Валаамские скиты [Иван Иванович Савин] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Иван Савин Валаамские скиты

Хорошо на скитах! Величественная дикость природы, отдаленный гул Ладоги, невозмутимое спокойствие огромных сосен, скалы, скалы, скалы… Далеко монастырь. Близко небо. Легко дышится здесь, и молиться легко… Много, очень много на Валааме пустынь и скитов, близких и далеких, древних и новопоставленных.

За десять дней пребывания своего в монастыре, я побывал уже на всех, на некоторые тянет ещё – такая красота и святость. Разве расскажешь обо всем?.. Когда вы въезжаете с Ладоги в монастырский залив – как раз в этом месте голубой пароход «Сергий» поёт звонким баритоном – слева зеленеет остров. Это скит св. Николая. На отлоге вершине его когда-то стояла высокая часовня-маяк. В бурю, в окнах ее вспыхивали синие и красные огни, указывая путь в обитель. Теперь на скале небольшой богатый храм, сооруженный иждивением Солодовникова, купца санкт-петербургского. Главная его святыня (здесь неугомонные «кодаки» щелкают особенно часто.) – резная статуя Святителя Николая. Странно видеть католическую статую в православном храме! Существует предание, что Чудотворец приплыл ровно в полночь к монастырским берегам. Изображение Святителя раскрашено блеклыми с золотом красками. Старинные туфли в цветах. В одной руке – меч, в другой – череп. На кудрявой голове – нерусская корона. Стоит статуя в золотом шкафу-раке с точеными дверцами. Когда с легким скрипом открываются они – Святитель кажется живым в полутьме…

На противоположном берегу, у затопленной баржи – всегда здесь словоохотливый отец Иона ловит рыбу, а больше любуется отражением удочки в прозрачной воде – висит на сломанной бурей сосне кусок рельсы, повыше – большой ржавый гвоздь. Бьете гвоздем в этот своеобразный гонг и от пристани Никольского скита отчаливает за вами лодка…

Если вам захочется исключительного даже на Валааме покоя, солнца и особого монастырского чая с домашним, чуть горьковатым хлебом – поезжайте на Порфирьевский скит. Далеко это, правда. Плывете вы долго по бесчисленным проливам – совсем бирюзовым – с надписями высеченными в скале: «Сооружена сия канава в 1859 г.» или «Сей мост сооружен игуменом Дамаскиным с братиею» в 1842 году». Долго стираете вы длинными веслами острые крючки уключин. Устанете, может быть. Но зато ни один турист, «музейщик», до Порфирьевского скита не добирается. С детской улыбкой, радушно как сына родного, встретит вас настоятель скита, бывший игумен, о. Федор, спросите его: – «А много вас здесь, отец?» – И ответит монах с детской ласковостью: – «Было раньше до десяти отшельников, а теперь немного. Всего трое и осталось. Я, игумен Федор и две кошечки…» – Степенно войдут эти две кошечки – одна – белая, другая – черная – и будут с тихим урчанием есть крупную землянику…

Широко расходится молва о «хозяине» Ковенского скита – отце Ефреме. «Хозяином» в монастырях называется настоятель отдельного скита. Славится о. Ефрем подвижнической жизнью и той глубокой, просветленной верой, которую вкладывает он, ловец человеков, в души исповедующихся у него. Много лет был он духовником Великого Князя Николая Николаевича, провел войну на фронте, шел с крестом впереди войск, снова вернулся в свою келью в отдаленном скиту. Уже с деревянной покосившейся пристани виден белый, византийского стиля храм-часовня, сооруженный Великим Князем в память воинов, павших во время великой войны. Ежедневно совершаются здесь службы о всех, за Веру, Царя и Отечество, живот свой положивших…

Отец Ефрем уже 43 года на Валааме. На нем одежда схиеромонаха: схимническая скуфья с белым крестом, такие же кресты и тексты из Св. Писания на рясе. Из-под насупленных бровей спокойно смотрят приветливые глаза. Длинная борода с проседью. Неподвижное, желтоватое лицо. В нескольких шагах от храма – могила, вырытая отцом Ефремом для себя самого. В бедной келье его вместо кровати – черный гроб с выжженным на крышке скелетом. – «А вам не жутко спать здесь?» – вырвалось у меня.

Улыбнулся отец Ефрем: – «Почему же жутко? Смерть – радость! Умерев, я увижу Христа».

На серых бревенчатых стенах много портретов, в том числе портрет Вел. Князя Михаила Александровича с надписью «Михаил, 1911». Черной змейкой брошены четки у другого портрета – Верховного Главнокомандующего. Читаю надпись, сделанную знакомым энергичным почерком: «Высокочтимому отцу Георгию. Николай, 27 июня 1914» До принятия схимы звали о. Ефрема – Георгием…

С заметной гордостью и любовью говорит схимник о духовном сыне своем, о непрекращающейся и поныне переписке с Великим Князем. – «Молюсь о нем всегда. Да укрепит Господь его силы на благо родины…» И я почему-то вспоминаю, что в ризнице монастыря хранится хоругвь князя Пожарского, эпохи Смутного времени. Вероятно, немало иноков и мирян и тогда молилось о ниспослании побед доблестному вождю, как молятся они и теперь, в черные годы новой смуты…

К северо-востоку от монастыря в семи верстах, высоко вздымает свои угрюмые отвесные скалы «Святой остров». На старинных