Написано хорошо. Но сама тема не моя. Становление мафиози! Не люблю ворьё. Вор на воре сидит и вором погоняет и о ворах книжки сочиняет! Любой вор всегда себя считает жертвой обстоятельств, мол не сам, а жизнь такая! А жизнь кругом такая, потому, что сам ты такой! С арифметикой у автора тоже всё печально, как и у ГГ. Простая задачка. Есть игроки, сдающие определённую сумму для участия в игре и получающие определённое количество фишек. Если в
подробнее ...
полуфинале на кону стояло 5000, то финалист выиграл 20 000, а в банке воры взяли чуть больше 7 тысяч. А где деньги? При этом игрок заявил, что его денег, которые надо вернуть 4000, а не на порядок меньше. Сравните с сумой полуфинала. Да уж если ГГ присутствовал на игре, то не мог знать сумму фишек для участия. ГГ полный лох.Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!? Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже. Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту (вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги). Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой. Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Мошенничество = это актерское искусство на 99%, большая часть которого относится к пониманию психологии жертвы и контроля поведения. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т.д. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору.
Месяца 3-4 назад прочел (а вернее прослушал в аудиоверсии) данную книгу - а руки (прокомментировать ее) все никак не доходили)) Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать))
С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема (чуть не сказал - пластинка)) С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи...
В начале
подробнее ...
(терпеливого читателя) ждет некая интрига в стиле фильма «Обратная сторона Луны» (битый жизнью опер и кровавый маньяк, случайная раборка и раз!!! и ты уже в прошлом)). Далее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ (и местами яб таки сказал немного нудная) инфильтрация героя (который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки»))
Далее начинается (ох как) не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива (с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки»))
Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» (Королюка) или «Спортсменки, комсомолки» (Арсеньева), то «это Вам не здесь»)) Нет... определенная атмосфера того времени разумеется «имеет место быть», однако (матерая) личность ГГ мгновенно перевешивает все эти «розовые нюни в стиле — снова в школу, УРА товариСчи!!!)) ГГ же «сходу» начинает путь вверх (что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё»)), да и описание криминального мира (того времени) преподнесено явно на уровне.
С другой же стороны, именно «данная отмороженность» позволит понравиться именно «настоящим знатокам» милицейской тематики — ее то автор раскрыл почти на отлично)) Правда меня (как и героя данной книги) немного удивила сложность выбора данной профессии (в то время) и все требуемые (к этому) «ингридиенты» (прям конкурс не на должность рядового ПэПса или опера, а вдумчивый отбор на космонавта покорителя Луны)) Впрочем — автору вероятно виднее...
В остальном — каждая новая часть напоминает «дело №» - в котором ГГ (в очередной раз) проявляет себя (приобретая авторитет и статус) решая ту или иную «задачу на повестке дня»
P.S Да и если есть выбор между аудиоверсией и книгой, советую именно аудиоверсию)) Книгу то я прочел дня за 2, а аудиоверсию слушал недели две)) А так и восприятие лучше и плотность изложения... А то прочитал так часть третью (в отсутсвии аудиоверсии на тот момент), а теперь хочу прослушать заново (уже по ней)) Но это все же - субьективно)) Как говорится — кому как))
Вообще-то если честно, то я даже не собирался брать эту книгу... Однако - отсутствие иного выбора и низкая цена (после 3 или 4-го захода в книжный) все таки "сделали свое черное дело" и книга была куплена))
Не собирался же ее брать изначально поскольку (давным давно до этого) после прочтения одной "явно неудавшейся" книги автора, навсегда зарекся это делать... Но потом до меня все-таки дошло что (это все же) не "очередная злободневная" (читай
подробнее ...
политизированная) тема, а просто экскурс по (давным давно напрочь, забытой мной) истории... а чисто исторические книги (у автора) получались всегда отменно. Так что я окончательно решил сделать исключение и купить данную книгу (о чем я впоследствии не пожалел). И да... поначалу мне (конечно) было несколько трудновато различать все эти "Бургундии" (и прочие давным-давно забытые лимитрофы), но потом "процесс все же пошел" и книга затянула не на шутку...
Вообще - пересказывать историю можно по разному. Можно сыпать сухими фактами и заставить читателя дремать (уже) на второй странице... А можно (как автор) излагать все вмолне доступно и весьма интересно. По стилю данных хроник мне это все сдорово напомнило Гумилева, с его "от Руси, до России" (хотя это сравнение все же весьма весьма субьективно)) В общем "окончательный вердикт" таков - если Вы все же "продеретесь сквозь начало и втянетесь", книга обязательно должна Вас порадовать...
И конечно (кто-то здесь) обязательно начнет "нудный бубнеж" про: "жонглирование фактами" и почти детективный стиль подачи материала... Но на то и нужна такая подача - ибо как еще заинтересовать "в подобных веСчах", не "узколобую профессуру" (сыпящую датами и ссылками на научные труды очередного "заслуженного и всепризнанного..."), а простого и нескушенного читателя (по типу меня) который что-то документальное читает от раз к разу, да и то "по большим праздникам"?)) За сим и откланиваюсь (блин вот же прицепилось))
P.s самое забавное что читая "походу пьесы" (параллельно) совсем другую веСчь (уже художественного плана, а именно цикл "Аз есмь Софья") как ни странно - смог разобраться в данной (географии) эпохи, как раз с помощью книги тов.Старикова))
Третья часть делает еще более явный уклон в экзотерику и несмотря на все стсндартные шаблоны Eve-вселенной (базы знаний, нейросети и прочие девайсы) все сводится к очередной "ступени самосознания" и общения "в Астралях")) А уж почти каждодневные "глюки-подключения-беседы" с "проснувшейся планетой" (в виде галлюцинации - в образе симпатичной девчонки) так и вообще...))
В общем герою (лишь формально вникающему в разные железки и нейросети)
подробнее ...
клянувшемуся (в частях предыдущих) "учиться и учиться" (по заветам тов.Ленина) приходится по факту проходить совсем другое обучение (в стиле "...приветствую тебя мой юный падаван")) и срочно "шхериться" в иной реальности - ибо количество внеземных интересантов ("внезапно понаехавших" на планету) превысило все разумные пределы))
В финале же (терпеливого читателя) ждет очередная локация и новая трактовка (старой) задачи "выжить любой ценой")).
P.s к некоторым минусам (как я уже выше писал) можно отнести некоторую нестандартность сюжета (по сравнению с типовыми шаблонами жанра) и весь этот "экзотеричный" (почти Головачевский) экзорцизм))
Плюс, "к минусам" пожалуй стоит отнести так же и некоторую тормознутость героя (истерящего по поводу и без), что порой начинает несколько раздражать... Как (субьективный) итог - часть следующую я отложил (пока в голове не уляжется предыдущая)) и пошел "за'ценить" кое-что другое ...
В принципе хорошая РПГ. Читается хорошо.Есть много нелогичности в механике условий, заданных самим же автором. Ну например: Зачем наделять мечи с поглощением душ и забыть об этом. Как у игрока вообще можно отнять душу, если после перерождении он снова с душой в своём теле игрока. Я так и не понял как ГГ не набирал опыта занимаясь ремеслом, особенно когда служба якобы только за репутацию закончилась и групповое перераспределение опыта
подробнее ...
уже не работает. Во всех РПГ распределяется опыт за убийство, но не личный опыт от других действий.ГГ автора видимо имеет выключатель набора опыта. Таких минусов много, как и детских глупостей ГГ. Имя Земную богиню мог бы и не брать с потолка. Да и богине Землян явно наплевать на захват планеты чужими игроками. В общем минусов много. Если автор поправит своё произведение, оно бы было бы намного лучше.
Орлов Владимир
Маналог святога Пётры (на белорусском языке)
Уладзiмiр Арлоў
Маналог святога Пётры
Ачхi! Ачхi! Выбачайце, шаноўныя. Ачхi! Вось так i ачынаешся кожнае ранiцы. Каб ён пражыўся ў апраметнай з самымi зацятымi грэшнiкамi! Гэта я пра катар. Ачхi!
У якiм жа гэта годзе прыстаў ён да мяне, не раўнуючы як святая доказная iнквiзiцыя да бязвiннае душы? Ачхi!
Праклятая чыхаўка вытрасла з маёй гарапашнай галавы, нiбы зернейкi вiдуку, усе дарэшты даты. Затое, дзякаваць Богу, усё астатняе ў памяцi трымаецца, быццам дзеялася не даўней мiнулай нядзелi. Вось як учора было, бачу праявы таго злашчаснага лета, калi ў наваколлi трывала гэткая сухмень, што ўвачавiдкi жоўклi зялёныя сенажацi i пачыналi ўжо людцы паспалiтыя загадваць, цi не давядзецца сёлета разгаўляцца грэшным чынам катамi ды кашчавымi сабакамi. I прычынiўся той парою ў нашым касцёле нечуваны цуд. Аднойчы прычакаўшы, пакуль арганiсты ўзяў першы акорд i хор утрапёна зацягнуў "Ave Maria!", заступнiца наша Мацi Божая заплакала ў сваiм алтары буйнымi, як боб, слязамi. Не дзiва, што падхапiў я тады пякельны катар. Цэлы месяц нi на хвiлю не зачынялiся касцельныя дзверы.
Адале, скажу вам, шаноўныя, прачуўшы аб наскiх дзiвосах ды нагледзеўшыся на збоi вернiкаў, што цягнулiся да нас, не стрываў, пусцiў слязу Мiкола-ўгоднiк з праваслаўнай царквы, якая касавурылася на касцёл цераз пляц.
А там на вунiяцкiм храме Звеставання, што каля торжышча, пачалi прамаўляць пад час ютранi прарокi Захарыя ды Iсая, i ўсё, кажуць, найчасцей гугнявым голасам бажавольнага Баўтрамея, што жыў за ярам у звярынай бярлозе.
Ведама ж, дакацiлася пагудка пра небывалыя падзеi куды след, i разы тры нiштавата прычасцiў сухую, як порах, зямельку дождж. А потым жыхары знакамiтага нашага места ды сяляне паблiзных вёсак i зусiм паарлелi, убачыўшы, як папаўзлi з замкавае брамы вазы з соллю i княскiя людзi сажань за сажнем сталi густа салiць брукаванку ўсцяж возера, паўз фару i да самага вiленскага тракту.
Зноў заманулася яснавяльможнаму валадару праехацца ўлетку на санках, прамчаць новую каханку на мядзведжай запрэжцы. А людцам паспалiтым таксама ўсцеха - да трэцяга калена сабранае солi стане.
Ачхi! Вы ўжо даруйце, шаноўныя, трэба начхацца ў запас, бо дзе гэта вы бачылi святога Пётру, якi чхае на музейных наведнiкаў?
Ну так, цяпер я экспанат. Але, калi хтосьцi з вас скажа: "Sic transit gloria mundi"*, я запярэчу. Хiба рацыя наракаць мне на свой лёс? Было нас шасцёра братоў, а застаўся на свеце адно я. А цi не паважны век маё без малога чатырыста гадоў, пражытыя ў гэтых барочных мурах, што памятаюць ядры маскоўскага цара, шведскага караля i французскага iмператара ды град нялiчаных асколкаў ад нямецкiх бомбаў?
* Так мiнаецца зямная слава (лац.).
Часам я шкадую, што ў мяне драўлянае сэрца, а часам радуюся з тае самае прычыны, бо iначай яно не вытрывала б усяго, што мне выпала пабачыць. Але, вiдаць, яно не зусiм драўлянае, бо такiмi вось чыстымi вясновымi ранкамi, калi маладыя сонечныя промнi запальваюць пазалоту капiтэляў i гзымсаў, а на белыя сцены шматкалёрна кладуцца цёплыя водсветы вiтражоў, я адчуваю, як маё сэрца прачынаецца i дзесьцi там, у душы, нараджаецца цiхая музыка...
Ачхi! О жудлiвае насланнё Люцыпара! Ачхi! Усё, апошнi раз, бо вунь ужо iдзе Алена, як зазвычай, усмешлiвая, лёгкая i пекная, што той анёлак.
Наша навуковая супрацоўнiца стагоддзi на тры з паловаю маладзейшая ад мяне, аднак у яе галоўцы з дробненькiмi залацiстымi кудзеркамi змяшчаецца гэтулькi iмёнаў, падзей i, галоўнае, датаў, што нават я крышачку зайздрошчу ёй. Праўда, калi чытаеш пра ўчыненую стральцамi разню i калi на ўласныя вочы бачыш, як плыве цераз храм чырвонае ручво i ў iм кешкаецца немаўля - гэта, прысягаю светлай памяццю майго бацькi, зусiм розныя рэчы.
Ды лепей, шаноўныя, замест жудлiвых прыгадаў, пакуль Алена з экскурсiяй падыдзе блiжэй, намалюю я вам свой партрэт.
У мяне грубаваты, але мужны i нават паглядны твар з шырока пасаджанымi вачыма. Вятрыска жыццёвых нягодаў ваяўнiча ўскудлацiў мае густыя валасы i бараду. На дужых рамёнах - апанча. Цi трэба дадаваць, што, як i належыць святому, трымаюся я з годнасцю. Тым больш у маiх каструбаватых руках звыклага да працы чалавека не абы-што, а ключ ад райскае брамы.
Вам цiкава, адкуль музейны экспанат гэтак добра ведае сваё аблiчча, быццам штодня круцiцца каля люстра, усё роўна як дзяўчына на выданнi? А летась пашчасцiла i мне глянуць у люстэрка, калi тыднi з два вылежваўся на стале ў рэстаўратараў, што няблага падлячылi мае старэчыя хваробы. Апроч, вядома, чыхаўкi, а прызнацца ў ёй перашкодзiла мая прыродная сцiпласць.
- Перад вамi драўляная скульптура святога Пётры, - цурчыць Аленiн галасок. - На жаль, гiсторыя не захавала iмя выдатнага майстра...
Антосем яго звалi.
Майго бацьку, чалавека, што выпусцiў мяне на свет з невiдушчага i глухога дубовага кругляка.
Ён быў каржакаваты, з цёмна-русымi доўгiмi валасамi i рахманымi сiнiмi вачыма. У аблiччы гэтага цiхмянага чалавека не было нiчога нязвычнага, але калi Творца сапраўды iснаваў, дык Антось быў вельмi падобны да яго. З каляных i пяшчотных Антосевых далоняў выпырхвалi драўляныя жаўрукi, iльвы на падлокнiцах крэслаў, не паспеўшы нарадзiцца, хапалi зубамi разец, а па мядзведзю, якога мой бацька выштукаваў у паляўнiчай зале, аднойчы пекануў з рушнiцы зляканы княскi госць.
Але то былi нявiнныя забаўкi, бо Антось не проста штукарыў, а аздабляў ва ўсiм вялiкiм наваколлi храмы, i я на свае вушы чуў, як варшаўскi прыяцель нашага валадара аддаў за бацьку табун арабскiх скакуноў.
Па жылах Антосевых бегла адважная кроў. Браты мае, яшчэ не агойтаўшыся як след пасля цеснае майстэрнi ў новым шыкоўным жытле, ледзь не засталiся сiротамi, а маё жыццё дык наогул вiсела на павучынцы. Хтосьцi з добрых людзей нашаптаў айцу Геранiмусу, што святы Пётра (гэта значыць я) задужа выдае з твару на княскага стайнiка Сымона. Яшчэ паўбяды, каб гэты Сымон быў праўдзiвае рымскае веры цi, на горшы выпадак, вунiтам. А ён, як на тое, схiзмат праваслаўны, якi не верыць, што святы дух сыходзiць не толькi ад Бога-Бацькi, але i ад Бога-Сына.
Не Божы знак, а злачынныя падкопы заклятых ворагаў пана Езуса ўгледзеў айцец Геранiмус у гэткiм дзiве. Дайшло, шаноўныя, да таго, што пробашч наш стаў у часе набажэнства збiвацца, не раўнуючы як падгулялы шкаляр.
Угневаны князь загадаў мяне пашчапаць i спалiць, а бацьку майго Антося, каб мацнела ягоная вера, пасадзiць, не ўважаючы на былыя заслугi, у лёху да мядзведзя. Ды не паспелi замкавыя людзi спраўдзiць жорсткага княжага ўказу, бо прыступiлiся да места царскiя ваяводы з незлiчоным войскам. Два тыднi бацька мой i ўсе мужчыны, чые рукi маглi трымаць зброю, не спускалiся з гарадскiх муроў. Забыўшыся на звадкi i варажнечу, каталiкi, вунiты i праваслаўныя адным гуртам лiлi на галовы абложнiкам агнёвую смалу, скiдвалi прыступныя драбiны ды секлiся ў рукапашнай. Добра памяталi жыхары слыннага места, як адны хрысцiяне выразалi ў памежным Мсцiславе другiх хрысцiянаў, не пакiнуўшы на вулiцах i дзвюх жывых душ.
Адбаранiлiся на той раз мае землякi. А тым часам ачахла i полымя княскага гневу. Лагадней стаў паглядаць на мяне i айцец Геранiмус, балазе ненавiсны вораг ягоны схiзмат Сымон пад час вылазу ў варожы табар налажыў галавою, i ўзнялася душа стайнiкава прамютка на нябёсы.
О, чаму нiхто не клаў у мае драўляныя вусны Слова! Колькi маглi б яны распавесцi вам, шаноўныя дбайцы аб роднай гiсторыi! Свая адмысловая показка знайшлася б i дзеля кожнага, хто прыходзiць сюды проста падзiвiцца.
Вось гэтым дваiм, што даўно ўжо не слухаюць Алены, а шэпчуць адно аднаму пяшчотныя словы, якiх у сэрцах iхнiх болей, чым у нашай царкве святых, я распавёў бы, як на гарадскiм пляцы палiлi чараўнiцу.
А была яна, скажу вам, шаноўныя, такой самай чараўнiцаю, як я - царом Саламонам. Адзiнае, што было ў дачкi клепнара Лявона з Цiхай вулiцы чароўным, дык гэта яе хараство. Пабачылi б вы Хрысцiнiну паставу - князёўна! А белы, як парцаляна, твар з танюткiмi чорнымi бровамi, а гарэхавыя, жывыя, нiбы мiркiль, вочы, а вейкi, быццам мяккiя крыльцы баечных мятлушак... Кажуць, калi Хрысцiна прыносiла ў бацькаву майстэрню полудзень, малаточкi маладых чаляднiкаў самi сабой выбiвалi ў яе гонар сонечную мелодыю. А калi ў нядзелю яна ў сваiм зялёным фаляндышавым саяне з кшталтам чорнага аксамiту прыходзiла разам са старым Лявонам на iмшу, далiбог, у касцёле ставала святлей, i, палохаючы пацеры, па-над галовамi вернiкаў луналi чароды грахоўных падумак.
Але яна, гэтая красуня з дзвюма цяжкiмi смалянымi косамi, была незачэпаю.
Сам княскi медыкус, бялявы станiсты прыгажунчык, што штудыяваў на ўлохскiх унiверсiтэтах лекарскiя i грахаводныя навукi, той самы медыкус, па якiм сохла безлiч жаночых сэрцаў у замку i месце, гэтым разам толькi аблiзнуўся.
Не ведала, ой не ведала Хрысцiна, што душа ў пана лекара чарнейшая за найчарнейшы атрамант, якiм змацоўваюць дамову з д'яблам. I калi захварэла ўлюбёная князева дачка i не адпрэчылi лiхаманку заморскiя пiгулкi, абвясцiў медыкус, што гэта наслала чары на высакародную кроў Лявонава Хрысцiна...
Толькi для аднаго чалавека на ўсiм белым свеце не была яна незачэпаю, i чалавек гэты стаяў у натоўпе i неўразуменнымi вачыма глядзеў, як чырвоныя языкi, перабягаючы з палена на палена, лiслiва падкрадаюцца да босых Хрысцiнiных ног.
Божа, малiўся я, ты нагадаваў пяццю хлябамi пяць тысяч галодных! Ад твайго слова засохла смакоўнiца. Ад дотыку тваёй рукi ў невiдушчых расплюшчвалiся вочы! Злiтуйся над не вiнаватаю нi ў чым, апрача свае прыгажосцi, дзяўчынаю! Уратуй яе ад ненажэрнага полымя! Ты чуеш, Божа?
А мо ты хочаш узяць яе на неба? Тады пакарай яе катаў, пакарай медыкуса, бо грэх ягоны трыкротна варты смерцi!
Новыя роспачныя малiтвы вырывалiся з маёй душы, але ён не чуў, а мяне ўжо дапiнала гарачае дыханне вогнiшча. I тады я пачаў блюзнерыць i ў думках сваiх даходзiў да грахоў, адпусцiць якiя не можа нават самая дарагая прошча*. Але ён застаўся глухi, i тады я ў адчаi звярнуўся да яго астатнi раз. Божа, папрасiў я, калi ты ёсць, спапялi мяне.
* Iндульгенцыя.
I ён зноў не пачуў.
А дым ужо ахiнуў Хрысцiнiну постаць, i па-над пляцам разлёгся вусцiшны крык звар'яцелага старога Лявона, i ў разнасцежаныя дзверы касцёла згледзеў я, як белыя галубы скiнулi па перку на цёмна-русую голаў чалавека з неўразуменнымi вачыма. I быў гэты чалавек мой бацька Антось...
Ачуўшыся ад прыгадаў, я бачу поруч аточаную дзецьмi настаўнiцу i чую штосьцi пра цёмных продкаў i рэлiгiйную ачмару.
Як вы мяркуеце, шаноўныя, цi ўратавала б мяне гэтая кабета ў той даўнi ўжо дзень, калi на цвiнтары загарэлася вогнiшча з абразоў i старадрукаў нашае друкарнi, i на самым яго версе, быццам ерэтыкi, ляжалi мы з Паўлам i братамi Янам, Мацвеем, Маркам i Лукашом? У перадсмяротнай тузе я глядзеў, як полымя паспешлiва гартае кнiгi, ператвараючы словы ў тло, а калi агонь падышоў усутыч, я стаў развiтвацца з сiнiм, нiбы бацькавы вочы, небам, i апошняе, што ўбачыў, перш чым нiзрынуцца ў нябыт, была кнiга, якую святы Паўла трымаў ва ўзнятай над полымем руцэ.
Мяне выцягнуў з агню стары настаўнiк, i па тым часе, шаноўныя, гэта быў не абы-якi ўчынак. А ў дрывотнi я пачуваўся, далiбог, лепей, чым прарок Iёна ў чэраве ў левiяфана. Праўда, вылячэнню чыхаўкi новы прытулак не спрыяў, ды затое майму ратаўнiку ўдалося пераканаць усiх, што яму проста трэ было сухое дрэва на распалку ў печы.
Вы не ўяўляеце, як прыемна адчуваць, што вунь той модны танклявы юнак з рудымi вусамi зрабiў бы на месцы настаўнiка тое самае. Ён яшчэ не наблiзiўся, адно глянуў здаля, а маё драўлянае сэрца ўжо страпянулася, кранутае чыстым i цёплым струмком яго думак. А думкi ягоныя пра майго бацьку, пра безыменных мастакоў, што малявалi гэтыя дзiвосныя абразы, пра зямлю, якая iх нарадзiла. (Ты манiў у сваiм пасланнi, мой аднайменнiк святы Пётра, калi пiсаў, што ўсякая плоць, як трава, i ўсякая слава чалавечая, як квет на траве; засохла трава, i квет яе апаў. Ты манiў.)
О не, шаноўныя, я не абмовiўся, што ведаю, аб чым думае гэты юнак.
За столькi гадоў кожны на маiм месцы навучыўся б чуць думкi людзей не горш за iхнiя словы. А цi трэба здзiўляцца таму, што я магу зазiрнуць у кнiгу чалавечага лёсу? Бачу ў ёй, што хлопец гэты - мастак i свечка яго душы будзе гарэць моцна i роўна i не пагасне, пакуль ён не збярэцца ў сваю астатнюю дарогу.
Чаму пячатка маўчання ляжыць на маiх вуснах?! Я распавёў бы яму пра мастакоў, што размалёўвалi мой старадаўнi прыстанак фрэскамi.
Iх было двох - бацька i сын, i яны гаварылi мiж сабою той моваю, што i Антось.
Цяпер на месцы фрэсак белая неруш тынку - сам пан Бог не здолеў бы дапамагчы рэстаўратарам пасля таго, як на фрэскi гадамi любавалiся вецер i дажджы. А тады...
Гэтыя двое, што пачыналi свой дзень з пацераў святому Лукашу*, былi праўдзiвыя цудатворцы. Здавалася, iхнiм пэндзлям аддалi барвы самыя зыркiя i зiхатлiвыя з вясёлак, што ад стварэння свету запальвала над гэтай зямлёю сонца. Здавалася, з вуснаў намаляваных iмi сiвабародых прарокаў вось-вось зляцiць вешчае слова, а кветка ў руках у царыцы Саўскай была гэткай жывою, што на яе аднойчы ўсцешана апусцiлася заляцелая ў храм пчала-медавiца...
* У сярэднявеччы апостал Лука лiчыўся апекуном мастакоў.
Князь па-каралеўску адарыў мастакоў золатам з бяздонных сваiх скарбнiц ды, мала гэтага, абвясцiў наваколлю, што дае ў гонар слынных майстроў баль. Кажуць, болей чым сотню суседзяў i васалаў сабрала ў замку тая бяседа, i на пачэсным месцы сядзелi мастакi ў дараваных князем адамашкавых, з залатым тканнём каптанах, i слугаваў iм на знак асаблiвае мiласцi адмысловы стольчы накладаў на ўзорыстыя срэбныя споды дзiчыну, падлiваў у звонкiя венецыянскiя келiхi французскае вiно. А ў глухiм замкавым сутарэннi, куды знадворку не даляцiць нават гарматнага стрэлу, ужо чакаў кат з гострым, бы асiнае джала, кордам.
Ноч навылёт вiрыла застолiца, а на свiтаннi, у няпэўным святле аплытых свечак трохi цверазейшыя з бяседнiкаў змецiлi, як бацька i сын заснулi ў высокiх, аздобленых разьбою крэслах, звесiўшы русявыя галовы на грудзi, i княскiя людзi асцярожлiва паднялi крэслы i панеслi некуды па заблытаных пераходах.
Напоеныя падступным зеллем мастакi цiха ўсмiхалiся ў сне i не ведалi, што больш нiдзе i нiколi не паўтораць яны свайго дзiва, бо з гэтае ранiцы iх вочы будуць заўсёды бачыць адно цемру...
Зiрнiце, шаноўныя, як лазуркава, пунсова i бурштынава ўспыхнулi вiтражы ў заходнiх вакенцах! Гэта значыць, Алена пабегла ўжо на свае вечаровыя лекцыi на гiстарычным факультэце i хутка я застануся сам-насам з марудлiвай паўнаватаю прыбiральшчыцай цёткай Ядвiсяй.
Узнятыя ёю пылiнкi будуць павольна танцаваць у стомленым сонечным промнi, i, выбачайце, не будзе ўжо нiякае змогi ўтаймоўваць чыхаўку... Паглядзелi б вы, як пасля майго чыху цётка Ядвiся няўцямна-палахлiва азiраецца на бакi i хапатлiва жагнаецца на мяне i чамусьцi на жалезнага рыцара, якi вартуе ўваход. Ну даруйце мне, старому, гэтую бяскрыўдную забаву.
Недабудаваны гараж... Паўтары тысячы доўгу... Тэрмiнова трэба майстар, каб змураваць на летнiку камiн... Цiкава, якая нiтачка прывяла яго сюды? Ага, хоча вызнаць, цi каштоўныя яго абразы, тыя дзве цёмныя дошкi, на якiх амаль нiчога не вiдаць i якiя ён забраў пасля хаўтураў з матчынай хаты. Мо пашэнцiць каму-небудзь выгадна збыць, каб вярнуць пазычкi?
Гэты лысаваты дагледжаны чалавек прыпыняецца каля мяне, я на iмгненне сустракаюся позiркам з мiтуслiвымi вачыма за круглымi шкельцамi акуляраў, i гэтага дастаткова, каб кiнуць вока ў яго будучыню.
Ён яшчэ не ведае, што там засталося зусiм мала дзён. Але журботна мне з iншае прычыны.
Ну што, скажыце, зменiцца, калi ён даведаецца пра пухлiну, якая ўжо расце ў ягоным страўнiку? Пачне бегаць, шукаць нейкiя лекi...
Я хацеў бы, шаноўныя, каб ён пачуў пра друкароў з нашае друкарнi, што стаяла водблiз гарадскога млына да таго страшнага пажару пад час даўняй вайны са шведамi.
Пра худога i цыбатага, нiбы птушка жораў, мнiха, якi ўзiмку i ўлетку хадзiў у адной лапленай сутане i якi насмельваўся казаць непачцiвыя словы самому князю, вiнавацячы яго ў адступе ад бацькоўскiх звычаяў i слова. Казалi, мнiх той быў заможным шляхцiцам, ды змяняў поўны трыбух на друкарскi варштат, каб даць люду паспалiтаму духоўную лусту, як запавечыў Францыск Скарына са слаўнага места Полацкага.
Згадаў бы я i другога ў друкарскiх справах майстра, чалавека простай сялянскай крывi, што, ратуючыся ад гневу маскоўскага патрыярха, вярнуўся на Бацькаўшчыну, знайшоўшы прыстанак у княскай друкарнi. Не ведаю ягонага аблiчча, бо быў ён не рымскае веры i касцёл абмiнаў, не перажагнаўшыся, але ведаю, што ў астатнi свой дзень друкаваў ён лемантар на роднай мове, калi ворагi былi ўжо на вулiцах места, i астатнi раз убачыў сонца, баронячы на парозе друкарнi кнiгi. Лысаваты ўжо далёка адсюль - спяшаецца кудысьцi ў вулiчным збоi, а я па-ранейшаму думаю аб iм. Цi патрэбна яму тое, што я памятаю?
Раней я меркаваў, што яна, гэтая памяць, наогул не трэба нiкому, апрача некалькiх дзiвакоў, бо жыць без яе людзям зручней i ўтульней. Ды апошнiм часам да мяне ўсё часцей прыходзяць iншыя думкi. Бо ёсць жа Алена, i той мастак з рудымi вусамi, i фацэтны паэт, што складае пра мяне паэму... А пакуль ёсць сейбiты, будуць i ўсходы. Хiба могуць вякi велiчы, перамог i пакутаў пакiнуць па сабе толькi тло?
Зрэшты, дбаннем рэстаўратараў, стагоддзяў пяць жыцця мне яшчэ забяспечана.
Так што, шаноўныя, пагледзiмо.
1982
Последние комментарии
3 часов 44 минут назад
8 часов 26 секунд назад
8 часов 9 минут назад
8 часов 15 минут назад
8 часов 35 минут назад
8 часов 44 минут назад