Сказание о Юэ Фэе. Том 2 [Цянь Цай] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Цянь Цай Сказание о Юэ Фэе Том 2
Глава сороковая
Юэ Юнь находит невесту в поместье Гунцзячжуан. Чжан Сян спасает государя на горе НютоушаньИтак, Юэ Юнь провалился в яму, и какие-то люди поддели его крюками. Но юноша не растерялся, громко гикнул, конь взвился на дыбы и вынес его из ямы. Перепуганные разбойники разбежались. Это были конокрады. А возглавлял их Лю Ни, второй сын предателя Лю Юя. Больно уж понравился ему рыжий конь Юэ Юня, и он непременно хотел им завладеть. Между тем Юэ Юнь скакал по горной дороге. Начинало смеркаться, но подходящего места для ночлега не попадалось. Наконец, когда уже совсем стемнело, он очутился возле какой-то усадьбы. Люди как раз запирали на ночь ворота. Юэ Юнь спешился и обратился к ним: — Не пустите ли меня переночевать? Наш хозяин очень гостеприимен, — ответил один из слуг, — но только он уже лег спать, и нам неудобно его тревожить. Я бы устроил вас у себя, но, боюсь, вам не понравится — постель жестковата. — Ничего, — сказал Юэ Юнь. — Я и не собираюсь спать: посижу до рассвета — и в дорогу. Только куда поставить коня? — Об этом не беспокойтесь. Юэ Юнь поблагодарил. Человек провел гостя к себе в домик. Юэ Юнь стал его расспрашивать, как называется место, куда он попал, и кто хозяин усадьбы. — Поместье называется Гунцзячжуан, — отвечал тот. — А хозяин наш большой хлебосол, у него часто бывают гости. Если бы вы приехали пораньше, он принял бы вас как подобает! — Ничего, спасибо, хоть вы меня приютили! — поблагодарил его Юэ Юнь. Несмотря на то что добыча ушла из его рук, Лю Ни и не думал успокаиваться. Он пустился по следам беглеца. В сумерки он тоже добрался до усадьбы, где устроился Юэ Юнь. — Что там за строение? — спросил он своих разбойников. — Усадьба Гунцзячжуан. «Я давно хотел забрать дочь Гун Чжи себе в наложницы. Сама судьба, видно, привела меня сюда», — подумал Лю Ни и приказал разбойникам взять усадьбу. Слуги заметили чужих людей и разбудили хозяина. Тот вооружился и вместе со своими людьми выступил против нападающих. Но разве простые крестьяне могли устоять против вооруженных до зубов разбойников? Они сразу же обратились в бегство. Их крики разбудили Юэ Юня. Он схватил свои молоты и выскочил во двор. Лю Ни не успел опомниться, как молот Юэ Юня обрушился на его голову. Потеряв своего предводителя, разбойники бежали. Пока Юэ Юнь преследовал их, в главном зале усадьбы были накрыты столы в честь гостя, и когда тот вернулся, Гун Чжи пригласил его занять почетное место. Жена хозяина из-за двери незаметно подглядывала за Юэ Юнем и была поражена его необыкновенной внешностью. — Вот бы нам такого зятя! — сказала она мужу, когда он вышел отдать кое-какие распоряжения. — С виду он молод и, наверное, еще не просватан. — Это легко узнать. — Гун Чжи снова вышел в зал и обратился к гостю: — Почтенный молодой гость, моя супруга не знает даже, как благодарить вас за спасение. Нашей единственной дочери четырнадцать лет, и если вы не возражаете, мы готовы ее за вас сосватать. — Женитьба-дело серьезное, — ответил Юэ Юнь, — и я не могу дать согласия, не посоветовавшись с родителями. — Я вас понимаю и могу подождать, — заверил его Гун Чжи. — Вы только оставьте нам какую-нибудь вещь в знак того, что сговор состоялся. Юэ Юнь достал связку монет и протянул ее Гун Чжи: — Эти деньги мне дала бабушка на дорогу вместо амулета. Пусть они останутся у вас в знак того, что как только настанет мирное время, я приеду за невестой.
Юэ Юнь еще одну ночь провел в усадьбе Гунцзячжуан, а наутро распрощался с радушными хозяевами и снова пустился в дорогу. А теперь возвратимся к Ню Гао. В пятнадцатый день восьмого месяца он, грустный, сидел в шатре. К нему зашел Тан Хуай. — Брат Тан, — сказал ему Ню Гао, — сегодня я хочу принести жертвы и поплакать на могиле Гао Чуна. — Хорошо, я доложу юаньшуаю. Когда Тан Хуай вышел, Ню Гао велел телохранителям приготовить вино, жертвенные кушанья и вечером отправился на могилу. Преклонив колена, он принес жертвы и горько заплакал: — О, мой брат! О, несчастный брат Гао!… От рыданий в голове у Ню Гао помутилось, и он без чувств упал на могилу.
В этот день юаньшуай Юэ Фэй в сопровождении Чжан Бао выехал из лагеря, чтобы ознакомиться с расположением цзиньских войск. — Ну и армия у чжурчжэней! — сокрушался он, когда они проезжали мимо лагеря Учжу. — Как же тут уберечь государя? В один прекрасный день кончится провиант, и все мы погибнем! Возвратившись в лагерь, расстроенный юаньшуай удалился в шатер, приказав Чжан Бао выставить повсюду усиленную охрану. Между тем император в монастыре Юйсюй отмечал праздник Середины осени. На столе были расставлены вино и закуски. С императором был только один Ли Ган. — Мой верный друг! — сетовал Гао-цзун. — До чего же неласкова ко мне судьба! Отца и деда враги увели в неволю. Мне самому чудом удалось вырваться из рук чжурчжэней, переплыть реку и вступить на трон в Цзиньлине. Как будто все стало налаживаться, и тут опять в нашу землю вторгся Учжу. Если всемогущие духи не явят чудо, нам, видно, до конца дней не видать покоя! Император горько заплакал. Ли Ган, как мог, его утешал: — И все-таки, государь, судьба не лишила вас счастья. Пусть два старых императора в неволе, сидят в яме, но главное — они живы! Как только Ли Ган упомянул о старых императорах, Гао-цзун зарыдал еще горестнее. Чтобы как-нибудь отвлечь его от грустных мыслей, Ли Ган предложил: — Государь, вы помните изречение древних: «Сколько раз в жизни человеку удается видеть над собою полную луну»? Сегодня праздник Середины осени — не хотите ли полюбоваться луной? Может быть, это развеет вашу печаль? — Я не против, — согласился император. — Только вы уж составьте мне компанию. Ли Ган приказал подать коней. Они выехали за ворота монастыря и направились к храму Полководца огненных колесниц. Навстречу им вышел Тао Цзинь и осведомился: — Осмелюсь спросить, куда направляется государь? — Хочу спуститься с горы и полюбоваться луной. — Простите, государь, но я не могу вас пропустить, иначе юаньшуай меня строго накажет! — набравшись смелости, сказал Тао Цзинь. — Не бойся. Если он вздумает тебя наказывать, я заступлюсь, — пообещал император. Тао Цзиню пришлось уступить. Гао-цзун и Ли Ган спустились к хребту Лист лотоса. Здесь их попытался задержать Чжугэ Ин. — Не мешайте мне — я знаю, что делаю! — с недовольством сказал император. — Ничего со мной не случится. Чжугэ Ину пришлось открыть проход в заграждениях на дороге. Когда император проехал, он шепнул Ли Гану: — Великий наставник, прошу вас — присматривайте за государем! Возвращайтесь поскорее, появляться на глаза врагу опасно! Ли Ган в знак согласия кивнул головой. Когда государь и его наставник спустились к подножью горы, Ли Ган придержал коня и обратился к Гао-цзуну: — Взгляните, государь! Отсюда стан чжурчжэней виден как на ладони! Император остановился… А в лагере чжурчжэней в это время произошло следующее. Учжу тоже залюбовался необыкновенно яркой луной и предложил своим военачальникам выехать на прогулку. Подъехав к подножью горы, они услышали неподалеку голоса. Учжу поспешил укрыться в тени скалы и прислушался. Это же голос ненавистного Кан-вана! — Он здесь! — шепотом сказал Учжу военному наставнику. — Я сейчас подкрадусь и схвачу его. А вы скачите в лагерь за воинами — будем брать гору! Хамичи удалился. Учжу стал осторожно пробираться среди скал поближе к Кан-вану. Тот в это время как раз проклинал его. — Эй, ничтожество! Ты еще смеешь оскорблять людей! — во все горло рявкнул Учжу и выскочил на освещенное луной место. — Берегись! У Гао-цзуна и Ли Гана от страха душа ушла в пятки. Они повернули коней и пустились наутек. Учжу преследовал их по пятам. Чжугэ Ин сверху заметил погоню и преградил дорогу преследователям. В это время один из младших военачальников бросился в шатер Юэ Фэя. — Господин юаньшуай, беда! Государь самовольно поехал на хребет Лист лотоса! Учжу лезет на гору! Встревоженный Юэ Фэй крикнул, чтобы ему подали коня, но Чжан Бао доложил: — На вашем коне молодой господин Чжан Сян поскакал спасать государя! Юаньшуай бросился к воротам лагеря пешим… Дело в том, что в спешке Чжан Сян перепутал коней и вскочил на коня Юэ Фэя. Отряд Чжугэ Ина к этому времени был разбит чжурчжэнями, император вот-вот мог попасть в плен. Чжан Сян вскинул копье и с ходу налетел на Учжу. Тот едва успел уклониться от удара — острие копья разорвало ему ухо… Едва Юэ Фэй выбежал за ворота, как увидел скачущего ему навстречу Гао-цзуна. — Государь, вас, наверное, напугали! — воскликнул юаньшуай и, обращаясь к Ли Гану, добавил: — Великий наставник, вы самый близкий государю человек! Как же вы разрешили ему гулять в таком опасном месте? — Виноват, простите! — пробормотал смущенный Ли Ган. А в это время Чжан Сян преследовал Учжу и, когда тот укрылся в своем лагере, ворвался во вражеский стан следом за ним, избивая всех, кто встречался ему на пути. Учжу бежал в тыловой лагерь. Чжан Сян хотел было продолжать преследование, но тут раздались удары барабана, возвещая об окончании второй стражи, и молодой человек повернул обратно, чтобы доложить юаньшуаю о своем подвиге. Пока происходили все эти события, Ню Гао в беспамятстве лежал на могиле Гао Чуна. Вдруг возле самого его уха раздался голос: — Брат Ню, вставай и соверши подвиг! Ню Гао мгновенно очнулся, вскочил на коня и выхватил свои сабли. Воины, оборонявшиеся на склоне горы, решили, что он едет в бой по приказу юаньшуая, и поэтому не стали его задерживать. Когда Ню Гао ворвался в неприятельский лагерь, чжурчжэни доложили о нем Учжу. — Этот черномазый ни во что меня не ставит! — в ярости вскричал Учжу. Он вскочил на коня и помчался навстречу врагу. Грозный вид цзиньского предводителя испугал Ню Гао, но прежний голос шепнул ему: — Брат Ню, смелее! Я тебе помогу! Ню Гао овладел собой, отбил удар вражьей секиры и сам сделал выпад. Удар пришелся Учжу по плечу. Он круто повернул коня и обратился в бегство. Но цзиньские воины продолжали наседать. От напряжения у Ню Гао заболели руки, пот градом катился с его лба. В отчаянии он воскликнул: — Брат Гао Чун! Помоги же мне! Вражеские воины только рассмеялись: — Никак, с ума сошел этот черномазый Ню Гао! Давайте-ка вместе навалимся на него и схватим! Кольцо врагов вокруг Ню Гао сомкнулось… Но не будем гадать, что случилось с Ню Гао, расскажем лучше о Юэ Юне. Подъехав к горе Нютоушань, он в изумлении остановился: вражеские лагеря растянулись в обе стороны на десять ли. «Здорово! — мысленно воскликнул Юэ Юнь. — Подумать только, какая несчетная вражья рать здесь собралась! Ладно, все равно перебью всех!» Он тронул коня за поводья, взмахнул молотами и крикнул: — Берегитесь, варвары! Юэ Юнь идет на вас! Под его натиском враги отступили. Тогда в бой вступил сам Учжу, вооруженный секирой. Юэ Юнь с такой силой отбил его удар, что Учжу покачнулся и почувствовал боль в руке. С криком он ускакал прочь. Юэ Юнь не стал его преследовать. Он беспрепятственно разъезжал по вражескому лагерю, будто по пустынной равнине, — трупы перед ним громоздились горами, кровь лилась рекой. В этот момент он и увидел в кольце врагов Ню Гао. Кровь опять закипела в жилах юноши. Он разогнал чжурчжэней и крикнул: — Дядя Ню Гао, это я — ваш племянник Юэ Юнь! Пораженный Ню Гао остановился. — Ты как сюда попал? Вдвоем они вырвались из кольца и вернулись на гору. А тем временем Юэ Фэй созвал у себя в шатре военный совет. — Полководец Ню просит разрешения предстать перед вами! — доложил чиновник. — Впустите! — распорядился Юэ Фэй. Ню Гао вошел и опустился на колени: — Господин юаньшуай! Ваш приказ выполнен! — Какой приказ? «На самом деле, какой приказ? — подумал с недоумением Ню Гао. — Я спал на могиле Гао Чуна, потом ворвался в неприятельский лагерь и встретил Юэ Юня. Никто мне ничего не приказывал!…» Сделав вид, как будто бы ничего не случилось, Ню Гао сказал: — Простите, господин юаньшуай, я сам не знаю, что говорю! Я увидел, что мой племянник Юэ Юнь проник в неприятельский лагерь, и бросился ему на помощь. Только теперь Юэ Фэй уразумел, что Ню Гао дрался с чжурчжэнями вместе с его сыном, и поэтому сказал: — Встань, пожалуйста, брат Ню Гао! Ню Гао отошел в сторону, а Юэ Фэй подозвал сына и строго спросил: — Ты зачем сюда явился? Почему не учишься дома? Юэ Юнь рассказал ему, как войско чжурчжэней пыталось напасть на них и как он отразил врагов. Слушая сына, Юэ Фэй только вздыхал. Потом Юэ Юнь поведал отцу о том, как по ошибке попал в Шаньдун, как встретился с Гуань Лином и убил Лю Ни, и как просватался за барышню Гун. Юэ Фэй отправил сына отдыхать, а на следующее утро представил своим военачальникам. Так как сын выдержал испытание в бою, то он решил послать его за провиантом, и поэтому после утреннего приема велел Чжан Бао приготовить для него коня. Поедешь в Цзиньмыньчжэнь. Скажешь начальнику гарнизона, чтобы он послал мне провиант и сам шел на помощь. Мы должны вернуть государя в Цзиньлин во что бы то ни стало! Будь осторожен в дороге. Юэ Юнь вышел из шатра, вскочил на коня и поскакал к хребту Лист лотоса. «Пожалуй, легче всего пробиться через лагерь Няньханя!» — подумал он и выхватил молоты. Поистине:
Глава сорок первая
Уничтожив таблички о запрещении поединков, Юэ Юнь нарушает приказ. Победив в единоборстве цзиньского вана, Хань Ян-чжи проникает во вражеский станИтак, Юэ Юнь ворвался в неприятельский лагерь и крикнул: — Берегитесь, варвары! Я здесь! Словно пляшущие в воздухе снежинки, замелькали его молоты. Няньхань выехал навстречу противнику, но, увидев перед собой юного воина, еще совсем мальчика, рассердился: — Мальчишка! Я тебе покажу! Он вытащил бронзовый молот и метнул его в Юэ Юня. Тот ловко уклонился в сторону, одним молотом отбил удар, а другим нанес ответный удар противнику в левое плечо. Няньхань вскрикнул и бросился наутек. Юэ Юнь проскакал через весь лагерь и выбрался на дорогу, ведущую к Цзиньмыньчжэню. В городе он явился в ямынь и вручил письмо отца начальнику гарнизона Фу Гуану. На следующее утро начальник гарнизона проводил Юэ Юня, а сам занялся подготовкой к походу. Когда он находился в военном лагере, ему доложили: — Господин, какой-то нищий требует, чтобы вы его приняли! — Впустите! — распорядился Фу Гуан. Вошел молодой человек, одетый в лохмотья. Начальник гарнизона смерил взглядом его могучую фигуру и строго спросил: — Ты почему скандалил? — Я не скандалил, — спокойно отвечал тот. — Я просил ваших людей впустить меня, а они гнали прочь. — Ты, видно, силен, если посмел спорить с моими людьми? — На силу не пожалуюсь. — Оружием пользоваться умеешь? — Немного. — Дайте ему мой меч, — распорядился Фу Гуан. — Хочу посмотреть на его искусство. Нищий взял меч и стал показывать приемы боя. Фу Гуан смотрел на него с восхищением. «Ну и богатырь! В моем мече больше пятидесяти цзиней, а он вертит им, как игрушкой!» Нищий, которого звали Ди Лэем, оказался потомком Цинси-вана Ди Цина. — Молодец! — похвалил его Фу Гуан. — Назначаю тебя начальником передового отряда. Как только совершишь подвиг, получишь повышение. Не будем описывать, как Фу Гуан снаряжал войска и как выбирал счастливый день для выступления в поход. Вернемся сейчас к Няньханю, который созвал своих военачальников на совет. — Силен сын Юэ Фэя! — говорил он. — Не иначе как он убил юаньшуая Сели Хуабао! В шатер вбежал воин и доложил: — Господин, прибыл Ваньянь Золотой Шар! Ждет ваших приказаний у ворот лагеря! Ваньянь Золотой Шар был младшим сыном Няньханя. Молодой воин обладал необыкновенной силой и в совершенстве владел искусством боя на молотах. Когда отец провел его к Учжу, Ваньянь Золотой Шар смело спросил: — Наш старый государь никак не поймет, почему вы до сих пор не схватили Юэ Фэя и Кан-вана и не завладели Поднебесной? Учжу рассказал ему о храбрости Юэ Фэя и его военачальников. — Дядя, разрешите мне сейчас сразиться с Юэ Фэем, — вызвался молодой воин. — Я с ним быстро разделаюсь, тогда и попируем. «Пусть узнает, кто такой Юэ Фэй!» — усмехнулся про себя Учжу и приказал выстроить войско для боя. Когда сунские воины доложили о передвижении в лагере чжурчжэней, Юэ Фэй обратился к военачальникам: — Кто выйдет навстречу врагу? Как всегда, первым вызвался Ню Гао.
— Поезжай, но будь осторожен! — разрешил юаньшуай. Ню Гао поскакал к вражескому лагерю, громко крича: — Эй, варвары! Кто будет драться со мной? Называйте имя, чтобы я сразу знал, кого побил! — Я, Ваньянь Золотой Шар, буду драться! — вызвался молодой воин. — Золотой Шар! — усмехнулся Ню Гао. — По мне будь ты хоть железным шаром, я из тебя все равно сделаю мясную фрикадельку! Начался бой. Золотой Шар с такой силой ударил Ню Гао, что у того заныли плечи. — Неплохо! — крикнул он и, понимая, что ему не устоять, обратился в бегство. — Этот юнец только что явился в лагерь Учжу, — доложил он Юэ Фэю. — Силища у него страшная, молоты тяжелые — не смог я с ним справиться! В это время к Юэ Фэю подскакал разведчик. — Господин юаньшуай, вражеский военачальник шумит, требует, чтобы вы сами выехали на поединок! — Вот наглец! — покачал головой Юэ Фэй. — Впрочем, посмотрю, что это за богатырь появился у чжурчжэней. В сопровождении военачальников юаньшуай покинул лагерь. Когда противник приблизился, Юэ Фэй увидел, что:
* * *
* * *
Глава сорок вторая
Провожая гостя, юноша обретает названого брата. Подарив мешочек, монах разглашает небесную тайнуИтак, Хань Янь-чжи разил копьем всякого, кто попадался навстречу. Пока докладывали Учжу о вторжении противника, молодой воин пробился через ряды врагов и ускакал к хребту Лист лотоса. Воины, охранявшие дорогу, ведущую на гору, сообщили о нем Юэ Фэю. — Сейчас же просить! — распорядился тот. Юноша вошел в шатер, со всеми церемониями приветствовал юаньшуая и сказал: — Батюшка шлет вам письмо и справляется о здоровье государя. В пути мне повстречался Няньхань, я отрубил ему голову и подношу ее вам. Няньхань преследовал начальника заставы Цзинь Цзе, но я расправился с чжурчжэнем и спас почтенного воина. От него я привез доклад государю и письмо для полководца Ню Гао. — Ваш отец совершил великий подвиг — усмирил мятежников! — одобрительно сказал Юэ Фэй. — Но и вы отличились не меньше! Прошу вас, пойдемте к государю. Юэ Фэй провел юношу в монастырь Юйсюй и рассказал Гао-цзуну, как Хань Янь-чжи в поединке убил предводителя чжурчжэней. — Какая награда полагается за такой подвиг? — обратился император к Ли Гану. — Самая высокая! Но поскольку его отец сдал заставу Оутангуань и провинился перед троном, пожалуйте Хань Янь-чжи и его брату звания средних военачальников и прикажите взять Цзиньлин. Если они освободят столицу, тогда можете смело повысить их в чине и наградить. И Гао-цзун последовал его совету. Юэ Фэй и Хань Янь-чжи вернулись в лагерь. Юноша стал прощаться. Тогда Юэ Фэй позвал сына и сказал: — Мне очень хотелось бы задержать гостя на несколько дней, но государь распорядился иначе! Проводи молодого господина Ханя. Юэ Юнь повиновался. Когда молодые люди бок о бок спускались с горы, Хань Янь-чжи вдруг сказал: — Вам бы лучше вернуться в лагерь. — Ну, нет! — запротестовал Юэ Юнь. — Батюшка приказал мне сопровождать вас, его приказ я не нарушу! Хань Янь-чжи настаивал, но Юэ Юнь и слушать его не хотел. — Я доведу вас до лагеря чжурчжэней, завяжу с ними бой, проложу вам дорогу и потом вернусь! — С этими словами он поднял молоты и громовым голосом крикнул: — Дорогу, варвары! Я провожаю гостя! При виде грозного воина, который недавно убил племянника самого Учжу, чжурчжэни в страхе бросились врассыпную. Те, кто пытался сопротивляться, были тут же убиты. «Храбрец! Недаром о нем идет слава! А может быть, мне обратно проводить его через вражеский лагерь и показать свою силу?» — подумал восхищенный Хань Янь-чжи и вслух сказал: — А теперь я вас провожу! Юэ Юнь не соглашался, но Хань Янь-чжи был непреклонен. Пришлось уступить. Хань Янь-чжи повернул коня и снова врезался в толпу врагов. Чжурчжэни отступили. Нерасторопные падали под ударами его копья. Оба юноши прорвались через вражеский стан и вновь очутились у подножья горы. — Теперь, брат, возвращайтесь на гору! — сказал Хань Янь-чжи. — Нет! Теперь я провожу вас! — возразил Юэ Юнь. Хань Янь-чжи отказывался, но Юэ Юнь настаивал. В конце концов оба юноши снова обрушились на чжурчжэней и прошли их лагерь из конца в конец. Когда выбрались на открытое место, Юэ Юнь придержал коня и сказал: — Какой толк в том, что мы мечемся то туда, то сюда? Этак мы будем провожать друг друга до скончания века! Может быть, нам лучше прекратить игру и побрататься? — Я об этом давно думаю! — воскликнул Хань Янь-чжи. — Только боюсь, что такая честь для меня слишком велика!
Юноши свернули в лес, сошли с коней и тут же дали братскую клятву. Поскольку Хань Янь-чжи был старшим по возрасту — он стал старшим братом, а Юэ Юнь — младшим. Стихи, написанные по этому поводу, гласят:
А в это время Юэ Фэй с нетерпением дожидался подхода императорских войск из провинций. Учжу тоже не терял времени даром: вместе с братьями он готовился к новому наступлению. Однажды разведчик доложил ему: — Великий повелитель, получены вести, будто сунские военачальники хотят взять наши войска в кольцо. Чжан Цзюнь ведет против нас шестидесятитысячную армию, шуньчанский юаньшуай Лю Ци собрал войско в пятьдесят тысяч, сычуаньский губернатор У Цзе и его брат У Линь выступили в поход с тридцатитысячным войском, начальник гарнизона Динхая — Си Сян, начальник заставы Оутангуань — Цзинь Цзе, начальник гарнизона Хукоу — Се Кунь и многие другие собрали трехсоттысячную армию. Учжу распорядился немедленно выслать во всех направлениях разведчиков и внимательно следить за передвижением этих войск. Вскоре ему донесли: — Кольцо почти сомкнулось — отступать можно только на север. Учжу передал срочный приказ во все лагеря: — Идти навстречу врагу и вступать в бой. В случае поражения отходить на север. Но получилось так, что разведчики узнали, что делается лишь на сорок ли в окружности, и за это поплатились жизнью почти семьдесят тысяч цзиньских воинов. В это время Юэ Фэй попросил императора переехать из монастыря Юйсюй в храм Полководца огненных колесниц. Войска были приведены в готовность и ждали сигнала к наступлению. Чжурчжэни не замедлили явиться. По приказу Юэ Фэя воины обрушились на врага. Только так можно описать этот бой:
Глава сорок третья
Госпожа Лян бьет в барабан у подножья горы Цзиньшань. Учжу с разгромленным войском бежит в залив Хуантяньдан.Мы уже упомянули о том, что Хань Ши-чжун приказал ввести пленника. Связанного Учжу втащили в шатер и поставили на колени. — Это не Учжу! — вскочил юаньшуай. — Кто ты такой? Как осмелился меня морочить? — Я — Хуанбинну, военачальник из цзиньского войска, — ответил пленник. — Военный наставник Хамичи велел мне так нарядиться из опасения, как бы вы и в самом деле не захватили Учжу в плен. Больше ничего вам не скажу — можете рубить голову! — Хитер чжурчжэнь! Сумел-таки меня обмануть! — усмехнулся Хань и приказал воинам: — Отведите его в тыловой лагерь и держите под стражей! Как только Учжу попадет в мои руки, казним их вместе! — И когда пленного увели, обратился к сыну: — Ты попался на хитрость, известную в военном деле под названием «цикада сбрасывает личинку». Запомни это и впредь будь внимательней! Юноша поклонился и покинул шатер. Расстроенный неудачей, Хань Ши-чжун удалился во внутренний лагерь. Госпожа Лян встретила его и спросила: — Почему вы так расстроены, господин? Мы еще можем схватить Учжу! Я знаю его характер — пусть мы его разгромили, но он не уйдет. Он сейчас думает, что мы упиваемся победой, и сегодня ночью попытается захватить наш лагерь. Давайте сделаем так: вы с подвижными отрядами засядете на берегу, а я возглавлю войско и буду оборонять водный лагерь. Если чжурчжэни нападут, бой не примем, будем только отстреливаться огненными стрелами. Когда чжурчжэни увидят, что я на них не собираюсь нападать, они непременно начнут переправляться через реку. Я же буду следить за ними с самой высокой мачты и подавать сигналы. Ударю в барабан — наступайте, смолкнет барабан — обороняйтесь. В какую сторону будут передвигаться чжурчжэни, я укажу флагом. Пора уже разгромить этих варваров, чтоб они и носа больше не осмеливались к нам сунуть! — Ты рассчитала не хуже самого Сунь У![2] — воскликнул восхищенный Хань Ши-чжун. — Если вы согласны со мной, то велите написать приказ, — сказала госпожа Лян. — Если я подам неправильный сигнал, то взыскивайте с меня. Но если вы замешкаетесь, пеняйте на себя! Супруги договорились обо всем и приготовились к бою. Госпожа Лян отдала приказания военачальникам, которые должны были оборонять главный водный лагерь, а сама поднялась на мачту, захватив с собой небольшой барабан. Наступил вечер. Госпожа Лян приказала одному воину из личной охраны встать у сигнального флага. С высоты мачты ей было видно все, что делается в цзиньском лагере. Хань Ши-чжун с сыновьями, расположившись на берегу, дожидался сигнала к бою. Восхищенные доблестью госпожи Лян, потомки сложили такие стихи:
* * *
И Хань Ши-чжун отдал приказ сыновьям закрыть выход из залива. Когда юаньшуай возвратился в главный водный лагерь, госпожа Лян устроила ему торжественную встречу. Один за другим являлись военачальники и докладывали об одержанных победах и взятых трофеях. Су Дэ живьем захватил зятя Учжу — великого вана Лунху. Хо У обезглавил цзиньского военачальника Хэхэйда и преподнес его голову. Невозможно и сосчитать, сколько попало в плен цзиньских воинов, сколько было захвачено оружия и боевых кораблей! Имена особо отличившихся военачальников были занесены в книгу подвигов и заслуг. Хань Ши-чжун распорядился доставить из тылового лагеря пленного Хуанбинну, обезглавить его и вана Лунху, а их головы вместе с отрубленной головой Хэхэйда выставить на мачтах. Это было в середине восьмого месяца. Стояла великолепная погода, на небе ярко светила луна. Сунские корабли вытянулись в линию вдоль берега на добрый десяток ли. Ярко горели фонари и факелы. Воины праздновали победу. Юаньшуаю Ханю хотелось хоть как-то выразить свою признательность жене, и он предложил ей побродить по горам, полюбоваться луной и с высоты монастырской пагоды посмотреть на цзиньский лагерь. Взяв с собою несколько воинов для охраны, супруги поплыли в лодке к берегу. Хань Ши-чжун был одет в парчовый халат, подпоясан яшмовым поясом. Госпожа Лян тоже принарядилась. Не спеша поднялись на гору Цзиньшань. У ворот монастыря их встретили монахи и пригласили в келью. — Где наставник Дао-юэ? — спросил Хань Ши-чжун. — Три дня тому назад ушел на гору Утайшань. Выпив чаю, юаньшуай Хань приказал отнести вино и закуски на высокую монастырскую пагоду — оттуда было удобнее любоваться луной. Супруги сели друг против друга и выпили по кубку. Внизу в цзиньском лагере, озаренном светом луны, не было видно ни единого огонька. Зато на сунских кораблях светлячками мигали фонарики и факелы. В воображении юаньшуая тотчас же встала картина: «Цао Цао с копьем в руке слагает стихи у Красной скалы»[4], и ему стало весело. Госпожа Лян все это время сидела в задумчивости и, взглянув на довольное лицо мужа, со вздохом сказала: — Нельзя упиваться небольшой победой и забывать о будущем! Учжу смел и умен, и, если мы не изловим его сейчас, он еще принесет нам много горя. Стоит ему вырваться из ловушки, как он уйдет на север и будет мстить за поражение. Не предавайтесь беспечности, иначе ваш подвиг может обернуться бедой! Рассудительность госпожи Лян пришлась по душе ее мужу, и он с чувством глубокого уважения сказал: — Я восторгаюсь твоей проницательностью и предусмотрительностью. Но сейчас опасаться нечего: Учжу так крепко заперт в ловушке, что ему не уйти — гибель злодея неминуема. Через несколько дней у него кончится провиант. Тогда мы возьмем его живьем и отомстим за двух императоров, которых он увел в неволю. Он выпил подряд несколько кубков вина, выхватил меч и, размахивая им, запел песню на мотив «Озарена река багровым светом».
* * *
* * *
* * *
* * *
Глава сорок четвертая
Чжурчжэни расчищают заиленную протоку, и Учжу спасается от гибели. Император переносит столицу в Линьань, и Юэ Фэй уходит с должностиМы уже рассказывали о том, что некий сюцай вызвался показать Учжу выход из залива, и тот пообещал ему щедрую награду. — Когда-то залив Хуантяньдан соединялся протокой с рекой Старого аиста. Протока была судоходной, но с течением времени ее занесло илом и песком. Если ваши воины ее расчистят, вы сможете вывести корабли в реку Старого аиста. А оттуда рукой подать до Цзянькана. Обрадованный Учжу распорядился одарить ученого золотом и шелками, но тот не принял подарков и удалился, даже не назвав своего имени. Воины немедленно приступили к расчистке протоки. Ободренные надеждой на спасение, они работали, не жалея сил, и за одну ночь протока протяженностью в тридцать ли стала судоходной. По ней все корабли благополучно вышли к реке Старого аиста. Здесь войско высадилось на берег и, бросив суда, сушей двинулось на Цзянькан. Десять дней сторожили сунские воины выход из залива. В лагере чжурчжэней все будто вымерло. Это показалось юаньшуаю подозрительным, и он послал людей в разведку. Вскоре те донесли ему, что чжурчжэни исчезли. — Проклятие! — разразился руганью Хань Ши-чжун. — Теперь я понимаю, что значило предсказание старого монаха! В его стишке значение имело только первое слово каждой строки! Поставь их рядом, и получится: «Бежит по реке Старого аиста!» Сбылось небесное предначертание! Видно, не суждено варвару погибнуть сейчас! — Небесное предначертание — само собой, но и вы виноваты! — заметила госпожа Лян. — Слишком возгордились после первой победы! О том, как Хань Ши-чжун отдал приказ войску выступать к Ханьяну и как он послал императору покаянный доклад, рассказывать не будем, вернемся лучше к Учжу, который благополучно миновал Цзянькан и направился к Тяньчангуаню. Когда чжурчжэни подходили к заставе, он вдруг запрокинул голову и расхохотался: — Юэ Фэй, Хань Ши-чжун, ну какие из вас полководцы! Устрой кто из вас здесь засаду, мне бы и на крыльях не улететь. Словно в ответ на его слова прогремел пушечный выстрел — три тысячи воинов преградили дорогу. Впереди на рыжем коне ехал юный военачальник в золотом шлеме и сверкающих латах, вооруженный двумя молотами. — Давно поджидаю тебя здесь, Учжу! Сходи с коня и сдавайся! — Как бы не так! — крикнул в ответ Учжу и взмахнул секирой. Юэ Юнь — а это был он — с такой силой отразил удар, что Учжу покачнулся в седле. Юноша воспользовался его замешательством, схватил за пояс и стащил с коня. Чжурчжэни в панике бежали. Из многих десятков тысяч воинов, которых Учжу привел на Срединную равнину, лишь тремстам шестидесяти конникам удалось спастись и возвратиться на родину. Однажды, когда Юэ Фэй поднялся в шатер, разведчик сообщил: — Юаньшуай Хань разгромил Учжу на Чанцзяне и загнал его флотилию в залив Хуантяньдан. Но чжурчжэни каким-то чудом пробрались через протоку к реке Старого аиста и бежали к Цзянькану, а Хань Ши-чжун вернулся с войском в Ханьян. — Сбежал-таки варвар! — вздохнул Юэ Фэй. — Видно, такова была воля Неба! Пока юаньшуай сокрушался, явился другой разведчик. — Ваш сын захватил Учжу! Вскоре сам Юэ Юнь прибыл в лагерь и доложил отцу:
— По вашему приказу я занял Тяньчангуань и поджидал там чжурчжэней. Учжу действительно задумал прорваться через заставу, и я взял его в плен. — Введите пленного! — распорядился Юэ Фэй. Стража притащила чжурчжэня к шатру, но тот упорствовал и ни за что не хотел становиться на колени. Юэ Фэй вгляделся в него — а это совсем не Учжу! — Ты кто такой? Как посмел выдавать себя за своего полководца? — Я — младший юаньшуай Гаотайбао. Мой повелитель оказывал мне много милостей, и я решил отдать жизнь, чтобы его спасти. Хотите — рубите мне голову! Больше нам не о чем разговаривать! — Обезглавить! — коротко приказал Юэ Фэй. Стража увела пленника, и вскоре в шатер внесли его отрубленную голову. — Ну, а с тобой, дураком, что делать? — накинулся юаньшуай на сына. — Я тебе наказывал захватить Учжу, а ты кого мне привез? — И бросил страже: — Свяжите и отрубите голову! Воины не осмелились перечить, связали Юэ Юня и потащили вон из шатра. Как раз в это время в лагерь прибыл Хань Ши-чжун, чтобы сообщить Юэ Фэю о вызове к императору. Он увидел связанного юношу и спросил: — Кто это и за что его собираются казнить? Воины рассказали ему о том, что произошло, и Хань Ши-чжун сказал чиновнику, стоявшему у входа в шатер: — Повремените с казнью и передайте вашему юаньшуаю, что его хочет видеть Хань Ши-чжун. Юэ Фэй сам вышел навстречу гостю и пригласил его в шатер. После взаимных приветствий Хань Ши-чжун сказал: — Вы прославленный полководец, господин юаньшуай! Без вашей помощи государь никогда не вернулся бы в столицу! — Что вы, что вы! Какие же у меня способности! За спасение государя надо благословить судьбу! Что мог бы я сделать без помощи храбрых военачальников и отважных воинов? Спасение государя я не могу считать своей заслугой! — Господин юаньшуай, позвольте узнать, кого это вели на казнь? Он нарушил приказ? — Да. Я приказал ему засесть на заставе Тяньчангуань и взять в плен Учжу, а он привез мне невесть кого. Была такая великолепная возможность, а этот скотина ее упустил! — С моим сыном случилась та же беда. Видимо, Небо не судило пока варвару умереть, и зря вы хотите казнить своего сына! И в подтверждение своих слов Хань Ши-чжун рассказал о предсказании монаха. — Против воли Неба не пойдешь, — промолвил Юэ Фэй. — Хорошо, ради вас я прощаю мальчишку. Стража развязала Юэ Юня, и юноша явился в шатер поблагодарить своего спасителя. Хань Ши-чжун и Юэ Фэй уговорились, как действовать дальше. Прежде всего надо было явиться в столицу на прием к императору. Юэ Фэй отправился с войском по суше, Хань Ши-чжун — на судах по реке. О том, как Юэ Фэй добрался до Цзиньлина, как его принимал и награждал император и какой был устроен пир в честь победителей, рассказывать не будем. Через два дня после прибытия Юэ Фэя в столицу линьаньский губернатор Мяо Фу и начальник гарнизона Лю Чжэнь-янь прислали в Цзиньлин чиновника с докладом. Они сообщали, что в Линьане закончено строительство дворца, и просили императора перенести туда столицу. Гао-цзун одобрил это предложение и повелел готовиться к переезду. Но не все придворные чиновники были довольны его решением. — Цзиньлин почти весь разрушен, стены городские обветшали, — говорили одни, — государь решил мудро — надо перенести столицу в другой город. Другие возражали: — Цзиньлин является столицей империи со времен Шести династий. Город расположен в удобном месте, его прикрывает река Чанцзян, здесь можно хорошо обороняться от нападений врага. А разрушенное не так уж трудно восстановить. Когда эти толки дошли до Ли Гана, он поспешил во дворец и добился приема у императора. — Возвышение всех династий, правивших на Срединной равнине, начиналось на северо-западе — в Гуаньчжуне, ибо город этот неприступен для врагов. Лучшего места для столицы не сыщешь. Но поскольку перенести туда столицу невозможно, то разумнее всего было бы переселиться в Цзянькан. Туда можно созвать войска со всех концов империи и восстановить славу династии. Но избрать столицей Линьань?! Кто вам дал такой совет? Ведь перебравшись туда, вы тем самым покажете, что боитесь чжурчжэней! Государь, прошу вас, откажитесь от своего решения, пока не поздно! — Вы ничего не понимаете, — возразил Гао-цзун. — Учжу разрушил Цзиньлин, население разбежалось. К чему цепляться за развалины? А Линьань имеет связи с Фуцзянем и Гуандуном на юге, на севере вблизи него протекает Чанцзян и Хуайхэ, тамошнее население промышляет рыбой и солью, и если придется сражаться, войско не будет терпеть недостатка в провианте. Почему вы вздумали меня отговаривать? Ведь сами понимаете: прежде чем думать о восстановлении империи, надо создать сильное войско! Ли Ган понял, что ему не удастся переубедить императора, и сказал: — Простите, государь, но я уже стар и больше не могу вам служить. Сделайте милость, увольте меня и дайте последние годы пожить на покое. Ваше согласие я буду считать высшей наградой за всю мою службу! Гао-цзун был довольно-таки заурядным правителем. Личное спокойствие было для него дороже интересов государства, и, чтобы избежать излишних разговоров, он утвердил отставку Ли Гана. В тот же вечер старый советник уехал в родную деревню. Вскоре разговоры чиновников дошли до Юэ Фэя, и он со всеми своими военачальниками явился ко двору. — Государь! — говорил он Гао-цзуну. — Войско Учжу полностью разбито. Сейчас самое время набрать армию, запастись провиантом и идти в поход на Хуанлунфу, чтобы освободить императоров. Перенос столицы даст вам временное спокойствие, но зато вы лишитесь доверия народа! Подумайте, ведь Линьань расположен на равнине и со всех сторон открыт для нападения! Не поддавайтесь уговорам предателей Мяо Фу и Лю Чжэн-яня — они хотят завлечь вас в ловушку! — Мы и так уже несколько лет воевали, народ устал, — возразил Гао-цзун. — К счастью, Учжу посрамлен, и я хочу заключить мир с чжурчжэнями. Решение мое твердое, можете меня не отговаривать. — Повинуюсь вам, государь! — сказал Юэ Фэй. — Но раз в Поднебесной спокойно, а моя матушка больна, отпустите меня домой. Я несколько лет не видался с семьей. Гао-цзун не стал отказывать. Военачальники Юэ Фэя под разными предлогами тоже покинули службу. Император велел выдать им денег на дорожные расходы. Недаром говорится в стихах:
Глава сорок пятая
Учжу проявляет милость и возвышает Цинь Гуя. Мяо Фу сдерживает обиду и убивает Ван ЮаняА сейчас пойдет речь о Цинь Гуе и его жене. Некогда вместе с другими сунскими сановниками они попали в плен. Почти всех чжурчжэни убили, только один Цинь Гуй остался в живых, и старый правитель отослал его в степи к подножью гор Хэланьшань в помощники табунщику. Когда тот умер, Цинь Гуй остался в его убогом шатре. Жили супруги впроголодь, жена Цинь Гуя зарабатывала шитьем и стиркой. Однако вскоре она приглянулась одному богатому чжурчжэню, стала с ним распутничать и получала за это подарки. Однажды случилось так, что Учжу заскучал во дворце и решил поехать на охоту в горы. Охота была не совсем удачной, убили лишь несколько косуль и зайцев. Учжу уже собирался возвращаться, как вдруг неподалеку от горы Хэланьшань заметил женщину в чужеземной одежде, которая при виде его поспешила скрыться в лесу. Учжу заинтересовался, кто она такая. По его приказу телохранители обыскали лес и привели женщину. Надо сказать, что Учжу не был поклонником женских прелестей, но сиявшие звездочками глаза и томное выражение лица чужеземки произвели на него глубокое впечатление и взволновали кровь. — Отвезите ее ко мне во дворец, — приказал он телохранителям, — там выясним, кто она такая. Воины посадили женщину на коня и двинулись в путь. Учжу следовал позади. Возвратившись во дворец, он вызвал женщину во внутренние покои и спросил: — Ты откуда родом? Как попала в наши северные земли? Трепеща от страха, женщина упала на колени и тихим мелодичным голосом промолвила: — Я — ваша рабыня, великий повелитель, меня зовут Ван. Я жена Цинь Гуя — «первого из сильнейших» Сунской империи. Мой муж прибыл сюда с императорами. Потом, когда повелитель отправил императоров в Угочэн, мы остались здесь. Я собирала в лесу хворост и случайно попалась вам на глаза. Простите меня! — Уже несколько дней мои воины разыскивают Цинь Гуя, а он, оказывается, здесь! — обрадовался Учжу. Поистине верно сказано:
— Древние говорили: «Пусть будет дерево высотой в тысячу чжанов, все равно листья его упадут к корням», — сказал Учжу. — Если вы тоскуете по родным краям, я прикажу людям проводить вас на Срединную равнину. — Разрешите мне съездить домой и поклониться могилам предков, я сочту это величайшей милостью! — воскликнул растроганный Цинь Гуй. — Большего я ижелать не смею! — Вашу просьбу я исполню, но только при условии: вы должны испросить у императоров в Угочэне специальный указ, чтобы вас пропустили на Срединную равнину. Цинь Гуй отправился в Угочэн. Учжу было очень жаль расставаться с госпожой Ван. «Если мне удастся завоевать Срединную равнину, — клялся он ей, — ты будешь моей первой наложницей!» Как только от пленных императоров был получен необходимый указ, Учжу устроил прощальный пир, а на следующий день отправился провожать Цинь Гуя и его жену на родину. В пути останавливались через каждые тридцать ли, пили вино и веселились. Не доезжая до Лучжоу, Учжу решил проститься с Цинь Гуем и его женой. Он пригласил их в шатер и, осушив кубок, сказал: — Когда вернетесь на Срединную равнину и добьетесь почестей и богатства, не забудьте обо мне! Растроганный Цинь Гуй отвечал: — О повелитель, если мы с женой доживем до тех счастливых дней, то с радостью отдадим вам Сунскую империю! — И вы готовы дать клятву, что выполните свое обещание? Цинь Гуй встал на колени и торжественно поклялся: — Владыка Небо и владычица Земля! Если я позабуду о великих милостях могущественного повелителя и не отдам в его руки Поднебесную, да постигнет меня смерть от проказы и язв! — Я верю в вашу искренность, — сказал Учжу. — Сообщайте мне обо всех важных событиях. А сейчас извините меня — дальше ехать не могу! Цинь Гуй с женой попрощались с ним и одни продолжали путь. У пограничной заставы Лучжоу супруги назвали себя и попросили воинов доложить о них начальнику. Узнав, что из Цзинь на родину возвращаются люди, сопровождавшие некогда в чужие края старых сунских императоров, начальник заставы беспрепятственно пропустил их через границу и велел воинам проводить супругов до Линьани. Цинь Гуй благополучно добрался до столицы и явился к главным воротам дворца. О его приезде доложили Гао-цзуну, и тот велел пригласить Цинь Гуя в зал Золотых бубенцов. Цинь Гуй низко поклонился и сказал: — Государь, императоры повелели мне передать вам указ! — Мы очень рады тому, что получили весть от старых государей. Теперь при дворе у нас появился выдающийся человек. Господин Цинь Гуй на чужбине перенес немало бед и лишений, но, несмотря ни на что, остался верен нашей династии. Жалуем ему за это должность министра церемоний, а его жене — все знаки отличия, полагающиеся супруге сановника второго класса. Цинь Гуй поблагодарил императора за милость и отправился в ведомство церемоний принимать должность. Это произошло в начале осени четвертого года правления под девизом Продолжение процветания. Стихи, написанные по этому поводу, гласят:
Глава сорок шестая
Отважный полководец прибегает к хитрости, чтобы изловить коварных мятежников. Мудрая императрица вышивает знамя, чтобы привлечь доблестного военачальникаМы уже рассказывали о том, как Ню Гао и Цзи Цин проникли в ямынь. Услышав шум, юаньшуай Хань послал телохранителя разузнать, в чем дело. Увидев двух молодцов, телохранитель строго спросил: — Вы кто такие? Как смеете скандалить в присутственном месте? — Мы — военачальники юаньшуая Юэ Фэя, — ответил Ню Гао. — Приехали к вашему полководцу по секретному делу большой важности, а тут какой-то пес не захотел о нас докладывать! Услышав, что это люди Юэ Фэя, которые к тому же приехали по секретному делу, телохранитель сразу сбавил тон: — Не сердитесь, почтенные господа! Наш привратник не распознал, кто вы такие! Пожалуйста, подождите немного, я о вас доложу. — Ваша обходительность мне нравится! — просиял Ню Гао. — А того пса я, ей-ей, отколотил бы! Телохранитель доложил Хань Ши-чжуну о прибывших, и тот распорядился просить гостей. Ню Гао и Цзи Цин прошли в присутственный зал и с поклоном вручили письмо. Прочитав его, Хань Ши-чжун с тревогой сказал: — При дворе мятеж! Господин Ню и вы, господин Цзи, поезжайте сейчас же в столицу и действуйте, как вам приказал ваш юаньшуай. Я с войском выступаю вслед за вами. Ню Гао и Цзи Цин поспешили в Линьань. Неподалеку от города Ню Гао сказал: — Теперь я поеду вперед, а ты, брат Цзи, держись поодаль. Ню Гао подскакал к городской стене и крикнул страже: — Я — Ню Гао, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя. Мне надо повидать господ Мяо Фу и Лю Чжэн-яня по важному делу! Мяо Фу и Лю Чжэн-янь как раз совершали обход и проверяли, как их воины несут службу. Когда они увидели, что Ню Гао один, они безо всякого опасения впустили его в город. Ню Гао поднялся на стену, почтительно приветствовал обоих мятежников и сказал: — Мне надо кое-что вам сообщить. Прикажите, пожалуйста, вашим людям отойти подальше. — Мы своим людям доверяем — можете смело говорить при них. — Юэ Фэй велел мне передать вам поклон и сказать, что он изгнал из Поднебесной цзиньские войска, совершил много подвигов, а Кан-ван вместо награды уволил его с должности! — начал Ню Гао. — Юаньшуай возмущен, что с ним, заслуженным полководцем, поступили так несправедливо! Он удивляется, почему вы не избавитесь от Кан-вана? Ведь если его убрать, то новый император будет в вашей власти. Да и какой это император, когда ему еще нет и четырех лет от роду? Словом, если вы пожелаете завладеть Поднебесной, наш юаньшуай вам поможет. Пораженные Мяо Фу и Лю Чжэн-янь не знали, что и отвечать. Придя наконец в себя, они в один голос воскликнули: — Если юаньшуай нам поможет, клянемся — он получит титул вана и будет пользоваться почетом наравне с нами! Они пригласили Ню Гао во дворец, усадили на почетное место и стали советоваться с ним, какой ответ написать Юэ Фэю. Их беседу прервал воин, который вошел с докладом: — У городских ворот какой-то Цзи Цин требует, чтобы его впустили в город. — Это мой названый брат, — поспешил вмешаться Ню Гао. — Когда-то Кан-ван прогнал его с должности, и он с тех пор жил в горах Тайхан. Недавно я послал ему письмо, чтобы он приехал в столицу. — Пусть его впустят, — распорядились Мяо Фу и Лю Чжэн-янь. Цзи Цина впустили. Но едва он явился во дворец и встал рядом с Ню Гао, как прибежал еще один воин и сообщил:
— Войска Хань Ши-чжуна подступили к городу! Злодеи перепугались, а тут пришло еще одно известие: — Чжу Шэн-фэй открыл ворота и впустил Хань Ши-чжуна в город! — Кто схватит Чжу Шэн-фэя? — обратился Мяо Фу к воинам. — Я! — вызвался Ню Гао, подскочил к Мяо Фу и сгреб его в охапку. В тот же момент Цзи Цин скрутил Лю Чжэн-яня. Телохранители хотели прийти им на помощь, но братья предупредили: — Кто сделает хоть один шаг, будет убит! И не пытайтесь спасти своих начальников — мы их прикончим раньше, чем вы обнажите оружие! Телохранители растерялись, а когда пришли в себя, подоспела дворцовая стража, и они обратились в бегство. Хань Ши-чжун приказал обезглавить обоих мятежников вместе с их родственниками и приспешниками. После этого в главный дворцовый зал пригласили всех гражданских и военных сановников и попросили императора к ним выйти. Гао-цзуна поздравили с победой над мятежниками, и государь сказал: — Злодеи едва не погубили нас. Мы премного благодарны Хань Ши-чжуну за усердие. Жалуем ему титул великого вана и награждаем золотом и шелками. Ню Гао и Цзи Цину, кои схватили мятежников, жалуем звания губернаторов и повелеваем остаться при дворе, дабы охранять нас. «Эх ты, горе-император! — подумал Ню Гао. — Вот тебе наказание за то, что не хотел слушать моего старшего брата! Благодари его, это он повелел тебя спасти! Подавись ты всеми своими должностями — они мне не нужны!» Он незаметно выскользнул из дворца, сел на коня и уехал в Танъинь. Гао-цзун приказал с почестями похоронить юаньшуая Ван Юаня, а отрубленные головы мятежников принести в жертву на его могиле. Хан Ши-чжун на два дня задержался в Линьани и, лишь закончив дела, возвратился в Жуньчжоу. После возвращения Гао-цзуна к власти в государстве установилось спокойствие. Но весною седьмого года правления под девизом Продолжение процветания[12] ко двору был представлен доклад, в котором говорилось: «В горах Девяти драконов в Шаньдуне поднял мятеж Ян Цзай-син. В Хуачжоу на Великих озерах пираты Ци Фан, Ло Ган и Хао Фан собрали несчетные полчища разбойников и тоже готовят бунт». Тревожные донесения поступали одно за другим. Гао-цзун не на шутку встревожился и обратился к придворным сановникам: — Кто мне посоветует, как усмирить разбойников? — Надо бы вызвать Юэ Фэя, — предложил государев наставник Чжао Дин, — больше с ними никто не справится. — Мы уже посылали за ним, но его подчиненные задержали моего посланца и изорвали указ, — вздохнул Гао-цзун. — Мы их не стали наказывать, потому что они расправились с Мяо Фу и Лю Чжэн-янем. Но каково будет нам, если и новый указ не дойдет до Юэ Фэя?! Сановники наперебой давали советы, но никто не мог предложить ничего путного. Наконец Гао-цзун устал и отпустил их, велев приходить на следующее утро, а сам удалился в спальные покои. Его встретила императрица Вэй. От ее глаз не укрылось, что Гао-цзун расстроен. Она подошла к мужу и заботливо спросила: — Господин мой, о чем вы там разговаривали в зале? Кто вас так опечалил? — Разбойники! Наставник Чжао Дин посоветовал послать против них Юэ Фэя, а тот никак не хочет ехать в столицу. — Эта беда поправима! Если позволите, я шелком вышью боевое знамя с надписью «Преданностью своей отблагодарю государя», вы пошлете его Юэ Фэю, и — можете быть уверены — он явится! Так и сделали: императрица вышила знамя, а император отправил его в Танъинь. Когда Юэ Фэй узнал о прибытии императорского посла, он выставил столик с курильницей, вышел к воротам и пал ниц. Посланец зачитал указ: «Мы, сын Неба, император великой династии Сун, объявляем: в морозную зиму испытывается стойкость сосен и кипарисов, в бедах и несчастьях проверяется честность, и преданность придворных сановников. Мы вступили на трон в суровое время, когда смуты и мятежи раздирают наше государство. Лишь благодаря усилиям Юэ Фэя нам удалось удержать власть. Стыд не покидает нас, что до сих пор мы не смогли освободить из плена старых государей! Но это не наша вина! Ныне Ян Цзай-син собрал несметные полчища разбойников в Шаньдуне. Ци Фан бесчинствует на Великих озерах. Разве в такое тревожное время вам, юаньшуай, подобает пребывать в бездеятельности и смотреть со стороны на бедствия, которые испытывает государство? Моя супруга собственноручно вышила для вас боевое знамя феникса и дракона. Повелеваем вам прибыть в столицу и занять прежнюю должность. Встаньте во главе доблестных войск, выступите в поход и поддержите династию. На награды мы не поскупимся!» Выслушав высочайший указ, Юэ Фэй поблагодарил императорского посланца за милость, угостил его и проводил в путь. Сам же собрался в дорогу, созвал братьев и сказал: — Государь повелел мне покарать разбойников, государыня прислала мне знамя, вышитое собственными руками. Я должен ехать в столицу. Хотите предстать перед государем? — Я не поеду! — первый заявил Ню Гао. — Мне такого дурака императора не надо! Как война — подавай ему полководцев, а как наступит мир, так сразу забывает о них и предается наслаждениям во дворце! — Не говори глупостей, брат! — прикрикнул на него Юэ Фэй. — Или ты не знаешь древнюю пословицу: «Когда государь повелевает подданному умереть — подданный умирает». Я ел хлеб государя и умру за него! Мы пойдем в поход, освободим старых императоров, прославимся сами и прославим своих предков. Настал час наших подвигов! Отправляйте родных в деревню — и в путь! — Правильно, старший брат! Братья разошлись по домам и после недолгих сборов явились к Юэ Фэю. Его жена и невестка устроили прощальное угощение. Юэ Фэй попрощался с женщинами, дал им указания по хозяйству, выпил вина и отправился в путь. Провожать его прибыли уездные чиновники. Юэ Фэй придержал коня, поблагодарил за внимание и сказал: — Не смею утруждать вас, господа. Прошу об одном: не оставьте заботами мою семью! Чиновники низко поклонились юаньшуаю и хором ответили: — Об этом не беспокойтесь! На этом расстались. Выслав вперед носильщиков с поклажей, братья двинулись по дороге в Линьань. Поистине:
Глава сорок седьмая
Явившись во сне, Ян Цзин раскрывает неизвестный прием боя. Устроив ловушку, Ван Цзо посылает приглашение на пирМы уже рассказывали, что после поединка с Ян Цзай-сином Юэ Фэй наказал сына, а сам удалился в шатер, облокотился о столик и задремал. Вдруг ему доложили: — Вам хочет поклониться полководец Ян! Тут же вошел воин в доспехах. Юэ Фэй поднялся ему навстречу, пригласил сесть. Я — Ян Цзин, — сказал гость. — Ян Цзай-син мой правнук, и я не могу смотреть, как он разбойничает! Возьмите его под свое покровительство, пусть он совершит подвиг и прославит свой род! Буду бесконечно признателен вам за помощь! — Я давно уже думаю об этом, — отвечал Юэ Фэй, — но способности мои ничтожны. Я несколько дней подряд сражался, но так и не смог его одолеть. — Вот — взгляните, — сказал Ян Цзин. — У меня в руке родовое копье Янов. Отразить его может лишь клинок убийцы. Передаю копье вам. Вы должны победить моего правнука и заставить его покориться! Ян Цзин взмахнул копьем. Юэ Фэй тоже схватился за оружие. После нескольких схваток Ян Цзин обратился в бегство. Юэ Фэй погнался за ним. Держа копье в левой руке, Ян Цзин обернулся и сделал выпад. Юэ Фэй парировал удар. Но в тот же момент Ян Цзин выхватил клинок, и с возгласом «хорошенько запомните этот прием!» нанес противнику удар в спину. Юэ Фэй упал. В то же мгновение он проснулся — это был всего лишь сон! Юэ Фэй был в восхищении от нового приема и тут же поупражнялся в одновременном применении в бою копья и клинка. Прошло два дня, прежде чем Юэ Фэй вновь вывел войска в бой. Ян Цзай-син спустился с горы. Не вступая в разговор, противники скрестили оружие. После десятой схватки Юэ Фэй притворился побежденным и бежал. — Что это с вами сегодня? — засмеялся Ян Цзай-син и бросился в погоню. Внезапно Юэ Фэй повернул коня и сделал выпад. Ян Цзай-син отразил удар копьем, но не остерегся — его противник выхватил блестящий клинок и плашмя нанес удар по спине. Ян Цзай-син не удержался в седле и полетел на землю. Юэ Фэй поспешно соскочил с коня, помог ему встать и воскликнул: — Простите меня, полководец! Садитесь на коня и продолжим поединок! Поистине:
Юаньшуай отдал приказ войскам расположиться вдоль берега, а Ян Цзай-сина с трехтысячным отрядом послал оборонять город. Едва Ян Цзай-син выступил из лагеря, как повстречался с толпой разбойников во главе с Ци Фаном. Не дожидаясь, пока разбойники изготовятся к бою, Ян Цзай-син с копьем наперевес поскакал им навстречу. — Ты кто такой? — крикнул Ци Фан. — Тебе захотелось узнать мое имя? Так слушай: перед тобой Ян Цзай-син, военачальник Юэ Фэя. Теперь ты назови свое имя, чтобы в книгу подвигов записали, кого я побил! — Я — Ци Фан, повелитель крепостей на Великих озерах. Советую сдаться, иначе тебе конец! — Не трать слов попусту! Вот попробуй моего копья! Двадцать раз сходились и расходились противники. Наконец Ян Цзай-син выхватил клинок. Ци Фан быстро отклонился в сторону, и удар пришелся по голове его коня. Не успел разбойник опомниться, как Ян Цзай-син вышиб его из седла, швырнул на землю и крикнул воинам, чтобы побежденного связали. Увидев, что товарищ попал в плен, второй главарь разбойников, Ло Ган, в ярости выхватил меч и ринулся на Ян Цзай-сина. Тот без труда отражал его удары и скоро стащил Ло Гана с коня. Победитель уже собрался вернуться в лагерь и доложить юаньшуаю о победе, как вдруг его атаковал третий главарь — Хао Сянь. Ян Цзай-син с такой силой отбивал копьем его меч, что у разбойника одеревенели плечи, а по всему телу выступил холодный пот. Изловчившись, Ян Цзай-син ухватил его за пояс и сбросил с коня. Воины подхватили и связали поверженного врага. Почти все разбойники были перебиты, лишь немногим удалось спастись бегством. Ян Цзай-син собрал отряд, явился к Юэ Фэю и доложил о победе. — Вы герой из героев! — воскликнул восхищенный Юэ Фэй. — Трех главарей поймали за один день! Я уверен, с вашей помощью мы разгромим чжурчжэней и вернем на родину плененных государей! — Что вы, что вы! — возражал польщенный Ян Цзай-син. — Этой победой я обязан только вашей славе — никакой моей заслуги здесь нет! Связанных разбойников ввели в шатер и поставили на колени. — Ну, что скажете? — обратился к ним Юэ Фэй. — Почему сразу не хотели покориться? — Господин юаньшуай, не убивайте нас — мы готовы служить вам до последнего вздоха. — Очень хорошо. — Юэ Фэй сделал воинам знак освободить пленных от веревок. — Я с радостью побратаюсь с вами. — Нет, нет! Мы недостойны такой чести! — Не упрямьтесь! Посмотрите, почти все военачальники, которых вы видите в шатре, — мои побратимы. Пришлось согласиться. Ци Фан собрал своих людей, запасы провианта и снова явился к Юэ Фэю. Юаньшуай оставил его отряд в главном лагере, а в столицу послал донесение о победе. Войска расположились за городом на отдых. Сам юаньшуай отправился ко двору и был принят императором. Провозгласив троекратную здравицу в его честь, Юэ Фэй доложил: — Ян Цзай-син, Ци Фан, Ло Ган и Хао Сянь сдались и выразили желание служить в ваших войсках, государь. Гао-цзун пожаловал покорившимся звания и должности и обещал повысить, как только они совершат подвиги. — Вы, наверное, уже знаете, что на озере Дунтинху свирепствует Ян Яо? — спросил он Юэ Фэя. Местные власти ничего не могут с ним поделать. Покарайте злодея и избавьте народ от бедствий. Юэ Фэй почтительно принял повеление и удалился. На прощанье император велел выдать Юэ Фэю особую грамоту, по которой ему разрешалось распоряжаться всеми войсками в округах и провинциях, где придется вести военные действия. Покончив с приготовлениями, Юэ Фэй совершил жертвоприношение знамени и в первый же счастливый день выступил в поход. Войско бурным потоком хлынуло из Линьани к Таньчжоу. На всем пути юаньшуая встречали с подарками местные чиновники. Юэ Фэй ничего не принимал, но со всеми обращался любезно: наказывал усердно служить государю, относиться к народу, как к родным детям. Воины Юэ Фэя тоже соблюдали строгий порядок, никого не обижали, и народ повсюду возносил хвалу юаньшуаю. Вскоре подошли к Таньчжоу. Губернатором здесь был Сюй Жэнь, прежний начальник уезда Танъинь, недавно повышенный в должности. В сопровождении своих военачальников и чиновников он выехал из города навстречу юаньшуаю. Юэ Фэю, который считал Сюй Жэня своим благодетелем, неудобно было принимать от него знаки почтения, и поэтому он назначил губернатору личную встречу. Войско вступило в город и расположилось на отдых. Сам Юэ Фэй устроился в доме губернатора. На следующий день он вышел в присутственный зал, и как только чиновники представились ему, спросил начальника гарнизона Чжан Мина: — Что сейчас творится в пиратском стане? — Да все то же, что и раньше, — отвечал Чжан Мин. — Ян Яо построил дворец на гористом острове Цзюиньшань посреди Дунтинху и провозгласил себя ваном. У него есть брат — Ян Фань, человек большой храбрости, и много военачальников: военный наставник Цюй Юань-гун; юаньшуай Лэй Гун и пятеро его сыновей — Лэй Жэнь, Лэй И, Лэй Ли, Лэй Чжи и Лэй Синь, которых за храбрость называют «пятью тиграми из рода Лэй»; начальник военной палаты Хуа Пу-фан; командующие флотом братья Гао Лао-ху и Гао Лао-лун; начальник восточного укрепленного лагеря Ван Цзо и начальник западного укрепленного лагеря Янь Ци. Рядовых воинов у него несколько десятков тысяч, больших и малых боевых судови лодок — не счесть. Уж больно лют этот разбойник! Ван Сюань пробовал его усмирить, но сам был разбит. Если бы вы не подоспели, Ян Яо, пожалуй, захватил бы и Таньчжоу. — Прошло всего несколько лет, а он забрал такую силу! — вздохнул Юэ Фэй и, подозвав к себе начальника гарнизона, зашептал ему что-то на ухо. На следующий день юаньшуай приказал Чжан Бао отвезти письмо в восточный лагерь разбойников. Лагерь находился приблизительно в тридцати ли от города, на самом берегу. У ворот лагеря Чжан Бао сказал воинам: — Доложите своему начальнику, что пришел человек с письмом от Юэ Фэя. Когда по приказу Ван Цзо посланца пропустили в лагерь, он опустился перед разбойничьим главарем на колени и подал письмо. Ван Цзо начал читать — это оказалось приглашение на пир! — Пойди во флигель, тебя угостят, — сказал Ван Цзо посланцу, — а мне надо написать ответ вашему юаньшуаю. Когда Чжан Бао вышел, Ван Цзо подумал: «Неужели Юэ Фэй не забыл меня и вправду считает братом? Если об этом письме узнает наш великий ван, мне конец!» Ван Цзо решился: он взял письмо, сел в лодку и отправился в лагерь Ян Яо. Представ перед предводителем, Ван Цзо опустился на колени и доложил: — Великий ван, Юэ Фэй прислал мне письмо — приглашает на пир в Таньчжоу. Самовольно я поехать не посмел — прошу вашего разрешения! С этими словами он протянул главарю полученное письмо. Ян Яо прочитал его и передал военному наставнику: — Что скажете по этому поводу? — По-моему, можно отпустить, — промолвил Цюй Юань-гун. — Если Ван Цзо вернется целым и невредимым, я дам вам совет, что делать. — Хорошо, можете ехать, — бросил Ян Яо подчиненному. Ван Цзо вернулся к себе в лагерь, дал Чжан Бао в награду двенадцать лян серебра и сказал: — Передай от меня поклон юаньшуаю и скажи, что завтра я буду у него на пиру. Когда Чжан Бао принес положительный ответ, Юэ Фэй распорядился приготовиться к пиру, а на следующий день, лишь только привратники доложили о прибытии гостя, сам выехал встречать и приветствовал его со всеми полагающимися церемониями. — Давненько не виделись мы с тобой, брат! — Давно! — согласился Ван Цзо. — Несколько лет минуло. Не ожидал, что сегодня свидимся! По знаку юаньшуая гостя усадили в большой паланкин, который несли восемь носильщиков. Из-за занавески Ван Цзо всю дорогу наблюдал, как жители воскуривают благовония у обочин дороги и восхваляют Юэ Фэя. У ворот ямыня паланкин опустили на землю, гостя провели в зал. Юэ Фэй снова приветствовал его со всеми церемониями. Подали чай и вино. Юаньшуай пригласил Ван Цзо занять почетное место. Когда осушили по нескольку кубков, Ван Цзо сказал: — Дорогой брат, теперь, я надеюсь, вы готовы принять предложение моего господина? — Не будем сегодня упоминать об этом! — возразил Юэ Фэй. — Ведь вы помните изречение древних: «За вином не полагается беседовать о государственных делах». Впрочем, вы можете говорить что угодно. Но только знайте: мои военачальники преданы государю, и если вы скажете что-либо невпопад, я за них не ручаюсь! После этих слов Ван Цзо замолчал. Пировали до полудня, потом Ван Цзо встал. — Позвольте проститься с вами, господин юаньшуай! Не то мой ван узнает о нашей слишком продолжительной встрече и обвинит меня в измене! — Не смею вас задерживать, — кивнул Юэ Фэй. Всю обратную дорогу сопровождающие Ван Цзо слуги с восторгом шептались о Юэ Фэе: — Юаньшуай добрейший человек! Как он относится к людям! Ван Цзо слышал эти слова, но притворялся глухим. Когда добрались до главного лагеря, он вышел из лодки, поднялся в зал и доложил великому вану о выполнении приказа. Как только Ян Яо увидел, что Ван Цзо вернулся целым и невредимым, он обернулся к Цюй Юань-гуну и спросил: — Что вы предложите, военный наставник? — План готов! — тотчас отозвался Цюй Юань-гун. — Завтра вы, великий ван, пошлете Ван Цзо к Юэ Фэю с ответным приглашением на пир. Он приедет обязательно! Устройте военные игры, и ваши воины отрубят ему голову. Не удастся этот план — есть наготове другой. Посадите в засаду четыре сотни воинов с копьями, и они по сигналу расправятся с Юэ Фэем во время пира. Если же случится, что ловкачу все же удастся выбраться живым из-за стола, тогда устройте ему засаду: воины из ближних к воротам домов перекроют дорогу столами и скамейками, а самого Юэ Фэя закидают черепицей. Чтобы окончательно отрезать путь, пять тысяч воинов во главе с пятью тиграми из рода Лэй будут стоять за воротами лагеря. Как бы ни был храбр Юэ Фэй, ему не вырваться из наших рук, пусть даже у него вырастут крылья. Этот план пришелся Ян Яо по вкусу, и он приказал Ван Цзо действовать. Возвращаясь в свой лагерь, Ван Цзо думал: «Эх, Юэ Фэй! И зачем я с тобой связался?! Погибну я из-за тебя!» На следующий день он отправил своего телохранителя Ван Дэ к Юэ Фэю с приглашением на пир. Получив приглашение, Юэ Фэй приказал Чжан Бао отвести Ван Дэ во флигель и угостить. Когда посланец поел и пришел благодарить юаньшуая, Юэ Фэй сказал: — Ответа писать не буду. Передай своему господину на словах, что завтра я приеду обязательно. Ван Дэ откланялся. — О чем вам пишет Ван Цзо? — спрашивали Юэ Фэя военачальники. — Приглашает на пир. — И вы поедете? — Почему же не поехать к другу? И вдруг Ню Гао спросил: — Господин юаньшуай, цело ли мое жалованье? — Цело, — ответил Юэ Фэй. — Что это тебе вздумалось о нем спрашивать? — Дайте мне пятьдесят лян, — попросил Ню Гао. — Зачем? Я сам устрою пир и приглашу вас — только не ездите к Ван Цзо. Если поедете, мы будем за вас тревожиться! — Дорогой брат, неужели ты думаешь, что я еду к Ван Цзо только ради вина и яств? Нет! Мне надо поговорить с ним о государственных делах! К тому же я дал согласие, а нарушать слово нельзя. — Если так, возьмите и меня с собой! — решительно заявил Ню Гао. Юэ Фэй согласился, и на этом разговор окончился. На следующий день юаньшуай, облаченный в одежды гражданского чиновника, поднялся в шатер и стал отдавать распоряжения. Тан Хуаю и Ши Цюаню он оставил на сохранение печать командующего, а Ян Цзай-сину и Юэ Юню велел с отрядами расположиться на дороге, ведущей к лагерю Ван Цзо, чтобы в случае необходимости они могли прийти на помощь. Затем Юэ Фэй и Ню Гао сели на коней и отправились к восточному укрепленному лагерю. Чжан Бао сопровождал их пешком. Когда Ван Цзо доложили о приезде Юэ Фэя, он вышел навстречу гостю, с почетом проводил в лагерь, усадил. Подали чай. — Право, я не заслужил вашего расположения! — сказал Юэ Фэй. — Мне нечем одарить вас, и я хоть так решил выразить вам свое уважение, — рассыпался Ван Цзо в любезностях. А в это время Ню Гао стоял у входа и говорил Чжан Бао: — Оставайся здесь и стереги коней, а я пойду охранять юаньшуая. Чжан Бао молча кивнул головой. Ню Гао вошел в зал к пирующим и громко сказал: — Меня бы тоже следовало наградить за труды! Ван Цзо оглядел вошедшего. Он не знал, что это Ню Гао, и только подумал: «Ну и здоровенный детина! Откуда он взялся?» Поняв его мысли, Юэ Фэй объяснил: — Это мой телохранитель Ню Гао. Неотесанный парень! Уж вы, мудрый брат, не взыщите, что он явился без спросу. Ван Цзо приказал слугам принести для Ню Гао вина и закусок. Его приказание было мгновенно исполнено. — Я буду есть здесь! — заявил Ню Гао. — Можете и здесь, — разрешил Ван Цзо. Ню Гао съел и выпил все, что ему подали, а затем встал возле Юэ Фэя. — Извините, но я не могу много пить, — сказал Юэ Фэй. — Так что разрешите мне на этом откланяться. — Нехорошо, брат! — запротестовал Ван Цзо. — Вы еще ничего не выпили. К тому же я хотел поднести вам кубок почета и показать искусство одного моего телохранителя. Уж очень ловко он владеет дубинкой Волчий зуб! Хотите посмотреть? — Вот это с удовольствием! — согласился Юэ Фэй. — Позовите Вэнь Ци, — распорядился Ван Цзо. Вэнь Ци явился на зов и низко поклонился. — Юаньшуай Юэ Фэй хочет посмотреть твое искусство, — сказал Ван Цзо. — Угодишь ему — получишь награду. — Постараюсь. Только места тут маловато — не развернешься. Пусть юаньшуай отодвинет в сторонку свой столик. — Он прав, — обратился Ван Цзо к Юэ Фэю. — Места действительно маловато. — Хорошо, пусть отодвинут мой столик, — согласился Юэ Фэй. Слуги убрали столик. Вэнь Ци поднял дубинку и начал показывать приемы боя, все ближе и ближе подступая к Юэ Фэю. Ню Гао схватился за свои сабли и загородил юаньшуая. — Эй, поосторожнее! Держись подальше отсюда! Вэнь Ци отступил на несколько шагов, но потом снова стал приближаться. Ню Гао несколько раз отгонял его. Наконец Вэнь Ци убрал дубинку и проворчал: — Что ты мне мешаешь? Не разбираешься в военном деле, а кричишь! Как я могу показать навесной удар по голове, когда ты торчишь передо мной, как столб?! — Из одной шелковинки не спрядешь нити! — усмехнулся Ню Гао. — Кому интересно смотреть, как ты один размахиваешь дубинкой? Давай померимся силой! Ню Гао выхватил сабли, шагнул вперед и ловко отбил в сторону дубинку Вэнь Ци. Еще взмах, и Вэнь Ци с разрубленной головой рухнул на пол. Ван Цзо бросил под ноги чашу с вином. Это послужило сигналом: в зал ворвались разбойники.
Глава сорок восьмая
Ян Цинь тайком приносит карту местности. Хань Ши-чжун хитростью захватывает Грот кладовИтак, по сигналу Ван Цзо в зал ворвались разбойники. — Бегите, юаньшуай! — крикнул Ню Гао. — Я вас прикрою! Юэ Фэй выхватил меч и бросился к дверям. Ню Гао отступал за ним, отбиваясь от наседавших врагов. Кое-как добрались они до внутренних ворот лагеря. Здесь их ждал Чжан Бао, охранявший коней. — Господин юаньшуай! Полководец Ню! Садитесь на коней! Я задержу преследователей. Юэ Фэй и Ню Гао вскочили на коней, но тут же из окон близлежащих домов на дорогу полетели столы, скамейки, стулья — ни пройти, ни проехать! А воины с копьями наступали. Чжан Бао зарубил одного из них и его копьем проткнул еще нескольких. Ню Гао тоже уложил с десяток врагов. Разбойники в замешательстве остановились. Воспользовавшись этим, Чжан Бао раскидал в стороны лежавшие на пути столы и скамейки и расчистил дорогу. Трое смельчаков рванулись вперед. На них градом посыпалась черепица. Избитые, они все же миновали ворота. Но здесь на них с обеих сторон напали «пятеро тигров из рода Лэй». Юэ Фэй и его спутники вступили в ожесточенный бой. К счастью, на подмогу вовремя подоспел Ян Цзай-син. Сраженный его копьем, Лэй Жэнь замертво упал на землю. На героя с поднятым молотом обрушился Лэй И, но Ян Цзай-син сразил и его ударом в самое сердце. Тут подошел отряд Юэ Юня и помог юаньшуаю выбраться из вражеского лагеря. Ян Цзай-син прикрывал отход. Оставшиеся в живых братья Лэй, вооруженные мечами и трезубцами, пустились в погоню. Это вывело из себя Ян Цзай-сина, и он повернул назад. В воздухе замелькало его копье, и вскоре трое врагов были убиты. Ван Цзо явился к Ян Яо и доложил о побеге Юэ Фэя. Главарь очень досадовал, что план его не удался, и тяжко скорбел о погибших тиграх из рода Лэй. — Ступайте в свой лагерь, — сказал он Ван Цзо, — а я подумаю, что предпринять дальше. Вернувшись в Таньчжоу, Юэ Фэй первым долгом распорядился записать подвиги Ян Цзай-сина, Ню Гао и Чжан Бао в книгу заслуг, а затем отпустил своих телохранителей в тыловой лагерь лечиться от полученных ушибов. Вскоре ему доложили: — Юаньшуай Хань со стотысячным войском на больших и малых судах подошел к устью реки и расположился лагерем. Обрадованный Юэ Фэй отправился повидать старого полководца. Хань Ши-чжун немедленно принял его и после взаимных приветствий спросил: — Вы уже сражались с Ян Яо? — Пока нет — мне не совсем ясна обстановка, — ответил Юэ Фэй. — К тому же я не решался вступать в бой без вашей помощи. — Ну, это вы скромничаете! — воскликнул Хань Ши-чжун. Подали угощенье. Оба полководца сели за стол, за беседой время летело незаметно. Лишь когда начало смеркаться, Хань Ши-чжун проводил гостя. Верхом на коне Юэ Фэй ехал вдоль берега озера. Водная гладь простиралась без конца и без края. Вдалеке высилась гора Цзюньшань, на ней вырисовывались контуры величественного дворца, украшенного флагами и знаменами. Пока Юэ Фэй любовался пейзажем, Чжан Бао оглядывался по сторонам. И вдруг он увидел небольшую лодку, направлявшуюся к берегу. — Господин юаньшуай, смотрите — лодка! — сказал он Юэ Фэю. — За нами лес, давайте спрячемся! Оба скрылись в лесу и оттуда стали следить за происходящим.
Лодочник подогнал лодку к берегу. Из нее вышел человек, огляделся по сторонам и, как бы обращаясь к самому себе, пробормотал: — Не понимаю! Я хорошо видел двух людей! Куда они девались? Чжан Бао заметил, что в руках у человека нет оружия, поднял дубинку и вышел из леса: — Эй, лазутчик! Ты что здесь высматриваешь? — Я не лазутчик! Я ехал к юаньшуаю Юэ Фэю — хотел оказать ему небольшую услугу! — Если тебе нужен юаньшуай Юэ Фэй, — следуй за мной! — приказал Чжан Бао. Человек повиновался. Когда Чжан Бао указал ему на Юэ Фэя, незнакомец опустился перед ним на колени и произнес: — Я — Ян Цинь, родственник Ян Яо. Мой брат восстал против воли Неба, и я знаю, что он плохо кончит. Но мне жаль, если погибнет наш род и оборвутся жертвоприношения предкам. Я очень счастлив, что случайно повстречался с вами! Если поверите мне, приезжайте завтра вечером на это же место, и я принесу вам план, по которому вы сможете уничтожить моего мятежного родственника. Надеюсь, вы не разочаруете меня?! — Если вы твердо решили встать на праведный путь, то почему бы вам сейчас не поехать вместе со мной? — возразил Юэ Фэй. — Зачем ждать до завтра? — Великий полководец, неужели вам не понятно, что успеха нельзя добиться, если не сохранить тайну? — покачал головой Ян Цинь. — Разве я не сдал бы вам лагерь, если бы мог? Но ведь я не обучен военному делу, и сил у меня не хватит, чтобы справиться даже с курицей. — В таком случае я завтра буду ждать вас здесь! — пообещал Юэ Фэй. — Вашему слову я верю! Ян Цинь поклонился и снова сел в лодку, а Юэ Фэй и Чжан Бао к полуночи вернулись в город. На следующий день юаньшуай приказал Чжан Сяну, Ян Цзай-сину, Юэ Юню и Ван Гую — каждому с тремя тысячами воинов — устроить засаду на берегу озера, чтобы в нужный момент по сигналу прийти на помощь. С наступлением вечера Юэ Фэй вызвал Чжан Бао и приказал: — Ты пойдешь один. Если на тебя нападут, подай сигнал. — Зачем? Я быстро бегаю. — Хорошо. Но предупреждаю — будь осторожен! Чжан Бао благополучно добрался до леса. Ждать пришлось недолго — в назначенное время к берегу причалила лодка. Чжан Бао покинул укрытие и окликнул: — Это вы, господин Ян? — Я! Где юаньшуай? — Заболел. Поручил мне с вами повидаться. — Что ж, пусть будет так! — вздохнул Ян Цинь. — Вот, возьмите и передайте вашему господину. Он вынул из-за пазухи небольшой свиток и протянул Чжан Бао. Попросив его соблюдать тайну, Ян Цинь снова сел в лодку и отчалил от берега. Чжан Бао поспешил в город и передал свиток юаньшуаю. Он был вне себя от радости… На следующий день юаньшуай отправился к Хань Ши-чжуну. Тот принял его в окружении самых доверенных военачальников и сказал: — Можете не опасаться. У меня от них нет никаких секретов — говорите смело. — Прежде взгляните на это! — Юэ Фэй протянул ему свиток и, когда Хань Ши-чжун внимательно просмотрел его, сказал: — Подвиг и награду за него я уступаю вам! — Я не знаю, как вас благодарить! — воскликнул растроганный Хань Ши-чжун. — Меня благодарить не надо! Я буду счастлив, если вы не пожалеете сил для государя! — Очень вам признателен! Но что я сам смогу сделать? Не дадите ли вы мне в помощь ваших военачальников? — С удовольствием. Сегодня же пришлю. Юэ Фэй распрощался с Хань Ши-чжуном, вернулся в город и приказал Тан Хуаю, Ван Гую, Ню Гао, Чжао Юню, Чжоу Цину, Лян Сину, Чжан Сяню и Цзи Цину отправиться в стан юаньшуая Ханя. — Держитесь настороже! — наказывал он. — Приказы выполняйте точно! Нарушите — никто вас не спасет!…
Хань Ши-чжун был очень рад подкреплению. Оставив Хань Шан-дэ, Цао Чэна и Цао Ляна охранять водный лагерь, он вместе со вторым сыном Хань Янь-чжи во главе пяти тысяч воинов выступил к горам Свернувшейся змеи и в десяти ли от них расположился лагерем. Разбойники тотчас же донесли об этом своему главарю. Дорогой читатель, заранее скажу тебе, что горы Свернувшейся змеи были совершенно неприступны. К ним вела лишь одна-единственная узкая тропа, извивающаяся среди отвесных скал и утесов, а иногда почти терявшаяся в бамбуковой чащобе и зарослях терновника. В этих горах находилась пещера Грот кладов, где Ян Яо прятал сокровища. Здесь засели Ян Сяо — отец Ян Яо, его третий сын Ян Бинь и пятый сын Ян Хуэй с десятитысячным войском. Они почти не имели связи с внешним миром, и поэтому никто не знал дороги в горы. Только благодаря свитку, на котором была нарисована карта местности и отмечены все горные тропы, Хань Ши-чжуну удалось так близко подойти к Гроту кладов. Когда воины доложили о подходе врага, Ян Сяо встревожился: — Не понимаю! Как могли сунские войска проникнуть в наши горы? Должно быть, среди приближенных моего сына есть предатель! — Великий ван, разрешите нам схватить сунского военачальника! — выступили вперед Ян Бинь и Ян Хуэй. — От него и узнаем, кто этот предатель. — Подождите! — удержал сыновей Ян Сяо и обратился к военачальникам: — Кто из вас возьмется узнать расположение сунских войск? Вызвался Янь Би-сянь. С ним Ян Сяо отпустил и Ян Биня. Когда Хань Ши-чжуну доложили о том, что разбойники подошли к лагерю и вызывают в бой, он послал навстречу врагу Хань Янь-чжи… — Эй, вы кто такие?! — крикнул молодой воин, выехав вперед. — Перед вами войско сына Неба, и вы не хотите сдаваться?! — Я — старший юаньшуай великого вана Ян Сяо! Меня зовут Янь Би-сянь! А ты кто такой? Зачем сюда явился? Или смерти захотел? — А я — Хань Янь-чжи, второй сын Хань Ши-чжуна! — отвечал молодой воин. — Берегитесь, вы восстали против самого государя! Янь Би-сянь обнажил тяжелый меч и атаковал противника. Хань Янь-чжи защищался копьем Тигровая голова. Это был замечательный поединок! Оба противника отменно владели оружием.
Глава сорок девятая
Ню Гао разбивает кувшины с вином и встречается с праведником. Юэ Фэй отправляется в разведку и попадает в бедуИтак, Тянь Сы-чжун получил повеление государя доставить подарки в лагерь Юз Фэя. Триста кувшинов вина, полученных из императорских погребов, перевезли в ведомство церемоний, чтобы Цинь Гуй их опечатал государственной печатью. Цинь Гуй в это время куда-то уехал, и вино какое-то время стояло в присутственном зале без присмотра. Жена Цинь Гуя воспользовалась этим и приказала доверенным людям подсыпать в кувшины яду. Ей очень хотелось поскорее избавиться от Юэ Фэя, чтобы Учжу завладел Сунской империей. Ну, не ядовитая ли змея была эта женщина?! На следующий день ничего не знавший Цинь Гуй опечатал кувшины и передал Тянь Сы-чжуну. Посланца с императорскими указом и дарами для войска встретили Юэ Фэй и Хань Ши-чжун. Повозки с вином отправили на учебное поле. Кроме того, Юэ Фэй велел закупить вина у местного населения, чтобы хватило на всех воинов. Случилось так, что Ню Гао увидел обоз с подарками и подумал: «Пойду-ка я посмотрю, сколько там прислали вина». Он приблизился к повозкам и сразу учуял крепкий винный дух. — Прекрасно! —сказал он сам себе. — Открою один кувшин и попробую, что за вкус у императорского вина! Он снял печать с кувшина, понюхал вино, и вдруг у него заболела голова. «Гм! Странное вино!» — подумал он и обернулся к стоявшему позади него возчику: — Хочешь попробовать вина? — С удовольствием, если угостите! — Жаль, не во что налить. — У меня есть чашка. Ню Гао налил чашку вина и дал возчику: — Выпьешь, налью еще. — Очень вам благодарен! — сказал возчик и в три глотка осушил чашку. И как только он выпил, так сразу упал, начал корчиться и кататься по земле. Беднягу вырвало кровью. Ню Гао был вне себя от возмущения. — Мы жизнью жертвуем за нашего глупого государя, совершаем подвиги, а он задумал нас отравить! Ню Гао выхватил сабли и перебил все кувшины. Воины, охранявшие повозки, переполошились, бросились с докладом к Юэ Фэю. Юаньшуай велел позвать дебошира. Едва переступив порог, Ню Гао крикнул: — Юаньшуай, казните посланца, а потом поезжайте к государю — спросите, за что он хотел нас отравить? — Как ты узнал, что вино отравлено? — спросил Юэ Фэй. — Дал выпить возчику, а тот умер! Я разозлился и перебил все кувшины. — И ни одного не осталось? — Нет.
Разгневанный Юэ Фэй крикнул страже: — Свяжите мерзавца и отрубите голову! — Постойте! — вступился за провинившегося Хань Ши-чжун. — Если бы он не разбил кувшины, мы все погибли бы. — Конечно, конечно! — подхватил императорский посланец. — И мне не сносить бы головы! Не наказывать, а благодарить надо полководца Ню! Прошу вас, простите его! — Хорошо, ради вас прощаю! — сказал Юэ Фэй и приказал воинам: — Выгоните Ню Гао из лагеря. — Я хочу служить только вам и больше никуда не пойду! — заупрямился Ню Гао. — Уходи, ты мне не нужен! — твердо сказал Юэ Фэй. Как ни просил Ню Гао, юаньшуай остался непреклонен — пришлось сесть на коня и покинуть лагерь… Юаньшуай спросил императорского посланца: — В каком ямыне вам выдали это вино? — В казначействе. А опечатывали в ведомстве церемоний. Господин Цинь Гуй в тот день был в отъезде, и кувшины всю ночь простояли в присутственном зале. Он опечатал их на следующий день, и я без задержки доставил вам. — В таком случае попрошу вас вернуться в столицу и доложить государю, что вы его повеление исполнили. Как только я усмирю дунтинских разбойников и вернусь в столицу, расследуем, чьих это рук дело. Прежде чем выступать в поход на север, надо навести в государстве порядок. После отъезда императорского посланца Юэ Фэй послал воинов догнать и возвратить Ню Гао. Долго его искали, но изгнанника и след простыл — так и пришлось вернуться ни с чем. Юэ Фэй расстроился. Между тем Ню Гао бесцельно ехал по какой-то дороге, пока не почувствовал голод. Неподалеку виднелся лес. Ню Гао заметил стоявшего под деревом даосского послушника и окликнул его: — Эй, братец! Как называется эта гора? Есть на ней кумирня или монастырь? — Это гора Бирюзовых облаков. Ни монастыря, ни кумирни на ней нет. Здесь живет и постигает волшебство мой наставник. Он умеет вызывать ветер и дождь, рассыпать бобы и создавать из них войско. — А как зовут твоего наставника? — Бао Фан-цзу. Он мне сказал: «Спустись с горы и жди: как увидишь полководца по имени Ню Гао, приведи его ко мне». Вы случайно не полководец Ню? — Да, я — Ню Гао. Веди меня к своему наставнику. Ню Гао последовал за послушником. Они вошли в пещеру, где сидел почтенный старец. — Я проголодался, учитель, — обратился к нему Ню Гао, — если можете — накормите меня. По знаку старца послушник принес немного постной пищи. — Зачем вы забрели в эти горы? — спросил между тем старец. Ню Гао рассказал, как разбил кувшины и как Юэ Фэй его выгнал. — Вот оно что! — воскликнул старец. — Куда же вы теперь направляетесь? — Не знаю. — Почему бы вам не удалиться от мира и не жить на покое? Слова старца заставили Ню Гао задуматься: «Мы с братом совершили столько подвигов, а глупый государь вместо награды прислал нам отравленного вина! Лучше уж и в самом деле уйти от мира и не знать никаких забот». Утвердившись в таком решении, он опустился на колени перед старцем и сказал: — Я готов служить вам, учитель. — Если хочешь удалиться от мира, тебе придется отказаться от вина, мясной пищи и плотских желаний, — продолжал старец. Два последних условия я выполню, но первое… Хоть чуточку вина… — Нет! Тогда лучше сразу уходи! — прервал его старец. — Хорошо, не надо вина! Во всем повинуюсь вам! — Если повинуешься, идем со мной. Вслед за старцем Ню Гао спустился к подножью горы. Старец велел ему снять с коня узду, свистнул, и конь стрелой умчался в горы. Затем приказал снять латы и шлем и бросил их в глубокий колодец. Возвратились в пещеру. Старец принял Ню Гао в собратья по учению, дал ему имя У-син и велел переодеться в даосский халат. Ню Гао оглядел себя и громко расхохотался: — Сейчас я как настоящий даос! Так стал Ню Гао даосом в горах Бирюзовых облаков.
А сейчас опять пойдет рассказ о Ян Яо. Однажды во время военного совета Цюй Юань-гун сказал ему: — Великий ван, пусть Ван Цзо пригласит Юэ Фэя осмотреть гору Цзюньшань и скажет, что отсюда, мол, есть потайной ход к вашему дворцу. Если Юэ Фэй придет, мы подожжем заросли на горе, Юэ Фэй и Ван Цзо погибнут в огне, а мы сразу избавимся от всех бед. Если же Ван Цзо вздумает отказаться, бросьте в темницу его семью, и ему придется согласиться. Ян Яо вызвал Ван Цзо и рассказал ему о плане военного наставника. — Юэ Фэй уже раз приезжал ко мне на пир и едва спасся, — возразил Ван Цзо. — Разве он теперь мне поверит? — Я все понимаю: ты с ним в сговоре, вот и не хочешь выполнять мой приказ! — усмехнулся Ян Яо и крикнул воинам: — Бросить в темницу его семью! Ван Цзо вынужден был подчиниться. Он сел в лодку и отправился в Таньчжоу. Оповещенный о его прибытии, юаньшуай сам встретил его и пригласил в шатер. После приветственных церемоний Ван Цзо сказал: — Во время нашего пира засаду устроил Цюй Юань-гун — я об этом ничего не знал. Я приехал попросить у вас извинения и хочу кое-что сообщить. — С этими словами он дал Юэ Фэю карту озера Дунтин. — Если хотите, сегодня ночью я проведу вас на гору Цзюньшань и покажу потайную тропу, по которой можно добраться до дворца Ян Яо. Юэ Фэй согласился. Когда Ван Цзо простился с ним и удалился, военачальники стали отговаривать юаньшуая от поездки. Ван Цзо неспроста приглашает вас на эту гору. Не ездите, господин юаньшуай, он опять что-то замышляет! — Я уже дал обещание. А разве можно нарушать слово? — возразил Юэ Фэй. Он написал письмо Хань Ши-чжуну с просьбой о помощи и отобрал себе в провожатые Чжан Бао, Чжан Сяна, Юэ Юня и Ян Ху. Впятером они сели на коней и отправились в восточный укрепленный лагерь Ван Цзо. Тот уже ждал гостей. Они тут же отправились на гору Цзюньшань. Проехали семь ли. Юэ Фэй увидел мост через речку и сказал Ян Ху: — Останься здесь и охраняй мост. Как бы разбойники его не утащили. Ян Ху засел у моста, а Юэ Фэй с остальными спутниками двинулся дальше. «Как можно утащить такой большой мост? — раздумывал Ян Ху. — Спрячусь-ка я и посмотрю, что будут делать разбойники». Он спрятался за каменную плиту и стал наблюдать. И верно: вскоре к берегу пристала лодка с разбойниками. Они высадились из лодки. Их главарь Гао Лао-ху присел на землю возле плиты и приказал разбойникам ломать мост. «Ах, вот оно что!» — сказал себе Ян Ху и неслышно поднялся. Просвистела в воздухе его тяжелая железная плеть, и Гао Лао-ху мертвый растянулся на земле. Разбойники в страхе бросились в лодку и отчалили от берега. А Юэ Фэй и Ван Цзо в это время поднялись на гору. Только было начали они оглядывать окрестности, как вдруг со всех сторон полетели огненные стрелы. Загорелись сложенные здесь заранее кучи хвороста и сухой травы, огонь перекинулся на заросли. Юэ Фэй и его спутники очутились в огненном кольце. Поистине:
Глава пятидесятая
С помощью огненных буйволов У Шан-чжи сокрушает врага. С помощью чудесных драгоценностей Ню Гао одолевает волшебствоРасскажем о том, как Юэ Фэй вместе со своими воинами прорвался сквозь огонь и поскакал к подножью горы. У реки их встретил Ян Ху и предупредил: — Назад! Разбойники разрушили мост! К счастью, подоспел Хань Янь-чжи в лодке и перевез всех на другой берег. Когда проезжали мимо восточного укрепленного лагеря, Юэ Фэй сказал Ван Цзо: — Можете вернуться к себе. А мне надо спешить дальше. Приехав в город, Юэ Фэй отпустил своих спутников отдыхать и лечиться от ожогов, а Ван Цзо возвратился в свой лагерь. Угрызения совести терзали его. Он явился к Ян Яо и доложил: — На горе все сожгли, а Юэ Фэю опять удалось сбежать. — В этом не твоя вина, — ответил Ян Яо. — Можешь забрать свою семью. Заслугу тебе запишут. Новая неудача сильно расстроила Ян Яо. После ухода Ван Цзо он долго раздумывал, что предпринять дальше, как вдруг ему доложили: — Великий ван, дэчжоуский ван Цуй Цин по вашему приказанию привел войско. — Очень хорошо! — обрадовался Ян Яо. — Пусть он прикажет своему полководцу У Шан-чжи взять Таньчжоу. У Шан-чжи не стал медлить. Он подступил к городским стенам и стал вызывать юаньшуая в бой. Войско Юэ Фэя выступило из города и выстроилось в боевом порядке. Юэ Фэй с любопытством разглядывал грозного У Шан-чжи, который восседал на белогривом коне, размахивал алебардой и громко кричал: — Эй, полководец! Ты, наверно, и есть Юэ Фэй? — Я и есть, — отвечал юаньшуай. — А ты кто такой? — Я подчиненный великого вана — У Шан-чжи. — С виду ты настоящий богатырь. Не пойму, почему ты служишь мятежнику? Переходи на мою сторону, и, ручаюсь, ты прославишь свое имя! Если тебя возьмут силой, поздно будет раскаиваться! — Не утруждай зря язык, Юэ Фэй! — заносчиво отвечал У Шан-чжи. — Лучше отведай моей алебарды. Он замахнулся на Юэ Фэя алебардой. Тот ловко отразил удар. Начался беспримерный поединок. И видно было, как
— Ты права. Ян Яо жаден и жесток, и никогда ему не создать государства. Я готов служить Юэ Фэю. Но как с ним повидаться? Он ведь в неприятельском стане. Ладно, об этом поговорим потом — я придумаю, как с ним встретиться. А сейчас спать! Надо обмануть Ян Яо — пусть он думает, что у нас все хорошо. В эту ночь молодые спали врозь. Прошло несколько дней, и Ян Яо созвал чиновников, чтобы посоветоваться с ними о том, как взять Таньчжоу. У Шан-чжи выступил первым: — Юэ Фэй в бой вступать не хочет, так что на быструю победу рассчитывать нельзя. По-моему, лучше всего сделать вид, будто мы хотим заключить с ним мир. Отправим в город послов, и пусть они ведут переговоры, чтобы оттянуть время. Не знаю, как вы об этом думаете, великий ван? Не успел Ян Яо ему ответить, как заговорил Юй Шан-вэнь: — Я знаю, как взять Таньчжоу! Великий ван, прикажите возвести башню на горе Семизвездия. Я сотворю на ней заклинание пяти громов, вызову небесных полководцев, и они отрубят голову Юэ Фэю. Ян Яо одобрил этот план и приказал строить башню. Пока совершались все эти события, Ню Гао жил в горах Бирюзовых облаков. Невыносимо скучной казалась ему отшельническая жизнь. Однажды, обманув учителя, он ушел в горы. Долго бродил он, пока не попал в лес и не присел на камень отдохнуть. Вдруг Ню Гао увидел буйвола с острыми ножами на рогах. Это было одно из тех животных, которых У Шан-чжи напустил на войско Юэ Фэя. «Все время приходится есть одну зелень — противно! — подумал Ню Гао. — Видно, небо сжалилось и послало мне этого буйвола на жаркое. Одного не пойму, — почему у него на рогах ножи?» Он осторожно приблизился к буйволу, который щипал траву, отвязал нож от одного рога и заколол животное. Потом развел костер и поджарил мясо. Едва принялся он за еду, как вдруг услышал за спиной голос послушника: — Брат, идем скорее — тебя зовет учитель! Ню Гао поспешил в пещеру. При виде его старец с укором сказал: — Ты удалился от мира, пообещал выполнить все мои условия — зачем же теперь обманываешь и ешь скоромное? Мне не нужен такой ученик — уходи отсюда. Лучше помоги Юэ Фэю одолеть Ян Яо. — Учитель, я не могу уйти! — воскликнул Ню Гао. — Почему? — Мои латы, оружие и седло вы бросили в колодец, коня прогнали в горы. Как же мне сражаться? — Ступай за мной. — Старец подвел Ню Гао к колодцу, наклонился над ним и крикнул: — Живо! Подать сюда оружие Ню Гао! Из колодца выпрыгнуло какое-то странное существо: дракон не дракон, человек не человек, — и положило на землю шлем, седло, уздечку и две сабли Ню Гао. Потом скрылось в колодце так же внезапно, как и появилось. — Учитель, вы сохранили мои вещи! — вскричал растроганный Ню Гао. Старец ничего не ответил, обернулся к горам и свистнул. И тотчас же из ущелья со ржанием выбежал конь. Ню Гао надел латы, оседлал коня и опустился на колени перед старцем: — Я снова еду воевать, учитель! Подарите мне хоть один секрет волшебства, чтобы я не раскаивался в понапрасну истраченном времени! Старец вынул из рукава маленькую стрелу и протянул Ню Гао. Тот принял дар, хотя и усмехнулся. — Учитель, какая польза от такой игрушки? — Это «стрела, пробивающая облако», — пояснил старец. — Если тебе попадется волшебник, который умеет ездить на облаке, выпусти в него эту стрелу — она поразит без промаха. — Так вы бы дали мне таких стрел побольше, чтобы наполнить колчан! Старец вытащил из рукава соломенные сандалии. — А это зачем? В бою лучше сапоги! — засмеялся Ню Гао. — Я же не собираюсь идти в носильщики. — Береги эти сандалии, Ню Гао! — наказывал старец. — Они усмиряют волны. В них можно прогуливаться по воде, как по твердой земле. Ян Яо — небесный зверь, снизошедший в мир людской, и без этих сандалий победить его невозможно. — Стало быть, это тоже сокровище! Подарите мне таких сокровищ побольше! Больше у меня сокровищ нет, а есть две пилюли. Возьми их. Одна пилюля спасет жизнь Юэ Фэю, а другую оставь для себя на будущее. Он вынул небольшую тыквенную бутыль, вытряхнул из нее две пилюли и отдал Ню Гао. — Учитель, я не знаю дороги из гор — велите послушнику меня проводить, — попросил Ню Гао. — Я тоже не знаю дороги, — промолвил старец. — Садись на коня и закрой глаза. Ню Гао вскочил в седло и зажмурился. Старец крикнул одно лишь слово: «Вверх!» — и конь мгновенно взмыл к небесам. В ушах Ню Гао засвистел ветер. Вскоре конь остановился, и Ню Гао услышал возле самого уха чей-то голос: — Божественный полководец, снизойди к алтарю и выслушай мое повеление! Послышалось какое-то лязганье. Ню Гао открыл глаза — конь стоял у подножья горы. На склоне высилась башня — там даос творил заклинание. Ню Гао спешился и подошел к даосу — это был Юй Шан-вэнь. При виде чернолицего военачальника даос решил, что это и есть Черный тигр Чжао Сюань-тань, которого он вызывал, и поэтому, хлопнув по табличке, приказал: — Божественный полководец, отправляйся в Таньчжоу и принеси мне голову Юэ Фэя. — Принимаю повеление! — отозвался Ню Гао, взмахнул клинком и срубил даосу голову. Потом привесил ее к поясу, вскочил на коня и помчался в Таньчжоу. Разбойники, толпившиеся у башни, услышали шум, прибежали посмотреть, что случилось, и увидели обезглавленного даоса. Доложили Ян Яо. Раздосадованный главарь велел убрать труп и тайно разузнать, кто убил Юй Шан-вэня. Между тем Ню Гао добрался до Таньчжоу, явился в ставку Юэ Фэя и доложил обо всем происшедшем. Юэ Фэй приказал выставить голову даоса напоказ, а затем спросил Ню Гао: — Ты где столько времени пропадал? — Скитался без пристанища, — отвечал тот. Юэ Фэй отнесся с недоверием к его ответу, написал письмо и, отдавая его Ню Гао, сказал: — Поедешь помогать юаньшуаю Ханю. Со временем опять заберу тебя к себе. Ню Гао простился с Юэ Фэем и отправился в лагерь Хань Ши-чжуна. Полководец прочитал письмо, — оказывается, Юэ Фэй просил его выведать у Ню Гао, где тот столько времени скрывался. Юаньшуай Хань устроил в честь Ню Гао угощение, а через день вызвал его к себе и сказал: — Я вижу, вы честный и храбрый воин, и хотел бы с вами побрататься. Надеюсь, вы не станете отказываться? — Да разве я смею мечтать о такой чести! — воскликнул Ню Гао. — Не скромничайте! Побратались же вы с Юэ Фэем. После положенной церемонии побратимы выпили вина, и Ню Гао рассказал, как он разбил кувшины с вином, как Юэ Фэй изгнал его из лагеря, как он попал в горы и даос взял его в ученики, как и почему он не выдержал испытания и как даос отослал его прочь, подарив на прощанье три драгоценности. — Что-то мне не верится! — усомнился Хань Ши-чжун. — А не покажете ли вы мне подарки даоса? — Пожалуйста, могу показать. Ню Гао надел соломенные сандалии и вместе с Хань Ши-чжуном отправился к озеру. Отшельник не обманул: Ню Гао шел по воде, словно по твердой земле. «С таким воином мы обязательно разобьем Ян Яо! — подумал восхищенный Хань Ши-чжун. — В этом можно не сомневаться!» И он тут же написал Юэ Фэю письмо, в котором сообщил о сандалиях Ню Гао. На следующий день к вечеру Ню Гао явился к Хань Ши-чжуну и сказал: — Я не могу сидеть без дела. Отправьте меня сегодня ночью в дозор на берег озера. Получив разрешение, Ню Гао с наступлением темноты сел в лодку и отчалил. В эту же ночь неприятельский военачальник Гао Лао-лун тоже выехал в дозор. Ню Гао первым заметил его боевые суда. — Перестаньте грести! — приказал он лодочникам, надел соломенные туфли и по воде зашагал к неприятельским судам. Гао Лао-лун решил, что перед ним дух озера, бросился на колени и воскликнул: — Помоги мне, великий дух, и я завтра принесу тебе щедрые дары! — Давай столик и курильницу! — приказал Ню Гао и, пока вражеские воины суетились, выполняя его волю, поднялся на корабль, клинком сразил Гао Лао-луна и сбросил в воду гребцов. Разбойники с других судов видели это чудо и обратились в бегство. На захваченном корабле Ню Гао прибыл в лагерь и доложил о победе. Хань Ши-чжун распорядился записать его подвиг в книгу заслуг и сообщил о нем Юэ Фэю. После этого Юэ Фэй приказал Ню Гао немедленно возвратиться в Таньчжоу. А разбойники, спасшиеся бегством, тем временем донесли своему главарю о виденном чуде. Ян Яо упал духом. — Если у сунов появился такой волшебник, плохо нам придется! Тут к нему подошел помощник военного наставника Юй Шан-цзин и доложил: — Я умею ездить на облаке. Разрешите мне полететь в Таньчжоу и отрубить голову Юэ Фэю! Так я и вас избавлю от печали, и за смерть брата отомщу. Ян Яо снова повеселел. Ночью Юй Шан-цзин постелил на землю платок, сел на него, плюнул и прочитал заклинание. Платок поднялся в воздух и полетел в Таньчжоу. А в это время Ню Гао в окружении военачальников беседовал с Юэ Фэем в его шатре. Юй Шан-цзин побоялся действовать в присутствии такого множества народа и стал кружиться над шатром. Ню Гао сразу его заметил и подумал: «Странно! Что это такое? Уж не тот ли волшебник на облаке, о котором говорил учитель? Дай-ка испытаю его стрелу!» И он украдкой выстрелил из лука. Послышался грохот, — сверху на землю упал человек. Ню Гао накинулся на него, связал и притащил к Юэ Фэю. Юаньшуай допросил пленника и выяснил, что это Юй Шан-цзин. Его казнили, а отрубленную голову выставили на городской стене. Разведчики донесли об этом Ян Яо. Тот совсем упал духом. — Надо пригласить на помощь чаншаского вана Ло Янь-цина, — предложил Цюй Юань-гун. — Я придумал новый план построения войск. Надеюсь, с его помощью мы одолеем Юэ Фэя. А теперь вернемся к Ван Цзо. С тех пор как он с семьей прибыл в свой лагерь, мысли о доброте Юэ Фэя не давали ему покоя. В конце концов он решил уговорить Янь Ци сдаться Юэ Фэю. «Надо и мне хоть чем-то его отблагодарить», — думал Ван Цзо. Не теряя времени даром, он отправился в западный лагерь и сказал Янь Ци: — Юэ Фэй — настоящий герой, добрый и справедливый, не чета Ян Яо. Как ты думаешь, не перейти ли нам на его сторону? — Я тоже убедился в том, что Ян Яо не способен на великие дела, — согласился Янь Ци. — О гуманности и справедливости Юэ Фэя я давно слышал. С удовольствием перейду к нему, если он меня примет. Не успели эти слова сорваться с его уст, как юный Янь Чэн-фан, сын Янь Ци, пылко возразил: — Отец, не слушайте дядю Вана! Может быть, он зря так превозносит храбрость Юэ Фэя. Я слышал, что у Юэ Фэя есть сын — Юэ Юнь, он очень храбрый и хорошо дерется на молотах. Завтра я померюсь с ним силой. Если он меня победит, сдамся. Если не победит, пусть его отец уходит отсюда, пока его не истерли в порошок. — Мой сын рассуждает правильно, — сказал другу Янь Ци. — Поступим, как он предлагает. Ван Цзо попрощался и возвратился в лагерь, откуда тайком отправился в Таньчжоу. У ворот он заявил страже, что ему надо срочно повидаться с юаньшуаем. Воины доложили Юэ Фэю. — Ах, псиная голова! — выругался Ню Гао, когда услышал о Ван Цзо. — Трижды он нас обманывал и опять явился! Что ему тут надо? Нет, я не успокоюсь, пока его не зарублю. Ню Гао выхватил клинки и бросился вон из шатра с намерением расправиться с Ван Цзо.
Глава пятьдесят первая
Янь Чэн-фан при поединке на молотах обретает названого брата. Ци Фан из чувства мести пытается убить юаньшуаяИтак, Ню Гао выхватил клинки и бросился вон из шатра с намерением убить Ван Цзо. — Постой, брат Ню! — окликнул его Юэ Фэй. — Я знаю, что Ван Цзо хотел меня погубить, но прощаю его. Человек — не бесчувственное бревно, и мне думается, он рано или поздно оценит мою доброту! Я хочу, чтобы он покорился мне. Его визит сегодня — добрый знак. Пусть войдет. Послушаем, что он скажет. Недовольный Ню Гао поджал губы и отошел в сторону, но возражать юаньшуаю не осмелился. Едва войдя в шатер, Ван Цзо рухнул на колени: — Господин юаньшуай, я дважды вас обманывал и заслуживаю смерти! А вы меня все прощаете! — Встаньте, дорогой брат! — ласково сказал Юэ Фэй. — Во всем виноват Ян Яо, а не вы. Наверное, он опять послал вас завлечь меня в какую-нибудь ловушку? — Я не дикий зверь! Неужели у меня нет человеческих чувств? Я хочу отблагодарить вас за милость! Мы с Янь Ци из западного укрепленного лагеря уговорились перейти на вашу сторону. Только его сын Янь Чэн-фан возражает: хочет прежде помериться силой с вашим сыном. Если ваш сын победит, они оба покорятся. — Можете возвращаться к себе. Завтра я пошлю к вам сына. Ван Цзо попрощался и незаметно вернулся в восточный лагерь. На следующий день Юэ Фэй приказал Юэ Юню вступить в поединок с Янь Чэн-фаном. Ци Фан обратился к юаньшуаю с просьбой: — Разрешите мне сопровождать вашего сына. Ван Цзо уже не раз пытался вас погубить, и я боюсь, как бы и на сей раз он не устроил какую-нибудь западню. Получив разрешение, Ци Фан и Юэ Юнь приказали своему войску разбить под городом лагерь и стали ждать прихода Янь Чэн-фана. Но случилось так, что Ян Яо затеял учения в водном лагере, и Янь Чэн-фану никак нельзя было отлучиться. Юэ Юнь понапрасну ждал его целых два дня. Ван Цзо очень беспокоился. Он знал нетерпеливый характер Юэ Юня и поэтому послал к нему своего сына Ван Чэн-ляна сообщить о причине задержки поединка. Когда воины доложили о приезде посланца, Ци Фан с разрешения Юэ Юня выехал на переговоры. Увидев всадника с обнаженным мечом, Ван Чэн-лян спросил: — Кто вы, полководец? Я Ци Фан, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя. А вы кто? — Я — Ван Чэн-лян, старший сын Ван Цзо. Отец послал меня сообщить господину Юэ Юню, что Янь Чэн-фан занят на учениях и поэтому не смог прибыть вовремя. Пусть господин Юэ Юнь подождет еще день-два. Не успел он это сказать, как Ци Фан взмахнул мечом и снес ему голову. С отрубленной головой он вернулся в лагерь и сказал Юэ Юню: — Это был Ван Чэн-лян — сын Ван Цзо. Я его убил — вот голова. — Что вы наделали! — с волнением вскричал Юэ Юнь. — Если отец узнает, меня казнят! — А может, он замыслил дурное? Откуда мне было знать? — оправдывался Ци Фан. — Пытался же его отец убить юаньшуая! Не беспокойтесь: я его убил, я и виноват — вы здесь ни при чем! Юэ Юнь приказал отправить отрубленную голову в лагерь Ван Цзо. Не будем описывать, как Ван Цзо горевал о сыне, как хоронил его, расскажем лучше о том, как Юэ Юнь вернулся в город и явился к Юэ Фэю. — Батюшка, рубите мне голову! — Это почему? — удивился Юэ Фэй. — Или ты потерпел поражение?
— Я два дня ждал Янь Чэн-фана, а он, оказывается, на учениях. Сообщить об этом приехал сын Ван Цзо — Ван Чэн-лян, а дядя Ци Фан его убил. — Если его убил дядя, в чем твоя вина? — возразил Юэ Фэй и распорядился: — Дать Ци Фану тридцать палок! Воины без промедления выполнили приказание. Тогда Юэ Фэй сказал Чжан Bao: — Отведи Ци Фана в лагерь Ван Цзо и скажи: за самовольство юаньшуай дал ему тридцать палок, а теперь посылает просить прощения. Телохранитель повел наказанного в неприятельский стан. — Передай юаньшуаю, что я никого не виню в смерти сына, — видно, судьба назначила ему рано умереть, — сказал Ван Цзо. — А господину Юэ Юню скажи, чтобы он еще немного подождал — как только Янь Чэн-фан прибудет с учений, поединок обязательно состоится. Чжан Bao вернулся к Юэ Фэю и доложил о выполнении приказания. Только после этого юаньшуай допустил к себе Ци Фана и как следует отчитал его: — Зачем я пировал в восточном лагере и ездил на гору Цзюньшань? Хотел привлечь Ван Цзо на свою сторону! Ван Цзо почти перешел ко мне, а ты убил его сына! Ты едва не расстроил все мои планы! За это и наказан. Ладно, раз Ван Цзо тебя простил, иди отдыхай и залечивай раны. Ци Фан удалился, а Юэ Фэй снова приказал сыну выйти из города и ждать Янь Чэн-фана. Тот прибыл лишь через десять дней. Янь Ци рассказал ему о гибели сына Ван Цзо и велел в тот же день вызвать Юэ Юня на поединок. Янь Чэн-фан снарядился, взял молоты и повел свой отряд к лагерю Юэ Юня. — Доложите, что Янь Чэн-фан здесь! — крикнул он сунским воинам. Начальник стражи немедленно сообщил Юэ Юню. Юноша тотчас же вскочил на коня и выехал навстречу противнику. А у того:
Однажды Ян Яо поднялся в шатер и сказал Цюй Юань-гуну: — Мы собрали большую армию, но ручаться, что победа будет нашей, все-таки рано. Что бы еще придумать похитрей для полной надежности? — Я уже обучил воинов новому пятиугольному строю, — ответил Цюй Юань-гун. — Прикажите, чтобы Ван Цзо завлек врага на преследование, а затем отрезал его от тыла. Тогда слева ударят Цуй Цин и Цуй Ань, справа — Ло Янь-цин и Янь Чэн-фан, и в центре ваш брат Ян Фан. В то же время Хуа Пу-фан на боевых кораблях завяжет бой с Хань Ши-чжуном, чтобы тот не мог прийти на помощь Юэ Фэю. — Что ж, действуйте! — разрешил Ян Яо. Когда Цюй Юань-гун ушел готовиться к сражению, Ян Цинь сказал: — Военный наставник предложил хороший план, но у Юэ Фэя умные и смелые военачальники, и с ними надо считаться. Если разрешите, я готов поехать в Таньчжоу и для виду начать с Юэ Фэем переговоры о мире. Если он на время прекратит войну, мы будем только в выигрыше. — Дельный совет! — одобрительно кивнул Ян Яо. — Если Юэ Фэй согласится отвести войска, я готов послать ему золото и шелка — лишь бы избежать кровопролития. Ян Цинь хотел уже удалиться, но тут вперед выступил У Шан-чжи. — Великий ван, пословица гласит, что из одной шелковинки не сделать нити! Разрешите и мне поехать в сунский лагерь на переговоры! — Очень хорошо! Мне будет спокойнее, если и вы поедете! — согласился Ян Яо. А Ян Цинь про себя подумал: «Надо же было ему навязаться! Расстроил мне все планы!» Но делать было нечего — пришлось ехать вдвоем. Добравшись до города, посланцы велели страже доложить о себе и, представ перед Юэ Фэем, в один голос заявили: — По приказанию нашего великого вана мы прибыли к вам для переговоров о мире. Чтобы избежать кровопролития, наш великий ван даст вам золото и провиант для воинов и обещает каждый год выплачивать дань… Разгневанный Юэ Фэй вскочил с места: — Запомните — рано или поздно я схвачу Ян Яо и уничтожу его логово! — И приказал воинам: — Взять обоих и посадить в темницы отдельно друг от друга. Головы отрубим, когда изловим их главаря! Ян Циня и У Шан-чжи увели, а Юэ Фэй тайно приказал отнести им вина и закусок. Во время первой стражи по приказанию юаньшуая Чжан Бао привел Ян Циня во внутренний лагерь. Юэ Фэй усадил его на почетное место и извинился: — Простите за грубость, но в присутствии посторонних я не мог поступить иначе! И позвольте узнать, что вас привело сюда? — Я хотел сообщить вам, что Цюй Юань-гун придумал пятиугольный строй. Он намеревается заманить вас в засаду и разгромить, — ответил Ян Цинь. — Мне же хочется, чтобы победили вы. Я боюсь одного: если вашивоины одержат верх, они не станут разбирать, где яшма, а где простые камни, и уничтожат всех. Прошу, господин юаньшуай, пощадите мою семью, и я вечно буду вас благодарить! — Я сам должен вас благодарить! — воскликнул Юэ Фэй. — Без вашей помощи я не взял бы горы Свернувшейся змеи! Я буду просить государя, чтобы вас достойно наградили! — Он сделал знак воинам, чтобы ему подали флажок, и, протягивая его Ян Циню, добавил: — Вывесите этот флажок на воротах вашего дома, и никто из моих воинов не посмеет вас тронуть. Ян Цинь принял флажок и горячо поблагодарил юаньшуая. Затем Чжан Бао увел Ян Циня отдыхать, а Юэ Фэй подозвал Ван Хэна. — Пригласи ко мне У Шан-чжи. Но смотри — будь с ним вежлив! Ван Хэн исполнил приказание. У Шан-чжи бросился на колени перед юаньшуаем и воскликнул: — Простите, что я выступил против вас! Юэ Фэй поднял его, усадил на почетное место и произнес: — Вы очень способный человек, и я вас глубоко уважаю! Как жаль, что вы служите разбойнику! Не пойму, что привело вас ко мне? Может быть, вы хотите мне дать какой-то совет? У Шан-чжи рассказал, как после возвращения в лагерь с первой победой Ян Яо сделал его своим зятем, а в заключение добавил: — Хотя мы с невестой сожгли курильные свечи, но она меня и близко к себе не подпустила! Говорит, что только вы можете решить — быть ей моей женой или нет! Юэ Фэй рассмеялся: — Как я могу решать? Ведь замуж ее выдает Ян Яо! И вы будете не моим, а его зятем! — Господин юаньшуай, моя невеста — вовсе не дочь Ян Яо! Она урожденная Яо из округа Сянчжоу. Всех ее родных Ян Яо перебил, а девочку удочерил. Ее отец — Яо Тин-чжан. Изумленный Юэ Фэй подумал: «Яо Тин-чжан? Это же брат моей матери! Значит, невеста У Шан-чжи моя двоюродная сестра?!» У Шан-чжи между тем продолжал: — Девушка наказывала мне прежде всего отомстить за смерть ее отца и встретиться с вами. Что вы мне прикажете и что передать от вас моей невесте? — Так вы, оказывается, и вправду мой зять! — воскликнул Юэ Фэй. — Телохранители, позовите моего сына! Юэ Юнь вошел, и юаньшуай представил его гостю. — Теперь пригласите господина Ян Циня, — сказал Юэ Фэй. — Простите, господин юаньшуай, но нам нельзя встречаться, — забеспокоился У Шан-чжи. — Ничего, он приехал по тому же делу, что и вы! Вошел Ян Цинь. При виде У Шан-чжи он тоже встревожился, но Юэ Фэй рассказал ему, в чем дело, и оба заулыбались. На следующий день Юэ Фэй проводил обоих до берега, посадил в лодку и простился. Посланцы вернулись к Ян Яо и доложили: — Юэ Фэй готов заключить мир, но его военачальники против. Они задержали нас и требовали, чтобы нам отрубили головы! Если бы Юэ Фэй не сказал, что «послам во время войны не рубят головы», не миновать нам смерти! Раздраженный неудачей, Ян Яо ничего не сказал и удалился во внутренние покои. У Шан-чжи тотчас отправился в спальню невесты и сказал: — Сегодня я повидался с твоим братом и передал ему твой наказ. Он обещал, что как только усмирит Ян Яо, мы сыграем настоящую свадьбу. — Если вы отомстите за моих родителей, — воскликнула девушка, — я буду вам бесконечно благодарна! Не будем описывать, как беседовали между собой жених и невеста. Расскажем лучше о том, как Юэ Фэй сговорился с Хань Ши-чжуном в одно и то же время нанести удар по логову разбойников с суши и с озера. Об этом побоище написаны такие стихи:
Глава пятьдесят вторая
Юэ Фэй переходит в наступление и громит неприятельское войско. Ян Цзай-син проваливается в речку и гибнет от вражеских стрелНе будем увлекаться излишними описаниями, напомним лишь о том, что Юэ Фэй во главе огромного войска выступил из Таньчжоу навстречу врагу. Как только войско расположилось лагерем, юаньшуай поднялся в шатер, созвал военачальников и объявил: — Цюй Юань-гун стянул себе на подмогу все войска, какие у него были. В сражении он решил применить пятиугольный строй. Каждый из этих «углов» соответствует одной из главных стихий природы: металлу, дереву, воде, огню и земле. Разбойники будут пытаться взять нас в кольцо и разгромить. Не поддавайтесь панике! Главное, схватить самого Ян Яо! Кто нарушит мой приказ, будет наказан по всей строгости военного закона! — Слушаемся, господин юаньшуай! — в один голос ответили подчиненные. Затем Юэ Фэй начал давать указания каждому военачальнику отдельно. Первым он вызвал Юй Хуа-луна. — Возьмешь красное знамя и вместе с Чжоу Цином и Чжао Юнем во главе трехтысячного отряда прорвешь вражеский строй с запада. Когда Юй Хуа-лун, получив приказ, удалился, Юэ Фэй продолжал: — Хэ Юань-цин, Цзи Цин и Ши Цюань наденут черные латы и во главе трехтысячного отряда под черным знаменем ударят по врагу с юга. Юэ Юнь с Ван Гуем и Чжан Сянем под желтым знаменем поведут наступление с севера. Чжан Сян, Чжэн Хуай и Чжан Куй с трехтысячным отрядом пойдут в атаку с востока. Ян Цзай-син осуществит прорыв в центре. Слева ему поможет Чжан Юн, а справа — Чжан Ли. Я возглавлю основные силы, чтобы в нужный момент оказать помощь там, где будет нужно. А в это время, получив письмо Юэ Фэя, Хань Ши-чжун приказал Ян Ху, Юань Ляну, Гэн Мин-чу и Гэн Мин-да наносить врагу удары с тыла, а сам с двумя сыновьями и помощниками стал готовить корабли к бою. В тот же день Ян Яо сообщили о том, что Юэ Фэй разгадал секрет пятиугольного строя и выступил в поход, а Хань Ши-чжун готовит свой флот к бою. Ян Яо поручил Ян Циню охранять дворец, семью оставил на попечение У Шан-чжи, а сам сел на один из кораблей, которыми командовал Хуа Пу-фан, и двинулся навстречу Хань Ши-чжуну. Янь Чэн-фан, Ло Янь-цин и многие другие военачальники Ян Яо были не менее храбры, чем полководцы Юэ Фэя, но они не были столь же преданны своему главарю. Они думали, как бы поскорее перейти на сторону Юэ Фэя. И только один Ян Фань по прозвищу «Маленький Тиран», остался до конца верен брату. К Юэ Фэю явился Ван Цзо и объявил, что сдает укрепленный лагерь. Юаньшуай приказал ему собрать имущество и перевезти в Таньчжоу. Потом прибыл телохранитель У Шан-чжи и попросил юаньшуая наблюдать за ходом боя. Юэ Фэй поднялся на гору, где его встретил Ян Цинь, который со своими воинами успел уничтожить приверженцев Ян Яо… Сюда же вскоре явился и У Шан-чжи со своей невестой. Разбойники, которым удалось спастись от гибели, докладывали Ян Яо: — Великий ван, беда! Ваш зять У Шан-чжи и брат Ян Цинь сдали врагу водный лагерь и подожгли дворец, Юэ Фэй перебил чуть не всех ваших родственников. Ян Яо охватило отчаяние. — Конец, всему конец! Кто мог подумать, что эти злодеи оборвут жертвоприношения моим предкам! Ох, попались бы они мне в руки — изрубил бы на куски!… Хуа Пу-фан на боевых кораблях плыл навстречу врагу. Вдруг видит: прямо по воде шагает Ню Гао в своих волшебных соломенных сандалиях. — Брат Хуа! Сколько же еще ждать? Когда ты сдашься? — Иду за тобой, брат! — отозвался Хуа Пу-фан, развернул корабли и повел их к сунскому лагерю.
Когда Ян Яо увидел, что Хуа Пу-фан тоже перешел на сторону противника, его охватила ярость. Исполненный решимости победить или умереть, ринулся он в бой с Хань Ши-чжуном. В это время сразу происходило так много событий, что будь у рассказчика два рта, и то он не успел бы обо всем рассказать. Так что не будем описывать, как Ян Яо сражался с Хань Ши-чжуном, лучше поведаем о встрече Юэ Фэя с Хуа Пу-фаном, которого привел Ню Гао. Это была новая победа, и Юэ Фэй от души радовался. Но тут в шатер вошел разведчик и доложил: — Четвертый сын цзиньского правителя Учжу собрал огромное войско и вторгся на Срединную равнину. Сейчас он подходит к Чжусяньчжэню! Наградив разведчика, Юэ Фэй снова послал его следить за передвижением цзиньских войск. Не успел тот уехать, как посыпались донесения, одно тревожнее другого. Как тут было не волноваться? «Ян Яо еще не усмирен, а Учжу уже тут! — размышлял юаньшуай. — Что делать?!» Надо было что-то предпринимать, и Юэ Фэй сделал необходимые распоряжения. А в это время Юй Хуа-лун, Чжоу Цин и Чжао Юнь прорвали пятиугольный строй противника с запада и вступили в бой с Цуй Цином. После нескольких схваток Юй Хуа-лун ударом копья выбил противника из седла. Хэ Юань-цин, Цзи Цин и Ши Цюань ударили по врагу с юга и встретились с Цуй Анем. После нескольких схваток Цуй Ань хотел бежать, но, сраженный молотом Хэ Юань-цина, упал на землю с разбитой головой. Юэ Юнь, Ван Гуй и Чжан Сянь вклинились в строй врага с севера. Навстречу им бросился разбойничий главарь Цзинь Фэй-ху, вооруженный двумя дубинами Волчий зуб. Юэ Юнь вышиб его из седла с первого же удара. Вскоре на помощь Юэ Юню подоспели Юй Хуа-лун и Хэ Юань-цин. Три богатыря, словно разбушевавшиеся драконы, разили врагов. Никто не мог против них устоять! В это время с востока донеслись крики: это Чжан Сян, Чжэн Хуай и Чжан Куй атаковали разбойников. На Чжан Сяна напал было вражеский военачальник Чжоу Лунь, вооруженный двумя тяжелыми железными плетями, но Чжэн Хуай ловким ударом сбил его с коня. Чжан Сян даже не успел вступить в бой. Ян Цзай-син тоже пробился сквозь вражеский строй и схватился с Ян Фанем. Начался поединок. Силы противников были примерно равными, и поэтому долго никто из них не мог взять верх. Это заметил Янь Чэн-фан и, потрясая молотами, крикнул: — Иду на помощь! Услышав его голос, Ян Фань подумал, что кто-то хочет ему помочь, и не остерегся. Опустился тяжелый молот, и Ян Фань рухнул на землю! Ян Цзай-син соскочил с коня и отрубил поверженному голову. Ло Янь-цин был свидетелем этой печальной сцены. Пронзив своим копьем нескольких разбойничьих военачальников, он возгласил: — Я, Ло Янь-цин, перешел на сторону юаньшуая Юэ Фэя! Кто хочет сохранить жизнь, следуйте за мной! Убедившись в том, что военачальник сдался, рядовые воины бросились врассыпную. — Ван Цзо и Ло Янь-цин сдались сунам, — доложили воины военному наставнику Цюй Юань-гуну. — Строй распался, воины разбегаются! Цюй Юань-гун не на шутку встревожился, а тут еще вновь прибывший разведчик сообщил: — У Шан-чжи и Ян Цинь сдали водный лагерь и сожгли дворец. Сунские воины перебили всю семью великого вана. Не успел он договорить до конца, как примчался третий разведчик: — Ню Гао уговорил Хуа Пу-фана сдаться. Великий ван окружен войском Хань Ши-чжуна и молит о помощи! Печальные донесения следовали одно за другим, и Цюй Юань-гун совсем растерялся. Обратив взоры к небу, он в отчаянии воскликнул: — Все пропало! Неприступные реки и горы пали под ударами врага! Он выхватил меч и вонзил себе в грудь… В это время Юэ Фэй собирался бросить в бой резервные войска, но разведчик доложил: — Полководец Хань разгромил Ян Яо. Разбойничий главарь бросился с корабля в воду и пытался спастись вплавь, но Ян Ху и Юань Лян его выловили. Едва разведчик ушел, как явился Ян Цзай-син и доложил юаньшуаю о выполнении приказа. — Вот хорошо, что ты пришел, брат! — обрадовался Юэ Фэй. — Я только что получил весть о наступлении несчетной армии цзиней. Бери пять тысяч воинов и обороняй Чжусяньчжэнь. Ты командуешь передовым отрядом, так что будь осторожен. Ян Цзай-син без промедления выступил в поход. Скоро в лагерь прибыл и Юэ Юнь: — По вашему приказу, юаньшуай, я прорвал пятиугольный строй и разгромил врага! — Хорошо, сын мой! — одобрил Юэ Фэй. — Бери теперь пять тысяч воинов и иди сражаться с Учжу — он опять вторгся на нашу землю. Вслед за Юэ Юнем один за другим вернулись в лагерь Хэ Юань-цин, Янь Чэн-фан и Юй Хуа-лун. Юэ Фэй всех отослал к Чжусяньчжэню. Последним в шатер вошел Ло Янь-цин. Он опустился на колени перед Юэ Фэем и сказал: — Я слишком поздно покорился вам, простите меня! Буду счастлив, если вы возьмете меня к себе на службу! Юэ Фэй торопливо поднял его: — Я часто вспоминал о вас после нашей встречи в Кайфыне! Мне бы хотелось сейчас побеседовать с вами, вспомнить о былом, но, к сожалению, на это нет времени — опять Учжу посягает на наши земли. Только что мои лучшие военачальники отправились спасать Чжусяньчжэнь. Вам тоже придется возглавить пятитысячный отряд и идти следом за ними. Как только вы совершите подвиг, я представлю доклад государю, и, надеюсь, он пожалует вам высокую должность. — Как вы добры! — воскликнул растроганный Ло Янь-цин. — Клянусь, жизни за вас не пожалею! Буду насмерть биться с врагами, чтобы хоть чем-то вас отблагодарить! Он попрощался с юаньшуаем и тотчас же выступил в поход. Через некоторое время в лагерь прибыл У Шан-чжи, чтобы доложить о выполнении приказа, и юаньшуай сказал ему: — Ты очень кстати явился, дорогой зять. Тяньчжоуский губернатор Сюй Жэнь по моему поручению сделал приготовления к твоей свадьбе. Она состоится сегодня же вечером, так как задерживаться нам нельзя ни на один день. Завтра тебе тоже придется идти на помощь первым шести отрядам. В тот же вечер состоялось бракосочетание, а на следующий день У Шан-чжи повел войско в поход. А сейчас расскажем о том, как Ян Ху и братья Гэн вылавливали из воды Ян Яо. Тот пытался добраться до берега вплавь и скрыться, но его заметил Ню Гао, который в этот момент прогуливался по озеру в своих волшебных соломенных сандалиях. «Странно! Чья это голова торчит из воды? — подумал он. — Никак, это Ян Яо! Ну, теперь ему не сбежать!» Ню Гао обнажил свои сабли, намереваясь срубить Ян Яо голову, но Ян Ху и Юань Лян опередили его — они первыми настигли разбойника и утащили на корабль Хань Ши-чжуна. По его приказу пойманного связали и отправили к Юэ Фэю. — Главаря мятежников следовало бы отправить для казни в Линьань, — сказал юаньшуай. — Но я не могу сопровождать его в столицу, а он дорогой еще, чего доброго, сбежит! И Ян Яо казнили, а отрубленную голову с гонцом отправили в Линьань. Юэ Фэй поручил Ню Гао взять на себя доставку провианта в Чжусяньчжэнь, сам же вместе с Хан Ши-чжуном во главе трехсоттысячного войска тоже выступил в поход. А сейчас речь пойдет о Ян Цзай-сине, который вел передовой отряд к Чжусяньчжэню. Было это уже в одиннадцатом месяце. Густые тучи плыли по небу, валил снег. Казалось, горы вокруг посыпаны мукой. Невзирая на снегопад, Ян Цзай-син шел без остановки два дня и две ночи. В окрестностях Чжусяньчжэня он впервые увидел цзиньские войска. Они наступали быстро, подобно бурному потоку. — Слушайте меня, воины! — обратился к отряду Ян Цзай-син. — Вы видите, что чжурчжэней великое множество — как муравьев в муравейнике. Если идти вперед, они нас всех перебьют. Устраивайте здесь лагерь, а я попробую посеять панику среди врагов. Он подхлестнул коня и с копьем наперевес поскакал вперед. Войско Учжу состояло из двенадцати отрядов по пятидесяти тысяч воинов в каждом, но лазутчики распространяли слухи, будто численность цзиньского войска доходит до двух миллионов. Передовым отрядом чжурчжэней командовал Сюэли Хуанань. Он первый столкнулся с Ян Цзай-сином и пал, пронзенный его копьем. Чжурчжэни с криками бросились врассыпную. Тогда в бой вступил Сюэли Хуабэй, командир второго передового отряда цзиньских войск. Но и он после первой же схватки рухнул с коня. Узнав о гибели братьев, разъяренный командир третьего отряда чжурчжэней Сюэли Хуадун, бросился на Ян Цзай-сина с мечом. Но он так и не успел нанести удар, — копье пронзило ему горло. Под натиском богатыря чжурчжэни бежали без оглядки, проклиная родителей за то, что они не родили их с тремя ногами. Командир четвертого цзиньского отряда Сюэли Хуаси пытался остановить бегущих и задержать противника, но и его постигла участь братьев. Так меньше чем за час Ян Цзай-син отправил в преисподнюю четверых вражеских военачальников! Потеряв командиров, двести тысяч чжурчжэней в панике бежали с поля боя. Они даже не знали, кто их преследует, и мчались без оглядки, сбивая с ног и топча друг друга. Трупы громоздились горами, кровь лилась рекой. Ян Цзай-син заметил, что чжурчжэни упорно бегут на север, и решил: «Дай-ка я их обгоню и отрежу дорогу! Они от ужаса совсем обезумеют. Тогда можно будет учинить такой погром, что и пластинок от лат им не собрать!» Ян Цзай-син кратчайшим путем через горы поскакал в объезд противника. В горах протекала небольшая речка Сяошанхэ. Русло ее заросло травой, а сейчас она еще была вдобавок засыпана снегом. Чжурчжэни об этом знали, поэтому, добравшись до речки, свернули на северо-запад, к мосту Сяошан. Ян Цзай-син в темноте не разглядел речку и вместе с конем провалился в трясину. Как только чжурчжэни это заметили, они схватились за луки и осыпали упавшего богатыря тысячами стрел. Так погиб отважный Ян Цзай-син. Потомки сложили о нем такие стихи:
Глава пятьдесят третья
Цинь Гуй обретает власть и лишает должности соперника. Тан Хуай провожает посла и кончает жизнь самоубийствомМы уже упомянули о том, что Юэ Юнь ворвался в стан чжурчжэней. — Берегитесь, Юэ Юнь здесь! — крикнул юноша, размахивая молотами. Многие чжурчжэни уже слышали о силе и смелости Юэ Юня и уступали ему дорогу, не смея ввязываться в бой. Вскоре к сунскому лагерю подошел третий отряд во главе с Янь Чэн-фаном. Ему сообщили о гибели Ян Цзай-сина. Скорбя о погибшем, юноша приказал своим воинам строить лагерь, а сам поскакал на помощь Юэ Юню. — Берегитесь! Янь Чэн-фан здесь! — крикнул он, обрушиваясь на врагов. Воины доложили Учжу: — Молодой варвар Юэ Юнь с каким-то Янь Чэн-фаном ворвались в наш лагерь. Никто не может их удержать! Прикажите послать подмогу. «Я пришел сюда с несметным войском, а Ян Цзай-син в первом же бою убил четверых моих лучших военачальников, — подумал Учжу. — Теперь еще этот Юэ Юнь с каким-то юнцом устроили побоище! Если и дальше так пойдет, разве я овладею Поднебесной?» Он приказал войскам одновременно выступить из всех лагерей и во что бы то ни стало взять живьем обоих юношей. Кольцо вокруг Юэ Юня и Янь Чэн-фана сжималось… В это время подошел четвертый отряд Хэ Юань-цина. Не медля ни минуты, он бросился на помощь друзьям. Вскоре один за другим подоспели к месту битвы Юй Хуа-лун и Ло Янь-цин. Охваченный гневом, Ло Янь-цин крикнул своим воинам: — Стройте лагерь, а я иду мстить за полководца Яна! Проезжая мимо речки, он увидел лежащего в грязи Ян Цзай-сина, соскочил с коня, дважды низко поклонился и со слезами воскликнул: — Старший брат! Ты пожертвовал жизнью ради государя! Я о тебе скорблю и буду мстить! Пусть твой дух охраняет меня в бою! Ло Янь-цин вытер слезы и ворвался в неприятельский стан. У Шан-чжи со своим отрядом подошел последним. Увидев Юэ Юня, Янь Чэн-фана, Хэ Юань-цина, Юй Хуа-луна и Ло Янь-цина в окружении врагов, он грозно крикнул: — Ну, чжурчжэни, держитесь! У Шан-чжи здесь! Шесть богатырей без устали разили врага. Кто вставал на их пути — падал мертвым. Чжурчжэням казалось, словно всю землю окутал мрак, солнце и луна померкли! Наблюдая за сражением, Учжу воскликнул: — Ничего не понимаю! Мне не верится, что южные варвары так сильны! — И он отдал приказ приближенным: — Взять их живьем! Иначе нам нечего и надеяться на победу! Чжурчжэни удвоили усилия. Не успеют сунские богатыри пробиться через одну преграду, как перед ними встает другая. Битва продолжалась всю ночь, пока не подошла армия Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна. По пушечному выстрелу воины остановились и стали располагаться лагерем. Как только молодые воины, сражавшиеся в гуще врагов, услышали этот выстрел, им стало понятно, что подошло подкрепление. Юэ Юнь первым прорвал кольцо. За ним последовали остальные. Когда вышли из окружения, то обнаружили, что не хватает Янь Чэн-фана. — За мной! — скомандовал Юэ Юнь. — Спасем друга! Богатыри бросились обратно — Янь Чэн-фан все еще отбивался от наседающих на него врагов. — Хватит, брат! Пора возвращаться! — крикнул ему Юэ Юнь.
Янь Чэн-фан ничего не ответил и продолжал орудовать молотами. Молодой воин пришел в такой азарт, что перестал различать, где чужие, а где свои. С трудом удалось вернуть его в лагерь. Молодые люди доложили Юэ Фэю о выполнении приказа, и тот распорядился отправить Янь Чэн-фана на отдых в тыловой лагерь. Потом юаньшуай обвел взглядом стоявших перед ним военачальников и сразу обратил внимание на расстроенное лицо Ло Янь-цина. — Не убивайся, брат! — сказал он. — Высшая честь для воина — умереть в бою! Мне тоже очень жаль, что такой герой не дослужился до высоких почестей! Отдадим ему должное! Пусть похоронят его в шкуре боевого коня! Не будем рассказывать о том, как юаньшуай хоронил павшего воина и как приносил жертвы на его могиле. Вернемся теперь к Учжу. Цзиньский предводитель очень сожалел о том, что ему не удалось захватить сунских богатырей. Своих убитых воинов он с почестями похоронил, а раненых отправил лечиться. — Ну, что прикажете делать с Юэ Фэем? — говорил он на совете своим военачальникам. — Если к нему подойдут войска, нам придется дать решительный бой! Почему Цинь Гуй мне не помогает?! Или он умер? Я ему оказывал милости, его жена поклялась мне в верности… Неужели оба забыли, что я для них сделал?.. — Не сомневайтесь в Цинь Гуе, государь, — утешал военный наставник. — От него еще придут добрые вести! В этот же день в лагерь Юэ Фэя прибыл посол с государевым указом. Юэ Фэй вышел его встречать. Оказалось, что государь жаловал Юэ Фэю Властный меч и грамоты за своей подписью на право пожалования военных должностей. Юэ Фэй поблагодарил за милость, проводил императорского посланца назад и вернулся в шатер, где его ждал разведчик. — Государев наставник Чжао недавно умер, и на должность первого министра назначен Цинь Гуй из ведомства церемоний, — сообщил он. Юэ Фэй и его военачальники послали в столицу чиновников с подарками и поздравлениями. Прошло несколько дней. По императорскому указу недавно избранный на экзаменах «первым из сильнейших» Чжан Цзю-чэн был назначен советником при войске Юэ Фэя. Чжан Цзю-чэн прибыл к войску в гражданской одежде, а когда вошел в шатер юаньшуая, то сразу же опустился на колени. Юэ Фэй попросил его встать, предложил место. — Да как же я посмею сесть в присутствии столь высокопоставленных господ! — воскликнул новый советник. — Почему же не сесть? Ведь государь назначил вас на должность, и нам полагается слушать ваши наставления! — возразил Юэ Фэй. Чжан Цзю-чэн сперва отказывался, но потом все-таки сел в сторонке. — Почему вы, с вашими замечательными талантами, не остались служить при дворе? — поинтересовался Юэ Фэй. — Спасибо еще, что сын Неба не отправил меня в изгнание! — горько посетовал Чжан Цзю-чэн. — Звание советника для меня и то высокая честь! Дело в том, что я не оказал достаточного уважения государеву наставнику Цинь Гую, и он порекомендовал назначить меня на эту должность. — Вот видите! — сказал Юэ Фэй военачальникам. — Государев наставник Цинь Гуй десять лет прожил на чужбине, знает, что такое бедность, и все-таки, возвысившись до первого министра, вымогает взятки! Пока происходил этот разговор, юаньшуаю доложили о прибытии посланца с новым императорским указом. Военачальники вышли из лагеря ему навстречу. Не сходя с коня, государев посланец объявил: — Указ касается «первого из сильнейших» Чжан Цзю-чэна — пусть он сам его принимает! Чжан Цзю-чэн вышел вперед. — Государь жалует Чжан Цзю-чэну верительный знак и повелевает навестить пленных императоров в Угочэне. Чжан Цзю-чэн поблагодарил за доверие, а посланец продолжал: — Государь также повелевает Юэ Фэю немедленно снарядить Чжан Цзю-чэна в путь. Посланец вручил Чжан Цзю-чэну верительный знак, повернул коня и уехал. Военачальники оживленно обсуждали случившееся: — Это не государев указ! Видно, Цинь Гуй приобрел власть и задумал погубить господина Чжана! — Ни один честный человек не будет чувствовать себя в безопасности, когда при дворе появился такой предатель! Страшно подумать, что теперь будет! — Когда вы, господин Чжан, собираетесь отправиться в путь? — спросил Юэ Фэй. — Придется ехать немедленно, как повелевает государь, — ответил Чжан Цзю-чэн. — Но только как мне сообщить об отъезде матушке и младшему брату Цзю-сы? — Напишите письмо, — предложил Юэ Фэй. — Мой человек отвезет. Чжан Цзю-чэну принесли столик и письменные принадлежности. Сдерживая слезы, советник написал письмо, положил в мешочек, запечатал его и передал Юэ Фэю. Тот вызвал одного из телохранителей: — Срочно доставишь это письмо в Чанчжоу, и пусть его вскроет лично брат «первого из сильнейших». Телохранитель с письмом удалился, а Чжан Цзю-чэн сказал: — Письмо отправлено, так что разрешите попрощаться! У меня есть одна просьба, господин юаньшуай: дайте мне какого-нибудь военачальника, чтобы помог пробиться через неприятельский стан. — С уважением принимаю ваше повеление, — сказал Юэ Фэй и обратился к военачальникам: — Кто из вас осмелится проводить государева посла через цзиньский лагерь? — Я, — тотчас же послышалось в ответ. Это был Тан Хуай. Юэ Фэй смахнул набежавшую слезу и сказал: — Что ж, поезжайте, полководец Тан! За воротами лагеря Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай сели на коней. Их провожали военачальники и чиновники. У моста Сяошан все остановились. — Простите, почтенный посол, но дальше нам ехать нельзя. — Прощайте, друзья! Прощай, брат! — воскликнул Тан Хуай. — Нам пора! Юэ Фэй хотел ответить, но к горлу подступил комок, и он заплакал. Юаньшуай возвратился в лагерь и, чтобы не показывать своего горя, укрылся в шатре. Между тем посол и Тан Хуай добрались до лагеря чжурчжэней. — Эй, варвары, слушайте! — громко крикнул Тан Хуай. — Государь великой династии Сун посылает «первого из сильнейших» Чжан Цзю-чэна в Угочэн навестить наших императоров. Доложите своему полководцу, чтобы нас пропустили! — Подождите немного, сейчас сообщим повелителю! — отвечали цзиньские воины. — Есть же на Срединной равнине такие честные и преданные люди! — воскликнул растроганный Учжу, когда ему сообщили о Чжан Цзю-чэне. Он приказал открыть дорогу для императорского посланца через главный лагерь и выделил военачальника с пятьюдесятью воинами сопровождать Чжан Цзю-чэна в Угочэн. Когда Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай проезжали через лагерь, чжурчжэни с любопытством смотрели на них. Учжу тоже вышел из шатра. Он заметил Тан Хуая, который с копьем наперевес следовал за послом, и спросил военного наставника: — Так это и есть сводный брат Юэ Фэя? — Да, это Тан Хуай, его брат, — подтвердил Хамичи. — Пока на Срединной равнине есть такие смелые и преданные люди, не овладеть мне Сунской империей! — вздохнул Учжу и приказал: — Пусть закроют дорогу. Когда Тан Хуай будет возвращаться, захватите его живьем. Не убивать ни в коем случае! Кто нарушит приказ, будет казнен! Лишь только Чжан Цзю-чэн и Тан Хуай миновали цзиньский лагерь, их нагнал военачальник с пятьюдесятью воинами и спросил: — Кто из вас едет в Угочэн? Мне приказано сопровождать. — Он. — Тан Хуай указал на Чжан Цзю-чэна. — Хорошенько служите ему в пути! Чжурчжэни пообещали исполнить его наказ. — Господин Чжан, дальше сопровождать вас не могу! — сказал Тан Хуай. — Что ж, расстанемся! — печально произнес Чжан Цзю-чэн. — Наверно, в этой жизни нам уже не удастся свидеться! Он закрыл лицо руками и зарыдал. Тан Хуай тоже уронил слезу. Когда императорский посол скрылся вдали, Тан Хуай вытер слезы, поднял копье и ворвался в лагерь чжурчжэней. Враги преградили ему дорогу. — Тан Хуай, от нас ты не уйдешь! Повелитель приказал тебя схватить! — кричали они. — Сдавайся! Покоришься — будешь помилован и получишь высокую должность! — Варвары! — в гневе крикнул Тан Хуай. — Не бывать тому! Завязался ожесточенный бой. Тан Хуай особой ловкостью не отличался и пробиться через ряды врагов ему не удалось. Чжурчжэни наступали, Тан Хуай не успевал отбиваться. «Видно, я погиб, — подумал он. — Из кольца мне все равно не выбраться! Просить пощады бесполезно — варвары только меня опозорят! Лучше покончить с собой». — Сдавайся, чужеземец! — кричали чжурчжэни. Тьфу! — плюнул Тан Хуай. — Думаете, я подлец? Мой брат Юэ Фэй истребит вас всех до последнего, возьмет Хуанлунфу и отомстит за меня вашему старику Ваньяню! Обратив лицо к небу, Тан Хуай воскликнул: — Брат Юэ Фэй! Больше нам с тобой не свидеться в этой жизни! Дорогие братья, расстаюсь с вами! Он поднял копье и вонзил себе в горло.
* * *
Глава пятьдесят четвертая
Лу Вэнь-лун один вступает в бой с пятью военачальниками. Ван Цзо отрубает себе руку и проникает в стан противникаИтак, молодые воины слушали наказ юаньшуая. — Поедете вчетвером, но не вступайте в бой все сразу. Поначалу схватится с врагом один, его сменит другой. Словом, ведите «бой по кругу». Молодые люди приняли повеление и выступили к месту боя. Юэ Юнь окликнул: — Кто здесь Лу Вэнь-лун? — Я! А ты кто такой? — Я — Юэ Юнь, сын сунского юаньшуая Юэ Фэя. Брось хвастаться своей силой, чжурчжэнь, отведай лучше моего молота! — О, я слышал твое имя! О тебе много говорят в северных землях! Но, боюсь, придется тебе сегодня расстаться с жизнью! Лу Вэнь-лун нанес удар копьем. Юэ Юнь отбил его молотом. После тридцати схваток Янь Чэн-фан крикнул: — Отдохни немного, старший брат! Дай мне помериться с ним силой! И Янь Чэн-фан выехал вперед. Прикрываясь копьем от удара, Лу Вэнь-лун крикнул: — Постой, южный варвар! Прежде назови свое имя! — Я — Янь Чэн-фан, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя! — Ну, берегись моего копья! Скоро на помощь Янь Чэн-фану пришел Хэ Юань-цин, на смену которому, в свою очередь, выехал Чжан Сян с копьем наперевес. — Ну-ка, Лу Вэнь-лун, теперь попробуй, как я владею копьем! Противники скрестили оружие. В это время в цзиньском лагере военачальники говорили Учжу: — Великий повелитель, вашему сыну навязали «бой по кругу». Смотрите, как бы он не попался в ловушку! Учжу приказал ударами гонга отозвать войска. Лу Вэнь-лун своим копьем отстранил копье Чжан Сяна и сказал: — Слушай, отец велит мне прекратить бой! Так что пока щажу тебя. Завтра продолжим бой. С победным барабанным боем чжурчжэни ушли в лагерь. Вернулись в свой стан и четверо молодых воинов. Юэ Фэй распорядился похоронить убитых братьев Ху, устроил жертвоприношение. В лагере были сделаны тщательные приготовления на тот случай, если Лу Вэнь-лун вздумает предпринять ночную вылазку. На следующий день юаньшуаю доложили: — Лу Вэнь-лун снова вызывает в бой! Юэ Фэй опять приказал четверым молодым воинам сразиться с противником. — Господин юаньшуай, — попросил Юй Хуа-лун, — позвольте и мне поехать! Хочу посмотреть, каков собой этот молодой чжурчжэнь! Юэ Фэй дал разрешение. На этот раз противники не обмолвились ни словом. Первым в бой двинулся Юэ Юнь. После тридцатой схватки его сменил Янь Чэн-фан. Опять чжурчжэни стали предостерегать Учжу, и тот, боясь потерять сына, сам вышел с войском из лагеря, чтобы наблюдать за боем. Он видел, как бесстрашно Лу Вэнь-лун бьется с пятью противниками, и душа его ликовала.
День клонился к вечеру, а молодые сунские военачальники никак не могли одолеть противника. Тогда они решили напасть на него одновременно. Учжу подал сигнал, и войско чжурчжэней перешло в наступление. Завязалось большое сражение. Лишь когда совсем стемнело, обе стороны ударами гонгов отозвали войска. Четверо воинов доложили Юэ Фэю: — Противник очень силен, никак с ним не справиться! — Что ж, выставим табличку об отмене поединков! — сказал раздосадованный юаньшуай. — Придется брать его хитростью. Военачальники разошлись по своим лагерям отдыхать. Только Ван Цзо не находил себе покоя. Он пил вино у себя в шатре и думал одну и ту же неотвязную думу: «С тех пор как я перешел на сторону сунов, мне так и не довелось сделать ничего полезного, чтобы отблагодарить государя, порадовать юаньшуая и оставить свое имя в истории». Он подлил себе еще вина и вдруг его осенило: «Когда-то в разделе «О царствах» книги «Весны и Осени»[17] я читал историю, как Яо Ли отрубил себе руку, а затем убил Цин Цзи. Может быть, и мне сделать так же, чтобы проникнуть в цзиньский лагерь? Если удастся попасть к Учжу, я его убью и прославлюсь навеки!» Выпив еще вина, Ван Цзо приказал воинам убрать остатки ужина, а сам облачился в латы, вскочил на коня, начал размахивать мечом и, скрежеща зубами, браниться. Удивленные воины встали перед ним на колени. — Что с вами стряслось, господин?! — Меня несправедливо обидели! — кричал Ван Цзо. — Сидите здесь в лагере и никому не говорите, что я уехал! Воины не посмели возражать. Взмахом меча Ван Цзо отсек себе руку по самое плечо, завернул ее в старый халат и спрятал за пазуху. Затем пробрался к шатру Юэ Фэя и сказал страже: — Доложите юаньшуаю, что Ван Цзо хочет с ним повидаться по очень важному и секретному делу. Воины доложили. Это было во время третьей стражи, Юэ Фэй еще не ложился спать и потому немедля принял Ван Цзо. Тот вошел в шатер и опустился на колени. Юаньшуай обратил внимание на его желтое, как воск, лицо, окровавленную одежду и с тревогой спросил: — Что с тобой, брат? — Обо мне не беспокойтесь, юаньшуай! — отвечал Ван Цзо. — Я получил от вас столько милостей, что не знаю, как за них отблагодарить! Я вижу, как вы опечалены новым вторжением чжурчжэней на Срединную равнину. А тут еще этот Лу Вэнь-лун! Поэтому я решил по примеру Яо Ли из древнего царства отрубить себе руку, чтобы проникнуть во вражеский стан. Пришел просить вашего разрешения. — Дорогой брат! — со слезами на глазах воскликнул Юэ Фэй. — Зачем ты так сделал?! Я и без этого разобью Учжу! Возвращайся в лагерь и лечись. — Нет, юаньшуай! Что сделано, того не вернешь! А без руки кому я буду нужен? Если вы мне не доверяете, я лучше покончу с собой! С нескрываемой болью Юэ Фэй сказал: — Что ж, поезжай, если хочешь. О твоей семье я позабочусь! Ван Цзо простился с Юэ Фэем, кое-как сел на коня и этой же ночью отправился в цзиньский лагерь. Стихи, написанные по этому поводу, гласят:
* * *
Глава пятьдесят пятая
Повествуя о минувших событиях, Ван Цзо показывает картину. Возвратившись на истинный путь, Цао Нин убивает отцаВ северных землях Цао Нина считали одним из храбрейших военачальников. Силою он превосходил Лу Вэнь-луна. Излюбленным оружием Цао Нина было толстое стальное копье, украшенное черной кистью. Когда Учжу рассказал ему о двукратной победе Лу Вэнь-луна, из-за которой Юэ Фэй вынужден был выставить табличку об отмене поединков, Цао Нину захотелось показать свое искусство, и он попросил разрешения встретиться с Юэ Фэем в бою. Учжу разрешил. Цао Нин с войском подошел к сунскому лагерю и крикнул: — Эй, воины Юэ Фэя! Говорят, вы храбры, как тигры! Зачем же выставили табличку? И не стыдно вам?! А ну, кто из вас посильнее? Выходи со мной драться! Начальник охраны сообщил юаньшуаю: — Какой-то цзиньский военачальник хвастается силой и грозится, что если никто не выйдет, так он сам ворвется в наш лагерь. Недовольные Сюй Цин и Цзинь Бяо обратились к Юэ Фэю: — Мы еще не совершили ни одного подвига с тех пор, как у вас служим! Разрешите нам помериться силой с чжурчжэнем. Юэ Фэй приказал убрать табличку и позволил воинам сразиться с противником. Выехав на поле боя, оба в один голос крикнули: — Эй, чжурчжэнь, назови свое имя! — Я — Цао Нин, подчиненный цзиньского повелителя Учжу. А вы кто такие? — Я — Сюй Цин, приближенный юаньшуая Юэ Фэя. А со мной мой лучший друг Цзинь Бяо! Держись! Сюй Цин замахнулся мечом, но Цао Нин только поднял копье, и его противник полетел с коня. — Подлый враг, ты посмел убить моего друга! — Цзинь Бяо выругался и в ярости бросился на Цао Нина. Убедившись, что противник не помнит себя от злости, Цао Нин прикрылся копьем и сделал вид, будто обратился в бегство. Цзинь Бяо помчался вслед за ним. Неожиданно Цао Нин на полном скаку обернулся и вонзил копье в самое сердце преследователя. По знаку своего предводителя цзиньские воины атаковали сунский отряд. Цао Нин отрубил головы Сюй Цину и Цзинь Бяо и ушел в лагерь докладывать о победе. Сунские воины тоже покинули поле боя, унося на плечах обезглавленные трупы своих военачальников. Юэ Фэй распорядился сколотить гробы и с почетом похоронить погибших. Рассерженный новой неудачей, Чжан Сян с разрешения юаньшуая стал вызывать Цао Нина на поединок. Тот не замедлил явиться. — Ты кто такой? — Я — Чжан Сян, военачальник и друг великого юаньшуая Юэ Фэя. — Значит, Чжан Сян? — нагло усмехнулся Цао Нин. — Ты то мне и нужен! Сорок схваток последовали одна за другой, а поединку и конца не было видно. Когда солнце склонилось к закату, противники прекратили бой и разошлись на отдых. На следующий день Цао Нин снова явился к сунскому лагерю, чтобы продолжить бой. По приказанию Юэ Фэя навстречу ему выехал Янь Чэн-фан. Он поднял молот и ринулся в бой. Цао Нин отбивался копьем. Поединок продолжался весь день, и лишь в сумерки обе стороны развели войска. Противники встречались несколько дней подряд, но ни один не добился победы. Пришлось Юй Фэю снова выставлять табличку об отмене поединков. Появление в лагере чжурчжэней еще одного сильного и смелого военачальника очень его расстроило. Ван Цзо, который находился в лагере чжурчжэней, тоже был встревожен неудачами сунских войск. Однажды он зашел в шатер Лу Вэнь-луна. — Ну, чем ты сегодня меня потешишь, Страдалец? — спросил Лу Вэнь-лун, приглашая гостя сесть. — Есть у меня одна интереснейшая история, но я не могу ее рассказывать в присутствии ваших военачальников. Прикажите им удалиться.
Лу Вэнь-лун исполнил его просьбу. Тогда Ван Цзо вытащил из-за пазухи картину и сказал: — Сперва посмотрите, что здесь нарисовано, а потом я начну рассказ. Лу Вэнь-лун взял картину. Ему показалось, что на ней изображен знакомый ему человек — его отец Учжу, который стоял посредине большого зала. Перед ним на полу лежали мертвый военачальник и какая-то женщина. Возле женщины сидел маленький мальчик. У входа в зал толпились чжурчжэни. — Не понимаю, что это за картина, — пожал плечами Лу Вэнь-лун. — Рассказывай. — Сядьте вот тут, в сторонке, — попросил Ван Цзо, — я буду говорить и показывать на картине, что и к чему. Так вот — история эта произошла на Срединной равнине, в городе Луаньчжоу. Убитый военачальник — губернатор Лу Дэн, а мертвая женщина — его жена, урожденная Со. А этот мальчик — их сын Лу Вэнь-лун. — Странно! Неужели и его звали так же, как зовут меня! — удивился Лу Вэнь-лун. — Не перебивайте, слушайте дальше… Когда чанпинский ван Учжу захватил Луаньчжоу, отец Лу Вэнь-луна, желая до конца остаться верным государю, покончил с собой. Жена последовала его примеру. Лу Вэнь-лун был еще мал, и Учжу отправил мальчика с кормилицей в северные земли, а потом его усыновил. С тех пор прошло тринадцать лет. Лу Вэнь-лун вырос, но не думает мстить за смерть родителей. Наоборот он считает отцом заклятого врага… — Постой, постой, ничего не понимаю! — прервал Лу Вэнь-лун. — Объясни толком! — Эта история — о вас! Чтобы рассказать ее, мне пришлось отрубить себе руку! Не верите мне, расспросите кормилицу — она подтвердит! Не успел он договорить, как в шатер в слезах вбежала кормилица: — Я уже давно слушаю! Весь рассказ — истинная правда! Ваш отец и мать погибли! Голос старухи сорвался, ее душили рыдания. Лу Вэнь-лун поклонился кормилице: — Прости меня, я непочтительный сын! Но откуда мне было знать об этом. Теперь дело другое, я отомщу за родителей! — Он поклонился Ван Цзо: — Спасибо — вы раскрыли мне глаза! Вовек не забуду вашей доброты! Я убью ненавистного врага, отрублю ему голову и перейду на сторону сунов! Скрежеща в ярости зубами, Лу Вэнь-лун выхватил меч. Ван Цзо торопливо его удержал: — Будьте осторожны! В шатре Учжу всегда полно людей! Вы лишь понапрасну погибнете. Сперва надо все хорошенько обдумать! — Что же, по-вашему, я должен сделать? — спросил Лу Вэнь-лун. — Пока только ждать. Рано или поздно вы совершите подвиг. — Повинуюсь вам! — Лу Вэнь-лун еще раз поклонился. Военачальники Лу Вэнь-луна, толпившиеся у шатра, недоумевали: изнутри доносился плач. Ван Цзо между тем спросил Лу Вэнь-луна: — Вы, может быть, что-нибудь знаете о происхождении Цао Нина? — Знаю. Он сын Цао Жуна и тоже вырос на чужбине. — Мне кажется, он честный человек. Если можно, пригласите его — я попытаюсь с ним поговорить. Лу Вэнь-лун послушался и послал за Цао Нином. Тот вскоре явился. Лу Вэнь-лун предложил гостю сесть. В шатер вошел Ван Цзо. Лу Вэнь-лун представил ему Цао Нина. Ван Цзо поклонился. — Знаете, полководец Цао. Страдалец помнит уйму интересных историй, — сказал Лу Вэнь-лун. — Хотите послушать? — Хорошо, пусть что-нибудь расскажет, — согласился Цао Нин. Ван Цзо снова рассказал истории о птице из Юэ, возвратившейся на юг, и о Быстроногом скакуне, стремившемся на север. Цао Нин вздохнул: — Если животные тоскуют по родным местам, так что уж говорить о человеке! — Вы знаете, откуда были родом ваши предки? — поинтересовался Лу Вэнь-лун. — Нет, не знаю. — Они были подданными династии Сун. — Откуда вы это взяли? — Спросите у Страдальца… — Что ты знаешь о моих родителях? — обратился Цао Нин к Ван Цзо. — Вашего отца шаньдунский Лю Юй обманом уговорил сдаться чжурчжэням. Учжу за это пожаловал ему титул Чжао-вана. Вы, же позабыли о родине и о своих предках и не думаете о том, как отблагодарить государя. Вот почему я поведал вам именно эти две истории… — Не говори глупостей, Страдалец! — прервал его Цао Нин. Тогда заговорил Лу Вэнь-лун. Он рассказал, как Ван Цзо отрубил себе руку, чтобы проникнуть в стан чжурчжэней, и добавил: — Моя судьба похожа на вашу. Меня тоже увезли на чужбину, и я до сих пор ничего не знал о своих родителях. Теперь я все знаю и хочу отомстить за них! Но прежде чем действовать, мне хотелось посоветоваться с вами. — Вот оно что! — воскликнул Цао Нин. — Тогда давайте сдадимся вместе! Только примет ли меня Юэ Фэй? — Я дам вам письмо, — предложил Ван Цзо. Он написал письмо и вручил Цао Нину. Тот спрятал его под одеждой и вернулся к себе в лагерь. На следующий день утром Цао Нин облачился в латы и верхом на коне подъехал к сунскому лагерю. — Доложите юаньшуаю, что с ним хотел бы повидаться Цао Нин, — сказал он страже. Воины доложили Юэ Фэю, и тот приказал просить. Цао Нин подошел к шатру и опустился на колени. — Я покоряюсь вам, юаньшуай! У меня есть к вам письмо от полководца Ван Цзо. Прочитав письмо, Юэ Фэй обрадовался: «Не напрасно брат Ван Цзо отрубил себе руку! Таких подвигов еще никто не совершал!» Он спрятал письмо и сказал Цао Нину: — Теперь я вижу, что вы честный человек, полководец Цао! Вы не отвернулись от родины и не опозорили своих предков! Это похвально, очень похвально! — И приказал чиновнику: — Пусть выдадут полководцу Цао такое же снаряжение, как у наших военачальников. Переход Цао Нина на сторону Юэ Фэя расстроил Учжу, и когда ему доложили, что Цао Жун доставил в лагерь продовольствие, он лишь коротко бросил: — Зовите его сюда! Цао Жун вошел в шатер, ничего не подозревая, и доложил: — Ваш приказ выполнен, повелитель, провиант доставлен. — Связать его! — в бешенстве крикнул Учжу. Воины набросились на Цао Жуна и скрутили его веревками. — Могущественный повелитель, проявите милость! — взмолился Цао Жун. — Я бы прибыл вовремя, но дождь помешал! — Не болтай попусту! — еще больше рассердился Учжу. — Вы со своим сыном заодно! Это ты приказал ему перебежать к Юэ Фэю? — И он снова крикнул воинам: — Взять его и отрубить голову. — Позвольте мне договорить, а потом делайте, что хотите! — Говори! — Я даже не слышал, что мой сын перешел к Юэ Фэю! Позвольте мне схватить негодника и искупить свою вину! — Развяжите его! — распорядился Учжу. Цао Жун с отрядом подошел к сунскому лагерю и попросил вызвать сына. Воины доложили Цао Нину, и тот попросил юаньшуая разрешить ему повидаться с отцом. — Поезжай, — разрешил Юэ Фэй. — Попробуй уговорить его сдаться. Я обещаю ему прощение. Цао Нин вскочил на коня и выехал за ворота лагеря. При виде сына в латах и одежде сунского воина Цао Жун пришел в ярость: — Мятежник! Ты и перед отцом не хочешь сойти с коня? До чего ж обнаглел! — Батюшка, отныне я сунский военачальник, — с достоинством ответил Цао Нин, — а не только ваш сын. Почему вы не хотите тоже вступить на праведный путь? Если вы это сделаете, ваши потомки будут счастливы! Подумайте хорошенько над моими словами! — Ах ты сукин сын! — рассвирепел Цао Жун. — Так для тебя собственная слава дороже, чем верность правителю? Следуй за мной! И пусть наш повелитель Учжу вынесет тебе приговор! — Батюшка, я недавно узнал, что когда-то вы были сунским губернатором, а потом изменили государю, — продолжал Цао Нин. — Почему вы не последовали примеру Лу Дэна, Чжан Шу-е, Ли Жо-шуя, Юэ Фэя и Хань Ши-чжуна? Ведь это вы сдали чжурчжэням оборону на Хуанхэ? Вы видели, как сунских императоров увезли в плен, и не возмутились! Чем же вы отличаетесь от зверя? Не хотите меня слушать — уходите! — Скотина! Ты смеешь таким тоном разговаривать с отцом?! — Цао Жун выхватил меч и бросился на сына. Цао Нин тоже вышел из себя. Сверкнуло его копье, и Цао Жун замертво рухнул с коня. Сын приказал воинам забрать труп и ушел в лагерь докладывать Юэ Фэю о выполнении приказа. Юэ Фэй был поражен. — И как у тебя поднялась рука на отца? Не захотел покориться — и пусть его! Своим поступком ты нарушил священный закон родственных отношений! Нет, я не могу держать тебя здесь! Уходи, куда хочешь! «Юаньшуай прав: я совершил тягчайшее преступление, и мне не место в этом мире!» — подумал Цао Нин и сказал Юэ Фэю: — Да, я по неразумению своему нарушил долг верности и сыновнего послушания, и мне стыдно смотреть людям в глаза! Он выхватил из ножен меч и вонзил себе в грудь. Юэ Фэй распорядился отрубить Цао Нину голову, выставить на один день на шесте за воротами лагеря, а затем снять и устроить почетные похороны. Так как Цао Жун был изменником, его отрубленную голову отправили в Линьань. Когда Учжу доложили, что Цао Нин убил Цао Жуна, цзиньский полководец сказал: — Да, переход Цао Нина на сторону сунов — это одно дело, а отношения отца с сыном — совсем другое! Посмотрим, что теперь сделает Юэ Фэй! Если он оставит у себя злодея, посягнувшего на жизнь родного отца, его перестанут считать достойным полководцем! Едва он это сказал, как вбежал воин с докладом: — Великий повелитель, голова Цао Нина выставлена на шесте перед сунским лагерем! — Вот это настоящий полководец! — всплеснул руками восхищенный Учжу. — Недаром идет о нем слава! Пока у сунского императора есть такие люди, напрасны мои мечты овладеть Срединной равниной! — Великий повелитель! — крикнул у входа другой воин. — Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ привели скованных цепями коней и ждут ваших повелений у ворот лагеря. Обрадованный Учжу немедленно приказал пригласить прибывших в шатер и сказал им: — Много лет мы обучали этих коней, и сейчас они должны принести нам победу! Завтра вы оба вступите в бой и схватите Юэ Фэя! На следующий день оба полководца повели войско к сунскому лагерю. Когда воины донесли Юэ Фэю о приближении врага, юаньшуай спросил своих военачальников: — Кто из вас готов сразиться с чжурчжэнями? Из толпы выступили Дун Сянь, Тао Цзинь, Цзя Цзюнь, Ван Синь и Ван И. Юэ Фэй дал каждому по пять тысяч воинов, а Дун Сяня назначил старшим. Когда Дунь Сянь и его подчиненные подошли к цзиньскому войску, то впервые увидели Ваньму Точи.
Глава пятьдесят шестая
Вооружившись копьями с крюками, воины Юэ Фэя громят железную конницу. Прислав письмо на стреле, Лу Вэнь-лун спасает сунское войскоИтак, Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ, преследуемые противником, бежали с поля боя. Когда они приблизились к цзиньскому лагерю, раздался пушечный выстрел — два чжурчжэня мгновенно свернули в стороны, а из лагерных ворот на сунских воинов обрушился конный отряд. Все кони были в броне и скованы цепью по тридцати в ряду, всадники — в латах из воловьей кожи и в шлемах с забралами. В первом ряду — всадники, вооруженные луками и самострелами, во втором — длинными копьями. В глубину строй имел сто рядов. Дун Сянь и его воины были смяты и за какой-нибудь час уничтожены. Спастись удалось лишь очень немногим.
— Я — Ван Цзюнь, военачальник сунского сына Неба! — отвечал Ван Цзюнь, — А ты кто такой? Как посмел меня останавливать? — Я — Гуянь Ланцзюнь, юаньшуай великого государства Цзинь! Иду на Линьань, чтобы схватить твоего императоришку! Но раз уж ты первым мне попался, попробую на тебе свою силу! Гуянь Ланцзюнь поднял меч. После нескольких схваток Ван Цзюнь понял, что ему не одолеть противника, и обратился в бегство. Чжурчжэнь пустился за ним в погоню. Вдруг впереди появился какой-то отряд. Это тоже был провиантский обоз, который охранял Ню Гао. «Откуда здесь взялись чжурчжэни, — с недоумением подумал Ню Гао, — и кого они преследуют?» — Постойте, ребятки! — сказал он своим воинам. — Я поеду вперед и узнаю, что там творится! Ню Гао выехал навстречу Ван Цзюню и окликнул: — Кто вы такой? Чего испугались? — Спасите меня! — только и крикнул Ван Цзюнь. Ню Гао поскакал наперерез врагу: — Стой, варвар! Ты кто такой? Куда лезешь? — Иду на Линьань! — дерзко отвечал Гуянь Ланцзюнь. — Если тебе надо знать мое имя, скажу: я юаньшуай великого цзиньского государства Гуянь Ланцзюнь! Ню Гао выхватил сабли и вступил в бой. На двадцатой схватке цзиньский военачальник допустил промах, и Ню Гао сбил его с коня. Когда чжурчжэни покинули поле боя, Ню Гао обратился к Ван Цзюню: — Кто вы такой? Откуда? Почему бежали от какого-то вонючего чжурчжэня? — Я — Ван Цзюнь. Первый министр Цинь Гуй послал меня с провиантским обозом в Чжусяньчжэнь, а на меня напали чжурчжэни. Спасибо вы меня спасли! Я как-нибудь вас отблагодарю! Но я до сих пор не знаю вашего имени, полководец! «Если бы я раньше знал, что спасаю этого пса, и пальцем не шевельнул бы!» — подумал Ню Гао, а вслух сказал: — Я — Ню Гао, подчиненный юаньшуая Юэ Фэя, тоже везу провиант его войску. Раз вы направляетесь туда, я, если можно, передам на ваше попечение и мой обоз. И скажите, пожалуйста, юаньшуаю, что Ню Гао должен получить провиант еще в нескольких местах, потому и задерживается. — С удовольствием! — охотно согласился Ван Цзюнь. А еще возьмите голову этого чжурчжэня, — продолжал Ню Гао, — и попросите, чтобы мне записали подвиг. — Вы и так уже прославились на всю Поднебесную, полководец! — с притворным восхищением воскликнул Ван Цзюнь и вкрадчиво добавил: — Уступите этот подвиг мне! «Ладно, бери себе подвиг! Но погоди, вернусь я в лагерь — душу из тебя вытряхну!» — выругался про себя Ню Гао, но вслух сказал: — Пожалуйста, только постарайтесь доставить провиант в целости, чтобы юаньшуай не обвинил меня в нарушении его приказа. Ван Цзюнь попрощался с Ню Гао и двинулся с обозом в Чжусяньчжэнь. Неподалеку от лагеря Юэ Фэя он остановил обоз и стал ждать распоряжений юаньшуая. Когда воины доложили о прибытии Ван Цзюня, Юэ Фэй подумал: «Неспроста, видно, явился этот предатель!» Получив приглашение, Ван Цзюнь вошел в шатер, по всем правилам приветствовал юаньшуая и его военачальников, и только после этого доложил: — По повелению государя я назначен к вам на должность начальника продовольственных складов. В пути мне повстречался Ню Гао, которого преследовали чжурчжэни. Я спас его и убил вражеского военачальника. Я жду ваших приказаний, господин юаньшуай! — Не понимаю, откуда могли появиться чжурчжэни в тех местах, где вы повстречались с Ню Гао? — с недоумением спросил Юэ Фэй. — Военачальник чжурчжэней открыто хвастался, что идет на Линьань! — отвечал Ван Цзюнь. — Он и обратил Ню Гао в бегство. Его счастье, что я оказался поблизости! Юэ Фэй задал Ван Цзюню еще несколько вопросов и из его ответов понял, что этот мошенник присвоил себе чужую заслугу. Однако он ничего не сказал, приказал принять провиант, а «подвиг» Ван Цзюня записать в книгу заслуг. Отрубленную голову неприятельского военачальника выставили у ворот, а Ван Цзюнь получил разрешение располагаться на отдых. На следующий день Мын Бан-цзе, Чжан Сянь, Чжан Ли и Чжан Юн явились к Юэ Фэю и доложили, что обучение войск окончено. Юаньшуай дал им еще несколько указаний и приказал готовиться к бою. Потом Юэ Фэй вызвал Юэ Юня, Янь Чэн-фана, Чжан Сяна и Хэ Юань-цина и дал им задание: каждый с пятитысячным отрядом должен был в случае необходимости оказать поддержку передовым отрядам. Когда четверо военачальников со своими отрядами подошли к лагерю чжурчжэней, Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ выступили им навстречу. — Эй, южные варвары! Вы кто такие? — крикнули они. Чжан Ли назвал себя и своих товарищей и, узнав, в свою очередь, имена противников, воскликнул: — За вами-то я и пришел! Не вздумайте бежать! Едва начался бой, как в стане чжурчжэней загремели барабаны, ударила пушка, и в атаку ринулись три тысячи коней, скованных цепью. Чжан Ли тотчас же приказал воинам укрыться за щитами. Мын Бан-цзе и Чжан Сянь бросили в атаку воинов, вооруженных копьями с крюками. Первый ряд чжурчжэней был свален, следующие ряды налетали на упавших и топтали их. По сигналу пушки Юэ Юнь и Чжан Сянь напали на чжурчжэней слева, а Хэ Юань-цин и Янь Чэн-фан — справа. Железные кони и их всадники погибли в свалке все до единого. В это время Учжу ждал от Ваньму Точи и Ваньму Тоцзэ вестей о победе, как вдруг ему доложили: — Юэ Фэй разгромил железную конницу! Когда военачальники разгромленного отряда рассказали о щитах и копьях с крюками, Учжу горестно воскликнул: — О мой военный наставник! Сколько лет я потратил на обучение железной конницы, и вот все в один миг пошло прахом! — Не убивайтесь, повелитель! — успокаивал его Хамичи. — Как только нам доставят огненные катки, так южным варварам придет конец! — Только на них я и возлагаю надежды! — вздохнул Учжу. Но об огненных катках речь пойдет ниже…
А теперь расскажем о том, как Ню Гао возвратился в лагерь, доложил Юэ Фэю о выполнении приказа и сказал: — Я недавно отрубил голову Гуянь Ланцзюню, спас Ван Цзяня от чжурчжэней и попросил его доставить в лагерь мой провиант. Доставил ли Ван Цзюнь все в целостности и сохранности? — Доставить-то доставил, — сказал Юэ Фэй, — но только он говорит, что не ты его, а он тебя спас. Имя Ван Цзюня уже занесли в книгу заслуг. — Удивительно! — воскликнул Ню Гао. — Выходит, Ван Цзюнь присвоил себе чужой подвиг? Ван Цзюнь, который стоял рядом, не сдержался: — Как вам не совестно, полководец! Я вам спас жизнь, а вы хотите отнять у меня заслугу? — Нет, мне ваша заслуга не нужна! — отвечал Ню Гао. — Давайте сразимся! Победите меня — все ваше! Пока они спорили, со стороны северных ворот послышался шум. Чиновники доложили юаньшуаю: — Воины отказываются принимать провиант! Ждем ваших распоряжений, господин юаньшуай! — Чьи воины? — нахмурился Юэ Фэй. — Ваши! — Не может быть! — вскричали одновременно Хань Ши-чжун, Чжан Синь и Лю Ци. — Наш юаньшуай никогда не обманывает своих воинов! Видно, их обидел кто-то другой! Господин юаньшуай, расспросите обиженных — что случилось? — Так будет лучше всего, — согласился Юэ Фэй и приказал позвать недовольных. Те явились в шатер и опустились на колени. — Господин юаньшуай, не нужен нам такой харч! — взмолились они. — Лучше отпустите нас домой! — Я забочусь о вас, как о родных детях, — чем же вы недовольны? — недоумевал Юэ Фэй. — Сейчас у меня на вас вся надежда, а вы хотите уйти! Один из воинов набрался смелости и сказал: — Мы очень признательны вам за вашу доброту! Но почему нас так плохо кормят? Почему выдают половину того, что полагается? Юэ Фэй нахмурил брови и обратился к Ван Цзюню: — Почему мои воины недовольны? Или ты выдаешь им провиант не полной мерой? — Я ничего не знаю, — отвечал Ван Цзюнь. — Казной и провиантом ведает ваш подчиненный Цянь Цзы-мин. — Глупости! — рассердился Юэ Фэй. — Еще древние говорили: «Кто хранит сокровища, тот за них и отвечает». Видно, сам провинился, а хочешь свалить вину на другого! Позвать сюда Цянь Цзы-мина! Цянь Цзы-мин тотчас явился и отвесил юаньшуаю земной поклон. — Ты почему недодаешь воинам провиант? — грозно спросил его Юэ Фэй. — Так мне велел господин Ван Цзюнь. Он сказал, что провиант надо экономить, иначе мы не сможем прокормить войско. — Взять его и отрубить голову! — коротко распорядился Юэ Фэй. Цянь Цзы-мина увели, а через некоторое время принесли его отрубленную голову. — Немедленно выдать воинам весь недоданный провиант! — приказал Юэ Фэй Ван Цзюню. Воины бросились на колени и горячо благодарили юаньшуая: — Мы готовы идти в самый жестокий бой и жизни ради вас не пожалеем! Ван Цзюню пришлось подчиниться: он выдал воинам все, что недодал, и опять явился в шатер доложить о выполнении приказа. — Вот что, Ван Цзюнь! — сказал ему Юэ Фэй. — Мало того что ты присвоил себе чужой подвиг — за одно это уже полагается рубить голову, — но ты еще обманывал моих воинов! Казнить я тебя не буду, потому что тебя назначил на должность сам государь. Тебе дадут сорок палок и отправят в Линьань — пусть первый министр Цинь Гуй делает с тобой что хочет. — Я-то спас этого подлеца, а он присвоил мою заслугу, да еще обижал воинов! — не выдержал Ню Гао. — Они с Цинь Гуем из одной шайки! Господин юаньшуай, отрубите ему голову, иначе он еще и вам напакостит! — Не кипятись, брат! — успокаивал его Юэ Фэй. — Ван Цзюня прислал сюда Цинь Гуй, а он как-никак первый министр, и нам надо избегать с ним вражды. Правильно говорится:
Глава пятьдесят седьмая
Ци Фан гибнет при попытке отомстить юаньшуаю. Гуань Лин отличается в битве с чжурчжэнямиИтак, военный наставник Хамичи ответил Учжу: — Слышал я, что в Юньнани есть государство Хуа и правит им старший вождь всех южных племен — Ли Шу-фу. Думается мне, что он решил вам помочь. Пригласите его. Послушаем, что он скажет. Воин вышел из шатра и поклонился гостю: — Повелитель вас просит! «Учжу всего четвертый сын цзиньского правителя, а я тоже ван, — так что по положению ничуть не ниже его, — подумал Ли Шу-фу. — По правилам ему следовало бы выйти мне навстречу!» Однако он ничем не выразил своего недовольства, только сказал племяннику Хэй Мань-луну: — Жди меня здесь. Пойду взгляну, каков собой этот Учжу. Если он не умеет ценить умных людей, я ему помогать не буду! Хэй Мань-лун молча кивнул и остался ждать у ворот лагеря. А Ли Шу-фу подошел к шатру и громко провозгласил: — Приветствую вас, сын великого повелителя! Учжу с любопытством разглядывал великана: он был ростом больше сажени, с красными, как киноварь, волосами. Лицо отливало синевой. Учжу встал и начал спускаться с возвышения, чтобы приветствовать гостя, но потом в нерешительности остановился — не покажется ли он карликом рядом с таким великаном? Ли Шу-фу заметил пристальный взгляд Учжу и его осторожность и решил, что его хотят схватить. Молниеносным ударом великан сбил Учжу с ног, выбежал из шатра, вскочил на коня и помчался прочь. Цзиньские военачальники бросились в погоню. Они уже настигали великана, как вдруг на них напал Хэй Мань-лун и тяжелым железным молотом разом прикончил нескольких. Преследователи отстали. — Нехорошие люди эти чжурчжэни! — сказал Ли Шу-фу племяннику. — Я пришел помочь Учжу, а он вздумал меня схватить. — Раз так, дядя, то давайте лучше поедем к сунам, — предложил Хэй Мань-лун. — Говорят, у Юэ Фэя есть сын Юэ Юнь, очень храбрый и ловкий воин. Я вызову его на поединок, и если он так силен, как о нем говорят, перейдем на сторону Сунской династии. — Разумно, — одобрил Ли Шу-фу. С отрядом племени мяо они подошли к сунскому лагерю. Хэй Мань-лун гарцевал перед строем и кричал: — Слушайте меня, сунские воины! Я — ван государства Хуа. Говорят, у вас есть храбрый воин Юэ Юнь. Пусть выезжает драться со мной на молотах! Иначе я разнесу ваш лагерь! Воины побежали в шатер: — Господин юаньшуай, какой-то ван из племени мяо вызывает на поединок вашего сына! — Не слышал ни о каком таком ване! Тут что-то не так, — в задумчивости проговорил Юэ Фэй и подозвал Юэ Юня: — Поезжай, но будь осторожен! — Слушаюсь, — ответил Юэ Юнь, вскочил на коня и поскакал навстречу неприятелю. Вскоре юноша увидел перед собой великана в шлеме, украшенном фазаньими перьями. Голова его была величиной с добрую корзину! Восседая на рослом вороном коне, всадник грозно таращил глаза и размахивал парой тяжеленных молотов. На вид ему можно было дать лет двадцать шесть — двадцать семь. Под сенью знамен Юэ Юнь заметил еще одного богатыря саженного роста с длинными рыжими космами. Хэй Мань-лун двинулся навстречу противнику и крикнул: — Ты кто такой? Назови свое имя! — Назову, но смотри, не свались с коня от страха! — отвечал Юэ Юнь. — Я — сын доблестного юаньшуая Юэ Фэя! Меня зовут Юэ Юнь! А ты кто? Зачем сюда явился?
— Я — Хэй Мань-лун, племянник юньнаньского вождя Ли Шу-фу! Я пришел помочь цзиньскому войску забрать Поднебесную! Но Учжу оказался подлецом, и я ушел от него! Говорят, ты — богатырь! Хочу помериться с тобой силой! Выходи и отведай, тяжел ли мой молот! Хэй Мань-лун напал первым. Юэ Юнь отбил удар и сам пошел в наступление. Его молоты сверкали, как солнце и луна, из них дождем сыпались искры! Это был поединок достойных соперников! Сто раз схватывались они, но так и не удавалось определить — кто же возьмет верх. Юэ Юнь подумал: «Да, этот мяо неплохо дерется! Попробую завлечь его в уединенное место, поговорю с ним, — может быть, он и покорится?! Вот было бы прекрасно!» Юэ Юнь повернул коня и обратился в бегство. — Эй, варвар! — с издевкой крикнул он. — Не побоишься меня преследовать? Ведь я могу повернуться и погладить тебя молотом! — Мне тебя бояться? — засмеялся Хэй Мань-лун. — Никуда ты от меня не уйдешь!
Глава пятьдесят восьмая
Юэ Фэй получает приказ об отходе и назначает на должности отличившихся. Дао-юэ истолковывает вещий сон и читает на прощание буддийскую гатуИтак, Учжу бросился головой на камни, чтобы покончить с собой. Но, видимо, Небо не захотело его гибели: раздался оглушительный грохот, каменная стена рухнула, и перед чжурчжэнями открылся проход. Учжу воспрянул духом, вскочил на коня и сделал воинам знак идти вперед. Когда тысяч шесть воинов миновали узкий проход, снова прогремел гром, посыпались камни и преградили путь остальным. Подоспевшие преследователи беспощадно рубили попавших в ловушку чжурчжэней. Учжу стоял на вершине горы и, плача, смотрел, как гибнут его воины. — Никогда еще меня не постигала такая неудача! Не думал я, что Юэ Фэю удастся меня разгромить! Как мне теперь явиться к отцу?! Учжу выхватил меч и приставил к груди, но Хамичи его удержал. — Что вы затеяли, повелитель! — сказал он с упреком. — Победы и поражения — обычная участь полководца! Вернемся домой, снарядим новое войско и опять пойдем в поход! Пока они разговаривали, из леса вышел человек в одежде ученого, приблизился к Учжу и сказал: — Великий повелитель, я знаю, ты помышляешь только о мести! Но к чему она? Чем добавлять воду в кипящий котел, не лучше ли погасить очаг?! Древние говорили: могущественный сановник при дворе всегда может помешать полководцу на поле боя! Поверь мне: скоро Юэ Фэю конец! Неясная речь незнакомца смутила Учжу, но он все же поклонился и поблагодарил: — Спасибо за наставления! Не скажете ли, как вас зовут? — Я посланец Неба, и мое имя вам знать незачем! С этими словами незнакомец поклонился и исчез. Учжу приказал воинам располагаться лагерем, готовить пищу и отдыхать. Странная речь незнакомца не выходила у него из головы. — Великий повелитель, — сказал военный наставник, — этого человека послало к нам само Небо! Оставайтесь пока в лагере, а я поеду в Линьань и потолкую с Цинь Гуем. Он при первом удобном случае погубит Юэ Фэя! Уж тогда-то Поднебесная будет ваша! Учжу обрадовался и сел писать письмо Цинь Гую. Письмо он закатал в восковой шарик и передал военному наставнику. — Теперь поезжайте! Но когда выедете на Срединную равнину, будьте осторожны! — Об этом не беспокойтесь, повелитель! — заверил его Хамичи. — Буду действовать с оглядкой. Хамичи спрятал письмо, простился с Учжу и покинул лагерь.
По этому поводу потомки сложили стихи:
Теперь расскажем о том, как Хамичи, переодевшись в торговца снадобьями, пробрался в Линьань. В этот день, как он узнал, Цинь Гуй с женой уехали на прогулку по озеру Сиху. Хамичи отправился на озеро. Он увидел Цинь Гуя в лодке неподалеку от берега. — Продаю пилюли! Продаю целебные пилюли! — стал выкрикивать Хамичи, чтобы привлечь к себе внимание. Первым его заметила госпожа Ван. Лицо торговца показалось ей знакомым, она пригляделась и вдруг с возгласом удивления обратилась к мужу: — Взгляните, господин, уж не Хамичи ли там, на берегу? — Верно, это он! — подтвердил Цинь Гуй и приказал слугам: — Позовите-ка этого торговца ко мне в лодку. Слуги подогнали лодку к берегу и провели торговца в каюту. — Какие ты продаешь пилюли? — спросил Цинь Гуй. — Излечивают ли они сердечные болезни? — Мои пилюли чудодейственные, они изгоняют любые болезни, — ответил Хамичи, опускаясь на колени. — Только их надо принимать со смягчающим отваром, иначе они не принесут пользы. — Что ж, оставь мне одну пилюлю, — сказал Цинь Гуй и приказал слугам: — Дайте ему десять лян серебра. Хамичи поблагодарил, вынул из коробочки восковой шарик и отдал Цинь Гую. Когда Хамичи удалился, Цинь Гуй ножичком осторожно разрезал шарик — в нем оказалось письмо Учжу. Он укорял Цинь Гуя за бездеятельность: «Вы нарушили уговор, а Юз Фэй разгромил мое войско. Погубите его, только этим вы сможете отблагодарить меня за милости, которые я вам оказывал; если завоюю Поднебесную, пожалую вам обширные владения». Цинь Гуй передал письмо жене: — Учжу требует, чтобы я погубил Юэ Фэя. Как быть? — Ну, это совсем нетрудно! — успокоила его жена. — Вы занимаете высокое положение и можете делать что угодно! Вспомните, что наш замысел с отравленным вином уже раскрыт! Если Юэ Фэй одержит победу и вернется в столицу, то обязательно разузнает, кто хотел от него избавиться, и тогда нам несдобровать! Лучше всего сообщить Юэ Фэю, будто государь начал с чжурчжэнями переговоры о мире. Пусть юаньшуай отведет войска к Чжусяньчжэню. А потом подберем удобный момент и избавимся от Юэ Фэя и его сына. — Ты у меня умница! — обрадовался Цинь Гуй и приказал слугам грести к берегу. Тем временем Хамичи вернулся в цзиньский лагерь и доложил Учжу о встрече с Цинь Гуем: — Цинь Гуй прочитал ваше письмо, и несомненно, понял, что от него требуется. Уверен, он приложит все силы, чтобы помочь вам, повелитель, овладеть Поднебесной! Сейчас лучше всего уйти на родину и ждать от него вестей. Учжу приказал сниматься с лагеря и выступать в поход.
Однажды Юэ Фэй советовался с тремя юаньшуаями о предстоящем походе на Хуанлунфу и об освобождении императоров из плена. Его очень беспокоило, что время шло, а провиант войску все не подвозили. Он уже собрался было послать гонца в столицу, как вдруг ему доложили о прибытии императорского посланца. Полководцы вышли за ворота встречать прибывшего, и тот зачитал высочайший указ: Юэ Фэю и его войску предписывалось вернуться в Чжусяньчжэнь на отдых, к осени запастись провиантом и представить ко двору план Северного похода. Расстроенный Юэ Фэй вернулся в лагерь. — Вы разгромили несметные полчища чжурчжэней, — говорил ему Хань Ши-чжун, — победа досталась нелегко. И сейчас вам приказывают вернуться в Чжусяньчжэнь! Видно, кто-то хочет зачеркнуть ваши заслуги! Уверен, что при дворе против вас действует какой-то изменник! Послушайтесь моего совета, не отводите войска! Юэ Фэй лишь покачал головой: — Еще древние говорили: «Подданный не должен действовать наперекор велению государя». Я не буду нарушать приказ, иначе меня обвинят в честолюбии! — Вот тут вы неправы! — возразил юаньшуай Лю. — Древние говорили и другое: «Когда полководец в походе, он не подчиняется приказам государя». Ныне боевой дух чжурчжэней подавлен, и отвоевать Срединную равнину нетрудно — так что, я думаю, нельзя терять время. Надо сейчас же выступить в поход, разгромить Цзинь и героическими подвигами искупить вину. Ведь победителей не судят. — Все же вы кое-чего не понимаете, — заметил Юэ Фэй. — Вы помните, как я убил лянского вана в поединке на ристалище? Тогда в Поднебесной был голод, повсюду свирепствовали разбойники. Ян Яо прислал Ван Цзо уговаривать меня, чтобы я служил ему. Я на это не согласился, но побратался с Ван Цзо. Потом он отрубил себе руку, чтобы отблагодарить меня за милость. Моя матушка боялась, как бы я случайно не оступился, и выколола на моей спине слова: «Предан государству до конца». Слово «преданность» будет до конца жизни для меня священным. Какое мне дело до придворных изменников, если я получил государев указ?! И он приказал воинам сниматься с лагеря. По пушечному сигналу войско быстро собралось и по пяти дорогам выступило к Чжусяньчжэню, а Юэ Фэй вызвал сына и сказал ему: — Вы с Чжан Сяном сейчас поедете домой, будете заботиться о матушке и обучать братьев военному искусству. Я не могу оставить вас у себя, потому что при дворе объявился какой-то изменник, и неизвестно, что со мной будет дальше. Но как только представится возможность, я опять вас призову. Прошло еще несколько дней. Однажды, совещаясь с военачальниками, Юэ Фэй спросил: — Где Чжан Бао? — Я здесь, — отозвался верный телохранитель. — Что прикажете, господин юаньшуай? — Чжан Бао был когда-то слугой государева наставника Ли Гана и пришел ко мне в надежде возвыситься, — обратился Юэ Фэй к военачальникам. — Он уже несколько лет верно прослужил мне, и всем вам известны его заслуги. Государь дал мне право жаловать должности отличившимся воинам, и я решил назначить Чжан Бао начальником гарнизона в Хаоляне. Как по-вашему, подходит он на такую должность? — Конечно! — в один голос ответили все. — Господин Чжан Бао совершил такие подвиги, что заслужил должность и повыше! Юэ Фэй взял табличку с государственной печатью, написал приказ и сказал: — Чжан Бао, возвращайся домой, забирай семью и поезжай к месту новой службы. — Не хочу быть чиновником! — заупрямился Чжан Бао. — Оставьте меня при себе, господин юаньшуай! — Когда человек живет в мире, он должен думать, как возвыситься, — наставительно сказал Юэ Фэй. — Иначе его нельзя считать настоящим мужем! Поезжай, и нечего разговаривать! — Что ж, поеду! — вздохнул Чжан Бао, убедившись, что возражать бесполезно. — Но если не справлюсь с чиновничьими обязанностями, приеду к вам снова! — Старайся — и справишься! Чжан Бао низко поклонился военачальникам и вышел из шатра. Затем Юэ Фэй позвал своего второго телохранителя. — Что прикажете, господин юаньшуай? — откликнулся Ван Хэн и опустился на колени. — Хочу назначить тебя начальником гарнизона. Что ты скажешь? — Нет, нет и нет! — запротестовал Ван Хэн. — Я человек невежественный, командовать не умею. Лучше я буду служить вам! Звание можете жаловать, но только оставьте меня при себе! — Пусть будет по-твоему, — согласился Юэ Фэй. — Как у вас много преданных людей! — воскликнули восхищенные юаньшуаи. — Благодаря им вы и разгромили Учжу! В это время доложили, что из столицы прибыл посланец с новым императорским указом. На этот раз государь повелевал Юэ Фэю временно оставаться в Чжусяньчжэне, а остальным юаньшуаям — развести войска по своим округам. Через три дня юаньшуай Хань, Чжан и Лю простились с Юэ Фэем и выступили в путь. Ожидая в Чжусяньчжэне дальнейших государевых распоряжений, Юэ Фэй не терял времени даром и обучал войска. Одновременно воины пахали землю, чтобы запастись хлебом для похода на север. Скоро стало известно, что Цинь Гуй начал с чжурчжэнями переговоры о мире и снарядил послов в Цзинь. Поход пришлось отложить. Так прошла весна, наступило лето. Однажды Юэ Фэй сидел в шатре и читал книги по военному искусству, как вдруг ему доложили о прибытии императорского посланца. Юэ Фэй вышел принять указ. Посланец объявил, что, поскольку переговоры о мире окончились успешно, государь повелевает Юэ Фэю с войсками прибыть в столицу для получения наград. Юэ Фэй поблагодарил за милость и проводил посла. Возвратившись в лагерь, он сказал военачальникам: — Государь повелел мне прибыть в столицу, и я должен подчиниться указу. Но при дворе верховодят изменники, и я не могу поручиться, что эта поездка окончится для меня благополучно. Поэтому я решил оставить войско, поехать в столицу один и попытаться убедить государя в необходимости похода на север. Если государь не послушается, мне конец. Так что прошу вас, братья, будьте дружны, не жалейте сил ради государства, и когда настанет час, смело бейтесь с врагами. Если вы исполните мой наказ, я умру без сожаления! Военачальники заволновались. — Давайте посоветуемся, что предпринять. Зачем вы так спешите в столицу? — Выполняю повеление государя! — коротко ответил Юэ Фэй. Пока происходил этот разговор, чиновник доложил о прибытии нового гонца из столицы: Цинь Гуй от имени императора требовал, чтобы Юэ Фэй прибыл ко двору немедленно, иначе его опоздание будет рассматриваться как неповиновение государю. Едва отбыл этот посланец, как один за другим явились еще несколько, и все требовали, чтобы юаньшуай спешил в столицу. Юэ Фэй вызвал Ши Цюаня и Ню Гао. — Братья, временно возлагаю на вас командование войсками, — сказал он и протянул им печать юаньшуая. — Поддерживайте среди воинов порядок, какой я установил, не позволяйте грабить население! С Ван Хэном и еще четырьмя телохранителями Юэ Фэй отправился в путь. Военачальники и воины, стоя на коленях за воротами лагеря, прощались с юаньшуаем. Юэ Фэй успокаивал их, для всех у него нашлось ласковое слово. Все население Чжусяньчжэня, от мала до велика, вышло на дорогу. Люди воскуривали благовония и со слезами умоляли юаньшуая остаться. От воплей и стенаний содрогалась земля. Смахнув набежавшую слезу, Юэ Фэй обратился к народу: — Зачем вы так горюете? Меня вызывает государь, и я не смею нарушить его повеление. И потом я скоро вернусь, разгромлю чжурчжэней, и вы будете жить в мире и покое! Народ неохотно расступался, давая юаньшуаю дорогу. Военачальники провожали Юэ Фэя до первого селения. Наконец юаньшуай сказал провожающим: — Прощайте, мои верные полководцы! Возвращайтесь в лагерь! Военачальники со слезами на глазах простились с Юэ Фэем, подождали, пока юаньшуай не скрылся вдали, и опечаленные повернули назад. Кто-то из потомков написал об этом скорбные стихи:
Глава пятьдесят девятая
Чжоу Сань-вэй возмущается несправедливостью и отказывается от должности. Чжан Бао навещает узников и погибает во имя справедливостиИтак, Юэ Фэй поднял свое знаменитое копье и ударил чудовище. Чудовище дунуло на героя, выхватило копье и скрылось в реке. Тотчас же утих ветер, улеглись волны. Юэ Фэй поднял лицо к небу и со вздохом промолвил: — Вот почему, оказывается, поднялась буря! Владыке вод понадобилось мое чудесное копье! Переправились через реку и высадились на берег у Цзинькоу. Когда садились на коней, Юэ Фэй предупредил провожатых: — Будьте осторожны, чтобы люди Хань Ши-чжуна нас не заметили. Если ему скажут, что мы здесь, он нас задержит! Он подхлестнул коня и поскакал вперед. Воины Хань Ши-чжуна все же заметили его и доложили полководцу. Тот послал телохранителей вдогонку, но Юэ Фэй был уже далеко. Через три дня Юэ Фэй добрался до Пинцзяна. В сопровождении двадцати стражников навстречу ему выехали Фын Чжун и Фын Сяо, чиновники из приказа Парчовых одежд[34]. — Вы, наверное, и есть юаньшуай Юэ Фэй? — спросил Фын Сяо. — Да, это юаньшуай Юэ Фэй! — ответил Ван Хэн, выезжая вперед. — А вы кто такие? Зачем вам понадобился юаньшуай? — Везем ему государев указ, — ответил Фын Чжун. Юэ Фэй соскочил с коня и, стоя на коленях, выслушал императорское повеление. «Мы пожаловали Юэ Фэю высокие титулы и звания, а он, вместо того чтобы отблагодарить нас за оказанные ему милости, самовольно прекратил войну с чжурчжэнями, перестал выдавать провиант воинам да еще наущает их грабить население. Посему повелеваем начальнику приказа Парчовых одежд взять Юэ Фэя под стражу и доставить в столицу». Юэ Фэй промолчал и лишь низко поклонился императорским посланцам. — Стойте! — закричал Ван Хэн. Его глаза от ярости стали совсем круглыми. — Я «догнавший коня» Ван Хэн! Вы за что хотите взять юаньшуая под стражу? Не за то ли, что он разгромил чжурчжэней под Чжусяньчжэнем? Посмейте только шевельнуться — узнаете, чего стоит моя дубинка! — И он покрутил дубинкой над головой. Не шуми, Ван Хэн, приказ государя надо уважать! — строго приказал слуге Юэ Фэй. — Ты видишь, что государь обвиняет меня в неверности? Я не вынесу такого позора! Лучше покончить с собой! Юэ Фэй выхватил меч и хотел вонзить себе в грудь, но телохранители бросились к нему и отняли оружие. Ван Хэн с рыданиями упал на колени перед юаньшуаем и воскликнул: — Господин, неужели вы позволите, чтобы они взяли вас под стражу?
Фын Чжун поднял меч, чтобы зарубить Ван Хэна. Тот схватился за дубинку, но Юэ Фэй прикрикнул: — Не шевелись, Ван Хэн! Ван Хэн бросил дубинку, и меч Фын Чжуна опустился на его голову. Так погиб бесстрашный воин. О нем сложили такие стихи:
А сейчас расскажем о Чжан Бао, начальнике гарнизона, который уже почти год живет в Хаоляне с женой, урожденной Хун, и сыном Чжан Ином. Однажды ему доложили: — Юаньшуай Юэ Фэй устроил военные поселения в Чжусяньчжэне, а государь вдруг отозвал его в столицу! Чжан Бао забеспокоился и сказал жене: — Что-то меня знобит в последние дни! И вообще на этой должности я нехорошо себя чувствую. Давай вернемся в Танъинь и будем жить в доме юаньшуая! Поедешь со мной? — Ты сам понимаешь, когда у тебя не было должности, нам жилось легко, а теперь — хлопот по горло. Не надо мне никакой славы — едем! Чжан Бао тут же собрался в путь, повесил в присутственном зале чиновничью печать и выехал в Танъинь в сопровождении нескольких телохранителей. В деревне Юнхэ остановились на отдых. Юэ Ань доложил о прибытии Чжан Бао госпоже Юэ, и та распорядилась просить его. Чжан Бао вошел вместе с женой и сыном, поклонился госпоже Юэ и ее невестке госпоже Гун и рассказал, что привело его в Танъинь. — Очень хорошо, что вы здесь! — сказала госпожа. — Месяц тому назад мне сообщили, что государь вызвал моего мужа в столицу, и вот совсем недавно от него пришло письмо: он приказал Юэ Юню и Чжан Сяну приехать в Линьань. Зачем — не объяснил! Я очень беспокоюсь, ночами не сплю! Прошу вас, отправляйтесь в столицу, узнайте, что там случилось. — Я это сделал бы и без вашего приказа, госпожа, — твердо сказал Чжан Бао и, обратившись к жене, добавил: — Ты останешься здесь и будешь прислуживать госпоже! Я должен разузнать, что случилось с господином юаньшуаем! На прощание жена Юэ Фэя устроила угощение, а на следующий день проводила Чжан Бао в путь. Шел он не торопясь, на ночь останавливался на постоялом дворе. Наконец добрался до великой реки Чанцзян. Широко разлилась река. Долго ходил Чжан Бао вдоль берега. Начинало темнеть. На реке не было видно ни одной лодки и ни одного постоялого двора на берегу. Чжан Бао стал оглядываться по сторонам и вдруг заметил человека с чайником в одной руке и с корзиной — в другой, который направлялся к зарослям камыша. Чжан Бао последовал за ним и скоро увидел лодку. Человек прыгнул в нее и скрылся в каюте. Чжан Бао его окликнул: — Перевези меня, братец! Министр Цинь Гуй запретил переправу! — ответил человек. — Так что не проси! — У меня важное дело! — не отставал Чжан Бао. — Перевези, и я вовек не забуду твою доброту! — Хорошо, садись в лодку, но перевезу тебя не раньше полуночи! И не шуми, если что случится! — Все выполню! — пообещал Чжан Бао. Он забрался в лодку и положил к ногам узел. — Ты, наверное, не ужинал? — спросил лодочник. — Я купил в деревне чайник вина и немного мяса. Давай поедим и немного вздремнем, а к полуночи тронемся. — Спасибо, я не прочь закусить, — охотно согласился Чжан Бао. Лодочник налил вина, положил в чашку закуски для себя и для Чжан Бао. Тот выпил и крякнул от удовольствия: — Замечательное вино! Лодочник подлил еще. Чжан Бао устал с дороги и после нескольких чашек вина почувствовал, что опьянел. — Послушай, брат, больше я пить не буду, — сказал он. — Как только будем на берегу, я тебе за все заплачу. Лодочник убрал остатки ужина в каюту, а Чжан Бао прислонился спиной к узлу и заснул. Когда совсем стемнело, лодочник отвязал лодку и осторожно выплыл на середину реки. Затем связал спящего Чжан Бао по рукам и ногам и крикнул в самое ухо: — Эй, дурень, проснись! Чжан Бао очнулся и почувствовал, что связан. Попробовал пошевелиться — невозможно. — О горе мне! Видно, пришла моя смерть! — вскричал он. — Так и не узнаю я ничего о юаньшуае! Лодочник с удивлением посмотрел на него: — Говори, кто ты такой на самом деле? — Я — подчиненный юаньшуая Юэ Фэя, «обогнавший коня» Чжан Бао! Юаньшуай давно уже уехал в столицу, и от него нет вестей. Я отправился разузнать, что с ним, да попал к тебе в лапы, убийца! — Прости меня, брат, за грубость! — воскликнул лодочник. — Я не знал, что ты подчиненный юаньшуая. Он поспешно развязал веревки и еще раз извинился. — Так ты, оказывается, честный молодец, — обрадовался Чжан Бао. — Как тебя звать? — Оуян Цун-шань. Слушай, друг: при сунском дворе засели изменники. Они губят честных и преданных государю людей, и я решил — не надо мне ни почестей, ни славы, лучше жить в свое удовольствие, чем быть пособником подлецов или погибнуть от их рук! Вот я и стал промышлять контрабандной торговлей. И вашему юаньшуаю надо бы уйти на покой. Какое ему дело до государства? Мне говорили, что он переправился через реку, и когда подъезжал к Пинцзяну, его схватили. И еще слышал, будто императорские стражники зарубили какого-то Ван Хэна, по прозвищу «догнавший коня». С этого дня переправу закрыли — даже торговцев не пропускают. Поэтому-то и нет никаких вестей из столицы. Чжан Бао громко заплакал. — Да ты не плачь, брат! — утешал его Оуян Цун-шань. — Отправляйся в столицу, я тебя перевезу. Только будь осторожен в дороге и не затевай никаких ссор. Он причалил к берегу в уединенном месте и сказал Чжан Бао: — Ну, прощай! Дальше провожать не могу. Чжан Бао поблагодарил его и сошел на берег. До утра он сидел в лесу, а на рассвете вышел на дорогу, ведущую в Линьань. От прохожих не удалось узнать ничего нового. Наконец Чжан Бао добрался до Линьани и заночевал на постоялом дворе. Едва забрезжило, как он отправился в город и снова стал расспрашивать встречных, не знают ли они чего-либо о Юэ Фэе. Никто ему не отвечал — люди боялись навлечь на себя беду. Так прошло несколько дней. Однажды ранним утром Чжан Бао проходил мимо ворот полуразрушенного храма и услышал внутри голоса. Заглянул в щелку и увидел двух нищих, которые лежали на циновках и разговаривали. — Да, плохо сейчас приходится честным чиновникам! — говорил один. — Куда спокойнее жить милостыней. Какую высокую должность занимал Юэ Фэй, а что с ним сделали?! — Молчи! — оборвал другой. — Услышит кто, и нам конец! Ударом ноги Чжан Бао выбил ворота. Испуганные нищие вскочили на ноги. — Не бойтесь, я слуга юаньшуая Юэ Фэя, — успокоил их Чжан Бао. — Расскажите мне, что вы о нем знаете? Нищие дрожали от страха и, заикаясь, повторяли: — Мы… мы… мы… люди маленькие… Ничего… ничего не знаем!… Чжан Бао схватил одного нищего рукой за шиворот и пригрозил: — Говори! Не скажешь — убью! — Не гневайтесь, господин! — взмолился несчастный. — Я все расскажу! Чжан Бао отпустил нищего, и тот сказал своему товарищу: — Старший брат, постой за воротами! Если кто придет, кашляни… Второй нищий вышел из храма и прикрыл ворота, а первый стал рассказывать: — Цинь Гуй оклеветал Юэ Фэя и хочет его погубить. Мало того, он обманом вызвал в столицу Юэ Юня и Чжан Сяна и бросил обоих в тюрьму при храме Правосудия. Что сейчас с ними — никто не знает. За упоминание одного лишь имени юаньшуая приспешники Цинь Гуя волокут на площадь и рубят голову! Вы уж не говорите никому, что я вам рассказал! Ошеломленный Чжан Бао не мог вымолвить ни слова. Потом вытащил слиток серебра, отдал нищему и покинул храм. Вернувшись на постоялый двор, он забрал оставленные в узле деньги, купил на них старую обтрепанную одежду, вина и закусок. Затем, уложив угощение в корзину, переоделся в лохмотья и отправился к воротам тюрьмы. — Господин, я хотел вам кое-что сказать! — тихо обратился он к тюремному стражнику. — Чего тебе? — Подойдите ближе. Стражник шагнул к решетке, и Чжан Бао шепнул ему: — Тут у вас есть Юэ Фэй. Он мой бывший хозяин, весь век меня кормил, и я в благодарность за это принес ему немного вина и закусок. А это вам от меня, — Чжан Бао протянул тюремщику слиток серебра весом ляна в четыре. Тюремщик сперва презрительно усмехнулся — уж слишком ничтожным показалось ему подношение! — но потом подумал: «Господа Ван и Ли наказывали, что если придет кто из родных Юэ Фэя, быть к ним внимательным». И он сказал: — Юэ Фэй — враг министра Цинь Гуя, и тот постоянно присылает своих людей справляться о нем. Я вас впущу, но не разговаривайте громко и не шумите — иначе мне несдобровать! — Само собой разумеется. Тюремщик отпер ворота и впустил Чжан Бао. Едва переступив порог, Чжан Бао обернулся к тюремщику и грозно сказал: — Ну-ка, взгляни! Знаешь, кто я такой? Тюремщик посмотрел на Чжан Бао: только что за воротами стоял жалкий сгорбленный оборванец, а сейчас он превратился в могучего богатыря. — Не губите меня! — вскричал испуганный тюремщик. Не бойся! Я — Чжан Бао «обогнавший коня»! По милости юаньшуая был назначен начальником гарнизона в Хаолян. Тюремщик упал на колени: — Пощадите! Я ни в чем не виноват! — Зачем мне тебя убивать? Скажи только, где мой господин. — Он в камере, на дверях которой написан иероглиф «чжан». Молодые господа тоже с ним. — Хорошо, проводи меня к нему. Тюремщик поднялся с колен, с подозрением покосился на корзину Чжан Бао и промолвил: — Господин, эти вино и закуски… — Не беспокойся! Мы — люди честные, худого тебе не сделаем. Когда тюремщик ввел Чжан Бао в камеру, Юэ Фэй, одетый в одежду простолюдина, беседовал с тюремным смотрителем Ни Ванем. Юэ Юнь и Чжан Сян, закованные в цепи по рукам и ногам, сидели на полу. Чжан Бао опустился перед Юэ Фэем на колени и с болью в голосе воскликнул: — Господин юаньшуай! За что же вас так? — Как ты сюда попал? — строго спросил Юэ Фэй. — Почему не в Хаоляне? — Не захотел больше служить, покинул должность и вернулся в Танъинь! Не знал, что и ваши сыновья здесь! — Не захотел быть чиновником, так и жил бы в деревне! Зачем сюда явился? — Прежде всего, поклониться вам, и потом — попросить вас уйти отсюда. — Чжан Бао! — укоризненно покачал головой Юэ Фэй. — Ты много лет служил мне, неужели не знаешь моего характера? Хочешь, чтобы я отсюда ушел, — давай государево разрешение. Если же ты пришел меня навестить и принес угощение, я его приму, чтобы тебя не огорчить. Давай корзину и уходи — не губи доброго господина Ни! Чжан Бао поднес вино и закуски. Юэ Фэй выпил кубок вина и сделал Чжан Бао знак удалиться, но тот заговорил с Юэ Юнем и Чжан Сяном: — Молодые господа, неужели и вы не хотите уйти отсюда? — Подданные обязаны почитать государя, сыновья — родителей! Не хочет уходить батюшка — не уйдем и мы! — Простите за необдуманные слова! — извинился Чжан Бао. — Позвольте и вам поднести по кубку в знак уважения. — С удовольствием принимаем. Тюремный смотритель и стражник, наблюдая за этой сценой, растроганно вздыхали. — А теперь уходи! — строго приказал Юэ Фэй. — Мне надо еще кое-что вам сказать, господин юаньшуай. — Чжан Бао снова опустился на колени. — Вы оказывали мне много милостей, назначили на высокую должность, а у меня нет возможности служить вам до конца. Пусть я человек невежественный, но все-таки ничем не хуже Ван Хэна! Я не могу смотреть, как вас обижают! Лучше я первый отправлюсь в загробный мир и буду вас там ждать, чтобы служить, как прежде! Чжан Бао порывисто встал и из всех сил ударился головой о каменную стену. Череп раскололся от удара, и верный слуга рухнул на пол бездыханным. О преданности Чжан Бао потомки сложили такие стихи:
Глава шестидесятая
У восточного окна муж с женой составляют коварный план. В дворцовой беседке отец и сыновья кончают земную жизньРасскажем теперь о том, как в один прекрасный день сунский император Гао-цзун, нарядившись купцом, вдвоем с Цинь Гуем отправился в город. Прогуливаясь по улицам, они случайно попали в монастырь Стоны дракона. У ворот толпились люди. Гао-цзун и Цинь Гуй заинтересовались, что там происходит, протолкались вперед и увидели гадателя, восседавшего на подмостках. Перед ним лежала доска с надписью: «Учитель Се Ши из Чэнду угадывает судьбу по иероглифам». Гао-цзун посмотрел, как он гадает, и его предсказания показались императору не лишенными смысла. — Учитель, погадайте мне, — попросил Гао-цзун, выступая вперед. — Напишите какой-нибудь иероглиф, — предложил гадатель. Гао-цзун, не задумываясь, написал иероглиф «чунь» — «весна» и подал гадателю. — Замечательный иероглиф! — одобрительно сказал тот. — Даже поговорка есть: «Весна — голова всему году». К тому же у каждого живого существа есть своя весна, которая охватывает все четыре времени года. Так что позвольте спросить, о чем именно вы хотите гадать? — Я хотел бы знать, что меня ждет в будущем, — сказал Гао-цзун. — О, об этом и спрашивать нечего! — воскликнул Се Ши. — Будете так богаты и знатны, что и сказать страшно! Только одно не совсем хорошо: верхняя часть иероглифа «чунь» такая же, что и у иероглифа «цинь», и она затмевает иероглиф «жи» — «солнце», который пишется в нижней части знака «чунь». Так что, если есть возле вас человек по фамилии «Цинь», не доверяйте ему, не то он вас погубит! Запомните это хорошенько! Гао-цзун дал гадателю слиток серебра, отошел в сторонку и тихо сказал Цинь Гую: — Попробуйте погадать вы. Цинь Гую волей-неволей пришлось написать иероглиф и подать гадателю. Тот посмотрел на иероглиф, потом на Цинь Гуя и спросил: — Что вы хотите узнать, господин? — Хочу узнать, что будет со мною в будущем. — Та-ак! Вы написали иероглиф «ю» — «тихий». От него веет спокойствием, как от горы Тайшань. Но это спокойствие кажущееся. Видите: ваш иероглиф состоит из трех элементов — «шань» — «гора», и два «сы» — «нити». Нити означают, что пока «два дракона находятся в путах, ваше положение прочно, как гора». Но если они вырвутся из пут, вас ждет несчастье. Так что вам следовало бы заранее позаботиться о своей безопасности. — Спасибо за наставление, — поблагодарил Цинь Гуй и тоже дал гадателю слиток серебра. Когда Гао-цзун с Цинь Гуем удалились, один человек из толпы, опознавший императора и его первого министра, сказал гадателю: — Эх ты, ясновидец! Гадаешь ты ловко: другим пред сказываешь беды, а что над твоей головой нависла беда — не видишь! Знаешь, кому ты сейчас гадал? Самому императору и его первому министру Цинь Гую! Наговорил им такого, что теперь берегись — не пощадят тебя! Люди в толпе забеспокоились: — Давайте расходиться! А то как бы и нам не угодить в сеть! Перепуганный Се Ши тоже покинул подмостки и пустился наутек. Между тем Цинь Гуй проводил Гао-цзуна во дворец, вернулся домой и велел слугам схватить гадателя. Слуги побежали к монастырю, но гадатель бесследно исчез. Четыре дня искали его, но так и вернулись ни с чем. Прошло почти два месяца с тех пор, как по приказанию Цинь Гуя злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи подвергли пыткам Юэ Фэя и его сыновей, но до сих пор так и не удалось заставить их признаться в измене государю.
Наступил канун Нового года. Вечером двадцать девятого числа Цинь Гуй с женой сидел у восточного окна и пил вино, как вдруг к ним подошел слуга и подал письмо. Цинь Гуй вскрыл конверт — в нем оказалось не письмо, а листок, который распространял в народе некий смельчак по имени Ли Юнь-шэн. В нем говорилось о том, что Юэ Фэй и его сыновья несправедливо обижены и что народу надо подать общее прошение государю об освобождении невинных. Листок прислал Сюй Нин, доверенный человек Цинь Гуя. Первый министр нахмурился. — Что у вас за письмо? — спросила жена. — И почему вы расстроились? Цинь Гуй протянул ей листок: — Я подделал государев указ, чтобы бросить Юэ Фэя в темницу. Вань Сы-во и Ло Жу-цзи пытали его, но он так и не признался в том, что замышлял мятеж. В народе поговаривают, будто он несправедливо обижен, и хотят подать жалобу государю. Если слухи дойдут до дворца, дело кончится плохо! Но и отпустить Юэ Фэя нельзя, этим я нарушил бы приказ Учжу. Вот что меня заботит. Госпожа Ван прочитала листок, взяла из очага погасший уголек и написала на золе: «Связать тигра легко, а заставить служить — трудно». Цинь Гуй кивнул головой. — Верные слова, — сказал он и стер написанное. — Господин, Вань Сы-во прислал вам апельсины, — доложил слуга. — Вы знаете, на что можно употребить эти апельсины? — спросила Цинь Гуя жена, когда он принял подарок. — Как на что? На закуску к вину! — ответил Цинь Гуй. — Пусть служанки нарежут их дольками и подадут к столу. — Не стоит без толку портить чудесные плоды, — возразила жена. — Ведь это палачи, которые должны разделаться с Юэ Фэем! — Апельсины есть апельсины. При чем тут палачи? — не понял Цинь Гуй. — А вот при чем: напишите приказ о казни Юэ Фэя и положите его внутрь апельсина, из которого вынута мякоть. Потом отошлите этот апельсин смотрителю тюрьмы, и пусть он покончит с Юэ Фэем и его сыновьями в Беседке ветра и волн. Цинь Гуй послушался жену и отослал приказ в пустом апельсине. Правильно говорится:
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Глава шестьдесят первая
Юэ Лай в Ханьцзячжуане встречает верного друга. Ню Тун в Цибаочжэне громит винную лавкуИтак, старуха Ван повалилась на пол и какое-то время лежала недвижима. Потом поднялась и сказала госпоже Юэ: — Я видела духа в золотом шлеме и золотых латах, с железной плетью в руке. Он толкнул меня, и я потеряла сознание. Прихожу в себя, а дух скрылся. Госпожа Юэ рассказала старухе все, что она говорила в забытьи. — Успокойтесь! — сказала Ван. — Счастливым покровительствует Небо. Неподалеку от меня живет святой провидец, он очень хорошо гадает. Приходите завтра к нему — он знает, какой надо дать обет, чтобы с юаньшуаем не случилось несчастья. Госпожа Юэ дала колдунье пять цяней серебра, та поблагодарила ее и ушла, а женщины долго еще раздумывали над словами старухи и терзались сомнениями. Вдруг со двора донеслись голоса — это пришли Юэ Лэй, Юэ Тин, Юэ Линь и Юэ Чжэнь с сыновьями Юэ Юня — Юэ Шэнем и Юэ Фу. — Матушка, сегодня праздник Фонарей[44] — почему у нас не развешаны фонарики? — спросил Юэ Чжэнь. — Вечером вы с тетушкой и сестрой полюбовались бы их сиянием. — Дитя, ты еще ничего не понимаешь, — вздохнула госпожа Юэ. — Твой отец уехал в столицу, потом вызвал туда твоего старшего брата, и до сих пор от них нет вестей. Дядя Чжан Бао пошел узнавать, что с ними, и тоже пропал. Теперь нам не до фонариков! — Не беспокойтесь, матушка! — сказал Юэ Лэй, второй сын госпожи Юэ. — Я завтра пойду в Линьань и принесу письмо от отца. — Куда тебе идти? Ты еще мал! — покачала головой госпожа Юэ. Пока мать беседовала с детьми, пришел Юэ Ань: — Госпожа, пришел какой-то даос, просит разрешения вас повидать. Говорит, по очень важному и секретному делу. Я ему сказал, чтобы он уходил, а он и слушать меня не хочет. Госпожу Юэ охватили сомнения, и она послала сына посмотреть на даоса. Юэ Лэй вышел за ворота и спросил: — Зачем вы пришли, наставник? Даос молча прошел мимо юноши в ворота. Юэ Лэю пришлось последовать за ним. Вошли в гостиную. Даос приветствовал Юэ Лэя и спросил: — Позвольте спросить, кем вы будете? — Я второй сын юаньшуая Юэ Фэя. — Тогда я могу говорить с вами открыто, — сказал даос. — Я — Чжоу Сань-вэй, бывший чиновник из храма Правосудия. Цинь Гуй замыслил погубить вашего отца и поручил мне его допрашивать. Но я оставил должность и бежал из столицы. Потом я слышал, что его пытали злодеи Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Они хотели, чтобы юаньшуай признался, будто бы он замышлял мятеж. Но ваш отец не стал лгать! И еще говорят, будто какой-то Чжан Бао пришел навестить его в тюрьме, и там покончил с собой — разбил голову о каменную стену.
Женщины стояли за ширмой и слышали разговор даоса с юношей. Сердца их сжались от боли. А когда Чжоу Сань-вэй сказал: «Двадцать девятого числа двенадцатого месяца юаньшуая и двух его сыновей задушили в Беседке ветра и волн», — они не выдержали и разразились горестными рыданиями: эти слова прозвучали для них как раскаты грома. — Не плачьте! — утешал их Чжоу Сань-вэй. — Я пришел не для того, чтобы сообщить вам горькую весть, — надо спасать жизнь потомков юаньшуая! Собирайтесь и уходите из здешних мест. Скоро сюда прибудет императорский посланец, чтобы взять под стражу вашу семью. Смотрите, не попадитесь в сеть себе на погибель! А теперь простите, я ухожу. Женщины бросились за ним следом: — Подождите, благодетель! Дайте нам поблагодарить вас! Госпожа Юэ с детьми опустились на колени и низко поклонились даосу. Чжоу Сань-вэй тоже опустился на колени, ответил на их поклоны и сказал: — Не медлите, госпожа! Велите сыновьям сейчас же уходить, иначе могут оборваться жертвоприношения предкам рода Юэ! Прощайте, больше мне нельзя задерживаться ни на минуту! Мальчики проводили даоса до ворот и, горько плача, вернулись в дом. Госпожа Юэ приказала невестке сжечь счета, расписки и другие бумаги, потом собрала слуг и сказала им: — Нашего господина больше нет в живых, а вы не принадлежите к роду Юэ — так зачем вам понапрасну страдать? Забирайте свои семьи и уходите, куда кто хочет! Сказала и снова заплакала. Женщины и дети тоже вытирали слезы. От рыданий, казалось, содрогается само небо! Старые слуги Юэ Ань, Юэ Чэн, Юэ Дин и Юэ Бао заявили: — Мы никуда не уйдем! Если госпожу, барышню и молодых господ повезут в столицу, мы будем их сопровождать. — Мы тоже поедем с госпожой в столицу! — хором заявили остальные слуги. — Пусть злодеи делают с нами, что хотят! — Редко увидишь такую преданность! — воскликнул растроганный Юэ Ань и обратился к госпоже Юэ: — Не беспокойтесь о нас, мы не уроним чести нашего господина! Но сейчас надо решить главное — отправить вашего старшего сына в безопасное место. — Это верно, — согласилась госпожа Юэ. — Но где он найдет себе приют? — Разве у господина Юэ Фэя не было друзей? — возразил Юэ Ань. — Отправьте сына к кому-нибудь из них. Неужели ему не дадут кров? Госпожа Юэ позвала Юэ Лэя: — Сын мой, тебе придется уйти! — Матушка, пусть уходит кто-либо из братьев, а я останусь с вами! — решительно заявил юноша. — Я тоже поеду в столицу! — Не возражайте, господин! — перебил юношу Юэ Ань. — Вы же знаете, что «из трех видов непочтения к родителям самый худший — не оставить потомства». У каждого человека должны остаться в живых один или два сына, чтобы продолжить род. Вы обязаны достойно похоронить отца и отомстить за него убийцам. Госпожа, пишите письмо, а я соберу деньги и все необходимое в дорогу! Юэ Ань быстро закончил сборы и заставил Юэ Лэя переодеться в старую одежду. Тем временем госпожа Юэ написала письмо, и отдавая его сыну, со слезами на глазах сказала: — Сынок, ты пойдешь в Нинся к Цзун Фану, сыну наместника Цзуна. Он был другом твоего отца, и не откажет тебе в приюте. Будь осторожен в пути! Юноша скрепя сердце простился с матерью, женой старшего брата, сестрой, младшими братьями и покинул дом. Не будем описывать, как семья Юэ Фэя дожидалась прибытия императорского посланца. Лучше расскажем о сыне Ню Гао, который родился в Оутангуане. В это время ему уже исполнилось четырнадцать лет, и звали его Ню Тун. Он был темнолицый и рыжеволосый, даже лицо его поросло золотистым пушком. За это ему дали прозвище Рыжий Демон. Юноша был богатырского роста и необыкновенной силы. Первого числа первого месяца нового года, как раз в день рождения начальника заставы Цзиня, госпожа Ню позвала Ню Туна во внутренние покои. Она поклонилась старшей сестре и ее мужу, а затем велела то же самое сделать и сыну. Господин Цзинь разрешил им сесть. Накрыли на стол, выпили вина. — Смотрю я, племянник, ты уже совсем взрослый! — сказал начальник заставы. — И военное дело изучил неплохо. Мне говорили, будто государь вызвал Юэ Фэя в столицу, а печать полководца юаньшуай оставил на сохранение твоему отцу. Вот я и подумал: пора бы тебе стать воином и постараться прославиться! Но вчера лазутчик донес, что Цинь Гуй обвинил юаньшуая в измене, и двадцать девятого числа прошлого месяца его казнили. Тогда я послал человека в столицу проверить, точные ли это сведения. Как только он вернется, решим, как с тобой быть. — Если юаньшуая обвинили в измене, то и его родных казнят! Оборвется род Юэ! — с тревогой сказала госпожа Ню. — Надо послать Ню Туна в Сянчжоу, пусть он приведет кого-нибудь из сыновей юаньшуая — мы укроем его здесь. — Дельный совет, — одобрил господин Цзинь. — Как только вернется мой посланец и дурные слухи подтвердятся, отправим племянника в путь. — Нет, медлить нельзя, — возразила госпожа Ню. — Отсюда до Сянчжоу почти девятьсот ли, и если дожидаться возвращения вашего посланца, то мой сын не успеет вовремя добраться. — Правильно, матушка, надо идти сейчас же! — вмешался в разговор Ню Тун. — Я сегодня же отправлюсь в Танъинь. Если там все благополучно, то передам поклон тетушке Юэ. Если же им грозит беда, я заберу всю ее семью и привезу сюда. И все равно тебе придется подождать до завтра, — сказал господин Цзинь. — Надо же собрать вещи в дорогу, дать тебе провожатого… — Дядя, вы хоть и чиновник, а ничего не понимаете! — вспылил Ню Тун. — Дело это крамольное, и о нем надо помалкивать. Я пойду один, и немедля! — Ах ты скотина! — прикрикнула на сына госпожа Ню. — Как ты смеешь перечить дяде?! Сказано, пойдешь завтра, — и не рассуждай! Выпили еще вина и разошлись. Ню Тун уединился в домашней библиотеке, на душе у него было тревожно. «Если сыновей Юэ Фэя схватили, — думал он, — роду Юэ придет конец. Надо спешить!» Кое-как дождавшись вечера, он завязал самые необходимые вещи в узел, закинул его за спину и с палкой в руке потихоньку выбрался из дома. У ворот сказал сторожам: — Доложите господину, что я ушел навестить родственников и скоро вернусь, пусть обо мне не беспокоятся. Сторожа побежали докладывать, а Ню Тун быстрыми шагами удалился. Узнав об уходе племянника, господин Цзинь собрал кое-что из вещей и послал слугу вдогонку за Ню Туном. Но того уже и след простыл! Цзинь Цзе повздыхал немного, а потом махнул рукой: «будь что будет». Между тем Ню Тун шел да шел: день проводил в пути, а вечером останавливался на ночлег. Так он добрался до Танъиня. Разыскал усадьбу Юэ, назвал себя привратникам и, не дожидаясь, пока они доложат, прошел в дом. Госпожа Юэ со всей семьей была в зале и, увидев юношу, всплакнула: — Спасибо, дорогой племянник, что навестил нас! А твой дядя и старший брат погибли от рук предателей! — Не плачьте, тетушка! — успокаивал ее Ню Тун. — Моя матушка узнала о вашем несчастье и велела привести к нам в Оутангуань второго брата — он у нас укроется. Надо идти сейчас же, не то привезут императорский указ и тогда будет поздно! — Опоздал ты, — сказала госпожа Юэ. — Юэ Лэй ушел в Нинся к господину Цзун Фану. — Зря вы туда его отправили, тетушка! Дорога дальняя и опасная. А когда он ушел? — Сегодня утром. — Ну, это еще ничего! Ноги у меня быстрые, я его догоню! Без него в Оутангуань не вернусь! Ню Тун простился с госпожой Юэ, вышел из усадьбы и спросил слуг: — В какую сторону ушел ваш молодой господин? — На восток, — ответили ему. На этом пока прервем рассказ о Ню Туне.
В это время императорские посланцы Фын Чжун и Фын Сяо с отрядом стражников добрались до Танъиня и окружили родовую усадьбу Юэ. Вдова хотела выйти и принять государев указ, но Чжан Ин, сын Чжан Bao, рослый и сильный юноша четырнадцати лет, прозванный Маленьким Барсом, сказал ей: — Подождите, госпожа! Разрешите мне разузнать, в чем дело! И он проворно зашагал к воротам, в которые уже ломились стражники. — Стойте! — крикнул Чжан Ин. Этот возглас прозвучал громом среди ясного неба — перепуганные стражники остановились. — Ты кто такой? — спросил Фын Чжун. Я — Чжан Ин, сын «обогнавшего коня» Чжан Бао! Если бы не госпожа, я бы вас всех перебил! Родные юаньшуая — люди честные, преданные государю! Поэтому я пришел не драться, а спросить, что вам надо. — Нам велено взять под стражу семью Юэ Фэя, — ответил Фын Чжун. Я знаю, что вас прислали предатели! Но меня интересует другое. Как вы собираетесь нас брать — по гражданским или по военным законам? — О чем это ты болтаешь? — не понял Фын Чжун. — Если по гражданским, то один из вас войдет в дом и объявит высочайший указ, — пояснил Чжан Ин. — А если по военным законам, — значит, закуете всех в цепи и посадите в клетки. Но я этого не допущу. Перебью вас всех, как собак! Решайте! Кто не боится смерти, выходи вперед! Чжан Ин вытащил толстенный засов из ворот и встал в угрожающей позе. Стражники в нерешительности топтались на месте. Убедившись, что силой тут ничего не возьмешь, Фын Чжун сказал: — Не сердитесь, управляющий Чжан! Мы не будем применять силу. Нам только нужно, чтобы вся семья Юэ Фэя прибыла в столицу. Доложите своей госпоже, чтобы она вышла принять указ. О повозках и конях не беспокойтесь — их для вас приготовят в местном ямыне. Чжан Ин отшвырнул прочь засов, вошел в дом и передал госпоже Юэ слова императорского посланца. — Просто удивительно, что они так раздобрились, — сказала госпожа Юэ. — Надо дать им триста лян серебра. Несколько сот лян возьмем с собой на дорожные расходы, — думаю, хватит. Госпожа Юэ приняла императорский указ и быстро собралась в путь. Двери и ворота усадьбы заперли на замки, и скоро семья Юэ, слуги с чадами и домочадцами — всего около трехсот человек — тронулись в путь. Начальник уезда Танъинь опечатал усадьбу. Односельчане с плачем провожали госпожу Юэ в дальний путь.
А теперь продолжим рассказ о Юэ Лэе. Покинув Танъинь, он печально брел по дороге и к вечеру добрался до селения Цибаочжэнь. Зашел в трактир и присел к столу. — Что прикажете, уважаемый гость? — подошел к нему слуга. — Подать вина? Или вы кого-нибудь ждете? — Я прохожий. Вот закушу и пойду дальше, — сказал Юэ Лэй. — Подайте чего-нибудь, я расплачусь. Слуга поставил перед Юэ Лэем чайник подогретого вина и закуски. Юноша поел, потом выложил на стойку сверток с серебром и сказал хозяину: — Возьмите сами, сколько с меня полагается. Хозяин взял один слиток. Случилось так, что у дверей трактира в это время стоял какой-то человек. Он увидел, что Юэ Лэй молод, одет хотя и не богато, но опрятно, и подумал: «Должно быть, мальчик неопытен, не бывал на людях. Очень неосторожно показывать деньги. Надо же сразу выложить тридцать лян! Если путь его недалек, еще полбеды. Но если он идет в дальние края — пропадет!» Расплатившись за вино и закуски, Юэ Лэй спрятал оставшееся серебро и направился к выходу. Незнакомец окликнул его: — Постойте, молодой человек! Не зайдете ли ко мне на усадьбу — это совсем близко, — я хотел бы с вами поговорить. Юэ Лэй остановился и посмотрел на незнакомца: красное, как раскаленный уголь, лицо, узенькие глаза, густые брови, редкая бородка, одет вполне прилично. — У меня сейчас нет времени, — извинился юноша. — Позвольте побывать у вас как-нибудь в другой раз. — Уважаемый гость, этот господин — известный в наших местах богач и хлебосол, — сказал юноше хозяин трактира. — Зайдите к нему. Посидите, побеседуете, выпьете чаю. — Хорошо, — согласился Юэ Лэй. — Но заранее говорю, ни в каком одолжении или снисхождении я не нуждаюсь! — Прекрасно сказано! — одобрительно воскликнул богач. — Среди четырех морей все люди братья, и я принимаю вас, как равного. Прошу вас, следуйте за мной, я покажу дорогу. Юэ Лэй повиновался. Миновали деревню, обогнули небольшую речную заводь и вышли к усадьбе. В главном зале Юэ Лэй положил на пол узел с вещами и со всеми полагающимися церемониями приветствовал хозяина. — Как ваше имя, почтенный брат? — спросил юношу хозяин усадьбы. — Откуда вы родом? Куда путь держите? — Меня зовут Чжан Лун, а родом я из Танъиня, — отвечал Юэ Лэй. — Иду навестить родных в Нинся. А теперь позвольте узнать ваше почтенное имя. И о чем вы хотели со мной говорить? — Меня зовут Хань Ци-лун, — сказал хозяин, — живу я здесь, в Цибаочжэне. Я видел в трактире, как вы показывали серебро. Это неосторожно, вас в дороге могут ограбить. Я пригласил вас к себе, чтобы предостеречь. Очень рад узнать, что вы родом из Танъиня. Не расскажете ли мне, как поживает семья юаньшуая Юэ Фэя? — Я бедняк и никаких связей с семьей Юэ не имею, — сказал юноша. — Откуда мне знать? Юэ Лэй говорил, а из глаз его капали слезы. Хань Ци-лун заметил это и сказал: — Вы говорите неправду, почтенный брат! Вы, наверное, сами из семьи Юэ. Не бойтесь меня, говорите смело! Мой отец когда-то служил под командованием наместника Цзуна и однажды не сумел выполнить приказ. Наместник хотел его за это казнить. Счастье, что за него вступился юаньшуай Юэ Фэй! Мой отец умер три года назад и перед смертью наказывал мне: никогда не забывай о доброте юаньшуая! Вот посмотрите: у меня здесь до сих пор стоит табличка с его именем! И правда: на самом почетном месте в зале стояла табличка с именем Юэ Фэя. — Позвольте мне сначала поклониться духу моего отца, — сказал Юэ Лэй, вставая, — а потом я вам все расскажу. — Так, значит, вы второй сын юаньшуая! — воскликнул обрадованный Хань Ци-лун. Юэ Лэй отвесил положенное число поклонов, поднялся с колен, назвал гостеприимному хозяину свое настоящее имя и, горько плача, сказал: — Чжоу Сань-вэй принес нам злую весть: моего отца, старшего брата и полководца Чжан Сяна погубили предатели. Цинь Гуй приказал схватить всю нашу семью, и поэтому мне пришлось бежать из дому. Хань Ци-лун в гневе заскрежетал зубами. — Не убивайтесь, мой юный друг! — утешал он Юэ Лэя. — Вам незачем идти в Нинся. Поживите у меня, разузнаем, что делается в столице, а потом подумаем, как быть дальше. — Вы так добры, что я не смею ответить вам отказом. Счастлив был бы побрататься с вами, но не знаю — согласитесь ли вы? — О, я сам хотел вам это предложить! — обрадовался Хань Ци-лун. — Но не знал, как начать разговор! Хань Ци-лун распорядился зарезать курицу и барана для жертвоприношений, затем воскурил благовония, и они с Юэ Лэем поклялись навеки быть братьями. А теперь продолжим рассказ о Ню Туне. Три дня шел он по следам Юэ Лэя, но так и не догнал его. Усталый и голодный, юноша зашел в деревню. В трактире он сел за столик, стукнул по нему кулаком и подозвал слугу. Слуга подбежал к нему с любезной улыбкой: — Что прикажете подать, молодой господин? — Ах ты собачья голова! — вышел из себя Ню Тун. — Неужто сам не знаешь? — Виноват, простите! У нас много блюд готовят — что выберете, то и подам! — Чего выбирать! Неси, что повкуснее! Слуга вышел и вскоре принес рыбу, мясо и вино. Насытившись, Ню Тун встал из-за стола, закинул узел за спину и направился к двери. Слуга загородил ему дорогу: — Постойте, господин! Сначала расплатитесь! — Я спешил и не захватил с собой денег — на обратном пути разочтемся! — ответил Ню Тун. — Что я тебе должен — запиши на мой счет. — Простите, но я вас не знаю, — возразил слуга. — Платите сейчас… — Я тебе сказал, что расплачусь на обратном пути, и отвяжись от меня! — рассердился Ню Тун. — Иначе я разгромлю вашу жалкую лавчонку! Хозяин трактира услышал пререкания слуги с Ню Туном, подошел к ним и с укором сказал: — Все же ты бессовестный, молодой человек! Поел, попил, а деньги платить не хочешь! И еще собираешься безобразничать! Давай деньги и уходи! Попробуй сказать «нет» — кости тебе переломаю! — Презренный раб! — выругался Ню Тун. — Нет у меня денег! И хотел бы я посмотреть, как это ты переломаешь мне кости! Хозяин трактира в злобе бросился на юношу с кулаками. Но тот даже не шелохнулся и ехидно рассмеялся: — Вот комаришка! Можно подумать, что ты несколько дней не ел! Хозяин трактира совсем рассвирепел. Он ударил кулаком по столу, да так сильно, что рука заныла. Вдвоем со слугой они дубасили Ню Туна, а он стоял недвижно и усмехался: — Ох, и притомился я в дороге! Так мечтал, чтобы меня пошлепали по спине! Колотите сильней, а то я рассержусь! В этот момент мимо трактира проезжал местный богач, которого сопровождали человек двадцать батраков. Трактирщик выбежал на улицу и закричал: — Господин! Задержитесь на минутку, помогите нам! Тот придержал коня и спросил: — Кого вы там избиваете? За что? — Попил-поел, а платить не хочет, — пожаловался хозяин. — И еще грозится разгромить трактир! Вы мой покровитель, защитите меня! Богач соскочил с коня, вошел в трактир и грозно прикрикнул на Ню Туна: — Ты что разошелся?! Денег не платишь, и еще безобразничаешь? — А тебе какое дело? — дерзко отвечал Ню Тун. — Я не твое ел! — Ну-ка всыпьте ему как следует! — крикнул своим людям рассерженный богач. Слуги ринулись на Ню Туна. Тот правой рукой сразу сбил с ног шестерых, а левой — трех. Богач не вытерпел и тоже полез в драку. Но куда уж ему было тягаться с Ню Туном! Юный богатырь схватил его поперек туловища и выбросил за дверь: — Пузырь с жиром, а туда же в драку лезет! Богач вскочил и, ткнув пальцем в Ню Туна, крикнул: — Ну, погоди у меня! И ушел, окруженный свитой. Ню Тун рассмеялся, взвалил на спину узел с вещами, взял дубинку и зашагал прочь. Слуги трактирщика не посмели его преследовать. Не успел Ню Туп пройти и трех десятков домов вдоль улицы, как в переулке раздался свист, и с полсотни людей, вооруженных дубинками, преградили ему дорогу. — Желторотый разбойник! — кричали они. — На этот раз ты не улизнешь! Ню Тун пригляделся — толпу возглавлял тот самый богач, с которым он только что дрался в трактире. Сейчас у него в руке была стальная плеть с бамбуковой рукояткой. Ню Тун поднял дубинку и приготовился к бою, но тут ему бросили под ноги скамейку, и он упал. Люди навалились на него и скрутили веревками. — Тащите его в усадьбу, там узнаем, кто он такой! — распорядился богач. Поистине:
Глава шестьдесят вторая
Великий дух, ниспослав бурю, являет чудо. Героиня, прыгнув в колодец, кончает жизнь самоубийствомИтак, богач приказал людям связать Ню Туна и доставить в свою усадьбу. Там юношу привязали к столбу на террасе, а богачу подали стул. Он сел и распорядился принести терновых прутьев,чтобы как следует наказать наглеца. Ню Туна били по ногам. Вот уже первого слугу сменил другой, а Ню Тун только смеялся: — Наддай! Наддай как следует! Сменилось уже четыре человека. Ню Туну дали больше ста ударов, а он все не сдавался. — Ну, что же вы, паршивые псы! Да разве так секут? Я даже боли не чувствую! Звонкий голос Ню Туна достиг ушей Хань Ци-луна, который жил на соседнем дворе. Дорогой читатель, вы, наверное, хотите знать, кто же схватил Ню Туна? Могу ответить: младший брат Хань Ци-луна по имени Хань Ци-фын. В этот день Хань Ци-лун беседовал с Юэ Лэем в домашней библиотеке, как вдруг из соседнего двора донеслись крики. — Что за шум? — поинтересовался Юэ Лэй. — Кто там живет? — Мой младший брат Хань Ци-фын. За высокий рост и смуглое лицо люди прозвали его соперником Чжан Фэя[45]. Признаюсь вам: мы с братом — внуки Хань Тао, непобедимого полководца из Ляншаньбо. Когда-то наш дед вместе с Сун Цзяном покорился государю и пошел к нему на службу. Но Сун Цзяна погубили предатели. С тех пор мы с братом перестали мечтать о высоких должностях — предпочитаем жить на покое в деревне. Одно мне не нравится — поведение брата. Собрал возле себя толпу бездельников, безобразничает: одни неприятности от него… Посидите здесь, я пойду взгляну, что он там затеял. — Можно и мне с вами? — спросил Юэ Лэй. — Идемте, если хотите. Они отправились на соседний двор. Хань Ци-фын поднялся навстречу брату: — Вот хорошо, что ты пришел! А я уже собирался послать за тобой. Мы тут допрашиваем одного молодчика. Никак от него не добьемся, кто он такой! Хань Ци-лун представил юношу: — Знакомься, брат: это Юэ Лэй, второй сын юаньшуая Юэ Фэя. Хань Ци-фын поспешил гостю навстречу. — Простите, почтенный брат! Не знал, что вы здесь! Как только привязанный к столбу Ню Тун услышал имя Юэ Лэя, он воскликнул: — Так это ты, брат Юэ Лэй? А я — Ню Тун, сын Ню Гао! — Да, это в самом деле брат Ню! — воскликнул Юэ Лэй, удивленный столь неожиданной встречей. — Как ты сюда попал? — Я пришел из Оутангуаня. Матушка послала меня за тобой. — Так это брат Ню! — заволновался Хань Ци-фын. — Простите, что так грубо с вами обошелся! Ню Туна тотчас же отвязали от столба, вернули одежду. Затем все прошли в зал. — Брат Ню, и почему вы сразу не назвали себя?! — с укором сказал Хань Ци-фын. — Я так виноват перед вами! — Незнающий — не виновен, — возразил Ню Тун. — А побили меня чуть-чуть — я и не почувствовал. Все рассмеялись, а Ню Тун продолжал: — В Танъине тетушка сказала, что брат Юэ Лэй ушел. Вот я и пустился вдогонку. Теперь все в порядке — пойдем с ним вместе к нам в Оутангуань! — Не спешите! — сказал Хань Ци-лун. — Я послал человека в Линьань узнать, что с госпожой и ее детьми. Дождемся посланца, тогда и решим, что делать.
Хань Ци-фын распорядился подать угощение. Хозяева и гости сели за стол и пировали до позднего вечера. Однажды, когда братья Хань беседовали, уединившись со своими гостями во внутреннем зале, пришел настоятель храма Гуань-ди. После обычных приветствий монаха пригласили сесть. — Господин, я хочу попросить у вас защиты, — сказал он Хань Ци-луну. — Наша тихая обитель благоденствует только благодаря вашим приношениям. Полмесяца назад здешние бездельники пригласили какого-то учителя военного дела, и он обучает их бою на копьях и дубинках. Целыми днями дебоширят в святом месте! Боюсь, как бы чего не случилось! Помогите избавиться от напасти! — Как смеют они хозяйничать в моих владениях? — возмутился Хань Ци-лун. — Спокойно возвращайтесь к себе, наставник, я сейчас же приду в храм! Монах ушел, рассыпаясь в благодарностях, а Хань Ци-лун сказал брату: — Пойдем посмотрим, что это за «учитель»! Посоветуем ему уйти, а если откажется — выгоним в шею. — Возьмите и меня с собой! — вызвался Ню Тун. — И меня, — попросил Юэ Лэй. Хань Ци-лун с удовольствием согласился. Взяв с собой несколько слуг посильнее, они отправились в храм. Во дворе храма было пусто. Прошли в зал — там тоже ни души! Во внутреннем зале на возвышении восседал человек огромного роста. По обе стороны от него, выстроившись в ряд, стояли десятка два молодых людей — шли занятия. Хань Ци-лун приказал слугам подождать за дверями, а сам решительными шагами направился к возвышению. Юноши, которые были уроженцами здешних мест и хорошо знали первого богача в округе, что-то зашептали на ухо учителю. Великан тотчас поднялся навстречу Хань Ци-луну: — Простите, что вторгся в ваши владения! Уже пол-месяца, как я учу этих молодых людей военному делу, но до сих пор никто из них не обнаружил никаких способностей. Может быть, вы хотите помериться со мной силой? — Я за этим и пришел, — сказал Хань Ци-лун. — Дайте мне отколотить этого наглеца! — крикнул Ню Тун и рванулся вперед, на ходу сбрасывая с себя халат. — Как будем драться? — спросил учитель. — С оружием или просто на кулаках? Если на кулаках, то на длинных или коротких? — Мне все равно! — самоуверенно бросил Ню Тун. — Главное, кто кого побьет! И он нанес удар. Учитель отскочил влево и дернул юношу за руку — тот повалился на землю. — Ну, кто еще? — с улыбкой спросил учитель. — Подходите! — Нет, так не пойдет! — запротестовал Ню Тун. — Я просто оступился и упал! Начнем снова! Но великан тут же опять сбил его с ног. Юэ Лэй не выдержал, сбросил с себя халат и крикнул: — Ну-ка, попробуем! — Прекрасно! — обрадовался учитель и применил прием «гриф расправляет крылья». Юэ Лэй ответил ему приемом «золотой петух на одной ноге». Долго противники не могли одолеть друг друга. Наконец Юэ Лэй применил хитрость — отступил на шаг, но тут же подскочил к противнику и левой рукой ударил его в грудь. Учитель оторопел. — Постой, постой! Это же «кулак Юэ»! Где ты научился этому приему? — Вот как! Значит, вы знаете, что такое «кулак Юэ»! — сказал Хань Ци-лун. — Теперь я вижу, что вы не профан в военном деле! Здесь не место для разговора. Может, зайдем ко мне? — Мне доставит огромное удовольствие познакомиться с вами! — обрадовался учитель. — Но скажите, это приглашение от чистого сердца? — Конечно, конечно! — подтвердили стоявшие рядом ученики. — Наш господин такой хлебосол, какого редко сыщешь! Учитель принял приглашение. Когда пришли в Ханьцзячжуан и совершили положенную церемонию знакомства, Юэ Лэй нетерпеливо спросил: — Учитель, скажите, кто вы? И откуда знаете «кулак Юэ»? — Не стану скрывать! Я сын наместника Цзун Фана из Нинся и внук наместника Цзун Цзэ. Меня зовут Цзун Лян. Мой отец дружил с юаньшуаем Юэ Фэем, и тот научил его своему знаменитому приему. Недавно мой отец узнал, что предатели погубили юаньшуая, и послал меня в Танъинь проведать его родных. Пока я туда добирался, госпожу Юэ увезли в столицу, а ее сын Юэ Лэй ушел в Нинся. Я повернул назад, но у меня уже не было денег на дорогу. Вот я и решил подзаработать… А теперь позвольте узнать ваше имя! — Так вы сын наместника Цзун Фана! — воскликнул Юэ Лэй. — Присаживайтесь, пожалуйста! У меня есть для вас письмо! Юэ Лэй подал Цзун Ляну письмо. Прочитав его, тот просиял: — Вы, оказывается, и есть Юэ Лэй! А я — то вас искал! Мне и в голову не приходило, что мы можем вот так встретиться! Правильно говорится: «Сажаешь цветы и ухаживаешь за ними — не растут; воткнул в землю прутик — из него растет дерево». Нас с вами свела судьба! Давайте пойдем в Нинся и поклонимся моему батюшке… — Я тоже искал брата! — воскликнул Ню Тун. — Зачем ему идти в такую даль? Брат Юэ Лэй, пойдем в Оутангуань, — это же ближе! — Не спорьте! — вмешался Хань Ци-лун. — Поживите лучше у меня, пока не вернется мой человек из Линьани. — Разумный совет, — согласились молодые люди. Хань Ци-лун послал слуг за вещами Цзун Ляна и устроил угощение в честь нового друга. А сейчас расскажем о Ни Ване, смотрителе тюрьмы при храме Правосудия. Он сдержал свое слово: после казни Юэ Фэя собрал вещи и бежал в Чжусяньчжэнь. Там он оставил семью на постоялом дворе, а сам с письмом Юэ Фэя отправился в лагерь. — Доложите, что я привез письмо юаньшуая Юэ Фэя, — сказал он начальнику охраны. Узнав о прибывшем, Ши Цюань заволновался: — Скорее проси! Ни Вань вошел в шатер, опустился на колени и подал письмо. Прочитав его, Ши Цюань разразился рыданиями: — Брат Ню Гао, какое несчастье! Цинь Гуй погубил нашего юаньшуая! — Связать и обезглавить посланца, который привез письмо! — рявкнул Ню Гао. Перепуганный Ни Вань упал на колени и начал, оправдываться. — Это же благодетель юаньшуая! — заступился за него Ши Цюань. — За что ты его хочешь казнить? — Мне показалось, что его подослали предатели. — Расскажите, пожалуйста, как Цинь Гуй погубил юаньшуая? — попросил Ши Цюань. Ни Вань поведал им о последних днях жизни Юэ Фэя. Слушая его, военачальники утирали слезы. Когда Ни Вань умолк, Ню Гао приказал дать ему пятьсот лян серебра в награду. Ни Вань отказывался, но Ши Цюань был непреклонен, — пришлось принять подарок. Проводив Ни Ваня, Ню Гао сказал братьям: — Предатели погубили нашего брата! Пойдем на Линьань, схватим злодеев и изрубим их на куски! В ту же ночь все воины оделись в траурные одежды и по пушечному сигналу выступили в поход на Линьань. Население Чжусяньчжэня скорбело о Юэ Фэе. Люди выходили из домов на дорогу и угощали воинов, которые шли мстить за героя. Огромная армия под командованием Ню Гао подошла к великой реке Янцзы. Воины собрали лодки и начали переправу. День был ясный, на небе сияло солнце. Но едва лодки достигли середины реки, как налетел ураган. На небе появилось знамя с надписью: «Предан государству до конца». Сверху спустилось облако, на котором стоял Юэ Фэй, а рядом с ним — Юэ Юнь и Чжан Сян. Воины в лодках упали на колени. Ню Гао воскликнул: — Старший брат, ты ушел от нас! Мы будем мстить! Помоги нам! Юэ Фэй взмахнул рукой, повелевая войску повернуть назад. Однако Ню Гао не захотел повиноваться. Тогда на лице Юэ Фэя отразился гнев. Он поднял руку, и на реке закипели волны. Несколько лодок перевернулось. — Старший брат не разрешает нам мстить за него! — воскликнул Юй Хуа-лун. — Зачем тогда жить? Он выхватил меч из ножен и вонзил себе в грудь. — И мне не жить без брата Юй Хуа-луна! — крикнул Хэ Юань-цин и тоже покончил с собой. Гибель братьев потрясла Ню Гао, и он с горестным воплем бросился в воду. — Юаньшуай не разрешает мстить, — говорили друг другу военачальники. — Самое лучшее — разойтись по домам! И они стали собираться в обратный путь. Только Ши Цюань, Чжан Сянь, Ван Гуй, Чжао Юнь, Лян Син, Чжоу Цин и три тысячи восемьсот испытанных в боях воинов остались на месте. — А вы почему не расходитесь? — спросил Ши Цюань. — Мы останемся в войске, пока не отомстим за юаньшуая! — дружно заявили воины. — Больше нам ничего не нужно! — Подумайте хорошенько! — предостерег их Ши Цюань. — У нас теперь нет пристанища, жить будет трудно! — А может быть, лучше уйти в горы Тайхан? — сказал Цзи Цин. — Разузнаем, что с госпожой Юэ, и подумаем, как быть? — Дельный совет! — одобрили военачальники. И воины двинулись к горам Тайхан. Правильно говорится в стихах:
Доставив родных Юэ Фэя в Линьань, Фын Чжун и Фын Сяо оставили их на постоялом дворе, а сами отправились к Цинь Гую. Первый министр якобы от имени государя написал указ, повелевавший вывезти всех арестованных за город и обезглавить. В это время юаньшуай Хан Ши-чжун со своей супругой, госпожой Лян, прибыл в столицу на прием к императору. Узнав, что родственников Юэ Фэя собираются казнить, госпожа Лян уговорила мужа помешать новому злодеянию. Палачи побоялись действовать против воли могущественного полководца. Воспользовавшись этим, госпожа Лян в сопровождении двадцати телохранительниц отправилась во дворец Цинь Гуя и прошла в главный зал. Перепуганные привратники бросились докладывать о непрошеной гостье, и жена Цинь Гуя вышла ей навстречу. После приветственных церемоний госпожа Лян сказала: — Пригласите, пожалуйста, господина первого министра — мне надо с ним поговорить! Жена Цинь Гуя сразу заметила, что госпожа Лян разгневана и встреча с нею не сулит ничего доброго ее мужу, и поэтому сказала: — Господина первого министра нет дома, государь вызвал его во дворец. Позвольте спросить, о чем вы хотели с ним поговорить? — О том, что возмущение народа убийством Юэ Фэя еще не улеглось, а он собирается казнить его семью! — сказала госпожа Лян. — Поэтому я хочу просить первого министра поехать со мной к государю! — Мой муж только что отправился во дворец по этому делу! Подождите немного, он скоро вернется, — соврала Ван и приказала одной служанке подать чай, а другую послала предупредить Цинь Гуя. Цинь Гуй испугался, как бы госпожа Лян в самом деле не отправилась к императору, и отменил казнь. Сделав вид, будто только что вернулся из дворца, он вышел к госпоже Лян. — Господин министр! — смело сказала госпожа Лян, едва Цинь Гуй с ней поздоровался. — Своим заключением «возможно виновен» вы уже погубили Юэ Фэя! Но вам этого мало — вы хотите расправиться и с его семьей! Едемте к государю, поговорим с ним! — Не сердитесь, госпожа! — с притворной улыбкой сказал Цинь Гуй. — Я уже был у государя и убедил его отменить смертную казнь. Государь смилостивился, повелел разжаловать всех родных Юэ Фэя в простолюдины и сослать в Юньнань. — Если так, большое вам спасибо, — сухо сказала госпожа Лян и, не прощаясь, покинула зал. Поистине:
Глава шестьдесят третья
Чжугэ во сне передает книги по военному искусству. Оуян с помощью хитрого плана освобождает узника из тюрьмыБезутешно было горе матери, когда Инь-пин вытащили из колодца. Горевала госпожа Лян, скорбела вся семья Юэ. Прохожие восхищались мужественной девушкой, явившей достойный пример уважения к памяти отца. Госпожа Лян, сдерживая слезы, говорила госпоже Юэ: — Сестра, девочку уже не воскресишь. Надо подумать о похоронах! — Как же нам быть с пятью гробами? — сокрушалась госпожа Юэ. — Надо подыскать подходящее место для общей могилы. Сестра, не задержитесь ли вы еще на несколько дней? Я была бы очень благодарна вам за такую милость! — Я останусь с вами столько, сколько нужно! — не задумываясь, согласилась госпожа Лян. — О месте для могил не беспокойтесь — мои люди этим займутся. Госпожа Юэ оставила четверых слуг сторожить гробы, а сама с госпожой Лян и детьми вернулась на постоялый двор. Через два дня Юэ Ань доложил: — У подножья гор Цися мы отыскали подходящий холм на землях здешнего богача Ли Чжи. Он готов подарить вам этот холм из уважения к памяти юаньшуая. Госпожа Юэ вместе с госпожой Лян осмотрели холм — местность им понравилась. Вернулись на постоялый двор. Юэ Ань пригласил Ли Чжи, и тот передал госпоже Юэ дарственную запись. В первый же счастливый день были устроены похороны, и после этого семья Юэ отправилась в дорогу. Ее сопровождали четверо самых сильных телохранителей Хань Ши-чжуна. А в это время Юэ Лэй с братьями в нетерпении ожидал возвращения посланца из столицы. Наконец тот явился. Выслушав его скорбный рассказ, Юэ Лэй лишился чувств. Насилу его отпоили имбирным отваром. — Батюшка! — горестно восклицал юноша. — Всю жизнь ты был предан государю, верно служил народу. Предатели тебя погубили! Теперь еще всех твоих близких услали в Юньнань! Ох, и когда же я смогу отомстить?! Поистине:
— Чего моему брату бояться?! — возмутился Ню Тун. — Или он беззащитный?! Пусть кто-нибудь попробует его тронуть — будет иметь дело со мной! — А что, если мы впятером отправимся в столицу? — сказал Цзун Лян. — Тогда нам не страшно и десятитысячное войско! Эти мысли всем пришлись по душе — братья от радости даже в ладоши захлопали.
После неудачной переправы через Янцзы Чжугэ Ин вернулся в родную деревню. Он так переживал гибель Юэ Фэя, что в конце концов от расстройства заболел и умер. Его сын Чжугэ Цзинь строго соблюдал траур по отцу и безвыездно сидел дома. Однажды в третью стражу ему приснилось, будто в комнату вошел отец и сказал: — Сын мой, иди на могилу Юэ Фэя охранять его сына! Торопись, не то можешь опоздать! «Батюшка, я так о вас горюю!» — воскликнул юноша, хватаясь за полу отцовской одежды. Чжугэ Ин резко оттолкнул сына. Тот упал на кровать и проснулся. Наутро он рассказал матери о своем сне. — Я давно хотела послать тебя в Танъинь проведать госпожу Юэ, — сказала мать, — да траур еще не кончился. Но раз сам отец приказал, не медли! Чжугэ Цзинь быстро собрался, простился с матерью и зашагал по направлению к Сянчжоу. Дорога была незнакомой, а юноша очень торопился и поэтому прошел мимо постоялого двора. Начинало смеркаться. Вокруг было пустынно, и найти место для ночлега оказалось совсем не просто. Чжугэ Цзинь огляделся по сторонам. Впереди темнел густой лес, на опушке которого белел древний храм. «Что ж, придется здесь заночевать», — решил юноша. Подошел к храму, толкнул ворота. Во дворе было пусто. Над входом в храм при свете луны можно было разглядеть доску с полустертой надписью. Чжугэ Цзинь попробовал прочитать ее, но не смог. В храме тоже было пусто. Только на возвышении стояли статуя местного бога Земли, изваяния двух служителей, а перед ними — ветхий покосившийся столик на трех ножках. Усталый Чжугэ Цзинь улегся на полу перед алтарем, положил под голову узел с вещами и вскоре уснул. Наступила третья стража. И вдруг видит он: входит в храм человек с лицом, светлым, как луна, с длинной вьющейся бородой, с веером в руке. На нем — одеяние из перьев аиста, на голове белая шелковая повязка. «Слушай меня! — сказал человек юноше. — Я твой предок — Чжугэ Лян, повелеваю тебе помочь Юэ Лэю и поддержать славу рода Юэ. Вот тебе три книги но военному делу, они откроют путь к успеху. Но как только одержите великую победу, сожги эти книги, чтобы они не попали в руки простым смертным!» Сказал и растаял в воздухе. Чжугэ Цзинь в страхе проснулся. Ах, это был только сон! Но под жертвенным столиком лежал желтый шелковый сверток. Юноша развернул его — в свертке действительно оказались три книги. Взволнованный Чжугэ Цзинь поклонился небу, собрал вещи и покинул храм. Когда он выходил за ворота, уже начинало светать. Впереди лежал еще долгий путь. Шел Чжугэ Цзинь только днем, ночевал на постоялых дворах. В одном селении на базаре он купил даосское одеяние и решил заняться гаданием. Через несколько дней Чжугэ Цзинь дошел до Цзянду и остановился в храме. Деньги кончились, надо было зарабатывать на жизнь. Он расставил на обочине дороги шатер и вывесил надпись: «Я — Чжугэ Цзинь из Наньяна, гадаю и предсказываю, за барышами не гонюсь». Желающих погадать собралось множество, и всем Чжугэ Цзинь давал точные и ясные ответы. Платили ему кто сколько мог, он не торговался. Как раз в этот день Юэ Лэй, Ню Тун, Цзун Лян, Хань Ци-лун и Хань Ци-фын тоже добрались до Цзянду. Увидев оживленную толпу, Ню Тун сказал братьям: — Постойте! Дайте-ка я взгляну, зачем народ собрался! Он протиснулся вперед, увидел шатер и в недоумении пожал плечами: — Простой гадатель! Что тут такого интересного? — А почему бы и нам не узнать свою судьбу? Быть может, гадатель даст нам полезный совет, сказал Юэ Лэй и направился к шатру. — Эй, зеваки, разойдись, дай дорогу! — крикнул толпе Ню Тун. Его могучая фигура и угрожающе сжатые кулаки произвели впечатление. Люди не осмеливались с ним спорить и, ворча, разошлись. Юэ Лэй подошел к шатру и почтительно приветствовал гадателя: — Погадайте мне, если можно, учитель. Чжугэ Цзинь пристально поглядел на юношу и сказал: — Вижу я, вы не простой человек! Позвольте, я уберу шатер и проведу вас в мое убогое жилище. Там гадать удобнее — никто не помешает. Чжугэ Цзинь снял объявление, свернул шатер и повел Юэ Лэя с братьями в храм. После обмена приветственными церемониями он сказал: — Скажите мне, вы не второй господин Юэ? — Нет, моя фамилия Чжан! Вы обознались! — ответил Юэ Лэй, с трудом скрывая охватившую его тревогу. — Можете от меня не таиться! Я — Чжугэ Цзинь, сын Чжугэ Ина. Отец после смерти явился мне во сне и повелел вам помочь. У Юэ Лэя отлегло от сердца. — Как вы меня узнали? — удивился он. Мы ведь с вами никогда не встречались! — Узнать не трудно. На всех заставах вывешены объявления с описанием ваших примет! — усмехнулся Чжугэ Цзинь. — Ну, теперь нам беспокоиться не о чем! — обрадовались молодые люди. С братом Чжугэ Цзинем добьемся чего угодно! Ню Тун ликовал: — Теперь у нас есть свой военный наставник! Братья, давайте нападем на Линьань и перебьем предателей! Брат Юэ станет императором, а мы — полководцами! — Не говори глупостей! — прикрикнул на него Юэ Лэй. — Люди услышат, подумают, что мы мятежники! В этот день братья отдыхали в храме, а на следующее утро отправились дальше по дороге в Линьань. Через день добрались до Гуачжоу. Когда подходили к Янцзы, солнце уже клонилось к западным горам — переправляться через реку было поздно. Пришлось заночевать на постоялом дворе. Утром вышли за городские ворота и увидели храм Золотого дракона. — Подождите меня в храме, братья, — сказал Чжугэ Цзинь, — а я схожу на берег и договорюсь с перевозчиком. — Лучше я сам схожу, — заупрямился Юэ Лэй. — Ждите меня здесь. С этими словами он зашагал к реке. — Лодочник, мне надо на тот берег! — крикнул юноша, завидев лодку. — Сколько возьмешь за перевоз? Лодочник вышел из каюты, внимательно осмотрел Юэ Лэя и расплылся в улыбке: — Заходите, пожалуйста, присаживайтесь! Я сейчас пришлю приказчика — с ним и договоритесь. Юэ Лэй остался в каюте, а лодочник соскочил на берег и убежал. Прошло довольно много времени, лодочник вернулся еще с какими-то двумя людьми и сказал юноше: — Сейчас придет мой приказчик… Этим двум господам тоже надо переправиться. Вы не против, если я их заодно захвачу? — Пожалуйста, — согласился Юэ Лэй. — Позвольте узнать, куда вы направляетесь, господа? — Едем в Линьань на могилу. При слове «могила» сердце Юэ Лэя дрогнуло, и он не удержался от следующего вопроса: — Из каких мест вы родом? На чью могилу едете? — По внешности видно, вы человек нездешний, так что не будем скрывать, — мы едем на могилу Юэ Фэя. Юэ Лэя словно укололи в сердце: из глаз его покатились слезы, и он, задыхаясь, проговорил: — Откуда вы знаете моего отца?.. Как у вас хватило смелости идти на его могилу?.. Не буду вас обманывать: я — Юэ Лэй. Если хотите, присоединяйтесь ко мне. — Вот и хорошо, что вы Юэ Лэй! — засмеялись люди. — А мы здешние стражники и получили приказ первого министра Цинь Гуя задержать вас! В одно мгновение они надели на юношу ручные кандалы, вывели на берег и потащили в ямынь. Правителя здешнего округа звали Ван Бин-вэнь. Он только что начал прием, когда стражники доложили ему о поимке Юэ Лэя. — Ведите его сюда! — закричал он, вскочив с места, и, едва юноша показался в дверях, обрушился на него: — Ты, сын мятежника, почему не становишься на колени? — Я сын честного человека, которого погубили предатели! — смело отвечал Юэ Лэй. — Зачем мне становиться на колени? Я не совершал никакого преступления! — Отведите его в темницу, — приказал служителям правитель округа. — Я сейчас же напишу донесение о поимке преступника, и завтра отправим его в столицу. Между тем братья сидели в храме и ждали Юэ Лэя. Наконец Хань Ци-лун потерял терпение: — Что его так долго нет? К берегу ведет одна тропинка — не мог же он заблудиться! Пойду поищу! — И я с тобой, — вызвался Хань Ци-фын. Братья вышли из храма и вдруг услышали, как люди на дороге переговариваются: — Наш начальник округа поймал Юэ Лэя и завтра отправляет его в столицу. Представляю, какую ему дадут награду! — Эх, жаль юаньшуая Юэ Фэя! Всю жизнь старался для государя, и вот тебе… — Видно, первый министр Цинь Гуй был его смертельным врагом в прежней жизни… Хань Ци-лун с братом сразу поняли, что произошло, и вернулись в храм. Рассерженный Ню Тун стал укорять Чжугэ Цзиня: — Ты, бычий нос, во всем виноват! Зачем отпустил его нанимать лодку? Душу из тебя вытряхнуть мало! — Не горячись, брат Ню, — успокаивал его Цзун Лян. — Что случилось, того не вернешь. Давай лучше подумаем, как его снасти! — Подождите минутку, я погадаю! — вмешался в спор Чжугэ Цзинь. Он вытащил из рукава золотые пластинки, помолился небу, разложил триграммы и, вглядевшись в них, вдруг радостно закричал: — Успокойтесь, братья! Сегодня ночью в третью стражу брат Юэ будет с нами! Никто не хотел ему верить. — Триграмма указывает на спасительную звезду, — убеждал Чжугэ Цзинь. — Давайте переждем ночь у городской стены. Я уверен — мое предсказание сбудется! Так как никто не мог предложить ничего лучшего, то братья последовали совету Чжугэ Цзиня. А в это время Юэ Лэй плакал и бранился в темнице: — Подлый предатель Цинь Гуй! Мой отец спас государя в горах Нютоушань, разгромил цзиньское войско под Чжусяньчжэнем, уберег государство от гибели! А что сделал ты? Погубил моего отца и старшего брата, а всех родных угнал в Юньнань. Ты еще вспомнишь меня — после смерти я превращусь в духа и уничтожу весь твой род! Случилось так, что рыдания и брань Юэ Лэя разбудили арестанта из соседней камеры. — Ну и дурень! — выругался он. — Сын великого человека, а трус! Терпеть не могу таких, кто боится смерти! — Не обращайте внимания, господин, его завтра отправят в столицу, — сказал тюремщик. — Он не знает, что вы здесь, и ревет во все горло. Подождите, я его сейчас утихомирю! Арестант был не кто иной, как Оуян Цун-шань, который когда-то перевозил Чжан Бао через реку. Оуян Цун-шань был силачом, и никто не смел с ним связываться. Но вчера он напился пьяным и устроил драку на улице. Его схватили и водворили в тюрьму. Тюремщик побаивался арестанта и, чтобы тот не скандалил, величал его «господином», старался во всем угодить. — Пусть его плачет! Вы лучше сделайте вот что… — сказал Оуян Цун-шань и вытащил из-под изголовья деньги, — сегодня у меня день рождения — купите мне курицу, гуся, рыбы, мяса, вина и фруктов. Устроим угощение. Тюремщик исполнил его просьбу. Пока он раздобывал все, перевалило за полдень. Когда тюремщик поставил закуски перед Оуян Цун-шанем, тот сказал: — Раздели на всех арестованных и разнеси по камерам! И малого, который ревел, не забудь! Тюремщик сделал и это, а затем вернулся к Оуян Цун-шаню. Они выпили и затеяли застольную игру. Постепенно тюремщик опьянел, повалился на циновку и уснул. Пользуясь темнотой, Оуян Цун-шань осторожно выбрался из камеры, нашел веревку, подошел к камере Юэ Лэя и тихо сказал: — Не бойся меня! Я, Оуян Цун-шань, знаю, кто ты, и хочу тебя спасти! — Он снял с юноши кандалы и шепнул: — Следуй за мной! Во дворе Оуян Цун-шань выломал тюремные ворота, и оба побежали к городской стене. Здесь Оуян Цун-шань обвязал Юэ Лэя веревкой и спустил со стены именно в том месте, где его дожидались друзья. Вот до чего точным было гадание Чжугэ Цзиня! Когда Юэ Лэй вдруг так неожиданно оказался среди братьев, Ню Тун даже запрыгал от радости: — Брат Чжугэ Цзинь настоящий волшебник! А я — то его ругал! — Эй, кто там внизу, берегись! — неожиданно послышался голос со стены. Не успели юноши сообразить, в чем дело, как Оуян Цун-шань спрыгнул на землю. Юэ Лэй познакомил его с братьями и рассказал, как ему удалось спастись. — Нам нельзя медлить! — сказал Чжугэ Цзинь. — Надо найти лодку и скорее переправиться через реку! Не то обнаружат побег брата и пошлют погоню! Братья побежали к берегу. Лодка, которую они видели утром, стояла на прежнем месте. Хань Ци-лун вскочил в каюту и рявкнул в ухо спящему лодочнику: — Эй, разоспался! Вставай! Начальник округа отправляет в столицу важного государственного преступника! Испуганный лодочник вскочил и хотел одеваться, но Хань Ци-лун вонзил ему в грудь кинжал… Братья приладили весла, руль и отчалили от берега. Поистине:
Глава шестьдесят четвертая
Названые братья приносят жертвы на могиле Юэ Фэя. Жадный чиновник вымогает подарки у жителей УчжэняКогда смотритель гуачжоуской тюрьмы и тюремщики протрезвились и увидели, что рядом с ним нет Оуян Цун-шаня, они бросились проверять, все ли арестанты на месте. Оказалось, что исчез еще и Юэ Лэй. Кинулись к воротам — они были распахнуты настежь. Обезумевшие от страха тюремщики побежали докладывать правителю округа. Тот распорядился немедленно обыскать весь город. Поднялся переполох, но найти беглецов так и не удалось. А братья под покровом ночи переправились через реку и высадились на берег возле Цзинкоу. Здесь они наняли лошадей и двинулись дальше по дороге к Улиню. Через несколько дней у заставы Бэйсинь они увидели постоялый двор. Пока читали вывеску над входом, в дверях появился хозяин и любезно пригласил: — Хотите отдохнуть, молодые господа? Пожалуйте! У меня чисто! Братья зашли в дом. Слуга взял у них вещи и отнес в комнаты. Огляделись. Дом был небольшой — всего из трех комнат: прихожей и двух спален. Посреди прихожей стоял столик, на нем — табличка с надписью. — «Место пребывания души великого юаньшуая Юэ Фэя», — прочитал Чжугэ Цзинь и, когда хозяин принес вино и закуски, спросил его: — Скажите, зачем у вас стоит эта табличка? — Я знаю, вы — люди нездешние, и расскажу вам все начистоту. Меня зовут Ван Дэ, я прежде служил стражником в тюрьме при храме Правосудия. Когда предатели погубили Юэ Фэя и смотритель Ни Вань скрылся, я подумал: «Зачем помогать предателям? Жалованье у меня ничтожное, а презирают меня все! Поживу лучше на покое!» Ушел я из Линьани и вместе с братом открыл здесь постоялый двор. Но о честности и преданности юаньшуая до сих пор не могу забыть! Вот почему и стоит у меня табличка с его именем. Утром и вечером я жгу перед ней курильные свечи. — Так мы, оказывается, свои люди! — воскликнул Чжугэ Цзинь и указал на Юэ Лэя. — Это второй сын юаньшуая! Он пришел навестить могилу отца. Не вздумайте никому об этом говорить! — Что вы, что вы! Я и так виноват, что не оказал должного уважения молодому господину! — засуетился хозяин и обратился к Юэ Лэю: — Заверяю вас, вы у меня будете в безопасности! Я веду торговлю с ямынем — поэтому мне нечего бояться обыска. Но вот на могилу ходить опасно: за ней все время следят люди Цинь Гуя. Разве что ночью… — Об этом поговорим после, — прервал хозяина Чжугэ Цзинь. Утром после завтрака он достал слиток серебра и сказал хозяину: — Приготовьте все необходимое для жертвоприношений, а мы пока погуляем по городу. Вечером пойдем на могилу. И братья отправились в город. В полдень Ню Тун проголодался и предложил зайти в трактир. — Что ж, мы тоже не прочь закусить! — согласились братья. Трактирщик бросился им навстречу: — Прикажете вина, господа? Прошу наверх! Юноши поднялись на второй этаж, сели за столик. Слуга мигом подал вино и закуски. Братья пили, играли в застольные игры. Лишь на закате солнца они покинули трактир и отправились на постоялый двор. — Вот здесь живет злодей Цинь Гуй! — сказал братьям Чжугэ Цзинь, когда они проходили мимо ворот большого богатого дома. — Так что давайте лучше помолчим! Юноши опасливо ускорили шаги. Только на Ню Туна слова Чжугэ Цзиня подействовали иначе. «Таиться от Цинь Гуя? Как бы не так! Убью злодея и отомщу за дядю!» Он незаметно отстал от братьев и проскользнул в ворота.
Сумерки сгустились, и привратник зажигал фонарь. Ню Тун спрятался в паланкин, стоявший во дворе, и стал ждать. Когда совсем стемнело, он выбрался из паланкина и подкрался к дверям. Попробовал открыть — заперты. Возле стены росло дерево. Ню Тун взобрался на него и спрыгнул на крышу. Заглянул в щель между черепицей — на кровати спал человек. Ню Тун разобрал черепицу и прыгнул вниз. Человек проснулся и хотел закричать, но Ню Тун схватил его за горло, придавил грудь коленом. После нескольких ударов бедняга испустил дух. Ню Тун огляделся. На столе лежали хлопушки. «Хорошо, можно на могиле устроить фейерверк!» — мелькнуло у него в голове. Он собрал в горсть с десяток хлопушек и сунул за пазуху. Потом прибавил огонь в светильнике и увидел, что хлопушками завалена вся комната. Оказывается, он попал в домик мастера, который изготовлял для Цинь Гуя хлопушки! «Проклятый предатель! — выругался Ню Тун. — Веселишься, а до людей тебе и дела нет! Если бы не мой дядя Юэ Фэй, чжурчжэни завоевали бы Срединную равнину и тебе, возможно, пришлось бы просить милостыню! Мало тебе его гибели, ты еще и на могилу к нему никого не пускаешь! Погоди, попадешься мне в руки — кожу с живого сдеру!» Раздраженный Ню Тун хотел щелчком сбить нагар со светильника, но не рассчитал: искра попала на кучку пороха, тот вспыхнул, и комната наполнилась дымом. Ню Тун зажмурил глаза и в растерянности заметался по комнате, тщетно пытаясь найти дверь. И вдруг свершилось чудо: подул ветер, и из пламени явился человек. — Не бойся, я тебя спасу! — сказал он. — Кто тут? — Чжан Бао! — послышалось в ответ, и юноша почувствовал, как неведомая сила подняла его в воздух. К счастью для Цинь Гуя, слуги быстро погасили огонь. О погибшем мастере никто не сокрушался: решили, что он сам виноват — неосторожно обращался с огнем.
Братья хватились Ню Туна только на постоялом дворе. — Куда он девался? — беспокоился Юэ Лэй. Чжугэ Цзинь быстро погадал и успокоил всех: — Ничего с ним не случится. Идемте на могилу, там его и подождем. Братья взяли у хозяина все необходимое для жертвоприношений и отправились к подножью горы Цися. Ню Туна намогиле не было. Юэ Лэй еще больше встревожился. — Ручаюсь, сейчас он будет здесь! — уговаривал его Чжугэ Цзинь. Только он это сказал, как рядом кто-то упал. Вгляделись, а это Ню Тун! — Брат Чжугэ настоящий провидец! — в один голос воскликнули юноши. — Ты где был? Откуда свалился? — набросился на него с вопросами Юэ Лэй. Пока братья расставляли жертвенную утварь, Ню Тун поведал им о своих приключениях. — И то хорошо! — сказал Хань Ци-лун. — Хоть дал знать о нас злодею! Началась церемония жертвоприношения. Юэ Лэй так плакал, что у него закружилась голова, и юноша без чувств упал на землю. Когда Цзун Лян собрался зажечь курения, Ню Тун дернул его за рукав: — Постой, у меня есть хлопушки. Устроим фейерверк! Подожгли фитили, разноцветные огни взметнулись к небу. Громкий треск разнесся далеко вокруг… Мы уже упоминали о том, что по приказу Цинь Гуя три сотни воинов во главе с Фын Чжуном следили за могилой Юэ Фэя. Прошло много дней, а у могилы никто не появлялся. Фын Чжуну наконец опротивела эта бесполезная слежка, и он увел свой отряд в кумирню Светлого счастья. И вот внезапно среди ночи со стороны могилы донесся треск хлопушек. Воины вскочили на ноги и бросились к холму. — Войска идут, бежим! — крикнул Чжугэ Цзинь, заслышав в темноте топот. Братья побежали в горы и в суматохе позабыли о Юэ Лэе. Фын Чжун добрался до могилы — нигде никого. Засветили факелы, и тут только увидели лежащего на земле человека, по всем приметам походившего на того государственного преступника, которого велел изловить первый министр Цинь Гуй. Фын Чжун без лишних слов связал его веревкой, бросил поперек седла и отдал приказ возвращаться в кумирню. Дорога проходила вдоль крутого берега озера. От тряски Юэ Лэй понемногу пришел в себя. Хотел пошевелиться — не давали веревки. Только теперь, к своему великому ужасу, юноша понял, что попал в руки врагов. В этот момент Фын Чжун проезжал мимо дерева, нависшего над дорогой и, чтобы не зацепиться головой за сук, вынужден был пригнуться к седлу. В голове Юэ Лэя мгновенно родился план спасения. Юноша быстро вскинул ноги, уперся в сук и изо всех сил оттолкнулся. Фын Чжун потерял равновесие и сорвался в воду. Следом за ним полетел и Юэ Лэй. Воины бросились на помощь своему начальнику, но внезапный порыв ветра погасил фонари и факелы. Натыкаясь в темноте друг на друга, люди разбрелись кто куда в поисках огня. Пока воины раздобыли огонь и выловили Фын Чжуна из воды, он уже захлебнулся. Падая в озеро, Юэ Лэй приготовился к смерти. Но откуда ни возьмись появилась барышня Инь-пин в одеянии из перьев аиста, подхватила брата и взмыла к облакам. Юэ Лэю казалось, что он плывет в каком-то тумане. Возле его уха прозвучал голос Инь-пин: — Будь осторожен, брат, я ухожу! Юноша открыл глаза и увидел, что лежит на земле посреди пустынного поля. Тогда он встал и побрел наугад. Вскоре из темноты всплыли очертания дома. Двери его были приоткрыты, в комнате горела лампа. У очага сидели старик и старуха. Юэ Лэй просунул голову в дверь и тихо окликнул: — Почтенные люди, укройте меня! Старик поднялся и с удивлением посмотрел на ночного гостя: — Что с вами, молодой господин? Где вы так вымокли? — Разбойники столкнули меня в реку, — соврал Юэ Лэй. — Можно у вас обсушиться? — И зачем вы один гуляете ночью! — сокрушенно вздохнул старик. — Входите, присаживайтесь у очага… Жена, принеси-ка молодому господину сухую одежду… Юноша переоделся, мокрую одежду старуха развесила у огня. — Как вас зовут, отец? — спросил Юэ Лэй, поудобнее пристраиваясь возле очага. — Кто вы? — Я — Чжан, родом из Хучжоу. Мы со старухой торгуем соевым творогом. Детей у нас нет, живем одни. А вы кто? Откуда вас занесло в наши края? — Я тоже Чжан, — опять соврал Юэ Лэй. — Плыл в лодке из Танъиня в Линьань, тут на меня и напали разбойники. — О, знаю, знаю Танъинь! — закивал головой старик. — Там жил великий герой! Он спас государя, и злодеи за это его убили! За разговором время летело быстро; не заметили, как за окном забрезжило. Старик протянул Юэ Лэю чашку соевого отвара: — Скушайте, молодой господин. Отвар горячий, согреетесь. Юэ Лэй принялся за еду, как вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошли двое. — Эй, старик, налей-ка нам по чашке отвара! Это были лучники из охраны городского ямыня — Чжао Да и Цянь Эр. Старик торопливо подал им отвар, услужливо пододвинул скамейки. Прихлебывая отвар, лучники не сводили глаз с Юэ Лэя. Один из них спросил хозяина: — Старик, откуда этот парень? «Что это он их так заинтересовал?» — с подозрением подумал старый Чжан и сказал: — Это мой племянник. Чжао Да и Цянь Эр покончили с едой, оттолкнули от себя чашки и вышли. — Ни разу не видел, чтобы к старику приходили родственники, — сказал Чжао Да товарищу. — Уж больно парень по приметам похож на Юэ Лэя. А может, это он и есть? Давай отведем его в ямынь. Повезет — получим награду! Лучники вернулись в дом и приступили к старику с расспросами: — Так это твой племянник? Откуда он? Как его звать? Почему ты раньше никогда о нем не упоминал? — Его зовут Чжан Сяо-сань, живет он далеко отсюда, потому и приходит редко. — Врешь! — рявкнул Чжао Да. — Это Юэ Лэй! Укрываешь преступника?! — Что ж, я — Юэ Лэй! — сказал юноша, вставая. — Хватайте, раз опознали! Ведите в ямынь — получите награду! Цянь Эр созвал соседей старика Чжана: — Мы поймали важного государственного преступника! Вы должны доставить его под охраной в ямынь! Упустите — сами будете отвечать! — Старого хрыча тоже забрать! — распорядился Чжао Да. — Пусть и его накажут за укрывательство. Он сам говорил, что этот парень — его племянник. — Не губите! — взмолился старик. — Я ничего не знал! Он мне сказал, что разбойники бросили его в воду, и попросился в дом, чтобы обсушиться. — Нам дела нет, что он тебе говорил! — крикнул Цянь Эр. — Сам объяснишь господину начальнику! — Почтенные господа, отпустите меня! — продолжал упрашивать старик. — Я бы дал вам денег, но дома нет ни гроша — возьмите хоть поросенка! Век буду вас благодарить! Покуражившись немного для важности, Чжао Да и Цянь Эр согласились. Приказав старику доставить поросенка к ним домой, они повели Юэ Лэя в городской ямынь. Начальник ямыня Люй Бо-цин, уроженец Сучжоу, злобный и жадный чиновник, тотчас же вышел в присутственный зал и, выслушав доклад лучников, сказал: — Раз преступник сам сознался, что он Юэ Лэй, допрашивать нечего. Пусть проведет ночь в клетке под замком, а завтра я его отправлю в столицу. За наградой придете позже. Глашатаи по всему городу разнесли весть о поимке важного преступника. Государь, говорили они, несомненно, повысит начальника в должности и звании, а посему каждый житель должен явиться в ямынь с поздравлениями и подарками. А теперь вернемся к братьям. Укрывшись в безопасном месте, они обнаружили, что с ними нет Юэ Лэя. — Его, видно, схватили! — сокрушались юноши. — Что теперь будет?! — Постойте! — сказал Чжугэ Цзинь и быстро погадал на пальцах. — Все правильно! Брат Юэ Лэй в Учжэге. Идем туда! Предсказание Чжугэ Цзиня казалось невероятным, но так как он уже не раз обнаруживал необыкновенные способности к гаданию, то ему поверили. Молодые люди забрали на постоялом дворе свои вещи, простились с Ван Дэ и двинулись в путь, не дожидаясь рассвета. Дорога была неблизкой, лишь к полудню добрались до Учжэня. Все проголодались и зашли в трактир перекусить. Юношам сразу бросилась в глаза Сутолока, царившая в городе. По улицам сновали люди: одни тащили какие-то короба, другие — узлы, третьи — корзины с вином и фруктами. — Что у вас тут случилось? — спросил Чжугэ Цзинь трактирного слугу. — Почему все носятся как угорелые? — Наш начальник господин Люй изловил государственного преступника Юэ Лэя, — ответил слуга. — Теперь горожане обязаны являться к нему с подарками и поздравлениями. — Вот оно что! — воскликнул Чжугэ Цзинь. — А ведь господин Люй — наш родственник. Придется и нам его поздравить! Юноши расплатились с трактирщиком и отправились в ямынь. Люй Бо-цин важно восседал на возвышении в присутственном зале и наблюдал, как два письмоводителя принимают подарки и составляют на них описи. Хань Ци-лун положил на столик пять больших слитков серебра, поклонился чиновнику и, указывая на братьев, промолвил: — Мы заезжие купцы. До нас дошел слух о поимке Юэ Лэя. Поздравляем, поздравляем! Теперь вы прославитесь и получите повышение в чине! Надеемся, по такому случаю вы не откажетесь принять наши скромные дары… И еще мы хотели узнать: правду говорят, что у Юэ Лэя третий глаз на затылке? Щедрый подарок «купцов» привел Люй Бо-цина в хорошее настроение, и он весело рассмеялся: — Вранье! Трехглазых людей не бывает! Не верите — можете сами посмотреть. Юэ Лэй сидит у меня в клетке. Красавец малый! — Вы нам доставите огромное удовольствие! — поблагодарили юноши. — Слуги, покажите молодым господам преступника! — распорядился Люй Бо-цин. — И больше никого туда не пускайте, чтобы зря не разносили нелепые слухи! Юноши гурьбой ввалились во внутренний зал ямыня. — Где тут Юэ Лэй? — Здесь! — отозвался Юэ Лэй, который тоже опознал братьев. Ударом ноги он разбил клетку, сорвал ручные кандалы. Юноши вооружились палками и ринулись в присутственный зал.
Глава шестьдесят пятая
Разгневанный Ню Тун укоряет отца. Добрая госпожа Чай предотвращает мщениеИтак, юноши увидели перед собою безбрежную водную гладь. Это было озеро Тайху. Измученные, разбитые, они побрели вдоль берега. В одном месте, под склонившимися над водой ивами, стояли четыре рыбачьих лодки, а рядом с ними — несколько больших казенных лодок. — Есть здесь живая душа? — крикнул Чжугэ Цзинь. — Мы идем из Линьани в Цзинкоу. Перевезите нас. На плату не поскупимся. Из каюты высунулся рыбак: — Время больно позднее — плыть по озеру опасно. — Что же нам делать? — заволновался Юэ Лэй. — Тогда, может, позволишь переночевать в твоей лодке? — Нет, — покачал головой рыбак, — лодка маленькая, места не хватит. Пройдите еще половину ли — там в лесу будет храм бога Гор и Озер. В нем и переночуете. Братья последовали совету рыбака и скоро в густом лесу нашли древний храм. Возле него ютилось десятка два убогих рыбачьих хижин. — Ждите меня здесь, — сказал братьям Чжугэ Цзинь. — Я пойду взгляну, нет ли там какой опасности. Братья укрылись в тени деревьев, а Чжугэ Цзинь постучался в ворота храма. Вышел старый даос, отодвинул засов и спросил: — Вам кого, господин? — Мы купцы, идем из Линьани. Мест здешних не знаем и прошли мимо постоялого двора. Нельзя ли у вас переночевать? — Переночевать можно, но у нас нет ни циновок, ни постелей. — Это не важно, — заверил его Чжугэ Цзинь. — Идемте, братья! Юноши вышли из укрытия и почтительно приветствовали даоса. Когда располагались на ночлег, в храм вошел какой-то незнакомец, пристально посмотрел на юношей и воскликнул: — Да это, никак, господин Юэ Лэй! — Я не Юэ Лэй, а Чжан, — ответил юноша, заметно смутившись. — Вы меня не бойтесь, я — Ван Мин, бывший телохранитель Юэ Фэя. Мы сопровождали юаньшуая во время его последней поездки в столицу. Ван Хэна тогда убили стражники, а мне с тремя товарищами удалось спастись. Теперь я живу здесь. Сегодня на рынке продавал курильные свечи, и слышу разговор: Люй Бо-цин поймал Юэ Лэя и хочет завтра отправить его в Линьань. Я собрал рыбаков и хотел напасть на стражников… Так что не обманывайте меня — вы так похожи на своего отца, что обознаться невозможно! Одного не пойму, как вы попали в здешние края? Роняя слезы, Юэ Лэй поведал ему о своих злоключениях. — Не расстраивайтесь, молодой господин, — утешал юношу Ван Мин. — Сегодня мы хоть немного да насолим мерзавцу Цинь Гую! Вы, наверное, слышали, что он приказал Фын Сяо конфисковать имущество юаньшуая? Так вот: груженые лодки сейчас возвращаются в столицу и встали на якорь неподалеку отсюда. Мы сегодня ночью сделаем так, чтобы предатель не воспользовался вашим добром! — Правильно, перебьем мерзавцев! — зашумели братья, только Чжугэ Цзинь возразил: — Не стоит затевать драку! Лучше сделаем вот что…
Глубокой ночью по сигналу Ван Мина рыбачьи лодки бесшумно подвезли горючее к судам Фын Сяо. Осторожно перерезали якорный канат самого большого судна и вывели его на середину озера. Никто на судне этого не заметил — люди спали крепким сном. Рыбаки прицепили к бортам связки сухого хвороста и подожгли. Судно запылало. Люди в панике выскакивали из трюма и прыгали в озеро. Кто не умел плавать, тут же тонул. Погиб и Фын Сяо. — Великолепно! — ликовал Ню Тун. — Отправляйся к владыке дракону, туда тебе и дорога! Так предателя, который губил честных людей, постигло заслуженное возмездие!
Охваченные радостным возбуждением, юноши вернулись на берег. А на следующее утро местные чиновники отправили ко двору донесение о разбойниках, якобы появившихся на озере… Когда братья вернулись в храм, наступила пятая стража. — На могиле мы побывали, с Фын Чжуном и Фын Сяо разделались, — сказал Цзун Лян. — Куда ты теперь собираешься, брат Юэ Лэй? — Хочу идти в Юньнань разузнать, что с матушкой, — ответил Юэ Лэй. — И мы с тобой! — заявил Ню Тун. — Не спешите, надо сперва все обдумать, — возразил Чжугэ Цзинь. — До Юньнани далеко, а брату Юэ Лэю путешествовать опасно — приказ изловить его разослан во все округа. Давайте пойдем в горы Тайхан, попросим войско у дяди Ню Гао, а оттуда уже отправимся в Юньнань. Так будет безопаснее. — Ну и дела! — с удивлением воскликнул Ню Тун. — А я и не знал, что мой отец в горах Тайхан! Видно, занимается грабежом, живет в свое удовольствие, а за дядю Юэ Фэя и не думает мстить! Ван Мин зарезал двух баранов, достал вина и угостил юношей. Прощаясь, он передал Юэ Лэю белого коня и драгоценный меч Юэ Фэя. Юноши в лодках переплыли озеро и высадились на берег возле Исина. Идти через Цзинкоу они не осмелились, свернули к Цзянькану. После долгого и трудного пути добрались наконец до гор Тайхан, и тут путь им преградили разбойники: — Отдавайте деньги! — Проклятые! — выругался Ню Тун. — Ну-ка, живо на гору и позовите ко мне Ню Гао! Попробуйте отказаться — всех перебью, не оставлю камня на камне в вашем вонючем логове! Назревала драка, и, чтобы предотвратить ее, Юэ Лэй крикнул: — Доложите своему вану, что пришел Юэ Лэй! — Так это вы, второй господин! — воскликнули пораженные разбойники. — А наш ван чуть не каждый день о вас вспоминает! Они побежали на гору, и вскоре навстречу юношам вышли Ню Гао, Ши Цюань, Чжан Сянь, Ван Гуй, Чжао Юнь, Лян Син и Цзи Цин. Молодых людей пригласили в беседку. Выслушав рассказ Юэ Лэя о злоключениях его семьи, Ню Гао разразился проклятиями, но тут его сын вскочил с места и, дерзко тыча в отца пальцем, закричал: — Ты занимаешься грабежом и не думаешь о мести! Это по твоей вине брат Юэ Лэй перенес столько страданий! Против обыкновения, Ню Гао не возмутился поведением сына, только сказал Юэ Лэю: — Твой отец любил говорить: «У почтительного отца и сыновья почтительны. У непочтительного отца — и сыновья непочтительны». Сегодня я убедился, насколько справедливы были его слова! — Дядя, я хочу навестить матушку в Юньнани, — сказал Юэ Лэй, — но дорога туда опасна, и я прошу вас дать мне тысячу воинов. — Воинов я тебе дам, — пообещал Ню Гао. — Поживи у меня несколько дней, пока мастера изготовят для них белые траурные латы и шлемы. А в это время вдова Юэ с семьей под охраной стражников направлялась в Юньнань. Путь лежал через Наньнин. В начале правления династии Сун этот округ был пожалован императором во владение Чай-вану. Когда на экзаменах в столице во время поединка с Юэ Фэем погиб Чай Гуй, его титул и владения по наследству перешли к сыну Чай Пай-фу. Ему-тο Цинь Гуй и сообщил письмом, что семья Юэ Фэя направляется в ссылку в Юньнань и есть возможность отомстить за смерть Чай Гуя. Чай Пай-фу решил не упускать удобный случай. Он приказал своему войску разбить лагерь на горе Балуншань, мимо которой должна была проехать вдова Юэ. Вечером разведчики донесли, что ее обоз действительно остановился на ночлег неподалеку от горы. Чай Пай-фу помчался туда. — Эй вы! Кто посмеет со мной сразиться? — грозно крикнул он. Вдова встревожилась, но Чжан Ин поспешил ее успокоить: — Не надо волноваться раньше времени, госпожа! Я сейчас узнаю, кто там шумит. Чжан Ин вооружился дубинкой и выехал навстречу Чай-вану. В золоченом шлеме, украшенном крыльями феникса, в красном боевом халате с узорами из драконов, тот выглядел грозно и величественно. — Ты кто, воин? — окликнул Чжан Ин, помахивая дубинкой. — И что тебе здесь надо? — Еще спрашивает! Юэ Фэй мой смертельный враг: он убил моего отца на ристалище в столице. Никто из вас не уйдет отсюда живым! — Зря сердитесь! — примиряюще сказал Чжан Ин и назвал свое имя. — О какой мести можно сейчас говорить? Ведь юаньшуая погубили предатели, его родных разжаловали в простолюдины и теперь отправляют в ссылку. Не задерживайте нас! — Что? Ты хочешь, чтобы я отказался мстить за отца? — выкрикнул взбешенный Чай Пай-фу. — Как бы не так! Выдавай мне всех Юэ! Какое тебе до них дело — ты же не из их рода! Иначе и тебе смерть! Чжан Ин разозлился и перестал владеть собой: — Ах ты собачья голова! Тебе добром говорят, а ты и слушать не хочешь! Ну, погоди!… Чжан Ин размахнулся дубинкой и ринулся на противника. Завязался жестокий и долгий поединок. Когда совсем стемнело и сражаться стало трудно, Чай-ван крикнул: — Пока хватит — время позднее! Но запомни — завтра утром тебя добью! — Ладно, даю тебе еще день пожить! — со снисходительной усмешкой отвечал Чжан Ин. — Ты с кем так долго дрался? — спросила госпожа Юэ, когда Чжан Ин вернулся. — С молодым Чай-ваном. Оказывается, наш господин убил его отца, и вот теперь он собрался за него мстить! Мы отложили бой на завтра… Всю ночь госпожа Юэ провела в тревоге. На следующее утро Чай-ван явился снова. Сто схваток последовали одна за другой. Наконец Чай-ван убедился, что ему не одолеть противника, и подал команду трем сотням воинов напасть на Чжан Ина. Юноша сражался как лев. Один из ударов пришелся по задней ноге коня Чай-вана. Конь взвился на дыбы и сбросил всадника на землю. Чжан Ин занес дубинку над его головой, но воины Чай-вана ловко подхватили своего господина и увезли. Отдышавшись немного, Чай-ван приказал войску вернуться в лагерь, а сам отправился на заставу Телугуань за подкреплением. Когда Чай-ван вступил в свой дворец, его мать была в зале. От нее не укрылось, что сын чем-то расстроен, и она спросила: — Где ты два дня пропадал? Сражался? — Да, — признался Чай Пай-фу и рассказал, с кем и почему вступил в поединок. — Ах, сын мой, не слушал бы ты предателя Цинь Гуя! — укоризненно покачала головой старуха. — Не месть сейчас нужна, а сочувствие к людям, попавшим в беду! — Вы не правы, матушка! — почтительно возразил Чай-ван. — Мы с родом Юэ смертельные враги. Пусть не ждут от меня сочувствия! — Сын мой, ты был еще мал, когда погиб твой отец, и ничего не знаешь, — настойчиво убеждала мать. — Ведь твой отец — потомственный ван! Зачем ему нужно было унижаться на экзаменах? Или он не мог обойтись без звания «первого из сильнейших»? К несчастью, Ван Шань Золотой Меч его смутил. Хотел с помощью твоего отца завладеть Сунской империей! Недаром сразу после его гибели этот разбойник поднял мятеж. А ведь если бы твоему отцу удалось получить звание «первого из сильнейших» и он присоединился бы к мятежнику — не знаю, были бы мы сейчас живы или нет? Но в одном уверена — титул вана ты бы не носил! А Юэ Фэй был честным человеком, он не щадил себя, защищая родину и свой народ. Мало того что предатель Цинь Гуй его погубил — он еще захотел, чтобы ты расправился с родными героя. Если ты это сделаешь, тебя будут проклинать в веках! — Я знал, что Цинь Гуй предатель, но жажда мести меня ослепила. Я готов был убить неповинных людей! Спасибо вам, матушка; вы раскрыли мне глаза! — Очень хорошо, сын мой, что ты меня послушался! — сказала старуха Чай, очень довольная ответом сына. — Завтра пригласи госпожу Юэ на заставу. На следующий день Чай-ван прискакал к лагерю вдовы и крикнул воинам: — Передайте своей госпоже, что моя матушка приглашает ее на заставу. Госпожа Юэ приняла приглашение и собралась ехать. — Не верьте ему, госпожа! — отговаривали ее приближенные. — Этот изменник не смог одолеть Чжан Ина и теперь хочет завлечь вас в ловушку! Вы погибнете! — Пусть будет так, но я все равно поеду! — твердо заявила госпожа Юэ. Пока шел спор, слуги сообщили, что пожаловала сама старая госпожа Чай. Госпожа Юэ в сопровождении телохранителей вышла встречать гостью. Чай-ван в это время у ворот лагеря помогал матери выйти из носилок. Вдова поспешно опустилась на колени и воскликнула: — Простите меня, почтенная госпожа! Я не знала, что вы приедете, и не успела вовремя выйти вам навстречу! Старуха Чай подняла госпожу Юэ с колен и ласково сказала: — Мой сын по наущению предателя едва не погубил вас! Я послала его извиниться перед вами и пригласить на заставу. Но когда он уехал, я подумала, что вы ему не поверите, и поэтому решила повидаться с вами сама. Прошу вас в мой паланкин. — Что вы, что вы! Разве я достойна такой чести! — воскликнула вдова Юэ. — Я не знаю, как вас и благодарить за то, что вы не вспоминаете зла, которое когда-то ненароком причинил вашей семье мой покойный муж! — Не будем об этом говорить! Вы — честные люди и ни в чем не виноваты! Старуха взяла вдову под руку и помогла сесть в паланкин, а сыну велела проводить на заставу младших родственников Юэ. Приняв гостей во дворце со всеми положенными почестями, хозяйка рассказала им о коварном замысле Цинь Гуя. Госпожа Юэ тоже поведала хозяйке о своих злоключениях, и та, слушая ее, не смогла удержать слез. Подали угощение, и старуха пригласила госпожу Юэ и ее невестку к столу. Чай-ван и сыновья Юэ Фэя пировали отдельно в Беседке ста цветов. Стараясь угодить гостье, старуха Чай говорила: — Я так счастлива, что нам удалось встретиться! Если вы не против, я готова называть вас сестрой! — Об этом я не смею и мечтать! Вы знатного происхождения, не чета мне… — отказывалась госпожа Юэ. — К чему скромничать! — воскликнула старуха Чай и тут же распорядилась принести столик и курильницу. Обе женщины дали друг другу положенную клятву. Госпожа Чай стала старшей сестрой, а госпожа Юэ — младшей. На следующий день Чай-ван почтительно доложил госпоже Юэ: — Тетушка, по пути в Юньнань вам придется проезжать через три заставы. На заставе Чжэньнань войском командует Хэй Ху, на заставе Пиннань — Ба Юнь, и на заставе Цзиньнань — Ши Шань. Все они пособники Цинь Гуя и, конечно, попытаются вас убить. Лучше поживите у меня, а я подкуплю ваших проводников и отправлю их к Цинь Гую с сообщением, будто его приказ выполнен. — Спасибо вам за заботу! — проговорила расстроенная госпожа Юэ. — Но как можно нарушить повеление государя? Я должна ехать дальше — пусть даже на каждом шагу меня подстерегает смерть! Чем скорее убьют, тем скорее я встречусь с мужем на том свете! — Я вижу, ваше решение твердо, — сказала старуха Чай, — но и отпустить вас без охраны нельзя. Хорошо, я сама провожу вас в Юньнань! — Нет, нет! Я не смею вас утруждать! — запротестовала вдова. — Где это видано, чтобы о преступнице так заботились?! — Хорошо, сестра, тогда я провожу вас через три заставы, — уступила старуха Чай. — Я не могу допустить, чтобы вы погибли! — Матушка, я тоже вместе с вами поеду провожать тетушку! — сказал Чай-ван. — Á заодно посмотрю, что делается в моих владениях. — Прекрасно! — обрадовалась старуха. — Тогда собирайся в путь. В тот же день Чай-ван снарядил повозки и коней, назначил провожатых, а на следующий день все тронулись в путь. Ехали только днем, на ночь останавливались отдыхать. Заставы миновали благополучно. Пособники Цинь Гуя не посмели тронуть госпожу Юэ — боялись Чай-вана. Наконец добрались до Юньнани и вручили тамошнему правителю подписанный Цинь Гуем приказ. Чжу Чжи — так звали правителя — отписал первому министру о прибытии ссыльных и отправил сопровождавших госпожу Юэ столичных чиновников обратно в Линьань с дарами для Цинь Гуя. Покончив с делами, Чжу Чжи возвратился в присутственный зал, и тут взгляд его упал на госпожу Гун, невестку вдовы Юэ Фэя. Молодая и красивая женщина ему приглянулась. — Будешь мне прислуживать! — сказал он. — Остальные могут устраиваться во внешнем флигеле. — Да как вы смеете! — вскричала возмущенная до глубины души госпожа Гун. — Не бывать этому! Я ссыльная, а не ваша рабыня! — Знай же, министр Цинь Гуй повелел мне всех вас казнить! Но я не выполнил его приказ, потому что ты мне понравилась! — крикнул Чжу Чжи. — Ты в моих руках — что хочу, то с тобой и сделаю! Идем! — Я тоже из рода Юэ и знаю, что такое преданность, почтительность, долг и справедливость! — в гневе отвечала молодая женщина. — Лучше умереть, чем принять позор! С этими словами она бросилась вниз головой на каменные ступени крыльца. Поистине:
Глава шестьдесят шестая
Подлеца постигает заслуженная кара во дворце Чжао-вана Братья находят достойных жен в монастыре Вопрошаю лунуИтак, госпожа Гун бросилась вниз головой на каменные ступени, но слуги вовремя ее удержали. Разъяренный Чжан Ин налетел на Чжу Чжи с кулаками: — Собака, совести у тебя нет! — Ты еще смеешь распускать руки, преступник! — вскипел чиновник. — Слуги, бейте его палками, пока не подохнет! Свита набросилась на Чжан Ина и увела его, как вдруг раздался крик: — Господин! Чай-ван и его мать вас спрашивают! От страха у Чжу Чжи душа ушла в пятки. Он кинулся встречать высоких гостей, усадил их на почетные места. В это время в зал ворвался Чжан Ин. Он упал на колени перед Чай-ваном и со слезами поведал о бесчинствах обнаглевшего чиновника. — Вот как ты выполняешь приказ государя! — не владея собой, закричал Чай-ван. — Люди! Рубите злодею голову! — Ради меня пощадите его, дорогой племянник! — попросила взволнованная госпожа Юэ. — Нет, его надо обезглавить! — не сдавался Чай-ван. — Народ возмутится, если такого подлеца оставить в живых! Госпожа Юэ продолжала просить, и Чай-ван смилостивился: — Хорошо, тетушка! Ради вас я отменю казнь! Госпожу Чай трясло от гнева. — Пусть этот паршивый пес вместе с семьей убирается вон из ямыня! — заявила она. — Подумать только — чего захотел! Посрамленный Чжу Чжи схватился за голову и бежал, как побитая собака. Госпожа Юэ с сыновьями и слугами расположилась в ямыне. Телохранителей Хань Ши-чжуна она отправила обратно с письмом, в котором сообщала супругам Хань о благополучном прибытии и благодарила их за заботу. Чай-ван еще на несколько дней остался в здешнем ямыне. Делать было нечего, и молодые господа занялись охотой. Однажды, когда юноши вернулись с прогулки, названые сестры беседовали в зале. Посмотрев на оживленные лица детей, госпожа Юэ уронила слезу. — И что вы расстраиваетесь? — сказала старуха Чай. — Пусть себе веселятся. — Да, они развлекаются и ни о чем не тужат! — вздохнула госпожа Юэ. — А у меня сердце болит за старшего сына Юэ Лэя. Послала его в Нинся и до сих пор не знаю, что с ним! — Не печальтесь, матушка! — воскликнул Юэ Тин. — Я во что бы то ни стало найду брата! — Мал ты еще, нельзя тебе в такую даль! — покачать головой мать. — Попадешься в руки предателей, и мне новое горе! — Тетушка, не беспокойтесь! — вмешался Чай-ван. — Кто может схватить Юэ Тина, если приметы его никому не известны?! А чтобы в дороге никто его не расспрашивал, я дам ему охранную грамоту. Напишу, что он едет в Нинся по казенному делу, и его не посмеют задержать ни на одной заставе! — Так было бы вернее, — согласилась вдова. Юэ Тин быстро собрался в дорогу и на следующее утро стал прощаться с братьями и матерью. — Как только найдешь Юэ Лэя, — напутствовала она сына, — сразу возвращайтесь с ним обратно, чтобы я не беспокоилась. Будь осторожен, не вступай ни с кем в споры. Юэ Тин пообещал выполнить наказ и двинулся в путь. А сейчас перенесемся в горы Тайхан, где по приказанию Ню Гао мастера изготовили белые траурные шлемы и латы для трех тысяч воинов.
Юэ Лэй с братьями наконец отправился в Юньнань. Впереди войска развевалось знамя с надписью: «Иду в Юньнань навестить матушку». Ню Гао дал Юэ Лэю верительный знак, по которому во всех уездах ему выдавали провиант для воинов и фураж. Чиновники помнили о Юэ Фэе, о его честности и преданности родине, к тому же боялись Ню Гао, поэтому никто не чинил Юэ Лэю препятствий, и воины его ни в чем не нуждались. Только в начале лета добрались наконец до заставы Чжэньнань. Погода стояла жаркая, люди и кони едва плелись. Юэ Лэй тоже устал и приказал воинам расположиться на отдых в тени деревьев. Он намеревался здесь переночевать, а по утреннему холодку двинуться дальше. Воины врыли в землю котлы, приготовили пищу. Ню Туну наскучило сидеть без дела в лагере, и он решил прогуляться. Поднявшись на гору, он углубился в лес. В чаще было прохладно. Ню Тун прилег на плоский камень и уснул мертвым сном. Проснулся он только утром, протер глаза и в растерянности огляделся — местность была совсем незнакомая. Ню Тун вскочил и побежал в лагерь. Но он позабыл дорогу и направился совсем в другую сторону! Спускаясь с горы, юноша наткнулся на военный лагерь. В середине его стоял шатер, перед ним — стол. За столом восседал военачальник в окружении телохранителей. Перед ним ровными рядами выстроились воины. Военачальник держал в руках список и делал перекличку. В тот момент, когда подошел Ню Тун, он крикнул: — Лю Тун! Ню Туну показалось, что называют его имя. — Как ты смеешь называть меня прямо по имени, как мальчишку?! — вскипел он. Военачальник вскинул голову, гневным взглядом смерил Ню Туна: он принял его за своего воина. — Ах ты сукин сын! С кем разговариваешь?! Стража, взять его! Сорок палок наглецу! Телохранители бросились выполнять приказание, но Ню Тун сразу свалил с ног семерых. — Я тебе покажу, как бунтовать! — неистовствовал военачальник, но, едва богатырь повернулся к нему, обратился в бегство. Воины тоже в страхе разбежались. Оставшись один посреди чужого стана, Ню Тун прошел в шатер. Там на столе были расставлены вино и закуски. — Очень кстати! А то я совсем проголодался! — воскликнул Ню Тун и принялся с жадностью поглощать яства. В это время снаружи донеслись крики. Ню Тун выглянул из шатра: прямо на него двигались сотни две воинов, вооруженных копьями. У Ню Туна не было оружия. В одно мгновение он опрокинул стол, вырвал из него ножки и поднял над головой, готовый дать отпор первому, кто на него нападет… А теперь вернемся в лагерь Юэ Лэя, где давно заметили исчезновение Ню Туна. Все утро его искали и уже собирались вернуться в лагерь, как вдруг за горой послышались крики. Поспешили туда, и видят: Ню Тун сражается с целым отрядом. Доложили Юэ Лэю. Встревоженный юноша взял с собой пятьсот воинов и бросился на выручку брату. — Стойте! — закричал он, приблизившись к месту боя. — Что тут происходит? Предводитель нападавших приказал прекратить бой. — Ты что тут затеял? — спросил Юэ Лэй у брата. — Да вот какой-то дурень делал перекличку и назвал меня прямо по имени, — пожаловался Ню Тун, — разве можно стерпеть такую наглость? А он еще расшумелся, грозил избить меня палками. Хорошо, что вы вовремя подоспели! В конце концов недоразумение выяснилось, и Юэ Лэй сказал предводителю: — Позвольте узнать, кто вы и что делаете в таком безлюдном месте? — Гм, вы еще спрашиваете! Я — лухуанский ван, а зовут меня Чжао Цзянь! А вы кто такие? Как смеете безобразничать в моих владениях? — Я сын юаньшуая Юэ Фэя, — с поклоном сказал Юэ Лэй, — простите, великий ван, что мой брат вам нагрубил! — Так вы — молодой господин Юэ! — воскликнул ван. — Давно слышал славное имя вашего отца, но так и не довелось нам познакомиться! Очень рад с вами встретиться. Прошу в мое убогое жилище! Юэ Лэй с благодарностью принял приглашение вана, и скоро между ними завязалась непринужденная беседа. Слушая рассказ о мытарствах семьи Юэ, ван тяжело вздыхал: — И когда в Поднебесной наступит спокойствие?! Цинь Гуй совсем распоясался, нет на него никакой управы! — Великий ван, что это вам вздумалось в такой жаркий день обучать воинов? — поинтересовался Юэ Лэй. Готовились к сражению с начальником заставы Чжэньнань. Этому негодяю взбрело в голову жениться на моей дочери. — В чем же дело? Не хотите отдавать дочь — пошлите ему отказ. Стоит ли из-за такой мелочи пускать в ход оружие? — О, вы еще не знаете Хэй Ху! — воскликнул Чжао-ван. — Ему покровительствует Цинь Гуй, вот он и творит что ему вздумается! Не поможете ли вы мне с ним разделаться? — Поможем, поможем! — бесцеремонно вмешался Ню Тун. — С нами бояться нечего! Перебьем всех злодеев, пусть их будет хоть десять тысяч! Чжугэ Цзинь поглядывал на брата и еле заметно улыбался. Юэ Лэй заметил это и спросил: — Брат Чжугэ, ты, наверное, уже что-нибудь придумал? — Что же я могу придумать, если не знаю, когда должна быть свадьба? — Тут никто ничего не придумает! — покачал головой Чжао-ван. — Три дня назад от Хэй Ху явился военачальник, привез свадебные подарки и заявил, что в первый день шестого месяца его господин приедет за невестой. — Ну, тогда можно избежать кровопролития! — сказал Чжугэ Цзинь. — Пошлите на заставу человека, и пусть он передаст Хэй Ху: брак, мол, дело хорошее, и вы рады иметь зятем такого доблестного человека, как он. Но только дочь у вас единственная, вы с нею не можете расстаться, и поэтому хотите, чтобы зять жил у вас в доме. Если Хэй Ху согласится и приедет сюда, сделаем так… — И Чжугэ Цзинь зашептал что-то на ухо Чжао-вану. Тот с радостью принял совет, послал на заставу доверенного чиновника, а юношей пригласил в сад Весеннего пейзажа, где уже были накрыты столы. Пока пировали и вели ученые беседы, минул полдень. Посланец вернулся с заставы Чжэньнань с одним из приближенных Хэй Ху и доложил: — Начальник заставы очень рад, что вы согласились отдать за него дочь. Он щедро меня одарил и просил передать, что прибудет в первый же счастливый день. А пока прислал доверенного за вашим письменным согласием на свадьбу. Чжао-ван написал бумагу, тоже щедро одарил военачальника Хэй Ху, и тот уехал, а юноши пировали до позднего вечера. Дни летели незаметно, и вот наступило первое число шестого месяца. Юэ Лэй и его братья собрались во дворце Чжао-вана, а вокруг него засели в засаде три тысячи воинов. Как только начало смеркаться, в зале Серебристого спокойствия зажглись разноцветные свадебные фонарики. Заиграла музыка, ударили гонги и барабаны. Во внутреннем саду столы ломились от редких яств. Через некоторое время телохранитель доложил вану, что Хэй Ху с тысячным отрядом подъезжает к воротам дворца. Чжао-ван послал своих воинов встретить его. Жених оставил отряд за воротами, а сам с двумя военачальниками прошел в зал и церемонно поклонился Чжао-вану. Окинув взглядом украшенный красными свадебными занавесями зал, он не мог скрыть охватившей его радости. Обменялись подарками, сели за стол. Хэй Ху не терпелось повидать новобрачную, и он сказал вану: — Счастливый час настал: пусть приведут невесту, и мы поклонимся свадебным свечам. — Это сделаем завтра, — ответил Чжао-ван. — Здесь так много народу, а дочка у меня стеснительная, может испугаться. Прошу вас, дорогой зять, пожаловать в спальные покои. Хэй Ху не успел ответить, как дворцовые прислужницы подхватили его под руки и повели. В спальне для новобрачных, богато обставленной, жених огляделся и спросил прислужниц: — Где же невеста? — Она смущается и прячется за пологом. Хэй Ху рассмеялся: — Зачем смущаться? Мы теперь — муж и жена! — И приказал прислужницам: — Можете удалиться, вы мне пока не нужны. Девушки, посмеиваясь, покинули спальню. Хэй Ху запер дверь, подошел к кровати и ласково позвал: — Моя дорогая, не стесняйся, выходи… Хэй Ху отодвинул полог, но в тот же момент тяжелый удар кулака сбил незадачливого жениха с ног. — Я к тебе не притронулся, а ты уже драться! — воскликнул растерянный Хэй Ху, но тут же получил пинок. — Сукин сын! Вот тебе за невесту! Хэй Ху поднял глаза — перед кроватью стоял рыжий детина. — Ты кто такой? — завопил Хэй Ху. — Как посмел забраться в чужую спальню? — Я — Рыжий Демон Ню Тун! Или ты ослеп? Ишь, за женщину меня принял! — Ню Тун выругался и ткнул Хэй Ху кулаком, да так, что у того искры из глаз посыпались! Перепуганный жених взмолился о пощаде, но разъяренный Ню Тун так дубасил его своими увесистыми кулаками, что Хэй Ху скоро испустил дух. Тем временем военачальники Хэй Ху раздали воинам угощения и вернулись в зал. Услышав крики, несущиеся из внутренних покоев, они выхватили оружие и бросились к двери, но Хань Ци-лунь и Хань Ци-фын преградили им дорогу. Сверкнули мечи — и оба военачальника рухнули на пол. По сигналу из пушки поднялись скрывавшиеся в засаде воины и перебили почти весь отряд Хэй Ху. Спастись удалось лишь немногим. В благодарность за помощь Чжао-ван устроил пир в честь Юэ Лэя и его братьев. Воины, участвовавшие в бою, получили награды. Когда выпили по нескольку кубков вина, хозяин сказал Чжугэ Цзиню: — Если бы не вы, попала бы моя дочь в лапы к этому разбойнику! Что вы скажете, если я выдам ее за молодого господина Юэ? — О, мы считали бы это великой честью! — обрадовался Чжугэ Цзинь. Но Юэ Лэй воспротивился: — Я не могу жениться, пока не отомщу за отца, пока моя матушка проливает слезы в ссылке! К тому же нужно получить ее разрешение. — Это тоже верно. Но только вы уж меня не подведите — я буду ждать. — Об этом не беспокойтесь! — вмешался в разговор Ню Тун. — Раз я сват, брату Юэ Лэю от свадьбы не увильнуть! Пир продолжался до глубокой ночи, а утром, едва отдохнув, войска выступили в поход. У заставы Чжэньнань остановились. Военачальники, охранявшие заставу, уже знали о гибели Хэй Ху и поэтому не стали сопротивляться. Чжао-ван занял заставу, назначил нового начальника, а ко двору отправил донесение о казни Хэй Ху, который якобы пытался поднять мятеж. Через день Чжао-ван простился с юношами и вернулся в свое поместье, а братья продолжали свой путь. После двух дней пути они подошли к заставе Пиннань. Раскинули лагерь. — Кто поедет на переговоры? — спросил Юэ Лэй. Вызвались Хань Ци-лун и Хань Ци-фын. С небольшим отрядом воинов они подъехали к воротам и крикнули: — Эй, воины! Доложите своему начальнику, что мы идем в Юньнань. Пусть немедленно нас пропустит! Начальника заставы звали Ба Юнь. Был он высок ростом и обладал огромной силой. Когда воины передали ему требование братьев Хань, он рассердился и повел войско в бой. — Эй, волосатые разбойники! Откуда явились? Хань Ци-лун вежливо приветствовал его, назвал свое имя и сказал: — По велению великого вана Ню Гао из гор Тайхан я сопровождаю господина Юэ Лэя, который едет в Юньнань навестить мать. Откройте, пожалуйста, ворота! — Так это, оказывается, шайка Юэ Лэя! — расхохотался Ба Юнь. — У меня есть приказ первого министра Цинь Гуя схватить его. Лучше сразу сдавайся! Видишь мой меч? Выбьешь его из моих рук — пройдешь через заставу, не выбьешь — простишься с жизнью! — Подлый раб! Тебя добром просят, а ты отвечаешь оскорблениями. Ну, берегись! — в гневе воскликнул Хань Ци-лун и с обнаженным мечом ринулся на врага. После нескольких схваток Хань Ци-лун решил прибегнуть к хитрости: отбив в сторону меч Ба Юня, он выхватил стальную плеть и что есть силы хлестнулпротивника по спине. Ба Юнь вскрикнул от боли и, харкнув кровью, поскакал прочь. Дома Ба Юнь лег в постель. Спина болела невыносимо. Обеспокоенные слуги сообщили о несчастье его дочери Сю-линь. Девушка прибежала к отцу. Он был очень плох, то к дело впадал в беспамятство. Сю-линь послала за лекарем. В это время воин сообщил: — Разбойники требуют, чтобы кто-нибудь принял бой! Разгневанная Сю-линь надела латы, вскочила на коня и, размахивая мечами, выехала за ворота. — Бессовестные, вы ранили моего отца! Сдавайтесь! У Хань Ци-луна дух занялся: перед ним была девушка-воин, у которой:
Глава шестьдесят седьмая
Ню Тун хитростью берет южную заставу. Юэ Тин в дороге встречает добрых друзейИтак, ворота Цзиньнаньской заставы распахнулись. Впереди войска верхом на коне ехала девушка неописуемой красоты.
* * *
При виде красавицы Ню Тун пришел в восторг: — Вот и моя невеста пожаловала! Могу представиться: я не какой-нибудь безвестный вояка, а племянник начальника заставы Оутангуань, сын великого вана Ню Гао — самая для тебя пара! Ты выйдешь за меня замуж, пропустишь нас в Юньнань, и твой отец как и прежде останется начальником заставы. Ну, скажи, разве я не достоин тебя? — Хватит молоть вздор, рыжий дьявол! — рассердилась Ши Луань-ин. — Лучше отведай моего копья! Девушка напала первой. Сил у Ню Туна, конечно, было больше, и Луань-ин вскоре вынуждена была бежать. Ню Тун помчался за нею. Он уже настигал всадницу, как вдруг Луань-ин обернулась в седле и метнула в противника камень. Ню Тун не успел уклониться, — камень угодил ему под ложечку. Он вскрикнул от боли и припал к шее коня. Девушка повернула назад, собираясь снова напасть на противника, но ей наперерез уже мчался Оуян Цун-шань: — Стой, дикарка! Я тебе отомщу за брата! Свирепый вид воина не испугал Луань-ин, и она бросила еще один камень. Оуян Цун-шань подставил секиру — удар пришелся по самому лезвию. Раздался звон, и секира выскользнула из руки воина. Пришлось спасаться бегством! Размахивая дубинкой, Цзун Лян ринулся на помощь другу. После третьей схватки Луань-ин повернула коня. — Ну, меня не перехитришь! — крикнул Цзун Лян, устремляясь в погоню. Луань-ин и в него метнула камень. Но Цзун Лян зорко следил за каждым ее движением и мгновенно отпрянул в сторону. Камень попал в ногу коню. Тот взвился на дыбы и сбросил седока на землю. Девушка занесла копье, чтобы прикончить поверженного, но на помощь брату подоспели Хань Ци-лун и Хань Ци-фын. Луань-ин не стала ввязываться в новую драку, и ее отряд с победным барабанным боем ушел на заставу. А в это время конь унес бесчувственного Ню Туна далеко от места сражения. Первыми его заметили два молодых охотника, которые в сопровождении десятка телохранителей с соколами и собаками возвращались на заставу. — Вот чудак, нашел время спать в седле! — удивились юноши. — Давай-ка над ним подшутим! Один из них тронул поводья и поскакал наперерез. Конь Ню Туна метнулся в сторону и сбросил всадника на землю. Ню Тун застонал от боли и пришел в себя. Увидев рядом двух хохочущих верховых, он с недовольством спросил: — Кто вы такие? — А ты кто? Куда едешь? Ню Тун ответил на все их вопросы и рассказал о том, что с ним произошло. Молодые люди спрыгнули с коней и помогли Ню Туну встать. — Я — Ши Фын, сын Ши Цюаня, — представился один. — А это Тан Ин, сын Тан Хуая. Мы тоже ехали в Юньнань навестить тетушку Юэ, да этот начальник заставы нас задержал: взбрело ему в голову сделать нас своими приемными сыновьями. Какое счастье, что мы с тобой встретились, брат Ню!… Хочу тебя заранее предупредить: с дочкой Ши Шаня драться опасно: уж очень метко она бросает камни! Но у меня есть план, как расправиться с Ши Шанем. Мы свяжем тебя и отвезем к нему. Скажем, будто случайно захватили тебя во время охоты. Потом убьем этого злодея, а ты женишься на его дочери. Согласен? — Еще бы! — воскликнул обрадованный Ню Тун. Юноши связали Ню Туна и повезли на заставу. Пленника втащили в присутственный зал. Ню Тун стоял, гордо выпрямившись, и ни за что не хотел опускаться на колени. — Вот разбойник! — напустился на него Ши Шань. — Попался в мои руки, жить ему осталось считанные минуты, а он еще хорохорится! Ню Тун в ярости вытаращил глаза, волосы его встали дыбом, и он заорал: — Самого тебя надо изрубить в куски, проклятый злодей! Собрав силы, Ню Тун рванулся — веревки лопнули. Ши Фын бросил ему меч. Юноша подхватил его на лету, и через мгновение Ши Шань с разрубленным черепом рухнул на пол. Ши Фын и Тан Ин перебили около десятка стражников. Уцелевшие упали на колени и в один голос взмолились о пощаде. Ню Тун бросился во внутренние покои ямыня. Скоро он отыскал Луань-ин, схватил ее на руки, вскочил на коня и умчался в лагерь. Юэ Лэй в это время сидел в шатре, расстроенный неудачами своих военачальников. А тут еще исчез раненый Ню Тун! Юэ Лэй не знал, что и подумать, как вдруг к нему на всем скаку подлетел Ню Тун, сжимая в объятиях какую-то девушку. — Брат Юэ Лэй, — еще издали закричал он, — можешь вступать на заставу! Юэ Лэй немедля повел войско к заставе, где Ши Фын и Тан Ин его встретили и проводили в ямынь. А теперь вернемся к Ню Туну. Сообщив Юэ Лэю о победе, он унес девушку в свой шатер. Луань-ин отчаянно отбивалась, но сил у нее не хватило… По этому поводу написаны такие стихи:
Глава шестьдесят восьмая
Отважные юноши приносят жертвы на могиле погибшего полководца. Честные горожане возносят молитвы в храме речного божестваИтак, мы прервали рассказ на том, что Юэ Лэй попросил хозяина трактира объяснить, что такое арена Поединков. — Правителя области Линьань зовут Чжан Цзюнь, — начал свой рассказ хозяин. — Его сын Чжан Го-цянь очень любит военное дело. Несколько месяцев тому назад он пригласил двух учителей, братьев Ци Цзи-цзу и Ци Гуан-цзу. Говорят, что они сыновья Ци Фана, который когда-то служил под знаменами Юэ Фэя. Так вот: Чжан Го-цянь научился у них кулачному бою, и сейчас вызывает на поединок всех героев Поднебесной! Уже двадцать дней идет соревнование, и никто не может его победить! Пойдите, полюбуйтесь — интересное зрелище! Хозяин увлекся своей речью, но тут слуга его прервал: — Гости приехали! Пришлось идти встречать. Через некоторое время слуга пронес мимо вещи новых постояльцев и скрылся в дверях домика напротив. Слышно было, как кто-то громко спросил: — Хозяин, вы не знаете, где тут арена Поединков? — У кумирни Светлого счастья. Хотите посмотреть? — Посмотреть?! Мы сами хотим потягаться с вашим Чжан Го-цянем! — Если победите, получите чиновничью должность! — Должности нам не нужны! Потеху людям хотим устроить! Разговор прекратился, и хозяин вышел. — Слышали? — сказал Юй Лэй. — Они хотят победить! А что, если и мы померимся силами с этим Чжаном? — Не торопитесь, — прервал братьев Юэ Тин. — Сперва я разузнаю, что здесь творится. Он прошел в домик напротив, где остановились новые постояльцы, почтительно приветствовал их и спросил: — Откуда вы, уважаемые господа? — Из Хугуана. — А кто вы такие? — Я — У Лянь. — Не приходитесь ли вы родственником У Сян-чжи из Таньчжоу? — спросил Юэ Тин. — У Сян-чжи — мой отец. Так Юэ Тин нашел еще одного брата, сына верного соратника Юэ Фэя. У Лянь представил Юэ Тину Хэ Фына, сына Хэ Юань-цина, и Чжэн Ши-бао, сына Чжэн Хуая, — своих названых братьев, — и рассказал о себе. Оказывается, его отец, распустив войско в Чжусяньчжэне, вернулся домой и от расстройства умер, а вдова отправила сына принести жертвы на дядиной могиле. Юэ Тин тоже представил братьев У Ляню, и молодые люди стали советоваться, кому из них выйти на поединок. До поздней ночи сидели юноши за столом. Утром они купили трех баранов и четыре корзины всякой снеди и отправились к могиле Юэ Фэя. Юэ Тин с У Ляном, Юй Лэем, Хэ Фыном и Чжэн Ши-бао решили сначала осмотреть арену Поединков. У кумирни Светлого счастья уже собрался народ. Над толпой высился помост, а по обе стороны от него виднелись шатры телохранителей. На помост поднялся Чжан Го-цянь. За ним следовали его учителя Ци Гуан-цзу и Ци Цзи-цзу. Чжан Го-цянь показал несколько приемов кулачного боя и сел на стул посреди помоста. Ци Гуан-цзу обратился к толпе: — Слушайте, люди! Господин Чжан — прославленный герой. Прошло уже двадцать дней с начала состязаний, и он до сих пор не нашел себе достойного соперника. Через три дня состязания закончатся. Ну, кто посмелей? Выходи! Из толпы вынырнул человек лет тридцати, с головой как у барса и круглыми глазами.
— Ты кто такой? — спросил Чжан Го-цянь, поднимаясь ему навстречу. — Кто не знает Чжао У-чэня из Шаньдуна, по прозвищу Тигр, переворачивающий горы! — хвастливо ответил тот. — Хочу помериться с вами силой. Поединок начался. После нескольких схваток Чжан Го-цянь внезапно сделал ложный выпад, отскочил в сторону и с такой силой ударил противника ногой под зад, что тот кубарем полетел с помоста. В толпе послышались возгласы восхищения. Пристыженный Чжао У-чэнь поспешил скрыться. Ци Цзи-цзу покатывался со смеху. — Ну, кто еще? Никто не отзывался. У Лянь хотел было открыть рот, но Юэ Тин его одернул: — Не торопись, брат! Сперва попробую я. Если не добьюсь победы, уступлю ее тебе. Юэ Тин выбрался из толпы и одним прыжком вскочил на помост. Чжан Го-цянь с пренебрежением посмотрел на худощавого подростка и спросил: — Ну, а ты кто такой? — Потом скажу! Сначала поборемся! — отвечал Юэ Тин. Чжан Го-цянь распахнул на груди атласный халат и встал в позу «всадник с плетью». Юэ Тин избрал позу «всадник с копьем». На его выпад Чжан Го-цянь ответил приемом «Цзиньган топает ногой». Юэ Тин мгновенно принял позу «отрок кланяется богине Гуань-инь». Чжан Го-цянь начал горячиться и нанес противнику удар, который называется «черный тигр крадет сердце». Тогда Юэ Тин присел на корточки, схватил противника одной рукой за левую ногу, другой — за шиворот, поднял в воздух и сбросил вниз с помоста. Толпа одобрительно загудела. Чжан Го-цянь так ударился при падении, что потерял сознание. У Лянь подскочил к нему и изо всех сил ударил ногой под ложечку. Изо рта Чжан Го-цяня хлынула кровь, и он испустил дух. Братья Ци хотели схватить Юэ Тина, но тот уже соскочил с помоста и скрылся в толпе, а Юй Лэй выхватил молоты и разбил помост. Телохранители Чжан Го-цяня пытались преследовать Юэ Тина, но Чжэн Ши-бао сунул юноше меч, и они вступили в бой с врагами. Ци Гуан-цзу пытался зарубить Юэ Тина, но Юй Лэй ударом молота выбил из его рук оружие. Ци Цзи-цзу хотел было пустить в ход копье, но Хэ Фын взмахнул плетью, и копье отлетело в сторону. Телохранители Чжан Го-цяня побежали к отцу погибшего, а толпа стала расходиться. Воспользовавшись суматохой, юноши благополучно выбрались из города. Братья уже ждали их на могиле Юэ Фэя. Четыре телохранителя расставили жертвенную утварь, юноши сожгли бумажные деньги и оплакали умерших. После жертвоприношения Юэ Тин отправил телохранителей Цзун Фана обратно в Нинся, а сам вместе с братьями прямиком через горы двинулся в Юньнань. Чжан Цзюнь, которому слуги донесли о гибели сына и бегстве братьев Ци, послал за ними в погоню два вооруженных отряда, но те вскоре вернулись ни с чем. А сейчас пойдет речь о Ван Нэне и Ли Чжи, которые вот уже три года со дня гибели Юэ Фэя носили по нем траур, постились, жгли благовония и во всех храмах молились о мщении. Время шло, а изменники по-прежнему оставались в силе. Тогда терпение богомольцев лопнуло — в гневе стали они громить храмы и проклинать святых. Подошло восемнадцатое число восьмого месяца. В этот день река Цяньтан широко разливалась. Наблюдать за бушующей стихией было излюбленным зрелищем жителей Чжэцзяна. По этому поводу даже написаны стихи:
Погубив Юэ Фэя, первый министр Цинь Гуй все же не обрел покоя. «Юаньшуай умер, но живы его сторонники Хань Ши-чжун, Чжан Синь, Лю Ци, У Линь и У Цзе, — думал он, — Если их не уничтожить, беды не миновать». В тот день, о котором идет речь, Цинь Гуй уединился на Цветочной башне и писал приказ. Он вознамерился бросить в тюрьмы всех честных людей и расправиться с ними. В это время в башню и явился дух Юэ Фэя. За ним следовали души Ван Хэна и Чжан Bao. Юэ Фэй заглянул в бумагу, над которой корпел Цинь Гуй, и в гневе ударил предателя молотом: — Злодей! Твои преступления не знают предела. Конец твой близок, а ты не унимаешься! — Пощади! — в ужасе закричал Цинь Гуй. — Займись им! — приказал Юэ Фэй Чжан Bao. — А я пока разделаюсь с Ван Сы-во, Ло Шу-цзи и Чжан Цзюнем. Юэ Фэй посетил дома всех предателей и навел на них такой ужас, что у тех чуть языки не отнялись. Жена Цинь Гуя услышала вопли мужа и послала служанок узнать, что с ним случилось. Служанки поднялись на башню, но Чжан Bao всех столкнул вниз. Многие при падении разбились. — На башне злой дух! — в страхе кричали они. Тогда женщина послала на башню Хэ Ли. При его появлении Чжан Bao исчез, Цинь Гуй валялся на полу в беспамятстве и выкрикивал: — Юэ Фэй, пощади! Пощади меня! Испуганный Хэ Ли упал на колени и взмолился: — Доблестный Юэ Фэй, пощади моего господина! Завтра я в кумирне Успокоения духов принесу тебе какие угодно жертвы! Цинь Гуй понемногу пришел в себя и с помощью Хэ Ли спустился вниз. — Почему вы кричали, господин? — спросила его жена. — Когда я писал, на башню спустился дух Юэ Фэя и ударил меня молотом. — Я поднялся на башню и вижу — господин лежит на полу, — рассказывал Хэ Ли. — Тут я дал обет принести жертвы душе Юэ Фэя, и только после этого господин пришел в себя. Цинь Гуй подарил Хэ Ли двести лян серебра на жертвоприношения в кумирне Успокоения духов и сказал: — Мы с женой завтра тоже приедем в кумирню и воскурим благовония. Когда Ван Нэн и Ли Чжи узнали об обетах, которые дали изменники, друзей охватила радость. Они выбрали счастливый день, отстроили храм У Цзы-сюя и поставили новую статую святого. Поистине:
Глава шестьдесят девятая
Безумный монах говорит намеками в кумирне Успокоения духов. Благородный воин жертвует жизнью у моста Всеобщего спокойствияИтак, на следующий день Цинь Гуй с женой прибыл в кумирню Успокоения духов, чтобы воскурить благовония и помолиться. Монахи с поклонами проводили их в молитвенный зал. Цинь Гуй поклонился Будде и, приказав монахам удалиться, зажег благовонные свечи. — Первую свечу воскуриваю за то, чтобы ты, великий дух, защитил нас с женой, дал нам счастье и долголетие, — стал читать он молитву, — вторую свечу воскуриваю с мольбой — повели душам Юэ Фэя и его сыновей не терзать меня. А третьей свечой заклинаю тебя — помоги мне уничтожить врагов! Окончив молитву, он вызвал настоятеля и приказал ему устроить жертвоприношения во всех храмах и кумирнях города. Потом первый министр с женой погуляли, осмотрели кумирню и вернулись в молитвенный зал отдохнуть. И вдруг на стене перед алтарем Цинь Гуй увидел стихотворение. Оно было написано недавно, потому что тушь еще не успела высохнуть. В стихотворении говорилось:
— Убогий, ты что там намазал на стене? — сказал монаху послушник. — Министр Цинь увидел и рассердился! Идем, он велел тебя привести! — А я как раз сам хотел его повидать! — ответил сумасшедший. — Берегись, с первым министром шутки плохи! — предупредил послушник. Сумасшедший ничего не ответил и вышел. Послушник проводил его в молитвенный зал. Цинь Гуй не мог удержаться от улыбки, когда увидел грязного монаха в даосском одеянии из перьев; волосы его были растрепаны, рот перекошен, руки кривые, ноги покрыты язвами. Цинь Гуй усмехнулся: — Ну и монах! Знаешь ли ты, что:
* * *
* * *
* * *
* * *
Глава семидесятая
Ван племени мяо выдает дочь замуж за Юэ Линя. Хэ Ли на юго-восточной, горе встречается с буддой Ди-цаномКогда Юэ Линя привезли в крепость, воины мяо связали его и привели во дворец. — Ты кто такой? — грозно спросил богатырь. — Почему не становишься на колени? — Это мне, сыну могущественного юаньшуая, становиться на колени перед дикарем?! — возмутился Юэ Линь. — Лучше умереть, чем стерпеть такое унижение! — Интересно, что за могущественный юаньшуай твой отец? — усмехнулся военачальник. — Я сын великого полководца Юэ Фэя! Его все знают! — Неужели того самого Юэ Фэя, который разгромил войско чжурчжэней? — Того самого! — И который ты по счету сын юаньшуая? — Четвертый. Моего отца и старшего брата погубил Цинь Гуй, а нас с матушкой сослал в Юннань. — Так вот оно что! — воскликнул богатырь. Он сам развязал веревки и приветствовал юношу со всеми полагающимися церемониями. — Расскажи мне, как предателю удалось погубить великого полководца, — попросил он, и когда Юэ Линь со слезами поведал ему о гибели отца, сказал: — Я — Ли Шу-фу, вождь племени мяо. Когда-то я встречался с твоим родителем в Чжусяньчжэне, и по его просьбе государь пожаловал мне титул вана. Подлец этот Цинь Гуй, погубил такого человека! Но раз уж мы с тобой встретились, я отдам за тебя замуж свою дочь. Эй, слуги! — крикнул он. — Проводите молодого господина во внутренние покои, пусть познакомится с госпожой. Брачная церемония состоится сегодня же вечером. — Я очень признателен вам за великую честь, но жениться не могу, пока не отмщены мой отец и старший брат! — воскликнул юноша. — Если ты женишься на моей дочери, то будешь моим наследником, — стоял на своем Ли Шу-фу. — Тогда уж никакой предатель не посмеет тебя и пальцем тронуть! Несмотря на возражения юноши, слуги увели его во внутренние покои. Жене Ли Шу-фу юноша понравился, и она сказала: — В тот год, когда ван ездил в Чжусяньчжэнь, мой племянник Хэй Мань-лун побратался с твоим братом и с тех пор все время его вспоминает. Как он будет горевать о гибели Юэ Юня!… А тебе все же придется у нас остаться — так решила сама судьба! Юэ Линю нечего было возразить — пришлось подчиниться! Вернемся теперь к братьям Юэ Линя. Нагруженные охотничьими трофеями, довольные, они один за другим возвращались в лагерь. Поистине:
Чай-ван побледнел от волнения и воскликнул: — Идем ему на выручку! Медлить нельзя! Юноши вскочили на коней и помчались к крепости мяо. — Отдавайте нам нашего брата Юэ Линя! — кричали они. — Если хоть волосок с его головы упадет, сровняем с землей ваше логово! Никого не пощадим! Мяо бросились к своему предводителю. — Это наверняка Чай-ван! Я сам с ним поговорю, — сказал он и выехал из крепости. Грозный вид чужеземного вана испугал юношей. Только Чай-ван не струсил и спросил: — Ты зачем увел к себе нашего брата Юэ Линя? — За то, что он убил моего военачальника Чи Ли. — Тут какое-то недоразумение, — сказал Чай-ван. — Если отпустите его, мы готовы извиниться. — Что ж, прошу вас ко мне — поговорим, — предложил Ли Шу-фу. Он принял юношей в своем дворце со всеми подобающими почестями, а когда узнал, что они приходятся назваными братьями Юэ Линю, радости его не было границ. — Очень благодарны вам за доброту, — сказал Юэ Лэй, узнав о намерении вана выдать свою дочь за Юэ Линя. — Как только мы отомстим за отца, мой младший брат женится на вашей дочери! — Нет, нет! — запротестовал Ли Шу-фу. — Он не единственный сын в семье, вы и без него обойдетесь. Юэ Линь останется у меня! А если ваша семья получит прощение и вернется на родину, я отпущу с зятем и свою дочь. Ли Шу-фу был непреклонен, и Юэ Лэю пришлось уступить. Обрадованный ван тут же распорядился устроить пир. Когда собирались садиться за стол, воин доложил о прибытии Хэй Мань-луна. Юноша поклонился дяде, почтительно приветствовал гостей. Весть о гибели Юэ Фэя и его старшего сына потрясла юношу до глубины души: глаза его засветились гневом, лицо побагровело. — О горе! Проклятые предатели погубили моего брата! И я не смог вовремя прийти ему на помощь. Я даже не знал о его смерти! — Видимо, брат Хэй тоже решил мстить! — воскликнул обрадованный Ню Тун. — Если ты перейдешь границу Сунской империи, весь парод, который помнит о милостях и добродетелях юаньшуая, поможет тебе. В горах Тайхан мой отец тоже поднимет огромное войско, и вы вместе двинетесь на Линьань! Совет Ню Туна пришелся Хэй Мань-луну по душе, однако он ничем не выразил своего одобрения и молча вышел, а вскоре после этого в зал вбежал воин и доложил: — Великий ван, из Яодуна в наши владения вторглись вражеские войска… Ли Шу-фу пришел в ярость и приказал племяннику с тремя тысячами воинов дать отпор врагу. А Хэй Мань-луну только того и надо было: он тут же повел войско к границе Сунской империи. Между тем Ли Шу-фу, простившись с племянником, продолжал пить вино. «Кто же мог напасть на нас из Яодуна? — раздумывал он. — Ведь Хэй Мань-лун только что вернулся из тех краев!» Эти мысли не давали ему покоя, и ван послал воина разузнать, куда направился Хэй Мань-лун. Тут-то все и выяснилось. — Так я и предполагал! Он ушел на Срединную равнину мстить за Юэ Фэя! — воскликнул Ли Шу-фу, обращаясь к гостям. — Сыновей у меня нет, Хэй Мань-лун мой единственный племянник, но я ни о чем не жалею. Дорога длинная, на помощь ему надеяться не приходится. Если он погибнет, то пусть погибнет со славой! Вот что, молодые люди, возвращайтесь домой, а мой зять останется здесь. Если племянник вернется, тогда подумаем, как быть дальше. Благородный поступок Хэй Мань-луна растрогал Юэ Лэя, и он согласился оставить Юэ Линя. Юноша попросил старшего брата успокоить мать, и братья простились. Возвратившись домой, Юэ Лэй сообщил матери о женитьбе ее младшего сына. — Этот ван на редкость добрый! — вздохнула вдова. — Надо бы мне самой поблагодарить его за оказанную нам честь! — Тогда я тоже поеду с тобой, — заявила старуха Чай. На следующий день названые сестры отправились во дворец Ли Шу-фу. Жена вана встретила их и пригласила в зал. Юэ Линь с молодой женой Юнь-мань вышел поклониться матери. Невестка очень понравилась госпоже Юэ, и с того дня она стала часто навещать сына.
А теперь продолжим рассказ о Хэ Ли, начатый в предыдущей главе. Не смея ослушаться первого министра, он простился в тюрьме с матерью и женой и отправился в Чжаоцзюньчэн. Четыре месяца брел он по разным дорогам, расспрашивая встречных, не знают ли они, где находится Первая юго-восточная гора, и как можно найти монаха Е Шоу-и. Но ни о горе с таким названием, ни о монахе с таким именем никто и не слышал. «Если мне не удастся найти монаха, мои родные погибнут!» — в отчаянии думал Хэ Ли и упорно продолжал поиски. Однажды он добрался до перекрестка, от которого дороги расходились в трех направлениях, и в замешательстве остановился. По какой дороге идти? И спросить не у кого — кругом ни души. Вдруг он увидел почтенного старца. В левой руке тот держал стакан с гадательными пластинками, а в правой — веер. На груди его висела дощечка с надписью:
Глава семьдесят первая
Хэй Мань-лун выступает в поход и приносит жертвы на могиле. Цинь Гуй откусывает язык и уходит в царство мракаА теперь продолжим рассказ о Хэй Мань-луне, который повел войско на Срединную равнину. В пути его люди распространяли среди народа грамоты, в которых говорилось о цели похода. Узнав о том, что Хэй Мань-лун идет мстить Цинь Гую за смерть Юэ Фэя, народ не только не чинил ему препятствий, но и снабжал его войско провиантом и фуражом. Скоро и в столице узнали о грозящей опасности. Чжан Цзюнь, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи всполошились и поспешили во дворец первого министра. Цинь Гуй принял их, лежа в постели. Страшная весть потрясла больного. Он громко вскрикнул, нарыв на его спине прорвался, и от боли первый министр лишился сознания. Его приспешникам пришлось удалиться. — Хэй Мань-лун силен и жесток, с ним не сладишь, — рассуждали они, — только вдова Юэ Фэя может его удержать. Надо написать ей в Юньнань, чтобы она заставила этого варвара увести войско. Она пойдет на это: побоится, как бы ее не обвинили в измене государю! На следующий день они втроем явились ко двору и доложили императору: — Первый министр Цинь Гуй опасно занемог, и мы просили бы вас, государь, назначить на его место кого-нибудь другого. Государственные дела не терпят отлагательства. Гао-цзун пожелал самолично навестить больного. Встречать высокого гостя вышли жена первого министра Ван и его сын Цинь Си. Гао-цзун присел на стул возле постели больного. Цинь Гуй лежал с закрытыми глазами. — Батюшка! — позвал Цинь Си. — Государь приехал вас навестить. Цинь Гуй с трудом приподнял веки, сделал попытку подняться, но руки и ноги ему не повиновались. — Простите меня, государь, я доставил вам беспокойство! — невнятно пробормотал он. — Меня постигла кара за тяжкие грехи. Жизнь моя была связана с Юэ Фэем, он ударил меня молотом, и теперь у меня болит спина. Видно, не жить мне на этом свете! Сказав это, он снова потерял сознание. Гао-цзун приказал придворному лекарю хорошенько заботиться о больном, а государственные дела возложил на Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Тем временем войско Хэй Мань-луна, сокрушая все на своем пути, двигалось вперед, пока не дошло до деревни Фаньцунь в окрестностях Линьани. Хэй Мань-лун гарцевал на коне впереди.
— Подлый варвар! Как ты смел вторгнуться в пределы Небесной империи? За такое преступление тебе не будет пощады! Я тебя изрублю в куски! — Пособник предателя! — бранился в ответ Хэй Мань-лун. — Выдавай мне Цинь Гуя, пока не поздно! — Дикарь! Пока у меня в руке меч, не бывать этому! Начался поединок. Ван У скоро почувствовал силу противника и начал горячиться. Хэй Мань-лун воспользовался этим, изловчился и снес ему полголовы. Как только мертвый Ван У рухнул с коня, Хэй Мань-лун подал знак к наступлению. Сминая друг друга на ходу, воины Ван У бежали под прикрытие городских стен. Одержав победу, мяо расположились на отдых у подножья горы Цися. Хэй Мань-лун принес жертвы и поплакал на могиле Юэ Фэя. На следующее утро Чжан Цзюнь сам возглавил войско и расположился лагерем у кумирни Чистой материнской любви. По обе стороны от дороги были выставлены каменные катки. Чжан Цзюнь говорил своим военачальникам: — Варвар храбр, силой его не возьмешь, — нужна хитрость! — У меня есть план! — сказал Ван Дэ-шэн. — Соберем несколько сотен столов, к каждой ножке привяжем по соломенному чучелу и по фонарю. Когда стемнеет, зажжем фонари и пустим столы по озеру. В это время я навяжу противнику бой и завлеку его на берег. В темноте варвары примут наших чучел за воинов, бросятся в воду, и мы без труда их выловим! — Прекрасный план! — одобрил Чжан Цзюнь и велел привести его в исполнение. Наступил вечер. Войска Чжан Цзюня подступили к лагерю мяо и подняли крик. Хэй Мань-лун проснулся, быстро надел латы и вскочил на коня. Ван Дэ-шэн первым его увидел и поскакал в сторону озера. Хэй Мань-лун помчался за ним и вдруг увидел впереди ряды воинов с фонарями в руках. Разгоряченный погоней, он хлестнул коня и ринулся навстречу врагу. Послышался всплеск, и Хэй Мань-лун упал в воду. Воины быстро вытащили его на берег и связали. Чжан Цзюнь тотчас же приказал своему приближенному Чжан Куню с тремя сотнями воинов отвезти пленника в город. Чжан Кунь повиновался. Когда проезжали мост Шести ветвей, путь преградил воин в серебряных латах, на белоснежном коне. Одним ударом он прикончил Чжан Куня, освободил Хэй Мань-луна и разогнал стражу. — Кто вы, полководец? — спросил Хэй Мань-лун своего освободителя. — Вы спасли мне жизнь, и я до конца дней своих буду у вас в долгу! — Меня зовут Хань Янь-чжи! — отвечал доблестный воин. — Я сын великого юаньшуая Хань Ши-чжуна. Когда изменники погубили Юэ Фэя, я покинул должность и ушел в горы. Поверьте, мы с отцом были несказанно рады, когда узнали, что вы мстите за юаньшуая! И вот отец послал меня предупредить вас, чтобы вы не попались в ловушку этого негодяя Чжан Цзюня. Хэй Мань-лун не находил слов, чтобы выразить благодарность. — Если не погнушаетесь, — сказал он своему спасителю, — я готов побрататься с вами! И молодые люди дали друг другу братскую клятву. Хань Янь-чжи, который был на два года старше, стал называться старшим братом, а Хэй Мань-лун — младшим. — Пора нам проститься, — сказал Хань Янь-чжи, когда обряд братания подошел к концу. — Иначе предатели могут меня узнать. — Приезжайте к нам в Хуавай, когда у вас будет свободное время! — воскликнул Хэй Мань-лун на прощание и возвратился в свой лагерь. На следующий день его войска вновь подступили к городским стенам. Чжан Цзюнь, удрученный неудачей, собрал военачальников на совет. — Раз вы упустили из рук этого варвара, теперь вряд ли удастся снова его поймать. Придется на время прекратить войну, чтоб он оставил нас в покое. Пошлем ему провиант и фураж, а как только он получит письмо из Юньнани и начнет отход, ударим ему в тыл и возьмем в плен. — На том и порешили. Чжан Цзюнь поднялся на городскую стену и вызвал Хэй Мань-луна на переговоры. — Хорошо, даю тебе десять дней сроку! — сказал Хэй Мань-лун, выслушав Чжан Цзюня. — Но если по истечении этого времени ты не выдашь мне изменника, я ворвусь в город, и тогда уж пощады не жди! Он снова отвел войска к подножью горы Цися и расположился лагерем. Чжан Цзюнь между тем заготовил провиант, фураж и приказал отвезти во вражеский стан. Одновременно он разослал гонцов во все округа и уезды, призывая войска на помощь. В это время госпожа Юэ в Юньнани получила императорскую грамоту. Она тут же приказала Юэ Лэю написать Хэй Мань-луну письмо с просьбой немедленно прекратить войну. Получив его, юный вождь сильно расстроился. — Я прошел через три заставы, и повсюду народ скорбел о Юэ Фэе, — в досаде говорил он Чжан Ину, который привез письмо. — А теперь тетушка требует, чтобы я отказался от мести. Это же на руку злодеям! — Когда-то полководец Ню Гао тоже пытался мстить за юаньшуая, — сказал Чжан Ин ему в утешение. — Его войска дошли до Чанцзяна, но дух Юэ Фэя свершил чудо: послал бурю и не дал войску переправиться. Юаньшуай всю жизнь был честным и верным долгу человеком; он не хочет, чтобы после смерти кто-либо запятнал его доброе имя. Преступления предателя переполнили чашу терпения небесного владыки, день возмездия уже недалек! Хэй Мань-луну пришлось смириться. Он еще раз принес жертвы на могиле юаньшуая и через день пустился в обратный путь. Поистине:
* * *
Глава семьдесят вторая
Ху Ди во сне сочиняет богохульные стихи и странствует по преисподней. Цзиньский Учжу видит во сне загробное судилище и выступает в походПословица гласит: «Мертвым место в загробном мире, живым — в земном». Из предыдущей главы мы знаем, что Цинь Гуй умер, и на этом окончим о нем повествование. Сейчас пойдет речь об одном ученом сюцае по имени Ху Ди и по прозвищу Спящая Бабочка, который жил в Линьани. Это был человек прямой и резкий в суждениях. Он без конца возмущался тем, что предатели погубили Юэ Фэя, и говорил: — Небо и земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы! Всякий раз, когда под руку попадался ему лист бумаги, он писал эту фразу. Так продолжалось несколько лет. И вот однажды он услышал о том, что Хэй Мань-лун с войском подступил к Линьани, чтобы отомстить за Юэ Фэя. — Наконец-то я дождался радостной вести! — ликовал Ху Ди. На следующий день слуги сообщили ему о новых победах Хэй Мань-луна и о том, что против него выступил сам Чжан Цзюнь. — Как бы я хотел, чтобы этого предателя прикончили! — воскликнул сюцай. — Воздух в Поднебесной сразу стал бы чище! Когда же он узнал о том, что Хэй Мань-луну послали провиант и фураж и пообещали в течение десяти дней выдать Цинь Гуя, то радость его не знала границ. Однажды Ху Ди сидел за столом и ждал новых вестей. Он уже успел изрядно выпить, когда вернулся посланный в город слуга. — Чжан Цзюнь разбил Хэй Мань-луна. Мяо бежали в Хуавай, государь повысил Чжан Цзюня в чине, — доложил он. Ху Ди весь задрожал от негодования, стукнул кулаком по столу и одним росчерком кисти написал стихи:
В это время слуга внес в комнату поднос с ужином. Увидев, что его господин недвижно лежит в кресле, он испугался и побежал к хозяйке. Та поспешила к мужу, опустилась перед ним на колени и приложила ухо к его груди — сердце не билось. Дом наполнился воплями и причитаниями. Умершего положили на кровать, начались приготовления к похоронам… А в это время сюцай, следуя за чиновниками, прошел больше десяти ли и очутился в пустыне. Моросил мелкий дождик, клубился туман — совсем как глубокой осенью. Вскоре приблизились к какому-то городу. По дороге взад и вперед сновали люди, торговцы бойко предлагали свои товары. Было шумно, как на рынке. Ху Ди и его провожатые миновали главную улицу и подошли к храму. Над его высокими красными воротами висела надпись: «Храм Лучезарного божества». У входа стоял страж с бычьей головой и лошадиной мордой; в одной руке у него был трезубец, в другой — железный молот. Сюцай забеспокоился. Провожатые оставили его у ворот, а сами отправились в храм, чтобы доложить владыке о выполнении его повеления. Потом они вышли и сказали: — Великий владыка Янь-ван зовет вас! Дрожа от страха, Ху Ди переступил порог зала. Перед ним на возвышении восседал грозный повелитель в парадном одеянии и усыпанной жемчужинами короне — точь-в-точь изваяние бога в кумирнях. Справа и слева от него стояли бесы-служители в зеленых халатах, подпоясанных черными поясами. В руках они держали книги судеб. Перед возвышением толпились демоны, один безобразнее другого, с растрепанными рыжими космами и ощеренными пастями. Как тут не испугаться! Сюцай упал на колени и отвесил земной поклон. — Тебе, ученому человеку, следовало бы почитать владыку Небо и владычицу Землю, а ты вместо этого ропщешь, клевещешь на духов и святых! — грозно обратился к нему Янь-ван. — Зачем ты это делаешь? Отвечай! — Как же я посмею роптать на Небо и Землю?! — воскликнул Ху Ди. — Или клеветать на духов и демонов? Я хоть и глуп, но все-таки изучал заветы мудреца и знаю, что можно, а чего нельзя! — Ты постоянно твердил: «Небо и Земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы», — продолжал Янь-ван. — А богохульные стихи кто сочинил? — Стихи я написал, когда был пьян, — набравшись смелости, оправдывался сюцай. — Уж очень мне было обидно, что предатели, погубившие Юэ Фэя, который не щадил себя ради государства и народа, до сих пор не наказаны! Простите меня, великий владыка! — Ты любишь рассуждать о достоинствах древних мудрецов и пороках людей, — сказал Янь-ван. — Так вот: пиши объяснение! Если сумеешь доказать свою правоту, отпущу тебя в мир света, к жене и детям. Не сумеешь — отведут тебя в преисподнюю, и будешь там страдать на горе Мечей!… Подайте ему все необходимое для письма. Бесы-служители принесли кисть и бумагу. Сюцай поклонился Янь-вану, взял кисть и быстро начертал: «Когда в мире царил первозданный хаос, не существовало ни жизни, ни смерти; и только потом, когда свет отделился от мрака, появились духи и демоны. Приверженцы Будды распространили учение о причинах и следствиях; тогда и стало известно, что грешники попадают в ад и возмездием им служат бесконечные перевоплощения. Добрым суждено блаженство, злодеям — мучения; прямое поднимается кверху, кривое клонится книзу. Это очевидные истины. Мудрые и глупые отличаются друг от друга, как свет и мрак. Не значит ли это, что тот, кто не уважает людей честных, сам бесчестен; а тот, кто потворствует злодеям, нарушающим закон, сам совершает преступление? Ведь это естественный порядок вещей, основа всех основ! В детстве, когда я едва научился читать, мне казалось, будто я все знаю, и мною овладела жажда подвигов и славы; но когда я стал взрослым и внимал наставлениям учителя, мне пришлось устыдиться своего невежества. Я хотел обрести крылья, дабы взлететь к небесным вратам. Целыми днями я прилежно учился, вставал рано утром, ложился поздно вечером. Я изучал изречения мудрейшего Кун-цзы[63], чтобы стать прямым и подняться кверху, а оказывалось, что я все больше кривлюсь и опускаюсь книзу. Я читал рассуждения ученого Ван Гуя, чтобы избавиться от грязи и обрести нравственную чистоту. Владыка Небо и владычица Земля знают мои помыслы, Солнце и Луна видят мои поступки. Я всегда благоговел перед людьми благородными и ненавидел злодеев! Я готов был отдать жизнь за невинно погубленных Юэ Фэя и его сына, чтобы восстановить справедливость; я готов был бы живьем съесть Цинь Гуя и его жену, чтобы отомстить за содеянное ими зло! Это их коварный сговор у восточного окна причиной тому, что два государя не смогли вырваться из плена и вернуться на родину. Многие честные люди погибли, а злодеи и изменники до сих пор остаются безнаказанными. Где же тут небесная справедливость? Как могут духи и демоны спокойно взирать на такое поругание законов? Если рассуждать беспристрастно, то это истинная правда! Так в чем же моя клевета на духов и демонов? Я виноват только в том, что, выпив зеленого зелья, по глупости своей написал дерзкий стишок, в котором выразил возмущение царящим в нашем мире беззаконием. О чем и докладываю великому владыке!» Янь-ван прочитал бумагу и улыбнулся: — Ну и упрямый сюцай, стоит на своем, и все! Я понимаю, что каждый человек любит добро и ненавидит зло. Но зачем ты написал строку: «Если б я был Янь-ваном…»? Это уже похоже на оскорбление! Ответь мне, куда бы ты девал меня, если бы сам стал Янь-ваном? — Когда-то Хань Цинь-ху[64] сказал: «Моя высшая цель — быть опорой государства при жизни и стать Янь-ваном после смерти», — отвечал Ху Ди. — Подобные этому изречения можно найти в сочинениях Коу Лай-гуна[65] и других мудрецов, и значат они, что янь-ваны происходят из честных и благородных людей, живших некогда в человеческом мире. — Выходит, властители царства тьмы меняются? Что же делается со старыми, когда приходят новые? — Старые вновь уходят в человеческий мир и становятся ванами и гунами. — А ведь в его словах кроется глубочайшая истина! — сказал Янь-ван. — Надо ему показать загробный мир, а то он, пожалуй, до конца дней своих не будет верить, что добрых после смерти ждет блаженство, а злых — наказание. Янь-ван взял у служителя в зеленом одеянии белую пластинку и начертал на ней: «Провести этого ученого по всем сферам ада и показать, каким наказаниям подвергаются грешники». Служитель повел сюцая в западное предместье города. Миновали одни ворота, затем вторые и увидели стену, а на ней надпись: «Ад для разбойников». Вдруг откуда-то появился якша[66] и набросился на Ху Ди. — Этот ученый ни в чем не виноват, — остановил его служитель. — Господин Янь-ван желает показать ему, как наказывают грешников в аду. Прочитав повеление владыки на белой пластинке, якша почтительно поклонился и промолвил: — Простите, я не знал, что это ученый! Принял его за разбойника. Служитель провел Ху Ди на огромный пустырь. Вокруг царил полумрак, холод пронизывал до костей. С четырех сторон высились ворота. На восточных было написано: «Ад ветра и грома», на южных — «Ад огненных колесниц», на западных — «Ад железа и стали», на северных — «Ад холода и мрака». На пустыре толпились тысячи мужчин и женщин в кангах и колодках. Служитель в зеленом и Ху Ди подошли к небольшим дверям и заглянули в них. В помещении на железных ложах лежали десятка два голых мужчин с растрепанными волосами. Руки и ноги их были прибиты гвоздями, шеи оттягивали канги, тела бороздили кровавые рубцы. Указывая на одного из них, служитель сказал: — Это — Цинь Гуй. Скоро сюда же попадут Вань Сы-во и Чжан Цзюнь. — Затем служитель показал еще нескольких грешников и назвал их имена. — Сейчас вы посмотрите, как их наказывают, — продолжал он и кликнул прислужников. — Берите Цинь Гуя! Бесы подхватили грешника, утащили в «Ад ветра и грома» и привязали к медному столбу. Старший бес взмахнул плетью. Тотчас же замелькали мечи, разрубая на куски тело Цинь Гуя. Загремел гром, и останки грешника превратились в порошок. Потом засвистел ветер, закружил в вихре кости, и Цинь Гуй вновь обрел человеческий облик. — Это наказание громом и ветром, — пояснил служитель и велел бесам отвести Цинь Гуя в «Ад железа и стали». Там его опять привязали к железному ложу. Быкоголовый демон дунул на предателя. Закружились вихри, тысячи иголок вонзились в тело грешника, на землю хлынула кровь. Быкоголовый поднял голову, и ветер сразу стих. Отсюда служитель и Ху Ди перешли в «Ад огненных колесниц». Ударом железной булавы якша свалил Цинь Гуя на колесницу и помахал над ним веером. Вспыхнувшее пламя в одно мгновение испепелило грешника. Бесы брызнули водой, и пепел вновь превратился в тело. Теперь Цинь Гуя поволокли в «Ад холода и мрака», и якша копьем столкнул его в студеную воду. Злые духи налетели на грешника и стали рубить его мечами. Затем бесы крюками вытащили окровавленное тело из воды и привязали к столбу. Цинь Гуй стонал от голода — а ему в рот совали железные шары. Просил воды — ему в горло лили расплавленную медь. — Такой каре подвергают предателей через каждые три дня, — сказал служитель. — А через три года они вновь вернутся в мир в образе волов, свиней и баранов, чтоб люди их резали, жарили и ели. Жена Цинь Гуя скоро тоже будет здесь, испытает на себе все страдания, а через три года переродится в свинью, принесет поросят и погибнет под ножом мясника. Пятьдесят раз ей суждено возрождаться скотиной! — Когда же кончится наказание этих грешников? — Никогда! — сказал служитель и повел сюцая к другой двери с надписью: «Ад для изменников». Здесь стояло около сотни человек, закованных в кандалы. Тела их были утыканы ножами. — Что это за люди? — В земном мире они были военачальниками и министрами, обманывали государя и губили народ. За это их казнят через каждые три дня, как и Цинь Гуя, а через три года они снова возродятся в образе скотины, — объяснил служитель и повел Ху Ди к воротам, над которыми висела надпись: «Ад для продажных сановников». За воротами стояли рядами несколько сот быков с продетыми в ноздри кольцами, за которые быки были привязаны веревками к железным столбам. У каждого под брюхом плясали языки пламени. — Чем провинились эти животные? — с недоумением спросил сюцай. — Они ведь не люди и не могли совершить грех! — Не спрашивайте ни о чем — смотрите! — приказал служитель. Бесы веерами принялись раздувать огонь. Быки заревели от боли и стали рваться с привязи. Наконец кожа на них лопнула от жара — из утроб животных горохом посыпались бородатые и усатые люди. Якши тут же бросали их в кипящий котел, где они варились до тех пор, пока мясо не отставало от костей. Потом на них плеснули холодной водой, и из котла опять выпрыгнули люди. — Эти грешники в мире были евнухами, — объяснил служитель. — Жили они в разное время и при разных династиях, но все одинаково губили честных людей и вносили смуту в государство. Здесь их всех постигло заслуженное возмездие. Перешли к восточной стене, возле которой толпились голые люди. Бесы хватали их, сдирали кожу, вырезали сердца, поджаривали на огне, мололи жерновами. Воздух то и дело оглашали дикие жалобные вопли. — При жизни эти люди были чиновниками, — продолжал объяснять служитель, — они жадничали, грабили народ, не почитали родителей, изменяли государю, развратничали и брали взятки… — Вот когда я увидел справедливость! — воскликнул наконец обрадованный Ху Ди. Тогда служитель в зеленом опять привел его в зал к Янь-вану. — Ну, как, безумец? Теперь ты убедился, что возмездие никого не минует? — спросил владыка ада. Ху Ди с низким поклоном сказал; — Теперь я знаю, что Небо и Земля нелицеприятны, а духи и демоны справедливы и всевидящи! — Вижу — ты говоришь от чистой души! — сказал Янь-ван. — Бери кисть и напиши, какие наказания полагаются Цинь Гую, его жене и сыну за совершенные ими преступления. Ученый взялся за кисть и начертал приговор злодеям: «Некогда шесть министров помогали Сюань-юаню[67] в делах, и небесные духи ему покровительствовали. У императоров Яо и Шуня было по пять сановников, но в их государстве царили спокойствие и порядок. Как бы держали власть эти мудрые правители, если бы не обладали недюжинными способностями? А что происходит нынче? Кто такой Цинь Гуй?! Ничтожная тварь, жалкий и бездарный человечишка, баран в тигровой шкуре! Может ли он соблюдать законы и поддерживать справедливость?! Но он засел при дворе и закрыл дорогу к власти истинно мудрым и талантливым. Коварный и жестокий преступник, наглый мошенник! Если бы тебе дали еще большую власть, ты бы употребил ее во славу своих прихлебателей. Ты достиг власти обманом и теперь возомнил себя выше богов. Для тебя благо династии не дороже рваной сандалии; зато к врагам государства ты относишься, как к родным братьям. В затмении разума связался ты с Учжу и в слепой ярости погубил честного Юэ Фэя. Жену твою, урожденную Ван, мало назвать затаившимся барсом, она — выпущенный на волю тигр! Сын твой, Цинь Си, жаден, он тоже не печется о счастье династии. Вся твоя семья творит зло, и народ возмущен. Тебе посчастливилось избежать открытого осуждения в мире земном, но в мире загробном изменнику не уйти от возмездия. Если описать преступления, совершенные тобой, они не уместятся и в тысяче томов. Возродиться десять тысяч раз в образе скотины, — и то для тебя слишком легкое наказание! Сей приговор доводится до всеобщего сведения». Окончив писать, сюцай передал приговор Янь-вану. Тот прочитал и одобрительно заметил: — Да, этот книжник откровенен. Говорит то, что думает! — Предателям надо воздавать по заслугам, это очевидная истина! — усмехнулся Ху Ди. — Но я хотел бы еще спросить, где сейчас находится Юэ Фэй? — Тебе показали преисподнюю, ибо ты плохо представлял себе, что значит возмездие за грехи, — сказал Янь-ван. — Пока ты ходил, я пригласил сюда Юэ Фэя и Учжу. Прошло еще немного времени, и в зал вошли Юэ Фэй, Юэ Юнь и Чжан Сян, а также Учжу, сопровождаемый царскими сыновьями. Янь-ван поднялся навстречу Юэ Фэю, церемонно его приветствовал, и они сели, как полагается гостю и хозяину. Ученый дрожал от страха и не смел поднять глаз. — Безумец, которого вы здесь видите, не знал, какое возмездие ждет грешников за совершенные ими грехи, и поэтому любил повторять: «Небо и Земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы», — обратился Янь-ван к гостям: — Вы, господин Юэ, ваши сыновья и наследники цзиньского правителя тоже не все знаете о преступлениях предателей, и я пригласил вас, чтобы рассказать о них. Тут владыка ада поведал о злодеяниях Цинь Гуя и добавил: — Молодой господин Юэ и полководец Чжан явились в мир по повелению бога грома. Скоро они получат яшмовый указ и займут высокие должности при дворе небесного владыки. Затем он приказал бесам: — Ступайте в Фынду и приведите Цинь Гуя! Вскоре служители ввели закованного в кангу и колодки Цинь Гуя и поставили на колени перед возвышением, на котором восседал Янь-ван. Грозный владыка приказал быкоголовому демону дать грешнику двадцать ударов тяжелой медной палкой и снова отвести в ад. — А теперь попрошу гостей возвратиться к себе, — сказал Янь-ван. — Ученый этот хоть и безумец, но помнит о честности и долге. Поэтому я оставляю его в живых и разрешаю вернуться в мир света! Юэ Фэй и Учжу простились с Янь-ваном, и тот проводил их до крыльца. Когда владыка ада вернулся в зал, писец доложил ему: — Ху Ди уже давно находится здесь, и я боюсь, как бы его телесная оболочка не испортилась. Тогда и ему невозможно будет вернуться к людям! — Дайте ему самого быстроногого коня, — распорядился Янь-ван. — Да пусть не медлит. Бес подвел скакуна и помог ученому сесть в седло. Затем огрел коня плетью, и тот понесся как молния. Всадник судорожно вцепился в конскую гриву, чтобы не упасть, и от страха зажмурил глаза. Освоившись немного, он решил оглядеться. Конь в это время мчался по узкому гребню какого-то хребта. По обе стороны от него клокотали бездонные потоки. Ученый в ужасе разжал пальцы, сорвался с коня и полетел в воду. В то же мгновение он очнулся и увидел, что лежит в зале у себя дома, а все семейство собралось вокруг и плачет. — Хватит реветь! — приказал Ху Ди. — Я вернулся на этот свет! Родные сняли с себя траурные одежды. Горе сменилось радостью. Поистине редко бывает, чтобы человек умер, а через три дня снова воскрес! Сюцай выпил немного рисового отвара, а затем поведал родным обо всем виденном на том свете. Все только диву давались: — Ведь Цинь Гуй умер только вчера! И его уже наказывают в преисподней? Как это страшно! Узнав о смерти предателя, Ху Ди окончательно уверовал в могущество Неба. Отныне он стал охотно принимать у себя монахов, творил добрые дела, отказался от богатства и почестей. Ученый прожил до девяноста лет. Но не будем опережать события, расскажем теперь о том, что в Хуанлунфу умер старый цзиньский правитель, и престол перешел по наследству к его младшему брату Уцимаю. Уцимай правил недолго, и после его смерти цзиньский трон занял Ваньянь Дун, старший сын Няньханя. После церемонии поздравлений нового правителя Учжу невеселый вернулся к себе во дворец. Ночью ему приснилось, будто он попал в загробный мир и вместе с Юэ Фэем был на суде Янь-вана. Когда Янь-ван говорил, будто он, Учжу, скоро займет предназначенное ему место, то он решил, что повелитель ада предсказывает ему воцарение на престоле. «Оказывается, я явился в мир по повелению верховного владыки! — размышлял Учжу, проснувшись. — Теперь я верю, что мне суждено стать правителем! А Юэ Фэй пошел против воли Неба, и потому лишился жизни. Кто после его смерти сможет устоять против меня на Срединной равнине? Если я не захвачу Сунскую империю сейчас, значит, она не будет моей никогда!» Вместе с военным наставником Хамичи и советником Хурми он составил план похода и представил его Ваньянь Дуну. Правитель одобрил замысел, и Учжу во главе пятисоттысячной армии, вместе с великими юаньшуаями Няньдэли и Чжан Бао-ма вторгся на Срединную равнину. И вот уже
Глава семьдесят третья
Невинно пострадавшие возвращаются из ссылки и приносят жертвы на могиле Юэ Фэя. Коварных предателей судят справедливым судом и предают казни у горы ЦисяПосле смерти мужа жена Цинь Гуя все время чувствовала непонятную тревогу, не могла ни сидеть, ни лежать спокойно. Однажды, погруженная в свои печальные думы, она незаметно уснула. Ее разбудила служанка. — Госпожа, юаньшуай Чжан сообщил, что Учжу во главе пятисоттысячного войска снова вторгся на Срединную равнину. Он уже подошел к Чжусяньчжэню, и никто не может его остановить. «Юэ Фэя в живых нет, и никто не защитит Сунскую империю, — подумала женщина. — Надо мне с детьми уехать в Цзинь, пока не поздно. Там меня по крайней мере наградят!» Вдруг откуда-то подул холодный пронизывающий ветер. Женщина подняла глаза, и волосы на ее голове зашевелились: она увидела перед собой чудовище с бычьей головой и лошадиной мордой. За ним толпились рыжие бесы со звериными клыками, вооруженные молотами и дубинками. Они держали закованного в кангу Цинь Гуя. — О, как я страдаю! — воскликнул он, увидев жену. Обливаясь холодным потом, госпожа Ван в ужасе смотрела на мужа. — Наш разговор у восточного окна кто-то подслушал? Бес замахнулся молотом и ударил женщину по спине. Она с криком рухнула на пол. На шум сбежались служанки, подняли госпожу и положили на кровать. — Пощадите, пощадите! — как безумная выкрикивала Ван. Позвали Цинь Си. Когда тот пришел, его мать уже лежала мертвая с высунутым языком и вылезшими из орбит глазами. Цинь Си поплакал над нею, сделал распоряжения насчет похорон, а на следующее утро сообщил о ее смерти императору. В этот день Гао-цзун, как обычно, вышел в тронный зал. Сановники приветствовали его и встали по обе стороны трона. Вошел евнух со свитком в руках, пал ниц и доложил: — Срочное донесение с пограничной заставы, государь! Один из придворных взял у него свиток, развернул и положил на столик перед императором. «Четвертый сын цзиньского правителя Ваньянь Учжу с пятисоттысячным войском вторгся на Срединную равнину, — прочитал Гао-цзун, — положение опасное, просим прислать на помощь войска». Встревоженный император обратился к сановникам: — Кто из вас готов вести войска навстречу врагу? В это время дух Юэ Фэя вселился в Ло Жу-цзи. Он выступил вперед, опустился перед императором на колени и промолвил: — Позвольте мне, государь! Я — Юэ Фэй! Едва Гао-цзун услышал это имя, как в беспамятстве рухнул на пол. Сановники подняли его и унесли во внутренние покои. Позвали лекаря, тот прописал лекарство. Но ничто не помогало, и через несколько дней император скончался. На трон вступил наследник умершего — Сяо-цзун. Об этом особым указом было объявлено по всей Поднебесной. Гражданские и военные чиновники при дворе получили повышения в должности. Узнав о кончине Гао-цзуна и вступлении на престол нового государя, юаньшуай Чжан Синь прибыл в Линьань с поздравлениями. Сяо-цзун принял его во внутренних покоях дворца. — Государь, вы едва успели вступить на престол, а цзиньские войска уже вторглись на Срединную равнину, — сказал юаньшуай. — Что вы намереваетесь предпринять? — Мы еще молоды и неопытны и не знаем, что делать, — признался император. — Не посоветуете ли что-нибудь? — Если вы, государь, выполните пять условий, цзиньское войско будет разбито и династия спасена! — сказал Чжан Синь.
Объясните точнее. — Первое — надо взять под стражу и наказать изменников, чтобы успокоить народ. Второе — надо построить гробницу с памятником и храм в честь Юэ Фэя, чтобы все знали: вы цените его честность и преданность династии. Третье — надо объявить о полном прощении семьи Юэ, назначить Юэ Лэя на должность, которую занимал его отец, и послать против врага. Четвертое — надо призвать к покорности полководца Ню Гао и повелеть ему помочь Юэ Лэю разгромить чжурчжэней. Пятое — надо восстановить в должностях всех старых и преданных династии сановников… — Мы рады выполнить эти условия! — воскликнул Сяо-цзун. — Взять под стражу предателей и их семьи поручаем вам… Затем Сяо-цзун послал чиновника в Юньнань, чтобы тот сообщил радостную весть семье Юэ. Придворный сановник Ли Вэнь-шэн, славившийся красноречием, получил повеление отправиться в горы Тайхан и склонить к покорности Ню Γаο. Чжан Цзю-сы занялся сооружением гробницы и храма в честь Юэ Фэя. По всей Поднебесной был объявлен императорский указ: все чиновники, изгнанные Цинь Гуем, восстанавливались в прежних должностях. Чжоу Сань-вэй представил ко двору доклад о том, как предатели погубили Юэ Фэя, и приложил к докладу записи допросов. Сяо-цзун ознакомился с докладом, восстановил Чжоу Сань-вэя в прежней должности и поручил ему чинить суд над предателями. А теперь расскажем о Ли Вэнь-шэне, которого император послал в горы Тайхан. Целый месяц пробыл Ли Вэнь-шэн в пути. Наконец добрался до гор и попросил разбойников доложить о нем своему предводителю. Через некоторое время разбойники вернулись и передали императорскому посланцу: — Наш великий ван зовет вас. Ли Вэнь-шэн поднялся на гору, где его провели в Золотую беседку. — Воскурите благовония, полководец, и примите указ! — сказал Ли Вэнь-шэн, кланяясь Ню Гао. — Какой, к черту, указ! — вспылил тот. — Когда наш дурень император попался в ловушку на горе Нютоушань, мы с братом Юэ Фэем сил не жалели, чтобы его спасти. А что получилось? Горе-правитель казнил Юэ Фэя, а его семью сослал в Юньнань! Откуда я знаю, может, он и нас вздумал погубить?! — Вы, оказывается, ничего не слышали! — воскликнул Ли Вэнь-шэн. — Гао-цзун уже умер! — Так ему и надо! — буркнул Ню Гао. — Тогда зачем ты явился? — На престол вступил новый император Сяо-цзун. Всех предателей он взял под стражу, а семью Юэ простил. Юэ Лэй унаследует должность отца. Чжан Цзю-сы отстраивает гробницу юаньшуая. Меня послали пригласить вас в столицу для получения должности. — Никаким императорам я больше не верю! — твердил Ню Гао. — Они только обманывают! — Теперь я все понимаю! — воскликнул Ли Вэнь-шэн. — Вы узнали, что Учжу опять вторгся на Срединную равнину, и испугались! — Врешь! — Ню Гао вскочил с места. — Это мне, Ню Гао, бояться Учжу?! Хорошо, я разгромлю его! Но после этого опять вернусь в Тайхан! — Не горячись, надо сначала разузнать, правда это или нет, — вмешался Цзи Цин. — Отправляйся сперва в Юньнань. Если твоя невестка действительно получила прощение, вместе поедем в столицу. — Ты прав, брат, — согласился Ню Гао и стал готовить войско к походу в Юньнань. Однажды госпожа Юэ и ее названая сестра коротали время за беседой, когда к ним вошел воин и доложил: — Почтенные госпожи, прибыл высочайший указ! Госпожа Юэ с детьми поспешила в зал. Она приняла указ, поблагодарила императорского посланца и устроила в его честь угощение. На следующий день, едва посланец отбыл в Линьань, приехал Ли Шу-фу с зятем и дочерью, чтобы поздравить вдову Юэ и проводить всю ее семью в столицу. До самых сумерек продолжался пир, а с раннего утра начались сборы в дорогу. Ли Шу-фу со слезами на глазах простился с дочерью. Старуха Чай и ее сын вызвались провожать своих друзей и расстались с ними только на заставе Наньнин. На заставе Пиннаньгуан госпожа Юэ в первый же счастливый день устроила свадьбы Юэ Лэя, Хань Цн-луна, Хань Ци-фына и Ню Туна и через несколько дней двинулась дальше вместе со всеми новобрачными. За заставой Телугуань путники встретились с Ню Гао, который шел в Юньнань. — Что там за люди впереди? — спросил Ню Гао своих воинов, как только заметил движущийся навстречу отряд. — Семья Юэ по высочайшему указу возвращается в столицу, — ответили ему. — Доложите госпоже обо мне. Госпожа Юэ тотчас же приказала остановиться на отдых и велела сыновьям немедленно пригласить доблестного соратника своего мужа. Ню Гао тут же явился и почтительно поклонился вдове. — Брат Ню! — сказала госпожа Юэ. — Мы возвращаемся в столицу. Может быть, и вы отправитесь с нами ко двору и будете служить новому государю? — Я поеду вместе с вами! — заявил Ню Гао. — Если позволите, я сожгу старый лагерь в Тайхане, а потом догоню вас. Ню Гао вернулся в горы, а госпожа Юэ продолжала путь. Через несколько дней они снова встретились. На этот раз Ню Гао привел с собой и своих друзей Чжао Юня, Лян Сина, Цзи Цина и Чжоу Цина. Добравшись до Линьани, госпожа Юэ и Ню Гао явились к главным дворцовым воротам. Евнух доложил о них Сяо-цзуну, и новый император принял гостей. — Прежний государь внимал советам предателей, и от этого пострадали многие преданные нам люди. Но мы ныне жалуем супруге юаньшуая Юэ, урожденной Ли, титул владетельницы княжества Ао, а ее сыновьям — титулы хоу. Пусть Ню Гао и его полководцы носят звания усмирителей непокорных. Хань Ци-луна и Цзун Ляна назначаем начальниками нашей личной охраны. Погибшим сановникам мы завтра же принесем жертвы и объявим о пожаловании им посмертных званий. На следующий день Сяо-цзун, окруженный свитой, прибыл на могилу Юэ Фэя, чтобы совершить жертвоприношения. Об этом знаменательном событии потомки сложили такие стихи:
Глава семьдесят четвертая
Разъяренная толпа расправляется с подлым Чжан Цзюнем. Доблестный Ван Бяо мстит за отца родственникам предателейИтак, госпожа Юэ услышала шум и послала телохранителей разузнать, в чем дело. Те скоро вернулись и доложили: — У ворот собралась толпа. Оказывается, Чжан Цзюнь притеснял людей, отбирал у них землю и имущество, насиловал женщин, и сейчас обиженные требуют мести. — Конечно, если покончить с негодяем одним ударом меча, это не удовлетворит народ. — согласилась госпожа Юэ. — Давайте выдадим преступника толпе, и пусть она чинит над ним расправу. Когда объявили волю госпожи, толпа возликовала. Люди опустились на колени и низко поклонились вдове полководца. Затем они схватили Чжан Цзюня и поволокли его к озеру. Один били злодея кулаками, другие пинали ногами. Началась свалка. — Остановитесь, люди! — крикнул один из участников расправы, выбираясь из толпы. — Мы все хотим отомстить злодею! А что получается? Одни колотят, а другим и подступиться невозможно! Давайте выведем его на открытое место, каждый по очереди будет подходить, называть свои обиды и кусать подлеца. Согласны? — Согласны! — зашумела толпа. Чжан Цзюня притащили на поляну и привязали к дереву. Один за другим к нему подходили обиженные: — Проклятый злодей, ты за что отнял у меня жену? — Грабитель, почему ты отобрал у меня землю? — Мерзавец, за что ты своими кознями довел до смерти моего отца? И каждый зубами выдирал кусок мяса из тела преступника. Наконец, когда люди утолили жажду мести, Ню Гао приказал отрубить осужденному голову и выставить ее на шесте у ворот гробницы. После этого казнили Цинь Си, Вань Сы-во и Ло Жу-цзи. Их головы положили в ряд перед могилой Юэ Фэя, совершили возлияние жертвенного вина и сожгли бумажные деньги. А в это время ко двору прибыл срочный доклад, в котором сообщалось: «Полчища чжурчжэней движутся на Чжусяньчжэнь. Положение опасное, просим поскорее прислать подкрепление». Чжан Синь представил доклад императору. Сяо-цзун вызвал Юэ Лэя и пожаловал ему звание великого юаньшуая Северного похода. Ню Гао получил должность главного инспектора войск, Чжугэ Цзинь — должность военного наставника, а всем остальным военачальникам были обещаны награды и повышения после того, как они совершат подвиги. Юэ Лэй поблагодарил государя, попрощался с ним и покинул дворец, а на следующий день выступил в поход. Об этом написаны такие стихи:
Время летело незаметно, Яо-цзун вырос и стал настоящим богатырем. Лицо у него было черное, как закопченное дно котла, и силой он обладал необыкновенной. Излюбленным его оружием был трезубец весом в сто десять цзиней. Односельчане боялись Яо-цзуна и за глаза называли его Затаившимся тигром. Однажды юноша развлекался в кругу своих сверстников, как вдруг кто-то случайно упомянул о гибели Юэ Фэя. Эти слова до глубины души потрясли Яо-цзуна. Он собрался в дорогу, простился с матерью и отправился в Линьань мстить за юаньшуая. Через несколько дней юноша добрался до гор Лефын. Начинало смеркаться. Надо было позаботиться о ночлеге, и он ускорил шаги. Вдруг навстречу ему из леса вышел высокий молодой человек лет двадцати, с лицом желтым, как глина. На нем был синий халат с узкими рукавами, шелковая повязка, легкие сандалии; в руке — дубинка. — Плати за дорогу! — грозно рявкнул он. — Что? — Плати за дорогу, говорю! Яо-цзун рассмеялся: — С каких это пор дорога стала твоей? — Все дороги в Поднебесной — мои! Не заплатишь — не пройдешь! — А не кажется тебе, что требовать с меня деньги все равно что дразнить тигра? — усмехнулся Яо-цзун, — Не хочешь уходить, могу угостить трезубцем! Юноша поднял оружие. Взбешенный его упрямством, противник двинулся на него, размахивая дубинкой. Много раз сходились они в поединке, но никто не мог взять верх. «Неплохо дерется малый, — мне бы его в помощники», — подумал Яо-цзун и, отразив очередной удар, крикнул: — Послушай, друг! Мы уже долго бьемся, а я так и не узнал твоего имени. — Мне таиться нечего! Я — Ван Бяо. Тигром, сокрушающим горы, прозвали меня за мою силу! — И тебе, богатырь, не совестно заниматься грабежом, вместо того чтобы совершать подвиги во славу государства? — Не болтай зря! — заревел Ван Бяо. — Неужели ты думаешь, что сын соратника Юэ Фэя способен стать разбойником? Я никого не граблю! Просто попросил у тебя денег на дорогу до столицы. — Так ты говоришь, что твой отец служил у юаньшуая Юэ Фэя? — спросил Яо-цзун. — Как его звали? — Моего отца знают все — его звали Ван Хэн! — Вот оно что! — воскликнул пораженный Яо-цзун. — А я сын Дун Сяня, по прозвищу Железное Лицо. Ван Бяо опустил дубинку. — Так это вы, господин Дун! Простите меня. Одного не пойму, как вы сюда попали? Молодые люди рассказали друг другу о своих приключениях и побратались. Добравшись до ближайшей деревни, они заночевали на постоялом дворе, а на следующий день вместе продолжали путь. Когда они дошли до хребта Девяти драконов, вдруг загремели гонги, и на дорогу из соснового бора выскочили разбойники. — Платите за проезд! — закричали они. — Брат Ван, гляди-ка, твои внуки явились! — поддел Яо-цзун своего спутника. Ван Бяо рассмеялся. — Эй, сукины дети! У меня тоже нет денег! Если у вас есть, несите — да поживее! — Что за напасть? Несколько дней подряд попадаются одни голодранцы! Ладно, нет денег — заберем одежду! Разбойники набросились на путников. Взбешенный Ван Бяо дубинкой сбил сразу семерых, а Дун Яо-цзун трезубцем сразил четверых. Остальные повернули назад. — Гляди, брат Ван, они бегут в горы! — кричал опьяненный победой Дун Яо-цзун. — У них там, должно быть, главарь есть! Давай у него позаимствуем на дорожные расходы! — Правильно, брат! — одобрил Ван Бяо. Не успел он это сказать, как с горы верхом на белоснежном коне спустился белолицый богатырь с густыми бровями, приплюснутым носом и толстыми губами, со свисающими до плеч ушами, облаченный в белый, расшитый цветами шелковый халат. Серебряный шлем венчал его голову. — Эй, дикари, вы откуда явились? — грозно крикнул он. — Как посмели поднять руку на моих воинов?! Дун Яо-цзун молча поднял трезубец, богатырь в ответ угрожающе потряс алебардой. Долго они сражались. Наконец Ван Бяо не вытерпел и бросился на помощь товарищу. Но и вдвоем они не могли одолеть противника и обратились в бегство. — Мы с тобой никогда не враждовали, зачем же ты нас преследуешь? — кричали они. Молодой воин остановился. — Тогда рассказывайте, куда едете? Не расскажете — прощайтесь с жизнью! Дун Яо-цзун охотно рассказал о себе и своем спутнике. Воин сразу убрал алебарду, соскочил с коня и с улыбкой сказал: — Простите, я не знал, что это вы, братья! Я сын Ян Цзай-сина, зовут меня Ян Цзи-чжоу. Мой отец, который служил юаньшуаю, погиб от стрел чжурчжэней в речке Сяошанхэ, когда я был еще совсем мал. А недавно умерла моя мать, и я решил идти к юаньшуаю. Однако и его погубили предатели! Тогда я собрал воинов моего отца и ушел в горы. Как я рад, что встретился с вами! Идемте ко мне, посоветуемся, что делать! Прибыв в лагерь Ян Цзи-чжоу, юноши рассказали друг другу о своих приключениях и стали советоваться, как быть дальше. — В столице много войск, — сказал Ян Цзи-чжоу. — Втроем мы ничего не сделаем и неизбежно погибнем. Поживите у меня, братья, соберем войско, накопим провианта, а там и в поход… Так они и сделали. В один прекрасный день, когда молодые люди вели непринужденную беседу, дозорные доложили: — По дороге проходит обоз. Видимо, из столицы везут каких-то преступников. — Я разузнаю, кто они, — вызвался Ван Бяо. Он спустился с горы — по дороге и вправду двигалась длинная процессия арестованных. — Платите деньги, — крикнул Ван Бяо. У охранников от страха душа ушла в пятки. Они упали на колени и в ужасе взмолились: — Великий ван, мы не купцы, а служители из ведомства наказаний! Мы сопровождаем на юг преступников. — Молчите! — крикнул Ван Бяо и приказал своим людям: — Отведите их всех на гору! В лагере Ван Бяо сказал Ян Цзи-чжоу. — Сейчас мы устроим свой суд над преступниками. Если их осудили несправедливо, всех отпустим, а чиновников перебьем. — Нас осудили несправедливо! — зашумели арестованные. Чиновники упали на колени и взмолились: — Не губите нас, великий ван! Мы везем родственников предателей! Вот это дочь Цинь Гуя, а это дети и жены Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня. Возьмите бумагу, в ней все записано. Тут-то юноши и узнали о тех изменениях, которые произошли в столице. — Повезло нам! — обрадовались они. — Теперь-тο мы отомстим сполна! По их приказу сыновей Вань Сы-во, Ло Жу-цзи и Чжан Цзюня обезглавили и головы их выставили на шестах, а сердца и печень принесли в жертву перед табличками Юэ Фэя, Юэ Юня и Чжан Сяна. Ван Бяо принес жертву также и перед табличкой своего отца. Чиновники, сопровождавшие арестованных, низко кланялись и молили о пощаде. — Вам бояться нечего, — успокоил их Ян Цзи-чжоу. — Скажите, сыновья Юэ Фэя служат в столице? — Господину Юэ Лэю государь пожаловал печать и пояс великого юаньшуая, а полководец Ню Гао назначен главным инспектором войск. Оба уже выступили в поход на север чтобы освободить из плена старых императоров. — Отдать этим чиновникам в награду все имущество, которое мы забрали у предателей, — распорядился Ян Цзи-чжоу, — и пусть они уходят, куда хотят. Чиновники поблагодарили за милость и бросились врассыпную. — Раз Юэ Лэй выступил в поход, надо и нам идти к нему на помощь, — продолжал Ян Цзи-чжоу. — Я тоже так думаю, — поддержал его Дун Яо-цзун. — Плохо только, что мы незнакомы с Юэ Лэем. Как бы у него не возникло подозрений, если мы явимся к нему все сразу, — в задумчивости проговорил Ян Цзи-чжоу. — Может быть, вы с братом Ван Бяо первыми отправитесь в Чжусяньчжэнь и предупредите Юэ Лэя о нашем приходе? А мы с войском и провиантским обозом придем следом за вами. — Пожалуй, это самое правильное, — согласились Дун Яо-цзун и Ван Бяо. На следующий день они простились с Ян Цзи-чжоу и в сопровождении двух телохранителей поскакали в Чжусяньчжэнь. Поистине:
Глава семьдесят пятая
Даос Пуфын побеждает сунских военачальников. Чжугэ Цзинь уничтожает горбатых драконовИтак, Ню Гао, которому грозила гибель, бежал без оглядки — и вдруг повстречал спасительную звезду. Как вы думаете, кто это был? Гуань Лин — сын Гуань Шэна по прозвищу Большой Меч. После смерти Юэ Фэя Гуань Лин все время лелеял мечту отомстить за юаньшуая, но в то время у власти стояли предатели, и молодой человек понимал, что при них ему ничего не добиться. Но вот умер Гао-цзун. Новый император даровал прощение семье Юэ, назначил Юэ Лэя на должность командующего войсками Северного похода и повелел ему разгромить чжурчжэней. Гуань Лин не стал медлить. Он собрал большой отряд, склонил на свою сторону Лу Вэнь-луна, Фань Чэна, Янь Чэн-фана, Ди Лэя и вместе с ними отправился на помощь Юэ Лэю. Когда их войско подошло к Чжусяньчжэню, молодые военачальники увидели всадника, скачущего во весь опор. Первым его заметил Гуань Лин и окликнул: — Куда вы, полководец? Остановитесь! Ню Гао не разглядел, кто перед ним, и крикнул: — Сами поберегитесь! Чжурчжэнь свиреп! — Да что с вами, полководец Ню? Неужели вы не узнали своего племянника? — Ах, это ты, племянник! — Ню Гао только теперь узнал Гуань Лина. В это время подоспел Наньдэли на своем верблюде: — Эй, трус, сдавайся! Охваченный страхом, Ню Гао хлестнул коня и поскакал прочь. А Гуань Лин спокойно обнажил меч Синего дракона и преградил дорогу преследователю. — Ты почему безобразничаешь? Или не видишь, кто перед тобой? Няньдэли рассвирепел. — Плевал я на тебя! Убирайся с дороги! — Что ж, если ты меня не знаешь, я назову свое имя, — спокойно продолжал юноша. — Я — Гуань Лин, потомок прославленного ханьского полководца Гуань Юя! Знай же, тебе сейчас конец! Няньдэли в гневе подхлестнул верблюда и вступил в поединок с противником. Долго Гуань Лин не мог одолеть чжурчжэня. Тогда на помощь ему пришел Ди Лэй. Размахивая молотами, он ринулся на врага. Но Няньдэли был неустрашим. Фань Чэн тоже бросился на подмогу друзьям, но Лу Вэнь-лун, играя копьем, крикнул: — Братья, отдохните немного! Дайте и мне поразмяться! Удар его копья пришелся в глаз верблюду. Животное взревело от боли и замотало головой. Этим воспользовался Янь Чэн-фан и молотом перебил животному шею. Когда Няньдэли вылетел из седла, победитель спрыгнул на землю и мечом отрубил ему голову. Юэ Лэй ликовал. Он торжественно встретил героев, а отрубленную голову Няньдэли приказал выставить напоказ перед лагерем. Ко двору было послано донесение с просьбой пожаловать отличившимся высокие воинские звания. На следующий день разведчик доложил: — Правитель Хэцзяня везет войску три тысячи даней продовольствия. На пути к Чжусяньчжэню обоз перехватили чжурчжэни. Мой начальник просит помощи! — Кто выручит провиантский обоз? — спросил юаньшуай, обращаясь к приближенным, — за это будет записан великий подвиг. Ню Гао вызвался первым. — Будьте покойны, провиант я доставлю вовремя! — заверил он Юэ Лэя и с тремя тысячами воинов выступил из лагеря. К счастью, он вовремя подоспел: цзиньский полководец Юкэжун уже одолевал хэцзяньского правителя. — Как ты посмел напасть на наш обоз? — громовым голосом крикнул Ню Гао. — Ну, держись! Он так энергично орудовал саблей, что противник скоро обратился в бегство. — Стой! — кричал ему вслед Ню Гао. — Одного провианта мне мало, отдавай свою голову!
Он уже настигал чжурчжэня, как вдруг тот исчез за горой, а на его месте появился даос и окликнул Ню Гао по имени. Ню Гао узнал своего наставника, спрыгнул с коня и опустился на колени. — Простите, учитель, сразу не признал вас! — Чжурчжэню еще не пришло время умирать, так что отпусти его! — сказал Бао Фан-цзу. — А твой сын в опасности. Вот тебе две пилюли: одна спасет твоего сына, а другая — Хэ Фына. Если тебе повстречается волшебник, выстрели в него стрелой, пронизывающей облака! Иди же и соверши подвиг! Даос сел на облако, поджал под себя ноги и исчез. Ню Гао поклонился ему вслед, вскочил на коня и поехал дальше. А теперь вернемся в стан чжурчжэней. Когда воины сообщили Учжу о гибели его полководца, тот в гневе воскликнул: — Выходит, Юэ Лэй опаснее своего отца! Нет, пока жив этот юнец, мне не завоевать Поднебесную! — Великий повелитель, прибыл праведник Пуфын! — доложил воин и ввел в шатер даоса. Учжу поднялся гостю навстречу, пригласил его сесть. — Много ли побед одержали вы над южными варварами? — спросил Пуфын. — Не стану обманывать вас, наставник. Мы терпим поражение за поражением, — со вздохом признался Учжу. — Не горюйте, повелитель! — сказал Пуфын. — Завтра я постараюсь рассеять вашу печаль. — Надеюсь на вас, учитель! — обрадовался Учжу и устроил пир в честь Пуфына. На следующее утро монах велел привести коня, захватил буддийский посох и отправился к сунскому лагерю. — Какой-то монах вызывает в бой, — доложил юаньшуаю начальник охраны. — Кто примет вызов? — обратился Юэ Лэй к военачальникам. Ню Тун и Хэ Фын выступили вперед. — Хорошо, поезжайте, но будьте осторожны, — напутствовал их юаньшуай. — Когда сражаешься с монахом или женщиной — опасайся колдовства! С вами поедут Тан Ин, Цзи Чэн-лян и Юй Лэй. Они помогут, если будет нужно. Молодые военачальники выехали за ворота и сразу увидели цзиньского монаха.
* * *
Глава семьдесят шестая
Шанъшито преграждает путь обозу у подножья хребта. Ян Цзи-чжоу вступает в бой с цзиньским полководцемБессильная ярость охватила цзиньского полководца, когда он узнал о бегстве монаха. Но Учжу ничем не выдал своего настроения, только послал ко двору чиновника с просьбой прислать подкрепление. На следующий день Юэ Лэй повел в наступление огромное войско. Учжу пришлось принять бой. Как ни многочисленно было его войско, но и оно не выдержало одновременной атаки противника со всех сторон. Сунские богатыри крушили все, что вставало у них на пути.
* * *
Проиграв битву, Учжу с остатками войска бежал без оглядки. Юэ Лэй перешел границу Сунской империи, вступил на землю чжурчжэней и приказал строить лагерь. — Как только запасемся провиантом, погоним Учжу дальше и освободим из плена наших императоров, — говорил он. Когда-то Юэ Фэй написал стихотворение, в котором выразил свои сокровенные мечты. По вине предателей им не суждено было сбыться. Но Юэ Лэй продолжил дело отца, и потомки сложили об этом такие стихи:
А теперь продолжим наш рассказ о Юэ Лэе. Когда его войска подступили к горам Цзешань, разведчики доложили: — Господин юаньшуай, цзиньские войска преградили путь. Пришлось остановиться. Узнав о приближении сунских войск, Шаньшито выехал навстречу и стал вызывать на поединок. Гуань Лин первым решил принять бой. — Поезжай, но будь осторожен! — предупредил его Юэ Лэй. Во главе трехтысячного отряда молодой воин выехал на поле боя, придержал коня и смерил взглядом противника с головы до ног.
* * *
Глава семьдесят седьмая
Жемчужина Черного ветра приносит смерть четверым военачальникам. Лента Белого дракона берет в плен отважного воинаШаньшито и Ляр Синьшань приветствовали монаха со всеми полагающимися церемониями. Первым заговорил Шаньшито: — Недавно наш повелитель рассказывал, будто сунские воины лишили вас драгоценной жемчужины и горбатых драконов. Что же теперь привело вас ко мне, наставник? — Неужто вы подумали, что у меня не хватило сил справиться с этими юнцами? — улыбнулся даос. — Просто я в пылу сраженья позабыл об осторожности и попался в ловушку. Но ничего! Завтра я перебью этих молокососов и отомщу за свою неудачу! На радостях Шаньшито устроил пир, который продолжался до позднего вечера. На другой день Пуфын вывел три тысячи воинов в поле и крикнул сунским военачальникам: — Эй, желторотые! Святой Пуфын здесь! Выходите за своей смертью! Узнав о приходе даоса, Юэ Лэй нахмурил брови. — Господин юаньшуай, что с вами? — с недоумением спрашивали военачальники. — Неужели испугались какого-то монаха? — Вспомните заповедь: опасайся вступать в бой с монахами и женщинами, ибо они порождение сил мрака и пользуются колдовством, — сказал Юэ Лэй. — Неспроста вернулся этот даос. С ним надо держать ухо востро. — Разумные суждения, — подхватил Чжугэ Цзинь. — Сейчас самое лучшее — выставить табличку об отмене поединков. — Это нам, богатырям, бояться монаха, да еще битого?! — накинулся на него Цзи Цин. — Ты, бычий нос, настоящий трус! А еще хочешь быть военным наставником! Да я один голыми руками схвачу этого колдуна, чтобы посрамить тебя! — Правильно, брат, — поддержали его Лян Син, Чжао Юнь и Чжоу Цин, — не пристало нам прятаться от врага! — Только не горячитесь! — вмешался Ню Гао. — Я тоже поеду и буду прикрывать вас в бою. Не дожидаясь разрешения Юэ Лэя, пять его старых военачальников вооружились и покинули лагерь. Чжугэ Цзинь с досады топнул ногой: — Монах задумал какое-то новое колдовство! Господин юаньшуай, прикажите отменить бой! — Не могу. Они — братья моего отца, приказывать им я не вправе, — вздохнул Юэ Лэй. — Будем надеяться, что все обойдется благополучно. Ведь с ними Ню Гао. На всякий случай пошлем им вслед Лу Вэнь-луна, Гуань Лина, Ди Лэя и Фань Чэна. А в это время Цзи Цин с братьями появился перед строем. Завидев противников, Пуфын крикнул: — Стойте, сунские военачальники! Я с вами драться не буду! Зовите самого Юэ Лэя. — Ишь чего захотел, недобитый пес! — выругался Цзи Цин, хлестнул коня и ринулся навстречу монаху. — Погоди у меня, паршивый варвар! — пригрозил Пуфын и взмахнул волшебным посохом. Дубинкой Волчий зуб Цзи Цин легко отразил удар и сам сделал выпад. Раз десять сходились противники, и никто из них не мог взять верх. Тогда на помощь Цзи Цину устремились Чжао Юнь, Лян Син и Чжоу Цин. Пуфын незаметно вытащил из поясного мешочка волшебную жемчужину Черного ветра и подбросил ее в воздух. Над головами сражавшихся взвилось черное облачко. Потом оно превратилось в грозные тучи, из которых посыпались железные градины величиной с чайную чашку. В мгновение ока Ню Гао выхватил стрелу пронзающую облака и выстрелил. Тучи исчезли, а жемчужина упала на землю. Но спасти братьев Ню Гао все же не успел — четверо отважных уже были мертвы. Недаром говорится:
Но не успел он закончить эти слова, как воины доложили, что сунские войска опять расположились у подножья гор. — Ну и глупцы! — усмехнулся Пуфын. — Хотят, чтобы я перебил их всех до единого! И он опять повел чжурчжэней в наступление. — Эй, кто там захотел смерти? — закричал он, подъезжая к воротам вражеского лагеря. — Выходи биться со святым! — Лысая образина! Тебе, видно, надоело носить голову на плечах! — Ню Тун разразился бранью и, обнажив меч, бросился на врага. — Зазвенел металл — это меч Ню Туна ударился о посох Пуфына. У монаха чуть не отнялась рука, и он повернул назад. — Эх ты, святой! — расхохотался Ню Тун. — Как видишь, Рыжего Демона запугать трудно! Пуфын на скаку вытащил из мешочка жемчужину Черного ветра и подбросил в воздух. Но жемчужина, уже пораженная стрелой пронзающей облака, потеряла волшебную силу, и тут же упала на землю, рассыпавшись водяными брызгами. — Колдовство-то твое не помогает! — издевался Ню Тун. Убедившись, что от жемчужины пользы не будет, волшебник выпустил в Ню Туна заколдованную стрелу. Но и стрела не достигла цели — откуда ни возьмись появился даос и поймал ее рукой. Пуфын рассвирепел: — Что еще за чародей объявился? Подняв посох, Пуфын бросился на даоса, но тот быстро отступил, — пришлось опять сражаться с Ню Туном. — Ну, на этот раз колдун от нас не уйдет! — закричали военачальники и все разом напали на Пуфына. Тогда цзиньский монах взмахнул флажком Черного ветра. Налетела буря, заклубились тучи. Бао Фан-цзу мгновенно вытащил из-за пазухи зеркальце Драгоценного сияния. Золотые лучи брызнули из него, тучи рассеялись, ветер стих. Пуфын был вне себя от гнева. Он потер посох рукой и сотворил заклинание. Посох взлетел в воздух и превратился в десять посохов, десять превратились в сто, сто — в тысячу, и все они обрушились сверху на сунских воинов. Люди в страхе заметались. Тогда Бао Фан-цзу спокойно достал из рукава метелку и тоже подбросил в воздух. Метелка превратилась в тысячу метелок, и они задержали посохи Пуфына. Позабыв о сражении, воины с восхищением следили за необычным состязанием. Пуфын хотел собрать посохи, но Бао Фан-цзу раскрыл левый рукав, и все метелки влетели в него, а посохи превратились в маленькую рыбку, которая упала прямо в руку сунского даоса. Лишившись своих сокровищ, Пуфын хотел бежать под прикрытием золотистого сияния. Он уже стал подниматься в воздух, но подоспел Оуян Цун-шань и ударом секиры сразил волшебника, а Юэ Лэй молотом пробил ему череп. Вот тогда-то Пуфын и принял свой первоначальный облик — превратился в черную рыбу. Гибель даоса привела Шаньшито в ярость. Он занес секиру над головой Оуян Цун-шаня, но Ян Цзи-чжоу помешал ему нанести удар. Однако Шаньшито дрался так яростно, что после нескольких схваток Ян Цзи-чжоу обратился в бегство. — Стой! Куда бежишь? — крикнул Шаньшито. Ян Цзи-чжоу мчался во весь опор, но скоро по звону бубенцов понял, что противник его настигает. Он мгновенно обернулся и сделал выпад, целясь противнику в сердце. Шаньшито не успел уклониться, и алебарда пронзила его насквозь. При виде гибели своего полководца Ляр Синьшань растерялся и на миг потерял самообладание. Лу Вэнь-лун воспользовался этим и вонзил копье ему в горло. Сунское войско перешло в наступление. Почти все чжурчжэни были перебиты, лишь немногим удалось спастись. Об этой битве написаны такие стихи:
Глава семьдесят восьмая
Ши Цинь берет в плен волшебницу Черного духа. Ню Гао в поединке побеждает Ваньянь УчжуИтак, продолжим наш рассказ о служанке Цай-хун, которая с жаром убеждала пленного: — Моя барышня не стала спасать Ваньянь Шоу только ради вас. Почему бы вам не жениться на ней? Сегодня счастливый день, сыграете свадьбу, а завтра получите печать юаньшуая. Радость и печаль смешались в душе У Ляня: наконец-то его брат Оуян Цун-шань был отмщен! Но зато Си-юнь по-прежнему не оставляла его в покое. — Твоя барышня оказала мне огромную услугу, и долг велит повиноваться ей, — подумав, сказал он. — Но женитьба — дело серьезное, здесь надо все обдумать. Если мы поженимся наспех, без сватовства, без сговора, над нами же люди будут смеяться. Пусть барышня известит юаньшуая Юэ Лэя, чтобы он прислал свата. Когда служанка передала Си-юнь ответ молодого человека, та призадумалась: на поддержку Юэ Лэя трудно было рассчитывать. Но потом ей в голову пришла счастливая мысль: «А что, если захватить в плен какого-нибудь сунского военачальника и приказать ему быть сватом? Уж тогда-то У Ляню придется подчиниться!» Наутро девушка велела досыта накормить воинов и по пушечному сигналу повела отряд к сунскому лагерю. А сейчас вернемся к Юэ Лэю. Хотя он и одержал победу, настроение у него было невеселое: Муянчэн по-прежнему не был взят, о судьбе У Ляня ничего не удавалось узнать. Лазутчики, посланные в город, так и вернулись ни с чем. Раненные в бою Юэ Тин и Фань Чэн все еще лежали без сознания. — Прошу вас, не расстраивайтесь, господин юаньшуай, — уговаривал его Чжугэ Цзинь. — Гадание показало, что брат У Лянь — это отражение звезды Радости, так что никакая опасность ему не грозит. Кроме того, скоро нам на помощь придет великий человек, который поднимет боевой дух наших воинов. А боевой дух чжурчжэней, наоборот, упадет. Вспомните: как ни коварен был монах-волшебник, он не смог разбить наше могучее войско. Нам ли бояться какой-то девчонки? Появление начальника охраны прервало их беседу: — Си-юнь подошла к воротам и вызывает на поединок. Юэ Лэй вывел войска из лагеря и построил в боевой порядок. Си-юнь выехала из строя и мягким приятным голосом крикнула: — Сунские военачальники! Кто хочет смерти, выходи! Схватить девушку вызвался Цзи Чэн-лян. Он взмахнул секирой, подхлестнул своего черногривого коня и устремился вперед. — Стой, дикарка! Его свирепый вид испугал Си-юнь, и она не решилась ввязываться в бой. Вытащив из мешочка шарик Мрака, она метнула его в лицо противнику. Холод пронизал юношу, и он упал с коня. Ло Хун с копьем наперевес устремился на Си-юнь, а другие военачальники тем временем подобрали и увезли Цзи Чэн-ляна. Тогда Си-юнь бросила в лицо Ло Хуну шарик Света. Пламя опалило брови и волосы юноши, он упал. Си-юнь подняла меч, чтобы отрубить ему голову, но в это время на нее налетел Ню Тун: — Стой, девчонка! Рыжий Демон здесь! От неожиданности Си-юнь вскрикнула. — Из-под каких замков вырвался этот злой дух?! — Злой дух, говоришь? — рассмеялся Ню Тун. — Ну что ж, будь второй женой злого духа! Моя первая жена — тоже колдунья, когда-то метко бросалась булыжниками, а потом я ее усмирил. Из вас двоих получилась бы замечательная пара! — Замолчи, дьявол! — рассердилась Си-юнь и замахнулась мечом. Ню Тун легко отразил ее нападение. Скоро девушка убедилась в том, что ей не одолеть противника, вытащила пояс Белого дракона и подбросила в воздух: — Вот тебе, злой демон! Посмотри на мое сокровище!
Не успел Ню Тун опомниться, как пояс крепко стянул его руки. К счастью, друзья подоспели вовремя и спасли Ню Туна. Сунские воины осыпали чжурчжэней стрелами и заставили их отступить. Возвратившись в лагерь, братья попытались освободить Ню Туна от пояса Белого дракона, но он словно прирос к нему. Попробовали разрезать пояс — нож не брал волшебную ткань. Наконец юаньшуай написал объявление и вывесил его у входа в лагерь: «Кто сможет снять пояс с моего военачальника, получит в награду тысячу лян серебра». Откликнулся ли кто на этот призыв — расскажем ниже. А сейчас речь пойдет о Си-юнь. Хотя она и одержала победу, но никого из вражеских военачальников ей захватить не удалось, и она возвратилась в лагерь расстроенной. — Барышня, так драться, как деретесь вы, бесполезно, — говорила ей Цай-хун. — Сунов много, и они всегда своего отобьют. Вы лучше завлеките противника в безлюдное место, а там и делайте с ним, что хотите, — все равно на помощь ему никто не поспеет. — Хоть ты у меня и глупа, но сейчас дала дельный совет! — похвалила Си-юнь служанку. — Завтра у меня будет сват, и тогда У Ляню от свадьбы не отвертеться. Вечером Си-юнь выпила вина, чтобы назавтра встать бодрой и сильной, и легла спать пораньше. А сейчас расскажем об У Ляне, которого до сих пор держали в клетке. Стражники знали, что Си-юнь решила выйти за него замуж, и поэтому старались заранее снискать расположение своего пленника: мало ли что, а вдруг он будет их господином! Стражники угощали У Ляня изысканными яствами, вином, но он держался недоверчиво и только спрашивал: — Как сегодня прошел бой? — Госпожа победила одного, а другого связала. Не повезло ей — пленного отбили… Завтра опять будет драться! — Скорее бы она захватила свата! — сказал У Лянь. — Обещаю вам, как только мы поженимся, вы получите богатые подарки!… Ну, а что я могу сделать для вас сейчас? Если можете, купите вина и угостите меня! — Это можно! — обрадовались воины. — У нас в Муянчэне нет вина, но кумыс здесь делают очень крепкий! Мы вас угостим, только не забудьте нас, когда будете юаньшуаем. — Вас не обойдут! — пообещал У Лянь. Стражники захлопотали: один принес лепешек, другой — баранину, третий — кумыс. Пленника выпустили из клетки, сняли кандалы с его рук и принялись угощать. — Благодарю вас за доброту! — говорил растроганный У Лянь. — Выпейте же по чашке за мое здоровье! — Да разве мы посмеем?! — Пейте, пейте! Я ваш пленник, а это все равно что брат! Нам нечего церемониться! Чжурчжэни были на седьмом небе от радости: пили, ели и веселились. Постепенно хмель одолел их, и они завалились спать. «Надо сейчас же бежать, потом будет поздно», — подумал У Лянь и незаметно выскользнул из лагеря. Но куда идти? Кругом все чужое и незнакомое! В темноте послышались шаги — приближался ночной дозор чжурчжэней. У Лянь в страхе озирался по сторонам. Слева он различил невысокую каменную ограду и недолго думая перескочил через нее. За оградой раскинулся сад. Среди деревьев и кустарников виднелись беседки, башни и терема. У Лянь пробрался в прихожую одного из строений. Во внутренней комнате горел светильник. Молодой человек заглянул внутрь — никого. Но вдруг неподалеку послышались голоса. Бежать было поздно. У Лянь вскочил в комнату и юркнул под кровать. В комнату вошла Жуй-сянь, дочь Ваньянь Шоу, с двумя служанками. Она только что приносила жертвы в родовом храме и была очень расстроена — по щекам ее все еще катились слезы. — Не скорбите, барышня, — утешали ее служанки. — Отца вам все равно не воскресить, а свое здоровье поберечь надо. Мы разузнали, что задумала Си-юнь. Она вас обманула. Сунский военачальник, которого она взяла в плен, очень красив. Она решила выйти за него замуж, поэтому и не захотела выдать его вашему отцу. Плакать сейчас бесполезно, надо подумать, как ей отомстить! — Ну, погоди! Вот пожалуюсь государю, так он эту подлую тварь прикажет на куски изрубить! — с ненавистью проговорила Жуй-сянь. У Ляню из-под кровати было хорошо видно, что происходит в комнате. Девушка показалась ему необыкновенной красавицей.
Глава семьдесят девятая
Император особым указом увековечивает память Юэ Фэя. Потомки рода Юэ обретают заслуженнуюславуИтак, сунское войско одержало окончательную победу. Лу Вэнь-лун захватил в плен Хамичи, Гуань Лин — цзиньского военачальника Байянь Гуду, У Лянь привез отрубленную голову Убайлу. Юэ Лэй распорядился занести имена всех отличившихся в книгу подвигов. Только один Ню Тун явился в шатер расстроенный — он принес весть о гибели своего отца. По приказу юаньшуая героя похоронили у подножья высокого холма. Отрубленные головы Хамичи и Байянь Гуду выставили напоказ у ворот лагеря. Ко двору было послано донесение об одержанной победе. Несколько дней войска отдыхали и готовились к дальнейшему походу. Наконец Чжан Ин и Ван Бяо доложили юаньшуаю о том, что плоты и лодки готовы. Юэ Лэй наградил молодых военачальников за усердие и назначил день переправы. Нечего и говорить, что после гибели Учжу боевой дух цзиньских воинов упал. Они потеряли всякую надежду на победу и бежали до самой столицы, не останавливаясь. Юэ Лэй беспрепятственно переправился через Шэньхуацзян и дошел до Хуанлунфу, не встретив никакого сопротивления. Перепуганный цзиньский правитель спешно созвал сановников на совет, но те лишь растерянно переглядывались. Наконец первый министр набрался смелости и сказал: — Государь, после гибели Учжу у нас нет военачальника, способного отразить нашествие врага. Самое лучшее сейчас — это выдать Юэ Лэю саркофаги с останками умерших сунских императоров и попросить мира. Цзиньский правитель одобрил его предложение и послал своего дядю Ваньянь Цзиньгэ в сунский лагерь для переговоров. — Если хотите мира, то прежде всего освободите наших императоров, — заявил Юэ Лэй цзиньскому посланцу. — И потом пусть ваш правитель ежегодно платит дань и является лично на поклон к нашему государю. Не вздумайте хитрить и обманывать, иначе мы вас всех уничтожим! — К сожалению, ваши императоры отошли в лучший мир, — почтительно кланяясь, сказал Ваньянь Цзиньгэ. — Но посол Чжан Цзю-чэн еще жив. Ваши слова я сейчас передам своему повелителю, и останки императоров будут доставлены в ваш лагерь. Простившись с Юэ Лэем, Ваньянь Цзиньгэ возвратился в город, и вскоре в сунский лагерь привезли гробы императоров Хуэй-цзуна и Цинь-цзуна, а также императриц Чжэн и Син. Юэ Лэй и его военачальники торжественно встретили процессию и устроили жертвоприношения. Затем Чжан Цзю-чэн и Ваньянь Цзиньгэ с охраной из трех тысяч воинов повезли императорские саркофаги в Линьань. Вскоре и все сунское войско двинулось в обратный путь.
Когда победоносное войско Юэ Лэя проходило через Чжусяньчжэнь, все жители города высыпали на улицы. Люди воскуривали благовония и с восхищением говорили друг другу: — Это сынок юаньшуая Юэ Фэя с победой возвращается в столицу! Как, должно быть, радуется его отец на том свете! Наконец-то изменники получили по заслугам! Сами теперь в аду мучаются, и детей своих в беду ввергли! Но не будем отвлекаться посторонними описаниями, а расскажем лучше о том, как после длительного похода Юэ Лэй прибыл в Линьань. Встречать его войско Сяо-цзун выслал всех придворных сановников. В сопровождении военачальников Юэ Лэй явился во дворец. Император милостиво разрешил ему сесть и молвил: — Вы совершили великий подвиг, юаньшуай, отомстив за обиды, которые чжурчжэни нанесли нашим императорам. Останьтесь в столице, пока мы особым указом не повысим вас в титуле и звании. В тот же день Сяо-цзун повелел снести дом Цинь Гуя и выстроить на его месте дворец для Юэ Лэя. У подножья горы Цися начали сооружать храм в честь Юэ Фэя и кумирню в память о преданных династии сановниках. Император одарил посланца Ваньянь Цзиньгэ золотом, серебром, шелками и атласом и отпустил его на родину. А через несколько дней евнухи пригласили Юэ Лэя во дворец, чтобы он выслушал указ, который гласил: «Мы, государь и повелитель, воспринявший волю Неба, объявляем: опорой для государя являются его подданные, служить государю им повелевают чувства долга и преданности. Тот, кто верен трону, должен получать земельные владения. Тот, кто усмиряет врагов на границах, должен пользоваться милостями. Спаситель династии Юэ Фэй служил нам верно и внушил чувства долга и преданности своим сыновьям и внукам. Но предатели погубили его, и душа юаньшуая долго оставалась неприкаянной, а его подвиги не прославлялись. Посему жалуем Юэ Фэю посмертно титул гуна Хэбэйского, вана Воинственного и Справедливого, а жене его — титул владетельницы Хэбэйской. Юэ Лэй завершил дело, начатое его отцом, — он вернул на родину останки двух умерших императоров, чем возвеличил и приумножил славу рода Юэ. Посему имя его должно быть увековечено. Сыну юаньшуая — Юэ Юню жалуем звание полководца Верного и Смелого, а его жене — звание Добродетельной супруги. Юэ Тину жалуем звание полководца Мудрого и Отважного и повелеваем ему жениться на дочери юаньшуая Чжан Синя. Юэ Линю жалуем звание полководца Гуманного и Храброго, а его жене — право носить титул Почтенной. Юэ Чжэнь пусть носит титул Доверенного и Доблестного и женится на дочери Чжан Цзю-чэна, которой мы присваиваем титул Почтенной. Внукам Юэ Фэя — Юэ Шэню и Юэ Фу жалуем титулы хоу, а его дочери Инь-пин даем посмертно право носить звание девы Честной и Целомудренной. Чжан Сяну жалуем звание хоу Верный долгу, Ню Гао — звание полководца Доблестного, Чжан Бао — звание Воинственного дракона, Ван Хэну — звание полководца Тигра, Ши Цюаню — героя моста Всеобщего спокойствия и титул Просвещенного и Счастливого. Погибших в боях полководцев возводим в звание святых и жалуем им титулы хоу. Чжугэ Цзиня назначаем главным придворным астрологом. Чжан Ина и Ван Бяо принимаем в нашу личную охрану. Поощрять подданных, кои верно служат государству, и награждать достойных — закон из законов». Выслушав императорский указ, военачальники провозгласили здравицу государю, поблагодарили его за милость и покинули дворец. На следующий день Сяо-цзун другим указом пожаловал Чжан Цзю-чэну звание придворного ученого, а Чжан Синю — титул гуна Установившего мир. Были посланы чиновники в Юньнань, чтобы объявить Ли Шу-фу указ о пожаловании ему титула вана Покорного, и о назначении его главой всех племен мяо. Хэй Мань-лун получил звание полководца Уважающего долг. Чай-ван и Лухуа-ван были щедро награждены. В счастливый день госпожа Юэ устроила свадьбы сыновей Юэ Тина и Юэ Чжэня. Император Сяо-цзун подарил им по тысяче кусков шелка, по тысяче лян золота, драгоценные светильники, шитые золотом башмаки и красавиц из своего гарема. Потомки Юэ Фэя процветают и по сей день. Об этом написаны такие стихи:
Конец
Последние комментарии
7 часов 22 минут назад
17 часов 42 минут назад
1 день 6 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 14 часов назад
1 день 15 часов назад