Приговоренная. За стакан воды [Азия Биби] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

христианам в Пакистане приходится вести себя скромнее. Многие считают нас гражданами второго сорта, нам достается только тяжелая, неблагодарная работа. Но меня вполне устраивала моя жизнь в Иттан Вали. До этой истории я была счастлива.

После того, как меня приговорили к повешению, ко мне стали приходить разные люди, влиятельные персоны, даже иностранцы. По крайней мере, так было в начале, потому что сейчас меня полностью изолировали. Теперь я могу видеться только с моим мужем и адвокатом.

Я так и не поняла, кто же были те люди, но они помогли мне. Похоже, тем, кто живет за пределами моей страны, сложно поверить, что здесь с мошенниками, убийцами и насильниками обходятся лучше, чем с теми, кто оскорбил Коран или пророка Мухаммеда. Но я всегда знала об этом. Для христианина выказать хоть малейшее сомнение в исламе — прямая дорога в тюрьму, а после — на эшафот.

Отныне я не вижу ничего кроме решеток, мокрого пола и почерневших стен. Запах слизи, мочи и пота пропитал все вокруг. Даже для деревенской девушки такая вонь нестерпима. Мне казалось, что со временем я привыкну, но нет. Это запах смерти, запах отчаяния…

Не знаю, сколько мне еще осталось. Всякий раз, когда дверь камеры открывается, сердце начинает биться чаще. Я в руках Господа, и не знаю, что со мной будет. Это жестоко, ужасно.


Девушка из полей сахарного тростника — вот кто я. Когда муж впервые коснулся меня, он сказал, что моя кожа сахарная на вкус. Я рассмеялась: мама предупреждала меня, что все парни в деревне говорят это в первый раз, и никто не знает, откуда взялась такая нелепая идея. Мы с подружками потешались над этим, представляя, что мальчикам в классе объясняют у доски, как устроены девочки. Одна из нас изображала учителя:

— И не забудьте сказать ей, что ее кожа сахарная на вкус.

Нам едва исполнилось пятнадцать, а разница между мной и подружками-мусульманками уже чувствовалась. Например, во время Рамадана я пряталась, чтобы попить воды днем, ведь мусульмане должны были поститься от рассвета до заката. Но тем не менее я не чувствовала себя отрезанной от подруг. До тех пор, пока не попала в тюрьму. Прежде, несмотря ни на что, я была одной из них.

Сегодня же я присоединилась к пакистанским богохульникам. Не важно, виновны они или нет, их жизнь перевернулась.

В лучшем случае, она будет разрушена долгими годами тюрьмы. Но чаще всего обвиненные в таком страшном преступлении — будь они христиане, индуисты или мусульмане, — погибают в застенках от рук сокамерников или охранников. А если в исключительных случаях «богохульники» выходят из тюрьмы, то на свободе их, как правило, все равно убивают.

В моей стране богохульство — несмываемое пятно. Даже оказаться под подозрением — уже преступление в глазах религиозных фанатиков, которые судят, приговаривают и казнят во имя Господа. А ведь Аллах — это чистая любовь.

Не понимаю, как люди могут причинять зло, оправдываясь верой. Хотелось бы надеяться, что мы — прежде всего мужчины и женщины, а уже потом представители какой-либо религии.

Сейчас я глубоко сожалею о том, что не умею ни читать, ни писать. Только теперь я поняла, насколько серьезным препятствием это может стать. Если бы я умела читать, возможно, я не сидела бы в этой камере, и наверняка могла бы хоть отчасти контролировать ситуацию. Но вместо этого я оказалась жертвой обстоятельств и продолжаю ею оставаться. По словам журналистов, десять миллионов пакистанцев готовы убить меня собственными руками. Мулла Пешавара даже обещал за мою голову целое состояние, 500 000 рупий — столько стоит красивый дом с тремя комнатами и всеми удобствами. Не понимаю, за что на меня так ополчились. Я всегда с почтением относилась к исламу, меня воспитывали в уважении к этой религии.

Я даже радовалась тому, что в нашей маленькой деревенской школе мои дети учатся читать священную книгу мусульман.

Я стала жертвой огромной коллективной несправедливости. Вот уже на протяжении двух лет я в заключении, скована, связана, отлучена от мира и жду смерти.

Я, Азия Биби, не преступница, но виновна в том, что меня считают виновной. Быть христианином в Пакистане всегда было зазорно, но теперь я уже начинаю думать, не приравняли ли это к преступлению.

И все же, сидя в тесной камере без окон, я хочу выразить свою ярость, хочу, чтобы весь мир узнал о том, что меня собираются повесить.

В чем же моя вина? В том, что в сорокаградусную жару я сделала глоток воды из колодца, принадлежащего мусульманкам, отпила из «их» стакана.

Меня, Азию Биби, приговорили к смерти из-за жажды.

Меня бросили в тюрьму за то, что я пользовалась тем же стаканом, что и мусульманки. Эти глупые деревенские бабы считают нечистой воду, поданную христианкой.

Господи, я не понимаю, за что Ты обрекаешь меня на такие муки?

Я хочу, чтобы мой слабый голос поднялся из этой грязной ямы и изобличил всю несправедливость и варварство. Чтобы все, кто желает моей смерти, узнали о том, что я много лет проработала на семью богатых