Механик и все-все-все [Катерина Юрьевна Диченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (359) »
Диченко Катерина Юрьевна Механик и все-все-все
Доктор дает мне две недели жизни. Хорошо бы в августе.Ронни Шейкс
Пролог
— Чем меня обрадует наша доблестная медицина? — наигранно беззаботно спросила я, застегивая пуговицы на блузке. Я с трудом, морщась и стараясь не стонать от боли, села на кушетку и внимательно посмотрела на притихшего доктора. Багир Шеверов был мрачен и серьезен. Между бровей залегла суровая складка. За все время, что я его знаю, а знакомы мы без малого десять лет, я никогда не видела его таким. Всегда собранный, подтянутый, оптимистичный весельчак не был столь подавлен, как сейчас. Широкие плечи поникли. Добродушное, изрешеченное морщинами лицо низко опущено. Я не торопила его с ответом, прекрасно понимая, что говорить ему будет тяжелее, чем мне слышать. Наконец он поднял на меня яркие, сохранившие молодость зеленые глаза и тяжело вздохнув, сказал: — Ты умрешь через шесть-семь месяцев. Если будешь проходить курс лечения, через год-полтора. Вот так вот просто и прямолинейно, без лишней воды, ненужных заверений и обманчивых надежд на ошибочность диагноза. — Это точно? Ошибки быть не может? Смысла уточнять не было, но все-таки так принято. Чтобы наверняка. — Катерина, это точный диагноз. Я бы отдал свою правую руку, лишь бы он оказался неверным или излечимым. Прости… — пряча лицо в руках, упавшим голосом закончил он. — За что? Вы же не виноваты, а рука вам еще пригодится. Серьезное заявление о готовности расстаться со своей рукой удивило и сильно польстило. Шеверов — гениальный хирург. Он вытаскивал с того света самых безнадежных пациентов. Меня невероятно растрогала его неподдельная печаль и желание спасти мою жизнь. — Ты будешь проходить курс лечения? Были случаи, когда… — А смысл? — прервала я поток начавшихся убеждений и с кряхтением растянулась на кушетке. Стало легче, но боль не прошла, сосредоточившись в области живота, остро пульсируя при каждом вздохе. — В моем случае самое лучшее лекарство — топор. — Все шутишь, да? Ты хоть понимаешь ситуацию?! — не выдержав, рявкнул он. — Ты как жить собираешься?! — Как жила, так и буду дальше, пока время для покоя не придет, — спокойно сказала я и вдруг с радостной улыбкой от внезапно пришедшей в голову мысли воодушевленно сообщила: — Даже еще лучше! — Что лучше? — Жить буду лучше, — пояснила я в ответ на недоуменный взгляд. — Мне теперь нечего бояться. Я стала свободной от любых условностей, выдуманных и никому не нужных обязательств, правил. Я теперь никому не подчиняюсь и неподвластна, кроме собственной совести и морали. — Ты сошла с ума. Притом доктор не спрашивал. Он утверждал. — Отнюдь. Я совершенно адекватна. Разве вам самому не надоело бояться? Боятся осуждения со стороны, завистников, алчно ожидающих и предвкушающих ваше падение, очередных бредовых идей начальства, чиновников, остальных облеченных властью и считающих себя властителями жизней, безропотно терпеть их наглость, чванство, хамство… Не надоело? Я иронично изогнула бровь, не спуская с доктора взгляда. Ему надоело, и мы оба хорошо это знали. — Не бойтесь, — начала успокаивать его я, — со мной все будет в порядке. Я не наделаю глупостей и не намереваюсь нарушать закон. Просто мне выпала уникальная возможность говорить всю правду в глаза, не боясь наказания или осуждения. Хуже чем есть, мне уже не будет. — Но почему ты отказываешься от лечения? — недоумевал Шеверов, не оставляя надежды уговорить меня. — Провести последние месяцы жизни в больничных стенах?! Ни за что! Лучше работать буду. — В таком состоянии? — Я уже три месяца так живу, работаю и ничего… привыкла, — не удержавшись, хмыкнула и тут же поперхнулась воздухом. — Больно… зараза, — отдышавшись, прохрипела я. — Не хочу, чтобы все закончилось так, — присев на корточки рядом со мной, печально сказал он. — За что тебе такое? Ты ведь хороший человек и механик гениальный. — Я так и знала, что все самое лучшее о себе узнаю только после смерти, — шутливо произнесла я, пряча за иронией неловкость от услышанного. — И дура редкостная, — в сердцах сплюнул он. — Но механик-то гениальный. — Ну, у тебя и самомнение… — нервно хохотнул доктор. — Звезды в глазах не летают? — Нет, только голова чешется. Наверное, корона растет. Кстати, я не кривила душой и не зазнавалась. Механик или если официально, мастер по изготовлению и ремонту магических вещей я была одной из самых лучших, если не единственная в своем роде. Моя уникальность заключалась во врожденном даре видеть природу магических механизмов, их суть, душу, если хотите. Именно поэтому каждая поломка была для меня на виду и я с легкостью ее устраняла. Об этой способности знали только мой дед и Багир. Для остальных я была талантливым, перспективным, но вполне заурядным механиком. Я не- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (359) »
Последние комментарии
12 часов 54 минут назад
17 часов 9 минут назад
19 часов 27 минут назад
21 часов 17 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад