный голос. — Спасибо, Пит.

Питер посмотрел на друга, потом кивнул санитарам.

— Отправляемся!

Глава восемнадцатая

Больничная палата была другая, но сестра — та же самая. Она сидела у постели, и ее первую увидел Джад, когда открыл глаза.

— Ну вот. Мы проснулись, — она произнесла это строгим тоном. — Доктор Харрис хочет вас видеть. Я скажу ему.

Она вышла из палаты твердой походкой.

Джад осторожно сел. Руки и ноги подчинялись ему с трудом. Он попробовал проверить свое зрение — каждым глазом отдельно рассматривал стул на другом конце комнаты. Зрение слегка затуманено.

— Желаете консультацию? — в палату вошел доктор Сеймур Харрис. — Так вот, вы у нас самый выгодный клиент. Боюсь, что вы удивитесь, когда увидите счет за обработку ран… Как спалось, Джад?

— Спал, как младенец. Что вы мне дали?

— Укол снотворного.

— Который час?

— Полдень.

— Боже! — сказал Джад. — Мне необходимо выбираться отсюда.

Доктор Харрис заглянул в карту Стивенса, висевшую на спинке кровати.

— Сотрясение… Раны… Контузия…

— Я чувствую себя прекрасно.

Доктор отложил медкарту в сторону.

— Джад, тебе здорово досталось. Больше, чем ты думаешь. Не делай глупостей, останься в постели, отдохни несколько дней. Потом возьмешь отпуск на месяц.

— Спасибо, Сеймур, — сказал Джад.

— Нет уж, уволь.

— Есть кое-что, чем я должен заняться немедленно.

Доктор Харрис вздохнул:

— Знаешь, кто самые негодные пациенты? Врачи. — Как бы признавая свое поражение, он сменил тему. — Питер провел здесь всю ночь, а теперь звонит каждый час. Он очень обеспокоен: думает, что тебя прошлой ночью пытались убить.

— Ты же знаешь врачей — у них слишком много воображения.

Харрис с минуту пристально смотрел на него.

— Ты аналитик. Я в этом профан. Возможно, ты прав и знаешь, как следует поступать. Но я бы не поставил за тебя и цента. Ты твердо решил, что не останешься здесь хотя бы на несколько дней?

— Не получится.

— О'кей, Тигр. Я разрешу выпустить тебя завтра.

Джад пытался протестовать, но доктор Харрис решительно оборвал его.

— Не спорь. Сегодня воскресенье. Парням, которые били тебя, требуется отдых.

— Сеймур…

— Я задам тебе вопрос еврейской мамы: хорошо ли ты кушал последнее время, детка?

— Не очень, — улыбнулся Джад.

— О'кей, я даю мисс Бедпэн двадцать четыре часа, чтобы подкормить тебя. И еще, Джад…

— Да?

— Будь осторожен. Обидно терять такого выгодного клиента.

И доктор Харрис ушел.

Джад на минуту закрыл глаза — хотелось отдохнуть. И почти тотчас услышал звон тарелок. Красивая сестра-ирландка прикатила тележку с обедом.

— Вы проснулись, доктор Стивенс?

Она улыбнулась.

— Который час?

— Шесть часов.

Он проспал весь день!

Она поставила тарелки на поднос, прикрепленный к кровати.

— Вам приготовили индейку. Ведь завтра сочельник.

— Знаю.

Ему не хотелось есть, но после первого глотка он обнаружил, что умирает с голоду.

Джад лежал в постели спокойно, набирая силы, накапливая внутреннюю энергию. Завтра она ему понадобится — весь запас.

На следующий день в десять утра в палату торопливо вошел доктор Харрис.

— Как тут мой пациент?

Он просиял:

— Ты выглядишь почти человеком.

— Я и чувствую себя почти человеком, — улыбнулся Джад.

— Прекрасно. Дело в том, что у тебя будут гости, а я бы не хотел, чтобы они испугались твоего вида.

Питер. И Нора, может быть. Последние дни им приходится проводить большую часть времени, навещая его в больнице.

Доктор Харрис продолжал:

— Лейтенант Мак-Гриви горит желанием поговорить с тобой. Он уже в дороге.

Сердце Джада упало.

Итак, Мак-Гриви решился на арест. Пока Анжели болел, Мак-Гриви выстраивал свои доказательства, чтобы упрятать Джада. Если он попадет в руки лейтенанта, надеяться не на что. Единственный выход — сбежать до того, как прибудет Мак-Гриви.

— Попроси сестру вызвать парикмахера, — сказал Джад. — Я не прочь побриться.

Должно быть, голос выдал его, иначе почему доктор Харрис так пристально посмотрел на него? Или Мак-Гриви что-то сказал о нем Харрису?

— Конечно, Джад.

Он ушел. Как только закрылась дверь, Джад поднялся. Две ночи нормального сна подействовали на него, как чудо. Он еще не очень твердо держался на ногах, но это пройдет. Теперь надо действовать быстро. Через три минуты он был одет. Приоткрыв дверь, он убедился, что поблизости никого нет, и пошел к служебной лестнице. Уже спускаясь по ней, он увидел, как из лифта вышел Мак-Гриви и быстрыми шагами направился в его палату. Следом за ним шли полицейские в форме и два детектива. Джад вышел на улицу через ворота для машин скорой помощи. За квартал от больницы он подозвал такси.

Мак-Гриви бросил взгляд на постель, затем на пустой шкаф для одежды.

— Упорхнул, — сказал он спутникам. — Попытайтесь все же его поймать.

Он снял трубку телефона и соединился с полицейским коммутатором.

— Это Мак-Гриви, — он говорил быстро и четко. — Срочный розыск. Запишите приметы. Доктор Стивенс, Джад, мужчина. Тип кавказский. Возраст…

Такси остановилось у здания, где располагался офис Джада. С этого момента он нигде не будет в безопасности. В свою квартиру он вернуться не может — придется устроиться в отеле. Возвращаться в офис тоже было рискованно, но на этот раз необходимо.

Он заплатил водителю и вошел в здание. Он знал, что времени у него в обрез. Вряд ли они будут поджидать его здесь, но такая возможность не исключена. Кто же захватит его первым? Полиция или убийцы?

Кабинет казался чужим и враждебным. Практику придется на время прервать. Встречаться с пациентами здесь — значит подвергать их опасности. Злость на Дона Винтона всколыхнулась в нем с новой силой. Он представил себе сцену, которая произошла, когда братья-разбойники вернулись и доложили, что убийство не удалось. Если он правильно определил характер Дона Винтона, сейчас он должен быть ослеплен яростью. Каждую минуту нужно ждать следующего нападения.

Джад пришел сюда, чтобы найти номер телефона Анны. В больнице он вспомнил два обстоятельства, связанных с ней. Несколько раз посещения Анны были как раз перед сеансами Хенсона. Кроме того, Анна не раз разговаривала с Кэрол, и Кэрол могла сообщить Анне какую-то информацию. Если так, то Анну следовало предостеречь.

Он достал из запертого ящика свою записную книжку, нашел номер телефона Анны и набрал его. Послышались гудки, затем холодный женский голос.

— Говорит оператор телефонной сети. Пожалуйста, скажите, какой номер вы набираете?

Джад назвал номер. Через некоторое время вновь послышался голос оператора.

— Извините, номер неправильный. Пожалуйста, проверьте по своему справочнику или проконсультируйтесь со службой информации.

— Спасибо, — сказал Джад.

Он повесил трубку и вспомнил, как несколько дней назад коммутаторная служба дозвонилась до всех его пациентов, кроме Анны. По-видимому, ошибка допущена при записи телефона в книжку. Но и в телефонном справочнике он не нашел номера ни по ее имени, ни по имени мужа. Он почувствовал, что это очень важно — поговорить с Анной. Он записал ее адрес: 617, Вудсайд-авеню, Байонна, Нью-Джерси.

Через четверть часа он стоял перед гаражом фирмы «Эвис», предлагавшей машины напрокат. Не торопясь, он объехал вокруг квартала, чтобы удостовериться, что никто за ним не следит, и направился через мост Джорджа Вашингтона в сторону Нью-Джерси. У заправочной станции в Байонне он узнал направление. При мысли о том, что он вновь увидит Анну, сердце его забилось быстрей. Как ему разговаривать с ней, чтобы она не встревожилась? Увидит ли он ее мужа?

Джад повернул на Вудсайд-авеню. Дома по обеим сторонам улицы были бедными, старыми и тесными. Анна жила в доме, окруженном прекрасным парком. Здесь же деревья встречались очень редко. Когда Джад достиг места, указанного в адресе, он был готов к тому, что увидел.

617 оказался заросшим сорняками пустым участком.

Глава девятнадцатая

Он сидел в машине напротив участка, пытаясь из осколков сложить цельную картину. Он допускал, что ошибкой мог быть либо номер телефона, либо адрес. Но не то и другое вместе. Анна солгала ему. И если она солгала ему в этом, то в чем была правдива? Он должен объективно оценить все, что знал о ней и что сводилось почти к нулю. Она пришла к нему без назначения и настояла на том, чтобы он лечил ее. За последующие четыре недели она не пропустила ни одного сеанса, но так и не открыла ему свою проблему. Затем внезапно объявила, что уезжает. После каждого визита она платила наличными, чтобы нельзя было проследить за ней. Но с какой целью она притворялась, что нуждается в лечении, а потом исчезла? Был только один ответ. И он нанес Джаду удар, от которого ему стало плохо.

Если кто-то хотел знать распорядок работы в его офисе, был ли лучший способ, чем стать пациентом? Вот чем она занималась. Ее послал Дон Винтон. Узнав то, что ей было нужно, она бесследно пропала.

И с какой готовностью он попался на крючок! Как она, должно быть, смеялась, когда возвращалась для докладов к Дону Винтону, над амурным идиотом, называющим себя аналитиком и знатоком людей. Он по уши влюбился в женщину, единственной целью которой было подставить его для убийства. И это судья людских душ!

А если это не так? Возможно, Анна пришла к нему со своими тревогами и сомнениями под чужой фамилией, чтобы не причинить кому-то неприятность? Со временем проблемы ушли, и она решила, что больше не нуждается в помощи психоаналитика. Но Джад знал, что все это было бы слишком просто. В Анне была какая-то тайна, и он чувствовал, что в разгадке этой тайны ключ к тому, что происходит. Не исключена возможность, что ее заставили действовать против воли. Но одновременно с этой мыслью у него появилась другая: он пытается увидеть ее в роли девы, попавшей в беду, а себя рыцарем в сияющих доспехах. Подставила ли она его убийцам? Он должен каким-то образом узнать это.

Пожилая женщина в рваном домашнем халате вышла из противоположного дома и уставилась на него. Он развернул машину и поехал назад.

Любая из машин, которые ехали сзади, могла преследовать его. Но зачем? Они знали, где его найти. Но он не будет больше сидеть и покорно ждать, когда на него нападут еще раз. Ему надо атаковать самому, застать врасплох, разъярить Дона Винтона и привести его к грубому промаху, чтобы поставить ему шах и мат. И успеть сделать это до того, как его поймает и засадит Мак-Гриви.

Джад ехал к Манхеттену. Единственный ключ к загадке с Доном Винтоном — Анна. А она исчезла без следа. Послезавтра ее уже не будет в Штатах. И тут Джад понял, что у него есть возможность найти ее.

В канун рождества и кассовый зал компании Пан-Америкен был полон. Джад пробился к кассе и попросил управляющего. Девушка в форме одарила его профессиональной улыбкой и попросила подождать; управляющий разговаривал по телефону.

До него долетали обрывки фраз:

— Я хочу вылететь из Индии пятого.

— В Париже не будет холодно?

— Мне понадобится машина, когда приземлимся в Лиссабоне.

Он почувствовал отчаянное желание сесть в самолет и сбежать. Внезапно он ощутил, что полностью истощен — и физически, и эмоционально. В распоряжении Дона Винтона, казалось, была целая армия, а Джад был один. На что ему надеяться?

— Я к вашим услугам…

Джад обернулся. За перегородкой стоял высокий человек с внешностью вышибалы.

— Мое имя Френдли. — Он подождал, пока Джад оценит шутку.^[1] Джад послушно улыбнулся. — Чарльз Френдли. Что я для вас могу сделать?

— Доктор Стивенс. Я хочу разыскать свою пациентку. Она в списке вылетающих в Европу на завтра.

— Имя?

— Блэйк. Анна Блэйк. — Он подумал. — Скорее всего, под именем мистер и миссис Антони Блэйк.

— Куда она летит?

— Я… я точно не знаю.

— На какие рейсы билеты — утренние или дневные?

— Я даже не уверен, что они заказаны в вашей компании.

Интерес исчез из глаз мистера Френдли.

— Тогда, боюсь, я не смогу вам помочь.

Джада охватила паника.

— Это чрезвычайно важно. Я должен найти ее до того, как она улетит.

— Доктор, в Пан-Америкен есть ежедневные рейсы, и не по одному, в Амстердам, Барселону, Берлин, Брюссель, Копенгаген, Дублин, Дюссельдорф, Франкфурт, Гамбург, Лиссабон, Лондон, Мюнхен, Рим, Штутгарт и Вену. Точно так же — на большинстве других международных авиалиний. Вам придется контактировать с каждой из них индивидуально. И я сомневаюсь, что они смогут вам помочь, разве что вы назовете место назначения и время отправления. — Нетерпение отразилось на лице мистера Френдли. — Если позволите… — Он повернулся, чтобы уйти.

— Подождите! — сказал Джад.

Как объяснить, что это его последний шанс остаться в живых. Его последнее звено в поисках того, кто пытается убить его.

Френдли рассматривал его с плохо скрытым раздражением.

— Да?

Джад выдавил улыбку, ненавидя себя за это.

— У вас нет чего-нибудь вроде центральной компьютерной системы, — спросил он, — где вы можете узнать имена пассажиров?

— Только если известен номер рейса, — сказал мистер Френдли. И удалился.

Джад остался у стойки, его мутило. Шах и мат королю. Он побежден.

С шумом вошла группа итальянских священников в черных рясах и широких шляпах. Как будто из средних веков. Они с трудом волокли дешевые картонные чемоданы, коробки и подарочные корзинки с фруктами. Они громко говорили по-итальянски и очевидно поддразнивали младшего среди них, мальчика лет восемнадцати-девятнадцати. Должно быть, они возвращались домой в Рим после отпуска, подумал Джад, слушая их болтовню. Рим… куда едет Анна. Снова Анна.

Священники подошли к стойке.

— Е molto bene di ritornare a casa.^[2]

— Si, d’accordo.^[3]

— Signore, per piacer, guardatemi.^[4]

— Tutto va bene?^[5]

— Si, ma…^[6]

— Dio mio, dove sono i miei biglietti?^[7]

— Cretino, hai perduto i biglietti.^[8]

— Ah, eccoli.^[9]

Священники отдали билеты своему младшему собрату, который застенчиво направился к девушке за перегородкой. Джад обратил внимание на крупного мужчину в сером пальто, который стоял у входа, небрежно прислонившись к стене рядом с дверью.

Молодой священник разговаривал с девушкой. Она напряженно смотрела на него. Священник призвал на помощь свои познания в английском и осторожно произнес:

— Тэн. Билетта. Тикет.

Он подал ей билеты.

Девушка понимающе улыбнулась и начала оформлять билеты. Священники разразились шумным одобрением по поводу лингвистических способностей своего компаньона и хлопали его по спине.

Оставаться здесь больше не имело смысла. Рано или поздно ему придется встретить неизвестность, прячущуюся за дверью. Джад медленно пошел к выходу мимо группы священников.

— Guardate che ha fatto il Don Vinton.^[10]

Джад остановился. Кровь прилила к его лицу. Он повернулся к коротышке-священнику, произнесшему эти слова, и взял его за руку.

— Извините, — сказал он хриплым и нетвердым голосом. — Вы сказали Дон Винтон?

Священник взглянул на него с недоумением, потом похлопал по руке и хотел уйти.

Джад сжал его руку сильнее.

— Подождите! — сказал он.

Священник испуганно посмотрел на него. Джад заставил себя говорить спокойно.

— Дон Винтон. Который из них он? Покажите мне.

Теперь все священники уставились на Джада. Маленький взглянул на компаньонов.

— Е un americano matto.^[11]

Вся группа возбужденно заговорила. Краем глаза Джад увидел, как Френдли, наблюдавший из-за перегородки, открыл дверцу и пошел к ним. Джад заставил себя обуздать надвигающуюся панику. Он выпустил руку священника, наклонился к нему поближе и сказал медленно и раздельно:

— Дон Винтон.

Маленький священник всмотрелся в Джада, затем лицо его расплылось в радостной улыбке.

— Don Vinton!

Управляющий быстро приближался, вид у него был враждебный. Джад ободряюще кивнул священнику, и тот указал на молодого человека.

— Don Vinton — биг мэн.

Куски головоломки сложились в целое.

Глава двадцатая

— Притормозите, притормозите, — хрипло сказал Анжели. — Не могу разобрать ни слова.

— Простите, — сказал Джад. Он глубоко вздохнул. — У меня есть ответ! — Он чувствовал настолько большое облегчение, когда услышал голос Анжели в трубке, что почти лепетал. — Я знаю, кто пытается убить меня. Знаю, кто такой Дон Винтон.

В голосе Анжели слышалась скептическая нотка:

— Мы не смогли найти никакого Дона Винтона.

— Знаете, почему? Потому что искали, кто это, а надо искать, что.

— Будете вы говорить медленней?

Голос Джада дрожал от волнения:

— Дон Винтон не имя. Это итальянское выражение. Оно означает «большой человек». Именно это пытался мне сказать Моди: за мной охотится большой человек.

— Не совсем улавливаю, доктор…

— На английском это ничего не означает, — сказал Джад, — но если произносить это по-итальянски — разве это ни о чем вам не говорит? Организация убийц во главе с Биг Мэном?

Телефон долго молчал.

— Ла Коза Ностра?

— Кто еще мог собрать вместе и убийц, и оружие? Кислота, бомбы, пистолеты! Помните, я говорил вам, что человек, которого мы ищем, может быть южноевропейцем? Так вот, он итальянец.

— Чепуха. Для чего Коза Ностре убивать вас?

— Не имею ни малейшего понятия. Но я прав. Знаю, что прав. И это совпадает с тем, что говорил Моди: он сказал, что за мной охотится группа людей.

— Это самая безумная теория, которую я когда-либо слышал, — сказал Анжели. Он помолчал, потом добавил: — Но, полагаю, она не исключена.

Гора свалилась с плеч Джада. Если бы Анжели не захотел его выслушать, обратиться было бы не к кому.

— Вы говорили кому-нибудь об этом?

— Нет, — ответил Джад.

— И не надо! — в голосе Анжели звучало требование. — Если вы правы, от этого зависит ваша жизнь. Не появляйтесь вблизи вашего офиса и квартиры.

— Не появлюсь, — обещал Джад. Он вспомнил. — Не знаете, Мак-Гриви получил ордер на мой арест?

— Получил, — Анжели колебался. — Если Мак-Гриви поймает вас, вы живым до участка не доедете.

Бог мой! Значит, он был прав насчет Мак-Гриви. Но вряд ли Мак-Гриви — мозг этого предприятия. Должен быть кто-то, направлявший его… Дон Винтон. Биг Мэн.

— Вы слышите меня?

У Джада пересохло во рту.

— Да.

У телефонной будки стоял человек в сером пальто и смотрел на Джада. Неужели это тот, которого он приметил в вестибюле?

— Анжели…

— Да?

— Я ведь не знаю, как выглядят остальные. Смогу ли я уцелеть, пока их переловят?

Человек у будки пристально смотрел на него.

В трубке послышался голос Анжели:

— Мы отправляемся прямо в ФБР. У меня есть друг со связями. Он позаботится, чтобы вас защитили на время, пока не минует опасность. О'кей? — в вопросе Анжели было утверждение.

— О'кей, — благодарно сказал Джад. Колени его были, как кисель.

— Где вы находитесь?

— В нижнем вестибюле здания Пан-Америкен.

— Оставайтесь на месте. Старайтесь, чтобы вокруг вас были люди. Я выезжаю.

Послышался щелчок повешенной Анжели трубки. Одновременно прозвучал щелчок на другом конце линии.

Он положил трубку. Аппарат стоял на столе в патрульной комнате. Где-то глубоко внутри у него возникло чувство омерзения. За многие годы он привык иметь дело с какими угодно убийцами, насильниками, извращенцами — и постепенно на нем образовалось что-то вроде защитной оболочки. Она-то и сохраняла его веру в гуманность и достоинство человека.

Но преступник-коп — совсем другое дело. Его продажность задевала всех, служивших в полиции, оскверняла все, за что боролись и погибали честные копы.

Комнату наполнял привычный шум: люди ходили, говорили, но он ничего не слышал. Он смотрел, как двое патрульных провели через комнату пьяного гиганта в наручниках. У одного из полицейских под глазом синяк, другой прижимает к носу окровавленный платок, оторванный рукав едва держится на плече. Эти люди рискуют жизнью каждый день и каждую ночь. Но заголовки в газетах делают не они. Их делает коп, свернувший с пути, — один из тысяч, но пятно ложится на всех. А сегодня такой коп был его напарником.

Он устало поднялся и по старинному коридору прошел в кабинет капитана Бертелли. Стукнул в дверь и вошел.

За обшарпанным столом в бесчисленных отметинах, оставленных окурками сигар, сидел капитан Бертелли. Тут же были двое из ФБР в гражданском.

Капитан Бертелли взглянул на вошедшего.

— Ну?

Детектив кивнул:

— Все совпадает. Сторож сказал, что он заходил и брал ключ Кэрол Робертс из сейфа с вещественными доказательствами в среду днем и вернул в среду ночью. Вот почему исследование на парафин не дало результатов. Он открыл офис доктора Стивенса оригинальным ключом. Сторож и не думал задавать ему вопросы: он знал, что тот занимается этим делом.

— Вы знаете, где он сейчас? — спросил сотрудник ФБР.

— Нет. За ним был хвост, но они потеряли его.

— Он будет охотиться за доктором Стивенсом, — сказал второй агент ФБР.

Капитан Бертелли повернулся к ним:

— Есть ли у доктора Стивенса шанс остаться в живых?

Агент покачал головой:

— Если они найдут его до нас, нет.

Капитан Бертелли кивнул:

— Мы должны найти его первыми, — голос его стал злым. — Доставьте сюда и Анжели. Мне все равно, как вы его возьмете. — Он повернулся к детективу. — Возьмите его, Мак-Гриви!

Полицейский радиопередатчик выстукивал:

— Код десять… Код десять… Всем машинам… Задержать пятую…

Анжели выключил рацию.

— Кто-нибудь знает, что я поехал за вами? — спросил он.

— Нет, — заверил Джад.

— Вы ни с кем не говорили о Коза Ностре?

— Только с вами.

Анжели удовлетворенно кивнул.

Они пересекли мост Джорджа Вашингтона и направились в сторону Нью-Джерси. Все изменилось. Теперь, когда рядом сидел Анжели, он больше не был объектом охоты. Он охотился сам. И это чувство наполняло его глубокой уверенностью в себе.

По предложению Анжели Джад оставил взятую напрокат машину в Манхеттене и ехал с ним в полицейской машине без опознавательных знаков. Анжели направился к северу по шоссе Пелисейд Интерстейт и съехал с него у Оринджбурга. Они приближались к Старому Таппану.

— Вы все-таки докопались, доктор, — сказал Анжели.

Джад нахмурился.

— Мне следовало определить это сразу, как только я узнал, что в деле замешан не один человек. Организация, использующая профессиональных убийц. Видимо, Моди заподозрил это, увидев бомбу в моей машине. У них ведь доступ к любому оружию.

И Анна. Она была частью операции, подставляла его. И все же он не мог ненавидеть ее. Несмотря ни на что — не мог и все.

Анжели свернул с магистрали на дорогу, ведущую в лесистую местность.

— Ваш друг знает, что мы приедем? — спросил Джад.

— Я звонил ему. Он готов нас встретить.

На развилке Анжели свернул еще раз, проехал с милю и остановил машину перед воротами с электрическим замком. Раздался щелчок, ворота распахнулись, затем плотно закрылись за ними. Они поехали вверх по петляющему длинному подъездному пути. Сквозь деревья впереди Джад разглядел крышу большого дома. Высоко над нею блестел бронзовый петух.

У петуха не было хвоста.

Глава двадцать первая

В штабе полиции, в залитом неоновым светом центре коммуникаций со звукопоглощающими стенами, несколько офицеров в одних рубашках работали у гигантского пульта — по шесть операторов с обеих его сторон. Посередине пульта располагалась пневматическая шахта. Получив сигнал, операторы писали донесения и через шахту отправляли их к диспетчеру для немедленной передачи на участок или в патрульную машину. Сигналы поступали, не иссякая, сплошным потоком день и ночь. Трагическая река, истоками которой были жители огромного города — женщины и мужчины, запуганные, одинокие, отчаявшиеся, пьяные, раненые, оглушенные наркотиками… Это была картина, достойная Хогарта, написанная яркими злыми словами вместо красок.

В понедельник утром в атмосфере центра чувствовалось добавочное напряжение. Каждый оператор выполнял свою работу с полным вниманием и в то же время чутко реагировал на происходящее вокруг. Детективы и агенты ФБР входили и выходили, получая и отдавая команды, эффективно и без суеты раскидывая широкую электронную сеть для Фрэнка Анжели и доктора Стивенса.

Капитан Бертелли разговаривал с Алленом Салливаном, членом комиссии по расследованию, назначенную мэром, когда к нему вошел Мак-Гриви. Он встречался с Салливаном раньше и знал его как человека с хорошей репутацией. Бертелли прервал разговор и повернулся к детективу.

— Дела идут, — сказал Мак-Гриви. — Мы нашли свидетеля, ночного сторожа в здании напротив офиса доктора Стивенса. Он как раз заступал на службу. Он видел, как в здание вошли два человека. Дверь на улицу была заперта, и они открыли ее ключом. Он думал, что они там работают.

— Описание внешности?

— Он описал внешность Анжели.

— Кажется, в среду вечером Анжели лежал в постели с гриппом?

— Верно.

— А как насчет второго?

— Сторож не разглядел его как следует.

Оператор включился в гнездо под одним из бесчисленных красных сигналов, мигавших на пульте, и повернулся к капитану Бертелли:

— Вас, капитан. Патруль с магистрали Нью-Джерси.

Бертелли схватил отводную трубку.

— Капитан Бертелли.

Он с минуту слушал.

— Вы уверены?.. Хорошо. Можете перебросить туда всех? Установите заслоны. Накройте эту местность, как одеялом. Держите связь. Спасибо.

Он разъединил связь и повернулся к собеседникам:

— Похоже, мы кое-что зацепили. Зеленый патрульный в Нью-Джерси заметил машину Анжели на дороге у Оринджбурга. Теперь магистральный патруль прочесывает местность.

— А доктор Стивенс?

— Он был в машине вместе с Анжели. Живой. Не беспокойтесь, их найдут.

Мак-Гриви достал две сигары, предложил одну Салливану и, когда тот отказался, протянул ее Бертелли, вторую сжал в зубах.

— Доктор Стивенс ведет восхитительный образ жизни, — он чиркнул спичкой. — Я только что разговаривал с его другом доктором Питером Хедли. Он рассказал мне, что зашел за Стивенсом в офис несколько дней назад и обнаружил там Анжели с пистолетом в руке. Анжели наболтал какую-то чепуху о грабителе, которого он ждет. Уверен, что приход Хедли спас Стивенсу жизнь.

— Как вы вышли на Анжели? — спросил Салливан.

— Началось с пары сигналов о том, что он вытряхиваетнескольких деляг, — сказал Мак-Гриви. — Когда я решил их проверить, жертвы молчали. Они были запуганы, но я не мог определить, чем. Анжели я ничего не сказал. Просто начал вести за ним наблюдение. Когда произошло убийство Хенсона, Анжели сам попросил меня подключить его в дело. Он выдал какой-то дерьмовый текст насчет того, как восхищается мной и как хочет быть моим напарником. Я знал, что у него должна быть своя причина, поэтому с разрешения капитана Бертелли стал ему подыгрывать. Не удивительно, что он хотел работать над этим делом, — он был замешан в нем по самые уши! Я не был уверен, что доктор Стивенс причастен к убийствам Хенсона и Кэрол Робертс, но решил использовать его, чтобы раскрыть Анжели. Я завел липовое дело на Стивенса и сказал Анжели, что собираюсь привлечь доктора за убийства. Я рассчитывал, что если Анжели решит, что он вне подозрений, он расслабится и потеряет осторожность.

— Это сработало?

— Нет. Анжели чертовски удивил меня тем, что приложил все старания, чтобы избавить Стивенса от тюрьмы.

Салливан удивленно взглянул на Мак-Гриви.

— Но почему?

— Потому что хотел убрать доктора раньше, чем его засадят. Туда-то ему не добраться.

— Когда Мак-Гриви нажал посильнее, — сказал капитан Бертелли, — Анжели пришел ко мне и намекнул, что Мак-Гриви хочет повесить убийства на доктора Стивенса.

— Мы были уверены, что мы на правильном пути, — сказал Мак-Гриви. — Стивенс нанял частного детектива по имени Норман Моди. Я проверил Моди и обнаружил, что тот уже связывался с Анжели однажды. Когда Анжели прихватил его клиента по обвинению в наркотиках, Моди заявил, что клиенту подвешивали это дело. Сегодня, когда я знаю Анжели лучше, я думаю, что Моди говорил правду.

— Так что Моди с самого начала повезло напасть на правильный след.

— Не очень-то повезло… Моди был умен. Он предполагал, что Анжели причастен к делу. Когда он нашел бомбу в машине доктора Стивенса, он предъявил ее в ФБР и попросил произвести проверку.

— Он боялся, что если ею завладеет Анжели, то найдет способ избавиться от нее?

— Таково мое предположение. Но где-то оказалась прореха, и копия доклада ФБР была послана Анжели. Теперь он знал, что на него выходит Моди. По-настоящему мы начали разбираться в этом, когда Моди назвал имя Дон Винтон.

— Выражение Коза Ностры, означающее Биг Мэн?

— Ага. По неизвестной причине кто-то из Коза Ностры захотел разделаться с доктором Стивенсом.

— Как же вы увязали Анжели с Коза Нострой?

— Я направился к делягам, которых вытряхивал Анжели. Когда я упомянул Коза Ностру, их охватила паника. Анжели работал на одну из семей Коза Ностры, но из жадности занялся небольшим бизнесом на стороне.

— Для чего Коза Ностре смерть доктора Стивенса? — спросил Салливан.

— Не знаю. Мы разрабатывали несколько версий. — Он устало вздохнул. — Но вмешались две паршивые случайности. Анжели ускользнул от людей, следивших за ним, а доктор Стивенс сбежал из больницы раньше, чем я смог предупредить его насчет Анжели и дать ему охрану.

Вспыхнул сигнал на пульте. Оператор подсоединился и стал слушать.

— Капитан Бертелли!

Бертелли схватил трубку.

— Капитан Бертелли.

Он выслушал, не говоря ни слова, потом медленно положил трубку и повернулся к Мак-Гриви:

— Они их потеряли.

Глава двадцать вторая

Антони Демарко обладал маной.

Джад на расстоянии чувствовал, как горячая сила, исходившая от этого человека, бьет почти осязаемыми волнами. Анна говорила, что муж ее красив, и это не было преувеличением.

У Демарко было классическое римское лицо с совершенным профилем, черные, как уголь, глаза и благородная седина в темных волосах. Ему было под сорок пять. Высокий, атлетически сложенный, он двигался с грацией хищника. Голос его был глубоким и властным.

— Хотите выпить, доктор?

Завороженно наблюдая за ним, Джад отрицательно покачал головой. Любой на его месте мог бы поклясться, что Демарко, этот радушный хозяин, приветствующий своего гостя, — милый, обаятельный человек.

Их было пятеро в богато отделанной библиотеке: Демарко, Анжели и братья Роки и Ник Ваккаро окружали Джада со всех сторон. Он смотрел в лица врагов и находил в этом мрачное удовлетворение. Наконец он знал, с кем боролся, если борьба — подходящее слово в сложившихся обстоятельствах. Он просто попал в ловушку. Хуже того. Он сам позвонил Анжели и пригласил его придти за ним. Анжели, как Иуда, привел его сюда, на бойню.

Демарко с глубоким интересом изучал его, впиваясь своими черными глазами.

— Я о вас очень много слышал, — сказал он.

Джад не отозвался.

— Простите, что я доставил вас сюда таким образом, но есть необходимость задать вам несколько вопросов, — на лице его появилась приветливая улыбка.

Джад знал, что за этим последует.

— О чем вы говорили с моей женой, доктор Стивенс?

Джад изобразил удивление:

— С вашей женой? Я не знаком с вашей женой.

Демарко укоризненно посмотрел на него.

— Она ходила к вам на прием дважды в неделю в течение последних трех недель.

Джад задумался, хмурясь.

— У меня нет пациентки по имени Демарко.

Демарко кивнул:

— Возможно, она использовала другое имя. Может быть, девичье — Блэйк. Анна Блэйк.

Джад еще раз удивился:

— Анна Блэйк?

Братья Ваккаро подвинулись ближе.

— Нет, — резко сказал Демарко.

Он повернулся к Джаду. Вежливость и дружелюбие исчезли без следа.

— Доктор, если вы собираетесь играть со мной в игрушки, я проделаю с вами такое…

Джад посмотрел ему в глаза и понял, что жизнь его висит на волоске. Он заставил себя говорить с негодованием:

— Можете делать, что вам угодно. Я понятия не имел, что Анна Блэйк — ваша жена.

— Это может быть правдой, — сказал Анжели. — Он…

Демарко не обратил на слова Анжели никакого внимания.

— О чем вы говорили с моей женой в течение трех недель?

Вот он — момент истины. С той минуты, как Джад увидел на крыше бронзового петуха, он окончательно сложил всю головоломку. Анна не участвовала в подготовке убийства. Она была жертвой, как и он. Она вышла замуж за Антони Демарко, процветающего владельца большой строительной фирмы, не зная, кем он был на самом деле. Затем что-то случилось, и у нее возникли подозрения, что он не такой, каким казался, что он замешан в чем-то темном и страшном. Обсудить свои сомнения ей было не с кем, и она обратилась за помощью к психоаналитику, незнакомому человеку. Но и с ним она не смогла обсуждать свои опасения.

— Мы не так уж о многом и говорили, — ровным голосом сказал Джад. — Ваша жена отказалась рассказать мне о своих тревогах.

Глаза Демарко сверлили его, взвешивая и оценивая.

— Вам придется придумать что-нибудь пооригинальней.

Какая паника, должно быть, охватила Демарко, когда он узнал, что его жена ходит к психоаналитику, жена лидера Лa Коза Ностры! Не удивительно, что он не останавливался перед убийствами, пытаясь добраться до досье Анны.

— Она мне рассказала, что почему-то чувствует себя несчастливой, но не может об этом говорить. И это все.

— Это заняло десять секунд, — сказал Демарко. — О чем же она говорила остальные три недели? Она, наверное, сказала вам, кто я.

— Она сказала, что вы владеете строительной фирмой.

Демарко холодно изучал его. Джад почувствовал, как на лбу выступают капельки пота.

— Я начитан насчет анализа, доктор. Пациент рассказывает обо всем, что у него на уме.

— Это лишь часть терапии, — уверенно сказал Джад. — Вот почему у меня не двигалось лечение миссис Блэйк — миссис Демарко. Я собирался отказать ей в дальнейших сеансах.

— Но вы этого не сделали.

— Мне не пришлось. В пятницу она сказала мне, что уезжает в Европу.

— Анни передумала. Она не хочет ехать со мной в Европу. Знаете, почему?

Джад посмотрел на него с искренним изумлением.

— Нет.

— Из-за вас, доктор.

Сердце Джада дрогнуло. Он старался, чтобы его чувства не отразились на лице.

— Не понимаю.

— Уверен, что понимаете. У нас с Анни прошлой ночью был долгий разговор. Она полагает, что сделала ошибку, выйдя за меня замуж. Со мной она уже несчастлива, потому что думает, что была бы счастлива с вами, — Демарко говорил гипнотическим шепотом. — Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходило между вами на вашей кушетке, когда вы оставались наедине.

Джад внутренне напрягся под наплывом охвативших его эмоций. Все-таки он ей не был безразличен!

Демарко смотрел на него, ожидая ответа.

— Ничего не происходило. Если вы читали про анализ, то знаете, что каждая женщина-пациент проходит через эмоциональную трансференцию. Какое-то время они все думают, что влюблены в своего врача. Это проходящая стадия.

Демарко напряженно наблюдал за ним, черные глаза проникали в глаза Джада.

— Как вы узнали, что она ходит ко мне на прием? — спросил Джад как бы между прочим.

Демарко с минуту смотрел на Джада, затем подошел к большому столу и взял острый нож для писем в виде кинжала.

— Один из моих людей видел, как она вошла в ваше здание. Там практикуют многие специалисты по беременности, и ребята предположили, что она готовит мне маленький сюрприз. Они последовали за Анни. — Он повернулся к Джаду. — Это и в самом деле был сюрприз. Они обнаружили, что она ходит к психоаналитику. Жена Антони Демарко болтает о моем бизнесе с лекаришкой.

— Я сказал вам, что она не…

Голос Демарко был мягким, как воск.

— Комиссионе держали совет. Они проголосовали, чтобы я убил ее, как мы убиваем любого предателя.

Он расхаживал по комнате, напоминая Джаду опасного зверя в клетке.

— Но они не могут приказывать мне, как холопу. Я Антони Демарко, капо. Я дал им слово, что убью того, с кем она болтала. Вот этими руками. — Он поднял кулаки, в одном из них был зажат острый кинжал. — То есть вас, доктор.

Теперь Демарко, не переставая говорить, описывал круги по комнате, и каждый раз, когда он оказывался за спиной Джада, он невольно напрягался.

— Вы делаете ошибку, — начал Джад.

— Нет. Знаете, кто сделал ошибку? Анни, — он оглядел Джада с головы до ног. — Как она могла подумать, что вы как мужчина лучше, чем я?

Братья Ваккаро усмехнулись.

— Вы ничтожество. Вы вынуждены таскаться в офис каждый день, и делаете — сколько? Тридцать тысяч в год? Пятьдесят? Сотню? Я в неделю делаю больше.

Маска Демарко таяла под напором его эмоций. Он говорил короткими, возбужденными фразами, его красивое лицо искажала безобразная гримаса. Джад видел перед собой открывающееся лицо уголовного параноика.

— Вы с этой маленькой шлюхой подцепили друг друга!

— Мы не цепляли друг друга, — сказал Джад.

Демарко смотрел на него горящими глазами.

— Она для вас ничего не значит?

— Я же вам сказал. Она просто бывшая пациентка.

— О'кей, скажите ей.

— Что сказать?

— Скажите, что ни в грош не ставите ее. Я сейчас пришлю ее сюда, вниз. И вы поговорите с ней наедине.

Пульс Джада резко участился. Кажется, у него будет шанс спасти себя и Анну.

Демарко махнул рукой, и мужчины вышли в холл. Он повернулся к Джаду, мягко улыбнулся, маска снова была на месте.

— Пока Анна ничего не знает, она будет жить. Вы должны убедить ее поехать со мной в Европу.

Джад почувствовал, что у него пересохло во рту. В глазах Демарко был победный блеск: Джад недооценил противника.

Демарко не был шахматистом, но тем не менее оказался достаточно предусмотрительным, чтобы придержать фигуру, которая сметала всю оборону Джада. Анна. Какой бы ход Джад ни сделал, он ставил ее под удар. Если он отошлет ее в Европу с Демарко, этим он не спасет ее. Лa Коза Ностра не позволит оставить ее в живых, и можно быть уверенным, что где-то там произойдет «несчастный случай». Но если Джад скажет Анне, чтобы она не ехала, если она поймет, что происходит с ним, и попытается вмешаться, — это будет означать немедленную смерть для них обоих. Выхода не было, был лишь выбор между двумя ловушками.

Из окна спальни на втором этаже Анна видела, как приехали Джад и Анжели. На какой-то миг она поверила, что Джад приехал за ней и спасет ее из ужасающего положения, в котором она оказалась. Но Анжели вытащил пистолет и втолкнул Джада в дом.

Правду о своем муже она знала уже два дня. До этого было лишь нечеткое, туманное подозрение, настолько невероятное, что она отметала его в сторону.

Это началось несколько месяцев назад, когда она поехала в театр и вернулась домой необычайно рано. Ведущий актер был пьян, и занавес не подняли с середины второго акта. Антони говорил, что у него дома состоится деловое совещание, но до ее возвращения оно закончится. Когда она вошла в дом, совещание еще продолжалось. И раньше чем удивленный муж успел прикрыть дверь библиотеки, она услышала, как кто-то сердито крикнул:

— Голосую за то, чтобы напасть на фабрику сегодня вечером и разделаться с этими ублюдками раз и навсегда!

Эта фраза, сурового вида незнакомцы в комнате, замешательство Антони при встрече с ней — все это произвело на Анну сильное впечатление. Она позволила мужу успокоить себя только потому, что отчаянно этого хотела. Он был нежным, внимательным мужем. Случались у него и вспышки ярости, но он быстро овладевал собой.

Через несколько недель после случая с театром она подняла трубку телефона и услышала голос Антони, говорившего по параллельному аппарату:

— Мы принимаем груз из Торонто сегодня ночью. Вам следует позаботиться о корабельном охраннике. Он не с нами.

Она повесила трубку, потрясенная. Принимаем груз… управиться с охранником… Это звучало зловеще, но могло быть и невинной деловой фразой. Осторожно, как бы между прочим, она принялась расспрашивать Антони о его бизнесе. Это было все равно, что натолкнуться на стальную стену: пусть она занимается домашними делами и не сует нос, куда не следует. Они сильно поссорились, а через день он подарил ей дорогое ожерелье и нежно извинялся.

Следующий инцидент произошел месяцем позже. В четыре часа утра Анну разбудил сильный стук в дверь. Она накинула халат и пошла узнать, в чем дело. Из библиотеки доносились грубые сердитые голоса. Она хотела войти, но остановилась, увидев, что Антони разговаривает с незнакомыми людьми. Боясь, что он рассердится, если она помешает, она вернулась к себе. За завтраком она спросила его, как он спал.

— Великолепно. Как заснул в десять, так и проспал до завтрака, даже глаз не открыл.

Так Анна узнала, что попала в беду. Она понятия не имела, что это за беда и насколько она серьезна. Почему муж ей лгал? Каким бизнесом он занимался? Почему должен был тайно общаться среди ночи с людьми, похожими на бандитов? Она боялась снова затрагивать этот вопрос в разговорах с Антони.

Несколько дней спустя на вечеринке в загородном клубе, членами которого они с мужем состояли, кто-то упомянул психоаналитика по имени Джад Стивенс и отозвался о нем очень лестно.

— Он, пожалуй, «аналитик аналитиков», если вы меня понимаете. Очень привлекателен. Один из тех, кто влюблен в свою работу.

Анна незаметно записала имя и на следующей неделе решилась обратиться к нему.

Первая же встреча с Джадом перевернула ее жизнь. Водоворот чувств затягивал ее, и она не сопротивлялась. В смятении она толком не могла говорить с ним, смущалась, как школьница, и обещала себе, что больше никогда не придет. И пришла снова, чтобы разобраться, что произошло. На этот раз ее реакция была еще сильнее. Она всегда относилась к жизни как реалистка, а теперь вела себя, как девочка, полюбившая впервые. Она обнаружила, что не может говорить с Джадом о муже, поэтому они говорили о разном, и после каждой встречи она все больше влюблялась в этого чуткого внимательного человека.

Она знала, что это безнадежная любовь, что она никогда не разведется с Антони. Она мучилась сознанием своей порочности: вышла замуж за одного, а спустя шесть месяцев полюбила другого. Она решила, что лучше будет, если больше никогда не увидит Джада.

И тут началась серия страшных событий. Была убита Кэрол Робертс. Джада сбила машина. Она прочитала в газете, что Джад был среди людей, нашедших тело Моди на складе «Файв Стар Мит». Она уже встречала название этого склада на конверте на имя Антони у него на столе.

Так постепенно стало формироваться ужасное подозрение. Казалось невероятным, что Антони может быть вовлечен в эти события, но тем не менее… Это было похоже на кошмарный сон. Она не могла обсуждать свои страхи с Джадом и боялась говорить о них с Антони. Она убеждала себя, что ее подозрения беспочвенны, — Антони даже не знал о существовании Джада.

И вот сорок восемь часов назад Антони вошел в ее спальню и стал расспрашивать о ее визитах к Джаду. Первой реакцией был гнев на то, что он шпионил за ней, но он быстро уступил место гнетущему страху. Глядя на искаженное, злое лицо мужа, она поняла, что он способен на все.

Даже на убийство.

Во время этого допроса она допустила непоправимую ошибку. Она дала ему понять, каковы ее чувства к Джаду. Глаза Антони стали чернее ночи, он покачнулся, как от физического удара.

Обдумав все одна, она поняла, какой опасности подвергается Джад и что она не может оставить его. Она сказала Антони, что не поедет с ним в Европу.

И вот Джад был здесь, в этом доме. И жизнь его висела на волоске. Из-за нее.

Дверь спальни открылась, вошел Антони. Минуту он стоял, наблюдая за ней.

— К тебе гость, — сказал он наконец.

Она вошла в библиотеку. Ее лицо было усталым и бледным, но в ней чувствовалось внутреннее спокойствие. Джад был в комнате один.

— Хелло, доктор Стивенс. Антони сказал мне, что вы здесь.

Джаду казалось, что они играют сцену для невидимых беспощадных зрителей. Внутренний голос говорил ему, что Анна ориентируется в ситуации и вверяет себя ему, какой бы выбор он ни сделал. А между тем единственное, что он мог выбрать, — это продлить ей немного жизнь. Если Анна откажется ехать, Демарко наверняка ее убьет здесь же.

Он подумал, тщательно подбирая слова. Каждое слово может быть так же опасно, как бомба в его автомобиле.

— Миссис Демарко, ваш муж очень расстроен, что вы передумали и не хотите ехать в Европу.

Анна слушала, выжидая и оценивая.

— И я тоже. Мне кажется, вам надо поехать, — сказал Джад громче.

Анна изучала его лицо, читала в глазах.

— А что, если я откажусь? Если просто уйду отсюда?

Джада охватила тревога:

— Вы не должны этого делать.

Она не выйдет отсюда живой!

— Миссис Демарко, — сказал он отчетливо, — ваш муж находится под ошибочным впечатлением, что вы полюбили меня.

Она разжала губы, чтобы заговорить, но он быстро продолжил:

— Я объяснил ему, что это нормальная стадия анализа — эмоциональная трансференция, через которую проходят все пациентки.

Она поняла его намек.

— Знаю. Боюсь, что глупо было приходить к вам с самого начала. Мне следовало попробовать разрешить проблему самой.

Глаза ее сказали ему, как она на самом деле сожалеет — о той опасности, которой он подвергся из-за нее.

— Я все думаю об этом. Может, отдых в Европе и будет для меня полезен.

Он коротко, облегченно вздохнул. Она поняла.

Но как предупредить ее об опасности, в которой она была? Или она знала? И если даже знала, что могла сделать? Он бросил взгляд на окно. Оно выходило в парк, в тот парк, по которому она совершала долгие прогулки. Если бы им удалось выйти в парк…

Он понизил голос:

— Ну как, поболтали немного?

Джад резко обернулся. В комнату, не торопясь, вошел Демарко, следом Анжели и братья Ваккаро.

Анна обратилась к мужу:

— Да, — сказала она. — Доктор Стивенс полагает, что мне следует поехать с тобой. Я собираюсь воспользоваться его советом.

Демарко улыбнулся и посмотрел на Джада.

— Я знал, что могу положиться на вас, доктор.

Он излучал очарование, наслаждаясь полной победой. Даже Джаду хотелось забыть, что этот дружелюбный грациозный красавец — хладнокровный убийца.

Демарко повернулся к Анне:

— Мы отправляемся рано утром. Почему бы тебе не пойти наверх и не начать собирать вещи?

Анна колебалась. Она не хотела оставлять Джада одного с этими людьми.

— Я…

Она беспомощно посмотрела на Джада. Он еле заметно кивнул.

— Хорошо, — Анна протянула руку. — До свидания, доктор Стивенс.

— До свидания.

На этот раз они прощались на самом деле. Джад смотрел, как она поворачивается, кивает остальным и выходит из комнаты.

Демарко проводил ее взглядом.

— Разве не прекрасна?

На лице его было странное выражение. Любовь, сознание своей власти и что-то еще. Сожаление? О том, что ее ожидает…

— Она ни о чем не догадывается, — сказал Джад. — Почему бы вам не держать ее подальше от всего этого? Отпустите ее.

Джад снова ощутил направленный на него поток ненависти.

— Пойдемте, доктор.

Демарко не станет убивать его здесь, в своем доме. Джад осмотрелся, взвешивая шансы на побег. Сейчас или никогда. Братья Ваккаро следили за ним голодными глазами в надежде, что он сделает лишнее движение. Анжели стоял у окна, рука его лежала на кобуре.

— Я бы не пытался, — мягко сказал Демарко. — Вы все равно что уже мертвы, но все же сделаем это по-моему.

Он толкнул Джада к двери.

Анна остановилась на лестничной площадке, наблюдая за холлом. Она отпрянула, когда мужчины вышли из библиотеки и направились к дверям, и заторопилась в спальню. Из окна она видела, как Джада заталкивали в машину.

Анна решительно сняла трубку и набрала номер коммутатора.

Прошла целая вечность, прежде чем ей ответили.

— Полицию. Поторопитесь — это срочно.

Чья-то рука протянулась из-за ее спины и надавила на рычаг. Анна, вскрикнув, обернулась. За ней стоял Ник Ваккаро. Он улыбался.

Глава двадцать третья

Анжели включил фары. Было четыре часа дня, но солнце пряталось за массой тяжелых облаков, гонимых ледяными ветрами. Они ехали уже больше часа — Анжели за рулем, Роки Ваккаро рядом с ним, Джад и Антони Демарко сзади.

Джад надеялся, что сможет привлечь внимание встречного полицейского патруля какой-нибудь отчаянной выходкой, но Анжели вел машину по дорогам, на которых почти не было движения. Они обогнули окраины Морристауна, выехали на шоссе 206 и направились на юг, в малонаселенную местность центрального Нью-Джерси. Пошел дождь со льдом, он застучал по ветровому стеклу, как крошечные обезумевшие барабанные палочки.

— Помедленней, — скомандовал Демарко. — Катастрофа нам ни к чему.

Он обратился к Джаду.

— Большинство людей совершают ошибки, потому что не планируют поступки, как я.

Джад изучал Демарко как клинический случай. Мегаломания, развитая до предела, до полного отрицания категорий морали. Убийца без угрызений совести.

Теперь Джад ясно представлял себе всю картину. Демарко совершил все убийства собственными руками. Это была сицилианская месть. Только так он мог восстановить свою честь и честь семьи Коза Ностра. Джона Хенсона он убил по ошибке. Когда Анжели сообщил ему об этом, Демарко пришел в офис и встретил там Кэрол. Она не могла дать ему записи сеансов с миссис Демарко, потому что не знала Анну под этим именем. Будь Демарко немного спокойней, он дал бы Кэрол возможность разобраться и понять, что речь идет об Анне Блэйк. Однако он не переносил противодействия, это было одной из особенностей его болезни. Он впал в безумную ярость, и Кэрол погибла. Демарко был в автомобиле, который сбил Джада. Он сам пришел к нему в офис вместе с Анжели в тот вечер. И теперь Джад знал, почему они не вломились в кабинет и не застрелили его: они решили подыграть Мак-Гриви, убежденному в виновности Джада, и инсценировать его самоубийство. Это прекратило бы дальнейшие полицейские расследования.

И Моди… Несчастный Моди. Когда Джад назвал ему полицейских, занимающихся его делом, Моди насторожился. Джад подумал, что реакция Моди относится к Мак-Гриви, а на самом деле Моди знал, что Анжели связан с Коза Нострой.

Джад спросил:

— Что будет с Анной?

— Не беспокойтесь, я о ней позабочусь, — сказал Демарко.

Анжели усмехнулся:

— Ага.

Бессильная ярость захлестнула Джада.

— Я был неправ, когда женился вне семьи, — вслух размышлял Демарко. — Посторонние никогда не смогут понять и принять наш образ мыслей. Никогда.

Они ехали по пустынной, ровной местности. Изредка по сторонам мелькали размытые дождем очертания небольших фабрик.

— Почти приехали, — объявил Анжели.

— Ты неплохо поработал, — сказал Демарко. — Тебе надо спрятаться где-нибудь на время, пока все поутихнет. Куда бы ты хотел поехать?

— Мне нравится Флорида.

Демарко одобрительно кивнул:

— Это не проблема. Остановишься у кого-нибудь из семьи.

— Я там знаю нескольких великолепных девок, — улыбнулся Анжели.

Зеркало отразило ответную улыбку Демарко.

— Приедешь обратно с загорелым задом.

— И пусть это будет все, что от меня останется.

Роки Ваккаро засмеялся.

Анжели повернул направо, к фабрике с дымящей трубой. Ворота были закрыты. Анжели просигналил, и за воротами появился человек в дождевике. Увидев Демарко, он кивнул и распахнул ворота. Они прибыли.

В своем кабинете в девятнадцатом участке Мак-Гриви вместе с тремя детективами, капитаном Бертелли и двумя агентами ФБР просматривал список имен.

— Это список семей Коза Ностры на востоке. Проблема в том, что мы не знаем, с кем из этих суб-капо и капо-режиме связан Анжели.

— Сколько времени займет их проверка? — спросил Бертелли.

— Здесь больше шестидесяти имен, — сказал один из сотрудников ФБР. — Это может занять минимум двадцать четыре часа, но…

Он остановился.

Мак-Гриви закончил фразу за него:

— Но доктора Стивенса не продержат в живых так долго.

Торопливо вошел молодой полицейский.

— В чем дело? — спросил Мак-Гриви.

— В Нью-Джерси не знали, важно ли это, но вы просили рапортовать обо всем необычном. С оператором связалась женщина, она спросила управление полиции, сказал, что это срочно, и связь была прервана. Повторного звонка не было.

— Откуда звонили?

— Городок Старый Таппан.

— Номер засекли?

— Нет. Трубку повесили слишком быстро.

— Великолепно, — с горечью сказал Мак-Гриви.

— Не придавайте этому значения, — сказал Бертелли. — Вероятно, какая-нибудь старая леди хотела заявить о пропаже кошки.

Настойчиво, долгими гудками зазвонил телефон. Мак-Гриви поднял трубку.

— Лейтенант Мак-Гриви.

Остальные смотрели на его лицо. Оно отразило растущее напряжение.

— Так! Скажите им, чтобы не двигались, пока я не доберусь туда. Я выезжаю!

Он бросил трубку на рычаг.

— Шоссейный патруль только что заметил машину Анжели, идущую маршрутом 206, как раз у Миллстоуна.

— Они преследуют ее?

— Патруль ехал в противоположном направлении. Пока они разворачивались, машина исчезла. Я знаю тот район. Там нет ничего, кроме нескольких фабрик.

Он повернулся к одному из сотрудников ФБР.

— Надо быстро получить перечень местных фабрик и их владельцев.

— Идет, — агент ФБР подошел к телефону.

— Я отправляюсь туда, — сказал Мак-Гриви. — Свяжитесь со мной, когда получите список.

Он повернулся к остальным:

— Поехали!

Он стремительно вышел, трое детективов и второй агент ФБР вышли следом.

Анжели миновал будку сторожа рядом с воротами и поехал к группе высоких сооружений с кирпичными трубами. За пеленой дождя гигантские акведуки своими изогнутыми формами напоминали доисторических чудовищ.

Машина подкатила к сплетению огромных горизонтальных труб и конвейеров и резко затормозила. Анжели и Ваккаро вышли из машины, и Ваккаро открыл заднюю дверь со стороны Джада. В руке его был пистолет.

— Вылазьте, доктор.

Джад медленно выбрался из машины, за ним Демарко. Шум и ветер оглушили их. Перед ними, футах в двадцати пяти, гигантская труба, наполненная ревущим воздухом, всасывала все, что попадало в ее жадно раскрытую пасть.

— Это один из самых больших трубопроводов в стране, — похвастался Демарко, форсируя голос, чтобы Джад услышал его. — Хотите посмотреть, как он работает?

Джад посмотрел на него в изумлении. Антони Демарко снова играл роль радушного хозяина, развлекающего гостя.

Нет, не играл. Он был им. Это-то и было самым страшным. Демарко собирался убить Джада так, как будто он совершал обычную деловую операцию. Но вначале он хотел произвести на него впечатление.

— Пойдемте, доктор. Это интересно.

Они двинулись к трубопроводу. Анжели шел впереди, Демарко рядом с Джадом, а Роки Ваккаро замыкал процессию.

— Доход этого завода свыше пяти миллионов долларов в год, — гордо сказал Демарко. — Все операции автоматические.

По мере приближения к трубопроводу рев нарастал, шум становился почти невыносимым. В сотне ярдов от входа в вакуумную камеру работал конвейер, подававший бревна на огромную установку с полудюжиной дисковых пил. Готовые доски подавались наверх, к похожему на дикобраза барабану, утыканному ножами. Опилки, щепки, бревна засасывало в трубопровод.

— Для этой установки величина бревен не имеет значения, — пояснил Демарко.

Он вынул из кармана тупоносый кольт 38-го калибра и позвал:

— Анжели!

Анжели обернулся.

— Приятного путешествия во Флориду.

Демарко нажал на спуск, и красная дыра рванула одежду на груди Анжели. Анжели уставился на Демарко с озадаченной улыбкой. Демарко выстрелил еще раз. Анжели, съежившись, опустился на землю. Демарко кивнул Роки Ваккаро, и тот поднял тело Анжели, перебросил его через плечо и двинулся к трубопроводу.

Демарко повернулся к Джаду.

— Анжели был глуп. Каждый коп в стране разыскивает его. Если его найдут, он наведет их на меня.

Неожиданное убийство Анжели само по себе было сильным шоком, но то, что последовало, было еще хуже. Джад с ужасом наблюдал, как Ваккаро подтащил тело Анжели к пасти гигантского трубопровода. Ревущий вихрь подхватил тело Анжели. Ваккаро был вынужден схватиться за железную скобу, чтобы смертельный воздушный циклон не затащил в пасть его самого. Тело мелькнуло в последний раз в вихре опилок и среди бревен и пропало в трубе. Ваккаро потянулся к рукоятке клапана и повернул ее. На пасть трубы скользнула заслонка, и рев прекратился. Внезапная тишина казалась оглушительной.

Демарко повернулся к Джаду и поднял пистолет. На лице его было экзальтированное, мистическое выражение, и Джад почувствовал, что убийство для него — почти религиозное, очищающее действие. В этот последний миг Джад не чувствовал страха, но его сжигала ярость, что этот человек останется жить, чтобы убивать — и Анну, и других невинных людей. Он услышал рычание, стон гнева и бессилия, и понял, что этот стон выходит из его собственных губ. Он был как загнанный зверь, мучимый желанием растерзать охотника.

Демарко улыбался, читая его мысли.

— Я собираюсь влепить вам в живот, доктор. Вы будете умирать немного дольше, но зато у вас будет время, чтобы побеспокоиться об Анне.

Оставалась одна возможность. Очень ненадежная.

— Кто-то должен побеспокоиться о ней, — сказал Джад. — У нее ведь никогда не было мужчины.

Демарко озадаченно уставился на него.

Джад закричал, чтобы заставить Демарко слушать.

— Знаешь, в чем твоя мужская сила? В пистолете. Без пистолета или ножа — ты женщина.

Лицо Демарко медленно наполняла ярость.

— У тебя между ног гладкое место, Демарко! Без пистолета ты средний пол!

Красная пелена закрыла белки глаз Демарко, зловещая, как вымпел смерти. Ваккаро шагнул вперед. Демарко взмахом руки остановил его.

— Я тебя убью вот этими голыми руками, — сказал Демарко, бросая пистолет на землю. — Голыми руками!

Тяжело, как мощное животное, он двинулся к Джаду.

Джад подался назад, отодвигаясь от Демарко. Он знал, что физически он гораздо слабее Демарко, и шансов на победу в схватке у него нет. Он мог только ранить больной разум Демарко, чтобы вынудить его действовать неадекватно, и продолжал бить его по самому уязвимому месту:

— Ты гомик, Демарко!

Демарко засмеялся и бросился на него. Джад ускользнул от его хватки.

Ваккаро поднял с земли пистолет.

— Шеф! Дайте мне прикончить его!

— Не смей! — проревел Демарко.

Они кружили, делая обманные движения. Джад поскользнулся на влажных опилках, и Демарко набросился на него, как бешеный бык. Огромный кулак ударил Джада в челюсть, отбросив его в сторону. Джад удержался на ногах и ударил Демарко в лицо. Демарко качнулся, потом нырнул вперед и направил кулаки в живот Джада. Три мощных удара выбили из Джада дыхание. Он хотел еще раз задеть Демарко, но заговорить не смог. Он задыхался. Демарко навис над ним.

— Дух вон, доктор? — засмеялся он. — Я был боксером. Сейчас преподам тебе пару уроков. Вначале поработаю над твоими почками, потом над головой и над глазами. Я тебе выбью глаза, доктор. Раньше, чем я закончу, ты будешь умолять, чтобы тебя пристрелили.

Джад верил ему. В угрюмом свете облачного дня Демарко напоминал рассвирепевшего зверя. Он снова набросился на Джада и рассек ему щеку тяжелым перстнем с камеей. Джад нанес несколько ударов ему по лицу — Демарко даже не вздрогнул.

Демарко бил Джада по почкам, руки его работали как поршни. Джад с трудом ушел в сторону. Все тело сковала невыносимая боль.

— Что, устал, доктор, а? — Демарко приближался.

Джад знал, что тело его скоро не выдержит. Он должен говорить. Это его единственное оружие.

— Демарко…

Он задохнулся.

Демарко засмеялся и впаял кулак точно между ног Джада. Джад согнулся пополам и упал на землю. Демарко прыгнул на него.

— Голыми руками, — повторял Демарко. — Я вырву тебе глаза голыми руками.

Он погрузил огромные кулаки в глаза Джада.

Когда по рации прозвучал сигнал вызова, они неслись мимо Бедминстера по шоссе 206 в южном направлении.

— Код три… Код три… Нью-Йорк двадцать семь… Нью-Йорк двадцать семь.

Мак-Гриви схватил микрофон.

— Нью-Йорк двадцать седьмая… Прием!

Донесся взволнованный голос капитана Бертелли.

— Все уложилось, Мак. В двух милях от Миллстоуна находится «Трубопроводная компания Нью-Джерси». Ее владелец — корпорация «Файв Стар» — та же, что пакует мясо. Это одно из прикрытий, которые использует Тони Демарко.

— Похоже, верно, — сказал Мак-Гриви. — Мы едем туда.

— Далеко вы от нее?

— В десяти милях.

— Удачи.

Мак-Гриви выключил радио, включил сирену и вдавил педаль акселератора в пол.

Мокрые круги ходили над головой. Тело разрывалось на части. Глаза не открывались. Железный кулак врезался в бок, и острая боль в треснувшем ребре пронзила его. Лицо обжигало горячее дыхание Демарко — быстрые, возбужденные выдохи. Он открыл рот и протолкнул слова распухшим, толстым языком.

— В-видишь, — задыхаясь, сказал он. — Я был прав… Ты только и можешь бить лежачего.

Он почувствовал, как две руки хватают его и вздергивают на ноги.

— Ты уже мертвец, доктор. И я сделал это голыми руками.

Джад попятился.

— Ты — ж-животное, — сказал он, хватая ртом воздух. — Психопат. Тебя надо запереть… в лечебницу для ненормальных.

Демарко в ярости прохрипел:

— Врешь!

— Это п-правда, — сказал Джад, отодвигаясь назад. За спиной он слышал приглушенный шум закрытого трубопровода. — Твой… мозг поврежден… Разум висит на волоске… волосок оборвется… и ты будешь все равно, что ребенок-идиот.

Демарко бросился на Джада и обеими руками обхватил его горло.

— Я сломаю тебе шею!

Сильные пальцы сдавили горло Джада. В голове поплыло. Все его инстинкты вопили, чтобы он оторвал руки Демарко от своего горла. Вместо этого немыслимым напряжением воли он протянул руки назад, нашарил клапан трубопровода. Он чувствовал, что теряет сознание, и в этот момент руки его нашли рукоятку клапана. Последней вспышкой энергии он повернул рукоятку и одновременно развернулся так, чтобы Демарко оказался рядом с отверстием трубы. Гигантская сила вакуума втягивала их в открывшуюся пасть. Джад вцепился в клапан ослабевшими руками, борясь с ураганной яростью ветра. Пальцы Демарко сильнее впились ему в горло: труба засасывала его. Демарко мог бы спастись, но в безумной, бессмысленной ярости он не хотел выпустить врага. Джад слышал его голос, похожий на визг животного, — слова растворялись в ревущем ветре.

Пальцы Джада уже соскальзывали с клапана. Он произнес короткую молитву, и в этот миг руки Демарко разжались. Джад услышал вопль, потонувший в реве трубопровода.

Он стоял, ожидая выстрела Ваккаро.

Выстрел прозвучал.

Неужели Ваккаро промахнулся? Он услышал еще несколько выстрелов, топот бегущих ног и свое имя. Чья-то рука охватила его плечи, и голос Мак-Гриви произнес:

— Матерь Божья! Посмотрите на его лицо!

Сильные руки схватили его и оттащили прочь от ревущего трубопровода. Что-то влажное текло по его щекам, и он не знал, кровь это, слезы или дождь, и ему было все равно.

Все кончено.

Он силой разжал один заплывший глаз и сквозь узкую, кроваво-красную щелку смутно увидел лейтенанта Мак-Гриви.

— Анна там, в доме, — сказал Джад. — Жена Демарко. Нужно поехать к ней.

Мак-Гриви не двинулся, и Джад понял, что слова так и не были произнесены. Он приложил губы к уху Мак-Гриви и проговорил медленно и хрипло:

— Анна Демарко… Она в… доме… Помогите.

Мак-Гриви подошел к полицейской машине, взял радиопередатчик и отдал приказания. Джад стоял, все еще покачиваясь от ударов Демарко, подставив себя холодному, жгучему ветру.

Мы победили, думал он. Победили. Он все повторял в уме эту фразу. И произнося ее про себя, знал, что она ничего не значила. Могло ли это быть победой? Он считал себя цивилизованным человеком — врачом, целителем, а превратился в свирепое животное, одержимое жаждой убийства. Он толкнул больного человека в пучину безумия, а потом убил его. Ужасный груз, с которым ему придется прожить остальную жизнь. Он мог повторять себе сколько угодно, что сделал это, защищая свою жизнь, но знал — и да поможет ему Бог — что сделал это с наслаждением. Вот чего он никогда не простит себе. Он сам не лучше Демарко и братьев Ваккаро. Цивилизация создала очень тонкий, хрупкий слой в сознании человека, и когда он разбивается, человек снова становится зверем, погружаясь в ту доисторическую бездну, выход из которой на вершину разума он ставит себе в заслугу.

Джад был слишком слаб, чтобы сосредоточиться на этих мыслях. Сейчас он хотел только одного — спасти Анну.

Мак-Гриви стоял рядом, манеры его были до странности мягкими.

— Эта машина сейчас поедет к ней, доктор Стивенс. О'кей?

Джад благодарно кивнул.

Мак-Гриви взял его за руку и повел к машине. Пока он шел — медленно, мучительно — через двор, он понял, что дождь кончился. Далеко за горизонтом декабрьские ветры разгоняли грозовые тучи, и небо расчищалось. На западе появился первый неяркий луч — это солнце пробивалось сквозь облака, постепенно набирая силу.

Рождество обещало быть прекрасным.

Примечания

1

Френдли — дружелюбный (англ.).

(обратно)

2

— Хорошо вернуться домой.

(обратно)

3

— Согласен.

(обратно)

4

— Синьоры, посмотрите на меня.

(обратно)

5

— Все в порядке?

(обратно)

6

— Да…

(обратно)

7

— Боже, где мой билет?

(обратно)

8

— Идиот, он потерял билет.

(обратно)

9

— А, вот он.

(обратно)

10

Посмотрите, что сумел сделать Дон Винтон.

(обратно)

11

— Сумасшедший американец.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

*** Примечания ***