Гость из тех времён [Ольга Владимировна Златогорская] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ольга Владимировна Златогорская Гость из тех времён

Больше всего папе не понравилось зеркало.

В трехкомнатной квартире осталось много старых вещей: вытертое кресло, продавленный диван, пузатые шкафы на гнутых ножках… Папа ходил по гулким комнатам, морщил нос и называл шкафы странными словами. Алина раньше таких не слышала: комод, сервант, секретер. У них на старой квартире были стенка и шкаф-купе, диван и раскладывающееся кресло. Но места всё равно не хватало: приходилось даже уроки учить на кухне, когда родители телевизор смотрят. А здесь — пространство как в спортзале. Потолки, папа сказал, четыре метра. Огромные окна, скругленные сверху. И толщина стен — как в крепости. Старый дом. Очень старый. Еще довоенный.

Когда умер дедушка, бабуся сказала: «Что вам в однушке ютиться?» — и отдала свою квартиру маме. Ведь мама её дочка. А сама уехала в маленький домик, куда добраться можно только на электричке. Конечно, все вещи туда она забрать не смогла, вот и оставила. Алина помнит, как бабуся грустно произнесла: «Обживетесь, купите всё своё. А что не нужно, потихоньку выбросите». И шкаф по стенке погладила. Как котенка. Хотя он не котенок вовсе, а сервант.

Папа обошел все комнаты и встал напротив зеркала. Сморщился и отвернулся.

— Старая рухлядь, — пробормотал он.

— Алина! — сердито позвала мама. — Что ты таскаешься за отцом как хвост? Бери коробки, неси в свою комнату!

Своя комната. Самые прекрасные слова на свете.

Алина подхватила коробку с одеждой. Потом ещё одну. И ещё. Тяжеленные коробки с книгами папа не дал поднять, принёс сам. А потом Алина с мамой снова мыли пол — натоптали, пока носили вещи. А потом прикидывали, где будет стоять мебель. А потом… Потом наступил вечер, и Алина снова вспомнила про зеркало. Вернее, увидела его, пробегая на кухню.

Огромное зеркало висело в коридоре. Оно отражало человека в полный рост. Понять, какого именно человека, было трудно: в темном стекле появлялся только мутный силуэт. Когда включили свет, отражение прояснялось, даже лицо стало узнаваться. И рама из темного потрескавшегося дерева как будто стала легче, а то в полумраке прихожей казалось, что зеркало весит килограммов сто. Оно было массивным, как всё в этом доме.

— Алина! — окликнула мама из кухни. — Куда ты пропала, помоги мне найти чашки!

Алина бросилась на кухню.

Стол и стулья стояли посередине, а не приткнувшись к стенке, как на старой квартире. И вокруг можно в догонялки играть, столько здесь места. Рядом с плитой и мойкой — тумбочки от гарнитура, как дома. У стенок — пакеты, коробки… Чашки они с мамой упаковывали в большой ящик из-под кухонного комбайна, неужели мама не помнит? Вот он, на нем пакет с полотенцами и коробка с вилками и ложками…

Алина потянула ящик на себя, пакет завалился в одну сторону, коробка в другую, и ложки, вилки и ножи посыпались на пол. На кафельную плитку. Грохот поднялся такой, что папа выглянул из ванной. Ничего не сказал и спрятался обратно.

— О господи! — простонала мама. — Ну почему ты у меня такой слоненок? Ты же девочка! Должна быть аккуратной!

Ещё секунду назад Алина была готова сказать: «Мамочка, я нечаянно». Но, услышав ненавистную фразу, застыла. И молча принялась собирать ножи и вилки.

— Что ты пыхтишь как паровоз? — всё ещё сердито спросила мама. — Я тебя чашки просила найти, а не устраивать мне здесь погром!

— В ящике чашки, — буркнула Алина. — Не видишь, что ли?

Папа громко сказал из ванной:

— Как ты разговариваешь с матерью!

Эту папину фразу Алина слышала тысячу раз. Или миллион. Поэтому и не ответила. Свалила ложки в коробку и ушла в свою комнату. Села на диван и уставилась в стену. Обои в квартире тоже старые, вытертые и кое-где почерневшие. Пятна складывались в страшные рожи.

— Алина! — позвала с кухни мама.

Рожи ехидно ухмылялись. Алина сделала вид, что не слышит. Вот всегда так с мамой: сначала накричит, а потом делает вид, что ничего не случилось. Сейчас сама придет…

Дверь открылась, мама заглянула и весело сказала:

— Что сидишь надувшись как мышь на крупу? Пойдем чай пить! У нас тортик!

Как надувается мышь и почему на крупу, мама никогда не объясняла. Наверное, сама не знает. Взрослые часто говорят не пойми что.

— Линка, — мама села рядом. — Ну, ладно тебе обижаться. Все устали. Всё-таки переезд хуже двух пожаров.

Алина хотела спросить: «А ты знаешь, какие они, два пожара? Или хотя бы один?» — но не стала. Ссориться не осталось сил. Лучше и правда сделать вид, что она больше не обижается.

— А тортик пражский?

— Пражский, конечно, — засмеялась мама. — Как ты любишь. Пойдем, а то папа не любит ждать.

Папа и не ждал — он уже вовсю жевал торт, не отрываясь от мобильника.

— Я заказал Алинке новый диван, — сообщил он, даже не прожевав огромный кусок торта. — Розовый. Ей понравится.

Алина хотела возмутиться: