Бессонная ночь [Марк Твен] (fb2) читать постранично

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ МАРКА ТВЭНА БЕЗСОННАЯ НОЧЬ

Кое-какъ добравшись въ нашемъ пѣшемъ путешествіи до Гейлбрунна, мы рѣшили переночевать здѣсь въ томъ самомъ зданіи, гдѣ 300–400 лѣтъ тому назадъ жилъ старый вояка Гетцъ фонъ-Берлихенгенъ, послѣ освобожденія своего изъ одиночнаго заключенія въ башнѣ.

Намъ, т. е. моему спутнику Гаррису и мнѣ, отвели ту самую комнату, въ которой квартировалъ этотъ храбрый рыцарь. На стѣнахъ висѣли еще жалкіе остатки тогдашнихъ обоевъ, четырехъвѣковая мебель давала о себѣ знать вычурными рѣзными украшеніями, а нѣкоторые запахи въ комнатѣ были, вѣроятно, не моложе 1.000 лѣтъ. Хозяинъ показалъ намъ даже и тотъ крюкъ въ стѣнѣ, на который суровый старикъ Гетцъ, отходя ко сну, вѣшалъ обыкновенно свою желѣзную руку.

Послѣ вечерней прогулки по старинному городку мы рано отправились спать, такъ какъ съ восходомъ солнца думали уже продолжать дальнѣйшее наше путешествіе.

Гаррисъ тотчасъ же уснулъ, а я ворочался съ боку на бокъ. Кстати говоря, я не берусь утверждать, что человѣкъ, немедленно засыпающій, поступаетъ неприлично, но что такой пріемъ, во всякомъ случаѣ, невѣжливъ — это несомнѣнно. Взволнованный этой безтактностью, я лежалъ, прилагая тщетныя усилія заснуть. Странно, но въ темнотѣ я чувствовалъ себя одинокимъ и покинутымъ; вскорѣ потомъ въ головѣ моей стали проноситься тысячи разнообразныхъ мыслей, изъ которыхъ каждая съ бѣшеной поспѣшностью старалась обогнать другую. По прошествіи часа отъ всей этой мысленной скачки у меня закружилась голова и я почувствовалъ себя смертельно утомленнымъ и разбитымъ.

Утомленіе было настолько велико, что постепенно одерживало верхъ надъ нервнымъ возбужденіемъ, такъ какъ, хотя я и воображалъ себя все время бодрствующимъ, но на самомъ дѣлѣ, несомнѣнно, урывками, впадалъ въ забытье. Я замѣтилъ это благодаря тому, что каждый разъ, какъ чувствовалъ, будто лечу навзничь въ пропасть, оказывался на полу, животомъ внизъ. Это повторялось отъ шести до восьми разъ, послѣ чего безсознательное состояніе окончательно побѣдило мою душу и я впалъ въ дремоту, которая становилась все глубже и, вѣроятно, вскорѣ перешла бы въ вполнѣ солидный и пріятный сонъ, если бы… Нo что это такое? Я собралъ всѣ свои силы и сталъ прислушиваться: мнѣ почудился какой-то безконечно-далекій звукъ, который какъ бы началъ приближаться и… Можетъ быть это завываніе бури?.. Вотъ теперь онъ слышится еще явственнѣй… Или это трескъ или шумъ отъ какой-нибудь машины?.. Ага, теперь отдалось совсѣмъ рѣзко… Да ужь не размѣренный-ли это топотъ приближающагося войска?..

Разстояніе между мною и звукомъ продолжало уменьшаться, и вдругъ я услышалъ его въ самой комнатѣ… Это — скреблась мышь. И изъ за такихъ-то пустяковъ я столько времени старался сдержать дыханіе!

Какъ ни прискорбно казалось мнѣ это, но измѣнить тутъ ничего уже было нельзя, — и потому я рѣшилъ тотчасъ же заснуть, дабы хоть этимъ наверстать даромъ потраченное время. Но рѣшить было куда легче, чѣмъ исполнить. Совершенно непроизвольно я сталъ прислушиваться къ треску, производимому острыми зубами мышенка и вскорѣ это занятіе сдѣлалось для меня источникомъ ужаснѣйшихъ страданій. И если бы хоть это мерзкое животное работало безпрерывно, — такъ вѣдь нѣтъ: вдругъ оно возьметъ, да и перестанетъ, и тогда я ждалъ и со вниманіемъ прислушивался не начнетъ-ли оно опять грызть и… Невыносимое состояніе!

Лицу, которое бы взялось немедленно убить этого мышенка, я въ душѣ обѣщалъ вознагражденіе сперва въ 5, 6, 7 — 10 долларовъ, а потомъ постепенно достигъ такой суммы, которая съ очевидностью окончательно меня раззоряла.

Я надѣлъ наушники и вплотную прижималъ ихъ руками, я пробовалъ всунуть въ уши по полъ пальца, — но все напрасно! — чрезъ всѣ эти преграды, казалось, я слышалъ еще яснѣе!..

Наконецъ, въ бѣшеной злобѣ, я рѣшился прибѣгнуть къ крайнему средству, испытанному человѣкомъ на практикѣ еще со временъ Адама, — я рѣшился запустить чѣмъ-нибудь въ мышенка.

Схвативъ мои дорожные сапоги и приподнявшись на постели, я сталъ прислушиваться, гдѣ именно раздается скрипъ. Но опредѣлить этого въ точности не представлялось возможнымъ; звукъ былъ также сбивчиво непостояненъ, какъ трещащій въ травѣ сверчокъ.

Тогда я размахнулся и бросилъ сапогъ на удачу. Онъ угодилъ въ стѣну, надъ самой головой Гарриса и упалъ прямо на него, — я былъ пораженъ, что мнѣ удалось бросить такъ далеко; кровати стояли въ противуположныхъ концахъ большой комнаты.

Гаррисъ проснулся, и это меня обрадовало; но онъ ни мало не разсердился, — и мнѣ тотчасъ же стало досадно. Пока онъ бодрствовалъ (впрочемъ, очень недолго) — я чувствовалъ себя хорошо, но когда онъ уснулъ, а мышенокъ снова принялся за свою работу, — это меня окончательно взбѣсило! Я не хотѣлъ больше будить Гарриса, но такъ какъ шумъ продолжался, то, не въ силахъ больше сдерживаться, я употребилъ и второй сапогъ въ качествѣ метательнаго оружія. На этотъ разъ сапогъ угодилъ въ одно изъ двухъ висѣвшихъ --">