Ритм галактик (журнальный вариант) [Игорь Сергеевич Дручин] (fb2) читать онлайн

Игорь Дручин Ритм галактик (журнальный вариант)

— Спасибо. — Володя отодвинул алюминиевую миску с остатками гречневой каши. — Как чаек?

— Сегодня кофе.

Повариха поставила перед ним полную кружку и присела напротив.

— Что же остальные не идут завтракать?

— Остальные… — Краев окинул взглядом палаточный городок геологов, приютившийся в сосновом бору. — Остальные хотят выспаться раз в неделю… Выходной есть выходной!

— А что же вы? — полюбопытствовала повариха.

— Я в город.

Залпом допив кофе, Владимир заторопился в свою палатку переодеваться. Минут через десять он вынырнул из нее совершенно преображенный: дакроновый с иголочки костюм вместо линялой штормовки; ковбойку сменила белая синтетическая рубашка, а стоптанные кирзовые сапоги — начищенные до блеска туфли. Тщательно застегнув вход в палатку, Краев похлопал по карманам: деньги, зажигалка, сигареты, платок… Кажется, все на месте. Володя нащупал перочинный нож, который переложил из штормовки вместе с зажигалкой, и поморщился… Только карман будет оттопыриваться. Но палатка уже застегнута, и он, примирившись с необходимостью таскать нож с собой целый день, поднял с земли свою неразлучную «Спидолу».

— Володя! Краев! Подожди!

Владимир обернулся. Позевывая, подошел старший геолог Соловьев и, иронически прищурившись, оглядел его с ног до головы.

— Хорош, хоть сейчас на свадьбу.

— Где уж нам уж… — скороговоркой отбил Краев незлобивый выпад.

— В город собрался?

— А что? На то и выходной!

— Думал, в шахматишки погоняем.

— Надо хоть иногда делать вылазки в цивилизованное общество, а то забудешь, что надо сморкаться в платок, а не в кулак.

— Ну, ну. К ужину не опаздывай. Девчонки пельмени затевают для разнообразия полевого меню.

— Вернусь, — успокоил Краев и посмотрел на часы. — Извини, в девять двадцать электричка, а идти сорок минут.

— Ладно, беги уж, раз собрался.

— До вечера!

— Будь здоров!

Соловьев, все еще позевывая, побрел к реке умываться. Когда он обернулся, фигура Краева уже растворилась среди сосен.

Тропинка петляла между деревьями. Придерживая транзистор, Володя шел не спеша, с удовольствием вдыхая лесной воздух, настоенный на аромате сосновых смол. Он любил эти уединенные свидания с природой, любил лес, хорошо знал его обитателей. От палаточного лагеря на станцию вела дорога, но Володя выбрал тропинку, чтобы насладиться утренней прогулкой по лесу. Тонкий, приятный запах заставил его остановиться. Он поставил приемник на тропинку и осторожно, чтобы не испачкать костюм оранжевой пыльцой саранок, стал пробираться сквозь высокую траву. У дряхлого пня притаилось несколько бледных кистей двулистной любки. Володя аккуратно сорвал их и, довольный, вернулся на тропинку. Эти невзрачные цветы обладали удивительным и стойким ароматом. Он представил, как девчонки в электричке будут вертеть головами в поисках мнимой обладательницы новых духов, и улыбнулся. Ах, эти девчонки в мини-юбках с модными прическами! Как их не хватает в отрешенности геологических будней!

Геолог Владимир Краев был холост. И не столько по причине молодости, сколько от чрезмерного пристрастия к наукам. Пытаясь докопаться до истоков, он с головой зарывался в специальную литературу, чем завоевал уважение бибилиотекарши и кличку «книжный червь» от сокурсниц. В полевых условиях, где не было под рукой привычных библиотек, Володя вдруг ощутил неполноту жизни. Не потому ли его так потянуло в город?

Володя включил транзистор, и полилась нежная мелодия. Он поднес цветы к лицу, вдыхая их тонкий аромат. Слегка закружилась голова и почему-то захотелось спать. Краев тряхнул головой и прибавил шаг, но сон, неодолимый и тягучий, наползал, отключая сознание. Как в тумане он вышел на поляну, натолкнулся на невидимую преграду, пытался повернуть назад, но увяз в чем-то незримом, как паутина, и… заснул.

Очнулся Краев на берегу незнакомой реки. Светило большое красноватое солнце, не слишком высоко поднявшееся над горизонтом. Теплый ветер шевелил траву. Шуршали листья на деревьях и кустах. Неизвестно почему возникло тревожное беспокойство, хотя рядом на траве стояла «Спидола», и лилась знакомая мелодия. Наконец он понял причину смутного беспокойства: трава была не та, чуть зеленее, чем обычно. Там и здесь выглядывали экзотические цветы. Володя машинально убавил громкость и огляделся. Небо было безоблачным, скорее аквамариновым, чем голубым, солнце не таким ярким и, пожалуй, чуть крупнее, каким оно иногда бывает на закате. Он подошел к дереву и застыл от удивления: узорчатые листья напоминали вымершую форму падуба. Кусты тоже были необычными. Вся поляна представляла какой-то реликтовый лес. Вот встрепенулась и с протяжным криком взлетела крупная, величиной с фазана, птица; мелькнула в кустах косуля с пестрыми пятнами на боках… Медленно приходило сознание, что мир, в который он попал, чужд земному, но здравый смысл, зажатый в тиски фактов, упорно искал земные аналогии. Это не были тропики, с характерными пальмами, банановыми деревьями и лианами. Может быть, какой-нибудь заповедник? Тогда по местным станциям можно как-то определить свои координаты. Владимир переключил приемник на длинные волны, и сразу настала тишина. Он менял диапазон за диапазоном, но ни единого шороха не выудил из безмолвного эфира. Работала единственная волна на среднем диапазоне, но и она передавала только музыку и песни. Ни одного выпуска последних известий, ни одного сигнала времени. Он выключил приемник. И тут ему бросилось в глаза, что часы стоят. Краев снял их с руки. Завод кончился, хотя он отлично помнил, что заводил их сегодня утром.

Значит, прошло не менее полутора суток. Его бросило в озноб, потом в жар. Захотелось пить. Он подошел к реке и увидел, что у самого берега спокойно плавают крупные рыбы. Любой из них хватило бы на обед. И, странно, они совсем не боялись его! Нет, на Земле, пожалуй, таких мест не осталось даже в заповедниках! Владимир сел на берег, достал пачку сигарет, зажигалку и закурил. Он попробовал все вспомнить и сопоставить. Тонкий, приятный аромат отвел его от размышлений. Из верхнего кармана пиджака выглядывали мелкие кисти двулистной любки. Они были совершенно свежие! Это окончательно сбило его с толку. По времени цветы должны были увянуть без воды за несколько часов…

Послышался осторожный шорох. Владимир быстро обернулся и раскрыл от удивления рот. Перед ним стояла такая ослепительная красавица, что у него перехватило дыхание. Удивительно стройная, как точеная, фигура, длинные распущенные синевато-черные волосы и невероятно большие изумрудно-зеленые глаза… На девушке была только небольшая набедренная повязка из сухой травы. Кожа ее отливала бронзово-красным оттенком, какой бывает у хорошо загоревших пляжниц. Красавица смотрела на него с испугом. Тогда он вытащил из кармана цветы, понюхал их и протянул девушке. Та пугливо отпрянула в сторону, И снова Владимир был поражен — на этот раз грациозностью ее движений и той легкостью, с какой она отпрыгнула от него. Он еще раз понюхал цветы, изобразил на своем лице удовольствие от вдыхаемого запаха, положил их на траву и отошел на несколько шагов к реке. Не спуская с него своих неправдоподобно больших глаз, девушка робко шагнула вперед и потянулась за цветами. Тонкий запах успокоил туземную красавицу. Она подошла к стоявшему в стороне приемнику и потрогала его длинными пальцами. Потом, осмелев, стала внимательно ощупывать. Исследование незнакомой вещи продолжалось до той поры, пока она не повернула регулятор громкости. Громыхнула музыка, и в то же мгновение девушка, совершив невероятный кульбит назад, исчезла в кустах…

На Владимира волной накатился смех. Он хохотал до колик в животе. Смех как-то снял нервное напряжение. Краев почувствовал жажду и голод. Если напиться не представляло труда, то с едой явно приходилось повременить. Порывшись в карманах, он не нашел ничего подходящего, только перочинный нож и булавку, которой предусмотрительно застегивал карман, где хранились документы и деньги. Конечно, из булавки можно сделать крючок, но требовалась еще и прочная леска. Нет, с удочкой пока ничего не выйдет. Ему удалось подобрать подходящую сухую ветку, и он принялся мастерить из твердого дерева подобие остроги. Красноватое солнце поднялось высоко и пригревало основательно. Пришлось раздеться. Повесив костюм на ветку, он срезал сучки на древке и с особой тщательностью застругал и заострил концы. Острога вышла не очень удобной, но надежной. Несколько попыток пронзить рыбу с берега остались безрезультатными. Краев вошел в воду. Непуганая рыба подходила совсем близко, и некоторые глупыши тыкались носом в ноги. Он услышал тихий смех. Оглянувшись, Володя увидел утреннюю красавицу. Девушка внимательно следила за его попытками поймать рыбу и рассмеялась при очередной неудаче. Владимир улыбнулся, но присутствие удивительной незнакомки заставило его собраться. Прямо на него плыла крупная рыбина. Он поднял руку с острогой, целясь ей в голову. Удар, и все три зубца вонзились в тело рыбы, С радостным воплем Краев выскочил на берег.

— Вот видишь, а ты смеялась, — сказал он, стряхнув рыбину к ее ногам.

Девушка нагнулась, ощупала рыбу.

— Хо, — сказала она серьезно и протянула руку.

Думая, что красавица протягивает ему руку в знак знакомства, он тоже подал ей руку и сказал:

— Володя.

Она одернула руку и, показав глазами на острогу, настойчиво повторила:

— Хо!

— Ах, вот в чем дело, — рассмеялся Краев. — Тоже хочешь попробовать?

Он протянул ей острогу и сказал с нажимом:

— На!

Девушка схватила древко и нетерпеливо вошла в воду. Первая же рыбина, проплывавшая мимо, оказалась нанизанной на острогу.

— Ха! — радостно вскрикнула девушка, и рыба шлепнулась на берег. За ней последовала другая, третья!

— Хватит, — сказал Володя, полагая, что ему не съесть и одной. — Куда столько?

Еще две рыбины шлепнулись к его ногам.

— Ну, знаешь, — рассердился Краев. — Это уже варварство! Нельзя же так…

Он вошел в воду и забрал острогу у огорченной дикарки. Очистив пару рыбин, Владимир занялся костром. Девушка вертелась возле него вьюном и в своем стремлении помочь больше мешала ему. Каждый раз, увидев новую вещь, она протягивала руку и гортанно произносила:

— Хо!

Она порезала себе палец острым ножом, разжевала и выплюнула сигарету. Увидев, что Краев собирает хворост, вырыла несколько клубневидных корней, вымыла их в реке и заложила в выпотрошенные животы рыб.

Завернув рыбины в крупные листья, приготовленные девушкой, Володя зарыл их в горячие угли, а сверху снова набросал хворосту. В ожидании обеда он закурил сигарету и потихоньку включил приемник. И на этот раз туземная красавица встретила музыку очень настороженно и старалась держаться от черного ящика на почтительном расстоянии.

Рыбу, зажаренную под костром, ели вместе. Аппетит у новой знакомой был отменный. Она съела свою рыбину и половину оставшейся у Владимира. Ему эта походная еда не пришлась по вкусу, как, впрочем, и сладковатые корни, хотя он и сознавал, что всему виной было отсутствие соли. После обеда он вымыл руки, а девушка ограничилась тем, что тщательно облизала пальцы. Теперь самое время для знакомства, решил Владимир, прикуривая сигарету от уголька костра, но, повернувшись, увидел, что девушка скрылась. Исчезла и пойманная ею рыба.

Некоторое время он слушал музыку, размышляя, куда он все-таки попал и по чьему злому умыслу. Тепло и еда разморили его. Краев заснул, и ему снился бредовый сон: мелькали какие-то лица в белых масках, ему делали прививки, облучали зеленоватым светом… Потом перед глазами возникло темно-фиолетовое небо и мириады немигающих ярких звезд летели навстречу. Он проснулся от холодного прикосновения. Открыл глаза и увидел у самого лица морду рыжего полосатого зверя. Зверь отскочил и зарычал по-собачьи. Владимир схватил подвернувшийся сук и запустил им в хищника. Тот с визгом обратился в бегство. Нет, в нем было очень мало от земного зверя. Владимир достаточно хорошо знал животный мир… И вдруг он понял, что окружающий его лес, река и это красноватое, клонящееся к закату солнце — не бред, не психологический мираж, а жестокая действительность. Кто-то без его ведома и желания перебросил его из привычных земных условий на другую планету. Он внимательно осмотрел свои голые руки. Так и есть. На левом плече маленькие красноватые точки — следы прививок. Владимир вскочил, задрал голову и показал небу кулак.

Крэ улыбнулся. Он не совсем понял жест, но был доволен, что человек не собирается сдаваться. Много пришлось повозиться на загадочной голубой, с ее чрезвычайной пестротой психического и интеллектуального уровней, пока десант не набрел на палаточный лагерь природоведов. Каждый день люди выезжали из лагеря на машине и расходились по своим маршрутам. Десантникам это доставляло много хлопот, но зато удалось получить психограммы каждого исследователя. Конечно, Оталу Крэ несказанно повезло. Один из молодых природоведов оказался обладателем психической устойчивости в три девятки после запятой и с интеллектом намного выше необходимого для опыта предела. Сверх того, он оказался отлично сложенным и абсолютно здоровым. Врачам экспедиции почти не пришлось работать с этим великолепным образчиком человеческой породы. И вот теперь, оказавшись в необычных условиях, он не только не растерялся, но, кажется, все понял. Великий опыт начался, и Крэ не скрывал своего удовлетворения. Если все пойдет и дальше так же хорошо, можно будет оставить автоматическую станцию наблюдения и возвращаться на родную планету, но опыт был жесток…

Именно жестокость больше всего смущала Отала Крэ, когда он вносил свое предложение на обсуждение в Высшем Совете, но неотвратимая необходимость заставляла его настаивать на опыте. И Высший Совет сдался, хотя и поставил практически неодолимое условие: индекс психической устойчивости должен быть не менее трех девяток после запятой. Невозможность решения этой задачи подтверждалась опытом научных исследований. Такой индекс встречается лишь у индивидуумов девственно неразвитых цивилизаций. Это единственный для них шанс выжить в сложных условиях окружающей их среды. С улучшением жизненных условий и повышением интеллекта индекс психической устойчивости падает. Крэ мог бы предоставить Совету карты аномалий современных цивилизаций, где максимальные значения индекса достигали восьмидесяти семи процентов, а уникальные образчики психической устойчивости дотягивали до девяноста пяти, но, не зная, как отнесется к этим доводам Совет, промолчал. И тогда поднялся старейший психобионик Ленг Toy.

— Я понимаю смущение моего молодого коллеги, — Toy кивнул в сторону Крэ. — Условие Совета кажется ему невыполнимым. Это не совсем верно. Коллега должен учитывать, что удаленные от центра галактики цивилизации, формирующиеся, несомненно, в более суровых условиях, чем наши, изнеженные, должны обладать большей психологической устойчивостью при равных уровнях развития. Эту возможность следует проверить. И второе. Мне хотелось, чтобы коллега учел мотивы постановки такого трудного условия. Сознавая жестокость опыта, Совет предлагает свести риск до необходимых пределов. При нарушении психической устойчивости объекта опыта, для спасения его, может возникнуть необходимость прямого вмешательства в жизнь низшей цивилизации, а это часто приводит к возникновению религиозных течений, тормозящих развитие этих цивилизаций. Трудности не должны останавливать вас, коллега. Ваше предложение — пока единственная возможность остановить неотвратимое, но у нас впереди достаточно времени. Если не успеем мы, опыт начнут поколения, идущие за нами. Важно сохранить чистоту опыта.

Крэ вздохнул. Много позже он осознал мудрость Совета. По мере удаления от ядра галактики обитаемые планеты встречались все реже, но индекс психоустойчивости все повышался, хотя и не в такой степени, как надеялся Ленг Toy.

Обычно они выбирали для исследований одиночные желтые звезды главной последовательности с фазой устойчивости не менее пяти миллиардов лет. Как правило, такие системы были обитаемы. Еще на подходе к звезде высылали опережающую разведку — автоматические станции с узкой поисковой, но зато саморегулирующейся программой. При отсутствии достаточно развитых цивилизаций они передавали информацию и выходили на траекторию корабля. Их подбирали на ходу и, не снижая скорости, уходили к следующему объекту. Если цивилизация удовлетворяла программе опыта, разведчики выдавали тормозной код и, пока корабль по пологой траектории выходил на планету, разведчики заканчивали сбор информации и регистрацию психоаномалий.

Когда голубая планета мягко засветилась на экране, приглушая фиолетовый мрак космоса и отблески отдаленных звезд, Крэ не усомнился, что перед ним типичная кислородная цивилизация. Степень ее развития удовлетворяла условиям опыта: высокая яркостная температура радиоизлучения¹ на поверхности планеты и за пределами ее атмосферы указывала не только на высокие технические знания, но и на первые попытки выхода в космос. Крэ не питал иллюзий, что именно на этой голубой он встретит психоаномалии достаточной величины; он уже привык к мысли, что его собственной жизни может не хватить даже на начало опыта. Если повезет и он поставит опыт, кто-то должен продолжить. Сменится несколько поколений наблюдателей, прежде чем будут сделаны окончательные выводы. А если не повезет… Имеет ли это значение? Все равно опыт будет проведен. Размышляя об этом, он сидел в рубке и терпеливо ждал донесений.

— Главный, разведчики прибыли, — доложил дежурный центрального поста.

— После обработки информации пришлите карты аномалий.

Он не знал, что все решалось в те мгновения. Он подумал тогда, что придется для очистки совести проверить несколько аномалий, а затем космолет, вспарывая пространство, уйдет искать другую голубую в системе устойчивых звезд на окраине галактики.

— Главный! — голос дежурного был неуместно громок. — Вы слышите?

— Да. Что-нибудь случилось?

— На первой аномалия девяносто пять!

— Спасибо. Приятная новость. Объявите готовность десантникам. Вызовите членов Совета экспедиции, когда будут готовы все карты.

…Крэ улыбнулся своим воспоминаниям. Собственно, с аномалии первой станции они и начали. Десантники высадились на материке с роскошной растительностью и обнаружили девственное племя темнокожих людей на уровне каменного века! К счастью, результаты обследования аномалии с третьей станции оказались более обнадеживающими и, наконец, они наткнулись на этот лагерь. Да, конечно, им несказанно повезло… Отал Крэ вызвал дежурного и передал ему наблюдение за объектом.

С приближением вечерней прохлады Краев оделся, скептически оглядывая свой парадный костюм. Если он стал Робинзоном, следует подумать о более простой и удобной одежде. Нужно позаботиться и о крыше над головой. Однако уходить с этого места не хотелось, он надеялся, что еще до захода солнца его навестит местная красавица и вопрос о крыше решится сам собой. И, действительно, девушка скоро появилась. На этот раз она подошла к нему совершенно безбоязненно.

— Тао, — сказала она и показала всеми пальцами на себя.

— Володя, — он попытался скопировать ее жест.

— Во-ло-да, — с трудом произнесла она по слогам его имя и протянула руку. — Хо!

Он пожал плечами, не зная, что ей потребовалось на этот раз, но она взяла его за руку и повела за собой по чуть заметной тропинке. Они прошли не менее трех километров, когда перед ними выросли скальные выходы известняков и песчаников. Среди кустов темнел вход в пещеру. Недалеко от сравнительно узкого входа пещера резко расширялась, образуя обширный грот с несколькими залами. В центре горел костер, вокруг которого сидело несколько старых женщин, одетых в шкуры.

Пришельцев встретили угрожающим ворчанием, но девушка, не обращая на них внимания, провела его в самый дальний и темный угол и усадила рядом с собой на охапку сухой травы. Когда глаза привыкли к темноте, Владимир стал присматриваться к лицам и одежде людей, сидевших ближе к костру. Всеми делами, насколько мог понять Краев, заправляли женщины. Они были одеты в лучшие шкуры. Семьи побогаче не только были одеты, но и лежали на шкурах. Те, кто победнее, лежали на траве. Владимир с удовольствием отметил, что ни одна из женщин не блещет той изумительной красотой, которой отличалась Тао, но, с другой стороны, он понял, что она занимает в племени самую низшую сословную ступень. Только у нее да еще у некоторых юношей совсем не было шкур. Детей Краев насчитал около сорока. Несколько грудных младенцев, завернутых в шкуры, держали женщины. Остальные находились в одной группе под присмотром мужчин. Всего в пещере поместилось, примерно, полтораста мужчин и женщин, причем мужчин оказалось вдвое больше.

Между тем недовольное ворчание усилилось. Тао поднялась и пошла к костру. Ожесточенно жестикулируя, она принялась что-то доказывать. Женщины и некоторые соплеменники часто показывали на выход, что недвусмысленно означало изгнание Владимира на свежий воздух. Тао мотала головой, поднимала и показывала рыбьи кости. Видимо, рыба послужила своеобразным пропуском для него в пещеру. Наконец все постепенно успокоились, Тао вернулась и победно уселась рядом, Владимир потихоньку включил приемник. Глубокий грудной голос Майи Кристаллинской вызвал щемящее чувство одиночества. Она пела о далеком космонавте и нежности ждущей его женщины. Он не понял сначала испуга Тао и предгрозовой тишины пещеры. Бешеные крики вернули его к действительности. Теперь уже все обитатели с перекошенными от страха лицами показывали на выход. Владимир решительно поднялся, взял Тао за руку и, не выключая приемника, пошел прочь. Какой-то мужчина с дубинкой в руках преградил путь. Краев боксерским ударом опрокинул его, и они бросились бежать под угрожающие вопли всего племени. Сгущались сумерки, то и дело слышались какие-то визги, предостерегающее цокотание, а иногда и рыканье хищников. Тао тихонько поскуливала от страха, но крепко держалась за руку. Владимир повернул регулятор громкости на полную мощность, понимая, что необычные звуки музыки, которые испугали людей, еще в большей степени будут страшны для зверья. Они все-таки выбрались до наступления полной темноты к реке. Краев разжег костер. Тао радостно захлопала в ладоши и принялась подбрасывать сучья с таким усердием, что скоро пламя взвилось выше деревьев. Потом она натаскала травы и улеглась у костра. Владимир дремал сидя, просыпаясь то от рыка бродящих вокруг хищников, то от ночной прохлады и подбрасывая сухие ветки в угасающий костер. Он заснул перед рассветом, а проснулся при ярком солнце, быстро разделся и прыгнул в воду, Вынырнув, он услышал крик Тао, но, увидев, что Владимир спокойно плавает по реке, она успокоилась и с удивлением следила за его движениями. На берегу его ждал завтрак. Оказывается, пока он спал, Тао наловила рыбы.

— Черт с ними, — говорил Владимир, уплетая рыбу, показавшуюся ему необыкновенно вкусной. — Проживем. Но в первую очередь нам нужна крыша. Небольшой домик на двоих.

После завтрака он стал подбирать подходящие валежины и стаскивать их поближе к костру. Тао старательно помогала ему, хотя и не понимала, зачем понадобилось столько дров. Обламывая сучья и обжигая их на костре, Володя получил вполне сносные колья. После обеда, выбрав подходящее место, он забил колья и занялся резкой лозы. Низкий берег неподалеку зарос тонкими длинными прутьями, напоминающими тальник, но более гибкими, с мелкими овальными листочками. Тао, кажется, начала понимать его. Во всяком случае, она охотно таскала охапки лозы к вбитым кольям. К вечеру руки Володи покрылись кровавыми мозолями. Еще одну ночь пришлось просидеть у костра, но зато на следующий день они с Тао сплели вполне приличную хижину. Плетеную дверь закрепили на гибких и прочных лианах. На ночь ее подперли кольями. Впервые за трое суток Владимир завалился на подстилку из сухой травы и спокойно проспал всю ночь. Проснувшись, он увидел, что Тао сидит сумрачная, прикрыв колени длинными волосами. Краев взял ее за руку.

— Что случилось, Тао?

Девушка что-то заговорила горячо и взволнованно, показывая то на себя, то на него, но, видя, что он не понимает, заплакала навзрыд. Володя привлек девушку к себе, погладил по волосам и почувствовал их необыкновенную мягкость.

— Какие тонкие у тебя волосы, — удивился он.

Девушка заулыбалась и положила голову ему на грудь. Владимиру неудержимо захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Он обнял ее и поцеловал. Тао вскочила и снова заплакала. Краев смотрел на нее и улыбался. Даже в слезах она была удивительно прекрасна. Наконец девушка поняла, что он хотел ей сделать приятное и, чтобы угодить ему, попыталась сама поцеловать. Очень скоро она освоилась, но голод заставил их вернуться к повседневным делам. После завтрака Володя срезал несколько упругих ветвей падуба и смастерил лук и стрелы. Тао пришла в восторг от его выдумки. Пришлось сделать и ей. Потренировавшись, они пошли на охоту. Он убил птицу, похожую на фазана. Тао оказалась более удачливой охотницей: она подстрелила три птицы.

Довольные, они возвращались домой. Внезапно девушка остановилась и, принюхавшись, подняла голову. Проследив за ее взглядом, Владимир увидел на дереве крупную полосатую кошку. Не сговариваясь, они подняли луки. Две стрелы вонзились в левый бок животного. Истошный рев потряс воздух. Царапая когтями кору ветвей и срывая листья, полосатый хищник свалился на землю и забился в предсмертных конвульсиях. Тао отбросила птиц и, гортанно вскрикивая, принялась отплясывать вокруг зверя танец победы. Владимир подивился пластике ее тела и движениям, которые изображали то крадущуюся кошку, то смелого воина, выслеживающего зверя.

Животное оказалось около метра длиной, не считая хвоста. Зеленоватые полосы чередовались с серыми и делали кошку незаметной в кустах и на деревьях. Пришлось делать носилки, так как снимать шкуру на месте Тао не захотела, возможно, из желания продлить свое торжество. В ход пошли жерди и лианы. Неожиданно кусты зашевелились. Сначала появилась пожилая женщина в шкурах, за ней трое мужчин. Тао гордо вскинула голову и, указывая на кошку, быстро заговорила. И женщина, и ее спутники слушали недоверчиво, но охотничий трофей лежал на носилках. И это было красноречивее любых доказательств. Женщина махнула рукой и что-то сказала. Тао подняла лук со стрелами, и женщины, оживленно жестикулируя, ушли. Мужчины, подняв носилки, ушли за ними. Владимир усмехнулся: о нем забыли, на него не обращали внимания во время разговора. Понятно, он был вещью Тао. Ладно, пусть утверждается пока в глазах соплеменников, а там посмотрим. Краев подобрал фазанов, связал их за лапки лианой, перекинул через плечо и тоже направился к дому.

Соплеменники Тао прищелкивали языками, осматривая хижину, пробовали прочность стен и, наконец, вошли в хижину. Тао кинула мужчинам четырех фазанов, и те принялись их обдирать. Девушка, подмигнув Володе, взяла острогу и выскользнула из хижины. Минут через десять она принесла шесть крупных трепещущих рыбин. Новые возгласы удивления прославили ее подвиг, И снова Тао гортанно запела, показывая в танце, как она охотится на рыбу. По тому, с каким уважением простились гости с хозяйкой после плотного обеда, Краев понял, что взаимоотношения с племенем налаживаются. Пора всерьез заняться изучением их языка.

Проводив гостей, Тао вихрем ворвалась в хижину и повисла на шее у Владимира. Он обнял ее и почувствовал, как его захватывает волна нежности к этой девушке. Простив ей невнимание в лесу, которое, очевидно, было вызвано правилами этикета племени, Краев подумал, что ему несказанно повезло. Теперь он твердо убедился, что находится на чужой планете: таких хищников, как убитая ими кошка, на Земле уже не было. Клыки животного на верхней челюсти выступали за пределы пасти и очень напоминали клыки махайрода, вымершего на земле саблезубого тигра, хотя убитая кошка была значительно меньших размеров. Но если это чужая планета, то встреча с Тао — редкий шанс счастливой случайности. Те, кто оставили его здесь, вблизи племени похожих на него людей, вряд ли могли учитывать эту случайность, хотя явно рассчитывали на сближение его с племенем. Если бы знать, с какой целью… Краев вздохнул и погладил шелковистые волосы Тао. Он решил, что эта ночь окончательно прояснит далеко идущее сходство его и девушки с чужой планеты…

Ночью загрохотала гроза. Всполохи молний просвечивали насквозь их маленькую хижину. Тао вздрагивала при каждом ударе грома и боязливо жалась к Володе. Внезапно вспыхнул ослепительный свет и раздался оглушительный грохот. Тело девушки взметнулось в воздух. Наделенный более медленной реакцией, Краев попытался удержать ее за ногу, но девушка рванулась от испуга с такой силой, что его пальцы только скользнули по щиколотке, и тут же он ощутил тупой удар по подбородку. Перед глазами запрыгали светлые пятна, и туманная пелена затянула сознание. Когда очередная вспышка высветила хижину, Тао в ней уже не было. Володя выскочил следом. Ливень хлестал в лицо. Сквозь кутерьму стихии до него донеслось шлепанье удаляющихся шагов, треск сучьев и повизгиванье испуганной девушки.

— Тао! — во всю силу легких закричал Краев. — Тао!

Его голос потонул в темноте, исполосованной отсветами молний и струями ливня. Девушка или не услышала его, или не могла победить первобытного страха, властно гнавшего ее в племенную пещеру…

Краев потер саднящий подбородок и вернулся в хижину. Гроза скоро утихла. Сквозь щели плетеных стен пробивался жидкий призрачный рассвет. Владимир нащупал приемник. Щелкнул выключатель, и в хижине расплескалась раздольная и задумчивая мелодия первой симфонии Калинникова… Солнечные звуки разбудили дремавшее воображение. Ему вдруг показалось, что он лежит в своей уютной палатке и вот-вот над геологическим лагерем разнесутся привычные дребезжащие звуки лопаты, подвешенной на ветке дерева и возвещающей всеобщую побудку… Первым, как и положено начальству, появится из своей палатки Соловьев. Проходя мимо, он похлопает по брезентовой крыше: «Ты уже проснулся? Пошли умываться!» Наверно, пора вставать. Незачем дожидаться сигнала… черт! Какая нелепость! Ведь он не в лагере. Он… Краев протянул руку и на всякий случай дотронулся до просвечивающей стены. Нет, это не палатка… Овладевшая им на некоторое время иллюзия рассеялась. Как они там живут без него? Наверное, перевернули вверх дном все окрестности, а в городской милиции появилось еще одно нераскрытое дело. Ведь наверняка докопались, что он не дошел до станции, иначе его бы кто-нибудь да видел. А сельские жители всегда замечают новых людей… Соловьеву, пожалуй, тоже досталось, а в чем он виноват? Наверное, его долго ждали в тот вечер и пельмени оставили. Так и не попробовал в последний раз. Хорошо бы сейчас очутиться там, среди своих друзей, поспорить о футболе, послушать трёп Сазоныча, бывшего моряка… Эх, вот сюда бы всю партию! Есть где заняться геологией! Надо бы самому получше изучить окрестности, но далеко ли уйдешь?

Краеву стало душно. Он открыл дверь и увидел на светлеющем небе три алые концентрические дуги, Что это? Гало? Но ведь солнце еще не взошло? Впрочем, оно же и не всходит с этой стороны. Он повернулся к востоку. Край неба алел таким нестерпимым светом, что Владимир зажмурился. Нет, это еще не солнце, это такая необычная заря… Хм. Тогда эти дуги — зоревая радуга! Краев пытался вспомнить, где он читал о таком явлении, пока не осознал, что в земной атмосфере нет и не может быть таких условий, которые порождали бы зоревую радугу, так как ее возникновению предшествует фокусировка на узком пространстве преломленных зоревых лучей — факт, совершенно неизвестный в земной атмосфере.

Этот вывод вызвал в нем прилив ярости.

— Чтоб вам пусто было! — заорал он, задрав голову вверх и потрясая кулаками. — Идиоты! А если я не хочу?!

Накаляясь, он бросал в небо все более изощренные проклятья, пока не выбился из сил. В полной прострации он дотащился до постели и упал на шкуры, шепча:

— Гады, гады…

Солнце поднялось высоко, когда Краев снова вышел из хижины. Воды в реке заметно прибавилось, к тому же она сильно помутнела. Владимир разделся и долго плескался, пока не появился легкий озноб. Растирая мокрую кожу руками, он ощутил нарастающий приступ жгучего голода: сказывались плохой сон, ночное купание под ливнем и истерика на рассвете.

«Дал я разрядочку нервам, — подумал он усмехнувшись. — Однако так распускаться здесь нельзя. Все это чертова радуга! Не земная она, не земная…»

Он взял острогу и пошел вдоль берега, высматривая добычу и размышляя о том, что надо на всякий случай создавать запасы съестного, а не следовать наивной беспечности Тао. Пройдя километра два, Краев понял бесполезность своего поиска: рыба, напуганная ненастьем, ушла на глубину, а мутная вода сокращала и без того мизерные шансы. Он повернул обратно, поглядывая на всякий случай на реку и время от времени втягивая в себя воздух, надеясь уловить запах дыма: по его расчетам Тао должна была вернуться, а она не появлялась с пустыми руками. И тут он вспомнил, что костер залит ночным ливнем, и под пеплом вряд ли сохранились тлеющие угли… Краев заспешил, не отрывая впрочем взгляда от водной поверхности, и потому не заметил сразу странное мохнатое существо величиной с небольшую собаку, которое выбежало на тропинку. Животное фыркнуло и злобно зашипело, взъерошив длинную с вороненым отливом шерсть. От неожиданности Владимир остановился. Что-то черное и неповоротливое преграждало ему дорогу. Желая разглядеть животное, он подвинулся на шаг. Что-то черное метнулось к нему и тут же оказалось пронзенным острогой. Краев сам не успел осознать опасность: инстинкт опередил мышление и рука, натренированная на рыбе, безошибочно поразила зверя.

Рассмотрев убитое животное, он решил, что это, скорее всего, водосвинка, только очень крупная. Взвалив его на плечи, Краев пошел к хижине.

Тао сидела на корточках у погасшего кострища, и, высунув от старательности язык, скоблила шкуру убитой накануне дикой кошки кремневым скребком. Поскоблив, посыпала пеплом, растирала и снова бралась за скребок. Заслышав шаги, она вскочила и обернулась. Мимолетная тревога растаяла на ее лице. Увидев добычу Володи, Тао всплеснула руками и, забыв о своей работе, побежала навстречу. Сняв с его плеч водосвинку, она запустила пальцы в длинный густой мех и, перебирая его руками, радостно смеялась. Простодушное ликование ее умилило Владимира, Он улыбнулся и подумал, что женщина всегда остается женщиной.

Однако голод не давал ему покоя и, тронув ее за плечо, Краев знаками показал, что он не прочь поесть, и добавил вслух:

— Обедать пора!

— Но-ош!

— А, прости, забыл.

Краев отвязал от пояса перочинный нож, который стал для него самой большой ценностью, раскрыл его и протянул Тао.

— Возьми.

Собрав сухие ветки, мох и кору, Краев достал зажигалку, поднес ее к подготовленной куче и чиркнул. Фитиль слегка задымился и погас: полностью выдохся бензин. С тем же успехом он чиркнул еще несколько раз… И тут, впервые за все время пребывания здесь, Владимир испугался: можно прожить без одежды, без книг, без сигарет, наконец, но как же без огня? Он перебирал известные ему по истории способы добычи огня, отвергая их один за другим: для любого из них нужна сноровка, нужен адский труд и терпение. Вот разве огниво. Трут. Он обвел глазами поляну. Можно попробовать сухой мох для начала. Кресало… Кусок стали? Смешно, Не портить же нож. Получится Тришкин кафтан. Кремень найти — пару пустяков. На берегу полно всякой гальки. Расколоть — и пожалуйста. Что же взять за кресало?

— фу! — Краев облегченно вытер выступивший от напряжения пот. Ведь можно пока использовать зажигалку. Камень-то остался.

Он вынул баллончик, вытащил из него вату и фитиль, подумал и затолкал вату обратно, на потом. Выбрал посуше мох, обложил им фитиль и вставил вместо баллончика. После нескольких попыток ему удалось заронить искру на фитиле, и, потихоньку раздувая ее, он заставил затлеть мох…

Когда костер разгорелся, Владимир повеселел: огонь в здешних условиях — его главный союзник. Без огня немыслимы дальние путешествия, на которые рассчитывал, да и вообще. Они не смогли бы жить отдельно от племени, а это уже не жизнь, а прозябание… И все-таки, где взять кресало? Пока следует экономить камень и искать что-то подходящее…

Тао притащила к костру ободранную тушу водосвинки и побежала за листьями. Она хотела зажарить ее по своему обычаю целиком, но пока рвала подходящие листья. Краев срезал несколько прутьев и, нанизав на них куски мяса, пристроил над костром, У него не хватило терпенья и первый шампур они съели полусырым. Насытившись, он предоставил Тао дожаривать остальное мясо, а сам отправился на берег. Без труда он нашел несколько кремневых галек и тут же разбил их на более мелкие осколки. Собрав осколки, он понес запас кремней в хижину, но тут что-то блеснуло среди прибрежной гальки. Отвернув небольшой валун, Володя вытащил плоский рудный обломок… Обмыв его в воде, он убедился, что это скорее осколок сульфидной жилы, почти полностью состоящей из пирита. Краев пожалел, что с ним не было лупы — рассмотреть мелкие кристаллы и вкрапленности других металлов. Профессиональная привычка разглядывать породы на свежих сколах заставила его поднять крупный обломок кремня. Ударив вскользь, по краю образца, он неожиданно высек сноп искр. Запахло серой. Он на мгновение оторопел, а потом захохотал так, что на берег прибежала Тао.

— Тупица! Кретин! — ругал он себя, смеясь. — Ведь этим пользовались еще древние! Пиррос — огонь! Хо-хо! Дожил! Забыл элементарщину. Ну и ну, — проговорил он, успокаиваясь. — Видишь? Это огненный камень, огонь. Понимаешь?

Тао покачала головой. Он чиркнул по кремню, высекая искры.

— Те кеа! Огонь! Понимаешь?

Девушка взяла в руки золотистый обломок, понюхала. Запах ей не понравился, и она поспешно вернула кусок пирита Краеву.

— Те кеа, — сказала она и показала на костер. — Те кеа.

— Ну вот, умница. Я тебя научу, как делать огонь из этой штуки, только надо из чего-то сделать трут. Черт! Простой тряпки нет! Ничего, найдем.

Жизнь постепенно налаживалась. Дичи было достаточно, поэтому у Володи оставалось время на благоустройство. Плетеные стены хижины он обмазал глиной, и ночной холод уже не беспокоил их. Он соорудил плетеные топчаны, стол, сиденья. Почти каждый день их навещали соплеменники Тао. Иногда они приносили каменные скребки или наконечник для копья и получали в обмен рыбу. Однажды Тао с гордостью показала грубо слепленное гончарное изделие, которое она выменяла на две шкуры косуль. Владимир уже немного научился местному наречию.

— Тао, это очень много, две шкуры? — спросил он из любопытства.

— Нет. Посуда стоит пять шкур. Но они мои друзья. Они называют меня Тао Тхо, — она с гордостью ткнула пальцем в надетую шкуру дикой кошки. — Женщина, убившая тигра. Я могу взять трех мужчин у племени, но я не хочу.

— У вас глава племени женщина. Но ведь мужчина сильнее женщины?

— Женщина больше умеет. Она охотится, рожает детей, хранит огонь, готовит пищу.

— Понятно, А эту посуду тоже делает женщина?

— Посуду никто не делает. Посуду можно выменять у другого племени. Они берут много шкур.

— А если я сделаю ее?

Огромные глаза Тао расширились от удивления.

— Ты можешь делать посуду? — Она покачала головой. — Обман нехорошо. Возьми слова обратно.

— Хорошо, посмотрим.

Целую неделю потратил Владимир на изготовление гончарного круга. Орудуя ножом и каменным топором, он размышлял о том, как в сущности просто сделать такой станок, имея набор обычных инструментов, но на этой благодатной планете, где, по-видимому, и хищников крупнее тигровой кошки нет, где теплый климат и изобилие пищи, условия не принуждали человека стремиться к совершенствованию орудий, и племена довольствовались каменным веком. Неужели и ему, привыкшему к комфорту современной цивилизации, придется всю жизнь обходиться орудиями и предметами первобытного племени? Он уже вместо одежды носил шкуры, приемник хранил в дальнем углу, завернув его от сырости в собственный костюм. Включал редко, экономя батареи. А что будет дальше? Начнет есть мясо сырым, как делают некоторые соплеменники Тао? Нет, надо что-то предпринимать. Должны же быть здесь и медь, и железо. Но что может один человек, даже если он знает, как их выплавить? Нужно объединить усилия с этими людьми, заставить их поверить в свои силы. Краев считал, что гончарные изделия очень помогут ему в этом, и трудился, не считаясь со временем.

Наконец гончарный круг был готов. В соседнем ручье Краев нашел пластичную глину. Он перенес туда станок и сделал первую пробу. Изделия получились не очень красивыми и к тому же потрескались при сушке. Володя добавил песка, и дело пошло на лад. Всю продукцию он прятал в кустах, тем более, что глина нуждалась в медленной сушке и лучше сохла в тени.

Тао сначала проявляла интерес к его работе, допытывалась, что он собирается делать, но Владимир отшучивался, и Тао обиделась. Она целыми днями пропадала на охоте и часто возвращалась в сопровождении двух молодых мужчин с богатой добычей, кормила всех обедом, иногда дарила шкуру, но Краев, поглощенный своей работой, не замечал этих демонстраций. В тот день, когда он собирался делать обжиг, она осталась дома и занялась выделкой шкур.

— Тебе надоела охота? — спросил он, чтобы узнать ее планы на день.

— Мужчины говорят, Тао взяла плохого мужа.

— Это почему?

— Муж должен ходить рядом.

— Твой мужчины глупы, — рассердился Краев. — Вместо каменных топоров они должны были давно сделать железные, такие, как этот нож, которым ты любишь сдирать шкуры и резать мясо. Они должны строить хижины и садить ба као, клубни которого даже ты находишь не каждый день!

— Длинные речи не самые умные.

— Хорошо. Ты можешь мне помочь?

Тао заплакала.

— Мужчины говорят, муж помогает жене. Жена нет.

— Вон оно в чем дело, — с иронией сказал Владимир. — Значит, я стал нехорош. Иди к своим тюфякам и скажи, что я завтра выменяю десять жен на посуду.

— Ты сделал посуду?! — Тао сразу перестала всхлипывать.

— Я сказал завтра. И если ты поможешь.

— Покажи.

Увидев высушенную посуду, Тао гневно подняла голову.

— Это не посуда! Это умеют делать все! Только не таккрасиво.

Она схватила горшок и побежала к реке. Глина намокла, и горшок развалился.

— Вот твоя посуда. Обман!

Подняв лук и колчан со стрелами, Тао гордо выпрямилась.

— Я ухожу. Завтра я возьму двух мужей.

Краеву стало не до психологических тонкостей, он чувствовал, что она при всем бесхитростном к нему отношении может и в самом деле уйти, если ее не остановить. Он уже сожалел, что делал все в секрете, а не рассказывал ей, как обычно.

— Подожди, Тао. Посуда еще не готова. Она должна познать огонь. Тогда она станет крепкой и звонкой. Можешь не помогать мне, если не хочешь, но это не обман.

— Хорошо, Тао подождет, — сказала она таким бесстрастным голосом, от которого Владимиру стало не по себе.

Понимая, что обжиг для него теперь не только вопрос чести, но и вопрос дальнейшего благополучия, Краев принялся за работу. Трое суток непрерывно горел огромный костер. Владимир измучился без сна и отдыха, силы его были на исходе, но зато, когда он вынул гончарные изделия из огня, чувство огромного удовлетворения охватило его.

Вернувшись с охоты в сопровождении двух мужчин, Тао подошла к горке обожженной посуды и долго с недоумением рассматривала ее. Потом постукала, и горшок отозвался мелодичным звоном. Мужчины тоже долго рассматривали и выстукивали изделия…

Владимир проспал почти сутки. Он не слышал ни шумного праздника, устроенного племенем, ни громкого торга и перебранки, но когда проснулся, увидел, что вся хижина буквально завалена шкурами, а на самом верху красовались лучшие из его изделий. Нахмурившись, Краев вышел из хижины. Сияющая Тао восседала на куче шкур, торгуясь за последний кувшин. Володя подошел и, взяв из ее рук кувшин, отдал его старой женщине, которая вместо назначенной цены — пяти шкур — предлагала все, что у нее было — три шкуры. Та поспешно бросила к ногам Тао свои шкуры и, прижимая кувшин к груди, бросилась бежать.

— Стой! — крикнул Краев.

Женщина остановилась. В глазах у нее были боль и разочарование. Владимир подобрал принесенные ею шкуры и сунул в руки женщины.

— Возьми и скажи всем, что Тао хотела узнать цену всей посуды, Пусть приходят и забирают свои шкуры. Тао они не нужны, Тао хороший охотник. У нее много своих шкур.

Женщина поспешно исчезла в кустах. Тао сидела насупленная.

— Муж не должен вмешиваться в дела жены.

— Зачем тебе столько шкур?

— Тао — великий охотник. Столько шкур нет у целого племени, Теперь я возьму пять мужей.

Владимир наотмашь ударил ее по лицу.

— Вон! Чтобы я здесь тебя больше не видел! Вон отсюда!

Он заскочил в хижину и в ярости начал выбрасывать охапками все набранные ею шкуры, Тао сидела и молчала. Демонстративно не замечая ее виноватого взгляда во время расправы с остатками еды, Краев решил искупаться, когда послышался гортанный говор, и на поляну вышла странная процессия: впереди шли женщины, вооруженные копьями, за ними мужчины несли купленную накануне посуду, Пата Ши вышла вперед.

— Тао! Мы отдали тебе шкуры за посуду. Торг окончен. Почему ты возвращаешь их? Посуда хорошая. Она стоит больше, чем мы давали, но торг окончен. Что скажешь?

По тому, как испуганно взглянула на него Тао, Владимир понял, что дело принимает нешуточный оборот.

— Это я вернул вам шкуры.

— Мужчины молчат, когда говорят женщины!

— Мы другого племени. У нас мужчины и женщины равны.

— Тао нашего племени.

— Была ваша, стала наша. Вы выгнали ее из племени, и она больше не принадлежит вам.

— По законам нашего племени нарушивший договор наказывается смертью, — сказала Пата Ши.

— Хороший у вас закон. У нас тоже нарушителей наказывают, хотя и не так жестоко.

— Значит, ты согласен с нашим законом? — торжествуя, воскликнула Пата Ши.

— Тао не нарушала договора. Разве женщина, получившая кувшин и свои шкуры обратно, обижена на нас?

— Нет, она не обижена, — подумав, сказала Пата Ши.

— Я говорил, что Тао хотела узнать цену этой посуды и потому просит забрать шкуры обратно. Они ей не нужны. Так я говорил женщине.

— Но это значит, вы нарушили договор?

— Нет. Ведь посуда, которую вы хотели получить, остается у вас.

Наступила длинная пауза. Пата Ши долго думала.

— Мы не понимаем тебя.

Владимир улыбнулся.

— А понять нетрудно. И посуда ваша, и шкуры ваши.

Племя одобрительно загудело.

— Мы не понимаем твоих законов, — повторила Пата Ши.

— Когда ты убиваешь козу, что с ней делаешь? — спросил Краев.

— Я снимаю с нее шкуру, а мясо съедаю.

— Одна?

— Едят все, кому я даю.

— И ты не требуешь за это шкуры?

— Это еда. Каждый должен давать друг другу.

— Ну, а чтобы сварить ее, нужна посуда?

— Да, нужна.

— Вот я и дал вам посуду. Если мало, могу дать еще. Только не сегодня. Когда сделаю.

— Ты рассуждаешь, как женщина, — Пата Ши подошла к нему и положила руку на плечо. — Ты достоин быть моим мужем.

— Нет! — Тао метнулась разъяренной тигрицей и сбросила руку с плеча. — Я не отдам его тебе, Пата Ши!

— Хорошо. Иди на другой конец поляны.

Тао схватила лук, колчан со стрелами и быстро отошла на край лесной поляны.

— Здесь действуют законы нашего племени, Пата Ши, — твердо сказал Владимир. — У нас не бывает поединков.

— Она нашего племени и приняла вызов. Из уважения к тебе я кину ей копье.

— Я не нуждаюсь в твоих копьях, Пата Ши. У меня своих полный колчан и все они точны, как зубы Тхо.

— Умирай, как хочешь, — отозвалась Пата Ши и, прицелившись, метнула копье.

Тао легко увернулась.

— Я жду твоего третьего копья, Пата Ши, из уважения к твоей старости.

В ярости Пата Ши метнула второе копье и сейчас же ей передали третье. Тао стояла прямо, держа лук наизготовку. Копье было брошено точно, но Тао сделала шаг в сторону, и древко сломалось от удара в дерево. Прежде чем Пата Ши успела взять четвертое копье, коричневая оперенная стрела из твердого дерева пробила ей левый бок. Женщина закачалась и рухнула. Громкий стоголосый вопль потряс воздух. Пата Ши была мертва, Тао подошла уверенной пружинистой походкой и подняла лук вверх, призывая к молчанию.

— Люди большой реки. По вашим законам я, выиграв честный поединок, могу забрать всех ее мужей, детей и имущество. Я не буду это делать. Возьмите каждая, что пожелает. Заберите и ее, пусть не омрачает моего торжества. А эти шкуры, — она кивнула на кучи шкур, все еще лежавших на краю поляны, — ваши. Нам они не нужны.

После трагического столкновения с Пата Ши Тао не встречалась с соплеменниками. Зато она снова активно участвовала во всех затеях Володи. Это в какой-то степени примирило его с отчуждением племени. Краев хорошо изучил окрестности и подумывал о дальних маршрутах, тем более, что ходить в сторону пещеры своего племени Тао отказалась, а в других направлениях отсутствовали скальные выходы горных пород, с которыми он хотел познакомиться. Однажды они забрели вверх по течению реки так далеко, что пришлось заночевать. Зажигалка давно не работала, Владимир пользовался трутом, высекая искру с помощью кремня и обломка пирита. Когда потребовался огонь, он обнаружил, что потерял кремень. В поисках подходящего кремня он прошел еще немного вверх по реке. Впереди что-то белело. Краев подошел поближе и увидел среди зеленоватых пород мощную кварцевую жилу. Быстро темнело, поэтому, подобрав несколько обломков кварца, он вернулся к месту ночевки. Утром Краев внимательно обследовал жилу. Вместе с вкрапленностью сульфидов встречались мелкие красновато-желтые пятна. Поковыряв их ножом, он убедился, что это самородное золото.

— Тао видела такой камень? — спросил Владимир, показав ей мелкие вкрапления благородного металла.

Женщина качнула головой.

— Дети берут такой камень в реке. Мало находят.

Краев ударил себя по лбу и засмеялся.

— Какой же я олух! Конечно, прежде всего надо было промыть песок.

Содрав с дерева кору и соорудив примитивный лоток, геолог принялся за промывку. Затратив полдня, он намыл небольшую щепотку. Неудача подзадорила его. Вернувшись домой, он прежде всего сделал пару хороших лотков с помощью огня и ножа.

— Тао, мне надо много таких камней. Хочешь помочь?

— Хорошо, Волода. Тао поможет.

Прежде, чем отправиться в путь к обнаруженной золотоносной жиле, Краев решил обучить жену технике промывки. На берегу реки был довольно крупный материал, и, набрав полные лотки, он стал показывать, как сбрасывать гальку и крупный гравий, предварительно отмывая их в воде. Неожиданно Тао захлопала в ладоши и начала приплясывать на песке.

— Ты чего? — улыбнулся Володя.

— Вот, — и она протянула ему небольшой самородок.

— Ого, ну и глазастая! — Краев посмотрел в огромные сияющие глаза жены и засмеялся. — Теперь живем!

Целый день они просидели на берегу. Их захватила золотая лихорадка. Они радовались каждой новой крупице и к вечеру намыли около килограмма. В последующие дни самородки, хотя и небольшие, встречались чаще, и скоро Владимир обладал большим запасом драгоценного металла. Он только хмыкал, сплавляя золотой песок в небольшие слитки. Когда Краев выковал первые наконечники для стрел, Тао внимательно ощупала их. Новые стрелы с наконечниками из золота явно пришлись ей по вкусу. С охоты она пришла с богатой добычей: несколько фазанов и с десяток мелких серых птиц.

— Сегодня мой муж будет кушать куо-куо!

— Ну? — удивился он, чтобы сделать ей приятное. — Должно быть, это очень вкусно?

— Очень, — Тао зажмурила глаза и прищелкнула языком. — Куо-куо — еда Пата Ши.

— Ты хочешь сказать, что кроме главы племени ее никто не ел? — уже по-настоящему удивился Владимир.

— Да, убить куо-куо очень трудно. Кто убивает — получает шкуру.

— Ого! Значит, я тебе задолжал по крайней мере пять шкур.

— Один, — Тао показала на наконечник стрелы, — стоит две шкуры. Нет, три шкуры!

— Ну, а это? — Владимир показал ей небольшой топор, над которым трудился весь день.

— Что делать этим?

— У нас это называется топор.

— То-пор, — неуверенно произнесла Тао незнакомое ей слово. — Что делать то-пор?

— А вот смотри, — Владимир подошел к небольшому деревцу и рубанул наискось. Деревцо упало.

Тао восторженно захлопала в ладоши.

— То-пор! То-пор! Пять шкур, еще пять! Много шкур!

Потом протянула руку.

— Хо!

Владимир отдал ей топор. Она выбрала дерево потолще, размахнулась изо всех сил и рубанула. Дерево рухнуло. Она подскочила к другому, к третьему, и, если бы Краев не остановил ее, Тао готова была сокрушить весь лес.

— Не надо зря рубить деревья. Да и топор, — Владимир с сожалением посмотрел на зазубрины, — тупится быстро. Вот если бы железо…

— Тао каждый день кормит мужа куо-куо. А ты делай вещи.

Кустарные изделия Владимира очень нравились его подруге, но особенно привел ее в восторг охотничий нож, который он изготовил для нее с большой тщательностью. Когда золото кончалось, они снова брались за лотки. На берегу появились огромные ямы. Глубже в россыпи золота попадалось больше, но лопата, сделанная из мягкого металла, часто гнулась. У Владимира это неизменно вызывало досаду, и он раздумывал над тем, как наладить выплавку железа. Он отлично понимал, что ему одному постройку маленькой домны не осилить, даже если он отыщет подходящую руду.

— Надо часть ножей и наконечников для копий подарить племени, — сказал однажды Краев, думая о том, как восстановить хорошие отношения с ее соплеменниками и тем самым заполучить себе помощников.

Тао отрицательно покачала головой.

— Нет дороги туда.

— Почему?

— Нет. Тао не нужно племя.

— Тао боится, что могут взять ее мужа?

— Нет. Один муж, одна жена. Будем жить законами твоего племени.

Владимир вздохнул, но настаивать не стал. Нужно было время, чтобы все пришло в норму. Приходилось откладывать планы на дальние походы. Он поостыл к изготовлению золотых орудий, хотя теперь у него было много нужных вещей, начиная от молотка и долот и кончая иголками и рыболовными крючками.

Ему пришла в голову мысль построить лодку, но вырубать доски топором оказалось неблагодарным занятием. Сначала пришлось заняться пилой. На это ушло несколько недель, так как ковать длинное полотно было далеко не простым делом. Несколько раз он бросал, но все-таки отковал двуручную пилу, а неудачные поковки использовал на ножовки.

Доски пилить помогала ему Тао. Когда напилили их достаточное количество, стало заметно холодать. Краев с грустью осознал, что время на путешествие в лодке безнадежно упущено. Все больше желтели листья на кустах и деревьях. По ночам Краев и Тао накрывались шкурами, а утрами грелись у костра. Тао начала проявлять сильное беспокойство и после одной из холодных ночей не выдержала.

— Надо бросать хижину. Надо искать теплую пещеру.

— Ну уж нет. Давай-ка лучше построим избу. Доски у нас есть. Бревна можно напилить. Надо только, пока не совсем холодно, обжечь кирпичей для печки.

Тао раскрыла рот, чтобы возразить, но подумала, что муж очень умный и всегда делал много такого, что неизвестно ее племени. Она только попросила объяснить непонятные слова.

— Печка — это шикарная вещь, — улыбнулся Краев. — От нее будет тепло в доме.

С утра они пилили бревна, днем месили глину и делали сырец. Сушили кирпич под навесом, так как стали перепадать частые дожди. Тао с помощью Володи сшила из шкур одежду и спальные мешки. Теплая одежда намного улучшила настроение жены. Теперь по ночам они спали спокойно. Постепенно росли стены. Когда высох кирпич, они сложили его в виде камер, загруженных дровами. Обжиг длился три дня. Кирпич оказался недожженным, но время не терпело: заморозки свирепствовали вовсю. Печь вышла неказистой, но горела хорошо. Вместо обычных колосников Краев изготовил керамические. Потолок засыпали листьями и землей: на изготовление рам времени уже не хватило. Выпал снег, но в избе было тепло. Тао снова обрела безмятежное спокойствие, научилась готовить в печи и, прищелкивая языком, разливала похлебку. А Владимир затосковал. Пока пища состояла из мяса и клубней, меньше чувствовалось отсутствие соли, но, когда стало меньше мяса и пришлось экономить его за счет бульонов, стало невмоготу.

— Неужели у вас нет соли? — спросил он однажды с раздражением.

— Co-ли? Не знаю.

— Ну, белый такой камень. Возьмешь на язык — тает.

Тао задумалась, потом выбрала нож похуже и ушла. Вернулась она часа через три. Осторожно достала кусок шкуры и, развернув его, положила на стол. На шкуре лежала щепотка соли, не больше столовой ложки.

— И это все?!

Тао виновато опустила голову.

— Дикость какая-то, — пробормотал Владимир. — За полкилограмма золота не дают и пятидесяти граммов соли. — Он осторожно разровнял соль пальцем и поднес ближе к свету. Кристаллики были мелкие, но хорошо образованные. Раздавив комочек, Краев обнаружил обрывок сухого растения и повеселел: все признаки озерной самосадочной соли! Он кинул кристаллик в рот и ощутил необычайно приятный соленый вкус. Тао подошла к столу и тоже положила на язык несколько крупинок.

— Ну, как, вкусно? — улыбнулся Владимир.

Тао прижмурила глаза.

— Эх вы, тюхи-матюхи. Живете без соли, а она где-нибудь здесь рядом валяется.

Она молча дососала соль и только после этого негромко сказала:

— Соль далеко. Туда идут пять дней, еще пять, много дней. Три раза пойдут — один раз возвращаются.

— Не совсем понятно, — нахмурился Краев. — Гибнут в пути? Или как?

— Не знаю, — Тао опустила голову. — Те, кто не возвращаются, не говорят.

— Да, теперь мне ясна цена вашей соли… Ладно, что-нибудь придумаем, а пока вари.

Впервые за много дней он с удовольствием пил бульон и ел соленое мясо. Тао, никогда до этого не пробовавшая соленой пищи, таяла от блаженства.

— Такой еда не кушал Пата Ши! — сказала она, блестя глазами. — Когда кто болеет, Пата Ши давала немного соли кушать.

— Сколько времени будет холодно?

— Много дней.

— А все-таки?

— Пять дней, еще пять, много.

— А, черт! И считать-то вы толком не умеете. Ну, ладно, научу.

Несколько дней Краев усердно строил сани. Полозья сделал тонкие, но из сухого прочного дерева. Концы загнул над костром. Сверху сани обшил досками, внутри шкурами. Получилась просторная и легкая кибитка, в которой свободно, во весь рост, могли поместиться два человека. Сзади он пристроил ларь для припасов и инструмента.

— Тао, — сказал Краев, когда сани были готовы. — Надо сходить на охоту. У нас мало мяса. А потом пойдем за солью.

Тао поникла. Она слишком хорошо знала, что оттуда даже летом немногие возвращаются, а зимой… но сказала совсем не то, что думала.

— Хорошо, Воло-да.

С утра, погрузив самое необходимое и забросив в кибитку спальные мешки на всякий случай, они двинулись. Сани оказались легкими на ходу, но в гору, да еще по снежному целику, шли тяжеловато. Когда вышли на протоптанную зверями тропу, он посадил подругу в сани и лихо побежал.

— Ну, как? — остановился Володя, запыхавшись.

— Ой, хорошо!

Дальше тропа спускалась в ложбину, и Краев пустил сани с горы. Скорость быстро нарастала. Володя сидел впереди, управляя древком копья. Неожиданно на тропу выскочил крупный олень. Он помчался вниз, но сани догоняли его.

— Стреляй! — крикнул Владимир оторопевшей от быстрой езды Тао.

Огонек охотничьего азарта вспыхнул в ее глазах. Она схватила лук. Первая стрела вонзилась в ногу, не причинив особого вреда. Олень подпрыгнул и прибавил ходу. Вторая стрела попала в шею. На снегу появились капли крови. Обессиливая, зверь пытался уйти от погони и отпрыгнул в сторону, подставив левый бок. Тут его и настигла смертельная стрела…

Разделав тушу, они разожгли костер и, вырезав лучшие куски, нанизали их на заостренную палку.

— Слушай, Тао, — поворачивая мясо над огнем, сказал Краев. — Начало у нас удачное. По-моему, нет смысла возвращаться домой. Все необходимое для путешествия у нас есть. Запас стрел и наконечников, топор, ножовка и даже гвозди. Будем охотиться и продвигаться дальше. Ты не знаешь, где здесь есть озера?

— Нет, Тао не знает, — ответила женщина, загрустив.

— А где кончаются деревья?

— Пата Ши говорила, туда, — она показала на юг.

Дни становились короче. Вставали затемно, чтобы полностью использовать день. По ночам вокруг кибитки разжигали костры, отпугивая хищников. Боязнь Тао перед длинным путешествием проходила. Дорогой подстрелили пару косуль. Чтобы не тащить лишнего груза, отделили мясо от костей. Кости оставили на подкормку хищникам, а мясо сложили в ларь. Зима не пугала морозами. Чаще небо было пасмурным, шел снег, иногда поднималась метель. Краеву, привыкшему к сибирским морозам, все это казалось зимней туристской прогулкой.

— У вас всегда такая теплая зима? — спросил он однажды у жены.

— Холодная, — поправила его Тао. — Всегда.

— Ну, с такой холодной зимой жить можно, — засмеялся Володя. — А еще холоднее бывает?

— Еще так будет. Потом теплее.

На десятый день пути лес поредел, впереди начиналась лесостепь. Владимир решил хорошенько выспаться и отдохнуть на последней остановке в лесу, а заодно и поохотиться: неизвестно, что ждало их в степи. Ночь прошла спокойно, а утром их разбудили крики и грохот. Выскочив из кибитки, они увидели стадо довольно крупных копытных, которые мчались прямо на них. Немедленно в ход пошли копья и луки. Стадо шарахнулось в сторону, часть повернула обратно. Откуда-то сбоку выскочили люди и погнали отколовшуюся часть в глубь леса.

Когда стадо исчезло, трое животных остались лежать на земле. Владимир подошел ближе. Животные напоминали некрупных коров, величиной с двухлетку и были явно тощеваты. Тао немедленно принялась за разделку. Володя последовал ее примеру, пока животные не остыли и легко отделялась шкура. К полдню они соорудили небольшой ларь на развилистом дереве и сложили туда половину добытого мяса. Вторую половину они загрузили в ящик позади саней. Потом разожгли костер, нарезали мяса. Владимир подумал, что, пользуясь стоянкой, можно заготовить жареного мяса, чтобы подкрепляться днем на коротких привалах, и сказал об этом жене, Тао кивнула, и они принялись нанизывать мясо на шампуры.

Из лесу вышла группа людей, вооруженных копьями и дубинками, Тао нахмурилась и потянулась за луком.

— Подожди, надо сначала узнать, кто они и что им нужно.

Метрах в пятидесяти пришельцы остановились. Шедшая впереди женщина отдала копье мужчинам и пошла невооруженная к костру. Тао спокойно положила лук на облучок саней.

— Какого племени люди? — спросила, подходя, женщина.

— Племени Желтого камня, — улыбаясь, ответил Владимир.

— Знают ли люди Желтого камня, что здесь охота племени Края леса?

— Люди Желтого камня признают право вашей охоты, — быстро сказала Тао.

Женщина улыбнулась.

— По закону, половина вашей добычи принадлежит нам.

— Можете взять вашу половину, — не моргнув глазом, ответил Владимир.

— Но здесь много костей и мало мяса.

Краев улыбнулся: женщину никогда не проведешь на мясе. Он подвел незнакомку к развилистому дереву и показал ларь.

— Вот ваше мясо. Мы уважаем законы чужого племени.

Внимательно осмотрев ларь и мясо, женщина удовлетворенно кивнула.

— Люди Желтого камня — хорошие люди. Люди Края леса не хуже. Пусть наша половина добычи будет ваша.

Тао сняла хорошо прожаренный кусок мяса и поднесла женщине. Та взяла с достоинством, попробовала. Потом отвязала с пояса кожаный мешочек, достала щепотку соли и посолила. После этого она неторопливо принялась за еду. Краев вытащил из кибитки несколько шкур, бросил к костру.

— Садись к теплу.

— Тепло хорошо, — коротко сказала женщина.

— Позовите своих мужей, — предложил Володя, — пусть поедят и погреются.

Женщина посмотрела на него с изумлением, но крикнула своим мужчинам. Демонстративно оставив копья и дубинки у дерева, они подошли к костру. Каждый получил по хорошему куску мяса. Краев отметил, что ели они его без соли. Тем временем Тао достала большой горшок, набросала туда снега и мозговых костей и поставила на огонь.

Видя, что знакомство обещает быть интересным, женщина попросила взять огонь их костра. Двое мужчин нашли гнилой ствол, выдолбили середину, и, насыпав горящих углей в этот своеобразный сосуд, ушли в глубь леса.

— Кита Ти, — сказала женщина, проследив, как было выполнено ее приказание.

Краев и Тао назвали себя.

Кита Ти с интересом осмотрела незнакомые ей вещи: топор, ножи, золотые наконечники копий, но особенно ей понравился лук, и она даже сама попробовала стрелять.

— Сколько шкур? — спросила она под конец.

Краеву не хотелось отдавать свой лук. Здесь не было и подходящей породы деревьев, чтобы сделать новый, поэтому он промолчал. Женщина с сожалением положила лук и стрелы на место.

— Кита Ти, — решил объяснить Владимир, чтобы развеять возникшую неловкость. — Мы идем за белым камнем. На неизвестном пути нужно хорошее оружие. Когда будем идти обратно, я отдам тебе лук и не возьму шкур.

— У меня есть белый камень, — оживилась Кита Ти, показывая мешочек.

— Нам нужно много соли.

— У меня еще есть.

Владимир показал на горшок.

— Столько?

Женщина слегка нахмурилась, показав половину горшка.

— А нам нужно пять горшков, еще пять, еще и еще, — ответил он, копируя Тао.

Кита Ти вскочила, возмущенно блестя глазами.

— Ты можешь столько нести? Кушать будешь только белый камень?

Владимир подошел к кибитке и открыл дверцу.

— Скажи мужчинам, пусть зайдут туда.

Обескураженная странной просьбой, женщина заглянула в кибитку. Когда мужчины залезли, она осталась сидеть на облучке. Владимир усмехнулся, впрягся в постромки и, без особых усилий, повез кибитку вокруг костра.

— Ну, — спросил он смеясь. — Какой я силач?

Кита Ти смотрела на него с восхищением и испугом.

— Ты очень сильный, Воло-да, — серьезно сказала она.

Краев хмыкнул, бросил постромки.

— Вези сама.

Женщина покачала головой. Тогда вмешалась Тао. Она схватила постромки одной рукой и, упираясь, потащила сани. Кита Ти спрыгнула с облучка и принялась помогать, Тао отпустила постромки, и женщина сама закончила круг.

— Легко, — сказала она с изумлением, — легко.

Обойдя кибитку со всех сторон, она толкнула ее плечом, и сани поехали. Потом выгнала из кибитки мужчин, села сама и заставила их провезти ее бегом.

— Э, Воло-да, какой хитрый, — смеясь сказала она, подходя к костру. — Это как?

— Сани.

— Са-ни. Сани! Хорошо сани. Правду говоришь. Белый камень много возьмешь. Богатый будешь.

— Соль не богатство. Это еда. Всем надо каждый день есть соль.

Кита Ти с сомнением покачала головой.

— Зачем каждый день. Когда больной — надо. Когда здоровый — не надо.

Увидев, что бульон в горшке кипит, Владимир показал на мешок с солью, висевший у пояса женщины.

— Хо!

Женщина отвязала мешочек. Он отсыпал сколько нужно соли и бросил в горшок. Кита Ти не сдержала удивленного возгласа.

— Ничего, — успокоил ее Краев. — Будем идти обратно, вернем.

Когда бульон был готов, Тао налила миску гостье и положила хорошую косточку.

— Ну, как? — спросил Володя, когда гости чуть не вылизали миски.

— Очень хорошо. Правильно говорил. Каждый день белый камень кушать надо, — Кита Ти с вожделением посмотрела на кибитку. — Хочешь, с тобой пойду, помогать буду?

Володя и Тао переглянулись.

— Далеко твоя пещера?

— Зачем тебе моя пещера? — нахмурилась женщина.

— Немного жить будем. Сани делать, постель шить. Шкуры надо.

— Мне сани? — не веря своим ушам переспросила Кита Ти.

— Тебе, Кита.

— Ти! — одними губами прошептала Тао и сделала страшное лицо.

— Извини, Кита Ти, я оговорился.

— Можешь меня так называть, Воло-да, если говоришь правду.

Владимир был несказанно обрадован, что у них налаживались дружеские отношения. До самой пещеры они проехали в кибитке. Трое мужчин впряглись в постромки и понеслись чуть не рысью. Только в гору им было тянуть тяжело, и Володя настоял, чтобы они тянули пустые сани. В пещере им отвели самое почетное место. Кита Ти объявила о своем решении и поручила заботу о племени своей сестре. Владимир обратил внимание, что среди этих людей не выделялось особенно богатых или бедных. Главенствовали и здесь женщины, но на всех и у всех были шкуры. Видимо, здесь жили более доброжелательные и независтливые люди. Когда для обшивки кибитки Ките Ти не хватило шкур, ей без особых колебаний отдали те, у которых оказались лишние. Все с интересом наблюдали, как Краев строил сани. Каждый старался помочь в меру своих сил и возможностей. Особенно всем нравились топор и ножовка. Но ни один, даже самый маленький гвоздик, не исчез из инструментального ящика. Володе пришлось проявить массу изобретательности, так как досок у него не было. Он соорудил основу из жердей, а стены и потолок пришлось плести из гибких лиан. Кроме саней, Краев позаботился и об оружии. Он сделал два лука и к ним по десятку стрел с наконечниками. Остальные стрелы из того же твердого дерева изготовили мужья Киты Ти. Путешественники считали, что запас стрел в степи может оказаться не лишним.

Вечером перед отъездом все племя обсуждало, как лучше добраться до озера белых камней. Кита Ти сама не знала, где находится озеро, не знал никто и из ее мужей. Краев высказался, что лучше, если с ними пойдет человек, который там был. Это намного сократит дорогу. Выяснилось, что последний раз на озере был еще юношей один мужчина, но теперь он принадлежит другой женщине. Тогда поднялась сестра Киты Ти.

— Воло-да сказал правильно. Знакомый путь — короткий. Взять трех человек, кибитка маленькая. Взять мужа у Вао — нехорошо. У нее один муж. Кита Ти не может взять пять мужей. Может одного. Пусть возьмет на время пути мужа Вао. Пусть Вао возьмет на это же время пять мужей Киты Ти? Что скажет Кита Ти?

— Сестра говорит правильно. Я согласна на время взять одного мужа Вао.

— Что скажет Вао?

Молодая женщина зарделась. Иметь вместо одного пять мужей— кто откажется? Она слишком молода и не заслужила на это право, но, если Кита Ти так хочет, то Вао принимает ее предложение. Таков был смысл слов, сказанных молодой женщиной.

— Пусть будет так, — веско сказала Кита Ти и кивнула своим мужьям. — Идите.

Те, забрав свои шкуры, направились к Вао, а ее муж, взяв единственную шкуру, бросил ее к ногам Киты Ти и непринужденно улегся, невозмутимо наблюдая, как пять мужей Киты Ти заигрывают с молодой, красивой женщиной. Соплеменники не преминули позубоскалить над ним.

— Я один, — сказал он с достоинством, когда его все-таки доняли, — но зато муж Киты Ти.

Кита Ти положила руку на его лохматую голову и внимательно посмотрела на него.

— Ты не глуп. Я подумаю. Может быть, есть смысл насовсем сменять пять старых дураков на одного умного и молодого.

Хохот потряс своды пещеры. Смеялись все. Смеялась Кита Ти, довольная собственным метким словом, смеялись женщины и мужчины, смеялись даже новоиспеченные мужья Вао, не прекращая, впрочем, попыток завладеть ее рукой. Смеялся и Краев, довольный тем, что вся эта история с обменом мужей завершилась тонким юмором и что завтра с легким сердцем можно будет продолжить путь к соленому озеру.

До края леса их провожало все племя. Потом две семьи взялись доставить ларь с припасами, который они оставили на дереве, но Владимир, поблагодарив их, отказался. Теперь в этом не было необходимости. Поделив дополнительный груз поровну, они вышли в степь.

Через пять дней пути они добрались до небольшого лесочка и там установили ларь с припасами, Унда, муж Вао, вел их уверенно, заранее сообщая, что они должны встретить. Присматриваясь к нему, Владимир обратил внимание ка его способность быстро усваивать и знания, и приемы. Унда использовал каждую остановку в пути, чтобы потренироваться в стрельбе из лука, и скоро по меткости мог состязаться с Краевым. Только Тао оставалась вне конкурса, но у нее был особый дар точности движений и удивительное чувство расстояния. Вечерние костры обычно проходили в беседах. Краев пытался разузнать побольше об окружающих районах и племенах, но оказалось, что сами племена живут на маленьких клочках земли, так как не испытывают затруднений с пищей: дичи хватает. Поэтому дальних районов никто не знает. Правда, общаясь с соседними племенами, они передают друг другу некоторые сведения, но они касаются, главным образом, подстерегающих путников опасностей. Когда племя разрастается или возникают ссоры между родами, они делятся и уходят искать свободные земли. Оказалось, что значения чисел больше пяти им не известны. Исподволь он подводил их к счету. Рисуя на снегу арабские цифры, Володя придумывал вместе с ними названия числам, обучал их сложению и вычитанию в пределах десяти.

На пятнадцатый день пути начался спуск в котловину. Уклон становился все круче и скоро сани поехали сами. Привычный к управлению санями, Краев первый выехал на берег. В незамерзшей воде озера плавали крупные птицы, значительно больше диких гусей. Тао и Володя схватились за луки. Прежде чем птицы распознали врагов, трех настигла смерть, две барахтались у берега подраненные. Тао стремительно выскочила из кибитки и двумя стрелами прикончила подранков. Когда подъехали Унда и Кита Ти, уже горел костер и Тао общипывала птицу.

— Что случилось? — спросил Владимир, видя смущение спутников.

— Упали, — со вздохом сказала Кита Ти.

— Ничего, бывает, — успокоил Краев. — Зато все-таки приехали. Оказывается, не так уж далеко. Надо сделать дневку, хорошо отдохнуть, набрать соли и тогда обратно.

Пляж озера был усыпан солью. Кристаллы соли плавали и на поверхности озера. Кита Ти и Тао, впервые видевшие самосадочную соль, одна перед другой отыскивали красивые друзы соли. Только Унда стоял на берегу и сосредоточенно рассматривал озеро, как будто пытался что-то понять.

— Что, Унда, загоревал? — спросил Краев.

— Унда думает. Унда видел озеро. Унда брал соль в воде. Теперь много соли на берегу. Почему?

— В теплой воде летом соль растворяется хорошо. Тогда ее не видно. Когда наступает зима, холодная вода отдает соль, а ветер и волны выбрасывают на берег. Весной снег растает, смоет соль с берега.

— Значит, зимой хорошо ходить. Много соли можно унести и много останется, — сделал вывод Унда. — Летом плохо.

— Правильно, — подтвердил Краев, довольный сообразительностью нового друга. — Зимой лучше и удобнее.

— Только надо кибитка.

— Ничего, Унда, сделаем, и не одну, а десять. Чтобы не только за солью, на охоту ходить зимой, в гости ходить!

— Десять хорошо, — мечтательно сказал Унда. — Много.

— Хороший муж, умный муж, — улыбнулась подошедшая Кита Ти. — Любит хорошо. Наверное, оставлю Вао пять мужей.

Унда смущенно улыбался.

— А как ты, Унда? — допытывался Краев. — Кто тебе больше по душе: Вао или Кита Ти?

— Кита Ти главная, как скажет, так и будет.

— Ну, а все-таки?

— Унда любит: одна жена, один муж.

— Тогда тебе надо приставать к племени людей Желтого камня. У нас такой закон.

— А кто главный, муж или жена?

— Оба равны. Нет главного.

— Мне нравятся законы вашего племени.

— А что ты скажешь, Кита Ти? — полюбопытствовал Володя. — У вас муж может уйти от жены?

— Может, но тогда он уходит из племени.

— А муж с женой?

— Семья может уйти, куда захочет. Может потом вернуться, если не понравится на новом месте, или пристать к другому племени.

— А если ты уйдешь с чужим мужем?

— Так нельзя, — покачала головой Кита Ти. — Надо поединок.

— А если Вао будет согласна обменить одного на пятерых?

— Тогда можно, но глава не может уйти в другое племя.

— Понятно. А жаль. Нашему племени нужны хорошие люди.

— Сколько людей в вашем племени?

— Мы вдвоем, — засмеялся Краев.

— Только два?! — удивилась Кита Ти. — А кто тогда сделал столько вещей?

— Мы.

— Вы умеете делать и посуду, и оружие?

— И еще много другого. Если хотите, научим тоже делать и вас.

— Ты не такой, как все, Волода. Наши мужчины не имеют двойных имен. У наших кожа красная, у тебя белая. Твои глаза маленькие. В темноте ты видишь хуже нас. Ты очень сильный, выносливый. Наши мужчины много слабее. Ты умнее любой главы племени и больше знаешь. Откуда ты?

Краев задумался. Да, рано или поздно ему придется отвечать на этот вопрос. Вот и Тао давно допытывается о том же. Как им объяснить проще и понятней, если он сам многого не понимает?

— Племя, из которого я пришел сюда, очень далеко. Оно живет в пещерах, которые строит из камня по берегам рек. Люди нашего племени могут делать кибитки, которые движутся сами и по земле, и по воде. Они много знают и много умеют делать. Они могут делать больших птиц, которые переносят их быстро и далеко. Вот такая птица перенесла меня к вам, чтобы я помог научиться вашим племенам хорошо жить, научить ваших людей делать разные полезные вещи.

— А когда ты научишь, птица заберет тебя обратно? — с тревогой спросила Тао.

— Нет, Тао, — со вздохом сказал Володя. — Это очень долго, научить вас всему. На это не хватит всей моей жизни.

Краев задумался. Кто знает, о чем заботились те, кто переселил его в эту среду простых бесхитростных людей. Может быть, просто ради забавы, посмотреть, как будет чувствовать себя дитя цивилизованного мира в первобытных условиях? Все-таки это жестокая шутка. А если бы вместо него попался им какой-нибудь городской хлюпик? Так ведь и свихнуться можно! Заметив, что всем передалось его грустное настроение, Володя пошутил:

— Ну, что носы повесили! Мясо стынет, доедать надо.

Тао села с ним рядом и обняла за плечи.

— Ты хороший человек, Воло-да, — в раздумьи проговорила Кита Ти. — Мы будем делать все, что ты прикажешь.

— Спасибо, Кита Ти, — оживился снова Владимир. — Все ваши племена, наверно, одного корня. Мало научиться самим. Надо научить другие роды. Надо собрать по одному человеку каждого племени, говорящего на вашем языке, и сделать законы общими. Надо Большой Совет всех племен, который будет главой всех племен. Тогда можно много сделать, чтобы облегчить жизнь всем.

Женщина ответила не сразу.

— Одна семья плохо живет. Одно племя лучше. Все племена совсем хорошо. Я так понимаю?

— Так, Кита Ти. Одно племя будет делать посуду, другое оружие, третье сани, четвертое будет ходить за солью. Потом все обмениваться и у каждого племени будет и посуда, и оружие, и сани, и соль.

— Я подумаю, Воло-да. К весне мы соберем Большой Совет, и ты покажешь, что ты умеешь делать. Тогда решим, как нам быть.

— Хорошо, Кита Ти. Только в Совете должны быть уважаемые люди, которых все слушают.

— Ты хочешь, чтоб заговорил черный ящик? — тихо спросила Тао. Она знала, когда Володя очень тоскует по своему племени, он включает черный ящик, в котором спрятана музыка. Краев рассказал ей немного о принципах радиопередач, но из его объяснений она поняла только одно: черный ящик заговорит, если все племена объединятся и начнут жить по-новому.

— Да, Тао, — сказал Владимир, чтобы не разочаровывать ее. — Но это будет нескоро. Сначала надо научиться всем делать простые необходимые всем вещи, нужно научиться считать, писать… Может быть, не мы, а наши дети, или дети наших детей заставят его заговорить.

— Как может говорить ящик? — с любопытством спросила Кита Ти.

— Видишь ли, Кита Ти, — непроизвольно почесал затылок Володя. — У людей моего племени есть такие ящики, которые могут далеко переносить голос. Ты сидишь здесь и говоришь в ящик, а тебя слышат люди твоего племени. Они говорят в ящик, ты слышишь.

— Неужели ты и это умеешь? — заволновалась Кита Ти.

— Умею, но мне одному всего не успеть. Поэтому нужна помощь всех племен.

— Ты получишь эту помощь, — твердо пообещала Кита Ти.

Племя людей Края Леса встретило свою главу и ее гостей восторженными криками. Володя и Тао погостили два дня и собрались в дорогу. Вместе с ними ушли Унда и Вао. Когда они после долгих странствий остановились у занесенной снегом избы, спазмы сжали Краеву горло. От этой картины повеяло родным и знакомым. Вот так же ранней весной, после обильного снегопада, они вышли, подыскивая место для заброски продуктов и снаряжения геологической партии, к охотничьей избушке… Владимир потер лоб, отгоняя призраки прошлого, и принялся отгребать снег от двери.

Вечером Краев осторожно, чтобы не испугать новых друзей, включил «Спидолу». При первых же звуках Вао обеспокоенно вскочила с топчана и завертела головой, готовая при первом же подозрительном движении выскочить за дверь. Унда, наслышанный о черном ящике, успокоил жену. До поздней ночи в жарко натопленной избе лилась музыка и звучали песни…

И Володя и Тао были рады новым друзьям, старались научить их всему, что умели сами. Унда кривил душой, когда напускал безразличный вид по отношению к Вао. Он любил свою жену. Надо было видеть, с какой тщательностью он делал ей лук и стрелы. На охоту ходили теперь вчетвером, и, хотя добыча часто оказывалась бедной, они не голодали. Мало того, они даже сделали небольшой запас на случай половодья.

С каждым днем солнце пригревало все основательней. Днем безостановочно бежали ручьи. На проталинах появились яркие, необычно красивые цветы. Возвращаясь с охоты, Володя всегда приносил свежие цветы и ставил их в миску с водой. Тао сначала посмеивалась над ним, но однажды и сама принесла такой букет, что Владимир только ахнул. Красивое не любит соседствовать с грязью. Если раньше Краев с большим трудом поддерживал чистоту в избе, то сейчас все изменилось, как по волшебству. Даже пассивная к домашним делам Вао иногда сама принималась за уборку.

Во время похода Краев отметил самый короткий день, решив начать с него отсчет, чтобы потом составить календарь. Теперь он с нетерпением ждал дня весеннего равноденствия. Когда он наступил, Володя подсчитал, что здешний год составляет примерно триста шестьдесят дней. Такая круглая цифра избавляла от чередования длинных и коротких месяцев. Каждый месяц можно было принимать за тридцать дней. Для себя Володя сохранил земные названия зимних месяцев, надеясь со временем придумать их синонимы на местном наречии. Он заносил в свою записную книжку только крайне необходимые даты, остальное пытался удержать в памяти, чтобы экономно расходовать листки записной книжки. Половодье, против ожидания, не было бурным. Вода поднялась не выше двух метров, а через неделю низкая пойма начала подсыхать. Связь с предгорьями восстановилась.

Когда тропы немного подсохли, их посетила делегация родного Тао племени. Новой главой стала Ила На, женщина, которая раньше часто навещала Тао. Краев сравнительно легко договорился, чтобы Ила На прислала мужчин ему в помощь, пообещав за каждого лук и двадцать стрел с наконечниками. Близилось время Большого Совета, с которым Володя связывал столько надежд. Необходимо было многое сделать, чтобы показать товар лицом.

Ила На прислала десять мужчин. Владимир поставил двух на промывку золота под присмотром Унды, двух в помощь Вао и Тао на охоту. Остальных занял на производстве кирпича. Работа закипела. Когда было намыто достаточное количество золота, Краев с помощью Унды и двух подручных принялся за поковку наконечников, ножей и топоров, самых важных, по его мнению, орудий для племен на этом этапе развития. Убедившись, что дело у Унды и его помощников пошло, он сложил обжиговую печь из кирпича и принялся за изготовление посуды. Двух мужчин Володя взялся обучать работе на гончарном круге, двух поставил на сушку, двух на обжиг.

День Большого Совета превратился в праздник племен. На поляне стояли стеллажи, на которых лежали изделия из золота и керамики. Каждый мог рассмотреть и пощупать. Из напиленных впрок досок соорудили небольшой помост и ряды скамеек. Чуть поодаль поставили столы из отесанных досок. Столы ломились от горшков и мисок с жареным и вареным мясом, рыбой, овощами и ягодами. Нет, такого изобилия не видело ни одно племя. И видавшие всякие беды седые и молодые женщины растерялись и смотрели на столы почти с благоговейным испугом. Десять мужчин, обученных Краевым, расхаживали с гордым видом и объясняли каждому члену Совета, что и как делали. Потом Тао и Володя пригласили всех на обед. Члены Совета и их мужья насытились до отвала, и тогда им подали напиток из молодых листьев ткао, по вкусу напоминающий чай, в больших глиняных кружках. Напиток очень понравился членам Совета, и все были удивлены, что листья ткао, которые прежде жевали для подкрепления сил и утоления жажды, можно использовать для приготовления такого питья. Умиротворенные и довольные, гости расселись на скамейках, а на помост взошлаКита Ти.

— Когда я первый раз увидела Воло-да, я подумала, что это хороший человек. Теперь в этом можете убедиться и вы. Никто из нас не умеет делать такие вещи и так быстро. Всем нам понравилась еда, которой угощали нас Воло-да и его жена Тао. В их еду положен белый камень — соль. Она делает любую еду вкусней. Раньше мы посылали за солью летом. Пять человек ходили, мало приносили. Этой зимой я сама ходила с Тао и Воло-да за солью. Делали сани. Много привезли. Все наше племя теперь каждый день ест мясо с солью. Эту соль привезли на санях два человека: я и Унда. Племя стало крепче, У нас нет больных. Воло-да сказал, надо собрать Большой Совет всех племен. Пусть посмотрят, как надо жить всем людям. Он много знает. Он будет учить всех, кто захочет. Я все сказала.

Кита Ти сошла с помоста. Володя по старой привычке захлопал в ладоши. Глядя на него, захлопали и другие мужчины.

Потом поднимались на помост другие члены Совета. Они говорили, что каждое племя хотело бы иметь много нужных вещей и пошлет учиться людей к Воло-да, но сколько шкур возьмет он за обучение? Краев вышел на помост последним.

— Мне понятна ваша озабоченность. Ила На, скажи, сколько шкур ты дала мне за то, что я обучил мужчин твоего племени делать посуду и мыть золото?

Ила На поднялась со скамейки смущенная.

— Я тебе не дала ни одной шкуры, А ты дал каждому мужчине лук и много стрел.

Большой Совет разразился аплодисментами.

— Вот вам ответ на ваши сомнения, — сказал Володя. — Конечно, я не могу каждому делать лук и стрелы. У меня тогда не будет времени обучать людей. Пусть учатся и делают сами. Я ставлю только одно условие: каждый, кто научился делать какую-то вещь, должен научить не менее двух своих соплеменников. Думаю, что это должно быть законом для всех племен.

Долго еще заседал Большой Совет, устанавливая общие законы, правила обмена различными вещами, решая спорные вопросы территории. Не навязывая своих решений, Краев исподволь помогал им дельными советами. Вечером, при свете костров, состоялся праздник с плясками и песнями. Володя с удовольствием смотрел племенные танцы, каждый из которых рассказывал о различных событиях их жизни, поражался гибкости тел, необычайной грациозности движений, выразительности мимики и отличному чувству ритма. Особенно отличались девушки и молодые женщины. Конечно, Тао была в гуще танцев, выделяясь пластичностью и выразительностью движений даже среди таких великолепных танцовщиц. Неожиданно она выскочила из круга и остановилась перед ним в изящной позе, явно приглашая его принять участие в общем веселье.

— Что ты! Я так не умею.

— Тогда покажи, как у вас танцуют.

Отказываться уже не имело смысла. Все перестали танцевать и смотрели на них с нескрываемым любопытством.

— Ну, давайте музыку.

Медленное начало и чеканный ритм очень напоминали сиртаки. И Володя решился. Он взял за руку Тао и вышел в освещенный кострами круг. Привычная к иному исполнению танца, Тао сначала сбивалась, но это продолжалось недолго. К ним присоединилась другая пара, третья, и скоро добрая половина гостей дружно танцевала сиртаки. Когда музыка оборвалась на самом быстром темпе, дружно загремели аплодисменты. Всем понравился новый танец.

Утром главы племен собирались в обратный путь. Краев расспрашивал их об окрестностях, просил приносить интересные и необычные камни, которые они видели. Щедро одаривая различными изделиями, он договаривался с главами племен о количестве людей, которых они пришлют для обучения, попутно узнавая, какое из ремесел лучше развивать в каждом племени.

— Тебе понравился наш праздник, Ила На? — спросил Володя подошедшую за подарками главу племени Большой Реки.

— Хорошо, Воло-да. И пусть наши люди остаются у тебя. Я так понимаю, кто больше знает, тот будет лучше жить.

— Правильно понимаешь, Ила На, — обрадовался Краев. — Может быть, и девушки захотят здесь пожить? А то парни избегались: днем работают здесь, а ночью уходят к вам.

— Ты хитрый, Воло-да, — засмеялась Ила На. — Хочешь забрать насовсем.

— Да нет же, Ила На. Они твоего племени, но для работы нужна глина, вода, печь. Как они будут работать в пещере? А почему бы твоему племени не переселиться сюда? Всем надо учиться делать вещи. Построили бы вам избы. Кому, как не вам, начинать новую жизнь первыми?

Ила На тяжело вздохнула и понурила голову.

— Как скажет Тао?

— Причем здесь Тао? Ты глава племени. Тебе и решать.

— По нашим законам Тао наследует не только имущество, но и власть Пата Ши. Значит, она глава племени.

— Но ведь она отказалась, ушла из племени!

— Если племя придет к ней, значит оно признает ее права.

— А если она сама пойдет к племени и попросит принять ее обратно?

— Тогда решает племя.

— И племя может лишить ее прав главы?

— Все решает племя.

— Хорошо, давай узнаем, что думает Тао.

Владимир помахал рукой, и Тао, давно уже издали следившая за их беседой, степенно приблизилась.

— Тао, Ила На спрашивает, хочешь ли ты быть главой племени?

Тао перевела взгляд с Владимира на Ила На. Потом отрицательно покачала головой.

— Но по вашим законам, если племя придет сюда, ты должна стать его главой.

— Что нужно здесь племени?

— Надо, чтобы твое племя начало жить, как мы. Тогда и другие захотят тоже.

Тао долго смотрела на свои ноги, прежде чем нашла достойный ответ.

— Я живу по законам племени Желтого камня.

Володя улыбнулся. Ему была понятна дипломатия жены и ее опасения, что с приходом племени ей, хозяйке здешних мест, придется считаться с мнением другой женщины, С другой стороны, ей не хотелось возвращаться к условностям племени, даже в роли ее главы.

— Хорошо, Ила На. Мы подумаем, как быть дальше.

Через неделю, после долгих бесед с женой, Краев встретился с главой племени Большой реки и предложил план, удовлетворяющий обе стороны. На следующий день Володя и Тао в сопровождении двух мужчин, нагруженных подарками, пришли в пещеру. Краева приятно поразило, что мужчины и женщины были одеты получше, чем тогда, когда Тао впервые приютила его в пещере. После церемонии приветствий, Тао попросила племя принять ее, как свою. Воцарилось долгое молчание. Тогда поднялась Ила На.

— Женщины! Вернулась наша соплеменница, которая много сделала хорошего для племени. Не ее вина, что она в честном поединке убила главу племени Пата Ши. Ее вина в том, что она отвернулась от племени и не стала наследницей главы. Что думает племя?

— Пусть скажет Тао!

Тао поднялась со смиренным видом.

— Я пришла к племени не за тем, чтобы потребовать наследство Пата Ши, Я ушла, чтобы его не брать. Теперь, когда наследство справедливо разделено, я хочу снова быть вашей соплеменницей. Примите от меня подарки, — С этими словами она выложила содержимое одного мешка. Племя одобрительно загудело. Тогда снова заговорила Ила На.

— Мы принимаем тебя, Тао. Наше племя всегда чтило законы предков, А законы говорят: если наследство главы разделено справедливо между двумя женщинами, имеющими на него право, то обе женщины могут носить двойное имя. Племя приветствует тебя, Тао Ти — Тао справедливая.

С этими словами Ила На под восторженные крики усадила радостную и довольную Тао рядом с собой. Когда ликование утихло, Краев подошел к костру, вокруг которого сидели женщины.

— Женщины и мужчины племени Большой реки! Вы меня хорошо знаете. Я чту законы вашего племени, но я уважаю и законы своего племени. У нас мужчина выбирает себе жену. И, если женщина согласна, просит разрешения племени. Вот подарки, которые получит племя, если выбранная мной женщина уйдет со мной. Я выбираю Тао Ти. Согласна ли она?

Тао Ти, взволнованная и радостная, поднялась со своего почетного места.

— Я согласна. Что скажет племя?

И снова воцарилось долгое молчание. Племя не могло понять тонкостей дипломатических маневров. Ила На снова пришла на помощь.

— Нам не хотелось бы расставаться с такой уважаемой женщиной, как Тао Ти. Но люди Желтого камня сделали много добра нашему племени. Мы за добро платим добром. Если она хочет, пусть уходит.

Счастливая Тао Ти бросилась к Володе, как будто вся эта церемония могла их разлучить. Смех разрядил недоуменную обстановку. Краев поднял руку. Все стихли в ожидании слов.

— Теперь, когда все законы соблюдены, племя Желтого камня предлагает объединиться. Вы видели, как мы живем. Если вам нравится, приходите к нам. Вместе будем строить дома, вместе жить.

— Мы подумаем, — степенно ответила Ила На, — и скажем свое решение. А теперь мы предлагаем племени Желтого камня разделить с нами пищу.

После обеда Краев договорился с главой племени о количестве домов, которые предстояло выстроить, попросил прислать еще мужчин для участия в строительстве.

Всю весну длилась постройка небольших домов и хижин. По мере завершения их семьи переходили из пещеры и обживались. Устилали нары травой и шкурами, учились топить печки. Переселенцы с интересом присматривались к ремеслам, и сами постепенно втягивались в работу. В свободное время мужчины повадились ловить рыбу на удочку, женщины предпочитали охоту. Краев делил время между строительством и обучением все возрастающего потока учеников. Гончарное производство превратилось в небольшой кустарный завод с тремя обжиговыми печами, с просторной мастерской на шесть гончарных кругов, с сушильными сараями. Ученики проходили полный цикл обучения, начиная от изготовления гончарного круга и кончая обжигом готовых изделий. Тяжелее было с организацией кузницы. Хотя Краев и соорудил горн с ручным мехом из шкур, вместо наковальни по-прежнему использовали подходящие валуны. Учеников обучали, главным образом, промывке золота и поковке небольших предметов: наконечников стрел и копий. Только наиболее способным Володя показывал приемы изготовления топоров, кузнечных щипцов и других инструментов со сложной конфигурацией, справедливо полагая, что такие богатые месторождения золота, как в поселке, вряд ли встречаются. Иногда, раздумывая над случайностью открытия такого невероятно богатого месторождения, Краев не мог отделаться от мысли, что и само месторождение, и соседство племени Тао ему подложили, как подкладывают обезьяне составной шест, чтобы побудить ее достать лакомство. В такие дни он ходил злой и хмурый. Все валилось из рук при мысли, что в глазах сверхразумной цивилизации он, видимо, не очень отличался от обезьяны, если его используют как объект для опыта. Вечером, включив приемник, он постепенно оттаивал: знакомые песни, хотя и рождали острое чувство тоски по родной земле, снимали груз печальных размышлений и утверждали его как человеческую личность. На следующий день Краев с новой энергией брался за работу. А забот хватало: все труднее становилось с дичью, распуганной небывалым нашествием. Пока выручала рыба, но Володя понимал, что надо решать проблему по-другому, и решил созвать Большой Совет.

На этот раз главы племен съехались дружно. Обсуждение сразу приняло деловой характер.

— Вот ты, Воло-да, обучил наших трех мужчин промывать желтый камень и делать из него нужные вещи. Но они не нашли его. Что им теперь делать?

— Присылайте, пусть пока работают у нас. Половина вещей, которые они сделают, будет собственностью вашего племени, а половину возьмем мы. У нас много народу. Они учатся и не могут ходить на охоту. Их надо кормить, одевать. Приносите мясо, шкуры. Будем менять на нужные вещи.

Такие же недоразумения возникали и с гончарами. Или не было подходящих глин, или сами ученики не могли наладить производство. Краев разъяснял, что некоторые ученики ушли самовольно, решив, что они всему научились. Он предложил выдавать особый знак тем, кто заслуживает звание мастера. С этим Совет согласился. Кроме того, Володя предложил свою помощь на месте. Сразу со всех сторон посыпались приглашения. Даже те, кто еще не посылал мужчин на учебу, настойчиво объясняли, как к ним добраться, и чертили на песке план.

Решив все проблемы, члены Совета отправились смотреть выросший за время их отсутствия поселок. Видя сушильные сараи, где лежали необожженные кирпичи и посуда, они одобрительно прищелкивали языками. Краев подробно разъяснял процессы производства. И снова члены Совета разъехались довольные, мечтая построить поселок и для своего племени. Профессия строителя стала самой популярной среди учеников, чему Володя несказанно обрадовался. Он попросил Уйду и лучших учеников сделать побольше топоров и ножовок. Среди строителей своими способностями выделялся муж Илы На. Краев поручил ему обучение новеньких и завершение недостроенных домов. Остальные дела он оставил на Унду, постигшего к этому времени тайны почти всех культивируемых в поселке ремесел, и на Илу На, которая быстро вошла во вкус организаторской работы и бойко торговала различными изделиями с представителями племен.

Первый визит Краев и Тао Ти решили нанести племени Холодной воды. Взяв проводника и двух мужчин, они двинулись густым лесом к синеющим вдали горам. Для таких путешествий Володя сшил две палатки из тонких шкур диких косуль. Одну нес сам, другую и часть припасов — мужчины. Обманчивая легкость походки геолога быстро притомила его спутников, но Тао Ти не отставала ни на шаг. Владимир решил использовать вынужденные задержки и остановки для изучения растений и геологии района. Он старался запомнить названия знакомых растений, но иногда, наталкиваясь на другую разновидность, переспрашивал, вызывая этим улыбку Тао Ти. Однажды на широкой поляне он увидел пучок злаков, отдаленно напоминающих пшеницу, но со значительно более крупным колосом.

— Это как называется? — спросил он жену.

— О, шан-га, — обрадовалась Тао Ти и сорвала колос, — Можно кушать. Сейчас можно кушать, потом плохо.

Краев вышелушил зерна величиной с фасоль. Да, это была пшеница необыкновенно крупного размера. Он раздавил зеленое зерно, и появилась белая, как молоко, жидкость.

— Потом эти зерна станут твердыми, Тао Ти?

— Ты знаешь это растение? — удивилась она. — У вас растет?

— Помнишь, как мы шли зимой по степи за солью? Если так идти, везде будет расти шан-га.

— Так не бывает в природе, — недоверчиво посмотрела на него Тао Ти.

— Правильно. В природе так не бывает, — усмехнулся Краев. — Ее сеют люди.

— Что значит се-ют?

— Как это по-вашему? Растят, выращивают, понимаешь?

Тао Ти задумалась. Подошли отставшие мужчины, и они пошли дальше. К концу первого дня пути они добрались к подножию гор. Бивак поставили у ручья. Володя вырубил колья и показал, как натягивать палатку. Мужчины пришли в восторг и принялись кувыркаться на полу своей палатки. Потом, угомонившись, разожгли костер и принялись потрошить подстреленных по дороге птиц. После ужина Тао Ти долго сидела у костра. Краев уже спал, когда она забралась в палатку и улеглась рядом. От прикосновения ее холодных рук Краев проснулся.

— Ты чего, полуночница?

— Так, думаю.

— О чем, если не секрет?

По интонации Тао Ти поняла, что он улыбается.

— Не знаю, почему у вас не так, как у нас? Я очень стараюсь и не всегда понимаю. Зачем растить шан-гу, если она растет сама, И так много. Разве можно столько съесть сразу? А через неделю она засохнет и станет жесткой.

— Эх ты, философ, — засмеялся Краев. — А ты знаешь, что такое хлеб?

— Хе-леп? Это ваше слово.

— Было наше, станет ваше! Вот ты, когда тебе надо съедобные коренья, бродишь по лесу, выискивая их, а у нас они растут возле дома. Подходи к грядке и дергай сколько нужно. У нас шан-га основная еда. Только мы не едим ее сырой, а варим, печем, делаем из нее хлеб. Поэтому мы и растим ее столько. У нашей пшеницы зерна мелкие по сравнению с вашей. Вот когда шан-га засохнет, наберем побольше зерен, и я тебя научу, что с ней делать.

Еще два дня двигались они по склонам гор, пока не попали в широкую падь. Далее их путь продолжался по межгорной котловине. К вечеру они вышли к племенной пещере людей Холодной воды, Их встретили с почетом, накормили ужином, хотя Краев, снова успевший привыкнуть к соленой пище, поел без всякого аппетита.

— Ата Си, — обратился он к главе племени, — я не вижу своих учеников.

— Они плохо учились. Я их наказала. Позови этих бездельников, — обратилась она к одному из своих мужей.

В одном из подошедших молодых людей Краев узнал Дабу, очень любознательного и трудолюбивого юношу.

— Ата Си, я сам учил Дабу. Если он не нашел золота, значит, его здесь нет.

— Как нет? Они просто плохо работали. — Ата Си достала мешочек из шкуры и бросила к ногам Володи. — Они говорят, это не золото, и не хотят мыть.

Владимир развязал мешочек и высыпал содержимое на ладонь. Большую часть шлиха составляли золотистые, с тонкой штриховкой, кубики.

— Они правильно говорят. Это не золото, а пирит. Но ты не огорчайся, Ата Си. Где есть пирит, там должны быть и другие металлы. Ты их прости, они не виноваты. А утром мы посмотрим, что можно найти полезного для вашего племени. Найдем, что-нибудь да найдем обязательно.

Женщина махнула рукой, и обрадованные парни отошли ко второму костру, где им разрешили взять остатки ужина.

— А у тебя правильный принцип, Ата Си, — сказал геолог, — Кто не работает, тот не ест.

Женщина развеселилась и похлопала его по плечу.

— И откуда взялся такой умный мужчина? С неба свалился, что ли?

Ата Си и не подозревала, насколько она близка к истине. Володя вздохнул. Какой далекой показалась ему жизнь на земле и какой благоустроенной.

Утром, посмотрев шлих на дневном свету, Краев обнаружил зерна свинцового блеска, обломки малахита и мелкие кусочки самородной меди. Эти зерна обрадовали его больше всего. Взяв лотки, они пошли к ручью. За ним увязались любопытные, но суровая Ата Си быстро отправила их собирать валежник. Промыв первый лоток у ручья, Володя стал подниматься вверх по течению. Содержание самородной меди и малахита быстро росло. Наметив промывальщикам точки, Краев в сопровождении Ата Си и Тао Ти пошел осмотреть окрестности. Скоро он заметил широкую бурую полосу, пересекающую оба склона. Она спускалась к ручью и снова поднималась вверх. Подойдя ближе, Володя обратил внимание на пятна зелени. Сомневаться не приходилось: это была зона окисления сульфидов. Среди бурых потеков лимонита встречались желваки малахита и прожилки самородной меди. Его охватил азарт поиска. Никогда прежде ему не приходилось видеть нетронутыми такие богатства. Он карабкался по склону, внимательно осматривая зону окисления, пока не набрел на огромную глыбу самородной меди.

— Эге-гей! — радостно закричал он, призывая оставшихся внизу Тао Ти и Ата Си.

Тао Ти поспешно взобралась на склон и с недоумением оглядела покрытую зеленью глыбу. Ата Си тоже посмотрела на глыбу и разочарованно вздохнула.

— Знаешь, что это, Ата Си?

— На той стороне много, больше, чем здесь.

— Да? — удивился Володя. — А что же ты молчала?! В наших условиях это колоссальное богатство. Кончился золотой век, начинается бронзовый!

Но женщины не поняли геолога и не разделяли его восторга. Краев наковырял мелких кусков самородной меди, и они спустились к промывальщикам. Дабу показал Володе несколько небольших кусков меди, промытых в ручье.

— Молодец, Дабу, — похвалил он, — Из тебя выйдет настоящий поисковик. А теперь тащи свои инструменты, и мы покажем нашим недоверчивым женщинам, что такое медь и почему она лучше, чем золото.

Здесь же на берегу разложили большой костер. Женщины отправились на охоту, а мужчины принялись ковать на валуне из кусочков меди наконечники для стрел и копий. Один удачный кусок меди со сквозным отверстием Владимир использовал для поковки топора. Изделия выходили на славу. Но темные от нагара, они не имели вида. Пришли женщины, критически осмотрели их продукцию и принялись ощипывать птиц.

Найдя подходящую плиту песчаника, Краев тщательно наточил топор, начистил его песком, потом вырубил своим маленьким золотым топориком рукоятку и насадил. Теперь можно было показать товар лицом.

Ата Си с недоверием ощупала лезвие и, подойдя к небольшому деревцу, наотмашь рубанула. Топор легко наискось срезал дерево, и женщина, не ожидавшая такой легкости, едва не упала. Осмотрев лезвие топора, она еще срубила несколько деревьев уже с некоторой осторожностью.

— Ну как? — спросил Краев, когда Ата Си подошла к костру, по-прежнему недоуменно рассматривая острый топор.

— Хорошо, Воло-да, — сказала она подавленно и подняла на него глаза. — Почему все знаешь?

— Такой родился, — пошутил Краев.

Ата Си покачала головой и пошла посмотреть работу своих мастеров. Возле них лежала горка наконечников. Пять или шесть из них были заточены и играли медно-красным светом. Довольная женщина похлопала их по плечам и позвала обедать.

Настроение у Ата Си намного улучшилось. Она шутила больше всех и подсмеивалась над юношеским аппетитом Дабу.

— Будешь хорошо работать, отдам тебя в мужья самой уважаемой женщине. Кто тебе нравится?

— Сао, — бесхитростно ответил юноша.

— Сао? Она же еще девчонка!

— Я подожду.

— Ну что ж, — нехотя согласилась Ата Си. — Раз обещала, пусть будет так.

Вечером в честь почетных гостей глава племени распорядилась бросить в костер сушеные листья таша. Тонкий аромат распространился по пещере. Краев подозрительно зашевелил ноздрями. Запах беспокоил его, что-то напоминая. Не выдержав, он выхватил из огня тлеющий лист и поднес к носу. Несомненно, это был запах табака. Искрошив остатки листа, он вырвал тонкий листик из записной книжки и, скрутив цигарку, затянулся. Таш оказался ароматнее и слабее табака, но Владимир, соскучившись без сигарет, наслаждался курением. Все смотрели на него с нескрываемым любопытством.

— Если тебе нравится таш, я могу подарить, — сказала Ата Си.

— Это будет самый лучший подарок из всех, которые я мог получить здесь!

Ему притащили солидную охапку листьев таша, и он бережно спрятал их в дорожный мешок. Выбрав сухой корень твердого дерева, он тут же принялся мастерить себе трубку.

На следующий день, простившись с гостеприимным племенем и его суровой главой, путники отправились на север и, перевалив через невысокие горы, повернули на восток. Больше месяца Краев путешествовал от одного племени к другому. Везде Володя и Тао Ти были желанными гостями. Исходя из местных условий, Краев помогал налаживать производство необходимых племенам вещей, договаривался о широком обмене между ними. Последними они посетили уже знакомое им племя людей Края леса.

Кита Ти встретила гостей с большой радостью. До глубокой ночи длилось пиршество и танцы. Володе пришлось несколько раз танцевать понравившийся всем сиртаки. К приходу Краева племя заготовило доски на постройку кибиток. Кита Ти всерьез решила заняться промыслом соли. Памятуя полосатых собак, кибитки делали добротными, прочными. Женщины обшивали их изнутри шкурами. По окончании работ Кита Ти устроила большую охоту. Загонщики криками и грохотом спугнули большое стадо крупных парнокопытных животных, которых Володя по земной аналогии назвал бизонами, и погнали их в гущу леса. Здесь разрозненное стадо уже не представляло грозной опасности. В животных полетели дротики и стрелы. Прямо на Краева выскочили три небольших теленка. Один из них запнулся и упал. Володя кинулся на него и придавил к земле. Тао Ти деловито срезала тонкие лианы и перевязала теленку ноги. Володя поднялся, высматривая, куда убежали другие два теленка. Он заметил промелькнувших в чаще животных и выросшую перед ними фигуру загонщика. Удар дубинки — и теленок закачался на тоненьких ножках.

— Живьем берите! — закричал Краев.

С помощью подоспевших загонщиков удалось поймать и третьего, не нанося ему чувствительных ударов. Из трех малышей два оказались телками. Мужчины просунули жерди под связанные ноги телок и понесли их к пещере. Володя и Тао Ти вернулись к оставленному теленку. Краев вырубил жердь и нагнулся, чтобы просунуть ее под связанные ноги животного. Раздался треск, топот и предостерегающий крик Тао Ти. Володя выпрямился и обернулся. Но прежде, чем он успел отскочить в сторону, громадный бык бросился на него. Дальше произошло непонятное. Краев ощутил упругий толчок воздуха и, перевернувшись в воздухе, улетел в кусты. Он упал, как в гамак, не чувствуя веток, сучьев, будто окруженный надувным резиновым костюмом. Это длилось немногие мгновения. Едва он шевельнулся, как ветки стали вполне ощутимыми, а торчащий сук больно надавил на ребро. Вскочив на ноги, Краев услыхал ужасный тоскливый рев животного. Передние ноги животного были подогнуты, из левого бока торчало копье. Животное пыталось подняться, но потеряло равновесие и завалилось на левый бок. Нечеловеческий рев снова потряс воздух. По телу быка пробежали судороги.

Из кустов выбежала Тао Ти. Ее неправдоподобно большие глаза еще сохраняли страх и решимость. Увидев Владимира целым и невредимым, она кинулась ему на шею.

— Живой!

— Ничего, Тао, ничего, — от волнения он забыл об уважительной приставке.

— Ти, — улыбаясь, закончила за него жена. — Можешь меня называть просто Тао, когда мы одни.

На рев раненого быка поспешно прибежала Кита Ти со своими мужьями, но, увидев, что гости в полной безопасности, успокоилась. Мужья немедленно принялись за разделку туши, а женщины, усевшись в тени дерева, степенно обсуждали подробности охоты.

Краев подтащил связанного теленка поближе и присел рядом с ними. Набив трубку ароматным ташем, он закурил и погрузился в размышления. У него не выходило из головы, что его спасение от нападения быка было несколько странным. По всем правилам логики, он должен был валяться с распоротым боком, если не от рогов быка, то, по крайней мере, от сухого сука, торчавшего в кустах. Бык не успел ударить его, он не мог не почувствовать этого. Его отбросило воздушной волной. Краев прикинул расстояние от теленка до куста, прикинул массу и скорость быка. Нет, здесь физические законы не обманывали. После удара быка он и должен был улететь в те же кусты. Володя вспомнил мягкость приземления после толчка и невероятное ощущение воздушной подушки, уберегшей его от сука. Между этими явлениями существовала непонятная связь. Как будто кто-то бережно откинул его в сторону и при этом позаботился, чтобы он случайно не ударился.

До него донеслось удивленное восклицание. Женщины поднялись и подошли к туше быка.

— Ого! Вот это удар, Тао Ти! — восхищенно произнесла Кита Ти.

— Сама не знаю, — улыбнулась Тао Ти. — Так боялась, что бык убьет Воло-да.

Краев усмехнулся. Он понял, что копье вошло слишком глубоко и наблюдательные охотники сразу заметили это. Они не догадались, что оно вошло глубже уже после удара, когда бык свалился на бок и собственной тяжестью приблизил свой конец. Зато подлинное чудо, происшедшее с ним, этим детям природы показалось обычным, не привлекающим внимания явлением. Он посмотрел на чистое безоблачное небо и впервые подумал, что кому-то он нужен на этой планете для неизвестных пока целей, иначе его не стали бы беречь от нелепых случайностей.

Крэ беспокойно метался по рубке управления. Постановкой защитного поля, пусть на краткое мгновение, он нарушил естественное течение опыта. Все произошло почти непроизвольно. После стольких лет скитаний по космосу, уже на грани разочарования, он нашел человека, отвечающего требованиям опыта, и вдруг все пришлось бы начинать сначала. Понимая, что совершил грубое нарушение общепринятых правил, Отал Крэ немедленно послал запрос связи интерферентным импульсом, оставив у пульта для наблюдения за планетой дежурного помощника. Обычно в таких случаях нарушителя отстраняли от работы, а корабль немедленно покидал пределы планетной системы, но ведь сам опыт — отклонение от принятых норм. Крэ безнадежно увяз в противоречиях логических систем, а потому допустил еще одно нарушение: корабль оставался на прежней орбите. Наконец засветился экран сверхдальней связи. Он увидел знакомые лица членов Высшего Совета. Больше года прошло со времени последнего сеанса связи и, несмотря на внутреннее беспокойство, Крэ улыбнулся, глядя на их сосредоточенные лица.

— Докладывайте, что произошло, — сухо сказал Ленг Toy.

Улыбка сошла с лица Отала Крэ. Он нахмурился и включил видеозапись информатора.

Стремительно набегал бык на согнутого человека. В тот момент, когда он должен был коснуться человека, тот, нелепо кувыркаясь, улетел в кусты. В левый бок животного вонзилось копье. Бык прыгнул и исчез с поля зрения. Весь экран заполнило испуганное лицо женщины. Она с беспокойством огляделась по сторонам, и вдруг лицо ее озарила радость…

Показав запись наблюдений до конца, Крэ испытующе посмотрел на членов Совета.

— Не вижу оснований для вызова связи, — нахмурясь, заметил один из них, — Объект цел, хотя и находился в чрезвычайной обстановке.

— Защитное поле, — бесстрастно пояснил Крэ.

— Вы применили защитное поле?

— Да.

— Это меняет положение, — упавшим голосом сказал тот же член Высшего Совета.

— Нарушение инструкции о вмешательстве в естественный ход событий, — тем же бесстрастным голосом подтвердил Крэ.

Члены Высшего Совета хранили молчание.

— Не вижу прямого вмешательства кроме того, которое предусмотрено опытом, — сказал, осмыслив случившееся, Ленг Toy. — Единственным человеком, подозревающим вмешательство, является сам объект. Эта женщина, которая бросала копье, не видела и не поняла причин, спасших объект опыта.

— Вряд ли можно не видеть того, что произошло на глазах, — усомнился один из членов Высшего Совета.

— Мы все ничего не заметили, — отпарировал Ленг Toy, — хотя событие развивалось у нас на глазах. А, кроме того, женщина сосредоточила свое внимание на бросок копья и видела в этот момент лишь один левый бок животного. Это, уж простите, я вам говорю как психобионик. Тем более, что она была очень взволнована и, кажется, далеко не безразлично относится к объекту.

— Это его жена, — негромко пояснил Крэ.

— Так быстро? — удивился психобионик.

Члены Высшего Совета заулыбались.

— Впрочем, что это я, — укорил себя Ленг Toy. — Ведь у него нет другого общества. Эта раса очень гармонична. Там все такие?

— Да, — улыбнулся и Отал Крэ. — Все такие красивые. И мужчины, и женщины.

— Прислал бы одну напоказ, — пошутил самый молодой член Совета.

— Друзья! — оборвал шуточки Ленг Toy. — Экономьте энергию. Пора заканчивать сверхдальнюю связь. Какие будут высказывания по поводу действий Отала Крэ? Я считаю, что мы логически непоследовательны. Сам опыт — уже вмешательство в естественное развитие цивилизации, почему же защита объекта в критических ситуациях отступление от инструкции?

Совет большинством голосов одобрил вмешательство Отала Крэ и разрешил пользоваться защитным полем, если оно не влекло за собой распознание вмешательства аборигенами. Экран погас. Крэ в отличном настроении вернулся в рубку наблюдения.

Недалеко от пещеры людей Края леса Володя нашел обширную поляну и решил ее огородить. Помогать ему Кита Ти отправила всех свободных мужчин. Пришлось изрядно поработать топорами, прежде чем вокруг поляны возник кораль. Несколько дней ушло и на сооружение сарая. Кита Ти с любопытством оглядела постройку.

— Думаешь, Воло-да, они будут жить?

— Надо попробовать, Кита Ти. Взрослые животные могут погибнуть в неволе, а малыши часто приживаются. За ними надо постоянно ухаживать и присматривать. Сейчас им хватит корма на этой поляне, а зимой надо прикармливать. Значит, корм придется сейчас заготовлять. Можно нарубить веток тех деревьев, которые они любят, кочки на болотах, траву. Из этих малышей может вырасти целое стадо животных, привыкших к человеку. Выбирать надо ласковых, добрых животных, а злых убивать. Долго надо растить, Кита Ти. Зато потом эти животные будут лучшим другом человеку.

— Я верю тебе, Воло-да. Ты всегда хочешь добра всем людям. Мы сделаем так, как ты сказал.

— Вот если бы еще завести лошадей.

— Ло-ша-дей? — переспросила Кита Ти, — Что будет лошадей?

— Это такие животные, как тебе рассказать… — Краев нарисовал на земле силуэт. — Вот такие.

— Фула! — всплеснула руками Кита Ти. — Я видела таких в степи. Они редко подходят к лесу.

— Нужно добыть детей фула, — заволновался Володя. — Их тоже можно приучить. Тогда на них можно быстро ездить по делам, в гости друг к другу. Фула можно запрячь в большую кибитку и привести столько соли, сколько ты не привезешь со своим племенем в десяти маленьких.

— Хорошо, Воло-да, я скажу мужчинам. Они выроют яму и погонят стадо. Мы поймаем маленьких фула.

— Их можно содержать пока в этом же корале. Маленькие не будут обижать друг друга.

По дороге к пещере Краев наткнулся на раскидистый куст шан-ги. Большая часть зерен из колосьев уже осыпалась, но одна сторона куста, видимо притененная, сохранила урожай в нетронутом виде. Володя аккуратно срывал крупные колосья и бросал их в свой дорожный мешок.

— Зачем шан-га? — полюбопытствовала Кита Ти. — Она уже твердая, нехорошая.

— Посадим, Кита Ти. На будущий год вырастет возле пещеры.

— Не понимаю.

— Надо не собирать полезные растения по лесу, а выращивать возле дома, чтобы далеко не ходить.

— Это как маленьких муа, — улыбнулась женщина.

— Как маленьких бизонов или муа по-вашему. И животных, и растения можно сделать домашними.

Кита Ти загорелась желанием немедленно приступить к делу.

— Научи, Воло-да, что делать?

— Не спеши, Кита Ти. Прежде чем садить растение, надо хорошо знать, где оно любит расти: в тени или на солнце, любит сырые места или сухие. Да и как размножается растение лучше — семенами или корнями, тоже знать не мешает.

— Я знаю растения! — ударила себя в грудь Кита Ти. — Скажи, что надо делать.

— Ну что ж, слушай тогда.

Краев рассказал ей по дороге основы земледелия. Они выбрали ровный участок у входа в пещеру. По совету Володи Кита Ти вооружила мужчин ветками и расставила вокруг участка. После этих предосторожностей Владимир пустил пал. Едва огонь доходил до конца участка, как мужчины с радостными воплями сбивали ветками пламя. Обгоревшую землю дружно ковыряли кольями. ТаоТи не отставала от других, хотя не совсем понимала, зачем это нужно, В ход пустили и единственную в племени лопату, но она гнулась в сплетении дерна. Решили ее поберечь. Краев показал, как сделать деревянные грабли. Дырки на поперечине прожигал гвоздем, раскаленным на костре, затем вставлял и забивал обструганные колышки. Грабли вышли неказистые, но служили исправно. Опытный участок разбили на делянки. На одной из них посеяли собранные Володей семена шан-ги, на другой какие-то бобовые. Несколько делянок остались пустыми. По совету Краева посадку корневых и клубневых растений отложили на осень, когда закончится вегетационный период.

Володю смущала та горячность, с которой Кита Ти подхватывала все его идеи. Он боялся, что в случае неудачи и разочарования придется приложить намного больше усилий, чтобы восстановить в правах земледелие, поэтому сразу предупредил главу племени, чтобы она не рассчитывала сразу на успех. Растения, как и животных, надо приучать расти там, где нужно человеку. Зато в случае удачи, вместе с приручением животных, можно было надеяться на создание здесь, в степной части, первого сельскохозяйственного предприятия, на опыте которого можно будет строить другие.

Возвратившись после двухмесячного отсутствия в поселок, Краев был поражен его многолюдием. Ила На оказалась хозяйственной женщиной. По ее указанию рядом с местом сбора Большого Совета было построено несколько домов для гостей. Столы использовались, как прилавки, образуя настоящие торговые ряды. Рядом с ними выросли складские помещения, где все изделия хранились по сортам и видам. Еще дальше, на поляне, вялились на солнце мясо и рыба, нанизанные на лианы.

— А ты молодчина, Ила На, — похвалил ее Краев. — Имея такую хозяйку базы, можно не беспокоиться о судьбе экспедиции.

Ила На, хотя и не все поняла, была очень польщена похвалой.

Володя вспомнил, что давно собирался научить счету, по крайней мере тех, кому это необходимо.

— Ила На, а как ты знаешь, сколько у тебя ножей, топоров, посуды?

Женщина улыбнулась и повела его в пристройку. Здесь на полочках стояло по одному изделию, а возле них грудами лежали палочки.

— Вот сколько, — с гордостью сказала Ила На.

— Находчиво! — засмеялся Краев и пересчитал палочки возле топора. — Двадцать семь. А ну, посмотрим, сколько их там.

На складе был такой же образцовый порядок, и Володя еще раз похвалил эту удивительную женщину. Топоров оказалось двадцать девять.

— Правильно? — спросила Ила На.

— Нет, — улыбнулся Краев. — На два топора больше.

Женщина принесла палочки и топоры и стала откладывать по одному топору и одной палочке. Двух палочек не хватило. Ила На растерянно смотрела на топоры и палочки, не зная, как могло такое случиться.

— Не огорчайся, Ила На, — Володя положил ей руку на плечо. — Ты все очень здорово придумала. Немножко ошиблась.

Но сомнение одолевало женщину. Она потеряла уверенность в своей системе учета. Ей даже начало казаться, что Володя нарочно напутал, чтобы сбить ее с толку и показать свое превосходство. Видя угрюмое молчание главы племени, Краев решил вывести ее из этого состояния.

— Смотри, — сказал он, собирая палочки. — А если так? — и выбросил их на улицу.

Ила На побледнела.

— Зачем так, Воло-да?

Он вышел на улицу, собрал двадцать девять палочек и принес их на склад.

— Считай.

Ила На снова принялась откладывать по одному топору и палочке, пока не перебрала всю кучу.

— Теперь правильно, Воло-да. Как сделал? — удивилась женщина.

— Давай, Ила На, придумаем, как нам считать, когда много, без палочек. Люди нашего племени умеют это делать. Почему не научиться вам? — Он отложил пять палочек. — Сколько?

— Пять, — безошибочно определила Ила На.

Он прибавил еще одну палочку.

— А теперь?

— Пять и одна.

— А можно найти слово, чтобы означало это количество? У нас такое слово есть.

Ила На отрицательно качнула головой.

— Тогда давай придумаем.

Он сделал паузу, чтобы женщина думала сама, затем предложил слово, обозначающее число шесть, которое они вместе придумали во время зимнего похода за солью. Слово понравилось Иле На, она приняла его, как свое. Краев прибавил еще одну палочку. Так с большими трудностями они добрались до десяти.

— А теперь я покажу тебе, как обозначаются эти числа, — и он написал на полке арабские цифры. — Это один, это два. Понятно?

Так, перечисляя все цифры, они снова дошли до десяти. На другой день урок счета был продолжен. Теперь Краев использовал принятую в племени манеру счета: десять и один, десять и два, пока не досчитали до двадцати. Это число назвали двадесять. Потом — тридесять и четыредесять. Больше пока и не нужно было. То, что они постоянно вместе, привлекло внимание Тао Ти. Она заглянула в пристройку.

— Тао Ти, ты знаешь, какая она молодчина, — кинулся на радостях обнимать свою жену Краев. — Мы с ней учимся считать!

— Считать все умеют, — отстраняясь, сказала суховато Тао Ти.

— По принципу пять, еще пять… много, — насмешливо заметил Володя. — Пойдем.

Они прошли на склад и остановились у полки с топорами.

— Считай, — указал Краев на топоры.

— Зачем считать, — пожала плечами Тао Ти. — И так видно — много.

— Видно, — усмехнулся Владимир. — Если бы было видно, мы не ломали бы голову два дня. Считай ты, Ила На.

Глава племени начала считать уверенно, но после десяти называла числа все тише и все с большими паузами. Однако посчитала верно.

— Правильно, двадцать девять.

Ободренная похвалой, она подошла к другой полке. Тао Ти внимательно следила за ее действиями и даже пыталась ей помочь. Володя разъяснил ей правила счета, и к концу дня с некоторыми трудностями они закончили переучет склада.

— Прости, Воло-да, — сказала Тао Ти ночью, гладя его волосы. — Я думала, тебе нужна Ила На, а Тао надоела.

— Глупышка ты, — ласково обнял ее Краев. — Разве можно так! Ты моя жена, мой друг, а друг не может так плохо думать. Я ведь тебе говорил, что у нашего племени другой закон: одна жена, один муж.

— Тао думала— плохая жена. Дети нет. Воло-да ищет другую.

Краев успокоил жену, но понял, что в ее словах не только боязнь потерять мужа, но и нарождающийся материнский инстинкт. Он мог и раньше заметить, что Тао Ти, особенно во время поездки от одного племени к другому, не упускала случая приласкать, на радость матери, какого-нибудь голопузого сорванца из оравы вездесущих детей, крутящихся возле пещеры. С беспечностью молодых мужчин он считал эти проявления данью вежливости. Несмотря на большое анатомическое сходство, Краев не был уверен, что физиологические особенности их организмов столь же близки, и отсутствие детей казалось ему естественным. Теперь он подумал, что после его смерти некому будет продолжать начатое дело. При всех способностях этих диких племен, они не могли видеть перспективы начатых им преобразований, им не подняться в течение жизни до его уровня знаний, и с его уходом начнется естественный, очень длительный период накопления знаний по крупицам от поколения к поколению; может быть, само развитие общества от первобытной формации пойдет по предписанным историей законам через рабовладельческую, феодальную и капиталистическую формации с множеством ненужных войн и захватов чужих территорий и огромными потерями культурных и материальных ценностей…

— Воло-да спит? — притронулась к его плечу Тао Ти.

— Я думаю. Наверное, пока у нас нет своих детей, надо учить чужих. Надо построить школу. Туда будут ходить мальчики и девочки. Учиться писать, считать. Учиться делать разные полезные вещи.

— Хочешь, я буду учить их охоте?

— Конечно, — Володя улыбнулся, представив ее в роли учительницы, но она была права. Их школа не должна быть односторонней. И охота, и рыболовство пока будут нужны подрастающему поколению не меньше, чем грамота и знания. Краев, размечтавшись, представил себе здание школы в глубине поляны с большими окнами и просторными классами… Нет, это пока не реально. У них нет даже стекла, а без окон какая школа! Поворочавшись от обуревавших его мыслей, он крепко заснул и проспал все утро.

— Что же ты меня не разбудила? — спросил он жену.

— Так хорошо спал. Жалко было, — просто сказала Тао Ти.

Солнце стояло уже высоко. Володя разделся и бросился в реку.

Вода оказалась прохладной, но поплавал он с удовольствием. Посмотреть на его купание собралась чуть ли неполовина поселка.

— Почему вода держит тебя, Воло-да? — спросил Унда. — Я пробовал, меня не держит, других тоже.

— Этому тоже надо учиться, Унда, Плохо, что у меня нет времени, да и холодно становится. Напомни после зимы, научу тебя и других. Плавать надо научиться всем.

После завтрака Краев осмотрел свои дорожные инструменты, подточил топор, пополнил запас стрел.

— Опять пойдем далеко? — заулыбалась Тао Ти, увидев его приготовления.

— Да, — ответил Володя. — Будем искать белый песок. Стекло делать.

— Стекло? Хорошо. Будем делать.

Краева давно уже манили верховья реки. Там можно было подробнее ознакомиться с геологическим строением района и попробовать уяснить, откуда берутся золотые самородки. Он не без основания предполагал, что они, скорее всего, сконцентрировались в результате вторичного переотложения более древних речных отложений, среди которых он и рассчитывал обнаружить чистые кварцевые пески.

После недолгих сборов и прощаний четверо первопроходцев, растянувшись цепочкой, двинулись вверх по реке. На этот раз Краев решил взять с собой двух молодых парней. Он подумал, что молодые не будут тяготеть к дому и окажутся более любознательными, чем предыдущие спутники по путешествию. Старший из них, Лаа, вызвался в поход добровольно; второго, Мату, упросила взять с собой Ила На, заметившая у сына тяготение к странствиям. В том, что оба парня достаточно смышленые, Володя убедился на первой же стоянке. Они без подсказки натаскали сучьев, выпотрошили убитых по дороге птиц, помогли поставить палатки. За ужином Краев похвалил их умение и сказал, что, если они научатся считать и писать, то из них выйдут настоящие путешественники. После ужина он преподал им первый урок счета до десяти.

В полдень следующего дня они остановились у той кварцевой жилы, где Краев обнаружил первые блестки золота.

— Что это? — спросил Краев, указывая на жилу.

— Белый камень, — быстро ответил Лаа.

— А еще что?

— Больше ничего.

— Что скажешь ты, Мату?

— Тут еще капелька желтого камня.

— Хорошо, Мату. Ты внимателен, как настоящий путешественник. Запомните, белый камень — кварц и желтый камень — золото, как братья. Они часто бывают вместе. А теперь — вы не забыли счет? Нет? Тогда поймайте ровно десять рыб на обед.

Пока Володя и Тао Ти собирали хворост и разжигали костер, парни наловили рыбы и почистили ее.

— Вот, — сказал Лаа, протянув начищенную рыбу, нанизанную на палку. — Ровно десять.

— А ты что держишь за спиной, Мату? — спросил Володя, заметив некоторое смущение парня.

— Это лишняя, — показал одиннадцатую рыбину Мату.

Насмеявшись вдоволь, Краев объяснил, как считать дальше, если больше десяти. Пока жарилась завернутая в листья рыба, Володя написал на песке три имени друг под другом. Получилось:

ТАО ТИ ЛАА МАТУ

Все с интересом следили за ним, ожидая разъяснений.

— Когда мы говорим, то не обращаем внимания на то, что каждое слово состоит из звуков. Вот, например, есть такой звук «а». Его можно петь: а-а-а! Хороший звук?

— Хороший, — подтвердил Лаа. — Он есть в моем имени.

— Молодец, — похвалил Краев. — Но этот же звук есть и в имени Тао Ти и Мату.

Его спутники засмеялись и начали на разные лады повторять все имена. Володя дал им время освоиться с этой мыслью.

— Звук можно не только произнести, но и записать, — и он медленно прочел написанные имена. — Вот эта буква, которая стоит второй, и обозначает звук «а».

Так же подробно он объяснил и значение других звуков и соответствующих им букв в начерченных на песке словах. Они настолько ко увлеклись, что только запах горелой рыбы вернул их к действительности.

С каждым днем они поднимались все выше и выше по течению большой реки, от привала к привалу, постигая счет и азбуку. Каждое название нового камня или знакомого растения Краев расчленял на звуки и писал на песке, радуясь вместе с ними удачному ответу или огорчаясь ошибке.

На седьмой день на их пути по левому берегу встала непроходимая гранитная скала, отвесно обрывающаяся в воду. Пришлось карабкаться по склону на небольшую гору и обходить препятствие. Когда поднялись на вершину, Краев остановился. Отсюда хорошо были видны окрестности и долина реки. Сразу за пережимом она резко расширялась. Кроме поймы, геолог заметил две террасовидных поверхности, четко выделяющиеся по высоте. В синеватой дали, подернутой дымкой, что-то смутно белело. Когда вышли к реке, начало смеркаться. Краев решил сделать день отдыха — все порядком устали за неделю, — а заодно воспользоваться стоянкой, чтобы посмотреть контакты гранитной интрузии.

Утром, оставив юношей в лагере, Володя и Тао Ти не спеша поднимались по склону, уходя все дальше от реки. Он отмечал про себя частое чередование песчаников и глинистых сланцев с углистыми примазками. Скоро они вернулись в лагерь. Здесь их ждал приятный сюрприз. Мату подстрелил небольшого зверя, похожего на водосвинку. После надоевшей рыбы жареное на угольях мясо показалось особенно вкусным.

Пора было трогаться дальше. Выдернув колья, Володя встряхнул палатку, и из нее выкатился кусок каменного угля.

— Вот это номер! — удивился он. — Откуда он взялся?

— Я нашел, — сказал Мату. — Просто совсем забыл.

— Где? На берегу?

— Не совсем так. Немного повыше.

— Далеко отсюда?

— Вон там, шагов триста будет.

Любопытство одолело верх над осторожностью, и Краев в сопровождении Мату отправился посмотреть место находки. Здесь крутизна склона возрастала, и в подмытом обрыве, среди черных песчаников, виднелся наклонный пласт каменного угля.

— Ну, Мату, ты прирожденный геолог. Это не просто черный камень, это горючий камень — уголь. Если он еще и коксующийся, то ты просто клад отыскал.

Подобрав с десяток небольших кусков, они вернулись в лагерь. До сумерек шли по реке, удаляясь от негостеприимных гор. Ужинали всухомятку вяленым мясом из неприкосновенного запаса. Краев бросил в костер подобранные куски угля. Они быстро разгорелись и горели долго и жарко. Несколько выгоревших кусков геолог вытащил из костра. Остыв, угли превратились в пористый кокс.

Весь следующий день они шли, почти не делая привала. Краев обещал отдых возле белого пятна, которое видел с вершины горы. Когда оно замаячило вдалеке, геолог не спускал с него глаз. Издали было заметно, что река в том месте подмывает высокую террасу, покрытую густым хвойным лесом. Чем ближе они подходили, тем становилось яснее, что белая часть обнажения несет следы горизонтальной слоистости. Спустившись к обнажению, Володя облегченно вздохнул. Это были чистейшие кварцевые пески. По геологической привычке он внимательно осмотрел разрез сверху вниз. Пески были перекрыты пятиметровым слоем синеватых илистых глин, на которых под небольшим прослоем торфа лежали бобовые железные руды мощностью около метра.

— Ну, мальчики, не пора ли от бронзового века переходить к железному, — пошутил Володя. — Вот посмотрите и запомните: это железная руда. Отсюда мы будем сплавлять ее на плотах в наш поселок и делать из нее чугун и сталь.

Он вынул свой перочинный нож, достал медный топор и золотой наконечник стрелы.

— Какой металл лучше?

— Конечно, этот, — Лаа указал на перочинный нож.

— Хочешь иметь такой нож?

У парня загорелись глаза. Перочинный нож Краева давно приобрел почти легендарную известность.

— Очень хочу.

— Тогда надо учиться выплавлять такой металл. Как только получим хорошую сталь, я подарю его тебе.

Идти дальше не имело смысла. Стало холодать, немногие лиственные деревья схватились багрянцем. Следовало подумать о возвращении. Володя решил построить большой плот, чтобы нагрузить руду и кварцевый песок хотя бы на одну-две плавки. Отдыхать стало некогда. С утра до вечера валили деревья. Краев назвал их соснами, но они не были соснами в полном смысле слова. Мелкая пластинчатая хвоя их скорее напоминала тис, но она собиралась в пучки, как у настоящих сосен. Плоды их тоже напоминали красную ягоду тиса, но, по сравнению с ней, были несоразмерно велики. Покрытые снаружи красноватой мякотью, пряной на вкус, они достигали величины небольшого арбуза, в середине которого плотно друг к другу сидели орешки, образуя шар. Падая на землю, плод с чмокающим звуком лопался, и орешки разлетались в разные стороны на двадцать-тридцать шагов. Иногда такой плод, сорванный с дерева, взрывался в руках незадачливого едока, облепляя его мякотью. Такие взрывы доставляли путешественникам немало веселых минут. Скоро они приспособились к своенравным плодам, прокалывая их острой палкой. Если плод при этом не взрывался, его спокойно высасывали, а орехи складывали в мешок, про запас. Несмотря на загруженность работой, питались путешественники разнообразно. В бору было много разной дичи. Иногда любопытные животные, привлеченные звуками топора, выходили прямо на людей. Тогда кто-нибудь откладывал в сторону топор и хватался за лук, В такие дни у Володи портилось настроение. Ему становилось неловко, что его спутники хвастают ловким выстрелом по глупым беззащитным животным, которые по своему неведению и природному любопытству сами шли под безжалостные стрелы охотников.

Строительство плота длилось целую неделю, но Краев не давал передышки. Утомление было таким, что парни часто засыпали, не дождавшись ужина. Приходилось будить: тяжелая работа требовала не только здорового сна, но и полноценной пищи. Еще два дня потратили на погрузку нескольких тонн кварцевого песка и железной руды. Хотя плот подвели к самому обнажению, загружать пришлось мешками, так как кидать единственной маленькой лопатой оказалось и неудобно, и непроизводительно.

В обратный путь двинулись утром. Краев, подгребая кормовым правилом, держался ближе к правому берегу. После полудня причалили у пласта каменного угля. Погрузка угля шла медленно. Его сначала ломали, потом собирали скатившиеся куски по берегу и переносили на плот. Ночевали прямо на плоту. Утром снова все занялись погрузкой. Затратив полдня, Краев понял, что нужного количества угля им не набрать. Оставаться дольше становилось невмоготу: пошел мокрый снег, а продолжать погрузку до ночи не имело смысла. Идти на плотах ночью было опасно, тем более не зная фарватера. В соседстве с гранитными скалами могли быть пороги и каменные лбы.

— Кончайте, ребята! — крикнул он на берег, сбросив с плеч мешок угля. — Хватит.

Парни подобрали остатки и перешли на плот. Пора было отправляться, чтобы до темноты проскочить опасные места. Едва они отошли от берега, как течение потянуло их на середину. Геолог напряженно всматривался вдаль, чтобы вовремя заметить стремительный перекат. После поворота скорость течения возросла, а река сузилась. Показался пенистый бурун, но это оказался не перекат, а огромный сглаженный камень, рассекающий реку на две струи.

— Ложитесь на середину, — скомандовал Краев. — Если плот рассыплется, держитесь за бревна!

Парни послушно легли, а Тао Ти поспешно перебралась на корму, ближе к Володе.

— Ты чего? — усмехнулся тот.

— Страшно, — мигая своими огромными ресницами, ответила женщина.

— Не бойся, проскочим. Это я из соображений техники безопасности.

Он налег на правило, и плот, повинуясь его воле, прижался ближе к правому берегу. Стремительно мчались мимо нависшие громады скал. Промелькнул за кормой каменный лоб. Краев стал загребать влево. Впереди показался низкий левый берег. Порогов не оказалось, Река, зажатая в узкое место, становилась более полноводной и глубокой. Плот пошел спокойнее.

— Не пора ли нам подкрепиться, мальчики?

Через трое суток они подплывали к поселку. На берегу собралось все племя, и даже ученики, побросав работу, прибежали посмотреть на необычное Для них сооружение.

— Здравствуй, Ила На! — приветствовал Краев главу племени. — Все ли у вас в порядке?

— Все хорошо, Воло-да. Как ходилось?

— Неплохо, Ила На. Попроси мужчин разгрузить это. Будем строить домну.

Руду и уголь сложили под навес, а песок перетаскали в сарай. Слишком заманчиво выглядел белый песок для детворы, и они могли растаскать драгоценное сырье. Разобрав плот, бревна сложили в штабель. Из них Краев решил строить школу. Воплотить, наконец, свою давнюю мечту.

Потянулись напряженные дни. Володя одновременно строил печь для выплавки стекла, домну и здание школы. Он проявил массу изобретательности, проектируя домну; подготовил меха, которые должны были работать через привод от мельничного колеса. Но наступила зима, и, прикрыв досками кирпичную кладку, он отложил завершение строительства домны до весны. Надеясь на стекло, Володя при постройке школы оставлял оконные проемы, но первая плавка получилась неудачной и осталась в печи. Краев начал дожить вторую и одновременно экспериментировал с небольшим количеством песка в домашней печи, добавляя известковые флюсы в разной пропорции. Для разливки стекла он заказал кузнецам тонкие противни из золота. Он сам старательно выравнял их дно деревянным молотком, но стекла первой варки получились матовыми: шероховатыми с одной и гладкими с другой стороны. Володя был рад и таким, надеясь в дальнейшем усовершенствовать технологию. Во время второй варки ему пришла в голову хорошая мысль. После остывания стекла в противне он залил его еще раз. Опыт удался: стекла стали получаться и ровными с обеих сторон, и прозрачными. Когда производство стекла наладилось, Володя передал печь подручным. В поселке появилась новая профессия — стекловар.

Строительство школы подходило к концу. Краев отобрал лучших плотников и принялся за изготовление рам. Это была кропотливая работа. Для бороздок отковали специальные бронзовые долота. Рамы вытесывали топором и скрепляли в лапу гвоздями. Поскольку стекла из противней выходили не совсем одинаковыми, рамы подгонялись под них. Зато первое большое помещение на четыре комнаты было похоже на настоящую школу, а скоро окна появились и в других домах.

Лег глубокий снег, когда Володя, отправив большой отряд под командой Унды к племени Края леса, чтобы вместе с ними совершить поход за солью, впервые собрал детей в предварительно натопленных классах. Их было немного: тридцать девять человек, возрастом от восьми до пятнадцати лет, но это было будущее племени. Он сказал напутственное слово, и ученики разошлись по классам. Их учителями стали Лаа, Мату и Тао Ти. Себе он отобрал самых маленьких. Первый урок начался…

Крэ закончил последние расчеты и потянулся. Оставалось сделать немногое. Он задал программу охраняющей системе, чтобы она могла в критический момент включить защитное поле, еще раз провел полную проверку автоматической станции. Все было в норме. Теперь его миссия окончена. За дальнейшим проведением опыта будут следить автоматы и раз в год по системе сверхдальней связи передавать информацию на родную планету Отала Крэ. Теперь надо запросить разрешение Высшего Совета на возвращение, только тогда можно подать команду на отделение от станции наблюдения.

— Пошлите импульс срочного вызова сверхдальней связи. Соберите Совет экспедиции.

Они входили и сдержанно рассаживались вокруг большого экрана корабля. Его испытанные соратники и друзья, в ком он всегда черпал участие и поддержку в минуты разочарования и неудач. Теперь они должны разделить с ним торжество.

— Друзья! Я послал вызов сверхдальней связи и буду просить разрешение на возвращение домой. Опыт проходит удачно. Для полной его оценки потребуется двести, а, может быть, и триста лет. Нам нет больше необходимости оставаться здесь. Остальную работу проведет автоматическая станция наблюдения. Ваше мнение, друзья?

— Согласен.

— Согласен.

— Согласен, но боюсь, парень слишком подвижный. Не случилось бы чего.

— То, чего он уже достиг, ускоряет развитие этой группы племен на десять, двенадцать тысяч лет. Наша большая удача в том, что у парня, кроме неподражаемого индекса психической устойчивости и довольно высокого интеллекта, такой общительный характер. Человек даже с нашими возможностями и знаниями ничего не сможет сделать один. Ну, а чтобы с ним ничего не произошло, мы оставляем здесь охранную систему, настроенную по его индексам на биотоки крайней опасности. Самая большая угроза его жизни может быть от змей, которых они называют ша чи, но теперь он знает о их существовании и, кажется, нашел довольно энергичный способ их уничтожения.

— Согласен.

— Согласен, но хотелось бы понаблюдать за этим парнем еще. Он когда-нибудь вернется на родную планету?

— Не знаю… Понаблюдаем еще… Будем получать сжатую информацию.

— Согласен.

— Будем считать, что решение о возвращении принято единодушно.

Они сидели молча, ожидая короткого разговора с Высшим Советом, от которого зависело время возвращения их к родным и близким. Если Совет решит, что им рано покидать орбиту наблюдения, они так же молча разойдутся по своим местам. Разумная жизнь Вселенной доверила им свое будущее, и они сознавали это.

Вспыхнул большой экран. Крупным планом они увидели лицо психобионика Ленг Toy.

— Мы получили импульсную информацию. Высший Совет разрешает вам прекратить непосредственное наблюдение. Ждем вас. Желаем счастливого возвращения.

В ту ночь Краев и Тао Ти гуляли по поселку. Он осторожно поддерживал ее, чтобы она случайно не поскользнулась на утоптанном снегу. Тао Ти вдыхала свежий воздух, который, как говорил Воло-да, ей сейчас особенно необходим. Она улыбалась, пытаясь представить, каким будет ее ребенок: похожим на мужа или на соплеменников. Взглянув на темное звездное небо, Тао Ти не удержалась от восклицания:

— Смотри, Воло-да! Звезда загорелась!

Краев посмотрел вверх, и сердце его тоскливо сжалось: маленькая звездочка, выбрасывая струи пламени, уходила в бесконечные просторы вселенной. Он понял, что его покидают и, наверное, навсегда. Покидают те, кто таинственным образом забросил его сюда с родной планеты, ни одним словом не обмолвившись о цели такого безжалостного опыта. Он понял, что с этого мгновения не может больше рассчитывать на другую жизнь и нет возврата к привычным земным условиям. Значит, ему надо приложить все усилия, чтобы форсировать приход цивилизации на планету. Весной он достроит домну. Железные плуги вспашут плодородную землю, а через два-три года вырастут лошади и коровы. Со временем прирученные стада и урожаи на полях освободят племена от вечной заботы о пище. Еще надо изобретать бумагу, создавать станки и машины. Только тогда начнется век научного и технического прогресса. Хватит ли на это его жизни? Если не хватит, он постарается передать свои знания детям. И, может, через двести-триста лет эти люди из каменного века шагнут на уровень его родной цивилизации. Он не знал, что в этом и заключался Великий Опыт, поставленный Оталом Крэ. И, если опыт пройдет удачно, сотни тысяч добровольцев отправятся на обитаемые планеты, чтобы объединенными усилиями всей Галактики начать грандиозные работы по предотвращению ее пульсации. Он не знал, что Галактики обладают собственным ритмом, в котором расширения чередуются со сжатиями, что спутники Отала Крэ, дальние потомки цивилизации, погибшей от сжатия Галактики, известной на Земле под именем квазара ЗС 273. Немногие уцелевшие космонавты, сменяя поколение за поколением, через неимоверные трудности пробились в нашу Галактику и основали свою цивилизацию. Они определили ритм Галактики и пришли к выводу, что лишь немногие разрозненные ее цивилизации успеют созреть до наступления фазы сильного сжатия. Назревала новая грандиозная трагедия. Что они могли сделать? Их усилий, как и усилий всех наиболее развитых цивилизаций, не хватало на предотвращение катастрофы. Вот тогда и предложил Отал Крэ, ученик старейшего психобионика Ленга Toy, постановку Великого Опыта, опыта ускоренного развития цивилизаций. Ничего этого не знал геолог Володя Краев, раздумывая о собственной судьбе.

— Ты не слушаешь меня, Воло-да? Я замерзла. Может, мы пойдем домой?

Краев оторвался от размышлений.

— Конечно, Тао Ти. Тем более, что я хотел послушать, говорит ли черный ящик.

Он ощупью включил «Спидолу». Батареи, хотя Краев очень редко включал приемник, еле дышали, но голос Майи Кристаллинской ясно и четко зазвучал в темноте. Она пела о космонавте, о нежности женщины, которая ждала его на земле. Володя вздохнул. Значит, они не все покинули его или, по крайней мере, оставили маяк.

— Ничего, — вслух высказал свои мысли Володя. — Цинковые и медные пластины, немного соли в воду, и можно всегда тебя послушать, дорогой черный ящик! А потом доживем и до собственной радиостанции.

Чуткая рука Тао Ти легла ему на плечи.

— Ничего, Воло-да, ничего. Будут дети, будем и мы жить, как люди.

Краев обнял жену.

— Глупышка ты моя! Если бы не ты, что я бы здесь делал?!.

Они стояли и слушали затихающие звуки далекой, но обоим понятной мечты.

Старый человек сидел у гаснущего костра. Стелился дым. Когда ветер поворачивал дым в зал, ощущался терпкий запах сотари…

Запах сотари… Он стал символом их жизни. Запах горящего дерева предков. Дым родины, безвозвратно погибшей в тисках неумолимого коллапса…

Старик с трудом приподнялся и бросил несколько сухих веток. Пламя притихло, дым усилился. Старик, кряхтя, нагнулся, пытаясь раздуть угасающий огонь, но силы оставили его и он упал на снег. Вспыхнувший костер опалил густую прядь седых волос…

Отал Крэ не выдержал этой картины — порывисто поднялся и, пригибаясь, быстро вышел из зала. Бесшумной тенью скользнула за ним тонкая гибкая девушка.

— Что с тобой, папа? Тебе не понравилось? Но ведь это же знаменитая реставрация Тоона Ма!

Отал Крэ коснулся тремя пальцами волос дочери.

— Я читал роман Тоона Ма. Это очень грустно, когда человек умирает вдали от родины. Очень грустно… Прости, что я тебе испортил вечер, Лиа. Мне нужно идти работать.

Не оглядываясь на дочь, он вышел из вестибюля и ступил на пешеходную дорожку… В минуты раздумий Отал обычно избирал кружной путь к своему институту, сопоставляя по дороге наблюдения и осмысливая их. Часто в результате таких размышлений он появлялся в институте с готовым планом на весь день, а то и на целую неделю. Но сегодня Отал Крэ сразу направился на скоростную линию эскалаторной дорожки и уже через несколько минут вошел в лабораторию.

Набрав код, он пустил последнюю запись и уселся в кресло. И снова, как в зале политрона, его охватило острое чувство вины… Он понимал, что бессмертное творение Тоона вызвало невольную ассоциацию с судьбой человека, заброшенного его волей на неведомую планету, но логика не успокаивала его…

Замерцал экран. Воспроизведение записи началось. Краев сидел у костра. За ним в отблесках пламени темнела сшитая из шкур палатка…

Уже второй год он путешествовал один или в сопровождении своих воспитанников. Охлаждение их отношений с Тао Ти началось с несбывшейся мечты иметь детей. Все-таки физиологические различия оказались слишком большими. Потом она потеряла интерес к его новшествам. Впрочем, что он мог придумать нового? Почти все, что он умел, воплотил в первые годы. Выплавку железа пришлось прекратить. В его отсутствие расплавленный металл вырвался из домны. Погибло несколько мужчин, а с ними и Ила На, пришедшая посмотреть, как делают железо. С тех пор племя не могло преодолеть своего страха перед огнедышащим металлом… Главой племени стала Тао Ти, и это еще больше отдалило их. Все чаще он искал спасения от тоски в путешествиях и однажды, вернувшись, узнал, что Тао Ти взяла себе двух мужей, как и подобает ее сану. С того времени Краев замкнулся и отошел в сторону от кипучей жизни поселка. Он кочевал от племени к племени, помогая им налаживать хозяйства, окруженный по-прежнему ореолом таинственности и общим уважением.

Краев поднялся. Тревожно хрустнула ветка, и какой-то крупный зверь метнулся в темноту. Владимир усмехнулся: видимо, любопытный олень подошел слишком близко и теперь испугался собственной смелости. Пожалуй, пора спать. Краев взглянул на небо. Где-то там, в бесконечности вселенной, существует другая планета, другая, привычная ему, жизнь…

Крэ выключил запись. Ему было не по себе от этой чудовищной тоски, светившейся в глазах Краева. Кто мог подумать, что опыт обернется таким испытанием…

Отал Крэ набрал индекс Ленг Toy.

— Учитель, я настаиваю на прекращении опыта. Мы потерпели неудачу.

— Ошибаешься, Отал, — старый психобионик ободряюще улыбнулся. — То, что уже сделано, никак нельзя назвать неудачей.

— Вы просто утешаете меня, дорогой Ленг, но нужно называть вещи своими именами. Он обособился от племени, исчерпал свои возможности по созданию новых полезных для них вещей, и прогресс кончился. Пока его уважают, потом забудут…

— И опять ты ошибаешься. Может ли человек его цивилизации так быстро исчерпать свои огромные знания? В процессе общественного развития главную роль играют орудия труда. Он удовлетворил их потребности на сегодняшний день, а большего они и не желали, да и не могли желать. Их общественная формация для более совершенных орудий труда, для более высокого уровня производства еще не созрела. Мы все ошибались, считая, что процесс освоения необходимых первобытному племени орудий будет длиться несколько поколений. Поставленный опыт опровергает это утверждение: если общество сознает необходимость перехода к более совершенному производству, оно делает этот шаг в кратчайшие сроки. Значит, мы должны согласиться и с доводами наших противников, утверждающих, что развитие цивилизации дискретно…

— Но тогда, следуя логике, надо согласиться и с основным их возражением о невозможности ускоренного развития цивилизации! Если развитие дискретно, значит, ускорение возможно лишь в узких пределах от одного качественного скачка до другого.

— Верно, — с улыбкой согласился Ленг Toy. — Вопрос лишь в том, что по времени эти скачки сильно отличаются друг от друга. От простейшего орудия до каменного топора необходимо от трехсот до пятисот тысяч лет, а от каменных орудий к бронзовым — десять-пятнадцать тысяч. Значит, нужно ускорять развитие цивилизаций на самых длинных по времени дискретных отрезках.

— Вы считаете, что Краев выполнил свою миссию, а на большее племена, среди которых он поселился, пока не способны?

— В основном, да. При других обстоятельствах, возможно, он мог бы оказать и более сильное воздействие, но этому пока препятствует и матриархат, как форма общественного правления, и полигамия, как форма существования семьи. Обычаи — на той низкой ступени развития общества, с которым столкнулся Краев, — огромная сила. Их можно поколебать, но разрушить их одному человеку явно выше возможностей не только Краева, но любого другого, пусть вдесятеро более талантливого человека. Краев оказался вне общества: принять их общественное устройство он не может в силу условностей своей цивилизации, поэтому и влияние его на дальнейшие события весьма невелико.

Крэ тяжело вздохнул.

— Значит, и вы так считаете, учитель? Но тогда продолжение опыта становится бессмысленным.

— Ты опять спешишь с выводами, дорогой Отал, — огорчился Ленг Toy. — Я понимаю, что тебя сильней, чем всех нас, угнетает жестокость опыта, и это не позволяет тебе объективно оценить результаты… Но в чем-то ты прав, дорогой Отал. В чем-то ты прав…

Ленг Toy задумался. Отал Крэ сохранял молчание, ожидая решающих слов своего учителя. Наконец лицо старого психобионика прояснилось.

— Мне кажется, я нашел решение, которое удовлетворит и тебя, и Высший Совет. Опыт необходимо продолжить, но самого Краева, послужившего своего рода катализатором для развития этой цивилизации, пожалуй, можно удалить.

— Спасибо, учитель, — Отал Крэ облегченно вздохнул. — Вы снимаете с меня тяжелый груз сомнений и ответственности.

— Мы все несем на себе бремя вины перед ним, и я думаю, Совет согласится с нашим мнением.

Внезапно музыка прекратилась, раздался легкий щелчок, и чей-то голос с едва заметным акцентом произнес на русском языке:

— Краев, не выключайте приемник. Будет важное сообщение.

Володя оторопел. Он стоял столбом, боясь поверить собственным ушам.

— Вы это мне? — наконец проговорил он, выходя из оцепенения.

— Да, Краев, не удивляйтесь. С вами говорит Отал Крэ, начальник экспедиции. Выслушайте меня внимательно. Ниже по течению реки, в десяти километрах по вашей системе отсчета, находится остров. Соберите все свои вещи и отправляйтесь туда на лодке. Никого не берите с собой. Выезжайте, как наметили, через три дня. Все должны быть убеждены, что вы отправляетесь в далекое путешествие.

— Но я обещал взять с собой Мату.

— Исключено, Вы должны быть… — Наступила небольшая пауза. Видимо говоривший искал правильную форму чужого языка. — Вы должны быть в единственном числе. Помните это, иначе…

— Что иначе? — нахмурился Краев.

— Мы с вами не увидимся. Таково условие…

Лодка уткнулась в песчаный берег. Володя выпрыгнул и огляделся. Нигде не было и признака жизни. Подходя к острову, Краев свернул с основного русла в рукав и двигался вдоль песчаного пляжа, пока не увидел небольшую затоку. Здесь можно было удобно подойти к середине острова. Его не могли видеть с противоположного берега из-за густых зарослей. Не понимая, зачем это нужно, он соблюдал конспирацию и теперь, выйдя на берег, горел нетерпением встретиться наконец с теми, кто забросил его сюда, в чуждый ему мир. Но сколько он ни оглядывался, берег был пустынен, и он решил продвинуться в глубь острова. Долго шел, продираясь сквозь густые заросли и, наконец, выбрался на поляну. Она была совершенно пустой, но, увидев ее, он наполнился радостным сознанием, что вышел куда нужно. Внезапно у его ног всколыхнулась трава и открылся подземный ход.

— Спускайтесь, — раздался голос из темноты.

С тем же ощущением, что поступает правильно, он нырнул в люк. Едва он сделал несколько шагов вниз, как люк задраился и вспыхнул неизвестно откуда льющийся свет. В конце коридора он увидел пластиковую дверь. Она раскрылась, пропуская его в узкую кабину. Стенки засветились зеленым излучением, тут же струи влажного ароматного воздуха обдали все тело. Процедура длилась не больше пяти минут. Затем снова раскрылись створки дверей, пропуская его.

За дверьми стоял человек невысокого по сравнению с ним роста, одетый в легкую одежду, спадающую свободными складками и не стеснявшую движения.

— Я — Отал Крэ, — представился человек, протягивая ему по земному обычаю руку.

Краев ощутил крепкое пожатие необыкновенно сильной руки, у него слегка заныли пальцы. Они прошли по лабиринту коридоров, пока не оказались в просторном зале.

— Садитесь, — Крэ указал на мягкое удобное кресло. — Ваши вещи мы заберем ночью. Нерационально вам еще раз пробираться сквозь эти заросли.

— Вы хорошо говорите по-русски, — удивился Владимир. — Откуда вы знаете наш язык?

Крэ улыбнулся.

— Это не сложно, Володя. Несколько специальных сеансов — и вы так же прекрасно будете говорить на нашем языке. Но давайте ближе к делу. Прежде всего, как вы себя чувствуете? И что вы намерены делать дальше?

— Может быть, сначала вы ответите на мои вопросы? — возразил Краев. — Все-таки я имею право знать, зачем я очутился здесь и что все это значит?

— Безусловно, Володя, или, как вас зовут аборигены, Воло-да, вы имеете право получить ответы на свои вопросы. Это я вам обещаю, но сначала все-таки ответьте на мои. Поверьте, это очень важно и для нас и для вас.

— Свежо предание… — пробормотал Краев.

— Что вы сказали?

— Пословица есть такая.

— А, понятно. Но не будем отвлекаться.

Володя рассказал о всех своих сомнениях, о крушении надежд ускорить развитие окружавших его людей, о тоске по близким…

— Еще один последний вопрос, Володя, Хотите ли вы остаться, чтобы продолжать начатое дело? Или хотите вернуться на Землю?

У Краева захватило от волнения дыхание.

— Вы еще спрашиваете? Конечно, вернуться!

— Подумайте. Не будете ли потом жалеть?

Владимир вздохнул.

— Жалеть я буду в любом случае. Насколько я понимаю, пока мы вернемся на Землю, пройдет несколько веков по теории относительности, и я никогда уже не увижу ни близких, ни знакомых. Я попаду в такой же неведомый мир, как этот, в котором нахожусь сейчас, только с той разницей, что сам окажусь на уровне дикаря по сравнению с ними.

— Дела обстоят не так уж грустно, как вы представляете. При полетах мы движемся во временном потоке со скоростью течения времени, поэтому время как бы стоит на месте. Значит, за исключением прожитых вами трех лет вы не потеряли ни минуты, то есть вы застанете на Земле жизнь такой, какой она будет после вашего трехлетнего отсутствия.

— Тогда и думать нечего! Домой! Хотя, по правде говоря, у меня и дома-то настоящего нет. Отца у меня не было. Мать умерла в студенческие годы…

— Мы это знали, Володя. Не такие уж мы жестокие, какими, наверное, тебе показались.

— Но, может быть, теперь вы кое-что поясните, зачем все это было нужно?

— Это была попытка ускорения развития отсталой цивилизации. Мы могли, конечно, послать своих людей, но, во-первых, контакт с такой цивилизацией у них бы не получился. Во-вторых, нам необходимо было сохранить чистоту опыта, чтобы уяснить: может ли человек более развитой цивилизации влиять на ускорение отсталой, даже если он не нацелен на эту задачу? Ты вполне оправдал наши надежды, а те небольшие неудачи — явления временные. Теперь, вооруженные нашими и твоими ошибками, мы можем посылать специально подготовленных людей.

— С нашей Земли?

— Нет, с более близких к нам цивилизаций, с которыми мы поддерживаем постоянный контакт.

— Но, я думаю, и наши земляне не захотят оставаться в стороне.

— Возможно, но с вами, как с цивилизацией, мы пока не имеем права вступать в контакт. Только в исключительных случаях, с единичными людьми. Вот как с тобой.

— Но почему? — удивился Краев. — Наверное, мы не хуже других?

— Может быть, в некоторых случаях и лучше, но у вас неоднородное социальное устройство. В таких цивилизациях контакт приводит к нежелательным осложнениям.

— Понятно, — вздохнул Краев. — А жаль… Но мне-то вы можете показать свои технические достижения?

Крэ засмеялся.

— Покажем, Володя, но для понимания сущности некоторых явлений необходимы специальные знания, передавать которые цивилизациям вашего типа мы не имеем права.

— Значит, и мне нельзя?

— Значит, и тебе.

— И это за все то, что я для вас сделал? — пошутил Краев.

Но Отал Крэ не принял шутки.

— Не для нас, Володя. Для всей нашей Галактики. Пойми это. Лично для тебя мы можем сделать только одно исключение — вмонтировать в твой приемник специальное устройство, которое будет служить сигналом вызова связи, но пользоваться им сможешь только ты один и только в исключительных случаях. Пойми, на такую связь требуется огромная энергия. Договорились?

— Ваше право, — развел руками Владимир.

Темной безлунной ночью необычное тело опустилось в сосновом бору, В безмолвной тишине раздалось приглушенное шипение, слабые шорохи, и тело плавно вознеслось в ночное небо…

Краев проснулся от утренней сырости. Всходило солнце. Это было обычное земное солнце. Владимир вскочил на ноги, и ликующий крик раскатился в утренней тишине:

— О-го-го!

1

Современная яркостная температура, например, Европейской части СССР, благодаря деятельности телевизионных станций и ретрансляторов, — 140–230 миллионов градусов, в то время как температура радиоизлучения других планет не превышает 600°К, Солнца — 1 млн. гр., поэтому наблюдатель из космоса легко выделит обитаемую планету.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***