Громовые степи [Николай Николаевич Стариков] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Николай Стариков Громовые степи

Были дела и люди жили,

Если о них не забыли.

I

Дорога пылила под копытами лошади, ободьями колес. Донская степь. Начало августа. Солнце обливает землю горячими лучами. Вокруг тишина, только слышны скрип повозки да глухой стук копыт. Едут четверо призывников на медицинскую комиссию. Скоро в армию.

Сергей Бодров, высокий, стройный парень, сгорбившись, сидит возле заднего колеса. Его серые выразительные глаза из-под приподнятых бровей с интересом глядят на окружающий мир. Степные просторы! Сколько раз в году они меняют свою окраску. Сразу после весенней распутицы степь выглядит безжизненно-серой — царство сухостоя. Но пройдет немного времени — и картина меняется. Незаметно как-то появляется на земле красочный ковер разнотравья: сине-фиолетовый шалфей, темно-красная румянка, пурпурный козелец, голубовато-серенький колокольчик, розовые головки клевера, желтые лютики.

Ранней весной загорается алым пламенем на солнечной стороне косогоров и полянах лазоревый цветок.

Теперь ничего этого нет. Степь серая от Польши, набирает силу шарообразный лапник, скоро он превратится в перекати-поле, будет носиться взад-вперед по воле ветра. Но неярких цветов вдоль дороги еще полным-полно. Эх, степь родная! Покидать тебя не хочется. Как это люди живут в больших городах, лесу, горах. Взгляду нет простора. А тут видны дали, горизонт!

— Смотри, скопец чёй-то заметил, — толкнул Сергея локтем сосед Мишка. Свесив ноги и положив ладони на колени, сидел он, всматриваясь в небесную синеву.

Птица, часто-часто махая крыльями, зависнув на одном месте, вдруг камнем ринулась вниз, почти у самой земли резко замедлила падение, подалась вперед, и уже затрепыхал, забился какой-то зверек в ее хищных лапах.

— Вроде суслик, — вновь нарушил молчание Мишка, — загляделся на что-то, больно уж они любопытные.

Да, в степи не укроешься от зорких глаз, она не любит ротозея!

Степь да степь кругом.
Путь далек лежит,
— запел ни с того ни с сего лупоглазый Егорка. Это ему военкоматский конюх доверил Желтуху — немолодую норовистую кобылу. Но песню не подхватили.

— Нет, ребята, — задумчиво сказал Сергей, поправляя зачесанный набок русый чуб, — эта песня хороша, только не казачья. Зачинай, Егорка, другую.

Поехал казак во чужбину далекую На своем добром коне вороном, — полилась торжественно-печальная мелодия в тишине.

Желтуха неожиданно встала как вкопанная. Ребята соскочили с повозки, оглядели лошадь, колеса, сбрую. Все в порядке.

— Это она от удивления, — сделал вывод Егорка, когда кобыла без понукания опять не спеша пошла по дороге.

Вновь заговорил Мишка:

— Раньше-то как было: все знали, где им служить, да и конь свой рядом, вокруг знакомые, хуторские. Вот и мы были бы вместе. А теперь — кто куда, в разные стороны.

— Не вороши старину, — подал голос молчавший до сего времени парень с выгоревшими светлыми волосами. Неулыбчиво и отрешенно глядит он в одну точку горизонта. — Что прошло, того уж не вернешь. Надо покориться судьбе.

— Чё ни говори, а хотелось бы попасть в кавалерию, — мечтательно произнес кучер. — Красота-то какая, когда казак на коне! Давайте лучше песню сыграем, чем гадать и мечтать. На комиссии определят, кому и где служить. Пошел ты к ядрене Матрене со своей песней. Желтуха, зараза, то и дело норовит остановиться, когда мы затягиваем песню, а нам еще ехать да ехать, — незлобиво огрызнулся светловолосый.

— Читал я в газете «Сталинский клич», — сказал Сергей, — к концу этого, 1940, года у нас появится много таких танков, каких еще нет в мире. Вот бы куда попасть — в танкисты!

— Чё ты там будешь делать? Танкист должен быть невысоким, таким, как я или Егорка, а ты вон какая дылда, небось больше ста восьмидесяти сантиметров, а танкист не должен быть выше ста семидесяти. Не возьмут тебя туда, попомни мое слово. Могу даже поспорить на что хочешь, — поддразнивал Мишка.

— Еще как возьмут!

Мишка повернулся к Сергею и тихо спросил:

— Правда, что ты с Зинкой поругался? — его простодушное лицо выражало неподдельный интерес.

— Кто тебе сказал? — искренне удивился Сергей.

— Люська моя, — Мишка улыбнулся и поднял указательный палец вверх, — по секрету.

— Да нет. Просто одна неприятность получилась.

И парень рассказал, как два дня назад он провожал Зину домой. Около «разлучного» столба, где они всегда расставались, он поцеловал девушку. Стояли, слегка обнявшись, и не заметили, как подошла ее мать. Она врач, была где-то по своим делам. Мать этак хитренько улыбнулась, не говоря ни слова, взяла густо закрасневшуюся дочь за руку и увела в дом. «После этого мы еще не встречались», — с грустью закончил Сергей.

К военкомату подъехали к полудню. Ждать вызова на комиссию пришлось долго. Благо, у дощатого забора хорошая тень, там и расположились на жухлой