Ярость жертвы [Анатолий Владимирович Афанасьев] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (109) »
Анатолий Афанасьев Ярость жертвы
Пролог
Черные мечущиеся тени крест-накрест перечеркивали поляну. Вокруг была глухомань, дикая тайга — почти непролазный подлесок да сосны вперемежь с лохматыми, зловещими елями, служившими, впрочем, хоть какой-то защитой от ветра. Тот визгливо-прерывисто выл в лесной чащобе и в заоблачной вышине. По истоптанному, забрызганному кровью снегу разливался рыжий свет костерка. Живых на поляне было трое. У огня, с подветренной стороны на пышном еловом стельнике разлегся в удобной позе тот, кто, судя по всему, был здесь за главного. В валенках, ватных брюках и тесноватой, явно с чужого плеча, телогрейке, он тем не менее сейчас производил впечатление барина, отчитывающего своих нерадивых холопов. — Что ж ты, Четвертачок, другого места не нашел, чтобы тушку освежевать? Тесно, что ли, в лесу-то? Ну-ка, Моргун, присыпь снежком кровь, смотреть тошно… — Жрать небось не тошно… — вяло огрызнулся тот, кого назвали Моргуном. Он сидел, привалясь к сосне, и глаза его были мертвы, пусты и бездонны. — Чем я тебе присыплю, у меня руки связаны! — А ты ножками, ножками… — по-юродски подсказал Четвертачок, щурясь от жара и мастерской рукой нанизывая крупные куски мяса на обструганные под шампуры ветки. От близости огня его рыхлое бабье лицо румянилось и лоснилось. — Бог не фраер, он все видит. Не радуйся, Четвертак, и до тебя черед дойдет, — пробурчал Моргун. — После тебя, милай, после тебя… Меня за то Четвертачком и прозвали, что я юркий — где надо, проскочу, а где надо, подзадержусь… Верно, Могол? — И он заискивающе глянул на главаря. — Кончай базар! Сказал, навести порядок, раз-два, взяли и навели. Развяжи ты ему руки, Четвертачок, куда °н денется! Жмурика-то хоть прибрали? — Да вон он, что там осталось. Врт поужинаем и прикопаем в снегу. Люди до весны не найдут. А лесному зверю — подспорье. Ишь, воет неподалеку… За спиной Могола, чтобы не портить пахану аппетит, раскинулся четвертый из этой компании, еще сегодня тащившийся следом, пытавшийся травить анекдоты. Глянув на него, Моргун, который до лагеря трудился в морге, подумал, что и в формалиновой ванне не видывал ничего страшнее. Тем временем по поляне распространился сладкий запах жареного мясца. С шутовским поклоном Четвертачок подобострастно поднес первый шампур Моголу. Тот подул на пышущий жаром шмоток, принюхался, облизнулся и вонзил зубы в сочную мякоть. Четвертачок, замерев, ждал приговора. — Ведь какая дрянь был человечишко, а шашлык — лучше, чем в «Арагви»! — вдумчиво прожевав, произнес Могол. — Мастер ты на это дело, Четвертачок, ничего не скажешь. Да и насчет законопатить годишься. Жаль, горло промочить нечем. Ну да ладно, тут вроде недалеко заимка. Может, горчиловки нароем или чифирнем, на худой конец. Надоел пустой кипяток. Сколько мы уже в бегах, третью неделю? От сытости он разговорился и подобрел. — Вчера третья пошла, — поддакнул Четвертачок. — Давай-ка присоединяйся. И Моргуна зови. — Не буду я! — дернулся тот. — Что, «ужин не нужен»? Жри давай, терпило! Отощаешь, на что сгодишься? А ты, Четвертачок, маргаритка моя, когда вы тут все приберете, давай ко мне под бочок. Можно бы и «бутерброд» соорудить, да Моргун сегодня не в духе. Ты ему руки свяжи и оставь у костра, пусть только попробует за огнем не уследить… Скоро Моргун сидел у костра со связанными руками, искоса, с тошнотой, бессильной тоской следил за случкой подельников. Потом возня стихла. Февральский ветер разодрал тучи, и в темную небесную прореху вползла стылая, бесстыдная луна.Часть 1. Дурь
Глава 1
В игорное заведение под названием «Три семерки» я вошел около девяти вечера, а через час остался без гроша. Просадил ровно пятьсот тысяч. Карта ложилась с каким-то удивительным паскудством: «фигура» шла вразнобой, а масть обязательно выпадала против трех тузов у партнера. Озадаченный быстротой проигрыша, я переместился к автоматам и там уже без затей «слил» загашник — сто долларов, отложенных на черный день. После этого — увы! — устроился на высоком табурете за стойкой бара, и седовласый осетин дядя Жорик налил мне в долг разгрузочные сто пятьдесят коньяку. — Что-то редко бываешь, — заметил сочувственно. — Дела, — ответил я. От коньяка на голодный желудок по телу прокатился ровный жар и ярко освещенная, полная людей комната некоторым образом покачнулась. Рядом, посасывая через трубочку шампанское, скучала Люська, потрепанная профессионалка из здешней обслуги. С Люськой мы были шапочно знакомы и раза два уже сговаривались при случае скоротать вечерок. — Что, Санчик, продулся? — Не то слово. Вылетел в трубу. У тебя нет случайно пушки в сумочке? — Зачем тебе пушка, дорогой? — Как зачем? Дворяне в таких случаях стреляются. — Ты разве дворянин? — Обижаешь, подружка. Я взглянул на свои руки: пальцы слегка- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (109) »
Последние комментарии
15 часов 35 минут назад
17 часов 52 минут назад
1 день 8 часов назад
1 день 8 часов назад
1 день 13 часов назад
1 день 17 часов назад