Кошка на дереве [Вацлав Вацлавович Михальский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Вацлав Михальский КОШКА НА ДЕРЕВЕ
Была суббота, летняя суббота. Всю ночь и часть утра над поселком шел обильный дождь. За день немощеные улочки успели просохнуть, но не до конца, и было как-то особенно радостно ступать по свежей земле. Чахлые стриженые акации и те выглядели нарядно, листья их мягко темнели, лаская глаз, и воздух, обычно сухой и пыльный, сейчас был влажен и свеж. Василий Петрович Еремеев, слесарь-наладчик местной трикотажной фабрики, сидел у раскрытого окна в своей новой, так похожей на каюту, двухкомнатной квартире со всеми удобствами. С третьего этажа Василий Петрович глядел вдоль одинаковых крупнопанельных домов на светлое вечереющее небо, на потемневшую от влаги землю, на своих ребятишек, Кольку и Сережу, играющих внизу, в сбитой из четырех досок песочнице, и думал о том, что после дождя замечательно ловятся раки, а завтра воскресенье и хорошо бы пойти на речку половить раков. Как только он подумал о раках, ему сразу захотелось пива. «Пару бы кружечек, а? С раками, а? Красненькие такие стервецы, а?» Он уже ощущал, как обсасывает рака, и во рту у него был вкус пива. Но в это время на кухне что-то загремело и донеслось оттуда громкое ворчание. Василий Петрович покосился в сторону кухни с привычной тоскою и неудовольствием. А пива ему хотелось все сильнее. С усмешкой душевной и горделивостью он пощупал двумя пальцами левой руки хрусткую трешницу в потайном пистончике брюк — удалось-таки ему вчера с аванса выкроить. Скоро пива ему захотелось так сильно, что он уже решил было пойти на кухню спроситься. Но в это время супруга сама вошла в комнату. Большая, грудастая, с отечными ногами, она, как обычно, взглянула на Василия Петровича исподлобья, и в ее больших усталых глазах был обычный укор и раздражение: «Сидишь?! Ну-ну, я спины не разгибаю, а ты сидишь. У других мужья как мужья, а тут — ни богу свечка ни черту кочерга!» Василий Петрович смутился под этим ее взглядом и встал. — Я бы это, я бы, Лида, в баньку сходил, собрала бы, а? — глядя мимо жены, виновато сказал Василий Петрович. — Или дома нельзя? Ванну тебе для чего дали? — Да противная мне эта ванна, и унитаз торчит, и не поправишься. Главное, я бы там с веничком, с веничком, а? — Знаю я эту баньку, опять… — Да с чего, Лидуша? С чего, милая! — поднявшись па цыпочки и заглядывая в глаза своей дородной половины, говорил худой и маленький Василий Петрович. — Если бы и было с чего — в рот не взял. Я же слово дал? Дал! Если кто и попросит: «Пей, Вася! Ради бога, выпей!» А я ему: «Нет, милый, не могу! Режь — не могу! Не буду! Слово дал!» — Знаю я эти слова, — подходя к окну, проворчала Лида. — Что ты, Лидуша! Ты же меня знаешь! Просто в баньку, так соскучился! Так соскучился! Ты-то культурная, образованная, тебе нравится в ванной, а я к ней никак привыкнуть не могу, и унитаз опять же торчит. — При чем здесь образование, — чуть покраснев, глядя вниз на сыновей, сказала Лида. — Ладно, иди, парься! Он знал, чем польстить: еще в девичестве Лида окончила бухгалтерскую школу и вот уже десятый год считала чужие деньги в сберегательной кассе на главной улице поселка. — Я мигом! Мигом! — весь покраснев, засуетился Василий Петрович. — Только смотри, без этого! — тихо, но грозно сказала жена, доставая из светло-желтого шифоньера чистые трусы, майку, носки и полотенце для Василия Петровича. — Да что ты, Лидуша! — клятвенно приложил обе руки к груди Василий Петрович и проскользнул на кухню. Здесь он, не теряя секунд, вынул из облупленного черного шкафчика вяленого чебачка, отрезал горбушку черного хлеба и все это проворно завернул в газету вместе с мочалкой и мыльницей. По случаю субботы в бане была толчея, но Василий Петрович любил людность. Минут сорок он высидел на продавленном черном диване в вестибюле, дожидаясь своей очереди. Сидеть ему было не скучно и потому, что он беседовал со своим соседом насчет космоса, и потому, что во внутреннем кармане пиджака, у сердца, он ощущал приятную тяжесть четвертинки. По дороге в баню он таки не удержался — забежал в продмаг. Войдя в предбанник, Василий Петрович прежде, чем раздеться, купил у ласкового старичка банщика березовый веник. Благообразный, чистенький, весь словно только что выстиранный и выглаженный, банщик с улыбочкой всучил ему уже использованный веник, оббитый, почти без листьев. Взяв этот веник, Василий Петрович покрутил его в руках с разочарованием, но потребовать новый не решился. Вдоволь напарившись, исхлестав себя докрасна жестким веником, Василий Петрович вымылся под холодным душем, хорошенько вытерся и, одевшись, розовый и возбужденный, вышел в вестибюль. Чувствуя обновление и легкость во всем своем маленьком и тщедушном теле, Василий Петрович встал в хвост очереди за пивом. Встал? Да разве он сам встал! «Что-то» взяло и поставило его, то самое «что-то», которое еще дома толкнуло его вынуть из шкафчика чебака,
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
48 минут 16 секунд назад
1 час 54 минут назад
4 часов 4 минут назад
1 день 17 часов назад
1 день 22 часов назад
2 дней 6 часов назад