Отрезок пути [Iris Black] (fb2) читать постранично, страница - 498

– Это зелье противное! – возмущенно выпаливает он.

– Не ври. Оно безвкусное, – возражаю я. – Будь любезен делать, что я говорю. Не хватало еще, чтобы мой преподаватель гербологии свалился с инфарктом посреди урока. Где я нового найду?

– Преподаватель – это ерунда. Вот где ты найдешь нового любовника – вопрос.

– Это как раз не проблема. Думаю, можно даже не дожидаться инфаркта. На тебя уже никаких нервов не хватает.

– Ну, нервы у тебя железные, – смеется Невилл.

– Вот именно, – подтверждаю я. – А из-за взаимодействия с твоим идиотизмом у них начинается коррозия.

Он снова смеется. Я, пользуясь тем, что он не может видеть мое лицо, тоже улыбаюсь. И отвлекаюсь – потому что упускаю момент, когда одна его рука снова оказывается под моей мантией, а другая начинает расстегивать пуговицы.

– Перестань, – говорю я.

– Почему?

Хм. Резонный вопрос. И что ответить? Не могу же я промолчать, в самом деле? Если молчать, то сразу. А если уже начал возмущаться, отступать нельзя.

– Ты же видишь, у меня болят мышцы.

– Так я тебе массаж сделаю! – с энтузиазмом предлагает Невилл.

– Не надо!

– Почему?

– Лучше принеси вина, – выкручиваюсь я.

Невилл подчиняется и, не высказывая никакого недовольства, топает к шкафу. Наверное, тоже хочет выпить. Впрочем, я-то как раз не хочу. Или хочу? От хорошего вина отказываются только идиоты и завязавшие алкоголики. А я как будто ни к тем, ни к другим не отношусь.

Вино он наливает из разных бутылок. Ясное дело – мои вкусы он хорошо знает, а сам предпочитает сладкую гадость. По мне, так единственное сладкое, которое можно употреблять, – это горький шоколад, все остальное просто не заслуживает внимания.

Получив бокал, я какое-то время кручу его в руках и вдыхаю смолистый аромат, а затем делаю крошечный глоток, наслаждаясь насыщенным благородным вкусом. Умеют в семье Райка делать вина. Что люди, что эльфы.

Сейчас пара бокалов вина – это то, что нужно. Вся эта экзаменационная суета утомляет. В этом месяце нам впервые удалось остаться вечером вдвоем. Обычно, когда я заканчиваю дела, Невилл уже не в состоянии поддерживать вразумительный диалог. Наоборот тоже бывает, но значительно реже.

Краем глаза я наблюдаю, как Невилл, периодически отвлекаясь, чтобы глотнуть вина, раскладывает на столе конверты, следуя какой-то загадочной системе. Неважно, впрочем, чему он там следует, важно, чтобы всем ответил. А он ответит, никуда не денется. Главное, пнуть вовремя, а это я уже сделал. А решать любые проблемы он прекрасно умеет и без моей помощи.

Занятно иногда складывается жизнь. Когда это голубоглазое недоразумение приковыляло в мой кабинет с просьбой о дополнительных занятиях (между прочим, беспрецедентный случай, если не считать некоторых экзальтированных старшекурсниц, которых интересовали отнюдь не зелья), я и вообразить не мог, чем все это закончится. И хорошо, что не мог, поскольку в противном случае просто захлопнул бы дверь у него перед носом.

Но я не только не захлопнул, я еще и умудрился пропустить тот момент, когда он начал чувствовать себя своим на моей территории, и – что самое странное – когда я сам начал воспринимать его как своего. Возможно, дело в том, что он, в отличие от большинства гриффиндорцев, никогда не ломится в запертые двери, предпочитая осторожно постучать. В нем есть тонкость, есть интуитивное понимание того, что допустимо, а чего всеми силами следует избегать.

Наверное, поэтому из забавного перепуганного зверька он быстро превратился в объект для весьма любопытного эксперимента. Эксперименты меня интересовали с самого детства. Вот только я не учел, что некоторые из них имеют свойство выходить из-под контроля. И все попытки вернуть утраченный контроль не приносят результата. И в конечном итоге приходится признаться самому себе, что есть вещи, которые просто невозможно контролировать.

С другой стороны, об этом я не жалею. О чем угодно, но не об этом. Надеюсь только, что Невилл никогда не узнает о том, что у зелья Бекха, которое так впечатляюще на него подействовало, нет абсолютно никаких побочных эффектов. Впрочем, если выяснится, что он уже давно это знает, я не удивлюсь. Потому что он совершенно непредсказуем.