Последняя дань обычаю [Владимир Михайлович Санги] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Владимир САНГИ ПОСЛЕДНЯЯ ДАНЬ ОБЫЧАЮ
Дальше говорилось: «По ночам свои порядки устанавливают медведи. Они прогуливаются по селу, не обращая никакого внимания на лай собак. Нартовые кобели рвутся, чуть не ломают колья. Непривязанные суки с визгом носятся вокруг медведей, а те, не спеша, разваливают хасы и ужинают юколой». В это лето на северном Сахалине, как ни странно, была засуха. Она пала на время цветения ягод — основной пищи медведей. Во всей огромной сахалинской тайге не было ягоды. И медведи ушли из неё к побережью моря, где могли полакомиться заспавшейся нерпой. Письмо заканчивалось так: «Вернулась забытая традиция — молодые люди должны доказать своё мужество в схватке с медведями. Охотиться на медведей стало в нашем селении модно. Девушки дарят улыбки только кавалерам-медвежатникам. Умора…» Когда Малун дочитал до этого места, появилась физиономия Закуна: толстые губы выпячены, взгляд сверху вниз, высокомерный, и голова — дрын-дрын — качается, словно незрелая кедровая шишка на тонкой ветке. Это обычная манера Закуна, когда он чему-нибудь даёт свою оценку. Когда-то они были одноклассниками… Закун мастерски пользовался шпаргалками, подглядывал в учебники или выставлял свои большие уши, стараясь поймать подсказку. Его друзья были такие же лодыри. Они помогали друг другу, когда писали контрольные. Он бросил школу с седьмого класса: «Просвещайтесь! Забивайте свои головы науками. Нивху нужно уметь охотиться, а не тратить время на пустое дело — учебу. Я как-нибудь найду себе место: земля большая и солнце большое». И голова дрын-дрын, как кедровая шишка. Откуда у него эта манера? Когда Малун вернулся из Ленинграда, Закун работал заведующим магазином. Крупная фигура на селе. Все здороваются с ним за руку. У него уверенный, громкий голос. Окружающие встречают его шутки, пусть даже плоские, дружным смехом. И в разговоре последнее слово за ним. Закун умело пользовался некогда бытовавшими у нивхов преимуществами в родственных отношениях. Всё решающее оставалось за ним, как за представителем рода ахмалк — тестей. Закун старался одеваться в духе времени. Но выглядел нелепо. Сочетание широкоплечего пиджака, яловых сапог и зелёной шляпы вызывало у людей усмешку. Он лез из кожи вон, чтобы быть первым парнем на селе. Малуну всегда неловко общество Закуна. Не совсем осознанное в детстве чувство с годами перешло в открытую неприязнь. Грубая самоуверенность и надменность — вот чем подавлял Закун окружающих. Они были для него тем же, что сила и клыки для кобеля, делавшие его хозяином на собачьей свадьбе. «…Умора. Тоже выдумали моду. Медведь — это же наимирнейшая тварь и трус…» Малун на минуту задумался. Ещё совсем недавно нивхи говорили о медведе только почтительно. «Мок — добрый» — вот как называли его взрослые при детях, утверждая этим посредничество медведя между землянами и таинственным всемогущим, от которого якобы зависит благополучие людей. Когда Малун рассказывал об этом своим ленинградским друзьям, те, расширив глаза так, что в них вмещалось всё небо, восклицали: — Да ты откуда взялся? Ты же первобытный! Потом уже серьёзно просили рассказать о нивхах, их обычаях и нравах. Малун чувствовал внимание окружающих. Это вливало в него, обычно несколько робкого, уверенность, и он со знанием дела и с интересными подробностями рассказывал о своём народе. Русские ребята особенно любили слушать его рассказы о медвежьих праздниках и нивхские песни. Песни покоряли своей проникновенностью и глубокой лиричностью. Друзья просили дать подстрочники, записывали ритмику и переводили на русский. Ленинград… Ленинград… Как быстро прошли пять лет! Первые робкие шаги по непривычно твёрдым асфальтированным улицам города… лекции по древнеславянскому и современному русскому языкам… Теоретические основы нивхского языка… спортивные лагеря и соревнования… удивлённые глаза перед картинами в Эрмитаже на первом курсе и глубокое понимание идеи и замыслов художников — через несколько лет… Потом будто остановка стремительного бега времени: диплом… Как вы быстро прошли, пять лет! «До-мой! До-мой! До-мой!» — стучали в быстром и чётком ритме колёса экспресса. «Ж-ж-ж-ж-ду-у-ут!» — гудели мощные моторы ТУ-114. …Ноглики… Оно звучит на русском таинственно. Это слово как кусок айсберга. Ноглики… Ноглики… Когда-то, несколько веков назад, предок Малуна перевалил Сахалин с запада на восток через хребет. Он вышел к истоку безымянной реки, срубил тополь и выдолбил из него лодку. Долго спускался он по большой реке. Но вот пахнуло солоноватой свежестью. Стало быть, до моря близко. И тут уставший путешественник увидел, что его вынесло к высокому лесистому берегу, прорезанному притоком. Он повернул к устью спокойной реки, привязал лодку к нависшим ветвям ивняка и, измученный жаждой, прильнул к воде. Но тут же отпрянул — в чуткие ноздри ударил терпкий запах. И только теперь нивх заметил — вода в реке- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (5) »
Последние комментарии
21 часов 45 минут назад
22 часов 20 минут назад
23 часов 13 минут назад
23 часов 18 минут назад
23 часов 30 минут назад
23 часов 43 минут назад