Садовница (СИ) [Катя Зазовка] (fb2) читать онлайн

Катя Зазовка «Садовница»

Пролог

На краю города старинный особняк кутался в пышную мантию из серебристого тумана. Старожилы уже не помнили, кто возвел каменные стены, соорудил четыре сторожевые башни, протыкавшие облака проржавевшими шпилями, и отлил бронзовые статуи мифических существ, прятавшиеся за каждым углом, затаившиеся на каждом карнизе. Даже древний, сморщенный, словно грецкий орех, хранитель местного музея не мог рассказать, когда заложили фундамент потемневшего от времени и поросшего мхом дома. Зато все горожане знали: если не хочешь, чтобы жизнь превратилась в кошмар, лучше и близко не подходить к высокому кованому забору.

Но если приблизиться к краю особняка смельчаки еще находились, то в сад не совался никто. Поговаривали, что в нем живет немыслимое чудовище, которое сжирает всякого дерзнувшего переступить черту зеленого лабиринта. Иногда по ночам ветер подхватывал дикий скрежет и звуки, напоминавшие кабаний визг, и разносил по городу. Дома в страхе дрожали стеклами. Дети спешили забиться под подушки. А взрослые переворачивались на другой бок, стремясь избавиться от ночных кошмаров, навеянных звериными воплями.

Среди горожан не нашлось бы ни одного, решившегося прогуляться по саду-лабиринту. Еще хорошо помнили и даже иногда полушепотом смаковали страшное происшествие столетней давности. Именно тогда трое расхрабрившихся подростков задумали разрушить местный миф и отправились в сад. Но не вернулись. Полиция так и не нашла ребят. Никаких следов. Мальчики словно сквозь землю провалились. Обученные и натренированные немецкие овчарки пресмыкались у ног хозяев и тихо поскуливали, отказываясь преодолевать границы имения. Даже знаменитый следователь не сумел отыскать ни одной зацепки. Горожане, терпение коих лопнуло, вооружились факелами и решили раз и навсегда избавиться от пугающего и опасного лабиринта. Но моментально выяснилось, что сад, как и сам особняк, издревле принадлежит роду Де'Ваннов. Покушаться на чужую собственность местные власти не позволили. С тех пор, к странному лабиринту местные жители не приближались и на километр. Безутешные родители так и не дождались детей. И все, чего им удалось добиться от властей, а тем в свою очередь от «невидимого» владельца — прислать смотрителя, который бы больше не допустил подобной беды.

Была у сада и еще одна странность: времена года его сторонились. Он никогда не одевался ни в желтый, ни в оранжевый цвета. Никогда не терял листвы. Всегда идеально подстриженный, он странно контрастировал с городом, успевшим повязать на плечи пестрый палантин.

* * *

Хмурое солнце разрезало лучами тучи, но так и не сумело прорваться сквозь туман к особняку ниже острых шпилей. Оставив безуспешные попытки, оно переключилось на город. Отразилось в стеклах, мазнуло багрянцем карнизы и рассыпало золотистые лучи по благодарному парку.

Шины черного Роллс-ройса шелестели по мостовой, ведущей к центральному входу в особняк. Худощавый старик-смотритель в парадной форме, с выправкой, которой могла бы позавидовать натянутая струна, уже ждал у распахнутых кованых ворот. Машина неспешно миновала слугу и остановилась во внутреннем дворике. Шофер с нехарактерной для его гигантского телосложения ловкостью выскочил на улицу и распахнул пассажирскую дверь. На булыжник, отполированный еще подошвами правладельцев особняка и подковами их лошадей, опустилась черная туфелька из саламандровой кожи. Тоненький ремешок с золотой пряжкой лишь подчеркивал изящность лодыжки. Вслед за ней, опершись на руку водителя, показалась и хозяйка ножки. Высокая стройная красавица неспешно прошлась взглядом синих глаз по стенам дома, словно пыталась ощупать каждый выступ, каждую впадинку. Шумно затрепетали тонкие ноздри, втягивая воздух, наполненный ароматами прелой листвы и времени.

— Наконец-то, — пухлые губы, покрытые вишневой помадой, растянулись в довольной улыбке, обнажившей идеальные белоснежные зубы.

— Добро пожаловать домой, госпожа, — отозвался старый смотритель. В его ровном голосе не пробежало и тени радушия. На лице, словно отлитом из бронзы, не дрогнул ни один мускул. Только в хищном взгляде блеснул еле заметный отголосок радости.

— Спасибо, Двалин… — женщина тряхнула головой, отчего длинные золотистые волосы разметались по плечам. Каблучки-рюмочки застучали в сторону дубовой двери. Холеная фигурка, облаченная в модное серое платье-футляр, странно гармонировала с каменными стенами. Словно красавица сама была их частью. Словно одна из здешних статуй просто отделилась и ожила по велению неведомых сил. У огромной двери женщина внезапно остановилась и, не оборачиваясь, осведомилась. — Она придет?

— Да, госпожа, — откликнулся, спешащий за хозяйкой смотритель. — Она прибудет сегодня. К полудню.

Женщина еле заметно кивнула и скрылась в глубине старинного дома.

* * *

Златокудрая красавица со вздохом предвкушения опустилась на резной трон в центре приемного зала. Когда-то здесь собирались все сливки общества. Но сейчас о былом могуществе и роскоши напоминали только выцветшая роспись на потолке, полинялая позолота на колонах и потускневшие от вековых наслоений пыли витражи. Дробь ухоженных ноготков по гладкому широкому подлокотнику и пристальный взгляд, не сводимый с входной арки, выдавали нетерпение, царившее внутри ожидающей.

Внезапно острый слух различил эхо приближающихся шагов. Идет! Хозяйка особняка чуть подалась вперед. В проеме появилась немолодая женщина все еще по-девичьи стройная. Светлые полные жизни глаза в окружении паутинок морщин и серебристые волосы, забранные в тугой узел на затылке. Шестьдесят? Пятьдесят? Про таких говорят «без возраста». Гордо выпрямившись, она переступила порог и поприветствовала хозяйку коротким кивком. На мгновение в синих глазах вспыхнули огоньки ярости.

— Двалин, оставь нас одних, — превратившийся в статую смотритель отмер, учтиво поклонился и вышел. Гостья хранила молчание. — Розалия, пришло время вернуть мое наследство.

Женщина вскинула темные брови:

— С чего бы?

— Пророчество, — с напускным безразличием напомнила хозяйка, — его никто не отменял.

— А почему ты решила, что оно начало сбываться? — гостья вздернула подбородок. — Возвращайся лет через сто, тогда и…

— Не смей мне дерзить, — зашипела златовласая красавица, синие глаза потемнели, — ты — всего лишь наместница, Розалия. Причем смертная.

— Не ты меня наделила властью, не тебе и свергать, — бесстрастно произнесла женщина.

— Еще как мне! — Гефра стала подниматься с трона с подчеркнутой властной медлительностью. Золотистый шелковый подол мягко заскользил, скрыв туфельки с изображением руны беркана, символа, издревле оберегавшего свою хозяйку. — Верни сад!

Розалия поджала губы. Внезапно она словно постарела лет на десять.

— Эй! — кликнула хозяйка. Через минуту в зал вбежал неестественно бледный подросток, одетый в такую же темно-синюю форму, как у смотрителя. В руках мальчик держал начищенный до зеркального блеска серебряный поднос. В его центре располагался хилый росток в горшке. Розалия почувствовала, как на лице проступают ледяные капельки пота. «Нет! Не может быть!» — в ужасе подумала она.

— Ближе, — потребовала Гефра. Подросток спешно подошел к госпоже. — Смотри! — тонкий длинный палец поманил растение к себе. Зеленый стержень принялся шириться и тянуться вверх. Словно потусторонняя сила заставляла его расти против обыкновения быстро. На глазах образовался бутончик. Он набухал, становился все больше и больше, пока ни лопнул сразу в нескольких местах. Розалия, судорожно сглотнув, различила в образовавшихся трещинках фиолетовые лепестки, распрямлявшиеся с невероятной быстротой. И вот в пустынном каменном зале распустилась прекрасная фиалка. Гостья огромным усилием воли заставляла себя не терять самообладание.

— Унеси, — приказала Гефра. Когда истосковавшиеся по движениям стены поглотили шаги мальчика, хозяйка холодно улыбнулась. — У тебя еще остались сомнения, что пророчество начало сбываться?

Гостья не отвечала. Златовласая красавица обошла ее кругом. Стук каблуков ударялся о стены и эхом поднимался к расписным сводам.

— Розалия, — ледяной голос окрасился вкрадчивыми нотками, — я не питаю к тебе ненависти. Ты долгие годы безукоризненно исполняла свои обязанности. Скоро я снова стану владелицей. Служи мне также верно, как саду, и будешь вознаграждена.

Гостья продолжала упорно хранить молчаливое спокойствие. Лишь глубокая складка, прорезавшая лоб, свидетельствовала о внутренней буре, которую пытались разглядеть скалящиеся с витражей драконы, а с потолка — крылатые волки.

— Ну? Что скажешь? — вопрос был задан шепотом, от которого по позвоночнику побежали мурашки. Но Розалия не собиралась так просто отступать.

— Раз пророчество начало сбываться, значит, самое время вспомнить о его второй части, — одними губами произнесла она. Синие глаза полыхнули. — Есть другой наследник. И я на его стороне.

— Что?! — задохнулась от неожиданной новости Гефра. Прекрасное лицо исказилось от гнева.

— Есть другой наследник, — чуть громче повторила гостья.

* * *

Розалия спешила к маленькому желтому Жуку, не сводившему завистливых выпученных глаз с шикарного Роллс-ройса. Скорее! Прочь! Прочь от этого места! Туман словно ожил и набросился на живого человека. Он проникал в легкие, замещая собой тяжелый воздух, застилал глаза, лишал слуха. Судорожно кашляя, женщина нащупала замочную скважину и провернула ключ. И только когда дверь отрубила серебристую дымку, стало возможно дышать снова. Розалия обмякла, словно встреча с Гефрой высосала все силы, состарила на несколько десятков лет. Отражение в стекле это досадливо подтвердило. Пусть. Это поправимо… но потом. Есть кое-что намного важнее. Розалия отыскала в кожаной сумке мобильник и быстро набрала номер:

— Липок, сила Гефры растет. Срочно отыщи Евдокию.

Желтая машинка зашуршала по мостовой вдоль лабиринта. Розалия поежилась, услышав совсем близко хищный рев, и посильнее втопила педаль газа. Она без труда поняла, что его обладатель выражает свою безмерную радость от возрождения Гефры. Вот только Розалия этого чувства не разделяла.

* * *

— Госпожа! — Двалин едва успел подхватить падающую Гефру. — Госпожа, зачем же вы так себя утомляете?

— Я должна была ей показать.

Смотритель довел женщину до трона и бережно усадил.

— Оставь, — отмахнулась Гефра, — лучше займись поиском наследника.

— Как? — бронзовое лицо недоуменно воззрилось на госпожу.

— Да, — подтвердила красавица, — они как-то умудрились скрыть вторую половину пророчества. Нужно успеть избавиться от наследника прежде, чем тот вступит в свои права.

Глава 1. День из неприятностей

— Привет, малышка! — я радостно улыбнулась, разглядев в фиолетовой гуще еще один распустившийся бутончик. Нежный цветок, словно сотканный из шелка чуть заметно качнулся, отвечая на приветствие. Сестрички-фиалки ревниво потеснили новичка вглубь, стараясь обратить мое внимание на себя. — Ну-ну, не нужно сориться. Тут на всех хватит.

Зеленая лейка чуть наклонилась, позволяя тонкой блестящей струйке аккуратно обогнуть ранимые листики и спуститься к самым корням. Выдохнув пряный аромат, земля тут же принялась жадно глотать свежую влагу, доставляя ее к корешкам. Насытившись вдоволь, цветочки словно стали еще ярче.

— Вот и прекрасно! — я улыбнулась и заправила за ухо выбившуюся смоляную прядь. Новая стрижка не успела за день превратиться в привычку. Радостное ощущение, полученное еще в парикмахерском кресле, никуда не исчезло. Значит, это действительно «моя прическа». Взгляд невольно метнулся к настенным часам. Без пятнадцати восемь. Вот-вот офис заполнится сотрудниками-сомнамбулами, еще не отошедшими ото сна.

— Простите, вы меня ждете? — спросили встревожено.

Я обернулась. Черные глаза Зинаиды Романовны, ведущего экономиста нашего предприятия выросли вдвое. И это не смотря на то, что толстенные стекла очков и без того делали их огромными.

— Виолетта? — разинула алый рот женщина и принялась обходить меня вокруг. Я не смогла сдержать улыбки. И прилившей к лицу краски тоже. — Ох, а я уж испугалась, что это проверка. Слушай, как тебе идет каре! И зачем ты только раньше в этот мышиный цвет красилась? А глаза… Ты, что, линзы надела?

Я мотнула головой.

— Надо же, прям два хризолита. Класс! — резюмировала женщина, невольно коснувшись своей подвески с ярко зеленым камнем. — А с чего это вдруг?

— Да так… — я пожала плечами, стараясь сбить чужую проницательность со следа.

— Для своего Андрюши стараешься? — понимающе улыбнулась женщина.

Я кивнула, не вдаваясь в подробности. Никогда не любила, чтобы лезли в мою личную жизнь. Наверное, именно из-за замкнутости к двадцати шести годам я обжилась единственной подругой (и если быть до конца честной только благодаря ее безаппеляционности), а так же первыми серьезными и длительными отношениями. Впрочем, новая стрижка действительно имела под собой повод: сегодня стукнул ровно год, как я встретила своего принца. Правда, без доспехов и коня, но зато надежного и перспективного. Да что это я скромничаю? Я же по уши влюблена! Всю жизнь мечтала оказаться в сказке — и, наконец, оказалась. Причем в самом ее эпицентре!

— Это правильно. Мужчин нужно «подкармливать» и удивлять.

Вот именно! Удивлять! Это я и собиралась сегодня сделать, нежданно-негаданно нагрянув к милому. Полненькая женщина любовно уложила на свой стол пухлую папку и одним нажатием наманикюренного пальчика вывела из дремы электронный мозг компьютера.

— Тяжелый день сегодня предстоит.

— Все-таки придут, — мрачно констатировала я.

— Да, — обреченно подтвердила Зинаида Романовна. В стеклах ее модных очков отразился мир цифр, в который она стремительно погружалась. Я последовала примеру шефа.

Скоро офис уже напоминал жужжащий улей. Предстоящая проверка мигом согнала с хмурых лиц остатки недосыпа. Люди сновали туда-сюда, крутились вокруг ведущего экономиста, как рабочие пчелы вокруг королевы. Залетел в медовую обитель и главный Трутень — исполнительный директор. Он привычно прошелся масляным взглядом по каждой паре стройных ног, прикрытой юбочкой или полуприлегающими брюками, и задержался на моем лице. Подмигнул и расплылся в улыбке. Я как обычно отвела глаза в сторону. Но начальник и не думал отступать так просто. Невысокий мужчина средних лет, рано полысевший, слыл «еще тем любителем женщин». Раньше я никак не могла понять — за что его держат учредители. Но Зинаида Романовна намекнула на два главных достоинства: родственные связи и умение сглаживать острые углы с контролирующими органами. Причем второе качество, как ни странно, доминировало.

Вольф Даниилович приближался по затейливой траектории к столу ведущего экономиста, а, значит, и к моему, рассыпая по дороге указания и подмигивания. Я как можно скорее закопалась в бумаги, изобразив крайнюю степень занятости. Но даже это не помогло уйти от какой-то сальности, без зазрения совести дарованной мне на ушко женатым начальником.

— Вольф, оставь девочку в покое, — пришла на выручку начальница.

— А я что? Я ничего, — нехотя отстранился от меня Трутень. — Всего лишь хотел узнать секрет нашей умницы.

— О чем это ты? — насторожилась Зинаида Романовна.

— Да вот интересно, как это ей удается? Фиалка-то уже как год не дохнет. Хотя все остальные цветы давно приказали долго жить.

— Виолетте достаточно зернышко в песок воткнуть — и то прорастет. Она у нас волшебница. И как специалист тоже. Поэтому не отрывай ее, пожалуйста, от дел.

— Вот я как раз по делу. Пойдем-ка, Виолетта, поможешь столик для проверки организовать.

Я умоляюще посмотрела на начальницу.

— А Нина где? — уточнила женщина.

— Она немного задержится.

Зинаида Романовна около минуты изучала невинно улыбающегося директора, но, так и не углядев подвоха, подбодрила меня кивком. Я вынужденно встала. Черт! Сейчас опять приставать начнет. Не то, чтобы Трутень питал слабость только ко мне, но все равно неприятно. Я старалась сохранять самообладание и держаться на безопасном расстоянии от назойливого начальника и в коридоре, и в лифте. В просторном кабинете это тоже не должно было составить труда.

Уже на пороге Трутень любезно спросил:

— Хочешь чашечку кофе?

Но я даже пискнуть в ответ не успела, как оказалась прижатой к стене: директор намеренно полез к кофеварочной машине таким образом, чтобы притиснуться ко мне.

— Прости, тут очень узкий проход.

Сжав зубы и впечатавшись в стену, я подождала пока он, наконец, достигнет столика. Затем буквально отскочила в сторону, быстренько прикинув, что в этой части помещения причины для «случайных» прикосновений вряд ли сыщутся.

— Нет, спасибо, давайте поскорее займемся сервировкой. Зинаиде Романовне нужна помощь.

Похоже, Трутень собирался возразить и даже сделал шаг в мою сторону, но вдруг заголосил мобильник. Мужчина глянул на номер и обреченно поморщился. Сомнений не осталось — звонила жена, жуткая ревнивица. Не ответить он ни за что не решится, в противном случае — взбучка гарантирована. Я мысленно возликовала. Директор досадливо выдохнул и указал на сервант, где хранилась посуда.

Пока медовый голосок пытался отделаться от паранойи жены, я со скоростью света металась от полок к столу, стараясь справиться до окончания разговора. Как же хорошо, что ожидали всего двух проверяющих. В противном случае, тут можно было бы задержаться надолго. Мои молитвы были услышаны — супруга прочно «насела» на любимого. В результате пятнадцати минут хватило не только на то, чтобы справиться с внезапным заданием, но и тихонько улизнуть из кабинета.

— Уже? — брови начальницы поднялись над очками. Я радостно кивнула. — Вот и отлично. Больше ему не удастся сегодня тебя увести. Сложи, пожалуйста, эти документы. Кстати, Виолетта…

— Да?

Начальница не сводила внимательного взгляда с фиолетовых цветочков.

— У тебя действительно талант. Твои фиалки — единственные растения, так долго живущие в этом офисе. И это притом, что тут мало света. У тебя, наверное, дома настоящий цветник?

— Нет, — из груди вырвался длинный вздох сожаления. — Хотелось бы, но у бабушки аллергия. Я ведь в свое время хотела выучиться на флориста или садовода и работать где-нибудь в ботаническом саду или оранжерее. Пришлось стать экономистом.

Зинаида Романовна понимающе кивнула:

— Что ж, экономист из тебя получился прекрасный. И сегодняшний день — лишний повод это подтвердить.

Я подмигнула фиалкам и принялась за работу. Благодаря нахлынувшей проверке, рабочий день пролетел моментально. Все завершилось благополучно — никаких серьезных недочетов не выявили. Нашлась пара «заусенцев», но совсем незначительных. И вот я уже бодро перепрыгивала лужи, в которых отражались тонкорунные облака на бездонном сапфировом небе. Осень дышала холодным ветром. Я спешила к любимому. Перед глазами проносились сценарии приближающейся встречи. Хотя ключевая схема всегда оставалась без изменений: его удивление — и полная страсти ночь. От подобных мыслей улыбка становилась шире, к лицу приливала кровь, а шаг ускорялся. Я чувствовала себя до неприличия счастливой и верила, что это навсегда.

До дома Андрюши осталось преодолеть единственное препятствие, шоссе, и я пай-девочкой остановилась у пешеходного перехода, в ожидании «зеленого» разрешения. А вот злостная восьмидесятилетняя нарушительница не стала брать с меня пример и с завидной скоростью перековыляла через проезжую часть. А уже на подступах к переполненной скамейке на противоположной стороне театрально схватилась за сердце. Медленно выползший на зебру черный Джип заслонил собой дальнейшую историю с бабулькой.

Светофор перемотал на «зеленый» — и я уже занесла ногу, чтобы ступить на зебру. Вот только машина и не думала двигаться с места, черной глыбой заслонив проход. Сломалась, наверное. Я сделала шаг в сторону, чтобы обогнуть досадное препятствие, но тут распахнулась передняя пассажирская дверь. Из салона показался здоровенный тип и, ухватив меня за край пальто, потащил в металлическое брюхо Джипа. Это, что такая шутка? Но злобные глазки явно неотягощенного умом верзилы, четко дали понять: смехом тут и не пахнет. А вот неприятностями — точно! К сожалению, в подобных ситуациях у меня почему-то никогда не хватало голоса позвать на помощь. И хотя этот случай вообще был из ряда вон выходящий, все равно не удалось даже пикнуть, хотя про себя я орала как умалишенная. Как назло рядом не оказалось ни одного зеваки. В результате я, молча и в одиночку, отбивалась от цепких лап, уже переползших с драпового подола на борт. Но резкий рывок — и новенькое фиолетовое пальтишко повисло в волосатых ручищах ужасного типа, а я пулей понеслась к дому любимого, чудом уворачиваясь от бамперов машин, уже возобновивших движение. Хвала производителям, что так часто пренебрегают добротным прикреплением пуговиц! Хвала моей забывчивости, благодаря которой я вчера не перешила перламутровые звездочки!

Юркнув в арку, я все-таки решилась оглянуться. Метнулась к кирпичной стене и осторожно выглянула. Но никаких признаков преследования не обнаружила. Фиолетовая драповая лужица сиротливо примостилась у обочины. Я чувствовала себя голой в прямом и переносном смысле. Казалось, что отовсюду за мной наблюдают злобные глазки. Недавнее блаженное настроение забилось в дальний уголок, вытолкнув вперед себя страх. Тело забилось в запоздалом ознобе. Хорошо хоть бабушку не послушала: и купила укороченное пальто, а к нему поясную сумочку. Рука полезла в кожаный мешочек, но, конечно же, телефон по древнему закону подлости остался в кармане припечатанной к асфальту одежды. Черт! Вернуться сейчас я бы ни за что не осмелилась, пусть даже черной машины и след простыл. Решила пойти прямиком в милицию — благо ее обитель находилась напротив Андрюшиного подъезда.

Дрожа, как осиновый лист, я поднялась по ступенькам на крыльцо пункта правопорядка. Дернула ручку, но дверь оказалась заперта. На настойчивый стук отвечать похоже никто не собирался. Вечно у них так. Когда не нужно, так парами по дворам гарцуют, а как понадобятся — днем с огнем не сыщешь.

— Чем могу помочь? — пробасил кто-то из-за спины. Воображение мгновенно нарисовало верзилу из злосчастного джипа. Я шарахнулась в сторону и затравленно вытаращилась на мужчину. — Эй, вы чего?

Слава богу, хозяином голоса оказался служитель порядка.

— Я-я-я…. н-н-н-а-а м-м-меня с-с-сейчас нап-пали, — проблеяла я в ответ.

— Где? Тут? — обвел пальцем пустынный двор милиционер.

— Н-н-на дороге. Там мое пальто осталось.

— Пойдемте, покажете.

— Ни за что! — я попятилась.

— Нечего опасаться, — для пущей убедительности широкая рука опустилась на кобуру.

Пока шли к шоссе, милиционер сухо представился и расспросил о случившемся. Выяснил, видела ли я когда-нибудь прежде нападавшего и, к моему изумлению, сделал вывод, что мужик из машины был всего лишь обычным хулиганом.

— Ваше? — поднял он напитавшееся грязью пальто. Жалкий вид новехонькой одежонки вытеснил даже возмущение, уже было зарождавшееся в душе в ответ на умозаключения лейтенанта.

— Да.

— Забирайте, — милиционер вручил мне испорченную собственность и отряхнул ладони.

— А как же улики? Ну, там отпечатки пальцев… — я нащупала в кармане мобильник, но и он оказался более не пригодным к использованию. Черт!

— Отпечатки пальцев? С этого? — светлые глаза недоуменно обшарили пальто, с которого стекали тоненькие струйки осенних слез.

— Ну, а свидетели? — осведомилась я, хотя уже понимала, что надеяться не на что.

— Вы запомнили марку машины?

— Джип. Черного цвета.

— Номер?

— Нет.

Лейтенант закатил глаза.

— Если хотите, можете написать заявление. Хотя вряд ли от этого что-то изменится.

— А если найдутся свидетели?

— Очень сильно в этом сомневаюсь… — равнодушно пожал плечами мужчина. — Знаете, сколько у меня подобных бумажек в столе?

— Но вы же милиционер! — попытка заставить опомниться своего спутника не увенчалась успехом.

— Вот именно — милиционер, а не господь бог. Ну, где вы хотите, чтобы я искал свидетелей?

— А если это был маньяк? — в моем голосе прорезались истеричные нотки. — И он теперь будет меня преследовать?!

— Перестаньте, — отмахнулся мужчина. — Ну, какой маньяк? Разве это подчерк маньяка? Просто вы напуганы. Хотите, я отвезу вас домой?

Я помотала головой. Наверное, он прав. Я просто сильно испугалась. Бокал сухого вина и приятный вечер с любимым помогут расслабиться и притупить страх.

— Лучше проводите до подъезда.

Милиционер облегченно выдохнул и, подхватив меня под локоть, превратился в саму любезность. Видимо, решил сделать все, чтобы наверняка избавиться от ненужной бумажной волокиты.

* * *

Телевизор изо всех сил старался развлечь хозяйку. Но Евдокия, так и не сумев сконцентрироваться ни на одной передаче, нажала на пульте «off». Поднялась со старенького уютного кресла, прошла в ванную и вгляделась в свое отражение. К сожалению, зеркало резюмировало, что подозрения вовсе не были наваждением. Женщина действительно стремительно старела. За последние два дня у нее прилично прибавилось морщин. Конечно, может кто-то и не заметит эти изменения на лице семидесятилетней старухи, но она видела. Слишком хорошо видела. Да еще эта боль в сердце. Евдокия схватилась за грудь и побрела обратно в комнату, к заветной полочке, на которой уже как два дня стоял пузырек с каплями. Выпила. Боль немного отпустила. Женщина снова села в кресло. Неужели Розалия придумала новый способ, как заманить их обратно? Не должна… Никогда прежде она себе такого не позволяла. Пророчество? Нет, конечно, нет.

Словно в ответ на размышления пронзительно завизжал телефон. Евдокия сняла трубку и поднесла к уху:

— Слушаю.

С другого конца провода — поприветствовал женский голос, который она не слышала довольно давно.

— Розалия? Что-то случилось?

— Случилось, Евдокия, к сожалению, — обреченно подтвердили в трубке. Показалось или голос Розалии вдруг приобрел старушечьи нотки? — Необходимо все ей рассказать. Срочно.

— Но… У девочки только личная жизнь стала налаживаться, — вздохнула Евдокия.

— К сожалению, мы не можем ждать. Она должна немедленно приступить к своим обязанностям. Или нам всем настанет конец. Гефра вернулась.

Евдокия попыталась воплотить в слова свой ужас, но от потрясения лишь немо захлопала губами. Так вот почему она стала так стремительно стареть! Вот почему настои больше не действуют!

— Я собственными глазами видела — ее сила возрождается. Не мешкай. Иначе первой пострадает Виолетта.

— Я все сделаю, — прокряхтела женщина и повесила трубку. Какое-то время она невидящим взглядом водила по комнате. Что же теперь будет? Бедная девочка, даже представить страшно, с чем ей предстоит столкнуться. Женщина вытерла вспотевшие ладони и потянулась за мобильником. Трясущийся палец никак не попадал на нужную цифру. Наконец, Евдокия взяла себя в руки — и вызов пошел. Вот только вместо ожидаемых гудков ее предупредили, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Женщина предположила, что Виолетта в метро и решила перезвонить чуточку позже. Отложила телефон в сторону и поплелась на кухню. Самое время успокоиться и набраться сил перед трудным разговором. И лучше всего в этом поможет травяной чай «Спокойствие и смирение».

Но звонок в дверь вынудил развернуться на полпути. Евдокия предусмотрительно посмотрела в глазок. Здоровенный сантехник пялился крохотными глазками так, словно их разделяла не крепкая деревянная дверь, а прозрачное стекло.

— Что вам нужно?

— Здравствуйте. Поступила жалоба от ваших соседей снизу, что вы затопили их ванную.

— Этого не может быть, — Евдокия хорошо помнила, когда смотрелась в зеркало: в ванной было абсолютно сухо. Всего неделю назад Виолетта с Андрюшей поменяли всю сантехнику в квартире.

— Откройте. Возможно дело в трубе.

Женщина колебалась. Вроде не было причин для сомнений, но внутренний голосок тихонько подговаривал не открывать.

— Погодите минуточку. Я оденусь.

Она решила, что звонок в ЖКХ избавит от сомнений. Устремилась в комнату и набрала короткий номер.

— Слушаю? — ответил приятный молодой женский голос. Евдокия вздрогнула — внезапный оглушительный удар выбил входную дверь. Рука с трубкой прижалась к груди. Единственная мысль успела пронестись в голове, до того, как перед глазами возникла гигантская фигура сантехника — она не успела открыть правду Виолетте.

— Алло! Говорите! — требовала в трубке работница ЖКХ, но Евдокия лишь хлопала глазами, не сводя взгляда с расплывающегося в пренеприятнейшей улыбке лица. Сердце громко стучало в ожидании неминуемого.

— Проверять надумала? Это ты зря!

Маленькие глазки злобно блеснули красным цветом.

* * *

Видимо, лейтенант решил, что просто отвести меня по указанному адресу недостаточно — вдруг несносная девица передумает и вернется? — поэтому сопроводил на пост и принялся убеждать, что здоровяк из Джипа действительно был обычным разбойником, падким на девичьи прелести. Спорить не хотелось — похоже, шок от случившегося еще не прошел. К тому же я сильно замерзла.

Милиционер оказался довольно симпатичным человеком. Усадил меня в кресло, угостил чаем. Параллельно рассказывал подобные истории и называл цифры, подтверждающие, что такого рода преступления имеют ничтожные шансы на раскрытие. К тому же, даже если бы того верзилу поймали, предъявить ему попросту было бы нечего. Я пила безвкусный, но горячий чай и слушала лейтенанта. Удивительно, но все эти примитивные меры подействовали — и уже через пятнадцать минут нападение действительно казалось почти шуткой, хоть и идиотской. Спрятавшееся радужное настроение робко выглянуло из своего уголка. Краски постепенно возвращались в душу.

— Ну, как вы себя чувствуете? — уточнил лейтенант, вглядываясь в мое лицо.

— Нормально.

Действительно, страх практически выветрился. Все произошедшее уже подернулось дымкой. А попытки вспомнить лицо напавшего не увенчались успехом.

Милиционер удовлетворенно кивнул. Похоже, остался доволен и уверен, что теперь я точно оставлю его в покое. Затем нашел большой пакет, в который я смогла спрятать загубленное пальто, довел меня до подъезда и, притворно отдав честь, вернулся на пост. Я набрала код двери и сиганула под бетонный свод. Подъезд Андрея всегда был чистым. Занавески, вазоны на подоконниках. Не в пример тому, в котором располагалась наша с бабушкой двушка. Не дожидаясь лифта, я стала подниматься по лестнице. Всего-то пара лестничных пролетов. Цветы задорно подмигивали и приветствовали, от этого за спиной снова стали расти крылья. Золотые часики, мамино наследство, подтвердили, что до прихода любимого с работы у меня есть еще целый час. Значит, все успею.

Уже у красивой красноватой двери я поймала себя на том, что улыбаюсь. А как представила на своем теле сильные руки Анрюши, так и вовсе затрепетала. Недавние страхи исчезли. Подаренный серебристый ключ отыскал замочную скважину и дважды провернулся. Я вошла внутрь, заперлась, и оказалась в плену тепла и уюта. Как хорошо! Наконец-то, полная безопасность.

Внезапно раздался звон разбившегося стекла. От неожиданности я подпрыгнула чуть ли не до потолка.

— К счастью! — отозвался звонкий голосок. Аня? Что она тут делает?

Я поспешила в комнату, откуда доносились звуки. Толкнула дверь. Та послушно открылась, выставив напоказ странную картину. На кровати среди густо-лиловых шелковых простыней белело шикарное тело моей лучшей и единственной подруги. Рядом, неуклюже склонившись, собирал с темного паркета осколки Андрей, одетый лишь в цветастые шорты, которые я подарила ему в начале лета. Шорты, в которых он еще позавчера лежал на диване и целовал мои пальцы, признаваясь в любви до гроба, а я гладила его густую русую шевелюру и хохотала от счастья, обволакивавшего и заполнявшего собой каждую клеточку.

Приметив нежданную гостью, бесстыжие глаза Ани потемнели. Улыбка чуть скривилась и стала наглей. К ужасу, я поняла: это радость. И это после того, как она не раз подчеркивала, что в Андрее кроме машины да квартиры и смотреть-то особо не на что!

— Вита? — изумился мой любимый. На миг показалось, что его глаза вот-вот выскочат из орбит — и их, как и осколки придется разыскивать на полу. — А почему так рано?

Его взгляд устремился к стене, на которых висели часы-коллаж из наших совместных фотографий.

— Хотела тебе сюрприз сделать. Но ты меня опередил, — кто это сейчас сказал? Разве это мой голос? Такой равнодушный и холодный? Как это возможно, когда внутри все кипит от гнева и обиды? Я швырнула серебристый ключ, тот самый, который открывал дверь (как казалось еще минуту назад) в квартиру счастья. Железка сделала сальто, жалобно звякнула и замерла.

— Больше мне не звони, — бросила я уже через плечо, не в силах рассматривать это предательство ни единой лишней секунды, и устремилась к входной двери.

— Вита! — вопль Андрея догнал на выходе. — Постой, Вита! Я сейчас все объясню!

Я горько усмехнулась и понеслась по ступенькам вниз.

— Виолетта, постой! — звал любимый, но я бежала еще быстрее. Осенний порыв подхватил меня под мышки и потащил прочь от ставшего теперь ненавистным дома. — Вита!

Хотелось остановиться и бросить в лицо обидчику, что он мне безразличен! Но ком горечи, застрявший в горле, не позволял даже нормально вдохнуть. Слезы застилали глаза. Я смогла лишь обернуться. Андрей бежал почти нагишом, шлепая вьетнамками по холодным лужам. Я припустила изо всех сил, стараясь затеряться среди домов, раствориться в воздухе. Надеялась, что ветер унесет его обратно в холостяцкую постель с лиловыми простынями и белокурой предательницей. Город был на моей стороне и позволил заскочить в заднюю дверь убегающего автобуса. Разрисованное каплями дождя окошко не помешало разглядеть отчаянно жестикулировавшего Андрея, остановившегося посреди огромной лужи.

Механический спаситель вздрогнул и понес меня прочь от уменьшающейся фигурки. Жаль только, что боль в сердце не могла так же легко сникнуть в размерах и вовсе скрыться за поворотом. Андрей что-то кричал, вроде бы «Вита», но я уже ничего не слышала. Я вообще больше не хотела его слышать. И видеть. Никогда.

Глава 2. День из несчастий

Как он мог так со мной поступить? А она? За что? Вопросы кружили зудящим роем, кусали, царапали и без того измученное сердце. Я бродила по осеннему парку, кутаясь в туман и без устали пиная мокрые комья из серых листьев. Сначала с остервенением, поочередно представляя лица предателей. Затем с бесконечным разочарованием, которое, похоже, навсегда поселилось в душе. А ведь еще сегодня утром я думала, что никого не может быть счастливей меня. Верила, что судьба подарила настоящего принца. Цветы каждый день, романтические объяснения в любви, планы на совместное будущее и этот блеск в светлых глазах. Состоятельный красавец, носивший меня на руках. Я думала, что попала в сказку. Думала, что судьба таким образом компенсировала детство без родителей и бесконечные разочарования в мужчинах. Идиотка! Я плюхнулась на скамейку, уткнулась в ладони и зарыдала еще сильнее. Хотелось выть. Но достаточно и того, что я расклеилась и размокла под стать окружающему. Я ведь в жизни плакала считанные разы. И то чаще от смеха. Бабушка всегда говорила: «Милая, не нужно слишком близко подпускать подруг к любимому мужчине. Есть риск потерять сразу обоих». Бабушка-бабушка, как же ты оказалась права.

Ой, бабушка! Она же, наверное, с ума сходит! Эта мысль вернула в реальность. Сумерки уже со всех сторон подступили к парку. Только сейчас я поняла, что совсем продрогла. Испорченное пальто в подаренном лейтенантом пакете так и осталось в прихожей Андрея. Хотя, оно бы сейчас ничем не помогло. Телефон! А как же я позвоню? Мобильник остался в пальто да и вряд ли когда-нибудь оживет. Ладно, хватит скорби. Пора домой. Нужно принять горячую ванну и лечь спать. Пожалуй, бабушкина настойка сейчас тоже лишней не окажется. Не хватало еще заболеть. Завтра на работу. Конечно, можно попробовать взять отгул, но жалеть себя дома — тоже не выход. Лучше с головой закопаться в цифры.

Я уже поднималась со скамейки, когда сзади раздался звериный рык, точнее даже не рык, а похрюкивание. Не может быть! Воспаленному мозгу просто почудилось. Но стоило ужасному звуку повториться, как тело словно по собственной воле вдруг заледенело. Я стала медленно, как в кино, оборачиваться. В кустах, всего в паре метров от скамейки, горели две красные точки. Фонари? Сигареты? Но я уже знала, что все эти догадки ложны. Расстояние между светящимися точками не менялось. Господи, кто это? Повинуясь первобытному инстинкту, который, похоже, полностью пробудился из-за сегодняшних событий, я осторожно попятилась. Главное не бежать! Только не бежать! Слабый свет ближайшего фонаря осветил выползающего из зарослей зверя. Я была почти готова увидеть бешеного пса, волка, в конце концов. Но только не его. Мамочки, откуда он тут взялся?! Нет, я слышала о том, как дикие звери забредают на подворья. Помню, даже в прошлом году в этом самом парке даже лосиную пару изловили, когда она мило прогуливалась по центральной аллее, распугивая посетителей. Но дикий кабан?! Здесь?!

Клыкастое рыло зверюги медленно приближалось. «Не бежать, не бежать…» — повторяла я про себя. Гигантское туловище наполовину выбралось из кустов и остановилось. Да он же размером с легковую автомашину! А я и не предполагала, что кабаны столь огромны. Крохотные глазки не сводили с меня выжидающего взгляда. Я старалась не попадать в плен светящихся точек, судорожно отыскивая ближайшее подходящее дерево, на которое при удобном случае можно было бы залезть.

Кабаны людей едят?! Господи, а если он бешеный?! Может, он мимо пройдет?! Но словно в опровержение последней мысли из ужасающей пасти исторглось очередное душещипательное хрюканье. Вот ведь! Я отшатнулась. Мамочки! Мамочки! Хоть бы он не смог вырваться из этих кустов! Но припоминая из передач о животных насколько сильны кабаны, я и не надеялась на это. Мне бы только добраться вон до того дерева! Метр до ближайшей липы казался непреодолимым.

Очередной рык вперемешку с визгом начисто стер всякий намек на инстинкт самосохранения. Дикий ужас волной захлестнул нутро — и я, не оглядываясь, в два прыжка оказалась у спасительного ствола. И кто сказал, что страх способен загнать на самую верхушку дерева? Несколько отчаянных попыток вскарабкаться по голому мокрому стволу оказались совершенно безнадежными. Обессиленная и напуганная до смерти непрекращающимся животным рыком, я упала на холодную землю и зажмурилась, приготовившись к страшной смерти. В голове промелькнула мысль — притвориться мертвой. Хотя, вряд ли зверь поверит, что я умерла, даже от страха.

Визг не прекращался. К нему добавился треск и хруст ломаемых ветвей, но приближения зверюги я так и не почувствовала. Решилась открыть глаза. И обалдело уставилась на кабана, тщетно пытавшегося прорваться сквозь кусты. Боярышник опутал животное ветвями и тащил внутрь себя. Кабан рвался и метался, пронзительно визжал, но вырваться из растительных пут у него не получалось. Мой внутренний голосок на пределе своих возможностей орал, чтобы я неслась прочь, пока не поздно. Я попыталась встать, но тут же снова плюхнулась наземь. Ноги скользили и разъезжались, снова и снова принимая прежнюю позу. По телу разлилась такая слабость, будто я мгновение назад не на дерево пыталась залезть, а, как минимум, пробежала пять километров. Наверное, это от пережитого.

— Чего ты сидишь? — прозвучал низкий мужской голос, от которого по спине побежали мурашки. Вернее удвоилось их количество. Ведь мой хребет еще не оставили те, которые поселились там от кабаньего хрюканья. Я повернулась. На аллее стоял высокий человек в длинном черном пальто. — Беги отсюда!

Появилось подозрение, что все это мне снится. Ну, конечно! Разве возможно такое наяву?

— Ну же! — прикрикнул мужчина. Похоже, довольно молодой. Хотя недостаток света мог и обмануть. Я снова попыталась встать и снова повалилась мешком на уже облюбованное место. Прохожий подлетел ко мне и рывком поставил на дрожащие ноги.

— Домой! Бегом! Они недолго смогут его удерживать.

Я обернулась. Кабанье рыло снова высунулось из заметно поредевших кустов.

— Давай! — повторил мой неожиданный спаситель. Я изо всех оставшихся сил побежала в сторону метро. Если, конечно, одервенелое ковыляние можно назвать бегом. В какой-то миг все-таки обернулась. От увиденного стало совсем дурно. В голове забилось настойчивое предположение, что я сошла с ума. Мужчина, распахнув огромные черные крылья, отрезал проход кабану, который, судя по усилившемуся визгу, умудрился-таки вырваться из плена боярышника. Я подскочила на месте и устремилась по плохо освещенной аллее к выходу. Второе дыхание полностью согнало онемение.

И вот я уже пыталась прийти в себя в полупустом вагоне метро. Но даже захлопнувшиеся за спиной двери не подарили чувства безопасности.

Что это было, там в парке? Ну кабан… Ну мало ли как он попал в парк… Это еще куда ни шло… Но тот мужик с крыльями?..

Накладные… определенно накладные! По-другому просто не может быть!

В конце концов, на прошлом Хелоуине я еще и не такие костюмы встречала…

Мало кто заинтересовался полураздетой и перепачканной пассажиркой. Лишь пара человек, все-таки заметившая мой непотребный вид, скривилась и поспешно перевела взгляд на куда более привлекательные картинки рекламных брошюр. Поезд понесся по тоннелю. Я ахнула, увидев свое отражение в стекле: странно, что меня не остановили на входе. И, слава богу! До дома осталась всего одна остановка и пять минут пешком. А бегом так и вовсе две. Хотелось рыдать и хохотать одновременно, но вместо этого я боязливо жалась к стене, расходуя остатки нервов на сохранение самообладания.

Отрезок от метро до дома я неслась как угорелая. Редкие прохожие оглядывались на летящую перепачканную девицу, как на сумасшедшую. В общем-то, они были недалеки от истины. Я, словно параноик, постоянно в страхе оглядывалась. Внезапно ускорялась, замедлялась. У каждой тени блестели красные глаза, а в каждом уличном шуме узнавалсято кабаний визг, то хрюканье. У самого дома резь в боку сложила мое тело пополам. Оставалось всего ничего: обогнуть торец дома и прошмыгнуть в подъезд, а там спрятаться в родных стенах небольшой двушки. Уж как бы там ни было, а на пятый этаж кабан не заберется. Да и тот мужик с накладными крыльями — не взлетит. Я истерически хохотнула и запечатала в мозгу все размышления и предположения по поводу произошедшего в парке до завтрашнего дня. Как там говорят? Утро вечера мудренее? Вот и отлично! В институте перед экзаменами это всегда срабатывало. Наверняка и завтра всему найдется разумное объяснение. А снотворное определенно поможет.

Последний рывок вывел прямиком к подъезду. В глаза больно ударил яркий свет. Двор заполонили специализированные машины: скорая, пожарные и даже милиция. Разновозрастные соседи боязливо переговаривались. Дети жались к ногам родителей. Надо же, в такой час целыми семьями не поленились повылезать из теплых квартир. Не припомню, чтобы когда-либо прежде в нашем спальном захолустье случалось такое оживление после девяти вечера. Конечно, поздние гуляки всегда находились, но обычно местные жители их быстро разгоняли всем скопом. Дурное предчувствие неприятно заскребло по затылку.

Я приближалась, держась за ноющий бок. И уже через пару шагов сделала скверное открытие — представители трех служб прибыли к кому-то из нашего с бабушкой подъезда. Внезапно меня бросило в жар. Нет! Не может быть! Бабушка всегда отличалась завидным здоровьем. Ни на сердце, ни на суставы не жаловалась. А выглядела так, что все местные старушки и дамы в возрасте завистливой пеной исходились. Я шла, снова чувствуя себя героиней глупой киноленты. Вокруг работали следователи, опрашивая свидетелей, отовсюду доносились догадки и пугливое аханье. Я переводила взгляд с одного лица на другое. И в какой-то момент ощутила, что жильцы дома отвечают мне либо сочувствием, либо вообще опускают глаза.

— Вита, девочка, наконец-то ты пришла, — подхватила меня под руку соседка, тощая, одинокая дама бальзаковских лет.

— Вера Сергеевна, что случилось?

Женщина горько вздохнула и открыла рот, чтобы рассказать новость, но ее прервал подоспевший милиционер:

— Яцек Виолетта Степановна?

— Да. Что случилось?

— Ваша бабушка найдена мертвой.

Я ощутила, как тело тяжелеет — и ноги отказываются его нести. Перед глазами расстелилась благодатная пустота, раскрывающая объятия. Звуки смешались в сплошной гул и сникли до звенящей тишины. В серости не существовало неприятностей и несчастий. Только покой. Бесконечный покой и умиротворение. Никаких желаний, никаких эмоций. Безмятежность и безмолвие…

Резкий неприятный запах бесцеремонно выудил меня из колыбели беспамятства и настойчиво потащил в горькую реальность. Стоило лишь открыть глаза, как в душу, сердце и голову разом ворвались все несчастия. Кто-то болезненно лупил по щекам. Я вяло повернула лицо в сторону, давая понять, что пришла в себя — и экзекуцию по оживлению можно прекратить.

— Вита, ты как?

С чьей-то помощью я села. Огляделась и, вспомнив, что произошло, заплакала.

— Ой, милая, — прижала к плоской груди мою голову Вера Сергеевна. — Поплачь, детка, тебе станет немножечко легче.

Я и не останавливалась, словно стремилась выплакать горечь от потери бабушки, боль от предательства Андрея и Ани и даже страх от нападения и странной встречи в парке. Прошло, наверное, минут пять, но слезы все еще не иссякли. Милиционер откашлялся, напоминая о своем присутствии. Я подняла на него мокрые глаза.

— Где она? Я хочу ее увидеть.

— Эм-м-м, — почему-то замялся капитан.

— Я пойду с ней, — кивнула мужчине соседка. Мы встали и направились в квартиру. Люди вокруг без устали перешептывались. Кто-то показывал на меня пальцем и качал головой. — От чего бабушка… ну…? — страшное слово мне так и не удалось произнести вслух. Почему-то казалось, что как только я его облачу в звук, то случившееся станет непоправимым. Вера Сергеевна заметно напряглась, сильнее сжав бутылочку с нашатырным спиртом:

— Никто толком ничего не может сказать. Там сейчас работает судмедэксперт. Ее нашли в кресле, дверь в квартиру кто-то выбил.

— Выбил? Это что же ограбление? — внезапно вспомнился верзила на черной машине. Я повернулась к шагавшему за нами милиционеру. Он пожал плечами:

— На этот вопрос придется ответить вам. Нужно проверить — не пропало ли что-нибудь.

Лифт довез до квартиры. На площадке тоже собралось много народа. Опрашивали соседа справа. Это он нашел бабушку. Я миновала оголенный проем. Ступила на пострадавшую дверь и прошла в зал. Сердце бешено заколотилось, взгляд уткнулся в спину в белом халате, прятавшую от меня кресло, в котором, по словам Веры Сергеевны, находилась бабушка.

— Лень, — окликнул судмедэксперта капитан. Долговязый мужчина обернулся и, быстро все поняв, сделал пару шагов в сторону. Я схватилась за голову. В стареньком кресле, распахнув рот, сидела высохшая мумия, в которой невозможно было узнать мою моложавую бабушку.

— Держите ее! — это было последнее, что я услышала, снова потеряв сознание.

* * *

В просторном каменном зале без окон царил полумрак. Единственная свеча в длинном бронзовом канделябре изо всех сил пыталась осветить комнату, но справиться со столь трудной задачей ее маленькому пламени было просто не под силу. Статная женщина стояла напротив старинного зеркала, одетого в кованую оправу из витых стеблей с шипами, и наблюдала за происходящим. Ни единый мускул не дрогнул на бесстрастном лице, когда лишившуюся чувств брюнетку подхватило сразу несколько рук. Разве что синие глаза потемнели, а зрачки расширились.

— Только не сейчас! Покажи, заклинаю тебя! — женщина прижалась к зеркальной поверхности. Холодная твердая гладь хрипнула, озарилась вспышкой и снова отразила лишь прекрасное лицо в обрамлении золотистых прядей и совершенный стан в черном платье. — Я должна знать!

Но зеркало больше не отвечало. Гефра выдохнула и тяжело опустилась на трон, слишком много еще не возродившейся и на четверть силы она сегодня потратила на слежку.

— Двалин!

— Да, моя госпожа, — тут же отозвался старый слуга, чуть склонив седую голову, словно все это время он стоял за порогом в ожидании приказа хозяйки.

— Хильда ко мне, — устало потребовала женщина. Сухая фигурка моментально скрылась из виду, а уже в следующее мгновение на порог пустынного полумрака опустился здоровенный мужской ботинок. Крохотные глазки потеплели при виде хозяйки. Но Гефра сейчас испытывала совершенно иные чувства. Она выпрямилась и длинным тонким пальцем поманила гиганта к себе.

— Госпожа, это для вас, — верзила припал на колено и протянул стеклянный пузырек с красной дымкой. При виде желанного подношения синие глаза вожделенно вспыхнули. В предвкушении Гефра даже облизнула губы, но тут же взяла себя в руки. Она успеет насладиться, а пока… Изящная кисть спрятала пузырек в кармане платья. Женщина поднялась с трона и подошла вплотную к коленопреклоненному слуге.

— Скажи, Хильд, ты сделал все, как я сказала?

— Да, госпожа, — глухо отозвался гигант, не смея поднять головы.

— Почему же тогда девчонка все еще жива?

— Я почти достал ее… — в предчувствии сурового наказания низкий голос дрогнул.

Гефра медленно обошла замершую фигуру на полу.

— Почти? Что же тебе помешало?

От вкрадчивых ноток на высоком лбу выступили капельки пота. Похоже, даже отданный пузырек не умалит его промаха.

— Ей помогли, но я сделал все, что мог, — выдохнул мужчина, больше оправдываться ему было нечем.

— Я видела, как ты делал все, что мог, — зашипела Гефра, махнув в сторону зеркала. Холодная гладь отозвалась прокатившейся волной. — Видела все до мельчайших подробностей.

Гигант склонился еще ниже.

— Ты потерял былую хватку, Хильд. Ты не сумел выполнить такое простое поручение. Я же просила всего лишь убить девчонку.

— Вы же знаете, я на все готов ради вас! — с жаром признался мужчина.

— Одной готовности мало. Мне нужен результат. Она, сама того не понимая, сумела активировать свою силу.

Тонкие пальцы обманчиво-нежно приподняли склоненную голову за подбородок и побелели, стискивая плоть.

— Иди, Хильд, и выполни мой приказ. Иначе я навсегда лишу тебя возможности являться в образе человека.

Пальцы разжались, но слуга не посмел даже коснуться ноющего подбородка. Он встал и, не поднимая головы, попятился к выходу. Лишь в проеме позволил себе повернуться к госпоже спиной и поспешил прочь.

Дождавшись, когда эхо от шагов гиганта поглотит холодный камень, Гефра вытащила из кармана заветную склянку. Откупорила, припала губами к горлышку. Красная дымка тоненькой струйкой потека в легкие, принося в каждую клеточку свежую силу.

* * *

И снова резкий неприятный аромат вырвал из блаженной пустоты.

— У вас есть аллергия на какие-нибудь препараты? — довольно сухо спросил судмедэксперт.

Еще не до конца придя в себя, я мотнула головой. Мужчина кивнул и вручил таблетку и кружку с водой. Ту самую фарфоровую кружку в красный горох, из которой бабушка всегда пила чай. На мой вопросительный взгляд специалист пояснил:

— Это успокоительное. Сильное.

Опасаясь смотреть в сторону кресла прежде, чем препарат подействует, я приняла таблетку.

— Вита, может, ты сегодня переночуешь у меня? — предложила Вера Сергеевна.

Я хотела отказаться, но вспомнив про выбитую дверь и измену Андрея, согласилась. Больше мне идти было некуда.

— Виолетта Степановна, — капитан кашлянул, — вы готовы помочь следствию?

Я зажмурилась, потом снова открыла глаза. Не сон. Внезапно я стала ощущать возрастающее внутри меня безразличие, словно что-то блокировало все центры, отвечающие за эмоции и чувства. Видимо таблетка начала действовать.

— Да. Только прежде, скажите, отчего она умерла, — все же посмотреть на прародительницу я еще не решалась. Дождусь, пока препарат доберется до каждого, даже самого крохотного и отдаленного нерва.

— Лень? — обратился милиционер к коллеге.

— Я затрудняюсь с ответом. Честно говоря, прежде не сталкивался с подобным. Нужно делать вскрытие.

— Вскрытие?

Кошмар! Неужели все это происходит со мной?

— Э-э-э, Виолетта Степановна, мне нужно знать, не пропали ли из квартиры ценные вещи, — снова взял слово капитан.

Я осмотрела зал, старательно огибая взглядом кресло. Поднялась, чувствуя, как тоненькие ручки соседки пытаются меня подстраховать. Но успокоительное уже вошло в полную силу. Болезненные ощущения друг за другом испарялись. Только глубокая всепоглощающая пустота никуда не делась. Я подошла к серванту, открыла ключом полированную дверцу и вытащила деревянную шкатулку — главная драгоценность этого дома хранилась в ней. Крупная брошь в виде розы с россыпью красных бриллиантов спокойно лежала на своем месте. Целыми и невредимыми оказались и прочие украшения, куда менее ценные.

— Все на месте, — отозвалась я.

— А деньги?

— У бабушки были небольшие сбережения, но в прошлом месяце мы положили их на счет в банке.

На всякий случай я прошла в спальню, но и компьютером грабитель не заинтересовался. Далее последовали нудные расспросы о бабушкиных и моих знакомых, о том, как я провела день, с кем встречалась и тому подобное. Милиционер что-то помечал в синем блокноте, не меняясь в лице. Лишь рассказ о нападении верзилы вызвал в его глазах некоторую заинтересованность. О происшествии в парке я благоразумно промолчала. Да сейчас уже и самой не очень-то верилось в его реальность. Может, это действительно была фантазия разгоряченного мозга? Кабан в центре городского парка и мужик с крыльями… Глупость какая-то. Или идиотский розыгрыш… Еще один…

Пока капитан вполголоса переговаривался с судмедэкспертом, я решилась снова посмотреть на бабушку, но тут же отвела взгляд в сторону. Господи! Даже успешно растворившееся в крови успокоительное не смогло и на йоту сгладить впечатления. Никогда в жизни не приходилось видеть ничего более ужасающего. Словно дурной сон.

— Виолетта Степановна, мы закончили, — прервал мысли милиционер. — Как только что-нибудь прояснится, я с вами свяжусь.

— Вы что-то нашли? — я поглядела на капитана.

— К сожалению, нет, — поджал губы мужчина.

Мои плечи опустились. Было бы слишком хорошо, если бы прозвучал другой ответ.

— А бабушка?

— Мы ее забираем, — пояснил подоспевший Леня. Я не противилась. И хотя безумно любила своего единственного родного человека, отождествлять мумию в кресле с моложавой бабушкой никак не получалось. Оставаться с ней наедине ни за что не хотелось. Мне было стыдно за такие мысли, но это была правда. — Попытаемся установить причину смерти.

Когда оперативная группа покинула скромные хоромы, а Андреич, сосед снизу, с разрешения капитана кое-как вставил на место выбитую дверь, я забрала шкатулку, сменную одежду и направилась ночевать к Вере Сергеевне. Процесс подготовки ко сну совершенно не отложился в памяти. А пилюля крепкого снотворного моментально стерла переход в обитель Морфея. Хотя ни один даже самый жалкий сон мне так и не был подарен.

* * *

Розалия уже несколько часов пыталась собрать разметавшиеся мысли в кучу. И лучше всего успокоиться и привести мозг в тонус возможно было только на пруду. Мутно-зеленую гладь, прятавшуюся среди каскада многоярусной лещины и длинноволосых ив, сплошь покрывали огромные листья-сердечки. Меж ними дрейфовали пышные разноцветные бутоны со множеством остроконечных лепестков. Когда пурпурный закат коснулся пруда, но так и не сумел наградить его плебейскую зелень благородными красками, женщина отложила грабли в сторону, стянула резиновые перчатки и устало опустилась на землю.

— Розалия! — донесся долгожданный оклик. Наместница обернулась. Помощник-горбун спешил со всех ног.

— Ну, как она?

— Сейчас все хорошо.

— Хвала небесам, — выдохнула Розалия и расслабилась.

— Но вот Евдокия… — пытался отдышаться горбун. Женщина внимательно посмотрела на помощника и понимающе кивнула.

— Рассказать не успела, — скорее констатировала, чем спрашивала наместница.

— Не успела, — подтвердил горбун, ловко перескочив преградивший дорожку валун.

— Силу Евдокии забрал?

— Нет, — помотал рыжей головой нескладный помощник. — Не успел.

— Плохо. Значит, Гефра станет на шаг ближе к возрождению. Кстати, как ты умудрился Виолетту от Хильда в Парке отбить?

— Это не я, — на рябом лице заиграла широкая улыбка.

— А ну-ка рассказывай, — сощурилась Розалия.

— Она сама боярышник оживила!

— Сама?! — ошеломленно повторила женщина. И тут же нахмурилась.

— Почему вы встревожились? — потер большие ладони горбун.

— Пророчество… — пробормотала Розалия, — похоже, оно действительно начало сбываться.

Помощник топтался на месте, словно что-то еще хотел сказать, но без позволения не решался.

— Что-то еще?

— Он явился! Он помог ей в парке!

— Значит, не смог оставаться в стороне. Что ж, похоже, мы не так уж и беспомощны.

— Розалия, а что, если Виолетту привезти сюда насильно?

— Ничего не получится, — вздохнула женщина, аккуратно снимая с рукава прилипшую водоросль и нежно возвращая в родную стихию. Горбун опустил голову. — Она должна прийти по собственному желанию. Иначе просто не сможет разглядеть свое наследство.

— Но ведь Гефра, она же обязательно попытается добраться до девушки раньше, — взволновался помощник.

— Обязательно попытается, — согласилась Розалия и поднялась на ноги. — Но ведь и мы с тобой не простаки. Пойдем в дом, я кое-что придумала.

Глава 3. Странное объявление

Новый день разлился бездонным голубым небом, разметался легким ветерком. Вороны черной стайкой ворчали на легкомысленное солнце, которое, не на шутку разыгравшись, рассыпало во все стороны слепящие лучи. Один из золотых посланцев взбежал на пятый этаж, отразился в металлическом карнизе и сиганул в окно. Ловкий, юный, он быстро отыскал в задернутой парче брешь и уже скользил по сатиновой наволочке, путался в смоляных волосах, гладил лицо. Веки затрепетали и раскрылись. Прошла минута, прежде чем картинка, представшая перед зелеными глазами, обрела четкость.

— Доброе утро, милая, как ты спала? — сухонькая фигурка присела на краешек кровати.

— Нормально, — хрипло произнесла я и села. Попыталась прислушаться к себе, но создалось впечатление, что внутри все омертвело.

— Пойдем завтракать, — ободряюще улыбнулась Вера Сергеевна.

— А сколько времени?

— Семь.

— Ой, мне же на работу, — вяло вспомнила я.

— Позвони им, детка, расскажи о случившемся. Они должны дать тебе отгул.

Я только открыла рот, чтобы признаться, что мне бы сейчас намного лучше было на работе, но телефонный звонок опередил. Соседка выпорхнула в коридор, оставив меня на растерзание подавленности. Стремясь избежать возможной истерики или того хуже — эмоционального срыва, я не стала задерживаться в спальне ни на одну лишнюю секунду и поплелась в ванную. Сильно ныли икры, плечи — сказывались вчерашние попытки залезть на дерево. Хорошо, что хоть ссадины на ладонях немного затянулись. Правда, малейшее неосторожное движение — и они снова кровоточили. Через несколько минут, кое-как приведя себя в порядок, я оказалась на кухне. Хозяйка суетилась у плиты, выкладывая на тарелку очередную порцию ароматных оладий. Правда, дивный запах аппетита не пробуждал. Но и на радушие Веры Сергеевны не ответить я не посмела. Потому проглотила, предусмотрительно оставленную мне судмедэкспертом, одну из двух таблеток и принялась за завтрак. Скоро уже, было, начавшие возрождаться тревоги и переживания стерла волна безразличия.

Я равнодушно уткнулась в экран кричащего телевизора. Транслировался репортаж о грядущем празднике, посвященном древнескандинавской богине. Люди, облаченные в длинные белые полотняные рясы, именующие себя друидами, под странные песнопения водили затейливые хороводы и пили из деревянных кубков, выкрикивая имя Великой. Странное действо осуществлялось меж выстроенными в особом порядке валунами, сильно напоминающими Стоунхендж. Я криво улыбнулась. Ставшее в последнее время модным возвращение к язычеству выглядело откровенно глупым. Вроде взрослые люди… И ладно бы проповедовали бы этот культ где-нибудь в Англии, Германии или Дании, но у нас…

Еще через какое-то время я, набросив старую курточку, направилась в офис. Мимолетный взгляд все-таки скользнул по изувеченной двери. Вздох вырвался из груди. Рано или поздно в квартиру придется вернуться. Я побежала вниз по ступенькам, малодушно размышляя о том, что возможно стоит обменять двушку на другую, даже поменьше. Казалось, что все самые счастливые воспоминания разом перечеркнул вид бабушки, превратившейся в мумию. О том, что с ней случилось, я вообще старалась не думать.

Часы подсказали, что я слишком рано вышла из дому. И хотя привычка опережать коллег давно и прочно поселилась внутри, все же, полчаса определенно — перебор. Прогулка по скверу была задавлена в зародыше. Ну и пусть сейчас светло — мало ли как разыграется моя возбужденная фантазия, подпитанная еще одним несчастьем. Две узенькие улочки, встретившиеся у старой кирпичной часовенки, разругавшиеся и разбежавшиеся в разные стороны, оставили меня на развилке. Я сбавила шаг и принялась оглядываться по сторонам в поисках решения. Итальянская кофейня на углу показалась наиболее подходящей возможностью скоротать лишнее время. Заведение встретило насыщенным ароматом и парой посетителей. Долговязый рыжий официант, живенько суетился у стойки — видимо пара порций кофе давно согнала с него хмурость и недосып. Я выбрала одноместный столик у дальнего окна и заказала двойной эспрессо. Нескладный и немного сутулый официант с эмблемой фирменного напитка на длинном черном фартуке быстро принес заказ.

— А это что? — я покосилась на тоненькую газетку, разместившуюся на клетчатой скатерти рядом с принесенной чашкой кофе, выдыхающей белый пар.

— А это утренняя акция от нашего заведения. Прилагается к двойному эспрессо, — улыбнулся молодой человек.

— Спасибо, — коротко поблагодарила я и развернула предложенную прессу. Что ж, пожалуй, эта акция очень даже к месту. Лучше отвлечься на статейки или разгадывание кроссвордов, чем размышлять над тем, что именно стало с родительницей. Но, к сожалению, ни свежие новости, ни раздел моды, ни гороскоп не сумели заинтересовать настолько, чтобы в мозге то и дело не всплывали горькие воспоминания. Снова и снова я возвращалась к самобичеванию. Что, если бы я вчера не пошла к Андрею? Возможно, тогда бабушка осталась жива… Эта мысль стала поперек горла. И даже выпитый залпом остывший и безвкусный напиток не сумел протолкнуть ее. Я вгляделась в последнюю страницу. Неожиданно в поле зрения попалось безумное объявление в двойной красной рамке.

«Требуется усидчивая и исполнительная девушка с цветочным именем для помощи в саду. Предоставляется жилье. Номер 3333333. Розалия».

Я оторопела. Отвела взгляд в сторону, потом снова перечитала объявление. Не показалось. Не ошиблась. Странно. Ничего подобного раньше не встречала. Конечно, все творческие личности немного безумны. Но это… Больше походит на последний шанс для того, у кого ничего не осталось. Даже про зарплату ни слова. Часы напомнили, что мне пора. Я решила поделиться находкой, сумевшей таки на миг отвлечь от мрачных мыслей и переживаний, с начальницей. Свернула газету в трубочку и вышла на улицу.

После теплого кафе воздух показался особенно свежим. Я вдохнула поглубже и неожиданно заметила, что осень потеряла всю свою привлекательность. Интересно, куда же пропали ее пестрые краски, еще вчера капавшие с ветвей разноцветными листьями? Сплошная серость. Угрюмая, мрачная. Поежившись то ли от внезапного открытия, то ли из-за напавшего порыва ветра, я поспешила в офис.

Кабинет поприветствовал тишиной, словно откуда-то уже все знал — и теперь молча сопереживал моему горю. Курточка повисла на вешалке, сапоги сменили туфли-лодочки. Я поворковала с фиалками и уселась за рабочий стол. Следом появилась Зинаида Романовна.

— Привет, Виолетта, — улыбнулась полненькая женщина и подмигнула. — Выглядишь несколько заспанной — вчерашний сюрприз удался?

Я вздохнула и внезапно разревелась.

— Что такое? — спохватилась начальница и подскочила ко мне. — Я что-то не то сказала? Поругались?

— Вчера моя бабушка у-умерла.

— Ой, дорогая, что же ты не позвонила? Тебе же отгулы положены. А что случилось?

Когда начальница услышала, в каком виде я нашла любимую прародительницу, то крепко прижала меня к себе, словно хотела забрать часть боли. А затем попыталась выпроводить домой, пообещав уладить все сама. Но я наотрез отказалась, объяснив, что в квартиру пока возвращаться не готова, а найти себе занятие у соседки вряд ли сумею. Уж лучше — на работе. Зинаида Романовна напоила меня чаем и попыталась отвлечь воспоминаниями о своем вчерашнем вечере. Я дежурно улыбалась, но никак не могла проследить нить повествования.

Сотрудники один за одним подтягивались в офис, настороженно поглядывая в нашу сторону, но, так и не решаясь спросить, в чем дело. Внезапно на пороге появился хмурый Трутень с зеленой папкой под мышкой, той самой, которую вчера особенно усердно проверяли представители контролирующего органа. Вопреки обыкновению, его взгляд не лапал стройные ножки, а буравил меня. Недовольное выражение лица, и стремительная походка не предвещали ничего хорошего. Но мне было все равно. Разве могло быть хуже, чем уже есть?

— Вот, значит, наша волшебница! — завопил исполнительный директор, указав на меня коротеньким пальцем.

— В чем дело, Вольф Даниилович? — приподняла покрашенную бровь ведущий экономист.

— А ты еще вечно ее прикрываешь! — Трутень скривился так, словно съел лимон.

— Да что случилось-то?! — стала злиться Зинаида Романовна.

— Вот что! — зеленая папка с громким до неприличия хлопком опустилась на мой стол. Палец-обрубок ткнул в сводную ведомость. — Полюбуйся, что ты натворила!

Мое ухо атаковал не только оглушающий визг, но и щедрые брызги изо рта взбешенного директора.

— Дай-ка я посмотрю, — наманикюренный пальчик пробежался по таблице и остановился на фатальной ошибке. Короткий вздох ужаса, — Виолетта-а-а…

— Вы понимаете, что это означает?! Да она нас всех под монастырь подвела!

Сотрудники испуганно наблюдали за сценой и переговаривались одними губами.

— Пожалуйста, потише, Вольф Даниилович, не нужно привлекать излишнее внимание, — ровным тоном попросила моя начальница.

Но исполнительный директор, войдя в раж, уже ее не слышал. Он сотрясал воздух криком и кулаками. Предрекал мне длительное тюремное заключение. Рвал на себе волосы и метал угрозы. Я оторопело разглядывала таблицу, не смея прикоснуться к документу. Ничего не понимаю. Вчера же все сошлось. Вчера же все было в порядке.

— И самое ужасное, что это найдено постфактум все той же проверкой! — орал Трутень.

— Вольф Даниилович, пройдемте в ваш в кабинет.

Пухленькая женщина жестом показала мне дожидаться ее возвращения. А сама, подхватив папку, буквально вытолкала директора в коридор.

Минуты текли медленно, а вместе с ними угасала надежда на положительный исход. Самое ужасное, что я, получается, подставила начальницу. Рука сама собой полезла в сумочку за оставшейся таблеткой успокоительного. В голове никак не сходились концы с концами. Внутри сидела крепкая уверенность, что вчера этой ошибки не было. Но ведь я своими глазами только что видела ее в таблице. Подозревать кого-то в подставе — глупо. Заинтересованных лиц ввергнуть компанию в бездну банкротства среди сотрудников попросту не было. Да и ярых конкурентов способных на это тоже не существовало. Кто покусится на середнячок? Начальница вернулась, когда таблетка подействовала. Мрачное лицо женщины дало понять, что ничего хорошего не светит.

— Ну, чего столпились? — прикрикнула Зинаида Романовна. — Нечем заняться?

Сотрудники как ошпаренные разбежались по рабочим местам, но бросать втихомолку любопытные взгляды не перестали. Ведущий экономист налила стакан воды и, сделав несколько глотков, перешла к разговору:

— Виолетта, к сожалению, тебе придется уволиться.

Пробежавшее в голосе сожаление немножко скрасило неприятное известие.

— А с вами… что будет с вами? — собственно за время пребывания начальницы в кабинете у Трутня предполагаемое известие утратило эффект неожиданности. Но вот неприятный осадок из-за того, что я своим промахом подставила человека, никуда не делся.

— Со мной все будет в порядке, — махнула рукой начальница и сделала еще несколько глотков. — Поверь, я сделала все, что смогла. Впервые столкнулась с такой непримиримостью Тру… э-э-э Вольфа Данииловича. Он же всегда так благоволил к тебе.

Я опустила глаза, не зная, как еще среагировать.

— Все, чего я смогла добиться, чтобы тебя не увольняли по статье. Так что уйдешь по собственному желанию.

— Понятно. Когда писать заявление?

— Сейчас, — развела руками начальница. — Только не расстраивайся, ты — хороший специалист. Обязательно найдешь себе работу не хуже. Ошибки со всеми случаются. Хотя, честно говоря, до сих пор недоумеваю, как такое могло произойти. И ведь ни ты, ни я умудрились этого не заметить.

Зря Зинаида Романовна пыталась переложить вину и на себя. Это был только мой промах. Начальница настолько мне доверяла, что уже давно не перепроверяла за мной ни одного показателя. Эх, блин, что ж такое-то? Прямо черная полоса. Широкая и длинная.

— И не вздумай чудить, — начальница так внимательно разглядывала меня, словно пыталась заглянуть в мысли. — Кстати, у меня есть хорошая знакомая, я сегодня же свяжусь с ней — может, что-то подыщем.

Я кивнула и, вытащив из принтера чистый лист, обреченно принялась писать заявление.

* * *

Двалин поднимался по винтовой лестнице в северную башню, увенчанную самым длинным шпилем. Во всем особняке это место ему нравилось больше всего и даже не потому, что наверху располагалась спальня хозяйки. Просто тут каждый серый камень, каждая выщербленная ступенька напоминали о родине, теперь уже мифическом подземном городе. Для старика его шаги были слишком стремительными, слишком легкими. И немногие знали, что он совсем не старый, а по-настоящему древний. Но разве возраст имеет значение? Ведь пока Двалин верен госпоже, он никогда не канет в забвение. Тем более, сейчас, когда сила Гефры возрождается. И он будет верен! Он будет расторопен и исполнителен, не то, что этот олух Хильд или дубина Гал! И, возможно, госпожа снова подарит ему целую ночь, как когда-то давно. Только теперь он будет один, без глупых братьев, давно окаменевших в подземном царстве, к которому давно забыли дорогу.

Тихий, но настойчивый стук костяшек пальцев в толстую дверь, оповестил прекрасную хозяйку о прибытии верного слуги. Слабый голос позволил войти. Госпожа! Она снова прибегала к еще не окрепшей и на четверть силе. Двалин вошел в круглое помещение, обитое парчой и шелком. На бордовой кровати с золотым балдахином лежала Гефра. О, как же она хороша в этой своей бледности и беспомощности. Синие глаза, словно два блестящих сапфира, так и манят, обещая даровать все радости мира. Старик сглотнул.

— Двалин, мне нужна еще энергия. Пришлось расходовать весь сок Евдокии на подавление воли этого дурака.

— Госпожа, я с радостью отдам вам часть моей, — седая голова слегка склонилась.

— Нет, ты мне нужен сильным.

— Но… — замялся старик, — как же мне помочь вам?

— Приведи тех, чья вера и молитвы помогли мне возродиться, — Гефра задумчиво поглядела в витражное окно. — Конечно, этого недостаточно для великих свершений, но продержаться до следующего праздника хватит.

Двалин не спорил. Уточнил, не нужно ли госпоже что-нибудь еще, поклонился и поспешил выполнять приказ. Он будет услужлив! Будет исполнителен! А еще обязательно найдет утерянное ожерелье «Брисингамен», что когда-то он изготовил с братьями. И хозяйка непременно вознаградит его!

* * *

Сжимая трудовую книжку, я брела вдоль дороги. Нужно было немного привести мысли в порядок и спланировать, что делать дальше. Пара человек бросилась к раскрывшимся дверям. Только я и какой-то мужчина в длинном пальто проигнорировали пыхтение подоспевшего автобуса. Пройдусь-ка. Я направилась к следующей остановке. На всякий случай удостоверилась, что проезжую часть отделяет достаточно широкая обочина с высоким бордюром — и если вдруг очередной маньяк замыслит утащить меня в недра машины, я сумею вовремя увернуться и дать деру.

Не знаю, сила успокоительного или все последние события так придавили восприятие окружающего, но чувства словно отмерли. Не хотелось плакать, не хотелось бичевать себя. Я остановилась на мосту и вгляделась в мутные холодные воды реки. Нет, покончить жизнь самоубийством ни за что не решилась бы, даже теперь. Наверное, тому причиной трусость. Поэтому я просто наблюдала за мерным течением, изредка возмущающимся из-за резкости и невыдержанности ветра.

В метре от меня за недовольством воды наблюдал мужчина в длинном пальто, показавшийся смутно знакомым. Уж не он ли был на остановке? Преследует? Стараясь не показывать, что заметила его, я развернулась и, словно как ни в чем не бывало, возобновила движение. Сначала потихоньку, как на прогулке, затем прибавила скорости. Якобы случайно обернулась, но мужчины в пальто и след простыл. Никаких признаков, что он вообще когда-либо стоял на мосту. Я посмотрела через дорогу, но и там, среди редких прохожих не заметила развивающихся от несносного ветра темных пол. Ох, похоже, воспаленный мозг опять сыграл со мной злую шутку. Если так и дальше пойдет, то я совсем умом тронусь. А может уже? Мысли о моей нормальности прервало настойчивое дребезжание в кармане. Телефон! Старенький Нокиа, принадлежавший бабушке, продемонстрировал незнакомую череду цифр.

— Слушаю?

— Добрый день, это капитан Иванов. Появились результаты о том, что стало причиной смерти Яцек Евдокии.

— Да? — я сглотнула.

— По всем показателям ваша бабушка страдала редкой болезнью Гюнтера.

— А что это такое? — растерянно переспросила я. Болезнь? Но я никогда не слышала от прародительницы ни малейшей жалобы на здоровье.

— Точно и сам не знаю. Подъезжайте ко мне. Наш судмедэксперт все объяснит.

— Хорошо, — рассеянно согласилась я и спрятала телефон в кармане. Заеду домой, прихвачу документы — мало ли что. Никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. И перед лицом ответственности я предстала совершенно безоружной. Нужно с Верой Сергеевной посоветоваться. А мне ведь действительно больше не к кому обратиться.

Дорога к дому тянулась долго. Но, наконец, я оказалась на месте. Проходя мимо собственной квартиры, вдруг поняла, что все равно что-то не вяжется. Даже если причиной бабушки была какая-то редкая болезнь, то кто и зачем выбил дверь? Очень странно… И ведь ничего не украли. Я поежилась и сиганула к двери соседки. От внезапно нахлынувшего страха ключ, предусмотрительно врученный мне Верой Сергеевной, залип, не желая впускать внутрь. Я занервничала, нажала на кнопку, но звонка не услышала. Черт! Что такое?! Снова попыталась открыть дверь, но ничего не вышло. Оглянулась на свою квартиру, неожиданно показавшуюся зловещей, и на грани паники принялась ломиться к приютившей меня женщине. Когда замок, наконец, издал громкий хруст, а дверь уступила моим усилиям, я буквально ввалилась внутрь спасительного помещения. Заперлась. И только потом позволила себе выдохнуть. Господи, да что же это со мной? У меня нет ни малейшего желания превратиться в пациентку психиатрической больницы. Вот поэтому нужно взять себя в руки. Так, сейчас выпью горячего кофе, взбодрюсь, выясню, куда делась хозяйка, а уж потом, поеду к капитану. Может, Вера Сергеевна составит компанию? Как там в кино было? Я не трус, но я боюсь? Вот точно.

Кофе я не нашла, зато в центре стола, словно в ожидании моего возвращения, расположился пузатый заварник в цветочки. Я сняла крышку — в нос ударил пряный аромат незнакомых трав. Дивный запах. Потягивая чай, который не только баловал вкусовые рецепторы, но и разносил по телу приятное тепло, я выяснила, что Вера Сергеевна повезла Тишку в ветеринарную клинику. На взволнованную просьбу составить компанию, женщина ответила согласием и успокоила, что вернется через полчаса. В ожидании хозяйки я подошла к кухонному окну и, к несказанной радости, обнаружила на подоконнике несколько глиняных кашпо и разноцветных пластиковых горшочков. Фиалки, азалия, алоэ и даже орхидея (почти увядшая).

— Здравствуйте, мои хорошие! Как же я вовремя вас нашла!

Впервые в жизни я смогла возиться с цветами целый час. Пока поливала их, снимала отмершие листочки и отирала от пыли здоровенькие, совершенно абстрагировалась от последних событий. Удалось даже реанимировать почти погибшую орхидею. Внезапно в голове мелькнула безумная мысль — что если позвонить по тому объявлению. Но собственная глупость тут же вызвала смех. Даже если и так — на что я могу рассчитывать? Солидная зарплата? За помощь в саду? Это вряд ли. Ладно, если бы я, например, умела виртуозно стричь кусты, превращая их в сказочных животных. Ну, или делать красивые альпийские горки. Правда, однажды, мне довелось создавать альпийскую горку, и результат даже занял первое место среди предприятий нашего района, но это было всего один раз. Навряд ли, это основание считать себя перспективной в области садоводства. Я покосилась на сумку, из которой торчал краешек свернутой в трубочку газеты.

С возвращением соседки и в душу вернулось спокойствие.

— Ой, Виточка, как тебе удалось ее оживить? Я ведь чего только ни делала. Даже справочник по орхидеям купила. Дорогущий. У тебя настоящий талант!

Я лишь пожала плечами. У меня и раньше пытались выудить секреты волшбы с растениями. Но поделиться было нечем. Ничего сверхъестественного. Никаких хитростей. Да куда там, если я толком и практики не имела. Женщина засияла — и на сердце потеплело. Хотя Вера Сергеевна и представляла собой даму в возрасте, но была куда моложе моей бабушки. И все же рядом с этой сухонькой женщиной я на время опять почувствовала себя маленькой девочкой.

Проходя мимо моей квартиры, она ограничилась цоканьем и едва заметным качанием головы. Наверное, решила поберечь мои нервы. Всю дорогу соседка рассказывала мне про визит к ветеринару, его золотые руки и светлую голову. А ведь она уже думала, что Тишку усыплять придется. Оказалось, что виной мучениям кошечки был подкожный клещ, который выводится с помощью специальных мазей. Рассказ, приправленный шутками из жизни любимой зверушки, здорово отвлек от грустных мыслей и усилившейся паранойи.

Но реальность вернулась, стоило перешагнуть порог кабинета капитана Иванова. Милиционер сухо поздоровался и предложил сесть. В ожидании судмедэксперта он рассказал, что никаких улик, никаких свидетелей, способных подтвердить нападение на бабушку так и не выявилось. Ну, а раз и причиной смерти стала болезнь, то расследование будет свернуто.

— А как же выбитая дверь? — это была последняя надежда, что милиция все-таки продолжит поиск убийцы. Ну, никак не верится во внезапную болезнь родительницы!

— Дверь? — капитан перевел взгляд с моего лица на рабочий стол.

— Да, дверь! — твердый голос соседки заставил меня еще сильнее укорениться в подозрениях.

— На которой не нашлось ни одного отпечатка пальца?

— Значит, бандюга в перчатках был! — не уступала Вера Сергеевна. Иванов смерил худое лицо женщины долгим взглядом, словно пытался телепортировать ей, что не стоит совать нос в чужие дела. Но не ответить не посмел.

— Такое возможно, но одной выбитой двери в качестве улики недостаточно. Кто знает, вдруг ее выбили по желанию покойной владелицы?

Мое возмущение сорвало внезапное явление судмедэксперта, того самого Лени. Ограничившись коротким кивком, он сразу перешел к делу. Все, что я поняла из его рассказа, так это то, что бабушка болела какой-то очень редкой болезнью, которая и привела к летальному исходу. Ответить мне было нечего.

— Вот видите, — развел руками капитан, — у нас нет оснований продолжать расследование.

— Вот только у меня тут один небольшой вопрос, — подала голос Вера Сергеевна. Ее глаза сузились и прямо-таки впились в судмедэксперта. — Как вы объясните, что Евдокия дожила до столь почтенных седин, если страдающие от болезни Гюнтера не доживают и до подросткового возраста?

— Откуда вы знаете? — лицо Лени изумленно вытянулось.

— Сериалы смотрю. Но вы не отвлекайтесь. Ответьте на вопрос, — не отступала женщина.

— Э-э-э, — замялся судмедэксперт, — вы действительно правы. Если вовремя не сделать операцию по пересадке костного мозга, то шансов выжить нет. Ожоги на коже, язвы, воспаления, светобоязнь и прочее. В результате человек превращается в живую мумию и умирает.

Я поежилась. Зачем он все это говорит? Разве это имеет отношение к моей бабушке? Не было у нее никаких язв и ожогов. И гулять она очень любила — не под луной, а средь бела дня, как все нормальные люди.

— Но в организме покойной были найдены неизвестные препараты, которые, по всей видимости, позволяли ей не только спокойно мириться с этой болезнью, но и не испытывать даже малейшего дискомфорта.

— Препараты? — насторожилась я. Да, действительно, каждый месяц к нам прибывал курьер, который доставлял какие-то мази и настои. Но бабушка всегда говорила, что это просто омолаживающая косметика, сделанная на заказ. Якобы благодаря ей она и выглядела так замечательно.

— Да, похоже, она участвовала в какой-то экспериментальной программе.

— Программе? — снова как идиотка повторила я. Оглянулась на соседку, но теперь и она не нашлась, что возразить. Капитан, вооружившись активным поддакиванием коллеги, воспользовался моментом и поскорее избавился от замаячившего «висяка». В результате через несколько минут мы оказались за дверью. Перед глазами все еще стояло довольное лицо милиционера, прятавшего в стол мой отказ от возбуждения уголовного дела.

Глава 4. Луч света в темном царстве?

Когда день и ночь сошлись в поединке за власть, а пыль от их ударов сумерками осела на город, Гефра, облаченная в ритуальное алое платье, подошла к окну спальни. Череда людей в слепяще-белых балахонах тянулась по кромке сада. Двалин выполнил указание, не то, что Хильд. Хильд вообще в последнее время только и делал, что разочаровывал. Он обязательно будет наказан, но позже. Сейчас есть дела поважнее. В предвкушении предстоящего действа Гефра облизнула пухлые губы.

Старик повел друидов вглубь лабиринта. Кто-то из посвященных, осознав, куда именно они направляются, подбежал к главе ордена и принялся с жаром объяснять, чего им может стоить это путешествие. Но братья лишь рассмеялись, подчеркнув, что этот страх от недостатка веры. Мужчина, склонив голову, вернулся на свое место. А Гефра кровожадно улыбнулась — жертва сама себя проявила.

Златокудрая красавица накинула серебристое манто и покинула спальню. Гигант-шофер, дожидавшийся у Роллс-ройса, заметив, приближение хозяйки, мгновенно спрятал кроссворд и, склонив голову, открыл дверку. Но прежде, чем Гефра успела сесть, на горизонте появился несущийся со всех копыт огромный кабан.

— Хильд, — шепот слился с выдохом.

Слепая луна не подарила ни единого луча — и болезненное превращение в человека осуществилось незримо.

— Моя госпожа, — припал на оба колена нагой мужчина.

— Ну? — нетерпеливо подрагивая ногой, спросила Гефра. — Ты выполнил приказ?

— О, госпожа, я пытался. Я целый день следил за ней, но он, этот… этот полумужик с крыльями… он все время ошивается возле нее. Он не позволяет подступиться к ней и на десяток метров.

— Очень плохо, Хильд, — в нарочито спокойном голосе прорезались металлические нотки. Прекрасное лицо, белевшее в темноте, исказилось гневом. — Очень плохо. Ты ответишь за очередной промах.

Мужчина сильнее склонился к холодной мостовой.

— Но позже.

Женщина, грациозно подобрав длинные полы струящегося платья, скрылась в салоне авто. Шофер захлопнул за хозяйкой дверь, почесал огромный нос, и со злорадной улыбкой бросил, уже поднимающемуся Хильду:

— Полумужик с крыльями, говоришь? Тебе ли называть его полумужиком, когда твоя вторая ипостась — свинья?

То ли из-за короткого смешка, то ли из-за последнихнеудач, но Хильд не выдержал и схватил гиганта за грудки. Мужчины были практически одного роста и схожего телосложения, но ноги в лаковых ботинках покинули каменное подворье.

— Боевой кабан, а не свинья, — прорычал Хильд, злобно сверкнув мелкими глазками, — хорошо это запомни, поганый тролль!

Раздался характерный звук опускающегося стекла. Показалось прекрасное лицо Гефры, которое не смогло испортить даже недовольство:

— У меня нет времени.

Хильд опустил шофера, но злоба в красных глазах так и не погасла. Перед тем, как сесть за руль, Гал посмотрел на соперника и указательным пальцем приподнял кончик своего мясистого носа, смачно хрюкнув. Какое-то время Хильд скрежетал зубами вслед удаляющемуся Роллс-ройсу, а затем, обернувшись зверем, помчался в город. Возможно, он еще успеет все исправить.

Пока машина петляла среди растительных преград лабиринта, Гефра думала. И хоть она кипела от негодования, все же понимала, что тут Хильд действительно бессилен. Ну, неужели служба, выполнение приказов лучше любви прекраснейшей женщины? Неужели пресмыкание пред чужой волей желаннее равенства? А ведь она действительно готова была поделить с ним власть, поставить рядом с собой. А он… Он предпочел стать рабом. А сейчас вообще помогает какой-то девчонке, словно ангел-хранитель. Болван!

Наконец, Роллс-ройс доставил к месту назначения. Опершись на руку верного водителя, Гефра, кутаясь в манто из перьев, покинула уютный салон. Завидев, хозяйку, друиды в благоговении выдохнули: «Богиня» и разом упали ниц. Хорошо. Давно она не ощущала этой сладости от поклонения. На дивном лице в обрамлении золотистых волос расцвела улыбка. Женщина с удовольствием втянула свежий осенний воздух, наполненный дурманящим ароматом власти.

Двалин хорошо постарался. На краю лабиринта, спрятавшегося под сенью приграничного леса, уже водили хоровод каменные глыбы. Величественность монолитов усиливал неверный свет нескольких факелов. А в центре каменных изваяний, на земле, усеянной маргаритками, словно изображая пятиконечную звезду, лежал тот самый человек, что попытался отказаться от великой чести. Гефра миновала сгорбленные в поклоне спины и встала в изголовье у отступника. Совсем юный — много энергии и мало знаний — идеальная кандидатура. Гефра кровожадно улыбнулась. Парень открыл глаза и попытался сфокусироваться на великолепном женском лике. Но сок дурман-травы — слишком крепкое зелье, чтобы обычный смертный мог противостоять его силе.

Друиды выстроились вокруг госпожи и жертвы, продублировав каменное кольцо. Медленно покачиваясь, запели. Когда ритуал накалился, словно железо, и достиг апогея, женщина чуть склонилась к юноше. Ее чувственные слегка приоткрытые губы оказались над его лицом. Кроваво-красная дымка вырвалась из распахнутого рта и тоненькой струйкой устремилась к Гефре, питая и насыщая свежей силой. Женщина с наслаждением втягивала прибывающую энергию, пока юношеское лицо не превратилось в ссохшуюся маску. Еще минуту назад налитое молодостью тело теперь едва угадывалось под ворохом белого облачения.

Насытившись, богиня подняла голову. Провела указательным пальцем по нижней губе, верхней, а затем облизнула подушечку, словно там могла остаться капелька недопитой силы. Гефра не собиралась упускать ни крошки энергии, столь необходимой сейчас. Ритуал завершился. Друиды продолжали в восхищении взирать на ожившее божество, которому сейчас больше всего хотелось вернуться в Смотрящий зал и примкнуть к зеркалу. Однако поклонение и обряд требовали благодарности. Двалин ловко протиснулся между белыми балахонами и услужливо сопроводил госпожу к резному трону из ясеня. Красавица удобно расположилась на нем и приготовилась выслушать просьбы и пожелания каждого из длинной череды.

* * *

Пасмурное утро настало неожиданно, словно ворвалось в комнату верхом на осеннем ветре. Плохо закрытые окна не выдержали натиска и распахнулись. В спальню вбежала испуганная Вера Сергеевна, но я поспешила ее заверить, что все хорошо. Хотя, на самом деле, все было отнюдь не так. Ведь сегодня должны состояться похороны единственного родного мне человека. Из груди невольно вырвался вздох. Соседка ободряюще похлопала меня по спине и пригласила к завтраку. Усевшись за стол, я повертела в руках таблетку успокоительного, предусмотрительно купленного вчера, и решила, что попробую обойтись без нее. Меньше всего к последним событиям хотелось заработать зависимость от транквилизаторов.

К сожалению, до самих похорон предстояло еще одно неприятное действо — заглянуть в собственную квартиру и взять черные вещи. Вера Сергеевна предложила свою помощь, но я отказалась. Она и Зинаида Романовна и так взвалили на себя всю организацию похорон, позволив мне полностью погрузиться в собственное горе. В конце концов, рано или поздно мне придется вернуться домой. И лучше сделать это сейчас коротким набегом. Потоптавшись в предбаннике, я удостоверилась, что одна, выдохнула и решительно открыла дверь. В нос ударил знакомый запах, словно здесь ничего не изменилось. Он придал смелости. Не разуваясь и избегая заглядывать в зал, в частности из-за кресла, я сразу прошла в спальню. Главной целью было поскорее выудить черный строгий костюм и отыскать в тон ему бабушкин платок из газа. Комплект нашелся сразу, а вот платок пришлось поискать.

Пока перерывала полки, так погрузилась в воспоминания, что полностью абстрагировалась от своих страхов и потеряла бдительность. В этот миг громыхнула входная дверь — и я словно ошпаренная подскочила на месте, уронив кипу вещей. Среди них что-то жалобно звякнуло, ударившись о пол. Первой догадкой стало предположение: вернулся убийца. Кто-то говорил, что убийца всегда возвращается на место преступления… Пятясь к окну, я в ужасе уставилась на проем, в котором благодаря разгоряченной фантазии уже видела огромного человека с крохотными глазками.

— Ой, Виточка, — сквозь страшный образ проступили контуры Веры Сергеевны, — испугалась? Прости, милая.

— Ничего, — обмякнув, я попыталась улыбнуться.

— Просто вспомнила, что тут зеркала не завешены, подумала, вдруг ты позабудешь, — соседка не сводила с меня участливого взгляда.

— Зеркала… а-а-а… да-а… Сейчас подыщу что-нибудь подходящее.

— Давай я сама, — не дождавшись моего сопротивления, Вера Сергеевна уже шуршала где-то в зале. Похоже, накрывала дверки серванта. Я посмотрела на пол и принялась собирать разбросанные вещи. Среди них обнаружился не только газовый платок, но и источник звона: овальное зеркальце с ручкой в старинной медной оправе. Красота какая — не припомню, чтобы когда-либо прежде видела его. По краю овала полз и извивался стебель с шипами. Холодная гладкая поверхность неожиданно подернулась рябью — и на миг из глубины проступил женский лик дивной красоты. Я вздрогнула и, не решаясь больше испытывать на прочность свои и без того натянутые нервы, замотала неожиданную находку в подвернувшуюся под руку тряпку. Первым порывом стало желание запихнуть зеркальце обратно в шкаф, и поглубже. Но любопытство взяло верх — и я унесла еще одно бабушкино наследство вместе с костюмом и платком.

Похороны прошли как в тумане. Запомнился лишь закрытый гроб, обитый бордовым плюшем, гвоздики, вечные спутники смерти, и щемящая печаль, которая ни на миг не давала забыть, что бабушки больше никогда не будет рядом. Что наши традиционные воскресные обеды канули в Лету и больше некому ворчать на мое домоседство. Что больше не носить мне шапочек и шарфиков, связанных искусными руками, управляющихся со спицами с легкостью порхающих бабочек…

Желающих проводить мою родительницу выискалось немало. В основном, это были наши соседи. Правда, ближе к выносу гроба из квартиры на пороге появилась странная парочка: красивая дама «без возраста» с серебристыми волосами и, видимо, ее сын или внук — долговязый рыжий молодой человек, показавшийся смутно знакомым. Женщина не представилась, положила на гроб сиреневые маргаритки, что-то прошептала и одарила меня долгим пристальным взглядом. Я даже поежилась, но спрашивать ни о чем не стала. Зато Вера Сергеевна оказалась более решительной и попыталась выяснить, откуда гостья знает покойную. Дама уклонилась от ответа и ретировалась в неизвестном направлении вместе с провожатым.

Последующие девять дней тянулись нудно и чрезвычайно медленно. Вера Сергеевна неустанно напоминала, что я могу оставаться у нее столько, сколько пожелаю. Но время шло — и следовало как-то решиться на возвращение домой. За этот период несколько раз звонила бывшая начальница, но, к сожалению, найти для меня достойного, по ее словам, места пока не удавалось. Тем не менее, она намеревалась продолжить поиски. Дважды бабушкин мобильник выдавал номер Андрея, но я отключала телефон. А как-то заметила предателя через глазок в предбаннике и, забыв о дыхании, с трепещущим сердцем прижалась к двери. Слава богу, что Веры Сергеевны дома не было. Только Тишка терлась о ноги и так надрывно мяукала, что казалось — еще чуток — и она выдаст меня с потрохами. Но Андрей так ничего и не заподозрил, а я не сумела пересилить свою обиду и выяснить, что ему понадобилось. Хотя предположения так и роились в голове, пугая и вытесняя одно другое.

На десятые сутки я проснулась с твердым намерением, во что бы то ни стало, вылезти из трясины отчаяния и горя. И пунктом номер один на повестке дня значилось посещение биржи труда. Конечно, если бы Зинаида Романовна подыскала мне тепленькое местечко, было бы просто замечательно, но просиживать штаны в доме, да еще и чужом — совсем не дело. Поэтому я собралась, позавтракала и отправилась на поиски работы.

Приятная женщина с тугим узлом на макушке в строгом сером костюме лишь глянула в мою трудовую, как тут же предложила несколько вариантов. Два из них показались довольно неплохими. Правда, в первом случае выявился серьезный минус: заработная плата. Она оставляла желать, как минимум, втрое лучшего. А во втором — мне бы пришлось ездить на другой конец города. Впрочем, возможно, это своеобразный намек судьбы: пришла пора в жизни что-то менять. Тем более, сотрудница негромко намекнула, что заявление от работодателя поступило только сегодня утром, а подобные варианты вообще крайне редки и не задерживаются более чем на пару часов. Я опять малодушно подумала о продаже или, если получится, об обмене квартиры. Поэтому, не откладывая на потом, сразу направилась на собеседование по второму предложению.

Отреставрированное здание середины прошлого столетия выигрышно выделялось среди своих менее удачливых собратьев, стыдливо прячущих за кронами деревьев потеки на стенах, полинялые балкончики и проржавелые водостоки. Небольшое торгово-посредническое предприятие занимало целый этаж. Приветливые лица и дорогой ремонт свидетельствовали о здоровом трудовом климате и хороших перспективах. По всей видимости, мне действительно повезло — и грех было не воспользоваться таким предложением. Собеседование прошло успешно. По взаимной договоренности приступить к выполнению моих новых обязанностей следовало через неделю. Предполагалось, что за это время я успею урегулировать все вопросы, связанные с наследованием квартиры. Ну, а там видно будет — если место окажется стоящим, то со временем вполне можно переехать поближе.

Настроение улучшилось. Пелена горя чуть сползла. И наблюдая, как осенние листья разноцветными бабочками порхают в разреженном воздухе, оседают на шляпах прохожих и асфальте, я почувствовала, что потихоньку возвращаюсь к жизни. Правда, короткого воспоминания об Андрее и Ане хватило, чтобы опять начать жалеть себя, но оно было решительно утоплено в мыслях о будущей работе. По дороге домой я купила творожный тортик, решив, что назначение на новую должность стоит отметить.

Ноги словно по собственной воле направились к лестнице. Лифт, в последнее время казался воплощением чего-то зловещего. Наверное, так начинает развиваться клаустрофобия. Хотя возможно, что это явление временное, возникшее вследствие пережитого. В предбаннике топтался пожилой мужчина с кучерявыми сальными волосами в мятом пальто землистого цвета. Одной рукой он сжимал деформированный от времени портфель, а другой держал большой платок, втайне явно мечтающий о хорошей стирке и отбеливании. При виде меня мужчина растянул рот в неприятной улыбке с неухоженными зубами. В желудке что-то ухнуло, как в преддверии неприятностей.

— Пг-гостите, вы часом не Виолетта Степановна Яцек?

От протяжного резковатого грассирования меня скривило так, словно кто-то ногтем провел по школьной доске.

— Да, это я.

— Тогда я к вам, — платок больше походящий на простынь промокнул лоб.

— По какому делу? — настороженно осведомилась я, невольно пятясь к двери Веры Сергеевны.

— По поводу наследства вашей бабушки.

— Наследства?

А! Наверное, это юрист. Ничего себе, а я ведь только завтра собиралась пойти к нотариусу. Приятно знать, что хоть кто-то работает быстро и качественно в отличие от милиции.

— Да, наследства. Ой, пг-гостите. Павел Павлович Эдельман, юрист дома-интерната престарелых и инвалидов ┼34.

— Дом престарелых… Ничего не понимаю. Что вам нужно?

Карие глазки обежали расписанные граффити стены подъезда.

— Тут не совсем подходящее место для столь сег-гьезного г-газговога…

— Э-э-э, ладно, пойдемте.

Мужчина сделал два шага к нашей с бабушкой квартире.

— Нет, сюда, — я открыла дверь к Вере Сергеевне, краем глаза заметив мелькнувшее недоумение на чуть хищноватом лице. Да, такой человек своего не упустит.

— Вита, милая, — в коридоре показалась хозяйка, но радость на ее лице быстро сменилась настороженным любопытством. — Ты не одна?

— Здг-гавствуйте, — подобострастно заулыбался мужчина.

— Это Павел Павлович, юрист, по поводу бабушкиного наследства.

Хозяйка так и впилась в лицо незваного гостя. Но его это совершенно не смутило. Похоже, он нередко сталкивался с враждебным отношением и привык оставаться невозмутимым в подобные моменты. Правда, грозный взгляд худосочной женщины, явственно говорящий, что в ботинках внутрь квартиры ходу нет, вынудил Павла Павловича разуться. Вот только, ударивший в нос «аромат» наверняка заставил Веру Сергеевну пожалеть о собственной настойчивости.

Соседка уклонилась от всяческих намеков гостя, вившихся вокруг чаепития, потребовав поскорее перейти к делу.

— Итак, как я сказал г-ганее, я — пг-гетставитель дома пг-гестагелых, — Веру Сергеевну передернуло от сымпровизированного гостем натюрморта на кухонном столике, застланном красивой турецкой скатертью: грязный платок и видавший виды портфель. — Вот документики.

Потертая справка с гербом и паспорт подтвердили сказанное.

— Кхм, а зачем вы собственно пожаловали? — одернула оглядывавшегося по сторонам Павла Павловича хозяйка, скривившаяся еще больше, когда натюрморт увеличил количество предметов: к портфелю и «простыне» присоединились замусоленные пухлые папки.

— О, так я по делу, — толстые пальцы с ногтями, нуждавшимися хотя бы в минимальном маникюре, принялись перебирать бумаги в зеленой пластиковой папке. — Ага, вот оно!

От победоносного вида, излучаемого потным лицом, мне стало совсем неуютно. Интуиция теперь не просто скромно намекала, а отчаянно вопила о грядущих неприятностях. Я с волнением ждала, пока юрист озвучит, зачем пришел.

— Итак, Виолетта Степановна, довожу до вашего сведения, что согласно этому документу, кваг-гтира, г-ганее пг-гинадлежавшая вашей бабушке, пег-геходит в собственность Дома-интег-гната пг-гестагелых и инвалидов ┼34.

— Как?! — одновременно ахнули мы с Верой Сергеевной.

— Пожалуйста, пожалуйста, посмотг-гите.

Трясущимися руками я взяла предложенный лист. Надежда, что все это дурной сон, таяла с феноменальной быстротой.

— Копия?

— Дорогая, Виолетта Степановна, вы должны понимать, что таскаться с ог-гигиналом… в наше вгемя кгайне небезопасно, — заискивающая улыбка снова обнажила неухоженные зубы.

Когда мои глаза оторвались от изучения завещания, в душе не осталось и капли надежды. Я рассеянно посмотрела на визитера, потом наткнулась на сочувствующий вид Веры Сергеевны. Перевела взгляд на тортик, теперь казавшийся таким неуместным. Бабушка… Как же так?

— Но дата… Этому завещанию уже пятнадцать лет. Может, есть другое?

— Увег-гяю вас, оно единственное. Но если не вег-гите мне, то нотаг-гиус подтвег-гдит.

— А с чего это вдруг Евдокия завещала свое жилье не внучке, а вашему дому? — сорвала с языка вопрос соседка. Она прямо-таки излучала подозрение.

— Пг-гостите, но этот вопг-гос не по адг-гесу. Я — всего лишь исполнитель. Да и вы ског-гее благодаг-гить должны. Я ведь мог и не уведомлять вас. Узнали бы все в суде.

Заершившийся Павел Павлович тут же погасил подозрения Веры Сергеевны, во всяком случае, их явное внешнее проявление. Зато брезгливость с ее лица стереть не сумел.

— И что мне теперь делать? Мне больше некуда пойти.

Юрист развел руками.

— Вита, ты можешь оставаться у меня столько, сколько пожелаешь. А с этим м-м-м завещанием еще нужно разобраться, — женщина, похоже, отступать не собиралась. Но я уже точно знала, для этого даже не нужно было видеть оригинал завещания (заверенной у нотариуса копии было вполне достаточно), тут все верно. И надеяться не на что.

— И, Виолетта Степановна, я бы хотел осмотг-геть кваг-гтигу.

— Зачем это? — встряла соседка.

— Таков пог-гядок… И еще — наше г-гуководство, по моей личной пг-госьбе, пг-гедоставило вам целую неделю, чтобы забг-гать свои вещи…

Я обреченно повела юриста в бабушкину квартиру. Он заглянул в каждый уголок, изучил каждую нишу. От этого детального осмотра и жадных бегающих глазок стало совсем дурно. Но что я могла сделать? Затем мы вернулись обратно. Юрист забрал со стола забытый платок и, коротко попрощавшись, вышел из кухни. Я же тяжело опустилась на стул.

Вера Сергеевна выпроводила гостя и захлопнула за ним дверь громче, чем нужно, отрезав нас и от его далеко не самого приятного вида, и специфического «аромата». Жаль только, что от принесенной вести куском древесины отгородиться не получится. Обреченно подперев подбородок я продолжала сидеть за столом и пялиться на прозрачную коробочку с тортом. Разноцветные цветочки, кусочки фруктов жались к пластиковой крышке, ожидая, когда же их, наконец, подадут на красивые блюдца вместе с чаем. Но вместо этого мне захотелось вскочить и выбросить торт в окно, а после крушить все, что только попалось бы на глаза. Останавливало лишь то, что я не у себя дома. Тишка, выглянув из-под стола, глянула на меня зеленющими глазищами и умотала в комнату, решив, видимо, не связываться с сумасшедшими. Как же бабушка могла так со мной поступить?! Что ей за дело до этого дома престарелых, в котором она никого не знала?! Или знала?..

Хозяйка, похоже, тоже уловила мое настроение. Тихонько вернулась на кухню, присела на соседний стул. Осторожно спросила:

— Вита, девочка, а, может, все это недоразумение или того хуже — афера? Этот мужик очень даже на мошенника смахивает. Давай, капитану Иванову позвоним. А вдруг эти события как-то связаны?

— Даже, если ее вынудили составить это завещание, вряд ли теперь это удастся доказать. Тем более капитану Иванову, — мрачно хмыкнула я.

— Попытка не пытка, — как ни старалась Вера Сергеевна, но придать уверенности голосу у нее не получилось. Она тоже не забыла «рвение» представителя власти при расследовании странной гибели бабушки.

— Нет, — внутри сидело четкое осознание, что у меня просто не хватит ни сил, ни злости на всю эту волокиту. Я подошла к подоконнику, посмотрела на пышную драцену, провела по красивым листикам, усеянным кремовыми пятнышками, и немного успокоилась. — А давайте лучше чай пить. Я ведь не просто так торт принесла — меня на работу взяли.

— Ой, как замечательно! Поздравляю!

Да уж. Луч света в темном царстве. Вера Сергеевна вскочила со стула и принялась хлопотать над организацией чаепития. В какой-то момент она обернулась и ровным твердым голосом напомнила:

— Вита, ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь.

— Спасибо.

* * *

Розалия, поглощенная в свои мысли, пропалывала пышный куст с крупными фиолетовыми ягодами величиной с апельсин, поэтому не услышала, как появился человек в длинном пальто.

— Хозяйка, — низкий мрачный голос заставил женщину вздрогнуть. Увидев, какой гость пожаловал, Розалия напугалась еще больше:

— Ты почему здесь? А как же Виолетта?! Ты что оставил ее одну?

Ярость, которой вспыхнули бездонные черные глаза, заставили женщину внутренне сжаться, но она лишь гордо выпятила подбородок.

— Розалия, я не ангел-хранитель. И я никому ничего не должен, — ярость несколько поутихла, но желваки продолжали гулять на скуластом лице.

— Но ты же знаешь, что Гефра уже трижды подсылала к девочке своих служек.

— Много больше, — мужчина улыбнулся так, словно все это его забавляло. С ним всегда было очень сложно общаться: никогда не понять, о чем он думает и чего хочет на самом деле.

— Тем более!

— У меня есть и прямые обязанности, Розалия. Я не могу пренебрегать ими.

— Почему же ты ничего не сообщил мне — я бы что-нибудь придумала.

— Успокойся, за ней присматривают Рони и Пьер.

У женщины гора с плеч свалилась. Конечно, Пьер и Рони не обладают такой мощью, как ее гость, но на некоторое время их возможностей хватит. Да и Гефра пока еще не вошла в полную силу, хотя подношения ей делают все чаще.

— Сколько? — обреченно спросила Розалия.

— Сто.

— Сто? — ахнула женщина. — Катастрофа?

— Да.

— Неужели ты не можешь ее предотвратить?

— Это вне моей компетенции, — лениво потер подбородок мужчина.

— Иногда мне кажется, что тебе все это нравится, — выдохнула женщина и направилась в теплицу с алыми гвоздиками.

— Не исключено, — отозвался мужчина. И от этого ответа у Розалии по спине побежали мурашки.

* * *

Пасмурное дождливое утро оказалось под стать моему настроению. Низкие темно-серые тучи, испещренные морщинами, нависли плотной давящей пеленой над городом, обещая, если не всемирный потоп, то нудный проливной дождь. Я выползла из-под нагретого собственным телом одеяла и нехотя слезла с кровати. А вот солнце, похоже, не собиралось повторять мой подвиг, и поглубже зарылось в пышную сизую перину. Не смотря на то, что встала я довольно рано, хозяйка уже хлопотала над завтраком. Тишка вертелась у ее ног, выпрашивая очередной кусочек бекона. Хорошая Вера Сергеевна женщина, добрая, радушная. Но злоупотреблять ее гостеприимством я просто не имею права. И неудобно… И еще я хорошо помнила нрав ее дочери, которая хоть и живет заграницей, а все ж, нахлебнице не обрадуется. Поэтому нужно сегодня же подыскать себе съемное жилье.

— Виточка, доброе утро, а чего так рано?

— Доброе, — я покосилась за окно, но никаких подтверждений тому, что утро все-таки доброе так и не нашла, — много дел.

Вера Сергеевна кивнула и, продолжив колдовать над завтраком, защебетала на отвлеченные темы. Я слушала вполуха, раздумывая с чего же начать. Внезапно вспомнила о той газете со странным объявлением. Может, там есть что-нибудь про жилье? Раскрутив бумажную трубку, принялась досконально изучать каждую строчку на последней странице. Но уже, наверное, в третий раз ловила себя на том, что вновь и вновь возвращаюсь к перечитыванию объявления про сад. К сожалению, ничего путного так и не нашлось.

Таймер разбудил телевизор — и тот тут же принялся рассказывать о последних новостях. Сначала показали улыбающегося президента, налаживавшего партнерские отношения с очередной страной третьего мира. Затем последовал репортаж с авиакатастрофы, в которой погибло сто человек. Затем снова показали странных людей в белых балахонах. Кажется, кто-то из них погиб во время ритуала. Остальные хором, словно под гипнозом твердили, что возродилась какая-то древняя богиня.

— Вот уж где людям нечем заняться, — фыркнула Вера Сергеевна.

Я положила в рот кусочек яичницы, показавшейся совершенно безвкусной, и снова безрезультатно попыталась отогнать мрачные раздумья — почему бабушка лишила наследства единственную внучку. Я всегда считала, что мы очень близки, но этот поступок подорвал устоявшееся мнение на корню. В то, что ее вынудили составить завещание, уже не верилось. За столько лет была масса возможностей передумать, но она, похоже, твердо решила отдать квартиру этому дому престарелых. И ее непоколебимое намерение лишний раз подтвердила свежая копия, заверенная нотариусом только вчера. Может, бабушка была обязана кому-то жизнью или… Этих «или» придумывалось слишком много: любовь, долг. Дошло даже до смешного — а что, если у нее были внебрачные дети?

— Вита, твой телефон звонит, — голос Веры Сергеевны вырвал из пучины догадок. Очередной кусочек яичницы сиротливо повис на кончике вилки. Я рассеянно вернула прибор в тарелку и боязливо покосилась на нокиа. Мобильник уже превратился в недоброго вестника — и сейчас ужасно не хотелось отвечать на настойчивое пиликанье. Тем более что ранние звонки обычно вообще не предвещают ничего хорошего. Но рука произвольно нажала зеленую кнопочку и подтянула голосящий аппарат к уху.

— Да? — затравленно хрипнула я.

— Виолетта Степановна? — голос принадлежал сотруднице из отдела кадров моей новой работы.

— Да.

— Доброе утро. Понимаете… М-м-м, тут такое дело… — мое сердце упало на самое дно живота, а его глухой удар прозвучал как последний, — к сожалению, директор отклонил вашу кандидатуру.

— Нашли кого-то лучше? — убитый голос вынудил Вееру Сергеевну настороженно вглядеться в мое лицо.

— Нет, пока нет. Просто я связалась с руководством вашего прежнего места работы, чтобы уточнить причину увольнения. В общем, шеф отказался брать на столь ответственную должность человека, склонного к подобным ошибкам.

— Понятно, — глухо отозвалась я.

— К сожалению, — участливость женщины больше походила на жалость.

— Я могу сегодня забрать свою трудовую? — мой голос внезапно стал тверже.

— Да, приезжайте. Я буду целый день на месте.

Я положила телефон на стол и какое-то время не сводила с него глаз.

— Что случилось? — испуганно спросила Вера Сергеевна. — Что-то с работой?

Внезапно меня осенило. Я, словно заледенев, взяла нокиа и набрала указанный в двойной красной рамке номер. Ответил приятный женский голос:

— Слушаю.

— Здравствуйте, я по поводу объявления. Вам еще нужен помощник в саду?

Глава 5. Новая работа

Гладкая мутная поверхность старинного зеркала еще шла рябью, а Гефра уже мерила шагами каменный пол в Смотрящем зале. Бездари! Болваны! Тонкая рука ударом наотмашь опрокинула изящный трехногий столик, украшенный драгоценными камнями. Тот с грохотом повалился на бок, со звоном роняя серебряный поднос и рассыпая фрукты. Трое болезненно бледных подростков, все это время хранивших молчание у стен, кинулись подбирать с холодного пола разноцветные плоды, еще мгновение назад раззадоривавшие аппетит. Но женщина словно и не заметила произошедшего. Ну, что за идиоты ей достались? Не суметь справиться с девчонкой во время дежурства Рони и Пьера? Негодование переполняло сущность, лезло наружу, подстрекая расквитаться с неумехами. Но Гефра сдержала порыв. Ей не впервой приходилось это делать. Слишком дорого сейчас могла обойтись потеря горстки преданных слуг. Возможно позже. Нет, непременно позже. Дивное лицо озарила кровожадная улыбка.

— Двалин!

Седовласый слуга будто тень возник на пороге. Бесстрастное бронзовое лицо как обычно ничего не выражало. Лишь на самом дне глаз плясали искорки, подтверждая, что старик не изваяние, а живой человек.

— Госпожа?

— Хильда и Гала ко мне. Немедленно.

Эхо пожелания застали смотрителя уже на лестнице. Он стрелой несся выполнить приказ любимой хозяйки. На миг пожилой слуга порадовался своей силе, за последнее время ощутимо обновившейся. В мышцы частично вернулась былая скорость, на четверть возродилась мощь. И хоть пока эти перемены заметны лишь ему самому, со временем и эти олухи снова увидят в нем соперника. Ведь дальше начнет обновляться внешность — и седой старик опять превратится в дюжего коренастого мужчину, достойного занять место по правую руку от любимой госпожи, потеснив Хильда.

Двалин в очередной раз выполнил приказ и удостоился похвалы. Из-за чего красные глазки вспыхнули злобой, а мясистый нос недовольно сморщился. Но гиганты не то, что не посмели подняться с колен, они даже головами не повели. Гефра медленно обошла нерадивых слуг. Остановилась между ними, схватила за уши и резко потянула вверх. Мужчины застонали, но этим вызвали лишь новый всплеск ярости.

— Я не желаю знать, что вам помешало избавиться от девчонки. Вы меня сильно, сильно подвели, — прошипела женщина, вымещая злобу на раковинах. Боль вынуждала гигантов втягивать воздух сквозь зубы, — Гал, поскольку это твоя первая неудача, то пока я тебя прощаю.

Слуга осторожно потрогал освободившееся ухо, словно уже и не чаял его почувствовать.

— Что касается тебя, Хильд, — Гефра скрутила мочку. — То за очередной промах время твоего пребывания в образе человека я сокращаю вдвое.

Слуга сник — даже прекращение пытки не сорвало и вздоха облегчения с его губ. Гефра отошла к трону и грациозно опустилась на сидение. Из-за того, что она снова прибегала к помощи зеркала, ее сила оскудела. И сейчас, когда ярость схлынула, это ощущалось особенно остро. Однако показывать свою слабость приспешникам она не желала. А потому заговорила как можно тверже и ровнее:

— Вероятно, завтра у нас последняя возможность убить девчонку. Вы не должны ее упустить.

Когда гиганты, вылив горячие заверения в непременном успехе, вышли из зала, Гефра обратилась к Двалину:

— Я хочу, чтобы ты подстраховал их завтра…

— Госпожа, разве я смею оставить вас без защиты? — это был тот редкий случай, когда старик решился прервать прекрасную хозяйку. Но он слишком любил эту женщину, чтобы не попытаться переубедить ее. Ведь она еще так слаба.

Дивные глаза на мгновение потемнели, но чистота синевы тут же вернулась — редкая преданность и искренность слуги подкупали.

— Мы не имеем права упускать такой шанс, Двалин. Стоит девчонке перешагнуть черту сада, как она станет для нас недоступной. И кто знает, появится ли еще одна возможность избавиться от нее.

Слуга вгляделся в прекрасное лицо. Похоже, госпожа снова пользовалась зеркалом слишком долго. Зря она так растрачивает себя. Зеркало, подавление чужой воли, снова зеркало… Гал вполне бы мог шпионить сам. Или мальчишки. Хотя нет. Все еще остается вероятность, что их могут узнать. Ох, госпожа… Двалин решился еще раз проявить своеволие:

— Может быть, стоит на всякий случай повторить ритуал? Подпитать ваши силы. Я сей же час все подготовлю и созову друидов.

— Нет, не сегодня. Иди, — подбородок указал на дверь.

Старик коротко кивнул и вышел из Смотрящего зала, покинув госпожу в одиночестве. Когда высокие толстые двери с изображением исполинской руны беркана отрезали все внешние звуки, Гефра снова подошла к зеркалу и шепотом, словно ее все-таки могли услышать попросила:

— Покажи мне его.

* * *

Посещение дома престарелых и лицезрение оригинала завещания с одной стороны подтвердили, что бабушкина квартира мне действительно не принадлежит, а с другой — добавили в душу сомнений. Я старалась поменьше об этом думать, боясь совсем слететь с катушек. Но систематически являющаяся череда образов перед сном — бабушки, Андрея, кабана, мужика с крыльями и неприятного юриста, все ж заставили подсесть на снотворное. Неделя пролетела слишком быстро. Но я решила, что выделять себе больше времени не имеет смысла. И хоть Вера Сергеевна ворчала, что я бросаюсь в авантюру, все ж таки помогла мне распродать более-менее ценные вещи из бабушкиной квартиры и собрать чемоданы, готовясь к новой работе, и соответственно жизни.

В назначенный день, горячо распрощавшись с соседкой и ее гостеприимством, я взяла в каждую руку по пузатому старенькому чемодану, перекинула через плечо здоровенную дорожную сумку и вышла во двор, где уже ожидало такси. Пока смуглый таксист с проворством мыши и самобытными кавказскими шуточками укладывал мою поклажу в багажник, я старалась надышаться воздухом родного двора. Взгляд пробежался по свежевыкрашенным качелям, большинство из которых были моими ровесниками, по раскидистым ясеням, бесстыдно выставившим напоказ свою наготу, по причудливо изогнутым акациям, по золотистым косам берез и замер на белоснежных стеклопакетах. Их установили всего месяц назад по настоянию Андрея. Тогда еще была жива бабушка. Тогда еще у меня был любимый. Тогда я еще была счастлива. Тогда еще… По щеке скатилась соленая бусина. Стоп! Хватит.

— Эй, красавица, мы едем или как? — широкая улыбка уютно расположилась на смуглом лице, высунувшимся из окна машины.

— Едем, едем, — я, поспешно стерев со щеки следы мимолетной слабости, прыгнула в машину, и уставилась вперед, запретив себе оглядываться.

— Вах, какая красота, — два черных уголька так и впились в меня.

Смущение алой краской подступило к лицу. Не то, чтобы мне никогда не делали комплиментов. Но вот так, нахально разглядывая мою грудь (причем даже не третьего размера) и одновременно восхищаясь… До сих пор так делал только Трутень.

— Проси, что хочешь — все для тебя сделаю! — щелкнул пальцами таксист. — Хочешь луну с неба? Достану! — придвинулся ближе. Я же наоборот, пожалев, что села спереди, вжалась в дверку.

— Не надо луну. Просто чуточку отодвиньтесь, — пробормотала я.

— Как скажешь! — мужчина нехотя отстранился и с самым серьезным видом заявил. — А, знаешь что? Выходи за меня замуж!

Засаленная кепка в сердцах полетела на руль, обнажив блестящую лысину, окруженную венчиком темных волос.

— Мать моя давно о внуках мечтает! — в черных глазах засветилось странное почти маниакальное обожание. — А я ей вон какую красавицу приведу! Вах-вах!

Горец схватил мою левую кисть и принялся целовать.

— Это что, шутка такая? — в голове завертелась настойчивая мысль — как минимум, вызвать другое такси.

— Какая шутка?! Обижаешь! Я с самыми серьезными намерениями! — толстые губы снова впились в мою кисть. Я с трудом вырвала руку из эпицентра слюнявой атаки. Плотнее запахнула курточку, скрыв тем самым грудь, обтянутую тонкой блузой и украшенную бабушкиной брошкой, и выскочила наружу.

— Эй, ты куда? — водитель тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и выпрыгнул следом. Угли уже смотрели на меня с полным безразличием. — Ты чего? Едем-то куда? — кепка вернулась на голову.

— Никуда. Я передумала, — еще не хватало ехать куда-то с типом, страдающим раздвоением личности. Слава богу, что это прямо сейчас проявилось. А то завез бы меня куда-нибудь в лес… — И, пожалуйста, верните мои вещи.

— Э-э-э, милая, так не пойдет! Я сюда приехал? Приехал! Отвезти тебя готов? Готов!

И, похоже, не только отвезти. Нет уж. Как-нибудь сама справлюсь.

— Я вам заплачу, — жутко хотелось рвануть обратно в квартиру Веры Сергеевны, но вот так потерять свои вещи было тоже жаль. Да и к тому же вон там две соседки — если что очевидицы, да и там пяток ребятишек играет. И Андреич на балконе курит. Стало быть, напасть не посмеет. На всякий случай я отошла на несколько шагов назад. Идиотизм какой-то!

— Пятьдесят! — гордо заявил горец, щелкнув в воздухе пальцами.

— Идет, — кивнула я. Дождалась, пока сумки выстроятся на тротуаре и, улучив момент, кинула в открытое окно машины бумажку, вырученную, кажется за то самое старенькое кресло.

— Красивая ты, — подытожил таксист, прислушиваясь к хрусту новехонькой пятидесятки, — только сумасшедшая.

— Кто бы говорил, — пробормотала я вслед отъезжающей машине. Села на лавку, достала нокиа и принялась снова вызывать такси. На этот раз я предусмотрительно потребовала водителя-девушку. Оператор никак не отреагировала. Вероятно, подобные просьбы у них не были редкостью. И хотя ждать мне пришлось пятнадцать минут, все же безопасность того стоила.

Пока ждала, неожиданно пришла к выводу, что меня, наверное, кто-то сглазил. Ну, или порчу навел. А иначе как объяснить все последние события? И хотя я не очень-то верила в подобные штучки, в памяти почему-то уже в третий раз всплыло улыбающееся лицо Аньки.

— Эй, такси вы заказывали?

— Да, — а я и не слышала, как подкрался бежевый форд.

Мужеподобная женщина в майке-алкоголичке ловко загрузила мои вещи в багажник, даже не посетовав на их немалый вес. Я, плотнее закутавшись в куртку, лишь подивилась ее недюжинной силе и горячей крови.

— Ну? Куда едем?

Я отчеканила адрес и уселась сзади. К счастью, водительница оказалась не из словоохотливых или просто чисто по-женски почувствовала, что пассажирке сейчас не до разговоров. Я смогла погрузиться в размышления. Путь был неблизкий. Приятная музыка постепенно сгладила остроту восприятия утреннего происшествия. Зато снова стало нарастать волнение в преддверии встречи. А вдруг, не понравлюсь? Или Розалия решит, что я неумеха? Впрочем, месяц испытательного срока все расставит на свои места. Главное, что обещанная зарплата оказалась значительно больше, чем я думала. А предоставление жилья (даже с регистрацией!) так и вовсе решало основную проблему. И если мне там понравится, уж я расстараюсь, чтобы задержаться.

Прошло минут двадцать — я совсем разомлела. Климат-контроля в старенькой машине не было, зато слишком хорошо работала печка. Шифоновая блузка стала неприятно липнуть к телу — и я попросила уменьшить напор тепла. Однако водительница разразилась отборной бранью, что в этом старом корыте все либо работает на полную мощь, либо не работает совсем. Пришлось снять куртку, хотя это откровенно помогало мало.

Скоро форд покинул пределы города. За окошком замелькала разноцветная лесополоса. Через пару километров мы и вовсе свернули с шоссе. А минут через пять оказалась на месте. Ну, почти. Дорогу к дому так размыло, что таксистка отказалась даже пытаться ехать по ней на «старой развалине». Я расплатилась и оказалась на обочине в окружении двух чемоданов и сумки. Слева тянулся по-осеннему пестрый лес, слишком густой и беспросветный. Справа — заросшее высоким сорняком поле. И лишь впереди я сумела разглядеть уголок красной черепичной крыши. Вроде, по описанию туда мне и нужно. Далековато. Я огляделась — ни души, но это лишь насторожило. Как назло в голову полезли дурные мысли. Да-а-а, не так все представлялось. Покалывание от страха в позвоночнике и стрелки часов, неумолимо бегущие вперед, придали ускорения. Я подхватила далеко не легкий багаж и скоренько зашагала по наиболее сухому месту — обочине вдоль леса. Надо же, а я как-то раньше и не думала, что такая трусиха. Хотя в свете последних событий — хорошо, что вообще еще не превратилась в параноика. Не превратилась же? Невольное оглядывание по сторонам вызвало улыбку и даже позволило чуть-чуть расслабиться.

Ходьба давалась с трудом — ноги все время разъезжались. Сапоги поменяли цвет с черного на грязно-бурый. Похоже, предстать перед Розалией во всей красе не выйдет. Да и к назначенному часу мне тоже ни за что не успеть. Багаж оттягивал руки — и уже через минут пять я практически перестала их чувствовать. А еще через десяток шагов стала ругать сначала себя, что вообще решилась на эту авантюру. Затем необъяснимое решение бабушки, лишившее родных стен, кафе, в котором подали газету, и вообще весь белый свет, свою никчемную жизнь и прочее-прочее. Пятьдесят метров я еле преодолела минут за десять. Черепичная крыша не открылась и на миллиметр. Создалось впечатление, что чем быстрее я пытаюсь добраться до дома, тем скорее он от меня удаляется.

Еще через несколько шагов я поскользнулась — и после короткого бега на месте все-таки распласталась на обочине. Защелки на одном из чемоданов предательски раскрылись — и одежда веером взлетела в воздух. А в следующий миг дорога уже приоделась в мои наряды. Вот же блин! Усиленно сгоняя злые слезы, я поднялась. Оценила масштабы бедствия, но все оказалось не так плохо (если не считать раскиданных вещей). Во всяком случае, я почти не выпачкалась, и защелки не сломались. Вздохнула и принялась собирать разбежавшиеся пожитки. Однако дорога упрямилась, не желая так просто отдавать обновки. В результате чуть ли ни каждый наряд тянул за собой килограмм грязи. В пылу борьбы за тряпичное имущество я не заметила, как подошли двое верзил. Один из них показался смутно знакомым.

— Эй, красавица. Нужна помощь? — блеснули красным крохотные глазки. Я шарахнулась в сторону, проблеяв что-то нечленораздельное. Громадины растянули рты в улыбках. Сложно было сказать, чья неприятнее, и какое лицо обещало больше неприятностей. — Поможем, Гал?

— Обязательно. Как не помочь одинокой путнице? — громила, не отрываясь от скачущего в руках «Йо-Йо», так просмаковал слова, что страшно было даже представлять, как именно он желает помочь.

Я медленно попятилась, стараясь не давать им перекрыть дорогу к дому Розалии, кажущемуся сейчас единственным пунктом спасения. Но здоровяки наступали — медленно и неотвратимо.

— Что вам нужно? — куда внятнее, но все таким же дрожащим голосом, спросила я.

— Ты, — хором отозвались гиганты и отвратительно расхохотались. Мамочки, неужто маньяки? Никогда прежде не слышала, чтобы маньяки действовали вместе. Насильники?! Убийцы?!

— Пожалуйста, заберите все, только не трогайте меня, — сознание находилось где-то на границе между первобытной паникой и обмороком.

— А вот этого, к сожалению, я обещать не могу, — злобные глазки снова полыхнули алым.

— Ага, — подтвердил второй, утерев мясистый нос, и, сунув игрушку в карман, огляделся по сторонам.

Красноглазый приблизился на пару шагов. Его взгляд спустился к моей груди и уперся в брошь. По лицу расползлось… Восхищение? Здоровенный детина прижал руку к груди и, чуть склонив голову, мягко произнес:

— Позволь помочь тебе, красавица.

Я в полном недоумении наблюдала за ним. Напряжение потихоньку отступало. И с чего вдруг я надумала, что они хотят меня убить? Значит, параноиком не стала?! Нервно хихикнув, я кивнула. Гигант бесстрашно полез в самую грязь за оставшимися вещами.

— Хильд, ты чего в грязи вошкаешься? Или не можешь противостоять свинячьим позывам? Кончай с ней побыстрее, пока Рони и Пьер не освободились!

Последняя фраза заставила меня вздрогнуть. Как это «кончай с ней»? Всмысле — бросай ее — и скорее пойдем? Или…

Хильд (или как там его) не отреагировал на слова приятеля, продолжая собирать одежду. Гал, неприятно улыбаясь, подошел ко мне вплотную. Надо же какая громадина! А ручищи-то… Снова повеяло неприятностями. Опять натянулась внутренняя струна. Мужик, не стесняясь, разглядывал меня вдоль и поперек. Особое внимание уделил области груди и снова вернулся к лицу:

— А ты и, правда, хороша! Хочешь, я тебя на руках понесу?

В ненормально расширенных зрачках я видела свое отражение. Наркоманы? Нет, не похоже. Слишком уж опрятные. Они вообще чужеродно смотрелись в стильных куртках и джинсах в этом захолустье. Впрочем, может, тут рядом какая-нибудь кантора? Или просто живут за городом? Сейчас ведь вообще модно за городом жить.

— Б-благодарю, но я уж лучше сама.

— Ну, хотя бы чемоданы? — обиженно вывернул губу Гал.

— Ла-ладно, — да, чего это я? Совсем людям верить перестала. Нормальные ребята, вроде. Уже через пять минут я довольно бодро шагала по направлению к своей новой работе в сопровождении двух мужчин. Мало того, что они несли чемоданы, так еще и без устали поддерживали меня при малейшем намеке на падение. Как таковой беседы у нас не складывалось. Зато неожиданные попутчики наперебой забрасывали меня изысканными комплиментами и признавались в любви до гроба. И хотя я считала, что все это чересчур, но не перечила. За такую-то помощь. Поэтому лишь улыбалась и снисходительно принимала некоторую навязчивость. Дорога извивалась точно змея, будто нарочно удлиняя путь. Домик ей вторил — то выглядывал, то полностью скрывался за очередным лесистым изгибом.

Наконец, устав играть в прятки, он буквально выпрыгнул навстречу.

— Вот это да! — невольно вырвался возглас восхищения. Нет, постройка не поражала нетривиальными размерами, нестандартной формой или оригинальностью дизайна. Просто ее сплошь увивали кружева из неизвестных мне сиренево-фиолетовых цветов. Изысканным узором и благородными красками они словно вязаное пончо охватывали каменный стан, за исключением квадратных окошек, балкончика и шляпки из красной черепицы. И хотя я не впервые наблюдала растительный декор — частные строения нередко украшал плющ или дикий виноград, но такого дивного убранства не встречала никогда. В голове тут же нарисовалась картинка из детской книги, где Герда оказалась в гостях у пожилой колдуньи.

Спутники моей радости не разделяли. Вернее они только и делали, что смотрели на меня. И, признаться честно, я от этого подустала. Конечно, мужское почитание и комплименты — это приятно, но когда от их изобилия становится приторно — хочется просто сбежать. В конце концов, я, конечно, привлекательна, чего душой кривить, но далеко не идеал красоты, от которого сходят с ума с первого взгляда. В общем, я лишний раз порадовалась, что скоро окажусь за тем чудным забором в этническом стиле, украшенном глиняными горшками.

Вот только, к сожалению, глазомер подвел: до владений Розалии пришлось добираться дальше, чем показалось изначально. Каждый шаг, подговаривал кружевной домик спрятаться, а забор вырасти. Даже стало чуточку обидно: собственные шаги, а почему-то вдруг настроились против меня. Я продолжала вглядываться, пытаясь оценить, насколько велики владения и соответственно много ли там работы. Ведь явно не просто так зарплата оказалась так хороша. Да еще и предоставление жилья. Но с какого угла взгляд ни подступался — создавалось впечатление, что участок совсем небольшой. Хотя, возможно, дело вовсе не в широте работы, а в ее сложности. Вдруг там выращиваются какие-нибудь слишком прихотливые растения, требующие сноровки и особого подхода? Хоть бы справиться.

Когда мы все-таки добрались до калитки — дом скрылся почти полностью. Из-за, оказавшегося довольно высоким, забора а-ля частокол торчала только макушка черепичной шляпки. Ну, прямо барышня застеснялась да покраснела до самых кончиков волос.

— Спасибо большое, что помогли. Я пришла.

На лицах гигантов отразилось такое разочарование… Нет, не так. На лицах гигантов отразилась грусть прямо-таки вселенского масштаба. И я снова заподозрила в них некоторые отклонения от нормы. Нестерпимо захотелось избавиться от странноватых попутчиков. Лапищи сильнее сжали ручки моих чемоданов.

— Дальше сама, — я протянула руки, надеясь, что жеста достаточно для того, чтобы мужчины поняли — мне пора. И им, собственно, тоже. — Ну, правда. Или вы хотите, чтобы меня уволили, еще толком не приняв на работу?

Мужские головы так отчаянно затряслись, что на миг стало страшно, как бы они совсем не слетели с плеч. Однако пальцы не разжались. Я, стараясь улыбаться как можно ласковее, потянула за края ручек, избегая касаться мужских кистей. Полные обожания взгляды двух пар глаз не сходили с моего лица.

— Ну, правда, отпустите, — потащила чемоданы на себя. Но положительного результата так и не добилась. Да куда мне против них? Хоть бы хозяйка вышла, что ли? Оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь помощи, я наткнулась на суховатого старика. Он бодрым шагом шел прямо к нам. Может, знакомый Гала и Хильда? Все-таки странные у них прозвища… Но мужчины не проявили никаких признаков того, что когда-либо встречали его прежде. Старик приблизился к нам почти вплотную, тем самым позволив себя рассмотреть. Я невольно поежилась — от бесстрастного бронзового лица веяло ледяным холодом. Такое не исказится, даже если станет свидетелем убийства. Ой, что-то у меня совсем воображение разыгралось.

— Вы чего медлите, болваны? — зашипел старик. — Вам что госпожа велела?

Я недоуменно воззрилась на своих провожатых. Но они ничуть не изменились в лицах, продолжая одаривать меня взглядами, полными благоговения. Внезапно что-то щелкнуло. Я повернулась к странному пожилому мужчине. И ахнула. В его правой руке, откуда ни возьмись, появился нож.

— Хочешь что-то сделать — сделай сам, — пробурчал он, повернулся ко мне и замер. Холодные глаза расширились так, словно он встретил приведение. — Брисингамен?!

— Что? — я не успела толком ничего сообразить, как старик взметнулся в воздух — мои сопровождающие превратились в телохранителей и подняли его за воротник кожаного плаща. Но старик словно ничего не замечал, продолжая как завороженный пялиться на мою грудь… Или все-таки брошь?

Нож глухо брякнул об утоптанную землю. Я все еще ничего не понимала. Может, они все-таки знакомы и это такие шутки? За спиной скрипнула калитка. Я обернулась. В приоткрытом зеве показалось молодое веснушчатое лицо в обрамлении взъерошенных рыжеватых волос. Да что сегодня за дежавю? При виде меня лицо изумленно вытянулось:

— А почему вы одна?

У меня моментально созрело два ответа. Во-первых, почему я должна быть не одна? А, во-вторых, как же одна? В результате я просто указала рукой позади себя, но юноша неправильно понял:

— Конечно, сейчас помогу, — он выскочил наружу.

Ой, бедненький. Надо же, горбун.

Подозрительно озираясь, подхватил чемоданы и юркнул обратно. Я остолбенела — а куда же делись мои провожатые и старик? Просканировала все направления и на изгибе дороги заметила мелькнувший подол кожаного плаща. Это что же? То смотрят и почти стелятся как перед богиней, то неслышно улепетывают, стоит лишь на секундочку отвернуться. Нет, тот, кто сказал, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, прав на двести процентов. Впрочем, пускай, все же я избавилась от них и этого необъяснимого обожания.

— Пойдемте скорее, — взволнованно позвал юноша. Да, пора. И так бессовестно опоздала. Калитка еще пронзительно требовала смазать ее петли, а я уже впала в своего рода оцепенение.

Вблизи домик производил куда более сильное впечатление. Сиренево-фиолетовое пончо скрывало беленые стены, аккуратно обтекало оконные проемы, дверь, приоткрывало веранду. Красота! А сад — это вообще что-то нереальное! Правда, из-за дома удавалось рассмотреть лишь его краешек, но даже этот мизер буйной растительности, многоголосие красок и форм поражало. Хотелось немедленно все бросить и прогуляться по изумрудной траве, перекликающейся с пестротой цветов, кустов, деревьев.

— Вот и наша Фиалка пожаловала! А я уже беспокоиться начала — вдруг вы передумали, — вышла навстречу женщина. Очень похожая на ту самую, что приходила к бабушке на похороны. Только лет на пятнадцать старше. Приветливое лицо, живые глаза в обрамлении паутинки морщинок, серебристые волосы, забранные на затылке в пучок.

— Нет, что вы, — я поспешила уверить хозяйку в твердости своего решения, — просто таксистка отказалась везти меня к дому, боясь забуксовать. Вот и пришлось идти пешком. Но мне помогли.

Розалия понимающе улыбнулась.

— Двое немного странных, но приятных мужчин. До самой калитки чемоданы донесли. Возможно, вы их знаете Гал и Хильд.

Женщина изменилась в лице. Мне показалось или в ее глаза промелькнул ужас?

— Что такое?

— Все хорошо, — выдохнула Розалия и, быстро глянув на помощника, как-то натянуто улыбнулась. — Пойдемте. Липок, отнеси вещи Виолетты.

Нескладный долговязый юноша подхватил тяжеленные чемоданы так, словно они весили не больше пушинки, и, обогнув дом, скрылся из виду. Я же пошла следом за Розалией на веранду, не переставая вертеть головой и поражаться окружающему. Даже сама хозяйка удивляла. Вопреки всем стереотипам она вовсе не была облачена в старье или одежду «для огорода». Напротив, не по возрасту подтянутую фигурку выгодно облегал брючный шерстяной костюм цвета морской волны, а ступни украшали белые сапожки. Тугой узел на затылке дополнял облик, делая Розалию похожей скорее на английскую аристократку, нежели типичную огородницу-любительницу. Впрочем, все эти утонченные жесты вселяли подозрение насчет местного происхождения.

— Присаживайтесь, — хозяйка указала рукой на плетеное кресло за круглым столом, покрытым белой скатертью с кружевной оборкой. Я послушно опустилась на мягкое сетчатое сидение, стыдясь налипшей на сапоги грязи.

— Спасибо.

Женщина захлопотала вокруг пузатого латунного самовара. Я украдкой глянула в его блестящую поверхность и заметила досадное пятно грязи на щеке. Вот же!

— Простите, а где у вас тут можно руки помыть?

— Прямо и налево, — Розалия указала в глубь дома. Я даже немножко огорчилась — так хотелось хоть одним глазком посмотреть на сад. К сожалению, дом изнутри оценить тоже не удалось — глухой коридор в викторианский цветочек привел точно к цели. А блуждать без разрешения я не посмела. Когда вернулась, стол уже заполонили благоухающие лакомства. Запахи без конца соперничали и даже дрались, намереваясь захватить первенство. Но ничто не могло сравниться с удивительным дурманом, источаемым сиренево-фиолетовым покрывалом дома. Он навевал покой и уют. Мелькнула глупая мысль, что здесь я себя чувствую как дома.

— Готово! Присаживайтесь, Фиалка.

Я послушно вернулась в кресло, хотя предпочла бы поскорее приступить к работе.

— Успеете, милая, — угадала мысли хозяйка, — можно сказать, вы уже приступили к выполнению обязанностей. Ведь прежде чем начать работать в саду важно кое-что усвоить. А пока отведайте моего фирменного чая.

Розалия подмигнула и подвинула ко мне чайную пару с золотистым орнаментом. Полупрозрачный дым исполнял затейливый танец над высокой чашечкой. Я сделала небольшой глоток и почувствовала, как показания вкусовых рецепторов зашкаливают, а по телу разливается сладостное спокойствие.

— Это… Это просто невероятно! В жизни не пробовала такой вкуснотищи.

Губы не желали отлипать от фарфорового краешка.

— Мне очень приятно, что вам нравится, — уголки глаз хозяйки покрылись сеточкой морщинок, — а теперь отведайте джема.

Я надкусила булочку, намазанную розовым слоем, и почти задохнулась от удовольствия.

— Все это выращено здесь, в саду, — хозяйка условно очертила рукой окрестности. Но разглядеть удалось лишь пару пестрых кустов и диковинных деревьев, почему-то нетронутых осенними красками.

— Здорово.

Лишь после того, как третья булочка с изрядной дозой джема нашла упокоение в желудке, а чашка повторно опустела, я все-таки вспомнила о том, что еще совсем недавно такт играл для меня далеко не последнюю роль.

— Спасибо, все было безумно вкусно. А теперь, может быть, вы мне покажете сад?

Розалия снисходительно улыбнулась:

— Я рада, что вам не терпится начать работу. Но прежде вам необходимо усвоить главное правило: строго выполнять инструкции.

— Инструкции?

— Да, у каждой теплицы, дерева и кустарника есть табличка. И прежде чем прикоснуться к растению, понюхать цветок или съесть какой-нибудь плод, вы должны внимательно изучить инструкцию. В целях вашей безопасности. Обещаете?

— Да.

— А теперь пойдемте.

Подавляя нетерпение, я последовала за хозяйкой. И уже через несколько шагов поняла, что сад огромен. Остроконечные верхушки неизвестных мне деревьев сменялись голубыми косами ив. Пестрели каскады разноцветных кустов, которые подобно сельским модницам украсили себя всем, чем только возможно — и алыми бусинами ягод, и венчиками колючек, и даже пайетками из черных и фиолетовых цветов. Многоярусные папоротники чередовались с какими-то лиственными гигантами. Теплицы-скромницы прятались друг за друга. Убегающие куда-то вдаль, теряющиеся во всполохах растительности очертания забора явственно свидетельствовали: сад на редкость обширен. Странно, снаружи участок не казался таким большим и на четверть. Впрочем, до противоположной стороны мы так и не добрались, а, значит, размеры могли оказаться еще более внушительными.

— А сколько у вас помощников?

— Теперь два. Липок и вы.

Я еле успела подавить, готовое сорваться с губ, аханье. Именно сейчас стало ясно, что работы тут не меряно.

— Но вы не думайте, здесь не так все и сложно. Только весной становится несколько проблематичнее: паразиты так и прут, да и «Любовь» с «Ненавистью» буйствуют.

— «Любовь» и «Ненависть»?

— Да. Вон они, смотрите.

Я взглядом прочертила линию в указанном направлении и остановилась на стеклянной теплице. В прозрачные стены уткнули любопытные головки бесподобные алые розы. На табличке у входа крупными буквами было написано «Любовь». Дальше следовало еще несколько мелких строчек. Наверное, инструкция.

— Какие красивые, — обалдело выдохнула я. — Им очень идет это название.

— И оно не с бухты барахты взялось, — заметила Розалия. — А вон там, всего в шаге от них — «Ненависть».

Какие-то неизвестные цветы черного цвета в соседней теплице прямо-таки дышали агрессией, отчего по спине побежали мурашки.

— Какие… какие странные, — я постаралась не обижать радушную хозяйку, но найти более теплый эпитет для этих ужасных цветов так и не смогла. И снова название мне показалось невероятно удачным.

— Да, но, тем не менее, спрос на них довольно велик, — многозначительно протянула цветочница.

— Правда? — удивилась я. Интересно, кому нравятся такие цветы?

— А там дальше теплица с «Молодостью». Завтра-послезавтра зацветет, — потерла руки хозяйка и как-то странно улыбнулась. Я с трудом разглядела уголок стеклянного домика с еще нераспустившимися зелеными бутонами. — Размешайте, вот это, пожалуйста.

Женщина протянула ведерко, наполовину заполненное какой-то бурой жидкостью, и ложечку.

— А что это?

— Удобрение для «Молодости».

Я выполнила просьбу. Розалия удовлетворенно кивнула и занесла ведерко в теплицу.

— Будем считать это прологом к вашей работе, — женщина засияла так, словно вместо нескольких вялых движений кистью я прополола весь сад.

— Кстати, за каждую неделю вашей успешной работы я вас премирую, — продолжила хозяйка еще более оживленным тоном. На мгновение даже показалось, что она вот-вот подпрыгнет, словно собираясь осчастливить молодую гостью. — И не какими-нибудь деньгами. А цветком из самых диковинных сортов!

Я улыбнулась. И хотя всегда безумно любила цветы, форма награды мне показалась немножко… хм… необычной.

— А где мне предстоит работать?

— Завтра, все рабочие вопросы завтра, — в уголках глаз женщины вновь сгустились сеточки морщинок. — А пока прогуляйтесь, познакомьтесь с садом. Мне нужно кое о чем переговорить с Липком.

Глава 6. Дневник и завещание

Туман медленно крался к старинному особняку на окраине города. Обступал со всех сторон. Тыкался в двери. Поднимался к окнам. Окутывал башни. Однако шпили по-прежнему оставались для него недоступны. Слишком высоки. И солнце, нет-нет, да и пробивалось сквозь тучи. Но обитателям каменного дома сейчас было не до густой серебристой дымки. В центре Смотрящего зала на троне восседала усталая Гефра. С минуты на минуту пред ней должны были предстать верные слуги. Она с нетерпением ждала их прибытия, ведь все еще не знала, сумели ли они справиться. Ее сил хватило лишь на несколько мгновений наблюдения за единственным существом, которого она безответно любила… любила до сих пор.

— Госпожа, — припал на одно колено Хильд. Гефра обвела подоспевших взглядом.

— Ничего не вышло, госпожа, — мрачно отозвался Двалин, не отрывая глаз от каменного пола.

— Что?! — перед потемневшими от ярости прекрасными глазами пронеслось искушающее видение подземелья, где ничего не изменилось со дня основания особняка. Сырость, полутьма и земляные стены, увешанные древними орудиями пыток… Нет. Еще рано.

— Мы почти ее сцапали, госпожа, — встрял Гал, еще сильнее согнув могучую спину, — а потом Хильд, как последняя свинья, свалился в грязь.

Красные глазки одарили говорившего таким взглядом, словно стремились испепелить прямо здесь и сейчас.

— Хватит! — гневно прошептала Гефра и направила руку в сторону слуг. Мужчины со сдавленным стоном распростерлись на холодном полу, корчась в муках. — Я ведь не так много у вас просила — убить девчонку! Девчонку, которая еще не вошла в силу, обычную смертную! И вы снова оплошали! Оплошали, когда рядом были лишь Рони и Пьер!

Слуг сжимало невидимыми тисками, скручивало так, будто незримый великан пытался выжать из троих все соки. Бледные подростки в ужасе жались к стене, точно стремились врасти в нее. Только бы разгневанная хозяйка их не заметила.

Гефра чувствовала, как остатки сил покидают ее, но не могла противиться своей злобе. Она была так близко к полному возрождению. А теперь впереди снова открылся тоннель, ведущий в забвение. Поток энергии стремительно слабел, превратился в отрывистые сгустки, а после вовсе иссяк. Опустошенная женщина откинула голову на высокую резную спинку из темной древесины.

— Госпожа, не гневайтесь, — прохрипел старик, утирая с уголка губ алую струйку, — все дело в том, что у нее Брисингамен.

— Как? — изумленно прошептала Гефра.

— Брисингамен! Я видел собственными глазами!

— Невозможно… — синие глаза закатились и женщина стала медленно сползать с трона. Не обращая внимания на ломоту в костях, Хильд успел подхватить любимую госпожу до того, как она упала, до того, как Двалин поднялся на ноги и даже до того, как Гал успел понять, что происходит.

— Собирай друидов, — скомандовал старик, указав гиганту-водителю на дверь. Исполин фыркнул, но направился к выходу.

* * *

Узкая булыжная тропинка уводила вглубь сада. Розовые стебли образовывали над головой живую арку, которая через несколько шагов сменила окрас на лиловый, затем на фиолетовый, а потом и изумрудный. В какой-то момент я решила свернуть. И не прогадала. Медленно блуждала в зарослях. С восхищением рассматривала диковинные растения. И уже не надеялась, что мои глаза когда-нибудь вновь приобретут прежние размеры.

Никогда прежде я не встречала подобных цветов, деревьев и кустарников. Хотя на досуге любила полазить в интернете в поисках интересных идей ландшафтного дизайна или полистать справочник о растениях. Но тут…

В одной теплице я приметила сухой ствол, на котором дрожали тоненькие салатовые волоски. Каждый из них заканчивался крохотным прозрачным бутончиком-капелькой. Табличка оповестила: «Здоровье». Чуть дальше притаился небольшой стеклянный домик со светло-розовыми цветочками, напоминающими анютины глазки. Я оказалась почти готова к их имени «Нежность». В какой-то момент прогулка по саду превратилась в некую игру: сначала я рассматривала растения, потом ассоциативно пыталась придумать им название, а в результате проверяла себя по вывескам. Несколько раз попала точно в цель. Так случилось со «Страстью», «Разлукой» и «Безответностью». Но тут не было ничего сложного, ведь бордовые, желтые и белые цветы всегда символизировали эти чувства. А вот угадать, что гигантские янтарные раковины называются «Триумф» или сапфировые спиралевидные веревки — «Талант», не получилось. Еще больше удивляли инструкции. Как, например, на табличке у «Здоровья»: «Уход за данным сортом могут осуществлять только абсолютно здоровые люди в расцвете сил без вредных привычек, признаков болезни и легкого недомогания».

Неожиданно я поняла, что заблудилась. Миновав гигантские желтые шишки «Разочарования», вышла к небольшому фонтанчику и тут же услышала голоса Розалии и ее помощника. Как хорошо, не придется искать выход. Пока я пробиралась сквозь разноцветные заросли на звук разговора, до меня долетел его странный смысл и знакомые имена.

— Он оставил ее без присмотра?

— Он оставил вместо себя Рони и Пьера, — ответил Липок.

— Что с ними? — испуганно спросила Розалия.

— На них напали. Обездвижили. Но уже все хорошо.

— Иногда мне кажется, что он нарочно так поступает, — вздохнула женщина.

Рони? Пьер? Что-то знакомое… Вроде про них Гал говорил. В какой-то момент я осознала, что меня и беседующих разделяют всего лишь пышные кусты с ярко-оранжевыми листьями в мелкие зеленые капли-наросты. Э, нет, так не пойдет. Решат еще, что подслушиваю. Совсем не хочется, чтобы в моей порядочности стали сомневаться. Ведь сад, точнее та, часть, что я успела рассмотреть, произвела неизгладимое впечатление. Дивное место заставляло сердце трепетать, а душу буквально возноситься над телом. Мне безумно хотелось тут остаться. Но вряд ли этому поспособствует аура девицы, сующей нос в чужие дела.

— А вот и я!

Розалия и Липок в недоумении смотрели на гостью, внезапно вынырнувшую из оранжевых зарослей. Наверное, ожидали объяснений. Я ослепительно улыбнулась и принялась как можно более спокойно, пуская их подозрение по ложному следу, объяснять, что заблудилась, а как услышала знакомые голоса, поспешила навстречу. Лицо Розалии расслабилось — видимо, оправдания показались ей убедительными. О свербящем любопытстве, кто такие Рони и Пьер, пришлось временно забыть. Может, потом, в более подходящий момент.

— Как вы, нашли сад? — прищурила глаза хозяйка.

— Он… он просто волшебный! — я огляделась и снова почувствовала, как волна сладкого дурмана, почти счастья, окатывает с головы до ног.

Розалия удовлетворенно кивнула. Нескладный горбун переминался с одной ноги на другую.

— Правда, я еще не все успела рассмотреть. Сад оказался таким огромным! А с наружи и не скажешь.

— Это одна из его особенностей, — мягко пояснила женщина.

— А другие — это м-м-м… нетривиальный способ ухода и взращивания?

— Да, но не только.

Никакого намека на пробивающуюся улыбку сквозь серьезность на лице хозяйки так и не появилось. Липок и вовсе старательно отводил взгляд.

— То есть вы хотите сказать, что все эти рекомендации не шутки? — мои брови поползли вверх.

— Да.

Прежде, чем я успела толком задуматься о нормальности Розалии и сделать скидку на то, что она все-таки человек творческий, женщина сказала:

— Виолетта, вы все поймете позже. Когда непосредственно приступите к работе. А пока просто не отступайте от своего обещания. Это ведь не трудно, да?

Садовница одарила меня долгим серьезным взглядом.

— Да, конечно, — обещания я привыкла держать.

— Вот и замечательно. Хотите отдохнуть?

— Я еще погуляю, можно?

— Конечно. Чтобы не потеряться, просто не сходите с аллей. Кстати, может, желаете посмотреть на ваш домик? Липок вас проводит.

— Да! — оживился горбун. Веснушчатое лицо по-детски засияло. И я снова почувствовала к нему жалость.

— Свой домик?

— Именно, — подтвердила Розалия. — Липок вам все расскажет. И если захотите, покажет сад. В домике есть все необходимое, кроме кухни. Кушать будете у меня. Обед в час, не опаздывайте.

— Спасибо, — немного рассеянно ответила я и проводила взглядом женщину, скрывшуюся за остроконечной туей. Затем повернулась к юноше. — Ну, что ж, давай еще раз знакомиться, нам ведь так толком и не удалось. — Виолетта.

— Липок, — парень залился краской и, словно стесняясь своих непомерно больших ладоней, несмело протянул одну из них.

— Очень приятно, — улыбнулась я, пожав руку. — Ли-ипо-ок, необычное имя. Никогда прежде не слышала. А что оно означает?

Юноша покраснел еще гуще и, глядя себе под ноги, расшифровал:

— Цветок.

— Как интересно. Значит, когда тебя брали сюда на работу, тоже требовали цветочное имя.

Парень помотал большой головой:

— Нет, я сюда не нанимался.

— А как же тогда? — при всей своей несуразности, он мне понравился сразу. Парень не производил неприятного впечатления, не пугал. Наоборот. Чем-то притягивал. Казалось, что он очень добрый и честный. У плохого человека просто не могут быть такие чистые глаза.

— Ну, сколько я себя помню, я всегда тут был.

— А-а-а, так Розалия твоя родственница?

— Нет, я сирота. Родители отказались от меня еще во младенчестве, — пожал узкими плечами юноша. Я почувствовала себя отвратительно. Полезла в чужую душу. Заставила лишний раз вспоминать о предательстве родных людей.

А интересно сколько ему? Восемнадцать? Девятнадцать?

— И никогда никуда не хотел уехать?

Юноша опустил голову и проговорил скорее мелким листикам, похожим на ряску, чем мне:

— Куда мне? — глубокий вздох пояснил все намного лучше слов. — Мое место здесь.

Я страшно пожалела о своих вопросах. Ведь совсем не хотела обидеть его. И, кусая губы, постаралась перевести разговор в другое русло:

— Да разве по собственной воле захочется уехать из такого сада? Меня тоже не назовешь путешественницей. Но я абсолютно точно могу утверждать — немногое сравнится с этим чудным местом.

Липок как-то странно посмотрел на меня.

— Я что-то не так сказала?

— Нет-нет, — снова залился краской юноша. — Тут действительно очень красиво. Хотите, я вам покажу ваш домик?

— Только при двух условиях, — с притворной серьезностью потребовала я.

— Каких? — насторожился Липок.

— Во-первых, давай на «ты», — горбун кивнул, но все еще подозрительно поглядывал. — А, во-вторых, только, если поведешь меня к домику самой красивой аллеей.

Я рассмеялась. Липок выдохнул с явным облегчением и широко улыбнулся. Он вообще с первой нашей встречи напоминал нескладного мышонка, готового в любой момент спрятаться в норке.

— Кстати, а где ты живешь?

— В большом доме. Но чаще всего ночую в саду.

— Под открытым небом? — изумленно уточнила я. Ну ладно летом, все же осень на дворе. Хотя, чего удивляться, тут нет и намека на осень, словно сад неподвластен временам года.

— Да. Ночью сад особенно прекрасен, — он сказал это с таким видом, что я не усомнилась в правдивости слов ни на секунду и даже пожалела, что до ночи еще больше, чем полдня.

Древесная аллея повела нас к домику. Причудливо переплетенные ветви, украшенные пушистым зеленым лишайником, образовывали арочный коридор. Под ногами стелился мягкий мох. Ну, точь-в-точь как в сказке! Не хватало только фей и гномов.

Липок оказался приятным собеседником. Без устали показывал дивные растения. И мы вместе ими восхищались. Как я уже призналась ему ранее — моя жизнь не была наполнена заграничными поездками и путешествиями. Но я всегда стремилась всесторонне развиваться. Читала книги, смотрела передачи про неизведанное и необычное. Старалась идти в ногу со временем и быть в курсе достижений современной науки. Но во время прогулки поняла, что никогда в прошлом и вряд ли в будущем мне удастся увидеть что-то более необычное. Даже воспоминания о доисторических рептилиях и инопланетянах из одной научно-популярной программы казались серым облачком против изумрудных цветов-ежиков, фиолетовых кактусов, дрейфующих сухопутных водорослей, сморщенных кулачков и еще уймы диковинок. Мысль о премировании уже не казалась странной. Наверняка эти цветы стоят баснословных денег. В голове даже промелькнула лихая идея: не основать ли со временем собственный садик, основанный на премии?

* * *

Гефра пришла в себя, как только тоненькая алая струйка коснулась ее губ. Рефлекторно приоткрыла рот и стала втягивать жизненно необходимую силу. Нет, больше она не будет так глупо растрачивать энергию. Этот выход из себя чуть не стоил ей возвращения в безвременье. Глоток, еще глоток. Кончики пальцев рук и ног закололо, словно Гефра их отлежала. В тело возвращалось тепло, клетки насыщались силой, но ползущая струйка все не заканчивалась. Видимо, на этот раз жертвой стал не один человек. Когда женщина поднялась с ритуального ложа из ясеня, то обнаружила вокруг себя три сморщенные мумии, контур из маргариток стал им мал. Друиды, выстроившиеся у каменных изваяний, смотрели на нее расширенными от восхищения глазами. Не каждому, даже самому преданному слуге удается узреть и мимолетный знак от любимой Гефры. А тут, спустившись с небесных чертогов, богиня предстала собственной персоной! Вот, что значит истинная вера! За спинами в белых балахонах переминались еще три фигуры: Гал, Хильд и Двалин. Искреннее волнение на их лицах тут же согнало остатки недовольства нерасторопными слугами.

Женщина устроилась поудобнее. Пришло время исполнения желаний. Вот только полностью сконцентрироваться никак не удавалось. Перед глазами вновь и вновь представал образ Брисингамена. Нет, Двалин не мог ошибиться, ведь он один из мастеров, создавших его. Как же волшебное ожерелье попало к девчонке? Она не имеет на него никакого права! Гефра заплатила достаточно, чтобы получить украшение в вечное пользование. Неужели Од? Неужели это его рук дело?

* * *

Я еле-еле сдержалась, чтобы не подпрыгнуть от восторга, когда в конце аллеи разглядела небольшой приземистый домик. Красноватая каменная кладка с покатой камышовой крышей, разросшейся над входом широким козырьком. Маленькие квадратные окошки в цветах и полукруглая дверь. Печная труба и башенка-гриб. Создалось впечатление, что домик никто не строил, просто он сам вырос из земли. Мне безумно понравилось жилище Розалии, но это — просто чудо какое-то!

— Домик для гномиков! Как в сказке про Белоснежку, — улыбнулась я, жадно рассматривая невысокие кованые фонарики по обеим сторонам от входа, крохотный плетеный забор и разноцветные маргаритки, не сводящие с меня любопытных глазок. Ладони невольно потянулись навстречу друг другу, чтобы огласить округу звонкими хлопками.

— Хорошо, что он вам…, то есть тебе понравился, — и опять веснушчатое лицо приобрело оттенок спелого помидора. — Ваши…, то есть твои вещи уже там.

— Правда?! Это просто замечательно!

Больше я не могла справляться с точащим любопытством и, почувствовав себя маленькой девочкой, последнюю пару метров преодолела бегом. Липок на миг замешкался, а затем под собственный смех, удивительно чистый и заразительный, бросился следом. Я резко остановилась у входа и потянула ручку на себя. Дверь из темной древесины неслышно отворилась — и восхищение снова вытеснило воздух в груди. Интересно, сколько человек способен удивляться, прежде чем его ощущения начнут притупляться? Что-то подсказывало, в этом чудесном саду изумлению не будет ни конца, ни края.

Меня обдало пряным ароматом. В голове пронеслась сумасшедшая мысль — так пахнет дом. Я с наслаждением вдохнула поглубже и вошла внутрь. Липок тихонько притаился сзади, словно чего-то выжидая. Посередине просторной комнаты расположился добротный овальный столик с двумя стульями ему под стать. В самом центре столешницы на кружевной салфетке лежала кожаная тетрадь, а рядом стоял горшочек с сиреневыми маргаритками. Точно такими, что Розалия положила на гроб бабушке.

— Твоя тетрадь?

— Тетрадь? — воззрился на меня юноша.

— Ага. Вон на столе.

— Нет, — замотал большой рыжей головой Липок. — Это тебе.

— Мне?

— Да дневник садовницы, — горбун не сводил с меня внимательного взгляда.

— Ладно, — я подошла к столу, взяла тетрадку в руки, полистала. Она оказалась абсолютно пуста. Я вернула ее на место и снова принялась осматриваться. В углу притаился небольшой стеллаж, а у его кривых ножек — мои чемоданы. Вдруг я вспомнила, что в одном из них лежат перепачканные вещи. Значит, занятие на вторую половину дня найдено.

Бежевые батистовые занавески на окошках, маленькие картины-натюрморты на каменных стенах. Но самое главное — настоящий камин! Надо же, а я где-то читала, что сейчас можно использоваться только электрическую имитацию.

— Вот здорово! — подскочила я к камину, — тут даже кресло-качалка есть.

— Нравится? — наконец отмер Липок и улыбнулся.

— Еще бы! — я осмотрела аккуратно сложенные брусья, взвесила рукой кочергу. — Обалдеть!

Затем принялась за поиски спального места. А, наверное, там! Подошла к деревянной лестнице, ведущей в башенку. Поднялась по ступенькам. Точно! Почти всю комнату занимала кровать-полуторка, застланная клетчатым покрывалом, крохотная тумбочка и старинный платяной шкаф, изогнутый по моде викторианской эпохи. — Красотища!

— Я рад, — еще шире улыбнулся горбун, поднявшийся следом. Да, двоим тут развернуться трудновато. Юноша скользнул взглядом по моей руке и воскликнул. — Ой! Мы же опаздываем на обед!

Точно! Стрелки показывали без пяти час. Розалия же просила не опаздывать!

— Бегом? — предложила я.

— Бегом! — скомандовал парень и сиганул вниз. Я помчалась следом. Но уже где-то на середине аллеи схватилась за бок. Никогда не отличалась хорошей физической подготовкой. Мне и в школе-то по физкультуре «четыре» ставили только из-за отличной успеваемости по другим предметам — заслуга классной руководительницы.

— Липок, — задыхаясь позвала я, — сбавь обороты, пожалуйста.

Юноша кивнул и остановился.

— Теперь и шагом успеем, — заверил он и пошел рядом. Надо же, никакой одышки, словно и вовсе не ускорялся.

Липок оказался прав. Под цветочным пологом мы очутились в час ноль-ноль.

— Как раз вовремя. Фиалка, вы любите луковый суп?

— Да.

— Прекрасно! Я, правда, его немного усовершенствовала, но, думаю, что хуже не будет. Ну, не стойте на пороге, присаживайтесь.

— Как аппетитно пахнет! — вслух восхитилась я, устроившись за столом. Липок шумно сглотнул.

— Думаю, это из-за базилика. Его семена мне презентовала одна премилая пара, наши клиенты. Вы совсем скоро с ними познакомитесь. Французы, кстати. А уж кто как не французы разбираются в пряностях и луковом супе? — ухоженные руки поставили передо мной тарелку, наполненную благоухающим содержимым.

Я не удержалась и черпнула ароматную жидкость ложкой. Отправила в рот. На секунду показалось, что сейчас задохнусь от наслаждения. Но невероятно вкусное первое проскользнуло в желудок, согревая и насыщая.

— Это нечто потрясающее! Никогда не пробовала ничего вкуснее. А ведь моя бабушка готовит. То есть готовила… — я выровняла дыхание, отогнав прочь горечь воспоминаний, — просто замечательно. Но это…

Розалия довольно улыбнулась, отведав свое совершенное блюдо. Я только и смогла, что кивнуть, еле удерживая себя в рамках этикета, чтобы не отбросить ложку и не выпить дивное яство залпом. Оторваться от него более чем на пару секунд не мыслилось возможным. Второе, картофель с грибами, ничуть не уступало супу. Я украдкой погладила себя по насытившемуся животу и спросила:

— Простите, а кофе есть?

— Кофе? Нет, но зато есть чай.

Жаль, ведь кофе я очень люблю. Но, когда ароматный напиток разлил по телу спокойствие и безмятежность, я осталась более чем довольна.

— Какой замечательный чай, — похвалила я хозяйку, ощущая, как все проблемы внезапно отодвинулись на задний план. — А из чего он?

— Тут множество трав, — улыбнулась женщина, — вместе они дивно воздействуют на организм. Успокаивают и помогают привести мысли в порядок.

— Прекрасно, это то, что мне сейчас нужно, — я с удовольствием сделала еще один глоток, — а, можно взять немного с собой? Просто я привыкла не ужинать. А вот от чашечки чая не откажусь.

Кажется, я видела на стеллаже посуду и электрический чайник.

— Конечно, милая, возьмите. А вот легкий ужин до шести еще никому не вредил. И я обязательно буду настаивать на смене этой вашей привычки. Но завтра, — от улыбки в уголках глаз Розалии снова появились сеточки морщинок. Удивительно, как при такой работе, она умудряется выглядеть английской леди? Прическа, костюм, маникюр, макияж — все просто идеально.

— Э-э-э, Розалия.

— Да?

— Я хотела вас спросить. Мне показалось или вы действительно знали мою бабушку?

Женщина ничуть не изменилась в лице, разве, что глаза чуточку прищурились.

— Мы познакомились очень давно. Но, к сожалению, последние лет десять не встречались.

— Поссорились?

— Скорее однажды сильно разошлись во мнениях, — снисходительно улыбнулась женщина, но в ее тон вдруг примешались отзвуки стали. Мне хотелось узнать больше, однако настаивать я не посмела. Пока. Возможно, со временем удастся выяснить, что между ними произошло.

После обеда Липок снова вызвался меня проводить. Оказалось, что в домике есть не только столовая и спальня, но и туалет с душем. Обнаружилась и стиральная машина. Юноша помог растянуть бельевую веревку и оставил меня одну. Я же запустила стирку и принялась раскладывать вещи в шкафу. Время пролетело незаметно. И, несмотря на то, что осени в саду не ощущалось, все же сумерки сгустились рано.

Пришло время распалить камин. Получилось, правда, не сразу. Но вскоре бревнышки уютно затрещали. Я заварила чай, уселась в кресло-качалку и вгляделась в первобытный танец огня. Эх, вот бы бабушка была рядом. Из груди вырвался всхлип, по щеке скатилась слезинка. Нет. Только не раскисать! Я огляделась в поисках чего-нибудь, что помогло бы отвлечься от грустных мыслей. Наткнулась на тетрадь. Взяла ее в руки. Красивый переплет с орнаментом по краю и тесненной заостренной буквой «В». А пахнет как. М-м-м! Настоящая кожа. Даже жалко в такой тетради что-то писать. Особенно учитывая, что мой почерк необратимо испортился еще в институтские времена, когда конспекты строчились в погоне за мыслью преподавателей. Я раскрыла дневник и провела рукой по шершавой странице. А вообще, что мне тут писать-то надо? Надо будет завтра уточнить.

Я ошиблась, когда решила, что пару бревнышек мне хватит. Они прогорели слишком быстро. Пришлось вставать с кресла за новой порцией. В стремительно охватывающей комнату темноте, взгляд скользнул по окну. Сквозь легкие шторки сочилось голубоватое свечение.

* * *

В ожидании Розалия чуть ли не стоптала все каблучки. Наконец, на горизонте появился Липок. Из-за нетерпения казалось, что последние метры до веранды горбун преодолевает особенно долго.

— Ну, наконец-то! Я уже места себе не нахожу.

— Она появилась! — оповестил Липок. Розалия обреченно кивнула. Юноша смутился. — Разве что-то не так?

— И да, и нет, — выдохнула женщина и тяжело опустилась на плетеное кресло.

— Не понимаю… Вы же говорили, что если тетрадь появится, значит, мы защищены.

Розалия мотнула головой:

— Я говорила, что если тетрадь появится, значит, у нас появится шанс на защиту.

— Ну? Так чего же вы огорчились?

— Есть и другая сторона медали — появление тетради означает, что пророчество сбывается — и столкновения с Гефрой не избежать. Да, видимо, я похожа на Евдокию намного больше, чем думала, до последнего надеясь, что нам повезет… — глубокий вздох лучше всяких слов закончил фразу. И от этого Липку впервые стало по-настоящему страшно. Ведь до сих пор он встречал богиню и ее верных слуг только в рассказах наместницы и старинных сказаниях. А тут повеяло реальной битвой.

— Но ведь, Виолетта с нами, — робко произнес горбун.

— И теперь вся наша надежда только на нее.

— А если… если вдруг она откажется, когда все узнает?

— Она не может отказаться — у нее нет выбора.

* * *

Сначала я решила, что это светят фонари. Но когда раздвинула занавески, почувствовала, как вытягивается лицо. Светился сад! Разве такое возможно? Я слышала, что-то про фосфорицирующие грибы, водоросли, глубинных рыб, но про светящийся сад — никогда. Потерла глаза и буквально приклеилась носом к стеклу — стволы и листья деревьев, цветы, стебли — все издавало голубоватое сияние, словно неоновая вывеска. Что за чудеса? Или, может, Розалия занимается наукой? Экспериментатор? Тогда все вообще теряет свой смысл — зачем ей помощница-неумеха?

Я зажмурилась и посчитала до десяти, раздумывая, что возможно все это результат последних переживаний. Веки распахнулись, но свечение никуда не исчезло. Сжимая дневник, я направилась к двери. Пока добиралась, все еще надеялась, что меня встретит обычная ночная темнота и пару светящихся фонариков, а все прочее окажется лишь плодом фантазий воспаленного мозга. Не вышло. Фосфорицирование никуда не исчезло. Сияла даже трава. Наверное, вот, что имел в виду Липок, когда говорил об особенной красоте сада ночью.

— Восхитительно! — выдохнула я полушепотом, выронив тетрадь. Та шлепнулась на траву, вызвав россыпь светящихся брызг, и раскрылась. Я присела, чтобы ее подобрать и застыла, словно в оцепенении — в голубоватом свете на чистом листе проступили письмена. Необычные символы, похожие на руны. И что еще страннее — их смысл был мне понятен. Но как? Как это возможно?! Я не могла оторвать взгляда, не в силах была зажмуриться или даже просто ущипнуть себя. И словно по велению свыше просто стала читать вслух:

— Завещание. Сад Всевластия перейдет в собственность только достойнейшей из садовниц, Яцек Виолетте Степановне. Но лишь при искреннем желании и овладении всеми премудростями профессии, следуя инструкциям и правилам, она вступит в свою полную силу, сможет приручить его и достойно управлять…

Что за…? Я потянула за лист — он внезапно отделился от переплета и остался в руке. Какое-то время бестолково смотрела на странное завещание. В голове промелькнула череда мыслей: «это все шутка», «немедленно идти к Розалии», «я сплю». Третья отлетела после болезненного щипка. Вторая тожесошла на «нет». Поверит ли хозяйка? Да и поздно. Может, стоит поискать Липка? Он же сказал, что предпочитает ночевать под открытым небом. Я внимательно огляделась. В охваченном голубоватом сиянии саду сложно было различить даже знакомую аллею. Что уж говорить о поиске человека в самой глубине? Я решила вернуться в дом и принять душ. А затем лечь спать. Как там? Утро вечера мудренее? Как раз то, что нужно!

Переступила порог. Включила свет и не смогла устоять, чтобы еще раз не глянуть на завещание. Глаза снова полезли из орбит. Вместо странноватого документа с призрачными буквами предо мной предстало стандартное завещание, практически идентичное тому, что составила бабушка на свою квартиру. Только здесь фигурировала моя фамилия, сад Розалии и странное условие (то самое, что я уже прочитала ранее), при котором документ обретает юридическую силу. Ну, точно — шутка! Я полистала тетрадь, снова оказавшуюся совершенно чистой и нервно рассмеялась. Оригинально! Почти купилась! Завтра же разберусь с этими шутниками! С притворной угрозой помахала кулаком в воздухе. Положила тетрадь и завещание на стол и последовала в ванную. Но уже через несколько шагов остановилась. Какие шутки? А как тогда объяснить свечение? Хотя, ладно, со свечением, как быть с возникновением на чистых страницах букв? А, может, просто свет сада их проявил? Такое вообще возможно? Елки, это же не секретная лаборатория! Или?..

Сколько непонятного. Голова идет кругом. В душ! Когда прохладные струи поползли по телу, я вспомнила еще несколько нюансов, которым сложно было дать объяснение с научной точки зрения. Во-первых, каким образом завещание изменило свой вид на стандартное документальное оформление? Во-вторых, как тетрадный лист умудрился принять формат А-4 без всяких признаков клея, скоб и даже сгиба? Да и все эти странные растения, необычные названия и замысловатые инструкции. Если уж быть до конца честной с собой, сад явно попахивал… волшебством. Я с трудом выдавила из себя последнее слово, но смеяться не захотелось. Вдруг вспомнился кабан в парке, оживший куст боярышника, мужик с крыльями… А что если это все не с проста и связано между собой? И бабушкина смерть… Я почувствовала, как краска отлила от лица, кончики пальцев похолодели. К Розалии! Немедленно! И плевать, что уже поздно!

Полная решимости, я вытерлась полотенцем, оделась, схватила тетрадь с завещанием и, выскочив из дому, устремилась по светящейся аллее к хозяйке сада. Вот сейчас все у нее узнаю! Маленькую занозу о том, что женщина может принять меня за сумасшедшую, я старательно игнорировала.

Глава 7. «Красота» и «Уродство»

Уже у кружевного цветочного полога моя решительность несколько спала. Хотя отступать так просто я не собиралась. Просто пусть Розалия скажет, что все это шутка. И еще даст полноценное объяснение свечению сада. И появлению завещания. Ну, и про бабушку расскажет. Тогда отстану. Я поднялась только на первую ступеньку, когда меня отбросило назад.

— А-а-а!!! — вопль не мог не разбудить хозяйку. Не удивлюсь, если его услышали в ближайшем поселении, что находится за пять километров. Как хорошо, что здесь растут эти пушистые кусты, смягчившие падение. Иначе я могла бы здорово удариться, а то и покалечиться. — Что это вообще было?

Я покосилась на дом, но не нашла ничего странного, кроме, конечно, уже упомянутого свечения, исходившего от цветов, обвивавших дом. Встала, отряхнулась и осмотрелась в поисках, вылетевших из рук, тетради и завещания. Они лежали в полуметре от меня. Подобрала документ, потянула руку к тетради и тут же с визгом одернула. Тетрадь раскрылась! САМА! И на ее листах снова проступили письмена:

«Правило 1. Уважай своего наставника. (И его желание отдохнуть).»

— Черт! Черт! Что это такое?! Розалия! — заорала я, чувствуя, как нутро сжимает истерика. Меня снова подхватила воздушная волна и уволокла еще дальше от дома. Повторное приземление было мягким, но уже не таким как в первый раз. Тетрадь, прилетевшая следом, шлепнулась рядом. Я недоверчиво покосилась на преследовательницу. Она повторила свой финт: раскрылась и опять выдавила на чистых страницах: «Правило 1.»

— Мамочки! Да что тут происходит?!!! — но и после этого крика дом Розалии продолжал хранить гробовую тишину. А вот ветер (или что там?) посчитал, что написанное не усвоено — и меня опять отнесло прочь. Надо сказать, в этот раз приземление было куда ощутимее. Пара синяков на мягком месте точно обеспечена. Тетрадь вновь настояла на повторении пройденного. В приписке значилось, что наставник — Розалия. Я с опаской поднялась, дрожащими руками подобрала кожаного «руководителя» и на полусогнутых ногах направилась домой. Кажется, Правило 1 усвоено.

Свой порог я перешагнула в состоянии близком к обмороку. Единственно правильным решением сейчас казалось лечь спать. Что я и сделала. Вот только обрести желанный сон никак не удавалось. Рассерженный Морфей полностью игнорировал все просьбы. В полудреме я снова и снова закрывала глаза и попадала в сад, наполненный голубоватым сиянием. Читала тетрадь. Летела прочь от дома Розалии, подхваченная воздушным потоком. Казалось, что я ворочаюсь да мечусь по постели ну никак не меньше, чем полночи. Однако часы показывали всего лишь половину двенадцатого. Вот, когда ощутилась нехватка телевизора. Я настырно закрыла глаза и попыталась уснуть. Ничего не вышло. Жаль, что не прихватила с собой снотворного. Сейчас бы так спала, что все сурки позавидовали. И компьютера нет. Можно было бы заказать пилюли в интернет аптеке. Пришлось вставать. Я подошла к окну. С высоты домика ночной сад казался еще красивее. Удивительно, но, несмотря на все необъяснимые события, чувство, будто я дома никуда не делось.

Пока спускалась вниз, вспомнила о чудодейственном чае Розалии. Косо поглядывая на тетрадку, заварила чашечку и, распалив камин, уселась в кресло-качалку. Всего пара глотков дивного напитка — и спокойствие вернулось. Более того, в корне изменилось отношение ко всему произошедшему в саду. Удивительные события теперь казались вполне естественными. Волшебство? Ну и пусть… Я улыбнулась, понимая, что почти готова поверить в его существование. Хихикнув, допила чай и вспомнила слова Розалии: «Тут множество трав, вместе они дивно воздействуют на организм. Успокаивают и помогают привести мысли в порядок». Взгляд наткнулся на голубой луч, пробившийся меж занавесей. Я снова взяла тетрадь в руки, полистала. Никаких намеков на то, что на ее страницах, когда-либо что-то писали, не было. Правило 1 так и не появилось. Зато завещание осталось нетронутым. Может, еще чашечку? Через пятнадцать минут Морфей радушно принял меня в своем сказочном мире.

Проснулась я рано — сон резко потух, словно оборвали трансляцию киноленты. В душе возникла непонятная тревога. Я подошла к окну и посмотрела на сад. Голубоватое свечение подобно фонарям погасло на рассвете. Необъяснимые вчерашние происшествия отозвались трепетом, но острота реагирования сильно притупилась. Я сама себе подивилась — надо же воспринимаю все почти как данность. Перед выходом еще раз заварила чай. Неземной аромат пощекотал нос — и легкие послушно сделали вдох. Глоток, еще один — сердце полностью заполнилось спокойствием и уверенностью. Никаких тревог, никаких переживаний.

— Доброе утро! — поздоровалась я, приметив Розалию, пропалывавшую маленькую клумбу с маргаритками у веранды.

— Доброе, — выпрямилась женщина. Сегодня она надела розовое трикотажное платье, а поверх него серый кардиган. Из-под длинного подола выглядывали носки сапожек в цвет платью и берету. Странное облачение для человека, работающего в саду. В свою очередь хозяйка разглядывала меня. Кожаную тетрадь в моих руках она проигнорировала. Что же касается облачения, на ее лице так и не появилось ни единого признака удовлетворения.

— Вы — ранняя пташка. Что ж, это очень хорошо. А вот одежда, — Розалия чуть скривила рот и помотала головой, — совсем не подходит.

— А что не так?

На мой взгляд, темный спортивный костюм и резиновые сапоги в цветочек (между прочим, новенькие!) как раз к месту.

— Пойдемте-ка позавтракаем. Это придаст сил, а заодно я вам расскажу все, что потребуется на сегодня, — Розалия неспешно сняла перчатки, грациозно прошествовала мимо любопытных головок маргариток и скрылась под цветочным пологом. Пышная туя, подстриженная в форме шара, потянулась ей навстречу. А, так вот что вчера вечером предупредило вероятные ушибы! Мысленно я поблагодарила растение и обескураженная поведением хозяйки, направилась к веранде. Даже забыла о тетрадке и подготовленных вопросах. У лестницы на меня нахлынули воспоминания. Я осторожно ощупала ногой ступеньку, и только когда поняла, что мне ничего не грозит, решилась подняться. Фух, кажется, пронесло. Совсем скоро соперничающие ароматы сиреневых и фиолетовых цветов вытеснили вернувшееся напряжение. А тосты с малиновым джемом и вкуснейший чай расположили к беседе.

— Розалия, я бы хотела поговорить с вами.

— Да, пожалуйста.

— Тут такое дело… — я на мгновение замялась, не зная с чего начать. По сути ни свечение сада, ни появление букв в тетрадке, ни тем более ветер, отбросивший меня вчера от дома, доказать было невозможно. Поэтому я робко протянула Розалии завещание. — Вы не могли бы объяснить мне, что это такое?

Хозяйка, совершенно не изменившись в лице, взяла в руки документ и внимательно просмотрела. Затем подняла на меня глаза и улыбнулась:

— Завещание.

— Не понимаю.

— А что же тут не понятного?

— Разве это не шутка?

— Нет, — спокойно ответила женщина, вернув документ.

— Но оно же составлено на ваш сад!

— Все верно.

— То есть, получается, я его владелица?

— Если выполните указанное условие.

— Ничего не понимаю, — я откинулась на плетеную спинку. — То есть вы совершенно не против, что я стану владелицей ВАШЕГО сада?

— Абсолютно. И даже более того, — женщина подмигнула, — я буду рада.

— Но почему?

— Потому что он вам уготован. А я всего лишь наместница.

— Уготован? Кем? — мысли снова стали путаться. — Розалия, я чувствую и… вижу, что тут происходит нечто странное. Пожалуйста, расскажите мне все. — Из груди вырвался вздох. — Я постараюсь понять и… принять.

Какое-то время женщина молчала. Всего пару минут, длившихся целую вечность.

— Виолетта, я, правда, хотела бы вам рассказать все. Как на духу. Но есть причина, по которой я этого не могу сделать.

Я не сводила с женщины взгляда, полного ожидания. Даже дышать боялась.

— Я не имею права ничего говорить. Я связана печатью Молчания. Я могу что-то пояснить, но только после того, как дневник садовницы расскажет. Это его обязанность. Постепенно вы все узнаете. Он откроет все в нужном порядке, подходящем именно для вас. Моя же главная задача: обучить вас премудростям ухода за растениями.

Да-а-а, не на такой ответ я рассчитывала.

— А бабушка об этом знала?

Розалия приоткрыла рот, чтобы ответить, но внезапно ее губы неестественно вытянулись и сомкнулись, словно утиный клюв. Создалось впечатление, что чья-то невидимая рука стискивает их. Женщина издала какой-то утробный звук и оставила попытку. Я опешила. И лишь когда, хозяйка улыбнулась и сказала, что все нормально, с моих уст сорвался еще один вопрос:

— Но ведь здесь действительно происходит нечто необычное?

Розалия прищурилась:

— Выпейте еще чаю, дорогая. Он вам поможет.

Я послушно потянулась за очередной фарфоровой кружкой, над которой уже вовсю извивался полупрозрачный пар.

— А я пока отмечу еще несколько важных моментов. Прежде всего, вам следует запомнить, что цветы требуют особого внимания. И дело не только в прополке или поливке. Тут все намного глубже. Важна каждая деталь: от вашего настроения до одежды. Оптимальный вариант испытываемых эмоций при работе — нейтральность и спокойствие. Некоторые из растений будут стараться подбить вас на жалость и даже ярость. Не поддавайтесь, как бы они вас ни вынуждали.

— Вынуждали? Растения? — почему-то почти не удивилась я.

— Да, именно растения, — подтвердила Розалия. — Вы поймете. Если вдруг ощутите внезапный прилив нехарактерного чувства — знайте это они.

Хозяйка улыбнулась и продолжила:

— Сегодня же для вас главное внешний вид. И спортивный костюм тут никак не подходит.

— Что же мне надеть? — рассеянно переспросила я, с трудом подавляя непонятно откуда взявшееся ехидное желание предложить шпильки и мини юбку. Я невольно покосилась на желтые колючки в расписанном под гжель вазоне.

— Так как вы сегодня будете работать с «Красотой», то очень важно хорошо выглядеть. Подойдет какое-нибудь платьице нежных оттенков и…, - Розалия придирчиво посмотрела на мои резиновые сапоги. — И обувь. Ну, хотя бы ваши вчерашние сапожки. Хотя лучше туфельки. — И волосы… У вас же такое стильное каре, зачем вам этот бабский платок?

Я поперхнулась, закашлялась. Однако… Ничего себе заявочки. Вот тебе и английская леди! Внезапно тетрадь подпрыгнула со стула и раскрылась. Я испуганно посмотрела на женщину. Она кивком подбодрила к чтению. Осторожно, помня о вчерашнем, я заглянула в дневник. Побежали знакомые буквы. Вернее знакомое Правило 1. Я невольно сжала кисти на подлокотниках и зажмурилась, ожидая нового воздушного потока, который сейчас вынесет меня с веранды. Но ни через секунду, ни через десять предполагаемого не случилось. За это время тетрадка успела закрыться. Розалия хранила молчание, не сводя с меня пытливого взгляда.

— Успели прочесть?

— Нет. То, что пишет дневник, может читать только садовница. А я — всего лишь наместница.

Я почувствовала себя слегка полоумной. Но все же процитировала хозяйке правило и рассказала о том, как ночью пыталась попасть к ней домой.

— Правило нужное, — заметила женщина. — Но тетрадка не имеет никакого отношения к… хм, к тому воздушному потоку.

— А что же?

— Понимаете, дневник садовницы призван вас беречь, напутствовать и помогать. Но никак не калечить. Вот только тетрадь не человек, а потому не умеет изъясняться подобно нам. Просто в конкретный момент она выдает наиболее подходящий совет. А тот… поток. Это защита самого дома.

— То есть, это дом меня не пускал?

— Да.

— Пожалуй, мне нужно еще чая, — я допила теплый напиток залпом и приготовилась к дальнейшим наставлениям. Слушать становилось все труднее. И не потому, что Розалия требовала чего-то сложного. Просто голова шла кругом от удивительной информации. Обалдеть! Вот это круговорот событий! И каких!

— Значит, у вас найдутся платья?

— Три, — пожала я плечами.

— Какие?

— Шелковое бордовое, хлопковое зеленое и вязаное белое.

— Прекрасно, белое подойдет. «Уродство» очень остро реагирует на белое. А, значит, вам будет легче работать. А вот «Красота», напротив, от вида белого растет пышнее и гуще. Ступайте, милая, переоденьтесь.

— Хорошо.

По обеим сторонам аллеи покачивались деревья, листья тихонько шелестели, успокаивая. И в какой-то момент я поняла, что больше не беспокоюсь из-за странностей происходящего. Как там? А я сошла с ума? Отлично! Если мне так хорошо от одной лишь прогулки, то пусть сошла. Никогда прежде я не ощущала себя настолько воодушевленной, никогда еще мое сердце не трепетало так часто… Ну разве, что, когда была с Андреем… Я помотала головой, стремясь согнать болезненные воспоминания. Трикотажное платьице нежно обняло тело. Ступни скользнули в белые полусапожки. Расческа быстро уложила волосы в каре. Конечно, все это казалось излишним. И наверняка наряд будет безвозвратно испорчен. Но я почему-то верила Розалии.

— Ну вот, совсем другое дело, — оглядела меня хозяйка. — Хотите еще тостов?

— Нет, — и хотя угощения были восхитительны, все же мне нестерпимо хотелось поскорее приступить к работе.

— Тогда пойдемте. А за одежду не переживайте. У меня есть замечательные средства, которые, если что, вернут ей ослепительный вид.

Я не спорила, внимательно слушая хозяйку сада.

— Еще один важный момент: будьте бдительны и никогда не забывайте читать то, что написано в инструкции. Иначе можно серьезно пострадать.

— Пострадать? От цветов? — сказанное казалось преувеличением. Ну там уколоться колючкой или порезаться травинкой… Хотя, может, они смертельно ядовитые? Свои мысли я тут же озвучила.

— Нет, не смертельно. Во всяком случае, эти. Но некоторую опасность представляют. Вы в этом совсем скоро убедитесь. Вот мы и пришли.

Я жадно всмотрелась в прозрачные стены теплицы.

— Ой, прелесть, какая! — стеклянный домик был наполнен множеством орхидей всех мастей и размеров.

— Да, хороши! В этом году этот сорт особенно удался! — согласилась довольная женщина и тут же указала на инструкцию. — Читайте.

Я повернулась к табличке и позволила взгляду пробежаться по мелкому шрифту.

— Читайте вслух, — попросила Розалия.

— Э-э-э… Так. Прежде, чем приступить к работе в теплице ┼3 с сортом «Красота» необходимо подготовить ведро на 12 литров для сбора сорняков и надеть утолщенные рукавицы.

Я еще толком не успела переварить полученную информацию, а в моей кисти, облаченной в толстую прорезиненную холщевку, уже покачивалось оцинкованное ведро.

— Ну, вот теперь вы готовы приступить к работе, — хозяйка так сияюще улыбалась, словно смотрела не на меня, а на только что удачно выведенный сорт какого-нибудь редкого цветка. — Вам понятна задача на сегодня?

— Мг, — в голове пронесся расплывчатый текст с таблички-инструкции, — собрать сорняки и, наверное, полить цветы?

— Именно.

Я перелезала через на редкость высокий порог, больше напоминающий забор, когда Розалия сказала:

— Да, Фиалка, последнее напутствие. Будьте внимательны: «Уродство» — коварные сорняки, но и на них существует спрос, потому постарайтесь не упустить ни единого. А когда станете поливать «Красоту», предварительно вынесите ведро с сорняками из теплицы. Обязательно! Они ни в коем случае не должны напиться воды. В 13.00 жду вас к обеду, постарайтесь не опаздывать.

Я не стала провожать удаляющуюся фигурку даже взглядом. Пришла пора приниматься за работу. За работу, о которой я не смела и мечтать. Я плотно затворила за собой дверь и повернулась к подопечным. Разноцветные головки сосредоточили все свое внимание на мне. Я поприветствовала красавиц и получила в ответ еле заметное покачивание бутонов. Ох, как же они хороши! Меленькие зеленоватые цветочки чередовались с крупными лиловыми, соседствовали с оранжевыми в крапинку, голубыми с бирюзовой каймой, теснили коричневых в бежевые кольца… Какая роскошь! Не припомню, чтобы когда-либо прежде встречала такое разнообразие орхидей. Ну, хорошо-хорошо, сорта «Красота». Правда, всегда считала, что сорт определяется цветом да и размером тоже. Я медленно прошествовала через всю теплицу, любуясь растениями. Потом обратно. Все было хорошо, кроме одного. Здесь явно находился кто-то еще. Я буквально позвоночником ощущала на себе чужой взгляд. Но даже несколько резких поворотов позволили сделать единственный вывод: все это лишь результат обостренного воображения.

А работы-то в теплице совсем немного. Никаких сорняков и близко не обнаружилось. Значит, предстояла лишь поливка. Но стоило порадоваться, как за спиной что-то шевельнулось. Я обернулась и пристально вгляделась в угол теплицы. Мышь? Крот? Медведка? Я осторожно приблизилась, но, даже аккуратно раздвинув цветы, ничего не обнаружила. Наверное, показалось. Но тут же что-то зашуршало в другом конце теплицы. Я устремилась туда. И снова ничего. Что такое? Шорох снова повторился, на этот раз где-то у дверей. Сердце забилось быстрее. Снова шебуршание. У левой стены. Затем у правой. Определенно тут что-то есть. А вдруг змея? Ой, мамочки!

— Стоп! Что за страх? Что это я себя накручиваю? Ну, какая змея может быть в теплице? — собственный голос, услышанный будто со стороны, оказался на удивление спокойным и твердым. — Еще ничего не произошло. Да что может быть страшного в цветах?

Я рассмеялась, осматривая теплицу, которая больше не подавала никаких признаков шебуршания. Сердечный ритм несколько сбавил темп. Страх постепенно ослабил хватку. Я снова прошла в дальний угол теплицы. Поставила рядом ведро и присела на корточки. И тут прямо передо мной из земли вылезла зеленая дуга.

— Змея-я-я! — я так резко отпрянула, что потеряла равновесие и упала навзничь. Нет, не может быть! Разве существуют земляные змеи? «Тогда, может, червь?» — скоропалительно выдал мозг новую догадку. — Такой огромный? В нашей широте? Хотя в этом саду все возможно!

Я попятилась к выходу, стараясь не терять из поля зрения гибкий зеленый стержень. Но он в мгновение ока скрылся в почве. Срочно к Розалии! Я вскочила на ноги, и тут же почувствовала, как нечто обвило щиколотку. Резкий рывок и вот меня уже что-то тащит по земле. Прощай беленькое платьице! Из кармана-кенгуру выпал дневник.

— А-а-а!!! Розалия! Липок! Кто-нибудь! — завизжала я, стараясь освободиться от зеленой петли, сжимавшейся все туже. Но неожиданно вразрез с желанием руки, облаченные в перчатки, схватили змеиную спину, оказавшуюся слишком твердой для животного, и рванули вверх. Я охнула. В лицо прыснула струя чего-то липкого. Ощущения перемешались. Но среди всего явно выделялось дежавю, словно все это уже когда-то происходило. Я отерла глаза и всмотрелась в добычу. В руках извивался метровый зеленый стебель с жиденькими недоразвитыми листочками и наростами-гнойниками. Гнойники лопались и выделяли вязкую буроватую слизь.

— Фу-у-у! Гадость, — присмиревший сорняк безвольно обвис, не мешая себя рассматривать. — А-а-а… ты, наверное, и есть «Уродство». Да уж, красивого мало. Интересно было бы посмотреть на твоего покупателя.

Я заливисто рассмеялась. Вот это работа! Проиграла в памяти инструкцию и напутствие Розалии — и запихнула слабо извивающийся стержень в ведро, плотно прикрыв крышкой. С сожалением осмотрела явно испорченное платье (стоило так выряжаться?) и настроилась на новый бой. Опять раздался шелест. Я насторожилась, пытаясь уловить, где именно паразитирует очередное «Уродство». И сама себе поразилась: всего через пару минут в ведре уже змеилось два сорняка.

Я и не заметила, как вошла в раж. Все мысли о невероятности происходящего сошли на «нет». Оцинкованная посудина неустанно пополнялась вяло крутящимися стеблями. В голове металось множество мыслей, но все они были посвящены выработке стратегий и тактик по выслеживанию и поимке «Уродства». Орхидеи без устали наблюдали за процессом — и со временем я вообще перестала обращать внимание на то, как они вертят своими хорошенькими головками. Скоро ведро наполнилось до краев.

— Ишь, какие смиренные, — разглядывала я добычу. Стебли жалко трепыхнулись, но никаких признаков агрессии больше не проявляли. Вдруг за спиной снова раздался шелест. Но на этот раз источником оказался дневник. На страницах проступили руны:

«Если „Уродство“ в течение получаса не проявляет активности, значит, сорняков больше нет.»

Я усмехнулась. Оригинальный способ выявления чистоты прополки. Но тридцать минут послушно провела в ожидании малейшего шевеления и шебуршания, раздумывая, что инструкцию у входа все-таки следует дополнить. За полчаса не показалось ни одной, даже самой хилой спинки «Уродства». Дополнительные пятнадцать минут ожидания тоже не принесли результатов. Похоже, все сорняки лежали в ведре. «Красота» заметно расслабилась и больше не обращала на меня никакого внимания. Я с ног до головы была перепачкана землей и бурой слизью. Но чувство удовлетворения от выполненного задания приятно растекалось внутри. Улыбка не сходила с лица.

— Что ж, значит, пришло время поливки.

Я понесла ведро к выходу. Тяжелое, однако. Перетащила его через высокий порог и поставила у входа в теплицу.

— Ой! — оказалось, что крышка чуть приоткрыта и в образовавшейся щели уже торчал зеленый хвостик. — Выбраться решил? Не выйдет! — я тряхнула ведро и закупорила на совесть. Теперь они точно никуда не денутся.

Порадовавшись, что воду не придется таскать из колодца или пруда, подтянула шланг к теплице и крутанула вентиль. Какое удовольствие было наблюдать, как радовались орхидеи. Они подставляли бутончики к блестящей россыпи капелек и даже терли их ручками-веточками. Я, как следует, напоила красавиц. Но на всякий случай обошла теплицу еще раз, чтобы выявить наверняка: все ли довольны.

Уже у выхода послышалось знакомое шебуршание, только в этот раз создалось впечатление, что стебель, как минимум, раз в десять крупнее своих отловленных собратьев. Но как же так? Я ведь выждала сорок пять минут! Вроде все сделала по инструкции. Откуда же он взялся? Последнюю мысль под собственные крики я додумывала уже в полете. Десятиметровый монстр, неожиданно выскочивший из земли, вышвырнул садовницу-неумеху из теплицы. Мельком я успела заметить, как орхидеи сбились в тесную кучу и задрожали от страха. На болезненном приземлении сосредотачиваться не стала. Не время.

Бежать за Розалией? Искать Липка? Что-то мне подсказывало: не успею. И дневник остался внутри! Раздался звук бьющегося стекла. Из прозрачной крыши вырвался исполинский стебель «Уродство». Его гнойники (выросшие вместе с хозяином) лопались об острые края, заливая все бурой мерзостью. Фу-у-у! Эх, сюда бы топор. Я вскочила на ноги, раздумывая, что предпринять. Но, похоже, думала слишком долго — гадостный отросток успел обвиться вокруг моего тела и оторвать его от земли.

— Пусти, зараза! — на долю секунды я обалдела от собственной смелости. Или, может, одурела от страха? Нет, действительно не боюсь. Сорняка во всяком случае. А вот того, что сейчас меня шмякнут о землю с высоты двухэтажного дома — этого очень даже опасаюсь. Я вдохнула побольше воздуха, собираясь заорать (вдруг Липок где-нибудь рядом?), но прыщавый канат так сдавил тело, что из горла вырвался лишь жалкий хрип. И уже задыхаясь, поняла — еще чуть-чуть — и прощай реальность. Что «Уродство» сделает дальше, даже думать было страшно. Перед глазами уже мелькали цветные точки, в ушах звенело. Монстр же раскачивал свою жертву из стороны в сторону, словно наслаждался ее беспомощностью. Уже теряя сознание, я успела подумать: «Да-а-а, не вышло из меня садовницы…».

Глава 8. Отравление

Северный ветер улетел по важным делам, оставив город на попечение юго-восточного тихушника. Игривый малыш шелестел последними золотыми листочками, путался в длинных волосах девочек-подростков и шептался с кучкой местных старушек, выползших погреться на столь редкое теперь солнышко. Удивительно: вот только что бабульки громко судачили и делились новостями, а уже в следующее мгновение замерли и кололи осуждающими взглядами спину статного молодого человека, вошедшего в подъезд. Естественно, ни одна из них не удосужилась ответить на приветствие нахала, обидевшего Виточку. Доподлинно никто не знал, как именно он это сделал. Например, Наталья Алексеевна, в прошлом повар школьной столовой, утверждала, что сама была свидетельницей звонкой пощечины. А Зоя Ивановна, следователь на пенсии, так вообще уверяла, что парень имел причастность к смерти Евдокии — мол, на жилье позарился.

Андрей поднялся на пятый этаж, отдышался и подошел к квартире Виолетты. Новая дверь? В прошлый раз мужчина так и не сумел ни от кого добиться, что тут произошло. А Виолетта до сих пор не желала отвечать на его звонки ни телефонные, ни дверные. И бабушка ее тоже. Глубокий вдох-выдох. Палец лег на звонок, но вместо привычного заливистого «Дзззинь!» зазвучала мелодия. Вроде бы вторая симфония Рахманинова. Странно. Вита говорила, что не жалует этого композитора. Послышались торопливые шаги, щелкнул замок — и в проеме показалось незнакомое мужское лицо в обрамлении сальных кучеряшек:

— Добрый день, — на мгновение растерялся Андрей. — А Виолетту я могу видеть?

— Она здесь больше не живет.

Дверь уже стала закрываться, но лаковый ботинок, вовремя подставленный в проем, остановил ее.

— Пгекгатите! Оставьте мою двегь в покое! Я сейчас вызову милицию! — пригрозил незнакомец, утирая огромным платком потное лицо.

— Простите, но мне необходимо, во что бы то ни стало, узнать, куда переехали прежние жильцы.

— Виолетта Степановна.

— Что?

— Только Виолетта Степановна пегеехала.

— Как только Виолетта? А бабушка?

— А бабушка умегла.

— Как? — Андрей почувствовал себя еще гаже, чем до прихода сюда.

Дверь снова попытались закрыть, но опять вмешалась ступня в ботинке.

— Простите еще раз, а вы не знаете, куда именно уехала Виолетта?

— Я знаю, — раздался женский голос за спиной. Андрей обернулся. Из соседней квартиры выглядывала худощавая женщина. — Оставьте этого монстра. Все свои знания он пускает на обворовывание честных людей.

— Я купил эту квагтигу за честно загаботаные деньги! — завизжал мужичонка, тряся нестиранным платком.

— Ага, как же! Вынудил старую женщину составить завещание…

— Ничего подобного! У меня есть договог купли-пгодажи! А вы, — палец-обрубок указал на Андрея, — убигайтесь отсюда или я вызову милицию!

— Оставьте его, молодой человек. Это бесполезно. Сама вам все расскажу.

Несколько секунд Андрей переводил взгляд с новоявленного владельца квартиры на худощавую соседку и обратно. То, что сейчас прозвучало, сильно настораживало. Но сначала нужно выяснить все, а там видно будет.

— Уходите! — верещал мужичонка.

Андрей убрал ногу и подошел к женщине. Вопреки ожиданиям дверь в квартиру Виолетты не захлопнулась с грохотом, а тихонько притворилась.

— Я ждала вас.

— Ждали? — на это он точно не рассчитывал. Нет, Андрей видел пару раз эту женщину и даже здоровался, но не более.

— Проходите. Тишка, ступай в комнату.

Кошка сладко потянулась и неспешно подрала старенький половичек, продемонстрировав длинные острые когти. И даже мягкий пинок Веры Сергеевны не возымел особого воздействия. Зверек фыркнул и гордо прошествовал на кухню — пусть все знают, кто в этом доме хозяин.

Уже через час, переступая лужи по направлению к серебристому БМВ, мужчина готов был разорвать себя на части. Идиот! Урод! Как мог он так поступить с ней?! Как мог оставить ее одну в такой трудный период? Как мог ее предать с этой стервой? Единственная женщина, с которой он готов был делить свою жизнь, сейчас по его вине горбатилась на какой-то плантации… Из пучины самобичевания вывела волна, поднятая шикарным черным Роллс-ройсом с лужи и теперь грязными струями стекавшая с джинс.

— Какого хрена?! — крикнул Андрей, приготовившись выволочь из машины шофера и хорошенько почесать кулаки о безмозглую башку. Но прежде, чем успел сдвинуться с места, подъемники опустили тонированное стекло. В образовавшемся зеве показалось прекрасное женское лицо. Дивные золотые локоны, бездонные синие глаза и пухлые губы, словно созданные для поцелуев. Стоп! Что за бред? Ну, да красивая. Что с того? Мало он красивых баб в жизни встречал?

— Простите, пожалуйста, моего шофера. Он в последнее время стал неловок.

Надо же какой мелодичный голос и эта машина… Наверняка какая-нибудь знаменитость. Или бизнесвумен. Хотя, как правило, люди этого круга себя не выпячивают настолько раритетными и дорогими тачками. И как ее занесло в это захолустье?

— Ладно, — отмахнулся Андрей и пошел дальше. Но Роллс-ройс тут же догнал. — Какого…

— Андрей, простите еще раз, — пухлый алый рот растянулся в пленительной улыбке, обнажив идеальные зубы. Мужчина тряхнул головой, избавляясь от странных мыслей. Не то, чтобы он сторонился красивых женщин… Но такого рода фантазии от лицезрения хорошенькой мордашки посреди улицы ему в голову обычно не лезли.

— Мы знакомы? — вопрос был скорее риторическим — такую женщину вряд ли забудешь. Да и вообще проблем с памятью у Андрея не случалось даже после жесткого перепоя.

— Нет, — улыбка стала еще ослепительней, если такое вообще было возможным. — Но я с удовольствием познакомлюсь с вами поближе.

— Извините, я спешу, — в подтверждение слов мужчина возобновил движение к БМВ.

— Вы ищите Виолетту, не правда ли?

Андрей остановился. Развернулся и подошел к незнакомке.

— Откуда вы…

— Это не важно, — синие глаза сощурились, улыбка бесследно исчезла. — Важно то, что у нее большие проблемы.

— Объяснитесь, — потребовал Андрей. В памяти мгновенно всплыли слова Веры Сергеевны о том, как именно умерла Евдокия. В душе неприятно зашевелился страх за любимую, которая сейчас находится, черт знает где.

Женщина настороженно повертела головой по сторонам, словно пыталась обличить невидимого шпиона:

— Здесь не место.

— На углу есть кафе…

— Не пойдет. Нас не должны слышать.

— Тогда, может, переговорим в машине?

Незнакомка помотала златокудрой головой. Что-то во всей этой встрече Андрею не нравилось. Но и повода для того, чтобы дамочка обманывала, он не видел. Зато позвоночником чуял опасность. Черт возьми! Во что Вита ввязалась?

— Поедемте в мой особняк. Там нас точно никто не сможет услышать, — предложила красотка. Перед глазами всплыла картинка того злосчастного дня, когда Андрей потерял свою девочку.

— А вы собственно кто?

— Ох, простите. Гефра Де'Ванн.

Де'Ванн? Вроде что-то знакомое…

— Андрей, нам правда стоит поторопиться.

— Куда ехать?

— Улица Садовая. Это на окраине города. Просто следуйте за нашей машиной, ладно?

Мужчина кивнул.

* * *

Очнулась я на земле. Кто-то с особым усердием стремился привести меня в чувства звонкими пощечинами. «Перестаньте! Хватит!» Но почему-то на истошные крики никто не реагировал — и болезненное хлопанье по лицу не прекращалось. Лишь, когда удалось разлепить, словно налившиеся свинцом, веки, удары сникли. Во всем теле ощущалась слабость и… оно будто распухло. Что-то похожее я испытывала, когда в детстве болела свинкой.

— Жива? — спросил низкий мужской голос.

Мое «да» превратилось во что-то нечленораздельное. Раздутый язык словно намертво приклеился к небу. Я попыталась подтянуть руку ко рту, но по пути наткнулась на что-то огромное и плотное. Живот? Грудь? Не понятно.

— Давай помогу, — предложил тот же голос. В поле зрения появился темноволосый мужчина в длинном пальто с очень странной внешностью, вернее глазами. Они были абсолютно черные. Зрачки, радужка и даже белки — сплошная чернота. Попытка приподняться не увенчалась успехом — тело стало совершенно неуправляемым. Мужчина подхватил меня за плечи и усадил.

Лицезрение окружающего привело в полнейший ужас. Из разбитой верхушки теплицы торчал зеленый канат. Недвижимый монстр протянулся через всю крышу, сползал по стене и занимал еще около пяти метров на земле. Бурая слизь заляпала все, что только возможно: местами вздыбленную землю, проплешины на траве, саму теплицу. Поэтому никак не удавалось разглядеть, что сталось с «Красотой». Подняться на ноги не получилось.

— Оннуумеу? — промямлила я, стремясь выяснить жив ли сорняк.

— Точно не знаю, — протянул незнакомец, — это не по моей…

Но договорить не успел. «Уродство» шевельнулось и приподнялось. Я в ужасе затараторила про себя что-то вроде наспех составленной мантры:

— Нет-нет-нет… Лежи смирно, лежи смирно, лежи смирно…

Монстр дернулся и снова замер. В это же время к нему подскочил незнакомец. В крепких руках блеснул… Меч? И уже в следующий момент неистово рубил зеленое «Уродство», недвижимое (согласно зародившемуся подозрению) благодаря мантре. К концу расправы мой спаситель с головы до ног покрылся мерзкой слизью, за которой уже невозможно было различить ни цвета волос, ни черт лица, ни даже одежды. Только чернющие глаза блестели, завораживая и пугая своей бездонностью. От открывшейся «дивной» картины мой желудок скрутило и вывернуло наизнанку.

— Что произошло? — раздался испуганный голос Розалии. Я попыталась ответить, но новый спазм не дал. — Сейчас, Фиалка. Потерпите.

— Что это с ней? — послышался настороженный голос Липка.

— Отравилась «Уродством». Посмотри, как тут все заляпано его соком, — пояснила Розалия.

— Да, я не о том. Чего это ее так раздуло?

— Отравилась «Уродством», — спокойно повторила хозяйка.

— Что-то не припомню у себя подобного, даже, когда перчатка порвалась.

— Ну, ты же с таким малышом не встречался, — в низком голосе, показавшимся вдруг знакомым, прорезались насмешливые нотки.

— А с чего он так вырос? — слегка обиженно спросил юноша. — Неужели воды нахлебался?

— Да, плюс врожденный талант садовницы, — пояснила Розалия, суя мне в рот что-то сладкое. — Жуйте, милая. Вам станет легче.

Лишь титаническим усилием я не выплеснула наружу лекарство вместе с очередным приступом тошноты и мужественно принялась жевать, вроде, лепестки. Тут же полегчало. Желудок успокоился.

— Как же это вы так? — в голосе хозяйки не слышалось ни злости, ни разочарования. И от этого почему-то еще острее ощущалась собственная безрукость. А ведь уже успела возомнить себя без пяти минут владелицей сада. Это ж надо на первом задании так позорно провалиться!

— Я вроде все по инструкции делала. И время выдержала как положено, — язык отлип от неба и снова повиновался. Зато из глаз невольно полились слезы.

— Ну-ну, дорогая. Незачем сырость разводить, — ободряюще похлопала меня по плечу женщина.

— Ага, смотри, сейчас твоих слез наглотается и снова оживет, — попытался пошутить Липок и тут же сник под пристальным взглядом Розалии.

— Вы же, в конце концов, только начали учиться, — утешала хозяйка.

— Откуда же он взялся? — всхлипнула я.

— Выполз из ведра, по всей видимости, — предположил незнакомец, не сводя с меня странных глаз. Бурая слизь стекала с его одежды, заглушала блеск меча. Меня передернуло. Вот только от слизи или взгляда?

Розалия подошла к теплице. А я, наконец-то, смогла рассмотреть «Красоту». Напуганные орхидеи теснились в углу, сторонясь остатков дохлого монстра. К счастью, похоже, ни одна не пострадала.

— Возьмите, — вернувшаяся женщина протягивала кожаную тетрадь. Совершенно чистый дневник вырвался из ее рук и, раскрывшись, упал передо мной. На чистых листах побежали руны:

«В случае отравления „Уродством“ необходимо взять три столовые ложки сухих лепестков „Красоты“, залить стаканом кипятка и настоять три часа. Полученное лекарство принимать по одной столовой ложке до полного исчезновения всех признаков уродства.»

— Что там? — замер в ожидании Липок.

Я процитировала послание дневника вслух. Розалия одарила горбуна упреждающим взглядом. Тот поспешно отвел глаза в сторону. Незнакомец, не проявивший никакого интереса к волшебной тетради, спрятал меч в грязных складках пальто и заключил:

— Теперь можно перейти к делу.

— Да, конечно, — спохватилась Розалия. — Липок, проводи Виолетту домой.

— Я уволена? — сердце бешено заколотилось в груди.

— Что вы, милая, — улыбнулась женщина, — одна неудача — еще не повод сдаваться. Просто, я думаю, вам нужно привести себя в порядок. А после непременно приходите на обед.

Розалия сверилась с часами:

— Вы вполне успеете к назначенному часу.

От сердца отлегло. Значит, не увольняют. Ничего, со своим следующим заданием я обязательно справлюсь как нужно. Изо всех сил постараюсь не допустить досадного промаха, способного обернуться подобной бедой. Резкий шум заставил обернуться — черноглазый отряхивался, словно волк. Брызги летели во все стороны. И в следующий миг мужчина оказался совершенно чистым. Ни одного пятнышка на длинном черном пальто. Вот бы мне так. Похоже, придется до следующего дня отмокать в ванной, чтобы смыть эту мерзость, растягивавшуюся перепонками даже между опухшими пальцами.

— Можно поаккуратней? — пробурчал Липок, снимая с брюк бурые капли и кривясь от отвращения. Розалии тоже досталось. Но женщина очищала кардиган молча. Ни один мускул не дрогнул на ее еще сильнее постаревшем лице.

— Простите, — без намека на сожаление сказал мужчина и растянул рот в белоснежной улыбке.

— Пойдемте, Гавриил, — хозяйка устремилась вглубь сада, прочь от места бедствия. Мой спаситель последовал за ней. Ой, я ведь его даже не поблагодарила! Но лишь открыла рот, как выражать признательность уже было некому.

— А кто это такой? — спросила я у Липка.

— Покупатель, — пояснил юноша, исподлобья глядя на кусты, за которыми скрылась фигура в черном пальто.

— А что он приобретает? — капелька интереса вмиг разрослась до размера океана.

— «Смерть».

— «Смерть»?.. — память моментально выдала мужское лицо с глазами-безднами. — Хотелось бы посмотреть на эти растения, — я озвучила мысль, стискивая тетрадку.

— Не вопрос, — пожал плечами горбун, — но давай позже. Тебе нужно м-м-м прийти в себя. Ладно?

Я набрала полные легкие воздуха и кивнула. Юноша помог встать. Идти оказалось сложно. Создавалось ощущение, что тело не просто раздуло, а оно будто чем-то налилось. Видимо, «Уродством». Успокаивало лишь то, что дневник садовницы сразу предоставил метод лечения. Дорога домой показалась слишком длинной и долгой. Мои ноги не привыкли таскать на себе такую тяжесть — приходилось делать частые передышки. Спасибо Липку. Без него я бы и к вечеру не добралась.

Наконец, мои распухшие ступни переступили порог. Ощущение отвращения к собственному виду достигло апогея, к тому же пополнилось сетованием на собственную неумелость. Надо же было упустить сорняк?! С другой стороны это послужит мне уроком. Розалия же неоднократно предупреждала быть осторожной и внимательной.

— В общем, ты это, иди в душ, а я пока сбегаю за сухими лепестками «Красоты», — предложил горбун. Я снова ограничилась кивком. Говорить стало труднее — губы тоже разнесло. Скользнувший по отражению взгляд привел в ужас. Из глубин зазеркалья на меня смотрела вовсе не перепачканная бледнокожая девушка-брюнетка. А чудище. Жаба! Человекообразная жаба! Ой, мамочки! Что за кошмар?! Шок не позволил убежать с воем прочь, а буквально приклеил к гладкой поверхности. Вот же не зря говорят, что красоту и уродство тянет рассматривать. Бледную с легким зеленоватым оттенком кожу сплошь покрывали гнойники. Размеры тела раз в пять превышали мой уже как восьмилетний стандарт. Лицо тоже раздуло (хотя теперь это и лицом назвать трудно). Нос и губы из характерных европеоидных превратились в ярко выраженные негроидные. Племя Мурси лопнуло бы от зависти! Это ж, какие тарелки можно было бы вставить! А волосы… Ох! Из-за того, что голова тоже разрослась, густая шевелюра со всех сторон поблескивала проплешинами. И все это «великолепие»покрывали пятна бурой слизи. Внезапно в памяти снова возник образ мужчины со странными глазами. Надо же было его встретить, когда меня так разукрасило? Я вздохнула и поплелась в ванную. Терлась ожесточенно и долго. Но, к сожалению, смыленные практически под чистую шампунь и гель для душа не помогли избавиться от уродливых черт. И в зеркале все также отражалась жаба, только теперь вымытая и в чистом халате.

— Эй, Виолетта! Открывай! — донесшийся с улицы голос Липка заставил вздрогнуть. Не хотелось, чтобы юноша видел меня такой.

— Э-э-э, оставь, пожалуйста, листья у двери. Заберу их чуточку позже.

— Да ладно тебе, Виолетта, я же тебя уже видел. Поверь, не так уж все и ужасно.

Слова юноши совершенно не убеждали.

— Я-я, просто не одета.

— Я подожду.

Надо же, какой настырный!

— Поверь, со мной и похуже бывало. Достаточно вспомнить, как я пыльцой «Рассеянности» надышался. Каких только бед ни натворил!

— Правда?

— Правда! Чуть весь сад не погубил. Думал, что Розалия не выдержит и погонит меня прочь. Но ничего, со временем прошло. И у тебя пройдет. Тем более дневник садовницы рецепт выдал.

— Ладно, подожди чуточку. Сейчас открою.

Я отыскала палантин и замотала им голову, натянув ткань на глаза и уши, ставшие вдруг оттопыренными. Затем открыла дверь, старательно избегая встречаться взглядом с Липком.

— Не так уж все и плохо.

— Ну да, — скривилась я.

— Мне даже кажется, что ты уже немножко похудела, — горбун по-хозяйски набрал в чайник воды и включил.

Не слишком удачные попытки вернуть доброе расположение духа лишний раз вызывали перед глазами чудо-юдо из зеркала. А еще почему-то образ моего спасителя. Странно, но черт его лица я так и не смогла запомнить. Только глаза и гордую осанку.

— Вот лекарство.

— Спасибо, — я спешно развернула кулек из коричневой бумаги, неторопливо черпнула ложкой нужное количество смеси и залила кипятком. Как жаль, что придется ждать аж три часа.

— Кстати, а почему ты не одета? Скоро же обед.

— Знаешь, я, пожалуй, останусь дома. Есть что-то совсем не хочется.

От одной мысли, что в таком виде меня может кто-то увидеть становилось дурно. И особенно не хотелось в жабьем обличье снова встретить Гавриила. Как назло желудок затянул длинную жалобную песню. Вот же! Предатель!

— Да ладно тебе. Тут некого стесняться. Все свои. А вот Розалия не любит, когда опаздывают, — в глазах юноши отразился испуг.

Я обреченно кивнула:

— Хорошо. Подожди чуточку. Я сейчас.

В конце концов, если какое-то время придется выглядеть жабой и прятаться не получится — следует выбрать другую линию поведения. Хохотать вместе со всеми? Это вряд ли. Неприступность и непоколебимость? Тоже не для меня. Как я ни старалась, ничего путного придумать не могла. И пока искала что-нибудь подходящее из одежды (вернее то, во что втиснется расплывшееся тело), уже раз десять мысленно встретилась с обладателем черных глаз. И как ни проигрывала ситуацию, итог был один: мужчина морщился, а я чувствовала себя последней уродиной на Земле (впрочем, так оно и было) и мечтала провалиться на дно самого глубокого ущелья.

Так, кажется это подойдет — безразмерный полосатый свитер в катышки и растянутые трикотажные рейтузы — комплект, который я носила украдкой ото всех (в бабушкиной квартирке зимой бывало ужасно холодно). Но даже это одеяние налезло с трудом. Резинку из рейтуз пришлось вынуть. Ступни еле впихнулись в разбитые кроссовки. «Дивное» каре вместе с ушами снова пришлось спрятать под палантином. Когда спустилась к Липку, оценить себя в зеркале еле решилась. Мелькнувшая на мгновение мысль, что чудо-штаны и полосатый балахон хоть чуточку скрадут новообретенные формы бесследно испарилась. А неуверенное заверение юноши, что я очень даже неплохо выгляжу, только подтвердило мои страхи и вынудило помолиться, чтобы по дороге к дому Розалии нам не встретился ни один покупатель. И особенно Гавриил.

* * *

Андрей недоверчиво покосился на зад Роллс-ройса, чинно въехавшего во двор того самого старинного особняка, о котором ходило столько легенд. Теперь стало ясно, где он слышал фамилию Де'Ванны. Значит, эта дамочка и есть владелица странного домика и еще более странного сада-лабиринта. С юношества у мужчины не было повода заподозрить себя в трусости, но сейчас по хребту все-таки побежали мерзкие мураши. Первобытная осторожность вдруг встрепенулась и принялась настойчиво уговаривать развернуть машину, пока не поздно. С другой стороны, ну не в жертву же его собрались принести, в самом деле! Нелепое предположение вызвало улыбку, но мураши с позвоночника не слезли. Все же зерна беспокойства за Виту, посеянные этой Гефрой, здорово проросли. Нога чуть сильнее вдавила педаль газа — БМВ решительно въехал в распахнутые кованые ворота.

Дамочка выбралась из авто с грацией достойной королевы, опершись на руку шофера-верзилы. Надо же, какой здоровый! Андрей ежедневно посещал тренажерный зал лет с пятнадцати, но до таких размеров ему было ой как далеко. Наверное, анаболики жрет пачками. Такому спину переломать ничего не стоит. Хотя, с другой стороны, как правило, подобного рода люди в скорости проигрывают, да и остротой ума не блещут. Забавная потасовка могла выйти, если бы Гефра в окошко Роллс-ройса не выглянула. Впрочем, с чего вдруг подобные мысли? Вроде как не на соревнования приехал. Воспоминание о Вите вернуло в душу скребущихся кошек.

— Пойдемте, — позвал мелодичный голос — и мужчина устремился следом за великолепной фигурой, которую не сумело скрыть даже мешковатое по последней моде бежевое пальто. Шлейф дивного цветочного аромата духов обволакивал и манил за собой. Минуя здоровяка, Андрей на мгновение встретился с ним взглядом и с трудом удержался, чтобы не отпрянуть. Толстый нос и злобные прямо-таки звериные глаза. Глаза цепного пса, охраняющего свою территорию. Пса, готового в любой момент накинуться и растерзать чужака, но сидящего спокойно по строгому велению хозяина. Вернее хозяйки. На такую преданность способен только тот, кто безумно любит. Похоже, амбал души не чает в этой Гефре. Интересно, она отвечает ему взаимностью? Ну, хоть иногда? Короткое хмыканье приковало взгляд верзилы к спине. И на мгновение даже почувствовалось, как горит под курткой плоть. Что за черт? Рука невольно коснулась спины — боль тут же сникла. Показалось? Но уже у самого входа в особняк Андрей обернулся. Злорадная улыбка растеклась под толстым носом шофера-здоровяка. Что за ерунда?

Огромная дверь отворилась, приглашая войти внутрь. Недоумевающий гость последовал за хозяйкой.

— Желает ли чего-нибудь госпожа? — ледяным тоном осведомился пожилой слуга с выправкой офицера, снимая с плеч хозяйки дорогое пальто.

— Нет. Андрей, хотите вина? Столетняя выдержка. А, может, кофе? Фруктов? — тонкая красивая рука потянулась к подносу, полному разноцветных плодов и ягод, отщипнула виноградинку и положила в рот.

Мужчина вгляделся в бледное и странно знакомое личико статуи-подростка, держащей поднос. Она моргнула — и гость едва не подпрыгнул от неожиданности. Надо же! А показалось, что из камня.

— Нет, благодарю, давайте сразу перейдем к делу, — Андрей перевел взгляд на хозяйку, все еще раздумывая, где мог встречать подростка.

— Как скажете. Двалин, проследи, чтобы нам не мешали.

Пожилой слуга молча поклонился и скрылся в темном коридоре. Андрей как завороженный рассматривал пугающее убранство дома. Колоны, камень, факелы на стенах. Повсюду таились чудовища из камня и бронзы, словно поджидая глупую жертву, дерзнувшую переступить порог старинного особняка. С витражей за каждым его шагом следили драконы, с потолков — крылатые волки. Хм… Довольно любопытное место. Во всем городе с трудом наберется и пяток человек, побывавших тут. Если наберется.

— Сюда, — позвала женщина, поднимаясь вверх по лестнице.

В который раз Андрей мужественно отводил взгляд от покачивающихся буквально перед носом бедер и стройных ног в коротком золотистом платье, и снова пытался изучать достопримечательности. Но вновь и вновь, словно зачарованный, возвращался к лицезрению точеной фигурки. Мраморная лестница поднималась все выше, увлекая сначала на второй, а затем на третий этаж. Все это казалось уже слишком. Но раз он явился, придется потерпеть. Наконец, Гефра устремилась вправо по коридору, который вывел в просторный круглый зал с высоким деревянным стулом в центре. А Андрей-то ожидал оказаться в глухом маленьком кабинете. Дверь осталась не заперта — и это еще больше удивило.

Женщина остановилась у резного стула и посмотрела гостю в глаза. В какой-то момент померещилось, что пол уходит из-под ног, но Андрей встрепенулся и с трудом отвел взгляд в сторону. Внутренний голос все еще настойчиво требовал убраться отсюда. А пробудившийся первобытный инстинкт настаивал не смотреть на красотку.

— Итак? — выразил нетерпение мужчина.

— Скажите, — к мелодике голоса примешалась изрядная порция томности, — что вам известно о местонахождении Виолетты?

— Я думал, вы меня привели сюда рассказать о ней, а не спрашивать, — похоже, предел его терпения вот-вот будет достигнут.

— Да, конечно, — грациозный кивок, — но намного проще, если я четко буду знать с какого момента вести монолог. Чтобы не повторять уже услышанное вами.

— Повторение — мать учения, — парировал Андрей. Если она действительно хочет что-то рассказать, то должна знать куда больше его самого. На миг в женских глазах вспыхнули огоньки ярости, но тут же потухли. Впрочем, гость этого не заметил, так как старался больше не попадать в плен небесной синевы.

— Что ж… — тонкие пальцы отбили барабанную дробь по подлокотнику. — Пожалуй, начну с того, что Розалия, женщина у которой теперь работает Виолетта, подарила ей свой сад.

— И что в этом плохого? — русые брови поползли вверх.

— Есть некоторое условие, при котором дарственная вступит в силу.

— И какое же?

— Виолетта должна выйти замуж за внука Розалии.

— Замуж? — новость ошарашила так, словно на голову опустился молот. Краска отлила от лица. Стало трудно дышать.

— Вы хорошо себя чувствуете? — синие глаза превратились в узкие щелочки.

— Да, — сдавленно ответил мужчина, ослабляя галстук, — продолжайте.

— Но самое неприятное даже не это… — Гефра словно намеренно мучила гостя, выдерживая театральную паузу. — Этот Липок, внук Розалии… горбун!

У Андрея голова пошла кругом. Сад, замужество, горбун… Неужели правда? Похоже на то. Странная, идиотская реальность. До жути захотелось придушить эту стерву Розалию вместе с внучком-уродцем. А меж тем Гефра продолжала:

— Более того, Розалия — давнишняя приятельница Евдокии. И вполне вероятно имеет отношение к ее смерти.

— Зачем это ей? — разговор принимал совсем уж странный оборот.

— Видите ли, Андрей, — Гефра сексуально закусила нижнюю губу и чуть заметно улыбнулась, — без доказательств я могу лишь предполагать. Но зная Розалию… Видимо, Евдокия наотрез отказалась от подобной перспективы для Виолетты. Ведь она была любящей бабушкой — и ни за что не отдала бы внучку в лапы горбуна. Вот Розалия и решила избавиться от досадной помехи.

— Погодите, но вроде причиной смерти стала какая-то редкая болезнь.

— Вот именно — вроде, — грациозным кивком Гефра откинула золотистые кудри за спину. — Тогда почему была выбита входная дверь?

Андрей пожал плечами. Он подозревал, что милиция попросту избавилась от замаячившего «висяка». Ведь смерть Евдокии действительно была, как минимум, странной. Да и Вера Сергеевна не верила в версию болезни, правда, намекала на нового соседа.

— Как раз такая смерть натолкнула меня на мысль о причастности Розалии.

— Почему?

— Ну, это же логично. Вы же помните, как замечательно выглядела Евдокия. И это в свои-то годы!

— К чему вы ведете? — сощурился мужчина. Пока никакой логики он не прослеживал.

— Ведь Розалия не просто так заботится о саде, а ищет достойную преемницу. Липок-то — идиот. Один в жизни с таким наследством не справится. А в этом саду множество тайн.

— Не понимаю, — поморщился Андрей.

— М-м-м, как бы вам объяснить, — женщина на некоторое время смолкла, словно над чем-то раздумывала. Но потом заговорила снова. — Понимаете, там выращиваются растения, способные поистине творить чудеса.

— Поясните.

— Например, Евдокия была постоянной клиенткой Розалии. Именно благодаря специальным настоям, мазям и специальной косметике бабушка Виолетты не только моложаво выглядела, но и имела богатырское здоровье на зависть двадцатилетним.

— Разве это возможно? Всего лишь с помощью мазей и настоев? — недоверчиво покосился Андрей, но заглянуть в синие глаза по-прежнему не решался.

— А почему нет? Наука, знаете ли, не стоит на месте, — подтвердила Гефра и села в кресло.

«Надо же словно королева на троне», — мелькнуло в голове гостя.

— Кроме того, я думаю, что Розалия не только стоит за смертью Евдокии, но и умудрилась подделать документы, лишив тем самым Виолетту квартиры. Не удивлюсь, что она же нашла людей, поспособствовавших увольнению вашей любимой. А потом заволокла к себе в сад, якобы предложив работу.

«А я, предатель, только сыграл на руку этой… Розалии», — мрачно подумал Андрей.

— Но почему она так уцепилась именно за Виолетту? — мужчина все еще отчаянно пытался найти брешь в суждениях Гефры. Словно это могло помочь страшным новостям оказаться лишь дурацкой выдумкой.

— Липок давно положил на нее глаз, косой, между прочим, — длинные пальцы сжали резной край подлокотника. — Поверьте, Розалия — страшный человек.

— Откуда вам все это известно?

— Розалия — моя родная тетка.

— Вот как? Что ж… спасибо, за информацию. Возможно, еще увидимся, — подвел итог разговору Андрей и устремился к выходу.

— Погодите! — окликнула женщина. — Куда вы? Что вы собираетесь делать?

Андрей обернулся. Гефра по-прежнему сидела на троне, разве что чуть подалась вперед в попытке его удержать.

— Я сдам властям этого урода и его мерзкую бабку!

— Ничего не выйдет, — покачала златокудрой головой женщина, — у вас нет никаких доказательств.

— А это мы посмотрим! — гость решительно возобновил движение.

— Погодите. Я хочу помочь.

Мужчина остановился. Какое-то время молчал, затем снова развернулся лицом к хозяйке особняка:

— А вам-то какое дело до всего этого?

— Что же тут непонятного? Мне нужен сад, — на дивном лице расцвела обворожительная улыбка, вмиг избавляющая от всяких сомнений. Вот и сошлись концы сошлись с концами. Что ж, такой сторонник Андрею не помешает. Наверняка у дамочки имеются различные связи. Хотя, похоже, недостаточные для того, чтобы справиться с этой Розалией. Впрочем, если Гефра одолжит громилу-шофера, то с теткой и ее внуком-горбуном можно расправиться куда прозаичнее.

Глава 9. Покупатели

Обед прошел на удивление спокойно. Нет, первые минут десять я дергалась от малейшего шороха и готова была забиться под плетеный стул — только бы никто не увидел жабоподобную «красавицу». Но стоило выпить чудодейственного напитка, вдохнуть поглубже аромат, источаемый цветочным пологом, как все тревоги испарились.

— Вот и хорошо, — довольно улыбнулась Розалия и налила себе янтарной жидкости из заварника в золотые розы.

— А почему…

— …почему я пью другой чай? — женщина правильно расшифровала причину удивления на нежно-зеленом лице работницы. — Потому что, мне сейчас куда нужнее бодрость духа, нежели его спокойствие, ведь впереди много работы, а возраст уже не тот.

Я допила свой чай и расслабилась, почти позабыв о неприятном происшествии…

— Ребятки, заканчивайте нежиться. Впереди еще много-много дел! — объявила хозяйка, спустя полчаса безмятежности.

И все бы хорошо, я была только рада продолжить работу в саду… но с растениями, а не клиентами!

— Ну, неужели с починкой теплицы нельзя подождать хотя бы до завтра? — плачущим голосом спросила я.

— К сожалению, Фиалка. «Красота» слишком привередливые цветы, а ночи уже холодные. Растения попросту погибнут, — развела руками хозяйка. — И кто-то должен принять наших клиентов.

— А Липок один не может съездить? — не сдавалась я.

— К сожалению, он не умеет управлять машиной. Да и мне нужен кто-то, кто поможет загрузить материалы. Милая, — морщинистая рука накрыла мою ладонь, — поверьте, если бы был другой вариант, я ни за что бы не оставила вас одну в такой момент.

Обреченный кивок и понимание, что смертный приговор подписан. Вот, когда явилось сожаление о том, что в свое время заверения Андрея не были услышаны — и я так и не сдала на права. Сидела бы себе за рулем в платке и очках. Да хоть в маске! Все ж не тет-а-тет с людьми общаться.

— А паранжи у вас не найдется?

— Ну-ну, престаньте. Наши покупатели интеллигентны. Они никогда не позволят себе лишнего. И потом, милая, я уверена, что всего глоток настоя вернет вам прежнее расположение духа и уверенность в себе. В конце концов, все не так плохо.

Однако заверения женщины ничем не помогли. Единственной спасительной соломинкой оказалось внезапное воспоминание, что где-то среди вещей в новом шкафу лежали огромные солнечные очки, подаренные Аней. Я их никогда не носила, предпочитая аккуратные «стрекозки». Но сейчас наступил звездный час «иллюминаторов». Пол-лица их широкие стекла скроют точно.

— А когда прибудут покупатели?

Может, все-таки успею сбегать в домик до их прихода? Хотя еще лучше, если бы я не только успела вооружиться очками, но и отпить настоя. Возможно, тогда уже и прятаться за гигантскими стеклами не понадобится.

— К половине пятого, — Розалия чуть заметно подмигнула. Похоже, только слепой не поймет по моему лицу (если его все еще можно так называть), что творится в душе. Я вымученно улыбнулась. Что ж, остается надеяться, что лекарство подействует незамедлительно.

До отъезда хозяйка дала мне еще одно задание: ощипать «Ехидство», заверив, что оно ни при каких условиях в монстра не превращается. Я легко отыскала недалеко от своего домика разросшиеся желтые колючки (те самые, что еще за завтраком подстрекали съязвить Розалии), поставила на землю ведро и уныло принялась за работу. Помня о напутствии наместницы, старалась сохранять бесстрастность. Однако получалось это плохо. Мысли то и дело сворачивали в сторону новой внешности. Глаза практически не выпускали из виду циферблата. Ужасно хотелось, чтобы настой поскорее приготовился.

Но со временем работа все-таки увлекла. Гибкие иголочки приходилось обирать по одной, поэтому за пару часов ведро заполнилось ядовито-желтым содержимым не более чем на треть. Когда же игла в очередной раз воткнулась в палец, в голове почти не осталось мыслей об утреннем происшествии. Интересно, Розалия специально подсунула эти ветхие перчатки? Вдруг возникла догадка: а что, если я и «Ехидством» отравлюсь? Кровь прилила к лицу. Нет, заражение вряд ли возможно — иначе меня бы предупредили. А, может, Розалия не смогла удержаться от того, чтобы не посмотреть на язвящую жабу? Надо бы вернуться в домик за дневником. Ведь дополнил же он инструкцию по работе с «Уродством». Интересно, а Гавриил тоже бы стал напоминать жабу, если бы отравился «Уродством»? Или больше бы походил на крокодила? Наверняка его бы тоже раздуло! Забавно бы он выглядел тогда: жаба с мечом. Нет, крокодил! Черноглазый крокодил с мечом! Вот это спаситель! Всю жизнь мечтала о таком.

Я начала нервно подхихикивать. Похоже, все-таки отравилась.

— Привет еще раз, — окликнул низкий голос, принадлежавший никому иному, как моему спасителю. Сердце бешено застучало — я обернулась. Точно! Гавриил! Ни капли не похожий ни на жирную жабу, ни на зеленого крокодила, бледный и статный. И направляется ко мне! Я закрыла лицо руками и молча понеслась в домик. Зря все-таки очки-иллюминаторы не прихватила. Да кто ж знал, что он так неожиданно появится? Розалия ведь обещала не ранее половины пятого! В голове отчетливо билась мысль: спрятаться!

— Эй, ты чего? Постой!

Но оклик настиг меня уже на пороге. Я захлопнула дверь и бросилась к столу. Именно там готовилось лекарство. Негромкий, но настойчивый стук в дверь, сопроводила фраза, произнесенная тягучим голосом:

— Виолетта, если ты из-за внешности, то это глупо, я ведь уже все видел.

Вот именно видел! Дважды! Только во второй раз все должно было случиться по-другому. Я черпнула лекарство ложкой и незамедлительно отправила в рот. Глоток. Горло словно охватило огнем. Воздуха перестало хватать, а тот, что все-таки проникал внутрь, безжалостно жег легкие. Кашель сложил тело пополам. Что это такое?! Так и должно быть?

С трудом, но я все-таки добралась до зеркала как раз к моменту начала преображения и замерла. Было так странно, видеть, как меняются черты лица, контуры тела. Все происходило словно в замедленной съемке: из бледно-зеленого шарика выпускали воздух. Заношенное полосатое платье, бессовестно обтягивавшее каждый выступ безразмерной фигуры, опять превратилось в растянутый старенький свитер, теперь уже болтавшийся на теле, как на вешалке. Шерстяные рейтузы без резинки плавно соскользнули с похудевших бедер и улеглись вокруг щиколоток. Шелковый палантин словно ожил и змеей сполз на пол.

— Я бы не пришел без необходимости. Может, все-таки выглянешь?

Преображение так захватило, что я даже успела позабыть о Гаврииле. Вздрогнула и, запутавшись в собственных штанах, грохнулась на пол.

— Все в порядке? — в низком голосе прорезались участливые нотки.

— Да, да все хорошо, — поспешно выдавила я, потирая ушибленную коленку и пересчитывая звездочки, нимбом кружащие над головой, — погодите чуть-чуть.

Ну, хорошо хоть, что лекарство подействовало — и все стало как прежде. Я, конечно, очень надеялась, что настой поможет, но не с первого раза… А тут… Просто отлично! Когда боль немножко отпустила, я попробовала снова натянуть рейтузы, но они отказывались держаться. Пришлось спешно ковылять наверх. Не показываться же перед мужчиной в таком виде. Хотя, чего гневить бога? Еще пару минут назад жабья внешность оставляла желать лучшего. Наконец-то, за сегодняшний день я смогла беззаботно рассмеяться. Фух!

Старую одежду сменили узкие джинсы и пуловер с принтом черного ангела. Вернувшаяся с привычной внешностью уверенность вытеснила желание прятаться. Как хорошо! Теперь предстану перед Гавриилом в нормальном виде, а не в качестве болотного чудища. Я спустилась вниз. Еще раз заглянула в зеркало, собираясь поправить волосы, но увиденное согнало только что поселившуюся на лице улыбку. Да, прежние размеры действительно вернулись. Голова, нос, губы, уши тоже стали прежними. Но вот зелень так и не покинула кожи. Ладно, как-нибудь. Все ж не так плохо, как было.

Стук в дверь повторился.

— Виолетта, я не могу так долго ждать.

— Сейчас-сейчас, — выдохнула я и обреченно подошла к двери. Взгляд упал на запястье руки, собравшейся открывать замок. Часы демонстрировали без пяти четыре. А это означало, что настой был выпит раньше где-то минут на десять. Хотя, может, это не так уж и страшно? А что если кожа осталась зеленой как раз по этой причине? А что если она никогда не станет прежней? От подобных предположений совсем поплохело. Только что улучшившееся настроение снова ухнуло вниз.

— Виолетта, — низкий голос уже отдавал раздражением.

— Да-да, простите, — щелчок — и в дверном проеме стоял высокий статный мужчина. В странных глазах я видела свое отражение только в перевернутом виде. Надо же какая бездна, пустота… Так и манит…

— Виолетта! — резкий оклик вернул к реальности. Похоже, пока я была в плену черных глаз, Гавриил бестолку пытался донести что-то до моего сознания. Я вспыхнула и пролепетала в ответ что-то про настой и «Уродство». Похоже, выдала собственные переживания с потрохами.

Мужчина улыбнулся:

— Два цветка, что я получил утром, оказались никуда не годными. Их нужно заменить.

Взгляд черных глаз соскользнул с моего лица и уперся в принт на пуловере.

— Но я… я же не знаю… — блин, Розалия не оставила на этот счет никаких указаний.

Позади что-то хлопнуло. Я обернулась. Дневник садовницы спрыгнул со стола и раскрылся. Наверное, инструкция! Как раз вовремя! Значит, я смогу показать себя не только более-менее симпатичной, но еще и продемонстрировать профессионализм. Пусть не думает, что я какая-то бестолковая неумеха!

— Я сейчас, — бросила Гавриилу и, не дожидаясь ответа, вернулась в комнату и присела на корточки возле тетради. На пустых листах побежали руны:

«В случае если настой против отравления выпит раньше срока приготовления…»

Стараясь не обращать внимания на чешущийся нос, я с волнением продолжила чтение:

«…возможны побочные эффекты…»

Лицо бросило в жар, тело покрылось испариной. Параллельно с чтением молнией мелькнуло ощущение грядущей неприятности.

«…внезапное увеличение головы, уха…»

Уголки глаз закололо — слезы готовились хлынуть в любое мгновение.

«…резкое оволосение всего тела…»

Да что ж за невезуха?! Нос зачесался еще сильнее.

«…неожиданное удлинение пальца…»

И в этот момент кончик моего вдруг выросшего носа воткнулся в завершающую фразу:

«…шеи, ступни и т. п…»

В ужасе я схватилась за изменившуюся часть лица, но одной кисти было уже недостаточно, чтобы скрыть внезапно выросшую «красоту».

— ДА ЧТО Ж ТАКОЕ?! — диким ором посетовала я на судьбу. Ладно если бы палец, но как же спрятать буратиний нос?!

— Виолетта, что случилось?

В ответ я зарыдала. Но к спасителю так и не повернулась. Зато с ужасом услышала приближающиеся шаги. Его шаги! Я нагнулась чуть ниже, прикрывая мокрый от слез нос двумя ладонями и бросилась к лестнице. Но не успела сделать и шага. Рывок крепких рук вернул меня на место, да еще и умудрился развернуть. Сгорая от стыда и захлебываясь в рыданиях, я повесила, или вернее положила только что обретенную «изюминку» на грудь, глупо надеясь, что возможно так она будет казаться хоть чуточку меньше.

— Эта тетрадь что, напророчила беду? — низкий голос полнился тревогой.

В ответ я лишь всхлипнула. Он что же издевается? Или считает удлинившийся раза в три нос недостаточным поводом для истерики?

— Что-то стряслось?

А, может, он слепой? Поэтому и глаза такие странные. От внезапной догадки даже стихли рыдания. Нет, не может быть. А иначе, как бы он смог спасти меня, прийти сюда?

— В чем причина истерики?

А вот этот вопрос одним махом высушил слезы. Я подняла голову и уставилась на Гавриила, ожидая, что, если он не совсем слепой, то все-таки сумеет разглядеть причину истерики. Но мужчина в недоумении смотрел на меня и, как ни в чем не бывало, ожидал ответа. И вот тут я заметила, что больше не наблюдаю своей новой «прелести». Детальное ощупывание подтвердило, что она вернулась в прежние размеры. Дневник снова зашелестел. Гавриил отпустил мои плечи, позволив подобрать тетрадь. Я с опаской принялась за чтение:

«…длящееся в течение нескольких минут.»

Значит, все закончилось? Боясь поверить своему счастью, я продолжала смотреть в тетрадь, со страхом ожидая появления еще каких-нибудь комментариев. И правильно боялась.

«Рецидивы могут неоднократно возникать в течение суток. Лечение продолжать по указанной схеме до полного исчезновения симптомов заболевания.»

К горлу снова подкатил ком горечи. Выходит, все только началось? И в любое мгновение у меня может вырасти нос, палец или голова?! Черт бы побрал этого Гавриила! Это из-за него я выпила настой раньше времени! Лучше бы этот перезрелый сорняк задушил меня! Я уставилась на черноглазого, как на врага народа.

— Что такое? — слегка отклонил назад темноволосую голову мужчина.

— Что такое?! Что такое?!! — взорвалась я, уперев руки в бока. — Какого черта вы приперлись сюда в отсутствие Розалии?!

Мужчина скривился и сделал шаг назад:

— Я же сказал, что два цветка оказались с дефектом.

— С ДЕФЕКТОМ?!! — плотину прорвало. — Да плевать мне, что они с дефектом! Вам на какое число назначено?!

— Э-э-э… ни на какое, — лицо Гавриила вытянулось. И впервые я смогла разглядеть что-то кроме черных глаз: по-аристократически тонкие черты, четко очерченные губы, аккуратный нос.

— Значит, немедленно покиньте сад! И не вздумайте являться без предварительной записи!

— Я бы с радостью, но без цветов не уйду, — спаситель выдвинул из-за стола стул и сел. Я задохнулась от подобной наглости.

— Немедленно покиньте мой дом!

— Боюсь, я не смогу этого сделать, пока вы мне не поможете, — ровным тоном произнес мужчина, отчего я закипела еще больше. Кажется, подобные вспышки гнева в моей жизни можно на пальцах пересчитать.

— Да причем тут я? Я вам никаких цветов не продавала!

— Розалия…

— Значит, к ней и обращайтесь! Я тут ни при чем!

— Нет, Виолетта, так не пойдет. Пока Розалии нет — вы за главную, так? Вот и выполняйте свои обязанности.

Я открыла рот, чтобы вылить весь свой негатив, но дневник выскочил из рук и упал на пол. Мысленно посчитав до пяти, я решилась в очередной раз прочесть послание. В этот раз на листах проступили не только руны, но и рисунки. Все они были посвящены сбору цветов под названием «Смерть». Изучив информацию, я перевела взгляд на мужчину. Он преспокойно сидел на стуле, вытянув длинные ноги и ожидая, когда ему отпустят товар.

Во время чтения буйство внутри меня несколько поутихло. Стало даже немного стыдно. В конце концов, если бы ни Гавриил, монстр-переросток возможно вряд ли остановился даже на убийстве садовницы-стажерки. А я мало того что спасителю «спасибо» не удосужилась сказать, так еще и чуть ли ни виноватым сделала. Да и эта истерика… Что-то я совсем расклеилась. Показала, называется, себя в лучшем свете, исправила впечатление. Мужчина смерил меня долгим взглядом и спокойно предложил:

— Ну, если истерика закончилась, может, займемся делом?

Я кивнула и, взяв подмышку тетрадь, направилась к двери. Уже у выхода остановилась:

— Простите меня, Гавриил, обычно такого я себе не позволяю… Просто… просто…

— Будет, — отмахнулся мужчина, — с кем не бывает.

Решившись таки посмотреть на него, я снова утонула в черной бездне. Мысли потекли неспешным потоком, по телу разлилось спокойствие, прямо как от чая Розалии. Из прострации вывело ощущение внезапного покалывания в правом ухе. Я схватилась за раковину, уже зная, что с ней происходит. Черт! Черт! Ну, как с этим можно смириться? Ох, скорей бы завтра! Внезапно в голове пронеслись слова из старой сказки: «…А почему у тебя такие большие уши? Это, чтобы лучше слышать тебя, внученька…». Гавриил, словно почуяв, что может последовать за нервным женским смешком, обошел меня слева и бросил через плечо:

— Дорогу я покажу.

— Хорошо, — согласилась я. Если он пойдет впереди, то вероятно ухо вернет нормальные размеры прежде, чем мужчина что-нибудь заметит. О том, какая конечность на очереди разрастись, я старалась не думать. И с таким же упорством отгоняла от себя прочие вопросы, которые задавала Красная Шапочка обманщику-волку.

Гавриил ловко пробирался через раскидистые и напудренные, словно средневековые барышни, кусты с огромными сапфировыми листьями. Мое ухо быстро пришло в норму. Подавленность спала — и я, чуточку осмелев, спросила:

— Скажите, Гавриил, а зачем вам эти цветы? «Смерть», ведь так? По какому назначению вы их используете?

— По прямому, — ответ прозвучал с такой интонацией, что я почувствовала себя последней дурочкой. Не хочет говорить? И пусть. Напрашиваться не стану. У Розалии потом спрошу или Липка. Впрочем, у меня уже появились кое-какие предположения, вернее вполне определенная догадка. Ведь не просто так сад называется садом Всевластия, а вокруг происходят странные вещи. Да и сами растения… Но все равно хотелось конкретного ответа или подтверждения догадки. Не продает же он их, в самом деле! Или все-таки продает? Но тогда кому?

Мы остановились у большой стеклянной теплицы, наполненной красными гвоздиками. Никогда не любила эти цветы. С детских лет они вызывали ассоциацию именно со смертью. Гавриил остановился чуть поодаль, спокойно ожидая дальнейших действий от временной управляющей. Что ж, настало время показать себя с лучшей стороны. И ни ухо, ни другая вдруг выросшая, удлинившаяся или оплывшая конечность мне не помешают! Я надела толстую резиновую перчатку, взяла садовые ножницы и аккуратно открыла дверь. В нос ударил едкий аромат гнили и разложения. Фу-у-у! Надо бы дополнить инструкцию об обязательном использовании респиратора.

Я оглянулась. Гавриил, прислонившись спиной к широкому гладкому стволу какого-то дерева, внимательно наблюдал за моими манипуляциями. Черные глаза источали любопытство. А маленькие морщинки в уголках рта намекали на улыбку. Ах, вот как! Значит, ему интересно справится ли новоявленная садовница? Пусть не думает, что я совсем ни на что не годна. Просто день сегодня не задался. Вздернув подбородок, я шагнула в теплицу и, позабыв про коварный порожек, только чудом не пропахала носом дорожку между грядками с цветами. Внезапно разбухшие коленки здорово смягчили падение.

— Все в порядке? — показалось или в низком голосе действительно не было ни капли насмешки?

— Да, — если, конечно, периодически разрастающиеся участки тела можно отнести к норме.

Против обыкновения в теплице стоял холод. Не мороз, но значительно прохладнее, чем снаружи. Хорошо, что предстояло сделать лишь пару срезов. Я поежилась и, не мешкая, выбрала два самых высоких и крупных цветка — как было указано в дневнике. Срезала один. Когда же потянулась ко второму, вдруг ощутила такой прилив безысходности, что даже дышать стало трудно. Почему-то вспомнилась бабушка, ее странная смерть. Особенно остро почувствовалась боль от предательства Андрея и Ани. Я безразлично осмотрела цветы, хмыкнула и задалась вопросом: «Зачем мне вообще все это нужно?». Этот сад, стремления… Разве имеет смысл жить дальше, если на Земле не осталось ни одного родного человека? Любовь, которую я считала путеводной звездой, погасла. Так стоит ли двигаться дальше? Все эти метания… Мелочные переживания… Надежды… Может, лучшим выходом было бы оставить этот мир?..

— Виолетта, помощь нужна?

Неожиданный вопрос выдернул сознание из пучины странных размышлений. Я обвела цветы внимательным взглядом. Вот, значит, как? Нет, дорогие, ничего-то у вас не выйдет!

— Я сама, спасибо!

Если уж хватало сил справляться со всеми горестями до сего момента, то и дальше достанет! Но все же я поторопилась, вспомнив, что тетрадь советовала не задерживаться в теплице. Срезала второй цветок и направилась обратно. Но чем меньше оставалось до двери, тем тяжелее было идти. В шаге от выхода воздух вообще загустел и словно превратился в желе, в котором увязало каждое движение. А если бы ни Гавриил, вовремя подхвативший под руку, когда я снова зацепилась за порожек, то падения было бы не миновать.

— Вот ваши цветы. Подойдут? — спросила я, протягивая мужчине две гвоздики с крупными красными бутонами. Состояние бесконечной тоски отступило от пары глотков свежего воздуха.

— Да, вполне.

— Постойте! — в последний миг я успела отвести цветы в сторону. — Наденьте перчатки.

Гавриил улыбнулся:

— Я не боюсь «Смерти», — уверенность в низком голосе привела в замешательство. Я-то до сих пор не избавилась от последствий контакта с «Уродством».

— Но есть четкая инструкция…

— Инструкция на меня не распространяется.

— Ладно, — цветы перекочевали к клиенту. В конце концов, никаких указаний на этот счет от Розалии не поступало. Да и дневник спокойно лежал там, где его оставили, и не думал раскрываться. Лишь только гвоздики покинули мои руки, на душе стало легко, словно гора с плеч свалилась. Ужасный сорт.

Внезапно раздались хлопки (словно раскрылось два больших зонта) и тут же сменились шелестом. Я устремила взгляд на разноцветные кусты, откуда донесся звук. Из-за них вышла пара светловолосых молодых людей, моих ровесников: юноша и девушка. На их лицах сияли широкие открытые улыбки и синие, словно осеннее небо в погожий день, глаза. Оба модно и ярко одетые, юноша — в синем берете. Похоже, это и были мои клиенты и, по всей видимости, та самые французы, о которых как-то упоминала Розалия.

— Bonjour! — какой приятный мелодичный голос у девушки.

— Мадмуазель, — в мгновение ока молодой человек уже целовал в знак приветствия мою руку. Мне оставалось только молиться, чтобы ни один из пальцев или кисть внезапно не выросли.

— Добрый день, — поприветствовала я клиентов, залившись краской.

— Рони, — представилась девушка, поправив белую кожаную перчатку.

— Пьер, — прижал ухоженную руку к груди юноша.

— А меня зовут…

— Фиалка! — хором продолжили французы и звонко рассмеялись. От них шел такой позитив, что утренняя неудача вдруг показалась всего лишь досадным, но забавным приключением. Хотя, надежда, что ни одна из конечностей не изменится в размерах и до отбытия этих удивительно красивых людей, не угасала. Хватит того, что я при Гаврииле уже несколько раз побывала уродиной, каких свет не видывал.

— Да-а-а… — вспомнила я и повернулась к Гавриилу, чтобы представить его новоприбывшим. Однако мужчина как сквозь землю провалился. Никаких признаков, что он вообще только что стоял рядом. Надо же, а я ведь снова его не поблагодарила за спасение. От возникшей грустинки отвлекло восклицание Рони:

— Какие часики! Шарман! Настоящий раритет!

— Спасибо, — я посмотрела на свое запястье. Золотые часики, единственное, что у меня осталось в память от мамы, никогда не подводили и нередко служили главным украшением.

— Как вам работается на новом месте? — Рони и Пьер замерли в ожидании моего ответа. Странно. Им-то какая разница у кого приобретать цветы?

— Очень нравится.

На красивых лицах снова расцвели улыбки. Значит, все-таки разница есть?

— Работа своеобразная, но интересная, — я не лукавила, хотя от издержек в виде оживающих гигантских монстров отказалась бы без сожаления.

— Здорово!

— Ну, пойдемте что ли за цветами? — предложила я.

— О, прекрасная идея! — подтвердил Пьер и любезно приподнял перед нами разноцветную веточку. Рони нырнула в образовавшийся проход, я — следом. Внезапно возникла мысль, что лучше бы мы все-таки пошли по аллее, но парень так уверенно двигался вперед, словно прогулки по чащобе сада для него были чем-то обыденным. Поэтому предложение так и осталось не озвученным. Пока добирались до места назначения, Пьер все время шутил, Рони без устали рассказывала про тренды, модные прически и восхищалась окружающей красотой. С ними было легко и весело, пара словно излучала свет и добро, которые теснили ворох всех последних событий и переживаний. А еще они смотрели друг на друга с такой теплотой и любовью, что я волей-неволей отводила взгляд в сторону и старательно запихивала мысли об Андрее в дальний чулан памяти.

— А как вы попали в сад? — спросила я, подходя к нужной и уже хорошо знакомой мне теплице.

— О, как обычно! — ответ был сдобрен изрядной порцией улыбок — и я отступила. Впрочем, Розалия упоминала, что покупателям ничего не стоит самим отыскать садовницу.

— Здоровое «Уродство» вымахало, — присвистнул Пьер, с интересом разглядывая одервенелый стебель-переросток и полуразрушенную теплицу.

— Да уж, — скривилась я.

— Сто одну! — радостно объявила Рони.

— В смысле?

— Нам нужна сто одна «Красота», — пояснила девушка.

— А-а-а. Сейчас, минуточку, — я покосилась на теплицу. Любопытные головки орхидей примкнули к уцелевшей стеклянной стене, покрытой бурыми пятнами. — А пойдут любые?

— Выберите на свой вкус.

Я откашлялась и, оставив у входа дневник и ножницы, осторожно направилась в полуразрушенную обитель «Красоты».

— Фиалка, постойте! — окликнул Пьер.

— Да?

— Вы же не станете собирать цветы в перчатке, отравленной «Смертью»?

— Э-э-э, а как вы узнали, что я собирала «Смерть»? — изумилась я.

— Мы много чего знаем, — подмигнула Рони.

— Вы и Гавриила знаете?

— Знакомы, — подтвердили молодые люди.

Перчатка присоединилась к тетради и ножницам.

— Возьмите это, — Рони сняла с шеи большой платок в горошек и отдала мне. Как же я запамятовала и не взяла ведро?

— Спасибо.

Сжимая шелковую ткань, я вошла-таки в теплицу. И снова сердце затрепетало при виде прекрасных цветов. Я разложила платок посредине дорожки и поманила обитателей к себе. Десяток прехорошеньких орхидей бросились навстречу. Каждая останавливалась у раскрытого шелкового квадрата и стряхивала головки, а затем возвращалась на грядку. Насчиталось ровно полсотни разномастных красавиц, когда платок заполнился. Аккуратно подняв уголки, я соорудила что-то вроде узелка, который уже в следующее мгновение бережно обнимал счастливый Пьер. Осознав, что собирать урожай больше некуда, я предложила покупателям подождать, пока сбегаю за ведром или корзиной. Но французы замотали головами и отдали берет Пьера.

— Но сюда же больше двадцатки не вместится.

— Соберите сколько получится, — подмигнула Рони.

— Ладно.

«Красота», опережая друг друга, устремилась к вязаной таре, но на полпути внезапно бросилась в рассыпную. Неужели ожило «Уродство»? Пугающая догадка подтвердилась. Только уродством оказалось не одервенелое растение и даже не прыщавый молодняк, а я. Точнее голова, которая снова выросла. Неудивительно, что цветы теперь трясутся в углу, я бы сама в ужасе убежала. Надо чуть-чуть подождать, может, повезет и все станет как прежде через несколько секунд. Но ни через минуту, ни через пять — голова так и не вернулась в нормальные размеры. Ну, и что теперь делать?

— Фиалка, — позвала Рони.

— А? — испуганно спросила я, не оборачиваясь. Понятно, что мой затылок сейчас вряд ли можно назвать эталоном красоты, но так, как я выгляжу спереди, лучше не видеть никому. Дрожащие цветы тому подтверждение.

— Не бойтесь, я вам помочь пришла.

Разве здесь в силах кто-нибудь помочь кроме времени? Почувствовав, что красавица приближается, я скукожилась и прикрыла голову руками, вернее где-то ее треть.

— Не буду вас обходить. Просто отведите кисть назад.

Я не стала спорить, не желая тянуть время. В ладонь опустился цветок. Одна из тех орхидей, которые я только что собрала для клиентов.

— Это сто первая. Просто приложите ее к голове — и все пройдет.

Когда девушка покинула теплицу, рекомендации были мгновенно выполнены. Голова тут же стала прежней. Чудоили совпадение? Пока я размышляла, орхидеи заполняли берет. Удивительно, но в головном уборе уместилось ровно полсотни «Красоты». Двойное дно там, что ли?

— Не волнуйтесь из-за «Уродства», — пояснила Рони, нежно баюкая берет с цветами. — Оно вообще больше не будет действовать. Даже если вы его голыми руками станете собирать.

— Это наша благодарность, — подмигнул Пьер.

— Спасибо, — произнесла я, не смея верить, что настал конец ужасным телесным метаморфозам.

— Ну, а теперь за главным товаром, — подбодрила Рони.

— За «Любовью»! — поддакнул Пьер.

Глава 10. Легенда

Около минуты Гефра разглядывала золотой ларчик у себя на коленях. Тонкие пальцы любовно обвели руну беркана из изумрудов на крышке. Женщина вздохнула. Ее последнее сокровище. То немногое, что осталось от прежней славы и величия. Золотой ключ провернулся в замке — и ларец обнажил свои недра. Последние три зернышка — зеленое, бурое и черное — всего лишь напоминание о былом всевластии. Совсем недавно их было еще семь. Но одно ушло на демонстрацию силы для Розалии, другое — на вызов сиюминутной страсти, и третье — на оболванивание тщедушного начальничка и мерзковатого юриста. Гефра взяла бурое семечко, покрутила в пальцах и вернула обратно. Конечно, сад из них не вырастить. Но при правильном и разумном применении, его можно вернуть. Нужно только выманить эту простушку.

— Госпожа, — тихий, но неожиданный оклик испугал. Крышка закрылась с громким хлопком.

— Гал! Что тебе нужно? — зашипела Гефра.

Гигант попятился и, заикаясь, проблеял:

— Время к закату. Друиды ждут.

— Хорошо, — слегка расслабилась женщина, — жди снаружи.

Пока мужчина двигался к выходу, взгляд пробежался по искушающе гладкой поверхности старинного зеркала. Нет. Нужно подождать. Сейчас нельзя быть слабой, она и так на грани истощения. Хильд вернется и сам все расскажет. Женщина поднялась с трона и, оставив ларец на круглом столике возле зеркала, кликнула мальчишек. Трое неестественно бледных подростков мгновенно появились перед госпожой, словно выросли из каменного пола.

— Не допускать к ним ни одной души. Никто не должен знать, что в ларце.

Мальчики поклонились и, заключив зеркало и столик в круг, замерли словно статуи.

Гефра неспешно прогуливалась по зеленому лабиринту, окутанному туманом. Алый подол волочился за хозяйкой, задумчиво осматривавшей идеально подстриженные кусты-стенки, которые даже солнце отказывалось освещать. А ведь раньше все было по-другому. Когда-то здесь был дивный сад, восхищавший своей красотой и силой. Сад Всевластия — ее кров, ее дом, ее обитель. Дарованный и несправедливо отобранный. Как изменились времена, как изменилось значение в мире Гефры. Осталось только желание вернуть прежнее могущество. Желание затмевающее все прочие. Следом за госпожой вздыбливал тропу шофер-гигант. Его усилившееся сопение сильно нервировало и мешало размышлениям.

— Ну, говори, — раздраженно велела Гефра.

— Госпожа, почему бы вам просто не внушить Андрею, что он вас любит? Тогда он пойдет на все!

— Именно так бы я и поступила, — фыркнула женщина на бестолковость слуги. — Но у меня нет прежних сил. Возможно, с Брисингаменом получилось бы. Но и он мне недоступен!

— Но вы же сумели заставить Андрея изменить девчонке.

— Лучше бы ты безупречно выполнял мои приказы, тогда и советы бы не понадобились!

Слова били не хуже пощечин — гигант поник. Гефра обернулась и, заметив, как съежился Гал, смягчилась:

— Да, я смогла заставить его пойти на поводу страсти и совершить измену. Но это лишь сиюминутное помешательство — все, на что я… — выдохнула Гефра, вспомнив одно из потраченных зернышек, — сейчас способна. Думала, что предательство разорвет девчонке сердце. Но теперь, к сожалению, не в моде кончать жизнь самоубийством из-за несчастной любви. Не то, что раньше… — длинные пальцы скользнули по жестким листьям, в которых не осталось ни капли былого величия. Обычные кусты… Кажется, именно на этом месте росло главное сокровище сада — «Любовь». Дивный куст с крупными алыми розами, никогда не вянущий, никогда не подводящий. Ну, разве только с Одом. Единственный раз, когда «Любовь» подвела… Сердце захлестнула волна ярости. Разве способна эта недосадовница вырастить хоть что-то подобное?!

— К сожалению, настало время, когда малейшее воздействие на чужие чувства требуют от меня слишком много энергии. Поэтому, единственное, что я могу сейчас сделать — вынудить поверить Андрея, что Виолетта попала к злодейке.

Гал почесал голову:

— А что если он не поверит?

— Уже поверил, — Гефра вспомнила четвертое подгнившее зернышко, что лишь коснулось благодатной почвы в душе Андрея, тут же дало всходы. — Мне нужно, чтобы он выманил девчонку из сада — а там… — женщина умолкла и возобновила движение к капищу.

Гал понял, что должно последовать после того, как Виолетта покинет убежище и кровожадно улыбнулся. Ведь место возле госпожи после предательства Ода было по-прежнему свободно. И Гал был достоин его. Куда более достоин, чем Хильд! Ну, а Двалина вообще не имело смысла брать в расчет. И хотя когда-то давно он даже удостоился чести провести с Гефрой ночь, вряд ли в будущем это может повториться. Тем более, теперь у него нечего предложить госпоже. Ведь Брисингамен у девчонки. А вот Гал обязательно вернет его хозяйке.

— Госпожа! — на колени перед Гефрой упал непонятно откуда взявшийся Хильд. Вот ведь свинья! Так и тянет в пыли вываляться! Гал злобно улыбнулся и утер мясистый нос.

— Говори, — приказала женщина.

— По дороге он несколько раз останавливал машину. Пытался кому-то звонить. Безрезультатно. Затем отправил несколько сообщений. Двалин следует по пятам.

— Хоть какие-то приятные новости, — улыбнулась Гефра и в награду протянула руку слуге. Хильд с упоением прижался губами к тыльной стороне ладони. Гал изошелся ядовитой слюной. — Достаточно. Поспешим. Если удача нас не оставит, возможно у меня уже сегодня появится шанс вернуть сад!

* * *

В шутках и забавных рассказах мы дошли до теплицы с «Любовью». Дурманящий аромат роз послышался еще за несколько метров. Когда же цветы оказались в поле зрения — волна теплого чувства буквально захлестнула с головой.

— Дивный запах… дивный запах «Любви»! — проворковала Рони и так посмотрела на Пьера, что мне стало чуточку неловко — я будто оказалась свидетелем чего-то слишком личного. Впрочем, именно сейчас ребята показались еще милее. Всего за неполный час они мне стали как родные. И я снова благодарила судьбу, что попала в это удивительное место. Такое родство душ в своей жизни я ощущала в лучшем случае раза три. Два из которых обратились предательством, но сейчас о плохом думать совершенно не хотелось. Хотелось любить все и вся. Вернее я любила все и вся в этом сказочном саду: от каждой травинки, источающей ночью голубоватое свечение, до неординарных французов. А еще эти глаза — две черные бездны… Стоп! Конечно, чувствовать себя переполненной любовью — это куда лучше, чем быть под воздействием «Смерти» или смотреться в зеркало после отравления «Уродством». Но любовь к черным глазам — это слишком. Я усиленно потрясла головой, сбрасывая наваждение. Снова припомнила слова Розалии, о том, что растения попытаются воздействовать. Ну, уж дудки! У моих чувств есть только один хозяин, вернее хозяйка. Это я! И никаких помощников мне здесь не нужно.

— Сколько? — решительно уточнила я. Молодые люди переглянулись и кивнули друг другу, словно о чем-то договорились.

На этот раз вместо однозначного ответа Рони затянула довольно длинный рассказик с кучей пояснений. На какой-то момент даже почудилось, что голова снова пухнет. Однако детальное обследование пальцами, к счастью, подтвердило: показалось. Я порадовалась лишь озвученному количеству: всего пять. Не знаю, чтобы делала, попроси Рони штук сто. Да даже двадцать. По дороге к теплице я попыталась прокрутить в памяти все, что говорила девушка, но довольно быстро поняла — половина информации прошла насквозь, не задержавшись, остальная и вовсе пролетела мимо. Хорошо хоть названия запомнила. Кто бы мог подумать, что у сорта могут быть еще какие-то подвиды?

Я покрепче прижала к себе дневник и, тихонько открыв дверь, вошла внутрь. На меня обрушился поток неземного аромата и словно закружил в водовороте. Мир качал на волнах любви. С трудом, но я все-таки отогнала наваждение. А когда вернулась в реальность, ужаснулась — ну как же их различить? И тем более выбрать из такой массы нужное? Ведь тут тысячи тысяч цветов. И это, кстати, немного странно. Снаружи теплица была метров десять в длину и ну, может, пять в ширину. Какое-то необъяснимое расширение пространства. И с садом то же самое…

К тому же, все розы как на подбор: алые, красивые. Разве что та очень крупная, а у той чуть примят лепесток, а вон там стебель густо усеян шипами. Я согнулась к пышному красному бутону и вдохнула его аромат, понюхала соседний, потом еще два. Надо же! А пахнут-то они по-разному. Чудеса-а-а. Может, их по аромату и следует различать? Ну, тогда я и до следующей недели не справлюсь. Так, какая там первая «Любовь»? Кажется «Безответная»? Я растерянно огляделась, не зная с чего начать.

Внезапно дневник дрогнул. Я ослабила хватку — и тетрадь, спрыгнув на землю, раскрылась. По страницам побежали руны. Взгляд жадно впился в письмена. И уже после первого слова дышать стало немного легче:

«Бутон „Безответной „Любви“ повернут к другим цветкам, но они его старательно не замечают.“

Я медленно пошла меж грядами, внимательно вглядываясь в алые головки. К концу ряда в глазах уже рябило. И все же в самом уголке заметила одну невысокую розу. Она словно встала на цыпочки, стараясь казаться заметней, и поворачивала бутон то к одной соседке, то к другой, но те ее игнорировали.

— Привет, малышка, — я потянулась за цветком, который с радостью прыгнул в раскрытую ладонь.

Так, на очереди „Крепкая“. Позади снова зашелестел дневник. Я подбежала к нему и прочла следующее:

„Крепкая „Любовь“ имеет сильный аромат, очень твердый бутон, толстый стебель и мощные корни.“

Я опять принялась за поиски. Минут через пять обнаружился целый пятачок роз, запах которых действительно перебивал прочие. Их бутоны заметно отличались от остальных крепостью, так же как и стебли…

— Ой! — резко отдернула руку и облизала кровоточащую подушечку указательного пальца. И шипы, похоже, самые острые.

Легче всего отыскалась „Любовь“ С первого взгляда». Ей оказалась та самая роза, на которую я обратила внимание еще в самом начале. Крупная, высокая. Название подходило ей идеально. «Странную» тоже не пришлось долго выискивать. Причудливо изогнутый стебель и алый бутон с белым лепестком. А вот с «Неземной „Любовью“ пришлось повозиться. Я долго рыскала между рядами в поисках цветка, парившего над почвой, согласно инструкции дневника. И лишь случайно задрав голову, дабы размять затекшие мышцы шеи, обнаружила несколько порхающих цветков. И все бы ничего, да прыжки в высоту, никогда не были моей сильной стороной, тем более на два метра, но, к счастью, у стены нашлась стремянка.

Скоро с улыбкой до ушей и букетом из пяти роз я предстала перед клиентами. Ребята внимательно оглядели цветы и захлопали в ладоши:

— Merveilleux!!! Вы просто умница! — Пьер снова поцеловал мне руку, а я приобрела цвет лица, ни в чем не уступающий собранным розам.

Когда французы упорхнули (практически в буквальном смысле: вот только что прощались, а уже в следующий миг — два хлопка — и словно в воздухе растворились), я, напевая песенку, побрела в сторону дома Розалии. Через полчаса должен был состояться ужин, а пустой желудок уже в третий раз напомнил о себе протяжным урчанием. Похоже, хозяйка была не так уж и не права. Легкий перекус и, конечно, чай точно не повредят.

Замечательное завершение дня! Я справилась с работой на „ура“, познакомилась с прекрасными людьми, избавилась от уродства. Но самое главное, впервые за последнее время снова почувствовала себя счастливой. Внезапный вывод даже заставил резко остановиться и прислушаться к себе. Ну, да, счастлива! Правда, где-то шевельнулся червячок, попытавшийся напомнить о бедах, свалившихся на мою голову, но он был нарочито проигнорирован. Нет. Не сегодня. Вдохнув поглубже чудесный аромат, я направилась к хозяйке через сад. За полчаса вполне можно познакомиться с еще несколькими диковинками. Последние успехи буквально окрылили и подарили надежду, что все непременно должно получиться.

Я не прогадала, решив пойти через сад. Пушистенькие шарики „Ласка“, хищные гигантские трехстворчатые щупальца „Опасность“ и россыпи маленьких серо-фиолетовых глазок „Безразличие“ добавили впечатлений. Усталая, но переполненная радостью я подошла к дому хозяйки. Липок и Розалия вернулись точно в срок. К цветочному аромату кружевной веранды примешивался запах пищи, будоражащий аппетит.

— О, милая, а вот и вы! — обрадовалась женщина. Мне показалось или она несколько хм… помолодела? — Поздравляю вас!

— С чем? — на всякий случай уточнила я, усаживаясь в плетеное кресло. Липок широко улыбался в соседнем.

— Как же? Мы встретили Рони и Пьера, они так вас хвалили! — Розалия расставила голубенькие мисочки с разноцветным салатом и добавила заговорщицким тоном. — Признались, что даже я так быстро и безошибочно не собирала „Любовь“.

— Спасибо, — зарделась я, — но, думаю, до настоящего мастерства садовника мне как до луны.

— Не скажите, — подмигнула Розалия и села напротив. Нет, определенно количество морщинок на ее лице заметно сократилось.

— Ну, просто, я думаю, что с таким дневником и учителем как вы, каждая девушка могла бы стать садовницей, — ох, как же вкусно!

— Нет, милая, тут, прежде всего, нужно чутье и врожденный талант. Много вам известно людей, способных оживить боярышник? Лично мне — нет.

— Откуда вы знаете?.. — я ошарашено уставилась на женщину. Вилка с очередной порцией салата застыла в воздухе. Розалия лишь пожала плечами — мол, знаю и все. Я припомнила, как неестественно вытянулись губы хозяйки, когда она попыталась мне рассказать то, что не должна была, и все-таки донесла прибор до рта, чудом ничего не рассыпав. Пока жевала, задалась еще одним вопросом, а затем решилась его озвучить. — Неужели это все-таки я оживила боярышник?

Розалия, с наслаждением потягивавшая чай, кивнула. Довольный Липок переводил взгляд с меня на хозяйку и обратно. А я пришла в еще большее недоумение. Значит, кабан в парке и мужчина с крыльями — все это не было плодом воспаленного воображения? И сама себе поддакнула. Где-то в глубине души жила уверенность, что все это было правдой. Более того, теперь произошедшее не казалось таким уж неестественным. Наверное, все дело в этом цветочном пологе. Я уже давно подозревала, что эти сиренево-фиолетовые кружева далеко не обычные растения.

— Скажите, а как называются эти цветы?

— „Спокойствие и смирение“.

Тогда все понятно. Я с удовольствием доела салат и даже попросила добавки.

— И как только вы все успеваете?

— Само собой получается, тем более теперь, когда у меня появилась помощница, — пояснила Розалия и снова отпила чая. Я присмотрелась к ее лицу. Ну, точно! К концу ужина сеточка морщинок стала еще меньше. И хотя так пристально кого-то рассматривать — верх неприличия, взгляд все равно снова и снова возвращался к наместнице. — Мое преображение так заметно?

Я покраснела до кончиков волос.

— Не тушуйтесь, — Розалия ни капельки не сердилась на проявленную невоспитанность, наоборот, довольно улыбнулась. — Значит, действует настой.

— Простите, о каком настое вы говорите?

— Помните, я упоминала, что „Молодость“ вот-вот поспеет?

— Да.

— Она поспела, — улыбка стала еще шире и еще хитрее. — И настой получился на редкость действенный. Кстати благодаря вам в том числе.

— Мне?

— Ну, вы же перемешивали удобрение.

— А-а, — отступила я, считает, что я помогла — пусть. Сейчас меня куда больше занимал другой вопрос. — То есть, вы хотите сказать, что все эти названия не случайны? — может, в этот раз ее рот не вытянется утиным клювом? Но женщина так посмотрела на меня, что слов не понадобилось. Выходит, я была права — и все здешние растения намного больше, чем просто растения. Сад Всевластия… В размышления грубо вторгся громкий удар ладони по столешнице. Посуда отозвалась жалобным звяканьем. Я посмотрела на Липка. Перекошенный не то от злости, не то от обиды, юноша вскочил на ноги и в сердцах закричал:

— Почему вам можно, а мне нельзя?!

— Липок, перестань, — ровно, даже успокаивающе произнесла Розалия. — Ни к чему снова возвращаться к этому разговору. Тебе и так все хорошо известно. Таковы правила. Не я их устанавливала, не мне их менять.

— Плевать мне на эти правила! Вам хорошо — пару глотков — и вы снова молодая и красивая. А я?! А я?!!! — задыхался от негодования юноша. — А я как был уродом, так им и остался!

— Малыш, перестань…

— Не называйте меня „Малышом“! Неужели вам жалко зернышка „Красоты“? Всего одного?!

— Малы… Липок, ты несправедлив. Если бы это было в моих силах, то я бы обязательно подарила тебе это зернышко. Но ты же знаешь, это не в моей власти.

— Тогда уговорите Рони и Пьера! — голос юноши сорвался.

Розалия лишь развела руками, показывая, что и здесь она бессильна. Липок вытер рукавом набежавшие на глаза слезы, и умчался в самую гущу сада. Хозяйка проводила мигом затерявшуюся среди экзотических растений горбатую фигурку грустным взглядом и тяжело вздохнула.

— Никак не может смириться со своей внешностью, — опередила она мой вопрос. Мое сердце скрутило от жалости к юноше.

— А я могу чем-нибудь помочь? Возможно, Рони и Пьер меня послушают?

Женщина помотала головой:

— Они тоже не имеют на это право.

— Но они мне сегодня подарили одну „Красоту“.

— Значит, это было предрешено.

— Предрешено? Кем?

— А вы еще не догадались?

Я промолчала. Догадалась, вернее догадывалась. Но для окончательного твердого и неоспоримого вывода мне все еще не хватало какой-то небольшой, но значительной детали.

— А если он сам сорвет цветок?

— Ничего не выйдет. Это должен быть дар Рони и Пьера или… — снова губы Розалии вытянулись утиным клювом.

Как жаль, что я этого не знала раньше. Тогда бы непременно уступила свой цветок Липку. Ведь отравление „Уродством“ было временным, а у него это постоянно… И что значит „или“? Выходит, есть кто-то еще, способный помочь юноше? Вот бы узнать кто именно.

— Что ж, Фиалка, пора нам всем отдохнуть. Завтра новый день. И много новой работы, — Розалия опять посмотрела в сторону, куда убежал Липок, будто надеялась, что он вот-вот вернется.

— Вам помочь, убрать со стола?

— О, нет, милая, спасибо.

Опасаясь помощи воздушного потока и напоследок покосившись на мягкие кусты у входа, я попрощалась с женщиной, подхватила дневник, и отправилась домой. Внезапно возникла идея поискать Липка. Но тут же была отвергнута. Слишком уж велик сад. А в том, что сегодня юноша заночует под открытым небом, я ни капельки не сомневалась. Да и усталость после еды почувствовалась еще сильнее. Захотелось добрести и до кровати и уснуть.

Однако контрастный душ быстро вернул в тело бодрость, и спать перехотелось. Испорченное „Уродством“ платье отправилось в стирку. Хотя надежды на его достойное „возвращение“ в гардероб практически не осталось — даже после длительного замачивания, пятна лишь едва заметно побледнели. Нужно будет завтра взять у Розалии порошок, она же говорила, что ее средства справляются с любыми загрязнениями.

Понаблюдав с минуту за кручением барабана, я подалась в комнату. Жаль, что нет ни телека, ни компа. Надо бы хоть ноут приобрести. Все ж кое-какие деньги имеются. И кофе. Обязательно нужно купить кофе. Чай у Розалии, конечно, очень вкусный, но пряный аромат, пенка… М-м-м.

Чтобы отвлечься, я решила позвонить Вере Сергеевне, рассказать о том, как устроилась, само собой разумеется, без подробностей. Ибо провести остаток жизни в дурдоме совершенно не хотелось. Но уверить добрую женщину, что ей не нужно волноваться за бывшую соседку, следовало. Полностью разряженный мобильник отыскался в сумке. Пришлось подключать его к сети.

Что ж, пока заряжается — пойду-ка на свежий воздух — вдруг горбун где-нибудь поблизости бродит. Глупая надежда, но мало ли.

Набросила куртку и вышла…

— Обалдеть! — в общем-то, я ожидала, что раз стемнело, то сад будет светиться… Он и светился. Розовым. Сердце птицей забилось в груди, пока взгляд жадно пыталась объять окружающую красоту. Трава, кусты, деревья, цветы — все источало розовое сияние. Восхитительный пейзаж! Какое великолепие! Я с удовольствием вдыхала, усилившийся к вечеру и слегка изменившийся, аромат сада, когда услышала верещание мобильника. СМС-ка! Ой, и не одна. Посыпался целый град коротеньких мелодий, словно заело пластинку. Интересно, от кого столько сообщений? Бабушка ведь мобильником не особенно пользовалась. В основном со мной и говорила.

Я поспешила обратно. Взяла телефон в руки и почувствовала, как брови от удивления поползли вверх. Двадцать сообщений, около сотни неотвеченных звонков — и все от Андрея! Щеки вдруг запылали, а, успевшее успокоиться, сердце забилось так, словно грозилось вот-вот выскочить из груди. Его бой даже заглушал работающую машинку. Душа заметалась, руки задрожали, дыхание участилось. Я „вскрыла“ первый желтый конвертик. Всего шесть слов: „Виолетта, прости меня. Я люблю тебя“, но к концу короткого сообщения я почувствовала себя такой измотанной, что еле отцепила телефон от зарядки, дотащилась до затухшего камина и плюхнулась в кресло-качалку. Наверное, минут десять память прокручивала прочитанное, однако мозг будто отказывался принимать эту информацию. И тем более отказывался верить словам. Зато ощущение предательства стало острее. Перед глазами появилась картинка, в которой полуголый Андрей и Анька… Нет! Я принялась судорожно удалять конвертики и то, что было внутри них.

А через пять минут уже жалела, что не прочла все. Еще через десять внутри поселилась непоколебимая уверенность: все сделано правильно. Вот только стало так грустно, так тоскливо, что не помогла даже прогулка по розовому саду. Словно все здешнее волшебство куда-то испарилось. Настроение не улучшило даже прекрасно отстиравшееся платье. И хоть физически я вымоталась, все же понимала, что сон ко мне сейчас ни за что не придет. Поэтому разожгла камин, заварила остатки чая Розалии и уселась в кресло. Эх, сюда бы сейчас Липка… Доверительная беседа или разговор о пустяках здорово бы помогли. Но юноша, наверное, блуждал на пару с обидой где-то в самых дебрях. А мне по-прежнему было нечем отвлечь себя. Звонок Вере Сергеевне автоматически перенесся на завтра — вряд ли теперешнее настроение поспособствует убедить женщину, что у меня все замечательно. К сожалению, впервые чай Розалии подвел, так и не вернув в душу умиротворение. Осталась последняя надежда. Я взяла дневник и вздрогнула, оказавшись не готовой к его моментальному отклику. Обложка раскрылась. По страницам снова побежали письмена. На этот раз не было никакого заголовка — типа „Инструкция“ или „Правило“. Руны появлялись одна за другой и словно не собирались заканчиваться. Я охотно принялась за чтение:

„Давным-давно, когда боги еще жили среди людей, а люди могли помериться красотой и мощью с богами, явилась в мир восхитительная богиня. И была она столь добра и прекрасна, что никто не в силах был устоять перед ее чарами. Мир не мог нарадоваться на явившуюся и даровал ей дивный Сад Всевластия. Богиня всегда выполняла единственное условие: использовала растения только по предназначению, не смея брать себе даже семечка. Со временем хозяйка стала душой сада, мудро и справедливо деля урожай меж людьми и богами.

Но однажды довелось богине повстречать юношу по имени Од. Он один мог сравниться с ней по красоте и доброте. Полюбила его богиня и тут же открылась в своих чувствах. Да только юноша на чувства не ответил. Ибо сердце его всецело принадлежало жене. Не помогло даже ожерелье Брисингамен, дарованное искусниками-гномами за ночь любви, и делавшее богиню еще прекрасней. Осерчала богиня. Никогда и никто не смел отвергать ее любовь! Ни боги, ни люди! Вырастила она в своем саду два цветка: „Молодость“ и „Вечную жизнь“ — и подарила Оду, понадеявшись, что когда юноша увидит, как его любимая из красавицы превращается в немощную старуху, то разлюбит жену.

Шли годы, но нестареющий Од по-прежнему смотрел на свою уже немолодую жену глазами, полными любви. И тогда богиня вырастила в саду розу „Любовь“ и даровала ее Оду. Юноша не подозревал, какая сила сокрыта в алом цветке и принял его. Но лишь стебель коснулся пальцев, а в нос ударил чарующий аромат, как вмиг позабыл Од о любимой и признался в пылких чувствах богине.

Увидела жена Ода в объятьях богини, услышала слова любви, льющиеся с юношеских уст, но не ей предназначавшиеся, и почувствовала, как сердце пошло трещинами. Бросилась женщина к озеру и утопилась, успев напоследок прошептать имя предателя. Подхватил ветерок тот шепоток и донес до ушей неверного. И в тот миг понял Од, что натворил. Возродилась любовь к жене. Но перерасти любовь к богине так и не смогла. Рвалось сердце пополам, мучило. Но ничего не мог поделать юноша. Вода, огонь, земля отказывались принимать ставшего бессмертным человека.

И тогда он подсмотрел, как богиня выращивает „Смерть“. Украл одно семечко и вырастил из него цветок для себя. Долго убивалась и горевала богиня, но Од стал ей недоступен. Мир разгневался на богиню и лишил ее Сада Всевластия, повергнув в забвение.“

Я отстранилась от „погасших“ страничек, чистоте которых теперь можно было лишь позавидовать. Легенда меня несколько озадачила… Легенда ведь? Или? Но этот сад и его название… Наверное, все это правда. А богиня? Действительно существовала?.. Ох… Я положила дневник на пол и уставилась на первобытный танец огня в камине. Яркие лепестки то разделялись, то собирались воедино. Водили хоровод, изгибались и двигались в такт одному им известному ритму. Вот уж отвлеклась, так отвлеклась! Надо же Сад Всевластия! И я без пяти минут могу стать его владелицей… Но почему я? Почему именно у меня есть, как сказала Розалия, некий врожденный талант и чутье? Может, я потомок той богини? Рот произвольно растянулся в улыбке. Конечно, это абсурд! Я расхохоталась. Потом снова посерьезнела. Или не абсурд? Про отпрысков богини ничего сказано не было, и Ода… И его жены… Как же плохо, что по неведомым мне причинам Розалия ничего не может рассказать. Я сделала еще пару глотков уже остывшего, но по-прежнему вкусного чая, надеясь, что он поможет размышлять здраво.

— Ну, а ты? — я снова посмотрела на неподвижную тетрадь. — Ты не можешь рассказать все разом? Вечно эти короткие заметки.

Трудновато находиться в неведении или вернее в частичном неведении… А Липок? Липок может рассказать? На внезапную мысль сердце отозвалось чуть участившимся дыханием. Но тут же успокоилось — вряд ли. Ну, зато теперь я уверена в том, что именно тут выращивается. Осталось понять, кто такие покупатели. И в особенности Гавриил. Вот же запал в душу. Хотя, наверное, это все из-за того, что он меня спас. Ну и его необычных глаз… „А еще высоких скул, губ, широких плеч, сильных рук…“ — дополнил внутренний голос. Я вспыхнула. Причем тут это? Глупости, какие! Ни о чем таком я не думала!..

Настойчиво задребезжал мобильник. Я покосилась на стол и решила не отвечать. Но надоедливый продукт современных технологий никак не желал угомониться, вновь и вновь затягивая мелодию заново. Пришлось покинуть нагретое местечко. И кому там не спится? Я глянула на экран — и краска снова прилила к лицу. Андрей! Что ему нужно? Глупый вопрос, конечно. Прочитанное ранее СМС все прояснило. Но… не хочу! Ни видеть, ни слышать! Решительное нажатие красной кнопки не только заставило нокиа замолчать, но стерло ненавистное имя с экрана. Вот только жаль, что на сердце такой кнопочки не было.

Вся моя сущность противилась даже одной мысли о возможном воссоединении нас как пары. Но при этом (чего себе врать?) я все еще его любила. Любила и ненавидела. Любила и презирала. Надеялась, что больше никогда в жизни его не увижу. И уповала на судьбу, чтобы она позволила хотя бы издали взглянуть на этого предателя. Еще один глубокий вздох — и кресло снова приняло меня в теплые объятия. Чашка опустела — и реальность незаметно для сознания отпустила намаявшуюся душу, бережно вручив Морфею. А тот, окутав сладкой дымкой, закрутил, завращал и унес в мир, полный фальшивого, но такого приятного дурмана. Мне снился прекрасный бесконечный сад, в котором не существовало горя и страха, лжи и предательства. Только радость и покой, любовь и доброта. Я наслаждалась каждым мигом сновидения, пока ядовито-желтые колючки „Ехидство“ не превратились в куст боярышника, а в глубине его не засветились две красные точки. Но потом явился Андрей с глазами-безднами и, расправив крылья, выхватил меч и бросился на кабана.

* * *

Андрей резко распахнул входную дверь и с силой захлопнул ее за собой. Естественно, остыть это не помогло. Конечно, Виолетта имеет полное право никогда не прощать его, никогда не подпускать к себе, никогда не разговаривать и не отвечать на телефонные звонки! Мужчина пнул изящную банкетку — и та, кувыркаясь, улетела в комнату. Снова не полегчало. Вот если бы сейчас кому-нибудь морду набить! И лучше всего той горбатой образине! Да, кто он такой, что не пустил в сад к Виолетте?! А еще и эта чучундра с манерами английской леди! В последнюю попытку хоть немного успокоиться Андрей вложил всю свою силу — и кулак опустился на стену. Послышался отвратительный хруст, затем пришла боль, огнем охватившая кости. Но легче не стало. Надо признать силищи этому горбуну не занимать — все равно, что идти против каменной стены. Андрей скривился и, сбросив пальто, прошел на кухню. Вытащил аптечку и принялся фиксировать ноющую кисть эластичным бинтом. Похоже, он поспешил заверить Гефру, что уже сегодня переговорит с Виолеттой. Черт, даже Сан Саныч не помог. Если уж тот не нашел лазейки, как проникнуть в этот сад, то вряд ли кто-нибудь еще справится. Андрей подошел к зеркалу. Откуда смотрел помятый мужик с налившимся фонарем. Черт! Придется брать неделю за свой счет.

Андрей снова взял в руки мобильник и набрал заветные цифры, потом еще раз. И еще. А, может, на этот раз повезет? От слабой надежды сердце дрогнуло. И тут же ухнуло вниз, когда абонент опять оказался вне зоны действия сети. Ладонь снова сжалась в кулак, взметнувшийся вверх и нацелившийся на стену. Но на полпути был остановлен. Лучше просто выспаться. Но прежде… Андрей плеснул в стакан виски и залпом осушил. А вот теперь спать.

Глава 11. Букетик и великан

Бледные подростки с глазами полными ужаса жались к стене и каждый раз жмурились, когда раздавался очередной стук каблука. Служки впервые видели хозяйку в таком бешенстве. Алые туфельки с изображением руны беркана словно намеревались пробить холодный камень. И было от чего так гневаться. В этот вечер Гефра наполнилась силой пяти жертв, чтобы оказаться готовой к встрече с девчонкой. Из-за этой ненасытности среди друидов зародились хилые ростки настороженности и сомнения, которые впоследствии могли дать совсем ненужные всходы! А это плохо, очень плохо. Угасание веры до обретения сада мигом вернет в забвение. Этого нельзя допустить! Гефра и так слишком долго ждала своего возрождения. Но самое страшное — все оказалось бестолку! Андрей не сумел выкурить эту выскочку, претендующую на сад. Да еще и выдал себя, показавшись на глаза Розалии и Липку. Хотя… Гефра внезапно остановилась, что напугало подростков еще больше. Хотя, это вполне может сыграть на руку.

— Хильд! — раздраженно позвала женщина, опускаясь на трон.

— Да, моя госпожа, — в мгновение ока явился слуга, припав на одно колено.

— Продолжай следить за садом. И если вдруг девчонка высунет из-за забора хотя бы кончик носа — я должна об этом знать!

— Как прикажете, госпожа, — еще ниже склонился слуга, а уже в следующее мгновение его и след простыл.

* * *

Проснулась я рано, будто чей-то крик разбудил. Прислушалась, но в ответ лишь шелестел сад. Наверное, приснилось. Солнце еще не подарило земле и первого луча. Тело ныло, спина занемела. Оказалось, что я всю ночь провела в кресле-качалке. Может, из-за этого привычной бодрости не ощущалось и в душе? Сейчас там царило смятение. И всему виной — внезапно объявившийся Андрей, а еще, наверное, легенда. Ну, и Гавриил…

Интересно, какая работа ждет меня сегодня? Предвкушение подняло небольшую волну радости. И я попыталась зафиксировать это настроение. Встала, потянулась, разминая замлевшие мышцы, и направилась в душ. Эх, как же кофе-то не хватает. Сегодня же за ним схожу. Ведь, должен здесь быть магазин? Струи прохладной вернули бодрость не только телу, но и духу. Я оказалась готова к новому дню и его сюрпризам. Ведь в таком месте просто не могло быть иначе. Главное, чтобы эти сюрпризы оказались приятными. На червячка, точившего нутро, напоминая об Андрее, я не обращала внимания. Слишком много во мне сидело обиды.

Я поднялась в спальню и, распахнув шкаф, пришла в некоторое замешательство — Розалия не предупредила, как одеваться. Да-а, задачка. Наверняка вчерашняя белая амуниция уже высохла, но вряд ли она теперь сядет по фигуре. Что ж, тогда подберем что-нибудь симпатичное и нейтральное. Например, зеленое платье с длинными рукавами и юбкой-колоколом, а к нему плотные черные колготы. Зеркало продемонстрировало довольно симпатичную девушку, и даже более чем. Я подмигнула, представив вместо собственного отражения Гавриила. И откуда только это волнение из-за того, как я буду выглядеть в черных глазах? Наверное, все дело в первой встрече. Оставаться в памяти мужчины отвратительной жабой ужасно не хотелось. Бедный Липок, каково же приходится ему?

Я потянулась к пакету с чаем, но оставшейся высевки с трудом хватило на полкружки. Впрочем, и это неплохо. Выпив ароматный напиток, я накинула куртку, открыла входную дверь и встала как вкопанная. На крыльце лежал букетик фиалок. А вот и первый сюрприз! К лиловой ленте, стягивавшей стебельки, была прикреплена записка. Я подняла цветы и прочла:

— "Фиалки для Фиалки. В честь знакомства".

Имя отправитель не указал. Но щеки вспыхнули. Сердце заколотилось. Гавриил! Мелькнула еще мысль об Андрее. Но наверняка он сюда не смог бы пробраться. Да и фраза"…в честь знакомства…". Нет, точно не Андрей. Я уткнулась носом в фиолетовые головки и втянула их нежный аромат. Какая прелесть!

Уже шагая по аллее к дому Розалии, поймала себя на том, что широко улыбаюсь, а где-то в животе трепещут бабочки. Как мало нужно женщине для счастья! Эту мысль хотелось пропеть. Но вместо этого я ускорила шаг, неустанно вращая головой. Золотистые лучи путались в зеленых листиках и мхе арочного коридора, свитого из ветвей деревьев. Ах, как же здесь хорошо! Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь попаду в такое удивительное место и займусь тем, о чем могла только мечтать?!

Скоро показался дом хозяйки, по-прежнему кутавшийся в сиренево-фиолетовую шаль. Женщина уже суетилась на веранде.

— Утро доброе!

— Доброе, — ответила Розалия и, поставив на стол пузатый самовар, внимательно посмотрела на меня. — О! Похоже, у вас сегодня замечательное настроение?

— Да, — согласилась я, припомнив утренний сюрприз, и опустилась в плетеное кресло.

— Обычно причиной такой улыбки всегда бывают мужчины, — Розалия заговорщицки подмигнула и устроилась напротив.

— А где Липок? — ушла я от пояснений.

Женщина вмиг посерьезнела и пожала плечами.

— Такое часто бывает?

— Да нет, иногда, — нехотя ответила хозяйка и, грустно улыбнувшись, сменила тему. — Вы угощайтесь. День сегодня будет не менее насыщен, чем вчера.

Новый ключ разговора устраивал нас обеих. Речь пошла о работе с "Местью". Я внимательно выслушала инструкцию и в сопровождении наставницы направилась к нужной теплице. Но лишь оставшись в одиночестве и оказавшись внутри стеклянной обители, поняла, что забыла дома дневник. Ну да, ладно. Я ведь все запомнила и инструкцию перечитала трижды.

Надела перчатки и огляделась. Теплица изнутри оказалась значительно более просторной, чем чудилось снаружи. Ее заполнили невысокие белоснежные деревья. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что причина белизны — изморозь. Я осторожно прошла по центральной дорожке до противоположной стенки, постоянно ощущая, что за мной кто-то наблюдает. Более того, в теплом (что странно, учитывая снег на стволах, ветвях и листьях) воздухе прямо-таки висело напряжение, да такое густое, что хоть ложкой черпай. В голове запульсировала жилка: опасность! Но, проведя в теплице около пяти минут, я успокоилась и, сделав вывод, что бояться нечего, принялась выискивать зрелые плоды.

В какой-то момент показалось, что деревья намеренно выставляют напоказ крохотные завязи, а нужное для сбора прячут. Но обманным маневром все же удалось обнаружить крупный белый шар. Вот только, стоило к нему потянуться, как щеку оцарапало что-то холодное.

— Ай!

И тут все деревья зашевелились, выпуская длинные шипованные жгуты, словно стрекательные клетки. Я только и успевала, что отскакивать в сторону. Да, надпись на табличке "Берегитесь лиан" следовало бы дополнить. Сегодня же поговорю с Розалией.

Но самое страшное ждало впереди, когда я случайно раздавила ногой один из шаров. Деревья как с цепи сорвались: стали бросаться своими плодами, словно снежками, очень крупными снежками. Больно и холодно. Я с трудом уворачивалась, прыгала, приседала, но выхода все же достигла. У самой двери каким-то чудом умудрилась поймать три "снежка" и выскочить наружу. Опустила их в заранее подготовленное ведро и, плотно прикрыв его крышкой, заглянула через стеклянную стену в теплицу. Деревья хранили спокойствие. Надо же отсюда они выглядели такими мирными — ну, просто зимняя сказка. Кто бы мог подумать, какие они на самом деле подлые? Впрочем, чего удивляться? "Месть" как-никак. Я выдохнула и позволила себе расслабиться. На лице расцвела улыбка победительницы. Еще бы! Справилась как надо. Посмотрела на разорванный рукав и длинную тонкую все еще кровоточащую царапину. Ну, почти, как надо. Я слизнула алую струйку. Надо же, какая сладкая. Сладкая "Месть"…

И вот тут мой лоб покрылся испариной. А что если заражусь? Дыхание участилось. Я запоздало принялась сплевывать. Хотя… если заражение возможно, яд уже явно попал в кровь — и эта мера теперь бесполезна. О, боже! Наспех положив поверх крышки пару булыжников (мало ли какие метаморфозы могут произойти с этими "снежками"?), я помчалась к домику. Словно раненый олень рвалась сквозь заросли сада, плохо различая, куда ступаю. С каждой минутой практически ощущала растущее внутри желание мстить всем и каждому, я бежала дальше. Вот-вот должен был показаться мой домик. Сбилось дыхание, в боку закололо, да и бег больше напоминал ускоренное ковыляние, но домика до сих пор не было видно. Заблудилась! Очень вовремя! Вот балда, и надо было рваться через заросли? Я беспомощно огляделась, даже не предполагая в какую сторону теперь двигаться. Внезапно появилось предположение, что если в саду пространство существует на каких-то необъяснимых законах, то тут можно блуждать очень долго. Вот блин, я же уже проходила это. Угораздило же снова попасть впросак! Похоже, придется идти обратно. И поскорее! Я развернулась и поковыляла назад. Резь в боку усилилась.

— Эй, Виолетта, — прозвучал шепот где-то позади меня над головой. Я обернулась, но никого не смогла разглядеть за раскидистыми кустами с огромными листьями-звездами. Странно.

— Кто тут?

— Это я, Липок.

— А почему не выходишь? — пока делала шаг навстречу, в голове пробежала целая серия догадок — стыдно из-за вчерашнего, прячется от Розалии, стесняется опухшего от слез лица…

— Не подходи, — шепот превратился в испуганный сип.

— А что случилось-то? — остановилась я.

— Ну, понимаешь, я тут вчера…

— Да не переживай, все нормально.

В общем-то, я его прекрасно понимала. И даже не представляла, как поступила бы, окажись в его шкуре.

— Дело не в поведении… Хотя и это тоже…

— Выйди ко мне, — попросила я и огляделась. Может, он опасается, что где-нибудь здесь Розалия или кто-то еще?

— Я не могу, — признался юноша.

— Почему?

— Ну, э-э ты хорошо помнишь, что я вчера хм… говорил? — замялся Липок.

— Более-менее, — если он волнуется, что я стану ему что-то припоминать, то это вообще не мое дело.

— Про семечко "Красоты"?

— Да, — тихонько ответила я. — Ты, что, его взял?

— Нет, не совсем…

— Не понимаю, — и, вспомнив о возможном заражении "Местью", решила, что следует поторопиться. — Липок, просто выйди. Я помогу, если что.

— Ну… знаешь…

— Слушай, у меня кое-какая проблема приключилась. И эта задержка может мне дорого стоить, — я занервничала, когда перед глазами проплыло мое жабье отражение. — Или покажись, или я ухожу!

— Не уходи, — сип дрогнул — показалось, что Липок сейчас заплачет.

— Тогда покажись, — мягко, но настойчиво попросила я.

— Ладно, — выдохнул парень. Кусты зашевелились, словно их трясет сразу несколько человек. На полянку вышел Липок, в увеличенном (раза в два) виде! И практически голый, если не считать полотенца на бедрах. Ой, так это же простынь. Скукоженный и босой юноша переминался с ноги на ногу. Пристыжено отводил глаза, похоже, мечтая провалиться сквозь землю.

— Ого! — обалдело провела я взглядом по трехметровому — не меньше! — Липку, старательно не обращая внимания на огромный горб на спине. — Как же это тебя угораздило?

— Сам в шоке, — пожал плечами юноша и заалел. — Я отсыпал сухих цветков "Красоты", ну тех, что тебе Розалия подготовила. И как прописал твой дневник, сделал настой, выпил… Вот результат.

Выходит, права была Розалия, что Липку "Красота" может помочь только из рук Пьера и Рони или… Да-а-а, сложно сказать — что хуже — быть раздутой жабой или… Нет, определенно, раздутой жабой быть хуже. А странно на него "Красота" подействовала.

— А Розалия знает?

Юноша так отчаянно замотал огромной головой, что снес с соседнего дерева ветку (для него ветку). Я же еле увернулась от падающего бревна. Огромная лапища ухватила его в последний момент.

— Прости, никак не привыкну к этим габаритам.

— И давно это с тобой?

— С раннего утра.

— Что думаешьделать?

— Хотел попросить помочь тебя.

— Меня? — глаза так и полезли из орбит. — Но я-то чем могу помочь? Разве что попытаться у Розалии что-нибудь выяснить…

— Нет! Что ты! — одно упоминание о том, что о случившемся станет известно хозяйке, привело его в ужас.

— А как тогда?

— Ну, может, ты у дневника спросишь?

— Дневник! "Месть"! Точно!

— Месть? — поднял брови Липок.

— Да, я, похоже, ей заразилась, — тревога стремительно перерастала в панику. — Покажи скорее дорогу к моему домику!

— Погоди, — попросил юноша. — Каким образом ты ей заразилась?

— Она меня оцарапала, — я указала на длинную красную полосу на предплечье, — и я слизнула кровь. Вроде бы вместе с инеем.

— Ничего не будет, — махнул рукой юноша и сломал очередную ветвь. Но в это раз среагировал намного быстрее — я даже сообразить не успела, как та была плавно опущена на землю. — "Месть" до готовности еще неделями выдерживается. А иногда даже годами. А лианы — вообще ерунда. Хотя, порой делают больно.

— Правда? А я уж думала… — с плеч словно гора свалилась. Аромат сада вдруг стал ярче, а растения красивее.

— Правда, — кивнул Липок, — так ты мне поможешь?

— Попробую, — заверила я юношу, хотя особых надежд на этот счет не питала. Дневник такой странный… И обычно надписи появляются по его инициативе. Как я его просить стану? Хотя, Розалия упоминала, что тетрадь выдает информацию по случаю… Хм, с чего бы тогда вчера на его страницах появилась та легенда? Или это дневник меня так развлекал? Скучала же… — Пойдем.

Оказалось, что до домика отсюда было рукой подать. Мы шли минут пять. Правда, прогулкой наш поход назвать было нельзя. Липок то и дело что-то задевал, за что-то цеплялся… Я уж не говорю о сломанных ветвях и тех двух разах, когда он наступил мне на ногу. Хорошо, что хоть босой, в противном случае я бы синяками точно не отделалась.

— Я тебя тут подожду, — прошептал Липок.

— Ладно. А почему ты шепчешь? Голос пропал?

— Нет, просто если я заговорю, то меня на другом конце сада слышно будет. Утром своим возгласом целую стаю птиц согнал.

— А-а-а, — так вот, что за звук меня разбудил сегодня. Не показалось, выходит. — Жди. Я быстро.

На всякий случай оглядевшись, но так никого и не обнаружив, я поспешила к домику. Дернула за ручку и… Блин! Блин! Блин! Ключи-то в куртке остались! Эх, ну хоть бы одно окошко приоткрытым оставила. Придется возвращаться. А если там Розалия? Я обошла домик. Башенка! В ней окошко открыто! А вот дерева рядом нет. Надо Липка попросить — пускай к ней поднимет. Не теряя времени, огляделась, прислушалась — никого. Но лишь развернулась, чтобы пойти к прятавшемуся в зарослях юноше, как кто-то кашлянул.

— Гавриил? Я не слышала, как вы подошли, — взгляд невольно заметался по кустам. Хоть бы он Липка не увидел.

Мужчина пожал плечами:

— Мне нужна смерть.

— Смерть? — захлопала я глазами.

— Ну, да "Смерть", — пятьдесят штук.

— Ах, "Смерть"… гвоздики… Конечно… — ой, а как же Липок? Да и хозяйка не предупреждала о Гаврииле. Нет, ну я уже знаю, что он приходит без приглашения… — А почему вы ко мне пришли, а не к Розалии?

— Она сейчас занята, — буднично произнес мужчина, не сводя с моего лица черных глаз. На миг опять показалось, что я погружаюсь в бездну. — Так поможешь?

— Прямо сейчас?

— Да. Я не могу ждать.

— Ладно, — вроде многоцветные кусты хорошо прятали новоявленного великана (хотя… вон там случайно ни большой ли палец ноги выглядывает?), определенно слышавшего разговор. С его-то теперешними ушами. Гавриил проследил за моим взглядом и улыбнулся. Впрочем, даже если он что-то и заметил, то ничего не сказал. В конце концов, это его не касается. — Пойдемте.

Я искренне понадеялась, что Розалия не встретится с юношей до того, как удастся добраться до тетради.

— Куда ты так несешься? — спросил Гавриил, когда очередное растение-препятствие осталось позади.

— Вы вроде спешите?

— Время, чтобы спокойно дойти до теплицы, есть, — заверил низкий голос.

Я чуть сбавила темп, но все равно шла довольно быстро. Волнение о Липке только нарастало. А еще зудела мысль об утреннем сюрпризе. Но спросить вот так в лоб, не Гавриил ли подарил фиалки, я не решилась. Ведро, ножницы и перчатка уже ждали у теплицы. Интересно, это Розалия подготовила? Я спешно нацепила амуницию и вошла в теплицу. Срезала огромный букет унылых гвоздик и вернулась к Гавриилу. Он, как и в прошлый раз, ждал, прислонившись спиной к дереву. Внимательный взгляд черных глаз словно пытался заглянуть в душу. И ему это почти удалось. Я, еле удержавшись, чтобы не вздрогнуть, протянула мужчине охапку "Смерти".

— Молодец, — губы растянулись в улыбке. — Ни на грамм не поддалась.

— Вы о чем? — поспешно стягивала я перчатку, беспокоясь о Липке.

— О "Смерти", — улыбка стала шире, и коварнее, что ли. Черные бездны снова попытались унести в пустоту. Но я удержалась.

— Ах да, воздействие растений, — припомнила я. И тут же поняла, что действительно не ощутила и толики той подавленности и нежелания жить, что почувствовала вчера, собирая гвоздики. Как так?

Наверное, мой недоуменный взгляд помимо воли выдал мысли. Гавриил чуть прищурился и пояснил:

— Это потому, что твоя голова сейчас забита совершенно другим.

Я улыбнулась — неужели правда знает? — и слегка подправила направление разговора:

— Если это все, то я пойду.

— Нет, не все.

— ???

— Ты забыла мне кое-что сказать.

— О чем вы? — надеюсь, он не станет требовать объяснений о случившемся с Липком. Я посмотрела на мужское лицо, избегая бездонного плена черных глаз.

— Ты забыла меня поблагодарить.

— Ой! — вспыхнула я. Вот бестолочь! Собиралась же… Он ведь имеет в виду мое спасение от гигантского "Уродства?" — Спасибо большое, что спасли от монстра.

— Пожалуйста, но ты все равно моя должница.

— Как… — я опешила и внезапно начала злиться, — каким образом вы хотите, чтобы я вернула долг? Сразиться с исполинским сорняком?

Гавриил снова улыбнулся. Только на этот раз улыбка показалась несколько неприятной.

— Да нет, конечно. Хотя… Почему бы и нет? Шучу. Просто маленькое одолжение.

— Какое?

— Не выкай мне, — на дне черных глаз заиграли веселые огоньки.

— Это все? — растерялась я. Если и дальше за пару мгновений придется испытывать такой спектр противоположных эмоций, то я рискую вообще остаться без чувств. Впрочем, в этом саду их и так с избытком.

— Все, — довольно улыбнулся Гавриил.

— Ладно, как скажете…шь, — может, сейчас о фиалках спросить?

— Ну, тогда беги.

— Что-о? — снова вытаращилась я.

— Беги, говорю. Ты вроде спешишь?

— А-а-а, тогда до свидания.

— Пока.

Красная аки спелая клубника я полетела к домику. Но, даже когда Гавриил остался далеко позади, на спине все еще ощущался взгляд бездонных глаз. И почему я веду себя при нем словно восьмиклассница? Будто он старше не на пять-семь лет, а на целую вечность. Ай, ладно! Нужно просто выбросить из головы. Хотя это получалось плохо.

Липок встретил меня вздохом облегчения, от которого пестрый куст наполовину облысел. И хотя я не разделяла веры юноши в успех предприятия, от плана отступать не стали. Другого-то все равно не придумали. На этот раз все ближайшие деревья и кусты были проверены с особой тщательностью. И только удостоверившись, что там никого нет, я позвала юношу. А уже через пару минут спускалась по лестнице внутри домика. Дневник смиренно лежал на полу у камина. Но лишь стоило приблизиться, как он бабочкой вспорхнул в воздух и уже раскрытым опустился в подставленные ладони. Неужели и просить не придется? Радость оказалась преждевременной. По листам побежали руны:

"Правило 2: Никогда не приступай к работе без дневника садовницы!"

Тетрадь резко, словно выразив обиду, захлопнулась. Еще пару минут я не знала, как подступиться к ней, так и этак прокручивая в голове вопрос. Но дневник дрогнул и раскрылся снова.

"В случае отравления "Красотой" необходимо жевать кусочек одервенелой коры "Уродства", пока не исчезнут все признаки отравления."

Не поняла что-то. Отравление "Красотой"? У Липка? Ничего себе проявление. Я вернулась к юноше и тут же обо всем рассказала. Горбун заметно сник. Мы вместе отправились к, как оказалось, идеально восстановленной теплице. Никаких признаков вчерашней борьбы с монстром.

— Это ты сделал?

— Да, еще вечером починил, — совершено спокойно подтвердил Липок.

— Да ты мастер, — восхитилась я.

— Ничего особенного.

— Но где же нам теперь кору взять?

— Я вчера вон там "Уродство" сжигал, может что-то осталось?

Я нашла прутик и принялась ковырять золу. Но найти ничего не удалось. Юноша расстроился. Причем его намного больше пугала замаячившая необходимость открыться Розалии, чем перспектива остаться гигантом.

— Не переживай так. Если что я всегда могу повторить свой вчерашний "подвиг". И "Уродство" как миленькое вырастет снова.

Только Гавриила лучше заранее позвать. Эту мысль я озвучивать не стала. Липок пожал плечами и поспешно отвел взгляд в сторону. А я направилась в теплицу.

— Ты что?! Не надо!

Но я уже оказалась внутри. "Красота" с интересом поглядывала на неумеху-садовницу, но навстречу не спешила. К радости, особых усилий на поиск злосчастного места, откуда вымахало "Уродство", не потребовалось. Носком сапога я отковыряла кусочек коры. Оторвала кусок ткани от испорченного рукава и ею подобрала находку. Липок привередничать не стал: не стал даже сдувать налипшую землю, тут же отправил в рот. Я будто рыба немо хлопала губами, не сводя глаз с происходящих на глазах метаморфоз. Каждое движение челюстью уменьшало юношу в размерах. И совсем скоро он оказался прежним. Почти.

— Всегда мечтал быть немного выше, — укутываясь в простынь, заметил довольный Липок и выплюнул остатки. Я улыбнулась в ответ.

— Отлично!

— Надо сказать со мной такое впервые.

— Ты о чем?

— Ну-у-у, — залился краской Липок, пойманный на слове, — это ведь уже не первая моя попытка стать… стать таким… измениться… ну… ты понимаешь…

В общем-то, признание меня не особо удивило. Юноша стал нравиться мне еще больше: он не просто плыл по течению жизни, а пытался что-то изменить.

— А что же случалось до этого?

— Ничего, — пожал плечами горбун.

— То есть?

— То есть ничего не происходило. Совсем.

— "Красота" на меня не действовала. Никак и ни в каком виде. Я и ел ее сырой, и высушивал, и растирался. Но все тщетно. Единственное, чего добился, так это пристального контроля со стороны Розалии. Вход в эту теплицу без ее разрешения мне заказан. Ну, теперь хоть какой-то результат, — улыбнулся Липок. А мне стало его так жаль, что даже сердце заныло. Но зато в голове родился план. Вроде как, помимо просто желания остаться в саду у меня появилась еще одна причина. Что там нужно для получения премии? Хорошо работать?

— Ладно, пойду. А то там, наверное, Розалия меня обыскалась.

— Виолетта, тебе в другую сторону.

— Э-э-э, спасибо, — направление изменилось на противоположное.

— Это тебе спасибо. Большое! — благодарность догнала меня на полпути к теплице с "Местью".

Я ошиблась. Розалии там не оказалось. А вот ведро с плодами по-прежнему покоилось у входа в стеклянный домик. Я сбросила камни и заглянула под крышку — "снежки" оставались нетронутыми. Набросив куртку и подхватив урожай, направилась к дому хозяйки. Но вместо нее нашла покупателя, о котором была предупреждена за завтраком. Низенький коренастый мужчина в длинном цветном кафтане одарил меня внимательным взглядом раскосых желтых глаз. Плотно сжатые почти коричневые губы с опущенными вниз уголками и играющие желваки на лице со смуглой кожей. Такое впечатление, что он был зол… На меня? Я глянула на часы. Не опоздала. Так в чем же дело?

— Здравствуйте, — я дружелюбно улыбнулась, надеясь расположить к себе покупателя. Ведь если собираюсь остаться в этом саду нужно учиться находить общий язык даже с такими людьми, — я — Виолетта.

— Шамад, — буркнул мужчина. Выражение смугловатого лица ничуть не изменилось. — Тридцать три единицы свежей "Ненависти". И поскорее.

— Конечно, погодите одну минутку, — я юркнула на веранду и, опустив на пол ведро, несколько мгновений глубоко вдыхала аромат цветочного полога. Когда спокойствие разлилось по телу, внутри поселилась уверенность, что у меня хватит сил обслужить этого далеко не самого приятного человека как нужно. И уже на подступе к теплице с самыми отвратительными цветами, какие, наверное, только существуют в мире, я пришла к выводу, что Розалия не просто так "оплела" свой дом сиренево-фиолетовыми цветами.

Алые бутончики приникли к стеклянным стенам, рассматривая меня и мрачного покупателя. Но мне предстояло войти к "Ненависти", что расположилась всего в шаге от "Любви". Я перечитала инструкцию и, прижимая к себе дневник, переступила порог теплицы, наполненной черными не то ромашками, не то хризантемами с червеобразными лепестками. Здесь даже воздух казался каким-то наэлектризованным. Едва переступила порог, как на меня обрушился такой поток ненависти, что я едва не упала в обморок. Тетрадь дрогнула и раскрылась. Взгляд с трудом разбирал проступившие руны, а смысл еле достигал мозга:

"Лучшее средство против "Ненависти" — мысли о хорошем."

Я сделала два глубоких вдоха и постаралась вспомнить что-нибудь позитивное. И как-то сам по себе перед глазами возник букетик фиалок на крыльце. Параллельно я принялась собирать отвратительные цветы. Но стоило срезать первый стебель, как он выпустил клуб черного дыма. Я закашлялась. В голове вдруг появились мысли об отмщении Андрею и Ане. О, с каким упоением я бы свела их в могилу… Яд, нож, пистолет… Нет, это слишком просто. Пусть помучаются. Стоп! Это не я… Это цветы! Я с трудом, почти на ощупь выбралась наружу. И с жадностью принялась вдыхать свежий воздух. Каждый глоток возвращал к реальности, изгоняя черный дурман. Шамад стоял у порога и пристально разглядывал неприятных обитательниц теплицы. Более-менее придя в себя, я всучила покупателю дымящийся цветок. Он с наслаждением втянул едкий аромат и растянул рот в улыбке, обнажив длинные и острые резцы… Я невольно отступила. Но если Шамад и заметил мое движение, вида не подал.

— Еще тридцать два, — подытожил он, не сводя взгляда с черного цветка.

Я вернулась в теплицу и попыталась сконцентрироваться не на предстоящей работе, а на положительных эмоциях. Почему-то вспомнился Гавриил, наше первое знакомство. Его самоотверженность и сдержанность. Мое превращение в зеленую жабу вследствие отравления "Уродством". Теперь это почему-то показалось смешным, а не чем-то ужасным. Я представляла нашу новую встречу, глаза-бездны… А в это время воздух в теплице стал чище, видимость лучше, черный дым рассеялся. Скоро мои руки сжимали самый ужасный, самый скверный букет во всем мире. Зато как преобразился Шамад, когда цветы перекочевали к нему в объятия. Он бережно прижал их к себе, буркнул: "Спасибо" и скрылся за ближайшими кустами. А через несколько секунд до меня снова донесся звук раскрывшегося зонта. Уж не Рони ли с Пьером пожаловали? Но ни ожидание, ни мой оклик результата не принесли — вокруг стояла тишина, разрушаемая лишь "голосом" сада. Я глянула на часики — двенадцать пятьдесят пять. Пора к Розалии. Еще раз напоследок прислушалась, но больше ни один сторонний звук не нарушал размеренную жизнь сада.

Липок уже сидел за столом. Наместница встретила меня настороженным взглядом — и я, было, решила, что она догадалась об утреннем происшествии с юношей. Но когда изрядно помолодевшее лицо смягчилось — на душе полегчало. Наверное, не узнала.

— Вы снова проявили себя как профессионал. Шамад остался доволен. А ему трудно угодить. У меня лишь на третий раз получается собрать урожай "Ненависти".

— Правда? — обрадовалась я, будто сделав еще один шаг в направлении премии.

— Да, — подтвердила Розалия, налила в расписную фаянсовую тарелку суп-пюре и поставила передо мной. — Но есть и кое-что, чем я недовольна.

Сердце забилось чаще. Все-таки знает. Я глянула на Липка — юноша втянул голову в плечи, стараясь казаться незаметным. Наверное, теперь с новообретенными пятью сантиметрами ему будет это сделать трудновато.

— Учитывая, что пока вы еще не владелица сада, я бы хотела узнавать лично от вас, Фиалка, если вдруг вы соберетесь использовать хотя бы крохотный листик на какие-то собственные цели.

— Я-я-я, э-э-э, — определенно, мое лицо превратилось в спелый помидор.

— Я не запрещаю. Просто соблюдайте правила, советуйтесь с дневником и информируйте меня, ладно? — под тяжелым взглядом Розалии Липок наоборот побелел. Надо же, пойманы с поличным. И как она узнала?

— Ну, а теперь давайте пообедаем.

"Легко отделались!" — решила я и принялась за суп.

Вторая половина дня пролетела быстро. Работа оказалась необычной, но приятной. Прежде всего, нужно было увеличить урожайность мха "Ласки". Для этого я погладила каждый пушистенький шарик изумрудного цвета, а затем трижды полила невысокий мох, расползшийся по нескольким валунам. Позже отыскала великолепное раскидистое дерево без листьев, усеянное бледно-голубыми цветочками.

— "Прощение", — прочитала я и вдохнула поглубже. — Какой аромат!

Пока собирала опавшие с дерева голубые орехи, несколько раз ловила себя на мысли, что возможно зря так резко обошлась с Андреем, удалив все смс и не ответив на звонки. Наверное, все мы заслуживаем второго шанса. Правда, стоило уйти от дерева подальше, как настроение тут же изменилось. Обида всколыхнулась с новой силой.

В завершении рабочего дня я решила, что стоит переделать некоторые таблички с инструкциями. Розалия восприняла мою инициативу положительно и дала в помощь Липка. Юноша оказался не только смышленым, но и мастеровитым. Он быстро и аккуратно вырезал слова под мою диктовку. Таким образом, мы снова оказались у теплицы с "Красотой". И разговор незаметно вернулся в прежнее русло. Юноша в подробностях рассказал обо всех неудачных попытках применения орхидей. А потом признался, что иногда Розалия дает ему какой-то настой, на пару часов избавляющий от горба. Юноша сетовал на то, что, к сожалению, этот преображающий напиток нельзя пить слишком часто. И в этом месяце он свой лимит уже исчерпал. А я, наконец, поняла, почему при нашей первой встрече лицо Липка показалось знакомым. Оказывается, именно он был тем официантом, что подал мне ту самую газету со странным объявлением. Вот, значит, как бы он выглядел, если бы не горб…

Увильнуть от ужина снова не удалось. Но, надо признать, помня о кулинарных умениях Розалии, я не сильно-то и старалась. Да и насыщенный день вытянул немало сил. Порция фруктового салата доставила массу удовольствия. А затем мысли снова вернулись к кофе. И хотя обычно я пила его только утром, до одури захотелось сделать хоть пару глотков пряного напитка.

— Розалия, скажите, а далеко от вас до ближайшего магазина?

Мне показалось или женщина вдруг напряглась?

— Вы в чем-то нуждаетесь? Скажите — и я завтра же вам все привезу.

— Кофе хочется, но не стоит волноваться. Я и сама вполне могу дойти. Прогуляюсь заодно, осмотрюсь…

— Знаете, не следует гулять по здешним окрестностям одной, к тому же в такой час.

— Почему? Не так уж и поздно. Липок, пойдешь со мной.

— Я-я-я… — растерялся юноша.

— У меня есть замечательный чай, он куда полезнее кофе.

— Чай это, конечно, здорово, но кофе… А еще мне бы ноутбук присмотреть.

— Хорошо, давайте съездим в магазин все вместе, но только завтра, ладно? Путь неблизкий, а мне еще кое-что доделать нужно, — Розалия несколько натянуто улыбнулась.

— Что ж, до завтра потерплю.

Женщина облегченно выдохнула и расправила плечи.

Я выпила чая, нового, но не менее вкусного, и собралась домой. Липок порывался стать провожатым, но выяснилось, что Розалии не обойтись без его помощи. Зато от моих услуг женщина отказалась наотрез, взамен посоветовав хорошенько выспаться и отдохнуть перед новым рабочим днем. Попрощавшись, я побрела домой по уже полюбившейся аллее-тоннелю. В сад незаметно прокрались сумерки. И растения чуть-чуть светились золотым. Казалось, что в любой момент из-за очередного ствола или ветви выпорхнет крохотная фея или покажется гномий нос. Я была к этому почти готова. Но до самых дверей ни один из представителей волшебных народцев так и не встретился.

Дома я приняла душ и, переодевшись в пижаму, улеглась с дневником на кровать. Может, сегодня он снова расскажет что-нибудь интересное? Больше-то занять себя нечем. Однако сосредоточиться никак не получалась. Тетрадь молчала. Да и как-то душновато было в комнате. Я приоткрыла окно и на некоторое время выпала из реальности — сад захлебывался золотистым сиянием. Удивительное зрелище. Наверное, так бы и простояла до утра с трепещущим сердцем, глубоко вдыхая свежий пряный аромат, если бы в глаз не попала песчинка. Потерла рукой — не помогло. Хотела уже спуститься вниз, но вовремя вспомнила о ручном зеркальце.

— Где же оно? Кажется, в тумбочке. Блин, ну почему я его раньше не развернула?

Глаз слезился и болел. Я принялась разматывать тряпку, но узел, словно по закону подлости, никак не желал поддаваться. Наконец, получилось. Аккуратно удалив песчинку, я уже хотела вернуть зеркальце на место, как холодная гладь в обрамлении стебля с шипами подернулась рябью. Совсем как в прошлый раз. Только теперь, насмотревшись здешних чудес, я не запрятала странное наследство от бабушки куда подальше в приступе паники, а продолжала заворожено глядеть. Из глубин зазеркалья проступило прекрасное женское лицо с ярко-синими глазами.

Глава 12. Вспомнишь солнышко — вот и лучик?

Гефра не сразу поверила собственным глазам, когда в зеркале проступили черты девчонки, и с трудом удержала невозмутимый вид. Вот это везение! Красавица не смела вдохнуть, боясь спугнуть наваждение. Неужели Провидение вновь приняло ее сторону? Не придется тратить ни капли жизненной энергии, ведь между Всевидящими зеркалами прямая связь. Главное не спугнуть. Волевым жестом за пределами рамки Гефра приказала служкам молчать. Подростки бледными тенями вжались в стены. Женщина, не мигая, взирала на Виолетту, напустив на лицо как можно больше добродушия.

— Ты кто? — тихонько спросила девушка с расширенными от любопытства глазами.

— Зеркало Истины, — осторожно ответила Гефра. Девчонка должна поверить, должна…

— Зеркало Истины? — словно пробуя слова на вкус, повторила засиявшая вдруг Виолетта. — То есть, чтобы я ни спросила, ты на все дашь правдивый ответ?

— Почти на все, — чуть заметно улыбнулась красавица.

Виолетта засмеялась и буквально пропела:

— Свет мой зеркальце скажи, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Гефра титаническим усилием воли удержалась, чтобы не поморщиться:

— Ты уверена, что хочешь знать ответ?

— Э-э-э, — пришла в замешательство Вита. — Неужели все так плохо?

— Нет, конечно, — улыбнулась Гефра, — просто потребуется время, чтобы подсчитать.

— Вот как? Ладно. Я вообще-то пошутила, — немного помолчав, девушка вдруг помрачнела и дрогнувшим голосом задала новый вопрос. — Скажи, кто убил мою бабушку?

Гефра едва не поперхнулась. Но с ответом не замешкала:

— Ее погубило лечение от редкой болезни.

— Лечение? А разве не сама болезнь? — уточнила Виолетта.

— Лечение.

— Я ожидала иного ответа, — девушка нахмурилась. — Значит, бабушка действительно страдала от болезни Гюнтера и участвовала в какой-то экспериментальной программе… А эти ежемесячные доставки "натуральной косметики" имеют к этому отношение?

— Да, — не моргнув, ответило "зеркало".

Лицо девушки потускнело. Гефра постаралась перевести разговор в нужное русло:

— Виолетта, существуют ограничения в пользовании зеркалом Истины.

— Какие?

— Во-первых, ты никому не должна меня показывать.

— Но почему?

— Это один из тех немногих вопросов, на который я не могу дать ответ.

— А еще, какие ограничения?

— А еще ты можешь спрашивать меня только один раз в сутки и не более нескольких минут. И теперь наше время на исходе.

— Но у меня столько вопросов! Например, о Розалии, о саде…

— Розалия — совсем не та, какой хочет казаться, — прочно уцепившись за протянутую соломинку, торопливо и взволнованно заговорила Гефра. — Ее намерения корыстны. Она причастна к смерти Евдокии. Берегись ее, Виолетта, берегись сада… А лучше беги оттуда!

— Бежать? — в зеленых глазах появился неподдельный страх.

— Беги, пока не поздно…

Гефра аккуратно провела кончиком пальца по витому стеблю с шипами — изображение девчонки пошло рябью — связь была разорвана. На прекрасном лице расцвела довольная улыбка.

— Гал! — позвала женщина, откинув назад длинные золотистые пряди.

— Моя госпожа, — через мгновение припал на одно колено гигант, спешно пряча в карман "Йо-Йо".

— Передай Двалину, чтобы ни секунду не ослаблял внимания. Думаю, совсем скоро наша недосадовница попытается оттуда сбежать.

На лице исполина пробежало недоумение, но он лишь ниже склонил голову и поспешил выполнять приказ. Довольная собой и сложившейся ситуацией, госпожа уютно устроилась на троне. Щелкнула пальцами — и подростки отлепились от каменных стен, припав на колени.

— Вина и фруктов. И Хильда!

* * *

Изображение златовласой красавицы исчезло. В зеркале снова отражалось мое лицо, напуганное только что узнанным. "Глупости все это!" — неуверенно фыркнула я и принялась обматывать тряпкой странное наследство, доставшееся от бабушки. Перед глазами предстал образ Розалии, Липка. Кто-то, но они точно не похожи на злодеев. Да и зачем им это? Хотя, где-то на самом дне сердца крохотное, еле заметное сомнение все же зародилось. Я знала, что причиной тому стали все эти садовые секреты. А еще неясная для меня невозможность хозяйки все рассказать. Внезапно разозлившись, я с силой распахнула тумбочку и сунула вглубь нее зеркальце Истины.

— И что у вас тут все правила какие-то?! Неужели нельзя все сразу рассказать? То своенравный дневник, то растения с характером, то Розалия, при любом запретном вопросе вытягивающая губы в трубочку! А теперь еще и зеркало Истины с ограничениями! Вот не возьму его больше в руки! Пусть лежит, пока пятнами от времени не пойдет! — я помахала кулаком в воздухе и спустилась вниз. Самое время выпить чая.

Когда аромат и несколько глотков помогли немного успокоиться и привести мысли в порядок, я взяла в руки мобильник. Вот и нашлось занятие — позвоню Вере Сергеевне. Но лишь только телефон включился, экран заполонили желтые конвертики с СМС от Андрея и оповещениями о том, что он звонил. В этот раз я принялась за удаление сразу. Но, устав где-то на тридцатой, решила прерваться и набрать номер соседки, теперь уже бывшей.

Женщина разразилась радостными приветствиями, но не забыла и поругать, так как аж три дня не получала обещанной весточки. Я повинилась и рассказала, как хорошо меня приняли на новом месте, и какую замечательную работу предложили. Вера Сергеевна искренне порадовалась и вдруг заплакала. После нескольких безуспешных расспросов все-таки призналась, что ее дочь тяжело заболела. Но самым страшным оказалось то, что врачи ничего поделать уже не могут и предполагают, что жить женщине осталось не более пары месяцев. И вот тут мне на ум снова пришли слова Розалии о премировании. Пожалуй, Липок с красотой вполне сможет недельку подождать, а вот помочь дочери человека, что приютил меня и помог в самые трудные времена — дело святое. Главное только, чтобы Розалия позволила выбрать премиальный цветок. Ну и еще один "пустяк" — заслужить эту премию. Когда Вера Сергеевна немного успокоилась, то рассказала также о визите Андрея. Меня будто булавкой кольнули. Сердце забилось чаще. Ох, и когда же я перестану так остро реагировать на все, что связано с этим предателем?

Вернувшись в кровать, я никак не могла заснуть. Долго ворочалась, даже пыталась считать овец, но волей-неволей возвращалась к мыслям о рассказанном зеркалом, об Андрее, о больной дочери Веры Сергеевны. Два часа метаний по постели так и не принесли желанного сна. Дневник, видимо, пожалел непутевую садовницу и все-таки откликнулся шелестом страниц. Я взяла его в руки и принялась читать высвечивающиеся одну за другой руны.

"И родился однажды человек и узнал он, что жила давным-давно на свете прекрасная и мудрая богиня, правительница сада Всевластия. И решил он, что несправедливо мир с ней обошелся. И назвал человек себя друидом и стал искать путь, по которому богиня смогла бы вернуться. Изо дня в день его вера крепчала, упрочнялась преданность. Но для возвращения богини даже кровавых жертв было недостаточно. И стал человек искать сторонников. Полжизни отдал на то, чтобы обойти полмира, но сумел призвать столько друидов, чтобы вернуть богиню из небытия. И под взывания толпы прекрасная Гефра вернулась."

Я в недоумении отстранилась от дневника. Хм. Если это продолжение той легенды, то далеко не самое удачное. Но зато достойное окончание странного вечера. Если вообще уместно так думать, находясь в саду, кишащем необычными растениями. Тетрадь вернулась на тумбочку. Уж лучше бы она анекдоты рассказала, что ли. Развлекла, называется. Через несколько минут Морфей все-таки открыл ворота в мир грез, но каких-то путанных и сумбурных. В них сад Всевластия смешался с бабушкиной квартиркой, лик из зеркальца утверждал, что он и есть богиня Гефра, а Липок и Розалия на пару вытягивали губы трубочкой, стоило попросить у них объяснений.

Проснулась я совершенно разбитой. Потянулась, поднялась с кровати и подошла к окну. Растянула плотные шторки и вгляделась в сад. Золотистое сияние неотвратимо меркло, словно высасываемое охровым рассветом. Чистое небо обещало погожий день и это улучшило настроение. Выпив чаю, я почувствовала себя более-менее готовой к новым событиям и принялась собираться. Пока принимала душ, в голову пришла идея. Наспех вытеревшись и облачившись в серые брюки и черную блузу, я приоткрыла входную дверь. Фиалок на крыльце не оказалось. Зато лежал букетик из ромашек. На этот раз без записки. Я огляделась. Растения, обступившие дом, хранили молчание. Похоже, тайный поклонник заранее побеспокоился, чтобы его не поймали с поличным. Разволновавшись, я подняла цветы и вдохнула поглубже их аромат. Через пару минут вчерашние фиалки обзавелись новыми соседками, а мое лицо — улыбкой.

Напевая под нос что-то веселое, я с удовольствием и не спеша направлялась по тоннельной аллее. С каждым днем в саду мне нравилось все больше. Я чувствовала, что прикипаю к нему душой и сердцем. Возможно, все происходило слишком быстро. Ведь по натуре я не склонна раскрываться так быстро перед людьми, и тем более так скоро привыкать к новому месту. Достаточно вспомнить, как долго осваивалась на бывшей работе. Но здесь… Здесь ощущение истинного счастья не покидало. Аромат цветочного полога как всегда послышался прежде, чем показался дом Розалии. Вдыхая чудесный запах, я насыщалась "Спокойствием и смирением". Да, день, определенно, должен быть плодотворным.

Наместница уже вовсю колдовала над сервировкой стола. А вот Липок пока еще не появился.

— Доброе утро! — поприветствовала я женщину. Но ее ответ заглушил знакомый низкий голос. Непонятно откуда взявшийся Гавриил так спокойно рассматривал меня чернющими глазами, будто стоял у шарообразной туи уже минут десять. Хотя еще пару секунд назад там никого не было.

— Теряюсь в догадках: что может стать причиной такого прекрасного настроения с самого утра? — глаза-бездны сузились, словно пытались заглянуть в мои мысли. Подтрунивание или намек? Я поспешно стерла возникший в памяти ромашковый букет.

— Просто хорошее настроение с утра — залог хорошего дня.

— Блажен, кто верует, — отчеканил Гавриил и подошел к спустившейся Розалии. Я в некотором замешательстве поднялась на веранду, раздумывая над сказанным. И почему постоянно возникает ощущение, что он надо мной смеется? Словно в подтверждение тому мужчина, беседуя с наместницей, посмотрел на меня и хитро улыбнулся.

— Милая, попейте пока чаю, мы вернемся через несколько минут, — пообещала Розалия.

Я демонстративно отвернулась от насмешливого взгляда и налила себе горячего напитка. Какой интересный вкус. С горчинкой, но все ж довольно приятный. Отпила еще немного и решилась снова посмотреть на Гавриила. Мужчина вместе с наместницей направлялся в сад, но в какой-то момент обернулся и одарил еще одной лукавой улыбкой. Может, у меня что-то с лицом? Я украдкой оценила отражение в латунной поверхности самовара, но ничего подозрительного не заметила. Снова потянулась к высокой чашке. Отпила. И вот в этот момент пришло осознание того, что это был чай Розалии. От внезапного открытия тело взмокло. Я судорожно вгляделась в глянцевое пузо самовара. Но никаких изменений не обнаружила. Уже приподнялась, чтобы броситься следом за наместницей, но дневник зашелестел страницами. Руки мертвой хваткой впились в обложку, взгляд побежал по проступающим рунам.

"Один глоток эликсира омолаживает на год."

Ой, мамочки! Беда в том что, сколько было сделано глотков, я не знала. Почти с ненавистью глянула на красивый фаянсовый заварник, украшенный золотыми розами. Правда, злиться следовало только на свою беспечность. Или на Гавриила… Я снова посмотрелась в самовар. Растянутое в стороны отражение не позволяло увидеть изменений. Хотя, вряд ли омоложение лет на пятнадцать осталось бы тайной даже в искривленном зеркале. Последовало еще несколько нервных обращений к латунному пузу. И как, интересно, от этого избавиться? Может, в саду "Старость" имеется?

Дневник безмолвствовал. Я взяла пустую чашечку и налила в нее простой воды из графина, предварительно тщательно понюхав его содержимое (не хватало еще, чтобы к резкому омоложению прибавились какие-нибудь усы или борода). Затем стала потихоньку пить. Я насчитала девять глотков, когда в сосуде осталось столько же жидкости, сколько в чашке со злополучным чаем. Значит, мне сейчас где-то семнадцать?! Вот блин! От лица отхлынула краска. Семнадцать! Несовершеннолетняя! С другой стороны, лучше семнадцать, чем десять или пять. Правда, в своих двадцати шести годах я чувствовала себя куда комфортнее.

Из груди вырвался вздох. Но своенравная тетрадь не шевелилась, игнорируя немые мольбы молодой садовницы. Послышались голоса Розалии и Гавриила. Тело напряглось в ожидании того, что скажет наместница. Хотя, если честно, куда больше беспокойства приходилось на долю предполагаемой реакции ее спутника. Впрочем, я не распухшая и не зеленая — это уже большой плюс. Зато, выходит, бестолковая и нерасторопная. А это вряд ли повод для получения премии.

Едва мужчина подошел к веранде, как впился взглядом в мое лицо, к которому тут же прилила кровь. Не зеленая, зато определенно красная аки зрелый помидор.

— Ох, милая, неужели вы пили мой чай? — всплеснула руками женщина.

— Случайно перепутала, — я опустила голову.

— Это моя вина, — посетовала наместница. — Нельзя было оставлять заварник вот так, без присмотра. Или стоило просто вам напомнить о его содержимом.

— Что случилось? — спросил запыхавшийся Липок. Я еще ниже опустила голову, а краска на лице проступила ярче. Похоже, помидор перезрел.

— Виолетта посчитала, что слишком постарела за последние дни, — медленно пояснил Гавриил. В низком голосе отчетливо слышались насмешливые нотки. Я решила не реагировать, но голова невольно вжалась в плечи.

— Постарела? — не понял юноша.

— Фиалка просто выпила мой чай. Ничего страшного. Если пожелаете, дорогая, то я уже к вечеру верну вам прежние годы.

Я подняла голову. Розалия лукаво мне подмигнула. Конечно, эликсир молодости — это то, о чем мечтает каждая женщина. Но лет после тридцати пяти, а то и сорока.

— Хочу! — пылко отозвалась я.

— Значит, пойду соберу немного "Старости". Как раз к вечеру она вызреет. Думаю, растение будет радо. В последнее время спрос на него совсем упал. — Розалия метнула осуждающий взгляд на Гавриила. — Кто-то приходит слишком рано.

Мужчина, сжимая букет "Смерти", и бровью не повел. Будто последняя фаза его вовсе не касалась.

— Начинайте завтрак без меня, — я лишь приоткрыла рот, но алый костюм Розалии уже скрылся из виду. Липок по обыкновению сел рядом.

— Может, присоединитесь…шься? — спросила я у Гавриила.

— Благодарю за приглашение, но у меня неотложные дела, — снова этот пристальный взгляд глаз-бездн. Меня опять охватила робость. Раздался хлопок, напоминающий раскрывающийся зонт, — и за спиной мужчины выросли огромные кожистые крылья. Угольно-черные. А ведь я их видела… И его…

— Тогда в парке… это был ты?

Гавриил кивнул и резко взмыл в воздух с охапкой гвоздик. Под ритм гулко бьющегося сердца я, не мигая, следила за волшебным полетом. Теперь все окончательно встало на свои места: и растения, и название сада, и эти загадочные хлопки. Мозаика сложилась. Видимо, это и была та последняя, но очень важная деталь… Лишь, когда мужское тело превратилось в едва различимую точку на синем небосклоне, размытую из-за собравшихся слез в глазах, ни разу не моргнувших за это время, я осознала, что стою.

— Кто он такой?

И хотя ответ был очевиден, мне хотелось конкретного подтверждения в виде простого слова. Да, наверное, я куда хуже Фомы неверующего.

— Покупатель, — безразлично пожал плечами юноша, сняв крышку с кастрюли. — Тебе сколько запеканки?

— Все равно, — я опустилась на стул и еще некоторое время рассеянно разглядывала золотистую корочку на своей тарелке.

— Вкуснотища! — оповестил Липок, выведя меня из ступора. Наконец, ощутив аппетитный запах, я последовала примеру юноши и принялась за еду. Через несколько минут к нам присоединилась Розалия.

— Вы готовы? — спросила она меня.

— К работе? — рассеянно переспросила я. — Да… конечно.

— Нет, работа сегодня переносится на вторую половину дня. А после завтрака мы все поедем в супермаркет.

— Замечательно! — это намного лучше, чем прямо сейчас осваивать уход за новой диковинкой из сада. Боюсь, эти крылья за спиной Гавриила и его полет еще долго не притупятся в памяти и не позволят сосредоточенно работать. А омоложения для меня сегодня хватит с лихвой.

Через час я буквально прилипла к машинному стеклу. На улице буйствовал дождь. Деревья почти полностью оголились. А ведь в саду осени почти не ощущалось. Да и небо было таким чистым. Но еще больше меня поразило несоответствие размеров сада снаружи и изнутри… Теперь оно было особенно заметно.

Липок моего настроения не разделял. С того момента, как Розалия сообщила о предстоящей вылазке в магазин, он совсем замкнулся. И вскоре я оставила попытки хоть чуточку его растормошить. А напоминания наместницы, что, во-первых, сейчас нам требуется его сила, а, во-вторых, он уже использовал в этом месяце свой лимит, еще больше добавили хмурости веснушчатому лицу.

* * *

Пучеглазый желтый Жук мягко покатил прочь от дивного домика. Выбрался на оживленное шоссе. Но затеряться среди спешащих авто у него не получилось. Цвет не позволял. Зато для двух машин, следующих за ним по пятам, этот колор оказался идеальным — из виду не потеряешь, даже, если захочешь.

* * *

Я и не предполагала, что всего за несколько дней можно так соскучиться по обычному походу по магазину. Стеллажи, наполненные разноцветными товарами, сейчас выглядели почти также заманчиво, как диковинные растения в саду. Розалия, не обратив никакого внимания на мои возражения, велела юноше составить мне компанию, а сама решила воспользоваться моментом и прямиком отправилась в садово-огородничий отдел. Я же решила сначала выбрать нетбук. К сожалению, Липок оказался плохим советчиком. Продавец же поручался исключительно за самые дорогие модели, а, в конце концов, и вовсе сказал:

— Девочка, ты лучше в следующий раз с кем-нибудь из родителей приходи. Старший брат тебе тут не советчик.

Я воззрилась на продавца, как на умалишенного, но случайный взгляд по зеркальной крышке ноутбука напомнил об утреннем омоложении.

— Ладно, пойдем, Липок, купим хотя бы кофе.

Вот переведу дух и вернусь сюда еще раз. Может, Розалия поможет? Сюда бы Андрея…

— Душновато тут, — я расстегнула курточку, обнажив краешек бабушкиной броши, и отправилась к бакалее. Но исполнить задуманное мне, похоже, суждено не было.

— Вита! — позвал до боли знакомый голос — и волна обиды захлестнула нутро, прежде чем я успела повернуться. Сердце забилось часто-часто, воздуха вдруг стало не хватать. Андрей быстро приближался. Надо же: вспомнишь солнце — вот и лучик. Мда… Я мысленно отдала себя приказ бежать прочь от предателя, но ноги словно приросли к полу. Тело не шелохнулось, только сердце уже практически в горле продолжало отбивать безумный ритм. Расширенные от неожиданности глаза ловили каждое движение мужчины. Даже за три десятка шагов было заметно, как он изменился со дня нашей последней встречи. А ведь прошло всего несколько дней. Мятое пальто, небритое лицо с ввалившимися щеками и фиолетовый синяк под глазом. Я не помнила, чтобы когда-либо прежде он выглядел столь плачевно. Андрей всегда следил за собой и производил впечатление человека, только что принявшего душ. Внутри что-то жалостно сжалось.

— Вита? Что с тобой?

— Что с ТОБОЙ? — слова сами вырвались изо рта.

— Ты так… помолодела?

— Этот синяк… Откуда?

— Синяк?.. — Андрей непонимающе посмотрел на меня, а затем, словно внезапно вспомнив, коснулся века. — Я знал, что все еще небезразличен тебе.

Появившаяся на его лице улыбка вызвала во мне бурю возмущения. Я немо замотала головой, пытаясь отказаться от собственных слов.

— А синяк — это подарок твоего горбатого женишка, — Андрей одарил Липка злобным взглядом.

— Женишка?

Внезапно юноша вышел вперед, загородив меня своим телом. Он сделал это довольно быстро, но я успела заметить желваки, заигравшие на веснушчатом лице.

— Отойди в сторону, горбун! — в голосе Андрея послышалась нескрываемая угроза.

— И не подумаю, — а я и не предполагала, что Липок может производить столь пугающее впечатление.

— Стойте! Перестаньте, — выскочила я вперед. — Ничего не понимаю. Вы что знакомы?

Липок молча смотрел на противника, игнорируя расспросы. Андрей перевел взгляд на меня и выражение его лица смягчилось:

— Вита, давай поговорим. Наедине.

— Нет, нет…

— Я прошу тебя, только поговорим.

Горбун снова встал между нами.

— Да отойди, ты!

— Липок, — твердо произнесла я, заметив, как к нам направляется охранник. Похоже, поговорить все-таки придется. — Подожди тут. Я сейчас вернусь.

— Я не могу оставить тебя одну, — уперся юноша.

— Она не одна, болван, — взвился Андрей. Горбун проигнорировал резкое пояснение, продолжая разделять нас монолитной стеной.

— Липок, перестань, — я снова почувствовала растущее внутри себя возмущение. Только на этот раз из-за того, что эти двое пытаются решать за меня. — Мы будем у того стеллажа с игрушками, ладно?

Юноша нехотя отошел в сторону, не выпуская из поля зрения Андрея. Охранник ретировался. Мы сделали несколько шагов, а когда остановились, я почувствовала, что дрожу, как осиновый лист.

— Вита… — просипел Андрей и поморщился так, словно ему стало больно. Почему-то сил на злорадство у меня не нашлось. — Вита, — рука взъерошила спутанные русые волосы, — я знаю, что все испортил, но… может, ты сможешь дать мне еще один шанс?

Чувствуя подкативший к горлу ком горечи, я, уставившись на блестящий нос плюшевого медведя, сумела лишь помотать головой.

— Прошу тебя, позволь мне все исправить. Это, это было какое-то наваждение… Дай мне еще один шанс.

Я выставила перед собой ладонь в молчаливой попытке остановить эти просьбы. Андрей сжимал и разжимал кулаки. Нервничал. Как странно… Я думала, что ненавижу его, но не чувствовала ничего, кроме обиды и горечи.

— Я не могу без тебя, — его голос сорвался. В светлых глазах отразилась мука. На мгновение я допустила мысль о возможном прощении. Попыталась представить его губы на своих, и тут же уперлась взглядом в удивительно похожую на Аньку куклу. Она ехидно улыбалась… Нет! Не могу… Слишком свежи воспоминания.

— Андрей, я не держу на тебя зла. Но забыть это не в силах.

Мужское лицо, на миг озарившееся светом надежды, тут же снова помрачнело.

— Значит, теперь ты с ним? — Андрей указал пальцем на напряженного юношу, готового в любое мгновение броситься на мою защиту.

— Нет. Он мой друг.

— Друг? Ха! Знаю я, какой он друг, — процедил сквозь зубы Андрей.

— Прекрати. Не порти хотя бы эту встречу, — я развернулась, чтобы вернуться к Липку, но Андрей схватил меня за руку. В один прыжок горбун оказался рядом.

— Отпусти ее, — ледяным тоном потребовал мой защитник. Это странное преображение пугало.

— А ты не вмешивайся! — злобно бросил Андрей.

— Перестаньте! Оба! — потребовала я и выдернула руку из мужской ладони. — Я ухожу, Андрей. Пожалуйста, не ищи больше со мной встреч.

— Постой, Вита! Твое право… не прощать меня…, но… но хотя бы выслушай! — мольба в светлых глазах не смогла оставить меня равнодушной. И это не смотря на то, что с каждым мигом выносить его общество становилось все труднее.

— Даю тебе две минуты. Липок, пожалуйста, — справиться с дрожью все еще не получалось.

Юноша отошел на расстояние, достаточное, чтобы не слышать разговора, но взгляда с нас не сводил.

— Этот горбун и его мать — совсем не те, за кого себя выдают.

Я поморщилась и уже хотела развернуться, но следующая фраза вернула меня на место.

— Розалия ведь обещала тебе сад?

— Откуда ты знаешь? — вытаращилась я на Андрея.

— Это не важно. Важно, что она за это от тебя потребует.

Я припомнила условие из завещания: "…лишь при искреннем желании и овладении всеми премудростями профессии, следуя инструкциям и правилам, она вступит в свою полную силу, сможет приручить его и достойно управлять…".

— Ничего невыполнимого.

— Значит, ради куска земли с зеленью ты готова стать женой этого уродца? Одумайся, Вита!

— Женой? Что ты несешь?

— Разве они тебе не сказали?

— Чушь!

— Но это не все! — глаза Андрея заблестели. — Эта Розалия, эта премилая и безобидная на вид садовница — убийца твоей бабушки!

В памяти возник дивный лик из зеркала Истины и его слова. Дрожь в теле усилилась. А вслед за ней и возмущение.

— Ты спятил! Кто тебе это сказал?

— Есть знающие люди.

— Скажи своим "знающим людям", чтобы шли куда подальше, — но уверенности в моем голосе поубавилось. Андрей тоже это заметил. — В конце концов, у меня есть завещание. Там нет ни слова про свадьбу. И потом Розалия Липку никакая не мать.

Или мать? Нет, Липок говорил, что родители бросили его еще младенцем… Все это — лишь плод воспаленного мозга Андрея. Или просто надумал, чтобы меня вернуть… Нет, такое поведение ему не свойственно. Да и по глазам видно — он действительно искренен. И… разве безумец на его месте сохранил бы самообладание? Вряд ли… Что-то не вяжется…

— Виолетта! Ты просто не понимаешь, какая опасность нависла над тобой! — вполголоса проговорил Андрей, взяв меня за руку. Светлые глаза полнились таким волнением, что по моей спине побежали мурашки. И это "Виолетта"… Он называл меня полным именем крайне редко, когда действительно из-за чего-то переживал. — Прошу, пойдем со мной.

— Нет.

— Я сниму тебе квартиру или комнату.

— Нет, мне ничего от тебя не нужно.

— Ты вернешь мне деньги, как только утроишься на работу, — глухо отозвался он.

— У меня уже есть работа и мне она нравится. И жилье есть, — мой голос предательски сорвался. — Две минуты истекли.

— Что здесь происходит?

Настороженный взгляд Розалии изучал меня, словно что-то пытался прочесть. Андрей тоже изменился в лице, теперь к волнению в глазах прибавилась злость или даже… ненависть?

— Добрый день, мадам, — чуть склонил голову и с вызовом бросил, — вы не пустили меня в сад, но встреча, как видите, все-таки состоялась.

— Ты приходил? Когда?

— Как только узнал от Веры Сергеевны, где ты находишься, — его невольное касание синяка кое-что прояснило. Вот, значит, когда они "познакомились" с Липком.

— Почему же вы его не пустили? — потребовала я ответа от Розалии.

— Вы знаете почему, — не мигая, пояснила женщина.

Перед глазами появилось волшебное сияние ночного сада, крылья Гавриила, гигантское "Уродство"… Да, знаю.

— Но вы могли хотя бы сказать о его приходе.

— Давайте поговорим об этом дома, — ровно произнесла Розалия. И впервые ее сдержанность меня возмутила. Я, что, ребенок, за которого решают взрослые?

Неожиданно из-за стеллажа выскочил подросток. Я не успела разглядеть его лица под капюшоном, зато почувствовала, как чужая рука рванула мой свитер.

— Брошь! Он украл мою брошь! — крикнула я, потеряв равновесие от толчка вора и падая на Андрея. Бегун уже успел скрыться за поворотом. Дура! Зачем я ее только надела?

Липок среагировал раньше всех и бросился вдогонку за подростком. Андрей, аккуратно поставив меня на ноги, побежал следом. Мы с Розалией кинулись к охраннику. Весть передали по рации. Но, не смотря на моментально организованный перехват, ничего не вышло. Брошь, практически единственное напоминание о бабушке, исчезла вместе с вором.

* * *

Крохотный дворик со сквозным проездом в окружении пятиэтажек слушал унылую песнь осеннего дождя. Седовласый пожилой человек с офицерской выправкой недвижимо стоял у черного Джипа. Ничто не выдавало в старике нетерпения или волнения. Даже падающих с хмурого неба капель он словно не замечал. Только хищный взгляд буравил одну из въездных арок и лишь изредка сверялся с наручными часами, но тут же возвращался к подворотне.

— Какого тролля мы тут маемся? — раздался недовольный зычный голос из салона машины.

— Надо, — отрезал Двалин, не сводя глаз с арки. — Госпожа меня назначила ответственным, так что жди.

— На лаврах уже почиваешь? Рановато. Провалишься — Гефра тебя до дна высосет, — хмыкнул гигант, почесав мясистый нос.

— Это великая честь для меня, — ледяным тоном парировал Двалин.

— Честь, ага, как же… О! Че-бу-раш-ка, подходит! — водила с упоением вписал в клеточки кроссворда еще одно разгаданное слово.

— Впервые я согласен с Галом, — отозвался еще один пассажир, ничуть не меньше гиганта за рулем. — Чего мы сидим здесь, когда девчонка в магазине? Давно б уже от нее избавились. Гавриила-то рядом нет.

— Гавриила нет, — ровным голосом ответил старик, — зато Рони и Пьер есть.

Гал фыркнул и записал разгадку по вертикали. Хильд закатил глаза:

— Тоже мне преграда…

— Они, может, и не преграда, а вот Брисингамен — еще какая.

В это мгновение из подворотни выскочил подросток в капюшоне и оказался возле Джипа.

— Брошь, — потребовал Двалин.

— Деньги, — парировал воришка необычайно высоким голоском. Капюшон чуточку съехал, обнажив хорошенькое девичье личико.

Старик вытянул из кармана плату. При виде тугой пачки лик воришки озарился алчной улыбкой.

— Сложности были?

— Не-а.

Обмен произошел в считанные секунды. Двалин и оглядеться не успел, как девица, снова натянув капюшон, скрылась из виду, будто в воздухе растворилась. Но это его нисколько не взволновало. Главное, Брисингамен вернулся! Теперь к сердцу Гефры почти не осталось преград. Старик уже видел извивающееся, горящее в сладостной истоме прекрасное тело госпожи, как когда-то давно. Только теперь он один разделит с ней страсть…

— Так вот, что ты задумал, старый хрыч! Думаешь оказаться в выигрыше? — прорычал Гал, скручивая газету в плотную трубку. Хильд только изумленно хлопал мелкими глазками.

— Поехали, — проигнорировал слова гиганта Двалин, усаживаясь на пассажирское сидение. — Сейчас нам ничто не мешает от нее избавиться!

Черный Джип рванул с места.

Глава 13. Поцелуй

Грусть обволокла плотным туманом, сквозь который смутно проглядывались то ободряющее лицо Розалии, то напряженного Липка, то сопереживающего Андрея. С брошью я словно утратила часть себя. Единственным положительным моментом в произошедшем стало то, что между мужчинами возникла негласная договоренность — не расстраивать меня еще больше, поэтому они старались не замечать друг друга. В крайнем случае, обменивались злобными взглядами, но не более того.

Помню, как кто-то предлагал пойти в милицию, составить заявление и прочее. Я отказалась — двойной отрицательный опыт еще не стерся из памяти. В общем, поход по магазину закончился неудачно. В свете неприятного события я даже позабыла о кофе — Розалия на выходе спохватилась. Липок же вспомнил о компьютере — и Андрей тут же умудрился воспользоваться ситуацией, пообещав приобрести "достойный нетбук". Я согласилась в обмен на то, что сейчас он оставит меня в покое. Правда, еще какое-то время БМВ упрямо следовал за Жуком, но где-то на подъезде к саду (том самом, где я познакомилась со странными провожатыми) серебристый автомобиль развернулся и умчался прочь. На душе полегчало и одновременно стало еще тоскливее. Как бы я ни хорохорилась, как бы ни старалась поскорее прогнать Андрея, любовь к нему все еще жила, хоть и пряталась под плотной вуалью обиды. То и дело перед глазами всплывало лицо с синяком под глазом и ввалившимися щеками. Переживает ведь…

Домыслить не удалось — резкий удар в бок машины вырвал из пучины размышлений.

— Что это? — вскрикнула я, когда Жук вильнул. Вместо ответа, Розалия велела пристегнуться. Липок сжал побелевшие губы. Уже в следующий миг удалось рассмотреть черный Джип, раза в три больше нашей крохи. Здоровенная машина снова пошла на таран, но Розалия под визг (то ли мой, то ли тормозов) как заправской гонщик, умудрилась избежать очередного удара.

— Кто это?! — завопила я, лихорадочно пытаясь разглядеть водителя таранящего авто, однако тонированные стекла (в том числе лобовое) и струи дождя этого сделать не позволили. Мой вопрос снова остался без ответа. Впрочем, он был скорее риторическим — откуда Розалии знать, что это за сумасшедший?

А мозг тем временем словно конвейер, работающий в ускоренном режиме, подвозил все новые и новые предположения, одно другого хуже: воры, грабители, убийцы… Но самой страшной догадкой стало внезапное открытие: не в эту ли машину меня пытались затащить тогда у дома Андрея?

— Это же… — в попытке рассмотреть Джип получше я совершила опрометчивый поступок — слишком близко подлезла к стеклу. Резкий удар в крыло Жука — и сознание утонуло в серой мгле.

* * *

— Идиот! Ты же и нас угробишь! — ледяной тон Двалина превратился в жалобный писк.

— За столько столетий не подох, значит, и теперь выкарабкаешься! — загоготал здоровяк-шофер. Заметив фанатичный блеск в глазах водителя, старик посильнее стиснул в кармане Брисингамен и вжался в кресло сам. — К тому же, не ты ли несколько минут назад считал счастьем отдать жизнь за Гефру?

Черную машину, пытавшуюся столкнуть Жука в кювет, резко развернуло в грязи и понесло к толстому дереву. Гал, улыбаясь, выкручивал руль, стараясь выровнять Джип и избежать столкновения.

— Отдать жизнь Гефре, — поправил писк, — а не глупо помереть в консервной банке из-за твоего тугоумия!

— Приостанови, я выпрыгну! — попросил Хильд, спешно сбрасывая с себя одежду.

— Дерево остановит, — еще громче загоготал водитель, отчего Двалин зажмурился и почти врос в кресло. Машина чудом замерла всего в паре сантиметров от огромного морщинистого ствола, но слишком глубоко засела в грязи, чтобы продолжить преследование.

Тем временем помятый Жук изо всех сил стремился преодолеть последние метры до спасительного сада. Затихающий дождь оказался не способен погасить густые серо-черные ленты, ползущие из-под желтого капота.

Хильд дернул ручку, но покореженная дверь Джипа не поддалась. Тогда верзила выбил ее своим мощным телом и вывалился наружу уже в образе огромного кабана. Но ринуться следом за ковыляющим авто ему не позволили. Пара статных молодых людей, вооруженных луками, перекрыла дорогу.

— В сторону, — злобно прорычал обратившийся Хильд. Однако внезапно явившиеся защитники и не думали отступать и лишь туже натянули тетиву.

Раздался оглушительный грохот — из Джипа выбрался Гал, сжимая в кулачище булаву с навершием с баскетбольный мяч. Под мясистым носом цвела улыбка, обещавшая смерть каждому, кто встанет на пути ее хозяина.

— Bonjour! — пророкотал гигант и улыбнулся еще шире. Сделал резкий выпад в сторону Рони и Пьера, принудив выстрелить, но тут же отбил обе атаки. Молодые люди в мгновение ока выхватили из колчанов новые стрелы, но Хильд успел воспользоваться заминкой и уже несся за тарахтящим на всю округу Жуком. — Что, птенчики, посостязаемся?

Рони выстрелила в мчавшегося кабана. Однако проткнувший заднюю ногу золотистый стержень не только не остановил чудовище, но даже не вырвал из страшной глотки и звука. Оборотень бежал как сумасшедший и грозился вот-вот настигнуть желтую машину, сейчас казавшуюся особенно уязвимой. Пьер, стоявший спиной к спине напарницы, без устали атаковал приближавшегося Гала. Но гигант так ловко орудовал неподъемным оружием, что ни одна из стрел его попросту не достигала. Лишь искры сыпались.

— Плохо стреляешь, амурчик. Понятно теперь, почему людишки мучаются от неразделенной любви. Только девка-то и попадает, — округа снова наполнилась гоготом.

Девушка вновь и вновь посылала стрелы в кабана. От большинства из них зверь уворачивался, но три глубоко вошли в плоть. И все же Хильд не останавливался. Особенно теперь, когда до сада оставалось не больше десяти метров. Рони и Пьер расправили белоснежные крылья и устремились на выручку остальным. Но уже в следующее мгновение один из них камнем упал наземь и замер.

— Готов! — отметил довольный Гал, потирая пустые руки.

— Пьер! — истошно закричала Рони, но вместо того, чтобы спуститься к поверженному другу, с еще большей решимостью полетела к Жуку.

— Эй, Двалин, давай скорее к саду! — крикнул Гал и побежал на помощь кабану. Старик высунул нос из машины, оценил ситуацию и не спеша поплелся следом, наступая на самые скользкие участки земли, будто ему нравился короткий бег на месте и непременно следующее за этим падение.

Покореженная машинка не дотянула буквально пару метров до спасительного зева, образовавшегося в заборе. Вздохнула, крякнула и замерла. Затем стала раскачиваться из стороны в сторону, будто кто-то пытался из нее выбраться, но не мог. Разъяренный Хильд несся прямо на пассажирскую дверь, за которой как раз находилась Виолетта. Внезапно какая-то неведомая сила вдруг отбросила кусок желтого металла прямо кабану в голову. Зверюга пал.

— Давай, малыш! Скорее! — крикнула Розалия. Липок выскочил из машины, держа на руках недвижимую Виолетту. Гал понял, что еще немного — и их атака закончится провалом. Очередным провалом! Подобрал с земли булыжник. Прицелился. Метнул.

— Еще одно точное попадание! — с наслаждением отметил гигант, увидев, как горбун валится на землю вместе с ношей. До девчонки осталось всего несколько шагов… Вдруг воздух наполнился свистом — Рони атаковала как заведенная. Гал закрылся руками словно щитом — и скоро его предплечья напоминали спину дикобраза, усеянную золотистыми иглами. Двалин в очередной раз с театральным стоном плюхнулся в ближайшую лужу. Когда лучница оказалась слишком близко, гигант с рычанием схватил ее за шею, приподнял над землей, тряхнул, словно тряпичную куклу, и отшвырнул на несколько метров. Затем развернулся к Розалии, пытавшейся дотянуть Виолетту до сада.

— Теперь меня ничто не остановит, — Гал снова расплылся в улыбке, переступил кабанье рыло и направился к наместнице, закрывшей собой недвижимую девушку. — Прочь, ведьма, и я оставлю тебя в живых!

Здоровенные лапищи выдергивали стрелы из плоти и отбрасывали одну за другой. Верзила словно не чувствовал боли, не замечал залитых кровью изорванных рукавов. Он не сводил взгляда с Розалии, единственной преграды, отделявшей его от вожделенной цели. С расширенными от ужаса глазами женщина мотала головой, не двигаясь с места.

— Как знаешь.

Здоровенный кулак, ненамного меньший, чем булава, сразившая Пьера, замахнулся для удара. Вдруг, раздался странный звук, будто кнут хлестнул, потом еще один и еще. Гигант посмотрел вверх. Длинные зеленые хвосты-лианы, вырвавшиеся из сада, стегали воздух. Извивались, выпрямлялись, образовывали петли. Создавалось впечатление, что они прицеливались, выбирая самое уязвимое место на теле потенциальной жертвы. Порой свист прерывался шепотком, но затем снова заглушал его. Недолгой оторопи хватило, чтобы мишень была не только выбрана, но и атакована. Округу заполонил раскатистый рев, чередующийся с отборной бранью. В какой-то миг Гал так рассвирепел, что даже Розалия попятилась. Однако гибкие крепкие стебли в мгновение ока скрутили мощное тело, полностью обездвижив. Теперь обезвреженный гигант больше походил на гусеницу, нежели человека.

— Ты видела?! — спросила ошеломленная Рони. — Это ведь она! Superbement!

Женщина ограничилась коротким кивком. Она не видела, но слышала, как Виолетта, находясь в беспамятстве, призвала на выручку "Защиту". Розалия и Рони занесли девушку в сад, а затем вернулись к Липку. Насилу растолкали, но юноша лишь бессмысленно вращал глазами, грозясь вот-вот снова выключиться из реальности. Через минуту — и он оказался в зоне безопасности. Оставался лишь Пьер. Женщины огляделись. Кабан все еще не пришел в себя. Перемотанный стеблями от щиколоток до носа Гал не имел возможности даже пикнуть. Двалин, похоже, от страха потерял сознание в той луже. Рони взметнулась в воздух, Розалия, ковыляя, направилась следом. К счастью, Пьера тащить не пришлось. Он быстро оправился и, опираясь на плечо верной спутницы, добрел до забора.

Едва все оказались вне зоны досягаемости, раздался множественный треск. А вслед за ним дикий рев.

— Гал вырвался, — одними губами произнесла Розалия. Рони и Пьер кивнули. Липок все еще до конца не пришел в себя и лишь морщился от боли. Виолетта недвижимо лежала на траве.

— Я заварю "Исцеление", — бросила наместница и устремилась вглубь дома. Но не успела сделать и шагу, как появился Гавриил. — Пожаловал все-таки?

Мужчина даже не шелохнулся, разве что едва заметно сощурил глаза, ожидая дальнейших объяснений.

— Где ты был? — вмешалась Рони.

— Мы еле отбились от них, — прошипел Липок, стирая со лба кровь. Только Пьер не удостоил ни единой фразой опоздавшего к сражению. Но молчание было настолько выразительным, что слов и не требовалось.

— Почему ты оставил Виолетту без присмотра? — потребовала ответа наместница.

— Розалия, я не ангел-хранитель. Я — ангел смерти. Я не могу быть все время возле нее… — взгляд черных глаз задержался на неподвижной девушке. — Даже если сам этого хочу.

Наместница смерила Гавриила пристальным взглядом и, больше не проронив ни слова, скрылась в доме. Рони и Пьер многозначительно переглянулись. Липок поморщился, не то от боли, не то от "скользкого" ответа.

— Как она? — вопрос был задан почти бесстрастно, почти сухо, если не считать одной предательской нотки, на которой голос дрогнул.

— С ней все будет хорошо, — ответила Рони, чуть заметно улыбнувшись. В это мгновение Виолетта тихонько застонала. Гавриил подошел ближе.

— Опасность миновала, — подытожила вернувшаяся Розалия. — Нужно уложить ее в постель.

— Я отнесу, — Гавриил сделал шаг к девушке, но Липок преградил ему дорогу.

— Я сам! До этого без тебя справлялись и теперь управимся.

— Перестань, малыш, ты и так еле стоишь на ногах, — вмешалась Розалия.

— Я справлюсь, — как можно тверже заверил юноша, но тут же пошатнулся и если бы ни Гавриил, то непременно бы упал. — Отпусти меня! — Липок выдернул руку и снова качнулся.

— Ты ранен, — мягко попыталась воззвать к благоразумию Рони.

— Упадешь ты — упадет она, — холодно отчеканил Гавриил. — Ты этого хочешь?

Липок мотнул головой и еле удержался от того, чтобы снова не поморщиться. Нехотя освободил путь. Гавриил, не мешкая, подхватил Виолетту точно пушинку и расправил черные крылья.

— Погоди, я принесу ключи, — сказала Розалия.

— Обойдусь, — бросил мужчина и взмыл в воздух.

* * *

Тоненький луч пробился сквозь шторки и ласково погладил щеку. Я открыла глаза. Какое-то время рассматривала потолок, стены, шкаф, силясь осознать, где нахожусь. Затем перед глазами поплыла путаная череда событий, оборвавшаяся болезненным ударом. Хм… Я села — голову пронзила острая боль. Пальцы невольно легли на виски, надавили, стремясь утихомирить неприятные ощущения. Ладонь исследовала ушибленный лоб — хорошо хоть шишки нет. Болезненная пульсация постепенно отпустила. Так, сейчас главное не делать резких движений. Я медленно поднялась с кровати и осознала, что на мне только белье. Черная блуза и брюки покоились на тумбочке рядом. Не помню, чтобы раздевалась. Наверное, Розалия. Надеюсь, хоть Липок не принимал в этом участие. Мысль о том, что меня раздевала наместница, показалась не самой приятной, что уж говорить о юноше.

Я осторожно проследовала в душевую, где под теплыми струями попыталась разобраться в своих воспоминаниях. Ну, то, что Жук таранили — это хоть и странно, но происходило на самом деле. А вот зеленые плети… извивающиеся в воздухе лианы, которые я просила о защите… Похоже, как раз это привиделось… или нет? Впрочем, обо всем этом можно расспросить Розалию. Может, на этот раз ее рот не станет вытягиваться трубочкой?

Во время сборов голову не покидала одна въедливая догадка, что тот Джип послали по мою душу. Более того, с каждым разом, представляя черную машину, я все сильнее подозревала, что видела именно ее у дома Андрея. Но тогда, это все означало, что за мной велась настоящая охота, цель которой… убийство? Тело похолодело. Ладони стали липкими от пота. Нет, нет, бред… Кому и зачем это могло понадобиться? Я ведь никому не переходила дорогу. Имущество? Бабушкина квартира досталась дому престарелых. Брошь и ту украли. Смешные сбережения? Вряд ли. Разве что сад. Но ведь и он пока не мой, и еще неизвестно станет ли. Нет, глупости все это. Я просто себя накручиваю. Хотели бы убить, давно бы наняли какого-нибудь профессионального киллера. Да и мало ли черных Джипов ездит по городу? Номер-то не запомнился.

И все же цепочка рассуждений и даже полученный вывод так и не угомонили тревожный внутренний голосок. На мгновение я почти была готова снова обратиться к зеркалу — вдруг оно пролило бы свет, но сдержала внезапный порыв. И дабы больше не поддаваться искушению оделась, еще раз огляделась в поисках мобильника, однако, так и не отыскав его, сунула в карман дневник и вышла из дому. Лучше обо всем расспросить Розалию. Но получилось даже лучше — на крыльце сидел Липок. Голова его была перебинтована. При виде меня он вскочил на ноги и чуть поморщился.

— Привет. Болит?

— Ерунда. Ты как? — светлые глаза юноши источали неподдельную заботу. Я снова понадеялась, что он не принимал участия в моем раздевании.

— Нормально. А сколько времени я проспала?

— Два часа.

— И все это время ты был тут?

Юноша пожал плечами, мол, что тут такого? Я поспешила перейти к бередящим голову вопросам.

— Значит, мне не почудилось, на нас действительно напали?

Горбун кивнул.

— Но кто? Что ему было нужно? Он хотел нас убить?.. И что случилось, когда…

Неожиданно юноша привлек меня к себе и оборвал поток вопросов поцелуем. Липок застал меня врасплох и ошибочно принял промедление за отзыв. Опомнившись, я попыталась отстраниться. Однако не получилось даже шевельнуться — объятья, словно тиски, обездвижили мое тело.

— Ты что?! — я одернула голову, высвободившись из плена навязанного поцелуя. — Пусти!

— Прости, — отстранился юноша. — Просто… просто ты мне очень нравишься.

А в следующее мгновение он уже скрылся в глубине сада. Пытаясь прийти в себя, я вытерла губы и, выровняв дыхание, побрела по аллее-тоннелю. В голове вновь возникла болезненная пульсация. Дурдом какой-то… Только любви Липка не хватало. Что ж такое-то?!

Где-то на полпути я решила свернуть в диковинную чащу. Десяти минут, конечно, недостаточно, чтобы привести мысли и чувства в порядок, но немного остыть — вполне. И правильно сделала — местное волшебство растений помогло быстро абстрагироваться от калейдоскопа невеселых дум и странных событий. Я всецело отдалась созерцанию здешних красот. Воздух наполняли заливистые трели невидимых птиц. Солнечные лучи отражались от глянцевых листочков и расходились слепящим сиянием во все стороны. Трудно было поверить, что каких-то несколько часов назад Жук захлебывался потоками проливного дождя. Непревзойденный аромат сада наполнял легкие, вытесняя суету и заботы.

Из-за куста боярышника (с салатовыми ягодами) выглянул широкий пень, покрытый грибными мясистыми шляпками бурого цвета. Я наклонилась, чтобы получше их рассмотреть. Но длинные белые вуальки не позволили. Удивление исчезло, стоило прочесть на табличке: "Скрытность". Вот, значит, как выглядит мой главный "талант". Хотелось бы познакомиться с покупателем этих грибов, так "щедро" меня одарившего. Нет, чтобы побольше "Решительности" или "Удачи" дать.

Тропинка влекла дальше, пока не уткнулась в тоненькое деревце-дугу "Грусть". Его ствол и веточки вместо листьев усеивали блестящие капельки росы. Я даже решилась попробовать одну из них на вкус. Соленая! И запоздало спохватилась, что могу заразиться. Но в инструкции не значилось никаких предупреждений, да и дневник, свернутый в трубочку, мирно покоился в кармане куртки. В паре шагов от "Грусти" красовался на солнышке пук длинной разноцветной травы. Табличка не содержала никакой информации, кроме названия: "Смех". Поддавшись внезапному желанию, я дотронулась до красной ленты — и тут же разразилась заливистым хохотом. Но стоило убрать руку, как приступ исчез, словно его не бывало. Касание бледно-желтой пластины вызвало глупое заискивающее хихиканье. Несколько помедлив, все же осторожно ухватилась за острый кончик черной — изо рта полилась серия саркастических смешков. Надо же, целая смехотерапия. Стоило закончить ее на правильной ноте — и я снова подержалась за красную травинку. Выпустила лишь, когда живот был готов лопнуть. И тут же представила, как все это смотрелось со стороны. Снова засмеялась. Ну и пусть! Зато неприятные утренние события отошли на задний план. Утирая слезы и борясь с нахлынувшей икотой, я огляделась. Интересно: удастся ли когда-нибудь запомнить всю эту экзотику? Тут ведь, наверное, тысячи тысяч видов. И каждый требует особого подхода. Хотя, Розалия ведь как-то справляется. И даже без дневника.

Хотелось пойти еще дальше, но вместо этого я посмотрела на часы и повернула к дому наместницы. Неожиданно оказалась на небольшой полянке фиалок, ромашек и незабудок. "Радость". Теперь понятно, почему настроение так резко улучшалось, когда я вдыхала их аромат. Интересно, появится ли завтра на крыльце следующий букетик? Если да, то, пожалуй, я знаю, какие цветы его составят. То ли от смехотерапии, то ли от запаха "Радости", то ли из-за воспоминания о тайном поклоннике, моя улыбка стала шире. И я вприпрыжку поспешила к дому Розалии, намереваясь получить ответы на свои вопросы.

Зря намеревалась. Разговор с наместницей ничего не дал. Следовательно, произошедшее было связано с садом. И мной? Но как именно? Подозрения насчет черного Джипа опять встрепенулись. Что ж, пускай не говорит, у меня есть, у кого спросить. Зеркало истины… Вот только насколько ему можно доверять? А что если все-таки вопреки предупреждению рассказать о нем Розалии? Нет! Пока нет.

Плотно пообедав в компании наместницы (Липок так и не показался), я, наконец, перешла к долгожданному десерту — кофе. Сделала глоток. Затем еще. Дивный напиток. Как же я соскучилась по его пряному аромату и терпкому вкусу. Блаженно прикрыла глаза. Но память снова бесцеремонно потеснила мимолетную негу, развернув перед глазами недавний поцелуй.

— Розалия, — вернулась я в реальность.

— Да?

— Вы действительно хотите меня выдать замуж за Липка?

— Откуда у вас такие странные мысли? — округлила глаза женщина.

— Да так… наверное, слишком сильно головой ударилась — вот и привиделось, — импровизированную скороговорку я тут же запила несколькими глоточками.

Ярко выраженное удивление наместницы стало еще одним поводом, чтобы насторожиться в отношении искренности зеркала. Но почему-то еще сильнее захотелось обратиться к нему. Вернее испытать… А ведь Андрей тоже говорил про условие-свадьбу. Кто ж его-то науськал?

— С чем я буду работать сегодня?

Розалия смерила меня долгим внимательным взглядом.

— А как вы себя чувствуете?

— Прекрасно, — я улыбнулась, стремясь тем самым подтвердить сказанное. Розалия удовлетворенно кивнула.

— Тогда выпейте этого чая — и пойдем к новой теплице.

Я недоверчиво покосилась на тот самый заварник, из-за которого помолодела утром. Но женщина заверила, что на сей раз в нем чай из "Старости". Дневник молчал, словно тем самым подтверждая сказанное: куртка, перекинутая через спинку стула Липка, не шевелилась.

— Не переживайте. Сделайте для начала глотков пять, а там посмотрим, — задорно подмигнула женщина. Через несколько мгновений, я с удовольствием рассматривала свое несколько повзрослевшее отражение в латунной поверхности самовара. Определенно до прежних двадцати шести недоставало как минимум трех-четырех лет. Но двадцать два года куда лучше недавних подростковых не то шестнадцати, не то семнадцати. По негласной договоренности с Розалией заварник со "Старостью" был отставлен в сторону.

— Ой, совсем забыла. А куда вы положили мой мобильник?

— А это нужно у Гавриила спросить, — не повела бровью женщина.

— У Гавриила? — обалдело уставилась я на хозяйку, пытаясь переварить внезапную информацию.

— Да. Это он отнес вас в домик.

— Гавриил? — сглотнула я. — Один?

— Да. А что-то не так?

— Нет, — конечно, нет, если не считать, что он не просто уложил меня в кровать, но и раздел. Вслух я этого не произнесла, посчитав, что чем меньше людей узнает о моем позоре, тем лучше. В конце концов, он ведь ангел. И к нему стоит относиться как к врачу — профессионалу, у которого нет пола. Вот только утешение оказалось слишком слабым. Щеки лишь пуще заалели. Хотя Розалия этого не заметила, продолжая убирать со стола.

* * *

Дикий крик разорвал затхлый воздух подземелья и полез наружу через щели в оконных проемах. Вырвался. Добрался до города. Нырнул в переулок. Мячиком от пинг-понга поскакал по асфальту, срикошетил о стены домов, распугал птиц и перерисовал дневные сны в кошмары. А затем рассеялся высоко в холодном осеннем небе.

— Не надо больше, — прохрипел Хильд. Стальной ошейник без единого следа ржавчины нещадно врезался в горло. Короткие цепи приковали руки и ноги к каменной стене, почти не позволяя двигаться. Однако Гефра успокоилась лишь, когда голова мужчины безвольно упала на грудь, а изо рта потекла тоненькая алая струйка. Со зловещим блеском в глазах, ставших совершенно черными в неверном свете факела, женщина склонилась над нерадивым слугой, ушедшим от боли в благодатное беспамятство, и кровожадно улыбнулась. Стерла пальцем кровь, поднесла к губам, слизнула. Перевела взгляд на Гала.

— Нет, нет, госпожа, пощадите, — жалобно заскулил громила. Но Гефра медленно, неотвратимо приближалась, словно не слышала мольбы. Она не собиралась убивать слуг. Только вразумить. Заставить понять, как важно безупречно выполнять приказы.

Через несколько минут здоровенный Гал сдался и обмяк. Настал черед Двалина. Именно он на этот раз вызвал наибольшее недовольство. Зеркало во всей красе показало "боевой пыл" и "решительность" воина.

— Я ведь пытался помочь, но поскользнулся и упал…

Бронзовое лицо пошло от страха пятнами.

— Видела я, как ты пытался, — от вопиющей наглости слуги голос обратился угрожающим шепотом. — А в луже валялся, чтобы замаскироваться? Или собирался начерпать грязи и забросать ею ангелов насмерть?

— Яяя… — глаза старика лихорадочно вспыхнули от внезапной идеи. Конечно, он хотел, чтобы все было несколько по-иному… — Зато я добыл для вас Брисингамен!

Тонкая ладонь, опустившаяся на ручку, уже собиралась претворить наказание в жизнь, но замерла.

— Брисингамен? — недоверчиво переспросила Гефра.

— Да, госпожа, он самый, — оживился Двалин, почуяв, что пытка вот-вот перейдет в похвалу.

— Дай его сюда, — потребовала женщина.

— Он в моем кармане, — острый подбородок указал на плащ. Гефра подняла с холодного сырого пола кожаную одежду и достала бриллиантовую розу. Покрутила в пальцах и покачала головой.

— Ты пытаешься обмануть меня?

— Нет, госпожа, что вы! — облизнул потрескавшиеся губы старик. — Это он! Ведь я лично отбирал для Брисингамена камни. Я узнал бы их из миллиона! Из миллиарда!

— Но ведь это брошь, а не ожерелье, — словно завороженная Гефра не сводила прекрасных глаз с дивного свечения цветка.

— Похоже, кто-то очень хотел сделать так, чтобы вы и Брисингамен больше не встретились.

Гефра кивнула, соглашаясь с догадкой Двалина, и прикрепила брошь к лифу черного платья. Старик, успевший уверовать, что наказание его минует, истошно завопил, когда ручка все-таки повернулась. Ярость от неудачи требовала выхода — и женщина не могла (или не желала) этому противиться. Конечно, она могла прибегнуть к своей обновляющейся силе, чтобы отыграться на бестолковых помощниках, но лучше так. Даже приятнее.

Двалин бился в судорогах и молил госпожу о… любви. Брошь безукоризненно выполняла свою функцию. Не в пример остальным слугам. Насытившись пыткой, Гефра перевела взгляд на дивные лучи, исходившие от россыпи красных бриллиантов и причудливо расписывавших стены подземелья. На душе стало легко и приятно. Возвращение Брисингамена, главного сокровища и оружия, на шаг приближало к заветной цели. Гефра довольно улыбнулась, переступила недвижимого Двалина и, баюкая розу, поспешила вверх по ступеням, насладиться завораживающим зрелищем. Ведь мало что может сравниться с сиянием Брисингамена в свете солнца!

* * *

В сопровождении Розалии я оказалась у теплицы, которую уже видела прежде. Липок за все это время так и не показался. Честно говоря, это даже радовало. Нет, зла из-за внезапного поцелуя уже не осталось. Но ответить на пылкие чувства я не могла. Поэтому к встрече с юношей пока готова не была. Вообще, он создал довольно неприятную ситуацию. Липок мне нравился, но как друг. Больше всего опасений вызывала вероятность того, что мой отказ усугубит нелюбовь горбуна к себе. Из груди вырвался тяжелый вздох. Да-а, дела… Взгляд вернулся из "никуда" в реальность и принялся изучать теплицу, забитую бордовыми цветами с курчавыми лепестками. Определенно, такой настрой совершенно не подходил для предстоящей работы со "Страстью".

По велению дневника я постаралась отложить все тревожные мысли (особенно о мужчинах) на потом и впустила в сердце равнодушие. Сунула ноги в резиновые башмаки, накинула на плечи огнестойкий плащ, поглубже натянула на голову плотный капюшон, а на руки — перчатки. Вроде готова. Положила тетрадь в карман и вошла внутрь. Бордовые головки встретили незнакомую посетительницу с интересом. Я же, внимательно оглядев здешних обитателей, лишь пожала плечами и почувствовала себя в этой амуниции космическим путешественником, собирающимся воевать с плотоядными инопланетными растениями. Опасными цветы не выглядели совершенно. Но лишь стоило об этом подумать, как бутоны разом охватило пламя — лицо обдало жаром. Хоть бы брови и ресницы не сгорели — вот уж где буду красавицей! Закрывшись ладонями, я отвернулась. Эксперименты с собственной внешностью порядком надоели. Огонь стих. Однако я не подалась на провокацию временного затишья и сразу приступила к выполнению обязанностей. Покрепче стиснула шланг и открутила вентиль. Брызги полетели во все стороны. Там и сям зашипело затухаемое пламя.

Пару раз цветы пытались подначить к откровенным фантазиям. Но у них ничего не вышло. И когда земля напилась воды, а стебли побежденно опустили головки, я закрутила вентиль и вышла наружу. Сняла резиновую амуницию и принялась собирать хворост. Пыл "Страсти" несколько остыл, но теперь ее следовало разогреть. Вернее подготовить к этому. Собранные хворостинки долго и нудно укладывались. Показавшаяся изначально небольшой теплица, сейчас напоминала гигантский шатер, не желавший заканчиваться. Лишь когда болезненно заныла спина, а солнце уже нависло над горизонтом, работа подошла к концу: под каждым цветком лежала небольшая кучка хвороста. Уставшая, но довольная проделанным, я закрыла теплицу и направилась к домику Розалии.

Когда солнце упало за горизонт, бирюзовое небо объяли охровые всполохи. Интересно, как бы выглядела фигура ангела на таком дивном фоне? Стоп. Что за странные мысли? Румянец снова проступил на щеках, стоило вспомнить, кто именно меня уложил в кровать. И, похоже, сегодня красноте было не суждено покинуть лицо. Приближаясь к крыльцу, прячущемуся в темноте и одновременно окрашивающемуся в серебристое сияние, я заметила мужской силуэт. Гавриил статуей замер у ступеней, лишь взгляд черных глаз выдавал в ней живое существо.

— А вот как раз и Фиалка пожаловала, — вынырнула из-под пышного серебристого полога Розалия. — Все прошло нормально?

— Да, — почему-то хрипнула я и тут же откашлялась, вызвав на устах Гавриила улыбку.

— Я в вас не сомневалась, милая.

— Э-э-э, Виолетта, — позвал знакомый голос. Я обернулась. Липок топтался, на месте, упорно пытаясь что-то рассмотреть в серебристой траве. — Можно тебя на минутку?

Я кивнула и последовала за сгорбленной фигурой. Краем глаза успела заметить, как две черные бездны превратились в узкие щелочки. Мысленно порадовалась, что получу возможность перевести дыхание и прийти в норму перед тем, как снова появлюсь перед Гавриилом. Но тут же погрустнела, вспомнив, что сейчас мне, вероятно, предстоит трудное объяснение с Липком.

Юноша остановился, но продолжал молча глядеть себе под ноги. Я решила помочь. Хотелось поскорее сбросить с плеч тяжелый камень. Да и перекусить бы не помешало. Похоже, Розалия не зря настаивала на смене моей привычки не ужинать — работа в саду — вещь довольно утомительная.

— Ты хотел что-то сказать?

Неловкая ситуация. Еще и это въедливое наблюдение черных глаз…

— Да… я… я хотел извиниться за утренний поцелуй, — лицо юноши сморщилось так, словно он ожидал как минимум нападения с моей стороны.

— Все нормально.

— Правда?

О, как же я пожалела о непродуманности своих слов, когда Липок посмотрел на меня полными надеждой глазами. Пришлось быстро выкручиваться.

— Я не сержусь. Но больше так не делай… Пожалуйста.

— А-а… — убито выдохнул Липок, — больше не буду…

Провалиться под землю было бы легче, чем смотреть, как в светлых глазах затухает надежда, уступая место бесконечному разочарованию.

— Поверь, ты мне очень симпатичен, но как друг. У меня ведь очень мало… вернее уже нет друзей. И я бы хотела сохранить эти отношения.

— Понимаю.

Я боялась, что юноша сейчас снова убежит вглубь сада, но он натянуто улыбнулся:

— Самое время поужинать, тебе не кажется?

Камень с плеч действительно свалился.

— С удовольствием. За обедом мне очень не хватало твоей компании.

— Правда?

— Да.

Мы вернулись к дому. На этот раз от взгляда Гавриила хоть и побежали мурашки по телу, но лицо больше не заливалось предательской краской.

— Проголодались? — уточнила довольная Розалия. — Овощное рагу вот-вот будет готово.

Интересно, зачем Гавриил явился? Я направилась к веранде и уже занесла ногу, чтобы подняться, когда женщина попросила меня отпустить ангелу "Смерть". Вот и ответ на мысленный вопрос.

— Хорошо.

Липок попытался составить компанию, но Гавриил отказал ему (как-то уж слишком жестко). Юноша насупился, но спорить не стал. Поднимая ступнями серебристые брызги с травы, я изо всех сил старалась не думать о том, как ангел укладывал меня в постель. Но как назло эти мысли оказались слишком навязчивыми: только выгоню одну, как тут же лезет ее близняшка.

— Как ты себя чувствуешь? — раздался позади участливый вопрос. От баритона мурашки возобновили движение по позвоночнику. Почему он так на меня действует? Хотя, наверное, все дело в самой его сущности.

— Спасибо, хорошо.

— Рад это слышать.

Готова была поклясться, что он улыбнулся.

— Я хотела спросить.

— Внимательно слушаю.

Надо же, какой он сегодня разговорчивый.

— Где мой мобильник? — определенно, никогда в жизни я так не краснела. Вряд ли даже серебристое свечение могло это скрыть. Хорошо, что хоть шла впереди.

— На подоконнике… — снова заулыбался! — в спальне.

Уточнение было сделано приглушенным тоном, словно нас кто-то мог подслушать. От этого намека краска расползлась за пределылица.

— Хочешь, помогу найти?

Вот бы с головой окунуться в ледяное озеро!

— Благодарю, сама справлюсь.

Наконец-то, пришли. Сейчас быстренько сорву цветы — и пускай идет, то есть летит себе с миром. Я принялась спешно надевать перчатку, но та как назло морщилась и заворачивалась, не желая налезать на руку. Гавриил неслышно приблизился и ловко помог справиться со строптивицей. Казалось, каждое прикосновение его пальцев к моей плоти искрит, даже через прорезиненную ткань.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — снова эта улыбка и манящий взгляд… Да что за наваждение такое?

Возможно, скорость, с которой я понеслась в теплицу, была уже чересчур, но хотелось побыстрее вырваться из плена, дурмана или что там за воздействие на людей оказывают ангелы?

— Ты не спросила, сколько цветов нужно, — барион прозвучал так спокойно, что я почувствовала себя еще глупее.

— Сколько?

— Тринадцать.

— Тринадцать? Ладно.

Сбор гвоздик в этот раз не запомнился совершенно. Все мысли занимал Гавриил. Это было странно. На выходе из теплицы уже ждал пристальный взгляд черных глаз. Я разволновалась и зацепилась за порог. Земля неумолимо приближалась к лицу. Я зажмурилась в ожидании болезненного удара. Но не дождалась. Каким-то неведомым образом Гавриил за доли секунды преодолел три метра, подхватил меня у самой земли и поставил на ноги.

— Нормально?

Судорожно вцепившись в букет, я только и сумела, что кивнуть.

— Смотреть нужно под ноги, — мужские пальцы ласково убрали упавшие на лицо пряди. От этого легкого прикосновения тело затрепетало. Я заворожено смотрела на Гавриила. Похоже, у него входит в привычку спасать меня. Что ж, не могу сказать, что это неприятно.

— Знаешь, ты похожа на одну женщину… которую я когда-то очень давно любил.

А вот это мне совсем не нравится. Мужчины! Ну, кто их научил сравнивать одних женщин с другими? Эта фраза вывела из оцепенения (или блаженства?) и вернула в реальность.

— Вот, тринадцать, как вы просили. Можете пересчитать, — я буквально всунула покупателю букет в руки.

— Мы снова на "вы"?

Я пожала плечами, избегая плена бездн.

— Наверное, я заслужил это тем, что уберег тебя от падения?

— Извини, я вовсе не хотела тебя обидеть, — пошла на попятную. Правда, чего это я? Подумаешь, сравнил с какой-то женщиной. Прокрутив эту фразу про себя, я снова почему-то разозлилась.

— Проехали, — улыбнулся Гавриил.

— Если это все, то я пойду.

— На ужин не пригласишь?

— Э-э-э, я думала, что…

— Ангелы не едят? — его улыбка стала еще шире.

— Не в этом дело. Впрочем, ладно, не важно. Я приглашаю вас…

— тебя…

— да, тебя на ужин, — краска снова вернулась на лицо.

— Приятно такое услышать от красивой женщины, — задумчиво констатировал Гавриил. — С удовольствием.

— А как же… — я не смогла выговорить, просто указала на мрачный букет гвоздик. Он считает меня красивой, как лестно.

Из нагрудного кармана Гавриила вылетел маленький блокнотик в кожаном переплете, очень похожий на дневник садовницы. Ух, как бы хотелось заглянуть в него.

— Это подождет, — блокнот снова оказался в нагрудном кармане длинного пальто. — Похоже, кто-то сегодня проживет больше положенного.

От его слов меня передернуло:

— Пойдем?

— Да.

В серебристом свете Гавриил выглядел по-особенному. Не менее таинственно, нет. Но как-то мягче, что ли. Будто сияние сделало его мрачноватый облик теплее.

Узнав, что ангел остается на ужин, Розалия загадочно улыбнулась и тут же снова приняла невозмутимый вид. А вот Липку новость сильно не понравилась. И он даже не попытался этого скрыть: нахмурился как туча и весь вечер только исподлобья и смотрел. Впрочем, Гавриила, это совершенно не тревожило, даже забавляло. Ужин пролетел на удивление непринужденно и незаметно. Гвоздем программы была Розалия с целой кучей забавных историй про эксперименты с выведением новых сортов диковинных растений. Гавриил внимательно слушал и время от времени останавливал на мне свой взгляд. Отчего я каждый раз робела и ощущала, как по телу разбегаются мурашки. А ангел, словно это чувствовал и, довольно улыбаясь, откидывался на спинку плетеного кресла.

К концу ужина я почти уверовала, что Гавриил подрядится проводить меня до дома. Но он неожиданно сообщил, что истратил все свободное время и теперь вынужден покинуть теплую компанию. Я поймала себя на мысли, что с сожалением провожаю, стремительно исчезающую на фоне огромной луны крылатую фигуру.

Глава 14. Семь смертных грехов

Прекрасная златокудрая женщина переступила порог Смотрящего зала — и бледные подростки мигом разбежались в стороны от старинного зеркала. Их дрожащие тельца прижались к стенам, а глаза лихорадочно заблестели.

— Ну?

— Она не подходила, госпожа, — хором проблеяли мальчики и зажмурились в ожидании наказания. Гефра миновала служек, почти касаясь каждого. Ее ноздри недовольно трепетали.

— Сговорились, значит? Думаете, если будете отвечать вместе, наказание вас минует?

Внезапно зала достиг стон Двалина. Гефра остановилась, кровожадно улыбнулась и подошла к зеркалу.

— Будем считать, что хитрость удалась.

Мальчики у стен еле заметно расслабились.

— На этот раз. А теперь оставьте меня.

Подростки легким ветерком покинули госпожу в одиночестве. Женщина любовно погладила обретенный Брисингамен и подошла к зеркалу. Задумчиво провела кончиками пальцев по гладкой холодной поверхности, но та не откликнулась. Почему же девчонка больше не обращается с вопросами? Неужели не поверила? Неужели в ее сердце не зародилось даже крохи сомнения?

Как жаль, что защитный порог сада невозможно пробить. И происходящее внутри по-прежнему остается недоступным. Что ж, скоро девчонке все равно придется покинуть свое убежище. И Гефра должна быть готова к встрече лично. А для этого потребуется сила. Много силы.

— Эй!

Негромкий оклик в мгновение ока вернул мальчиков в Смотрящий зал.

— Освободите узников. Пусть отыщут девять младенцев.

Служки одновременно кивнули и снова исчезли за порогом. Гефра вздохнула и тут же замерла, боясь согнать наваждение. Показалось? Или зеркальная гладь вдруг встрепенулась?

* * *

Напившись до отвала фирменного чая Розалии, я, наконец, вытеснила из головы мысли о Гаврииле. Но чтобы окончательно абстрагироваться от ангела, решила позвонить Вере Сергеевне. Однако стоило подняться в спальню и обнаружить на подоконнике мобильник, изгнанный образ снова предстал перед глазами. Надо же, какой въедливый! Я мотнула головой и взяла телефон в руки. Тот неожиданно завибрировал. На экране высветилось "Андрей". Тело против воли обдало кипятком. Руки задрожали. Я нажала кнопку ответа и поднесла мобильник к уху.

От первых нот его голоса ноги подкосились, вынудив плюхнуться на кровать. Андрей снова сбивчиво признавался в любви, обвинял в заговоре Розалию и Липка, молил о прощении. Казалось бы, одинокое и ледяное "нет" должно остудить разгоряченный пыл, но мужчина снова и снова пытался выпросить второй шанс. Единственное, на чем мы сошлись: встретиться в ближайшие дни для передачи компьютера. Правда, сожаление о проявленной слабости в магазине только возросло. Но что оставалось делать? Наши отношения, вернее потускневшую, но удивительно прочную нить, необходимо разорвать раз и навсегда. И не по телефону.

И пусть любовь (или ее остаток) к нему все еще жила, простить предательство я не могла. И четко знала, что даже если позволю Андрею снова занять прежнее место в своей жизни, постоянно буду ждать очередной измены. Не намеренно, подсознательно. Мелькнула трусливая мыслишка: использовать одно из чудесных растений сада в собственных целях. И хотя способ казался заманчивым (враз избавиться от щемящего чувства), я решительно от него отмахнулась. Пока.

Уже в ожидании сна голова снова отяжелела от зароившихся дум и тревожных догадок. Видимо, мозг принялся за переработку полученной за день информации раньше, чем следовало. Всплыли вопросы по поводу нападения. Но самой назойливой мыслью оказалась та, что науськивала обратиться к зеркалу. В какой-то момент я не выдержала и полезла в тумбочку. Раскрутила тряпицу. Старинное зеркальце выпало и уткнулось блестящей гладью в кровать. Может, это знак свыше — и все-таки стоит удержаться от любопытства? Я уже собралась вернуть зеркало на место, как услышала зов:

— Виолетта.

И поддалась. На меня опять смотрело самое красивое лицо на свете.

— Э-э-э, привет, — я покраснела. Хотя определенно это было несколько странно. Зеркало ведь — предмет неодушевленный.

— Ты хотела что-то узнать?

— Да.

В голове пронеслась уйма мыслей: о нападении, об убийстве бабушки, о предупреждении зеркала и словах Андрея.

— Поспеши. Время идет.

— Я хотела узнать: кто и почему сегодня на нас напал?

— Это инсценировка.

— Инсценировка?

— Да. Розалии и Липка.

— Зачем это им? — недоверчиво покосилась я на дивное лицо в обрамлении золотых кудрей. Ох, не это хотелось услышать.

— Стремятся поскорее исполнить свой замысел. Выдать тебя замуж за горбуна и навечно завладеть садом.

— Как это? — моя рука расправила тряпку.

— У сада есть другой наследник — Гефра.

— Богиня, ввергнутая в небытие? — и тут неожиданно вспомнилось, как дневник рассказал, что богиня возродилась. Тогда я решила, что тетрадь всего лишь так меня развлекает.

— Она вернулась и хочет вступить в права. А Розалия пытается помешать. Может, ты думаешь, что она старается ради тебя? Нет. Ей самой нужен сад Всевластия. Ибо все, о чем она мечтает — править. Ты сомневаешься. Но это правда. Розалия не та, за кого себя выдает. Тебе грозит опасность. И если ты не покинешь сад, то совсем скоро умрешь…

Больше выдержать этот поток предостережений я не смогла. Тряпка заглушила верещания о коварстве Розалии и опасности, а тумбочка и вовсе заставила их стихнуть. Ну, или просто время вышло. Раздраженная и слегка напуганная, я вернулась в постель. Почему-то не верится во все эти предостережения. Жаль, что хозяйка сада не может все нормально рассказать. Это здорово напрягает. И настораживает. Я перевернулась на другой бок, но сон еще долго не шел.

— Хоть бы ты что-нибудь выдал по этому поводу, — нахмурившись, я посмотрела на дневник, объятый серебристым сиянием, лившимся через щель плохо зашторенных занавесей. Тетрадь будто только и ждала моего недовольства: зашелестела страницами и прыгнула на одеяло. В следующее мгновение я уже внимательно вчитывалась в светящиеся руны:

"И будут у знающих связаны языки. И развяжутся они, когда наследница сада пройдет пять испытаний: "

— Пять испытаний? — речь определенно обо мне. — Каких именно испытаний?

Я не сводила глаз с уже очистившихся от рун страниц, надеясь на пояснение. И оно последовало:

"1. Оживит растение;

2. Соберет любовь;

3. Призовет защитника;

4. Проявит бескорыстие;

5. Устоит против семи грехов и всезнания."

Ничего себе! Интересно, прошла ли я что-то из этого списка?

Надписи стали меркнуть, но это уже было не важно — они накрепко засели в памяти. Перед глазами всплыл парк, нападение кабана и оживший куст боярышника. Я тогда еще думала, что это лишь необъяснимое совпадение. Значит, первое испытание преодолено?! Наверное… А второе — это работа с сортом "Любовь"? Похвала Рони и Пьера тому подтверждение.

В остальных пунктах так легко разобраться не удалось. Защитника я не вызывала. Что там дальше? "Проявит бескорыстие"… Под это можно многое подвести. Но есть ли среди этого нужное? Последний пункт — вообще загадка. Я вздохнула и вернула дневник на тумбочку. Легла. Натянула одеяло до самого подбородка. Да уж… В этом саду одна решенная задачка сменяется новой, куда более трудной. И почему все такое заковыристое? Неужели нельзя спокойно объяснить? С чувством, с толком, с расстановкой?

— Может, просветишь? — спросила я вслух. Но тетрадь больше не шевелилась. Через пять минут стало ясно: добиться что-либо еще от нее сегодня не удастся. Кого же попросить о помощи? Внезапная догадка заставила резко сесть и откинуть одеяло. Конечно! И почему она в голову раньше не приходила?! Гавриил. Он наверняка должен что-то знать. Но стоило представить глаза-бездны и хитроватую полуулыбку, как решительность бесследно схлынула. И почему я так робею в его присутствии? Теплое одеяло снова приняло в свои объятья. А, может, обратиться к Рони и Пьеру? Да, пожалуй, этот вариант куда лучше.

Утро ворвалось в спальню ослепительными солнечными лучами. Сладко потянувшись, я слезла с кровати и подошла к окну. Раздернула шторы. Сад стрекотал и жужжал. Разноцветные бабочки порхали с цветка на цветок. По небу лениво ползли курчавые облака. Интересно, здесь всегда только хорошая погода? Если бы не прохладный свежий воздух, то невозможно было бы догадаться, что нынче осень.

Завибрировал телефон. Я опасливо подошла ближе — утренние новости, как правило, плохие. СМС. От Андрея. С трепещущим сердцем открыла электронный конвертик. "Хорошего дня, любимая". Снова села на кровать. Нет. Так продолжаться не может. Не стану отвечать. Положила телефон на подоконник. Здесь, пожалуй, он и останется.

Сегодня утренние сборы прошли еще быстрее, чем обычно. И причиной тому — желание поскорее выяснить у Розалии, когда Рони и Пьер прибудут за "Любовью" и "Красотой".

— Еще, не скоро, милая. Думаю, они явятся не раньше следующей недели. А вам от них что-то понадобилось?

— Да так, не важно.

Смотреть, как у женщины вытягиваются трубочкой губы, совершенно не хотелось.

— А с чем сегодня мне предстоит работать?

Да-а, ожидание в целую неделю — для попытки выяснить, насколько я приблизилась к моменту, когда Розалия сможет открыть мне все секреты сада — слишком долгий срок. Пожалуй, придется все-таки обратиться к Гавриилу. Только он прилетает в сад по нескольку раз на дню. Как только подумала об этом, сразу захотелось его видеть. И, похоже, дело было не только в желании поскорее разгадать еще одну загадку дневника.

— В первой половине дня нужно прополоть "Веру-и-Надежду", а во второй — отпустите покупателю "Гордыню".

По телу разлились приятные волны предвкушения. Что бы там ни было, но работа в саду — это настоящее чудо. Как же здорово, что я сюда попала!

— Всем привет!

— Доброе утро, — отозвались хором мы с Розалией. Липок сиганул на плетеный стул возле меня. Как приятно видеть улыбку на веснушчатом лице. О том, чего она юноше стоила, я старалась не думать.

— Ой, как замечательно пахнет! Что сегодня на завтрак? — спросила я у хозяйки сада.

— Яичница с базиликом и еще парой пряностей. И, раз уж вы так его любите, кофе. Но чуточку усовершенствованный, — Розалия побежденно развела руками. — Не могу без экспериментов. Я, правда, не спросила, как именно вы его завариваете, но надеюсь, что угожу.

Не стоит даже говорить, насколько яичница оказалась вкусной, все равно не найдется слов, чтобы это передать. Но еще больше порадовала опустившаяся передо мной на стол кофейная пара из фаянса. Пенка распускалась экзотическим бутоном. Над широкой толстой чашечкой раздваивался, клубился, принимал всевозможные образы оранжевый дымок. А как напиток пах! К чудному пряному аромату примешивалось благоухание цветов. Оно дразнило и подначивало вкусовые рецепторы. Я не смогла противиться больше нескольких секунд и жадно припала к краешку. Горячий и удивительно вкусный кофе обволок язык, снова заставив едва ли не задохнуться от восхищения.

— Розалия, вы настоящая кудесница!

Женщина лишь довольно улыбнулась и пододвинула стопочку тостов и розетку с розовым джемом.

К счастью, юношу завтрак увлек тоже. А позже Розалия сказала:

— Липок, отведи Фиалку к теплице с "Верой-и-Надеждой". Думаю, что с помощью инструкции и дневника вы прекрасно справитесь.

Я кивнула. И хотя особой уверенности в собственных силах не было, пасовать не возникало даже мысли. Мне нравилась работа в саду. И я собиралась приложить все силы, чтобы обучиться всему. Единственное, что по-настоящему беспокоило, даже после вечерней расстановки всех точек над "i" — провожатый. И не из-за вероятности нового поцелуя — Липок ведь пообещал так больше не делать. А то, что придется смотреть в грустные глаза и знать, кто причина этой печали. Снова на ум пришла шальная идея, только теперь в отношении юноши — может, стоит незаметно подмешать ему в чашку "Равнодушия" или чего-нибудь подобного?

— Приветствую, — прозвучал позади баритон — и мурашки возобновили движение по моей спине.

— Доброе утро, — я постаралась сохранить самообладание. Надеюсь, никто не слышит, как быстро бьется мое сердце. Нет. Конечно, нет. Это невозможно. Но почему тогда Гавриил так хитро улыбается?

— Было добрым, — невнятно пробурчал Липок.

— Сорок две "Смерти", — черные глаза не выпускали меня из поля зрения.

— Так попроси у Розалии, — насупился юноша.

— Она занята, — бесстрастно парировал ангел, заставляя меня ежиться под пристальным взглядом.

— Сейчас отпущу, — я лишь мельком заглянула в бездны и едва не утонула в них. С трудом оторвалась. Да уж, придется поднабраться храбрости, чтобы расспросить Гавриила.

— Я помогу, — тут же встрял юноша.

— Не нужно. Иди. Я сама найду "Веру-и-Надежду".

— Но…

— Если что, дневник садовницы подскажет.

— Я отведу Виолетту, не беспокойся.

Ноздри Липка затрепетали. Он злобно посмотрел на Гавриила (которого, похоже, это ничуть не побеспокоило), развернулся и поплелся в заросли. Мы же оказались у теплицы со "Смертью" слишком быстро. Я так и не успела расхрабриться. Но все равно решила действовать прямо сейчас.

— Гавриил.

— Да?

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Только если это не касается моей службы.

— А? А-а-а. Нет, речь обо мне.

— О тебе? — темные брови чуть приподнялись. — О тебе… — перешел на вкрадчивый шепот ангел и приблизился на шаг, — я бы предпочел что-нибудь узнать.

Вытерев вспотевшие ладони о брюки, я принялась неосознанно обрывать тонкие мелкие лепестки с какого-то тускло-горчичного цветка.

— Понимаешь, вчера дневник садовницы кое-что поведал.

— Что именно? — Гавриил подошел вплотную. Его дыхание щекотало шею. Я замерла. Сердце ускорило ритм. Ангел нежно перехватил мой кулак, полный сорванных лепестков, и поднес к своему рту. — Раскрой.

Рука разжалась сама собой. Гавриил подул. Смятые лепестки, подхваченные легким ветерком, взвились в воздух. Мое дыхание участилось. Я невольно потянулась навстречу четко очерченным губам.

— Болезнь, — вдруг прошептали они и поцеловали мою ладонь. По спине опять побежали мурашки.

— Что?

— Ты только что ощипала болезнь, — улыбнулся Гавриил.

— Болезнь?

— Да, частый вестник смерти.

Оnbsp;- Наверное, я заслужил это тем, что уберег тебя от падения? статки дурмана вмиг покинули замутненный разум. До сознания только сейчас дошло, возле какой теплицы рос тускло-горчичный цветок.

— Значит, теперь я заболею?

Дневник! Может, подскажет какое-нибудь противоядие? Гавриил чуть заметно качнул головой.

— Не заболеешь. Знаешь, что лучше всего избавляет от болезней?

— Лекарства? — робко предположила я. Но тут же вспомнив, где нахожусь, увереннее выдала еще одну догадку. — "Исцеление".

— Смерть, — и снова эта хитроватая улыбка. — Или ангел смерти.

Крепкая кисть вытерла невидимые остатки "Болезни" с моей ладони. Я сглотнула.

— А-а.

— Так что тебе поведал дневник?

Я принялась слово в слово передавать послание дневника. Гавриил внимательно слушал, не меняясь в лице. Разве что глаза стали еще чернее.

— Ты можешь пояснить, что это за испытания?

Ангел задумчиво закусил губу, которая пару секунд назад касалась моей ладони. Тело бросило в жар.

— Проблема в том, что я — один из тех, у кого "связан язык".

— Черт! — вскрикнула я. Гавриил скривился. — Ну, почему все так сложно?

— Не зови чертей раньше времени. Скоро все равно с ними познакомишься. И, поверь, это зрелище не самое приятное.

Я боязливо смолкла.

— Все это необходимые меры предосторожности. Ты знаешь, как появился сад?

— Да, дневник рассказывал. Правда, мне казалось, что это лишь миф.

— Тогда и я — миф, — хитро улыбнулся Гавриил и подошел вплотную. — Я похож на миф, Виолетта?

— Нет, — из груди вырвался вздох. — Значит, все это правда…

— Поверь, ты очень близка, — Гавриил ласково провел кончиками пальцев по моей щеке. Это касание моментально распугало все мысли.

— Решил все-таки тебя дождаться, — внезапно раздался голос Липка. Я резко отстранилась от ангела, который волком уставился на не вовремя подоспевшего юношу.

— Сорок две?

Гавриил кивнул, продолжая испепелять взглядом горбуна. Надев перчатку и подхватив ножницы, я юркнула в теплицу. А когда срезала тринадцатую гвоздику, посмотрела на мужчин через стекло. Елки! Сжимая урожай, выскочила наружу. Похоже, успела: они всего лишь схватили друг друга за грудки. Ангел оставался невозмутим. Липок же, от природы бледный, приобрел оттенок спелого помидора, даже веснушки побагровели.

— Перестаньте! — взвизгнула я и попыталась протиснуться между ними. — Гавриил, вот твои цветы, возьми.

— Их всего тринадцать, а нужно сорок два, — даже не посмотрев в мою сторону, произнес ангел. Стало страшно за юношу.

— Прошу вас, не надо! — просьба прозвучала жалобным писком.

Гавриил ослабил хватку и отступил на полшага. Я облегченно выдохнула. Но слишком рано расслабилась: Липок изо всех сил ударил соперника кулаком в челюсть. Что-то хрустнуло. Под мой вскрик ангел отлетел на пару метров и опустился на гигантскую ядовито-розовую лепешку. "Ярость"! Та вмиг ожила, накинула на глаза добыче зеленый побег-стержень и обнажила зубы. Но успела клацнуть лишь по воздуху — Гавриил уже стоял напротив юноши. Однако вместо того, чтобы нанести ответный удар, улыбнулся. Белоснежные зубы окрасились алым. От этой улыбки стало не по себе.

— Хорош хук, — сплюнул кровью мужчина. — Только лучше прибереги свою силу для врагов.

— Ты никогда не был мне другом, — злобно парировал юноша. От покладистости не осталось и следа. Сейчас он напоминал разъяренного буйвола.

Ангел невесело рассмеялся.

— Я по своей природе не могу быть другом. Никому.

Меня передернуло. Липок стиснул зубы и снова выставил кулаки, собираясь напасть.

— Все! Хватит! — как можно более грозно произнесла я. Правда, в ледяном тоне пробилось несколько истерических ноток. Даже подумать страшно, чем может закончиться их драка.

— Не бойся, я его не трону.

— Никто тебя не боится! — продолжал упрямиться юноша.

— Липок! — гаркнула я. — Успокойся, наконец!

От этого дикого окрика горбун мигом растерял боевой пыл и весь как-то съежился.

— Я сейчас снова вернусь в теплицу. Пожалуйста, дождитесь моего возвращения без новых кровопотерь.

— Даю слово, — пробормотал Липок. Из пышущего злобой буйвола он снова превратился в нескладного мышонка.

— И я, — сверкнули черные глаза. Разве обещания дают таким вкрадчивым голосом?

Недоверчиво поглядывая на присмиревших мужчин (если не считать нагловатой улыбки Гавриила), я поспешила обратно в теплицу. На этот раз почти каждое движение ножницами сопровождалось поглядыванием через стеклянную стену. Вроде бы, второго акта драки действительно не планировалось. Соперники разошлись по разным концам поляны, но о чем-то говорили. Или о ком-то?

Собрав цветы, я выскочила из обители "Смерти" и поскорее вручила букет Гавриилу. Тот склонился и тихонько поблагодарил на ушко, тем самым не только вернув на позвоночник мурашек, но и заставив Липка снова стиснуть кулаки. В следующее мгновение юноша уже опять несся на соперника. Ангел слегка оттолкнул меня в сторону, раскрыл крылья и поднялся в воздух. Неудачливый драчун, утратив равновесие, "улетел" прямиком в грязно-серую чащу.

— Я скоро вернусь, — с улыбкой пообещал Гавриил и скрылся в небе, проигнорировав мое недовольство. — Он тебя проводит.

— Липок, ты как там?

— Все нормально, твою мать.

— Что? — обалдело уставилась я на шевелящиеся заросли мерзковатого оттенка.

— Нормально черт тебя побери сказал же.

Округу наполнило беспрерывное чихание.

— Почему ты так со мной разговариваешь? Я что это заслужила?

— Нет! Гадина! Апчхи! Не заслужила! Апчхи! — Липок, наконец, выбрался из густой растительности и принялся отплевываться и чуть ли не со скоростью света стряхивать с одежды серую пыльцу. Я хотела помочь, но юноша резко отстранился. Все ясно — обиделся на отказ и приревновал к Гавриилу.

— Извини, — почти шепотом выдохнула я. Терять его дружбу совсем не хотелось.

— За что ты извиняешься, зараза такая? — чих иссяк.

С огромным трудом проигнорировав еще одно ругательство, я попыталась повернуть общение в мирное русло:

— Тебе неприятно, но все же…

— Я все понимаю твою налево. Не маленький.

— Да хватит ругаться!

— Кто ругается екарный бабай?

— Липок!

— Что? Кефали тебе во все шаланды!

— Прекрати немедленно!!! — от обиды и злости на глазах выступили слезы.

— Чего ты плачешь, курица?

Я устремилась в домик. Пожалуй, самое время выпить успокоительного чая. А потом можно "Веру-и-Надежду" поискать. Самостоятельно. Юноша увязался следом.

— Куда ты хрен тебе подмышку идешь?

— Оставь меня в покое! — отрезала я и ускорила шаг.

— Вот же выдра плешивая! Что случилось? Если ты из-за этого бесовского отродья…

— Все! — я закрыла уши руками и заорала, что есть мочи, — НЕ ХОЧУ ТЕБЯ СЛУШАТЬ!

Несколько быстрых шагов — и юноша вместе с бранью остались позади. Вот это перемены! И зачем только прощения просил? Сбитая с толку и совершенно без настроения, я переступила порог домика. Заварила чая и уселась в кресло-качалку. Сделала глоток — спокойствие растеклось по телу. В чем же причина такого изменения? Неужели действительно ревность? Боковым зрением уловила какое-то движение. Липок? Нет, у него нет ключа.

— А это ты, — я подняла с пола дневник, выбравшийся из кармана наспех скинутой куртки. На страницах проступили письмена:

"После контакта с пыльцой "Сквернословия" следует тщательно выстирать одежду и на день ограничить общение."

Тетрадь захлопнулась и замерла. Контакт с пыльцой? "Сквернословие"? Липок! Вот в чем причина перепада настроения. И как же я сразу не догадалась? Вот балда! Обида исчезла, словно ее и не бывало. Я отставила кружку в сторону и выскочила из дому. Пригорюнившийся юноша одиноко сидел на камне.

— Липок.

Горбун обернулся и уже открыл рот, но я опередила:

— Дневник все объяснил. Виновата пыльца "Сквернословия". Погоди, ничего не говори. Он рекомендовал в таком случае ограничить общение и выстирать одежду.

— Виолетта, мымр…

— Молчи, — я выставила ладонь вперед, — не уверена, что смогу долго это терпеть. Лучше ступай и сделай все, как рекомендовала тетрадь.

Юноша вздохнул и направился к дому Розалии. Я же решила, что сейчас самое время вернуться к работе. Дневник подсказал, что "Веру-и-Надежду" следует искать недалеко от "Любви". Но, хотя место было знакомым, найти нужное растение получилось далеко не сразу. Пришлось натоптать не один круг вокруг теплицы, заполненной алыми розами, и ее соседки с неприятными черными цветами. Где-то спустя минут пятнадцать все ж таки удалось рассмотреть под ногами малозаметную зеленую поросль. Я присела на корточки. Табличка-инструкция подтвердила, что тоненькие зеленые росточки с верхушками-стрелочками и есть искомая "Вера-и-Надежда".

— Слабовата… Ничего, сейчас исправим ситуацию.

Дневник словно только и ждал подобных слов и тут же выдал полезную информацию по уходу:

"Для укрепления "Веры-и-Надежды" потребуется бережная прополка, а также удобрение из "Любви" и "Знаний"."

Я внимательно огляделась, ведь необходимое для ухода за растениями каким-то непостижимым образом всегда оказывалось под руками. На этот раз исключения не последовало. У теплицы с "Любовью" стояла блестящая лейка с бордовой жидкостью. К одному из ее металлических боков кто-то приклеил бумагу с надписью "Удобрение для "Веры-и-Надежды". Тут же нашлись перчатки, ведро и крохотные грабельки, точнее даже вилка. Просто отлично! Я взяла инвентарь и принялась осторожно рыхлить землю, вокруг каждого росточка, параллельно избавляясь от едва зародившихся курчавых дымчато-белых волосков. Дневник поведал, что это "Правда-и-Ложь".

Когда земля очистилась от двухцветных сорняков (если, конечно, уместно так их называть), "Вера-и-Надежда", насытившись питательным настоем, принялась расти и крепнуть буквально на глазах. Время пролетело незаметно, настроение улучшилось. Но чувство голода становилось все отчетливей. Я с сожалением подхватила почти полное ведро и направилась к дому Розалии. Интересно, как там Липок? Наверняка переоделся и теперь прячется где-нибудь в зарослях.

Но догадка оказалась неверна. Внезапно слуха достигла отборная брань и возмущенные женские крики. Через несколько шагов я поняла, что ругань принадлежит Липку, а вот женский голос так и не узнала. Красивый, музыкальный и полный негодования:

— Да, что ты себе позволяешь? Думаешь, Розалии нет — все можно?!

— Да, нет же твою мать…

— Липок, помолчи, я сама все объясню. Здравствуйте.

— Добрый день, — молодая женщина окинула меня взглядом свысока. Стильно одетая фигуристая шатенка явно следила за модой. Тоже покупательница? Как-то на ангела не очень похожа. Демон? — Потрудитесь уж, объясните.

Я проигнорировала несколько высокомерный тон:

— Дело в том, что он случайно надышался "Сквернословием", вот теперь мучается.

— Случайно? — фыркнула гостья. — Это называется беспечностью, а не случайностью. В этом саду давно следует навести порядок, — ухоженная кисть очертила круг в воздухе. Пахнуло духами (слишком пряными и тяжелыми, никогда не любила такие).

— А что здесь не в порядке? — уточнила я, ощутив вдруг, что сама начинаю закипать. — Нас все устраивает.

— Оно и видно, — вздернула подбородок женщина. — Впрочем, Розалия непременно узнает о том, что происходит в ее отсутствие. И этот ваш горбатый неумеха.

От этих слов бедный Липок весь съежился. Наверное, взлелеял в мечтах мысль провалиться сквозь землю. А вот меня они сильно задели.

— Мы ей сами все с удовольствием расскажем. Вам, вообще, что понадобилось в неидеальном саду?

— Что-о?

Юноша едва заметно улыбнулся. Это придало еще больше уверенности.

— Ну, вы за чем пожаловали? За "Уродством"? "Гадостью"? Или за чем-то подобным?

— Да, как вы смеете? — тонкие ноздри затрепетали. Я даже малость струсила — вдруг сейчас как полыхнет огнем — но слишком явно на попятную не пошла.

— А что тут такого? Эти растения пользуются спросом. Я же не знаю, что именно нужно вам.

— Ну и сервис… — красивый голос превратился в свистящий шепот.

— Пожалуйста, давайте перейдем к делу. Не задерживайте нас. У меня еще куча работы.

— Да вы просто нахалка!

— В таком случае, вам поможет Липок, — я невинно пожала плечами. — Он мастер своего дела. И сад знает, как свои пять пальцев.

Юноша едва не заплакал от открывшейся перспективы. Конечно, я не собиралась его оставлять наедине с этой дамочкой. Вернее, я была уверена, что гостья сама того не захочет.

— Мне нужно тридцать пять единиц "Гордыни", — женщина снизошла до озвучивания цели своего визита.

Вон оно что. Просто идеальные цветы для этой фифы. Может, стоит напомнить, что ей назначено на вторую половину дня? Нет, лучше остановиться, пока не поздно. В конце концов, себе же хуже сделаю. Все ж наверняка не раз еще придется столкнуться.

— Пойдемте. Липок, ступай к Розалии. И постарайся больше никого не встретить.

Юноша словно только и ждал подобного предложения — со всех ног понесся прочь. И вот в этот момент я поняла, насколько опрометчиво поступила: кто ж знает, где растут эти цветы. Или кустарник. Или дерево? Растерянно повертела головой и выбрала каменную тропинку. Где-то спустя десять минут нашего блуждания по саду, дамочка не выдержала:

— Вы вообще знаете, где растет "Гордыня"?

Меня бросило в жар. Похоже, самое время признаться.

— Конечно, знает, — послышался знакомый голос.

О, как же он вовремя!

— Гавриил, — гостья скривилась так, словно ее только что вынудили съесть килограмм лимонов.

— И я рад тебе, Гибрисса.

А эти двое похоже не переносят друг друга. Приятное открытие теплой волной разлилось по телу, а за спиной словно выросли крылья. С чего бы такая реакция?

— Куда теперь? — надменно поинтересовалась женщина. Гавриил, не дав мне толком прийти в себя, уже устремился вглубь чащи:

— Тут слишком буйная растительность. Ступайте за мной.

Я поспешила следом. Дамочка, фыркая и протыкая шпильками дорогих туфель землю, не отставала и, не стесняясь, выражала свое "восхищение" выбранным путем. Скоро мы вышли на самую странную поляну, какую только доводилось встречать. Она тарахтела, щелкала, гудела и фыркала. В самом же ее центре раскинулась невысокая яблоня, почти не отличимая от тех, что растут в обычном фруктовом саду, если не считать ветвей, украшенных одновременно белым, розовым, голубым цветом и зрелыми яблоками.

Пышное дерево очерчивало семь разномастных колец. Внутреннее, прилегающее к гладкому стволу, состояло из каких-то высоких растений. Их ослепительный блеск в свете солнечных лучей, не позволял толком разглядеть ни головок, ни стеблей. Вторую окружность образовывали болезненно-желтые цветы. Их удлиненные бутоны заканчивались широким раструбом, которыми они что-то шумно и ненасытно втягивали. Следом росли цветы с раздваивающимися ножками, на конце каждой имелось по два совершенно разных бутона: один, насколько удалось рассмотреть, напоминал Титан Арум, другой — Гиднору африканскую. В голове внезапно появилась догадка, что собой представляет этот необычный луг. И дальнейшее лицезрение диковинных растений ее только укрепляло. Так, например, меняющие цвет от бледно-зеленого до изумрудного, головки странной формы невольно вызвали ассоциацию с завистью. А росшие возле них, оранжевые хищники на толстых коротеньких стеблях — с чревоугодием. Они жадно клацали челюстями по воздуху, обнажая алые рты в попытке поймать бестолковых насекомых, по глупости залетевших на странную поляну. Следующий пояс составляли стебли, на которых вместо бутонов и лепестков находились извивающиеся бордовые змеи, они даже шипели и порой вытягивали раздвоенные языки. Их соседями оказались на вид довольно мирные "камни" водянистого серо-голубого цвета, подрагивающие как желе.

Ютившаяся на безопасном расстоянии табличка окончательно подтвердила возникшую догадку: придется иметь дело с "7 смертными грехами". И по закону подлости "Гордыня" росла у самого подножья яблони. Плюс никаких дорожек, никаких тропинок. Я умоляюще посмотрела на замершего Гавриила (как было бы здорово, если бы он перенес меня к дереву по воздуху) и боковым зрением заметила злорадное лицо Гибриссы. Похоже, она рассчитывала на красочное шоу. Вероятно, так оно и будет. Занятно понаблюдать за человеком, пробирающимся через греховные тернии. Зря я поспешила. Возможно, за обедом Розалия дала бы пару дельных советов.

— Ну? Долго мне еще ждать? Шевелитесь, милочка.

Внезапно я ощутила спасительное трепыхание в кармане. Дневник! Волнуясь, выудила верного помощника на свет, искренне понадеявшись, что ничего сверхсложного не предстоит. Но все, что он мне предоставил, умещалось в одно крохотное подбадривание:

"Каждому человеку самостоятельно предстоит противодействовать смертным грехам."

Просто великолепно! Я еще раз посмотрела на ангела. И, видимо, он правильно понял мою немую мольбу. Вот только вместо желанной помощи помотал головой. Гибрисса звонко расхохоталась:

— Давай, садовница, выполняй свои обязанности!

Вот же, стерва. Ладно. Надо так надо. Если я "Смерти" противостояла, с "Местью" справилась, неужели "7 смертных грехов не одолею"? На этой мажорной ноте (стремительно ползущей к минору), я сунула дневник Гавриилу, надела покоившуюся у таблички перчатку, вооружилась ножницами и боязливо посмотрела на первый круг. Желеобразные "камни" росли так плотно друг к другу, что ступить между ними просто не представлялось возможным. Да и само кольцо было слишком широким, чтоб его перепрыгнуть.

— Смелее! — подбодрил ангел.

Я шагнула. Холодное желе обняло ногу. Стараясь не обращать внимания, на растущее внутри безразличие, ускорилась. Может, если побежать, будет лучше? Но исполнить задуманное не получилось. Вязкая масса не позволяла двигаться быстро, нехотя выпуская ступни. Каждый шаг отзывался глухим чавканьем. Череда неприятных последних воспоминаний оказалась благодатной почвой для разрастающегося в душе уныния. Стоп! Так не пойдет. Усилием воли я постаралась прогнать гадкие мысли и оглянулась на Гавриила. Вот, пожалуй, на чем, вернее ком, следует сосредоточиться. И стоило начать вспоминать самые приятные моменты наших встреч, как идти оказалось намного легче. Удивительно, но я толком и не заметила, как миновала "Гнев", "Чревоугодие" и "Зависть". Какое-то мгновение помедлила перед тем, как попытаться преодолеть кольцо "Блуда". Вряд ли тут благоразумно концентрироваться на мужчине. Постаралась абстрагироваться от всего и воспринимать цветы у ног исключительно как растения, не более того. Удивительно, но и это получилось! Выбравшись из кольца двухголовых монстров, я оказалась среди довольно безобидных бутонов, что-то шумно высасывающих из воздуха. К пожаловавшей гостье они почему-то не проявили никакого интереса. Внезапно мое внимание привлекло дерево. Вблизи оно оказалось значительно красивее. Мелкие цветочки и удивительно притягательные спелые плоды. Какой аромат. Наверняка сладкие как мед. Стоило лишь представить, как зубы вонзаются в алое сочное яблоко, как в ту же секунду рот наполнился слюной. Пожалуй, наберу столько, сколько смогу унести, а позже еще вернусь…

— Виолетта! — окликнул Гавриил. Я передернула плечами — как же не вовремя! Ему точно не дам, ни крохи — такое наваждение согнал. Стоп! Наваждение… Вот, выходит, как "Жадность" "не заинтересовалась" гостьей?

— Виолетта! — повторился зов ангела. Я обернулась и помахала рукой, мол, все в порядке. Спешно преодолела последние сантиметры до "Гордыни" и очутилась среди высоких прозрачных стеблей с зеркальными бутонами. Цветы без устали терли веточками свои слегка приподнятые головки (ну, точь-в-точь Гибрисса со вздернутым подбородком), будто прихорашиваясь и превознося себя над остальными. Так-с, приступим. Острые ножницы быстро и ловко срезали тридцать пять штук. И я уже было собралась вернуться, когда каким-то немыслимым образом оказалась у яблони. Обошла ее кругом. Вдохнула поглубже дивный пряный запах…

— Виолетта!

Ой, ну что? Я же ничего не делаю, только смотрю. Рука потянулась к ближайшей веточке, на которой висело спелое алое яблоко в окружении белых и розовых цветочков.

— Иди сюда! — настаивал Гавриил. Да, что я — маленькая, что ли? Сама знаю, когда мне нужно вернуться. Хочу — стою, хочу — иду, хочу — яблоко ем! Нашелся всезнающий! Да, кто он вообще такой? Какой-то там ангел? Я вот — садовница! Хозяйка сада Всевластия! Да со мной ни Розалия, ни Липок не сравнятся! У меня вон без опыта все получается как надо и даже лучше! "Вера-и-Надежда", что еще утром загибалась, теперь словно сорняк бушует. А они столько тут работают — и все равно что-то случается. Да мне даже "7 смертных грехов" нипочем! Рука ухватилась за ветку и потянула. Интересно, что это за сорт такой необычный? Антоновка? Каштель? Чемпион? Пожалуй, начну с красного, а уж потом перейду вон к тому желтенькому. Чем меньше оставалось до яблока, тем отчетливее слышался какой-то шепот. Или шипение? Будто кто-то уговаривал и подначивал поскорее отведать неземного лакомства, обещая открыть все тайны мироздания, все, что недоступно обычному человеку.

— Виолетта!

Вот же пристал! Не ангел, а банный лист. Но неожиданно резкий окрик разбудил что-то внутри меня. Что-то, что неожиданно задремало. Уж не разум ли? Я прислушалась к себе и внезапно осознала, что еще самую малость — и поддамся искушению. Рука была отдернута в последнее мгновение, оставив качаться так и не сорванное яблоко. Шепот стих. Пожалуй, действительно самое время возвращаться. Дорога назад оказалась значительно проще. "Гордыню" я до последнего держала на вытянутых руках. И почувствовала почти неземное облегчение, когда зеркальный букет перекочевал в руки Гибриссы, причем далеко не только от появившейся возможности размять занемевшие мышцы. Красивое лицо исказила гримаса недовольства. Женщина, даже не попрощавшись, расправила черные кожистые крылья (точно такие как у Гавриила) и взмыла в небо. Ангел стоял в сторонке и задумчиво (или показалось?) смотрел на исчезающую черную точку.

— Спасибо, Гавриил.

— За что? — глухо отозвался он и перевел взгляд на меня.

— Если бы не ты, я наверняка бы поддалась.

— Не думаю. Если человек намерен согрешить, его ничто не остановит. Разве что он сам.

Неожиданно тетрадь вырвалась из рук ангела, ударила меня по голове, упала на землю и раскрылась. Потирая ушиб, я прочла следующее:

"Правило 3.Никогда не отдавай дневник садовницы в чужие руки!"

— Что-то случилось? — насторожился Гавриил.

— Нет. Все нормально, — я скрутила трепещущего от негодования помощника и сунула в карман. — Почему ты вернулся?

— Две "Смерти" непригодны.

— Тогда пойдем, заменю.

Когда ангел растаял в небесах, я вернулась к Розалии.

— Опаздываете, дорогая, — недовольно заметила женщина. — Все уже стынет.

— Простите. Гибрисса раньше срока явилась.

Внезапно наместница замерла и вгляделась в мое лицо:

— Вы ее обслужили?

— Да, она улетела с охапкой "Гордыни".

— Значит, все прошло успешно?

Я кивнула и неопределенно пожала плечами. Розалия заметно расслабилась.

— Ну, вы Гибриссе спуску не давайте. Она любит являться раньше назначенного и всегда требует к себе повышенного внимания.

— Липок ей его оказал, — хихикнула я. — А, кстати, где он?

— Я снарядила этого матерщинника бутербродами и выгнала в сад. До следующего утра он вряд ли на глаза покажется. Надо же было так беспечно в "Сквернословие" залезть.

Пристальный взгляд явно ждал объяснений, но вместо этого я извинилась и прошла в дом вымыть руки.

Глава 15 "Смерть" и "Исцеление"

Еще несколько дней прошли довольно мирно. Липок излечился от"Сквернословия". Дневник перестал дуться и полностью сосредоточился на моем обучении. Я все глубже постигала науку садоводства, знакомясь с новыми необычными растениями и осваивая уход за ними. Даже "завела" предпочтения и любимые цветы.

Особенно запомнилась работа с "Мечтой". Этот сорт здорово походил на перекати-поле. Разве что разноцветный словно радуга. А еще двигался с умопомрачительной скоростью даже без ветра. И для того, чтобы поснимать семена-пупырышки, пришлось гоняться за ним по всему саду. Страшно было даже представить тот момент, когда возникнет необходимость ловить десяток этих растений. Вот уж точно, где не нужен ни фитнес, ни пилатес. Бег с препятствиями по саду обеспечит вам прекрасную фигуру! Однако сюрпризы радужного перекати-поле на этом не закончились. Касание зернышек перебрасывало разум в фантастические миры. И в результате банальное собирание семян "Мечты" превратилось в сказочное путешествие.

Не менее интересной за это время оказалась и работа с покупателями. Особенно яркими вышли две встречи. Так, например, однажды явился худощавый человек с манерами, как у аристократа. Внешне он казался совершенно непримечательным, если не считать черных глаз с алыми зрачками, удивительно красивых рук и копыт, выглядывающих из-под длинных пол пальто. Гость не назвал своего имени и потребовал разносортный букет из "Ненависти", "Блуда", "Страсти" и "Злобы". Наверное, это был один из самых трудных дней. Но я сумела противостоять растениям. Клиент ухмыльнулся, поблагодарил, но брать собранный урожай не спешил. По его свисту явились помощники — черти — галдящие, прерывающие друг друга на полуслове мохнатые существа с рогами, хвостами, копытами и злобными глазками. Они бесились и неистово прыгали, словно специально оттягивая момент передачи и надеясь, что цветы все-таки возобладают над душой молодой садовницы.

— Хватит! — вскрикнула я, по горло насытившись неприятным зрелищем, и услышала как шумно втягивает воздух покупатель. Черти будто остолбенели, переводя взгляд с меня на своего хозяина.

— Очень хорошо. Я чувствую твою злобу, не сдерживай себя.

— Знаете что? Заберите, пожалуйста, свой букет — у меня еще достаточно на сегодня дел.

Мое неожиданное спокойствие вызвало у демона широкую улыбку, обнажившую двойные ряды острых зубов. Звонкий щелчок красивых пальцев — служки выхватили из моих рук цветы и растаяли в воздухе, а следом испарился и сам покупатель.

Куда приятнее оказалось знакомство с живеньким старичком, прибывшим за "Здоровьем" и "Исцелением". Это были как раз те растения, что вызывали у меня наибольший интерес. Ангел оказался настолько любезен, что даже пояснил в чем их различия. Так, "Здоровье" даруется при рождении. А "Исцеление" — чудо, ниспосылаемое при жизни (и, по всей видимости, чудо крайне редкое, так как в букете, среди множества тоненьких салатовых волосков оказалось всего две "гортензии"). Зато я уяснила, что следует подарить дочке Веры Сергеевны, которой становилось с каждым днем все хуже.

А как-то, в очередной раз прогуливаясь по саду, я забрела на узенькую ничем не примечательную тропинку. Она петляла и терялась в бушующих зарослях. Но внезапно кусты расступились — и передо мной предстало самое необычное строение, которое только доводилось встречать. Будто однажды архитектор-авангардист зарекся сдерживать фантазию и позволил ей разгуляться на полную. Невообразимая форма сооружения, кривоватая черепичная крыша с заплатками из металла, дерева, со стеклянными колбами-наростами, решетками и выемками, изогнутые трубы, выдыхающие клубы черного, серого и белого дыма — все это бередило и без того непомерное любопытство. Вывеска гласила: "Экспериментальная теплица".

Я обошла странное строение вокруг, пытаясь заглянуть внутрь, но увидеть ничего не удалось. Дневник садовницы молчал. Но так как никаких указаний на табличке не значилось, а тетрадь не спешила предостерегать, я решила войти. Осторожно толкнула дверь, та легко поддалась и бесстыдно выставила напоказ свои недра. Сердце подпрыгнуло. Вот это да! Конечно, я еще до конца не изучила сад, но готова держать пари, что, даже избороздив его вдоль и поперек, подобного там все равно не найти.

Теплица была битком набита самыми разнообразными растениями. От высоченных деревьев, растопыривших синие пятерни и упиравшихся в стеклянные купола, до еле заметного бледно-розового лишайника, устилавшего землю затейливым полупрозрачным ковром, словно сотканным искусницами с редким даром. А еще всевозможные кусты, двухголовые цветы и даже грибы. Настоящий тропический лес с бушующей растительностью, только раскрашенный в разные цвета. Да уж здешний художник на колор не поскупился, задействовал всю палитру! А когда красок стало не хватать, от души смешал то, что имел. Вон, например, как в той розе, лепестки которой больше похожи на радугу, а еще желтый стебель, зеленые колючки-крючки и сиреневые листья. Или вон в том мясистом грибе, чья золотисто-оранжевая шляпка, размером с диванную подушку, покрыта трепещущими густо-фиолетовыми плавничками. В нос ударили десятки самых странных ароматов: терпких, пряных, древесных, с кислинкой… Они дразнились, соперничали друг с другом и буквально забивали легкие.

Я сделала несколько робких шагов по центральной дорожке, с интересом разглядывая здешних обитателей, и с удивлением обнаружила, что они еще и разговаривают. Стоило, к примеру, миновать два серых в зеленую крапинку колокольчика, как те тут же принялись изо всех сил трясти тычинками. А вот пяток коричневых грибов с глазами на шляпках, завидев гостью, принялись громко хлопать веками. Какие-то деревья защелкали, иные — заскрипели. Что-то застрекотало, зашелестело, зазвенело… А чуть позже я рассмотрела, что к каждому стебельку прикреплена небольшая бирочка, а на некоторых деревьях и кустах не одна. Наверное, привиты какие-то другие виды. Однако прочесть, что же там написано не вышло. Как только я пыталась дотронуться до ветки или листика, они ловко уворачивались. Дневник по-прежнему молчал, заставляя теряться в догадках, что же это за растения.

— Ладно, — вслух решила я, — позже спрошу у Розалии. Но стоило выйти наружу, осторожно прикрыв за собой дверь, как навстречу из ближайших кустов вынырнула наместница собственной персоной. Заметив меня, женщина резко остановилась и чуть не выронила поднос, полный крохотных чашечек с разноцветной рассадой, что несла в руках.

— Фиалка… — отчего-то взволновалась она, — э-э-э, еще раз здравствуйте. А что вы тут делаете?

— Изучаю сад.

— А-а-а, — воровато скользнула взглядом по странной теплице наместница.

— Только вот не получается.

— Что? Почему? — шея Розалии вытянулась, глаза расширились.

— Да вот, — я махнула рукой на странное строение, — так и не удалось выяснить, что там за растения. Дневник молчит. В инструкции ничего не сказано. А бирки они прячут.

— Э-э-э, — женщина резко выдохнула, словно на что-то решаясь. — Ладно. Дело в том, что это экспериментальная теплица моя.

— Ваша?

— Да, — кивнула наместница. — Сначала я выращивала там только пряности для своих блюд, скрещивала, выводила новые, более сильные и ароматные. А затем так увлеклась, что перешла на новый уровень.

— Как это?

— Ну, например, стала соединять "Смех" с "Грустью" или "Жесткость" с "Нежностью".

— А разве так можно? — насторожилась я.

— Ну, нигде не сказано, что нельзя. Хотя клиенты не сильно поощряют это мое рвение. Особенно, когда им приходится работать вместе…

— Понятно, — улыбнулась я, представив, как Шамад шагает рука об руку с Рони и Пьером. Но улыбка тут же погасла, стоило мне представить, как Гавриил взмывает в небо вместе с Гибриссой, на лице которой блуждает соблазнительная улыбка. Хотя, наверное, "Смерть" и "Гордыня" вряд ли смогут сосуществовать.

— Получается, конечно, далеко не всегда… Некоторые растения вообще не желают соседствовать с другими, не говоря уже о скрещивании. Например, "Смерть", "Месть", "Любовь", "Красота", — тут женщина тяжело вздохнула. Видимо, она не раз пыталась помочь Липку, — и еще многие. Они вообще не желают расти нигде, кроме своих персональных теплиц или грядок. А пойдемте, я вам все покажу.

Розалия проводила меня обратно в необычное строение и рассказала обо всех своих достижениях. Растения действительно были очень необычные. Их лицезрение доставило массу удовольствия, если только не брать в расчет те моменты, когда пришлось убегать от клацающих щупалец "Спесь" и спасать лицо от брызг его нейтрализатора — "Покорность". Но больше всего меня порадовало, что женщина вообще не работает со "Смертью". А еще я узнала, наконец-то, в чем секрет ее дивных блюд. Это были пряности, выращенные здесь, в этой теплице.

Гавриил появлялся довольно часто, но общался как-то официально и отстраненно. И будто даже стал меня сторониться. Потребовать объяснений я не решилась. Ведь, по сути, он ничего не обещал, ничего не предлагал. Вечера я проводила на крыльце в компании чая Розалии, а иногда еще и Липка. Удивительный сад завораживал и гипнотизировал свечением (каждый раз новым), отпуская уставшую работницу в кровать ближе к полуночи. В такие моменты я чувствовала себя бесконечно счастливой. По утрам у двери продолжали появляться букетики из "Радости" от тайного поклонника. Они заряжали хорошим настроением на целый день. Несколько раз звонил Андрей. Я всячески старалась оттянуть наше свидание, чувствуя себя еще не готовой к объяснениям. Но затем сама перезвонила и назначила встречу на выходной. Именно тогда я собиралась заглянуть и к Вере Сергеевне.

Субботний вечер мало чем отличался от нескольких предыдущих: таинственное свечение сада, пробивающееся между неплотно задернутыми шторками, кресло-качалка, чашечка горячего чая и дневник садовницы. Поглаживая шершавые листы, я наслаждалась затейливым танцем огня на бревнышках в камине, его внезапным волнением вдруг сменявшимся спокойствием. В очередной раз в сердце возникло ощущение счастья, дивной волной прокатившейся по телу. Вот только для его полноты не хватало двух деталей: исцеления дочери Веры Сергеевны и расстановки точек над "i" с Андреем. Причем, второй момент казался почему-то более трудным. Ведь здесь чудесное растение не поможет. Придется действовать самой. И это казалось невероятно сложным. Всего лишь мимолетное воспоминание о русых волосах, губах, руках… наполняло душу сомнениями и болью. Конечно, можно малодушно скрываться в саду до следующей премии, но разве это правильно?

Неожиданно дневник в руках затрепетал. На страницах проступили руны:

"Придет день, когда старый уклад мира воспрянет духом — возродится древнее божество и захочет вернуть утраченное. Но родится тот, кто по силе сможет сравниться с богами. И только он один окажется способен сохранить воцарившийся баланс."

Вглядываясь в исчезающие письмена, я пыталась понять, что именно хотела поведать тетрадь. Прочитанное здорово походило на пророчество. Вспомнился рассказ про возродившуюся Гефру. А ведь и те чудики в белых балахонах по телевизору тоже твердили, что вернулась их богиня. И зеркало о ней упоминало. Сердце внезапно затрепетало. Хотелось бы просветить один крохотный, но существенный моментик: кто тот человек, способный противостоять древнему божеству? Собственная догадка здорово напугала и прогнала, уже было, подкрадывавшийся сон.

Лишь двойная бадья чудодейственного чая Розалии позволила-таки пробраться в царство Морфея. Но, похоже, все спокойствие там уже разобрали. Поэтому во снах я видела себя облаченной в кольчугу с мечом в руке, которым без устали рубила извивающиеся, словно змеи, лианы под ледяной женский смех. Последний ночной кошмар был выгнан негромким, но настойчивым стуком в дверь. Недовольно сетуя на раннего гостя (в выходной, между прочим!), я все-таки спустилась вниз и отворила. Розалия сияла ничуть не меньше ночного сада.

— Приветствую, дорогая! Вот! С трудом дождалась утра, чтоб отдать его.

— Что это?

— Ваша премия! — радостно объявила женщина.

— Премия?

— Да. Вы забыли? Мы же договаривались. Из моей теплицы, — подмигнула наместница. — Это гибрид "Успеха", "Везения" и "Молодости"! Три в одном! Мое лучшее творение!

Цветок так и манил своим очарованием. А обещания Розалии, что теперь в моей жизни все наладится, только усиливали его магнетизм. На мгновение сознание окунулось в наваждение: вот я прекрасная и безмерно счастливая, вечно молодая без труда получаю все что хочу… Как можно противиться такому будущему? Но в последний момент кисть была отдернута. И премия так и осталась в руках хозяйки.

— Что-то не так?

— Ну… я думала, что сама смогу выбрать.

— Вот как? — по лицу Розалии расползлось замешательство. — Вам не нравится?

— Нет, что вы! Просто… Просто я бы хотела помочь одной женщине.

— Понятно, — через мгновение наместница, баюкая гибрид, уже спешила прочь от моей двери. — Надеюсь, получится его высадить в открытый грунт.

На миг Розалия обернулась. Вместо обиды ее лицо светилось радостью:

— Выбирайте сами, дорогая. Если что, Липок подскажет, где нужная теплица.

— Спасибо! — я поспешила в душ. Предвкушение того, что уже сегодня дочь Веры Сергеевны исцелится от страшного недуга, окончательно согнало вечерние страхи и осадок от ночных кошмаров. Боязнь, догадки… Позже. Все это позже.

Я торопилась изо всех сил. Подгоняла время, но оно все равно текло слишком медленно. Наконец, оказавшись у душистого кружевного крыльца, объявила, что завтракать не стану, так как очень спешу на встречу.

— Конечно, сегодня ваш выходной, но я все-таки настаиваю на чашечке чая и паре булочек с джемом.

— Хорошо, — непоколебимость на лице Розалии заставила прыгнуть за стол и аккуратно уложить на соседний стул цветок "Исцеление", — только вместо чая — кофе.

Женщина кивнула и скрылась в доме.

— Привет, поможешь?

От бархатистого голоса на спине вновь засуетились мурашки.

— Привет, но…

— Отпустите покупателя, Фиалка, пожалуйста, а я пока кофе сварю. Сегодня напиток будет особенно вкусным, — подмигнула вернувшаяся хозяйка.

— Ладно, — уступила я, потянувшись за цветком.

— Не беспокойтесь, я за ним пригляжу, — пообещала Розалия. Мне не хотелось оставлять гортензию, но выражать недоверие женщине, по милости которой собственно у меня появилось "Исцеление", стало бы верхом неблагодарности.

Сегодня Гавриил оказался еще неразговорчивей, чем обычно. Он не попытался даже из вежливости поддержать разговор о погоде и единственное слово, которое выдавил из себя, был ответ на вопрос: сколько единиц "Смерти" ему нужно. Я вошла в теплицу, набитую алыми гвоздиками. Срезала пятнадцать первых попавшихся. Уже отдавая их ангелу заметила, что верхний лепесток одного из цветков смят.

— Может, заменить?

— Не надо, — сухо бросил Гавриил и скрылся в небе. Я вздохнула, но решила сконцентрироваться на предстоящем радостном событии. Однако получалось плоховато. Хотелось знать, почему ангел вдруг так переменился.

— Вам не нравится кофе?

— Нет, что вы, он просто чудесен.

— Тогда почему вы так грустны? — Розалия всматривалась в мое лицо, пытаясь отыскать причину.

— Гавриил… Не пойму, что с ним происходит. Он вдруг стал так замкнут.

— Дорогая, он и раньше не отличался коммуникабельностью, — чуть улыбнулась наместница. — И, честно говоря, я помню совсем немногих, к кому он благоволил так, как к вам.

— Правда? — это открытие порадовало, но не избавило от волнения по поводу смены настроения мужчины. Более того, напрашивался вывод, что эти изменения напрямую связаны со мной.

— Да, и все они были из его земной жизни.

— Земной жизни? — поперхнулась я. — Он что, прежде был человеком?

— Именно, — улыбка стала шире.

— А как же так случилось, что он стал ангелом смерти? — чашка с еще дымящимся кофе была немилосердно отставлена в сторону.

Розалия вздохнула.

— Это сложно объяснить… Некогда он получил в дар бессмертие и как ни пытался погибнуть — у него ничего не получалось. Он молил о смерти… Мироздание откликнулось на мольбы, только по-своему.

— Но почему…

Внезапно в кармане завибрировал телефон. Я вытащила его и вгляделась в экран — вызов исходил от Веры Сергеевны. Неприятно засосало под ложечкой.

— Да?

— Виточка, милая, приезжай, пожалуйста.

— Что случилось?

— Дочери совсем худо.

Такси прибыло через пятнадцать минут. За это время я вся извелась, переживая и упрашивая небеса чуточку подождать. Нужно было упросить Гавриила отнести меня к Вере Сергеевне, так нет же, кофе уселась пить. Я прыгнула на заднее сидение, пообещав позвонить Розалии, как только выдастся лишняя минутка. Дорога тянулась нескончаемо. Все встречные деревья и машины были пересчитаны, но это не помогало отвлечься ни на секунду. Только когда такси въехало в знакомый двор — из груди вырвался короткий вздох облегчения. Я, чуть не забыв расплатиться, бросилась в подъезд и со всех ног понеслась на пятый этаж — дожидаться лифта терпения не осталось.

Дверь открыла тощая женщина с темными кругами под глазами на измученном лице. Грешным делом даже подумалось — уж не заболела ли Вера Сергеевна сама.

— Виточка, спасибо, что приехала. Какая ты красивая.

Я обняла зарыдавшую женщину, но в квартиру мы заходить не спешили — не стоило больной видеть лишних переживаний.

— Ей сейчас лучше, намного. Она даже целую тарелку каши съела. А еще вчера могла только дольку лимона сосать. Надеюсь, это добрый знак. Видимо, утром был криз — и она его успешно преодолела.

— Дай бог, — кивнула я, закрывая за собой дверь.

— Она сейчас спит, пойдем на кухню.

Было трудно сохранять самообладание, слушая рассказ про дочь Веры Сергеевны. Но еще труднее это оказалось, когда я своими глазами увидела больную. В женском скелетике, едва угадывавшемся под одеялом, почти невозможно было узнать дородную даму, что еще года три назад заставляла весь подъезд ходить по струнке. Изменился даже характер. Из сварливой бабы она превратилась в полную надежд, улыбчивую женщину. И от этого становилось еще тяжелее. Вот когда человек полностью переосмысливает свое бытие…

Каждый взгляд на хрупкое тельце приводил к неизменному результату — на глаза наворачивались слезы. Я положила на тумбочку рядом с кроватью цветок гортензии и осознала удивительную вещь — кроме меня "Исцеление" никто не видел.

День пролетел незаметно. Все это время больная бодрствовала, шутила и хорошо ела. На изможденном желтоватом лице даже румянец проступил. Цветок прекрасно делал свое дело. Я позволила себе не только порадоваться, но и увериться, что болезнь ушла. И действительно, когда настал черед покинуть квартиру, больная заметно посвежела и дважды повторила, что, похоже, идет на поправку. Я тепло распрощалась с бывшей соседкой и, пожелав ее дочери скорейшего выздоровления, пообещала на днях снова заглянуть.

Вечерняя улица встретила кружевным закатом и теплым ласковым ветерком. На душе было легко как никогда прежде.

— Привет, еще раз.

— Ты? Что ты здесь делаешь? — удивилась я, узнав в, поднимающейся со скамейки фигуре, Гавриила.

— Присматриваю за тобой.

— С чего бы это?

— Погоди, — из нагрудного кармана ангела выскочил крохотный блокнотик. Пока мужчина вчитывался, я заметила появившуюся словно из ниоткуда гвоздику в его руке, ту самую, с примятым листом.

— Что пишут? — замечательное настроение не могли испортить даже воспоминания о странной замкнутости Гавриила в последнее время. Все, даже пророчество, посвященные ему размышления и догадки казались сейчас чем-то совершенно никчемным. Что способно заглушить радость от исцеления?

— Прости мне нужно отлучиться, — поперек лба мужчины пролегла глубокая складка. — Пожалуйста, побудь тут, я быстро.

— Ладно, — как же легко дышится!

Вопреки обыкновению ангел не расправил крыльев, а растворился в воздухе прямо на глазах. Вот только что стоял передо мной — и бах — исчез! Здорово! Но не прошло и минуты, как он вновь стоял на прежнем месте, только уже без блокнотика и гвоздики.

— А где "Смерть"?

Гавриил пожал плечами — мол, сама знаешь. Знаю, конечно, знаю… Но сейчас не хочу об этом думать.

— Телефон.

— Что?

— Твой телефон звонит.

Я замерла — действительно в кармане вибрировал телефон. Я нажала кнопку ответа и от полученного известия едва не упала.

— Дочь Веры Сергеевны только что скончалась, — севшим голосом произнесла я вслух, но не для ангела, для себя, словно пыталась убедиться, что это не сон. — Но как? Почему? Я ведь оставила ей "Исцеление".

— Пути Господни неисповедимы.

Я перевела невидящий взгляд на Гавриила и с трудом сфокусировалась на черных глазах. И тут до меня дошло:

— Ты… Ты отнес ей гвоздику.

— Гвоздику?

— Не говори так, будто не понимаешь в чем дело!

— Но…

— Гвоздику, черт тебя побери! Цветок смерти! Это ты! Ты ее убил! — я бросилась на Гавриила и стала изо всех сил бить его кулаками в грудь. — Как ты мог? Как ты мог?! Убийца! Убийца!!!

Ангел ловко и безболезненно (а, может, боли просто не чувствовалось из-за накативших эмоций) скрутил меня одним движением. Попытки высвободиться ни на йоту не привели к успеху. Скоро ярость и ненависть потеснились рыданиями. Силы иссякли — я обмякла и, наверное, упала бы, если бы не крепкие объятия.

— Убийца… Палач… — прорывались сквозь плач обвинения.

— Я не убийца, я — вестник смерти, — прошептал ангел, когда рыдания поутихли, и, приподняв мой подбородок, заставил заглянуть к себе в глаза. — Каждому отмерена своя длина жизни. Я ничего не могу с этим поделать.

Его невозмутимость и спокойствие снова воспламенили уже затухающее негодование:

— А, может, тебе просто это нравится? Может, ты просто получаешь удовольствие от смерти?!

— Я нахожу в смерти красоту… наверное потому, что много столетий мечтаю о собственной. Ибо проклят и не могу умереть.

Внезапно его губы накрыли мои. От жаркого поцелуя перехватило дыхание. Я попыталась оттолкнуть наглеца, но Гавриил лишь сильнее сжал меня, полностью лишая возможности шевельнуться. Он целовал жадно и неистово, словно пытался выпросить прощения, убедить в своей правоте и заставить почувствовать свою боль одновременно. На такой поцелуй невозможно было не ответить. И я отвечала. Сначала нехотя, потом со все возрастающей страстью. Скоро слияние губ больше походило на противостояние, борьбу за правоту. Казалось, поцелуй длился целую вечность — и ничто не могло его прервать. Разве что…

— Кхе-кхе… Что за молодежь пошла? Никого не стесняются.

Губы разомкнулись. Но объятия оставались почти такими же крепкими. Прохожая старушка поковыляла прочь, без устали понося современные нравы, понатыканные, где ни попадя, машины, и с теплотой в голосе вспоминая "свое время". Я перевела взгляд с медленно удаляющейся сгорбленной фигурки на бледное лицо ангела. В глубине бездонных глаз затаилось напряженное, почти болезненное ожидание.

— Нужно помочь Вере Сергеевне.

Гавриил кивнул и нехотя опустил руки. Я, не оборачиваясь, побрела в подъезд. Дальше все происходило будто в тумане: вызов скорой, снование милиции вокруг удивительно красивой и казавшейся нетронутой болезнью покойной женщины… Гортензия все также лежала на тумбочке. Даже не завяла. Когда Вера Сергеевна буквально выпроваживала меня домой, мелькнула мысль, что, возможно, стоит попробовать поменять премию на тот гибрид Розалии. Но вместо этого "Исцеление" было тихонечко подложено в кровать хозяйке, которая в последнее время слишком часто хваталась за сердце и принимала горстями таблетки от гипертонии.

Вечер уже полностью вступил в свои права, расстелился по аллеям, превратил сильно полинялые, но все еще яркие деревья в безликие коряги. Растушевал все краски заката, смазав район в сплошное темное пятно.

— Почему ты не ушел? — я не сразу заметила почти растворившуюся в слабо освещенной улице фигуру в черном пальто. Фонари здесь разбивали почти с систематической маниакальностью.

— Решил, что тебе не помешает компания.

Он был прав. Совершенно не хотелось сейчас оставаться наедине со своими мыслями, подобно ночным страхам, полезшим наружу из самых потаенных уголков души и сердца.

— Прогуляемся? — предложил мужчина.

— Да.

Я толком и не заметила, как мы оказались в том самом парке, где произошла первая встреча с Гавриилом. Слабо освещенная аллея прятала свои хвосты в кромешной тьме, отчего становилось не по себе, а из памяти выплывали пугающие образы.

— А это случайно не тот самый боярышник?

Я готова была поклясться, что в поредевших кустах светятся две красные точки и на подрагивающее пятно фонарного света медленно выплывает кабанья туша размером с легковой автомобиль. Тело невольно подалось назад и уперлось в Гавриила. Выдох облегчения. Наваждение исчезло.

— Не бойся, пока я рядом, никто не посмеет тебя тронуть.

"Разве что смерть…" — захотелось добавить, но воцарившаяся между нами шаткая идиллия так и осталась нетронутой. К тому же, спорить с тем, что рядом с ангелом постоянно возникало ощущение полной безопасности, было просто глупо.

— Скажи, а кто был тот кабан? Ой… прости… я забыла, что у тебя "связан язык".

Лицезрения вытягивающихся трубочкой губ Розалии и Липка было более чем достаточно. Увидеть таким и Гавриила совершенно не хотелось.

— Все нормально, — улыбнулся мужчина. — Это был Хильд.

— Хильд? А кто это? — знавала я одного Хильда. Перед глазами предстала пара здоровенных провожатых.

Я плюхнулась на лавочку, слишком поздно осознав, что та мокрая — джинсы мгновенно напитались водой. Резко вскочила, но это уже не помогло. Просто великолепно: достойное завершение ужасного дня.

— Оборотень.

— Кто? — откровение заставило позабыть о намокших брюках и бессмысленных попытках избавить их от впитавшейся влаги.

— Оборотень. Наполовину человек, наполовину кабан.

Вдруг над головами что-то мелькнуло — нас накрыла большая тень. Я шарахнулась в единственное доступное укрытие — к Гавриилу. Не припомню, у нас водились птицы такого размера. Но, к удивлению, обнаружилось, что тень человеческая. Ангел? Но тогда где крылья? Когда же удалось разобрать хозяина тени — я вообще едва не "выпала в осадок". На ветке сидела хищная птица (вроде сокол, причем совсем небольшой), недобро взирающая на нас человеческими глазами. Игра воображения?

— Встань за мной, — скомандовал Гавриил, обнажив меч. Чего это он? Птицы испугался? И все же, то ли дело в инстинкте самосохранения, то ли в интуиции, но я послушно юркнула за широкую спину. — Даже не думай приближаться.

— Да я и не собиралась, — осознание, что ангел уже обращается не ко мне пришло с опозданием.

— Это будет стоить тебе жизни, — баритон звучал слишком спокойно, но так и сквозил неприкрытой угрозой, вынуждая ни на каплю не усомниться в том, что слова вмиг превратятся в действия. В ответ послышался высокий холодный женский смех. Совсем как в моем сне. А невольный взгляд по влажному асфальту привел в шок — птица отбрасывала тень женщины. Снова оборотень? Я вжалась в спину спасителя.

— Посмотрите-ка, ангел смерти переквалифицировался в ангела-хранителя.

Наблюдать, как из птичьего клюва льется человеческая речь, было довольно странным зрелищем. Гавриил сильнее стиснул меч.

— Отдай мне девчонку — и я обещаю…

— Мне не интересны твои обещания, девушку ты не получишь, — спокойно ответил ангел.

— Ты был дураком и остался им! — никогда не слышала, чтобы птицы шипели. — Взять!

Я судорожно огляделась.

— Гавриил! — вырвался тоненький писк. В злосчастных кустах боярышника горели две пары красных глаз.

— Ничего не бойся, — шепнул он. Тело словно по собственной воле сильнее прижалось к спасителю. А на свет уже вылезало здоровенное рыло.

— Оживите! Оживите! Оживите! — тихонько затараторила я, не сводя расширенных глаз с чудовища. К радости, как и в прошлый раз, ветви встрепенулись и принялись скручивать мощное тело чудища. По парку пронесся кабаний визг, но тут же претворился в ужасающий хохот — боярышник перестал повиноваться. А я ощутила в теле такую слабость, словно сутки разгружала вагоны. Еще пара попыток призвать на помощь куст не увенчалась успехом. Кабан выбрался наружу, а следом за ним и верзила с мясистым носом на пол-лица. Гал?! На миг я решила, что это какая-то ошибка — и мужчина случайно тут оказался и сейчас нам поможет. Но неприятная улыбка и здоровенная булава в не менее здоровенной лапе хоть и не объяснили в чем дело, однако четко дали понять — громила заодно с кабаном и подчиняется птице.

— Это все чему ты научилась? — фыркнула соколица. — Убейте ее!

Дальше я успела лишь заметить, как зверюга и гигант ринулись прямо на нас. А в следующее мгновение услышала хлопок и ощутила, как екнуло сердце, будто от катания на американских горках. Ноги больше не касались земли, под ними расстилался парк, с парой световых пятен от фонарей.

— Гавриил, мы летим!

— Летим, — согласился ангел, и по его тону стало ясно — он улыбается.

— Но если они нас достанут?

— Не достанут…

Вдруг ангел вздрогнул как от резкого удара, застонал, а в следующее мгновение я увидела, как неумолимо приближаются верхушки деревьев. Хватка вокруг пояса стала сильнее, но мы все равно падали. Где-то внизу прозвучал раскатистый гогот.

— Гавриил!

— Все хорошо, не бойся, — слова давались ангелу с трудом. Но мы действительно снова стали подниматься.

— Ты главное отлети подальше от них, а там… там я скорую вызову!

Мужчина хрипло рассмеялся, а я почувствовала, что моя куртка промокла насквозь. Странно дождя-то ведь не было. О, Господи, наверное, это его кровь! Я боялась шелохнуться и тем самым сделать ангелу еще больнее.

— Все нормально, малышка, правда, — куда более твердо произнес Гавриил, — я ведь не врал, когда говорил, что не могу умереть.

Очень хотелось верить, но беспокойство все равно никуда не исчезло.

— А ангелы вообще могут умереть?

— Они могут перейти в иное состояние — ведь мироздание циклично. Вот почему так важно сохранять равновесие.

— Кто те, что напали? — вопрос сам слетел с губ.

— Гефра со своими слугами, — голос становился все увереннее, хрипота пропала совсем. Я мысленно порадовалась проклятию. Идиотизм, да. Но только благодаря нему мы остались живы.

— Гефра? Богиня? Но откуда ты знаешь?

— Мое прежнее имя Од.

Ответ словно хлестнул по щеке. Перед глазами калейдоскопом завертелись картинки из той легенды, что поведал дневник садовницы. И собрались вместе, сложив пазл…

— Она хотела убить меня, чтобы завладеть садом?

— Да, — ангел чмокнул меня в макушку, — но я ей этого не позволю.

— Спасибо, — грустно улыбнулась я, понимая, что это была всего лишь отсрочка. Столкновение неминуемо — и единственная, кто способен ей противостоять — недоученная садовница. — Погоди, почему ты так спокойно отвечаешь на мои вопросы?

— Испытания пройдены — Печать Молчания снята — у знающих "развязаны" языки.

— Вот как? — не могу сказать, что это сильно обрадовало. В неведении было куда лучше. Жила себе, восхищалась дивными растениями, с удовольствием работала в саду. Стоп! Нельзя так малодушничать. Если дать волю мыслям и страхам, так я при первом же удобном случае забьюсь куда-нибудь в угол и фиг меня кто вытянет оттуда… Но и храбриться плохо получалось — достаточно было всего лишь представить кабанье рыло и двухметрового Гала. — Постой, но почему же Гал и Хильд не убили меня тогда, при первой встрече, а признавались в любви до гроба и возносили до небес?

— Они пытались, но им помешал Брисингамен.

— Кто? — название показалось знакомым.

— Брошь твоей бабушки. Некогда за ночь любви четверо гномов даровали Гефре волшебное ожерелье Брисингамен. Это украшение делало богиню в глазах окружающих еще прекраснее, сводило мужчин с ума от любви. Никто не мог противиться его чарам, — вот на этом моменте стало особенно жаль потерянного наследства. — Кроме одного человека.

— Кого же? — сорвался вопрос, хотя ответ уже был отгадан.

— Меня. Позже, когда я узнал, как Гефра завладела моим сердцем, вернее половиной, — тяжело вздохнул ангел, — когда узнал, что своим ненамеренным предательством погубил собственную жену, я попытался уничтожить Брисингамен, но не вышло. И тогда я решил его спрятать. Выковырял камни, один за другим (именно в них и заключалась колдовская сила) и сделал брошь. Позже я подарил ее твоей бабушке.

— Бабушке? А она знала о ее силе?

— Она знала обо всем.

— И о саде?

— Да.

— Но почему же тогда бабушка ничего мне не рассказала раньше?

— Она собиралась, ведь она была хранительницей, единственной, кто мог рассказать тебе обо всем, но не успела. А я не успел спасти ее от Хильда.

— Но ты же разносишь смерть.

— Ее душу выпила Гефра.

— Господи… Да эта Гефра — просто чудовище, — по спине пробежал холодок. — Что же она сотворит с миром, если завладеет садом?

Гавриил промолчал. И от этого стало еже жутче.

— Наше столкновение неизбежно? — тихонько спросила я спустя какое-то время, хотя ответ на этот вопрос мне тоже был известен.

— К сожалению.

— А ты можешь ее убить?

— Нет, я приношу смерть только смертным, — еще один поцелуй, на этот раз в шею, заставил ночь стать чуть светлее. — Не бойся, малышка, я буду рядом до последнего. Луна смелее выглянула из-за туч, словно тоже обещала свою поддержку. Я поглубже вдохнула запах Гавриила и на мгновение представила, что этот полет не закончится никогда.

Глава 16. Тайны раскрываются

Внизу, словно на ладони расстилался город, переливающийся мириадами огней. Свежий воздух ласкал лицо. Ветерок, возомнивший себя стилистом, путал волосы. Лунный диск едва выглядывал из-за набежавших туч, словно пытался скрыть странную пару в небе от случайных свидетелей. Я старалась насладиться каждым мгновением этого странного единения. Ведь как ни закончится столкновение с Гефрой, с Гавриилом мне все равно вместе не быть: проиграю — стану кормом для кровожадной богини, выиграю… Он — ангел, а я — всего лишь человек…

Почему?.. Почему только сейчас пришло осознание этого всепоглощающего чувства, что, оказывается, все это время жило в моем сердце? Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, я теснее прижалась к любимому.

— Гавриил.

— М-м?

— А почему цветы смерти именно гвоздики?

— Для тебя гвоздики.

— В смысле?

— Ты их видишь такими. Смерть ведь многолика, — он говорил смерти с такой теплотой, что я и сама почти перестала ее бояться.

— А еще вопрос можно?

— Давай, уже в саду. Мы почти добрались.

Сердце ухнуло в пятки, когда Гавриил резко устремился вниз.

— А почему не сразу в сад? — удивилась я.

— Только ангелы и демоны способны появляться в саду, минуя врата.

— А-а-ой!

Когда мы оказались на земле, я первым делом попыталась осмотреть рану Гавриила. Он с улыбкой продемонстрировал бок. Под разорванной окровавленной одеждой бледнела неповрежденная кожа.

— Чем это они тебя?

— Гал. Булавой.

Я поморщилась, представив, какую боль испытал Гавриил от "соприкосновения" с тем средневековым орудием убийства.

— Ну, здравствуй, Вита, — раздался знакомый голос. — Значит, я с ума схожу: что с тобой случилось, почему ты не пришла на встречу, а ты с новым ухажером развлекаешься!

— Андрей. — Я выпрямилась. Он похудел еще больше, щеки ввалились, глаза словно стали больше. — Прости, пожалуйста, я совсем забыла о нашей встрече. Просто у Веры Сергеевны сегодня умерла дочь, пока неотложку вызвали…

— Вижу я твою неотложку, — фыркнул Андрей, стискивая кулаки. — Видимо, одного горбуна тебе недостаточно?

— Перестань, как ты можешь такое говорить? — Неожиданно я рассмотрела, что его грудь окутана полупрозрачными ветвями. Растение показалось смутно знакомым.

— Могу! А я еще переживал, из-за связи с Анькой. Да ты сама — обычная шала…

Договорить он не успел. Гавриил молнией метнулся вперед — и уже в следующую секунду мой бывший возлюбленный летел прочь от забора. Из пакета, что он до сего момента нервно теребил в руках, вывалилось что-то тяжелое и глухо брякнуло о камень. Похоже, мой новый ноут. Точно. Монитор неестественно выгнувшегося компьютера покрылся паутиной трещин. Именно в это мгновение я осознала, что больше ничего не чувствую к Андрею. Вернее, мне дорого то, чтоб было между нами, но это в прошлом.

— Ах ты — урод! — вскрикнул поверженный, вскочил на ноги и бросился на ангела. Гавриил ловко увернулся — и атакующий снова упал, прочертив на земле широкую борозду.

— Пожалуйста, перестаньте! — я встала между мужчинами. — Андрей, тебе лучше уйти.

— Вот ты, значит, как? На свадьбу хоть позовешь? — криво хмыкнул он, ярость в светлых глазах уступила место боли.

— Андрей…

— Можно поговорить с тобой наедине? — Бывший возлюбленный волком посмотрел на ангела, который в свою очередь совершенно не изменился в лице.

Я кивнула. И мы отошли на несколько шагов от забора. Почему-то казалось, что это все равно не поможет — и Гавриил останется в курсе беседы с глазу на глаз.

— Да, пойми, что им от тебя нужно…

— Я знаю, что им от меня нужно.

— А как же условие контракта?

— Там нет ничего такого!

— Значит, ты плохо читала!

Я закатила глаза.

— Если я покажу тебе договор, ты успокоишься?

— Да, — прохрипел Андрей в ответ. Полупрозрачный куст вокруг груди шевельнулся словно в противовес его словам.

— И оставишь меня в покое, — добавила я.

Боль в светлых глазах утроилась.

— Но…

— И. Ты. Оставишь. Меня. В покое, — отрывистая фраза прозвучала с базальтовой твердостью.

— Ты, правда, этого хочешь?

— Хочу. — Теперь это казалось очевидным. А еще я осознавала необходимость, во что бы то ни стало, разорвать наши отношения. Андрей не должен подвергаться опасности. Не дай бог, Гефра решит использовать его в своих целях.

Он тяжело выдохнул, а я, наконец, вспомнила название растения, что обволокло его грудь и особенно густо разрослось в области сердца. Сомнения.

— Подожди немного, сейчас вернусь.

— В сад, значит, не приглашаешь.

— Он мне не принадлежит, — бросила я через плечо и отворила калитку. Гавриил зашел следом, но остался у домика Розалии.

— Эй, Виолетта! Ты куда? — окликнул Липок. Наместница возвела ко мне пытливый взгляд.

Гавриил еле заметно махнул — мол, иди, сам все им объясню. И я поспешила за документом. Чем скорее со всем этим разберусь, тем лучше. Пожалуй, стоит еще деньги взять — верну за ноут. И ножницы. Вряд ли, конечно, удастся незаметно состричь весь куст Сомнений, но хотя бы пару ветвей отсечь просто необходимо. Я неслась к домику по восхитительно сияющей аллее. Этим вечером свечение сада походило на волшебную радугу. На душе было так странно. Она одновременно переполнялась счастьем и радостью, но при этом находилась в смятении. Этот круговорот событий и откровений… А сколько еще предстояло… Впрочем, прежде всего сейчас нужно отправить восвояси Андрея, а уже потом переходить к более сложным вопросам.

Ножницы нашлись быстро, деньги тоже. А вот документ пришлось поискать. Из-за спешки я вывернула, наверное, половину содержимого тумбочки, но собрать решила по возвращению.

Гавриил проводил меня пристальным взглядом. Розалия ограничилась вздохом, Липок хмуро напомнил, что ужин стынет.

Андрей топтался у забора, подковыривал и пинал камешки, что-то тихонько бормотал и оглядывался по сторонам. Он всегда активно волновался — не мог спокойно находиться на одном месте. Завидев меня, засуетился еще сильнее.

— Вот. — Я сунула бумагу в чуть подрагивающие руки.

Пока Андрей вчитывался в свете фонаря в ровные строки (удивительно, но за пределы сада свечение почему-то не проникало), я попыталась незаметно срезать Сомнения. Три ростка упали на землю без трудностей, а вот на четвертом движении ножницами, когда я параллельно отвлекающим маневром ткнула в одну из строк и прочла ее вслух, Андрей одарил меня странным взглядом.

— Виолетта, давай кое-куда съездим.

— Куда? — не поняла я и попыталась-таки срезать самую густую ветвь.

— Что ты делаешь? — насторожился он.

— Ничего. — Ножницы незаметно юркнули в карман куртки. Пожалуй, позже стоит собрать все эти ветки. Сомнения — самосей. Не хватало еще, чтобы его разнесло на всю округу. — Ну, что, прочел?

— Виолетта, давай кое-куда съездим, а потом я верну тебя обратно, — его тон вдруг приобрел нотки заботливого родителя.

— Куда? — Может попытаться обрезать еще вон ту веточку?

— В кафе. Неужели я не заслуживаю нормального расставания?

— Не вижу смысла. — Пожала я плечами. — Ты прочел?

— Что?

— Документ. Удостоверился, что никакого условия про свадьбу нет?

— Э-э-э…

— В чем дело?

— Вита, тебе нужна помощь. Позволь, я окажу тебе ее.

— Глупости, — я старалась сохранять спокойствие. Помощь мне действительно не помешала бы. Но в сражении с Гефрой Андрей — последний человек, который смог бы мне действительно пригодиться. — Езжай домой. И, пожалуйста, не пытайся больше искать встреч, — в последнюю фразу я вложила максимум уверенности.

— Вита, прочти мне сама этот документ.

— Зачем? — Похоже, тянет время.

— Прочти, пожалуйста. И тогда я уеду.

Я выдохнула и забрала бумагу. Во время чтения несколько раз ловила на себе сочувствующий взгляд бывшего возлюбленного. Это казалось странным, ведь в этой ситуации жалеть следовало его. Где-то под конец, Андрей не выдержал:

— Вита, я все понимаю: смерть любимой бабушки, отобранная квартира, увольнение, а еще я… Но все не так плохо, правда. Вместе мы справимся.

— Ты о чем?

— М-м-м…У меня есть хороший знакомый, у него клиника частная. Я договорюсь, что лечение в твоей карте не отметят…

— Лечение? — очумело уставилась я на его. И тут до меня дошло. — Ты что решил, что я спятила?

— Нет, нет, конечно. Ты просто переутомилась, слишком много пережила.

— Андрей! — я возмущенно вскрикнула. — Я не сумасшедшая!

— Я этого и не говорил…

— Уходи!

— Не волнуйся, Вита…

— Не говори со мной, как с ребенком. Я в этом не нуждаюсь! Уходи!

— Но…

— Уходи! — еще громче повторила я и развернулась к калитке.

— Я должен тебе помочь. Ты мне потом сама "спасибо" скажешь. — Он подхватил меня на руки и потащил в машину.

— Отпусти! — заорала я и попыталась вырваться. К счастью, Андрей не обладал такой силой, как ангел или Липок — и довольно быстро я оказалась распростертой на сырой земле. Поднялась. Рванула кспасительной калитке, но бывший возлюбленный быстро догнал и потащил обратно к машине.

— Гаври… — Широкая ладонь накрыла мой рот. К своему ужасу, я поняла, что уже нахожусь в салоне. Фиксаторы дверей опустились, серебристый БМВ задрожал.

— Вита, поверь, так будет лучше, — извиняющимся тоном произнес Андрей. Я кошкой бросилась на "спасителя" и принялась царапать его лицо. Сначала он уворачивался, а потом, поняв, что так далеко не уедет, резко развернулся и занес кулак:

— Прости, но это необходимо.

Тупая боль… В глазах потемнело. Мир покачнулся.

* * *

Я шла по чудесному саду, вокруг звучали заливистые трели диковинных птиц, порхали разноцветные бабочки и стрекозки. Удивительно чистый воздух то и дело наполнялся все новыми пряными примесями, соперничающими между собой. Трудно было ими надышаться, и тем более устать от подобной красоты. Но внезапно, мирное стрекотание и жужжание перекрыл дикий рев. Земля задрожала, растения поникли, насекомые и птицы — затаились. Полуденный тихушник набрал полные легкие злости и, выдыхая, уже ничем не напоминал легкий игривый ветерок. Он превратился в настоящий ураган. Откуда-то я знала, что бежать бесполезно — нет на свете места, где можно было бы скрыться от надвигающейся бури. А еще внутри жила уверенность, что если не попытаться утихомирить ее — всему настанет конец…

— Виолетта…

Откуда этот голос? Такой знакомый…

— Виолетта, очнись…

Но я не сплю.

— Открой глаза.

Веки не то налились свинцом, не то склеились. Лишь невероятным усилием удалось их раскрыть. Первыми, на что наткнулся взгляд, оказались две черные бездны. Гавриил. Из-за его спины выглядывали взволнованные Розалия и Липок. От попытки сесть затылок пронзила нестерпимая боль, голова закружилась, и снова потемнело в глазах. Мир снова пошатнулся. Серость распахнула объятия, готовясь спрятать меня от неприятных ощущений. Крепкие руки ангела удержали за плечи. Я ухватилась за его запах, как за веревочку, соединяющую с реальностью.

— Сейчас, Фиалка, — послышался голос наместницы. — Вот выпейте это.

Я сделала глоток из поднесенной к губам кружки. Как горько. Невольно поморщилась.

— Выпейте все до капли, — пояснила женщина. Действительно, стоило осушить кружку до дна, как мгновенно полегчало. В тело вернулась уверенность и сила. Я коснулась ноющего затылка. Источником угасающей боли служила огромная шишка. Ничего себе!

— Твой бывший, — встрял Липок, — хотел увезти тебя и, чтобы ты не позвала на помощь, трусливо ударил по голове. Я почти догнал его! — досадливо топнул ногой горбун.

— Перестань, малыш, — остудила его горячий пыл Розалия.

— Он решил, что я сошла с ума. — Пожала плечами я и с радостью отметила, что этот жест не причинил боли. Гавриил осторожно помог встать. — Не пойму, в чем дело. Разве что… он все-таки заметил, как я срезала с него Сомнения.

— Не только. — Розалия подобрала с земли перепачканный лист бумаги. — Вы показывали ему это?

— Да.

— Пока вы не выполнили главное условие завещания, его не может видеть обычный человек.

— Вот как? — Теперь понятно, почему Андрей сделал такие выводы.

— И все равно это не дает ему никакого права, так обращаться с тобой! — вскрикнул Липок. Гавриил хранил молчание, не сводя с моего лица внимательного взгляда.

— Пойдемте в сад. Самое время отужинать.

Я посмотрела на дорогу. Но ее хвост, скрытый темнотой, не позволил ничего разобрать.

— Он давно уехал, — ответил на незаданный вслух вопрос ангел.

— Что с ним?

— Пара синяков и ссадин — слишком мало для наказания, — хмыкнул Гавриил.

Наместница уже скрылась за забором. Липок топтался рядом.

— Пойдемте, поужинаем, — запоздало согласилась я.

* * *

Серебристый БМВ во всю прыть несся к старинному дому на окраине города. Это было единственное место, где могли помочь. Андрей смахнул с лица злую слезу, невольно задев огромный фингал, расползшийся вокруг левого глаза. Черт! Но боль, ссадины и синяки сейчас его мало волновали. Куда страшнее было за Виолетту. Ведь очевидно, что она помешалась. Режет ножницами воздух, уверенно читает с абсолютно чистого листа! Да ее спасать надо! И как можно скорее. Андрей дважды пытался вызвать бригаду из психиатрической больницы, но ему четко дали понять, что для того, чтобы отправить человека в психушку, должны быть веские основания. Даже знакомый не сумел обнадежить.

В душу все чаще прокрадывалось нехорошее предчувствие, что виной помешательству Виолетты — Розалия. Вернее те снадобья, которые она варит. Ведьма! Ведь, если она без труда сумела избавиться от Евдокии, и даже вскрытие толком ничего не показало, что ей стоило одурманить убитую горем простушку? Остается только один выход действовать быстро. И единственный, кто тут может помочь — Гефра. Самое время объединиться и силой ворваться в этот чертов сад!

Серебристая машина лихо объезжала редкие полусонные авто, гоня на пределе своих возможностей. И все равно ехала слишком медленно. Однако нужная развилка, наконец, показалась. Андрей со вздохом облегчения съехал на неширокую тропу и покатил вдоль сада-лабиринта. Это место всегда его пугало, но сейчас даже чудовищный звериный визг, который еще неделю назад заставил бы нестись прочь от проклятого места, казался всего лишь чем-то несущественным. Блеснули острые пики особняка, который впервые выглядел не зловещим средоточием каверз и страхов, а обителью помощи и спасения.

БМВ Андрей оставил у кованого забора — ворота оказались закрыты, зато калитка с изображением скалящейся летучей мыши была не заперта. Он прошел во внутренний двор и порадовался паре окон, в которых горел свет. Неслышная поступь слегка удивила — ведь стук каблуков по влажной мостовой должен был звучать достаточно громко, а вместо этого камни словно губка впитывали в себя малейшие шумы. Андрей внимательно осмотрел тяжелую входную дверь, но звонка так и не нашел. Только молоток в форме розы. Однако беспокоился зря — звук от удара бронзового цветка оказался ничуть не глуше рева гонга. Вот только дверь не открыли ни через пять, ни через десять минут, ни даже после пятого удара дверного молотка, буквально разрывающего барабанные перепонки. В стремлении спасти любимую Андрей решился на дерзость: налег плечом на многовековую дубовую хранительницу покоя в странном особняке. Дверь откликнулась едким скрипом и вяло поддалась натиску. Гость боком просочился в образовавшийся зев, не дождавшись, пока проем станет шире.

— Эй! Хозяйка!

Окрик заполнил огромный темный зал, но так и не рассыпался на сотню крошечных кусочков эха. Верхние этажи дома оставались в девственной тишине. Секунду поразмыслив, Андрей достал из кармана мобильник и снова набрал номер Гефры, однако звонок и на этот раз остался без ответа.

— Двалин! Мальчики! Ау!

Камни жадно поглотили окрик.

— Ладно, — крикнул Андрей, — я поднимаюсь!

* * *

— Что случилось? — спросил Гавриил.

— Да вот, — горько вздохнула я и вытянула руку, — мамины часики разбились.

Ангел внимательно всмотрелся в крохотный циферблат, спрятавшийся под кружевом трещинок.

— А, хочешь, я починю? — вызвался Липок.

Я глянула на Гавриила, тот лишь пожал плечами, мол, сама решай.

— А сможешь?

— Постараюсь.

На широкую ладонь опустилась единственная память о родителях.

— Скажи, а ты моих родителей знал?

— Нет, — покачал головой Гавриил, — но к свету их провожал я.

— К свету?

— Да.

— А есть и другие варианты?

— Пути, — поправил ангел смерти, — всего два.

— Свет и тьма?

Он кивнул.

— Спасибо, — выдохнула я, украдкой стерев одинокую слезинку, и присела на ступеньку. Липок плюхнулся рядом, ковыряясь в часах. Гавриил остался стоять.

— За что? — удивился ангел.

— Что выбрал для них свет.

— Нет, нет. Путь выбирает сам человек, и идет по нему еще при жизни.

— Вот как? Хотелось бы знать, какими были мои родители.

— А бабушка не рассказывала? — спросила Розалия.

— Рассказывала, но, наверное, такой информации всегда мало.

Наместница ободряюще похлопала меня по руке.

— Они были очень хорошими людьми.

— Откуда вы знаете?

— Только у хороших людей с любящими сердцами могла появиться дочь, заслуживающая уникального таланта.

— Как?

— Дара садовницы. Пойдите, умойтесь, сейчас будем ужинать.

Я послушно побрела в ванную. Из зеркала на меня смотрела растрепанная, перепачканная девица. Ну и вид! Как сумела, привела себя в порядок, с трудом подавив желание сказаться больной и отправиться прямиком в душ.

Всего один глубокий вдох дивного аромата цветочного полога вернул в душу спокойствие, уже собравшееся улизнуть, когда я углядела удаляющиеся спины Гавриила и Липка.

— Куда это они?

— За Смертью, — будничным тоном пояснила Розалия, чуть сузив глаза. — Присаживайтесь, дорогая. Самое время подкрепиться. Ну, и натерпелись вы сегодня страху.

Я улыбнулась и попыталась сконцентрироваться на аппетитном ужине. Вот только перед глазами вновь и вновь появлялся образ ангела.

— Думаете о нем?

— О ком?

— Милая, неужели вы считаете: я ничего не вижу? — присела на стул Липка Розалия. — Я ведь не первое столетие живу на этом свете. Конечно, большую часть времени провожу в саду, но все же…

— Не первое столетие? — заворожено повторила я. — Сколько же вам лет?

— Ну, такие вопросы задавать дамам неприлично, — кокетливо улыбнулась она. — Скажем так: много. Не зря же я вас чаями потчую. Они куда полезнее кофе. Но речь сейчас не обо мне. Вы его любите, так?

Я опустила голову и еле слышно призналась:

— Да.

— Так что же вас так печалит? Он тоже определенно к вам неравнодушен.

Я длинно выдохнула.

— Что у нас может быть общего? Он ведь ангел… А я…

— И вы не совсем обычный человек.

— В смысле?

— Дорогая, вы без пяти минут владелица сада Всевластия, — негромко, но торжественно произнесла Розалия. — Понимаете, что это значит?

Я откинулась на плетеную спинку. Действительно. Ведь в моих руках такая власть! О, Господи… Я едва не задохнулась от накрывшего меня с головой осознания, кем вот-вот стану.

— Но ведь сад нельзя использовать в своих целях. — Плечи понуро опустились, лишь стоило припомнить легенду.

— Вы должны использовать дары сада, чтобы поддерживать равновесие в мире и не нарушать его — вот и все правила, — подмигнула наместница.

Неожиданно зажегшаяся крохотная надежда тут же погасла. Как бы там ни было, впереди неминуемое сражение с чудовищем по имени Гефра. Вера в собственную победу стремительно гасла. Особенно сейчас, когда рядом не было Гавриила. В отсутствии ангела я чувствовала себя такой уязвимой… Будто нагой. Липкий страх пополз по телу. И между мной, обычной девушкой, и мной, властительницей сада, пролегла непреодолимая пропасть.

— Скажите, почему я должна стать садовницей? Почему этот удел предназначен именно мне? Ведь никто не спрашивал: нужно ли мне все это.

Розалия пожала плечами. Встала. Сделала пару шагов:

— А почему я — наместница? А почему Липок — горбун, а Гавриил — ангел? Иногда выбор делается за нас. Нет, конечно, вы можете все бросить и отступить…

— Я ведь даже не знаю, как с ней бороться, — прозвучало сдавленное признание, — у меня нет ни единого шанса.

— Вы можете намного больше, чем думаете. Одно оживление боярышника в парке чего стоит, — вернулась в кресло Розалия.

Довод показался совершенно неубедительным.

— Что с того?

— Гефра на это не способна.

Припомнив, как я устала после трюка по оживлению кустов, совершенно расстроилась.

— Вряд ли богиню можно победить движением веток. Тем более, если она способна превращаться в птицу. И мало ли в кого еще.

— Определенно, это не главное ваше орудие, но пригодиться вполне может. Выпейте еще чайку. Полегчает. И кстати, она может обращаться только соколом.

— Откуда вам это известно?

— Милая, я неплохо управлялась с растениями и знала немало их тайн еще в те времена, когда Гефра была полноправной владелицей сада.

— Вот как? — истерично хохотнула я и потянулась к кружке.

— В птицу она превращается только благодаря своему манто. Не станет его — пропадет одно из преимуществ, которых, кстати, у нее почти нет. Тролль, оборотень, гном и горстка бестолковых жрецов, которых с каждым днем становится все меньше. Она утратила свою безмерную власть над растениями, в отличие от вас.

— У нее есть Брисингамен, — обреченно подытожила я.

— Есть. Но это еще не означает, что победа у нее в кармане. Не расстраивайтесь раньше времени. Вам просто нужно побольше уверенности в себе. И план.

— План? — Чай приятно согревал.

— Да, план. Стратегия.

— Прям как перед войной. — Пара глотков сделала свое дело — успокоение быстро вытесняло разбитость. И голова уже совершенно не болела. Пожалуй, перед битвой выпью столько этого напитка, сколько смогу.

— К сожалению, так и есть.

— А что если я просто использую против Гефры цветы из сада, ну, там Смерть, например. Ведь по сути это можно расценивать, как стремление сохранить равновесие.

— Ничего не выйдет, мотнула головой Розалия. Они на нее не подействуют.

Какое-то время мы молчали. Гавриил и Липок не спешили возвращаться, словно давая возможность мне прояснить все до конца.

— Можно еще вопрос?

— Да, дорогая.

— Почему я обо всем узнала только неделю назад?

— Так пожелала ваша бабушка. Она до последнего верила, что время исполнения пророчества еще не пришло. Вернее хотела, чтоб так было.

Розалия вышла из-за стола:

— Пойдемте.

— Куда?

— Увидите.

* * *

Андрей поднимался по ступеням, время от времени окликая хозяйку или слуг. Но навстречу так никто и не вышел. Куда идти он не представлял, но решил, что самым разумным будет отправиться в тот зал, где побывал в прошлый раз. Тем более это было единственное место, куда он знал, как добраться. Немалый дом определенно имел кучу комнат, и обходить их все… К тому, же раз хозяйка принимала Андрея именно там, она и сейчас вполне могла там находиться.

Скоро он понял, что поступил правильно. Коридор, ведущий к цели, освещался намного лучше, нежели холл и лестница со всеми пролетами вместе взятые. И кто только придумал использовать в век галогенных, светодиодных и люминесцентных ламп факелы? Уже не в первый раз тело, словно по собственной воле, шарахалось в сторону — тени меняли размеры и формы от малейшего движения воздуха, приобретая причудливые и пугающие очертания. К тому же каменные статуи, зловещие росписи на стенах и потолке уверенности не добавляли. Вечно что-то чудилось и мерещилось.

Когда Андрей добрался до третьего этажа, уверенность в правильности действий несколько поутихла. Но, наконец, услышанные голоса порадовали.

— Эй, хозяйка!

Стены снова слишком быстро поглотили прозвучавшие слова, не позволив им добраться до хорошеньких ушек Гефры. Впрочем, шаг стал более решительным и скорым. Андрей уже был готов постучать в приоткрытые двери, когда его что-то остановило. Знакомые имена.

— Госпожа, позвольте мне убить ее!

Убить? Андрей прислушался.

— Нет, я сама должна это сделать. Для вас найдется работа. С Гавриилом без дела никто не останется.

Рука Андрея уже легла на ручку, но мгновенно была отдернута.

— Госпожа, как же нам его обезвредить? Ведь Гал сегодня его смертельно ранил — и что? Ангел и сам уцелел, и девчонку спас! Ему все нипочем!

— Есть у меня кое-что для него, — вздохнула Гефра. — Я сама займусь им. А вы убейте Виолетту! Как только девчонка умрет, я щедро отблагодарю вас. Сад позволит исполнить мечты каждого.

В висках запульсировало. На лбу выступили капельки пота. Они собираются убить Виолетту!

Андрей тихонько развернулся и направился к лестнице. Но дом внезапно словно ополчился на него. Минуту назад звук шагов ненасытные камни мгновенно скрадывали. Теперь же каждое движение обрастало тройным эхом. Даже одежда шелестела слишком громко. Да, что ж такое-то?! Кое-как, но достигнуть лестницы незамеченным все же удалось. Теперь вниз. Как можно скорее. И как можно тише. Хорошо, что ворота оказались закрытыми — и БМВ пришлось припарковать у обочины. Значит, главное добраться до машины, а там новенький мотор и полный бак — не подведут.

Андрей поспешил вниз. Старался ступать твердо, осторожно и тихо. Но получалось все наоборот. А в какой-то момент, нога подвернулась, и он с грохотом, перекатываясь и считая то плечом, то задом, то головой ступеньки, полетел вниз. Замер. Прислушался. В доме царила тишина, вот только ощущение, что за ним наблюдают сотни глаз, усилилось. Андрей осторожно подвигался. Вроде, цел. Встал и, крепче держась за перила, продолжил спуск. Сделал шаг. И абсолютно четко ощутил, как мгновение назад идеально гладкий мрамор вдруг вздыбился, сбив с назначенной траектории, — и он опять полетел вниз. Во время падения Андрей успел помолиться, чтобы кости не сломались, а когда приземлился и понял, что все в порядке, даже порадовался — быстрый, хоть и экстремальный спуск только помог. Осталось всего лишь выскочить на улицу, прыгнуть в БМВ — и прочь от этого странного места, кишащего убийцами-психопатами. Да и вообще тут явно творится что-то неладное. Не зря старинный особняк стороной обходят.

Быстрый взгляд, скользнувший по лестнице, плохо освещенным жутким статуям, странной лепнине и росписи, заставил поскорее подняться. Андрей рванул к двери и тут же остановился в нерешительности — ни ручки, ни кольца… Ладони неистово блуждали по гладкой поверхности в поисках какого-нибудь выступа, кнопки и тому подобного. Как-то же хозяйка и слуги отсюда выбираются. Но все было тщетно. Еще и щель между дверью и наличником оказалась слишком узкой для пальцев. Черт! Черт! Черт!

— Куда-то собираешься? — громогласный оклик заставил в страхе обернуться. Каким-то удивительным образом, совершенно бесшумно, абсолютно незаметно, в холл спустилось сразу несколько человек. Хозяин раскатистого голоса — Гал, трое бледных подростков, старик и какой-то здоровяк, могучее телосложение которого ничуть не уступало водиле. Позади всех, на лестнице стояла Гефра, как всегда ослепительно прекрасна. Вот только сегодня… То ли дело в неверном свете факела, то ли из-за страха, уже прочно вцепившегося в загривок, она казалась еще и зловещей, под стать скалящимся статуям и этому старинному дому.

— Добрый вечер, простите, что так поздно, я…я просто забыл в машине бумажник, — как можно уверенней произнес Андрей.

— Не страшно, — заметила она, — здесь нет воров. К нам сюда вообще почти никто не заглядывает, особенно в такой час. Все сторонятся этого места.

Ее слова прозвучали странно и пугающе. Гал, покручивая кубик-рубик, казавшийся чужеродной крохой в гигантских лапищах, растянул рот в широкой недоброй улыбке. Внутри Андрея все съежилось — воздух вокруг будто загустел, не предвещая ничего хорошего.

— Я только туда и сразу вернусь, — пообещал поздний гость, изо всех сил изображая спокойствие.

— Не стоит так торопиться. Вы же не просто так заглянули к нам? — Гефра грациозно покинула мраморные ступеньки и подошла к нему. Андрей с трудом не двинулся с места.

— Давай, выкладывай, что тебе надо, — потребовал водила, не отводя внимательных глаз от хрустящей в лапах забавы.

— Гал, не груби, — велела Гефра, однако выглядело это скорее как призыв к дальнейшей резкости.

— Д-дело в том, что мне нужна ваша помощь. Мне кажется, что Вита сошла с ума. Необходимо ее вытащить из этого чертова сада. Подальше от горбуна и прочих фриков.

Сейчас главное добраться до БМВ, а там обязательно найдется способ, как связаться с Андреичем. Пусть он подключит свои связи и отправит всю эту шайку в места не столь отдаленные.

— Вы правы. — Длинный палец коснулся великолепной броши на груди. Это же… Андрей внимательно вгляделся в редкое раритетное украшение. Это оно, точно! Евдокия говорила, что эта брошь единственная в своем роде. Вот значит, кто подослал воришку в супермаркете! — Ее действительно необходимо выманить оттуда. И теперь я знаю способ.

На лице Гефры появилась неприятная улыбка. Андрей невольно отпрянул, не заметив, как с груди осыпались последние полупрозрачные ростки Сомнений. Стена из трех слуг позади госпожи быстро и неумолимо приближалась. Собранный кубик-рубик бесшумно упал на мраморный пол и разлетелся на десятки кусочков. Старинный особняк жадно поглотил дикий крик, не позволив ему достигнуть даже высокого кованого забора.

* * *

Сад, восхитительный в своем радужном свечении, снова заставил сердце трепетать, а восторг переливаться через край души. Сколько чудес, сколько волшебства здесь растет! Именно они насыщают людскую жизнь красками. Ведь как чудесно любить и быть любимой, переполняться счастьем, наслаждаться фантазиями. Что жизнь без красоты, общения или дружбы? А без успеха, нежности и удивления? Как замечательно верить в чудеса и лицезреть их! А стать мамой или папой. Ценить жизнь, преодолевая препятствия.

А маленькие радости? Например, насладиться чашечкой ароматного кофе в воскресное утро. Держать любимого за руку. Чувствовать запах дождя, падающего на горячий асфальт. Трогать волосы после стрижки. Поскользнуться и не упасть. Улыбнуться незнакомцу и получить улыбку в ответ… Каждый росточек, каждый цветочек в этом саду — все это нити, из которых и сплетается жизнь… Так неужели я струшу? Неужели все это не стоит того, чтобы бороться? Сердце билось в такт мыслям, а вот колени предательски дрожали.

— Вот он.

Среди разноцветных обитателей сада я разглядела серебристый стебель, увитый курчавыми золотистыми усиками. Растение чуть покачивалось от легкого ветерка.

— Что это?

— Сердце садовницы. Оно цвело лишь однажды. И этот цветок достался…

— Мне…

— Да.

— Можно дотронуться?

Розалия кивнула — и я провела кончиками пальцев по удивительному стеблю. Тот откликнулся еле заметным колыханием — на землю посыпался дождь из серебристых и золотистых капель. Как красиво!

— Ангел отнес этот цветок избранной, которая получив дар, с детства проявляла удивительные способности в садоводстве. Конечно, в полную силу они могли раскрыться только здесь. Как вы уже поняли, это намного больше, чем просто дар.

Я кивнула.

— Когда в мире установилось новое равновесие, именно Евдокия напророчила, что в будущем Гефра возродится. Вероятно, поэтому высшие силы и выбрали вашу бабушку в качестве хранительницы тайны. Меня определили наместницей. Много столетий мы с ней трудились бок о бок. Ухаживали за садом, как могли. Так продолжалось, пока однажды Сердце садовницы ни зацвело. Когда ваши родители погибли, Евдокия, успевшая сильно устать от жизни в саду, стала вашей бабушкой.

— Как вам это удалось? Ведь, получается, она мне не родственница?

— Право, милая, с таким-то арсеналом. — Розалия снисходительно улыбнулась и условно очертила пальцем сад.

— Ах, да… — рассеянно протянула я.

— Итак, с тех пор, мне пришлось справляться самой. Евдокия заботилась о вас. Я отправляла ей настои для поддержания сил и молодости. Но она не спешила возвращаться обратно, почувствовав вкус обычной человеческой жизни. Жизни, которой мы с ней были лишены. Со временем стало ясно, что в одиночку с садом мне не справиться. И вот тогда вырос помощник.

— Липок?

— Да, — кивнула она.

— А как это "вырос"?

— Очень просто. Взял и вырос. Вот здесь, — Розалия указала на небольшой холмик рядом с Сердцем садовницы, покрытый сиреневыми травинками, каждая из которых заканчивалась крохотным овальным бутончиком. Они терли свои головки тоненькими веточками и удивительно походили на человечков.

Я не смогла сдержать улыбки:

— Стало быть, выражение "нашли в капусте" не так уж и беспочвенно?

— Верно, — подмигнула она.

— Но почему же вы Липку этого не рассказали, а позволили верить, что родители отказались от него еще в роддоме?

Неожиданно я разозлилась. Ведь он так сильно переживал из-за этого.

— От него действительно отказались. Поймите, тут выращиваются цветы, не более того. Обо всем последующем заботятся ангелы и демоны. Это их удел.

— Понятно, — выдохнула я.

— Малыш оказался очень способным. Правда, всей работы выполнить все равно не мог. Для этого нужен, как я уже отметила ранее, особый талант.

— Но почему же бабушка не отвезла меня сюда, как только приняла опекунство?

— То-то и оно. Евдокия так прониклась к вам, так вас полюбила, что не спешила открывать тайну. В свое время мы сильно поругались из-за этого. Она старалась как можно дальше оттянуть тот момент, когда груз предназначения упадет на ваши плечи. Более того, позволила себе уверовать, что пророчество не сбудется. Поэтому не подпускала вас даже к комнатным цветам, чтобы дар не проявился.

Внезапно я вспомнила, как однажды, еще будучи девочкой, ослушалась бабушку, наотрез отказавшись выбрасывать подаренные одноклассницей на день рождения фиалки в горшочке. Тогда прародительница объяснила, что у нее ужасная аллергия на растения. Для пущей убедительности понюхала цветы и на моих глазах покрылась пятнами, и стала задыхаться. Теперь я поняла, что это был всего лишь трюк.

— Она не хотела, чтобы вас постигла наша судьба: положить на алтарь сада молодость, жизнь, семейное счастье и любовь. Евдокия мечтала, чтобы вы жили счастливой жизнью обычного человека как можно дольше. Но возрождение Гефры все-таки произошло. И оно… — Длинные пальцы бережно пробежались по путанной серой бахроме крупных розовых листьев в черную крапинку. — Помешало…

— Понятно… — Я обвела взглядом чудесный сад. И внезапно ощутила такой прилив теплоты. — Ой, совсем забыла! Я же не подобрала срезанные с Андрея Сомнения! И ноутбук надо бы убрать.

— Где они?

— Там у ворот.

— Не беспокойтесь, милая. Сейчас займусь этим. У вас остались вопросы?

— Нет… Наверное… Не знаю, — честно призналась я. Голова пухла от узнанного.

— Тогда идите, отдыхайте. Если вдруг что-то понадобится — обращайтесь.

— А как же защита вашего дома? — Летать куда приятнее было с Гавриилом с бережным приземлением, а никак не с жестким падением на кусты или вообще тропинку.

— А вы приходите утром, — улыбнулась Розалия. — Дорогу к себе найдете?

Я огляделась:

— Да, найду.

— Отлично, — подытожила она и поспешила прочь.

Я еще раз подошла к Сердцу садовницы, провела рукой по изгибам стебля, ссыпая наземь светящиеся брызги. Неожиданно один из усиков отломился, взвился в воздух и опустился мне на плечо. Создалось впечатление, что растение на что-то меня благословляет. Можт, на предстоящую битву? Наверное, стоит спросить об этом Розалию. Но она успела раствориться в дивном саду. Я повертела золотистый жгутик в руках, а потом осторожно повесила на стебель. Усик мгновенно прирос обратно, а я побрела к себе. Наслаждалась окружающей красотой и пыталась переварить полученную информацию. Однако настроение стремительно падало. И, к собственному удивлению, я поняла, что это связано даже не столько с предстоящим сражением (что само собой ужасно пугало), сколько с Гавриилом. Сегодняшнее открытие сильно волновало. И хотя Розалия обнадежила тем, что и я не совсем человек, все-таки намного легче было бы услышать нечто более определенное. И лучше от самого ангела. Конечно, как любая женщина, я чувствовала, что он что-то испытывает ко мне. Но этого "что-то" было недостаточно, чтобы сердце успокоилось или наоборот трепетно забилось в предвкушении.

В размышлениях и переживаниях добралась до своего крыльца. Вздрогнула, заметив чей-то силуэт. Но разглядев горб, ощутила, как легкая волна разочарования прокатилась по телу. Липок же, завидев, меня, напротив, вскочил и радостно помахал рукой:

— Вот, держи.

На мою ладонь опустились целехонькие, без единого скола золотые часики.

— Спасибо тебе. — Возвращение единственного сокровища невольно вызвало слезы, которые хоть и с трудом, но удалось сдержать.

— И это тоже тебе. — Милый букетик из фиалок перекочевал в мои руки.

— Так это был ты…

— Ждала кого-то другого? — нахмурился он. — Его?

— Кого — его?

— Гавриила, кого же еще? — пожал плечами Липок, и не пытаясь скрыть грусть. Мне стало так жаль его. Но что поделаешь?

— Прости, — проговорила я, чувствуя себя последней стервой на земле, и уткнулась носом в душистые цветы.

— Не за что извиняться, сердцу не прикажешь, — слова прозвучали одновременно несколько ожесточенно и с сожалением.

Я снова трусливо подумала, не воспользоваться ли очередной положенной премией в пользу Липка, а, может, и в свою.

— Замечательные цветы. — Еще один глубокий вдох, — мои любимые.

Я тихонько опустилась на крыльцо. Липок присел рядом. Какое-то время вокруг царила тишина. Мы вообще хорошо понимали друг друга. Жаль только, что для него дружбы было недостаточно.

— Хочешь чаю? — спросила я.

— Нет, спасибо. Пожалуй, мне пора.

— Ладно. Тогда до завтра?

— Ага. Спокойной ночи.

Я наблюдала, как долговязая фигура направляется к аллее, думая, что если удастся, то все-таки непременно подарю Липку Красоту. Сомнений, что кроме Рони и Пьера только из моих рук это растение окажется действенным, больше не осталось.

Внезапно Липок остановился и, не оборачиваясь, бросил:

— Он тоже тебя любит. — И со всех ног припустил по сияющему арочному коридору.

Глава 17. Садовница

— Выпьете чего-нибудь? — предложила "гостеприимная" хозяйка и расхохоталась. Зло, ненавистно. Мальчики-служки сильнее прижались к стенам. — Звони!

"Вспомнил! — изумился собственной догадке Андрей, не чувствуя онемевших конечностей, чрезмерно стянутых веревками. — Вспомнил, где я видел этих подростков. Их лица были не раз напечатаны в газетах. Это они бесследно пропали в саду-лабиринте… Но разве такое возможно? Подростки ни капли не изменились. А ведь уже и живы не должны быть. Больше ста лет прошло".

Но чем пристальнее он вглядывался в бледные личики, тем сильнее убеждался в правдивости догадки. Черно-белые фотографии навсегда отпечатались в памяти. Еще в детстве с друзьями он долго вынашивал идею о попытке пробраться на запретную территорию дома и примыкающего к нему странного, вечно зеленого сада, мечтая отыскать останки пропавших мальчиков и убить страшное чудище. Только теперь стало ясно, что именно шестое чувство не позволило тогда совершить непоправимое и заставило в страхе бежать прочь от высокого кованого забора всего лишь от единственного звериного визга. Иначе бы сейчас к стенам жалось не трое, а семеро бледных мальчиков.

— Молчишь? — зашипела изменившаяся в лице Гефра.

Андрей вдруг заметил, что она вовсе не так хороша, как чудилось прежде. Нет, определенно это лицо, словно высеченное талантливейшим скульптором из камня, было самым прекрасным в целом свете. Но холод, исходящий от него… — Звони!

— Она не поедет, — прохрипел он.

— А ты найди нужные слова.

— Я не буду вам помогать.

— Ты поможешь! Ты подчинишься! Ведь этот болван Трутень сделал, как я хотела!

— Так это из-за вас Виту уволили?

Снова комната наполнилась ледяным смехом.

— Трутень — это мелочи, так же, как и твоя сиюминутная страсть к той женщине.

— Ане? Это были вы? Это невозможно! — Андрей затряс головой, пытаясь избавиться от созерцания группы психопатов. Но, когда Хильд принял образ кабана и снова стал человеком, сомнения рассеялись. Пленник бестолково таращился на странных людей, запоздало осознавая, во что на самом деле вляпалась Вита, да и он сам.

— Госпожа, позвольте вразумить его. — Перекатываемая в огромных лапищах булава смотрелась куда органичней, нежели кубик-рубик.

— Погоди, Гал, дай нашему гостю самому сделать правильный выбор. — Гефра подошла почти вплотную, потирая между длинными пальцами черное зернышко. Андрей перевел взгляд с совершенных черт на великолепную брошь. — Ты ведь передумаешь, правда?

— Я не стану помогать вам в убийстве кого бы то ни было. И тем более Виты! — Андрей храбрился и очень надеялся, что все-таки не доведется испытать на себе силу гиганта и ужасающего оружия. Вряд ли он сумеет долго терпеть пытки и избиения. Хотя тренер не раз говорил, что в какой-то момент тело перестает чувствовать боль. А, может, сделать вид, что он согласен и попытаться рассказать Вите, что ее хотят убить? Нет, после того, что он сделал, она не поверит. Дурак, дурак…

— Тогда тебе остается только молить о кончине Евдокии, ибо твои муки будут длиться долго, — зернышко вернулось в карман, — действуй, Гал.

Здоровенная кисть сложилась в увесистый кулак, полетевший прямиком в солнечное сплетение. Резкая боль пронзила тело. Удар выбил из пленника весь воздух. Андрей, словно рыба, выброшенная на берег, раскрывал рот, но вдохнуть не получалось. Легкие будто атрофировались и никак не могли напитаться потоком свежего кислорода.

Гефра разочарованно потерла Брисингамен. Надо же, это второй раз, когда волшебное украшение подвело. И все же использовать одно из последних трех зернышек, она так и не решилась. Ведь это — то немногое, что осталось.

— Хвати-и-ит, — взвыл Андрей. — Гефра обернулась и брезгливо поморщилась. Красивое лицо гостя превратилось в кровавую маску.

— Гал, ты испортишь мрамор. Спусти его в подвал.

— Как прикажете.

— Не-е-ет, — простонал Андрей и выплюнул с кровью два резца, — пожауйста, я ждеаю, как шкажете…

— Гал, ты перестарался! — зашипела Гефра.

Служки сильнее прижались к стене. Гигант бросил на госпожу испуганный взгляд, не заметив, как ухмыляются позади Хильд и Двалин, видимо, в предвкушении наказания над нерадивым слугой. Но Гефра перевела взгляд на зеркало, по поверхности которого перекатывались волны, и, неожиданно успокоившись, расплылась в кровожадной улыбке:

— Стоп, оставь его. Пожалуй, я знаю, что делать.

* * *

Приняв прохладный душ, я поднялась в спальню с единственной целью — как можно скорее заснуть. Однако обнаружив на полу, выброшенные из тумбочки вещи, вздохнула и принялась наводить порядок. В противном случае природная педантичность не позволит спокойно дождаться сна.

— Вита, — послышалось из-под кровати.

Я вздрогнула. Ледяной голос напомнил о соколице. Однако зов исходил от зеркала Истины. Может, стоит его спросить о Гаврииле? Да и об Андрее не мешало бы узнать.

— Я хочу показать тебе кое-что важное.

Странно, разве оно должно проявлять инициативу? Но я не стала противиться, внимательно вглядевшись в зазеркалье. И почувствовала, как глаза покидают свои орбиты. Неподвижного окровавленного человека, в котором почти невозможно было узнать красивого мужчину, тугие путы удерживали в сидячем положении.

— Андрей! Что с ним?!

— Приезжай, узнаешь.

— Куда? Где он? Он жив?

— Он жив, — поморщился прекрасный лик, — пока жив. А приехать следует в старинный дом на окраине города по улице Садовой.

— Кто ты?

— Я?

— Да, ты.

— Зеркало Истины, — спокойно произнес голос, а на дивном лице отразилось неверие в собственные слова.

— Я знаю, кто ты. Ты — Гефра.

В ответ раздались хлопки, окутанные перезвоном ледяного смеха.

— Браво. Я уж и не надеялась. — Неприятная улыбка расцвела на женском лице, изуродовав его почти до неузнаваемости.

— Что тебе от меня нужно? — Странно, почему я не чувствую страха? Ведь собиралась забиться под пол при малейшем запахе опасности. Наверное, какая-то магия.

— Не разочаровывай меня. Я ведь почти поверила, что ты не совсем дура.

Удивительно, но колкие слова не произвели никакого впечатления, даже на крупицу не пошатнув внутреннего хладнокровия, непонятно откуда взявшегося.

— Сад.

— Да, сад. И чем скорее, тем лучше.

— Я приду. — Как уверенно звучит мой голос.

— Одна. Иначе он умрет. У тебя ровно час.

Я толком не помню, как собиралась, но точно знаю, что это заняло не больше пяти минут. Еще пять потратила на поиски Неприметности. Дневник подсказал, что для достижения максимального эффекта следует использовать не менее трех цветов. Инструкция была выполнена безукоризненно.

Розалия и Липок о чем-то тихонько болтали под душистым цветочным пологом, так и не среагировав на внезапно скрипнувшую калитку. Зря мое сердце зашлось в ритме беспокойства. На выходе я успела отщипнуть пряный листик "Удачи". Вдруг пригодится? Где-то на задворках мыслей промелькнула запоздалая идея поискать в саду еще что-нибудь подходящее. Но время стремительно неслось вперед, словно крохотный невидимка ожесточенно пинал стрелки на циферблате. А хватать что ни попадя… От этого могло сделаться только хуже.

Поймать машину получилось далеко не сразу. Похоже, Неприметность действовала безотказно. Пришлось на время цветки отложить на обочину. И лишь только они коснулись земли, как я увидела два автомобиля: старенькие Жигули и смутно знакомый черный Джип. Потрепанная временем машинка остановилась первой, я быстро договорилась с водителем и, лишь забираясь на заднее сиденье, в последний момент подхватила с обочины цветочных помощников и рассмотрела человека за рулем Джипа. Гал! Следит! Похоже, Гефра совсем не против, если я не доберусь до ее дома. Нет, если моя судьба плачевна, то уж никак не Андрея… О том, что вряд ждет его, если Гефра добьется своего, я старалась не думать.

Завизжали тормоза черной иномарки — старенький водитель под стать своим Жигули недовольно цокнул и посетовал на сумасшедших, создающих постоянную угрозу на дорогах. Джип понесся в сторону сада. Выходит, Гал меня не заметил? Я не смела до конца поверить в собственную удачу, но мысленно поблагодарила крохотный листочек, мирно лежащий в кармане.

Домчались мы удивительно быстро. Бесстрашный старичок даже предложил подъехать к самым воротам, но я отказалась. Хватит того, что в руках этого чудовища Андрей. От воспоминания об окровавленном мужчине спина взмокла.

— Спасибо вам! — поблагодарила я водителя и пулей понеслась вдоль растительного лабиринта. Где-то на полпути остановилась. Жадно вдыхаемый воздух царапал легкие. Все-таки что-то типа Выносливости в саду поискать стоило. Впрочем, времени на то, чтобы перевести дух, хватало. Я выпрямилась и огляделась. Над идеально подстриженным садом ползли мутные ленты тумана. Они тянулись до самого особняка, вились вокруг него, кутая и пряча каменные стены от чужого глаза. От этого старинный дом выглядел холодным и зловещим.

Внезапно из глубин зеленого лабиринта донесся чудовищный визг. Хильд! Я судорожно вцепилась в Неприметность. Вдруг не заметит? Представляя себе сражение с Гефрой, я совершенно позабыла о ее слугах. Прихваченное "оружие" вдруг показалось таким жалким. А между тем звериный вопль повторился и значительно ближе. Ничего не оставалось, как возобновить движение к особняку. На этот раз ноги понесли тело куда быстрее. Но я чувствовала, я слышала — кабан настигает. Похоже, против звериного нюха Неприметность бессильна. Сердце забилось умалишенной птахой, лицо обдало кипятком страха. Нет! Нет! Прежде нужно спасти Андрея!

Я рванула, что было мочи. Неслась на пределе своих возможностей и даже больше. Никогда в жизни так не бегала! Но этого сверхчеловеческого броска все равно оказалось недостаточно, чтобы скрыться от чудовища. Тяжелое дыхание зверя уже шевелило волосы на моем затылке. Я остановилась, больше от понимания безуспешности своего предприятия, чем от физического истощения. Крохотные глазки горели алым. Прямо как в парке. Но рыло выглядело куда жутче, а щетинистое тело — значительно больше. Однако меня пугало не столько само чудовище, сколько серьезная вероятность того, что я так и не смогу помочь Андрею. В голове вспыхнуло сожаление, что добраться до дома не удастся. Последняя надежда погасла — черное небо оставалось пустым. Похоже, Гавриил еще ничего не знает. И тут внезапно я разглядела в ближайших кустах подстриженного боярышника светящийся голубой листочек, а чуть дальше — еще один, только розовый. И там. И еще там — фиолетовый. Но это же значит… Домыслить не удалось — тяжелое тело понеслось прямо на меня. Я рванула в сторону, мысленно взмолившись о помощи. Резкая боль пронзила плечо — и рука, отвратительно хрустнув, безвольно повисла вдоль тела. Неважный из меня воин. Раздался грохот, вынудивший обернуться. От резкого движения в глазах на миг потемнело. Лишь титаническое усилие воли удержало мое сознание на этой стороне реальности. А когда зрение прояснилось, я ошеломленно воззрилась на гигантский визжащий кокон. Какие-то лианы туго стянули кабана, полностью его обездвижив. Раздумывать было некогда. Воспользовавшись неожиданной удачей, я поковыляла к дому, по пути сорвав еще несколько светящихся листочков. И каково же было удивление, когда боль отступила, а рука снова подчинялась.

Кованые ворота любезно распахнулись при моем приближении. Звуки моих шагов по вымощенному булыжником двору разлетались в стороны с неестественно сильным эхом. Надо же! Да тут даже камни на стороне воскресшей богини. Да уж, несладко придется. Острые шпили, до которых так и не сумел добраться туман, остервенело разрывали набежавшую тучу в клочья, стремясь вернуть свет фонаря-луны. С карнизов щерились каменные монстры. Но в душе вместо страха разливалась необъяснимая решимость, крепчавшая с каждым мгновением. Наверное, дело в каком-то из листочков, сорванных на бегу. И внезапное исцеление видимо тоже их заслуга. Я немало усвоила за время работы в саду Всевластия и многие растения уже могла узнать без помощи дневника и табличек-инструкций. Правда, только взрослые растения. Впрочем, когда я опустила взгляд на свои руки, заметила, что количество моих помощников уменьшилось — два из них рассыпались в труху, выполнив предназначение.

— Сюда, — позвал холодный и смутно знакомый голос. Я направилась к огромной входной двери.

— Двалин? — сорвалось неуверенное предположение с губ.

Вместо ответа удивительно помолодевший старик неприятно ухмыльнулся и жестом поманил за собой, в черное брюхо зловещего дома. Я еще раз посмотрела на небо, но, так и не обнаружив Гавриила, нырнула следом. Сощурилась, огляделась. Кругом царила жутковатая тишина. Взгляд мазнул по углам, стенам, статуям, но Двалина отыскать так и не смог.

— Эй? Гефра! Я пришла!

— Госпожа знает, — прошипел кто-то сзади. Острая боль вонзилась в спину и покатилась по всему телу бесконечными разводами.

— О-ох, — вырвалось из груди.

— То ли еще будет!

Снова удар. Я упала на колени. В мыслях прокатилось ожидание, что один из листочков мне поможет. Но ожидание не оправдалось.

— Отпустите Андрея, —прохрипела я, чувствуя во рту соленый привкус.

В слабом свете факела блеснуло длинное лезвие, местами окрашенное кровью. Моей кровью.

— Ну? — донесся откуда-то сверху нетерпеливый вопрос.

— Сейчас-сейчас, моя госпожа, — захлопотал слуга.

Еще один удар. Как больно. Изо рта вырвался стон. Я распласталась на холодном полу, чувствуя, как жизнь покидает меня пульсирующими струйками. Вот тебе и сражение… Смерть подступала все ближе. Ее ледяное дыхание уже щекотало щеку. Смерть. Смерть? Гавриил! Сейчас он придет…

— Можете пить, госпожа!

Послышался стук каблуков. Нет! Только не это! В голове промелькнул рассказ ангела, не успевшего отвести душу Евдокии…

— Стой, где стоишь, Гефра!

Гавриил! Успел!

— Ты! — зашипела богиня, плотнее кутаясь в серебристое манто. — Неужели ты снова предпочтешь мне, богине, какое-то отродье?!

Вместо ответа ангел обнажил меч.

— Сейчас-сейчас, моя дорогая, — неизвестно откуда появилась Розалия и сунула мне в рот какое-то растение. — Проглотите.

— Только тронь ее — и ты вернешься туда, откуда пришла! — пригрозил Липок.

— Так-так, вся шайка в сборе, — ледяным тоном подытожила Гефра. — Что ж, это всего лишь означает досадную заминку.

— Отпусти Андрея! — потребовала я, поднимаясь на ноги и ощущая, как тело вновь наливается жизнью и силой.

— В обмен на сад.

— Отпусти, он тут ни при чем!

— Отпусти, — спокойно проговорил Гавриил.

— Од. Ты не посмеешь помешать мне во второй раз! — Губы богини презрительно изогнулись. — И потом, убери эту игрушку, она меня раздражает.

Ангел молча сделал шаг вперед и тут же со всех сторон на него посыпались какие-то металлические палки. Что-то отнесло меня назад, за широкую колонну.

— Осторожно! — проговорил взволнованный Липок, обвивая мою талию. Розалия пряталась здесь же. Воздух наполнился свистом, я выглянула из укрытия.

— Господи! Это же стрелы!

Блестящие стержни, отбрасывая зловещие блики, летели и летели, пробивая черное пальто и вонзаясь в крепкое тело. Ангел упал на колени, даже не пытаясь защищаться. В мгновение ока он превратился в колючий клубок.

— Гавриил! — я подалась вперед, но сильные руки упредили мое желание броситься ему на помощь.

— С ним будет все хорошо. Он бессмертен, — смысл слов Розалии с трудом добрался до мозга.

— Ладно… — прошептала я пересохшими губами. Но на всякий случай напомнила себе, как быстро Гавриил оправился после смертельной атаки булавой.

— Драка и без меня?! — пророкотал кто-то. В холл ввалилась огромная фигура. Гал!

— Взять их! — скомандовала Гефра. Я услышала топот десятков ног. К нам быстро приближались люди в белых балахонах. Откуда только они взялись? Розалия вытащила из кармана спичечный коробок, зачерпнула из него щепотку какого-то порошка и, скомандовав нам с Липком задержать дыхание, дунула. Густое охровое облако обволокло жрецов, вызвав повсеместное чихание. Гефра побледнела от гнева и истерично завопила:

— Взять ее!

Но слуги уже сбавили темп и принялись хаотично двигаться с абсолютно бессмысленным выражением лиц. Когда облако осело, и стало можно вновь дышать, наместница пояснила:

— Пыльца Слабоумия. Но это временно. Вот если бы это были цветы или корни…

— Розалия, посмотрите, — я показала три светящихся листочка, — вы можете определить, что это?

— Вот эти два — Защитник, а это-от…

На последнем слоге она вдруг всхлипнула и упала навзничь. С уголка ее губ потекла алая струйка.

— Розалия! Что с вами?

— А-а-а! — взревел Липок и бросился на Гала, довольно потиравшего опустевшие руки. Булава, выполнив страшный приказ, лежала рядом с неподвижной Розалией.

Дрожащими руками я достала тетрадь садовницы, на страницах которой уже красовались руны и картинки. Точное изображение тех листиков, что я держала в руках. Два Защитника и Исцеление. Кругленький листочек тут же был приложен к ужасающему ушибу на спине наместницы. Я не знала, поможет ли он, ведь это не цветок, и вознесла благодарность богу, когда послышался жадный вздох.

— Фиалка…

— Вы как?

— Хорошо. Спасибо.

Я поднялась на ноги. Гавриил с бесстрастным лицом вытаскивал из себя стрелы целыми жменями. Липок сошелся в схватке с гигантом. Удивительно, но он ничуть не уступал Галу ни в силе, ни в боевом мастерстве. Надо же! "Белые балахоны" сновали туда-сюда. Я понеслась прямо на Гефру. Когда до нее оставалось не больше трех метров, на дороге словно из-под земли вырос Двалин. В руке он держал тот самый нож. Я невольно попятилась.

— Я здесь, — прозвучал до боли родной голос.

Теперь настала очередь Двалина отступать. Однако старик с диким криком бросился на Гавриила, но тут же был обезврежен и отброшен далеко от лестницы, где стояла хозяйка.

— Где Андрей?! — снова потребовала я ответа.

Гефра нервно огляделась. Быстро сообразив, что ее больше некому защитить, побеждено кивнула:

— Наверху.

— Веди, — приказал Гавриил, удерживая богиню на расстоянии вытянутой руки с мечом. Никогда не слышала, чтобы его голос звучал столь враждебно, столь ненавидяще.

В ответ Гефра расхохоталась:

— Мне не страшен ни ты, ни твой меч!

— А так? — я выхватила оружие из рук ангела, оказавшееся довольно тяжелым, и наставила клинок на богиню. Та лишь шире распахнула глаза, буквально превратившись в саму покорность. — Вот и хорошо, веди!

Гефра стала подниматься по лестнице. Мы пошли следом. Я позволила себе немного расслабиться и даже строить догадки, что делать с побежденными. А вот ангел не ослабевал внимания ни на мгновение. И не напрасно. Неожиданно послышался оглушающий звук, будто откуда-то посыпались камни. Я толком не успела понять, что произошло, как оказалась в воздухе, в объятиях Гавриила, на лету успевшего перехватить падающий меч. Лестница внизу ходила ходуном, две статуи отмерли и бросились в атаку.

— Мы здесь! — раздались позади знакомые голоса. Рони! Пьер!

Две стройные фигуры с белоснежными крыльями спикировали на изваяния. Гавриил же понес меня следом за убегавшей Гефрой. Статуи все оживали и оживали. Но золотые стрелы разносили их в прах одну за другой.

Богиня юркнула на третий этаж и с удивительной скоростью понеслась дальше. Гавриил не отставал. Мое сердце стучало в бешеном ритме. А в голове пульсировала мысль — только бы Андрей был жив. Мы ворвались в круглый зал, проиграв Гефре всего пару мгновений. Но этих толик ей хватило, чтобы приказать одному из десятка охранников-жрецов приставить нож к горлу окровавленного пленника. Рядом стояло зеркало в человеческий рост в почти такой же оправе, как мое. Андрей был недвижим, но я сумела разглядеть его вздымающуюся грудь. Без сознания…

— Гефра, оставь его в покое. Ты проиграла, — холодно констатировал Гавриил.

Я дернулась вперед, но ангел удержал.

— Фиалка! С вами все в порядке! Слава богу! — следом за нами в зал вбежала Розалия.

— Это временно! — богиня бросила в меня какое-то зернышко. Оно летело словно в замедленной съемке, преобразуясь и превращаясь прямо на глазах в темно-бордовую, почти черную гвоздику. Когда цветок почти коснулся груди, Гавриил резко оттолкнул меня — и гвоздика оказалась у него на плече.

— Нет! Од! — почему-то испугалась богиня.

Я обернулась. Ангел посмотрел на меня и улыбнулся. Я облегченно выдохнула, вспомнив, что он бессмертен.

— У меня тоже есть для тебя сюрприз, любимая, — в сдавленной речи ангела звучало столько ненависти, что я едва не попятилась, хотя она и адресовалась Гефре. — Возвращайся туда, откуда ты пришла. В забвение! Путь открыт! — Гавриил резко поднял свой меч и всадил его в каменный пол по самую рукоять. Дом задрожал. Я, потеряв равновесие, упала. Мрамор стал оглушительно трескаться и разъезжаться в стороны, от того места, куда вошел клинок, пока не образовал огромную расщелину, на дне которой плескалась лава. Словно открылось окно в саму преисподнюю.

Когда ужасающие преобразования закончились, а пыль осела, я поняла, что Гавриил лежит на противоположной стороне. Жрецы помогли любимой госпоже подняться на ноги и вдруг пали ниц.

— Ты дурак, Од! — Гефра обиженно приподняла подбородок. Ее тонкая рука заботливо смахнула пылинки с Брисингамена. — Что ж, сам виноват. Выходит, настал конец твоему бессмертию. Я дала — я обратно взяла!

— Вита! — закричал Липок, ворвавшийся в комнату.

— Малыш! — выдохнула Розалия, с любовью глядя на невредимого горбуна. Он был с головы до ног перепачкан запекшейся кровью, "украшен" ссадинами, синяками и покрыт толстым слоем пыли.

— Эй, урод! — позвала Гефра.

Ноздри Липка затрепетали. Загуляли желваки. Он резко развернулся:

— Я не…

Великолепная брошь, усеянная алыми бриллиантами, ослепительно блеснула в свете множества факелов, лишь чудом не погасших в результате разрушения. Выражение лица Липка резко изменилось: злоба сменилась щенячьим восторгом.

— Чего желает, моя госпожа? — пропел он.

— Не слушай ее! — я бросилась к нему и попыталась закрыть глаза, но крепкая рука отшвырнула меня. Я больно ударилась о стену и сползла по ней. Из кармана вывалилась тетрадь и плюхнулась рядом.

— Что это? — вопрос богини едва различался сквозь звон в голове.

— Дневник садовницы, — с готовностью пояснил Липок.

— Доставь мне его и убей девчонку! — приказала Гефра.

— Нет! — закричала Розалия и встала на пути зачарованного Липка. Но была отброшена в сторону, словно тряпичная кукла.

Я, еще не оправившись после удара, поползла за дневником. В мутном мозгу вяло шевелилось Правило 3. Нельзя, нельзя позволить ей завладеть дневником. Липок, чужой и неузнаваемый, неприятно улыбнулся и направился ко мне. Я схватила тетрадь, прижала к груди и зажмурилась. Ни за что не отдам!

Неожиданно явилась помощь в виде сильно потрепанных Рони и Пьера. Они быстро поняли, в чем дело, и бросились на горбуна. Через мгновение Липок, стянутый золотистой веревкой, извивался на полу.

— Вот, значит, как? — Бровь богини выгнулась.

Ангелы закрыли меня собой. Розалия встрепенулась и тоже присоединилась к ним.

— Что ж, тогда так, — сузила глаза Гефра. — Липок, в пропасть!

Мы толком ничего не успели сообразить, как горбун перекатился к обрыву и полетел вниз.

— Нет! — заорали хором наместница и я.

А когда подбежали к расщелине, его уже и след простыл.

— Видишь, Розалия, — неприятно улыбалась Гефра, указав сначала на обрыв, потом на поверженного Гавриила, окровавленного Андрея и вдруг павших ниц жрецов, — ты зря считала, что я буду вечно гнить в забвении. Пришел мой час. Все возвращается на круги своя!

— Нет, жизнь движется по спирали. Каждый виток похож на предыдущий, но он уже другой, — ответила наместница.

— А вот и посмотрим! Хильд, убей ее! — приказала Гефра.

Я обернулась. Огромный кабан летел прямо на меня. Я едва увернулась. Вдруг зверь упал и замер. В его боку торчал десяток золотистых стрел.

Следом за оборотнем в комнату ввалился окровавленный Гал. Гигант в мгновение подскочил к нам, не обратив внимания на пронзившие его предплечье золотистые стержни, и умудрился схватить меня за шею. Загоготал. Пальцы стали смыкаться, лишая дыхания, выдавливая жизнь. Розалия крикнула:

— Фиалка, оживите Защитника!

Защитника? Ах, да… Задыхаясь, я с трудом сосредоточилась на образе крохотного листочка и мысленно попросила у него помощи. А уже в следующее мгновение, зеленые ветви исхитрились отбросить Гала от меня к краю пропасти. Гигант, стоя на четвереньках, поражаемый нескончаемым потоком стрел, потерял равновесие и стал крениться в расщелину, судорожно цепляясь за малейшие выступы. И в последний момент каким-то образом умудрился ухватиться за щиколотку Розалии. Наместница упала и, увлекаемая его весом, стремительно поползла в обрыв.

— Фиалка, верь в себя!

В мгновение ока Гал и наместница скрылись с глаз, засыпаемые градом камней и песка.

— Розалия! — крикнула я и послала на помощь активированного Защитника. Но ни лианы, ни спикировавший следом Пьер так и не сумели вернуть ее. Растение растворилось в воздухе. Ангел, вернувшись, принес с собой запах паленых перьев.

В это мгновение встрепенулся Хильд и бросился на Рони. Короткое сражение — и через пару мгновений оба ангела неподвижно замерли на холодном полу, а потом и вовсе рассеялись, словно дым. Я осталась один на один с разъяренным кабаном. Блеск красных глаз обещал только одно — неминуемую смерть, длинные клыки вторили злобному взгляду. Богиня зло хохотала на противоположной стороне обрыва, предвкушая, что вот-вот получит желанное. Ведь разве можно считать беззащитную девушку серьезным препятствием? Но она ошибалась… Второй листочек Защитника запоздало откликнулся на мой призыв: претворился в длинную зеленую ленту и сбросил оборотня в огненный зев, а затем тоже исчез.

Гефра глазами полными ужаса проводила своего последнего слугу, канувшего в бездну. Перевела взгляд на меня. Я даже не сразу поверила, что по ее щекам бегут слезы.

— Ты! — зашипела она. — Ты убила моего Хильда!

— Нет, — помотала головой я, — это ты его убила.

Богиня сузила глаза и улыбнулась, словно ей в голову внезапно пришла замечательная идея.

— Итак? Сад! — Часть длинного лезвия, отобранного у жреца, утонула в плоти Андрея. Он застонал.

— Хватит! — заорала я. — Если ты сделаешь хотя бы еще одно движение, то никогда не получишь желанное.

— Виоетта, не поддавайша, — прохрипел, пришедший в себя от боли пленник.

— Тихо! — зашипела Гефра.

Самый крупный из охранников в белом кулаком заставил Андрея замолчать — русая голова безвольно упала на грудь. Но перевес на стороне богини стал еще больше — в зале появился Двалин. А следом из расщелины выбрался дымящийся Гал. И как только уцелел? В робкой надежде я посмотрела вниз, но Розалии нигде видно не было. С самым довольным видом, какой только возможно отразить на лице, слуги остановились возле госпожи.

Гефра внимательным взглядом ощупала меня, видимо, удостоверяясь, что никаких сюрпризов ее больше не ждет и растянула рот в довольной улыбке.

— Больше тебе никто не поможет. Пропасть ждет тебя. Давай, сделка будет честной.

Действительно, все три листочка рассыпались в прах. Неприметность и Удачу вообще не помню, где потеряла. Мои сторонники поплатились жизнями. Гавриил не шевелился — и я не знала, что с ним. Не осталось ничего. Но внезапно у меня возник план, совершенно отличный от замыслов Гефры. Полной уверенности в затеваемом не было, но ничего другого не оставалось.

— Все равно ты никогда не сможешь достойно управлять садом. А я, наконец, смогу воскресить свой мертвый лабиринт!

— Ты так думаешь? — Я мысленно приказала перенести себя на противоположную сторону, но Защитник не откликнулся. Похоже, те израсходованные листочки — все, что от него оставалось в лабиринте. Тогда я позвала боярышник. Внезапно стекло в окнах звонко лопнуло — и в зал со всех сторон, словно змеи, потянулись стебли. Они ползли, извивались и секли воздух. Несколько зеленых веревок обхватили мои запястья, подмышки и плавно понесли меня через ущелье. В животе ухнуло. Но потом странная уверенность разнеслась по телу. Получается! Я усмехнулась, видя, как расширяются синие глаза противницы. — Разве может управлять садом Всевластия тот, кто живое называет мертвым?

— Врешь! — зашипела богиня, отступая назад.

Я мягко опустилась на мрамор. Удивительно, но на этот раз я не чувствовала в себе ни малейшего упадка сил от того, что оживила обычное растение. Жрецы попятились к двери, оставив пленника в свободном доступе.

— Твое право не верить. — Я пожала плечами, пытаясь сообразить, как лучше действовать дальше. Но Гефра опередила, метнув нож. Длинное лезвие с черной рукоятью дважды кувыркнулось в воздухе, но с траектории не сбилось, и по-прежнему стремясь поразить мое сердце. Однако в последний момент было отброшено в сторону оживленными кустами из сада-лабиринта. — Впрочем, смотри сама.

Гефра раскрыла рот, не желая верить в происходящее. Один из толстых зеленых хвостов хлестнул по зеркалу — и то со звоном рассыпалось на блестящие осколки.

— Нет! Мое зеркало! — завопила она.

— Если останетесь, с вами будет то же самое! — пригрозила я страже в белых балахонах.

Жрецы словно только и ждали подобного предупреждения: понеслись к выходу, подгоняемые гибкими стеблями, будто плетьми.

— Стойте! — закричала Гефра. — Вернитесь, предатели!

Но "верные" последователи с криками бежали прочь, и, не помышляя о возвращении.

— Гал! Двалин! Убейте ее! — приказала богиня. Здоровяк словно окаменел и лишь бестолково хлопал веками. Двалин в ужасе жался к стене, у которой уже замерло трое подростков. — Тогда я сама!

Гефра укуталась в перьевое манто и, обернувшись соколицей, бросилась прямо на меня. Я едва увернулась от удара крючковатым клювом. Один из стеблей изогнулся и отшвырнул птицу прямо к пропасти. Метаморфозы произошли прямо в воздухе. Серебристое перьевое одеяние упало на покореженный мрамор, а богиня в человеческом обличии приземлилась на ноги у самого края расщелины. Отчаянно замахала руками, пытаясь восстановить равновесие. Тщетно. В следующее мгновение она уже падала вниз. В зале стояла почти мертвая тишина, нарушаемая лишь громким сопением гиганта и возней оживших "веревок".

— Гал, помоги мне! — послышалась просьба.

Я подошла к обрыву. Гефра висела, держась за выступ. Длинные пальцы побелели от напряжения. Однако здоровяк вместо того, чтобы помочь госпоже, внезапно бросился вон из зала.

— Предатель! — сдавленно проговорила богиня. — Проклятый тролль!

— Мальчики! Помогите мне, — простонала она.

Бледные подростки подбежали к обрыву, и внезапно выражения их лиц с дикого ужаса переменились на решительность. Они переглянулись и, взявшись за руки, прыгнули прямо в расщелину.

— Я! Я спасу вас, госпожа. — Двалин, наконец, отклеился от стены, подобрал что-то с пола и подбежал к трещине. Осторожно наклонился и с жаром произнес. — Я нашел ваши зернышки! Возрождение и Жизнь! Вот они! Дайте руку! Только пообещайте, что мы всегда будем вместе!

— Неужели ты думаешь, что я пожелаю разделить жизнь с тобой, мерзкий гном?! — Она будто дышала презрением и отвращением.

— Но… — опешил старик, — я же люблю вас!

Гефра хмыкнула и с ненавистью посмотрела на меня:

— Ты победила. Но это лишь временно…

Тонкая кисть, судорожно сжимавшая выступ разжалась сама. Расщелина Забвения поглотила прекрасную богиню всего за несколько секунд.

— А я верю, что нет ничего более постоянного, чем временно, — сорвался шепоток с моих губ.

Двалин первым вышел из оцепенения и, воспользовавшись моментом, понесся к выходу. Однако боярышник (или я?) не собирался отпускать его так просто. Гибкий стебель обхватил щиколотку и рванул вверх. Кричащий гном повис вниз головой.

— Отдай, — спокойно потребовала я.

Гном обмяк, выражая свое повиновение — и растение опустило его на ноги. Внезапно глаза Двалина превратились в две злобные щелочки.

— Лови!

Зернышки полетели прямо в пропасть. Сердце екнуло, ведь на эти крохи я уже успела построить планы. Одно из растений юркнуло следом. И, слава богу, вернулось с добычей в листике, словно в ладони. Я осторожно взяла зеленое и бурое семечки и надежно спрятала в кармане.

Двалин же, подобрал манто и, набросив на себя, обратился соколом. Умудрился облететь хвосты лиан и сиганул в окно.

Я бросилась к Андрею. Жив! Подбежала к Гавриилу. Тот мелко и часто дышал, его лоб покрылся испариной. Я оторвала от плеча ангела, уже пустившую корни гвоздику и бросила в расщелину. Мысленно призвала Исцеление, но на зов из сада так ничего и не откликнулось. Подбежала к окну, собираясь крикнуть о помощи, но поняла, что это бесполезно. Туман рассеялся, обнажив сад как на ладони. Но из идеально подстриженного зеленого лабиринта он превратился в почерневшее кладбище иссохших коряг. Нигде не было видно ни одного, даже крохотного свечения. Я вернулась в комнату и пришла в ужас — только что живые лианы боярышника одервенели. Присела возле ангела:

— Гавриил. Гавриил, пожалуйста, открой глаза.

В ответ ангел всхлипнул и затих.

— Гавриил! Гавриил!!! — закричала я и затрясла неподвижное тело.

— Нет! Нет!!! Это невозможно! Ты же бессмертный! — я не желала верить своим глазам, не хотела верить страшной правде и продолжала трясти любимого.

Неожиданно по глазам больно ударил яркий свет. Я зажмурилась, потом часто-часто заморгала, пытаясь поскорее избавиться от временной слепоты. Когда же это получилось, взгляду открылась странная картина: трое подростков, тех самых, что несколько мгновений назад бросились в пропасть, быстро приближались по странному светящемуся туннелю. Они не шли, а парили на черных кожистых крыльях. Странное подозрение мелькнуло в голове. А когда мальчики остановились возле Гавриила, я с истошным воплем кинулась, чтобы заслонить его собой.

— Оставь, — мягко сказал один из подростков, сверкнув черными, как у Гавриила глазами. — Слишком поздно.

— Нет! — завопила я и прижалась к торсу ангела. Сердце не билось. О, Господи! Только не это!

— Отпусти его, — бесстрастно произнес другой подросток.

И тут я вспомнила. Зернышко! Повинуясь внутреннему инстинкту, вытащила зеленое зернышко и приложила к груди Гавриила. Давай, давай, живи!

В следующий миг ангел вздрогнул, судорожно вздохнул и открыл веки. Две черные бездны превратились в светло-карие глаза, которые ему удивительно подходили.

— Гавриил! — Обвила я руками любимого. — Ты жив!

— И останусь таковым, если ты не задушишь меня… — прозвучал сдавленный голос. Я в испуге отпрянула. Ангел улыбнулся, — Наверное, останусь…

Взгляд Гавриила и мой обратились к новоявленным ангелам смерти.

— Точно останешься, — поправил третий подросток и глянул в крохотный блокнотик. — А теперь самое время вернуться в сад Всевластия. Нам нужно пятьдесят цветов Смерть.

— Но… — Я безуспешно попыталась облачить собственную догадку происходящего в слова. — Это значит…

— Это значит, что я больше не ангел, — пояснил Гавриил. — И теперь могу, наконец, обрести то, о чем так долго мечтал.

— Смерть? — испуганно уточнила я.

— Нет, — шире улыбнулся Гавриил. — Любовь и счастье.

Нестерпимое желание обнять любимого прервал шепелявый окрик пришедшего в себя Андрея:

— Ражвяжите меня!

Я беспомощно поглядела на Гавриила. Тот молча поднялся на ноги и подошел к пленнику.

— Ражвяжи! — потребовал тот.

Но вместо помощи, Гавриил внезапно ударил пленника по затылку. Голова Андрея упала на грудь.

— Зачем? — нахмурилась я.

— Он слишком много видел. Следует помочь ему забыть все это. До того, как он снова придет в себя.

— Но как?

— С помощью Забвения. Ты еще не работала с ним?

Я помотала головой.

— О-о, — усмехнулся Гавриил, — этот экземпляр куда забавнее Уродства.

Эпилог

Проснулась я рано. Поцеловала спящего Гавриила и тихонько слезла с кровати. Накинула халат и подошла к окошку. Дивное свечение сада меркло, уступая место великолепному рассвету, перекрашивающему небо в бледно-розовый цвет с лиловыми всполохами. Сердце радостно затрепетало. Я спустилась вниз и переоделась в приготовленную еще с вечера одежду. Все-таки здесь маловато места для двоих. Конечно, можно было бы переселиться к Розалии, но у меня не хватало сил даже кофейничать под цветочным пологом Спокойствие и Смирение. И дело было вовсе не в защите дома, что в темное время суток и на порог не подпускало…

Пока пила чай, составленный по рецепту наместницы, включила телевизор. Симпатичная дикторша бесстрастно рассказывала, что вчера вечером старый смотритель музея обнаружил внезапное исчезновение старинного особняка на окраине города. Ученые призвали не волноваться и без труда переквалифицировали мистическое происшествие в редкий, но вполне объяснимый с научной точки зрения факт. Согласно их версии, под зданием образовалась воздушная подушка, в которую дом и провалился.

Я грустно улыбнулась — три недели прошло, а они только сейчас обнаружили, что обитель Гефры исчезла — и внезапно вздрогнула, вспомнив, с каким ужасающим грохотом старинный особняк поглотила расщелина забвения и тут же зарубцевалась, лишь только Гавриил, я и Андрей оказались вне каменных стен. Розалия… Липок… Впрочем, не время хандрить. Я отставила чашку и направилась в самый центр сада, уже неплохо ориентируясь в затейливом расширении пространства и все меньше прибегая к подсказкам дневника. Ноги сами несли к нужному месту, время от времени поднимая с травы ворох слабо блестящих брызг. Восторг переполнял душу, стоило остановить взгляд чуть дольше на каком-нибудь из удивительных растений. Интересно, это когда-нибудь пройдет? Не хотелось бы потерять интерес к саду подобно бабушке.

Наконец, я оказалась у почти погасшего серебристого стебля, увитого курчавыми золотистыми усиками. Разыгравшийся ветерок сгибал его то влево, то вправо. Но сейчас меня интересовало совсем другое. Я выдохнула и резко посмотрела на невысокий холмик рядом с Сердцем Садовницы.

— Привет, дорогие мои…

— Ну, как они? — Я вздрогнула от неожиданно прозвучавшего вопроса. Гавриил подошел ближе и обнял меня.

— Вроде неплохо.

— Твоя заслуга, — прошептал он и уткнулся носом в мои волосы. Шумно вдохнул.

— Всего лишь выращиваю растения — Пожала я плечами, но от улыбки так и не смогла избавиться. О применении настоя из пророщенного зернышка Возрождение мы негласно умалчивали.

Сиреневую траву почти полностью закрывал восхитительный куст розалии, рядом с которым рос странный рыжеватый цветок, название которого не знала даже тетрадь садовницы. Он был нескладен и непропорционален, а у самого бутона стебель сильно утолщался и напоминал крохотный горбик. Но от этого недостатка я собиралась растение избавить с помощью подаренного на днях Рони и Пьером лепестка красоты. Привью, как только бутон распустится.

Оглавление

Пролог

Глава 1. День из неприятностей

Глава 2. День из несчастий

Глава 3. Странное объявление

Глава 4. Луч света в темном царстве?

Глава 5. Новая работа

Глава 6. Дневник и завещание

Глава 7. «Красота» и «Уродство»

Глава 8. Отравление

Глава 9. Покупатели

Глава 10. Легенда

Глава 11. Букетик и великан

Глава 12. Вспомнишь солнышко — вот и лучик?

Глава 13. Поцелуй

Глава 14. Семь смертных грехов

Глава 15 "Смерть" и "Исцеление"

Глава 16. Тайны раскрываются

Глава 17. Садовница

Эпилог