Изумрудные окна [Терри Блэксток] (fb2) читать онлайн

Истерзанная ужасным скандалом, Брук Мартин на семь лет покидает маленький городок Хайден и начинает карьеру художника-витражиста. Вернувшись в родной город, она понимает, что не все в жизни меняется с течением времени. Мнение людей о ней не изменилось, они по-прежнему сплетничают. И это мешает Брук воплотить ее мечты и найти свое место в жизни.

Брук предлагают работать над витражами в Хайденской библейской церкви. Для карьеры Брук это огромная удача. Руководителем данного проекта является Ник Марселло. Некоторые члены церкви полагают, что взаимоотношения Ника и Брук выходят за рамки профессиональных. Как и семь лет назад, переубедить этих людей невозможно.

Несмотря на распространяющиеся слухи, Ник Марселло и Брук Мартин создают шедевр: ряд великолепных витражей, изображающих сцены Божьих заветов из Библии. Автором этих сюжетов является Ник. Для Брук работа над витражами больше, чем просто очередной проект, для нее - это путешествие в веру. Противостояние накаляется. Грязные пересуды и намерения людей мешают Брук исполнить ее предназначение. Но в этот раз она ни за что не сдастся.

Глава 1

Окна Хайденской церкви Святой Марии, что видна отовсюду, были покрыты пылью. Как и семь лет назад, когда Брук Мартин в последний раз видела это место, окна церкви были покрыты трещинами и затянуты паутиной. Брук была удивлена, что прихожане Хайденской Библейской церкви, обычно более скупые на пожертвования, чем на сплетни, наконец, решили собрать деньги на покупку здания и последующее его переоборудование. Еще больше ее удивило то, что создание витражей, которые должны были заменить разбитые стекла, было предложено именно ей. Были времена, когда жители Хайдена штата Миссури не наняли бы ее даже мыть им пол. Очевидно, что-то изменилось, и это было, кстати, для Брук.

Брук оставила свою машину и, обойдя здание, очутилась на маленькой стоянке для автомобилей служителей церкви. Позади стоянки росли сосны и развесистый дуб, затенявший тротуар от раннего весеннего солнца. Там стояла только одна машина — «бьюик» 1980 года с ржавыми задними крыльями и вмятиной на двери. Увидев машину, Брук остановилась и на мгновение серьезно подумала о том, чтобы вернуться к своей машине и покинуть Хайден раньше, чем кто-либо начнет предостерегать "только опять не..."

Ее руки задрожали, и она уронила портфель. Глубоко вдохнув, она заглянула в двери церкви. Гнев, охвативший ее, заглушил приступ мигрени: ей стало ясно, что важные детали предложенной работы ускользнули?

Мартовский ветерок нашептывал что-то в ее волосах, будто старался успокоить. Брук остановилась перед дверями и сказала себе, что это не встреча с Ником Марселло так взволновала ее. Нет, это все потому, что она не встретилась с ним раньше, она просто убежала. А как еще она могла поступить? Стараясь уберечь семью от еще большего позора, она как можно быстрее оставила город, который наслаждался небывалой сплетней.

Однако теперь Брук вспоминала об этом с гневом, который комом подкатывал к горлу. Она поклялась сама себе, что когда придет на работу, то встретит город с достоинством, не прячась, а затем, создав что-то великое, которое покажет им всем, на что она способна, Брук искупит себя. Она предполагала, что в процессе работы ей вновь придется встретиться с Ником Марселло, однако не ожидала, что это произойдет настолько быстро.

Она открыла двери и ступила в пахнущий плесенью старый зал. Двери заскрипели позади нее, а затем захлопнулись с гулким стуком. На какое-то мгновение она остановилась, прислушиваясь и приглядываясь.

- Несите сюда, что вы там принесли!

Из темного коридора позади нее звучал знакомый голос, и ей пришлось приложить усилие, чтобы сдвинуться с места. Переступив через бревно, лежащее на старом деревянном полу, и через перевернутую скамью, Брук подошла к единственной освещенной двери. Около стола Брук увидела его. Он склонился над планом, изучая его.

Он казался младше, чем был, когда она училась в школе. Может это просто потому, что она стала старше. Вспоминались рубашки и галстуки, которые он всегда носил, всегда безупречно выглаженные брюки, блестящие туфли. Сейчас на нем была старая фланелевая рубашка, испачканные краской джинсы и теннисные туфли.

- Я не принесла ничего, — сказала она, — кроме самой себя.

Он поднял глаза и медленно выпрямился.

- Брук.

Брук попыталась улыбнуться, но это оказалось выше ее сил.

- Я... я не знала, что ты будешь здесь. Пастор Андерсон сказал...

- Если бы ты знала, ты бы не пришла, — он пересек комнату, все еще соблюдая дистанцию между ними, — именно поэтому я попросил его позвонить тебе.

- Он должен был сказать мне.

Он кивнул, как будто уже много об этом думал.

- Я отвечаю за художественную часть реставрации здания, — сказал он. — Но, по правде говоря, она заключается главным образом в этих окнах. Я буду помогать тебе в работе над ними. Они должны стать важной деталью основного здания церкви. Я надеюсь, что они станут шедевром.

- Брук, стиснув зубы, подошла к столу, обдумывая информацию, менявшую все.

- Я не знаю, мистер Марселло.

- Брук, я не преподаю уже семь лет, а ты по-прежнему называешь меня «мистер Марселло». Для тебя я Ник, договорились?

Она посмотрела на него.

- Хорошо... я не знаю, Ник.

Ник подошел к ней, она неохотно подняла глаза и взглянула на него.

- Что ты не знаешь, Брук? — спросил он. — Можешь ли ты создать шедевр или можешь ли работать со мной?

- И то, и другое. Приятно было повидаться с тобой, но я не могу остаться.

Она повернулась и пошла обратно в темноту коридора, спустилась в холл, а затем в зал. Ник последовал за ней.

- Послушай, я нанял тебя на работу не из-за того, что произошло. Я выбрал тебя, потому что ты талантлива. С тех пор как ты уехала, я следил за твоей работой.

Она продолжала идти.

- Я видел окна, которые ты сделала в церкви в Колумбии, и двери в том ресторане в Канзас Сити.

Она остановилась уже у самой двери.

- У тебя все получается хорошо, однако могло бы быть намного лучше. Мое намерение нанять тебя было чисто деловым решением, мне нужен был профессионал с таким талантом, как у тебя.

Повернувшись, Брук посмотрела на старое разбитое стекло, покрывавшее полукруглый свод потолка.

- Но я ведь никогда не делала ничего подобного.

- У тебя было немало работ такого масштаба, — возразил он, — может быть, просто не таких размеров.

Она вопросительно и несколько подозрительно, посмотрела на него: ведь ее не так уж и часто признавали как художницу. Большинство людей считало, что она занимается всего лишь украшательством, придавая жизни скучным помещениям.

- Я давно хотел работать вместе с тобой, — признался Ник тихо, — еще тогда, когда ты училась в школе, я видел твой талант. Я знаю, мы вдвоем сможем сделать с этими окнами что-нибудь чудесное.

- Я впервые вернулась в Хайден, — Брук посмотрела на него, пытаясь скрыть волнение в голосе, — со времени моего школьного выпускного вечера. Потребовалось семь долгих лет для того, чтобы сплетни умерли. Я не знаю, смогу ли я начать всё сначала.

Ник скрестил руки на груди, и она почувствовала, что беседа становится натянутой и скучной.

- Брук, семь лет могут залечить любую рану. Это прошлое, а ведь нужно идти дальше.

Ей совсем не хотелось говорить о том, что ее раны еще не зажили.

- Мне нужно время, чтобы обдумать все это, — сказала она.

Ник нервно отвернулся от нее, зачем-то полез в передний карман, рассматривая деревянные стружки на грязной скамье перед собой.

- Сколько времени тебе нужно? — спросил он, — я хотел бы начать на этой неделе. Чтобы сделать эту работу как следует, потребуются месяцы, и поэтому мы не должны терять ни дня.

Брук снова взглянула на окна. Такая работа могла бы закрепить за ней репутацию серьезного художника-витражиста. Ее босс и наставник мистер Гонсалес порекомендовал ей взяться за эту работу, даже если бы это означало, что она не будет появляться в магазине месяцами. Он уже готовился выйти на пенсию. Когда он закроет магазин, в котором она проработала со времени окончания колледжа, она должна будет задуматься над своим будущим: открыть свой или работать на кого-то другого. В конечном счете, эти окна означали, станет ли она самостоятельной или же ей придется кому-то подчиняться.

Возвратиться в Хайден для нее уже было достаточно трудно. Когда она въехала в город, на нее хлынули болезненные воспоминания о том, что заставило ее покинуть родной город. Совместная работа со своим старым учителем искусства только открыла бы ее раны.

- Я не знаю, — начала она снова, — может быть, я дам тебе ответ завтра.

Ник на мгновение посмотрел на нее, затем пожал плечами: "Хорошо".

- Она пошла к двери.

- Брук! — его голос отразился эхом в старом, покрытом пылью зале.

Брук обернулась и увидела, что напряжение на его лице исчезло.

- Что?

- Рад был увидеть тебя снова.

- Да, — сказала она, — мне тоже было приятно тебя увидеть, Ник.

Вот именно поэтому она и не могла взяться за предложенную ей работу.

Глава 2

Он вернулся в офис, который занимал на время реставрации, и сел за стол. Возможно, это было ошибкой, может быть, он обманывал сам себя, считая, что решение нанять Брук было вызвано только лишь профессиональным интересом. Приятно-таки было вновь ее увидеть. Она казалась повзрослевшей. Всего лишь за несколько минут их разговора она проявила скрытую внутреннюю силу и непоколебимую волю, чего раньше за ней не замечалось. Однако до сих пор в одежде был все тот же ее неповторимый творческий стиль, с цепочками и браслетами, которые придавали особую артистичность ее одежде из совсем недорогих магазинов. Он тогда еще замечал, как девушки из богатых семей пытались подражать Брук в школе, а сейчас, наверное, ее стилю завидовали богатые женщины. Ее волосы слегка потемнели, а глаза гак же выражали все то, что она не могла сказать прямо.

Когда он впервые увидел Брук, ей было семнадцать лет. Она сидела за первой партой в классе, делая наброски поломанного велосипеда, который Ник поставил перед аудиторией. Задание было довольно сложным, да он и использовал его, чтобы оценить навыки и способности учеников. Медленно обходя работы и делая замечания по поводу успехов студентов, он подошел к Брук.

Ее работа была первой, что привлекло его внимание. Линии ее наброска были настолько аккуратными и точными, что он начал было сомневаться, а смог бы он сам нарисовать этот велосипед лучше. Да и в самом рисунке было что-то притягивающее: изображение было как то особенно свежо и незаурядно.

Ник помнил, как она взглянула на него, смущаясь уже лишь от того, что он на нее смотрит.

- Я еще не закончила, — сказала она, и он услышал в ее голосе нотки извинения.

- У тебя хорошо получается, — сказал он ей, — ты давно рисуешь?

- Два года, — ответила она, глядя ему прямо в глаза, — мистер Джаспер преподавал у меня в прошлом году, но он не особенно-то позволял нам давать волю творчеству, он был поборником точности.

- Ну, на моих занятиях ты можешь творить сколько угодно.

Брук рассмеялась, говоря с облегчением: "Я так и подумала, как только увидела вас, что вы именно такой человек".

Если и было что-то, что послужило тому, что Ник тогда стал ее другом, так это хваленый классический автомобиль фирмы «дюсенберг», который он выводил из гаража только для шоу старинных автомобилей.

- Ты видела мою машину? — как-то спросил Ник.

- Прошлым летом я была на автомобильном шоу "Аутофест". Я хотела зарисовать несколько автомобилей старинных марок. Ваш мне понравился больше всех.

Он тогда засмеялся, не обращая внимания на то, что окружающие уже начали прислушиваться к ним.

- Я горжусь этой машиной, мой дедушка оставил ее мне. Таких как она осталось немного, это настоящее произведение искусства.

- Это точно! Вы хорошо о ней заботитесь. И я не сомневалась, что мне понравятся ваши уроки.

В тот год его уроки посещали многие ученики Хайденской школы, но далеко не все были тут из-за горячего интереса к искусству. Некоторые из них рассматривали его уроки как возможность получить легкую «пятерку». Других интересовал новый молодой учитель. Однако Брук была совсем не такой. Ее любовь к рисованию проявлялась в каждом задании, которое она выполняла, вскоре Брук стала любимой ученицей Ника.

Ее таланту он удивился еще больше, когда она принесла на урок скульптуру, чтобы закончить ее в классе: над скульптурой Брук работала дома целый год. Каменная скульптура настолько его заинтересовала, что он на­чал ловить себя на том, что как загипнотизированный, следит за тем, как оживает композиция под ее руками. Скульптура представляла собой две руки — мужскую и женскую, которые сплелись воедино, в этом прикосновении было что-то необъяснимое, что глубоко тревожило его душу. Это было той тайной, что делает искусство великим, чему он так хотел обучить своих учеников. Эта тайна захватывает сердце человека и долго не отпускает его. Ник не ожидал, что способности кого-то из студентов будут превосходить его собственные. Заинтересовавшись талантом Брук, он предложил ей дополнительные уроки, помощь. Когда наступила последняя четверть года, Ник настоял на том, чтобы она выставила свою скульптуру на конкурсе работ на получение стипендии по искусству в Университете штата Миссури. Новая цель закружила ее в круговороте переживаний и сомнений в себе.

Однажды, после занятий в школе Брук и еще одна студентка остались поработать в мастерской над своими проектами. Брук посмотрела на него глазами, полными сомнения:

- Я не могу этого сделать, — сказала она, положив резец, — все это слишком амбициозно. Нужно было начать с чего-нибудь более простого.

- Что ты имеешь в виду, говоря, что не сможешь это сделать? — спросил он. — Ты же почти закончила.

- Женскую руку, — подтвердила она, — но я не смогу сделать мужскую руку. Я не знаю, как передать фактуру... силу.

До того, как он осознал, что делает, Ник уже сел рядом с ней и протянул свою руку.

- Вот, — сказал он, — посмотри на мою.

Рука Брук дрожала, когда она брала его руку, рассматривала ее, как будто это был хрупкий фарфор, к которому она не имела права даже прикасаться.

- Почувствуй силу, — сказал он тихо, — почувствуй структуру кости, вены, изъяны. Обрати внимание на контраст теней и то, как падает на руку свет.

Медленно Брук начала рассматривать его руку, изучая ее с такими неуверенными движениями, какие ему никогда не приходилось видеть. Он старался не думать о своих чувствах, когда ее взгляд нервно скользил по линиям его суставов. Затем она перевернула его руку и начала изучать расположение линий на коже, кости. Ее прикосновения становились все уверенней, по мере того, как она вглядывалась в игру теней на его ладони и в то, как свет, падавший из окна, двигался по ней. Она ничего не пропустила.

Осознав, что его чувства не были обычными чувствами, которые испытывает учитель по отношению к ученику, он наконец, забрал руку.

- Теперь посмотрим, что вышло, — прошептал он.

Он поднял глаза и внезапно увидел другую ученицу, которая пристально смотрела на них так, как будто стала свидетелем чего-то, что не должна была видеть.

Это была Шерон Хемфилл, дочь директора школы, происходившая из старой богатой семьи, которая владела половиной города. Ник понял, что она неправильно истолковала происшедшее.

Он подошел к ее столу и посмотрел на ее работу. Это была скучная мозаика, изображавшая ее кумира — поп- звезду, хотя совершенно на него не похожая.

Может быть, глаза посажены слишком далеко друг от друга, Шерон, — сказал он, стараясь отвлечь ее внимание.

Полнощекая девушка взглянула на него круглыми пытливыми глазами и ответила:

- Это больше похоже на карикатуру, чем на портрет, разве не так, мистер Марселло? Возможно, я неправильно подобрала краску. Моя мама видела эту работу и сказала, что у меня лучше получается работать на бархате. Она предложила мне изобразить Элвиса.

Шерон сказала это так, будто это забавляло ее, но Ник прекрасно знал: что бы ни сделала эта девушка, ее мать это не устраивало.

Брук поднялась и подошла к ней.

- Ты можешь сделать это, Шерон, — сказала она, — смотри... просто возьми вот этот кусочек и переложи его сюда...

Ник с восхищением смотрел, как мозаика рождается заново. Бледное лицо Шерон засияло.

- Ух-ты, это действительно все меняет, спасибо.

- Да не за что. — Брук вернулась на свое место, внимательно глядя на свою скульптуру.

После этого случая, как и ожидал Ник, по школе поползли слухи. Шерон Хемфилл наверняка, пересказала это с такой фантазией, на какую только была способна. Ник убедил директора, что ничего не произошло, что он никогда даже не оставался с Брук наедине, что она — очень одаренная ученица и работает над сложной для своего уровня скульптурой. А он, как ее учитель, обязан направлять ее и поддерживать, чтобы она смогла выиграть в конкурсе. Директор наконец поверил Нику.

Однако на этом слухи не закончились.

Как-то Брук появилась со своим блокнотом для зарисовок на другой автомобильной выставке, проходившей за час езды от города. Хемфиллы, родители Шерон, тоже были там, они видели, как Брук разговаривала с Ником, и решили, что они ездили туда вместе.

В другой раз Ник зашел в кафе и встретил там Брук: заказав кофе с молоком, она рисовала карандашом. Он присоединился к ней на несколько минут, и этого было вполне достаточно для того, чтобы два преподавателя из их школы заметили их и сделали определенные выводы. Мистер Хемфилл, президент школы, встретился с Ником на следующее утро и пригрозил уволить, если произойдет «еще один такой случай».

Во время обеда к нему подошла Шерон, на лице у нее было написано: простите.

- Мистер Марселло, простите моих родителей. Папа собирался уволить вас сегодня, но я отговорила его от этого. Я знаю, вы не сделали ничего плохого, но для моей мамы вы будете виновным, пока не будет доказано обратное. Принимая во внимание, что она является членом школьного совета, а отец — президент школы, все пойдут против вас.

Он улыбнулся, положил вилку и посмотрел на девочку, которая казалась слишком приятной, чтобы происходить из такой семьи.

- Я ценю твой поступок, Шерон.

- Видите ли, моя мама всегда что-то имела против Брук, — Шерон помолчала, подтянув свои широкие штаны, — впрочем, так же, как и к другим соседям Брук... Знаете ли, рабочая семья, и все такое... Красота и талант не имеют значения.

Она опустила свой взгляд на книги, которые держала в руках.

- Я не стала той, кем должна была стать, это сильно мучает ее. И потом, эта внешность, не имеет значения, какой вы на самом деле. Важен, прежде всего, внешний вид, знаете ли, вот почему она против вас. Если бы вы были лысым, и у вас было пятидесятифунтовое брюхо, она бы оставила вас в покое.

Ник кивнул, увидев искренность Шерон.

- Я рад, что ты сказала мне все это.

Она стояла в своей слишком просторной одежде, как будто не знала, что дальше делать.

- Ну, думаю мне пора обратно в класс.

- Ты не собираешься обедать?

- Нет, ответила она, — мама не разрешает мне ездить на моей машине, пока я не сброшу тридцать фунтов.

- Ты шутишь, — не поверил Ник.

- Если бы.

Теперь понятно, почему одежда так висела на ней последнее время, и почему она была такой бледной: наверное, она морила себя голодом. Так может развиться постоянное повышенное чувство голода...

Шерон глубоко вздохнула, а затем крепче прижала книги.

— Увидимся на уроке, мистер Марселло.

Она вышла из комнаты, и Ник понял, что если отец и мать Шерон могут быть настолько немилосердны к своей дочери, то к нему они и подавно не будут относиться снисходительнее. Он дал себе слово, что не будет злиться.

Прямо перед выпускным вечером Ник узнал, что Брук выиграла первое место в конкурсе работ на получение стипендии Университета штата Миссури. Поскольку он был ее учителем, в тот вечер он вручал ей приз. Когда объявили ее имя, Брук вскочила с места, и радостно воскликнув, подбежала к Нику. Ему хотелось схватить ее и прижать, но он понимал, что после этого слухи только усилятся. Вместо объятий, поздравляя, он пожал ей руку, и вручил маленькую статуэтку.

После церемонии Ник вышел в холл, чтобы поздравить всех выпускников. Брук вышла одной из последних. Она держала диплом в одной руке, а свою награду—в другой. Он шагнул было к ней, но ее уже окружили родственники. Они обнимали ее, осыпали поздравлениями и настаивали на том, чтобы она надела выпускную мантию, чтоб сфотографироваться в ней.

Ник решил было подождать ее, чтобы еще раз поздравить, но его охватило странное тоскливое чувство: учебный год окончен, его звездная ученица уезжает учиться в колледж, и у него больше не будет причин видеться с ней.

Эта меланхолия взволновала его, он выбрался из толпы и пошел в художественную мастерскую. Вспыхнувший свет у мольберта залил комнату тусклым желтым мерцанием. Ник стал смотреть в пустоту, напоминая себе о том, что, будучи учителем, он не должен так привязываться к ученикам.

Он испугался, когда в мастерскую неожиданно вошла Брук. Ее выпускная мантия была перекинута через одну руку, в другой она держала свой диплом и приз.

- Я искала вас, — сказала она с улыбкой, — и подумала, что найду вас здесь. Вы хоть когда-нибудь уходите домой?

- Иногда, — улыбаясь, он кивнул на статуэтку. — Как себя чувствуешь?

Она попыталась ответить, но слова застряли в горле, с ответной улыбкой она просто покачала головой.

- Вы знали и ничего мне не говорили?

- Я хотел, чтобы это стало для тебя сюрпризом, — сказал он, — ты заслужила эту минуту триумфа при всех.

Ее глаза затуманились:

- Я бы не сделала этого без вас.

- Конечно, сделала бы.

Она покачала головой, уверяя, что не смогла бы.

- Где она? — спросила Брук. — Я имею в виду мою скульптуру, вам ее вернули?

- Она в шкафу. Я хотел поставить ее в фойе во время праздника, но боялся, что ее случайно сбросят и разобьют в толпе.

Он направился к шкафу и достал скульптуру.

- Вот. Ты можешь сделать ее центральной композицией своей первой выставки. Она действительно прекрасна, Брук.

Девушка осторожно взяла ее.

- Вы знаете, что я назвала ее «Бесконечность»? — спросила она тихо.

- Я заметил, что работа была так названа, сказал он. — Интересное название. Почему ты его взяла?

- Я просто подумала, что эта скульптура представляет собой нечто продолжительное, что не заканчивается во времени.

Она, раздумывая, посмотрела на скульптуру, внезапно в ее зеленых глазах что-то переменилось:

- Мистер Марселло, я хочу, чтобы вы взяли ее.

У Ника перехватило дыхание.

- Но Брук, сказал он, — это лучшая твоя работа, ты должна забрать ее себе... или продать...

- Я никогда не смогу продать ее, — прошептала она, отдавая скульптуру в его руки, — она слишком много для меня значит.

Он с сомнением взял скульптуру, пытаясь выразить весь наплыв чувств, но слова подвели его — и он просто подошел и обнял Брук.

Вдруг комнату наполнил зловещий флуоресцентный свет, Ник и Брук отскочили друг от друга и оглянулись на дверь. Там стояли президент школы Джеральд Хемфилл и его жена Абби и смотрели на них с ужасом и осуждением, как будто поймали учителя, пристающего к ребенку.

Абби Хемфилл выглядела так, как будто она лично была обижена.

- Мы, по-видимому, чему-то помешали, — сказала она.

Затем, подняв выпускную мантию Брук, швырнула ее в девушку.

- Я думаю, тебе лучше взять это и отправляться домой.

- Да, — подтвердил ее муж, — у нас есть неотложное дело, которое мы должны обсудить с мистером Марселло.

- Но я ведь только пришла поблагодарить его.

- Все нормально, Брук, — попытался успокоить Ник, — я все улажу.

До конца своей жизни Нику не забыть выражения того смертельного унижения на лице Брук, когда она выходила.

Мистер Хемфилл уволил Ника в присутствии всей школы, а школьный совет пригрозил начать официальный процесс. Однако только одна мысль крутилась в его голове: Брук причинили боль. Как только он доберется до телефона этой ужасной ночью, он позвонит ей.

- Все будет хорошо, — заверял он, — мы исправим это.

Однако уже на следующее утро передовицы газет разносили весть: «Учитель уволен из-за романа с ученицей».

Статья пересказывала бесконечные слухи об отношениях 24-летнего Ника Марселло и 18-летней Брук Мартин. Упоминалось также о том, что мистер и миссис Хемфилл обнаружили их при компрометирующих обстоятельствах после церемонии в школе и уволили Ника.

В тот же день Брук уехала из города, и, насколько было известно Нику, не появлялась здесь до сегодняшнего дня.

Сейчас у него снова был шанс работать с ней, как художник с художником. Он надеялся, что она не откажет ему. Он убеждал себя, что его интерес к ней был строго профессиональным. Некоторые уроки никогда не забываются, особенно когда они даются слишком большой ценой.

Глава 3

С церковной стоянки Брук вывела свою машину на главную улицу, которая проходила через весь Хайден, проехала мимо магазина Дж. С. Пенни, бензоколонки Филлипс 66, хозяевами которой были Джаррет Пламмер и его сын, и старого здания, где она, пятилетней девочкой, брала свои первые уроки рисования. С тех пор, как она покинула город, все осталось таким же, но в то же время и изменилось.

Брук много пережила, после того как оставила Хайден, она была уверена, что жизнь состоит из одних трудностей. Не было и дня после выпускного вечера, чтобы она не чувствовала ужасного унижения, возникшего в тот момент, когда она подняла глаза и испуганно взглянула в гневные лица мистера и миссис Хемфилл. С тех пор не прошло ни дня, чтобы она, закрыв глаза, хотя бы раз не вспомнила те дружеские объятия и не удивилась, как такой невинный дружеский жест может иметь такие ужасные последствия.

Проехав через рабочую часть города к дому своих родителей, она вспомнила ярость на лице отца в ту ночь, когда мистер Хемфилл позвонил и сказал ему, будто бы они поймали его дочь за непристойным занятием. В тот момент Брук увидела, что отец способен покалечить другого человека. Никогда в жизни она не забудет его огромную, крепкую фигуру и впечатление, будто бы он нес свою поруганную честь, словно оружие, которое требовало мести.

— Папочка, куда ты идешь? - закричала Брук.

- Я собираюсь найти Ника Марселло и убить его! — Голос Джорджа Мартина сотрясал основание дома.

Она обернулась к матери:

- Мама, останови его!

- Нет! — вскрикнула мать, — если он не убьет его, я сделаю это сама.

Почему родители так легко и быстро поверили тому, что говорили Хемфиллы?

- Но ничего не было! Он просто обнял меня! Он поздравил меня! Он ничего не добивался от меня, мама! — кричала она. — Мы никогда не были вдвоем, папа, мы просто обнялись. Что здесь плохого?

- Он взрослый человек, а ты — ребенок, — взревел от ярости отец. — К тому же он — учитель.

- Он ни в чем не виноват! — Брук всхлипывала, хотя понимала, что ничего из сказанного ею не переменит мнения родителей, — Ник не пользовался своим положением учителя!

Но Абби Хемфилл говорит совершенно другое, — истерически выкрикивала ее мать. — Всю нашу жизнь мы работаем в этом городе, чтобы прослыть добрыми людьми, у которых хорошие дети. А с нашим доходом, который заставлял других относиться к нам снисходительно, это не так уж просто. И вот теперь, в одну ночь все разрушено. Мы стерты в порошок. Ведь что бы ни произошло в городе, словам Абби Хемфилл всегда верят.

Ее мать была права. Брук никогда не забудет заголовки газет, вышедших наутро. Между строк там можно было прочитать, что у нее с Ником был тайный роман. Когда же в одной из газет она прочитала, что его уволили из школы за то, чего он не совершал, это переполнило чашу ее терпения.

В то же утро она сложила чемоданы, забрала свои деньги, которые ей удалось заработать в местной кассе театра и сэкономить, села в маленькую старую машину, купленную месяц тому, и уехала куда глаза глядят подальше от города — даже до того как родители узнали об этом. Единственным человеком, видевшим, как она уезжает, была ее сестра Рокси, в то время ей было всего десять лет. Рокси сидела на крыльце и с видом печального смущения на лице махала ей вслед, пытаясь понять, что же произошло в ее семье.

То лето стало самым одиноким и печальным в жизни Брук. В Колумбии, штат Миссури, в трех часах езды от Хайдена, она сняла миниатюрную квартирку и устроилась работать официанткой, чтобы хоть как-то обеспечивать себя, пока не начнутся занятия. Здесь она пыталась утешить свою раненую гордость. В то же время она понимала, что удар по ее гордости был ничем по сравнению с положением Ника, ведь он лишился всех средств к существованию. Брук сомневалась, что он когда-нибудь простит ее.

Все свое время и усилия она сосредоточила на учебе, преподаватели по праву считали ее блестящей студенткой. После окончания университета она пошла работать к художнику-оформителю, работавшему в технике витражей. Она проработала в мастерской до сего времени под руководством одного из лучших художников в штате. Ее начальник, веселый пожилой мужчина, относился к ней, как к дочери, и всегда хотел, чтобы она росла профессионально, не боялась браться за новые проекты. Он необычайно обрадовался возникшей возможности реставрировать окна в церкви Святой Марии.

Если бы он только мог представить: чего ей стоят эти окна.

Брук притормозила возле дома родителей и на секунду остановилась, глядя на маленький домик, в котором она прожила счастливые дни, пока не узнала, в какие ужасные игры играют взрослые. Что скажут ее родители, узнав, что их дочь, белая ворона, вернулась в город. Будут ли они считать дни до ее отъезда, опасаясь, что чем дольше она останется, тем больше сплетен спровоцирует? А когда они узнают, что она будет работать вместе с Ником...

Она отогнала эту мысль и заставила себя просто смотреть в лицо реальности и не зацикливаться на неизвестном. «Удары по лицу проще вынести, если они неожиданные», — говорила она себе. Страх и ожидание — это лишь ненужная трата сил. Это она знала на собственном опыте.

Брук вышла из машины и взяла свой чемодан с заднего сидения. Какое-то мгновение она внимательно вглядывалась в маленький дом. Он ясно указывал на скромное положение семьи Мартинов, но в то же время выдавал их непреклонную гордость в том малом, чем они обладали. Было заметно, что совсем недавно дом был выкрашен в синий цвет, хотя когда она видела его в последний раз, он был белым. Входная дверь также была перекрашена. Над окном висел большой тент — новое дополнение за последние несколько лет. Смешно, но ее родители приезжая к ней в Колумбию, ни разу не упомянули об этом. Тогда это казалось незначительным... О чем может говорить семья, когда она собирается раз или два в году?..

Брук ступила на крыльцо, поставила чемодан и стала перебирать связку ключей, пока не нашла старый ключ от входной двери дома. Он застрял в замке, как будто не подходил — испугавшись, она отступила назад.

Дверь открылась изнутри, и на пороге показалась ее мама, она приветливо улыбалась. Точно так мама улыбалась, когда Брук была маленькой девочкой, еще до того как стала лягушкой-путешественницей. Выражение лица Элис Мартин вызвало ностальгию в сердце Брук, заставило ее с грустью вспомнить о тех днях, когда завоевать одобрение родителей было так легко. Улыбнувшись матери в ответ, и посмотрев на ее волосы, которые она укладывала все так же, как и пятнадцать лет назад, Брук подумала, что, возможно, не все так уж изменилось.

- Брук мы давно ждем тебя. Где ты была?

- Мне помешали обстоятельства, — Брук обняла свою мать и переступила через порог, положив ключи в кошелек. — Ключ... он не подошел.

- Мы сменили замок несколько лет назад, — объяснила мать, взяв чемодан из ее рук и поставив его у стены, — тогда Рокси потеряла кошелек, и мы побоялись, что кто-нибудь найдет его и вломится в наш дом.

Мать заметила озабоченное выражение на лице дочери и нежно коснулась ее волос.

- Мне очень жаль, дорогая, что мне не пришло в голову сказать тебе об этом раньше. Ты ведь так давно здесь не была, я думала, что ты уже никогда не переступишь порог этого дома.

Брук вздохнула и посмотрела на гостиную. Искореженный деревянный пол был закрыт дешевым широким ковром, комнату заполнила новая мебель. Из гостиной также исчезли старый диван, который она хорошо помнила, со всеми его треснувшими швами, вылезавшей набивкой, и тахта, у которой отпадала ножка, если ненароком сядешь не на тот край. Все это незнакомое и новое не особенно-то привлекло ее внимание, она перевела взгляд на маму и сосредоточенно посмотрела ей в лицо.

- Все выглядит другим, — растерянно прошептала она.

Мать подхватила ее за руку и повела по направлению к кухне.

- Не удивляйся так, Брук. Когда ты решила жить самостоятельно, ты должна была ожидать, что за эти годы произойдут некоторые изменения.

Брук оживилась и изобразила на лице улыбку, за которой она пыталась скрыть то тяжелое чувство, с которым она вернулась домой. Может быть, стоило приехать домой несколькими днями раньше, чтобы как-то попытаться сломать лед в отношениях с родителями, и для того, чтобы окончательно забыть прошлое. Но сделать это ей почему-то не удалось.

Шатающаяся на петлях кухонная дверь отворилась, и навстречу Брук поспешно вышел ее отец. На его загорелом лице светилась та же добрая улыбка, как и в те далекие времена, когда она была его маленькой принцессой.

- Вот ты где!

Он подхватил ее на руки и покружил, как будто она снова весила пятьдесят фунтов.

- Сегодня я ушел с работы раньше, чтобы увидеть тебя, правда, мы начали было уже опасаться, что ты не появишься.

- Извини, папа, — сказала Брук, почувствовав, что радость от встречи с ним исчезает, после того как он осадил ее, ожидая объяснений. — Мне нужно было кое-что сделать перед тем, как вернуться домой.

- Конечно, легче всего заставить стариков ждать, — ворчливо заметил он.

- Расскажи им обо всем, — сказала Брук себе, — покончи с этим, чтобы наконец-то расслабиться и насладиться ночным отдыхом. Горло Брук внезапно сжалось и она открыла рот, чтобы сказать родителям о реставрации, об окнах, и о Нике.

- Я должна...

Ее прервал звук шагов, она обернулась и увидела свою сестру Рокси, которая прислонившись к двери, наблюдала за картиной возвращения сестры без всякого выражения на лице. Ее по-девичьи светлые волосы были собраны заколкой, а свободные кудри рассыпались по спине. Ее глаза необычайного, почти бронзового цвета — такого Брук еще ни у кого не видела, казались далекими и сдержанными. Еще несколько лет назад, когда ее семья приезжала в Колумбию, Брук заметила какие-то перемены в сестре.

- Она просто поглощена мыслями о работе в мэрии, — говорила мать, стараясь объяснить угрюмость Рокси. — Кроме того у нее твой темперамент художника, и она так увлечена танцами.

Но Брук понимала, что было нечто большее в напряженности, застывшей на лице ее сестры, она чувствовала, что между ними существует какая-то дистанция.

- Рокси, — Брук подошла к сестре и не без труда обняла сестру. Едва заметное сопротивление Рокси подтвердило, что в их отношениях что-то не так. Брук раскрыла объятия и увидела, что Рокси прилагает усилия, чтобы улыбнуться.

- Привет, Брук, — сказала тихо Рокси.

Брук заглянула в ее глаза, ища ответ на вопрос: что не так?

- С тобой все в порядке? — спросила она.

- Конечно, все отлично, — ответила Рокси.

Брук невольно отпустила ее руки.

Мать встала между ними до того, как Брук разобралась, что же произошло с сестрой, и проводила их на кухню.

- Я разогрела для тебя обед, Брук, — сказала она. — Итак, расскажи нам наконец, что же заставило тебя вернуться.

Брук смотрела на мать, суетившуюся возле плиты, наполняя тарелки... на отца, удобно устроившегося на своем обычном месте во главе стола... сестру, стоящую поодаль стола и с интересом ожидающую ответа Брук.

- Это заказ, — сказала Брук, — мне предложили сделать витражи в церкви Святой Марии. Хайденская Библейская церковь купила это здание, они собираются его реставрировать.

Мать Брук изумленно обернулась, и недоверчиво посмотрела на дочь.

- Ты имеешь в виду, что они попросили тебя сделать это?

Улыбка озарила ее лицо, когда она встретилась глазами с мужем.

- Конечно, они попросили, — ответил Джордж, гордо улыбнувшись, оттого, что горожане поручили его дочери такую важную работу, — наша девочка создает лучшие окна в мире. Кого же еще они могли пригласить?

- Но меня выбрали не члены церкви, — ответила, волнуясь, Брук.

Внимательно слушая ее, мама принесла две тарелки и поставила их на стол, подложив под них салфетки.

- Вообще-то, — продолжала Брук, — я даже не уверена, что они знают, что заказ буду выполнять именно я.

Мама принесла еще две тарелки: Рокси решила присоединиться к разговору и села за стол.

- Тогда, кто же нанял тебя? — недоуменно спросила мама.

Брук сосредоточенно смотрела на свою тарелку, желая чтобы произошло какое-нибудь чудо и стерло эту тему из их сознания. Родители не вспоминали Ника Марселло все эти годы, зачем же касаться этой темы теперь. Она глубоко вздохнула и подумала, что вряд ли возможно избежать этого разговора.

- Меня попросил Ник Марселло, — смущенно прошептала она.

Мама выронила вилку, и она с громким звоном упала на тарелку. Ни один мускул на лице отца не шевельнулся, но оно как-то переменилось, и стало подобно бесцветному граниту. Глаза Рокси, казалось, источали испуг: она пристально смотрела на чашку чая со льдом возле своей тарелки и не шевелилась.

- Какое отношение Ник Марселло имеет ко всему этому? — процедил отец сквозь зубы.

Брук встретилась с ним взглядом и с трудом перевела дыхание.

- Он отвечает за художественную часть реставрации.

Она обернулась к матери и увидела, что на ее лице было то же застывшее выражение.

- Мама, я еще не дала согласия выполнять этот заказ. К тому же я даже не знала, что Ник тоже участвует в реставрации. Когда я встретила его сегодня днем, я сказала, что должна все обдумать.

- Все обдумать? — повторила за ней мать. — Ты что, в самом деле собираешься участвовать во всем этом? И это после всего, что случилось? После всего, через что все мы прошли из-за него?

- Даже и не думай начинать все сначала, Брук, — сказал отец.

Брук глубоко вздохнула и предупредила себя, что если она будет что-то сейчас доказывать, это ей вряд ли поможет.

- Я не собираюсь начинать все сначала, папа. И я совсем не хочу кого-либо ставить в неловкое положение. Меня просто заинтересовала эта работа, ведь это фантастическая возможность сделать карьеру. И мой босс, мистер Гонсалес, настоятельно рекомендовал мне взяться за нее. Это единственная причина.

Мать недоверчиво склонилась над ней.

- Даже не смей думать о том, чтобы соглашаться на эту работу, Брук.

Слова прозвучали, как приказ, и Брук крепко сжала сиденье стула побелевшими пальцами.

- Мама, этот заказ может стать серьезным началом моей карьеры: о такой работе художники-витражисты мечтают всю жизнь. Стоит подумать о такой возможности.

- Она собирается согласиться на эту работу, — недовольно проговорила мать, бросая взгляд на отца. — И работать с ним, и все опять начнется сначала.

- Ничего не начнется, — сказала Брук, — я уже взрослая женщина, а он больше не мой учитель. Мы не интересуемся друг другом, как никогда и не интересовались. Неужели даже через семь лет я не могу получить шанс работать в родном городе, никого не стыдясь? Разве я не заслужила этого?

- Навряд ли ты можешь заслужить это, — отрезал отец. — Потеряв однажды репутацию, ее уже не вернешь.

- Папа, это не...

- Ешь, — гневно оборвала ее мать, — мы и так уже засиделись. Поговорим об этом позже.

Рокси со стуком отодвинула свой стул от стола и встала.

- Я не голодна, — сказала она.

И до того, как родители успели что-то возразить, вышла из комнаты.

Глава 4

Остаток обеда был коротким и невыносимо тихим. Брук с трудом затолкнула в себя половину содержимого тарелки, а ведь она так любила, как готовит ее мама. Она дала себе слово, что не будет плакать и ввязываться в спор с отцом и матерью, как раньше, когда ей было восемнадцать.

Не говоря ни слова, Брук помогла матери убрать со стола, а затем отправилась поговорить с Рокси. Что мучило ее? Ну уж точно не история с Ником, — думала она. Рокси была слишком мала, чтобы понять, с чем связан скандал. Однако отчужденность Рокси не давала ей покоя.

Брук постучалась в дверь спальни сестры и в ответ на ее выкрик — "Чего нужно?" открыла дверь и вошла. Рокси сидела на широком диване возле окна, подтянув колени к подбородку. Брук окинула взглядом маленькую комнату Рокси. Все в ней отражало самые важные этапы жизни сестры: на полке лежал обтрепанный плюшевый медвежонок; рядом несколько наград, которые она получила за участие в балетных спектаклях; ее фотография в рамке, где она запечатлена танцующей в "Щелкунчике", на столе стопка книг, начиная от Шекспира и заканчивая Пэт Конрой; пара пуант, висящая на крючке на стене.

Брук мягко взглянула на сестру, стремясь перевести разговор на непринужденный тон и чтобы преодолеть натянутость, которая чувствовалась в их отношениях.

- Извини за сцену за столом, — сказала Брук.

Рокси медленно перевела взгляд на сестру.

- А чего ты ожидала?

Брук положила руку на спинку кровати.

- Я не знаю, мне казалось, что за семь лет все как-то уляжется, хотя бы в моей семье. Я думаю, прошло достаточно времени, чтобы мы спокойно могли поговорить об этом... прийти к какому-нибудь решению.

Рокси ничего не ответила, вместо этого она уставилась на какой-то невидимый предмет за окном. Брук вздохнула.

- Мне нравится твоя комната, — сказала она, стараясь найти общую тему для разговора, — когда я была здесь в последний раз, ты была похожа на маленькую Русалочку.

Она улыбнулась и подошла к стереосистеме, которая стояла на шкафу в углу комнаты.

- Я помню, у тебя был этот маленький плейер с картинкой Дональда Дака на крышке, и ты все время слушала записи Улицы Сезам и придумывала под них маленькие танцы.

- Я больше не танцую, — сказала Рокси.

Брук повернулась к ней.

- Почему? У тебя же отлично получалось?

Рокси невесело ухмыльнулась:

- Откуда тебе знать? Ты же никогда не видела, как я танцую, с тех пор как мне исполнилось десять лет.

- Нет, не видела, но мама рассказывала, что ты солировала в выступлении и что...

Я оставила занятия танцами.

Рокси встала с дивана и сняла со стены пуанты. Она взяла пуанты в руки с каким-то почтением, и в то же время ее голос не выражал какого-либо интереса к ним.

Брук знала, что давит на нее,но не смогла не спросить.

- Почему ты оставила танцы?

- Потому что я устала от всего этого, — выдавила Рокси, — а откуда такой неожиданный интерес?

Тихий смех Брук прозвучал как-то грустно.

- Потому что ты моя сестра.

Рокси взглянула в глаза Брук, прищурившись от сдерживаемого негодования.

- Я окончу школу в июне, Брук, но ты, кажется, не знала об этом, не так ли?

Натянутая улыбка исчезла с лица Брук, и теперь она уже была готова ко всему.

- Конечно я знала. О чем ты говоришь?

- Я говорю о том, что я выросла, пока ты пряталась от своих проблем.

Брук наклонилась к кровати сестры и взглянула на Рокси. Она поняла, что холодность Рокси, которую она заметила раньше, имела глубокие корни, и это было намного серьезнее просто неловкой застенчивости.

- Что случилось, Рокси? — тихо спросила она. — Почему ты злишься на меня? Это все из-за Ника?

Рокси рассмеялась, ее смех прозвучал настолько холодно и жестко, что заставил Брук вздрогнуть.

- Это все из-за Ника? — передразнила она зло. — Ну конечно, ведь существовал только один Ник! Для тебя, для нашей семьи, для меня.

Услышав это непрямое обвинение, Брук поняла, что ее терпение вот-вот лопнет. Уж от Рокси этого она не ожидала. Боль кипела в ее груди, заставляя голос дрожать.

- Это случилось не с тобой, Рокси, это случилось со мной. Ты была маленькой и, наверное, даже не представляешь себе, через что мне пришлось тогда пройти. Ты судишь меня за то, что меня не было здесь, рядом с вами, хотя не знаешь, что я пережила.

Глаза Рокси, смотрящие на сестру, были подобны двум огонькам пламени, танцующим в дикой пляске.

- Знаешь, наглости тебе не занимать. Ты что же думаешь, что это поломало только тебе жизнь? О тебе писали крупными буквами в передовицах газет, Брук! Пусть, мне было тогда всего десять лет, но я ведь уже умела читать! А если бы и не умела, то в городе все наперебой готовы были повторять мне об этом!

От такой вспышки гнева лицо Брук начало гореть.

- Мне жаль, что ты пострадала от этого, — сказала она, стиснув зубы, слезы наворачивались ей на глаза, — от этого пострадали все мы.

- Ты-то от этого не пострадала, — выпалила Рокси, — тебе не пришлось столкнуться со всей этой грязью. Ты просто исчезла, помнишь? Именно мне пришлось слушать, как мои учителя на уроках перешептываются о тебе, думая, что я не догадываюсь, о чем они говорят. Именно мне пришлось драться в школе с детьми, потому что они смеялись надо мной из-за того, что я — твоя сестра. Почти половину моей жизни меня знали как сестру той девчонки, у которой был роман с учителем! В Хайдене, Брук, не особенно-то много тем для сплетен, поэтому они перемыли каждую деталь этого скандала.

Возмущение пульсировало в венах Брук, и одна горячая слеза скатилась по ее щеке.

- У меня с ним ничего не было, Рокси, — сказала она, проглатывая каждое слово, — я даже не целовала его. Все эти разговоры — ложь.

- Но Хемфиллы так не считали, — напомнила ей Рокси, — они устанавливают, что правда, а что ложь в этом городе. И они все еще здесь: он все еще управляет системой образования, а она является членом городского Совета, и они по-прежнему владеют половиной города. Их дети выросли и пошли по стопам своих родителей. И если они узнают, что ты вернулась сюда, и будешь работать вместе с ним все начнется сначала!

Брук вызывающе подняла свой подбородок и медленно, тихо, сквозь зубы проговорила:

- Я больше не позволю им указывать, как мне жить. Я устала оправдывать себя от этой лжи.

- Оправдывать себя? — закричала Рокси. — Да что ты сделала для того, чтобы оправдать себя? Я пыталась оправдать тебя!

Слезы поползли по лицу Брук, но она продолжала вести себя сдержанно, приняв решение не поддаваться гневу, который давил на нее.

- Мне жаль, что я причинила тебе боль, — прошептала она.

- Ты опоздала со своими извинениями, — сказала Рокси, и ее тон, не допускающий возражений, казалось, закрыл двери для их родственных взаимоотношений, — опоздала на годы.

Брук кусала свои дрожащие губы — сказать ей было нечего. Наконец она взяла себя в руки и вышла из комнаты.

Это поражение нанесло Брук удар, сравнимый со смертью дорогого ей человека, но она не позволила боли выйти наружу до того, как закрылась в своей комнате, где ее никто не видел.

Брук давно научилась справляться с трудностями сама.

- Она легла на кровать в спальне — теперь это была холодная и безликая комната для гостей. Неужели это место когда-то было ее домом? Обстановка осталась прежней, но все выглядело совсем другим... и она ощутила в своей душе эту перемену, как будто ее снова отвезли в чужую семью.

Она перевернулась на спину и подняла свой взгляд вверх к потолку, на котором давным-давно она нарисовала голубое небо и облака, они были настолько похожи, что легко было себя представить под открытым небом. Бывало, после того как их родители засыпали ночью, Рокси забиралась к ней в кровать, заявляя, что она не может спать в своей комнате, потому что там не было облаков. Но теперь облаков уже не было: на их месте блестела белая краска, которая должна была гармонировать с новым современным интерьером комнаты.

Слезы скатывались по вискам Брук, прячась в волосах. Почему некоторые вещи так быстро меняются, в то время как другие — воспоминания, душевная боль, унижение, намертво въедаются в память? Все мысли Брук упрямо возвращались к этим чувствам и... к Нику Марселло.

Она решительно перевернулась на живот, взбила подушку и положила на нее голову.

Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы согласиться на работу, которую он предложил. Она просто вынуждена будет сказать ему «нет», потому что терпеть это возмущение родителей и боль своей сестры она больше не в силах. Для одного человека это было уж слишком, хотя семь лет она несла на себе бремя ненависти этого города. Ну что ж, она просто пронесет его еще семь лет... или сколько там потребуется для того, чтобы эти страсти утихли. Когда-нибудь это обязательно произойдет, она была уверена в этом. Произойдет, если она, находясь далеко отсюда, от этого города, будет бороться с ними как следует.

Глава 5

Подобно легкому и приятному запаху сумерки проникли с улицы и наполнили старый «бьюик» Ника. Да, это был совсем старый и некрасивый драндулет, по ведь ему нужна была машина на каждый день — было бы глупо подвергать дорогой «дюсенберг», стоявший в его гараже, каждодневным изматывающим переездам.

Этой ночью он чувствовал себя как-то особенно одиноко за все последнее время, и этот факт раздражал его. Разве не было его одиночество самым важным в его жизни? Разве не было оно таким щемящее-притягательным, что он так лелеял?

Но сегодня его уединение стало огорчением, а одиночество — наказанием. За что — он не знал.

Свет фар его машины пробежал по газону перед домом. Он видел, как за домом лунный свет играл по поверхности канала, извиваясь позади пирса, у которого были пришвартованы лодки его соседей. Любой другой ночью он как художник любовался бы этим тихим пейзажем, и, возможно, даже не включая свет в доме, поднялся бы в свою студию, чтобы написать этот пейзаж, глядя на него из большого окна, выходящего на воду. Сила света, вырывающегося из темноты, всегда восхищала его. Сегодня же она заставила его почувствовать себя еще более одиноким.

Повинуясь какому-то подсознательному порыву, он проехал дорожку, ведущую к его дому, и ни секунды не раздумывая, помчался прочь из своего квартала. Ему во что бы то ни стало нужно было поговорить с кем-нибудь сегодня.

Через минуту он притормозил у старого двухэтажного дома. В его окнах горел свет на первом этаже, а тени в окнах второго этажа говорили о том, что там включены матовые ночники.

- Ник? Что ты здесь делаешь? — из открытого гаража раздался женский голос, — теперь мне ни за что не уложить детей спать!

Ник улыбнулся, когда из гаража вышла женщина с кудрявым малышом в одной руке и корзиной с бельем — в другой.

- Как дела, Анна?

- Неплохо, — сказала она, звук стиральной машины в гараже заглушал ее слова.

Ник взял малыша на руки и нежно поцеловал его в пухлую щеку. Малыш повис на нем, улыбаясь.

- Что эта крошка делает тут так поздно?

- Она — избалованная девчонка, вот что, — сказала возмущенно Анна, как будто это было ответом на вопрос, — весь дом крутится вокруг нее: я, мама, Винни — все.

Ник понес ребенка в дом. Увидев его, мать порывисто встала с дивана.

- Никки! Что случилось? Ты никогда не приходил так поздно!

- Дядя Никки! — двое детей бросились к нему, и он, здороваясь с ними, переворачивал их вверх ногами, дул им в живот, пока они не начали визжать от смеха. Затем он поцеловал мать в щеку и помахал рукой зятю, который сидел в столовой с калькулятором и пачкой счетов.

- Ничего не случилось, мам. Разве взрослый сын не может прийти, чтобы узнать, как дела у его мамы?

- О, это мило, — недоверчиво сказала мать, — пойдем, будем вместе смотреть кино. У меня для тебя есть воздушная кукуруза.

- Кино? — переспросил он. — Я приду, мам, но сначала мне нужно поговорить с Сонни. Где он?

- В своей комнате над гаражом, — ворчливо произнесла Анна, опуская малышку на пол и заменяя ей подгузник, — девятнадцатилетние проводят с семьей как можно меньше времени.

- Он что-то мастерит для урока техники, — сказал Винни, — у парня просто золотые руки.

- Я схожу, поздороваюсь с ним, — решил Ник и повернулся к матери, — а потом я весь в твоем распоряжении.

- Жаль, не тот фильм, — сказала мать, — возвращайся скорее.

Через заднюю дверь Ник вышел из дома и взобрался по ступенькам в гараж. Сонни перебрался туда, когда в семье родился ребенок. Гость постучал в дверь и услышал, как в комнате что-то упало, затем звонкий голос Сонни сказал: «Минутку!»

- Эй, Сонни, — спросил Ник через дверь, — что ты там делаешь? Ты там что, девушку прячешь, а?

Дверь отворилась, и на пороге появился его племянник, — такой же высокий, как и Ник, с такими же черными волосами, а взгляд был с озорной усмешкой.

- Пикассо! — радостно воскликнул он и пригласил Ника жестом в комнату, где, казалось, побывала банда воров. — А я думал, что это папа.

- И ты должен был спрятать улики перед тем, как открыть дверь? — спросил Ник, осматриваясь в поисках еще кого-то. — Где она?

Сонни засмеялся и убрал лежавшие на стуле вещи, чтобы Ник мог сесть.

- Да нет, я просто работал кое над чем. Э-э... домашнее задание.

- Да ну? — подозрительно спросил Ник. — В воздухе витал крепкий запах масляных красок, а на столе он увидел палитру с пятнами свежей краски.

- Я не знал, что в электротехническом колледже вам дают задания на дом.

Все так же криво улыбаясь, Сонни, широко шагая, обошел стул и уперся руками в его спинку. Он окинул Ника критическим взглядом, а затем вздохнул.

- Если я скажу тебе что-то, обещаешь, что никому не расскажешь? А то папа потеряет аппетит, у бабушки случится сердечный приступ или что-нибудь в этом роде, а мама просто превратится в Жанну д'Арк, мученически переживая за меня.

Ник засмеялся.

- Давай, терпеть не могу, когда темнят.

Сонни глубоко вздохнул, явно собираясь с силами, чтобы сделать огромное признание.

- Ну хорошо, я вроде пробовал с разными красками и все такое.

Сони сделал это признание с таким смущением и неуверенностью, будто он сознавался в том, что принимает наркотики.

- Ты имеешь в виду, что ты рисовал? Как я?

Сонни встал, проводя по волосам запачканными краской руками.

- Ну да, как ты, Пикассо. Только не так хорошо. Далеко не так хорошо.

Радость и удивление озарили глаза Ника, он уселся прямо, осматривая комнату.

- Ну что же, дай мне взглянуть.

- Нет, я не могу, — сказал Сонни, внезапно поникнув, — это довольно-таки ужасно.

- Сонни, позволь мне взглянуть, — сказал Ник, — Я же не критик.

Неловкая улыбка тронула губы Сонни, и он уставился на Ника, скрестив руки на груди. Пауза продолжалась довольно долго. Наконец, он подошел к своей кровати, встал на одно колено и вытащил из-под нее еще не высохшее полотно вместе со сложенным мольбертом, который он там прятал и разложил его.

Яркими, живыми красками Сонни изобразил дом, в котором жил, показав его характер и историю в каждой линии и оттенке, начиная с горбатого почтового ящика па переднем плане и заканчивая бельевой веревкой, видневшейся сбоку. Подперев подбородок рукой, Ник какое-то время изучал картину, переполненный чувствами, а затем повернулся к племяннику.

- Почему ты мне не сказал, что увлекаешься живописью?

Сонни усмехнулся.

- Я полагал, что если я никому не скажу об этом, то скоро все это мне надоест, и я потеряю к этому всякий интерес, к тому же никто не пострадает.

Ник знал это чувство.

- Но ведь тебе не надоело, ведь правда?

Сонни развалился в кресле.

Папа рассчитывает, что я закончу электротехнический колледж и буду работать вместе с ним электриком. Он этим гордится. Знаешь, у меня и выбора-то нет.

- Нет, — решительно ответил Ник, — не знаю и знать не хочу у каждого есть выбор.

- Ну конечно, тебе легко говорить об этом: ты уже занимаешься искусством. И никто не наседает на тебя по этому поводу.

Смех Ника удивил обоих: по правде сказать, ничего смешного в этом не было.

- Ты думаешь, моему отцу нравилось то, чем я занимался? Когда я поступил в колледж на факультет искусства, он ругался и говорил, что мне просто нечем заняться. Он также рассчитывал, что я буду работать вместе с ним в обувном магазине. Знаешь ли, семейный бизнес. Ради меня он собирался переименовать свой магазин в «Обувь от Марселло и сына». И по сей день, мама говорит, что рада, что он не дожил до этого момента и не увидел, что я сделал со своей жизнью. Он бы, наверное, сказал, что я работаю на толпу или что-нибудь в этом роде.

- Нет, — сказал Сонни со злобной ухмылкой, — в этой семье это было бы намного почетнее, чем быть художником.

- Ты прав.

Ник снова взглянул на рисунок, удивляясь как неподдельный талант проявляется в этом грубоватом на вид парне, его племяннике.

- Послушай, а где ты учился живописи? Прошел курс занятий?

- Я умею только то, чему научился из книг, — сказал Сонни, — но я многое бы отдал за то, чтобы научиться большему.

Его глаза засверкали. Раскрыв Нику свой секрет, освободился от бремени и даже осмелился попросить его о помощи.

- Ник, ведь ты мог бы меня учить, правда? Ты же был учителем.

- Договорились, — сказал Ник, ни секунды не колеблясь. — Но проблема в том, что мне некоторое время придется очень много работать в церкви. Если хочешь, можешь пользоваться моей студией, когда пожелаешь. Я дам тебе ключ.

- Ты это серьезно? — спросил Сонни с широко открытыми глазами, как у десятилетнего ребенка.

- Да. Дело в том, что я пришел попросить тебя поработать этим летом со мной над окнами церкви. Если Брук согласится работать со мной, то нам нужно будет очень много успеть, без помощи не обойтись.

Глаза Сонни сверкнули удивлением и заинтересованностью.

- Брук? Это случайно не та...

Ник перевел дыхание и сделал жест рукой, чтобы предупредить вопрос Сонни.

- Она тоже художник, Сонни. Лучший среди всех витражистов, которых я знаю. Это чистый бизнес.

- Я понимаю. Я ничего не имел в виду.

Голос Сонни стал тише, и он опустил взгляд на пол.

- Витражи, — прошептал он с благоговением. — Если ты считаешь, что я могу быть полезен, я возьмусь за это. Папа убьет меня, если я перестану помогать ему после обеда, но я мог бы приходить по вечерам, пока нет занятий. Но я не смогу убедить его, чтобы он освободил меня на это лето. Он рассчитывает, что летом я буду работать у него целый день.

- Постарайся, — сказал Ник, усмехнувшись, — может он передумает. А сейчас продолжай работу над картиной, а я, пожалуй, пойду, посижу с твоей бабушкой, посмотрим кино.

Сонни улыбнулся и восхищение снова засветилось в его глазах.

- Спасибо, Пикассо. Если отец скажет «да», я не подведу тебя.

- Хорошо, — проговорил Ник, направляясь к двери, — я не сомневаюсь в тебе.

Глава 6

Было раннее утро, когда Брук загрузила чемодан в свою машину и уехала из дому, даже не попрощавшись. Ее охватило странное ощущение, что этот момент она уже где-то видела, но она убедила себя, что другого пути у нее нет.

Она подъехала к окошку ресторана быстрого обслуживания и заказала чашку кофе. Сидя в своем автомобиле, она смотрела в окно и медленно пила кофе, пока чашка не опустела. Она должна поговорить с Ником. Она не может уехать из города, даже не поблагодарив его за предложенную работу. Она обязана объяснить Нику, почему она не может дать согласие.

Брук развернула машину и направилась к церкви Святой Марии, чувствуя, что боится предстоящего разговора. На стоянке за ветхим зданием церкви, стоял старенький «бьюик», несколько грузовых пикапов, цементовоз и множество других автомобилей. Все говорило о том, что реконструкция здания началась. Собравшись с духом, она выбралась из машины и засунула руки в карманы джинсов.

Брук вошла в церковь и увидела, что работа началась. Стоя на стремянках, рабочие разбирали старые окна и вставляли вместо них рамы, обтянутые полиэтиленом на случай дождя. Другие очищали стены, кое-кто срывал старый пол. Как было бы чудесно, если бы она стала частью этого грандиозного замысла!

Брук переступила через толстые электрические провода, обошла какие-то разложенные инструменты и направилась к офису, который располагался в конце главного зала. Свет в офисе был включен. Брук знала, что Пик там, и он ждет ее с ответом... надеясь, что ответ будет положительным. Подавляя прерывистое дыхание, она с трудом переступила порог.

Ник взглянул на нее и сказал:

- Брук, ты рано.

В его голосе снова чувствовались чуть заметные дрожащие нотки, как будто он все еще боялся ее испугать. Она ненавидела в себе эту хрупкость, незащищенность.

Его глаза скользнули по ее широкой футболке и старым джинсам, затем он посмотрел на ее волосы, длинные и небрежно уложенные.

- А ты одета для напряженной работы, — с надеждой отметил он, — ты все-таки решила..?

- Я не возьмусь за эту работу, Ник, — отрезала она тихо. — Сегодня я возвращаюсь обратно в Колумбию.

Лицо Ника осунулось. Сначала он заметно расстроился, а затем взял себя в руки и постарался убедить себя, что это неважно. Казалось, что он отрепетировал свою реакцию, на тот случай, если Брук откажется от работы. Брук понимала, что он ожидал такого ответа.

- Понятно.

- Думаю, так будет лучше для всех, — сказала она.

- Для всех? — спросил он. — Но кто эти все?

Она вздохнула:

- Мои родители, моя сестра, ты.

- Я? — спросил он, вопросительно поднимая брови. — Чем же это лучше для меня?

- Ты можешь найти кого-то другого, кто сделает окна, человека, который не будет, как я, ложкой дегтя во всем этом проекте, такого человека, о ком в городе не будут судачить.

Ник медленно поднялся.

- Разве я выгляжу так, будто меня заботит, что кто-нибудь что-то скажет? — спросил он. — Ведь я остался в городе, ты понимаешь? Я все еще здесь, Брук. И они до сих пор не вынудили меня уехать отсюда.

Она отошла к дверному проему.

- Ты не понимаешь, — прошептала она, — семь лет назад вся эта история ранила не только тебя и меня, этой отразилось и на жизни других людей.

Ник обошел свой стол, взял ее за печи и посмотрел в глаза Брук с такой силой, что она не смогла отвести свой взгляд.

- Послушай меня, Брук. Мы ничего не сделали. Я не был тем грязным старикашкой, который использовал детей в своих целях. Никто из нас не заслужил тех испытаний, через которые нас заставили пройти. И если это ранило каких-то людей, в этом нет нашей вины.

Слезы, которые всю ночь не давали ей покоя, вырвались наружу, и она заплакала.

- Не имеет значения, чьей ошибкой это было, — произнесла она, — важно, чтобы это, в конце концов, прекратилось. А моя работа с тобой только продлит это.

- Неправда, Брук, — сказал он, не позволяя ей отводить от него взгляд. — Подумай о своем решении. Ведь ты не обретешь сердечного мира, пока будешь убегать.

- Я не обрету мир, пока буду совершать те же самые ошибки, — поправила она.

Ник внимательно посмотрел на нее, обдумывая эти слова, как будто в них был вложен какой-то скрытый смысл.

- Может ты и права, — сказал он наконец, — но уверена ли ты, что знаешь, в чем состояла ошибка? Пока ты не поймешь в чем дело, ничто не удержит тебя от нее снова. Почему мы не можем оставить это в прошлом и пойти вперед? Помнишь, у нас двоих было тогда нечто важное — любовь к искусству. Вместе мы сможем создать что-то особенное, и люди будут приезжать отовсюду посмотреть на это наше детище. На этом ты сделаешь себе карьеру, Брук. Это слишком серьезно, чтобы просто так отказаться от этого.

Брук отвернулась, не желая, чтобы слова Ника поколебали ее решение. Испытывая неуверенность, она пробежала пальцами по своим волосам. Ник пристальнее заглянул ей в лицо.

- Между нами не будет никаких близких отношений: ты не ребенок, увлеченный мной, и я не твой учитель. Мы можем стать друзьями и партнерами, и тогда мы им всем покажем, из чего мы сделаны.

- Интересно, из чего же это? — спросила она, — я так и не знаю наверняка, из чего я сделана, и это — часть проблемы.

- Ну, может быть, мне удастся помочь тебе разобраться в этом. Ну же, Брук, скажи «да».

Вдруг около двери кто-то прокашлялся. Обернувшись, Ник и Брук увидели Абби Хемфилл. Она стояла перед ними так же, как и тогда, семь лет назад, и самодовольно улыбалась, будто говоря: «Я так и думала». Ее волнистые волосы платинового цвета были коротко подстрижены, корни были чуть темнее концов. Миссис Хемфилл можно было бы назвать хорошенькой, если бы не это постоянно враждебное выражение ее лица, безмолвно говорящее о том, что она готова наброситься на тебя в любой момент, и не эти резкие контуры ее тонких бровей, толщиной не больше карандашной линии. У нее была хорошая фигура, хотя костюм, который она носила, был слишком строгий; он подчеркивал ее властный характер и производил отталкивающее впечатление, не оставляя места для ее привлекательности.

Миссис Хемфилл продолжала улыбаться. Брук давно не встречала улыбки, настолько лишенной доброжелательности.

Ник скрестил руки на груди.

- Привет, Абби.

Миссис Хемфилл скривила губы и вошла в маленький офис.

- Простите, что прервала вас, — сказала она. Ее серебряные глаза окинули Брук критическим взглядом. — Так это же Брук Мартин! Конечно же, ты не изменилась.

Брук подняла голову, понимая, что это намеренно было сказано язвительным тоном.

- Спасибо.

Ник горько усмехнулся, смотря себе под ноги.

Рот миссис Хемфилл еще больше искривился.

- Я слышала, что ты вернулась, — сказала она, — и что, вы с Ником собираетесь работать здесь... вместе?

Несколько секунд она рассматривала свой длинный акриловый ноготь, а затем перевела свой взгляд на Брук:

- Я просто подумала, что будет справедливо предупредить тебя о том, что я намерена опротестовать то, чтобы церковь наняла тебя для выполнения этого проекта. Я попрошу подыскать другого человека, который займется художественной частью ремонта.

- Слишком поздно, — прервал ее Ник, — руководство уже назначило меня на эту должность и утвердило мой бюджет. И мне также предоставили право нанимать самостоятельно тех, кто мне понадобится.

Миссис Хемфилл рассмеялась. Ее смех отразился холодным и пустым звуком в стенах офиса. Она облокотилась о дверь и окинула Ника уничтожающим взглядом.

- Может быть, руководство проекта и наняло тебя, мистер Марселло, но его решение можно отменить. Церковь еще держится на плаву только за счет денег моей семьи. Если мы выступим против твоей кандидатуры, можешь быть уверен, остальные члены совета поддержат нас.

Брук бросила на Ника быстрый взгляд, пытаясь понять, действительно ли угрозы миссис Хемфилл могут быть приведены в действие. Но Ник, ничуть не поколебавшись, только улыбнулся женщине.

- Делайте, что хотите, Абби, — сказал он, — есть много других людей, которые поддерживают церковь.

Едкая улыбка миссис Хемфилл, последовавшая за этими словами, таила в себе угрозу и обещала, что все будет не так уж легко, как думал Ник.

- Ну что ж, посмотрим, что из этого получится, — сказала она и вышла. Брук изумленно смотрела ей вслед, а Ник с возмущением качал головой.

- Вот видишь? — Брук посмотрела на Ника. — Я же тебе говорила! Я еще не приступила к работе, а испытания уже начались!

Ник присел на край своего стола и беспомощно пожал плечами.

- Я думаю так: во что бы то ни стало мы должны делать то, что наметили.

- Это не ответ! — закричала Брук. — И ты знаешь это.

Ник посмотрел на стол, на котором громоздились кипы бумаг, планы и чертежи окон. Он взял несколько листов бумаги, зачем-то подбросил их вверх, наблюдал, как они опускаются на стол.

- Все, что я могу сказать, это то, что я не оставлю эту работу. Я рассчитываю на нее. И вряд ли я смогу найти кого-то другого, Брук, кто приедет сюда и сможет работать, несмотря на угрозы Абби Хемфилл, и сможет неплохо заработать. Ведь она угрожала бы мне независимо от того, будешь ты работать со мной или нет, потому что она настроена против меня. Сам я не справлюсь с этой работой, потому что витражи — не моя специализация. И думаю, если ты отступишь, на этом и для меня проект закончится.

Эти слова вдребезги разбили решение Брук. Она понимала, что если Ник потеряет эту работу, то это будет уже вторая работа, которую он потеряет из-за нее. Чувство вины волной накатило на нее. Если она останется, семья будет расстроена и постыжена. Если же она уедет, то вновь причинит Нику боль.

Между этими двумя вариантами неотступно пробивался голос ее сердца, который ясно говорил ей, чего она хотела. Брук мечтала согласиться на эту работу, создать вместе с Ником шедевр и показать миссис Хемфилл и всему городу, чего они стоят! Брук больше не позволит им топтаться по ней, пришло время ей встать на ноги.

В один момент она поняла, какое решение примет.

- Ты не потеряешь работу, — наконец сказала она Нику, выглядывая за дверь, где только что стояла миссис Хемфилл, — ей это больше так не сойдет. На этот раз мы будем бороться с ней всеми средствами. И я скажу ей об этом прямо сейчас.

Не прощаясь, Брук выбежала из офиса.

Глава 7

Если бы Брук могла изобразить на бумаге запах старой пыли и плесени, она бы нарисовала здание Хайденского городского Совета. Она шла по залу, каблуки ее босоножек стучали по холодному полу из огнеупорной пластмассы. Маленький знак на стене указал ей путь к левому крылу здания, где располагались кабинеты членов городского Совета.

Когда она проходила мимо кабинета с надписью «Документы», ей стало интересно, на работе ли еще ее сестра Рокси. Поскольку Рокси до полного окончания учебы оставалось сдать всего три экзамена, руководство школы разрешило ей совмещать учебу с работой, и каждый день уходить с занятий раньше. Брук не очень-то хотелось, чтобы сестра увидела ее здесь.

К несчастью, как только Брук прошла мимо кабинета Рокси, она вышла в коридор, неся стопку бумаг и, увидев Брук, остановилась в удивлении.

- Что ты тут делаешь? — спросила она, ее голос эхом отразился в просторном коридоре здания. — Я думала, ты уже уехала.

- Ты неверно подумала, — сказала Брук, не замедляя шага, — где кабинет миссис Хемфилл?

- Вон там, — сказала Рокси и поспешила за ней. — Но, Брук, ты не можешь просто так взять и зайти туда. Ты должна спросить, назначить встречу.

- Что уж спрашивать, Рокси? — возмутилась Брук, — Сколько можно терпеть эти сплетни и ложь?!

Рокси осталась в коридоре, когда Брук влетела в квадратный кабинет, на двери которого висела табличка с именем Абби Хемфилл. Когда Брук ворвалась в кабинет, миссис Хемфилл, сидящая за столом с телефонной трубкой у уха, от удивления открыла рот. Она уронила телефонную трубку и отодвинула стул.

- Не нужно вставать, миссис Хемфилл, — сказала Брук, наклонившись над столом женщины, — я тут долго не задержусь. Я просто зашла сказать, что сезон охоты на Брук Мартин открыт. Так что вперед, стреляйте метко. Хотя должна вас предупредить, что поединок со взрослой Брук не будет слишком веселым. Теперь меня не так уж легко испугать.

Абби Хемфилл вскочила со стула.

- Как ты осмеливаешься говорить со мной в таком тоне?

- Я собираюсь делать окна для церкви, потому что я профессионал в этом деле, — сказала Брук, — и потому, что мне нужен хороший старт для моей карьеры. И, когда я закончу, очевидно, что не с вашей помощью, жителям этого города будет чем гордиться. Заслуживают ли они этого — это уже другой разговор. У меня нет сомнений, что мы с Ником сделаем это. Так что увидимся, миссис Хемфилл. Следующие несколько месяцев обещают быть интересными.

И до того, как миссис Хемфилл перевела дыхание, чтобы ответить, Брук развернулась и вышла из кабинета, задев при этом Рокси, которая, слыша весь разговор, потеряла дар речи. Однако проходя мимо сестры, Брук была уверена, что в глазах Рокси светились огоньки восторга.

Впервые за семь лет Брук почувствовала удовлетворение, потому что смогла отстоять свое достоинство.

Некоторое время Абби Хемфилл сидела без движения, пытаясь сдержать в себе бурлящий гнев, вызванный приходом Брук. Вскоре последняя капля спокойствия улетучилась, и она с силой хлопнула по столу, сметая с него телефон, коробку карандашей, календарь и калькулятор.

- Мерзкая маленькая бродяжка! — процедила она сквозь зубы.

Она закрыла лицо руками, чувствуя, как на нем выступили капли пота. Она знала, что, пока эмоции внутри нее не взорвались, ей нужно выбраться из кабинета.

Схватив сумочку, она вышла во двор и села в машину. Она ехала в офис президента школы, ведя машину, как какой-то маньяк, пылая от ярости.

На стоянке было припарковано всего несколько автомобилей: в школе наступили каникулы и только несколько учителей и завучей были на месте. Хлопнув дверью машины, Абби быстро, как только ей позволяли высокие каблуки, направилась к школе.

Она с силой открыла дверь и ворвалась в офис своего мужа. В это время он говорил по телефону и был удивлен ее неожиданным вторжением.

- Мне нужно поговорить с тобой, — решительно прошептала она.

Джеральд поднял руку, давая ей понять, чтобы она помолчала, и продолжил разговор.

Абби скрестила руки на груди и начала ходить по офису взад и вперед, как заключенный, ожидающий освобождения.

Когда муж, наконец, повесил трубку, она, положив обе руки на его стол и наклонившись, сказала:

- Она вернулась.

- Кто вернулся?

- Эта Брук Мартин. Ник Марселло нанял ее для работы над окнами нашей церкви.

Джеральд Хемфилл отрешенно посмотрел на свой стол, в то время как его жена продолжала кричать, и не глядя на нее, пробормотал: «Сядь, Абби, мне нужно сделать еще один звонок».

Абби схватила его за руку, пытаясь помешать ему набрать номер, и заставила взглянуть на нее.

- Она пришла в мой офис и обругала меня, Джеральд!

Джеральд снова попытался набрать номер.

- Обругала тебя? Это интересно. Абби, а что это у тебя на юбке? О Боже, ты выглядишь, как после драки.

Абби взглянула на юбку, испачканную, наверное, в старой церкви, и отряхнула ее рукой.

- Ты выслушаешь меня? — спросила она. — Я должна остановить это. Интересно, за какие заслуги наш строительный фонд будет платить этим двум, может за то, что они заведут роман?! Если они занимались этим прямо в школе, то чем, по-твоему, они будут заниматься там?

- Алло, мистер Хартфорт у себя? — спросил Джеральд по телефону, листая какие-то бумаги на столе. — Привет, Боб. Это Джеральд, у меня эти бумаги по переводу, о которых ты спрашивал...

Пораженная, Абби отступила.

- Джеральд! — прошептала она, но, казалось, он не слышал. Вместо этого он поднял указательный палец и показал на стул.

Абби упала на стул и, положив ногу на ногу, начала нервно качать одной. Телефонный разговор все продолжался, и она уже была не в силах сдерживаться, вскочив, она опять начала расхаживать взад и вперед.

Джеральд повесил трубку и потянулся за какой-то папкой, будто забыв, что его жена была в комнате.

- Джеральд, я пришла поговорить с тобой!

- Ты выбрала не лучшее время, дорогая, я действительно завален работой. Пока нет занятий мне надо успеть сделать миллион вещей.

- Ты всегда завален работой! — сказала она. — И у меня дел по горло. Но я расстроилась из-за того, что произошло! Наша ответственность — проследить за тем, чтобы наши десятины и пожертвования нашли правильное применение, и я...

- Можешь подать мне вон ту телефонную книгу, на столе за тобой, дорогая? — прервал он, указывая на стол.

Абби остановилась на половине фразы и уставилась на мужа. В такие минуты она чувствовала себя несчастной, и слезы были бы желанным облегчением для нее. Но она уже давно не могла плакать. И только злость была самым ярким проявлением ее эмоций.

- Ничего, Джеральд, — сказала она, — забудь об этом.

Она повернулась и собралась уходить.

- Пока, дорогая, — ответил Джеральд, — увидимся за обедом. Я бы с удовольствием съел лазанью, греческий салат и, может быть, сырный пирог.

Абби остановилась в холле и прислонилась к стене. Ее глаза застилала пелена, но слезы не текли. Лазанья и сырный пирог, всегда чистый дом, безупречная репутация и жена-подарок — вот что имело значение для Джеральда. И она давным-давно научилась обеспечивать все это.

Она медленно вышла из здания и пересекла школьный двор. Потом она бродила по коридорам и смотрела на пустые классы. Иногда ей попадались классные комнаты, в которых работали учителя. Среди них было несколько знакомых лиц. Теперь ей было не так легко узнавать учителей, как раньше. Она редко приходила в школу, потому что была занята, и когда их с Джеральдом приглашали на учительские вечеринки, ей становилось все тяжелее улыбаться и выслушивать их сплетни друг о друге.

Оказавшись в восточном крыле здания, она направилась дальше к классу в конце коридора, откуда сильно пахло краской. Она заглянула в двери — учителя там не было.

Абби медленно вошла и посмотрела на простенькие рисунки на стенах, в грубых чертах изображавшие жизнь. Уже много лет в Хайденской школе не было по-настоящему талантливого преподавателя искусства, который сумел бы вдохновить учеников на творчество, — не было ни одного после Ника Марселло.

Да, Ник Марселло со своим вдохновением зашел слишком далеко.

Абби села за парту и живо вспомнила тот вечер, когда они с Джеральдом, увидев в студии Ника зажженный свет, застали его, флиртующего с этой девчонкой. Цена за приличие достаточно высока. Цена за неприличие, по праву, должна быть намного выше.

Именно так все и получилось: роман Ника был уничтожен на самом корню, а сам Ник Марселло потерял работу. Что сводило Абби с ума, так это то, что для Ника, казалось, все это не имело никакого значения. Почему, несмотря на потери, у него все шло хорошо? И даже теперь...

Абби искренне пыталась разобраться в себе и найти причину того, почему Брук так действовала ей на нервы. Возможно, потому что девушка всегда обманным путем, выигрывала там, где вообще не должна была участвовать. В числе других двадцати девушек ее выбрали для участия в школьном конкурсе красоты. А дочь Абби, Шерон, которую, несомненно, должны были выбрать, осталась за бортом. Брук носила эту безвкусную одежду, а люди вокруг вели себя так, словно она купила ее на престижной Пятой авеню. Брук была стройной, а Абби, несмотря на все свои усилия, не удавалось контролировать вес Шерон, пока она не отправила дочь после окончания школы на ферму. С тех пор Шерон так похудела, что от нее остались кожа да кости. Была ли дочь благодарна ей? Нет. Шерон только и делала, что унижала и ставила всю семью в неловкое положение. С тех пор Абби не видела дочь вот уже три года.

А теперь в городе опять появилась эта надменная Брук, будто какая-то кинозвезда, вернувшаяся в родные пенаты, звеня своими браслетами. Но это было уже слишком, она не имела права приезжать. Ее нужно было поставить на место еще тогда, семь лет назад.

Абби встала и подошла к первой парте, рассматривая ее. Почему Брук выбрала этот путь, пожертвовав многим, в то время как другие отступали?

«Брук и Ник недостойны успеха», — говорила себе Абби, еще раз окидывая взглядом класс. Он должен был потерять работу учителя вместе с уважением и репутацией. Чего действительно нельзя допустить, так это дать ему возможность профессионально расти и крепнуть, позволив работать над окнами церкви.

В конце концов, сама идея приобретения и реконструкции старой церкви принадлежит ей, миссис Хемфилл. Но потом кто-то предложил сделать витражи, и пастор нанял Ника, который, в свою очередь, нашел эту девчонку, н все вышло из-под контроля.

Ну что ж, теперь Абби возьмет все в свои руки, даже если это будет стоить ей жизни. И этой девчонке, звенящей браслетами, которая так обошлась с ней сегодня утром, это так просто не сойдет с рук. Все, что могла сказать Абби, это то, что уже к концу недели Брук Мартин вылетит из города.

Глава 8

Ник постарался сделать вид, будто не ожидал увидеть ее. Когда Брук подъехала на стоянку, для него это на самом деле было неожиданным. Он просто вышел выбросить мусор.

Итак, Брук приехала. Ник подождал, когда она выйдет из машины. По выражению ее лица он пытался угадать, какое у нее настроение, и остается она или нет.

Брук вышла из машины, откинула волосы и посмотрела ему прямо в глаза.

- Я сказала миссис Хемфилл, что буду работать над окнами, — сказала она, — так что твоя взяла: я остаюсь.

Едва уловимая радость промелькнула на лице Ника, но он сдержал себя и все-таки не улыбнулся:

- Думаю, мы оба выиграли.

- Пока еще нет.

Закрыв машину, Брук задумалась и глубоко вздохнула. Легкий ветерок подул так, что ее волосы упали ей на лицо. Она убрала их небрежным движением, было видно, что она старается подобрать нужные слова.

- Послушай, Ник, — наконец сказала она, — если мы собираемся работать вместе, мы должны установить некоторые правила. Иначе я буду постоянно нервничать, и это помешает работе.

Ник выжидающе оперся о ее машину.

- Ну и что же у тебя на уме?

Брук опустила взгляд на бетонную дорожку. Ее волосы опять упали на лицо, убирая их, она поймала взгляд Пика и спокойно сказала:

- Это чистый бизнес, Ник.

Ник согласно кивнул:

- Конечно, мы будем партнерами по бизнесу. То, что мы создадим вместе, будет чем-то особенным и сугубо профессиональным.

Брук засунула руку в карман, и на мгновение Нику показалось, что она борется с собой: говорить или нет. Вместо этого она только тряхнула браслетами на левом запястье.

- Хорошо, сказала она низким голосом, — тогда давай приступать.

Ник улыбнулся, и они пошли к зданию церкви. Открыв большую входную дверь церкви, они вошли. Внутри церкви то и дело мелькали какие-то люди, они были хорошо одеты и не очень-то церемонились с простыми рабочими. Какие-то женщины с нарочито серьезными лицами перетаскивали коробки в задние комнаты церкви, всем своим видом показывая, насколько они заняты, так что никого перед собой не замечают.

- Эти люди из Исторического общества, — сказал Ник. — Хотя это и церковный проект, они участвуют в нем, так как здание является местной достопримечательностью.

Переступив через провод, Ник схватил Брук за руку:

- Смотри под ноги.

Брук удержала равновесие и тут же отдернула руку. Чтобы Ник не взял ее снова за руку, для пущей уверенности она засунула руку в карман.

- Они складывают и упаковывают все, что можно вывезти. Я оборудовал нашу рабочую комнату в конце здания, но боюсь, что нам придется делить ее с ними еще несколько дней, пока они не закончат выносить вещи.

Брук снова посмотрела на людей.

- Миссис Хемфилл, вероятно, тоже будет здесь?

- Конечно же, будет, — сказал он, — миссис Хемфилл появляется везде. Более того, она была уже здесь сегодня.

Плохо освещенным коридором он провел ее в рабочую комнату, где были поставлены их столы. Здесь находились несколько женщин средних лет: наклонившись над коробкой с артефактами, они спорили о том, как лучше завернуть каждый из них.

Ник видел, что Брук узнала некоторых из них. Да и как она могла забыть женщин, которые, собираясь на так называемый пикник, выбирали самые сочные куски сплетен. Теперь и вторую руку Брук решительно засунула в карман.

- Ну, как ты думаешь, — спросил Ник, пытаясь отвлечь ее внимание от женщин, — так будет нормально?

Брук осмотрела большой рабочий стол: он был достаточно высокий для того, чтобы работать за ним не напрягая спины. Слева от него стоял маленький столик, сделанный из матового стекла, с флуоресцентными лампами-шарами для воспроизведения дневного света, проникающего через витражи. На стене висела большая доска с инструментами Ника, аккуратно закрепленными на ней. Под доской стояла коробка, наполненная кусками стекла различной величины.

- Сойдет, — сказала Брук, — может, только потребуется сделать пару перестановок.

- Дело в том, — сказал Ник, — что нам придется работать на месте, чтобы не особенно двигать панели: они будут слишком громоздкие.

При мысли о предстоящей работе лицо Брук снова сделалось напряженным, а Нику стало любопытно, насколько захватил ее этот проект.

- Слишком много нужно сделать, — сказала она, — на создание эскизов уйдут недели, а затем вырезание, фигурный подбор... Я не знаю, как мы справимся с этим без посторонней помощи.

- Да мы и не будем все делать сами, — сказал Ник, выдвигая ящик стола и вытаскивая пачку набросков, — нам просто придется нанять людей, имеющих опыт резки стекла. Я просто хотел спросить, не знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог бы помочь нам в этом.

Брук села на высокий стул и на минуту задумалась.

- Я знаю нескольких людей, кого мы могли бы взять. Но хватит ли у нас денег, чтобы оплатить их работу?

На мгновение Ник остановился, а затем начал раскладывать на столе наброски.

- Средств у нас хватит, если только миссис Хемфилл не выбьет у нас почву из-под ног. Я еще точно не знаю, сколько составляет наш бюджет. Абби Хемфилл была права, он утвержден еще не полностью. Конечно же, им придется включить в бюджет и эту статью расходов. Если же мы все будем делать своими силами, работа займет у нас годы.

- Может нанять кого-нибудь из школьников, которые смогут в чем-то помогать нам, — сказала Брук, — например, рисовать образцы, раскрашивать их, вырезать...

- Мой племянник согласился помочь, — сказал Ник. — Я также позвоню в школу и узнаю, можем ли мы рассчитывать на помощь кафедры искусства.

Женщины, которые сзади них болтали, тут же затихли, и Ник догадался, о чем они подумали. Брук озвучила его мысли.

- Думаешь, они разрешат кому-нибудь из учеников работать с тобой... с нами? — почти шепотом спросила она.

Ник оглянулся на женщин, их лица ничего невыражали. Он глубоко вздохнул.

- Скорее всего, нет, — пробормотал он, — вероятно, нужно будет искать помощь в другом месте.

Женщины позади них опять начали перешептываться, и в глазах Брук так же, как и в глазах Ника, можно было прочитать сожаление.

- Вот некоторые мои наброски, — наконец сказал Ник. — Я не хочу, чтобы наши витражи были похожи на те, которые ты видела в других церквях. Я хочу, чтобы это было нечто особенное: свежее и захватывающее воображение. Ты хорошо знаешь Библию, Брук?

Она посмотрела на него и покачала головой.

- Нет, не очень.

Ник взял один из рисунков, который хорошо переводился на стекло.

- Взгляни на это, — сказал он.

Это было изображение преклонных лет старика, лицо которого было испещрено морщинами, на своих коленях он держал ребенка.

- Это чудесно, — прошептала Брук, — но какая основная тема? Возраст? Семья? Любовь?

Движение за их спиной прекратилось, и Брук поняла, что женщины внимательно прислушиваются к их разговору, хотя и не видят рисунков.

- Завет, — сказал он, — я хочу, чтобы основной темой витражей были Божьи Заветы. Это Авраам, который держит Исаака, чудом родившегося в его преклонном возрасте.

- Это захватывает дух, — призналась Брук.

Она снизила голос, чтоб дамы не услышали ее, и Ник сразу же заметил, как напряженно они начали прислушиваться к их словам.

- Но я не так уж много читала Библию. И не знаю, с чего начать работу по этой теме с Заветами.

- Я расскажу тебе это, — пообещал Ник. Это просто нечто невероятное, Брук. Правда.

Брук закусила губу и кивнула.

- Тогда напиши мне некоторые места из Библии, и я просмотрю их. Я сделаю это в качестве домашнего задания, вместе с несколькими набросками.

- Ты можешь начать с истории Адама и Евы. К примеру, проклятие Евы, когда Бог сказал, что положит вражду между Евой и змеем и между ее семенем и его. Я хочу сделать окно, где был бы изображен Христос, поражающий змея в голову.

- Поражающий змея в голову? — неожиданно вклинилась в разговор одна из женщин. — Но Христос никогда не бил змей.

Ник переменился в лице, но ответил сдержанно:

- Я говорю о написанном в Книге Бытие 3:15, миссис Айнглиш, когда Бог дал обетование людям. И это было пророчеством о Христе.

Миссис Айнглиш покраснела.

- Ах, это.

Ник кивнул и повернулся к столу, напряженно собирая наброски.

- Почему бы нам не найти место, где мы сможем работать спокойно? — спросил он.

Когда Ник и Брук выходили из комнаты, миссис Айнглиш что-то пробормотала своим подругам. Но ни Ник, ни Брук не было до этого никакого дела. Как только они вышли, женщины быстро о чем-то заговорили и ехидно захихикали.

- Куда мы пойдем? — спросила Брук, когда они отошли на достаточное расстояние, где их никто не слышал.

- Ну, здесь уж вряд ли будет спокойно, — сказал он, — давай поедем ко мне домой.

Брук остановилась.

- Нет.

Ник обернулся и увидел, с какой решимостью на лице она сказала это.

- Но почему, Брук?

- Уже достаточно того, что сплетня распространится по городу еще до обеда, — сказала она, — ведь они только и выискивают, что бы еще рассказать про нас, а если мы пойдем к тебе домой, мы только дадим им повод. Я бы не делала этого, Ник.

Ник прислонился к стене, глубоко вздохнул, его плечи опустились.

- Дело вовсе не в этом, Брук, ты же прекрасно знаешь. Ты боишься поехать ко мне домой по какой-то другой причине, да?

- Конечно же, нет.

Ник пристально посмотрел на нее, его глаза выражали нетерпение.

- А вот и да. Ты боишься оставаться со мной наедине.

Губы Брук сжались, вытянувшись в тонкую линию; в ее глазах полыхал гнев:

- Теперь я вижу, что, наверное, поспешила, — сказала она.

- Что ты имеешь в виду?

- Поспешила, когда сказав Абби Хемфилл, что остаюсь, — прошептала она. — Ник, я не собираюсь обсуждать с тобой каждое свое решение и не буду постоянно объясняться. И вообще, вся эта затея не так уж хороша.

Ник силой привел ее в офис и закрыл дверь. С усталым видом Брук прислонилась к стене. Ник поднял руки, пытаясь извиниться перед ней.

- Прости меня, — сказал он, — давай просто попробуем работать вместе, хорошо? Не стоит ставить на мне крест, ведь мы только начали. Если хочешь, мы можем работать и здесь.

Брук неохотно кивнула:

- Хорошо, давай работать.

Ник с облегчением вздохнул, и напряжение тут же исчезло с его лица. Он повернулся к загроможденному столу и освободил для Брук место.

- Мы с тобой займем противоположные стороны стола. А может быть к обеду Историческое общество уйдет домой.

Брук улыбнулась.

- Мы пройдем через это, ты же знаешь, — сказал он, — я обещаю тебе.

Брук широко улыбнулась, хотя и неуверенно вздохнула.

Ник же надеялся, что сможет сдержать свое обещание.

Глава 9

В конце дня Ник провел для Брук что-то вроде мини-экскурса по Божьим Заветам. Сидя возле окна, они разделили все свои рисунки на четыре части, каждая из которых посвящалась одному из заветов, и разложили на четырех панелях. В маленьком офисе за закрытой дверью они оставались до самого обеда. Когда же они вышли из офиса, члены Исторического общества все еще были в церкви. В ресторане быстрого обслуживания они купили по гамбургеру и съели их прямо в машине Брук, чтобы укрыться от пристальных взглядов и сплетен, с которыми они столкнулись бы, если бы обедали в офисе. Подкрепившись, они снова вернулись в офис, то и дело встречаясь с любопытными взглядами окружающих.

К концу дня строительная бригада уехала. Женщины из Исторического общества тоже уже были дома, наверняка заняв половину телефонных линий в Хайдене. Брук уже ощущала творческий подъем и едва уловимое чувство гордости за то, что они находятся за шаг от создания чего-то прекрасного.

Но когда она возвращалась домой, чувство гордости ушло: она понимала, что ей еще предстоит встретиться со своей семьей. Брук была уверена, что родители уже слышали, если и не от Рокси, то от кого-нибудь другого, какой разнос она устроила миссис Хемфилл и, не обращая внимания на городские сплетни, осталась работать с Ником над витражами.

Брук была права. Войдя в комнату, она увидела всех в сборе. Они сидели в гостиной неподвижно, как статуи, и смотрели на нее; их молчание давало понять, что они требуют объяснений. Мать глянула на нее с болью, словно говоря: «Как ты могла так поступить?»; отец будто надел стоическую маску, которая означала: «Вот твоя благодарность»; а Рокси мученически смотрела на сестру и, казалось, спрашивала: «Почему ты меня просто не застрелила и не избавила от страданий».

Брук постаралась заглушить хлынувшие эмоции, сказав себе, что объяснение должно быть коротким и сухим, по возможности без слез и криков. Она вспомнила то время, когда умерла бабушка, и родители собрали их с Рокси в комнате, чтобы огласить эту печальную новость. Неужели и в этот раз семья воспринимала все так же серьезно, как и смерть?

Я думала поехать прямо в гостиницу, так как чемодан все-таки со мной, — сказала Брук дрожащим от волнения голосом, — но решила, что стоит все-таки заехать и сказать, что я остаюсь и собираюсь работать с Ником над витражами. Моя работа в городе никоим образом не повлияет ни на кого из вас. Завтра я найду себе квартиру, и вы даже не будете знать, что я в городе.

Брук сглотнула слюну и вдруг поняла, что никто из родных — ни мать, ни отец, ни Рокси, не собирались разговаривать с ней. Выражение их лиц оставалось прежним. С болью в сердце она медленно побрела к двери. Перед тем как открыть ее, она оглянулась. Слезы застилали ей глаза, губы дрожали, чувства мешали словам.

Мне очень жаль, что я поставила вас в неловкое положение. Но этот город забрал у меня слишком много, он должен вернуть мне этот шанс сделать здесь что-то важное, и я собираюсь использовать его.

Она открыла дверь, и собиралась выйти, но вопрос матери остановил ее до того, как она успела переступить порог:

- Ты собираешься переехать в гостиницу с этим мужчиной?

Брук оглянулась, с трудом понимая смысл слов матери.

- Нет, я переезжаю одна. Я уже говорила, что между мной и Ником ничего нет.

- Тогда зачем тебе приносить в жертву свою честь, репутацию, все, над чем ты трудилась целых семь лет, если он для тебя ничего не значит?

- Потому что я художник! — выкрикнула Брук, — хороший художник. У меня никогда не было возможности создать что-либо подобного масштаба!

- Ну почему же, ты уже создала кое-что подобного масштаба, — сказала мать, — семь лет назад.

Обида больно ударила в сердце, Брук прижалась лбом к распахнутой двери, потом резким движением смахнула слезы с лица. Через секунду она посмотрела на Рокси, но обнаружила, что сестра больше не смотрит на нее: она уставилась в пол, как будто само присутствие Брук ее утомляло.

- Действительно, все это бесполезно, — сказала Брук, и слезы с новой силой потекли по ее лицу, — я никогда не смогу заставить вас поверить мне. Вы не поверили, что между мной и Ником ничего не было в первый раз, тогда почему вы должны мне верить сейчас?

- Потому что вы оба свободны и привлекательны, — недоверчиво пробормотал отец, — и уже хорошо знакомы.

- Ну и что? — спросила Брук. — Мы оба уже взрослые и у нас деловые отношения. Это никого не ранит. Это никого не предает.

Ее голос сорвался, и она почувствовала себя ребенком, умоляющим папочку погулять после десяти часов. Все это было смешно, и она больше не собиралась играть в эту игру.

- Я буду в гостинице «Блуджей», впрочем, это единственная гостиница в городе, — сказала Брук.

Затем она закрыла дверь и пошла не оглядываясь.

Когда Брук сняла номер в гостинице «Блуджей», единственном мотеле в городке, было почти восемь. Грязное здание находилось в бедном квартале города, напротив бара, где практически каждую ночь кого-то арестовывали. Домашние ссоры и крики, раздававшиеся из домов по соседству с мотелем, служили развлечением в ночное время для тех, кто не спит. По крайней мере, так было семь лет назад, и незаметно было, чтобы что-то изменилось. Порядки в Хайдене были жестокими и их не позволялось нарушать.

Один раз попался в ловушку, навсегда там и останешься, — бывало, говорил отец Брук.

Брук зарегистрировалась и поспешила в свой номер. В нем было невыносимо душно и стоял затхлый запах старых вещей и предыдущих постояльцев. Она смутно чувствовала, что голодна, но номера в мотеле не обслуживались, а выходить она не хотела.

Брук лежала на кровати и смотрела в потолок. Даже тишина в ее комнате казалась враждебной. Это несправедливо, да все в этой истории с Ником было несправедливым. Она устала быть отверженной, устала ожидать от людей худшего, а потом получать это.

Глубочайшее одиночество, которое она когда-либо испытывала, наполнило ее сердце, и она все отдала бы в эту минуту за то, чтобы рядом был близкий человек. Но во всем городе Ник был ее единственным другом.

Брук села на кровати, вытерла слезы на глазах и потянулась за телефонной книгой. Найдя номер, она долго колебалась, уставившись на него. Она должна была сказать ему, как при случае ее можно найти, но не хотела, чтобы он подумал, что она опять сбежала из дома.

Дрожащей рукой она взяла телефонную трубку и набрала его номер.

Ник только закончил ужинать, как зазвонил телефон. Он тут же взял трубку.

- Алло!

- Ник? — голос Брук прозвучал гулко.

Ник переложил трубку в другую руку и присел на край кровати, стоящей рядом с телефонным столиком.

- Брук? У тебя все в порядке?

- Да, все нормально, — сказала она, ее голос немного повеселел, я просто подумала, что стоит сказать тебе на случай, если тебе нужно будет найти меня, что сегодня я ночую в гостинице «Блуджей». Я буду искать квартиру, но...

Ее голос дрогнул. Ник уперся локтем в колено и, подавшись вперед, спросил.

- Но почему? Я думал, ты остановилась у родителей. Или...

Он глубоко вздохнул и нервно провел рукой по волосам.

- Не может быть. Ты что, поссорилась с ними из-за того, что работаешь со мной?

Он услышал ее всхлипывания и понял, что Брук плачет.

- Я просто... почувствовала, что для всех будет лучше, если я уеду из дома.

Ник встал.

- В каком ты номере? — спросил он, — я сейчас приеду.

- Нет, ни в коем случае!

- Но почему?

- Подумай, что об этом скажут, — из последних сил выдавила она.

В ее прерывистом дыхании Ник почувствовал боль. Он оперся о подоконник и выглянул в окно, глядя на канал, залитый лунным светом. Но перед глазами стояло ее лицо, измученное, полное страдания, ее мокрые от слез щеки, глаза.

- Помнишь, когда ты получила тройку по английскому языку? — спросил он. — Вспомни, как ты расстроилась и пришла ко мне в кабинет... та Брук, которая всегда всего достигала, а в этот раз не получилось? Признайся, я ведь был тогда хорошим слушателем?

Брук молчала, но он знал, что она вспоминала, как в тот день он, застав ее плачущей, посадил ее в художественном классе, убрал волосы с мокрых щек и заставил рассказать, что ее тревожило.

- Да, действительно, — прошептала она, — ты все уладил. Ты поговорил с миссис Дир, и она разрешила мне еще раз написать контрольную.

- Ага, — сказал он мягко, — вот я какой. Тот, кто знает, как все уладить.

- Меня долго мучило любопытство, что же.

Ник откинулся на кровати.

- Совсем немного, — ответил он, — только то, что ты такая девочка, которая достигает любой цели, и любую оценку ниже пятерки считает полнейшим провалом, а также что из-за твоего уникального таланта я заставлял тебя слишком много времени отдавать искусству. Я сказал, что это было моей ошибкой, и что впредь я буду с тобой помягче.

Брук тихонько засмеялась.

- Будешь мягче? Ты никогда не был со мной мягче. Ты всегда требовал совершенства.

- И я добился этого, — подтвердил он.

Ее молчание пробудило в его сердце теплые чувства, заслонившие смущение. Он мог поспорить, что она перестала плакать.

- Мне просто нужно хорошенько выспаться сегодня ночью, — произнесла она наконец. — Ну хорошо, увидимся завтра, ладно?

Он немного засомневался:

- Брук, ведь ты не собираешься снова убежать из города?

- Нет, — сказала она уставшим голосом, — я остаюсь.

В трубке раздались гудки, но Ник все еще держал ее в руке, удивляясь, почему одна только мысль о Брук вызывала в его душе такое чувство одиночества. Он подошел к комоду, взял свою Библию, открыл ее и сел на кровать. Но даже когда Ник читал, та боль, которую он только что услышал в голосе Брук, не давала ему покоя. Как это происходит? Может быть, Бог указывает человеку на других людей с неутихающей болью в сердце?

Но, наверное, Бог не укажет ему на Брук, ведь она неверующая.

Воспоминания об их вчерашнем разговоре промелькнули в его голове, как молния.

- Ты никогда не найдешь мира, пока будешь убегать от проблемы, — сказал он ей.

Но у него было такое чувство, что Брук даже и не надеялась когда-либо найти мир.

Ник старался сконцентрироваться на чтении книги, которую держал в руках, однако в его памяти постоянно всплывали фразы из их разговора:

- Мы покажем им, из чего мы сделаны, — сказал он.

- Из чего же это? — спросила она, — я не знаю точно, из чего я сделана, и это — часть проблемы.

Именно здесь, в этой книге, была жизнь, были ответы, которые могли дать ей спокойствие, уверенность, которые помогли бы ей найти себя. Каким-то образом Ник должен найти путь, чтобы показать ей это.

Брук наклонилась над раковиной в ванной комнате гостиницы и умыла лицо, затем посмотрела в зеркало и увидела свое отражение. Она была бледная, ее глаза впали и покраснели, а волосы в беспорядке падали на лицо. Надо было привести себя в порядок.

Она услышала стук в дверь. Выглянув в окно, Брук увидела свою мать, стоявшую возле двери, освещенную сине-белым светом, и отца, ждущего в нескольких шагах позади нее. Сердце Брук сжалось, и она вновь почувствовала ту душевную боль, которую так хорошо успокоил Ник; эта боль с новой угрожающей силой поднималась внутри нее. Проглотив слюну, Брук открыла дверь.

Ее мать выглядела такой же уставшей от семейных раздоров, как и сама Брук.

- Брук, мы не хотим, чтобы ты оставалась в мотеле на ночь, прошептала Элис Мартин, уголки ее губ дрожали, — мы любим тебя, дорогая, и мы хотим, чтобы ты вернулась домой.

Брук вздохнула и отошла от двери, пропуская родителей в комнату. Они вошли, смущенно оглядываясь и продолжали стоять, Брук присела.

- Все нормально, мама. Мне здесь удобно.

- Но дома тебе будет удобнее, — сказал отец, в попытке примириться его грубый голос немного смягчился.

- Нет, не совсем, — твердо сказала она, качая головой, — ненависть и обвинения не создают удобств. Я не привыкла к этому. Я долго жила одна, и думаю, так будет лучше...

- Мы больше не будем обвинять тебя, — на полуслове оборвала ее мать, — правда, Джордж?

- Да, это так, — согласился отец, обнимая жену за плечи, — мы просто хотим, чтобы ты была с нами. Ты вернешься домой, если мы пообещаем держать наше мнение при себе?

Брук критически посмотрела на пол, как будто изучала изношенный ковер с приподнятыми краями возле кровати. Она думала: смогут ли они опять жить вместе, не осуждая и не обвиняя друг друга. По большому счету она сильно сомневалась в этом.

- Я не знаю.

Мать присела на стул и наклонилась к дочери с мольбой.

- Сделай это ради Рокси, — сказала она, а Брук подняла глаза, — она нуждается в тебе, Брук. Я переживаю за нее. Она несчастлива, и, боюсь, мы ее тоже теряем. Может быть, ты поможешь ей чем-нибудь.

Брук встала и подошла к окну, посмотрела на стоянку машин, освещенную двумя мерцающими фонарями. Из окна была видна светящаяся неоновая вывеска бара, заявляющая о его сомнительной славе. Сегодня стоянка была заполнена машинами.

- Не понимаю, как я могу помочь вам, — сказала она, поворачиваясь к родителям, — Рокси совершенно не обращает на меня внимания.

- Не только на тебя, — сказала мать, — она ведет себя так со всеми. Ей просто необходимо узнать тебя заново. Это пойдет ей на пользу.

Брук старалась смотреть на них без осуждения, без боли, которая то и дело туманила ее взгляд. Слишком много времени прошло, чтобы вернуться домой по-настоящему и наверстать упущенное. Однако Ник сегодня напомнил ей, что никогда не поздно использовать второй шанс. И если она действительно нужна Рокси...

- Хорошо, — прошептала она, — я вернусь домой.

Ее родители, изнуренные, слабо улыбнулись, на их лицах не ощущалось настоящей победы. Слишком много было потеряно в их отношениях.

- Тебя ждет ужин, — сказала мать и поцеловала дочь в щеку, — я знаю, что ты не ела.

Брук кивнула.

- Я буду готова через двадцать минут, — ответила она, — только соберу вещи и скажу, что выезжаю.

- Хорошо, — неловко отреагировала мать, она попробовала улыбнуться и глубоко вздохнула, — тогда увидимся дома.

- Ага.

Брук смотрела, как родители направляются к двери, пытаясь сдержать эмоции, переполнявшие их.

- Мам! Пап! — сказала она перед тем, как они вышли.

Они обернулись, и Брук увидела нескрываемую любовь на их лицах. В одно мгновение она простила им все недоверие и боль.

- Я скоро заставлю вас гордиться мной. Я обещаю.

Ее родители только грустно улыбнулись и вышли.

Глава 10

B лунном свете, словно танцуя, тени скользили по спальне Ника. Была почти полночь, но он не мог уснуть, подобно голодному леопарду. Он опустил ноги на ковер цвета слоновой кости, протер уставшие глаза и провел рукой по лицу. Он взглянул на пейзаж за окном: там, вторя теням на стене, качалась и танцевала на ветру плачущая ива.

Ник встал, в потемках прошел через гостиную в кухню и открыл холодильник, его свет разлился по кухне и осветил ее. Он положил руку на дверцу и заглянул вовнутрь, глядя на остатки макарон и одинокое яблоко.

Безучастно посмотрев на еду, Ник снова вспомнил о той боли, которая звучала в голосе Брук сегодня ночью. Он задумался: действительно ли у Брук все было в порядке. «Конечно же, нет», — решил он, закрывая холодильник и позволяя темноте поглотить его. Из-за него между Брук и ее родителями опять произошла ссора. Надо было быть сумасшедшим, чтобы попросить ее вернуться сюда.

Ник подошел к телефону, висевшему на стене в кухне, облокотившись на полку, он прислонился рукой к холодной поверхности трубки. Если он позвонит ей, просто чтобы узнать, как она, и разбудит ее, будет ли это таким уж преступлением? Могло быть и нечто похуже, что он собирался сделать: одеться, например, и очутиться перед ее дверью.

Он нашел номер гостиницы «Блуджей» и набрал его. Раздалось четыре гудка, пока клерк ответил.

- Соедините меня, пожалуйста, с комнатой Брук Мартин, — попросил он.

- Мисс Мартин выехала два часа назад, — сказал мужчина.

- Да? Почему? Она ведь только недавно поселилась?

- Все что я знаю, это то, что записано в моей книге, — ответил мужчина раздраженно.

- Да, спасибо.

Ник повесил трубку и провел рукой по волосам. Его сердцебиение угрожающе участилось, а мысли дико путались в голове, приведя его, в конце концов, к единственному выводу: «Она уехала, — думал он, — она опять исчезла».

Перед тем как принять решение и сделать то, что собирался, Ник опять схватил трубку и набрал справочную Колумбии, чтобы узнать номер телефона Брук.

- Здравствуйте, — ответила Брук после первого гудка.

Он перевел дыхание, его сердце сжалось.

- Брук, почему ты...

- Это Брук Мартин, — продолжил ее голос, — меня сейчас нет дома, но если вы оставите свое имя и номер телефона, я свяжусь с вами.

Автоответчик! Ник осознал это с некоторым облегчением. Он услышал продолжительный гудок и на секунду заколебался.

- Э-э... Это Ник, — сказал он, — я звонил в мотель, но ты уже уехала. Брук, надеюсь, ты не поехала домой. Это слишком серьезно, нельзя сдаваться так быстро. Я имею в виду нашу работу. Не сдавайся, Брук. Нужно преодолеть трудности, чего бы это ни стоило. Я искренне надеюсь, что ты поехала не домой.

Не зная, что еще сказать, Ник повесил трубку и опустил голову на руки.

Он сказал слишком много. И, тем не менее, он сказал не все.

До завтрашнего дня у него не было возможности убедиться в том, дома она или нет. И сможет ли он теперь заснуть, как?

Брук появилась утром в офисе, как луч света в грозовой день.

- Не могу поверить, — сказал Ник, падая на стул с облегчением, - ты здесь.

Брук улыбнулась:

- Ну и приветствие.

Ник порывисто встал, а потом склонился над столом. Его лицо было уставшим, изможденным, под глазами темные круги, и в каждом его движении было заметно нервное беспокойство.

- Где ты была? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, — я звонил тебе сегодня ночью. Мне сказали, что ты выехала из гостиницы.

Брук поставила свой портфель на стул.

- После того как я поговорила с тобой, за мной заехали родители, — сказала она, — мы как будто помирились, и я решила вернуться.

Ник смотрел на Брук еще секунду, и тогда ее слова наконец дошли до него, его лицо расплылось в улыбке.

- А я подумал, что ты уехала к себе в Колумбию, — сказал он, — что опять сдалась.

Лицо Брук смягчилось, и она покачала головой.

- Я не оставлю моего коллегу, не сказав ему об этом.

- Хорошо, — наконец решил Ник, — ну что ж, пора приступать к работе, пока не заявилось Историческое общество.

Брук иронично улыбнулась.

- Слишком поздно. Когда я заходила в церковь, некоторые из них уже подъезжали.

- Ужас, — сказал он, обходя стол.

Он выглянул наружу.

- Ну, по крайней мере, так не может продолжаться вечно, у них здесь скоро не останется вещей.

Несколько женщин прошли мимо, усиленно делая вид, будто им вовсе не интересно, что происходит в офисе.

- Доброе утро, леди! — сказал Ник нарочито веселым тоном.

Неохотно пробормотав какие-то приветствия, женщины прошли мимо, пытаясь найти, чем бы им заняться.

Битый час Ник и Брук старались сконцентрироваться и начать работу, но даже через закрытую дверь они слышали непрекращающийся гул пил и шлифмашин, что-то ломалось и билось, сквозь шум доносились чьи-то проклятия и крики. В офисе становилось тесно и душно и с каждым новым наброском оконной панели свободного места оставалось все меньше.

Через два часа Брук бросила карандаш.

- Так у нас никогда ничего не получится, — сказала она, — нам нужна отдельная рабочая комната.

- Сегодня они должны закончить, — сказал Ник, — завтра будет спокойнее.

- За это время практически мы ничего не сделали. Здесь такой беспорядок, я не знаю, получится у нас что-то или нет.

Ник склонился над столом и подпер рукой подбородок.

- Слушай, а почему бы нам сейчас не использовать это время, чтобы съездить в Сент-Луис и заказать образцы стекла?

Брук посмотрела на стопку бумаг, где были изображены некоторые, но далеко не все, панели. Даже те участки, которые они сделали в черновом варианте, не были достаточно точными, да и с цветами они еще не определились, — разработав только основные темы и замыслы.

- Как ты можешь заказывать стекло, если еще не знаешь, сколько тебе понадобится материала?

- Я могу дать им зарисовки и заказать хотя бы некоторые образцы. А когда мы будем готовы, то скажем им точное количество. Сегодня на редкость хороший день.

Предложение Ника было очень соблазнительным, но что-то внутри Брук останавливало ее. Она неспешно перебирала цепочку на шее.

- Ты же знаешь, мы не можем тратить время, — сказала она, — несколько чертежей я могу взять домой, и поработать над ними у себя, пока ты съездишь в Сент-Луис.

- Ты — эксперт и должна поехать со мной.

Легкая улыбка коснулась ее губ.

- Перестань. Ты сам учил меня другому, вспомни!

- Правда, но ты занимаешься этим всю свою жизнь. Как профессионал ты на голову выше меня.

Брук покачала головой.

- Неправда. Для меня ты всегда будешь учителем.

Довольное выражение на лице Ника исчезло, он посмотрел на свои руки, затем смахнул пыль с чертежа.

- Мне бы хотелось, чтобы ты перестала так обо мне думать. Я не преподаю уже много лет.

Ник посмотрел на нее, а она, отведя взгляд, сказала:

- Я бы и сама предпочла не думать так.

Она встала, отряхнула свои брюки, будто хотела избавиться от возрастающего чувства смущения.

- Но, наверное, будет лучше, если все будет по-старому и рамки останутся четкими.

Глаза Ника искали, когда же Брук невольно посмотрит на него.

- Тебе действительно нужны эти рамки, Брук?

Брук откинула прядь волос с лица.

- Нам обоим нужны определенные рамки, Ник, это как почва под ногами для нашей работы. Они поддержат нас, они уберегут нас от непредвиденных ситуаций.

Ник кивнул и опять посмотрел на свои руки, как будто какая-то подсказка была спрятана здесь, в линиях на его ладони. Наконец он встал, и как-то резко и многозначительно хлопнул в ладоши.

- Ну что же, хорошо. Итак, давай возьмем эти рамки и поедем в Сент-Луис. Ты не будешь против, если мы поедем на «дюсенберге»?

Брук шла несколькими шагами позади него, понимая, что эти границы стираются с каждым часом. Ник провел ее мимо рабочих, и они вышли на солнечный свет.

Абби Хемфилл переступила через покрытые пылью инструменты, которые кто-то небрежно бросил при входе в церковь, и оглянулась в поисках обвиняемых.

- Что возомнили о себе эти люди? — рассеянно подумала она. Судя по тому, как они слонялись вокруг без дела, жуя сандвичи и жадно запивая содовой из баночек, можно было подумать, что это здание принадлежит им.

«Ужасный день», — подумала Абби. Приходится мириться с тем фактом, что самая старая церковь в городе превратилась в место, где бездельничают все эти идиоты с пилами, а Ник Марселло встречается с этой девчонкой. Они выставили на посмешище всю величественность этого святого места.

Абби увидела нескольких дам из Исторического общества, бродивших то в большом зале, то по коридору. Поправляя волосы и ловко уклоняясь от свисающих веревок и сооруженных лесов, Абби вошла в комнату, где собрались женщины.

- Так, — сказала она раздраженно, подойдя к ним, — отрадно видеть, что не все тратят время попусту.

Женщины посмотрели на Абби, улыбаясь и сердечно приветствуя ее. Хоть они оказывают ей уважение, которое она заслужила.

- У рабочих сейчас время обеда, — сказала ей Марта Айнглиш, — а мы как раз собирались поехать куда-нибудь перекусить, но так и не решили, имеем ли право тратить время на это. Два наши художника, — произнесла она с сарказмом, — немного устали оттого, что им приходится работать рядом с нами. Мы подумали, что если постараемся, то закончим сегодня.

- Задание Исторического общества превыше всего, — с пафосом изрекла Абби, — не давайте им запугивать вас.

- О, они нас не запугивают, — сказала миссис Айнглиш, — вообще-то, мы их практически не видели последние два дня с тех пор, как они стали закрываться в офисе. Мы даже и не думали о том, чтобы вмешиваться в их дела.

Женщины захихикали, но Абби не находила это смешным.

- Закрывались в офисе, вы серьезно?

- Да, но сейчас их нет, они уехали два часа назад.

- Вы вообще видели их за работой? Чтоб они резали стекло или были заняты любой другой работой?

Все женщины единодушно подтвердили, что не заметили никакой работы.

- Они только много разговаривали и шептались, но мы не слышали, о чем именно, — сказала Марта. — Кто знает, что происходит в этом офисе?

- Ну, это уж слишком! — Абби повернулась и направилась к двери. — Сегодня же я положу всему этому конец!

Она вышла с таким видом, будто бы ей была доверена божественная миссия.

Глава 11

Маленький «дюсенберг» остановился перед светофором в центре Сент-Луиса, привлекая восхищенные взгляды водителей вокруг, его мотор работал вхолостую. Перед тем как час назад они с Брук выехали из Хайдена, Ник снял верх машины. Ветер и солнце придали энергичности его уставшему лицу.

Водитель соседней машины, — бизнесмен, сидящий в «Мерседесе» золотистого цвета, опустил стекло и наклонился в сторону Ника.

- Отличная машина! — восхищенно воскликнул он.

Ник улыбнулся.

- Спасибо.

Мужчина вынул из кармана свою визитку и протянул ее Нику.

- Если захотите ее продать, позвоните мне.

Взяв карточку, Ник посмотрел на светофор и отметил, что все еще горел красный свет.

- Мне жаль, но эта машина не продается.

Мужчина с сожалением покачал головой. В это время зажегся зеленый свет, бросив последний взгляд на машину, он рванул с места.

Брук рассмеялась, искоса глядя на Ника. Солнце и ветер нежно ласкали ее лицо.

- Ты даже не спросил, сколько бы он заплатил, — сказала она, — неужели тебе даже не интересно?

Ник бросил карточку на пол.

- Нет. Сколько бы он ни предложил, этого все равно будет мало. Некоторые вещи просто бесценны.

Брук наблюдала за Ником в то время, как он вел автомобиль. Сев за руль, он как будто стал с машиной единым целым, чувствуя себя в ней легко и уютно. Казалось, «дюсенберг» был его силой, его драгоценностью, его уверенностью.

- Твой дедушка, который оставил тебе этот автомобиль, был богатым? — спросила она.

Ник, сделав крутой поворот, засмеялся.

- Нет, вовсе нет. Мой дедушка ремонтировал обувь.

- Как же он тогда мог позволить себе купить «дюсенберг»?

Ник выехал на улицу, на перекрестке которой образовалась пробка, и, выждав момент, сказал:

- Он его не покупал, — один из его лучших клиентов на протяжении двадцати лет владел этой машиной. Дедушка делал всю обувь, какую только носил этот мужчина, — а тот высоко ценил качество дедушкиной работы. Перед смертью этот человек завещал машину моему дедушке. В своем завещании он написал, что дедушка для него был единственным человеком, который понимал истинное значение слова «качество». Эта машина олицетворяла собой дедушкину философию, она была самой ценной его вещью.

Понимающая улыбка тронула губы Брук.

- И он оставил ее тебе? — спросила Брук.

- И он оставил ее мне, — подтвердил Ник, — оставил еще даже до того момента, как я стал достаточно взрослым, чтобы водить машину. Он сказал мне, что хочет, чтобы я сроднился с ней, как с другом, что и получилось.

Ник улыбнулся, и, казалось, что воспоминания нежно заиграли в его глазах. Он сказал с нарочито сильным итальянским акцентом, используя много жестов: «Ты вкладываешь заботу и любовь во все, что ты делаешь, Ники, и это — качество. Это не зависит от денег. Ты делаешь все, как будто делаешь это для Господа. Он отблагодарит тебя».

- Вот такая история у этой машины.

Брук откинулась на спинку сидения и положила руку на дверь, глядя на машину уже, будто другими глазами.

- Каким был твой дедушка? — спросила она.

Легкий вздох Ника от нахлынувших воспоминаний перешел в шепот, его глаза заблестели.

- Дедушка был единственным в моей семье, кто смотрел на мой талант, как на дар, а не как на проклятие. Он подарил мне мою первую коробку красок, когда мне исполнилось шесть лет. Он был особенным человеком.

Сердце Брук забилось быстрее: его лицо озарилось такой любовью... Она вдруг поняла, что если бы кто-нибудь взглянул на нее с такой нежной, неподдельной любовью, она бы не раздумывая отдала бы всю себя этому человеку.

- Ты скучаешь по нему, да? — спросила она.

- Ага, — прошептал он, — скучаю. Но у меня есть эта машина, которая напоминает мне о нем, и еще все мои воспоминания. На самом деле он не умер, и я еще увижу его.

Брук выглянула в окно машины. Она сама до конца не знала, верит ли в небеса, но ей совсем не хотелось прерывать размышления Ника и говорить о себе.

- Я был с ним, когда он умирал, — сказал Ник. — Помню, он взял мою руку и начал цитировать двадцать второй Псалом. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла». И он не боялся. Ничуть не боялся. Закончив цитировать, он широко открыл глаза и дотронулся до моего лица, а затем сказал: «Ники, Слово Божье говорит, чтобы мы не огорчались, как не имеющие надежды. Мы встретимся снова, мой мальчик». И он стиснул мою руку так сильно, как только мог, посмотрел куда-то сквозь меня, и прошептал: «Я иду, Иисус!» и умер.

Брук смотрела на Ника, понимая, что он поделился с ней одним из самых сокровенных воспоминаний. Она не знала, что сказать.

- Я хочу умереть так же, — сказал Ник, — без страха, желая быть с Иисусом, говоря всем, что должно быть больше радости, чем горя.

- Так и было? — переспросила она, — я имею в виду больше радости?

- Я плакал, — сказал Ник, — плакал навзрыд. Но когда я начал думать о том, что мой дедушка на небесах, и у него больше нет артрита, из-за которого он хромал, и хрупких костей, и диабета, и высокого давления, и возраста... А там Иисус учит его непостижимым вещам, отвечая на вопросы, на которые на земле никто ему не мог ответить, например, зачем нужен сатана и что Иисус когда-то писал на песке...

Он говорил так, как будто верил в то, что Иисус был больше, чем просто мифический герой. Брук никогда раньше не знала того, кто бы думал об Иисусе подобным образом.

Ник улыбнулся и посмотрел на нее, когда машины снова начали движение.

- Ты бы ему понравилась.

- Мне бы он тоже понравился, — сказала Брук, чувствуя, будто она знала этого человека, который оказал такое сильное влияние на жизнь своего внука.

Когда машина подъехала на стоянку галереи искусств, Брук неожиданно спросила:

- Что мы здесь делаем?

- Я хочу тебе кое-что показать, — ответил Ник, выключая мотор и позволяя тишине окружить их, — мой дедушка всегда говорил, что я могу стать всем, кем захочу, если буду стремиться к этому, и что другие увидят меня таким, каким я вижу себя сам. Я думаю, пора показать тебе, каким я вижу себя, чтобы ты перестала смотреть на меня, как на учителя. Я не преподаю уже семь лет, и мне нужно было каким-то образом зарабатывать на жизнь.

- Знаю, что нужно было, — сказала Брук.

Он улыбнулся с неподдельным удовольствием.

- И как ты думаешь, чем я занимался?

- Ну, ты... я думаю, ты был... — она перевела дыхание и почувствовала некоторое смущение, — художником, конечно же.

- Ну, по крайней мере, ты это понимаешь, — сказал он, — но ты, конечно же, не знаешь о том, что я художник или, точнее сказать, что я из себя представляю, как художник. Для тебя я до сих пор остаюсь старым добрым мистером Марселло.

Брук засмеялась:

- Ник, ты никогда не был для меня старым добрым мистером Марселло.

- Какая разница, — сказал он, вылезая из машины. Он обошел машину и открыл дверцу для Брук, — я привел тебя сюда, чтобы показать, кем я являюсь на самом деле.

Возбужденная от нетерпения, Брук вылезла из машины — осторожно, как будто он мог запретить ей вновь ездить в ней, — и последовала за ним в маленькую галерею. Это было хорошо известное место, имеющее блестящую репутацию у любителей искусства штата Миссури, — галерея, в которой Брук тайно надеялась выставить однажды свои работы, до того как она решила заняться витражами.

Галерея была тихой, но в то же время живой. Здесь витал дух изысканного искусства. Картины висели на светло-серых стенах, а скульптуры стояли на пьедесталах с подсветкой, которые были со вкусом расставлены по комнатам. Два постоянных покупателя приглушённым тоном разговаривали с владелицей галереи, высокой, подтянутой женщиной: на ней были широкие шелковые штаны и такая же блуза, сшита не по размеру. Когда они вошли, Ник помахал ей рукой.

- Ник! — воскликнула она, нарушая тишину, — сколько лет, сколько зим! Проходи, дорогой, я познакомлю тебя с некоторыми почитателями твоего искусства. Мы как раз говорили о тебе.

Брук поглядела на Ника, отметив его скромную улыбку, а Ник легонько подталкивал ее, направляясь к группе любителей живописи. Брук еще никогда не видела Ника таким живым и таким естественным.

- Мои почитатели? — спросил он, подходя к паре, — Хелена любит преувеличивать.

- На этот раз никаких преувеличений, — сказал мужчина, пожимая руку Ника, — мы как раз спрашивали, как найти вас для участия в специальном проекте, который мы финансируем.

- Мистер и миссис Винстон, это Ник Марселло, — сказала Хелена.

Ник положил руку на спину Брук.

- Хочу представить вам Брук Мартин, — сказал он, — она мой партнер в работе над последним проектом. Боюсь, я буду некоторое время слишком занят им.

Винстоны же, вращающиеся в тех кругах, в которых бытует выражение «деньги — не проблема», никак не отреагировали на вежливый отказ Ника. Они продолжали говорить о своем проекте, засыпая Ника обещаниями и предложениями, пока Брук не решила осмотреть галерею, позволяя тем самым им поговорить наедине.

Живопись вызывала в ней небывалый эмоциональный подъем. Брук бродила среди стен с картинами и скульптурами, пока не нашла композицию из картин, висящих будто воплощенная на холсте поэзия. Даже не глядя на подпись в нижнем углу, она инстинктивно знала, что их автором был Ник. Цвета доносили то страстное, пылкое и убежденное восприятие жизни, которое было свойственно итальянцам.

- Он чудесный, не так ли? — сказала Хелена глубоким прокуренным голосом, подойдя к ней сзади.

Брук повернула голову.

- Да, — ответила Брук. В ее голосе звучало почтение, какого она от себя не ожидала услышать, — я не знала, что Ник выставляется.

- Ник? — удивленно спросила Хелена, — ты, наверное, шутишь, дорогая! Если бы не он, я уже, наверное, закрыла бы галерею. На протяжении многих лет он был одним из тех художников, которые постоянно выставляют свои работы в моей галерее.

- Правда?

Брук снова повернулась к картинам, невольно остановив взгляд на той, которая вызывала где-то глубоко в душе странное чувство радости, подобно изображенному в верхнем углу источнику света, который, казалось, сошел с небес.

- Вот эта понравилась той парочке больше всего, — прошептала Хелена, подойдя ближе к Брук, — его работы наполнены богатым душевным миром, вызывая в тебе желание, войти в эту картину и жить в ней.

Хелена улыбнулась и бросила косой взгляд на Брук. Брук, сдвинув брови, оценивала картину.

- Итак, скажи мне, не ты ли — дама его сердца? Он такой замкнутый, что тяжело даже предположить: есть ли у него кто-то.

Брук улыбнулась.

- Нет, вовсе нет, — сказала она тихо, — я — витражист. Мы вместе работаем, только и всего.

Хелена вздохнула, театрально огорчаясь, и скрестила на груди руки. Задумчиво прислоняясь к стене, Хелена только крепче сжала руки — видно было, что она чем-то озабоченна.

- Я слышала краем уха, что несколько лет назад в его жизни произошел какой-то громкий скандал, — прошептала она.

Брук решила, что уместно позволить комментарию повиснуть в воздухе. Она подошла к стене, внимательно всматриваясь в каждую картину, желая угадать ее настроение, и в то же самое время она всем сердцем понимала, о каком романе говорила Хелена.

- Насколько хорошо ты знаешь Ника? — спросила снова Хелена, прерывая молчание.

Брук отвела взгляд от картин и посмотрела на высокую женщину. Лицо владелицы галереи не выражало ни осуждения, ни соперничества, но лишь праздное любопытство.

- Мы общались какое-то время несколько лет назад, — ответила она, избежав прямого ответа, — а сейчас нас наняли делать окна...

Ухмылка Хелены говорила о том, что истории Брук она не поверила.

- Нет, дорогая. Я спрашиваю, как хорошо ты знаешь Ника, а не как долго...

Брук старалась улыбаться, но знала, что у нее это получалось явно неестественно.

- Что касается того, хорошо ли я его знаю, думаю, что недостаточно хорошо.

- Ну, ладно, — сказала Хелена, отходя от стены, чтобы вновь взглянуть на картины Ника, — я надеялась, что здесь пахнет чем-то особенным, романом, который он захотел бы нарисовать. У тебя такой стиль. Мне кажется, что если Нику и нравятся женщины определенного типа, — то ты ему соответствуешь. Понимаешь, ты в его вкусе.

Брук опустила свое лицо, пытаясь хоть куда-нибудь деть свои руки, потом она скрестила их на груди.

- Я... я в этом не смыслю, — сказала Брук.

- Не пойми меня превратно, — продолжала Хелена, — Ник, конечно же, встречается с женщинами, но это были лишь случайные встречи на вечеринках, которые я сама и устраивала.

- А вы что делаете здесь — вдвоем критикуете мои работы, не так ли? — спросил Ник, подходя сзади.

Брук обернулась и увидела его прислонившимся к стене: он смотрел на нее тем взглядом, в котором можно было прочитать тонкую иронию.

- Конечно же, нет.

- Мы обсуждали темы, которые вдохновляют тебя, дорогой, — сказала Хелена.

Брук вновь перевела свой взгляд на картины, стараясь не выглядеть озабоченной. Но она почувствовала на себе взгляд Ника, мягко оценивающий ее реакцию.

- Мои темы, да? — переспросил он.

- Брук сказала мне, что вы едва знакомы?

Брук встретилась глазами с Ником и почувствовала его взгляд, который проникал слишком глубоко, изучая ее, — это был взгляд художника, который умел проникать во все скрытые места.

- Я был ее учителем искусства несколько лет назад, — объяснил Ник, — она была моей лучшей ученицей.

Брови Хелены поднялись, она вдруг всепоняла, и, обернувшись к Брук, окинула ее новым, более критическим взглядом.

- Все теперь понятно.

Брук подняла подбородок, стараясь не выглядеть очень застенчивой.

- Ник, твои работы чудесны. Я даже и не знала, что ты пишешь такие шедевры.

- Спасибо, — сказал он, его скромность была такой же естественной, как и улыбка, хотя в глазах светилась гордость, — парню ведь нужно было зарабатывать на жизнь.

- Брось, — сказала Брук, — это далеко не просто «зарабатывать на жизнь».

Он вздохнул и посмотрел на картины с блеском в глазах.

- Да, это больше. Это просто... то, что я делаю.

- Это и мой заработок на жизнь, — вставила Хелена, и ее неприятный смех прокатился по залу, — честно говоря, дорогой, я не знаю, что буду делать, если ты не соберешься нарисовать еще что-нибудь до того, как будет закончена эта твоя церковь.

- Хелена, ведь есть же и другие художники, — сказал Ник, — они тоже талантливы!

- Да, но не такие, как ты, дорогой, совсем не такие.

Глава 12

Ник и Брук уже минут десять молча ехали в машине по дороге домой, как вдруг Ник сказал:

- Ну, Брук, теперь ты можешь видеть во мне кого-то еще, кроме учителя?

Брук задумчиво склонила голову на бок, наблюдая за тем, как он ведет машину.

- Это были потрясающие картины, Ник. Я действительно так считаю.

Она машинально провожала взглядом другие машины, проносящиеся мимо.

- Не стоило говорить Хелене о том, что ты был моим учителем, как раз перед тем она упомянула, что в прошлом у тебя был какой-то скандал. Думаю, что в ту минуту, когда ты сказал ей, она поняла, что в скандале замешана именно я.

- Ну и что же? — возразил Ник, — это вовсе не секрет. Каждый в Хайдене знает об этом. Кроме того, Хелена обожает такие вещи.

- Знаю.

Брук попыталась улыбнуться, однако сделать это оказалось непросто.

- Она также сказала мне, что в твоей жизни были другие женщины. Тебе не кажется, что она немного спекулирует твоей личной жизнью?

- А разве не так поступают все? — спросил Ник.

Брук наблюдала, как ветер треплет его волосы, и боролась с желанием спросить о том, кто были эти женщины, о которых она не знала до сегодняшнего дня. Вместо этого она задала другой мучивший ее вопрос:

- Как тебе это удается? Действительно, Ник, — сказала она, — как тебе удавалось жить все эти годы в Хайдене, в то время как ты мог бы жить здесь, в большем городе, где бы тебя уважали, и никто бы не знал и не интересовался причинами твоего увольнения с учительской должности?

Он рассмеялся так, как будто ему задавали этот вопрос уже тысячи раз.

- В Хайдене хороших людей больше, чем плохих. Там я вырос. Я никогда не был из тех, кто бегает от проблем.

В его интонации Брук смогла различить осуждение ее собственных действий.

- Как это делала я?

Ник ответил, не отрывая глаз от дороги:

- Ты делала то, что считала нужным, — сказал он ровным голосом, — Я не могу винить тебя за это.

Она повернулась на сидении и посмотрела на него, стараясь всем своим видом дать понять ему следующее:

- Ник, это злобные люди. Возможно, я не такая сильная, как ты. Но враждебность витает повсюду, в каждом человеке в городе. У меня такое чувство, будто я убила всех их первенцев, и теперь они решили отомстить мне за это.

- Ты смотришь не на тех людей, — сказал Ник, — мои ближайшие друзья, люди, которых я люблю больше всего на свете, живут именно здесь, в Хайдене, они очень хорошие люди.

- Хорошие люди, которые любят сплетни, — прошептала она, — хорошие люди, которых не волнует, когда они ранят других.

- Хорошие люди — это хорошие люди, — сказал Ник, — надеюсь, в этот раз ты задержишься в Хайдене, чтобы самой убедиться в этом.

По дороге из города они заехали в целых три магазина в поисках стекла, которое было им необходимо для окон. К тому времени они оба уже достаточно проголодались, поэтому остановили автомобиль у небольшой закусочной — там оказались свободные места. Пока они изучали меню, к их столу подошла официантка.

- Да ну, неужели это мистер Марселло и Брук Мартин?

Брук взглянула на женщину и ее передернуло, как будто она была поймана на горячем. Официантка показалась ей знакомой, но Брук не могла узнать, кто же она.

- Шерон Хемфилл, — сказала та после паузы и встала, чтобы обнять Брук одной рукой.

Брук смотрела на бывшую свою одноклассницу и не могла поверить — она так сильно изменилась со школьных времен. Шерон сделалась страшно худой, с темными кругами вокруг глаз и вульгарно покрашенными волосами в неестественный белый цвет — такой она выглядела гораздо старше своих лет.

- Шерон! я тебя поначалу не узнала, — сказала Брук.

- Не ты первая, меня сейчас почти никто не узнает. Моя мать наконец-то добилась своего — я похудела. Это была мечта всей ее жизни.

Она сказала это с таким сарказмом, что Брук не могла не заметить боль, скрывавшуюся и за худобой Шерон, и за ее искренностью.

- Ну что... ребята, вы готовы заказывать?

Ник и Брук обменялись взглядами.

- Шерон, — сказал Ник, — надеюсь, ты не будешь против, если я задам тебе один вопрос?

- Нет, нет, спрашивайте.

- Зачем ты здесь работаешь? Ведь твои родители — самые богатые люди в Хайдене?!

- А вы разве не слышали? — спросила она, — родители порвали со мной всякие взаимоотношения, они вышвырнули меня на улицу, когда узнали, что я беременна.

- Беременна?! — спросил Ник, — Шерон, я не знал... прости...

- Это и понятно, я покинула город, чтобы никто не узнал об этом. Запятнать неприкосновенную репутацию моих родителей никто не имеет права. Моя мать даже не видела ребенка, а дочке сейчас два годика. Я должна зарабатывать на жизнь, чтобы хоть как-то обеспечивать ее. Чаевые здесь хорошие, здесь останавливается много грузовиков, поскольку до трассы недалеко.

Желудок Брук сжался спазмами, и она обнаружила, что уже совершенно не чувствует голода. То, как Абби Хемфилл поступила с Брук, не шло ни в какое сравнение с тем, как она обошлась со своей дочерью и внучкой.

- Родители надеялись, что я выйду замуж за какого-нибудь высокопоставленного богатого недоумка из тех семей, которые они одобряли. Вместо этого, я связалась с механиком, который обслуживал их «Мерседесы». Для моей матери это показалось ночным кошмаром.

- Ты вышла за него замуж? — спросил Ник.

- Нет. Он не был в этом заинтересован, впрочем, как и я. Поэтому есть только Керри и я.

- Шерон, — сказала Брук, — почему бы тебе не прерваться и не присоединиться к нам?

Шерон посмотрела через плечо, затем быстро села на свободное место рядом с Брук.

- Думаю, у меня есть свободная минутка, — она взглянула на Брук с легкой усмешкой, — итак, что вы вдвоем делаете в Сент-Луисе? Я думала, что моя мать давно выгнала тебя из города, Брук.

Брук посмотрела на свои руки.

- Ты права, твоя мать меня выгнала, но я вернулась, чтобы работать с Ником над окнами в церкви Святой Марии.

- О да, могу поспорить, что мать пришла в ярость от этого.

- Так и есть, — подтвердил Ник, — но я не думаю, что ты знаешь, как теперь погасить эту ярость.

- Очень просто, — сказала Шерон, — нужно только давать ей все, что она хочет, делать все, что она говорит, одним словом, подчиняться ей, как королеве. Да, и Брук, наверное, нужно будет снова уехать из города. Хотя, думаю, будет лучше, если вы оба уедете.

Брук улыбнулась.

- Скажи, а может есть еще какой-нибудь путь?

Лицо Шерон осунулось, глаза потускнели.

- Вот что я вам скажу, ребята. Посмотрите на моего брата. Он — лучший пример того, как ладить с ней. Он строго придерживается правила: делать все, что она ему говорит. Он — отличный сын. Женился на правильной девушке, баллотировался в городской Совет и выиграл выборы. Стоит прямо, носит правильную одежду, хорошо выглядит.

Шерон быстро встала, и Брук увидела слезы на ее глазах.

- Вы, должно быть, голодны, ребята. У нас отличные гамбургеры.

Они сделали заказ, и Шерон поспешила принести еду.

Брук, сидя напротив, подняла грустный взгляд на Ника:

- Это, наверное, самая грустная история, которую мне только доводилось слышать.

- Да, — ответил Ник, — Абби Хемфилл нанесла еще один удар.

- Она безжалостна. Не знаю, силен ли кто-нибудь из нас настолько, чтобы противостоять ей.

- А ты подумай, может знаешь? — сказал Ник. — Я не позволю ей одержать победу, ведь Иисус Христос, о котором я тебе рассказывал в машине, однажды сказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир».

- Да, это так, но имел ли Он в виду и Абби Хемфилл?

- И Абби тоже. Мне нечего бояться. Наша работа будет могущественным образом прославлять Бога, и я настроен решительно, чтобы довести ее до конца. Есть люди, которые молятся за нас, Брук, и я молюсь. Молитва действует, ты сама это увидишь.

Шерон принесла гамбургеры, а потом и побежала обслуживать водителей, сидевших за другим столиком. Ник и Брук молча поели, затем попрощались с Шерон и вышли к своему «дюсенбергу». Когда они вернулись из Сент-Луиса, рабочий день уже подходил к концу. «Дюсенберг» они поставили в гараж, где Ник предпочитал оставлять свой древний, хрупкий автомобиль. Потом они сели в старый «бьюик» Ника и направились к церкви Святой Марии. Хотя машины строительной бригады все еще заполняли стоянку, «линкольнов» и «олдсмобилей», на которых ездили женщины из Исторического общества, уже не было.

- Наконец-то одни, — сказал Ник и заглушил двигатель.

- Рабочая комната полностью в нашем распоряжении, — сказала Брук, и улыбка снова появилась у нее на лице, — теперь мы сможем хоть что-то сделать.

Но как только они вышли из машины, Абби Хемфилл остановила свой сияющий, новый «мерседес» рядом с ними.

- Привет, Абби, — сказал Ник, когда та выходила из своей машины. Приветствие Ника получилось напряженным. — Дамы уже разъехались по домам, так что вы напрасно приехали.

- Не совсем так, — сказала Абби, — я просто заехала известить вас и вашу даму, что сегодня же на собрании в церкви я намерена поставить вопрос о прекращении вашей работы над церковными окнами. Я собираюсь настаивать на том, чтобы ваше назначение на эту работу было пересмотрено. Я была свидетелем того, что вы, пользуясь деньгами церкви, вели себя недозволенным образом: запирались вместе на целый день, пропадали часами... вдвоем. Снимали номера в гостинице...

- Что?

- Погоди минуту!

Возмущенные выкрики Брук и Ника раздались одновременно, но миссис Хемфилл понесло.

- Собрание открытое, поэтому если желаете отстаивать свою работу, я не могу отказать вам в праве быть там. Собрание будет проходить в конференц-зале городкого Совета.

- Можешь не сомневаться, мы придем, — выкрикнул Ник.

Сердце Брук бешено колотилось в груди, и что-то сродни панике готово было овладеть его.

- Миссис Хемфилл, а у вас есть доказательства, подкрепляющие эту ложь? — закричала она, — иначе вы поставите свою репутацию под огромный удар!

- О, у меня есть все необходимые доказательства, юная леди, — ответила Абби Хемфилл.

Затем она села в машину, хлопнула дверцей и понеслась, оставив ошарашенных Ника и Брук.

Глава 13

Доказательства, которые миссис Хемфилл представила на собрании, были, мягко говоря, необоснованными, но всем присутствующим они показались страшным обвинением.

Дело приняло еще худший оборот, когда миссис Айнглиш выступила перед церковью от имени женского Исторического общества, рассказав о том, как Брук и Ник постоянно покидали свою рабочую комнату и целый день, закрывались в маленьком офисе Ника, при этом добавив, что она не рисковала бы угадывать, чем они там занимались, поскольку была «добропорядочной дамой, которой не пристало оглашать такие вещи». И согласно ее записям, как будто ее работа заключалась в том, чтобы регистрировать приход и уход Ника и Брук, они часто покидали церковь и бесследно исчезали.

Брук сидела на своем месте, стиснув от гнева губы, в то время как в ее адрес бросали одно обвинение за другим. Ник тоже нервничал и время от времени качал головой, но также как и Брук, сохранил молчание.

Затем миссис Хемфилл пустила в ход тяжелую артиллерию, и Брук показалось, что мир перевернулся.

— Пастор Андерсон, — сказала Абби Хемфилл повелительным тоном судьи, — хочу представить копию счета за гостиничный номер, в котором можно найти доказательства того, что Брук Мартин прошлым вечером! сняла номер в гостинице «Блуджей», а спустя два часа! съехала из гостиницы.

Члены совета неодобрительно зашумели. Брук, онемев от гнева, так и осталась сидеть с открытым ртом.

Она выпрямила спину и почувствовала, что Ник смотрит па нее. Брук боялась, что Ник может дотронуться до нее, чтобы успокоить, а этот необдуманный жест в тот момент означал бы их полный провал. Но, слава Богу этого не произошло.

До того как гнев Брук вырвался наружу, поднялся Хорее Андерсон, шестидесятилетний пастор, который за спою жизнь в Хайдене видел городок во всех его взлетах и падениях.

- Абби, я уверен то, что вы говорите где-то и происходит, но я даже и подумать не могу, что в эту историю вовлечены мисс Мартин с мистером Марселло, которые занимаются витражами.

- То-то и оно, пастор, ответила Абби Хемфилл, — пока эта история никак не связана с витражами, но с растрачиванием денег церкви.

- Абби, я знаю Ника давно, знаю его характер. До того как мы продолжим разбирать эту жалобу, думаю, мы должны дать шанс нашим жертвам защитить себя. Ник, Брук, желает ли кто-нибудь из вас сказать что-то в ответ на эти обвинения?

- Пожалуй, я скажу. Ник вскочил на ноги, опередив и этом порыве Брук. Он взялся руками за впереди стоящий стул и наклонился в сторону миссис Хемфилл. Та подняла подбородок и скрестила руки на груди, говоря всем своим видом: «Попробуй-ка выбраться из этого». Голос Ника был неестественно мягким, как ветерок в середине смерча:

- Тебе однажды уже удалось очернить репутацию Брук Мартин, выпроводив ее из города, Абби. Мне бы хотелось думать, что мы стали немного старше и мудрее, но, видимо, есть вещи, которые никогда не изменить, — он вздохнул и выпрямился, скрестив руки на груди и качая головой. — Пастор, Брук и я запирались в моем офисе по той причине, что в рабочей комнате, в которой мы предпочли работать, было полно дам из Исторического общества. Мы просто перешли работать в офис и заперли дверь, чтобы оградить себя от шума, создаваемого ремонтными работами. От него можно просто оглохнуть. Поэтому если хотите узнать о проделанной нами за эти часы работе, то приходите завтра в церковь за информацией.

Ник отставил стул и начал расхаживать по залу взад и вперед, смотря каждому из обвинителей в глаза, заставляя их отводить взгляд.

- А что касается нашего отсутствия сегодня, то мы ездили в Сент-Луис посетить наших поставщиков и заказать все необходимое для окон. Есть некоторые вещи, которые идут параллельно с созданием витражей такого масштаба. Как бы там ни было, я не планирую отчитываться перед вами каждый раз, когда я сажусь в свою машину или закрываю свою дверь.

- Я все же подчеркну, — прервала Абби, — что эти два человека были участниками скандальной истории, в которой, полагаю, излишне напоминать кому-нибудь из присутствующих. Боюсь, что они используют этот проект в качестве возможности закончить свои любовные похождения. Заметьте, Ник Марселло так ничего и не сказал по поводу гостиницы «Блуджей», не так ли?

- Я и не мог ничего сказать, Абби! — воскликнул! Ник, — меня там не было! А что касается Брук, думаю, она согласится, что это не ваше дело!

- Нет уж, подождите минутку!

Брук встала, привлекая взгляды всех находящихся вокруг людей. Она снова чувствовала себя восемнадцатилетней девочкой, как будто как и раньше затянула волосы в шиньон и надела черные широкие брюки с белой блузкой. Но сейчас Брук была одета несколько скромнее. Стиль ее одежды только слегка напоминал о прежнем имидже: на ней почти не было бижутерии, кроме пары белых сережек-гвоздиков. Брук надеялась, что имела в тот вечер достаточно строгий внешний вид, ну уж, по крайней мере, она не выглядела слабой. Когда она говорила, ее голос дрожал от сдерживаемого гнева.

- Мне бы хотелось кое-что прояснить в отношении истории с гостиницей.

Абби как бы в ответ на это подперла подбородок рукой:

- Пожалуйста, продолжай дорогая, — сказала она, — не могу дождаться.

Брук одарила Абби Хемфилл грустной, сожалеющей улыбкой.

- Боюсь, что должна разочаровать вас, миссис Хемфилл. На самом деле я сняла номер в гостинице «Блуджей», потому что поссорилась со своей семьей и решила, что будет лучше, если не останусь ночевать дома. Поселившись в гостинице, я пробыла там некоторое время, пока не приехали родители, они упросили меня вернуться домой. Я согласилась и в тот же вечер уже была до­ма. Все действительно очень просто.

- Значит, твои родители были единственными, кто посещал тебя в гостиничном номере? — спросила Абби, как будто не верила ни единому ее слову.

- Точно, — ответила Брук и повернулась к другим членам совета. Ее брови агрессивно сдвинулись на переносице. — Почему я должна чувствовать себя, будто стою на суде? Почему я должна отчитываться за каждое свое действие с того времени, как я приехала в этот город? Хайден является также и моим домом. Я приехала на этот проект из лучших побуждений: я хотела работать над созданием чего-то очень важного и ценного. Вот почему я здесь.

Она повернулась в сторону Хореса Андерсона, который слушал ее слова с глубоким пониманием.

- Вы ведь попросили меня приехать сюда, пастор, не так ли? Я не напрашивалась на работу. Если мы понапрасну тратим свое время, занимаясь этим проектом, то скажите нам об этом сейчас. Тогда я просто вернусь в Колумбию и продолжу заниматься своими делами.

- Нет, нет, подождите минуту, — выпалил Хорее, останавливая ее жестом, — мы не хотим этого. Лично я хочу, чтобы вы делали то, для чего вас пригласили, — он потер глаза и взглянул на свою церковь. — Послушайте, если художники Брук и Мартин принесут свои наброски окон и устроят что-то вроде презентации, чтобы познакомить с этим проектом нас, всех это удовлетворит?

Некоторые из членов согласились, поэтому пастор обратился к Нику и Брук, которые теперь оказались одни против всех.

- Хорошо, тогда в это же время на следующей неделе принесите нам восемь — десять набросков, и, я уверен, у нас больше не будет никаких дискуссий по поводу пересмотра бюджета.

- Восемь — десять? — удивилась Абби, — но окон то двадцать. Пусть принесут наброски всех окон.

Ник и Брук изумленно переглянулись, затем вновь повернулись к совету.

- Все наброски? — переспросил Ник, — каждое окно состоит с четырех частей. Мы говорим о восьмидесяти панелях. Мы не можем нарисовать все это за одну неделю, чтобы убедить вас!

- Мы обычно начинаем работу с черновых набросков, — попробовала объяснить Брук, — они выглядят, как мозаичные картинки. Если вы не привыкли смотреть на такие вещи, то вы не...

- Постарайтесь, как только сможете, — сказал Хорес, — мы посмотрим все, что вы нам покажете.

Ник вздохнул и взволнованно посмотрел на Брук, как будто спрашивая:

Готова ли она к круглосуточной работе, которая понадобится для подготовки такой презентации. В ее взгляде он прочитал готовность.

- Ладно, — сказал Ник, — мы постараемся сделать, что сможем.

Проходя темным коридором, Ник и Брук покинули конференц-зал, оставляя членов совета обсуждать другие дела. Из дверного проема одного из кабинетов (в нем шла уборка) лился свет. Его было как раз достаточно для того, чтобы Брук смогла разглядеть Ника. Она замедлила шаги и еле сдерживая слезы произнесла:

- Они думают, что мы вместе ездили в мотель, — сказала она, — пока мы живем, Ник, что бы мы ни делали, какой бы выбор ни делали, правильный или нет, они всегда будут видеть нас в таком свете.

- Знаю, тебе тяжело, Брук, но не все верят в это. Хорее не поверил.

- Большинство верит. По щекам Брук потекли слезы, и она закрыв рот рукой, отвернулась от Ника, — это нечестно.

- Да, нечестно, — Ник дотронулся до ее плеча, и на этот раз она не оттолкнула его. — Мы не позволим им ранить нас, — прошептал он, — этого хочет Абби Хемфилл.

- Почему? — Брук обернулась и вытерла слезы, — что мы сделали этой женщине? Ник, мы не сделаем все это за неделю. Это физически невозможно. Восемьдесят панелей?

- Сделаем, что сможем, — ответил он, — я не собираюсь так просто сдаваться. Начнем работать сегодня же. У меня.

- Нет! — сказала она снова, — сколько еще раз я должна повторять тебе? Нас не должны видеть одних у тебя дома или где-нибудь еще, кроме церкви. О нас и так будут сплетничать.

Он расстроено поднял руки.

- Извини, я просто подумал, что поскольку у меня есть кофе и еда... Ты же знаешь, что нам придется делать наброски круглые сутки.

- И все же, — сказала Брук, отстраняя его дрожащей рукой, — я просто... я не могу. Может быть, сегодня вечером нам стоит поработать отдельно: я у родителей, а ты — дома.

Ник был явно не удовлетворен предложенным решением, но дальше спорить не стал. Они пошли вперед но коридору.

Брук почувствовала усталость Ника по тяжести его шагов, она тут же вспомнила разбитое состояние, в котором он появился сегодня утром, будто не спал несколько дней. Наверное, и этой ночью ему не удастся отдохнуть как следует.

Ник и Брук завернули за угол, где находился кабинет миссис Хемфилл и подошли к двери с надписью «Документы», где Рокси ежедневно работала во второй половине дня. Свет был выключен, темнота рождала зловещую атмосферу одиночества. Звук их шагов был тихим и ритмичным, но ее внимание привлек другой звук — приглушенные голоса в офисе Рокси.

Брук замедлила шаг.

- Подожди минуту, — прошептала она.

Ник остановился.

- Что?

- Я слышала голоса в кабинете моей сестры.

Ника это не насторожило.

- Это, наверное, уборщица.

Брук послушала еще минуту, напряженно всматриваясь в темноту. В коридоре повисла тишина.

- Да, наверное, это так, — сказала она и пошла.

Они дошли до стеклянной двери, которая выходила на стоянку. Свет уличных фонарей освещал ее. Там было всего несколько машин, большинство принадлежали членам церкви, но одна, стоявшая отдельно от остальных, привлекла ее внимание.

Машина Рокси.

- Это машина моей сестры, — Брук обернулась и посмотрела в сторону кабинета Рокси, решая: входить или нет. — А, что если она в беде? Она не сидела бы в офисе допоздна, если бы все было нормально.

Брук пошла назад.

- Я проверю.

Ник пошел за ней следом к кабинету «Документы», и они вновь отчетливо услышали два приглушенных голоса: мужской и женский.

Брук постучала в закрытую дверь, хотя в комнате за дверью и не было света.

- Рокси? — позвала она.

Голоса мгновенно стихли, никто не отвечал.

- Рокси? Это Брук, — снова позвала она. Когда ответа не последовало, Брук распахнула дверь и включила свет.

Рокси и белокурый мужчина отскочили друг от друга. Волосы Рокси были взъерошены, а на лице была паника, она попятилась назад.

- Рокси? — удивленно спросила Брук.

Рокси схватила свою сумочку и побежала к двери, как будто наступление было сильнее, чем она могла выдержать.

- Рокси! — закричала Брук снова.

Пролетая мимо, Рокси резко сказала: «Оставь меня в покое, Брук! Просто оставь меня!»

До того как Брук смогла хоть что-нибудь сказать, Рокси уже пробежала половину коридора. Мужчина не отставал от нее ни на шаг.

Онемев, Брук стояла в дверях, пораженная той ненавистью, которую она увидела в глазах сестры. Лицо Ника отражало ее боль.

- Мне нужно с ней поговорить, — сказала Брук.

- Ты можешь поговорить с ней завтра, — подсказал он, — но не сегодня, когда она в таком состоянии. Сегодня мы идем ко мне. Никаких возражений, хорошо?

Напряженный день забрал все ее силы. Брук уже не сопротивлялась, только глубоко вздохнула и кивнула.

- Никаких возражений, — сказала она, — мне, вообще-то, уже и терять нечего.

Поездка к Нику на его старом «бьюике» прошла очень тихо.

Когда они ехали городскими улицами, Ник только посматривал на Брук искоса.

- О чем ты думаешь? — спросил он мягко.

Она уныло покачала головой:

- Да, в общем-то, ни о чем. Просто думаю, что происходит с Рокси. Боюсь, она портит себе жизнь. Глядя на меня, она поняла, чем все может обернуться.

- Я не буду больше ничего усложнять в твоей жизни, Брук, — сказал он, — все очень просто. Мы — два художника, которые работают несколько месяцев вместе. Вот и все.

- Я знаю это, и ты это знаешь, — прошептала Брук.

Он устало вздохнул.

- Когда ты уже перестанешь позволять им давить на себя?

- А когда ты хочешь, чтобы я начала? — парировала она, — кажется, это касается и тебя тоже.

- Ты что же, хочешь, чтобы это сломало меня? Я не буду забиваться в угол только потому, что некоторым людям больше нечем заняться, как только бросать в меня камни.

- Ты имеешь в виду, что именно это я делаю? Забиваюсь в угол?

Фары проезжающей машины на мгновение осветили ее лицо, а затем быстро исчезли.

- Я имею в виду, что в жизни есть много отговорок, чтобы не браться за трудную работу. Мне не нужны отговорки, Брук. Может быть, тебе они нужны?

Ник свернул на дорожку, ведущую к его дому, но казалось, Брук не заметила этого. Вместо этого она смотрела на него в темноте, молча отрицая его обвинения. Он заглушил двигатель, но и тогда Брук промолчала. Ник вышел из машины, чтобы открыть гараж.

Брук продолжала сидеть в напряжении, наблюдая, как Ник подошел к двери гаража и открыл ее резким движением. Острая боль от его слов все еще оставалась, но глубоко в душе она сознавала, что возразить ей нечего, потому что он был прав. Возможно, ей и в самом деле нужны были отговорки. Возможно, она боялась.

Когда Ник сел в машину и въехал в гараж, в котором уже стоял «дюсенберг», Брук глубоко вдохнула.

Двигатель заглох, но они еще какое-то время оставались молча сидеть на своих местах. Ни один не попытался выйти.

- Послушай, извини, может, я был слишком груб, — произнес он каким-то бесцветным голосом, что делало сто извинение менее искренним.

- Все нормально, — прошептала она, хотя сама так не считала. — Это были минуты, когда я перестала прятаться от миссис Хемфилл и от остальных. Это были минуты, когда я действительно выросла.

Он посмотрел на нее при тусклом свете лампы в гараже и слабо улыбнулся.

- Пойдем внутрь.

Они вошли в кухню. Брук оглядела комнату, которая напоминала ей забегаловку, где останавливаются перекусить. Она не была запущенной, хотя тут и там попадались то скомканная салфетка, то пустой пакет из-под молока, то залитая водой посуда.

Знакомый слабый запах масляных красок поманил ее дальше внутрь, пока Ник закрывал дверь и выкладывал все на кухонный стол, она выглянула за дверь в другую часть кухни, откуда, казалось, и шел этот запах.

- Это твоя студия? — спросила Брук.

- Она самая, — сказал он, — проходи, если хочешь.

Она включила свет и, робея, вошла вовнутрь. Комната была по размерам больше кухни, и намного более загроможденной. Картины, находившиеся в стадии доработки, стояли у стены. Одна из задних стен была сделана полностью стеклянной, открывая маленький канал, освещенный фонарями на каждой из сторон. Мольберт и стоявший возле него стул находились посреди комнаты, а на маленьком столике валялась дюжина тюбиков с красками различных цветов в ожидании своей очереди. Рядом были кисти, замоченные в растворителе.

- Думаю, это как раз то, что я себе и представляла, — сказала Брук с самодовольной улыбкой, — комната даже пахнет творчеством.

Она вернулась в кухню и увидела там Ника, он готовил кофе, выражение его лица по-прежнему было грустным.

- Ты, кажется, больше всего любишь рисовать на холсте, — сказала она, — почему же ты тогда заинтересовался витражами?

Он включил кофеварку в сеть.

- У меня были некоторые идеи, которые, я думаю, будут смотреться лучше в стекле, а кроме того мне нравится свобода в самовыражении и разнообразие, — он достал из буфета две чашечки для кофе, и поставил их на стол, — а что заставило тебя специализироваться на витражах?

Брук прислонилась к двери и почувствовала себя вдруг дома, в окружении атрибутов творчества, самих работ художника и его атмосферы понимания. Прошло много времени с тех пор, как она чувствовала себя так комфортно, находясь у кого-нибудь дома.

- В витражах, как ни в каком другом виде искусства, — сказала она, — солнечный свет играет главенствующую роль. Я работала с этим довольно много в университете и, кажется, меня это захватило. Ничто другое не выходило у меня так хорошо.

Ник оторвался от своего занятия и посмотрел с недоумением на Брук.

- Не получалось? Ты шутишь?

- Возможно, выходило довольно хорошо, чтобы получить стипендию, но не думаю, что мне удалось создать что-нибудь настолько профессионально, чтобы его можно было продать.

Ник закрыл дверцу буфета и медленно повернулся к ней. Изумленная улыбка сверкала в его глазах, убирая все следы его прежнего недовольства.

- Брук, неужели ты забыла?

- Что ты имеешь в виду?

Ник оставил кофейник.

- Пойдем, — сказал он.

Брук последовала за ним в гостиную, представлявшую собой захватывающую выставку прекрасной живописи и скульптуры, которую ей когда-либо доводилось видеть. На фоне белого ковра картины смотрелись еще ярче, а мебель акцентировала внимание на окружающих ее скульптурах.

Заинтересованным взглядом Брук по очереди пробежалась по каждой из работ, впитывая богатство собранной здесь красоты. Однако Ник нежно дотронулся до ее плеча и развернул ее, указав на скульптуру, стоявшую посреди комнаты.

Это была «Бесконечность», скульптура, изображающая две руки, соединенные в нежном рукопожатии. Их прикосновение было настолько трогательным, что даже сейчас она могла чувствовать эмоции, которые обуревали ее во время работы над скульптурой. Она, растрогавшись, на секунду склонила голову.

- Ты сохранил ее, — прошептала она.

- Конечно же, сохранил, — сказал он, — а что я по-твоему мог еще с ней сделать?

Брук мягко рассмеялась и закрыла лицо руками. В то же мгновение она вспомнила каждую линию, которая была ей знакома, прохладное тепло каждой высеченной там вены. Она пробежала рукой по мужской руке, а затем перешла на меньшую руку, которую она обнимала.

- Разве эта скульптура имеет что-то общее с теми вещами, которые выбрасывают? — спросил он тихо. — Брук, ты себе даже не представляешь, насколько это мощное произведение.

Ей в голову пришла одна мысль: она поняла, что у «Бесконечности» был ключ от ее прошлого и замок от будущего. Композиция представляла собой одновременно и начало, и конец. Однако это было ее начало и ее конец, и Брук была уверена, что как никто другой она дорожила этим началом, таким горько-сладким, но таким уж оно было.

- Я не знаю, что ты имеешь в виду, — прошептала Брук.

- Мне много раз предлагали продать ее, — сказал Ник, — люди, видя «Бесконечность», хотят обладать ею. Она настолько сильно проникает в их самые сокровенные чувства. Именно это и призвано делать искусство, Брук. Именно поэтому ты являешься прирожденным художником.

Посерьезнев, она смотрела на композицию, пытаясь увидеть ее более объективным взглядом.

- Тебе предлагали продать ее? — переспросила она. — Что значит продать?

- Хелена из картинной галереи увидела скульптуру несколько месяцев назад и предложила мне за нее двадцать пять тысяч долларов, — сказал он, внимательно наблюдая за реакцией Брук.

Однако реакции не последовало.

- Ты меня слышала? — спросил он.

- Я слышала тебя. — Она снова сосредоточила свой взгляд на скульптуре, а затем быстро поставила ее на подставку, и отступила, будто это был незнакомый предмет. Мысли о том, что такая сумма была предложена за ее работу, уносили ее в царство чего-то живого и загадочного. Это не было похоже на работу восемнадцатилетней девушки.

- Почему же ты не продал ее?

- Потому что она не моя, — ответил он.

Она оторвала взгляд от своего творения и взглянула на него в изумлении.

- Да твоя же она, я тебе ее отдала.

- Ты мне ее дала еще до того, как все развалилось на мелкие кусочки, — сказал он, — я всегда планировал вернуть ее тебе обратно, как только увижу тебя.

Ник осторожно поднял скульптуру и передал ее Брук. Она нежно прижала «Бесконечность» к себе, подобно тому, как это сделал Ник, поскольку композиция все еще оставалась и в его руках также.

- Я хочу, чтобы ты забрала ее обратно, — сказал Ник. — Когда ты подарила ее в тот день — то был трогательный знак благодарности. Но после того как произошла вся эта история, я не думаю, что тебе по-настоящему стоило благодарить меня. За что благодарить? За то, что испортил тебе жизнь, или за то, что тебе пришлось убежать из города?..

Он сглотнул и взглянул на скульптуру, однако не смог поймать взгляд Брук.

- Но я не хочу брать ее, — запротестовала Брук.

- Возьми ее, Брук, — прошептал он, — и всякий раз, когда ты начнешь сомневаться в своем таланте, ты сможешь вспомнить, каким сильным художником ты являешься на самом деле.

Брук приняла скульптуру со смешанными чувствами, радуясь оттого, что он хранил ее на таком почетном месте все эти годы... и, немного печалясь оттого, что сейчас он отдает ее.

Глава 14

Была полночь, когда Брук проскользнула в дом и увидела, что Рокси все еще не спит, а сидит в гостиной, уставившись в телевизор, где шел какой-то фильм о японских боевых искусствах.

- Привет, — сказала Брук.

Рокси ответила не отрывая взгляда от экрана:

- Привет.

Брук бросила свою сумку на диван, но в руках продолжала держать завернутую скульптуру. Она смертельно устала — в ее духе было множество ран от всевозможных слов, сказанных ей и ею за целый день. Она ничего не хотела, кроме как рухнуть в кровать и заснуть, но Брук знала, что разговор с Рокси о том, что пришлось увидеть за темной дверью, не терпел отлагательств. Брук должна была закладывать основу для новых взаимоотношений.

- Послушай, что касается того, что произошло сегодня вечером... — начала было Брук.

Но Рокси немедленно прервала ее.

- Я не хочу говорить об этом.

Брук села возле нее, посмотрела на экран и сразу поняла, что ее сестра никак не могла быть увлечена этим плохо дублированным фильмом. Как Брук и предполагала, Рокси встала, потому что не хотела говорить о происшедшем.

- Я хотела, чтобы ты знала, что я вошла только потому, что услышала твой голос, а свет был выключен, и я, испугавшись, подумала, что ты в беде. Извини, ладно?

Рокси продолжала смотреть в телевизор пустым, ничего не выражающим взглядом; ее глаза были настолько отсутствующими, что Брук начала сомневаться: не увлечена ли сестра действительно фильмом.

- Ну, и кто это был? — спросила Брук.

Рокси согнула ноги, обхватив руками колени, сказала:

- Ты его не знаешь.

- Может быть, я удивлю тебя, — сказала Брук, — городок маленький. Я знаю многих детей твоего возраста, которые ходили в школу вместе с тобой. Но этого человека... Как его зовут?

- Он не мой ровесник, — сказала Рокси, — он старше меня.

Напряжение на лице Рокси становилось все более явным, ее губы начали дрожать.

- В любом случае это не имеет значения.

Она схватила пульт дистанционного управления и переключила телевизор на другую программу.

- Хорошо, — сказала Брук упавшим голосом, — это не мое дело.

Какое-то мгновение Брук сидела неподвижно, стараясь найти общую тему, которую можно было бы обсудить. Ее руки крепче сжимали скульптуру. Затем она медленно начала ее разворачивать.

- Ты помнишь это, Рокси? — спросила Брук.

Рокси посмотрела на скульптуру, и заинтересованность блеснула в ее глазах.

- Эту работу ты сделала в школе. За нее тебе дали стипендию.

Брук кивнула, переворачивая скульптуру и проводя кончиками пальцев по ее гладким линиям. Эта вещь приводила ее в восторг. Держать «Бесконечность» было подобно тому, как держать ту часть ее самой, которая не проявлялась целых семь лет.

- Ник хранил ее все эти годы.

Взгляд Рокси скользнул по лицу Брук, цвет удивления и восхищения в ее глазах сменили серые краски, которые доминировали в них до этого.

- Ты так трудилась над ней, я думала, что ты продала ее или что-нибудь в этом роде.

Брук покачала головой.

- Я отдала ее Нику. Я бы ни за что не закончила работу без его помощи. Не получила бы стипендию, даже и не пыталась бы получить.

Она встретилась глазами с Рокси.

- Ник был хорошим учителем, Рокси.

Глаза сестры вновь потеряли блеск, и она отвернулась.

- Почему же он вернул ее? — спросила Рокси на первый взгляд безразличным голосом.

Лицо Брук оживилось, когда она взглянула на скульптуру.

- Он сказал, что всегда собирался вернуть мне ее. Просто не было возможности это сделать раньше, до сегодняшнего вечера.

Брук тихо засмеялась, вспоминая их с Ником разговор.

- Он сказал, что владелица галереи в Сент-Луисе однажды предложила ему двадцать пять тысяч долларов за нее. Ты можешь в это поверить? Но он отказался.

Взгляд Рокси неожиданно обратился на сестру — в нем явно угадывалась враждебность.

- Чувства делают с людьми ужасные вещи, — пробормотала она.

- Это не имеет никакого отношения к чувствам, — ответила сухо Брук, — он просто знал, что «Бесконечность» была моей, и не имел права продавать ее.

- Так ты хочешь продать ее? — спросила Рокси.

Брук посмотрела на скульптуру и поняла, как много та значила для нее сейчас, когда она снова держала ее в своих руках. Так много она вложила в нее.

- Нет, я никогда бы не смогла продать ее. Она слишком много значит для меня, — Брук бросила беглый взгляд на Рокси, как будто та поймала ее в свои сети, — между нами ничего не было, Рокси. И сейчас наши отношения остаются строго деловыми.

Казалось, Рокси не правилось, что все принимает такой оборот. Брук увидела едва заметный вызов в ее глазах.

- Если она для тебя ничего не значит, то ты можешь расстаться с ней, особенно учитывая тот факт, что все это время ее у тебя не было.

- Нет, — сказала Брук, чувствуя, что границы свободного выбора сжимаются вокруг нее. Она встала и повернулась спиной к сестре, — он мог продать ее, но не сделал это. Я также не сделаю этого.

- Двадцать пять тысяч долларов — это же уйма денег, — возразила Рокси.

Они могли предложить мне и сто двадцать пять, но я и тогда бы не изменила свое решение, — твердо сказала Брук. Затем, глядя на скульптуру, нежно взяла ее в руки и вышла из комнаты — Спокойной ночи, Рокси. Я иду спать.

Почти всю ночь, лежа в кровати, Рокси думала о привязанности Брук к своей скульптуре. Двадцать пять тысяч долларов! Сама мысль о такой сумме денег заставляла ее сердце биться быстрее. Двадцать пять тысяч долларов могли так далеко унести ее от этого угнетающего маленького городка.

Она перевернулась на другой бок, думая о тех чувствах, которые проявил Ник Марселло, сохранив скульптуру вместо того, чтобы продать ее. Она должна была признать, что это немного не вязалось с образом развратного типа, интересующегося юными девочками, каким она всегда себе его представляла. И старый вопрос, который, казалось, интересовал каждого человека в Хайдене, поднялся снова: почему красивый, одаренный учитель искусства рисковал карьерой ради восемнадцатилетней девчонки?

Брук не была похожей на других, это Рокси всегда интуитивно чувствовала, дорогие для нее воспоминания захватили мысли Рокси. Ее сестра никогда не была посредственностью, столько красоты, столько внутренней сущности, столько эмоций. Никто в жизни Рокси не давал ей почувствовать себя настолько особенной, как это делала ее старшая сестра — то были незабываемые воспоминания из детства.

Возможно, она до сих пор злилась, что Брук уехала в тот день, оставив ее на ступеньках одну. Это открыло дверь одиночеству и темноте в ее жизни. Возможно, это был большой грех, который она не могла ей простить, этот и остальные, которые последовали за ним.

«Пора вырасти, — сказала себе Рокси, глядя в потолок, — жизнь не даст тебе оставаться всегда чистой». Она понимала это лучше, чем многие молодые ее возраста. Долгое время она боролась с неизбежностью, однако эта борьба подходила к концу. Если бы Брук не ворвалась сегодня вечером в ее кабинет, ее чистота могла бы исчезнуть, как то восхищение, которое было у нее раньше по отношению к сестре.

Слеза скатилась по лицу Рокси, она закрыла рукой рот, чтобы приглушить всхлипывание.

Когда же ей, наконец, придется делать не такой серьезный выбор? Когда же наступит то время, в котором жизнь с каждым днем будет становиться проще? И когда ее уже перестанут заботить однообразные, бессердечные сплетни за спиной и люди, ожидающие, чтобы она испортила себе жизнь, заняв место Брук?

Это было неизбежно, думала она, пряча лицо в подушку. Это было лишь вопросом времени, когда взорвется бомба. Она бы продолжала строить свои решения на капризах других людей и противостоять хаосу внутри себя до тех пор, пока не сбежала бы, как Брук.

Но, в отличие от Брук, Рокси знала точно — она никогда не будет оглядываться назад.

Глава 15

- Это настолько интересно, — сказала Брук, не сумев сдержать эмоций, хотя говорить это вслух она не собиралась. Ее восхищение идеей Ника в отношении окон, заставило ее отправиться в книжный магазин за Библией. Однако вместо того, чтобы найти ответ на мучивший ее вопрос, читая Библию, Брук находила множество новых вопросов.

Ник оторвал свой взгляд от наброска.

- Что, интересно? — спросил он.

- Мысль о том, что Бог усмотрел этого агнца, — она сглотнула слюну и постаралась выровнять голос, — знаю, ты думаешь, что я невероятно глупа. Я никогда не читала истории об Аврааме или Исааке, или о том, что Бог усмотрел агнца вместо того, чтоб был принесен в жертву Исаак.

- Это довольно-таки интересно. Думаешь, нам стоит изобразить Исаака на алтаре? Лезвие ножа — Авраам готового принести его в жертву.

- Боль и слезы на его лице.

- Однако глаза его обращены к Богу, — добавил Ник, — потому что он знал, что Бог не нарушит завета, а Он обещал, что восставит великий народ через Исаака. Бог должен был либо остановить Авраама, либо воскресить Исаака из мертвых.

Брук взглянула на Ника.

- Сможем ли мы изобразить все это на витражах? Простота рисунков может уменьшить заложенный в них смысл.

- Думаю, мы сможем сделать это, — сказал Ник, — мы покажем достаточно, чтобы люди возжаждали прочитать в Писании нечто большее.

Брук замолчала, глядя на свой набросок.

- Ты умный, Ник, — прошептала она, — это же не просто искусство для тебя, не так ли? Цель этой работы в том, чтобы привлечь людей к Источнику, чтобы они жаждали читать Библию?

Он улыбнулся.

- Мудрый как змея, простой, как голубь. Сам Иисус нам заповедал быть такими.

Брук потянулась за пачкой набросков, уже законченных ею, и началапросматривать их. Брук замерла, когда дошла до изображения Марии, держащей в объятиях своего избитого, истекающего кровью сына и омывая его слезами.

- Вот этот, — прошептала она, — именно он обращает к чему-то... настолько глубокому.

Он посмотрел на нее.

- Думаешь, это слишком?

Она продолжала смотреть на набросок.

- Это зависит...

- От чего?

- От того, хочешь ли ты, чтобы люди смогли отвести свой взгляд.

Он улыбнулся.

- Я нет.

- Пастору, наверное, будет трудно завоевать внимание людей, когда они не смогут оторвать взгляд от Иисуса.

- В этом-то и состоит задача пастора, — сказал Ник, — помогать людям не отводить взгляд от Иисуса. Хорее будет в восторге.

Она затихла на какое-то мгновение, но будоражащие мысли, словно титры фильма, пробегали по ее лицу. Затем она пролистала еще и наброски Ника, остановившись на черновом изображении мужчины, одетого в современную одежду: джинсы, футболку и теннисные туфли, и несущего крест на своих плечах.

- Я не понимаю чего-то в этом эскизе, — сказала Брук.

- Иисус является Новым Заветом, — сказал Ник, — если мы вступаем с Ним в этот завет, то мы должны брать свой крест и следовать за Ним.

- Взять свой крест? Как? Что он имел в виду? — эти вопросы возникали в ней почти одновременно. Но не желая выявить свое незнание перед Ником, она дала слово себе, что найдет ответ сама, когда у нее будет время заглянуть в Библию.

- Что-то не так? — спросил тихо Ник.

Она покачала головой.

- Нет, просто мне нужно было быть более внимательной в детстве на занятиях в воскресной школе.

Брук не понимала, почему ее глаза наполнялись слезами, или почему появилось странное острое желание в ее сердце, — она не была еще уверена в чем оно, но желание становилось все сильнее и сильнее.

Ник потянулся рукой через стол и коснулся ее подбородка.

- Я же вижу, что что-то не так. Скажи мне, Брук, в чем дело?

Она и сама не понимала в чем дело, но знала, что не может выразить этого острого ощущения пустоты или потребности, или...

- Эй, Пикассо.

Они оба вскочили. Сонни стоял, опершись о дверь. На нем были потертые джинсы, черная кожаная куртка и шлем в руке. Он пробежал глазами по комнате, но ничего не мог понять — что же здесь происходит? Его глаза выражали удивление ребенка, попавшего в Диснейленд.

- Сонни! — голос Ника прозвучал без особого энтузиазма при виде своего племянника, но все же он заставил себя улыбнуться, — входи.

Брук быстро вытерла влажные глаза, пока Ник отвернулся к племяннику.

- Брук Мартин, познакомься с моим племянником, Сонни Кастори.

Глядя на Брук с лукавой улыбкой, Сонни сделал шаг вперед и протянул ей руку.

- Если вы не возражаете, — проговорил он неловко, — позволю себе сказать, что теперь вижу, из-за чего была вся эта шумиха.

Сердцем чувствуя, на что намекал племянник Ника, хотя и сказал это в форме комплимента, Брук постаралась не злиться на него.

- Приятно познакомиться с тобой, Сонни, — сказала она.

- Что привело тебя сюда? — спросил Ник, — я думал, ты сейчас на занятиях.

Сонни глянул на часы.

- В пять тридцать? Я тебя умоляю.

- Пять тридцать? — Брук сняла свои часы с кульмана и открыла рот от удивления. — Ник, мы делали перерыв на обед?

Ник начал смеяться.

- Не думаю.

- Послушай, — сказал Сонни, — ты хочешь сказать, что вы работали целый день и даже не знали, который сейчас час?

Брук села на стул.

- Мы много сделали, но до завершения еще далеко.

Сонни посмотрел на рисунки — его лицо выражало явное восхищение. Он начал осторожно просматривать наброски. От неожиданности Сонни присвистнул — ничего себе!

- Слушай, это великолепно! Я серьезно, эти вещи по-настоящему прекрасны.

Глаза Брук заблестели.

- Ты думаешь?

- Точно, — он повернулся к Нику, не оставляя рисунков, — послушай, я пришел спросить, могу ли я принять твое предложение и воспользоваться твоей студией сегодня вечером. Но если я могу чем-то помочь в церкви, мне бы очень хотелось быть частью этой работы. Я могу перерисовывать или раскрашивать рисунки, или что-нибудь еще.

Ник посмотрел на Брук.

- Что ты думаешь?

- Думаю, он послан нам Богом. Я не думала, что мы сделаем презентацию уже цветных рисунков, но с его помощью мы можем успеть.

Сонни снял свою кожаную куртку и, бросив ее на стул, нетерпеливо потер руки.

- Просто пометьте каждый рисунок нужным цветом, и я займусь ими, — сказал он.

Брук улыбнулась и покачала головой. Сонни был очень похож на Ника.

- Я закажу пиццу, — сказал Ник, направляясь к телефону, а Брук покажет тебе, с чего начать.

Пока Ник набирал номер, Сонни и Брук уже работали вместе плечом к плечу.

Было уже за полночь. Ник увидел, что Брук уже сильно устала, и должен был признать, что семнадцать часов работы — это слишком даже для него.

Проводив Брук до машины, Ник вместе с племянником устало побрели к «харлею», припаркованному рядом с «Бьюиком».

- Твоя мама убьет меня за то, что я так долго задержал тебя.

- Без проблем, — сказал Сонни.

Он перекинул ногу через «Харлей», натянул шлем и посмотрел на дядю.

- Эй, Пикассо, спасибо, что разрешил мне помочь вам. Можно мне прийти завтра вечером?

- Ты можешь приходить так часто, как только будет получаться, — уверил его Ник, — но не благодари нас. Мы с Брук крайне нуждаемся в твоей помощи.

Сонни положил руку на руль, ключи болтались у него на пальце.

- Она — приятная дама, — сказал он, — как я уже говорил ранее, теперь понимаю, из-за чего был весь этот сыр-бор.

Ник глубоко вздохнул и посмотрел туда, где только что гудела машина Брук.

- Сделай одолжение, не напоминай ей больше обо «всей этой шумихе», хорошо? Это как грязное пятно.

Сонни усмехнулся.

- Да, точно. Но я серьезно, она не похожа на всех остальных женщин. Что-то в ней... Она особенная.

Ник улыбнулся.

- Да, она такая и есть.

Сонни завел двигатель, покрутил пару раз ручкой акселератора перед тем, как сорваться с места.

- Хорошо, значит увидимся завтра, — сказал он.

Ник смотрел, как его племянник скрывается из вида — одиноким огоньком под звуки переключаемых передач. Какое-то мгновение, и он уже сам стоял на темной стоянке, и чувство холода и одиночества вдруг подобралось к нему.

Никогда в жизни он еще не проводил с кем-то так много времени, и теперь, когда она уехала, Ник испытывал странное ощущение пустоты. «Оставь это, Марселло», — говорил он себе. Ты просто устал.

Может быть и так, думал он, но независимо от того, устал или нет, он не мог выбросить Брук Мартин из головы.

Глава 16

Единственным огоньком в доме, когда пришла Брук, был ночник в комнате Рокси. Она тихо прошла мимо двери. Дверь была приоткрыта и отбрасывала яркий треугольник света в темноте коридора.

Брук толкнула дверь и открыла ее настолько, чтобы увидеть спящую Рокси на заправленной кровати, полностью одетую и обутую. Стопка рекламных проспектов бюро путешествий лежала возле кровати ее сестры: Канада, Вашингтон, Колорадо, Ямайка, Айдахо — единственная связь между ними заключалась в том, что все они были далеко отсюда. Крадучись, Брук подошла ближе и склонилась над кроватью, осторожно, чтобы не разбудить сестру, она убрала прядь волос с ее лица. Рокси выглядела сегодня такой юной, такой невинной. Такой нетронутой всеми ее секретами, которые скрывались в ее глазах. Сегодня она выглядела почти счастливой, хотя не совсем.

Сожаление наполнило уставшее сердце Брук. Почему ее не было все эти годы, почему она пропустила те кризисные моменты, которые настолько изменили дух Рокси? Неужели ее гордость стоила этого?

От прикосновения Брук Рокси зашевелилась, подняла голову и прищурила глаза.

Брук убрала свою руку.

- Извини, я разбудила тебя, — прошептала Брук, — я увидела свет в твоей комнате.

Рокси села и огляделась.

- Я, наверное, задремала, — пробормотала в ответ Рокси, — который час?

- Час тридцать, — сказала Брук.

Рокси убрала волосы с лица и уставилась своими большими глазами на сестру.

- А ты что, только пришла?

За всеми делами, которые нужно сделать за эти несколько дней, у меня совсем нет времени, чтобы спать, — прошептала Брук, — к сожалению, мое тело - требует этого.

Брук знала, что мысли Рокси крутились в ее сонной голове, складывая вместе поздний час, ее работу с Ником, приходя к старому выводу. Не имея желания спорить об этом сейчас, Брук жестом показала на брошюру.

- Ты куда-нибудь едешь, Рокси?

Рокси сбросила свою обувь. Та с шумом упала на пол.

- Как только я окончу школу и соберу достаточно денег, так уеду.

Брук старалась делать вид, что не замечает, как сестра искоса поглядывает на обложки проспектов.

Куда же ты поедешь?

Рокси завернулась в покрывало, все еще полностью одетая.

- Подальше из этого города, — ответила она.

Слова ударили Брук, как льдинки, но она не вымолвила ни слова. Да и что она могла сказать? Что Рокси не должна бежать от своих проблем? Что на самом деле не так уж и хорошо там, где нас нет? Ее уверенность в этом все еще оставляла желать лучшего, поэтому вместо того, чтобы копаться в душе Рокси, она тихонько присела возле нее, пока сестра снова не заснула, и размышляла над тем, звучала ли боль в голосе ее сестры, или ей это только показалось. Были ли проспекты просто мечтой или же частью плана побега? И от чего именно хотела убежать Рокси?

Чувство, что она подвела свою сестру тем, что не была с ней, мучило Брук, забирая оставшиеся силы. Она тихо выключила свет у Рокси и пошла в свою комнату, где на ночном столике стояла «Бесконечность», напоминая о том, что она не всегда терпела неудачи. Просто не всегда удавался успех, по крайней мере, во взаимоотношениях. Что, если бы она осталась в городе семь лет назад и встретила трудности лицом к лицу? Были бы они с Рокси друзьями? Влюбилась бы она в Ника?

Она не знала ответов на эти вопросы. Однако теперь Ник был другой, он изменился. Его разум занимали вещи большие, чем искусство, его цели были более важными. Его чувства были скорее духовными. Ей бы хотелось разделить их с ним полностью, однако некоторые из них были вне ее понимания.

Заветы... Бог усмотрел... Заветы... Бог усмотрел... Вид первой радуги и крест, который нес мужчина в джинсах заполонили ее сны, когда она наконец уснула. Символы... чего? Божьей любви? Его жертвы? Его заветов и обеспечения?

Годились ли они и для нее, или только для немногих избранных, у которых был дар понимания? Был ли мир в глазах Ника навсегда чужим для нее?

Она не знала. В глубине души она надеялась, что узнает это до того, как снова уедет из Хайдена.

Глава 17

Брук чувствовала себя совершенно неподготовленной к презентации, которая должна была состояться на следующий день. Было десять часов вечера, когда Сонни, наконец, оставил их одних у Ника дома. Они с гордостью подытожили работу, которую сделали за прошедшую неделю. Ник и Брук выкладывались полностью, но сделали намного меньше рисунков, чем надеялись. Только половина из них была закончена, и ни один не был нарисован во всех деталях. Благодаря Сонни они хотя бы были раскрашены.

Ник опустился на ковер, чтобы сесть на полу напротив Брук, которая снова и снова рассматривала панели. Он подлил кофе в ее чашку. Звук льющегося кофе сливался с ритмом концерта для скрипки, льющегося из магнитофона.

- Мы на славу постарались, — сказал он тихо, — а завтра сможем заняться последними деталями.

- Да, — ответила она шепотом и, прислонив голову к ножкам стула, отхлебнула кофе.

- Знаешь, им это ужасно не понравится. У них не хватит воображения увидеть то, что видим здесь мы.

Ник отложил чашку.

- О, я не знаю. У некоторых из них однажды хватило воображения вытолкать тебя из города.

Она слегка засмеялась.

- Сделаем, что сможем, чтобы подорвать их энтузиазм, — сказал Ник голосом чуть громче, чем шепот, — это все, что мы можем сделать. Бог должен сделать все остальное.

Брук подняла чашку к губам.

- Думаешь, Он станет это делать? — спросила она, — я имею в виду, волнует ли Бога какой-то там Хайденс с витражами?

- Конечно же, да, — сказал Ник без тени сомнения в голосе, — Он заботится обо всем.

Брук это не убедило.

- Он заботится о нас? О двух людях, которые не просто будут показывать эти наброски завтра вечером, но и оправдываться в истории с этим придуманным романом и во всем, что было сказано о нас.

- Бог знает, что это все ложь, — прошептал Ник.

Брук, усевшись поудобней, снова устремила взгляд на один из набросков.

- Кажется, я всегда там, где ложь, прошептала она, — но почему?

Ник сделал большой глоток и взял кофейник, чтобы налить себе еще немного кофе.

- Да потому, что ты не играешь в грязные игры.

Брук задумалась, размышляя о сказанном.

- Почему это все свалилось на меня? — спросила она, — одну...

- Ты не одна, Брук, — сказал Ник тихо.

- Разве нет?

- Нет. Я здесь.

- Нет, — прошептала она, — не совсем. Раньше я думала, что мы одинаковые. Теперь я знаю, что мы разные.

- В чем разные?

Она вздохнула.

- В том, во что мы верим. В наших душах.

- Они есть в нас обоих.

- Да, — сказала она, — но твоя кажется наполненной. Моя же — нет.

- Но может стать, — ответил он, — выбор есть всегда.

Она отрицательно покачала головой.

- Не совсем. Чтобы иметь то, что есть у тебя, я должна верить во что-то. Не уверена, что я могу, — слезы блеснули в ее глазах, и она отклонилась назад, — возможно это ставит меня вне этой работы. Возможно, из-за недостатка моей веры, Бог не дает мне делать это.

- Ты противоречишь себе, — заметил он, — ты жалуешься на недостаток веры в Него, а затем делаешь предположение о том, что Он действует против тебя. Как обе вещи могут быть правдой?

- Я не знаю, — прошептала она, закрывая глаза, все, что я знаю, так это то, что, наверное, окон не должно было быть, и это, наверное, моя ошибка. Мне очень жаль, Ник.

- Нет, это никогда не было твоей ошибкой, — сказал он, — я — единственный, кому очень жаль.

- Почему? — спросила она.

- Потому что попросил тебя оставить свою работу в Колумбии и приехать для того, что может даже и не состояться. Потому что сломал твою жизнь... снова.

- Все в порядке, Ник. Мне пора было возвращаться домой.

Его лицо было на расстоянии считанных сантиметров от нее, и она ясно разглядела тепло в его глазах и ощутила понимание в его сердце.

- Да, это так, — прошептал он, — время возвращаться домой и время прощать.

- Я не смогу простить себя, — сказала она, — если я стану причиной того, что ты потеряешь вторую важную работу в своей карьере.

Его брови поднялись от удивления.

- Ты не в ответе ни за одну, — сказал он.

Глаза Ника были полны чувств, однако печаль просматривалась выразительней всего, в ней были не только потери, которые он пережил, но и потери, которые предстоит пережить в будущем.

Всей душой Брук желала забрать эту грусть.

Какую-то секунду он смотрел в ее глаза, и она подумала, что он хочет поцеловать ее.

А затем он отклонился назад, встал и помог подняться Брук.

- Думаю, тебе нужно идти.

Она сглотнула слюну, стараясь выровнять дыхание.

- Хорошо, — удивленно прошептала она.

- Неужели она сделала что-то неправильно?

Брук сделала глубокий вдох, но поняла, что и это не могло успокоить чувства, которые распирали ее изнутри. Она начала собирать наброски, но он подошел и остановил ее.

- Но я просто...

- Я привезу их позже, — сказал Ник, — я привезу их завтра в церковь.

- Хорошо, — она посмотрела на него смущенными глазами, в которых отражалась боль, — увидимся завтра.

Она чувствовала, что он наблюдает за тем, как она собрала сумочку и шла к двери.

- В восемь часов? — спросил он.

- Конечно, — сказала Брук ослабевшим голосом.

Он прошел несколько шагов, провожая ее к двери, но когда Брук оглянулась, он остановился.

- Постарайся хоть немного поспать. Завтра будет тяжелый день.

Она подняла брови и самоуверенно улыбнулась, и Ник понял, что сон будет последним, что она сделает этой ночью.

- Я постараюсь.

Он сделал несколько шагов по направлению к ее машине, глядя, как она нервно садится и роется в сумочке в поиске ключей. Когда Брук их нашла, то какое-то мгновение она смотрела на них, как будто борясь с собой: спрашивать или нет?

Он заговорил первым.

- Эй, Брук!

Она посмотрела на Ника, его руки были в карманах, а глаза — такими нежными, какими она их еще не видела.

- Что?

- То, что мы вкладываем в окна... Я верю в это всем своим сердцем. Я почти поцеловал тебя... Но я один дома... Я не верил себе.

Ник подошел к ней, его глаза блестели в лунном свете.

- Бог ценит тебя, Брук. Именно поэтому Он остановил меня.

Она почувствовала, что ее глаза затуманиваются, и она улыбнулась ему. Облегчение и благодарность наполняли ее сердце. Он не прогонял ее. Он просто жил своей верой.

- Спасибо, Ник, — прошептала она.

Когда она выехала с подъездной дорожки и поехала по улице, то увидела, как он наблюдает за тем, как она уезжает, одиноко стоя во дворе. Что-то теплое лопнуло в ее сердце, и она поняла, что нужна кому-то. Кто-то ценил ее.

Те же мысли наполняли и Ника Марселло.

Глава 18

Собрание бизнесменов церкви, состоявшееся следующим вечером, вновь проходило в большом конференц-зале городского совета. Это было открытое собрание, и Ник, присев возле Брук перед аудиторией и глядя на людей, заполняющих ее, удивился, почему телефонные линии в Хайдене не были перегружены на прошлой неделе. Некоторые из пришедших не посещали церковные собрания уже многие годы. Их совершенно не интересовали витражи, они не это пришли увидеть. Он следил за их глазами, бегло пробежавшими комнату и остановившимися на нем и Брук. Они хотели быть очевидцами того маленького состязания, которое предстояло выдержать ему с Брук, чтобы потом надолго занять телефон, не упустив ни одной подробности.

Он узнал некоторых своих школьных учеников, одноклассников Брук. Все уставились на нее, будто она была какой-то легендой, на которую они могут поглазеть через столько лет, были там и его одноклассники. Все они слетелись на яркое зрелище, казалось, даже если бы они сломали себе обе ноги, все равно приползли бы. Некоторые, как, например, семья Брук и его семья, подозрительно отсутствовали. Ник наклонился к Брук, которая бесстрастно сидела рядом.

- Ты можешь в это поверить?

- Конечно, лучшее развлечение года, которое город только видел.

- Десятилетия, — пробормотал он.

Она кивнула головой и опустила взгляд на свои руки — Ник почувствовал, что она вот-вот расплачется.

Только в этот раз они смогут увидеть экспонат номер 1 и номер 2 своими собственными глазами, — сказала она тихо, — в прошлый же раз они довольствовались лишь грязью в газетах.

Нику хотелось взять ее за руку и хоть каким-то образом успокоить, но он не мог отделаться от чувства, что если он это сделает, то вокруг защелкают фотоаппараты, и они снова появятся на первых страницах завтрашних газет. Пастор, выглядевший таким же раздраженным, как и они, наклонился к Нику.

Пользуясь случаем, что здесь присутствует почти вся паства, мне стоило бы прочитать проповедь. Жалко терять такую возможность.

Ник усмехнулся.

- Вперед, я вас поддержу.

Пастор лишь усмехнулся и встал.

- Будет здесь хоть какой-нибудь порядок? — спросил он, — нам нужно сегодня решить много вопросов, и мне бы хотелось все-таки начать.

Но потребовалось еще минут десять на то, чтобы успокоить толпу, и когда, наконец, все притихли, он устало оглядел всех присутствующих.

- Осмелюсь сказать, что никогда раньше собрание бизнесменов не собирало такое количество присутствующих, — начал он, — ведь многие из вас годами не посещали церковных собраний. Возможно, стоит почаще устраивать собрания бизнесменов?

Постоянные члены церкви усмехнулись, однако зеваки не нашли это хоть сколько-нибудь интересным.

- Хотелось бы напомнить вам, — продолжил он, — что наша задача заключается сегодня в том, чтобы оценить презентацию мистера Марселло и мисс Мартин, которую они подготовили по витражам в церкви, а затем либо утвердить, либо прекратить их финансирование.

Он привычным жестом взялся большими пальцами за подтяжки под пиджаком и многозначительно обернулся к Абби Хемфилл.

- Это не касается личных обвинений, поэтому было бы хорошо, если бы сегодня мы не тратили на это время.

Шепот разочарования пронесся по толпе.

- Если кто-нибудь из вас хочет уйти прямо сейчас, то вы не заденете наших чувств, — продолжил Хорее.

Никто не вышел.

- Тогда, я полагаю, всех действительно волнуют витражи. Итак, Ник, Брук, сцена ваша.

Ник и Брук встали, а Сонни прошел через зал к ним, чтобы помочь установить первую группу зарисовок, которую они хотели объяснить. По залу был слышен шепот, когда они расставляли рисунки на пяти мольбертах, стоящих бок о бок посреди комнаты. Когда они закончили, Ник взглянул на Брук.

Ее щеки пылали, он знал, как сильно она борется со страхом, чтобы выдержать все косые взгляды и злой шепот. Все-таки ему нужно было делать это самому, он должен был настоять на том, чтобы она осталась дома и позволила ему провести презентацию без нее.

Брук закончила устанавливать панели со своего конца и взглянула на него. Их глаза встретились. Беспокойство и напряжение на ее лице вызывали в нем желание утешить ее. Но вместо этого он начал свою речь, заранее тщательно подготовленную, надеясь, что члены церкви отсрочат свой суд и дадут возможность продолжить работу.

В то время как Ник читал некоторые места из Библии и объяснял членам церкви и зрителям тему заветов, Брук понемногу успокаивалась. Она вновь почувствовала, что растворяется в мягкости его голоса, когда он объяснял идею каждой из групп панелей. Он как-то очень долго объяснял символы креста, и она, наконец, поняла, что сейчас он обращается к таким, как она — к тем, кто не вырос в церкви. Брук наблюдала за лицами людей: они утратили интерес к ней, настолько их захватил рассказ Ника.

Оказалось, он планировал эту презентацию, чтобы достигнуть неверующих, а не просто переубедить членов церкви в надобности витражей. И это звучало убедительно: со страстным восхищением в голосе, с жаром в глазах, эмоционально жестикулируя руками, он захватил их воображение и показал чудо, которое скрывалось за тем, что она и Ник сделали на бумаге. Брук поймала себя на том, что внимательно слушала, когда он перешел от Евангелия к объяснению создания витражей и к размерам, которые невозможно было здесь показать. Несколько простых фраз — и он буквально заставил их увидеть искрометность цвета витражей и то, как солнце будет просвечивать сквозь них. Он объяснял, каким образом 3 темы заветов связаны на витражах между собой, подчеркивая, что они созданы для того, чтобы явно, через зрительные образы коснуться сердец людей, показать им Библию живой, доступной и, в конечном итоге, привести ко Христу.

Когда презентация Ника закончилась, аудитория еще некоторое мгновение сохраняла молчание, впитывая в себя все, что он сказал.

- Мы будем рады ответить на любые ваши вопросы, — сказал он, наконец, прерывая тишину.

Тысячи вопросов появились в голове Брук, и что-то в ней неотступно требовало ответов на них. Она подумала, что обязательно найдет их позже.

В аудитории поднялось несколько рук, Хорес назвал одного человека по имени. Мужчина вытер слезы с лица и сказал: «Проект, должно быть, вдохновлен Богом, Ник. Я чувствую в нем присутствие Святого Духа». Все были согласны, и зал разразился аплодисментами.

- Сколько людей тебе нужно нанять, чтобы управиться со всем этим? — спросил мужчина у Ника.

- Несколько человек. Если мы будем придерживаться плана, то окна будут закончены вовремя, — ответил он. — Мы хотим нанять опытных специалистов для резки стекла и покрытия его свинцом, а также несколько помощников без особой квалификации, например, подростков, чтобы помогать нам с некоторыми несложными вещами. Затем, конечно же, нам понадобится кто-то для установки панелей, что должно быть включено в расходы на строительство, а не в наш художественный бюджет.

Абби Хемфилл театрально хлопнула руками по столу и вскочила с места.

- Я уже наслушалась этой бессмыслицы! — выпалила она. — Мы не должны тратить наши деньги и ставить в нашей церкви окна с жестокими сценами, тем более что они могут испугать наших детей.

Ник обернулся.

- Пугать детей? Абби, если ты видишь здесь что-то пугающее, покажи мне это.

- Ножи, огонь и кровь! — с готовностью выдохнула Абби, обходя стол и указывая пальцем на одну из панелей, которая все еще стояла на мольберте. — Взять хотя бы эту!

Брук вскочила с готовностью защитить панель, однако Ник заговорил первым.

- Авраам, приносящий в жертву Исаака? — спросил он, — Абби, если это приведет кого-то к Библии, чтобы узнать сюжет, то он обязательно увидит, что Аврааму не пришлось убивать своего сына. На следующей панели изображен агнец, которого усмотрел Бог. Вы не сможете раскрыть тему заветов, исключив Авраама и Исаака.

Абби Хемфилл начала сыпать вопросами, при этом схватила одну картину с мольберта, потрясая ею перед аудиторией, как будто люди не видели ее сами. Гнев и горечь сдавили горло Брук, мешая ей дышать, когда она увидела, что это была рука Христа, пробитая гвоздями.

- Неужели вы хотите видеть вот это на окнах нашей церкви? К тому же, там это могут увидеть и дети! — выпалила Абби, — Ведь у христианства и так достаточно проблем, без всей этой изображенной повсюду крови.

- Нет искупления греха без пролития крови, — отрезал Ник. — Зачем тратить сотни тысяч долларов на восстановление этого здания, все деньги и труд, которые пойдут на эти окна, если мы собираемся выхолостить послание до такого состояния, когда оно никого не тронет. Те, кто понимает, для чего пришел Христос, осознают, что именно эта кровь очищает нас. Мы должны говорить истину в церкви, Абби, а не какое-то амфорное, обтекаемое евангелие, — С этими словами Ник отвернулся от Абби и посмотрел на аудиторию. — Вот выбор, который вы должны сделать. Вы можете послушать ее, и получите букет цветов и стаю птиц на окнах, или же вы позволите мне создать что-то, что приведет людей к Богу, указав им на Библию.

- Мы должны привлекать людей, а не отталкивать их, мистер Марселло.

- Неужели? — спросил он, — Смешно, но я всегда полагал, что отталкивать людей — это как раз твое хобби.

Брук испугалась, увидев перекошенное от ненависти лицо Абби.

Губы ее сжались от ярости.

- Да как ты смеешь? — прошипела она, окинув аудиторию неистовым взглядом.

- Неужели вы действительно думаете, что именно его нужно взять для этой работы? Хорес, я постараюсь, чтобы нашли кого-то другого, кто бы возглавил работу над окнами, а Ника Марселло и Брук Мартин отстранили от этого проекта! В нашем контракте с ним имеется пункт, согласно которому, мы можем уволить его, если на то есть причина.

Ник упал на свое место, его губы были крепко сжаты, а ноздри судорожно раздувались при каждом вдохе. Брук сидела возле него, чувствуя каждой своей клеточкой гнев и напряжение. Он подался вперед и закрыл лицо руками.

- Для начала, — сказал Хорее, — я согласен с Ником. Все мы — грешники, а возмездие за наш грех — смерть. Если бы Христос не взял на Себя наше наказание, мы бы все заслуживали висеть там, на кресте. Я не хочу тратить Божьи деньги на то, что обходит истину о Христе. Я хочу использовать эти деньги исключительно на дерзновенное послание, которое может изменить многим жизнь.

В зале раздалось еще больше аплодисментов, и Ник удивленно поднял глаза.

- Люди не становятся христианами только из-за витражей, — продолжала спорить Абби Хемфилл.

- Могут, при содействии Духа Святого, — сказал Хорее, — если Дух Святой хочет завоевать души, то Он будет делать это как угодно: через окна, на стоянке или даже в ванной комнате. И я верю, что Он проводит Свою работу здесь. Я чувствую Святого Духа в этих планах, и я дам отпор всякому, кто попытается их разрушить. Есть еще возражения? — спросил Хорее.

Затем, не давая много времени для раздумий, он хлопнул в ладоши.

- Теперь давайте проголосуем.

Когда прихожане проголосовали, стало ясно, что мнения разделились. Волнение Брук все росло. Когда голосование закончилось, стало ясно, что большинство с небольшим перевесом было за витражи.

- Теперь запишите, что мы проголосовали еще раз, — Хорее выделил это слово, — за то, чтобы позволить Нику Марселло и Брук Мартин продолжать придумывать и создавать витражи для церкви.

Собрание было окончено ударом молотка. Гул голосов вдруг наполнил зал, и Ник закрыл лицо руками.

Брук наклонилась к нему:

- Ник, все хорошо. Мы выиграли.

- Еле-еле. Без подавляющей поддержки.

Он взглянул на нее, неуверенность в своих силах была видна в каждой черте его лица. Сонни пробрался через толпу и наклонился, чтобы хлопнуть своего дядю по спине.

- Эй, Пикассо, ты отлично выступил!

Ник опять закрыл свое лицо.

Улыбка Сонни исчезла.

- Эй, ты что расстроился? Ты же выиграл!

- Да, да, — сказал Ник. Он встал и начал собирать рисунки, — давай просто соберем все свои вещи и пойдем отсюда.

В другом конце комнаты Брук увидела Абби Хемфилл, окруженную своими сторонниками, что-то бормочущую в ярости. Брук знала, что она опять что-то задумывала, Абби этого так не оставит.

- Мои поздравления, — сказал подойдя к ним пастор.

Ник обернулся и пожал руку Хоресу.

- Спасибо, Хорес, — сказал он тихо, — я очень ценю вашу поддержку.

- Не благодарите меня пока, — грубый голос Хореса не был радостным, — все это только между нами, но боюсь, что Абби постарается дать задний ход бюджету. Абби бывает очень мстительной, когда захочет.

- Кому вы рассказываете, — напомнил Ник и невольно опять посмотрел на негодующую противницу.

- Хорес, — спросила Брук шепотом, чтобы никто не услышал, — вы действительно думаете, что она может внести изменения в бюджет? Я имею в виду, может ли вообще голосование быть в нашу пользу?

- Конечно, — ответил Хорес, — и именно на это я надеюсь. Но ведь никогда наперед не знаешь, что произойдет. Это зависит от того, куда подует ветер или как громко закричит эта женщина. А она начинает угрожать, что заберет финансовую поддержку церкви со стороны своей семьи. Хорошо, что некоторые наши верующие зависят от Бога больше, чем от нее.

Он оставил их, чтобы поговорить с другими членами совета, а Брук с Ником просто смотрели друг на друга.

- Это кошмар, — прошептала она, — я думала, что так или иначе все закончится сегодня, однако перемен к лучшему чего-то совсем не наблюдается.

Сонни замялся, не совсем понимая, откуда это плохое настроение:

- Конечно, все к лучшему. Мы можем продолжить работу... Закончить рисунки... Хотя бы некоторые члены церкви видят, что это стоящее дело.

Брук смотрела на лица в толпе: одни с интересом рассматривали панели, расположенные на мольбертах, и было заметно, что они им действительно нравились. Однако другие ожесточенно спорили, а третьи, криво усмехаясь, бросали в ее сторону довольно двусмысленные взгляды.

Она повернулась к Нику и увидела, что тот находится все в том же состоянии, как и раньше, когда он собирал рисунки и разбирал мольберты. Она не знала, что сказать, чтобы он хоть чуть-чуть почувствовал себя лучше.

- Ник.

- Мисс Мартин?

Она обернулась и увидела женщину возле двери.

- Мисс Мартин, вас к телефону. Ваша сестра, она говорит, что это важно.

- Хорошо.

Неохотно Брук направилась к двери. Но до того, как она вышла из комнаты, она оглянулась и увидела Ника, который уныло смотрел па наброски, опустив от усталости плечи.

Глава 19

Кабинет мэра был освещен только частично и секретарша, которая также была членом церкви, сказала через плечо:

- Я случайно вернулась, чтобы оставить некоторые свои записи после собрания, когда услышала, что звонит телефон. Я не хотела брать трубку, хорошо, что я ответила. Ваша сестра сказала, что это очень важно.

Женщина указала на телефон, и Брук схватила его.

- Рокси?

- Слава Богу, я нашла тебя! — Рокси было еле слышно, но Брук все же различила дрожь в ее голосе, — я боялась, что никто не возьмет трубку.

- Рокси, что случилось?

Рокси быстро вздохнула, и Брук почувствовала, что та плачет.

- Мне нужна твоя помощь, — попросила она, — я немного... застряла.

- Застряла? Где?

Рокси прочистила горло.

- Знаешь бар через дорогу от гостиницы «Блуджей»?

У Брук было плохое предчувствие. Что делала «застрявшая» Рокси одна в таком злачном месте, где проводили время бандиты и проститутки, где стало обыденностью, что стреляют в людей или наносят им ножевые ранения тихими и обычными субботними вечерами. Она посмотрела на секретаршу мэра, которая усиленно делала вид, что не слушает.

- Да, я знаю это место, — сказала Брук.

- Приедешь забрать меня?

Вопрос прижал Брук к стенке.

- Я буду через пять минут, — ответила она.

Как и обещала, Брук подъехала к бару минут через пять. Она заехала на стоянку и увидела толпу бородатых мужчин в джинсах и коже, которые окликнули ее. Рокси нигде не было видно. Она открыла дверь машины и наполовину вылезла, ее фары были включенными, мотор работал.

- Эй, дорогая, ты не меня ищешь? — окликнул ее один мужчина из собравшейся небольшой толпы, а остальные присоединились к нему, свистя и выкрикивая довольно пошлые замечания.

Стараясь не обращать на это внимание, Брук загнанно огляделась вокруг, ища Рокси. Может быть, она ждет внутри? Неужели Рокси ожидала, что она будет идти через всех этих мужчин, чтобы найти ее?

Она уже готова была заглушить двигатель, когда увидела Рокси, выскользнувшую из тени за дальним углом здания.

Мужчины увидели ее.

- Эй, она здесь!

- А мы думали, что ты уже ушла домой, дорогая!

- Ты что, пряталась от нас где-то?

Когда они двинулись по направлению к Рокси, та побежала к машине. Когда она достигла ее, она влетела в закрытую дверь и практически ввалилась вовнутрь.

Брук рванула со стоянки до того, как Рокси смогла усесться, и, что еще важнее, до того как кто-нибудь из мужчин добрался до машины.

- Они как животные! — закричала Рокси. Ее руки дрожали, когда она схватилась за свой ремень безопасности.

Брук вздохнула и поняла, что она тоже дрожит.

- Они не причинили тебе вреда?

- Нет. Все в порядке.

Брук проехала несколько миль, пока не убедилась, что ее голос успокоился достаточно для того, чтобы задавать вопросы, ответы на которые она просто обязана была знать.

- Рокси, что ты там делала?

Рокси проглотила всхлипывание, вытерла лицо и подняла подбородок.

- Билл и я... мы остановились чего-нибудь выпить.

- Выпить? Рокси, тебе семнадцать лет! Тебе еще рано покупать спиртное. Разве они не проверили твои документы?

- Нет! — Рокси откинулась назад.

Брук кусала губы, решив подать жалобу на бар при первой же возможности.

- А где сам Билл?

Какое-то мгновение Рокси не отвечала. Наконец она сказала, медленно подбирая слова.

- Он... у него было важное дело, ему нужно было уехать.

- Он привел тебя в этот паршивый бар и оставил там одну? — закричала Брук. — Он что, сумасшедший? Или ты сумасшедшая?

Рокси уныло смотрела в окно. Слезы текли по ее бледным щекам.

- Мне не это нужно от тебя, Брук.

Брук постаралась сдержать свой гнев, пока ехала по темной улице.

- Надеюсь, ты не собираешься встречаться с ним снова, — сказала она в конце концов.

Рокси не проронила ни слова.

- Рокси? Ведь так?

Рокси молчала, глядя в окно.

- Рокси, ты не должна мириться с этим. Ты заслуживаешь намного лучшего, чем какой-то бесчувственный болван, который...

- Ты ничего не знаешь об этом! — вскрикнула Рокси, — поэтому просто отстань от меня!

Отчаяние охватило сердце Брук.

- Хорошо, Рокси, — прошептала она, подъезжая к дому, — я отстану от тебя. Но обещай, что если случится что-то подобное, ты обязательно позвонишь мне.

- Я ведь так и сделала, — смягчилась Рокси.

- Да, — ответила Брук, — ты именно так и сделала.

Рокси вылезла из машины и пошла к дому. Свет был выключен, и Брук знала, что родители крепко спали, даже не догадываясь, что Рокси была в беде, с которой и сама Брук не знала, как бороться. Она закрыла машину и последовала за сестрой к крыльцу.

Рокси остановилась до того, как дошла до парадной двери.

- Не говори родителям, Брук. Хорошо?

Брук какое-то мгновение смотрела на свою сестру, видя отчаяние на ее лице.

- Ты просишь многого, Рокси.

- Я никогда раньше не просила тебя ни о чем, — возразила Рокси, — до сегодняшнего вечера. Ты должна пообещать, что не скажешь им.

В красных, опухших глазах Рокси Брук видела боль. Она не представляла, через что прошла ее сестра, но, рассказав родителям, она понимала, что еще более отдалит от себя Рокси. Поэтому Брук кивнула и решила взять Рокси под свое крыло, завоевав ее доверие, а потом помочь выбрать правильный путь. Глубоко вздохнув, Брук прошептала: «Хорошо, я обещаю», — хотя ее здравый рассудок предупреждал ее о том, что этого делать не стоит.

Глава 20

Развращаясь домой, Ник отнес наброски на кухню, осторожно положил их, чтобы не запачкать и не помять. Затем, прямо противоположно всему этому, он громко стукнул кулаком по столу. Склонившись, Ник стиснул края стола так, что побелели пальцы.

Что нашло на него сегодня?

Скрипя зубами, он ударил ногой шкаф, а затем направился в гостиную, где упал на кушетку.

Он не мог поверить, что атаковал Абби Хемфилл перед сотнями людей. Неужели он действительно сказал, что ее хобби — выгонять, отталкивать людей? Она была нрава. Он не заслуживал того, чтобы работать над этими окнами. И каким ужасным свидетельством он был для всех этих неверующих людей, которые пришли ради самого спектакля. Он таки подбросил им тему для разговоров.

Это было противно даже Брук, ведь она исчезла, не сказав ни слова.

Позвонили в двери, и он сел, глядя на дверь и размышляя, уж не сегодняшняя ли толпа пришла линчевать его.

Встрепенувшись, он подошел к двери и открыл ее. Перед ним стояли мать, сестра Анна и ее муж Винни. Судя по выражению их лиц, они вполне могли сойти за толпу, которую он ожидал увидеть за дверью.

- Что произошло? — спросил он. — Послушайте вы же никогда не приходили так поздно! Что-то не так?

- Ты собираешься впускать нас или мы так и будем стоять у порога? — как-то недовольно спросила мать.

Ник наконец пропустил их и закрыл дверь.

- Мы пришли поговорить с гобой, — произнес Винни совсем чужим и враждебным голосом.

- О чем?

- О том, что ты делаешь с Сонни, — сказала Анна.

Ник нахмурил брови и покачал головой, думая, не пропустил ли он чего-нибудь.

- Что ты имеешь в виду, и что такое я делаю с Сонни?

- Поддерживаешь его интерес к искусству, — бросила его мать.

- Как ты можешь? — спросила Анна, смотря на него с негодованием. — Как ты можешь подрывать наш авторитет? Ты хоть знаешь, что значит проходить с ребенком через подростковый период?

- Подростковый? Парню девятнадцать лет! — Ник устало прислонился к стене, говоря себе, что его аргументы слабы и что он должен сохранять спокойствие. — Послушай, Анна, если я расстроил тебя, извини. Я имею в виду...

- Расстроил меня! — с возмущением закричала она, — меня интересует, как ты смеешь делать это! Ты ведь знаешь, как он нужен Винни в бизнесе.

- Анна, ты уже перегибаешь палку, — сказал Ник, — у парня талант. Я ничего не делал для его появления, это произошло само собой.

- Да? — ехидно спросил Винни, продвигаясь к Нику до тех пор, пока его массивная фигура не остановилась в опасной близости от него, — а как нам быть? Когда мы сегодня нашли краски и остальные художественные принадлежности в комнате Сонни и попросили избавиться от них, он заявил, что если мы не будем разрешать ему рисовать дома, он будет приходить сюда.

- А затем обнаружили, что он сегодня был на церковном собрании с тобой, — добавила Анна, — и что он помогает тебе с этими окнами, вместо того чтобы помогать Винни.

- Чего вы боитесь! — воскликнул Ник, — такое впечатление, что Сонни принимает наркотики или что-нибудь еще в этом же роде. У него есть увлечение — и слава Богу.

- Ты должен бы знать лучше, чем кто-либо другой, — сказала мать, — что увлечение может превратиться в профессию. Может ты и зарабатываешь себе так на жизнь, но это не значит, что Сонни тоже сможет. А работая с отцом, он точно будет хорошо зарабатывать. К тому же он нужен Вини, они уже давно спланировали это. Путь, по которому он направил Сонни, — это Божья воля.

- Если это Божья воля, то почему Бог не сказал об этом самому Сонни?

- Он сказал! Но парень вместо этого решил послушать тебя.

Ник упал на кушетку, желая знать, как долго он сможет себя контролировать. Анна села рядом — ему еще ни разу не приходилось видеть ее лицо таким напряженным. Он пытливо посмотрел на нее: забыла ли она все те битвы, которые происходили между ним и отцом, когда он был в возрасте Сонни. Разве они так ничему и не научили ее о самоопределении человека? Разве она не смогла сделать выводы из того, как у Ника сложилась жизнь?

- Я желаю своему сыну только лучшего, Ник, — сказала она ему. Ее голос стал тише и мягче, когда она искренне попыталась переубедить его, — мы ведь просто хотим, чтобы он имел хорошую работу и мог зарабатывать себе на жизнь.

Ник невесело рассмеялся и, спрыгнув с кушетки, жестом показал на дом, давая понять, что он зарабатывает вовсе не хуже их. Дом служил немалым доказательством этого.

- Но разве я себя не обеспечиваю? — спросил он. — Разве я плохо зарабатываю? У банка, в котором я взял, кредит, нареканий нет.

- У тебя даже нет семьи! — закричала Анна, как будто это означало полный провал в жизни.

- Как Сонни сможет содержать семью, рисуя картины? Если это возможно, то почему же ты до сих пор не сделал этого?

Ник прошелся по комнате, потирая шею, отчаянно пытаясь не взорваться перед этими людьми, которые были так дороги ему. Стараясь сдержать свой нарастающий гнев, он подошел к окну, облокотился на подоконник и стал смотреть на маленький канал за домом.

- То, что я не женат, не имеет совершенно никакого отношения к моей живописи.

- Это непосредственно связано с твоей живописью! — вырвалось у его матери, — из-за искусства ты сделал самую большую ошибку в жизни, — завел романчик с ученицей.

- Что? — вопрос прозвучал в комнате как удар кнута, и он повернулся для того, чтобы отразить обвинение своей матери.

- Эта женщина, Брук Мартин. Она уже однажды испортила твое имя. И не думай, что мы не слышали о последних происшествиях.

Ник открыл было рот, чтобы ответить, но сдержал себя, закусив губу. Он сказал себе, что сжег уже достаточно мостов за этот вечер. Все эти эмоции не стоили того, чтобы вышвырнуть своихродственников за дверь. Несмотря на их недоверие, он нуждался в них.

- Во-первых, — как можно спокойнее попытался произнести Ник, пытаясь погасить пламя, бушевавшее внутри, — я, кажется, говорил вам семь лет назад, что между нами ничего не было. Я думал, хоть вы поверите мне.

- Весь этот проект является лишь причиной того, чтобы быть с ней, я знаю! — прокричала его мать.

Ник на секунду задержал дыхание, сжав обе руки в кулак. Он закрыл глаза и напомнил себе, что любит свою маму. Все равно ничего нового он не услышал. Она наседала на него с того дня, когда узнала о его намерении изучать искусство, а не что-нибудь, по ее словам, более практичное.

- Мама, я скажу это один раз, и, надеюсь, что ты услышишь. У нас с Брук Мартин никогда не было романа, как нет и сейчас.

Он взял ее за руку, понимая, что мама чувствует дрожь в его теле.

- Мама, я люблю тебя, но ты никогда не понимала одной вещи. Я давно научился принимать твою критику и меня это уже даже не задевает. Но не поступай точно так же с Сонни. Он чудесный парень и заслуживает стать тем, кем хочет. Если это электрика, отлично, а если нет, то не заставляй его бросать все то, что так важно для него.

- Так ты не будешь помогать нам? — спросил Винни.

Ник повернулся к шурину, который стоял, как тигр перед прыжком.

- Винни, я не буду никоим образом помогать Сонни в противостоянии тебе. Я не буду потворствовать бунту или проявлению неуважения к вам. Однако он уже дав­но не подросток, ему девятнадцать лет, и если он хочет использовать мою студию для работы над картинами, в которых ему хочется раскрыть себя, то почему бы и нет? Пускай. Стараясь остановить его, ты только сделаешь его страсть сильнее. Поверь мне, так было со мной.

- Я не могу в это поверить, — воскликнула Анна со слезами на глазах, — ты хочешь, чтобы мы снова прошли через все это? Через такие же распри с отцом, как тогда, в твоем детстве, ты этого нам желаешь?

Вдруг через его гнев проглянула жалость. Похоже, его сестра никогда не поймет, что принятие Божьего дара не является слабостью или предательством любимых людей.

- Я ничего не желаю тебе, сестра, — сказал Ник, — ты сама внушаешь себе это. Просто разреши сыну делать то, к чему он стремиться. Обещаю, это не испортит его.

Анна проглотила слезы.

- Пошли, Винни, — сказала она, — Мама.

Мать Ника стояла посреди комнаты и смотрела на него, чувства ее смешались.

- Дайте юноше немного свободы, мама, — продолжал он, — немного краски еще никому не мешало.

Мать ничего не сказала, развернулась и последовала за Анной и Винни прочь из гостиной.

Глава 21

Комната Брук казалась темнее, чем обычно, может быть, потому что небо было пасмурным, или, возможно, потому что ее сердце переполняли чувства, которые она не могла вместить. Рокси, Абби Хемфилл, Ник... Страхи и переживания — ужасные переживания бушевали в ее разуме, не давая ей заснуть.

Она услышала, как в другой части дома зазвонил телефон, и удивилась, кто мог бы звонить столь поздно. Наверное, парень Рокси хочет узнать, добралась ли она домой и не попала ли в какую-нибудь передрягу? Эта мысль привела Брук в ярость, и она села и взбила свою подушку.

Вдруг кто-то тихонько постучал в дверь, и она открылась. Рокси заглянула в комнату.

- Телефон, — сказала она.

Брук взглянула на светящиеся цифры часов и вскочила с постели.

- Кто звонит?

- Не сказали, — ответила ей Рокси, — но я догадываюсь.

Когда Брук необутая шла в гостиную, она ясно увидела выражение глаз своей сестры. Взгляд, который говорил, что-то вроде того, что «если между вами ничего нет, тогда почему же он звонит около полуночи?»

Брук села на табурет около телефона и подняла трубку.

- Алло?

- Это я, — голос Ника был низким, мрачным, наполненным болью, — послушай, я знаю, что уже поздно...

Брук услышала щелчок и поняла, что Рокси повесила трубку. Ник на мгновение умолк.

- Ничего, — сказала она, — я не спала.

Она услышала вздох, свидетельствующий о его мучениях в поисках нужного слова.

- У меня был паршивый день, — сказал он, — я не перестаю думать, что должен извиниться перед тобой. Я должен извиниться перед всеми. Я проявил ненависть к Абби Хемфилл и поставил нас обоих в ужасное положение. Неудивительно, что ты ушла.

Брук нахмурилась, вспомнив, что не попрощалась с Ником. Переживания за Рокси заставили забыть обо всем остальном.

- Я ушла не поэтому, Ник. Мне позвонили. У моей сестры возникли проблемы, и я была ей нужна.

- С ней все в порядке?

Брук оперлась на стойку, радуясь, что есть еще кто-то, кроме родителей, кому она могла бы довериться.

- О, Ник. Она оказалась в каком-то сомнительном баре. Ее там бросил парень, и она позвонила мне, чтобы я ее забрала. Приехав туда, я увидела много пьяных пар­ией. Она пряталась от них за зданием, ожидая меня.

- А с кем она ходила на свидание? — спросил Ник.

- С каким-то парнем по имени Билл. Это все, что я смогла вытянуть из нее. Не могу понять, То она считает, что я слишком опекаю ее, то прячется дома в каком-то страхе. Теперь мне придется смотреть за ней в оба. Она так взволнована, я это вижу.

Ник немного помолчал, и она почувствовала его беспокойство.

- Почему бы не попросить ее помочь нам в церкви Святой Марии? Возможно, вы смогли бы сблизиться снова, работая вместе.

Брук отнеслась к этому скептически.

- Не знаю. Ее раздражает то, что я должна делать что-то вместе с тобой, Ник. Кроме того, она уже работает в городском совете и, главное, — у нее занятия в школе.

- На следующей неделе в школе начнутся весенние каникулы. А нам потребуется как можно больше помощников, — он глубоко вздохнул, и в его тоне она снова уловила самобичевание, — но с таким поведением как было у меня сегодня вечером, у нас самих может не быть работы до конца недели.

Голос Брук смягчился.

- Не мучай себя, Ник. Ты сказал то, что надо было сказать. В любом случае, Абби Хемфилл собиралась атаковать нас. Если хихиканье, которое я слышала, о чем-то говорит, то скажу тебе, что некоторые считают, что победа за тобой.

- Вот именно, — продолжал он, как будто не слыша Брук, — не следовало говорить, что она отпугивает людей. Это было ужасно. А людям не стоило смеяться над ней. Это делает меня таким же, как и она.

- Все знают, что ты другой.

- Нет, разве ты не понимаешь? Если я смог при всех оскорбить ее, то я не другой. Это очень волнует меня.

- Ну, то, что это волнует тебя, показывает, насколько ты отличаешься. Уверяю тебя, Абби Хемфилл не мучается от бессонницы из-за того, что оскорбила нас.

Он долго не отвечал.

- А еще моя мать и сестра с зятем слышали о собрании и теперь пилят меня за то, что я втянул в это Сонни... и одобряю его занятия искусством. Они спланировали всю его жизнь, а я вмешался.

Брук притихла, осознавая, что у них больше общего, чем она думала.

- Ну, я считаю, что семья именно этим и занимается. Я имею в виду, что они смотрят за тем, чтобы ты никогда не чувствовал себя слишком хорошо.

Ник помолчал некоторое время, затем сказал: - Поэтому я и позвонил тебе. Это эгоистично надоедать так поздно, но я ничего не мог поделать с собой. Теперь мне уже лучше.

Она притихла на мгновение, взвешивая свои слова, сомневаясь, хватит ли у нее смелости продолжать. Воспоминания о прошлой ночи, когда он почти поцеловал ее, те чувства вновь наполнили Брук. Она закрыла глаза, вспоминая, каким обходительным он был с ней. Ник так не похож на других мужчин, которых она знала. Совсем не такой. А теперь он истязает себя за то, что такой же, как и все.

- Ник, я думаю, ты один из самых славных людей, которых я когда-либо знала. Сейчас мне тоже стало лучше.

Он не отвечал некоторое время, а затем сказал:

- Я ценю это. Действительно ценю.

Молчание снова воцарилось между ними.

- Теперь можешь идти. Поспи немного, — прошептал он.

- И ты тоже, — сказала она, — Ник! Не думай о том, что Абби Хемфилл и твоя семья сказали тебе сегодня вечером. Лучше помни о том, что сказала я.

- Хорошо, — произнес он, — спокойной ночи, Брук.

- Спокойной ночи, Ник.

Она положила трубку и присела, улыбаясь. Затем, чувствуя, что все стало лучше из-за того, что Ник позвонил ей, когда она была нужна ему, Брук побрела спать.

Глава 22

Возвращаясь в свою комнату, Брук проходила мимо открытой двери, ведущей в спальню Рокси. Ее сестра сидела за письменным столом в длинной розовой ночной рубашке, скрестив босые ноги на полу, и при тусклом свете лампы изучала какие-то бумаги.

- Занимаешься? — тихонько спросила Брук.

Рокси оторвала свой взгляд от бумаги.

- Нет, я просто просматриваю свои сбережения, — сказала она, — я думала, что накопила больше денег к этому времени.

Брук вошла в комнату и села на кровать.

- Для чего ты копишь деньги?

- Для моего побега, — прошептала Рокси.

Она закрыла чековую книжку и повернулась на стуле, чтобы посмотреть сестре в лицо. Ни в ее голосе, ни в тоне не было враждебности, также и в поведении не было воинственности. Чувствовалась только легкая печаль, которая тронула сердце Брук.

- Побега от чего, Рокси? — спросила Брук, — от меня?

- Нет, — ответила сестра. Она рассматривала свою ночную рубашку, сосредоточившись на белом пятне на ткани, — от этого города, от здешних людей.

Чувство легкой тревоги пронеслось в голове Брук.

- Ты думаешь о замужестве или о чем-нибудь в этом роде? — спросила она.

Рокси громко рассмеялась, но в ее глазах не было радости.

- Нет, я не собираюсь замуж. Мне просто хочется уехать из города, когда окончу школу, как и ты. Я хочу, чтобы у меня была возможность стать другой.

Брук взобралась с ногами на кровать и внимательно посмотрела на сестру, стараясь увидеть в ней взрослую женщину, а не ту маленькую сестренку, которую она так отчаянно хотела защитить.

- Ты мне нравишься такой, как ты есть, — сказала Брук.

Рокси тоскливо улыбнулась, когда они с сестрой встретилась взглядами.

- Но ты знаешь меня не так уж и хорошо, не правда ли?

Брук встала и подошла к столу, облокотившись на него, взглянула на сестру. Рокси выглядела старше, чем ребята ее возраста. Брук было интересно, что же скрывалось за этими красивыми и настороженными янтарными глазами?

- Я бы хотела это исправить, — сказала Брук.

Рокси отвернулась, как будто смущаясь прямолинейности Брук.

- Послушай, я не знаю, заинтересует ли это тебя, но нам с Ником необходимо нанять людей для помощи в церкви. Если ты действительно хочешь заработать побольше денег, то могла бы работать там в свободное время.

Рокси взглянула на нее с тревогой в глазах.

- С тобой и Ником? — скептически спросила она, — мне действительно нужны деньги. Но я не знаю, Брук. Я не умею скрывать свои чувства.

Брук дотронулась до локона мягких волос Рокси и слегка потянула его.

- Ничего, — прошептала она, — мы все равно не смогли бы платить тебе некоторое время. По крайней мере, пока Абби Хемфилл не перестанет пытаться отобрать у нас деньги. Наверное, это была не очень удачная мысль.

Рокси взглянула на чековую книжку на столе, и какая-то еле уловимая мысль промелькнула на ее лице. Спустя мгновение она уже посмотрела на Брук.

- А что я должна буду делать? — спросила Рокси с испытующим взглядом.

- Простые вещи — копирование образцов, нумерация, раскрашивание их. Таким образом, Ник и я сможем сосредоточиться на более сложной работе.

Рокси откинулась на стуле и провела рукой по волосам.

- Ты знаешь, на следующей неделе весенние каникулы. Я должна работать несколько часов в день в городском совете, но я могла бы проводить некоторое время и в церкви.

Улыбка засветилась в глазах Брук, губы тоже невольно растянулись в улыбке.

- Ты говоришь, что хочешь работать?

- Думаю, да, — сказала Рокси, — когда мне приступать?

- Мы могли бы найти работу тебе уже завтра, — осторожно произнесла Брук, — если ты не против потрудиться и в субботу.

Рокси кивнула.

- Просто разбуди меня, и я пойду с тобой.

Брук положила руку сестре на плечо, ей хотелось быть настолько близкой с ней, чтобы можно было наклониться и поцеловать ее в щеку. Но было еще слишком рано. Ей следует делать по одному шагу.

- Я встану в семь. Оденься так, чтобы было не страшно испачкаться.

Она направилась к двери, а затем повернулась.

- И, Рокси, — сказала она, — что касается Ника, он понравится тебе, если дашь ему шанс, действительно понравится.

Рокси опустила взгляд на пол, поэтому Брук оставила ее одну, сказав себе, что она может ожидать только одного чуда за раз.

Глава 23

«Если не можешь иметь того, что желаешь, Ники, то желай того, что имеешь». Старая поговорка дедушки промчалась в его сознании на крыльях памяти, когда он пытался уснуть в ту ночь. Ник представил старика с редкими волосами и сгорбленной от работы в сапожной мастерской спиной. Он отчетливо вспомнил тот день, когда впервые дедушка сказал эти слова десятилетнему — или одиннадцатилетнему Нику, сетовавшему на то, что родители не послали его в лагерь для юных художников в южном Миссури.

- Но это несправедливо, — бормотал он, пиная ногой камень в дедушкином дворе, — я сам накопил деньги, и это всего две недели. Им на меня наплевать?

- Вовсе нет! — воскликнул дедушка, всплеснув руками, — они не позволят тебе поехать и все.

Ник вспомнил, как он удивился тому, что дедушка подтолкнул тетрадь для эскизов и акварельные краски поближе к нему, не обращая внимания на его жалобы.

- Перестань ныть и воспользуйся тем, что у тебя есть! Лучше не станет, пока ты сам не приложишь усилия.

Ник страстно занялся рисованием, и это определило его будущую профессию. Чувства отображались в черном, синем, коричневом гонах, так как он рано понял, что именно эти темные оттенки раскрывают тайны его души.

Однако теперь был только один цвет, который царил в его сознании, цвет, который он больше всего желал смешивать на палитре, — изумрудно-зеленый — цвет глаз Брук Мартин. Она становилась очень важной для него. Ник много думал о ней. У них были разные цели, разные потребности, не было одного Духа. Она не знала или не понимала вещей столь важных для него, и до тех пор, пока так будет, Ник знал, что отношения между ни­ми не сложатся.

Из всех советов, которые дал ему дедушка, был один самый важный.

- Женись на христианке, Ники, и твоя жизнь будет полноценной. Сделай это ради всех твоих детей и внуков. Это не значит, что все они пойдут по правильному пути, Ники, но ты дашь им правильное начало. Убедись, что они получили это правильное начало.

Был бы дедушка таким настойчивым в своем совете по поводу христианки, если бы он хоть раз увидел глаза Брук?

Возможно, ему следует приложить больше усилий, чтобы привести Брук ко Христу, чем тем вечером, когда он хотел поцеловать ее. Возможно, в тот вечер он был бы более осторожен в своем поведении.

Окончательно устав, Ник отбросил мысль о сне, поднялся с кровати, натянул спортивные шорты и отправился в гараж, где он держал специальную машинную смазку, которую заказал для своего «дюсенберга». Механически, постепенно, как бы поклоняясь тому, кого он любил, он начал осторожно небольшими кругами наносить смазку на нужные места в машине.

Мысли Ника уносились в прошлую ночь. Он позволил себе подойти слишком близко — снова. Возможно, это было чересчур, желать, чтобы его чувства останавливались там, где он им говорил.

Возможно, он все слишком усложнял для себя.

Чтобы посоветовал ему дедушка? — размышлял Ник, когда смотрел на машину.

«Покажи ей свет», — пронеслись слова с итальянским акцентом в его мыслях, — «покажи ей, Ники. Она могла бы быть той. Она просто еще не готова».

Вот что сказал бы его дедушка.

Надежда рекой хлынула в сердце Ника, пока он смазывал машину твердой, но ласковой рукой влюбленного, надеясь, что это время придет, если он просто покажет ей свет.

Глава 24

На следующее утро в восемь часов Ник уже был в церкви. Усталость сказывалась после бессонной ночи: он закончил смазывать «дюсенберг», сменил масло и надел кожаные чехлы прежде, чем возвратиться в дом и уснуть.

Ник слышал, как открылась и закрылась дверь, слышал звук кроссовок на резиновой подошве — кто-то шел по пыльному, загроможденному вещами полу церкви. Его сердце забилось быстрее, и он с надеждой посмотрел на двери комнаты. Но это была не Брук.

- Привет, Пикассо.

Ник постарался не выдать разочарования при виде племянника, входящего в дверь, — его высокая фигура уныло ссутулилась, улыбка, которую Ник привык видеть, подозрительно отсутствовала, да и сам Сонни выглядел так, как будто он спал в прошлую ночь столько же, сколько и Ник.

- Привет, Сонни. Все в порядке?

- Да, — сказал Сонни, проходя в комнату и засовывая руки в карманы своих черных джинсов, — послушай, Ник, я действительно сожалею о вчерашнем вечере. Мама рассказала, как они напали на тебя.

Ник оперся на стол, мрачно взглянув на племянника.

- Они беспокоятся о тебе.

Он тихо рассмеялся.

- Они боятся, что ты станешь таким, как я, или кем-нибудь в этом роде.

- Я могу сделать вещи и похуже, — сказал Сонни.

Он смотрел на пол, и Ник заметил глубокую морщину, начинающую прочерчивать лоб мальчика, делая его намного старше своего возраста.

- Что в этом плохого, Ник? Чего они боятся?

- Это вопрос нравственности, — попытался объяснить Ник, — они действительно не могут уважать того, кто не гнет спину весь день, чтобы заработать на жизнь.

- Но ты работаешь больше, чем кто-либо, кого я знаю, — сказал Сонни, — я никогда не видел тебя дома, не занятым каким-нибудь проектом. И здесь у этих окон ты день и ночь. Чего они хотят? Крови?

Ник ухмыльнулся.

- Возможно, немного.

Сонни подошел к столу, взял нож, покрутил его в руках.

- Но, я не хочу, чтобы они говорили мне, что я должен делать в жизни, — сказал он, — мне интересно: смогу ли я справиться.

Ник потер лоб. Он совсем не хотел, чтобы его поддержка Сонни оказалась прямым вызовом семье.

- Да, жаль, что ты не знал дедушку. Именно он помог мне справиться со всем.

Он скрестил руки и покачал головой.

- Забавно, а ведь у твоей мамы это отношение к работе от него. Он был самым трудолюбивым человеком, которого я когда-либо видел. Но знаешь, что он сказал мне, когда семья была против моего увлечения живописью?

- Что? — спросил Сонни.

- Он сказал: «Ники, Господь не дал бы талант, если бы не ожидал, что ты его используешь». Затем он принялся за башмак, над которым работал, и добавил: «Если бы у меня был такой талант, как у тебя, я бы не красил кожу в мастерской, это точно».

- О, мне так его недостает, — сказал Ник. Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от стола, — знаешь, если ты продолжишь стоять на своем, то будет еще больше столкновений. Поверь мне, семья может так никогда и не понять. И это больно, Сонни. Иногда даже я сам задаюсь вопросом — а стоит ли это всего.

- Именно так, — сказал Сонни, отложив нож и сжав руку в кулак, — это не просто что-то, от чего я могу отвернуться. Это сильнее меня.

Ник пожал плечами.

- Что я могу сказать? — спросил он, — я тоже чувствовал это. И до сих пор чувствую. Но я не уверен, что должен позволять тебе помогать мне тут, зная, что и как переживают родители. Может быть, я должен быть на их стороне.

- Но они не понимают! Никто, кроме тебя. Мне девятнадцать. Когда же я буду решать, что делать с моей жизнью? А что, если бы я решил заняться служением? А что, если бы моим это не понравилось, но я знал, что Бог призвал меня? Ты поддержал бы это?

- Возможно. Да, я думаю, что да.

- А что, если Бог призвал меня быть художником? Что, если Он дал мне талант. Он хочет, чтобы я его использовал точно так, как если бы Он призвал меня быть служителем? Разве второе призвание менее важно, чем первое?

Ник отвернулся к столу и увидел всю работу, которую необходимо еще было сделать. Ему нужны были талант Сонни и его настойчивость, а Сонни смог бы научиться точности в рисунке, работая с ним и Брук.

«Ты хочешь, чтобы мы опять через все это прошли?» — снова прозвучали слова сестры в его мыслях, и он взвесил боль, пережитую ими, с мольбой, которую он видел в глазах своего племянника.

- Ты уверен, что готов к этому? — спросил Ник.

- Я никогда еще не был настолько уверен, — сказал Сонни, — ты не пожалеешь, Ник.

Ник сухо засмеялся и признал, что если он перестанет колебаться, поощрять ли занятия Сонни, то, наверняка, они будут чувствовать себя очень близкими.

- Хорошо, Сонни, — вздохнул Ник, — ты можешь здесь работать. Но ты должен уладить все со своей родней. Я полагаюсь на тебя, идет?

По церкви пронеслось эхо от захлопнувшейся двери, и Ник понял, что пришла Брук. Его сердце снова забилось быстрее.

- Да, конечно, — ответил Сонни, — я сделаю все, что в моих силах.

Но Ник уже не слышал, он смотрел на дверь, ожидая появления Брук.

Глава 25

Когда они зашли в церковь, Брук заметила, что Рокси была напряжена. Была суббота — выходной день у рабочих, Брук вздохнула с облегчением, радуясь тому, что может провести Рокси без всякого шума.

- Ты здесь работаешь? — спросила Рокси.

Брук искоса посмотрела на сестру. Рокси так молодо выглядела сегодня: ее волосы были собраны в хвостик, на ней были старые джинсы, протертые на одном колене и футболка с эмблемой футбольной команды Хайденской школы.

- Да, ты зашла бы сюда в будний день. Шум такой, что даже мысли останавливаются, и вообще здесь постоянно опасаешься за свою жизнь, — она слегка улыбнулась, — хотя, я начинаю привыкать к этому. Наша мастерская находится вон там.

Рокси не могла решиться. Она скрестила руки и свела плечи, будто пытаясь защищаться. Может, волнуется перед встречей с Ником, полагала Брук.

По темному коридору в мастерскую Брук медленно вела за собой Рокси. Пока они шли, Брук заметила, что свет уже включен. Она услышала голос Ника, затем другой. Сонни? Может быть, это и хорошо. Возможно то, что он здесь, поможет Рокси чувствовать себя более непринужденно.

Она подошла к двери и подождала сестру.

Ник сидел на своем стуле, опершись ногами о стол. Сонни прислонился к стене.

- Привет, — сказала она.

- И тебе привет.

Лицо Ника засияло, как только он ее увидел. Затем он перевел взгляд на Рокси, которая шла за ней, опустил ноги и встал.

- Привет.

- Рокси решила подрабатывать у нас, — произнесла Брук, — ей нужны деньги, и я сказала, что нам необходима ее помощь. Она может подождать с оплатой.

Ник одарил Рокси такой дружелюбной улыбкой, которая могла бы полностью ее подкупить, если бы она заранее не возвела такие высокие барьеры.

- Привет, Рокси, — ответил он, — меня зовут Ник Марселло.

- Я знаю, — сказала она таким тоном, что стало ясно — дружба ее не интересует.

Ник выглядел смущенным, когда взглянул на Брук. Потом он повернулся к Рокси, указывая на Сонни:

- Это мой племянник, Сонни Кастори. Он тоже будет здесь помогать, если его родня согласится.

Рокси откашлялась и попыталась улыбнуться парню в черной футболке.

- Привет.

У Сонни с глаз будто пелена спала, и он весь засиял при виде невысокой блондинки, стоявшей у двери.

- Эй, я тебя помню, — сказал он, — ты училась в Хайденской школе, не так ли?

- Все еще учусь, — сказала Рокси.

Сонни усмехнулся, сунул руки в задние карманы брюк и самоуверенно подошел к ней.

- Да, я помню, что видел тебя в классе Оле Леди Ханны пару лет назад. Я учился в классе по другую сторону двора. Ты сидела у окна.

Нельзя было не заметить неуклюжую улыбку, растягивавшую губы Рокси, но было очевидно, что она старалась выглядеть неприступной.

- Я тебя не помню, — произнесла она.

Сонни пожал плечами и взъерошил свою черную копну волос.

- Да, а что ты еще расскажешь? У меня такое лицо, что забыть непросто.

Рокси усмехнулась. Будто бы для того, чтобы скрыть свой сдержанный интерес к Сонни, она подошла к столу, рассматривая инструменты и шаблоны, лежавшие на нем. Позади нее Ник подморгнул Брук, дав понять, что Рокси станет лучше, если Сонни возьмется за дело.

Несмотря на это, Брук решила, что стоит предупредить Ника об упрямстве сестры. Она поставила свою сумку на стол.

- Перед тем как начать, — сказала Брук, пристально взглянув на Ника, — мне понадобится помощь, что­бы принести некоторые вещи из машины.

Сони направился к двери, но Ник его остановил.

- Я схожу, — сказал он, — Сонни, почему бы тебе не показать Рокси, где все находится. Мы сейчас вернемся.

Рокси посмотрела на Ника, затем на Брук. Она опустила взгляд на пол, будто бы наверняка знала, что проблема не в вещах, которые нужно принести из машины.

Как бы не обратив внимание на ее неодобрительный взгляд, Ник проводил Брук в коридор.

- Значит, ты ее уговорила? — спросил он тихонько, когда они шли.

- Да, — прошептала Брук, — она скептически настроена. Но ты не так уж ее и раздражаешь, хотя Рокси верит всему, что когда-либо слышала о нас.

- Ладно, я просто должен немного потрудиться, что­бы завоевать ее доверие.

- Да, я тоже, — промолвила Брук, — но она крепкий орешек. Спасибо за совет пригласить ее работать к нам, Ник. Для меня это много значит. Быть может, для нас с Рокси все еще есть надежда.

Глава 26

Хорес продолжал надеяться, что они окончат работу вовремя. Все четверо часами усердно трудились, Ник и Брук делали эскизы и нумеровали их, чтобы части образца не перепутались, а Рокси и Сонни копировали рисунки через копировальную бумагу так, чтобы получалось три точных копии каждой фрески, бумажный образец и рабочий эскиз.

Хотя Рокси иногда и обменивалась с Сонни короткими замечаниями, большую часть времени она молчала и едва разговаривала с Ником. Ее молчание вносило еще большее напряжение в уже и так накаленную атмосферу, Ник ясно видел, что она становилась чужой не только для него, но и для Брук также. Приближалось время обеда, когда Брук вышла за бумагой, а Сонни ушел выполнять поручение, Ник и Рокси оказались наедине.

- У тебя хорошо получается, — сказал он, посмотрев через ее плечо на рисунок, который она только что скопировала, — я рад, что ты согласилась нам помочь.

- Спасибо.

Не испугавшись краткости ответа, Ник пододвинул стул и сел возле нее.

- Ты тоже интересуешься рисованием?

У Рокси выступил румянец на лице.

- Нет. Учителя рисования в школе сейчас не так интересны, как в то время, когда училась Брук.

Ник приподнял брови в ответ на эту подколку.

- Ой!

Не глядя на него и совсем не реагируя на ответ, Рокси продолжала работать.

Ник слышал приближающиеся шаги. Он еще некоторое время изучал Рокси, пытаясь преодолеть ее ожесточенную озлобленность, но она слишком отгородилась от него.

Брук возвратилась в комнату, неся стопку чистой бумаги.

- Время бежит, — сказала она, положив бумагу на стол и внимательно посмотрела на их лица в поисках ответа, что же произошло, пока ее не было, — думаю, я возьму Рокси пообедать. Мы ведь не хотим, чтобы она умерла от голода в первый же день.

Рокси притворилась, что слишком занята работой, чтобы есть.

- Все в порядке, — пробормотала она.

- А я хочу, — сказала Брук подчеркнуто непринужденно, несмотря на тучи, нависшие над комнатой, — сможешь обойтись без нас часок?

- Управлюсь, — сказал он, — идите.

Ник наблюдал за тем, как Рокси неохотно собрала свой инструмент и вышла из комнаты следом за Брук.

- Ты, кажется, нравишься Сонни, — сказала Брук Рокси, когда они сидели в маленьком, но популярном кафе которое со странным «На задворках Дели», вкусные - чизбургеры привлекали сюда людей со всей округи.

- О чем ты думаешь?

- Рокси праздно передвигала недоеденные чипсы пальцем по тарелке.

- Надеюсь, ты не собираешься свести нас, — сказала она, — меньше всего мне сейчас нужен еще один мужчина в жизни.

Усталый тон, которым она это говорила, будто была разведенной сорокапятилетней женщиной, обеспокоил Брук. Рокси была слишком молода, чтобы чувствовать себя такой несчастной.

- Я ничего такого не думала, — сказала она, — но согласись, что он привлекателен.

- Если тебе нравится такой тип, — безразлично произнесла Рокси.

Она отложила свой недоеденный бутерброд искомканную салфетку.

Брук откашлялась и попыталась снова найти тему, которая бы объединила их.

- Ну как, тебе нравится работа?

Рокси кивнула.

- Работа в городском совете изматывает. Все эти стычки...

- Ты можешь уволиться и работать у нас дольше, — сказала Брук, — в любом случае, ты говорила, что покинешь город после окончания школы. Это значит, что ты ненадолго от всего откажешься.

Рокси разглядывала поверхность деревянного стола.

- Я ведь не могу рассчитывать на ваши деньги, не так ли? — спросила она. — Что произойдет, если я брошу работу, а Абби Хемфилл выбьет у вас почву из-под ног?

Брук не могла ей противоречить.

- Ну, возможно, ты сможешь подумать об этом, когда у нас все наладится с деньгами.

Рокси уклончиво кивнула.

Брук переломила пополам ломтик жареной картошки и начала ее задумчиво жевать.

- Сегодня ведь было нетяжело? — продолжала она, — работать с Ником, я имею в виду?

Рокси лениво рассматривала комнату, будто разговор ей уже надоел.

- Ничего. Ведь нет такого закона, который говорит, что он должен мне нравиться?

Брук отложила свою картошку и нахмурила брови.

- Он тебе не нравится?

- Нет, — произнесла Рокси, утомленно устремив свои карие глаза на сестру.

- Ладно, — промолвила Брук, — думаю это твое право.

Она сложила руки на столе, пытаясь представить, что произошло, когда она оставила Рокси и Ника сегодня одних. Оскорбила ли Рокси Ника? Разозлил ли Ник Рок си? Ей стало тяжело от того, что два дорогих ей человека могли сделать друг другу больно.

Она смотрела на свою сестру, отчаянно пытаясь найти слова, которые сломали бы лед между ними. Прошлой ночью она почувствовала себя почти близкой с ней. Они шли друг другу на уступки, обе пытались преодолеть то расстояние, которое возникло между ними, и когда Рокси согласилась на предложенную работу, у Брук появилась надежда, что их отношения наладятся. Однако теперь такая неприязнь Рокси к Нику, казалось, снова отдаляет ее.

- Ты...

- Что ты..?

Они произнесли эти слова одновременно и замолчали, предоставляя возможность высказаться друг другу.

Вновь почувствовав себя неловко, Брук попыталась продолжить разговор.

- Будем возвращаться? — тихонько спросила она.

Рокси поднялась.

- Я тоже собиралась спросить об этом.

Брук оставила чаевые на столе и пошла за сестрой к кассе у двери. Она озабоченно копалась в сумочке в поисках кредитной карточки, когда услышала: «Привет, Роке. Как поживаешь?»

Брук взглянула и узнала мужчину, которого видела с сестрой в темном кабинете городского совета на прошлой неделе. Сейчас он стоял рядом с женщиной, которая была, по меньшей мере, на пятом месяце беременности.

Лицо Рокси заметно покраснело, и она виновато посмотрела на Брук.

- Я... Все хорошо...

Зная, что все ее мысли отражаются на лице, как на рекламном щите, Брук удержалась, чтоб не открыть рот от изумления.

Она бросила подозрительный взгляд на левую руку женщины и увидела на ней поблескивающие обручальное кольцо. На его руке тоже был супружеский знак, подтверждающий, что они оба состояли в браке.

- Билл, хозяйка ждет за нашим столиком, — сказала женщина, потянув его за рукав.

Голова Брук слегка закружилась и она с изумлением посмотрела на них, когда они проходили мимо них с Рокси. Брук резко осуждающе посмотрела на Рокси. Слезы заблестели в глазах сестры, и Брук задумалась, были ли это слезы стыда или горя.

Механически она оплатила, счет кредитной карточкой. Кассирша могла бы взять с нее триста долларов за чизбургер, и она даже не заметила бы этого. Все свидетельствовало о том, что у ее младшей сестры связь с женатым мужчиной. Рокси была на грани скандала, который разрушил бы ее жизнь, как когда-то разрушил жизнь Брук.

Не сказав ни слова, они сели в машину. Спокойно, но еле сдерживая слезы, Брук выехала со стоянки, ожидая пока проедут машины, а затем направилась к церкви, расположенной в нескольких километрах от того места.

- Это совсем не то, что ты думаешь, — произнесла Рокси слабым голосом.

- Да? — сдержанно спросила Брук, — а что я думаю?

Слеза скатилась с ресниц Рокси, и она подняла дрожащую руку, чтобы вытереть ее.

- Я не-знаю, — прошептала она.

- Я скажу тебе, что я думаю, — произнесла Брук, не в состоянии остановится, — я думаю, что у тебя связь с женатым мужчиной. И, несмотря на то, как это рассердило и огорчило меня, это кое-что объясняет. Вот почему вам приходилось встречаться в темных кабинетах по ночам, и почему у него появлялись срочные вызовы, заставляющие бросать тебя одну в подозрительных барах.

Она остановилась перед светофором и сидела, ожидая пока можно будет ехать.

Рокси сидела рядом с ней холодная, окаменевшая, охваченная своими чувствами.

- У него беременная жена! — сердито сказала Брук, раздраженная продолжительным молчанием Рокси, — тебя это никогда не беспокоило? Тебя это совсем не волнует?

- Ты не смеешь судить меня! — процедила Рокси сквозь зубы, говоря с каждым словом все громче, — у тебя была интрижка с учителем рисования в моем возрасте! Возможно, это семейное, Брук. Может, такое сочетание генов наследственное!

Брук с визгом затормозила на стоянке, заглушила двигатель и сидела, с трудом сдерживая раздражение.

- Ты не можешь винить меня или свои дурацкие гены, — сказала она, — ты это делаешь, Рокси. Я хочу, чтобы ты подумала об этом.

- Подумала об этом?! — воскликнула Рокси, — ты считаешь, я могла думать о чем-нибудь другом последние несколько недель?

Брук обхватила руками лицо.

- У тебя будут неприятности, Рокси, — сказала она, — это того не стоит.

Рокси покачала головой и открыла дверцу машины.

- Я не могу говорить с тобой об этом, — сказала она, — ты ничего не поймешь.

И прежде чем Брук смогла остановить ее, Рокси выскочила из машины и исчезла за зданием, безусловно, намереваясь идти домой.

Ник как раз выходил, чтобы позавтракать самому, когда обнаружил Брук все еще сидящей в машине. Она склонилась на руль и плакала навзрыд. Открыв дверцу, он сел рядом с ней.

- Что случилось? — спросил он, — расскажи мне.

Брук покачала головой.

- Я... не могу.

- Нет, ты можешь, — прошептал он.

- Я встретила парня Рокси, — сказала она, — он женат... и у него беременная жена.

Ник, застонав, откинулся назад и закрыл глаза.

- Что она пытается делать? — продолжала Брук, — идти по моим стопам?

Ник посмотрел на нее, мучительно ища ответ, который был ей так необходим.

- Возможно, это не то, что ты думаешь, — отважился он, — может быть, в действительности ничего и не происходит. Я наблюдал за ней сегодня, она не похожа па тех, кто разбивает семьи. Рокси была погружена в себя и... почти застеснялась. Сонни пытался флиртовать с ней, но она явно не знала, как отвечать на это. Она непохожа на тех, у кого большой опыт общения с мужчинами.

- О, Ник, — простонала Брук, — она практически допускает это. Сказала, что у нас обеих склонность к этому в генах!

- Ах, вот как, — сказал Ник, — она просто защищается, падая, пытается отвести огонь от себя.

- Она не делает этого! — сказала Брук, — она действительно видит меня такой!

- Тогда она не видит тебя вовсе, — ответил он.

Она достала бумажную салфетку из косметички, высморкалась и вытерла слезы.

- Мы потом вернемся к этому, — прошептала она, — нас ждет работа.

Она вышла из машины, и Ник последовал за ней.

- Брук, когда ты поймешь, что я был учителем? Именно меня винили больше всего. Негодяем был я.

- Никто из нас не был негодяем. Мы ничего не сделали.

Он дал ей отойти на несколько шагов от себя, а затем, наконец, сказал: «А я, может быть, и сделал».

Она обернулась, пораженная его признанием.

- Что, Ник? Что ты сделал плохого?

Я сам флиртовал с ученицей.

У Брук перехватило дыхание, и она развернулась так, чтобы видеть его лицо. Именно тогда она увидела боковым зрением Рокси, неподвижно стоявшую на углу здания.

Брук знала, что сестра тоже слышала это признание.

Глава 27

Брук старалась сдерживать переполняющие ее чувства остаток дня, но они были слишком острыми и ранящими, слишком свежими, слишком сильными.

Боль и гнев лихорадочно носились в ее голове, когда она работала в пустынном уголке комнаты, но вместе с этим появилось и приятное жгучее чувство от слов Ника. Он флиртовал с ней, когда она училась в школе. Как-то непонятно для Брук, ведь все начинало выглядеть по-другому.

В конце концов, Рокси ушла домой. Возвратившись после работы, Брук направилась прямиком в комнату Рокси.

- Послушай, я знаю, ты слышала то, что сказал сегодня Ник.

Речь, которую она прорабатывала весь день, Брук произнесла тихо и неуверенно.

- Я хочу, чтобы ты знала, я тоже впервые это услышала. Но это ничего не меняет. Неважно, как я отношусь к нему или он ко мне, мы не делали ничего плохого тогда.

- И я тоже не сделала ничего плохого, — прошептала Рокси, глядя понуро в окно.

Брук облизнула губы и постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно, несмотря на гнев, оживающий в ней.

- Ты связалась с женатым мужчиной.

Она видела, что нижняя губа Рокси задрожала и знала, что Рокси вновь расплачется.

- Ты ничего не знаешь об этом.

Брук устало опустилась на стул, стараясь восстановить дыхание, чтобы говорить без упреков.

- Тогда расскажи мне, — умоляла Брук, — не заставляй меня строить догадки. Ты любишь его? Это так?

Рокси резко и холодно рассмеялась, что делало ее еще более удрученной.

- Любовь не имеет к этому никакого отношения.

Брук удивленно уставилась на сестру, не в состоянии видеть мир таким, каким видела его Рокси, однако стремясь понять ее.

- Тогда что же это?

- Это сила, — сказала Рокси, глядя прямо в глаза Брук и вкладывая всю свою энергию в каждое слово, которое она произносила, — вот в чем дело. И если ты будешь лучше себя чувствовать, думая, что Ник Марселло любил тебя в школе, чудесно. Но настоящая правда заключается в том, что он был сильнее тебя, и воспользовался этим. Именно так и поступают мужчины.

Брук изумленно смотрела на сестру глазами, полными слез.

- Как ты можешь поступать так жестоко? — спросила она недоверчивым шепотом, — откуда у тебя такой извращенный взгляд на вещи?

- Наблюдаю за старшей сестрой, — сказала Рокси просто.

Затем, оставив Брук обдумывать это заявление, Рокси удалилась в ванную.

Брук сидела неподвижно некоторое время, глядя прямо перед собой. Несомненно, ее родители сидели на кухне, переполненные множеством вопросов о первом дне Рокси в церкви Святой Марии, переполненные множеством невысказанных мнений о том, что обе их дочери работают с Ником. Брук не могла вынести этого сегодня вечером, также как и слова Рокси, бередящие кровоточащие раны.

Брук выскользнула через заднюю дверь и села в автомобиль, не зная, куда бы поехать. Спустя некоторое время она обнаружила, что едет по городу к церкви Святой Марии — единственному месту, где она, без всякого сомнения, могла побыть одна.

Так как боковую дверь можно было открыть только ключом Ника, она поставила машину на улице и пошла к центральному входу, чтобы воспользоваться своим. Дверь открылась, а потом закрылась за Брук с глухим скрипом, она вдохнула знакомый запах опилок и краски, пыли и извести. Брук прошла на средину большой темной комнаты и села на скрученный занавес, лежавший здесь, скрестив ноги и всматриваясь в забитые досками места, где будут окна, когда они закончат работу. Действительно ли смогут она и Ник выразить истину в витражах?

Но истина была таким абстрактным понятием, печально думала она, потирая глаза. Истина Рокси заключалась в том, что любви не существует — есть только сила. Но любовь была тем, что давало силу. И это была истина для Брук.

Она посмотрела на то место, где когда-то стояла кафедра. Есть ли другая истина, Боже? Есть ли какая-то истина в этих окнах, которые мы сейчас делаем? Есть ли какая-то разница?

Ее сердце разрывалось, пытаясь найти ответ, но возникали одни только вопросы.

Не знаю, верю ли я в Тебя, — громко сказала она, когда слезы текли по ее щекам, — не знаю, действительно ли Ты здесь. Но если это так, то мне немного спокойней. Ты, наверное, достаточно большой, чтобы помочь мне решить некоторые из этих проблем, Боже. И если Ты реален, то, несомненно, достаточно силен для этого.

Входная дверь открылась, и она вздрогнула от неожиданности. Повернувшись, она увидела Ника, стоящего в тени дверного проема.

- Брук? — его голос прозвучал ласково.

- Ник. Ты напугал меня.

- Решил возвратиться и поработать еще. Я увидел твой автомобиль.

Он прикрыл за собой дверь.

- С тобой все хорошо?

Брук оглянулась на занавес за собой.

- У меня была снова стычка с Рокси, — сказала она, — мне просто необходимо было подумать обо всем этом.

Ник подошел к стене и включил тусклую лампу возле Брук. Она оказалась в светло-желтом кругу, посреди темноты. Он медленно отступил в сторону и стал перед ней.

- Итак, у тебя не все хорошо.

Брук покачала головой.

- Нет. Я просто немного... расстроена... из-за моей сестры, родителей и твоей семьи, и Абби Хемфилл... — она взглянула на него. — Рокси слышала то, что ты сказал сегодня...

- Знаю, что слышала. Мне жаль. Но это была правда, Брук.

Ее сердце переполнилось и вздрогнуло, как и в первый раз, когда он это сказал.

- Тогда я безумно влюбилась в тебя, — горестно прошептала она, — когда мы уже перестанем расплачиваться за это?

Ник сел на пол рядом с ней и оперся кулаками на колени. Он медленно и глубоко вздохнул.

- Мне было двадцать четыре, а тебе восемнадцать. Я не сделал ни одного неуместного шага к тебе.

- Если бы я только знала, — прошептала она, — я думала, ты никогда не простишь, что из-за меня потерял работу.

- Прощать тебя? — переспросил он. — Брук, прощать-то нечего. Увольнение с той чудесной, надежной учительской работы было, вероятно, самым лучшим, что произошло со мной. Это заставило меня использовать мой талант. Если бы я продолжал преподавать, я, наверное, никогда не предпринял бы такой шаг.

Она взглянула на него, изумляясь его спокойствию.

- Как ты это делаешь, Ник? Как ты находишь мир при ужасных обстоятельствах? Как ты превращаешь плохое в хорошее?

- Потому что я верю, все происходящее имеет определенный смысл. Я верю, что Бог управляет всем. Неважно, что происходит. Он обращает все к лучшему, — их глаза встретились, — и у тебя может быть такой же мир, Брук.

Она покачала головой, а затем сказала:

- Если я должна получить его от Бога, не думаю, что смогу. Я не знаю Его так, как ты.

- Но Он знает тебя.

Брук взглянула на него, пораженная мыслью, что Творецвселенной знал ее и заботился о ней. Она была такой маленькой. И если Бог действительно был здесь, значит Он такой огромный.

- Откуда ты знаешь, что Он хоть иногда думает обо мне? — спросила она.

- Это знаменитые слова из Библии: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий не погиб, но имел жизнь вечную».

- Но это не имеет никакого отношения ко мне, — возразила она.

- Брук, это имеет отношение к тебе.

Она потупила взгляд и вспомнила, как молилась перед самым приходом Ника. Брук просила о мире. Теперь Ник пытался дать ей его.

Было ли это ответом от Бога или просто совпадением? В конце концов, начнем с того, что именно у нее возникла мысль о мире.

Она просила еще об одном, на что получила ответ. Ибо Бог так возлюбил мир... Сама мысль об этом уже обещала мир. Если бы она знала, что Бог любит ее, как было бы спокойно.

Но отдельная часть ее не могла поверить в это.

- Если ты хочешь узнать Христа, тебе надо лишь попросить Его об этом.

Она взглянула туда, где должна была стоять кафедра, как будто могла увидеть там Бога. Когда Брук посмотрела на Ника, она увидела разочарование в его глазах, хотя он отвел взгляд. Она сказала что-то не так.

- Как ты, Ник? — спросила она.

- Я просто... хочу, чтобы у тебя был сейчас мир, — сказал он, — я хочу, чтобы у тебя было все то, что есть у меня. Мне хочется, чтобы ты знала всю полноту, которую я чувствую.

- Полноту? — переспросила она.

- Да, в отличие от пустоты. Я желаю тебе этого, потому что ты мне небезразлична, Брук. Обещай мне, — сказал он, — обещай мне, что ты подумаешь о Христе. Обещай мне обдумать сказанное мной, и что не будешь медлить.

Она кивнула.

- Подумаю.

Он вздохнул и поднялся на ноги.

- Давай поработаем немного, если не хочешь возвращаться домой.

- Да, можно поработать, — сказала она.

Но когда Брук шла за ним в мастерскую, она почувствовала такое же уныние, как и раньше. Фактически ничего не изменилось.

Глава 28

Телефон в доме Мартинов зазвонил в девять тридцать, но Рокси, которая почти весь вечер находилась одна в своей комнате, не ответила на него. Она была занята просматриванием своего детского альбома. Она искала радостные лица на потрескавшихся, выцветших фотографиях, чтобы вспомнить то счастье, которое она знала до того, как Брук покинула дом.

Ее былое преклонение перед старшей сестрой, как защитницей, было просто фантазией. Брук больше не могла защищать Рокси так, как Рокси смогла защитить ее семь лет назад.

Мама постучала в дверь и просунула голову, прервав ее размышления.

- Рокси, телефон. Кто-то по имени Сонни.

Рокси нахмурилась и посмотрела на телефон на своем столике.

- Сонни? Что ему нужно?

Мать улыбнулась.

- Думаю, он хочет поговорить с тобой.

Рокси бросила умоляющий взгляд на нее.

- Нет. Скажи, что меня здесь нет.

Мама вошла в комнату, все еще улыбаясь, будто застала свою застенчивую, смущенную дочь на пороге ее первой только что возникшей любви.

- Я уже сказала, что ты дома. С таким отношением неудивительно, что ты сидишь дома в субботу вечером. Давай, отвечай на этот звонок.

Рокси подождала, пока мама вышла из комнаты. Она неохотно вздохнула и подняла трубку.

- Алло?

- Привет, Рокси, это я, Сонни.

Рокси нетерпеливо вздохнула.

- Я слышу. Ты что-то хотел?

- Ну, я сидел здесь и думал о том, как ты уехала сегодня. Как ты?

- Все хорошо, — сказала она.

Он колебался некоторое время, и она это заметила, может быть, потому, что разговор для него тоже был нелегким. Может, он сидел и смотрел на телефон некоторое время, и только сейчас набрался смелости позвонить.

- Слушай, я знаю, что уже поздно и все такое, но ты не могла бы согласиться сходить со мной выпить колы или поесть пиццы? Я бы привел тебя домой к одиннадцати.

Рокси заметила свое отражение в зеркале туалетного столика, увидела темные круги из-за того, что слишком много плакала сегодня, бледное лицо, не очень чистые волосы. Что мог Сонни увидеть в ней в такой день, когда она выглядела хуже некуда.

- Зачем? — подозрительно спросила она.

- Зачем? — Сонни засмеялся, но это не скрыло напряжения в его голосе. — Ну а почему бы и нет? Я имею в виду, что голоден, что тут еще сказать?

Он снова нервно рассмеялся.

- Откровенно говоря, я не надеялся застать тебя до­ма сегодня вечером, но мне повезло.

Она тихо сидела не в состоянии поверить, что это было просто приглашение. Он хочет чего-то большего.

- Я не хочу, чтобы ты думала, что для меня нормально проводить субботние вечера дома, — быстро уточнил Сонни, — обычно у моей двери стоит длинная очередь девушек, и я разрываюсь между ними. Но, знаешь, это так утомительно, мой напряженный график...

Улыбка появилась на губах Рокси, но она промолчала.

- Ну, что скажешь? — спросил он, — сходим куда-нибудь? Я могу подъехать через десять минут.

Ее улыбка поблекла и она почувствовала, что во рту пересохло.

- Нет. Я не смогу собраться так быстро. Я ужасно выгляжу.

- Эй, Рокси, — прервал ее Сонни, — если ты выглядишь также, как выглядела сегодня утром, то сразишь меня наповал.

Она нахмурилась, удивляясь, может ли он в действительности быть серьезным. Этим утром она выбралась с постели и неопрятно оделась, не приняв душ. Сказать, что волосы не в порядке?

- Нет, действительно. Я не могу.

- Ладно, верю, — сказал Сонни, у тебя на лице грязевая маска, не так ли? И все волосы в жирном геле? И грибок между пальцами ног?

Она не удержалась, чтобы не рассмеяться.

- Нет!

- Тогда, что может быть хуже? — спросил он более серьезно, — у меня не очень высокие требования в эти дни.

Рокси рассмеялась снова, чем больше он говорил, тем труднее ей было сдерживаться.

- Большое спасибо.

- Эй, я постараюсь их повысить, — сказал он. Ну что, смоешь грязь с лица и пойдешь со мной или нет?

Она слегка улыбнулась и переложила телефон в другую руку. Что-то глубоко в ней заставляло сказать «да», но другая ее половина, которая не забыла прошлый год, предостерегала ее остаться дома.

- Я действительно не могу, — сказала она.

Сонни тяжело вздохнул.

- Хорошо, — немного обиделся он, — тогда я полагаю, что должен утешиться очередью девушек у моей двери.

- Наверное.

- Но я не шучу, — продолжал он бесстрашно. Я слышу в твоем голосе, что ты хочешь пойти. По крайней мере, ты больше не перебиваешь меня, — он умолк на мгновение, понижая голос, — возможно, я и не пойду никуда без тебя, в конце концов. Возможно, я просто буду ждать тебя.

Она не смогла сдержать улыбку и покончила со всей болью и несчастьем, которые скопились у нее.

- Увидимся в церкви Святой Марии в понедельник, — сказала Рокси и в первый раз поняла, что действительно ожидает этого.

— Я буду считать минуты, — поддразнил ее Сонни, — не оставляй грязь слишком долго на лице. Я слышал, из-за нее можно стать сморщенной, как чернослив.

Улыбаясь, Рокси, еще какое-то время держала трубку, а потом положила. Смешно, подумала она. Десять минут назад она вряд ли бы поверила, что есть на свете человек, который мог рассмешить ее сегодня.

Сонни доказал, что она ошибалась. Ей только хотелось, чтобы она так же ошибалась и в другом.

Брук возвратилась домой в тот вечер около десяти часов. Она пожелала спокойной ночи родителям, а затем прошла мимо комнаты Рокси. Свет не горел.

Она остановилась на пороге и смотрела на слегка посапывающую Рокси. Черты лица сестры смягчились и были юными, такими же невинными, как в детстве. Брук тихонько подошла и поправила одеяло. Ее сердце сжалось снова от того, что она узнала о сестре сегодня. Маленькая Рокси, которая забиралась к ней в кровать, что­бы увидеть тучки на потолке, связалась с женатым мужчиной.

Она вздохнула, возвратилась к двери, прислонилась к косяку. Трагедия заключалась в том, что Рокси не понимала того, что ожидает ее в сомнительных барах и тайных встречах. Но из-за своего прошлого Брук не знала, как показать, где Рокси может найти ответ. Много раз Брук чувствовала, что она была такой же пропащей, как и сестра.

Тихонько она прошла в свою комнату и сняла одежду, затем, забираясь в кровать, попыталась выбросить из головы все заботы.

Глава 29

B понедельник днем Абби Хемфилл позвонила по телефону и проверила еще одно имя в длинном списке записной книжки.

- Джеральд, я уже убедила более пятидесяти членов церкви поддержать мое предложение о том, чтобы финансовый комитет изменил бюджет.

Джеральд внимательно читал газету.

- Джеральд, ты слышишь меня?

- Да, дорогая, — сказал он, опуская газету, — бюджет финансового комитета.

- Нет, деньги на окна.

Он взглянул на нее и кивнул головой. Но его глаза не были достаточно сосредоточены на ней. Его мысли были за миллионы километров от нее.

- Я уже переубедила более чем пятьдесят членов церкви поддержать мое требование не выделять деньги на витражи. Если пастор попытается отвергнуть наше решение, они все меня поддержат.

Неожиданно Джеральд очнулся.

- Скажи пастору, что он не сможет отремонтировать даже кладовку в церкви Святой Марии без наших пожертвований.

- Это как раз то, что я собиралась им всем сказать, — заметила она. — А когда я звонила, то говорила о более важных нуждах церкви, которые могут возникнуть в будущем. Я хотела доказать им, что наши так называемые художники используют витражи как предлог для того, чтобы побыть вместе.

Джеральд снова принялся за газету.

- Конечно, я и не собиралась звонить тем, кто не согласился бы со мной.

- Хорошая мысль, — сказал он рассеянно. Он отложил газету и посмотрел на часы, — мне пора идти в клуб. У меня там встреча с Джоном Шеффером.

- Сегодня вечером? — спросила она.

- Да, — он не ожидал ее согласия, он никогда его не ожидал.

- Когда ты будешь дома?

- Не могу сказать. Так что не жди меня.

Когда он ушел, она взглянула на золотые часы, охватывающие ее руку, заметив, что день подходит к концу. К этому времени комитет, вероятно, уже уведомил Ника Марселло. Он и Брук Мартин уже, наверное, отчаянно ищут, у кого найти поддержку в церкви. Как они удивятся, увидев, что их ряды так малочисленны?

Она прошла к столу по безупречно обставленной гостиной, которая вполне подходила женщине ее положения, и смахнула пылинку, замеченную между полосками теней, отбрасываемых вертикальными жалюзи на окне.

Было так тихо. Слишком тихо.

Тишина вызывала в ней чувство холода, одиночества, отчужденности, ...и она, скрестив руки, побрела в кабинет к небольшому шкафчику, где она держала свои личные вещи. Больше не было нужды запирать его, как раньше. Дети выросли и разъехались, а Джеральд... Джеральда это никогда не интересовало.

Она вытащила потертый альбом и открыла его. Мягкая улыбка заиграла на ее лице при воспоминании о днях ее славы. Она была главной, никто в этом даже и не сомневался. И она была хорошим примером для всех тех, кто ее уважал.

Может быть, слишком хорошим.

Ее взгляд упал на старый, выцветший снимок парня, с такой улыбкой, будто он собирался напасть на фотографа, как только тот сделает снимок. И он тоже, размышляла она. Он бежал за ней через парк, а когда догнал, ласкал и щекотал ее, пока она не упала от восторга и радости.

Она перевернула страницу, рассматривая себя, молодую, привлекательную и уверенную, с крошечным обручальным кольцом, на которое он год собирал деньги, что­бы купить его.

— Оно же крошечное, — небрежно указал ее отец, — у тебя от него палец позеленеет.

А затем ее мама очень рассердилась и заявила, что она должна поразмыслить над тем, что подумают люди. Было неприлично выйти замуж за сына женщины, которая зарабатывает на жизнь уборкой домов.

День за днем, родители пилили ее, пока она не начала винить его все больше и больше в том, что он не такой, как нужно, что он не тот, кого могли бы уважать в ее кругу, в том, что он не тот человек, за которого родители хотели выдать ее замуж.

В конце концов, она выбрала деньги, а не любовь. Подвернулся Джеральд Хемфилл, который явил собой более достойный выбор из богатой семьи, и предложил ее выйти замуж.

Но не все бы поняли ее выбор, некоторые последовали бы своему влечению или своим распутным сердцам. Некоторые кинулись бы, сломя голову в неправильные отношения. Такие люди, как Брук Мартин, Ник Марселло... или даже ее дочь, Шерон. Люди, которые знали, что их поступки неадекватны, и не волновались об этом.

Она просматривала страницы, находя другие снимки молодого парня в различных откровенных положениях. Ходили слухи, что он женился. Имеет жену, у которой не больше денег, чем у него самого, двух детей и собаку. Она хотела бы знать, счастлив ли он — думает ли он о ней поздней ночью, когда вся его семья спит, и кажется, что жизнь остановилась. Ей было интересно: остались ли у него приятные воспоминания, или он все еще винил ее за тот выбор, который она сделала. Он никогда не понимал ее потребность жить подобающе, и неважно, чем нужно было для этого пожертвовать.

Должна существовать расплата за выбор легкого пути, который сделали Брук и Ник, и даже ее дочь, с ее беременностью, которая так унизила Абби. И если она, Абби Хемфилл, была призвана быть тем, кто осуществит эту расплату, то она с радостью это сделает. Деньги, в конце концов, — это все.

Глава 30

— Мы говорим о том, — сказал пастор Андерсон мягким тоном, стараясь, чтобы новость прозвучала не так резко, — что понимаем личные жертвы, принесенные вами обоими ради витражей, ценим это и намереваемся компенсировать ваше время. Однако...

- Однако мы уволены, правильно? — закончил Ник, облегчая его задачу.

Он наклонился вперед, упершись локтями в колени, постукивая по губам окаменевшими пальцами, разглядывая членов комитета по реконструкции с одной стороны стола и Абби Хемфилл с ее финансовым комитетом — с другой. Он и Брук предполагали, причину, по которой собрались члены обоих комитетов, они об этом догадались еще утром, когда пастор вызвал его, чтобы пригласить на вечернее собрание. Его угрюмый голос был явной подсказкой.

- Нет, не уволены, — сказал Хорес, и его лицо передернулось от отвращения, ведь на него была возложена сложная задача, — технически, работа была одобрена дважды, и комитет по реконструкции одобрил то, что вы делаете. Мы просто...

Он расстроено опустил глаза и тяжело облокотился на стол.

- Мы просто не можем вам платить.

Брук посмотрела на Ника и увидела, что он так же смущен, как и она. Ник встал и посмотрел на Абби Хемфилл, которая гордо восседала на краешке стула, высоко подняв нос, с довольной улыбкой на губах.

- Давайте проясним некоторые вещи, — спокойно сказал он, — финансовый комитет пересмотрел бюджет и отношении нашей зарплаты или также из-за расходов на окна?

- Бюджет, — сказала Абби Хемфилл, — нежизнеспособен.

- Однако как я уже сказал, мы не увольняем вас, — повторил Хорес, как будто это смягчало удар.

Ник удивленно смотрел на пастора, раздраженный его неспособностью говорить прямо.

- Будут ли какие-то компенсации?

Пастор потер лицо, и Брук увидела, что это испытание стоило ему слишком многого. Она потянулась и прикоснулась к руке Ника, чтобы успокоить его. Он взглянул на Брук, увидев осуждение в ее взгляде. Ник повернулся к Хоресу.

Хорес откашлялся и попытался объяснить.

- Я знаю, сейчас не так уж важно, — сказал он, — но я хочу, чтобы люди знали, что вы в состоянии были сделать эту работу и, что это решение не имеет никакого отношения к вам, — он посмотрел в конец стола на Абби, — но именно финансовый комитет контролирует бюджет.

- Итак, вы хотите сказать, — начала Брук, пытаясь все уяснить для себя, — что все кончено? Вся работа, которую мы проделали? Все наши планы... они ничего не стоят? Витражи, которые мы спроектировали, никогда не будут созданы?

Хорес устало опустился на стул и потер виски.

- Думаю, что это так, — сказал он, — реконструкция будет продолжаться, но витражей не будет.

Жестокая реальность решения оглушила Брук. Никаких витражей... никакого внимания к ее работе... никакого искупления от Хайдена... никакого предлога остаться.

Ее сердце сжалось, и она быстро взглянула на Ника. Истории суждено было повториться? Еще одна работа потеряна, еще одни отношения разрушены, еще одно поражение надо пережить? Последует ли она сценарию, придуманному для нее Абби Хемфилл, и покинет город снова?

Неужели пройдет еще семь бесплодных лет, не оставив ничего кроме сожалений и взаимных обвинений?

Чувства, отражавшиеся на лице Ника, говорили Брук, что эти же вопросы мучили и его. Он поднялся, и она последовала за ним. Не сказав ни слова эти двое покинули собрание вместе.

Когда они подошли к месту парковки, Брук кипела от ярости.

- Абби снова сделала это, — резко сказала она, — как она может опять так поступить с нами?

- Я не знаю, — прошептал он, — я не знаю. Но не стоит винить церковь. Там хорошие люди. Просто такие, как Абби, крикливее и злее. Кажется, они делают все по-своему, но...

- Они делают все по-своему, — сказала Брук.

Дверь в здании, позади них, открылась, и мрачные члены комитета по реконструкции стали выскальзывать один за другим вместе с командой поддержки Абби Хемфилл, которые оживленно переговаривались и шептались о своей «моральной победе».

Но над чем была эта победа, печально спрашивала себя Брук, над неправильно понятыми отношениями? Ник открыл Брук дверцу ее машины и проскользнул следом за ней. Вместе они наблюдали, как те, кто осуждал их, подходили к своим машинам и уезжали, даже не оглянувшись. Абби Хемфилл во всей своей славе ушла одной из последних. Они смотрели, как она прошла к своему золотистому «мерседесу», села в него и завела двигатель. Уезжая, она сделала разворот и медленно проехала мимо машины Брук. Стекла в ее автомобиле были опущены, и в полумраке они смогли увидеть холодную, самодовольную улыбку Абби.

- Я полагаю, вы заберете свои вещи из церкви как можно скорее, — сказала она, — а ты, дорогая, оставишь свой будущий адрес, чтобы Хорес мог прислать чек на ту мелочь, которую ты заработала.

- Почему вы думаете, что она уедет из города? — спросил Ник.

- Ну, возможно, я немного поспешила, — насмешливо сказала Абби, — я уверена, что ей придется зарабатывать на жизнь. Одному из вас, несомненно, я знаю.

Затем, закрыв окно и исчезнув за тонированным стеклом, Абби Хемфилл уехала.

Ник долго не мог разговаривать. А когда смог, то голос его был дрожащим... и неуверенным.

- Ну, я, пожалуй, пойду в церковь сегодня вечером и соберу наши вещи.

- Я не могу в это поверить, — прошептала Брук, мрачно глядя на здание городского совета Хайдена.

Несмотря на свою ненависть, было что-то чистое в этом городе, который Брук продолжала любить.

- Эти витражи могли бы быть такими особенными.

- Да, — прошептал Ник, — самой проповедью. Но, возможно, это действительно нельзя передать в витражах. Может быть, мы просто обманываем самих себя.

Брук посмотрела в том направлении, куда поехала Абби Хемфилл. Гнев влил в нее дозу адреналина, пробуждая в ней силу, требующую борьбы. Возможно, некоторых людей нельзя убедить, но с ними можно бороться. Их можно заставить думать, можно вынудить их быть честными с собой, увидеть правду, какой бы отвратительной она не была.

- Итак, ты хочешь вернуться в церковь Святой Марии со мной? — спросил Ник.

Брук медленно покачала головой.

- Нет еще. Мне нужно сначала кое-что уладить.

Ее глаза были туманно-черными от тусклого света в машине, она увидела, как он перевел дыхание.

- Брук, ты же не собираешься уезжать сейчас? — спросил он, — нет?

- Нет, Ник, — ответила она, — увидимся сегодня вечером, попозже. Я обещаю.

Медленно он вышел из ее машины. Отъезжая, она посмотрела в зеркальце: он стоял, наблюдая за ней, переполненный мрачными предчувствиями, со страхом в глазах. Трагедия заключалась в том, что она не знала, как изгнать боль из его сердца. Единственное что она знала, неважно, помогало это делу или нет, было то, что ей необходимо сегодня кое в чем разобраться с миссис Хемфилл.

Глава 31

Дом Абби Хемфилл находился в той части города, где жили люди из высшего общества, и располагался по соседству с домами банкиров, юристов и докторов. Брук свернула в переулок и в темноте посмотрела на дом, построенный в тюдорианском стиле. Слишком шикарный дом для зарплаты управляющего, но каждый в городе знал, что Абби и Джеральд Хемфиллы происходили из богатых семей, и те внесли равные части денег в семейный бюджет.

Абби Хемфилл, вероятно, никогда в жизни не приходилось ежедневно беспокоиться о деньгах, подумала Брук, сидя в машине, однако Абби так волновали деньги, которые могли заработать Брук и Ник. Она хотела бы знать, испытывала ли ненавистная женщина удовлетворение от создания чего-нибудь собственными руками и идущего от сердца, от проектирования чего-то, от возможности поделиться этим с другим человеком. Абби, наверное, никогда в жизни не чувствовала удовлетворение от усилий, потраченных на решение жизненных неурядиц.

В некотором смысле, Брук почти жалела ее.

Она вышла из машины, не зная, что собирается сказать этой женщине, но веря, что слова придут сами собой, когда она начнет говорить. Руки дрожали от волнения, вызванного опустошением в ее душе, Брук поднялась по широкой лестнице к двери и позвонила. Звонок эхом разнесся по королевским апартаментам. Она стояла, засунув руку в карман куртки, а другой щелкала застежкой на кошельке, пока ждала ответа на самовольное вторжение.

Через мгновение дверь открылась, Абби стояла и смотрела на нее. Выражение ее лица мгновенно стало настороженным, как будто на нее готовилась атака.

Я хотела бы поговорить с вами, миссис Хемфилл, — сказала Брук, и ее тон был угрожающе спокоен, — не беспокойтесь. Никаких криков, воплей, ничего отвратительного. Поговорим, как взрослые люди.

Абби Хемфилл скрестила руки и постукивала по горлу указательным пальцем.

- Я не верю вам, и нам нечего обсуждать. Я не изменю своего мнения.

- Я здесь не за тем, чтобы вы меняли свое мнение, — сказала Брук, проходя вперед, несмотря на то, что ее не приглашали, — я просто хочу попытаться понять.

Она повернулась в прихожей, показывая тем самым, что Абби придется смириться с ней. Абби чопорно закрыла дверь на защелку и повернулась к Брук.

- Я хотела, чтобы вы объяснили мне, — продолжала Брук, — эту вендетту, которую вы ведете против Ника и меня.

Абби снисходительно улыбнулась и покачала головой.

- Не льстите себе. Это не вендетта. Это бизнес.

- А было ли это бизнесом семь лет назад, — спросила Брук, — когда мне было восемнадцать, и вы лгали о том, что видели, чем мы с Ником занимались в кабинете рисования? Был ли это бизнес, когда Хайденская школа потеряла своего лучшего учителя рисования, какого когда-либо имела? Был ли это бизнес, когда вы распространяли грязь по всему городу о том, чем мы занимались, когда, на самом деле, мы работали день и ночь над витражами, зная, что вы сделаете все возможное, чтобы выбить почву из-под наших ног?

Бледная, изнеженная кожа Абби порозовела.

- Понимаете ли вы это или нет, но церковь доверяет финансовому комитету пересматривать, как расходуются деньги. Мы не можем позволить, чтобы церковные средства шли на покрытие ваших романов.

Брук сжала губы, чтобы они не дрожали.

- Почему вы так напуганы нашей с Ником идеей?

- Потому что из-за вас возник скандал в школьной системе мужа семь лет назад! — воскликнула Абби. — Нам потребовались месяцы, чтобы оправиться от этого, и я не допущу, чтобы вы запятнали и нашу церковь!

- Вы навлекли скандал на меня! — ответила Брук, теряя самообладание. — Я все еще не оправилась от этого, а это все была ложь! Я всего лишь благодарила его за все то, что он сделал, помогая мне получить стипендию, и затем просто его обняла. С тех пор мне приходиться платить за это ежедневно.

Она прошлась по комнате, стараясь взять себя в руки. Затем Брук сделала круг, зная, что она открыла все свои раны перед Абби Хемфилл.

- Неужели ваша жизнь настолько пуста, что вы должны поступать так жестоко и зло, чтобы был смысл просыпаться по утрам?

Тысяча чувств калейдоскопом отразилась на лице женщины.

- Убирайтесь! — выкрикнула Абби, подходя к двери. — Вас не приглашали в мой дом.

- Конечно нет, — сказала Брук, — зачем вам приглашать меня, если вы даже не приглашаете собственную дочь и внучку, которую никогда не видели?

У женщины перехватило дыхание. Впервые с тех пор как Брук знала ее, Абби Хемфилл безмолвствовала.

- Хорошо, я объясню, — сказала Брук дрожащими губами, — я видела Шерон, работающей в кафе, чтобы содержать своего ребенка.

- Я сказала тебе убираться! — завизжала Абби.

Зная, что она сказала больше, чем собиралась, Брук направилась к двери. Но за ней распахнулась другая дверь.

- Мама? Все в порядке?

Брук оглянулась и увидела парня своей сестры — неизвестного, таинственного обманщика Билла, стоящего в дверях комнаты, а из-за его спины выглядывала беременная жена.

- Да, — сказала миссис Хемфилл, стараясь дышать ровно, — мисс Мартин уже уходит.

Она многозначительно посмотрела на Брук, которая стояла, удивленно глядя на мужчину. Он скептически посмотрел на нее, но совсем не с чувством вины, которого она ожидала. Его холодная насмешливая улыбка дала ей смелость разоблачить его.

В это мгновение Брук поняла, что такое его отношение к жене и матери было справедливым воздаянием всем им.

«Воспользуйтесь своей системой ценностей, миссис Хемфилл. У вашего женатого сына, который сам скоро станет отцом, связь с моей сестрой!»

Некоторое время Брук пристально смотрела на него, пока его ухмылка не поблекла... пока она не увидела минутную вспышку страха в его глазах. Он неправильно истолковал ее молчание.

Разоблачение замерло на ее устах, так как разум возобладал. Она не могла использовать эту тайну против Хемфиллов, не причинив вреда Рокси. Меньше всего она хотела, чтобы миссис Хемфилл винила ее сестру. Кроме того, какой-то кроткий голос в ее взволнованном сердце подсказывал, что его жена, вероятно, не заслуживает той семьи, в которую она вошла, а еще больше — страданий, которые причинит ей эта новость. Несмотря на желание поставить миссис Хемфилл на место, хоть немного отомстить ей за собственные страдания, Брук не могла быть такой жестокой.

Медленно она отвела взгляд от Билла и повернулась к женщине, ожидавшей, чтобы она ушла.

- Знаете, миссис Хемфилл, на вашем месте я бы убедилась, что порядок наведен в своем собственном доме прежде, чем пытаться навести порядок в городе.

Через мгновение она вышла, и за ней захлопнулась дверь. Торопливо направляясь к машине, Брук поняла, что ей не стало лучше, чем было до того, как она пришла.

Машина стремительно мчалась — но не к церкви Святой Марии, где ожидал ее Ник, а к дому родителей, где Рокси, должно быть, сидела, ожидая бесстыжего приветствия и звонка того мужчины.

Автомобиль с визгом остановился, и Брук увидела, что машины родителей нет. У Рокси горел свет, поэтому Брук вбежала в дом и ворвалась в комнату Рокси.

- Как ты могла? — воскликнула она прежде, чем Рокси поняла, что она здесь.

Сестра смущенно посмотрела на нее.

- Что?

Брук стиснула зубы, отчеканивая каждое слово.

- Как ты могла иметь связь с сыном Абби Хемфилл?

Рокси вскочила.

- Брук, не...

- Сын миссис Хемфилл! Женатый сын городского диктатора! — повторила Брук. — Ты знаешь, что произойдет, когда об этом узнают? Ты знаешь, что эта женщина сделает с тобой?

- Ты не... — начала отвечать Рокси, но Брук носилась по комнате, не давая сказать не слова.

- Рокси, ты хочешь уничтожить себя? Неужели твоя жизнь так ужасна, что ты пытаешься разрушить ее раз и навсегда? Или ты просто решила следовать по стопам моего несчастья?

- Может быть, у меня не было выбора, понимаешь? — воскликнула Рокси, — может быть, у меня никогда не было выбора! Возможно, из-за тебя вся моя жизнь была предопределена.

- Не смей винить меня в этом! — сказала Брук. — Не смей!

Рокси, посмотрев на Брук, бросилась на кровать и ударила кулаком по подушке.

- Ты ничего обо мне не знаешь, — воскликнула она, — поэтому не приходи сюда осуждать меня, если понятия не имеешь, о чем говоришь!

Брук посмотрела на сестру, ее зеленые глаза были холодны, как лед. Она чувствовала, как будто все страдания с того времени, когда ее и Ника застали врасплох в кабинете рисования семь лет назад, кто-то собрал и выплеснул на нее сейчас.

- Почему же нет? — спросила она сестру, — ты же осуждала меня последние семь лет.

Отвернувшись от сестры, Брук выбежала из дома.

Глава 32

«Господь, время истекает», — молился Ник, одиноко сидя в темноте, в своем «бьюике». Брук снова уедет, это просто дело времени. Я не хочу, чтобы она уезжала.

Он открыл глаза и посмотрел на темную церковь, спящую под покровом ночи. Он сказал громко: «Я не понимаю, Господи. Я думал, эти витражи — Твое дело. Я думал, что весь талант, который Ты мне дал, предназначался для витражей в церкви Святой Марии».

Он неправильно понял Бога, все из-за этого. Он захотел этого сам, поэтому заставил себя думать, что следует Божьей воли.

Но теперь все рушилось. Он снова потерял работу.

«Будь тем, кем Бог создал тебя, — советовал ему дедушка много лет назад, ловя рыбу на своем любимом месте и обучая его, как выглядеть занятым, когда размышляешь. — А когда они ворчат на тебя из-за этого, просто улыбнись, кивни, и продолжай заниматься своим делом. Вскоре им надоест, и они начнут приставать к кому-нибудь другому».

Он увидел свет машины, въехавшей на стоянку, и автомобиль Брук остановился около него. Она увидела его тень в машине, и, выйдя из своей, подошла к нему. Не говоря ни слова, она села рядом с ним.

- Что ты делаешь? — прошептала она.

- Думаю. Молюсь. Побудь со мной немного, — тихо попросил он, — затем пойдем внутрь.

Брук откинула голову на сидение и закрыла глаза. Он видел, что мысли, овладевшие ею, были ничуть не спокойнее, чем его.

Глава 33

Слезы обжигали лицо Рокси, в то время как она яростно ходила по комнате. Она услышала машину на улице и поняла, что родители возвратились домой из бакалейного магазина. Посмотрев сквозь жалюзи, она увидела отца и мать, когда они выходили из машины. Интересно, они уже слышали о последнем скандале, происходившем в их семье? А если нет, то как долго это будет продолжаться? Со временем все станет известно. Она не сомневалась в этом, когда все начиналось. Билл тогда вел себя очень осторожно, чтобы избежать разговора о том, какими унизительными могут быть последствия.

Она подошла к зеркалу, взяла салфетку из коробки и аккуратно вытерла глаза. Взяв пальцем немного тонального крема, она попыталась убрать красные круги под глазами.

Может, ей просто нужно сейчас выйти и все им рассказать. Может, ей нужно обо всем открыто заявить, а потом уже ждать, что произойдет, она так устала прятаться. Так устала от лжи и тайн, так устала от тех ограничений, которые приносили в ее жизнь все эти утаивания и ложь.

Но что они скажут? Что они сделают? Она отчетливо вспомнила ночь семь лет назад, когда миссис Хемфилл вызвала к себе ее отца, чтобы рассказать о его падшей дочери. Рокси не знала тогда, что происходит, но она никогда не забудет, как отец носился по дому, угрожая убить Ника Марселло. Захочет ли ее отец убить Билла тоже? Или саму Рокси?

Его реакция сделает позор еще большим, думала она и снова начинала плакать, это было бы слишком.

- Привет, дорогая, — послышался в дверях голос матери, но Рокси не обернулась, — я думала, что тебя не будет дома сегодня вечером, тебе ведь завтра не идти в школу.

- Нет, мама, — ответила Рокси, — мне нужно еще кое-что подучить.

- Подучить? — мама вошла в комнату. — Я никогда еще не встречала старшеклассницу, которая училась бы во время весенних каникул.

Рокси пожала плечами и взяла одну из своих книг.

- Да ну, ладно. У меня есть некоторые проблемы с историей.

Элис Мартин села на кровать своей дочери. Рокси знала, что она ничего не сможет утаить. Ее мать должна быть слепой, чтобы не увидеть следы от слез на ее покрасневших глазах или глухой, чтобы не услышать хриплость в ее голосе.

- Любимая, я переживаю за тебя.

- Не беспокойся мама, сказала Рокси наигранно веселым голосом, — я подтяну свои отметки. Я уже почти хорошистка.

- Я не волнуюсь за твои отметки, — сказала мама, — я обеспокоена тем, что происходит с тобой в последнее время. Ты плакала, не так ли?

- Нет, — отрицала Рокси, будто бы эта мысль была абсурдом, — с чего бы это я плакала?

- Я не знаю, — сказала мать, нахмурившись. Она приподняла ее лицо за подбородок, — но это так. И теперь ты снова спряталась у себя в комнате, будто боишься выйти...

К счастью, зазвонил телефон, как раз тогда, когда у Рокси на глаза накатились слезы. Отвернувшись от мамы, она схватила трубку.

- Алло?

- Привет, Рокси, это я, Сонни.

- Привет.

Она взглянула на мать, которая ждала, чтобы продолжить их разговор. Такая перспектива напугала ее.

- Слушай, — сказал Сонни, — я думал, может ты захочешь сходить покушать пиццы или что-то в этом роде. Но перед тем как ты скажешь «нет», разреши мне напомнить тебе...

- Да, — сказала быстро Рокси, — да, я бы хотела.

- Что? — переспросил Сонни. — Ты сказала «да»?

- Да, — опять повторила Рокси, — когда ты можешь быть здесь?

- Через пятнадцать минут, — ответил Сонни, — нет, через десять.

- Я буду готова, — произнесла Рокси.

Она повесила трубку и повернулась к маме.

- Ну, кажется у меня свидание.

- Неужели? — улыбка возвратилась на лицо матери, — с кем?

- Сонни Кастори, — сказала она и поспешила к зеркалу, чтобы закончить свой макияж, — он окончил Хайденскую школу в прошлом году.

Она нарочно не сказала маме, что он племянник Ника. Все, что волновало Рокси теперь, это уйти из дома и от маминых проницательных вопросов, по крайней мере, пока слухи, которые дошли до Брук, также не дошли и до ее родителей.

Если правда не выплывет сама по себе, то Рокси сомневалась, что сможет долго скрывать эту отвратительную тайну глубоко в себе. И она не была уверена в том, что будет еще пытаться ее хранить.

Ее силы были уже на исходе, а унижение из-за того, что Брук узнала правду, уже было чрезмерным. Каково же родителям будет узнать об этом?

Глава 34

В церкви было темно, когда Брук и Ник вошли вовнутрь, должно быть, в последний раз. Ник щелкнул выключателем на стене, и все осветилось тусклым полусветом. Сегодня вечером тени вокруг них казались слишком большими, чтобы их можно было одолеть, и создавали тайну, которую нельзя было разгадать. Вместе они прошли на средину большой комнаты и посмотрели на забитые досками окна, которые должны были преобразиться в захватывающие духовные истории.

- Смешно, — сказал Ник, и его тихий голос эхом разнесся по пустой комнате, — искусство должно выражать чувства. Оно должно быть чистым и безупречным. Но в действительности самым главным становится всемогущий доллар.

Брук прошлась по комнате и слегка поддела носком ткань драпировки.

- Когда я принималась за эту работу, деньги были не главным, — сказала она, — я просто хотела воспользоваться возможностью и испытать себя как художника- витражиста, сделать имя.

Ник поднял руку и сжал ее в кулак.

- А все могло бы быть так хорошо, Брук, могло быть так... красиво.

Его глаза затуманились, и дрогнул голос. Он отвернулся от нее, глубоко вдохнув, его плечи поднялись и опустились, выражая поражение.

Брук не собиралась отвечать, и он почувствовал, что ее собственная боль заставляла ее быть спокойной.

Наконец они прошли в рабочую комнату, чтобы посмотреть на сделанное ими. Работы, разбросанные по столам и по всей комнате, приветствовали их, подобно детям, которые наивно надеялись, что их не бросят.

Ник подошел к образцу, пришпиленному к столу, под которым лежал картон и рабочие чертежи. Он провел кончиками пальцев по его кромке, сталкивая его с гвоздика, но Брук подошла и остановила его.

- Давай... давай оставим все это, — прошептала она, — мы так напряженно работали...

- Почему? — лицо Ника покраснело, когда он поднял на нее глаза, и она услышала гнев в его голосе, — почему мы должны им подчиняться?

Он ударил рукой по листам, разрывая эскизы.

- Мы точно также могли бы прикончить их всех!

- Нет! — Брук схватила его за руку и удержала. — Не нужно, Ник, — воскликнула она, — рисунки наши. Церковь может не дать нам работать в этом здании, но они не могут помешать нам заниматься этим в другом месте. Не рви их, Ник, пожалуйста.

Он посмотрел на нее и его взгляд смягчился. Ник беспомощно посмотрел на порванный эскиз в своих руках и опустился на табурет.

- Мы не можем делать это в другом месте, — сказал он твердым голосом, — это не одно и то же. Именно в этом здании они превосходны.

Брук не отступала.

- Все получится, если мы постараемся, — прошептала она, — только бы Бог был с нами.

- Только бы Бог был с нами.

Ее слова поразили его. Были ли это первые семена ее веры? Они уже посажены? Пустили ли они корни? Начала ли она верить?

- Только бы Бог был с нами.

Он перевел дыхание и постарался найти слова, которые бы выразили его мысли.

- Знаешь, несколько лет назад, когда я стал христианином, это все пришло ко мне. Мое искусство... мой талант. Я знал, Бог планировал, чтобы я использовал его в Его славу. Я никогда не думал брать за это деньги. В то же время я знал, Библия говорит, что работающий достоин пропитания, потому я не чувствовал вины, что получал плату за мою работу. Но не это было главное, понимаешь? — он взъерошил волосы огрубевшей рукой и встряхнул головой. — Я заработал на этом так много де­нег, что собираюсь и дальше заниматься подобной работой. Все выглядит так, будто я не могу делать это бескорыстно, просто из-за любви к своей работе. А когда ты работаешь за деньги, кто-то, не знающий о твоем призвании, может прийти и забрать все.

- Я понимаю, — сказала она, устало прислоняясь спиной к столу и глядя вдаль, в то время как воспоминания вносили ясность в ее жизнь, — оглядываясь назад, я вижу, что моим самым глубоким переживанием, моей самой напряженной работой была скульптура рук. Я не была так поглощена своей работой с того времени, хотя и я тоже заработала много денег. Я даже не мечтала, когда трудилась над ней, что за скульптуру дадут хотя бы один цент.

Ник опустил руки на стол.

- Моя семья никогда не понимала меня, как художника, поэтому я всегда чувствовал, что могу самоутвердиться, заработав большие деньги. Однако эти витражи так много значили для меня, — он печально посмотрел на нее, — я бы сделал их бесплатно, Брук.

Брук наклонила голову и затаила дыхание, разделяя трагедию во взгляде Ника.

- И я тоже, — призналась она, — но мы и так получали вполовину меньше. Такие окна стоили бы тысячи.

Глаза Ника загорелись, подобно внезапно вспыхнувшему пламени, чтобы осветить ночь.

- Ты это серьезно, Брук? — спросил он, — или ты говоришь так, просто потому что это спорный вопрос?

- Говорю что? — спросила она. — Что делала бы это бесплатно? Конечно, но...

Сердце Ника дрогнуло от возникшей мысли. Он взял ее за плечи и усадил на кушетку, стоявшую перед ней.

- Я не имею права просить об этом, — прошептал он, задыхаясь от переполнявшего его волнения, — но я скажу. Можешь ли ты представить, просто представить, что мы останемся здесь и закончим этот проект бесплатно... если мы сможем где-то найти деньги на витражи?

- Как? — спросила Брук, — мы не сможем найти такие деньги.

- А если бы мы смогли, ты бы осталась? — спросил он снова. — Если бы каким-то образом деньги появились, ты бы помогла мне закончить работу?

Что-то в убежденности его голоса сказало ей, что деньги откуда-то появятся. Ее глаза широко раскрылись от возбуждения.

- Да, останусь, — прошептала она, — я помогу тебе закончить витражи.

- Мы раздобудем деньги, — пообещал он, — Хорее сказал, что мы не уволены. Наш бюджет просто не утвержден. Если бы мы получили деньги, мы могли бы остаться. Согласна?

- Да, — сказала Брук почти неслышно, — можешь рассчитывать на меня.

Глава 35

Мать Брук ждала ее возвращения домой в тот вечер. Брук прошла в слабо освещенную гостиную и положила свои вещи на телефонный столик.

- Мама, тебе не следовало дожидаться меня, — тихо сказала она.

- Я слышала о решении финансового комитета церкви сегодня вечером, — тревожно произнесла мать. К тревоге примешивалась несомненная, хотя и слабая нотка облегчения, — я хотела дождаться, чтоб поддержать тебя.

Брук села рядом с матерью.

- Мы решили не прекращать и идти до конца. В сущности, Ник и я собираемся попытаться раздобыть деньги сами и работать бесплатно. Поэтому я пока что не уезжаю.

- Да? — мать поднесла руку к воротничку своего платья, бесцельно теребя велюровую отделку. — Брук, не будет ли это слишком большая сумма? Я надеюсь, ты не собираешься ее одалживать.

Брук чуть не рассмеялась, но вопрос был далеко несмешным.

- Одалживать? Ни один банк в стране не даст ссуду на что-либо подобное, особенно без одобрения финансового комитета. Возвратом инвестиций здесь и не пахнет. Нет, что бы мы не вложили в это, мы не надеемся на возмещение, по меньшей мере, в денежном смысле.

Брук увидела, что мать рассердилась по тому, как она встала и порывисто зашагала по комнате, сдерживаясь, чтобы ничего не сказать.

- Тогда как же? — наконец спросила она, — у вас же таких денег нет, не так ли?

- Нет, — сказала Брук, — но мы их где-нибудь раздобудем. Я знаю, что раздобудем.

Ее мать медленно повернулась и посмотрела на Брук так, как будто она потеряла рассудок. Но впервые в своей жизни Брук поняла, что ей безразлично: понимает ли ее мать или нет.

- Знаю, я говорила раньше, что не собираюсь придираться, — произнесла ее мать, стараясь говорить спокойным тоном, — но я не хочу видеть, что ты делаешь глупости во имя... во имя...

- Во имя Бога, я думаю, — закончила спокойно Брук.

Это слово, казалось, сразило мать.

- О, Брук, — сказала она, — я даже не знала, что ты веришь в Бога.

Брук посмотрела на нее.

- Ты никогда не учила меня верить во что-либо, мама. Меньше всего в себя, — она вздохнула, встала и взглянула в лицо матери, — я еще не уверена, что верю сейчас. Но, что если Он действительно существует? Что если мы все ошибаемся? И что если Он всегда держал в руках мою жизнь, следил за мной и заботился обо мне, даже когда я о Нем и не думала? Что если именно Он возвратил меня сюда, чтобы я смогла оставить прошлое? Чтобы я, наконец, могла двигаться дальше?

- Брук, я думаю, что твое возвращение больше связано с НикомМарселло, чем с Богом.

Это замечание даже не рассердило Брук.

- Знаешь, мама, если ты не веришь в Бога, то когда дела идут не так, как надо, все кажется безнадежным, некуда убежать. Я не думаю, что ты и папа хотели бы такого для меня... или Рокси.

- Вера во что-то, чего не существует, не изменит твою жизнь, Брук. И не восстановит твой банковский счет, после того как ты вложишь все деньги в эти окна.

- Дело не в банковском счете, у меня даже нет такой суммы. У меня нет дорогой машины, и я снимаю квартиру, поэтому нечего заложить. Даже если я все продам, у нас не хватит денег, чтобы начать.

- Но Брук, если у вас нет денег, то как вы можете начинать?..

- Деньги откуда-то появятся, — резко сказала она прежде, чем недоверчивые слова матери могли ослабить ее только зарождавшуюся веру, — и если это произойдет... мне остается только верить.

Со вздохом мать опустилась на стул в другом конце комнаты. Ее лицо было таким напряженным, будто она держала на своих плечах всю вселенную.

- А Рокси слышала о решении церкви? — спокойно спросила Брук, чтобы переменить тему.

Мать покачала головой.

- Нет. Рокси ушла до того, как мне позвонили. У нее свидание.

- Свидание? — спросила Брук и ее лицо вспыхнуло от внезапного гнева. Неужели Рокси действительно ушла с Биллом сегодня вечером, после того как Брук отчитала ее? Неужели у него хватило наглости встречаться с ней, зная, что Брук все известно?

- Да, — спокойно ответила мать, — с парнем по имени Сонни. Я познакомилась с ним, когда он забирал ее. Я немного волновалась из-за мотоцикла, но он взял для нее шлем. Кажется он хороший парень.

Брук почувствовала облегчение.

- Я знаю Сонни, — сказала она, — он хороший парень. Очень хороший.

Мать Брук пытливо взглянула на нее, и Брук поняла, что ей не терпится узнать побольше о ее работе с Ником. В конце концов, понимая, что дальнейший разговор приведет к спору, Брук поцеловала на ночь свою расстроенную мать и ушла к себе в комнату.

Там уже горела маленькая лампочка в углу, освещая стоявшую «Бесконечность», подобно ореолу. Брук вошла и закрыла за собой дверь, она, прижала руки их к сердцу и легла в постель. Брук высекла скульптуру бескорыстно, из любви, не ради признания, и Ник помог ей, не думая о плате или вознаграждении. Конкурс на стипендию казался второстепенным. Руки трудились с любовью, и это давало ей силы продолжать день за днем...

Они могли бы трудиться так снова, внезапно поняла она.

«Хелена из галереи предлагала мне двадцать пять тысяч за нее» — вспомнила она слова Ника и решила, что ей есть что продать — что-то, стоившее для нее больше, чем просто деньги.

- Почему бы не продать ее?

- Потому что она не моя...

Теперь, держа скульптуру в руках, Брук размышляла: действительно ли можно продать «Бесконечность» как свою работу. Не была ли она на самом деле их? Только ли она создала ее, подсознательно, как символ той безымянной связи между ними семь лет назад, которая изменила ход их жизни и теперь привела их назад, туда, откуда они начинали?

Нет, она не может продать ее. Должен быть другой путь.

- А если нет, что произойдет? Сможет ли она отложить окна надолго, возможно, чтобы делать дорогие панно для ее наилучших клиентов в Колумбии, чтобы насобирать баснословную сумму денег?

Брук поставила скульптуру и тяжело вздохнула, понимая, что с тех пор как она здесь, она ни разу не перезвонила на автоответчик домой, чтобы узнать, не появилось ли какого-то срочного заказа. Так как она могла бы приняться за работу снова даже быстрее, чем думала, она прошла босиком в комнату Рокси, набрала номер своего домашнего телефона в Колумбии.

Ее собственный голос приветствовал ее, голос, который она помнила с трудом, какой-то бесцветный, одинокий, звучащий так быстро, будто убегающий от воспоминаний. Она набрала код и услышала гудки.

Дрожь пробежала по телу, когда раздался печальный голос.

— М-м... это Ник. Я звонил в мотель, но тебя там уже не было, — она выпрямилась, слушая сообщение, которое, должно быть, было записано в тот вечер, когда она ездила в гостиницу «Блуджей», — я надеюсь, ты не уехала домой, Брук. Это слишком важно, чтобы так легко отказаться от этого ...от окон, я имею в виду. Не отказывайся, Брук. Этим стоит заняться, — последовала красноречивая пауза, и, наконец, он сказал, — я искренне надеюсь, что ты не уехала домой.

Она положила трубку, даже не дослушав остальные сообщения, и сидела в темноте, чтобы тепло голоса. Ника полностью охватило ее, делая ее решение еще более ясным.

Потом Брук медленно возвратилась в свою комнату и посмотрела на скульптуру, окончательно понимая, что Ник придал ей силы совершить необходимый поступок.

Этим стоит заняться, сказал он. И он был прав. Стоило. Она и Ник дважды уже начинали. Завтра она продаст скульптуру, чтобы купить шанс на завершение... на завершение того, с чем они оба могли бы жить.

Глава 36

Сонни и Рокси шли вдоль здания суда, рядом с рестораном, в котором они перекусили. В центре работал фонтан, поднимая вверх струю, а затем вода каскадами спадала вниз, образуя клубы пены.

- Я пытался утаить это, — говорил Сонни, — но когда они узнали, над чем я работаю, то понял, что глупо притворяться, будто мне это безразлично.

- Почему они не хотят, чтобы ты рисовал? — спросила Рокси.

Она была спокойна, когда Сонни впервые заехал за ней, но в течение вечера обнаружила, что с ним приятно быть рядом, Рокси чувствовала себя рядом с ним, как рыба в воде, легко и свободно общаясь. Но самое удиви­тельное то, что она на самом деле заинтересовалась предметом их разговора.

- Они считают, что мои занятия помешают мне работать с отцом. Именно этим я должен заниматься, понимаешь? Быть электриком и работать в папином бизнесе, — он замолчал и посмотрел на фонтан, — мой прадедушка был единственным в семье, кто думал, что искусством стоит заниматься. Я никогда его не знал — он умер сразу же после моего рождения, но именно он оставил Нику эту машину. По тому, как Ник обращается с ней, можно подумать, что дух дедушки зашит под чехлом или где-нибудь еще, — он пожал плечами, поднял камешек возле фонтана и бросил его. — Мне кажется, Ник обращается со мной также, как дедушка обращался с ним.

- Ник? — спросила Рокси, — а что именно он делает?

Сонни пожал плечами.

- Он верит в меня, — сказал он, — он единственный, кто думает, что во мне что-то есть.

Рокси присела на краю фонтана и безразлично смотрела под ноги.

- Возможно, иногда лучше талант не поддерживать, если он только вредит тебе.

- Эй, — Сонни склонился над ней, касаясь ее носа кончиком пальца, — он не может повредить тебе, если ты не допустишь этого.

- Иногда у людей нет выбора, — сказала Рокси, — порой жизнь просто берет тебя за горло.

Сонни засмеялся, пытаясь развеять ее отчаяние.

- Я не знаю, с кем ты общалась, Рокс, но так нельзя.

Он потянул ее за руку. Она не могла не взглянуть на него.

- У тебя когда-нибудь была мечта? — спросил он. — Может быть, талант, которому ты просто должна была следовать, несмотря на то, что говорили другие?

Улыбка Рокси была едва заметной.

- Я не художница, если ты это имеешь в виду.

- Тогда что-то другое, — сказал он, — спорю, ты можешь петь, спой-ка пару куплетов.

Рокси рассмеялась второй раз за многие месяцы.

- Нет. Я не пою. И не играю на музыкальных инструментах. И я не актриса — она улыбнулась ему, но, увидев, что он не отступает, почти что смутилась, опустив свой взгляд на ноги, — но... я люблю танцевать. Когда-то я хотела быть балериной.

- Балериной? — произнес он, благоговейно склоняя голову. — Ты занималась танцами?

- Перестала около двух лет назад, — сказала Рокси, — но мой учитель заставлял меня солировать на концертах...

Ее улыбка поблекла, когда она вспомнила одного человека, сидевшего в зрительном зале.

- Я всегда стеснялась всех этих людей, смотревших на меня... поэтому и бросила.

- Ты бросила, — удивленно переспросил Сонни, — только из-за этого?

Она пожала плечами.

- Для меня это много значило.

Сонни задумчиво прислонился к кирпичной стене, а на ее губах появилась язвительная улыбка.

- И ты больше не танцуешь? Когда остаешься одна, я имею в виду?

Рокси застенчиво улыбнулась, удивляясь, как он мог так смутить ее.

- Ты будешь смеяться.

- Нет, не буду. Слово скаута, — сказал Сонни, — конечно, я не скаут, но... если ты так делаешь, то у нас больше общего, чем я думал. Я тоже рисую, когда остаюсь один в своей комнате. Потому что понимаешь: тебе не нужно чье-либо одобрение, тебя интересует только Я собственное отношение.

Он выровнялся, и вынул ее руки из карманов, занес одну руку над головой как обычно это делают балерины.

- Станцуй для меня Рокси, — попросил он тихо, без иронии над делом, которое она любила, — держу пари, у тебя прекрасно получается.

Рокси нервно засмеялась и покачала головой.

- Нет... правда. Прошло много времени.

- Давай, всего несколько движений, — упрашивал он, — а я покажу тебе свои рисунки, если станцуешь.

Рокси облизала губы, посмотрела на него и поняла, что тот груз, который давил на нее весь сегодняшний вечер до того как она уехала из дома с Сонни, казалось, исчез в эту минуту. С ним ей было легко, и на какое-то время, она смогла забыть свой страх, стыд, вину и душевную боль. В какой-то миг ей просто захотелось танцевать.

Рокси отступила, встала на пальцы и сделала мягкий пируэт, опустилась в плие, и закончила утонченным реверансом.

Сонни приложил обе руки к сердцу и отступил, открыто улыбаясь от восхищения.

- О, Рокси, ты должна снова танцевать. Это слишком прекрасно, чтобы его утратить.

Рокси прикусила губу, удивляясь, что она не смутилась.

- Спасибо, — прошептала она, — теперь ты должен выполнить свое обещание и показать мне рисунки.

- Хорошо, — сказал Сонни, — только они не так изящны, как твои движения.

Они поехали на мотоцикле в гараж Сонни, и Рокси чувствовала, как дрожала ее рука, которую он держал, заводя ее в помещение. Голос рассудка предупреждал, что она может попасть в проблему... что мужчинам нельзя доверять... что все они руководствуются бушующими гормонами, а не сердцем. Но где-то глубоко внутри, она знала, что Сонни другой и что ему можно доверять.

Он включил свет, лишая комнату ее таинственности и закрыл за собой дверь.

- Комната небольшая, — сказал он, — но зато моя. По крайней мере, пока родители не выбросили меня отсюда.

Рокси улыбнулась.

- И где же твои рисунки?

Сонни приподнял покрывало на кровати, вытащил холст, лежавший под ней. Он держал его обратной стороной к Рокси, и сам рассматривал в последний раз перед тем, как показать ей. В конце концов, неохотно развернул и показал.

Рокси подошла ближе, вглядываясь в детали изображенного на ней дома. На лицах людей вокруг дома была заметна утонченность, присущая кисти Нормана Роквела, чувства были в каждом штрихе.

- Так много, — прошептала она, — так много историй на одном маленьком полотне. Так много чувств.

Рокси взглянула на него с удивлением, увидев его в новом свете.

- Сонни, твои родители это видели? Я имею в виду, по-настоящему смотрели на картину?

- Нет, в общем-то, нет, — сказал он, — я хочу сказать, что они видели все это достаточно долго, чтобы оно могло им надоесть, когда я заставлял свою ванну разными баночками или чем-то в этом роде. Но я не думаю, что они действительно смотрели на нее.

- Они должны увидеть, — сказала Рокси. — Сонни, ты должен заставить их. Это чудесно. Это напоминает мне о ...семье. Когда семья молодая, яркая и ясная. Пока все не стало серым.

- Ты думаешь?

- Да, эту картину нельзя прятать.

- Ну, она еще не закончена. Но спасибо, Рокс, я ценю это.

Он сделал глубокий, прерывистый вдох.

- Лучше я отвезу тебя домой, — прошептал он с натянутой улыбкой.

Рокси посмотрела на него, широко раскрытыми глазами, удивленная тем, что он даже не попытался воспользоваться ситуацией. Уважение к его выбору наполнило ее чувством облегчения.

- Да, — прошептала она, — мне лучше вернуться домой.

Сонни взял ее за руку и повел к мотоциклу.

Глава 37

Утренний свет сиял сквозь окна в комнате Брук, давая новую надежду и ободряющее чувство того, что должно произойти нечто хорошее: Одевшись и приготовившись к поиску денег, необходимых, чтобы завершить работу над витражами, Брук взяла скульптуру и села на кровать. Она держала ее на коленях, поглаживая гладкие линии, тихо наслаждаясь ею в последний раз.

Она услышала стук в дверь и, подняв глаза, увидела в дверях Рокси.

- Привет, - сказала она.

- Привет.

Они обе были напряжены и чувствовали себя неудобно. Ссора, произошедшая прошлым вечером, давила на сердце Брук, заставляя ее сожалеть о том, что она пошла против своей сестры. Может быть, ей нужно было держать это в себе и попытаться найти другие пути, чтобы вытащить Рокси из той ямы, которую она сама себе выкопала.

- Мама только что сказала мне о решении комитета, — сказала Рокси, — мне действительно жаль. Я знаю, как напряженно ты трудилась над этими окнами.

Брук опустила глаза на скульптуру.

- Мы оплатим твою работу, — ответила она, — они согласились возместить нам то, что мы уже сделали.

Рокси скрестила руки и посмотрела на пол.

- Все нормально, — сказала Рокси, — оставьте это себе.

Прошла минута молчания, но Рокси все еще оставалась на пороге комнаты Брук.

- А мама сказала тебе, что мы собираемся продолжить работу? — спросила Брук, — без денег?

- Да, — удивленно произнесла Рокси, — но я не понимаю, где вы собираетесь найти деньги.

Брук дотронулась кончиками пальцев до мужской руки на скульптуре и положила свою руку на женскую. От мысли о расставании ее сердце защемило.

- Ник говорил, что кто-то предлагал ему двадцать пять тысяч долларов за нее, — прошептала Брук, — и мы сможем продолжить работу над витражами.

- Что? — Рокси шагнула в комнату, — зачем ты будешь продавать ее ради глупцов в этой церкви? Эти деньги никогда не возвратятся, а скульптура попадет в чужие руки и члены церкви даже не побеспокоятся об этом.

Слезы заблестели в глазах Брук, и она посмотрела вверх.

- Что я еще могу сделать? — спросила она. — Я поняла, как Ник относится к этим витражам. Я чувствую, что он прав во многом. У меня такое ощущение, что эта работа может как-то изменить мою жизнь. И я хочу изменить ее. Не думаю, что смогу вернуться к тому, что было раньше, когда жила день за днем, не думая о будущем. У меня такое чувство, что бросить витражи сейчас, означает возвратиться назад туда, где мы были семь лет назад, — и утратить все из-за одной женщины и ее лжи.

- Ты любишь его, да? — спросила Рокси.

Брук осторожно поставила скульптуру и легкой походкой подошла к окну. Утреннее солнце играло на газоне за домом родителей, теплые лучи коснулись ее лица.

- Все, что я знаю, это то, что я связана с Ником так, как больше никогда и ни с кем в жизни. Даже в школе это чувство было настолько сильным, что я не могла перебороть себя. Но я никогда не поддавалась ему, ни одного раза, и он также. Он обращался со мной так, как учитель должен обращаться с учеником. Если бы мы не делали этих окон, не знаю, что случилось бы с нами. Я не могу оставаться здесь, а он, вероятно, не уедет.

Она повернулась, посмотрела на сестру, готовясь к ее упрекам, ее негодованию, ее осуждению. Но на этот раз ничего такого не было.

Рокси просто стояла и смотрела на нее, морщинка образовалась между ее тонкими бровями — морщинка глубокого раздумья, а не злого осуждения.

- Но, Брук, — прошептала она, — разве скульптура не также важна для тебя? Он хранил ее все эти годы. Он мог бы продать ее сам.

Брук возвратилась к скульптуре, подняла ее и держала, как живую.

- Эти руки представляют собой начало, — сказала она, — но я хочу большего, чем просто начало. Я хочу будущего.

Она взглянула на сестру, и ее рот исказился от боли, когда она решительно подняла брови.

- Я собираюсь продать ее сегодня же.

Рокси вздохнула, ее лицо смягчилось и стало таким спокойным и сочувствующим, как было тогда, в детстве.

- Можно поехать с гобой? — спросила она.

Брук попыталась рассмеяться, но ей это не удалось.

- Мне действительно хотелось бы, — сказала она, — потому что это будет самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось делать.

В этот момент Брук казалось, будто Рокси снова была ее маленькой сестрой, хотевшей присоединиться к ней в любом приключении, которое она затевала. Брук подошла и обняла Рокси так, как не делала этого уже семь лет. Удивительно, но Рокси также обняла ее. В этом объятии все сожаления, несправедливость и осуждение исчезли, — остались лишь две сестры, которые очень нуждались в любви друг друга.

Глава 38

Хелена, владелица галереи, была занята с клиенткой, когда приехали Брук и Рокси, поэтому пока они ждали, Брук повела свою сестру к стене, где весели работы Ника.

- Он молодец, не правда ли? — прошептала Брук, прижав к себе завернутую скульптуру как новорожденного младенца.

Рокси еще не полностью преодолела свою неприязнь к Нику, поэтому она просто кивнула, не сказав ни слова.

Брук прислонилась к углу стены и заглянула в печальные глаза сестры.

- Рокси, я знаю, он тебе не нравится, — прошептала она, — потому что ты считаешь его так или иначе виновным во многих бедах в жизни нас обоих. Но тебе нужно понять, что Ник — такая же жертва, как и я.

Рокси сосредоточила свой взгляд на одной из картин, и Брук увидела, что она искренне пытается увидеть, прочувствовать ту яркую образность, которую передал Ник.

- Я знаю, что значит быть жертвой, — прошептала она.

- Да, ты знаешь, — тихо сказа Брук, — ты была жертвой моего скандала, а теперь, также страдаешь из-за женатого человека, который вероятно обещал тебе луну и звезды. Но он женат, Рокси, и неважно, что ты думаешь, тебя обманут.

- Я не хочу об этом говорить.

Брук смотрела, как Рокси отошла, скрестив руки на груди, будто защищаясь, и разглядывая другие работы, Я выставленные в этой части галереи.

- Только помни, — сказала Брук, — есть кто-то, созданный для тебя, с такими же мечтами, таким же воображением, такой же душой. Когда ты встретишь такого человека, Рокси, ты поймешь, как губительна эта связь для тебя.

- Я знаю, что она губительна, сказала Рокси, — ты не говоришь мне ничего нового. Надеюсь, что больше его не увижу, — сказала она, — по-настоящему надеюсь.

Она посмотрела на владелицу галереи, которая провожала клиентку к двери, а затем взглянула на Брук. Улыбка промелькнула в ее глазах.

- А Сонни ничего.

Удивление Брук от заявления Рокси больше не видеть сына Абби Хемфилл, хотя и слабое, стало еще большим от такого поворота в разговоре.

- Да, Сонни на самом деле ничего.

Брук улыбнулась сестре, молясь про себя, чтобы восторг, который она увидела на ее лице, означал, что Рокси дает себе новый шанс найти счастье, которое она заслуживала.

Но прежде чем Рокси смогла сказать что-нибудь еще, Хелена уже направилась к ним.

- Извини, дорогая, сказала она громко, так как теперь они остались в галерее одни.

- Вы — подруга Ника, не так ли?

Она пожала ее руку и поцеловала в щеку, как будто Брук была ее старой подругой.

- Это была одна из моих лучших клиенток, однако, она не нашла ничего, что хотела бы купить. Хотя я могла бы предложить ей что-нибудь из его новых работ, он сейчас работает над чем-нибудь?

- Над несколькими вещами, — сказала Брук, не желая разочаровывать обеспокоенную женщину, — однако главное у него сейчас — витражи.

Она почувствовала, что ее сердце мучительно забилось, как у матери, отдающей своего ребенка, в момент расставания.

- Я приехала узнать, будет ли вам интересно купить кое-что у меня.

- Что, дорогая?

Медленно она раскрыла «Бесконечность», и женщина ахнула.

- Он... — голос Брук вздрогнул, и она перевела дыхание. — Он сказал мне, вам это нравилось, что вы хотели ее купить.

Лицо Хелены засияло, и она сделала глубокий, благоговейный вздох. Осторожно она взяла скульптуру Брук и повертела в своих руках, как будто она ясно понимала ее ценность.

- Скульптура, которую он бы мне ни за что не продал! — сказала она. — Я просто вымаливала ее у него.

Хелена посмотрела на Брук, ее глаза выразили почтение.

- Он говорил, что скульптура — не его работа. Вы же не скульптор, правда?

Брук кивнула головой и задумалась, выглядит ли ее лицо так же бледно и безжизненно, как и та пустота, какую она чувствовала внутри.

- Да, это я.

- Понятно, — Хелена наклонила голову и понимающе улыбнулась, — в прошлый раз, когда вы были здесь вдвоем, дорогая, я догадалась, что вы — женщина из прошлого Ника. Теперь я понимаю, почему он не расстался бы с этой скульптурой. Я думала, что его привязанность к ней немного странна, особенно если это — не его работа. И поверьте, милочка, я предлагала ему много денег.

Брук старалась не обращать внимания на реплики относительно их отношений и решила взять ситуацию в свои руки.

- Предложение все еще в силе? — спросила она неожиданно охрипшим голосом.

- Всегда в силе! — сказала Хелена. — Я могу выписать вам чек прямо сейчас.

Брук посмотрела на скульптуру и поняла, что она может попасть в руки чужого человека, того, кто не знает ее истории, боли, душевных страданий, связанных с этими руками, кто поставит ее где-нибудь на камине и забудет стирать с нее пыль.

- Вы... вы собираетесь оставить ее... себе? Или намеренны продать ее? — вопрос звучал так же прерывисто, как и биение ее сердца.

Хелена положила мягкую руку на плечо Брук.

- Оставлю себе, конечно. Я ждала ее годами. Но если появится предложение, которому я не смогу отказать...

Она взяла скульптуру и глубоко вздохнула.

- О, но это должно быть предложение с большой буквы, — она заглянула в глаза Брук, — а вы уверены, дорогая, что готовы расстаться с ней?

Во рту у Брук пересохло, но все же она смогла выговорить:

- Уверена, она ваша.

- Не могу поверить, что ты это сделала, — сказала Рокси два часа спустя, после того как Брук открыла в Хайденском банке счет на расходы по изготовлению витражей и внесла двадцать пять тысяч.

- Я тоже не могу поверить, — прошептала Брук, ведя машину, чувствуя, что лицо все еще не приобрело нормальный цвет.

Сегодняшнее утро она прожила, как в тумане, машинально делая то, что должна делать, не обращая внимание на боль внутри, которая никак не хотела успокаиваться.

- Однако я должна сосредоточиться на том, что это означает для будущего. У нас будет возможность завершить работу. Это не покроет все расходы сразу, но мы сможем начать, пока не придумаем что-нибудь еще.

Рокси открыто взглянула на нее.

- И ты пробудешь с Ником немного дольше.

- Ну... честно говоря... да, может что-то и получится, но я не уверена в его чувствах.

- То же самое, — сказала Рокси, — он чувствует то же самое.

- Откуда ты знаешь?

- Я вижу это в его глазах, когда он смотрит на тебя.

Последние слова она произнесла без удовольствия.

- Ладно... в любом случае... похоже, мы будем работать вместе еще некоторое время, — Брук глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться, — я подкину тебя домой, перед тем как поехать в церковь.

Рокси выглянула из окна, выражение ее лица было задумчивым, она пыталась подобрать слова. Наконец Рокси посмотрела на сестру.

- Знаешь, Брук, я думаю над тем, насколько ты бескорыстна. И если я тебе все еще нужна, я бы хотела продолжать работать в церкви, мне тоже не нужно платить.

- Правда? — спросила Брук, отрывая взгляд от дороги, чтобы взглянуть на Рокси, — ты будешь это делать?

- Да. У меня каникулы до конца недели, а затем я смогу помогать по выходным, а иногда и после школы. Думаю, я брошу работу в городском совете.

Доброе, всепрощающее предложение было подобно заряду положительной энергии, который заставил Брук искренне улыбнуться.

- Хорошо, Рокси. Ты можешь поработать и сегодня, если захочешь.

Впервые после ее возвращения в Хайден Рокси ответила на ее улыбку. Они молча ехали в церковь, и чувство благополучия охватывало Брук. У нее есть деньги, чтобы начать работу над витражами. Она уже представляла себе удивление и восхищение в глазах Ника, когда она скажет ему об этом.

И это, она поняла, стоило десяти «Бесконечностей».

Глава 39

"Вы говорили, что не увольняете нас, — напомнил Ник пастору, когда они сидели в офисе в церкви Святой Марии. На столе, за которым они сидели, были разбросаны расчеты предполагаемой стоимости, — если мы сами раздобудем деньги, то можем продолжать, правда?

Хорес потер свой отвисший подбородок и поправил тяжелые очки.

- Мне это не нравится, — резко сказал он, — это несправедливо. У вас с Брук нет таких денег.

Ник наклонился вперед, пытаясь поймать его взгляд. В глазах Хореса можно было прочесть осуждение.

- Хорес, я собираюсь достать деньги. Вы с нами или нет?

Улыбка мелькнула на лице Хореса.

- Да, я с вами. Если вы хотите поступить таким образом, то даже Абби Хемфилл не сможет остановить вас.

Ник взял руку Хореса и сердечно пожал ее.

- Вы хороший человек, пастор.

- А вы, мой друг, преданный художник. И я действительно верю, что Бог благословит ваш жертвенный дух.

Кто-то постучал в дверь офиса, Ник привстал и открыл ее. Увидев на пороге Брук и Рокси, он радостно их приветствовал.

- Прекрасные новости, — выпалил он до того, как они успели что-нибудь сказать, - Хорес дал, нам разрешение.

- Тогда мы в деле! — сказала Брук, — я этим утром открыла счет и сделала взнос.

Ник поднялся.

- Что? Взнос?

Его улыбка дрогнула, когда она взмахнула банковской книжкой, которую сжимала в своих руках.

Он взял ее, открыл, и увидел сумму.

- Двадцать пять тысяч? Брук!

Брук остановила его вопросы решительным жестом руки.

- Не беспокойся, — сказала она, смеясь и подмигивая Хоресу, — я не сделала ничего противозаконного.

- Но, Брук...

Брук прервала его и повернулась к пастору.

- Итак, я считаю, что, в любом случае, у нас достаточно для того, чтобы начать работу над окнами.

Хорес одобрительно улыбнулся и покачал головой.

- Это должно утихомирить Абби.

Брук рассмеялась, затем взглянула на Ника.

- Брук, я должен знать, где ты взяла деньги, — сказал он тихо.

Улыбка Брук исчезла.

- Мы поговорим об этом через минуту, — сказала она, вновь улыбнувшись, протянула руку Хоресу, — давайте прогуляемся, пастор.

Ник смотрел, как она уходит с Хоресом, затем подозрительно взглянул на Рокси, безмолвно стоявшую у самой двери.

- Что она сделала, Рокси? — спросил он шепотом, — где она их достала?

Девушка покачала головой и сказала:

- Она сама должна сказать. Это не мое дело.

Ее уклончивость ударила его прямо в сердце.

- Брук ее продала, — его голос был слабым, как будто правда лишила его дыхания, — она продала «Бесконечность», не так ли?

Рокси стояла без движения, и Ник подошел к ней, заставляя ее ответить.

- Она это сделала?

- Ей пришлось.

- Я так и знал! — воскликнул он. — Как она могла это сделать? Как она могла, когда я ей сказал, что достану деньги?

Он швырнул банковскую книжку и проскочил мимо Рокси, в холл, минуя строителей, работавших в церкви. Он ходил взад и вперед перед дверью, наблюдая через окно за тем, когда уедет пастор. Как только Брук осталась одна, он бросился к ней на стоянку.

- Ты продала ее, — закричал Ник, бросаясь к ней, — как ты могла так поступить?..

Она смутилась.

- Ник, подожди минуту, — сказала она, делая шаг к нему, — я сделала то, что должна была сделать. Нам нужны были деньги, и теперь они у нас есть!

- Я же говорил тебе, что смогу достать деньги. Ты не должна была поступать так необдуманно.

Он сердито зашагал к своему старому «Бьюику», и открыл дверцу машины.

- Ник, куда ты? — крикнула Брук.

Он хлопнул дверцей и завел двигатель. Прежде чем она смогла остановить его, он покинул стоянку.

Глава 40

Брук прождала в церкви Святой Марии целый день, надеясь, что Ник вернется, но когда темнота, в конце концов, поглотила старую церковь, вторгнувшись в мастерскую и вызывая в ней еще большее чувство одиночества, она поняла, что он не собирался возвращаться.

Куда он уехал?

Брук собралась ехать домой, но не могла вынести мысли о встрече с родителями, об их расспросах и вопросительных взглядах. Она часто звонила Нику домой сегодня, но его не было дома. Он носился где-то со своим гневом, своей болью... но почему продажа скульптуры так рассердила его, она не могла понять...

Все возвращалось всегда к той скульптуре. Подобно магниту, она притягивала их друг к другу, но могла и оттолкнуть. Как что-то столь прекрасное могло причинить такую горечь?

Она тихо шла по церкви, молясь и искренне желая, чтобы Ник появился прежде, чем она уйдет, и чтобы он сказал Брук, что понял ее поступок и ценит ее жертву.

- Почему бы тебе просто не поехать выкупить ее?

Она обернулась и увидела Рокси, стоявшую у двери и наблюдающую за тем, как она ходила.

- Я не могу, — ответила Брук, — нам нужны деньги на окна.

- Должен быть другой путь заполучить их, — произнесла она, — Ник, безусловно, знает его.

- Другой путь, — прошептала она, качая головой, — хотела бы я знать, какой.

Она подумала о прошлой ночи, когда они согласились закончить окна бесплатно, и он сказал ей, что достанет деньги. Сегодня ее поспешность, казалось, причинила ему большую боль, чем продажа скульптуры. Может быть, дело в этом?

— Выкупить ее, — произнесла Брук снова, и улыбка медленно появилась на ее губах, когда она устало взглянула на Рокси, — я так и сделаю.

Глава 41

Ник прислонился к «дюсенбергу» и стал так, чтобы ветер с реки теребил его волосы.

Ник слышал смех дедушки, будто бы он сидел возле него.

«Женщины, — когда-то сказал он Нику, — как только ты начинаешь думать, что понимаешь их, они совершают неожиданные поступки».

Ник встряхнул головой, чтобы избавиться от звучащего голоса, и взглянул на машину, которая была самым большим предметом его гордости с того самого времени, как он смог водить ее. Он чувствовал дедушку в каждой детали, начиная от золотистых покрышек и заканчивая кожаными сидениями. Дедушку, который верил в него и показал ему всю правду, кроме цены, которую она стоит. Его дедушку, который посеял в нем семя веры.

Его глаза заблестели, и он понял, что отдал бы каждый день своего бытия художником за еще один день с дедушкой. Прямо сейчас ему помог бы его маленький совет, он нуждался в помощи.

Ночь становилась все темнее, небо затягивалось туча­ми, отовсюду дул холодный ветер, напоминая ему о том, что он находился в нескольких часах езды от дома. Но у него не было желания возвращаться туда сегодня. Нет, пока он не уяснит для себя некоторые вещи.

Ему было ясно, что он должен делать. Ему только хотелось, чтобы Брук тоже было ясно.

Брук проснулась следующим утром на рассвете, она расхаживала около телефона, ожидая того времени, когда она сможет позвонить в галерею и умолять Хелену позволить ей выкупить скульптуру. Ее родители с беспокойством посмотрели на нее, когда пришли завтракать и спросили, что же произошло. Она все очень кратко объяснила, не вдаваясь в подробности.

Вскоре Рокси также вошла, и все они тихо сидели, пока Брук звонила в галерею. Она прождала десять или двенадцать гудков, но, в конце концов, положила трубку, решив попробовать позже.

- Да, что такого в этой скульптуре? — спросил отец, раздраженный ее упорством.

- Она важна, папа, — произнесла Брук, не желая говорить о ее взаимоотношениях с Ником, — было ошибкой продавать ее.

- Если тебе интересно мое мнение, то ты совершила ошибку, держа ее у себя все это время, — сказал он, открыв газету на спортивной рубрике, — как бы там ни было, сколько они тебе за нее дали? Пятьдесят, шестьдесят?

- Двадцать пять, — задумчиво произнесла Брук, проглядывая телефонный справочник в поисках фамилии Хелены, которая была написана на чеке, отчаянно надеясь застать ее дома.

- Ну, это чепуха, — сказал отец, — я мог бы одолжить тебе двадцать пять долларов.

Рокси разразилась смехом, который удивил обоих родителей.

- Тысяч, папа. Двадцать пять тысяч.

Джордж выронил газету, сделав резкий вдох.

- Двадцать пять тысяч долларов! — проревел он, — они дали тебе двадцать пять тысяч за ту вещь, и ты думаешь, что сделала ошибку?

Забыв о потрясении родителей, Брук взглянула на часы на стене, и увидела, что уже было больше восьми.

- Может быть, они открываются в восемь, — пробормотала она, — может быть, просто стоит туда съездить.

Она повернулась к Рокси, не обращая внимание на состояние отца и матери.

- Рокси, думаешь, мне просто стоит туда съездить?

- Это не помешает, — сказала Рокси, — все равно тебе придется ехать и забирать ее оттуда.

Мама вскочила с кресла.

- Ты собираешься возвратить эти деньги? Ты что, с ума сошла?

- Да, мама, — сказала Брук, и взяв сумочку, направилась к двери, не оглядываясь, — думаю, да.

Глава 42

— Что значит, вы продали ее? — голос Брук дрожал от волнения, когда она стояла в галерее, изумленно смотря на Хелену.

- Вчера вечером, дорогая. У меня тут не ломбард, сама понимаешь. Я не ожидала, что ты захочешь вернуть ее обратно.

Волна недоверия охватила Брук, и она опустилась на белый кожаный стул.

- Но вы... вы же сказали, что покупаете ее для себя... что вы оставите ее!

Явно встревоженная удрученным состоянием Брук, Хелена присела возле нее, продолжая говорить мягким голосом.

- Милая, я сказала, что оставлю ее себе, если не появится предложение, которому я не смогу отказать. Я не собиралась ее продавать, но вчера вечером мне поступило одно предложение.

Забыв о слезах, мешавших ей говорить, Брук полезла в сумочку за ручкой и листом бумаги.

- Хорошо. Кому вы ее продали? — спросила она, — я поеду прямо к ним и выкуплю скульптуру.

Хелена медленно покачала головой и положила свою мягкую руку на плечо Брук.

- Я не могу с чистой совестью раскрыть имя клиента и позволить вам появиться у него с таким диким взглядом. Это просто... непрофессионально.

Брук закрыла лицо руками и попыталась задержать дыхание. Спустя некоторое время она подняла взгляд — на ее бледном лице выделялись покрасневшие глаза.

- Хелена, послушайте, — попыталась она вновь, — вы меня едва знаете. Но если вам хоть когда-нибудь был небезразличен Ник, пожалуйста, помогите мне. Она так много значит для него, я хочу возвратить ее для него.

Хелена решительно покачала головой, но на ее лице все же отразилось сочувствие.

- Извини, дорогая, об этом не может быть и речи.

Плечи Брук поникли, как будто окончательный отказ сразил ее решимость раз и навсегда.

- Не могу поверить в это, — прошептала она, — я думала, что поступаю правильно. А теперь я не в состоянии даже заняться собственной работой, и не имею ни малейшего представления о том, где Ник.

Она встала, почти ошеломленная, и направилась к двери.

Хелена пошла следом за ней.

- Он — сложный человек. Это видно по его работам, — она остановилась, когда Брук открыла дверь, — если он так расстроился из-за скульптуры, то, на самом деле, это из-за чего-то другого.

- Я знаю, — промолвила Брук, — знаю.

Она простилась с Хеленой, забралась в машину и некоторое время просто сидела. Ее не было. Скульптуры, которую она сделала для него, продала для него — не было. А он был.

Она завела двигатель и рассеянно поехала назад в Хайден. Слезы катились по ее лицу — слезы сожаления, слезы вины, слезы утраты. «Бесконечности» больше не существовало — она была продана какому-то незнакомцу, не имеющему понятия, как много она значит для двух, так сильно израненных душ. Она больше никогда не увидит ее снова. Где ты, Ник? По дороге в Хайден ее сердце разрывалось. Помоги мне справиться с тем, что я сделала. Не осуждай меня...

Но он осуждал ее, она знала. Это был факт, такой же неоспоримый, как и последние семь лет ее одиночества. Ник осуждал ее так же, как и любой другой бы на его месте.

Если и было что-то положительное в том чувстве постоянных неудач, которое она испытывала последние семь лет, так это было то, что она привыкла к ним, смирилась с ними, даже не роптала на судьбу. Так она ехала к дому Ника, молясь, чтобы, несмотря на то, как все выглядело на данный момент, они смогли бы простить друг друга.

Когда Брук приехала, гараж был открыт, и его «дюсенберга» не было на месте. Все же она подошла к двери и постучала, ответа не последовало. Она оставила записку, в которой просила перезвонить ей, и направилась в церковь Святой Марии, молясь, чтобы найти его там, за работой.

Его машины не было видно, но Брук вошла в церковь, прошла мимо рабочих, проверила его офис и мастерскую.

Ника нигде не было. Брук присела на минутку, пытаясь найти ответ, вспомнить то, что повело бы ее по правильному пути.

Семья Ника живет в городе. Может быть, они знают, куда он мог направиться. Может он с ними.

Она быстро поехала к телефонной будке и начала искать в справочнике фамилию Марселло, в списках ее не было. Фамилия Сонни была Кастори, и Брук начала листать страницы на букву «К». Тоже нет.

Возможно, Рокси знает, где они живут, неожиданно предположила она.

Брук направилась через весь город к зданию городского совета, молясь, чтобы найти там Рокси.

Стоянка была заполнена разнообразными машинами, начиная от автобусов и заканчивая грузовиками, но Брук удалось отыскать машину Рокси, и она втиснулась возле нее. Легкое сомнение промелькнуло у нее насчет того, стоит ли беспокоить сестру на работе, но она сказала себе, что дело не терпит отлагательства. Она должна найти Ника.

Брук поднялась по лестнице в здание и отступила, пропуская небольшое свадебное шествие, выходившее от мирового судьи. Молодая невеста в коротком белом платье, ловко скрывавшем ожидаемого ребенка, мелодично засмеялась, бросая букет молодым девушкам, окружавшим ее.

Такова жизнь других людей, подумала Брук, превозмогая печаль. Но действительно ли все так просто и легко?

Почему же девушки из семьи Мартин никогда не испытывали такого счастья?

Она направилась к кабинету с надписью «Документы», где работала Рокси. Торопясь, она распахнула дверь, даже не постучав. Приглушенные голоса слышались в углу комнаты за рядами стеллажей.

- Нет, Билл! — говорила Рокси мрачным голосом, — оставь меня в покое.

- Понимая, что она вторглась во что-то чрезвычайно личное, Брук начала выбираться из кабинета, когда вдруг услышала звук удара за стеллажами.

- Нет, даже не вздумай, — зло выкрикнул мужчина, — предупреждаю тебя, что тут приказываю я. Ты никуда не уйдешь, пока я не разрешу.

Встревоженная Брук выглянула из-за шкафа и увидела, что Билл Хемфилл заградил Рокси руками, держа ее, как в ловушке.

- Пожалуйста, Билл, — произнесла Рокси, дрожащим от страха голосом, — я больше так не могу.

- Но ты должна, — сказал он притворно сладким голосом, — если хочешь сохранить эту работу...

- Не хочу! — Рокси оттолкнула его и выскользнула из ловушки, — меня тошнит от этой работы, и я не хочу иметь с тобой дело!

Смех Билла был устрашающе расчетливым.

- Ты думаешь, на этом все закончится, детка? Думаешь, под ударом только твоя работа? У меня есть, чем тебя удержать.

Брук спряталась, прикрыв рот рукой, она в ужасе задержала дыхание от открывшейся правды, которая была еще хуже, чем она опасалась.

- Надеюсь, твоя жена узнает все об этом! Надеюсь, она вышвырнет тебя!

Хотя Брук не могла его видеть, она слышала его хохот.

- Ты действительно думаешь, что кто-то обвинит меня, если все откроется. Я просто скажу, что ты преследовала меня. Такое поведение под стать вашей семейке, и ты не отвертишься.

- Ты больной! — закричала Рокси.

Брук выскочила на внезапный шум и, выглянув из-за стеллажа, увидела, что Билл грубо прижал Рокси к стене.

Терпение Брук лопнуло, и она бросилась к нему, кипя от ярости.

- Отпусти ее! — приказала она, — убери свои грязные руки от моей сестры!

Билл обернулся, отпустив Рокси, и Брук осознала, что если бы у нее сейчас было оружие, она убила бы его, не колеблясь.

- Хочешь скандала, ты его получишь, — процедила Брук сквозь зубы, — если мы, Мартины, чему-то и научились у вашей семьи, так это грязной игре.

Когда Рокси спряталась за ней, Брук сделала несколько запугивающих шагов к высокому молодому человеку, который неуверенно отступил, будто понял по ее глазам, что она способна на все.

—- А термин «развращение несовершеннолетних» что-нибудь значит для тебя? — спросила она с горевшими ненавистью глазами. — Ты когда-нибудь слышал о сексуальном домогательстве?

Она сухо засмеялась.

- Это будет не просто позор для семьи, но дело дойдет до суда!

- Эй, минуточку! — поспешил Билл, — я ничего не делал. Это была просто игра.

- Игра? — отрезала Брук. — Игра? Это что, какое-то нездоровое увлечение у тебя, да и всей твоей семьи? Уничтожь Мартинов, если можешь? Порази их, пока они молоды? Выиграй приз?

У двери раздались шаги, Брук оглянулась и увидела Абби Хемфилл с поднятой головой и высокомерным видом.

- Что здесь происходит? — спросила она, обращаясь к Брук. — Это государственное учреждение и вам здесь делать нечего,

Брук отвернулась от сына и посмотрела на мать.

- Я вам скажу, что здесь происходит, — произнесла она, указывая пальцем женщине, — ваш сын домогался моей сестры. Это была ваша последняя попытка разрушить мою семью. И я советую вам внимательно прочитать завтрашние газеты. Будет такая история, от которой у вас волосы встанут дыбом. Посмотрим, как вы себя будете чувствовать миссис Хемфилл. Вам так нравятся скандалы, насладитесь теперь собственным.

Она подошла к Рокси, взяла ее за руку, а затем, выходя из комнаты, обратилась еще раз к Биллу.

- Советую найти адвоката, — пригрозила Брук, — он тебе понадобится.

Затем, оставив миссис Хемфилл и ее сына, оцепеневших от ужаса, она и Рокси поспешно покинули кабинет и здание городского совета.

Когда они уже были в безопасности в машине Брук, Рокси откинула голову на сидение и закрыла лицо руками, как будто радуясь освобождению из тюрьмы.

- Спасибо, Брук, — прошептала она.

Брук пыталась дышать ровно, но она все еще задыхалась от ярости.

- Он не сделал тебе больно?

- Физически нет, — прошептала Рокси, дрожащим голосом, — но это запугивание... оно продолжалось месяцами... я так боялась.

Она вытерла слезы, испачкав руки в тушь, и взглянула на сестру.

- Когда я только начала здесь работать, он едва знал о моем существовании, поэтому не беспокоил меня. Но затем однажды вечером увидел, как я танцевала на концерте, — ее голос дрогнул, и она отвернулась от сестры, — с того времени он не давал мне прохода. Сначала я думала, что его нечего бояться, но потом, черезнесколько недель он стал слишком настойчивым... нахальным...

Она сделала глубокий вдох, чтобы продолжить.

- Брук, помнишь тот вечер, когда ты забрала меня из того бара? Сначала он повез меня в мотель, но затем, когда я отказалась идти в комнату, он бросил меня в баре. Он сказал, что если я так боюсь за свою... честь... то могу попытаться сохранить ее здесь.

- Я бы его убила, — прошептала Брук, — честно, могла бы...

- Он меня запугал, и я верила, что если не уступлю ему вскоре, то он распустит обо мне грязные слухи и будет еще один скандал, — она взъерошила волосы, и не поправляя их, продолжала дальше, — я всю свою жизнь избегала скандалов. Я боялась их больше всего, и он знал это. Я просто не могла вынести саму мысль о том, чтобы быть замешанной в скандале.

Брук закрыла глаза и позволила правде пролить свет на тьму, окружившую ее. Она ошибалась насчет Рокси, и ей стало стыдно, что допускала самое худшее. Когда Брук, наконец, снова смогла говорить, она прижала к себе сестру. Рокси обняла ее так, как когда была еще маленькой.

- Я люблю тебя, Рокси, — сказала Брук, — и надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я плохо думала о тебе.

- Только если ты сможешь простить меня за то, что думала я о тебе самое худшее, — прошептала Рокси.

Они надолго обняли друг друга, пока Брук в голову не пришла новая мысль, и она отклонилась к дверце машины, посмотрев сестре в лицо.

- Ты хочешь подать обвинение против него? — спросила она, — я бы хотела увидеть его за решеткой.

- Нет, — твердо ответила Рокси, будто она уже обдумала это, — на самом деле у меня не так уж много доказательств, ведь он не совершил того, к чему стремился. И, кроме того, я не хочу, чтобы мое имя появилось в газете.

Она взглянула на входную дверь городского совета, размышляя над своим положением.

- Но давай пока не будем спускать его с крючка. Пусть он каждый день просматривает заголовки газет, переживая, ожидая появления статьи. Пусть он не поспит пару ночей. Думаю, он заслуживает этого, не так ли?

- Ты уверена? — спросила Брук с разочарованным взглядом, — хотя бы одну ночь в тюрьме?

Рокси грустно покачала головой.

- Нет. Он может убедить город в том, что я каким-то образом соблазнила его. Пусть он лучше сам роет себе яму.

Брук сжала руку сестры, понимая, что это было единственное решение, которое Рокси могла принять.

- Хорошо, — произнесла она, — думаю, я переживу, если ты сможешь.

- Я не знаю, что бы со мной произошло, если бы тебя там не было, — тихо сказала Рокси, — между прочим, что ты там делала?

Брук вспомнила о цели своего приезда.

- Я хотела узнать, знаешь ли ты, где живет Сонни. Я думаю, что Ника не было дома всю ночь, и понятия не имею, где его искать. Я подумала, что его семья может знать что-нибудь.

- Когда-то вечером он возил меня туда, чтобы показать свою картину, — сказала Рокси, — наверное, я смогу узнать это место. Хочешь, чтобы я поехала с тобой и показала тебе?

- А ты можешь? — спросила Брук, — я не очень хорошо себя чувствую сегодня, совсем не в том состоянии, чтобы встречаться с его семьей, но я не знаю, к кому еще можно обратиться.

- Конечно, — ответила Рокси, — я перед тобой в долгу.

Рокси вытерла слезы.

- Я многому научилась за несколько прошедших недель. Но самое главное — это то, что вещи на самом деле не всегда такие, какими они кажутся на первый взгляд.

Внутри Брук появился маленький, согревающий луч надежды, и она немного расслабилась.

- Все мы чему-то научились, — сказала она.

Рокси указывала путь к улице Сонни, но она не была уверена, что точно помнит, где его дом, ведь той ночью, когда она сюда приезжала, было очень темно. Они медленно проезжали мимо каждого дома, а потом развернулись, чтобы попробовать еще раз, когда мотоцикл Сонни проревел мимо них по улице и заехал в переулок.

- Прямо в яблочко, — сказала Брук, следуя за ним.

Сонни снял шлем, обнажая растрепанные волосы, и оглянулся на них. Открытая улыбка воцарилась на его лице при виде Рокси.

Он слез с мотоцикла и подошел к заднему окну автомобиля.

- Привет, Рокси. Ты помнишь, где я живу, — сказал он, положив руки на опущенное стекло, — мне это нравится.

Брук не дала Рокси ответить на это легкое заигрывание.

- Сонни, ты видел Ника? Я его ищу целый день.

- Он не возвращался домой прошлой ночью, — сказал Сонни, — я был в его студии до трех часов утра, и потому точно знаю, что домой он не возвращался.

- Где же он может быть?

- Не знаю, — произнес Сонни, — вы что, с кем-то подрались или как?

- Да... вроде того...

Брук неожиданно пришла в себя и осознала, что ее глаза выглядели устало и покраснели от слез, и что у нее давно потекла вся косметика. Вся в беспорядке, совсем не в том виде, чтобы встречаться с семьей Ника. Но...

- Послушай, твоя мама дома? Или бабушка? Я бы хотела поговорить с ними.

- Конечно, — удивленно сказал Сонни, — я проведу тебя внутрь.

- Нет, — Брук вышла и посмотрела на него через машину, — ты просто останься здесь и составь Рокси компанию. Я должна это сделать сама.

Брук подошла к двери и позвонила, затаив дыхание в ожидании. Через минуту симпатичная итальянка, которой было за тридцать лет, отворила дверь.

- Да? — сестра Ника стояла в дверях, качая в руках толстенького ребенка, — я могу вам чем-то помочь?

- Да, — она откашлялась, — я — Брук Мартин... подруга Ника.

Анна пристально смотрела на нее некоторое время, затем шагнула назад.

- Мама! — закричала она через плечо и снова повернулась к Брук, а потом неуверенно протянула ей руку, пробормотав, — я — Анна, его сестра.

Меньше чем через минуту невысокая, сгорбленная мама Ника стояла у двери, и Брук заметила по темным чертам пожилой женщины схожесть с Ником.

- Мама, это — Брук Мартин, — сказала Анна.

Мать Ника взглянула на нее, не сказав ни слова, затем взглянула на дорогу.

- Где Ник? — спросила она.

- Я... я не знаю, — произнесла Брук, испугавшись холодности, с которой говорила его мать, — я именно об этом и хотела с вами поговорить. Думаю, что он вообще не возвращался домой прошлой ночью, я надеялась, что вы знаете, где он может быть.

- Заходи.

Не церемонясь, миссис Марселло схватила ее за руку и потянула в гостиную. Она указала на старый, потертый стул.

- Садись, — сказала она повелительным тоном.

- Нет, спасибо, — ответила Брук.

Она сделала глубокий вдох и попыталась быть максимально честной с двумя женщинами, тем более, что терять ей нечего.

- Послушайте, я знаю, что вы относитесь ко мне так же, как мои родители к Нику. Сплетня, которая преследует нас... надумана. Но сейчас меня не это волнует. Я беспокоюсь о Нике, миссис Марселло. Не знаете ли вы, где он может быть?

Ребенок начал капризничать и миссис Марселло забрала его у дочери.

- Он нам не сказал, куда уехал. А относительно прошлого, до нас доходили только слухи.

- Обо мне? — спросила Брук.

- Ничего плохого о тебе! — выпалила мать Ника, так резко замахав рукой, что ребенок заплакал, — ты была ребенком! Он не имеет права использовать детей. Ты, Сонни...

Она попыталась говорить тише, немного покачав ребенка, затем передала его снова Анне. Двое детей пробежало мимо них: один гнался за другим, и Анна вышла, чтобы примирить их, оставив двух женщин наедине.

- Он не имеет права использовать детей, — повторила мать Ника.

Брук прошла через гостиную, чтобы посмотреть семейные фотографии на полке. Она всматривалась в них, пока не нашла молодого человека, в котором узнала Ника, стоявшего рядом со стариком возле «дюсенберга».

«Ты бы ему понравилась», — сказал как-то Ник. Если это так, то может быть и с мамой Ника не все еще потеряно. Она повернулась к хрупкой пожилой женщине.

- Миссис Марселло, Ник всегда поступал самым подобающим образом, когда я была в школе, — сказала она, — он не любит оправдываться, поэтому, возможно, ничего не рассказывал вам. Между нами ничего не произошло.

- Ничего такого, о чем писали газеты?!

- Они лгали, — произнесла Брук, — как вы могли, зная Ника, по-настоящему зная его, не понять этого?

Несмотря на попытки сдержать слезы, глаза Брук снова наполнились слезами, и Брук прикусила губу, чтобы та не так дрожала. В комнату возвратилась Анна, увидев, что Брук на гране срыва, она замедлила шаги.

- Ник — самый честный и порядочный человек, которого я когда-либо знала, — продолжала Брук, — он никому не причинил вреда, наоборот, его сильно обидели. И он сейчас где-то страдает из-за того, что я сделала. Я так хочу извиниться перед ним.

Миссис Марселло недовольно сморщила лоб, но ничего не сказала.

- Мама? — спросила Анна, — может поехать и поискать его?

Мать Ника повернулась к дочери с потемневшими от переживаний глазами.

- После того что он сделал? Ник задурил Сонни голову мечтами, да так, что он теперь не хочет работать на Винни.

Брук молчала, сколько могла, а затем слова полились сами собой.

- Миссис Марселло, знаете ли вы, как это работать по двадцать часов в день, не зная, заплатят тебе за это или нет? Знаете ли вы, что значит верить в свою работу так, чтобы быть готовым жить без гроша месяцами, пока заканчиваете ее для города, который никогда не скажет вам за нее «спасибо»? У Ника Марселло нет пустых мечтаний, миссис Марселло. Он работает так же много, как его дедушка или зять, или любой из вас. Неудивительно, что он так тоскует за дедушкой, — сказала она, — один он смог увидеть, насколько особенный у вас сын.

Миссис Марселло пристально смотрела на нее и ошеломленно молчала, а затем вдруг неожиданно обняла ее, Анна же продолжала смотреть на пол.

Брук подняла дрожащую руку и прикрыла глаза, думая, что она, наверное, будет сожалеть о том, что сказала так много его родным.

- Извините, — наконец сказала она, направляясь к двери, — я должна найти его.

Она уже собралась уходить, когда мать Ника придержала ее за руку.

- Ты думаешь, с ним все в порядке? — спросила она слабым голосом.

Брук повернулась и увидела, что гнев уже исчез с лица пожилой женщины, и она почувствовала, что ее лицо начало пылать.

- Я не знаю... если бы я только смогла... найти его...

Она была разбита и обессилена, неожиданно старая женщина обняла ее и повела назад в дом, и, подведя Брук к кушетке, усадила ее.

- Присядь, — мягко сказала она. Мы все уладим, когда Ник возвратится домой.

Она достала платок из кармана и начала вытирать слезы с лица Брук.

- Мы скажем ему, что самое лучшее, что он может сделать — это жениться на девушке, которая плачет из-за него.

- Жениться? — Брук невольно рассмеялась, — мы никогда не говорили о свадьбе.

- Тогда вы должны поговорить! — сказала миссис Марселло.

Брук рассмеялась снова, но боль в ее сердце заглушила этот смех и она снова разрыдалась... еще сильнее. Она знала, что никто ее не утешит, пока не вернется Ник.

Сонни наконец-то набрался храбрости и задал вопрос, возникший у него, когда он увидел Брук и Рокси на дороге.

- Вы плакали. Почему?

Рокси слегка улыбнулась.

- У меня был плохой день, — сказала она, — я, кажется, потеряла работу.

- Правда? — Сонни не мог сдержать улыбки, — это значит, что я буду видеться с тобой в церкви Святой Марии чаще?

- Я буду там, — произнесла она, — но не думаю, что ты будешь там. Ты ведь знаешь, нам не смогут платить.

Сонни взял ее руку.

- Хорошая компания лучше высокой зарплаты, — сказал он, — я бы сам заплатил, чтобы они позволили мне быть с тобой.

Рокси усмехнулась и прикусила губу.

- Сумасшедший.

Сонни улыбнулся.

- Я потерял голову, с тех пор как тем вечером увидел тебя танцующей.

В сказанном не было ничего обидного, это ведь не означало, что она соблазняла его. Наоборот его мягко сказанные слова вызвали в ней прекрасное чувство.

- Это не был танец, — проговорила она, — это была просто пара движений.

- Это было чудесно, — прошептал Сонни, дотронувшись до ее подбородка, — и если ты не будешь заниматься танцами в свободное время, то я откажусь от рисования на всю свою жизнь. Подумай об этом. Хочешь, чтобы это было на твоей совести?

Рокси снова рассмеялась.

- Конечно же, нет.

- Тогда будешь танцевать снова?

Улыбка на ее лице сменилась спокойным раздумьем, опустив глаза, она машинально разглядывала свою юбку, проводя указательным пальцем по узору.

- Как я могу отвергнуть такое условие?

- Да, — сказал Сонни, — мне, наверное, трудно отказывать. И если уж мне сегодня так везет, я знаю превосходный итальянский ресторанчик, в котором посетителей сегодня не так много. У них столики на улице, играет музыка и... — он самокритично рассмеялся, — и я могу себе его позволить.

Рокси понимающе улыбнулась.

- Ты ведь сказал, — прошептала она, — тебе везет. Как я могу сказать «нет»?

- Конечно не можешь.

Его ухаживание нисколько не испугало Рокси, потому что в его голосе не было ни хитрости, ни угрозы.

«Нам не стоит торопиться», — сказала она себе, — «у нас еще будет достаточно времени».

Глава 43

Не зная, где еще искать Ника, Брук уговорила Сонни поехать с ней к Нику домой она хотела подождать его там. От самой мысли, что когда он придет домой, Брук будет это знать, ей становилось легче.

Рокси и Сонни оставили ее там, и она снова ощутила благоговейный трепет в его доме. Она бродила по студии, рассматривая его работы одну за другой, изучая линии, свет, просто раздумывая над тем, что он пытался сказать. Как и всегда, каждая его работа была наслоением чувств, понятных для нее и захватывающих ее сердце.

Что особенного в его работах?

«Свет, — снова подумала она, — свет, льющийся сверху, в каждой из его картин. Яркий, чистый свет, который прорезает темноту, пустыню и густой лес. Яркий свет, освещающий что-то в ней самой».

Она возвратилась в гостиную и присела на диван. На столике лежала Библия Ника; ее кожаный переплет был потрепан от частого чтения, страницы были изношены и пестрели пометками. Она открыла ее.

Прошло много времени, как Брук в последний раз читала Библию, если не считать того времени, когда она проектировала витражи. Давным-давно, когда ей было восемь или девять лет, она ходила с подружкой несколько раз в местные церкви. Тогда она читала Библию, но затем эта книга показалась ей несовместимой с ее жизнью.

Однако Ник так не думал.

Она вспомнила слова, которыми молилась Богу в церкви в ту ночь. Она спрашивала Его, действительно ли Он есть, и рассказывала Ему, как она нуждается в мире. Однако она не почувствовала, чтобы этот мир был долговечным. Но, возможно, ей необходимо было сделать что-то перед этим?

Она открыла Евангелие от Иоанна, которое им читали учителя, когда она была ребенком. Каким-то образом она вспомнила стих Иоанна 3:16. Но она давно не размышляла над ним, считая, что просвещенные люди не читают Библию, что интеллигентные люди не верят в Бога, ставшего человеком.

Она начала читать первую главу, и во время чтения на нее излился такой же свет, какой был и на картинах Ника.

«В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и тьма не объяла его».

Не поэтому ли свет был таким важным элементом картин Ника? Был ли этот свет в его жизни? Сможет ли она действительно полюбить его и не ошибется ли, говоря, что знает его хорошо?

Она прочитала девятый стих, и у нее перехватило дыхание. «Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир».

Просвещает? Возможно, ей тоже необходимо было стать просвещенной?

Слезы навернулись у нее на глаза, и она не знала почему. Она читала о Слове, ставшем плотью и обитавшем с людьми. Сквозь слезы она читала об Иисусе, ставшем Агнцем Божьим. Она вспомнила, что когда изучала заветы, читала об агнцах, приносимых в жертву во искупление грехов людей.

Все становилось понятным, кода она читала страницу за страницей, жадно поглощая Слово Божье, как будто оно действительно было жизнью и светом, как будто оно могло изменить ее жизнь.

Она начала плакать, осознав истину.

«Господи, прости меня, что я считала себя просвещенной, — шептала она, — я не знала. Покажи мне, что делать».

И когда тот мир, который она жаждала, сошел на нее, она отдала свою жизнь Христу. Она просила Господа изменить ее и помочь ей избавиться от своей ожесточенности к Хемфиллам и к городу, а также и помочь ей научиться прощать.

Когда она молилась, ожесточение постепенно покинуло ее, и его место заняло прощение. Сразу же все вокруг стало другим, залитым совершенно новым светом.

— Господи, позаботься о Нике. Верни его домой, чтобы я могла рассказать ему о том, что сделала.

Согретая миром, который омывал ее, она уснула на кушетке, а рядом с ней лежала открытая Библия.

Глава 44

Взятый напрокат автомобиль был жалким подобием «дюсенберга», который Ник оставил в городе. Отныне его «бьюик» станет единственной машиной, и место в гараже будет оставаться пустым. Он еще раз взглянул на соседнее сидение, и даже в темноте разглядел чек со всеми его нулями, таращившимися на него. Одобрил бы дедушка его поступок? Ник скучал за ним сейчас больше чем когда-либо. Воспоминания о плакавшем мальчике, стоящем возле своего дедушки, возвратились к нему, терзая его душу.

«Как можно просто перестать кого-нибудь любить, дедушка?»

Собственные слова витали в его разуме, будто это было вчера, когда он просил измученного старика не умирать.

«Ты не перестанешь меня любить, Ники. Так предусмотрено Господом, ты будешь помнить меня, а потом снова увидишь».

«Но я не хочу тебя помнить, дедушка. Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной».

«Я тоже хотел бы этого, мой мальчик. Но я устал... я готов идти домой».

Он плакал той ночью, когда мама оттащила его от дедушкиной кровати. А позже, когда человек, которого он любил больше всего на свете, отошел в мир иной, чувство холодного потрясения воцарилось в его душе.

Со временем он понял, что его дедушка оставил ему нечто большее, чем просто воспоминания. Он оставил ему автомобиль, самое ценное, что у него было, хотя Нику еще было далеко до того возраста, кода можно было садиться за руль.

Слезы наполнили глаза Ника. Подъезжая к городу, он смахнул их, решив больше не плакать о своем дедушке. Он сделал то, что должен был, чтобы закончить окна.

Теперь автомобиля нет, но дедушка по-прежнему есть. Он все еще здесь, в памяти Ника, в его сердце. Голос его дедушки никогда не умрет.

«Радость бесплатна, Ники, но счастье имеет свою цену».

Ник задумался, есть ли у него то, что делает человека счастливым. Он преодолел большое расстояние, что­бы достать деньги на окна, но Господь показал ему сегодня, что он делал это в большей мере ради Брук, чем для Бога.

Нику понадобились дни борьбы с Господом, чтобы понять, что витражи должны быть созданы для Его Отца. И если он хочет, чтобы эта жертва была чистой, то он должен отказаться от всяких взаимоотношений, которые этому помешают. Брук не поняла бы этого, и она не смогла бы разделить это страстное желание трудиться с Ним. Только христианин смог бы понять это, это различие создавало слишком большую пропасть между ними, но он не хотел ее замечать.

Истощенный недостатком сна, он проехал темными улицами Хайдена и въехал в свой район. Огни, очертания домов и тени — все смотрелось по-другому из этой, другой машины... более мрачно... более угрюмо. Подъехав к своему дому, он увидел, что случайно оставил гараж открытым, так чтобы он мог загнать в него «дюсенберг», но «дюсенберг» теперь был уже частью большой коллекции классических автомобилей.

Он поставил взятую напрокат машину в гараж, заглушил двигатель, и некоторое время оставался в темноте. Как долго его не было? Пару дней? Три дня? Искала ли его Брук или отказалась и снова уехала в Колумбию, чтобы забыть о нем и об окнах? Этого ли хотел Господь?

Он поднял чек и коробку с соседнего сидения, вышел из машины и направился к двери. Она оказалась открытой. Разве он забыл закрыть ее, когда уезжал?

Он вошел в кухню, поставил коробку и положил чек на стол, включил свет, и огляделся: все ли в порядке. Студия была нетронутой, хотя она выглядела так, будто кто-то в ней побывал. Он вошел в комнату, включил лампу и увидел, что все его эскизы были на месте. Он возвратился в гостиную, и ему показалось, что на кушетке кто-то есть.

Одеяло... женщина.

Глаза Брук открылись, она приподнялась и села в полумраке, смотря на него заспанными глазами. У нее не было ни грамма косметики на лице, и глаза были покрасневшие. Волосы беспорядочно прилегали к ее лицу.

- Ник, — сказала она охрипшим со сна голосом, — ты вернулся. Ты... с тобой все хорошо?

Он хотел подойти и обнять ее, но усталость, замешательство и его решение следовать Божьей воле оказались сильнее. Вместо этого он непоколебимо стоял на месте.

- Все хорошо, — произнес он, — я не заметил твоей машины, а как ты вошла?

- Сонни впустил меня, — сказала она, — они с Рокси забрали мою машину. Я не знала, где тебя искать. Я так... волновалась.

- Не стоило, — сказал он, — мне просто нужно было время, чтобы кое-что сделать.

- Сделать что?

- Подумать, — тень, которую отбрасывала лампа, делала его взгляд холодным, — о тебе, о нас, о витражах.

Он засунул кончики пальцев в карманы и угрюмо сделал несколько шагов вперед.

- О Божьем плане для моей жизни... и твоей. Кое-что прояснилось у меня в разуме, пока я пытался разыскать деньги на окна.

Он увидел, как на ее глазах выступали слезы, растворяя те стены, за которые он сам себя поместил.

- Ник, я пыталась возвратить скульптуру, — сказала она, — я поехала в галерею и попросила Хелену, но она ее продала. Она не сказала мне, кто ее купил, и я ничего не могла поделать...

Ник не мог смотреть на нее.

- Ты не должна была об этом беспокоиться.

- Ник, почему ты так сердишься, заглушила из-за этого?

- Я не сержусь, Брук. Я устал. Я не спал с того времени, как уехал. И если быть честным, я не в лучшем настроении.

- Из-за скульптуры? — прошептала она, — Ник, я продала ее только ради того, чтобы мы смогли продолжить работу, чтобы я могла остаться в Хайдене с тобой.

- Понимаешь, Господь кое-что показал мне. Это добывание денег было не для Него, а для нас.

- Ник, это была жертва. Даяние. Разве это плохо?

- Да, если у нас были неверные мотивы. Господь показал мне, что это должно делаться только ради Него.

- То есть... Ты не хочешь работать со мной? Ты хочешь найти кого-то другого?

- Нет, — быстро произнес он, — нет, это не так. Я хочу работать с тобой. Но это должна быть только работа. Только Бог.

Она долго стояла ошеломленная, не зная, что сказать. В конце концов, будто ему было слишком тягостно выносить молчание, он взял коробку, которую принес с собой, и открыл ее. Осторожно он вынул скульптуру и передал ей.

Она облегченно вздохнула.

- Ты выкупил ее! Ты был тем, кто купил ее! Как? — спросила она. — Откуда появились деньги?

Когда он заглянул в ее глаза, весь гнев ушел.

- Они пришли от жертвы, которую я собирался принести Господу. Тогда я понял, как нелепо все это выглядит. Брук, я продал машину, чтобы достать деньги, и часть из них я потратил на скульптуру. Что в этом плохого?

- Ты продал машину? — дрожащим голосом произнесла она, опустив руки. — О, Ник. Зачем?

- Ради всего того, о чем мы говорили, когда согласились делать окна бесплатно, — сказал он слабым голосом, — ради призвания, которое я чувствую, чтобы сделать эти окна. Ради жертвы, которую я хочу принести Господу. Но я все испортил.

Она сделала шаг к нему, он отступил.

- Ник, ты не должен был продавать машину. Мы могли бы достать деньги другим путем. Мы могли бы...

- Я хотел это сделать, — сказал он ей, — это был мой выбор. Моя жертва.

- Именно поэтому я и хотела продать скульптуру. Из-за призвания... и жертвы.

Его лицо исказилось от боли, когда он пытался найти слова.

- Брук, то, что я сделал — неправильно. Я не должен был использовать то, предназначенное на Божий дом, чтобы купить вещь, которая в моих глазах символизировала наши отношения. Я перестал смотреть на Бога. Я покаялся в этом, и Он простил меня. Однако Бог показал мне различие в наших ценностях.

- Я ценю эту скульптуру! — смущенно сказала она, — ты думаешь, что это не так из-за того, что я продала ее, но я ценила ее так же, как ты ценил свою машину.

- Я говорю не о скульптуре, Брук, — проговорил он, поворачиваясь к ней спиной, — я говорю о том, во что мы верим. Ты сама когда-то об этом говорила, мы видим вещи по-разному.

Она пристально посмотрела на него.

- Ник, ты должен знать, что сегодня ночью что-то произошло, когда я сидела здесь и ждала тебя. Я молилась и сказала Господу...

Он резко повернулся, услышав эти слова, их глаза встретились, и в этот миг тяжелая, каменная статуэтка выскользнула у него из рук. У него перехватило дыхание, когда она упала на пол, выложенный керамической плиткой, издав холодящий сердце звук.

Брук вскрикнула и бросилась на колени, но было слишком поздно, Пальцы на женских руках были отбиты.

- О, нет, — проговорила она, собирая осколки, — О, нет.

Он стоял неподвижно и был настолько ошеломлен своей небрежностью, что потерял дар речи.

Брук встала на ноги, держа разбитую скульптуру в своих руках, как раненую птицу. В ее глазах не было мольбы, только унылое, тусклое мерцание слез.

- Наши взаимоотношения — это тоже твое призвание, Ник, — проговорила она, — но я все еще предана окнам.

Ник смотрел, как Брук взяла разбитую скульптуру в свои руки и покинула его дом, чтобы возвратиться к себе.

Глава 45

Абби Хемфилл стояла в викторианском платье у окна своей гостиной, рассматривая, сквозь жалюзи дома проходивших мимо людей вверх и вниз по улице. Они уже слышали? Они знают, что ее сын домогался несовершеннолетней?

Она отвернулась от окна, ее руки дрожали, и она пошла к дивану, чтобы взбить подушки. Вещи не могут быть идеально чистыми или в идеальном порядке. Если бы они пришли сюда — полиция, фотографы, то, по крайней мере, увидели бы, что ее дом безупречен, что ее собственная жизнь была безукоризненной, что она пыталась содержать вещи в чистоте и порядке.

Мысли кружились в ее голове, она села и уставилась на портрет сына, висящий на стене, среди других портретов ее дочери, сделанных до того, как она разрушила ее жизнь. Тем утром, когда его имя не появилось в газете, он подумал, что все миновало. Казалось, самого Билла не беспокоило то, что Брук Мартин и ее сестра могли подать на него в суд, и эта новость оказалась бы на первой странице газеты. Разве сама Абби не причиняла боль этой девушке и ее семье точно таким же образом, к тому же не один раз? Не было ли это для них прекрасной возможностью для расплаты?

Абби встала и побрела в столовую, подолом своего платья вытерла грязное пятно на столе, но темное пятно осталось. Может быть, пришло время его заново отполировать.

Появятся ли новости в завтрашней газете? Она почувствовала нарастающий страх. Будет ли это день, когда полиция наденет наручники на ее сына и засадит за решетку на глазах у всего Хайдена? Будет ли это днем, когда разрушиться ее жизнь?

Она направилась в кабинет, к маленькому ящичку, где держала свои личные вещи, и еще раз просмотрела лежавшие там статьи, которыми она так гордилась. Прощальная речь ее сына. Издательская награда ее мужа. Газетная статья, осуждающая Ника Марселло и Брук Мартин.

Она развернула пожелтевшую статью и перечитала заголовок, который появился семь лет назад: «Учитель уволен из-за романа с ученицей».

«Хорошая статья, — подумала Абби, — не оставляет места для сомнений». — Но сейчас она знала, как знала и тогда, что это не было настоящей правдой. И она ничего не сделала, чтобы исправить статью.

Она снова стояла у окна гостиной. Будут ли газеты травить ее сына, как загнанного зверя? Добавят ли они что-то в его историю для большей драматичности, утверждая, что сын Абби виновен в изнасиловании?

Ее шея блестела от выступившего пота, и она расстегнула верхнюю пуговицу своего платья, пытаясь сделать глубокий вдох. Наверное, также чувствовала себя и Брук Марин в ночь накануне появления статьи. Чувствуешь, будто попал в стальной ящик без воздуха и без выхода. Это было скверное чувство, хуже, чем пытки.

Абби смутно размышляла, сможет ли она прекратить все это, заставив своего сына извиниться перед Рокси... она уже и сама могла извиниться перед Брук. Возможно, она даже сможет пересмотреть церковный бюджет. Может, ей удастся снова вынести этот вопрос на голосование.

Сейчас, чувствуя себя немного лучше, она стояла перед выбором. Абби подошла к телефону и набрала домашний номер сына. Трубку взяла его жена; ее добрый, мягкий голос не знал о беде в семье, о том унижении, которое ей предстояло испытать. Однако Билл не хотел предупреждать ее... ради ребенка, — говорил он. Вместо этого «ради ребенка», он собирался безвольно ждать и позволить жене узнать правду из газет. Мысль об этом привела Абби в ярость. Билл все еще не видел, что это была расплата за его грехи, последствия его ошибок, за которые он должен будет заплатить. Он все еще не верил, что девчонки Мартин разоблачат его.

- Кэрол, могу я поговорить с Биллом, пожалуйста, — попросила Абби.

- Его здесь нет, — сказала невестка, — он должен был возвратиться в офис что-то уладить.

- В офис? — повторила Абби.

Она сразу поняла, что Билл солгал, так как городские служащие редко должны были работать по вечерам. Куда он мог пойти? Что с ним происходит сейчас?

- Да, я скажу, чтобы он перезвонил, когда вернется. Все хорошо?

- Да, отлично, — ответила Абби, — пусть он обязательно мне перезвонит.

На ее лице появились слезы, когда она возвратилась к окну и снова начала всматриваться сквозь жалюзи в ночь. Теряем время! Неужели уже слишком поздно что-то изменить, и все бесполезно? Все эти годы правильных, подобающих поступков. Все, ради чего сердце и душа шли на жертвы, чтобы сделать вещи чище, содержать их в порядке. Все это одиночество и пустые воспоминания во имя собственности.

А теперь все свелось к бездумному поступку сына, который одним махом мог стереть годы усиленной работы, неусыпных стараний, причинить боль ее сердцу за ту единственную ошибку в ее прошлом, тот неправильный выбор, того мужчину, за которого она должна была выйти замуж. Может, Биллу следует покинуть город, пока не распространились слухи. Шерон уже сбежала от надвигавшегося скандала, и это сработало — им удалось сохранить ее беременность в тайне. Теперь Абби не знала, где живет Шерон и как зарабатывает себе на жизнь, ну уж, по крайней мере, не так, как говорила ей Брук. Нужно было чем-то пожертвовать.

Она закрыла глаза и прикрыла рукой рот, пытаясь приглушить отчаянные рыдания.

Вошел Джеральд, одетый в смокинг, держа в руке свою трубку.

- Ты что плачешь? — спросил он.

Она взглянула на него и вытерла глаза.

- Я просто думала о Билле. Беспокоюсь, что обо всем напишут в газете. Думаешь, это произойдет завтра?

- Я не знаю, — произнес муж, — но если в газете напишут скандальную историю о моем сыне, я использую все свои средства, чтобы их закрыть. Они должны это знать.

- Ты думаешь? Возможно, что ничего не появится?

- Это возможно, — сказал он, — но есть еще разговоры. И возможность ареста. У каждого есть стоимость, даже у шерифа. Просто нужно ее заплатить.

Он подошел к окну и выглянул так же, как это сделала она пару минут назад, затем повернул свое обеспокоенное лицо к ней. Она начала плакать сильнее, но он только покачал головой.

- Соберись, Абби. Ради Бога, эти слезы ничему не помогут. Ты бы на себя посмотрела.

Продолжая курить трубку, он возвратился к себе в кабинет.

Глава 46

Ник стоял, как вкопанный, не веря самому себе. Как он мог быть таким небрежным и уронить вещь, которую любил так сильно? Он проиграл происшедшее в мыслях, пытаясь понять: слова Брук удивили его, он повернулся взглянуть на нее, скульптура упала...

И теперь она была разбита. Он отклонился на стойку, почувствовав внезапную слабость: Ник понял, что упустил что-то очень важное, что она начала ему рассказывать: что-то о молитве, она просила Господа о чем-то...

Зазвонил телефон, но он не обратил на него внимания. Это не могла быть Брук, за такое время она не могла еще добраться домой, а когда она доберется, то он будет последним, с кем она захочет поговорить. Он должен все для себя прояснить до того, как сможет разговаривать с другими.

Но телефон продолжал звонить, в конце концов, покончив с разочарованием и нараставшим гневом, он ответил.

- Да.

- Ники? Это ты? — послышался голос матери на другом конце, и она облегченно вздохнула.

- Да, мама, это я.

- Мы переживали! — воскликнула она, — что с тобой происходит? Так исчезать, никому не сказав ни слова. Откуда нам было знать, что ты не лежишь в какой-нибудь канаве? Где ты был?

Ник закатил глаза и пожалел, что поднял трубку.

- Меня не было в городе, — сказал он, — я отвозил «дюсенберг» одному коллекционеру, чтобы продать его.

Теперь ей было за что его выругать.

- Что ты сделал? — закричала мать, — ты продал «дюси»? Папин «дюси»?

Ник крепко сжал трубку и захотел швырнуть ею в стену.

- Мама, я действительно не хочу говорить об этом сейчас. Мне и так есть над чем подумать!

- Ну, я должна была это сказать, — проговорила его мать, — сначала эта милая девушка, теперь ты продаешь машину. Ты что, с ума сошел?

Ник отвел глаза и помотал головой, стараясь понять слова матери.

- Какая еще милая девушка? Мама, о чем ты говоришь?

- Я говорю о Брук Мартин, вот о ком. Она приходила искать тебя, и мы хорошо посидели. Она плакала из-за тебя. А теперь скажи мне, чего ты медлишь? Почему ты до сих пор не заполучил ее? Почему еще нет кольца на ее пальце?

Ник прислонился стене. Он никогда не ожидал услышать такие слова из уст своей матери. Ник закрыл глаза и попытался представить Брук, потерявшей самообладание настолько, чтобы направиться заплаканной к его матери. Эта картина трудно сочеталась с молодой девушкой, убежавшей когда-то без оглядки из города.

- Я думал, что она тебе не нравилась, мама, — сказал он слабым, хриплым голосом, — когда-то ты говорила, что мои взаимоотношения с ней — большая ошибка.

- Ну, возможно, именно я и ошибалась, — пробормотала его мать тихим голосом, будто не хотела, чтобы кто-нибудь другой из ее семьи слышал, как она это признает, — когда перед тобой стоит девушка со слезами на глазах и защищает моего мальчика, как самого благородного джентльмена, которого она когда-либо знала, что еще я могу сделать, как не поверить ей? Эта девушка — Божий выбор для тебя, попомни мои слова.

Ник потер переносицу, а потом закрыл глаза.

- Ты можешь ошибаться, мама.

- Не говори так, Ники, — вскрикнула его мать, и он почти увидел, как она машет на него своим пальцем, — ты женишься на этой девушке и закончишь окна. А я всем буду говорить, что их сделали мой мальчик, художник, и эта милая девушка, которую Бог избрал для него. Твой дедушка гордился бы тобой, и ему бы понравилась эта девушка.

Ник мягко улыбнулся.

- Спасибо, мама, — прошептал он.

Повесив трубку и снова взглянув на то место на полу, где он разбил скульптуру, ему еще сильнее захотелось узнать, что собиралась сказать ему Брук.

«Ник, ты должен знать, что сегодня ночью что-то произошло, когда я сидела здесь и ждала тебя. Я молилась и сказала Господу...»

Она молилась и сказала Господу, что? Он закрыл глаза. Отдала ли она Христу свою жизнь? Если это так, то, быть может, у него есть шанс. Возможно, Бог не собирался заставлять его отказываться от нее после всего, что произошло.

Все, что могла сделать Брук, это добраться к дому родителей, не сорвавшись окончательно, но как только она вошла в свою спальню, то упала на колени и начала рыдать перед Богом. Она отдала Ему жизнь, и Он дал ей свой мир. Почему же Он так быстро его забрал? Почему Он убедил Ника, что они не подходят друг другу?

Было ли это наказанием за ее грехи, которые она исповедала или же испытанием ее веры.

Она не знала, но молясь и плача, почувствовала, будто Господь взял ее на руки. Брук плакала у Него на груди, изливая желания своего сердца. И плача, она поняла, что мир по-прежнему был у нее в душе, хотя ей все еще было грустно. В конце концов, она отдала свою жизнь Господу вселенной.

Он не осуждал ее за печаль. Он ведь тоже был человеком, плотью и кровью, Он понимал.

- Я все еще Твоя, — плача прошептала она, — чего бы Ты ни пожелал сделать со мной, делай. Только изменяй мое сердце, чтобы я тоже этого захотела.

Глава 47

Рокси улыбнулась, включая фары и выезжая со стоянки около танцевальной студии Мадам Зувьер. Она только что сообщила своей учительнице по танцам, что возвращается. Женщина, полная радости, обняла ее и спросила, будет ли она танцевать на июньском концерте.

Рокси прикусила губу, действительно ли она снова собирается танцевать перед публикой, раздумывала Рокси в машине. Не будет ли она чувствовать себя также застенчиво и неуверенно, как это было на ее последних выступлениях? Поползут ли слухи о ней и Билли Хемфилле?

Сможет ли она действительно выйти на сцену и выступать?

Затем она снова улыбнулась. Да. Она сможет, потому что Сонни хотел видеть ее танцующей.

Она взглянула в зеркало заднего вида и заметила, что за ней следом ехала машина с ярко включенными фарами. Еще когда она ехала в студию сегодня вечером, у нее было чувство, будто кто-то следил за ней.

Она тревожно свернула на другую улицу, машина повернула за ней. Она поспешно перегнулась через сиденье и закрыла дверь на фиксатор, а затем закрыла и ту, что была ближе к ней. Рокси снова повернулась и посмотрела в зеркало, когда машина поворачивала за ней, она заметила ее цвет и марку.

Билл! Охваченная паникой, она нажала на газ и помчалась домой, молясь, чтобы ее отец был там, и она смогла безопасно добраться к дому, пока Билл не догнал ее. У Рокси дрожали руки, она неслась по городу, боясь, что каким-то образом он сможет ей помешать и нападет на нее в темном переулке, где никто ее не услышит.

Она резко остановилась около дома. Машины Брук и ее родителей заняли проезд, поэтому у нее не было выбора, как только остановиться на дороге. Так быстро, как только могла, Рокси выскочила из машины.

Но Билл оказался быстрее. Она не успела добежать до середины двора, как он схватил ее, едкий запах спиртного хлынул на нее. Закрыв ей рог рукой, он потащил ее в сторону от дома.

- Я покажу тебе, как угрожать мне, — говорил он, когда она пыталась вырваться, — ты еще пожалеешь, что не согласилась сделать все по-хорошему.

Она попробовала закричать, но ее крик был похож на приглушенное бульканье, когда он сильнее зажал ей рот.

Билл толкнул ее к стене гаража.

- Заткнись и делай, что я тебе скажу, — проговорил он, — или через минуту здесь будут все соседи. Я пойду на дно, любимая, но и ты пойдешь со мной. И это будет стоить того, когда все закончится.

Рокси зажмурила глаза и начала отбиваться изо всех сил.

Глава 48

Ник не нашел места для парковки ни перед домом Брук, ни у подъездной дорожки. Он нахмурился, желая знать, дома ли ее родители. Ему следовало быть приветливым с ее родителями, его же сердце разрывалось от желания побыть наедине с Брук. Он остановился у бордюра соседнего дома и посмотрел на машины у дома Мартинов, одна из них не принадлежала их семье.

Когда Ник выходил, он молился, чтобы Брук согласилась поговорить с ним. И не знал, возможно ли это после того, как он разбил «Бесконечность». Но если бы он только мог поговорить с ней... спокойнее, обдуманнее, может быть, она бы и рассказала ему о своем разговоре с Господом.

Он закрыл дверь и направился к дому. Странный звук, не отвечавший тихой атмосфере жилой улицы, остановил его. Он прислушался — и почувствовал прилив адреналина, услышав что-то похожее на слабые, приглушенные крики, исходившие из темноты со стороны гаража.

— Перестань... Пожалуйста... Нет!

Он кинулся бежать по направлению к тому месту, откуда раздавались голоса, пока не обнаружил Билла боровшегося с Рокси у стены.

Что-то оборвалось внутри Ника и вся ярость, боль, страдания и разочарование выплеснулись, когда он бросился вперед. Челюсть Билла издала хрустящий звук, познакомясь с кулаком Ника, и мужчина упал. Рокси закричала.

Билл с трудом встал на ноги. Ник схватил его за воротник и прижал к стене, их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

- Только попробуй еще хоть раз тронуть эту девушку!

- О, это так благородно с твоей стороны, Белый Принц, — Билл сплюнул, его губа кровоточила, — знаешь, а мы ведь не такие уж и разные. Тебе ведь они тоже нравились, насколько я помню.

Ник снова прижал его голову к стене и поднял его подбородок так, чтобы Билл не мог отвести взгляд от ярости глаз Ника.

Он толкнул Билла на землю, но тот снова начал подниматься, затем повернулся, только чтобы увидеть, как к нему шел отец Рокси, пылая яростью.

- Вызывай полицию, Элис! — закричал Джордж.

Билл проплелся мимо них к своей машине с горящими глазами.

Джордж последовал за Биллом, но Рокси остановила его.

- Все кончено, папа, — сказала она, всхлипывая, — я не хочу, чтобы кто-то знал об этом. Хемфиллы будут просто еще больше лгать, все пойдет не так, как нам бы хотелось, и мы проведем еще десяток лет в борьбе с ними. Ник остановил его до того, как он успел что-нибудь сделать.

- Этот человек должен сидеть за решеткой, — проговорил Ник.

Его плечи вздымались с каждым новым вдохом, а глаза встретились с Брук, когда она выбегала из дома.

- Ты должна заявить об этом, — сказал он Рокси

Брук нерешительно шагнула к Нику.

- Слава Богу, что ты был здесь, — прошептала Брук.

Ник вытер холодный пот со лба, затем опустил взгляд на землю, его сердце разрывалось от раскаяний.

- Я шел сказать тебе, как я сожалею о скульптуре, а тут оказался он...

Джордж Мартин дружелюбно похлопал Ника по плечу, а Ник посмотрел в лицо человека, хотевшего когда-то его убить, — человека, которой на протяжении почти десяти лет был уверен в том, что он обесчестил его дочь так же, как Бил пытался это сделать с Рокси. Обнимая младшую дочь одной рукой, Джордж протянул свою правую руку Нику.

- Думаю, что я ошибался в некоторых вещах, — тихо признался он, — я должен...

- Вы ничего мне не должны, тем более после того, как ваша семья столкнулась со столькими проблемами из-за меня, — перервал его Ник, в то время как сердце его переполняли противоречивые чувства.

- Ну, может быть, я и ошибался, — с трудом закончил Джордж.

Когда Ник двумя руками пожал руку ее отца, глаза Брук наполнились слезами. После того как семья Брук вошла внутрь, чтобы позвонить в полицию, Ник прислонился к дому и провел руками по ее волосам. Он взглянул на Брук, в ее усталых глазах отражался серебряный свет луны.

- Ник, есть кое-что, о чем я должна тебе рассказать, — шепотом сказалаона, — когда я была у тебя дома сегодня ночью, я начала читать Библию. И перед тем, как ты вернулся домой, я молилась, и... я отдала свою жизнь Христу.

Ник закрыл глаза, удивляясь, не ослышался ли он. В сердце Ника начала проникать нежная легкость.

- Сегодня, когда ты пришел домой, говорил все эти вещи и разбил скульптуру, я бы подумала, что моя жизнь закончилась, если бы не помолилась до этого. Я пришла домой и снова молилась, теперь я знаю, что Богу виднее, что для меня лучше. Я знаю, что все спланированное Им, лучше всего того, к чему я могла прийти своими силами. Поэтому ничего страшного, если ты не хочешь быть со мной кем-то больше, чем просто другом и сотрудником. Если мы не были предназначены...

Она не успела закончить, как он обнял ее и прижал к себе изо всех сил.

- Он задумал это, — прошептал Ник с выступавшими на глазах слезами, — мы предназначены друг для друга. Я думал, что проявляю послушание Богу, делая вид, что мы разные. Но это не так, Брук. Мы одинаковые.

Она отклонилась и посмотрела на него.

- Цели, вера и ценности? Ты это имеешь в виду?

- Да. Это все — для Бога. Я хочу быть послушным Ему.

- Я тоже. Но мне нужна помощь. Я мало знаю о Боге.

- Я научу тебя.

Он снова прижал ее к себе, а затем произнес шепотом:

- Хватит ждать и играть в свидания, притворяясь, что не знаем, чего хотим, Брук. Ты выйдешь за меня замуж?

Брук прижала свой лоб к его губам и закрыла глаза, наслаждаясь словами, которые она так часто желала услышать.

- Да, я выйду за тебя, — прошептала Брук.

Его поцелуй был всем, чего она ожидала, это было больше, чем она могла мечтать. Яркий свет сиял в ее сердце, и она благодарила Бога за то, что Он подарил ей такую радость.

Глава 49

Белый лимузин, за рулем которого сидел пастор, подъехал к главному входу новой Хайденской библейской церкви, где уже ожидали сотни горожан, собравшихся на церемонию открытия витражей.

Сидя в машине Ник стиснул руку Брук, и она взглянула на него своими изумрудными глазами, в которых были заметны изумление и страх.

- Ник, ты только посмотри на всех этих людей, — прошептала она, — они действительно пришли.

- Они пришли не столько из благодарности, сколько из интереса, — сказал пастор, — я сам всех обзвонил, чтобы убедиться, что каждый в городе понимает, на какую жертву вы вдвоем пошли ради этих окон.

Ник наклонился и окинул взглядом знакомые машины, стоявшие на стоянке.

- Будем надеяться, что им понравится, иначе мы сгорим от стыда.

Хорес ухмыльнулся.

- Я видел окна, стыдиться вам не придется.

Толпа издала радостный крик, когда Ник с Брук вышли из машины, крепко держась за руки. Они остановились на мгновение, весьма удивленные таким эмоциональным приветствием. Но тут пастор велел им пробираться через толпу и входить в обновленную церковь.

Они шли, по пути пожимая стоявшим руки. Они обнаружили, что внутри было намного больше людей, чем снаружи. Зал наполнился громкими возгласами: и чем ближе Ник и Брук подходили к кафедре, тем громче звучали возгласы.

Поднимаясь по алым ступенькам, Брук не могла поверить своим глазам. Она взволновано посмотрела на окна, все еще накрытые покрывалами. В назначенный момент эти покрывала спадут на пол. Понравятся ли витражи членам церкви, когда они их увидят? Поймут ли они их?

Ник слегка подтолкнул ее и указал на группу людей, стоявших у сцены. Рокси и Сонни стояли рука об руку, сияя от радости, а ее родители стояли рядом; на их лицах отражалась гордость за свою дочь. Затем она увидела миссис Марселло и семью Кастори, махавших Нику, как будто желая показать каждому, что он — один из них.

Мэр взошел на подиум, успокоил толпу, и они увидели взволнованные лица людей, что приготовились слушать. Мэр начал говорить о причине реставрации, сделанных шагах при обновлении церкви, о будущем росте церкви. Брук удивлялась, смотря на все эти гордые лица, и спрашивала себя, действительно ли это были те самые люди, которые осуждали ее и выгоняли из города. Были ли это те же люди, которые сплетничали о ней и Нике, даже после того, как они поженились в пустой, еще недостроенной церкви?

В то же время именно эти люди пожертвовали свои собственные деньги, чтобы они с Ником смогли завершить окна.

Абби Хемфилл подозрительно отсутствовала, но Брук ожидала этого. Так много неприятностей произошло в жизни этой женщины за последние годы. Билла, ее сына, арестовали в ту самую ночь, когда тот напал на Рокси, но он был выпущен на следующий же день, потому что Рокси отказалась подавать на него в суд. И все же Билл угодил за решетку на следующий день после рождения своего ребенка: он ехал пьяным и врезался в витрину заправочной станции, поранив молодую женщину, его спутницу, которая к тому же не была его женой. Скандал сделал явной пропасть в семье Хемфиллов, и потому Абби окончательно покинула мужа и свой безупречный дом, сняв квартиру в центре Сент-Луиса.

— Но эти двое не остановились перед недостатком денег, выделенных на проект, в который они так верили, — говорил пастор, и Брук перевела свой взгляд на него, — они пошли на величайшие жертвы, чтобы достать деньги для церкви в городе, который был не так уж и добр к ним. Я считаю это настоящим проявлением любви к Господу. И в благодарность за эту любовь город Хайден от всей души хочет преподнести им сюрприз, запоздалый свадебный подарок, если хотите.

Брук посмотрела на Ника, который выглядел таким же смущенным, как и она сама перед бурлящей от радости толпой, и ей было интересно: все ли в Хайдене, кроме нее с Ником, знают этот секрет. Пастор подошел к ним.

- Мы хотим, чтобы вы вышли на минуту, если не возражаете.

Брук и Ник переглянулись, и толпа расступилась, позволяя им пройти к двери.

Когда они вышли на солнечный свет, то увидели подарок, которого никогда не ожидали, «дюсенберг» дедушки Ника стоял на стоянке, такой же блестящий и безукоризненный, как и в тот день, когда он его продал.

Лицо Ника вытянулось, а Брук разразилась слезами.

- Финансовый комитет решил выделить из церковного бюджета сумму, которую соберут члены церкви, — сказал пастор, радостно смеясь при виде потрясения на их лицах, — и они действительно постарались. Я говорю о возвращении «дюси», по большому счету, это имеет значение для всех нас.

Слезы переполняли глаза Брук, она повернулась к людям, и прокатилась еще одна волна аплодисментов, его собственное выражение лица тронуло сердце Брук, когда они подходили к микрофону.

- Спасибо, — сказал он дрожащим от волнения голосом, — я не могу высказать вам... — он остановился, чтобы взять себя в руки, — ...как много это значит для меня.

Раздался взрыв аплодисментов. Он подождал, пока они утихнут, перевел дыхание и кивнул головой Брук, показывая, что настало время.

- Итак, если вы готовы, я думаю, что сейчас самое время увидеть то, из-за чего мы здесь собрались.

Он наклонился, притронулся к подбородку Брук и поцеловал ее губы.

— Я люблю тебя, — прошептал он, — давай сделаем это вместе.

Они вместе подошли к единственной веревке, которая опускала покрывала по всей церкви. Люди застыли в ожидании.

Они потянули веревку, и покрывала упали на пол, открывая вид на некоторые из самых важных библейских историй, каждая из которых повествовала о верности Бога в завете, Бога, который действовал в жизнях людей.

Какое-то время, никто из сотен присутствующих людей не издавал ни звука, пока все смотрели на витражи: их глаза внимательно изучали картины, тихо переживая поэзию увиденного.

У Брук пересохло в горле, и она бросила встревоженный взгляд на Ника. У него на лбу было написано, что он, так же как и она, был поражен абсолютной тишиной.

Затем кто-то возле двери неожиданно начал аплодировать, и Брук увидела слезы на лицах людей, увидела детей, расспрашивающих своих родителей, увидела утверждающе кивавших стариков. Казалось, каждый человек проникся изображенным на окнах; как будто витражи говорили что-то каждому из них.

Ник снова обнял Брук и поцеловал ее перед Богом и миром, под этим ореолом красоты, которую они создали своими собственными руками. Прижавшись поближе к нему, Брук знала, что всю оставшуюся жизнь Ник будет таким же пылким, как и работа, которую они создали вдвоем, таким же чувственным, как и то видение, которое они разделяли, всеобъемлющим, как и окна, которые окаймляли потолок церкви, чтобы глядя на них, весь мир возрадовался. Потому что Бог вел их, вместе...

По единому освещенному пути.

Послесловие автора

Вам когда-нибудь не нравилось, что вещи изменяются? Мне да. И в этой книге я говорю о времени духовных перемен. Понимаете, как-то мой пастор доктор Фрэнк Поллард объявил о своем уходе на пенсию через несколько месяцев.

Я сидела, слушая это сообщение, и чувство печали охватывало меня, будто бы кто-то родной говорил мне «прощай». Эгоистично, но я оплакивала тот факт, что забирается такая привычная, смиренная, драгоценная часть моей духовной жизни. Я жалела себя и хотела схватить его и плакать, и просить остаться. Я хотела подбежать к нему и спросить: «А как же я?» Но я не могла вымолвить ни слова, поэтому сдержала слезы и решила поговорить с ним в другой раз, когда не буду такой эгоистичной, и вместо этого думать обо всем, что Бог приготовил для нас, для нашей церкви.

Я не понимала, какую важную роль играл этот человек в моей жизни, так как его работа в этой огромной церкви не позволяла ему лично поговорить с каждым. Восемь тысяч овец находились в его руках. Но более чем десять лет назад, когда я пришла в его церковь разбитой, огорченной, разведенной матерью двоих детей, помощники Фрэнка Полларда приняли и приютили меня. Его философия заключалась в том, что церковь должна быть местом исцеления, а не камерой пыток. Он снова и снова говорил о том, что если больной человек приходит в нашу церковь, то нужно высылать скорую помощь, а не группу захвата. В этой церкви мои раны были перевязаны, а мое разбитое сердце — исцелено. Я смогла здесь по-новому узнать Христа, потому что Он улыбался мне через лица людей и касался меня их руками. Через проповеди Фрэнка Полларда два раза в неделю я возрастала в хождении с Господом. Его молитвы, равно как и молитвы других людей, вливали Божью силу в мою жизнь, когда я отдала свою карьеру — мою последнюю твердыню — Господу.

Поэтому если мои книги как-то послужили вам, за это вы должны быть благодарны также и Фрэнку Полларду.

Но все это не только благодаря одному человеку, все это благодаря силе церкви. Я часто получаю письма от христиан, которые не задействованы в жизни церкви и не имеют поддержки, ответственности, любви. Некоторые находятся в «мертвых» церквях, где такой поддержки и служения фактически не существует. Они прославляют Бога в одиночку, подальше от этих бесплодных мест, и не знают радости встреч с другими верующими, не знают, что значит принадлежать семье, к которой они могут обратиться в то время, когда им радостно или когда они переживают стресс, или же опустошены. Они не знают той радости, когда проповедник призывает быть ближе к Иисусу.

Я молюсь, чтобы Бог привел их в новую церковь, такую, где Святой Дух являет Себя прямо у входа, где Его сила действует на служениях церкви, в которых они смогут принимать активное участие, познавая радость поездок в этой скорой помощи, помощи для изувеченного мира, и проповедуя, что и другие могут найти исцеление в Иисусе Христе, и что Он ждет их для того, чтобы дать и другим исцеление. Все, что им необходимо сделать, это отдать себя Ему.

Бог так благ, что даровал нашей церкви Фрэнка Полларда — служителя Его любви. Пусть каждый из вас найдет такого пастыря, как он, который вел бы вас к Великому Пастырю.

— Терри Блэксток

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Послесловие автора