Вечность и день [Виктория Чанселлор] (fb2) читать онлайн

Виктория Ченселлор Вечность и день

Судьба не зависит от случайностей. Судьба выбирает вас: ее не следует торопить, она свершится сама.

Уильям Дженнинг Брайен

ГЛАВА ПЕРВАЯ

7 июня 1995 года.

Южная Каролина, побережье.

Переселив страх, Линда О'Рорк посмотрела на темные узкие ступени, ведущие в мансарду. Вид стен, испещренных зелеными пятнами, только усиливал ее подавленное настроение. Обычно такое уныние наводило на нее лишь хмурое небо перед сильным штормом. А сейчас солнце ярко освещало дом, хотя сразу после полудня лучи солнца уже не попадали на лестницу. Свет от лампочки в коридоре освещал только половину ступеней, словно сверху был опущен невидимый занавес.

Наверху никого нет. Ты одна в доме. Поднимись по ступеням.

Ступеней было восемнадцать. Линда знала это с детства, сбегая и поднимаясь по лестнице и каждый раз пересчитывая их. Но ей уже давно не хотелось подниматься по этим ступеням. Ей вообще не хотелось идти в мансарду, хотя желание вспомнить, что случилось за этой закрытой дверью четырнадцать лет назад, не покидало ее.

Боясь передумать, Линда ступила на лестницу, повторяя про себя: «Наверху никого нет, наверху никого нет». Поднявшись, она взялась за медную дверную ручку. Несмотря на душный знойный летний день, ручка оказалась пугающе холодной. Линде захотелось отдернуть руку, но она пересилила себя. Ведь она поклялась не поддаваться страху.

«Хорошо, что ручка холодная, — сказала она себе. — Старые дома так и строили, чтобы в них было прохладно даже без кондиционера. Вот почему ручка холодная. Ты помнишь это с детства — ничего сверхъестественного. Теперь ты — взрослая женщина, ты можешь справиться с этим».

Открыв заскрипевшую дверь, Линда помедлила, переводя дыхание, и осмотрелась. Одну стену занимали встроенные деревянные полки, уставленные коробками от обуви, пустыми пластмассовыми ящиками и прочим хламом. Линда улыбнулась, узнав розовую пластмассовую коробку с куклой Барби и ящик с цветными кубиками. Ностальгические воспоминания теплой волной нахлынули на нее. Летние месяцы, которые она ребенком проводила в Южной Каролине, были самыми беззаботными в ее жизни.

У дальней стены стояли рядом два старых сундука. Еще один, голубой, одиноко стоял у двери. Линда вспомнила, что он полон вышедшей из моды одежды, которую носили лет двадцать назад. Бабушка никак не решалась выбросить все это, надеясь, что платья и костюмы могут когда-нибудь понадобиться. За свою долгую жизнь бабушка заполнила трехэтажный дом вещами, которыми годами не пользовалась, но почему-то хранила. Теперь бабушка умерла, и Линде предстояло все разобрать.

Она тяжело вздохнула. В последние годы Линда часто навещала бабушку, но у нее никогда не хватало смелости подняться в мансарду. Она приходила в ужас от одной мысли, что придется подниматься по ступеням, представляла себе, какие ужасные последствия может иметь возвращение в мансарду. Сейчас Линда покачала головой: какое ребячество! Все страхи существовали только в ее воображении. Мансарда так же выглядела и точно так же пахла, как во времена ее детства, — уединенное пыльное помещение, каким оно и осталось в ее памяти.

Линда переступила порог и дошла до середины комнаты, осторожно ступая босыми ногами по шершавому полу. Ничего страшного не произошло. Она почувствовала, как напряжение отпускает ее, плечи расслабились, она могла уже спокойно вздохнуть. Встреча с прошлым оказалась не такой страшной, как она себе представляла.

Солнечный свет проникал через два слуховых окна, закрытых прозрачными желтыми занавесками. Пылинки плясали в лучах, словно радуясь тому, что можно порезвиться. Каждое лето Линда с родителями приезжала из Нью-Йорка в Южную Каролину; иногда с ними была Джерри, ее лучшая подруга. Потом отец и мать возвращались домой, к своим обязанностям, а Линда оставалась. Все жаркие летние месяцы она проводила здесь, беззаботно резвясь, и возвращалась домой, когда ее кожа становилась бронзовой от загара и дубела, вьющиеся волосы выгорали от бесконечного пребывания на солнце, а подошвы ног становились грубыми оттого, что она бегала босиком по песку.

В феврале прошлого года по завещанию бабушки дом на побережье достался ей, но Линда еще не решила, что будет делать с этой собственностью: дом находился далеко от Чикаго, где она постоянно жила. Она не знала, как поступить и с памятью о прошлом, и с семейными реликвиями. В какой-то степени она была тесно связана с прошлым, до сих пор мысленно упорно возвращалась к нему и сейчас не могла отвести взгляд от ветхого коричневого карточного стола, который так и стоял под слуховыми окнами. Закрыв глаза, можно представить, что они с Джерри сидят за столом, положив руки на доску для спиритических сеансов. На лицах пятнадцатилетних девочек написано ожидание.

В то роковое лето во время одного из спиритических сеансов они «познакомились» с английским офицером, Уильямом Говардом, который умер в 1815 году. Он сразу покорил сердце Линды, ее пленили рассказы офицера, тронула его короткая трагическая жизнь. Простыми словами, которые складывались в краткие фразы, он описывал холодные мокрые поля под Ватерлоо, артиллерийский огонь и крики умиравших. Офицер говорил о мужестве, идеалах, жертвах и поверженном тиране. Для Линды Уильям был воплощением добра и героизма.

Внезапно их прервал кто-то — или что-то. Прозвучали эти ужасные слова: Я — Морд. Убил, убил, убил.

С того страшного вечера она постоянно чувствовала, что ее короткая «связь» с давно умершим офицером не оборвалась, ей представлялось, что он притягивал ее, хотя она и не видела его лица. А вот на Джерри ни Уильям, ни даже слова, отпугнувшие их от стола, казалось, не произвели никакого впечатления. Видимо, Джерри умела забывать прошлое и, сталкиваясь с чем-то труднообъяснимым, просто пожимала плечами. Линде это не удавалось. Иногда ей хотелось отказаться от своих романтических грез, умерить воображение и стать таким же прагматиком, как ее подруга.

Подростком Линда мысленно сочиняла подробные истории об Уильяме, а став старше, начала иначе относиться к случившемуся. Ей захотелось узнать, не был ли Уильям плодом их воображения. Во время работы в Англии над диссертацией Линда пыталась найти ответ на этот вопрос, она искала имя Уильяма в списках сражавшихся под Ватерлоо.

И обнаружила его. Он действительно существовал, был реальным, как всякий живший когда-либо человек. Но он давно мертв, и они никогда не встретятся. Однако в своих снах она чувствовала его рядом, а став старше, начала видеть эротические сны. И хотя, занимаясь любовью, они с Уильямом никогда не шли до конца, для нее и этого было достаточно. Она просыпалась, как от толчка, задыхаясь, вся в поту, испытывая тупую боль во всем теле. Если бы ей повезло, если бы она встретила реального современного мужчину, который возбуждал бы ее так же, как ее воображаемый любовник… Если бы они с Уильямом жили в одно время…

Но они жили в разных эпохах. Ей ничего не удастся решить, поэтому не стоило рисковать и заниматься спиритизмом. Злой дух, прервавший их с Джерри в тот страшный вечер, очень напугал ее — гораздо больше, чем найденные ею сведения об Уильяме.

Линда обхватила себя руками, пытаясь согреться: внезапно она почувствовала, как холод обволакивает комнату. Воспоминания о том спиритическом сеансе вызвали у нее дрожь, хотя в мансарде было тепло. Очень немногое в жизни могло так напугать ее — разве что змеи, неуравновешенные люди с оружием в руках и злые духи.

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. Бабушка не переносила автоответчики, и Линда должна была спешить, чтобы успеть взять трубку. Очень немногие знали, что летом она будет в Южной Каролине, — ее соседи в Эванстоне, которых она попросила смотреть за домом и поливать цветы, несколько близких друзей и коллега — декан факультета, на котором она работала. В телефонном справочнике номера бабушки не было. Линда поняла, что звонят по важному делу.

Она бегом пересекла комнату и вдруг на мгновение замерла. Мансарда выглядела тихой и мирной, ничто не намекало на странные события. Почему же комната показалась ей уже не местом веселых игр, а скорее прибежищем для кого-то, кого нужно держать взаперти? В мансарде таилась опасность, о которой Линда никогда не подозревала. Она могла бы сказать, что комната навеяла воспоминания, которые с годами стерлись из памяти. Неужели все было так, как она себе сейчас представила? Она не знала. Покачав головой, Линда бросила последний взгляд вокруг и закрыла дверь.

Она спешила вниз по узкой лестнице к свету с уверенностью ребенка, который идет знакомой дорогой. Телефон продолжал звонить, вероятно, это был четвертый или пятый звонок. Ударившись второпях о косяк двери, она завернула за угол и влетела в спальню бабушки. Телефон стоял на ночном столике.

— Алло? — Линда с трудом перевела дыхание. Она обрадовалась, что телефонный звонок помешал ей и дальше предаваться воспоминаниям, радовалась возможности услышать человеческий голос.

— Линда? У тебя такой голос, словно ты бежала из Чикаго.

— Джерри! Я только что думала о тебе!

— Да уж, я это почувствовала.

— Наверное, флюиды?

— Не говори так скептически. Ты ведь знаешь, что действительно излучаешь космическую энергию. Я приняла твой сигнал в Нью-Йорке!

Линда рассмеялась. Только Джерри могла скептически относиться к их психической связи — сама она считала эту связь вполне реальной.

— Я не думала, что мои флюиды такие мощные. Может быть, я могла бы получить лицензию соответствующего комитета.

— Может быть, и могла бы.

— Я так рада, что ты позвонила. — Линда села на стеганое одеяло, которым была накрыта двухспальная кровать, и матрас сразу прогнулся.

— Если серьезно, я беспокоилась о тебе. Что-нибудь случилось?

— Нет. Я как раз… осматривалась.

— В мансарде?

— Когда-нибудь тебе придется объяснить, почему ты подумала об этом, — сказала Линда. Ей было не до шуток.

Джерри надолго замолчала, потом заметила:

— Я знаю, ты не любишь, когда я так говорю, но я чувствую, что тебя что-то беспокоит. Может быть, тебе… плохо?

— Со мной все в порядке.

— Не обманывай свою лучшую подругу.

— Я не обманываю. Здесь все великолепно. — Линде не хотелось говорить, что сначала ей стало страшно. Что при воспоминании о прошлом на нее словно повеяло холодом. — Я уже составила план, буду разбирать комнату за комнатой. Придется потратить уйму времени, чтобы разобрать бабушкины вещи.

— Хорошо, поверю тебе на слово. Но мне все-таки кажется, что что-то не так.

— Все в порядке, — повторила Линда, посмотрев на потолок, словно могла видеть комнату наверху. — Я собираюсь очень хорошо провести лето.

— Хорошо, если ты так уверена…

— Уверена!

— Тогда у меня есть новости.

— Какие? Надеюсь, хорошие?

— Безусловно. Ты сидишь?

— Да.

— Вчера вечером состоялась моя помолвка.

— Джерри! Ты же не собираешься выходить замуж!

— Собираюсь. Джон сделал мне предложение. Это произошло так быстро. Но я ведь говорила тебе уже после первого свидания, что он просто чудесный. Это то, о чем я всегда мечтала. Обаятельный, сексуальный, красивый, добрый, удачливый.

— Тебя послушать, так ты нашла идеального мужчину.

— О, да. Не могу поверить своему счастью, ведь я действительно нашла его.

— Ну, это ему повезло, — смеясь, заметила Линда. Она на самом деле так считала. Джерри была искренней, преданной и умной девушкой, с великолепной фигурой, стройная, подтянутая, с прямыми, почти черными волосами.

— Я хотела сообщить тебе хорошие новости. В следующий уик-энд мы решили навестить родителей Джона в Сент-Огастине, нужно ведь сообщить им о помолвке. Если ты собираешься остаться на побережье, мы могли бы заехать к тебе. Ты бы познакомилась с Джоном.

— Блестящая идея, я даже не ожидала. — Глаза Линды наполнились слезами, но она приказала себе не плакать. Джерри сразу бы поняла, что что-то случилось, ведь Линда очень редко плакала. Что-то она сегодня расчувствовалась. Известие о том, что лучшая подруга выходит замуж, заставило Линду ощутить свое одиночество. Скоро ей исполнится тридцать, и до сих пор она не может найти человека, с которым ей хотелось бы провести оставшуюся жизнь. У нее были и свидания, и надежды, но, тем не менее, отношения с мужчинами никогда полностью не удовлетворяли ее.

«Это не Уильям», — тихо говорил ей внутренний голос.

— Не беспокойся. Когда-нибудь и ты найдешь своего мистера Райта. — Джерри, вероятно, уловила тоску в голосе Линды либо снова «поймала» флюиды.

— Может быть, я обнаружу его в одном из бабушкиных сундуков. Правда, он, наверное, слегка заплесневел.

— Очень мило. — Джерри помолчала, потом серьезно сказала: — Не могу дождаться, когда приеду к тебе.

— Ты знаешь, когда сможешь приехать?

— Пока нет. Я позвоню тебе из Сент-Огастина.

— Постараюсь включить тебя в свое расписание, — добродушно-язвительно заметила Линда.

— Тебе уже лучше. Если ты собираешься приводить в порядок дом так же тщательно, как составляешь курс лекций по истории, в конце тебе придется выбрасывать гораздо больше вещей, чем их было вначале.

— Ты меня обижаешь. — Линда сделала вид, что обиделась.

— Но ты же не можешь этого отрицать. Только ты можешь найти пыльные старые реликвии и с восторгом описывать их, захватывая слушателей.

— Это нудная работа…

— Ну да, я знаю. — Джерри снова засмеялась. — Я позвоню тебе в течение недели или десяти дней и сообщу о наших планах. Я еще не видела родителей Джона и не знаю, как они воспримут новость.

— Они полюбят тебя. Ты — невестка, о которой можно только мечтать.

— Ты говоришь как настоящий друг.

— Скоро увидимся. Поцелуй от меня твоего жениха.

— Разве что в щеку. Все остальные места я оставляю для себя.

Линда рассмеялась и рывком поднялась с кровати.

— Удачной поездки. Скорее звони мне.

Джерри попрощалась. Линда продолжала держать трубку у уха, хотя на другом конце раздался щелчок и послышались короткие гудки. В доме вдруг стало очень тихо, смех и разговоры смолкли. Внезапно ей захотелось, чтобы Джерри была здесь, чтобы они, как в юности, вместе проводили время. Пекли бы шоколадное печенье с орехами, смотрели по телевизору разные ток-шоу, обсуждали важные проблемы, смеялись над фильмами или спорили о политике. Они сидели бы допоздна и ели кукурузные хлопья, пока животы не начнут болеть. Потом они открыли бы окно наверху и лили воду по каплям на веранду.

Вот бы что они делали, если бы Джерри была здесь. Но она была далеко. И потом, они уже давно не подростки. Линда напомнила себе, что у нее очень много дел: нужно разобраться с вещами бабушки и решить, что делать с домом. Ради этого она отказалась от летнего семестра, от преподавательской работы, которую так любила. Вместо того, чтобы ехать в Англию или Францию, она решила провести летние месяцы в Южной Каролине.

По крайней мере, первый шаг сделан. Она посмотрела наверх, туда, где была мансарда, довольная, что смогла пересилить себя, подняться по ступеням и открыть ту дверь. Через несколько недель она энергично примется разбирать вещи в мансарде. А теперь она пойдет — пусть пылинки танцуют в одиночестве, а воспоминания останутся там, где им положено быть.

Гиффорд Найт вышел через стеклянные двери здания аэропорта и сразу окунулся в тепло и влажность Саванны. Площадь была забита пригородными автобусами и такси, работающие двигатели увеличивали жару и загрязняли воздух. На лбу и нижней губе Гиффорда выступил пот. Его одежда не соответствовала жаркому дню, но он покрылся потом не только поэтому. Вероятно, ожидание разгорячило его.

Хотя решение ехать было принято внезапно, нужно было бы получше подготовиться к поездке. Спортивная куртка, темная рубашка и свободные брюки из легкой шерсти удобны для прохладной погоды Сан-Франциско. В южном городе в такой одежде чувствуешь себя как в парилке. Даже воздух здесь был тяжелым. Гиффорд должен был бы помнить об этом, он ведь не раз бывал на юге.

Густые волосы закрывали шею. Он стал носить длинные волосы, подражая людям искусства и деятелям кино, с которыми в последнее время имел дело. Гиффорд даже не завязал их сзади. Он понимал: сразу видно, что он — не местный, не из этого южного города с давней историей. Ну что ж, он с радостью готов чем-то пожертвовать, если, приехав сюда, найдет женщину, которую ему предназначено полюбить.

Он не любил Калифорнию — и был счастлив уехать оттуда. Все-таки пришлось поехать в Лос-Анджелес, потому что студия собиралась заплатить ему довольно большую сумму за консультацию по историческим деталям запущенного в производство сценария. Когда работа закончилась, он на машине доехал по побережью до Сан-Франциско в надежде, что там ему понравится больше. Но и этот город не привлек его. Иногда ему казалось, что у него действительно нет дома. Правда, он всегда помнил об Англии.

Глубоко вздохнув, Гифф подставил лицо солнцу.

Слишком занят. Слишком популярен.

Выхлопные газы от такси и автобусов смешивались с благоуханием субтропических растений и сосен, но он приехал сюда не для того, чтобы любоваться экзотическими цветами. В последние месяцы ему стало казаться, что она протягивает к нему руки, пытаясь дотронуться до него. Он не знал, кто она и где живет, но она существовала, он был в этом уверен, как и в том, что уже прожил несколько жизней. Она тоже прожила несколько жизней, хотя, вероятно, не знала об этом. В свое время он все расскажет ей, если доживет до встречи.

Как раз несколько дней назад он подсознательно почувствовал, что ему нужно связаться с ней. Он интуитивно последовал на побережье Атлантики, туда, где берег ласково омывали волны океана, где были живописно разбросаны стоявшие уединенно старые дома, в которых летом жили отдыхающие.

Он вспомнил обрывки своих сновидений. Когда ему было двадцать лет, однажды во сне он увидел пустынный песчаный берег, бесконечные волны набегали на песок, прибрежная трава склонялась на ветру. Он видел свет и слышал смех, дошедший до него сквозь неисчислимые годы. Он смотрел на все ее глазами, и ее жизнь глубоко взволновала его. Скоро он найдет ее. Скоро он сделает ее своей, навсегда.

Рядом остановилось такси, Гиффорд сел, оказавшись в прохладной темноте салона и мысленно поблагодарив современные удобства. Кивнув шоферу, он расположился на сиденье, поставив рядом черный кожаный чемодан и такую же сумку не совсем обычной формы. Он точно знал, куда собирался ехать и что будет искать, когда приедет. Его охватило радостное волнение, такого с ним еще не было.

Он взглянул на шофера, человека средних лет с морщинистым лицом и носом картошкой, с мешками под глазами. Шофер смотрел на длинную сумку цилиндрической формы.

— Вы охотник, правда?

Гифф перевел взгляд на сумку и понял, о чем подумал шофер. В сумке охотничье ружье или винтовка. Но тот ошибался.

— Можно сказать и так, — ответил Гифф, отводя взгляд от любопытного водителя и поворачиваясь к окну. Ему нравилось, что в Америке разрешено иметь оружие, словно винтовка может защитить от всех опасностей на свете. Хотя американцы, вероятно, наименее подозрительные люди в мире — за исключением жителей Нью-Йорка, ведь их страна открыта для всех.

За всю короткую поездку шофер больше не сказал ни слова. Наверное, он понял намек: Гиффу не хотелось вступать в разговоры.

Взяв напрокат машину, Гифф поехал на север по дороге I-95. Примерно через час после прибытия в Саванну он уже миновал поворот на Хилтон Хэд Айленд. Он продолжал поездку, скорость черного «кадиллака» точно соответствовала его настроению. Величественно и спокойно машина двигалась по шоссе, оставляя позади милю за милей и позволяя ему сосредоточиться на своем предназначении.

Почувствовав, что его возбуждение растет, он понял, что приближается. Только поиски приводили его в такое состояние. Заходящее солнце залило окружающий мир розовым светом, и внезапно Гифф понял, что он перестал приближаться к цели. Он сбавил скорость, пытаясь угадать направление. Впереди что-то неясно замаячило, указывая направление на восток.

Да, ближе к океану. Ближе к пустынному побережью.

Когда Гифф проезжал Чарлстон, уже стемнело. Было заманчиво остановиться здесь на ночь, но он никогда еще не чувствовал так своего предназначения, как сейчас. Он ощутил прилив энергии, настроение стало приподнятым. Внезапно он почувствовал, что стал другим, словно некая сила изменила его и сделала непохожим на себя. Но теперь ему было все равно.

Он был близко. Сегодня ночью он достигнет цели, ощущения не могли подвести его.

Когда он проезжал национальный парк, серп луны поднялся над верхушками деревьев.

Двигайся медленно.

Он сбавил скорость, машина бесшумно скользила в темноте. Фары осветили дорожный знак, указывались границы небольшого городка с населением более тысячи человек. Гифф затормозил у обочины.

Не выпуская «баранку» из рук, он закрыл глаза и сосредоточился.

Так близко. Так пустынно и печально.

Он открыл глаза и улыбнулся в ночь. Впереди справа с трудом можно было разглядеть неоновый знак автостоянки и надпись «Свободно». Уверенный, что цель близка, он поехал на шум прибоя, навстречу судьбе, которая ждала его.

Если он окажется прав, если она звала его, у него остается десять дней, чтобы узнать ее. И может быть, только десять дней жизни.

Если бы у него были глаза, сейчас они бы открылись. Если бы у него были губы, сейчас они бы улыбались. Но у него нет ни глаз, ни губ. Он пребывает в небытии, между небом и адом, между реальностью земли и вечностью космоса.

Морд ощутил прилив энергии, когда женщина подошла к предмету, вызывавшему у нее такой страх. Она была близко, очень близко. Но она не коснулась его, либо случайно, либо потому, что была слишком напугана. Он знал причину ее возвращения так хорошо, словно она шепнула ему об этом. Ее притягивали в дом смерть и страх, два мощных соблазна.

Возбуждение уже начинало охватывать его. Он собирался действовать. Собирался привлечь кого-то поближе, кого-то, кто мог бы невзначай коснуться доски и освободить его из заточения. Кого-то, кто не боится угроз, кто позволит ему завладеть его сознанием, медленно, уверенно, пока все человеческое не исчезнет в нем.

Тело женщины, думал он. Если бы у него была живая плоть, в этот момент он бы почувствовал, что кровь быстрее потекла по жилам, почувствовал натиск сексуального возбуждения, которое является частью человеческой природы. Он так возбудился, что ему захотелось проникнуть в женщину, когда она будет спать, и сильно напугать ее своим присутствием. Она никогда не узнает, что с ней произошло.

Вот было бы весело — осуществить свои фантазии. Но он не мог, еще не мог. Не мог до тех пор, пока у него не будет тела, пока он не будет иметь разум, подчиняющийся его воле. Проклятые законы его темного бесформенного мира ограничивали его силу до жалкой частицы, до ее уловимых намеков, и большинство людей не замечали его, считая себя хозяевами своих мыслей.

Люди. Хотя они и слабые создания, он радовался, что может жить в их мире. Нет, даже больше. Он страстно желал этого. Страстно хотел ощутить их склонности, питаться их страхами. Хотел наслаждаться их страданием, восхищаться их смущением и подозрительностью. По его желанию они устраивали ему настоящий праздник.

Очень плохо, что он не может вечно оставаться в мире людей. Их бесконечные вызовы в конце концов истощат его силы, и ему снова придется вернуться на это место, пока чья-нибудь душа опять не приютит его.

Настроившись на энергию мужчины, Морд почувствовал слабую пульсацию. Это означало, что мужчина близко к женщине, но еще не рядом с ней. Подойди ближе, слабый человек. Подойди и узнай свою настоящую любовь. Подойди и встреться со своей судьбой.

Да. Подойди и встреться со мной, думал Морд.

Если бы у него был рот, он бы засмеялся. Скоро, думал он. Скоро у меня все это будет… снова. Теперь мечтай обо мне, прекрасная девушка. Думай обо мне… и вспоминай.

Линда в панике проснулась, вся в поту, мышцы напряжены, словно она собиралась бежать, сердце бешено колотилось. Она прислушалась, но услышала только свое учащенное дыхание. Дом мирно спал в темноте. Снаружи доносился едва слышный плеск волн, легкий ветерок дул с океана и колокольчики флюгера на крыше слабо звенели. Она постаралась успокоиться, но необъяснимый страх не оставлял ее. Нечто ужасное притаилось за пределами ее сознания, готовое обнаружить себя, когда она меньше всего ожидала этого. Однако все вокруг оставалось тихим и спокойным. Линда включила лампу на ночном столике и откинулась на спинку кровати, накрывшись простыней.

Потом она вспомнила — ей снова приснился кошмарный сон. Хотя она находилась в безопасности в своей спальне, холодный озноб охватил ее. Такого холода просто не может быть летней ночью. Возвращение в этот дом, посещение мансарды, разговор с Джерри воскресили былые страхи. Она закрыла глаза, но ей не удавалось выбросить из головы тот страшный вечер, он стоял перед глазами, как кадры знакомого и, тем не менее, вызывающего ужас фильма.

Стрелка на доске дернулась, они с Джерри потеряли равновесие, а карточный стол задребезжал.

— Что это? — воскликнула Джерри, подняв голову. Ее глаза стали круглыми. — Линда, что происходит?

— Понятия не имею.

Стрелка дернулась назад, снова вперед и начала указывать буквы. В комнате повеяло холодом, холод принес с собой запах металла, к которому примешивался едкий запах дыма и сырой земли. Девушки стояли неподвижно, словно окаменев.

Линда начала называть буквы: «Я… М… О… Р… Д». Потом она замолчала, дрожа от холода, который, казалось, уже заполнил всю комнату. «Я — Морд», — прошептала она. Стрелка словно взбесилась, снова и снова указывая на «Да».

— Линда, я до смерти испугалась.

— Я тоже.

— Теперь нужно прийти в себя.

— Я хочу знать, кто он и что случилось с Уильямом.

— Давай лучше оставим это.

— Не теперь. — Возразила Линда, вся дрожа, и все-таки спросила: — Уильям здесь?

Стрелка задрожала и указала на «Нет». Линда спросила: «Где Уильям?» Когда стрелка, беспокойно двигаясь, указывала буквы, она про себя повторяла ответ. «Мертв», — прошептала она, когда стрелка замерла.

— Ты убил его? — спросила она, уже предчувствуя ответ.

«У… Б… И… Л… У… Б… И… Л… Я…»

От этого ужасного духа, или кто он там был, исходило зло. Холод заполнил комнату, мелькали образы ужаса и смерти, чувствовался запах крови и пороха. Сразу после того, как произошло это жуткое событие, Линда пыталась внушить себе: все, что они с Джерри пережили, вызвано непомерным увлечением спиритизмом и их буйным воображением. Иногда ей почти удавалось убедить себя, что дерево, бумага и краски не могут быть средством общения с потусторонним миром.

Эти безобидные предметы не могут вызвать криков в ночи.

Потом, спустя недели, месяцы, даже годы, ее снова стали мучить ночные кошмары. Она стала нервной, поздно ложилась спать, а потом долго не могла заснуть. Она упорно внушала себе, что не происходит ничего сверхъестественного, что все переживания, несомненно, связаны с реальными событиями — может быть, она прочитала статью, которую потом забыла, или, как обычно говорили родители, съела что-то острое на ночь. Они не верили в сверхъестественные силы. «Буйная фантазия», — всегда говорил отец, а мать называла это просто глупостью. Что бы это ни было, Линда не понимала, почему ее ночные кошмары одновременно притягивают и пугают ее.

Вздохнув, она посмотрела на часы на ночном столике. Было только 3:17 утра. Линда сомневалась, что ей удастся заснуть. Казалось, она пролежала целую вечность, уставясь в темноту, стараясь ровно дышать и расслабить затекшие мышцы.

Через несколько минут она подумала, что хорошо бы выпить горячего шоколада. К этому лекарству среди ночи прибегают все больные. Отбросив простыню, Линда спустила ноги на пол и вздрогнула от скрипа половиц. Ребенком, просыпаясь среди ночи, она тихо соскальзывала с кровати, стараясь не разбудить бабушку. Теперь некому прислушиваться к шорохам старого дома, некому беспокоиться о том, что она делает в этих стенах.

Несколько минут понадобилось для того, чтобы найти банку с шоколадом и подогреть молоко на старой газовой плите. Бабушка никогда не соглашалась заменить эту плиту на более современную или, упаси Бог, на микроволновую печь. При воспоминании о своей сумасбродной бабушке Линда улыбнулась: та всегда отказывалась пользоваться электроприборами и прочими современными кухонными принадлежностями, которые родители Линды пытались ей навязать. Завтра, поклялась себе Линда, она съездит в магазин мистера Уотли и купит продукты, которые можно быстро приготовить. Может быть, и здесь она сможет похвастаться современными удобствами, если у нее появится желание съездить в большой город, в котором есть магазин электротоваров, торгующий в розницу по сниженным ценам.

Наконец молоко согрелось, и Линда приготовила шоколад. Вдыхая густой аромат, она подумала, что для полного счастья ей не хватает только большого толстого леденца на палочке. Она отхлебнула из кружки и, обхватив ее руками, пошла к створчатым дверям, ведущим на веранду. Ночь встретила ее мириадами звезд и ясным серпом луны. Слабый лунный свет едва скользил по воде. На берегу было тихо. Это не Нью-Йорк или Чикаго, где нельзя вздохнуть даже ночью. Она медленно повернула замок и вышла на веранду, оставив дверь открытой.

Шипенье прибоя и запахи побережья окружили ее, под легким ветром длинная белая рубашка обвила ноги, прилипла к животу. Соски задрожали от холода. Она схватила горячую кружку, которая хранила домашнее тепло и уют, и маленькими глотками стала пить горячий шоколад. Ночь, казавшаяся такой мирной и знакомой, пока Линда была в доме, в безопасности, пробудила в ней тайные инстинкты.

Дикие, свободные. У нее появилось странное желание сорвать с себя рубашку, обнаженной броситься в волны и с наслаждением познавать тайны жизни.

Я — не профессор истории, хотелось ей громко закричать. Я — жрица друидов, языческая колдунья. Я не боюсь ничего, никого, мертвого или живого.

Но она только молча поставила кружку и стояла на веранде, так крепко вцепившись в деревянные перила, что, вероятно, занозила ладони. Не отрывая взгляда от океана, она следила за волнами, ритмично и ласково набегавшими на песок. Ей хотелось знать, как освободить дикий дух, который скрывался в ней.

И тут, сощурившись, она увидела его. Он появился у кромки воды, в пятидесяти футах от нее. Одетый в черное, с очень длинными темными волосами, развевавшимися на ветру. Волосы падали на лицо, так что она не могла разглядеть его черты. Она видела только силуэт, освещенный луной и слабым светом из окон дома. Через минуту она поняла, что он вполне реален.

Он просто стоял и смотрел на нее, но почему-то именно это показалось ей самым угрожающим. В фантастических снах об Уильяме Говарде это он оказывался на побережье, вернувшись к ней с войны. Она никогда не могла рассмотреть его лицо, словно смотрела на него сквозь толстое мутное стекло или воду, покрытую рябью. Во сне она любила его, страстно, неистово, постоянно. Но все это были только сны, и только ее воображение могло сделать их реальными. Теперь она столкнулась с реальностью. Она видела реального человека, который молча смотрел на нее.

Ее охватила паника — она стояла одна, беззащитная, на веранде, поблизости ни соседей, ни полиции. Нет даже ружья под рукой. Этот мужчина, кто бы он ни был, может пробежать по берегу и оказаться на веранде раньше, чем она успеет проскользнуть в дом и запереть дверь на защелку. Даже замок его не остановит, если он очень захочет проникнуть в дом.

Он сделал шаг к ней.

Ей показалось, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Она отступила от перил, борясь с желанием убежать и боясь отвести взгляд от незнакомца на берегу. Он остановился и замер, словно изваяние, только развевавшиеся волосы выдавали в нем человека из плоти и крови. Человека, который мог быть грабителем, убийцей или… безобидным лунатиком.

Кто бы он ни был, во сне она видела не его.

Натолкнувшись на входную дверь, она вздрогнула, отвела от незнакомца взгляд и занялась замком. Руки дрожали, каждый вздох болью отдавался в груди. Наконец она вошла и закрыла дверь, замок мягко щелкнул. Шум океана и запахи побережья остались снаружи вместе с незнакомцем, который смотрел на нее так же, как она смотрела на него.

Отойдя от двери, Линда пересекла комнату и подошла к камину. Она не зажигала света, боясь, что он увидит ее в окне. Трясущимися руками она нашарила в темноте кочергу, которая показалась ей достаточно прочной. Линда сняла ее с держателя и проверила ее тяжесть, словно это был меч или шпага.

Никто не пытался проникнуть в дом. Натыкаясь на мебель, Линда ощупью вышла из комнаты и поднялась на второй этаж. Там она прошла по коридору в спальню и задернула гардины и шторы на окнах. Потом положила кочергу рядом с кроватью, так, чтобы ее можно было достать, навалила на кровать клетчатые покрывала, решив, что он, по крайней мере, не сразу увидит ее, когда войдет. Защитившись от нападения, она стала прислушиваться к каждому звуку, почти ожидая, что повернется ручка двери или заскрипят половицы.

Ничего не было слышно. Постепенно она начала успокаиваться, дыхание стало нормальным. Но она не могла заставить себя выключить свет. Лампа продолжала ярко гореть, пока солнце не взошло над Атлантикой и она не погрузилась в изнурительный сон.

Страстное стремление достичь цели обеспечит успех, ибо сильное желание дойти до конца подскажет средства.

Уильям Хэзлитт

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Что-нибудь еще, Линда?

Она посмотрела на свои покупки — яблоки, апельсиновый сок, консервы и печенье в шоколаде. Хотелось купить супы, которые готовятся в микроволновой печи, — если только в доме бабушки появится такая печь. Можно съездить в магазин электротоваров и купить ее. Может быть, завтра, если удастся хорошо выспаться. Прошлая ночь была очень беспокойной: сначала ей приснился кошмарный сон, а потом на берегу неожиданно появился незнакомец. Так что она плохо спала. Это все «нервное возбуждение», обычно говорила бабушка.

— Нет, это все, мистер Уотли.

Маленький магазинчик из шлакоблоков был ближайшим к дому бабушки. Он стоял здесь, сколько Линда себя помнила. Девочкой она приезжала в магазин с бабушкой, а когда стала старше, приезжала уже одна, на велосипеде. За последние двадцать лет количество морщин на розовощеком лице мистера Уотли и выбор сладостей на прилавке почти не изменились. Это в какой-то степени успокоило ее и помогло встретить день в умиротворенном настроении.

Линда рассчиталась и, попрощавшись с улыбкой на лице, почти налетела на покупателя, оказавшегося рядом с ней. У нее перехватило дыхание, она машинально подняла руку, чтобы удержаться. Рука уперлась в крепкую грудь мужчины, и Линда ощутила наплыв своих самых темных, самых низменных фантазий.

Ремень соскочил с плеча, и сумка с продуктами оказалась у нее в руках. Мужчина поддержал ее — прикосновение его сильных загорелых рук словно обожгло Линду. Она закрыла глаза, почувствовав, как закружилась голова, однако головокружение сразу прошло. А возбуждение осталось, оно было таким сильным, что она не смогла даже определить его. Открыв глаза, Линда поняла, что просто коснулась его плеча.

— Разрешите мне.

Его голос прозвучал мягко, но решительно. Тембр голоса напомнил ей звуки органа — низкие, убаюкивающие, она почувствовала, как они резонансом отдались в ней. Почему-то она не могла отвести взгляд от свободной хлопчатобумажной рубашки в серую полоску — слишком элегантной для Южной Каролины. Она боялась увидеть — и прочесть что-то в его глазах. Раньше при встрече с мужчиной Линда никогда не испытывала такой неуверенности.

Но нелепое ощущение неуверенности было, вероятно, просто отголоском ночных переживаний. Сейчас она находилась в магазине мистера Уотли, и был день!

Линда моргнула и перевела взгляд выше. В вырезе рубашки без воротника была видна загорелая шея и грудь. Крепкие челюсти, словно вырезанные скульптором, четко обрисованные губы, не слишком полные, нос классической формы. Не очень длинные густые темные волосы откинуты назад и зачесаны за уши. Такая прическа делала его похожим на ленивого черного кота. Но его глаза! Темно-карие, бездонные, они напряженно глядели в ее глаза, и вдруг в них блеснула искра узнавания. Так Линда определила про себя его взгляд.

Однако она могла и ошибаться. Она никогда не видела этого человека. Иначе вспомнила бы. В последнее время она видела только одного незнакомца — человека на берегу, появившегося прошлой ночью. Но у того волосы были длиннее, и он не показался ей таким высоким.

Брови незнакомца разгладились, ноздри затрепетали. Он смотрел так, словно хотел сказать ей нечто очень важное, хотя продолжал молчать, уже подчинив ее себе взглядом и прикосновением. У него были теплые руки, однако Линда почувствовала, что дрожит.

— Линда, с тобой все в порядке?

Вопрос мистера Уотли заставил ее вздрогнуть. Конечно, с ней не все в порядке. Она почувствовала себя неуверенно, едва переступив порог бабушкиного дома. А теперь буквально столкнулась с этим человеком, вероятно, самым красивым мужчиной, какого ей приходилось видеть.

— Все хорошо, мистер Уотли. Мне очень неудобно.

Она не могла заставить себя отвернуться от незнакомца, по-прежнему продолжавшего держать ее руку.

— Наверное, это я виноват, — сказал незнакомец своим необыкновенным голосом. — Я стоял слишком близко.

— Теперь позвольте мне уйти, — прошептала Линда. — Со мной все в порядке. Правда.

Он убрал руку движением, напомнившим Линде ласку возлюбленного, и явно неохотно отпустил ее. Однако она продолжала ощущать тепло, волной разлившееся по ее телу. Наконец она заставила себя отвести взгляд, чувствуя, что щеки заливает краска, и смущенная внезапной растерянностью, охватившей ее. Он мог подумать, что она просто впечатлительная особа, если его взгляды и его присутствие так подействовали на нее.

— А кто вы, молодой человек? — Мистер Уотли посмотрел на него поверх очков.

— Гиффорд Найт, — ответил он мистеру Уотли, не спуская глаз с Линды.

— Писатель? — Выдохнула она с благоговением. Неужели это он написал так много живых и увлекательных исторических повестей и биографий? Он писал об истории так увлеченно, как никто другой, заставляя читателей поверить, что они действительно совершают путешествие во времени, возвращаясь в прошлое и живя жизнью его героев. Гиффорд Найт был знаменит, появлялся на экранах телевизоров в утренних телевизионных шоу, его книги значились в списках бестселлеров.

— Вы знаете мои книги?

— Я прочитала все ваши книги. Они восхитительны. — Слова слетали с ее губ прежде, чем она могла подумать. Ей хотелось произвести на него впечатление зрелостью суждений и способностью критически мыслить. Но именно сейчас умение вести беседу и здравый смысл покинули ее.

— Благодарю. — Он продолжал, не отрываясь, смотреть на нее, словно только что нашел бесценное сокровище. Конечно, это было смешно. Она понимала, что не может так вдохновить мужчину: у нее было приятное лицо, которое никак нельзя было назвать красивым, обычная фигура и не очень длинные ноги. Правда, она считала себя привлекательной, но сегодня она просто не могла выглядеть хорошо — из-за бессонной ночи и стресса, испытанного в доме бабушки. Пытаясь обрести присущую ей уверенность, она понимала, что стремится поддерживать беседу просто потому, что ей хочется поговорить с ним подольше.

— Мне особенно понравилась серия романов об Англии эпохи колониализма. Я всегда рекомендую их своим студентам, — сказала она хрипло, с трудом переводя дыхание. Даже голос у нее изменился.

— Вы — преподаватель.

— Профессор истории… в Северо-Западном университете, почти рядом с Чикаго. Линда О'Рорк.

— Линда, — прошептал он. — Да, это имя вам подходит.

— Простите?

Выражение его лица изменилось, напряженность исчезла, глаза заблестели, он стал просто обаятельным.

— Доктор О'Рорк, рад познакомиться с вами. — Он церемонно поднес ее руку к губам. Неужели он ведет себя так со всеми женщинами, мелькнула у нее мысль. Все женщины так реагируют на него или каждая по-своему?

— Почему вы здесь? — спросила она шепотом, когда он отпустил ее руку, и сразу почувствовала, как грубо — и глупо — прозвучал ее вопрос. Он вырвался у нее прежде, чем она смогла сдержаться. — Простите, я не хотела…

— Все правильно. Я собираюсь провести здесь личные исследования.

— Для новой книги?

— Скорее всего, нет.

Она заметила, что он говорит с легким акцентом, произношение выдавало его принадлежность к высшим слоям английского общества, прибавляло ему загадочности и привлекательности. Вчера она, смеясь, сказала Джерри, что найдет «мистера Райта» в бабушкиных сундуках. Но даже в самых фантастических мечтах она не могла предположить, что встретит такого идеального мужчину в магазине мистера Уотли.

— А где вы остановились, мистер Найт? — спросил мистер Уотли, заняв оборонительную позицию. Линда нашла ее очаровательной. Два джентльмена, одному из которых, вероятно, уже стукнуло семьдесят, решили помериться силой перед девицей, которая оказалась в затруднительном положении. Ей едва удалось скрыть улыбку. Видимо, она слишком долго занималась историческими исследованиями.

— Утром я снял дом на побережье.

— Значит, вы только что приехали, — заметила Линда, надеясь, что ее слова прозвучали вполне безразлично и она ничем не выдала себя: он заинтриговал ее, он был самым сексуальным мужчиной, которого она когда-либо встречала. «Это не ты был ночью на берегу», — умоляюще произнесла она про себя.

— Я приехал рано утром. — Он сказал это специально для нее.

— Может быть, мы соседи.

— Думаю, да.

— Я остановилась в доме моей бабушки. Это светло-голубой двухэтажный дом с мансардой и слуховыми окнами наверху.

— Я видел его.

Он мог видеть дом, если осматривал все сдаваемые дома. Он замолчал, по-прежнему смущая ее своим взглядом. Уж не отпечатались ли на ней следы страха, пережитого ночью? Она не осмелилась спросить, кто посоветовал ему снять дом на побережье. Она даже не знала, сдаются ли здесь на лето дома. Мысленно она отругала себя за то, что все это так заинтересовало ее.

— Могу япроводить вас до машины? — вежливо спросил он, слегка коснувшись рукой ее локтя.

— Да… конечно. — Она отвела от него взгляд и улыбнулась мистеру Уотли. — Благодарю. Через день-два я снова заеду.

— Будьте спокойны, молодая леди, я все приготовлю, — ответил мистер Уотли и с угрозой посмотрел на Гиффорда Найта. — Или я сам разыщу вас.

Линда не собиралась осуждать его за осмотрительность. Наверное, пожилым людям свойственно кого-то опекать. Линде приходилось работать и общаться с пожилыми мужчинами, и всем хотелось защитить ее. Интересно, почему она производит впечатление человека, который нуждается в защите.

Линда внезапно остановилась.

— Вы забыли про покупки, — напомнила она Гиффорду Найту.

— Я могу вернуться попозже.

— Пожалуйста, не меняйте свои планы из-за меня.

— Не беспокойтесь.

Линда хотела еще что-то сказать, но Гиффорд уже повел ее к грязной стеклянной двери магазинчика. Линда удивилась про себя эксцентричности литературной элиты. Странностей у них больше, чем у профессоров университета.

— Моя машина — голубой «олдсмобиль», она стоит через дорогу.

— Разумный выбор.

Ей показалось, что на его лице мелькнула ироническая улыбка. Оглядев стоянку, она увидела только старый пикап мистера Уотли, других машин не было.

— Где ваша…

— Я пришел пешком.

— Значит, ваш дом совсем рядом. — Слова вырвались у нее прежде, чем она напомнила себе, что не стоит выпытывать его, нельзя быть такой бестактной со знаменитым писателем.

— Не очень далеко. Я люблю ходить пешком.

Она еще раз взглянула на него, возвышавшегося перед ней. Если бы волосы были длиннее, а одежда более темная, он был бы похож на человека, появившегося ночью на берегу. Тогда это было бы слишком подозрительно. Правда, тот человек не причинил ей никакого вреда. Все это нервы, ночные кошмары, вызвавшие панику. И потом, если Гиффорд Найт был ночью на берегу, он сказал бы, разве не так?

— Да, — сказала Линда, смущенная многими вопросами, возникшими у нее. — Я тоже люблю ходить пешком. Открыв дверцу, она стала искать в сумочке ключи.

— Вы не запираете машину?

— У магазина мистера Уотли? Думаю, в этом нет необходимости.

— Возможно, — согласился он, ставя ее сумку на заднее сиденье. — Однако осторожность не помешает.

— Я ценю вашу заботу, мистер Найт, но…

— Пожалуйста, зовите меня Гиффом.

— Вероятно, это не совсем удобно. Я имею в виду, вы знаменитый писатель… И потом, я вас плохо знаю.

— Значит, мы должны познакомиться поближе, — вежливо, но твердо сказал он, словно констатируя факт. Линду снова охватила дрожь. Неужели присутствие рядом мужчины, к тому же известного писателя, так действует на нее?

— Может быть, прогуляемся по берегу? — предложил он, видя, что она молчит.

— Да, может быть, — уклончиво ответила Линда. Выбор «берега» для прогулки снова напомнил ей прошлую ночь. Страх. Паника, охватившая ее. Линда взглянула на него. Самое удивительное, что этот необычный человек вызывал у нее подозрение и одновременно притягивал ее.

— Вам больше нравится рассвет или сумерки? — Его голос звучал мягко, обольстительно, и Линда почувствовала, что ее влечет к нему, словно она попала в сильное морское течение. Она представила встречу с ним на рассвете, сначала все было как в тумане, потом она отчетливо увидела, как они, лежа на прохладных простынях и обнимая друг друга, вместе наблюдают рассвет над Атлантикой.

— Думаю, сумерки, — ответила Линда, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Она молила Бога, чтобы он не заметил этого.

— Тогда, может быть, вы позволите мне приготовить что-нибудь на обед, что-нибудь в гриле.

— Устроим пикник?

— Кажется, это называется так, — ответил он с иронической, нет, с дразнящей улыбкой. Она уже научилась определять его улыбку.

Согласиться? Он был самым волнующим мужчиной из всех, кого она в последнее время встречала и кто вызывал у нее любопытство. Хотя она его совсем не знала.

— Я не представляю никакой опасности. — Он улыбнулся, словно прочитав ее мысли и угадав ее сомнения. Этот человек действительно обладал сексуальным полем. Как следует понимать «не представляет опасности»?

— У вас есть рекомендации? — спросила Линда. К счастью, он не подозревал, что она шутила только наполовину.

— А вам они действительно нужны? — просто спросил он и пристально посмотрел на нее сверху вниз.

Она изучала его лицо. Нет, он не был человеком с берега. Он — известный автор исторических романов с международным признанием.

— Нет, думаю, не нужны. — Она села за руль.

— Тогда приходите часов в семь.

— Куда?

— К дому, который я снял. — Он медленно закрыл дверцу и отступил от машины. — Через два дома от вас.

Линда на минуту задумалась, пытаясь вспомнить дома недалеко от бабушкиного. Она вспомнила, что видела объявление о сдаче перед забавным розовым коттеджем, построенным в викторианском стиле, на окнах занавески с оборками, перед домом — рекламный щит в виде сердца.

— Это не дом Маннингтона?

Он беспечно улыбнулся:

— По-моему, риэлтер упоминал это имя.

Линда усмехнулась, представив, как такой серьезный и решительный человек въезжает в этот по-мещански уютный и пышно украшенный коттедж, похожий на имбирный пряник. Ей стало смешно: если внутри дом выглядит так же, как снаружи, Гиффорд Найт действительно оказался не в своей стихии. Она засмеялась так громко и весело, как давно не смеялась. От смеха даже ребра заболели, потом она начала икать. Конечно, смех был следствием нервного напряжения, однако с ее стороны было бестактно так смеяться.

— Я счастлив, что мое скромное жилище так восхищает вас, — весело сказал Гиффорд.

— Простите, но я сразу представила вас… — сказала Линда, продолжая хихикать.

— Да, дом поражает воображение. Так значит, в семь?

Все еще улыбаясь, она вытерла глаза, кивнула и повторила:

— Простите.

— Не извиняйтесь, — сказал он с удивившей ее нежностью. — Я давно не видел, чтобы так смеялись.

— Даже если смеялись над вами?

Он наклонился и взял ее руку через открытое окно машины.

— Вы, дорогая Линда, можете позволить себе смеяться над кем угодно.

Он поцеловал ее пальцы, под его взглядом она снова начала испытывать волнение.

— В семь. Погуляем по берегу в сумерках, и вы расскажете, где вы были всю мою жизнь.

— Мистер Найт, вы словно хотите произвести на меня впечатление.

Он выпрямился, перестав улыбаться.

— Поверьте мне. Для меня нет ничего важнее, чем узнать о вас все. — Он замолчал. Линда удивлялась этому человеку, такому обаятельному и такому надежному, что она была готова забыть об осторожности. А ведь именно он посоветовал ей быть осторожной. — Так до вечера, Линда. — Он пересек стоянку, двигаясь со сдержанной грацией. Он был как будто не в своей среде, выглядел как хищник в шоу с дельфинами, и все же притягивал ее, словно она знала его целую вечность.

Должно быть, его книги так повлияли на нее. Она прочитала их все и, вероятно, что-то узнала об авторе. До встречи с ним она представляла его старше, менее решительным, человеком острого ума и живого воображения. И уж, конечно, не привлекательным сексуально. Несмотря на решительный и властный характер, он казался вежливым, даже галантным. А мистер Уотли понял, что Гиффорд Найт заинтересовал ее, хотя она вела себя очень сдержанно. Это все кошмарный сон и человек на берегу, напугавший ее. Нервы расшатались, напряжены до предела, но Линда интуитивно чувствовала, что Гиффорду Найту можно доверять.

Вечером, подумала она с легким волнением, она узнает, действительно ли можно доверять своей интуиции.

Гифф поднес спичку к углю и смотрел, как огонь неистово и целеустремленно пожирает топливо. С таким же неистовством он искал свою судьбу. Оранжевые и красные языки пламени плясали, сталкиваясь один с другим, и волнами тепла согревали дно гриля. Скоро уголь разгорится жарким пламенем, потом от него останется только зола.

В это утро он потерял свое хладнокровие, забыл, что нужно сосредоточиться и достичь своей цели. Все сгорело, словно охваченное жарким пламенем. Когда, повернувшись, она коснулась его груди, в одно мгновение он испытал всю гамму чувств, от радости до волнения: он понял, что поиски закончились. Это ощущение завершенности наполнило его смирением. Он не сомневался, что, когда они встретятся, справедливость восторжествует. Однако он не предполагал, что будет желать ее со всепоглощающей силой страсти — физической и духовной. В своих прошлых жизнях они не испытывали такой сильной страсти друг к другу, просто не могли вызвать такого сильного чувства.

Линда О'Рорк пробудила в нем страсть. А ведь несколько дней назад он бы не поверил, что это возможно. Он очень сильно ощутил ее присутствие, почувствовал его через океан, на другом континенте. Его страсть смягчалась нежностью и любовью, и это чувство было чем-то совершенно новым для него. Со своим невинным лицом, волнистыми мягкими каштановыми волосами и зелеными, как морская вода, глазами она в мгновение ока превратилась в женщину из плоти и крови, женщину, которую он желал, даже не зная, что она существует.

При встрече с ней он мог остаться бесстрастным, ушедшим в себя. Но при одном прикосновении руки к ее коже в нем вспыхнула страсть, так быстро, так неистово, как вспыхивает уголь. Теперь он должен действовать не спеша, хотя он представлял, как это будет трудно. Он должен вести себя как обычный отдыхающий, которого заинтересовала хорошенькая женщина. Она сама должна найти его привлекательным и желанным.

Рано утром он шел по темному пустынному берегу, он не мог остановиться, когда был так близко к своей нареченной, предназначенной ему судьбой. Она звала его, сама не зная этого, волновалась, нервничала, беспокоилась, пристально вглядывалась в океан, хотя должна была лежать в постели и крепко спать. В первый раз увидя ее, он мог только стоять и смотреть на нее, не отрываясь. Это встревожило ее. Потом он сделал шаг вперед, не в силах остановиться. Она испугалась и убежала в дом.

Ему нужно было завоевать ее доверие, поэтому при встрече он не мог сказать, что это он напугал ее ночью. И вот, прежде чем встретиться с риэлтером, он подстриг свои длинные волосы и переоделся, хотя предпочитал черный цвет в одежде. Он позволил Линде поверить, что человек на берегу был ей неизвестен. Она познакомилась с Гиффордом Найтом, известной личностью, всеми признанным писателем, который нашел ее совершенно очаровательной.

Он помешал уголь длинной металлической вилкой, и из последних тлевших угольков вылетел сноп искр. Гифф улыбнулся. Если бы он мог властвовать над судьбой, в своей любви они дошли бы до конца. Он больше не вынесет вечной неудовлетворенности и отказа от женщины, предназначенной ему судьбой. В этой жизни они должны быть вместе. И ничто на земле или в аду не сможет разлучить их.

Легкий ветерок обвивал тонкую зелено-голубую хлопчатобумажную юбку вокруг ног. Линда шла к дому Гиффорда Найта, снятому им на побережье. Она просмотрела еще два наряда, прежде чем остановиться на этом костюме. Она считала, что в нем она выглядит наиболее женственно. Неукротимая грива волос развевалась на ветру, только на висках локоны поддерживались двумя гребнями. Она знала, что бесполезно делать красивую прическу, но все же хоть раз хотела выглядеть элегантно — особенно обедая с писателем, которым она много лет так восхищалась. Правда, она с ним только что познакомилась, но собиралась узнать его получше.

Не следовало так волноваться из-за простого, по-соседски, приглашения на пикник. Очевидно, она чем-то привлекла его. Может быть, он вел себя так со всеми женщинами, которых встречал. Может быть, это его обычная манера ухаживать или он так воспитан — быть приветливым со всеми. Разумеется, он был вежлив с мистером Уотли, хотя владелец магазина отнесся подозрительно к высокому темноволосому незнакомцу.

Хорошо, вероятно, у мистера Уотли есть на то основания. Вероятно, ей следовало дважды подумать о «первом свидании» — если его вообще так можно назвать — в таком укромном уединенном месте. Помахивая белыми с золотом сандалиями, которые она держала в руке, Линда замедлила шаги, чтобы отдалить тот момент, когда придется позвонить в дверь коттеджа Маннингтона. Ей нужно было убедиться, что сегодня утром глаза не обманули ее и Гиффорд Найт действительно неотразимый, загадочный и сексуально привлекательный мужчина.

Она посмотрела с песчаной дюны на дом и безошибочно почувствовала запах стейков, приготовленных в гриле. В животе заурчало, все страхи стали рассеиваться. Ничего дурного не было в том, чтобы вместе пообедать. Ведь это не он испугал ее ночью, Гиффорд Найт приехал только утром. Они взрослые люди, и всегда можно сказать «нет», если события начнут развиваться слишком стремительно. Он джентльмен.

Но дело вовсе не в нем, наконец поняла она. Он может быть джентльменом, но сможет ли она вести себя как леди, когда почувствует его мужское обаяние?

Отбросив свои вечные сомнения, Линда, осторожно ступая по толстому слою песка, добралась до деревянных ступеней и с любопытство заглянула на веранду, расположенную сбоку.

— Привет, — сказал он, прежде чем она успела произвести хоть слово. Он тоже переоделся к обеду, теперь он был в белом. Белый цвет еще больше подчеркивал его загорелую кожу и почти черные волосы. В свободной рубашке он показался Линде похожим на пирата. Складки на хлопчатобумажных брюках были тщательно отглажены. Загорелые ступни босых ног — длинные, хорошей формы.

— Добрый вечер. — Улыбнувшись, она подошла к грилю и стала разглядывать стейки. Как он догадался, что она — не вегетарианка или разборчивая привереда, которая слишком занята тем, чтобы поддерживать нужный уровень холестерина в крови, и не получает удовольствия от куска мяса с кровью? Неужели, бросив взгляд на ее не слишком худую фигуру, он решил, что она любит поесть? Или, думала она, усмехаясь про себя, как она и предполагала, он действительно может читать ее мысли.

— Они выглядят великолепно. — Линда отвела взгляд от жареного мяса. — Я проголодалась.

— Я тоже, — сказал он с намеком и улыбнулся. Она покраснела, представив себе, что он ест не стейк, а что-то особенное. Казалось, он не заметил ее новую привычку краснеть до корней волос. Он достал из серебряного ведерка со льдом бутылку «Шардонне», не спрашивая, налил вино в два бокала и протянул один бокал ей. Их пальцы соприкоснулись.

«Он опять прикоснулся ко мне», — подумала она. Она легко поддалась его магнетизму, это было так приятно и соблазнительно. Женщина привыкает к такому вниманию, даже не задумываясь о том, что оно быстротечно. Он, вероятно, уедет через несколько дней или, в лучшем случае, через несколько недель. И ей останется только ждать, ждать того, чего никто не мог обещать ей. Начиная с первого курса колледжа, у нее были связи с мужчинами, но каждый раз она смутно чувствовала себя неудовлетворенной. Мужчины, с которыми она встречалась, были красивы, у нее с ними были общие интересы. Она могла говорить с ними часами, ходить на вечеринки и в кино, могла пообедать с ними. Но настоящей духовной близости не чувствовала никогда. Некоего родства душ, о котором она читала и которым, по ее представлению, была связана с Уильямом. Вероятно, духовной связи больше не существует, она нереальна, как некоторые исторические легенды или религиозные басни.

В отношениях с людьми Линда не считала себя слишком доверчивой или слабовольной. Друзья не могли уговорить ее что-либо сделать или куда-то пойти против ее воли. И вдруг после встречи с Гиффордом Найтом она почувствовала, что потеряла свободу воли. На нее начала действовать невидимая, но вполне реальная сила, которая притягивала их друг к другу. Она с беспокойством ощущала, что эта необычная сила увлекает ее за собой, ей хотелось следовать за ней, хотелось понять, было ли притяжение взаимным.

Он мог подозревать, что с самого утра она только и думала о нем. Если он намеренно пользовался своей способностью притягивать… Ее пугала даже мысль о том, что человек может умышленно руководить поступками других людей.

— Спасибо. — Она взяла бокал, слегка коснувшись его пальцев и почувствовав словно удар тока.

— Я не очень хороший повар, — заметил он, кладя перед ней вилку для мяса.

Ей показалось, что у нее начало подниматься давление, и она с трудом подавила желание убежать. «Попытайся вести себя разумно», — сказала она себе.

— Зато вы великолепный писатель, — спокойно возразила она.

Он улыбнулся и осторожно, но крепко взял ее за запястье. Ее рука с бокалом замерла, губы внезапно пересохли.

— Давайте произнесем тост.

— За что? — Она улыбнулась, опуская бокал.

— За нас. За начало наших прекрасных отношений.

Он не спешил выпить, выжидательно глядя на нее и словно сомневаясь, что она будет пить за такое сентиментальное предложение. Она могла бы обмануть его, подумала Линда, медленно поднимая бокал. Если он вел какую-то игру, она должна это понимать, должна быть осторожной. Если он не… Господи, помоги мне.

— За нас, — прошептала Линда и, сделав глоток, прижала край бокала к нижней губе, представляя себе, что любимый поцеловал ее. Холодное вино взбодрило ее, утолило жажду, но чувство голода осталось, и ей захотелось попробовать и другие «лакомства», безрассудные и опасные.

— Помочь? — Она решила предложить свои услуги.

— Спасибо, не беспокойтесь. Все уже готово. Расслабьтесь и отдыхайте.

Она смотрела, как он ловко переворачивал стейки, ставил на стол тушеную брокколи и жареный картофель, умело располагая блюда в центре.

Стол во внутреннем дворике был накрыт бледно-розовой льняной скатертью, расставлен фарфоровый сервиз, она была уверена, что столовые приборы — первоклассные. Хотя было еще светло, свечи в абажурах, защищавших от ветра, уже горели, придавая обстановке романтический ореол. Все было слишком хорошо подготовлено, слишком продумано, она даже не могла точно сказать, почему это так беспокоило ее. Может быть, она вела себя неразумно?

— Но я ведь сама сюда пришла, — прошептала Линда, когда он вышел из кухни с корзинкой ароматных теплых булочек.

— Простите, вы что-то сказали? — улыбнулся он.

Она ответила ему широкой простодушной улыбкой — она надеялась, что это ей удалось.

— Ничего. Просто разговаривала сама с собой.

— А, понимаю. Вы любите интеллектуальные беседы.

Она рассмеялась:

— Вы ведь тоже, не так ли?

— Иногда. Писатель работает в одиночестве.

— Я так и представляла. — Однако теперь ей казалось, что его время, не занятое писательским трудом, заполнено другими делами. Приглашением блестящих женщин за город, устройством обедов при свечах. Остановись, сказала она себе. Она не была ревнивой и даже не предполагала, что такие мысли могли прийти ей в голову.

Она была потрясена новыми чувствами, которые сейчас испытывала, не уверенная, что во время обеда даже словом не выдаст своего влечения к нему. Постоянно ощущая его близость, она чувствовала себя словно на раскаленной сковородке.

Однако каким-то чудом ей удавалось спокойно сидеть, вытирать салфеткой губы, и спокойно смотреть на него через стол. Тень от деревьев, растущих у дома, падала на скатерть. В неярком свете свечей его глаза стали глубже, придавая ему еще более загадочный вид, и ее сердце забилось сильнее. Он по природе своей сексуален, это не игра, сказала она себе. К стейкам он открыл бутылку красного вина, налил ей немного в бокал, и она успокоилась — ее страхи оказались необоснованными.

«Цени это, — тихо сказал ей внутренний голос. — Как часто можно встретить такого мужчину? Раз в жизни, не чаще».

— Как вам нравится Южная Каролина? — спросила она, когда он передал ей корзинку с булочками.

— Очень нравится, — ответил он. — Даже больше, чем я ожидал. Мне очень нравится на побережье.

— Вы плаваете?

— Да, обычно в бассейне. Я годами не видел океана.

— Значит, у нас есть что-то общее. — Она взяла блюдо с брокколи. — Если вам не захочется плавать в одиночестве, может быть, я составлю вам компанию.

— Мне будет приятно поплавать вместе с вами, — мягко сказал он, принимая у нее блюдо. Его глаза вспыхнули в пляшущем свете свечей, и Линду бросило в жар. Казалось, даже прохладный ветер с Атлантики не смог бы охладить ее.

Она отвела от него взгляд, увидела на столе масло и протянула руку, чтобы не смотреть на Гиффорда Найта. И только справившись с собой, вновь взглянула на него.

— Вам кто-нибудь посоветовал посетить наши края?

— Можно сказать и так. — Он смотрел на нее поверх бокала. — Кто-то, кого я знал очень давно.

— Самые лучшие рекомендации дают старые добрые друзья, — заметила Линда, не совсем понимая, почему его слова вызвали в ней слабый трепет волнения. Может быть, потому, что все внимание он уделял только ей, он не смотрел, как садилось солнце, не перебирал столовые приборы. Он не отводил от нее взгляда, словно она была для него самой значительной и самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел.

Совершеннейшая чепуха, хотелось ей сказать. Но его пристальный взгляд приковывал ее внимание, ей хотелось понять, почему он так смотрит на нее.

— Моя лучшая подруга, которую я знаю очень давно, как раз вчера позвонила мне и сообщила о своей помолвке. Я надеюсь, что скоро она навестит меня.

— Мои самые лучшие пожелания ей. — Он поднял бокал. — Когда она приедет?

— Я еще не знаю.

— Я не хочу выглядеть эгоистом, но надеюсь, мы иногда будем встречаться, — сдержанно заметил он. — Мне хотелось бы узнать вас получше.

Линда посмотрела на его длинные пыльцы с ухоженными ногтями. Интересно, что она почувствует, когда они коснутся не бокала с вином, а ее кожи? Ее бросило в жар — единственное, что пришло ей на ум. Она беспокойно заерзала в кресле, понимая, что он ждет ответа.

— Я… Я тоже надеюсь.

Слабость, заметила она себе. Почему не признаться, что тебе хочется внезапно схватить его через стол? Сбросить на пол посуду и все, что стоит на столе, как бы повторяя сцену на кухне с Буллом Даремом, только ты не можешь представить на его месте Кевина Костнера. Нет, Гиффорд Найт лучше.

Он улыбнулся, словно понимая, между кем ей приходится выбирать. Он отрезал и положил в рот кусок стейка, и она обратила внимание на его белые ровные зубы. Он стал жевать, его губы задвигались, и ей захотелось узнать вкус его рта.

Она заставила себя тоже съесть кусочек стейка. Однако он больше не сказал ничего такого, что могло бы вызвать рискованные мысли. Линда занялась едой, уже не испытывая желания заняться любовью на столе, на прилавке или на полу.

Все было очень вкусно: хорошо прожаренные стейки, картофель, тушенный в масле и сливках, и овощи. Она догадалась, что овощи были быстрозамороженные, но это не имело значения. Ему пришлось побеспокоиться — приготовить еду, разделить с ней трапезу, и это придавало особый вкус блюдам.

После обеда он сам сварил и подал кофе, снова отказавшись от ее помощи. На серебряном блюде к кофе были поданы пирожные — маленькие розовые, зеленые и белые деликатесы на бумажных салфеточках. Они выглядели так же соблазнительно, как Гиффорд Найт. Она удивилась тому, где он раздобыл их. Вряд ли они были куплены у мистера Уотли.

— Еще утром меня восхитило ваше произношение. — Линда снова взглянула на Гиффорда Найта. — У вас английское произношение?

— Да. Мне казалось, я почти утратил его. Я ведь несколько лет не был на родине.

— Я знала англичан, которые прожили в Штатах сорок лет. Они говорили так, словно только что вышли из двухэтажного автобуса на Трафальгарской площади.

Он улыбнулся.

— Вы правы. — Протянув руку, он выбрал покрытое розовой глазурью пирожное с белым цветком и зелеными листьями, положил ей на тарелку и взял ее руку.

Сердце у Линды екнуло, кожу словно обожгло.

— Значит, вы англичанин? — Ее голос звучал так, как будто ей не хватало воздуха.

— Я родился в Англии. Мой отец был американец, мать — англичанка.

— Я была в Англии шесть или семь лет назад, но у меня не было времени поездить по стране.

— А зачем вы ездили в Англию? — Она почувствовала, как он сжал ее руку.

— Занималась исследованиями, связанными с моей докторской диссертацией.

— И что же вы исследовали?

— Политическую обстановку в Европе в период наполеоновских войн.

— Достойная тема.

— И очень изнурительная работа. У меня почти не оставалось времени на сон, о туристических поездках и думать не приходилось.

— Значит, мы должны вернуться в Англию.

Мы? Она, должно быть, ослышалась, или он просто оговорился. И все равно сердце у нее сжалось. Поехать в Англию с таким мужчиной… Она откусила от пирожного и глотнула кофе.

Отпустив ее руку, Гиффорд Найт улыбнулся и тоже взял чашку. Наблюдая за ним, она думала, знает ли он, как его присутствие влияет на нее. Она действительно никогда не ощущала такого сильного притяжения.

С океана подул слабый ветер, задирая скатерть и теребя салфетку у губ Линды.

Он посмотрел на темнеющее небо.

— Кажется, природа дает нам знать, что наступает ночь.

— Становится поздно. Если мы собираемся погулять при закате солнца… — неуверенно начала Линда.

— Разрешите мне убрать со стола.

— Я помогу, — вызвалась она, откладывая салфетку и вставая из-за стола.

— Не беспокойтесь. Вы ведь у меня в гостях. Это займет всего одну минуту.

Он собрал чашки с блюдцами и десертные тарелки и, извинившись, исчез в доме. Она увидела, что в одной из комнат, вероятно, это была кухня, зажегся свет. На окне висели розовато-сиреневые шторы с оборками, его тень у раковины падала на кружевные гардины. Линда улыбнулась, снова представив, что этот решительный сексуальный мужчина будет жить в столь легкомысленном коттедже викторианского стиля. Она считала, что таким мужчинам больше подходил дом крепкой постройки, выдерживающий любую погоду, и мебель, обитая кожей.

Если бы Гиффорд Найт был «типичным» мужчиной. Во время беседы за столом она убедилась: она действительно еще не встречала такого человека и такого мужчину.

Линда отошла к перилам и, обхватив себя руками, прислонилась к светлым резным опорам. Солнце уже скрылось за высокими соснами, которые росли вдоль подъездной дороги с западной стороны дома, хотя небо еще оставалось светлым. Волны набегали на берег, в воде слабо розовело темнеющее небо и легкие облачка на нем. Чайки ходили у самой кромки прибоя, преследуя всякую живность, прежде чем ей удавалось зарыться в песок. Ветер шелестел травой, принося с собой прохладу. Далеко над океаном плотные темные облака предвещали шторм.

Кто-то осторожно коснулся ее рук, потом сильные ладони легли ей на плечи. Даже не оборачиваясь, она узнала его прикосновение, кожей ощутила его. Теплая волна проникла сквозь тонкую ткань блузки. Закрыв глаза, она почувствовала непривычное умиротворение, с наслаждением ощутила волнение и безмятежность, исходившие от него. Еще никто так не действовал на нее — ни любовники, ни родители, ни друзья.

Она еще не встречала такого загадочного и волнующего мужчину.

— Так мы погуляем по берегу? — спросил он шепотом, касаясь губами ее шеи. Она почувствовала, как затрепетали ее возбужденные нервы, непроизвольная дрожь охватила ее. Словно угадав ее состояние, он закутал ее во что-то мягкое и теплое, хранившее запах Гиффорда Найта.

Она посмотрела на жемчужно-серый свитер, который он накинул ей на плечи, провела по нему рукой и закуталась в него, хотя тепло его тела согрело бы ее лучше любого свитера.

— Мне нравится, — все-таки сказала Линда.

Он еще раз сжал ее плечи и, тяжело вздохнув, отошел. Вероятно, он так же, как и она, боялся потерять контроль над собой. Хоть один из них ведет себя благоразумно, подумала она. Если бы пришлось решать ей одной, неизвестно, чем бы закончился вечер.

Взяв ее за руку, он помог ей спуститься с лестницы. В нем чувствовалась напряженность, и все же он двигался с присущей ему грацией, которую Линда объясняла уверенностью в себе. Этот человек, наверное, везде чувствовал себя как дома, он жил по своим собственным законам, которые позволяли ему получать от жизни все, что он хотел.

— Подождите. — Она остановилась и стала снимать сандалии, для равновесия опираясь на его руку. Он с улыбкой наблюдал за ней, она улыбнулась в ответ и впервые за много месяцев почувствовала себя молодой и беззаботной.

— Жаль, что у меня нет с собой фотоаппарата. Я бы сфотографировал вас на память — заходящее солнце золотит ваши волосы, в глазах прячется озорство.

— О-о, вы мне льстите, — воскликнула Линда с провинциальным ирландским акцентом.

— Держу пари, вы унаследовали этот акцент от кого-то из родственников.

— Должно быть, вы правы. — Линда выпрямилась и отступила на песок. — Бабушка отца приехала в Америку в начале века. Я похожа на нее, только у меня нет ее акцента.

— Вам нужно как-нибудь съездить в Ирландию. Это было бы прекрасно.

— Я сама хочу туда. Может быть, на будущее лето поеду, если у меня не будет лекций.

— Вы весь год живете в Чикаго?

Линда кивнула:

— С тех пор, как я начала работать в университете, я работала все семестры, летние и зимние. Да, а живу я в Эванстоне, в пригороде, в двенадцати милях от Чикаго. А родилась я в Нью-Йорке.

Он пошел рядом, его широкие брюки касались ее тонкой юбки, словно подчеркивая его присутствие.

— У вас собственный дом в Эванстоне?

— У меня квартира на двух этажах, с внутренней лестницей и комнатой в башне, в прекрасном старом доме рядом с университетом. Дом построен из кирпича и камня, окна в свинцовой оплетке, зубчатые деревянные дощечки с фамилиями жильцов. Я понимаю, это звучит ужасно, но я люблю свой дом.

Пока только он расспрашивал ее. Для разнообразия Линда тоже решила задать вопрос:

— А где вы живете, когда не жарите стейки на побережье?

— Повсюду. У меня квартира в Нью-Йорке, но я редко бываю там. И давно вы получили должность профессора в Северо-Западном университете?

Он действительно не хотел говорить о себе. Странно, подумала Линда. Большинство писателей, с которыми ей приходилось встречаться, с удовольствием рассказывали о своей жизни, литературных успехах. Гиффорд Найт казался сдержанным, почти скрытным.

— Я преподаю там с тех пор, как четыре года назад получила степень доктора, — ответила Линда.

— Вам нравится преподавать?

— Я люблю свою работу. Я вела занятия все семестры, кроме этого. Конечно, всю остальную жизнь приходится втискивать в перерывы между семестрами. Вот и получается, что живешь по очень напряженному расписанию.

Она почувствовала, что он словно замер, хотя, вероятно, ей показалось. Он спросил ровным голосом:

— Напряженному?

— Моя бабушка весь последний год болела, и я часто навещала ее. Приезжала, как только могла. В феврале она умерла. — Линда замолчала, заново переживая боль утраты. Бабушка была удивительной личностью, умевшей принимать и дарить любовь. — Мы были очень близки, — тихо добавила она.

— Да, я понимаю… как вам тяжело. Я вам сочувствую. Моя мать умерла три года назад, она долго болела.

— Простите. — Она знала, как тяжело внезапно почувствовать себя одиноким. Хотя ее мать была жива, но она была слишком занята своей карьерой профессионального музыканта и приезжала к ней «только навестить». А Линда, в свою очередь, любила поговорить, посидеть в кафе, иногда проводила часы, попивая кофе и беседуя с друзьями. Мать никогда не понимала такой пустой траты времени.

Некоторое время они шли молча. Волны по-прежнему набегали на берег, но краски солнечного заката уже не отражались в воде. Небо окрасилось в фиолетово-синий цвет, уже высыпали звезды, стало видно Венеру. Даже чайки угомонились.

Линда не представляла, где они находятся, пока он не остановился и не повернулся к ней. Свет от сдвоенных фонарей, которые она повесила на веранде сегодня днем, упал на них, была видна полоска берега и ступени, ведущие к ее дому.

— Благодарю за приятный вечер, Линда. — Он поднес ее руку к губам и, закрыв глаза, поцеловал пальцы. Тень от темных ресниц упала на его высокие скулы.

— Я тоже получила большое удовольствие, — прошептала она, ее влекло к нему, словно магнитом. — Знаете, вы неправы. Вы — прекрасный повар.

— Единственное блюдо, которое я умею хорошо готовить, это яйца.

Он посмотрел на нее таким взглядом, что у нее перехватило дыхание.

Она облизала губы, испытывая страстное желание поцеловать его.

— Значит, когда-нибудь я их попробую. Я предпочитаю одно яйцо, это самое простое блюдо.

Он наклонил голову, и она почувствовала на своих губах его дыхание, когда он прошептал:

— Если бы я приготовил вам такой завтрак, дорогая Линда, мы оба остались бы просто голодными. Одного яйца мало.

Потом он поцеловал ее — так привычно, как до нее, вероятно, целовал многих женщин, — умело и страстно. Она прижалась к нему, он откликнулся на ее порыв, обнял и крепко прижал ее к себе, к своему сильному возбужденному телу. Она обвила его руками, почти впиваясь ногтями в спину. Тогда он наклонил голову и поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание, она застонала, выдавая всю силу своего желания.

Ей уже казалось, что она навсегда отдалась его поцелуям, когда он оторвал губы от ее губ, не выпуская ее из объятий. Склонив голову ему на грудь, она слушала стук его сердца и чувствовала, как содрогалось его тело. Он вздохнул, вероятно, тоже с трудом сдерживая себя. Она поняла: случилось нечто такое, что может совершенно изменить ее жизнь.

— Линда…

— Пожалуйста, не надо ничего говорить.

Он не выпускал ее из объятий до тех пор, пока его сердце не забилось ровнее, а она не смогла перевести дыхание. Ее пальцы касались сильного гибкого тела, и она чувствовала себя в безопасности, под его покровительством и защитой. Было безумием оставаться в его объятиях — однако…

— Думаю, теперь мы познакомились, и вы можете называть меня Гиффом.

— Да, вы правы, — прошептала Линда, откинув голову и глядя прямо в смутно белевшее прекрасное лицо. — Это был прекрасный вечер, Гифф.

— Да.

Она выскользнула из его объятий, и он не стал удерживать ее. Без его тепла, ощущения его близости она сразу почувствовала себя одинокой. Когда прохладный ветер коснулся разгоряченного тела, ее охватила дрожь. Она хотела снять свитер, но он остановил ее, взяв ее руки в свои.

— Оставьте его. Вы замерзнете.

— Мне нужно пройти несколько ступеней до двери.

— Оставьте его. — Он снова поцеловал ее, быстро, выражая в поцелуе близость, возникшую между ними, и у нее опять заколотилось сердце. Его губы хранили вкус сладкой глазури и кофе, были такими соблазнительными, что можно было только мечтать о том, чтобы они прикоснулись к ее губам.

— Спокойной ночи, Линда. Завтра мы опять увидимся.

Она плотнее закуталась в свитер и улыбнулась.

— Спокойной ночи.

— Хочу быть уверен, что вы благополучно добрались до дома.

Он ласково смотрел на нее. Она продолжала стоять на ступенях, не торопясь войти в дом. Тело сопротивлялось, не хотело расставаться с ним, хотя разум подсказывал ей, что пора идти.

— Идите спать, дорогая Линда, и думайте обо мне, — сказал он тихо, но низкий голос с властными нотками заставил ее затрепетать.

У нее перехватило дыхание. Разве она может не думать о нем? Он захватил все ее чувства: его аромат, его прикосновение, его желание. Улыбнувшись, Линда повернулась, взбежала по ступенькам и остановилась на веранде, чтобы еще раз взглянуть на него, стоявшего на берегу, у самой кромки воды.

Странно, но он стоял на том же месте, где прошлой ночью стоял длинноволосый незнакомец. Она покачала головой, удивляясь своей фантазии, потом нашарила в кармане юбки ключ, открыла дверь и вошла в дом.

Завернувшись в свитер, она смотрела, как он наконец повернулся и пошел, руки в карманах. Вот он вышел из круга света, и тьма поглотила его. Она вздохнула, глядя ему вслед, и продолжала думать о нем даже тогда, когда он пропал из вида. Она знала, что сегодня ей приснятся сны, темные сладостные сны о мужчине, не похожем на тех, кого она встречала раньше.

* * *

Если бы у него были руки, он с удовольствием потер бы их. Все развивается по плану господина. Через века заклинание все же подействовало.

Неудачливые любовники нашли друг друга. Морд чувствовал их пробуждающиеся желания, радовался их обоюдным стремлениям. Они были здоровыми, сильными, взрослыми людьми, и очень скоро они захотят предаться зову плоти. Они привяжутся друг к другу, будут одержимы мыслью об объекте своего желания. Их неудовлетворенность будет расти, питать его собственные способности, давая ему силу влиять на их мысли, их страхи.

Ему нужна сила, много силы. Скоро ему потребуется превратить свою пустоту в их реальность. Ему понадобится здоровое сильное тело, а пока он может внушать им мысли и делать это так тонко, что они даже не заметят его влияния.

Пока не будет слишком поздно.

Он знал, что секрет получения силы состоит в том, чтобы свести их вместе, одновременно разлучая их. Тогда их энергия увеличится. Он не позволит им удовлетворить их обоюдные желания, и не только потому, что они «влюбились» друг в друга по его воле.

Любовь. Что за смешное название навязчивого желания. Если бы они испытывали те же чувства, что и он, то есть получали удовольствие от умелого управления теми, кто слабее, они бы приняли его философию всем своим сострадательным сердцем.

Но они не знают — и никогда не узнают — его радостей. Они только по наивности могут пасть жертвой трагедии, взывать к судьбе, призывать на помощь божественные силы. Их человеческое существование зависит от его милосердия, их души принадлежат ему.

Навсегда.

* * *

Прислонившись к перилам веранды, Гифф слушал, как волны лизали песок. Далеко в океане слабо гремел гром. Вечер прошел восхитительно, даже лучше, чем он ожидал. В Линде было все, что он хотел найти в женщине, даже без заклинания, которое руководило их чувствами.

У них было много общих интересов, на которые, несомненно, повлияли их прошлые жизни, прожитые вместе. Кроме того, она была умна и образованна. Ему доставляло истинное наслаждение беседовать с ней.

Ему повезло. Он пошел бы на все, чтобы освободить их души, но на этот раз судьба оказалась милосердной.

Ее окружало какое-то сияние. Нет, это не были лучи заходящего солнца или умелое пользование косметикой. Она светилась жизнью — несмотря на недавнюю смерть бабушки и печаль, спрятанную глубоко внутри. Он чувствовал, что она, вероятно, очень одинока.

Это могло быть связано с ним. Почти всю свою взрослую жизнь он был одинок, но он сам выбрал одиночество. Если бы окружающие знали его достаточно хорошо, они бы поняли, как он жил в прошлом. Он не мог вверить свою жизнь другой женщине, и не только потому, что судьбой ему было предопределено любить Линду. После смерти матери у него не осталось ни одного близкого человека, кто был бы рядом, не задавая вопросов, на которые он не мог ответить, или требуя обещаний, которые он не мог дать.

Линда может стать таким человеком, думал он. Она сможет заполнить пустоту, придать смысл жизни, которая проходила, словно в полумраке. Она станет его спасением.

Существует только одна проблема.

Внезапный порыв ветра коснулся его лица, прижал рубашку к телу. Он посмотрел в темноту ночи. Раскаты грома слышались уже близко. Да, одна проблема, которую скоро придется решать. Окончательно и навсегда.

Трудно определить невозможность, ибо то, что вчера было мечтой, сегодня становится надеждой, а завтра — реальностью.

Роберт Г. Годдард

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дубовый комод с зеркалом был забит старинным столовым бельем с вышивкой и кружевами. Стеганые одеяла в бумажных мешках лежали вместе с вырезанными из журналов старыми рецептами и выкройками, сделанными от руки. Линда вспомнила, что в особых случаях бабушка пользовалась некоторыми рецептами, особенно когда собиралась устраивать «прием». Тогда на стол ставился фарфоровый сервиз, клались дорогие столовые приборы. Иногда подавался только чай и домашнее печенье, но за столом всегда было очень весело.

Когда Линда была ребенком, ей казалось, что бабушка получает от этих чаепитий такое же удовольствие, как и она. Вероятно, так оно и было. Почему этот дом казался ей каким-то особенным? Да потому, думала Линда, что здесь она чувствовала себя важной личностью, которой щедро дарили любовь и внимание. Это было так непохоже на ее жизнь в Нью-Йорке, с родителями, которых больше интересовала собственная карьера, чем семейная жизнь. Спасибо бабушке, в ее доме она обретала такое нужное ей душевное равновесие. Линда и сейчас не была близка с матерью. Отец умер несколько лет назад, до последних дней упорным трудом добиваясь успеха.

Если у нее будет дочь, думала Линда, проводя рукой по отделанным кружевами салфеткам, она будет устраивать для нее чаепития. Она постелет на стол красивую льняную скатерть и украсит стол свежими цветами. Она по-прежнему будет преподавать и заниматься исследованиями, но никогда не позволит своему ребенку почувствовать, что в списке неотложных дел он оказался на последнем месте. Она воспитает в своем ребенке чувство прошлого, научит его понимать историю развития личности и семьи в их необычной реальности, так же как бабушка научила ее мечтать и следовать своей судьбе.

Пусть она дала себе слово разобраться в доме и избавиться от некоторых вещей. Но как можно расстаться с этими салфетками и скатертями? Каждая салфетка вышита бабушкой или прабабушкой. Эти вещи связывают ее с прошлым, с семьей. Она положила в комод таблетки от моли и задвинула ящик.

Зевнув, Линда потянулась и с трудом поднялась. Нога затекла, спина болела — то ли потому, что она долго сидела согнувшись, то ли потому, что спала на мягком матрасе. Ночью ей удалось крепко поспать несколько часов, сказалась предыдущая бессонная ночь, долгий обед с Гиффордом Найтом, да и выпитое вино подействовало. Но утром она проснулась оттого, что увидела другой сон — на этот раз не кошмарный.

При воспоминании об этом сне краска стыда залила ее щеки. Все виделось смутно, словно в тумане. Его лицо, как всегда, оставалось в тени, но в Гиффе она узнала своего умершего офицера, шедшего к ней в ночи. Реальность смешалось с воображением, подумала она, представляя их вдвоем на освещенном луной берегу. В одной тонкой прозрачной рубашке она сбежала по ступеням и упала в его объятия, босые ноги едва касались влажного песка. Он был в форме офицера британских войск, шерстяной китель пропах порохом и потом, но для нее это был самый сладкийаромат на свете. Значит, он цел и невредим, он вернулся к ней, переплыв Ла-Манш. Его не поразила шальная пуля, не унес злой дух. Он держал ее в объятиях, их сердца бились рядом, потом он целовал ее как человек, истосковавшийся по родственной душе.

Он поцеловал ее, как Гифф, сказал тихий голос, но сейчас ей не хотелось думать о реальном человеке. Уильям Говард был идеальным возлюбленным ее грез. Она закрыла глаза, радуясь, что ее мечты не обманули ее. Она знала Гиффорда Найта только один день и прожила четырнадцать лет, мечтая об Уильяме. Неудивительно, что сейчас она увидела его во сне. Однако Гифф взволновал ее, как никакой другой реальный мужчина, эти два человека смешались в ее сознании, хотя умом она понимала, что должна разделять их.

Она с силой рванула пуговицы на кителе Уильяма, расстегнула пояс. Волны лизали ее ноги, касались его высоких ботинок. Он спустил ей рубашку с плеч, и та упала на песок. Его крепкая грудь, такая теплая под ее пальцами, была рядом с ее грудью. Она прильнула к нему, поднимаясь ввысь от наслаждения и любви. Тогда он опустил ее на песок, не переставая целовать ее губы и шею. Прибой накрывал их, охлаждая ее разгоряченное тело, но она не замечала этого. Он был живой, и она принадлежала ему, навсегда. Наконец они смогут слиться душой и телом. Наконец, после стольких лет. Она прошептала его имя, и он лег между ее ног, горячий и сильный.

Уильям!

Задыхаясь, Линда открыла глаза. Вероятно, вновь переживая свой сон, она произнесла его имя вслух. Моргая и всматриваясь в сияние дня, она с трудом возвращалась к действительности.

И тут она услышала, что кто-то звонил в дверь.

Она поняла, что сон внезапно оборвался — так было всегда. Не было желанного конца, не было невероятного облегчения. Только сожаление о том, что она никогда не узнает, что это значит — заниматься любовью с Ульямом Говардом. Она облокотилась на дубовый комод, ноги дрожали, тело гудело от сексуального возбуждения.

Она прижала руки к пылающим щекам. Пришедший увидит, что они горят. Звонок раздался снова, более настойчивый.

Прихрамывая на дрожащих ногах, она медленно спустилась вниз и подошла к створчатым дверям. Она была одета по-домашнему, предпочитая удобную, а не модную одежду. По крайней мере шорты и трикотажная кофточка хорошо сочетались между собой. Что еще можно сказать об одежде, в которой убираются в доме?

Ей не нужно было всматриваться сквозь кружевные занавески, чтобы узнать звонившего. Это был Гифф, его фигура отбрасывала длинную тень на залитую солнцем веранду. У Линды застучало сердце, она вспомнила, как он целовал ее вчера вечером, вспомнила тепло его тела. Может быть, ей все еще снится сон? Или перед ней стоял реальный мужчина, вызвавший в ней эту волну возбуждения? В своем воображении она явно путала двух мужчин. Но сейчас не время заниматься психоанализом. Линда пригладила волосы, надеясь, что щеки приобрели обычный цвет.

— Привет. — Она открыла дверь и посторонилась, давая ему войти.

— Доброе утро, Линда. — Его голос захлестнул ее, как волны во сне, — ласково и умиротворяюще. — Надеюсь, вы хорошо спали.

Он выглядел прекрасно — в тщательно отутюженных брюках цвета хаки и светло-голубой трикотажной рубашке с открытым воротом, плотно облегавшей мускулистую грудь, будто вторая кожа. Темные волосы растрепались на ветру, загорелое лицо и, как всегда, пристальный взгляд карих глаз. Она слышала его учащенное дыхание, ноздри у него слегка вздрагивали. Ей вдруг показалось, что он знал, о чем она думала… даже знал, какой она видела сон.

Она снова вспыхнула, словно стояла у открытой дверцы печи. Сердце бешено заколотилось.

— Да, хорошо. Я как раз… разбирала вещи. Извините, что так долго не открывала дверь.

— Не извиняйтесь. Я пришел неожиданно.

— Да, конечно. Тем не менее, я рада, что вы пришли. Она оглядела кухню, но утренний кофе был уже выпит, а охлажденный чай она еще не успела приготовить.

— Могу предложить что-нибудь выпить, хотя не уверена…

— Я принес кое-что к ленчу.

— Правда?

Она взглянула на настенные часы. Конечно, ведь уже почти полдень. Она не думала, что так много времени. Только сейчас Линда заметила, что он держит большую плетеную корзину — такие корзины продавались в дорогих специализированных магазинах и стоили кучу денег. Она представила, какие вкусные вещи лежали внутри, и у нее буквально потекли слюнки.

— Я подумал, что сейчас вам нужно сделать перерыв. Разбирать вещи близкого человека, которого ты любил, очень… тяжело.

Линда кивнула:

— Правда. Так много вещей. Я даже не предполагала, что столько можно накопить за всю свою жизнь — фактически, за несколько жизней. Ведь многое осталось еще от моей прабабушки. И каждая вещь — особенная. Даже не знаю, смогу ли расстаться хоть с одной из них. Не могу представить, что кто-то пустит бабушкины льняные скатерти на тряпки или позволит им сгнить. Если я не оставлю за собой дом, боюсь, в моей квартире в Эванстоне не хватит места, чтобы сохранить все, что мне нравится. Право, не знаю, что делать.

— Почему мы не можем обсудить эти проблемы за ленчем? У меня есть кое-какие соображения.

— Звучит заманчиво. Сейчас я освобожу стол. — Она хотела унести почту и утреннюю газету, но Гифф остановил ее.

— Давайте позавтракаем на воздухе. День великолепный. Вам понравится.

Улыбнувшись, она кивнула:

— Мне нравится.

Они спустились по лестнице и завернули за угол дома. Гифф двигался со скрытым изяществом, как прирожденный атлет. Вероятно, он занимается спортом, подумала она, может быть, играет в футбол. У него фигура спортсмена. Живое воображение и фантастические грезы вызвали у нее желание коснуться его плеч вытянутой рукой, провести руками по спине вниз, до слабо вырисовывавшихся ягодиц и сильных бедер.

Остановись, сказала она себе. Ты позволяешь гормонам управлять тобой. Человек принес тебе еду для ленча, он же не предполагает себя в качестве десерта.

Гифф расстелил плед под коренастым дубом, единственным деревом в ярде от дома, потом открыл корзину и начал доставать еду. Глядя на коробки, Линда надеялась, что в животе не заурчит и не придется убегать. Где-то она читала, что еда обычно заменяет секс. Занимаясь делом, она не чувствовала голода, а сейчас у нее появился волчий аппетит. Если бы она не следила за собой, побыв в Гиффом только неделю, она набрала бы десять фунтов. Страшно подумать, какой вес она наберет к концу лета, если он постоянно будет приносить такую великолепную еду и возбуждающие аппетит закуски. Если она останется с ним, напомнила она себе.

— Я заказал жареного цыпленка с салатом. Это будет наше главное блюдо.

— Звучит восхитительно.

Он достал бутылку «Шардонне», которое они пили вчера, и умело открыл пробку.

Линда опустилась на плед. Несомненно, она мечтала о таком мужчине. Несомненно, о нем она грезила дни и ночи — таком сексуальном, обворожительном и деликатном. О таком мужчине только и можно мечтать.

Покачав головой, она протянула ему два бокала, и он налил вина, не спуская с нее глаз. Она почувствовала, как снизу поднялась горячая волна, и наклонила голову, чтобы он не увидел ее покрасневшую шею. Он и так слишком много узнал о ней. По ее лицу он мог читать так же просто, как читают детскую книжку. И все-таки она надеялась, что он не догадывается об ее изменчивых мыслях и туманных снах.

Он поднял бокал:

— За плодотворный день.

Она кивнула и отпила из бокала.

— А вам не приходило в голову отдать некоторые вещи бабушки в музеи или местное историческое общество? Они смогут о них позаботиться, а вы поделитесь своими сокровищами с теми, кто интересуется стариной и изучает прошлое.

— Я не думала об этом, но это хорошая идея. Я ведь приехала фактически два дня назад. Я должна была привести в порядок всю документацию в Чикаго и закончить дела после весеннего семестра.

Она смотрела, как он маленькими глотками пьет вино, и с трудом удержалась от того, чтобы не коснуться губами его горла.

— Вы останетесь жить в Чикаго?

Линда села поудобнее.

— Да. Хотя, может быть, сохраню этот дом. Я поняла, что очень многое хочу сохранить, но не могу взять все с собой в Эванстон. А побережье может оказаться прекрасным пристанищем. Я могу сдавать дом друзьям, когда им захочется отдохнуть. Я еще не знаю.

— Этот дом для вас много значит. — Запрокинув голову, он скользнул взглядом по деревянному дому вверх, до самой мансарды. Шея у него напряглась, было видно, как пульсирует кровь в жилах. — С ним связаны приятные воспоминания… или не все они такие?

— Да, — прошептала она, удивляясь, что он опять угадал. Или ему удавалось делать общие наблюдения, как гадалке? Как бы то ни было, он попал в точку, и она почувствовала себя неуютно.

— Почему вы так сказали? — тихо спросила Линда.

— Если вы проводили здесь летние месяцы, выросли в этом доме, вероятно, вы переживали и душевные травмы.

— Да, — согласилась она, вспоминая свои беседы с Джерри поздними вечерами. Они говорили о молодых людях, о своих родителях, о спиритических сеансах.

Он снова повернулся к ней, оторвавшись от прошлого, и улыбнулся.

— Вы должны поесть.

Она разложила еду по тарелкам, а он наполнил бокалы. Еда и вино сняли напряжение, помогли ей расслабиться. С Гиффом было интересно — он рассказывал обо всем, сообщил даже о своей следующей книге, посвященной Англии времен правления англосаксов, еще до Вильгельма Завоевателя. Они не касались тем, которые могли бы подогреть их интерес друг к другу. Он больше не читал ее мысли. Откинувшись на пледе, Линда наслаждалась игрой солнечного света, легким бризом и относительной прохладой.

— Расскажите, как вы проводили время, живя у бабушки.

— Зачем вам нужно знать это? — Линда засмеялась. — Удивляюсь, почему вы хотите, чтобы я говорила о своем детстве. У меня сохранились только обрывочные воспоминания о том времени, когда я была совсем девочкой. Зато я хорошо помню себя подростком. И уверяю вас, жизнь девочки-подростка — не самая интересная пора жизни.

— А, думаю, вы неправы, дорогая Линда. Чтобы понять женщину, мужчине нужно знать ее прошлое. В вас скрыта бездна сокровищ, которые только и ждут, чтобы их обнаружили. Как я смогу правильно оценить эти сокровища, если плохо вас знаю?

— И вы собираетесь долго обхаживать меня, чтобы обнаружить неожиданные сюрпризы?

— Да, собираюсь. Вы сможете в этом убедиться.

— Провалиться вам на этом месте, — пошутила Линда, чувствуя, что немного опьянела.

Он изменился в лице.

— Почему вы так сказали? — холодно и отчужденно спросил он.

— Так обычно говорят дети. Мы с моей лучшей подругой Джерри всегда так клялись, что говорим правду. Вы, несомненно, слышали это выражение.

— Возможно. Не помню. — Гифф выглядел озадаченным. — Расскажите о своей подруге. Она приезжала сюда с вами?

— Да, несколько лет мы жили здесь вместе.

Линда непроизвольно вздрогнула, вспомнив последнее лето и тот богатый событиями вечер, когда они, крича от страха, выбежали из дома и долго бродили по берегу. Когда бабушка позвала их, они уже успокоились.

Хотя Линда еще много раз навещала бабушку, Джерри не ездила с ней. И не потому, что помнила о спиритическом сеансе. Джерри быстро забыла о доске, так напугавшей их, гораздо быстрее, чем Линда.

— Мы приезжали вместе, пока нам не исполнилось пятнадцать лет. Потом мы получили водительские права и начали увлекаться мальчиками.

— А чем занимались девочки-подростки до того, как стали увлекаться мальчиками? Расскажите о том, что запомнилось больше всего.

Она задумалась: что ему ответить, что рассказать? Ей не хотелось сразу рассказывать о событии, в какой-то степени изменившем ее жизнь. Это были воспоминания, принадлежавшие ей и Джерри, она ни с кем не говорила об этом.

— Право, не думаю, что это будет интересно, — возразила она.

— Вам, наверное, не нравится, что я такой настырный.

Она улыбнулась его словам:

— Вы очень проницательны. Вы уверены, что не умеете читать мысли?

Он поднял глаза, лицо стало странно напряженным.

— Я уже говорил, что могу воспринимать мысли. Вероятно, я более наблюдателен, чем другие.

— Может быть, — неуверенно заметила Линда.

— Вас это пугает?

— А если пугает?

Он наклонился и взял ее руку.

— Вы не должны бояться меня, Линда. Вы сами это чувствуете.

— Когда я с вами, я не всегда могу доверять своим чувствам, — прошептала она.

— Доверяйте чувствам. Интуиция никогда не обманет вас.

— Но если она не…

— Интуиция подсказывает вам, что мне можно доверять. — Он привлек ее к себе. — Моя интуиция говорит мне, что я не должен торопиться, иначе спугну вас. Но мое тело уже хочет вас.

Она отодвинулась, потрясенная его желанием. По его глазам она поняла, что он говорит правду. Его взгляд обещал наслаждение и сердечные муки. В своих снах и мечтах она уже путала его с Уильямом. Как можно доверять таким противоречивым чувствам и своей изменчивой интуиции?

— Вы боитесь меня, — сказал он. — Простите, я слишком тороплю вас.

Она покачала головой:

— Это не совсем так.

— Тогда скажите мне.

— Я… Это трудно выразить словами.

— Мне вы можете сказать все.

Вот в этом она сомневалась. Ни один мужчина не захочет, чтобы его сравнивали с фантастическим героем. Ни один мужчина не смог даже приблизиться к ее идеалу… до сих пор не смог. Гифф, вероятно, смог бы. Но она еще плохо знала его и не могла доверить ему свою тайну. Эта тайна была слишком интимной, слишком связана с сексуальной жизнью. Но нужно объяснить ему, чего она боится.

— Когда мы с Джерри были подростками, мы иногда занимались спиритизмом. Во время одного из спиритических сеансов с нами произошел случай, очень напугавший нас. Потрясение было таким… сильным. Я с кем-то связалась, но нам пришлось прервать сеанс. Все это до сих пор кажется мне совершенно необъяснимым. — Вздохнув, Линда замолчала, почти уверенная, что сейчас должно произойти что-то ужасное: ведь она рассказала об этом случае, который надолго вывел ее из равновесия. Она ждала, что Гифф осудит ее, просто не поверит ей. Но он не выразил сомнений и не засмеялся над ее страхами. Он просто сидел рядом, внимательно глядя на нее.

— А с кем вы связались?

Она никому не рассказывала об Уильяме. Только Джерри знала о нем.

— С британским офицером Уильямом Говардом. Он был убит в 1815 году.

— Почему вы перестали говорить с ним?

В его словах прозвучало такое волнение и такая тоска, что Линда была потрясена. Ей показалось, что Гифф принял ее рассказ очень близко к сердцу. Она не ожидала, что он заинтересуется этой историей, сама мысль о том, что можно кому-то рассказать о том вечере, всегда вызывала у нее панику.

Она помедлила, подавляя дрожь.

— Случилось что-то… странное. Право, мне не хочется говорить об этом.

— Хорошо. Но мне хотелось бы потом вернуться к этому. Я хочу попытаться понять, не связан ли этот случай с теми чувствами, которые мы испытываем друг к другу.

«Именно это я не хочу обсуждать», — подумала Линда. Она не сравнивала мужчин, с которыми встречалась, с Уильямом. Никто из них даже отдаленно не напоминал его, не был таким сильным и решительным, каким она видела Уильяма в своих снах. Она всегда могла отделить фантазии от действительности. До сих пор могла.

Она выпрямилась и потянулась.

— Надо идти работать.

— Вы не попробовали сладкого.

Ей не хотелось знать, какие еще сюрпризы он приготовил для нее.

— Мне не хочется…

Он полез в корзину и достал два куска торта «Темный лес».

— Как вы догадались? — удивилась она.

— Такая чувственная женщина, как вы, наверняка любит шоколад.

— Вы уверены, что не догадались, о чем я сейчас думаю? — поддразнила Линда, беря вилку.

— Я никогда не раскрываю всех своих секретов.

— Никогда? — Линда попробовала кусок очень жирного торта. Господи, прости!

— Могу сделать для вас исключение.

— Кормите меня каждый день тортом, и я — ваша навсегда, — пошутила Линда.

— Я запомню ваше обещание, — сказал он так серьезно, что она с удивлением посмотрела на него. Он был таким же серьезным, когда вчера говорил, что ей разрешается смеяться над всем. Когда говорил, что хочет все знать о ней. Почему? Может быть, все это — только слова, или он испытывает какое-то непреодолимое желание, не понятное ей. Как бы то ни было, он говорил с такой убежденностью, что она смутилась.

— Не обращайте внимания на мои слова, когда я занята шоколадом, — сказала она в надежде, что он поймет намек: ей хотелось, чтобы он все обратил в шутку. Она может страстно желать его, но это вовсе не означает, что можно чувствовать себя непринужденно, когда он смотрит на нее как на желанную женщину.

— А, уже отступаете. Значит, я вам нравлюсь только потому, что кормлю вас.

Она решила, что он понял намек, и воздержалась от дальнейших замечаний. Она так и будет вести себя, поклялась она себе и откусила еще торта. Она будет очаровательной и остроумной, и он не узнает, как взволновали ее слова, сказанные таким серьезным тоном.

— Да, но какой прекрасный повод для установления отношений.

— Несомненно. Я запомню это.

Он откусил половину своего торта, продолжая наблюдать за ней. Она чувствовала, что он сдерживал свою страсть, и это лишало ее присутствия духа, она тоже начинала волноваться, пока еще стараясь держать себя в руках. Однако он не пытался соблазнить ее или, во всяком случае, воспользоваться ее слабостью. Может быть, он был настоящим джентльменом, каким показался ей при первой встрече, или, наоборот, жестоким интриганом.

Но кому нужно плести интриги против нее? Ведь это бессмысленно. Скорее всего, на нее повлиял кошмарный сон, который она видела прошлой ночью, и сегодняшний сон. Вот она и стала такой подозрительной.

— Вы все съели, — заметил он, увидев ее пустую тарелку.

Она тоже посмотрела на тарелку — от торта не осталось ни кусочка.

— Да. Все было очень вкусно.

Он улыбнулся:

— Мне очень приятно.

— Спасибо, что отвлекли меня от работы. Иногда, начиная разбирать бабушкины вещи, я просто забываю о времени.

Гифф кивнул:

— Я хочу, чтобы вы кое о чем подумали сегодня.

Она посмотрела на его серьезное лицо.

— Хорошо.

— Многие народы, многие культуры верят, что мы живем не одну жизнь, а несколько. Что в жизни мы выполняем определенное предназначение, и если нам это не удается, мы возвращаемся, чтобы выполнить его.

— Вы говорите о перевоплощении.

— Да, иногда это называют так. Если судьба молодого человека не свершилась до того, как он был убит, он вернется.

Если он говорил о ней, то это была достаточно безумная мысль. Как она узнает о возвращении Уильяма? Как он узнает о ней? Однако ей не хотелось подвергать сомнению утверждения Гиффа.

— Значит, вы верите в перевоплощение, — спокойно заметила она.

Он кивнул:

— Почти всю жизнь я изучаю это явление. Меня можно назвать экспертом по данному вопросу. И я считаю вполне возможным, что в вашем контакте с офицером судьба сыграла важную роль.

— Я вошла с ним в контакт, будучи подростком. Значит, сейчас ему должно быть не больше тридцати или сорока.

— Возможно. Помимо физического возрождения, существуют и другие возможности. Если хотите, мы сможем рассмотреть и другие объяснения.

Линда нахмурилась:

— Я не вижу пользы в том, чтобы верить в вещи, которые нельзя увидеть или потрогать.

Однако она знала, что существует распространенное мнение, будто душа переселяется в человека до его рождения.

Он встал и помог встать ей, крепко держа ее.

— Подумайте о том, что я сказал. У нас будет много времени, чтобы все обсудить.

Она не предполагала, что Гифф — такой фанатик. Она слышала, что некоторые люди могут быть очень убедительными в своих суждениях, обладают такой притягательной силой, что подчиняют других, почти навязывая им свои мысли и представления. Такую тактику обычно используют религиозные секты. «Пожалуйста, пусть Гифф не будет одним из таких фанатиков», — взмолилась она про себя, а вслух сказала:

— Я не уверена, что мне хочется это обсуждать.

Он внимательно посмотрел на нее своими бездонными глазами.

— Мы обсудим все, когда вы будете готовы, — возразил он, потом наклонился и поцеловал ее, вложив в поцелуй всю силу опьянившей его страсти. Его губы хранили вкус вина и изысканный вкус шоколада. Поцелуй обещал вечную любовь, и Линда прильнула к нему, напуганная сильным чувством томления, охватившим ее. Она знала, что не отпустит его, пока не поймет, что происходит между ними. Она ответила на его поцелуй, чувствуя, что горячая волна желания залила ее тело.

Она уже поняла, что только Гифф может избавить ее от бесполезных мечтаний об Уильяме.

— Вечером, — прошептал он, отрывая губы от ее губ. — В сумерках погуляем по берегу.

Она кивнула, от волнения не в состоянии вымолвить ни слова.

Он взял ее за руку и проводил до створчатых дверей.

— До захода солнца. — Он поцеловал ей руку, потом прижал ее к груди — его сердце билось быстрыми толчками. — Заприте дверь, — добавил Гифф.

— Вам уже кто-нибудь говорил, что вы — очень беспокойный человек?

— Никто. — Он не выпускал ее руку.

Улыбнувшись, она отняла руку:

— Увидимся позже.

— Конечно.

Он терпеливо ждал, пока она повернет замок и помашет ему рукой.

Линда смотрела, как он шел по берегу, ветер развевал его темные волосы, плетеная корзина болталась сбоку.

Конечно, он — другой, но он умеет целовать, да еще как!

— Перешлите диссертацию по этому каналу в мой компьютер, — сказал Гифф, — и напомните, что она срочно нужна мне.

Гифф знал, что его приятель из Северо-Западного университета, один из многих, кого он знал по предыдущим исследованиям и семинарам, будет действовать оперативно. Докторская диссертация Линды, служебная информация, сведения личного характера будут получены уже к вечеру. Все эти портативные компьютеры, факсы, модемы и прочая техника, содержащая и передающая бесконечное множество фактов и цифр, просто поразительны. Информация может быть другом или врагом, помогая организовать поиски и выиграть битву.

Поэтому он и беспокоился о Линде — она была очень доверчивой. Не верила, что кто-то может воспользоваться ее машиной или войти в дом без приглашения. Она чувствовала себя в полной безопасности в своем маленьком изолированном мире.

Возможно, она была недалека от истины. Фактически Гифф не знал ничего конкретного о своем противнике, не предполагая, откуда Линде может грозить опасность, ведь не только от доски для спиритическим сеансов. Вряд ли она снова будет заниматься спиритизмом, последний сеанс очень напугал ее. Несомненно, у Морда есть другие способы проявить себя. В 1815, 1698, 1547 годах, да и в более ранних годах прошлой жизни он не пользовался доской, чтобы заявить о себе. Вероятно, Морд возник во время спиритического сеанса потому, что океан разделял будущих любовников, размышлял Гифф.

Пока он не узнает больше, все, что он может сделать, это постараться внушить Линде, что нужно думать о своей безопасности. Он надеялся, что она послушается его.

Гифф положил телефонную трубку. Ощутив прилив энергии, он посмотрел в окно, на Атлантический океан. Там, за океаном, была Англия, где все и началось тысячи лет назад.

Тогда он был молодым фермером-саксом, любил девушку, которая покорила сердца многих мужчин. Она была красивым, ласковым созданием, недотрогой и не обращала внимания на тех, кто говорил, что хочет ее. Многие пытались добиться ее руки. А он решил, что заставит полюбить его. Он делал все, но она отвергала его притязания. Она кокетничала с ним, улыбалась ему, но не давала никаких обещаний.

И вдруг ему повезло. Мимо деревни проезжал колдун, торопясь в туманный Уэльс. А может быть, это не было везением. Может быть, это было божественное предопределение, которое вознаграждало святых и наказывало глупцов, превозносило добродетель и осуждало алчность. О-о, он дорого заплатил за вечную любовь этой девушки, но тогда он еще не понимал этого. Не понимал, что отдал за нее свою душу. Не знал, что колдун тоже увидел девушку и позавидовал ему, уже согласившись удовлетворить его желание.

Итак, Гифф любил ее в той, прошлой жизни, и она любила его, благодаря заклинанию. Но в конце концов любовь оказалась не самой мощной силой, натиск которой им пришлось испытать. Они не успели дать друг другу никаких клятв, не успели разделить свою страсть. Он был убит прежде, чем они стали единым целым, прежде, чем слились их души и тела. И в каждой последующей жизни повторялось то же. Они знакомились и влюблялись, но их любовь никогда не доходила до конца. Шутка сумасшедшего колдуна, проклятие вечности.

Но на этот раз все будет по-другому. Теперь он знал, что нужно делать. Впервые он располагал информацией — знал отдельные детали общей картины, — чтобы преодолеть заклинание. Он взглянул на стенной шкаф, где хранилась кожаная сумка странной формы. Скоро ему потребуется все, чему он научился, потребуется даже больше, чтобы одолеть врага.

Он заставил себя не думать о неизбежности и сосредоточиться на настоящем. Раздвинув кружевные занавески, он посмотрел на песчаный берег. Ярко светило солнце, размывая краски послеполуденного пейзажа. Люди или пряталась от жары, или отдыхали после ленча. Здесь никогда не было многолюдно. Агент по сдаче домов внаем говорил Гиффу, что владельцы домов на побережье предпочитали уединение. Туристы останавливались в Хилтон-Хэд или Миртл-Бич, вряд ли они захотели бы поселиться на этом берегу. А ему здесь нравилось. Они с Линдой могут спокойно гулять по берегу, слушая шум прибоя, вести уединенную жизнь, лучше узнавая друг друга.

Он сделал для себя неожиданное открытие — ему очень многое нравилось в Линде. Нравился ее живой юмор, нравилось, что вдруг она становилась скрытной и начинала копаться в себе. Понравилось ее отношение к его работе, она не стала вторгаться с расспросами в его жизнь. Он понял, что даже без заклинания она могла бы привлечь его.

Зазвонил телефон. Гифф знал, что компьютер ответил на звонок. Он прошел в затемненную комнату и посмотрел на экран. На экране, несомненно, был номер телефона Северо-Западного университета. Когда данные стали поступать в компьютер, волнение охватило его.

Скоро он распечатал переданные по факсу заявление Линды, ее краткую автобиографию и учебный план. Он жадно читал каждую страницу, находя мелочи, которые делали ее особенной, не похожей на других. Потом файл начал выдавать ее диссертацию. Гифф чувствовал себя словно юноша, который нетерпеливо стремился к цели. Он смотрел, как затемненная прямоугольная рамка на экране начала медленно заполняться: заполнено 50 %, заполнено 70 %. Ему хотелось ускорить работу машины, закричать на компьютер. Вместо этого он сидел и ждал, зная, что скоро увидит основную часть исследований, которые привлекли внимание Линды, увидит документ, который скажет о ней больше, чем любая автобиография или послужной список.

Он очень хорошо умел читать между строк.

Прерывистый тихий звонок сообщил, что передача данных из файла закончилась. Он открыл программу подготовки текстов, вызвал текстовой файл и только теперь заметил, что руки его дрожат и сигнал «мыши» беспорядочно мечется по экрану.

«Лорд Каслрей и Государственная организация аристократических союзов» прочитал он на титульном листе. «Изучение дипломатической политики в Европе в период Реставрации, 1812–1818 годы». Она выбрала отрезок времени, когда Уильям Говард любил, сражался и умер. Улыбаясь, он начал читать.

* * *

Душ не помешает, решила Линда, радуясь, что можно смыть пыль и грязь после копания в старых бумагах и пыльной одежде. Теплая вода уносила прочь усталость, и она готова была снова встретиться с Гиффом. Он так отличался от всех, с кем она была знакома раньше. Более… сильный, решительный. И гораздо более привлекательный.

Чем она так заинтересовала его, что он нашел в ней, думала Линда, вытираясь полотенцем. Конечно, его привлекли не волосы, которые сейчас мокрыми прядями свисали на плечи. Она знала, что у нее приятное лицо, но оно никогда особенно не вдохновляло мужчин, и они не выражали своих намерений так быстро и так определенно. Нос слишком мал, подбородок тяжеловат. У нее выразительные глаза, но, чтобы подчеркнуть их блеск, она очень редко пользовалась карандашом для век или тушью. А фигура, думала она, закончив вытираться и разглядывая себя в зеркало, — да, она хорошо сложена, правда, не очень стройная, ей далеко до идеальной фигуры манекенщицы. У нее крепкая полноватая грудь, округлые бедра. Конечно, когда она переходила дорогу, машины не замирали перед ней, но ее это мало беспокоило.

В общем, она была умеренно привлекательной, зато хорошо образованной и материально обеспеченной. Но вряд ли этим объяснялся преувеличенный интерес к ней Гиффорда Найта.

Ей хотелось спросить его об этом, не вызывая подозрений, она должна решить для себя эту проблему, и побыстрее, если темпы его преследования говорят о его намерениях. Она только вчера познакомилась с ним, но у них уже было два «свидания». Если она не проявит силы воли, все кончится тем, что скоро они окажутся в одной постели. Она впервые испытывала такое сильное физическое влечение к мужчине. Это так непохоже на ее прежние увлечения. Раньше, после близости с мужчиной, она убеждала себя, что испытывает к нему страсть.

С первой встречи с Гиффом она испытывала непреодолимое желание смотреть, не отрываясь, в его глаза, раствориться в нем. Когда он целовал ее, она забывала все сомнения.

Она вздохнула, уверенная, что размышления не помогут ей. Не нужно думать о его привлекательности, нужно выяснить его намерения. А что он задумал сегодня вечером, после того, как они в сумерках прогуляются по берегу? Яичницу с беконом на рассвете?

«Если мне придется готовить вам завтрак, дорогая Линда, мы оба останемся страшно голодными. Одного яйца недостаточно». Она вздрогнула, вспомнив его слова. Он был прав, и она знала это.

Линда начала рыться в стенном шкафу в поисках подходящего вечернего туалета. Что надеть — нечто обнадеживающее или, наоборот, расхолаживающее? Закрыв глаза, она выхватила наугад платье. Оказалось, она выбрала черный комбинезон из «мокрого» шелка без рукавов. Определенно расхолаживающий наряд, если учесть, с какой быстротой его можно снять. В то же время он обнадеживает, потому что плотно облегает фигуру.

Пусть будет так, решила Линда. Она знает, как вести себя, если Гифф сделает ей какие-то предложения.

Через минуту она высушила волосы, провела помадой по губам, скользнула в комбинезон и, глубоко вздохнув, вышла на веранду. Солнце уже начинало садиться. Гиффа не было. Может быть, он сказал, что они встретятся у него дома. Она не помнила, поэтому решила сама найти его. Заперев дверь, она сунула ключ в карман и босиком пошла по горячему песку, держа сандалии в руке.

В его доме горел свет, розовое освещение придавало коттеджу уютный и привлекательный вид. В двух больших окнах, обращенных к берегу, отражалось высокое синее небо и розовые облака. Линда помнила, что вход был сбоку. Она поднялась на крыльцо, но Гиффа не было видно.

— Гифф? — позвала Линда. Он не ответил и не появился. Она подошла к двери. Противомоскитная сетка была опущена, дверь оказалась открытой. Гифф сидел в мрачной полутемной комнате, погрузившись в бумаги. Опять исследования, подумала она. Ей вдруг тоже захотелось почитать исторические тексты, доступные для него. Она отдала бы год преподавательской работы за возможность прочитать оригиналы, на основе которых он пишет свои исторические романы. Увидев его, она обрадовалась, хотя он был так поглощен бумагами, что забыл о времени и даже не слышал, что она зовет его.

Она тихо постучала:

— Гифф?

Он поднял голову, тень беспокойства пробежала по его лицу. Он быстро убрал бумаги в ящик стола и встал.

— Линда, простите. Я забыл, сколько времени. — Пройдя по пестрому ковру, он открыл ей дверь.

— Ничего, я забыла, где мы договорились встретиться.

— Я собирался к вам, но рад, что вы сами разыскали меня.

— Опять исследования? — Она посмотрела на портативный компьютер и бумаги, лежавшие на небольшом кофейном столике. По ковру тянулись кабели и телефонный шнур.

— Да. Пожалуйста, садитесь. — Он показал на кресло. — Я сейчас выключу аппаратуру, и мы пойдем гулять.

Она сидела в жестком кресле, обитом розово-кремовой полосатой тканью, и, улыбаясь, следила за быстрыми, уверенными движениями его рук. Как он все хорошо делает, подумала она, и жарит стейки, и приводит в порядок бумаги. Один листок бумаги слетел со стола, он подхватил его прежде, чем листок упал на ковер. К ее удивлению, она увидела вверху эмблему Северо-Западаного университета. Может быть, он получает оттуда какие-то сведения? Или его бумаги связаны со старыми исследованиями? А может быть, это просто игра ее воображения?

— О, кажется, это эмблема Северо-Западного университета, — вырвалось у нее прежде, чем она решила не совать нос в его дела. Это ее не касалось, хотя она не жалела, что спросила его.

— Да. Я провожу кое-какие исследования.

— Я не думала, что вы здесь работаете.

— Это произошло экспромтом. — Усмехнувшись, он посмотрел на нее. — Ваш университет предоставляет самые благоприятные возможности для исследований.

— Я знаю.

Она вдруг встревожилась. Это совпадение или его исследования связаны с ней? Нет, почему она думает, что все, что делает Гифф, связано с ней? Это какая-то навязчивая идея. У него очень много связей, и нет ничего необычного в том, что он получил несколько документов из Северо-Западного университета.

— Извините меня, еще минуту. — Он убрал маленький компьютер и бумаги в ручной чемоданчик и закрыл крышку. — Я только уберу все, и пойдем.

Он вышел в другую комнату, она слышала, как открылась и закрылась дверь. Через минуту он был уже рядом, улыбающийся и обворожительный.

— Вы готовы?

— Да.

Она встала с неудобного кресла, стараясь не думать о возникших подозрениях. Что бы ни изучал Гифф, ее это не касается. Если какой-то листок бумаги показался ей подозрительным, это не повод, чтобы не доверять известному писателю.

Она улыбнулась и повторила:

— Я готова.

Они вышли из дома. Розовые нити заходящего солнца пронизывали облака, мимо пролетали чайки. Гифф обнял Линду за плечи, привлекая ее к себе. Ей хотелось повернуться к нему, упасть в его объятия, но она остановила себя. Их отношения и так развивались слишком быстро, она не будет торопить их.

— Я завидую, что вы можете заниматься такими исследованиями, — тихо сказала она.

— Завидуете? Почему?

— Потому что в истории меня больше всего привлекает исследовательская работа. Чтение старых журналов, поиск статей и писем, проливающих свет на объект исследований, по-новому освещающих его. Я уже говорила вам, что моя бабушка долго болела и я много времени проводила с ней. У меня не было возможности начать новые исследования, потому пришлось заняться преподаванием. Конечно, преподавательская работа связана с людьми, это довольно утомительно, поэтому на будущее лето я собираюсь отказаться от преподавания, буду работать в архивах.

— Вероятно, я смогу помочь вам найти определенные источники, если хотите. У меня есть доступ к огромному количеству документов в Англии и Европе.

— Вы очень великодушны.

— Отнюдь. Просто я хочу, чтобы вы были счастливы.

— Гифф… Я не понимаю.

— Почему я беспокоюсь о вас?

— Да, и не только это. Так почему?

Он молчал, не отрывая взгляда от песка. Они медленно шли вперед. Наконец он заговорил:

— Трудно объяснить. Я еще ни к кому не испытывал таких чувств. Поверьте, обычно я не пристаю к молодым женщинам в магазинах.

Линда усмехнулась:

— Уж ко мне вы точно не приставали, хотя были настойчивы.

— Но не слишком?

— Я… Я не знаю. Может быть.

Он остановился и крепче прижал ее к себе, сцепив руки у нее за спиной.

— Мне трудно быть осмотрительным, Линда. Может быть, я слишком долго был занят только собой, жил беззаботно. Может быть, слишком часто добивался успеха.

— Вы действительно производите впечатление уверенного в себе человека. Хотя, возможно, я ошибаюсь.

Он с нежностью посмотрел на нее.

— Правда? Думаю, я действительно уверен в себе.

— Знаете, вы ставите меня в невыгодное положение. — Она прильнула к нему, лаская руками его спину, ощущая силу его мускулов.

— Каким образом?

— Вы достигли совершенства во многих вещах.

— Например, в кулинарии? — пошутил он.

— Нет, и даже не в умении писать исторические романы.

— А, вы говорите об умении обращаться с женщинами?

— Вы сообразительны.

— Когда я с вами, — нет. Когда я с вами, я соображаю очень медленно.

Линда смутилась:

— Я не это хотела сказать. Я имела в виду ваш быстрый ум и интеллигентность.

— А я сказал то, о чем подумал. Я стараюсь не торопить вас, но вы должны знать, что я очень хочу спать с вами, — прошептал он, слегка коснувшись губами ее губ. — Я хочу тебя…

— Гифф, я… я не знаю, что сказать.

Она чувствовала его возбуждение, чувствовала, как напряглось его тело. Как это просто — коснуться его плоти, принять ее в себя, чтобы они оба испытали удовлетворение.

— Скажи, что ты тоже хочешь меня.

— Да, — прошептала она, закрывая глаза и забывая обо всем. О, как ей хотелось заняться с ним любовью. Может быть, тогда впервые она испытает такую же сильную страсть, какую испытывала в своих снах. Ей казалось, что этот мужчина — реальное воплощение ее фантастического любовника. Но, вероятно, непорядочно сравнивать Гиффа с давно умершим человеком.

Пока она все не решит для себя, она не сможет заниматься любовью с Гиффом. Если она хочет испытать все полноту ощущений любви и страсти, она не может допустить, чтобы Уильям вставал между ними. Если у них есть хоть малейшая надежда на будущую совместную жизнь, она не хочет, чтобы их будущее начиналось со лжи. Прежде чем отношения с Гиффом станут более тесными, она должна определить свое отношение к Уильяму Говарду и к тому, что случилось четырнадцать лет назад.

— Тебя что-то тревожит. Скажи, что случилось.

Она открыла глаза и нежно провела рукой по его лицу.

— Ты не похож на одного человека, которого я когда-то знала, Гифф. Мы торопимся. Я даже не знаю, как долго ты здесь останешься, что ты собираешься делать дальше. Я не хочу любви на одну ночь или бессмысленного летнего романа.

— Я тоже.

— Я приехала сюда, чтобы кое-что решить для себя — сама. Потом я встретила тебя и почувствовала, что тебя что-то угнетает. Что-то, что заставляет тебя интересоваться моим прошлым. Хотя о себе ты очень мало рассказываешь. Я отнюдь не проницательна и не стараюсь быть слишком назойливой, но мне бы хотелось, чтобы наши отношения развивались более гармонично.

— Вряд ли можно ожидать, что за два дня я тебе все расскажу.

— Нет, но я хочу знать больше. Меня терзает желание получше узнать тебя. Но я не уверена, что у нас есть время.

Он глубоко вздохнул, коснувшись подбородком ее макушки.

— Значит, наши желания совпадают, — сказал он. — Я останусь до тех пор, пока ты будешь здесь.

— Это правда?

— Обещаю.

Непонятно, почему он останется здесь так долго. Правда, заниматься исследованиями или писать можно в любом месте. Но разве он не говорил, что сейчас не работает над новой книгой? Однако бумаги, которые она видела в его комнате, понадобились ему якобы для исследований, он решил заняться ими экспромтом. Линда почувствовала, что совсем запуталась.

Вероятно, сейчас не время спрашивать, что он делал, когда и так все неопределенно. Но с тех пор, как она встретила его, ею руководит не обычная любознательность, а, скорее, любопытство.

— Если ты останешься здесь надолго, у нас будет время. Мы сможем получше узнать друг друга. Не стоит спешить в постель.

Из его груди вырвался довольный смешок.

— Ты сказала это так, словно хочешь увильнуть от тяжелой работы.

Линда засмеялась:

— Я не это имела в виду. Это словно…

— Знаю. Я соблазняю тебя.

Взяв ее за подбородок, он долго смотрел ей в глаза, потом наклонился и поцеловал ее, обещая нежность и страсть, много встреч впереди. Она ответила ему с такой же страстью, понимая, что раскрывается перед ним, обрекая себя на страдания, и соглашаясь с его отношением к ней. Но Господь поможет ей, ведь она так хотела его, как, наверное, ничего не хотела в жизни.

Линда прижалась к нему, впитывая его тепло. Прохладный ветер развевал ее волосы, гнал волны на берег. Гифф перестал целовать ее, и Линда снова погрузилась в размышления: почему он заботится о ней? Почему он здесь, с ней? Ведь есть же какая-то причина. Только дать ему время, дать нам время, и все станет ясно. Она думала об этом, пока они молча шли к ее дому, а бриз продолжал сердито гнать волны на песчаный берег. У дома Гифф снова поцеловал ее, пожелал спокойной ночи и, как всегда, смотрел ей вслед, пока она не скрылась в доме.

Будь проклята современная мораль! В прошлых жизнях близкие отношения между ними никогда не возникали так быстро. Молодой человек провожал девушку, сдерживая свои чувства, не позволяя страсти лишать его рассудка.

Если они так часто будут встречаться, то окажутся в постели прежде, чем кто-нибудь снова проникнет в мансарду и коснется доски. Проклятье!

Пока любовники выясняют свои отношения, он может оказаться в ловушке, стать бессильным. Он не допустит этого! Его ярость требует физического выхода, он не может полностью выразить ее, пока у него не будет тела. Но он может заставить природу стенать и оплакивать его страдания. Небо и земля покажут им, как он недоволен таким выражением желания.

Любовь! Да они даже не понимают значения этого слова. Они испытывают вожделение, и только. На них действует заклинание, и ничего больше. Без колдовства они были бы просто двумя трогательными человеческими существами, испытывающими зуд.

Они не испытывают уважения к его силе, не испытывают страха. Да, вот что им нужно. Страх перед неизвестным. Пугающие воспоминания, ужасающие возможности. Женщина более впечатлительна. Она испугалась доски. Хотя он получил большое удовольствие, когда она так испугалась. Но она убежала. Многие были бы зачарованы происходящим, им нравится сила, которая таится в необъяснимых событиях. Но не ей. Она убежала, словно испуганный крольчонок.

Она снова убежит. Он напугает ее, овладеет ее разумом и заставит сомневаться. Он сделает все, чтобы они не соединились, пока он не обретет плоть.

Значит, у нее есть причина бояться. У мужчины тоже появится причина.

Если бы у Морда было лицо, он бы ухмыльнулся.Мужчина думает, что он очень мудрый, очень умный. Хорошо, скоро он узнает, что он не может противостоять силе, такой простой и неизменной.

Он узнает предел своих возможностей, узнает, что он — только человек.

Наши страхи исчезают быстрее, чем наши надежды.

Сирус Публилий

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Отложив в сторону тяжелый том, Линда потерла виски. Голова болела, глаза устали от долгого чтения. Она просмотрела всю главу по парапсихологии, колдовству и спиритизму и не нашла ясных ответов на свои вопросы. Просто автор по-своему объяснял жизнь после смерти. Сегодня утром Линда решила сходить с библиотеку и кое-что почитать о прошлой жизни и злых духах. Однако пока она не чувствовала, что прочитанное помогло ей разобраться в ее отношении к Уильяму Говарду. Она была так же далека от разгадки, как и раньше.

До сегодняшнего дня она действительно не знала, что нет доказанных выводов относительно возможности контактов с загробным миром. Просидев полдня в публичной библиотеке Чарлстона, она в этом убедилась. В одной книге описывались известные случаи контактов, в другой — те же случаи отвергались. Правильность некоторых рассуждений не вызывала сомнений, но скептик, сидевший в ней, сразу задавал вопрос: на чем основаны воспоминания людей о загробной жизни, постулаты верующих, их вера в воскрешение? Как отнестись к тем, кто предположительно беседовал с умершим или уже прожил одну жизнь?

Она просмотрела книги, в которых говорилось о сновидениях, надеясь понять, чем Уильям Говард так очаровал ее и может ли увлечение Гиффом развеять ее фантазии. Во многих книгах о снах и сновидениях описывались символы, позволявшие толковать сны. Хорошо, но ей не нужны символы, ведь во сне она испытывала сексуальное возбуждение и занималась любовью с Уильямом, все происходило словно в тумане и ничем не кончалось. Это беспокоило ее и мешало отношениям с реальными мужчинами. Может быть, ее сны означали только, что она хочет получить удовлетворение в сексуальной жизни, что она давно ждет его.

В других книгах описывалось психическое состояние умерших, которые контактировали с живыми. Рассматривалась связь перевоплощения с астрологией, обсуждались возможности телепатии — умения внушать мысли на расстоянии и даже влиять на подсознание. Конечно, были книги Эдгара Кейза о Сете, третьем сыне Адама. Книг было много, самых разных, многие были написаны таким языком, что их было трудно читать и еще труднее понять, в чем суть вопроса.

Хотя один случай, действительно, заинтересовал ее. Дело было в Англии, в 1960 году. Катаясь на лодке, утонул ребенок. Предполагали, что отец погибшего ребенка сказал жене о своем предчувствии: скоро она снова забеременеет и в родившемся младенце возродится умерший. Жена посмеялась над ним, но несомненно одно: она забеременела и, действительно, родила сына. Скоро ребенок мог «вспомнить» названия любимых игрушек и имена друзей, особенно подружился с любимцем семьи, собакой, рассказывал родителям, что случилось с псом, когда тот был щенком, то есть в то время, когда их первый ребенок был жив.

С помощью гипноза отец вернул ребенка в прежнее состояние, и тот рассказал, что уже прожил несколько жизней. Рассказы мальчика документально не подтверждались, но в статье отмечалось, что ребенок очень точно указывал неоспоримые подробности прошлых жизней. Линда обратила внимание на имя мальчика — Гиффорд Вайт, фамилия была похожа на фамилию Гиффа, имена тоже совпадали. Линда отметила для себя, что они родились в одном десятилетии.

Линде было жаль маленького мальчика, которого использовали для проверки отцовских теорий и церковных догм. Разве у него могло быть нормальное детство? Разве он мог осознать себя как личность, и разве справедливо оказывать такое давление на ребенка? Однако в статье утверждалось, что только маленький ребенок наиболее точно вспоминает свою прошлую жизнь. Потом на его воспоминания начинают влиять школа и друзья.

Линда посмотрела на часы. Было около четырех. Она почти целый день провела в библиотеке и все равно не смогла выяснить, что произошло четырнадцать лет назад. Не знала, что думать о перевоплощении, о котором говорил Гифф. Очевидно, он твердо верил в перевоплощение, ожидая, что и она отнесется к этому серьезно. Хотя она не верила даже в то, что души умерших вновь и вновь возвращаются на землю, вселяясь в человека либо случайно, либо для того, чтобы он осознал свою судьбу. Она подозревала, что не верит даже в судьбу.

Но кое-что она все-таки выяснила — кое-что о злых духах. Один из них вторгся к ним во время спиритического сеанса. В некоторых статьях говорилось, что злые существа влияют на жизнь людей. По мнению специалистов, одни злые духи являются духами аморальных людей или людей с нездоровой психикой, которые умерли насильственной смертью. Другие духи являются настоящим стихийным бедствием, о них упоминается в религиозных учениях, легендах и мифах. Символами таких духов считают бога Вишну или ящик Пандоры. Эти духи обычно связаны с ритуальными обрядами.

Может быть, Морд был таким духом? Ожившим духом или злом, старым, как мир? Или это был их с Джерри плод воображения? Она закрыла глаза и снова вернулась в тот вечер, вспоминая свое волнение и страх.

Когда Морд напугал их восклицанием «Убил», Джерри резко отдернула руку от доски и стрелка свободно заскользила.

— О Господи, Линда, — воскликнула она. — Как странно. Кто этот малый? Почему он без конца повторяет «Убил»?

— Не знаю. — Линда встала из-за стола и отвернулась от доски. — Он — злой дух.

— Я чувствую его! Дух здесь! — Джерри вскочила и забегала вокруг стола, словно дух мог поймать и укусить ее. — Давай уйдем отсюда.

— Да, — прошептала Линда, схватила подругу за руку и потащила к двери. Хотя они уже отошли от доски, страх не покидал их, наоборот, он только усиливался, плотно обволакивая их. Образ смерти вызвал у них панику. Джерри закричала, но Линда закрыла ей рот рукой.

Линда схватилась за ручку двери, ручка оказалась холодной и скользкой, как стакан с ледяной водой. В воздухе чувствовался сильный запах металла, они начали задыхаться. Линда хватала воздух ртом, чувствуя странный привкус. Кровь. Их окружали запахи насильственной смерти, битв, предательств и страха.

Закричав, она пыталась рывком открыть дверь. Она никогда не испытывала такого страха — ни на фильмах ужасов, ни читая романы Стивена Кинга. Сейчас ее страх был реальным. Наконец ручка повернулась, она выскочила на узкую лестницу, увлекая за собой Джерри, и они побежали прочь от жуткой комнаты, которая когда-то была прибежищем их детских игр. Теперь девическое любопытство обернулось для них непередаваемым ужасом. Держа за руку подругу, Линда бежала так быстро, словно от этого зависела ее жизнь. Они стрелой вылетели из дома, еще светило солнце, и страшная комната осталась позади.

Линда открыла глаза, ее била дрожь. Тишина библиотеки подействовала на нее успокаивающе, она медленно возвращалась к действительности. Но ей показалось, что что-то изменилось; читальный зал, в котором было мало посетителей, и книжные полки как будто погрузились во мрак, хотя косые лучи солнца освещали зал. Учащенные удары ее сердца сливались с тихим шепотом немногочисленных читателей.

Воспоминания о Морде взволновали ее. Она старалась забыть об этом случае, но где-то в глубине сознания образ Морда всегда был с ней, словно пытаясь вырваться и предстать в пугающей реальности. Мысли о прошлом, о злой силе, с которой они тогда столкнулись, как будто угрожали настоящему.

Линда не знала, откуда появился «Морд», — случайно во время сеанса или они с Джерри «пригласили» его, когда беседовали с Уильямом Говардом. Однако она не позволит ему вернуться. А теперь ей нужно отвлечься от всех этих книг, описывающих странные случаи. Она не должна входить в мансарду, не должна рисковать и прикасаться к доске.

Взяв сумочку и блокнот, она поднялась, чувствуя новый прилив сил. Множество вопросов не давали ей покоя. Гиффорд Найт, который только вчера говорил о перевоплощении. Гиффорд Вайт, который в детстве все это пережил. Может быть, они связаны между собой? Вдруг она вспомнила, что Гифф сказал вчера о возвращении на землю, чтобы выполнить свое предназначение. «Я изучал много таких случаев. Вы можете считать меня экспертом в этой области». Он действительно считает себя специалистом? Может быть, он знает о возвращении на землю по личному опыту или просто испытывает непреодолимый интерес к перевоплощению?

В ее жизни вдруг появилось много неясного. Она почувствовала себя одинокой и беззащитной в доме бабушки. Это не Эванстон — соседей поблизости нет, ночью в дом могут проникнуть воры, за ней могут подсматривать. Может даже появиться странный длинноволосый человек с побережья.

Гифф, конечно, сексуально привлекательный мужчина, но он, вероятно, многое скрывает, и это вынуждает ее быть осторожной. Правда, когда они были вместе, она забывала об осторожности. Когда он был рядом, желание переполняло ее. А сейчас слишком многое в его поведении беспокоило ее. Хотя она не думала, что он может обидеть ее, но она столько всего прочитала о людях, одержимых навязчивой идеей, или сталкерах, которые считают, что связаны с определенным человеком, и если он говорит им «нет», они этого просто не воспринимают.

Когда Гифф страстно целовал ее, она чувствовала, что ее влечет к нему. Она действительно не хотела говорить ему «нет». А если она отвергнет его любовь? Если он будет торопить ее или настаивать на таких отношениях, которые она не может принять? Линда потерла лоб — ее просто преследуют глупые страхи. Но эта мысль не успокаивала. Вряд ли она сможет защитить себя от угрозы. Беспокойство и тревога заставили ее уйти из библиотеки.

Ее собственное «я» стало чужим, непривычным. Привычное спокойствие и уравновешенность покинули ее. В голове все перепуталось, она была близка к панике, никак не могла успокоиться. Казалось, кто-то внушал ей панические мысли. Она почувствовала, что сомнение и тревога охватывают ее, заставляя убыстрять шаги. Сердце уже бешено колотилось.

Нужно защититься, решила она, оказавшись на улице. Влажная теплая волна окутала ее. Она вспомнила о дедушкином револьвере времен второй мировой войны, который он привез из Германии в 1946 году. Оружие хранилось в ящике ночного столика, в коробке, обитой внутри бархатом. Она не знала, можно ли стрелять из этого револьвера, или он просто бутафорский. Бабушка, вероятно, считала, что он защитит от воров, поэтому держала его под рукой.

У Линды никогда не было оружия. Правда, несколько лет назад, в колледже, она брала уроки самозащиты, когда у них в городе появился насильник. Его поймали прежде, чем у нее возникла необходимость применить свои знания.

Теперь оказалось, что иметь оружие в доме — совсем неплохая идея.

В машине было жарче, чем на улице, хотя она припарковала ее в тени. Включив вентилятор, Линда подумала, что очень удивилась бы, если бы ее страхи оказались реальными. Может быть, никто не собирается причинять ей вред. Может быть, Гифф просто находит ее привлекательной и интересной особой.

Может быть.

И все-таки, когда она поворачивала ключи зажигания, руки у нее слегка дрожали. Это было так непохоже на нее. Однако впервые за многие годы она чувствовала себя очень уязвимой. Она влилась в поток машин, несущихся по шоссе, которое связывало несколько штатов. В Мак-Клелланвилле был небольшой оружейный магазин, владельцем которого был друг мистера Уотли, очень приятный человек. Завтра она покажет ему револьвер, попросит почистить и отремонтировать его, если нужно. Если револьвер в хорошем состоянии, она купит патроны и тогда почувствует себя в относительной безопасности.

По крайней мере, револьвер выглядит солидно. Злые духи и перевоплощение — пусть об этом пишут в книгах, она не нашла точных ответов на свои вопросы, хотя и провела в поисках целый день. Сердце по-прежнему колотилось, воздух в машине оставался горячим, это угнетало ее. Она перевела вентилятор на полную мощность и поехала на север, домой, где ее ждала неизвестность.

Закончив читать докторскую диссертацию Линды, Гифф улыбнулся. Диссертация многое рассказала о ней, он понял, как она подходила к решению проблем, что думала о справедливости, системе правления и целесообразности. Он перестал улыбаться, когда понял, что Линда признавала целесообразность быстрого принятия решения, хотя оно могло оказаться случайным. Однако Линда считала, что представители правительства могут пересмотреть решение спорных вопросов в своих интересах.

Его Линда была защитником простых людей, верила в демократию. И не любила тех, кто подавляет, кто вторгается в ее личную жизнь.

Он чувствовал себя виноватым в том, что стал интересоваться всем, что было связано с ней, и будь он проклят, если сможет остановить развитие событий. Она считала, что он соблазнял ее, и это была правда. Считала, что, прежде чем лечь в постель, они должны лучше узнать друг друга. Так и будет.

Но он не мог допустить, чтобы ее философские теории как-то повлияли на конечную цель — слияние их тел, помыслов и душ. Исход должен быть только таким, и она должна принять неизбежность их любви. Когда они будут доверять друг другу, он объяснит ей. Она поймет.

Если он доживет до этого.

Он чувствовал себя виноватым в том, что обманывал Линду, скрывал от нее информацию. Начиная поиски женщины, он не знал, какой она окажется. Будет ли она умной и милой, красивой и веселой. Конечно, он любил ее, но он даже не понимал, как он похож на нее.

Он выключил компьютер и встал, расслабляя затекшие мышцы. Он читал диссертацию почти весь день, настолько она заинтересовала его, пропустил ленч и только сейчас почувствовал, что проголодался. Линда уехала на машине сразу после завтрака. Ему очень хотелось знать, не вернулась ли она, но он постарался сдержать нетерпение. Если с ней что-то случилось, он узнает. Поэтому он не испытывал тревоги, только неясное чувство беспокойства томило его.

Закрыв глаза и сосредоточившись, он попытался направить сознание в одну точку. Раздражение. Неуверенность. Тепло и влажность. Возвращение домой. Он понял, что она едет домой, и вздохнул с облегчением. На шоссе, без сомнения, большое движение, ей жарко, она устала. Почему она так не уверена в себе? Может быть, она сомневается не в себе, а в ком-то другом. Ему хотелось получить ответы на свои вопросы, хотелось развеять сомнения.

Где, черт побери, ты была целый день, Линда?

Он подождет, пока немного стемнеет, потом подойдет к ее дому. Если она захочет, они отправятся на вечернюю прогулку. Если не захочет, он убедит ее рассказать, что она делала целый день. Вероятно, он действительно соблазнял ее и вынудил убежать от него. Он не позволит, чтобы она убегала.

Если она размышляла об их отношениях, он просто изменит тактику. Она должна поверить в его любовь, они вместе должны решить свою судьбу.

А до восемнадцатого июня осталось только девять дней.

Линда остановилась пообедать в маленьком прибрежном ресторанчике, но аппетит уже пропал. Когда она была с Гиффом, он влиял не только на ее мысли, но и на аппетит. А сейчас ей не хотелось ничего есть.

Почти не притронувшись к жареным креветкам с макаронами, она вышла из ресторана и поехала дальше, чувствуя себя еще более уязвимой. Она старалась думать о простых вещах, например, о том, что купила микроволновую печь, остановилась у магазина и купила быстрозамороженные обеды. Но беспокойство не проходило. Даже возвращение домой вызывало тревогу, хотя она всегда считала дом своим убежищем. Незаметно для себя Линда сбавила скорость, словно угроза таилась в вечерней тьме и тихих волнах, подступавших почти к самой дороге.

Около десяти она свернула на подъездную дорогу к дому. Дом казался одиноким и пугающим. Хотя два дня назад у нее хватило мужества подняться по ступеням в мансарду, она не могла окончательно смириться с прошлым. Ей казалось, что мансарда давит на дом, наполняя его страхами, напряжение в доме возрастало, как давление в котле, грозя взрывом.

Какие события замышляются в доме? А она чувствовала, что они витают в воздухе. Нащупав в кармане ключи от дома, она выключила двигатель.

* * *

Гифф видел свет фар от ее машины, слышал шуршание гравия под колесами, когда машина свернула с шоссе на подъездную дорогу. Где ты была? Ему хотелось закричать на нее, встряхнуть за плечи за то, что она заставила его так волноваться. Он сидел на теплом песке, наблюдая за ее домом, почти невидимым в темноте, представляя, что могло случиться. Она заблудилась. Попала в аварию. Опасность настигла ее.

А потом он увидел, что она, не торопясь, возвращается домой, словно никто не беспокоился о ней.

Ей не нужно никому ничего объяснять, рассудительно заметил он себе. Но она могла бы. Могла бы понять, как она дорога ему.

Он встал, продолжая наблюдать за домом. Открыв дверцу машины, она не спешила выходить. В машине горел свет, она продолжала сидеть, положив руки на руль, словно боясь войти в темный дом. Может быть, она чувствовала что-то неладное? Он не знал. Сейчас мысленно она не обращалась к нему, хотя он ощущал ее непонятную тревогу. Она размышляет, понял он. Ее смущает то, что с ней происходит. Впрочем, его это тоже смущает.

Он услышал, как хлопнула дверь. Она медленно пошла к двери. Ее фигура отбрасывала слабую тень на гравий и бетонные плиты. У двери она помедлила, и внезапно он понял, что она чувствует, это оказалось так же просто, как читать книжку с картинками.

Страх. Лестница, ведущая вверх. Не приближаться.

Когда она поднялась на крыльцо, он легко угадал ее мысли, и внутри у него прозвучал сигнал тревоги. Что-то было не так, что-то, чего Линда не видела и не слышала, но знала: что-то неладно. Почувствовав внезапный прилив сил, Гифф бросился к ее дому.

Поставив сумки с покупками на буфет, Линда, задыхаясь, быстро пошла по дому, зажигая свет в каждой комнате на первом этаже и проверяя окна и двери, чтобы убедиться, что они заперты. Только так она могла защитить свой дом. Потом она вернулась в кухню, дрожащими пальцами растирая руки, и начала убирать продукты в холодильник. Ей нужно было чем-нибудь заняться.

Ее начинала охватывать паника — уже появились первые признаки, она знала их, ведь ей приходилось сталкиваться с этим в колледже. Ей случалось наблюдать паническую реакцию у нервных студентов, которым страх перед экзаменами и контрольными работами мешал объективно воспринимать реальность. Она давала студентам советы, объясняла, что сначала нужно понять, в чем состоит реальная проблема, а потом найти причину, вызвавшую кратковременный страх.

У нее, однако, не было причин для страха. Ей не нужно держать предварительный экзамен по математике или писать доклад о средневековых экономических системах. Она в доме бабушки — теперь это ее дом, и непонятно, почему у нее дрожат руки, почему она чувствует слабость в ногах.

В доме нет ничего страшного.

Услышав звонок у створчатых дверей, ведущих на веранду, она вздрогнула. Пакет выскользнул из рук, продукты высыпались на пол. Она даже не стала собирать их, она просто стояла и смотрела в сторону двери.

Фонари на веранде горели, в кабинете тоже горел свет, но она не могла рассмотреть, кто стоял за дверью. Звонок прозвучал снова, на этот раз более требовательно. Но она словно застыла, не в состоянии подойти к двери и убедиться, что пришел Гифф.

Вдруг ее сердце бешено заколотилось, она ощутила чье-то присутствие, этот некто как будто внушал ей: «Не открывай дверь. Не оставайся сегодня с ним наедине».

— Линда! — Голос Гиффа приглушенно донесся до нее. Это был он, через шторы она увидела его силуэт.

«Будь осторожна. Запри двери». Это были слова Гиффа, внутренний голос только повторил их.

Закрыв глаза, Линда потерла виски. В висках у нее стучало, голова была тяжелой. Почему она так ведет себя? Что с ней происходит? Ей хотелось закричать от страха и неуверенности, но она сдержалась. Тогда Гифф просто выбил бы дверь, уверенный, что ее убивают медленно и мучительно.

— Линда! Ради Бога, впусти меня!

Она должна открыть дверь. Линда прижала руки к вискам.

— Иду, — выдавила она, надеясь, что он услышит.

Она заставила себя пересечь комнату, ей казалось, что ноги прилипают к полу.

— Иду, — повторила она.

Наконец она добралась до двери и взялась за ручку. Ручка оказалась теплой. Почему она ожидала, что ручка будет холодной и влажной?

Потому что ручка двери, ведущей в мансарду, холодная. Потому что ты боишься. Потому что Гифф стоит за дверью, а ты не знаешь, кто он или что он такое.

— Нет, — прошептала она. — Я не боюсь Гиффа.

Она повернула замок и открыла дверь.

— Слава Богу, — сказал Гифф, входя.

С минуту Линда безучастно стояла, стараясь успокоиться. Гифф нежно обнял ее, вздохнув, она закрыла глаза, ощущая рядом его сильное тело. Он зарылся лицом в ее волосы.

— Ты отняла у меня десять лет жизни, — сказал он, стараясь вложить в эти слова волнение и беспокойство, которое он пережил. Растроганная Линда крепко прижалась к нему.

— Не понимаю, что со мной случилось.

— Что ты делала сегодня днем? — Он внимательно посмотрел на нее.

— Я ездила в Чарлстон, в библиотеку.

— Зачем?

— Искала кое-какие материалы. — Она отстранилась, словно не хотела отвечать на его испытующие вопросы. Какая ему разница, чем она занималась?

— Какие материалы?

— Господи, Гифф, я не хочу говорить об этом. Я не собираюсь рассказывать тебе обо всем, что я делаю или о чем я думаю.

Она словно дала ему пощечину. Он отпустил ее и убрал руки.

— Прошу прощения, мне очень жаль.

Тяжело вздохнув, Линда закрыла глаза:

— Я не привыкла ни перед кем отчитываться.

— Конечно.

— Мне пришлось целый день провести на жаре, я ничего не ела. Я плохо чувствую себя сегодня.

— После того, как побывала в библиотеке?

— Да. Поэтому единственное, чего я хочу, это лечь в постель и проспать часов двенадцать.

Казалось, Гифф не обратил внимания на ее замечание.

— Ты снова кого-нибудь встретила, и он вывел тебя из равновесия?

— Нет, и не думаю, что тебя это касается. — Его властный тон начинал раздражать ее. Он не имеет права требовать от нее, чтобы она доверяла ему свои секреты. Ведь они познакомились всего два дня назад. Вряд ли он успел стать ее близким другом, пусть даже у них есть общие интересы, пусть их влечет друг к другу и у них могут сложиться какие-то отношения.

— Думаю, что касается. Я не могу не беспокоиться, когда ты исчезаешь на целый день, а потом возвращаешься такая расстроенная. Ты словно обезумела.

Она попятилась, глаза у нее сузились.

— Как ты определил, что я сошла с ума?

Он молчал, не отводя от нее пристального взгляда. Этот взгляд и его молчание окончательно вывели ее из себя. Наконец он отвел взгляд и вздохнул.

— Я понял это по твоему голосу.

— Нет, — спокойно возразила она. — Ты хочешь сказать, что заранее знал, в каком я состоянии. Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты на расстоянии чувствуешь мое настроение. Ты ведь это хочешь сказать, не так ли?

— Ты не хочешь слушать меня.

Она обхватила себя руками:

— Ты прав. Думаю, тебе лучше уйти.

Гифф снова внимательно посмотрел на нее, словно проникая взглядом ей в душу. Потом повернулся и открыл дверь. Плеск волн и шум ветра с океана ворвались в дом.

— Нам нужно будет потом поговорить. Я должен объяснить. — Он смотрел в ночь и был очень-очень далеко от нее — за тысячу миль.

Линда почувствовала необъяснимое желание подойти и утешить его. Но это не имело смысла. Он разозлил ее своим покровительственным тоном, она не чувствовала себя виноватой перед ним. Виноват он — он слишком многое и слишком быстро берет на себя. Она стиснула руки в кулаки, уверяя себя, что нельзя уступать ему.

— Завтра поговорим.

Гифф кивнул:

— Ты должна знать, почему я беспокоюсь о тебе.

Она не знала, что ему ответить. Ей хотелось остаться одной, лечь в постель и постараться расслабиться. А уж потом думать о том, что произошло с ней сегодня, с этим можно и подождать.

— Спокойной ночи.

Гифф обернулся.

— Спокойной ночи, дорогая Линда. Спи спокойно. — Потом он улыбнулся и добавил: — Не забудь запереть дверь.

Линда тоже не смогла удержаться от улыбки.

— Не забуду.

Гифф вышел и закрыл дверь.

В доме сразу стало тихо, рев океана и шум ветра остались за его стенами. А с ней остались только запахи Гиффа — его особые запахи, одновременно волновавшие и успокаивающие Линду. Она не могла понять, почему ее так непреодолимо влечет к нему. Она понимала, что нужно быть очень осторожной — ведь их отношения стремительно развивались.

Щелкнув замком, она заперла дверь. Если бы так же просто можно было справиться со своими мыслями. Сегодня утром она так надеялась, что разберется во всем, но ничего не получилось. Наоборот, теперь она совсем сбита с толку.

В надежде снять напряжение и наконец успокоиться, смыть чувство тревоги, она решила принять ванну. Погрузившись почти по шею в теплую воду, она задремала. Вода щекотала чувствительную кожу, обнаженное тело стало более уязвимым. В полудреме она не могла не думать о Гиффе, из последних сил стараясь подавить страстное желание, которое он вызывал у нее. Теперь она уже не вспоминала свои эротические сны, теперь она мечтала о реальном мужчине — о Гиффе. Нужно сдерживать себя, а то она ведет себя как сексуально озабоченная старая дева.

Она вытерлась, надела старую хлопчатобумажную ночную рубашку и сразу почувствовала, как усталость навалилась на нее. После долгого беспокойного дня, который к тому же оказался безрезультатным, сил почти не осталось. Она хотела избавиться от своего заблуждения, связанного с давно умершим человеком, но ничего не получилось. Трудно объяснить, почему во время спиритического сеанса они с Джерри именно с ним вступили в контакт. Если бы он никогда не существовал, она бы поверила, что этот офицер — только плод их воображения. Но он действительно жил когда-то, прожил короткую жизнь и умер за несколько часов до поражения Наполеона под Ватерлоо. Не осталось ни его портретов, ни подробных записей. Разумом она понимала, что он мертв, но ощущала его таким живым, таким реальным, и ни в одной книге не было этому объяснения.

А кто — или что такое Морд? О нем она тоже ничего не нашла. А она верила, как и четырнадцать лет назад, что именно Морд убил Уильяма. Что Уильям погиб не от руки французов, как другие солдаты. Гибель от рук «своих» случается на любой войне, это правда. Но даже злорадство Морда заставляло верить, что Уильям был убит не шальной пулей и не из пушки с плохой наводкой. Его смерть была окутана тайной, но ей, к сожалению, не удалось найти ключ к разгадке.

У нее снова разболелась голова, каждый удар сердца отдавался в голове тупой болью, кровь прилила к вискам. Ложись спать, приказала она себе. Забудь Уильяма Говарда, забудь все, что случилось во время спиритического сеанса. Ты прожила здесь много счастливых лет, и Джерри тоже. Почему ты сосредоточилась на нескольких несчастных неделях?

Она легла в постель, подтянув повыше простыни и прислушиваясь к знакомым ночным звукам, всегда помогавшим ей уснуть. Однако ночь была полна не обычными звуками. Вместо едва слышного плеска волн, ласково набегавших на песок, слышался стремительный натиск воды на берег, словно волны хотели унести песок в океан. Не было слышно пения ночных птиц и заунывного писка комаров. Только порывистый ветер ударял в окна, и старый дом стонал и кряхтел.

Линду бросило в дрожь, она молила Бога, чтобы завтра был удачный день. Повернувшись, она выключила лампу, и комната погрузилась во тьму. Дом стонал, словно сочувствуя ей, на сердце у нее было неспокойно. Стараясь лечь поудобнее, она подумала, что ночь будет длинной. Пусть только мне ничего не снится, взмолилась она. Пожалуйста, оставь меня одну. Дай мне отдохнуть.

Морд преодолел невидимые границы своего мира. Если бы у него были ноги, он бы возмущенно затопал ими. Он хотел потребовать от женщины, чтобы она ответила на множество вопросов. Он хотел знать, испугалась ли она, испытала ли сегодня в библиотеке такой страх, который отпугнет ее от него.

Она была напугана. Она — робкий маленький крольчонок. Он знал это. Самая малость может напугать ее. Здоровая доза того, что люди считают злом, что-то, чего они не понимают.

Он хотел спросить, как она чувствовала себя, как билось ее сердце, когда она уходила из библиотеки. Разве она стала чувствовать себя бодрее, когда ушла оттуда, когда пережила приступ почти безумия, боясь войти в дом? А как же он? Будет ли она держаться от него подальше — хотя бы теперь?

О, Морд знал, что ей нужно его тело, его мускулы, его волосы. Она физически ощущала его, страдала навязчивой идеей, просто потому, что у него было человеческое тело.

Она хотела уснуть, забыть. Но он не даст ей отдохнуть. Он хотел знать, как ей понравится «заниматься любовью» с другим, с кем-то, кто был больше, чем просто человек.

Если бы у него было тело, он показал бы ей, что такое настоящее наслаждение — его наслаждение. Он бы удовлетворил свое страстное желание завладеть всем ее существом, ее душой. Она в долгу перед ним, слабое изменчивое человеческое существо. Она в долгу перед ним за то, что случилось тысячу лет назад. И мужчина. Он тоже в долгу перед ним, и этот долг он скоро заплатит.

Скоро, думал Морд. Как только у него будет тело.

Она опустилась на колени перед Уильямом, глаза скользили по его лицу, которое неясно вырисовывалось во мраке, она старалась угадать его выражение. Но в темноте ночи она видела только туманный образ человека, которого она любила. Ей было необходимо разглядеть черты его лица — так же необходимо, как подарить ему свою любовь. Ее руки скользнули по его бедрам, и она ладонями ощутила его твердые теплые мускулы.

— Уильям, люби меня. — Волны бились о берег, песок был влажным, сырость проникала сквозь тонкую рубашку. Ей было все равно. Она расстегнула пуговицы его кителя, пальцы скользнули внутрь и коснулись его нежной гладкой кожи. Он застонал, заставляя ее опустить руки ниже, к ремню, который поддерживал шпагу.

Она должна расстегнуть ремень! Желание и нетерпение подгоняли ее. Она хотела видеть его обнаженное тело, видеть, что он так же возбужден, но на нем было слишком много одежды, слишком много амуниции.

— Помоги мне, — прошептала она, сама не зная, о чем его просит: раздеть его или удовлетворить мучительную физическую потребность.

Он оттолкнул ее руки, расстегнул ремень и бросил его вместе со шпагой на песок. Она коснулась его бедер над восставшей плотью, которую сдавливали брюки. Он снова застонал. Тогда ее пальцы проникли внутрь, она развязала тесьму на талии, расстегнула пуговицы, освобождая его плоть.

— Да, — прошептал он с мучительным стоном, когда она коснулась рукой его плоти, пальцы в страстном желании изучали его член, он был гладкий, твердый, такой длинный, что она едва удержалась от крика. Какое блаженство быть рядом с ним, знать, что он войдет в нее, удовлетворит ее, как никто другой.

Она хотела доставить удовольствие ему, но он опустился на колени, обнял ее за плечи и страстно поцеловал. Она застонала, когда их языки сплелись, когда она почувствовала такой стремительный натиск желания, что не знала, сможет ли пережить это ощущение.

— Возьми меня, — снова прошептала она, когда он коснулся губами ее шеи, горла. — Люби меня.

— Навсегда, — пробормотал он.

Они вместе опустились на песок. Она почувствовала тяжесть его тела, когда он лег сверху, почти вдавив ее в мокрый песок. Да, наконец он будет моим, а я буду принадлежать ему, да, да, да…

Закрыв глаза, она почувствовала, что он стал поднимать ее рубашку, и ветер коснулся обнаженных ног. Его сильные руки коснулись ее бедер, живота, груди. «Ну, Уильям, пожалуйста», — услышала она свой голос, слабый и нетерпеливый.

Она открыла глаза, но не увидела его лица, только коснулась пальцами его подбородка, разгладила его брови. Его кожа была горячей на ощупь, покрытой мелкими каплями пота, несмотря на прохладную ночь. Разгладив его брови, она приложила ладони к его щекам, пытаясь разглядеть лицо.

— Почему я не вижу тебя, любовь моя?

— Ты знаешь меня.

— Да, но я хочу видеть тебя.

В напряженном молчании он через голову снял с нее тонкую рубашку, его пальцы коснулись ее груди, потом он наклонил голову, чтобы губами коснуться соска. Закрыв глаза, она повторяла себе, что не нужно стесняться, ведь это Уильям, которого она любила.

Его горячее влажное дыхание опалило ее кожу, она застонала в предвкушении блаженства, зная, что он будет любить ее, как никто другой не мог и не сможет любить.

Она почувствовала движение его языка, он почти довел ее до экстаза.

— Ну же, любовь моя.

Он приподнялся, одной рукой стягивая брюки. Она застонала, сожалея, что он, пусть на мгновение, но отдалился от нее, и зная, что он сейчас возьмет ее, сделает ее своей, навсегда.

Вдруг его пальцы стали холодными, ледяное дыхание коснулось ее груди. Его пальцы уже не ласкали ее тело, а, словно когти, впились в нежную кожу. Он открыл глаза — и она заглянула в лицо зла.

Она закричала, и кричала, кричала…

В дремлющей темной пещере сознания Сны свили гнездо из обрывков событий, Что оставила дней череда.

Рабиндранат Тагор

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Линда, проснись. Это всего лишь сон. — Гифф, сидя на кровати, обнимал ее застывшее тело, понимая, что именно этого делать не стоило. Ей снилось, что злой дух совершает над ней насилие, а он даже не мог убедить ее, что ей все это снится.

— Нет! Нет, нет, нет…

— Линда! — Он нежно погладил ее по лицу. — Проснись. Тебе снится кошмарный сон.

Она продолжала во сне сражаться со злом, и Гиффу хотелось закричать от бессилия. Был только один способ помочь ей.

Закрыв глаза, он старался воздействовать на ее подсознание. Подсознательно она видела во сне Уильяма Говарда, который превратился из безликого любовника в видение зла. Морда. Не только он поступал так, но Морд был виноват в том, что ее контакт с Уильямом прервался много лет назад, а теперь он снова пытался вторгнуться в ее жизнь. Гифф чувствовал, что влияние Морда растет и по мере приближения расплаты становится более угрожающим. Правда, он не знал, как это происходит.

— Он ушел, любовь моя, он ушел, — прошептал Гифф, обращаясь к ее разуму. — Я с тобой. Не бойся, я всегда буду с тобой.

— Уильям? — прошептала она.

— Да, любовь моя, я здесь. — Он провел рукой по ее лицу и шее. Сосредоточившись на том, чтобы успокоить ее, он повел себя как ее воображаемый любовник — стал нежно ласкать ее тело, и ее соски под ночной рубашкой сразу затвердели. Гифф глубоко вздохнул — его тело тоже откликнулось на ее желание. Внезапно ему захотелось действительно заняться с ней любовью, но сейчас нельзя смешивать ее сны с реальностью. Хотя кое-что он мог для нее сделать.

Он вторгся в ее сон, занимаясь с ней любовью, как Уильям, душой и телом перевоплотившись в него. Он сразу почувствовал, что последние страхи покидают ее, на смену им приходит желание. Ее дыхание участилось. Он был потрясен, возбуждение охватило его, оно было таким сильным, что он с трудом сдерживался. Но он знал, что Линде нравились его ласки, нравилось, когда он целовал ее. Он хотел, чтобы она мечтала о ласках и поцелуях, хотел, чтобы ее сны всегда были спокойными.

Скользнув руками под рубашку, он положил ладонь ей на грудь, ощущая ее гладкую, словно атласную кожу под своими пальцами. Она ответила на его ласку естественным желанием чувственной женщины. Он почувствовал, что его напряжение растет, и, стиснув зубы, стал думать только о том, чтобы доставить ей удовольствие.

Нужно время, чтобы они могли любить друг друга. У них будет время, все произойдет, прежде чем его жизнь закончится.

Из ее полуоткрытого рта вырвался стон, тело выгнулось под его руками. Подняв рубашку, он наклонился и коснулся губами сосков, сначала одного, потом другого, стал сосать их, словно впитывая животворную любовь из этих раскрывающихся бутонов. Линда потянулась к нему, погрузила пальцы в его волосы, прижав голову к груди и обвив ногами его ноги.

Он положил руку ей на живот, чувствуя, как напряглись мышцы, когда она попыталась крепче прижаться к нему. Она хотела его так сильно, что ее желание вызвало у него боль. Он больше не мог терпеть, забыл о судьбе, которая влекла их друг к другу. Он просто хотел ее, как мужчина хочет женщину. Желал ее, как любовник желает свою настоящую подругу. Его рука скользнула в трусики и коснулась завитков волос на лобке.

Он погладил пальцем ее теплую влажную промежность, ощущая ее живую плоть. Она тяжело и прерывисто задышала, приподнимаясь и теснее прижимаясь к нему. Ему казалось, что желание разорвет его.

— Да, любовь моя, да, — прошептал он.

Она подчинилась ему, задыхаясь и выгибая тело. Ей понадобились только секунды, чтобы ее желание достигло высшей точки. Закрыв глаза, Гифф подчинился полету ее фантазии, слушая, как она вскрикивает от наслаждения, и облегчая ее муку.

— О Господи, Уильям! Да, да, да!

Он даже не представлял… никогда не видел ничего похожего на страсть, какую испытывала сейчас Линда. Она оставила его без сил, стиснув зубы, он боролся с собой — он не мог облегчить свою боль и муку.

Не теперь. И не так. Он отдалился от ее фантазий и, убаюкивая ее в своих объятиях, пытался успокоиться сам. Дрожащей рукой он поправил ее рубашку и трусики.

Она наконец расслабилась и легко вздохнула, устраиваясь поудобнее. Гифф перевел дыхание и поклялся, что, проснувшись, она не заметит его возбужденного состояния.

Опершись на изголовье, он опустил ее на кровать и лег рядом. Нужно отвлечься от того, что произошло, и попытаться понять, как они связаны друг с другом — он, Уильям, Морд и Линда. Она не допускала, что между ними существует связь, поэтому стала очень беспокойной, ей начали сниться кошмарные сны. Она подозревала, что у Гиффа есть свои причины преследовать ее, он знал это. В то же время ее терзали сомнения и страхи относительно прошлого и настоящего.

Если он будет спешить и все расскажет ей, она отвергнет его объяснения. Она может убежать, никогда не будет любить его, и они никогда не освободятся от этого кошмара, который постоянно преследует их. Он не мог упустить свой шанс.

Господи, как он любил ее. Как он веками любил ее.

Она прижалась к нему, потерлась ногой о его ногу, вздыхая, словно котенок.

Он погладил ее плечо, борясь с желанием ласкать ее, целовать ее полные губы, раствориться в теплоте ее тела, нежного и уступчивого, удовлетворенного испытанным облегчением.

Он мог снова завладеть ее сознанием, занять место Уильяма, выполнить предначертание судьбы, и она даже не проснется. Искушение было таким же сильным, как и его желание, но он не мог воспользоваться своим преимуществом. Обнаружив обман, она не ответит на его любовь. Трудно представить, чем обернется их вечная борьба, если он нарушит естественное развитие их любви, — от узнавания друг друга и связывания себя определенными обязательствами до достижения цели.

— Уильям? — сонным голосом смущенно спросила она.

— Я здесь, любовь моя.

Ее лицо смутно белело в тусклом свете, он видел сдвинутые брови, легкое дрожание век. Потом она открыла глаза и вздрогнула… Она сразу поняла, что лежит в своей постели… с мужчиной, совсем не с тем, кто ей снился.

Она вскрикнула и соскочила с кровати.

— Кто…

— Это я, Линда, это Гифф. — Ему хотелось подойти и успокоить ее. Но пусть лучше она придет в себя и сама поймет, что он здесь, с ней.

— Гифф? Что ты здесь делаешь? — испуганно воскликнула она. Смущенная его присутствием, она стала поправлять ночную рубашку, стараясь прикрыть колени.

— Тебе снился кошмарный сон.

Она откинула волосы с лица и попятилась от него. Пятясь, она наткнулась на стол, на котором стояла лампа. Он слышал, как она шарит по столу дрожащими руками. Свет залил комнату.

— Откуда ты знаешь, что мне снился кошмар? — осторожно спросила Линда.

— Ты кричала.

Она вспомнила, как она кричала, снова и снова, когда ледяные пальцы злого духа вцепились в нее, и вздрогнула. Сегодня она видела самый страшный сон, пережила самый ужасный ночной кошмар. Если бы она верила, что этот кошмар может присниться снова, она не смогла бы уснуть.

Разве этот кошмар не может повториться?

Линда начала вспоминать свой сон. Уильям занимался с ней любовью — губами и руками давая ей такое облегчение, какого она еще не испытывала. Очевидно, во сне не только он любил ее. Ее трусики были влажными, колени дрожали от сильного напряжения. Гифф, вероятно, заметил, как затвердели ее соски под тонкой рубашкой. Неужели он был здесь, когда она испытывала такое удовлетворение, освобождение от своего мучительного желания?

Разве только во сне она испытала наслаждение, дошла до конца? Или Гифф…

— Линда, я только хотел успокоить тебя.

Нет, это не он. Это Уильям, все было во сне. Она потерла виски дрожащими пальцами.

— Как ты попал в дом?

Гифф достал ключ из кармана джинсов.

— Ты плохо спрятала его. Я нашел его рядом с горшком с геранью на веранде.

Он говорил спокойно, сохраняя самообладание, но в его словах ей послышался укор. Конечно, он считал, что она выбрала не самое удачное место для того, чтобы спрятать ключ. Очень ненадежное место. Очевидно, он прав.

Линда потерла глаза и пригладила волосы.

— И все же я не понимаю…

Она вздрогнула, почувствовав его прикосновение. Он двигался так тихо, что она не заметила, как он подошел. Ей очень хотелось, чтобы он обнял и успокоил ее, но подозрения мучили ее — как он мог услышать ее крик, если не стоял под окном?

— Я бродил по берегу, расстроенный, что ты прогнала меня прочь вчера вечером. Оказавшись рядом с твоим домом, я услышал твой крик и понял, что должен прийти к тебе.

— Почему? — тихо спросила она. Ей хотелось верить ему.

— Ты не захотела выслушать меня вчера, — мягко заметил Гифф. — Не веришь, когда я говорю, что самое важное для меня: чтобы ты была счастлива.

Она отвернулась к окну, в темном окне его фигура отражалась, как в зеркале.

— Не знаю, чему верить, — с отчаянием воскликнула она.

— Верь мне, Линда. Я не причиню тебе вреда. Разреши мне прогнать твои ночные кошмары.

— Ты не сможешь.

— Смогу.

— Как? Скажи, как ты сможешь прогнать их? Ты даже не знаешь, что я видела во сне.

Он спокойно смотрел на нее, и это спокойствие завораживало иодновременно выводило ее из себя.

— Почему ты думаешь, что сможешь что-то сделать? — снова спросила она.

— Не знаю. Знаю только одно: если ты доверишься мне, я смогу помочь тебе.

— Я не знаю!

— Ты знаешь. — Он положил теплые ладони ей на плечи, провел по рукам. Не в силах сдержаться, она закрыла глаза и прижалась к его сильной груди. Ей хотелось спрятаться в его объятиях, хотелось верить, что он и есть ее призрачный любовник. Ей казалось, что она растворяется в его сексуальной сущности, вся отдаваясь ему.

— Скажи мне, любовь моя, — попросил он.

— Почему ты так называешь меня?

— Я очень нежно отношусь к тебе. Разве это имеет значение? Я могу называть тебя возлюбленной или дорогой, но предпочитаю выражать то, что чувствую сердцем.

— Ты очень торопишься говорить такие слова.

Не обратив внимания на ее замечание, он снова настойчиво спросил:

— Скажи, почему ты кричала во сне?

— Ты считаешь меня сумасшедшей. Вероятно, это правда. — Она усмехнулась.

— Я не считаю, что ты сошла с ума, — возразил он мягко. — Но тебя действительно что-то угнетает, пусть даже в мыслях. Тебе уже снился этот кошмар?

— Да. Нет. Все начиналось просто как навязчивый сон. Но сегодня ночью сон превратился в кошмар. Я так испугалась.

— Я знаю, любовь моя, знаю, — прошептал он ей на ухо. — Ты кому-нибудь рассказывала об этом?

Линда покачала головой:

— Нет.

— Тогда расскажи мне. Когда о чем-то рассказываешь, все выглядит не так страшно. А если все держать в себе, можно, действительно, свихнуться.

— Ты, правда, хочешь услышать эту историю с самого начала?

— Да.

Повернув ее лицом к себе, он поднял ее голову. Он хотел, чтобы она смотрела на него. Его глаза светились спокойствием, и она почувствовала, что все должна рассказать ему, словно от этого зависело ее нормальное психическое состояние.

— Хорошо.

Гифф опустился на кровать, прислонившись к спинке и вытянув длинные ноги.

— Поди сюда, сядь рядом, — предложил он.

— Я только расскажу.

— Как хочешь. Просто я хотел, чтобы тебе было удобно.

Линда понимала: очень рискованно сидеть на кровати рядом с мужчиной, таким загадочным и соблазнительным, который фактически вломился к ней в дом. Но сейчас она ничего не боялась, забыв свои прежние страхи. Она верила, что он сдержит слово, защитит ее.

Может быть, в ней говорила логика и интуиция, или сны так повлияли на нее. Теперь она хотела верить только своим чувствам.

— Помнишь, мы говорили о том, что случилось со мной и Джерри во время спиритического сеанса?

— Конечно.

— Мы с Джерри каким-то образом вступили в контакт с английским офицером, который умер в 1815 году.

— Да, с Уильямом Говардом.

Линда повернулась к нему:

— У тебя действительно хорошая память.

— Надеюсь.

Нахмурившись, она отвернулась, задев его плечом. Ее удивило, что он запомнил имя, которое она назвала однажды. Он слегка обнял ее, и она продолжала:

— Около двух недель мы разговаривали с ним, он стал совершенно реальным для меня, сама не знаю почему. Вероятно, потому, что я всегда любила историю, гораздо больше, чем Джерри. Я всегда думала о нем как о моем офицере.

— Понимаю.

— Однажды вечером мы разговаривали с Уильямом, и вдруг нас кто-то или что-то прервало. Мы с Джерри почувствовали, как в комнате словно появился злой дух, который заполнил все вокруг. Мы испугались, но заговорили с ним, его звали Морд. Потом мы уже так перепугались, что не могли находиться в комнате, убежали и больше никогда не разговаривали с Уильямом.

— Что сказал Морд?

При мысли о Морде Линда вздрогнула:

— Он — или оно — сказал, что Уильям мертв. А когда я спросила, не Морд ли убил его, тот ответил: «Убил, убил, убил».

— И ты поверила, что в реальной жизни Морд убил Уильяма.

Линда кивнула:

— Да. Не знаю почему, но действительно поверила. Понимаешь, когда я была в Англии, работала над диссертацией, я пыталась выяснить, не существовал ли он на самом деле.

— Он действительно существовал?

Она кивнула:

— Да. И это вызывает жуткое ощущение. Я не выдумала его, он действительно существовал. Он родился в Суссексе в 1786 году и был убит под Ватерлоо в 1815 году, это все, что мне удалось узнать. Он был офицером-драгуном в войсках легкой кавалерии. Нас разделяют сотни лет, но он жил.

— И умер.

— Да, и в этом вся трагедия. Я понимаю, теперь он все равно был бы мертв. Но в свое время у него не было возможности стать по-настоящему счастливым.

— Ты выяснила, как он умер?

— Нет. Знаю только, что он был в войсках, сражавшихся в Испании, и участвовал в битве при Ватерлоо, под командованием Веллингтона.

— Значит, тебе снится Уильям Говард.

Линда представила, что рассказывает Гиффу, как она видит во сне Уильяма, и покраснела.

— Да, снится.

— А какие сны ты видишь?

— Просто… сны.

— Страшные?

Она беспокойно заерзала на кровати, стараясь подальше отодвинуться от него, не чувствовать теплоты его сильного тела.

— Нет, не страшные, — еле слышно ответила она дрожащим голосом.

— Ты не хочешь говорить мне.

— Не хочу.

— Тогда я делаю вывод, что сны действуют на тебя… возбуждающе.

— Ну… да. Но я не хочу это обсуждать.

— Видимо, мысли об Уильяме постоянно преследует тебя. В своих снах ты видишь его живым. Можно предположить, что во сне он занимается с тобой любовью, — мягко заметил Гифф.

Она почувствовала на висках его дыхание.

— Пожалуйста…

— Что «пожалуйста», дорогая Линда?

— Не заставляй меня говорить об этом.

Гифф так долго молчал, что она повернулась и с удивлением посмотрела на него. Его лицо смягчилось, как будто он все узнал, как будто во всех подробностях представлял себе ее эротические сны.

— Я не заставляю тебя рассказывать что-то против твоей воли. Я не тороплю тебя, — наконец сказал он.

Покраснев, она отвернулась и уставилась в стену.

— А что ты чувствуешь к злому духу? Тоже видишь его во сне? Ты когда-нибудь ощущала его присутствие?

— Нет, не совсем… реально.

— Ты не решаешься ответить, потому что не уверена…

— С тех пор я больше не испытывала такого ощущения повсеместного зла. Но в библиотеке я вдруг почувствовала…

Гифф замер:

— Что?

— Это трудно объяснить. В библиотеке Чарлстона я искала материалы о злых духах и прошлых жизнях людей. Помнишь, ты просил меня подумать о перевоплощении. Ну вот, я и решила побольше узнать об этом.

— И что случилось? — Он не смог скрыть беспокойства.

— Ничего, в самом деле, ничего. Просто я вдруг… испугалась. Почувствовала, как на меня напал страх.

— Ты целый день была в библиотеке?

— Почти. — Она помедлила, не уверенная, стоит ли все рассказывать. Она уже не опасалась его, однако ей не хотелось говорить, что у нее возникло желание приобрести револьвер. — По дороге домой я заехала в магазин и кое-что купила. Купила микроволновую печь.

— Может быть, прочитанное напугало тебя.

— Да, может быть.

— А потом, когда я пришел, ты не чувствовала страха?

Она задумалась. Когда она ушла из библиотеки, страх ушел, однако, вернувшись домой, она снова почувствовала его.

— Да, я опять начала чего-то бояться. У меня появились совершенно дикие мысли. Я поверила, что опасность может исходить от тебя.

— Ты и сейчас чувствуешь это?

Откинув голову, она внимательно посмотрела на него.

— Нет, не чувствую.

У него вырвался вздох облегчения. Вероятно, не слишком приятно сознавать, что кто-то считает, что ты представляешь угрозу.

— Значит, во сне ты видела Уильяма Говарда, и сон превратился в кошмар, потому что появился Морд.

— Да, правда. — Линда зевнула. Она чувствовала себя усталой — от длинного дня, напряжения, вызванного кошмарным сном, от того, что нашла Гиффа в своей постели.

— Думаю, теперь я смогу уснуть, — сказала она.

— Почему ты не выключаешь свет?

— Почему тебе не выключить его, когда ты будешь уходить?

— Я остаюсь с тобой.

— Гифф, нет…

— Чтобы прогнать твой ночной кошмар. Чтобы защитить тебя.

— Но со мной уже все в порядке.

— Тебе нужно отдохнуть, — прошептал он, опуская ее на смятые простыни. С минуту он внимательно смотрел на нее, потом пересек комнату и выключил свет.

— Ты не будешь спать со мной сегодня.

— Хорошо. — Он подошел к кровати. — Я вообще не буду спать. А ты спи. — Он обнял ее, погладил по голове, провел рукой по шее. — Спи.

Она хотела возразить, и не смогла — было так хорошо покоиться в его объятиях. Положив руку ему на грудь, она почувствовала под своей ладонью, как бьется его сердце, и, засыпая, подумала, как хорошо, что он рядом, в ее постели.

Это ощущение показалось ей очень привычным.

Сердце всегда понимает быстрее, чем разум.

Томас Карлейль

ГЛАВА ШЕСТАЯ

11 июня 1995 года.

Флорида, Сент-Огастин.

Джерри Роджерс беспокойно металась в кровати, не в состоянии заснуть. Широкие гостиничные простыни сбились в складки, как шерстяной плед, на котором устраивают пикник. Нет, она не видела плохих снов, просто почувствовала, что что-то не так, и проснулась. Темнота вокруг только усилила ее беспокойство.

Она тихо лежала, прислушиваясь к жужжанию кондиционера, которое сливалось с ровным дыханием Джона, спавшего рядом. Только эти знакомые звуки нарушали тишину. Они могли бы успокоить ее, подумала она, но нет. Привычное начало раннего утра только усиливало тревогу: что-то не так.

Она решила встать, пока не разбудила Джона. Вчера они вернулись поздно, праздновали вместе с родителями Джона свою помолвку. Торжество проходило сначала в ресторане, где подавались блюда из продуктов моря, а потом в дорогом баре в старой части Сент-Огастина. Вечер прошел превосходно, им было высказано много добрых пожеланий. Джону нужно выспаться, он так устал произносить тосты, бедный. Они легли спать не раньше двух, она уже почти задремала, как вдруг ужасное предчувствие разбудило ее.

Она проснулась с больной головой и сильно бьющимся сердцем. Хотелось понять, что разбудило ее, но ей это не удавалось, причина пряталась в глубинах подсознания. Наверное, какие-то переживания расстроили ее, вот она и не может успокоиться, чувствуя слабость во всем теле.

Джерри откинула простыню и спустила ноги на пол. Часы у кровати показывали третий час ночи. Странно, ей казалось, что времени гораздо больше. Ночь звала ее, она подошла к окну и подняла край шторы. На стоянке, погруженной во тьму, было тихо. В небе плыли облака, серп луны то показывался, то исчезал, темно-синее бархатное небо усыпано звездами. Ничего необычного.

Однако беспокойство не проходило.

Она подумала о своих родителях, мысленно вызывая в памяти их образ. Может быть, что-нибудь случилось с ними? Нет. Не стоит звонить им ночью. Чисто интуитивно Джерри чувствовала, что с родителями все в порядке, иначе тревога была бы гораздо острее.

Линда…

Несколько дней назад она испытала такое же беспокойство, заставившее ее позвонить Линде в дом на побережье. Линда клялась, что чувствует себя хорошо, однако Джерри не поверила. Она знала, что Линда тяжело переживала смерть бабушки, но, казалось, первое острое чувство утраты должно было пройти. Несколько дней назад Джерри почувствовала, что Линда испытывает что-то другое — более сильное чувство страха или угрозы.

Джерри знала, что самый сильный страх Линда испытала, когда они были подростками. Тогда случилось событие, которое Линда так и не смогла забыть. Вот почему Джерри подумала о мансарде — вероятно, Линда поднялась в мансарду, где они занимались спиритизмом. Проклятая доска для спиритических сеансов может заставить ее почувствовать себя глубоко несчастной.

Линда действительно верила, что в этой доске скрыта злая сила, или, по меньшей мере, она притягивает злых духов, словно магнит. Может быть, Линда права. В жизни много непонятного и труднообъяснимого. Однако Джерри вовсе не была уверена, что связь с умершими на самом деле существует. Настроиться на волну или угадать чувства живого человека — это одно, но разговаривать с теми, кто давно умер, — совсем другое. Джерри считала, что доска для спиритических сеансов просто позволяла сосредоточиться на том, о чем ты подсознательно думаешь.

Последний раз она была в доме на побережье, когда ей было пятнадцать. Больше она не ездила туда — не потому, что произошел тот странный случай в мансарде. В шестнадцать лет у девушки появляется столько дел. Она постаралась забыть о спиритическом сеансе — и почти не вспоминала об этом. Тот случай не вывел ее из равновесия, ей не снились дурные сны, как Линде. Джерри старалась не думать, что ее лучшую подругу просто преследовали мысли о том, что тогда случилось.

Линда, конечно, сказала ей, что несколько лет назад занялась поисками Уильяма Говарда. Закрыв глаза, Джерри вспомнила, что, вернувшись из Англии, Линда была очень взволнованна. Она настаивала, чтобы Джерри немедленно пришла к ней. Они сидели в маленькой квартире Линды, пили чай, настоянный на травах, и Линда рассказывала, что «нашла» имя давно умершего солдата в одном из старых журналов. В журнале были напечатаны списки сражавшихся в битве при Ватерлоо. Линда была абсолютно уверена, что это не совпадение, что тот случай можно объяснить только тем, что они действительно беседовали с умершим.

Линда не убедила Джерри. Лучшая подруга всю жизнь увлекалась историей, это имя могло встретиться ей в какой-нибудь книге, потом Линда могла забыть его и подсознательно вспомнить во время спиритического сеанса. Джерри это было более понятно, чем беседы с умершим.

Самое печальное, думала Джерри, что Линда была убеждена: Уильям Говард — рыцарь без страха и упрека, герой, который явится, словно по мановению волшебной палочки, и спасет ее. Она не останется одинокой, целиком погруженной в прошлое. Если бы ей об этом сказали, Линда, конечно, не согласилась бы. Может быть, она не совсем понимала, что делала, но Джерри понимала: ее лучшая подруга не сможет полюбить реального мужчину и стать счастливой, и сердце Джерри разрывалось от боли.

Живые, реальные мужчины… Джерри повернулась к кровати. Джон спал, раскинувшись, простыня сползла. Она отдернула штору, свет луны проник в комнату, упал на кровать, слабый луч осветил его белокурые волосы, почти слившиеся с простыней. Она почувствовала, как внутри у нее все напряглось. Для нее он был самым милым, самым внимательным и самым сексуальным мужчиной. Абсолютно уверенный в себе, довольный своей карьерой, он весь светился от счастья. Нельзя было не подпасть под его обаяние. С первой встречи Джерри даже не пыталась противиться его шарму. Хотя их отношения развивались очень быстро и прошло совсем мало времени от первого свидания до помолвки, Джерри не могла пожаловаться на него. Джон очень подходил ей, она знала это так же точно, как свое имя.

Если бы только Линда нашла для себя подходящего мужчину. Если бы забыла Уильяма Говарда и поискала кого-нибудь, кто жил… сегодня. Линда слишком часто путает свои фантазии с реальностью, подумала Джерри. Ей не удастся отвлечься от прошлого и найти свое счастье в реальной жизни.

Линда была ее самой близкой подругой, даже со своей навязчивой идеей об англичанине, жившем в девятнадцатом столетии. Линда и Джерри учились в одном университете, хотя у них были совершенно разные интересы. Когда Линда, получив степень доктора философии, переехала в Чикаго, Джерри очень скучала. Они часто звонили друг другу, их не останавливало, что приходилось платить большие счета за телефонные разговоры. При первой возможности Джерри и Линда встречались и каждый год вместе проводили отпуск. Пора бы снова встретиться с Линдой.

Беспокойство прошло — или кризис миновал, или Линда легла спать. Значит, больше не о чем тревожиться и можно еще поспать. Она задернула штору, и комната сразу погрузилась в полумрак.

Джерри легла, тесно прижавшись к Джону. Он, не просыпаясь, машинально протянул руку и обнял ее. Утром, когда они будут завтракать и пить кофе, она расскажет ему о своей тревоге за Линду. Им нужно сократить пребывание в Сент-Огастине и поскорее ехать в Южную Каролину.

Она надеялась, что будущие свекр со свекровью не сочтут ее сумасшедшей, ведь многолетняя дружба гораздо важнее, чем хорошие манеры.

— Спасибо, что поддержал меня.

На следующий день Джерри с Джоном сидели на краю бассейна, находившегося рядом с домом родителей Джона. В это время дня многие жители города проводили время на воздухе, отдыхали после ленча, делали покупки или занимались спортом. Джерри и Джон предпочитали бассейн.

Джон улыбнулся:

— Не о чем говорить. Я рад, что с Линдой все в порядке. Должен заметить, что сегодня утром ты была очень расстроена. Нужно было разбудить меня ночью.

— Зачем мне было будить тебя? Если бы я действительно беспокоилась, я бы сразу позвонила ей.

Джерри отпила лимонада и вспомнила разговор, который произошел утром. Линда была смущена, даже взволнована, но в основном чувствовала себя хорошо и не испытывала никаких отрицательных эмоций. Она посоветовала Джерри подольше погостить в Сент-Огастине.

Если Джерри захочет, Джон был готов ехать к Линде. А Джерри решила поверить подруге на слово, если та считала, что с ней все в порядке. Джерри глубоко тронула поддержка Джона. Не многие мужчины способны уехать от родителей, объяснив только, что «у невесты появилось какое-то странное ощущение». Джону не нужен был предлог, чтобы уехать. Его родители были очень милыми людьми, Джерри их сразу полюбила.

Да, будущее казалось великолепным — хорошая работа, постоянный заработок, благосостояние. Множество планов. Любовь. Секс. Что еще нужно человеку?

Она протянула руку, и Джон коснулся ее пальцев.

— Ты счастлива?

— Очень, — нежно сказала она. — Счастливее быть нельзя.

— Через несколько дней мы поедем к Линде.

— Знаю. У нас получился великолепный отпуск. Точнее, два отпуска.

— Ты не хочешь переехать в отель?

— Ни за что. Твои родители — замечательные люди, но мне как-то неудобно заниматься с тобой любовью в их доме.

— Мне тоже.

Она усмехнулась:

— А ты не приводил в дом других девушек знакомиться с отцом и матерью, до того как твои родители переселились во Флориду?

— Никогда, — с деланным негодованием воскликнул Джон.

Джерри рассмеялась:

— Не знаю, можно ли тебе верить.

— Разве я не заслуживаю доверия больше других?

Улыбнувшись, она заглянула ему в глаза.

— Да, полагаю, ты прав.

Джон вопросительно посмотрел на нее, и ее захлестнуло желание. Купальник внезапно стал тесным и слишком теплым. Вытянув ноги, она взглянула на Джона.

— Сколько времени твои родители будут играть в гольф?

— Пару часов. А что ты задумала? — спросил он, понизив голос до шепота.

Джерри увидела свое отражение в его солнцезащитных очках — она выглядела как женщина, испытывающая желание. Она скользнула взглядом по его загорелому крепкому телу, немного потному от долгого пребывания на солнце. Ей хотелось коснуться легких завитков на его груди, разгорячить его еще больше.

— Послеполуденное наслаждение?

— Мне показалось, ты только что сказала, что тебе неудобно спать со мной в доме моих родителей?

— А кто говорит о сне? — Джерри наклонилась и ласково погладила его длинные пальцы. Как ей хотелось пробежать пальцами по его телу!

Джон стремительно сел в кресле и так быстро притянул ее к себе, что она, задохнувшись, уткнулась ему лицом в грудь. Джерри прижалась к нему, чувствуя, как напряглось его тело. Ей очень нравилась игривость Джона, его желание угодить ей.

— Хорошо. Думаю, я заинтересовала тебя.

— В этой кооперативной квартире в спальне для гостей еще не праздновали новоселья, — пробормотал Джон. — И если в течение тридцати секунд мы не организуем его, соседи займутся нашим воспитанием.

— Чему они научат нас? — прошептала Джерри, закрывая глаза и чувствуя его дыхание на губах. Она обняла его, пальцы почти впились в мускулистую спину.

— Супружеской жизни совершенно нормальных гетеросексуальных взрослых людей. Эта тема до конца не изучена.

— Тогда давай начнем ее изучать, — сказала Джерри.

Если вы полюбите, все ваши сокровенные желания начнут проявляться.

Элизабет Боуэн

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Гифф вышел на веранду, в серый рассвет, и запер за собой дверь. С минуту он молча рассматривал ключ: как просто ему удалось попасть в дом Линды. Но ведь так же просто туда может попасть и кто-то другой. Он с раздражением сжал ключ в кулаке. Линда принадлежала ему. Никто — и ничто — не разлучит их в этой жизни. Разжав кулак, он снова посмотрел на ключ. Она была слишком наивна и, несомненно, слишком доверчива. Она нуждается в защите — и сама не представляет, как она нуждается в ней.

Пока не сделает дубликат, он решил оставить ключ у себя. Ему снова потребуется попасть в дом, и он не хотел рисковать — ведь в следующий раз Линда может спрятать ключ более надежно, она очень расстроилась, неожиданно обнаружив Гиффа у себя. Потом, вероятно, она будет искать ключ. Он спустился по деревянным ступеням и пошел по берегу, ощущая в руке теплый металл.

Кружась в небе, зловеще кричали чайки, по песку сновали маленькие бледные крабы. Волны набегали на берег, словно подгоняемые серыми беспокойными облаками, обещавшими шторм.

Гифф знал, что скоро здесь разразится настоящая буря, угрожающе закрутится в ярости и неистовстве. Тогда дождь и ветер покажутся просто безобидными явлениями природы, потому что та буря готовится в глубинах ада.

Морд. Он накапливает силы, укрепляется, паря за пределами сознания, словно тонкой стеной отделенной от реальности. Он уже начал поражать разум Линды и вторгаться в ее сны. Потом для выполнения своей миссии на земле он будет искать физическое тело. Подобно урагану, набирающему скорость над водой, Морд будет мстить, разрушая человеческие жизни и души людей, оставляя за собой одни несчастья.

Его нужно остановить, на этот раз навсегда. Никогда прежде — ни в одной из своих прежних жизней — Гиффу не удавалось сражаться с ним на равных, бороться с ним тем оружием, которое могло поразить его. Гифф не все мог объяснить, но он знал, что Морд издевается над людьми, гордится преимуществами настоящего зла. Кто может постичь его злую силу? Кто может бороться с ужасом и победить?

Но даже в аду существуют свои законы. Даже в непостижимости есть порядок. Гиффу был известен этот порядок. И в этой жизни он будет вести борьбу в более равной позиции.

Он чувствовал, что рок преследует его, он настигал его, словно волны во время прибоя. Он побежал, торопясь добраться до дома. Мимо промелькнули два летних коттеджа, в которых сейчас никто не жил. Он слышал слабый шум ветра и крики чаек. Возбуждение гнало его вперед, необходимость, он бежал, задыхаясь, ловя ртом воздух, икры болели от бега по песку.

Взбежав по ступенькам, он открыл дверь, его тяжелое дыхание нарушило тишину дома. Даже не стряхнув песок с ног и не вытерев пот со лба, он поспешил в спальню и распахнул дверцу стенного шкафа. В углу стояла черная кожаная сумка необычной цилиндрической формы.

Готова. Ждет начала борьбы.

Проведя рукой по волосам и вздохнув, он взял сумку, чувствуя настоятельную потребность прикоснуться к предмету, снова ощутить свою связь с прошлым. С Мордом. С Линдой.

Он сел на кровать и, дернув «молнию», достал сверток, завернутый в шелковую ткань. Дрожащими руками он снял темно-красный шелк, куски шелка упали на пол, словно пятна крови выделяясь на блеклом ковре.

И вот он держал ее в руке, шпагу, которая убила его. Шпагу, которая лишила жизни Уильяма Говарда, разрушила его мечты.

Шпагу, которая разорвет страшную цепь событий, сотворенных им тысячу лет назад.

Когда Линда проснулась, он уже ушел. Она была потрясена, обнаружив Гиффа в своей спальне. Теперь все прошло, она понимала, что он просто беспокоился за нее. Он оказался здесь, потому что она нуждалась в нем, ведь она так испугалась. Он успокоил ее — и ничего больше. Правда, вначале его поведение показалось ей предосудительным, но теперь она так не думала.

Потянувшись, Линда взяла подушку, на которой он лежал, и прижала ее к груди, глубоко вдыхая ее запах. Белая наволочка пахла солнцем, песком и океаном — она ощущала сильный запах мужчины.

Не нужно жалеть, что он ушел, убеждала она себя. Гифф провел с ней всю ночь, с ним она чувствовала себя в безопасности, защищенной от кошмарных снов, от мира фантазий, который существовал только в ее воображении. Но рядом с ним она испытывала и другое чувство — страстное желание, которое она испытывала только к Уильяму.

Но Уильям был мертв — навсегда умер для нее.

А Гифф был живым. Засыпая, она чувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце. Чувствовала, как его губы щекочут ее волосы, его дыхание касалось ее затылка. Она свернулась на постели рядом с ним, она спала в его объятиях, от него исходил покой, она не могла отрицать это.

Линда отложила подушку и встала. Очень легко привыкнуть к его объятиям, к его заботе и вниманию. Он озабочен тем, чтобы она была в безопасности. Ведет себя загадочно. Его сексуальность очень действует на нее. Может случиться, что его влияние окажется достаточно сильным, и вместо того, чтобы разбираться в своем отношении к Уильяму, ей придется преодолевать влечение к Гиффу. Ко всем проблемам прибавится еще одна.

Важная проблема.

Линда спустилась вниз, решив приготовить кофе, в надежде, что от кофе в голове прояснится. Только кофе мог помочь разобраться в том, что случилось за те несколько дней, которые она провела в доме бабушки. Здесь она столкнулась с прошлым и задумалась о будущем — будущее она связывала с Гиффом, вернее, пыталась связать.

Пока вода закипала, она распаковала белую микроволновую печь и поставила ее на буфет. Теперь, несмотря на мебель 70-х годов, кухня больше напоминала ее собственную, и она почувствовала, что дом постепенно становится родным. Нужно заменить еще холодильник, кухонную плиту и обои с рисунком из овощей и фруктов. Но этим она займется будущим летом. А сегодня нужно разобрать вещи в бабушкиной спальне, рассортировать их в ящиках шкафов и заглянуть в маленькие коробки с украшениями, которые стояли наверху, словно сувениры из каждого десятилетия.

Прежде всего, нужно отвезти дедушкин револьвер в оружейный магазин. Она уже говорила с хозяином, просила его проверить и почистить оружие. По-видимому, ему понравилась эта идея — заняться старым револьвером, и Линда обещала привезти его. Вспомнив свои вчерашние страхи, она решила — когда револьвер под рукой, она в любом случае будет чувствовать себя спокойнее.

Потом она сидела, вытянув ноги, на ветхом ковре в бабушкиной спальне, чувствуя, как по щекам текут слезы. В стенном шкафу, на полке, где хранилось женское белье, она нашла письма, пачки писем в ломких конвертах, перевязанные розовыми и фиолетовыми ленточками.

Линда не знала своего деда, а именно он писал эти письма. Теперь она поняла, как он любил свою жену, как скучал по ней, сражаясь в Европе во время второй мировой войны. Он хотел знать все о своей семье, все подробности мирной жизни: какой костюм приготовили сыну, идущему в школу, что ели за обедом, сидя в комнате с затемненными шторами, куда ездили за покупками. Он беспокоился о талонах на питание, спрашивал, как работают электроприборы, сетовал, что во время войны подача электроэнергии ограничена. Но чаще всего дедушка писал, что любит свою жену и очень скучает по ней. Несмотря на естественную сдержанность дедушки и бабушки в выражении своих чувств, Линда поняла, что они страстно любили друг друга.

Дед умер в начале 60-х от кровоизлияния в мозг, умер внезапно. Бабушка больше не вышла замуж, предпочитая жить своей жизнью в доме на побережье, в окружении вещей, которые помогали сохранить память о прошлом.

До сих пор Линда не понимала это. Не понимала, что ее собственная жизнь напоминает жизнь бабушки. Тосковать о человеке, который никогда не переступит порог дома…

Воспоминания о бабушке жили в ней, они были так же реальны, как ее настоящая жизнь, но она не смешивала эти воспоминания с реальностью. Она была довольна своей жизнью — хотя кое-что могло бы сложиться более удачно. В этом смысле они с бабушкой совершенно разные.

Вытерев слезы, Линда снова перевязала пачки и спрятала письма в шкаф. Пора подумать, как жить дальше, отрешиться от прошлого и смело смотреть в будущее. Ей двадцать девять, а не пятнадцать. А Гифф — живой, реальный мужчина.

Около трех она позвонила в дверь его дома. На ней был только черный купальный костюм и белая свободная ситцевая юбка. В руках — два старых пляжных полотенца, оставшиеся от прошлых приездов. От жары и волнения на спине и на лбу выступил пот, но Линда надеялась, что Гифф не заметит этого.

Он открыл ей дверь с таким торжествующим видом, что она удивилась. Его фигура неясно вырисовывалась в полумраке комнаты, он выглядел волнующе и загадочно — как ночью, когда она обнаружила его в своей постели.

— Линда! Какой приятный сюрприз. — Он скользнул взглядом по ее фигуре, и она вспомнила руки Уильяма, во сне ласкавшие ее тело. Под воспламеняющим взглядом Гиффа ее соски под тонкой тканью купальника стали твердыми.

— Я… я вспомнила, ты говорил, что любишь купаться.

— Да, купание очень… освежает.

Линда чувствовала, что ей нужно остыть и прийти в себя. Однако Гифф не двигался, а она не могла отвести от него взгляд. Его карие глаза с теплотой и скрытой страстью смотрели на нее, и она сразу вспомнила свой сон. Она никогда не видела глаз Уильяма, не видела его лица. А теперь разум подшутил над ней — в своем воображаемом любовнике ей захотелось увидеть самые привлекательные черты Гиффа.

Закрыв глаза, Линда потрясла головой. Ей хотелось, чтобы образ Уильяма стал более четким.

— Что-то не так? — спросил Гифф.

Она открыла глаза и улыбнулась — улыбка должна убедить его, что с ней все в порядке.

— Нет, все хорошо. Так ты не хочешь поплавать?

Гифф улыбнулся, как будто угадав ее мысли. Он не читает твои мысли. Просто у него очень выразительный взгляд. Просто он пристально смотрит на тебя. Вот и все.

— Может быть, ты зайдешь? Мне нужно переодеться, — предложил он.

— Нет, я подожду здесь. Я привыкла к жаре.

— Как хочешь, — спокойно ответил он, опустил противомоскитную сетку и молча ушел в дом, двигаясь с присущей ему мужской грацией. Он мог бы двигаться иначе — более энергично, что ли, подумала Линда.

— Черт возьми, — пробормотала она и, сев на ступеньки крыльца, начала обмахивать лицо. Волны накатывали на берег, их мирный плеск завораживал. Две чайки сражались за морскую водоросль, выброшенную на берег, оглашая тишину знойного полдня резкими криками. Она услышала стук закрываемой двери.

Он снимает рубашку и брюки. Надевает спортивные трусы. Когда он выйдет, она увидит его обнаженное тело. Какой купальный костюм он наденет — облегающие плавки или свободные мешковатые трусы? Линда могла долго фантазировать.

Противомоскитная сетка хлопнула, и Линда вздрогнула.

— Я не хотел напугать тебя.

— Я не испугалась. — Она продолжала следить за чайками, боясь обернуться и увидеть, что он надел.

Он опустился на ступеньку.

— Линда?

Она слегка повернула голову и увидела загорелые ступни и мускулистые ноги. Ноги бегуна. Загорелые, покрытые темными мягкими волосами. У нее возникло непреодолимое желание коснуться его и ощутить тепло его тела. Она мельком взглянула на его фигуру — этого было достаточно, чтобы увидеть: его купальные трусы, хотя и модные, слишком многое скрывали, и это помогло ей сохранить спокойствие.

Она отвернулась и вскочила на ноги.

— Побежим наперегонки!

Бросив полотенца на крыльцо, она бросилась бежать.

Гифф, улыбаясь, следил за ней. Если бы она повнимательнее посмотрела на него, она бы удивилась. Его купальный костюм отвечал всем правилам приличий, годился на все случаи, кроме того, когда рядом была Линда. Он побежал за ней, не стараясь ее догнать. Ему было необходимо окунуться в прохладные воды Атлантики. Он никогда не любил холодный душ, но сейчас прохладная соленая вода могла бы охладить его пыл.

Когда волны коснулись ног Линды, она вскрикнула от неожиданности. Гифф замедлил бег, с улыбкой наблюдая, как она, раскинув руки, довольная, бежит в воду. Сегодняшний визит Линды удивил его, хотя он уже начал привыкать к тому, что в ее поступках было много необъяснимого и непредсказуемого.

Она бежала, вода разлеталась брызгами вокруг, вот она уже вошла в воду по грудь. Он наблюдал за ней — тонкий черный купальник плотно облегал ее фигуру, четко обрисовывая грудь с твердыми сосками, и Гифф почувствовал, что его возбуждение растет.

— Я выиграла.

— Да. — Гифф вбежал в воду по грудь, потом нырнул, волны сомкнулись над ним, охлаждая его. Он плыл под водой, пока не начал задыхаться, потом вынырнул и встряхнул головой.

В ту же минуту улыбающаяся Линда оказалась рядом.

— Ты прекрасно плаваешь, — заметила она.

— Я плаваю лучше, чем готовлю.

— Я не сомневаюсь, что ты — человек со многими способностями.

Набежавшей волной ее швырнуло к нему. Он поддержал ее за талию, стараясь нащупать ногами дно. Скоро он уже мог встать, удерживая Линду рядом.

Улыбка исчезла с ее лица, глаза потемнели, она старалась не смотреть на него. Он чувствовал, что возбуждение растет. Прошедшая ночь изменила их отношения, хотя она не знала, что он был с ней в ее снах.

— Если я поцелую тебя так, как хочу поцеловать, этот день не закончится плаванием.

На минуту она удивилась: он опять понял, о чем она думала. Но не нужно быть психологом — стоит только посмотреть на ее выразительное лицо, и сразу понятно, чего она хочет: секса — простого, увлекающего, всепоглощающего. Она хотела заниматься сексом с тех пор, как почувствовала себя женщиной. Хотя она не разрешила ему заниматься с ней любовью, он все равно это знал. Он чувствовал ее страстную натуру вблизи и на расстоянии. Он лежал рядом с ней в постели, сдерживая ее чувства до самого утра.

Да, он знал, чего она хотела. Если бы было можно, он удовлетворил бы ее желание тысячью способов. Но он должен быть уверен, что она готова к этому. Готова любить его, а не думать только о том, чтобы удовлетворить свою физиологическую потребность.

— А если я скажу: поцелуй меня как хочешь?

— Тогда я поцелую тебя. Тогда я захочу тебя, а ты захочешь меня. А как мы будем любить друг друга, это уже другой вопрос.

— Почему ты так серьезно говоришь об этом, словно нужно принять решение, которое потрясет мир? — Она барахталась в воде, слегка касаясь его возбужденной плоти, как будто желая помучить его.

— Я хочу, чтобы ты была уверена, что действительно хочешь меня. Я не хочу, чтобы ты занималась со мной любовью просто потому, что тебе нужно избавиться от ночного кошмара. Не хочу, чтобы наши отношения напоминали летнее приключение, чтобы все произошло потому, что ты чувствуешь себя одинокой, и тут подвернулся я.

Она отплыла от него, сверкнув глазами, и он понял, что обидел ее. Но ему нужно было высказать все, что он чувствовал, хотя бы раз выговориться. Он не собирался силой заставлять ее спать с ним, как бы сам этого ни хотел. Раньше он смог бы так вести себя с «незнакомой женщиной», он и приехал в Южную Каролину, чтобы встретиться с ней. Ту безымянную безликую женщину он мог бы заставить лечь с ним в постель, в надежде, что заклинание начнет терять свою силу. Но теперь он многое узнал о Линде и понимал, что было бы бесчестно обманывать ее. Он не знал точно, что случится, если в своей любви они дойдут до конца, ведь в прошлых жизнях этого никогда не было. Он не знал, как поступит Морд.

Только одно было совершенно очевидно: он хотел заниматься с ней любовью. Скоро и навсегда. Но пока она не была готова.

Он смотрел, она достигла берега и пошла к его дому. Ловко нырнув в набежавшую волну, он тоже поплыл к берегу.

Вытирая волосы полотенцем, Линда ждала Гиффа, уверенная, что он сейчас появится. Когда она отвернулась от него и поплыла к берегу, он напряженно смотрел ей вслед, только у него мог быть такой взгляд, «взгляд Гиффа», как она его про себя называла. Когда он вышел из воды в облегающих бедра трусах и она увидела его мускулистую фигуру, ей снова захотелось разозлиться на него, ведь Он отверг ее.

Это не гнев. Это обида, старалась она внушить себе. Грифф прав. Не стоит спешить в постель только потому, что она испытывает физиологическую неудовлетворенность. Трудно быть честной с собой, но нужно заставить себя анализировать свои чувства. Так или иначе, но она знала: чем бы ни кончились отношения с Гиффом, она не будет ни о чем сожалеть, если они будут честно вести себя друг с другом.

Он подошел к крыльцу, тяжело дыша, грудь поднималась и опускалась, сильные мускулы перекатывались под загорелой кожей.

— Я виноват.

— Нет, ты прав. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я, вероятно, вела себя не слишком разумно.

— Я не хотел обидеть тебя.

Она отвернулась от него и провела полотенцем по волосам.

— Ты ведешь себя очень разумно, а я, как девчонка, играю с огнем.

Подойдя ближе, он легко коснулся руками ее плеч и поймал ее внимательный взгляд.

— Когда мы будем любить друг друга, я хочу, чтобы ты была уверена, что ты женщина, а не девчонка.

— Гифф, я — женщина.

— Я знаю. Но иногда, особенно когда мы… волнуемся, мы поддаемся нашим чувствам, не раздумывая. Подумай о том, что произошло между нами за эти несколько дней. Скоро наступит наше время. Мы оба узнаем об этом, и тогда мы будем любить друг друга.

— Да, я знаю, — прошептала она, погружаясь в темную глубину его глаз. Он был таким сильным, так подчинял себе, что она терялась, когда он был рядом. Она представила, что с ней будет, когда она целиком отдастся его страсти, и затрепетала. Но ведь Гифф считает, что она достаточно взрослая, напомнила она себе. Она будет серьезно относиться к их отношениям, нельзя позволить, чтобы вожделение руководило ею.

Она обвязала полотенце вокруг талии.

— Почему нам не посидеть и не остыть?

— Прекрасная идея. — Поднимаясь по ступенькам, Гифф протянул ей руку, они сцепились пальцами, и он повел ее к столу и креслам, стоявшим на крыльце. Все было не так, как во время «первого свидания», когда он готовил обед. Сейчас ярко светило солнце, не было свечей, создававших романтическую обстановку, не было бутылки вина.

Они поставили кресла в тень и сели.

— Я приготовил охлажденный чай, — сказал Гифф.

— Иногда мне хочется выпить чая.

— С сахаром.

— Конечно.

Усмехнувшись, он ушел в дом. Линда почувствовала, что желание вновь овладело ею. Хорошо, что он ушел. Оставшись одна, она подумает, почему на нее так действует его сексуальность.

Через несколько минут он принес два запотевших бокала.

Она медленно стала пить.

— Это великолепно.

— Расскажи мне, что ты преподаешь. Я знаю только тему твоей диссертации.

— Меня особенно привлекает эпоха наполеоновских войн. Я веду предпоследний курс — «Войны и дипломатия», изучение политической и военной стратегии. В то время политики и военные мало чем отличались друг от друга. Я также веду семинар на старшем курсе по самым разным вопросам истории, обычно я выбираю тему по своему усмотрению, но связываю ее с событиями сегодняшнего дня.

— И твои студенты начинают правильно понимать и оценивать различные эпохи?

Линда рассмеялась:

— Нет, конечно. На самом деле им кажется странным, что я так увлечена прошлым. Может быть, они и правы. Джерри, я тебе о ней уже рассказывала, всегда говорит, что мне нужно было жить в прошлом веке, если я считаю, что в то время произошло столько интересных событий.

Гифф улыбнулся про себя. Даже не подозревая этого, Джерри угадала одну из самых сильных особенностей личности Линды, связанную с ее прошлыми жизнями. В предыдущих перевоплощениях ее отношения с людьми так и не реализовались, поэтому она чувствовала тесную связь с теми эпохами, в которые она жила раньше. Наиболее тесно она связана с той жизнью, в которой ее звали Констанс.

— А есть еще периоды истории, которые ты считаешь наиболее увлекательными?

— Да. Меня очень интересует развитие религиозных учений в период правления Кромвеля. Примечательно, что в Англии была только одна гражданская война, в результате которой образовалась новая форма правления — и была уничтожена монархия. Меня удивляет, что монархия была восстановлена в такой нестабильной политической обстановке.

— Да, и это была совсем другая монархия. По прошествии времени стали говорить, что Кромвель не победил в гражданской войне и монархия уцелела. По крайней мере, так предпочитают думать.

— Видимо, стоит пересмотреть наше отношение к различным событиям истории. Например, к обезглавливанию. Это было так давно, что кажется, будто казни существовали только в сказках и не являются частью нашего прошлого. А как относиться к тому, что Англия веками находилась под влиянием Франции, а французский король во время визитов в Англию свысока смотрел на англосаксов?

С минуту Линда задумчиво изучала его, прихлебывая чай.

— Может быть, поэтому ты пишешь свои романы? Чтобы показать читателям гуманизм общинного строя в нашей истории?

— На самом деле я не рассматривал исторические процессы с этой точки зрения. Но думаю, ты можешь сказать, что у меня с моими читателями общее прошлое. Мне хочется дать им более точное представление о жизни и смерти, показать, как мало меняется человек с течением времени.

— Мне кажется, у тебя прекрасная профессия. Я даже не представляю, как тебе удается так правдиво и точно описывать жизнь людей в прошлые века.

«Потому что я жил тогда», — мысленно ответил он. Конечно, если бы он сказал об этом вслух, она не поверила бы. Когда два дня назад он заговорил о перевоплощении, она скептически отнеслась к его рассуждениям. И он ответил ей так же, как отвечал всегда:

— Я много занимаюсь поисками документов.

— Да, ты уже говорил. Я думаю, однако, что у тебя свое, особое понимание жизни людей и конфликтов, которые возникали в различные периоды истории. И это придает твоим книгам удивительную достоверность.

— Спасибо за комплимент, но, право, я не могу объяснить, как я пишу свои книги.

— О, я и не требую этого. Только продолжай писать!

Гифф улыбнулся:

— Я сделаю все и буду продолжать жить по твоим правилам.

Линда допила чай.

— Мне нужно возвращаться. Я вся просолилась.

— Ты прекрасно выглядишь, — возразил Гифф. Она действительно выглядела беззаботной и помолодевшей. По ее веселому открытому выражению лица нельзя было сказать, что они только что говорили об оченьсерьезных вещах.

В ответ на его замечание она взлохматила волосы и скорчила рожицу.

— Думаю, шампунь и кондиционер приведут меня в порядок.

— Ты пообедаешь со мной сегодня?

— Мне нравится это предложение. — Склонив голову набок, она улыбнулась ему. — Только дай мне время привести себя в порядок.

— Я буду внизу около восьми.

— Договорились.

Она поднялась с кресла, еще раз улыбнулась ему и, спустившись по ступеням, пошла к своему дому.

Гифф взял бокалы и встал. Похоже, она не поняла, что произошло сегодня, о чем они говорили. Так или иначе, ей нужно решить для себя, готова ли она полюбить его. Вероятно, он поступил глупо, так резко отказав ей, но он должен был слушаться своего сердца.

А сердце говорило ему, что он хочет заниматься любовью с Линдой О'Рорк и будет следовать заклинанию, которое определило его духовную подругу. Впервые в жизни он почувствовал, что столкновение с Мордом будет очень реальным, очень личным. Он вдруг понял, что может проиграть борьбу, и почувствовал себя так, словно получил неожиданный удар ниже пояса. Если он проиграет, он не просто расстанется с жизнью — он больше никогда не увидит Линду.

Борьба с Мордом внезапно оказалась более реальной, более угрожающей. До восемнадцатого июня осталось только семь дней.

— Давай проведем этот вечер в другой обстановке, — предложила Линда.

Гифф посмотрел на нее. Она стояла на веранде, бледно-розовое заходящее солнце освещало ее лицо, глаза широко распахнуты, она с трудом скрывала волнение.

— Как хочешь, — ответил Гифф. Сегодня вечером она была другой — более чувственной, что ли. Невидимые нити, протянувшиеся между ними, стали крепче. Очевидно, она все обдумала и все решила для себя. У него екнуло сердце, когда он понял, что она решила.

— На берегу есть летний ресторан, — сказала Линда, надевая сандалии. — Он находится на искусственном пирсе. Там подают лучшие в мире жареные креветки.

Он улыбнулся. Может быть, она вспомнила, как они лежали рядом на ее узкой кровати и их сердца бились в унисон. Или вспомнила, как смотрела на него сегодня утром, когда они купались в океане и их мокрые возбужденные тела почти касались друг друга. Интересно, удивится ли она, если он скажет ей, что тоже все помнит?

— Да, это уже о многом говорит. Мы пойдем пешком или поедем на машине?

— Если ты хорошо себя чувствуешь, мы пойдем пешком.

— Тогда надо взять фонарь, — предложил он. — Когда мы будем возвращаться, уже стемнеет.

Линда улыбнулась, выразительно посмотрела на него и ушла в дом. Через минуту она вернулась с сумочкой и большим черным фонарем.

— Я готова.

Они медленно пошли по берегу, держась за руки и прислушиваясь к плеску волн и крикам чаек. Он привыкнет к таким дружеским отношениям, подумал Гифф. Для полноты картины нужно, чтобы, вернувшись вечером домой, они занялись любовью, а потом до рассвета лежали, обнявшись. Нужно, чтобы они связали себя узами, которые сильнее любого заклинания.

Если Линда решила доверять своим чувствам, она не будет сожалеть о том, что сама отдает ему свою душу и тело. По крайней мере, он надеялся на это. Если существует какой-то другой способ разорвать цепь событий, он воспользуется им. Он сожалел о том, что использует Линду, чтобы освободиться от заклинания. Но он вынужден так поступать. Он должен помнить, что у них очень сильный враг. Морд всегда побеждал, в каждой предыдущей жизни. Если Гифф не расстроит его планы, через неделю в это время он умрет. Линда будет стареть, так и не испытав настоящей любви, и они снова и снова будут повторять свой жизненный цикл.

Если злые силы однажды вторгнутся в жизнь людей, с горечью подумал Гифф, они становятся их безжалостными врагами.

— Гифф?

— Да, любовь моя.

— А как ты узнал, что мне приснился кошмарный сон прошлой ночью?

Вздохнув, он опустил голову, не отрывая взгляда от песка под ногами. Линда наблюдала за ним. Она ждала ответа. Но еще не время все открыть ей. Она еще не готова услышать всю правду. Он боялся напугать ее.

— Прежде чем ты что-то скажешь, я хочу, чтобы ты знала: я не хочу повторять ту историю, которую рассказал тебе тогда, — никоим образом.

Он остановился и, повернувшись к ней, обнял, крепко прижав к груди.

— Ты когда-нибудь слышала, что между людьми существует духовная связь? Слышала рассказы о супругах, которые чувствуют, что один из них находится в опасности, или о матери, которая знает, что ее ребенок попал в беду?

Откинув голову, она заглянула ему в глаза.

— Конечно. Моя лучшая подруга всегда чувствует, если со мной что-то не так.

Гифф постарался ничем не выдать своего удивления. Он приготовился к тому, чтобы неторопливо рассказать ей обо всем, постепенно убеждая ее, что духовная связь существует.

— И что она чувствует? — спросил он.

Линда пожала плечами:

— Джерри словно чувствует, когда я расстроена или раздражена. Иногда, когда у меня действительно бывает неудачный день или ночью приснится кошмарный сон, она звонит мне. Однажды, когда мы учились в колледже, я заболела бронхитом, я задыхалась. Она отказалась от свидания, прибежала ко мне и отвезла меня в университетскую больницу.

Она о чем-то догадалась.

— Ты хочешь сказать, что тоже чувствуешь?

— Да. — Он не хотел говорить, что чувствует только ее душевное состояние. Ведь он не знал, как она поведет себя, — может быть, сочтет его сумасшедшим, а, может быть, решит, что они родственные души.

Он старался понять по ее лицу, как она восприняла его признание. Она нахмурилась, глаза сузились — по-видимому, она не собиралась верить ему.

— Может быть, ты попал в дом еще до того, как я начала кричать. Ты мог догадаться, что мне приснился кошмарный сон. А потом выдумал это объяснение.

Он с трудом подавил раздражение.

— Я ничего не выдумываю.

— Но ты же писатель.

— Я пишу исторические романы, а не мелодрамы.

— Согласна. Значит, ты не крался по ступенькам, чтобы совратить меня.

— Такая мысль не приходила мне в голову, — насмешливо заметил Гифф и, чтобы успокоить ее, мягко добавил: — А вообще, я ждал, что ты меня пригласишь.

Линда рассмеялась:

— А я почти уверена: если бы я пригласила тебя вчера вечером, ты не принял бы моего приглашения. Ты ведь настоящий джентльмен и продолжаешь им оставаться.

Гифф постарался не выдать своего недовольства: ему не понравился героический образ, который она создала в своем воображении. Он совсем не такой благородный, как ей кажется. На самом деле, с самого начала он вел себя как эгоист. Эта разумная мысль впервые пришла ему в голову, но он не хотел останавливаться на ней.

— Так ты вполне серьезно считаешь, что чувствуешь мое настроение?

— Вполне. — И вполне серьезно он хотел заниматься с ней любовью — скоро.

— Поразительно. Значит, я знаю уже двух людей, которые связаны со мной духовно.

— Ты веришь мне?

— Конечно. Только так можно объяснить твое появление в моем доме.

Она с такой детской готовностью поверила его словам, что Гифф не смог сдержать улыбки.

— Я рад. Такая… доверчивость… не так часто встречается. В тебе, вероятно, есть что-то особенное, если двое твоих знакомых чувствуют твое настроение.

— Да, но мне не хочется, чтобы кто-то читал мои мысли. Ты ведь не можешь этого делать, правда?

— Совершенно не могу, — ответил Гифф. Он не всегда читал ее мысли. Он мог угадать, о чем она думает, если связь между ними становилась более крепкой.

Линда с облегчением вздохнула:

— Хорошо. Тогда я предлагаю считать, что сейчас со мной все в порядке. Конечно, когда Джерри звонит и спрашивает, что случилось, мне сразу становится не по себе. А теперь уже двое беспокоятся о моем самочувствии.

— Я всегда буду беспокоиться о тебе — о твоем счастье и благополучии.

— Приятно сознавать, что ты всегда будешь беспокоиться, но…

— Я говорю совершенно серьезно, любовь моя. Я не собираюсь покидать тебя.

Нахмурившись, она в упор посмотрела на него.

— Я если я попрошу тебя уехать?

Он не мог даже представить себе, что произойдет тогда. При одной мысли об этом он окаменел. Нет, она не сделает этого. Даже после посещения библиотеки, почти впав в панику, она ведь не решилась порвать их отношения. Они созданы друг для друга, самой судьбой им предназначено быть вместе.

— Хочу верить, что ты не попросишь об этом? — наконец тихо сказал он.

— Если ты сделаешь нечто такое, что заставит меня отказаться от встреч с тобой, я попрошу тебя уехать.

О чем она говорит? Ведь она не ждет, что он превратится в убийцу из очередного сериала или в сексуального маньяка, одержимого навязчивой идеей. Она что-то не договаривала. Осталось очень мало времени, успеет ли он доказать, что предназначен ей судьбой? Что он сделает все, чтобы заслужить ее любовь? Сейчас он еще не мог открыться ей, сказать, что она ждала именно его, что ей предопределено любить его.

Но он ничего не сказал, только погладил ее по щеке, заглянув в глаза. Он надеялся, что потом она простит его за обман. Даже если она прогонит его, он не уйдет далеко, не сможет отказаться от своей цели.

— Ты выражаешься достаточно ясно, — заметил он наконец.

Ничего не ответив, Линда выскользнула из его объятий и пошла к пирсу. Из окон ресторана падал мягкий свет, смешиваясь с лучами заходящего солнца, и весь мир стал ярко-желтым.

«Ты — моя, Линда, понимаешь ты это или нет. И я не позволю тебе уйти».

* * *

Кое-кого из посетителей ресторана Линда знала. Мистер Уотли пришел с женой и двумя взрослыми детьми. Владелец лавки скобяных изделий тоже поздоровался с ней. Сегодня она впервые появилась с Гиффом в обществе, подумала Линда. Трудно поверить, что они так быстро сблизились, — а ведь только два раза пообедали вместе да гуляли по берегу. Утренняя сцена в ее постели не в счет.

Она чувствовала, что он близок ей, она улавливала его настроение, подпадала под обаяние его личности. Он постепенно раскрывался перед ней. Ее влекло к нему, она даже не думала, что так вести себя — просто неразумно. Линда надеялась, что Гифф поможет ей забыть свои фантазии и вернуться к реальности.

— Я очень давно не была здесь. А когда вчера проезжала мимо, увидела, что ресторан открыт, — сказала Линда. — У местных жителей стало традицией собираться здесь в воскресенье вечером. Бабушка часто водила меня сюда.

— Тебе очень не хватает ее.

— Да, очень. Она была прекрасным человеком. — Линда села за маленький столик у большого окна, выходящего на океан. Разве можно объяснить, как ей не хватает бабушки, ее любви, ее бесконечных рассказов. Она лучше всех на свете умела поджарить цыпленка, была прямой и очень земной женщиной, не то, что вечно занятые и озабоченные успехами родители Линды.

Когда Линда летом приезжала в дом на побережье, время, казалось, останавливалось. Солнце светило, волны накатывали на берег, и жизнь казалась вечной. На самом деле все повернулось иначе. Бабушка умерла в больничной палате с искусственным освещением, оконное стекло в палате залепил снег. Жизнь, полная солнца, не достойна такого конца. Это несправедливо.

— Что случилось? У тебя такой печальный вид.

Линда покачала головой, не отрывая взгляда от океана.

— Ничего, просто… вспомнила. — Она постаралась улыбнуться, отвлечься от своих грустных мыслей, но ничего не получалось. Гифф с беспокойством смотрел на нее.

— Со мной все в порядке, — заверила она. — Уже шесть месяцев прошло со дня ее смерти, а я до сих пор не могу в это поверить. Невыносимо знать, что бабушка никогда не придет сюда, что летом мы больше не будем вместе.

— Скажем так, — он взял ее руку, — прошлое не вернуть. Но будущее готовит нам новые переживания, о них тоже останутся воспоминания. Наше прошлое формирует наше будущее, но мы никогда не возвращаемся в прошлое.

Она внимательно посмотрела на него. Лицо Гиффа стало напряженным, он говорил совсем не о бабушке, не о тех, кто уже умер и кого так не хватает живым. Что он хотел сказать?

— Прости, — вырвалось у него. — Я должен утешить тебя, а не философствовать.

— Все хорошо. Я хотела побольше узнать о тебе, помнишь?

— Я считал, что тебя больше интересуют мои вкусы — какие фильмы мне нравятся, какую музыку я люблю, — а не мысли о будущем. — Он улыбнулся и отпил воды.

— Меня интересует все.

— А я ответил тебе, что нужно много времени, чтобы узнать человека получше.

— Я не тороплюсь.

— А я тороплюсь. — Он выдержал ее внимательный взгляд.

Она поняла его, и ей стало душно. Она ждала — и хотела, чтобы Гифф перестал владеть собой, чтобы он перегнулся через стол и поцеловал ее. Чтобы она задохнулась от его поцелуя и навсегда утонула в его темных глазах. Но… в это время появился официант и стал быстро перечислять сегодняшнее меню. Линда убрала руку и откинулась на спинку стула, сохраняя дистанцию между собой и Гиффом.

Они заказали несколько блюд и вино и снова занялись друг другом. Напряженность словно растворилась в прохладном зале ресторана. Он снова владеет собой.

— Ты уже добилась успеха, разбирая бабушкины вещи? — спросил Гифф.

Стараясь успокоиться, Линда отпила воды.

— Это очень утомительно, но я в долгу перед бабушкой и не пожалею времени, чтобы найти место для каждой вещи.

— Я уверен, она была бы довольна. Хотя бабушка могла бы сама распорядиться своим имуществом или оставить его другим родственникам.

— У нее осталось только я. Я думаю, она могла бы все завещать моему отцу, но он умер несколько лет назад. А с матерью они никогда не были близки.

— А чем занимается твоя мать?

— Она скрипачка, играет в Нью-Йоркском филармоническом оркестре. Она посвятила всю жизнь своей карьере.

— Понимаю.

— Она всегда лучше чувствовала себя в филармонии, чем дома, у плиты.

— Тебе не кажется, что можно заниматься и тем и другим? — Любуясь ею, он взял ее руку и погладил костяшки пальцев. Линде пришла в голову абсурдная мысль: ей показалось, что он готов сделать ей предложение. Нервно хихикнув, она прижала другую руку к губам и отвернулась, чтобы не видеть его потемневших глаз, в которых таилось желание.

— Прости. — Она повернулась к нему и встретила его вопросительный взгляд. — Да, я думаю, времени может хватить на все.

— Когда ты выйдешь замуж и у тебя будут дети, ты останешься в университете?

Она пожала плечами.

— Я не думала об этом. — Ей хотелось, чтобы он понял намек и сменил тему. Одно дело — созерцательно рассматривать «отношения» с Гиффом, и совсем другое — рассуждать о замужестве и семье. — Вероятно, я продолжу преподавать.

Он поцеловал ей руку:

— Ты должна думать об этом.

Линда вздохнула. Конечно, она понимает его слова по-своему. Ей захотелось сменить тему, поговорить о чем-нибудь другом, но ничего умного не приходило в голову.

— Ты хочешь тактично сказать, что с годами я не буду становиться моложе? — Она попыталась шуткой снять напряжение.

Гифф улыбнулся:

— Я никогда не позволил бы себе такой дерзости. Просто я считаю, что тебе нужно подумать о будущем.

Слава Богу, появился официант с заказанными блюдами: полной тарелкой жареных креветок и гребешками для Линды и жаренным на рашпере филе рыбы-меч для Гиффа.

— Что-нибудь еще? — спросил молодой официант. Гифф покачал головой и сам налил вино в бокалы.

— Кстати, — спросила Линда, пробуя креветки. — Мой ключ у тебя? Я не нашла его под цветочным горшком.

Гифф вытащил из кармана брюк ключ и положил ей в руку.

— Найди более подходящее место, чтобы спрятать его.

— Я знаю. — Линда выразительно посмотрела на него. — Ты усвоил мой урок.

— Да.

Хорошо, что все уладилось. По крайней мере, Гифф не явится к ней неожиданно среди ночи. Конечно, она может пригласить его в…

— Ну как, креветки не разочаровали тебя?

— Они великолепны. Если я все съем, тебе придется нести меня на руках.

— Над этим стоит подумать. — Гифф улыбнулся, не спуская с нее глаз. — Доедай все.

Линда засмеялась и вонзила зубы в креветки, смакуя каждый кусочек и думая о том, что креветки — только закуска перед главным блюдом. Главное — впереди. Человек с озорными темными глазами, сидевшей напротив, обещает угостить ее таким блюдом, которое она никогда не забудет.

Нет! Ему хотелось кричать от бессилия. Он собрал всю свою энергию, чтобы разрушить границы, но не смог. Он был в ловушке, не мог войти в физическое пространство.

Они собираются «заняться любовью». Вожделение, ими движет только вожделение! Морд чувствовал, что женщина испытывает сильную страсть, чувствовал ответное желание мужчины. Он сделал все, чтобы удержать их, чтобы они не поддавались своим желаниям. Использовал последнюю силу, чтобы разлучить их, удержать их в страхе и неопределенности. Они не послушали его. Они хотели удовлетворить свое желание.

Проклятье! Он постарается выбраться из заточения. А когда освободится, он найдет другой способ заставить их страдать за то, что они игнорируют его волю.

Если бы у него были кулаки, он невольно ударил бы их кулаком. Никто не должен игнорировать его волю, особенно ничтожные люди.

Только страсти, сильные страсти могут возвысить душу до свершения великих деяний.

Дени Дидро

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Она слишком много съела за этим великолепным обедом и не представляла, как пойдет домой по сыпучему песку, который плотным слоем покрывал берег. В маленьком городке не было такси, и Гифф договорился с сыном хозяина ресторана, что тот отвезет их домой. Беззаботно смеясь, ослабевшая Линда прижалась к плечу Гиффа, откинув голову и разглядывая звезды в небе. «Понтиак» с откидным верхом образца семидесятых годов катил по дороге с двухрядным движением. Правая рука Гиффа покоилась на спинке сиденья, и Линда слегка касалась ее плечом.

— Забавно. — Она старалась не чувствовать себя девочкой-подростком. — Любовное свидание на заднем сиденье старого автомобиля.

— Это свидание со мной.

Линда снова засмеялась и положила голову ему на плечо.

— Конечно. Самое волнующее свидание в моей жизни — верх машины можно поднять или опустить.

— Спасибо, — очень серьезно ответил Гифф, и это вызвало у нее новый взрыв смеха. Без сомнения, он был сильным и решительным мужчиной, но не только это делало его столь сексуально привлекательным. У него было чувство юмора. Он был загадочным, может быть, даже представлял опасность, заставляя ее забыть об интуиции и необходимости сохранять спокойствие духа.

Сегодня вечером она готова встретиться с опасностью.

Гифф наклонился вперед.

— Поверни здесь, — сказал он парню.

Когда машина съехала с асфальтированного шоссе на посыпанную гравием дорогу, Линде пришлось сесть прямо, но Гифф не отодвинулся, только крепче прижал ее к себе.

Машина снизила скорость и наконец остановилась у парадной двери. Раздался легкий щелчок, включились лампы, осветившие переднюю часть дома и машину. Линда заморгала, глаза не сразу привыкали к свету. Глухое урчание двигателя нарушало тишину.

— Спасибо за поездку, — поблагодарила Линда.

Водитель вышел и открыл ей дверцу.

— Не стоит.

Гифф, выйдя из машины, расплатился с парнем. Тот, ухмыльнувшись, спрятал деньги в карман джинсов.

— Вам спасибо.

Линда и Гифф, стоя у крыльца, смотрели, как машина отъезжала от дома. Через несколько минут вокруг все смолкло, был слышен только писк комаров и шум прибоя.

Теперь ей нужно собрать все свое мужество, пришло время совершить выдающийся поступок.

— Не хочешь выпить кофе?

— Хорошо бы.

Она открыла дверь, отметив про себя, что в первый раз входит в дом через парадную дверь с тех пор, как вернулась сюда неделю назад. Когда входишь через парадную дверь, создается совершенно другое представление о доме — вспоминаешь достойную леди времен королевы Виктории в голубом шерстяном платье, украшенном белыми кружевами, а не старого больного поденщика, которого впускают в дом с черного хода.

Гифф не закрывал дверь, пока она не вошла в дом. В парадной двери были матовые стекла со скошенными углами, в маленькой прихожей на подставке стоял высокий папоротник. Свет, падавший с крыльца сквозь матовые стекла, придавал прихожей таинственный вид.

Гифф обвел глазами гостиную.

— Очень мило.

— Бабушке нравились парадные комнаты, где она могла бы играть на пианино, устраивать чаепития с домашним печеньем. Но жили мы в задней части дома, там и на втором этаже.

— Мне все здесь нравится — особенно смешение старого и нового.

Повинуясь какому-то порыву, Линда взяла Гиффа за руку и по темному коридору повела в кухню, улыбаясь про себя. Его это удивило, он подумал, что она опьянела от двух бокалов вина. Но Линда не была пьяна. Вовсе не спиртное, а его присутствие кружило ей голову, вызывая у нее игривые мысли.

Линда зажгла свет в кухне.

— Через минуту я приготовлю кофе.

Гифф смотрел, как она отмеряла кофе в металлическое ситечко. Из кабинета послышалась музыка — чарующие звуки из «Возраста невинности».

— Я люблю музыку, — заметила Линда.

Гифф стоял у окна, глядя на берег. Он выглядел таким одиноким, даже встревоженным. Ей вспомнилась сцена из какого-то кинофильма, вспомнился герой Дэниэла Дэя или Льюиса, который боролся с самим собой и с обществом, в котором жил, одинокий в своем стремлении превратить желание в любовь. В конце концов он потерял женщину, которую обожал, но обрел респектабельную жизнь, в которой было много приличий и мало страстей.

Она узнавала себя в этом персонаже. Разница только в том, что она пыталась имитировать страсть, не испытывая желания. В своих отношениях с мужчинами она удовлетворяла только физиологическую потребность. Ей не удавалось испытывать настоящую радость от близости с мужчиной, потому что… Она сама не знала, почему. У нее было несколько связей, которые оставили ее неудовлетворенной. После этого она уже не надеялась найти мужчину, который и в жизни волновал бы ее так же, как герой ее сновидений. Она поверила, что таких мужчин не существует. Что она живет иллюзиями, которые очень далеки от реальности.

Теперь она встретила Гиффа.

Ее прежние мужчины не могли сравниться с Уильямом, сознательно она их никогда не сравнивала — ведь между ними не было ни малейшего сходства. С Гиффом она чувствовала себя иначе. Она угадывала в нем ту же силу чувств, он волновал ее так же, как Уильям. Она хотела его, испытывала физическое томление, которого раньше не знала.

Заняться с ним любовью — значило осуществить то, о чем она мечтала во сне, отныне и навсегда. Но сможет ли она разделить в своем сознании Гиффа и Уильяма? Она уже решила жить настоящим, а не прошлым. Она согласилась с Гиффом, что прошлое определяет настоящее и влияет на будущее, однако понимала, что нельзя, даже мысленно, смешивать двух мужчин. Сейчас она была с Гиффом, а не с Уильямом, хотя чувство, которое она испытывала к Гиффу, было таким же сильным.

Она отвела взгляд от его фигуры и занялась кофеваркой. Может быть, он чувствует, как сильно она хочет его, подумала Линда, именно сейчас. Если бы он знал, что она чувствует, ведь он утверждал, что может угадывать ее чувства.

«Да. Займись со мной любовью. Заставь меня сгореть от страсти».

Вода медленно протекала через фильтр. Прислушиваясь к тихому бульканью, Линда удивлялась, почему не слышно, как кипит в ее жилах кровь, разгоряченная желанием.

Верхний свет погас, но она не испугалась, зная, кто выключил его. Волнение охватило ее, она почувствовала дыхание Гиффа на шее, спиной ощущая его близость. Гифф обнял ее, прижав к буфету. Закругленный край изразца захрустел под напором ее тела, она почувствовала прикосновение его твердой плоти к ягодицам. Сердце у нее бешено заколотилось, она задрожала, и он чувствовал это.

— Линда, — прошептал он, — я хочу тебя.

Закрыв глаза, в возбуждении она крепче ухватилась за буфетную доску. Он коснулся губами кожи у нее за ухом, без колебаний она повернула голову, чтобы ему было удобнее ласкать ее.

Губами и языком он касался ее кожи, слегка покусывая шею. Она не знала, что прикосновение зубов может так возбуждать. Когда он расстегнул воротник ее платья и прикоснулся зубами к плечу, она поняла, как это великолепно. От каждого его прикосновения ее тело вздрагивало, искры возбуждения сталкивались на сосках, опускались ниже, огонь желания коснулся промежности, она хотела ощутить давление его плоти. Он был уже близко.

Она хотела большего, хотела его всего, ей нужно было, чтобы он заполнил пустоту, в которой она жила все эти годы.

Согнув ноги, он крепче прижался к ней, руки скользнули вверх, он стал ласкать ее груди, которые покорно легли в его ладони. Поглаживая их, он дразнил ее, пока она не почувствовала, что ее поддерживает только тянущее прикосновение его пальцев к соскам и пульсирующая возбужденная плоть, вдавленная между ее ног.

Она испытывала невыразимое наслаждение. Вскрикнув, она была готова умолять его остановиться, умолять его продолжать, но у нее вырвался только мучительный стон.

— Вот так, любовь моя, — прошептал он, касаясь губами ее горячей влажной шеи. — Пойдем.

Линда обернулась, губами захватила его губы, начала целовать его с такой страстью, которая могла сокрушить их. Он ответил ей так же страстно, поднял ее, поддерживая сильными руками за ягодицы. Обвив ногами его талию, она прижалась к его возбужденной плоти, откинувшись назад и выплескивая свое желание в крике.

Ночь озарилась яркими красками, которых она никогда не видела, и наслаждением, о котором она не мечтала. Пламя страсти на мгновение вспыхнуло еще ярче, оно не могло погаснуть, новая волна страсти питала его.

— Люби меня, — прошептала она, открыв глаза и удивившись, что она все еще в кухне бабушки, в доме на побережье. В темноте смутно белело напряженное лицо Гиффа. Линда не сразу сообразила, что сидит на кухонном столе, ноги обвились вокруг его тела, его руки поддерживали ее за спину. Запах кофе и теплой мужской плоти наполнял кухню.

— Это я, — нежно произнес Гифф.

Она прочитала в его глазах неутоленное желание, которое не давало ему расслабиться. Они даже не сняли с себя одежду, ему не удалось облегчить свою боль и муку, получить удовлетворение, но ей он принес облегчение. Теперь была ее очередь — заставить его кричать от наслаждения, испытать все, что уже испытала она сама. Вместе, да, теперь они вместе, как в ее мечтах. Она хотела слезть со стола, но он просто поднял ее, не выпуская из объятий, и она крепче прижалась к нему, целуя во все места, которые могла достать. Его кожа источала сладкий и острый запах желания, она коснулась напряженной жилки у него на шее, и он, вздрогнув, ударился о косяк двери.

— Я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину, — сказал Гифф, тяжело дыша.

— Тогда люби меня здесь, сейчас.

Линда освободилась из его объятий и, схватив его за рубашку, подтолкнула к широкой кушетке в кабинете.

— Пойдем наверх, — успел прошептал он, но она снова начала целовать его.

— Нет. Здесь. Сделай меня твоей здесь, а не в девической спальне наверху.

— Да. — Он опустил ее на мягкие подушки. — Да.

Под тяжестью его тела она еще глубже погрузилась в мягкое ложе. Тихо звучала музыка, и Линда только сейчас заметила, что комната залита слабым желтоватым светом. Повернув голову, она увидела горящие свечи, стоявшие на каминной полке. Мерцающий свет свечей был как вечный романтический маяк, указывавший любовникам путь в море желаний. И она погрузилась в это море.

Он расстегнул пуговицы, пытаясь снять платье.

— Дай мне. — Линда высвободила руки и приподнялась с кушетки, пока он снимал с нее одежду. Она не испытывала смущения или нерешительности перед Гиффом. Пусть не его она видела во сне, все равно, он был близок ей, она чувствовала это, и небу угодно, чтобы все случилось. И теперь она не будет — не смеет — сравнивать.

Он провел руками по ее телу, словно стараясь кончиками пальцев запомнить все ее совершенство. На ней была только облегающая комбинация, отделанная кружевами. Гифф ласкал ее тело, касался ладонями груди, и глаза его вспыхивали. Потом он поднял ее с кушетки и посадил перед собой, раздвинув ноги.

Он поцеловал ее с такой ненасытной жаждой, что Линда полностью отдалась его желанию. Его губы терзали ее тело, язык требовательно проникал в рот, и внутри у нее все пылало. Не переставая целовать его, Линда начала расстегивать пуговицы его рубашки, испытывая нетерпеливое желание почувствовать его обнаженное тело рядом со своим телом. Он хотел того же. Он спустил бретельки комбинации с ее плеч, спустил комбинацию на талию, она выдернула его рубашку из брюк, и он прижал ее к обнаженной груди.

Она чувствовала своей кожей его гладкую теплую кожу, и это ощущение было божественным. Его тело было гибким и сильным, с крепкой мускулистой грудью и широкой спиной.

— Мало, — задыхаясь, прошептала Линда.

Тогда он снова опустил ее на подушки и стал целовать ее, покрывая поцелуями ее лицо и шею. Резким движением он сорвал с нее комбинацию, и ее обнаженное тело предстало перед ним. Он медленно, с наслаждением, скользил глазами по ее груди, животу, бедрам, потом стал ласкать ее тело руками и губами, доводя ее почти до безумия.

— Теперь, Гифф, теперь, — простонала она, до предела возбужденная, понимая, что, вероятно, никогда не знала, что такое любовь. Никогда не испытывала таких ощущений, такого блаженства, даже в своих эротических снах. Слезы подступили к глазам, мешая видеть его, когда он немного отодвинулся.

— Нет, не оставляй меня.

— Я ведь одет, любовь моя.

Да, она забыла, что он не снял одежду. Рубашка спустилась с плеч, тщательно отглаженные брюки смялись. Пока он возился с поясом, она провела рукой по его ногам, коснулась его твердой восставшей плоти, выпиравшей из брюк, словно желая разорвать их, Линда хотела, чтобы он вошел в нее, хотела почувствовать внезапную боль внутри.

— Поторопись.

Он расстегнул «молнию», она заглянула ему в глаза и увидела то же ненасытное желание, которое терзало ее. Она вспомнила свой сон, во сне она тоже касалась плоти Уильяма. Она заплакала, слезы потекли по щекам, и лицо Гиффа расплылось, она уже не могла различать его черты.

Линда закрыла глаза и, откинувшись на мягкие подушки, с нетерпением стала ждать его. Он неловко шарил рукой по кушетке, она услышала характерный звук разрываемой фольги. Потом он накрыл ее своим телом, глубже вдавливая в подушки, согревая ее, целуя дрожавшие губы. Больше она ни о чем не думала. Почувствовав его рядом, она раздвинула ноги — его горячая влажная плоть и ее плоть давно ждали друг друга.

— Запомни, любовь моя. Запомни это навсегда, — прошептал он и вошел в нее.

Она выгнулась на кушетке, вскрикнув от ощущения чуда и изумления, пронзившего ее. Он дал ей все, что она хотела, самые фантастические мечты осуществились. Его горячее дыхание обжигало шею, руки, вцепившись в ее ягодицы, подгоняли ее. Их ритмичные движения вдавливали ее в мягкое лоно подушек, он все глубже погружался в нее, пока она, впервые в жизни, не почувствовал себя свободной в своем неистовстве.

— Да, любовь моя, да.

Чувство полного освобождения овладело ею. Оно было таким сильным, что она не могла владеть собой, целиком подчинилась ему. В неистовой страсти он произнес ее имя, и она выкрикнула в ответ:

— Уильям!

Судьба часто предоставляет человеку все возможности для счастья и процветания только для того, чтобы посмотреть, каким несчастным он себя сделает.

Дон Маркуис

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Линда, словно в тумане, чувствовала, как волна удовлетворения затопляет ее. Любовь Гиффа дала ей больше, чем она видела в своих снах, больше, чем она ожидала, больше, чем можно было вообразить. Она еще не испытывала такого наслаждения — ни в реальной жизни, ни в мечтах об Уильяме.

Уильям!

Она назвала его имя. О Господи, в пароксизме страсти она назвала его имя. Линда невольно замерла, подавив желание встать и выбежать из комнаты и заставляя себя спокойно лежать. Что подумал Гифф? Он, вероятно, пришел в бешенство. Вот почему он лежит так тихо, наверное, ждет, когда она откроет глаза. Она задрожала от ужаса, представив, с каким суровым осуждением он посмотрит на нее.

Однако, открыв глаза, она увидела на его лице выражение такого же удовлетворения, какое испытывала она. Он победоносно улыбался, в темных глазах застыло довольное выражение мужчины, который только что предавался свободной и страстной любви.

— Гифф? — робко спросила она.

Собственная неуверенность заставляла ее чувствовать себя слабой и беззащитной, она ничем не могла помочь себе, была в замешательстве, словно не знала, какой вилкой следует есть салат.

— Да, любовь моя?

— Тебе хорошо?

— Мне кажется, я должен задать тебе этот вопрос, — заметил Гифф с нежностью.

— Но ты… счастлив?

Он убрал прядь волос с ее лица и посмотрел на нее таким благодарным взглядом, что она едва могла поверить своим глазам.

— Я никогда не был таким счастливым.

Линда отвела взгляд. Вероятно, он не слышал, какое имя она произнесла. Или она не произнесла имя Уильяма вслух. Может быть ей просто показалось, что она совершила такой непростительный грех. Да, наверное, так оно и есть.

— Надеюсь, что ты так же счастлива, как и я, — сказал Гифф.

— Да. Однако я… я не знаю…

— Мы потом разберемся.

И все же Линда чувствовала себя ужасно, хотя, судя по его поведению, он ничего не слышал. Или, как настоящий джентльмен, сделал вид, что ничего не заметил. Но и в будущем в самый неподходящий момент она может произнести имя Уильяма. Кажется, стоит Гиффу дотронуться до нее, как она теряет контроль над собой.

— Я не уверена, что нужно с чем-то «разбираться».

— Мы поступили правильно, Линда. — Гифф говорил решительно и выглядел абсолютно уверенным в себе. Женщина, назвавшая в пылу страсти имя другого мужчины, не могла поколебать его «я». Однако он вряд ли относится к тому типу мужчин, которые могут спокойно переносить подобную опрометчивость.

— Все было удивительно, — сказала она наконец совершенно искренне. — Все хорошо.

— Любить друг друга нам предназначено судьбой. Ты веришь в это?

— В судьбу? Верю, если ты говоришь о том, что с самого начала нас влекло друг к другу.

— А если я говорю не об этом? Если я говорю о судьбе в более широком смысле, а не только о том, что нам предопределено быть вместе?

— Гифф, не надо. — Она закрыла глаза, разговоры о будущем отзывались в ней мучительной болью, ей было трудно справиться с ней. Зачем думать о будущем? У них было это лето. Сейчас она вообще ничего не могла решать, собираясь к началу осеннего семестра быть уже в университете.

— Я заметил в ресторане, да и раньше замечал, что ты не хочешь говорить о наших отношениях. А мы ведь действительно испытываем нежные чувства друг к другу. Ты не хочешь знать правду, но разве наша любовь не доказывает, что мы взаимно связаны?

— Мы знаем друг друга только несколько дней. Вот это правда.

— Несколько дней могут вместить целую жизнь. — Он прижал ее к себе и выразительно посмотрел ей в глаза. Она испугалась: а вдруг он осуждает ее?

С ним нельзя спорить, его утверждения непоколебимы. А она все пытается ему что-то доказать. Не нужно принуждать ее думать так, как думает он. Она сама соображает, к ней снова возвращается способность думать.

— Это не целая жизнь! Мы знакомы меньше недели, — возразила Линда.

— Поверь, — миролюбиво заметил он. — Почувствуй сердцем. Ты поймешь, что я прав.

Она прижалась к его плечу, устраиваясь поудобнее рядом с ним, он не мешал, но и не помогал ей.

— Знаешь, как я отношусь к твоим утверждениям? Для меня это мужские хитрости. Ты считаешь, что ты прав. Значит, я неправа.

Найдя свое платье, она натянула его через голову.

— Это нечестно, любовь моя.

— Я не твоя любовь!

Он поднялся с кушетки, словно обезоруженный воин — сердитый, с жестким блеском в глазах. Свет свечей уже не делал комнату романтичной и уютной. Обстановка накалилась, его взгляд излучал почти пугающую энергию.

— Ты — моя любовь. Ты всегда была и будешь моей любовью.

Линда в смятении отвернулась от него, стараясь не вспоминать наслаждение, которое он подарил ей. Страсть, которую они только что испытывали друг к другу. Но даже тогда он руководил ею, дважды умело вызвав у нее пароксизм страсти. Он был великолепным любовником, но это вовсе не значит, что им «судьбой определено» быть вместе. Занятие сексом — это не любовь. И она это знала.

Мысль о том, что у каждого человека — своя судьба, пугала ее. И не потому, что она не любила Гиффа. Любила. Но ей казалось, что мысль о предназначении судьбы стала его навязчивой идеей. Еще раньше она думала, что он относится к тому типу неуравновешенных людей, например, сталкеров, которые не воспринимают слова «нет». Которые не могут остановиться. Он и раньше намекал ей, что их отношения предопределены.

Она не хотела верить в предопределение. Хотела, чтобы ее просто любили. Чтобы он любил ее не потому, что им овладела навязчивая идея, будто им руководит судьба. Линда очень хотела встретить человека, который взволновал бы ее сердце, заставил бы забыть, что ей не хватает чего-то очень важного. Теперь она испытала такую бурю чувств, какой не испытывала никогда. Однако человек, позволивший ей пережить такое ни с чем не сравнимое наслаждение, одержим дикими навязчивыми идеями. Она должна убедить его, что их чувства друг к другу можно объяснить совсем иначе.

— Я не верю в то, во что веришь ты, — тихо сказала Линда. — Я убеждена, что мы сами определяем свою судьбу. Я не верю, что мы — марионетки в какой-то странной, давно написанной пьесе.

— Я не говорю, что мы лишились свободы воли. Но есть более широкое понятие, чем реальная жизнь, в которой мы нашли друг друга. Иногда, — он сделал ударение на этих словах, — вмешивается судьба.

— Значит, судьба привела тебя в Южную Каролину? И ты решил, что магазин мистера Уотли — подходящее место для того, чтобы встретить свою судьбу? — Она покачала головой, не желая больше слышать об этом. Ей хотелось, чтобы он предложил другое объяснение, которое убедило бы ее, что он — не сумасшедший.

— Да, в известном смысле это правда. Однако не судьба привела меня сюда, а ты.

— Я? Как я это сделала?

— Ты позвала меня.

Лихорадочно поправляя платье, она попятилась от него, просто испугавшись.

— Я не звала тебя. Я даже не знала тебя, пока не встретила в магазине.

Гифф сделал шаг к ней, не давая ей уйти.

— Ты знаешь меня, Линда.

Он гипнотизировал ее, держа ее руки железной хваткой, не давая даже пошевелиться, убежать прочь.

— Посмотри мне прямо в глаза, загляни в мое сердце и скажи, что ты не знаешь меня.

Она посмотрела ему в глаза — и не смогла отвести взгляд от этой темной глубины, в которой отражался свет свечей и таилась вся сила его убежденности. Вероятно, она заглянула в глубину безумия. В темные глубины, где хотела найти истину и надежду. Но у нее все плыло перед глазами. Почему волнение выдает ее, ведь ей так надо быть благоразумной!

Моргнув, она продолжала пристально смотреть ему в глаза. Вдруг все прояснилось, и она увидела темноту ночи, мерцание миллионов звезд в небе, пустынный берег и человека. «Уильям!» — вскрикнула она про себя. Он медленно приближался, потом побежал. Ее сердце забилось от радости. Он здесь. И вдруг она поняла, что видит его лицо. Впервые она различала его черты. Она побежала навстречу, испуганная и в то же время уверенная, что узнает правду.

«Уильям!» — позвала она мысленно.

Он подходил все ближе и ближе. Она напряженно всматривалась в его лицо, чтобы наконец увидеть своего фантастического любовника. Вот он оказался перед ней, протягивая к ней руки. Зовя ее.

Это был Гифф.

Нет!

— Да. — Он обнял ее за плечи. — Если ты не веришь своему сердцу, поверь своим глазам. Поверь своему телу, тому, что оно недавно говорило тебе.

— Ты не можешь быть Уильямом! Он давно мертв. — Она хотела отвернуться, но он крепко держал ее. — Ты — не призрак.

— Нет. Я — живой человек, такой же, как все. Я — твоя судьба, а ты — моя.

— Нет.

Она все еще вырывалась, и он отпустил ее. Ей хотелось убежать из дома, чтобы никогда не видеть его. В его темных глазах она увидела нечто такое, что напугало ее больше, чем случай, произошедший во время спиритического сеанса, больше, чем Морд. Ее охватила дрожь, внутри все похолодело, она все отступала от него, пока не натолкнулась на кирпичную стенку камина.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — сказала она как можно спокойнее.

— Не проси меня об этом, любовь моя. Это единственное, что я не могу сделать.

— И перестань называть меня своей любовью.

— И этого я не могу.

— Черт возьми, Гифф, я устала играть с тобой в занимательные игры.

— Это не игра. — Он подошел к ней так быстро, что она не успела взять себя в руки. Его взгляд показался ей беспощадным, даже злым. — Это очень серьезно.

— Не пугай меня. Сделай милость, не вынуждай меня соглашаться с тобой.

Она снова посмотрела на него, заглянула в темную глубину его глаз и внезапно почувствовала его гнев и бессилие. Почувствовала, что ему очень нужно подчинить ее себе, увериться в успехе. Она ощутила всю силу его чувств и заколебалась. Колени ее подогнулись, но он крепко держал ее за руки и, не отрываясь, смотрел в глаза.

— Что ты сделал со мной? — прошептала она.

— Я сделал тебя своей. Навсегда, Линда. Это наша сделка.

— Нет!

Он покачал головой:

— Да. Это произошло.

— Убирайся! — Она вырвалась и побежала в кухню. У нее нет под рукой дедушкиного револьвера, но нож поможет справиться с сумасшедшим. Открыв ящик буфета, она схватила нож с тяжелой деревянной ручкой и, крадучись, пошла в кабинет.

Он одевался. Лицо было усталым и печальным, он был совсем не похож на призрачного лунатика или сумасшедшего. Гифф пытался скрыть свою боль, смятение и страх, и она почувствовала это. Рука с ножом, взятым для самообороны, опустилась. Он не хотел обидеть ее, но он хотел…

— Еще ничего не кончилось, — тихо сказал он, надевая ботинки.

— Я не хочу тебя видеть, Гифф.

— Я не сумасшедший, Линда.

Она ничего не ответила, просто стояла и смотрела на него, а сердце стучало так, словно готово было разорваться. Наконец он повернулся и пошел к задней двери.

— Я понимаю, что ты пережила потрясение. Я даю тебе несколько дней, а потом мы поговорим.

Линда покачала головой:

— До свидания, Гифф.

— Спокойной ночи, Линда.

Дверь тихо закрылась за ним. Нож выпал у нее из рук. Она подбежала к окну, наблюдая, как он спускается по ступенькам и идет к берегу. Он выглядел так, словно впервые потерпел поражение. До сих пор она не задумывалась, какиможивленным и решительным он всегда был.

«Остановись! — сказала она себе. — Хватит». Ты позволила ему воспользоваться твоей слабостью — любовью к Уильяму, и он обратил эту слабость себе на пользу. Он понимал, что после смерти бабушки она очень чутко реагировала на все знаки внимания, которые оказывались ей. Да еще эти пугающие сны. Он помог ей создать себе иллюзии, а потом пытался убедить, что они вполне реальны. Теперь она не понимала, почему ей казалось, что она угадывала его настроение, знала его самые сокровенные мысли. Вероятно, она просто обманывала себя.

Хорошо, но она же не сошла с ума. Она знала, как все обстояло на самом деле. Уильям Говард умер в 1915 году. Она «беседовала» с ним во время спиритического сеанса почти четырнадцать лет назад. Даже если и возможно перевоплощение, о котором говорил Гифф, Уильяму было бы сейчас лет тринадцать или около того, а не тридцать. Материалы, которые она нашла в библиотеке, подтвердили ее догадки. Переселение души происходит во время рождения или до рождения человека, а не в юношеской или взрослой жизни.

Он абсолютно не может быть Уильямом.

Бросив последний взгляд на смятую кушетку, она поспешила наверх, под надежную защиту своей девической спальни.

Он чувствовал настоящую ярость, просто скорчился от невыразимой ненависти. Они удовлетворили свое вожделение, только в первый раз. Он хотел задушить их ледяными пальцами смерти, но у него не было сил.

По крайней мере, они поспорили. Их гнев дал ему силу и вселил надежду, что не все потеряно. Мужчина не уступит, даже после того, как познал ее страсть. Он вернется, с банальными объяснениями и извинениями, а она, слабая женщина, примет его.

Люди! Как он ненавидел их слабости, их чувства. Как ему нужна сила их страхов. Он использует вожделение против них, заставит их окончательно расстаться, потерпеть поражение. Он будет удовлетворен. Они раскаются, что проявили неповиновение ему.

Скоро у него будет тело. Он больше не будет неистовствовать в своей пустоте. Скоро он направит свой гнев на их тощие тела. И они увидят, какими слабыми на самом деле являются люди.

А до тех пор придется бушевать в бессилии. И природа громовым голосом отзовется на его ярость.

На следующий день шел дождь, порывистый ветер бросал потоки воды в окна. Казалось, дождь смешивался со слезами Линды. Лежа в постели, она смотрела, как вода заливает окна, за которыми стыла серая мгла, и плакала о том, что случилось. Она оплакивала свое разбитое сердце и свои мечты. Когда дождь кончился, ей показалось, что он унес с собой все, что ей было дорого. Внутри у нее было пусто, эту пустоту ничем нельзя было заполнить.

Утром следующего дня она решила, что достаточно поплакала над своими ребяческими фантазиями. Она покинула свое убежище и принялась за уборку в старом доме — приготовила спальню для Джерри и Джона, потом решила заполнить холодильник и кладовую к приезду гостей. Она была так занята, что не оставалось времени подумать о Гиффе.

Линда съездила в оружейный магазин, заплатила за то, чтобы почистили дедушкин револьвер, купила патроны и с некоторым страхом спрятала их в шкаф у входной двери. Раньше она сомневалась, стоит ли держать в доме оружие, а теперь почувствовала себя увереннее, зная, что сможет защитить себя. От кого, она не знала. Даже если Гифф станет ее врагом, она не верила, что сможет выстрелить в него.

Линда убеждала себя, что не скучает по Гиффу, но это было неправдой. Она скучала, поминутно останавливаясь и прислушиваясь, не звонит ли он в дверь. Скучала, когда ветер что-то шептал ей в ночи. Глядя на берег, она представляла, что он стоит там. Она не могла спокойно пройти мимо кушетки в кабинете, вновь и вновь переживая, как отдавалась ему, не могла не вспомнить те промелькнувшие мгновения их любви. Тогда дыхание у нее перехватывало и сердце начинало биться неровными толчками. А кухня… В кухне было тяжелее всего. Шею заливала краска всякий раз, когда она подходила к буфету или садилась за стол.

Она уверяла себя, что он не нужен ей. Что ей только казалось, что она слышит его голос, что он зовет ее, что хочет ее. Что она забудет все свои принципы и побежит по берегу к его дому.

Если бы только он был рядом.

Она была счастлива, снова и снова повторяла она себе, пока он не вошел в ее жизнь. Может быть, в ее жизни было не слишком много радостей, но зато она жила содержательной одинокой жизнью. «Смиренной жизнью», — тихо сказал внутренний голос, но она не стала прислушиваться к нему. Она могла быть совершенно счастлива и без мужчины, который только усложнил бы ее жизнь. Особенно без этого конкретного мужчины, уверявшего, что имеет права на нее, что он нашел ее, или еще какую-нибудь бессмыслицу. Очевидно, он слишком долго жил прошлым, изучая историю, и начал рассуждать как мифический феодальный князь.

Ее нельзя завоевать. Она — независимая женщина девяностых годов. И для нее не существует такого понятия как судьба.

Она твердила себе об этом весь день, а ночью боялась ложиться в постель. Уснув, она могла увидеть сны. А теперь во сне она видела Гиффа, это он был ее фантастическим любовником. Гифф был тем мужчиной, которого она ждала всю жизнь. Гифф был ее настоящей любовью, он вернулся к ней после долгого путешествия.

Во сне она видела, что бежит к нему, обнимает и страстно целует. Они опускаются на песок и начинают заниматься любовью. Волны снова и снова набегают на берег. Она вскрикивает, снова и снова получая полное удовольствие. Теперь она знала, кого ей не хватало.

— Уильям, — громко зовет она, и Гифф, улыбаясь, отвечает ей, взгляд его темных глаз обещает ей вечную любовь.

Она начинала сходить с ума.

Линда знала, что выглядит ужасно: темные круги под глазами, блуждающий взгляд, который каждого заставит перейти на другую сторону улицы. «Я должна взять себя в руки до приезда Джерри. Я не могу лгать своей лучшей подруге, она не должна знать, как мне плохо, я не могу обременять ее своей болью», — твердила она себе.

Прошло четыре длинных одиноких дня с тех пор, как она попросила Гиффа уйти. Поэтому она испытала облегчение, услышав шум машины, съезжавшей с шоссе на усыпанную гравием дорогу. Она подбежала к парадной двери и через матовое стекло увидела Джерри, которая выходила из сверкавшей белой машины с откидным верхом.

При виде счастливой пары радость захлестнула Линду. Наконец появился кто-то, с кем можно поделиться своими мыслями, кто поймет ее и не задаст сразу тысячу вопросов. Она открыла дверь, сбежала по ступенькам и крепко обняла Джерри, словно не видела ее не несколько недель, а несколько лет.

— Я так рада тебя видеть. — Линда проглотила комок в горле.

— Я тоже рада. — Джерри скривила губы, глаза были на мокром месте. — Не плачь! Не то я тоже зареву как маленькая.

— Прости. Я не могу справиться с собой. Это слезы радости.

Джерри встряхнула ее за плечи:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Джерри всегда знала, когда Линда дурачила ее.

— Нет, но сейчас мне уже лучше. — Она вздохнула и отвернулась. Полные слез глаза наткнулись на высокого рыжеватого молодого человека, стоявшего у машины. Он загорел, в уголках глаз появились морщинки, как будто он постоянно смеялся.

— Ты должна нас представить, Джерри, — сказала Линда.

— Линда, этот ослепительный мужчина — мой жених, Джонатан Мур.

Линда всплеснула руками.

— Приятно познакомиться с вами, Джонатан. Я так рада, что вы приехали. — Она протянула ему руку.

Джон с улыбкой пожал протянутую руку.

— Я надеялся, что мы встретимся позже, но Джерри настояла, чтобы мы приехали сейчас.

Линда обернулась к подруге:

— Я рада, что ты так решила.

Джерри нахмурилась:

— Случилось еще что-нибудь?

Линда не ответила. Сейчас не время говорить об этом.

— Проходите в дом. Я приготовила лимонад и печенье.

— Совсем как в добрые старые времена. — Джерри взяла сумочку и подтолкнула Джона к ступенькам. Проходя мимо Линды, она шепнула: — Поговорим попозже.

Несколько часов спустя, когда солнце стало медленно скрываться за домом, Линда, Джерри и Джон расположились на веранде. Джерри и Джон тянули через соломинку охлажденное вино и беседовали о своих служебных делах. Им, очевидно, нравилось обсуждать свою карьеру, хотя Линде это было не очень понятно. Мир финансистов был очень далек от ее университетского окружения.

— Мы решили сыграть свадьбу на Рождество. Помнишь, когда мы были детьми, я хотела, чтобы подружки невесты на моей свадьбе были в красном? Теперь мое желание может осуществиться.

— Это великолепно. — Линда посмотрела на берег, удивляясь, что не видит темную фигуру, бредущую в сумерках по волнам.

— А между Рождеством и рабочей неделей в Нью-Йорке у нас останется свободное время, так что мы сможем устроить себе медовый месяц, — добавил Джон.

— Мы решили во время отпуска поплавать со скубой. Джон предложил поехать в Белиз, но я не знаю, соглашаться ли, — заметила Джерри.

— Но ты же не переносишь ныряльщиков, — воскликнул Джон.

— Зато там можно устроиться со всеми удобствами.

— Ты никогда не могла обходиться без удобств, — вставила Линда.

— Уверяю тебя, за последнее время я не заслужила новых скаутских значков, особенно в Нью-Йорке. Подумай об этом, может быть, один нам удастся получить, чтобы во время дождя остановить такси в Манхэттене.

Джон засмеялся.

Линда тоже улыбнулась.

— Я уверена, вы сумеете договориться, — сказала она, пробуя сладкое вино и сразу вспоминая сухое «Шардонне», которым угощал ее Гифф. Какая разница!

Она покачала головой и зажмурилась.

— Что случилось? — спросила Джерри.

Линда открыла глаза, удивляясь, что ей удается грезить наяву.

— Ничего. У меня… немного болит голова. Наверное, я сегодня перегрелась на солнце.

— Может быть, мы пойдем, — предложил Джон. — Думаю, сегодня был длинный день.

— Я чувствую себя хорошо, — возразила Линда, — и надеюсь попробовать гамбургеры.

— Я приготовлю их в гриле. — Джон встал. — Наверное, угли достаточно разгорелись.

Линда посмотрела ему вслед. Джон — славный малый, «настоящий», как сказала Джерри. Сегодня вечером он добровольно вызвался готовить гамбургеры, чтобы избавить Линду от хлопот. Она вполне оценила его внимание. В последние дни она чувствовала упадок сил, хотя заставляла себя убираться в доме и постепенно разбирать вещи.

— Я сейчас вернусь. — Джерри собрала пустые бокалы и исчезла в доме.

В воздухе разлился приятный запах жареного мяса, вызывавший аппетит. Но Линде уже не хотелось есть. Она увидела разогревавшийся гриль и тут же вспомнила Гиффа и их первое свидание в этом доме. У нее сразу пропал аппетит — ведь Гиффа не было рядом.

Позже, вероятно, вечером придется рассказать Джерри о том, что терзает ее, подумала Линда. Рассказать о Гиффе. О его утверждении, будто он и есть ее мистический любовник. Линду обрадовало, что Джерри не посчиталась со временем и приехала. Не так-то просто открывать свои секреты. По правде говоря, до сих пор Линде нечего было скрывать от Джерри. У нее не было ничего более серьезного, чем короткий, но страстный роман с Гиффом.

Через несколько минут Джерри вернулась с двумя полными бокалами и тарелкой, на которой лежал салат, помидоры, лук и сдобные булочки. Поставив все на стол, она села рядом с Линдой.

— Лет через пять мы собираемся купить старый дом в Коннектикуте. Мы с Джоном считаем, что хотя бы несколько дней в неделю сможем работать за городом.

— Это прекрасно, — машинально ответила Линда.

— Создавать семью лучше в сельской местности.

Семья. Линда переводила взгляд с Джерри на Джона и представляла себе их будущее — это будут счастливые годы. Ей снова захотелось плакать. По крайней мере, Гифф пользовался предохранительными средствами, и в их неудачном романе не будет «ошибок».

Не будет маленьких улыбающихся Гиффов, не будет маленьких кудрявых девочек, бегающих по старому дому.

Она подняла голову и встретила вопросительный взгляд Джерри.

— Прости. Ты что-то сказала?

— Я спросила, может быть, помочь тебе разбирать вещи.

— Не нужно, я сама справлюсь.

— Но нам хочется помочь тебе. Мы не можем сидеть и смотреть, как ты работаешь.

— Я сделаю передышку. Мы можем позагорать.

— Ты уже и так загорела. Нет, мы поможем тебе, хотя бы часть дня поработаем вместе.

Если Джерри решила что-то сделать, бесполезно переубеждать ее. А в доме было только одно помещение, в котором Линда боялась наводить порядок.

— Хорошо, если ты настаиваешь. Я убрала почти все комнаты внизу, но еще не принималась за мансарду.

Джерри отпила вина.

— Ты снова поднималась туда?

— Нет, только один раз, когда ты звонила.

— А что это такое — мансарда? — Джон поставил на стол деревянное блюдо с гамбургерами.

— Это место, где мы любили играть детьми, — ответила Джерри, расставляя тарелки.

Линда разложила столовые приборы. Очевидно, подруга не рассказывала своему жениху о том, что произошло с ними во время одного из спиритических сеансов. Конечно, на Джерри спиритические сеансы никогда не производили такого впечатления, как на Линду.

— Когда я летом навещала бабушку, Джерри обычно приезжала со мной, — пояснила Линда Джону.

— Отлично. Я возьму всю тяжелую работу на себя. Мне нужны физические упражнения, особенно после посещения ресторанов и домашних обедов моей мамы.

— Конечно, — согласилась Джерри. — В мансарде раньше было очень мило.

Линда кивнула, не в состоянии произнести ни слова. У мяса почему-то был вкус опилок.

Поздно вечером Джон, извинившись, пошел наверх: ему захотелось почитать. Линда была уверена, что Джерри попросила его оставить их одних. Как только Джон ушел, Джерри последовала за Линдой в кабинет и приготовилась к допросу.

— Что случилось, Линда? У тебя такой вид, словно ты потеряла свою лучшую подругу. Но это ведь не так, я же здесь.

— А если я потеряла лучшего друга? — пошутила Линда, сразу почувствовав, как жалко прозвучал ее голос. Она сидела в удобном кресле с откидной спинкой, подобрав под себя ноги. Линда решила про себя, что больше не сядет на кушетку.

Джерри пододвинула поближе свое кресло.

— Кто он?

— Я встретила его день спустя после нашего первого разговора по телефону. Я уже выходила из магазина и вдруг увидела его. — Линда пожала плечами, не отводя взгляда от окна. Ей было тяжело говорить о Гиффе. — Он снял дом на побережье, через два дома от меня. Он знаменитый писатель, пишет исторические романы.

— Ты каждому можешь надоесть до смерти своими рассказами об исторических событиях вековой давности. Вероятно, вы были бы подходящей парой.

— Да, я думала, так и будет. Но не получилось. — Хотя заниматься с ним любовью было так хорошо, она никогда не испытывала такого наслаждения.

Наклонившись, Джерри коснулась ее руки:

— Прости. Ты хочешь поговорить о нем?

— Думаю, мне ничего другого не остается. — Линда снова попыталась шутить. — Ты ведь можешь быть очень настойчивой.

— Я беспокоюсь за тебя.

— Знаю, и спасибо за это. — Линда откинулась в кресле, закрыв глаза. — Даже не знаю, с чего начать. Может быть, начать с Гиффа, его так зовут, или с Уильяма?

— Уильям — это тот, с кем мы «говорили» во время спиритического сеанса? Твой воображаемый мужчина?

— Он. Понимаешь, я рассказала Гиффу об Уильяме, и теперь он думает, что Уильям — это он.

— Подожди! Ты говоришь, что этот малый считает себя английским офицером, который умер в тысяча восемьсот каком-то году? Он что, сумасшедший?

Линда открыла глаза и наклонилась к подруге.

— Я не знаю, чему верить, Джерри. Гифф так сильно все воспринимает. Он очень привлекательный мужчина и очень интересный человек, вежливый, обаятельный. Но он постоянно думает о безопасности. Постоянно напоминает мне, чтобы я запирала двери. Говорит, что осторожность не помешает. А однажды ночью, когда мне приснился дурной сон, он проник в мою спальню.

— Ты же не думаешь, что он попал туда по мановению волшебной палочки. Скажи, что так не думаешь.

— Нет, это не было волшебство. Он воспользовался ключом, который я прятала под горшком с геранью на веранде. Сначала он сказал мне, что слышал, как я кричала. А потом признался, что может чувствовать мое настроение и угадывать мои мысли, совсем, как ты. Я поверила ему, но потом…

— Что случилось потом?

Линда сжалась в кресле. Ей не хотелось говорить Джерри, что она занималась любовью с мужчиной, с которым только что познакомилась. Но как можно оправдать Гиффа, если не рассказать о нем все? И она продолжала рассказывать.

— Четыре дня назад мы поехали обедать в ресторан. Потом я пригласила его выпить кофе и… одно повлекло за собой другое… и мы…

— Занимались свободной страстной любовью?

Линда кивнула.

— Ну и что, это было так ужасно? Почему ты выглядишь такой расстроенной?

— Все было восхитительно. А потом он повел себя… очень странно, словно наша любовь была предопределена, и я не должна была сдерживаться. Он сказал, что это судьба, что мы связаны друг с другом. Он говорил так убедительно. Я очень испугалась, Джерри.

— Этот писатель кажется каким-то странным. А какое отношение он имеет к Уильяму?

— Все очень запутано.

— Расскажи. — Джерри наклонилась к ней.

— Думаю, я произнесла имя Уильяма, когда… ну, ты понимаешь.

— Прямо тогда?

— Да, и Гифф даже не заметил этого. Он вел себя так, словно я привыкла называть его именем другого мужчины. Может быть, для кого-то это и нормально, но не для меня.

— Конечно нет.

— Я думаю, он загипнотизировал меня или что-то в этом роде. В его глазах я видела свой последний сон, в котором я была с Уильямом, только на этот раз я видела его лицо. Это было лицо Гиффа.

— О, Линда, это ужасно.

— Я сказала, чтобы он ушел, потому что больше не хотела его видеть.

— И он ушел?

— Да, но сказал, что наши отношения не закончились. Настаивал, что судьбой нам предопределено быть вместе, что это только вопрос времени.

— Ты заставляешь себя держаться стойко.

— Я думаю, что Гифф — один из тех, кто одержим навязчивой идеей, как сталкеры.

— После того вечера он больше не беспокоил тебя?

— Нет, но это не значит, что он уехал. На самом деле, он дал мне несколько дней на раздумье. Так что между нами ничего не кончено.

— Хорошо хоть, что он не надоедает тебе. Это хороший признак. Может быть, в тот вечер он выпил больше обычного или… еще что-нибудь.

Линда отрицательно покачала головой:

— Только не Гифф. Он всегда держит себя в руках, даже если он…

Джерри взяла ее за руку:

— Я все поняла. Конечно, тебя беспокоит, что он хочет все время руководить тобой.

— Все эти годы я была самостоятельной. Если бы я хотела найти мужчину, который командовал бы мной, я бы его нашла. Но дело даже не в том, кто кем командует. Гифф не рассуждает, он убеждает, Джерри. Он действительно верит в то, что говорит.

— Ты не хотела бы обратиться в полицию?

— Зачем? Он же не совершил никакого преступления.

— Да, конечно, но он напугал тебя. И проник в твой дом без приглашения.

— Да, потому что мне снился кошмарный сон.

— Теперь ты защищаешь его.

— Черт возьми.

— Я понимаю, ты не все рассказала мне, но думаю, ты поступила правильно. Тебе не нужен человек, который только внесет путаницу в твою жизнь.

— Ты права. А все начиналось так хорошо. — Появилось столько надежд, она начала мечтать о будущем, хотя и напоминала себе, что их отношения ограничатся только этим летом.

— Часто бывает и хуже, — заметила Джерри. — Иногда я думаю, что самые лучшие отношения начинаются с неудачного первого свидания, когда люди чувствуют взаимное непонимание и им кажется, что они совсем не подходят друг другу.

— Как было у вас с Джоном? Ты не рассказывала, как вы познакомились, сказала только, что первое свидание с новым молодым человеком произошло на лестнице.

Джерри улыбнулась.

— Да. Джон поднимался в свою квартиру этажом выше и уронил коробки, которые держал в руках. А я тащила велосипед, и коробки посыпались на меня. Я даже рассердилась. Стараясь увернуться, я выпустила из рук велосипед. — Джерри рассмеялась. — Он со страшным шумом покатился вниз. Джон выглядел так же глупо, как и я. Мы посмеялись над тем, что случилось, а после того, как он въехал в квартиру, решили вместе выпить пива. Одно повлекло за собой другое, и вот мы здесь.

— Замечательная история. — Линде хотелось выразить больше восторга по поводу услышанного, но у нее ничего не получилось. А ведь речь шла о ее лучшей подруге. Правда, она даже не все смогла рассказать ей. Не рассказала, что не может забыть, как рассердился Гифф, чувствуя свое бессилие убедить ее. Линда чувствовала, что он зовет ее, ее влекло к нему, но об этом она промолчала.

— Прости, — сказала Джерри. — Видимо, твой писатель действительно завладел всеми твоими мыслями. Лучше постарайся забыть его. Очевидно, только его тебе и не хватало.

— Может быть.

— Конечно. А потом, он же не сказал тебе ничего нового, разве нет? Он же использовал твои собственные слова, только перевернул их.

— Ты права. — Линде хотелось верить подруге. — А если он говорит правду? Он говорит о перевоплощении и верит в мой рассказ о Морде.

— Ох, даже не начинай все сначала, я не хочу ничего такого слышать на ночь глядя, не хочу даже думать об этом.

— Прости. А я в последнее время только и думаю об этом.

— Ну, теперь ты не одна. Я помогу тебе выбросить из головы эти гнетущие мысли. Мы хорошо проведем время, повеселимся, как прежде.

Поднявшись с кресла, Джерри сжала руку Линды.

— Все будет хорошо, только должно пройти какое-то время. Когда ты вернешься в Чикаго, вся эта история покажется тебе просто далеким воспоминанием.

— Надеюсь, что ты окажешься права. — Линда взглянула на подругу. Джерри действительно верила — если не думать о случившемся, то его как бы и не было. Возможно, она права. Но сейчас Гифф был слишком близко, и она все хорошо помнила.

— Спокойной ночи. Не буди меня слишком рано.

Линда улыбнулась:

— Не буду.

Шаги Джерри стихли на лестнице. Свет единственной лампы, стоявшей у ее кресла, освещал только часть комнаты. Линда смотрела в темный угол и молила Бога, чтобы Джерри оказалась права. Чтобы утверждения Гиффа не имели смысла. Подсознательно Линда чувствовала, что Гифф говорит правду, и страшно боялась этой правды.

Зло проникает, словно игла, и раскидывается, как дерево.

Эфиопская пословица

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Наконец они здесь. Друзья женщины. Два человека, которые могут вернуть его из небытия. Но кто из них?

Если он использует женщину, такой поворот событий вполне удовлетворит его, он даже выиграет. Они не ожидают нападения от друга. От лучшей подруги женщины, которая понимает, как женщина боится доски. А мужчина может не захотеть сражаться с женщиной. Он считает себя слишком благородным.

Слабые люди.

Если он овладеет телом мужчины, удовлетворение будет больше. Мужчина — прекрасный экземпляр человеческой породы, без его ярости или гнева. Ему нужно сильное желание, чтобы использовать это крепкое тело для выполнения задуманного.

Да, мужчина подошел бы больше. Но сначала он должен войти в мансарду.

Если бы у Морда были руки, он повел бы мужчину вверх по лестнице. Но у него нет рук, поэтому он даст мужчине коварный совет. Завтра, в это время, у Морда будет тело.

Сильное тело, готовое служить новому господину.

* * *

— Она беспокоит меня, Джон, — сказала Джерри.

Он поднял глаза от книги:

— Что ты хочешь сказать?

— Боюсь, Линда влюбилась в этого странного человека.

Джон положил книгу на ночной столик.

— Что за человек?

— О, она встретила его в магазине несколько дней назад. Я так боюсь за нее.

Загнув уголок страницы, Джон бережно закрыл книгу.

— Что же в нем странного?

— Не знаю. По словам Линды, он — настоящий мужчина, но с какими-то причудами, пребывает в мире фантазий. Линда говорит, что он одержим своими идеями. Вряд ли он смог бы увлечь Линду, если бы с ним было… не все в порядке. В это трудно поверить.

— Я не хочу вмешиваться в твои отношений с Линдой, но могу поговорить с этим парнем, если ей это поможет.

Джерри крепко обняла Джона.

— Ты — прелесть, но я думаю, в этом нет необходимости. По-видимому, четыре дня назад они серьезно поспорили, и Линда сказала, что больше не хочет его видеть. Если он не придет, она справится со своими переживаниями — в августе вернется в Чикаго, может быть, даже раньше, и снова заживет нормальной жизнью.

Джон привлек ее к себе, и она положила голову ему на плечо.

— Конечно, я только что познакомился с ней, но вечером она показалась мне какой-то рассеянной, — заметил Джон. — Я бы даже сказал, подавленной. Ты действительно считаешь, что она сможет забыть этого человека.

— О, дорогой, даже не знаю. Но такой расстроенной я Линду еще не видела.

— Я полагаю, очень хорошо, что мы приехали.

— Я рада, что ты не возражал против столь быстрого отъезда из Сент-Огастина. Хотя ты и не доверяешь моей интуиции.

— Но я верю ей и верю тебе.

— Знаешь что? Ты — самый хороший человек на свете. — Джерри провела рукой по его подбородку. — Я счастлива, что люблю тебя.

Джон посадил ее на колени.

— Если я не ревнив и не вынашиваю тайных мыслей, не считай меня слишком простым и неоригинальным.

— Я всегда испытывала нежные чувства к простым людям, — сказала Джерри, целуя его. — Действительно нежные чувства.

Смех доносился сверху, звенел в воздухе, словно редко исполняемая мелодия. Полчаса назад Джон с Джерри, держась за руки, поднялись наверх, переодетые и готовые энергично взяться за дело в мансарде. Линда предупредила их, что там пыльно, работа скучная, но, очевидно, им было так хорошо вдвоем, что они не обращали внимания на грязь.

Улыбнувшись, Линда покачала головой. Влюбленные! Она не могла представить, что они делают наверху. Хотя нет, могла. Улыбка исчезла с ее лица.

Проклятый Гифф. Как только она начинала думать о своих друзьях, она сразу вспоминала о нем. Он сводил ее с ума, хотя в последнее время даже не появлялся. Все ее мысли были заняты только им, он целиком завладел ею, и она снова и снова вспоминала, как развивались их отношения. Закрыв глаза, она видела, как они гуляют на закате, вспоминала пикник под тенистым деревом. Вспоминала, как от одного его взгляда в ней поднималось желание, как она таяла от его поцелуев. Как отдавалась любви, свободно и радостно.

Тоска не проходила, наоборот, становилась только острее. Линда страшно скучала по Гиффу, особенно когда ей казалось, что он зовет ее. Может быть, он действительно звал ее? Она не знала. Знала только, что не желает встречаться с человеком, если он хочет быть с ней не потому, что любит ее, а потому, что это предопределено судьбой. Если он так одержим своими идеями, что не спрашивает ее мнения.

Линда предпочитала, чтобы отношения между мужчиной и женщиной были простыми и реальными. Чтобы ее просто любили.

Теперь ее короткая необычная связь с Гиффом закончилась. И если почаще повторять это, в течение лета ей удастся справиться со своим отчаянием.

— Подожди, я помогу тебе, — сказал Джон.

Джерри поставила картонную коробку на карточный стол.

— Да нет, она не тяжелая, — возразила она и бросила взгляд на массу игр и игрушек, в беспорядке лежавших в комнате. — Похоже, это все хлам, старые игрушки Линды. Сомневаюсь, что здесь найдется что-то стоящее.

— Все-таки я разберу их, а ты загляни в этот старый сундук. Думаю, там ветхие платья и шляпы. Вдруг есть что-то ценное. Я не берусь судить о предметах женского туалета.

— О, я бы не сказала. — Джерри ухмыльнулась. — Я помню, что ночью ты особенно заинтересовался моей новой ночной рубашкой.

Схватив Джерри за талию, Джон привлек ее к себе.

— Это разные вещи. Потом, меня больше интересовала та, на которой была надета рубашка. Даже на духи, которыми ты надушилась, я не обратил особого внимания, хотя у них был очень чувственный запах.

Они поцеловались долгим и неторопливым поцелуем. Ночью они, конечно, занимались любовью, и оба получили полное удовлетворение, но сейчас у Джерри снова возникло сильное желание все повторить. При такой работе они окажутся плохими помощниками Линде, никогда не наведут порядка в мансарде. Потом, Линда может войти сюда, и их счастливые лица напомнят ей о неудачном романе с Гиффом.

Но если соблюдать осторожность, Линда не увидит и не услышит их.

Джерри положила голову на плечо Джона.

— Я рада, что осталась последняя коробка. Мы уже такие потные и грязные, я хочу принять душ.

— Я пойду с тобой. Нужно экономить воду.

Джерри засмеялась:

— Тогда давай работать. Когда закончим, побежим наперегонки в душ и я обгоню тебя на лестнице.

— Это самое лучшее предложение за все утро.

Сев на пол, Джерри начала разбирать платья пятидесятых годов. Все они были аккуратно сложены, большинство платьев дополняли соответствующие аксессуары — маленькие плоские шляпки и шляпки с вуалью и цветными хлопчатобумажными перчатками.

— Какие странные туалеты, Джон, — заметила Джерри. — Как ты думаешь, если я надену какое-нибудь платье, я буду похожа на Джун Кливер?

— Сомневаюсь, — ответил Джон, поднимая голову, — он разбирал головоломки и настольные игры. — Вот если ты найдешь костюм джина, можешь надеть его. Не думаю, что ты станешь похожа на Джин, эту женщину-астронавта, зато знаю, что нужно делать после того, как я выпущу джина из бутылки.

— Очень мило.

— Посмотри-ка. Я уже много лет не видел ее.

Джерри обернулась:

— Что это?

Джон показал ей свою находку.

— Доска для спиритических сеансов. У моей сестры была такая, когда она была подростком. Мы все время издевались над ней, что она увлекается спиритизмом.

Он протягивал свою находку Джерри, но та не спешила брать ее в руки. Она вспомнила, что перепугалась до смерти, когда в последний раз касалась этой доски. А Линда так и не смогла забыть тот случай.

— Эти штуки связаны с чем-то сверхъестественным, — задумчиво сказала Джерри.

— Не говори мне, что через эту доску можно разговаривать с душами умерших, что ты веришь в это, — насмешливо заметил Джон.

— Нет. Я… я не знаю. Но когда мы с Линдой занимались спиритизмом, произошло что-то странное.

— У девушек очень живое воображение.

— Я не думаю, что мы все вообразили.

— А я уверен. Потом ты расскажешь мне, как вы проводили спиритические сеансы за этим карточным столом.

— Нет. — Джерри с отвращением смотрела на доску, которая казалась такой безобидной.

Джон со смехом стал размахивать над ней доской, словно дразня ее:

— Остерегайся предметов, вызывающих мурашки.

— Джон, не надо!

Он все ниже опускал доску, и ей пришлось протянуть руку и оттолкнуть ее от себя.

— Перестань!

Он перестал дразнить ее, но улыбка не сходила с его лица.

— Хорошо, но должен сказать, что ты слишком серьезно воспринимаешь все эти фокусы. Это же просто настольная игра.

Он поставил коробку на карточный стол и, помолчав, добавил:

— Смотри: здесь же сказано, что эта доска предназначена только для развлечений.

— Да, конечно, это так. Однако я знаю, что тогда мы с Линдой испытали самый настоящий ужас. Я не хочу даже прикасаться к ней.

Он отложил доску в сторону.

— Может быть, я возьму ее с собой в Нью-Йорк, чтобы посмотреть, сможет ли она представить мне картину будущего состояния финансовых рынков.

— А я, может быть, стукну этой штукой тебя по голове.

Джон засмеялся:

— Ты закончила?

— Дай мне убрать платья обратно в коробку. Линда, вероятно, отдаст их кому-нибудь, она что-то говорила о музеях и театральных студиях.

— Я рассортировал все игры, пусть Линда решает, может быть, она оставит их себе.

— Вряд ли. Наверняка здесь есть детский сад или благотворительное общество, они могут все взять.

— Тогда я упакую их в коробки и помечу.

— Хорошо, только выброси эту доску. Не знаю, что будет с Линдой, если она увидит ее.

Джерри уложила платья, пометила сундук и поднялась. Тело затекло от долгого сидения на полу. Ей хотелось уйти из мансарды и воспользоваться игривым настроением Джона.

— Теперь я готова идти в душ, — сказала она, провоцируя его: на голове у нее красовалась маленькая розовая шляпка с вуалью, закрывавшей лоб и глаза. Поникший бутон искусственной розы мешал ей видеть, что происходит вокруг. Неужели женщины действительно носили такие шляпки?

— О, Джо-он.

Он стоял, внимательно глядя на доску для спиритических сеансов, лежавшую на карточном столе.

— Джон?

Наконец он обернулся.

— Что? — спросил он рассеянно.

Джерри с удивлением посмотрела на него.

— Я сказала, что готова идти в душ.

— Я сейчас спущусь. — Он отвернулся и снова уставился на доску, как будто она хранила все тайны вселенной. Как будто теперешний вид Джерри был вполне привычным для него — старые трикотажные шорты и нелепая шляпка на коротко подстриженных волосах.

Она сняла шляпку и водрузила ее на сундук с одеждой.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Конечно, просто прекрасно. — Голос Джона прозвучал словно издалека.

— Я думала, ты пойдешь со мной. — Джерри пыталась отвлечь его внимание от страшной доски.

— Пойду.

С минуту она смотрела на него, потом отвернулась: ему почему-то не хотелось разговаривать с ней. По своему опыту Джерри знала, что в самое неподходящее время у мужчин может испортиться настроение, а потом они начинают обвинять женщину в том, что ей не хватает темперамента.

— Я подожду тебя внизу.

— Хорошо.

С хмурым видом Джерри спустилась на второй этаж. Она надеялась, что он выбросит эту проклятую штуку. Если Линда увидит доску, с ней случится истерика. Ей только этого и не хватало, в довершение к своему одержимому соседу и неудачному роману с ним.

Хорошо, что они с Джоном приехали навестить Линду, думала Джерри, собирая в спальне чистое белье. У туалетного столика она задержалась. На столике стояла школьная фотография Линды, бабушки обычно хранят такие фотографии своих внуков, как сокровище.

Джерри чувствовала, что сейчас она нужна Линде, Линда должна справиться со своими чувствами к этому человеку и прийти в себя. Кончиками пальцев Джерри коснулась фотографии. Я не уеду, пока ты снова не будешь смеяться, как в добрые старые времена, поклялась она себе, потом собрала одежду и пошла в ванную.

Прежде чем включить воду, Джерри прислушалась. Джон не собирался идти к ней. А она-то надеялась, что он уже спустился вниз и у него снова прекрасное настроение.

Прилив крови, ощущение кожи, вкус воздуха, наполнившего легкие. Морд почувствовал все это, войдя в тело мужчины по имени Джонатан Мур, — от кончиков пальцев и рук до его разума. Мужчина казался достаточно разумным для того, чтобы устроить судьбу «влюбленных» — еще раз.

Мужчина был воспитанным и не очень коварным. Его ум не был занят тем, чтобы строить козни или хитрить. Это очень плохо. С его взглядами и способностями ему лучше идти кружным путем. Ему не хватало изворотливости, это делало его податливым, позволяло умело управлять им. Наверное, легко научить его получать удовольствие, если другие испытывают страх и мучение.

Но сначала Морду нужно полностью освоиться с телом. Снова узнать, как реагирует тело, что оно может делать. Уже очень давно он не ощущал стремительного натиска чувств, которые испытывают люди. Он предчувствовал удовольствие от вкусовых ощущений, которых ему особенно не хватало в его пустоте. Вкуса мяса и приправ, сладкого и горького. Даже вкуса и запаха крови. Они такие восхитительные!

Хотя они и жалкие существа, эти люди, у них есть несколько приятных качеств. Они проводят жизнь в страстях и удовлетворении своих потребностей, у них много желаний, и весьма разнообразных. Пища, тепло, безопасность — и секс.

Морд точно знал, чего страстно желало это тело. Каковы его основные потребности. Интересно, как он сможет удовлетворить их.

Ему нужно научиться терпению. Это продолжалось так долго. Ему не следует подчиняться закону физических ощущений. Женщина должна заплатить за свои неверные суждения. А мужчина — будет страдать и умрет, потому что страстно желал эту женщину.

Ничто не помешает Морду добиться своей цели. Особенно жалкий человек. Особенно теперь, когда у него такое прекрасное тело.

* * *

Линда решила устроить грандиозный старомодный ужин — приготовила жареных цыплят по бабушкиному рецепту, с гарниром — картофельным пюре и молодыми зелеными бобами. На десерт она купила персиковый торт и молочное мороженое для украшения торта.

— Каждый кусочек торта помогает поправиться, — напомнила она Джерри, когда та спросила о десерте.

Джон поздно спустился к столу, в темно-зеленом пуловере и брюках военного образца он выглядел посвежевшим. Влажные волосы зачесаны назад. Раньше у него была другая прическа.

— Стол выглядит великолепно, — заметил он, садясь рядом с Джерри. Он держал себя как-то скованно.

— Ты тоже хорошо выглядишь, — обратился он к своей невесте. — Мне нравится это платье.

— Спасибо, — ответила Джерри. Выражение лица у нее было странным.

Линда не могла понять, что произошло между ними. По-видимому, Джерри чувствовала себя как-то неуютно рядом с Джоном. Линда раньше такого не замечала, они казались очень подходящей парой, вероятно, никогда не спорили, во всем соглашаясь друг с другом. Конечно, Линда понимала, что у нее сложилось упрощенное представление об их отношениях. Нельзя постоянно выглядеть счастливым.

— Завтра мы собираемся отправиться на экскурсию. Ты можешь предложить нам что-нибудь интересное, только не очень далеко? — спросила Джерри.

— Миртл-Бич — очень приятное место. Там уделяют больше внимания туристам и экскурсантам, чем у нас, можно доехать на машине и в этот же день вернуться.

— Звучит заманчиво. А ты что думаешь, Джон?

— Все, что тебе нравится, прекрасно. Линда, вы присоединитесь к нам?

— Не знаю.

Она не была уверена, что хочет провести с ними целый день. Она потеряла Гиффа и все еще испытывала боль от этой потери. Хотя Линда постоянно напоминала себе, что самым лучшим выходом для нее было расстаться с ним, что он не подходит ей, все равно, она не могла не думать о нем.

Она могла почти поклясться, что вечером он звал ее. Она слышала его голос, он звал ее со страстью и раскаянием. Но ее внутренний голос говорил, что собственные желания и надежды не дают ей покоя. Гифф утверждал, что чувствует ее настроение. Но это не значит, что его волнение и беспокойство может передаваться ей. В тот вечер, когда они занимались любовью, все произошло потому, что она постоянно испытывала стресс и хорошо понимала это. Она представляла себе напряженность ситуации. Занимаясь с ней любовью, он не мог изменить ее или в чем-то убедить.

— О, Линда, ты должна поехать с нами, — сказала Джерри. — Мы хорошо проведем время.

— Может быть. Я… ко мне должны прийти рабочие, нужно кое-что проверить. — Она придумала отговорку, но прозвучало убедительно.

Они занялись едой. Хотя все было действительно вкусно, Линда не могла есть, у нее пропал аппетит, вероятно, от тоски по Гиффу. Он был прекрасным собеседником за столом. Как только она начинала вспоминать время, проведенное вместе с ним, весь остальной мир мгновенно словно таял.

Она услышала чмоканье губ от наслаждения, и этот звук вернул ее к действительности. Удивленная, она увидела, что Джон разрывает ножку цыпленка. Казалось, он был весь поглощен едой, закрывая глаза и смакуя каждый кусочек. Он даже облизывал пальцы. Вряд ли такой чудовищный аппетит мог появиться после того, как он разобрал несколько старых сундуков в мансарде.

Видимо, Джерри тоже смутили манеры Джона. Однако, кроме некоторой странности поведения за столом, он выглядел по-прежнему обаятельным, хотя и несколько отстраненным. Вчера он был настроен более дружелюбно, казался более открытым. Мужчинам свойственно менять свое настроение, подумала Линда, но ей больше нравилось, когда Джон шутил и смеялся. Вероятно, Джерри думала о том же.

Впервые Линда была рада, что не умеет угадывать чувства своей подруги. Она не знала, о чем сейчас думала Джерри, промелькнуло у нее в голове.

— Кто-нибудь хочет кофе на десерт? — спросила Линда, увидев, что Джерри закончила еду.

— Если это вас не затруднит, — согласился Джон.

— Я помогу тебе, — вызвалась Джерри. — Джон, почему бы нам не наслаждаться десертом на веранде? Ты не расставишь там кресла?

— Конечно.

Он отложил салфетку, и, улыбаясь, поднялся с кресла.

— Простите.

Джерри с Линдой собрали посуду со стола.

— Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но скажи: с Джоном все в порядке? — спросила Линда, как только подруги остались одни.

— Не знаю. Он стал таким странным после того, как мы поработали в мансарде.

Линда замерла.

— Что значит — странным?

Конечно, на человека может многое повлиять. В конце концов, с ней не случилось ничего ужасного после того, как она поднялась в мансарду. Тогда самые странные ощущения она испытала на лестнице и потом, когда коснулась холодной дверной ручки. Она все помнит до сих пор.

— Ты же видишь. Он стал рассеянным, подчеркнуто вежливым. Словно перестал быть самим собой.

Внезапно Линда вспомнила статью, которую прочитала в библиотеке Чарлстона. Там рассказывалось о том, что человеком может завладеть чья-то чужая воля. Она похолодела. Неужели в это можно верить? А можно позволить себе не верить? Ведь они с Джерри стали свидетелями сверхъестественного события четырнадцать лет назад.

Морд. Линда вздрагивала, даже мысленно произнося это имя. Трансформация личности может привести к ужасным последствиям, она могла себе это представить.

— Кажется, какая-то злая сила завладела его телом, — прошептала Линда.

— Что?

— Джерри, вы ведь не нашли доску, правда? — Молчание подруги было красноречивее всяких слов. Джерри чувствовала себя виноватой. Но вы же не трогали ее?

— Нет… Джон трогал.

— Нет, — прошептала Линда.

— Линда, не волнуйся. Он вовсе не потому так изменился.

— Ты уверена?

— Нет, конечно, но я думаю, что доска для спиритических сеансов не может служить коконом для злых духов, как в фильме «Вторжение охотников за человеческими телами».

— Я говорю серьезно, Джерри.

— Я тоже. Просто Джон иногда становится таким рассеянным, с ним это бывает, вероятно, что-то повлияло на него.

— Что, например?

— Он может беспокоиться насчет своей работы, насчет рынков. Может быть, думает о клиенте, а может, просто плохо себя чувствует.

— А может быть,он дотронулся до проклятой доски, и с ним что-то случилось.

— Линда, послушай, что ты говоришь!

Линда села на табуретку и начала тереть виски.

— Не знаю, что и думать, Джерри. У меня такое ужасное чувство, я даже не могу объяснить. Нечто похожее я почувствовала в библиотеке, когда искала материалы о перевоплощении и злых духах. Я почему-то вспомнила о Морде и внезапно занервничала, меня охватила паника, я начала задыхаться.

— Ты помнишь, я звонила тебе? И мы решили, что это — нервный приступ. Ничего страшного. Ничего необычного.

Линда подняла голову:

— Не могу объяснить, но я не верю, что у меня был нервный приступ. Все ощущения были слишком реальными.

Джерри обняла ее:

— Подумай, ты все время в напряжении — умерла бабушка, потом этот неудачный роман с Гиффом. Неудивительно, что у тебя начались нервные приступы.

— Я не сумасшедшая.

Линда сразу вспомнила Гиффа. Он утверждал то же самое, а она не верила ему. Теперь она не была уверена, что вела себя разумно.

— Конечно, ты не сумасшедшая. Но, Линда, постарайся быть объективной. Гифф сказал, что на самом деле он — Уильям. Ты думаешь, что Джоном завладела злая сила, которая таится в доске для спиритических сеансов. Ты признаешь, что совершенно сбита с толку. Может быть, разум просто подсказывает тебе, что не следует спешить с выводами?

— Разум подсказывает мне, что нужно быть осторожной. — Она вспомнила, что Гифф тоже советовал ей быть осторожной, запирать двери. — Нет, — прошептала она, чувствуя, что не может сдержать слез.

— Линда, что с тобой?

— Не знаю, как я все это переживу, Джерри. Теперь я не смогу просто пожать плечами, как делала в одиннадцатом классе, когда меня обманывали.

— Конечно, ты все переживешь. Просто ты очень устала. Ты слишком много работаешь. Завтра мы хорошо отдохнем. Расслабимся, осмотрим достопримечательности, и все будет выглядеть иначе.

Линда подняла голову. Джерри тоже расстроится, если она будет все время приставать к ней со своими трудностями. Одна уже расстроена, и на сегодня этого достаточно. Ей нужно взять себя в руки, пока она окончательно не испортила Джерри отпуск.

— Вероятно, ты права. Я постараюсь собраться с силами.

— Так-то лучше. — Джерри протянула Линде платок. — Будь хорошей девочкой и вытри нос.

Линда улыбнулась шутке.

— Да, мэм.

Сложив платок, Линда бросила его подруге. Иногда лучшая подруга вела себя так, словно для нее не существовало необъяснимых или нерешенных проблем.

Гифф сидел на самом верху песчаной дюны, наблюдая, как заходящее солнце окрашивает дом Линды в разные цвета: сначала дом был оранжевым, потом голубым и наконец стал почти фиолетовым. Скоро стемнеет, наступит время идти спать и видеть фантастические сны. Может быть, Линда опять увидит его во сне, опять переживет чувства, которые они испытывали друг к другу, проживет жизнь, в которой они встретились.

Трава на берегу шелестела на ветру, сухие стебли шуршали, а зеленые словно пели. В доме зажегся свет, сначала в кухне, потом в столовой. Он решил, что Линда готовит ужин, и замер, наблюдая. Скоро он увидел ее темную тень у раковины. Она наклонилась и тут же выпрямилась. Вдруг он увидел ее более отчетливо — она поставила блюдо на стол. В комнату вошла ее подруга Джерри и стала помогать накрывать на стол. Когда солнце опустилось ниже и темнота начала расползаться вокруг, их фигуры в ярко освещенной комнате стали видны особенно хорошо.

Линда улыбалась, очевидно, радуясь тому, что приехали друзья. Гифф почувствовал укол ревности, наблюдая, как женщины беззаботно смеются. Ему хотелось, чтобы у них с Линдой были такие же отношения. Но он стал действовать слишком решительно, заставлял ее верить ему. Он вспомнил тот вечер, когда они занимались любовью. Она не хотела поверить в судьбу, а судьба настигала их, и он это знал. Гифф не винил ее. В последние четыре дня он посмотрел на случившееся ее глазами, и теперь ему было понятно ее нежелание связывать свою жизнь с человеком, который был одержим навязчивой идеей, — постоянно говорил о судьбе.

Если бы она знала. Если бы он убедил ее понять истину.

Мужчина, жених Джерри, вошел в комнату, и женщины обернулись. Это был красивый сильный парень, стремившийся к успеху, к тому, чтобы хорошо одеваться и вести обеспеченную жизнь. Так, по крайней мере, показалось Гиффу. Он бы удивился, если бы узнал, что жених Джерри хоть раз в жизни испытывал нужду. Парень был словно рожден для обеспеченной жизни.

Наконец Линду окружают друзья. Она в безопасности, хотя бы сегодня. У них есть еще два дня. Вряд ли Морд проявит себя в последнюю минуту. Гифф не мог угадать, как он появится. Ему нужна какая-то возможность, нужно приглашение вернуться в их жизни. Любой дурной поступок или злая сила может вызвать появление Морда, даже если человек случайно совершил этот поступок. Так было с Линдой во время спиритического сеанса. Гифф представлял себе, что злую силу можно вызвать с помощью определенного устройства, даже с помощью магического кристалла или карт Таро, если использовать их со злым умыслом. Но пока он не видел ни человека, ни устройства, пока он чувствовал, что Линда находится в относительной безопасности.

Однако он будет наблюдать и попытается повлиять на нее. Неважно, что она просто выбросила его из головы. Он хотел, чтобы она думала о нем, — с такой же нежностью, с какой он думал о ней. Чтобы она вновь переживала минуты их близости и страсть, которую они испытали. Если он заставит ее вспоминать, значит, у него есть шанс выиграть эту изменчивую игру судьбы. Есть шанс остаться в живых.

«Вспоминай обо мне, Линда», — мысленно произнес он, надеясь, что она услышит его.

Он наблюдал, как они сели ужинать. На минуту Линда замерла, положив руки на стол и глядя в окно, туда, где он сидел. Он знал, что она не могла видеть его. Тень дюны скрывала его, а заходящее солнце было у него за спиной. Но она могла чувствовать его присутствие. Могла вспоминать.

Дурные события вызываются дурными причинами.

Аристофан

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джерри надела новую кружевную ночную рубашку и надушила запястья обеих рук, собираясь вывести Джона из его странного — зомбированного — состояния. Пусть он снова станет тем мужчиной, которого она полюбила. Она Должна узнать, что его гнетет. За пять месяцев, что они знакомы, она никогда не видела его таким подавленным.

Она посмотрела на себя в зеркало в ванной комнате, проверяя, нет ли морщин на бледной коже или признаков напряженности и беспокойства, и не увидела ничего необычного — только несколько седых волосков в черных, до плеч, прядях. Седые волосы она регулярно удаляла, ведь Джон так любил ее темную гриву.

Может быть, она слишком давила на него в последнее время, просила поскорее уехать из Сент-Огастина, от родителей, чтобы навестить Линду. Но, вероятно, вовсе не это угнетало его.

Джерри покачала головой. Нельзя так начинать совместную жизнь.

Войдя в спальню, она сразу почувствовала на себе его взгляд, хотя в комнате царил полумрак. Все лампы были погашены, горел только ночник, в комнате было очень холодно. Видимо, кондиционер был включен на большую мощность.

— Джон?

— Я здесь.

Послышался скрип кровати, потом она увидела фигуру, он шел к ней — высокий и сильный в слабом свете ночника.

Она замерла, сжав руки, внезапно ей стало страшно, мурашки побежали по коже.

— Я хотела поговорить с тобой, если не возражаешь.

— Потом. — Он привлек ее к себе, руки у него оказались холодными, холоднее, чем воздух в комнате.

— У тебя замерзли руки!

— Можешь согреть их! — Он крепче прижал ее к себе.

Она прильнула к нему, и он словно железным обручем сдавил ее.

— Ты сегодня настроен очень агрессивно, правда? — Ей хотелось превратить все в шутку.

— Почему бы и нет?

— Для такой агрессивности нет оснований. Мне кажется, ты переменился, вот об этом я и хотела поговорить.

Он засмеялся, потом его смех резко оборвался, и в комнате повисла тишина.

— Может быть, тебе понравится, что я переменился. Вероятно, тебе уже надоело каждую ночь спать с одним и тем же Джоном.

— Ты знаешь, что это не так.

Его руки скользнули по ее спине, он прижал ее к своему возбужденному телу.

— Неужели ты хочешь провести всю ночь в разговорах? Можно найти занятие поинтереснее.

Она попыталась отодвинуться от него.

— Да, но я только хотела…

Он впился в ее рот, как стервятник бросается на беззащитного ягненка, — жадно раздвинул ее губы, зубы коснулись ее зубов, она почувствовала вкус крови и слабый привкус алкоголя. Значит, он выпил. Но ведь раньше он никогда не пил на ночь.

Он не старался соблазнить ее, наоборот, он почти истязал ее своими поцелуями, и она не чувствовала никакого возбуждения.

— Джон! Прекрати! Ты пугаешь меня.

— Разве это не возбуждает тебя, Джерри? Разве тебе не хочется немного позабавиться? — Он снова прижал ее к себе, стал взасос целовать ее шею, и она подумала, что завтра на шее останутся следы от его поцелуев.

Сердце у нее заколотилось, легким не хватало воздуха.

— Нет! Джон, остановись!

— Ты не можешь требовать от мужчины, чтобы он остановился, когда ты надела такую соблазнительную рубашку и благоухаешь, словно распускающаяся роза. Женщины, которые пользуются такими средствами, любят подразнить мужчину. Их называют приставалами, разве ты не знаешь?

— Нет. Я не приставала. — Сейчас ей вовсе не хотелось дразнить его, ей нужно было, чтобы он был просто повнимательнее.

— Давай представим, что я — грабитель и пират, а ты — моя военная добыча.

— Нет…

Он снова стал терзать ее поцелуями, ей показалось, что он заткнул ей рот своим требовательным языком и ртом. Одной рукой он коснулся ее груди, стал мять ее, зажав сосок между пальцами. Другой рукой он крепко прижал ее к своей возбужденной плоти, так что она не могла пошевелиться.

— Тебе нравится. Смотри, как ты поддаешься мне.

— Нет, мне это не нравится. Ты причиняешь мне боль.

— Между болью и наслаждением почти нет разницы.

— Нет!

— Я так долго ждал этого, — прошептал он, касаясь губами ее шеи.

— Дня не прошло! — воскликнула Джерри.

— Прошла целая вечность.

Схватив ее за кисти, он бросил ее на кровать и упал сверху. Под тяжестью его тела она почувствовала себя мертвой бабочкой, которую пришпилили булавкой. Кровать протестующе заскрипела, изголовье слабо пискнуло.

— Не делай этого, Джон. Не веди себя так.

Хватая ртом ее грудь, он стал сосать ее через тонкую ткань рубашки, пока его плоть не восстала. Тогда он стиснул ее бедра, подминая ее под себя, пока его плоть не коснулась ее плоти.

— Умоляй меня об этом, Джерри. Проси меня.

— Пожалуйста, остановись!

— Ты не то говоришь. Ты можешь быть более убедительной. Я думал, тебе понравится наша маленькая забава.

Он рванул на ней рубашку, впившись пальцами в бедра, она отчаянно сопротивлялась, но он раздвинул ей ноги и еще крепче прижал своим телом.

— Джон, если ты не перестанешь, я закричу. Клянусь, я закричу.

— Я не буду останавливать тебя — наоборот, я заставлю тебя кричать.

Он засмеялся, и его дыхание, пахнувшее спиртным, коснулось ее влажной кожи.

Джерри извивалась под ним, пытаясь вырваться, но он не отпускал ее. Никогда в жизни она так не боролась за себя, но никто никогда так не вел себя с ней. Она даже не могла представить себе, что Джон может быть таким жестоким.

— Тебе нравится такое обращение.

Он не притворялся, он говорил совершенно серьезно.

— Нет! Правда, перестань.

Не обращая внимания на ее просьбы, он снова стал мучить ее, она почувствовала его сильный пенис между ног, и паника охватила ее. Он хочет силой взять ее. Человек, которого она любила, совсем перестал владеть собой. Он вдруг вцепился зубами в ее плечо, и она закричала.

— Не надо. — Он закрыл ей рот рукой. — Мы не кончим партию, если нас прервут.

Джерри сопротивлялась из последних сил, отворачиваясь от него. Каждое прикосновение его сильных пальцев вызывало у нее стон.

— Вот так-то лучше. Может быть, в следующий раз мы объединим наши усилия, и тебе понравится.

Она крепко вцепилась в его ладонь зубами. Он откинулся назад, с удивлением глядя на укушенную руку. Она воспользовалась передышкой, перевернулась и скатилась с кровати.

— На помощь! — громко закричала она. — Помогите…

Всю жизнь вы близки к истине, она постоянно маячит перед вашим взором, и когда истина уже начинает принимать конкретные очертания, она неожиданно удивляет вас своей нелепостью.

Том Стоппард

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Линда стояла на веранде, опершись на перила. Она не могла находиться в доме, зная, что Джон и Джерри в спальне занимаются любовью. Сразу после того, как Джерри вышла из ванной комнаты, Линда могла представить себе, что будет происходить наверху, она уже безошибочно узнавала звуки и слышала подавляемые стоны. Она не была слишком щепетильной, понимая, что Джон и Джерри — взрослые люди, и заниматься сексом — совершенно обычное дело. Нельзя обижаться на них за то, что они счастливы, хотя Линда признавалась себе, что мучительно завидует их отношениям.

Двое так любят друг друга. Она посмотрела на берег и вздохнула. Если только… но ее желания были связаны с давно прошедшими мечтами, а Гифф разрушил даже ее мечты. Она лишилась своего фантастического возлюбленного, своего давно умершего героя. Он слился с образом Гиффа, и ее воображаемый любовник уже не доставлял ей такого сумасшедшего наслаждения.

Она ошиблась, думая, что Гифф заставит ее забыть Уильяма. Если бы она знала, прежде чем заняться с ним любовью, если бы могла предположить, как усложнится ее жизнь с приездом Гиффа. Его чувство больше походило на навязчивое желание, которое преследовало его. Занимаясь с ней любовью, он как будто изменил ее душу, и она не знала, сможет ли забыть его, будет ли когда-нибудь испытывать гнев при упоминании его имени.

Вздохнув, она прищурилась. Глаза устали от бесконечных поисков знакомой фигуры на берегу, она ждала наступления ночи, надеясь отдохнуть. Ветер, постоянно дувший с океана, завивал муслиновую рубашку и халат вокруг ног, откидывая назад ее волосы. По небу торопливо плыли облака, едва касаясь бледной луны и тут же исчезая. Она тихо стояла, обхватив перила, словно они связывали ее с реальным миром, искаженным мучительной гримасой. Наклонившись навстречу ветру, она чувствовала себя моряком, который отправился в плавание по незнакомому океану, без карт и лоций, целиком завися от постоянно менявшихся ветров и течений.

Она не знала, как долго простояла так, только почувствовала, что кожу начало покалывать, а в желудке появилось странное ощущение пустоты. Линда моргнула, вглядываясь в полоску берега впереди. На влажном песке стоял человек, его силуэт четко вырисовывался на водной глади, освещенной луной. Если бы он не был в белом и его волосы были длиннее, он был бы похож на незнакомца, который напугал ее неделю назад.

Теперь она знала, что на берегу стоит Гифф.

Ее словно током поразило, сердце бешено застучало, руки сразу стали влажными. Что он хочет, мелькнула у нее мысль. Следит за ней или пришел поговорить?

Сердце говорило ей: «Беги к нему», но здравый смысл подсказывал: «Будь осторожна». Сейчас она даже не была уверена, что хочет обсуждать с ним случившееся. Но ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал ей, заставил понять себя после бессонных ночей и пролитых слез. Он продолжал стоять неподвижно, в напряженной неуступчивой позе. Ей оставалось только, стоя на веранде, ждать, когда он сделает первый шаг.

Наконец он пошевелился — уступая необходимости увидеть ее, подумала Линда. Он медленно пошел к ней, спрятав руки в карманы хлопчатобумажных брюк. В резком свете фонарей, установленных на веранде, он выглядел усталым, черты лица заострились, глаза мрачно блестели. Казалось, он не обрадовался, увидев ее.

Подойдя к ступенькам, он остановился.

— Мне нужно все объяснить тебе.

Она кивнула, смущенная и пораженная его сдержанностью. Он показался ей почти… смирившимся.

Он поднялся на веранду и встал перед ней. Мягкий свет, падавший из окон дома, только подчеркнул следы усталости на его лице и морщинки вокруг глаз и у рта.

— Я скучал по тебе, — тихо сказал Гифф.

Его слова резанули ее по сердцу, отдались в нем болью. Ей хотелось упасть в его объятия и признаться, что она тоже скучала. Просить, чтобы он остался с ней, занимался с ней любовью. Но Линда сдержалась. Она не решалась заговорить, боясь, что слова хлынут потоком. А она уже поняла, что нельзя доверять ее рассуждениям, если они касались Гиффа. Она не могла признаться в своих чувствах, потому что он ждал от нее признания, потому что просил ее так поступать — снова и снова доверять своей интуиции.

Он сделал движение, чтобы взять ее за руку, и, опустив голову, она заметила, что пальцы его слегка дрожат. Потом она почувствовала ласковое прикосновение его теплой руки и позволила ему остаться рядом, взять ее руку. Натиск чувств был таким сильным, что она не могла отказать ему, она была уверена, что он тоже чувствует, как невидимые нити снова протянулись между ними.

— Давай сядем, — тихо сказала Линда, подводя его к креслам, стоявшим на веранде.

Прежде чем сесть, Гифф поставил кресло так, чтобы можно было видеть ее лицо. Казалось, он любовался ею, необъяснимым образом впитывая ее облик и даже запах ее кожи. Его чувства были такими же реальными для Линды, как солоноватый воздух и песчинки на веранде.

— Неделю назад ты видела человека на берегу. Человека в черном. Он напугал тебя.

— Да, — прошептала она. — У него были длинные волосы, в беспорядке падавшие на плечи. Я подумала, что он может быть опасным.

Гифф глубоко вздохнул:

— Это был я.

Помедлив, он заглянул ей прямо в глаза. Линде показалось, что она не удивилась его признанию, но не было времени анализировать свои мысли, потому что он снова заговорил.

— Я тогда только что приехал из Саванны. Было поздно, я устал, но спать не хотелось. Я пошел прогуляться, я хотел найти…

— Что? — тихо спросила она.

— Я хотел найти тебя. Тогда вечером ты не поверила мне, но это правда. Я чувствовал, что меня тянет на этот берег, притягивает твое присутствие. Я не знал, кто ты, где можешь находиться ночью, я только следовал своей интуиции. Я прилетел в Саванну из Калифорнии, я там работал над сценарием фильма.

— Гифф, ты должен понимать, каким безумием звучит твой рассказ. — Она выслушала его, пытаясь угадать, что в его словах — правда, и у нее снова заныло сердце.

Он кивнул, бросив взгляд на океан.

— Я знаю. Для тебя, для кого-то еще мое утверждение звучит… странно. В своей жизни я часто сталкивался с таким отношением к моим утверждениям. Видимо, я всегда знал нечто, чего ты еще не знаешь.

— Не знаю чего?

— Что существует судьба. Она больше, чем наши смертные жизни, и сильнее свободы воли.

Линда откинулась в кресле, пытаясь как-то отдалиться от него. Он подавлял ее своим присутствием.

— Я не верю, что судьба существует.

— Если позволишь, я докажу тебе, что говорю правду. Может быть, представится удобный случай.

— Что ты можешь доказать, если само понятие судьба очень неопределенное?

— Я докажу на примере наших жизней и нашего прошлого.

— Я знаю, какова моя жизнь сейчас — и какой она была.

— Да, эта жизнь. А что ты знаешь о своей прошлой жизни, о том, что была еще раньше? А если мы вернемся назад, в то время, когда мы впервые встретились тысячу лет назад?

Она отняла руку:

— Ты снова начинаешь рассуждать, как помешанный.

— Это не помешательство, Линда. Ты, конечно, слышала или читала о возвращении в прошлую жизнь. Ты можешь вернуться в ту жизнь и узнать правду. Все, что ты будешь говорить, мы запишем на магнитофон, на тот случай, если ты ничего не сможешь вспомнить, когда проснешься. Я тоже могу записать все, что знаю о той жизни, записать, кем был я и как звали тебя. Когда ты вернешься из прошлого, ты увидишь, как соприкасались наши жизни, раз за разом. У тебя появятся доказательства, которые тебе так необходимы.

— Не знаю, смогу ли я поверить…

— Я не прошу тебя поверить сейчас. Я только хочу использовать эту возможность.

— А если я не смогу вернуться в прошлую жизнь? Если мой вариант прошлой жизни будет совершенно отличаться от твоего?

— Этого не может быть, — убежденно сказал он. Она испугалась его серьезности, хотя его предложение вызвало у нее любопытство.

— Даже если я жила в прошлом и наши жизни окажутся связанными, это вовсе не означает, что наши теперешние отношения предопределены судьбой и я не могу влиять на них. Я не верю в это.

— Сейчас для меня имеет значение только то, что ты согласилась попробовать, — устало заметил Гифф.

— Я не знаю.

В бессилии Гифф закрыл глаза рукой. Потом он снова заговорил, мягко и убеждающе.

— В прошлой жизни тебя звали Констанс. Мы были обручены.

У Линды забилось сердце. Она вспомнила, как они с Джерри проводили спиритический сеанс перед тем, как Морд прервал их. Они достали доску и как раз говорили об Уильяме. Несмотря на то, что прошло столько лет, она видела все так ясно, словно все было вчера. Линда закрыла глаза, забывая о ветре и волнах, набегавших на берег, возвращаясь в душную мансарду и снова ощущая под пальцами гладкую доску.

— Могу поклясться, что он — красавчик.

Линда со вздохом подняла глаза к потолку, словно могла увидеть своего давно умершего и вновь обретенного друга.

— Если он был офицером, вероятно, он носил белый с красным мундир с золотыми галунами и медными пуговицами. Он носил шпагу и гарцевал на коне…

— Линда, вот ты снова начинаешь фантазировать, — заметила Джерри. — Давай лучше вступим с ним в контакт и посмотрим, может быть, он нам расскажет что-нибудь еще. Скажет, как он выглядел. Я не верю, что он был таким скромным. В последний раз он даже не сказал нам, была ли у него подружка!

— Если он и любил, то наверняка свою невесту или жену. В прошлом у джентльменов не было подружек. К тому же, он благородный человек, а благородные люди не хвастаются своими победами, — поучала Линда свою менее романтическую подругу. — Ты можешь почитать о культуре того времени.

— Хорошо, мисс учительница истории. — Засмеявшись, Джерри закатила глаза. — Давай лучше попробуем.

Разместив доску точно в середине стола, Линда встретилась взглядом с Джерри. Они слегка коснулись руками стрелки, как делали уже много раз, и стали ждать той волшебной минуты, когда их оживший друг обнаружит себя.

— Уильям Говард, это Линда. Ты здесь?

Стрелка словно в нерешительности помедлила минуту, потом быстро указала на «Да».

— Ты ответишь нам на несколько вопросов?

Стрелка, помедлив, снова указала на «Да».

— Уильям, это Джерри. Мы хотим знать о твоей подружке.

— Джерри, — горячо зашептала Линда, — не говори так! Ты должна задать вопрос.

— Хорошо. Я хочу знать, — прошептала Джерри, наклонившись вперед. — Я задаю вопрос. — Она выпрямилась и на минуту закрыла глаза, думая о том, как заставить его ответить. — Уильям, ты любил кого-нибудь?

Стрелка помедлила, задвигалась туда-сюда и наконец медленно указала на «Да».

— Я знала, — ликующим шепотом произнесла Джерри.

— Уильям, когда ты умер, женщина, которую ты любил, была еще жива? — спросила Линда.

Стрелка снова указала на «Да».

— Как ее звали? — Джерри, очевидно, увлекла тема беседы.

Стрелка начала указывать буквы, и Линда произносила их вслух:

— К…О…Н…С…

Налетевший порыв ветра зазвенел в ушах, прерывая отзвуки минувшего. Открыв глаза, Линда прошептала:

— Констанс.

— Да. — Гифф наклонился к ней. — Ты вспомнила?

— Я вспомнила спиритический сеанс.

— Да, ты спрашивала об Уильяме Говарде, — с таким восторгом и удивлением произнес он, что у нее снова забилось сердце.

Она осторожно заметила:

— Я вспомнила, какие вопросы мы задавали… Но я не помню, что там был кто-то еще.

— Подумай об этом, любовь моя. Почему вопросы, которые вы задавали во время спиритического сеанса, и мои теперешние ответы так похожи. Здесь нет никакого совпадения.

Он снова взял ее руку и заглянул в глаза.

— Это все реально, Линда. Я — реальный человек, и я…

Крик разорвал ночную тишину, страшный крик ужаса.

Похолодев от страха, Линда вскочила:

— Это Джерри.

* * *

Гифф вслед за Линдой бросился в дом, готовый защищать ее от чего-то, — или кого-то — так напугавшего ее подругу. В доме он увидел испуганную женщину с взлохмаченными темными волосами и почти безумными глазами, которая, спотыкаясь, спускалась по лестнице. Эта женщина не могла представлять угрозу для Линды.

— Джерри, — задыхаясь, произнесла Линда, обнимая плачущую женщину. — Что случилось?

— Джон… он… — Рыдания становились все сильнее. Джерри впилась накрашенными ногтями в плечи Линды. Руки у нее были в синяках. Следы сильных пальцев, отметил про себя Гифф.

— Джерри, пожалуйста, расскажи, что случилось. Вызвать доктора — или полицию? Может быть, вызвать «скорую помощь»?

— Не знаю. Не думаю, — ответила Джерри.

Значит, это лучшая подруга Линды, это с ней она проводила спиритические сеансы. Гифф видел ее издалека, смеющейся, они с Линдой сидели на веранде. Тогда, наблюдая за ними, он почти позавидовал тому, как им было хорошо вдвоем, ведь они столько лет дружили.

Ему хотелось, чтобы Линда с такой же теплотой относилась и к нему. Однако он вел себя слишком самоуверенно, а Линда привыкла к свободе. Он чуть не лишился единственной возможности быть счастливым.

Его размышления прервали причитания Джерри.

— Джон… — Видимо, она так и не могла сказать, что хотела.

— Кто это — Джон? — мягко спросил Гифф.

При звуках его голоса обе женщины вздрогнули. Линда медленно обернулась, не выпуская руки Джерри.

— Кто это? — дрожащим голосом спросила Джерри.

— Это Гиффорд Найт.

У Джерри округлились глаза от страха.

— Этот человек…

— Да, — быстро ответила Линда.

Что же Линда могла рассказать подруге, что та так испугалась при виде его? Может быть, сказала, что это сумасшедший сосед, безрассудный соблазнитель женщин? Безумец, который верит в перевоплощение и судьбу? Гифф не знал, каким Линда представила его, и это причиняло ему мучения. Он только знал, что, когда он обнимал ее, она интуитивно отвечала на его ласку. Это позволяло ему надеяться, что их вечная связь еще не прервана.

— Кто такой Джон? — повторил Гифф.

— Джонатан Мур, жених Джерри, — ответила Линда.

— Он наверху?

— Да, в спальне для гостей. — Джерри уткнулась Линде в плечо. Волосы упали ей на лицо, и Гифф увидел кровоподтеки на ее шее и следы зубов на плече. Он напрягся, гнев поразил его, как удар молнии. Нормальный мужчина, который клялся в любви к женщине, не может оставлять такие отметины.

— Он и раньше был таким грубым?

Гифф знал, что его вопрос огорчит обеих женщин, но ему нужно было это знать. Издалека он видел и белокурого мужчину, и тот показался ему сдержанным и воспитанным, отнюдь не сумасшедшим, который может истязать свою невесту. Однако, кто знает, какие демоны скрываются под внешней оболочкой.

Линда с удивлением посмотрела на него, а Джерри всхлипнула.

— Простите, что я задаю этот вопрос, но мне нужно понять, что произошло, — пояснил Гифф.

— Нет, — после паузы ответила Джерри. — Он никогда таким не был. Он всегда такой… милый.

— Утром он казался таким славным, — добавила Линда.

— Он выпил, но не показался мне пьяным, — сказала Джерри. — Не понимаю, что случилось. Он стал вести себя странно после того, как мы разобрали вещи в мансарде.

Гифф замер, услышав сигнал тревоги, заглушенный шумом в голове. Его тело одеревенело, а голову словно сдавило обручем. Ему казалось, что из горла у него вырвались крики и проклятия, что он кричал, пока не охрип от крика. Его первым побуждением было схватить Линду и бежать вместе с ней в ночь, как бежит трус с поля боя при первом разрыве снаряда. Черт побери, он хотел жить.

Случилось. Господи, это наконец случилось. Он ощущал надвигавшуюся гибель, знал, что произойдет последнее противостояние, и это произошло. Он не ошибся насчет даты, насчет значения дат. Июнь 1815 года. Июнь 1995 года. Даты совпадают с днями недели, с лунными циклами. С его месяцем, когда он встретил свою судьбу.

— Гифф, что с тобой? — Весь поглощенный собственными мыслями, он едва услышал голос Линды. Она схватила его за руку. — Что случилось?

Он покачал головой, не готовый объяснить ей. У него не было с собой ничего, чем он мог бы защитить себя и женщин. Ничего, что могло бы остановить злую силу, которая теперь носила имя Джонатана Мура.

Он появился, словно его звали. Человек, о котором думал Гифф, спускался по лестнице, как будто ничего в мире не беспокоило его.

Увидев его, Джерри снова заплакала. Гиффу показалось, что Линда готова наброситься на Мура с кулаками, если потребуется защитить подругу. Вместо этого она свирепо посмотрела на Мура и сказала:

— Вы — свинья. Я хочу, чтобы вы покинули мой дом.

— Произошло недоразумение, — сказал Мур ровным голосом, небрежно пожимая плечами.

Наверное, он всегда такой учтивый и независимый, или это новая черта его характера — одна из черт Морда, подумал Гифф. Потом он спросит у Линды, после того, как поговорит с Муром.

— Хорошенькое недоразумение. Вы не можете так обращаться с людьми и ждать, что вам будут рады в доме, — ядовито заметила Линда.

— Я извиняюсь, я…

— Собирайте свои вещи и не беспокойте нас больше, — приказала Линда.

Гифф еще не видел ее такой. Он удивился тому, как решительно она встала на сторону подруги. В ее голосе звучало отвращение, когда она обращалась к Муру, вежливость и выдержка уступили место властности хозяйки дома. Она положила руку на плечи Джерри, словно ее рука могла защитить подругу от всех зол на свете. Но Линда не знала, кто — или что противостояло ей. Если теперь поддержать ее интуитивное желание защитить подругу, это может привести к катастрофе. Кроме того, он здесь, чтобы сражаться. Все произошло из-за него, и его собственная интуиция подсказывает ему, что именно теперь нужно встретиться с врагом лицом к лицу. Вмешательство Линды не должно помешать ему, не должно усложнить выбранную им стратегию борьбы.

— Линда, дай Джерри выпить чего-нибудь горячего, — предложил Гифф. — А я пока поговорю с Муром.

Линда внимательно посмотрела на него, видимо, удивленная его вмешательством. Неужели она не понимала всю меру его ответственности за нее, особенно теперь, когда он готов защищать ее до последней капли крови?

Потом Линда взглянула на Джерри, которая была совершенно не в себе, просто физически сломлена. Бросив напоследок уничтожающий взгляд на Мура, Линда сказала:

— Мы будем в кухне. Пожалуйста, не показывайте свой мужской героизм и не устраивайте драк в моем доме.

— Конечно. — Гифф посмотрел на Мура. — Мур?

— Я только хотел объяснить, — спокойно сказал тот. Слишком спокойно. — Я не хотел делать тебе больно…

— Иди к черту, — слабым голосом ответила Джерри.

— Ты выражаешь мои мысли. — Линда, обняв подругу, повела ее в кухню.

«Иди к черту». В сложившейся ситуации слова Джерри прозвучали иронически. Для Морда это было просто возвращением домой.

Теперь, когда женщины ушли, Гифф внимательно посмотрел на человека, стоявшего перед ним. Они были примерно одного роста, хотя Мур казался на несколько фунтов тяжелее. Он был моложе Гиффа, что-то около тридцати. Но злая сила, завладевшая им, была стара как мир, если верить всем учениям о добре и зле.

— Итак, ты ухитрился найти дорогу к ее дому.

Мур небрежно скользил взглядом по комнате.

— Да. Вы ведь уже слышали. Меня пригласили сюда погостить, пригласили вместе с моей невестой.

— Не считай меня простофилей. Мы оба знаем, что я говорю не с Джонатаном Муром.

— Мы? Но я — Джонатан Мур.

— Ты хочешь им казаться.

— В данном случае первое впечатление не обманывает вас. Я — сотрудник инвестиционного банка в Нью-Йорке.

— Ты — самая низменная форма существования.

Мур, засмеявшись, сделал несколько шагов назад, и его пальцы коснулись хрупкой фарфоровой статуэтки женщины, ее юбки разлетались в стороны, как будто она танцевала в одиночестве.

— С такими сентенциями нужно обращаться к юристам, а не к банкирам.

— Я думаю, бесполезно предупреждать тебя, чтобы ты держался от нее подальше.

— От Джерри? Конечно, ведь она моя невеста.

— Я говорю о Линде. Ты не получишь ее, пока я жив. — Гифф почувствовал, как безумная ярость захлестнула его при мысли, что Морд может овладеть Линдой. Ярость помогла ему сдержаться и не задушить Мура. Это ничего не решило бы, не привело бы к гибели Морда. Морд просто нашел бы другое тело, ведь он уже начал наступление.

«Однако, есть способ. Будь терпеливым», — сказал себе Гифф, наблюдая за Муром. Глаза у Мура сузились, губы скривились в издевательской усмешке.

— А почему вы думаете, что она интересует меня? Да, она очень мила, обнимает и вьется вокруг, конечно, когда не сердится.

Он поднял статуэтку и провел большим пальцем по груди изящной фарфоровой женщины, внимательно глядя Гиффу в глаза.

— Вы безрассудно ревнивы?

— Да.

Мур поставил танцовщицу на стол и улыбнулся.

— Тогда я думаю, вам очень не понравится, что я остаюсь в этом доме.

Он сказал это с таким холодным самодовольством, что Гифф просто задохнулся от ярости. Видимо, Мур даже не заметил, что Гифф поднял руку и ударил его кулаком в челюсть. От неожиданного удара он упал на спину и, опершись на локоть, потер подбородок.

— Вы ответили на мой вопрос. — Мур вяло осел на пол, словно шар, из которого выпустили воздух.

Обеспокоенная Линда подбежала к двери:

— Что случилось?

— Он слишком много говорит, — ответил Гифф.

— Ты ударил его?

— Очевидно. — Только сейчас Гифф почувствовал боль в костяшках пальцев от непривычного столкновения. — Я уже давно не практиковался, но, к счастью, он увертывается не быстрее «груши».

У Линды недовольно вытянулось лицо.

— Не думала я, что ты такой буйный. Я же просила тебя не драться.

Подойдя к ней, Гифф коснулся пальцем ее щеки.

— Вряд ли это была «драка». Я не буйный, но могу ударить. Мур нарушил нормы поведения с Джерри… и с тобой.

Он заглянул в самую глубину ее глаз и вспомнил слова, которые сказал ей несколько дней назад. Ты моя. Я никуда не отпущу тебя.

Она долго смотрела на него, в ее широко раскрытых глазах мелькнуло понимание и страх за него. Нити, протянувшиеся между ними, были очень крепкими. Гифф был уверен, что она угадала, о чем он думал, хотя ничего не сказал вслух.

— Я хочу проводить Джерри в мою спальню, — тихо сказала Линда, словно успокаивая его.

Ему хотелось смеяться. Сегодня ночью он не мог быть спокойным, потому что его враг лежал в нескольких дюймах от него.

Но Линда не знала этого, хотя могла бы понимать, каким злым и решительным может быть Морд. Ведь она, вероятно, догадалась, почему Мур так вел себя. Сейчас он не мог сказать ей все, поэтому только кивнул.

— Оставайся с ней. Запри дверь. Поспи немного.

— Но я не могу оставить Джона здесь. А если он придет в себя?

— Предоставь это мне. Я послежу за ним.

Она снова посмотрела на распростертое на полу тело.

— Ты не действовал слишком стремительно?

— Как действуют, привязывая тело к цементному блоку и бросая в океан?

Линда серьезно кивнула.

— Да нет, ничего похожего. — Он улыбнулся: Линде опять приходилось решать, как поступить — она презирала Мура, но не хотела, чтобы он пострадал, она опасалась Гиф-фа, но рядом с ним чувствовала себя в безопасности.

— Он должен был понять, что нельзя так обращаться с женщинами. Что в твоем доме нельзя нападать на людей.

— Джерри показалось, что он выпил, — заметила Линда.

— Возможно. Это ничего не меняет.

— Она ждала объяснений. Она любит его.

Гифф почувствовал, что его снова охватывает гнев.

— Да, я допускаю. А он пользуется этим, — мягко сказал он.

— Чем?

Он покачал головой:

— Да так. Завтра я всю объясню.

— Расскажешь еще какие-нибудь истории?

— Расскажу правду, любовь моя.

Линда задумчиво посмотрела на него.

— Не понимаю, что происходит — что случилось с Джерри и Джоном в мансарде, о чем ты говорил мне на веранде. Даже не знаю, что я сейчас чувствую. Но я не могу разбираться еще и с этим.

— Ты потом все узнаешь. А теперь тебе надо немного отдохнуть.

Кивнув, она вздохнула:

— Я помогу Джерри подняться.

Гифф надеялся, что ей удастся немного отдохнуть. Ее страхи реальны, но, может быть, хоть на несколько часов она забудет о них.

— Я буду здесь. Не беспокойся.

Она повернулась и пошла в кухню. Остановившись в дверях, Линда сказала:

— Ты ведь знаешь, что я буду беспокоиться. Несколько дней назад я не хотела тебя видеть, считала тебя сумасшедшим.

— А теперь?

— А теперь я не знаю, кто из нас двоих сумасшедший.

Гифф улыбнулся:

— Потом ты все поймешь, любовь моя.

Она не стала спорить и вернулась в кухню, чтобы помочь Джерри. Он был благодарен ей за это. Да, он хотел быть с Линдой, заботиться о ней, хотел, чтобы она ничего не боялась. Но сейчас ему нужно было побыть одному. Мысли путались, но нужно проанализировать то, что случилось с Муром.

Гифф подтащил Мура к кушетке, теперь он в полусидячем положении привалился к ней. Возможно, женщины, проходя мимо, не заметят его.

Через несколько секунд Линда вернулась, ведя Джерри.

— Спокойно ночи, Гифф. Если что-нибудь случится, разбуди меня.

— Ничего не случится. Сегодня ночью, во всяком случае.

Еще не время. Не то число. Еще не то число.

Услышав его загадочный ответ, Линда недоуменно посмотрела на него и пошла наверх.

Он зашел слишком далеко. Он знал, что сейчас тело Джонатана Мура стало слабым. Когда он проснется, челюсти будут болеть, а голова — раскалываться. Нужно еще освоиться со многими ощущениями. Это не так приятно, как бороться с женщиной, которую зовут Джерри.

О, это было восхитительно. Заниматься с ней сексом, когда она получает такое удовольствие. Он знал, что она получала удовольствие, — тело, которым он теперь владел, знало это. Вот почему было так трудно контролировать себя. Он хотел проникнуть в нее в пылу безумия, это могло бы доставить такое наслаждение. Хотел слышать, как она начнет кричать от страха, отказываясь получить удовлетворение.

Но он зашел слишком далеко. Он должен помнить об осторожности. Его удивило, что мужчина так быстро разгадал его. Конечно, мужчина думает, что он поступил очень умно, изучая свои прошлые жизни. А узнал он только то, что скоро умрет.

Мужчина завоевал доверие женщины. Это плохо. Ненужное препятствие, которое со временем удастся умело преодолеть.

Они думают, что могут спастись. Глупцы! Они только отдаляют неизбежное. Исход известен, был известен тысячу лет назад. Ни один человек не знает, как победить стихийную силу. О, кто-то одерживал временные победы. Кто-то, изучавший древние книги и веривший в то, чего нельзя вообразить.

Эти «любовники» только подчиняются своей судьбе. Пусть так и будет. В этой жизни он получит удовольствие в этом теле, в их мире. В конце концов он убьет мужчину, может быть, силой овладеет женщиной. Их страх и ненависть сохранят ему жизнь, когда он снова уйдет в никуда. Пока он опять не освободится.

Да, он будет более осторожным. Они вряд ли догадаются, что он уже здесь.

И хотя Мур был без сознания, Морд заставил его улыбнуться. Так приятно чувствовать свою власть.

Когда вы влюблены, вы теряете благоразумие. Сохраняя благоразумие, вы не можете влюбиться.

Сирус Публилий

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Джерри старалась одновременно есть и наблюдать за Джоном, который поглощал свой завтрак. Подбородок у него был желто-багрового цвета и, вероятно, болел. Сегодня утром его манеры были еще хуже, чем вчера. Заметив, что она наблюдает за ним, он стал есть медленнее и вытирать губы. Может быть, ему было трудно жевать, потому что челюсти болели. Она не знала и не собиралась спрашивать. Она даже не знала, стоит ли беспокоиться по этому поводу.

В ней боролись гнев и замешательство: вчера вечером он обидел ее и совершенно спокойно отнесся к этому. Джерри была разочарована. Сейчас он тоже вел себя так, словно ничего страшного не произошло.

Вчера Джерри не захотела остаться с ним вдвоем. Они с Линдой провели ночь в комнате Линды и все время были вместе — даже когда одевались и приводили себя в порядок. Они почти не разговаривали друг с другом, обе чувствовали себя неловко, не понимая, что случилось и почему Джон превратился в такое жестокое чудовище.

А жестокое чудовище было, однако, ее женихом.

Может быть, она обманывала себя, считая Джона подходящей парой, думала Джерри. Может быть, дурные черты характера скрывались под маской спокойного и уравновешенного парня? И втайне он был недоволен их «обычной» половой жизнью. Неужели он лгал ей все эти месяцы, представляясь таким «безупречным»?

Вероятно, следует признать, что она вела себя как полная идиотка. Джон мог подтвердить это, хотя теперь она вряд ли поверит ему. Он уже пытался поговорить с ней, застав ее одну в кухне, когда Линда была наверху. Но Джерри охватила паника, скрытая боль напоминала о себе, и она убежала. Она не была готова говорить с ним, но и медлить нельзя — ведь надо выяснить правду.

Сейчас Джон был совсем не похож на того человека, который набросился на нее вчера. Сидя напротив, он ел яичницу-болтунью с тостами, осторожно откусывая маленькие кусочки. Если бы не разукрашенный подбородок, он выглядел бы… нормально. Выпив кофе, он посмотрел на нее поверх кружки, и Джерри отвела взгляд. Она не хотела помочь ему начать разговор.

Джерри посмотрела в окно и вспомнила, что произошло полчаса назад. Друг Линды Гифф, сумасшедший или одержимый, оставался здесь всю ночь, до тех пор пока они с Линдой не спустились утром вниз. Очевидно, ударив Джона кулаком в челюсть, он потом уложил его на кушетку и всю ночь следил за ним. Гифф выглядел усталым, но излучал такую энергию, что Джерри ушла из кабинета: ей было неудобно находиться рядом с ним. Он посмотрел на нее без всякого сожаления, но с любопытством, словно знал что-то такое, чего не знала она. Потом бросил нежный взгляд на Линду и вышел через створчатую дверь, сказав, что у него много дел.

Джерри должно было бы шокировать, что Гифф оказался вовлеченным в ее проблемы. Но Линда, наверное, все-таки любила его и уважала его мнение, поэтомуДжерри не волновалась.

Однако сейчас все происшедшее — нападение Джона, отрицание им своей вины, яростное обращение Гиффа с Джоном — не имело для Джерри никакого значения. Вероятно, она сошла с ума, думала Джерри. В таком случае, в этом доме одной сумасшедшей стало больше.

— Джерри, прелесть моя. — Голос Джона прервал ее размышления. — Я смутно помню, что было вчера. Помню только, что, выйдя из мансарды, почувствовал себя как-то странно.

— Сейчас я не хочу говорить с тобой.

— Пожалуйста, выслушай меня. — Он заговорил быстрее. — Вероятно, я наглотался пыли и принял какое-нибудь лекарство от аллергии, скорее всего, какое-то противогистаминное средство. А потом мне очень захотелось выпить. В буфете я нашел бутылку бренди и выпил рюмку.

— Чтобы так вести себя, надо выпить не одну рюмку, — сухо ответила Джерри, кладя остатки тоста на тарелку. Джон никогда много не пил. Он объяснял это тем, что в состоянии опьянения можно оскорбить возможного клиента или выдать какой-либо служебный секрет. Он был очень основательным и дотошным человеком и никогда не позволял себе лишнее. Его сдержанность особенно нравилась Джерри.

— Не знаю, сколько я выпил, но, наверное, достаточно. Честное слово, я не помню, что произошло в спальне.

— В это трудно поверить. — Она наконец посмотрела на него.

И увидела смущение на его лице. Похоже, он действительно сбит с толку, решила Джерри и перевела взгляд на Линду. Лучшая подруга тоже выглядела смущенной, казалось, она даже сочувствовала Джону.

— Я люблю тебя, Джерри, — сказал Джон нежно. — И никогда умышленно не обижал тебя.

Она откинула волосы назад, показывая пятна на шее. Потом подняла короткие рукава свитера, демонстрируя кровоподтеки на руках.

— Как ты считаешь, я хорошо себя чувствую?

— Нет, конечно нет. Но я говорю тебе, я был сам не свой! Я был не в себе.

— Я не хочу вмешиваться, Джерри, но думаю, он говорит правду, — заметила Линда.

— Джерри, пожалуйста, ты должна верить мне. Это больше никогда не повторится.

— Обещаешь?

— Конечно. Если хочешь, я не возьму в рот ни капли спиртного до конца жизни. Я никогда не хотел обижать тебя. Наверное, я оставил эти синяки, но не знаю, как это случилось.

Закрыв глаза, Джерри в конце концов согласилась с ним. Она так долго искала своего «мистера Райта», что сейчас не хотела признаться себе, что оказалась в дураках, что заблуждалась относительно Джона. Невероятно, чтобы за несколько дней Джон так перевоплотился, что мог бы претендовать на Оскара. Она верила, что сейчас он говорил правду, и не хотела, чтобы один инцидент, пусть и ужасный, похоронил все их надежды на совместную жизнь.

— Хорошо, я прощу тебя. Видимо, спиртное и лекарство так подействовали на тебя. Но я хочу верить, что намеренно ты не будешь так вести себя.

— Никогда.

Она посмотрела на него.

— Послушай, Джон. Если еще раз ты вздумаешь так обращаться со мной, ты получишь не только удар кулаком.

— Ну вот и хорошо, я рада, что все уладилось. — Отодвинув стул, Линда встала, собрала посуду и ушла в кухню.

— Давай сегодня поедем куда-нибудь, постараемся забыть о том, что случилось. — Джон протянул руку.

Джерри неохотно позволила ему взять ее руку, но надо же было восстанавливать отношения. Она не могла себе представить, что не будет прикасаться к человеку, которого любит. Джон нежно сжал ее руку, словно чувствуя, что она снова доверяет ему.

— Так, вероятно, лучше, — согласилась Джерри. — Мы можем поехать в Миртл-Бич, как советовала Линда.

Он улыбнулся:

— Я согласен.

В комнату вошла Линда, и Джерри спросила:

— Не хочешь поехать с нами? Мы собираемся на целый день в Миртл-Бич.

Линда нахмурилась, не зная, что сказать, потом отрицательно покачала головой:

— Не думаю, что смогу поехать. Но благодарю за приглашение.

Джерри встала и начала собирать оставшуюся посуду.

— Почему ты не хочешь? Мы чудесно проведем время. Тебе было бы неплохо куда-нибудь съездить.

— Я плохо спала ночью, и теперь у меня болит голова. Я хочу задернуть шторы и немного поспать, когда вы уедете.

— Думаешь, тебе удастся уснуть? — Джерри понесла с кухню маргарин и банки с мармеладом.

— А тебе? — серьезно спросила Линда.

— Да, я думала об этом и поговорила с Джоном. Если я не буду доверять ему… Хорошо, я не знаю, что случилось прошлой ночью, но я верю Джону, когда он говорит, что на него подействовали лекарство и спиртное. Он не жестокий человек.

— Он, вероятно, не жестокий, а что, если…

— Пожалуйста, не говори так. Джон опять стал милым. Мы собираемся весело провести время и забыть прошлую ночь.

Линда хмуро посмотрела на подругу.

— Почему ты не хочешь поехать с нами? Сама увидишь, что с ним все в порядке, снова сказала Джерри.

— Нет, спасибо. Вперед, и удачи вам! Когда вы хотите ехать?

Они решили ехать через полчаса.

Джерри помогла Линде убраться в кухне, а Джон пошел проверить машину. Казалось, все шло как обычно, но Джерри ощущала тревогу Линды, хотя подруга не призналась бы в этом. Она сослалась на головную боль, но Джерри не поверила ей. Ей казалось, что Линду беспокоили ее отношения с Гиффом. Несмотря на заверения подруги, Джерри предполагала, что Линда и сама не знала, как сложатся эти отношения.

Джерри отказывалась верить, что поведение Джона как-то связано с уборкой в мансарде. Доска — всего лишь приспособление для спиритических сеансов. Может быть, она используется не только как настольная игра, но вряд ли эта доска могла послужить причиной жестокого поведения Джона.

Простая доска не могла так повлиять на него.

Если мы не помним, мы не можем понять случившееся.

Эдвард М. Форстер

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Линда глубже погрузилась в мягкую бежевую кушетку, на которой они с Гиффом когда-то занимались любовью. Ее обет — даже не садиться на кушетку — теперь казался ей ребячеством, особенно после встречи с ним вчера вечером. Нужно время, чтобы проверить свои чувства, понять, почему ее так влечет к нему, почему к этому влечению примешивается страх. Но времени не было. Теперь она столкнулась с проблемами Джерри, которые нужно решать немедленно.

До утра она немного подремала, но все-таки очень хотела спать. Бессонная ночь с Джерри вымотала ее, к тому же Линда беспокоилась за здоровье Джерри и ее отношения с Джоном. При свете дня, не видя Джона, который вел себя подозрительно странно, она размышляла о том, что действительно произошло ночью, — и раньше, в мансарде.

Утром за завтраком ничего не прояснилось, наоборот, она почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Джон вел себя нормально, раскаивался, извинялся, кое-что объяснял. И от этого события прошлой ночи выглядели еще более странно. Линда боялась оставить Джерри одну с Джоном, хотя, если дать им время самим решить свои проблемы, может быть, это и будет лучшим решением.

Невозможно поверить, что этот мягкий, приятный молодой человек, сидевший за обеденным столом, только вчера буквально терроризировал Джерри и вынудил Гиффа ударить его.

Гифф. Закрыв глаза, Линда вспомнила, как они любили друг друга. Она и сейчас чувствовала его запах, хотя прошло столько дней. Подвинувшись на кушетке, она еще глубже погрузилась в подушки и представила себя в его объятиях. Если представлять и дальше, можно почувствовать тяжесть его тела, блаженную твердость его плоти, наполнявшую ее предвкушением наслаждения.

Она вздрогнула как от толчка, стараясь подавить в себе желание. Она не хотела, чтобы отсутствие Гиффа заставляло ее страдать, словно ей не хватало пищи и воздуха. Однако ей нужно было знать, сознательно или бессознательно, что он недалеко. Знать, что он чувствует. Представлять, что он страстно шепчет ей что-то. Ей казалось, что он и не покидал ее, что он был с ней все эти дни, с того самого дня, когда они любили друг друга.

Все-таки кто же он на самом деле? Он никак не мог быть перевоплотившимся Уильямом Говардом, если только первые шестнадцать лет своей жизни Гифф не прожил без души. Все равно она не могла поверить, что четырнадцать лет назад в него переселилась душа Уильяма. Тогда почему он так много знает об Уильяме? И почему утверждает, что их влечение друг к другу предопределено судьбой?

Вздохнув, она повернулась на бок. Разве можно объяснить его отношение к ней влечением? Скорее, это похоже на одержимость. Возможно, он был любовником по принуждению, чувствовал давление судьбы и поступал против свободы воли.

Если бы они встретились при других обстоятельствах, ее все равно влекло бы к нему. Линда была уверена в том. У них много общего, и не только увлечение историей. Она восхищалась его книгами. Он был интересным собеседником и неотразимым мужчиной. Конечно, он привлекал ее.

Интересно, что он может сказать про нее. Она не отличалась классической красотой или необыкновенной фигурой. Ее можно назвать приятной, но вряд ли энергичные и целеустремленные уроженцы Англии могут увлечься просто приятной женщиной. Они оба интересуются историей, но Гифф не слишком расположен обсуждать с ней исторические проблемы. Он больше интересуется ее прошлой жизнью и планами на будущее. Линда считала, что это объясняется его верой в судьбу, а не реальным интересом к ее личности.

Откуда он узнал, какие вопросы они с Джерри задавали во время спиритического сеанса и какой ответ получили, когда стрелка начала указывать буквы имени «Констанс»? Это не могло быть предположением. Констанс — не самое распространенное имя. Можно поверить, что Гифф чувствует ее настроение, как чувствовала его Джерри, но ведь он точно угадывает ее мысли. Нет, это безумие. Каждый случай угадывания мыслей впоследствии отвергался как ловкий трюк, она слышала об этом. Без доказательств все утверждения Гиффа иллюзорны — это просто волшебные трюки, выполненные рукой мастера.

Но почему?

Она снова повернулась на спину. От бесконечных вопросов, на которые не было ответа, опять разболелась голова. В одном она была уверена: она не хочет, чтобы их отношения строились на его вере в судьбу.

В доме было тихо, послеполуденное солнце не проникало сквозь задернутые шторы. За окнами слышался приглушенный плеск волн, словно волны понимали, что ей нужно отдохнуть. Скоро ее веки смежились, усталое тело тоже нуждалось в отдыхе, и она крепко уснула.

Она проснулась внезапно, все ее чувства были настороже. Еще не зная, вернулись ли Джон и Джерри, она почувствовала, что не одна в комнате, что за нею наблюдают, и сердце у нее забилось от страха. Открыв глаза, она повернула голову, надеясь, что ей просто приснился плохой сон. Что она одна в доме, что она в безопасности.

Ее глаза встретились с темными глазами Гиффа, который внимательно смотрел на нее.

— Ты, — выдохнула она. Словно пантера, он поднялся с кресла, в котором сидел, сцепив пальцы и напряженно глядя на нее. — Ты напугал меня до смерти.

— Я не хотел. — Он сел с ней рядом на кушетку. — Тебе нужно было поспать.

— Как ты вошел сюда?

Он достал ключ. Тот самый, подумала она. Этим ключом он открыл дверь, когда ей снился кошмарный сон.

— Отдай, — потребовала она, протягивая руку.

Гифф спрятал ключ в карман джинсов.

— Не сейчас. Он может мне снова понадобиться.

— Если меня вынудят, я поменяю замки. Ты не можешь входить в дом, когда захочешь.

— Поверь мне, я не буду. — Он погладил ее волосы.

Нужно отодвинуться, сказала она себе. Его теплые пальцы уже гладили пряди волос, закрывавшие ее щеку.

— Я люблю твои волосы — такие живые, красивые.

— Я думаю, мои волосы напоминают волосы Констанс. — Пусть не думает, что она такая доверчивая, что примет его с распростертыми объятиями. Хотя в прошлую ночь ей этого очень хотелось. Заблуждение, подумала она, оглядываясь назад. В тот момент его присутствие было нужно ей.

— Нет, у нее были совсем другие волосы. По-моему, более светлые, редкие и прямые. Хотя я никогда не видел их распущенными, но, думаю, у нее были длинные волосы.

— Что значит — ты никогда не видел их распущенными? — спросила Линда, подыгрывая ему и поддерживая его фантазии о Констанс.

— Мы встречались в присутствии ее родителей. Я всегда видел ее полностью одетой, готовой к прогулке верхом, ехать на бал или принимать гостей.

— И вы с ней… никогда?..

— Не занимались любовью? — закончил Гифф. — Нет. Ни в одной из наших прошлых жизней мы с тобой никогда не занимались любовью. — Выражение его лица смягчилось, стало более нежным, жесткие складки вокруг рта разгладились. Он стал еще привлекательнее. — Та ночь была нашей первой ночью.

Линда отодвинулась на край кушетки.

— Наш разговор снова становится каким-то ненормальным. — Она боялась опять поддаться его обольстительному очарованию.

— Потому что ты не веришь мне. Потому что не хочешь выслушать правду.

— Твоя правда часто приобретает причудливые формы, — возразила Линда.

— Но это не так. На самом деле все очень просто. Ты ведь не знаешь всю историю нашей жизни, я понял это прошлой ночью. Я тебе все рассказывал по частям, потом нас прерывали или ты не хотела больше слушать. Я никак не мог закончить.

— Ты как будто оправдываешься. Теперь ты все обдумал и пришел с законченной историей?

Гифф сжал губы, в слабом полумраке комнаты его взгляд снова стал жестким. Линда почувствовала, что он рассердился, она еще не видела его таким. Ей не хотелось вникать в его переживания, но она подозревала, что ее ощущения как-то связаны с той ночью, когда они занимались любовью. Тогда они испытали не только физическую близость. По-видимому, между ними возникла и духовная связь.

— Я ничего не выдумываю. Ты можешь найти и проверить имена и даты, если захочешь. Когда ты выслушаешь все с самого начала, надеюсь, ты мне поверишь.

— Ты хочешь сказать, что я все могу проверить?

— Да.

— А у тебя надежные источники, не так ли? Когда я тебя однажды рассказывала об Уильяме Говарде, ты мог провести небольшое самостоятельное расследование. Ты мог найти о нем больше, чем знала я. Мог найти, что женщину, которую он любил, звали Констанс.

Она заметила, что у него дрожит подбородок.

— Я мог. Но я не проводил никакого расследования.

— Ты так говоришь. — Она сделала паузу, но он молчал. — Помнишь тот вечер в твоем коттедже? Ты действительно проводил исследования на компьютере? А страница из доклада Северо-Западного университета? Что это было на самом деле? Я ненавижу, когда суют нос в мою жизнь. А ты, черт возьми, просто вторгся в мою жизнь! Теперь я даже не могу фантазировать, потому что ты сразу начинаешь утверждать, что моя фантазия — это часть прошлой жизни или судьба.

— Как я мог узнать, что ты видела во сне? Что в ту ночь тебе приснилось, что вы с Уильямом занимаетесь любовью на берегу? Ты была очень возбуждена, Линда, и Уильям хотел идти до конца, сделать тебя своей навсегда. А потом сон изменился, правда?

— Да, — тихо ответила она и вдруг вскинула голову. — Я тебе что-то сказала, а остальное ты мог додумать.

— Но как я мог узнать, что в тот момент, когда Уильям хотел сделать тебя своей, он вдруг изменился? Его руки превратились в страшные лапы с когтями. Его холодное дыхание коснулось твоей шеи. Ты взглянула и поняла, кто это был, Линда.

— Нет!

— Да! Это был Морд. И ты закричала. Она зажмурилась и зажала уши руками.

Она вспомнила, какой ужас испытала тогда во сне, и возненавидела Гиффа за то, что он был прав. Она никогда не рассказывала ему свой сон, а он описал все очень подробно, до малейших деталей, которые и заставили ее тогда закричать от страха.

«Он ушел, любовь моя, он ушел». Она вспомнила его шепот, словно слышала его во сне. «Я здесь, с тобой. Не бойся, я всегда буду с тобой». Потом она почувствовала, что Гифф обнял ее, прижал к груди, погладил по голове, совсем как во сне. Он спас ее от ночного кошмара, заставив поверить, что Уильям по-прежнему с ней, занимается с ней любовью. И во сне она испытала высшее наслаждение… в объятиях Гиффа?

От воспоминаний ее лицо залила краска стыда, сердце забилось. Она вздрогнула — он ведь действительно читал ее мысли, направлял ее сны, влиял на подсознание. Хотя она тоже чувствовала, что он волнуется, чувствовала духовную связь с ним.

— О Господи, — прошептала Линда, уткнувшись ему в плечо. — Происходит действительно что-то странное.

— Ничего странного. — Он коснулся губами ее волос. — Если ты знаешь, почему и как все происходит, то видишь, что ничего странного нет. Странно только, как все начиналось.

Когда она подняла голову, чтобы увидеть его лицо, ей показалось, что судьба окутала ее душной пеленой и она вот-вот задохнется. С тяжелым сердцем она задала неизбежный вопрос:

— Как это началось?

Теперь она настолько доверяет ему, что он попытается показать ей, как это удивительно — вернуться в прежнее состояние. Это самый простой способ все доказать ей. Когда она согласилась подвергнуться гипнозу, у него екнуло сердце. Он понимал, что все-таки до конца она не доверяет ему, но твердо знает, что он не причинит ей вреда. Для него это была большая победа, ведь он знал, что ей пришлось пережить за последние недели.

Это было началом.

— Тогда сядь поудобнее, ноги поставь на пол. Постарайся расслабиться.

Гифф смотрел, как она устраивается в кресле с подлокотниками, которое стояло в кабинете. Он задернул шторы, отключил телефон и зажег несколько свечей. В воздухе поплыл аромат жимолости и сирени.

На плечах и груди Линды оказалась легкая бледно-голубая кофточка. Ноги закрывала цветная ситцевая юбка. Рядом гудел магнитофон. Только этот слабый звук и был слышен в доме.

— М-м, — повторила она, закрыв глаза и спокойно положив руки на подлокотники. Ничто не выдавало ее испуга.

— Теперь слушай меня. — Гифф начал читать от десяти в обратном порядке, погружая ее в состояние полнейшего расслабления.

— Ты находишься на лугу, Линда. Прекрасный день. Весна, трава зеленая и сочная. Птицы поют. Цветы цветут. Ты видишь цветы?

— Да.

— Какого они цвета?

— Желтые. Розовые.

— Хорошо. Пройдись по лугу. Солнце светит, трава касается твоих ног. Ты чувствуешь себя отдохнувшей и счастливой.

Линда хихикнула.

— Маленькие голубые цветочки, — прошептала она.

— Правильно. Красивые цветы.

Она легко вздохнула, и слабая улыбка появилась на ее губах.

— Там, наверху, дверь, выходящая на луг. Ты видишь дверь?

— Да.

Он глубоко вздохнул:

— За дверью твоя прошлая жизнь, Линда.

— Да.

— Я хочу, чтобы ты открыла дверь.

Она нахмурилась, потом, очевидно, сделала то, что он сказал.

— Что ты видишь?

— Большой дом из красного кирпича. Стены увиты плющом.

— Где ты находишься?

— Я в саду.

— Как тебя зовут?

— Констанс Гейл Олден.

— Ты не одна?

— Нет. Со мной Амелия и Уильям.

— Кто такая Амелия?

— Моя сестра, — ответила Линда таким тоном, словно вопрос показался ей глупым.

Из своих исследований Гифф знал, что Констанс и Амелия — близнецы, но не собирался говорить об этом Линде. Пусть она сама делает выводы.

— А кто такой Уильям?

Ее лицо смягчилось.

— Он мой жених, мы обручены.

— Как он выглядит?

— Высокий. У него каштановые волосы и карие глаза. На нем мундир — короткий китель с золотыми пуговицами. Он — самый красивый из всех, кого я видела, — сказала она доверительным тоном.

— Как выглядит Амелия?

— Она похожа на меня, разумеется!

— Расскажи. Я не могу видеть ее.

— У нее белокурые волосы и голубые глаза. Она не очень высокая. Папа говорит, что она хорошенькая.

— Значит, ты тоже хорошенькая.

— Уильям говорит, что я красивая, — гордо сказала она.

— Что делает Уильям?

— Он говорит, что должен вернуться в свой полк на континент. Я не хочу, чтобы он уезжал. — Она надула губы.

— Он скоро уезжает?

— Да.

— Ты любишь его?

Выражение лица у нее изменилось. На лице появилась счастливая улыбка.

— Очень. Когда он вернется, мы поженимся. Отец отдаст нам одно из поместий, в Кенте, недалеко от Дувра. Я люблю море.

— Я хочу, чтобы ты ушла из сада. Рядом, за изгородью, луг. Ты видишь его?

— Да.

— Хорошо. Пойди на луг.

— Хорошо.

— Ты видишь другую дверь?

— Да, вижу.

Гифф вздохнул, поблагодарив Бога за то, что Линда так доверчива и отзывчива. Многие люди возвращаются в прошлое состояние за несколько сеансов. Он узнал об этом за годы своих возвращений в прошлые жизни, узнал, наблюдая за другими. Он не мог вспомнить года, когда бы его не гипнотизировали, не задавали вопросов о прошлой жизни и не исследовали. Это была часть его жизни, и она осталась в Англии. Но Линда, будучи взрослым человеком, полностью взаимодействовала с ним и, очевидно, была готова встретиться со своим прошлым.

— Я пришла, — монотонно произнесла она.

— Что ты видишь?

— Кухню. Мы печем хлеб. Он такой горячий!

— Как выглядит кухня?

— Темная. Закопченная. Все темно и тускло.

— Как тебя зовут?

— Майра.

Он провел ее через две жизни, пока не почувствовал, что она устала. К тому времени он и сам выдохся, но настроение у него было приподнятым, потому что все прошло успешно. С облегчением и одновременно с неохотой он прекратил сеанс. Она могла бы рассказать гораздо больше, но на магнитофон было записано так много информации, что было о чем поразмышлять в течение нескольких дней. Не было необходимости возвращаться в ту, первую, жизнь, когда соединились их судьбы, ей было бы тяжело вернуться в то состояние, он знал это.

Для него было мукой проводить этот сеанс, он чувствовал себя совершенно опустошенным. Он понимал, что несет ответственность за цепь событий, к которым они вернулись в прежних жизнях. Как ни трудно было встречаться с фактами, он мог рассматривать самое первое событие со своей точки зрения. Линда по-своему расценила бы то, что случилось тогда.

Хотя ему очень хотелось знать все обстоятельства той далекой жизни и, главное, что она думала о нем тогда. Но он не стал бы принуждать ее. Слишком полное возвращение в прежнее состояние может оказаться опасным, привести к истощению физических сил, нарушить психику. Она и так в последнее время находилась в постоянном напряжении.

Прежде чем станет лучше, может быть только хуже.

— Я начинаю считать от десяти в обратном порядке, — сказал Гифф. — Ты будешь медленно просыпаться. Когда я дойду до единицы, ты окончательно проснешься и откроешь глаза. Десять, девять, восемь…

Гифф считал и видел, как оживает лицо Линды. У нее задергался нос, она заерзала в кресле. Ноги, вероятно, еще не отошли, подумал он. У нее был усталый вид.

Он надеялся, что она поймет, о чем он будет спрашивать.

— Один.

Линда открыла глаза и заморгала, с удивлением оглядывая комнату, потом вздрогнула и вытянула ноги.

— Ты что-нибудь помнишь?

— Я помню луг, — тихо и медленно выговорила она.

— Да, я использовал луг, чтобы ты расслабилась. Ты помнишь, что открывала двери на лугу?

Нахмурившись, она потерла виски и закрыла глаза. Потом вдруг подняла голову, посмотрела на него, и такое страдание отразилось в ее сине-зеленых глазах, что было больно видеть это. На ее лице было написано все, хотя она старалась скрыть свои чувства. Он знал, что она вспомнит, даже не нужно включать запись, не нужно уговаривать ее.

Она вспомнила. Он почувствовал, что она узнала правду, и его словно ударило.

— О Господи. — Она встала с кресла.

Он тоже поднялся и взял ее руки в свои. Ее покачивало.

— Все хорошо.

— Нет, — с мукой вырвалось у нее. Она заглянула ему в глаза, и он увидел в ее глазах боль, ее душа, словно открытая рана, раскрылась перед ним. — Мне уже никогда не будет хорошо.

Прежде чем он смог остановить ее, она выбежала из кабинета и одним прыжком поднялась по лестнице наверх, как будто демоны ада преследовали ее.

Мечты о будущем мне нравятся больше, чем история прошлого.

Патрик Генри

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Линда слышала, что Гифф поднимается за ней по ступенькам, но не обернулась. Нужно скорее уйти из этой комнаты, уйти от него, от всего, что случилось. Потому что он оказался прав. Все в его словах было правдой.

В других жизнях она перевоплощалась в богатую избалованную Констанс. В Майру, помощницу повара, влюбленную в младшего сына хозяина. В Алису, дочь лавочника, которая должна была уйти в монахини, но влюбилась в ирландского мятежника. В Сару, еврейку, полюбившую аристократа. Вся жизнь этих девушек была сосредоточена на мужчинах, которых они любили, и никто из них и подумать не мог о том, чтобы жить другой жизнью, а не той, что уготовила им судьба.

Даже теперь, когда она вернулась в свое нынешнее состояние, новые образы теснились у нее в голове, сменяя один другой с такой же быстротой, с какой она бежала по коридору. В каждой прошлой жизни человек, которого она любила, умирал ранней и неожиданной смертью. Она испытывала страх потерять его, прежде чем они поженятся или до конца выразят свою любовь друг к другу. Ей еще не приходилось переживать подобные чувства, а теперь они атаковали ее, у нее кружилась голова, образы прошлого преследовали ее.

Она с трудом сдерживала рыдания, прорывавшиеся сквозь крепко стиснутые губы. Как долго продолжались эти переплетенные между собой жизни, подумала она, вбежав в спальню и захлопнув за собой дверь. Она прошла через несколько жизней, и каждый раз образ Гиффа сопровождал ее — как воспоминание или как живой человек из плоти и крови. О, он выглядел по-разному, но, тем не менее, она узнавала его. Он всегда проявлял одинаковую настойчивость и целеустремленность в желании завоевать ее любовь. Вся дрожа, она остановилась посреди спальни, обхватив себя непослушными руками.

Гифф во всем был прав — судьба действительно существует.

А она была только жалкой, ничего не значащей пешкой в большой игре между любовью-наваждением и смертью. Она могла бороться с судьбой, могла отрицать ее, но, возвращаясь в новую жизнь, она снова и снова любила того же человека. Теперь она осознала неотвратимость этой любви, колени у нее подкосились, и упав на кровать, она сжалась в комок, словно это могло защитить ее от обиды.

Ничто не защитит ее. У нее нет свободы воли.

Даже теперь она не желала признавать, что ей было предопределено судьбой встретить Гиффа, не хотела признаться, что любит его. Да и как можно не любить его? Сколько лет она внушала себе, что почти любит Уильяма Говарда. А Гифф всегда напоминал ей давно умершего офицера. Он сразу привлек ее внимание, и она без колебаний подчинилась своему влечению. Она всегда хотела его, даже испытывая страх перед ним. Теперь она знала, почему он вызывал у нее такие чувства. У нее не было свободы воли. Горько сознавать, но это так. Эта мысль мучила ее, ей казалось, что произошло крушение всех надежд.

Гифф постучал в дверь, но она не ответила. Вероятно, он не уйдет. Но она не хотела, чтобы он вошел в комнату и она снова прочитала правду в его глазах. Один раз она уже испытала его правоту — в ту ночь, когда они занимались любовью. Тогда в темной глубине его глаза она увидела Уильяма и восстала против правды. А теперь она не может отрицать ее.

Линда услышала, как повернулась ручка. Гифф, совсем рядом, позвал ее спокойным голосом:

— Линда?

Она не повернулась.

— Ты можешь говорить что хочешь, — с горечью ответила она. — Мне все равно.

— Не понимаю, почему ты обиделась.

Она наконец повернулась и спустила ноги на пол.

— Не понимаешь? Значит, тебе все равно, что у нас нет свободы воли? Что мы не можем встретить кого-то еще, влюбиться, пожениться и потом жить счастливо? Прожить одну жизнь — вот все, что я хочу. Я не прошу вечной жизни с тобой.

— Нет, не просишь, — сказал он с такой нежностью, что она замерла.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты не хочешь быть вовлеченной в эту вечную цепь событий. Мы не очень далеко вернулись в наши прежние состояния, а ведь это я виноват в том, что мы оказались навечно связаны. Все началось с меня.

— Ну, не знаю, как и благодарить тебя! — выпалила она, стараясь вложить в свои слова как можно больше сарказма. Ему это не понравится, но сейчас это не волновало ее. Она встала с кровати. Да, она любила его, хотела его, но теперь ей нужно уйти. Она вынуждена выбрать Гиффа, и это угнетало ее.

— Я понимаю, тебя потрясло то, что ты узнала о своих прошлых жизнях, но постарайся понять: мы можем изменить прошлое… и будущее. У нас есть возможность.

— Какая возможность?

— В каждой жизни, когда мы находили друг друга и влюблялись, обязательно случалось что-то трагическое.

— Я знаю.

— Что?

— Я… это знаю. После того, как ты вернул меня в прежние состояния, я могу кое-что вспомнить. Что-то, что происходит… постоянно.

Гифф внимательно смотрел на нее, его темные глаза блестели на загорелом лице.

— Я не знаю, почему мужчины, которых я любила, то есть, почему ты умирал. Ты говоришь, их смерть не была естественной или случайной?

— Вряд ли, — с горечью заметил он. — Да, мы были неудачливыми любовниками, но в моих смертях нет ничего естественного. Причиной моей смерти было предательство, измена, даже убийство.

— Убийство?

— В прошлой жизни, когда я был Уильямом Говардом, меня убил мой кузен Джеффри. — Гифф помолчал, не отводя от нее глаз. — Это произошло восемнадцатого июня 1815 года, в воскресенье.

Завтра восемнадцатое июня. Воскресенье. Холодные щупальцы страха сжали ее сердце. Она вспомнила, что почувствовала присутствие злой силы Морда во время спиритического сеанса. Что интуиция подсказала ей — эта злая сила убила Уильяма.

— Где ты был? Как это произошло?

— Мы были под Ватерлоо, в самой гуще сражения. Мы с Джеффри участвовали в одной кампании, вместе воевали в Испании. Я хорошо знал его, еще с детства. Я доверил ему свою жизнь, и в конце концов он взял ее.

Линда закрыла глаза, вызывая в своей памяти описания битвы при Ватерлоо. Сражение описывалось так реально, что в свои пятнадцать лет она просто должна была поверить в существование Уильяма. Она подошла к окну — безбрежная гладь океана расстилалась перед ней.

— Почему он так поступил с тобой?

— Когда ты была Констанс, он тоже любил тебя и хотел тебя. Сначала между нами было естественное соперничество. А когда ты приняла мое предложение, перед нашей отправкой на континент на войну с Наполеоном, он стал даже ревновать меня. Сначала я не заметил изменений в его поведении, но теперь я понимаю, что он завидовал мне. Он даже внешне изменился, у него появились дурные манеры, Джеффри стал следить за мной, хитрить. Им завладел злой дух, и в конце концов я потерял все.

— Я почувствовала такую печаль в словах Уильяма, когда говорила с ним…

Гифф бережно повернул ее лицом к себе.

— Линда, не только мы с тобой связаны друг с другом.

Она прищурилась, пытаясь увидеть выражение его глаз и уже зная ответ.

— Он готовит новую неожиданность, — вслух сказала она. — Кто еще связан с ним?

— Не кто, а что. Морд.

Она не удивилась, но это имя, произнесенное вслух, снова наполнило ее страхом.

— Значит, он здесь.

— Ты почувствовала его присутствие?

— Не знаю, можно ли так сказать. Когда вчера Джерри сказала, что Джон переменился после того, как дотронулся до доски, я подумала, что мне все кажется. Я предположила, что Джоном завладела злая сила, а Джерри обвинила меня в том, что я впадаю в панику.

— Ты права. Вероятно, доска для спиритических сеансов является проводником связи между тобой, Джерри и Мордом. Я думаю, Морд дал тебе несколько коварных советов, чтобы ты воспользовалась этой доской. Ведь между нами была физическая преграда — Атлантический океан. — Гифф помолчал, потом добавил: — И все-таки между нами существовала связь, только не физическая.

— Тогда какая?

— Когда во время спиритического сеанса ты в первый раз говорила с Уильямом, на самом деле ты обращалась к моему подсознанию.

— О чем ты говоришь?

— Мне было двадцать лет, когда ты начала контактировать со мной. Но я еще маленьким мальчиком знал, что у меня были прошлые жизни. Когда во время спиритического сеанса ты беседовала со мной, я спал, и сначала мне казалось, что я просто вижу сон. Потом я понял, что ты стремишься ко мне. Я узнал, кто ты. У меня создалось общее впечатление, что ты находишься на побережье, но я не знал, где. По разнице во времени я понял только, что ты живешь в Америке.

Линда села на кровать, у нее закружилась голова. Так вот каким образом он был одновременно и Уильямом и Гиффом. Во сне он был Уильямом, а когда бодрствовал — Гиффом. У нее возникла масса вопросов, она просто не знала, с чего начать.

— Ты сказал, что знал о своих прошлых жизнях.

— Да, мой отец считал, что его утонувший сын перевоплотился в меня. Очевидно, он был прав.

— Гиффорд Вайт, — прошептала Линда.

— Ты знала?

— Я прочитала об этом в одной из книг, когда занималась поисками материалов о перевоплощении. Почему ты изменил имя?

— Я был слишком известен. Люди не воспринимали меня всерьез. Хотя у меня не было никаких физических отклонений, в их глазах я был уродом. Ты можешь представить, как трудно жить с такой дурной славой?

— Могу вообразить. Я помню, в библиотеке я подумала, что для ребенка это было ужасно.

— Мое детство не было идеальным, хотя отец не старался специально устраивать вокруг меня шумиху. И однако, если бы этого не случилось, я бы никогда не узнал об Уильяме Говарде, не узнал о тебе — о женщине, которую он любил в прошлых жизнях. Когда я видел сны, когда во сне связывался с тобой, я мог бы считать все это интересными, но бессмысленными фантазиями.

А она, наверное, продолжала бы верить, что Уильям Говард — странный голос из прошлого, обращенный только к ней, и считать это совершенно необъяснимым.

— Значит, мы должны благодарить доску для спиритических сеансов.

— В какой-то степени. Я думаю, мы все равно связались бы с тобой и без нее. Мой отец был американцем, имел связи в Нью-Йорке, ты тоже родом из Нью-Йорка. Судьбой нам определено было встретиться. То, что я остался в Англии, осложняло нашу встречу. Если бы я вырос в Америке, мы могли бы встретиться на какой-нибудь вечеринке, или нас познакомили бы друзья.

— Во время спиритического сеанса я связалась еще и с Мордом.

— Вероятно, он воспользовался бы другими средствами, чтобы соединить нас, когда ты станешь старше. Во всяком случае, судьбой нам было предопределено встретиться, а Морду — вмешаться. Он и вмешался, потому что почувствовал нашу связь. Чтобы разорвать ее, он напугал тебя. Иногда в своих поступках он не следует обычной человеческой логике, но этого и не следует ожидать — он ведь не человек. Возможно, он не знал, что ты была молоденькой девчонкой, и предполагал, что будешь по-прежнему связываться со мной. Но ты больше никогда не проводила спиритических сеансов.

Линда покачала головой:

— Я слишком испугалась. Для Джерри это был просто жуткий случай, о котором она скоро забыла. Для меня — нечто другое. Я почувствовала прикосновение злой силы, мне было больно, что нас разлучили. Я не могла забыть, что Уильям очаровал меня. Вероятно, после того летнего вечера у меня уже не было свободы воли. Я полюбила трагический образ солдата-героя. Хотела найти его, но боялась.

— А я ждал, что опять увижу тебя во сне. Всю жизнь надеялся, что ты снова попытаешься связаться со мной. Иногда я знал, что ты видела во сне, о чем мечтала, но никогда не догадывался, о чем ты сознательно думаешь. Я понял, что ты реально существуешь, и это давало мне надежду, позволяло строить планы. Иногда мне казалось, что я почти сумасшедший, ведь я знаю о прошлом и могу предугадать будущее.

Все эти годы он ждал ее. До того, как заняться поисками, она считала, что Уильям — плод ее фантазии. Когда она стала старше, ее фантазии изменились. Краска стыда залила ее лицо при мысли, что Гифф может узнать о ее эротических снах.

— Ты знал, что Уильям годами снился мне?

Гифф обольстительно улыбнулся, опустив глаза.

— Ты видела очень интересные сны, — с нежностью сказал он. — Правда, они ничем не кончались. А ты знаешь, сколько раз я просыпался… очень возбужденным?

Линда покраснела еще больше. Она тоже просыпалась возбужденной, но узнать, что ты подсознательно возбуждала мужчину? Эта мысль привела ее в ужас.

— Подумай, однако, что мы могли бы облегчить нашу муку, если бы знали друг друга. — Он нагнулся к ней, и по его глазам она поняла, что он хочет ее.

— Когда все началось, я была моложе, помнишь?

— О да, я знаю. Но тогда ты не видела своих снов. А потом, позже, я мог уже не мечтать о тебе.

Линда крепко обняла его, почти задыхаясь от желания, вспыхнувшего в ней. Она вспомнила, что однажды он уже дал ей такое удовлетворение, какого она раньше не знала.

— Но ты мечтал, когда мы в первый раз занимались любовью. Но мне больше не нужно мечтать, мне нужно…

Он не дал ей договорить. Он закрыл ей рот поцелуем, всем телом прижимая ее к постели. Закрыв глаза, она ответила ему таким же страстным поцелуем, цепляясь за него, зная, что он был реальным, и веря, что ее фантастические сны осуществились.

Она знала, что завтра он может исчезнуть. Знала, что он говорит совершенно искренне — они не были счастливы с тех пор, как узнали о существовании друг друга. Она постаралась спрятать поглубже свою боль, зная, что когда-нибудь она заявит о себе. Позже она вспомнит о ней, а сейчас нужно пользоваться своим счастьем.

Если у них только один день и есть возможность заняться любовью, то пусть этот день будет лучшим в их жизни. Их первая ночь была вспышкой пламени. Пусть сегодня пламя страсти разгорается медленно.

Ее руки свободно заскользили по его телу, ощупывая каждый мускул под одеждой. Этого ей показалось мало, она выдернула его рубашку из-под пояса, просунула руки внутрь, ей хотелось руками крепче сжать его ягодицы, когда он прижался к ней.

Собрав все силы, она перевернула его на спину, теперь она сидела на нем, раздвинув ноги. В его глазах промелькнуло удивление и восхищение таким бесстыдством. Положив руки ему на грудь, она провела пальцами по его ребрам и животу, и его сердце застучало в бешеном ритме.

Я люблю тебя, хотелось ей прошептать, но она не смогла. Судьба управляла им, всю жизнь вела за собой. Но она полюбила его, не подозревая, что они связаны судьбой. Возможно, она смутно чувствовала это. Возможно, ею руководило нечто большее, чем свобода воли. Она сердцем чувствовала, что любит его, просто его самого. И хотела показать, как она любит его.

Расстегнув рубашку, она стянула ее с плеч и бросила на пол. Глазам предстала крепкая грудь, в которой билось его сердце. Маленькие мужские соски стали твердыми от желания. Языком и губами она стала ласкать его, и он застонал от ее возбуждающих, сводивших с ума прикосновений. Но он все еще сдерживал себя. А ей хотелось, чтобы он стал необузданным, потерял контроль над собой от возбуждения, забыл об осторожности. Хотелось, чтобы он стал таким же безумным, какой была сейчас она.

Руки нащупали «молнию» на джинсах, которая скрывала предмет ее поисков. Она провела языком по его животу, он закрыл глаза от наслаждения. Ее пальцы скользнули ниже, раздался металлический треск, и его дыхание участилось. Гифф раздвинул ноги, она села между ними, расстегнула джинсы, и он предстал перед нею, оказался под ее ищущими пальцами. Она стала ласкать его, проверять длину, обняла его рукой, легким дыханием коснулась его головки и, наконец, когда Гифф, задрожав, сквозь стиснутые зубы выдохнул ее имя, она взяла его в рот, ощутив его божественный вкус.

— Довольно, — простонал Гифф, когда она исчерпала все способы, доставлявшие ему удовольствие. Подняв голову, она заглянула ему в глаза, вспыхнувшая в них страсть вызвала в ней ответную дрожь. Ее ноги непроизвольно напряглись, и она ощутила, как ее собственная плоть стала горячей и влажной.

Она встала на колени, понимая, что выглядит распутницей, и наслаждаясь своей властью над ним. Дрожащими руками подняв блузку, она расстегнула лифчик. Теплый воздух коснулся ее обнаженной груди, он скользнул взглядом по тугим соскам, подогревая ее желание. Ее кожа стала влажной, вспыхнув, она спустила юбку. Прикосновение ткани к коже только возбуждало ее, теплый воздух касался обнаженного тела, Гифф ласкал ее взглядом, и она понимала, что может кончить прежде, чем он войдет в нее. А ей хотелось пережить наслаждение вместе с ним.

Она спустила еще ниже юбку и трусики, постепенно представая перед ним, и его возбуждение росло. Наконец она увидела, как его член гордо встал рядом с ней. Одежда спала, Линда держалась на руках и коленях, касаясь грудью его члена. Гифф скользнул взглядом по ее совершенно обнаженному телу, и она вспыхнула, борясь с желанием опуститься на него и овладеть им быстро и решительно. Но ей хотелось еще большего, хотелось кончить одновременно с ним.

Обняв ее за талию, он коснулся губами ее груди; начал посасывать сосок, взяв его в рот, и Линда почти упала на него. Гифф удержал ее, его язык снова и снова касался соска, пока она не начала буквально извиваться от наслаждения. Опустив бедра, она коснулась животом его возбужденного члена, стала тереться об него, мучая его так же, как он мучил ее.

— Теперь, — выдохнула она.

— Еще рано. — Он обдал ее горячим дыханием.

Он взял губами другой сосок и снова стал мучить ее, пока она не вскрикнула, потом сжал ее ягодицы, и она поняла, что, если он не удовлетворит сейчас ее желания, ее разорвет от напряжения.

— Пожалуйста, — прошептала она, подчиняясь его ритму и умоляя его в сладкой истоме.

— Сейчас, — простонал он, направляя ее к своему ждущему члену, держа ее над ним. Она хотела опуститься на него, но он сдержал ее порыв. Головка члена мучительным движением коснулась ее и медленно вошла в нее. Она боролась с ним, но он был сильнее, заставляя ее ждать, медленно принимая его в себя. Почти задыхаясь, она опустилась на него, их животы соприкоснулись, и он целиком вошел в нее.

Он двигался медленно, отдаляясь и приближаясь, касаясь самых чувствительных точек. Но ей этого было мало. Ей хотелось, чтобы Гифф совсем перестал владеть собой. Приподнявшись, она почти вертикально опустилась на него, дразня его взглядом, упираясь руками в его грудь. Ее движения становились все быстрее и быстрее, она почти достигла высшей точки наслаждения, но ей хотелось увидеть, как он хотя бы один раз задрожит от предвкушения, увидеть его в исступлении страсти. Хотелось доказать, что она имеет власть над ним хотя бы в их любовной страсти — необузданной, свободной, кричала она про себя.

Он вскрикнул, сверкнув глазами, и его дикий вскрик эхом отозвался в спальне. Перевернувшись, он подмял ее под себя сильными горячими руками. Завтра у нее будутсиняки, равнодушно подумала Линда. Он перестал владеть собой, совершенно перестал владеть собой из-за нее.

Он стал неистовым. Таким она представляла его себе. Капли пота выступили у него на лбу. Он обнял ее и стал целовать, забыв о сдержанности, проникая языком внутрь, требовательно и настойчиво. Он оплела его ногами и закрыла глаза.

Это было так восхитительно, что заставило их забыть о реальности. Не существовало ничего вокруг, остался его вскрик, когда она почувствовала его в себе, взорвавшегося жизнью. Линда парила в небесах, не надеясь вернуться на землю. Тьма, окружавшая ее, вспыхнула миллионами огней, и она поняла, что он любит ее, что теперь она в безопасности.

Гифф совершенно обессилел. Такого он еще не испытывал. Линда заставила его потерять голову и полностью отдаться страсти. Она хотела, чтобы он совершенно перестал владеть собой, и он был готов дать ей все, что она потребует.

Наконец он смог повернуть голову и поцеловать ее в щеку. Она улыбнулась. С неохотой он хотел лечь рядом, думая, что ей трудно выдерживать тяжесть его тела, но она только крепче прижала его к себе, переплетя ногами, и он затих.

— Что ты так держишь меня, девушка? — насмешливо спросил он.

— В течение десяти лет я испытывала острую сексуальную неудовлетворенность, и в этом виноват ты. Теперь полностью удовлетворена, я чувствую это. Сейчас я держу в руках то, что принадлежит мне.

— А я принадлежу тебе?

— Можешь считать и так. По крайней мере, сейчас ты — мой.

— И не только сейчас, милая Линда.

— А ты понимаешь, почему сегодня мы смогли любить друг друга, хотя раньше нам это никогда не удавалось?

— Теоретически я могу объяснить. Я ведь знал о наших прошлых жизнях и понимал, как складываются наши сегодняшние отношения. Я мог более активно вмешиваться в нормальный ход событий. И, конечно, современная мораль отличается от морали прошлых веков. И сто, и восемьдесят лет назад тебе не позволили бы остаться без присмотра мудрых родственников. У меня не было бы возможности соблазнить тебя за то короткое время, что мы вместе.

— Значит, сегодня я вела себя как бесстыдная дерзкая девчонка.

— Это ничего не меняет. — Он провел руками по ее спине и приятно округлым ягодицам. — Когда живешь в наше время, у тебя есть определенные преимущества.

Вытянувшись, она потерлась о его тело.

— Думаю, тебя можно отпустить.

— Если бы ты не отпустила меня, мы надолго остались бы в этой постели. Ты готова?

— Я думаю, нужно спросить, готов ли ты?

Она напряглась, сжимая ногами его тело, и он почувствовал, как кровь быстрее побежала в жилах, и медленно вошел в нее.

— Вижу, что ты готов, — задыхаясь, выговорила она.

— Мы могли бы поговорить.

— Да, могли бы. — Она пошевелилась, ее движения стали более медленными, и у него перехватило дыхание.

— Ты снова пытаешься руководить мной.

— Разве это плохо?

— Нет.

Она поцеловала его подбородок, потом коснулась губ.

— Нам не нужно пользоваться предохранительными средствами.

— Да, все в порядке.

Он замер.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что сейчас я, вероятно, не забеременела. А если забеременела, то ничего страшного.

— Ничего страшного? — в замешательстве спросил он, чувствуя некоторый страх. Он не любил неожиданностей, а от этой женщины можно ждать любых сюрпризов.

— Что ты хочешь этим сказать — ничего страшного? — повторил он.

— Не сердись. Раньше я никогда не думала о ребенке. Но от тебя, Гифф, я хочу ребенка.

В волнении он закрыл глаза, не в состоянии определить, что он сейчас чувствовал. Он никогда не думал, что у них с Линдой может быть ребенок. Он думал только о том, как сложатся их отношения, как поразить Морда. Он не представлял, что произойдет, когда они с Мордом встретятся лицом к лицу. Если он потом останется жив…

— Гифф, ты расстроился?

Он открыл глаза.

— Нет, я не расстроился. Однако я… ты снова… заставила меня потерять самообладание. Заставила почти сойти с ума от желания. Было бы просто великолепно, если бы у нас был ребенок. Такое даже трудно представить.

— Тогда сделай это. — Нагнув его голову, она покрыла поцелуями его лицо.

— Сегодня был удачный день, — сказала Джерри, откинувшись на сиденье. Она взглянула на Джона, удивляясь, что смогла простить его после той ужасной ночи. Но он казался совершенно нормальным, был вежливым, с интересом осматривал достопримечательности и честно старался сделать все, чтобы они хорошо провели время.

— Да, я тоже получил удовольствие.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Отлично. — Он сверкнул белозубой улыбкой на загорелом лице.

Он прекрасно выглядел в свободных рыжевато-коричневых брюках и темно-зеленом пуловере — преуспевающий, уверенный в себе молодой человек, которому не о чем беспокоиться. Ей хотелось надеяться, что события прошлой ночи не повторятся. Даже воспоминание о его настойчивых ласках заставляло ее съеживаться от страха.

— Что это ты хмуришься?

Она повернулась к нему.

— Да так. Просто немного разболелась голова, — уклонилась она от прямого ответа. — Вероятно, слишком много была на солнце.

— Да, сегодня жарко.

— Не жарче, чем в Сент-Огастине.

— Ты права. Там тоже было жарко, а солнца больше, чем достаточно.

Джерри отвернулась и стала следить за дорогой. Странное замечание. Он вырос в Сент-Огастине, а сказал о нем так, словно признавал, что в этом городе тропический климат.

— Надеюсь, Линде удалось отдохнуть сегодня, — беззаботным тоном заметил Джон.

— Думаю, да. Если никто не надоедал ей, она, вероятно, весь день спала.

— Надеюсь, ты не очень устала.

Джерри замерла. Замечание Джона могло и ничего не значить, но она предположила, что вечером он собирался заняться с ней любовью. А она не знала, готова ли к этому.

— Я немного устала. И сказала, что у меня болит голова.

Джон вздохнул, словно сочувствуя ей.

— Плохо. Может быть, мы с Линдой отправим тебя пораньше спать. Как ты думаешь, она дождется нас и развлечет меня?

— Это зависит от того, что ты имеешь в виду, — холодно сказала Джерри. — Разумеется, она не будет петь и плясать для тебя. На музыкальных инструментах она тоже не играет.

Джон рассмеялся:

— Я думал, мы просто поговорим.

— Будь уверен — вы можете только поговорить. — Джерри постаралась подавить возникшее у нее чувство ревности.

Линда, сама не зная этого, была сексуально очень привлекательна, она просто притягивала мужчин — всех мужчин, даже тех, кто был обручен.

— Ты, кажется, ревнуешь? — Джон довольно усмехнулся. — Линда — привлекательная женщина.

— Да, и моя лучшая подруга.

— Кстати, о друзьях. — Выражение лица у Джона изменилось. — А что ты знаешь о ее друге — Гиффе?

Джерри пожала плечами:

— Не много. Она встретила его здесь, этим летом. Он снимает дом неподалеку.

— А кто он?

— Писатель, пишет исторические романы. — Джерри невесело усмехнулась. — Сначала я думала, что он очень подходит Линде, ведь они оба увлечены историей. Но отношения у них не сложились.

— Значит, они больше не встречаются?

— Не знаю.

Хотя, как ей показалось прошлой ночью, они встречались. Гифф вел себя как человек, привыкший распоряжаться, а Линда слушалась его и, казалось, с радостью выполняла его указания. Это было не похоже на Линду. Может быть, Линда считала его вправе распоряжаться из-за того, что произошло с Джерри, а, может, просто любила. Джерри не знала, ведь у них не было возможности поговорить.

— Линда предназначена для кого-то особенного, — твердо сказал Джон, щурясь от яркого солнца и ветра, дувшего в лицо.

Как странно. Джон едва знал Линду и почему-то так заинтересовался ее отношениями с Гиффом.

Почему Джон вообще думает о Линде?

Джерри смотрела в окно машины, на проплывавшие мимо сосны и высокую траву, росшую вдоль дороги. Их отношения с Джоном всегда были прямыми и откровенными, а дружба с Линдой — простой и искренней. Почему же все изменилось и стало таким… странным?

Когда Гифф уже начал засыпать, Линда осторожно соскользнула с кровати. Ей нужно было побыть одной. Было уже три часа, в любое время могла вернуться Джерри, но сначала Линда хотела принять горячий душ и выпить чего-нибудь холодного.

Достав из шкафа хлопчатобумажное платье, первое, что попалось под руку, и нижнее белье, она поспешила в ванную комнату. Вода подействовала на нее освежающе, но вместе с усталостью были смыты запахи Гиффа и следы его прикосновений. Если бы можно было оставить все как вечную память об их любви.

Если жестокая злая судьба унесет его прочь.

Внезапно от непереносимой боли у нее сжалось сердце, к глазам подступили слезы, побежали по щекам, смешиваясь с водой. Как же она сможет жить без него, теперь, когда она все знает об их прошлых совместных жизнях? Она ведь понимала, что он может быть убит. Как это он сказал? Предательство. Измена. Убийство. Вот что грозит ему. Ему нельзя надеяться на мистическое счастье в будущем.

Она встала под струю воды, чувствуя внутри непонятную пустоту. Рука коснулась живота, там пустота ощущалась особенно остро. Если бы ей повезло и у нее родился бы ребенок от Гиффа, частица Гиффа в этом ребенке продолжала бы жить. У нее была бы своя крошечная частица истории, ребенок, рожденный от мужчины, искавшего ее тысячу лет. Мужчины, который никогда не говорил, что любит ее, а только повторял, что судьбой им предназначено быть вместе.

Раньше в ней говорил гнев, и она набросилась на Гиффа, обвиняя его в том, что у них нет свободы воли. Она вспомнила свою первую встречу с Гиффом. Теперь она спрашивала себя: что повлияло на ее отношение к Гиффу — судьба, Морд или какие-то другие внешние силы? Она не верила в любовь с первого взгляда, хотя понимала, что вожделение, которое иногда испытываешь при виде мужчины, и чувство близости к нему могут послужить хорошим началом для любви. Линда искренне верила, что все равно влюбилась бы в Гиффа — даже не зная о прошлых жизнях или вмешательстве злого существа. Она хотела, чтобы он был ее судьбой, хотела связать с ним свое будущее, независимо от того, что у них было в прошлом.

Если Гифф говорил правду, в прошлых жизнях они никогда не занимались любовью. Гифф знал о прошлых жизнях, поэтому мог вмешаться в цепь событий, определенную судьбой, или Мордом, или кем-то свыше, кто руководил их жизнями. Значит, их сегодняшняя жизнь должна быть другой. А если можно изменить одно событие, вероятно, можно изменить и исход. Но как? Может быть, Гифф знает как это сделать.

Смахнув слезы, она выключила воду и вдруг почувствовала, что очень устала. Бессонная ночь, непродолжительный сон днем, который прервал Гифф, и долгие часы любви оставили ее без сил. Она снова встала под душ.

— Ты не хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

Мучительное стремление к осуществлению бесплодных надежд часто вызывает в нас отчаяние.

Джордж Элиот

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

— Гифф! Ты напугал меня. — Мрачные мысли исчезли, полусонное состояние сменилось бодростью, Линда снова почувствовала себя нормально.

— А кого ты ожидала увидеть?

— Я думала, может быть, Джерри вернулась. Или Джон…

Гифф стал серьезным.

— Я не оставлю тебя одну с ним.

— Ты еще не проснулся, — заметила Линда.

— Не совсем. — Он сделал шаг к ней.

— Я как раз собиралась закончить мыться, — осторожно заметила она.

— Я этого не перенесу. — Он встал под теплую струю. — Я тоже хочу принять душ.

Линда хмыкнула. Она не поверила, что ему действительно захотелось принять душ. Но ведь они уже до изнурения занимались любовью.

— Все ясно. — Он улыбнулся.

— Как ты можешь шутить? Главные трудности у нас впереди.

— Давай внесем ясность. — Гифф протянул руку за мылом. — Трудности у меня. А ты наблюдаешь со стороны и, находясь в безопасности, не вмешиваешься.

— Как ты можешь так говорить? Я даже не знаю, с какой стороны мне наблюдать! И потом, меня это тоже касается.

— Конечно, касается. Поэтому я и должен обезвредить Морда.

— Как ты можешь обезвредить злую силу, которая завладевает телами людей, терроризирует их и…

— Линда, я знаю, как его обезвредить. Впервые у меня есть то, что навсегда положит конец его вмешательству в наши жизни.

— Что это?

— Долго объяснять. Теперь я еще не могу тебе сказать.

— Ты не хочешь, чтобы я знала.

— Давай скажем так: для нас обоих будет лучше, если ты ничего не знаешь.

— Ты боишься, что я проговорюсь.

— Не совсем. Но я не знаю, как Морд собирается использовать тебя. Чем меньше ты знаешь, тем меньше сможешь рассказать — случайно или бессознательно, или он прочитает твои мысли.

— Он может читать мои мысли? — Линда схватила Гиффа за руку. — Скажи, что это неправда!

Гифф выключил воду, и наступила гнетущая тишина.

— Я не знаю, какой силой он обладает.

В смятении Линда схватилась за полотенце. Она уже задавала ему этот вопрос, но теперь ей хотелось подтверждения.

— А ты можешь читать мои мысли?

— Не очень точно. До того, как мы стали заниматься любовью, я мог чувствовать твое настроение, иногда мог угадать, о чем ты подумала, но никаких связных или последовательных мыслей я не читал. — Он тоже взял полотенце и стал вытираться. — Теперь наша связь стала более сильной. Я точнее чувствую, о чем ты сознательно думаешь. Но на самом деле я не могу читать твои мысли.

Линда была благодарна ему, по крайней мере, за это. Ей не нравилось, что кто-то мог догадываться, о чем она думает.

— Ну вот ты и успокоилась, — заметил он.

— Я подумала, что ты скажешь…

Он взял ее за подбородок.

— Но я же не отрицаю, что могу угадать твое настроение. У тебя очень выразительное лицо. — Он быстро поцеловал ее в губы.

— Я тоже чувствовала, когда ты волновался, — призналась Линда. — Обычно ты выглядишь очень решительным. Это может напугать.

— Может быть, это так и есть. Я вспоминаю, как в первый раз увидел тебя во сне и узнал, что ты существуешь. Раньше я ни с кем не чувствовал такой связи, связь с тобой потрясла меня. Я рад, что мы способны чувствовать душевное настроение друг друга. Только благодаря этому я узнал о твоем кошмарном сне той ночью, когда пришел к тебе в спальню. Я собирался избавить тебя от кошмара, но оказалось, что я чувствую твои желания. Я не мог уйти и оставить тебя с твоей мукой. Я ощущал твою неудовлетворенность так же остро, как и свою.

— Почему ты не сказал мне правду?

Его скрытность вызвала у нее разочарование. Значит, у него были тайны от нее, он отказывался все рассказать ей.

— Мне казалось, что ты не готова услышать ее. Если бы я сказал, что чувствую твое душевное волнение и смутно могу представить, о чем ты думаешь, ты отказалась бы видеть меня или отдала в руки полиции как опасного психического больного.

— Возможно, ты прав. Но меня обижает, что ты честно мне все не рассказал.

— Я думал, что так будет лучше. Самое главное было защитить тебя от Морда.

Линда вышла из душа:

— Можешь что-нибудь рассказать о нем? Это помогло бы мне понять, как он выглядит.

— Я думаю, Морд — стихийная злая сила. Он существовал всегда и будет существовать вечно.

— Как же мы можем победить его? — Страх перед неизвестностью вызвал у нее дрожь. Она уже испытала на себе присутствие Морда и теперь боялась его влияния на нее. Невозможно представить себе, что можно противостоять чему-то бесчеловечному, вечной злой силе. Она так и застыла с платьем в руках.

— Я не могу сокрушить его. Просто я сделаю так, что он не будет влиять на нашу жизнь.

— Гифф, ты говоришь так, словно он должен куда-то уйти. — Его спокойное и, видимо, беззаботное отношение к тому, что ему предстояло, заставляло ее нервничать. Неужели он не понимает, что ему грозит опасность?

Он поднял голову:

— Да, я думаю, он уйдет.

— Гифф!

Он улыбнулся и вдруг начал смеяться. Она еще не видела его смеющимся, и непривычные звуки наполнили ванную комнату. От его смеха у нее закружилась голова, на минуту она забыла о своей тревоге. Перед ней как будто открылись новые миры, которые только предстояло исследовать, словно он открылся перед ней совсем с другой стороны.

Конечно же, он не предстал перед ней в новом качестве. Его хорошее настроение объяснялось тем, что днем они занимались любовью, и это помогло ему снять напряжение. Ничего необычного.

— Самое важное для нас сейчас — вести себя как всегда. Занимайся своими повседневными делами, но всегда знай, где находится Джон, или Морд. Не оставайся с ним вдвоем.

— Линда! Ты дома?

Голос Джерри звенел в коридоре, совсем близко. Линда замерла, напряженно глядя на Гиффа. Он обернулся, обнаженный и совершенно невозмутимый. Подняв бровь, он словно спрашивал ее: «А ты чего ждала?»

Джерри завернула за угол, и Гифф едва успел обвязать полотенце вокруг бедер.

Линда сосредоточенно резала помидоры для салата и время от времени бросала взгляд на Джерри. Ей хотелось убедиться, что с ней все в порядке. После возвращения Джерри домой у них не было возможности поговорить. Линда не знала, что подумала подруга, найдя их с Гиффом в ванной комнате, не знала, как прошел день в Миртл-Бич.

Линда не собиралась объяснять своей лучшей подруге, что ее отношения с Гиффом возобновились. Два дня назад Джерри узнала, что короткий роман Линды закончился, и, видимо, успокоилась. Она согласилась, что для Линды так будет лучше, ведь Гифф казался более чем странным. Как Джерри могла подумать, что Гифф — не та карта, которой «не хватает в колоде»? Но ведь она сама представила Гиффа как ненормального человека, одержимого какой-то навязчивой идеей. Теперь Линда думала совершенно иначе.

С удивлением обнаружив их в ванной комнате, Джерри ничего не сказала Гиффу, только внимательно посмотрела на его обнаженное тело с полотенцем, повязанным вокруг бедер. Словно Джерри никогда не видела мужчин! Через несколько минут, когда Линда закончила одеваться и убрала мокрые полотенца, Гифф спустился вниз и спросил Джерри, как вел себя Джон. Та ответила, что он вел себя нормально. Тогда Гифф быстро поцеловал Линду и сказал, что скоро вернется.

Линде показалось, что он напрашивался на обед. Для нее это было бы совсем неплохо. Ей не улыбалось сидеть за столом напротив Джона, зная, что им завладела злая сила.

Линда не знала, сможет ли вести себя как обычно, понимая, что Морд руководит поведением Джона. Сейчас Морд мог затаиться, вести себя нерешительно, накапливая силу. Линда считала себя очень уравновешенной, но это испытание выводило ее из себя — его нельзя было объяснить логически или прагматически, а именно такие объяснения она предпочитала. Не утешало ее и то, что Морд — сила, возникшая в процессе исторического развития общества. Она любила доказательные теоретические рассуждения, ей нравилось находить новые исторические факты и заниматься этим целенаправленно. Линда не относилась к тем, кто лезет в воду, не зная броду, однако именно так у нее получилось с Гиффом. Если поверить Гиффу, который говорит, что должен встретиться с Мордом лицом к лицу, то все действительно обстояло так: утонуть или выплыть.

О чем она думает! Конечно, она верит Гиффу.

— Значит, вы с Гиффом помирились, — сказала Джерри.

— В некотором смысле.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Джерри, смахивая слезы — она резала лук. — По-моему, ты говорила, что он сумасшедший. И вдруг он появился прошлой ночью, я даже не знала, что думать.

— Я была рада, что он пришел. И потом, я не верю, что он сумасшедший.

— Теперь он уже не утверждает, что он Уильям?

Линда выложила дольки помидоров на лук. Невозможно все объяснить Джерри — та просто не поверит. Но все-таки можно попытаться.

— Он действительно Уильям. А я — Констанс, его невеста.

Джерри в изумлении открыла рот:

— Ты хочешь сказать, что вы притворяетесь…

— Нет, просто мы перевоплотились.

Искоса взглянув на подругу, Джерри на минуту задумалась.

— А как ты это узнала? Он уговорил тебя поверить в сверхъестественное?

— Он не уговаривал меня. Сегодня днем он возвращал меня в прошлые состояния. В последней жизни я была Констанс Олден, невестой Уильяма Говарда.

— Подсознательно ты уже была готова к этому, ведь во время спиритического сеанса стрелка начала указывать буквы.

Линда покачала головой.

— Нет, я вспомнила. Я увидел себя в Англии, в саду, с сестрой и Уильямом, перед тем, как он уехал на войну. После его возвращения мы собирались пожениться и жить у моря. Ты ведь знаешь, что я всегда любила океан. Значит, я и раньше была такой.

— Это только доказывает, что возвращение в прежнее состояние — обман. Он подтолкнул тебя к тому, чтобы ты вспомнила, Линда. В твоей предполагаемой прошлой жизни ты приписала себе те же черты характера, которые есть у тебя сейчас.

— Нет, Джерри, Гифф не мог знать, что я вспомню. Он записал мои ответы на магнитофон. Если бы я не вспомнила, у него был бы мой рассказ. Ты можешь послушать запись, если захочешь. Гифф возвращал меня в несколько прошлых жизней. В каждой жизни я была влюблена, но любовь всегда кончалась трагически.

— Линда, я не верю во все эти фокусы с возвращением в прошлые жизни. Я, например, чувствую, когда тебе плохо, но это вовсе не означает, что я должна верить этому странному человеку, который утверждает, что ты любила его в прошлой жизни.

— Это не совсем так, Джерри. Но могу заверить тебя, что это все правда.

Джерри крепко обняла подругу.

— Я понимаю, что Гиффу действительно удается тебя обманывать. Он, очевидно, хочет, чтобы у вас были какие-то отношения.

— Но почему? Он может иметь любую женщину в мире. Ты ведь его видела. Он красив, преуспевает, к тому же сексуально привлекательный мужчина. Зачем ему какой-то скучный профессор истории со Среднего Запада?

— Не принижай себя.

— Я не принижаю, а просто констатирую факты.

Объяснения Гиффа позволяли все понять, но Джерри не хотела видеть этого. Не хотела верить, что он действует под давлением судьбы. Джерри не хотела понять, вероятно, потому, что ее это близко не касалось. Линда почувствовала свое бессилие. Она-то знала правду, так же как знала, что Морд был злой силой.

— Если ты думаешь, что мужчины не считают тебя привлекательной, то ты просто слепая, — сказала Джерри.

— Джерри, меня не волнует, какой меня считают мужчины. Я знаю только одно: как только мы с Гиффом увидели друг друга, он сразу дал мне понять, что хочет меня. И это было не случайно. Гифф не хотел, чтобы у нас был легкий летний роман. Он приехал, чтобы найти меня. — Указательным пальцем Линда ткнула себя в грудь. — Меня. Этого нельзя понять, если не знать причину.

Джерри покачала головой:

— Ты просто слепая.

Линда вздохнула:

— Я должна тебе еще кое-что сказать.

— Сейчас мои мысли заняты женихом, у которого столько же настроений, сколько граней у обручального кольца, и лучшей подругой, которая верит, что ее очень давно любит какой-то сумасшедший.

— Я понимаю, мои слова покажутся тебе странными, но послушай. Я знаю, почему Джон так ведет себя. Он…

Вечернюю тишину нарушил грохот, раздавшийся в столовой. Линда замолчала, ей вдруг стало холодно. Морд. Она почувствовала его присутствие, словно холодная костлявая рука коснулась ее спины.

Джерри подбежала к двери в столовую:

— Что случилось?

Наклонившись, Джонатан Мур поднял черепок глиняного цветочного горшка. Гифф заметил на его лице легкую злорадную усмешку. Лицо Мура, а выражение лица — Морда, отметил про себя Гифф, и его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он понимал, какую игру ведет с ними Морд.

— Джон, что случилось? — На пороге появилась взволнованная Джерри. Вероятно, они с Линдой только что оживленно беседовали. Гифф подумал о том, что Линда могла сказать ей и поверила ли ей Джерри.

Следом за Джерри появилась Линда.

— Простите, Линда, — тихо сказал Мур. — Я такой неуклюжий сегодня.

Линда посмотрела на разбитый горшок: земля высыпалась, корни у папоротника обнажились.

— Ничего страшного, — сказала она очень спокойно. — Я как раз собиралась пересадить его.

Мур уже сделал шаг вперед, но Гифф успел обойти его, отрезая ему путь к Линде. Он не хотел, чтобы тот прикасался к ней.

— Я помогу тебе. — Гифф нагнулся и стал собирать черепки.

— Не беспокойся.

Оторвавшись от своего занятия, он поднял голову и заглянул ей в глаза — в них застыл страх, волнение и решимость.

— Я буду беспокоиться.

Они молча собрали крупные черепки и вместе с папоротником отнесли их в кухню.

— Он не дал мне договорить с Джерри, — прошептала Линда, когда они вдвоем оказались у раковины. — Я думаю, он читает мои мысли.

— Может быть. Вероятно, он подслушивал за дверью. Я пришел как раз тогда, когда он ударил по подставке.

— Я ни минуты не сомневаюсь, что он задел ее не случайно.

— С сегодняшнего дня и до тех пор, пока все не кончится, не будет ничего случайного. Не доверяй тому, что он говорит или делает, и не оставайся с ним вдвоем.

— Да, я знаю.

— Ты сказала Джерри?

— Я пыталась. Я рассказала ей о нас и о нашем прошлом, но она не захотел меня выслушать. Она решила, что мы оба сошли с ума. — Линда поместила папоротник в другой горшок, бережно примяв землю вокруг корней.

Гифф обернулся. Через открытую дверь кухни была видна столовая, Джерри и ее жених собирали на газету мелкие черепки и рассыпанную землю. Он не мог слышать, о чем они говорили.

— Скоро она поймет, что ему нельзя доверять. Надеюсь, он не причинит ей вреда до нашего столкновения.

— Ты думаешь, он может обидеть Джерри? — Линда тщательно смывала землю с рук. — Я не могу спокойно наблюдать и позволить ему.

— Пока мы ничего не можем сделать. Морд еще не полностью перевоплотился. Если я попытаюсь сейчас разрушить его власть над Муром, он просто уйдет и затаится, выискивая другого хозяина. А сейчас мы по крайней мере знаем, где он, даже если ни ты, ни Джерри не допускаете, что он завладел Муром.

— А кого он мог бы еще выбрать?

— Вместо Мура он мог выбрать Джерри. Нет более легкого способа причинить тебе вред, чем завладеть телом твоей лучшей подруги. Морд знает, что ты никогда не обидела бы ее. Он мог бы терроризировать тебя и чувствовать себя в безопасности.

Коснувшись руки Линды, Гифф почувствовал, что она дрожит. Но больше всего его поразил страх, который она испытывала. Линда не могла бы причинить вреда Джерри. Разве она сможет спокойно смотреть, как он будет разделываться с Муром, зная, как отнесется к этому Джерри? Гифф не знал, как поступит Линда. В конце концов, от ее преданности зависит исход его борьбы с Мордом. Еще неизвестно, кому она окажется более преданной — ему или своей лучшей подруге.

Он сделал все, чтобы привязать к себе Линду. В отношениях с ней он нашел для себя нечто совершенно удивительное: он почувствовал ее теплое отношение, заботу, узнал, что она умна и мужественна, что готова смело встретиться с добром и злом. Гифф не ожидал, что будет испытывать наслаждение, возбуждая ее. Однако сейчас не время анализировать новые чувства и ощущения, которые он испытывал. Потом, если он останется жив, у него будет возможность убедиться, что Линда создана для него, независимо от заклинания или прошлых жизней. Ей он собирался посвятить свою жизнь.

А пока он мог только убеждать ее.

— Я сделаю все возможное, чтобы Джон не получил серьезных повреждений.

— Серьезных повреждений? Лучше бы ты обещал мне вообще не наносить ему повреждений.

— Я не могу обещать это, любовь моя. Чтобы прервать контакт, я должен пролить кровь.

— Может быть, нам лучше уехать? — слабым голосом спросила Линда. — Можно убежать от Морда?

У него сжалось сердце, он понимал, в каком отчаянии она находится.

— Нет, любовь моя, нельзя. Он тоже связан с нами, он — часть наших отношений. Если я не разорву этой связи, мы не будем в безопасности.

Линда вздрогнула, и Гифф выругал себя за то, что все сказал ей. Он обнял ее, стараясь успокоить.

— Не думай об этом. Завтра Морд станет еще сильнее. Он торопится встретиться со мной лицом к лицу или воспользоваться предательством.

— Действуй сегодня, пока он еще слабый. Действуй, пока я не стала умолять тебя остановиться.

Гифф ощущал ее боль и неуверенность как свои собственные чувства.

— Так мы не освободимся. Мы должны быть равными противниками, каждый должен знать свою роль. На поведение Мура влияет слишком многое. Когда Морд станет сильнее, Мур совершенно исчезнет, и Морд целиком завладеет им. Тогда и только тогда я смогу вызвать его на поединок или принять его вызов. Помни, что завтра, по моим предположениям, он окончательно проявит себя. Было бы глупо не учитывать возможность вмешательства судьбы, однако я не уверен в исходе нашей борьбы или в том, что смогу разорвать цепь событий, определенных нам судьбой.

— Но ты собираешься одолеть судьбу. Хочешь разорвать связь с Мордом.

— Это дело всей моей жизни. — Он поправил прядь волос, упавшую ей на щеку. — Ты никогда не узнаешь, какие поиски я провел, чтобы найти ответы на свои вопросы. Я занимался теоретическими исследованиями, потому что речь шла о злой силе. Но то, что я узнал, дало мне ключ к решению всех проблем.

— Ты не скажешь мне, что ты узнал?

— Нет, потому что Морд может получить от тебя информацию, просто прочитав твои мысли, или хитростью заставив тебя все рассказать. Я не могу рисковать.

— Значит, я не должна знать, как ты будешь действовать. Я знаю только, что прольется кровь. Я буду продолжать вести себя как обычно, делая вид, что все хорошо, что ты не собираешься нападать на него.

У нее дрогнул голос, и Гифф снова почувствовал ее беспокойство.

— Я знаю, это очень трудно…

— Ты не все знаешь. Ты не знаешь, как я беспокоюсь за Джерри, за тебя. Я хочу все знать, а ты не хочешь поделиться со мной. Хочешь только руководить мной.

— Я вовсе не хочу руководить тобой. Но только я могу разорвать нашу связь с Мордом.

— Почему?

— Я ведь уже объяснял тебе. Потому что все началось с меня. Тысячу лет назад, из-за моего эгоизма и неуверенности, начались эти ночные кошмары. Если бы я больше доверял тебе, если бы мне удалось избежать соблазна легко выйти из затруднительного положения, сейчас не пришлось бы бороться с Мордом.

— Это правда. — Линда вытерла глаза концом бумажного полотенца. — Во всяком случае, мы бы здесь не оказались.

— Что ты хочешь сказать?

— Что мы никогда бы не встретились и не знали этого влечения друг к другу.

— Еще неизвестно. Как мы можем говорить о том, что могло случиться, если бы не было заклинания? Но я верю, что мы все равно нашли бы друг друга, возможно, даже раньше. Может быть, в самом начале мы прожили бы долгую, счастливую и благополучную жизнь.

Она отодвинулась от него с выражением обиды и страха в глазах.

— А может быть, мы не полюбили бы друг друга.

Гифф нахмурился, смущенный ее сердитым тоном. Она видит только негативную сторону этой связи, которая соединила их. Он хотел сказать ей еще кое-что, чтобы она подумала о других возможностях, но прежде чем он смог что-либо придумать, Линда взяла тарелку с салатом и пошла в столовую.

— Давайте обедать, — подчеркнуто весело обратилась она к Джерри и Джону, и Гифф снова отругал себя за то, что у них с Мордом отнюдь не равные возможности.

«Скоро, — поклялся он себе. — Скоро все кончится».

В ответ раздался злой смех, эхом отозвавшийся у него в голове. «Скоро, скоро, скоро», — повторил зловещий голос, словно вырывая у него губительную клятву.

Зло всегда незаметно присутствует рядом. Оно делит с нами ложе и сидит с нами за одним столом.

У.Г. Оден

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Я иду спать, — сказала Джерри, обращаясь ко всем. Каминные часы показывали только 9:30, но она чувствовала себя совершенно измученной. Ей не хотелось тревожить Линду своими проблемами. Линде и так было о чем подумать — о своих отношениях с Гиффом, о сумасбродном поведении Джона и, наконец, о том, стоит ли оставаться в доме бабушки. Линда не очень охотно говорила об этом, и тем не менее, Джерри знала, что ее лучшая подруга очень тяжело переживала смерть бабушки.

Джерри придумала правдоподобное извинение своему желанию пораньше лечь спать.

— Я думаю, я сегодня слишком долго была на солнце.

— Дать тебе аспирин или еще что-нибудь? — обеспокоенно спросила Линда. — Я могу подняться наверх вместе с тобой.

— Нет, я уже выпила какое-то лекарство. Так что спасибо. — Она поднялась с кресла и взяла свой стакан с чаем. — Я сразу лягу. Утром я вас всех увижу.

— Спокойной ночи. — Линда хотела еще что-то добавить, но промолчала, наверное, потому, что в кабинете были Джон и Гифф. Действительно, мужчины только осложняют жизнь.

Гифф, как обычно, выглядел сосредоточенным. Он опекал Линду, сидя рядом с ней на кушетке и обнимая одной рукой за плечи. Видимо, он мог быть хорошим защитником, но Джерри знала, что между заботой о женщине и ловким обращением с ней существует очень тонкая грань. Она так до конца и не поняла, что представляет собой Гифф, но не поверила Линде, когда та расхваливала его. Подруга безоговорочно верила в их связь в прошлой жизни, Джерри на это не попалась бы.

Джон выглядел обаятельным, говорил разумные вещи, поддерживая вежливую беседу. Она могла бы быть довольна. Однако Джерри чувствовал себя усталой и неуверенной в себе. Странно, но все-таки Джон не производил впечатление здорового человека, хотя Джерри не могла сказать конкретно, что ей не нравилось в нем. Она слишком часто повторяла, что он — само совершенство, но говорила это полушутя, просто он очень подходил ей. А теперь этот безупречный молодой человек, сидевший за столом, больше напоминал робота. Пропало умение шутить и чувство юмора, которое делало его таким привлекательным. Джерри не была уверена, что он станет прежним.

— Не пойти ли мне с тобой наверх? — спросил Джон.

— Нет, — быстро возразила Джерри. Слишком быстро, подумала она про себя. Линда и Гифф с беспокойством посмотрели на нее. — Мне нужно еще привести себя в порядок, да и голова болит. Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь.

— Как знаешь. — Джон улыбнулся. — Надеюсь, голова скоро пройдет.

— Я уверена, что завтра снова буду в форме. Мне нужно хорошенько выспаться.

— Если тебе что-нибудь понадобится, то я буду здесь, — сказала Линда. Гифф держал ее руку в своей, словно показывая, что он всегда с ней. Джерри не поняла, помогла ли ей их поддержка.

— Конечно. Спокойной ночи.

Лестница показалась Джерри непривычно крутой. Просто я очень устала, сказала она себе. Но это было не все. Ей не хотелось видеть Джона, когда он наконец поднимется в спальню. Вероятно, нужно было потребовать, чтобы он спал в другой комнате. А теперь поздно говорить об этом — если только он не набросится на нее, как в прошлую ночь. Тогда ему вообще не придется беспокоиться о том, где спать. А она будет готова встретить его. Баллончик с перечным газом в жестяной коробке уже лежал у нее под подушкой.

Она уже умылась и надела очень модную ночную рубашку, когда услышала его шаги в коридоре. Старые доски скрипнули. Вероятно, он задержался у двери в ванную комнату, потом прошел мимо. Только теперь она поняла, что прислушивалась к его шагам, затаив дыхание.

Лампа на ночном столике горела. Войдя в комнату, она увидела, что Джон лежит на кровати, откинув в сторону стеганое одеяло и простыню.

— Тебе лучше? — спросил он.

— Немного, — сдержанно ответила Джерри и легла с краю. Несмотря на все ее старания лечь подальше от него, она сразу скатилась почти на середину кровати.

— Узкая кровать, — заметила Джерри, стараясь отодвинуться.

Джон усмехнулся.

— Я не кусаюсь, — сказал он. — Говорю тебе громко и ясно. Сегодня ты не хочешь заниматься сексом. Не беспокойся. Все в порядке.

Нахмурившись, она посмотрела на него.

— Да, ты прав. Я действительно не расположена.

— Я тоже. — Он зевнул. — Какие у нас планы на завтра?

— Не знаю. Мы с Линдой так и не успели поговорить.

— Гифф постоянно кружится вокруг нее. — В голосе Джона прозвучало явное отвращение. — Он ни на минуту не оставляет ее одну.

— Я думаю, вечером он уйдет домой, — сказала Джерри слабым голосом.

— Ты ведь не веришь в это, — насмешливо возразил Джон.

— Это не мое дело, если он не собирается обижать Линду.

Ей не понравилось, что он снова завел разговор о Линде. Уж не хочет ли он, по зрелому размышлению, расторгнуть их помолвку, подумала Джерри. Неужели Линда настолько привлекает его, что из-за этого можно так отвратительно вести себя со своей невестой? Но его притязания бессмысленны, он неприятен Линде, она не оправдает его надежд. Но почему он ревнует Линду к Гиффу? От всех этих мыслей голова у Джерри разболелась еще больше.

— Он не производит впечатление надежного человека, это не я, — продолжал Джон. — Мне кажется, Линде стоит пересмотреть свое отношение к этому писателю.

— Два дня назад тебе так не казалось. А теперь ты почему-то настроен против него, — холодно заметила Джерри. Джон начинал действовать ей на нервы. Раньше этого никогда не было, они во всем соглашались друг с другом.

— Я изменил свое мнение.

«Ты изменил не только мнение о Гиффе, в тебе самом многое изменилось, — подумала Джерри. — О тебе тоже стоит подумать». Но сейчас ей было не до этого. Она только молила Бога, чтобы беспокойство Джона скорее прошло. За такого Джона она не согласилась бы выйти замуж — если он не станет прежним, нормальным парнем, может быть, стоит самой отказаться от помолвки?

— Я действительно устала, Джон, и больше не хочу обсуждать Линду и Гиффа.

— Хорошо. — Он погасил свет и отодвинулся к краю. — Между прочим, было бы неплохо завтра куда-нибудь отправиться вчетвером. А то Линда подумает, что мы очень необщительные гости.

— Она так не подумает.

— И тем не менее, мне кажется, совместный отдых пошел бы нам на пользу. Мы ведь живем на берегу океана, а погода прекрасная.

— Ты предлагаешь поплавать или устроить пикник?

— Блестящая идея. Я очень люблю купаться.

Джерри удивило, что он опять вернулся к тому, чем они займутся завтра. Когда между людьми такие напряженные отношения, вряд ли можно получить удовольствие от совместного отдыха. Но, действительно, нужно чем-то заняться. Вдруг физические упражнения помогут снять напряжение.

— Прекрасно. Мы с радостью пойдем купаться. Я поговорю с Линдой.

— Вот и хорошо. — Джон угомонился, но Джерри знала, что он не спит. Он лежал на спине, уставясь в потолок. Интересно, о чем он думал.

Ей очень хотелось знать, что все-таки случилось. Она начинала подозревать, что дальше будет еще хуже. И пройдет много времени, прежде чем все обойдется.

Страх — это как звон колокола… Это сигнал к тому, чтобы душа воспряла и оправилась от страха.

Генри Уорд Бичер

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Воскресенье, 18 июня 1995 года.

Гифф пил уже третью чашку, а Линда допивала первую чашку кофе, когда сверху спустилась Джерри со своим женихом. Они сразу прошли на веранду. Мур показался Гиффу самодовольным, словно он знал важную тайну и собирался поведать о ней всем. Несмотря на тени вокруг глаз, Джерри выглядела немного отдохнувшей. Слава Богу, не было и намека на испуг или оскорбление, которое она пережила в тот вечер, когда он впервые увидел ее. Однако Гиффу не понравилось, что Джерри не восприняла всерьез предостережение Линды.

Не зная, что Джоном завладела злая сила, Джерри, видимо, не придавала значения его угрозам. Гифф вдруг понял, что начинает беспокоиться о безопасности Джерри, она стала для него не только подругой Линды, но личностью, с чувствами которой тоже нужно считаться. До сих пор он был настолько поглощен своей целью, что совершенно не думал о гуманности своих поступков, если они не касались Линды.

Конечно, его главная задача — защитить Линду. Но, оказывается, он может помочь обрести спокойствие и ее подруге, и от этой мысли у него потеплело на сердце. Сегодня, может быть, в последний день своей жизни, он почувствовал себя таким бодрым и энергичным, каким не чувствовал себя уже много лет.

— Доброе утро, — приветствовала Линда Джерри. — Ты хорошо спала?

Нужно было уметь читать мысли, чтобы угадать беспокойство, прозвучавшее в словах Линды. Как вел себя Джон? Не обижал тебя? Ты убеждена в этом? Все эти вопросы промелькнули в голове у Линды, а вслух она только поприветствовала подругу.

— Я спала хорошо, — ответила Джерри. — И голова не болит.

— Вот и прекрасно.

Сама Линда провела беспокойную ночь. Она металась по постели, ворочаясь с боку на бок, бормоча во сне. Ей снился Морд, Гифф заступался за нее, успокаивал, говорил, что все будет хорошо. Что никто не причинит ей вреда. Сердцем он хотел верить в это, но разумом понимал, что у Морда есть шанс и тот не упустит его.

Хотя Гифф многое знал и хорошо подготовился к встрече с Мордом, все могло сложиться совсем не так, как он ожидал.

Гифф понимал, что если в столкновении с Мордом он погибнет, Мур освободится от злого духа. Морд не сможет оставаться в его теле, потому что Линда знала: Муром завладела злая сила, пытавшаяся обидеть Джерри. Но Морд может найти другое тело, а пока он ищет, он особенно коварен. Он не будет пугать Линду, не станет угрожать ей. Морд может прикинуться обаятельным и попытаться добиться ее привязанности. Он так и поступил, завладев телом Джерри в 1815 году.

Морд стремится украсть ее любовь, разрушить настоящие чувства, которыми связаны Линда и Гифф, а в прошлых жизнях были связаны Констанс и Уильям, Майра и Ричард и многие другие. Морд хочет убить настоящую любовь, он сделает все, чтобы добиться этого, даже может убить Гиффа. Он думает, что тогда он добьется любви Линды. Если Морду не удастся навсегда завладеть телом человека, он может оставаться в нем до тех пор, пока действует заклинание. А Гифф только в этой жизни ощутил присутствие злой силы, раньше он думал лишь о том, чтобы добиться любви любимой девушки.

— Давайте поплаваем после завтрака, — предложила Джерри. — Вчера Джон сказал, что мы еще не проводили время все вместе — вчетвером.

Гифф с удивлением посмотрел на Мура, не понимая, почему он предложил поплавать в океане. Хотя во время купания может многое случиться, и бывает трудно установить причину случившегося. Гиффу не понравилась эта затея.

Мур вежливо улыбался, видимо, предоставляя Джерри вести беседу.

Линда повернулась к Гиффу:

— А ты что думаешь?

— Вода может оказаться слишком холодной для Джерри и ее жениха.

— Не может быть, — возразила Джерри. — В Сент-Огастине мы уже купались в океане, и нам понравилось.

— Сегоднявеликолепный день, — с широкой улыбкой наконец заметил Мур.

«Великолепный день, чтобы умереть», — подумал Гифф, у него закружилась голова. Он не хотел умирать. Он хотел жить, иметь детей, хотел, чтобы его любили. Хотел стариться рядом с женщиной, о которой всегда мечтал.

Линда посмотрела на Джерри.

— Давайте сначала позавтракаем, а потом пойдем купаться. Приготовьте себе кофе, попозже мы сделаем тосты и сварим кашу.

Джерри и Мур ушли в дом. Линда повернулась к Гиффу:

— Тебя не беспокоит это купание и вообще предложение заняться чем-нибудь вчетвером?

— Мы все хорошо плаваем.

— Но что-то тебя все же беспокоит.

Гифф заставил себя улыбнуться.

— А теперь кто читает чужие мысли?

Линда улыбнулась в ответ.

— Хорошо, я просто чувствую это. А может быть, начинаю понимать язык жестов. Ты не очень искусно скрываешь свою неприязнь к Джону.

— На самом деле он не Джон, любовь моя. Ты должна помнить об этом. Если я правильно понял, он полностью перевоплотился.

— Значит, скоро вы встретитесь лицом к лицу, — к его удивлению, совершенно спокойно сказала она.

Гифф кивнул:

— Похоже на то. Вот почему меня беспокоит предложение идти купаться. Я уверен, это именно его идея, а не Джерри. Он что-то задумал. Я не знаю, хочет ли он нас разлучить или просто хочет, чтобы мы все оказались в океане.

Линда не успела ответить Гиффу. Появились Джерри и Мур, оба с кружками кофе в руках, Джерри что-то говорила жениху. Гифф хмуро взглянул на Мура, и тот улыбнулся в ответ. Гифф был напряжен, сердце то начинало бешено колотиться, то замирало. Его бросало то в жар, то в холод. Нервы, подумал он. Он все отчетливее понимал, что в этот день будут подвергнуты испытанию все его способности — и способности его врага.

Джерри, Линда и Мур решили завтракать на веранде. Линда приготовила тосты для Гиффа, но ему не хотелось есть. А Мур, очевидно, проголодался. Гифф наблюдал, как он положил на поджаренный хлеб консервированную клубнику, откусил большой кусок, и по обеим сторонам рта появились красные полосы. Мур поднял голову и улыбнулся. Внезапно в утреннем свете ягоды показались Гиффу кроваво-красными. Потом Мур медленно вытер пальцами следы от ягод и стал облизывать каждый палец, словно наслаждаясь его вкусом. Морд питается страхом, а телу Мура нужна пища. Гифф отвернулся, у него совсем пропал аппетит.

Манеры Мура за столом напомнили ему, как в свое время изменился Джерри. Видимо, Морд действительно любил поесть — или жаждал Пищи. Злые силы вряд ли могут «любить». Гиффу стало почти дурно от того, как ел Мур.

Когда Линда и Джерри убрали со стола, Мур с самодовольным видом откинулся на стуле.

— Что-то вы не веселы, Гиффорд.

— Я ведь не на отдыхе.

Джон рассмеялся:

— Хорошо сказано. Однако это не мешает вам притворяться, что вы неплохо проводите время. Если бы вы притворялись только перед женщинами.

— Почему?

— О, вы действительно потеряли чувство юмора. Или никогда не были веселым человеком. Вы слишком серьезно воспринимаете наши мелкие выпады.

— Они скорее напоминают борьбу не на жизнь, а на смерть, — сухо ответил Гифф.

Морд снова расхохотался.

— Полагаю, для вас так оно и есть. А для меня — просто промежуточный эпизод. Надоедливая мелкая деталь вечного хаоса.

— Мур останется здесь, когда ты исчезнешь?

— Кто знает? Я могу остаться здесь дольше, чем обычно. Хорошее тело, сильное и здоровое. Женщинам, которые любят красивых мужчин, оно нравится.

— Она никогда не полюбит тебя.

— Линда? Да, вероятно, не полюбит. Но мы оба знаем, что она не получит и тебя, разве нет? — Морд усмехнулся и резко ударил по стулу. — В этой жизни возник новый поворот — ты узнал обо мне. Новая особенность — что вы двое были физически разделены. Что-то должно было случиться, чтобы вы встретились. Когда я узнал, что она очень молодая, я разозлился. Я, кажется, отпугнул бедную девочку. Она больше не касалась доски, и я не мог добраться до нее. Я хотел использовать ее подругу, но та вообще не прикасалась к доске. Глупые женщины. Только Джон не знал о том, что произошло в тот давний вечер. — Опершись на локти, он склонился над столом. — И вот я здесь.

— Я ждал тебя.

— Да, я предполагал, что ты можешь ждать меня, если знаешь о прошлом. Тебя предостерегли, но этого недостаточно.

— Я знаю.

— В своем заблуждении ты думаешь, что можешь уничтожить меня. Боюсь, ты будешь разочарован. Однако обещаю, что ты не будешь мучиться.

— Ты очень милосерден. Вероятно, с возрастом ты становишься мягче. Я помню, как это было в последний раз. Ты не смог смертельно ранить меня. Почти час я умирал, лежа на холодной земле, на поле битвы, слушая крики моих солдат и ржание лошадей. Ты остался наблюдать или вернулся в Англию?

— О, я вернулся в лагерь. Битва закончилась в семь часов. Когда я нашел своего бедного мертвого кузена, я должен был отправить его тело в Англию и поддержать убитую горем невесту. Я быстро завоевал ее доверие, молодая женщина была очень эмоциональной.

Гифф поднялся со стула, гнев душил его. Ему хотелось броситься на злого духа, сидевшего напротив, но пустые угрозы и физическая сила были бесполезны, Гифф знал это. Его гнев будет питать Морда, он обратит его себе на пользу и станет только сильнее. Гифф снова опустился на стул.

— Как ты думаешь, Линде нужна поддержка? — спросил Морд.

Гифф не обратил внимания на его вопрос.

— Как долго горевала Констанс?

— О, она никогда не была особенно жизнерадостной. Она поселилась в доме, который отец подарил ей к свадьбе. Она гуляла по берегу и плакала, отказываясь покинуть этот дом и переселиться в Лондон. Через несколько недель я махнул на нее рукой. Очевидно, она считала твоего преданного кузена только другом.

— Она прожила одинокую жизнь и так и не вышла замуж, — заметил Гифф. Он знал это из своих исследований. — Ты не выиграл ту битву, Морд. Она не полюбила другого. Линда тоже не полюбит.

— Да, она может не полюбить, но сейчас другое время. Конечно, ей понадобится чья-то поддержка. Возможно, в будущем я навещу ее. Не как Джон. Ей не нравится Джон. Я предстану перед ней в образе другого человека, который не вызовет у нее подозрений. Небольшая возня в постели сотворит чудеса с убитой горем женщиной.

— Ты никогда не прикоснешься к ней.

— Не зарекайся. — Откинувшись на стуле, Морд начал хохотать как безумный. Его хохот напоминал кудахтанье.

— Вы говорите о чем-нибудь смешном? — Джерри вместе с Линдой появилась на веранде.

Гифф бросил на них недовольный взгляд, а Морд, продолжая смеяться, сказал:

— Гифф только что рассказал мне смешную историю. Оказывается, он может быть очень забавным.

Линда встревожилась. Гифф ведь должен понимать, что скоро все участники событий проявят себя. В ее глазах появилось скорбное выражение.

— Может быть, мы съездим в город и сходим в кино? — предложила она.

— Нет! Проведем день на берегу. — Морд встал. — Джерри, почему вы с Линдой не переоделись? Гифф, у вас есть купальный костюм? Здесь же не Сен-Тропез, вы ведь понимаете.

— Я знаю правила приличия, — холодно ответил Гифф.

— Тогда идите за костюмом и будьте готовы. — Морд снова засмеялся.

— Гифф? — обратилась к нему Линда.

— Переоденься и оставайся с Джерри. Я скоро вернусь.

Когда волны коснулись икр, Линда почувствовала, что вода в Атлантическом океане была холодной, даже холоднее, чем несколько дней назад, когда они с Гиффом купались. А может быть, вода просто казалась ей холодной. Ведь теперь она все знала и не могла, как раньше, воспринимать прошлое, настоящее и будущее. То, что она узнала о прошлом, только удручало ее.

Судьба гнала их вперед, словно крошечных обитателей океана, которых волны гнали к берегу. Если Джон — или Морд — предложил идти купаться, она должна была отказаться. Если Гифф серьезно сомневался в том, что Джон действительно хочет плавать, он должен был что-то сказать. Мог бы извиниться или просто отказаться. Он не сделал ни того, ни другого. Теперь он переодевался, чтобы присоединиться к ним.

Линда все не хотела идти, советуя подождать Гиффа. Но Джон настаивал, уверяя, что они отдохнут и повеселятся. Джерри схватила Линду за руку и толкнула на мелководье, потом сама побежала навстречу волнам, радостно, как ребенок, вскрикивая.

На мгновение Линде показалось, что все было как в доброе старое время.

Потом она вспомнила выражение откровенной ненависти на лице Гиффа и маниакальный смех Джона — или Морда — и поняла: скоро что-то произойдет. Никто не в состоянии выносить это ожидание. Вероятно, теперь Морд полностью завладел Джоном и Гифф столкнется с ним в жестокой схватке.

Значит, Гифф может скоро умереть. Тогда у них не будет ничего впереди, а будущее казалось таким счастливым еще неделю назад. Коснувшись рукой живота, она подумала о ребенке, которого они могли зачать. Через несколько недель это выяснится. Через несколько недель, которых у Гиффа может не быть.

Накатила большая волна, обдав ее солеными брызгами. Вздрогнув, она вошла в воду, стараясь не терять из вида Джерри, которая была ярдах в двадцати пяти от нее. Джон плыл впереди, вероятно, чувствуя себя в своей стихии, настоящий спортсмен.

Где же Гифф? Его не было минут пятнадцать, не слишком долго, но все равно Линда уже начала беспокоиться. Чтобы надеть плавки и вернуться, нужно несколько минут. Гифф советовал ей не оставаться вдвоем с Джоном. Но разве он не понимал, что Джерри тоже опасно оставаться с женихом, ведь Морд полностью завладел им.

Крики и резкие удары по воде отвлекли ее внимание от мыслей о Гиффе. Встревоженная Линда посмотрела вперед, увидела руки, взлетавшие над водой, и, услышав хихиканье Джерри, поняла, что они с Джоном резвились в воде, как дети.

Но их веселье показалось ей наигранным. Почему Джон притворялся, что ему хочется порезвиться? Если Морд полностью завладел им, он не стал бы резвиться, если у него не было скрытых причин. Например, он хотел усыпить их подозрение, хотел, чтобы они думали, будто находятся в безопасности. И как уже не раз повторял Гифф, осторожность не бывает чрезмерной.

В последний раз оглянувшись на дом Гиффа, Линда погрузилась в воду и поплыла к Джерри. Она хотела предостеречь ее — Джерри не должна показывать Джону, что догадывается о его хитростях. Хотя, вероятно, ему уже все известно. Он, несомненно, играет с ними, наслаждается, что напугает их до смерти своими поступками. Тем, что задумал уничтожить Гиффа.

Вскрики и хихиканье Джерри внезапно прекратились. Вряд ли Джон причинит вред Джерри, ведь это бессмысленно. Он охотится за Гиффом. И за ней, подумала Линда. Почему-то он хотел наказать ее, хотя вина Линды существовала только в его воображении. Она не знала причин его неприязни и хотела все выяснить у Гиффа, когда они говорили о своих прошлых жизнях. Но и то, что она узнала, так потрясло ее, что она и не пыталась разобраться во всех «почему». Она очень устала только от того, что пыталась разобраться во всех «что».

Но Линда была уверена, что Морд охотится не за Джерри. Подруга не имела никакого отношения к этой вековой вражде. Однако у Морда была какая-то причина. Джерри была милой и доверчивой девушкой, но отнюдь не глупой. Она сразу почувствует опасность и не позволит, чтобы их игры в воде зашли слишком далеко, успокаивала себя Линда, все дальше отплывая от берега, борясь с волнами и подводным течением. Она качалась на волнах, и берег то поднимался, то опускался позади нее.

На минуту Линда замерла в воде и вдруг поняла, что стало абсолютно тихо. Ни вскриков, ни смеха. Только плеск волн и крики чаек. Ее охватил страх — страх за себя и за Джерри.

Она почувствовала, что страшная сила сдавила ей грудь, волна ударила ей в лицо, отплевываясь, она повернулась на спину. Сильная боль внутри мешала ей дышать, ее охватило непреодолимое желание поскорее достичь берега. Но ей нужно к Джерри!

— Джерри! — громко крикнула она.

Никто не ответил. Она снова закричала, но другая волна накрыла ее, в рот попала соленая вода. Почти задохнувшись, она повернула голову и закашлялась до боли в горле, чувствуя, что легкие вот-вот разорвутся. Слезы мешали ей видеть. Борясь с волнами, задыхаясь и хватая воздух ртом, она думала только об одном — ей нужно к Джерри.

Джон убивал ее в нескольких ярдах от Линды, и Линда была бессильна, не могла остановить его.

— Джерри, — слабым голосом снова позвала она, борясь с волнами.

Вдруг она почувствовал чью-то руку, обнимавшую ее за талию. Она повернула голову в надежде увидеть Гиффа, она хотела, чтобы он спас Джерри. Но рука, коснувшаяся ее тела, была холодной, как воды Атлантики. Она увидела лицо Джона.

Гифф бежал к своему дому, торопясь поскорее вернуться назад, пока Морд не разлучил Линду и Джерри. Гифф верил — пока обе женщины вместе, Морд не будет ничего предпринимать. Он преуспевал, питаясь волнением и беспокойством людей. Разлучить их, мучить их страхом — вот его образ действий. Джерри и Линда очень дружны, когда они вместе, они чувствовали себя неуязвимыми. Если их разлучить, они будут бояться друг за друга, а их страх питает Морда, он становится только сильнее. Гиффу приходилось доверять связи, существовавшей между Джерри и Линдой, — пока они вместе, он надеялся, что ничего не случится.

Взбежав по ступеням, Гифф вытащил ключ из кармана джинсов и быстро открыл дверь. Он собирался не только переодеться. Пройдя в спальню, он открыл дверцу шкафа.

Темная кожаная сумка стояла там, где он ее оставил, прислоненная к стене и скрытая чемоданом и висевшей одеждой. Каждому, кого заинтересовала бы сумка, она показалась бы дорожным чехлом для винтовки или охотничьего ружья.

Но это было не так. Гифф достал сумку из шкафа и положил на кровать. Скоро ему понадобится это оружие, обладавшее необычной силой, на этот раз не для того, чтобы упражняться или учиться владеть им. Он открыл «молнию» и, вынув сверток, развернул кроваво-красную атласную ткань. Его глазам предстала слабо мерцавшая сталь шпаги. Военное оружие, принадлежавшее офицеру и джентльмену, выглядело холодным и безжалостным на красном атласе. Но Гиффу оно показалось прекрасным в своей простоте. Находясь в опытных руках, оно могло поражать, подобно жалу ядовитой змеи. Гифф знал, как эта шпага входит в тело, как разрывает ткань, нервы и сосуды, пронзает жизненно важные органы и наносит смертельную рану.

Этой шпагой он был убит в 1815 году. А теперь эта шпага разорвет его связь с Мор-дом.

Восемь лет Гифф шел по следам шпаги. Возвращаясь в прошлые состояния, он узнал, как она выглядит, но понятия не имел, что с ней стало после битвы при Ватерлоо. Он предполагал, что его кузен, телом которого завладел Морд, вернулся со шпагой домой, в Брайтон. Гифф изучил генеалогическое древо семьи, прочитал все завещания, пытаясь найти хоть малейшее упоминание о семейной реликвии — шпаге, которая была свидетельницей знаменитой битвы. Наконец он нашел упоминание о ней в документе, датированном 1898 годом и составленном праправнучатым племянником кузена Джеффри. Шпага была продана с аукциона Честеру Тергуду, торговцу из Лондона, который коллекционировал военные реликвии. Тергуд вел запись всех проданных сокровищ, и Гифф нашел запись о шпаге, посетив теперешнего владельца дела Тергуда, некоего Мэтью Гудинга. Гудинг разрешил Гиффу просмотреть все старые расписки о совершении сделок. Скоро Гифф обнаружил, что шпага была продана дворянину, который реставрировал родовое поместье в Суссексе. Удача улыбнулась Гиффу — он нашел шпагу, она висела на стене в большом помещичьем доме виконта Уайтберна рядом с другим оружием и доспехами прошлых веков. Как показалось Гиффу, все это оружие не имело никакого отношения к семейству виконта.

Он заплатил до нелепости огромную сумму за шпагу, но она стоила того. Проведя годы в поисках, он наконец-то был во всеоружии и знал слова заклинания. Он нашел их в бумагах неизвестного монаха, описывавшего древние языческие обряды. Теперь Гифф был готов поразить Морда.

Гифф взял шпагу в руки, проверяя на вес привычное ему оружие. Три года он учился пользоваться шпагой. Вряд ли ему действительно придется сражаться на шпагах, но он хотел быть готовым ко всему. Никто не мог знать, что придумает Морд.

Время пришло. Он опустил оружие на ткань. Он не мог взять шпагу с собой или оставить ее в доме Линды. Он надеялся завлечь Морда сюда. Гифф не хотел, чтобы они столкнулись на глазах Линды и Джерри. Сражение с Мордом за жизнь и свободу должно происходить в уединении. Он очень надеялся, что они обретут свободу — сам Гифф освободится от заклинания, а Джон — от злой силы, которая завладела им. Гифф надеялся, что оба не погибнут в тщетной борьбе со злом, потому что тогда выиграет Морд.

Гифф открыл шкаф и нашел пару спортивных трусов. Он часто купался в океане, обычно поздно вечером, зная, что Линда уже дома, в безопасности. Прохладная вода действовала на него освежающе, на время заглушая тоску по Линде. Кроме того, это была отличная тренировка, плавание позволяло сохранять форму, быть всегда готовым к предстоящей борьбе. Он надел спортивные трусы и хлопчатобумажную рубашку — ее он снимет потом, когда Морд прекратит свои глупые игры.

Внезапно его словно ударило — паника охватила его. Он понял, что это сигнал от Линды. Видимо, она боялась не за себя, а за кого-то другого. Джерри! Это имя мелькнуло у него в голове, словно его коснулось острие шпаги. С Джерри что-то случилось, ей было очень плохо. Выскочив из дома, Гифф побежал к берегу, навстречу крикам, которые эхом отзывались в его мозгу.

Линда старалась оттолкнуть руку, обвившую ее талию.

— Пусти, — закричала она, хотя соленая вода заливала ей лицо и попадала в рот. — Я должна видеть Джерри.

— Она утонула. Ты ничего не сможешь сделать.

— Нет! — Линда ударила его, но он был гораздо сильнее. Его голова возвышалась над волнами, тело противостояло подводному течению. Она впилась ногтями ему в руку, стараясь оттолкнуть его ногами — она еще могла бить ногами.

— Джерри! — Она снова начала кричать, пока не охрипла. Ни звука в ответ. Вода почти накрыла ее.

Он потащил ее к берегу. Линда плакала, и ее слезы смешивались с соленой водой. Она пыталась бороться с ним, но было слишком поздно. Джерри погибла. Линда Должна была бы чувствовать пустоту внутри, но она ничего не чувствовала, еще не до конца понимая, что ее лучшая подруга мертва.

— Перестань молотить меня кулаками, — миролюбиво заметил Джон мягким, без всякого выражения, голосом. Он не был похож на человека, только что потерявшего свою невесту.

— Ты — урод! Оставь меня!

Он наконец вытащил ее из воды. Линда упала на песок, обессилив от сражения с волнами и борьбы с Джоном. Или Мордом. Почему она продолжала называть его Джоном, хотя в нем не осталось ничего человеческого?

— Ты даже не пытаешься помочь ей, — обвиняющим тоном воскликнула она. — Она погибнет в волнах!

Линда вскочила на ноги и зашаталась, отталкивая его руки, — он пытался поддержать ее.

— Пойди и найди ее тело.

— В этом нет необходимости, — сказал он спокойно. — Она утонула.

— Она не утонула, — закричала Линда, ударяя его кулаками в грудь. — Ты убил ее.

— Произошел несчастный случай.

— Ты убил ее, так же, как убил Уильяма.

Он схватил ее за руки, и ей показалось, что холодные железные браслеты сомкнулись на ее запястьях.

— Не обвиняй меня, Линда. Ты раскаешься в этом.

— Гифф…

Морд саркастически расхохотался.

— Он ничего не сможет сделать. Разве ты не знаешь? Он никогда не мог ничего сделать.

— Он сделает. На этот раз он сможет.

— О-о? — Брови Морда удивленно поднялись. — И что же он задумал?

Линда попыталась вывернуться, но он удержал ее.

— Оставь нас!

— Я не могу, — вкрадчиво сказал он. — Скажи мне, что задумал Гифф, и, может быть, я стану добрее.

— Никогда, — закричала Линда, окидывая взглядом берег. Где же Гифф? Вдруг с ним что-нибудь случилось. Но нет, она не чувствовала, что он попал в беду, как почувствовала, что что-то случилось с Джерри. Линда только ощущала беспокойство и свою беспомощность перед лицом такой коварной и злой силы.

Краем глаза она заметила какое-то движение в волнах и повернула голову. Да, действительно, кто-то плыл к берегу, кто-то…

— Джерри! — закричала Линда. На ее крик Морд обернулся, и ей удалось вывернуться из его рук.

Гифф плыл, поддерживая Джерри, потом поднял ее на плечо и медленно вышел из воды. Линда поспешила к нему, бежать было трудно, ноги проваливались в песок, вода доходила до лодыжек.

— Гифф! — воскликнула она, изо всех сил торопясь к нему.

Схватив руку Джерри, она стала проверять пульс, потом дыхание.

— Она…

— Не думаю. — Гифф положил Джерри на песок лицом вниз и нажал ей ладонями между лопаток. Изо рта у Джерри хлынула вода, она закашлялась, потом выплюнула соленую воду и стала так натужно кашлять, что было больно слушать. Но для Линды это были самые прекрасные звуки на свете.

— Она жива, — прошептала она Гиффу, взглянув на его усталое взволнованное лицо. — Ты спас ее. — Линда опять повернулась к Джерри, поддерживая ее голову дрожащими руками.

— Она ушла под воду, но я заметил красный купальник и успел схватить ее. Я не знал, жива ли она, но когда вытащил ее из воды, мне показалось, что у нее есть пульс, хотя и очень слабый.

Джерри застонала, пытаясь перевернуться.

— Дай мне. — Гифф осторожно поднял Джерри, теперь она полусидела. Он отбросил ей волосы назад и вытер лицо.

— Линда, беги в дом и позвони в службу 911. Я побуду с ней.

Она вскочила, забыв о том, что сил почти не осталось.

— Это Морд.

— Я знаю. Иди, звони по 911. Позже я займусь им.

Гифф смотрел, как Линда поднялась по ступенькам и скрылась в доме. Потом поднял на руки дрожавшую Джерри и, прижав ее к груди, пошел по следам Линды к дому. На пороге он обернулся и осмотрел берег. Морда не было видно.

— Джон… он пытался…

— Молчи, — прервал Гифф хриплый шепот Джерри. — Больше он не причинит тебе зла.

Джерри закрыла глаза, опустив голову ему на грудь. По ее конвульсивным вздрагиваниям он понял, что она беззвучно плачет. Ему хотелось утешить ее, объяснить, что вовсе не Джон напал на нее, а злая сила, завладевшая им. Но Линда уже говорила ему, что Джерри ничего не хочет слушать.

Потом, когда Джерри придет в себя и поймет, что едва не утонула, он все объяснит ей. Если он не сможет, то Линда расскажет всю историю их жизни. Линда объяснит — и Джерри поймет, — что ее жених вовсе не чудовище, каким он казался в последние дни.

Когда он пересек веранду, Линда открыла ему дверь.

— Они уже выехали и будут здесь через десять минут.

Кивнув, Гифф вошел в кабинет и положил Джерри на кушетку.

— Как она? — засуетилась Линда.

Гифф выпрямился:

— Она очень слаба, но ей уже лучше.

Линда опустилась на кушетку рядом с Джерри.

— Джерри? Ты меня слышишь?

Услышав ее голос, Джерри повернула голову и открыла глаза.

— Линда?

Линда нежно сжала ее руку.

— Я знаю, ты тонула. Я пыталась добраться до тебя, но… не смогла.

— Джон пытался…

— Это был не Джон. Не думай об этом. Джоном завладел Морд.

Джерри, нахмурившись, покачала головой.

— Нет, — слабо запротестовала она.

— Это правда, Джерри. Я пыталась все объяснить тебе вчера, но ты не стала слушать. Ты должна поверить. Это не Джон. Это Морд.

Пытаясь возразить, Джерри снова закашлялась.

— Линда, поговоришь с ней потом. Сейчас ей тяжело все это слушать.

— Она должна знать. Должна понять.

Джерри закрыла глаза, задышала ровнее, видимо, стараясь уснуть. Гифф поднял Линду с кушетки.

— Она узнает и поймет, любовь моя. — Он прижал ее к себе. — Дай ей отдохнуть и оправиться. Потом ты ей все расскажешь, и она поймет.

У Линды навернулись слезы на глаза.

— Я искала тебя, а ты все не шел.

— Прости. Я думал, что вы с Джерри все время будете вместе. Мне нужно было… подготовиться.

— О чем ты?

— Не беспокойся об этом.

Она высвободилась из его объятий:

— Не обращайся со мной как с ребенком, Гифф. Если ты что-то задумал, скажи мне. Я хочу все разделить с тобой.

В смятении он покачал головой. Если он скажет ей, она будет беспокоиться. Он сам не был до конца уверен, что его план осуществится. Он ведь опирался на теории, свои и чужие. Если он ошибся, он умрет… снова.

А жизнь будет продолжаться.

— Ты ведь скоро встретишься с ним лицом к лицу?

— Я должен. В следующий раз, если он попытается напасть на тебя или разлучить вас с Джерри, он будет более безжалостным. Он так долго играл с нами, что будет беспощадным. Я не могу ждать. Не могу рисковать твоей жизнью.

— Но ты рискуешь своей.

— У меня нет выбора.

Линда бросилась ему на шею, он обнял ее, внезапно почувствовав, как сильно любит ее. Слезы выступили у него на глазах. Зарывшись лицом в ее солоноватые от морской воды волосы, стараясь сдержаться, он хотел, чтобы время остановилось. Если бы они могли быть вместе, жить одной жизнью, делить свои мечты. Они еще не обсуждали свою будущую жизнь, ведь он никогда не знал, есть ли у них будущее. Услышав вдалеке вой сирены, он подумал, что можно было говорить только о своих надеждах.

Несколько дней назад он решил сказать, что любит ее, он много раз собирался признаться ей. А теперь, когда могло быть уже поздно, он понял, что не был с ней до конца честным. Он был слишком занят достижением своей цели и мало думал о том, что нужно Линде.

Он заглянул ей в лицо.

— Я люблю тебя, — прошептал он. — Прости меня… за все. За боль Джерри и за то, что я впутал тебя в свои дела.

Слезы заливали щеки Линды, побледневшее лицо исказила страдальческая гримаса. Ему хотелось утешить ее, но он не знал, что ей сказать.

— Я тоже люблю тебя, — наконец прошептала она. Вой сирены приближался, теперь он стал громче. — Я люблю тебя просто потому, что ты есть.

Санитарная машина остановилась на дорожке, сирена, слабо вздохнув, смолкла.

— Я буду любить тебя даже без этого проклятого заклинания, — добавила Линда.

Он поцеловал ее, выразив в поцелуе всю силу своей любви, все желания и обязательства перед ней. Он коснулся языком ее языка, их языки начали бороться между собой, пока они не стали задыхаться. Вся дрожа, Линда прижалась к нему, боясь отпустить его.

Но она была вынуждена. Оторвавшись от ее губ, Гифф заглянул ей в глаза и увидел в них любовь, страх и жестокое чувство бессилия. Она понимала, что ему нужно встретиться с Мордом, и ненавидела эту встречу, потому что она была неизбежной.

Санитары постучали в дверь.

— Я открою. Останься с Джерри.

Гифф открыл парадную дверь, и обстановка в доме сразу изменилась. Вошли двое санитаров, один нес медицинскую сумку, другой — дыхательный аппарат.

— Она в кабинете. Пройдите сюда.

Гифф провел их по коридору. Дом вдруг наполнился звуками, чувствовалось присутствие людей. Они с Линдой уже не были вдвоем в своем замкнутом мире.

Линда стояла на коленях у кушетки, держа Джерри за руку. При виде санитаров она поднялась на ноги и отошла, но Джерри сразу позвала ее:

— Линда!

— Я здесь. — Линда подошла, встав в ногах кушетки.

Санитары суетились вокруг Джерри, проверяя пульс и дыхание. Линда держала подругу за руку, успокаивая ее, повторяя, что все будет хорошо.

Через несколько минут санитары принесли носилки, сказав, что заберут Джерри в больницу.

— Кто поедет с ней? — спросил один из них.

— Я. — Линда посмотрела на Гиффа. — Я должна, — добавила она, словно извиняясь.

— Я знаю. — Он понимал, что она должна поехать, должна позаботиться о своей подруге. Она сейчас уйдет, и он может никогда не увидеть ее. Она тоже понимала это. Когда начнется последнее столкновение с Мордом, будет лучше, если он останется один. Хотя Линда старалась держаться бодро, Гифф чувствовал, что она разрывается между ним и Джерри, боится за него и беспокоится за жизнь подруги.

— Я все сделаю, — быстро сказал он, подойдя к ней. Коснувшись ее щеки, он снова посмотрел ей в глаза, взглядом давая понять, что его любовь к ней — превыше всего, что бы ни случилось. Даже если он будет мертв, когда она снова переступит порог этого дома.

— Будь осторожен. — Она постаралась улыбнуться ему сквозь слезы, выразив словами его молчаливую мольбу.

Гифф кивнул:

— Постараюсь.

— Мисс, нам пора.

Линда обернулась к санитарам, посмотрела на Джерри, лежавшую на носилках, потом снова на Гиффа. Слабо всхлипнув, она отвернулась и пошла к двери.

Я думаю, как можно победить страх? Как предчувствие беды проникает в ваше сердце, как вы преодолеваете призрачную вершину страха, как захватываете его в призрачный плен?

Джозеф Конрад

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Оставшись один, Гифф вышел на веранду, осмотрел берег и водную гладь океана, пытаясь обнаружить Морда. Следы… множество следов. Одни вели к воде, другие — к его дому. Он не мог определить, чьи это следы — его или кого-то другого.

Вернувшись в дом, он крадучись прошел по всем комнатам, чтобы убедиться, что Морда в доме нет. В бессильном бешенстве он злился на себя, на Морда и на сложившиеся обстоятельства. Наконец-то он нашел Линду, сделал ее своей, отдал ей свое сердце, а теперь неизвестно, будет ли он жив, когда она вернется из больницы. Ему хотелось забыть о самообладании, которому он научился за много лет, приучая себя к дисциплине, и в сердцах разбить что-нибудь.

Он посмотрел на свои дрожащие руки. Это плохо. Перед встречей с Мордом он должен быть спокойным и собранным. Гифф взглянул на кушетку, на которой они с Линдой занимались любовью, сидели вчера вечером и говорили с Муром. Только что на кушетке лежала Джерри, которая едва не утонула. Подушки были влажными от ее волос и купального костюма, но его это не волновало — его собственная рубашка и купальные трусы тоже были мокрыми. Он сел на кушетку, положив локти на колени и закрыв глаза. Он думал о том, что он скажет Морду, чем поразит его.

Он не знал, сколько времени просидел в таком положении, пока спокойствие и хладнокровие вернулись к нему. Руки перестали дрожать, он снова мог здраво рассуждать. Прошлые жизни проходили перед ним, словно кадры кинофильма, в каждой жизни были разные действующие лица, но один и тот же извращенный режиссер. Гифф сосредоточился на Морде, обдумывая сценарий, по которому можно навсегда прервать связь между ними. Песнопение, оружие, кровь…

Дернув головой, он открыл глаза. Шпага! Выскочив на берег, он оставил ее в доме. Он так беспокоился о Линде, что не мог вернуться и забрать ее. Проклятье! Шпага — решающее условие его возможного успеха. Как можно быть таким беспечным, чтобы забыть ее?

— Ты ищешь это? — голос, преследовавший его в мыслях, прозвучал совсем рядом.

Не успев обернуться, он почувствовал легкое колебание воздуха и хотел встать с кушетки. Шпага прошла рядом с кистью, поранив кожу. Он не почувствовал боли, но знал, что она придет потом. А сейчас он ощутил только сильный всплеск адреналина в крови, это дало ему силу, вернуло мужество — именно то, что необходимо для удачи. Наконец сражение началось, мрачно подумал он.

Но сейчас он должен отступить, добыть другое оружие. Не нужно злиться или показывать свой страх. Если он даст возможность Морду почувствовать его страх или гнев, злой дух станет только сильнее и беспощаднее.

— Очень неосторожно с твоей стороны забыть оружие. — Морд поднял шпагу, рассматривая следы крови на стальном клинке. — Ты, должно быть, страшно рассеянный.

— Я стал таким, потому что кое-кто едва не утонул, — сказал Гифф, отступая на середину комнаты. Морд затаился у кушетки, собираясь обойти ее. Скоро между ними не останется даже таких препятствий.

— Удивительно знакомая вещь, — Морд внимательно рассматривал витую рукоятку и гравированный эфес. — Если не ошибаюсь, это шпага кузена Уильяма.

— Ты прав. — Гифф оглядел камин и каминные принадлежности, лежавшие рядом. Нужно хотя бы немного времени, чтобы обдумать план обороны и отвлечь Морда. — Его звали Джеффри.

— Ах да, Джеффри. Прекрасное тело. Значит, ты проследил судьбу шпаги. Вероятно, потратил много времени и денег на это расследование. — Морд опустил шпагу и сделал несколько опасных выпадов, чтобы проверить ее гибкость. — Не думаю, что ты занимался поисками, испытывая тоску по прошлому.

— Не совсем. — Гифф отступил к камину.

— Если у тебя возникла абсурдная мысль, что, когда ты поразишь Джона этой шпагой, я уйду, ты будешь очень разочарован — прежде я проколю тебя.

— Ты думаешь, я раскрою тебе свои планы?

Морд засмеялся:

— Конечно нет. Просто я констатирую факт. Да и потом, я сомневаюсь, сможешь ли ты убить Джона. Ведь тогда Джерри и Линда возненавидят тебя.

Гифф старался подавить переполнявшую его ярость. Сейчас не время думать о возможном исходе или подвергаться насмешкам. Он должен сделать то, что должен — разорвать цепь событий, но убийство Морда не поможет достичь этой цели. Стиснув зубы, Гифф снова отступил и почувствовал, что кирпичная стенка камина уперлась ему в икру.

— Я так и думал, — самодовольно заметил Морд. — Ты не собираешься убивать Джона. А тогда какая польза от шпаги? Тайна…

— Не беспокойся об этом. Если я прав, на самом деле ты не можешь умереть.

Подняв бровь, Морд медленно двигался по кругу, делая выпады шпагой, словно проверяя свои способности или возможности клинка.

— Ты проницательный. Ты сам об этом догадался?

— Я удачлив в поисках. — Рука Гиффа коснулась холодной металлической решетки, за которой лежали щипцы и кочерга.

— Да, воображаю, что так оно и есть. Ты, вероятно, прочитал множество народных сказок и мифов о злых духах. Очевидно, ты очень много знаешь.

— Достаточно, чтобы столкнуться с тобой лицом к лицу.

Морд рассмеялся.

— Ты так думаешь? — Он наступал, держа шпагу прямо перед собой. Она блестела на солнце, бившем в окна справа от Гиффа.

— Это тело не привыкло фехтовать или сражаться на шпагах. Хорошее сильное тело, но не тренированное. У тебя могло бы появиться преимущество, будь у тебя… шпага. — Морд засмеялся, его смех зловеще прозвучал в тишине комнаты. — Но шпага у меня. Боюсь, борьба будет проходить с односторонним преимуществом.

Воспользовавшись тем, что Гифф на секунду замешкался, он сделал быстрый выпад, задев острием шпаги его плечо. Гифф машинально отскочил в сторону, едва не потеряв равновесие, ему некуда было отступать, сзади была только каминная решетка. Его пальцы сомкнулись вокруг какой-то ручки, он надеялся, что это была кочерга.

— Очень приятно дважды убить тебя одним и тем же оружием. Это так необычно.

— Не будь таким самоуверенным. — Гифф поднял кочергу.

— А, так мы собираемся сражаться. Неравное состязание, надо сказать, но все-таки лучше всего иметь дело с женщинами.

— Видимо, терроризировать женщин — твое самое любимое занятие.

— Да, все так перепуталось. Это тело, — он описал дугу шпагой, — предназначено для секса. Джон, вероятно, был назойливым молодым человеком. А Джерри, несомненно, очень привлекательная, правда, немного полновата. Боюсь, сочетание желаний Джона и моего темперамента оказалось для нее неприемлемым. Ей совсем не хотелось заниматься грубым сексом.

— Ты никогда не знал, как самому завоевать женщину. Вот почему ты брал их силой или по принуждению. Вот почему у тебя нет собственного тела, не так ли, Морд?

Лицо Морда стало злым, ярость исказила его черты.

— Ты вечно хныкающий нытик. Ты ничего не знаешь.

— О тебе я знаю все. Ты неудачник в мире людей, ты никогда не решишь даже простейших задач зла. У тебя отвратительный характер, этот характер передается человеку, телом которого ты завладеваешь. А по закону ты не можешь долго оставаться в одном теле.

— Меня угнетает мысль, что ты такого невысокого мнения обо мне. Ты можешь думать, что я ни на что не способен, но имей в виду: я бесконечно сильнее тебя.

— Так бывает не всегда. Как и у всех, у тебя есть свои слабости.

Морд снова сделал выпад, но на этот раз он действовал слишком медленно, и Гифф успел отскочить в сторону. Шпага скользнула по кирпичной стенке камина. Морд занял новую позицию.

— Тебе осталось так недолго жить, что вряд ли удастся обнаружить мои слабости.

— Самая большая слабость заключается в том, что на самом деле ты можешь существовать только в мире людей. Ты все время возвращаешься назад, вносишь путаницу в наши жизни, вмешиваешься в наши судьбы.

— А мне доставляет удовольствие вмешиваться в ваши мелочные жизни.

— Маленькое удовольствие, которое может себе позволить мелкая душонка, — язвительно заметил Гифф.

Морд снова ударил шпагой, задев предплечье Гиффа. Две предыдущие раны начали болеть, напоминая о том, что шпага может нанести смертельный удар и что Морд настроен весьма решительно.

— Не думаю, что слишком долго буду забавляться с тобой. Мне это уже начинает надоедать.

Гифф отступил на свободное пространство к створчатым дверям.

— Надоедает или раздражает?

— Не льсти себя надеждой, — сказал Морд, решительно наступая на Гиффа.

— А ты не будь слишком самоуверенным.

— Ты не убьешь это тело, — снова самодовольно сказал Морд. — Линда никогда не простит тебя.

Линда… где ты, любовь моя? Ты в безопасности? Оставайся в безопасности. Не приходи.

Линда поблагодарила свободного сотрудника службы экстренной медицинской помощи, который любезно согласился отвезти ее домой. В страшном волнении она бесцельно сидела в приемной, надеясь, что для Джерри все кончится благополучно. Пока Линда мерила шагами приемную, на душе становилось все неспокойнее, ее состояние напоминало панику, охватившую ее тогда в библиотеке. Паника заставила ее действовать.

Гифф в опасности. Эта мысль пронзила ее, и она уже не могла ни о чем думать. Несчастье с подругой отошло на задний план, она забеспокоилась о Гиффе — нужно что-то делать, нужно спешить к нему! Линда пошла в кабинет экстренной помощи, увидела симпатичного молодого человека и попросила отвезти ее домой.

Теперь, стоя у запертой парадной двери, она немного успокоилась, хотя запертая дверь вовсе не означала, что Гифф в безопасности. Ей показалось, что она слышит внутри голоса. Возможно, Гифф смотрел телевизор в кабинете.

Однако что-то было не так.

Осторожно она достала из сумочки ключ и открыла дверь. На нее сразу повеяло холодом, ее охватил страх. Как в мансарде, подумала Линда. Морд здесь!

Стараясь не шуметь, она прошла по коридору к кабинету, и голоса стали громче. Чирканье металла о камень или кирпич заставило ее остановиться и затаить дыхание. Они сражаются. Бьются насмерть.

Она торопилась, двигаясь бесшумно, но это было трудно. Ей казалось, что стук ее сердца слышен в Миртл-Бич или Чарлстоне. Вероятно, Гифф и Морд тоже слышат его. Она может отвлечь внимание Гиффа. Она должна помочь, а не помешать ему, а, может быть, и еще хуже…

— Тебе осталось так недолго жить, что вряд ли удастся обнаружить мои слабости, — услышала она голос Джона, окрашенный злыми модуляциями Морда, и с трудом удержалась, чтобы не закричать и не выдать себя. Держась рукой за стену, она пробиралась к кабинету.

Стоя в полумраке коридора, она слушала, как Гифф высмеивал Морда, стараясь разозлить его. Почему? Разве нельзя быстро одолеть его? Разве нужно делать злую силу еще более опасной?

Линда выглянула из-за угла и едва не закричала. Гифф стоял, широко раздвинув ноги, с неумолимым видом, в вызывающей позе, держа в руках каминную кочергу — ту самую, которой она собиралась защищаться от человека на берегу. «Этого недостаточно! — хотелось ей закричать. — Этого мало против смертоносного блестящего клинка, который держал в руках Джон — или Морд».

Она увидела, что Рубашка Гиффа превратилась в лохмотья, по рукам текла кровь, остатки ткани на плече были в темных пятнах. Слезы хлынули у нее из глаз. О, любовь моя, будь осторожен. Я даже не могу подумать о жизни без тебя. Не теперь, когда после всех этих лет мы нашли друг друга…

— Ты не убьешь это тело. — Джон произнес эти слова таким самодовольным тоном, что ей захотелось задушить его. — Линда никогда не простит тебя.

От охватившего ее гнева слезы моментально высохли, к гневу примешивался страх за жизнь Гиффа. Когда Гифф кругами начал приближаться к двери, Джон повернулся к Линде спиной. Гиффу нужно хоть маленькое преимущество, нужно отвлечь внимание Морда или вывести его из равновесия.

В порыве отчаяния Линда влетела в комнату.

* * *

Гифф слышал — и чувствовал — всхлипывания Линды в коридоре, но не повернул головы в ту сторону. Не следовало отвлекаться, это только на руку Морду. Поэтому он сказал ровным голосом:

— Ты уже заметил, что в мои намерения не входит убивать тебя.

— Тогда я закончу наше маленькое сражение. Надеюсь, ты попрощался со своей верной любовью. — Злой смех Морда громко прозвучал в кабинете.

От страха за Линду, которая за спиной Морда кралась по кабинету, у Гиффа замерло сердце. Очевидно, Морд не чувствовал — или не видел — ее. И Гифф ничего не мог сделать, не мог даже закричать, потому что это вызвало бы ужасные последствия.

— Ты, злой дух побережья, — закричала Линда, достигнув цели.

Морд обернулся, жуткий крик вырвался у него, губы исказились. Линда руками сжала его шею, и он замахал шпагой, хватая ртом воздух.

— Ну же, Гифф! Порази его!

— Нет, Линда! — Гифф мог бы сказать ей, как поступит Морд, прежде чем она сможет что-то сообразить. С гневным рычанием Морд быстро отступил в маленький коридор, отделявший кабинет от кухни. Линда с шумом ударилась о низкий буфет, ее боль и страх эхом отдались в голове Гиффа.

Гифф поспешил за Мордом, надеясь, что тот хотя бы на минуту забудет об обороне и он сможет ударить, поразить руку со шпагой. Морд изогнулся, прижимая Линду к стене. Гифф ударил кочергой, целясь в руку, державшую шпагу. Если он сломает руку…

Плачущая Линда разжала руки и, согнувшись пополам, опустилась на пол.

Морд увернулся, и удар Гиффа не достиг цели.

— Двое на одного, — холодно и зло сказал Морд. — А я-то думал, что ты собираешься вести честный бой.

Гифф поднял свое оружие, собираясь снова ударить, но Морд молниеносно схватил Линду за руку. Пошатываясь, она встала.

— Если ты собираешься жульничать, я буду поступать так же. — Прижав Линду к себе, он приставил шпагу к ее горлу.

— Отпусти ее. Если ты хочешь честно бороться, отпусти ее и иди ко мне.

— Нет, Гифф! Он не будет бороться честно, ты ведь знаешь.

У Гиффа перехватило горло, он знал, что Линда испытывала сильную боль. Не синяки и кровоподтеки ужаснули его. Она пыталась спасти его, рискуя своей жизнью. Ему хотелось с благодарностью прижать ее к себе иодновременно закричать от отчаяния, что она так глупо вела себя. Что подвергала опасности себя, единственную женщину, которую он когда-либо любил. Что его жизнь не имела смысла, если она не была в безопасности.

Но он не закричал, просто молча последовал за Мордом. Теперь он твердо знал, что должен одолеть его, понимал это лучше, чем прежде. Не мог допустить, чтобы с Линдой что-нибудь случилось, чтобы она оказалась во власти Морда.

Она не могла бороться. С расширившимися от страха глазами она покорно следовала за отступавшим Мордом. Прямо перед ними оказалась лестница, и Морд быстро повернулся.

— Я думаю, мы продолжим наверху. — Он злорадно усмехнулся. — Что скажешь?

— Скажу, что ты должен отпустить ее. Сражайся со мной. Ты ведь ненавидишь меня, а не ее.

— О, мне начинает не нравиться и объект твоего желания. — Плоской стороной клинка Морд погладил щеку Линды. — Я ведь уже говорил, что Джон — назойливый молодой человек. Думаю, я сумею воспользоваться его природными способностями, когда избавлюсь от конкурента. Я ведь никогда не заменял тебя в постели, правда? У тебя всегда были очень преданные молодые женщины. Верные памяти мертвого жениха.

Линда закричала, и ее крик разнесся по всему дому. Пятясь, Морд встал на ступеньку, потом остановился и коснулся шпагой груди Линды.

— Да, я возьму тебя силой, потому что хочу, чтобы ты стала моей. Вероятно, в мансарде, на шершавом жестком полу. Может быть, в твоей девической постели, привязав тебя к кровати. А может быть, и там, и там, и еще во многих местах.

— Никогда! — прорычал Гифф. В бессильной ярости он на какое-то мгновение словно ослеп, гнев и ненависть захлестнули его. Остановить! Многолетняя тренировка позволяла ему скрывать бешенство, которое парализовало его разум. Так вот чего хочет Морд. Он питается твоими чувствами, твоей ненавистью. Не давай ему в руки это оружие, ибо оно нужно ему, чтобы одолеть тебя.

Морд продолжал подниматься по лестнице, держа шпагу у горла Линды.

— Подойди, Гиффорд. Чего ты ждешь? Хочешь посмотреть, как я возьму твою любимую? Уже скоро возьму. Твоя смерть будет медленной и мучительной, и ты сможешь увидеть ее страдания.

— Она никогда не будет твоей.

— Прежде чем ты прикоснешься к моему телу, я убью тебя, — с ненавистью выдохнула Линда.

— Вы оба так все драматизируете. — Морд злобно захихикал. Он был уже на середине лестницы. — Что тебя останавливает? — Он внимательно посмотрел на Гиффа.

Правильно. Заставь его задуматься. Выведи из равновесия. Внутренний голос успокаивал Гиффа, позволяя обрести так необходимую ему твердость духа. Он сосредоточился на песнопении, которое могло разрушить заклинание, шепча по-английски: «Кровь и души вместе в недобром намерении».

— Что это? В критическую минуту обращаешься к поэзии? — Злобное хихиканье Морда послышалось уже с верхней ступеньки.

«Любовь и души вечны в созидании добра».

Выведи его из равновесия.

Словно услышав его, Линда слабо вскрикнула и склонилась без сил, собираясь упасть в обморок. Но Гифф видел, что глаза у нее открыты, а на лице застыло решительное выражение.

Морду нужно было или отказаться от своей защиты, или поддержать Линду, выпустив на мгновение шпагу из рук.

Он выбрал защиту. Когда Линда упала к его ногам, он не выпустил шпагу из рук. Пытаясь удержаться на ступеньках, они оба споткнулись, Линда покатилась вниз, но быстро поднялась и убежала.

Морд удержал равновесие. Выгнув дугой шпагу, он откинул голову и закричал:

— Будьте вы прокляты!

Стоя на ступеньках, он словно не знал, куда идти — наверх в мансарду или вниз, к своим противникам.

Гифф едва заметил, что Линда пробежала мимо него. Теперь она была в безопасности, и его не беспокоило, куда она пошла. Он сосредоточился на Морде, на том, как заставить его спуститься вниз. Морд почему-то хотел подняться в мансарду. Может быть, он хотел быть ближе к доске, на случай, если тело Мура откажет ему. Гифф не был уверен, что рассуждает правильно, но такая причина была вероятной.

Если Морд хотел оказаться в мансарде, то Гифф хотел, чтобы он спустился вниз.

Морду нужно было следить одновременно за Линдой и Гиффом. Очевидно, Линда замышляла что-то интересное, но Гифф не мог обернуться, боясь выпустить Морда из вида. Пока Морд не смотрел в его сторону, Гифф быстро метнулся к лестнице, чтобы дотянуться кочергой до изогнутой стойки перил и с удовольствием зацепиться за крепкую икру ноги Джонатана Мура.

Морд закричал от боли. Гифф резко толкнул кочергу, дергая его ногу к себе.

С глухим шумом Морд покатился по лестнице вниз, бряцая шпагой.

Одним прыжком Гифф миновал ступеньки и подбежал к вешалке. Ярко блестя, шпага лежала на вытертой ковровой дорожке. Его пальцы привычно сомкнулись на рукоятке, он словно ощутил дружеское рукопожатие и почувствовал прилив энергии. Его рука сразу стала сильной. Теперь он не проиграет, подумал он. Теперь он знал правду, хотя Морд собирался сражаться, поднимаясь с нижней ступеньки лестницы.

— Ты не убьешь это тело, — посмотрев наверх, нерешительно сказал Морд.

Шпага готова поразить. В голове Гиффа зазвучали слова песнопения. Победа была близка.

Краем глаза он увидел Линду, потом услышал звук выдвигаемого ящика. Она повернулась, держа в руке револьвер.

— Он может и не убить тебя, но я это сделаю, — спокойно и твердо произнесла она. Гифф взглянул на Морда, проверяя, как тот отнесся к угрозе Линды, он ведь слышал звук взводимого курка. Сам он не спускал с Морда глаз.

Морд неловко повернул голову и посмотрел на Линду.

— Это плохая затея. Джерри никогда не простит тебе.

— А я никогда не прощу себе, если что-нибудь случится с Гиффом.

— Ты ведь не веришь, что меня можно сразить простой пулей, — насмешливо заметил Морд. Но теперь к его развязности и злобе примешивалось беспокойство. Если тело Мура умрет, Морд окажется в беде. Его можно изгнать — туда, где обитают злые силы, а не страдающие люди. Вероятно, в другом измерении ему потребуется какое-то время, чтобы найти другое тело. Гифф не знал законов зла и не хотел доверять неизвестным страницам своего нового сценария. Разорвать заклинание — лучший способ для них. Они смогут жить, не испытывая тлетворного влияния Морда.

— Я говорю совершенно серьезно, — заметила Линда. — Я не хочу стрелять, но я выстрелю. Я почистила револьвер и умею им пользоваться.

— Линда, не делай этого, — спокойно сказал Гифф. — Если ты убьешь тело Джона, Морд освободится и найдет кого-нибудь еще, кто примет его злую силу. Мы не узнаем, кого он найдет. — Он замолчал, мысленно умоляя ее быть осмотрительной. Остановись, уходи.

— Я не собираюсь быть зрительницей и ничего не делать, — взмолилась она дрожащим голосом, обращаясь к Гиффу. — Я хочу, чтобы все кончилось, хочу быть в безопасности.

— Ты будешь в безопасности, любовь моя. — Опустив шпагу, он подошел ближе к Морду. Можно сказать, ему повезло. Его кровь уже обагрила шпагу, и теперь он может произнести свое заклинание. — Он не собирается убивать меня.

— Не верь ему, — возразил Морд. — Он не знает, как ему добиться победы. Простой смертный выступает против меня? Трудно поверить.

Я люблю тебя, Линда. Если что-то случится, помни, что я всегда любил тебя.

Гифф подошел к избитому, в синяках и кровоподтеках телу. Он знал, что револьвер Линды нацелен на Морда. Знал, что Морд уверен, что его нельзя убить. Но Гиффа беспокоил такой поворот событий. Очевидно, Морд так растерялся, что даже не пытался покинуть тело или снова остановить Гиффа.

Издав победный клич, Гифф с улыбкой направил шпагу прямо в грудь Мура, в теле которого скрывался Морд.

И встретил изумленный взгляд Морда. Гифф прижал шпагу к его груди, нащупывая твердую кость и почти прокалывая кожу.

Он слышал тяжелое дыхание Линды, в страхе и замешательстве следившей за ним. Морд тоже был в замешательстве. Очевидно, падение с лестницы, многочисленные ушибы сделали его нерешительным, временно лишили сил.

Легко проведя шпагой, Гифф рассек кожу на груди Мура. Морд все еще находился в теле, он был частью этой физической оболочки. Поэтому заклинание, написанное на древнеанглийском, которое все-таки нашел Гифф, должно подействовать. Он начал читать…

Внезапно лицо Мура исказилось от ярости. Содрагаясь в конвульсиях, он перевернулся и быстро встал с пола. Гифф вовремя отвел шпагу, чтобы не прижать ее слишком сильно к груди Мура. Теперь он рискнул посмотреть на Линду. Опустив револьвер, она внимательно наблюдала за разъяренным Мордом.

Изо рта Джона, словно из недр ада, вырвался жуткий вопль. Гифф знал, что этим воплем Морд выражал свое поражение. Он не ожидал, что Гиффу известно противозаклинание — крошечное звено, связанное с оружием смерти. А какой-то мудрец однажды сказал, что вся сила — в знании, и Гифф запомнил эти мудрые слова.

Тело Мура начало корчиться и извиваться. Вдруг он затих. Внезапно холодный ветер закружил по комнате, как будто яростная буря обрушилась на них. Газеты и журналы полетели со стола, хрустальные подвески на люстре испуганно зазвенели. Казалось, комната погрузилась в неистовый водоворот, какого не знал мир, даже солнечные лучи и тени оказались вовлеченными в бешеную пляску.

Линда с криком подбежала к Гиффу, он обнял ее, спрятав ее голову на своей окровавленной груди.

Ветер, завывая, кружил вокруг них, потом поднялся к потолку, словно торнадо, уходивший в облака. Звон подвесок постепенно стих, газеты спокойно лежали на ковре. Кабинет погрузился в тишину, но в нем царил такой беспорядок, как после страшной бури.

Прижимая Линду к себе, Гифф наконец-то смог расслабиться. Внезапно он почувствовал, что силы покидают его — духовные и физические. Он потерял много крови, раны на руках кровоточили до сих пор. Он не мог даже крепче прижать к себе Линду.

Она подняла голову и встревоженно посмотрела на него.

— Все кончено?

— Все кончено, — мягко сказал он.

Она сняла со стола вышитую салфетку — вероятно, бабушка вышивала — и, сложив, приложила к его ранам.

— Что ты сказал ему на древнеанглийском? Я поняла только несколько слов.

Он начал читать песнопение на современном английском языке: «Кровь и души объединились в недобром намерении. Любовь и души обретают вечность в созидании добра. Разорви связь, объявив Морда вне закона. В этот день моей последней смерти обрати его в бегство из нашего будущего. Твоей волей, моей шпагой, моей кровью…»

— Как ты узнал…

Ей не удалось задать свои вопросы: выскользнув из ее объятий, он медленно сполз на деревянный пол и замер, привалившись к креслу. Дрожащими руками он подвинул окровавленную шпагу к себе и заглянул ей в глаза. Он видел ее словно в тумане, она была очень далеко от него.

— Думаю, лучше снова позвонить по 911.

Нас создает любовь

Иоганн Вольфганг Гете

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Обхватив себя руками, Линда ходила по приемной больницы. С тех пор, как Морд кружился в леденящем смерче по комнате, покидая тело Джона, ей все время было холодно. Так холодно. Даже в объятиях Гиффа она не могла согреться. Да и не было такой возможности. Холодный озноб не покидал ее.

Вероятно, она уже никогда не ощутит тепла, подумала она.

Врачи не разрешили ей сопровождать Гиффа в кабинет экстренной помощи. Она — не родственница, объяснили ей, а им нужно сделать положенные анализы и провести медицинские процедуры. «Выйдите отсюда, пока мы не зашьем его раны», — перевела для себя Линда их объяснения. Гиффу, видимо, тоже не хотелось, чтобы она при всем присутствовала, он попросил, чтобы она подождала в приемной.

Наконец он хотя бы заговорил. Гифф до смерти напугал ее, когда почти без сознания опустился на пол в кабинете.

Единственное, чем она могла теперь заняться, это заполнить пять бланков, которые ей дали. На многие вопросы она не смогла ответить — не знала даты рождения Гиффа, его адреса, фамилии его врача. На какие продукты и вещества у него аллергия? Были ли в семье серьезные заболевания? Какие лекарства он принимает?

Оказалось, что она очень мало знала о Гиффе. И несмотря на это, она полюбила его и занималась с ним любовью. Глупо оставлять так много пропусков. Заполнив все, что смогла, Линда почувствовала, что ей хочется удрать отсюда. Она сходила в магазин подарков, купила яркий блестящий воздушный шар, потом на лифте поднялась на тот этаж, где находилась палата Джерри.

Справившись у медсестры, Линда быстро прошла по выложенному кафелем коридору к палате 412, дверь в которую была полуоткрыта. Джерри, лежавшая на кровати в темно-зеленом больничном халате, была единственной больной в этой палате, окрашенной солнцем в розовые тона.

— Джерри?

Джерри повернула голову и криво улыбнулась, приветствуя Линду.

— Линда! — каким-то скрипучим голосом произнесла она, проглотив комок в горле и сморщившись.

Линда быстро налила ей стакан воды из пластмассового графина.

— Ты совсем не можешь говорить.

— Это все соленая вода, — прошептала Джерри, сделав глоток. — Я охрипла.

— Понимаю. Ты лучше помолчи. Я просто пришла узнать, как ты себя чувствуешь.

— Кровь…

Взглянув на свою блузку, Линда увидела засохшие грязные пятна. Конечно, она видела их и раньше, но не предполагала, что Джерри поймет, что это за пятна. Уходя из дома, Линда так беспокоилась о здоровье Гиффа, что даже не переоделась. А теперь нужно объяснять, чья кровь у нее на блузке, и почему.

Линда присела на кровать рядом с Джерри.

— После того, как тебя увезли, в доме произошло настоящее сражение, — начала она.

— Джон?

— С ним все будет в порядке. На самом деле у меня на блузке кровь Гиффа. Джон…

— Что? — Джерри крепко стиснула пальцы подруги.

— В последние два, нет, два с половиной дня телом Джона владел Морд, я ведь уже пыталась рассказать тебе.

Джерри покачала головой. В ее глазах застыла боль — она отказывалась верить, что злая сила могла заставить ее жениха так жестоко вести себя с ней. Она не хотела признаться себе, что Джон мог вести себя недостойно без всяких причин. Могли быть только два объяснения: одно из них не имело никакого смысла для Джерри, в другое было мучительно трудно поверить.

— Джерри, это правда. Я знаю, ты не веришь мне, но прошу тебя, выслушай меня. Морд начал завладевать Джоном, когда тот коснулся доски для спиритических сеансов в мансарде. Он ждал, когда один из нас снова коснется доски, и хотел, чтобы это была ты. Тогда бы он завладел твоим телом, поиздевался надо мной и убил Гиффа. Он знал, что я не причиню вреда своей лучшей подруге. Но ты не коснулась доски. Джон действительно изменился после того, как коснулся доски, ты сама мне говорила. Джерри, ведь он мог изнасиловать тебя!

Джерри снова покачала головой:

— Джон не мог бы.

— Но это был не Джон. Это был Морд, злой дух ожил в теле человека. У него нет своего тела, он — дух. Гифф называет его стихийным злом, он считает, что Морд всегда был и, вероятно, всегда будет.

— Значит, Джон… одержим злым духом?

— Нет. Гифф знал заклинание, он прочитал его и таким образом прервал вмешательство Морда в наши жизни. Гифф должен был пролить кровь.

— А где Джон?

— Внизу, в отделении экстренной помощи. У него небольшая царапина на груди. Гифф коснулся его шпагой.

— Какой шпагой? — хриплым голосом спросила Джерри.

— Ты уверена, что тебе можно так много говорить?

Джерри еще крепче вцепилась в руку Линды.

— Хорошо, но тогда позволь мне рассказать тебе все, а ты только лежи спокойно и слушай. Не возражай и не задавай вопросов, пока я не закончу.

Джерри кивнула и, откинувшись на подушки, с любопытством, хотя и скептически, посмотрела на Линду.

Линда начала говорить. Она снова рассказала о Гиффе, о его настоящем имени и происхождении. Объяснила, как они связаны, напомнила о возвращении в прежние состояния. Джерри сомневалась, что существует духовная связь между людьми, хотя у нее самой была хорошо развитая психика. Она признавала это, не желая, однако, философствовать о своих предчувствиях и размышлять о том, чем они вызваны. Джерри считала, что у нее просто такие способности.

Линда подробно описала сражение, которое она наблюдала из прихожей, а потом из кабинета, куда побежала за револьвером. Если у нее и были сомнения, то они исчезли, как только она увидела, что Гифф и Джон — нет, Морд — ходили кругами вокруг друг друга.

— Ну вот, Джон — внизу, под наблюдением врачей, а Гиффа сейчас осматривают, — закончила Линда.

Джерри с хмурым видом кивнула.

В палату заглянула медсестра, стетоскоп колыхался на ее пышной груди. Она улыбнулась Джерри:

— Время посещений давно закончилось. Мне еще нужно осмотреть вас.

— Отдыхай, — ласково сказала Линда. — Как только смогу, навещу тебя.

Проходя по коридору, пропахшему дезинфекцией, Линда подумала, что душевные раны Джерри будут заживать гораздо дольше, чем ее физические травмы. Ведь фактически она дважды подверглась нападению, во второй раз жених чуть не утопил ее. Если бы она до конца осознала, как странно и противоестественно повернулись их жизни, ей было бы легче понять, что случилось с Джоном. А поняв, она сможет простить ему ту боль, которую он ей причинил.

Линда спустилась в отделение экстренной помощи. В приемной ей только сказали, что врачи еще осматривают Гиффа и придется подождать. Она налила себе чашку прогорклого кофе, села напротив женщины с мальчиком и стала смотреть телевизор.

Гифф и Джон уже больше часа находились в отделении, когда в дверях появился молодой темноволосый врач в зеленом халате. Линда вскочила.

— Мисс О'Рорк?

— Да.

— Вероятно, это вы заполнили карточки на Джонатана Мура и Гиффорда Найта.

— Да, я. Пожалуйста, скажите, как он себя чувствует.

Она спрашивала о Гиффе, но врач, очевидно, хотел поговорить о Джоне.

— Состояние мистера Мура стабильное. Он лежит спокойно, но, видимо, не ориентируется в обстановке. Не знает, откуда взялась рана.

Вероятно, он хотел, чтобы она записала сведения о ране в карточку. Линда не собиралась добровольно о чем-либо рассказывать, особенно о том, что Гифф ранил Джона шпагой.

Молодой доктор вздохнул:

— Во всяком случае, рана неглубокая. Мы его перевязали. Мы считаем, лучше все-таки понаблюдать за ним.

— Я согласна.

За Джоном нужно понаблюдать. Он, вероятно, чувствует себя неловко, но она не может отвечать за его появление у нее в доме. Она беспокоилась, главным образом, о Гиффе.

— Но я хочу знать о здоровье Гиффа — Гиффорда Найта.

— Я не веду мистера Найта. Простите.

Линде захотелось схватить врача за отвороты халата и потребовать, чтобы он пошел и все выяснил, чтобы кто-нибудь наконец сказал ей правду.

— Послушайте, я жду Бог знает сколько времени, чтобы выяснить, что случилось. Я хочу поговорить с врачом, который осматривал Гиффа. Если через пять минут мне никто ничего не скажет, я пойду сама и все выясню.

Она уже повела себя глупо, решив бороться со злым духом с немецким револьвером образца 1940 года в руке. Теперь она, конечно, может ворваться в отделение экстренной помощи и настоять, чтобы ей ответили.

Повернувшись на каблуках, врач исчез в кабинете.

Линда подошла к окну в тяжелой металлической раме. За окном заходящее солнце окрашивало небо в оранжевый, розовый и ярко-красный цвета. Гифф охотно прогулялся бы сегодня вечером по берегу. Взявшись за руки, они убегали бы от больших волн и наблюдали за крабами, которые шныряют в песке.

Она даже не знала, будут ли они снова гулять вместе, рука в руке, будут ли заниматься любовью. Заклинание потеряло свою силу, судьба больше не довлеет над ними, не предопределяет им любить друг друга. Возможно, она приготовила им только трагический конец. Морд навсегда исчез из их жизни. Но не может быть, чтобы Гифф не испытывал к ней никаких чувств.

Она опустилась на стоявшую в приемной кушетку. Сколько людей, нервничая, ожидали на ней известий о здоровье своих близких? Она почти ощущала на себе гнетущее влияние приемной, которая начинала раздражать ее. Ожидание выводило ее из себя, обостряло неуверенность в будущем. Гифф был ранен — она даже не знала, насколько серьезно он был ранен, и она понятия не имела, о чем он думает.

Она больше не чувствовала его переживаний, не могла угадать его мыслей, и это привело ее в ужас. За последнюю неделю она стала иначе воспринимать реальность, для нее навсегда изменилось само понятие того, что является «нормальным» для нее и для Гиффа. Если реальность снова изменится и ей придется поверить, что нет мужчины, предназначенного ей… Да, она не была уверена, что поверит в это.

Она хотела Гиффа, хотела, чтобы у него была возможность нормально заняться с ней любовью, чтобы на них не давило вечное проклятие. Ей хотелось знать, любит ли он ее так же сильно, как она любит его, — без проклятого заклинания. А врачи даже не хотели пускать ее в кабинет экстренной помощи.

Опустив голову на руки, она уставилась на коричневый твидовый ковер, на котором остались пятна кофе и дорожка, протоптанная теми, кто ждал известий о близких. Я не буду плакать, сказала она себе. За последние десять дней она достаточно наплакалась.

Внезапно она увидела две ноги, стоявшие перед ней. Длинные, изящные голые ступни. Подняв голову, она увидела Гиффа.

— Хочешь уйти? — сдержанно спросил он.

— Они отпустили тебя? — Его появление потрясло ее. Ему нельзя ехать домой, ведь он потерял много крови и был таким слабым.

— Я сказал им, что ухожу. — В его устах эта фраза прозвучала вполне логично: он просто сказал врачу, что уходит.

Линда встала, коснувшись его здоровой руки. Гифф немного побледнел, из-под рукава и в открытом вороте рубашки был виден лейкопластырь.

— Ты действительно хорошо себя чувствуешь? А твои раны…

— Врач обработал их. Раны неглубокие.

«А некоторые — очень глубокие», — нахмурясь, закончила она про себя. Линда не знала, нужно ли забирать Гиффа из больницы, но знала одно — если он решил уйти отсюда, он уйдет — с ней или без нее. Она взяла сумочку.

— Нужно вызвать такси.

— Уже вызвали, — ответил Гифф.

Он, вероятно, очень устал. Он не улыбнулся, выйдя в приемную, и фактически даже внимательно не посмотрел на нее. Возможно, ему не хочется быть с ней. Возможно, он ждет не дождется, когда вернется в снимаемый им дом, упакует вещи и уедет — к реальной жизни в Нью-Йорке или Англии.

Нет. В тебе говорит неуверенность в будущем. Ты устала и раздражена.

Глубоко вздохнув, она кивнула:

— Пойдем.

Такси ждало у входа в отделение экстренной помощи. Уже наступил вечер. Багряно-серые облака плыли по темно-синему небу, на улице зажглись фонари. «Трудно поверить, что с утра столько всего случилось», — подумала Линда.

Гифф осторожно опустился на заднее сиденье и, откинув голову, молча взял руку Линды в свою. Линда объяснила шоферу, куда ехать, и устроилась рядом с Гиффом — села поближе, но не прижимаясь к нему, боясь задеть его раны. Вероятно, он даже не обратил на это внимания.

Поездка в полном молчании заняла почти двадцать минут. Она подумала, что Гифф задремал, и уже начала беспокоиться, когда он вдруг сказал:

— Не волнуйся. Просто я действительно слишком устал.

Ей хотелось надеяться, что все так и есть. Пока он расплачивался с шофером, она открыла парадную дверь. В нос ударил какой-то затхлый запах, в доме было тихо как в могиле. Когда она вошла в прихожую, все выглядело как всегда, но ей показалось, что она отсутствовала очень долго. И всего, что случилось за последние несколько дней, на самом деле не было.

Гифф вошел следом, взял ее за руку, и они молча прошли по коридору, потом, не останавливаясь, вошли в кабинет. Повсюду были видны следы борьбы — на деревянном полу и на ковре остались пятна крови и грязи. На полу валялась бабушкина любимая салфетка, пропитанная кровью Гиффа. Линда вспомнила, что прижимала ее к руке Гиффа до приезда «скорой помощи».

— Мне жаль… кружевную салфетку, — сказал Гифф. — Вероятно, она уже испорчена.

Она с удивлением посмотрела на него: неужели он думает, что она беспокоится из-за какого-то куска ткани? Правда, он всегда был внимательным, зная, как ей дорога память о прошлом.

— Ничего, — тихо ответила Линда. — Главное — ты жив.

Гифф внимательно посмотрел на нее. На минуту ей показалось, что в его глазах блеснула искра — искра желания или любви. Но усталость взяла свое, и он мягко увлек ее к лестнице.

Наверху он направился прямо в ее комнату и остановился только у ее кровати, накрытой желтым клетчатым пледом.

— Мне нужно отдохнуть. Я хочу спать, а ты ложись рядом, если только ты не… — Он устало посмотрел на нее.

— Я хочу быть с тобой, — без колебаний ответила Линда. — Неужели ты сомневаешься?

— Ты можешь выбирать. Теперь я не могу оказывать на тебя давление.

— Не глупи, — сказала она, снимая с кровати плед и верхние подушки. Он напряженно следил за ней. Если бы он не был таким усталым, он стал бы спорить с ней, но теперь он промолчал.

— Ложись, — она погладила подушку, которая еще хранила след от его головы. — Потом поговорим.

Он опустился на кровать и сразу закрыл глаза. Когда его рука стала искать ее руку, она взяла ее и легла рядом с ним.

Он обнял ее, прижав к себе, и скоро она услышала его ровное дыхание. За окнами волны по-прежнему набегали на берег, случайная ночная птица подала голос, ветер пел свою веселую песню. Все было как всегда, до ужаса привычным. Линда закрыла глаза, стараясь забыть о своем беспокойстве и неуверенности, стараясь поскорее уснуть.

Гифф проснулся перед рассветом, когда мир за окнами, еще окутанный серо-голубым туманом, боролся с сумерками. Линда спала рядом, прижавшись к нему спиной, ее рука покоилась в его руке.

На сердце у него стало спокойно: этого дня он ждал всю свою жизнь, дня, когда он освободится от проклятия. Он вспомнил слова: «Сегодня первый день жизни, которая нам осталась». Эти слова всегда казались ему банальными, но сегодня он вдруг подумал, что не слышал более прекрасных слов.

Он стал свободным человеком, но это не значит, что он хотел освободиться от любви Линды.

Сможет ли она любить его, когда поймет, что он использовал ее? Он уже пытался говорить с ней, пытался объяснить свои поступки, однако только привел ее в замешательство и причинил ей лишнюю боль. Но она любила его. А теперь, когда заклинание перестало действовать, будет ли она по-прежнему любить его? Или захочет, чтобы он исчез из ее жизни, подобно некоторым вещам ее бабушки, о которых останутся только сентиментальные воспоминания?

Она очень хорошо держалась вчера, сдержанно и спокойно, понимая, что он действительно смертельно устал. Раны давали о себе знать, но он обессилел не только от ран. Казалось, вся его энергия ушла на то, чтобы одолеть Морда. Теперь внутри у него было пусто.

Он посвятил свою жизнь прошлому, а в настоящем зарабатывал на жизнь своим непосредственным, из личного опыта, знанием истории. Настоящее предоставило ему возможность найти женщину его юношеских грез. Он никогда не думал о будущем, не думал о том, что после окончания вечернего спектакля наступит утро. Внезапно все стало так понятно. Он настолько сосредоточился на соблюдении точной последовательности слов и поступков, необходимых для победы над Мордом, что не смел ни на что надеяться.

Линда зашевелилась, повернулась на спину, но так и не проснулась. Высвободив руку, он оперся на локоть и стал смотреть на нее. Ее веки дрожали, выражение лица постоянно менялось — то оно было спокойным, то вдруг стало серьезным, губы шевелились, улыбаясь или недовольно сжимаясь. Она нахмурила брови, потом они снова разгладились. Ее щеки пылали. С раскрасневшимися щеками она выглядела особенно очаровательной.

Ему хотелось знать, что ей снится, но он не осмеливался снова вторгаться в ее душу. Не из любопытства, не потому, что ему нужно было знать, о чем она думала. Он, вероятно, уже испортил ей будущую жизнь, помешал ее счастью.

Она улыбнулась во сне. Потом ее веки задрожали, голова заметалась по подушке, она беспокойно задвигалась под простыней. На ней все еще были забрызганные кровью шорты и блузка, в которой она была вчера, сопровождая его в отделение экстренной помощи. Теперь она казалась возбужденной, брови нахмурились, дыхание участилось, и вдруг она вскрикнула:

— Эдрик…

У него перехватило дыхание. Прошла секунда… минута. Она назвала его имя из той, первой жизни, когда они впервые узнали друг друга, почти тысячу лет назад, еще до победы Вильгельма Завоевателя. Тогда христианство только зарождалось, и вера в колдовство царила повсюду. Ее звали Уилла, она была самой красивой девушкой, которую он когда-либо видел.

Каким смешным казалось это влечение к ней теперь. Он вспомнил строчку из Джона Донна, он запомнил ее навсегда, она напоминала ему о его глупости. «Любовь создает красоту задолго до того, как красота умрет». Когда он нашел Линду и познал ее внутреннюю красоту, он наконец понял истинный смысл этих слов.

Она бессильно откинулась на подушку, медленно открыла глаза и долго молча смотрела на него. Потом сказала с таким удивлением и радостью, что он готов был заплакать:

— Я вспомнила. Тебя звали Эдрик, ты был молодой — слишком молодой, по современным понятиям, чтобы думать о женитьбе.

— Да. — Он вдруг охрип.

— Ты ухаживал за мной, приносил полевые цветы, писал стихи. Я никогда не показывала, как я отношусь к тебе.

— Ты тоже была очень молодой. Вероятно, слишком молодой, чтобы идти замуж.

— Но не слишком молодой, чтобы влюбиться, — уверенно заявила Линда.

— Несмотря на заклинание…

— Нет. — Она погладила его по щеке. — Заклинание ничего не значило. Я любила тебя.

Грифф закрыл глаза. Ему хотелось верить ей, но он думал, что она, вероятно, ошибалась в своих чувствах.

— Колдун…

— Никак не повлиял на мои чувства к тебе, — закончила Линда. — Я помню, как он пришел в город. Средних лет, с седеющей бородой и плохими зубами. Я очень испугалась, хотела бежать к тебе, но отец не разрешил. Я видела, что ты пошел к колдуну. Ты смотрел на меня с любовью, когда мы встречались в городской лавке, видела любовь в твоих глазах и чувствовала ее в твоей душе. Ты хотел, чтобы колдун дал тебе заклинание.

— Я боялся.

— Ты был молодой, — снова повторила Линда. — Мне надо было бы сказать, что я люблю тебя. А вместо этого я флиртовала и мучила тебя, словно мне было отпущено очень много времени.

Гифф отвернулся, чтобы не видеть ее внимательных и все понимающих глаза. Неужели она так снисходительна, что может простить его? Он обхватил голову руками. Она, вероятно, не понимала, что тысячу лет назад он позволил злому духу вторгнуться в их жизни. А она случайно, во время спиритического сеанса, позволила ему вновь появиться, уже четырнадцать лет назад.

— У тебя могла бы быть счастливая жизнь, — сказал он. — А вместо нее ты прожила несколько несчастных жизней, и в этом виноват я.

Она прижалась к нему всем телом.

— Я тоже знала любовь, хотя и потеряла ее. Я узнала, что значит любить.

— Ты могла бы узнать, что судьба переменчива, — с горечью вырвалось у него. — Наша любовь может исчезнуть по мановению руки или… удару шпаги.

— Да, но мы любили, и это главное.

— Главное, что я запутал наши жизни. Я вовлек тебя в настоящий круговорот событий, тебе пришлось пережить много горя, и все из-за меня!

— Это была случайность!

— Случайно ты разбила любимую вазу тети Берты. А я вовсе не случайно вовлек злую силу в наши жизни.

— Ты не знал, что…

— Я знал достаточно, чтобы держаться подальше от того, кто мог так просто разрешить мои проблемы. Я знал, что колдун — плохой человек, и то, что я собирался сделать, было дурно, но мне очень хотелось знать, что произойдет, когда мое желание осуществится.

— Ты был влюблен.

Он повернулся к ней:

— Да. Так горячо, так искренне, что я ни перед чем не остановился, чтобы ты была моей.

Линда покачала головой, с удивлением глядя на него.

— Не могу поверить в это. Ты ведь не мог знать, что произойдет после того, как ты попросишь любовное заклинание. Ты не виноват.

— Конечно, виноват.

— Гифф, Морд сделал мне потом предложение. Я помню, что прочла желание в его глазах, помню, что он внушал мне страх. Я никогда не согласилась бы выйти за него замуж. Я побежала к тебе, потому что рядом с тобой чувствовала себя в безопасности. А он очень разозлился, он ведь сам решил жениться на мне. Он хотел меня, но уже составил заклинание для тебя. Морд отомстил нам, и его месть принесла много горя. Твоей вины здесь нет.

Гиффу хотелось верить ей, хотелось оправдать себя. Он очень долго жил с сознанием своей вины, ему еще не приходилось расплачиваться за свой поступок любовью. Прошлое, державшее его в плену, угрожало его счастью в настоящем и будущем, мучило его, словно старая рана.

— Позволь мне помочь тебе, Гифф, — мягко сказала Линда. — Разреши разделить с тобой твою боль.

— Я не могу просить тебя об этом, — прошептал он.

— Тебе не нужно просить. Я сама предлагаю помощь. Может быть, я покажусь тебе самоуверенной, но мне кажется, что у нас все сложится хорошо. Мы очень много пережили вместе. Оба любим историю. Иногда оба бываем страшно одиноки. Мы с тобой ценим в жизни покой, однако можем и повеселиться.

— Прошлое всегда будет между нами. Я понимаю, что ты должна чувствовать. Я использовал тебя, Линда. Я разыскал и соблазнил тебя — использовал тебя, чтобы освободиться от заклинания Морда.

— Ты освободил нас от заклинания Морда, рискуя своей жизнью.

— Какая же польза от моей жизни, если я не могу воспользоваться тем, чему научился в прошлом?

— Еще несколько дней назад я думала, что мне хватит и одной жизни, чтобы осуществить все задуманное. Возвращение в прежние состояния казалось мне туманным, я считала твои утверждения просто философскими теориями. Но теперь я верю, что с течением всех наших жизней мы оба стали более зрелыми. Я уже не та застенчивая стеснительная девочка, которую звали Уиллой. А ты не тот порывистый мальчик, которого я знала как Эдрика. Мы выросли, а теперь нужно переходить к следующей ступени.

— К следующей ступени?

— Да, нужно начинать жизнь взрослых людей. Узнавать друг друга. Думать о будущем, а не о прошлом. У нас есть такая возможность, и я хочу использовать ее вместе с тобой.

Он боялся спросить, боялся что его сердце разорвется от ожидания ее ответа. Но он должен был знать.

— Возможность полюбить меня?

— О, Гифф, я уже люблю тебя. Я пыталась сказать тебе — заклинание здесь ни при чем. Я полюбила тебя тысячу лет назад. Неужели ты не понимаешь?

Он взял ее лицо в свои дрожащие руки.

— Ты любишь меня?

— Да. — Она кивнула, не отводя от него затуманенных глаз.

Гифф погладил ее лицо, коснулся пальцами волос.

— Я не думал, что снова услышу от тебя это признание. Не думал, что ты простишь меня.

— Мне нечего прощать.

Он почувствовал, что его сердце начинает оттаивать, пустота в душе постепенно исчезает. Он ощутил прилив тепла, как будто первые лучи солнца залили комнату.

— Всю жизнь я думал только об одном — как изменить свою судьбу, — сказал он. — Ты была для меня безликой безымянной женщиной, живой, хотя и не совсем реальной. А теперь ты стала моей жизнью. Раньше я был одинок и никак не мог найти друга, с которым мне хотелось бы быть. Иногда мне становилось страшно, но я не позволял страху парализовать мою волю. Я не знал, какой пустой и холодной была моя жизнь, пока не встретил и не полюбил тебя. Теперь я не вернусь к прежней жизни. Ты показала мне, что такое любовь. Я люблю тебя, Линда. И я клянусь: если в твоих объятиях я обрету вечную любовь, то в конце жизни я попрошу у Бога еще один день.

Он обнял ее и стал целовать, выражая любовь, переполнявшую его сердце. Их души слились, и не нужно было заклинания колдуна. Теперь ими руководила судьба, которую нужно было строить заново, и любовь, которая будет длиться вечно — и еще один день.

Судьба выполняет наши желания, но распоряжается ими по-своему, чтобы дать нам даже больше наших желаний.

Иоганн Вольфганг Гете

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Среда, 21 июня 1995 года.

Южная Каролина, побережье.

Сумерки окутали побережье огромным пушистым покрывалом. В лучах заходящего солнца оранжево-розовые чайки планировали над водой, до наступления ночи стараясь схватить последний кусок. Такого тихого мирного вечера Линда не помнила. Будущее, наконец, предстало перед ними, словно еще не написанное полотно, неизвестное и неожиданное. Теперь они вместе будут творить свою судьбу, и только любовь поведет их.

Она стояла рядом с Гиффом на плотном песке, и ей казалось, что он держит ее сердце в своих чутких любящих руках. Теперь она чувствовала себя в безопасности. После сражения с Мордом прошло три дня — три дня назад Джерри едва не утонула, три дня назад Джона поместили в больницу. Сейчас он стоял справа от нее, рядом с Джерри. Они еще не могли взяться за руки, но, по крайней мере, были вместе. Уже начали разговаривать друг с другом, пытаясь понять, что с ними произошло.

В понедельник Джерри выписали из больницы с кучей лекарств, которые она должна была принимать в течение нескольких дней. Прежде чем выписаться, Джерри навестила Джона в палате для нервнобольных, где он находился под наблюдением врачей. Линда знала об этом.

Врачи не сомневались, что Джон наглотался лекарств или сошел с ума. Сам он не мог объяснить, что с ним случилось. Видимо, поэтому врачи считали, что у него не все в порядке с головой. Гифф рассказал им утешительную историю — якобы они в шутку сражались на шпагах, оружие выпало из рук, и оба поранились. Он придумал что-то о противогистаминных средствах, что Джон перегрелся на солнце, потом слишком много выпил. Линда повторила эту историю в полиции. Полицейские хотели быть уверенными, что ни Гиффу, ни Джону не нужно предъявлять обвинений в угрозе нападения. И тут вмешалась Джерри, хотя она совсем не верила, что телом Джона завладел злой дух.

Наконец в полиции решили, что можно не проводить расследования, если обе стороны настаивают на своих показаниях. Врачи тоже не обнаружили на теле Джона других признаков насилия. Правда, он плохо ориентировался в обстановке и не мог точно вспомнить, что с ним случилось за последние несколько дней. Врачи сошлись на том, что у него временная потеря памяти, вызванная одновременным употреблением лекарств и спиртного. Линда понимала, что они с неохотой отпускали его, но у них не было никаких оснований держать Джона в больнице. Его выписали с условием, что Линда будет за ним присматривать, он будет принимать все лекарства, не будет долго находиться на солнце и хотя бы несколько недель не возьмет в рот ни капли спиртного.

Джон с готовностью на все согласился: очевидно, он хотел получить объяснения не только от врачей.

Вчера вечером Линда, Гифф и Джерри повторили ему историю о Морде — от неожиданного появления Морда во время спиритического сеанса до последнего сражения с ним. Джон отказывался верить, он отнесся к их рассказу еще более скептически, чем Джерри. Но в конце концов, это объяснение имело хоть какой-то смысл. С прагматизмом бизнесмена он-таки согласился с их ответами, но все же не мог поверить, что на какое-то время стал безумным, пытался изнасиловать, а потом утопить Джерри. Хотел убить Гиффа шпагой, хотя даже не умел ею пользоваться. Ни лекарства, ни чрезмерное употребление спиртного не могли послужить причиной того, что «абсолютно нормальный» человек мог вести себя таким образом.

Линда видела, что Джерри еще не до конца простила его. Ей становилось не по себе, когда она вспоминала, как они были счастливы. Они любили друг друга, хорошо подходили друг другу и были уверены в своем будущем. Неожиданные поступки Джона встали между ними каменной стеной, выросшей за несколько дней. Линда не знала, сколько времени потребуется, чтобы преодолеть или разрушить эту стену.

Джерри приехала в Южную Каролину, чтобы поделиться с Линдой своим счастьем. Джерри была уверена, что Линде очень плохо, что подруга страдает — духовно и физически. Она не только не помогла подруге обрести душевное равновесие, но и сама почти лишилась жениха. Линде было тяжело сознавать это. Нужно сделать все, чтобы помочь Джерри вновь полюбить Джона. Лучшая подруга должна поверить в будущее.

Сама Линда теперь верила в будущее, ведь Гифф был с ней.

— Ты готова?

Она заглянула ему в глаза и прочитала в них глубокое удовлетворение. Теперь он был полон энергии, она исходила от его внутренней силы, его переполняло ощущение счастья и любви.

— Я готова.

Он торжественно протянул ей коробку спичек. Таким жестом монарху обычно протягивают скипетр.

— Джерри? Джон? Вы готовы? — обратилась к ним Линда.

Они выступили вперед, не спуская глаз с импровизированного плота и стоявшей на нем коробки. Они несли плот осторожно, словно в коробке были гремучие змеи.

— Начинай, — обратилась Джерри к Линде. — Я хочу, чтобы эта вещь навсегда исчезла из нашей жизни.

Линда кивнула. Они все ближе подходили к кромке воды. Наконец волны коснулись их ног, они стали увязать в песке. Гифф нес деревянные планки, боясь случайно прикоснуться к содержимому коробки. Спички были у Линды.

— Я чувствую, что должна произнести прощальную речь, — сказала она. — Все это напоминает последний, заключительный акт трагедии.

— Что, если сказать «Счастливого избавления»? — предположила Джерри.

— Гифф, тебе есть что сказать в заключение?

— Нет. Я сказал свое слово, когда разрывал проклятие. Морд исчез.

Линда знала это. Морд навсегда исчез из их жизни. Но доска для спиритических сеансов оставалась в мансарде как напоминание о том, что злой дух снова может завладеть кем-нибудь из них. Лазейка, через которую Морд может вернуться. Линда не хотела предоставлять ему такую возможность.

— Так сделай это, — горячо воскликнула Джерри. — Ее надо было уничтожить много лет назад. Я не купила бы эту проклятую штуку даже на распродаже предметов обихода на дому. И никогда бы не воспользовалась ею.

Да, она тоже не воспользовалась бы, подумала Линда, хотя Джерри говорила не о ней. Вначале все казалось таким невинным, таким забавным. На собственном горьком опыте они узнали, что даже самые безобидные поступки могут привести к смертельным результатам, пусть даже непреднамеренно. В прошлой жизни Гифф сам накликал опасность на свою жизнь, позволив вожделению овладеть им. Но он был молод и действовал необдуманно. Когда Линда занялась спиритизмом, ею руководило любопытство, хотелось узнать тайны неизвестного. Джерри хотелось уйти от реальности и при этом верить, чтоони занимаются обычным делом. Джон. Он, вероятно, единственный, кто не имел никакого отношения ко всем этим событиям. Морд использовал его как пешку, потому что Джон был добрым человеком. Линда не знала, почему Морд воспользовался телом Джона, но теперь это не имело значения, ведь Морд исчез. Она чувствовала его отсутствие каждой клеточкой своего тела.

— Хорошо. — Линда глубоко вздохнула.

Они с Гиффом вошли в прибой, плот заплясал на волнах перед ними. Линда держала коробку спичек высоко в руке, чтобы не намочить. Словно специально для такого случая, океан был на удивление спокойным. Войдя в воду по грудь, Гифф остановился.

— Мы зашли достаточно далеко. — Он внимательно оглядел берег и водную гладь. Нигде никого, только Джерри и Джон будут свидетелями их действий.

Линда чиркнула спичкой о шершавую полоску, наблюдая, как вспыхнул огонь, и медленно опустила загоревшуюся палочку. Огонь, отразившись, заплясал по воде, завораживая Линду. Ей казалось, что доска укоризненно смотрит на нее сквозь коробку, обвиняя и спрашивая, почему она так поступает. У нее появилось сильное желание вытащить доску из коробки. Ведь с помощью этой доски она впервые вступила в контакт с Уильямом. Ей всегда было трудно выбросить увядший букет, приколотый к корсажу. Вот и теперь ей вдруг захотелось сохранить этот символ своих воспоминаний.

Горящая палочка коснулась картонной коробки, красно-желтые языки пламени вспыхнули и стали лизать стенки. Гифф положил ей руку на плечо, пытаясь увести. Линда почти не почувствовала этого. Потом она заморгала, и наваждение прошло.

— Тебе не нужна эта доска. У тебя есть воспоминания. У тебя есть я.

Линда улыбнулась. Конечно, он прав. Она давно не касалась этой доски, потому что не хотела вспоминать тот вечер и страх, который она тогда пережила. Им не нужно напоминание об их прошлых жизнях. Только сейчас она почувствовала себя по-настоящему свободной.

Гифф подтолкнул плот, он заплясал на волнах, коробка разгоралась все ярче и ярче. Линда почувствовала запах горящего дерева и бумаги, словно волны донесли его до нее. Далеко впереди языки пламени коснулись сумеречного неба, как будто расщепляя серп луны, показавшейся на востоке. Взяв Гиффа за руку, она пошла к берегу.

Они вышли из воды. Джерри и Джон, стоя на берегу, смотрели на погребальный костер.

— Все кончено. — Линда коснулась руки подруги. — Теперь действительно все кончено.

Джерри повернулась и рассеянно взглянула на нее. Вдруг в ее глазах вспыхнула тревога.

— Мне всегда казалось странным, что ты так увлечена спиритическими сеансами и этим Уильямсом. Я думала, что это объяснялось твоими душевными переживаниями, отношением к тебе родителей или тем, что ты была очень серьезной. Мне все это казалось нереальным, я думала, что у тебя нет оснований…

— Быть одержимой навязчивой идеей? — закончила она с улыбкой Линда. — Ты можешь все сказать мне. Теперь я понимаю, что действительно вела себя как одержимая. И Гифф был таким. Мы были как две половинки и пытались найти друг друга, чтобы получилось целое.

— Вот почему вы чувствуете себя такими… потрясенными, — сказала Джерри. — Вот теперь вы ответили на все мои вопросы. Мне казалось, что я живу нормальной жизнью.

— Она и была такой. И будет такой снова.

Джерри покачала головой:

— Я не уверена.

— А я уверена. — Линда обняла свою лучшую подругу. — Только нужно время. Теперь ты иначе смотришь на жизнь. Все встанет на свои места. Только не торопи события.

— Не буду, — едва слышно промолвила Джерри, собираясь заплакать. — Обещаю.

Линда крепче обняла ее. Наступила ночь. Около дома зажглись фонари. Линда обернулась и посмотрела на океан. Последние догоравшие остатки коробки еще плавали в воде, окрашивая темную водную гладь в красный цвет.

— Пойдемте в дом, — предложил Гифф.

Продолжая обнимать Джерри, Линда вместе с ней поднялась по ступенькам на веранду и вошла в дом. Мужчины молча следовали за ними.

Потом она приготовила кофе и, по молчаливому согласию, они расположились в кабинете. Линда поставила дымящиеся кружки на деревянный, отделанный медью поднос на кофейном столике.

— Чем ты теперь собираешься заниматься? — Джерри взяла свою кружку.

Линда улыбнулась Гиффу.

— Через несколько дней мы поедем в Чикаго. Я хочу показать Гиффу мой другой дом. Он согласен жить и здесь, но я все-таки хочу подождать его окончательного ответа, ведь он не видел моей квартиры в Чикаго.

— Это нечто чудовищное, — заметила Джерри с легкой улыбкой.

— Но я люблю ее, — возразила Линда.

— А я верю, что это очень хорошая квартира, — добавил Гифф. — Если Линде нравится ее жилище, оно просто не может быть плохим.

— А Линда рассказывала вам о комнате в башне, которая протекает? Вы когда-нибудь пытались обставить круглую комнату, если в середине комнаты вам капает на голову?

Гифф отхлебнул кофе.

— Протечки можно ликвидировать. Мы сделаем все, что нужно.

— Я могу переехать, если ему действительно не понравится квартира.

— Ты сможешь уехать из Эванстона?

— Да нет, просто перееду в другой дом, — засмеялась Линда, чувствуя, что у нее отлегло от души. — Гифф может писать в любом месте, он ведь писатель. А моя работа — в Северо-Западном университете. Он может отказаться от своей квартиры в Манхэттене и переехать ко мне.

— И жить в грехе? — пошутила Джерри. +

Линда обрадовалась, что к подруге вернулось чувство юмора.

— Нет, мы уже это обсуждали, — ответила она.

— Я сделал предложение, — поправил ее Гифф. — В самом романтическом духе, если можно так сказать.

Линда покраснела, хотя и продолжала улыбаться. Он сделал ей предложение, стоя на одном колене у кровати, нагой, как новорожденный младенец, и страшно привлекательный. Мужчина не может быть таким сексуально привлекательным. А она, расслабившись после того, как на рассвете они занимались любовью, немедленно согласилась.

— Кажется, тогда ты нашла мое предложение очень романтичным, — с деланно оскорбленным видом заметил Гифф.

— Перестань, — остановила его Линда, с трудом сдерживая смех. — Потом поговорим.

Когда она приняла его предложение, он приготовил ей роскошный завтрак: два яйца, бекон, тосты со сливочным сыром и консервированные фрукты. Все было так, как он сказал ей в первый вечер их встречи. Тогда она была очень голодной. Одного яйца было бы явно недостаточно.

— Поздравляю вас, — сказал Джон.

Линда обрадовалась, что он наконец-то принял участие в разговоре. После возвращения домой Джон все время молчал.

— Спасибо, — поблагодарил Гифф.

— Джерри, я хочу тебе еще кое-что рассказать, — сказала Линда.

— Что?

— Сегодня ночью я видела сон. После того, как Гифф возвращал меня в прежние состояния, я стала много вспоминать.

— И ты думаешь, что твоим снам можно верить? — скептически спросила Джерри.

— Да, думаю, этому сну можно верить. Он очень многое объясняет.

— Что же, например?

— Объясняет нашу тесную дружбу. То, что ты можешь угадывать мое настроение.

— Ну, расскажи.

— В моей прошлой жизни, когда меня звали Констанс, у меня была сестра Амелия. Мы были близнецы. Сегодня ночью во сне мне наконец стало ясно, что ты — моя сестра.

— Я? У меня тоже была прошлая жизнь?

— Я думаю, у большинства людей были прошлые жизни, — заметил Гифф. — Учение о прошлых жизнях и переселении душ широко распространенно. Есть молодые души, и есть старые души. Ваша душа связана с душой Линды.

— Ты действительно так думаешь? — Джерри повернулась к Линде.

— Да. Во сне я видела нас вместе. Может быть, это и нереально, но в жизни у нас с тобой всегда было много общего. Пусть мы не всегда вели себя как сестры, но мы всегда были очень близки.

— Если это правда, тогда это многое объясняет, — задумчиво сказала Джерри и, неожиданно улыбнувшись, добавила: — Значит, я прихожусь Гиффу свояченицей, так сказать.

Линда засмеялась:

— Так сказать. Неплохо для единственного ребенка.

— Для троих детей, — добавил Гифф.

— Тем более неплохо. Вы уже определили число? — поинтересовалась Джерри.

— Нет, но уже скоро. Думаю, свадьба состоится в Нью-Йорке, вы с Джоном будете специально приглашены. Будут друзья Гиффа и моя мать. Прежде всего я хотела обговорить день нашей свадьбы с ней. Ты же знаешь, что она живет по расписанию, — невесело пошутила Линда.

— Да, знаю. — Джерри очень хорошо знала, что мать Линды никогда не отменит концерта, который записан в ее программе выступлений. Даже ради свадьбы единственной дочери. Она была такой, и Линда смирилась с этим.

— Как бы мне хотелось, чтобы бабушка дожила до моей свадьбы, — грустно заметила Линда. — Ей нравились хорошие свадьбы. Глядя на нее, всегда можно было сказать, как проходило торжество, — она плакала больше, чем мать невесты. Уверена, что мое бракосочетание было бы для нее просто подарком.

— Я уверен, что бабушка видит тебя.

На глаза у Линды навернулись счастливые слезы.

— Я тоже так думаю. И потом, она радуется, что мы собираемся сохранить дом на побережье.

— Я и не думал расставаться с ним, — заметил Гифф. — Я вдруг почувствовал, что начинаю испытывать привязанность к старым вещам.

— Я тоже. — Линда улыбнулась своему любимому. Они оба заработали право на вечную любовь. — Я тоже.

* * *

Его ярость была безграничной. Невообразимо, чтобы жалкий человек смог нанести ему поражение в этой битве не на жизнь, а на смерть. Откуда мужчина узнал противозаклинание? Может быть, ему помог колдун? Но нет, на земле уже не осталось колдунов, они давно вымерли, еще раньше, чем люди начали верить в свое бессмертие.

Если бы у него была голова, она раскалывалась бы от боли. Если бы у него были кулаки, он стал бы молотить ими, пока не превратил кого-нибудь в бесформенную массу. Но теперь у него не было ничего.

Он смотрел, как они сжигали доску, видел пламя и дым, поднявшиеся во время похоронного обряда. Так они обрекли его на небытие.

Ну что ж, он уже в аду. Мужчина выиграл битву. Пришлось смириться с противозаклинанием и навсегда уйти из их жизни.

Но есть другие жизни и другие люди, которые могут вызвать его из небытия. И пока этого не произойдет, он будет оставаться в пустоте. И вспоминать радости и муки людей. И ждать.

Если вы построили воздушные замки, ваш труд не должен пропасть даром. Ваши постройки так и останутся воздушными замками, если не подвести под них фундамент.

Генри Дэвид Торо

ЭПИЛОГ

Ноябрь 1995 года.

Южная Каролина, побережье.

С чемоданами в руках Гифф остановился перед домом на побережье. Через открытую дверь он наблюдал, как его жена, стоя между кабинетом и кухней, осматривает новые шкафы с выдвижными ящиками, электроприборы и даже новый пол.

— Прекрасно. Даже лучше, чем я ожидала.

— Да, я тоже так думаю. — Гифф старался говорить шутливым тоном. Линда соглашалась на все новшества в доме, словно с закрытыми глазами ныряла в воду. Ее дом в Эванстоне перестроили почти полностью, заменили даже старую водопроводную систему и покрыли крышу заново. Теперь потолок в круглой комнате не протекал.

Войдя в кухню, Линда обвела рукой сделанные на заказ дубовые шкафы, коснувшись пальцами стоек под мрамор.

— Им словно… лет. Теперь я понимаю, что старинные вещи могут выглядеть очень мило.

— Разве ты не видишь новый фирменный агрегат?

Линда бросилась открывать дверцы нового холодильника, совмещенного с морозильной камерой. На ее лице появилось умиротворенное выражение. С довольной улыбкой она обернулась к Гиффу:

— Теперь это наш дом, правда? Не бабушкин и даже не тот, куда я приезжала ребенком. Наш.

Гифф положил руку ей на плечо:

— Судя по тому, что ты рассказывала о бабушке, она одобрила бы все перемены в доме.

— Да, я знаю.

Он понес багаж наверх, и вдруг его как будто толкнуло. Каждый раз, входя в дом, он вспоминал, как Джонатан Мур, телом которого завладел Морд, стоя на лестнице, держит шпагу у горла Линды. Эта картина навсегда осталась в его памяти, хотя они старались все забыть. Теперь Гифф с Муром, можно сказать, друзья, вместе играют в теннис и никогда не упускают случая выпить пива в местной пивной, когда Линда и Джерри навещают друг друга.

Гифф оставил чемоданы в заново обставленной комнате хозяйки — Линда еще не видела ее. После лета им в первый раз удалось выбраться сюда на несколько дней — на праздник в память первых колонистов Массачусетса Линда взяла пять дней отпуска. Работы по переделке дома начались в начале осени — Гиффу надо было дать выход энергии, переполнявшей его, вот он и решил осуществить задуманное.

В ожидании рождения первенца нужно все успеть, заметил он.

— Гифф?

— Я здесь, наверху, любовь моя.

Он слышал шаги Линды на лестнице, потом в коридоре.

— Что ты…

Она остановилась в дверях, потом вошла, осторожно ступая по абиссинскому ковру, и медленно обвела взглядом комнату. Нежный коралловый цвет стен удачно гармонировал с цветом стеганого покрывала, которым было накрыто королевское ложе. Шторы в колониальном стиле были выполнены на заказ. Такими шторами они любовались во время экскурсий по историческим местам.

— Прекрасно! Когда ты все успел?

Гифф прижал ее к груди:

— Помнишь, я сказал тебе, что еду в Нью-Йорк к моему издателю?

— Да, я тогда еще попросила тебя привезти дюжину говяжьих сосисок, которые продаются на улице.

— Да. — Он улыбнулся, уткнувшись лицом в ее волосы. Ему пришлось выложить кругленькую сумму за срочную доставку заказанного самолетом в Чикаго. Надо было согласовать рейс самолета с его прибытием из Южной Каролины. Он смог вручить ей все собственноручно, а ее улыбка стоила любых затрат.

— Значит, на самом деле ты был здесь и все обставлял? — Она обвела рукой спальню.

— Да. Ты ведь не будешь отрицать, что я удивил тебя?

— Нет. Ты все прекрасно сделал. Я никогда не видела такой большой кровати с пологом.

— После того, как мы занимались любовью на узкой кровати в твоей старой спальне, я решил, что наше супружеское ложе может быть пошире.

— Новая дверь. — Она показала на дверь в стене рядом со шкафом.

— А это еще один сюрприз. Посмотри. — Он открыл дверь, приглашая ее войти.

— Детская! — Линда коснулась рукой своего округлившегося живота, и ее глаза заблестели от восторга. — Великолепно!

Гифф снова улыбнулся, на этот раз с облегчением, — ей понравились перемены. Он понимал, что рисковал, отдавая распоряжения о переделках в доме без согласия Линды. Ведь этот дом по праву принадлежал ей, с ним было связано столько воспоминаний. Сюда вместе с ними будет приезжать их сын, он будет спать в этой кроватке и, может быть, рисовать на этих стенах. Хотя Гиффу и казалось, что он уже целую вечность знает Линду, на самом деле совместная жизнь каждый день давала новую возможность узнать привычки, симпатии и антипатии друг друга. Он не жаловался. Наоборот, Гифф радовался тому, что теперь они будут вместе взрослеть. И тем не менее, иногда он колебался, боясь что-то менять без ее ведома и согласия.

Но сейчас, видя, как она с задумчивой улыбкой гладит пальцами спинку детской кроватки, он понял, что сделал все, чтобы она была счастлива.

Они уже решили, что назовут сына Уильямом. Уильям Говард Найт. Когда Уилл станет старше, у него будет другая комната, внизу. И если он снова надумает, а Линда согласится опять переносить по утрам недомогание, чувствовать тошноту, видеть, как опухают лодыжки, то в детской появится маленькая девочка.

— Я так старалась научиться быть хорошей женой и будущей матерью, что почти не думала о доме на побережье. — Линда обняла его за талию. — Я рада, что у меня такой внимательный муж. И то, что ты богат, тоже одно из твоих достоинств.

Гифф прижал ее к себе, с радостью ощущая ее полноту.

— Однажды я обвинил тебя в том, что ты любишь меня только за то, что я кормлю тебя. А теперь я вижу, что твои вкусы изменились. Мне нужно было бы заняться перестройкой домов, чтобы привлечь твое внимание.

— Все зависит от того, голодна ли я сейчас. Однако мне по-прежнему нравится, когда ты меня кормишь.

Их сын как будто услышал, о чем они говорят. Он стал энергично бить ножками, советуя им сменить тему. Линда сморщилась.

— Думаю, он выказывает одобрение новой комнате. Как ты думаешь, я смогу все вынести еще три с половиной месяца?

Гифф удивленно поднял брови:

— Поздновато мы надумали, правда? Об этом надо было подумать еще в июне.

Линда перестала улыбаться и нежно погладила его по щеке.

— Я что-то не припомню, чтобы тогда мы думали о будущем.

— Нет, не думали. Но теперь все позади.

Кивнув, она прижалась щекой к его груди.

— Я всегда хотела от тебя ребенка. И кто-то там, наверху, услышал мое желание.

Да, они были счастливы. Иногда, лежа рядом с Линдой, он смотрел на нее, спящую. Ему очень повезло. Он был вознагражден — их сын был зачат в тот день, когда он проводил Линду по ее прежним состояниям. Тогда впервые они занимались любовью, не предохраняясь.

Когда Морд навсегда исчез из их жизни, они действительно стали свободными.

— Надеюсь, Джерри и Джон хорошо проводят время в Каймане. — Линда отстранилась, взяла Гиффа за руку и провела через спальню.

— Я рад, что они наконец-то договорились, где провести медовый месяц.

— Раньше у них не было времени договориться, — серьезно сказала Линда. — Я чувствую себя виноватой за то, что случилось летом. Я хочу…

Гифф взял ее под руку, и они начали спускаться по лестнице.

— Не чувствуй себя виноватой. Ты ведь только пригласила их навестить тебя.

— Знаю. Но когда я думаю, что Джон и Джерри чуть не погибли, мне становится не по себе.

Линда опустилась на кушетку и посмотрела на Гиффа, севшего рядом.

— Они были так счастливы прежде, а после того, что пришлось пережить, им понадобились месяцы, чтобы прийти в себя.

— Но они постарались все забыть и теперь еще больше любят друг друга, они заново обрели себя.

— И у них была прекрасная свадьба, — заметила Линда.

— Ты выглядела великолепно, как почтенная замужняя женщина, — с нежностью сказал Гифф, гладя ее руку. Он не видел, чтобы она когда-нибудь была так счастлива, разве что на своей собственной свадьбе в июле.

Их свадебная церемония проходила в старинной маленькой церкви в Нью-Йорке. Свадьбу отметили в ресторане, в кругу друзей и родственников. Они торопились со свадьбой, поэтому все было скромно, так задумала Линда. Но мать решила помочь ей, чем очень удивила Линду. Мать помогла в организации приема и составлении списка приглашенных. Потом Линда говорила, что впервые они с матерью так сблизились. Может быть, беременность Линды изменила отношения между матерью и дочерью. Так или иначе, Гиффу это было приятно.

— Еще раз благодарю тебя за все перемены. Кухня, спальня, детская… все комнаты просто замечательные. — Линда с любовью взглянула на мужа.

Он наклонился и нежно поцеловал ее.

— Я все делал для тебя, дорогая Линда. Я сделаю все что пожелаешь, чтобы ты была счастлива.

— А я желаю только, чтобы ты любил меня. Чтобы в этой жизни мы были вместе. Вместе старились, наблюдая, как наши дети становятся взрослыми. Лучшего подарка мне не надо. Если мы снова вернемся в эту жизнь, то мы будем связаны любовью, а не заклинанием, и так оно и будет. Но я не мечтаю о вечной жизни. Я хочу только одного — в этой жизни быть рядом с тобой.

Закрыв глаза, она поцеловала его, скрепляя поцелуем их любовь, их семейные узы, надеясь и мечтая о том, чтобы их любовь длилась вечно — и еще один день.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ЭПИЛОГ