Как убить своего мужа и другие полезные советы по домоводству [Кэти Летт] (fb2) читать постранично, страница - 2

в Южной Австралии, в местечке со зловещим названием Пляж Конец Света на мысе Катастроф. (То еще, кстати, местечко для отпуска.) Мы видели Джаз в слезах на телеэкранах. Все это время я упорно пыталась ей дозвониться, но она не отвечала. В общем, вплоть до сегодняшнего отчаянного крика о помощи она не давала о себе знать — исчезнув из моей жизни столь же таинственно и внезапно, как исчез ее муж.

Джаз отпихивает газеты, словно они радиоактивные, и листы разлетаются по исцарапанному ламинату стола. «Не слишком, ли вдовушка весела?» — вопрошает вчерашний таблоид над старым снимком моей подруги — тем самым, где она осушает бокал с шампанским.

— Да этому фото уже сто лет, — вздыхает Джаз так бурно, что я принимаю вздох за приступ астмы. — Сказать по правде, мы с Дэвидом пытались возродить наш брак. Поэтому и поехали в Австралию — к морю, солнцу, пляжам и сексу. Но ты ведь знаешь Стадза, он же помешан на всем рискованном. Ночные заплывы с аквалангом, прыжки с вертолета на лыжах, езда на бешеной скорости, вылазки в горячие точки с «Врачами без границ»… В общем, в тот вечер мы решили понырять в масках с ластами. Но я быстро устала и повернула назад, а Дэвид поплыл дальше, за мыс. Когда стало темнеть, я отправилась на поиски. Нашла его одежду, обшарила весь пляж — и поняла, что произошло нечто ужасное.

Она смахивает слезу и на минуту замолкает, пытаясь взять себя в руки.

— Всю ночь мы искали его на лодках. Все старались меня утешить. Нельзя терять надежду, говорили они. И я цеплялась за нее, что в некотором роде сослужило плохую службу, поскольку я все время представляла Стадза в роли потерявшегося ребенка, несчастного и одинокого. И еще без конца хваталась за разные соломинки: а вдруг Дэвид работал на ЦРУ и по легенде должен был исчезнуть? или это какие-то махинации со страховкой? или его похитила вражеская субмарина? Целыми днями я бродила как в тумане. Джош говорит, что все очевидно: его отца унесло в море. Если не того хуже. — Она передергивает плечами. — Но я отказываюсь в это верить. И никогда не поверю.

Джаз обессиленно откидывается на спинку стула.

Я жду, пока она успокоится, разглядываю подругу — густые прямые брови; зеленые как море глаза; ресницы такие длинные, что в них можно запросто заблудиться; спелые губы; точеные скулы; золотистые волосы — и в миллионный раз изумляюсь, как этот профиль, изящный и тонкий, точно с полотна Боттичелли, может дополняться улыбкой, столь недвусмысленно намекающей на анонимный перепих в подворотне.

— Джаз… (Она поднимает глаза и не узнавая смотрит на меня.) Но почему они арестовали тебя?

Она возвращается к жизни с удивительным проворством:

— Помнишь Билли? Ну того драматурга-уголовника, которого я подцепила? Так вот, он заявил полицейским, что я наняла его в киллеры. Moi! Представляешь?

— А чего, черт возьми, ты еще ожидала, бегая на свиданки с рецидивистом? Мужики такого сорта не пишут поздравительных открыток. Предпочитают записки с требованием выкупа. Что вообще ты в нем нашла?

Джаз с грустью глядит мне в глаза.

— Ах, Кэсс. Сколько, по-твоему, прошло с тех пор, как мы с мужем занимались любовью в последний раз? Знаешь, каково это — сидеть на диете, когда даже рисовый шарик кажется настоящим деликатесом? В общем, что Билли, что все остальные — этим они и были. Сексуальными рисовыми шариками.

— Твоего хахаля взяли за жульничество со страховками, — вставляет надзирательница, хотя никто ее об этом не просит. — И теперь он топит тебя по полной, чтобы скостить себе срок. Потому-то судья и не выпустил тебя под залог.

— Это правда, Джаз?

— В основном, да, — вздыхает она. — Не мужик, а злобная и лживая тварь — просто олимпийский чемпион среди подонков… но, разумеется, я желаю ему только хорошего.

Чудовищность ситуации лупит меня под дых. Почти год я боязливо наблюдала за эскападами Джаз с безопасного расстояния, но нынешний сценарий меня шокировал. Мы — представительницы среднего класса, которым слегка за сорок. Мы делаем эпиляцию воском и бреем свой «пармезан». Мы оставляем записки с номерами своих телефонов под дворниками машин, которые зацепили, сдавая задом. Мы коллекционируем музыкальную классику, а не судимости. Лицо Джаз из разряда тех, что моментально ассоциируются с фразой «Я люблю путешествовать, знакомиться с интересными людьми и агитировать за мир во всем мире». Это не то лицо, что можно встретить в полицейских картотеках.

— Твою мать, Джаз, — повторяю я. — И что ты собираешься делать?

— Что, что… Сфабрикую самоубийство, сменю внешность и поселюсь в дупле с лордом Луканом^[2], что же еще? — Джаз клокочет от ярости. — В сорок лет жизнь только начинается. Жизнь, а не пожизненное заключение за убийство мужа. Что я собираюсь делать? Бороться! И до тех пор, пока не объявится Стадз, мое лучшее оружие — ты, Кассандра О'Кэрролл.

— Я-a-a?!

На фоне срезанных гласных Джаз мой австралийский акцент режет слух,