Лягушка-путешественница [Анастасия Владимировна Анфимова] (fb2) читать онлайн
Книга 378040 устарела и заменена на исправленную
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Анастасия Анфимова Лягушка-путешественница
Если стал наковальней - терпи, если стал молотом -- бей.
Часть 1
Глава I Неверная судьба морехода
Мерзкая погода, досада и нетерпение, вызванные невыносимой медлительностью и проволочками, морская болезнь, всевозможные лишения и унизительное сознание своей слабости - вот главное в моих воспоминаниях. Герберт Уэллс Тоно БенгеВытянувшись в струнку, высокая девушка стояла на носу маленького кораблика, подгоняемого течением реки и дружными ударами шестнадцати вёсел. Впрочем, это только ей он казался жалким и неказистым. Прочие члены команды, от капитана до его рабов, считали своё плавсредство большим судном, идеально приспособленным для дальних путешествий и долгих переходов. Хотя, чего ждать, если они не видели ни сухогрузов, ни танкеров с рефрижераторами, ни даже простейших речных трамвайчиков, в изобилии бороздивших реки в каждом боле-менее крупном городе её родного мира. Для этих людей земля всё ещё плоская, звёзды прикреплены к небесному своду для красоты, а солнце каждый день катается по небу в колеснице, запряжённой четвёркой огненных коней. Однако девушка не могла не признать, что кругозор её новых знакомых всё же значительно шире, чем у Детей Рыси. Так называлось одно из племён народа аратачей, среди которых она оказалась в силу рокового стечения обстоятельств, либо по чьей-то злой воле. Последнее предположение имело под собой более веские основания. Вспомнив своё появление здесь, девушка не смогла удержаться от грустной улыбки. Испуганная, жалкая, лишённая памяти, не сумевшая вспомнить даже собственное имя! Её уверяли, что с той поры не прошло и года, а она чувствовала, будто прожила десять. Чтобы выжить пришлось научиться множеству вещей: от добывания огня и выделки шкур до охоты на оленей и рукопашного боя. Как-то так вышло, что отношения с аборигенами не сложились с самого начала. Пришлось пережить побои, унижения и даже обвинение в преступлении. К счастью, всё закончилось благополучно. Клеветники и недоброжелатели посрамлены. Поклонники, настырно домогавшиеся тела оригинальной, не похожей на соплеменниц девицы, отстали. Правда, для этого одного пришлось убить, а второму выколоть глаз, но это уже детали. А женщины племени, упорно отказывавшиеся считать её своей, стали лучшими подругами, как только узнали, что она должна навсегда уплыть за море. Так что девушка покидала аратачей без особого сожаления, но с большим трепетом перед теми испытаниями, что ожидали впереди. Ей предстоял долгий, полный опасностей путь до столицы одного из крупнейших государств этой части света и борьба за свои права наследницы древнего рода. — Ника! — негромко крикнул с носа Картен. Девушка прекрасно расслышала своё имя, но даже не подумала обернуться. Пока они спускались вниз по Маракане, капитан и матросы вели себя в высшей степени предупредительно. Разумеется, на это имелись очень веские, выраженные в денежном эквиваленте причины. Тем не менее, она не могла назвать их поведение по-другому. Её не игнорировали, даже пытались шутить. Иногда девушка отвечала, часто ставя матросов в тупик. Чему немало способствовало чтение нудных свитков, написанных местными демагогами, которых здесь пышно именовали "философами". Среди словесного хлама иногда встречались на редкость хлёсткие и меткие выражения, которые она то и дело пускала в ход. Несмотря на кажущуюся лёгкость в общении, девушка ни на миг не забывала уроки наставника о том, как должна держать себя с простолюдинами радланская аристократка. Да это было и не трудно, учитывая, что основной темой бесед мореходов служили красочные описания драк в кабаках, сексуальные приключения в портовых борделях да изредка воспоминания о оставленных на берегу близких. Ни одна из этих тем не могла её заинтересовать. — Госпожа Ника Юлиса! — громко крикнул купец. Вот на такое обращение можно и среагировать. — Море! — указал вперёд капитан, пряча в бороде счастливую улыбку. Низкие, поросшие лесом берега, успевшие неторопливо разбежаться примерно на километр, вдруг как-то резко закруглились песчаными пляжами. В лицо ударил солёный запах водорослей, незнакомый, но будоражащий сознание. А глазам предстал воистину бескрайний простор, где светло-синее сливалось у горизонта с голубым. Неторопливо, солидно раскачивавшаяся под ногами палуба взбрыкнула словно норовистый конь. Почувствовав, как зашевелился желудок, девушка нервно сглотнула: "Только морской болезни мне сейчас и не хватает для полноты ощущений". То ли заметив её состояние, то ли по какой другой причине, матросы засмеялись, радостно скаля совсем не белоснежные зубы. Сама Ника иногда чистила их мелкой золой. Но уж больно вкус у неё неприятный, так что потом приходилось долго отплёвываться. — Смотрите, дикари! — крикнул матрос, восседавший в корзине на верхушке мачты. Далеко в море, среди невысоких, пологих волн перекатывалась утлая лодчонка, по сравнению с которой даже их кораблик казался настоящим судном. На ней виднелись две щуплые фигурки, торопливо работавшие вёслами. "Наверное, это и есть те самые морские люди, о которых говорил Быстрый Заяц?" — подумала девушка, вспомнив старого хвастуна. К сожалению, большое расстояние не позволяло разглядеть какие-то подробности. — И часто вы их здесь встречаете? — поинтересовалась она у тихо подошедшего Ус Марака, высокого черноволосого здоровяка, исполнявшего обязанности то ли заместителя Картена по работе с персоналом, то ли ещё какого начальника. Девушка слышала, как матросы иногда называли его "сарвалом", что можно перевести приблизительно как "распорядитель". Тот равнодушно пожал плечами, прикрытыми длинной рубахой из грубого толстого полотна. — Когда сюда шли, не видели. Но иногда попадаются. Мы к ним не подходим, они — к нам. Мореход презрительно скривился. — Да и что с них взять, кроме рыбы? Не повезёшь же рабов из такой дали? Ника понимающе кивнула, не отрывая глаз от плясавшей на волнах лодочки. Аборигены тоже прекратили грести и долго смотрели им вслед. С сарвалом у неё сложились особенно доверительные отношения. На третий день плавания Ника как-то умудрилась потерять золотое кольцо с печатью. Очевидно, соскочило с пальца, всё же оно оказалось ей великовато. Само собой, поиски ни к чему не привели. Она уже попрощалась с фамильной реликвией Юлисов, ругая себя последними словами. Но вечером, когда расстроенная пассажирка укладывалась спать на корме, неожиданно с палубы гребцов послышался скрип лестницы. Девушка тут же схватила дротик и вложила его в копьеметалку. — Я не сделаю тебе ничего плохого, госпожа! — предупреждающе поднял руку Ус Марак. — Чего тебе здесь нужно? — нахмурилась Ника, сторожа каждое его движение. — Вот, хотел отдать, — он протянул тускло блеснувшее кольцо. — Не стоит терять такие вещи, госпожа. У неё даже дыхание перехватило. По словам наставника, перстень в цивилизованных местах стоит больших денег. А тут вот так просто и возвратили? Ох, не верится. — Что ты хочешь за это? — Ничего, — пожал плечами матрос и бросил печатку на палубу. Спускаясь вниз, он бросил через плечо. — Лучше повесь на шею. Пока пальцы не потолстеют. И засмеялся, исчезая в темноте. Вспомнив об этом, Ника невольно поморщилась. Тогда она долго пыталась понять причину такого странного поступка. С какого перепугу Ус Марак отдал незнакомой девице по глупости потерянную драгоценность? Привитое жизнью недоверие и привычка ждать подвоха от любого доброго поступка не давали ей покоя. Пока корабль шёл по Маракане, выяснилось, что сарвал имел славу честного человека, которой очень дорожил. Кольцо он заметил, когда разговаривал с Марбетом. Тот предлагал оставить золото себе, но Ус Марак не согласился и вернул печатку хозяйке. Хотя, может дело в том, что, как рассказывал старый Пропид Дуст, по местным поверьям фамильные драгоценности часто приносят несчастье тем, кто владеет ими не по праву? А моряки — народ суеверный. В любом случае, пассажирка ощущала себя обязанной сарвалу, и ей это не нравилось. Десять серебряных риалов, ровно третью часть того, что у неё было, моряк не взял, а больше ничего ценного у Ники не нашлось. Ну не отдавать же одеяло из шкур росомахи или кожаную рубаху? Оставалось только надеяться, что она когда-нибудь сможет вернуть долг. Вода Мараканы стремительно меняла цвет, смешиваясь с морской, а берег всё дальше отступал к горизонту. Переполненная новыми впечатлениями девушка по-прежнему стояла на носу, пристально вглядываясь вдаль и не замечая ничего, кроме медленно набегавших друг за дружкой волн. Её потихоньку стало охватывать пугающее чувство одиночества, бессилия, хрупкости человека и его творений перед вечным могуществом беспредельной водной стихии. Самый дикий, безлюдный лес не внушал такого страха, как эта раскинувшаяся на тысячи километров водяная пустыня, чья безбрежность заставляла чаще биться сердце, внушая вместе с благоговением чувство непонятного азарта и даже какой-то бесшабашности. — Никогда раньше не видели моря, госпожа Ника Юлиса? — ухмыляясь в клочковатую бороду, спросил Картен. — Только…, — она запнулась, чуть не ляпнув "по телевизору". — Только на картинах. — Ни один художник этого не нарисует, — покачал головой капитан. — Такие краски есть только у богов. Он нерешительно потёр ладонью заросший подбородок. — Может ваш отец уже говорил… Мужчина замялся. — О чём? — насторожилась девушка. — В Канакерне никто не знает, где я беру синие камни, — он, прищурившись, взглянул на собеседницу. — Пусть так и останется. Мы ходим сюда за мехами, кожей и всякой ерундой вроде оленьих рогов или лечебных трав. Понимаете? — Вполне, — кивнула Ника. — Мне тоже не хочется, чтобы кто-то лишний раз беспокоил Детей Рыси и моего отца. Не переживайте, никто не узнает, где вы берёте сапфиры. Она произнесла название драгоценных камней по-радлански, и капитан удовлетворённо кивнул. Девушка не имела никакого желания создавать дополнительные трудности предприимчивому торговцу, да и лишние слухи о её происхождении совсем ни к чему. Именно на это она и постаралась намекнуть. Кажется, собеседник понял. Как обычно, после полудня рабы раздали матросам по куску вяленого мяса и горсти орехов. На оленину Ника даже смотреть не могла. Желудок продолжал бунтовать. С трудом удавалось удерживать внутри кружку тепловатой воды, чуть подкислённой уксусом. Выйдя в море, Картен сразу же установил жёсткие нормы её выдачи. Перекусив и часок подремав прямо на палубе, матросы вновь взялись за вёсла, неторопливо промахав ими до сумерек. Всё это время капитан либо стоял у руля, либо, передав его Жаку Фресу, сидел на маленьком стульчике, поглядывая на море и на гребцов. Стараясь не замечать очень неприятного ощущения в животе, Ника с недоумением гадала: для чего же им парус, если за всё время плавания его даже ни разу не разворачивали? Ждут попутного ветра? Но девушка читала, что некоторые парусники могли ходить чуть ли не против ветра. Но, наверное, их время ещё не пришло. Путешествуя по реке, матросы готовили пищу один раз в сутки, приставая к берегу на ночлег. Интересно, как они собрались варить свою мерзкую кашу в море? Марбет, повар или по-морскому "кок", обладал несомненным антикулинарным талантом. Ни чем другим девушка просто не могла объяснить то отвращение, которое внушала его стряпня. И это после годовой однообразной рыбно-мясо-желудёвой диеты с десертом из корешков и орехов. Нужно сильно постараться, чтобы настолько испортить кашу из тех самых зёрен, которые так замечательно готовил Отшельник. Так звали аратачи её наставника, когда-то носившего гордое радланское имя Лация Юлиса Агилиса. От мыслей о еде страшно замутило. Ника перегнулась через борт и выблевала драгоценную воду под дружный смех спаянного коллектива профессиональных морских волков. Зло сверкнув глазами в их сторону, она отвернулась и принялась изучать повисшие над горизонтом созвездия. Однако любопытство оказалось сильнее. Поэтому, едва услышав за спиной подозрительные звуки, девушка бросила быстрый взгляд через плечо. На носовой палубе матросы расстилали какие-то доски, поверх которых установили метровой высоты цилиндрическое сооружение с короткой трубой и широким зевом. "Печка! — удивилась начинающая путешественница. — Из глины!" И уже не таясь, стала с интересом наблюдать за происходящим. Вставив внутрь знакомый котёл, Марбет шустро сбегал за водой, но потом долго возился с растопкой, бестолково щёлкая железом по кремню под насмешливые выкрики наиболее нетерпеливых мореходов. Ника уже собралась помочь незадачливому поджигателю, как тому всё же удалось запалить пеньковый трут. От него загорелась тонкая смолистая лучинка, и вот в печке уже потрескивали мелко наломанные сухие сучья. Кок шустро настрогал ту же самую вяленую оленину, засыпал зёрна и щедро посыпал смесью соли и специй. Когда густой мясной дух стал настойчиво забираться в ноздри, вызывая новые рвотные позывы, она, со стоном оторвавшись от борта, на негнущихся ногах направилась к мачте. Возле неё между двух тюков девушка оборудовала себе убежище, перекрыв щель парой сломанных вёсел и привязав поверх кожаный плащ. Получился узкий, тёмный, ужасно тесный пенал, где путешественница сложила свои пожитки. Передвигаться в нём приходилось очень осторожно и только на четвереньках. А стоило вытянуть ноги во сне, как они тут же высовывались из-за прикрывавшей вход шкуры. Случалось, караулившие по ночам матросы спотыкались о них, весьма нелестно высказываясь о высокородной пассажирке. Тем не менее, только у Ники и капитана имелись на борту персональные помещения. Причём каюта Картена не слишком отличалась от её закутка. Разве что потолок чуть выше, да подлиннее на полметра. Забравшись внутрь, девушка завернулась в одеяло и попыталась уснуть, вспоминая путешествие по реке как лёгкую, приятную прогулку. Расслышав своё имя, она встрепенулась, прислушиваясь. Но рассказчик, скорее всего зубоскал Купин, понизил голос, так что до неё донеслось только неразборчивое "бу-бу-бу". Однако раздавшийся через минуту дружный хохот послужил веским доказательством весёлой непристойности матросских шуточек. "Над чем ещё могут так ржать мужики?" — неприязненно подумала Ника, сворачиваясь клубком и крепче зажмурив глаза. Увы, но даже это не помогало забыть о мерной качке, натужном скрипе деревянных частей судёнышка и холодной бездне внизу. Всё же, несмотря на тревоги, тошноту и обиду на вредных жлобов-матросов, она потихоньку задремала, а затем погрузилась в беспокойный суетный сон. Целых пять дней девушка даже смотреть не могла на еду, посмеивавшиеся поначалу матросы и то стали жалеть начинающую мореплавательницу, а на шестой — куда только всё подевалось? Смолола приготовленную Марбетом кашу так, что за ушами трещало, а потом долго грызла размоченный в воде кусок лепёшки. Капитан, который питался из одного котла с командой, одобрительно пробурчал, наблюдая за пассажиркой: — Повезло тебе, госпожа. Я уж думал, ты совсем к морю не приспособлена. — А что, разве так бывает, господин Картен? — спросила Ника, чтобы поддержать разговор. Купец усмехнулся, матросы заулыбались. — Случается. Есть люди, которых Нутпен не принимает, как бы те ни старались. И молятся, и жертвы приносят, да всё без толку. Капитан облизал плоскую деревянную ложку. — Как только закачает на самой мелкой волне. Так и всё. Ничего в брюхе не держится. Радуясь в душе, что она не такая, ещё немного посидела на корме, слушая морские байки, а потом вернулась к себе, впервые ощущая приятную, сонную тяжесть в желудке. Наставник вновь давал ей урок рукопашного боя. Вот только происходило это не в знакомом дворике, зажатом между двух скал и каменной оградой, и даже не на берегу озера, а на узеньком плоту, который девушка соорудила когда-то, чтобы ставить ловушки на рыбу. Прыгая, как молодой козёл вокруг козочки в период гона, старик наносил удары так стремительно и ловко, что девушка не успевала ни уворачиваться, ни парировать их, больше озабоченная колыхавшимися под ногами брёвнами, опасаясь упасть или сломать ногу. — Какая же ты стала неуклюжая! — весело хохотнул наставник, награждая ученицу увесистым тычком под рёбра. — А ещё почти балерина! Корова неуклюжая! Разъярённая подобным сравнением, Ника взмахнула ногой, намереваясь достать проворного старикашку, но поскользнулась, попав ногой в щель и, чувствуя, как падает одновременно вперёд и вниз, отчаянно завизжала. Распахнутые от испуга глаза резануло мокрым, солёным ветром. Под ударами волн корабль накренился, и девушка, выскользнув из своего убежища вместе с постелью, проехала по мокрой палубе, больно ударившись об ограждение борта. Ошалев от мелкого дождя, ветра, пляски судна и внезапного пробуждения, она долго не могла выбраться из одеяла и расстеленных шкур. "Хорошо ещё, не легла спать голой, — пронеслось в голове, но тут же сверхновой звездой вспыхнула более здравая мысль. — Мои вещи!" — Эй! — донёсся с кормы голос Картена. — Госпожа Юлиса, спустись в трюм, а то ещё смоет! Довольно скаля зубы из-под низко надвинутого капюшона, он стоял, широко расставив кривые, волосатые ноги в сандалиях, крепко вцепившись в толстую рукоять рулевого весла. Капли звонко барабанили по грубо выделанной коже длиннополого плаща. У борта, скрючившись, сидели Жаку Фрес и Тритин Версат, готовые прийти на помощь капитану и старались хоть как-то укрыться от косо бившего дождя. Плюнув на шкуры, Ника встала, ухватившись за удерживавший мачту канат. Крыша её "конуры" ещё держалась, лишь чуть провиснув внутрь между уложенных перекладин. Заглянув внутрь, она облегчённо перевела дух. Свалившись на бок, корзина намертво застряла между надёжно закреплёнными тюками. Едва не свалившись от очередного удара, девушка подняла глаза к небу, с которого продолжали хлестать холодные, косые струи. Скользнув внутрь, путешественница сунула руку под ворох заячьих шкурок и нашарила круглую, окованную серебром шкатулку с письмами, предназначенными подтвердить её личность. Оглядевшись, заметила кинжал в ножнах, зацепившийся ремнём за прутья корзины. Подумав, прихватила и его. Палуба вновь резко накренилась, потеряв равновесие, девушка упала, пребольно ударившись коленом. Охнув, она отпустила канат, и её вновь швырнуло о борт. — Ника!!! — заорал купец. — Зад Нутпена! Тебе, что жить надоело?! Живо в трюм! Шипя и ругаясь сквозь стиснутые зубы, девушка подползла к грубо сколоченному люку. Ухватившись за кожаную петлю, рванула его и едва не свалилась внутрь, вовремя подхваченная крепкими руками. — Госпожа Юлиса?! Осторожно. В вонючей, душной темноте желтело пятно масляного светильника, чуть теплившегося за узорной металлической решёткой. При его тусклом освещении и без того не слишком благообразные физиономии моряков казались жуткими карнавальными масками. Сообразив, что чьи-то ладони до сих пор лежат на её талии, Ника, вспомнив занятия с наставником, резко двинула локтем за спину. — Ой! — с деланной обидой охнул Дарин. — Да ты чего, госпожа?! — Руки не распускай! — зло бросила она, отыскивая взглядом, куда бы присесть. До этого случая ей приходилось несколько раз заглядывать в этот длинный, низкий ящик, предназначенный для проживания команды. Еле различимые во мраке матросы подвинулись. Корабль вновь вздыбился, так что девушке пришлось упереться плечами в потолок, чтобы вновь не упасть в гостеприимные объятия мореходов. Едва судно выпрямилось, взгромоздившись на гребень очередной волны, Ника тут же плюхнулась на загаженный пол и сразу оказалась зажата сильными телами. Нервно сглотнув, она резко ворохнула плечами, недовольная теснотой, качкой, штормом и неприятным соседством. Очевидно, это движение не осталось незамеченным, только вот понятым неправильно. — Это ещё что, — проворчал старый Пропид. — Так, лёгкий ветерок. Вот когда мы с Картеном подходили к Крикоровым островам в прошлом году… — Замолчи! — грубо оборвал его Ус Марак. — Без твоих сказок тошно. — Да брось ты! — громко усмехнулся собеседник. — Как будто первый раз в море. Это вон госпоже Юлисе в диковинку скачки коней колесницы Нутпена… — Заткнись, говорю! — прикрикнул сарвал. — Ветер сменился. На север нас гонит… — Ну и…, — начал было старик и тут же испуганно охнул. — Спина Змеи! Соседи девушки тревожно переглянулись, и их реакция ей очень не понравилась. — Что ещё за Змея? — нахмурилась она, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответить никто не успел. Люк с грохотом открылся, впуская в трюм мелкую сырость, свет и шум ветра. — Вылезайте! — резко скомандовал Жаку Фрес. — Надо убрать мачту. Да поскорее, черепахи беременные! Возбуждённо гомоня, матросы полезли наверх, оставив знатную путешественницу в одиночестве. Почти сразу же стало очень холодно, мокрая одежда стремительно вытягивала из тела тепло. Надо бы переодеться. Вот только выбираться на палубу за сухой одеждой не хотелось. Сверху доносились крики и отчаянная ругань матросов. Судя по всему, там что-то не ладилось, а тут ещё она будет под ногами мешаться. Ника огляделась. Привыкшие к темноте глаза разглядели у стены какие-то тёмные предметы. Подобравшись к ним на четвереньках, убедилась, что это свёрнутые шкуры, очевидно, служившие постелями команде. Наверняка кишащие блохами или чем похуже. Тем не менее, ругаясь сквозь стиснутые зубы, девушка, стащив мокрую рубаху, обтёрла свалявшейся овечьей шерстью спину и грудь. Потеплело. Одевать сырую одежду не хотелось, а выжимать мокрую кожу — занятие бессмысленное. Повозила ею по шкуре, чтобы хоть как-то избавиться от влаги. Потом завернулась в овчину, и пригревшись, стала ждать. С палубы донёсся приглушённый треск. Кто-то закричал, легко перекрывая шум ветра. — Купин, берегись! Удар, от которого содрогнулось судно, заставил пассажирку нервно сглотнуть. Очевидно, мачту всё-таки сняли, потому что немного погодя злые и мокрые матросы стали один за другим прыгать в трюм. Пока они спускались, Ника успела избавиться от овчины. Не к лицу аристократке пользоваться постелью чужого мужика. — Подвинься, госпожа, — не слишком почтительным тоном попросил Марбет. Прекрасно понимая их состояние, девушка покладисто отодвинулась к борту, где на проконопаченных швах между досок выступили крупные капли. Последовав её примеру, матросы стали заворачиваться в шкуры. Вдруг люк вновь открылся. Ссутулившись, Пуст бережно прижимал к груди небольшую амфору. — Хозяин прислал согреться. — Цилянское? — с надеждой спросил Вулин. — Держи карман шире, — тоненько хихикнул Крек Палпин. — Тебе и бангарского хватит. Наблюдая за вмиг повеселевшей командой, Ника вдруг обратила внимание, что качать корабль стало гораздо меньше, и ещё ей очень хочется пить. Иногда за ужином Картен угощал свою пассажирку разбавленным вином. Но сейчас капитан занят, а озябшие матросы вряд ли догадаются ей предложить. С другой стороны, как-то неприлично напрашиваться на выпивку, да ещё с грубыми моряками. Фи! Но уж больно в глотке пересохло. Однако оказалось, что она сильно ошибалась на счёт своих попутчиков. Сковырнув ножом залитую смолой пробку, Ус Марак нерешительно проговорил: — Госпожа Юлиса, выпьешь? И смущённо усмехнулся. — Правда, оно бангарское и не разбавленное. Но это даже полезнее в такую погоду. Не услышав отказа, сарвал вырвал у кого-то из рук деревянную плошку, заботливо протёр её полой грязной рубахи и осторожно наполнил тёмно-красной жидкостью. Поскольку очага в трюме не имелось, Ника лихорадочно вспоминала рассказ наставника о путешествии через море. Тихонько пробормотав что-то неразборчивое с упоминанием Нутпена, она под одобрительное хмыканье брызнула каплю на пол. Вино оказалось кислым, но провалившись в желудок, стало согревать её изнутри. — Теперь мне! — потребовал Купин, пояснив. — Пока чаша от губ госпожи не остыла. Матросы засмеялись, девушка тоже не стала скрывать улыбку. Смакуя свою порцию, шутник, закатив глаза, покачал головой. — Не хуже цилянского. — Вечно этому пройдохе достаётся самое сладкое! — деланно проворчал Нут Чекез, протягивая пустую чашу Ус Мараку. — Не иначе, его прабабка переспала с даросцем. — Это потому, что я знаю, как угодить женщине, — наставительно проговорил Купин. — А с тебя даже шлюхи двойную плату берут. — Ты им ещё и платишь? — усмехнулся собеседник. — Мне так дают. Слушая их перепалку, девушка с лёгким сожалением думала, что во все времена и во всех странах все мужики одинаковы. "Выпить, поржать да языками почесать про баб", — мысленно хмыкнула она, прислонившись спиной к переборке. И хотя корабль продолжало качать, а сверху по-прежнему доносился шум дождя, Ника почти задремала, но тут же встрепенулась, кое-что вспомнив. Тронув за плечо сидевшего неподалёку Пропида Дуста, уже проглотившего свою винную порцию, она тихонько поинтересовалась: — Ус Марак говорил, нас несёт на север. Это правда? Резко обернувшись, закутанный в облезлую шкуру старик подтвердил: — Кажется, так, госпожа. Моряки продолжали натужно подшучивать друг над другом, словно стараясь подольше растянуть явно затухавшее веселье. — А что это за Змея? — ещё сильнее понизила голос Ника. Пропид придвинулся ближе, обдав её кислым запахом изо рта. — Её зовут Андих, она дочь Нутпена и Такеры, богини севера, перекрёстков дорог и туманов. Когда-то они так рассорились, что даже великий Пирт не смог их помирить. Андих долго жила во дворце владыки морей, но всегда скучала по матери, умоляя могущественного отца разрешить им встретиться. И вот однажды, тронутый слезами дочери, Нутпен согласился. Андих обратилась в огромную змею, какую не может представить себе ни один смертный! Она так спешит к матери, что забирает с собой каждое встречное судно! Горе кораблю, попавшему в её объятия! Змея уволочёт его на дальний север, во мрак и холод, где живёт страшная богиня Такера. "Рассказ красочный, — раздражённо подумала девушка. — Но не информативный". — Так что это на самом деле? Неужели живая змея? Даже в темноте было видно, как морщится рассказчик, явно разочарованный глупостью слушательницы. Но, видимо, вспомнив, где она проживала ранее, старик решил снизойти до объяснения: — Говорят, больше всего она похожа на реку. — В море? — удивилась Ника. — Ну да, — важно кивнул Пропид. — Ты думаешь, в нём вода на месте стоит? Как вино в кружке? Он тоненько захихикал. "Ну конечно!" — едва не всплеснула руками слушательница. — Течения! — Что ты сказала? — насторожился матрос. — Она течёт! — повторила девушка по-радлански. — Да, — подумав, согласился моряк. — Таких мест много. Чтобы плавать далеко, надо знать, где они и куда направляются. Он прижался к плечу Ники и еле слышно прошептал: — Только Змея очень сильная. Редко кому удаётся вырваться из её вод! — А что там, на севере? — так же шёпотом спросила девушка, легонько отстраняясь. — Царство Такеры! — убеждённо заявил Пропид. — Там живут призраки, сырые туманы, которые приносят лихорадку и другие болезни, туда после смерти попадают души самоубийц. Вонючая темнота, тихие разговоры, похрапывание дремавших матросов наряду с таинственными скрипами корабля, плеском воды за бортом и завывание ветра придавали рассказу старика какую-то не настоящую, игрушечную жуть, вроде детских страшилок или плохо снятых фильмов ужасов. Нике почему-то стало ужасно смешно, и чтобы не обидеть собеседника, она притворно зевнула. — Прости, добрый Пропид, но я так устала, что не могу слушать тебя внимательно. — Пусть Яфром пошлёт вам приятные сны, госпожа, — завистливо вздохнул матрос. — А я даже ночью редко глаза смыкаю. Прожитые годы держат их открытыми. Девушка скрестила руки на груди и притворилась спящей. В трюм один за другим спустились Жаку Фрес с Тритином Версатом, отправив двоих матросов к капитану на корму. Время тянулось медленно, словно переваренное варенье, вскоре, несмотря на сосущую пустоту в желудке, Ника действительно задремала. Громкий крик вырвал её из лёгкого забытья. Из открытого люка бил яркий свет и громкий голос Картена: — Вылезайте, попробуем уйти на восток. — На вёслах? — недоверчиво проговорил кто-то. — Да! — рявкнул капитан. — По таким волнам?! — вскричал Пропид Дуст. — Вёсла поломаем, хозяин. — Можешь отправляться в Тарар один! — зло отозвался Картен. — А меня ждут дома! И их всех тоже! И тут же заорал во всю глотку: — Живее, трюмные крысы! Торопитесь, если хотите добраться до Канакерна! Ворча и вздыхая, матросы стали выбираться на палубу. Внезапно корабль, вздрогнув от очередной волны, накренился на бок. — Вулин, шлюхино отродье! — рявкнул разъярённый капитан. — Как рулевое весло держишь, тупая скотина?! Ответ рулевого девушка не разобрала, нервно поёжившись: "Пожалуй, я могу никуда не доплыть". На всякий случай она подобралась поближе к люку, чтобы успеть выскочить наружу, если судно начнёт тонуть. Задрав рубаху, проверила пояс с кинжалом, потом достала шкатулку с документами. "Жаль, что тут нет полиэтилена или резины какой-нибудь", — подумала Ника. Наставник предупреждал, что листы материала, чем-то похожего на бумагу, очень легко портятся водой. Крышка вроде плотно прилегает, но вдруг придётся плыть по морю, держась за какой-нибудь обломок? Над головой послышался дробный стук. Матросы рассаживались на лавках, пытаясь вставить вёсла. — Раз! — скомандовал Картен, задавая темп. — Ещё раз! Раздался дребезжащий звук. Капитанский раб Милим стал мерно ударять металлической палочкой по подвешенной бронзовой пластинке. Натужно заскрипели уключины вёсел. — Давайте, давайте! — подбадривал команду купец. — Главное, уйти к востоку. Там Змея нас не захватит. В его голосе слышалась такая тревога, что это чувство передалось даже Нике, сидящей в тесном и относительно безопасном трюме. Вдруг раздался дикий крик, громкий треск и испуганные голоса матросов. — За вёсла, отродье шакалов! — перекрыл их голоса рёв Картена. — Эй, Милим, чего застыл?! И раз, и раз! Едва люк над головой вздрогнул, девушка встала, помогая откинуть его на сторону. Дождь почти перестал, но ветер как будто ещё резче хлестнул по лицу, швыряясь охапками морской воды. Бросив удивлённый взгляд на пассажирку, второй раб капитана пододвинул к краю лежащего на мокрой палубе старика. — Что с ним? — спросила Ника, аккуратно приподнимая тело Пропида Дуста. — Веслом ударило, госпожа, — пряча глаза, буркнул Пуст. — В грудь. Глухо закашляв, раненый сделал попытку приподняться. — Лежи! — с деланной строгостью прикрикнула девушка, подхватив его под колени. Несмотря на субтильное сложение, старичок оказался на удивление тяжёлым. Прижав его к груди как ребёнка, она плюхнулась на колени, тут же зашипев от стегнувшей вдоль ноги боли. — Вот батман! Пропид Дуст вновь зашёлся в рвущем грудь кашле. Она едва успела отыскать глазами кем-то брошенную овчину, как раб капитана захлопнул люк, погрузив трюм в темноту. Кое-как доковыляв до бараньей шкуры, Ника уложила хрипло, с присвистом дышащего старика. — Вот и пришёл мой черёд, — внезапно чётко проговорил он. Корабль вновь накренился, и ей пришлось упереться плечами в потолок, чтобы не упасть. Заметив свисавшее с него небольшое металлическое кольцо, Ника машинально схватилась за него, чтобы не упасть. — Умру в море, — продолжал старик. — Как и жил. Чего ещё желать моряку? Не зная ни что делать, ни о чём говорить, девушка молчала. — Жаль только…, — не договорив, Пропид Дуст вновь закашлялся. Его затрясло, пятки заколотили в пол, старик захрипел и затих. В воздухе разлилось зловоние. — Умер, — пролепетала пересохшими губами Ника, инстинктивно попятившись назад. Всего час назад этот человек рассказывал ей красивую легенду, и вот его нет, осталась только мёртвая оболочка. Всё произошло так быстро, что захотелось выбраться из трюма, сообщить капитану о смерти его матроса и попросить убрать тело. Однако, как и в случае с сухой одеждой, девушку остановил доносившийся сверху металлический звон, натужное дыхание гребцов и выкрики Картена. Нет, им явно не до похорон. Ника отползла в противоположный конец трюма и уселась, подтянув колени к подбородку. У неё затекли ноги, и устала спина, тело чесалось от блошиных укусов, а этот день всё не думал заканчиваться. — Сколько нам ещё мучиться, хозяин?! — зло выкрикнул Дарин. — Ты, что не видишь? — голос капитана едва не сорвался. — Нас несёт к северу! Может, мы уже на Змее? — Тогда от нашей гребли тем более никакого толку! — поддержал приятеля Претин. — Только зря руки ломаем! Прислушавшись, пассажирка затаила дыхание. — Уберите вёсла, — тихо скомандовал Картен, металлический звон прекратился. — Да помогут нам милосердные боги. Послышался деревянный стук и довольные голоса матросов. — Эй, Пропид! — крикнул Марбет, открывая трюм. — Оклемался, старый краб? Чего молчишь? — Он умер, — негромко сказала девушка. — Вот как? — хмыкнул моряк вполголоса. — Нут Чекез, передай хозяину, что старик умер. Послышались усталые голоса: — Точно мёртв? Ещё бы, после такого удара. Отмучился. Жаль, хороший матрос был. — Что, в самом деле умер? — в квадратном проёме показалась недовольная физиономия Картена. — Да, хозяин, — откликнулся кто-то. — Душа небось уже в Тараре. Капитан потянул носом. — Отправьте его за борт. Да приберитесь тут, воняет. Он, кряхтя, встал, а подчинённые стали переругиваться, решая, кому вытаскивать мертвеца. — Не мог помереть на палубе, — ворчал Тритин Версат, волоча бездыханное тело. — Подожди! — остановил его Вулин. — Я сандалии возьму. В царстве Нутпена они ему ни к чему. — Вот ещё! — отозвался державший Пропида Дуста на ноги Нут Чекез. — Как убирать, так другие, а как что взять, он первый. — Чего! — встрепенулся претендент на потрёпанную обувь. — Зубы лишние?! — Да я сам тебе шею сверну! — А ну, хватит! — рявкнул Ус Марак. — Отдай ты ему эти сандалии. Они всё равно на твои лапищи не налезут. — Тогда пусть и сам тащит! — громко проворчал Нут Чекез, и ноги старика глухо ударились об пол. — Ну, мне долго ждать? — вскричал Тритин Версат. Встав на четвереньки, Вулин подхватил мёртвое тело. Вслед за ними на палубу выскользнула Ника. Дождь почти перестал. Но ветер, казалось, и не думал слабеть, по-прежнему громоздя вокруг судна гряды свинцово-серых волн. Девушка хотела отвернуться, но глаза словно сами собой следили за скорбной парой. Пригибаясь от порывов ветра, матросы лениво перевалили мёртвое тело через борт. "Вот и всё", — она поёжилась то ли от забравшегося под рубаху холода, то ли от мысли, что её, вполне возможно, ожидает такой же конец. "Бросят в море, и не видать ни империи, ни имения, ни прочих радостей аристократической жизни". — Ты идёшь, госпожа? — хмуро поинтересовался Вулин, собираясь захлопнуть люк. — Ещё нет, — покачала головой Ника. Равнодушно пожав плечами, моряк исчез в трюме. Торопливо проделав то, о чём давно мечтала, едва не кувыркнувшись при этом через борт, она отправилась проведать свои вещички. Одеяло, шкуры и плащ мокрыми грудами валялись на палубе. Когда матросы убирали мачту, то сдвинули тюки, и все попытки выдрать корзину ни к чему не привели. Опасаясь доломать её окончательно, Ника решила бросить это дело до тех пор, пока не отдохнёт команда. Вряд ли моряки откажут единственной пассажирке в просьбе слегка отодвинуть груз. Поёживаясь от холода, занялась лежавшей на палубе постелью. Понимая, что вещи безнадёжно испорчены, Ника, тем не менее, принялась их развешивать, чтобы ветер немного высушил мех. Она как раз закрепляла последнюю волчью шкуру на перилах лестницы, ведущей с кормы на палубу гребцов, когда её окликнул Милим. — Госпожа Юлиса, господин Картен просит вас зайти. Раб вытер тыльной стороной ладони покрасневший нос и чихнул. — Сейчас! — бросила через плечо девушка, окинув взглядом пустынную палубу. Матросы по-прежнему прятались в трюме и не горели желанием подышать свежим воздухом. Лишь рулевой торчал на корме, кутаясь в длинный кожаный плащ. Комнатушка, которую занимал капитан этого корыта, представляла из себя ящик, примерно такого же размера, что и закуток Ники. Только потолок позволял стоять, пригнув голову, да пол застилали ковры и шкуры. Сейчас на льняной скатерти лежало скромное угощение: несколько кусков копчёной кабанятины на бронзовом блюде и прокалённые до каменной твёрдости куски лепёшки, заменявшие местным мореходам сухари. Ника хмыкнула. Купец расходовал их очень экономно, раздавая в обед, после того как съели все желудёвые лепёшки аратачей. Но ещё больше обрадовал гостью маленький кувшинчик с вином и полная кружка воды. Отведя взгляд от всего этого великолепия, она посмотрела на капитана, с трудом удержавшись от горестного вздоха. Под ввалившимися глазами бареца пролегли тёмные круги. Серая с лёгкой проседью борода подчёркивала бледность осунувшегося лица. Пальцы рук, лежащие на коленях, дрожали. Даже голос сделался каким-то просительным. — Садись, госпожа Юлиса, — он радушно пригласил гостью занять место напротив и рыкнул на застывшего у входа раба. — Пошёл прочь! Милим аккуратно прикрыл низенькую дверь с тремя окошечками, затянутыми полупрозрачной плёнкой. С учётом пасмурного дня, или уже почти вечера, в каюте наступил недобрый полумрак. — У меня плохая новость, купец плеснул в оловянный стаканчик вина, и долив воды, протянул пассажирке. — До Канакерна мы не доберёмся. — Змея? — спросила та. — Ты уже знаешь? — вскинул брови капитан. — Пропид Дуст рассказал, — пояснила девушка, аккуратно вытирая губы. — Жаль его, хороший моряк был, — себе Картен разбавлять вино не стал. — Вовремя ушёл к Нутпену. — Но ведь это всего лишь одно из течений? — проговорила Ника, отломив кусочек мяса. — Рано или поздно оно должно ослабеть либо повернуть назад. — Может и так, — кивнул собеседник, вновь наполняя свой стакан. — Только Змея тащит нас на север, в царство Такеры, где нет места живому человеку! — И на севере люди живут, — возразила гостья. — Даже там, где море скованно вечным льдом, и нет ничего кроме морозов и снега. Мужчина засмеялся, запрокинув голову. — Чего же они там едят? Сеют в сугробы пшеницу или ячмень? — насмешливо проговорил Картен. — Даже трава там не растёт, а значит, нет ни оленей, ни кабанов, ни даже мышей! Он с раздражением сунул в рот кусок мяса. — Бьют морского зверя, — невозмутимо объяснила девушка, смешав вино и воду в своём стакане. — А жилища делают из снега. — Это лишь сказки аратачей, — криво усмехнулся капитан. Судя по скорости опьянения, он ещё до её прихода успел приложиться к кувшинчику. — В таком доме замёрзнешь, а если разведёшь костёр, он растает! Довольный тем, что посрамил пассажирку, он громко икнул и безнадёжно махнул рукой. — Может, какие дикари и выживут в той морозной пустыне. Но мы там точно сдохнем! Собеседник смахнул злую, пьяную слезу. — Я уже никогда не увижу своих детей, а ты — родственников отца! — Но мы пока живы, — попыталась приободрить его Ника. — Значит, ещё не всё потеряно. Но тот уже ничего не слышал. Под влиянием сильнейшей усталости, вина и мрачных перспектив капитан уже еле ворочал языком, таращась куда-то в неведомые дали осоловелыми глазами. Понимая бесполезность любых разговоров, гостья взяла ещё один кусок мяса и сухарь. — Ты вот что, госпож…, — внезапно встрепенулся, казалось, совсем потерявший связь с реальностью купец. — Ты оставайся… Спать. Тут у меня тепло, сухо, и… Он криво и жалко усмехнулся: — Безопасно. С этими словами мореход завалился на бок, застыв в неудобной позе со скрещёнными ногами. Девушка привстала, собираясь помочь гостеприимному хозяину принять более удобное положение, но вовремя вспомнила о своём высоком статусе. Да и возиться с пьяным не хотелось. — Эй, кто там?! Милим?! В дверь осторожно заглянул раб, вытирая с носа прозрачную каплю. — Уложи хозяина! — кивнула Ника на заливисто храпевшего хозяина. Послушно кивая, невольник осторожно "распутал" ноги господина, потом снял с него сапоги, повернул на бок и заботливо прикрыл меховым одеялом. Не обращая внимания на его неодобрительные взгляды, гостья намешала себе вина с водой, и взяв сухарь, задумалась над предложением капитана. Нечего и думать ночевать на палубе. Холодно, сыро, от закутка ничего не осталось, и всё намокло. Спать в трюме среди трёх десятков матросов тоже особого желания не имелось. Кто знает, какие фантазии могут зародиться в их буйных головушках? Девушка поёжилась. Поднявшись, шагнула к Картену. Тот громко храпел, выпустив изо рта полоску слюны. Пожалуй, купец не врал на счёт её безопасности. Вряд ли он на что-то способен в таком состоянии. Во всяком случае ещё какое-то время. — Я лягу здесь! — подражая манере капитана, решительно заявила Ника топтавшемуся у двери рабу. — Как прикажете, госпожа, — пряча глаза, ответил Милим. Разумеется, забираться под одеяло к гостеприимному хозяину она не стала. Накинула на себя скатерть и край ковра. После долгих усилий удалось устроиться поудобнее и согреться. Храп соседа по каюте нисколько ей не мешал. Ника быстро заснула, погрузившись в благодатную темноту. Ни снов, ни видений. Красота! А вот очнулась она от того, что кто-то елозил ладонями по её ягодицам, настойчиво пытаясь просунуть пальцы под ремень брюк. Это ощущение мгновенно выплеснуло самые отвратительные воспоминания. Ещё толком не проснувшись, девушка взвизгнула, пытаясь одновременно вскочить, отпрянуть в сторону, лягнуть охальника и ударить кулаком. Более-менее получилось только отскочить. Да и то при этом она больно ударилась плечом о стену. Ника всё-таки достала кулаком обладателя шаловливых ручонок. Послышался мужской смешок. — Чего брыкаешься,глупая? — Сдурел, Картен? — пробормотала она, лихорадочно вспоминая, куда дела кинжал, и с ужасом понимая, что не найдёт его в этих сумерках. Додумалась же снять его перед сном. — Тронешь меня, не получишь сапфиров! — Кому они теперь нужны?! — хрипло хохотнул капитан, бросившись на неё из темноты. Уроки наставника не прошли даром. Девушка встретила его ударом в лицо, но ловкий мореход сумел увернуться. Кулак попал в плечо, а она, запнувшись о край ковра, рухнула под напором более массивного противника. На какое-то мгновение тот даже растерялся от столь быстрой победы, но тут же стал задирать на ней рубаху. Завизжав ещё громче, Ника вцепилась ему в горло, выкрикнув непонятно откуда взявшиеся слова: — Хочешь сменять большие деньги на маленькое удовольствие? Оставив в покое одежду жертвы, капитан с трудом оторвал её руки от собственной шеи. — Дура! Не увижу я тех камней! Так тебя попробую! — Лучше попробуй вырваться от Змеи! — она попыталась ударить его коленом в пах, попав по бедру. Но видимо удар получился чувствительным, потому что, хрюкнув, мужчина рявкнул, опалив лицо жертвы смрадным дыханием: — Это невозможно! Никто ещё не вырвался из колец Анхид! — Но ты же лучший! — выкрикнула Ника и, почувствовав, как дрогнули его мышцы, торопливо заговорила, продолжая упирать на тщеславие и гордость купца. — Разве чей-нибудь корабль заходит в такую даль? Какой ещё мореход плавает по Маракане, не боясь долгой дороги, штормов и других опасностей?! Решай Картен, кто ты? Мужчина, готовый ради того, чтобы увидеть семью, драться даже с богами? Или мальчишка, у которого яйца вместо мозгов?! Гневная отповедь жертвы явно вызвала замешательство у насильника. "Общение с Глухим Громом не прошло даром, — промелькнуло у неё в голове. — Любого мужика на "слабо" разведёшь, как ребёнка". Рывком высвободив ногу, Ника повторила попытку утихомирить мужчину, ударив по тому самому, о чём говорила. На этот раз получилось гораздо удачнее. Захрипев, капитан согнулся, а девушка помогла ему свалиться на сторону. Пока мореход приходил в себя, она нашарила на полу кинжал, и пинком распахнув дверь, выскочила на пустынную палубу. Затравленно озираясь, испуганная пассажирка наткнулась на насмешливый взгляд Жаку Фреса, который стоял на корме, крепко держась за рулевое весло. — Вот батман! — прошептала она одними губами. Как бы этот матрос не решил помочь капитану справиться со строптивой девицей? Хотя для этого ему придётся бросить руль. Додумать она не успела. Откинулась крышка люка, и оттуда высунулась всклокоченная голова Ус Марака. — Чего тут за шум? Быстро убрав руку с кинжалом за спину, Ника замерла, не зная что сказать. — Ты кричала, госпожа? — заметив пассажирку, вскинул брови старший матрос. — Сон, что ли, плохой приснился? — Ага! — обрадовалась девушка, вымученно улыбаясь. Не говорить же, что её едва не изнасиловал их капитан? Хотя, рулевой всё равно расскажет. Стены и потолок у каюты тонкие, так что он, наверняка, всё слышал. А по своему опыту Ника знала, что мужчины любят сплетничать едва ли не больше женщин. В двери показался хмурый Картен, прилагавший значительные усилия для сохранения вертикального положения. — У новичков на море такое случается часто, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся он и посмотрел на окрашенное зарёю небо, где быстро летели рваные облака. — Вставайте, ленивые сурки! Надо прибраться. Не корабль, а кабак утром после праздника Нутпена! Девушка убрала кинжал под рубаху, сунув его за ремень брюк. Опустив глаза, она проскользнула мимо капитана в каюту. Вряд ли ей стоит ещё раз здесь ночевать. Отыскав пояс с ножнами, она надела его поверх одежды и грустно усмехнулась. Куда она спрячется на этом крошечном кораблике, если команда или капитан вдруг решат "оторваться по полной"? Машинально подобрав шкатулку с папирусами, ей почему-то очень захотелось взглянуть на себя в зеркало. Небольшой серебряный кругляшок хранился в корзине, если, конечно, не выпал во время шторма. Тем временем Картен толкал матросам пламенную речь, смысл которой состоял в том, что с такими храбрыми и умелыми мореходами можно выбраться даже из Тарара, не то, что с какой-то Змеи! Криво усмехнувшись, Ника решила дождаться конца выступления, и только когда капитан, рыча, приказал команде начать приборку, вышла из каюты. Едва не столкнувшись с ней в дверях, купец учтиво уступил дорогу, ведя себя так, словно ничего не случилось. Одни матросы наводили порядок на палубе, другие вычерпывали воду из трюма. Купин принимал из люка кожаное ведро и выливал его за борт. — Мы, что, уже тонем? — пробормотала она, испуганно глядя на Ус Марака. Заметив испуг пассажирки, тот снисходительно объяснил, что под ударами волн вода потихоньку просачивается сквозь самые крепко просмолённые доски, и в этом нет ничего страшного. — Главное, чтобы её не скопилось слишком много, госпожа Юлиса, — усмехнулся сарвал. Успокоившись, девушка попросила помочь ей вытащить корзину, а заодно спросила, не видел ли кто зеркальце? Силач Ус Марак вдвоём с Купином передвинули тюк, и Ника заполучила-таки свои вещички. Увы, но серебряный кругляш пропал. То ли свалился за борт, то ли прикарманил кто-то. В последнее верить не хотелось. В отличие от своего капитана, матросы продолжали вести себя очень вежливо. Подступала жажда, но девушка знала, что получит свою кружку воды только в полдень. Чтобы хоть как-то отвлечься, решила заняться шкурами. Они хорошо просохли под ветром, но стали твёрдыми, как картон. Когда Ника снимала одну из волчьих шкур, та просто сломалась. Ну, лежать, в крайнем случае, можно и на половинках, а вот укрываться… Её замечательное одеяло из росомах застыло кособоким прямоугольником, словно творение художника авангардиста, и угрожающе потрескивало. Оттащив его в сторону, девушка пошла к капитану, уже занявшему своё место на корме. Сидя на складном стульчике, он читал какой-то папирус, время от времени поглядывая на солнце и шевеля губами, словно считая что-то про себя. Заметив пассажирку, купец вежливо улыбнулся. — Господин Картен…, — она замялась. — У вас на корабле нет какого-нибудь… жира? — Зачем? — удивился озадаченный барец. — Надо промазать одеяло с обратной стороны, — охотно объяснила собеседница. — После морской воды и дождя. Понимающе кивнув, капитан перегнулся через перильца, ограждавшие корму, и позвал раба. Выслушав приказание, тот нырнул обратно в каюту, где располагался вход в трюм со съестными припасами и водой. Вернувшись, Пуст протянул ей маленький горшочек с плотно обвязанной горловиной. Внутри оказался медвежий жир. Поблагодарив любезного купца, Ника вернулась на палубу, где стала осторожно втирать его в шкуры. Плащ меньше всего пострадал от недавней непогоды. Тем не менее, девушка и его обработала, рассудив, что "кожу салом не испортишь". В полдень рабы капитана раздали каждому по литровой кружке воды и куску вяленой оленины. Из всех припасов именно мясо хранилось хуже всего, а варить кашу в такой ситуации, никому и в голову не пришло. Проживая у аратачей, Ника, чтобы избежать постылого замужества, всерьёз собиралась пройти испытание и стать охотником. Разумеется, старейшины Детей Рыси не собирались позволить ей сделать это. Однако девушка, окрылённая возможностью получить право самой решать свою судьбу, тренировалась по-настоящему. Да и наставник даже не думал давать ей поблажек. Он то и приучил воспитанницу обходиться минимальным количеством воды. Во время охоты зачастую нет времени искать ручей или озеро. Зверь ждать не будет. Поэтому испытание жаждой оказалось для неё не таким уж и болезненным. Хотя пассажирка иногда ловила на себе странные, словно оценивающие, взгляды матросов. Хотя, возможно, это вызвано ночным происшествием, и они просто прикидывают свои шансы после провала капитана? И ещё Ника обратила внимание, как то один, то другой моряк, послюнявив палец, с тревогой поглядывали на небо. Ветер, хотя и стих, по-прежнему дул в корму корабля. Озабоченная проблемой предстоящей ночёвки, девушка, недолго думая, соорудила для себя новую клетушку. На сей раз, матросы специально оставили небольшое пространство между тюками. Хотя Ус Марак счёл своим долгом предупредить пассажирку: — Если налетит шторм, тебя может здесь завалить, госпожа. — Не такие уж они и тяжёлые, — усмехнулась та, похлопав по плотной материи, перетянутой мохнатыми канатами. — Как пожелаешь, госпожа Юлиса, — неодобрительно хмыкнул сарвал. — Только в трюме надёжнее. Да и теплее. — Я не замёрзну, — успокоила его собеседница. Отказалась она и от предложения капитана вновь разделить с ним его каюту. По крайней мере, пока с неба не хлынет проливной дождь, или волны не смоют все тюки за борт. Явно уловив неприкрытую издёвку в словах пассажирки, тот равнодушно пожал плечами. Ночью действительно похолодало. Но тёплые волчьи шкуры и подарок Глухого Грома выручили Нику. Восемь дней прошло в безделье и ленивых хлопотах. Матросы, либо занимались мелким ремонтом, либо дремали, прикорнув на солнышке. Капитан и команда с нетерпением ждали, когда же, наконец, утихнет южный ветер, упорно гнавший корабль к северу. Несмотря на обилие уксуса в питьевой воде, уже явственно ощущался затхлый привкус. К жажде добавился голод. После отплытия из стойбища Детей Рыси Ника отдала все съедобные подарки купцу в "общий котёл" и теперь ужасно жалела об этом. "Хоть бы орехи оставила, дура", — в который раз ругала она себя, просыпаясь от невозможности съесть приснившееся вкусности и чувствуя сосущую боль под ложечкой. Выбравшись из своего закутка, девушка с радостным удивлением поняла, что ветер практически стих. Море медленно колыхалось, отражая чистое небо с постепенно гаснущими звёздами. Не глядя на лениво зевавшего рулевого, сделала свои дела, потом зачерпнула кожаным ведром морской воды и стала умываться. Пока она приводила себя в порядок, на палубу повыскакивали обрадованные матросы. — Яроб унял ветер, госпожа! — засмеялся довольный Ус Марак. — Теперь у нас всё получится! Ника удивлённо вскинула брови, но потом вспомнила, что так зовут радланского бога. Из каюты вышел ужасно довольный Картен. Его осунувшееся лицо сияло. — Пуст, Милим, раздайте мясо и воду! — громко приказал он невольникам. — Да добавьте вина! Нам всем сегодня понадобятся силы. Потом окинул взглядом притихшую команду. — Чего встали? Готовьте вёсла! Да побыстрее, нутпеновы задницы! Торопливо рассевшись на отполированные до блеска скамьи, матросы стали устанавливать вёсла в уключины. — Эй, где еда, бездельники?! — заорал хозяин в приоткрытую дверь каютки. — Плетей захотели?! — Сейчас, хозяин! — отозвался испуганный голос раба. — Только мясо нарежем… — Здесь настрогаете! — нетерпеливо рявкнул купец. — Каждый миг дорог, а вы колупаетесь! Получив свою порцию одной из первых, Ника отошла в сторонку, чтобы не мешать, и стала наблюдать, как моряки торопливо проглатывают вяленую оленину, пряча за пазухой полуобглоданные кости. Не отставая от команды, капитан жадно пил воду с вином и уксусом. "Коктейль морской особый", — усмехнулась про себя пассажирка, попробовав намешанное пойло. Дожёвывая на ходу, Милим занял своё место у кормы, держа в руках металлическую пластину и всем своим видом показывая готовность к работе. — Вёсла на воду! И раз! И раз! Дребезжащий, металлический звук подхватил ритм команд. Зажурчала вода, разбегаясь в стороны от носа судна. Опытный мореход дал возможность гребцам, как следует разогреть мышцы, и только после этого приказал увеличить ход. Девушке казалось, что корабль плывёт очень быстро. Она вроде даже почувствовала ветерок на лице. Руки матросов бугрились узлами мышц, лица лоснились от пота. Шестнадцать тяжёлых вёсел ритмично поднимались и опускались, чтобы вновь вспороть водную гладь. Пройдясь несколько раз туда-сюда по корме, капитан сам встал к рулю. Он то хмурился, то довольно улыбался. "Если бы ещё подул попутный ветер", — со вздохом подумала Ника, глядя на лежащую в проходе между лавок мачту. Парус рачительный хозяин убрал в трюм своей каюты. Дыхание гребцов становилось всё тяжелее. Кое-кто начал тихонько ругаться сквозь стиснутые зубы. Ус Марак и Жаку Фрес подсели на скамью, и перехватив весло, дали возможность двум матросам перевести дух. Тут же подскочил Пуст с кружкой коктейля и куском мяса. Перекусив и блаженно повалявшись с четверть часа, они вернулись на своё место, а сменщики ушли на соседнюю лавку. "Умно", — хмыкнула про себя пассажирка, глядя, как очередная пара торопливо жуёт вяленую оленину. Но поскольку больше ничего интересного не происходило, она стала прикидывать, когда ей могут понадобиться заячьи шкурки, выполнявшие в этом мире функцию средств женской гигиены. Выходило, что через три-четыре дня. Стало грустно. "Хорошо мужикам, — хмурясь, думала девушка. — Никаких таких проблем. Когда захотел, тогда и пошёл. А тут прячься, как заяц-беляк осенью". Аратачи, тот народ, где она жила раньше, так вообще считали женщин в "эти" дни существами "нечистыми", с которыми даже разговаривать нельзя. Перед тем, как отправиться в дальнюю дорогу, Ника о многом расспрашивала наставника, не обойдя стороной и данный деликатный вопрос. Бывший Лаций Юлис Агилис успокоил ученицу, объяснив, что столь глупых обычаев на его родине нет. Более того, радлане и многие окрестные народы верили, что в этот период женщины находятся под особым покровительством богини деторождения Элифии, и обижать их не рекомендуется. Даже рабыни получали послабления от своих хозяев. Несмотря на такую рекламу, Ника решила не афишировать столь интимные подробности. Шкурок хватит. Только бы шторм не начался. А то ещё придётся перебираться в трюм или в каюту. От одной мысли об этом её передёрнуло. Нет, уж лучше в трюм. К вечеру гребцы окончательно выбились из сил. Вёсла то и дело стукались между собой, сбиваясь с ритма. Матросы зло переругивались, и капитан с видимым сожалением приказал закончить. Измождённые люди вповалку повалились возле своих лавок, жадно хватая ртом воздух. Тут же подскочили рабы Картена с порцией воды и сухарей. Но даже это не вызвало оживления у измученных моряков. Казалось, у них нет сил жевать. Стало заметно прохладнее, так что девушке пришлось набросить на плечи меховую куртку. Но матросы не спешили спуститься в тёплый трюм, а словно ждали чего-то, поглядывая на корму, где капитан занимался какими-то загадочными манипуляциями. Несмотря на ранние сумерки Пуст принёс на корму маленький светильник, поставив его у самого борта, чтобы случайный ветерок не задул робкое пламя. Поглядывая на небо, Картен вертел в руках ровную палку с короткой поперечиной. Когда проступили звёзды, капитан, заметно волнуясь, приставил рейку к правому глазу и стал водить по ней свободно закреплённой планкой. — Чего это он делает? — спросила заинтересованная Ника у замершего с недоеденным сухарём в руке Ус Марака. — Тихо! — шикнул на неё сарвал, но тут же добавил извиняющимся тоном. — Хозяин хочет узнать, как далеко мы отошли к югу, госпожа. — Как? — продолжала расспрашивать настырная пассажирка. — По высоте Северного кола, её ещё называют Небесным гвоздём, — стал важно объяснять мореход. — Это звезда, вокруг… Договорить он не успел. Картен сделал на палке пометку угольком и наклонился к светильнику. По тому, как тут же поникли его плечи, Ника со щемящей болью поняла, что попытка вырваться из колец Змеи провалилась. Очевидно, об этом догадалась и команда. Тем не менее, Купин с отчаянной надеждой крикнул: — Ну, что там, хозяин?! — Говорите, господин! — не выдержал ещё кто-то. — Нас несёт на север, — слова капитана глухо ударили в напряжённую тишину. — Но мы попробуем ещё раз! И у нас обязательно получится! — Жертву бы принести, хозяин, — неожиданно предложил Жаку Фрес. — Нутпену. — Лучше Яробу! — возразил Вулин. — Пусть пошлёт северный ветер… Или хотя бы западный. Без паруса нам не соскочить со Змеи. — Надо было ещё утром сделать, — недовольно проворчал Нут Чекез. — А мы сразу за вёсла уцепились. Забыли про богов. Вот ничего и не вышло. — Жертвоприношение совершим завтра на восходе, — тут же пообещал Картен, спускаясь с кормы. — Сделаем всё как надо. Моряки, поёживаясь от холода, потянулись к люку, а Ника поспешила укрыться в своём закутке, не желая лишний раз мозолить глаза усталым, разочарованным людям. Всю ночь из трюма доносился невнятный шум голосов. Очевидно, команда обсуждала постигшую их неудачу. Она попробовала прислушаться, но не сумев разобрать ни слова, уснула под тихий гул. Видимо, капитан решил придать церемонии как можно более торжественный характер. Матросы получили приказ умыться и собраться на палубе гребцов. На корме положили каменные плиты, служившие подставкой для печки, на которой когда-то готовили еду. Развели крошечный костерок. Одетый в чистый хитон, украшенный серебряной пряжкой на плече, капитан аккуратно положил в огонь пару кусочков мяса и запел, воздев к небу украшенные браслетами руки.
Глава II Новые знания о море, землях и людях
Меня всегда поражала невероятная сложность жизни, всех происходящих вокруг нас явлений, а также и человеческих взаимоотношений. Нет ничего простого на этом свете. В любом злодеянии есть элементы справедливости, в любом добром деле — семена зла. Герберт Уэллс Тоно Бенге— Людей мало, госпожа, — тяжело вздохнув, объяснил свою просьбу Картен. — Мачту потеряли, остались только вёсла. Я даже своих бездельников за них посажу. Он кивнул в сторону палубы гребцов. — Ты уж помоги, ну нет у меня на корабле стряпухи, — несмотря на вежливые слова, в голосе капитана ясно слышались требовательные нотки. — Хорошо, — немного растерянно кивнула пассажирка. — Но разве у нас осталось что-то кроме сухарей? Или ты хочешь размочить их в горячей воде? Купец удивлённо хмыкнул: — Не плохая мысль. Но у нас есть немного фасоли. — Хочешь, чтобы я сварила кашу? — удивилась Ника. — Что ты! — замахал руками купец. — Её и на пару раз не хватит! А кто знает, сколько ещё идти до ближайшей земли? Похлёбку готовь с фасолью… и кожей. Криво усмехнувшись, он поинтересовался: — Не пробовала такое блюдо в своих лесах? — Нет, господин Картен, — покачала головой собеседница. — Всякое есть приходилось, но до шкур дело как-то не доходило. Я даже не знаю, что с ней делать? — У нас всему научишься, — как-то двусмысленно хмыкнул мореход. — Главное, куски поменьше нарезать и подольше варить. Он посерьёзнел. — Вам всё принесут. Останется только за огнём следить. Загорится палуба — пропадём. Девушка понимающе кивнула. Невольники уложили каменные плиты, поставили печку, принесли откуда-то засаленные до невозможности ремни непонятного происхождения, большой кувшин с дождевой водой и маленькую миску фасоли. Обеспечив повариху всем необходимым, Пуст и Милим присоединились к матросам на палубе гребцов. Их хозяин встал к рулевому веслу, а Ал Жорк взгромоздился на тюк с металлической пластинкой, готовясь отбивать такт. — Вёсла на воду! — бодро выкрикнул Картен, и выждав пару секунд, тягуче скомандовал: — И-и-и раз! И-и-и раз! Зазвенел металл, подхватывая слова капитана. Корабль неторопливо двинулся вперёд. В отличие от моряков, Ника добывала огонь с помощью двух плашек, палочки и крошечного лука. Осторожно раздув задымившийся кусочек пакли, девушка сунула его в печь. Убедившись, что мелко наломанные щепки затрещали охваченные весёлым пламенем, быстро перебрала фасоль, выбрасывая мелкие камешки, обломки веточек и мышиный помёт. С того шторма, в котором судно лишилось мачты, прошло два дня. Всё это время моряки довольствовались размоченными сухарями. Хорошо, хоть дождь избавил их от жажды, дав возможность не только напиться, но и пополнить запас воды. Только голод никуда не делся. И хотя матросы не садились за вёсла, приходилось то и дело вычерпывать воду из трюма, что также требовало сил, которых у людей осталось и так не много. Наконец, сегодня Картен решил поставить печку и накормить команду горячим варевом. Кромсая бронзовым ножом широкие засаленные ремни, Ника могла только догадываться, на сколько отвратительным окажется вкус этого блюда. Побросав кусочки кожи в котёл, она с тоской посмотрела на море. Где-то там в глубинах вод ходят табуны, стаи или как их там? В общем, огромное количество селёдки, скумбрии, горбуши и прочего минтая с креветками. А ей приходится есть эту гадость! Со злости девушка промахнулась и задела палец кончиком лезвия. Пососав ранку, сплюнула за борт кровавую слюну. "Ну и дурак же этот Картен и прочие мореплаватели, — с раздражением думала она, укладывая на разделочную доску "свежий" старый ремень. — Нет, чтобы взять с собой какую-нибудь сеть или хотя бы удочку". Вспомнив потрясающий вкус копчёной рыбы, девушка прикрыла глаза и нервно сглотнула набежавшую слюну. Приобретённый в этом мире опыт давно приучил её рассчитывать только на свои силы. "Хочешь есть, не жди, когда кто-то накормит. Добудь еду сама", — вот, пожалуй, главный принцип первобытной жизни. Удивляясь и ругая себя последними словами за то, что такая простая и гениальная мысль не пришла в голову раньше, пассажирка едва не бросилась на поиски заменителя лески, удилища, крючка и червяков. Если судить по мультикам, книгам и фильмам, именно на них ловят настоящие рыбаки. Но благородный порыв тут же пресёк резкий окрик Картена: — Куда, госпожа?! За печкой следи. Сердито дёрнув плечами, Ника приподняла деревянную крышку с котла, где в кипятке кувыркались неприглядного вида обрезки. Пахло гадко, но съедобно. "Как у старого киоска с шаурмой на Школьной", — почему-то вспомнила она с лёгкой ностальгией. Зачерпнув деревянной ложкой, хлебнула бульончику. Горько, но есть можно. Рискуя, пожевала шатавшимися зубами жёсткий, как подошва, кусок. Хотя, что ещё взять с ремня? — Ну как, госпожа Юлиса? — смеясь, крикнул купец. — Уварилась? С трудом пропихнув в желудок измочаленный комок, стряпуха отрицательно покачала головой: — Суховато ещё. Сняв пробу в следующий раз, девушка не уловила особой разницы, зато обратила внимание на то, что гребцы уже еле шевелят вёслами. Решив, что после такой гребли и долгой голодовки они и кирпич сожрут, сыпанула в котёл фасоль, украдкой бросив одну в рот. Варево получилось отвратительным на вкус, цвет и запах. Тем не менее, усталые моряки ели так, что за ушами трещало. Да и пассажирка от них не отставала, забыв, что "настоящая леди ест как птичка". "Вас бы на этот кораблик, — с раздражением думала Ника, обращаясь к невидимым аристократкам. — Пожить с месяц в окружении солёной воды и голодных, во всех смыслах, матросов. Поглядела бы я на ваши холёные породистые рожи". Она зло хлопнула себя по руке, растирая между пальцами не успевшую увернуться блоху. Солнышко припекало, и почти вся команда улеглась на тёплую палубу переваривать непривычно сытный обед перед новым сеансом гребли. А стряпуха, посчитав свою миссию выполненной, занялась воплощением мечты. В качестве лески подойдёт нить из крапивы, запас которой она захватила с собой на всякий случай. Палку под удилище найти тоже не проблема. Червей можно попробовать заменить на куколки каких-то насекомых, найденных в щели трюмной перегородки. Но где взять крючок? Девушка обратилась к Картену. Дремавший купец долго не мог понять, что хочет от него знатная пассажирка. А разобравшись, беспощадно поднял её на смех. — Это вам не Маракана, госпожа Юлиса. И не ваши лесные ручейки с озерками. Вы ничего не поймаете в здешних водах, во всяком случае, не на такую снасть. Ерундой не занимайтесь. Однако, ни обидные слова, ни откровенно издевательский тон уже не могли смутить охваченную энтузиазмом девушку. Набычившись, она уныло пробубнила: — А я попробую! Пихнув развалившегося морехода, Ника взяла свою корзину и вышла из каюты. Кроме заячьих шкурок, одежды и мелочей на самом дне лежали несколько запчастей, оставшихся от её инвалидного кресла, тоже залетевшего в этот мир. Наставник посоветовал взять их с собой и отдать какому-нибудь искусному кузнецу, чтобы тот сделал кинжал из этого превосходного металла. Используя железки не по назначению, путешественница кое-как согнула бронзовую иглу. Умудрившись при этом сильно распороть себе палец. Продезинфицировав рваную рану единственным доступным способом, крепко замотала куском тряпочки. "Ни тебе йода, ни зелёнки, ни противостолбнячной сыворотки, — мрачно думала она, глядя, как быстро пропитывается кровью повязка. — Пописала на пальчик, и всё". Пыхтя, шипя и ругаясь, девушка всё же соорудила какое-то подобие рыболовного крючка с хищно изогнутым жалом. Странные звуки и эксцентричные выкрики привлекли внимание отдыхавших матросов. Самые любопытные подошли ближе, почтительно интересуясь её непонятными манипуляциями. В отличие от своего капитана, они не стали смеяться над знатной пассажиркой. Однако так кривили свои небритые рожи, что сразу стало понятно их истинное отношение к затее. Но хмурая девица продолжала упрямо мастерить снасть, используя в качестве инструмента нож и запчасти к инвалидному креслу. Кроме откровенно скептического отношения команды к идее рыболовства настроение портило бормотание и тупая боль в животе. И хотя, судя по звукам и запаху, кишечник барахлил не только у неё, оптимизма это не прибавляло. "Я, всё-таки, аристократка, — ворчала она про себя, опустив взгляд и морщась от стыда. — А несёт как из пьяного бомжа. Вот батман! И терпеть — сил нет. А ну, и плевать! Умирать что ли? Пусть слушают и нюхают!" После короткого отдыха матросы вновь уселись за вёсла, а Ника забросила с кормы первую наживку. Видимо, высказав всё, что думает по этому поводу, купец не обращал на неё никакого внимания. Гребцам, тем более, было не до выкрутасов глупой пассажирки. Хотя, капитан, учитывая состояние команды, задал гораздо более медленный темп, чем в прошлый раз. Звенела металлическая пластинка, в такт ударам палочки поднимались и опускались вёсла. Картен пристально оглядывал горизонт, а незадачливая рыбачка уныло стояла у борта и тупо таращилась на поплавок, сделанный из сухой деревяшки. Покачиваясь на волнах, он то и дело отставал от уходившего вперёд корабля, так что его приходилось всё время подтаскивать. Ника начинала коситься на гребцов, кожей чувствуя их насмешливые взгляды. Мало что так сильно разрушает любой авторитет, как глупость, и очень похоже, что сейчас она попала именно в такое положение. Теперь матросы будут долго и со смаком перемывать ей косточки, наплевав на "происхождение" и сложившуюся репутацию. — Вот батман! — выругалась девушка сквозь стиснутые зубы, тут же почувствовав резкий рывок "удилища". Растерявшись, она упустила драгоценные мгновения, поэтому увидела только лишённый наживки крючок. Кто-то из матросов засмеялся, сбиваясь с дыхания, другой насмешливо свистнул. Пассажирке пришлось крепко прикусить губу, чтобы не расплакаться от обиды и разочарования. Тем не менее, она подчёркнуто медленно взяла с палубы новую куколку, со злостью насадив ни в чём не повинное насекомое на крючок. "Если наживка исчезла, значит, её кто-то слопал! — внезапно пришло в голову Нике. — Выходит, я просто не умею её ловить. Ну, это мы ещё поглядим!" Утешив себя подобным выводом, девушка вновь забросила удочку, твёрдо решив больше ни на что не отвлекаться. Насмешники-матросы и ехидный капитан исчезли, ушли куда-то в другое измерение, с ней остался только поплавок. Когда тот вновь натянул "леску", и рыбачка уже собралась забросить удочку по новой, она вдруг почувствовала ощутимый рывок. Боясь спугнуть нечаянную удачу, Ника осторожно потянула, и почувствовав нарастающее сопротивление, рванула бывшее древко копья вверх. Что-то блеснуло. На палубу звонко шлёпнулась бешено извивавшаяся рыбина, длиной сантиметров в тридцать. Не в силах сдержаться, девушка завизжала так, что Картен, вздрогнув, едва не выпустил руль, а вёсла матросов гулко стукнулись друг о друга. Воздев над головой всё ещё трепещущую добычу, пассажирка обвела обалдевших мореходов ликующим взглядом. — Ну, что?! А вы! Вы мне не верили! Тихо выругавшись в бороду, капитан раздражённо буркнул: — Этого на всех не хватит, госпожа. — Сейчас! — успокоила его девушка, беспощадно вырывая из широкого рта рыбины слегка погнутый крючок. — Ещё будет. — Посмотрим, — криво усмехнулся купец, качая головой. Вторая, хотя и не столь крупная как первая, не заставила себя ждать, а когда на строганных досках затрепыхалась пятая, Картен рассмеялся: — Не иначе, приглянулась ты Нутпену, госпожа Юлиса. Вспомнив о своём аристократическом "происхождении", Ника постаралась улыбнуться как можно снисходительнее. Но тут взгляд её за что-то "зацепился". Присмотревшись, разглядела далеко за кормой мелькнувшее среди волн угольно-чёрное, но одновременно блестящее пятно. А рядом ещё одно и ещё. Неужели, они прошли мимо рифов, не заметив их? Но эти предметы перемещались и, кажется, довольно быстро. Насадив очередную наживку, рыболов-любительница отправила её за борт, продолжая краем глаза поглядывать за корму. "Удочку" рвануло так, что Ника едва не упала, вовремя упёршись ногой в фальшборт. Струной натянулась кручёная нить. Девушке пришлось приложить немало усилий, прежде чем добыча заплескалась у борта. — Ого! — не удержался от одобрительного восклицания купец, когда она выволокла здоровенную, похожую на полено, рыбину. — Такой одной на хороший суп хватит. Ужасно довольная собой пассажирка, отдуваясь, вытерла пот со лба и вновь бросила быстрый взгляд на море. Теперь сомнений не оставалось. Над водой вздымались высоченные, не менее полутора метров, чёрные плавники. — Вот батман! — пробормотала Ника, с тревогой подумав: "Какой же длины сами рыбки? Если и меньше нашего корыта, то совсем ненамного". Растянувшись цепью, восемь или девять больших чёрных спин то исчезали в глубине, то вновь появлялись, стремительно приближаясь к их судёнышку. Выражение лица девушки заставило Картена обернуться. — Сухар всенасущный! — испуганно охнул мореход. — Кто это? Акулы?! Какие огромные! Услыхав капитана, Ал Жорк едва не грохнулся с тюка, сбившись с ритма. Вёсла ударили вразнобой. Послышались ругательства гребцов, сменившиеся криками ужаса. А пассажирка, забыв о рыбалке, лихорадочно копалась в памяти, почему-то абсолютно уверенная в том, что знает или слышала об этих чёрных гигантах. — Они обкладывают нас со всех сторон! — вскричал купец, вытаращенными глазами наблюдая, как расходятся в сторону огромные плавники. — Как волки! Внезапно одно из чудовищ, вынырнув из моря, сверкнуло снежно-белым брюхом и с грохотом рухнуло, подняв тучу брызг. — Касатки! — ахнула девушка, назвав животных по-русски. — Что? — непонимающе уставился на неё мореход. — Кто? — Ну…, — собеседница замялась, подбирая слова. — Это не акулы. Даже не рыбы. Зверь такой… морской. Вроде… Неожиданно вспомнился один из рассказов наставника. — Вроде дельфинов. Только больше. Не бойтесь, они не нападают на корабли! "Кажется", — закончила Ника про себя. — Откуда ты знаешь? — недоверчиво нахмурился капитан, и не дожидаясь ответа, закричал, обернувшись к напряжённо застывшим матросам. — Вёсла из воды! Совсем рядом выскочило гигантское чёрно-белое чудовище, скаля в жуткой улыбке острые шилообразные зубы. Повернувшись на бок, касатка грохнулась, подняв волну, отшвырнувшую жалкое судёнышко. — Они нас сожрут! — фальцетом крикнул Картен, приседая, словно пытаясь спрятаться за хрупким фальшбортом от огромных хищников. В тот же миг чуть дальше выпрыгнул ещё один кит, проделав точно такой же акробатический кульбит. Вскоре море вокруг заходило ходуном, извергая и вновь принимая в родную стихию гигантские туши. На палубу обрушился солёный дождь. Полными ужаса глазами глядя на пассажирку снизу вверх, капитан непрерывно бормотал молитвы, обращаясь то к Нутпену, то к Яробу, то к Сухару, то к кому-то ещё. Часть команды бросилась в трюм, устроив у люка безобразную свалку, другая попряталась под лавки, воя и выкрикивая что-то невразумительное. Только Ал Жорк остался сидеть, зажмурившись и зажав ладонями уши. Ника стояла посреди этого бедлама, крепко вцепившись в дерево фальшборта побелевшими от напряжения пальцами. В отличие от бедных мореходов она знала, что происходит. Спасибо телеканалу Animal Planet, поэтому с трудом, но смогла удержаться от паники. Хотя колени дрожали, а мочевой пузырь внезапно оказался переполненным. Продолжая глушить рыбу своими телами, касатки быстро обогнали почти замерший на месте корабль. Поднявшись, купец облизал пересохшие губы, со страхом проводив взглядом резвящихся чудовищ. — Что это было? С трудом разомкнув сведённые судорогой челюсти, пассажирка хрипло выдохнула и скривилась, очевидно надеясь изобразить снисходительную улыбку. — Просто охота, господин Картен, — чуть заикнувшись, ответила она. — И больше ничего. Девушка едва заставила себя оторваться от фальшборта, тут же почувствовав острую боль в пальцах. Подняв ладони, она заметила выступившую под ногтями кровь. Убрав руки за спину, Ника проговорила уже более окрепшим голосом: — Смотри, они и нам кое-что оставили. Прямо возле борта лениво покачивалась на волне здоровенная рыбина, похожая на алюминиевое веретено не менее полутора метров величиной. Перехватив её взгляд, мужчина смутился, явно испытывая чувство неловкости от того, что так трусливо вёл себя на глазах знатной пассажирки. — Эй, уроды! — рявкнул он, подойдя к перилам и зверем глядя на палубу гребцов, где из-под лавок торчали испуганные физиономии матросов. — Вылезайте, касатки ушли! "Ну, вот и я обогатила местный язык русским названием", — неожиданно подумала Ника, и прыснув, прикрыла ладонью рот. На неё вдруг напал приступ истерического смеха, очевидно, явившийся реакцией на только что пережитый ужас. Девушку просто сворачивало от неудержимого хохота. — Марбет, Нут Чекез, берите канат и бегом сюда! — продолжал командовать капитан. А пассажирка поспешно отошла к рулевому веслу, возле которого никого не оказалось, где ноги окончательно ослабели, и она тихо сползла на палубу, продолжая фыркать, хрюкать и икать, изо всех сил стараясь справиться с душившей её истерикой. Понимая, что уважающая себя аристократка не должна вести себя подобным образом, Ника, сделав гигантское усилие, успокоилась и встала, продолжая опираться спиной о фальшборт. Пока девушка боролась с собой, на корму поднялись матросы, волоча канат с петлёй на конце. Кое-как привязав его к "удилищу" девушки, они попытались подцепить здоровенную рыбину за хвост. Прочие члены команды, сгрудившись у борта, подбадривали товарищей, давая "мудрые" советы и обзывая их "криворукими козлами". Окончательно опомнившись, рыболов-любительница заметила возле судна ещё несколько тушек поменьше, о чём тут же сообщила купцу. Но тот раздражённо отмахнулся. — Сначала эту вытащим. — Ну, как хочешь, — пожала плечами она, заметив под водой какие-то тени со странной "рогатой" головой. Одна из них вынырнула, сверкнула серо-розовая пасть, и девушка узнала рыбу-молот. — Вот батман, — еле слышно прошептала она. — Сожрёт эта падлюка наш ужин. Но Марбет и Нут Чекез уже подвели петлю под рыбий хвост, и теперь матросы дружно выволакивали добычу на палубу. — Тунец, — авторитетно заявил Тритин Версат. — Я такую видел, когда юнгой ходил с Уором Саншу на Перигриновы острова. Даже попробовать дали. — Ну, и как? — живо заинтересовался Картен. — Вкусная! — матрос мечтательно закатил глаза. — Чего встали? — рявкнул капитан. — Разделывайте её. Да остальную рыбу соберите. Каждый день Нутпен таким щедрым не будет. Ника с улыбкой наблюдала за суетящимися мужиками. На обросших, измождённых физиономиях матросов сияли счастливые улыбки, а взгляды, которые они бросали на пассажирку, светились благодарностью и даже каким-то обожанием. Хотя, может ей это только показалось? Само собой, команда тут же потребовала праздничный ужин. Картен не возражал. Но всё время, пока Марбет колдовал у котла, моряки потрошили и пересыпали солью оставшуюся рыбу. Капитан сумел заставить подчинённых проявить благоразумие, оставив часть нечаянной добычи про запас. Над кормой поднимался столб дыма и упоительный аромат ухи. "Да, этот запашок с тем не сравнишь", — сглотнула слюну девушка, вспомнив гадостную вонь ремённой похлёбки. Каждому матросу досталось по куску рыбы и большой кружке бульона, а пассажирку капитан пригласил отужинать в свою каюту. — Действительно, очень вкусно, — одобрительно хмыкнула она, отодвигая горку костей и вытирая пальцы замызганной тряпкой. Вилок в этом мире не знали не только дикари-аратачи, но и цивилизованные радлане: от грубых мореходов до утончённых аристократов. Только на великосветских приёмах имелись специальные сосуды для ополаскивания рук и гораздо более чистые полотенца. — Откуда вы знаете об этих чудовищах, госпожа Юлиса? — утробно рыгнув, спросил купец. — Я всю жизнь в море, но ничего подобного не видел. — Они обитают в холодных северных водах, — соловея от непривычной сытости, гостья сделала большой глоток бульона. — А вы так далеко не плаваете. Она усмехнулась: — Из-за Такеры, наверное. — А аратачи, стало быть, заплывают? — хмыкнул хозяин. — Ну-у-у…, — протянула Ника, с трудом ворочая мозгами, пытаясь придумать что бы такое соврать. — Дети Рыси встречаются с другими… народами. Разговаривают, рассказывают разные истории, что видели, о чём слышали. Девушка пожала плечами. — Наверное, от них отец и узнал про касаток. В наступавшей темноте смех Картена прозвучал как-то зловеще. — Я давно хожу на Маракану. Мне случалось целыми днями беседовать с Белым Пером. Очень неглупый человек. Для варвара. Но он никогда не упоминал о каких-то… Мужчина сделал неопределённый жест рукой. — Морских зверях, так похожих на акул или дельфинов. А уж о такой диковине вождь не стал бы молчать. Гостью неумолимо клонило в сон, веки наливались свинцом, да и язык уже плохо ворочался. Если бы они пили вино, Ника могла бы заподозрить, что хозяин опоил её чем-нибудь. Но сейчас, скорее всего, виноват сумасшедший день и тот стресс, который она испытала, оказавшись в эпицентре охоты китов-убийц. Раздражённо мотнув головой, пассажирка глухо пробормотала: — У каждого свои секреты. Давайте, я не стану интересоваться вашими, господин Картен, а вы оставите в покое мои. Не дожидаясь ответа, девушка встала, и пригнувшись, вышла из каюты. Лёгкий ветерок охладил лицо, отгоняя сонную одурь. Группа матросов всё ещё сидела у печки, допивая бульон и перебрасываясь ленивыми замечаниями. Похвалив себя за то, что забыла занести корзину в каюту, достала одеяло и волчьи шкуры, устроившись на привычном месте между двух тюков. Только крышу делать не стала, понадеявшись на чистое небо. Почесав искусанную блохами шею, закуталась в одеяло, и прикрыв глаза, постаралась уснуть. Скрипнула дверь. Мгновенное проснувшись, Ника нашарила кинжал. Но, судя по звукам, капитан поднялся на корму. Через какое-то время почтительный голос Претина спросил: — Ну, что, хозяин? — Мы идём к югу, — уверенно заявил капитан и добродушно поинтересовался. — Отъелись, морские бродяги? — До отвала! Хвала Нутпену! Жаль, вина нету! — И шлюх! — смеясь, добавил Картен. — С Мараканы женщин не пробовали, — тем же шутливым тоном пожаловался кто-то. — Брюхо набили, теперь яйца чешутся? — чуть понизил голос купец. Матросы засмеялись, а девушка нервно поёжилась. Разговор нравился ей всё меньше. — Хорошо тебе, хозяин, — шутливым тоном отозвался Нут Чекез. — Сам-то сколько уж раз Юлису окучивал, а нам только гляди и облизывайся. Услышав подобную клевету, девушка едва не задохнулась от возмущения и даже дёрнулась, собираясь вскочить и высказать болтливому козлу всё, что о нём думает. Желательно с помощью какого-нибудь тупого предмета потяжелее. Но, представив, как смешно и глупо это будет выглядеть со стороны, скрипнула зубами, продолжая притворяться спящей. С кормы донёсся звонкий звук удара. — Не смей так говорить, вонючий осёл! Ника злорадно улыбнулась, почувствовав к Картену что-то вроде симпатии. — Да я чего, хозяин! — испуганно проблеял матрос. — Госпожа всё равно спит, как упившийся виноградарь на празднике Диноса. — Всё равно! — наставительно проговорил капитан, вновь понизив голос. — Такая женщина не про вас, тощие камбалы. — Это понятно, хозяин, — нестройным гулом отозвались моряки. — Никто не претендует на то, на что ты глаз положил. — И не только глаз, — хихикнул Нут Чекез. "Юморист, блин, — зло усмехнулась невольная слушательница. — Комеди-клаб водоплавающий." — А тебе и завидно, бараний потрох, — самодовольно хмыкнул купец. — Думаешь, девица такого древнего рода будет ноги раздвигать перед какими-то матросами? — Особенно когда капитан есть, — вновь вставил шутник. Матросы почтительно, но с нескрываемой завистью засмеялись. Ника поморщилась: "Так этот Колумб-неудачник всем наплёл, что я его любовница?! Вот свинья старая!" — А ну тихо! — зашипел Картен. — Разбудите Юлису. Услышит, что вы тут болтаете, обидится… Внезапно он запнулся и буркнул невпопад: — А мне её ещё в Радл отправлять. "Значит, этот козёл не рассказал команде о сапфирах, которые наставник должен выдать за моё благополучное путешествие", — решила пассажирка. — Жаль, хозяин, что ты уже женат, — почти шёпотом проговорил кто-то из матросов. — А то бы… Породниться с таким родом. — Да, — завистливо вздохнул Картен. — Древняя имперская знать. Это не наши советники или вожди горцев. Там одних сенаторов хоть ложкой греби. Даже один Генерал имеется… "Угу, только тебя мне в мужья и не хватает, — усмехнулась девушка. — После охотника Глухого Грома целый капитан дальнего плаванья! Но морячки то каковы? Мою рыбу жрут и на меня же гадят!" Она уже успела привыкнуть к человеческому двуличию, но сталкиваясь с ним, всякий раз с трудом сдерживала слёзы. — Спать идите, — тоном отца-командира проворчал капитан. — Брег Калсаг, остаёшься до утра. Да гляди в оба! Кто знает, какие монстры прячутся в здешних глубинах? Заскрипели ступеньки, стукнула дверь каюты. — Пойдём в трюм, Мулмин, — громко зевнул Нут Чекез. — У нас с тобой нет такого одеяла, как у хозяйской подружки. И пусть тебе приснятся все шлюхи Канакерна. — Уж лучше одна Юлиса, — со смехом отозвался приятель. — Как представлю, что она на мне сверху скачет… — Не думай об этом, — дружески посоветовал собеседник. — До добра не доведёт. — Кто знает? Проходя мимо её закутка, матросы замедлили шаг. Девушка тихо посапывала, словно во сне, только сжимавшая рукоятку кинжала ладонь слегка вспотела. — Плохо, что та рабыня умерла ещё до Мараканы, — вздохнул Мулмин. — Слышь, а чего это хозяин только одну девку взял? — Дорого, — усмехнулся Нут Чекез. — Матиканец Брюхан караван в Империю собирал, вот и скупил всех рабынь, которые хоть немного на людей похожи. Картен ту вирунку у него из-под носа увёл. Кто же знал, что она больной окажется? — Зато тут хозяину повезло, — усмехнулся собеседник. — Хороша девка. Высокая, мне такие нравятся. А смелая какая! Я чуть не обгадился под лавкой, когда эти чудища, касатки из-под воды выскакивать стали. Они ещё что-то говорили, но Ника уже не смогла различить слов, да и не пыталась, переваривая услышанное. Надо же, как Картен заботится о своих подчинённых. Даже рабынь в плаванье берет, чтобы бедные матросики не заскучали без женской ласки и внимания. Жаль, в этот раз товар не качественный попался. Девушку передёрнуло от отвращения. Вот и первое зримое проявление той новой, рабовладельческой реальности, куда несёт её по воле волн и собственной глупости. Внезапно пришло в голову, что она почти два месяца болтается по морю на этом корыте, но до сегодняшнего дня ни разу не слышала о какой-то умершей невольнице. Неужели, моряки так искусно скрывали это от неё? Но зачем? Поразмыслив, Ника пришла к выводу, что не больно-то она и прислушивалась к их разговорам. Сначала всё внимание занимали впечатления от путешествия по незнакомым местам. Изголодавшийся без информации мозг с радостной жадностью впитывал новые образы. К тому же, твёрдо помня одно из главных наставлений названного папаши, девушка всеми силами старалась отделить себя от команды, выстраивая незримую стену между собой и матросами. Учитывая устоявшуюся недоверчивость и глубоко запрятанный страх перед таким количеством мужчин, соблюдать такую дистанцию оказалось очень легко и даже комфортно. К тому же, сами мореходы, узнав о происхождении пассажирки, держались вежливо и подчёркнуто предупредительно. А потом пришёл шторм, отбросивший их судно к Змее, жажда, голод, матросский бунт. Жертвой которого она не стала лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Так что только теперь и то совершенно случайно она узнала о некоторых аспектах местного моряцкого быта. Ника легла на спину и положив под голову руки, уставилась в ясное, покрытое густой россыпью звёзд, небо. "Скорее всего, меня ждёт ещё много таких же неприятных открытий. Поэтому надо не расслабляться, а слушать… в три уха и смотреть в четыре глаза. Жаль, столько у меня нет". С этой мыслью она и заснула. На канакернском корабле и в аратачском стойбище рабочий день начинался с восхода солнца. Хмурая пассажирка, зачерпнув кожаным ведром забортной воды, торопливо умылась, с отвращением размазывая по лицу застарелую грязь. Морская вода давала лишь мимолётное ощущение чистоты и Ника в который раз с ностальгией вспомнила многочисленные ручьи и озёра земли аратачей. Остатки вылила себе на ноги, а когда стала обуваться, обратила внимание на четырёх, кучковавшихся на носу, матросов. Она недоуменно посмотрела на рулевого. Закутанный в лохмотья Брег Калсаг радостно скалился беззубым ртом, щурясь, словно сытый персидский кот. — Облако, госпожа! — Что? — вскинула брови девушка. — Какое облако? — Вот и мы гадаем, какое, — отозвался моряк. — Земля!!! — дико закричал с носа Тринит Версат. — Земля! Это же земля! Подхватив второй мокасин, Ника устремилась к ним, позабыв обо всём на свете. — Где?!! — ревел сзади Картен. Пассажирка всё же опередила его, первой взлетев на небольшую носовую палубу. Огромный огненный шар светила величаво поднимался над тёмной поверхностью, покрытой мелкими, еле различимыми зубчиками. Широко расставив босые ноги, капитан воздел руки к небесам: — Слава Питру, Нутпену, Яробу и всем бессмертным богам! Потом утробно, во весь голос рассмеялся, скомандовав: — За вёсла садитесь скорее, мужи Канакерна! Корабль быстрокрылый достиг берегов Версиума! Много опасностей ждёт впереди, но я верю, скоро обнимем мы жён и детейнаших, братья! "Да он поэт", — усмехнулась девушка, а матросы, радостно гомоня, устремились к лавкам. Услышав шум и крики, те, кто ночевал в трюме, повалили на палубу, где приятели тут же сообщили им радостную новость, от чего образовалась небольшая толкучка. Только что проснувшиеся изо всех сил вытягивали шеи, стараясь рассмотреть вожделенный берег. За это время купец успел обуться, одеться, выпить кружку воды, принесённую заботливым Пустом, и проследовал на корму, откуда донеслось его грозное рычание. — Ну, что столпились, как деревенские дурни у заезжего балагана? Земля к вам сама не придёт. За вёсла, живо! Потом обернулся к Нике, которая торопливо закрепляла грязные волосы заколкой. — Госпожа Юлиса, идите на нос. У берега могут быть рифы. Довольная тем, что ей тоже нашлось дело, не связанное со стряпнёй, та послушно проследовала на пост. За спиной послышались звуки команд, задребезжала металлическая дощечка, и вёсла дружно ударили о воду. Ника стояла, обняв одной рукой толстый брус киля. Вдруг рядом с противным криком пролетела какая-то птица. — Чайка! — восторженно закричал Нут Чекез. — Видите, чайка!? Это берег! Довольно улыбаясь, девушка шумно втянула воздух, различив в привычном аромате моря смолистый запах леса. Солнце неторопливо поднималось, открывая взору мореходов полого уходивший к горизонту берег, поросший тёмно-зелёным лесом. Странное, неизвестное ранее чувство переполняло душу. Здесь была гордость за то, что смогла вынести дальнее путешествие, неожиданно оказавшееся полным невзгод и лишений. С другой стороны, она испытывала будоражащее предвкушение чего-то нового, ранее неизвестного, быть может странного или даже страшного. "Интересно, сколько километров прошёл наш корабль? — внезапно подумала Ника. — Тысяча? Две?" Девушка хмыкнула. Оказавшись в этом мире, она уже привыкла мерить расстояние в дневных переходах. А если так считать, то оставшийся за плечами путь оказывался колоссальным. "Несколько часов лёта на авиалайнере или пара дней на автомобиле", — усмехнулась Ника, вспомнив прочитанную в детстве книгу. Там автор писал, что большую часть своей истории человечество оставалось рабом расстояний. Освоив земледелие, люди получили надёжный источник питания, зато оказались намертво привязаны к одному месту, которое покидали редко и только при чрезвычайных обстоятельствах. Вот почему мир большинства наших предков оказывался очень узок, ограничиваясь окрестностью города или деревни. Всё, что располагалось дальше, уже подёргивалось туманом неизвестности, флёром загадок и легенд, сгущавшимся по мере отдаления от знакомых мест. Мало кто из жителей 21 века знает, как устроен адронный коллайдер. Но им известно, что он существует. Не все побывали в Антарктиде, но всем известно, что она есть. Возможно, в этом знании и было основное различие мировоззрения её и местных жителей, хоть аратачей, хоть моряков Картена. — Что впереди, госпожа Юлиса?! — прервал философствование девушки недовольный голос купца. Встрепенувшись, та окинула взглядом море. Но не заметила ничего подозрительного. Волны медленно накатывали на широкий песчаный пляж, упиравшийся в заросли кустарника, переходившего в смешанный лес. И нигде никаких следов человека. Когда стали различимы отдельные деревья, а пассажирка уже улыбалась, предчувствуя прогулку по твёрдой земле, капитан резко положил руль вправо. — Куда, хозяин! — не выдержав, взвыл Мулмин под недовольный гул матросов. — Кто знает, сколько мы здесь простоим? — громко проговорил Картен. — Надо ставить парус, проконопатить борта. А на этом берегу нас разобьёт первый же шторм. Будем искать бухту. Послышались разочарованные вздохи, вплетавшиеся в скрип уключин, и дребезжание металлической пластинки. Влекомый размеренными ударами вёсел корабль, переваливаясь с волны на волну, шёл вдоль бесконечного пляжа, то расширявшегося до сотни метров, то упиравшегося в подножье невысоких холмов. Сообразив, что поиски подходящего места могут затянуться, купец, скрепя сердце, приказал Марбету готовить обед. Когда вода в котле забурлила, берег стал заворачивать на восток. То ли они шли по какому-то заливу, то ли обогнули вдававшийся в море полуостров. Но и эти места не устраивали привередливого морехода. Когда команда, с тоской поглядывая на близкую землю, расселась обедать, он вновь пригласил пассажирку разделить с ним трапезу. Ника не стала отказываться, и едва они расположились на потёртых коврах, быстро спросила: — В какую часть Версиума нас занесло, господин Картен? Вам что-нибудь известно об этих землях? Это Континент? Собеседник многозначительно нахмурился, делая вид, будто раздумывает над ответом. — Если судить по картам премудрого Канут Скопена из Аримакса — это берега гантов: полулюдей-полуживотных. — Царство Такеры? — не удержалась от ехидного вопроса гостья. — Ещё нет, — нисколько не смутился хозяин. — Но уже близко. Хвала Яробу за то, что послал ветер, сорвавший нас со Змеи. Он благоговейно прикрыл глаза, то ли жуя, то ли шепча с набитым ртом какую-то молитву. Воспользовавшись паузой, пассажирка выбрала кусок тунца поаппетитнее. — У них есть города? — Что вы, госпожа Юлиса! — рассмеялся купец. — Это же варвары, хуже аратачей! Те, по крайней мере, не прячутся, а ганты почти не выходят из своих лесов к людям. Хотя… Он понизил голос. — Некоторые купцы из Псерка привозят отсюда мёд, воск, пушнину и даже рабов! — Кому и зачем могут понадобиться полулюди-полузвери? — фыркнула Ника. — Не скажите, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник. — Умный человек сумеет из всего извлечь прибыль. Ганты выносливы, легко переносят боль, хотя и туповаты. Чем не призовые бойцы, готовые пролить кровь на потеху, лишь бы не вращать мельничный жёрнов с колодкой на шее или махать кайлом на рудниках? Их даже в Империю отправляют. А женщин в основном берут в кормилицы. — Это как? — не поняла девушка. — Разве вы не знаете, госпожа Юлиса, что женщины из высокородных семей не кормят своих детей грудью? — вскинул брови Картен и усмехнулся. — Говорят, это вредно, а ещё грудь теряет форму и становится дряблой. — Слышала, — невозмутимо кивнула Ника. — Гантайки пышногруды, у них много молока, и оно считается очень полезным для младенцев. У моего знакомого советника, Круза Арни Рорка, трое детей умерли, не дожив до года, пока наш знаменитый врач Септим Трест Урус не посоветовал ему купить кормилицу из гантов. Сейчас Примаксу двенадцать. Здоровый, весёлый парнишка. Надежда отца. Наследник. — А что стало с рабыней? — не удержалась от вопроса слушательница, тут же наткнувшись на недоуменный взгляд рассказчика. — Продали кому-то. Пожав плечами, он потянулся за новым куском. — Кажется, в Сантис или в Мунгин? Ганты — редкий товар, уж больно накладно возить их в такую даль. Слушая рассуждения предприимчивого морехода, Ника почувствовала, как страх, притаившийся где-то на самом дне души, начал расти и выбираться наружу. Купец говорил о людях, как… любитель животных. Всё сознание жительницы 21 века восставало против такого отношения к людям. Так и хотелось крикнуть в его заросшую щетиной морду: "Глупец, ты же сам можешь оказаться на её месте, и тебя будут продавать, как скот, наденут колодки, дадут кирку и будут лупить кнутом, пока не сдохнешь!" Чтобы скрыть свои чувства, девушка шумно отхлебнула рыбного бульона: "А что ты хотела от рабовладельца?" — Почему? — Эти дикари плохо переносят жизнь в цивилизованных странах, госпожа Юлиса, — с сожалением вздохнул Картен. — И ловить их тяжело. Попробуй отыщи деревню в таком-то лесу? Гостья понимающе кивнула, изо всех сил пытаясь подавить нарастающую брезгливость. А купец, видимо, обрадовавшись возможности поболтать о приятных предметах, с воодушевлением продолжал: — Иногда из Псерка привозят речной жемчуг, наверняка, тамошние купцы тоже берут его у гатов. Собеседник мечтательно вздохнул. — Он, правда, не такой крупный как тот, что с Великого моря, но тоже красивый, и за него можно получить хорошие деньги. Довольная переменой темы разговора, Ника поинтересовалась: — Какие ещё товары и откуда привозят в Канакерн? Мореход тут же развёрнуто и обстоятельно просветил пассажирку о важнейших торговых партнёрах вольного города, о том, что пользуется спросом у горцев и имперских купцов, о том, какие споры кипят между Канакерном и соседями. Дав слушательнице некоторые представления о жизненных приоритетах Картена и его соотечественников. Надо сказать, они мало отличались от тех, что девушка знала по своему родному миру. Польщённый вниманием купец пообещал продолжить разговор, и со вздохом выйдя на палубу, грозным рыком прервал послеобеденный сон команды. Вспомнив, что у неё тоже есть свои обязанности, Ника, деликатно рыгнув, отправилась на нос. И опять корабль медленно продвигался вдоль однообразного берега, только сейчас стали попадаться поросшие лесом пологие холмы. Издалека казалось, что до самого горизонта лежит огромный зелёный ковёр. Пейзаж чем-то напоминал земли аратачей. Только там его оживляли разбросанные в художественном беспорядке скалы разнообразных форм и размеров. От воспоминаний о Детях Рыси в душе вновь завозился скользкий червячок сомнения. Отсюда издалека аратачи казались не такими уж и плохими. Правильно ли она сделала, отправляясь на край географии? В мир, где к людям относятся как к вещам, а порой и хуже. Впереди показался далеко выдававшийся в море мыс. Корабль повернул вправо, обходя вставший на пути кусок суши, так же густо заросший разнообразными деревьями и кустарниками. Нике почему-то показалось, что именно за ним Картен, наконец-то, отыщет то самое "подходящее" место. Едва судно обогнуло длинную, кишевшую чайками песчаную отмель, как взору мореходов открылось устье реки с цепочкой крошечных островков. Как она и думала, капитан сейчас же направил корабль в ту сторону. — Смотри внимательнее, госпожа Юлиса! — громко напомнил Картен пассажирке. "На что?" — чуть не отозвалась та, вглядываясь в неторопливо колыхавшиеся волны. Вдруг показалось, что прямо по курсу сквозь воду проглядывает какое-то большое светлое пятно. — Там что-то есть! — вскричала девушка, замахав руками. Повинуясь её сигналу, капитан взял левее, тут же приказав: — Крек Палпин, бросай весло и бегом на нос! Не хватало ещё вляпаться куда-нибудь. — Это мель, госпожа, — пояснил матрос. — Смотри, вон даже дно видно. Приглядевшись, Ника действительно различила светло жёлтый песок с торчавшими кое-где пучками водорослей. Постепенно вода сделалась тёмной и мутной. Корабль вошёл в реку, отнюдь не поражавшую своими размерами. — Бросайте якорь! — неожиданно скомандовал капитан. — Сегодня дальше не пойдём. Поздно уже. Пассажирка удивлённо захлопала глазами. На Маракане они вечером всегда приставали к берегу, а чтобы судно не унесло течением, его привязывали к вбитому в землю колу. Но сейчас двое матросов притащили откуда-то два больших камня с дырками, привязали их к канату и бросили за борт. — Сходить не будем, хозяин? — с жалобными нотками в голосе поинтересовался Крек Палпин. — Солнце садится, — покачал головой тот. — Неизвестно, что там за этими кустами? Признавая правоту предводителя, моряк грустно кивнул. Ужин тоже не готовили. Рабы раздали воду, сухари и остатки варёной рыбы. — Ночью огонь видно издалека, — специально для пассажирки объяснил капитан. — Да и на дым могут гости незваные прийти. Завтра осмотримся и решим, что делать дальше. На этот раз он выставил не одного, а двух караульных, вооружив их короткими копьями и длинными кинжалами. Кто-то из матросов укладывался спать прямо на палубе, другие спустились в трюм. Но все с тоской поглядывали на темневший метрах в семидесяти берег. А Нике снилась охота! Вдвоём с наставником они прятались в кустах у водопоя. — Вот, намажь руки и лицо, — строго сказал старик, протягивая маленькую берестяную коробочку. — Чтобы запах человеческий зверя не спугнул. Кивнув, девушка открыла плотную крышку и едва не задохнулась от ударившей в нос вони. Фыркнув, она проснулась, обнаружив, что лежит, уткнувшись носом в собственную подмышку. — Вот батман! — только и смогла пробормотать пассажирка, откинув кишащее блохами одеяло. Над рекой стелился плотный туман. Со стороны леса слышались негромкие птичьи трели. Воздух застыл, словно хрупкое стекло, готовое разбиться от малейшего толчка или неверного движения. А рядом кто-то негромко посапывал. Поднявшись, девушка заметила торчащие из-за тюка волосатые ноги в рваных сандалиях. "Странно, — хмыкнула она про себя. — Вчера вроде тут никто не устраивался?" Перегнувшись, увидела сладко спавшего Претина, прикрывшегося облезлой овчиной. "Вот так часовой! — покачала головой Ника, вспомнив, что именно его Картен назначил караульным. — И копьё тут, в сторонку убрал, чтобы не порезаться". Девушка хотела его разбудить, но передумала. Пусть капитан сам разбирается со своими людьми. Тем более, что второй дозорный добросовестно бдел, повернувшись к ней спиной и опираясь на копьё. Внезапно в голову пришла дерзкая мысль. Почему бы и нет? Солнце ещё не встало, но уже достаточно тепло. Умаявшись за день, матросы спят как сурки. А чувствовать себя грязной, так надоело! Стараясь двигаться как можно тише, закрепила канат, торопливо разделась, и спустившись за борт, осторожно погрузилась в воду. Вначале от холода захватило дух, но вынырнув, Ника едва не завизжала от восторга, ограничившись сдавленным хихиканьем. Казалось, она физически ощущает, как смывается с кожи грязь и вонючий пот. Блаженство прервал негромкий стук двери. — Вот батман! — выругалась купальщица, и упираясь ногами в просмолённые доски, вскарабкалась на фальшборт, нос к носу столкнувшись с Пустом. Раб Картена уставился на неё, широко открыв рот и выпучив глаза. Нельзя сказать, что девушка сильно смутилась, успев за год привыкнуть к местным представлениям о приличиях. Тем не менее, она всё же буркнула, отведя взгляд: — Чего вылупился? Голых женщин никогда не видел? — Простите, госпожа! — взвыл невольник, рухнув на колени. — Я не хотел вам мешать! — Заткнись, дурак! — буркнула Ника, поворачиваясь к нему спиной. Но было уже поздно. Пассажирка едва успела натянуть рубаху, как незадачливый часовой резко сел, застыв с открытым в зевке ртом. Продолжая бормотать что-то извинительное, Пуст скрылся в каюте, а на палубе один за другим стали просыпаться матросы. Когда они окончательно продрали зенки, девушка уже завязывала мокасины. Так что только мокрые волосы указывали на её утренние водные процедуры. Пример оказался заразительным, и скоро возле судна плескалось десяток голых мужиков. Их коллеги, не решившиеся или не умевшие плавать, завистливо вздыхали, и выстроившись в шеренгу, мочились в реку, стараясь не попасть в купальщиков. "Хорошо, что я встала пораньше", — брезгливо морщилась Ника, стараясь расчесать спутанные космы. Веселье прервал выспавшийся и вполне довольный собой Картен. Проведя короткое совещание, он решил подняться вверх по реке, и отыскав пологий берег, вытащить судно для ремонта. Матросы резво расселись по лавкам, Жаку Фрес встал к рулевому веслу, а капитан занял место на носу рядом с пассажиркой. На этот раз поиски не заняли много времени. Увидев вдали излучину и очень удобный, с точки зрения девушки, широкий пляж, он махнул рукой… в противоположную сторону. Ника удивлённо хмыкнула, но решила пока ничего не спрашивать. Корабль застыл, чуть коснувшись носом высокого берега. — Крек Палпин, возьми с собой троих и осмотритесь тут, — скомандовал Картен. — Только далеко не заходите. Понимающе кивая, матросы, прихватив копья и не дожидаясь, пока спустят трап, попрыгали с борта. — В незнакомых местах надо вести себя осторожно, — всё же снизошёл до объяснения мореход. — Река не широкая, так что лучше заранее узнать, что творится на обоих её берегах. — Это мудрое решение, — польстила ему пассажирка, тут же попросив вернуть дротики и лук со стрелами. Собеседник удивлённо вскинул брови. — Пока вы будете заниматься ремонтом, я схожу на охоту. В таких лесах должно быть много дичи. Картен недоверчиво усмехнулся, но, видимо, вспомнив слова аратачей о том, что дочь Лация Юлиса Агилиса сама добывала волков и оленей, кивнул. Одни матросы скопились на носу, другие остались сидеть на лавках, поглядывая в сторону желанного берега, не выпуская из рук вёсел. Пока ждали возвращения разведки, Пуст принёс связку дротиков, лук и копьеметалку. Сколько раз девушка ругала себя за то, что поддалась уговорам купца и позволила убрать оружие в грузовой трюм. Она как раз натягивала тетиву, когда из зарослей выбрался Крек Палпин и его спутники. — В эти дебри люди, наверное, с сотворения мира не заглядывали, хозяин, — проворчал он в ответ на вопросительный взгляд капитана. — Если только кто другой прячется? — Значит, с этой стороны никто не нападёт, — сделал очевидный вывод Картен и отдал новое распоряжение. — Вёсла на воду! На этот раз гребцы разогнали судно так, что оно с шипением вползло на песок почти на четверть. Перекинув лук через плечо и прихватив дротики, Ника спрыгнула с палубы, и не сумев сохранить равновесие, упала на колени, радуясь тому, что вновь чувствует под ногами надёжную опору. Осторожный Картен и здесь выслал разведку. Не удержавшись, пассажирка увязалась за ними. Никто из моряков не возражал. За широкой полосой кустарника, окаймлявшего пляж, начинался смешанный лес с явным преобладанием хвойных пород. Высокие сосны, разрастаясь, давили лиственный подлесок. Но отдельные старые деревья ещё встречались, позволяя солнцу пробиваться к земле, устланной прошлогодней листвой и сухими ветками. Знакомо пищали комары, а с сучков свешивались длинные клочья паутины, колыхавшиеся от гулявшего по низу ветерка. Ника хотя бы старалась ступать бесшумно, но вот её спутники ломились вперёд, не разбирая дороги, так что треск стоял на весь лес. "С такой компанией много не наохотишься", — раздражённо думала она, оглядевшись, но не замечая вокруг ничего, кроме деревьев. Впереди мелькнул просвет, и разведчики вышли на поляну с большим развесистым дубом. Заметив кучки свежей земли и следы раздвоенных копыт, девушка сразу определила, что не так давно здесь паслось стадо кабанов. — Хорошо бы сейчас мясца! — плотоядно облизнулся Крек Палпин, услышав её суждение. — Смотри, как бы тебя самого не слопали, — натужно рассмеялся Претин, с тревогой оглядываясь по сторонам. — В таких местах не только звери водятся. Ника усмехнулась. Крек Палпин, видимо, посчитав себя старшим над их маленьким отрядом, махнул рукой. — Возвращаемся к реке. Тут тоже никого нет. Даже следов людей не видать. — Вы идите, — неожиданно для самой себя проговорила пассажирка. — А я ещё осмотрюсь. — Стоит ли, госпожа Юлиса? — осуждающе покачал головой матрос. — По такому лесу в одиночку не гуляют. Мало ли что? Он многозначительно хмыкнул. — Я далеко не пойду, — успокоила заботливого моряка девушка. — Как пожелаете, — с деланным равнодушием пожал плечами тот. Глядя, как моряки исчезают среди деревьев, Ника поняла, что просто очень хочет побыть одна. Крошечное пространство кораблика не давало возможности по-настоящему уединиться. Даже не видя окружающих мужчин, она всегда ощущала их присутствие где-то совсем рядом, что порождало постоянное чувство дискомфорта. Возможно, будь на судне ещё хотя бы одна женщина, или проживай пассажирка в настоящей каюте, раздражение не оказалось бы таким сильным. Но приходилось терпеть. Однако, едва появилась возможность избавиться от общества бравых мореходов, девушка не смогла отказать себе в таком удовольствии. Ника давно перестала бояться леса. Осталось лёгкое опасение, или, скорее, уважение. Но страх исчез. Названный отец, прививая ей навыки выживания, зачастую не стеснялся в средствах. Умея кое-как ориентироваться по солнцу, девушка, тем не менее, решила подстраховаться. Подойдя к дубу, она первым делом несколькими ударами топорика вырубила что-то вроде стрелки. Потом, перебросив верёвку через нижний сук, вскарабкалась на него, опираясь ногами в грубую, шершавую кору. Отдышавшись, полезла наверх, двигаясь как можно осторожнее, остановившись только когда ветки под ногами стали угрожающе потрескивать. В силу древнего возраста и породы дуб немного возвышался над кронами соседних деревьев, и с него открывался великолепный вид. "Жаль, только глядеть не на что", — проворчала про себя разведчица. Пейзаж отличался удивительным однообразием. Море, чётко очерченная линия реки и лес. Лес от края до края. С севера на юг и от моря до горизонта. Впрочем, в той стороне не так уж и далеко протянулась цепочка низких, пологих холмов. Не зная, радоваться этому или огорчаться, девушка уже собралась спуститься на грешную землю, как вдруг показалось, что над одной из поросших лесом возвышенностей мелькнула струйка дыма. Смотреть приходилось против бившего в глаза солнца. Ника несколько раз мигнула, стараясь прояснить зрение. Но так и не смогла решить, привиделось ли ей это, или там на самом деле что-то горит. Прикинув расстояние, девушка определила его в четверть или, в крайнем случае, в треть дневного перехода. Не рядом, но и не так уж далеко. Спустившись, сняла с плеча лук и, прихватив дротики, зашагала в лес. Ей тоже очень хотелось мяса. Понимая всю опасность блуждания в таких… одинаковых местах, путешественница время от времени делала кинжалом надрезы на деревья. Поразмыслив, она решила, что так будет меньше шума, чем колотить топориком. Ника как раз убирала клинок в ножны, когда порыв ветра донёс до неё лёгкий мускусный запах. Ясно, что близко зверь и, скорее всего, не хищник. От тех воняет более резко. Но и не мелочь какая-то. Поэтому охотница вложила в копьеметалку дротик. На небольшой прогалине, образовавшейся на месте падения огромного дерева, породу которого с такого расстояния не определить, спиной к ней стоял небольшой олень с острыми витыми рогами. Такого животного в лесах аратачей девушка не встречала. Зверь с аппетитом объедал листья молодой поросли, облепившей поверженного лесного великана, смешно помахивая коротеньким хвостиком. Рядом паслись три оленя поменьше с более короткими рожками. Очевидно, самки. Стараясь даже дышать через раз, Ника двинулась вперёд, аккуратно ставя обутые в мягкие мокасины ноги. Вдруг какая-то ветка зацепилась за подол рубахи, и выпрямившись, зашелестела листьями. Вожак стада вздрогнул, тревожно осматриваясь по сторонам большими влажными глазами. Охотница замерла, чуть присев за низкой пышной ёлочкой. Сердце бухало так, что она даже испугалась, как бы потенциальная добыча не услышала этот звук и удрала, помахав на прощание таким милым хвостиком. Хорошо, что ветер дул с их стороны, и звери не могли её учуять. "Ну, ещё хотя бы пару шагов! — взмолилась Ника. — Ну, кушай листочки, олешка, они такие вкусные. Ну, давай! Ням-ням. А тут мышка пробежала, хвостиком махнула. Ты же не боишься мелких грызунов? С такими-то рогами? Вот батман, как же мяса хочется!" Замершие вместе со своим вожаком самки вернулись к прерванному занятию. "Видишь, какие у тебя умные подруги? — продолжала мысленно увещевать потенциальную жертву коварная охотница. — Времени зря не теряют, пузики набивают". Тряхнув головой, олень тоже приступил к трапезе. А на руку Ники сел большой зелёный слепень и принялся ползать, противно царапая кожу острыми коготками. Девушка пыталась стряхнуть проклятое насекомое. Но тот и не думал улетать, очевидно, раздумывая, в какое место сподручнее запустить своё жало. Проскользнув два шага, она метнула дротик и тут же хлопнула себя по руке. Бронзовый наконечник вошёл оленю в бок, а слепень, гадина такая, удрал, пребольно цапнув на прощание. Но охваченная азартом охотница уже мчалась за ускользающей добычей, шипя от боли и готовя новый дротик на бегу. Животное быстро исчезло из вида, но оставило за собой ясно читаемый кровавый след. Ника бежала по лесу, перебираясь через поваленные деревья, продираясь сквозь кусты, спускаясь в мелкие ложбинки с липкой, влажной землёй. Жизнь у аратачей закалила её тело и дух. Пробежав около часа, девушка почти не запыхалась и настигла-таки свою добычу. Истекающий кровью олень, брошенный здравомыслящими самками, попытался оказать сопротивление, грозно выставив острые рога. Но тут тонкие ноги подломились, и он рухнул на землю, прямо в лужу собственной крови. — Вот это повезло! — выпалила охотница, плюхнувшись на землю рядом с добитой жертвой. — Всего три часа ходила, и уже с добычей! Она вытерла лоб рукой с зажатым в ней кинжалом. — Или тут зверей полно, или людей мало. Завалив животное, аратачи часто пьют свежую кровь или едят сырую печёнку. Но Ника ещё не успела настолько "опервобытиться". А вот искупаться потом надо будет обязательно, решила она, приступая к разделке туши. Как путешественница и опасалась, лес действительно казался одинаковым. Поэтому пришлось по кровавым следам вернуться на полянку, где она первый раз метнула дротик, а уж потом двигаться дальше, разыскивая по пути зарубки на коре деревьев. Внушительный груз завёрнутого в шкуру мяса всё сильнее давил на плечи. Привлечённые запахом крови, вокруг роились мухи, отчаянно чесалась укушенная слепнем рука, и очень хотелось пить. Выбравшись к дубу, девушка устроила короткий отдых, заодно выкопав тут же несколько корешков. Очень похожие растения аратачи использовали вместо мыла. Не Хед енд Шолдерс, но лучше, чем ничего. С кряхтением поднимая тюк, услышала глухие звуки ударов. Очевидно, Картен отыскал подходящее дерево для мачты. Мореходы времени даром не теряли. Корабль, завалившись на бок, лежал на песке, подставив солнышку грязное брюхо. Рабы раскладывали на просушку связки мехов. Одни матросы рубили дрова, другие чистили днище и затыкали паклю в щели между досок. Жаку Фрес и Мулмин вешали над костром два небольших угольно-чёрных котла, которых Ника никогда раньше не видела. Наверное, специально под смолу. Её возвращение вызвало настоящий фурор. Одно дело, когда кто-то рассказывает о чужих талантах, и совсем другое — убедиться в них самому. Побросав все дела, команда рассматривала куски мяса, бросая уважительные взгляды на измождённую охотницу. Но капитан быстро разогнал всех по работам, тут же приказав Марбету готовить похлёбку. Ника напилась прямо из реки и уселась в тени кустарника. Сил не осталось даже на то, чтобы вымыться. — Далеко зашла, госпожа Юлиса? — спросил Картен, останавливаясь поодаль. — Не очень, — покачала она головой. — Арсанг, может чуть больше. "Километров восемь", — мысленно перевала она расстояние в привычную меру, уже не удивляясь собственной выносливости. — Следов людей не встречала? — продолжал расспросы купец. — Нет, — с чистой совестью ответила собеседница. — Лес кругом. — Всё равно, задерживаться здесь не стоит, — проворчал мужчина. — Не нравится мне тут. Ника понимающе хмыкнула. Да уж, в здешних дебрях весёлого мало. Заметив матросов с длинной лесиной на плечах, Картен поспешил им навстречу. А девушка почувствовала себя достаточно отдохнувшей, чтобы вплотную заняться гигиеной. Прихватив заготовленные корешки, она направилась вверх по течению реки, подальше от любопытных глаз мореходов. Отыскав местечко за густо разросшимися кустами тальника, быстро сбросила опостылевшую кожаную одежду, и оглядевшись по сторонам, зашла в воду. Мылась девушка долго и со вкусом, стараясь не обращать внимания на постепенно пробиравший до костей холод. Корешки не подвели, и к лагерю мореходов она вышла чистая, умиротворённая и красивая. — Я уже собирался посылать кого-нибудь за тобой, госпожа Юлиса, — проговорил Картен, масляно поблёскивая глазками. — Похлёбка почти готова. — Значит, я пришла вовремя, — усмехнулась Ника, тряхнув распущенными по плечам волосами. То ли Марбет чудесным образом научился готовить, то ли девушка так соскучилась по мясному супу, только полученное варево она уплетала с огромным аппетитом, жмурясь от удовольствия. Жизнь вновь могла бы показаться прекрасной, не мешай этому похотливые взгляды, которые она время от времени ловила на себе. Если матросы тут же отворачивались или начинали хвалить её талант, сравнивая с богиней Анаид, покровительницей зверей и охоты, то капитан, нисколько не стесняясь, продолжал "раздевать" пассажирку глазами. "Вот батман! — с тоскливым раздражением думала та, обгладывая кость и старательно делая вид, будто не замечает более чем красноречивых взглядов купца. — Нажрался, козёл старый, теперь на подвиги потянет. Хорошо, если один заявится. Может и отобьюсь. А если с компанией?" Сытно рыгнув, Картен сунул полупустую миску рабу. — Пойду, искупаюсь перед сном. "Неужели, он на самом деле считает себя таким сексуально привлекательным?" — фыркнула про себя девушка, глядя, как голый мореход, явно красуясь перед ней (ну не перед матросами же?), стоял на песке, подставив лицо заходящему солнцу и почёсывая густо заросшую чёрными волосами грудь. Не в силах смотреть на такое отвратительное зрелище, Ника отвернулась, покачав головой и возведя очи горе. За спиной река с шумным плеском приняла в свои воды разгорячённое тело капитана. Пользуясь прекрасной погодой, моряки устроились спать на берегу, разложив костры и выставив охрану. Девушка ушла спать на судно. За ней увязался и Картен, провожаемый многозначительным хмыканьем и тихими завистливыми смешками подчинённых. Представив себя в его объятиях, Нику передёрнуло от отвращения. Но одновременно она поняла, что самолюбивый купец ни за что не будет просить кого-то помочь справиться со строптивой пассажиркой: "Волосатый козёл успел всем растрепать, что у нас с ним как бы всё "по любви". Прихватив одеяло и волчьи шкуры, она ушла с кормы на палубу гребцов, где расположилась в проходе между лавок, перегородив его парой вёсел, надеясь, что нетерпеливый кавалер обязательно наткнётся на них в темноте. Несколько раз девушка просыпалась, испуганно хватаясь рукой за кинжал. Но на судне царил мир и покой, а тревожные звуки доносились из леса, чёрной стеной заслонившего горизонт. Матросов тоже тревожили доносившиеся оттуда крики, и они, пододвигаясь ближе к костру, подбрасывали в огонь дополнительную охапку хвороста. Только из капитанской каюты всю ночь доносился бодрый, жизнерадостный храп всем довольного человека. Казалось, ничто не могло помешать Картену наслаждаться заслуженным отдыхом. Пассажирка даже позавидовала такому спокойствию. Утром, осмотрев борта и всё ещё лежащую на песке мачту, мореход уверенно заявил, что завтра они смогут уйти из этих мест. — Пойдём на юг, в цивилизованные земли. Ника, успевшая к тому времени умыться и заплести волосы в толстую, короткую косу, предложила: — Надо бы ещё мясом запастись. Матросы, выполнявшие утренний туалет, то есть, кто-то умывался, кто-то пил, а кто-то мочился, и всё рядом, поддержали предложение одобрительным ворчанием. Капитан на миг задумался. — Жаку Фрес, Дрес, возьмите лук, копья и идите с госпожой Юлисой. Быть может, Анаид и сегодня пошлёт нам добычу? Потом окинул орлиным взором моряков, провожавших счастливчиков завистливыми взглядами. — Вам, что делать нечего? За работу, ленивые сурки! Жаку Фрес нёс большой, явно составной лук, который, даже на первый взгляд, показался Нике гораздо более мощным, чем её оружие. Знать бы ещё, как метко может стрелять рулевой? Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. Девушка услышала лёгкий шум в чаще. Непринуждённо болтавшие спутники замерли. Вдруг Дрес отчаянно замахал руками. — Вон там, смотри! Летит, летит! Большая чёрная птица, громко хлопая крыльями, сорвалась с высокой ели. Жаку Фрес вскинул лук. Звонко ударила тетива по кожаному браслету. Крупный глухарь, упав на землю, забился в зарослях папоротника. — Принеси, — повелительно сказал стрелок приятелю, и тот, согласно кивнув, помчался за первой добычей. А их спутница почувствовала острый укол зависти. Она-то по наивности считала себя самой крутой охотницей в их компании. Видимо, Жаку Фрес угадал мысли пассажирки, потому что на его лице расцвела снисходительная усмешка, которую не могла скрыть даже многодневная щетина. Скрепя сердцем, признав его превосходство в стрельбе из лука, девушка, тем не менее, решила не оставлять этот выпад без ответа и с деланным равнодушием пожала плечами. — Не плохой выстрел. Для моряка. Настоящий охотник за это время успеет выпустить две и даже три стрелы. — При всём уважении, госпожа Юлиса, — улыбаясь, покачал головой рулевой. — Это невозможно. — Когда на следующий год будешь на Маракане, попроси Гудящего Шмеля или Сурового Ветра, — улыбнувшись, Ника постаралась вложить в свои слова изрядную долю яда. — Они тебе покажут, как стреляют из лука охотники племени Детей Рыси. Вернулся ужасно довольный Дрес, и подняв за лапы здоровенную птицу, уверенно заявил: — Ещё один такой петух, и ужин нам обеспечен. — Одного не хватит, — возразил приятель, взглянув на спутницу. — Да, — легко согласилась она. — Слишком жидкая похлёбка получится. Девушка почувствовала вызов и приняла его. Охотиться — это не только стрелами швыряться. Тут повадки животных знать надо и к добыче подкрадываться бесшумно. Посмотрим, у кого это лучше получится! Поскучнев, Дрес убрал глухаря в большую матерчатую сумку. Очевидно, перспектива прогулки по лесу его не особенно вдохновляла. Наткнувшись на следы лося, Жаку Фрес с Никой немного поспорили о том, когда зверь их оставил. И хотя каждый остался при своём мнении, преследовать лесного великана не стали. Уж больно опасен сохатый, да и бегает быстро. Спугнули ещё одну птицу. Но на этот раз матрос промахнулся к полному удовольствию девушки. "Не такой уж ты и снайпер", — удовлетворённо хмыкнула она, осторожно перебираясь через бурелом. Но всё же первым добычу обнаружил именно рулевой. Заметив неподалёку ложбинку, заросшую каким-то кустарником, он взмахом руки предложил спутникам следовать за ним. Когда, прячась за деревьями, охотники спустились вниз по склону, то обнаружили старых знакомых Ники. Четыре оленя с острыми рожками паслись, объедая листья и побеги с кустарника. К сожалению, в самый напряжённый момент под сандалией Дреса треснул сучок. Пугливые животные рванули наутёк. И вновь повезло Жаку Фресу. Его стрела вошла в спину самочке, а дротик девушки пролетел мимо вожака. Вот только или наконечник не задел жизненно важных органов, или олени этой породы от природы такие живучие, только преследовали они её часа два! В конце концов, не выдержав, Дрес предложил плюнуть на упрямую зверюгу и поискать другую добычу. — Ты разве не знаешь, что Анаид не велит оставлять подранков в живых? — строго спросил рулевой, разглядывая капли крови на широких листьях какого-то растения. — Хочешь прогневать богиню охоты? — Я подумал, может быть, госпожа Юлиса устала по лесу бегать? — проблеял пристыженный приятель. Но девушка только покачала головой, уверенно показав направление, в котором скрылась олениха. — Туда. Жаку Фрес кивнул. Вдруг где-то совсем рядом раздался грозный полувой-полувздох, перешедший в надсадное шипение, а затем треск веток и жалобный крик. — Нас опередили, — пробормотал рулевой, накладывая стрелу на тетиву. Ника торопливо вложила дротик в копьеметалку, а Дрес нервно сглотнул, выставил вперёд копьё и предложил: — Пошли назад!? Вместо ответа коллега поднёс к его носу внушительный кулак, после чего тот, понимающе закивал, выражая полную готовность к сотрудничеству. Поймав взгляд спутницы, Жаку Фрес сделал круговое движение рукой, очевидно, предлагая ей обойти неизвестного хищника справа, а сам пошёл вперёд, осторожно ставя ноги в старых, грубых сандалиях. Немного обидевшись на то, что приходится выполнять чужие приказы, девушка направилась вдоль густых зарослей папоротника. Выглянув из-за ели, она увидела под соседним деревом рыже-серый мохнатый комок, с урчанием пожиравший их законную добычу. "Вот так встреча!" — усмехнулась охотница, узнав куцый хвост, окрас и кисточки на ушах. Но тут Дрес опять за что-то зацепился. Рысь, разъярённая тем, что кто-то побеспокоил её во время трапезы, грозно заурчала. Затаив дыхание, Ника отвела назад руку с копьеметалкой. Вообще-то с такого расстояния можно и промахнуться, особенно, если цель так тесно прижалась брюхом к земле. Незадачливый моряк испуганно вскрикнул, очевидно, заметив хищника. Задние лапы лесной кошки задёргались. "Вот сейчас! — лихорадочно думала девушка, сторожа каждое её движение. — Нет, ещё секунду. Пора!" Выдохнув, она метнула дротик, вложив в рывок всю силу. Оружие настигло рысь в прыжке, бросив на землю. — Попалась! — испуганно и зло заорал Дрес. Увидев, что зверь катается по лесной подстилке, разбрасывая лапами листья в отчаянной попытке вырвать зубами глубоко впившийся бронзовый наконечник, с радостным криком подскочил и стал наносить удар за ударом. — Она уже мёртвая, — проворчала Ника, вытирая пот, но осатаневший матрос продолжал тыкать копьём в неподвижную тушу до тех пор, пока приятель не дал ему подзатыльник. — Шкуру испортил, придурок. — Да! — взвился тот, потирая начавшую лысеть макушку. — А ты видел, как эта зверюга на меня?! Чуть на куски не порвала. Глянь, какие у неё когти?! Р-р-раз и кишки наружу! Если бы не госпожа… — Хороший бросок, госпожа, — похвалил довольную охотницу рулевой и, понизив голос, спросил. — Вы специально хотели напугать беднягу Дреса? Или так случайно получилось? Загадочно улыбнувшись, Ника проговорила: — Разделывайте их, а я ещё погуляю. — Только далеко не уходите, — очень серьёзно попросил матрос. — Хорошо, — охотно согласилась она, добавив. — Если что, покричите. Здесь начинался более светлый лес с преобладанием высоких, длинноствольных сосен. Но встречались липа, ясень и даже берёза. Наткнулась на заросли орешника. Попробовала. Ядра ещё не дозрели, но есть уже можно. Пожалев, что под руками нет никакой ёмкости, сделала кулёк из большого лопуха, скрепив его веточками, и стала набивать орехами. Но вскоре почувствовала какое-то беспокойство. Жизнь давно научила девушку доверять подобным сигналам. Оглядываясь по сторонам, достала из связки дротик, а втянув носом воздух, ясно почувствовала запах дыма. До лагеря мореходов у реки — слишком далеко. Значит, местные что-то жгут. Ника прислушалась, и сквозь лёгкий шум листвы почудились звуки, походившие на человеческую речь. Да и запах дыма явно усилился. Сразу вспомнились рассказы Картена про тутошних аборигенов. Если мореходы время от времени захватывали кого-нибудь из них в рабство, то те, скорее всего, большой любви к заморским гостям не испытывают. Следовательно, самое умное в данной ситуации будет организованно отступить, предупредить матросов и потихоньку смыться, дабы избежать нежелательных встреч. Однако и Жаку Фрес и Картен, наверняка, спросят, кто там шарился по лесам, а главное — сколько их? Подумают, чего доброго, что она дыма испугалась? Да и любопытно самой посмотреть на этих самых гантов. Охотница решила временно переквалифицироваться в разведчицу. Пригибаясь, девушка перебегала от дерева к дереву, прислушиваясь к долетавшим обрывкам незнакомой речи. Через какое-то время стало казаться, что молодой, звонкий голос доносится как бы сверху. Притаившись за массивным стволом, Ника пристально оглядела ближайшие кроны, обратив внимание, что одна из них окутана густыми клубами дыма, сквозь которые ясно различалась присевшая на сук светло-серая фигурка. "Сигнал подаёт! — недоуменно хмыкнула девушка, не в силах понять, зачем этот туземец размахивает факелом на такой высоте. — Тут метров восемь, если не больше". На крик верхолаза снизу отозвался дребезжащий старческий басок. "Хоть бы бинокль какой-нибудь! — досадливо морщилась разведчица. — Или трубу позорную, то есть подзорную, узнать, что он там делает? Гнездо, что ли, вьёт?" Поколебавшись, решила подобраться ещё ближе. Но тут над головой раздражённо каркнула какая-то чёрно-белая, похожая на сороку, птица. Факельщик сейчас же обернулся в её сторону, так что Нике пришлось срочно нырнуть за ствол. Погрозив кулаком пернатой предательнице, стала отступать. Юноша в кроне обменялся с приятелем на земле парой фраз и вновь принялся махать факелом. А крылатая каркалка провожала её ещё с полкилометра, пока не успокоилась и не умотала куда-то по своим делам. Подобрав кулёк с орехами, девушка поспешила к матросам. — Нужно уходить, — заявила она, убедившись, что те уже разделали оленя и рысь, уложив мясо в снятые шкуры. — И поскорее. — Что случилось, госпожа Юлиса? — нахмурился Жаку Фрес, бросив тревожный взгляд ей за спину. — Люди, — ответила девушка. — Неподалёку. Тысяча шагов, может, чуть больше. — Что делают? — деловито осведомился рулевой, взмахом руки заставляя приятеля замолчать. — Сколько их? — Я слышала двоих, — так же лаконично ответила собеседница. — Один стоял на земле, второй сидел высоко на дереве и подавал кому-то сигналы дымом. — Сигналы? — настороженно переспросил матрос. — Как это? Разведчица постаралась максимально подробно описать поведение молодого верхолаза, размахивавшего чадящим факелом. Расслабившись, Жаку Фрес снисходительно усмехнулся: — Успокойтесь, госпожа Юлиса. Это не сигнал. — А что? — удивлённо вскинула она брови. — Они добывают мёд, госпожа, — охотно пояснил рулевой. — Окуривают дымом пчёл, чтобы те не жалили. Ника досадливо поморщилась, а моряк с видимым удовольствием продолжал, перекинув через плечо кожаный, ярко расписанный футляр со стрелами. — Мой отец — охотник, часто бывал в горах, знаком со многими варварами. Я сам не раз видел, как они так делают. Находят дерево, где живут пчёлы, морят их дымом, а потом забирают мёд. Некоторые даже отлавливают пчёл и селят их в специально сделанных дуплах. Только там есть какой-то секрет, который горцы никому неоткрывают. — Пойдём за мёдом? — предложил Дрес, довольно улыбаясь. — Варвары, наверное, уже ушли? — Так его тебе там и припасли?! — не удержалась от укола девушка. — Эти двое, небось, всё выгребли. — Вряд ли, госпожа, — Жаку Фрес, покачав головой, поднял один свёрток с мясом, знаком приказав приятелю взять второй. — Я слышал, горцы редко всё забирают, чтобы гнездо не погибло и было зачем прийти туда ещё раз. — Значит, если мы возьмём всё, пчёлы погибнут? — решила на всякий случай уточнить собеседница. — Ну и что? — пожал плечами моряк. — Они же не наши. Показывай дорогу, госпожа. Подумав, Ника решила, что какая-то логика в этих словах безусловно есть. Насекомых, конечно, жалко. Но и мёду хочется. Даже успела забыть, когда в последний раз ела сладкое. Она рассчитывала, что за время её отсутствия сборщики успеют смотаться. Но хрупкая фигурка только начала спускаться по толстой, с навязанными узлами, верёвке. — Что-то долго они копаются, госпожа, — озабоченно пробормотал Жаку Фрес, а девушка с тревогой оглядывалась вокруг в поисках чёрно-белой скандальной пичуги. — Давай посмотрим поближе? — предложил матрос, снимая с плеча лук. Нике это предложение не очень понравилось, но опасаясь показать свой страх, она кивнула, приготовив дротик и копьеметалку. — Может, не надо? — неожиданно проблеял их спутник, отгоняя от потного лица надоедливо жужжащих мух. Вспомнив классическую советскую кинокомедию, девушка скорбно вздохнула: — Надо, Дрес, надо. В отличие от Крека Палпина. Жаку Фрес двигался по лесу очень осторожно, едва ли не бесшумнее Ники. Которая про себя во всю кляла тех, кто так плотно насадил здесь деревья. Впереди мелькнул просвет, а за спиной хрустнул сучок. Что-то громко обсуждавшие аборигены замолчали. Ощутив на лице лёгкий ветерок, разведчица потянула носом, ничего не почувствовав: "Ну, почему я не собака?" Моряки тоже замерли. Убедившись, что тревожные звуки больше не повторяются, местные продолжили разговор. Выглянув из-за дерева, Ника, наконец, смогла из рассмотреть. Высокий старик с длинными седыми волосами и пышной бородой, одетый в полотняную рубаху до колен, широкие штаны, заправленные в странно знакомую обувь, укладывал в плетёный из бересты короб янтарно-золотистые соты. Стоявший спиной к ней юноша с русыми волосами, заплетёнными в толстую косу, что-то говорил, время от времени помахивая рукой. Когда он повернулся, разведчица поняла, что это девушка, почему-то одетая так же, как и её спутник: длинная бледно-серая рубаха с вышивкой у ворота и по подолу, штаны и… лапти. Ну, конечно! Такая знакомая по книгам и детским фильмам обувь из полосок липовой коры. Кажется? Ну или чего-то там в этом роде. Уложив добычу, старик аккуратно прикрыл короб плетёной крышкой, но вдруг, покачав головой, осторожно освободил зажатую пчелу и легонько подбросил её в воздух. Кряхтя, с видимым усилием он взгромоздил груз на плечи. Девушка подала ему короткое толстое копьё с широким лезвием и короткой перекладиной на нём. Услышав за спиной натужное сопение, Ника резко развернулась. В двух шагах стоял Дрес, не отрывая глаз от исчезнувших за деревьями туземцев. — Жаку Фрес, — тихонько позвал он. — Слышишь? — Чего тебе? — выходя из-за сосны, хмуро спросил приятель. — Давай старика убьём, а девчонку возьмём с собой. В любом городе за такую хорошие деньги дадут. — Ты сдурел!? — возмущённо фыркнула Ника. — А чего? — даже обиделся моряк. — Пока далеко не ушли. У них одно копьё, а у нас лук да дротики. Девушка хотела заявить, что не желает заниматься ловлей прекрасных аборигенок, но её опередили. — Вдвоём они не могли уйти далеко от жилья, — с сомнением покачал головой рассудительный рулевой. — Вовремя не вернутся, их искать начнут, доберутся до корабля… — Хозяин говорил, что утром уходим, — с жаром сказал Дрес, явно подыскивая новые аргументы. — Они же всё равно раньше завтрашнего дня к реке не выйдут. — Вдруг рано не отчалим? — продолжал упорствовать Жаку Фрес. — А они навалятся всем племенем? Нет, из-за одной девки рисковать не будем. — Тогда пойдём назад? — предложила Ника, радуясь, что в их компании благоразумных людей всё же оказалось на одного больше. Но моряк её тут же огорошил: — Проследить за ними надо. Посмотреть, куда идут. — Ты, что же, сумеешь найти их по следам? — недоверчиво усмехнулась она. — Дело не хитрое, госпожа Юлиса, — пожал плечами собеседник. — Я с отцом лет десять по лесам лазил, пока Нутпен в море не позвал. — А как же мясо? — теперь уже девушка искала причину отговорить спутников от погони за местными. Рулевой на малое время задумался. — Дрес, дорогу к реке найдёшь? — Нет, — решительно замотал головой приятель. — Я один не пойду! И тут же добавил: — Я донесу, я сильный! — Может, на дерево его повесить, госпожа Юлиса? — не обратил внимание на его слова Жаку Фрес. — Повыше, чтобы зверь не добрался. — Ага! — криво усмехнулась собеседница. — И на обратном пути нас будут ждать все окрестные медведи. А они здесь здоровые и зубастые! — Тогда понесём с собой, — решил упрямый рулевой, забирая один свёрток у Дреса. — За мёдом не полезем? — она предприняла последнюю попытку отговорить моряков от пустого и опасного преследования. — Потом, госпожа! — раздражённо махнул рукой Жаку Фрес. Ника взглянула на его приятеля. Глаза моряка лихорадочно блестели, острый кадык судорожно дёргался на тощей, заросшей щетиной шее. Девушка вдруг остро пожалела о том, что рассказала своим спутникам об аборигенах. Сейчас давно бы шли к реке, а теперь? Куда и к чему может привести эта глупая погоня? У подножья многоохватной сосны увидели примятую траву, остатки крошечного костерка, присыпанного землёй, и кусочек сот, густо обсаженный пчёлами. Бесцеремонно разогнав насекомых, моряки хотели преподнести лакомство знатной пассажирке. Но когда та отказалась, разделили его по-братски и сладко зачмокали. Посасывая соты, Жаку Фрес уверенно вёл их по следу. Хотя, как не без ревности отметила Ника, она бы тоже не заплутала. Старик с девушкой и не думали прятаться, а примятая трава на чуть заметной тропинке ещё не успела распрямиться. — Может, мы зря за ними пошли? — внезапно пробормотал тяжело дышащий Дрес. — Вдруг это колдуны какие-нибудь? Заведут в чащу и… "Так какого чёрта лысого ты раньше языком трепал, козёл?" — чуть не взвыла от злости девушка, вспомнив, как именно он уговаривал их преследовать аборигенов. Шагавший впереди рулевой, резко остановившись, обернулся. — Не хочешь идти, возвращайся! Дорогу знаешь. — Да я это…, — примирительно промямлил матрос, с отвращением отгоняя от потного лица надсадно жужжавшую зелёную муху. — Я только хотел сказать, далеко уже… И это… Но заметив, как заходили желваки на заросших скулах Жаку Фреса, поспешно закончил: — Я с вами. — Тогда заткни пасть и помалкивай! — прорычал рулевой. — Если жить хочешь. — Хорошо, — обречённо пробормотал собеседник. — Но… Вначале их задушевной беседы Ника хотела поддержать благородный порыв Дреса. Однако потом поняла, что Жаку Фрес всё равно пойдёт по следу. Даже если останется один. Местность стала подниматься. Девушка решила, что сейчас они выходят на ту самую возвышенность, над которой, как ей показалось в первый раз, поднимался дым. Рулевой двигался тихо и плавно, с такой настороженностью, что его тревога невольно передалась спутникам. Оказавшись на вершине, разведчики увидели сравнительно глубокую для этой равнины котловину. На дне которой распростёрлась то ли большая поляна, то ли маленький луг с крошечным озерком в средине, и возле него загон из жердей, где мирно паслись коровы и лошади. Рядом с оградой притулились три четырёхколёсные повозки. А вокруг разбросаны в художественном беспорядке шалаши и навесы, покрытые ветками со всё ещё ярко-зелёными листочками. Судя по всему, поставили их совсем недавно. Но всё это они разглядели потом. Первым делом в глаза бросилась группка людей, окруживших старика и девушку. — А мужчины где? — еле слышно пробормотал озабоченный рулевой. — Вон, от костра идут, — хмыкнула Ника. — Справа от загона. Других я не вижу. Приминая траву, торжественно шествовали двое широкоплечих бородачей. За ними — трое субъектов более хрупкого сложения, чью растительность на лице рассмотреть с такого расстояния не получилось. — Может, остальные на охоте? — предположил выглянувший из-за плеча приятеля Дрес. — Или на войне? Напрягая зрение, девушка попробовала пересчитать обитателей этого странного поселения. Больше всего напоминавшего ей лагерь беженцев, как их показывали по телевизору. Вот только детей почему-то очень мало? Она насчитала только пятерых. Женщин же примерно семнадцать или восемнадцать. Разного возраста, все в длиннополых платьях до земли. Большинство в платках, но кое-кто щеголял и длинными косами. — Смотри, у них и оружия почти нет! — продолжал комментировать матрос. — Только короткие копья. Неужели мы с шестью крестьянами не справимся? А девки — не бойцы, сам знаешь… — Для чего ты собираешься на них нападать? — нахмурилась Ника. — За рабов можно получить хорошие деньги, госпожа, — отозвался Жаку Фрес, отступая вглубь леса. — Наш хозяин — честный человек, и всегда делится с командой. — Да и по женщинам соскучились, госпожа, — глумливо хихикнул Дрес. — До шлюх то, когда ещё доберёмся. А тут — вон какие красавицы. Только руку протяни. — Но вдруг мужчины где-то рядом и вот-вот вернутся? — растерянно пробормотала девушка. Ей и в голову не могло прийти, что она может оказаться пособницей насильников. — Расскажем хозяину, — подвёл итог дискуссии Жаку Фрес, забросив за плечи лук. — Пусть он решает. На обратном пути мореходы оживлённо переговаривались, обсуждая цены на рабов, прикидывая, сколько денег капитан выделит команде в случае удачной реализации товара. Ника же чувствовала себя в… полном замешательстве. После убийства Ус Марака, вспыхнувшего на корабле бунта и подслушанных разговоров, она не питала особых иллюзий по поводу добросердечия и моральной устойчивости моряков Картена. Но напасть на ничего не подозревавших женщин, у которых, судя по всему, и так большие неприятности… А потом увести их за сотни, если не за тысячи километров, чтобы продать как скот или вещь? Всё это никак не укладывалось в голове. Внезапно аратачи с их более чем прохладным к ней отношением, с желанием во что бы то ни стало заставить жить по своим глупым обычаям, показались "белыми и пушистыми" на фоне вежливых и даже любезных мореходов из далёкой цивилизованной страны. "Чего же ты тогда сбежала от Детей Рыси? — ехидно прочирикал внутренний голос. — Или не знала, какие тут порядочки? Разве названный папуля не рассказывал тебе о рабах? А откуда они берутся? Да вот отсюда. Людишки, вроде Картена или Жаку Фреса, нападают на мирные селения, отрывают людей от родной земли, лишают свободы, близких, собственного имени. И всё для того, чтобы высокородный аристократ смог прийти на невольничий рынок и выбрать себе товар по вкусу!" Девушка поёжилась. Похоже, то, что в рассказах наставника выглядело прилично, даже красиво, вблизи может оказаться отвратительным и страшным. "Зря не вышла за Глухого Грома, — вновь напомнил о себе противный внутренний голос. — Сейчас выделывала бы шкуры, шила мужу рубахи, мясо жарила, а может, уже ждала бы прибавления. Здесь противозачаточных средств нету". Ника резко тряхнула головой, отгоняя глупые и бессмысленные мысли. "Нужно попробовать отговорить Картена от нападения! — внезапно решила она, хватаясь за эту мысль, словно утопающий за соломинку. — Только как? Словами о доброте, милосердии и любви к ближнему его не проймёшь. Судя по всему, здесь такие понятия не в чести. И что делать? Как заставить купца отказаться от денег?" Корабль с бодро торчавшей новенькой мачтой уже покачивался на мелкой речной волне, а моряки неторопливо загружали в трюм просохшие шкуры и кожу. Возвращение удачливых охотников не только с мясом, но и с мёдом команда встретила радостными криками и прославлением богов. Но когда Жаку Фрес поведал о главной находке, матросами овладел невиданный энтузиазм. Самые горячие головы предлагали немедленно идти походом на гантов. — Это подарок богов! — громогласно объявил Крек Палпин, воздев к небу перепачканные смолой руки. — За нашу стойкость! За то, что не сдались и соскочили со Змеи! — Госпожа Юлиса принесла нам удачу! — присоединился к общему хору Жаку Фрес. — Это она нашла варваров! Ника едва удержалась от болезненной гримасы: "Вот батман! Разболталась дура вместо того, чтобы скромненько промолчать". Дав людям высказать свои чувства, Картен заставил их вернуться к работе, а пассажирку и рулевого отвёл в сторону для более детального разговора. — Не надо трогать этих людей! — тут же преувеличенно громко заявила девушка. — С ними что-то не так. Матросы, вчетвером тащившие тюк с кожами, остановились, прислушавшись, а Жаку Фрес удивлённо вскинул брови. — Ты о чём, госпожа Юлиса? — Подумайте сами, не зря же они бросили свои дома и прячутся в лесу? — вопросом на вопрос ответила та, обведя пристальным взглядом насторожившихся собеседников. — Такое может заставить сделать только большая беда. Рулевой пренебрежительно хмыкнул, а капитан ответил наставительно, словно малому ребёнку: — Что плохо для одного, госпожа, то хорошо для другого. Какая нам разница, почему варвары забрались в эти дебри? Боги послали нам подарок. Пройти мимо, значит оскорбить их. А этого делать не следует. Мы продадим этих рабов за хорошие деньги и принесём богатые жертвы Нутпену, Яробу, и самому Питру. Ника прикусила губу. Кажется, попытка напугать суеверного барца неизвестной опасностью провалилась? Но не желая признавать поражение, она с отчаянием в голосе вскричала: — Что, если это не подарок? А ловушка и месть? И прежде, чем ошарашенные собеседники хоть как-то отреагировали, уже знала, что говорить: — Вдруг это Андих мстит за то, что не смогла донести наш корабль до своей матери Такеры? Девушка со скрытым удовольствием увидела, что подобное предположение, наконец-то, проняло толстокожих мореходов. Храбрый Жаку Фрес как-то по-детски шмыгнул носом. — Ты же сам видел, — тут же набросилась она на него. — Там почти нет мужчин, стариков и детей. — Я слышал, что варвары сами убивают своих стариков, — неожиданно подал голос Тритин Версат. Он с приятелями уже опустил тюк на землю и теперь внимательно слушал разглагольствования пассажирки. — Аратачи тоже так делают, — кивнула та, лихорадочно подбирая слова. — Но только, если старики сами об этом просят, или если это мешает племени. Что если ганты убегают от того, кто убил мужчин, а старики и дети просто не выдержали тяжёлой дороги? Вдруг этот враг рядом и нападёт на нас? Давайте покинем это место как можно скорее. Лучше всего — прямо сейчас! Ника почувствовала, что слушатели стали колебаться. Жаку Фрес, отведя взгляд, теребил заросший подбородок. Купец смотрел на реку за её спиной. — Поверьте! — с отчаянной решимостью вскричала Ника. — Не надо трогать этих людей, беда будет! — Вечером принесём жертву Нутпену, — нарушил молчание Картен. — Море защитит нас от всех напастей этого места. — Лучше всего, хозяин, — авторитетно заявил рулевой. — Перед отплытием утопить кого-нибудь из дикарей ему в дар. Успевшие собраться вокруг них моряки тут же поддержали его предложение, а пассажирка, на миг застыв с открытым ртом, поспешила захлопнуть нижнюю челюсть. "Вот батман! — молнией пронеслось в голове. — Чего же это я наделала? Теперь из-за меня кого-то ещё и утопят! Ведь хотела же как лучше, а получилось…" — Там посмотрим, — проворчал Картен, и взглянув на неё, усмехнулся. — А вы, госпожа Юлиса, можете остаться в лагере. Жаку Фрес и без тебя дорогу найдёт. Рулевой с важным видом кивнул. — Ну, как хотите, — пожала плечами девушка. — Я вас предупредила. Матросы разбрелись по своим делам, поглядывая на пассажирку кто со снисходительной усмешкой, кто с явным опасением. А та, чтобы не видеть их мерзкие рожи, отправилась купаться. "Может, пока не поздно, предупредить этих гантов? — внезапно подумала она, застыв с полуспущенной рубахой. — Напугать как-нибудь, или ещё что придумать?" Но, взглянув на клонившееся к закату солнце, поняла, что в этом случае большую часть пути даже туда придётся проделать ночью. "Ты не Глухой Гром, дорогуша, — с горечью сказала сама себе Ника. — Чтобы в темноте по таким чащобам шарахаться. Тут и днём-то того гляди заплутаешься". Зло сорвав с плеч ни в чём не повинную рубаху и ругаясь самыми нехорошими словами, девушка бросилась в холодную воду, стараясь как можно быстрее погасить зарождавшийся в душе пожар сожаления и стыда. Она плескалась до тех пор, пока зубы не стали выбивать мелкую дробь, а со стороны лагеря послышались крики моряков, успевших хватиться надолго пропавшей пассажирки. "Что же теперь поделаешь? — бормотала она, завязывая ремешок на брюках. — Здесь все так живут. Либо рабовладелец, либо раб". Стараясь согреться, Ника сделала несколько резких движений, разгоняя кровь, и чисто из хулиганских побуждений ударила ногой воздух, задрав её выше головы. "Как говорится, в чужой ансамбль со своим репертуаром не ходят". — Не стоило так долго купаться, госпожа Юлиса, — осуждающе покачал головой Картен, лично протянув ей миску с горячей похлёбкой. — Нимфы северных рек и ручьёв любят насылать на чужаков злую лихорадку. — Они боятся Нолипа, — как можно любезнее ответила собеседница, демонстрируя не шуточные познания в пантеоне радланских богов. — А его колесница ещё не ушла за край земли. — Чем дальше к северу, тем слабее солнце и сильнее Такера, — вздохнул капитан, с хрустом пережёвывая хрящик. — Её тёмные порождения гораздо опаснее наших прекрасных нимф. — Надеюсь, Нолип меня защитит, — пробормотала девушка, без особого аппетита орудуя ложкой. Поздно вечером после жертвоприношения она слышала, как на берегу у костров моряки живо обсуждали предстоящий налёт. Кто-то предложил Жаку Фресу ещё раз рассказать о варварах. Тот не стал отказываться, обратив особое внимание на описание внешности несчастных женщин. И как только он смог разглядеть подробности с такого расстояния? Слушатели тут же принялись делиться планами на их счёт. Каждое услышанное слово заставляло её морщиться, словно от зубной боли, пробуждая в памяти самые тёмные, разъедавшие душу воспоминания. Не выдержав, Ника закуталась в одеяло с головой. Но мало того, что стало тяжело дышать, так сознание, словно в насмешку, продолжало внимательно ловить доносившиеся обрывки разговора. Стараясь хоть как-то отвлечься, она решила вспомнить свою прошлую жизнь, сосредоточившись на самых радостных моментах. Это, наконец-то, помогло. Вот только от сознания того, что подобное больше никогда не будет, себя стало ужасно жалко. Расплакавшись, Ника, не заметила, как заснула. Утром девушка хмуро наблюдала, как Картен деловито вооружал свою команду. Она и не знала, что на корабле столько оружия. Короткие копья, мечи, круглые щиты, оббитые металлическими бляшками, кожаные шлемы с блестящими вставками, стрелы с тупыми наконечниками, сети с крупными ячейками и множество знакомых кожаных ремней, один из которых они как-то употребили в пищу. Теперь пассажирка поняла их истинное предназначение. *** На корабле Картен оставил Ал Жорка и Нут Чекеза. Так, на всякий случай. А чтобы те не заскучали, приказал готовить трюм для рабов. Дочка Лация Юлиса Агилиса тоже не пошла с их отрядом ловить варваров. Лично убедившись в её способностях, капитан оказался слегка удивлён подобным решением. Разве есть что-то увлекательнее охоты на человека? Тем более, если жертва не может оказать достойного сопротивления. Он давно знал Жаку Фреса, и ещё ни разу не имел повода усомниться в его словах. Семнадцать ганток, преимущественно молодых, это очень неплохие деньги. А есть ещё трое подростков и двое взрослых мужчин. Хотя их, возможно, придётся убить. Да и старика незачем тащить за море. Хотя, Юлиса права, какой-то странный набор. Неужели девчонка и впрямь чувствует приближение несчастий? Мужчина торопливо пробормотал охранное заклинание, которое ему продал за серебряную монету бродячий горский колдун. Раньше оно не раз выручало морехода в трудную минуту. Правда, попав на Змею, капитан начал сомневаться в его силе. Но после встречи с ужасными чудовищами-касатками вновь поверил в могущество волшебных слов, понимая, что только они спасли его и корабль от страшных зубов. И всё-таки суеверный, как и все моряки, Картен решил принять дополнительные меры предосторожности, чтобы как можно быстрее покинуть эту негостеприимную землю. На первом же привале, хмуро оглядев притихшую команду, он проговорил: — Как повяжем добычу, так сразу на корабль. Никого не трогать! Лица моряков недоуменно вытянулись от огорчения. — Я сказал, не трогать! — повторил капитан. — Выйдем в море, там и натешитесь! Люди облегчённо перевели дух и вновь заулыбались. "Похотливые скоты", — презрительно подумал купец, отворачиваясь, хотя сам тоже собирался прервать затянувшееся воздержание и попробовать какую-нибудь дикарку посимпатичнее. На подходе к возвышенности, за которой притаилось стойбище варваров, Картен разделил команду на три отряда, поставив во главе Крека Палпина и Жаку Фреса. Приказав матросам сидеть тихо, они втроём, прячась за кустами, долго рассматривали лощину. Теперь капитан смог сам убедиться в том, какую удачу послали ему боги. Всего три серьёзных противника. И хотя каждый из них высок, широкоплеч и, судя по всему, силён как медведь, у них нет ни щитов, ни доспехов, ни серьёзного оружия. Возможно, оно спрятано в шалашах? Значит, нельзя дать варварам им воспользоваться. — Я же говорил, хозяин, — прошептал рулевой. — Добыча сама идёт к нам в руки. — Только бы не разбежались, — озабоченно сказал купец. — В здешних лесах их и за сто лет не отыщешь. — Надо окружить стойбище, хозяин, — предложил Крек Палпин. — Бери своих людей и отправляйся налево, — велел тот. — А ты — направо. Жаку Фрес кивнул. Картен взглянул на небо. — Часа вам хватит? Моряки переглянулись. — Мы быстрее управимся, — уверенно заявил рулевой. — А долго ждать нельзя, — покачал головой Крек Палпин. — Варвары могут наткнуться на нас в лесу. — Тогда начнём через полчаса, — решил капитан. — Если станут убегать, догоняйте и вяжите, сколько успеете. Старика и щенков можете не жалеть. Мужчин постарайтесь схватить. Но зря не рисковать, вы мне нужны живыми. — Сделаем, хозяин, — подчинённые, пригибаясь, направились к своим людям, притаившимся за густым кустарником, осыпанным мелкими зелёными ягодами. — Теперь осталось только ждать, — зевнув, пробормотал купец, поудобнее устраиваясь на мягкой, прошлогодней хвое. Но долго отдыхать ему не пришлось. Внезапно на противоположном конце поляны раздался пронзительный крик. Между деревьев замелькали светло-серые фигурки. Из леса, пронзительно вереща, выскочили три девицы и со всех ног устремились к стойбищу. За ними по пятам мчались матросы. Последняя, всё больше отставая, швырнула под ноги преследователей корзину. Грет Фро ловко перепрыгнул через неожиданно подвернувшееся препятствие и ткнул беглянку в спину тупым концом копья. Не удержавшись на ногах, дикарка рухнула в траву. Достав из-за пазухи ремни, матрос стал ловко вязать ей руки, потом ударив под колено, заставил визжащую девицу согнуть ногу, и накинув петлю на ступню, лишил возможности передвигаться. — Подъём, дохлые каракатицы! — вскричал капитан, хватая копьё. — Вперёд! Десять моряков устремились на луг, на бегу разворачиваясь цепью. Одни держали щиты, другие готовили луки, третьи разворачивали сеть с крупными ячейками. Началась привычная работа. Как и все уважающие себя мореходы, Картен не чурался разбоя. Ему случалось грабить суда, похищать зазевавшихся рыбаков, нападать на прибрежные селения. Так что опыт в ловле людей у команды имелся. Варвары бестолково метались между шалашей и навесов. Чтобы усилить панику, купец принялся орать. — Держи, хватай, не упускай! Матросы закричали, заулюлюкали. Из стоявшего в стороне большого шалаша выскочил высокий старик с большим топором в могучей руке. Жаку Фрес вскинул лук. Но гант, казалось, не заметил пробившую грудь стрелу. Разинув волосатую пасть, он, ревя как раненый медведь, размахивал своим страшным оружием. Вторая стрела каким-то образом пролетела мимо, а на пути варвара оказались трое матросов. От страшного удара разлетелся в щепки крепкий щит. Дрес закричал, прижимая к груди окровавленную руку и готовясь к неминуемой смерти. Но в этот момент его приятель вонзил копьё в правый бок старика. Охнув, тот упал на колени. — Быстрее! — недовольно рявкнул капитан, разглядев в разных концах стойбища ещё двух мужчин гантов. Пущенная рулевым стрела пробила горло, наконец-то утихомирив упорного варвара. А Картен вдруг заметил, как одна из девиц, резко сменив направление, бросилась к лесу, стремясь проскочить в брешь меж двух отрядов. — Жаку Фрес! — крикнул он и, поймав взгляд моряка, указал ему на беглянку. Кивнув, тот достал стрелу с толстым наконечником. Получив удар в плечо, дикарка чуть не упала, запутавшись в длинном платье, а от группы Крека Палпина уже кто-то бежал ей наперерез. Люди из его отряда сумели поймать сетью сразу двух женщин и девочку. На помощь к ним ринулся огромный варвар, которому заступили дорогу трое матросов. Подбежав вплотную, гант стремительно выбросил вперёд руку с копьём. Пролетев над краем щита, наконечник скользнул по шлему, отбросив морехода назад. Помня о словах хозяина, его спутники ответили ударом на удар. Но дикарь ловко отскочил, позволив противникам лишь слегка оцарапать себе грудь, и опять устремился в атаку. Щитоносцы расступились, а на дикаря попытались набросить сеть. Однако тот оказался стремителен и ловок, вновь сумев увернуться. Но тут ему в плечо ударила стрела. Варвар на миг замешкался. Воспользовавшись этим, один из нападавших ткнул ему в живот тупым наконечником копья. Охнув, гант устоял, в свою очередь опять сделав выпад. Но на этот раз наконечник застрял в крепком дереве щита, а на плечах мужчины оказалась сеть. Что-то просвистело в воздухе. Невольно пригнувшись, капитан увидел молодую женщину, с трудом натягивавшую тяжёлый лук. Стрела снова пролетела мимо, а подбежавший Претин ударом древка сбил её с ног. Удовлетворённо хмыкнув, Картен огляделся в поисках других мужчин гантов. Последний из них с каким-то парнем отчаянно отбивались от людей Крека Палпина. Вот матрос с рёвом отпрянул в сторону, пытаясь зажать разрубленное плечо, а бок другого окрасился кровью. — Убейте его! — закричал купец, бросаясь на помощь. Варвар размахивал коротким копьём с большим, похожим на кинжал, наконечником, которым можно колоть и рубить. Движения его казались неуклюжими, но никто из моряков ещё не сумел ранить ганта достаточно серьёзно, несмотря на численное преимущество, щиты и шлемы. Ещё один дикарь, молодой паренёк с короткой, русой бородкой, не производил впечатления грозного воина, и казалось, больше мешал, чем помогал своему сородичу. Торопясь к месту схватки, купец с удовлетворением заметил разбросанных то тут, то там пленниц. Матросы продолжали охоту, не отвлекаясь по пустякам. Заметив капитана, моряки расступились. Варвар, безошибочно признав в нём предводителя нападавших, с рёвом устремился на врага. Картен отбил мечом летевшее в живот копьё, а Мулмин и Тирган ударили дикаря в спину. Капитану вовсе не хотелось лишний раз рисковать своей жизнью в драке с бешеным варваром. Обременённый семьёй, он просто зарабатывал на жизнь. Парнишка-гант, опустивший топор в предвкушении схватки один на один, пронзительно закричал. Могучее тело дикаря вздрогнуло, горевшие яростью глаза вдруг наполнились обидой и презрением. Взревев, он попытался достать напавших сзади противников, но капитан, подскочив, вогнал ему меч под рёбра. В тот же миг молодой варвар метнул топор. Просвистев мимо Картена, он попал в грудь Брег Калсагу. Удар пришёлся обухом, но все услышали, как хрустнули рёбра. Моряк рухнул на землю, дёргая руками и ногами, а дикарь бросился к лесу, что-то выкрикивая на бегу. — Остановите его! — скомандовал капитан, вытирая меч о густые волосы убитого, перехваченные на лбу тонким кожаным ремешком. Неожиданно оказавшийся рядом рулевой вскинул лук. Тупая стрела ударила ганта по заросшему пышной гривой затылку, сбив с ног. Сейчас же рядом оказались двое матросов и, побросав оружие, стали сноровисто вязать пленника. Впрочем, они могли и не торопиться. Варвар оказался без сознания. Убедившись в отсутствии новых противников, купец стал торопливо отдавать распоряжения. — Крек Палпин, собирайте рабов, гоните к лесу и связывайте. — По двое? — деловито осведомился собеседник. — Цепочкой, — покачал головой Картен. — В лесу так сподручнее будет. Потом обратился к Жаку Фресу. — Сколько у нас убитых? — Двое, кажется, — ответил тот, кивнув на затихшего Брег Калсага. — Узнай точно! — нахмурился капитан. — Их тела возьмём с собой и похороним в море. Нечего им в чужой земле червей кормить. Путь Нутпен примет их в пучине. И посмотри, что с ранеными. Может, кому носилки сделать надо? — Хорошо, хозяин, — озабоченно кивнул рулевой. Несмотря на погибших и пострадавших, купец пребывал в прекрасном расположении духа. Под навесами нашлись мешки с рожью и пшеницей, корзины с капустой и другими овощами. — Варвары сами позаботились о своей кормёжке! — рассмеялся он, хлопнув по плечу верного раба. — Телеги брать будем, господин? — улыбнулся тот. — Нет, — тут же отказался хозяин. — Навьючите, сколько сможете, на лошадей и коров. — Слушаюсь, господин. Чтобы дело продвигалось быстрее, капитан оставил с ним троих матросов, а сам направился к другим навесам. Под одним из которых варвары хранили кое-как уложенные меха. Десятки медвежьих, волчьих, рысьих шкур, свёртки кож, связки куньих, бобровых, лисьих и беличьих шкурок, под другим стояли сложенные друг на друга плетёные сундуки. Не выдержав, купец рассмеялся, потирая руки в предвкушении барыша. И хотя это путешествие продлилось дольше обычного, после него он станет значительно богаче. Подбежал озабоченный Милим. Матросы нашли сохи, бороны и прочий инструмент, а также миски, чаши и другую утварь. Вот Жаку Фрес и послал раба узнать, что с этим делать? — Берите всё! — махнул рукой довольный Картен. — На берегу увидим, что тут лишнее. — На варваров грузить, господин? — уточнил собеседник. — А чего их порожняком гнать? — вскинул брови хозяин от столь глупого вопроса, и тут же отослал с невольником последних, оставшихся с ним матросов. Озадачив подчинённых, капитан с удовольствием наблюдал за деловой суетой. Помня строгий приказ, его люди торопились изо всех сил. Пуст и Марбет уже навьючили на лошадей и коров сундуки. Другие матросы вешали на шею ревущих женщин мешки и связки шкурок, болезненными тычками объясняя наиболее непонятливым, что от них требуется. Чуть в стороне, возле двух завёрнутых в полотно тел сидели трое раненых. Кажется, носилки никому не понадобились. Капитан обратил внимание на Гагнина, который торопливо раздевал убитого старика, бросая странные взгляды на большой шалаш. Предчувствуя недоброе, купец торопливо направился туда, стараясь не появляться в поле зрения матроса. Уже на подходе он услышал тихие болезненные стоны и довольное пыхтение. Выхватив меч, Картен сорвал прикрывавшую вход буро-коричневую тряпку. Гагнин предостерегающе вскрикнул. В нос ударил едкий запах травы, сохнущих листьев и ещё чего-то нехорошего. А прямо перед глазами ритмично вздымались белые ягодицы. — Ах ты, медуза сопливая! — рявкнул купец, от души приложившись к чьему-то заду плоской стороной клинка. — Каракатица дохлая! Все работают, а он на девку залез! Подождать не мог?! И второй удар последовал вслед за первым. — Да ты чего, хозяин?! — отскочив в сторону, завопил Дрес, путаясь в коротких, шерстяных штанах. — Я же раненый! Вот, смотри! И он показал кое-как перевязанную руку. — Болит очень. Вот я и… отдыхаю. Столь глупое объяснение заставило Картена зло рассмеяться. Не разобравшись в эмоциях начальства, моряк угодливо захихикал. — Руками, значит, работать не можешь? — с обманчивой вкрадчивостью проговорил капитан. — А другим местом получается? Так я сейчас это исправлю. — Простите, хозяин! — тонко заверещал Дрес, прикрываясь руками. — Простите, во имя всех богов. Я не хотел! Не знаю, как так получилось? Просто она тут… А я… Она ведьма! — Тащи её к другим варварам, — рыкнул Картен, остывая. — А с тобой я в море поговорю. — Да, да, хозяин! — обрадованно залепетал матрос и пнул по ноге застывшую дикарку. — Эй, ты вставай! Вставай, я говорю. Умный Гагнин уже удрал, оставив старика голым… Качая головой и бормоча проклятия, купец направился к рабам, но пройдя шагов двадцать почему-то обернулся. Из шалаша доносились крики и звук ударов. Капитан нахмурился. — Куда ты её тащишь? — заорал он, когда Дрес выволок наружу неподвижное тело женщины в длинной разорванной на груди рубахе. — Ты убил её, кал шакалий! — Картен от души врезал опешившему подчинённому по заросшей морде. Тот с воем рухнул в траву, на какое-то время потеряв способность соображать. — Ну, конечно! — скрипнул зубами купец, заметив на бледной шее дикарки следы пальцев. — Я не хотел, хожаин! — запричитал Дрес, сплёвывая кровь и осколки зуба. — Она шама ждохла! — Ты мне за неё заплатишь, каракатица дохлая! — капитан ударил матроса ногой в бок. — Столько, сколько она стоит на рынке в Канакерне! Понял, похотливый боров?! — Понял, хожаин, — пробурчал Дрес, с трудом поднимаясь на ноги. — Я и жжал-то чуть-чуть. Чего она ждоха-то? Хлипкая какая-то попалашь, хожаин. Но тот, уже не слушая его, махнул рукой и ушёл, ругаясь на чём свет стоит. Сразу почувствовав перемену настроения начальства, матросы засуетились, преувеличенно деловито выстраивая в колонну хнычущих пленниц. Первыми в обратный путь тронулись Жаку Фрес с двумя матросами. За ними, растянувшись длинной цепью, шли связанные между собой рабы. Потом гнали коров и лошадей. Купец окинул пристальным взглядом поляну, словно желая удостовериться в том, что они забрали отсюда всё, что только можно. И вдруг с дальнего конца донёсся жалобный крик. У кромки леса появилась одинокая женская фигурка. Очевидно, кому-то из дикарок всё же удалось вырваться из облавы. — Пусть хранят тебя твои боги, — усмехнулся на прощание Картен и на всякий случай прочёл волшебное заклинание. Женщина кричала ещё несколько раз. Связанный бородач заорал глухо, словно обиженный медведь, тут же заработав удар древком копья по спине. Гант закашлялся пленницы пронзительно завыли. Но мореход уже не обращал на эти звуки никакого внимания. Он с гордостью думал, что привезёт из этого плаванья не только богатство и славу, но и новые знания о море, землях и людях.
Глава III Гиблый берег
И тут, как он и предсказывал, разразилась катастрофа. Герберт Уэллс Самовластье мистера ПарэмаУсевшись на фальшборт, Ника с ленивым интересом наблюдала за суетящимися матросами, не забывая время от времени оглядываться вокруг. При этом делала она это совершенно машинально. Её наставник и названный папаша, несмотря на почтенный возраст и аристократическое происхождение, любил пошутить. Например, запустить в ученицу, увлечённую каким-нибудь делом, сосновой шишкой или даже камнем. А когда та обижалась, самым ядовитым тоном сообщал, что настоящий охотник должен быть внимательным и всегда готовым к любым неожиданностям. Ал Жорк и Нут Чекез, судя по всему, таких учителей не имели. Во всяком случае, вытаскивая из трюма овчины, корзины, узлы и какие-то свёртки, моряки ни разу не взглянули на лес. Ника ждала возвращения Картена с двойственным чувством. Ей очень не хотелось, чтобы ганты попали в рабство, тем более, она считала себя виноватой в том, что жадный купец нашёл их стойбище. С другой стороны, девушка прекрасно понимала свою зависимость от канакернских мореходов. Любое случившееся с ними несчастье автоматически отразится на ней. Втроём им ни за что не справиться с управлением кораблём. А перспектива застрять в этих дебрях совсем не привлекала будущую помещицу. Вот почему, раздираемая противоречиями, Ника обрадовалась, когда увидела выступившего из зарослей Жаку Фреса, но сердце её болезненно сжалось при виде связанных друг за другом женщин, к тому же тяжело нагруженных поклажей. — Как поохотились? — обрадованно вскричал Нут Чекез, сбегая по трапу. — Двадцать шесть взрослых и трое мелюзги, — сообщил довольный рулевой. И девушка почему-то обрадовалась, узнав, что никто из детей не пострадал. — Наши все целы? — спросил, перегнувшись через фальшборт, Ал Жорк. — Брег Калсаг и Укнан ушли в царство мёртвых, — со вздохом сказал Мулмин, отступая в сторону. Ника тихонько хмыкнула про себя, не слишком жалея погибших. По крайней мере ганты дорого продали свою свободу. Кроме толпы плачущих женщин мореходы привели четырёх маленьких, невзрачных коровёнок тёмно-коричневого цвета и трёх пузатеньких лошадок с толстыми ногами и массивными головами, так же тяжело нагруженных какими-то тюками. А на последней висел перекинутый через спину человек в заляпанной кровью рубахе, его ноги в больших, похожих на ласты, лаптях почти доставали до земли. Сияющий улыбкой Картен бодро вбежал на палубу, держа под мышкой небольшой плетёный короб. Поймав взгляд пассажирки, он призывно махнул рукой. — Не желаете взглянуть, госпожа Юлиса? Поколебавшись, девушка спустилась с кормы. Интересно, что такого мог отыскать предприимчивый мореход у этих лесных жителей? Купец приподнял крышку. Ника увидела множество бус и ещё каких-то украшений из серебряной проволоки и матово-бледных, округлых камешков с перламутровым отливом. — Речной жемчуг? — по наитию спросила она. — Он самый, — довольно осклабился капитан, и ехидно прищурившись, спросил с заметной издёвкой. — Всё ещё считаете, мы зря напали на варваров? И не дожидаясь ответа, нырнул в каюту, счастливо посмеиваясь. — Зря! — упрямо буркнула ему вслед Ника. Внимание девушки привлёк шум на берегу. Матросы со смехом пытались поставить на ноги высокого, широкоплечего мужчину с бледно-зелёным лицом и пышной бородой. Постояв несколько секунд на дрожащих ногах, тот с глухим стоном валился на землю. — Не жилец, — авторитетно заявил Крек Палпин, глядя на скривившегося от боли варвара, и вдруг отвесил звонкий подзатыльник Варину. — А всё из-за тебя, пенёк гнилой! Каракатица дохлая. — Чего сразу я? — огрызнулся матрос. — Он нас чуть не прикончил! — С умом бить надо! — наставительно проговорил старший товарищ. — Ты же ему всё нутро порвал. В печень попал или ещё в какую селезёнку. Припрятав самое ценное, капитан поспешил вернуться на берег. Он тоже обругал Варина за порчу ценного имущества, и распаляясь всё больше, стал грозить крупным штрафом. — Так давай этого раба Нутпену отправим, хозяин? — пришёл на выручку приятелю Жаку Фрес. — Принесём щедрую жертву владыке моря. Покачав головой, Ника отвернулась. — Если он к тому времени не сдохнет, — остывая, ворчал Картен. — А за мертвеца бог и обидеться может. — Дикари живучие, — заверил его рулевой. — Да и ждать осталось совсем чуть-чуть. Как выйдем из реки, так сразу и за борт. Очевидно, капитан кивнул или сделал ещё какой-то знак, потому что два матроса втащили ганта на корабль, бесчувственным кулём бросив у борта. Его глаза горели таким страданием, что у девушки мурашки по спине пробежали. Нервно вздрогнув и передёрнув плечами, она торопливо поднялась на кормовую палубу, чтобы не видеть умирающего. "А ведь это ты его убила, — царапнул душу внутренний голос. — Второй труп на твоей совести". — Третий, — одними губами прошептала девушка: "Помощника Колдуна тоже из-за меня казнили". "Тот хоть тебя убить хотел, а этот варвар что плохого сделал?" — продолжал издеваться внутренний голос. — Нут Чекез! — бодро крикнул Картен. — Трюм готов? Ника прикрыла глаза, стараясь сдержать просившиеся наружу слёзы. — Да, хозяин! — отозвался тот. — Вещи наши вынесли, канаты на кольца натянули. Можно грузить. Матросы стали одну за другой заводить рабынь на палубу, где передавали в руки коллег, которые и отводили их в низкий, тёмный трюм. Вдруг раздался крик, плеск и вопль Картена: — Пень безрукий! Хватай её! Стоять, они сами справятся! Ника обернулась. Какая-то девушка, путаясь в длиннополом платье, бежала к лесу. Очевидно, она как-то умудрилась столкнуть своих конвоиров с трапа и теперь пыталась удрать. Увы, шагов через десять мокрый, разъярённый Претин схватил её за длинную косу и рывком повалил на песок. Пленницы закричали, моряки угрожающе замахали копьями, безучастно валявшийся на палубе бородач тихо застонал от бессилия. Матрос, звучно хлестнув беглянку по лицу, схватил за грудки так, что платье затрещало. — Не порть товар! — грозно рявкнул купец, и занесённая для нового удара рука Претина нехотя опустилась. — Чего встал? Тащи её сюда. Оскалив жёлтые зубы, матрос швырнул девушку к трапу. Стараясь сохранить равновесие, та резко наклонилась вперёд, едва не упав. Из разорванной на груди рубахи выскочило и закачалось на кожаном шнурке что-то круглое, блестящее и настолько знакомое, что у Ники ослабли ноги, и перехватило дыхание. Выпрямившись, гантка торопливо спрятала за пазуху… эмблему немецкой фирмы "Мерседес"! Трёхлучевая звезда в круге украшала радиаторную решётку автомобиля одного из соседей по дому. Виктория даже видела пару раз, как толстенький, жизнерадостный дядечка вставлял в дырку на капоте нестерпимо сверкавшее на солнце кольцо точно такого размера! Неужели, здесь, в этих дремучих лесах есть кто-то из её родного мира!? Возможно, он, она или они попали сюда в салоне "Мерседеса"? Почему бы инет? Она же провалилась к аратачам на инвалидном кресле? Понимая, что не простит себе, если не выяснит всё прямо сейчас, Ника стрелой сорвалась с кормы, и не глядя на умирающего варвара, подбежала к трапу. — Вам чего, госпожа Юлиса? — вытаращил глаза Марбет, принимавший у Претина пленницу. — Стойте! — вскричала та. — Подождите! — Что такое? — встрепенулся на берегу Картен. — Я быстро, — отмахнулась пассажирка и, собираясь обратиться к пленнице, замерла, не зная что сказать. Девушка смотрела на неё со смесью страха, недоумения и любопытства. Ника машинально отметила странную бледность кожи, впалые глаза с красными прожилками и тёмными кругами вокруг них. — Покажи это? — громко, как обычно разговаривают с не владеющими языком иностранцами, попросила она, указав на разорванное платье. — Откуда оно у тебя? Втянув голову в плечи, дикарка сжалась, прижимая руки к груди, словно стараясь прикрыть запрятанный знак. — Не бойся, — поморщилась Ника: "Местные, небось, всю машину по винтикам разобрали, а пассажиров и водителя вообще прикончили. В жертву принесли". — Покажи, что там? — ещё раз попросила она, с трудом сдерживая нетерпение: "Вдруг кто-нибудь выжил и прячется в здешних дебрях? Тогда как же я его найду? Там решим. Вначале надо убедиться". Гантка выкрикнула что-то, судя по тону, не очень вежливое. — Что ты хочешь увидеть, госпожа Юлиса? — насмешливо хмыкнул Марбет. Стегнув его взглядом, Ника вцепилась в платье упрямой девицы. Та пыталась сопротивляться. Но названная дочь Лация Юлиса Агилиса оказалась гораздо сильнее. Отведя в сторону руку пленницы, она ухватилась за тонкий кожаный ремешок, на котором, судя по всему, и висела злополучная эмблема. Взвизгнув, дикарка вцепилась в её ладонь зубами так, что у Ники слёзы из глаз брызнули. — Вот батман! — вскричала будущая помещица и отвесила гантке крепкую оплеуху. Лёгкую девицу швырнуло в сторону, и она, захрипев, повисла на том самом ремешке. Опомнившись, матросы бросились ставить пленницу на ноги. А Ника, ругаясь, сдёрнула с тонкой шеи амулет, прихватив изрядный клок светло-русых волос, и едва не застонала от разочарования. У неё в руках оказалась обычная местная безделушка, не имевшая никакого отношения к славной немецкой фирме. Да — круг, да — три спицы, кажется, из кованного серебра. Новое, не успевшее потемнеть изделие художественных промыслов. Стараясь успокоиться, девушка шумно втянула воздух и закусила нижнюю губу. Значит, земляков у неё здесь нет. Недоуменно глядя на знатную пассажирку, матросы потянули бьющуюся в истерике гантку к люку. — Да подавись! — пробормотала Ника по-русски, вкладывая амулет ей в руки. А когда Марбет попытался забрать амулет, зарычала так, что сама испугалась: — Оставь! Видимо, злость, боль и разочарование сделали её очень убедительной. Хмыкнув, моряк спустил всхлипывающую девицу в трюм, где она попала в заботливые руки Дреса и Жаку Фреса. Ника взглянула на прокушенную до крови ладонь. Машинально пососав, сплюнула за борт розовую слюну. Мелькнула мысль о перевязке, но решив, что рана не достаточно серьёзна, она махнула рукой, и сутулясь под тяжестью разочарования, поднялась на кормовую палубу. А мореходы, обменявшись непонимающими взглядами, продолжили погрузку живого товара. Последними в трюм спустили плачущих детей. Вскоре после этого оттуда выбрались довольные матросы. Вставив металлическую пластину в прорези, рулевой запер люк. — Готово, хозяин! — крикнул он Картену. Кивнув, тот сейчас же отдал приказ одним подчинённым забить и разделать коров, другим — продолжать погрузку. Меха, рулоны полотна, одежда, какие-то свёртки, топоры, мешки с зерном утащили в трюмы на носу и под капитанской каютой. Моряки посмеивались, довольные богатой добычей. А пассажирка гадала, что же могло заставить гантов покинуть дома? Причём уходили они явно не в спешке, если взяли с собой не только зерно, но и одежду с домашней утварью. Вряд ли это нашествие врагов или стихийное бедствие. "Что-то тут не так", — бормотала про себя Ника, стараясь как можно скорее забыть постигшее её разочарование. Очень скоро на берегу остались только лошади, коровьи кишки и куча разнообразных предметов: от корзин и горшков, до каких-то орудий труда, о назначении которых девушка могла только догадываться. Купец, застыв в позе мыслителя, задумчиво теребил заросший подбородок. "Гадает, не обделил ли он себя? — с неприязнью хмыкнула Ника. — Или жалеет, что у него корабль такой маленький?" — Железо выломаем, а остальное можно бросить, — предложил Крек Палпин. — Нет времени возиться, — с сожалением вздохнул капитан. — Пошли на борт. — Может, хоть лошадей забьём, хозяин? — не отставал настырный матрос. — Ртов то у нас прибавилось. — Говядину бы сожрать, — буркнул Картен. — Пока не протухла. Быстро убрали трап. Изо всех сил упираясь вёслами в дно, моряки кое-как оттолкнули от берега изрядно потяжелевшее судно. С трудом развернувшись, корабль направился к устью, подгоняемый течением и редкими ударами вёсел. — Как там варвар? — крикнул с кормы Картен, когда берега разбежались, открывая зыбкий морской простор с лениво перекатывавшимися волнами. — Живой ещё, — отозвался сидевший неподалёку на лавке Мулмин. — Но ненадолго. — Вытаскивайте вёсла! — скомандовал капитан. — Нужно почтить нашего бога. Принесём ему достойную жертву. Пусть сбережёт он нас от Такеры и её злобных слуг. Ника поёжилась. — Принесите якорь! — продолжал отдавать распоряжения мореход. — Нельзя, чтобы волны выбросили наш дар на берег. Матросы подняли чуть живого ганта. Тот, хрипя, закатывал глаза, а длинная борода слиплась от рвоты. Вдруг, словно обретя силы, мужчина выпрямился, рявкнув что-то в лицо невольно отшатнувшемуся Жаку Фресу. Тритин Версат торопливо привязал к ногам варвара камень. Капитан скороговоркой, на манер рэпера, прочитал какое-то заклинание или молитву, из которой Ника не поняла ни слова. И тело с громким всплеском скрылось под водой. Из трюма донёсся женский крик, а вслед за ним многоголосый вой. После жертвы прошли похороны. Брег Калсага и Укнана просто бросили в воду после короткой речи купца, в которой тот обещал отдать заработанное матросами их семьям. Покончив с обязательными процедурами, Картен, оценив силу и направление ветра, приказал поднять парус. Едва грязно-серое полотнище надулось дряблым брюхом, на кормовую палубу поднялся Крек Палпин. — Хозяин, тут люди интересуются, когда можно будет дикарок помять? От берега мы отошли, жертву принесли. Так что им передать? — Между ног горит? — насмешливо хмыкнул капитан. — Ладно, ставьте котёл, пусть Марбет мясо варит, и развлекайтесь. Только глядите у меня! Глаза купца свирепо сверкнули. — Попортите товар, вычту из доли! В двойном размере! — Не беспокойся, хозяин, — широко улыбаясь, успокоил его матрос. — В первый раз что ли? Отвернувшись, Ника стала пристально вглядываться в горизонт. Будь корабль побольше, она бы обязательно спряталась, забилась бы в какую-нибудь щель поглубже. Но на этой скорлупке просто некуда деться, значит, ей волей-неволей придётся видеть и слышать то, о чём она так долго пыталась забыть. Услышав тонкий, почти детский крик, девушка, не в силах совладать с собой, резко обернулась. Тирган вытаскивал из трюма за толстую русую косу молоденькую, пухлую гантку и довольно ржал, скаля щербатый рот. Пассажирка шагнула к Картену, наблюдавшему за этой картиной с нескрываемым любопытством. — Она же совсем девочка! — Все женщины когда-то ими были, госпожа Юлиса, — хохотнул капитан. — Пусть радуется, что её первым мужчиной будет моряк из славного Канакерна, а не какой-нибудь вонючий дикарь. Ну, тут он слегка преувеличивал. Несмотря на то, что судно три дня стояло на реке, не все члены команды смогли отмыться, и от многих всё ещё несло так, что глаза слезились. Ника почувствовала, как ладонь сама ищет рукоятку кинжала, а колени начинают мелко дрожать. Но тут вспомнился один из многочисленных рассказов наставника. Стараясь говорить как можно спокойнее, она пренебрежительно пожала плечами: — Я думала, девственницы стоят дороже. — А ведь госпожа Юлиса права, хозяин, — неожиданно подал голос стоявший у руля Жаку Фрес. — Вожди горцев специально ищут нетронутых рабынь. — С чего ты решила, госпожа, что эта дикарка девственница? — спросил купец, глядя, как матросы укладывают на палубу ревущую гантку. — Она очень молода, — ответила пассажирка, и не дожидаясь возражений, добавила. — У неё одна коса. Старшие женщины ходят в платках, и кос у них две. Это отличительный признак, как у аратачей. — Понятно, — хмыкнул собеседник, и облокотившись на перила ограждения кормовой палубы, крикнул: — Отпустите её! — Зачем?! Почему? Да ты что, хозяин?! — разочарованно взревела команда множеством недовольных и разочарованных голосов. — Тех, кто с одной косой, не трогать! — решительно рубанул воздух рукой капитан. — За них горцы хорошие деньги дадут. Из остальных — любая ваша. Купец рассмеялся. — Им всё равно, а вам хлопот меньше. Вздыхая и ворча, матросы поволокли плачущую дикарку к люку. Ника тихо радовалась маленькой победе. Хоть кого-то ей удалось спасти от боли и унижения. К сожалению, радость закончилась очень быстро. Высокая статная женщина отчаянно сопротивлялась, прежде чем гогочущая толпа смогла повалить её на палубу. Нисколько не стесняясь, ни друг друга, ни знатной пассажирки, одни моряки торопливо стягивали штаны с набедренными повязками, другие с нетерпением стояли возле люка ожидая своей порции постыдного угощения. Девушка отошла в конец кормы, и встав рядом с рулевым, принялась пристально разглядывать проплывавшие мимо берега, изо всех сил стараясь не думать о том, что происходит сейчас на палубе гребцов. Внутри всё сжалось. Давно исчезнувший страх проснулся, его ледяные, липкие щупальца опять рвали душу, заставляя тело трепетать. Чтобы скрыть дрожь, пришлось прижаться коленями к фальшборту и сцепить руки на груди. "Когда же это кончится? — билось в голове. — Сколько можно? Ну не звери же они?! Нет, хуже зверей! Они люди." Хотелось заткнуть уши, зажмуриться, чтобы не слышать долетавших до неё звуков. Или даже прыгнуть в воду, чтобы уплыть подальше от этих отвратительных ублюдков! "Зачем я отправилась в это путешествие? — мысленно стонала Ника, стиснув зубы так, что заболели челюсти. — Что же за мир такой? Одни козлы и сволочи! Ненавижу!!!" "Прекрати истерику! — внезапно проскрежетал внутренний голос. — Можно подумать, тебя насилуют? Вон как Жаку Фрес косится. Ты же аристократка, батман! Какое тебе дело до варваров? Или хочешь оказаться на их месте?" — Нет, — еле слышно выдохнула девушка. — Моё место на этой палубе, а их — на той. "Если здесь есть только хищники и жертвы, то я лучше стану хищником. Или, по крайней мере, буду с ними дружить. На сколько это, конечно, возможно. В противном случае, не стоило покидать аратачей и бросаться в эту авантюру". — Может, и не стоило, — прошептала она, вздрогнув от дружного мужского гогота. Удовлетворив свою похоть, моряки дружно взялись за еду, при этом капитан решил присоединиться к команде. Поздний обед, или, вернее, ранний ужин прошёл весело и непринуждённо. Матросы с аппетитом жрали жёсткую, плохо проваренную говядину, живо обмениваясь впечатлениями. Не забыли и о рабах, отправив в трюм целую корзину мяса. Рачительный купец решил первым делом избавиться от скоропортящихся продуктов. А вот пассажирке кусок в горло не лез. Похабные разговоры резали слух. Из открытого люка доносились вздохи и тихий плач. — Не нравится еда? — усмехнулся Картен. — Может, соли или ещё каких приправ не хватает? — Поострее чего-нибудь желаете, госпожа? — подхватил игривый тон начальства Ал Жорк. — Вина бы сейчас, — с ностальгией пробормотал Крек Палпин. — Кларсийского. Лучше не разбавленного. — И часто ты такое пил? — усмехнулся купец. — Приходилось пару раз, — вздохнул матрос. — Да хоть канакернского, — рассмеялся Гагнин. — Той кислятины, что поит Кривоухий Сварх в своей дыре. К разговору о винах присоединялись всё новые участники, оставив хмурую аристократку в покое. Она надеялась, что после дальней прогулки, погрузки, сытной жратвы и безудержного секса, команда в полном составе завалится спать. Но не тут-то было. Испросив разрешения у начальства, матросы вытащили из трюма ещё четырёх рабынь. Сам капитан, решив не отрываться от коллектива, приказал невольникам доставить ему женщину помоложе и покрасивее. Не в силах видеть этот кошмар, Ника, прихватив корзину с вещами, отправилась на корму. На носу стоял котёл с остатками ужина, и моряки время от времени поднимались туда, чтобы подкрепиться. Стараясь не обращать внимание на стоявшего у руля матроса, девушка разложила постель, и укрывшись одеялом, закрыла глаза, стараясь отрешиться от происходящего рядом насилия. Мельком взглянув на пассажирку, Дрес тут же забыл о ней, с завистью прислушиваясь к звукам царившего на палубе гребцов веселья. Вскоре сквозь глухие женские крики и довольный гогот команды пробился скрип ступеней, шелест шагов и ленивый голос Жаку Фреса: — Иди, но только быстро. Не то хозяин заметит. — Ему сейчас не до того, — хихикнул Дрес, обиженно вздохнув. — И чего он на меня так взъелся? — А ты не знаешь? — ехидно усмехнулся рулевой. — Всё надо делать в своё время. Мы с варварами дрались, а ты девку мял! И угрожающе закончил: — Беги, пока не передумал. — Да, да, — матрос торопливо пробежал мимо пассажирки. — Я быстро. Может, ещё кусок мяса прихвачу… — Пошёл! Жаку Фрес выругался и вдруг тихо сказал: — Такова участь побеждённых, госпожа Юлиса. Победитель получает всё. Везде так. Или у аратачей по-другому? Сначала Ника хотела промолчать, но потом решила, что это будет выглядеть глупо. Матрос знает, что она не спит. — Три десятка сильных мужчин против двадцати женщин? — девушка села. Силуэт рулевого чётко выделялся на фоне звёздного неба. — Какая же это победа? Они были беззащитны против вас. Понимая, что говорит лишнее, она, тем не менее, не могла остановиться. — Я никогда не слышала, чтобы Дети Рыси насиловали женщин! Это… это отвратительно! Жаку Фрес хмыкнул, а Ника испуганно прикусила язык. — Мой отец прожил долгую жизнь, госпожа Юлиса, — с ленивым превосходством заговорил моряк. — Он учил, что боги не ошибаются. Бессмертные не зря отдали варваров нам в руки. Они сами виноваты. — В чём? — слегка обалдев от подобного заявления, поинтересовалась пассажирка. — Это же просто несчастные, слабые женщины. — Горцы-охотники говорят, что слабый зверь должен уметь хорошо прятаться, госпожа, — усмехнулся рулевой. — А не кричать на весь лес: "Вот я, ешьте меня, кто хочет". — Я не понимаю, — растерянно пожала плечами девушка. — Да, что же тут непонятного, госпожа? — хмыкнул собеседник. — Вы же их сами нашли. А сиди они тихо и незаметно, глядишь, мы бы и мимо прошли. Разве не так? Вот и выходит, что дикари плохо прятались. Жаку Фрес пренебрежительно сплюнул. — Трое взрослых мужчин, а караульного выставить не додумались. Чего же уж проще? Посади ганты парнишку или девчонку побойчее на дерево. Он бы нас увидел, своих предупредил, и нам одни телеги могли достаться. Лес большой, там город спрячешь, да не один. "У него тут целая философия, — покачала головой пассажирка. — Что хочешь, можно оправдать". Она молчала, поражённая странной логикой, не находя возражений. Вернее, Ника знала, что сказать. Вот только чувствовала, что её аргументы не произведут на собеседника никакого впечатления. Какое-то время они молчали. Но моряк, видимо, довольный тем, что заткнул за пояс знатную пассажирку, оставив последнее слово за собой, не смог сдержать ораторский зуд: — Так ведь ничего страшного с ними не случилось, госпожа Юлиса. Ещё и удовольствие получили. Разве женщина создана не для того, чтобы служить мужчине? Разве у аратачей не так? — Настоящий охотник племени Детей Рыси никогда не возьмёт женщину против её воли, — проворчала девушка, подумав с нарастающей злобой: "Тебя бы отымели десяток мужиков, вот, небось бы, кайф словил, сволочь". — А уж тем более, не станет делать это целой толпой и у всех на виду. Люди всё-таки не звери, чтобы выставлять такое напоказ! — Вы говорите странные вещи, госпожа, — хмыкнул Жаку Фрес. — Нет ничего почётнее, чем разделить добычу с товарищем. А куда на корабле спрячешься? Вот и приходится пускать дикарок по кругу на палубе. Понимая бесполезность спора и чувствуя нарастающую брезгливость, Ника отвернулась. — Я однажды видел представление на ярмарке, — как ни в чём не бывало продолжал рулевой. — Там одна окранка такое вытворяла… — Я не хочу это слушать! — не выдержав, вскричала девушка. — Как пожелаете, госпожа Юлиса, — разочарованно хмыкнул собеседник. — Я только рассказать хотел… — Хватит! — оборвала его Ника. — Я спать хочу! Жаку Фрес небрежно пожал плечами. Она долго ворочалась, стараясь устроиться поудобнее. Пришёл довольный Дрес и долго благодарил коллегу. Хорошо хоть, не пытался с ней заговорить. Зато стал насвистывать какую-то корявую мелодию, прямо-таки излучая самодовольство. Едва перевалило за полночь, рабы Картена вывели из каюты плачущую женщину. Вслед за капитаном закончили развлекаться и матросы. Но только когда затихли последние разговоры, и над медленно дрейфовавшим судном повис многоголосый храп, пассажирка смогла забыться коротким, беспокойным сном. В котором она, словно лейтенант Рипли из старинного ужастика, металась по бесконечным коридорам со змеившимися по стенам трубами. Но только гнался за ней не инопланетный монстр, а толпа объятых похотью мореходов во главе с Картеном. Пробуждение оказалось столь же неприятным. В горле першило, голова гудела, словно трансформаторная будка. А тут ещё какой-то бьющий по нервам звон. Оглядываясь, девушка с удивлением поняла, что матросы давно проснулись и сейчас ритмично работают вёслами. Картен сидел на раскладном стульчике у фальшборта, внимательно изучая потрёпанный свиток. Мельком взглянув на растрёпанную пассажирку, он насмешливо фыркнул: — Где вы отыскали вино, госпожа Юлиса? Та удивлённо вскинула брови. — Что? — Вид у вас очень… похмельный, — охотно пояснил капитан, кривя губы в ехидной ухмылке. — Или вас так опьянила вчерашняя ночь? По рядам гребцов пробежали смешки. — Голова болит, — буркнула девушка. — Сейчас умоюсь, и всё пройдёт. Но забортная вода не принесла даже минутного облегчения. Более того, приложив ладонь ко лбу, Ника с испугом почувствовала жар. — Вот батман! — тихо выругалась она. — Что же как не вовремя? Кое-как уложив постель в корзину, пассажирка тяжело уселась сверху, чувствуя нарастающую слабость и тошноту. Её состояние не укрылось от глаз капитана. — Кажется, у вас лихорадка, госпожа Юлиса? — Наверное, — Ника беспомощно развела руками и громко чихнула. — Я предупреждал, что речные духи этой земли опасны, — не утерпев, напомнил мореход. — Это слуги Такеры наслали на вас лихорадку. Он осуждающе покачал головой. — К словам старших следует прислушиваться. "Да пошёл ты!" — скрипнула зубами девушка и, чтобы не упасть, схватилась за фальшборт. — В следующий раз — обязательно. А сейчас прикажите кому-нибудь собрать мой навес. — Увы, это невозможно, — вздохнув, развёл руками Картен. — Трюм занят, сейчас всем приходится спать на палубе. Тихо застонав, Ника прикрыла глаза и, вдруг перегнувшись через борт, выблевала остатки ужина в море. — В вашем состоянии надо лежать, госпожа Юлиса, — нахмурившись, строго сказал капитан. — Если хотите добраться до Империи и увидеть своих родственников. Поднявшись, он позвал одного из рабов. — Отправляйтесь в мою каюту. И не спорьте. Там вам будет лучше, чем на палубе. Не имея ни сил, ни желания спорить, девушка устало махнула рукой. Выслушав приказ господина, Пуст помог ей встать и спуститься на палубу гребцов. Вдвоём с Милимом невольники уложили пассажирку на расстеленные шкуры. Поднесли воды. Но та тут же стала проситься наружу. Догадливый раб подал широкогорлый керамический сосуд. Когда вырвало — стало легче. Вот только суставы заболели. — Грипп, — пробормотала она, облизав пересохшие губы. — Ну точно — грипп. — Что-то ещё нужно, госпожа? — заботливо склонился над ней Милим. — Ничего, — только и смогла ответить девушка, погружаясь в болезненный полусон. Словно тупой пилой по мозгам прошёлся лёгкий скрип двери. — Как она? — громом ударил в уши голос Картена. — Ещё жива, — проворчала пассажирка, открыв глаза. Купец довольно улыбнулся. — Значит, лихорадка не такая сильная, как я вначале подумал. Он присел на корточки. — Вы останетесь здесь, госпожа Юлиса. Пока не поправитесь. Вспомнив, чем закончилась последняя попытка переночевать в капитанской каюте, Ника мотнула головой и тут же скривилась от боли. Очевидно, собеседник её понял. — Не беспокойтесь. Я буду спать на палубе. — Тогда возьмите моё одеяло? — решила проявить ответную любезность девушка. — Оно не очень красивое, но под ним вы точно не замёрзнете. — Благодарю, — мягко улыбнулся купец и взглянул на застывших у стены рабов. — У нас есть ещё мёд? — Немного, господин, — потупил глаза Пуст. — Сделай госпоже травяной отвар, — приказал капитан. — И оставайся с ней неотлучно. — Слушаюсь, господин, — поклонился невольник. — Если с госпожой что-нибудь случится, или она на тебя пожалуется — выпорю! — пригрозил на прощание Картен, хлопнув дверью. А Ника вновь почувствовала подступающую тошноту и не только. — Помоги мне встать, — приказала она рабу. Тот испуганно замахал руками. — Господин сказал, что вам надо лежать, госпожа. Если что-то нужно, я всё сделаю. Он взглядом указал на знакомый сосуд. — Вот ещё! — возмущённо фыркнула пассажирка. — Вы очень ослабели, госпожа, — продолжал увещевать Пуст. — И можете упасть. Она представила себя верхом на фальшборте и грустно вздохнула. Пожалуй, раб прав, ещё свалишься за борт, чего доброго. Ника поморщилась, как от зубной боли. — Тогда выйди. Нисколько не стесняясь справлять естественные надобности на палубе, ей вдруг стало стыдно садиться на горшок, оставшись один на один с мужчиной. — Иди, я сказала! — Как прикажете, госпожа, — с нескрываемым удивлением поклонившись, невольник вышел. Сполоснув ночную вазу, он попросил у неё разрешения отлучиться, чтобы приготовить целебный отвар. Очевидно, у девушки вновь поднялась температура. В голове гудело, чувствуя нарастающий озноб, Ника вяло махнула рукой. Когда Пуст вернулся с закутанным в тряпьё бронзовым кувшинчиком, у неё зуб на зуб не попадал, а тело била мелкая, противная дрожь. Опустившись на покрытый облезлыми коврами и шкурами пол, раб стал поить девушку с ложки ужасно горячим, сладким, пряно пахнущим напитком. Когда посудина опустела, на коже выступил пот, в голове прояснилось, и захотелось спать. Проснулась как раз к ужину и с трудом, но всё же заставила себя проглотить кусочек варёной говядины и кружку бульона, опасаясь, что всё это вскоре попросится обратно. Но желудок принял пищу более-менее благосклонно. Да и жар заметно спал. Голова болела по-прежнему, но Ника уже не чувствовала давешнего отупения. Прислушавшись к полумраку каюты, она с удивлением обнаружила, что не слышит мужского гогота и женских криков. С палубы доносился негромкий разговор, перемежавшийся редкими вспышками смеха. — Пуст. Ты здесь? — Да, госпожа, — отозвался из тёмного угла невольник. — Вам что-то нужно? — Подай воды. — Почему так тихо? — поинтересовалась она, возвращая пустую чашку. — Что, сегодня никто не… развлекается? Секунду помолчав, раб неуверенно переспросил: — Вы имеете в виду дикарок, госпожа? — Да, — Ника откинулась на свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки. — Ну, не каждый же вечер праздновать, госпожа? — почтительно заметил собеседник. — Особенно в море. — Тут ты прав, — вздохнула девушка, поморщившись от собственной глупости. Утром она чувствовала себя гораздо лучше, а после обеда выбралась на палубу. Картен ворчал как добрый дядюшка, озабоченный здоровьем племянницы. Но пассажирка заявила, что свежий морской воздух для неё сейчас полезнее духоты каюты, а для тепла она плотно закуталась в меховое одеяло. Пока Ника отлёживалась, поднялся ветер, и корабль бодро бежал по волнам, грозно выпятив парус. Большинство членов команды, пользуясь свободной минутой, вповалку спали на палубе. Очевидно, капитан посчитал вёсла излишеством при такой скорости и дал подчинённым возможность отдохнуть. Впрочем, не все занимались блаженным ничегонеделанием. Два вооружённых мечами матроса сидели у распахнутого люка. Ещё двое время от времени выводили из трюма рабынь. Не предпринимая никаких насильственных действий, им предлагалось облегчиться за борт. Но те только плакали, с тоской глядя на еле различимый берег. — Тупые варвары! — насмешливо фыркнул Жаку Фрес, занимавший своё привычное место у рулевого весла. — Теперь им придётся гадить в трюме. — Может, парень окажется чуть умнее? — предположил стоявший у перил Картен. Ника невольно подалась вперёд. Ганток было жаль, но они не произвели на неё особого впечатления. В большинстве своём блондинки с круглыми зарёванными лицами разной степени веснушчатости. Правда, встречались и такие, чьи глаза метали молнии, а весь вид говорил отнюдь не о смирении с судьбой. Девушка обратила внимание, что, глядя на них, купец заметно хмурился, очевидно, заранее беря на заметку непокорных. Вытаскивая за ворот рубахи молодого ганта, Дрес внезапно оступился и под ленивый гогот приятелей грохнулся на палубу, а поднявшись, тяжело задышал, вытирая мокрый лоб. Бросив на него презрительный взгляд, пленник расправил широкие плечи и с вызовом посмотрел на капитана. — Хорош, — вполголоса пробормотал тот. — Хозяева бойцовских школ из-за него передерутся. Нике показалось, что при этих словах по-детски пухлые губы юноши чуть дрогнули. Хотя в остальном весь облик молодого человека дышал силой и спокойствием, никак не свойственным его возрасту. "Сколько ему лет? — внезапно подумала девушка. — Двадцать? Нет, бородёнка слишком редкая. Восемнадцать? А может, даже семнадцать. Всё-таки чувствуется, что ещё мальчишка. Хотя рост метр восемьдесят, не меньше. И вес килограмм девяносто. Богатырь из средней школы". — Иди! — Дрес ткнул его тупым наконечником копья, подталкивая к борту. — Облегчись. Презрительно скривив губы, гант сделал пару шагов, но вдруг лицо его вспыхнуло. Проследив за взглядом, пассажирка увидела зеленевший на горизонте берег. Видимо, опытный купец тоже успел это заметить и успел крикнуть: — Держи! Молодой варвар оплеухой свалил на палубу одного моряка, ногой оттолкнул другого и попытался перемахнуть через фальшборт. Но массивный лапоть зацепился за лежащие вёсла, от чего прыжок вышел неудачным. А опомнившиеся моряки уже висели у него на плечах. — Тащите неблагодарного варвара в трюм! — раздражённо махнул рукой Картен. — И привяжите покрепче! Пусть в штаны гадит. Посидит в дерьме, поумнеет. "Неужели он рассчитывал доплыть до берега? — удивилась девушка, кутаясь в одеяло. — Его же еле видно. А может, утопиться хотел? Нет, вряд ли. Не похож он на самоубийцу". Больше ничего интересного не произошло. А после обеда её вновь стошнило. Поднялась температура, и Пусту опять пришлось поить пассажирку травяным отваром с мёдом. Лекарство сбило жар, но мысли в голове ворочались лениво, словно обожравшийся кот на солнцепёке. В сумерках заглянул капитан. Справившись о здоровье, он объявил, что пообещал щедрую жертву Пелксу, богу врачевания, если тот поможет ей побороть болезнь. "Боится остаться без сапфиров", — хмыкнула Ника, и стараясь говорить, как можно любезнее, поблагодарила Картена за заботу. А ночью девушке приснилось, что молодой гант, раскидав матросов, как Добрыня Никитич врагов в одноимённом мультике, спрыгнул за борт, и широко загребая сильными руками, быстро-быстро поплыл к неожиданно близкому берегу. Спасение казалось таким близким, пока наперерез ему не устремилась огромная чёрно-белая касатка с широко распахнутой пастью, полной острых и почему-то блестящих, словно никелированных, зубов. Представив, во что они могут превратить отважного парня, Ника закричала и проснулась. — Что-нибудь нужно, госпожа? — сонным голосом спросил из темноты Пуст. — Ничего, — буркнула она. Но промокшая от пота кожаная рубаха так противно липла к телу. — У тебя нет под рукой какого-нибудь хитона? Или рубахи? Только не очень грязной. Услышав подобное пожелание, раб завозился. — Сейчас поищу, госпожа, только огонь разведу. — Не надо, — вяло отмахнулась девушка. — Возьми мои вещи и повесь сушиться. Только не забудь снять до того, как все проснутся. Опоздаешь, пеняй на себя. Скажу Картену, что ты лентяй и бездельник. Или ещё что-нибудь придумаю. — Не надо, госпожа! — не на шутку испугался невольник. — Я всё сделаю, как прикажете. То ли травяной отвар с мёдом оказал своё благотворное действие, то ли закалённый организм не поддался заразе, только выздоровление шло быстро. На третий день, несмотря на разыгравшийся ветерок, вернулся аппетит, и она с удовольствием слопала два куска мяса с холодной водой. Команда больше не устраивала никаких оргий. Из-за сильной качки рабынь на прогулку не выводили. Два раза в день одна из них выносила переполненное нечистотами ведро, оставляя часть содержимого в трюме или на досках палубы. И без того пропахший всякой дрянью корабль стал вонять совершенно невыносимо. Парус спустили. А в те короткие часы, когда море слегка успокаивалось, капитан сажал людей за вёсла, и они, напрягая мышцы, гнали судно к югу. Хорошо, что такая погода не затянулась. На следующий день море успокоилось настолько, что Марбет сумел приготовить полноценный горячий ужин. Правда, от бульона попахивало. Но после двух дней питания всухомятку на такие мелочи никто не обращал внимания. Матросы вновь начали выводить пленниц на палубу. Теперь они уже не стеснялись. Ника видела, что лица большинства ганток осунулись, глаза потухли, и только некоторые продолжали с ненавистью смотреть на своих похитителей. И ещё она обратила внимание, что кое-кто из матросов тоже выглядел, мягко говоря, не блестяще. А Дрес вообще заболел, и завернувшись в одеяло, лежал на расстеленных овчинах. — Что с ним, господин Картен? — не выдержав, поинтересовалась пассажирка. Уютно расположившись на складном стуле, капитан что-то писал, положив на колени широкую доску. Проследив за её взглядом, он равнодушно пожал плечами. — Животом мается. Потыкав кисточкой в чернильницу, осторожно стряхнул обратно толстую, маслянистую каплю. Словно услышав его, матрос со стоном вскарабкался на фальшборт. — Обожрался, наверное, — насмешливо хмыкнул купец. Поднявшись с расстеленной шкуры, девушка подошла к перилам. Вялым движением одёрнув хитон, Дрес, заметив её взгляд, вымученно улыбнулся и вдруг, подавшись вперёд, согнулся в рвотном позыве. Дождавшись, когда он вернулся на своё место, Ника спустилась на палубу гребцов. — Вам чего, госпожа? — тихо спросил моряк, с трудом открывая глаза. — Голова болит? — поинтересовалась та, осторожно касаясь ладонью его горячего, как утюг, лба. — Очень, — пожаловался Дрес. — В море такое бывает. Кивнув, девушка внимательно огляделась и торопливо поднялась на корму. — Господин Картен, у него лихорадка. — Ну, и что? — пожал плечами капитан, продолжая аккуратно выводить буквы на листе папируса. — Кажется, Гагнин и Грет Фро тоже больны, — ещё тише продолжила пассажирка. — Что вы хотите сказать, госпожа Юлиса? — собеседник, наконец, поднял на неё глаза. — Думаю, на корабле эпидемия, — одними губами прошептала та. — Каждое плавание мне приходится отправлять к Нутпену своих людей — одного, двух, иногда даже больше, — грустно покачал головой купец. — А это получилось таким тяжёлым… Змея, штормы, голод… — Но на корабле уже четверо больных, — нахмурилась девушка. — Вы думаете, это случайно? — Нет! — тут же ответил собеседник и понизил голос. — Я же говорил вам, что север опасен. Мы подобрались слишком близко к царству Такеры. Её слуги злы и коварны. Для них нет ничего приятнее, чем насылать беды на людей. Пассажирка смотрела на него, растерянно хлопая глазами. Он прикалывается, или как? Но мореход, похоже, говорил совершенно серьёзно. — Чем дальше на юг, тем слабее сила владычицы туманов, — продолжал капитан. — Скоро всё наладится, госпожа Юлиса. Вот увидите. — А как же Дрес и остальные? — нахмурилась Ника. — Море любит сильных, — наставительно сказал Картен. — Выживут, хорошо. А нет… Он пожал плечами. — То, что они заработали, я честно отдам их семьям. Поняв бесполезность дальнейшего разговора, девушка возвела очи горе, и отойдя к фальшборту, уселась на шкуру. Купец вернулся к своим записям. Следующим утром Гагнин и Грет Фро не смогли подняться, а ещё пятеро, судя по всему, тоже заболели. Чтобы успокоить команду, капитан произнёс прочувственную речь, упомянув о севере, Такере и скором возвращении в родные тёплые воды. А Нику стали, что называется, терзать смутные сомнения. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, она решила расспросить Жаку Фреса. Сначала рулевой отвечал очень неохотно, из него приходилось буквально вытягивать каждое слово. Но постепенно, где надо поддакнув, где надо поохав, девушке удалось выяснить подробности нападения на лагерь гантов. К сожалению, ответов на все вопросы пассажирка так и не получила. Но подозрение в том, что болезнь на корабль принесли аборигены, только усилилось. Она же сама заболела после того, как девчонка из местных прокусила ей руку. Взглянув на затянувшуюся рану, Ника вспомнила, что гантка имела довольно-таки болезненный вид. Тогда она не придала этому внимание. Но сейчас… Возможно, именно эпидемия согнала их с насиженных мест? Это объясняет такую тщательную подготовку к бегству. В лагере имелся не только запас еды, одежды, но и семена, и даже какие-то земледельческие орудия. Вряд ли их можно захватить во время поспешного бегства, когда враг на пятки наседает. Ника нахмурилась. Даже если она права, какое теперь это имеет значение? И стоит ли кому-то рассказывать о своём открытии? Всесторонне обдумав ситуацию, решила, что лучше промолчать. Судя по тому, что из гантов никто не умер и даже не заболел, в рабство к Картену угодили те, кто-либо имел врождённый иммунитет, либо уже выздоровел. Воспользовавшись установившейся погодой, мореход усадил за вёсла всех более-менее здоровых членов команды. Окинув взглядом пустые скамьи, пассажирка нахмурилась. Кто знает, скольких матросов не досчитается капитан, пока доберётся до Канакерна? Подойдя к нему, девушка тихо сказала: — Может, прикажете вашим рабам приготовить ещё целебного отвара? Не оборачиваясь, тот ответил: — Без мёда он не так полезен. А его больше нет. Тем не менее, он позвал Пуста, помогавшего Милиму готовить обед, и отдал соответствующее распоряжение. — Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы ночевать на палубе, господин Картен, — всё также негромко продолжала пассажирка. — Быть может, больных стоит перенести в каюту? Там они никому не будут мешать? — Я подумаю, — сухо буркнул мореход, демонстрируя явное нежелание продолжать разговор. "Что же мне делать, если они все свалятся? — с тоской подумала Ника, отступая к фальшборту. — А если вообще умрут?" От мысли, что она может оказаться на корабле одна с толпой разъярённых гантов, сразу поплохело. Её внимание привлёк долетевший с носа крик. Кажется, Марбет распекал провинившегося Милима. Раб то ли не донёс что-то, то ли рассыпал. В любом случае, физиономия у невольника выглядела явно виноватой, а у повара, или вернее кока, бледной и злой. Девушка хмыкнула, его можно понять, ведь теперь приходилось готовить в два раза больше. Хотя раньше члены команды на рабов капитана так не орали. Вдруг матрос качнулся, подался вперёд и, чтобы не упасть, едва не схватился за котёл с кипящим варевом. Если бы печь опрокинулась, и угли смогли попасть на просмолённую палубу, пожар мог бы охватить всё судно. С криком рванувшийся к нему Милим успел подставить плечо обмякшему коку. — Эй, господин Марбет? Ты чего? Что с тобой? Услышав шум, гребцы, сидевшие спиной к направлению движения корабля, стали оборачиваться. А капитан тихо выругался сквозь стиснутые зубы. Зло глянув на притихшую пассажирку, он устремился на нос, провожаемый тревожными взглядами матросов. Отбивавший ритм Претин опустил бронзовую палочку. Кто-то перестал грести, другие продолжили работать вёслами. От чего те глухо стукались друг о друга. Хозяин и невольник, склонившись над полулежавшим у фальшборта Марбетом, тихо переговаривались. Всё же купец оказался вменяемым человеком. Приказав убрать вёсла, он стал отдавать новые распоряжения, и на судне началась суета. Всех, кто не мог стоять на ногах, отнесли в каютку. Рабы получили строгие указания тщательно ухаживать за больными. А будущей помещице пришлось доваривать кашу из разваренной пшеницы и изрядно пованивавшего мяса. За всеми этими хлопотами за вёсла больше не садились, несмотря на затихший ветерок. Возясь с печкой, Ника чувствовала себя как-то неуютно. С испугом подумала, что хворь вернулась. Но ни голова, ни живот не болели, даже слабость не ощущалась. Тем не менее, состояние дискомфорта не проходило. Только раскладывая по мискам кашу, перехватила неприязненные взгляды кое-кого из матросов. Девушка забеспокоилась. Даже когда они голодали и умирали от жажды на спине Змеи, пассажирка не замечала у моряков такого озлобления против себя. Неужели, после тех бед, что свалились на их голову в этом плавании, именно её решили назначить виноватой во всех несчастьях? "Вот батман! — грустно думала Ника, раскладывая волчьи шкуры на досках палубы. — Ещё прирежут ненароком или в жертву принесут, как того варвара?" Она свернулась калачиком, положив кинжал рядом с собой под одеяло. Поднявшийся ночью ветерок утром смог наполнить парус, и корабль неторопливо двинулся к югу. Девушка умывалась, когда из каюты вынесли тело Дреса. Стараясь не мозолить глаза команде, она быстро поднялась на корму и направилась к рулевому. Но Жаку Фрес так сверкнул глазами, что пассажирка невольно отпрянула. "А я думала, ты почти друг", — подумала Ника, отворачиваясь и глядя на море. Мёртвого матроса отправили в царство Нутпена, а его приятели, переговариваясь, стали выводить на прогулку рабов. — Вам опять придётся готовить, госпожа Юлиса, — недовольно проворчал Картен. — Вы собираетесь посадить людей за вёсла? — удивилась она. — Разве паруса не достаточно? — Нужно, как можно скорее, уйти из этих мест, — резко ответил собеседник, отводя глаза. — Здесь нас ждёт только смерть. — Хорошо, — неохотно кивнула пассажирка. — Кашу я сварю. Но от мяса воняет уже нестерпимо. — Так бросьте его за борт! — раздражённо огрызнулся купец. — Мы захватили у варваров топлёное сало. Добавьте его. Когда Пуст принёс корявый кувшин с обвязанной облезлой шкурой горловиной на носовую палубу, Ника тихонько поинтересовалась, как дела у больных? — Плохо, госпожа, — нервно сглотнув, ответил раб. — Гагнин без памяти, Ал Жорк и Варин мечутся в жару. Мой господин молил Пелкса. Вся надежда только на него. — А отвар? — спросила девушка, зачерпывая большой ложкой беловато-жёлтую массу с резким, неприятным запахом. — Грету Фро от него лучше, — сказал Пуст. — А остальным что-то не помогает. Если бы с мёдом… Но он уже закончился. Последние слова он произнёс с явным упрёком, будто именно пассажирка виновата в том, что работники его господина умирают. — Жалеешь, что на меня его извели? — усмехнулась она. — Нет, госпожа, — тут же опустил глаза невольник. — Как можно? Вы же из славного рода Юлисов, а матросы — обычные простолюдины из Канакерна. — Пошёл отсюда! — тихо рыкнула девушка, не понимая, издевается он или говорит серьёзно. Крек Палпин предложил капитану усадить за вёсла варваров. — Они здоровые, как лошади, — шмыгал носом матрос. — Чего их зря кормить? Пусть гребут. Но первая же попытка использовать ганток окончилась неудачей. Грязные, плачущие женщины никак не могли понять, что от них требуют эти страшные люди, лишившие их родины. Вдвоём еле справлялись с одним веслом, то опуская его слишком низко, то вздымая к небу. Не попадали в ритм, мешали другим гребцам. Раздосадованные мореходы поколотили их древками копий и вновь загнали в трюм. Весь день пассажирка чувствовала нарастающую ненависть команды. Даже капитан стал обращаться к ней только на "ты", цедя каждое слово сквозь стиснутые зубы. "Если так дальше пойдёт, меня по рукам пустят, а потом отправят к гантам или сразу за борт", — грустно думала Ника, прислушиваясь к доносившимся из каюты голосам больных. Кто-то выкрикивал какие-то имена, кто-то слал проклятия капитану, богам и даже ей персонально, кто-то тихо плакал. Расположившийся у противоположного борта Картен тоже всю ночь не спал, ворочаясь на разложенных на палубе овчинах. На следующий день умерли двое. Когда тело Варина скрылось в глубине, плачущий Тирган указал пальцем в направлении носовой палубы. И вызревавший много дней нарыв лопнул с оглушительным криком. — Она во всём виновата!!! С тех пор, как эта девка ступила на корабль, нас преследуют беды и несчастья!!! У неё дурной глаз!!! — Она вовсе не дочь Лация Юлиса Агилиса! — подхватил Нут Чекез, скаля гнилые зубы. — Я сам слышал, как аратачи говорили, что это мерзкая лягушка, которую демоны превратили в женщину с холодной кровью и подлым сердцем! — Из-за неё мы попали на Змею и чуть не погибли! — продолжал надрываться Тирган. — Теперь она принесла нам лихорадку, и мы все умрём! Застывшая у котла Ника испуганно посмотрела на корму. Но стоявший рядом с рулевым Картен демонстративно отвернулся,рассматривая чуть видневшийся на горизонте берег. — Вот батман! — прошептала она побелевшими губами. — За борт что ли прыгать? Далеко? Что делать? Матросы тоже заметили реакцию капитана на их обличительные речи. И, видимо, поняв её правильно, с криками: "За борт гадину! Бей её!" — устремились к лестнице, ведущей на носовую палубу. Вздрогнув, Ника тихо заскулила и попятилась к борту, с тоской глядя в сторону берега. Но внезапно, как уже часто случалось в подобных ситуациях, страх сменился отчаянной решимостью, а потом и гневом. Шагнув к печке, девушка выхватила оттуда головешку, и не обращая внимания на ожоги, бросила в поднимавшихся по ступеням матросов. — Вот вам, уроды! — закричала она, швырнув следующую. — Получите! Я вас козлов вонючих предупреждала: Не трогайте варваров! Оставьте их в покое! Не послушались, а теперь я виновата в вашей жадности, каракатицы бесхвостые! Держите! Нападавшие невольно попятились под огненным градом. Кое-кто даже остановился. Но подходящие головешки скоро закончились и, воспрянув духом, матросы вновь стали подниматься на носовую палубу. Затравленно озираясь, Ника схватила обломок весла, с помощью которого таскали котёл и каменные плиты. Волдыри от ожогов полопались, но она, тихо повизгивая от боли, упёрлась палкой в палубу и плечом навалилась на второй конец. Ещё одно усилие, и под ноги врагу рухнет не только котёл со всё ещё скворчащей кашей, но и сама печь, внутри которой ярко переливались малиновые угли. — Ну, крысюки помойные! — завопила девушка, весело и зло скалясь сквозь набежавшие слёзы. — Не будет вам денег ни за шкуры, ни за рабов, всё пеплом пойдёт! "А я за борт! — мелькнула у неё спасительная мысль. — И как получится!" — Назад! — внезапно прорезал воздух голос Картена. В перила лестницы с тихим звоном воткнулась стрела. Взгляды отпрянувших матросов и пассажирки устремились к корме. — Оставьте госпожу! — махнул рукой капитан, а стоявший за его спиной Жаку Фрес натянул лук. — Она во всём виновата! — истерически завопил Тирган, прижимая ладонь к обожжённому плечу. — Из-за неё мы все умрём! — А я вам говорила! — не утерпев, повторила девушка. — Вечером, перед тем, как вы пошли на гантов! Забыл, тупая селёдка! Матрос оскалился. — Вы провидица, госпожа Юлиса? — громко спросил купец. — Вашими устами вещают боги? Вы зрите будущее? Соблазн, казалось, очень велик. В самом деле, кто будет связываться с предсказательницей? Ещё накличет какую-нибудь гадость. Но всё же осторожность победила. — Нет! — ответила Ника, гадая, сможет ли она опрокинуть печку, прежде чем рулевой спустит стрелу. — Я не могу видеть грядущее, просто иногда знаю, чего лучше не делать. Она криво усмехнулась. — Не стоит меня убивать. Если, конечно, хотите, чтобы хоть кто-нибудь из вас добрался до Канакерна. Матросы на лестнице начали перешёптываться. Кто-то стал спускаться на палубу гребцов. — Госпожа предупреждала, — неожиданно подтвердил Крек Палпин. Топчась в задних рядах, он не торопился расправиться с пассажиркой, но и не спешил встать на её защиту. — Умри! — неожиданно, с отчаяньем в голосе завопил Тирган. — А-а-а!!! Ника упёрлась плечом, печка качнулась, готовая опрокинуться под ноги нападавшим. Но остальные матросы не сдвинулись с места. А пущенная Жаку Фресом стрела, пролетев над плечом вопившего моряка, исчезла в море. "С такого расстояния даже я не промахнусь", — молнией мелькнуло в голове девушки. Перехватив обломок весла, она ударила Тиргана сверху вниз, словно колола дрова. "Хочешь один на один? Давай!" — оскалилась Ника. Противник отскочил, и в руках у него неожиданно оказался короткий кинжал с широким, хищно изогнутым лезвием. — Держите его! — рявкнул Картен. — Чего встали? Но люди, обычно беспрекословно исполнявшие приказ своего капитана, на этот раз не двинулись с места. — Ты не дочь Юлисов! — презрительно плюнул ей под ноги Тирган. — А гадкая лягушка в человеческой коже! И я с тебя её сейчас сдеру. За Варина, за Дреса! За всех, кто из-за тебя не вернётся домой! "Опять экзамен, — подумала будущая помещица, следя за каждым движением врага и стараясь пропускать мимо ушей оскорбления. — Решил в ножички поиграть? Так меня тоже кое-чему учили. Посмотрим, чей наставник круче". Матрос сделал выпад, стараясь нанести колющий удар. Но ему в лицо полетела палка. Тирган без труда отбил её в сторону, но задев локтевой нервный узел, отпрянул, зашипев от боли. Этого времени пассажирке хватило, чтобы выхватить кинжал, с которым она в последнее время не расставалась. Дальше всё произошло как-то само собой. Возможно, противник оказался никудышным бойцом, или Лаций Юлис Агилис был настоящим мастером и кое-чему смог научить свою названную дочь? Тело легко увернулось от летевшего в живот лезвия, а клинок Ники, легко преодолев сопротивление кожи и мышц, вошёл в печень врага. Мускулы сработали на автомате, выдернув и вновь загнав оружие по самую рукоять. Тирган охнул, пахнув в лицо девушки смрадом гнилых зубов. Взгляд, горевший ненавистью, вдруг сделался жалким и обиженным. Казалось, взрослый, здоровый мужик готов расплакаться, словно ребёнок, у которого большие, злые мальчишки отняли любимую игрушку. Внутри у Ники всё заледенело, мышцы сделались каменными, потеряв способность двигаться. Горло перехватил спазм, который и помешал ей завизжать изо всех сил. На глазах стали закипать слёзы. Противник стал заваливаться на палубу. Ника почувствовала, как мокрая от крови рукоятка выскальзывает из обожжённых пальцев и, выдернув кинжал, отступила. Тело матроса несколько раз дёрнулось, отвратительно завоняло. Запредельным усилием воли она повернула голову в сторону напряжённо застывших членов команды. "Надо что-то сказать? — забилось в голове раненой птицей. — Обязательно, но что?" — Ну? — хрипло выдохнула девушка, рукавом вытирая пот. — Кто-то ещё сомневается в моей родословной? — Что вы, госпожа Юлиса! — раздался взволнованный голос Крека Палпина. Бесцеремонно расталкивая моряков, он быстро поднимался на носовую палубу. Нику поразило горевшее восторгом лицо мужчины. "Я же только что убила его друга? — мысленно воскликнула она. — Ну, или, по крайней мере, приятеля". — Прости, госпожа, — неуклюже поклонился моряк. — Мы же не знали, что вашим голосом говорят сами боги. — Иногда, — поправила его пассажирка, отступая к фальшборту и примериваясь, как бы половчее сигануть в воду. Когда Крек Палпин сделал ещё шаг, Ника выставила вперёд кинжал. От души жалея, что не устроила этим морским козлам хорошенький пожар. На прощание. Но матрос предостерегающе поднял руки. — Я не собираюсь причинять вам вред, госпожа! Девушка опустила оружие, изо всех сил стараясь унять страх, заячьим хвостиком трепетавший в глубине души. — Тирганом овладел демон, посланный Исми, — приблизившись, Крек Палпин кивнул на застывшее тело. — Богиня безумия. — Кажется, не он один хотел меня убить, — усмехнулась пассажирка, продолжая пятиться. — Но мы же справились с демоном, госпожа Юлиса! — обиженно заявил матрос. "Он сам-то вертит в то, что говорит? — фыркнула про себя Ника, с трудом удерживаясь от иронической усмешки. — Или просто тупо смеётся надо мной?" Ни задать соответствующий вопрос, ни тем более получить ответ, девушка не успела. На носовую палубу, растолкав всё ещё толпившихся на лестнице подчинённых, ворвался Картен Мерк. Ступив в лужу крови и бестрепетно перешагнул через мертвеца, он встал перед мгновенно насторожившейся пассажиркой. — На судне уже не так много опытных моряков, госпожа Юлиса. А из-за вас стало ещё на одного меньше. — Из-за вас, господин Картен! — не осталась в долгу собеседница. — Вы не смогли удержать своих людей от глупости, которая могла закончиться печально для всех нас! Под бородой капитана заходили желваки, а пальцы правой руки, которой он держался за пояс хитона, сжались в кулак, сминая ткань. Ника видела, как напряглись лица матросов. Команда застыла в напряжённом ожидании. "Вот батман, да пошли вы все! — в отчаянии решила она. — Будь, что будет. Бить, так первой и побольней!" — Вы уже забыли, как я сказала, что с такими умелыми моряками мы спасёмся от Змеи? — начала она в лучших традициях семейных скандалов. — Ну, что молчите? Говорила? — Да, — выдавил из себя Картен, а по толпе матросов пробежал возбуждённый шепоток. — Я добыла рыбу там, где по-вашему её просто не может быть, — наседала Ника. — Я сказала, что касатки ничего не сделают кораблю. Так? Набычившись, купец мрачно засопел. — Я предупреждала, что не нужно трогать варваров?! — голос её серебряным колоколом звенел над притихшим судном. — Вы не только не послушали, — зло усмехнулась девушка. — Ещё и посмеялись. А теперь… Она перевела взгляд на притихшую команду. — Вы обвиняете меня в том, что плохо слышали? Это не я… Пассажирка помахала пальцем перед носом невольно отпрянувшего капитана. — А вы виноваты в том, что нас преследуют беды! — Это варвары привели с собой демонов лихорадки! — Крек Палпин крикнул так, что все вздрогнули, тут же обратив на него внимание. — Никто из них не заболел!!! — ликующе и злобно орал матрос, потрясая кулаками. — Они колдуны! Вот почему их не трогают демоны лихорадки! — Давайте их утопим? — неожиданно предложил незаметно подошедший Жаку Фрес. — Тогда злые духи уйдут вслед за ними к Нутпену! А уж владыка моря с ними сам разберётся. Команда стала перешёптываться. Похоже, предложение рулевого пришлось по вкусу. "Вот батман! — Ника едва не взвыла от бессилия. — Чего же они тупые-то такие?" Она хотела объяснить, что к ним попали те из гантов, кто уже перенёс болезнь и выздоровел. Но потом поняла, что испуганные суеверные мореходы в такое простое объяснение просто не поверят и ещё, чего доброго, отправят её вслед за варварами. "Что же делать? — мысли заметались, как тараканы по кухне, когда неожиданно включили свет. — Если они всё же утопят этих женщин, то получится, что я буду виновата и в их смерти? Вот батман! Почему так? Я же всегда хочу как лучше, а получается… чёрт знает что!" — Да пошли вы все! — по-русски процедила она сквозь стиснутые зубы и громко объявила, перекрыв нарастающий гвалт. — От этого будет только хуже! Матросы удивлённо замолчали. Купец облегчённо перевёл дух, вытирая потную ладонь о хитон. — Почему? — растерянно спросил кто-то из команды. — Не знаю, — пожала плечами пассажирка. — Только их смерть уже не избавит нас от бед. Крек Палпин насупился. Похоже, эти слова ему не понравились, да и остальным морякам тоже. — Варвары помогут нам! — тут же продолжила Ника, лихорадочно соображая, что бы ещё такого придумать. — У нас много больных. Скоро за ними будет некому ухаживать. Поить, кормить, убирать. Пуст уже кашляет. Да и я как буду готовить с такими руками?! Она продемонстрировала ладони со следами лопнувших волдырей. — Они нас всех отравят или перережут! — крикнул Нут Чекез. — Те, у кого хватит сил, будут за ними следить, — поддержал её Картен. — Разве граждане Канакерна не справятся с какими-то варварами? Он пренебрежительно сплюнул. — Все видели, хозяин, что вышло, когда мы их за вёсла посадили? — упорствуя, напомнил Крек Палпин. — Эти тупые коровы только выли, да на берег пялились. — Значит, надо отойти подальше, — предложил Жаку Фрес. — Пусть видят вокруг только море. Мы же всё равно не заблудимся, хозяин? Капитан рассмеялся. — Пока днём светит солнце, а ночью сияет Северный кол, я приведу нас в Канакерн. Клянусь чреслами Сухара! Моряки засмеялись, а Ника почувствовала, как чудовищное напряжение начинает отпускать. Колени мелко задрожали, дыхание перехватило, и зверски заболели ладони. Чтобы никто не заметил её слабости, девушка несколько раз вздохнула, и заставив себя успокоиться, громко сказала: — Только для работы лучше брать тех, кто с одной косой. — Девок? — вскинул брови Картен. — Почему? — Они не так сильно нас ненавидят. — Хорошая мысль, госпожа Юлиса, — одобрительно хмыкнул купец и вдруг закашлялся. Кое-как восстановив дыхание, он махнул рукой в сторону мёртвого тела. — Отправьте его к Нутпену. Хороший моряк был. — Это всё демоны… Такеры, — пробурчал Крек Палпин, беря труп за ноги. "У вас тут одни демоны, — устало подумала пассажирка. — А вы всегда ни при чём. Такие белые, пушистые, аж противно". — Вы хорошо владеете кинжалом, госпожа Юлиса, — хмыкнул капитан, когда Тиргана с грустным плеском приняло море. — А вы думаете, отец учил меня только кашу варить? — хмыкнула девушка, заглядывая в котёл. — Кстати, она почти готова. Потом, взглянув на палубу, покрытую кровавыми отпечатками подошв, и на свои липкие руки, буркнула: — Помыть бы тут. Машинально кивнув, Картен ушёл. Девушка спустила за борт кожаное ведро и долго оттирала ладони, закусив губы от пронзившей их боли. Остались ещё большие пятна на рубахе. Но её она сменит позже. В корзине ещё запасные есть. Ника грустно усмехнулась. Длиннополый первобытный стиль одежды тоже имел свои преимущества. Кровь на брюки почти не попала. Пока пассажирка приводила себя в порядок, купец с подручными выбирал работниц из числа пленных ганток, а Жаку Фрес опытной рукой направил корабль в открытое море. Несмотря на лёгкий ветерок, судно, казалось, еле двигается. Когда Тритин Версат привёл на носовую палубу молодую девушку в длинном, замызганном платье, украшенном по подолу и рукавам незатейливой вышивкой, берег почти скрылся из глаз и скорее угадывался, чем был виден. Ника поставила перед грязной, дурно пахнущей рабыней ведро с водой, бросила куски размочаленных канатных обрезков, служивших здесь вместо половой тряпки, и красноречиво указала на загаженную палубу. Девушка опасалась, что гантка откажется, сделав вид, будто не понимает, что от неё хотят. Или того хуже, гордо вздёрнет нос, отказавшись работать на врагов. В таком случае придётся прибегать к мерам физического убеждения. Ника заранее решила, что не опустится до побоев. Не к лицу аристократке руки марать, но вот отдать приказ придётся. Ну, а как будет заставлять работать упрямую рабыню Тритин Версат, ей даже думать не хотелось. Но невольница, молча взяв ведро, исподлобья посмотрела на пассажирку. Та удивлённо вскинула брови. — Чего глядишь? Мой! Пожав костлявыми плечами, гантка что-то прочирикала. Её речь оказалась переполнена мягкими и свистящими звуками. Вздохнув, девушка, или скорее девочка-подросток, положила канатные обрезки в воду. Перед тем, как уйти, матрос предупредил: — Вы поглядывайте за ней, госпожа. Рядом с домом рабы часто бегут. — Спасибо за предупреждение, — поблагодарила пассажирка, подбросив в печку толстых сучьев. По лестнице торопливо поднялся Милим со знакомым полотняным мешочком и кувшином для приготовления отвара. Опасения оказались напрасными. И эта девушка, и две другие пленницы, которых заставили помогать рабам Картена ухаживать за больными, выполняли все поручения безупречно, почти не вызывая нареканий. Вечером их вернули в трюм. Капитан счёл опыт вполне удачным, и на следующий день работать заставили уже троих девушек. Тем более, больных прибавилось, а Пуст свалился с сильнейшим жаром. Нике надоело окликать гантку междометиями, и когда та, закончив кормить соплеменников, вернулась из трюма с пустой миской, решила узнать её имя. — Я Ника Юлиса, — представилась она, положив ладонь на грудь, но поймав удивлённый взгляд Тритина Версата, быстро поправилась. — Госпожа Ника Юлиса Террина. Госпожа Юлиса. А ты кто? Рабыня вскинула на неё удивлённые глаза. — Отвечай, когда господа спрашивают! — матрос со стуком поставил на палубу пустую миску. Команда давно поела, а он задержался. — Говори, дикарка грязная! И тут же зашёлся в кашле. — Ильде, — чирикнула гантка, повторив жест пассажирки. — Ильде. — Зря вы так, госпожа, — вытерев рот, Тритин Верасат с трудом перевёл дыхание и осуждающе покачал головой. — Как вам захочется, так и зовите. Раб не понимает доброты. Их надо держать в строгости и страхе. Иначе однажды они перережут хозяев или сделают рабами их. — Такое уже случалось? — спросила Ника, наблюдая, как девушка тщательно моет миски морской водой. — Много раз, особенно в "Эпоху крови и слёз", — ответил собеседник, привалившись к фальшборту. — У моего деда была большая мастерская и много рабов в Моммее. Есть такой город в империи. Когда его осадили враги, они подговорили невольников на бунт, пообещав деньги хозяев и свободу. Эти тупые животные согласились. В городе началась резня. Мой дед чудом спасся, спрятавшись в кувшин с маслом. Тритин Версат перевёл дух, похоже рассказ отнял у него много сил. — Боги не оставили такое преступление безнаказанным, — моряк криво усмехнулся. — После того, как рабы отперли ворота, и враг занял город, всех бунтовщиков посадили на колья. Но дед остался без дома, без мастерской и без рабов. Вот после этого он и отправился на Западное побережье, где и осёл в Канакерне. Мужчина покачал головой. — Пусть вас не обманывает её кроткий вид, госпожа. На самом деле она только и думает, как вас убить. Подойдя к лестнице, он обернулся. — Вы предупредили нас, мы не послушали. Теперь я вас предупреждаю. Нельзя сказать, что слова Тритина Версата оказались каким-то откровением. "Глупо ждать хорошего отношения от того, кого лишил свободы и насиловал", — хмыкнула Ника ему вслед. Тем не менее, девушка понимала, что для гантов она такой же враг, как и матросы. Так что осторожность не помешает. Утром в царство Нутпена отправили ещё двоих. Боле-менее здоровыми оставалось человек пятнадцать. Хорошо хоть у Марбета дела пошли на поправку. Однако, хуже всего оказалось то, что свалился Картен. Он продолжал хорохориться, отдавая распоряжения, но уже покраснел от жара и морщился, очевидно, ощущая сильную боль во всём теле. Обеспокоенный Жаку Фрес предложил, как можно быстрее направить корабль к земле, высадиться на берег и переждать эпидемию. — Первый же шторм нас потопит, — доказывал он, взглядом ища поддержки у пассажирки. — Если некому будет стоять у руля и управляться с парусом, — осторожно пробормотала та. — Может случиться всё, что угодно. — Для этого людей хватит, — проворчал Крек Палпин, он тоже заболел, но ещё соображал. — Пристанем к земле, кто-нибудь из дикарок обязательно сбежит и приведёт своих соплеменников. Они нас точно не пощадят. Все посмотрели на капитана. Раб попытался поправить свёрнутую шкуру, служившую вместо подушки, но господин отшвырнул его так, что Милим ударился о дверной косяк. Кроме самого купца в каюте оставались Пуст и Марбет. Остальных уложили на палубе гребцов, расстелив шкуры между скамеек и устроив навес из паруса и вёсел. — Ты восемь лет ходишь со мной по морям, Жаку Фрес, — отдышавшись, заговорил Картен, в изнеможении прикрывая глаза. — Четвёртый год пошёл с тех пор, как я доверил тебе рулевое весло. — Да, хозяин, — дрогнувшим голосом почтительно подтвердил матрос. — Разве ты не сможешь угадать приближение шторма? — капитан пытливо взглянул в лицо. собеседника. Тот, заметно волнуясь, кивнул. — Смогу, хозяин. — Тогда нам остаётся только положиться на волю богов и твою удачу, — больной вновь прикрыл глаза. Милим поднёс к его рту чашку с целебным отваром. Сделав глоток, купец поморщился. Раб торопливо схватил стоявшую у стены лохань. Ника поспешила покинуть каюту. Вскоре вышли Крек Палпин с Жаку Фресом. Девушка окинула взглядом лежащих матросов. Кто-то ёжился, плотнее заворачиваясь в оленьи шкуры, кто-то просто лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша и шмыгая носом. Лёгкий ветерок чуть раскачивал судно и трепал края полотняного навеса. У открытого люка сидели двое караульных, лениво наблюдая за четырьмя рабынями. Гантки то поили больных водой и лекарством, то подставляли миску под рвоту, то помогали дойти до борта, чтобы облегчиться. Одни моряки вели себя прилично, хотя и воспринимали подобную заботу, как само собой разумеющееся. Другие — капризничали, кричали на девушек, награждали их тычками, иногда даже били, на сколько хватало сил. Когда одна из ганток попробовала огрызнуться, в дело вступили стражники, и поколотив её древками копий, отправили обратно в трюм, заменив на другую рабыню. Возможно, отвар без мёда не обладал таким целебным воздействием? Или Нике просто повезло. Но пока только двое из заболевших начали потихоньку выздоравливать, а умерли уже восемь. Ещё тринадцать лежат, а из оставшихся на ногах, здоровыми выглядят только пятеро, включая пассажирку. Она уже начинала жалеть, что капитан не принял предложение Жаку Фреса и не согласился высадиться на берег. Девушка всё чаще с тревогой поглядывала на небо. Но погода, словно пытаясь компенсировать прочие неудачи, продолжала радовать мореходов. Ровный ветерок дул с северо-востока, медленно, но неуклонно приближая их к Канакерну. Несмотря на увеличение числа едоков, продуктов и воды пока хватало. Вот только каши из разваренных зёрен пшеницы и какой-то местной культуры, напоминавшей крупное желтовато-красное пшено, успели всем надоесть. Получив в своё распоряжение невольницу, пассажирка решила заняться рыбной ловлей. Увы, но на этот раз результат оказался значительно скромнее. Видимо, сказывалось отсутствие загонщиков — касаток. Тем не менее, улова хватило, чтобы сварить суп и накормить больных. Не теряя надежды, девушка, полностью свалив приготовление еды на Ильде, сосредоточилась на рыбалке. Отравления она не боялась. Хозяева и рабы питались из одного котла, хотя и в два приёма. Сначала одна половина рабов и половина команды, потом вторая. А болезнь продолжала собирать свою скорбную жатву. Выбросили за борт тело несчастного Пуста, потом ещё двоих матросов. Иногда девушка ловила себя на мысли, что удивляется собственному спокойствию. Вокруг умирали люди, а её это будто и не трогало. Нет, жаль несчастных мореходов, чья жизнь оборвалась так рано. Но она ни разу не заплакала, глядя, как очередное тело исчезает в равнодушных волнах, хотя два месяца прожила бок о бок с этими людьми. Пережила такие испытания, которые, казалось бы, должны сроднить её с ними. Но нападение на гантов, а особенно то, что случилось потом, перечеркнули всё. И теперь, слыша захлёбывающийся кашель или горячечное бормотание, доносившееся с палубы гребцов, девушка невольно вспоминала другие крики, не дававшие ей уснуть. Ника чувствовала, что та стена, которую она с самого начала выстроила между собой и мореходами, стала гораздо выше и массивнее. Возросло число тех, кто уже не мог заниматься делами. Но прибавилось и выздоравливающих, среди которых оказался и сам Картен. Что, несомненно, являлось заслугой его последнего раба. Милим ухаживал за хозяином с истинно материнской заботой. Весьма довольная этим обстоятельством, Ника стала надеяться, что капитан выживет, и эпидемия будет не столь смертоносной, как она думала вначале. Возможно, выкарабкается третья часть, а то и половина команды. Стараясь порадовать выздоравливающих чем-нибудь вкусненьким, девушка сосредоточилась на рыбной ловле, используя в качестве наживки не только мух, во множестве кружащихся над кораблём, но и разваренные зёрна. Само собой, чистить пойманную рыбу она не собиралась, отдавая её Ильде. Всерьёз воспринимая предостережения Крека Палпина, пассажирка зорко приглядывала за рабыней. Но та по-прежнему не подавала никаких поводов для беспокойства. Несколько раз ловя притворно-равнодушные взгляды гантки, Ника думала, что та просто ждёт, когда они все здесь передохнут. Вечером невольниц возвращали в трюм, и за больными приходилось ухаживать их товарищам. Многим это не нравилось. Крек Палпин и Жаку Фрес едва не подрались, когда матросы предложили оставлять рабынь на ночь. Рулевой высказался категорически против. Ссора зашла так далеко, что пришлось вмешаться капитану. Тот встал на сторону осторожного рулевого. Ни к чему вводить рабов в искушение. Тем более, что снаружи люк открывается очень легко. Пользуясь прекрасной погодой, печь с палубы не убирали. Только внимательно следили, чтобы не оставалось тлеющих угольков. Рядом на каменные плиты укладывали чисто вымытые чашки, черпак и разделочную доску. Выбравшись из-под многострадального одеяла, Ника со вкусом потянулась и оглядела палубу, где на овчинах спали ещё двое матросов. С удовлетворением убедившись, что те ещё даже не думают просыпаться, девушка совершила утренний туалет, перекинувшись парой слов с дежурившим у руля Тритином Версатом. Который тут же испортил ей настроение, сообщив, что ночью умер Претин. Их разговор разбудил здоровых и не очень членов команды. Закрепив волосы заколкой, девушка выплеснула за борт воду, оставшуюся после умывания. Поставив ведро на каменные плиты возле печки, скользнула взглядом по разложенной кухонной утвари. И уже поворачиваясь, поняла, что чего-то не хватает. Привыкшая доверять своим ощущениям, Ника присела на корточки. Котёл, миски, доска, поварёшка, разделочная доска, палка, ещё одна палка, хворост. Вроде как всё на месте. Но вдруг у неё перехватило дыхание. Нож! Сточенный почти до шила клинок, которым только вчера Ильде потрошила рыбу, исчез. Не желая напрасно поднимать панику и терять с таким трудом завоёванный авторитет, она подняла разделочную доску, а потом ещё раз обошла вокруг печки. — Вот батман! — выдохнула Ника: "Неужели, девчонка спёрла? Но зачем? В спину воткнуть?" И тут её осенило. — Ремни! — Жаку Фрес! — закричала пассажирка, бросаясь к ограждавшим палубу перилам. — Не открывай трюм! Слышишь? Люк, говорю, закрой! Но рулевой уже спускался в тесное, тёмное и вонючее нутро корабля. Сердце девушки сжалось в нехорошем предчувствии. Сдавленный вскрик, шум падения. Зевавший у люка караульный, торопливо перехватив копьё, неловко ткнул им куда-то вниз. Крепкие руки вцепились в гладко оструганное древко. Чтобы не нырнуть в чёрный проём, матрос, выпустив оружие, попятился. Воспользовавшись копьём, как опорой, на палубу, словно подброшенный катапультой, выскочил молодой гант. Его вид с торчавшими во все стороны длинными, всклокоченными волосами, разорванной на груди рубахе и горящими жаждой мщения глазами, заставил второго часового тоже невольно податься назад. Не теряя времени даром, варвар ударил копьём Врез Ката, так и не успевшего выхватить из ножен короткий меч. Спасаясь от неминуемой смерти, тот попятился ещё дальше, и запнувшись о начавшего подниматься больного матроса, рухнул, звонко ударившись затылком. — Бунт! — опомнившись, заорал другой караульный, бросаясь на ганта. — Бунт! Варвар, отбив выпад, стал теснить матроса, работая копьём, со скоростью швейной машинки оттесняя того от люка, из которого одна за другой выбирались чумазые, страшные женщины с ножами в руках. На какой-то миг вспыхнула паника, но вскоре все мореходы устремились на невольниц. Сначала Ника решила, что они легко подавят восстание гантов. Но те дрались с яростью обречённых. В ход шли не только ножи, непонятно как оказавшиеся у пленниц, отобранные у караульных копья и мечи, какие-то палки, миски, лохани и даже ногти. Одна из навалившихся на Врез Ката женщин буквально выцарапывала ему глаза, а две другие в это время с хрустом ломали руку с зажатым мечом. Пока Ал Жорк с криком ударял кинжалом вцепившуюся в горло рабыню, подскочившая сзади гантка перерезала ему горло. Три женщины, сумев поднять весло, навалившись, свалили две из четырёх поддерживавших навес стоек, и тяжеленный навес рухнул на головы моряков. Звонкий голос предводителя восставших перекрыл какофонию женских воплей. Через несколько секунд над толпой взвились ещё два весла, чтобы опуститься на головы метавшихся под полотном людей. Ситуация мгновенно переменилась. Кто-то из матросов резал крепкую ткань, но их встречали ударами копий. — Вот батман! — ошарашенно пробормотала Ника и, повинуясь неясному порыву, крикнула. — Вылезайте оттуда! Рабыни отозвались новой порцией невероятно противных звуков. Каким-то образом им удалось уронить стойки, и запасной парус мрачным покрывалом прижал к палубе копошившихся под ним моряков. Спотыкаясь о скамьи, гантки лазили по нему, втыкая ножами или колотя вёслами по всему, что движется. Пассажирка заметалась по носовой палубе, где оказалась совсем одна. Вдруг из-под паруса показалась чья-то всклокоченная голова, на которую тут же опустилось тяжёлое весло. Две женщины, с ног до головы заляпанные кровью, зашлись диким, безумным смехом. Ника отпрянула, не имея никакого желания драться с этими бешеными чудовищами, напоминавшими зомби из фильмов ужасов. Только двигались они куда быстрее и целеустремлённее. Зычный молодой голос главаря заставил ганток прекратить бесполезное избиение. Собравшись вместе, бывшие рабыни ринулись на пятерых матросов, сгрудившихся у кормовой палубы. Тем не оставалось ничего другого, как укрыться в каюте. "Тесновато будет, — хмыкнула про себя девушка. — Их там и так трое или четверо". Восставшие принялись бить в дверь вёслами, рассчитывая расколоть тонкие дощечки. И вновь властный голос заставил их остановиться, а следующие слова юноши вызвали восторженные крики. Тут же одна из них бросилась на кормовую палубу, другие стали искать что-то у бортов. Только три, вооружённые мечами и копьями, остались у двери, припёртой веслом. Вдруг одна из филёнок с треском разлетелась. Мелькнуло лезвие топора, а потом из тёмного отверстия вылетела стрела, угодив в плечо какой-то девушки. Очевидно, мореходы достали оружие, которое сильно мудрый капитан хранил в трюме под своей каютой. Стоявшая поодаль гантка неловко, но решительно ткнула копьём в образовавшуюся дырку. Кто-то вскрикнул. Следом раздался громкий голос юноши, командира этой женской армии, и подчинённые забегали, как наскипидаренные. Одни несли вёсла, другие канаты, третьи какие-то палки и доски. — Чего это они удумали? — озадаченно пробормотала пассажирка, наблюдая из-за печки. Носовая палуба была гораздо выше кормовой, и Ника опасалась, что её могут заметить две гантки, которые, поднявшись, возились там с какими-то верёвками. Остальные бывшие невольницы суетились вокруг каюты. При этом их предводитель, такой спокойный в бою, кричал, жестикулировал и, вероятно, сильно ругался. — Вот батман! — вскинула брови девушка, уяснив, наконец, суть происходящего. — Они хотят их запереть! Вряд ли преграда из связанных между собой вёсел устоит перед топорами мореходов. Но чтобы с ней справиться, придётся повозиться. А за это время у мстителей и до неё руки дойдут. Проклятый вопрос "Что делать?" в который раз встал перед Никой. Нечего и думать о нападении на варваров. Она же не Ума Турман в роли "Чёрной мамбы". Эти опьяневшие от крови и победы лесные амазонки порвут её, как тот Тузик ту грелку. Даже если и удастся прихватить с собой на тот свет кого-нибудь из них, подобная перспектива никак не устраивала радланскую аристократку. Вновь захотелось завыть от обиды и бессилия. Ну почему всё так плохо?! Только недавно её хотели прирезать одни, а сегодня будут убивать другие! И ведь никому из них она ничего плохого не сделала! Бросив затравленный взгляд на палубу гребцов, девушка прервала очередной сеанс саможаления. То тут, то там под грубой тканью наблюдалось какое-то шевеление. Очевидно, ганты перебили ещё не всех членов команды. Распластавшись на просмолённых досках, она подползла к краю палубы, прячась за редкими, резными столбиками. Хорошо, что чрезвычайно занятые невольницы не обращали на неё никакого внимания, всецело поглощённые своим странным, но уже понятным делом. Ближний край рухнувшего полотна приподнялся, и из-под него, пугливо оглядываясь, выполз Гагнин. — Эй! — тихо окликнула его девушка, а когда тот вскинул голову, сердито зашипела. — Т-с-с! Матрос понимающе кивнул, и она увидела огромный, в пол лица синяк, заставивший хитро прищуриться левый глаз. — Госпожа Юлиса? Что делать? Так и хотелось ответить: "А я откуда знаю?". Но вместо этого пассажирка поинтересовалась. — Оружие есть? Гагнин беспомощно развёл руками. — Вот батман! — опять выругалась Ника, в очередной раз остро пожалев о том, что вокруг океан, а не лес аратачей с добрыми мишками, весёлыми кисками и симпатичными волчишками. Уж там бы она точно знала, что делать. Удирать, как можно скорее и незаметнее. А тут? Куда денешься с брошенной в океан скорлупки? Плыть к берегу? И где он? Неделю назад виднелся с левого борта. Даже если судно не поменяло направление за эти дни, хватит ли сил до него добраться? Хоть бы плотик какой соорудить! Но и на это нет ни материалов, ни времени. Давно пассажирка не чувствовала себя настолько беспомощной. Наверное, со времени бунта Вулина. — Госпожа! — нетерпеливо окликнул её матрос. "Чего он от меня хочет? — с тоской подумала Ника. — Он старше, опытнее. Он, в конце концов, мужчина! А знать "что делать", почему-то должна я? Уроды!" — Плавать умеешь? — тихо спросила девушка. Ответить Гагнин не успел, громкий детский крик перекрыл восклицания ганток, продолжавших возиться у дверей капитанской каюты. Маленькая девочка дёргала за рукав суровую, вооружённую копьём женщину, и громко вереща, указывала рукой на притаившуюся пассажирку. Соплеменница отмахивалась, всецело поглощённая своим делом. Но малышка оказалась не по годам горластой и настырной. Вот уже ещё одна бывшая рабыня посмотрела в сторону носовой палубы, за ней вторая, третья. Женщина, возившаяся на корме, тоже заметила Нику. Гагнин тут же нырнул под свалившийся парус. Девушка видела, как он добрался до лавки, где и затаился. Понимая, что в данной ситуации прятаться бесполезно и даже глупо, она неторопливо поднялась, чувствуя, как внутри образовывается холодный комок, растущие из которого щупальца заставили ослабеть мышцы и дрожать колени. Недавние невольницы подняли многоголосый гвалт. Несколько самых нетерпеливых рванули к носу корабля. Но грозный окрик предводителя заставил их застыть на месте. Очевидно, юноша обладал для своих соплеменниц непререкаемым авторитетом. Потому что короткая тирада, подкреплённая нетерпеливым жестом, заставила вернуться к брошенным вёслам, которые эти дамы неумело, но очень старательно привязывали к перилам. "Ага! — криво усмехнулась Ника. — Пара минут у меня есть". Она вспомнила прочитанную в детстве книгу. Там потерпевший кораблекрушение долго плавал, держась за обломок мачты. Однако, осмотревшись, девушка с огорчением поняла, что ничего подходящего в пределах досягаемости нет: разве что палки, да хворост. В раздражении Ника пнула ногой качнувшиеся перила. — А чем не плотик? — внезапно подумала путешественница. Изучив хлипкое ограждение, она поняла, что часть его можно попытаться выломать. Девушка метнулась к печке за палкой. А когда вернулась, бывшие рабыни уже направлялись к носу судна, оставив позади грубо заколоченную досками и вёслами дверь в капитанскую каюту. Откуда доносились крики, перемежавшиеся глухими ударами. "Опять опоздала!" — зло выдохнула девушка, опираясь на палку, как на копьё. Впереди гордо выступал молодой предводитель в грязных штанах и разорванной до пупка рубахе, за ним — трое подростков лет двенадцати, изображавших что-то вроде свиты. Их грязные в потёках физиономии словно застыли в торжествующей маске, сквозь которую прорывался щенячий восторг молодых, только что отведавших крови, волчат. Потом беспорядочной толпой шли вооружённые чем попало женщины, чьи лица тоже не светились добротой и радушием. "Драться или прыгать? — лихорадочно гадала пассажирка. — Прыгать или драться?" Представив, как холодная вода заливает рот, нос, разрывает лёгкие, она поёжилась, а ладонь правой руки сама собой легла на рукоятку кинжала. "Уж лучше сразу", — решила Ника. Но вспомнив крики насилуемых женщин в ту страшную ночь и выцарапанные глаза Врез Ката, подумала, что варвары могут не дать ей умереть слишком быстро. Окончательно сделав выбор, пассажирка стремительно шагнула к фальшборту. — Тебе не нужно бояться, госпожа Юлиса! Если бы матросы вырвались из каюты, работая мечами как гладиаторы Спартака или из морской пучины поднялась стая косаток, девушка, наверняка, удивилась бы гораздо меньше. Молодой гант говорил по-радлански с ужасный акцентом, беспощадно путая падежи и ударения. Но она понимала каждое сказанное им слово. — Люди народа куолле знают, что ты просила не нападать на нас. Он усмехнулся. — Мы благодарны, что ты не дала заморским арлакам убить нас после того, как они стали умирать. — Откуда ты знаешь радланский? — наконец, смогла овладеть собой Ника. — Нассис многому успел меня научить, — посуровел молодой человек. — Прежде чем арнаки его утопили. — Что будет со мной и другими мореходами? — торопливо спросила девушка. — Они убили многих из народа куолле, опозорили наших женщин и хотели продать нас в рабство! — чеканя слова, заговорил варвар, обращаясь не только к пассажирке, но и ко всем уцелевшим членам команды. — За всё это морские арлакам полагается смерть!!! Он прокричал какую-то фразу на родном языке, и спутницы отозвались восторженными криками. Ника судорожно сглотнула застрявший в горле комок. Кровожадность, с которой восставшие расправились с членами экипажа, не оставляла сомнений в серьёзности их намерений. Нельзя сказать, что девушка испытывала к морякам какие-то уж очень дружеские чувства. Но что случится с ней, когда дикари перебьют команду? Да и как она доберётся до Империи без Картена? — Тогда и вы умрёте, — спокойно заявила Ника, когда шум слегка утих. — Ты угрожаешь нам, госпожа Юлиса? — юноша поднял руку, призывая соплеменниц к молчанию. — Или так сказали твои боги? — Нет, — покачала головой девушка. — Без опытных мореходов вы не сможете привести корабль к берегу, а питьевой воды осталось не так много. Молодой человек рассмеялся, задирая всклокоченную бородёнку. — Ты тоже считаешь людей народа куолле глупыми? Думаешь, у нас не получится… Он замялся, явно вспоминая нужное слово. — Грести вёслами. Наши боги уняли ветер. Мы легко доплывём до земли и без арнаков! — А где она? — пассажирка подалась вперёд, опираясь на перила. — Там! — уверенно указал в сторону кормы гант. — Нас везли оттуда. — А может оттуда? — Ника указала вперёд. — Или оттуда? Одна из женщин что-то спросила у предводителя. Тот нехотя ответил. Среди ганток началась перепалка. Девушка еле слышно вздохнула. Кажется, ей удалось заставить восставших задуматься, что уже хорошо. — Что вы будете делать, если задует сильный ветер? — продолжала наседать Ника. — Когда волны вырастут высотой с дерево, а корабль будет швырять во все стороны, как… Теперь уж замолчала она, отыскивая подходящее сравнение. — Как кусок мяса в кипящем котле! Когда море и небо меняются местами, а ветер воет, словно стая бешеных волков зимней ночью. — Берег рядом! — повысил голос гант, видимо, убеждая не столько собеседницу, сколько самого себя. — Я сам слышал, как главный арнак говорил, что вы не уйдёте далеко от берега! — Капитан уже пять дней не встаёт со своего ложа, поражённый болезнью. Ветер несколько раз менял направление. Я не знаю, куда нас могло занести. Неожиданно вперёд выскочила какая-то женщина в покрытом бурыми пятнами платье и с окровавленным кинжалом. Срываясь на визг, она кричала, тыкая в сторону пассажирки грязным пальцем. Лица ганток посуровели, а вот предводитель казался явно смущённым. Он что-то отвечал, но скандалистка с короткими тощими косичками продолжала орать, размахивая руками и брызгая слюной. Внимательно следившая за варварами девушка чуть сдвинулась к фальшборту. Между тем ораторша распалялась всё больше и больше. Временами её голос подходил к пределу слышимости. А вот глухие удары, доносившиеся с кормы, совсем прекратились. — Вы освободились из рабства только затем, чтобы утонуть или умереть от жажды? — самым любезным тоном поинтересовалась девушка. Запнувшаяся на полуслове женщина что-то спросила, бросив в её сторону полный ненависти взгляд. Юноша ответил. Ганта слегка стушевалась. Воспользовавшись паузой, слово взяли другие женщины. Через пару минут на палубе стоял такой ор, что предводителю пришлось вмешаться. Не ограничиваясь криком, он отвесил скандалистке звонкую плюху, не обращая внимания на зажатый в её руке нож. Отпрянув, та неловко споткнулась о подвернувшуюся лавку и громко, в голос заревела, размазывая слёзы по грязным щекам. "Как-то это по… аратачски", — хмыкнула Ника, в душе понимая, что другого способа заставить заткнуться разошедшуюся тётку не было. — Нет! — после недолгого обсуждения провозгласил предводитель восставших. — Мы хотим вернуться домой. Туда, где нас захватили мерзкие арнаки. — Тогда вам надо говорить с главным на этом корабле, — самым нейтральным тоном сказала девушка. — Я лишь плыву на нём. — Мы знаем, что ты принадлежишь к знатному роду великой империи, — высказал свою осведомлённость юноша. — Но я не умею управлять судном, — развела она руками. — И не могу здесь распоряжаться. Главарь перевёл ответ, и женщины опять стали совещаться. На этот раз почти без криков и рукоприкладства. Девушка заметила, что молодой человек явно не спешит объявлять свою точку зрения, давая возможность соотечественницам выговориться. И только потом стал отдавать какие-то распоряжения, подкрепляя их движениями руки. Разделившись, бывшие пленницы сошли с полотна. Одна группа стала его сворачивать, а другая ловить прятавшихся под ним матросов. Те, очевидно, прекрасно слыша разговор пассажирки с главарём варваров особенно не сопротивлялись, позволив себя обыскать и переправить в трюм. — Власть меняется, — само собой сорвалось с губ Ники. Два мёртвых тела сбросили за борт. На какого-то больного матроса с криком набросилась одна из ганток и, пока не вмешался предводитель, лупила его обломком весла. Вдруг полотно вздыбилось. Из-под него стремительно, как голодная крыса, выскочил Гагнин. Увернувшись от бросившихся наперерез женщин, он стрелой влетел на палубу, и рухнув на колени, схватил пассажирку за руку. — Защитите меня, госпожа Юлиса! Скажи, пусть не бросают меня в трюм. Я же ещё болен! Они вас послушают! Гантки со смехом обменялись парой фраз. Юноша пренебрежительно фыркнул. — Пусть твой раб не отходит от тебя, госпожа Юлиса. — Гагнин — не раб, — поспешила прояснить ситуацию девушка. Но варвар её уже не слушал. Переведя дух, матрос поднялся. — Может, ещё удастся остальных освободить, госпожа Юлиса, — проговорил он, почтительно встав за спиной. — И вернуть этих дикарок на место. — Живыми бы остаться, — усмехнулась Ника такому громадью планов. Очистив палубу, победители направились к корме. — Ты ещё не умер, людокрад? — громко поинтересовался гант. — Или твой нечистый дух уже отправился в вечный холодный мрак Хелля, где только и место таким мерзавцам. — Если хочешь говорить с капитаном Мерком Картеном, советником великого города Канакерна, будь вежлив, — отозвался голос Милима. Произнеся столь напыщенную речь, невольник закашлялся. Молодой варвар звонко рассмеялся. — Твой хозяин язык проглотил? Или уже не в силах разговаривать? — Что ты хочешь, варвар? — спросил купец. — Ты знаешь! — гант упёр руки в бока. — Если хотите жить, отвезите нас туда, откуда взяли! — Я готов доставить вас на берег. — спустя минуту отозвался капитан. — Но до родных мест будете добираться сами! Насмешливо хмыкнув, юноша перевёл ответ женщинам, которые тут же разразились гневными воплями. — Мы в море уж девять дней! — зло усмехнулся варвар. — За это время ты увёз нас далеко от родной земли. А теперь хочешь, чтобы мы шли обратно через леса и болота? Нет! Он громко топнул ногой, одетой в массивный лапоть. — Вы высадите нас у реки Носвеси, вернёте всё, что взяли. Или мы вас убьём! — Как? — рассмеялся купец. — Вода, еда и оружие у нас. У вас ничего нет! — Мы выбрались из трюма, убили твоих людей, — нисколько не смутился юноша. — Думаешь, мы настолько глупые, что не сможем выкурить крыс из норы? Какое-то время Картен помалкивал. Ника знала, что до полного выздоровления ему ещё далеко. Мужчина по-прежнему мучился от головной боли и настолько ослабел, что с трудом мог даже сидеть. — Мы не сможем это сделать, — наконец донёсся его глухой голос. Однако, прежде чем гант успел что-то сказать, мореход добавил: — Сейчас судно гонит попутный ветер. Назад придётся идти на вёслах. Но мне некого за них сажать. Половина матросов умерли, половина из тех, кто жив, больны. Хмыкнув, юноша обратился к соплеменницам, очевидно, передавая подробности разговора с Картеном. Он ещё не закончил, как к почти безоблачному небу взвился многоголосый крик. Женщины вопили, потрясали оружием, энергично жестикулировали и всей толпой двинулись на предводителя, готовые, казалось, смять его, словно пустую консервную банку. Хорошо изучив их нрав, молодой человек рявкнул так, что гантки попятились и стали говорить чуть поспокойнее. — Мы будем грести сами! — торжественно объявил он по-радлански. — Тогда я согласен, — немедленно отозвался капитан. — Выпусти нас отсюда! — Сначала поклянись именами Питра, Дрина и вашего главного бога Нутпена, что доставишь нас туда, куда я скажу, и не будешь вредить. — Клятва варвару ничего не стоит, — тихо фыркнул за спиной Ники Гагнин. — Пусть только откроют дверь… Наши загонят этих коров обратно в стойла! Девушке почему-то не захотелось притворяться, и она бросила на него полный презрения взгляд. — Чего же ты прятался от этих… коров, храбрец? Опустив глаза, матрос отвернулся, что-то тихо бормоча себе под нос. — Клянусь, — Ника скорее угадала, чем услышала голос Картена. — Нет, — рассмеялся гант. — Не так. Повторяй за мной… Часто останавливаясь и запинаясь, юноша начал так плести словесные кружева, что купцу, казалось, остаётся либо выполнить своё обещание, либо стать клятвопреступником. "Прямо адвокат какой-то, — удивлённо хмыкнула девушка. — Юрист, только не чёсанный и в лаптях". Больной, запертый в каюте вместе с семью подчинёнными, мореход повиновался. Но ушлый гант вновь не открыл дверь. Вслед за клятвой он потребовал сдать оружие. После недолгой перебранки капитан согласился и на это. Хотя Ника была уверена, что он обязательно что-нибудь припрячет. В щель, через которую кто-то из моряков ранил бывшую пленницу, стали передавать мечи и копья. Их тут же расхватывали подростки и женщины. Предводитель взял себе клинок в богато украшенных бляшками ножнах, принадлежавший самому Картену. Тем временем, кое-кто из ганток взломали низенькую дверку в трюм под носовой палубой, где рачительный купец сложил не особо ценный груз. В числе которого оказалась захваченная в лесном лагере одежда. Пока одни женщины плакали, другие хватались за оружие, третьи переодевались, ничуть не стесняясь ни пассажирки, ни выглядывавшего из-за её плеча Гагнина. Так что, когда дверь в каютку частично освободили, ровно настолько, чтобы с трудом мог пролезть один человек, большинство женщин сменили грязные лохмотья на рубахи и широкие мужские штаны. Только самые старшие предпочли платья. Бледный, как стиральный порошок, Картен, сделав несколько шагов, тяжело опустился на ближайшую скамью. Вслед за ним изнутри корабля передали пару больших амфор с водой. И вновь предводитель восставших рабынь удивил Нику не по годам развитой прозорливостью — первым делом напоив капитана. Девушка почувствовала, что ей тоже стоит спуститься. Увидев её, купец криво усмехнулся. — Не во всём надо вас слушать, госпожа Юлиса. — Жалеете, что не поступили так, как советовал Жаку Фрес? — спросила она, присаживаясь рядом. — Больше всего на свете! Пассажирка пожала плечами. — Тогда у вас осталось бы ещё меньше матросов. Молодой гант оторвался от кувшина с водой и, аккуратно вытерев усы, передал его подростку. — Теперь мы будем вас запирать в трюм. — Что?! — вскипел капитан. — Только на ночь, — ухмыляясь, успокоил его варвар. — Нет! — вскочив, Картен зашатался. Ника едва успела подхватить его за локоть. — Этого не будет! Я лучше умру, чем стану рабом на собственном корабле! Довольно и того, что ты заставил меня дать клятву. — Народ куолле знает, что морские арнаки держат только те клятвы, которые им выгодны, — усмехнулся гант, с видимым удовольствием почесав себя под мышкой. — Как же я могу знать, что ты её не нарушишь? — Как смеешь ты, грязный дикарь…, — вскипел благородным негодованием капитан, но вдруг его на миг порозовевшее лицо вновь стало бледно-зелёным. Поморщившись, он прошептал: — Мне всё равно, веришь ты мне или нет. Но я не позволю запирать себя, как какого-нибудь… варвара! Можешь меня убить. Мореход ощерился. — Если сумеешь без меня добраться до своего вонючего леса! Молодой гант задумался, теребя свалявшуюся бородку. Рядом с ним как-то вдруг одновременно появились три женщины. Вернее, две, и одна девушка. Кстати, та самая, которая так не вовремя пошла за мёдом и попалась на глаза будущей радланской аристократке. "Ближний круг вождя", — всплыло откуда-то случайно услышанное выражение. — Долго придётся плыть назад, господин Картен? — тихо спросила пассажирка, воспользовавшись совещанием руководителей гантов. — С такими гребцами да против ветра — дней десять, не меньше, — тяжело вздохнул мореход, и девушка заметила крупные капли пота, выступившие у него на лице. — Если боги смилостивятся, и Яроб не пришлёт шторма. Ника вспомнила уже пережитые шквалы, представила, как они будут выглядеть в глазах женщин, в жизни не видавших ничего, кроме своей деревни, и поёжилась. — Это ещё не самое плохое, госпожа Юлиса, — вполголоса продолжил капитан. — Что же есть ещё хуже? — удивилась она, но ответить собеседник не успел. — Хорошо, — кивнул патлатой шевелюрой молодой гант. — Мы не будем обращаться с вами так, как вы заслуживаете. Но вы будете спать в трюме и на носу, а мы на палубе и в… Он нахмурился, подбирая слово. — В каюте, — подсказал Картен. — Я согласен. — Вы отдадите всё оружие, — продолжал варвар. — Даже ножи. — Забирай, — буркнул капитан. Опираясь на руку пассажирки, он с трудом поднялся. Но потом взял себя в руки и, почти не качаясь, вернулся в каюту. А юный вождь, созвав своих амазонок, стал отдавать новые распоряжения. Женщины тут же засуетились. Одна из приближённых с поясным поклоном преподнесла сложенную рубаху и штаны. Наблюдавшая за этой сценой Ника заметила ревнивые взгляды двух других "близких" подруг. "Все метят в альфа-самки, — с философской иронией подумала она. — Ну, девочка ещё туда-сюда. Подходит и по возрасту и вообще… А эти тётеньки куда лезут? Парнишка их моложе самое малое лет на десять". Тепло поблагодарив женщину за заботу, молодой человек с отвращением сорвал покрытую пятнами рубаху, обнажив мускулистый торс с изрядно волосатой грудью и тремя нитевидными шрамами, более походившими на порезы, чем на следы когтей диких животных. Рассматривать нижнюю часть туловища девушка не стала. Один из подростков как раз распахнул люк и, подбоченясь, сказал: — Вылазь, глязный арнак. Над досками палубы показалась голова Тритина Версата. — Госпожа Юлиса, чего они задумали? — Вылязь! — парнишка схватил его за ворот рубахи и попытался вытащить из трюма. — Ничего страшного, — поспешила успокоить его Ника. — Просто придётся исправлять свои ошибки. Убивать больше не будут. Вооружённые мечами и копьями, гантки с недоверием и враждебностью поглядывали на сбившихся кучкой матросов. Кое-кто из них сидел на лавке, не в силах держаться на ногах. По знаку предводителя двое мальчишек-подростков скрылись в каюте. "Эти всё облазят, — подумала пассажирка. — Пропала капитанская заначка". Смена власти оказалась настолько увлекательным занятием, что и победители ганты, и проигравшие мореходы совсем забыли о еде. Ника, как наименее пострадавшая по итогам этих пертурбаций, внезапно ощутила сосущую пустоту в желудке. Нервное напряжение проходило, и организм настойчиво напоминал о своих насущных потребностях. Поразмыслив, она решила, что о каше пусть заботятся те, кто считает себя самым главным, а она займётся рыбалкой. Тем более, что ещё вчера вечером наловила мух для приманки. Следя за поплавком, девушка, не в силах удержать любопытство, краем глаза наблюдала, как на палубе гребцов сооружают новый навес. Лишённым оружия и инструментов морякам приходилось то и дело обращаться к ганткам. "Не женское это дело", — хмыкнула Ника, заметив, как потерявший терпение Тритин Версат почти вырывал у чуть не плачущей гантки топор и двумя точными ударами заклинил обломок весла между мачтой и скамейкой. Принимая назад инструмент, бывшая рабыня так зыркнула глазами, что чуть насмешливая улыбка мигом сбежала с лица матроса. В сознании промелькнула какая-то мысль, вернее даже тень мысли. Но вздрогнувший поплавок вернул её к действительности. Вытащив пустой крючок, рыбачка зло сплюнула и решила больше не отвлекаться по пустякам. Поэтому, когда на нос поднялась гордая Ильде с подругой, на палубе поблёскивали чешуёй уже две небольшие рыбёшки. Гантки установили котёл на печку, засыпали зерно и залили воду. Пошептавшись между собой, девица подошла к Нике. — Нож дай! — Что? — вскинула та брови. — Нож дай! — тонким голосом повторила Ильде, указав на висевший под полой рубахи кинжал. — Нет, — покачала головой пассажирка, насаживая на крючок муху. Гантки вновь обменялись несколькими фразами. Незнакомка насмешливо фыркнула, а Ильде схватила Нику за плечо, пытаясь сорвать с пояса кинжал. Та резко оттолкнула нахалку. — Не дам! Девица заверещала. Её подруга, похожая в рубахе и штанах на не сильно обременённого интеллектом паренька с окраины, схватив палку, неловко замахнулась. Уже проникшись суровыми реалиями этого мира, Ника поняла, что гантки хотят не просто обезоружить и унизить бывшую госпожу, а поменяться местами, заставив её стать невольницей. Девушка насмешливо фыркнула. Она взрослых охотников аратачей не сильно боялась, а уж этих соплюх — тем более. Пришлось бросать удочку и поучить дикарок уму-разуму. Ника была сильнее, быстрее, обладала кое-какими навыками. В результате короткой драки на нос примчалась толпа вооружённых ганток. Побитые девицы жаловались, тыча пальцами в сторону стоявшей у фальшборта пассажирки. "Дуры — везде дуры, — думала она, скрестив руки на груди и с любопытством ожидая реакции всё более мрачневших женщин. — Что у аратачей, что у гантов, что у русских". Пришёл что-то жующий предводитель. Обиженные соплеменницы тут же всё выложили и ему, демонстрируя порванный рукав и синяк на скуле. Даже не взглянув на их обидчицу, тот что-то спросил резким голосом. Девицы ответили. Тогда он обратился к Нике. — Они говорят, что ты не отдаёшь нож, как другие арнаки? — Я не обнажала его против народа куоле раньше, — спокойно сказала пассажирка. — Не собираюсь делать этого и впредь. Кинжал я не отдам. Это подарок… отца, которого я никогда больше не увижу. Юноша перевёл. Женщины стали шушукаться. Кто-то скорбно вздохнул. Внезапно одна из приближённых вождя отвесила Ильде подзатыльник, другие, посмеявшись, вернулись к своим делам. А Ника едва успела подхватить ускользавшую за борт удочку. На этот раз улов оказался гораздо крупнее. Хотя рыбачка с ностальгией вспоминала тот день, когда добычу для неё загоняли касатки. — Твоя чистить! — фыркнула Ильде, отпихнув босой ногой рыбину. Девушка стиснула зубы, готовясь ответить какой-нибудь резкостью. Но потом, передумав, улыбнулась. — Твоя ловить, — и сунула удилище в руку вздрогнувшей гантки. Очевидно, никогда не имевшая дело с подобной снастью девица удивлённо захлопала пушистыми ресницами. "Напугала!" — хмыкнула про себя Ника, ловко разделывая рыбу кухонным ножом. Посовещавшись с подругой, Ильде неловко насадила на острие крючка дохлую муху и осторожно спустила леску за борт. Пассажирка уложила кусочки рыбы в горшок, когда на палубу поднялся Милим с мешочком сухой травы и кувшинчиком. Косясь на перегнувшихся через фальшборт ганток, раб тихо сказал: — Хозяин хочет поговорить с вами, госпожа Юлиса. — Хорошо, — кивнула девушка, отодвинув в сторону горшочек и освобождая место для посудины невольника. — Как он себя чувствует? — Кашляет сильно, госпожа Юлиса, — покачал головой Милим. — И ослаб совсем. Ему бы вина выпить или свежего мяса поесть. Раб тут же закашлялся сам, и вытерев пот, добавил: — Жаку Фрес совсем плох. До утра не доживёт. Варвары его ножом в спину ткнули. Их внимание привлекли громкие голоса. По лестнице бодро поднялся юный предводитель восставших. За короткое время, что Ника его не видела, молодой человек успел причесаться, повязал на лоб ремешок, удерживавший волосы от попадания в глаза, и со своей бородкой походил на благообразного попика. Только глаза смотрели не по годам сурово и печально. За ним, смешно оттесняя друг дружку на узких ступенях, следовали приближённые вождя. На женщинах красовались новые платья, перехваченные в талии узкими поясками, сплетёнными из полосок кожи. Головы скромно прикрывали цветастые платки. Одетая мальчиком девушка украсила лоб яркой синей лентой, завязанной в бант над косой. "Когда они про жемчуг вспомнят? — внезапно подумала Ника. — Уже сегодня или всё-таки завтра?" — Что тут делает он? — хмуро спросил юноша, указав на замершего в поклоне Милима. — Готовит лекарство для больных, — пояснила пассажирка. — Разве вам нужна их смерть? — Нет, — возразил гант. — Наши боги учат мстить, но не велят убивать без причины. — Мудрые боги, — самым серьёзным тоном проговорила девушка. Одна из женщин бесцеремонно оттеснила её от печки, заглянула сначала в котёл с кашей, потом в горшок, где кипела рыба. Гантка что-то сказала, поджав губы, и бросила на пассажирку полный презрения взгляд. Молодой человек нахмурился. Между ними произошёл весьма энергичный обмен мнениями. В разговор вмешалась Ильде, обиженно вытирая нос и указывая на Нику пальцем. — Теперь мы сами будем готовить еду, — выслушав соплеменниц, заявил юноша. — Как пожелаете, — пожала плечами девушка, ни капли не расстроенная подобной дискриминацией. Аккуратно положив нож на каменную плиту, она подошла к борту и стала смотреть вдаль, туда, где по её расчётам располагался берег. — Тупые варвары! — ворчал Крек Палпин, с видимой неохотой заталкивая в рот разваренные зёрна. — Даже кашу сварить по-человечески не в состоянии. — И рыбы нам не дали, — вздохнув, поддержал его Нут Чекез. — Эти дуры не умеют её ловить, — презрительно фыркнул Мулмин. Остатки когда-то многочисленной команды расположились на палубе гребцов, сгрудившись вокруг полулежавшего на ворохе шкур капитана. С кормы доносились громкое голоса и смех недавних пленниц. А под навесом из запасного паруса царило уныние. Моряки стыдливо прятали глаза. Даже здоровым кусок в горло не лез. Не решаясь выделяться, пассажирка ела медленно, тщательно пережёвывая недосолённую кашу. После очередного взрыва хохота кто-то из ганток запел высоким звонким голосом. Её охотно поддержали подруги. Медленная, тягучая песня разносилась над волнами, ещё сильнее раздражая недавних хозяев. — Завыли! — скрипнув зубами, Нут Чекез в сердцах выбросил остатки ужина за борт. — Почему мы не перебили этих глупых коров, хозяин? — Потому что кое-кто испугался женской болтовни! — фыркнул Крек Палпин, бросив выразительный взгляд на девушку. — Вместо того, чтобы послушать Жаку Фреса. Матросы насупились. Кое-кто стал поглядывать на девушку с неприкрытой враждебностью. Почувствовав противный холодок страха, она не сильно удивилась, прекрасно понимая естественное желание отыскать виноватого и желательно не из своих. Неторопливо прожевав кашу, она бестрепетно взглянула в глаза Креку Палпину. — Если бы ваш хозяин послушал меня и оставил варваров в их лесу, то Жаку Фрес остался бы жив. Да и многие другие тоже. — Сделанного не воротишь, — тихо проворчал капитан. — Надо жить дальше. — Правильно, хозяин! — подержал его матрос. — Перебьём бешеных дикарок! — А ты громче кричи, — зло посоветовала Ника. — Чтобы все слышали. Она кивнула в сторону мачты. Совсем недавно на неё вскарабкался парнишка-гант, и усевшись на рее, разглядывал горизонт. — Этот зверёныш не понимает человеческого языка! — фыркнул Крек Палпин. — Ты в этом уверен? — вскинула брови пассажирка. — А может, он, как их главарь, притворяется. — Его и надо убить! — перешёл на язык аратачей матрос, добавив по-радлански. — Без вожака мы легко загоним этих коров в стойла! После чего вновь перешёл на речь Детей Рыси. — У вас есть кинжал, госпожа Юлиса. Надо сделать всего один удар. А потом мы отберём оружие у остальных. Нике стало жаль юного ганта. Дикари не сделали ей ничего плохого. Моряки сами виноваты. Да и в успех предлагаемой операции девушка не верила. Слишком мало у них людей, и многие ещё не оправились после болезни. — Я обещала, что не пущу его в ход против них, — покачала она головой. — Клятва варвару ничего не стоит, — напомнил ей Гагнин. — Отец учил меня держать слово! — нахмурилась Ника. — Кому бы я его не дала! — Тогда отдайте нож мне! — тут же нашёл выход Крек Палпин. — Я никому ничего не обещал. — Как ты собираешься это сделать? — устало спросила девушка. — Рядом с ним всегда кто-то есть. Остальные члены экипажа с возрастающим интересом слушали их разговор. Матрос замялся. Видимо, над этим он ещё не думал. — Женщины не успеют помешать, я быстро. Они станут его оплакивать. Мы отберём у них оружие и загоним в трюм. Или перебьём. — Вдруг, вместо того чтобы плакать, они начнут мстить? — усмехнулась собеседница. — И сами нас перебьют. — Женщины? — презрительно фыркнул Гагнин. — Те самые, кто убил Врез Ката и Ал Жорка, — начиная терять терпение, напомнила девушка. — Ты видел их тела? Матрос крякнул. — Не о том говорите, — тяжело вздохнул капитан. — Нас четырнадцать человек… — Так что, мы с двадцатью коровами не справимся?! — прервал его Крек Палпин. — Им просто повезло… — Молчи, дохлая каракатица! — цыкнул Картен. — Здоровы только пятеро… — Шестеро, напомнила о себе пассажирка. — Всё равно, это очень мало, — поморщился купец. — Дикарки победили. Теперь их просто так не возьмёшь. — А может, высадим их на берег, и пусть провалятся! — внезапно проговорил молчавший до этого Гагнин. — Ну, опоздаем маленько. Чего уж теперь. Крек Палпин возмущённо фыркнул. Но Ника заметила, что кое-кто из матросов согласно кивал головой. Капитан закашлялся. Милим поднёс к губам хозяина чашу с целебным отваром. Сделав пару больших глотков, Картен вытер вспотевший лоб. — За вёсла кого посадишь, умник? Под парусом пойдём? А если ветер встреч? Что тогда? Наступило тягостное молчание. Мимо прошли две девушки со стопками грязных мисок. Проводив их тяжёлым взглядом, купец угрожающе проговорил: — Пусть радуются, пусть думают, что победили. Варвары. — Вам необходимо, как можно быстрее выздороветь, господин Картен, — от души пожелала Ника мореходу. — Да и всем остальным тоже. Она поднялась на носовую палубу, где уже ждала гора грязной посуды. "Ага! — усмехнулась пассажирка. — Сейчас всё брошу и буду мыть. Наивные, батман". Она расстилала шкуры, когда услышала, как главный гант окликнул капитана. Между новым и старым начальником произошёл короткий разговор. После чего Крек Палпин поднялся на палубу и занял место у рулевого весла. Компанию ему составила одна из приближённых вождя и двое подростков. Окрылённые победой, бывшие невольницы долго не могли заснуть, звонко перекликаясь в темноте, а с палубы гребцов доносилось тихое, зловещее шушуканье. — Не спите, госпожа Юлиса? — окликнул её Гагнин. Ника промолчала. Матрос тяжело вздохнул и завернулся в оленью шкуру. Лёжа без сна, девушка размышляла над очередным крутым поворотом своей судьбы. Она с самого начала чувствовала, что варвары не просто так оказались в диком лесу. Да ещё в столь странном возрастно-половом составе. Вспыхнувшая на судне эпидемия тоже не сильно удивила. Но восстание женщин, захват ими корабля, пусть даже с полумёртвой командой, казалось чем-то невероятным. Гантки вели себя совершенно не стандартно, они очень сильно удивили Нику. Можно сказать, "сломали шаблон". Совсем непохожие на книжных и киношных амазонок, они не только вырвались на свободу, но и заставили служить себе вчерашних господ. Вероятно, решающую роль в этом сыграл молодой гант, которому каким-то образом удалось организовать и поднять соотечественниц на бунт. Внезапно девушка почувствовала любопытство и желание поближе познакомиться с необыкновенным юношей. Не то, чтобы уж очень близко, одёрнула она себя, а так… Поболтать. У неё давно вошло в привычку просыпаться раньше всех, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как начнут подниматься остальные члены команды. Ника и на этот раз не изменила себе. Но оказалось, что среди бывших невольников есть свои ранние пташки. Голый по пояс гант умывался, а светившаяся счастьем девица в штанах и рубахе, гордо поливала ему на руки забортной водой. Две другие всегдашние спутницы, очевидно, проспали столь ответственный момент, оставив вожака в компании молодой соперницы. Проведя мокрыми ладонями по длинным спутанным волосам, юноша с преувеличенной серьёзностью взял из рук спутницы тонкое льняное полотенце. При этом Ника ощутила острый укол зависти. Когда довольные мореходы грузили награбленное в лесном лагере варваров добро, она так переживала по поводу своей вины, что не обратила внимание на множество полезных вещей, способных скрасить её быт. Поймав взгляд пассажирки, молодой человек благожелательно улыбнулся, натянул рубаху, и выпростав из ворота пышную шевелюру, направился на носовую палубу, звонко шлёпая босыми пятками по струганным доскам. Его подруга, растерянно хлопнув ресницами, поспешила за предводителем, бросив мокрое полотенце на фальшборт. — Тебе нравится просыпаться раньше солнца, госпожа Юлиса? — Мне не нравится разговаривать с людьми, если я не знаю их имени, — чуть надменно сказала Ника. Стушевавшийся собеседник на миг стал тем, кем являлся на самом деле. Совсем юным молодым человеком, только-только ступившим на порог зрелости. — Меня зовут Орри, сын Татти и Сирли из селения Тьянниц. — А моё полное имя Ника Юлиса Террина, — церемонно представилась девушка, тут же заработав ревнивый взгляд от молодой гантки. — Как ты оказалась вместе с морскими арнаками? — спросил он, старательно пряча смущение. — Я слышал, они держат на кораблях только рабынь? Ника решила, что скрывать, кто она, и куда направляется, не имеет смыла, поэтому ответила честно: — Я плыву на родину отца, в Империю. Поскольку в этой части света имелось только одно государство со столь гордым наименованием, как правило, в разговорах название "радланская" опускали. Гант вскинул белесые брови. — Разве ты не знатного рода? — Моим родителям пришлось бежать и жить далеко от Радла. Теперь пришло время вернуться. — Кто твой отец, и где твоя почтенная мать? — продолжал расспросы Орри. — Мама давно умерла, — вздохнула Ника, выдавая привычную ложь. — А отец слишком стар для такого дальнего путешествия. — Разве арнаки пришли не за рабами? — последнее слово юноша почти выплюнул. — Капитан Картен — не работорговец, — покачала головой девушка и торопливо добавила. — То, что случилось с вами, лишь досадная случайность. Она беспомощно развела руками, вновь испытав чувство стыда. Из-за неё ганты попали в неволю и принесли на корабль смертельную болезнь. Орри нахмурился, серые глаза сверкнули металлическим блеском. — Арнаки убили Нассиса, старого Булди. Опозорили наших женщин. Ты хоть знаешь, каково это? Острая боль воспоминаний свела челюсти. Ноздри затрепетали, а ладони крепко сжались в кулаки, так что ногти больно впились в кожу. Чувствуя закипавшие на глазах слёзы, она бросила быстрый взгляд на широко зевнувшего Гагнина. Забыв закрыть рот, матрос с любопытством слушал их разговор. — Мы сполна заплатили за всё! — наконец, смогла выговорить Ника. — Много наших людей умерло от той болезни, которой вы уже переболели. Молодой гант нахмурился, видимо, стараясь разобраться в словах собеседницы. Очевидно, его знание радланского языка было далеко от совершенства. — Разве не болезнь заставила вас бросить родные дома? — не давая ему опомниться, продолжала девушка. — Вы же от неё прятались в лесу. Орри беспомощно захлопал ресницами. Заметив его состояние, спутница что-то спросила, с тревогой глянув на кормовую палубу, где бродили сонные соотечественницы. Юноша коротко буркнул, потом поинтересовался: — Это тебе сказали боги? "Так я и думала", — удовлетворённо подумала Ника, неопределённо пожимая плечами. Не объяснять же юному варвару, что перебрав все возможные догадки, она остановилась именно на этой. — Вот только я не знаю, что случилось раньше, болезнь… или война? Наблюдая за течением эпидемии, девушка пришла к выводу, что сильно ошибалась насчёт её смертоносности. Более трети команды выжили даже при весьма посредственном уходе и почти без лекарств. Для стариков и детей болезнь могла иметь более тяжёлые последствия, но убыль мужского населения могла быть вызвана чем-то ещё. Скорее всего, их любимой игрушкой — войной. Во взгляде, который метнул на неё собеседник, ясно читался суеверный страх. — Наши мужи ходили в поход с вождём Атто на горных маалов, — кивнул он. — Не все вернулись с победой и добычей. Насис говорил, что они убили их воинов, но колдун сумел убежать и наслал на народ куолле злых духов невиданной болезни. Лицо молодого человека посуровело, сразу став старше, голос звучал глухо, словно через силу. — Старейшина Милле умер. Мудрый Укахей, говорящий с духами, не смог победить чары маалского колдуна и велел всем, кто выжил уходить, а сам остался. Он замолчал. Услышав знакомые имена, его молодая спутница шмыгнула носом. — Потом мы видели в той стороне много дыма. Девушка-гантка, с возрастающим беспокойством следившая за их разговором, осторожно тронула юношу за рукав. Орри огрызнулся. Губы у неё задрожали от сдерживаемой обиды. Вполне возможно, что под влиянием печальных воспоминаний она собиралась высказать молодому человеку всё, что о нём думает? Но на палубу уже спешили старшие подруги вождя. Которые тут же набросились с расспросами на бедного Орри. Успокоившись, тот подробно отвечал своим соратницам. Одна из женщин испуганно отпрянула, прикрыв рот не промытой ладонью. Вторая инстинктивно передвинулась, встав между ним и Никой, словно защищая молодого вождя от пассажирки. А девица, вцепившись в рукав рубахи, почти силком потащила бедного Орри прочь от опасной собеседницы. Задумчиво глядя им вслед, девушка старательно переваривала услышанное. *** Как подавляющее большинство людей, Мерк Картен считал себя не глупым, не жадным, а исключительно умным и предприимчивым. Причём в последнем качестве он был просто уверен. Предложение Лация Юлиса Агилиса показалось ему более чем выгодным. Отвезти девчонку в Канакерн, найти подходящего караванщика и отправить в Империю к дальним родственникам. Всё это не требовало ни чрезмерных затрат, ни больших усилий. А прибыль сулило не малую. Купец Антоний Сулл Оверс, скупавший у него сапфиры, в последнее время всё чаще жаловался на плохой спрос и намекал на мелкий размер камней. Те же экземпляры, которые обещал отдать Лаций Юлис Агилис за помощь дочери, должны произвести на торгаша впечатление. Однако обратное плавание не заладилось с самого начала. Шторм, бросивший корабль в кольца Змеи, можно посчитать роковой случайностью, из тех, что часто подстерегают любого морехода. Бунт на корабле тоже не являлся чем-то необыкновенным. Капитан не раз слышал жуткие истории о том, как доведённые до отчаяния голодом и жаждой моряки пожирали друг друга, чтобы хоть немного продлить себе жизнь. Но вспыхнувшая эпидемия, и та лёгкость, с которой демоны болезни, насланные Такерой, забирали жизни матросов, не на шутку напугала Картена. Тогда-то он окончательно уверился в том, что все их беды из-за пассажирки. Сами собой всплывали и всплывали странные факты о Нике Юлисе Террине. Особенно стало настораживать её загадочное появление в лесах Некуима вблизи стойбища аратачей. Теперь купец уже сильно сомневался в том, что боги вернули Лацию Юлису Агилису дочь из другого мира. Прошли времена, когда небожители делали смертным такие подарки. А вот слова толстой жены вождя Детей Рыси о том, что девка послана силами зла, вызывали всё больше доверия. Разрываясь между страхом и жадностью, капитан не мешал команде расправиться с пассажиркой. Но когда та напомнила о своём предупреждении, сердце суеверного морехода дрогнуло. При желании Картен мог обмануть почти любого, но сам с собой предпочитал быть честным. Он помнил, как Ника уговаривала не трогать гантов, предрекая большие неприятности. Что, если девчонка окажется права, и на этот раз её смерть только ухудшит положение? Тогда он заступился за неё, но стерва всё равно зарезала Тиргана как овцу. Свалившись с лихорадкой, мореход не уставал её проклинать, а себя ругать за проявленное малодушие. Так и следовало её убить, а за одно и варваров. Тогда бы не случилось никакого бунта, и корабль смог бы добраться до цивилизованных мест. А теперь он остался без рабов, без добычи и почти без команды! Капитан чувствовал, что его отношение к дочери Лация Юлиса Алигиса разделяют и уцелевшие члены экипажа. Только привычка к подчинению и растерянность от происходящего удерживают их от расправы над пассажиркой. Так, может, намекнуть, что он не против? Достаточно одного слова, и ей свернут шею. Но девчонка каким-то образом сумела найти общий язык с главарём ганток. Возможно, она просто приглянулась волосатому дикарю? По сравнению с его соплеменницами, Ника выглядела как призовая лошадь из Императорской конюшни на фоне коровьего стада. Всё-таки внучка сенатора. Что, если её убийство вызовет неудовольствие мальчишки и приведёт к печальным последствиям? Поразмыслив, Картен решил пока ничего не предпринимать. После недолгих препирательств бывшие рабыни и бывшие хозяева расселись по лавкам. Капитан уселся на стул, положив руки на перила. Крек Палпин встал у руля. Кроме них на корме находился предводитель гантов и две вооружённые копьями дикарки. Один из матросов, ещё не способный грести, взял в руки бронзовую палочку. Хорошо помня, чем закончилась первая попытка усадить глупых коров за вёсла, Картен рассчитывал, что и на этот раз у них ничего не получится. Действительно, вначале дело шло очень плохо. Гагнин едва не подрался с какой-то ганткой. Так что их пришлось растаскивать. Причём именно Ника не дала разгореться ссоре. Вожак бывших рабынь велел капитану спуститься вместе с ним на палубу гребцов. Где на молодого человека тут же набросились с упрёками соплеменницы. Картен с удовольствием наблюдал за первой ссорой в стане врага. Но вновь вмешалась пассажирка! По её предложению матросов, сгрудившихся у правого борта, равномерно рассадили среди бывших рабынь. Такое предложение не понравилось никому. Предводителю пришлось даже рыкнуть на какую-то женщину. А взгляды, которыми моряки оделяли юношу, Нику и своего капитана, говорили красноречивее всяких слов. Тем не менее, Картену пришлось согласиться. Очень уж злобно сверкали светло-серые глаза молодого дикаря. Странно, но это помогло. Вёсла всё чаще вздымались в такт ударам палочки, и корабль, потихоньку набирая ход, двинулся на север. Купец с тайным удовольствием наблюдал, как быстро устают бывшие рабыни. Женщины тяжело дышали, морщились, сдувая с мокрых лиц выбившиеся из-под платков волосы, но продолжали упорно грести. Когда над волнами появилась зелёная полоса земли, вожак гантов с дурацким именем Орри радостно закричал, указывая руками в ту сторону. Побросав вёсла, женщины бестолковой толпой бросились к борту и на носовую палубу, чтобы как можно скорее увидеть родной берег. Многие плакали, размазывая слёзы по щекам. "Теперь они и без нас дорогу найдут", — мрачно подумал Картен. — Далеко ли ещё до реки Носвести? — спросил молодой варвар, легонько отстранив от себя плачущую девушку в мужской одежде. — Вечером спрошу у звёзд, — с подчёркнутой важностью ответил капитан. Понимающе кивнув, молодой человек приказал соплеменницам вернуться за вёсла. По его требованию Крек Палпин направил судно ближе к берегу. Так что теперь гребцы прекрасно видели уходившую к горизонту равнину, поросшую густым лесом. Отстранив Нику Юлису от приготовления пищи, варвары не смогли поймать ни одной рыбёшки, и пришлось есть только кашу. Картен уже чувствовал себя настолько хорошо, что отправил Милима в трюм позаботиться о больных. Сидевшие тесной кучкой матросы торопливо жевали комковатое варево из зёрен, приправленное медвежьим жиром. Получив свою порцию от стряпухи-дикарки, подошла пассажирка. Капитан не говорил своим людям ни одного слова, но те, словно по команде, отвернулись, подчёркнуто её не замечая. Сам купец опустил глаза в миску, не имея никакого желания разговаривать. По чётко очерченным губам девушки промелькнула горькая усмешка. Бесцеремонно усевшись на корточки перед ним, она тихо спросила: — Господин Картен, вы говорили, что есть купцы, которые торгуют с гантами? — Да, из Псерка. — А как они это делают? Капитан взглянул на собеседницу с удивлением и жалостью, как на полоумную. Пассажирка смутилась и пустилась в объяснение: — Вы привозите товары на Маракану, куда приходят Дети Рыси. А где происходит обмен у купцов из Псерка? Капитан хмыкнул, стараясь вспомнить всё, что ему известно по этому поводу, ещё не понимая, зачем это понадобилось настырной девчонке. — Наверное, так же, — наконец, пожал он плечами и не удержался от вопроса. — А зачем вам это нужно? — Я хочу знать, нет ли где на побережье страны гантов какого-нибудь крупного селения, — ответила девушка. — Где можно встретить купцов из городов Западного побережья. — Если и есть, — задумчиво проговорил капитан, всё ещё не понимая, что же задумала его собеседница. — То ближе к югу. А дикари заставляют нас возвращаться на север. — На самом деле им некуда возвращаться, — негромко сказала Ника. — Как это понимать? — не на шутку удивился мореход. Выслушав рассказ девушки о её разговоре с вожаком варваров, он потёр ладонью заросший подбородок. — Вы хотите уговорить их перебраться на юг? — Да, — кивнула пассажирка. — Тогда и нам не придётся терять время. Мы окажемся ближе к Канакерну. А если встретим купцов из других городов, попробуем нанять ещё матросов. — Не получится, — авторитетно заявил Картен. — Дикари, как звери, привязаны к своей норе. Они не будут путешествовать, даже если жизнь на новом месте лучше, чем в их чёрных лесах. — Но они же ушли из своего селения, — напомнила собеседница. — Которое, судя по всему, сожгли. Уже не удивляясь её глупости, мужчина равнодушно пожал плечами. — Я попробую уговорить Орри, — продолжала девушка. — Женщины его слушаются. Но мне надо знать, куда его приглашать. Понимаете? — Конечно, госпожа Юлиса, — рассмеялся мореход. — Только я никогда не плавал в этих водах, и никто из моих знакомых здесь тоже не бывал. — Жаль, — она встала. Капитан на миг задумался. Затея, разумеется, глупая. Но пусть себе болтает с волосатым дикарём, чтобы тот поменьше обращал внимания на моряков. А ему надо окончательно поправиться, усыпить бдительность врага и вернуть себе корабль. Даже если для этого придётся перерезать всех варваров, не взирая на пол и возраст. Да, сам он тут не ходил, и хороших карт здешних берегов у него тоже нет. Но зато есть два свитка с полным текстом: "Правдивых записок Эдриса Ксарка Сантийского о необыкновенных вещах, случившихся с ним во время путешествия на север до самых границ царства Такеры". Наряду со стихами Картен любил и их почитывать на досуге. — Подожди! — окликнул он девушку. — Я попробую посмотреть в записях. Только они остались в каюте. — Пойдём к Орри, — предложила Ника. — Думаю, в такой мелочи он не откажет. Главарь варваров что-то обсуждал с женщинами, стоя возле застывшего у рулевого вёсла Крека Палпина. Одна их них заметила поднимавшегося на корму Картена с пассажиркой и дикари прекратили разговор, обернувшись к пришельцам. — Вам что-то нужно? — Да, Орри, — кивнула девушка. — Чтобы точнее узнать, когда корабль прибудет на место, капитану необходимо изучить мудрые свитки. Ника выжидательно посмотрела на морехода. — Они в маленьком ящике у стены напротив входа, — процедил тот сквозь зубы, испытывая страшное унижение. Ему, цивилизованному человеку, капитану, городскому советнику Канакерна, приходится просить у волосатого варвара разрешения взять на своём корабле из своей каюты свою вещь! Очень скоро один из подростков, всегда болтавшихся возле вождя, принёс знакомую шкатулку с резным изображением обнажённых нимф на крышке. — Это? — спросил Орри, внимательно разглядывая картинку с тщательно проработанными деталями. — Да, — мрачно кивнул Картен, протягивая руку. По знаку вождя парнишка с явной неохотой подал ларец мореходу. Стоявшие рядом женщины презрительно скривились, а одна даже плюнула за борт. Не желая терпеть общество варваров дольше, чем это необходимо, купец торопливо спустился с палубы, мрачно хмыкнув: "Что вы понимаете в красоте, глупые, грязные коровы!". Отыскав нужный свиток, он углубился в чтение, желая не столько помочь внучке сенатора с её бессмысленной затеей, сколько хотя бы немного отвлечься от навалившихся неприятностей, наслаждаясь цветистыми оборотами речи Эдриса Сантийского. Пока здоровые матросы и бывшие пленницы ворочали вёслами, капитан сидел на ворохе шкур, с удовольствием вглядываясь в ровные строчки букв, чётко выписанных умелой рукой писца. Он неплохо знал содержание "записок". Автор в основном описывал города Западного побережья, основанные выходцами из Империи и соседних стран. Тем не менее, мореход отыскал короткое упоминание о версах. Народе, яко бы родственном гантам, но гораздо более развитом, благодаря тому, что проживал дальше от царства Такеры и ближе к центрам цивилизации. По словам Эдриса, у венсов уже имеется свой верховный правитель, столица которого расположена где-то на берегу Ирисфена. Именно туда ходят купцы из Псерка для обмена товаров на меха, кожи, рожь, мёд, воск и речной жемчуг. Отыскав в сундучке карту премудрого Канут Скопена, мореход не без труда нашёл на ней устье нужной реки. Вот только никакого селения там не оказалось. Синяя полоса упиралась в нарисованные деревья с волосатыми людьми под ними. Правда, карта была очень старой, ей пользовался ещё дед Картена Мерка. Поздно вечером он сполна рассчитался за своё унижение. Первым делом капитан согнал с кормы всех варваров, кроме вождя, чтобы не мешали. Ганты отнеслись к предстоящему измерению высоты Северного кола, как с какому-то волшебству, и беспрекословно подчинились. Потом долго возился с посохом, тщательно и неторопливо проверил вычисления, сверялся с картой. И только тогда, когда женщины, потеряв терпение, стали кричать от ярости, брюзгливо объявил: — Мы возвращаемся на север. Туда, куда вам надо. Выслушав перевод от своего предводителя, дикарки пришли в восторг. Настырная дочь Лация Юлиса Агилиса не ограничилась пересказом купца, а, несмотря на темноту, сама прочитала нужную часть свитка, поднеся папирус к глазам и щурясь от напряжения. — Если бы мы не повернули назад, — проговорил Картен. — То через пару дней подошли бы к Ирисфену. Поблагодарив, девушка ушла на корму, провожаемая неприязненными взглядами моряков. А к капитану подсел Крек Палпин. — Гангин и Мулмин готовы драться, хозяин. — Оружие отыскали? — вполголоса поинтересовался купец. — Да, хозяин, — хищно усмехнулся собеседник. — Два ножа. На первое время хватит. Мореход задумался. В глубине души он понимал, что попытка вернуть корабль может стоить жизни многим матросам, да и емутоже. Но сознание того, что его победили не просто рабы — варвары, а женщины, существа изначально более слабые, глупые и ущербные, вызывало у канакернского купца приступы стыда и злости. — Только госпоже ничего не говори, — проворчал капитан. — А то ещё проболтается ненароком. — Понял, хозяин, — кивнул собеседник. Когда остатки экипажа заснули, завернувшись в шкуры, он стал различать обрывки доносившегося с кормы разговора. Внучка сенатора убеждала главаря варваров в необходимости переселения на новые места. — В лесу вы пропадёте. В шалаше зиму не переживёшь. Гант что-то тихо ответил. — А ты сможешь? — насмешливо проговорила девушка. — Мне приходилось топором махать. Это совсем не женская работа. Кто будет деревья валить? Мужчин у вас… мало. Видимо, вожак перевёл эти слова соплеменницам, потому что после короткой паузы поднялся многоголосый женский гвалт. Привлечённые им, на корму стали подниматься другие дикарки. С трудом восстановив тишину, Орри заговорил. Картен принялся жадно вслушиваться, но смог разобрать только отдельные слова. Проклятый варвар словно нарочно бубнил себе под нос. — Но вы же не знаете, остались ли там какие-нибудь люди?! — не выдержав, вскричала Ника. — Вдруг в Иекелле, вообще, все умерли?! — Почему? — громко удивился вождь. — Даже кое-кто из арнаков выжил. А люди народа куолле гораздо сильнее их. Купец злорадно усмехнулся. Глупой девчонке не найти, что возразить этому спесивому варвару. Пусть для начала дикари поставят её на место. — Если в Иекелле всё произошло так, как у вас в селении, то там тоже должны остаться одни женщины, — неожиданно выпалила Юлиса. — Их мужчины тоже ходили в поход на горных маалов. Сколько лет пройдёт, прежде чем вырастут ваши сыновья? А как вы будете выживать до этого? Когда Орри переводил, в его голосе капитану послышалась неуверенность. Да и вопли ганток звучали не так громко. — Нам идти вам рабы! — звонко, с надрывом крикнула какая-то девица по радлански. Затаив дыхание, мореход весь превратился в слух. Что теперь скажет внучка сенатора? — Орри говорил, что знает о народе декалле, — голос Юлисы казался пустым и усталым. — У вас один язык и одни боги. Вождь Ристо Длиннобородый славится своей мудростью. — Насис мне рассказывал, — подтвердил молодой человек и тут же перешёл на родной язык. Соплеменницы набросились на него с вопросами, а Ника спустилась с кормы, и пройдя мимо притворившегося спящим Картена, направилась на нос. Купец с самого утра обратил внимание на царящее среди дикарок беспокойство. Сбиваясь кучками, женщины громко переговаривались, ругались и даже плакали, бросая раздражённые взгляды на корму, где у перил стоял вождь с приближёнными. Когда капитан стал подниматься наверх, то с удивлением и удовольствием убедился, что между главарями варваров тоже наметился разлад. Одна из женщин, уже успевшая украсить себя жемчужным ожерельем из заветного ларца, заботливо припрятанного Картеном в трюме, стояла чуть в стороне с заплаканными глазами, то и дело шмыгая носом. — Ты плавал когда-нибудь на реку Каалвелси? — спросил молодой гант. — Арнаки… Ваши люди называют её Ирисфен. Отметив оговорку главаря варваров, капитан покачал головой. — Никогда. И тут же зачем-то добавил: — Я случайно оказался в ваших водах так далеко от родного города. Дикарка с заплаканными глазами что-то сердито спросила. Орри перевёл. Среди его спутниц тут же началась перебранка. Картен ожидал ещё вопросов, но их не последовало. Тогда он уселся на стул и стал наблюдать, как занимают свои места гребцы, с удивлением отметив, что злобные взгляды, которыми ещё вчера обменивались моряки и гантки, сменились признаками любопытства и узнавания соседей по лавкам. Вечером ветер начал усиливаться. Капитан с тревогой вглядывался в багровевший полосатыми тучами закат. По всем признакам приближался шторм. "Пусть лесные коровы узнают ярость Нутпена!" — злорадно думал он, без аппетита ковыряясь в миске. Вымотавшиеся за день матросы с жадностью пожирали кашу, обмениваясь впечатлениями о новом дне в качестве помощников бывших рабынь. То и дело слышались солёные шутки и дружный смех. С кормы доносился голос пассажирки, всё ещё уговаривавшей главаря бывших рабынь переселиться в землю венсов. "Какой терпеливый варвар попался, — хмыкнул про себя мореход. — Я бы давно прогнал прочь эту курицу. Хотя, Нику Юлису Террину курицей не назовёшь. Скорее — хищная скопа". — Вы совсем ничего не кушаете, господин, — с лёгким упрёком проговорил Милим. — Нет никакого желания жрать эту варварскую стряпню, — буркнул Картен. — Если хочешь, можешь доесть. Невольник с благодарностью принял миску, а хозяин вдруг задумался над тем, что они будут есть завтра. От одной мысли, что дикари попытаются затопить печку в шторм, капитан поморщился. Подумав, он решил, что сохранность корабля важнее его гордости и нехотя поплёлся на корму. — Ты хочешь смотреть на звёзды? — недоверчиво хмыкнул молодой гант. — Но их ещё так мало. — Нет, — буркнул капитан, и ломая самолюбие, проговорил. — Завтра подует сильный ветер. На море будут очень большие волны. Огромные, как деревья. — Госпожа Юлиса рассказывала про шторм, — понимающе кивнул Орри, и Картен почувствовал раздражение от того, что варвар не назвал его "господином". — Ты хочешь пристать к берегу? — Если найдём подходящее место, — проворчал мореход. — Я не знаю, какое оно — это место, завтра смотри сам, — пожал плечами вожак дикарей и перевёл соратницам их разговор. Купец со злорадным удовольствием наблюдал, как испуганно переглядываются женщины. — Вы считаете, начнётся шторм, господин Картен? — тревожно спросила Ника. — Скорее всего, — дипломатично ответил тот и вновь обратился к Орри. — Когда корабль качает волна, нельзя топить печку. Юноша перевёл и это, а потом вопрос одной из женщин. — Улсина спрашивает, что вы ели, когда не варили кашу? — Готовили заранее, — охотно объяснил капитан и не удержался от шутки. — Лучше есть холодную кашу, чем не есть ничего. Немного подумав, гант решил. — Нам тоже надо варить сейчас. Пока ещё не очень качает, так Картен? — Да, Орри, — кивнул мореход и повернулся, чтобы уйти. Но его остановил новый вопрос варвара. — Ты надеялся встретить на Ирисфене земляков? — Соплеменников, — не оборачиваясь, бросил Картен, мысленно добавив: "И не я, а глупая сенаторская внучка." Спросонок, да ещё в сумерках, капитан с трудом разглядел сидевшего перед ним на корточках Крека Палпина. — Чего надо? — Не ладно, хозяин, — встревоженно проговорил матрос. — Яроб разыгрался, гонит ветер с севера. Буря будет. Мореход сел, стараясь прогнать дрёму. Звёзды исчезли, луна превратилась в размытое белесое пятно, сей призрачный свет с трудом пробивался сквозь толщу облаков. В тоскливом вое ветра чувствовалось нарастающее напряжение. Судно, словно утка, колыхалось на частых, пологих волнах. У борта, где темнели неясные силуэты, кого-то громко стошнило. Удовлетворённо хмыкнув, капитан скомандовал: — Буди всех наших. Подавшись вперёд, моряк жарко зашептал: — Надо забрать корабль у дикарей! Пока они нам всю палубу не заблевали. Только скажи, хозяин, мы их быстро за борт перекидаем! — А грести кто будет? — зло буркнул Картен. — На небо погляди. Шторм будет. Не успеем укрыться, все у Нутпена будем. Торопись! Не обращая внимание на страдающих от морской болезни дикарок, он поспешил на корму и едва не столкнулся с Никой Юлиса. — Хорошо, что вы проснулись, господин Картен, — облегчённо вздохнула девушка. — Кажется, вы были правы. Будет буря. — Это варвар тебя прислал? — криво усмехнулся мужчина. — Я пришла сама, — отчеканила каждое слово пассажирка. — Ганты растеряны, напуганы и не знают, что делать. Орри слишком молод и горд, чтобы просить вас о помощи. Но вы же старше и мудрее, а значит, должны понимать, чем может грозить нам сильный шторм? Собеседник крякнул, но, признавая в душе её правоту, спорить не стал, буркнув: — Пусть сажает своих коров за вёсла. — Вот и скажите ему об этом сами, — вредная девчонка жестом пригласила его подняться на корму. Ещё на лестнице он услышал трескучую перебранку варваров, которая тут же стихла, едва они увидели морехода. — Это и есть тот ветер, о котором ты предупреждал? — спросил Орри, нервно сглотнув. — Нет, — насмешливо покачал головой капитан. — Это лишь лёгкий ветерок. Будет хуже, гораздо хуже. Юноша перевёл его слова женщинам. — Надо идти к берегу? — нахмурился гант. — Его ещё не видно, — улыбаясь, заметил мореход. — Тогда почему ты уже не спишь? — с наигранной злостью поинтересовался Орри. — Если пока нечего бояться? — В море всегда есть, чего бояться! — прервал его довольный Картен и, поставив на место варвара, заговорил деловым тоном. — Вчера утром мы шли мимо какой-то реки. Можно вернуться, зайти в неё и переждать непогоду. — Нельзя возвращаться! — вскричал главарь дикарей. — Наш дом впереди! — У вас нет дома, — неожиданно жёстко заявила Ника. Бородёнка молодого человека задёргалась, глаза превратились в узкие щёлочки, ноздри раздулись, а широкие, как вёсла, ладони скрючились в костистые кулаки. "Не стоило так говорить, — с беспокойством подумал мореход. — Он, хоть и молодой, но с одного удара ей дух вышибет". Но глупая девчонка продолжала, как ни в чём не бывало: — Мы не следили за берегом, и вы не знаете, есть ли впереди место, где можно укрыться от бури. А реку видели все. — Это далеко, — процедил сквозь зубы гант. — Мы не успеем! Девица в мужской одежде с голубой лентой на лбу что-то спросила, дёрнув его за рукав. Но Орри только отмахнулся. Картен решил, что пора вмешаться. — Если поплывём вперёд, ветер станет мешать нам, а повернём — поможет. Нас быстро понесёт к югу, отыщем устье и останемся живы. Привлечённые шумом, на корму стали подниматься бледные, измученные морской болезнью женщины. — Нет! — тряхнул космами Орри. — Идём к берегу! — Где волны разобьют корабль! — вскричал мореход. — И никто никуда не попадёт! Настырная девица, ещё раз дёрнув юношу за рукав, разразилась целой тирадой, полной, судя по тону, всяческих упрёков. Гаркнув так, что та попятилась, он развернулся к застывшим в напряжённом внимании соплеменницам, которые слушали его с возрастающей тревогой и недоумением. — Даже если сейчас подойти к берегу, — чуть насмешливо проговорила пассажирка. — Волны помешают вам разгрузить корабль. Вы просто ничего не сможете с него взять. Весь груз достанется морю! Молодой варвар взглянул на неё с неприязнью, даже не прервав своей сбивчивой речи. Бывшие рабыни вновь запричитали, замахали руками, грозно надвигаясь на своего вожака, невольно попятившегося под таким напором. Картен даже не стал скрывать злорадной усмешки. Со стороны казалось, будто стая собак теснит чужака, забредшего на их свалку. Но долго тешить себя подобным зрелищем он не мог. — Хватит! — рявкнул мореход, рубанув рукой. — Времени нет на вашу пустую болтовню! Дав удивлённому Орри перевести, стал привычно и решительно отдавать распоряжения. — Мы поставим парус, а вы — за вёсла! Если хотите ещё раз пописать на травку! Ну, живее! Услышав голос настоящего мужчины, гантки отпрянули, глядя на него с недоумением и надеждой. — Переведи! — грозно скомандовал Картен, ткнув пальцем в предводителя бывших рабов. — Да поживее! И слово в слово! — Ты не можешь мне приказывать! — голос юноши сорвался на фальцет. — Сейчас может! — внезапно поддержала его Ника. — Только господин Картен и его люди сумеют спасти нас! Не ожидавший такой поддержки капитан благодарно кивнул внучке сенатора. Потупив глаза, молодой варвар быстро заговорил, указывая то на него, то на светлевшее небо, то на громоздящиеся волны. Выслушав его, женщины с плачем и причитаниями стали спускаться на палубу, бросая на своего предводителя очень неприязненные взгляды. — Коровы! — процедил сквозь зубы Картен, и набрав в грудь побольше воздуха, заорал. — Крек Палпин, Гагнин, Тритин Версат, ставьте парус. Да поторапливайтесь, болваны! Потом обратился к нахохлившемуся юноше. — Предупреди своих. Сейчас мои люди развернут вон то полотно. Пусть не боятся. — Мы не дикари и знаем, что такое парус! — гордо выпятил грудь молодой человек. Но капитан уже не слышал его. Перегнувшись через перила, он громко позвал Милима. — Я здесь, хозяин! — тут же отозвался раб откуда-то снизу. — Будешь отбивать ритм! — Да, хозяин! — Орри! — вновь окликнул ганта мореход. — Объясни им ещё раз, что с первым ударом вёсла поднимаются, со вторым опускаются. Понял? — Да, Картен, — буркнул юноша. Едва дождавшись, когда остававшиеся на ногах бывшие рабыни рассядутся и выслушают своего вожака, капитан взмахнул рукой. — И-и-и раз! Убедившись, что гантки кое-как научились держать ритм, он бросил взгляд на мачту. Раскачиваясь и обиженно скрипя, рея скользнула вниз, позволив распрямиться серому полотнищу паруса. Глухо хлопнув, тот выпятился, словно брюхо беременной женщины, а матросы бросились крепить канаты. Корабль рванулся вперёд, словно колесница после крепкого удара кнута по лошадям. Послышались испуганные крики женщин, стук вёсел друг о друга. Стоявший рядом Орри испуганно дёрнулся, и мореход заметил, что тот еле сдерживает рвоту. Презрительно фыркнув: — Слабак! — он закричал, привлекая внимание всполошившихся ганток. — Сюда! Смотреть сюда! Сюда я сказал, коровы безмозглые! Когда испуганные глаза женщин обратились на него, капитан ощутил чувство гордости и превосходства. Подняв руку, мореход привычно скомандовал: — И-и-и раз! Давайте, давайте, каракатицы мокрохвостые! Никто вас спасать не будет. Самим придётся выкарабкиваться! Решительный голос и уверенные манеры Картена слегка успокоили слушательниц. А тот продолжал отдавать приказания: — Крек Палпин, смени ту, которая слева! Да не эту, а ту! Видишь, она вся зелёная, того и гляди, свалится. — Гагнин, помоги девчонке. Этой. Ей только коз пасти, а не веслом ворочать. Соплёй перешибёшь. Нос корабля с лёгким шипением резал волны, подгоняемый ветром и ударами вёсел. Держась за перила, к купцу вернулся от фальшборта молодой гант. — Это шторм, господин Картен? — Ещё нет, — усмехнулся тот. — Это только начало! — Раньше я только слышал о море, — запинаясь, проговорил варвар. — Но никогда не видел. — Что ты мог видеть в своём лесу? — пренебрежительно хмыкнул капитан. — Коров, навоз да медведей по праздникам. Но собеседник, казалось, пропустил его обидные слова мимо ушей, словно, не замечая неприкрытой насмешки. Ветер развевал длинные волосы, задувая их в рот и глаза. Ещё недавно сочившиеся страданием, сейчас они горели странной смесью восторга и ужаса. — Оно красивое! — прошептал Орри, заворожённо глядя на голубовато-серые валы. — Как живое… Потом юноша заговорил совсем тихо, перейдя на родной язык. Уловив в его словах ритм, Картен удивлённо вскинул брови. Неужели дикарь читает стихи? Нет, не может быть! Варварам не знакомо божественное искусство поэзии. Тем не менее, выросшему у моря и не представлявшему свою жизнь без него канакернцу пришлась по вкусу подобная реакция молодого человека. "Он не струсил", — хмыкнул про себя мужчина, на какой-то миг даже почувствовав что-то вроде симпатии. Но быстро опомнившись, проворчал: — Следи за берегом. Мы погибнем, если не успеем войти в устье. Юноша, видимо, тоже устыдившись подобной впечатлительности, коротко кивнул. Встревоженный непогодой, капитан решил сам встать к рулевому веслу. Будь жив Жаку Фрес, он не стал бы беспокоиться. Но среди уцелевших членов команды не оказалось ни одного опытного рулевого. Слегка затухшая ненависть к дикарям вспыхнула с новой силой. Но едва Картен обернулся, как все посторонние мысли тут же вылетели у него из головы. Небо на севере стремительно темнело, а от горизонта надвигалась туманная стена дождя. — Останься здесь! — приказал он Мулмину. — Одному тяжело будет. — Хорошо, хозяин, — кивнул матрос, не меньше капитана встревоженный приближением шторма. — Орри! — окликнул молодого человека мореход. — Передай, чтобы гребли быстрее! Ещё быстрее! Обернувшись к нему, юноша тоже заметил клубящиеся тучи. Когда он обращался к своим соотечественницам, его голос звучал едва ли не панически. Началась гонка за жизнь. Опытный мореход понимал, что убежать от бури невозможно. Но можно попробовать спрятаться. Губы сами собой зашептали знакомую молитву. Даже сквозь нарастающий вой ветра купец слышал доносившиеся с палубы гребцов сдавленные рыдания, нервные восклицания и голоса матросов, которые то ругали, то утешали своих недавних пленниц. Но, несмотря на это, вёсла продолжали равномерно опускаться и подниматься, бросая вперёд не желавшее сдаваться судно. — Там! — внезапно заорал молодой варвар, вытянув руку и подпрыгивая на месте. — Там!!! Картен тоже заметил вдававшийся в море мыс, венчавшийся холмом с голой вершиной. Требовалась немалая сила, опыт и большая удача, чтобы круто повернуть идущее по ветру судно. Мышцы и сухожилия трещали вместе с рулевым веслом. Вдвоём с Мулмином капитан сумел провести корабль почти вплотную к круто уходившему вверх берегу, и как только они укрылись за мысом, обрушился первый шквал. Холодные капли ударили злым горохом. Одежда моментально промокла. Палуба резко накренилась, готовая зачерпнуть взбаламученную воду. Гребцы правого борта с криками и пронзительным визгом устремились на противоположную сторону от приближавшегося вала. — Парус! — отчаянно заорал Картен. — Рубите парус! — Чем!? — отозвался Крек Палпин. — Что делать? — обратился к мореходу растерянный Орри. — Дыру! — рявкнул тот, чувствуя, что ещё миг, и судно опрокинется. Не обращая внимания на качку, варвар вскочил на перила и прыгнул вперёд, подняв над головой кинжал. Купец охнул от неожиданности. Молодой гант ударил в центр туго натянутого паруса и рухнул вниз, не выпустив клинка. Воздух рванулся в разрез, затрепетав, опало полотно. Корабль резко выпрямился, а набежавшая волна перенеся его над так не кстати подвернувшейся отмелью, буквально втолкнув устье. Тяжело грохнувшись на палубу, молодой дикарь что-то закричал. Прежде чем капитан пришёл в себя, часть вёсел легло на воду. — И-и-и раз! — затянул он, стараясь рассмотреть в пелене дождя сужавшиеся берега. — Раз! Раз! Звонко ударила бронзовая палочка. — Эй, морские бродяги! — засмеялся Картен. — Вы, что заставите таких красавиц одних грести? Почувствовав, что смерть вновь прошла мимо, лишь чуть коснувшись своим чёрным крылом, мореход, хохоча от восторга, принялся громко декламировать, стараясь перекричать шум дождя.
Глава IV Промежуточная остановка
Естественная любовь к жизни наполнила меня чувством радости, и у меня явилась надежда, что это приключение так или иначе поможет мне выйти из пустынного места и отчаянного положения, в котором я находился. Джонатан Свифт Путешествия ГулливераТолько когда судно, выйдя из устья безымянной речки, повернуло на юг, Ника окончательно уверилась в успехе своей авантюры. Успев составить кое-какое представление о гантах, девушка понимала, что сильно рискует, выдвигая им ультиматум. Несмотря на бурю, обогатившую их новыми впечатлениями, Орри и его спутницы вполне могли решиться продолжить путь на север самостоятельно. В этом случае Нике и матросам пришлось бы попытаться захватить корабль силой, выгнав с него бывших пленниц, либо остаться посреди дикого леса. Ибо никакого бревна в реке она не видела. Девушке пришлось соврать, чтобы подбодрить Крека Палпина и тех членов команды, кто испытывал страх перед необозримыми безлюдными пространствами. Ещё до бури беседуя с молодым человеком, она почувствовала, что Орри не слишком привязан к родным местам. Более того, совсем не прочь попутешествовать. Видимо в этом заслуга Нассиса, ганта, которого мореходы принесли в жертву Нутпену. Юноша с удивительной теплотой рассказывал об этом необыкновенном человеке. Проведя почти пятнадцать лет в княжеской дружине, тот умел не только виртуозно владеть оружием, но и знал несколько языков и кучу всяких необыкновенных историй. Семь лет назад Нассис, тяжело заболев, вернулся в родное селение, где знахарь Укахей сумел поставить его на ноги. Орри с детства мечтал пойти по его стопам. Тренировался, даже научился кое-как говорить на языке маалов и радлан. Хотя в поход его не взяли, умение драться и понимать языки всё же пригодилось. Да и плавать на корабле варвару явно нравилось. Возможно, сам он и не отказался бы перебраться на землю венсов, но оставаясь единственным взрослым мужчиной, уцелевшим из всего селения, полагал, что прежде всего должен заботиться о соплеменницах. А вот среди них царили, что называется, полный разброд и шатание. Хотя Ника полагала, что большинство в любом случае последует за Орри. Женщины доверяли юному предводителю, слушали его, наперебой оказывая знаки внимания. Он же, оказывается, больше всего переживал на судьбу молодой женщины, которая сумела избежать плена и осталась совершенно одна. Ника тоже жалела неизвестную гантку, хорошо помня своё одинокое скитание по лесам аратачей. К счастью, тогда оно продолжалось совсем недолго. Но сейчас ей надо в Канакерн! А добраться туда можно только на корабле Картена, которому не хватает гребцов! И взять их совершенно негде, кроме как посадить за вёсла соплеменниц Орри. Понимая это, пассажирка безуспешно пыталась отговорить его от возвращения на старое место. Испытывая чувство стыда и вины перед незнакомой ганткой и сознавая, что обрекает её на смерть, Ника мучительно искала аргументы, способные повлиять на молодого вождя. Вот только все логические умозаключения о том, что девица не останется на стоянке, а Орри просто не сможет отыскать её в дебрях, разбивались о железобетонное упрямство юноши. Только в бурю Ника поняла, чем можно на него воздействовать. Распоров кинжалом раздутый парус, он, пребольно ударившись о скамью, первым делом стал утешать ревущих от страха женщин. Именно его заботу о соплеменницах бросила на весы будущая радланская помещица при последнем решающем разговоре. Ну и, разумеется, добавила лести. Какому мальчишке не понравится, когда его называют "вождём"? И Орри сдался. Он не только согласился идти с мореходами на Ирисфен, но и окончательно убедил в этом своих спутниц. Причём двум, самым упрямым, предложил идти пешком. Во всяком случае, девушка так поняла их экспрессивный разговор, закончившийся бурными слезами. Тем не менее, Ника время от времени поглядывала за молодым гантом. Тот развёл кипучую деятельность по подготовке к отплытию. Словно позабыв об убийстве Нассиса и недавнем пленении, внимательно слушал Картена, вместе с ним распределяя людей на работы. Пока одни женщины с матросами набирали воду и заготавливали хворост, другие наводили порядок на корабле, ремонтируя мачту и развешивая шкуры на просушку. После полудня вожак гантов потребовал от команды и Ники произнести торжественную клятву. Вид он при этом имел ужасно торжественный. Да и мореходы отнеслись к данному мероприятию тоже достаточно серьёзно. Даже Крек Палпин уже не напоминал то и дело, что "клятва варвару ничего не стоит". К концу следующего дня обстановка на корабле в который раз за последние дни разительно изменилась. Гантки выглядели сумрачно, иные даже испуганно. В речах звучало неприкрытое беспокойство, а во взглядах, которые они бросали на матросов, читалась нарастающая тревога. Те, наоборот, работали весело, довольно улыбались, обменивались шутками и даже пытались заигрывать с недавними рабынями. Оставив на корме с Картеном Паули и Лаюлу, Орри грёб наравне со всеми. Лицо его при этом всё время хмурилось, а в неподвижных глазах то и дело мелькало какое-то отрешённое выражение. Уже за обедом Ника заметила, что третья из приближённых молодого вождя, Улсина, явно сторонилась прежней компании, предпочитая общество других женщин, многие из которых посматривали на вчерашнего кумира совсем не одобрительно. Морщась от боли в натруженных руках и пояснице, Ника посоветовала капитану не слишком напрягать новых гребцов. — Если, конечно, вы не хотите напугать их или угробить раньше времени, господин Картен, — усмехнулась она. — Тем более, что ветер почти попутный. Пусть женщины отдохнут. — Вот именно, что "почти", — проворчал мореход. — А до Ирисфена осталось дней семь или восемь. Чем быстрее мы там окажемся, тем лучше. — Но вы же не знаете, сколько ещё придётся плыть по реке? — не скрывая издёвки, спросила собеседница. — Ганты — уже не рабы, чтобы заставлять их работать до полусмерти. Тем более, они ещё от бури как следует не отошли. Поморщившись, купец приказал ставить парус. Теперь, чтобы корабль сохранял правильный курс, рулевому придётся сильнее нажимать на весло, а это будет сильно выматывать матросов. Воспользовавшись свободным временем, девушка отыскала молодого ганта. Тот сидел на самом краю лавки, уныло глядя на проплывавший мимо берег. Две оставшиеся подруги, расположившись поодаль, что-то горячо обсуждали между собой. Заметив пассажирку, они настороженно замерли. — Орри, — обратилась к нему Ника. — Научи меня своей речи. — Зачем тебе это? — с явной неохотой поинтересовался юноша. — Декалле, венсы и куолле, ганты говорят на одном языке, — проговорила она, прислонившись к фальшборту. — Я хочу их понимать, когда мы окажемся в землях князя Ристо. — Картен сказал, что корабль войдёт в Каалсвеси через десять дней, — насторожился молодой человек. — Чему можно научиться за это время? — Лучше знать хоть что-то, — усмехнулась девушка. — Чем не знать ничего. Губы молодого ганта растянулись в ухмылке, но глаза по-прежнему оставались грустными. Зато его спутницы стали смотреть на пассажирку с ревнивым вниманием. Язык лесовиков оказался необычайно сложен. Ника сравнительно легко запоминала значение слов и выражений. Но вот сколько-нибудь правильно воспроизвести их — у неё никак не получалось. Слушая Нику, Орри заливисто смеялся, и даже женщины-гантки обидно хихикали, тыкая пальцами в глупую чужачку. Пассажирка ожидала, что мореходы тоже будут смеяться над её желанием овладеть языком варваров. Но моряки как-то подозрительно помалкивали, а Картен поздно вечером перед тем, как уйти спать в каюту, негромко спросил: — Получается? — Что? — не поняла девушка, раскладывая шкуры на палубе. — Разговаривать на их языке? Собеседница усмехнулась. — Пока сложно определить, господин Картен. — Завтра попрошу Орри, чтобы он занимался с вами весь день, — решительно заявил капитан. — Хватит Нут Чекезу придуриваться, пусть гребёт. Девушка, разумеется, не возражала. Услышав подобное предложение морехода, молодой человек поначалу воспротивился, заявив, что предпочитает работать вёслами. Но потом согласился. Переведя своё решение соплеменницам, юноша удостоился странных, полупрезрительных взглядов, а кое-кто даже тихо фыркнул. "Кажется, они слишком быстро забыли, благодаря кому плывут на палубе, а не в трюме, — с лёгкой иронией подумала Ника. — Кто избавил их от рабства и разлуки с родиной". Последняя мысль заставила её поморщиться и тихо выругаться про себя. Расположившись на носу, они занялись изучением многотрудного языка народа куолле. Попутно девушка с любопытством слушала рассказы о гантах, о своём селении Тьянницы, где жили люди одного рода. О тяжёлом труде земледельца, когда каждое поле приходилось буквально отвоёвывать у леса и тем не менее своего хлеба редко хватало до нового урожая. Выручала охота, сбор грибов, ягод и кое-какая торговля с южными соседями. Не зная многих абстрактных вещей, хорошо известных жительнице двадцать первого века, населяя мир разнообразными духами, Орри тем не менее обладал широким кругозором. А некоторые его рассуждения звучали удивительно зрело для такого молодого человека. По сравнению со сверстниками из её мира, житель лесов выглядел взрослым, умудрённым жизнью мужчиной. При этом держался он совершенно свободно, охотно отвечая на вопросы. Не удивительно, что Улсина и Паули, несмотря на свой возраст, испытывали к нему совсем не материнские чувства. С другой стороны, в юноше совершенно отсутствовало то самодовольство, что так раздражало Нику в молодых аратачах. Видя искреннюю заинтересованностьсобеседницы, Орри много говорил об обычаях своего народа и его религии. Жизнь у Детей Рыси научила Нику внимательно относиться к чужим верованиям. А поскольку девушка не знала, как много времени придётся провести у венсов, то старалась разобраться в их пантеоне, чтобы ненароком кого-нибудь не оскорбить. Слушая юношу, она пришла к парадоксальному, с её точки зрения, выводу о некоторой схожести религиозных воззрений цивилизованных народов и варваров. У тех и других есть бог — "создатель". У радлан — это Сухар всенасущный, у гантов — Нарьяд. Они сотворили небо, землю, всякую живность, а так же богов. А уж от них пошли люди и разнообразные сверхъестественные существа. Нарьяда чтят, но помощи просят у узкоспециализированных небожителей: у бога солнца — Амлюса, бога грозы — Лауссе, богини смерти — Нершу и так далее. Местные служители культа так же имеют свои градации — от знахарей, заклинающих духов, до волхвов. Эти занимаются вещами куда серьёзнее, но о них простому человеку лучше не знать. Иногда Орри пытался расспрашивать и её. Ника говорила несколько слов о жизни у аратачей, вспоминала несчастную судьбу названных "родителей" и тут же задавала новый вопрос. Разумеется, столь тесное и дружеское общение не могло не привлечь самого пристального внимания окружающих. Но если матросы ограничивались хмыканьем и переглядыванием, то гантки обсуждали их беседы горячо и подробно. Девушка без труда определяла это, потому что знала, как варвары называют её между собой — "Аннке". Что можно перевести приблизительно, как "злая добрая" или "суровая". Демонстративно сторонившаяся молодого вождя, Улсина вновь присоединилась к подругам. Теперь, сбившись кучкой, три кандидатки в "альфа-самки" оживлённо перемывали кости возможной разлучнице. Не имея никакого желания соперничать с ними за благосклонность Орри, девушка, при первой же возможности решила расставить все точки над "ё". Расспросив молодого человека об их свадебных обрядах и потихоньку посмеявшись, Ника, тщательно выговаривая слова, сообщила, что направляется в Империю к жениху. Разумеется, подобное сообщение не могло не вызвать бурного обсуждения, но враждебные огоньки в глазах женщин слегка притухли. За всё время плавания они только один раз заметили людей. Но те поспешно скрылись в лесу, несмотря на громкие крики гантов. Разочарованный их бегством, Орри потребовал сейчас же пристать к берегу, на что получил резонное возражение морехода: — Пока мы высадимся, они уже далеко будут. Потерпи, до Ирисфена осталось совсем немного. Молодой гант нахмурился, а Ника с раздражением хлопнула себя по шее. Комар! С тех пор, как они ушли с безымянной речки, эти мелкие, злобные твари не показывались. И только теперь самые дальнобойные из них вновь появились. Очевидно, впереди большое пространство, заполненное пресной водой. Несмотря на ожидание девушки, устье открылось неожиданно. Сначала стена деревьев стала резко отодвигаться от берега, уступая место густому кустарнику. Потом показались заросли камыша и то и дело торчавшие из воды низкие острова. В воздухе носилось множество птиц. Ветер усилился, началось волнение на море, поэтому капитан приказал спустить парус, а Крека Палпина послал на нос с тонкой жердью, специально вырубленной на последней стоянке. Орри прервал очередное занятие и уселся на лавку, заменив за веслом молодую Елси. Корабль заколыхался на волнах, борясь с течением. — Быстрее! — азартно покрикивал капитан. — Ну, быстрее! Давайте! И-и-раз! И-и-раз! Гребцы обоих полов отчаянно замахали вёслами. Сквозь команды Картена слышалось тяжёлое дыхание, ругань, громкие всхлипывания. — Дно! — рявкнул Крек Палпин. — Помогите, госпожа Юлиса! — попросил капитан, и они вдвоём навалились на рулевое весло. — Дно! — в голосе матроса слышалось отчаянье. — Локоть! Девушке казалось, что ещё немного, и они врежутся в мель. Хотя, кажется, правильнее будет: "Сядут на мель"? — Да хоть встанут! — буркнула Ника себе под нос. — Полтора! — крикнул довольный Крек Палпин. Берега начали резко сходиться. "Вот тебе и Ирисфен", — хмыкнула пассажирка, глядя, как русло сужается до пятнадцати метров чистой воды между зелёными стенами камыша. Похоже, мореход тоже испытал сильное разочарование. Корабль очень медленно продвигался вперёд, буквально крался, то и дело меря глубину. Привлечённые острым запахом уставших, потных гребцов, над палубой реяло густое облако крылатых кровососов всех форм и размеров. От крошечной мошкары, норовившей залезть в рот, нос и уши, до басовито гудевших слепней, чей укус заставлял невольно вскрикивать от боли. — Не туда мы идём, — тихо пробурчал Картен. — Может, это и не Ирисфен вовсе? — Тогда надо возвращаться, пока не поздно, — так же тихо проговорила пассажирка. — Подождём ещё немного, — подумав, решил мореход. Внезапно справа открылась широкая, полноводная протока, по которой им наперерез шла длинная узкая лодка. Видимо, ошалев от встречи с большим кораблём в столь не подходящем месте, двое её пассажиров несколько секунд тупо таращились на невиданное зрелище. Как и положено вождю, Орри опомнился первым. Прежде, чем мужики, одетые совершенно по-гантски, то есть в короткие широкие штаны неопределённого серого цвета и такие же длинные рубахи, принялись грести короткими, широкими вёслами, он закричал, подпрыгивая на месте и размахивая руками. Нике показалось, что его слова удивили неизвестных ещё больше. Как она поняла, молодой человек представился и назвал свою деревню. "Богатый улов", — не без зависти подумала девушка, заметив тускло-серебристую кучу разнообразной рыбы. Мужики привстали, и пассажирка смогла рассмотреть их как следует. Оба сухощавые, длинноволосые, с выдубленными солнцем морщинистыми лицами, заросшими густопсовыми бородищами. Только у одного в ней мелькало гораздо больше седины, чем у другого. Знакомая речь всполошила ганток. Побросав вёсла, женщины с криками и визгом бросились на правый борт, от чего судно накренилось. Вот тут рыбаки окончательно обалдели. Да так, что Ника, изо всех сил старавшаяся разобрать их разговор, не могла удержаться от смеха, увидев вытаращенные глаза и беззубые рты мужиков. Рядом хмыкнул Картен. — Я бы тоже удивился, увидев таких гребцов. Орри командирским окриком прекратил всеобщий гвалт. После чего стал рассказывать о горькой судьбе своего селения. Местные, придя в себя, сочувственно закивали головами. Когда заговорил рыбак постарше, сама собой воцарилась полная тишина, нарушаемая только пеньем птиц и жужжанием насекомых. Девушке показалось, что тот тоже ведёт речь о болезни. Кто-то из женщин жалобно всхлипнул. Прикрикнув на неё, молодой гант посуровел лицом и стал, очевидно, что-то уточнять. Кажется, он говорил о местном правителе. Вроде как, мудрый Ристо помер? — Что случилось? — не выдержал любопытный капитан. — Тут тоже прошёл мор, — объяснил юноша. — Хотя и не такой, как у нас. Здешние волхвы сумели прогнать духов болезни до того, как они смогли погубить много народа. Жаль, только князь Сеппо умер. — А мудрый Ристо? — удивилась Ника. — Князь ушёл к предкам ещё до мора, — обстоятельно ответил Орри. — Сейчас правит Йовви, младший сын мудрого Ристо. — Спроси, не видели ли тут кораблей, похожих на этот? — мореход постучал ладонью по фальшборту. Выслушав многословный ответ, юноша перевёл: — Эта протока слишком мелкая. Но он слышал, что по Каалсвеси проходили такие суда. — Тогда узнай, как нам туда попасть? Посовещавшись, бородачи стали долго и путано объяснять, бестолково размахивая руками. — Орри, попроси их проводить нас. Скажи, я заплачу, а если захотят, ещё и рыбу куплю. На сей раз мужики совещались гораздо дольше. Возможно, они бы и отказали в просьбе чужеземцу, но к нему присоединился хор жалобных женских голосов, и суровые мужские сердца дрогнули. — Они спрашивают, что ты им за это дашь? Картен взял из рук запыхавшегося Милима тощий кожаный кошелёк и, покопавшись, достал медную монетку. Седобородый тут же показал четыре пальца. Купец — два. Как и следовало ожидать, сошлись на трёх. Ника довольно хмыкнула, когда поняла, что в эту цену рыбаки включили и свой улов. Побросав рыбу в переданную с корабля корзину, аборигены вывели своё судёнышко вперёд. Гребцы торопливо расселись по лавкам, то и дело хлопая себя по разным частям тела, сгоняя кровососов. Девушка не знала, сколько они плутали по протокам, но одно поняла сразу. В одиночку им бы ни за что не выбраться в Ирисфен. Очевидно, река имеет обширную дельту, и их просто занесло в какое-то боковое русло. — Вот это река! — удовлетворённо крякнул капитан, оглядывая открывшийся перед ним простор. Ника прикинула на глазок. Получалось, что расстояние от одного густо заросшего кустарником берега до другого — не менее ста пятидесяти метров. Правда, оно постепенно уменьшалось и, возможно, выше по течению Ирисфен будет значительно уже. Картен, довольно улыбаясь, перевёл дух. Гребцы лениво работали вёслами, явно напрашиваясь на отдых. Корабль вошёл в крошечный затончик с невысокими, но круто поднимавшимися вверх берегами. Матросы закрепили канаты, сняли котёл и занялись осмотром местности. Часть ганток взялась потрошить рыбу. А пассажирка, воспользовавшись суматохой, решила отойти в сторонку и искупаться. На прошлой стоянке ей удалось лишь немного помыться, и сейчас девушка блаженствовала. Вода показалась чудесной. Ника плавала, ныряла, один раз даже дотронувшись рукой до покрытого водорослями дна. Раскинув руки лежала с закрытыми глазами, нежась в прохладных струях. Внезапно что-то с шумом рухнуло в воду. Блаженная расслабленность мгновенно улетучилась, уступая место тревоге. Оглянувшись вокруг, она успокоилась. На поросшем густой травой берегу торопливо стягивала рубаху Лаюла. А Паули, уже раздевшись, осторожно входила в воду, смешно морща веснушчатое лицо. Если эти двое ведут себя так свободно, значит ничего страшного вокруг не происходит. Обнажённое тело гантки показалось Нике чересчур… тяжеловесным и грубым. Невольно сравнивая себя с ними, девушка не без удовольствия подумала, что выглядит гораздо более гибкой, стремительной, но не менее сильной и женственной. Вдруг чьи-то не то клешни, не то пальцы вцепились в щиколотки, резко потянув вниз в тёмную, холодную глубину. Дико оглушительно завизжав, она изогнулась, пытаясь отцепить невидимого врага, и едва не ударилась лбом в смеющуюся физиономию Орри. Хватка мгновенно исчезла. Обретя возможность двигаться, Ника поплыла к берегу, матерясь, как пьяный сантехник. — Госпожа Юлиса! — окликнул её молодой гант. — Прости, я не хотел тебя напугать! — Но у тебя это получилось, — вполголоса огрызнулась будущая помещица, глядя, как из зарослей появляются всё новые и новые женщины. Всё, купание безнадёжно испорчено! Скоро река здесь будет напоминать суп с клёцками, вариться в котором совсем не хотелось. Чувствуя на себе ревниво оценивающие взгляды, Ника осторожно выбралась на травянистый берег. Внутри у неё всё дрожало от желания, как можно быстрее покинуть это ставшее вдруг ужасно неприятным место. Тем не менее, девушка, не торопясь, подошла к сложенной одежде, ладонями согнала воду с тела и только после этого взяла рубаху. Пусть не думают, что каким-то варварам удалось смутить радланскую аристократку. Подняв тучу брызг, Орри выскочил почти сразу вслед за ней. Мокрые волосы облепили широкие, но всё ещё по-юношески угловатые плечи, бородёнка свалялась, на бледной коже, густо покрытой белесыми волосками, ярко сверкали капельки воды. Подчёркнуто не обращая на него никакого внимания, Ника, просунув руки в рукава, набросила рубаху. Явно сконфуженный таким приёмом, молодой человек растерянно пробормотал, сильнее обычного коверкая радланские слова: — Я это… Он замялся, очевидно, подбирая слова. Шмыгнул носом. — Похутилью. Разве у вас парни и девушки… не играются? Просунув голову в ворот, она одёрнула подол рубахи, собираясь огрызнуться, заявив что-то вроде: "Я тебе не девушка". Но потом сообразила, насколько двусмысленно прозвучат эти слова. Между тем все гантки затихли, прислушиваясь к их разговору. — Вон твои девушки, — кивнула на них Ника. — Они будут рады с тобой… поиграться. "А я чуть не описалась от страха!" — закончила про себя приёмная дочь Лация Юлиса Агилиса и, повернувшись спиной, стала натягивать штаны. Послышался тяжёлый вздох, шелест травы под босыми пятками, негромкий всплеск. А затем громкие разговоры и женский смех. Очевидно, гантки поняли, что чужачка не приняла ухаживание их "альфа-лидера". Ника вытряхнула из мокасина какого-то приблудного жучка, но едва успела завязать ремешок, как рядом опустилась Лаюла. Одетая одним воздухом, девица ловко расплетала впечатляющую косу, пытаясь поймать её взгляд. Согнав со щеки комара, Ника недовольно буркнула: — Чего тебе? Вспомнив, что собеседница не понимает по-радлански, постаралась задать вопрос на её языке. Подкрепляя свои слова не совсем пристойными, хотя и выразительными жестами, Лаюла высказалась в том смысле, что если Аннке нравится Орри, то она её убьёт, ибо имеет насчёт юноши очень серьёзные намерения. Удивлённая не столько самим фактом предупреждения, сколько тоном и масштабом угрозы от этой Отеллы с косой и прыщами вместо нормальной груди, Ника поспешно, но с достоинством заявила, что оставляет молодого человека в её полное распоряжение. Симпатичное, остроносое личико с обязательными веснушками тут же расплылось в такой детской счастливой улыбке, что ей тут же захотелось испортить наглой девице настроение. Тщательно подбирая слова, Ника поинтересовалась: — А как же Улсина и Паули? Неужели тоже убьёшь? Фыркнув в ответ, Лаюла разразилось целой речью, смысл которой никак не доходил до собеседницы. Тем не менее, обуреваемая желанием разобраться, она попросила повторить ещё раз, только медленнее. Пренебрежительное хмыканье, очевидно, означало отношение девицы к умственным способностям слушательницы. Тем не менее, тощая гантка, повысив голос, стала говорить чётче, во всю помогая себе движениями рук. Получалось, что такой крутой перец, как Орри, вполне может иметь трёх жён. Во всяком случае, она нисколько не возражает, если Улсина и Паули составят ей компанию. А вот Аннке чужая и не может влиться в их будущую счастливую семью. "Пожалейте парнишку!" — мысленно взмолилась Ника, удивляясь грандиозности матримониальных планов и уже сейчас сочувствуя молодому варвару. Прижав ладонь к груди от избытка чувств, она ещё раз клятвенно пообещала, что не имеет никакого желания становиться четвёртой женой даже такого богатыря, как Орри. Возвращаясь к стоянке, девушка долго смеялась, представив себя в роли незабвенной Катерины Матвевны из "Белого солнца пустыни" среди гарема молодого ганта. Вот только на красноармейца Сухова он пока не тянет. Хотя, парень многообещающий, даже очень. На берегу горел костёр, пахло кашей. Матросы тоже купались, только не отходя далеко от корабля. Картен с мокрыми волосами сидел на разосланной шкуре, а верный Милим отгонял веточкой докучливых комаров. Заметив пассажирку, мореход жестом пригласил её сесть рядом. — Это плавание принесло мне одни убытки, — негромко начал он, наблюдая, как Гагнин полощет в реке бельишко. — Я потерял больше половины команды. Теперь мне придётся искать новых матросов. Но на всё нужны деньги. Я надеялся поправить дела продажей рабов и добычи, взятой у гантов. Капитан посмотрел на девушку. — Теперь не будет ни того, ни другого. Если я буду нанимать команду, мне придётся выплачивать отступные их прежним хозяевам. Заметив её недоуменный взгляд, купец развёл руками. — По-другому нельзя. Капитан может силой вернуть своего человека. А у нас слишком мало людей, чтобы отбиться. — К чему весь этот разговор, господин Картен? — напрямик спросила собеседница, уже зная ответ. — Ваш отец должен мне доплатить. Иначе это будет не справедливо. — В чём вы её видите, господин Картен? — вскинула брови Ника, внутренне усмехаясь, услышав столь не характерное для этого прожжённого дельца слово. — Вы уговорились с моим отцом в том, что доставите меня в Канакерн, а он за это отдаст вам сапфиры. Насколько я знаю, всё, что у него есть. — Вот только мы до сих пор не в Канакерне! — раздражённо фыркнул купец. — А неизвестно где — в дремучих, варварских лесах! — Но при чём здесь я и мой отец? — сделала удивлённый вид собеседница. — Мы же не повелеваем ветрами и морем. — Я ни разу не попадал на Змею, — понизил голос капитан. — Мой отец тоже. Но стоило вам оказаться на моём корабле… Он многозначительно хмыкнул, поджав толстые губы. — Быть может, вы ещё считаете меня виновной в смерти своих матросов? — надменно усмехнулась девушка. — Скажите, что я и болезнь принесла? — Я не возвожу напрасных обвинений, госпожа Юлиса, — нахмурился мореход. — Но ваше плавание обошлось мне удивительно дорого, а ведь оно ещё не закончилось… Ника видела, что купец разошёлся не на шутку. Мало того, что люди перемёрли, ганты вырвались, так ещё и добро их возвращать придётся. Кто знает, какая моча ему в голову ударит? — Но о нём вы договаривались не со мной, господин Картен, — напомнила она, идя на попятную. — Расскажите обо всём, что случилось, моему отцу. Вы же знаете, денег у меня почти нет. Только-только добраться до Радла. А я, если захотите, напишу ему обо всех несчастьях, выпавших на нашу голову. Купец задумался. Не отвлекая его, девушка стала наблюдать за суетящимися у костра гантками. Тут и Орри появился в сопровождении всех трёх невест. Хотя вряд ли Улсина и Паули захотят делить вожака с костлявой малявкой. — Господин Картен, — решила она нарушить затянувшееся молчание. — На невольничьем рынке вы не получите за меня больше, чем стоят те сапфиры, что ждут вас у Детей Рыси. — Как вы можете такое говорить! — вскипел благородным негодованием капитан. — Я обещал своему другу Лацию Юлису Агилису, что помогу вам! — В таком случае, — девушка постаралась мило улыбнуться. — Мы договорились? — Договорились, — кивнул мореход. — Вы напишите обо всём, что произошло, и попросите заплатить мне ещё. — Э, нет, — покачала головой Ника. — Просить будете вы. Я лишь честно напишу о том, как хорошо вы обо мне заботились. — Согласен, — чуть поморщился купец. К миске каши каждый получил по куску рыбины и кружке ухи. Если, конечно, так можно назвать бульон, в котором сиротливо плавали какие-то местные корешки. Наблюдая за окружающими, пассажирка стала с удивлением замечать, что уже не все бывшие рабыни смотрят на своих насильников с ненавистью. Во взглядах некоторых женщин всё чаще мелькало извечное природное любопытство, свойственное их полу. Видимо, чувствуя это, кое-то из матросов пытался шутить и заигрывать с недавними пленницами. Более того, находились гантки, принимавшие данные попытки вполне благосклонно, беседуя с ухажёрами на жуткой смеси двух языков и выразительной пантомимы. Подобное всепрощение вызывало у Ники раздражение и брезгливость. Вечером она нашла Орри и как ни в чём не бывало потребовала продолжение банкета, то есть, обучения. Парнишка, очевидно полагавший, что Аннке обиделась на него раз и навсегда, буквально расцвёл. А вот его всегдашние спутницы заметно посмурнели. Измученные тяжёлым переходом, расслабленные мытьём и горячей пищей, люди почти сразу же уснули. А молодой гант и будущая радланская аристократка ещё долго сидели на корме, заучивали слова и развлекали зевавшего время от времени Крека Палпина. Утром отдохнувшие гребцы с новой силой взялись за вёсла. Опасаясь мелей и иных неприятностей, капитан вывел корабль на середину реки, и тот двинулся вперёд, легко преодолевая неспешное течение. Берега постепенно поднимались. Хотя в остальном пейзаж вокруг изменился мало. Тот же густой лес да заросли кустарника у воды. Когда судно обогнуло очередной мыс, Ника заметила на вершине далёкого холма какие-то чёрточки. По мере приближения становилось ясно, что это потемневший от времени и изрядно покосившийся частокол, окружавший какие-то странные холмы с крутыми склонами. На то, что перед ними населённый пункт, указывало присутствие людей, столпившихся у распахнутых ворот, явно наблюдая за приближающимся кораблём, да десяток тёмно-коричневых коров, вольготно расположившихся неподалёку на лугу. Нисколько не раздумывая, Картен повернул к длинному, узкому плоту, очевидно, выполнявшему здесь роль пристани, возле которой покачивались на волнах три узкие плоскодонки и лодка побольше, снабжённая низенькой мачтой. Пассажирка не имела никакого желания сходить на берег в этом явном захолустье. Но купец попросил её присутствовать при разговоре Орри с местными варварами. — Мне очень нужно знать, что он им скажет, — вздохнул мореход, с беспокойством глядя на берег. К реке неторопливо двигалась группа встречающих. Человек десять взрослых и неизвестное количество детей, подсчитать которых не представлялось возможным ввиду их постоянного и беспорядочного перемещения. По мере приближения корабля, их лица становились всё более вытянутыми, а броуновское движение детворы замерло, словно при абсолютном нуле. Очевидно, аборигенов, как и вчерашних рыбаков, поразили гребцы странного судна. Вернее, их прекрасная половина. Хорошо ещё, что венсы вовремя опомнились Трое молодых мужчин, в привычной одежде и лаптях, вбежали на пристань. Поймав ловко брошенный Гагнином канат, они сноровисто привязали его к толстому, вбитому в дно колу. Ввиду неопытности гребцов, судно сильно стукнулось о плот, послышался тугой, натужный скрип, казалось, импровизированный причал сорвёт с места, или корабль получит пробоину. Но всё обошлось, обшивка выдержала, содрав остатки коры с крайнего бревна. Не дожидаясь, пока хмурые матросы спустят трап, Орри, явно рисуясь, спрыгнул с фальшборта. И чуть не поскользнулся, вовремя подхваченный одним из венсов. Густо покраснев, он, пробурчав что-то себе под нос, поспешил к основной группе встречающих. Среди которых выделялся высокий, седобородый старик, чем-то похожий на Сарумана из фильма "Властелин колец", только без клюки, зато с какой-то раскрашенной висюлькой на поясе. А мужики удивлённо уставились на Нику, чей кожаный костюм выделял её среди моряков и гантов. Не удостоив их даже взгляда, девушка неспешно сошла по трапу, демонстративно не заметив протянутой для помощи руки. Тем временем Орри уже горячо рассказывал об их злоключениях. Слушая его, старик всё сильнее хмурил густые брови, а стоявшие сзади женщины стали громко перешёптываться. Дойдя до обстоятельств пленения себя и соплеменниц, молодой человек кивнул на свою спутницу. Представив девушку как дочь знатных родителей из далёкой страны, случайно оказавшуюся на корабле арнаков. Старейшина, или вождь, бросив короткий взгляд на Нику, вновь стал внимательно слушать юношу, засунув широкие ладони за пояс. Когда речь зашла о восстании и захвате судна, по толпе прокатился невнятный гул. Мужчины презрительно фыркали, кто-то из них посоветовал Орри не врать. Тот покраснел. Набычившись, гант, крепко сжав кулаки, заявил, что никогда никого не обманывал и клянётся в правоте своих слов землёй, небом и чем-то там ещё. Негромкий голос старика заставил сомневающихся замолчать. — Что привело ваш корабль в воды Каалсвеси? — вдруг спросил он по-радлански. — Мы выполняем клятву, — ответила Ника, прямо глядя в пронзительные, словно перекрестье прицела, глаза старейшины. Даже у вождя Детей Рыси не было такого тяжёлого, выворачивающего наизнанку взгляда. — Которую дали людям народа куолле. Собеседник ещё сильнее нахмурился, дёргая заросшим подбородком. Воспользовавшись его молчанием, Орри заговорил о намерении обратиться к князю за помощью и покровительством. С удовлетворением убедившись, что пусть хоть с пятого на десятое, но всё же улавливает смысл разговора, девушка стала осматриваться вокруг. То, что она приняла за ворота, оказалось просто проёмом в заборе, заслонявшимся непонятно чем и как. Сквозь него Ника смогла разглядеть странные холмы, служившие судя по всему жилищами этих людей. Этакая полуземлянка со стенами из брёвен и крышей, покрытой цветущим дёрном. Ветер донёс до реки еле уловимый, смутно знакомый запах. Как будто кто-то готовил щи или борщ? Рот девушки тут же наполнился слюной. Выслушав молодого предводителя гантов, старейшина отвечал в том смысле, что желает Орри поскорее встретиться с Йовви, который по доброте душевной конечно не откажет в помощи попавшим в беду братьям. Ника надеялась, что далее, как минимум, последует хотя бы приглашение в гости. Но вместо этого длиннобородый старик принялся подробно рассказывать, как добраться до Скаальи. Именно так называлось селение, где проживает тот самый князь. Оказывается, чтобы не заблудиться, им надо повернуть в приток Каалсвеси — Аантру, до которого осталось всего пара-тройка дней. Девушка не ошиблась в умственных способностях Орри. Несмотря на возраст, тот быстро сообразил, что их самым наглым образом выпроваживают. Столь не ласковый приём явно навеял на юношу весьма мрачные мысли. Не стараясь скрыть обиду, тот поблагодарил встречающих за гостеприимство, и с трудом сохраняя невозмутимое выражение лица, повернулся, чтобы уйти на корабль. Венсы тихо зашептались, и саруманоподобный старик окликнул молодого человека. Ника поняла, что тот интересуется, не нужна ли им какая-нибудь помощь? На что гордый гант, уже овладев собой, снисходительно заявил, будто у них всё есть. Поскольку девушка в этой ситуации оставалась, как бы "за кадром", она сочла для себя возможным обратиться к хозяевам, с просьбой продать им свежего мяса. Если оно у них есть. Комитет по встрече вновь провёл короткое совещание, после которого выяснилось, что путешественникам очень повезло. Только вчера охотники принесли тушу лося, от которой ещё кое-что осталось. Пока Орри пыхтел от возмущения, Картен перебирал медяки, а Ника любезно беседовала со старейшиной об особенностях речной навигации, двое юношей принесли здоровенный окорок с уже ободранной шкурой. Когда довольный Мулмин шагал по трапу, прижимая мясо к груди, со стороны селения донёсся протяжный женский крик. Девушка настороженно попятилась. "Чего это у них тут такое делается? — подумала она, глядя на насупленного венса. — Пытают кого? Или, может, жертвоприношение? Вот батман". — Уплывайте! — грозно приказал старик. Не заставляя себя уговаривать, Ника птичкой взлетела по трапу, подивившись улыбке, осветившей лицо Орри. — Чем это ты так доволен? — спросила она, глядя, как старейшина машет им вслед какой-то деревянной штуковиной, похожей на ярко раскрашенную дымковскую игрушку. — Я думал, венсы злые, а они добрые, — тоном довольного ребёнка заявил юноша. — Ты догадался об этом по тому, как вежливо нас выгнали? — пробираясь между лавок, хмыкнула девушка. — Здесь нам могли бы и вовсе не позволить подойти к берегу. — Почему? — удивилась девушка. — А ты подумай? — улыбаясь, предложил ей молодой человек. Вновь послышался крик, но уже не такой пронзительный. — В этой деревне какая-то женщина готовится выпустить младенца в наш мир, — наставительно проговорил Орри. — Ну, и при чём тут мы? — она всё ещё ничего не понимала. Тут настал черёд удивляться собеседнику. — Разве ты не знаешь, как это опасно? — Вообще-то представляю, — буркнула Ника, вспомнив тонкий шрам на животе матери от кесарева сечения. — Злые духи всегда чуют кровь и боль, — юноша заговорил с ней снисходительно, словно с малым ребёнком. — Они всегда вьются возле будущей матери, стараясь навредить ей и ребёнку. Для них нет ничего слаще чистой детской души. Знающие люди умеют прогнать или отпугнуть их. Но вместе с чужаками часто являются их злые духи, против которых обычные заговоры могут не подействовать. Конечно, волхв справится с любыми чарами, только не везде они есть. Там, видно, нету. — Почему же ты не боишься наших злых духов? — не удержалась от вопроса девушка. — Я же мужчина, — со слегка оскорблённым видом напомнил молодой человек. — Мне нельзя бояться. А рожать на вашем корабле никто не собирается. Сражённая подобной логикой, девушке осталось только неопределённо хмыкнуть и перевести разговор на другую тему. На ночлег остановились в низине между двух невысоких холмов. Полого спускавшийся к воде берег в этом месте оказался почти свободен от кустарника. Матросы отправились в лес, а гантки занялись готовкой. От котла пахло умопомрачительно. Ника едва успевала проглатывать набегавшую слюну. Терпеливо дожидаясь, пока каша с лосятиной допреет, путешественники вели неторопливые разговоры, отмахиваясь от докучливых кровососов. В сумерках слышался плеск воды и детский смех. Мелькал отсвет факела. Подростки то ли пытались ловить раков, то ли дурачились у реки. Девушка обратила внимание на появление смешанных компаний. Крек Палпин о чём-то беседовал с Орри и его "невестами". Гагнин неуклюже пытался заигрывать с низенькой, полной женщиной. Та хихикала, жеманно поджимая губы. Но большинство ганток всё же сторонились моряков, очевидно, не собираясь прощать им ни насилия, ни убитых соплеменников. Сбросив старую шкуру с котла, Паули приподняла крышку, и удовлетворённо улыбаясь, стала мешать варево большой деревянной ложкой. Как и подобает настоящему мужчине — руководителю, предводитель бывших рабынь ждал, когда женщины принесут ему еду. Накормив вожака, гантка принялась раздавать кашу всем желающим. Образовалась лёгкая толкотня. Разумеется, Ника не бросилась расталкивать всех локтями, добывая свою пайку. Милим принёс миску своему господину и его пассажирке. Девушка с удовольствием убедилась, что аромат вполне соответствовал вкусу. Какое-то время тишину нарушали лишь громкое чавканье, шелест листвы на деревьях да возня ребятишек. Их даже голод не смог выгнать из реки. Хорошо, хоть заботливая Паули оставила им порции, тщательно прикрыв той же шкурой. Когда стали доноситься довольные возгласы и смачное рыгание, из леса донёсся громкий хруст веток. Все взоры сейчас же устремились в ту сторону. Кто-то догадливый бросил в затухающий костёр охапку хвороста. С треском взметнувшееся пламя осветило деревья и одинокую человеческую фигуру между ними. Предостерегающе подняв руки, неизвестный крикнул, что пришёл не со злом или что-то в этом роде. Убедившись, что кроме него больше никого не видно, Ника стала тревожно оглядываться по сторонам. В такое время по одиночке в лесу не шастают. Но залитая лунным светом река оставалась пустынной, а на берегу переругивались подростки. Кажется, кто-то кому-то в штаны лягушку положил. Орри, очевидно, полагая себя здесь самым главным, поинтересовался у незнакомца, кто он такой и что тут делает? Мужчина молча приближался гибкой грациозной походкой. "Словно хищник, — подумала девушка, чувствуя нарастающее беспокойство. — Или танцор". Но когда гость приблизился настолько, что стало возможным рассмотреть его лицо, поняла, что оно никак не может принадлежать артисту балета. "Бандюган какой-то", — хмыкнула она про себя, невольно нашаривая кинжал. И дело не в белом шраме, пересекавшем щеку, и не в насмешливо-ироничном прищуре. Просто мужчина чем-то неуловимо напоминал одного из охотников племени Детей Рыси. Только с двумя глазами и со всклокоченной бородой. С улыбкой глядя на Орри, гость назвался Хейви, заявив, что живёт здесь неподалёку. При этом мужчина сделал неопределённое движение рукой. Старейшина Пеелси рассказал ему о необыкновенных гребцах на корабле арнаков, проплывшем мимо его селения. Вот Хейви и решил взглянуть на пришельцев с далёкого севера и самому выслушать их печальную историю. Орри радушно пригласил его присесть, приказав Паули принести поесть дорогому гостю. Тот ответил, что сыт, а потом обратился к Картену на вполне приличном радланском, видимо, по каким-то признакам определив в нём капитана: — Это ваш корабль, господин? — Его, — опережая морехода ответил, хмурясь, молодой гант. Пришелец вскинул брови. — Ты знаешь язык радлан? — Я понимаю и разговариваю на нём, — гордо вскинул подбородок юноша. Ника вдруг заметила на ногах гостя сапоги из изрядно потёртой, коричневой кожи. Насколько ей помнилось, даже саруманоподобный старейшина щеголял в лаптях. Ох, не простой человек заглянул к ним на огонёк. — Это мой корабль, — негромко произнёс капитан. — Я — Картен Мерк из славного города Канакерна. — И вы хотели продать этих славных женщин в рабство? — неприятно усмехнулся Хейви. — Пытался, — сухо ответил купец. — Но ваши боги воспротивились этому. — Смотрите, сколько раков! — послышался радостный крик, и из темноты вышел ужасно довольный Рейко с корзиной, внутри которой что-то шевелилось. Орри тут же велел отдать добычу Паули, пусть она их сварит, пока свежие. Воспользовавшись тем, что все смотрели на подростков, Ника наклонилась к уху морехода, тихо прошептав: — На нём сапоги. Тот удивлённо отпрянул, потом взглянул на ноги Хейви. Видимо, уловив это, тот сразу же сложил их "по-турецки". Потом уже на родном языке стал расспрашивать молодого ганта о том, как им удалось захватить в плен арнаков. Во всяком случае девушка поняла его именно так. Раздувшись от гордости, Орри торжественно поведал о поразившей чужаков болезни, о битве между ними и людьми народа куолле на качающейся палубе корабля и в конце концов о заключённой с мореходами сделке. При этом Ника не расслышала, чтобы он называл матросов и Картена "пленниками" или того хуже "рабами". Едва юноша остановился, чтобы перевести дух, капитан спросил у странного гостя: — Откуда вы так хорошо знаете наш язык? — Мне приходилось служить у ваших купцов, — вполне доброжелательно ответил Хейви. — Они много знают и хорошо платят. Я слышал о Канакерне, но никогда не встречал здесь никого из вашего города. Это где-то далеко на юге? — Да, — мрачно подтвердил Картен. — Мы случайно оказались в этих местах. Нас принесла… буря. Теперь нам надо в Скаальи. Вы там бывали? — Много раз, — небрежно махнул рукой гость. — У меня там много друзей. Ревниво наблюдавший за их беседой Орри решил вмешаться, причём по-радлански. — Если так, ты, наверное, знаешь князя Йовви? Мы хотим просить его о помощи. — Его интересуют только охота и девки, — пренебрежительно фыркнул Хейви. — Всем заправляет его мать — княгиня Эвдилит, четвёртая жена князя Ристо. Она хоть и из маалов, но женщина мудрая. А что вы хотите попросить? — Наше селение сгорело, — вздохнул юноша. — Народу вокруг совсем мало осталось. Хочу, чтобы князь нам крышу над головой дал, земли и помог со вспашкой под озимые. Сам видишь, работников у нас мало. — Даже если вы и застанете Йовви в Скаальи, решать всё равно будет Эвдилит, — гость почесал заросший подбородок. — Мор у нас тоже многих забрал. Руки рабочие нужны, хотя бы и женские. Земля есть. Думаю, не откажет вам княгиня. Пока они беседовали, вокруг собралась плотная толпа из моряков и ганток. Улсина что-то нетерпеливо сказала Орри. Тот смутился, а Хейви, усмехнувшись, взялся пересказывать их разговор. Ника видела, что молодой человек явно теряется в присутствии взрослого, уверенного в себе мужчины. "Не быть тебе альфа-самцом", — с иронией подумала девушка, наблюдая, с каким вниманием слушают женщины незваного пришельца. Внезапно они расступились, и улыбающаяся Паули с поклоном протянула ему миску с ярко-красными раками, а какая-то девица — кувшин с водой. Легко, словно и не сидел со скрюченными ногами, поднявшись, Хейви отвесил глубокий поклон, поблагодарив их мягким, воркующим голосом. Принимая угощение, он не спускал глаз с "невесты" Орри, заставив женщину скромно потупить взгляд. Вот только лёгкий румянец на щеках намекал, что в эту минуту думала она совсем не о юном "женихе". Картен хотел что-то спросить, но Ника остановила, положив руку на плечо. — Не стоит отвлекать гостя, пока он не поест. Купец удивлённо вскинул брови. — Здесь так принято, — со значением проговорила девушка, кивнув на гантов. Орри с женщинами терпеливо ждали, пока Хейви доест последнего рака, тщательно обсосав панцирь. Лишь когда он сытно рыгнул, вопросы посыпались как горох из мешка. Капитан укоризненно взглянул на пассажирку. Та только пожала плечами. Упс! Кто же знал, что варвары так любопытны? Их интересовало буквально всё! От семейного положения гостя и числа потенциальных женихов в округе до урожайности сельскохозяйственных культур. Мужчина отвечал легко и складно, вызывая у ганток смех, а у Ники полное недоумение. Она не настолько владела местным языком, чтобы разобраться в словесной паутине, которую так искусно плёл общительный гость. Картену надоело ждать, и он почти крикнул: — Много ли иноземных купцов в Скаальи? Мгновенно перестав балагурить, Хейви обернулся к нему всем телом. — Пока не очень. А вы земляков хотите встретить? — Хорошо бы, — мечтательно вздохнул мореход. — Только вряд ли. Мне матросы нужны или рабы. — Рабы? — недобро нахмурился гость. — У нас нет гребцов, господин Хейви, — решила прояснить ситуацию Ника. — А только под парусом до Канакерна не добраться. Мужчина, хмыкнув, огладил пышную бороду и как бы невзначай продемонстрировал широкий, длинный кинжал в потёртых кожаных ножнах с тусклыми металлическими бляшками. — В нашей земле людьми, как скотом, не торгуют. За рабами вам в Псерк идти надо. — Говорят же, людей мало, — проворчал Картен. — За вёсла сажать некого. — Тогда оставайтесь здесь зимовать? — усмехнулся Хейви. — А другие купцы пусть вам матросов весной привезут. В Псерке много тех, кто морем живёт. Случалось, что кораблей на всех не хватало. Он засмеялся. Но не так, как тогда, когда разговаривал с гантками, а зло, с издёвкой. Капитан нахмурился. Перспектива провести ещё полгода в чужом краю его абсолютно не привлекала. — Кое-кто из купцов так и делает, — погасив улыбку, продолжал мужчина. — Зимуют в Скаальи, а весной по талой воде поднимаются по Аантаре к маалам или ещё куда дальше — до самой сунгийской степи. — Нам надо домой, — проворчал Картен, пряча глаза и всем видом показывая, как неприятен ему этот разговор. — Если надумаете остаться, могу свести с нужными людьми, — как ни в чём не бывало продолжал Хейви. — Кров будет, еда, склад для товара и навес для корабля. Его всё равно придётся на берег вытаскивать. Зимой у нас река и озёра замерзают так, что на лошадях ездить можно. Слыхали про такое? — Слыхали, — любезно ответила Ника. — И видеть приходилось. Но, может быть, вы нам лучше матросов найти поможете? — Да кто же это в здравом уме свою землю бросит? — вновь обидно рассмеялся венс, и девушка заметила, как сразу помрачнел Орри. Женщины разговора не понимали, поэтому отнеслись к словам гостя равнодушно. — Так ведь не насовсем же! — вскинула брови девушка. — Мир посмотреть, деньги заработать, да и домой вернуться. Будет что вспомнить и на что жить. Картен бросил на неё удивлённый взгляд, а девушка продолжала, ощутив странный прилив вдохновения, словно начинающий коммивояжёр перед первым потенциальным покупателем. — Бывает так, что и рад бы остаться на родной земле, да не получается. — Чего же так? — настороженно усмехнулся Хейви. — Мало ли, — развела руками собеседница. — Кто от любви несчастной скрыться торопится, кто от долгов непосильных или ещё какой беды. — Складно говоришь, красавица, — покачал головой гость. — Кто ты, откуда? Что-то одежда твоя мне не знакома. Вроде как у горцев есть племена, что так одеваются? Или нет, только похоже. Ника вспомнила многочисленные наставления названного папаши о том, как легко потерять уважение окружающих. "Всегда помни о древности своего рода. Для аристократа лучше потерять жизнь, чем честь. В таком случае он становится посмешищем. А хуже этого может быть только рабство". — Я Ника Юлиса Террина! — надменно вскинула голову девушка, пытаясь представить, что разговаривает не со здоровым мужиком разбойной наружности, а с одной из наглых ганток. — Дочь Лация Юлиса Агилиса, внучка сенатора Империи Госпула Юлиса Тура. Если хочешь разговаривать со мной, будь вежлив и обращайся ко мне на "вы" или "госпожа". Суровые испытания закалили её характер, заставили поверить в собственные силы. Видимо, поэтому речь прозвучала очень убедительно. Хотя где-то в душе очень глубоко трепетал заячьим хвостиком страх. А ну, как этот головорез выхватит кинжал и начнёт её на куски резать? Никак не ожидавший подобной отповеди Хейви пару раз мигнул белесыми ресницами и криво усмехнулся. — А как же ты… Девушка резко встала, твёрдо намереваясь уйти на корабль, тем самым избегая неприятного разговора и выполнив обещание не общаться с грубияном. Всё равно, в драке она с ним явно не справится. — Простите, госпожа, — чуть тряхнул буйной шевелюрой венс. — Как вы оказались на этом корабле? Откуда плывёте и куда? Моей семье пришлось покинуть Империю и скрываться очень далеко, — ответила она, вновь усаживаясь и скрестив ноги. — Люди там все так одеваются. Сейчас враги мертвы, и я возвращаюсь на родину. — А где же ваши уважаемые родители? — вскинул брови собеседник, оглядываясь вокруг. — Мама давно умерла, — выдала девушка привычную ложь. — А отец уже стар для такого долгого и опасного путешествия. Гость крякнул. — Теперь вы понимаете, что мы не можем ждать до следующего года, — ханжески вздохнул Картен, готовый вот-вот разрыдаться над судьбой несчастной сиротки. — Помоги найти людей, которые согласились бы дойти с нами хотя бы до Псерка. — Поспрашиваю, — неуверенно пожал плечами Хейви. — Только вряд ли… И оживившись, добавил: — Если всё же надумаете зимовать, спросите обо мне у кузнеца Ланьси. Его в Скаальи все знают. Он ещё какое-то время поболтал с гантками, вызвав жгучий интерес женщин и ревностную неприязнь у Орри. А на прощание посоветовал остерегаться лихих людей, очевидно, разбойников. По его словам, где-то в здешних лесах орудует шайка Матти. Чужеземных купцов грабит да и своими не брезгует. Утром, перед тем как начать урок, молодой гант высказал очень много весьма нелестных слов о вчерашнем госте,под конец высказав уверенность, что Хейви — этот самый Матти и есть! Ника спорить не стала. Очень может быть. Капитан отнёсся к предупреждению со всей серьёзностью. У него даже возникла короткая перепалка с Орри. Юноша, а точнее его "невесты" и многие другие женщины наотрез отказывались доверить матросам мечи и луки со стрелами. Видимо, всё ещё опасались, как бы мореходы не перебили их ненароком или вновь не загнали в трюм. Вначале Картен пытался убедить собеседников в том, что так близко от Скаальи нет никакого смысла устраивать гадость своим спутницам. А вот разбойники могут неожиданно напасть и тогда погибнут все. Но женщины продолжали упорствовать. Разозлившись, купец напомнил им о принесённой клятве и даже выразил желание повторить её снова. Только после этого гантки согласились выдать требуемое оружие. По пути до места впадения Аантара в Ирисфен им ещё дважды попадались селения на берегу. Но капитан настаивал на скорейшем движении к столице, поэтому останавливаться в них не стали. Едва корабль свернул в нужный приток, навстречу попался караван местных торговцев — три лодки с четырьмя гребцами, тяжело нагруженные туго стянутыми тюками. Увидев, кто ворочает вёслами на встречном судне, мужчины привычно впали в ступор. Но почти автоматически подтвердили правильность движения к Скаальи. "Деревня и есть деревня", — пренебрежительно хмыкнула Ника, рассматривая главный город венсов. Первое, что бросилось в глаза, отсутствие стен. Не имелось даже хиленького частокола. Правда, некоторые дома всё же окружали добротные заборы. Но большинство усадеб ограждали либо плетни, либо кое-как привязанные к столбам жерди. Исключительно для того, чтобы крупная скотина не разбежалась. Жилища располагались строго как попало, без малейшего намёка на улицы. Хотя кое-где и проглядывали определённые "направления". Одни дома стояли рядом — забор в забор, а некоторые — метрах в ста или даже дальше друг от друга. Девушка попыталась сосчитать количество домов, но на восьмом десятке сбилась. А если учитывать, что часть склонов она видеть не могла, их могло быть более сотни. Вполне себе приличное поселение. Жизнь научила Нику серьёзно относиться к безопасности. Поэтому ей казалось странным отсутствие надёжной ограды. Всё-таки не стойбище первобытных охотников, а вполне себе стационарный посёлок. Вывод напрашивался сам собой. Либо у венсов нет врагов, либо у князя настолько сильно-могучее войско, что на него просто никто не решается нападать. Хотя в последнее как-то не особенно верилось. Впрочем, кое-какие оборонительные сооружения имелись и здесь. На вершинах двух холмов чернел частокол. На одном повыше, на другом пониже. За одним темнела островерхая крыша, из-за другого поднималась в небо струйка дыма, и торчали какие-то столбы. Возле новенького, не успевшего потемнеть причала, теснились лодки и лодочки. Солидно покачивались на мелкой речной волне три больших корабля. Нике показалось, что, увидев их, Картен окончательно успокоился. Видимо, всерьёз опасался оказаться здесь единственным представителем цивилизованных стран. Как и везде, его гребцы привлекли всеобщее внимание. Не рассчитывая на их опыт, капитан сумел кое-как втиснуть судно на самом край пристани, чуть не потопив чью-то пустую лодку. Едва матросы спустили трап, появился низенький полный человек в жилете поверх рубахи с пёстро расшитым воротом и аккуратно расчёсанной бородой. — Здравствуйте, гости дорогие! — певуче проговорил он по-радлански, казалось, не замечая выстроившихся вдоль борта ганток. — Кто такие? Откуда? С каким товаром прибыли? Торговать будете или дальше пойдёте? — Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна! — не менее церемонно представился мореход, гостеприимным жестом приглашая дядечку подняться на борт. Но тот остался стоять, лишь слегка переменив позу, выставив вперёд ногу, обутую в новенький лапоть. — Слышал о столь славном городе. Однако видеть гостей оттуда не доводилось. Наш князь Йовви рад, что купцы из новых мест в наши земли прибывают. Грамота городская имеется ли? Казалось, данный вопрос капитана слегка удивил. Повинуясь его взору, Милим бросился в каюту, чтобы через пару минут вернуться со знакомым ларцом. Отыскав внутри нужный папирус, Картен сам спустился на причал. Местный чиновник, а другого названия ему Ника не подобрала, бережно развернул свиток, внимательно прочёл, смешно шевеля ярко-красными губами и расплылся в довольной улыбке. — Волею князя нашего, первому купцу из нового города разрешается целый год торговать беспошлинно! — Мудр ваш князь, — с сожалением вздохнул мореход. — Да только товаров у меня почти что и нет. — Неужто разбойники напали? — вскинул белесые брови мужичок. — Нет, — печально покачал головой капитан. — Буря унесла нас далеко на север от обычных морских путей… Он замялся, не зная, как лучше рассказать о постигших их неудачах. Но по трапу уже спускался Орри. Соплеменницы где-то отыскали ему новую рубаху с вышивкой, усыпанный бляхами пояс с мечом и даже серебряную цепочку на шею. — Арнаки нас в рабство забрать хотели. Да мы с помощью пресветлых богов отбились, клятву с них взяв, что доставят они нас к мудрому князю Йовви, у которого собираемся мы просить защиты и помощи. Картена перекосило, как от зубной боли. — Так ли это? — нахмурился чиновник. — Почти, — проворчал купец. — Люди эти не венсы, а из дальних земель народа гантов. Поймали мы их, но они на корабль злую болезнь принесли. Много матросов у меня умерло. Презрительно усмехнувшись, юноша перешёл на родной язык. Спешивший мимо мужичок в застиранной до дыр рубахе и дырявых лаптях остановился, прислушиваясь к разговору. Следом встал широкоплечий детина с угловатым мешком за плечами. Толпа выросла стремительно. Послышались язвительные выкрики. Нервно сглотнув от волнения, Картен осторожно потянул папирус, всё ещё зажатый в руке чиновника. Внимательно слушавший Орри старик вернул купцу грамоту. Какая-то женщина в тёмном платке с маленькой девочкой на руках обратилась к молчаливо стоявшим у борта ганткам. Те дружно заголосили. Кто со слезами на глазах вспоминал родной дом и умерших от болезни близких, кто проклинал арнаков, подло напавших на них в лесу, а те, кто помоложе, живописно рассказывали о кровавой схватке во время захвата корабля. Воспользовавшись тем, что всё внимание зрителей занято бывшими пленницами, капитан стал торопливо подниматься на судно. Один из венсов выкрикнул что-то обидное. Ника толком не разобрала причудливую игру слов. Кажется, речь шла о детях, зайцах и плохой погоде. Толпа отозвалась злым смехом. Не понимая слов, Картен угадал общее настроение, и растолкав ганток, торопливо скрылся за их спинами. Но какой-то добрый человек напоследок крикнул по-радлански: — Что, купец, пока в море плавал, разучился с женщинами управляться? Копьё сломалось, или к матросам привык? Капитан вздрогнул, словно от удара, перекошенное от гнева лицо покрылось красными пятнами. Пассажирка сразу заметила группу людей, резко выделявшихся своим обликом от окружавших их гантов. Тощий мужичонка в светло-зелёном, травяного цвета хитоне громко гоготал, запрокинув голову с аккуратной остроконечной бородкой. Стоявшие рядом купцы и мореходы, посмеиваясь, качали головами. — Убью! — зарычал канакернец, отшвырнув папирус и пытаясь вытащить из-за пояса стоявшего рядом Мулмина нож. — Стойте! — подскочившая девушка едва успела схватить его за рукав туники. — Пусти! — зашипел рассерженным котом Картен. — Видишь, чего ты добилась? Сделала из меня и моих людей посмешище! Мужчины дикарок не удержали! После такого позора ко мне ни один матрос не пойдёт! Так и надо было их всех перебить! Пошла прочь! Хватит, наслушался тебя, больше не буду! Убью недомерка! Понимая частичную правоту его слов, Ника отпустила руку, пристыжено отведя взгляд. Но пока они переругивались, за своих бывших пленителей неожиданно вступился Орри. — Господин Картен — искусный и смелый мореход! — громогласно заявил он. — Мы бы не победили без помощи богов. Девушка почувствовала тёплое чувство благодарности к молодому человеку. Однако, протиснувшись вперёд вместе с капитаном, увидела, что тощий шутник, презрительно ухмыляясь, что-то цедит сквозь зубы своим спутникам. — Кто ты такой и почему оскорбляешь меня? — суровый голос Картена заставил примолкнуть галдевших женщин. — Зачем тебе, трусливому отродью Канаркерна, знать моё благородное имя? — вскинул густые брови мужичонка, скрестив на груди руки, сверкнувшие золотом перстней. — Довольно с тебя и того, что мои рабыни помочиться не смеют без разрешения! Окружавшие его купцы и мореходы засмеялись. Вот тут словно какой-то бес толкнул Нику под ребро. — Вы считаете, что умеете управляться с женщинами? — громко поинтересовалась она, ступив на трап. Тут же взоры всех собравшихся обратились на неё. На какой-то миг девушка вспомнила забытое ощущение внимания зрительного зала. — Никто ещё не жаловался, — несколько нервно рассмеялся незнакомец. В толпе то тут, то там зашушукались. Знавшие радланский торопливо переводили диалог между двумя чужаками. — Сильно сомневаюсь, — девушка легко и грациозно сбежала на причал, где люди торопливо расступились, образовав проход между ней и хамоватым мужчинкой. Ника медленно приближалась, с каждым шагом понимая, что перед ней не хищник, но крыса. Это не делало противника менее опасным. Просто в таком случае наставник учил сразу же драться "по подлому". Вроде удара в шею, в пах или в глаз. Из-за купца выступил мрачного вида верзила в грязном хитоне с обтрёпанными полами и с кинжалом за широким матерчатым поясом. — С женой он тебе тоже помогает? — хлопнув ресницами, спросила Ника на ужасно ломаном местном наречии. Но окружающие поняли. Грубый хохот взметнулся над рекой, угасая среди длинных, неказистых портовых складов. — Только со строптивыми дикарками, вроде тебя, — ухмыльнулся мужчинка, гордо выпятив впалую грудь. — Я Ника Юлиса Террина из рода младших лотийских Юлисов, — гордо вскинула голову девушка. — Понял, червяк? Убери свою любимую игрушку и попробуй показать, что ты стоишь на самом деле. — Я прикажу тебя выпороть, самозванка! — Только попробуй! — угрожающе закричал Орри, хватаясь за висевший на поясе меч. — Не стоит, — поддержал его капитан, бросив красноречивый взгляд на корму, где стояли двое матросов с натянутыми луками. — Я обещал благородному Лацию Юлису Агилису доставить его дочь в Империю к родственникам, чего бы мне это не стоило! — Волею князя Йовви прекратите! — неожиданно вмешался местный чиновник, видимо сообразивший, что так дело и до смертоубийства дойти может. — Пусть ваши люди опустят оружие, господин Картен! Купец раздражённо махнул рукой. Крек Палпин и Гагнин повиновались, хотя и не выпустили луки из рук. Молодой гант выкрикнул на родном языке, что голосом госпожи Юлисы вещают сами боги. По толпе прокатился негромкий, нарастающий ропот. Чиновник вскинул кустистые брови и озабоченно почесал затылок. — Вы бы, господин Ерфим, не бросались такими словами, — проворчал он через какое-то время. — А то может и князю пожаловаться на урон чести. Штраф платить придётся. Но тощий купчишка вместе с охранником уже растворились за спинами соотечественников. Послышались новые крики. Решительно расталкивая народ, появились трое крепких молодцов в привычных рубахах, но с кинжалами за поясами и шишковатыми дубинками в руках. Старший, с торчащей веником русой бородой и блестящими бляшками на жилете из толстой, грубо выделанной кожи, поинтересовался, по какому поводу толковище? По крайней мере, девушка так поняла речь венса, с иронией подумав: "Полиция во всех мирах всегда появляется не вовремя". Выслушав чиновника, стражник мазнул взглядом по Орри, чуть пристальнее взглянул на Нику и внимательно осмотрел выстроившихся вдоль борта женщин. При этом он, выпятив и без того бочкообразную грудь, расправил густые пышные усы. После чего взялся расспрашивать юношу об обстоятельствах пленения, освобождения и прибытия в Скаальи. Воспользовавшись их разговором, девушка вернулась на корабль, а ганты, наоборот, устремились на пристать, очевидно собираясь отправляться к местным властям в полном составе. — Вы бы сходили с ними, госпожа Юлиса? — подойдя, тихо попросил Картен. — Послушали, чего они там князю наплетут. — Хорошо, — подумав, согласилась Ника. Судя по всему, торчать им здесь предстоит долго. Значит, надо как-то обживаться, знакомиться с местностью и людьми. Сбившись кучей, бывшие рабыни в сопровождении трёх стражников и множества любопытных направились в селение. Назвать это беспорядочное скопище полуземлянок, изб и хлевов городом, у девушки язык не поворачивался. Не успела она догнать торопливо удалявшихся гантов, как из-за угла длинного строения, сложенного из толстых, кое-как оструганных брёвен, ей наперерез вышел мужчина, судя по одежде, явный иностранец в этих местах. — Госпожа Юлиса! Ника замедлила шаг, настороженно оглядев незнакомца. Сразу обратила внимание на бронзовую застёжку на плаще из толстого сукна, накинутого поверх зелёного хитона. Длинный кинжал в украшенных серебром ножнах висел рядом с расшитым кошельком на тонком кожаном ремне. Короткие сапоги из мягкой кожи вместо привычных сандалий довершали наряд мужчины. — Я очень рад встретить в этой глуши девушку столь знатного рода, — любезно проворковал он, делая странное движение головой. То ли кланялся, то ли демонстрировал аккуратную причёску на прямой пробор. — Судя по одежде, вам пришлось не мало времени провести среди дикарей. Хотелось бы узнать, как вы оказались так далеко от великого Радла? — А мне бы прежде всего хотелось узнать ваше имя, — сурово отчеканила Ника. — Проживая среди варваров вы, очевидно, успели позабыть, что не вежливо задавать вопросы не представившись. — О, меня так очаровала ваша небесная красота, — всплеснул изящными, украшенными перстнями, ручками собеседник. — Что я совсем забыл назвать своё имя. Слас Масий из славного города Псерка. — Ника Юлиса Террина, — девушка поклонилась, как учил наставник. — Дочь Лация Юлиса Агилиса и Терсы Юлисы Верты. — Я слышал о печальных обстоятельствах, приведших вас в Скаальи, — заговорил мужчина, шагая рядом. — Но что заставило вашего отца, сына знаменитого Генерала Круса Юлиса Стукума покинуть Империю? Девушка рассмеялась столь наивной попытке разоблачить её невежество, используя такую известную историческую личность. — Генерал принадлежит к старшей ветви лотийских Юлисов, мой отец к младшей. К тому же он не так стар, чтобы быть сыном человека, погибшего в битве "четырёх армий" у города Нерсан. — Простите, госпожа Юлиса, — с фальшивой проникновенностью извинился Слас. — Я всегда плохо знал историю. Мы живём на самом краю цивилизации, и хроники приходят к нам с большим опозданием. И вы же знаете, стоит совершить ошибку одному переписчику, как другие тут же повторяют её, добавляя свои. — Такое случается, — согласилась девушка, прибавляя шаг. — Но вы так и не сказали, от чего вам пришлось так долго жить вдали от дома, — продолжал приставать настырный собеседник. — По политическим причинам, господин Слас, — ответила Ника. — К счастью времена сменились, и теперь я могу вернуться на родину. Мужчина благожелательно кивнул и открыл рот, собираясь задать новый вопрос. Но девушка его опередила. — Вы купец? — Помощник купца Фрисия Уназа. — Тогда у вас, наверное, много дел. Я не могу так долго злоупотреблять вашим вниманием. — Благодаря Исми, сегодня я совершенно свободен, — вернул ей улыбку Слас. — И смогу проводить вас до княжеского двора. — Чем же вам помогла богиня безумия? — не смогла удержаться от смеха Ника. — О нет! — бурно запротестовал собеседник. — Я имел ввиду прекрасную Аниру. — Владычицу зари? — уточнила девушка, испытывая давно забытое удовольствие от словесной пикировки. — Да, — Слас оставался вежливым и любезным. — Мой хозяин утром ушёл с караваном на север. Теперь мне остаётся только следить за товарами и ждать. "Даже соврать не может, как следует, — фыркнула про себя Ника. — Или не находит нужным? Вроде, как для дикарки, и так сойдёт. Ну, посмотрим". Местные властители проживали на холме за одним из частоколов — за тем, что побольше. Весь путь до него Слас донимал свою спутницу вопросами. Девушка как могла изворачивалась, отвечая ему тем же самым. Только, в отличии от мужчины, врала гораздо меньше. У широких ворот, собранных из толстых дубовых плах, важно прохаживался стражник с коротким, широким мечом, длинным копьём и в странных доспехах, представлявших из себя кожаную рубаху с большими бляхами из непонятного материала. Заинтересовавшись, Ника бесцеремонно прервала очередную речь навязчивого спутника: — Что у него на груди, господин Слас? Запнувшись на полуслове, тот какое-то время недоуменно хлопал глазами. А сообразив, о чём его спрашивают, презрительно фыркнул: — Лошадиные копыта. Потом, томно закатив глаза, вздохнул. — Почему такую красавицу интересуют доспехи варваров? — Знание даёт силу, — наставительно проговорила Ника. — Не думаю, что есть смысл загружать память множеством ненужных вещей, — скривился Слас. — Ипий Курс Агербус с вами не согласен, — срезала собеседника девушка. — Я же привела его слова из "Размышлений о келлуанской войне". — Вы читали сочинения великого императора? — впервые в голосе мужчины послышалось что-то напоминающее уважение. — Увы, — она со вздохом развела руками, с благодарностью вспомнив наставника, заставлявшего её читать длинные и скучные опусы местных авторов. — Только цитаты, приведённые в "Хрониках Ирона Ксептийца". Но, так зачем он нашил эти копыта? — Для защиты, госпожа Юлиса, — с превосходством проговорил собеседник. Подавшись вперёд, он обдал её терпким ароматом благовоний. — Венсы — дикий народ. Их мастера не умеют работать с металлом. Его здесь мало, и он отвратительного качества. Настоящие доспехи есть только у вождей, знатных воинов и телохранителей князя. Остальные нашивают на кожу лошадиные копыта, оленьи рога и даже дубовые плашки. Варвары. Хихикнув, купец приблизился ещё ближе, пытаясь взять девушку за руку повыше локтя. — Осторожнее, господин Слас, — строго сказала Ника, отстраняясь. — Вы же не дикарь, чтобы бросаться на девушку при первой же встрече. — Простите, госпожа Юлиса, — масляно сощурился спутник. — Но ваша красота любого заставит позабыть о хороших манерах. Привычную речь прервал скрип ворот. Одетый в металлический шлем и грубо выкованный панцирь воин выслушал часового, потом Орри, потом стражника. Почесал бороду, буркнув что-то вроде: "Ждите", — вновь захлопнул массивную створку перед носом озадаченных гантов. — А вы расскажите мне что-нибудь о здешних правителях? — предложила девушка. — Тогда и глупые мысли из головы уйдут. — Почему? — слегка удивился собеседник. — Потому что мужчину от женщины может отвлечь только политика или война, — с улыбкой пояснила Ника, вспомнив фразу из какого-то псевдоисторического сериала. Слас рассмеялся. — Хорошо, попробую. Он приблизился ближе, но рукам воли не давал. Только от запаха его благовоний неприятно защекотало в носу. — Князь молод, горяч и даже безрассуден. Целыми днями пропадает на охоте. Правит его мать — княгиня Эвдилит. — Об этом все знают, — разочарованно протянула девушка. — Неужели, такой умный, утончённый человек, хорошо знакомый с вождями и старейшинами, не расскажет чего-нибудь новенького? Любой женщине приятны комплименты. Но когда тот, кто рассыпает их щедрой рукой, даже не пытается хоть сколько-нибудь скрыть сквозящую в каждом слове ложь, поневоле начнёшь злиться. Пусть уж лучше просветит её о здешних политических реалиях. Мужчины так любят поболтать об этом. Выставить себя умными и всезнающими. Да и время побыстрее пройдёт. Собеседник наклонился к её уху. Ника невольно подалась назад, но собеседник не пытался к ней прикоснуться. — Простолюдины княгиню не любят, она чужачка. Многие влиятельные старейшины считают, что княжить должен не бесшабашный Йовви, способный только вепрей валить да крестьянок катать по сеновалу… Слас захихикал, деликатно прикрыв рот ладошкой. — А Вилпо — младший брат мудрого Ристо, старейшина селения Кускимя… — Надо же! — покачала головой девушка. — Кто бы мог подумать, что даже здесь плетутся интриги, люди борются за богатство и власть. Быть может, разница между цивилизованными людьми и варварами не так уж и велика? — Да, что вы такое говорите!? — ошарашенно выкатил глаза Слас. — Разве можно поставить дикаря из этой грязной деревни рядом с подданным империи или с гражданином Псерка? Нам сами боги повелели стоять выше этой жалкой толпы! "Вот батман! — мысленно выругала себя Ника. — Кто тебя за язык тянул? Забыла, в какое время живёшь? Аристократка, а рассуждаешь как этот? Нитроглицерист… То есть, нигилист, или ещё какой революционер. Надо срочно выкручиваться". — Разве боги не любят, не мстят, не смеются? — снисходительно усмехнулась девушка, лихорадочно подбирая примеры в радланской мифологии. — Совершают вполне человеческие поступки. Но это же не делает их людьми? Гладкий, как попка младенца, лобик собеседника покрылся складками, изображавшими мучительную работу мысли. — Так и в этом случае, — продолжала она вешать лапшу на уши собеседника. — Кошка похожа на льва, но никогда им не станет. Слас облегчённо рассмеялся. — Вам бы только в философских диспутах участвовать, госпожа Юлиса. — Я часто беседовала с отцом о различных вещах, — скромно потупила глазки девушка, радуясь, что выпуталась из столь щекотливого положения. — Но вы говорили о старейшине Вилпо? — Ах да, — обрадовался мужчина и торопливо зашептал. — Он уже заручился поддержкой многих селений. Ходят слухи, что может начаться война. Многие купцы спешно покидают Скаальи… Договорить он не успел. Раздался натужный скрип мощных бронзовых навесов. Терпеливо ожидавшие люди попятились, давая возможность внушительным створкам разойтись в стороны. Два воина с копьями, в металлических шлемах, панцирях и сапогах из зеленоватой кожи встали по бокам открывшегося прохода. — Прошу извинить, господин Слас, — изобразив милую улыбку, Ника поспешила за гантами на княжеский двор. Важно бродившие по нему куры, напуганные гомонящей толпой, с кудахтаньем бросились врассыпную, прячась в бурьяне, густо разросшемся вдоль частокола. В глубине, прямо напротив ворот возвышалось массивное двухэтажное здание, срубленное из потемневших от времени брёвен. Девушке почему-то сразу вспомнилось старинное русское слово "терем". Вот только ничего сказочного в облике этого строения не наблюдалось совершенно. Мох, кое-где торчавший из пазов, маленькие окна со ставнями, частично зарешеченные, частью заделанные небольшими кусочками странного, поблёскивавшего на солнце материала, явно не стекла. Притулившиеся с боков корявые пристройки, покрытые, кажется, сосновой корой. Из той, что справа, вышла женщина в сером, неопределённого цвета платье, выплеснула из деревянной лохани грязную воду в заросли крапивы и застыла, удивлённо глазея на гантов. По сторонам выстроились многочисленные хозяйственные постройки. Не то хлева, не то сараи, из распахнутых ворот которых остро пахло навозом. А рядом с одним из них столпилось несколько венсов в одежде не первой свежести, тоже с интересом разглядывавших пришельцев. Возле крытого крыльца на земле лежали плотно подогнанные плашки, образовав небольшую, ровную площадку, на которой стояло кресло с вычурной резной спинкой и белой шкурой на сидении. Очевидно, место для начальства. Только где оно? Видимо, этот вопрос интересовал и гантов. Остановившись шагах в десяти, они стали удивлённо оглядываться по сторонам. Громко хлопнула дверь. На крыльце замелькали люди, послышались голоса. Первым спустился мужчина лет тридцати в красно-синем плаще поверх ярко расшитой рубахи и не по-венски узких штанах. Положив широкую ладонь на рукоятку меча, он окинул взором двор и перекинулся парой слов со стражниками, сопровождавшими гантов от самого порта. Вслед за ним на лестнице появилась высокая, не ниже Ники, сухощавая женщина в чёрном одеянии, которую с двух сторон почтительно поддерживали под руки две девушки. Глядя на надменное, пышущее здоровьем лицо княгини, будущая радланская аристократка решила, что они выполняют скорее представительские функции, нежели реально помогают Эвдилит не упасть. За княгиней плотным табунком вышли ещё три женщины, какие-то непонятные мужчины в длинных хламидах с капюшонами на головах и кривыми рогульками вместо посохов. Замыкали маленькое шествие ещё трое воинов в полном вооружении. Эвдилит основательно уселась в кресло, после чего все ганты, а с ними и Ника, чтобы не торчать столбом, отвесили поклон, коснувшись земли пальцами. Княгиня благожелательно кивнула и поинтересовалась, кто они такие, и что им нужно от князя Йовви? Явно волнуясь, Орри, выступив вперёд, поведал уже знакомую историю. Краем уха вслушиваясь в его слова, Ника разглядывала правительницу венсов. Её отличие от подданных сразу бросалось в глаза. Более смуглая кожа, чуть иной разрез глаз, длинный нос, нисколько не портящий лица, тонкая прядь чёрных с серебром волос, выбивавшаяся из-под синего с золотыми узорами платка. — Её отец, вождь племени кауча, отдал свою дочь в жёны мудрому Ристо после битвы, в которой князь пленил старшего брата Эвдилит, — раздался над ухом еле слышный голос Сласа. — С тех пор венсы и каучи не воюют. — А кто рядом с ней? — так же тихо поинтересовалась Ника, указав глазами на свиту княгини. — Женщин я не знаю, — пренебрежительно пожал плечами собеседник. — Двое в капюшонах — волхвы. Так называют жрецов венских богов. Их главный храм на холме. Там горит неугасимый огонь и стоят их идолы. Просто деревянные чурбаки. Хотя некоторые не лишены варварской красоты. Но чужеземцам там лучше не появляться. — Убьют? — встрепенулась девушка. — На моей памяти такого не случалось, — осторожно покачал головой мужчина. — Венсам просто это не нравится. Но согласитесь, госпожа Юлиса, не стоит лишний раз дразнить зверя. Да ещё и в его логове? — Вы правы, господин Слас, — кивнула Ника. А собеседник продолжил знакомить её с окружением княгини. — Воин в плаще — ринс Келв. Бывший телохранитель князя Ристо и ближайший советник княгини. Он многозначительно поджал губы. — Говорят, очень близкий. Понимаете? — Почему бы и нет? — хмыкнула девушка. — Красивый мужчина. И тут же добавила: — Для варвара. — Очень богат, — Слас с явной завистью дополнил высказанную им характеристику. — Говорят, перед смертью князя Ристо дал тому страшную клятву, что убьёт любого, кто попытается отобрать княжение у Йовви. Тем временем Орри, закончив свою печальную повесть, поклонился. Гантки, хлюпая носами, последовали его примеру. Эвдилит промокнула уголок глаза белым платочком. Громко высморкалась, торжественно заявив, что в их землях лихорадка унесла тоже не мало народа. Пообещала рассказать обо всём князю, который сейчас, к сожалению, очень занят важными делами, выразив уверенность, что он не оставит беженцев своими заботами. — Наши народы — братья, — продолжала женщина. — Кто, как не декале, помогут куолле в трудный час. Далее последовало короткое совещание с волхвами и ринсом. Девушки — служанки скромно помалкивали, постреливая по сторонам подведёнными глазками. А у свитских женщин давно шёл свой разговор. Рассматривая просителей, они шёпотом обменивались впечатлениями, насмешливо кривя накрашенные губы. — Ринс Келв, — громко проговорила княгиня. — Поручаю тебе найти для этих людей дом и выдать им припасов из наших кладовых. На первое время. — Слушаюсь, госпожа, — склонил голову фаворит. — А там князь решит, куда вас определить на житьё, — продолжала Эвдилит, обращаясь к Орри, и улыбнулась. — Если сами раньше себе место не найдёте. — Спасибо, добрая госпожа, — поклонился юноша. — Только мы не с пустыми руками пришли. Еда у нас есть. — От княжеского угощения не отказываются! — Эвдилит строго свела густые брови к переносице. — Прости за дерзкие слова, — смущённо кланяясь, пробормотал Орри. — Не со зла сказал, но скудоумию. — То-то, — веско проворчала княгиня, заворочавшись в кресле. Тут же подскочили служанки, и подхватив под руки, повели к крыльцу. За ней потянулась свита. Дождавшись стука двери, ринс повернулся к застывшим в напряжённом ожидании гантам. — Слышали волю княжескую? — Да, господин, слышали, — вразнобой подтвердили женщины. — Ну, ждите меня за воротами, — махнул он рукой, и не слушая благодарностей, направился к высокому сараю, откуда донеслось негромкое ржание. Орри с соплеменницами на какое-то время растерялись, однако стражники и местные, и портовые вежливо, но настойчиво предложили им покинуть территорию княжеской резиденции. Не ожидая персонального приглашения, Ника торопливо вышла. Она собиралась вернуться на корабль, поскольку самое важное уже произошло. Ганты получили временное пристанище, а о Картене и его людях, к счастью, никто даже не вспомнил. Но потом решила досмотреть представление до конца, узнав, куда ринс Келв поведёт беженцев. Когда за гантами закрылись ворота, мимо которых вновь с важным видом начал прохаживаться часовой в копытном доспехе, девушка спросила у своего спутника, по-прежнему не отстававшего от неё ни на шаг. — Князь ждёт нападения Вилпо? — Я об этом не слышал, — озабоченно вскинул брови спутник. — Тогда почему ворота закрыты? — в свою очередь удивилась Ника. — Есть ещё какие-то враги, которых следует опасаться? — Что вы, госпожа Юлиса! — рассмеялся Слас. — Закрытая дверь означает, что хозяина нет дома. Только и всего. — У каждого народа свои порядки, — понимающе кивнула девушка и, опережая собеседника, поинтересовалась. — Чем торгует ваш хозяин? — Всем понемногу, — неопределённо ответил собеседник. — Меха, мёд, воск, речной жемчуг. — А рабами? — продолжала приставать Ника, решив, что лучше спрашивать, чем самой отвечать на вопросы. Меньше шансов сказать глупость или проколоться, высказав своё невежество. — Венсов запрещено обращать в рабство, — понизил голос мужчина. — Это напоминает законы некоторых городов Либрии. Слышали о такой стране? — Это, скорее, часть Континента, господин Слас, — возразила собеседница. — Там много государств. — Вы и это знаете? — удивлённо хмыкнул спутник. — Даже не верится, что вам пришлось всю жизнь прожить среди дикарей. — Кто может научить лучше отца? — наставительно сказала девушка. — Лаций Юлис Агилис получил прекрасное образование и постарался передать все свои знания мне. — У него это получилось, — сделал комплимент Слас. Вновь заскрипели ворота. На сей раз приоткрылась только одна створка, выпустив большого вороного коня с Келвом на широкой спине. Люди расступились, давая дорогу знатному ринсу. Отыскав в толпе Орри, он призывно махнул рукой. Ника не разбиралась ни в породах лошадей, ни в конской сбруе и ни разу не ездила верхом. Тем не менее, она чувствовала какую-то странность в облике всадника. Что-то решительно выбивалось из образа, известного ей по картинам и фильмам. Возможно, грива, заплетённая в косички, перевитые цветными лентами? Или длинные жёсткие щётки, торчавшие чуть выше широких копыт? Или цветная накидка, вместо обязательного седла? Только шагая вслед за гантом, поняла, что ноги ринса в коричневых сапогах свободно болтались вдоль лошадиных боков, не упираясь в специальные висячие… педали или подножки с таким смешным названием? Времена? Трумена? Стремена! Судя по всему, венсы не знают, что это такое? Прислушавшись, Ника поняла, что её спутник как раз оживлённо комментирует лошадиные стати. — Слишком широкая в плечах, — весенним ручейком звучал голос Сласа. — Ноги короткие, круп слабоват… Он с удивлением сыпал какими-то специфическими терминами, значение которых Лаций Юлис Агилис забыл объяснить своей названной дочери. А может, вообще не знал? Так, что девушке пришлось только многозначительно хмыкать, да изредка восклицать: — Что вы говорите? А я и не знала… Толпа постепенно росла, и когда ринс привёл беженцев к покосившемуся частоколу, за ними тянулся солидный хвост из любопытных. По приказу Келва портовые стражники отодвинули сбитый из жердей щит, закрывавший ворота. — Вот здесь и располагайтесь, — громко объявил ринс, похлопывая коня по шее. — А князь подумает, где вам землю дать. Ну и прочее… Поблагодарив и его лично, и князя с княгиней, Орри первым вошёл на густо заросший бурьяном двор. Посчитав свою миссию выполненной, ринс развернул коня и удалился. А ганты вместе с многочисленными зеваками устремились вслед за молодым человеком. — Пекка, хозяин этого дома, умер в мор, — пояснил Слас. — Жена перебралась куда-то к родственникам. — Вы и его знали? — деланно удивилась Ника. — Нет, — рассмеялся спутник. — Только что услышал от тех варваров. Он кивнул на двух степенного вида старцев, борода к бороде обсуждавших происходящее. Девушка заглянула в ворота. Полуземлянка, по сторонам постройки. Кривые, косые, с провалившимися крышами. Ника решила, что всем гантам здесь будет тесновато. Но Орри, который вышел из дома, демонстративно оставив дверь открытой, казался очень доволен. Вновь ощутив себя непререкаемым авторитетом и лидером, юноша привычно стал отдавать распоряжения. Часть женщин осталась наводить порядок, остальные направились к кораблю Картена за вещами. С ними ушла и Ника. Навязчивый помощник купца вызвался проводить её до порта. Но девушка отказалась, сославшись на то, что ей нужно переговорить с главарём варваров. А поскольку в присутствии незнакомца тот не станет обсуждать важные вопросы, она просит господина Сласа не сопровождать её дальше. Мужчина с явной неохотой попрощался. Чувствуя на себе его взгляд, Ника, догнав Орри, тихо спросила: — Вы довольны? — Здесь лучше, чем в лесу, — дипломатично ответил молодой человек, полюбопытствовав. — А как вы будете добираться до Канакерна? — Картен хочет попробовать нанять матросов с других кораблей, — с сомнением покачала головой собеседница. — Только вряд ли у него получится. — Почему? — автоматически, без особого любопытства спросил юноша, явно думая о чём-то своём. Обидевшись на столь откровенное пренебрежение, Ника решила не посвящать его в только что услышанные сплетни о конфликте между князем и его дядей. — Судов мало, — буркнула она, незаметно оглянувшись. Провожавший её взглядом Слас наконец-то исчез. Оставшуюся часть пути девушка молчала, а Орри то и дело отвечал на многочисленные вопросы соплеменниц. Похоже, больше всего их интересовало: Скаальи — это их новый дом или так, промежуточная остановка?
Глава V Особенности венского разбоя
Хвала столь мудрому поступку, Хвала умеющим спасать! Фон Эшенбах Вольфрам ПарцифальКартен нервно расхаживал по палубе, потирая густую бороду. Он с каменно-равнодушным лицом выслушал рассказ вожака бывших рабов о разговоре с княгиней, о том, что ганты получили новое жильё и теперь пришли забрать то, что принадлежит им по праву. — Крек Палпин! — крикнул матроса капитан. — Скажи парням, пусть проследят, чтобы наши… гости не взяли чужого. Щеки у Орри полыхнули жарким румянцем, губы сжались в нить, а глаза метали молнии. — Люди народа куолле — не арнаки! Мы не воруем ни вещей, ни людей! Но купец уже поднимался на корму. Девушка собралась последовать за ним, но молодой человек осторожно взял её за руку. — Госпожа Юлиса… Голос прозвучал непривычно мягко, даже жалостливо. У Ники ёкнуло сердце, хотя она сама не ожидала такой реакции. Неужели парнишка ей нравится? — Может мы больше не увидимся, — проговорил Орри, пряча глаза и нервно облизывая губы. — Кто знает? — улыбнулась она, пожимая плечами. — Неизвестно, сколько мы здесь простоим? Да и когда ещё князь наделит вас землёй? — Ах, да! — энергично закивал гант. — Ну, конечно, мы же ещё увидимся? Ведь правда? Молодой человек, глупо улыбаясь, махнул рукой, поспешив к носовому трюму, откуда женщины доставали рулоны тканей. — Ну, и что это было? — фыркнув, пробормотала ему вслед озадаченная девушка, подумав: "То ли признаться в любви захотел? То ли… подальше послать? Кто этих мужиков разберёт?" — Госпожа Юлиса! — в нетерпении окликнул её мореход. — Вы не могли бы подняться сюда? — Сейчас, господин Картен, — кивнула Ника. — Ну? — тихо спросил купец, постукивая пальцами по фальшборту. Услышав, что в разговоре с княгиней о нём и его моряках никто даже не вспомнил, капитан слегка успокоился. Но на всякий случай переспросил: — Вы уверены? — Я достаточно хорошо знаю их язык, — деланно обиделась собеседница. — Чтобы понять, о чём шёл разговор. — Хвала бессмертным богам, хоть у вас хорошие новости, — вздохнул Картен. — У вас плохие? — насторожилась девушка. Собеседник продекламировал:
Часть 2
Глава I Загадки женского сердца
— Начинается новая жизнь для всех, — сказала Хэтти по пути домой в автомобиле. — Да, — ответил Вилли погодя. — Судьба уберегла нас от гибели - несколько человек здесь, несколько человек там. Что будет дальше, зависит от нас всех. Время глупости кончилось. Нам больше нельзя быть глупцами. Рэй Брэдбери Секрет мудростиСолнце неторопливо опускалось за горизонт. Ника надеялась, что Картен не станет выходить в море ночью. Опытный мореход оправдал её ожидание, направив корабль к одному из многочисленных островков. Матросы бодренько забили кол в землю, привязали спущенный с судна канат и принялись разводить костры, так как слетевшиеся на человеческий запах мелкие кровососы с жадностью набросились на дармовое угощение. Лаюла, с которой пассажирка успела почти сдружиться за время преследования работорговца, предпочитала держаться вместе с соплеменниками, не отходя далеко от Орри. Девушка взглянула на скромно стоявшую в сторонке рабыню. — Как тебя зовут? — Как будет угодно, госпожа, — поклонилась женщина. — Господин Тур Марий звал Дистой, а господин Тит Нерий — Куной. — А какое имя тебе дали родители? — нахмурилась Ника. — Я плохо помню мать, добрая госпожа, — дрогнувшим голосом сообщила невольница. — Совсем маленькой меня продали хозяину ковровой мастерской. — Зачем? — вскинула брови девушка. — Неужели он любил… Ника замялась, не зная как сказать об этом ужасном пороке более-менее пристойно. — Нет, госпожа, — по тусклым губам рабыни пробежала тень улыбки. — Самые дорогие ковры ткут маленькие девочки. Их пальцы могут вязать совсем крошечные узелки. — Как же ты попала к Туру Марию? — заинтересовалась пассажирка. — Господин Тур Марий пришёл за ковром, а купил меня, — объяснила женщина. — Сначала я работала по дому, потом стала прислуживать Цирции. — Понятно, — кивнула Ника. — Но всё же, как мне тебя называть? Невольница явно растерялась. — Как пожелаете, госпожа. — Вот ещё! — фыркнула девушка, чувствуя нарастающее раздражение. — Сама придумай себе имя! И тут собеседница впервые подняла на неё вспыхнувшие удивлением глаза. Тотчас-же опустив взор, она тихо пролепетала: — Если вы не против — зовите меня Риатой, госпожа. — Пусть будет Риата, — удовлетворённо кивнула Ника. Пока они беседовали, почти вся команда уже сошла на берег. Матросы повесили над огнём котёл с водой, а гантки собирали хворост, промывали пшено и резали вяленое мясо. — Пойдём, — махнула рукой пассажирка, звонким шлепком размазав по щеке комара. — А то нас здесь съедят. Густой дым стелился над землёй, путаясь в камышах и разъедая глаза. Девушка окинула критическим взглядом своё новое имущество, всё ещё с трудом представляя себя в роли рабовладелицы. От Риаты остро несло немытым телом, а хитон покрывали разнообразные не симпатичные пятна, различимые даже в наступающих сумерках. — Одежду тебе подберём завтра, — решительно заявила Ника. — Сандалии тоже. Жаль, я мокасины отдала. Пройдя мимо попятившейся в сторону невольницы, она подошла к воде, и опустив руку, удовлетворённо хмыкнула. — Отойди в сторонку и вымойся, пож…, — девушка прикусила язык, едва не сказав "пожалуйста." — А то запах от тебя… — Я не замарашка, госпожа! — всхлипнула Риата. — Это всё… Ерфим. Ему так больше нравилось. — Извращенец! — фыркнула Ника по-русски и, не удержавшись, сплюнула. Рабыня громко шмыгнула носом. — Теперь ты живёшь со мной, — девушка поморщилась от некоторой двусмысленность этой фразы. — То есть у меня. Ну, в общем — вымойся. Только далеко не уходи. — Слушаюсь, госпожа, — поклонилась женщина. Проводив взглядом удалявшуюся рабыню, Ника направилась к костру. Старые и новые матросы Картена уже не сторонились друг друга. Разбившись на несколько групп, гантки пытались разговаривать с моряками. В стороне, словно прячась, расположились две или три парочки. Девушка не смогла рассмотреть их как следует за клубами дыма. Но, судя по доносившемуся оттуда хихиканью, они неплохо проводили время. Усевшись на раскладной стульчик, капитан что-то степенно объяснял примостившемуся рядом Орри. Когда пассажирка, морщась от дыма, уселась рядом, скрестив ноги, купец снисходительно усмехнулся. — Вот, госпожа Юлиса, парень только из леса вышел, а уже хочет стать моряком. — Из него получится отличный матрос, господин Картен, — очень серьёзно проговорила Ника. — А то и капитан. Собеседник рассмеялся. — Не вижу ничего смешного, — покачала головой девушка. — Смелости и ума ему не занимать, а всему остальному можно научиться. Мореход посмотрел на смущённого юношу. Откуда ни возьмись появилась Лаюла и, наклонившись, что-то шепнула ему на ухо. Тот досадливо отмахнулся. Стараясь не показывать огорчения, гантка уселась рядышком и аккуратно расправила на коленях платье. Риата вернулась, когда мужчины и женщины уже дружно орудовали ложками. Поклонившись госпоже и извинившись за долгое отсутствие, рабыня уставилась на кашу голодными глазами. Мысленно обругав себя за то, что не позаботилась о посуде для невольницы, Ника быстро доела и протянула ей свою миску. — Накладывай, в котле ещё осталось. Не дожидаясь повторного приглашения, невольница, навалив гору каши, с жадностью набросилась на еду. Её мокрые волосы блестели при свете костра. Прилипнув к сырой коже, платье обрисовывало плотную, крепко сбитую фигуру с плохо обозначенной талией и большой, но ещё не отвисшей грудью. Ника заметила, как в глазах Картена, смачно облизавшего ложку, зажглись похотливые огоньки. Вспомнив его похабное предложение по поводу платы за провоз рабыни, пассажирка раздражённо засопела: "Вот кобелина старый!" Опасаясь, как бы мореход вновь не завёл тот разговор, девушка увела Риату сразу, как только та закончила ужин. Не заметив Лаюлу у костра, Ника почему-то решила, что встретит гантку в закутке, отгороженном для них в трюме. Но там никого не оказалось. Девушка усмехнулась. Она же сама говорила, что гантка — не рабыня и может уйти, когда пожелает. Вот та и воспользовалась этим правом при первой же возможности. Но неужели нельзя было хотя бы попрощаться? Спасибо сказать за то, что вытащила её с княжьего двора? Да хотя бы за те же мокасины! Ника с силой потянула на себя крошечный лук. Сплетённая из оленьих жил тетива провернула зажатую между деревянных пластин палочку. Пахнуло дымком. Нет, ну надо же, какая стерва неблагодарная! Ещё рывок. На клочке сухой пакли появилась крошечная искорка. Приказав себе не думать о негодной девице, пассажирка опустилась на колени и принялась осторожно раздувать огонёк. Едва вспыхнуло пламя, она зажгла висевший в углу масляный светильник, и привалившись спиной к переборке, посмотрела на невольницу, скромно стоявшую на коленях. В голове всё никак не укладывалось, что эта женщина в глазах окружающих и по всем местным законам является её собственностью, как одежда, оружие или вот это одеяло из шкур росомахи. Она имеет полное право распоряжаться жизнью своей невольницы и никому не придёт в голову осудить хозяйку за убийство своей рабыни. Бр-р-р. Слушая рассказы Наставника о невольничьих рынках и даже став свидетельницей совершенно скотского обращения матросов Картена с пленными гантками, Ника, как ей казалось, приняла жестокость этого мира. С которой придётся смириться, если она, конечно, собирается здесь выжить. Но сейчас девушка вновь ощутила смятение и сумбур чувств. Сердито засопев, подумала: "Назвалась аристократкой — так и веди себя соответственно! Не позорь род младших лотийских Юлисов!" — Я родилась и выросла далеко от Империи. И о жизни в ней мне известно только по рассказам отца, который многому меня научил. Но он мужчина, а значит, ничего не знает о многих важных для женщины вещах. Понимаешь? Ника постаралась быть максимально честной. — Да, госпожа, — кивнула Риата и несмело добавила. — Позволено ли будет спросить мою госпожу? Он столь витиеватых речей девушка поморщилась. Невольница испуганно втянула голову в плечи. Как не похожа эта робкая, забитая женщина на ту фурию, которая накинулась на связанного работорговца, едва не выцарапав ему глаза. Неужели рабыня специально играет перед ней роль сломленной жизнью тихони? Похоже. Тогда придётся с ней держать ухо востро. А жаль, так хочется хоть кому-то верить. — Послушай, Риата, — нахмурилась пассажирка. — Если хочешь чего-то узнать — спрашивай, а не разводи дурацкие церемонии. — Хорошо, госпожа, — робко улыбнулась женщина, тут же нахмурившись. — Что случилось с вашей достойной матерью? — Она умерла вскоре после моего рождения. — Мне так жаль, госпожа, — покачала головой невольница. — Ты жила в доме знатного человека, служила его дочери, — продолжала Ника. — Вот и помоги мне не выглядеть дикаркой, когда мы прибудем в Канакерн. А я… Девушка запнулась. — Я буду заботиться о тебе и постараюсь защитить от неприятностей и похотливых мужчин. Денег у меня сейчас немного. Но я заплачу капитану, и тебе не придётся его ублажать. В тусклом свете робкого огонька глаза Риаты влажно заблестели. Неожиданно рухнув на пол, она попыталась поймать руку хозяйки. — Ты чего?! — резко отпрянула та, нашаривая кинжал. — О великодушная, милостивая госпожа! — тело рабыни сотрясали рыдания, голос срывался то на шёпот, то на крик. — Пусть небожители помогут вам во всём! Пусть все ваши желания исполнятся, а жизнь будет словно великая река Син! Такой же плавной, длинной и до краёв наполненной богатством! О боги, вы услышали мои молитвы, приняли жертву и послали самую лучшую госпожу во Версиуме! Разум Ники не испытывал никаких иллюзий по поводу искренности слов невольницы. Но в душе помимо воли поднялась мягкая, тёплая волна удовольствия, а губы сами собой растянулись в глупую, довольную улыбку. Словно почувствовав её состояние, Риата попыталась дотянуться до ног хозяйки, едва не впечатавшись губами в грязную кожу мокасин. Наваждение исчезло, уступив место брезгливости. — Эй! — прикрикнула девушка, прижимая колени к груди. — Хватит меня целовать! И не кричи, я не глухая. Встав на четвереньки, женщина энергично закивала, преувеличенно громко всхлипывая. — Никогда так больше не делай, — скривившись, проворчала пассажирка. — Ты меня пугаешь. — Как я могу, добрая госпожа! — запричитала собеседница, и слёзы вновь потекли из покрасневших глаз. — Опять?! — рявкнула Ника. — Заткнись, пожалуйста! Риата удивлённо заморгала. — Так-то лучше, — удовлетворённо кивнула девушка, мысленно ругая себя за несдержанность. — Есть, что сказать по делу — говори. Нет — лучше помалкивай! — Вам не стоит тратиться, госпожа, — всё ещё всхлипывая, покачала головой женщина. — Пошлите меня к капитану. Я же была корабельной шлюхой. Одним мужчиной больше, одним меньше. — Но сейчас ты, — хозяйка запнулась, лихорадочно подбирая, как на зло вылетевшие из головы слова. — Ты принадлежишь мне! А я не буду расплачиваться с Картеном твоим телом! — Прости, госпожа, — Риата поклонилась, но уже без надрыва и истерики. — Я всё поняла. — И потом, вдруг ты забеременеешь? — уже остывая, проворчала пассажирка. — Куда я тебя дену с ребёнком? Глаза невольницы вновь наполнились слезами, а голос дрожал. Но уже как-то по-другому. Более естественно, что ли? — Этого не случится, добрая госпожа. — Ты знаешь средство от зачатия? — догадалась Ника, вспомнив, как рекламировала себя собеседница на корабле работорговца. — Да, — кивнула та. — Но дело не в этом. Господин Тур Марий отправлял всех беременных рабынь в свою загородную виллу. Но маленькая Цирция никак не хотела со мной расставаться. Тогда господин привёл лекаря. Тот оказался не очень искусным. Я чуть не умерла и лишилась возможности иметь детей. От этих просто и буднично сказанных слов девушка поёжилась, чувствуя, как по спине вдоль позвоночника пробежал ледяной ветерок. — Это не имеет значения! — упрямо набычилась она. — Картену придётся обойтись без тебя! — Слушаюсь, госпожа. — Если ты так хочешь сделать для меня доброе дело, — продолжила Ника, прогоняя неприятное ощущение. — Научи вести себя так… как подобает дочери свободного и богатого человека. — Приложу все старания, госпожа, — вздохнула Риата. — Но я всего лишь невольница и не должна указывать хозяйке. Девушка нахмурилась, а собеседница поспешила объяснить, тщательно подбирая слова. — Я опасаюсь, что господин Картен и другие… матросы начнут… плохо думать о вас. Или даже… посмеиваться. Подумав, Ника решила, что какой-то смысл в этом замечании есть. Зная презрительно-настороженное отношение свободных моряков к рабам, она вполне допускала, что может серьёзно уронить свой авторитет, если будет хоть чему-то учиться у "говорящего орудия труда". "Странная у аборигенов логика, — хмыкнула про себя девушка. — Сами же в любой момент могут оказаться в неволе. Вот встреть мы корабль Ерфима Цемна в открытом море да ещё с больным экипажем? На каждого, кто выжил, надели бы рабский ошейник. Так чего выпендриваться?" Однако, жизнь уже убедила её в правильности пословицы про свой устав и чужой монастырь. Да, морячки не поймут. Вот если бы никто не видел. Но куда же спрячешься на такой скорлупке? Не "Титаник" же. Размышляя, Ника вытащила заколки, тряхнула головой, и косы тяжко упали на плечи. Машинально расплетая первую попавшуюся под руку, она проговорила: — Тогда сделаем так… Ты будешь рассказывать о своей жизни. О том, как вёл себя Тур Марий, его жена, дочь, гости, рабы при различных обстоятельствах. Мне нужны самые мелкие, незначительные подробности, на которые ты, может, и внимания не обращала. Начиная с того, каким богам они молились и приносили жертвы, до того, какими скверными словами ругались. — Дивлюсь твоей мудрости, госпожа, — восхищённо пролепетала Риата. Но Ника, казалось, не обращала на её слова никакого внимания, целиком погрузившись в свои мысли. — Ты опишешь мне их дом. От центрального зала с водоёмом в полу до… кухни и уборной. Ну и вообще… Она сделала неопределённое круговое движение рукой. — Говори обо всём, что вспомнишь. — Слушаюсь, госпожа. — Но это будет завтра, а сейчас, — хозяйка широко зевнула. — Давай спать. Поскольку Лаюла так и не пришла, девушка отдала невольнице две оленьи шкуры, служившие постелью молодой гантке. В дальнем конце трюма тихо переговаривались привязанные к переборке невольники-маалы. Их никто и не подумал вывести наружу. Пассажирка уже засыпала, когда к ним спустился Мулмин. Изголодавшиеся, измученные жаждой рабы с такой жадностью набросились на остатки каши и речную воду, что матросу пришлось пустить в дело палку. Только так удалось заставить их более-менее соблюдать очередь и не размазать еду по полу. Набив брюхо, пленники почти сразу же захрапели. Под их аккомпанемент будущая радланская помещица погрузилась в чарующий сон. Плавные звуки заполняли огромный зал с терявшимися во мгле стенами и множеством туманных фигур. Сильная ладонь партнёра лежала на спине, с бережной уверенностью заставляя подчиняться чарующему ритму вальса. Ноги в узких белых туфельках на высоком каблуке с негромким шорохом скользили по паркету. Танец не принадлежал к числу любимых, тем не менее Ника, откинув голову чуть в сторону и назад, испытывала давнозабытое наслаждение внутренней лёгкостью и властью над собственным телом. Душа словно плыла в наполненной сиянием пустоте. Последние аккорды, девушка приседает в глубоком реверансе, а когда поднимает взгляд на партнёра, то кричит от ужаса. Рядом в чёрном фраке и белоснежной сорочке замер Орри с залитым кровью лицом и остекленевшими глазами. Тут же всё вокруг — зал, таинственные танцоры, окровавленный гант закружились, втягиваясь в гигантскую стремительно сужающуюся воронку. — Госпожа Юлиса! — прорвался сквозь нараставший кошмар чей-то знакомый голос. — Госпожа Юлиса! Распахнув глаза, Ника увидела склонившееся над собой лицо, чьи черты никак не могли обрести чёткость в полумраке трюма. Рядом появилась озабоченная физиономия Риаты. — Что с вами, госпожа? Вы так кричали. — Лаюла? — удивилась девушка, окончательно приходя в себя и садясь на постели. — Ты как здесь оказалась? — Пришла, — гантка растерянно пожала плечами. — Там уже все проснулись. А вас всё нет. Здесь же эти звери сидят. Мало ли что? Ну вот я и решила посмотреть… — Куда я денусь? — проворчала пассажирка, с удовольствием чувствуя, как исчезает вчерашняя обида. Всё-таки девчонка не забыла о ней, побеспокоилась. Натягивая рубаху, пассажирка с неудовольствием убедилась, что в трюме уже воняет. Ведь никто и не думал выводить рабов по нужде. Очевидно из трюма придётся переселяться на палубу. Во всяком случае, пока погода хорошая. Они выбрались наружу, когда большинство мужчин и женщин уже поднялись на палубу и переговаривались между собой, сбившись плотными группками. Выслушав распоряжение хозяйки, рабыня с помощью Милима быстро отыскала кожаное ведро. Пока Ника умывалась, Картен с Орри и двумя матросами одного за другим выволакивали из трюма щурившихся от солнца маалов. — Что они собираются с ними делать? — спросила Ника у Гагнина, передавая Риате мокрое полотенце. — За вёсла посадят, госпожа Юлиса, — ухмыльнулся моряк. — Чего их зря кормить? Пленников подвели к передним скамьям. Милим принёс откуда-то знакомые кожаные ремни. Похоже, он не испытывал никакого сочувствия к собратьям по несчастью. Матросы грубо усадили на одну лавку двух маалов. Раб капитана ловко привязал их к специальному кольцу на внутренней стороне доски, потом, пропустив ремень через специальные дырки в ножках скамьи, соединил правую лодыжку одного с левой другого. Теперь пленники оказались накрепко прикреплены к монументальной лавке. Перед тем, как усаживать вторую пару гребцов, Картен внимательно осмотрел все узлы и, видимо, остался доволен. Пассажирка обратила внимание, что женщины смотрели на маалов с явным сочувствием, а некоторые, отворачиваясь, украдкой вытирали глаза кончиками платков. Невольники жмурились от солнца, почёсывались, тихо переговариваясь друг с другом. — А если вдруг шторм налетит? — поинтересовалась девушка у Гагнина. — Эти ремни быстро не развязать. — Вот ещё! — возмущённо фыркнул собеседник. — Ничего с ними не случится, только чище буду. И он презрительно рассмеялся. Капитан приказал гребцам занимать места на свободных скамьях. Рядом с рабами сели по матросу, жестом показывая маалам, что надо делать. Пока матросы убирали трап, мимо Ники прошли две гантки. Встав за спиной госпожи, Риата стала аккуратно расчёсывать ей волосы. А женщины о чём-то заговорили с капитаном. Склонив по своему обыкновению голову чуть на бок, Картен с серьёзным видом внимательно слушал старшую "невесту" Орри. А сам юноша с явно растерянной физиономией стоял у рулевого весла, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Разумеется, пассажирка решила, что просто обязана узнать, о чём там идёт речь! Нетерпеливо отстранив Риату, она, как была с растрёпанной причёской, быстро вбежала по скрипучим ступеням. Увидев её Паули, обрадовалась. — Госпожа Юлиса, скажите хозяин. Слабый девчонка зачем за вёсла сажать? Сил грести нет, только другим мешать. Гантка чётко выговаривала радланские слова, хотя всё ещё путала падежи и не совсем правильно строила предложения. — Одна, два весла нет — корабль сильно медленно не плыть. — Им пол мыть, каша варить, рубаха стирать, — поддержала её подруга. — Тут вам не изба, — проворчал мореход, топнув ногой. — Это называется палуба! Поняли? — Да, хозяин. Палуба, хозяин, — вразнобой закивали женщины. — Думаю, они правы, — проговорила Ника, бросив взгляд на Лаюлу и трёх молоденьких ганток, о чём-то шептавшихся у фальшборта рядом с лавками рабов. — За вёслами от них будет мало толку, зато они избавят вас от многих мелких хлопот. Тут она заметила, как Милим, выскочив из каютки, выплеснул за борт вонючее содержимое лохани. — Да вот — хотя бы за Креком Палпиным ухаживать. А ваш раб будет темп гребцам задавать. Это у него отлично получается. — Хорошо, — с явной неохотой проворчал капитан. — Но уж если вы за них хлопочете, госпожа Юлиса, то проследите, чтобы девчонки не бездельничали! Их проезд мне никто не оплачивал. — Я найду им занятие, господин Картен, — пообещала пассажирка, поспешно добавив. — Предварительно посоветовавшись с вами. Величественно кивнув, мореход подошёл к рулевому веслу, и встав рядом с Орри, проговорил: — Смотри и учись. Перед тем, как вслед за подругой спуститься на палубу гребцов, Паули тихо сказала: — Спасибо, госпожа Юлиса. Не дала девчонок ломать. Та снисходительно усмехнулась, соображая, чем бы их занять? Внизу у лестницы её ждала Риата с расчёской и маленьким, бронзовым зеркальцем. Где только раздобыла такое сокровище? Однако госпожа вновь не дала рабыне привести в порядок свою причёску. Сурово оглядев притихших ганток, Ника решала, кому из них доверить Крека Палпина? — Ты, Ильде, отправляйся в каюту, — скомандовала она. — Там матрос лежит чуть живой. Будешь его кормить, поить, подмывать, мух отгонять. Ясно?! — Да, госпожа Юлиса! — зло сверкнув глазами из-под приспущенных век, процедила девица. — А я проверю, — усмехнулась пассажирка. — И если что — не обижайся… Она пристально посмотрела на гантку. — Капитану я ничего не скажу. Он и без того взял вас с собой без большого желания. Сама все косы вырву. Иди! Вспыхнув, словно сигнал светофора, прикусив губы и вытирая глаза, Ильде почти бегом бросилась в каюту, едва не сбив с ног Милима, гордо державшего в руке бронзовую пластинку. — А вы пока подождите, — велела Ника трём девицам, решив, наконец-то, подумать о себе. Матросы оттолкнули корабль от берега. Новые гребцы после некоторого замешательства, закончившего мордобитием и криками наставников, разобрались, что нужно делать. Матросы строго следили, чтобы невольники работали вёслами в полную силу, то и дело пуская в ход кулаки. Маалы только зло сверкали глазами из-под нависшей шапки спутанных волос. Видимо, бывший хозяин уже разъяснил им особенности рабской жизни, потому что из них никто не подумал даже огрызнуться. Развернувшись, судно неторопливо двинулась вниз по реке, подгоняемое течением и редкими ударами вёсел. Толком не зная фарватера, мореход решил не торопиться. Внимательно выслушав лекцию о том, что сейчас носят на головах знатные женщины свободных городов Западного побережья Континента и Империи, будущая радланская аристократка пришла в тихое замешательство. Юные девицы и почтенные дамы собирали волосы в рыхлый пучок, перевязанный лентами на темени или на затылке. Либо громоздили сложные конструкции из локонов, кудряшек и косичек, которые, если только Ника всё поняла правильно, могли сделать честь опытным парикмахерам из родного мира Виктории Седовой. По словам Риаты, для того, чтобы сотворить подобное, ей нужны специальные щипцы, шпильки, ленты, открытый огонь, ножницы и кое-какая косметика. А без всего этого она не может отвечать за результат. Поразмыслив, пассажирка решила отказаться от столь рискованного эксперимента и обойтись чем-нибудь попроще, вроде тех уложенных в корону косичек. Правда Лаюла утверждала, что у гантов более двух кос заплетают только повитухи, знахарки и колдуньи. Но во-первых, они в море, а не в лесу, во-вторых, все эти женщины пользовались у варваров особым уважением, в-третьих, девушке просто так нравится. Выслушав пожелание госпожи, невольница пришла в восторг, заявив, будто это самая лучшая причёска из тех, что ей приходилось видеть. "Наверняка, врёт!" — со вздохом подумала девушка, усаживаясь на край люка. Рабыня не забыла о пожелании хозяйки. Понизив голос, она поведала о том, как первый раз попала в дом Тура Мария Друна. Ника слушала очень внимательно, и время прошло совершенно не заметно. Разглядывая себя в зеркальце, девушка с удовлетворением отметила, что рабыня не врала, когда расхваливала свои парикмахерские способности. Косы лежали ровно, точно так, как ей хотелось, и нигде не выглядывал ни один упрямый локон. Вполне довольная своим внешним видом, пассажирка поднялась на кормовую палубу. Вытаращив глаза, бледный Орри стоял у рулевого весла, крепко вцепившись в его рукоятку побледневшими от напряжения пальцами. Вальяжно развалившись на раскладном стульчике, капитан тем не менее зорко вглядывался в расстилавшуюся впереди реку. — Вы подумали над моим предложением, госпожа Юлиса? — Да, господин Картен, — кивнула пассажирка. — И вынуждена отказаться. Не люблю, когда кто-то пользуется моим имуществом. Купец рассмеялся. — Тогда вам придётся оплатить её провоз? — Разумеется, — согласилась Ника. — Но я пришла не за этим. Она в двух словах рассказала, чем собирается занять молодых ганток. — Пусть так и будет, — кивнул мореход. Перед тем, как покинуть кормовую палубу, она кое-что уточнила у купца по поводу захваченной добычи. Вернувшись к ожидавшим её девицам, Юлиса поставила им задачу по наведению образцового порядка в жилом трюме. Следовало убрать всё, что осталось после рабов, вынести на просушку все шкуры, служившие постелями, а потом вымыть стены пол и потолок. Лаюла, взяв на себя роль младшего командира, задала несколько уточняющих вопросов. — Верёвку я принесу. Натяните между носом и мачтой, на неё и вешайте. Вёдра и тряпки там же, где лежали. Да, плащ мой снимите и вместе с корзиной вытаскивайте на палубу. Гантки разошлись, а хозяйка внимательно оглядела Риату. Она обещала её переодеть, но как выяснилось, готовой одежды среди захваченных трофеев нет. Ника подошла вплотную к невольно попятившейся женщине и медленно обошла её кругом. Странно, но только сейчас девушка поняла, что платье невольницы представляет из себя один прямоугольный кусок ткани. Сложив его пополам чуть ниже подмышек, края в двух местах сверху прихватили грубыми стёжками, получив что-то вроде лямок или бретелей, а потом сбоку кое-как пришили. По сравнению с этим мешком даже балахоны ганток могли сойти за коллекцию "от кутюр". Неопределённо хмыкнув, хозяйка оставила в покое невольницу и направилась в носовой трюм, где долго перебирала тонкие рулоны материи. Ощупывая тонкую льняную ткань, девушка вдруг с тоской вспомнила, что так и не купила себе ночной рубашки. Отложив подходящий материал, она поманила к себе Риату. — Шить умеешь? Та недоуменно захлопала глазами. — Я спрашиваю — платья нам сошьёшь? — Нет, госпожа! — отмахнулась рабыня. — Я не умею! Для этого господа держали других рабов. Разочарованно вздохнув, Ника бросилась догонять проходившую мимо Лаюлу. — Подожди! — Что нужно, госпожа Юлиса? — Ты рассказывала, что готовила себе приданное? — быстро спросила пассажирка. — Да, — кивнула гантка, и глаза её наполнились слезами. — Только Улси умер. — Сшей кое-что мне и моей рабыне? — предложила Ника, не дав ей погрузиться в мрачные воспоминания. — А Риата за тебя поработает. — Пусть она лучше Паули подменит? — предложила собеседница. — У неё лучше выйдет. — Да, — поддержала её женщина с ближайшей лавки, ворочая веслом, она, очевидно, слышала их разговор. — Паули мастерица. Выслушав предложение пассажирки, гантка, пыхтя, пожала плечами. — Если хозяин позволит — сошью. Берега Ирисфена начали расходиться, поэтому капитан встал к рулю сам. Выслушав просьбу пассажирки, он только досадливо поморщился. — Мне всё равно, кто грести будет. Но подожди, пока в море не выйдем. — Как скажете, господин Картен, — покладисто согласилась пассажирка, решив не дёргать Паули до обеда. Корабль величаво перебирался с волны на волну. Тяжело колыхались развешанные шкуры, похожие на диковинные флаги. Подняв крышку, Ника втянула носом густой, мясной аромат. Каша пахла великолепно, да и на вкус оказалась вполне съедобной. Неожиданно надоевшее до чёртиков металлическое бряканье стихло. Матросы убирали вёсла, а Мулмин с Гагнином полезли на мачту. И хотя ветер показался пассажирке не совсем попутным, капитан всё же решил поднять парус. С глухим хлопком расправилось грязно-серое полотнище. Гребцы обоих полов с жадностью набросились на воду, которую разносили в кувшинах молодые гантки. Напившись, женщины со стоном поднимались с лавок, держась за натруженные спины. Рабам воду принесли в последнюю очередь. Набросившись на Лаюлу, те едва не вырвали у неё кувшин. Следивший за ними Гагнин вновь пустил в дело палку. — Куда вы лезете, вонючие шакалы! Всем хватит! Потом взглянул на бледную гантку. — Не бойся, это грязные твари тебе ничего не сделают, пока я здесь. Девушка попыталась улыбнуться, принимая у матроса пустой кувшин, но только жалко скривилась. Милим быстро отнёс на кормовую палубу миску с парящей кашей. Скрестив руки на груди, Ника, усмехаясь, наблюдала за мореходом. Тот осторожно зачерпнул ложкой, подул, пожевал и удовлетворённо кивнул. — Раздавай, — велела пассажирка Лаюле. Усталые люди ели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Девушка отыскала глазами Паули, которая сидела в компании Орри, Улсины и ещё двух ганток, но не стала её беспокоить. Усвоив урок, маалы вели себя прилично, только вытягивали шеи да облизывались, глядя на обедавших матросов. Волосатые, покрытые красными полосами от расчёсывания, руки рабов дрожали, когда принимали от девушек миски. Наблюдая, как они пальцами запихивают в рот куски каши, Ника решила, что прежний хозяин их кормёжкой явно не баловал. Вернув грязную посуду стряпухам, моряки и морячки вповалку разлеглись на палубе, греясь в тёплых лучах солнышка. Ника поднялась на кормовую палубу. Поскольку в каютке никак не мог умереть Крек Палпин, капитан отдыхал на открытом воздухе, не забывая время от времени подниматься, чтобы взглянуть на море, берег и застывшего у руля Орри. — Вы прекрасно справились, госпожа Юлиса, — усмехнулся мореход, растянувшись на потёртом ковре. — Палуба чистая, еда вкусная и выдумка с водой хороша. Нечего матросам у кувшина толпиться, пусть девчонки подносят. — Спасибо, что оценили мой скромный труд, — поблагодарила пассажирка, присаживаясь рядом. — До Псерка ещё далеко? — При попутном ветре — дней десять, — зевнул мореход. — Если будем идти только на вёслах, то четырнадцать или пятнадцать. И сейчас же предупредил: — Но мы туда не зайдём. Надеюсь, понимаете почему? — А если воды не хватит? — нахмурилась девушка. — Народу у нас много. — Поищем реку, — купец оставался непреклонен. — Неужели вы собираетесь идти прямо в Канакерн, никуда не сворачивая? — решила уточнить собеседница. — Нет, конечно, — рассмеялся капитан. — В Фарниб заглянем. Он такой же грязный и вонючий как Псерк. Это всё? А то мне очень хочется спасть. — Нет, — покачала головой Ника. — Я пришла за своей долей. — За чем? — приподнялся на локте Картен. — Мы договаривались, что мне принадлежит часть добычи с работорговца, — хмуро напомнила собеседница. — И где вы собираетесь её здесь продавать? — усмехнулся капитан, кивнув на море. — А главное — кому? — Я собираюсь взять ткань и кое-что сшить, — добавив в голос изрядную порцию яда, пояснила девушка. — А ещё — обуть свою рабыню. — Ах, вот вы о чём, — хмыкнул купец. — Я уже отобрала пару рулонов и сандалии, — продолжала пассажирка. — Вам осталось только их оценить. — Неужели это так срочно? — поморщился собеседник. — Подождать нельзя? — Нет, — решительно тряхнула головой собеседница. — Вот видите, я всегда готов оказать вам услугу, — проворчал мореход, поднимаясь. — А вы жалеете для меня свою рабыню. — Господин Картен, — поморщилась Ника, уже приготовив ответ на подобный вопрос. — Никто из младших лотийских Юлисов никогда не содержал публичных домов. И я не хочу быть первой. Рассмеявшись, купец встал на ноги. Осмотрев ткань, он назначил столь несуразную цену, что девушка едва не задохнулась от возмущения. — Память потеряли, господин Картен! Когда делили добычу, вы с Хейви оценили её в два раза дешевле! Я же рядом стояла! Огорчённо крякнув, собеседник разозлился: — Тогда чего пристаёте, если сами всё знаете?! Возмущённо фыркнув, Ника схватила в охапку рулоны, почти новые сандалии, и гордо вскинув голову, удалилась, оставив за спиной брюзжащего купца. Приготовив материал, нитки и иголку, за которой вновь пришлось обращаться к капитану, пассажирка отправилась к Паули. Заметив её, женщина, о чём-то беседовавшая с Гагнином, встала. — Что нужно, госпожа Юлиса? Девушка позвала Риату. Фасон её платья хозяйке очень не нравился. Но и сооружать нечто выдающееся — не хотелось. Ни к чему привлекать лишнее внимание к своим рабам. Ника попыталась описать гантке нечто напоминающее расклёшенный сарафан. Паули быстро разобралась в пожелании заказчицы. На это Ника передала ей более грубую ткань. А из тонкой и мягкой пассажирка попросила сшить себе ночную рубашку, вроде тех, что в её мире покупают те женщины, кто уже не собирается соблазнять мужчин видом своего пеньюара. — Хорошо, госпожа Юлиса, — кивнула гантка, протягивая руки за материалом. — Постой, — смутилась Ника. — А разве тебе не нужно сначала… Она запнулась, сообразив, что не знает, как сказать по-гантски "измерить" или "снять мерку". — Надо же сначала попробовать? А то будет слишком длинное или слишком короткое. Паули удивлённо вытаращила глаза. — Я же не слепая, госпожа. Вижу, что делаю. Уже к вечеру ветер сменился, и гребцам вновь пришлось браться за вёсла. Риата не пришла в восторг от нового вида трудовой деятельности. А её хозяйка, озадачив молодёжь приготовлением ужина, сидела возле мастерицы, с любопытством наблюдая, как та орудует здоровенной, похожей на вязальную спицу иглой. Разумеется, две женщины не смогли долго сидеть молча. Обретя благодарную слушательницу, гантка рассказывала короткую историю своей жизни, в которой, на первый взгляд, не было ничего интересного. Росла среди сестёр и братьев, вышла замуж за хорошего парня, завели хозяйство. Один за другим детки пошли. Две девочки и мальчик. Супруг вместе с другими мужчинами вырубал леса, расчищал новые поля и пахал землю деревянной сохой. Пристально наблюдая за Паули, Нике временами казалось, что та и сама уже не слишком верит, что когда-то имела семью, дом, жила среди родных, дорогих сердцу людей. Женщина как будто рассказывала сказку. Даже когда речь зашла об эпидемии, косившей соплеменников, глаза её оставались сухими, а голос ровным. Вспоминая об умерших детях, она продолжала спокойно сшивать края примитивной выкройки. Слушая Паули и вспоминая историю Риаты, Ника со стыдом чувствовала, что собственные невзгоды кажутся всё менее значительными. Море оставалось спокойным, приметы не указывали на возможное изменение погоды, и капитан не стал приставать к берегу на ночлег. Люди поужинали и принялись укладываться спать, раскладывая сухие шкуры на чисто вымытой палубе подальше от рабов. Многие ушли на нос или на корму. Слышались постепенно затихавшие разговоры на гантском и радланском. На носу важно расхаживал Рейко, которому Картен приказал сторожить первую половину ночи. У рулевого весла зевал Мулмин, назначенный вторым караульным. Ника при любой возможности старалась избегать тесноты, поэтому решила спать в трюме, где на этот раз они оказались вдвоём с невольницей. Правда там ещё пованивало, но в открытый люк задувало достаточно свежего воздуха. Девушка присела, собираясь спуститься в трюм, когда её остановил негромкий окрик. — Госпожа Юлиса! Ника страдальчески поморщилась, догадываясь, о чём хочет поговорить молодой гант. — Отправляйся спать, Риата, — велела она рабыне. — У меня ещё дела появились. Орри стоял, облокотившись о фальшборт, и девушке показалось, что вид у него словно бы растерянный. Ника подошла ближе и стала смотреть на блестевшую в волнах дорожку лунного света. — Господин Картен обещал научить меня измерять высоту Северного кола, — похвалился молодой человек по-радлански. — Хочешь стать капитаном? — поинтересовалась пассажирка. — Да, — кивнул гант. — Я мечтал стать воином, пока не увидел море. Здесь лучше, чем на земле. — И опаснее, — напомнила девушка, невольно взглянув в сторону носа, откуда доносился храп рабов. — Я не трус! — вскричал Орри. — Разве я сказала, что ты боишься? — повысила голос собеседница. — Просто предупреждаю. Как друг. — Женщина не может дружить с мужчиной, — убеждённо заявил юноша. — А мужчина с женщиной? — усмехнулась Ника. — Тоже, — нахмурился Орри. — Почему? — вскинула брови девушка. — Друзья — самые близкие люди после единокровных родичей, — принялся обстоятельно отвечать гант. — Они помогают и защищают друг друга, всегда готовы прийти на помощь, делят вместе радости и печаль. Если так ведут себя мужчина и женщина, то это уже семья. Собеседница смутилась от столь безапелляционной, хотя и не лишённой некоторой логики, формулировки. Тут, конечно, можно поспорить, особенно опираясь на реалии её родного мира. Но зачем напрасно смущать аборигена? Тем не менее, не собираясь оставлять за ним последнее слово, она проворчала: — Тогда я предупредила тебя, как хорошая знакомая. — Это значит, ты не выйдешь за меня замуж? — с горечью, но как показалось и с каким-то удовлетворением, сказал молодой человек. — Не выйду, — подтвердила Ника. — Как же твоё обещание? — с лёгким упрёком напомнил гант. — Ты, что забыл? — осуждающе покачала головой девушка. — Мы же не остались у венсов, а плывём в Канакерн. Юноша горько рассмеялся. — Если вдруг передумаешь… — Не передумаю, Орри, — резко оборвала его собеседница. — Устраивай свою жизнь без меня. Любая из твоих соплеменниц будет счастлива стать твоей женой. Она подалась вперёд, собираясь похлопать его по плечу, но в последний момент передумала. Оставив ганта любоваться звёздами и щербатой луной, Ника отправилась в трюм, тихо радуясь, что так легко и просто прошёл этот неизбежный и очень неприятный для неё разговор. Рабыня уже спала, завернувшись в шкуры, но светильник не задула, чтобы хозяйка не шарахалась в полной темноте. Платье Паули закончила уже утром, а вот с рубахой для будущей радланский помещицы провозилась гораздо дольше. Обновки понравились и невольнице, и хозяйке. — Ах, госпожа! — умильно вздыхала Риата. — Даже когда я служила госпоже Цирции, у меня не было такой красивой одежды. Стараясь не обращать внимания на её слова, Ника критически осматривала оставшийся кусок ткани. Прикинув его на себя, девушка, не долго думая, заказала нижнее бельё. Вот этот фасончик ввёл мастерицу в ступор. Гантка никак не могла сообразить, для чего может понадобиться такая странная вещь? Пришлось популярно объяснять, что носить кожаные штаны на голое тело — весьма сомнительное удовольствие, а лазить по кораблю в единственном приличном платье — значит безвременно его угробить. Подумав, женщина согласилась. Правда, пришлось преодолевать некоторые технологические трудности, вроде отсутствия резинки, вместо которой пришлось использовать верёвочку. Получившийся предмет гардероба выглядел сурово и не эротично. Зато мягкая ткань так приятно льнула к коже, что Ника даже захихикала от удовольствия. Девушка тут же решила заказать себе ещё пару на смену. За трудами и хлопотами время шло незаметно. Да и погода пока не преподносила особых сюрпризов. Жизнь на корабле постепенно налаживалась, всё более превращаясь в заурядные будни. Даже к привязанным рабам стали привыкать. Несмотря на тяжёлую работу, маалы отъелись, научились различать команду и уже почти не получали тумаков от Гагнина и других матросов. Поскольку они не могли отойти от своих лавок, то и гадили там же. Поэтому каждое утро девчонкам приходилось вычищать и мыть палубу, от чего те ворчали, требуя поставить им хотя бы ведро. Нут Чекез обещал на первой же стоянке сделать какою-нибудь посудину. Он явно проявлял большой интерес к Елси, да и девушка его не сторонилась. Образовались ещё несколько парочек, которые держались вместе, пытаясь разговаривать. Хотя дальше разговоров дело ни у кого не зашло. Уж очень кораблик маленький. К большому удивлению пассажирки Улсина бросила Орри и теперь явно старалась обратить на себя внимание капитана. Желая уберечь женщину от неприятностей, Ника шепнула Лаюле, что у Картена есть семья, а барцам, как и радланам, нельзя иметь двух жён. Но девушка только возмущённо фыркнула. — Ей говорили! Когда главный был Орри — она его хотела, сейчас к хозяину лезет. А нас ругала. — За что? — заинтересовалась собеседница. — Так, — дёрнула плечом девушка и убежала по своим делам. Но самым удивительным оказалось то, что Крек Палпин выжил, хотя никто на это уже не рассчитывал. То ли рана оказалась не такой серьёзной, то ли сыграли свою роль зелья Арьи, а скорее всего — мужику просто повезло. Он уже сидел на постели, а иногда даже выбирался из каютки. Сухой, словно обтянутый кожей скелет, он крепко держался за свою сиделку и смотрел на море, чуть улыбаясь бескровными губами. Орри и Рейко всё больше времени проводили с капитаном и матросами, отдаляясь от соплеменниц. Купец даже попробовал учить молодого ганта грамоте. Но пока что тому удалось освоить только цифры. Хотя в глазах Ники это уже выглядело подвигом, учитывая их громоздкое и ужасно сложное, на её взгляд, написание. Судя по карте, они сейчас находились неподалёку от Псерка. Съестные припасы оставались, а вот от воды уже пованивало. Но капитан по-прежнему не хотел заходить в родной город Ерфима Цемна, предпочитая поискать источник воды на пустынном берегу. Погода начинала портиться, когда они увидели устье небольшой речки. Запахнув меховой жилет, Ника указала на темневшие тучи. — Стоит ли высаживаться? Давайте просто наберём дождевой воды? Но мореход отрицательно покачал головой. — Что, если шторм затянется? Команда неопытная, корабль потрёпан. Нет, нам нужно где-то укрыться. Он пристально взглянул на пассажирку. — Понадобятся все вёсла, госпожа Юлиса. Девушка вспомнила только начавшие заживать мозоли на руках невольницы и со вздохом кивнула. — Понятно, господин Картен. Капитан сам взялся за руль, отправив Орри на палубу гребцов. Матросы как раз заканчивали растягивать над ней запасной парус, края которого тут же захлопали на ветру. Ника уселась на последнюю лавку вместе с Елси. Молодой гант с Лаюлой заняли место через проход. Впервые с того момента, как корабль Картена Мерка попал на Змею, оказались заняты все места для гребцов. — И-и-и, — послышался нарастающий крик капитана. — Р-р-раз! По мере того, как крупные капли всё чаще падали с неба, громко ударяя по толстому полотну, Милим всё больше увеличивал темп. Женщины стонали сквозь стиснутые зубы, мужчины тихо ругались, рабы выли, словно дикие звери, но никто не выпускал из рук вёсел. Они почти успели. Первый шквал налетел, когда судно уже вошло в реку. Под резкими порывами ветра его потащило к правому берегу. Картен резко навалился на рулевое весло, послышался шорох под днищем. Девушка сжалась, ожидая удара. Но корабль, проскользнув отмель, вновь выскользнул на стрежень. По густым береговым зарослям гуляли зелёные волны. Верхушки деревьев раскачивались, то ли приветственно махая, то ли предупреждая о чём-то. Следующий порыв подтолкнул корабль вперёд, и тут же дождь часто-часто забарабанил по навесу. Просачиваясь сквозь плотную ткань, на гребцов стали падать крупные, холодные капли. Милим принёс рабам какие-то накидки, больше всего напоминавшие разрезанные с одного бока мешки. Нахлобучив их себе на головы, мокрые невольники сидели, тесно прижавшись друг к другу, и стучали зубами, непонятно, от холода или от страха. По приказу капитана двое матросов сошли на берег и крепко привязали сброшенный с корабля канат к толстому, корявому дереву, торчавшему среди кустов. А остальные члены экипажа, убрав вёсла, торопливо прятались в трюм. Ника замешкалась, с жалостью глядя на мокрых рабов, скорчившихся под пропитанными влагой накидками. "Вот батман! — покачала она головой. — Они, пожалуй, насморком не отделаются, а антибиотиков тут нет". И тут же привычно оборвала себя. "Хочешь поменяться с ними местами? Нет? Тогда нечего глазеть!" Пока она предавалась очередному сеансу самобичевания, в трюме стало так тесно, что ей с трудом удалось пробраться в свой уголок, где рабыня помогла хозяйке переодеться в сухую рубаху. У остальных такой возможности не было. Кто-то из матросов стаскивал мокрые хитоны, заворачиваясь в овчины. Несмотря на почти полный мрак, в котором терялся жалкий огонёк светильника, никто из женщин на такое не решился, предпочитая кутаться в оленьи шкуры и тесно прижиматься друг к дружке. Пассажирка тоже взяла к себе под одеяло озябшую Риату. Которая, быстро пригревшись, заснула под мерный стук капель. А у Ники перед мысленным взором ещё долго стояли чёрные, до краёв наполненные тоской, глаза рабов, смотрящие на неё из-под расплющенной шапки мокрых волос. К утру небо прояснилось. Когда девушка выбралась из трюма по нужде, уже вовсю светили звёзды, а на востоке чуть угадывались первые отблески приближавшейся зари. Закутавшись в плащ, по кормовой палубе мерно расхаживал часовой. Ника не утерпела и осторожно приблизилась к носу. Сбившись в два плотных кома, рабы спали, отгоняя храпом комаров. По крайней мере, никто из них ещё не умер. Утром невольники выглядели так, словно и не просидели под дождём всю ночь. Такому здоровью оставалось только завидовать. И пожалуй, это единственное — чем девушка готова с ними поменяться. Едва капитан выбрался из каютки, Ника напросилась отправиться в разведку. Тот согласился, посоветовав взять с собой ещё кого-нибудь. Девушка позвала Орри и Гагнина. Прогулка по лесу после дождя — то ещё удовольствие! От травы намокли ноги, а с каждой ветки то и дело срывался холодный водопад. Тем не менее, они постарались тщательно осмотреть местность в радиусе примерно километр. Тот же привычный, успевший надоесть смешанный лес. Нашли несколько старых, почерневших пней от срубленных топором деревьев да исчезавшую в зарослях узенькую тропинку. Никаких свежих следов человеческой деятельности не обнаружилось. Дожидаясь их, Картен времени зря не терял. По его приказу корабль перешёл реку, и матросы осмотрели противоположный берег, где так же не оказалось ничего настораживающего. Выслушав пассажирку, капитан принял решение остановиться здесь на пару дней. Команда с воодушевлением поддержала своего предводителя. Глядя на довольные, улыбающиеся лица, Ника, внутренне усмехаясь, пришла к выводу, что у ганток и матросов Картена, очевидно, накопилось великое множество дел на берегу. Вот только каких? Люди торопливо покидали судно, разбредаясь по ближайшим зарослям. Мужчины рубили сухостой, а женщины готовили место для костра. Выслушав приказ капитана, ужасно довольный новым заданием, Рейко взобрался на мачту, где, усевшись на рее, стал внимательно наблюдать за окрестностями, оберегая покой команды. Глядя на всеобщую возбуждённую суету, Ника приказала рабыне повесить постель на солнышко, а потом выстирать старое платье. Нечего разбрасываться хорошими вещами. Сама же девушка собиралась сходить на охоту. Как-то привыкла она к свежему мясу за этот год. Да и надоело сидеть на месте и видеть одни и те же рожи. Слишком далеко она заходить не собиралась. Если что — позовёт на помощь. Должны услышать. Чтобы её ненароком не хватились, решила сообщить о своём намерении капитану. В отличие от подчинённых, тот сходить на берег не торопился. Мореход стоял у рулевого весла, что-то пристально разглядывая на реке, постукивая пальцами по фальшборту. Ника проследила за его взглядом, но обзор закрывали густые заросли тальника. Только поднявшись на корму, она поняла, что же так привлекло внимание мужчины. Спрятавшись за кустами от нескромных взоров с берега, Улсина, высоко задрав подол, мыла в реке белые, стройные ноги. Вот на это зрелище купец и пускал слюну, словно оголодавший котяра на миску со сметаной. Явно чувствуя на себе его взгляд, гантка, грациозно покачивая бёдрами, вышла из воды, оправляя платье. И только после этого улыбаясь посмотрела на морехода. "Вот батман!" — презрительно фыркнула про себя девушка. Она как-то раньше не замечала, чтобы Улсина так откровенно предлагала себя Орри. Ей казалось, что в этих вопросах гантки ведут себя более сдержанно и целомудренно. — "Правильно, тот мальчишка, а этот — мужчина в самом расцвете сил, да ещё и работодатель". Брезгливо поморщившись, пассажирка отвернулась. — Вам чего, госпожа Юлиса? — нахмурился капитан. Решив, что взаимоотношения морехода и Улсины её совершенно не касаются, девушка сказала: — Хочу на охоту сходить. Свежее мясо нам не помешает. — Только будьте осторожны, — кивнув, предупредил собеседник и вновь взглянул на берег. Но женщина уже ушла. Ухмыляясь и качая головой, девушка сбежала на берег, прихватив любимую копьеметалку и связку дротиков. Очень скоро весёлый гомон стоянки стих за спиной, уступая место шумной лесной тишине. Перекликались птицы, стрекотали кузнечики и жучки всякие, листья на верхушках деревьев шевелились, отзываясь на ласку ветра. Ника не столько охотилась, сколько гуляла, наслаждаясь одиночеством. Хотя глаза по привычке всматривались в лесную подстилку, кое-где покрытую чахлой травкой, а уши настороженно сортировали доносившиеся отовсюду звуки. Очень скоро попались лосиные следы. Зверь шёл быстрым намётом. Присмотревшись, девушка нашла несколько вытянутых вмятин с царапинами впереди. Медведь! Так вот от кого спасался лось! Она невольно вздрогнула, не испытывая никакого желания встречаться с местным топтыгиным. Однако присмотревшись к состоянию следов, поняла, что им не меньше суток. Захотелось вернуться, но Ника упрямо зашагала вперёд, надеясь, что хищник настиг таки добычу и сейчас спокойно переваривает пищу где-нибудь в тенёчке. Потом поперёк её пути протянулась цепочка неглубоких двойных ямок, а чуть в стороне ещё несколько таких же, только совсем маленьких. "Свинья с выводком, — определила девушка. — Вот только тоже прошли давненько". Она ещё долго ходила, да всё без толку. Наконец, сжалившись над неудачливой охотницей, лес решил компенсировать добычу богатым малинником. Кое-где ягоды уже покраснели, и Ника с удовольствием лакомилась ими, не забывая прислушиваться и поглядывать по сторонам. Вдруг после мяса косолапого на сладкое потянет? Ягоды только раздразнили аппетит. Взглянув на солнышко, путешественница с удивлением поняла, что гуляет уже около трёх часов. Пора возвращаться, и на этот раз с пустыми руками. Негромкий треск заставил девушку замереть. Хрустнула ещё одна ветка. Ника скользнула к толстой сосне, и прижавшись к дереву, вставила дротик в копьеметалку. Бесшумно ставя ноги в мягких мокасинах, сделала несколько шагов в ту сторону, откуда доносились подозрительные звуки. В зарослях мелькнуло что-то тёмно-коричневое. "Накаркала! — охнула Ника про себя. — Медведь!" Но тут показалась горбоносая голова, большие уши, длинные голенастые ноги. Молодой лосёнок с аппетитом обгладывал молодые побеги осины. "Много же вас здесь", — перевела дух девушка. Она стала обходить потенциальную добычу, стараясь зайти с подветренной стороны. Что-то почувствовав, зверёныш оторвался от своего занятия, тревожно поводя ушами. Негодующе фыркнув, животное рванулось в сторону, но метко пущенный дротик ударил его в бок. Жалобно заверещав, лосёнок сделал несколько прыжков, бестолково взбрыкивая длинными ногами. Но тут в него угодил второй дротик. Зверь упал. Не желая продлевать его напрасные мучения, Ника быстро подбежала и полоснула по горлу кинжалом. Сноровисто освежевав тушу, завернула мясо в шкуру. Вот с такой добычей будет совсем не стыдно появиться на стоянке, вновь подтвердив свой авторитет искусной охотницы. Возвращение заняло несколько больше времени, чем рассчитывала Ника. Пару раз показалось, что она заблудилась, и только вовремя найденные зарубки на деревьях помогли отыскать путь к реке. Мышцы ныли от усталости, и девушка с огорчением отметила, что начинает терять спортивную форму. Когда жила у Наставника, могла ходить целыми днями без особой усталости. Хотя, возможно, в данном случае она слегка преувеличивает? "Всё равно надо тренироваться, — мрачно думала пассажирка, с облегчением узнавая знакомые места — Вот только где? На корабле не побегаешь. Там и ходить-то трудно ни на кого не натыкаясь". Когда девушка остановилась, чтобы поправить всё время сползавший свёрток с мясом, совсем рядом раздался звонкий, женский крик. Кажется, кто-то из ганток звал на помощь? Сбросив с плеча ношу, охотница заметила среди деревьев светло-серое платье. — Стой, киилва! — зло орал другой голос. Ника не знала значение этого слова, но явно что-то не хорошее. Прихватив пару дротиков, она поспешила выяснить, что там такое происходит? Высоко подобрав подол, Ильде с криком убегала от мчащейся следом Тойни, яростно и бестолково размахивавшей зажатым в кулаке ножом. — И чего это девки не поделили? — пробормотала ошарашенная Юлиса. — Помогите! Орри! Паули! Сюда! — во всю глотку орала одна гантка. — Убью! Стой! Молчи, киилва! — вторила другая. Испуганно обернувшись, Ильде запнулась о торчавший из земли корень, сделала несколько неуклюжих шагов, стараясь сохранить равновесие, но всё же рухнула на выставленные вперёд руки. Тойни издала торжествующий вопль хищника, настигающего свою жертву. Но та быстро встала на четвереньки и попыталась удрать от убийцы таким несколько экзотическим способом. — Стой! — рявкнула Ника, замахнувшись дротиком, и добавила по-русски фразу, услышанную в каком-то полицейском сериале. — Стой, стрелять буду! Услышав столь необычный набор звуков, гантка от неожиданности замерла. Обернулась к девушке, потом вновь взглянула на соплеменницу, которая, сидя на земле, что-то кричала, размахивая руками. В бурном потоке слов удалось разобрать только: "Улсина, Картен, убить". В голове будущей радланский помещицы тут же всё встало на свои места. Так вот для чего женщина, относившаяся к мореходам едва ли не хуже всех гантов, вдруг принялась многообещающе заигрывать с капитаном! — Вот батман! — привычно выругалась она, не спуская глаз с Тойни. Если Улсина прикончит Картена, её поездка в Империю окажется крайне затруднительной. Да что там, им и до Канакерна не добраться! Скорчив жуткую гримасу и не обращая внимания на вопящую соплеменницу, гантка высказалась в том смысле, что арнаки должны ответить за свои многочисленные преступления, и всех их ждёт смерть! Ильде тут же отозвалась на эту пламенную речь. — Улсина ушла с хозяином, чтобы его убить! "Да тут целый заговор! — с тревогой подумала Ника. — И сколько их таких мстительниц? Ясно, что не все. Но вдруг остальные уже всех матросиков перебили? Ладно, делать надо всё по порядку. Сначала — спасём капитана." — Ильде, знаешь, где хозяин? — спросила она по-гантски. — Он мёртв! — презрительно фыркнула Тойни. — А тебя я сейчас убью! Пропустив угрозу мимо ушей, пассажирка бросила быстрый взгляд на Ильде. — Где господин Картен? — Там, — неопределённо махнула рукой девица. — К озеру пошли. — Беги! — приказала Ника. — Скажи ему. Торопись. Без хозяина пропадём все! Тойни бросилась на соплеменницу, но Юлиса решительно заступила ей дорогу, крепко сжав в руке дротик. Проводив предательницу злобным взглядом, гантка бросилась на пассажирку, пытаясь отбить древко в сторону. Ожидавшая чего-то подобного, девушка чуть подалась назад, а потом, сделав длинный выпад, уколола ногу противницы, тут же отдёрнув оружие назад. Судя по крику Тойни, удар получился довольно болезненный, но не остановил настырную дикарку. Хромая и пачкая кровью платье, она напирала на Юлису, бестолково размахивая ножом. Пришлось добавить ещё и в плечо. Проняло. Выронив клинок, девица, охнув, схватилась за рану. Одним прыжком оказавшись рядом, Ника от души врезала кулаком ей в лицо и, подхватив с земли нож, бросилась за Ильде. И опоздала! Впереди послышался полный боли и ярости крик. — Батман! — охнула она, вылетев на поросший травой берег озера, скорее всего старицы, оставшейся от когда-то протекавшей здесь реки. Посверкивая лысиной на макушке, Картен пересекал его вплавь, неловко загребая одной рукой. А по берегу вслед за ним с ножом в руке бежала голая Улсина. — Ильде! — окликнула девушка, недоуменно оглядываясь по сторонам. Кто-то отозвался слабым голосом, и Ника заметила шевелящийся в нескольких шагах ком. Чувствуя, как сжимается в тревожном предчувствии сердце, девушка, подбежав, увидела скорчившуюся в траве Ильде. Та лежала, уткнувшись лицом в землю, тихо воя на одной ноте. Не обнаружив вокруг никаких следов крови, Юлиса схватила Ильде за плечо и рывком перевернула на спину. Девица плакала, скривив лицо в жалкой, противной гримасе. Убедившись, что у неё нет никаких ран, кроме душевных, Ника бросилась в погоню за Улсиной. Той, кажется, удалось-таки ранить морехода. Потому что он плыл всё медленнее. Теперь гантка окажется на противоположном берегу озера раньше Картена или, в крайнем случае, одновременно с ним. Девушка мчалась, не разбирая дороги и не глядя под ноги. Мелькнула мысль метнуть в стерву дротик. Но тогда она может убить женщину, а делать этого пока не хотелось. — Стой, киилва! — крикнула Ника,воспользовавшись только что услышанным оскорблением. Очевидно, оно действительно являлось очень обидным, так как гантка тут же остановилась, повернувшись в её сторону. Нике ещё ни разу не приходилось видеть такой ненависти, какая полыхала в глазах Улсины. Из головы тут же вылетели все возможные призывы к спокойствию и благоразумию. А память вновь услужливо подбросила вполне подходящую к данной ситуации фразу из какого-то боевика: "Валить её надо!" — Откуда ты взялась, арначка подлая? — прошипела гантка сквозь стиснутые зубы — Опять мешать будешь?! Тело её внезапно затряслось, лицо отвратительно перекосилось, а в уголках губ появилась пена. Противно заверещав, женщина бросилась на противницу, словно не замечая оружия у той в руках. У Ники просто не оставалось выхода. С мерзким хрустом пробив кость, бронзовый наконечник вошёл в тело, как раз между грудей. Испуганно пискнув, девушка отступила, выпустив дротик. Гантка с шумом рухнула на траву. Изо рта хлынула кровь, а ноги задёргались в коротких конвульсиях. — Помогите! — вырвал её из ступора голос морехода. Так и не выбравшись на берег, он стоял на четвереньках, зажимая рукой левый бок. Из-под пальцев струилась кровь, а на лице алели глубокие царапины. Не раздумывая, Ника вбежала в воду. Ухватившись за её плечо, Картен с трудом поднялся на ноги, демонстрируя свой смелый наряд. Вернее его полное отсутствие. — Эта дрянь меня чуть не убила, — бормотал мореход. Опустившись на траву, он позволил пассажирке осмотреть рану. Та облегчённо перевела дух и плюхнулась рядом. — Благодари богов, господин Картен. Они вновь вам помогли. — Да! — удивлённо вскинул брови мужчина. — Ваши любовные приключения закончились простым порезом, — пояснила девушка. — Пойдёмте туда, где ваша одежда. Поищем чем перевязать. Бросив взгляд на тело Улсины, капитан покачал головой. — Она меня чуть не убила! Не женщина, а бешеная волчица. После пережитого стресса слова из морехода лились потоком. — Когда она позвала меня с собой, я думал, мы хорошо проведём время. Мне показалось странным идти так далеко в лес… Но я подумал, может быть, может это какой-то глупый варварский обычай. Он попытался пожать плечами, тут же скривившись от боли. — Здесь действительно оказалось очень красиво, да и она мне понравилась. Никак не ожидал от дикарки такую страсть… Поморщившись, Ника хотела попросить избавить её от подробностей. Но потом решила не прерывать. Пусть выговорится. Она как-нибудь переживёт. — Поверь, госпожа Юлиса, нам было очень хорошо вдвоём, пока не появилась эта глупая девчонка! Я даже не понял, чего она кричала, только в Улсину, или как её там? В неё словно дикий зверь вселился. Вдруг ни с того ни с сего вцепилась мне в лицо ногтями! Расцарапала, а потом откуда-то вытащила нож. Вы же знаете, госпожа Юлиса, я не трус! Но, увидев её, решил, что передо мной не человек, а какое-то порождение Такеры! Бр-р-р! Мореход шагал всё увереннее, потихоньку приходя в себя. Ильде шла им навстречу, тихо всхлипывая, прижимая к груди скомканную одежду, оставленную на берегу неудавшимися любовниками. — Улсина? — одними губами спросила она, передавая девушке свёрток. — Там, — кивнула Ника себе за спину. Гантка прерывисто вздохнула. Юлиса с треском оторвала от подола платья убитой широкую полосу ткани, и вернув его Ильде, хмуро буркнула: — Одень её, а то нехорошо. Быстро кивнув, девица поспешила к телу соплеменницы. И в это время из леса донеслось: — Хозяин! Господин Картен! Поскольку кричали по-радлански, Ника решила ответить: — Мы здесь! Сюда идите! Из-за деревьев выскочили двое матросов, капитанский раб и Орри с Лаюлой. Первым до них добежал Милим. Рухнув на колени ещё за пять шагов, невольник с воем пополз на четвереньках к хозяину. — О, мой господин! О, мой добрый господин! Как же так!? Горе мне, я не смог уберечь моего доброго господина! Накажи меня, господин! — Не кричи, видишь, я жив, — проворчал Картен, которому явно понравилось такое поведение раба. — Эта мерзавка только поцарапала мне лицо да чуть порезала бок. — Кто-нибудь ещё пострадал? — продолжая бинтовать, спросила Ника, ни к кому конкретно не обращаясь. — Нет, — ответил Гагнин. — Мы вообще ничего не знали, пока Орри не сказал. Девушка посмотрела на молодого человека. Не отводя глаз, тот пожал плечами. — Улсина очень хотела отомстить. За Булди, Пилви, за Нассиса и за себя. Вы же её изнасиловали в ту ночь. — Но мы же и освободили вас из рабства! — раздражённо рявкнул капитан. — А сколько добрых моряков ушло к Нутпену, после того как вы попали на наш корабль?! — Ей этого было мало, господин Картен, — скорбно покачал головой юноша. — Улсина хотела смерти для всех вас! Мне казалось, я уговорил её отказаться от мести. Но оказалось, она только затаила зло. Подошла Лаюла и стала помогать Милиму надевать на морехода хитон. — Она многих уговаривала помочь ей убить всех матросов, — продолжал Орри тем же спокойным тоном. — Но согласились только Тойни и Ииснен. Понимая, что со всеми им не справиться, они решили убить только вас, господин Картен, надеясь, что остальные без вас просто пропадут. Ника заметила, как мореход словно невзначай попытался гордо расправить плечи, забыв о ране. Молодой гант продолжал, глядя почему-то не на капитана, а на пассажирку: — Когда Ильде и Тойни собирали ягоды, то увидели вас, хозяин, с Улсиной. Юноша замолчал, очевидно, стараясь подобрать слова так, чтобы ненароком не обидеть Картена, и заговорил ещё медленнее: — Тогда Тойни и рассказала, что они задумали, предложив Ильде тоже отомстить… другим матросам. Но та отказалась. Тогда они подрались. — Откуда ты знаешь? — нахмурился мореход. — Мы услышали крик, — вздохнул Орри. — Подумали, может что случилось? Побежали. Нашли раненую Тойни… Она всё и рассказала. — И вы поверили? — криво усмехнулся купец. — Зачем ей врать? — пожал плечами собеседник. — Она же думала, что вы уже мёртв. Капитан крякнул и обернулся к Нике. — Получается, что вы опять спасли мне жизнь, госпожа Юлиса. — Не я, — покачала головой та. — Она. Девушка кивнула на приближавшуюся Ильде. — И я прошу вас, не забывать об этом. Стоило ей промолчать, затаив обиду, и Улсина убила бы вас, господин Картен. Мореход нахмурился. — Я буду это иметь ввиду. — Пойдёмте к кораблю, хозяин, — робко предложил Гагнин. — А то ребята волнуются. Как бы чего не вышло. — А я схожу за мясом! — встрепенулась охотница. — Вы опять с добычей, госпожа Юлиса, — без особого удивления хмыкнул купец, явно занятый какими-то своими мыслями. Не собираясь дольше задерживаться у озера, где ей снова пришлось убивать, девушка побежала в лес за добычей. Тупо болело под ложечкой — то ли от голода, то ли от отвращения. Сейчас, когда она осталась одна, в ушах вновь возник треск пробиваемой дротиком груди, а перед глазами — дикий, ненавидящий взгляд Улсины. Бр-р-р… Несмотря на то, что Ника оставила свой груз всего лишь минут на двадцать или на полчаса, от завёрнутого мяса порскнула лисица, а три большие чёрные птицы с недовольным карканьем взлетели на ветку ближайшего дерева. — У, шакальё! — погрозила она им кулаком, заметив прогрызенную дырку. Всё, шкура, считай, испорчена. Бормоча весьма нелестные отзывы о мохнатых и крылатых падальщиках, девушка торопливо зашагала к реке. Донёсшийся с берега шум, прогнав посторонние мысли, заставил тревожно сжаться сердце. "Как бы они там не поубивали друг друга, — озабоченно думала она, продираясь сквозь бурьян. — Кто же тогда меня в Канакерн отвезёт?" Сбившись в две плотные, почти одинаковые группы, матросы Картена и ганты стояли друг против друга, разделённые костром с кипящим над ним котлом. В толпе матросов мелькали мечи, женщины вооружились ножами и палками. Так как Орри отсутствовал, вперёд выступила Паули, уперев левую руку в бок, а в правой сжимая один из дротиков пассажирки. В середине стоял Картен с поднятой вверх рукой, требуя тишины. — Хватит! Помолчите! Он обвёл мрачным взглядом свою разноплемённую команду. — Я жив, а та, которая хотела меня убить, мертва. О чём ещё спорить? — Их надо здесь оставить! — брызгая слюной, кричал Мулмин, тыкая пальцем в сторону женщин. — Иначе, эти дикарки нас всех убьют! Ника презрительно скривилась, вспомнив, что не раз видела его в компании симпатичной Айге. — А ты, как легендарный Карелг, один будешь грести пятью парами вёсел? — зло усмехнулся Картен. — Я обещал им помощь и сделаю это. Не нравится — сам иди с корабля! Тебя всё равно никто не ждёт, кроме кабатчика и шлюх! Потирая раненый бок, мореход оглядел притихшую команду. — Это всех касается! Я дал клятву и сдержу её во что бы то ни стало. Кто не хочет возвращаться в Канакерн — могут уйти. Местные варвары будут рады новым рабам. Все! Спрячьте оружие! Высказавшись, он обернулся к ганткам. — Улсина лежит у озера. Похороните её по вашим обычаям. Мы не будем здесь задерживаться. Уходим завтра с восходом. Отдав последние распоряжения, капитан устало опустился на раскладной стул, заботливо подставленный верным Милимом. Женщины, всхлипывая и причитая, заторопились в лес. Паули, задержавшись, отвесила купцу низкий поклон. Но матросы расходиться не торопились. Негромко переговариваясь, они расселись на траву, явно ожидая от своего капитана ещё какие-то разъяснения. — Неужели им это сойдёт с рук, хозяин? — недоуменно спросил Гагнин, едва последняя из ганток скрылась за деревьями. — Они же завтра нас всех перережут! — Захотели бы, давно перерезали, — буркнула Ника, стремясь во что бы то ни стало избежать серьёзного конфликта на корабле. — Вам то что, госпожа Юлиса, — ехидно усмехнулся Нут Чекез. — Вас то они не тронут, а вот нас… Он оглядел притихших товарищей. — Кто-нибудь видел мою рабыню? — вместо ответа поинтересовалась пассажирка, оглядываясь по сторонам. — Сходи, посмотри, может в трюме спит? Не самой же мне мясо варить? Сколько там ганты провозятся с похоронами, кто знает? Нут Чекез недоуменно посмотрел на капитана. Кивнув, тот сделал лёгкое движение рукой. Скривившись, моряк вразвалочку направился к трапу. — Может, свяжем их, хозяин? — робко предложил Гагнин. — А то на самом деле страшновато. Остальные члены команды поддержали его нестройным одобрительным гулом. Купец молча гладил бороду. — Орри говорил, что убить нас хотели только трое, — напомнила девушка, умышленно выделив слово "нас". — А решилась только одна. — Кто же верит варвару? — насмешливо фыркнул Мулмин. — Он, может, нарочно соврал? — Зачем? — напустилась на него Ника. — Для чего? С каждым днём мы всё дальше от их Родины. Здесь уже даже не земля венсов. Так ли, господин Картен? — Судя по карте, тут живут уваги. Внезапно из-за кустов появилась Риата, державшая в руках свёрнутый из листьев кулёк, полный мелких ярко-красных ягод, похожих на лесную землянику. Сообразив, что у госпожи важный разговор, невольница скромно уселась в сторонке. — Так зачем им так надолго откладывать месть? — продолжала пассажирка. — Почему они не напали на нас сегодня? Да потому, что мы нужны им. Так же, как и они нам! — Дикарка, что чуть хозяина не убила, так не думала, — криво усмехнулся Мулмин. Нут Чекез, вернувшись с корабля, заметил невольницу и в сердцах сплюнул, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. — Нужно принять меры предосторожности, — наконец, заговорил капитан. — Я раздам вам оружие, на ночь будем собираться все вместе и сторожить как следует. Понял, Нут Чекез? — Чего сразу я? — обиженно протянул матрос. — Я на вахте не сплю, хозяин. — А что с теми двумя будем делать? — вдруг встрепенулся Мулмин. — С Тойни и этой, как её? С Ииснен? Варвары сказали, что они тоже хотели вас убить. — Девчонки не опасны! — поспешила заявить Ника. — Чего вам могут сделать? — Но и прощать такое нельзя, — наставительно проворчал Картен. — Они дружили с Улсиной, а вы её убили, значит, теперь и вам могут отомстить. Девушка смутилась, рассуждения морехода показались ей вполне логичными. До сегодняшнего дня пассажирке удалось сохранить более-менее нейтральное отношение с гантами. Но после смерти Улсины всё может измениться. Теперь между ними кровь их соотечественницы. М-да. — Пусть варвары сами их убьют! — предложил кто-то. — Тогда можно им поверить. — Правильно! Пусть докажут, что они не обманывают! Пусть сами накажут! — Нельзя этого делать! — Ника повысила голос, стараясь перекричать команду. — Вы только ещё больше разозлите их! — Предлагаете опять простить? — зло усмехнулся капитан. — Не кажется ли вам, что я и так слишком добр? Даже чересчур. — Оставьте их здесь! — на миг задумавшись, предложила девушка. — Дадим немного еды, и путь идут куда захотят. Повезёт, выживут. И быстро затараторила, опасаясь упустить промелькнувшую мысль. — Они же знали, господин Картен, что без вас мы погибнем. Утонем в море или навсегда заблудимся в этих диких, чужих местах. Вот и надо им дать еды, оружие, и пусть сами испытают то, что готовили для нас. Как она и рассчитывала, мореход оказался сильно неравнодушен к лести. — А если кому-то из варваров это не понравится, пусть остаётся вместе с ними! — вынес окончательный вердикт купец. Матросы одобрительно закивали, вполне довольные таким мудрым решением капитана. Очевидно, перспектива мучительной смерти злобных дикарок в здешних дебрях пришлась им по вкусу. Переведя дух, Ника позвала рабыню и приказала заняться приготовлением ужина. А сама принялась наслаждаться ягодами, отсыпав щедрую горсть мореходу. Ганты вернулись, когда каша уже сварилась и прела, накрытая сверху старой овчиной. Матросы давно ворчали, глотая слюну, но Картен не садился ужинать, не дождавшись половины команды. При виде варваров остальные члены экипажа почему-то встали и быстро сгрудились за спиной своего предводителя. Суровый Орри уселся по другую сторону догоравшего костра. Сбившись в плотную группу, женщины остались на ногах. Повисла тяжёлая, гнетущая тишина. "И долго они намерены… мужественностью мериться?" — раздражённо думала пассажирка, глядя то на капитана, то на юношу. Опасаясь, что подобное молчание может закончиться очень печально, она решила его прервать: — Вы сделали всё как полагается? Молодой человек посмотрел на неё с удивлением. — Я говорю об Улсине, — голос девушки дрогнул помимо воли. — Мы предали тело земле, — сухо ответил гант. — Оплакали и попросили прощения. Ника не совсем понимала, за что неудавшаяся убийца должна прощать своих соплеменников, но от уточнений благоразумно отказалась. — Тогда будем ужинать? — спросила она у капитана. — Подождите, госпожа Юлиса, — остановил её тот, вновь прижав ладонь к раненому боку. — Одна из вас чуть меня не убила, — медленно проговорил мореход, грустно усмехаясь. — И это после того, как мы догнали корабль Ерфима Цемна и освободили вас. Женщины, видимо, уже научившись кое-как понимать радланскую речь, зашумели, Орри подался вперёд, явно собираясь что-то сказать, но купец остановил его властным движением руки. — Если я так плох и ненавистен, зачем вы стали работать на меня? Почему не остались у венсов? Ника одобрительно хмыкнула. Она ждала, что капитан начнёт ругаться и, чего доброго, устроит скандал. — Мы просим прощения, господин Картен, — опустив глаза и с трудом выговаривая слова, сказал юноша. Его обычно бледное лицо покраснело, крылья носа раздувались, а лежащие на коленях ладони дрожали, словно собираясь сжаться в кулаки. — Этого мало, — покачал головой мореход. — Чего же вы ещё хотите от нас? — удивлённо вскинул брови Орри. — Те, кто хотел меня убить, на корабль не взойдут! — отчеканил капитан. — По всем законам их следует убить. Но добрая госпожа Юлиса просила меня сохранить им жизнь. "Вот козёл!" — скрипнула зубами пассажирка, почувствовав обжигавшие ненавистью взгляды ганток. — Я дам им оружие и еду, — продолжал купец. — Пусть идут, куда угодно. Но в Канакерн я их не возьму! Это моё последнее слово! Он звонко хлопнул себя по коленям. — Теперь можно и поесть. Милим, накладывай. Среди ганток кто-то громко заплакал, остальные обиженно закричали, размахивая руками. Орри сидел, сгорбившись и прикрыв глаза. Нике казалось, будто её только что изгваздали в медвежьем помёте. Не обращая внимание на бурную реакцию женщин, мореход осторожно положил в рот ложку каши с лосятиной. — Вкусно, спасибо, за свежее мясо, госпожа Юлиса. — Мне это в радость, господин Картен, — девушка вернула любезность, добавив в неё изрядную порцию яда. Капитан довольно усмехнулся. Матросы уже поужинали, а ганты продолжали негромко, но очень эмоционально обсуждать решение морехода. И, судя по долетавшим до Ники обрывкам разговора, многие из них оказались не прочь составить компанию Тойни и Иинсен, бросив жестокосердных арнаков. — О чём они говорят? — вполголоса поинтересовался капитан. — Плохо слышно, — дёрнула плечом пассажирка. — Вроде, как не очень рады. Картен хмыкнул, а девушка, передав пустую миску рабыне, стала терпеливо ждать, чем же всё это закончится. — Вы обрекаете их на медленную смерть, господин Картен! — процедил сквозь зубы Орри. — Куда они пойдут? Мы даже не знаем, кто здесь живёт. Как их встретят? — Тогда убейте их сами и избавьте от мучений! — зло усмехнулся мореход, поднимаясь со стула. — Тойни ранена! — вскричал юноша. — Я тоже! — огрызнулся купец и уже тише добавил. — Пусть Арья перевяжет её и приготовит какую-нибудь траву. Вслед за капитаном матросы тоже пошли на корабль. Хотя Ника знала, что многие из них собирались ночевать на берегу, явно рассчитывая на приятное времяпрепровождение в хорошей компании. Но сейчас всем стало не до любовных утех. Поднявшись на на борт, Картен назначил двух караульных вместо одного и приказал команде держать ухо востро. — И вы, госпожа Юлиса, будьте осторожны, — посоветовал он пассажирке. — Спасибо за заботу, господин Картен, — зло усмехнулась та. — Теперь мне тоже придётся опасаться гантов. — Как и всем нам, — отозвался собеседник, и она с трудом различила в наступивших сумерках его торжествующую улыбку. Фыркая, как рассерженная кошка, Ника спустилась в тёмный трюм и, неловко подвернув ногу, упала на вытянутые руки. — Вот батман! — выругалась девушка. — Риата, почему светильник не горит?! Темно как у… Она запнулась, вспомнив, что не знает, как будет "негр" по-радлански, и немного успокоилась. — Погас, госпожа! — испуганно отозвалась невольница. Отряхнув ладони, Юлиса ждала, когда глаза хоть чуть привыкнут к темноте. — Тут все ноги переломаешь. — Простите, добрая госпожа! — взмолилась рабыня. — Наверное, сквозняк задул. Сейчас сбегаю к костру за угольком и зажгу. — Не надо! — поморщилась хозяйка, почти на ощупь пробираясь в свой угол. — Ой, госпожа! — продолжала причитать Риата. — Я сейчас помогу, только не наказывайте строго. — Да заткнись ты! — рявкнула пассажирка, наконец-то добравшись до растянутого плаща, который отгораживал закуток. Женщина тут же притихла. Бурча себе под нос, Ника, пыхтя, разделась, стащив опостылевшую замшу. — Рубаху давай! Рабыня торопливо вложила в протянутые руки матерчатый свёрток. — Ну, и где здесь верх, где низ? — ворчала девушка, распаляясь. Невольница молча расправила сорочку. Выбравшись из штанов, Ника забралась под одеяло и закрыла глаза. Ну и денёк! Удачная охота завершилась дракой и неудачным убийством! Ох, и когда же это закончится? Где же этот Канакерн?! Сколько ещё несчастий свалится на её голову?!! Внезапно вспомнился странный сон в самом начале путешествия. Когда некое многоликое существо обещало множество опасных приключений. Неужели, это не померещилось, и она действительно стала игрушкой неких могущественных сил, которые развлекаются, глядя на её страдания? — Вот батман! — процедила сквозь зубы Ника. — Нет, это всего лишь бред, морок, видение! Роковое стечение обстоятельств. И всё! Изо всех сил стараясь прогнать пугающие мысли, девушка раз за разом повторяла, как заведённая: "И всё! И всё! И всё!" — постепенно проваливаясь в сон. Лучше бы ей не засыпать! Она вновь оказалась в лесу у озера, а рядом, размахивая ножом, плясала голая Улсина. Но на сей раз женщина двигалась так стремительно, что Ника едва успевала уворачиваться. Гантка словно исчезала в одном месте, чтобы тут же появиться в другом. Две косы превратились в змей с торчавшими из распахнутых ртов ядовитыми клыками. Девушка словно раздвоилась. Одна часть понимала, что всё это лишь кошмарный сон, не имеющий ничего общего с действительностью, а вторая, визжа от страха, размахивала дротиком, стараясь увернуться от ужасающего монстра. Как и в реальности ей всё же удалось достать гантку. Но едва Ника выдернула дротик, как из раны на груди женщины посыпались белые, мерзко извивающиеся черви. — Да сдохнешь ты когда-нибудь или нет?! — закричала девушка, прогоняя застилавшую разум панику. Змеи-косы рванулись вперёд, вытягиваясь словно пережёванная жвачка, и впились ей в плечи. Чувствуя, как от яда останавливается сердце, Ника подалась вперёд и падая нанесла удар снизу вверх. Блестящий, металлический наконечник вошёл как раз под подбородок, с отвратительным хрустом запрокинув голову Улсины назад. Её белое тело вдруг стало раздуваться до безобразных размеров и с жутким треском лопнуло, обдав девушку дождём кровавых ошмётков. С криком вырываясь из объятия кошмара, девушка неожиданно почувствовала, как кто-то гладит её по голове, приговаривая: — Тише, госпожа. Это лишь дурной, глупый сон. Не плачь, госпожа. Нике захотелось отстраниться, но вместо этого она бурно разрыдалась, уткнувшись в живот невольницы. Та ласково гладила хозяйку по спутанным волосам, тихо покачиваясь, словно баюкая дитя, которого у неё никогда не будет. Осторожно освободившись из рук невольницы, Ника села и с облегчением поняла, что слёзы смыли с души часть обиды и отчаяния. — Мужа вам надо, госпожа, — негромко сказала Риата. — Он защитит и пожалеет. Любая беда на двоих легче кажется. — Мужья тоже разные бывают, — покачала головой девушка. — Это так, — покладисто согласилась рабыня, но добавила. — И всё же, женщина может быть счастлива только рядом с мужчиной. Так распорядились боги, госпожа. — Где же его взять? — грустно усмехнулась Ника, вспомнив своих кавалеров из племени Детей Рыси, предлагавших разделить с ней вигвам. Одного она убила, второму выколола глаз, третий вовремя сбежал от такого счастья. — Что вы, госпожа! — бурно запротестовала Риата. — Вы же такая красавица, из знатного рода. Мужчины за вами табунами бегать будут. За один только взгляд драться станут. Прекрасно понимая, что невольница либо жалеет её, либо просто льстит, девушка не смогла удержаться от улыбки, но сочла нужным напомнить: — Разве ты не знаешь, что мужей нам выбирают родители или старшие родственники? — Да, потому что они лучше знают жизнь, госпожа, и желают вам только добра, — наставительно, словно малому ребёнку, сказала женщина. — Близкие люди не отдадут вас за кого попало, не спросив, нравится вам этот человек или нет. Ника уже успокоилась и только покачала головой, борясь с желанием спросить, верит ли сама Риата в то, что говорит? Подумав, решила промолчать, вместо этого отодвинув край кожаного плаща. В темноте серело светлое пятно люка. Кажется, близко рассвет, и нет никакого смысла пытаться заснуть снова. Выбравшись на палубу, девушка увидела двух вооружённых караульных, горевший на берегу костёр, и услышала тихое пение. Слов разобрать не удалось, но мелодия звучала очень грустно. Сделав свои утренние дела, Ника спросила: — Давно поют? — С полуночи, госпожа Юлиса, — тихо ответил Гагнин. — Песни все такие жалостливые. Он тяжело вздохнул, поправив висевший на поясе меч. Ника с помощью рабыни успела умыться и привести себя в порядок, когда с кормовой палубы спустился хмурый Картен. Сидевшие на лавках матросы повставали, выжидательно глядя на своего капитана. Тот прошёл на нос судна и, опираясь руками о фальшборт, громко приказал: — Поднимайтесь на борт. Нам пора. Затаив дыхание, Ника вместе с другими членами команды наблюдала, как гантки, оборвав песню, поднимались, и причитая, стали обнимать друг друга. Едва Орри подошёл к лежащему на берегу концу трапа, девушка заметила, как сильно он изменился. Плечи опустились, лицо посуровело, на лбу пролегли две глубокие складки. — Вы обещали оружие и припасы, господин Картен. — Я помню, — кивнул мореход и спросил, кривя губы в настороженной усмешке. — Что-то вы не торопитесь? Неужели, хотите все нас покинуть? — Не все, господин Картен, — покачал головой юноша. — Арья, Нарья и Флина остаются вместе с Тойни и Ииснен. Услышав имя знахарки, так успешно пролечившей Крека Палпина, мореход встрепенулся, невольно положив руку на раненый бок. — А кто же будет лечить… нас? Молодой человек пожал плечами. — Если хотите, Арья приготовит вам мазь из лечебных трав. Но Тойни серьёзно ранена, и она не соглашается оставить её одну. В словах юноши читался неприкрытый ультиматум. Ника с уважением отметила про себя, что ганты всё же нащупали слабое место Картена. Вот только в данном случае имеет значение ещё и мнение команды, которая настроена резко против присутствия варваров на судне. Купец явно растерялся, хотя и старался скрыть это изо всех сил. На взгляд девушки, его рана не выглядела очень уж угрожающей. Единственное, что внушало опасение — это продолжительное купание морехода в стоячей воде. Мало ли какую заразу он успел там прихватить. Вдруг произойдёт нагноение, или, чего доброго, заражение крови? Тут не то что антибиотиков, даже йода с зелёнкой нет. Смерть капитана сильно пугала пассажирку. Кто тогда доведёт корабль до Канакерна? Кто поможет ей добраться до Империи? — Вот батман! — процедила Ника и громко заявила, внутренне корчась от отвращения и брезгливости. — Я прошу вас изменить своё решение, господин Картен! Ваша жизнь слишком ценная для нас, чтобы рисковать ей, оставшись без знахарки. — Нет! — взвился Нут Чекез. — Если Арья не плывёт с нами, пусть все варвары останутся здесь! Матросы одобрительно загомонили. — Мы готовы! — рявкнул Орри, перекрывая шум. — Вы и так принесли нам столько зла! Чего же от вас ещё ждать!? — Остаёмся! Мы тоже! — дружно подхватили женщины — Пропадите вы пропадом! — бушевал матрос. — Без вас обойдёмся! Как-нибудь дойдём до Фарнии! Народу хватит! — Не хватит! — набросилась на него пассажирка. — Ты будешь лечить нашего капитана, если рана воспалится? Ты знаешь, как выдавливать гной? Как сбивать жар и убрать лихорадку? Краем глаза она заметила, как резко побледнел Картен, а матросы, замолчав, стали тревожно переглядываться. — А Арья знает! — продолжала бушевать девушка. — Она спасла Крека Палпина, хотя никто не верил, что он выживет! — Ну так мы её сюда сейчас приведём, — отведя взгляд, буркнул Нут Чекез. — Правда, парни? — Она одна не пойдёт! — напомнил о себе Орри, а женщины угрожающе загомонили. Вновь откуда-то появились палки и ножи. — Да, что мы не справимся с кучкой дикарей? — фыркнул Гагнин, демонстративно вытаскивая из ножен меч. — А сколько вас после этого останется? — торопливо выкрикнула Ника, привлекая к себе внимание. — И ты доверишь Арье свою жизнь, после того, как убьёшь ещё кого-нибудь из её народа? Судя по реакции матросов, последнее обстоятельство как-то не приходило им в головы. Оставив глупых мужчин обдумывать услышанное, девушка вновь обратилась к купцу, удивляясь про себя, откуда только её слова берутся? — Господин Картен, ещё раз прошу отменить ваше решение. Вы держите в руках наши жизни. Если с вами что-нибудь случится, мы все пропадём!!! Мореход сурово сдвинул брови к переносице, всем своим видом демонстрируя колебание между верностью слову и тяжким грузом ответственности. — А вы, что молчите? — крикнула Ника притихшим морякам. — Думаете, Нут Чекез приведёт вас в Канакерн? Или Гагнин сможет прочитать карту и выбрать верный путь? Да он и рулевое весло как следует не удержит! Тогда просите капитана взять Тойни и других гантов на корабль! Внезапно Милим, безучастно стоявший у дверей каютки, с шумом рухнул на палубу, звонко впечатавшись лбом о гладкие доски. "Знатный синяк будет", — машинально отметила девушка. Резко обернувшись, Картен недоуменно уставился на раба. — Ты чего это? — Я не могу советовать моему господину, — срывающимся от рыдания голосом возопил невольник. — Но я тоже смиренно умоляю пощадить себя. Края раны уже покраснели. Капитан нервно сглотнул, всё ещё пытаясь сохранить каменно-непреклонное выражение морды лица. Но пассажирке почему-то казалось, что ему отчаянно нужен повод для возвращения гантов на корабль. — Гас Мрек! — окликнула она всё время молчавшего матроса. — Ты хочешь увидеть своего сына? — Конечно, госпожа Юлиса, — хмуро ответил тот, всем видом показывая глупость вопроса. — Тогда проси хозяина взять Арью и других гантов! — тут же добавила девушка. — От его жизни зависит, доберёмся ли мы до Канакерна или нет. Никто, кроме господина Картена, не проведёт нас по суровым волнам царства Нутпена! Нике уже случалось жалеть о том, что она покинула Детей Рыси. Но ещё никогда это чувство не наваливалось с такой раздирающей душу остротой. Только сейчас девушка смогла в полной мере оценить то бесшабашное ощущение свободы, которое владело ей в тех диких местах. Зная, что будущее не готовит ей ничего, кроме постылого замужества, вонючего вигвама и побоев какого-нибудь искусного охотника. Ника ни на что не надеялась и ничего не боялась. В отчаянии человек готов решиться на самые безрассудные поступки. Теперь же, когда впереди замаячила неясная, но манящая перспектива новой, возможно, более счастливой жизни, приходилось лгать, изворачиваться, даже льстить. И это было отвратительно. Если бы перед началом путешествия девушке кто-то рассказал, с каким рвением она будет ублажать страдающее самомнение трусливого идиота, Ника ни за что бы не поверила, просто послав того далеко и надолго пешим эротическим маршрутом. Но сейчас девушка отчаянно искала нужные слова, дабы убедить матросов в исключительной ценности их капитана и заставить попросить его разрешить гантам продолжить путешествие в Канакерн. Уф, даже мысли путаются. "Вот батман, — с горьким самобичеванием думала она, напряжённо ожидая реакции команды. — Как же теперь Картен по-большому за борт ходить будет? Я же ему весь зад зализала! До чего же гадко! Ну только бы не зря!" — А может и правда, позволите, хозяин, — пряча глаза и по-мальчишески вытирая нос кулаком, промямлил Гас Мрек. — Только бы вас вылечили… — Да чего там! — совершенно неожиданно для девушки вскричал Нут Чекез, в сердцах махнув рукой. — Простите дур, хозяин! И матросы, напрочь позабыв, что всего лишь несколько минут назад собирались драться с варварами, стали просить капитана "простить глупых девчонок". Ника в изнеможении упёрлась кулаками о фальшборт. Картен, немного поломавшись, наконец, кивнул, уступая мнению коллектива: — Хорошо, Орри, я возьму Тойни и Ииснен. Но ты… Он состроил угрожающую физиономию. — Отвечаешь за них своей жизнью! Согласен? — Да, господин Картен, — не колеблясь, поклонился юноша. — И если кто-то из них попытается навредить мне, моим людям или моему кораблю, ты тоже умрёшь! — Я принимаю ваши условия, господин Картен, — всё так же бесстрастно подтвердил молодой гант. — Но и вы не должны забывать о своей клятве. — В отличие от вас, я ещё ни разу не нарушил данного вам слова! — напыщенно отчеканил мореход. — Скажи своим… пусть поднимаются на борт. Да захватите котёл и остатки мяса. Нечего еде пропадать. Присев на краешек скамьи, пассажирка пустыми глазами наблюдала, как женщины, переглядываясь и бросая опасливые взгляды на хмурых матросов, взбирались по трапу на палубу. Давно она так не уставала. Сейчас девушке казалось, что легче выследить оленя в зимнем лесу, чем уговорить десяток упёртых мужиков. Вдруг Ника с удивлением поняла, что ганты, видимо, совсем не отказывались от путешествия в Канакерн. Арья внесла на корабль целую корзину разнообразной травы. И когда только она успела её насобирать? А главное — зачем? Если собиралась остаться в этом лесу? "А ещё говорят, будто бабы-дуры!" — довольно хмыкнула про себя пассажирка. Травница вознамерилась сейчас же сменить повязку капитану, но тот отказался. — Вот выйдем в море, и поменяешь, — проворчал мужчина, глядя, как матросы затаскивают на палубу трап. Мореход оказался прав в своём стремлении, как можно скорее покинуть место стоянки. Едва корабль вышел на середину реки, из-за дальнего мыса показались две узкие лодки. Заметив удалявшееся судно, сидевшие в них люди крича замахали копьями. Судя по долетавшим звукам и блеску оружия, намерения они имели самые недружелюбные. А чуть погодя, другая группа вооружённых воинов вышла к реке как раз там, где совсем недавно сборный экипаж Картена Мерка устраивал очередную разборку. Весьма довольный своей предусмотрительностью капитан только усмехнулся и приказал Милиму прибавить ход. Наблюдая, с какой скоростью движется неизвестный корабль, аборигены даже не подумали пускаться в погоню, ограничившись неясными криками и красноречивыми жестами. Вырвавшись на морской простор, Картен приказал Орри взять рулевое весло, а сам отдался в опытные руки Арьи. Молчаливая женщина с грустными, коровьими глазами аккуратно размотала наложенные капитанским невольником повязки. Пассажирка с беспокойством заметила, что края раны действительно покраснели. Покопавшись в корзине, гантка отыскала несколько разнокалиберных листочков, помяла их в руках и принялась жевать. Выплюнув на ладонь зелёную неаппетитного вида кашицу, травница размазала её по коже вокруг раны, после чего вновь забинтовала. — Пока так, — проговорила она мелодичным, но каким-то бесцветным голосом. — Я варить мазь. Не сказав больше ни слова, женщина спустилась на палубу гребцов. У носа рядом с прикованными рабами на расстеленных шкурах лежала Тойни. Капитан кряхтя сел на стульчик, положив на колени свиток. Ника пристроилась рядом у фальшборта. Она уже озадачила Лаюлу и двух других девчонок. А Ильде теперь придётся ухаживать за двумя ранеными. Жаль, но лежать в одной каютке с Креком Палпиным, гантка категорически отказалась. Но теперь это проблема Арьи. А пассажирку сейчас интересовал другой вопрос. — Как скоро мы будем в Фарнии, господин Картен? Мореход оторвался от карты, на которую аккуратно наносил угольком недавно открытую реку. — Дней через пять или семь, госпожа Юлиса. — И как вы собираетесь объяснять там столь странный состав команды? — усмехнулась девушка. Купец вздрогнул. — О некоторых вещах лучше бы и вовсе помалкивать, госпожа Юлиса. — Я согласна, но спрашивать всё равно будут, — резонно заметила собеседница. — И уж в Канакерне вы точно не отмолчитесь. Мореход засопел. — Полагаю, необходимо придумать такую, похожую на правду, историю, которая, не бросая на вас тень, отвечала бы на все вопросы. А их будет много. — Кого? — вскинул брови купец. — Любопытных, — улыбнулась девушка. — И вопросов. Она пожала плечами. — К сожалению, я слишком плохо знакома с цивилизованной жизнью, чтобы чем-то помочь в этом, господин Картен. Историю вам придётся придумывать самому. — А вы обещаете, что всем рассказывать будете только её, — нахмурился капитан. — Разумеется, — любезно согласилась Ника. — И я, и ганты, и все матросы. Только так и не иначе. Собеседник удовлетворённо кивнул. — Только поторопитесь, — нахмурилась она. — Историю надо всем рассказать и заставить запомнить. Мореход досадливо крякнул, а пассажирка, довольная тем, что хоть как-то испортила ему настроение, отплатив за вчерашнее, танцуя сбежала по лестнице на палубу гребцов. Пришла пора позаботиться об обеде. Видимо, проблема оказалась очень серьёзной, поскольку Картен весь день имел ужасно озабоченный вид и даже невпопад отвечал на вопросы подчинённых. Возможно, именно из-за этого он не замечал или не придавал значение воцарившейся на корабле напряжённой обстановке. Впрочем, после случившегося на последней стоянке было трудно ожидать чего-то другого. За обедом матросы и ганты демонстративно садились подальше друг от друга. Остатки старой команды со смехом и шутками принимали пищу на корме, а женщины располагались возле раненой Тойни. На взгляд пассажирки, подобное поведение отдавало детским садом или начальной школой. "Теперь они и нужду справлять на разные борта ходить будут, — мысленно усмехалась девушка, с аппетитом уплетая кашу с кусочками лосятины. — Прямо как дети! Хорошо хоть, дорога дальняя. Успеют подружиться… Или разодраться окончательно". Мореход думал целых три дня! Благо хорошая погода оставляла ему много времени для размышления. Да и рана почти не беспокоила. Тойни чувствовала себя гораздо хуже, но Арья уверяла, что опасности для жизни нет. На четвёртый день, когда команда блаженно отдыхала после обеда, капитан, подойдя к огораживавшим корму перилам, громко привлёк к себе внимание: — Слушайте все! Матросы завозились, удивлённо вскидывая головы. Гантки, привычно сбившись в кружок возле раненой соплеменницы, тревожно обернулись. Они уже в достаточной мере знали радланский, чтобы разобрать слова Картена и, видимо, по привычке не ждали от них ничего хорошего. — Орри, переводи! — приказал купец. — Я хочу, чтобы все всё поняли. Юноша настороженно кивнул, знаком попросив женщин соблюдать тишину. — Я не хочу! — грозно заявил мореход. — Чтобы кто-нибудь, когда-нибудь узнал, как мы захватили в плен этих… достойных людей и хотели обратить их в рабство. Нут Чекез хохотнул, кто-то презрительно хмыкнул. Матросы принялись тихо пересмеиваться, как школьники на уроке анатомии. Орри торопливо переводил слова капитана чрезвычайно удивлённым соплеменницам. — И тем более! — продолжал вещать оратор. — Ни одна живая душа не должна знать, как им удалось освободиться, и почему нам пришлось плыть в страну венсов! Пассажирка с неприкрытым злорадством наблюдала, как кривые усмешки сползают с бородатых рож моряков. — Так чего же говорить, хозяин? — буркнул Гагнин, пряча глаза. — Сейчас расскажу, — кивнул Картен и поинтересовался. — Все ещё помнят, как умирали от голода на спине Змеи? — Такое не забудешь, — просипел Крек Палпин. Он выбрался из каютки, и сидя у фальшборта, внимательно слушал капитана. — Тогда боги сжалились над нами и привели к земле гантов. — Так оно и было, — мрачно пробурчал Нут Чекез, соглашаясь с ним, матросы дружно закивали. — А дальше будете говорить, что вар… ганты встретили нас на берегу и спасли от голодной смерти. Понятно? Он энергично хлопнул ладонью по перилам. После этих слов недовольный ропот послышался из толпы женщин. Одна из них что-то возмущённо воскликнула. Но Орри грозно цыкнул, и всё ограничилось затухающим бурчанием. — Когда мы гостили в их селении, — чеканил слова мореход. — На наших друзей гантов напали злые маалы. Врагов было очень много. Чтобы спасти своих женщин и детей, старейшина попросил нас взять их на корабль. Он замолчал, дожидаясь, пока юноша переведёт его слова соплеменницам, и не обращая внимание на глухое ворчание, с жаром продолжал: — По пути от селения до реки на нас напали маалы. Чтобы дать нам возможность уйти, Ус Марак с теми, кто умер от мора, остались прикрывать наш отход. Это ясно? Картен обвёл грозным взглядом притихших матросов. — Пусть лучше близкие считают их павшими в бою героями, чем умершими от болезни или погибшими от рук своих товарищей! Все члены экипажа, не зависимо от места рождения, молчали, ожидая продолжения. Однако, судя по хмурым физиономиям, тех и других история, придуманная Картеном, в восторг не привела. А тот продолжал излагать свою версию событий. — Мы, как честные люди, выполнили обещание и доставили женщин наших друзей в землю венсов, народа одного с ними языка. "Ну, с этим, похоже, никто спорить не собирается", — хмыкнула про себя Ника. — Когда мы шли по Ирисфену, на нас напали воины ринса Келва. Мы отбились, но после этого женщины попросили взять их в свободный город Канакерн. Усмехнувшись в бороду, Картен посмотрел на Орри. — Всё поняли? Не было ни вашего бунта, ни нашей охоты за рабами. Мы по собственной воле возили вас к венсам. Ну и, разумеется, никакому Ерфиму Цемну вас никто не продавал, а мы вас не освобождали. Потом перевёл взгляд на матросов. — Не вздумайте вспоминать о заразе на борту и о том, что мы вообще заходили в Скаальи. А уж о бунте — лучше вообще не заикаться. Спасая этих женщин… Мореход указал на ганток, жадно слушавших своего предводителя. — Мы выполняли свою часть сделки с их старейшиной и отплатили за оказанное нам гостеприимство. Тогда никто не упрекнёт вас в неумении обращаться с рабами. И вы не станете всеобщим посмешищем из-за того, что попали в плен к женщинам. Он ещё раз стукнул ладонью по перилам. "Ишь ты, — презрительно фыркнула про себя пассажирка. — "Вас", а сам вроде как и ни при чём". Матросы начали смущённо переглядываться. — Наоборот! — воздел к верху палец Картен. — Нас будут уважать за то, что мы отплатили добром за добро, как и подобает честным людям. — А вас! — его указующий перст переместился на Орри. — Встретят гораздо более радушно за то, что помогли гражданам свободного города Канакерна избежать голодной смерти. Молодой человек понимающе кивнул, а капитан, наконец, перевёл дух. Ника не могла не отметить, что его прочувственная речь произвела сильное впечатление на экипаж. Сбившись в две группы, люди с жаром принялись обсуждать предложенный им вариант истории. А лучащийся самодовольством купец устало уселся на складной стульчик. — Прекрасное выступление, господин Картен, — на сей раз нисколько не кривя душой сказала девушка. — Такое сделало бы честь исенатору. — Я же всё-таки консул. — Кто? — не поняла собеседница. — Член городского совета, — снисходительно пояснил капитан. — Его ещё называют Консулатом. Это очень древнее слово. Сейчас говорят немного не так. Пассажирка кивнула, всем видом демонстрируя внимание и заинтересованность. — Консулов ежегодно избирают на хорале. — Где? — вновь не удержалась от вопроса слушательница. Уж очень занятно звучало это странное слово для слуха русского человека. — Хорал, — наставительно проговорил мужчина. — Это собрание "хоры". Это тоже старинное слово, обозначающее общину. — Значит, так называется собрание всех жителей города, — понимающе кивнула Ника. — Граждан! — наставительно поднял палец Картен. — Кроме них в Канакерне живут ещё метеки. Это свободные люди, чья жизнь и собственность находятся под защитой города. Они платят дополнительные подати, а так же не имеют права присутствовать на хорале. Зато метеки не обязаны вступать в городское ополчение, а их сыновья могут не служить в эфебах. Он на пару секунд задумался, словно раздумывая, стоит ли ещё что-то говорить. — Хотя некоторые состоятельные люди из не граждан всё же посылают сыновей учиться военному делу. Это помогает завести нужные связи и считается хорошим тоном. Из метеков состоит отряд лёгкой пехоты ополчения. — Эфебия — это что-то вроде армии? — нерешительно спросила Ника, опасаясь прослыть невежей в глазах купца. Мореход снисходительно улыбнулся, а его глаза затуманились, словно мужчина вспомнил что-то очень приятное. Наверное — молодость. — Нет, госпожа Юлиса. Скорее, воинская школа. Когда сыну гражданина исполняется шестнадцать или семнадцать лет, он, продолжая жить в доме родителей, поступает под начало городского стратега. — Начальника стражи? — решила уточнить слушательница. — Да, — важно подтвердил рассказчик. — Их учат ходить строем, владеть оружием. Вместе со стражниками они стерегут покой и порядок в городе. Если случается набег артавков, они первыми принимают удар на себя. Таков их долг перед "хорой". Только после эфебии молодой человек становится полноправным гражданином. По этому поводу в городе устраивают большой праздник. Собирается городское собрание, жрецы совершают жертвоприношения. Потом юношей провожают в храм прикоснуться к чаше Нутпена… — Бога? — на всякий случай переспросила девушка. — Владыки морей, пеннобородого повелителя волн, — торжественно, даже с каким-то придыханием произнёс Картен. — Когда-то он встретил первых поселенцев на берегу, и подарив золотую чашу, повелел основать Канакерн именно в этом месте. — А сыновья метеков тоже могут прикоснуться к ней, если пройдут эфебию? — заинтересовалась Ника, вспомнив свою неудачную попытку пройти посвящение и стать охотников племени Детей Рыси. — Нет, — покачал головой собеседник. — Эта привилегия граждан. Метек получает право прикоснуться к чаше Нутпена только как награду за подвиг, совершённый во имя города. — И тогда он становится гражданином? — продолжала расспрашивать настырная пассажирка. — Нет, — рассмеялся капитан. — Это величайшая честь. За всю историю города было только несколько подобных случаев. "Везде одно и то же, — мысленно хмыкнула путешественница. — Люди всегда ревностно оберегают полученные с рождения привилегии от любых конкурентов". Вечером она вновь вернулась к этому разговору. — Насколько велик ваш город, господин Картен? Сколько в нём жителей? — Много, госпожа Юлиса, — сытно рыгнув, купец какое-то время деловито выковыривал ногтем застрявшее в зубах мясо. — Почти две тысячи граждан. — Сколько? — едва не прыснув от смеха, уточнила Ника. — Две тысячи, — с апломбом заявил мореход, но тут же слегка стушевался. — Конечно, это не Обия или Радл. Но для Западного побережья это не мало. — В это число входят только мужчины? — решила окончательно прояснить ситуацию девушка. — И только члены "хоры"? — Разумеется, — важно кивнул рассказчик. — А сколько женщин, детей и не граждан? — Кто же будет считать женщин, а тем более детей? — рассмеялся Картен. — Число метеков точно знает разве что консул Вокр Рукис. Он занимается учётом податей. — Каждый член совета отвечает за какое-то конкретное дело? — Вы правильно всё понимаете, госпожа Юлиса, — похвалил её собеседник. — Первый консул Мниус Валер Септум надзирает за храмами и богослужениями. Это очень почётно и не слишком хлопотно. Мой друг Тренц Фарк следит за городским хозяйством. Колодцы, канализация, чистота улиц и общественных зданий. Вот у него полно хлопот. Так же как у Хромого Ниркина, распорядителя порта… — А вы, господин Картен? — удивлённо поинтересовалась девушка. Все перечисленные купцом занятия требовали постоянного внимания, а значит, присутствия в городе. За что же он отвечает, если имеет возможность по полгода болтаться в море? — На мне попечение над городским театром, — с напускной скромностью ответил капитан. — В Канакерне есть театр? — вскинула брови Ника. — Да, госпожа Юлиса, — гордо подтвердил собеседник. — Самый большой на Западном побережье. На полтысячи зрителей. Его начали строить давно, потом забросили. И только мой отец закончил, выложив сидения и площадку плитами из сурикского мрамора. А после смерти передал в дар городу. — Пятьсот мест — это много, — уважительно протянула слушательница, на миг представив себе огромное здание, но тут же вспомнила, что все представления в этом мире проходят под открытым небом. — Но, господин Картен, — она усмехнулась. — Где вы, а где театр? — В моё отсутствие за ним приглядывает мой племянник Приск Грок. Он договаривается с актёрами, проводит мелкий ремонт… Рассказчик сделал неопределённое движение рукой. — В общем, делает всё, что нужно. — Должно быть хлопотное занятие, — покачала головой девушка. — За это он проживает с семьёй в моей усадьбе, — нахмурился капитан, видимо, уловив упрёк в словах собеседницы. — И получает часть платы за представления. — В вашем городе есть свои актёры? — поспешила сменить тему пассажирка. — Да. Но они дают представления только зимой. В то время, когда бушуют шторма в море, решаются выходить только самые отчаянные рыбаки. А рачительные хозяева прячут корабли в сараях на берегу. Чувствуя, что у неё есть ещё масса вопросов, Ника собиралась задать их на следующий день. Но погода внесла существенные коррективы в грандиозные планы девушки. С раннего утра зарядил нудный противный дождь, загнавший под крышу весь экипаж за исключением рабов и вахтенных. Пассажирка, не желая тесниться в каютке с капитаном, расположилась в трюме, где прятались ганты и трое храбрых матросов. Заняв противоположный от неё угол, они тут же принялись травить байки, вешая лапшу на уши Орри и Рейко. Женщины либо спали, либо слушали ужасно правдивые рассказы суровых морских волков. Ника тоже не стала терять времени зря, забросав Риату разнообразными вопросами о её жизни в семье Тура Мария Друна. Вдруг край плаща, отгораживавшего её закуток, отогнулся. — Впустите, госпожа Юлиса? — улыбаясь, спросила Паули на ломаном радланском. — Заходи, — вернула улыбку девушка, помня, что совсем недавно убила её соотечественницу и даже подругу. — Вернее — заползай. Тут во весь рост не выпрямишься. — Зато сухо и не дует, — сказала гантка. Дождавшись, пока она усядется и расправит платье, Ника вежливо поинтересовалась: — Что нужно, Паули? — Служить вам хочу, госпожа, — огорошила её женщина, тут же добавив. — Только не в рабах. Девушка растерянно захлопала глазами. Предложение прозвучало так неожиданно, что где-то в глубине души тревожно звякнул колокольчик: "Уж не хочет ли она отомстить за Улсину? Втерётся в доверие, а потом прикончит". Но жизнь у дикарей научила Нику хорошо скрывать свой страх. Мило улыбнувшись, она проговорила: — Но путь мой далёк. Канакерн — лишь краткая остановка на нём. — Так что? — пожала плечами гантка. — Возвращаться мне всё равно некуда и незачем. Задумавшись, пассажирка краем глаза уловила ревнивый взгляд Риаты. Похоже, та уже видела себя единственной наперсницей и советницей хозяйки, что Нике совсем не понравилось. Тем не менее она со вздохом развела руками. — Сейчас у меня слишком мало денег, чтобы тебе платить. — За еду служить согласна, госпожа, — не задумываясь, ответила Паули. — Когда деньги будут — заплатите. Гантка смотрела открыто и прямо, не отводя взгляд, так что девушке ужасно захотелось ей поверить. — Как же Орри? — усмехнулась она. — И остальные. — Молод он, госпожа, — грустно покачала головой женщина. — На Лаюлу больше смотрит. Плохо чужому счастью мешать. Рейко матросом у хозяина быть хочет. Другие пусть сами новую жизнь ищут. Паули улыбнулась. — А кто-то нашёл. — Да ну! — встрепенулась пассажирка. — Кто? — Прости, госпожа, — покачала головой собеседница. — Рано говорить. Счастье уйдёт. — А ты мне служить хочешь? — Ника мялась, понимая, что необходимо задать тот самый главный вопрос. Но всё никак не могла решиться. — Да, госпожа, — в который раз подтвердила Паули. — Но мне же пришлось убить Улсину, — наконец, выдохнула девушка. Голос её дрогнул, в носу защипало, и она несколько раз моргнула, пряча набежавшие слёзы. — Что вы могли сделать? — собеседница всё же отвела взгляд. — Улсина сама хотела вашей смерти. Гантка опять посмотрела на Нику. — Улсина мужа сильно любила. Горевала очень, когда умер. А её той ночью хозяин, а потом все… Такое нельзя простить. "Я знаю", — согласилась девушка и поинтересовалась: — Ты тоже не простила, Паули? — Нет, госпожа! — глаза у собеседницы вспыхнули, но тут же потухли. — Я не буду мстить. Лучше уйти далеко. Не видеть этих арнаков. Видя, что Юлиса всё ещё колеблется, женщина с неожиданным жаром вскричала: — Верьте, госпожа, я буду хорошо служить вам… Только не рабой! — Ладно! — решительно тряхнула головой Ника, гадая, хватит ли её средств, чтобы содержать ещё одного человека. Кроме небольшого запаса серебряных монет Наставник подарил ей два сапфира пронзительно синего цвета. Девушка зашила их в рукав одной из рубах, хорошо помня слова названного папаши, что продавать их лучше как можно дальше от Канакерна, чтобы ненароком не навести беду на Картена. — Вот только в этой одежде ты будешь привлекать к себе ненужное внимание. Она посмотрела на Риату. — Ты должна помочь ей сшить платье, какие носят свободные женщины. — Слушаюсь, госпожа, — с деланным смирением кивнула рабыня. К счастью, дождь так и не перешёл в настоящий шторм. Корабль немного поболтало по волнам, отнеся дальше от берега, и всё. Погода наладилась, стало даже теплее. Жизнь на судне текла своим чередом. Люди, вынужденные тесниться на крошечном пространстве, волей-неволей привыкали, притирались, приспосабливались друг к другу. Старые обиды, если и не забывались, то отходили на второй план, прячась в глубинах памяти. Дни проходили в более насущных, текущих делах и заботе о будущем. Матросы снова стали пытаться неуклюже заигрывать со своими попутчицами, иногда добиваясь от них негромкого смеха. Крек Палпин теперь большую часть времени проводил на палубе. Но Ильде всё так же ухаживала за ним, заботливо укутывая овчиной или крепко придерживая под локоть, когда тот, шатаясь, подходил к борту, чтобы справить нужду. Тойни тоже поправлялась, хотя по-прежнему сторонилась матросов, а на пассажирку поглядывала с откровенной ненавистью. Орри и Рейко продолжали осваивать нелёгкую морскую науку, помогая ставить и убирать паруса. Даже маалы-рабы, казалось, смирились со своей печальной судьбой, изо всех сил стараясь лишний раз не привлекать к себе внимание. Появились первые признаки того, что судно приближается к обжитым, цивилизованным местам. Один раз на горизонте появилось серое пятнышко паруса, в другой — чёрная чёрточка чужого корабля. В обоих случаях по команде Картена гребцы резко увеличивали ход, стараясь избежать нежелательной встречи. Комментируя своё решение любознательной пассажирке, капитан говорил: — В открытом море свои правила, госпожа Юлиса. Здесь нет ни друзей, ни земляков, ни добрых соседей. Только в гавани мореход может чувствовать себя в безопасности. Ни один город не допустит разбоя в виду собственных стен. Девушка понимающе кивала, чувствуя, как по мере приближения к Фарнии её всё сильнее охватывает ощущение надвигающегося испытания, очередного экзамена, не сдать который она вновь не имеет права. Нике придётся впервые ступить на землю цивилизованного города. И от того, как поведёт себя в нём имперская аристократка, будет зависеть отношение к ней Картена, матросов, гантов и даже собственной рабыни. К столь знаменательному событию следовало тщательно подготовиться. Чтобы привыкнуть к новой одежде, девушка с помощью Риаты облачилась в старое платье давно умершей жены Наставника, повесила на шею простенькое нефритовое ожерелье, тоже доставшееся от названной матери. Но от причёски, которая по словам многоопытной невольницы приличествовала представительнице знатного рода, решительно отказалась. Нике почему-то казалось, что у неё будет ужасно глупый вид с обмотанной разноцветными лентами копной волос на голове. Да и не отрасли они ещё в достаточном количестве. Попутно выяснилось, что в своих многочисленных рассказах о жизни на родине Наставник, то ли по старости, то ли по какой другой причине, забыл упомянуть одну очень важную деталь. Оказывается, выходя на улицу, женщины цивилизованных народов обязательно одевали накидки, похожие на большие шарфы или платки разнообразных форм и размеров. К сожалению, данный предмет туалета у названного папаши не сохранился. Возможно, поэтому он о нём ничего и не сказал? Вновь пришлось беспокоить купца. Доброжелательно посмеиваясь, тот разрешил ей использовать любую ткань, какая только отыщется на судне. Паули, принимавшая живейшее участие в выборе подходящей расцветки, тут же предложила хозяйке плотную шерстяную накидку, расшитую весёленькими красно-жёлтыми узорами. Но Риата забраковала её, тут же заявив, что цветные одежды носят баренки, ковенки или оркеянки, а вот радланки предпочитают однотонные платья. Подумав, Ника решила, что в данном случае невольнице виднее. Приняв во внимание её замечание, девушка остановила свой выбор на лёгкой льняной ткани желтоватого оттенка. Но у рабыни и тут нашлись серьёзные возражения. — Ах, госпожа, — с сожалением вздохнула Риата. — В Фарнии, наверное, нет никакой канализации. Вдруг кто-нибудь решит вылить ночной горшок в окно? Для таких мест лучше взять плотную накидку, чтобы сразу не промокнуть. Паули возмущённо фыркнула. — Чего же они тогда так гордятся, эти арнаки, если даже дерьмо перед дверью выбрасывают? — Не везде так! — заступилась за хозяев рабыня. — Посмотрю я, что будет, когда ты увидишь Канакерн, Обию или великий Радл! — Не спорьте! — поморщилась Ника. — Риата права, лучше принять меры предосторожности. И подумала: "Жаль, в плаще ходить нельзя. Не поймут". Первый раз увидев её в платье и накидке, капитан, вскинув брови, удивлённо покачал головой. — Эта одежда ещё больше красит вас, госпожа Юлиса. Вы по-прежнему подобны богине. Только не охотнице Анаид, а прекрасной Диоле. — Благодарю за добрые слова, господин Картен, — девушка постаралась улыбнуться как можно любезнее. — А вот слушая вас, трудно определить, кто вы. — Почему? — усмехнулся собеседник. — Временами вы кажетесь вдохновенным мореходом, — Ника чуть склонила голову на бок. — А иногда — искусным поэтом. Польщённый мужчина улыбнулся. Паули аккуратно обшила края накидок. Края одежды свободных людей не должны трепаться. Это считалось дурным тоном. Риате головной убор не полагался. Только если пойдёт дождь, или будет очень холодно. Земля на горизонте постепенно менялась. Поросшая лесом равнина, лениво убегавшая к горизонту, уступала место столь же зелёным холмам, которые делались всё выше и круче по мере продвижения к югу. Сравнив очертания берегов с картой, мореход уверенно заявил, что уже на следующий день они войдут в гавань Фарнии. Как ни ждала пассажирка этих слов, но после них сердце встрепенулось и словно ухнуло куда-то вниз живота. "И чего бояться? — раздражённо убеждала себя девушка, не в силах понять, откуда взялся этот странный, иррациональный страх. — На волков охотилась — не дрожала, людей убивала, а тут какой-то задрипанный городишко! Мало ли ты их в своей жизни видела? Уймись, дура, успокойся!" Сеанс самодеятельной психотерапии помог. Ника смогла вернуть способность более-менее здраво рассуждать и адекватно оценивать ситуацию. Но ночью всё равно долго ворочалась, прежде чем забыться тревожным, беспокойным сном. Зато утром все страхи куда-то делись, и девушка вновь чувствовала себя бодрой, решительной, готовой к новым опасным приключениям. Ну, по крайней мере, ей так казалось. Ника в очередной раз рассмотрела себя в зеркальце, остро жалея, что под руками нет хорошего набора косметики. Вроде того, что когда-то подарил ей Сёма Гришин — партнёр по танцам, лучший друг, почти возлюбленный и предатель. Воспоминания больно стегнули по душе. Прогоняя их, девушка тряхнула головой и критически оглядела своих спутниц. Хотя фасон платья Паули несколько отличался от местного, оно всё же не так бросалось в глаза, как её цветастая накидка. Но тут уж пришлось пойти навстречу служанке, которой хотелось именно такой платок. Стоя за спиной гантки, Риата деловито снимала с бронзового ошейника намотанные тряпки, предохранявшие кожу от металла. — Найдём в Фарнии кузнеца и избавим тебя от этой… гадости! — раздражённо буркнула Ника. — Прежний хозяин наказал меня за строптивость, — вздохнула невольница. — А раньше я носила только табличку на шнурке, как все послушные рабы. — Что-то я не замечала у Милима ничего такого, — недоверчиво проворчала госпожа. — Вы просто не присматривались, госпожа, — пояснила Риата. — Здесь на корабле он её под хитоном прячет. Но на берегу обязан выставить всем на обозрение. Иначе, его хозяина могут заставить заплатить штраф. — Хорошо, — неохотно согласилась Ника. — Куплю я тебе такую табличку. А ошейник всё равно уберём! — Спасибо, добрая госпожа, — с поклоном поблагодарила женщина, тут же предупредив. — Только пусть кузнец выбьет на ней ваше имя. Она хотела ещё что-то сказать. Но тут капитан негромко произнёс: — А вот и Фарния. Не глядя сунув ярко начищенный медный кружок Риате, девушка тут же стала шарить глазами по берегу. Высокие холмы с крутыми склонами, какие-то пустоши… И ничего похожего на город! — Где, господин Картен? — не выдержав, переспросила Ника, и в её голосе помимо воли прозвучала обида разочарованного ребёнка. — Гору с двумя вершинами видите? — терпеливо со снисходительной улыбкой спросил мореход. — Теперь смотрите туда. У самого моря. — М-да, — только и смогла пробормотать пассажирка, рассмотрев невысокие каменные стены с массивными круглыми башнями, окружавшими скопище разнокалиберных домиков: "Если это город, то что же они называют "деревней"?" Хотя, возможно, местные не видели особой разницы между этими видами поселений? Потому что, судя по аккуратным прямоугольникам, зеленевшим на склонах холмов, жители Фарнии активно занимались ещё и сельским хозяйством. Вдоль обращённой к морю стены расположился базар с короткими рядами навесов и порт, состоящий из двух причалов с выстроившимися вдоль них плавсредствами разнообразных форм и размеров, а так же длинных каменных складов под камышовыми крышами. На берегу сушились длинные рыбацкие сети. Появление нового корабля не могло не привлечь к себе внимание. По мере его приближения люди на пристани и на притулившихся возле неё судах бросали свои дела, возбуждённо переговаривались, показывая рукой в сторону моря. Судя по тому, как грязно выругался сквозь стиснутые зубы капитан, Ника поняла, что он тоже сильно волнуется. Девушка заметила, как один, то ли грузчик, то ли матрос, подбежав к двум оживлённо беседовавшим мужчинам, с поклоном показал на их корабль. Здоровый мужик в меховой безрукавке досадливо отмахнулся. А вот второй, толстенький дядечка в длинном хитоне и полосатом плаще, резко оборвав разговор, уставился на судно Картена, прикрыв ладонью глаза. Сборная команда канакернского консула доказала, что долгие тренировки не прошли даром. Гребцы правого борта шустро убрали вёсла, и корабль, гулко стукнувшись о брёвна пристани, занял своё место. Подбежавший раб в грязной тунике с обтрёпанными краями поймал брошенный Гагнином канат, тут же укрепив его на толстом деревянном столбике. Пока матросы неторопливо спускали трап, к судну подошёл полный обладатель полосатого плаща, а вокруг стали стремительно собираться зеваки. — Купец Картен Мерк из свободного города Канакерна, — представился капитан, стоя у фальшборта. — Следую из дальних краёв, зашёл пополнить запасы воды и продовольствия. — Приветствую вас, господин Картен, в славном городе Фарния, — ответил любезностью на любезность толстяк и представился. — Я портовый писец Мергнин. Пассажирка обратила внимание, что здешний чиновник очень напоминает своего коллегу из Скаальи: "Интересно, это профессия налагает отпечаток на внешний вид? Или на такую работу специально подбирают людей соответствующей внешности?" Мореход отвесил церемонный поклон, жестом приглашая писца подняться на борт. Рядом с ним уже появился Милим со знакомой шкатулкой. — Прошу вас осмотреть городскую грамоту и принять деньги за стоянку. — Как долго вы намерены пробыть в нашем городе? — спросил чиновник, с нескрываемым удивлением разглядывая сбившихся в кучу ганток. — Пару дней, господин Мергнин, — мореход протянул ему папирусный свиток. Бросив короткий взгляд на текст и печать, мужчина поинтересовался, принимая от капитана серебряную монетку: — Где вы взяли таких необыкновенных матросов, господин Картен? — Там, где погибли мои люди и мужья этих женщин, — сурово сдвинул брови собеседник. — Они похожи на гантов! — крикнул кто-то из толпы. — Это ганты и есть, — подтвердил мореход. — Что же вы делали так далеко на севере? — тут же насторожился писец. Ему явно не понравилось появление чужих купцов в землях, которые фарнийцы считали исконно своими угодьями. — Мы ходили за Западное море в Некуим искать новые места для торговли, — стал степенно объяснять Картен. — А на обратном пути попали в кольца Змеи. Стоявшие у трапа люди загомонили. — Вы спаслись от дочери Такеры? — с явным недоверием уточнил чиновник. — Мы уже умирали от голода и жажды, когда Яроб и Нутпен, сжалившись над нами, прислали шторм, который и вынес нас к берегу земли гантов… Сквозь толпу на пристани протиснулся пожилой человек в новом, но уже заляпанном хитоне, тёплом сером плаще и с широким серебряным браслетом на волосатом запястье. — Вы продаёте этих женщин? Сколько хотите за каждую из них? — Нет! — отрицательно замотал головой капитан, и Ника краем глаза заметила, как Орри облегчённо перевёл дух. — Они свободны. Мы направляемся в Канакерн, где я буду просить Консулат разрешить им остаться в городе. — За что же такая честь? — усмехнулся писец. — Они спасли нас от голодной смерти, — веско заявил мореход. — Я обязан им жизнью и верну долг, как и подобает честному гражданину. Писец, понимающе кивнув, посоветовал: — Вяленое мясо лучше всего брать у Друла Лорка. Его лавка неподалёку от площади собраний. — Спасибо за совет, господин Мергнин, — поблагодарил купец. — Я первый раз в вашем замечательном городе и совсем никого не знаю. — Если будете торговать на рынке, не забудьте заплатить пошлину, — напомнил чиновник. — А что стало с мужчинами этих женщин? — крикнул кто-то с причала. — На них напали враги, — сухо ответил мореход. — Мы не могли взять всех и спасли только часть женщин. Там же погибли и мои люди. Капитан тяжело вздохнул. — Они сражались, дав нам возможность взойти на корабль. Набросив накидку, Ника внимательно наблюдала за слушателями, стараясь подолгу не задерживать взгляд на одном лице. Судя по их выражениям, Картен прекрасно разбирался в психологии цивилизованных людей. По мере его рассказа с их физиономий исчезали похабные улыбочки и презрительные ухмылки. Крякнув, Мергнин засуетился, убирая в кошелёк на поясе потёртую серебряную монету, которую всё ещё сжимал в кулаке. — Пусть боги помогут вам добраться до родных берегов, господин Картен, — тепло попрощался он, перед тем как спуститься на пристань. Зеваки, сообразив, что всё самое интересное уже закончилось, стали расходиться, бурно обсуждая только что услышанную историю. Капитан обернулся к притихшей команде, и его физиономия расплылась в довольной улыбке. — Все слышали? — Да, хозяин. Слышали. Угу. — Все всё поняли? — Поняли, хозяин, — дружно закивали обросшими головами матросы. — Вот пусть так и будет! — он наставительно воздел палец и тут же стал деловито распоряжаться. — Нут Чекез, Гас Мрек, идёте со мной в город. И ты Орри. Своим скажи, пусть по одной не шатаются. — Хорошо, хозяин, — кивнув, юноша стал быстро переводить женщинам слова морехода. Ника машинально проверила кинжал, укреплённый в ножнах на пояснице. Сначала она повесила его спереди на широком кожаном ремне. Но Риата почтительно заявила, что знатные девушки и женщины оружие не носят, по крайней мере, на виду. — Их всегда сопровождают рабы и слуги, — пояснила невольница. — Которые и должны защищать госпожу от неприятностей. Подумав, девушка всё же не решилась остаться совсем без оружия, спрятав клинок под накидкой, край которой на спине спускался почти до колен. Риата получила короткую дубинку с кожаной петлёй и залитым внутрь свинцом, доставшейся ей в наследство от Пропида Дуста. А Паули повесила на поясе широкий тесак. Дождавшись, когда капитан покинул корабль, оставив за себя Крека Палпина, пассажирка с сопровождающими отправилась вслед за ним. Внезапно им заступил дорогу бородатый, волосатый мужик в помятом панцире поверх грязного хитона и с коротким копьём в руках. — А вы куда? Внутри у Ники всё сжалось. Что она сделала неправильно? В чём опростоволосилась? Взяв себя в руки, девушка, чуть поморщившись от смрадного дыхания, посмотрела на позеленевший, давно не чищенный шлем с аккуратной заплаткой на боку. — Кто это, Риата? От подобных слов мужчина явно растерялся, а сообразительная рабыня тут же подобострастно доложила. — Портовый стражник, госпожа Ника Юлиса Террина. Та перевела взгляд на узкий лобик собеседника, прикрытый патлами грязных нечёсаных волос. — Разве я чем-то угрожаю жителям вашего города? Или успела нарушить его законы? Охранник стушевался, а девушка с мстительным удовольствием продолжила: — Так почему ты не даёшь мне пройти в храм, посмотреть город и кое-что купить на рынке? Однако, прежде чем стражник успел что-то сказать, появился портовый писец. — Что тут такое? — Да вот, господин Мергнин, — с явным облегчением пробормотал носитель мятого панциря. — Эта… госпожа в город хочет. — Кто вы? — нахмурился чиновник, но тут же удивлённо вскинул брови. — А я вас видел. На корабле. Только что. — Да, — вежливо подтвердила Ника, одарив его равнодушной улыбкой. — Я возвращаюсь на родину на судне господина Картена. — Вы из Канакерна? — Нет, — девушка вскинула подбородок. — Из Радла. — Но господин Картен сказал, что побывал в Некуиме, — подозрительно нахмурился чиновник. — Моему отцу, Лацию Юлису Агилису, пришлось покинуть Империю, — снисходительно объяснила девушка. — Теперь мне пришло время вернуться. — А где ваш отец? — продолжал подозрительно щуриться писец. — Что с ним случилось? — Он уже слишком стар для такого долгого и тяжёлого путешествия, — тяжело вздохнула Ника. — Вы из каких Юлисов, госпожа? — Род младших лотийских Юлисов, — сухо ответила она. — Мой дед сенатор Госпул Юлис Лур. Наверняка, портовый стражник ничего не знал о древних аристократических родах Империи. Но то, что слово "сенатор" означает людей могущественных и богатых, было известно любому даже в этой дыре на самом краю света. Поэтому он отступил в сторону, освобождая путь. Но прежде чем идти дальше, девушка обернулась к чиновнику. — Вас ещё что-то интересует, господин Мергнин? Услышанное и на него произвело впечатление. Но писец, видимо, в силу должностного положения оказался более стоек перед званиями и титулами. — Прошу меня простить, госпожа, — настороженно усмехнулся толстяк. — Но мы живём далеко от Империи и видели всяких людей… Мужчина красноречиво замолчал. — Если вы почему-то сомневаетесь в моих словах, — презрительно опустила уголки губ Ника. — Прошу обратиться к господину Картену. Хотя, возможно, это развеет ваши подозрения? Сунув руку за вырез платья, она достала висевший на кожаном шнурке золотой перстень с печатью. Размер его сам по себе внушал почтение, но там имелся ещё и герб, и мелкие буковки. Вот тут чиновника, что называется, проняло. — Прошу прощения, госпожа Юлиса, — низко поклонился мужчина. — Добро пожаловать в свободный город Фарнию. — Благодарю вас, — кивнула девушка с ледяной вежливостью. — Теперь я могу идти? — Прошу вас, — Мергнин сделал приглашающий жест рукой. Но счёл необходимым предупредить: — Только будьте осторожны. Днём в город заходит много окрестных варваров. И не утерпев, вставил шпильку надменной аристократке: — Они дурно воспитаны и могут обидеть даже внучку сенатора. На языке Ники уже вертелась ответная колкость. Но тут, стоявший столбом стражник брякнул доспехами, переступив с ноги на ногу, и гостья свободной Фарнии решила обнаглеть окончательно: — В таком случае, вы не могли бы отпустить со мной этого храброго воина? — она небрежным жестом указала на совершенно обалдевшего от неожиданности служителя местного правопорядка. — Обещаю, не задерживать его надолго. Я лишь принесу жертву в храме, найду кузнеца и кое-что куплю. Писец не меньше стражника поразился подобной дерзости. А собеседница, сменив гнев на милость, одарила его обворожительной улыбкой. — Или вы не имеете права распоряжаться в порту? Ну тогда… Она разочарованно пожала плечами. — Извините. — Гартун! — рявкнул чиновник, обращаясь к вздрогнувшему охраннику. — Проводи госпожу Юлису! — Да, господин Мергнин, — бодро, хотя и без особого энтузиазма отозвался стражник. Базарчик, протянувшийся вдоль обращённых к морю городских стен, оказался довольно скудным. Три десятка продавцов уныло рекламировали свежую рыбу, овощи, какую-то зелень, ягоды в берёзовых туесках, живых птиц в клетках и нарубленное мясо, щедро пересыпанное крапивными листьями. А вот ни хлеба, ни круп, ни каких-либо вещей путешественница не заметила, сделав вывод, что здесь торгуют только скоропортящимися дарами моря, окрестных лесов, полей и ферм. Решив заглянуть сюда на обратом пути, Ника направилась к городским воротам, возле которых скучали двое молодых людей, почти подростков, но в ярко начищенных шлемах и с круглыми щитами, окованными по краям позеленевшей бронзой. Девушка подумала, что это и есть так называемые "эфебы". Юноши пересмеивались, толкали друг друга плечами, но, заметив путешественницу со свитой, замерли, уставившись на неё во все глаза. Чуть улыбнувшись, она скользнула взглядом по их вытянувшимся лицам и, не замедляя шаг, вступила под тёмную арку одной из башен. Как и рассчитывала начинающая аристократка, эфебы даже не пытались её остановить, вместо этого набросившись с расспросами на Гартуна. Тот что-то пробурчал, видимо, переполненный важностью своего поручения. За городской стеной всё оказалось ещё более убого. Маленькая площадь у ворот с застарелой лужей, которую всем приходилось обходить. Вокруг глухие каменные стены с крошечными окошечками под камышовыми крышами, низенькие двери из толстых плотно пригнанных досок. Когда одна из них отворилась, выпуская пожилую женщину в хитоне и тёмно-коричневой накидке, путешественница сумела разглядеть крошечный дворик и сидевшего на корточках раба, размеренно ворочавшего жёрнов ручной мельницы. Видимо, почувствовав её любопытство, горожанка бросила в сторону Ники неприязненный взгляд и торопливо зашагала к выходу из города, прижимая к груди кособокую корзину. — Как пройти к храму, храбрый воин? — вежливо поинтересовалась девушка у стражника. Смущённо кашлянув, тот махнул зажатым в руке копьём. — Туда на площадь собраний. Там храм Яроба. А в той стороне… Он указал на право. — Святилище Диолы. — Сначала нужно почтить Яроба, — наставительно сказала служанкам путешественница, и эти слова, явно, пришлись по душе Гартуну. Чем ближе к центру города, тем больше попадалось прохожих. Нике казалось, что узкие улочки буквально кишат народом. Многие здоровались с их сопровождающим и даже спрашивали, чего он здесь делает. Стражник что-то тихо отвечал, но девушка пропускала его слова мимо ушей. Она первый раз сошла на берег в местных сандалиях и уже успела пожалеть об этом. Ника с раздражением чувствовала, как клубившаяся под ногами мелкая, серая пыль забивается между ступнёй и подошвой, так что время от времени её приходилось вытряхивать. Несколько раз девушка едва не вляпалась в мелкие, мерзкого вида и запаха лужи. Когда по сторонам потянулись двухэтажные дома, путешественница поспешно вышла на середину улицы. К счастью, никто не опорожнил ей на голову ночной горшок, и они благополучно добрались до площади собраний, которая оказалась вымощена камнем. "Наконец-то, хоть что-то похожее на их хвалёную цивилизацию", — мысленно усмехнулась Ника, с интересом разглядывая расположенный на противоположной стороне храм. Примерно до высоты человеческого роста шла кладка из грубо отёсанных валунов, поверх которых ещё настолько же возвышались деревянные стены, украшенные резными фигурками. Шесть окрашенных известью колонн поддерживали двускатную крышу, крытую тёмно-коричневой черепицей, из круглого окна под которой, выбивалась ленивая струйка дыма. Ника хорошо помнила подробные инструкции Наставника о правилах посещения подобного рода святилищ. Первым делом следовало позаботиться о подходящей жертве. Неподалёку от храмовой лестницы несколько торговцев предлагали живых голубей, кур, ещё зелёные яблоки, какие-то овощи. Всё, что будет благосклонно принято Яробом и его жрецами, наверняка имевшими свою долю малую от подобной торговли. Заметив прилично одетую незнакомку в сопровождении служанки и рабыни, продавцы принялись наперебой расхваливать свой товар, не обращая внимания на стражника. Оказалось, что кроме жертвенных даров здесь по-тихому из-под полы можно прикупить чудодейственные зелья, магические амулеты и даже узнать будущее. Но стеснённая в средствах путешественница купила только живого голубя со связанными крыльями и лапками. Передав птичку Риате, Ника, поправив накидку, с некоторым волнением стала подниматься по лестнице к большим, гостеприимно распахнутым дверям, ярко сверкавшим начищенными медными бляшками. Внутри царил приятный полумрак и витал густой аромат, чем-то напоминающий запах ванили, только более резкий. Пробивавшийся в окно солнечный свет падал на аляповато раскрашенную каменную статую мужчины с лебедиными крыльями за спиной и витым рогом в руке. Лицо скульптуры показалось девушке сделанным нарочито грубо. Хотя, возможно, виной всему дым от жертвенника, искажавший его черты. Присмотревшись, девушка разглядела несколько человек. Две женщины в длинных накидках стояли на коленях, положив ладони на постамент, да какой-то молодой мужчина в мятом хитоне что-то бормотал себе под нос, полуприкрыв глаза. Путешественница попыталась отыскать взглядом жреца или кого-нибудь в этом роде. По словам Наставника, их легко можно узнать по длинным белым одеяниям. Внезапно из тёмного угла к ней шагнул кривоногий старик в коротком, застиранном хитоне и с деревянной табличкой на груди. — Госпожа желает о чём-то попросить бога? — с поклоном поинтересовался он, ужасно шепелявя. — Я хочу принести благодарственную жертву, — ответила Ника, гадая, не зазорно ли будет аристократке разговаривать с чужими рабами? Не будет ли в этом урона её родовой чести? — О! — уважительно протянул старик. — Тогда я схожу за жрецом. И он торопливо засеменил куда-то вглубь храма, смешно приволакивая правую ногу. "Ну уж этого точно ни с кем не спутаешь", — усмехнулась про себя девушка. Она уже освоилась и сейчас чувствовала себя актрисой, исполнявшей глупую роль в плохонькой костюмной комедии. Высокий, благообразного вида мужчина с окладистой, аккуратно подстриженной бородой в ниспадающем до пола белом балахоне удивлённо смотрел на неё цепкими внимательными глазками. — Кто вы, госпожа? Я знаю всех в Фарнии, но вас не видел ни разу. — И не могли видеть, — путешественница почтительно поклонилась служителю Яроба. — Я только что прибыла в ваш замечательный город. — И сразу же решили посетить храм? — вскинул брови мужчина. — Похвально видеть такое благочестие в столь юном возрасте. Я Кратрий — жрец этого храма. — Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась девушка. — Я пришла поблагодарить повелителя бурь и хозяина ветров за спасение наших жизней. К сожалению… Она грустно вздохнула. — Сейчас я не могу выказать свои чувства в полной мере. Поэтому ограничусь этой птицей. Девушка, не глядя, протянула руку, в которую Риата тут же вложила тревожно заворковавшего голубя. Приятно-слащавая физиономия жреца поскучнела, но голос оставался таким же благожелательным. — Богам угодна любая жертва. Лишь бы её приносили с чистым сердцем и почтением. — В этом можете не сомневаться, господин Кратрий, — совершенно искренне заявила собеседница. — Мне есть за что благодарить Яроба. А это вам на украшение храма. Ника протянула пару медных монеток. Жрец принял пожертвование, невнятно бормоча благодарности. Дальше всё прошло быстро и изящно. Взяв лежащий на алтаре тесак, священнослужитель привычным движением отсёк голову птичке, вылил кровь на угли, от чего те зашипели, и в воздух поднялось облачко чадного дыма. Тушку принял раб. Жрец, воздев руки к крылатой статуе, запел хвалебный гимн гонителю туч крылатому Яробу. При этом Нике показалось, что поёт он как-то уж очень быстро, торопливо проглатывая окончания слов. "Наверное, спешит куда-нибудь", — с иронией подумала она, и тепло попрощавшись с Кратрием, покинула храм. Стражник ожидал их на площади, что-то обсуждая с торговцами. — Теперь, храбрый воин, — обратилась к нему девушка. — Проводи меня к кузнецу. — Хотите что-то купить или заказать? — набравшись храбрости, спросил тот. — У меня к нему дело, — неопределённо ответила Ника, решив, что настоящая аристократка вряд ли будет отчитываться о своих желаниях перед каким-то стражником. — Ну, понятно, — стушевавшись, протянул тот, отводя глаза. Путешественнице даже стало немного стыдно за своё стервозное поведение. Однако, следовало соответствовать выбранному образу. "Назвалась груздем — полезай в кузов", — кстати вспомнилась услышанная где-то пословица. Они вновь углубились в узкие улочки Фарнии. Закончились двухэтажные дома, лавки, где торговали хлебом, тканями, ещё какими-то вещами, и вновь потянулись глухие заборы с мощными дверями. Едва расслышав сквозь гомон толпы звонкие удары, девушка усмехнулась, сочувствуя соседям кузнеца. Всё-таки венсы поступили мудро, выселив своего металлиста на окраину. Хотя куда ему деваться в этой крошечной загородке? Потянуло дымом, показался широкий проём ворот с гостеприимно распахнутыми створками. Здесь путешественница едва не столкнулась с двумя юношами в хитонах с простенькими пряжками на одном плече. Красуясь атлетическими торсами, парни восхищённо рассматривали короткий блестящий меч, не замечая ничего вокруг. Опасаясь сверкающего лезвия, которым молодые люди размахивали во все стороны, Ника отпрянула, прижавшись к пыльной стене и гневно вскричала: — Осторожнее! — Глаза разуй! Куда прёшь! — запоздало загремел за её спиной голос стражника. Юноши замерли, с удивлением рассматривая путешественницу и её свиту. — Оружие — не игрушка, — проворчала та. Машинально девушка попыталась отряхнуть платье, но юркая рабыня опередила её, избавив начинающую аристократку от конфуза. — Хочешь мечом помахать — иди за стены! — рычал Гартун, протискиваясь вперёд. — В городе его надо в ножнах держать и не вынимать без дела. — Простите, госпожа, — церемонно поклонился тот, что постарше, с мягкими вьющимися волосами и блудливыми глазами разбивателя девчачьих сердец. — Мы не думали встретить в таком месте внучку имперского сенатора. Он вновь поклонился, чуть разведя в сторону сильные, мускулистые руки. "Как есть деревня, — фыркнула про себя Ника. — В одном конце чихнёшь, в другом — здоровья пожелают". Видимо, юноши ожидали удивления или расспросов. Однако девушка равнодушно прошла мимо, а обескураженные парни, вцепившись в хитон стражника, засыпали его вопросами. Все кузницы примерно одинаковы. Корзины с углём под навесом, поленница дров, горн, массивная гранитная наковальня и стук молотков. Но здесь имелось что-то вроде прилавка с разложенными скобяными изделиями, а одетый в кожаный фартук хозяин оказался сухим и жилистым. Да и редкая поросль на обожжённом подбородке не шла ни в какое сравнение с бородищей Ланьси. — Госпожа? — вскинул седые брови кузнец, увидев странную посетительницу. — Чего-то нужно? — Да, мастер, — благожелательно улыбнулась Ника. — Нет ли у тебя таблички, что вешают на шею рабам? — Найдётся, госпожа, — он указал грязной рукой на прилавок, возле которого откуда-то материализовался пацан лет десяти с вымазанным сажей носом. — Железную, медную или, быть может, серебряную? — Бронзовую, — сразу же определилась с выбором заказчица. — Сынок, — окликнул мальчишкухозяин. — Покажи госпоже, что у нас есть. Тот сейчас же принёс три зеленоватых металлических квадрата с ушками для шнурка. — Этот, — девушка указала на средний, размером чуть меньше половины тетрадного листа. Мастер кивнул. — Теперь, — она движением руки позвала Риату. — Сними с неё ошейник. Бесцеремонно поворачивая голову рабыни, кузнец читал, чуть шевеля губами. И тут Ника внезапно почувствовала, как ослабели ноги, по спине пробежал холодок, а на лбу и под носом выступили капельки холодного пота. "Дура! Ой, дура! Надо же было посмотреть, что там накарябано!!! — молнией пронеслось у неё в голове, и происходящее вокруг мгновенно перестало казаться забавной пьесой на сцене самодеятельного театра. — Артистка, батман! Кира Найтли! Что, если там автограф Ерфима Цемна? Тогда только дурак не свяжет исчезновение псерского работорговца с Картеном Мерком, а значит и со мной!" Девушка стала лихорадочно соображать, придумывая, где и когда она могла купить Риату? Кузнец, наконец, запинаясь, прочитал по слогам: — Дер-жи ме-ня креп-че, чтобы я не у-бе-жа-ла. После чего вопросительно посмотрел на заказчицу, которая, чуть не застонав от облегчения, вспомнила одно из изречений Наставника. — Риата доказала свою преданность, а ни одно наказание не может длиться вечно, кроме смерти. Понимающе кивнув, мастер вновь стал рассматривать металлическое кольцо. Несмотря на бешено колотящееся сердце, Ника обратила внимание на довольную гримасу, промелькнувшую на морщинистом, закопчённом лице. Повинуясь внезапному импульсу, она проговорила, небрежно дёрнув плечом: — Можешь взять за работу и табличку. Бронза тебе пригодится. — За работу возьму, — согласился мастер. — А за табличку придётся добавить пару медяков. — Один, — покачала головой девушка, окончательно приходя в себя. — Из этого ошейника ты себе такую же сделаешь и металл ещё останется. — Хорошо, — усмехнулся кузнец и поинтересовался. — Что выбить на табличке? — Имя хозяйки, — важно ответила Ника. — Гучерен! — гаркнул мужчина так, что она вздрогнула. Металлический стук прекратился. Из-за какой-то сараюшки появился молодой мужчина в почти таком же фартуке. — Звал, отец? — Выбей здесь "Ника Юлиса Террина", — он кивнул мальчишке, и тот бегом понёс табличку к брату, а кузнец обернулся к заказчице. — Я не ошибся? — Вы правы, мастер, — кивнула та, уже ничему не удивляясь. Бледная, с дрожащими губами, Риата встала на колени перед врытым в землю бревном с укреплённой на торце маленькой наковальней. Тремя точными ударами кузнец сшиб зубилом расплющенную головку заклёпки и с заметным усилием разогнул края толстого бронзового ошейника. Повертев в руках, не глядя, бросил за спину, угодив точно в стоявшую у стены корзину. Из двери низенького домика вышла немолодая, полная женщина в наброшенной на голову тёмно-зелёной накидке и с плетёным подносом, на котором тускло поблёскивали два оловянных стакана. — День жаркий, госпожа Юлиса, — радушно улыбнулся хозяин. — Утолите жажду, пока мой старший сын заканчивает работу. Напиток походил на слабенькую бражку с заметным медовым вкусом. — Правда ли, что вашему почтенному отцу пришлось бежать, спасая свою жизнь? — спросил кузнец, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Находиться возле власти гораздо опаснее, чем многие думают, — уклончиво проговорила Ника, уже не удивляясь осведомлённости собеседника. Кивнув, тот вернул пустой стакан на поднос. — Должно быть, вы всю жизнь прожили среди варваров? Почувствовав в его словах некий нехороший намёк, девушка усмехнулась. — Вы же сами живёте среди них. Стоит выйти за ворота. И вот она — дикость во всей красе. — Этого хватает, — с неохотой согласился мастер. — Но наши соседи ещё спокойные, а вот дальше к югу горожане ложатся спать с топором под кроватью. — Часто случаются нападения? — высказала вежливый интерес собеседница, кстати вспомнив предупреждение портового писца. Либо Мергнин преувеличивал, или дальше варвары ещё опаснее, чем те, кто живёт возле Фарнии? — Мой дед родом из Музгина, так там у них почти каждый год по мелочи шалят. То торговца ограбят, то на пахарей налетят… Интересную беседу прервало появление старшего сына хозяина. Он не только выбил требуемую надпись, но и приделал к пластинке кожаный шнурок. — Риата, — негромко позвала госпожа. Шагнув к ней, та опустилась на колени, покорно склонив голову. Ника нахмурилась, собираясь рассердиться, настолько глупым и наигранным показался ей этот жест. Но лица окружающих казались клинически серьёзными. Принимая правила игры, девушка с надменной важностью повесила на шею женщине позорный знак её рабского состояния. Покинув кузнеца, они ещё немного побродили по городу. Купили свежих лепёшек, чистых тряпок, душистого масла для притираний вместо дезодоранта и медный кувшинчик. Нике пришло в голову, что время от времени полезно умываться и тёплой водой. Уже на портовом базарчике, не удержавшись, приобрела у бородатого варвара в меховой куртке на голое тело пучок травы, которая, по словам Паули, хорошо отмывает грязь с волос и тела. Риата, послушно складывая покупки в холщовый мешок, то и дело всхлипывала, смахивая с глаз набежавшие слёзы. Переполненная новыми впечатлениями, хозяйка поначалу не обращала на это внимание. Но когда, взойдя на корабль, невольница разревелась в голос, Ника не выдержала: — Да, что с тобой?! — с недоумением вскричала она, глядя, как женщина, плюхнувшись на лавку, плачет, закрыв лицо руками. — Ах, госпожа! Вы так добры ко мне! Как я счастлива, что служу вам! Я буду любить вас до самой смерти, сделаю всё, что вы прикажете, стану пылью у ваших ног… И ещё какая-то муть в этом роде. Возможно, рабыня говорила искренне, да и слушать, когда тебя хвалят, пусть даже чрезмерно, всё же приятно. Вот только печальный жизненный опыт Ники подсказывал, что люди чаще всего используют окружающих исключительно в своих целях. Какие бы слова они при этом не говорили. И именно эти воспоминания немного отрезвляли, мешая воспринимать всерьёз надрывную речь невольницы. Решив дать ей выплакаться, Ника направилась к люку в трюм, на ходу передав накидку Паули. — Город — не лес, госпожа Юлиса, — заставил её обернуться громкой голос. На кормовой палубе стоял широко улыбавшийся Крек Палпин. Одна его рука крепко вцепилась в перила, а другая по-хозяйски лежала на талии Ильде. — Женщины здесь ножи не носят, — слегка смутился матрос. — Вон вас какой грозный страж охранял. Он улыбнулся ещё шире, явно приглашая собеседницу последовать его примеру. Но та предпочла остаться серьёзной. Ещё не хватало, чтобы какой-то простолюдин аристократке указывал. — Я привыкла рассчитывать только на себя и не расстаюсь с оружием. А вообще, это не твоё дело. — Конечно, госпожа, простите, — усмехнулся матрос, всем видом показывая, что слова пассажирки нисколько не испортили ему настроение. — Я не хотел сказать ничего дурного. — И не сказал, — чуть скривила губы Ника, не отрывая взгляда от молодой гантки. Та, будто нарочно, дразнила её, плотнее прижимаясь к кавалеру, и даже положила ему голову на плечо. "Так вот что имела в виду Паули, — догадалась девушка. — Ну, что же, Ильде нашла себе не самый плохой путь в новую жизнь. Основательный. Только не думает ли эта дура, что я ей завидовать должна?" Презрительно фыркнув, Ника отвернулась, качая головой. Дурдом какой-то! Одна воет и причитает, то ли искренне, то ли понарошку. Вторая вешается на шею тому, кого только что ненавидела. Сплошные загадки женских сердец.
Глава II Чудесные города, прекрасные люди
— Что вы делаете, красавица? Да неужели вы совсем одни? — Ах, бабушка, — ответила королева, В немалой я компании путешествую, потому что со мной мои огорчения, заботы да неудовольствия. Мари Катрин Д'Онуа Голубая ПтицаКартен спешил домой, поэтому нигде надолго не задерживался. Кроме Фарнии они заходили ещё в два города, каждый из которых выглядел всё старше, многолюднее и благоустроеннее. Но везде их странный экипаж встречали одинаково. Сначала смех, обидные шуточки, насмешки. Потом тишина, внимание, под конец сочувственное уважение. Пообщавшись с этими людьми, Ника, кажется, стала догадываться, почему придуманная Картеном история имеет такой успех у слушателей. Дело в том, что он не просто помогал каким-то варварам, а возвращал долг, спасая их за то, что ганты когда-то не дали морякам умереть с голода, не захватили в плен, не обратили в рабство. Всё это казалось горожанам ясным, понятным и даже достойным некоторого уважения. Ибо ничто так не пугало их, как не выплаченный вовремя долг. Закон беспощадно карает должников. Его самого и семью могли не просто выгнать из дому, но даже продать в рабство, не делая исключений ни для женщин, ни для детей. Для многих такая перспектива казалась хуже смерти. Раб уже не человек с его стремлениями, желаниями и мечтами, он — вещь, имущество, скот, обречённый жить и умирать по воле хозяина. Милосердие и благотворительность в этом мире не приветствовались. Возможно, поэтому Ника за всё время путешествия не заметила нищих и попрошаек. Наверняка кто-то считал Картена глупцом, потому что "обещание, данное варвару, ничего не стоит". Вот только говорить такое в толпе небезопасно. Являясь во многом посредниками между варварскими народами и Империей, жителям городов Западного побережья приходилось соблюдать видимость честности по отношению ко всем своим торговым партнёрам. Вожди, старейшины или их доверенные лица могли зайти в порт по своим делам, и им вряд ли бы понравились такие слова. Так что острословы предпочитали посмеиваться над простофилей-канакернцем втихаря. Но Картена это нисколько не волновало, как впрочем и Нику. Её больше занимали сами города. На каждой стоянке она обязательно устраивала себе обзорные экскурсии. Вот только такого бдительного портового стражника, как в Фарнии, ей больше встречать не доводилось. Возможно, причиной тому удаление города от основных торговых путей, небольшое число заходящих в порт кораблей и полное отсутствие на них пассажирок? Либо дело в самом Гартуне, чрезвычайно усердно относившемся к своим обязанностям. Но ни в одном городе больше никому не приходило в голову спрашивать: "Кто она такая и что здесь делает?" Ника гуляла по узким улочкам, в большинстве своём лишённым мостовой. Осматривала грозные стены и башни, заходила в величественные и не очень храмы с прекрасными, хотя и по-дурацки раскрашенными скульптурами. Заглядывала в лавки, приценивалась к тканям, украшениям, косметике, но ничего не покупала. Девушка изо всех сил старалась вникнуть в поведение этих людей, хотя бы немного понять их, и если не сойти за "свою", то, по крайней мере, не бросаться в глаза. Путешественницу уже не удивлял вид грязных, одетых в невообразимые лохмотья рабов, убиравших улицы или ремонтирующих здания. Её не шокировал караван связанных за шеи невольников, которых подгоняли ударами древков копий усталые, злые охранники со зверскими лицами, ведущие коней в поводу. Оказывается, ездить верхом в городе имели право только гонцы и местные конные стражники. Любому варвару или купцу приходилось спешиваться ещё в воротах. И таких, странных с точки зрения человека двадцать первого века, законов имелось великое множество. Вроде запретов рабам носить головные уборы и обшивать края одежды, метекам строить дома выше одного этажа, а женщинам даже присутствовать на народном собрании. Разумеется, у неё хватало ума держать своё мнение при себе и строго подчиняться общепринятым правилам. В Сантис поначалу вообще заходить не собирались. Но погода начала стремительно портиться, из-за чего капитан принял решение укрыться от шторма в хорошо защищённой бухте. Ненастье разыгралось не на шутку, и мореход предложил пассажирке пожить в гостинице, где остановился сам. Ника хотела отказаться, сберегая свои скудные финансовые ресурсы, но оставаться в переполненном вонючем трюме не хотелось. Не удивительно, что после аратачских вигвамов и хижины Наставника довольно жалкое заведение поначалу показалось ей почти дворцом. Ну или трёхзвездочным отелем по крайней мере. Когда скособоченный, плешивый хозяин привёл их в пустую комнату, девушка не обратила внимание ни на грязные потёки по стенам, ни на земляной пол, ни на камышовый потолок и даже на сортирный аромат, струившийся из-под крышки деревянного ведра в углу. Она во все глаза таращилась на широченную, просто "императорскую" кровать с облупившейся краской на резных спинках. Наклонившись к её уху, Риата еле слышно прошептала: — Солома старая, госпожа. Спать плохо будет. Ника тут же высказала свои претензии. Удивительно, но владелец гостиницы не стал спорить, пообещав исправить всё в самое ближайшее время. Решив и дальше играть роль избалованной аристократки, потребовала вытереть маленький трёхногий столик и принести хотя бы одну табуретку. А когда хозяйские рабы исполнили и этот каприз, ехидно поинтересовалась, где будут спать её люди? Тут уж лысый владелец не выдержал: — Да где хотите, госпожа! Если желаете, прикажу ещё соломы принести. Или с собой укладывайте. На этой кровати пятерым места хватит! Разочарованно хмыкнув, девушка окинула оценивающим взглядом монументальное сооружение на высоких толстых ножках. Пятеро вряд ли, а вот четверым точно места хватит. — Хорошо, — нехотя буркнула она. — Разберёмся. Вновь вернулось дурное настроение. Очарование первых минут возвращения в цивилизацию исчезло, бросилась в глаза очевидная убогость обстановки. Даже мелькнула тень сожаления о том, что она так опрометчиво покинула обжитой трюм. Но путешественница тут же забыла обо всём, узнав, что в гостинице есть ванная! Правда местная действительность вновь внесла свои коррективы в её представления. В тесной комнатушке, темнотой и сыростью напоминавшей пещеру аратачей с "холодным кипятком", прямо в полу устроили крошечный бассейн с грубо оштукатуренными стенами. Вот только если в святилище Детей Рыси вода всё время обновлялась, оставаясь чистой. То в этой, так называемой ванной, дно едва различалось и отчётливо пахло затхлостью. За то время, что Ника прожила в этом мире, ей приходилось мыться в местах и похуже. Вот только люди там встречались гораздо реже, а значит, риск подхватить какую-нибудь заразу был существенно меньше. Подумала заставить хозяина поменять воду, только вряд ли он согласится. Разве что за дополнительную плату, а с деньгами и так напряжёнка. Не решаясь забраться в ванную, девушка уселась на её край и велела Риате и Паули поливать на неё воду из кувшинов. Чем не душ? Нашлось здесь и мыло. Нечто скользкое, пастообразной консистенции, с неприятным животным запахом. Какое всё-таки блаженство ощущать себя чистой! Без сала на коже, без перхоти в волосах, без бьющего в нос запаха подмышек и многого другого. Подставив затылок под тёплую струю, девушка закрыла глаза в невыносимом наслаждении и тихо запела, чуть раскачиваясь из стороны в сторону.
Глава III Гостям два раза рады
Как мячиком, судьба играет мной, От радости к отчаянью кидая. Позавчера я был у двери рая, Вчера я встретил холод ледяной, Сегодня вновь надежды луч сияет… Что будет завтра — знает только бог. И близок ли конец моих тревог Иль снова перемена угрожает? Лопе Де Вега Учитель танцев— Вам, конечно, не приходилось видеть таких городов? — со светской улыбкой проговорила Тервия, едва они отошли от ворот. Понимая, чего ждёт от неё собеседница, Ника не стала её разочаровывать. — Да. После леса и гор высокие дома и мощёные камнем улицы выглядят непривычно. — Даже не представляю, как можно жить в этих ужасных хижинах из сучков и коры? — жеманно поджала губы женщина. — Разве супруг не говорил вам, что мой отец построил себе дом? — вскинула брови девушка, задетая такими словами. — Он не так велик, как ваш, но нам вдвоём там хватало места. — Так вы не бродили с дикарями туда-сюда? — явно удивилась Тервия. — Конечно! — фыркнула Ника так, словно женщина сказала какую-то очевидную глупость. — Отец сопровождал аратачей только до реки, где встречался с господином Картеном. Иногда он уходил куда-нибудь по своим делам. Но я всегда оставалась дома. — Мерк не рассказывал мне такие подробности, — покачала головой собеседница. Она задала ещё несколько вопросов, в основном касавшихся бытовых условий проживания Лация Юлиса Агилиса и его дочери у варваров. Разумеется, девушка многое приукрасила, превратив убогую хижину в аккуратный двухкомнатный домик. Но в остальном попыталась оставаться честной. Особенно поразило Тервию описание горячей ванны в святилище Детей Рыси. Причём о культовом значении пещеры Ника "по забывчивости" умолчала. От дальнейших расспросов её спас рынок. Войдя на заполненную торговцами площадь, супруга морехода на какое-то время потеряла интерес к спутнице, сосредоточив внимание на предлагаемых продуктах. Чего тут только не было! Капуста, морковь, лук, чеснок, репа, ещё какой-то корнеплод — то ли редька, то ли свёкла. Разнообразная зелень, яблоки, арбузы, вишни, виноград и даже гранаты с абрикосами. Несмотря на то, что овощи и фрукты, мягко говоря, не впечатляли своими размерами, рот Ники наполнился слюной. Захотелось всего и побольше. Торговцы поздравляли Тервию с возвращением мужа, наперебой предлагая всё самое свежее, сладкое, лучшее. Благосклонно кивая, женщина не забывала торговаться. Вскоре один из рабов, которых она взяла с собой, ушёл, сгибаясь под тяжёлой корзиной. — Тронешь хоть виноградину, — тихо, но грозно предупредила хозяйка. — Всю шкуру спущу! — Что вы, госпожа, — затянул привычную песню молодой невольник с копной нечёсаных рыжих волос. Но Тервия хлёсткой пощёчиной заставила его замолчать. — Пошёл! Вокруг сновали люди, продавали, покупали, просто глазели. Но эта маленькая сценка не заинтересовала никого. "Дело привычное, — хмыкнула про себя Ника. — Хозяйка наказала нерадивого раба. Чего тут удивительного?" Зерновые ряды они прошли не останавливаясь, хотя и здесь продавцы поздравляя Тервию с благополучным возвращением консула, предлагали пшеницу, фасоль и горох с бобами. Послышались крики, блеяние, визг. Пахнуло свежей кровью и навозом. За непонятно как затесавшейся здесь лавкой, где торговали рогожей из лыка, начиналось царство мясников. Сидевшие в клетках куры и утки громко возмущались своим заключением. Их более невезучие товарки, лишённые головы и перьев, висели на тонких верёвочках. В загончиках хрюкали странно-волосатые свиньи, похожие на кабанов, только толще и ленивее. Живые овечки соседствовали с прилавками, где уже лежали разрубленные туши. Покупатели, продавцы и живой товар всё время кричали, и приходилось сильно напрягать слух, чтобы расслышать друг друга. Тервия долго и придирчиво перебирала разложенные куски баранины, не стесняясь сама ощупала маленького, визжащего поросёнка, тут же потребовав заменить его на другого. Свинке связали ноги и уложили в мешок, а потом опустили на дно корзины, которую держал второй раб. Рыбы — существа молчаливые, а вот торговки ими оказались на редкость крикливыми созданиями. Зато какие только дары моря не лежали в их корзинах и на прилавках! Всяческая рыба, разнообразных форм и размеров, большинство из которых Ника видела первый раз в жизни. Моллюски в раковинах, какие-то ракообразные, даже осьминоги! И всё густо пересыпано солью и крапивными листьями. Почему-то торговали всем этим изобилием преимущественно женщины. Увидев Тервию, они по примеру своих коллег принялись поздравлять жену консула с возвращением мужа, за одно активно расхваливая свой товар. Но супруга морехода, не останавливаясь, упрямо двигалась к своей цели. Которой оказалась сухая, ведьмообразного вида старушенция в кожаном фартуке поверх хитона и с тощим пучком седых волос, закрученных выцветшей лентой на маленькой обезьяньей головке. Возле неё под навесом стояли две бочки, в которых что-то лениво шевелилось. — Госпожа Картен решила побаловать мужа лучшими угрями в Канакерне? — Да, свежие ли они у тебя, Бриса? — подходя, спросила Тервия. — Ха! — обиженно выдохнула продавщица. — Вот, смотри! С этими словами старуха, бестрепетно сунув руку в тёмную воду, рывком вытащила толстую, зеленовато-бурую змею! Вздрогнув, Ника невольно попятилась. Существо, похожее на кусок шланга, яростно извиваясь, скалило совсем не змеиную пасть, полную маленьких, треугольных зубов. Да это же рыба! Вон и плавники трепыхаются сразу за жабрами. Девушка, сильно не любившая всяких ядовитых гадов, облегчённо перевела дух. — Самый большой? — деловито осведомилась супруга консула-морехода. — Есть и побольше, — усмехнулась Бриса. На сей раз она опустила руку в бочку почти по плечо и вытаскивала рыбу с явным усилием. Сей экземпляр выглядел и вёл себя гораздо солиднее. Тервия удовлетворённо кивнула. Продавщица бросила почти метровую рыбину на прилавок, и пресекая её попытки уползти, начала торговаться. После короткой перебранки деньги ушли старухе, а угорь составил компанию всё ещё повизгивавшему поросёнку. Женщина тут же отправила домой второго раба, строго наказав передать Кривой Ложке, что рыбу надо немедленно опустить в воду. — Поторопись, — напутствовала невольника рачительная хозяйка. — Если угорь сдохнет, я прикажу тебя высечь! — Да, госпожа, — ответил немолодой мужчина затравленного вида, и Ника узнала голос болтавшего с мореходом доносчика. — У вас там были рабы, госпожа Юлиса? — вдруг спросила Тервия, глядя ему вслед. — Нет, госпожа Картен, — покачала головой девушка. — Варвары ещё так далеки от цивилизации. — Тогда вы ещё не знаете, сколько хлопот доставляют эти бездельники! — она свирепо посмотрела на притихшую Мышь, не удостоив взгляда стоявшую рядом Риату. — Чуть недосмотришь, обязательно что-нибудь своруют или испортят. — Тит Турий Плавст, живший триста лет назад, говорил, — решила блеснуть эрудицией Ника. — "Имеющий раба, имеет врага". — Неглупый человек был, — уважительно хмыкнула собеседница. — Ещё бы, — поддержала её девушка. — Сенатор, один из богатейших людей своего времени. — Ну, он давно умер, а у нас ещё столько дел, — решительно сменила тему Тервия. — Надо зайти к Сассе Луиле и попросить у неё повара. — Который умеет замечательно готовить угря? — усмехнулась спутница. — Да, да, — величественно кивнула супруга морехода и зашагала между прилавками так быстро, что Нике осталось только покорно следовать за ней. Выйдя с рынка, Тервия сбавила шаг, и обернувшись, поинтересовалась. — У вас странная причёска, госпожа Юлиса. Так принято у варваров Некуима? — Нет, — покачала головой та. — Женщины там носят две косы, девушки — три. А у меня слишком мало волос, чтобы уложить их правильно. Они вылезли, когда я болела, и ещё не успели отрасти как следует. — Мне так жаль, госпожа Юлиса, — вздохнула собеседница. — Но девушке вашего положения так ходить не подобает. Купите парик. В нашем городе есть замечательный мастер. Я поговорю, и он сделает вам скидку. — Вряд ли это так необходимо, — покачала головой путешественница. — Пока я доберусь до Империи, волосы отрастут настолько, что их можно будет уложить в приличную причёску. — Как хотите, — с недовольной гримаской пожала плечами Тервия. До дома Сассов добрались быстро. Внешне он мало чем отличался от жилища Картенов. Разве что краска на воротах давно облезла, да отсутствовала металлическая табличка с именем хозяина. А вот деревянный молоточек висел. Внутри отличия бросились в глаза сразу. Роль привратника исполнял угловатый подросток с испуганным выражением на глуповатом лице. Судя по бьющему в нос запаху, он же ухаживал за скотиной, чьё хрюканье доносилось из покосившегося скотного двора. Под ногами оказался не камень, а утоптанная земля, по которой сновали мелкие, невзрачные куры. Однако, открытая галерея имелась, и по ней торопливо шла очень толстая дама с самым радушным выражением на широком и плоском лице с маленьким, вздёрнутым носиком, утонувшим среди жирных щёк. — Тервия! — всплеснула она дряблыми, белыми руками, будучи второй, кто при Нике назвал жену консула по имени. — Как хорошо, что ты заглянула! Хвала богам, твой муж вернулся. Теперь он защитит… Толстуха запнулась на полуслове, уловив какой-то знак гостьи, и неуклюже закончила: — Он защитит тебя от всех несчастий. Быстро подскочив почти вплотную, она потянулась к Тервии, словно собираясь заключить её в объятия. Та тоже развела руки в стороны, но вместо того, чтобы обнять подругу, повернула голову. Женщины лишь на миг коснулись друг дружки дряблыми щеками, издав при этом чмокающий звук. Ни дать ни взять — две светские львицы на какой-нибудь тусовке из числа тех, что так любят транслировать по молодёжным каналам. "Есть вещи неизменные во всех мирах", — с философским безразличием подумала Ника. — Все только и говорят о твоём Мерке! Подумать только — целый корабль женщин! Он, что, решил заняться работорговлей? — затараторила Сасса, отступая. — Или хочет открыть бордель? Я не слишком в это верю. Но расскажи, всё же в чём тут дело? Умоляю! Иначе, я просто умру от любопытства. Но, прежде чем гостья успела что-то сказать, хозяйка перевела взгляд на её спутницу. — Кто это с тобой? Неужели одна из дикарок? А она симпатичная. Не боишься… — Чего же ей опасаться, госпожа Сасса? — резко оборвала её Ника. — Вы знаете наш язык? — свиные глазки толстухи стали почти нормальной величины. — Он не только ваш, — жёстко усмехнулась девушка. — Но ещё и мой. — Дорогая госпожа Луила! — повысила голос Тервия, привлекая к себе внимание. — Позволь представить тебе нашу гостью — Нику Юлису Террину, внучку сенатора Госупла Юлиса Лура. Она возвращается в Империю из дальних стран и несколько дней поживёт у нас. — Простите, госпожа Юлиса, — толстуха сделала неуклюжую попытку поклониться. — Я подумала… Ваш вид… Она сделала неопределённое движение рукой. — Вот поэтому я и советую ей купить парик, — наставительно проговорила супруга морехода. — С такой причёской в вас трудно узнать… радланку. — Да, да, — энергично затрясла брыльями щёк Сасса. — Вот я и спуталась. И тут же, спохватившись, затараторила ещё быстрее: — Ой! Я так разволновалась, что совсем забыла о правилах приличия и долге гостеприимства. Прошу вас в дом. — Прости, госпожа Луила, — с явным сожалением развела руками Тервия. — Но сегодня мы очень спешим. Одолжи мне своего повара. Я купила замечательного угря, но боюсь, что моя Кривая Ложка его только испортит. — Ну, хотя бы выпейте вина! — взмолилась хозяйка, шутливо пригрозив. — Иначе я на тебя обижусь. — Если только по стаканчику, — улыбнулась гостья. Кивнув, толстуха закричала резким, противным голосом: — Чрита! "Тут и кухня на том же месте, — хмыкнула про себя Ника. — Интересно, такое только у этих двоих, или тут все дома построены по типовому проекту?" Отодвинув в сторону занавешивавшую проход циновку, во двор вышла похожая на воблу рабыня, держа в руках поднос, на котором красовался ярко начищенный сосуд для смешивания вина с водой и три солидных оловянных стакана. — Собираешься устроить праздник? — причмокнув, спросила Луила с ревнивыми нотками в голосе. — Да, — Тервия торопливо вытерла губы и, явно извиняясь, пояснила. — Мерк пригласил только Тренца Фарка и своего племянника с жёнами. Муж говорит, что большое торжество проведёт только после того, как выполнит все данные богам обеты. Вот на него мы обязательно пригласим тебя с мужем. — Если начать праздновать до того, как почтишь богов, они могут обидеться, — согласилась собеседница, и встрепенувшись, спросила. — Вам теперь и свадьбу придётся отложить? — Решим сегодня вечером, — вздохнула Тервия и сделала ещё один глоток. — Хорошее вино. А вы как считаете, госпожа Юлиса? — Неплохое, — кивнула девушка. — Вам, наверное, приходилось пить и получше? — с самым невинным видом поинтересовалась Сасса. Супруга морехода криво усмехнулась. "Издевается, стерва толстая", — с раздражением подумала Ника, любезно улыбнувшись. — И хуже тоже. Потом добавила: — Вкус вина во многом зависит от того, с кем его пьёшь. Поэтому оно у вас великолепно. Собеседница как-то неуверенно засмеялась, явно не ожидая такого ответа. Тервия, улыбнувшись, метнула на девушку озадаченный взгляд. Повар, низенький, толстый, лысый, с ярко начищенной медной табличкой на кожаном ремешке, внимательно выслушав хозяйку, задал несколько уточняющих вопросов. Из ответов на которые путешественница с огромным удивлением поняла, что блюдо, которым госпожа Картен собирается угостить родичей, готовится из мяса и рыбы. Точнее — из поросёнка и угря! Представив себе столь странное сочетание, Нике ещё сильнее не захотелось идти на праздник. Важно кивнув, повар пообещал явиться стразу же после того, как соберёт все необходимые инструменты и приправы. Держась с большим достоинством, он вёл себя так, словно речь шла, по меньшей мере, о сложной хирургической операции, и даже табличку носил не как знак своего рабского состояния, а будто орден или почётную медаль. Тепло попрощавшись с подругой и пообещав непременно зайти в самое ближайшее время, Тервия в сопровождении внучки сенатора и рабов отправилась дальше по своим делам. Опасаясь, что она вновь будет навязывать ей покупку парика, Ника сама решила задать тему разговора. — Вы выдаёте замуж Вестакию? — Да, — кивнула Тервия, поправляя накидку. — Ей уже пятнадцать лет. Пора думать о будущем. О своей семье. — И жених имеет отношение к Тренцу Фарку? Женщина рассмеялась. — Это его сын Румс — десятник конной стражи. Подобное звание или должность не произвели на её собеседницу большого впечатления. "Странно, — хмыкнула про себя Ника. — Неужели папаша-консул не смог найти отпрыску местечко потеплее? И как Картен согласился отдать свою красавицу дочь за человека столь низкого общественного положения?" Очевидно, её мысль всё же как-то отразилась на лице, потому что губы Тервии сурово сжались, а в глазах вспыхнуло раздражение. "Вот батман, — выругалась девушка. — Никак не научусь притворяться как следует". Не желая портить отношения с женой морехода, она попыталась хоть как-то исправить возникшую неловкость. Вновь пришлось вспоминать местных философов и их словоблудие. — Я многого не знаю о вашем прекрасном городе, госпожа Картен, — заявила она, тщательно подбирая слова. — Но уверена, что такие достойные родители, как вы, очень ответственно подошли к выбору жениха для своей дочери. Собеседница смягчилась, а Нике захотелось прополоскать рот и обязательно выплюнуть воду. — Для девушки, чьи предки водили в бой многотысячные армии, "десятник" звучит не так привлекательно, как "генерал". Усмехнувшись, женщина постаралась добавить в свои слова изрядную порцию яда. — Но в Канакерне, где всего пятьдесят конных стражников, это не такой уж маленький пост. У Румса блестящее будущее. Его командир уже стар и скоро просто не сможет сесть на коня. Тогда ничего не помешает Румсу с помощью друзей и родственников занять его место. А после стратега — это второй военный в городе. И возможно вы не знаете, но в конных эфебах служат дети самых богатых и влиятельных горожан. Это очень почётно. Не даром среди всадников до сих пор нет ни одного метека. — О! — уважительно протянула путешественница. — Это очень удачный выбор. Думаю, ваша дочь счастлива. — Конечно! — не задумываясь, сказала Тервия. — Сегодня вечером вы сами убедитесь, что Румс — очень достойный мужчина. И семьи наши давно дружат. Мерк знает Тренца Фарка ещё с эфебии. — Я правильно поняла, что у Румса есть старший брат? — продолжила расспросы Ника, чувствуя, что собеседнице нравится этот разговор. — Да, — подтвердила женщина. — Враст давно помогает отцу в торговых делах. Сейчас он с караваном в Империи. Возможно, на праздник заявится его жена Сулвия… Госпожа Картен поморщилась. — Неприятная особа. Считает, что если она племянница первого консула, то имеет право учить всех благочестию. Будьте с ней осторожны, госпожа Юлиса. — Спасибо, — поблагодарила девушка. — Я обязательно последую вашему совету. Тервия увлеклась, и Нике пришлось минут двадцать выслушивать развёрнутые характеристики самого Тренца Фарка и всей его родни, вплоть до двоюродного брата. Судя по азарту и безапелляционности суждений, госпожа Картен могла продолжать подобные лекции очень долго, тщательно и со вкусом перемывая косточки знакомым. Но внезапно остановилась на полуслове возле низеньких ворот с бронзовой табличкой. — Вот и пришли. Здесь живёт Сентор Курций Мир. Его жена торгует платьями. Лучше бы сшить на заказ. Но может удастся подобрать что-нибудь поприличнее. Тервия ещё раз критически осмотрела свою спутницу с головы до ног, но ни ничего не сказала. Когда раб-привратник, открыв калитку, с поклоном пропустил их внутрь, путешественница убедилась в правильности своего предположения. Видимо, большинство богатых домов Канакерна действительно построены по единому образцу с незначительными вариациями. Вот тут скотный двор или хлев, и оказалась справа. А вдоль первого этажа устроена такая же галерея с завещанными циновками дверьми. Но в отличие от жилища Сассов, под ногами оказались камни. Только не ровные плитки, как у Картенов, а кое-как подогнанные булыжники. Хозяйка, сухопарая дама бальзаковского возраста со следами былой красоты, встретила гостей не очень любезно, хотя и поздравила Тервию с возвращением супруга. Однако, узнав о цели визита, сразу подобрела, пригласив их на второй этаж. Рабыни — Мышь и Риата остались на дворе. Поднявшись по привычно узкой лестнице, Ника увидела первые отличия в планировке. Там, где у Картенов располагались спальни детей, здесь было большое помещение, разделённое рядом деревянных колонн. Прямо на полу, скрестив ноги, сидели семь разновозрастных рабынь, и низко склонившись, орудовали иголками. Между ними лежали куски и рулоны ткани, клубки ниток, ножи и ножницы. Высокая, мужеподобная невольница с полоской усов на верхней губе низко поклонилась, придерживая висевшую на поясе короткую плеть. Путешественницу удивило, как наличие надсмотрщицы при таком малом количестве работников, так и её пол. Очевидно, у госпожи Греи Курции какие-то свои заморочки. В стороне прямо на стоявших вдоль стены сундуках лежали готовые платья, хитоны и накидки. Хозяйка пригласила гостей подойти ближе и осмотреть готовую продукцию более тщательно. Всё это время она любопытством поглядывала на Нику, однако не задавая Тервии никаких вопросов. Та сама представила спутницу, сделав особый упор на почётном звании её дедушки. — Госпожа Юлиса проездом в нашем городе, — вещала жена морехода. — К сожалению, у неё сейчас нет подходящего платья, а заказывать некогда. Муж с первым же караваном должен отправить её в Империю. — Для меня это честь, госпожа Юлиса, — Грея Курция поклонилась, сделав широкий жест в сторону разложенной одежды. Важно кивнув, девушка неторопливо продефилировала мимо сундуков, делая вид, будто внимательно рассматривает платья. М-да, выбор фасонов не впечатляет. Вернее — отсутствует. Придётся обращать внимание на цвет и качество ткани. Вот вроде бы не очень страшное — зелёное изумрудного оттенка, с голубоватым отливом. Но присмотревшись, едва удержалась от разочарованного вздоха. Материя оказалась слишком редкой, слегка напоминающую плотную сетку от комаров, только из толстых, неровных нитей. Но ей же надо не только себя демонстрировать на всяких праздниках, но и через горы перебираться, а там холодно. Не мешая ей, хозяйка о чём-то неспешно беседовала с Тервией. Кажется, речь шла о какой-то общей знакомой, которая оказывает слишком явные знаки внимания сыну консула Вокра Рукиса. Обе дамы дружно нашли такое поведение предосудительным и неумным. Усмехнувшись про себя, Ника громко проговорила: — Я хочу померить вот это и это. — Но, госпожа Юлиса! — вздёрнула брови супруга морехода. — Этот цвет вам совершенно не к лицу. — С чего вы это взяли, госпожа Картен? — нахмурилась девушка, задетая не столько словами собеседницы, сколько её не терпящим возражения тоном. — Вы же меня в нём ещё не видели. — Примеряйте, пожалуйста, — радушно предложила Сасса, указав на прислонённое к стене медное зеркало. — Жбень, помоги госпожа Юлисе. — Слушаюсь, госпожа, — поклонилась надсмотрщица, подходя ближе. Ника растерянно огляделась, но женщины уже продолжали обсуждать свою непрактичную знакомую. Переодеваться в присутствии стольких незнакомых зрительниц как-то не хотелось. В отличие от хозяев, она по-прежнему считает рабов людьми. Но просить отдельную комнату, давая тем самым повод для пересудов, путешественница и вовсе не имела желание. Не дожидаясь усатой невольницы, девушка сама стащила платье, вызвав у всех присутствующих, кроме Тервии, лёгкое замешательство. Ну не носят здесь женщины нижнего белья. Впрочем, Сасса вновь ничего не спросила, а рабыням этого вообще делать не полагалось. Даже для рослой Ники платье оказалось чересчур длинным. К тому же, подол лохматился нитками. А насколько она знала, в не подогнутой одежде здесь ходили только невольники. Но прежде чем покупательница успела высказать свои претензии, хозяйка быстро проговорила: — Не беспокойтесь, это сделано для того, чтобы подогнать платье по длине. Если оно вам понравится, мои рабыни быстро обрежут его и подогнут. Хмыкнув, Ника не могла не признать такой способ продажи практичным. Местная надсмотрщица засуетилась вокруг,умело поправляя складки, стараясь придать им наиболее красивую форму. Вот только руки её при этом как-то слишком сильно прижимались к телу гостьи, норовя задержаться на нём несколько дольше, чем требовалось. Отпрянув, девушка зашипела рассерженной кошкой, зло зыркнув на нахалку. — У вас очень неловкая рабыня, госпожа Грея Курция! Жбень побледнела, от чего чёрная полоска усов стала ещё больше бросаться в глаза. Запнувшись на полуслове, хозяйка удивлённо уставилась на разъярённую покупательницу. На поблекших щеках женщины вспыхнули красные пятна. — Я предоставлю вам другую. Мисили, подойди. Молодая швея, с трудом поднявшись, поклонилась хозяйке. — Да, госпожа. Надсмотрщица, прижавшись к стене, затравленно сверкала глазами, но на неё уже никто не обращал внимания. Ника перемерила четыре платья, но после долгих дискуссий все согласились, что первое всё же подходит ей лучше всего. Рабыни сняли мерку. Оставив их подгонять и подшивать края, хозяйка пригласила гостей в соседнюю комнату выпить по стаканчику разбавленного вина. Усаживаясь за маленький, потёртый столик, путешественница, оглядевшись, решила, что это, скорее всего, супружеская спальня. Обстановка явно не блистала роскошью. Широкая, даже на вид старая кровать без каких-либо украшений, у одной табуретки выделялась новая, не очень аккуратно приделанная ножка. Пол покрывали потёртые циновки, а на стенах красовались всего лишь несколько аляповатых цветов. Правда, вино оказалось вкусным. Смакуя его маленькими глотками, девушка сделала вывод, что Картен, несмотря на показную скромность, принадлежит явно не к среднему классу Канакерна. В присутствии Ники женщины перестали перемывать косточки знакомой и вели разговоры о воспитании детей, которых у Греи Курции оказалось аж четверо! Путешественница узнала, что подрастающее поколение надо воспитывать в строгости и беспрекословном подчинении родителям. Ладно хоть, здешние швеи хорошо знали своё дело, и девушке не пришлось долго выслушивать педагогические откровения канакернских матрон. Перед тем, как примерить платье в последний раз, Ника с тайным удовольствием заметила, что усатой надсмотрщицы в комнате уже нет. Повертевшись перед зеркалом, девушка нашла свой вид вполне удовлетворительным. Голубовато-зелёное нефритовое ожерелье будет отлично смотреться на тускло-золотистой ткани. Переодевшись, попросила сложить обновку и отнести во двор, где ждёт её рабыня. Однако, прежде чем Мисили вышла, Грея Курция назвала цену платья. Ника едва не расхохоталась, узнав, что этот балахон стоит целых семьдесят риалов! И все попытки снизить цену ни к чему не привели… Хозяйка уверяла, что отдаёт едва ли не даром, что ткани сейчас ужасно подорожали, что если бы не уважение к госпоже Картен и её супругу, она бы попросила больше, ну и т. д. Пришлось согласиться. Но путешественница твёрдо решила, что не будет больше обновлять гардероб до приезда в Империю. Сняв с пояса кошелёк, Тервия быстро отсчитала семь десятков серебряных чешуек, и они спустились во двор. По дороге до дома Картенов девушка узнала, что муж Греи Курции тоже купец, но очень ленивый и неудачливый. Он ездит по ближайшим селениям горцев, где торгует всякой всячиной. Но денег всегда не хватает, вот и пришлось его жене превратить дом в лавку. Им много раз предлагали продать дом за хорошую цену, но они упрямо цепляются за это место, хотя давно уже обросли долгами. — Очень глупо жить в доме, который не можешь содержать, — наставительно проговорила женщина в заключение. Не желая вступать в бессмысленную дискуссию, Ника только молча кивала, отгородившись от собеседницы своеобразным барьером, превратившим напыщенные речи супруги купца в бессмысленный набор звуков, вроде журчания ручейка или шума леса. Вдруг взгляд девушки зацепился за перегнувшуюся через высокий каменный забор ветку яблони с зелёными плодами. Путешественница с удивлением поняла, что не заметила в доме Картена двери в сад, точно зная, что он там есть. Едва дождавшись, когда Тервия замолчит, чтобы набрать воздуха перед новой тирадой, Ника тут же решила прояснить этот вопрос. Сбитая с мысли собеседница какое-то время непонимающе хлопала ресницами, потом натянуто засмеялась. — Я всё забываю, что вы никогда не жили в настоящем доме, госпожа Юлиса, — покачав головой, женщина ускорила шаг. — В сад проходят через мужской зал. Но, видимо, почувствовав, что объяснение получилось далеко не полным, пояснила: — Так называют главную комнату на первом этаже. Там горит огонь, глава семьи принимает посетителей, устраивают праздники и жертвоприношения. — И через неё ходят в сад? — удивилась девушка. Насколько она знала, все растения, даже большие деревья, требуют ухода, подкормки и всяких других агротехнических мероприятий. Таскать же через комнату разнообразный инвентарь, и тем более удобрение в виде навоза, как-то не очень практично. Однако на этот раз путешественница сумела сохранить равнодушно-вежливое выражение лица, и собеседница стала с жаром рассказывать, какие замечательные цветы они с дочерью высадили этой весной. — Багряная рязунка уже набила бутоны, а стыдливая фроска уже отцвела. Ах, госпожа Юлиса, видели бы вы эти прекрасные цветы, так похожие на утренние облака! Кажется, госпожа Картен, что называется, "оседлала любимого конька". Довольной Нике оставалось только поддакивать и восхищённо качать головой в нужных местах. Такой разговор без сплетен и нравоучений ей нравился больше. Открыв калитку, Терет первым делом сообщил, что повар госпожи Сассы Луилы уже на кухне. — Вечером приходите на праздник, госпожа Юлиса, — напомнила Тервия, перед тем как гостья скрылась на лестнице. — Я не забыла, госпожа Картен, — улыбнулась девушка. Ещё поднимаясь на второй этаж, Ника услышала доносившиеся из комнаты братьев крики, поэтому ей счастливо удалось избежать столкновение с подростком, державшим в руках нечто, завёрнутое в тряпку. — Вы кто? — на миг растерялся пацан, но тут же широко улыбнулся, демонстрируя полный набор великолепных зубов. — Вы дочь Лация Юлиса Агилиса, госпожа Ника Юлиса Террина. — А ты, надо думать, Уртекс? — вопросом на вопрос ответила путешественница, окинув пристальным взглядом его крепкую, коренастую фигуру в коротком хитоне, украшенном на правом плече черепаховой застёжкой. — Да, госпожа Юлиса, — подросток, удивительно похожий на Картена Мерка, поклонился, пропуская девушку в комнату, где его младший брат, оседлав перевёрнутую на бок табуретку, самозабвенно размахивал деревянным мечом. Увидев гостью, он на миг задумался, опустил своё грозное оружие и вдруг выпалил: — Госпожа Юлиса, отец говорил, вы видели морских чудовищ? — Их видели все матросы, — осторожно ответила девушка. Если Картен рассказал сынишке о касатках, значит, и ей нет никакого смысла скрывать? Но всё же путь ему лучше папочка рассказывает. — Какие они? — продолжал приставать юный натуралист, тут же пояснив, почему спрашивает именно у неё. — Отец очень занят. Никто из матросов с вами не пришёл, а мне очень интересно. — Ты видел когда-нибудь дельфинов? — спросила Ника, проходя вперёд и пропуская в комнату Риату. — Видел, — тряхнул кудрявой шевелюрой мальчик. — Это дети Нутпена и Артеды. У них острый плавник на чёрной спине, а бока и живот белые. Есть ещё серые дельфины. Они тоже иногда заплывают в нашу гавань… — Ну, значит, нам повстречались их старшие братья и сёстры, — прервала его лекцию путешественница. — У них тоже чёрная спина и белое брюхо. Только размером они чуть меньше корабля вашего отца. — Ух ты! — восхищённо охнул Валрек. — Вы испугались, госпожа Юлиса, когда их увидели? — спросил Уртекс в той неподражаемой манере, в которой могут задавать вопросы только подростки. — Конечно! — не стала разочаровывать его девушка. — А отец?! А отец?! — тут же затараторил Валрек, подпрыгивая от нетерпения. — Нисколько! — решила осчастливить мальчика гостья. — Он же храбрец. — Храбрец! Мой отец храбрец! — закричал довольный отпрыск консула-морехода и, едва не сбив с ног Риату, галопом помчался по лестнице. "Он же себе ногу сломает или шею!" — молнией пронеслось в голове девушки. Она дёрнулась, пытаясь задержать реактивного пацана. Но тот уже громко шлёпал подошвами сандалий где-то внизу. — Маленький господин! — до этого мирно дремавшая на табуретке нянька воздела руки и устремилась за Валреком, охая и потирая спину. Покачав головой, Ника собралась пройти в свою комнату, но тут вмешался старший сын Картена Мерка: — Госпожа Юлиса, там, у варваров, вам приходилось охотиться? — Да, — нахмурилась девушка, не ожидавшая ничего хорошего от ехидно прищурившегося пацана. — На кого? — На глухарей, оленей, — перечислила гостья. — На волков. — Вы стреляли в них из луков? — Иногда из лука, — пожала плечами собеседница. — Иногда метала дротики. Лицо парнишки дрогнуло. Нике даже показалось, что на нём промелькнуло выражение растерянности. К счастью, разговор дальнейшего развития не получил. В комнату бурей ворвалась дочь хозяина дома. — Как тебе не стыдно, Уртекс! — вскричала она, взмахнув руками. — Госпожа Юлиса только что пришла, устала, а ты пристаёшь к ней с разными глупостями! Дай ей хоть немного отдохнуть! — Я лишь хотел узнать, как она стреляет из лука! — попытался оправдаться парнишка. — Не очень хорошо! — громко объявила Ника, и оставив сестру разбираться с братом, торопливо проследовала в свою комнату. — Вы вернулись, госпожа? — то ли вопросительно, то ли утвердительно проговорила Паули, поднимаясь с табурета. Девушка тут же обратила внимание на покрасневшие глаза и нос служанки. — Ты плакала? — спросила Ника, хмурясь. — Нет, госпожа, — попыталась отрицать очевидную истину женщина, и не дожидаясь новых вопросов, достала из-под кровати украшенный аляповатыми цветами широкогорлый сосуд с крышкой. — Это рабыня здешняя принесла. Чтобы вы ночью на лестнице не упали. И заметив, как нахмурилась хозяйка, торопливо добавила: — Тут у них так полагается, госпожа. Днём — в уборную, а ночью — вот сюда. Она со вздохом вернула ночную вазу на место. Понимающе хмыкнув, девушка не стала приставать к гантке с расспросами, сообразив, что та не настроена откровенничать. Зато служанке, кажется, искренне понравилось новое платье хозяйки. Та как раз его примеряла, когда за завешивавшей проход циновкой послышался голос Вестакии. — Можно войти, госпожа Ника? — Конечно! — разрешила путешественница, гадая, что могло понадобиться дочери морехода? К счастью, всё оказалось просто. Узнав, что мать с гостьей ходили покупать новое платье, девушка не могла не взглянуть на него. Какое-то время они с увлечением обсуждали цвета и фасоны. При этом Ника высказала критические замечания по поводу их крайней скудности. Вестакия сразу согласилась, рассказав, что по слухам в Империи стали входить в моду сандалии на каблуке с фигурно переплетёнными ремешками, и платья такими длинными уже не шьют. Потом дочка морехода продемонстрировала, как сейчас принято расправлять складки на одежде. Не удержавшись, Ника показала своё нефритовое ожерелье и дала примерить девушке. С явным сожалением возвращая украшение, та неожиданно спросила: — У тех варваров, к кому вы попали, был вождь? — У кого? — не поняла собеседница. — У них! — Вестакия ткнула пальчиком в сторону удивлённо вскинувшей брови Паули. — Ганты называют их старейшинами, — сейчас же насторожилась путешественница. — Расскажи, как они жили? — Кто, старейшины? — переспросила Ника, делая вид, будто не совсем понимает вопрос, и лихорадочно размышляя, как же на него отвечать? — Все эти варвары. Как ты их назвала? Ганты, — с нескрываемым раздражением поморщилась собеседница. — Не мастерица я рассказывать, госпожа Вестакия, — пожала плечами гостья. — Лучше отца своего спроси. "А ведь такие же вопросы сейчас задают Креку Палпину, Нут Чекезу и другим матросам, — с нехорошим предчувствием подумала Ника. — И каждый отвечает на них в меру собственной фантазии. Картен — вроде бы умный человек, а не додумался, что его история и их рассказы могут очень сильно отличаться в деталях. Рано или поздно кто-то обратит внимание на эти несоответствия, станет разбираться, и консула объявят лжецом. Хорошо, что меня к этому времени здесь не будет? Может, поговорить с ним? Всё-таки Картен мне ещё один камешек должен переправить. Нет, поздно. Вот батман! Чего ещё ей надо?" Оставив размышления, девушка прислушалась к дочери морехода. — У него все разговоры только о доброте варваров да о битве с врагами! — А тебя что интересует? — удивилась гостья. — Парни у них красивые? — вдруг выпалила Вестакия и густо покраснела. — Сама увидишь, — усмехнулась Ника. — Один из них в вашей усадьбе жить будет. Орри его зовут. Дочь морехода смутилась, помолчала несколько секунд и дерзко взглянула на гостью. — Ну, а какие у них… свадьбы? — Ни одной не видела, — честно призналась гостья, недоумевая от столь странного любопытства девушки, и растерянно предложила. — Если хочешь, моя служанка тебе обо всём расскажет. Она тоже из племени гантов. Паули, как у вас свадьбы справляют? — У нас сначала родители сговариваются, — как-то по особенному светло улыбнулась женщина, словно помолодев сразу лет на пять. — Это тоже праздник, но только для двух семей. Они ходят друг к другу в гости, пьют пиво, поют и танцуют. После сговора жених каждый день приходит к родителям невесты и помогает им в работе, а невеста готовит специальные подарки его отцу и матери. — Подожди! — неожиданно прервала её Вестакия. — Об этом потом как-нибудь послушаем. Паули удивлённо, и как показалось Нике, обиженно замолчала. — Скажи, тебя муж часто бил? — девушка чуть повернула голову, почти в точности копируя характерный жест отца. — Да что вы говорите, госпожа Картен!? — гантка даже попятилась от таких слов. — Ругал, случалось, когда сильно уставший приходил, или не ладилось что. Но не бил никогда. Вестакия посмотрела на гостью. — Я слышала, варвары из Некуима специально бьют своих жён, чтобы любили крепче. Отец рассказывал. — Приходилось видеть, бьют, — с неохотой согласилась путешественница. — А уж для чего — не знаю. — Или у вас не так? — с издёвкой спросила дочь морехода у Паули. — Не знаю, как там у других народов, госпожа Картен, — нахмурившись, гантка выпрямилась, словно проглотила кол и посмотрела куда-то поверх головы девушки. — Да только ни один наш мужчина никогда не ударит мать своих детей. Животворная богиня Тинлин не допустит такого. Да и не по-людски это. "Ну это ты врёшь! — почему-то сразу решила Ника, успевшая за короткое время немного изучить свою служанку. — Вон как губы сжала и глаза в одну точку, как у наркомана". Опасаясь, как бы женщина сгоряча не ляпнула лишнего, она вновь вступила в разговор. — Почему тебя это интересует, госпожа Вестакия? — Отец сказал, два его матроса взяли в жёны дикарок, — чуть помедлив, ответила собеседница. — Вот я и подумала, что в Канакерне им будет лучше, чем в своих дремучих лесах. Ника бросила предостерегающий взгляд на Паули. Но служанка молчала, только уголки губ чуть скривились, то ли в насмешливой, то ли в горькой усмешке. — У нас в городе жена может пожаловаться на мужа консулам, — не обращая внимания на гантку, продолжала дочь морехода. — Но всё равно, наверное, это очень тяжело жить среди чужого народа? — Если люди любят друг друга, они перенесут все испытания и трудности, — вспомнила гостья фразу из какой-то давно прочитанной книги. Или это был фильм? Не важно, главное, эти слова явно понравились собеседнице. — Это правда, госпожа Ника! Бессмертная Диола им обязательно поможет! Девушка засмеялась неизвестно чему и вдруг заторопилась. — Ой заболталась я, а мне ещё причёску делать. — Хочешь поразить Румса своей красотой? — усмехнулась ей вслед Ника. Вестакия еле заметно вздрогнула, но ничего не сказав, быстро покинула комнату. "Что-то тут не то, — посмотрела ей вслед девушка. — Вопросы какие-то странные про варваров. И о женихе разговаривать не хочет. Ну да пусть со всем этим папа разбирается. Я, надеюсь, здесь долго не задержусь". — Госпожа, — обратилась к ней Риата. — Вам бы тоже не мешало волосы прибрать. А то… Не договорив, рабыня красноречиво вздохнула. — Что ты предлагаешь? — деловито спросила хозяйка, усаживаясь перед зеркалом, у неё ещё не изгладилась из памяти встреча с госпожой Сассой. Но внимательно выслушав невольницу, Ника резко возразила: — Нет, так я буду похожа на молодую морковку. Снизу лысо, и тощий хвостик на затылке. — Да почему же, госпожа?! — раздражённо всплеснула руками Риата. — Вот увидите, как вам будет хорошо. — Тебе нравится! — огрызнулась девушка. — Сама так и ходи! — А если сделать по-другому, госпожа? — неожиданно вступила в разговор Паули. — Как? Обсуждение получилось очень бурным и деятельным. Ника признавала, что рабыне о местной моде известно больше, чем ей, зато служанка вроде бы лучше понимала свою хозяйку. В результате женщины вновь стали отчаянно ругаться между собой. С госпожой они не спорили, но та и сама не знала, что выбрать. Возможно, со стороны это выглядело смешно. Вот только смеяться Нике почему-то не хотелось. Всё-таки первый выход в свет. Пусть соберётся узкая, семейная компания, она не имеет права ударить в грязь лицом. Происхождение обязывает. Только к вечеру они общими усилиями смогли соорудить что-то боле-менее подходящее, используя косы и купленные в Фарнии шпильки. Подкрасила губы, нанесла на веки немного чёрной краски, размазав её до мягкой голубизны. От белил, любезно предложенных гостеприимными хозяевами, решительно отказалась, лишь чуть замазала прыщики. Повесила на грудь ожерелье, которое действительно смотрелось великолепно, и окончательно убедилась в правильности выбора платья. Рабыня со служанкой ещё раз расправили складки, после чего путешественница уселась на табурет, выпрямив спину и положив руки на колени, она твёрдо решила спускаться вниз, только после того как позовут. Со двора донеслись громкие голоса, женский смех. Подойдя к окну, Ника встала так, чтобы её не заметили снизу. Мореход с супругой встречали двух мужчин и женщину. Сопровождавшие их рабы с корзиной скромно стояли у ворот. Судя по всему, появился Тренц Фарк с семейством. Потому что Приск Грок, племянник Картена, должен прийти только с женой. Разглядывая гостей, девушка завистливо вздохнула. Причёска женщины вздымалась надо лбом самое малое сантиметров на двадцать! Судя по возрасту, это супруга консула, вот той их снохи, о которой предупреждала Тервия, что-то не видно. Видимо, почувствовав на себе её взгляд, молодой человек резко вскинул голову. Но путешественница успела укрыться за стеной, с удивлением заметив, что у него нет бороды! До сегодняшнего для почти все мужчины, кроме аратачей, носили на лице волосатое богатство. А этот почему-то оказался бритым? Ника вернулась на табурет и только устроилась поудобнее, как услышала приближающиеся шаги. "Интересно, кто придёт? — подумала она, внутренне напрягаясь. — Мышь?" Но в наступившей тишине раздался мелодичный голос Вестакии. — Госпожа Ника, мы вас ждём. Отодвинув циновку, дочь морехода проскользнула в комнату и замерла, удивлённо разглядывая гостью. — Какая у тебя необычная причёска, — пробормотала девушка, тут же предложив. — Подойди, пожалуйста, к окну, я хочу лучше её рассмотреть. Нике подобная бесцеремонность не понравилась. Тем не менее, не желая портить отношения с хозяевами, она выполнила её просьбу. — Красиво, тебе идёт. — Ты тоже хорошо выглядишь, госпожа Вестакия, — сухо проговорила путешественница. На груди девушки поблёскивало ожерелье, в сравнении с которым её собственное смотрелось дешёвой подростковой бижутерией. Серьги с висюльками и фигурная заколка из серебра, а может даже из золота, в пышно взбитых волосах. Венчало это великолепие тощий, растрёпанный венок из листьев какого-то дерева. — Вот, госпожа Ника, — дочь морехода протянула ей такой же. — Надень. Отец решил посвятить праздник Питру. Кое-как устроив на голове кольцо из веток и листьев, гостья мельком пожалела о своих мучениях с волосами. Всё равно её стараний никто не оценит. Но она сильно ошибалась. — Пришли мне завтра свою рабыню, хочу, чтобы она мне сделала такую же причёску, — попросила Вестакия, торопливо добавив. — Пойдём, все уже собрались. Ника хотела спросить про племянника Картена и сноху Тренца Фарка, но передумала. Нечего собеседнице знать, что она следила в окно за приходом гостей. Перед тем, как покинуть комнату, дочь морехода посоветовала: — Прикажи служанке спуститься на кухню и взять у Кривой Ложки светильник. А то тут темно, как в погребе. — Слышала, Паули? — спросила Ника. — Да, госпожа, — ответила гантка с лёгким замешательством. — Я её провожу, госпожа, — пришла ей на помощь невольница. — Хорошо, сделайте это. В комнате сыновей Картена тоже царил полумрак. В проёме открытого окна появились первые, ещё тусклые звёзды. Сидевшая на табуретке у высокой кровати рабыня-нянька монотонным голосом рассказывала какую-то сказку. Чтобы нарядно одетые девицы не грохнулись на узких ступенях лестницы, сопровождавшая их Риата отодвинула и держала прикрывавшую вход циновку до тех пор, пока они не спустились. Их распахнутых двустворчатых дверей вырывался желтовато-красный, мерцающий свет, исходивший не только от масляных ламп, но и от жарко пылавших в углублении стены поленьев. "На камин похоже", — тут же подумала Ника. Рядом на низеньких скамеечках, прикрыв голову пышными венками, сидели двое мужчин в длинных хитонах с какими-то явно музыкальными инструментами в руках. Центральное место в просторном помещении занимали три стола, выставленные буквой "П". Солидно сверкала драгоценными бликами дорогая посуда, на больших блюдах громоздились незнакомого вида кушанья, чей восхитительный запах смешивался с ароматом цветов в красно-чёрных керамических вазах. В широкогорлых сосудах рубиново поблёскивало вино. Но табуреты с вышитыми подушечками на сиденьях оставались пустыми. Гости и хозяева с украшенными зеленью головами живописной группой сгрудились в углу зала возле закрытой двери, очевидно, ведущей в сад. У стены справа в тени застыли статуями фигурки рабов. О венках для них никто не позаботился. Видимо, данное украшение полагалось только свободным людям. Почувствовав недоумение спутницы, Вестакия шёпотом пояснила: — Отец приносит жертву домашним богам-хранителям. Услышав её голос, стоявший позади всех молодой человек обернулся, и Ника получила возможность рассмотреть будущего зятя Картенов как следует. Невысокий, почти на голову ниже её, но широкоплечий, даже на вид сильный, с рельефными мускулистыми руками и крепкими волосатыми ногами в сандалиях на толстой подошве. Своим гладко выбритым лицом с впалыми щеками и глубоко посаженными глазами он чем-то напоминал голливудского актёра Александра Скарсгорда в роли вампира из сериала "Настоящая кровь". Только в отличие от декадентски бледного Эрика, кожа жениха Вестакии оказалась загорелой до коричнево-бронзового оттенка. Тонкие губы молодого мужчины растянулись в улыбке. Он сделал попытку подойти к девушкам. Но стоявшая рядом женщина с высокой причёской в наброшенной на плечи полупрозрачной накидке проворчала что-то тихо и укоризненно. "Ясно, — пренебрежительно хмыкнула путешественница. — Маменькин сынок". С брезгливым недоумением она наблюдала, как взрослый мужчина лет двадцати пяти — двадцати восьми смущённо пожимает плечами и остаётся на месте. Возможно, поэтому дочь морехода и не желает о нём говорить, будучи явно не в восторге от своего жениха. "Мне бы такой тоже не понравился, — решила Ника. — До старости только мамочку и будет слушать: "Мама сказала то, мама сказала сё". А жена сиди и помалкивай!" Едва церемония закончилась, взоры всех собравшихся обратились в её сторону. Девушка представила себя на сцене и заученно улыбнулась. — Кто ещё не знает — это и есть дочь Лация Юлиса Агилиса Ника Юлиса Террина, — купец прочувственно вздохнул. — Ей пришло время возвращаться в Империю. И я не мог отказать своему другу в такой просьбе. Мамаша Румса любезно улыбнулась густо набелённым лицом. — Вам, наверное, пришлось очень тяжело в море? Не представляю, как бы я смогла выдержать такое долгое плавание? Одна, на корабле полном мужчин! Она жеманно поджала накрашенные губы, и Ника вновь посочувствовала Вестакии. Хлебнёт она горюшка с такой свекровью. — В роду Юлисов нет слабых духом! — отрапортовала девушка, не пытаясь скрыть раздражение. — К какой ветви Юлисов принадлежит ваша семья? — неожиданно поинтересовался Румс. Голос у него оказался глубокий с чуть заметной хрипотцой. — Младшие лотийские Юлисы, — с гордостью ответила путешественница и спросила с лёгким недоумением: — Вы разбираетесь в родословной знатных родов Империи? — Я долго там жил, — ответил молодой человек. — И успел познакомиться со многими аристократами. — Мой сын четыре года провёл в Третьем Победоносном Приграничном легионе, — гордо заявила его мать. "Как же ты его от своей юбки отпустила?" — с иронией подумала девушка, а потом вдруг вспомнила рассказы Наставника. По его словам, легионеры служат лет по двадцать и покидают армию в весьма преклонном возрасте. Очевидно уловив недоверие собеседницы, Румс нахмурился. — Вас что-то смущает, госпожа Юлиса? Полагая, что лучше высказаться честно, она, осторожно подбирая слова, озвучила свои сомнения. Молодой мужчина улыбнулся. — Ваш отец говорил правду. Но я не был легионером, а завербовался в конные разведчики. — Вы любите лошадей? — Разве можно их не любить? — широко улыбнулся собеседник. — К тому же в разведчиках интереснее, да и платят больше. — Но и служба у них опаснее, — решила проявить осведомлённость Ника. — Разве мужчина бегает от опасностей? — усмехнулся Румс. Странно, но у него эти напыщенные слова прозвучали просто и обыденно, без привычной для представителей сильного пола бравады и рисовки. Их приятную беседу прервало появление новых гостей. Мужчина, лет тридцати, с клочковатой бородёнкой на худом, болезненном лице. Он как-то суетливо кутался в толстый тёмно-зелёный плащ и словно норовил спрятаться за высокую статную женщину с золотым ожерельем на высокой груди. — Племянник! — досадливо всплеснул руками Картен. — Почему так долго?! Я уже думал, что вы не придёте, и провёл церемонию без тебя. Прости. — Это ты меня прости, дядя, — вяло отозвался Приск Грок. — Пастух задержал. У коровы брюхо раздуло. Решали, как с ней быть. — И что надумали? — нахмурился купец. — Я приказал заварить лечебных трав. Если завтра лучше не будет, придётся прирезать, пока не сдохла. — Довольно пустых и важных разговоров! — громогласно провозгласила Тервия. — Прошу вас за стол. Отдадим должное искусству поваров и восхвалим Диноса. — Да, да! — подхватил супруг. — Какой же праздник без вкусной еды и хорошего вина? Садитесь! После недолгой суеты Картен с Тренцем Фарком заняли место во главе стола, а остальные расселись по бокам. За одним столом оказались, если так можно сказать, взрослые — Тервия, Матра — супруга консула Фарка и племянник Картена с женой Алией. За другим — Румс, Вестакия, Ника и Утрекс Мерк. По знаку хозяина дома, вымытые, одетые в чистые, но сильно помятые туники, рабы торопливо разлили по бокалам разведённое вино. Мореход, подойдя к камину, плеснул в него немного вина из одной чаши. Пламя затрещало. — Возблагодарим бессмертных богов за то, что милостью их мы собрались за этим щедрым столом. С этими словами купец приник к кубку. Гостьи дружными криками поддержали тост хозяина, но остались сидеть. Вино Нике понравилось. Но скосив глаза в сторону Вестакии, она по её примеру не стала выпивать всё. Следующий кубок подняли за Питра и его священное дерево — кипарис. "Так вот из чего сплели нам эти веночки, — догадалась путешественница, и выпив, понюхала свежий, пахучий листочек. — Это вместо закуски". Действительно, ни хозяева, ни гости к еде так и не притронулись, продолжая заполнять желудки смесью вина и воды. — Теперь, — Картен терпеливо дожидался, пока раб в третий раз наполнит посуду. — Славим великого владыку бездн, хранителя кораблей, покровителя нашего города — пеннобородого Нутпена! Тут все встали, и каждый выплеснул себе под ноги немного вина. "Ну вот, — с неприязнью подумала Ника. — Теперь пол будет сладким, и сандалии начнут прилипать". Но похоже такая мелочь никого, кроме неё, не волновала. Рабы вымоют. Искоса наблюдая за Вестакией, путешественница заметила, что на этот раз та всё выпила до дна. Пришлось последовать её примеру. Приск Грок обернулся к смирно сидевшим на скамеечках музыкантам. Те поняли сигнал правильно. Один ударил по струнам какой-то карликовой арфы, другой стал дуть в связанные между собой трубочки разной длины, держа их вертикально. К удивлению Ники, мелодия получилась довольно складная и даже как будто танцевальная. Впрочем она не стала вслушиваться и занялась решением более насущной проблемы. Вокруг все наконец-то стали есть! Значит, и ей можно. Иначе обиженное урчание её голодного желудка перекроет все звуки в комнате. Своим поведением за столом жители цивилизованного Канакерна мало чем отличались от первобытных охотников племени Детей Рыси. Точно так же лезли в еду руками, брали понравившиеся куски и тянули в рот. Но имелись и некоторые различия. Если кушанье оказывалось слишком жидким, пользовались деревянными ложками со странно длинными ручками, или, согнув кусок лепёшки, зачерпывали им какую-нибудь подливку. Из множества блюд Ника выбрала те, что были приготовлены отдельными кусками, осторожно брала их кончиками пальцев, стараясь как можно меньше пачкать руки, ругая себя за то, что забыла взять носовой платок или хотя бы чистую тряпочку. Особенно девушке понравились маленькие птички, чьи румяные тушки горкой лежали на керамическом дискосе. Впрочем скоро выяснилось, что она слишком плохо думала о хозяевах, которые позаботились об удобстве гостей. За их спинами расхаживала Мышь с медным тазиком, наполненным тёплой водой с цветочными лепестками и переброшенным через плечо полотенцем. Утолив первый голод, путешественница, собравшись с духом, решила зачерпнуть лепёшкой нечто, напоминающее овощное рагу. Но пока несла — половину потеряла. Только благодаря собственной ловкости и удаче удалось избежать жирного пятна на свежекупленном платье. Правда, пришлось изрядно толкнуть Румса. Удивлённый молодой человек, выслушав её торопливые извинения, улыбнулся блестевшими от жира губами и вновь занялся поросячьей косточкой. А огорчённая девушка сжевала лепёшку. Хорошо, хоть кушанье оказалось вкусным, с кусочками нежного мяса, щедро сдобренного острой приправой. Тем не менее, она не рискнула повторять рискованный эксперимент, а вооружившись ложкой, сразу оценила пользу от длинной ручки, позволявшей дотянуться до любого блюда. Какое-то время в зале звучала только музыка, звон посуды да редкое чавканье. — Угорь бесподобен! — закатил глаза Тренц Фарк. — Ваш повар — просто волшебник, госпожа Тервия. — Что вы! — махнула рукой хозяйка. — Моя Кривая Ложка на такое не способна. Я брала повара у Сассов. — И голуби замечательные, — Румс тоже решил сделать комплимент будущей тёще. — Правда, Вестакия? "Так вот кого я с таким аппетитом лопала! — вздохнула Ника. — Символ мира". — На мой взгляд, жестковаты, — капризно сморщила носик девушка. — Пересушила их Кривая Ложка. Путешественница посмотрела на кучку мелких, тщательно обглоданных косточек, вспомнила, как дочь морехода наперегонки с ней хрустела хрящиками, и решила, что Вестакия отвечает так в пику своему жениху. Видимо, на самом деле не испытывает к нему особенно нежных чувств. — Баранина с яблоками лучше! — громко объявил Уртекс, утробно рыгнув в доказательство своих слов. — Всё это и так часто попадает к нам на стол, — вступил в кулинарный разговор Приск Грок. — Но вы совершенно правы, господин Тренц Фарк. Угорь с поросёнком — это что-то изумительное. Тервия принимала похвалы с таким видом, будто сама готовила столь необычное блюдо. — А вы, госпожа Юлиса, что скажете? — внезапно обратилась к гостье супруга племянника хозяина дома. — За морем часто приходилось есть что-то такое? — Такое — нет, мы жили далеко от моря, — Ника подсмотренным у других жестом подозвала рабыню с тазиком, и пока мыла руки, лихорадочно обдумывала ответ, ясно почувствовав в вопросе стремление унизить её, выставив дикаркой, случайно попавшей в общество цивилизованных людей. Неожиданно кое-что вспомнив, девушка победно улыбнулась. Ну посмотрим, что у тебя получится. — Но жареная на углях печёнка только что убитого своими руками оленя тоже очень вкусная. Попробуйте как-нибудь. Разговоры за столом разом стихли. Предложение прозвучало откровенной издёвкой, учитывая возраст, а главное — солидные габариты Алии Грок. Картен и Тренц Фарк смотрели на гостью с удивлением, Уртекс с восхищением, а Румс с любопытством. — Вот ещё! — презрительно фыркнула супруга племянника морехода, оглядев молчавших женщин, словно ожидая от них поддержки. — Я лучше умру с голоду, чем стану есть еду варваров! "Вот ты и попалась!" — злорадно усмехнулась путешественница, ожидавшая примерно такого ответа. — Вы, что же, и Анаид дикаркой считаете? — насмешливо вскинула брови Ника. — Когда бессмертная явилась к Карелгу после его битвы с великаном Адаром, богоравный сын Питра угощал её именно жареной оленьей печёнкой. Богиня не отказывалась. Посрамлённой собеседнице оставалось только плотнее сжать губы и отвернуться, бормоча что-то неразборчивое, но очень злое. Первый враг уже есть. — Откуда вы всё это знаете, госпожа Юлиса? — поинтересовался Румс. — От отца, — ответила девушка. — Он был моим единственным учителем. — А ваша мать? — тут же вступила в разговор Матра Фарк. — К сожалению, я её почти не помню, — вздохнула путешественница, и посмотрев на хозяйку дома, улыбнулась. — Я не могу считать себя знатоком кулинарного искусства, но думаю, самый взыскательный ценитель согласится со мной в том, что все блюда приготовлены замечательно. Милостиво кивнув, Тервия вернулась к разговору с соседкой, Алия Грок потянулась ложкой к овощному рагу, а мужчины взялись за кубки. "Уф! — перевела дух Ника, чувствуя, как по спине между лопаток сбегает струйка пота. — На оленей охотиться легче, чем с этими змеями светскую беседу вести. Вот батман! Сижу, ем, никого не трогаю. Нет, надо обязательно прицепиться, задеть побольнее, унизить, поставить на место. Стерва! А это лишь глубоко провинциальный Канакерн. Чего же ждать от высшего света Империи? Мамочка, куда же я влезла? Во что вляпалась?" Поискав глазами, чем бы подлечить расстроенные нервы, нацелилась на нарезанное тонкими кусочками копчёное мясо, вываленное в меду и обсыпанное толчёными орехами. Сочетание столь не соответствующих, с её точки зрения, ингредиентов должно придать свинине совершенно специфический вкус. — Отец! — громкий голос Вестакии привлёк к себе всеобщее внимание. — Но ты говорил, что женщинам варваров запрещено охотиться! Разговоры вновь прекратились. Тишину нарушала только непрерывная мелодия. Музыканты честно отрабатывали свои деньги. Досадливо крякнув, Картен вернул кубок на стол и важно огладил бороду, явно не зная, что сказать. "Вот батман! — путешественница едва не взвыла от досады. — Ну, кто тебя за язык тянул? Если так интересно, спросила бы как-нибудь наедине. Нет, надо орать на весь дом! И что теперь отвечать? Люди ждут. Думай, шевели мозгами, аристократка недоделанная! А, была не была!" — Я же не дикарка! — презрительно фыркнув, Ника надменно вскинула подбородок. — И не обязана следовать их глупым обычаям! Мореход довольно улыбнулся и покачал головой. — Дочь, даже варвары Некуима чувствуют разницу между своими глупыми, грязными женщинами и дочерью радланских аристократов. — Цивилизованный человек изначально выше любого варвара, — наставительно сказал Тренц Фарк. Не мешая гостям и хозяевам восхвалять их собственную исключительность, девушка дотянулась до копчёной свинины в меду и горько пожалела. Вкус оказался премерзким. Выплюнуть её на пол Ника не решилась, с трудом заставив себя проглотить сладкое месиво, и тут же схватилась за бокал, жадным взглядом разыскивая раба-виночерпия. Хорошо ещё, тот не заставил себя долго ждать, торопливо наполнив кубок. Только выпив до дна, девушка смогла избавиться от отвратительного вкуса во рту, и пробовать экзотические блюда как-то сразу расхотелось. Взяла большое, но явно ещё не до конца созревшее яблоко и с наслаждением вцепилась зубами в кислую, неподатливую мякоть. Хорошо! Разговор за противоположным столом становился всё громче и развязнее. Алия Грок, заглушив обиду изрядной порцией слабенького алкоголя, активно присоединилась к беседе двух почтенных дам, обсуждавших чрезвычайное происшествие в семье хозяина какой-то красильной мастерской. Его жена родила двойняшек. Так мальчик похож на отца, а девочка — вылитый Первый консул! Мужчины не менее горячо говорили о последнем народном собрании. Раскрасневшийся, повеселевший племянник с увлечением рассказывал дяде, как Хромой Никрин с трудом удержался в городском Совете, за то что часть брёвен на только что отремонтированной пристани оказались гнилыми. Вестакия, морщась, вытерла руки полотенцем, резким ударом повесив его на плечо рабыни, державшей тазик с водой. — Здесь так душно. Может, сходим в сад, госпожа Ника? — С удовольствием, — охотно согласилась девушка, которой тоже стало скучно. Да и любопытно посмотреть, что же у них там растёт? — Вы куда? — встрепенулась Тервия. — Оставь их, — на миг оторвался от политической аналитики Картен. — Пусть идут. Сад, или вернее садик, представлял собой небольшую площадку, с трёх сторон огороженную глухими каменными заборами, а с четвёртой — задней стеной дома. Здесь вполне хватало места для двух кипарисов, короткого ряда деревьев поменьше, чью породу путешественница не смогла определить в темноте, пары то ли грядок, то ли цветников и мраморной скамьи, белевшей на фоне кустов. Оглядываясь вокруг, Ника никак не могла уяснить утилитарное значение этого места. Ясно, что сколько-нибудь значительное количество овощей и фруктов тут вырастить невозможно. Тогда зачем оно? Возможно, отголосок давнего прошлого? Тех времён, когда предки канакернцев не теснились за городскими укреплениями и жили вольно на своей прежней родине. Или это как-то связано с местными верованиями? Решив не ломать себе голову, девушка уселась на не успевший остыть камень рядом с дочерью морехода, с удивлением заметив слёзы у неё на глазах. Подавив готовый сорваться с языка вопрос о причинах такого огорчения, путешественница устало поинтересовалась: — Уже можно снять венок? — Что? — встрепенулась Вестакия, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. — Да, если он тебе мешает. Всё, церемония уже закончилась. И вслед за собеседницей, пыхтя, стала стаскивать с высокой причёски пучок начавших вянуть листьев. С неожиданным ожесточением швырнув его в кусты, девушка с жаром выпалила: — Как я завидую тебе, госпожа Ника! Озабоченно ощупывавшая аккуратно уложенные волосы, путешественница невольно замерла. "Она — это издевается? Или как?" — Ты столько видела и ещё увидишь! — продолжала мечтательным тоном Вестакия. — Великие города Империи, её лучших людей. А мне… Она горько всхлипнула. — А я навечно заперта в этом городе, где с одной стороны море, а с другой горы. — Поверьте, госпожа Вестакия, — усмехнулась Ника. — В мире есть много вещей, на которые лучше не смотреть. А море и горы у вас очень красивые, и сам город совсем неплохой. — Ты говоришь, так как будто тебе уже тридцать лет, — обиженно буркнула девушка и капризно передёрнула плечами. — Конечно, если всю жизнь провести в диком лесу, то и Рыбное место садом богов покажется. У Ники опять зачесался язык. Что сказала бы эта дурочка, расскажи она о своём мире? Скорее всего, посчитала бы сумасшедшей. Это опасение и помогло промолчать. — Сразу видно, что мудрый отец научил тебя очень многому, — тон Вестакии становился всё более покровительственным. — Но одно дело — слушать рассказы, и совсем другое — жить здесь! В этих каменных стенах, которые давят на тебя, как… Как могила! — Ого! — не выдержала собеседница, начиная злиться. — Да! — запальчиво выкрикнула дочь морехода. — Меня никто не слушает, как будто я какая-то рабыня! А когда пытаюсь возражать — твердят одно и то же! Девушка запищала, явно кого-то передразнивая. — Ты ещё молода, ты ничего не понимаешь, слушай, что тебе говорят! А что слушать? Денег мало, рабы подлые и вороватые, раньше было лучше. Или как вкуснее приготовить пирожки с капустой и морковью. Но мне не нравится готовить! И я не хочу всю жизнь гонять ленивых рабов. А другой жизни у меня здесь не будет. Поэтому я тебе и завидую, госпожа Ника. Путешественница криво усмехнулась. Эта домашняя девушка, выросшая с мамой и папой в просторном уютном доме, не зная голода, горя и забот, рассказывает ей о своей тяжкой судьбе! К счастью, в этот момент громко хлопнула дверь, и в сад, громко разговаривая, вошли Уртекс и Румс Фарк. Вестакия тихо, но выразительно фыркнула, отворачиваясь к забору. — Мы тоже решили прогуляться! — жизнерадостно объявил её брат и тут же продолжил прерванный разговор. — Я давно прошу отца купить лошадь. У нас и место для конюшни есть. Но отец всё откладывает. А ведь я уже на следующий год могу попасть в эфебию. Как было бы здорово стать всадником! Поговори с отцом, Румс! Он тебя послушает. — Дай ему немного времени отдохнуть от путешествия, — рассмеялся молодой мужчина. — И распродать товар. Тогда он станет болеесговорчивым. — Ты не забудешь? — по-мальчишески остро спросил Уртекс. — Разве я тебя когда-нибудь обманывал? — усмехнулся Румс. — А когда отец купит лошадь, я сам научу тебя сидеть в седле и потом возьму в свой десяток эфебом. Будем охранять границу. — О чём вы говорите, господин Румс Фарк? — спросила путешественница, стараясь поскорее забыть неприятный разговор с Вестакией и не упуская случая узнать побольше об окружающем мире. На миг мужчина замер, видимо, стараясь сообразить, что интересует собеседницу. А та мысленно обругав себя за слишком общий вопрос, лихорадочно соображала, как сформулировать его более конкретно? Как ни странно, но Уртекс понял её первым. — Городские стражники, госпожа Юлиса, обходят караулом сам Канакерн и его ближайшие окрестности, — с важным видом произнёс подросток. — А всадники охраняют границы владений города. — И как они велики? — удивилась Ника, стараясь вспомнить, упоминал ли когда-то Картен о чём-то подобном. — По два асанга вдоль берега в ту или другую сторону от города, — ответил Румс. "Почти тридцать километров побережья", — быстро перевела в привычные меры длины девушка. — И один — в сторону гор, — продолжал мужчина. — Много ли людей живёт вне городских стен? — Так сразу и не скажешь, — пожал широкими плечами десятник и, подумав, стал перечислять. — Два селения — Рыбное место и Скалтовая долина. Сорок три усадьбы. Шесть совсем заброшены, в восьми живут метеки-арендаторы. — Как же вы справляетесь всего пятью десятками всадников? — удивилась Ника. — Мне говорили, что горцы частенько нападают. Собеседник рассмеялся. — Вы забыли про эфебов, госпожа Юлиса. С ними нас иногда и до сотни набирается. Что же до варваров, то в деревню и большие усадьбы они редко суются. Там людей много, и есть кому дать отпор, а арендаторам приходится остерегаться. — Тогда в чём же ваша задача? — не отставала девушка, стремясь уяснить принципы оборонной политики Канакерна и совершенно не понимая, зачем ей это надо. Может, просто приятно разговаривать с умным человеком? Румс Фарк подошёл ближе, присев на самый краешек скамьи. Казалось, он тоже удивлён такому настырному любопытству собеседницы. — Мы ловим или прогоняем мелкие шайки варваров. Их молодые воины любят нападать на стада и отары. Украсть у нас хотя бы овцу — считается признаком удали и отваги. Это одно из немногих развлечений, которые есть у дикарей. Иногда мы захватываем их в плен, тогда вожди и старейшины племён без слов платят городу выкуп. Но главное, мы следим, чтобы Канакерн не застали врасплох. — Часто приходится драться? — Случается, — усмехнулся мужчина. — И товарищей терять? — И это тоже, — посуровел десятник. — Наша служба опаснее, чем у городской стражи. Хотя они с этим и не соглашаются. — Зато у вас есть кони! — выпалил Уртекс. — А они своими ногами ходят. Вы, как птицы, над горами летаете, а они из города почти не выходят. И доспехи у вас красивые. Правда, Вестакия? — Что-то стало прохладно, — вместо ответа выпалила та, поднимаясь со скамейки. — Вернёмся в зал? — Я не замёрзла, — удивлённо покачала головой путешественница, не понимая причин такой откровенной враждебности дочери морехода к своему жениху. — Ах да, ты же привыкла к холоду среди дикарей, — девушка гордо вскинула подбородок, и прежде чем направиться к распахнутой двери, пренебрежительно бросила. — Тогда оставайся, скучно тебе не будет. "Уж не ревнует ли она меня к своему гусару? — внезапно подумала Ника, растерянно хлопая ресницами. — Вот батман! Нашла место и время допросы устраивать. Может, тоже уйти? Нет уж, дудки! А то эта коза решит, что я по первому зову буду бегать за ней, как собачонка". Проследив взглядом за сестрой, Уртекс хихикнул и, понизив голос, покровительственно сказал обескураженному спутнику. — Это она нарочно тебя дразнит. Обижается, что долго не приходил. — Так Вестакия сама запретила! — повысил голос Румс Фарк. — Сказала, что нам не следует слишком часто видеться до свадьбы. Парнишка на миг стушевался, но тут же нашёл, что сказать. — Мужчину не должны останавливать запреты, если он питает к возлюбленной настоящую страсть! Принц Ланр не послушал предостережений прекрасной Дридилы и проник во дворец её отца, хотя это и грозило юноше смертью. Быть может, Вестакия так проверяет твои чувства? Девушки всегда так делают, правда, госпожа Юлиса? — Не знаю, — усмехнулась путешественница. — Не пробовала. — Хороший совет, Уртекс, — рассмеялся Румс Фарк. — Быть может, я воспользуюсь твоим советом. — Значит, ты научишь меня держаться в седле? — тут же ухватился за его слова ушлый сын морехода. — Будет лишний повод прийти к нам. — Как только твой отец купит коня, — пообещал мужчина, поднимаясь. — Вы остаётесь, госпожа Юлиса? — Да, — кивнула девушка. — Я ещё немного посижу. — Вакун Длинный советует купить коня у ланалов, — деловым тоном сказал парнишка. — Говорит, у них копыта крепче. А мне больше нравятся атавские лошади. Ты как думаешь? Ответа кавалериста Ника не услышала. Откинувшись на каменную спинку скамейки, она наслаждалась вечером. Выглянув из-за ската крыши, месяц заливал сад призрачным светом, позволявшим разглядеть даже неровные камни стен. Пахло цветами, негромко стрекотали какие-то насекомые. Ни качки, ни скрипа досок, ни вони от немытых скученных тел. Красота. А тут ещё музыканты заиграли новую, весёлую мелодию. Неплохо живёт консул-мореход-купец Картен. Хотя, вспомнив плавание через океан, девушка подумала, что вряд ли ей захочется поменяться с ним местами. Во всяком случае, на корабль её можно затащить теперь только силой! Внезапно как-то очень резко навалилась усталость. День оказался слишком длинным. Тело и разум настойчиво требовали отдыха. Интересно, что будет, если она сейчас встанет и тихо уйдёт в свою комнату? Хозяева и гости ничего не заметят? Или обидятся? Нет, рисковать не стоит. Лучше дождаться, когда закончится это мероприятие. Путешественница со вкусом, до хруста в суставах потянулась и направилась в зал. Неожиданно музыка смолкла, а в тишине громко прозвучал незнакомый голос: — Это стихотворение яснозвучный Грай Вудсток посвятил своему возвращению домой из ссылки. Снедаемая любопытством, Ника осторожно заглянула в зал. У камина, картинно закутавшись в тёмно-коричневый плащ, стоял немолодой мужчина с венком из листьев на голове. Опустив на широкую грудь пышную бороду, он медленно, словно нехотя, заговорил:
Глава IV Форс-мажор
От женщин на головы нам Извечно сыплются все беды. Лопе Де Вега Раба своего возлюбленногоНика орлиным взглядом окинула разложенные по кровати и полу подарки, пожертвованные добросердечными хозяевами. Три плаща из толстой шерстяной ткани, пара длинных женских хитонов, трое штанов, неведомыми путями оказавшихся в сундуке запасливой Тервии, шарфы, накидки и тощее одеяло. Все эти вещи требовали изрядной починки, грустно таращась на новых владельцев протёртыми и рваными дырками в самых неожиданных местах. Прекрасно зная об этом, госпожа Картен предоставила гостье всё необходимое. Иголки, нитки и кучу тряпок. Представив служанок в одежде, густо украшенной разнообразными заплатами, путешественница не смогла удержаться от улыбки. Тщательно осмотрев поданное богатство, Паули убеждённо заявила, что если очень постараться, то некоторым вещам ещё можно придать вполне благопристойный вид. Риата насмешливо фыркнула. Понизив голос, Ника сочла нужным сообщить: — У меня есть меховое одеяло, кожаный плащ и штаны. Остальное я куплю себе завтра. А всё это — ваше. Постарайтесь зашить их так, чтобы не выглядеть оборванками. Женщины переглянулись, а их госпожа вернулась к столу дописывать письмо Наставнику. Работа предстояла адова! Высунув от усердия кончик языка, девушка аккуратно со всем возможным старанием вырисовывала радланские буквы, связывая их в слова и предложения, не обращая никакого внимания на служанок, расположившихся прямо на полу. Ника вымоталась, словно целый день бегала по лесу с тяжёлой корзиной за плечами. Ей приходилось всё чаще отдыхать, сжимая и разжимая уставшие пальцы. Тем не менее, она всё же умудрилась посадить на папирус две кляксы в самом конце письма. Обидно до соплей! Помянув недобрым словом всех местных богов, девушка после недолгих колебаний решила больше ничего не переписывать. Теперь осталось сделать самое последнее — нарисовать внизу пятиконечную звезду. Именно этот знак продемонстрирует Наставнику, что послание написано его названной дочерью без какого-либо принуждения. Уже взявшись за перо, путешественница замерла в нерешительности. Может, всё же не торопиться? Вроде бы они с Картеном обо всём договорились. Тот даже познакомил её с караванщиком. Но всё-таки в душе шевелился какой-то червячок недоверия. Придя к выводу, что в комнате уже слишком темно для того, чтобы аккуратно изобразить столь сложную фигуру, девушка отложила листок. Пусть чернила высохнут. Служанки тоже времени даром не теряли. Паули смогла так подобрать ткань, пришив заплату с внутренней стороны, что на первый взгляд она почти не бросалась в глаза. Риата занималась штанами. Поскольку носить их полагалось под платьем, невольница особо не заморачивалась, и они ужасно походили на творение какого-нибудь модного дизайнера, выполненное в технике пэчворк. За ужином гостья не забыла ещё раз поблагодарить щедрых хозяев и попросила госпожу Картен выбрать время, чтобы сходить с ней на рынок и докупить всё необходимое. — Не стоит это дело откладывать, Тервия, — наставительно проговорил изрядно пьяненький мореход. — Тогда пойдём завтра же, — не слишком охотно согласилась супруга. Этой ночью Ника вновь оказалась в своём родном, навсегда покинутом мире. Ярко горели уличные фонари, призывно светились витрины и вывески магазинов. Мягко шурша шинами по асфальту, мимо проносились автомобили, слепя редких прохожих. Девушка сразу узнала это место. Где-то здесь они с Семёном Гришиным свернули, чтобы, пройдя мимо заброшенной стройки, быстрее добраться до дома. Заметив мрачно темнеющий зев проулка, она испуганно замотала головой. — Я туда не пойду. — Почему, госпожа Юлиса? — удивилась Паули. Одетая в своё обычное платье и платок, гантка шагала рядом, не обращая никакого внимания на диковины двадцать первого века. Казалось, её совсем не удивляет ни электрический свет, ни снующие по дороге автомобили. — Вы же говорили, там будет ближе? А я так хочу как можно скорее увидеть ваш дом! — Там опасно! — веско заявила Ника. — Лучше обойти. — Разве вы кого-то боитесь, госпожа Юлиса? — с неприкрытой издёвкой усмехнулась женщина. — Вы же такая храбрая! И не слушая сбивчивых возражений госпожи, устремилась в клубящийся мраком проход, походивший теперь почему-то на хищную пасть, раскрытую в злобно-глумливом предвкушении. Сообразив, что уговорить упрямую бабу не получится, Ника крепко схватила её за руку. Но служанка, казалось, даже не заметила этого, легко потащив за собой упиравшуюся пятками в асфальт девушку. Когда в темноте материализовались четыре ещё более чёрные фигуры, её охватил такой леденящий душу страх, что, завизжав, она отпустила руку гантки. Не сумев сохранить равновесие, Ника упала, успев заметить, как на Паули набрасываются размытые силуэты, состоящие из глубокого, бездонного мрака. В лицо полетел покрытый засохшей грязью асфальт. Девушка зажмурилась изо всех сил, а когда открыла глаза, с трудом различила склонившуюся над ней служанку. — Тише, госпожа! Хозяев разбудите. Путешественница с трудом проглотила застрявший в горле ком, дрожащей рукой убрала со лба мокрые от пота волосы. — Приснилось что плохое? — с неожиданной заботой спросила женщина. — Приснилось, — облегчённо согласилась Ника и добавила. — Ты спи, всё прошло. — Эх, госпожа, — пробормотала гантка, укладываясь на шкуры. — Видно, и вас жизнь потрепать успела, как молодой волчонок своего первого зайца. Сладко зевнув, она с шуршанием натянула на плечи одеяло из шкур росомахи. "Ты даже не представляешь — насколько права", — грустно усмехнулась девушка. Она изо всех сил старалась уснуть. Но то ли ночь оказалась слишком душной, то ли нахлынувший кошмар впрыснул в кровь слишком большую дозу адреналина. Только Ника так и пролежала до рассвета с закрытыми глазами и пустой, гудящей головой, где время от времени проносились обрывки очень неприятных воспоминаний. Заря брызнула на жалюзи, озарив комнату розовым светом. Где-то негромко стукнула дверь. Девушка уже знала, что раньше всех в доме поднималась хозяйка и кухонные рабы. Лежать надоело. Сон сбежал, чтобы напомнить о себе в самое неподходящее время. Впервые с тех пор, как они сошли с корабля, госпожа разбудила служанку, а не наоборот. Кивнув на окно, из-за которого доносился бодрый голос Тервии, Ника тихо попросила: — Сходи за водой. Кивнув, Паули со вкусом потянулась, но вдруг застыла с открытым ртом. — Вы, что же, так и не заснули? — Нет, — мрачно буркнула путешественница, откидывая тонкое одеяло и садясь на кровати. Вздыхая и качая головой, гантка принялась торопливо убирать свою постель, время от времени бросая на хозяйку жалостливые взгляды. Одевшись, она ушла за водой, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить Вестакию и её братьев. Умывшись и приведя себя в порядок, путешественница не стала сидеть в комнате, а спустилась во двор, где встретилась с удивлённой Тервией. — Не спится, госпожа Юлиса? — спросила она, закрывая на замок массивную дверь кладовой. — Да, госпожа Картен, — беспечно улыбнулась гостья. — Если не возражаете, я пойду в сад. — Идите, — благосклонно кивнула женщина. — Завтрак ещё не скоро. И обернулась к хмурой рабыне, прижимавшей к животу тяжело нагруженную корзину. — Чего встала? Пошла на кухню. Кривая Ложка уже очаг разожгла. Солнце ещё не заглянуло в этот узкий, зажатый каменными стенами, мирок. Кусты, цветы и деревья, казалось, дремали, замерев в прохладном оцепенении. На мраморной скамье застыли мельчайшие капельки, покрывая гладкий камень прозрачной плёнкой. Согнав ладонью росу, девушка присела на самый краешек, размышляя, каким образом ей выбраться на базар так, чтобы сделать покупки втайне от многоопытной госпожи Картен? Но уже через несколько минут все её мысли оказались заняты Румсом Фарком. Вновь ужасно захотелось увидеть его, обменяться хотя бы парой слов! Просто сказать: "Прощай", — перед тем как расстаться навсегда. "Кому будет плохо, если я только поговорю с ним? — думала Ника, в раздражении покусывая губу. — Всё равно, дня через три-четыре меня здесь не будет, и Румс останется в полном распоряжении Вестакии. Хотя он ей совсем не нужен!" Последнее обстоятельство показалось особенно обидным. На глаза путешественницы набежали слёзы. Теперь, чтобы окончательно уподобиться картеновой дочке, осталось только разреветься и терзать себя бессмысленными, глупыми вопросами: "От чего мир так жесток?" или "Почему он мне так нравится, а я ему нет?" — С чего это я взяла, что "нет"? — внезапно пробормотала девушка, и у неё даже дыхание перехватило. — "Вдруг я ему очень даже нравлюсь? Он же говорил, что я красивая!" От этой вдруг поразившей её догадки стало так тепло и приятно, что губы сами собой растянулись в застенчивую улыбку, а глаза зачем-то принялись внимательно разглядывать тёмно-красный, готовый распуститься бутон какого-то цветка. Как всегда всё испортил здравый смысл, ехидно напомнив, что за прошедшее с их последней встречи время Румс Фарк не сделал даже попытки с ней увидеться. — Вот батман! — выругалась Ника, вскакивая и задевая ветку кустарника. Сорвавшаяся с листьев роса упала на скамью и украсила мокрым пятном платье, уничтожая всякое желание оставаться в саду. Совершенно ясно, что для жениха Вестакии она так и останется случайной гостьей будущих родственников. Этот гусар не думает о ней и даже не вспоминает. Путешественница резко распахнула дверь в мужской зал. Один из невольников раздувал огонь в камине, пересмеиваясь с рабыней, расставлявшей на столе посуду. Заметив девушку, они тут же замолчали, старательно делая вид, будто полностью поглощены своими занятиями. Не обращая на них внимания, Ника прошла через зал, но не стала подниматься в комнату, а принялась бездумно прохаживаться по галерее, пытаясь хоть немного разобраться в том хаосе мыслей, что теснился в её голове. Девушке то хотелось сейчас же бежать в город, искать дом Румса Фарка, чтобы в последний раз взглянуть на него, то как можно скорее забыть этого мужчину. Семейство Картенов потихоньку просыпалось. Мышь пронесла наверх тазик и кувшин для умывания Вестакии. Из окна доносился капризный голос Валрека и ласковое бормотание няньки. Громкий стук в ворота отвлёк путешественницу от сумбурных мыслей. Выбравшись из сарая, Терет бросился торопливо отодвигать толстый засов. Скрипнули петли, раздвинулись створки. Во двор быстрым шагом вошёл Приск Грок в наброшенном поверх хитона плаще, за ним въехала небольшая двухколёсная повозка, запряжённая низеньким чёрным осликом. — Здравствуй, госпожа Тервия, — поприветствовал он появившуюся из кухни хозяйку. — Мерк уже встал? — В ванной, — ответила женщина, тут же спросив. — Коровье масло привёз? — Да, — кивнул племянник морехода, и поздоровавшись с Никой, прошёл мимо. Возница, тощий, угрюмый раб, в усыпанном заплатами хитоне, терпеливо ждал, пока госпожа Картен внимательно осмотрит содержимое кувшинов, горшков и корзин. Завтракать с дядей гость не стал, хотя и не отказался посидеть за столом с бокалом разведённого вина. Путешественница хмурилась. Кашу почти съели, а хозяева всё помалкивают, как будто позабыв о вчерашнем разговоре. Тогда девушка заговорила сама, попросив Приска Грока захватить в усадьбу её служанку. Мужчина поморщился. — Мне надо на рынок, госпожа Юлиса. А потом буду Зрика Хавла искать. Он обещал вчера мастеров в театр прислать. Я даже не знаю, когда буду возвращаться. — Но вы же не собираетесь ночевать в городе? — попыталась мило улыбнуться Ника. — Нет, госпожа Юлиса, — рассмеялся собеседник. — Вот и возьмите с собой Паули, — продолжала Ника. — Она вам не помешает. — С тобой эта дикарка быстрее попадёт в усадьбу, чем если будет искать её сама, — проворчала Тервия. — Возьми, тебе же не трудно. — Госпожа Юлиса на днях покинет нас, — вступил в разговор хозяин дома. — Так пусть её служанка попрощается со своим варварами. — Хорошо, дядя, — с явной неохотой согласился гость. — Только пускай поторопится. — Я пойду предупрежу её, господин Приск Грок, — путешественница встала из-за стола, зачем-то добавив. — А назад она сама придёт. Уже в дверях девушка краем глаза перехватила недоуменный взгляд племянника и снисходительную улыбку, которой ответил ему дядя. "Вот батман! — фыркнула она про себя. — Опять прокололась! Сейчас-то в чём? Ну, конечно! Не должна аристократка так спешить обрадовать служанку. Может вернуться? Но я же вроде уже позавтракала? Или иду слишком быстро? Да и батман с ними! Всё равно, меня здесь скоро не будет!" Паули видела из окна повозку, поэтому встретила хозяйку настороженно-испытывающим взглядом. — Собирайся, — проговорила та. — Приск Грок маленько покатает тебя по городу, зато доставит прямо в усадьбу. Коротко поклонившись, гантка метнулась к корзине, достав из неё свой узелок. — Я только попрощаюсь с нашими и назад. — Не торопись, — проворчала Ника, присаживаясь на табурет. — Всё-таки последний раз видитесь. Если времени не хватит, заночуй там, а утром придёшь. — Спасибо, госпожа, — поблагодарила служанка. — Плащ возьми. — посоветовала путешественница. — Вдруг дождём идти придётся? Паули низко поклонилась племяннику Картена, но тот не удостоил её даже кивка. Зато раб-возница, ответивший на поклон, что-то тихо спросил у гантки, а выслушав, понимающе закивал головой. Когда Терет закрывал за тележкой ворота, сердце девушки как-то тревожно ёкнуло. Почему-то вспомнился сегодняшний сон. Она вдруг поняла, что успела привыкнуть к этой женщине, и теперь боится её потерять. Вслед за Приском Гроком ушёл по своим делам озабоченный купец. Чуть позже умчался Уртекс, сообщив, что сегодня учитель поведёт их на городскую стену и будет рассказывать об осаде Канакерна объединённым войском шести племён, которая случилась восемьдесят лет назад. Госпожа Картен долго ходила по дому, отдавая необходимые распоряжения невольникам. Потом проведала младшего сына, который с увлечением расставлял игрушки на мраморной скамейке в саду. И только после этого отправила Мышь за гостьей. Ника давно обратила внимание, что эта молодая рабыня пользуется особым доверием и расположением хозяйки. Хотя, судя по обрезанным волосам и свежим шрамам на спине, совсем недавно девушку за что-то строго наказали. Кивнув невольнице, путешественница приказала ей взять пустую корзину, припасённую для покупок и, надменно вскинув подбородок, стала спускаться во двор, где уже ждала Риата. Почти у самого рынка, когда стали попадаться многочисленные покупатели, потратившие свои денежки на приобретение необходимых и не очень нужных вещей, Мышь робко пискнула: — Госпожа Картен! — Что тебе? — недовольно отозвалась женщина. Лицо молодой невольницы приняло страдальческое выражение, чуть согнувшись и прижав руки к животу, она тихо попросила: — Отпустите в уборную. Живот прихватило. До дома не дотерплю. Тервия досадливо поморщилась. — Опять яблоки и виноград на кухне воровала? Говорила я тебе, что хозяйская еда рабам впрок не идёт? — Говорили, госпожа, — покорно кивнула девушка, сгибаясь ещё сильнее. — Беги! — раздражённо махнула рукой госпожа Картен. — А то ещё навалишь кучу прямо здесь. Потом штраф из-за тебя плати. — Спасибо, добрая госпожа, — пробормотала Мышь, стаскивая с плеч корзину и почти силой сунув её в руки Риаты. — Вот подлое отродье! — пробормотала Тервия, наблюдая, как рабыня рысью забежала за угол. Ника поняла, что где-то там расположен один из общественных туалетов, наличие которых в Канакерне так сильно её удивило. А теперь выяснилось, что за справление нужды на улицах здесь могут и оштрафовать. М-да, цивилизация! Второй визит на базар уже не произвёл на путешественницу такого впечатления. Разумеется, первым делом закупили всё необходимое для дома Картена. Кувшин оливкового масла, баранину, амфору вина и тощий рулон плотной серой ткани. Всего этого на прилавках хватало с избытком. Супруга консула долго и придирчиво выбирала каждую покупку, прежде чем та занимала место в корзине Мыши. А вот кое-что из нужного путешественнице пришлось поискать. Не любят канакернцы носить тёплые штаны и ходить в сапогах. Пришлось обращаться к базарным мальчишкам, шнырявшим в толпе, всегда готовым помочь донести покупки, что-то подсказать за мзду малую или стибрить у зазевавшихся продавцов. Юный оборванец, спрятав потёртый медяк в набедренную повязку, повёл их куда-то на задворки рынка, где у стены притулилась даже не лавка, а жалкий полотняный навес, под которым сидел толстый одноногий старик и, мурлыча что-то себе под нос, шил… сапоги. Он настолько выделялся из общего ряда торговцев и ремесленников, что просто не мог быть коренным горожанином. "Местный варвар, наверное, — подумала Ника. — Видимо, недавно перебрался в Канакерн и ещё не научился шить сандалии". За его спиной на растянутых верёвках висела разнообразная обувь из кожи и меха. Судя по затрапезной одежде продавца, а так же по слою пыли, покрывавшей товар, большим спросом тот не пользовался. — Покупать будете или просто так пришли? — подтверждая догадку путешественницы, проворчал старик с сильным акцентом. Голос у него оказался резким, хриплым, а глаза смотрели не по возрасту остро, с холодным зловещим прищуром. Девушка почему-то решила, что так должны выглядеть пираты или разбойники, сумевшие дотянуть до "пенсии". По праву местной жительницы и жены консула слово взяла Тервия: — Нам нужны такие сапоги, чтобы ноги не мёрзли в горах. — Пойдёте через перевалы, — понимающе кивнул толстяк, и опираясь на толстую суковатую палку, одним движением поднялся на ногу. — Поздно собрались. В этом году снег рано ляжет. — Успеем, — хмыкнула госпожа Картен. — Вы сами? — поинтересовался продавец, игнорируя последние слова женщины. — Нет, — поспешно ответила та. — Вот эта девушка и две её служанки. — Верхом едете, госпожа? — спросил старик, рассматривая свои изделия. — На осле, — усмехнулась путешественница. — Всё равно, — поворчал сапожник. — Не пешком идти. Он снял с верёвки нечто среднее между меховыми унтами, чулками и териками аратачей. На первый взгляд верх голенища будет располагаться гораздо выше колен, примерно на середине бедра. Поэтому, чтобы они не сползали, их придётся привязывать к поясу специальными верёвочками, которыми мастер заботливо снабдил творение своего сумрачного гения. Ника взяла суперсапог, тщательно осмотрела мех, подула на него и удовлетворённо хмыкнула, разглядев пушистый подшёрсток. Потом вывернула голенище наизнанку, проверила швы, пощупала кожу, даже поскребла пальцем. Судя по запаху, при её выделке использовали явно не мочу. — Не сомневайтесь, госпожа, — добродушно рассмеялся продавец. — Всё сделано как надо. Не замёрзнете. — Вижу, — кивнула путешественница. Подозвав Риату, она, согнув ногу в колене, велела приложить подошву к сандалию. Мдя. Явно не её размерчик. — Портянки намотаете, — нисколько не смутился толстяк. — Так ещё теплее будет. И добавил со значением: — Других у меня нет. Да и нигде больше не найдёте. Ника посмотрела на Тервию. Женщина растерянно пожала плечами. Девушка внимательно обследовала второй сапог, с грустью убедившись, что тот совсем не отличается от первого. На какую ногу хочешь — на ту и надевай. Левая, правая — без разницы. — Сколько ты за них хочешь? — хмуро поинтересовалась супруга морехода. Старик хмыкнул, почесал затылок, вытер тыльной стороной ладони нос. — Десять риалов. — Да ты что?! — вытаращила глаза покупательница. — Чем такие деньги платить, я лучше прикажу свои рабам их сшить. Не велика премудрость. — Так ведь ещё оленя надо добыть, — криво усмехнулся толстяк. — Да шкуру выделать. — Мой муж, Картен Мерк, привёз их из-за океана больше чем достаточно! — гордо заявила женщина. — Пойдёмте, госпожа Юлиса. — Постойте! — тут же пошёл на попятную продавец. — Ну, хорошо, — восемь. — Три! — непреклонно заявила Тервия. — Или четыре. Не больше. — Тогда давайте пять! — предложил в свою очередь старик. — Чтобы никого не обидеть. — Хорошо, — величественно кивнула женщина, явно довольная результатами торга. Короткие сапожки из толстой, грубо выделанной кожи купили тут же. Риата их даже померила, а для гантки пришлось взять наугад. Тяжело нагрузив покупками рабынь, Ника с Тервией заторопились в обратный путь. Путешественница давно приметила красивый, тёмно-синий плащ из толстого сукна, подбитый лисьим мехом. Но приобретать его в присутствии госпожи Картен не представлялось возможным. Вещь красивая, а значит дорогая. Так что не стоит давать супруге консула повод усомниться в бедности своей гостьи. Впрочем, Ника уже придумала, как вернуться на рынок без ненужного сопровождения. Они уже подходили к дому, когда девушка резко остановилась. — Я совсем забыла про шапку! — Ну нельзя же быть такой забывчивой, госпожа Юлиса! — недовольно поморщилась Тервия. — Я же не могу целыми днями ходить с вами по базару? — И не надо! — успокаивающе подняла руки Ника. — Я пойду одна. Отец дал мне немного денег. На шапку хватит. Вы идите домой, а я вернусь на рынок. Осуждающе качая головой, женщина в сопровождении Мыши направилась к воротам. Проводив её насмешливой улыбкой, путешественница махнула рукой Риате. — За мной! Привычная ко всему рабыня только поправила на плечах ремни и опустила глаза, пряча вспыхнувший в них упрёк. Всё же груз в корзине за её спиной накопился изрядный. Торговец оказался занят, так что девушке пришлось постоять в сторонке, пока он впаривал какому-то старику длинный меховой жилет, безапелляционно называя его "лучшим средством от радикулита". — Что-то присмотрели, красивая госпожа? — спросил лавочник, затягивая завязки заметно потяжелевшего кошелька. — Нужен тёплый плащ, — без обиняков выложила Ника. — Мы идём через горы. — На меху желаете? — тут же уточнил продавец. — А у вас и такие есть? — сделав удивлённый вид, спросила покупательница. — У меня есть всё! — с апломбом заявил торговец, потом поправился. — Или почти всё. Через минуту он выложил на прилавок три плаща, откинув полы так, чтобы стала видна овчина, а так же волчий и заячий мех. — А вот этот? — нахмурилась девушка, указав на тёмно-синюю материю. — Это дорого, госпожа, — покачал седой бородой лавочник. — Сто двадцать риалов. — За восемьдесят возьму! — выпалила Ника. Этот цвет так напоминал ей любимые джинсы, да и материя казалась чем-то похожа, поэтому она решила торговаться до конца. Мужчина добродушно рассмеялся, хлопнув себя по объёмистому животу. — Это лучший венский лён, госпожа. Окрашен в славном городе Аримаксе по секрету, который известен только тамошним мастерам. Их краска не боится воды и не тускнеет со временем. А мех? Лучшие лисы из горных лесов. Сто пятнадцать. — Покажите, — попросила покупательница. Пожав плечами, бородач положил перед ней полюбившийся товар. — Мех неровный со спины и брюшка, — тут же стала выискивать недостатки путешественница. — Швы кривые, стёжки слишком большие. Верёвка на горловине пришита не аккуратно. Вот нитки торчат, видите? Да и коротковат он. Девяносто. — Сто десять, и это моё последнее слово. — На перевалах скоро выпадет снег, — начала приводить новые аргументы девушка. — Караваны пойдут вдоль берега, там теплее. До следующего лета этот плащ у вас никто не купит. Сто! — Согласен, госпожа! — рассмеялся лавочник. — Только потому, что вы очень красивая. — Тогда, быть может, в счёт этих денег вы продадите мне ещё и шапочку? — сделала брови домиком Ника. — Вон ту, заячью. — Ту?! — удивился торговец. — Она же мала для вас. Только макушку прикрыть. — Мне хватит, — очаровательно улыбнулась покупательница. — Забирайте, — недоуменно пожал плечами толстяк. Девушка хотела тут же спрятать покупку подальше от любопытных глаз, но взглянув на согнувшуюся под тяжестью корзины рабыню передумала, и аккуратно свернув, понесла сама. — Вам бы ещё одну корзину купить, госпожа, — робко предложила Риата, когда они подходили к выходу с рынка. — У нас их и так две, — напомнила путешественница. — Одну мы с Паули понесём, — стала перечислять невольница. — А две можно на осла навьючить. Мысль показалась Нике вполне здравой, к тому же продавец необходимого товара расположился рядом и цену запросил вполне приемлемую. Проплутав немного, они отыскали укромный уголок, где спрятали плащ на самое дно корзины, положив сверху шапочку, напоминавшую еврейскую кипу. Потратив время на возвращение, торговлю и прочие загогулины, Ника вернулась в дом Картенов только к полудню. Пожалев Риату, которая уже начала спотыкаться под тяжестью покупок, девушка привела её в свою комнату, где приказала лечь на кровать и отдохнуть. От подобной заботы невольница расплакалась, но отрицательно замотала головой, проговорив: — Что вы, госпожа! Вдруг кто-нибудь войдёт? Я тут на табуреточке, если что — быстро встать успею. — Тогда возьми шкуру под кроватью и садись прямо на пол, — минуту подумав, решила хозяйка, и не обращая внимания на рабыню, стала разбирать вещи, которые теперь требовалось разложить по трём корзинам. Именно в разгар этого увлекательного процесса и появилась Мышь с приглашением на обед. Быстренько спрятав новенький плащ под старое одеяло, путешественница поспешила спуститься на первый этаж. — Вы так долго искали шапку, госпожа Юлиса? — вскинула подкрашенные брови Тервия. — Я ещё немного погуляла по городу, госпожа Картен, — объяснила задержку гостья. — Перед тем, как покинуть Канакерн, захотелось посмотреть на его красоты. Женщина понимающе улыбнулась. — Все знают, что наш город самый красивый на Западном побережье. Больше она вопросов не задавала, кажется, совсем забыв о собеседнице, а вот Вестакия нет-нет да и бросала на сидевшую рядом девушку заинтересованно-любопытные взгляды, хотя и помалкивала. Вначале Ника решила будто у неё какой-то непорядок в одежде или причёске. Но незаметно глянув на своё отражение в ярко начищенном бокале, ничего не заметила. Еле слышно хмыкнув, она перестала обращать внимание на дочь морехода и, сделав пару глотков разведённого вина, с аппетитом набросилась на еду. По мере того, как кувшины с тарелками пустели, а желудок наполнялся, девушка чувствовала себя всё более усталой и разбитой. Осоловев и с трудом сдерживая зевоту, путешественница, поблагодарив хозяйку за угощение, выбралась из-за стола с твёрдым намерением сейчас же лечь спать. Бессонная ночь всё-таки напоминала о себе и как всегда в самый неподходящий момент, когда всё ещё не разложенные по корзинам вещи кучей свалены на кровати. А доверять дальнейшую укладку Риате Ника не хотела. Ей самой надо знать, где что лежит. Да и рабыня уже ушла обедать. После чего Тервия грозила заставить невольницу гостьи помогать кухарке мыть посуду. Громко зевнув, девушка собралась сбросить вещи на пол, чтобы хоть немного поспать, а затем со свежими силами продолжить укладку. Но тут раздался голос дочки морехода: — Госпожа Ника, можно войти? — Заходи, госпожа Вестакия, — не очень любезно пригласила путешественница. Увидев царивший в комнате кавардак, девушка удивлённо посмотрела на неё. — Собираюсь, — виновато пожала плечами гостья. — Даже не знала, что у меня столько вещей. — Прикажите рабам! — наставительным тоном посоветовала дочь консула. — Это их обязанность — заботиться о господах. — Нет, — покачала головой собеседница. — Пока только это составляет всё моё богатство, я буду следить за ним сама. Не всё можно доверить невольникам. — Это правда, — подумав, согласилась Вестакия, и вдруг лукаво улыбнувшись, спросила. — Мама сказала, что вы купили у какого-то варвара совершенно необыкновенные штуки? — Ничего особенного, — пренебрежительно махнула рукой Ника. — Вот, смотри сама. Она вытащила из корзины высоченные меховые сапоги. — Как же их носят? — захлопала глазами девушка. Путешественница объяснила. — Дай померить? — попросила дочка морехода. — Ты в них утонешь! — попыталась урезонить её более старшая собеседница, но Вестакия уже вставляла тоненькую ножку в широченный раструб голенища. — Давай второй! — с азартом потребовала она. Ника рассмеялась, настолько забавно выглядела хрупкая девчонка в меховых унтах, доходивших ей до пояса. — Тебе не идёт, снимай! — замахала руками Ника, подумав про себя: "Прямо котёнок в сапогах да и только", — и не удержавшись, широко, сладко зевнула. — Не выспалась? — тоже смеясь, спросила Вестакия, выбираясь из унтов. — Да, — грустно согласилась собеседница. — Приснилось что-то плохое. Проснулась и полночи не спала. — Может, сон был вещий? — дочка хозяев сразу стала серьёзной. — Возможно, — пожала плечами девушка, не испытывая никакого желания делиться с ней мрачными воспоминаниями своей прошлой жизни. — Только я всё равно ничего не помню. И её рот опять свело судорогой. — Тогда просто забудь про него, — облегчённо улыбнулась Вестакия. — Если бы боги хотели предупредить тебя, они бы позаботились, чтобы ты об этом не позабыла? — Да я и не переживаю, — махнула рукой Ника. — Просто не выспалась. Она рассчитывала, что после такого толстого намёка гостья оставит её одну и даст отдохнуть, но девушка как будто пропустила эти слова мимо ушей, продолжая увлечённо копаться в разложенных по кровати вещам, всё ближе приближаясь к одеялу, под которым нежился свежекупленный плащ. Путешественница стала лихорадочно соображать, как бы ей повежливее выпроводить наглую девчонку. Но тут под руку Вестакии попались кожаные штаны, сшитые по образу и подобию джинсов. — Это твои, госпожа Ника? — Да, — настороженно кивнула та. — Сама сшила? — Кто же ещё? — усмехнулась девушка. — Красиво, — совершенно неожиданно для неё выдохнула дочка морехода. — Я померю? — Они тебе великоваты, — усмехнулась Ника. Но настырная гостья уже натягивала брюки прямо под платье. — Если только чуть длиннее, — не согласилась Вестакия, повернувшись спиной и разглядывая своё отражение в зеркале. — Велики! — раздражённо возразила путешественница. — Смотри, на заду висят, как мешок. Но почувствовав, что собеседница обиделась, поспешно добавила: — Попробуй одеть другие. Они чуть меньше. — У тебя ещё есть? — удивилась дочь консула, тут же забыв о её последних словах. Потом Вестакия мерила её рубахи, старый кожаный плащ, рассматривала запасные мокасины, расспрашивая, как это делают? Постепенно Ника втянулась в разговор, охотно поведав о способах выделки шкур, о том, как аратачи прядут нитки из крапивы и с их помощью шьют одежду. Собеседница слушала раскрыв рот, иногда задавая уточняющие вопросы. Больше всего её поразило то, что всё это жёны охотников делают без помощи рабов! — Эти варвары просто очень трусливы, — безапелляционно заявила дочь морехода, презрительно сморщив носик. — Почему ты так решила? — путешественница даже обиделась за Детей Рыси. — Для того, чтобы добыть шкуру лося, волка или медведя, нужна немалая храбрость. — Тогда, значит, они просто глупцы! — дёрнула плечиком Вестакия. — Иначе что мешает им напасть на какое-нибудь соседнее племя, захватить пленных и заставить их делать тяжёлую работу? Ника зло усмехнулась, но, сдерживая себя, попыталась ответить как можно вежливее: — В лесу не так просто отыскать людей. Они всё время кочуют. Сегодня на одном месте, завтра на другом. — Всё равно! — в голосе собеседницы звучала истовая непреклонность. — Захотели бы — нашли! Здесь в горах тоже живут варвары. Но они уже кое-чему у нас научились. Теперь их жёнам не приходится возиться с вонючими шкурами. Это делают рабы! Гордо вздёрнув носик, девушка покинула комнату. Проводив её презрительным взглядом, путешественница вновь взялась упаковывать вещи. Солнце уже спустилось к крышам Канакерна, когда Ника, тяжело отдуваясь, плюхнулась задом на табурет. Все три корзины стояли у стены в рядок, терпеливо ожидая тех, кто вскинет их на свои плечи. Мельком взглянув в окно, она решила, что Паули вряд ли вернётся сегодня. "Пусть поболтают напоследок", — думала девушка, с острой жалостью к себе понимая, как много готова отдать за возможность попрощаться со своими близкими или хотя бы с мамой. Глаза защипало так, словно под веки насыпали мелкого колючего песка. Смахнув набежавшие слёзы, она встала и не в силах больше оставаться в комнате спустилась на галерею, где едва не столкнулась с Уртексом. Чтобы отвлечься, путешественница спросила: — Как тебе понравился сегодняшний рассказ об осаде Канакерна армией варваров? Какой-то миг мальчишка бестолково хлопал длинными и густыми, как у девчонки, ресницами, но вот лицо его озарила счастливая улыбка. — Было очень интересно, госпожа Юлиса! И тут же принялся торопливо пересказывать услышанную от учителя историю о коварстве дикарей и доблести храбрых защитников города. Чуть улыбаясь, Ника слушала его так, как когда-то давно смотрела телевизор. В одно ухо влетало, в другое вылетало, не задерживаясь в голове, но прекрасно занимая время. За столом гостья уже с трудом сохраняла свои глаза открытыми. Её состояние не укрылось от заботливых хозяев. — Что с вами, госпожа Юлиса? — озабоченно спросил мореход. — Всё в порядке, господин Картен, — поспешила успокоить его путешественница. — Просто плохо спала ночью. — Тогда кушайте и ложитесь, — посоветовала Тервия. — Я так и сделаю, — пообещала девушка, знаком приказывая Мыши наполнить бокал. — Только моя служанка, наверное, осталась ночевать в вашей усадьбе. Я возьму свою рабыню? Принять ванну и помочь мне раздеться. — Я скажу ей, госпожа Юлиса, — кивнула хозяйка дома. Мылась и укладывалась она словно на автопилоте, но когда невольница предложила остаться с ней на ночь, сразу встрепенулась. — Не нужно, вдруг ты ещё зачем-нибудь понадобишься госпоже Картен? — отказалась Ника, стараясь чтобы голос звучал как можно бесцветнее. После случая с покупкой папируса путешественница опасалась доверять Риате в денежных делах. Что если пока хозяйка спит, вороватая рабыня бросится шарить по корзинам в поисках серебра и слегка уменьшит его количество? Обычно девушка спала чутко, но сегодня её вряд ли разбудит даже случайно заглянувший в комнату слон. — Я переночую одна. — Как прикажете, госпожа Юлиса, — с явной обидой пробормотала Риата, и тихонько задув светильник, погрузила всё вокруг в блаженный полумрак. — Госпожа Ника! — вдруг раздался над самым ухом знакомый шёпот Вестакии. — Госпожа Ника, ты уже спишь? "Вот батман! — с ленивой злостью подумала девушка. — Ну, чего тебе ещё надо? Сплю я, ясно? Отстань от меня, пожалуйста!" Она ясно слышала какое-то странно-прерывистое дыхание купеческой дочки. Но ни отвечать, ни даже открывать глаза — не стала. Потоптавшись у кровати, Вестакия вышла. Сквозь шуршание раздвигаемой циновки уши Ники различили тихий металлический звон. Но, быть может, ей это уже приснилось? И тут она услышала короткий, прерывистый крик. Сон на миг отступил, уступив место настороженному ожиданию. Но вокруг по-прежнему стояла мягкая, обволакивающая тишина. За стеной шуршала сухой морской травой постель Вестакии, издалека доносился капризный голос Валрека. Кажется, он требовал от няньки ещё одну сказку. Ни суеты, ни шума. "Опять померещилось!" — с досадой подумала путешественница, медленно опуская голову на подушку. Сон навалился сразу, тёплый, уютный, без сновидений и кошмаров, расслабляющий, как наполненная ароматной пеной ванная. — Госпожа Юлиса! — прошелестело над самым ухом. "Кого-то зовут?" — лениво нежась, подумала девушка. — Госпожа Юлиса! — повторил голос, показавшийся знакомым. Ника открыла глаза. Пробивавшийся сквозь жалюзи свет падал на улыбавшееся женское лицо. — Риата? — Я, госпожа, — рабыня угодливо растянула губы, и словно сожалея, виновато вздохнула. — Пора вставать. Надо умываться и делать причёску. Завтрак скоро. Девушка села на постели, счастливо потянулась и только тут услышала доносившиеся откуда-то из-за стены громкие голоса, детский смех и звуки ударов. — Что это? — машинально спросила она, всё ещё пребывая в великолепном настроении. — Госпожа Картен ругается, — посерьёзнев, объяснила невольница. — Из-за чего? — Ника спустила ноги с кровати и ещё раз потянулась, запрокинув руки за спину. — Рабыню никак разбудить не может, — почти шёпотом проговорила Риата, вздрогнув от хлёсткого звука пощёчины. — Ту, что за детьми присматривает. Наклонившись к госпоже, женщина быстро зашептала, косясь на завешанную циновкой дверь. — Я на кухне была, когда маленький господин во двор спустился и пожаловался, что нянька всё спит. Хозяйка рассердилась и поднялась в их комнату. Когда я услышала, как она кричит, пошла к вам. Подумала, вдруг вы проснётесь, а меня нет? Не хорошо. Да и вставать пора. Последние слова Риата произнесла с приторной, заискивающей улыбкой. Путешественница сняла ночную рубашку и взяла протянутое невольницей платье, когда послышался глухой стук оконных рам и раздражённый голос хозяйки: — Обглодыш, Дербан идите сюда, быстро! Приказы хозяйки в доме Картена исполнялись незамедлительно. По лестнице зашлёпали грубые подошвы сандалий рабов. Риата хотела что-то сказать, но госпожа предостерегающе подняла палец, требуя тишины. — Возьмите эту падаль! — зло приказала супруга консула. — Вынесите во двор и облейте холодной водой. — Да, госпожа, слушаюсьгоспожа, — вразнобой ответили невольники. Пробормотав: "Странно", — Ника влезла в платье, и пока верная рабыня с показной торопливостью и тщательностью расправляла складки, размышляла над происходящим. Ясно, что нянька не умерла. Уж живую от трупа Тервия отличить сумеет. Но такой крепкий сон никак нельзя объяснить естественными причинами. Бедную женщину либо опоили сильнодействующим снотворным, либо она впала в летаргию. Впрочем, последнее предположение очень скоро отпало само собой. Послышался плеск, сонное бормотание и новые крики госпожи Картен. Отстранив невольницу, путешественница шагнула к окну. Распластавшись на каменных плитах двора посреди большой лужи, рабыня-нянька, приподняв облепленную мокрыми волосами голову, что-то бормотала, вздрагивая, но даже не пытаясь защититься от сыпавшихся на неё ударов. Поправив причёску, госпожа последний раз ткнула в бок лежащую женщину, и переведя дух, сказала грозно, но уже гораздо спокойнее: — Так ты бережёшь хозяйских детей, неблагодарная тварь? Я тебя от тяжёлой работы освободила, а ты за ребёнком присмотреть не можешь? — Простите, добрая госпожа! — тихонько выла нянька, прикрывая руками лицо. — Сама не знаю, что на меня напало? Не будет такого больше, всеми богами клянусь! Пощадите, пожалуйста, добрая госпожа! — Маленький господин проснулся, а ты спишь, как жаба зимой? — продолжала распекать хозяйка, заметно успокаиваясь. — Хвала бессмертным богам, с ним ничего не случилось. А то бы… Она плотно сжала губы, но от этого молчания даже Нике стало не по себе. — Вставай, ослица старая, — наконец проворчала супруга морехода. — Ещё раз заставишь меня на тебя кричать — прикажу запороть до смерти! — Спасибо, добрая госпожа, — нянька пыталась поцеловать сандалию госпожи. Путешественница вернулась на табурет. Риата принялась споро делать причёску, тщательно расчёсывая каждую прядку перед тем, как заплести в косы и аккуратно закрепить шпильками. Отступив на шаг, томно вздохнула и гордо осмотрела творение своих рук. — Вы так красивы, госпожа Юлиса! Ника промолчала, хотя ей тоже понравилось своё отражение в зеркале. Красиво уложенные тёмно-русые волосы напоминали корону. "Не хватает только бриллиантовой диадемы или хотя бы заколки с сапфиром", — подумала девушка, пообещав себе не продавать последний драгоценный камень без самой крайней нужды. Послышались стремительно приближающиеся шаги. Девушка в ожидании посмотрела на дверной проём. Без какого-либо стука или предупреждения, отодвинув циновку, вошла Тервия. Окинув взглядом комнату, она растерянно спросила: — Госпожа Юлиса, вы не видели Вестакию? — Сегодня нет, — покачала головой путешественница. Буквально за секунду лицо хозяйки дома сделалось бледным, словно густо покрашенная свежей известью стена. Губы мелко задрожали, и не сказав ни слова, она выбежала, чтобы через несколько секунд громко хлопнуть дверью супружеской спальни. Девушка выскочила в соседнюю комнату. Кровать дочери консула оказалась не слишком аккуратно заправлена. Ника инстинктивно шмыгнула за стену, когда, громко шлёпая босыми ногами, к лестнице промчался мореход, одетый только воздухом. Следом, прикрывая рот рукой, бежала супруга. Путешественница выглянула в окно. Получив удар в ухо, Терет рухнул навзничь, но быстро очнулся, и встав на колени, принялся уверять, что никто ни утром, ни вечером за ворота не выходил, что он сторожит исправно, и мимо него даже мышь не проскочит. Услышав за спиной взволнованное сопение Риаты, Ника поморщилась, знаком велев отойти подальше. В памяти вдруг всплыл услышанный вчера вечером крик. Быть может, ей совсем не померещилось? Припомнив, откуда он доносился, девушка торопливо спустилась вниз. Голый Картен продолжал допрашивать привратника, но тот упрямо стоял на своём, не обращая внимание на оплеухи. В дверях кухни сумрачным монументом застыла Кривая Ложка, из-за которой выглядывали горевшие жадным любопытством лица рабов. Но едва Тервия взглянула в ту сторону, их как ветром сдуло. Только циновка на двери ещё колыхалась какое-то время. Не приставая к хозяевам, которым сейчас явно не до неё, гостья проскользнула в мужской зал, а оттуда в сад. Оглядевшись и вспомнив расположение дома, она направилась к левому забору. Справа он примыкал вплотную к соседнему участку, за самой длинной, протянувшейся параллельно фасаду, частью ограды располагалась широкая, довольно оживлённая улица. А вот слева пролегал узкий, тёмный переулок. Рачительная хозяйка госпожа Картен использовала каждый клочок земли. В густой тени высокой стены протянулась короткая грядка или клумба, усаженная какими-то растениями с широкими светло-зелёными листьями, украшенными по краям белой каймой. На этом великолепии сразу бросалась в глаза вытянутая ямка, представлявшая из себя отпечаток пятки и части стопы, обутой скорее всего в обычные для Канакерна сандалии. Подтянув подол платья, Ника поставила рядом свою ногу. Тут наследила явно не дочка морехода. У неё размер ещё меньше. Девушка ещё раз огляделась вокруг. К сожалению её опыта в чтении следов оказалось явно недостаточно, и ничего заслуживающего внимания она не разглядела. Впрочем, и увиденного оказалось вполне достаточно, чтобы сделать вывод: кто-то большой случайно наступил на край клумбы, втоптав в землю широкие листья. Осталось понять, откуда он здесь взялся? Путешественница стала рассматривать сложенную из камней стену, очень скоро заметив зацепившийся за выступ комочек земли, по виду ни чем не отличавшийся от той, которая покрывала грядку. Или всё же клумбу? Разве что посветлее, потому что успела подсохнуть. А на самом верху еле различимые с такого расстояния чуть колыхались под ветром несколько коротких волосков, очень похожих на тонкую леску. Громом прозвучавший в тишине скрип дверей, заставил девушку вздрогнуть. Вошедшая Мышь, скользнув по ней равнодушным взглядом, крикнула: — Молодая госпожа, где вы!? И зачем-то заглянула за росший возле скамейки цветочный куст. Тут же, словно по команде, подобные возгласы послышались дома и на дворе. Очевидно, совсем потеряв голову, родители приказали рабам искать дочь повсюду. Гостья встретила уже успевшего облачиться в хитон морехода на галерее. Озабоченный неожиданно свалившимися бедами, он так бы и пролетел мимо, если бы Ника не вцепилась ему в руку выше локтя. — Отстаньте, госпожа Юлиса! — глаза купца полыхнули гневом, хотя он и старался говорить вежливо. — Не до вас! — Это касается вашей дочери, господин Картен, — разжала пальцы девушка. — Вестакии? — встрепенулся тот и сам схватил собеседницу за руки. — Где она? Что вы знаете? — Думаю, вам надо самому посмотреть, — отвела взгляд путешественница. — Пойдёмте. Странно, но купец почему-то не стал ни спорить, ни настаивать на немедленном ответе. Они вошли в зал, где кто-то из рабов уже раздувал очаг, когда сзади раздался крик: — Мерк, ты куда? Позабыв о важности и солидности, за ними по галерее тяжело бежала Тервия. — Госпожа Юлиса хочет что-то сказать о нашей дочери, — бросил через плечо консул. — Показать, — мягко поправила его Ника, поманив за собой. К чести морехода тот сразу всё понял, несмотря на взвинченное состояние, а вот его супруге пришлось объяснить. — Кто-то спустился в сад по верёвке и наступил на этот листок, — сказал девушка. — Видите след? — О боги! — только и смогла пролепетать женщина. — А потом забрался обратно, — продолжала путешественница, втайне гордясь своей наблюдательностью. — И оставил на стене прилипшую к сандалию землю. Не слушая её, Картен выбежал из сада, оставив Тервию переваривать услышанное. Ника устремилась за ним. Не задерживаясь, купец сам отпер калитку, оттолкнув суетящегося привратника. Гостья догнала его на улице возле проулка. Присев на корточки, консул рассматривал две кучки помёта, отстоявшие друг от друга сантиметров на двадцать. Не понимая, чего он в них нашёл, девушка окинула долгим взглядом узкий, сумрачный переулок, не найдя там ничего интересного. А вот под ногами на камнях мостовой темнело тёмно-бурое пятно, по которому ползали зелёные, блестящие мухи. — О, яйца Нутпена! — рявкнул мореход, хлопнув себя ладонями по коленям. — Член Дрина! Куда только смотрели домашние боги!? Так вы храните мой очаг?! Вскочив, он потряс крепкими кулаками. — Вам бы только принимать жертвы, да в спальнях подглядывать, неблагодарные бездельники! — Что случилось? — спросила Ника, встревоженная такими богохульствами обычно уважавшего небожителей купца. Бросив разъярённый взгляд на невольно попятившуюся собеседницу, тот выдохнул: — Здесь стоял осёл. Долго стоял! Два раза успел обгадиться! Вдруг он посмотрел куда-то за спину девушки. Напруженная в ожидании неприятностей, та быстро шагнула в сторону, одновременно обернувшись. Но это оказалась Тервия. В отличие от своей гостьи, она не забыла набросить на голову накидку и, очевидно, поэтому задержалась. Правая нога Ники неожиданно поехала в сторону. Путешественница едва успела опереться рукой в стену, а подняв сандалию, увидела раздавленный абрикос с чёрным ядрышком. Чуть в стороне, застряв между камнями, лежал ещё один. Облепившие сладкую мякоть осы взвились вверх с недовольным жужжанием. — Какой осёл? — вскричала женщина, всплеснув руками. — У нас дочь пропала, а ты… — Здесь стоял осёл! — грозным рыком прервал её супруг, указав пальцем на вонючие кучки. Может даже с повозкой. Что он здесь забыл ночью?! Несколько секунд Тервия хлопала ресницами, беззвучно разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Успевшая сообразить в чём дело девушка уже потеряла интерес к их разговору, привлечённая маленькой цветастой тряпочкой, крошечным обрывком размером чуть больше спичечного коробка. Едва она наклонилась за ним, госпожа Картен вышла из ступора, и по переулку, отражаясь от стен, прокатился полный ужаса крик: — Её украли!!! — Да, во имя яиц Нутпена! — отозвался консул. — Нашу дочь похитили! — О, Вестакия, доченька моя ненаглядная! — Тервия закрыла лицо руками. — Кто? Как? Когда? Бессмертные боги, она же ещё дитя! Путешественница подняла кусочек ткани, судя по отсутствию пыли, оторванного совсем недавно. Повертела в руках, тщетно пытаясь вспомнить, видела она его раньше или нет? — Но, может, ты ошибся, Мерк? — в последней отчаянной попытке спросила жена. — Нет, — мрачно покачал головой тот. — Следы у стены. Теперь вот это. Хорошо, что мы вовремя спохватились. Скоро придут городские рабы чистить улицы. Если бы они убрали навоз, мы бы так ничего и не узнали… Не дослушав, женщина бросилась к мужу и, уткнувшись лицом в его широкую грудь, затряслась от громких, прерывистых рыданий. Взяв её за плечи, Картен торопливо заговорил, глядя в пустоту: — Я сейчас же пойду к стратегу Ребу Стауту. Мы поднимем на ноги всех стражников, эфебов, обшарим Канакерн снизу доверху. Обещаю, я найду Вестакию. А того, кто её похитил, задушу своими руками, порву на кусочки! — Тут ещё и девиц крадут, — пробормотала Ника себе под нос. Но мореход услышал. Нежно проведя ладонью по тщательно уложенным волосам супруги, произнёс: — Иногда. Последний раз такое случалось лет двадцать назад. Тервия резко вывернулась из его рук. — Чего же ты стоишь? Беги, торопись! И тут же схватила его за руку. — Ну не в таком же виде! Причешись, одень плащ. Ты же консул! — Да, да, — мужчина словно осунулся под тяжестью плеч, даже походка сделалась какой-то старческой, шаркающей. Крепко зажав в кулаке подозрительную тряпочку, гостья пошла вслед за хозяевами. Когда трясущийся от страха Терет задвинул за ней засов, девушка всё так же тихо сказала: — Вряд ли её украли. Вздрогнув и покачнувшись, словно от удара, Картен резко обернулся, вперив в неё вспыхнувший яростью взгляд. — Что ты сказала? — О чём вы, госпожа Юлиса? — вслед за супругом испуганно пролепетала женщина. — Как это "не украли"? — Суди сам, Мерк, — решив ответить неучтивостью на неучтивость, Ника не стала отводить глаз. — Разве можно незаметно утащить взрослую девушку из дома, битком набитого людьми? Я, твои сыновья, вы с женой. Внизу рабы. И никто ничего не слышал. — На что это вы намекаете, госпожа Юлиса? — с неприкрытой угрозой поинтересовался консул. — Вестакия могла и сама сбежать, — пожала плечами собеседница. — Что? — сжав кулаки, Картен подался вперёд с таким видом, что она невольно попятилась. — Да как у тебя язык повернулся такое сказать?! — Моя, моя дочь!!! — задохнулась от возмущения Тервия. — Сбежала?! Из родного дома?! Нет! Не может быть! Вестакия добрая, послушная девочка. Она чтит и уважает своих родителей! Она никогда… Слышишь? Никогда не пойдёт против воли отца и матери. Глядя на их разъярённые физиономии, путешественница с грустной ясностью поняла, что длинный язык вновь втравил её в очередную неприятность. "Вот дура! — думала она, продолжая отступать от пылавшего гневом морехода. — Не могла просто промолчать? Какое тебе дело до Вестакии, Картена и всего его семейства?" Внезапно купец остановился. Лицо его приобрело более-менее осмысленное выражение. Резким взмахом руки заставив замолчать причитавшую супругу, мореход, подозрительно щурясь, спросил свистящим, словно змеиное шипение, шёпотом: — С чего моей дочери убегать из дома? Вы что-то знаете? Вестакия говорила? Очутившись в положении, когда терять стало нечего, Ника огрызнулась: — Потому что вы не отдали её за Ноор Учага! Консул замер, в его расширенных, как у персонажей анимэ, глазах читалось такое искреннее неподдельное изумление, что у девушки по спине забегали ледяные мурашки, заросший чёрными, с сединой волосами кадык морехода дёрнулся, рот открылся. — Он же совсем недавно приходил просить её руки! — вскричала собеседница, отчётливо понимая, что облажалась, и только сейчас начинаются настоящие неприятности. — А вы ему отказали! — О чём она, Мерк? — вскричала Тервия. — Какой-такой Ноор Учаг?! Почему я ничего не знаю?! — Кто тебе наплёл такую чушь?! — отстранив жену, раненым бизоном взревел Картен. — Какое ещё сватовство?! Как ты смеешь распускать грязные сплетни о моей дочери?! — Зачем же тогда к вам приходил сын вождя атавков? — в отчаянии хватаясь за соломинку, храбро пискнула девушка, и отлетев от мощного удара, врезалась спиной в ворота. Голова загудела, как набатный колокол, или автомобильная сирена, колени затряслись. Беспомощно ловя ртом воздух, Ника стала сползать вниз, тщетно пытаясь упереться ладонями в гладко оструганные доски. Но купец не дал ей рухнуть на каменные плиты. Мощные руки вцепились в шею путешественницы, помогая устоять на ногах, но сильно ограничили поступление воздуха в лёгкие. — Если ты, меретта дикарская, ещё хотя бы раз произнесёшь имя моей дочери, я выгоню тебя из дома, и добирайся до своей глупой родни как сумеешь! Цепенея от ужаса и боли, девушка попыталась оторвать цепкие, волосатые руки купца от своей шеи, но тот только крепче сжимал пальцы. — Нет, — подумав, покачал головой Картен. — Я тебя просто убью, и в Тарар все камни твоего полоумного папаши. До рези в мочевом пузыре напуганная превращением вполне рассудительного и вроде бы здравомыслящего человека во взбесившееся чудовище, путешественница быстро-быстро закивала головой, чувствуя, как по щекам бегут слёзы паники и бессилия. — Мерк, — негромко проговорила Тервия. — Что мы скажем людям? Фаркам, Приску Гроку, Сассе Луиле, Каниру Нашу? Отпустив гостью, радушный хозяин торопливо зашагал в дом. Крепко вцепившись в засов, Ника зашлась в долгом, надсадном кашле, жадно дыша и потирая грудь. Перед глазами катались разноцветные колёса, а в голове проблесковыми маячками вспыхивали и гасли обрывки мыслей: " Он меня чуть не задушил!.. За что?… Я же только хотела помочь… Что за люди такие?… Никогда, никогда больше не влезу в чужое дело… Тонуть будут, мимо пройду… Пусть сдохнут!.. Козлы…" — Давайте я помогу вам, госпожа, — неожиданно прозвучал рядом голос Риаты. — Сначала в уборную, — с трудом просипела хозяйка, опираясь на плечо невольницы, та понимающе кивнула. Поднявшись на второй этаж, путешественница окончательно пришла в себя, твёрдо решив ни во что не вмешиваться. Картен в очередной раз недвусмысленно дал понять, что ни в коем случае не является ни другом, ни даже приятелем, а всего лишь посредником. Значит, и к нему надо относиться соответственно. Перед тем как плюхнуться на кровать, она посмотрела на себя в зеркало и застонала, разглядев на скуле синяк, а на шее красные пятна. — Госпожа, — отвлекла её невольница от мрачных мыслей. — Что? — обернувшись, девушка увидела в руках у рабыни две маленькие круглые коробочки. — Здесь светлая и тёмная краска, — объяснила женщина. — Если их смешать и нанести на кожу, никто ничего не заметит. — Давай попробуем, — со вздохом согласилась Ника. Глядя, как Риата подбирает нужный цвет в глиняной плошке, она спросила: — Что ты думаешь об этом? — О чём, госпожа? — собеседница сделала вид, будто не поняла вопроса. — О том, что произошло сегодня, — постаралась быть терпеливой путешественница. — Я рабыня, госпожа Юлиса, — попыталась увильнуть от ответа Риата, мазнула ей по шее краской, стараясь определить, насколько подходит составленный колер. — Мне думать не полагается. — Для меня ты прежде всего человек, — раздражённо буркнула девушка, добавив про себя: "Хотя и не очень честный". — А значит, умеешь и должна думать. Говори, мне интересно твоё мнение. — Госпожа Вестакия сама сбежала, — прошелестел над ухом шёпот невольницы. Удовлетворённо кивнув, она стала плавными движениями наносить краску на шею хозяйки. — Вот только господин и госпожа Картен никак не хотят в это поверить. — Почему? — удивилась Ника, хотя уже знала примерный ответ на свой вопрос. Но Риате удалось её удивить. — Ах, госпожа, — покачала головой умудрённая жизнью собеседница. — Согласиться с тем, что дочка сбежала из дома, значит, признать себя плохими родителями, неспособными правильно воспитывать своих детей. Кому это понравится? Она насмешливо фыркнула и добавила ещё тише: — И много ли граждан проголосуют за такого консула, который не способен внушить почтение собственной дочери? Отшатнувшись, путешественница недоверчиво прошептала: — Считаешь, это всё из-за должности? — Вы сами спросили моё мнение, госпожа, — с лёгким упрёком покачала головой рабыня, но видя, что хозяйка всё ещё ждёт разъяснения, добавила. — Главное — не должность, а уважение и авторитет. В таких городах, как Канакерн, это значит даже больше, чем богатство. — Почему? — Потому что хора легко может лишить любого горожанина его имущества! Хмыкнув, Ника взглянула в зеркало, с удовлетворением отметив, что синяк и пятна на шее уже не так бросаются в глаза. — Всё равно, рано или поздно все узнают, что Вестакия сбежала, — пожала она плечами. — От жизни не спрячешься. — Может, господин Картен думает, что его дочь скоро вернётся? — предположила Риата. — Или надеется быстро её отыскать? — Хорошо, что нас скоро здесь не будет, — проворчала девушка, привлечённая шумом во дворе. Встав сбоку от окна, она наблюдала, как Тервия провожала супруга до ворот, что-то выговаривая ему напоследок. Покачав головой, мореход обнял жену, поцеловал в щеку и вышел, громко хлопнув калиткой. Смахнув с глаз слезинку, женщина громко потребовала принести ей табурет и привести няньку. Усевшись в тени дома, госпожа какое-то время мрачно разглядывала стоявшую на коленях невольницу. Бедная рабыня даже не решилась сменить платье, и ёжась от холода то и дело передёргивала плечами. — Из-за того, что ты проспала, украли мою дочь, — заявила хозяйка вкрадчивым, не предвещавшим ничего хорошего, голосом. — Вина напилась, мерзавка? С кем пила, отвечай?! — Что вы, добрая госпожа! — задрожав всем телом, лепетала нянька. — Я только чуть-чуть. На донышке. Молодой господин угостил. Тервия бросила быстрый взгляд на стоявшего у колонны Уртекса. Из-за исчезновения сестры, он решил сегодня не ходить на занятие. — Там оставался только осадок! — попытался оправдаться подросток. — Один глоток. Кто же с этого опьянеет? — Тогда, может, ты была в сговоре с похитителями? — подалась вперёд госпожа Картен. — Сколько тебе заплатили за то, что ты притворялась спящей? Отвечай! — Что вы, добрая госпожа! — повторяла рабыня сквозь зубную дробь. — Как я посмею? Ваши дети для меня, как свои. — Что?! — вскричала поражённая хозяйка. — Ты смеешь сравнивать меня с собой? Обглодыш, Дербан, скамью и плеть! — Пощадите, добрая госпожа! — в голос завыла нянька, на четвереньках подползая к супруге консула и пытаясь поцеловать её сандалию. — Пошла прочь, неблагодарная тварь! — дёрнув ногой, Тервия в кровь разбила невольнице губы. — Кто тебе заплатил за мою дочь? Кому ты помогала? — Никому, — заливаясь кровью, твердила рабыня. — Никому, клянусь всеми богами! Пусть поразит меня молнией светлый Питр, если я решусь на такое! Пощадите, я не сделала вам ничего плохого! Невольники принесли низенькую, грубо сколоченную лавку. Обглодыш схватил няньку за плечи. — Сама ляжешь, или помочь? Судя по выражению лица, мужчина нисколько ей не сочувствовал. — Говори, или я прикажу пороть тебя прямо здесь! — рявкнула Тервия. Дрожа всем телом, нянька улеглась на скамью лицом вниз. Похохатывая, раб задрал ей хитон, под которым ничего не было. — Мышь, Кивая Ложка, держите её за руки! — приказал хозяйка. — Обглодыш, — за ноги! Дербан, начинай! Если мне понравится, получишь кувшин вина! — А-а-а-а!!! — тоненько закричала невольница, когда на бледной коже спины появился багровый рубец. — Кто украл мою дочь? — повторяла Тервия дрожащим голосом. — Я не зна-а-а-а-юююю! — визжала рабыня, дёргаясь всем телом от каждого удара. Но Мышь и кухарка крепко держали её за руки. Навалившись на ноги няньки, Обглодыш нервно облизывался всякий раз, как новая кровавая полоса пересекала спину несчастной. Её полный боли крик рвал душу. Не понимая, как Тервия может спокойно его выносить, Ника отошла вглубь комнаты, села на кровать, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но чувствуя, как её начинает потряхивать. Стоя у стены, Риата исподтишка наблюдала за хозяйкой. Свист плети, чмокающий звук впивавшейся в тело скрученной кожи, нескончаемый хриплый вой избиваемой женщины. "Как человек может так громко и долго кричать? — думала охваченная страхом путешественница. — Почему она не заткнётся? Неужели так больно?" Девушке захотелось закрыть глаза, зажать ладонями уши, забраться под одеяло, даже залезть под кровать! Только бы спрятаться от дикого, давящего сознание ужаса. — Довольно! — голос госпожи Картен сорвался на сип. — Хватит, Дербан! Но рабыня продолжала кричать. — Вот батман! — выругалась сквозь слёзы Ника и, не понимая что делает, бросилась к окну. Свалившись с лавки, нянька, воя, каталась по каменным плитам двора, прижимая руки к животу. Вокруг, недоуменно переговариваясь, стояли рабы, торопливо расступившиеся перед хозяйкой. — Заткнись, подлая! — приказала Тервия, но её слова не произвели на несчастную никакого впечатления. Вытаращив налитые кровью глаза, она кричала: — Спина! Бок! Больно как, бессмертные боги! — Тебя уже никто не бьёт, грязная притворщица! — госпожа в раздражении топнула ногой. — Ой, как мне больно! — вопила нянька, хватаясь то за поясницу, то за живот. — Послать за лекарем? — пролепетал бледный, как мёл, Уртекс. — Плати ещё за неё! — фыркнула мать. — Она недостойна нашей заботы. Эй, вы! Женщина обратилась к рабам. — Свяжите её, заткните рот… и отнесите в конюшню. Я устала от шума. И оглядевшись, тревожно спросила: — Где Валрек? — Только что был здесь, — растерянно пробормотал его старший брат. — Ну, что встали?! — взвизгнула жена морехода. — Ищите! — Он наверх побежал, госпожа, — вскричала Кривая Ложка, отворачиваясь, чтобы скрыть слёзы. — Я видела… Тервия бросилась на галерею, Мышь поспешила за ней. А Обглодыш и Дербан с Теретом навалились на хрипящую няньку. Высморкавшись в подол хитона, кухарка, шаркая сандалиями, поплелась на кухню. Поёживаясь от страха, Ника вернулась на табурет и вновь вгляделась в своё отражение на серебре. Сглотнув, невольно поморщилась от боли. А ведь всего несколько часов назад она считала, что в этом доме ей ничего не угрожает. Девушка скривилась: "Наивная, батман. Что у аратачей, что здесь, ты никто и звать тебя — никак. Несмотря на всё твоё якобы аристократическое происхождение". Не решаясь нарушить молчание госпожи, Риата тихо вздохнула, переступив с ноги на ногу. "Нет, — усмехнулась Ника своему двойнику в зеркале. — Я уже не одна. От меня зависит жизнь и благополучие двух человек!" "Которые предадут тебя при первой же возможности", — поспешил разочаровать её то ли здравый смысл, то ли недоверие к людям, пустившее глубокие корни во много пережившей душе. Вспомнив, сколько раз уже приходилось проходить через измены близких людей, девушка вновь почувствовала острую жалость к себе. Захотелось поплакать, пожаловаться кому-нибудь на свою горькую судьбу. Однако жизнь в этом мире принесла не только беды и несчастья. Испытания закалили характер путешественницы. Сейчас она уже не та беспомощная домашняя девочка, которую предал возлюбленный, бросив в лапах насильников. Сжав губы в нитку, Ника гордо вскинула голову: "Значит, я должна не только следить за ними, но и не давать повода для измен. Пусть со мной им будет лучше, чем без меня!" Тут же вспомнился непонятный кусок ткани. Хотела рассмотреть внимательнее, но вспомнила, что потеряла его. Скорее всего у ворот. Если искать, то нужно идти самой. Риата даже не знает, как он выглядит. Внезапно девушка уловила звук приближавшихся шагов. Тут же метнулась к корзине. Не обращая внимания на тревожное оханье рабыни, достала кинжал, сунула его под подушку, а сама уселась рядом с кроватью, только руку протяни. Кто бы там ни шёл, но безнаказанно бить себя она больше не позволит. Чем бы для неё это не закончилось. Возле прикрывавшей проём циновки неизвестный остановился. Ника затаила дыхание, краем глаза заметив, как пятится в угол невольница. — Можно войти, госпожа Юлиса? — громко попросил Уртекс. Девушка почувствовала, как внутри словно распрямилась туго стянутая пружина, а на верхней губе выступили мелкие капельки пота. — Заходи, — разрешила она, вытаскивая платок. Оказавшись в комнате, бледный подросток нерешительно оглянулся, взволнованно облизывая губы и явно не зная, как начать разговор. Не настроенная, не то, что играть в молчанку, а даже видеть кого-нибудь из их семейки, путешественница заговорила первой: — Тебе что-то нужно? — Да! — выпалил Уртекс. — Госпожа Юлиса, почему вы решили, что Вестакия сбежала? — Твой отец запретил мне называть её имя, — зло усмехнулась собеседница. — Я ему не скажу, — пообещал парнишка. — Клянусь Нутпеном! — Ты готов обманывать отца?! — продолжая издеваться, Ника осуждающе покачала головой. — Разве ты не знаешь, как наказывают боги за ложь старшим, тем более родителям!? Не боишься, что Питр поразит тебя молнией? Я не могу допустить этого. Твой отец слишком много сделал для меня… хорошего. Уртекс сник, хмыкнул, но вдруг встрепенулся, и хитро прищурившись, предложил: — А вы имена не называйте. Просто скажите, почему думаете, что она сбежала? "Сынок весь в папочку, — не без удивления подумала собеседница. — В таком возрасте и уже играет словами, как тот жонглёр ножами". — Полагаешь, что можно незаметно залезть ночью по верёвке в чужой сад? — всё-таки решила ответить она. — Пройти через незнакомый мужской зал, подняться по лестнице, связать сильную, горластую девушку, а потом проделать обратный путь так, чтобы никто в доме не проснулся? — Но есть же искусные воры, которые забираются в дома, а хозяева ничего не слышат, — вскричал подросток. — Недавно лавочника Бунида обворовали, он тоже спал. — Его дочь похитили? — деловито осведомилась путешественница. — Или сына? А может, кого-то из рабов? — Нет, — смутился Уртекс. — Взяли только деньги из тайника и какие-то вещи. — Вряд ли он хранил у себя целый мешок, с которым так неудобно спускаться по лестнице! — победно усмехнулась девушка. Подросток вздохнул, почесал затылок, видимо соображая, что на это можно возразить? Но так ничего и не придумав, сменил тему, задав новый вопрос: — Госпожа Юлиса, а что вы говорили о Ноор Учаге? — Вот этого я тебе точно не скажу, — покачала головой собеседница. — Даже не уговаривай. — Тогда я пошёл, — разочарованно пожал плечами паренёк. — Подожди, — остановила его Ника, поражённая внезапно вспыхнувшей догадкой. — Я тебе ответила? — Не совсем, госпожа Юлиса, — насторожился Уртекс. — Ну хотя бы на один вопрос? — улыбнулась девушка. — Да, — неохотно согласился собеседник. — Теперь моя очередь спрашивать. — Только один раз, — усмехнулся подросток, стараясь выглядеть очень взрослым и умным. — Так будет справедливо, — охотно кивнула путешественница и улыбнулась. — Это не сестра угостила тебя тем вином, остатки которого ты отдал няньке? Уртекс спал с лица, глаза, только что выжидательно-насмешливые, вдруг суетливо забегали, стараясь не встречаться с ней взглядом. Но достойный отпрыск славных Картенов колебался не более пары секунд. — Почему вы так решили? Нет. Я…Я на кухне взял. Пить захотелось. Но для обострённого внимания девушки оказалось довольно и этой короткой заминки. Острая неприязнь, которую она стала испытывать к взбесившемуся мореходу плавно перешла на всё его семейство. Не в силах удержаться, Ника продолжила, испытывая мстительное удовольствие: — И няньку угостить, тоже она предложила? — Ничего такого не было! — пискляво вскричал Уртекс, и гневно сверкнув глазами, выскочил из комнаты, едва не сорвав циновку. Статуей стоявшая у стены Риата негромко, но выразительно вздохнула. "Не одобряет, — поняла девушка. — Ну и пусть! Не я его звала — сам пришёл! Надоело им угождать. Как бродячая собачонка перед каждым хвостиком виляла!" Устроившись на постели, она с каким-то болезненным удовольствием стала баюкать свою обиду. На Картенов, на Наставника, на этот поганый мир, а главное — на себя за те глупости, что так бездумно творила там в родном доме. Но внезапно Ника сообразила, что солнце уже довольно высоко, а вторая служанка так и не вернулась. И тут ещё эта непонятная тряпка и кровь на мостовой. — Риата! — вскричала путешественница. — Паули всё нет. Я пойду в усадьбу и узнаю, в чём дело. Рабыня, казалось, только что дремавшая с открытыми глазами, встрепенулась. — Госпожа? — Если даже она там переночевала, всё равно уже должна прийти, — раздражённо буркнула девушка, слезая с кровати. — Вам нельзя, госпожа!! — вскричала невольница. — Что? — обернувшись, хозяйка вскинула брови. Женщина привычно плюхнулась на колени, уткнувшись лицом в пол. — Умоляю, выслушайте меня, госпожа Юлиса! — Говори, — пробормотала девушка, ничего не понимая. — Когда-то вы приказали мне…, — рабыня замялась, подбирая слова. — Предостерегать вас от необдуманных поступков. — Я помню, — кивнула Ника. — Тогда умоляю вас никуда не ходить! — Вот как! — хмыкнула путешественница. — Надеюсь, ты объяснишь, почему я должна оставаться дома, когда пропала моя служанка? — Потому, что дочь господ Картенов тоже исчезла, — Риата подняла голову. — Если вы вместо того, чтобы сочувствовать и переживать вместе с ними, отправитесь искать какую-то рабыню… — Служанку, — машинально поправила хозяйка. — Им всё равно, госпожа, — невольница выпрямилась, всё ещё оставаясь на коленях. — Пока вы гостите в их доме, вы должны быть рядом, чтобы разделить с господами Картен радость или горе. — Им нет до меня никакого дела! — фыркнула девушка. — Никто даже не заметит, если я уйду. — Поверьте, госпожа, — принялась с мягкой настойчивостью уговаривать рабыня. — Даже в такие минуты люди всё замечают. Господин Картен и так… на вас обиделся. — Да уж! — усмехнулась Ника, осторожно потрогав скулу и вытерев платком испачканные кончики пальцев. — Представьте, как он разозлится, если вернётся без дочери, а вас нет, — продолжала увещевать женщина. — Вы, вместо того, чтобы ждать и утешать госпожу Картен, ушли искать какую-то рабыню! — Наверное, ты лучше знаешь местных горожан, — вздохнула путешественница. — Но я не могу бросить своего человека. Мне необходимо знать, что случилось с Паули. И добавила, стараясь говорить как можно убедительнее: — Поверь, я бы и тебя пошла искать. — Прикажите, и я пойду! — Риата встала на ноги. — Клянусь бессмертными богами, я узнаю, что случилось с Паули, и вернусь так быстро, как только смогу. — Но ты не знаешь, где усадьба, — растерянно пробормотала девушка. — Спрошу, госпожа, — пренебрежительно махнула рукой рабыня. — В Канакерне не так много консулов и всего один Картен. — Ну, хорошо, — не удержалась от улыбки хозяйка. — Отправляйся. — Только чтобы выйти за городские стены, мне нужно разрешительное письмо, госпожа, — сообщила невольница. — Я покажу его стражникам в воротах. Чтобы они не думали, будто я сбежала. Рабы не могут ходить, где вздумается. Путешественница пристально посмотрела на неё. Женщина ответила бесхитростным выжидательным взглядом. Внезапно Нике пришла в голову совершенно дикая мысль. Что, если невольница просто решила удрать, воспользовавшись всеобщей суматохой и неопределённым положением госпожи, угодившей в немилость к Картенам? А это словоблудие с обиженными хозяевами — всего лишь лапша, которую хитрая невольница так ловко развесила ей на уши? Но Риата слишком умна, чтобы убегать без денег? Значит, надо проверить их наличие. — Сходи за папирусом и чернилами, — распорядилась девушка. — Я напишу, что нужно, и поставлю печать. Едва рабыня покинула комнату, её госпожа метнулась к корзинам. Беглый осмотр показал, что полотняные и кожаные мешочки с серебром никуда не делась. Усевшись за стол, Ника успела немного успокоиться, когда услышала приближение торопливых шагов. — Госпожа Картен сидит в женской комнате, — шёпотом сообщила Риата последние новости, ставя перед хозяйкой чернильницу с воткнутым гусиным пером и свёрнутый лист. — Оба сына с ней. Из рабов никого видеть не хочет. — Как хочет, — отмахнулась Ника. — Диктуй. Её воротило от одного вида письменных принадлежностей. Из памяти ещё не изгладилась героическая эпопея с письмом Наставнику. И вот опять придётся выводить буквы совершенно не приспособленным для этой цели инструментом. "Шариковую ручку изобрести, что ли? Или хотя бы карандаш? — с мечтательной ностальгией подумала путешественница, тут же одёрнув себя. — Знать бы ещё, как". К счастью, текст оказался коротким. Госпожа Юлиса сообщала своё полное имя и адрес проживания в Канакерне. По словам невольницы, достаточно упомянуть дом консула Картена Мерка. Ну, и цель, с которой хозяйка посылает свою невольницу за город. Пока госпожа корпела над папирусом, Риата с помощью трута, кремня и железного кресала разожгла масляный светильник, предварительно слегка выдвинув фитиль. От чего тот сразу начал коптить. Естественно, девушка тут же поинтересовалась, зачем это нужно? Женщина объяснила, что оттиск намазанной чернилами печати может получиться слишком расплывчатым. Поставив жирную точку, больше напоминавшую кляксу, Ника сняла с шеи висевший на кожаном шнурке перстень. Подержав над огоньком, пока тот не покрылся слоем сажи, и с силой прижав папирус, с удовлетворением хмыкнула, увидев чёткое изображение причудливого герба из нескольких переплетённых букв. Отдав рабыне свёрнутое разрешительное письмо, девушка добавила к нему серебряную монету. — Вдруг понадобится за что-то заплатить, — пояснила она. — Или купить еду. Если задержишься. — Спасибо, добрая госпожа, — низко поклонилась растроганная Риата. Подумав, путешественница решила поставить в известность госпожу Картен о том, что посылает рабыню в усадьбу. Не стоит игнорировать хозяйку дома. Как и предупреждала невольница, Тервию Ника нашла в комнате с ткацким станком. С заплаканным лицом женщина сидела у стены, наблюдая за сыновьями, расставившими по полу деревянных солдатиков. Успевший позабыть о свалившемся на семью горе Валрек что-то увлечённо говорил старшему брату, но тот, похоже, не имел никакого настроения играть. Заметив гостью, супруга консула нахмурилась. — Прошу прощения, что беспокою вас, госпожа Картен, — чуть склонилась девушка. — Я посылаю свою невольницу в вашу усадьбу. Мне необходимо кое-что выяснить у гантов. — Это ваша рабыня, госпожа Юлиса, — равнодушно пожала плечами женщина, но всё же спросила. — Она хоть дорогу знает? — Найдёт, — уверенно заявила Ника. Восприняв молчание, как знак одобрения, она собралась выйти, но была остановлена тихим голосом Тервии. — Что вы такое видели, госпожа Юлиса, если решили, что какой-то варвар приходил сватать мою дочь? — Ваш супруг запретил мне говорить об этом, — напомнила гостья. — Уртекс, — обратилась хозяйка дома к старшему сыну. — Поиграйте в саду. — Ну, мама! — заканючил подросток, очевидно, не желая пропустить такой интересный разговор. — И внимательно следи за своим братом, — в голосе матери прорезался металл. — Пока я не решу, кому из рабынь его можно доверить. — Ладно! — проворчал парнишка, одним движением сбивая заботливо расставленные фигурки. — Зачем?! — со слезами закричал Валрек, потрясая кулачками. — Собирай своих воинов! — прикрикнул Уртекс. — И иди в сад! — Вот ещё! — набычился мальчик, вытирая кулаками заплаканные глаза. — У меня горожане почти победили варваров… — Слушайся своего старшего брата, Валрек! — строго сказала мать и улыбнулась. — Ты устроишь новую битву на садовой скамейке. Там гораздо удобнее. Путешественница поняла, что Тервия желает поговорить с ней наедине. Вот только девушка уже не знала, стоит ли делиться с ней своими наблюдениями? Когда мальчики, собрав игрушки, ушли, женщина окинула гостью надменным взглядом. — Я, как мать Вестакии, должна знать, почему вы связали мою дочь с сыном вождя атавков? — Но как же воля вашего супруга? — Его здесь нет! — повысила голос хозяйка дома. — И я не буду ничего ему говорить, если вы сами мне всё расскажете. В последних словах звучала уже неприкрытая угроза. Сообразив, что сама загнала себя в безвыходное положение, Ника со вздохом стала описывать поведение Вестакии во время нежданного визита Ноор Учага. Как она молясь, ходила по комнате, с каким нетерпением ожидала окончания разговора молодого варвара со своим отцом и как горько плакала после, даже от обеда отказалась. По мере рассказа в глазах слушательницы всё явственнее проступала тревога, но губы словно сами собой растягивались в неестественную, как будто резиновую, улыбку. — Я думала, вам и в самом деле что-то известно! — наигранно рассмеялась Тервия. — А вы распускаете сплетни о моей дочери из-за каких-то пустяков! Путешественница, уже не имея никакого желания доказывать свою правоту тем, кто не хочет её видеть, вскинула подбородок. — Ваши слова обидны и несправедливы, госпожа Картен. Я высказала свои подозрения только вам и вашему мужу. Поверьте, мне жаль, что он так… бурно отреагировал на мои слова. Теперь я понимаю всю глубину моих заблуждений, — голос девушки прямо-таки сочился ядом, чуть прикрытым слабым дымком елея. — И клянусь, никто здесь больше не услышит от меня ни слова о вашей дочери. Поклонившись, она шагнула к выходу — Вы всё не так поняли, госпожа Юлиса! — раздражённо вскричала Тервия. — Просто боги наградили Вестакию слишком впечатлительным сердцем и доброй душой… — Убеждайте себя, госпожа Картен, — бросила Ника через плечо. — Мне ваш муж уже всё объяснил. Оставив кипящую от негодования хозяйку, гостья торопливо поднялась в свою комнату, где вновь заняла место на кровати и принялась разглядывать потолок. Почему-то вспомнился княжий суд в Скаальи. На нём ринс Келв и его приказчик Юнхи тоже врали в глаза, отрицая очевидное. И хотя у них это получалось гораздо правдоподобнее, чем у госпожи Картен, девушка была совершенно уверена, что такому бесстыдному лицемерию венсов научили именно купцы из цивилизованных городов, а никак не наоборот. От грустных размышлений о низменности человеческой природы отвлёк громкий стук в ворота. "Для Риаты вроде бы слишком рано?" — подумала путешественница, бросаясь к окну в отчаянной надежде увидеть обеих своих служанок. Увы, чуда не произошло. В калитку колобком вкатилась госпожа Сасс Луила, тут же набросившаяся с вопросами на привратника. Но тот только молча качал головой. Ничего не добившись от глупого раба, женщина устремилась к дому, оглашая двор громкими криками: — Тервия! Госпожа Картен! Какое горе! — Луила? — отозвалась жена консула. Девушка не могла видеть момент их встречи. Но, судя по всхлипам, нечленораздельным возгласам и рыданию, она получилась бурной и душевной. Сама Ника увиделась с подругой хозяйки только за обедом. Попивая слабо разведённое вино, толстуха, как могла, утешала резко постаревшую хозяйку дома. Ругала власти за неспособность защитить горожан от воров. Приводила в пример прошлые времена, когда и люди были добрее, и стража проявляла похвальное усердие в борьбе с преступниками. Вот только, судя по всему, её слова находили весьма слабый отклик в душе оглушённой несчастьем Тервии. Тогда, охваченная ораторским зудом, женщина обратилась к скромно жующей рыбу путешественнице. В отличие от хозяйки, та отсутствием аппетита не страдала. — Видимо, вас хранят боги, госпожа Юлиса, — покачав головой, госпожа Сасс сделала солидный глоток. — Почему? — удивилась девушка, а жена консула вздрогнула, словно очнувшись от охватившего её оцепенения. — Ну как же! — фыркнула собеседница. — Грабителимогли и вас похитить вместе с бедной Вестакией. Губы Тервии сжались в тонкую нитку, брови сошлись к переносице, а пальцы, только что расслаблено державшие давно опустевший бокал, побелели. — Вряд ли мне что угрожало, госпожа Сасса, — покачала головой Ника, упиваясь волнением госпожи Картен. — От чего же? — толстуха поставила кубок на стол, а её подруга, затаив дыхание, сверлила гостью свирепым взглядом. — Я не столь красива, как госпожа Вестакия, — с печальной полуулыбкой пояснила путешественница. Тервия перевела дух, и чтобы скрыть волнение, приказала Мыши налить себе вина. Тем не менее, глаза её не предвещали девушке ничего хорошего. Какое-то время Сасса молчала, переваривая столь нестандартное объяснение. Но, прежде чем она его хоть как-то прокомментировала, в зал ворвался Валрек. — Мама, мама! — закричал мальчик. — Нянька! Там! Вслед за ним в дверях появился старший брат. — Мама, кажется, нянька умирает. — Что? — женщина резко поднялась. — Её же только чуть-чуть побили! — Она уже глаза закатила, — пробормотал бледный подросток. — И хрипит. — О, бессмертные боги! — вскричала хозяйка дома, выбираясь из-за стола. — Только не это. У Ники кусок в горле застрял. "Как, почему?" — в замешательстве думала она, торопясь за Тервией, её подругой и мальчиками. У ворот конюшни уже переминался с ноги на ногу Дербан, видимо, опасаясь гнева госпожи за излишнее кнутобойное усердие, приведшее к порче имущества. Привратник, сидевший на корточках возле вздрагивавшего тела няньки, увидев хозяйку, кряхтя поднялся на ноги и, поклонившись, тихо сказал: — Вилпа умирает, госпожа. — Мерзавка! — прошипела та сквозь зубы. — Как не вовремя. Стоявшая за её спиной Мышь тихо всхлипнула. Путешественница, невольно передёрнула плечами, заметив на руках няньки свежие раны от верёвок. Неужели женщину мучили такие боли, что пытаясь вырваться, она не замечала их? На ногах путы глубоко врезались в тело, успев напитаться кровью. Лицо рабыни превратилось в устрашающую маску с вылезшими из орбит, красными от лопнувших сосудов, медленно стекленевшими глазами. — Какая плохая смерть, — покачала головой Сасса. — Две беды в один день — очень дурная примета. — Да хранят нас бессмертные боги, — озабоченно пробормотав, госпожа Картен обратилась к Терету. — Вытащи у неё тряпку изо рта. Но как тот ни старался, так и не сумел разжать сведённых судорогой челюстей. А потом и вовсе бросил безнадёжные попытки, пятясь от наползавшей из-под мёртвого тела зловонной лужи. — Ещё и обгадилась! — презрительно сплюнула Тервия. — Поясница у неё болела, — прошептала сквозь слёзы Мышь, ни к кому не обращаясь. — Жаловалась она всё время. И в уборную… — Молчи, дура! — оборвала её хозяйка, и вспомнив о своих обязанностях, принялась отдавать распоряжения. — Дербан, Обглодыш, возьмите тележку, отвезите тело в порт. Отдадите любому лодочнику, пусть отвезёт подальше в море да не забудет камень к ногам привязать. А то ещё выбросит на берег в городе, узнают чья рабыня, и придётся платить штраф. Она вышла из конюшни, продолжая инструктировать невольников. — Я дам три обола. Два отдадите за похороны, один отнесёте в храм Дрина. Если узнаю, что взяли себе хоть один, прикажу пороть нещадно! Поняли? — Да, госпожа, — поклонилась мужчины. — Луила, дорогая, не знаешь, кто-нибудь продаёт хорошую рабыню для присмотра за детьми? — уже не глядя на них, спросила Тервия у подруги. — Так вот сразу и не скажу, — задумчиво проговорила толстуха. — Вроде, как сын Привла Браки начал ходить на занятия к преподавателю. Нянька ему уже не нужна. Может, у госпожи Снерсы спросить? — Это какой Привл? — заинтересовалась собеседница. — Хозяин рыбозасолочных сараев? — Нет, — покачала головой Сасса. — Его брат. Он живёт… Продолжение разговора путешественница слушать не стала. Оставив подруг на дворе, она быстро поднялась в свою комнату. Даже вспышка ярости морехода, едва не стоившая ей жизни, не произвела на девушку такого угнетающе-жуткого впечатления, как смерть несчастной няньки. Помотавшись по больницам, Ника наслушалась великое множество рассказов о разных болячках и недугах. Судя по всему, Вилпа страдала болезнью почек. А тут её сначала опоили какой-то дрянью, потом облили холодной водой, а в довершение всего, ещё и выпороли. "Но почему Уртекс так крепко не заснул?" — внезапно подумала девушка, и чтобы убить время, принялась искать ответ на этот вопрос. Единственным разумным объяснением она посчитала плохо растворённое снадобье. Возможно, часть порошка опустилась на дно, и именно в остатках вина, которое выпила нянька, концентрация наркотика оказалась максимальной. Занятая своими мыслями, путешественница не заметила, как ушла Сасса Луила, пообещав Тервии непременно зайти завтра. Удлинялись тени, день пошёл на убыль. Ника стала высчитывать, когда может вернуться Риата? Однако, первым пришёл Картен Мерк. Услышав недовольный голос купца, девушка бросилась к окну. Тервия встретила его как раз на середине двора. — Ничего, — глухо ответил он на невысказанный вопрос и быстро заговорил, словно оправдываясь то ли перед ней, то ли перед собой. — Стражники прошли облавой по домам у Нижних ворот. Я сам с ними ходил, расспрашивал всех, кто может хоть что-то знать: трактирщиков, содержателей борделей, даже меретт и воров! Криво усмехнувшись, мореход обнял супругу. — Если бы ты только видела, с какими отбросами нашего города мне приходилось разговаривать как с равными! И всё без толку! Никто ничего не знает! Прирезать бы пяток этих крыс, небось остальные сразу бы всё вспомнили! — А что сказал стратег? — с отчаянной надеждой в голосе спросила женщина. — Ты же знаешь Реда Стаута? — возмущённо фыркнул Картен. — Успокаивал! Говорил, что нашу девочку похитили не для того, чтобы убить. Надо ждать требования выкупа. Мореход направился к дому. — А пока стражники с эфебами обыскали все корабли в порту… Какие ещё мероприятия провели канакернские правоохранители для поисков похищенной дочки консула, девушка не расслышала. Хозяева скрылись в мужском зале. А идти и спрашивать — как-то не хотелось. Во избежание неприятностей, она предпочла остаться в своей комнате, затаившись, как мышь под веником. Вскоре вернулись и рабы, отвозившие в порт тело несчастной няньки. Но Риата всё не появлялась. Неужели всё же сбежала или вляпалась в какую-то историю? А вдруг она погибла? Путешественница начала опасаться, что может остаться и вовсе без служанок. Поэтому неудивительно, что очередной стук в ворота заставил её вновь броситься к окну и выругаться от разочарования. На этот раз поддержать будущих родственников явились Тренц Фарк с сыном. Но хозяева дома оказались настолько поглощены свалившимся на них горем, что позабыв о вежливости, даже не встретили их во дворе. Забегая вперёд и униженно кланяясь, Терет сам проводил их к галерее. Снизу донеслись плохо различимые восклицания. Несмотря на то, что девушка уже успела убедиться в хороших звукоизолирующих качествах местного пола, она всё же приникла к нему ухом, теша себя надеждой хоть что-нибудь расслышать. Либо Фарки с Картенами расположились прямо под её комнатой, либо говорили очень громко, но сейчас до неё доносились отдельные обрывки фраз. Кажется, мореход поведал другу о неудачных поисках, а его супруга обвиняла рабыню-няньку в пособничестве похитителям. "А ещё говорила, что она умерла не вовремя, — презрительно усмехнулась Ника. — На мёртвую — что угодно свалить можно". Жаль, что ответных слов гостей она так и не разобрала. Вряд ли Тренц Фарк позволит обмануть себя таки сказками. Впрочем, путешественница достаточно изучила нравы канакернцев. Если консулу Фарку по-прежнему будет выгоден союз с Картеном, он поверит и не в такую чушь. А Румс тоже такой? Даже если ему ничего не известно о Нооре Учаге, неужели он не понимает, что Вестакию никто не крал? Или ему всё равно, что она сама сбежала? Девушка категорически не хотела в это верить. Слишком смелым, гордым и независимым показался ей десятник конной стражи. Но, возможно, она его слишком идеализирует? Поневоле вспомнилось жертвоприношение домашним богам-хранителям в первый день её пребывания в доме Картена. Как послушно вёл себя Румс с матерью. "Они же его обманывают! — ахнула Ника. — Отец с Картеном! Запудрили парню мозги, вот он и верит, что Вестакию украли!" Она даже вскочила на ноги, готовая немедленно бежать и раскрыть Румсу глаза на их подлости. — Вот батман! — выругалась про себя путешественница, чувствуя, будто разрывается на части: "Ну куда ты опять лезешь? Мало огребла сегодня? Ещё хочешь? Если этот гусар не понимает, что невеста сбежала, он просто тупой! Такому помогать — только время терять! Да и если даже Румс и передумает жениться на Вестакии, с чего ты решила, что он полюбит тебя?" Не переставая терзать себя и взывать к благоразумию, девушка подошла к окну, уже не имея никакого желания подслушивать чужие разговоры. Все её мысли по прежнему занимал Румс Фарк. Хорошо хоть, усилием воли Нике удалось придать им новое, более безопасное направление. Сумев убедить себя в полной бесперспективности хоть каких-то отношений с бравым десятником конной стражи, она снова и снова вспоминала их последнюю встречу. Пустой, ни к чему не обязывающий разговор, весёлая пикировка случайных попутчиков. Лёгкая светлая грусть умиротворяющим покрывалом легла на душу, заставив путешественницу улыбнуться. Та прогулка по улицам Канакерна стала самым приятным воспоминанием за всё время её пребывания в этом мире. Углубившись в переживания, Ника едва не пропустила момент возвращения Риаты, не расслышав ни стука в ворота, ни ворчания привратника. Только громкий голос Картена вывел её из мира грёз. — Эй ты там, рабыня! Зайди сюда! Очевидно, консул заметил женщину через распахнутые настежь двери мужского зала, и она ему за чем-то срочно понадобилась. Не раздумывая ни секунды, путешественница бросилась вон из комнаты. Едва не грохнувшись на крутой лестнице, она успела оказаться у входа в зал как раз тогда, когда невольница докладывала о причинах своего отсутствия. — … узнать о своей служанке Паули, господин Картен. — Что с ней? — оборвал её мореход. — Паули покинула усадьбу вчера вечером, — потупив взор, отвечала Риата. — С ней пошёл Орри, тот молодой варвар. Больше их никто не видел. — Ты говорила с господином Приском Гроком? — спросила Ника. Обернувшись к хозяйке, рабыня поклонилась. — Да, госпожа. Он думает, на них напали варвары. — Так близко от города? — удивлённый Тренц Фарк посмотрел на сына. — Я ничего не знаю об этом, — покачав головой, тот обратился к невольнице. — Когда они ушли? — Вечером, господин, — поклонилась женщина. — Паули торопилась попасть в город до закрытия ворот. — Быть может, ваша рабыня просто сбежала со своим приятелем, госпожа Юлиса? — ядовито усмехнулась заглянувшая в зал Тервия. — Вряд ли у неё имелись на это причины, госпожа Картен, — столь же любезно отозвалась девушка. Она хотела добавить ещё что-нибудь едкое, но замолчала, увидев на лице Румса признаки нетерпения. — Оружие варвар с собой взял? — Да, господин, — кивнула Риата. — Господин Приск Грок сказал, что сам дал Орри меч. — А обращаться он с ним умеет, — заметил мореход и пьяно икнул. — Уж я то знаю… — Я со своими людьми проезжал той дорогой, — задумчиво проговорил десятник конной стражи. — И не заметил никаких следов драки. "Значит, в город они успели", — решила путешественница, и преодолев смешанный с брезгливостью страх, спросила: — Господин Картен, вы не знаете, в Канакерне убитых варваров не находили? Консул засопел. — Я сочувствую вашему горю, — поспешно добавила Ника. — Но, быть может, случайно услышали? — Нет, — бросил хозяин дома. — Не находили. — Ваша служанка и её дружок давно у Дрина в Тараре, — с насмешливым сочувствием хмыкнул старший гость. — Если их не нашли в городе, значит, вынесли за стены, господин Фарк, — смело возразила девушка. — А они пришли перед самым закрытием ворот. — Тела могли вывезти и утром, — тем же снисходительным тоном пояснил консул. — По приказу стратега стражники осматривали все покидавшие город повозки, — неожиданно вступил в разговор Картен. — Думаете, их тела спрятаны в Канакерне? — Ника обвела глазами мужчин, стараясь не задерживать взгляд на мужественном лице Румса. — Возможно, — пожал плечами Фарк, знаком подзывая Мышь и протягивая пустой кубок. "Кому и зачем понадобилось убивать гантов? — растерянно думала путешественница. — А потом ещё укрывать их мёртвые тела? Может, я чего-то не понимаю?" — Простите мою назойливость, господа! — громко заявила она, ни к кому конкретно не обращаясь и уже не опасаясь казаться смешной. — Но вы уверены, что ночью никак нельзя вывезти мертвецов из города? — Вы же сами только что говорили об этом, — рассмеялся Тренц Фарк. — Сами себе уже не верите? — не удержалась от шпильки Тервия. — Я слишком мало живу в Канакерне, — попыталась оправдаться девушка. — Могла что-то перепутать или не так понять. — Всё вы правильно поняли, госпожа Юлиса, — с трудом ворочая заплетавшимся языком, проговорил Картен. — С заходом солнца все городские ворота закрываются. — Не все, — возразил Румс Фарк, и путешественница посмотрела на него с надеждой. — Нижние ворота открыты почти до полуночи. — Тогда ваших варваров, госпожа Юлиса, утопили в порту, — довольно рассмеялся Тренц Фарк, вытирая платком мокрые от вина губы. — Слишком рискованно, — возразил ему сын. — Ночью там дежурит два десятка стражников, не считая эфебов, и матросы с кораблей могли углядеть. Они не откажутся заработать премию за поимку преступника. Нику словно что-то толкнуло, какое-то необъяснимое чувство заставило ухватиться именно за эти слова. Повозка, порт, полночь. Теперь понятно, как вывез из города Вестакию её нетерпеливый возлюбленный. Через порт! А Орри с Паули? Что, если они просто подвернулись под руку и стали случайными жертвами? Но как это проверить? — Риата, ты с гантками в усадьбе разговаривала? — Да, госпожа, — не смогла скрыть удивления рабыня. — Паули с собой в город ничего не взяла? — спросила девушка, в волнении подаваясь вперёд. — Госпожа Алия Грок послала с ней немного свежих абрикосов, — подтвердила её догадку невольница. "Значит, следы гантов надо искать в порту, — решила путешественница. — Но как? С собакой? Мухтаров здесь не водится. Если только свидетелей расспросить?" — Скажите, господин Фарк, сегодня в порту дежурят те же самые стражники, что и вчера ночью? — Да, госпожа Юлиса, — ответил десятник конной стражи. — Эфебы меняются, но эти два десятка будут охранять порт ещё два дня. — Тогда я должна поговорить с ними! — решительно заявила Ника. — Сейчас?! — вскричала Тервия. — На ночь глядя идти через весь город?! Вы с ума сошли, госпожа Юлиса?! — Это не ваше дело! — строго сказал её супруг. — Идите к себе, скоро ужин, вас позовут. — А чьё, господин Картен? — искренне удивилась девушка, с радостью чувствуя, как её охватывает знакомое состояние окрылённости, когда исчезают сомнения, а нужные слова сами срываются с языка. — Мой отец просил вас помочь мне добраться до Империи. Вы сделали для этого всё возможное. С моей стороны будет чёрной неблагодарностью заставлять вас возиться ещё и с Паули. Вам нужен отдых, чтобы завтра с новыми силами заняться поисками. Поэтому я пойду в порт сама. — Нет, — упрямо, но уже не столь категорично высказался мореход. — Ваш отец — мой друг. Из-за нашей дружбы я не позволю вам так рисковать жизнью. Если так хотите, пойдём завтра утром. — Завтра может быть уже поздно, — попыталась урезонить его путешественница. — Люди быстро забывают о том, что их не касается. Необходимо идти сейчас же, пока стражники ещё помнят о событиях прошлой ночи. — Я сказал — нет! — с пьяным упорством рявкнул хозяин дома, стукнув кулаком по столу. — Забирай рабыню и иди отсюда! Нервный спазм перехватил горло Ники, а в душе вспыхнуло и стало стремительно разгораться пламя отчаянного безрассудства. — Понимаю ваше беспокойство, господин Картен, — с трудом выдохнула она. — Только кричать на меня не надо. Отец учил ценить своих людей, и я намерена сделать всё, чтобы найти Паули! Лицо морехода побурело, наливаясь пьяной, дурной кровью. — Но это слишком опасно! — вскричала Тервия, с тревогой поглядывая то на мужа, то на гостей, с интересом наблюдавших за происходящим. — Даже днём молодой девушке не стоит ходить туда в одиночестве, а ночью тем более. Любой обидеть может. — Дождитесь утра, — поддержал женщину Тренц Фарк. Хозяин дома начал медленно подниматься со своего места, тяжело опираясь на столешницу обеими руками. Путешественница безмятежно смотрела в кипящие злобой глазки, стараясь угадать — сам бить будет или рабов позовёт? Впрочем, это уже не важно. Если кто-нибудь её хоть пальцем тронет, о побеге Вестакии с варваром узнают не только Фарки, но и соседи вокруг. Орать девушка решила во всю глотку. — Я готов проводить вас до порта, госпожа Юлиса. Рухни потолок, или разверзнись пол, присутствующие удивились бы меньше. Ника вообще потеряла дар речи, почувствовав, как замерло сердце, пропустив удар. — Румс? — вскинул брови Тренц Фарк. — Да, отец, — кивнул молодой человек. — Я сумею уберечь госпожу Юлису от неприятностей. А стражники со мной будут гораздо откровеннее. — Неприлично девушке столь знатного рода гулять по ночам с чужим мужчиной, — жеманно поджала губы Тервия. — Я не могу разрешить такое, господин Румс, — покачал головой мореход, тяжело плюхнувшись задом на табурет. — Друг доверил мне свою дочь, и я должен заботиться о её чести. "Вот батман! — думала путешественница, не в силах скрыть волнение. Она всё же поговорит с Румсом на прощание! Если, конечно, этот лицемерный козёл не помешает. — Ну это мы ещё посмотрим!" — Я хорошо помню о нашем сегодняшнем разговоре, господин Картен, — проговорила она скромным голоском. — Поэтому прошу послать со мной того, кому вы доверяете. Вашего старшего сына или кого-то из рабов. Гостья ясно и недвусмысленно давала понять хозяевам, что не намерена просвещать их будущего зятя по поводу некоторых обстоятельств исчезновения Вестакии. Честно сказать, та была ей уже абсолютно безразлична. Девушку интересовала Паули и… Румс! Время, которое они проведут вместе, Ника не собиралась тратить на разговоры о другой девице. Ещё чего не хватало! Первой её поняла Тервия. Опережая туго соображавшего по пьянке супруга, женщина быстро заговорила: — Очень хорошо, госпожа Юлиса, что вы так по-хозяйски относитесь к своим слугам. Думаю, ничего страшного не случится, Мерк, если Уртекс и господин Румс проводят её до порта. Сын морехода ужасно обрадовался новому приключению. Ночная прогулка, да ещё в такой компании! Будет о чём похвалиться перед приятелями! Правда, отец навязал ему ещё и Дербана, приказав тому вооружиться дубиной. Но кто будет обращать внимание на раба? Однако, сегодня Румс Фарк оказался не в настроении, и после нескольких натужных попыток его разговорить, паренёк замолчал, грустно шлёпая сандалиями по камням. На потемневшем небе только-только проявились первые звёзды. Глаза ещё легко различали окружающее — стены домов, лежащую под ногами мостовую, позволяя обходить мусор и изредка попадавшиеся выбоины в мостовой. — На днях я покидаю Канакерн, — нарушила затянувшееся молчание Ника. — Господин Картен уже нашёл для меня попутный караван. — Рад за вас, госпожа Юлиса, — мужчина ответил так, что при других обстоятельствах девушка больше не сказала бы ему ни слова. Но сейчас она просто упивалась присутствием рядом своего спутника, не обращая внимание ни на интонацию, ни на слова. — Моя служанка из племени гантов, — продолжала путешественница, как ни в чём не бывало. — Господин Картен, наверное, уже рассказывал вам эту историю? — Какую? — выжал из себя Румс. Окрылённая первым успехом, собеседница не ослабляла напор. — Как их варварское племя спасло нас от голодной смерти? О битве с врагами? О том, как он привёз сюда оставшихся в живых женщин? — Что-то говорил, — нехотя пробурчал мужчина. — Большая часть ганток живёт в его усадьбе. А Паули попросилась на службу ко мне. Вчера я отпустила её проститься с родичами. И она пропала. — Вы не думаете, что это как-то связано с похищением Вестакии? — наконец заговорил Румс, и девушка не смогла удержаться от улыбки. Теперь его необходимо заинтересовать. Вот только проболтаться о Ноор Учаге нельзя ни в коем случае. Недаром Уртекс уже уши развесил, во всю прислушиваясь к их разговору. — Возможно, господин Фарк, — кивнула девушка, поправляя накидку, как раз в тот момент, когда они проходили мимо какой-то лавки, и свет от висевших у входа факелов падал на лицо, чётко выделяя её точёный профиль. — Господин Картен нашёл в переулке место, где долго стоял запряжённый в повозку осёл, а я обнаружила рядом раздавленные абрикосы. — Так вот почему вы спрашивали у рабыни, не передавала ли что-нибудь госпожа Алия Грок с вашей служанкой! — оживился десятник конной стражи. — Захотелось проверить свою догадку, — скромно потупила глазки Ника. — Теперь ясно, что Орри и Паули случайно встретились с теми, кто явился за Вестакией. — Тогда вы вряд ли найдёте кого-то из своих варваров живыми, — покачал головой Румс. — Похитителям дочери консула свидетели не нужны. — Возможно, — легко согласилась собеседница. — Но я сама должна убедиться в смерти своей служанки. До тех пор я не оставлю поиски Паули. При этих словах она вспомнила беседу Тервии с рабами, когда та посылала их в порт с телом бедной Вилпы. Если даже гантов утопили, то вряд ли убийцы привязали к их телам груз. Вдруг кто-то из варваров уже всплыл? — А ночью вы ничего подозрительного не слышали? — задал спутник вопрос, которого она так боялась. Хорошо хоть, врать не пришлось. — Нет, — печально вздохнула девушка. — Я очень крепко спала. — И я, я тоже! — поспешил напомнил о себе Уртекс. — Одна из наших рабынь подлила в вино сонного зелья… — Да, твоя мать говорила, — прервал его десятник конной стражи. — Жаль только, что она не назвала того, кто ей его дал. — Неблагодарная тварь умерла в муках! — просипел сын морехода, потрясая кулаками. "Талантлив, как папа! — усмехнулась про себя путешественница. — Врёт и не краснеет!" Опасаясь ненароком выдать своё отношение к истории рабыни-отравительницы, она поспешила увести разговор от скользкой темы. — Как вы узнали о постигшем нас несчастье, господин Фарк? — Вечером, когда вернулся в город, сказали, — нехотя ответил кавалерист. — Я собирался сегодня переночевать в усадьбе Арса Эмила Треуна, чтобы завтра осмотреть Косое ущелье. Но боги привели меня обратно в Канакерн. И теперь я знаю почему. — Для сердца влюблённого нет расстояний! — высокопарно продекламировал Уртекс. — Богиня любви друг от друга их зов передаст. "Вот батман! — выругалась девушка. — Помолчал бы, трепло! Твоя сестра без ума любит того, с кем ночью удрала из дома!" — Лучше бы Диола подсказала, где искать Вестакию, — проворчал Румс. Парнишка нервно всхлипнул. Потом ещё и ещё раз. — Что с тобой, Уртекс? — остановившись, мужчина положил ему руку на плечо. — ты плачешь? — Нет, господин Румс, — отворачиваясь, замотал головой подросток. — Даже не собираюсь. Хотя мне ужасно жаль сестру. Бедная Вестакия! — Мы найдём её! — пообещал десятник конной стражи, глядя на паренька сверху вниз. — Клянусь колесницей Нутпена и его пенногривыми скакунами, я не успокоюсь, пока не верну твою сестру в родительский дом! Воспользовавшись наступившими сумерками, Ника не стала сдерживаться и скривилась в презрительной усмешке. Настроение её, столь радужное несколько минут назад, стремительно портилось. "Он её любит, — с горьким разочарованием думала девушка. — Эту шлюху Вестакию! Вот батман, какая же я дура!" И не в силах слушать прочувственную беседу будущих родственников, тихо проговорила: — Надо идти, господин Фарк. — Да, госпожа Юлиса, — охотно откликнулся тот, ободряюще похлопав Уртекса по плечу. Если раньше путешественница шла не торопясь, почти наслаждаясь прогулкой в обществе своего спутника, то сейчас стала постепенно прибавлять шагу. "Сбылась мечта идиотки! — зло думала она, не обращая внимание на возвышавшиеся вокруг тёмные громады домов, в которых лишь кое-где мелькал тусклый огонёк масляного светильника. — Встретились, только говорить не о чем. У него одна Вестакия на уме! Всё ещё хочешь рассказать ему о своих чувствах?" "Вот батман! — мысленно выругавшись, Ника смахнула краем накидки набежавшую слезу. — Да где же эти Нижние ворота? Долго ещё?" Словно отвечая ей, впереди показалась маленькая площадь, крепостная стена и факелы, горевшие по бокам тёмного проёма. Несмотря на поздний час, кругом продолжали сновать люди. Возвращались из города моряки, купцы, пользуясь отсутствием давки в воротах, сопровождали вереницы тяжело нагруженных осликов или рабов. Румс тепло поздоровался с дежурившими стражниками и обратился к одному из них. — Дгер, свежих утопленников сегодня не вылавливали? — Утром, кажется, кто-то выплыл, — задумчиво ответил седобородый кряжистый крепыш в потемневшем бронзовом панцире. — Мужчина или женщина? — быстро спросила Ника. — Вроде мужчина, пожал плечами воин. — Но точно не скажу. Вы у десятника Нера Навта спросите. Его парни тело нашли. Бросив неприязненный взгляд на спутницу, Румс поинтересовался. — Где он? — Если посты не обходит, то в трактире Оура Ската, господин Фарк. Оказавшись на территории порта, молодой человек внезапно остановился. — Ну, что же вы? — в нетерпении вскричала девушка после того, как кавалерист, наверное, целую минуту переминался с ноги на ногу. — Не знаете, где это? Давайте у кого-нибудь спросим? — Знаю, госпожа Юлиса, — вздохнул Румс. — Только вам с Уртексом не стоит туда заходить. — Я уже не ребёнок! — тут же обиделся сын морехода. — Чего такого я там не видел? Да мой лучший друг у Нижних ворот живёт! Мужчина выжидательно посмотрел на девушку. — Пойдёмте уже! — вскричала та, возведя очи горе. — Чем раньше мы всё выясним, тем скорее уйдём из этого неподходящего места. — Не боитесь? — продолжал стращать десятник конной стражи. — Пьяные матросы — народ не вежливый. Нике захотелось презрительно фыркнуть и напомнить заботливому собеседнику, что она океан пересекла в такой компании, но язык вместо этого выдал совершенно другое: — С вами — нет. — Тогда пойдёмте, — усмехнулся Румс и повёл их по узкому переулку меж двух длинных каменных складов. Пьяные выкрики, обрывки песен, визг и гогот постепенно приближались. Вскоре к звукам прибавился весьма специфический букет запахов. Кислятина, уборная и помойка. Из распахнутых настежь дверей вырывался дрожащий свет факелов. В двух шагах от входа парочка покачивающихся субъектов била ногами третьего, бессильно растянувшегося на каменной мостовой. Жертва изредка мычала, даже не пытаясь сопротивляться или хотя бы прикрыть руками лицо. Поскольку Румс не обращал на троицу никакого внимания, то и его спутники прошли мимо с таким же равнодушным видом. Только Дербан засмотрелся в ту сторону и врезался в спину Уртекса. За что тут же схлопотал болезненный тычок локтем в живот. Длинный, с низком закопчённым потолком, зал освещали развешанные по стенам факелы и большой очаг, напоминавший камин в доме Картена. Очевидно, они явились в разгар веселья, потому что все столики в пределах прямой видимости оказались заняты. В большинстве посетителей путешественница безошибочно угадала моряков. Возле них вертелись какие-то тёмные личности с бегающими глазками и ловкими руками, а так же проститутки разного пола и возраста. Не то, что открывшаяся картина так уж сильно поразила или напугала девушку. Но всё же, она предпочла пододвинуться к своему спутнику настолько, насколько это позволяли приличия. А Уртекс инстинктивно вцепился ей в руку. Занятые сами собой, клиенты заведения не обращали внимания на странную для этого места компанию. Только какой-то полуголый юноша, примостившийся на коленях у старого толстяка с всклокоченной бородой и засаленными патлами, несколько секунд пялился на новых посетителей. Потом, тоненько хихикнув, зашептал что-то в волосатое ухо кавалера. Утробно икнув, тот уставился в глаза Ники. Та поспешила отвести взгляд, остро пожалев, что не взяла с собой кинжала. К Румсу подскочил вертлявый раб в коротком, неопределённого цвета хитоне. — Проходите, господа, вот сюда, здесь есть местечко. Никто мешать не будет. — Мне нужен десятник Нер Навт Опус. Молодой невольник несколько раз дёрнулся тощим нескладным телом, а его плоская физиономия приобрела страдальческое выражение. — Я Румс Фарк, десятник конной стражи, — представился мужчина, уловив его затруднения. — Здесь, сюда, — облегчённо выдохнул трактирный раб, кланяясь и делая приглашающие жесты длинными, грязными руками. Только тут путешественница заметила в стене несколько завешенных циновками проёмов. Забежав вперёд, провожатый отдёрнул одну из них. Девушка ожидала увидеть какую-нибудь оргию или хотя бы грандиозную попойку с батареей пустых амфор и храпящими стражниками, уткнувшими морды в оливки. Поэтому открывшаяся картина её несколько разочаровала. Нет, имелся и стол с большим сосудом для смешивания вина и три медных, ярко начищенных стакана, и даже те, кто из них пил. Вот только какой-либо разврат отсутствовал полностью. Суровые, бородатые мужи, облачённые в тускло поблёскивавшие доспехи, чинно сидели на лавках и недовольно смотрели на пришельцев, прервавших их неспешную беседу. — Господин Фарк? — густо пробасил один из них. — Каким ветром вас сюда занесло? И кто это с вами? Без приглашения усаживаясь за стол, кавалерист поинтересовался: — Господин Нер Навт, говорят, ваши воины вчера свежего мертвеца выловили? — Нет, господин Фарк, — к ужасу Ники покачал головой обладатель баса. — То есть как? — вскинул брови Румс, и растерянно глянув на девушку, пробормотал. — А Дгер Нарас в воротах сказал… — Так мы живого из-под причала вытащили, — смеясь, поправил собеседник. — Только без памяти. Хитрый варвар оказался. Руку в щель меж брёвен засунул. Она ему утонуть и не дала. — А женщину вы не находили? — тут же спросила путешественница. — Живую или мёртвую? — Нет, госпожа, — покачал головой мужчина. — Расскажите, какой этот варвар из себя? — продолжала расспрашивать Ника. — Зачем это вам, госпожа? — посуровел десятник городской стражи. — Кто вы такая, и какое вам дело до того, что мы тут нашли? — Я Ника Юлиса Террина! — гордо представилась она, добавив для большей солидности. — Гостья консула Картена Мерка. Нер Навт Опус вопросительно глянул на своего коллегу из конной стражи и только тогда, когда тот утвердительно кивнул, нехотя ответил: — Обычный молодой варвар. В рубахе и штанах. Что-то лопотал по-своему. Вот только никто из нас такого языка не знает. Не горец. Может, откуда-то с севера? Стражник равнодушно пожал плечами. — Где он сейчас? — опередил вопрос спутницы Румс. Десятник досадливо крякнул. — Мы купцов, матросов с соседних кораблей выспрашивали. Никто не знает, кто он такой? Ну и куда его? К лекарю без денег не потащишь. А богатство наше вы сами знаете, господин Румс. На свои семьи не хватает, не то что чужих лечить. Ладно был бы горожанин, в храм бы отнесли. Нутпен помог бы в память прийти. Так по этому сразу видно, что варвар. Жрецы с ним и на порог не пустят. Девушка вся извелась, слушая неторопливое, обстоятельное повествование блюстителя закона и порядка. "Да, говори ты, старый бочонок!" — едва не крикнула она. — Какой-то чужой капитан, не канакернец, хотел его на свой корабль взять, да я не разрешил. Вдруг это чей-то раб или слуга? Хватится хозяин, а корабль уже ушёл. Хотя ни ошейника, ни таблички, ни клейма не нашли. Да кто же их, варваров, разберёт? Тут как раз Инд Лардер управляющий Привла Ларга мимо шёл. Он его и забрал. — В здешние рыбные сараи? — уточнил Румс. — Или в усадьбу? — В порту, — тряхнул серебристой от седины бородой собеседник и спросил. — Это ваш невольник, госпожа Юлиса? — Нет, господин Нер Навт, — покачала головой путешественница. — Вчера вечером он пошёл провожать мою служанку от усадьбы господина Картена до его дома в городе, и оба пропали. А я пытаюсь их найти. Десятник городской стражи вопросительно взглянул на молодого мужчину. — Возможно, этот варвар знает тех, кто выкрал дочь консула Картена, — объяснил свой интерес Румс. — Слышал эту историю? — Ещё бы! — хмыкнул собеседник. — Весь порт об этом только и говорит. Таких безобразий давно не случалось. Думаете, он помогал похитителям? — Скорее, пытался помешать, — встал на защиту Орри кавалерист. — Но точно я не знаю. Надо поговорить с эти парнем и всё выяснить. — Тогда я провожу вас, господин Фарк, — подумав, встал Нер Навт Опус. — Со мной вы быстрее договоритесь с надсмотрщиками Привла Ларга. А то ещё отнекиваться начнут, крысюки бесхвостые. — Буду вам благодарен, — улыбнулся Румс. Почувствовав, что Уртекс торопливо отпустил её руку, девушка бросила на него быстрый взгляд, и увидев горящие любопытством глаза, спросила: — Это далеко? — Нет, — десятник городской стражи нахлобучил на густую шевелюру бронзовый шлем с продольным гребнем на макушке. — На южном краю порта. Скоро, госпожа Юлиса, вы увидите своего варвара. Если он ещё не помер. — Дикари живучи, как волки, — заметил молчавший до этого стражник. — Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, — сказал Нер Навт Опус, выбираясь из-за стола. — А мальчишку зачем с собой взяли, господин Фарк? — спросил он, едва их разношёрстая компания покинула весёлый трактир. — Госпожа Юлиса служанку ищет, вы тех, что украл Вестакию. А он тут при чём? — Это старший сын консула Картена, — так же вполголоса пояснил десятник конной стражи. Видимо, этих слов оказалось достаточно для сообразительного коллеги, потому что больше вопросов на эту тему он не задавал. Прогулка по ночному порту осталась в памяти путешественницы короткими рваными картинами. Кое-где, трепеща на ветру оранжевыми языками пламени, горели факелы, укреплённые на стенах или специальных столбах. Мачты дремавших у причалов судов частым лесом выделялись на фоне усыпанного звёздами неба с ярким пятном маяка. Вода с мягким плеском билась о сваи пристани, покачивая корабли, от чего те скрипели, словно бормоча что-то во сне. Возможно, грезили свирепыми штормами, когда беснующиеся волны проверяли крепость их бортов? Или им снились дальние страны, где люди так не похожи на жителей Западного побережья? А может, они вспоминали жаркие схватки, когда кровь нападавших и оборонявшихся пропитывала струганные доски палубы? Некоторые из этих кораблей успевали многое увидеть на своём веку, прежде чем находили свой конец в пучине морей или в жарком костре на берегу. Иногда поглядывая в ту сторону, Ника замечала кое-где огоньки светильников да ловила краем уха негромкие разговоры моряков. Несколько раз из мрака ночи выступали парные патрули. Узнав начальство, стражники обменивались парой слов с десятником и вновь исчезали. В прохладном воздухе причудливо смешивались ароматы моря, мокрого дерева, парусов и человеческих отбросов, а так же многочисленные пахучие следы тех грузов, что проходили через причалы и склады. Ну и конечно пахло рыбой. Девушка почему-то вспомнила селёдку, которую мама так любила прятать "под шубой". Когда путешественница увидела высокий частокол из почерневших заострённых брёвен, то сразу поняла, что Нер Навт Опус привёл их к рыбозасолочным сараям, принадлежащим Привлу Ларгу. Вокруг царила кромешная тьма, разбавленная светом звёзд и факелом в руках у Дербана. Не раздумывая, десятник городской стражи замолотил в ворота кулачищем, и тишину ночи прорезал басовитый рык: — Эй там! Баттер, Ийдан! Открывайте, жирные бездельники! Он орал не меньше двух минут, прежде чем с той стороны забора послышался наглый мужской басок: — Кто там? Чего надо? Мимо иди! — Пинтур? Ты что ли, крыса бесхвостая? — Ну я, — голос прозвучал уже не так самоуверенно. — А ты кто? — Не узнал, лагир свечной? — ещё громче рявкнул Нер Навт Опус. — Открывай, или я тебе нос на другую сторону сворочу, узнаешь, как городской страже грубить! Со стуком открылось маленькое окошечко. По знаку Уртекса Дербан встал так, чтобы свет факела освещал хмурое лицо десятника. — Ой, добрый господин Навт! — залебезил Пинтур. — Чего же это вы пришли в такое время? И, не дожидаясь новой порции брани, торопливо добавил: — Я сейчас старшого позову. Быстро. Окошечко опять захлопнулось. Послышался шум торопливо удалявшихся шагов. Ждать пришлось долго. С моря всё сильнее тянуло сырой прохладой. Ника плотнее закуталась в накидку. Уртекс, ёжась, переступал с ноги на ногу. Его раб дрожал, потирая плечо свободной рукой. Только два десятника, казалось, совсем не замечали холода, негромко переговариваясь между собой. Кажется, один рассказывал другому подробности поисков Вестакии на стоявших в порту кораблях. С хриплым криком распахнулась форточка. — Господин Навт, да вы ли это? И тут же загремел засов. — Открывай Баттер, — раздражённо буркнул десятник портовой стражи. Коротко взвизгнули петли, тяжёлая створка немного отодвинулась, и перед путешественницей предстал настоящий великан! На голову или две выше её и в три раза массивнее. Широченный торс прикрывала кожаная безрукавка с кое-как нашитыми металлическими бляхами. Торчавшие из-под обтрёпанного хитона волосатые ноги напоминали медвежьи лапы. А на заросшей физиономии девушка сначала даже глаз рассмотреть не смогла. Один кривой нос торчал да толстые, мясистые губы, растянутые в угодливую улыбку. Когда здоровяк кланялся незваным гостям, Ника увидела на его шее ярко начищенную табличку и поняла, что это тоже раб, несмотря на заткнутый за широкий пояс нож и длинную трёххвостую плеть. — Доброй ночи, господин Навт, — почтительно поприветствовав десятника, надсмотрщик, однако, не спешил впускать его внутрь. — Что вам нужно у нас в такое позднее время? Горевшие за спиной факелы придавали его загораживавшей проход фигуре вовсе уж гигантские очертания. Девушка подумала, что, пожалуй, никогда раньше вживую не видела таких огромных людей. Страшно даже представить, насколько силён это человек? — Тот парень, что мы выловили сегодня утром, ещё жив? — Э-э-э, — замялся Баттер, почесав густую бороду. — А что, его кто-то ищет? — Десятник конной стражи Румс Фарк! — рявкнул Нер Навт Опус, бульдозером напирая на детину. Путешественнице показалось, что они столкнутся, и стражник мячиком отлетит от этакой горы живого мяса. Но надсмотрщик послушно попятился, и вся группа устремилась во двор вслед за городским стражником. Внутри ограды оказалось ещё шестеро мордоворотов почти такого же размера, как и их старшой, со столь же зверскими лицами. Каждый держал в руках либо плеть, либо толстую палку с суковатым концом. — Вы что же, господин Фарк, его знаете? — несмотря на то, что наглые пришельцы заставили впустить их на охраняемую территорию, Баттер явно не горел желанием показывать им найдёныша. Десятник конной стражи взглянул на свою спутницу. — Я ищу одного человека, — сказала та, стараясь смотреть амбалу куда-то чуть ниже подбородка. — И это может быть тот, кто мне нужен. — Сами то вы кто, госпожа? — спросил надсмотрщик. Пришлось вновь представляться, не забывая упомянуть и консула Картена. — Понятно, добрая госпожа, — ухмыляясь, неуклюже поклонился громила. — А к парню то вы какое отношение имеете? И словно извиняясь за вопрос, пояснил, пожимая широченными плечами: — Варвара этого мне управитель доверил, господин Инд Лардер. Вы уж объясните мне всё, иначе что я завтра ему скажу? — Этот парень тоже гостит у господина Картена, только в усадьбе за городом, — неохотно буркнула Ника, чувствуя нарастающее раздражение. — Ох, госпожа Юлиса! — шумно и печально вздохнул Баттер. — Вам бы к хозяину нашему обратиться, к господину Привлу Ларгу, или хотя бы к управителю. А я только добро хозяйское охраняю по их воле. Нельзя мне вот так людей раздавать. Путешественница растерялась. Это что же, теперь ещё и владельца этого предприятия искать придётся? — Показывай парня!!! — трубный глас Нера Навта Опуса заставил Нику вздрогнуть. — Как со свободной девушкой разговариваешь, крысюк облезлый! Думаешь, если господин позволил рабов пороть, ты стал чем-то лучше их? Здоровяк вздрогнул словно от удара, забормотал что-то неразборчивое и знаком пригласил всех следовать за собой. Двор оказался на удивление обширным. Они шли мимо длинных, низких навесов, от которых отвратительно несло гнилой рыбой. На границе света факелов и окружающей тьмы с шорохом шныряли какие-то тени, блестя красными бусинками глаз. Несмотря на закалку, полученную путешественницей в вигвамах аратачей и на корабле Картена, она чувствовала, что с трудом справляется с подкатывающей тошнотой. Показалось приземистое, каменное строение с крошечными окнами под камышовой крышей, вблизи от которого остро завоняло человеческими отбросами. Зевая и почёсывая брюхо под рваным хитоном, появился ещё один надсмотрщик. — Чего это Баттер? — проговорил шепелявя и смешно коверкая радланские слова. — Господа желают взглянуть на утопленника, которого вчера господин Инд Лардер оставил. Как он, не помер ещё? — А я знаю? — хмыкнул мужик. — Когда вечером рабов загоняли, бормотал что-то по-своему. Он подошёл к низкой двери, сколоченной из толстых, грубо оструганных плах. — Вам не надо туда заходить, госпожа Юлиса, — обернувшись, чуть слышно проговорил Румс. — Этих зверей там больше сотни. Они годами не видели женщин. Если бросятся всей стаей в своём логове, мы несможем вас защитить. Ника замерла в нерешительности. Вроде бы приятно ощущать такую заботу со стороны очень не безразличного ей молодого человека. С другой стороны… — Вы же не знаете Орри в лицо? — Я прикажу его вынести, — не задумываясь, предложил сын консула. — И вы здесь сможете на него посмотреть? Разумеется, в душе путешественницы тут же вспыхнул дух противоречия. Захотелось очередной раз продемонстрировать свою смелость, независимость и умение о себе позаботиться. К счастью, перед тем как отказаться от этого вполне разумного предложения, она огляделась. Даже в неверном, мерцающем свете факелов рожи сопровождавших их надсмотрщиков цвели такими злобно-ехидными усмешками, что девушка в кои-то веки решила проявить благоразумие. Из открытых дверей пахнуло такой жуткой вонью, что по сравнению с ней, аромат гниющей рыбы казался освежителем воздуха. У Ники перехватило дыхание, желудок, болезненно сжавшись, скакнул куда-то к горлу, а на глазах выступили слёзы. Уртекс торопливо спрятался за спину Дербана, и его всё-таки вырвало. Оба десятника в сопровождении трёх местных охранников скрылись в смердящей тьме. Послышались сонные голоса. Такие хриплые и озлобленные, что путешественница решила, они не могут принадлежать людям, а лишь каким-то диким животным. В ответ раздалась грубая брань, звуки ударов. Чувствуя нарастающее нетерпение, девушка крепко вцепилась в края накидки, не отрывая глаз от проёма, в глубине которого мелькали сразу потускневшие огни факелов и смутные, навевавшие беспокойство тени. Первым наружу выскочил Нер Навт Опус. Даже у привычного ко всему десятника першило в горле и слезились глаза. Он долго сморкался, вытирая нос скомканной тряпицей. За ним вышел один из надсмотрщиков, а следом два покрытых болячками и густо поросших волосами существа с обрывками тряпок на бёдрах тащили бесчувственное тело. — Сюда неси! — приказал десятник городской стражи. Обмениваясь странными, мало напоминавшими человеческую речь звуками, рабы почти бросили неизвестного на вытоптанную до каменной твёрдости землю. Шагнув ближе, Ника сразу узнала Орри, несмотря на наготу, закрытые глубоко запавшие глаза и слипшиеся от крови волосы. — Его ищете, госпожа Юлиса? — ухмыляясь, полюбопытствовал Баттер. — Да, — кивнула она, присаживаясь и приложив пальцы к грязной шее. Под тёплой кожей ясно прощупывался пульс. — Ваш варвар? — подойдя, спросил Румс. — Несомненно, — девушка встала. — Это гант Орри. Его надо унести отсюда. Десятник конной стражи потупился. — Этот человек — не раб! — громко объявила она старшему надсмотрщику. — И ему здесь не место! — Если господа Румс Фарк и Нер Навт Опус подтвердят ваши слова моему хозяину, — задумчиво проговорил громила. — Забирайте. Ника обрадовалась, довольная такой сговорчивостью Баттера. Но радость от того, что ей удалось не только отыскать молодого ганта, но и вернуть ему свободу, померкла на фоне новой проблемы: Как доставить бесчувственного ганта в дом Картена? Один Дербан его не дотащит. Просить помощи у Румса? Как бы не оскорбился десятник конной стражи таким предложением? Да и как они его понесут? За руки, за ноги? — Тележки у вас есть? — обратилась она к старшему надсмотрщику. — Найдутся, только мы тут не распоряжаемся, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся тот. — Здесь всё принадлежит господину Привлу Ларгу. При этих словах его разбойничья физиономия так красноречиво скривилась, что руки путешественницы сами собой нашарили висевший у пояса кошель. — Этого хватит? — она протянула риал. Глаза Баттера алчно сверкнули из-под всклокоченных волос, но толстые губы скривились в жуткой гримасе. — Маловато, госпожа Юлиса. Тележка совсем новая. Не торгуясь, девушка достала ещё одну монету. Надсмотрщик тяжело вздохнул, но сказать ничего так и не успел. На помощь опять пришёл Нер Навт Опус, рявкнув так, что Ника вздрогнула: — Бери деньги и заткнись, крысюк помойный! Амбал вновь как-то сжался, и торопливо кивая, протянул широченную, как чугунная сковорода, и такую же чёрную ладонь. Очень скоро кто-то из его подчинённых прикатил небольшой плетёный короб на двух сплошных деревянных колёсах. От тележки нестерпимо воняло рыбой. Но выбирать не приходилось. Рабы кое-как уложили бесчувственное тело Орри. Дербан взялся за ручки и попёр её к воротам под тонкий, надоедливый скрип. Поскольку он не мог одновременно толкать тележку и нести факел, его отдали Уртексу, чему тот совсем не обрадовался. Нер Навт Опус сопровождал их до Нижних ворот. По пути Ника лихорадочно размышляла, если она заплатила надсмотрщику за тележку, то стоит ли предлагать деньги ещё и десятнику? У неё не так много серебра. С другой стороны, старый вояка оказал неоценимую помощь. Без него вырвать ганта из загребущих лап приспешников Привла Ларга сегодня вряд ли бы получилось. А до завтра парень мог и не дожить. Вот батман! Пришлось обратиться к авторитету Наставника. Тот неоднократно повторял, что настоящие аристократы всегда платят за оказанные услуги. Но сколько давать? Если меньше, чем Баттеру, ещё обидится. Жаба безмолвно взвыла дурным голосом. Но девушка со всей решительностью придавила горластое земноводное, и прощаясь, протянула десятнику городской стражи четыре серебряные монеты. — Спасибо за хлопоты, господин Навт, вы мне очень помогли. — Ну, что вы, госпожа Юлиса, — старый служака даже немного смутился. — Это моя обязанность — следить за порядком в порту. Но денежки взял. — Понадобится ещё что-нибудь, обращайтесь, — добавил он, понизив голос. — Если смогу, помогу. — Я хотела бы вас попросить об одной услуге, — тут же схватилась за его предложение собеседница. — Если вдруг в ближайшие дни где-нибудь выловят труп молодой женщины, сообщите мне пожалуйста. — Думаете, вашу служанку тоже утопили? — понимающе кивнул десятник. — Всё может быть, — пожала она плечами. — Хорошо, — кивнул Нер Навт Опус. Назад пришлось подниматься в гору. Бедный Дербан пыхтел, кряхтел, но, несмотря на крики и тычки Уртекса, двигался всё медленнее. Стараясь скорее попасть в дом Картена, путешественница, наплевав на условности, и к ужасу сопровождавших её мужчин стала помогать рабу толкать тележку. Видимо, устыдившись просто так вышагивать рядом, к Нике присоединился и Румс. А сын морехода шёл впереди, освещая дорогу. Сам консул, не дождавшись их возвращения, пал в неравной битве со свалившимися на его голову неприятностями и разведённым вином. Так что госпожа Картен ждала возвращения сына в компании с Тренцем Фарком. Разумеется, первым делом она заботливо осмотрела Уртекса со всех сторон, и только убедившись в его целостности и сохранности, недовольно фыркнула: — Что это ещё такое? — Орри, госпожа Картен, — отдуваясь, ответила гостья, в изнеможении привалившись к воротам. — Тот самый варвар, который отправился провожать мою служанку. — Могли бы похоронить его и в море, — продолжала ворчать женщина. — Зачем привезли сюда смердящий труп? — Воняет тележка, — просветила собеседницу Ника. — Нам пришлось взять её в рыбных сараях Привла Ларга. А Орри ещё жив. Хозяйка дома сурово поджала губы. Тем временем, выслушав сына, консул Фарк озабоченно заявил: — Этот парень вполне мог быть свидетелем похищения вашей дочери, госпожа Тервия. Надо обязательно спасти ему жизнь. Если хотите, завтра я сам приведу лекаря. — Зачем? — несколько наигранно удивилась женщина. — Варвар когда-то помог моему мужу, и мы сами о нём позаботимся. Вполне удовлетворённые такими словами гости ушли, сославшись на поздний час. Едва Терет задвинул за ними засов, супруга морехода сварливо пробурчала: — Почему он голый? — Наверное, одежду с него рабы Привла Ларга сняли, — пожала плечами путешественница. — Мы нашли Орри у них в сарае. — Ты ходил в то ужасное место! — вскричала Тервия, прижав руки к груди и с тревогой глядя на сына. — Нет, госпожа Картен, — поспешила успокоить её девушка. — Мы с Уртексом ждали снаружи. — Хвала бессмертным богам! — облегчённо выдохнула хозяйка дома, тут же начав отдавать распоряжения. — Несите его в конюшню… — Но там…, — встрепенулась Ника. — Там всё давно убрали! — повысила голос женщина и прикрикнула на замерших рабов. — Чего встали? Шевелитесь! — Госпожа Картен, — вкрадчиво обратилась к ней путешественница. — Вы сегодня очень устали. Я со своей рабыней устрою Орри. А вы отдыхайте. Какое-то время супруга консула размышляла над её предложением, потом величественно кивнула, соглашаясь. — Хорошо, только не забудьте его вымыть. — Первым делом, госпожа Картен, — пообещала девушка, и отыскав взглядом свою невольницу приказала. — Принеси воды, светильник из моей комнаты и полотенца, те, что в корзине справа от окна. Всё же хозяйка дома не решилась оставить гостью без присмотра. Вместе с Риатой из ванны пришла Мышь и, потупив взор, сообщила, что её прислала госпожа. Втроём они утащили бесчувственное тело ганта в конюшню. Пока невольницы мыли его тёплой водой, шёпотом обмениваясь впечатлениями от анатомических особенностей молодого человека, Ника осторожно обрезала кинжалом слипшиеся от крови волосы, предварительно прокалив его в пламени светильника. Какая ни какая, а дезинфекция. К сожалению, тусклый огонёк давал слишком слабое освещение. Промахнувшись, она сорвала присохшую к ране корку. Парень вздрогнул, потекла кровь. Шипя и матерясь сквозь зубы, самодеятельная медсестра схватила припасённые на всякий случай полоски ткани. Кое-как забинтовав голову Орри, перевела дух. Нет, тут нужен лекарь-профессионал. Хотя бы из местных. Может, мазь целебную на рану наложит? Или отваром напоит? Рабыни насухо вытерли юношу. Потом Риата принесла постель Паули. Опять втроём ганта уложили на расстеленные шкуры и прикрыли меховым одеялом. — Тебе придётся спать возле него, — сказала путешественница своей рабыне. — Вдруг пить захочет или ещё чего? — Да, госпожа, — без особого энтузиазма поклонилась Риата. Внезапно раненый издал глухой, протяжный стон. У Ники который раз за день сжалось сердце. Неужели умер? Но юноша медленно разлепив веки, уставился в никуда мутными от боли глазами. — Орри! — вскричала девушка, падая рядом с ним на колени и хватая лежащую поверх одеяла руку. — Орри, ты меня слышишь? Молодой человек что-то промычал. Наклонившись к нему, она грозно рявкнула: — Воды дайте! Быстро! Вина добавь, корова тупая! Едва не вырвав из рук Мыши плошку, Ника поднесла её к потрескавшимся губам ганта. Тот жадно выпил. Взгляд стал более осмысленным. — Госпожа Юлиса? Как тут темно. Это вы? — он с трудом выталкивал из себя слова родного языка. — Я, Орри, — обрадовалась девушка, не замечая сбегавших по щекам слёз. — Слышишь меня? Где Паули? Она была с тобой? — Забрали, они забрали, — запинаясь отвечал юноша. — Я хотел помешать… Не сумел. — Кто забрал, Орри?! — допытывалась путешественница. — Кто? — Не знаю. Они… — Сколько их было? — Ника попыталась выяснить хоть что-то. — Не знаю, — обречённо бормотал парень. — Ничего не знаю… Ничего… Голова… Прикрыв глаза, он затих. — Вот батман! — выругалась девушка, потирая вспотевший лоб. Что же делать? Где искать Паули? И стоит ли? — Что он сказал, госпожа? — робко спросила Риата. — Паули украли, — раздражённо буркнула Ника и неуверенно добавила. — Надо её найти. — А как же Империя, госпожа? — чуть слышно прозвучавший вопрос рабыни заставил госпожу скривиться, как от зубной боли. — Господин Канир Наш ждать не будет. — Значит, придётся задержаться в Канакерне ещё на какое-то время, — принимая окончательное решение, повысила голос путешественница. — Пусть караван отправляется без нас. Не глядя на Риату, Ника встала, отряхнула подол платья и вспомнила слово из прошлой жизни, как нельзя лучше характеризующее ситуацию, в которой она оказалась: "Форс-мажор".
Часть 3
Глава I "Попала дура в колесо — пищи, но беги"
В этом мире надо рисковать. Бывает, что повезёт, а бывает, что и нет. А иной раз и не разберёшь, как оно получилось — хорошо или плохо. Герберт Уэллс БилбиНесмотря на глубокий, словно обморок, сон, Ника проснулась резко, словно от толчка. Сознание казалось ясным, без каких-либо следов привычной ленивой расслабленности. В предутренней тишине слышно неторопливое поскрипывание ступеней. Поднявшись, хозяйка дома спешит проверить кухонных рабов и принять ванну. Гостья тоже не стала разлёживаться. Торопливо, не заботясь о красоте складок, натянув платье, взглянула в зеркало. Озабоченное лицо с покрасневшими от недосыпания глазами в обрамлении спутанных волос ей совсем не понравилось. Смирив нетерпение, она кое-как причесалась, свернула волосы в пучок, закрепив заколкой, и только после этого поспешно покинула комнату. Девушке не терпелось узнать о состоянии Орри. В спальне мальчиков на полу, подстелив тощую циновку, спала Мышь. Услышав шаги, она подняла голову. — Спи, — шепнула путешественница. — Ещё рано. Но рабыня, взглянув в окно, быстро села и потянулась за лежащим поодаль, кое-как сложенным хитоном. Поспешно отвернувшись от её покрытой шрамами спины, Ника проскользнула на лестницу. С кухни уже доносился негромкий, но властный голос Тервии. Осторожно приоткрыв створку ворот, девушка заглянула в конюшню. Разметав руки и ноги, гант сломанной куклой валялся поперёк разложенных шкур. В ногах неопрятной кучей громоздилось скомканное одеяло. Задрав к потолку редкую бородку, парень тяжело и прерывисто дышал. Тихонько охнув, путешественница бросилась к распростёртому телу, но едва не отдёрнула руку, такой горячей показалась ей сухая кожа молодого человека. — Вот батман! — бормотала она, пытаясь приподнять Орри за плечи: "Да у него жар! Температура градусов тридцать девять, а то и все сорок!" — Госпожа?! — раздался испуганный вскрик, когда девушка, кое-как уложив ганта на постели, прикрыла его одеялом. — Что вы делаете? — Твою работу! — рыкнула Ника, вперив разъярённый взгляд в растерянно хлопавшую глазами Риату. — Я приказала следить за ним, а ты дрыхнешь как свинья! — Простите, добрая госпожа! — взвыв, невольница встала на колени и ткнулась лбом в пол. — Всю ночь глаз не сомкнула, поила, укутывала! Под утро он затих, и я задремала. Наверное, тогда и раскрылся. Морщась, девушка махнула рукой. Но тут её взгляд упал на опрокинутую чашку, возле которой виднелось розовое пятно, выделявшееся на не успевших потемнеть досках. Потянувшись, она потрогала его пальцем. Сухо и чуть липко. — Недавно, говоришь, заснула? — уточнила путешественница, закипая. — А вино уже высохнуть успела. Приподняв голову, Риата посмотрела на хозяйку, на пустую чашку, на пятно и вновь упёрлась лбом в пол. — Пощадите рабу свою верную, добрая госпожа, не доглядела! Устала вчера, измучилась, пока усадьбу господина Картена для вас искала. Насилу нашла. "Она продрыхла всю ночь, а виновата я?! — изумилась Ника, испытывая острейшее желание отвесить сильно хитроумной бабёнке хорошего пинка. — На жалость давит? Решила, будто нашла моё слабое место!" Внезапно охватившая её обида и злость как-то сразу улетучились. Девушка успокоилась, принимая окончательное решение. — Хватит голосить. Не надрывайся. Невольница удивлённо вскинула голову. — Я не стану наказывать тебя за ложь. Руки марать неохота. Впереди дальняя дорога. Мне нужно быть уверенной в тех, кто рядом. Поэтому я тебя просто продам. Взамен куплю какую-нибудь девчонку. Пусть и не такую умную, как ты, зато честную. А складки на платье расправлять да причёску делать научится. И без советов твоих обойдусь. У варваров выжила и здесь не пропаду. — Госпожа Юлиса! — с надрывом вскричала Риата, гулко стукнувшись лбом об пол. — Голову побереги, — насмешливо фыркнула путешественница. — С синяками за тебя меньше дадут. И уже не глядя на рыдавшую невольницу, наклонилась над гантом. — Орри, Орри! Странно, но когда она ворочала его, укладывая на шкуры, юноша не подавал никаких признаков жизни, а тут вдруг открыл глаза и пошевелил губами. — Вода есть? — спросила девушка у рабыни. — Есть, госпожа, есть! — вскочив, та бросилась в темноту и тут же вернулась с полной до краёв миской. — Вот, там ещё целая амфора. Поднеся чашку ко рту юноши, Ника продолжала отдавать приказания. — Беги на кухню и попроси от моего имени у госпожи Картен немного вина взамен того, что ты вылакала ночью! — Я… — Молчи! — цыкнула девушка. — Я не шутила, когда говорила, что могу тебя продать! Невольница испуганным воробьём вылетела из конюшни. — Как ты? — Плохо, — чуть слышно выдохнул гант. — Предки зовут, госпожа Юлиса. Жаль, умирать приходится на чужой земле… — Ты должен и будешь жить! — возразила путешественница с уверенностью, которую совсем не испытывала. — Кто же, кроме тебя, поможет мне отыскать Паули? Погруженный куда-то вглубь себя взгляд молодого человека сфокусировался на собеседнице. — Вы хотите её найти? — Всё для этого сделаю! — пообещала Ника. — Пусть помогут вам добрые боги, госпожа Юлиса, — пробормотал раненый, прикрыв глаза. — Я рассчитывала на твою помощь, — пробормотала она, шмыгнув носом. Тихо вошла Риата, бережно неся в руке большую деревянную кружку. Поправив свёрнутую шкуру под головой ганта, девушка, не глядя, протянула руку. — Сейчас, госпожа, — засуетилась рабыня. — Разбавлю. — Не нужно, — машинально остановила её хозяйка и добавила, сама не зная почему. — Ему такое полезнее. Подумав: "Всё равно компот". Сделав несколько глотков, Орри в изнеможении откинулся назад. Нике показалось, что на сухом, горячем лбу вроде бы выступили редкие капельки пота. Проверив, удовлетворённо перевела дух. Может, жар ещё и спадёт? — Я гребень принесла, госпожа Юлиса, — тихо пробормотала невольница, виновато пряча глаза. — Тогда расчёсывай, — вздохнула путешественница. Сидеть на корточках оказалось не очень удобно, и она встала на колени. Какое-то время рабыня молча заплетала ей волосы в косички. — Простите меня, добрая госпожа! — внезапно произнесла Риата дрожащим голосом. — Сама не знаю, как такое вышло? Устала, наверное. — Оставь свои оправдания! — морщась, оборвала её девушка. — Если Орри умрёт, клянусь памятью отца, которого я никогда не увижу, ты у меня не останешься! — Но, госпожа! — выронив расчёску, рабыня рухнула на колени. — Он же при смерти! Не продавайте меня, госпожа! Умоляю, мне так хорошо с вами! — Зачем же тогда ты мне врёшь? — усмехнулась Ника. — Всё ещё считаешь дурочкой, которую можно безнаказанно обманывать? — Да как вы могли такое подумать?! — рыдая, вскричала невольница. — Хватит! — поморщилась хозяйка, вновь начиная злиться. — Ты проспала всю ночь, вместо того, чтобы ухаживать за Орри! И не смей говорить, что это не так! Подняв с пола гребень, она почти силой сунула его в расслабленные руки женщины. Тяжело вздохнув, та вновь взялась устраивать причёску госпожи. Покидая конюшню, путешественница сочла необходимым ещё раз предупредить: — Не ври мне больше, Риата. Хозяева уже сошлись к завтраку в мужской зал. — Варвар ещё жив? — поинтересовался хмурый мореход, поправляя здоровье слегка разведённым вином. — У него жар, господин Картен, — озабоченно ответила гостья, усаживаясь за стол. — Он хотя бы объяснил, как очутился в порту? — консул раздражённо отодвинул блюдо с кашей. — Орри слишком болен для разговоров, — покачала головой Ника. — Нужен лекарь, иначе он умрёт, так ничего и не сказав. — Кажется, вы спрашивали его про свою служанку? — напомнила Тервия, демонстрируя свою осведомлённость. — Он сказал, её забрали, — нехотя ответила путешественница, чувствуя, как от всех этих вопросов у неё стремительно исчезает аппетит. — Как? — вскинул кустистые брови мореход. — И её тоже? Кто? — Скорее всего, похитители Вестакии, — пробормотала девушка, отводя глаза. — Жаль, госпожа Юлиса, что в таком дальнем путешествии вам придётся обойтись только одной рабыней, — ханжески вздохнула хозяйка дома. — Почему? — усмехнулась гостья. — Я намерена отыскать Паули. Супруги Картен недоуменно переглянулись. — Какая глупость! — фыркнул консул. — Вся стража Канакерна не знает, куда делась моя дочь, а вы в одиночку намерены найти свою рабыню! Он натужно засмеялся. Поскольку Ника уже всё для себя решила, то смех консула не произвёл на неё никакого впечатления. — Бывает, что служанку легче отыскать, чем госпожу, — небрежно заявила она, поддёв ложкой комковатую кашу. Мужчина пристально уставился на собеседницу. Но та сохраняла столь невозмутимый вид, что хозяин дома поинтересовался: — Почему? — Никто не будет строго охранять ту, за которую нельзя получить богатый выкуп. — Тогда её лучше убить, — криво усмехнулся мореход. — Ваша Паули уже мертва, госпожа Юлиса. — Возможно, — не стала спорить путешественница. — Но я должна в этом убедиться. — Каким образом? — издевательски поинтересовался Картен. — Попросите Нутпена выбросить на берег её труп? — Думаю, Паули ещё жива, — неуверенно заявила девушка. — Вам так кажется, или боги подсказали? — консул продолжал издеваться, но глаза вдруг сразу посерьёзнели. Тервия чуть слышно охнула, торопливо прикрыв рот ладонью, и опасливо посмотрела на гостью. Соблазн сослаться на авторитет небожителей казался велик и заманчив. Вряд ли мореход позабыл, как дорого обошлось ему пренебрежительное отношение к предсказаниям пассажирки. Но что, если Паули действительно убили и завтра где-нибудь в порту отыщут её мёртвое тело? Вряд ли после этого Картен будет серьёзно относиться к словам Ники. А ссылка на божественный авторитет ей может ещё понадобиться. Нет, надо выразиться как-нибудь поаккуратнее. — Увы, но боги пока молчат, — осторожно проговорила она. — Но полагаю, что Паули там же, где ваша дочь. Консул вновь рассмеялся. Но на этот раз совершенно искренне. — Вы хотите дождаться, пока я отыщу Вестакию! — обрадовался он своей догадке. — А потом узнать у неё о своей служанке! "Ну, если тебе нравится так думать? — мысленно фыркнула путешественница. — Пожалуйста!" — Я всегда знала, что вы мудрый человек, господин Картен, — мило улыбнулась девушка. — Поиски могут занять много времени, госпожа Юлиса, — покачал головой собеседник. — Я пока не знаю ни имён похитителей, ни того, что они хотят взамен. А караван Канира Наша уходит со дня на день. — Я подожду, — небрежно пожала плечами гостья. — Разве вам недостаточно одной рабыни? — вскричала Тервия, с женской непосредственностью позабыв свои собственные слова, сказанные несколько минут назад. — У вас не так много вещей и мало денег, чтобы содержать двух служанок. Прежде, чем девушка успела что-то возразить, раздался гневный голос хозяина дома. — Мой дом — не гостиница, госпожа Юлиса, чтобы вы жили здесь столько, сколько вам заблагорассудится! Я обещал переправить вас через океан и отправить в Империю. Как только Канир Наш со своими людьми уйдёт из Канакерна, вы покинете этот дом. Если, конечно, не хотите, чтобы мои рабы вышвырнули вас за ворота! — Не хочу, — покачала головой Ника, соображая, чем бы ответить на такой неприкрытый ультиматум? — Но и бросать свою служанку я не собираюсь. Поэтому пусть рассудят боги! — Это как понимать? — вытаращил глаза собеседник. — Если в течении тридцати дней, начиная с этого, я не найду никаких следов Паули, то отправлюсь в Империю через Гедор, долиной Ишмы, — пояснила свою мысль путешественница. — Мне всё равно, — зло ухмыльнулся мореход. — Только жить вы будете в гостинице за свой счёт! Девушка нервно сглотнула. Происходит то, чего она так опасалась. Консул выгоняет её из дома, оставляя одну в чужом, враждебном городе. "Так и придётся Риату продавать", — мелькнула в голове шальная мысль, а губы сами собой сложились в сардоническую улыбку. — В таком случае я не стану дописывать письмо отцу, господин Картен! Глаза собеседника опасно сузились, и весь он как-то подобрался, словно хищник перед прыжком. — Ты смеешь мне угрожать, глупая девчонка?! — Глупые девчонки из дома убегают, господин Картен! — бесстрашно парировала Ника, понимая, что переходит все грани приличия. Но терять больше нечего. Или она опять, в который раз, заставит морехода относиться к себе серьёзно, или тот так и будет вытирать об неё ноги. — А я напомню условия сделки, которую вы заключили с моим отцом. Вы обязаны помочь мне добраться до Империи. — Да я тебя… — заревел Картен, вскакивая на ноги, от чего табуретка под ним упала с грохотом, заставившим всех вздрогнуть. — В вашей власти сделать со мной всё, что заблагорассудится! — путешественница тоже поднялась из-за стола. — Но нужный знак известен только мне! С этими словами она шагнула к дверям, но задержавшись на полпути, добавила: — Разве моя просьба настолько обременительна для такого богатого человека, как вы, господин Картен? Не дожидаясь ответа, девушка вышла из зала, а за её спиной продолжался бурный разговор хозяев. Кажется, Тервия что-то настойчиво выпытывала у супруга. Зайдя в конюшню, Ника внимательно огляделась. Укутанный до подбородка одеялом, Орри то ли спал, то ли пребывал в забытьи, а Риата рядом торопливо ела кашу. Заметив девушку, резво вскочила на ноги и поклонилась. — Госпожа. — Как он? — спросила та, кивнув на ганта. — Горит весь, госпожа Юлиса, — всхлипнула женщина. — Без лекаря точно помрёт. А может, уже никто не поможет. — Будем надеяться на лучшее, — буркнула путешественница, присаживаясь возле раненого. — Орри, — негромко позвала она. Юноша с трудом открыл мутные от боли глаза. — Ещё вина хочешь? — Нет, — покачал он головой из стороны в сторону и скривился от боли. Отодвинувшись в сторону, девушка прислонилась спиной к каменной стене. Несмотря на грозные заявления и решительный настрой, Ника не имела ни малейшего представления о том, как искать Паули. Самым простым и логичным казалось найти Ноор Учага. Но вот где его искать и что с ним потом делать? Если уж отец Вестакии не считает его виновным, то что она сможет ему предъявить? В ответ на все обвинения сын вождя просто рассмеётся и будет прав. Зато Картен прибьёт её за распространение сплетен о любимой дочери, а Румс добавит. Вот и думай, как извернуться, чтобы найти служанку и не разругаться вдрызг с уважаемыми людьми Канакерна? — Госпожа Юлиса, — нарушила молчание Риата. — Что? — недовольно нахмурилась та. — У вас снова пятна видно, — тихо проговорила рабыня. — На шее. Позвольте, я схожу за краской и зеркало принесу. — Зеркало не надо, — поморщилась девушка. — "А то эти уроды подумают, что я совсем решила переселиться в конюшню". — Слушаюсь, госпожа, — понимающе кивнула невольница. — Я мигом. Едва она вышла за ворота, как раздался голос Тервии: — Госпожа Юлиса там? — Да, госпожа Картен, — ответила Риата. Насторожившись, Ника на всякий случай встала. Плохо, если при разговоре супруга консула будет смотреть на неё сверху вниз. Но прежде чем войти, хозяйка дома долго прощалась с мужем, который обещал ей продолжить поиски. Только когда за ним захлопнулась калитка, женщина зашла в конюшню, первым делом спросив без особого интереса: — Как чувствует себя ваш варвар, госпожа Юлиса? "Он скорее ваш, чем мой", — с неприязнью подумала путешественница. — Ему нужен лекарь. — Я послала Мышь за Пол Таком, — сообщила Тервия. — Он живёт неподалёку и скоро будет здесь. — Спасибо, госпожа Картен, — поблагодарила девушка. — Мой муж разрешает вам пожить у нас ещё тридцать дней! — надменно и торжественно, словно великую милость, объявила супруга консула, гордо вскинув подбородок. — Но потом вы должны покинуть Канакерн, не зависимо от того, отыщите свою служанку или нет. — Если даже я узнаю, где искать Паули, то всё равно уйду из вашего дома в оговорённый срок, — уточнила свою позицию Ника. — А если не найду ничего, то уеду из города. Немного подумав, собеседница кивнула. — Думаю, господин Картен не станет возражать. Конечно, если вы отдадите ему письмо. — Разумеется, в тот день, как уйду из вашего дома, — согласилась девушка. — И передайте, что оно будет написано так, как надо. — Но вы ни в коем случае не должны распускать сплетни о нашей дочери! — нахмурилась Тервия. — Иначе… Её молчание говорило красноречивее всяких слов. — Не сомневайтесь, госпожа Картен, ваш супруг мне уже всё объяснил, — успокоила её путешественница, потрогав внезапно заболевшую шею. — Я буду искать только свою служанку. "А ради вашей дочери пальцем не пошевелю", — мстительно закончила она. Возможно, женщина собиралась высказать ещё какие-то пожелания, но тут в ворота забарабанили, и донёсся взволнованный голос Приска Грока. Госпожа Картен торопливо вышла во двор. Ника собиралась последовать за ней, но вовремя вспомнив о синяках, так эффектно украшавших шею, решила остаться в полутёмной конюшне. — Госпожа Тервия! — вскричал племянник. — Какой ужас! Я только вчера вечером узнал! Бедная, бедная Вестакия! Кто мог совершить такое злодейство? — Есть какие-нибудь новости, госпожа Тервия? — спросил другой голос, и у путешественницы перехватило дыхание. — Вот батман! — от волнения по-русски выругалась Ника, и мысли её заметались, как тараканы по кухне. — "Что он подумает, увидев меня в таком виде?! И чего припёрся ни свет ни заря!?". — Увы, нет, господин Румс, — со вздохом ответила хозяйка дома. — Муж сказал, что сегодня стражников направят в Рыбное место и Скалтову долину. Быть может, там кто-нибудь что-нибудь знает о нашей дочери? Когда кто-то взялся за ручку ворот, девушка в панике забилась в угол. Вдруг судьба смилостивится над ней, что никому не придёт в голову распахивать обе створки, и Румс не увидит позорных пятен на её горле? Прижимая к груди тёмный комок, бесшумно вошла невольница. — Возьмите, госпожа, — быстро проговорила она, протягивая свёрнутую накидку. — Ой, спасибо, Риата! — облегчённо выдохнула Ника, готовая в этот миг расцеловать сообразительную рабыню. Путешественница закутала голову, перебросив один конец покрывала через плечо на манер шарфа, таким образом надёжно скрывая шею от нескромных взглядов. — А что с раненым варваром? — поинтересовался Румс. — Ему плохо, — доложила будущая тёща. — Но я послала за лекарем. — Я хотел бы на него посмотреть, — попросил десятник конной стражи. — Пройдите сюда, — радушно пригласила госпожа Картен. Когда они вошли в конюшню, девушка, поджав колени, скромно сидела возле тяжело дышавшего ганта. — Ваш варвар что-нибудь рассказал, госпожа Юлиса? — поинтересовался Румс, опускаясь на корточки и вглядываясь в бледное лицо Орри. "И чего они всё решили, будто он мой?" — раздражённо подумала девушка. — Почти ничего. — Эй! — стражник легонько ударил его по щеке. — Как тебя зовут? — Орри, — подсказала путешественница, недовольная таким беспардонным обращением с раненым. — Орри! — кавалерист хлестнул ганта по лицу. Возмущённо охнув, девушка подалась вперёд, собираясь прекратить подобное издевательство, но тут гант неожиданно открыл глаза, прошептав: — Кто ты? — Румс Фарк десятник конной стражи Канакерна и жених госпожи Вестакии Картен, — представился молодой человек. — Кто тебя ударил? Как ты оказался в порту? — Не знаю, — одними губами прошелестел варвар. — Не помню. — Оставьте его в покое, господин Фарк! — рассерженной кошкой зашипела Ника. — Вы же видите, он очень слаб. Десятник предостерегающе поднял руку, призывая её к молчанию. — Вы пришли в город со служанкой госпожи Юлисы? — Да, — выдохнул гант. — Что с вами случилось? — продолжал допытываться Румс. Орри прикрыл глаза. — Эй! — новый шлепок по щеке вырвал его из забытья. — Твой рассказ может помочь найти мою невесту и служанку госпожи Юлисы. Я знаю, что настоящие мужчины не боятся смерти. Но ты же не хочешь умереть напрасно? Бледные губы юноши дрогнули в подобии улыбки. — Дайте воды! — приказал десятник конной стражи. Но девушка не доверила ему Орри и сама поднесла плошку с разбавленным вином к пересохшему рту раненого. Сделав глоток, тот проговорил: — Мы встретили Крека Палпина и Ильде. — Кого? — негромко спросил кавалерист, взглянув на Нику. — Матроса господина Картена и его жену из племени гантов, — быстро пояснила та. Понимающе кивнув, Румс наклонился к раненому. — Крек Палпин нас в гости пригласил, — еле слышно пробормотал тот. Он закрыл глаза и тут же открыл их. — Мы у них не долго пробыли. Поговорили, выпили… Пошли к дому Картена. Заблудились. Встретили воинов. Паули у них дорогу спросила… Потом… Кажется, там повозка стояла… неправильная… и какие-то люди. — Где, сколько? — резко спросил десятник конной стражи. — Не помню, — лицо Орри перекосила страдальческая гримаса. — Ничего больше не помню. — На! — голова юноши дёрнулась от хорошей плюхи. Однако закатившиеся куда-то под лоб глаза и не подумали возвращаться обратно. Румс замахнулся ещё раз. Но пылавшая праведным гневом Ника сумела перехватить руку кавалериста и бестрепетно встретила его рассерженный взгляд. — Хватит, это не поможет. Вы же видите, он без сознания. Молодой мужчина криво усмехнулся. Поспешно разжав пальцы, девушка отпрянула, поправляя накидку. На какое-то время в просторном помещении наступила напряжённая тишина. — Может, мне раненого в усадьбу отвезти? — нарушил молчание Приск Грок. — Там его невеста и другие женщины. Есть кому присмотреть. Заметив колебания на лице хозяйки дома, гостья решительно замотала головой. — Ни в коем случае! Он же умрёт ещё по дороге. Дайте ему хотя бы немного отлежаться. — Среди своих болячки быстрее проходят, — продолжал племянник, поглядывая на тётушку. — Они переживают сильно. Просили господина Картена поискать его в городе. А у того такое горе приключилось. Мужчина тяжело вздохнул. — Надо узнать, что скажет лекарь, госпожа Тервия, — веско заявил Румс Фарк. — Вдруг варвара вообще лучше с места не трогать? — Ты сюда его невесту привези, господин Приск Грок, — наконец высказалась хозяйка дома и добавила, глядя на гостью с ехидной усмешкой. — А то у госпожи Юлисы ни одной служанки под руками не осталось. Одеть некому. — Тогда уже завтра? — просительно уточнил племянник. — Сегодня засветло не успеть. А после того, что случилось, вечерами ездить боязно. — Хорошо, — кивнула женщина и предложила. — Пойдём, взглянем на то, что ты привёз. — Всё как вы заказывали, госпожа Тервия, — почтительно, даже с некоторым подобострастием сказал Приск Грок. — Сыр, масло, виноград. В воротах женщина остановилась, выжидательно посмотрев на Румса. — Я хочу дождаться лекаря, — проговорил тот, поудобнее устраиваясь на кое-как оструганных досках. Дёрнув плечиком, супруга консула бросила настороженный взгляд на гостью, и сжав губы в нитку, вышла. Вскоре её командный голос уже раздавался возле кладовки. — Госпожа Юлиса, — обратился к девушке десятник конной стражи. — Вы ничего нового не вспомнили про ту ночь? Вначале она собиралась сделать вид, будто не понимает о чём речь, но быстро передумала. Не стоит разыгрывать дурочку перед этим мужчиной. Тем более, ей почти не придётся врать. — Увы, господин Фарк, я слишком крепко спала. — А ваша рабыня? — задал собеседник неожиданный вопрос. Насколько знала Ника, канакернцев не слишком интересовали мнения и впечатления говорящих орудий труда. Видимо, сынок консула всерьёз решил разобраться в исчезновении свой невесты. И что теперь делать? Ответить за Риату? Или дать возможность её допросить? Ещё вчера она бы, не задумываясь, позволила рабыни это сделать. Но теперь, когда отношения с невольницей испортились не на шутку, стоит ли рисковать? Впрочем, Риата хоть и стерва, но баба умная, и вряд ли станет ещё больше злить хозяйку. Поэтому, пожав плечами, путешественница спокойно предложила: — Спросите у неё сами. Рабыня госпожу не подвела. Нацепив маску робкого и до крайности забитого существа, она мямлила, запиналась, перескакивала с одного на другое, вызывая нарастающее раздражение собеседника, но так и не сказала ему ничего конкретного. Окончательно разозлиться десятнику конной стражи помешало появление лекаря. Ника ожидала увидеть почтенного седобородого старца, облачённого в какой-нибудь балахон, как у Колдуна из племени Детей Рыси, или в мантию, подобную той, что носили киношные волшебники. Поэтому вид жизнерадостного, полного мужчины, лет сорока, в сине-зелёном хитоне её сильно разочаровал. Впрочем, чёткие распоряжения и умелые действия Пол Така вернули ему уважение девушки. Перво-наперво он приказал распахнуть настежь ворота, впустив в помещение солнечный свет. После чего с помощью молчаливого раба снял неумело наложенную Никой повязку, предварительно обильно смочив её бледно-жёлтым раствором. Так, что пациент даже не поморщился, когда отрывали присохшую ткань. — У тебя крепкие кости, — говорил лекарь, прикладывая к ране завёрнутый в широкий лист комок неприятной зеленоватой кашицы. — Только череп варвара может выдержать такой удар. — А вы знаете, чем били, господин Пол Так? — с надеждой спросила девушка, надеясь, что собеседник обладает ещё и познаниями в судебной медицине. — Только не мечом, госпожа, — рассмеялся местный эскулап. — Дубиной, возможно? — Он выживет? — поинтересовался Румс. — Не знаю, — неопределённо пожал покатыми плечами толстяк. — Рана не опасная. Но Такера наслала лихорадку. С ней справиться труднее. Надо бы принести жертвы Пелксу и Нолипу. А нужные лекарства я оставлю и расскажу, как их принимать. — Его можно отвезти за город? — задала свой вопрос Тервия. — Лучше подождать, пока спадёт жар, госпожа Картен, — нахмурился Пол Так. Десятник конной стражи поднялся. — Я ещё зайду, Орри. Быть может, ты всё-таки ещё что-нибудь вспомнишь? — Постараюсь, господин Фарк, — попробовал улыбнуться гант. Попрощавшись с хозяйкой дома и гостьей, Румс ушёл. А лекарь тем временем выкладывал из кожаного мешка пучки трав, корешки, кусочки коры, рассказывая Риате, как всё это следует смешивать, заваривать и давать раненому. Ника тоже прислушивалась, зная безалаберный характер рабыни. Хозяйка дома поинтересовалась, всем видом демонстрируя крайнюю степень нетерпения: — Сколько вы возьмёте за лечение, господин Пол Так? — Лекарства нынче дороги, госпожа Картен, — скорбно вздохнул толстяк, не глядя на женщину. — Да и случай тяжёлый. Видите, сколько времени я с вашим варваром провозился? Меньше двадцати риалов никак нельзя. Тервия удивлённо вскинула подведённые брови. Предупреждая её возмущение, эскулап поспешно добавил: — За эти деньги мой раб будет каждый день менять повязку. После непродолжительного спора, супруге консула удалось сбавить цену до тринадцати монет, которые она одну за другой положила в угодливо подставленную руку с чёрной траурной каймой под ногтями. — Всё запомнила? — строго спросила Ника у рабыни. — Всё, госпожа, — озабоченно пробормотала Риата, с тоской разглядывая разложенные по полу ингредиенты будущих отваров. — Не перепутай! — погрозила кулаком путешественница. — Иначе, точно продам! И не слушая привычных оправданий, вышла из конюшни. — Эй, Терет! — громко крикнул она, оглядев двор. — Где ты прячешься? — Что вам нужно, госпожа? — выглянул из сарая привратник. — Дверь за мной закроешь! — приказала девушка. — Да не уходи далеко, я скоро вернусь. — Но госпожа Картен… — растерянно пробормотал старик. Не обращая внимания на лепет раба, она выскочила за ворота, поправив накидку. Увидев удалявшиеся фигуры лекаря и его невольника с мешком за плечами, Ника подтянула подол и бросилась в погоню. — Господин Пол Так! — закричала путешественница, отбежав от дома Картенов. — Господин Пол Так! Услышав своё имя, толстяк остановился. — Подождите, господин Пол Так. Оправив платье, девушка пошла к нему скорым шагом. — Вам что-то нужно, госпожа? — без малейшего удивления поинтересовался лекарь. — Ваша помощь. — Так, так, — понимающе закивал мужчина, и чтобы не мешать редким прохожим, поманил её к глухой, сложенной из плоских камней, стене. Там, отступив на шаг, критически оглядел Нику с ног до головы, задержав взгляд на животе. — Срок большой? — Чего? — не поняла собеседница. — Давно? — Что давно? — окончательно растерялась девушка. — Последний раз кровь когда была? — понизил голос лекарь, буравя её пристальным взглядом светло-карих глаз. — А вам что за дело? — отстранилась путешественница. — "Неужели извращенец попался, а по виду не скажешь?" Настала очередь удивляться эскулапу. — Но вам же нужна моя помощь. Не так ли? "Он решил, что я беременна и хочу с его помощью избавиться от ребёнка!" — догадалась Ника, и не удержавшись, рассмеялась, замахав руками. — Простите, господин Пол Так. Вы меня не так поняли. Я хочу у вас кое-что узнать. — Вот как? — вскинул брови толстяк. — И что же вас интересует? — Правда ли, что вы лучший лекарь Канакерна? — девушка решила, что для начала лесть будет совсем не лишней. И не ошиблась. Положив руки на пояс, собеседник важно кивнул непокрытой головой, ещё сильнее выпятив брюхо. — Это так, госпожа. Не знаю вашего имени. — Ника Юлиса Террина, — представилась путешественница и спросила. — И вы, наверное, знаете все лекарства и снадобья. — Ну, не все, — Пол Так решил всё же проявить скромность. — Но больше, чем кто-нибудь в городе. Вы сами заболели, госпожа Юлиса, или мечтаете кого-нибудь приворожить? Он лукаво улыбнулся. — Меня интересует средство, способное погрузить человека в глубокий, спокойный сон, — вернула ему улыбку Ника. Собеседник насторожился. — Ихмного. Слеза Ноны — это настойка из ягод кончарника. Улыбка Аниры — отвар из ягод дурмана и корней лещины. Но зачем они вам? Плохо спите? — А порошок среди них есть? — игнорируя вопрос, продолжала расспрашивать путешественница. — Порошок? — переспросил лекарь. — Именно порошок, — подтвердила настырная девица. — Такой, чтобы выпить с водой или вином. — Если только Песок Яфрома, — задумчиво проговорил Пол Так. — Но в его состав входят редкие ингредиенты, и он быстро портится, поэтому дорого стоит. Его делают только на заказ. А Слёзы Ноны есть у меня в лавке. — Видимо, у Песка Яфрома есть какие-то особенные свойства, если люди его покупают? — продолжала допытываться Ника. — Это так, госпожа Юлиса, — кивнул собеседник. — Все те средства, которые я вам перечислил, могут быть опасны в неумелых руках. Понимаете? — Разумеется, — кивнула она. — Если выпить слишком много — можно вовсе не проснуться. — Правильно, — подтвердил лекарь. — Особенно, если человек стар, ослаблен болезнью. Или женщина после родов. Им любые сонные настойки надо принимать с осторожностью. И только Песок Яфрома практически безопасен. Чтобы им отравиться, надо выпить не меньше горсти. — Спасибо, господин Пол Так, — поклонилась девушка. — Вы, действительно, неиссякаемый источник знаний во всём, что касается лекарского искусства. А вам кто-нибудь его заказывал в последнее время? — Больше месяца никто не спрашивал, — растерянно пробормотал толстяк. — Но зачем вам это? — Люблю узнавать новое! — рассмеялась Ника, и ловко проскочив между ним и стеной, заторопилась к дому Картена. Звонко шлёпая подошвами сандалий по каменной мостовой, путешественница поняла, что Вестакия оказалась не такой уж глупой и бездушной особой, как она думала раньше. Влюбчивая дочка морехода всё же постаралась, чтобы от её бегства никто не пострадал. Калитка открылась после первого стука. Уже привычно не замечая Терета, девушка быстро вошла во двор, где тут же услышала грозный вопрос: — Куда вы уходили, госпожа Юлиса? Хозяйка дома торопливо шла к ней по галерее, хмуря густо подведённые брови. — Я хотела кое-что узнать у лекаря, — не стала ничего скрывать гостья. — А почему вы не спросили его, пока он был здесь? — подозрительно сощурилась Тервия. — Не хотела, чтобы мне помешали, госпожа Картен, — ответила девушка с любезной улыбкой. — Что?! — вытаращила глаза женщина, замерев в трёх шагах от неё. — В моём доме живёшь и от меня же скрытничаешь, подлая бестия?! Ника сумела сохранить невозмутимое выражение лица, хотя по спине с дробным топотом промчался табун ледяных мурашек. "Вот батман! Кажется, я перегнула. Опять мой язык накликал приключений на задницу. Надо срочно что-то придумать. Но только ни в коем случае не извиняться, иначе будет ещё хуже". — Вы говорите грубо и несправедливо! — чётко произнесла она, надменно вздёрнув подбородок и глядя куда-то мимо пышущей гневом собеседницы. — Вы оскорбляете, даже не желая узнать, что же мне удалось выяснить. Никак не ожидавшая подобной отповеди хозяйка дома шумно дышала, то ли не находя слов от возмущения, то ли пытаясь побороть душившую её злобу. — Что же вам такое сказал господин Пол Так? — Не так важно, что он говорил, госпожа Картен, — тщательно подбирая слова, произнесла путешественница. — Главное, что тот, кто опоил сонным зельем ваших… домочадцев, ни в коем случае не хотел причинять им зло. Девушка предполагала, что Тервия прекрасно знала, кто на самом деле усыпил Уртекса и рабыню-няньку, но не могла в этом признаться даже самой себе. Во всяком случае, пока. Но дочь свою она любила. Поэтому лицо женщины дрогнуло. Нервно сглотнув слюну, Тервия отвела глаза. — С чего вы так решили? — Очень похоже, что средство было в виде порошка. Я решила узнать у лекаря, какие они бывают. И вот, что он мне рассказал… Собеседница слушала с жадным вниманием, отдельные фразы заставляла повторять дважды. — Песок Яфрома, — пробормотала она задумчиво. — Это очень хорошее средство. Я давала его маленькому Уртексу, когда он в детстве животом мучился. Но как вы догадались, что использовали именно порошок? Ника едва не застонала от облегчения. Колени ослабели, а сердце забилось как отбойный молоток. Ей всё же удалось заинтересовать Тервию. Значит, лучше ничего не скрывать. Супруга морехода кажется достаточно умной, чтобы разобраться в её рассуждениях. — Может, нам лучше уйти со двора? — предложила путешественница. Госпожа Картен оглянулась, и наблюдавшие за их беседой рабы тут же попрятались. — Пройдёмте в мою спальню, госпожа Юлиса? Удобно расположившись на сидении, напоминающем кресло с подлокотниками, но без спинки, девушка рассказала всё, что касалось сонного зелья, не скрывая ни имён, ни обстоятельств. В тайне она с тревогой ожидала новой порции возмущённых упрёков, криков, а то и очередного скандала с угрозой изгнания из дома. Но собеседница помалкивала, то ли очень внимательно слушая, то ли думая о чём-то своём. Возможно, начала сомневаться в успехе затеянных мужем поисков? Или устала ждать требований о выкупе и теперь хваталась за любую возможность выяснить хоть что-то о судьбе своей дочери? Когда гостья закончила свою историю, хозяйка поинтересовалась: — Что вы собираетесь делать дальше? — Пол Так сказал, что Песок Яфрома делают только на заказ, — ответила Ника. — Думаю обойти всех лекарей в городе и попробовать узнать, не покупал ли кто его в последнее время? — Вы помните о своём обещании моему мужу? — помолчав, спросила женщина. — Разумеется, госпожа Картен, — чуть склонила голову путешественница. — Я ни в коем случае не собираюсь упоминать о вашей дочери. — Тогда я не стану вам мешать, — Тервия поднялась со своего места, давая понять, что разговор окончен. — Благодарю вас, госпожа Картен, — собеседница тоже встала. — Но попрошу отложить ваш визит к лекарям. — Почему? — нахмурилась девушка. — Мне нужно отлучиться и, возможно, надолго, — снизошла до объяснения супруга консула. — Уртекс тоже уйдёт на занятия. Какая бы беда не свалилась на нашу семью, учёбу лучше не прерывать. Я не хочу оставлять рабов дома одних. Вам не нужно ничего делать. Этих скотов держит в узде само присутствие свободного человека. — Хорошо, госпожа Картен, — согласилась Ника, весьма довольная неожиданной покладистостью женщины. Уже в дверях её остановил голос хозяйки дома. — Если что-нибудь узнаете, сообщите мне. — Обязательно, — охотно кивнула гостья. — А вот мужу лучше ничего не говорить, — Тервия криво усмехнулась. — Пусть это будет наш маленький женский секрет, госпожа Юлиса. — В который не стоит посвящать мужчин, — в тон ей добавила путешественница и торопливо прошла в свою комнату, где без сил рухнула на кровать, устав от разговора с этой женщиной. Ника слышала, как убежал на учёбу Уртекс, как немного погодя госпожа Картен вываливала на голову кухарки и Обглодыша кучу ценных указаний. Когда прозвучало её имя, девушка, не выдержав, подошла к окну. Как раз в это время стоявшая у ворот супруга консула показывала рукой в ту сторону. Заметив гостью, Тервия улыбнулась, а рабы низко поклонились, увидев ту, к которой следует обращаться в случае непредвиденных обстоятельств. На сей раз хозяйку сопровождала не только верная Мышь с корзиной за плечами, но и Дербан, по такому случаю умытый и обряженный в чистый, хотя и мятый хитон. Сидеть в комнате быстро надоело, и Ника спустилась в сад, надеясь отыскать ещё сохранившуюся прохладу среди высоких, каменных стен. Проходя через спальню Вестакии, она подумала, что сонный порошок необходимо где-то хранить, перед тем как пустить в дело. До полиэтиленовых пакетов и пластиковых пузырьков в этом мире ещё не додумались, а столь ценный продукт не будут заворачивать в лопух или кусок старой кожи. Значит, имелся какой-то мелкий сосуд — глиняный, деревянный или даже стеклянный. Интересно, Тервия уже осматривала вещички своей дочери? "Вряд ли, — подумав, покачала головой Ника. — Я бы знала. Тогда исправим это упущение. Посмотрим, что здешние девчонки от родителей прячут?" Однако, прежде чем подвергнуть комнату тщательному и по возможности незаметному обыску, следовало позаботиться о безопасности. Судя по распоряжениям Тервии, до уборки у рабов руки не скоро дойдут. Помешать любительнице частного сыска может только Валрек. Мальчишка неуправляемой ракетой носится по дому, двору и саду, откуда ни возьмись появляется в самых неожиданных местах. К счастью долго искать самого младшего Картена не пришлось. Оседлав деревянную лошадь, тот поражал деревянным мечом воображаемых врагов, а помощница кухарки катала её по каменным плитам двора. Судя по грозным крикам Валрека, сражение было в самом разгаре, так что какое-то время у любопытной путешественницы есть. Первым делом осмотрела разложенную на туалетном столике косметику, мельком подивившись скудности набора. Увы, но пустой посуды там не оказалось. Заглянула под ковёр, тоже безрезультатно. Ощупала кровать. Всё напрасно. Либо здесь есть какой-то тайник, либо Вестакии просто нечего прятать. А значит, надо искать её сообщника и скорее всего из рабов. К сожалению, Ника понимала, что у неё нет никакой возможности провести расследование в той среде. Невольники не станут с ней откровенничать. А с Риатой? Девушка хмыкнула, оглядела комнату, убедившись, что следы обыска сразу в глаза не бросаются, и заторопилась в конюшню. Довольная рабыня сообщила, что Орри хорошо пропотел и теперь спит, а ей надо бы сходить на кухню и приготовить отвар. — Отправляйся, — кивнула Ника, присаживаясь на всё ещё чистый пол. — И пока там будешь, попробуй кое-что узнать… — Если пузырёк стеклянный, может, кто его и видел, — задумчиво проговорила Риата, выслушав хозяйку. — Они дорогие. А если глиняный — просто разбили и выкинули за забор. — Имей в виду, что это могла быть деревянная или берестяная коробочка, — добавила девушка. Прихватив сушёную траву и корешки, рабыня ушла, оставив госпожу наедине с мирно похрапывавшим Орри. Вскоре ей опять стало скучно, а тут ещё стали донимать мухи, носившиеся по конюшне с громоподобным жужжанием, норовя сесть на лицо или открытые участки кожи. Даже гант то и дело дёргался, отгоняя докучливых насекомых. Устав от них отмахиваться, Ника устремилась в садик. Валрек уже переселился туда, разложив на мраморной скамье своё игрушечное войско. Прикорнувшая под кустом рабыня встрепенулась, заметив хозяйскую гостью, и стала прилежно таращить осоловевшие глаза на маленького господина. Сорвав веточку, та негромко сказала: — Пусть тебе в следующий раз приснится то, что с тобой сделает хозяйка, если ты не углядишь за её сыном. Мятое лицо невольницы побледнело, она что-то забормотала в своё оправдание, но девушка не стала даже прислушиваться. Отгоняя мух от себя и Орри, она размышляла над тем, кто из рабов мог стать сообщником Вестакии и сына вождя варваров? Ежу понятно, что вдвоём им не организовать её побег из родительского дома. Надо как-то договариваться, а значит, поддерживать связь. Да и Песок Яфрома вряд ли покупала сама дочь морехода. Перебрав в уме всех невольников, достойная последовательница Шерлока Холмса, мисс Марпл и Виолы Таракановой остановила свой выбор на Мыши. Судя по шрамам на спине, ей есть за что ненавидеть Тервию, и тем не менее она по-прежнему оставалась доверенной рабыней хозяйки. Сопровождая госпожу в походах по городу, она теоретически имела возможность передавать письма от Вестакии пылкому возлюбленному и наоборот. Услужливая память сейчас же подсказала, как днём перед самым побегом Мышь попросилась в уборную. Скорее всего, там ей и передали волшебный порошок! Ника едва не подпрыгнула от восторга, но вовремя удержалась, ограничившись тихим: "Йес!" — и неприличным жестом. Гант застонал, пытаясь перевернуться на бок. Она поспешила на помощь. Поправила подушку, прикрыла одеялом и вновь продолжила гордиться своим умом и сообразительностью. "Вот только какой от этого толк? — внезапно подумала девушка. — Как это знание поможет мне найти Паули?" И сама себе ответила: "Да никак!". У неё нет ничего, кроме неясных подозрений с туманными умозаключениями. За время путешествия по городам Западного побережья и проживания в Канакерне она достаточно изучила местный народ: и свободных, и рабов. Стоит ей подойти к Мыши с подобными обвинениями, как та выпучит глаза, зальётся слезами и даже, чего доброго, грохнется на колени, так правдоподобно отнекиваясь, что не поверить ей будет просто невозможно. Тем более сами хозяева рабыни уже отыскали виновную в похищении Вестакии, а о добровольном бегстве дочери и слышать не хотели. Так что рассчитывать на добровольное признание Мыши — не стоит. Впрочем, последний разговор с Тервией внушал, как говорится, определённые надежды. В настоящее время госпожа Картен ещё не готова публично поставить под сомнение версию супруга, но если он не отыщет дочь, всё может скоро измениться. Вот к этому моменту Ника обязана иметь под рукой как можно более исчерпывающие доказательства преступных намерений Мыши. А уж хозяйка выбьет из неё всю правду. В прямом смысле. Путешественница два раза поила раненого и один раз подставляла глиняную миску, чтобы тот кое-как справил нужду, а Риата всё не появлялась. Девушка уже начала злиться, заподозрив, что под предлогом исполнения поручения хозяйки хитрая невольница устроила себе перекур. Рабыня пришла, неся на вытянутых руках закутанный в тряпки горшочек. Быстро поставив его на пол, метнулась к рассерженной Нике, дуя на обожжённые пальцы. — Есть! — таинственно прошептала она. — Маленький стеклянный пузырёк с кожаной пробкой кухарка видела у Мыши! Путешественница опять чуть не крикнула: "Йес!!!" Чувствуя, что угодила хозяйке, женщина затараторила: — Он у неё вчера из-за пазухи выпал, когда обед господам носили. Кривая Ложка спросила, что это такое? А та говорит, что средство от беременности. Мышь иногда с Обглодышем балуется. Только думаю, врёт. В стеклянной посуде дорогие снадобья держат, а откуда у рабыни деньги? Поблагодарив невольницу за усердие и результат, девушка оставила её с Орри, а сама вернулась в свою комнату. Ей вдруг пришло в голову, что если уж она решила задержаться в Канакерне, то следует извиниться перед Каниром Нашем и объяснить причину отказа от его услуг письменно. А там пусть с Картеном разбирается. К сожалению папируса у неё оказалось слишком мало для пространного послания. Пришлось для начала обдумать короткий, прочувственный текст, а потом старательно выводить его, трясясь над каждой буквой, помня, что аристократы не посылают обляпанные кляксами письма. За этим увлекательным занятием её застало возвращение Уртекса. Парнишка, что-то прокричав, промчался по двору и исчез где-то на первом этаже дома. А ближе к полудню заявилась Матра Фарк в сопровождении дородной, мужеподобной рабыни. Узнав от привратника, что госпожа Картен ушла и ещё не вернулась, женщина собралась уходить. Но тут появился старший сын консула и, изображая радушного хозяина, пригласил знатную гостью подождать его мать за стаканчиком вина. — Проходите, госпожа Фарк, — кланяясь, настаивал подросток. — Мама скоро придёт. — Ты, что же, один дома? — спросила Матра, шагая вместе с Уртексом через двор. — Ещё госпожа Юлиса, — охотно сообщил тот. — Тогда тоже пригласи её выпить с нами? — предложила женщина. Проводив её в мужской зал, парнишка галопом бросился на кухню, очевидно, спеша отдать нужные распоряжения. А чуть погодя, его торопливые шаги послышались уже на втором этаже. Пару раз ударив костяшками пальцев по косяку, он, не дожидаясь разрешения, вошёл в комнату. — Госпожа Юлиса, госпожа Фарк приглашает вас выпить стаканчик вина. — Благодарю, — чинно склонила голову девушка. — Я сейчас спущусь. Она бросила взгляд в мутноватое зеркало, лишний раз убедившись, что наложенная Риатой краска всё ещё маскирует синяки на шее. После обмена дежурными любезностями, супруга консула поинтересовалась состоянием Орри. Вчера вечером сын рассказал ей занимательную историю спасения варвара из рыбных сараев Привла Ларга. Узнав, что Румс уже заходил сегодня справиться о самочувствии ганта, женщина мягко посетовала, что ещё не разговаривала с ним сегодня. Тогда Ника, ничего не скрывая, поведала любопытной собеседнице всё, что десятник конной стражи сумел узнать от Орри. Выяснив в ходе разговора, что путешественница собирается остаться в Канакерне, чтобы отыскать свою служанку, Матра осуждающе покачала головой. — Очень неосмотрительно, госпожа Юлиса, откладывать встречу с родственниками из-за какой-то рабыни. Вас не поймут. Скромно сидевший у края стола Уртекс закивал и быстро разлил по опустевшим стаканам разведённое вино. — Меня удивляют такие слова, госпожа Фарк, — скромно потупив взор, отозвалась девушка. — Вы же рачительная хозяйка большого и богатого дома, а значит, должны понимать, что не следует бездумно разбрасываться людьми и имуществом. Мои родственники не видели меня ни разу в жизни, и задержка в месяц или даже два ничего не решит. А вот отношение ко мне может измениться, если они узнают, что я бросила своего человека. — Почему вы так решили? — нахмурилась Матра. — Мне кажется, наоборот. Им понравится ваше стремление как можно скорее встретиться с семьёй. — Наш род, госпожа Фарк, известен тем, что издавна ценит верных людей, — назидательно проговорила Ника. — Как же я смогу считать себя достойной его славного имени, если не сделаю ничего, чтобы спасти свою служанку? Возможно, со стороны подобная речь звучала выспренно и натужно, но собеседница не нашла что возразить. Вместо этого, она перенесла своё внимание на Уртекса, расспрашивая его о Вестакии. Гостью интересовало, тоскует ли он по сестре? Не получили ли родители от неё весточки? К счастью, парнишке не пришлось долго отвечать на неудобные вопросы. Очень вовремя вернулась госпожа Картен. Услышав её голос у ворот, все трое поспешно покинули мужской зал. Кроме Мыши и Дербана, она привела с собой пожилую, полную рабыню с круглым, приятным лицом и какой-то виноватой улыбкой. Та скромно стояла позади, держа в руках небольшой узелок, очевидно, составлявший всё её имущество. Тервия и Матра громко чмокнулись, после чего гостья выразила хозяйке своё искреннее сочувствие и горячую моральную поддержку. Из садика примчался ужасно довольный Валрек и с радостным криком повис на шее матери. Та взяла его на руки, что делала редко, и спросила, как ему понравилось гулять с новой нянькой? — Она плохая! — надулся мальчик. — Совсем не умеет играть! Все её песенки и сказки я уже слышал! А ещё у неё противный голос. — Тут уж ничего не поделаешь, — с лёгкой грустью пожала плечами мать. — Боги создали её для кухни, где она и умрёт. Но я купила тебе новую няньку. Она обернулась к полной рабыне. — Раньше её называли Хадой. Я решила, что это имя и нам подходит. Невольница низко поклонилась, проговорив мягким, ласковым голосом: — Здравствуйте, маленький господин. Быстро соскочив с рук Тервии, мальчик деловито обошёл вокруг рабыни, рассматривая её с уморительно-серьёзным видом. — Ты умеешь играть в горожан и варваров? — Нет, маленький господин, — грустно улыбнувшись, покачала головой женщина. — Но если вы мне покажете, как это делается, я быстро научусь. Видимо, не получив ожидаемого ответа, маленький рабовладелец подозрительно сощурился. — А какие сказки ты знаешь? Про Карелга и стоглавого великана знаешь? — Да, маленький господин, — подтвердила свою квалификацию новая нянька. — А ещё я знаю историю о том, как Карелг победил огненного змея. О летучем ковре и смешливой горе, о жестоком царе и волшебном кувшине. И ещё много-много разных сказок. — Ух ты! — лицо Валрека расплылось в счастливой улыбке. — Мама, она мне нравится! Но тут же посуровело. — Только не спи так крепко, как старая нянька! — Я сплю очень чутко, маленький господин, — заверила Хада. — И проснусь по первому вашему зову. — Смотри! — мальчик строго погрозил коротеньким грязным пальцем. — А то прежнюю няньку мама до смерти наказала. — Ну, хватит пугать Хаду, — торопливо прервала его Тервия. — Она старательная рабыня, и мне не придётся поступать с ней так сурово. — Мышь! — позвала хозяйка дома. — Покажи Хаде спальни господ и всё, что ей нужно знать в доме. — Я покажу! — вскричал Валрек. — Я сам всё покажу! — Хорошо, — улыбнулась мать. — Идите. — Сюда, Хада, — позвал новую няньку мальчик. — Посмотришь на мои игрушки. Проводив довольным взглядом сына, удалявшегося в сопровождении двух рабынь, госпожа Картен обернулась к знатной гостье. — Спасибо, что навестили, госпожа Матра. — Как я могла оставить вас одну в такое время? Мы же почти родственники. — Да, — тяжело вздохнула Тервия. — На нашу семью обрушились такие тяжкие беды. Я ни о чём не могу думать, только о дочери, а тут приходится заниматься хозяйством. Но кому ещё я могу доверить дом? Шумно высморкавшись, она внезапно встрепенулась: — Надеюсь, мой сын предложил вам вина? — Он чудесный мальчик, госпожа Тервия, — заверила её гостья и тут же поправилась, заметив недовольную гримасу на лице Уртекса. — Вернее, почти юноша. Мы хорошо с ним поговорили. И с госпожой Юлисой. — Ещё раз простите меня, госпожа Матра, — в порыве чувств хозяйка прижала руки к груди. — Но я должна посмотреть, всё ли в порядке с обедом. А потом мы с вами поговорим. Сообразив, что это предложение к ней никак не относится, Ника осторожно шагнула на галерею и вскоре очутилась в своей комнате. Немного погодя, она услышала, как супруги консулов тоже поднялись на второй этаж. Видимо, Тервия решила принять дорогую гостью подальше от любопытных ушей рабов. Солнышко давно перевалило за полдень, у девушки под ложечкой уже не сосало, а грызло, так что она едва успевала глотать наполнявшую рот слюну, непрерывно выделявшуюся под влиянием доносившихся с кухни запахов. Но хозяйка не спешила звать её к обеду. Очевидно, решила дождаться супруга. Но вместо Картена пришёл какой-то мальчишка с запиской от него. Только после этого рабы забегали и засуетились. Уже сидя за столом, путешественница узнала, что мореход получил приглашение на обед от Первого консула и вернётся только вечером. Две почтенные матери семейств продолжили свой неторопливый разговор и в мужском зале. Тервия привычно жаловалась на рабов, на жизнь и даже иногда на богов. А Матра, как могла, её утешала. При этом глазки у них заметно поблёскивали, дряблые щёки порозовели, а языки всё больше заплетались. Девушка подумала, что хуже пьяных мужиков могут быть только пьяные женщины. И поскольку никто не обращал на неё никакого внимания, принялась быстро поглощать сваренную со специями рыбу, чтобы побыстрее покинуть зал. Однако она ошибалась. — Вы куда-то торопитесь, госпожа Юлиса? — внезапно обратилась к ней Матра. — Да, госпожа Фарк, — прожевав, смущённо пробормотала путешественница. — Мне нужно сходить на рынок. — Хотите купить что-то конкретное? — улыбнулась женщина. — Или просто погулять? Прежде чем Ника успела придумать подходящий ответ, в разговор вступила Тервия. — Отложите свою прогулку на завтра, госпожа Юлиса, — глядя на неё в упор пьяными глазами, попросила хозяйка дома. — Многие торговцы уже разошлись. — Утром выбор больше, — поддержала её знатная гостья. — Но продают дороже. — Не всегда, — возразила госпожа Картен. И женщины принялись с жаром обсуждать влияние времени суток на ценообразование. Не желая ссориться с супругой морехода, Ника решила последовать её совету и осталась дома. Она навестила Орри. Парень всё ещё страдал от высокой температуры, но девушке показалось, что жар всё же немного спал. Вот только разговаривать ганту по-прежнему не хотелось. Выпроводив будущую родственницу, Тервия тоже заглянула в конюшню, наполнив просторное помещение ароматом вина и специй. Но путешественнице показалось, что выглядит она гораздо трезвее, чем за столом. "И здесь одно притворство и обман", — хмыкнула про себя девушка. Сухо поинтересовавшись самочувствием раненого, хозяйка дома, не дослушав ответ, позвала гостью за собой. — Ваша забота об этом варваре выглядит предосудительно, госпожа Юлиса, — высокопарно проговорила женщина, едва они ступили на галерею. — Старая дура Фарк уже спрашивала, не любовники ли вы? Меня это не интересует. Но подобное поведение бросает тень на мой дом, поэтому будьте добры, вести себя прилично! — Вы считаете, что я могла связаться с Орри?! — возмущённо фыркнула собеседница. Но госпожа Картен быстро удалялась, выпрямив спину и гордо вскинув голову, украшенную затейливой причёской. Пыхтя от возмущения, Ника почувствовала себя на редкость глупо. Наверное, так же, как Риата, когда хозяйка убегает, не желая её выслушать. Само-собой после этого гостье осталось только удалиться в свою комнату, где, дуясь, мрачно разрабатывать планы мести надменной старой корове! Сам господин Картен явился поздно вечером сильно пьяный и ещё более расстроенный. Судя по обрывкам разговора, доносившегося до комнаты девушки, поиски Вестакии опять не дали никаких результатов. Поэтому неудивительно, что консул за ужином выглядел, словно грозовая туча, готовая разразиться молниями и пролиться бурным ливнем. Он вяло ковырялся пальцами в подливке, изредка поглядывая на притихших домочадцев. Те, чувствуя настроение главы семейства, опасливо помалкивали, молча жуя мясо. Ника насторожилась, почувствовав на себе неприязненный взгляд морехода. — Нашли свою служанку, госпожа Юлиса? — с притворным участием поинтересовался он. — Ещё нет, господин Картен, — стараясь говорить как можно вежливее, ответила девушка. — Завтра пойду на базар, буду расспрашивать людей. — А что же сегодня не сходили? — вскинул брови консул, и собеседнице показалось, что в глубине тучи, где глухо клубились рваные, тёмно-серые клочья, раздалось негромкое, грозное ворчание, не предвещавшее ничего хорошего. — Не получилось, господин Картен, — кротко вздохнув, путешественница отложила ложку. — Чем же вы занимались целый день, госпожа Юлиса? — лицо мужчины скривилось в злорадной усмешке. Сверкнула молния, оглушительный треск разорвал небо. — Валялись на кровати, читая свитки Днипа Виктаса, или возились со своим варваром? Ника выжидательно уставилась на Тервию. "Ну, и чего молчим, кого ждём? — раздражённо думала девушка. — Не хочешь говорить? Так я сама скажу". — Это я попросила госпожу Юлису остаться дома, — пробормотала женщина, подняв глаза на мужа. — Зачем? — нахмурился тот. — Разве ты забыл, что мне пришлось сходить к Привлу Браке за новой нянькой для нашего младшего сына? — напомнила Тервия. — Уртекс был на занятиях, а оставлять рабов одних… Она замялась, скорчив кислую гримасу. — Ну, понятно, — проворчал мореход. Кажется, буря миновала, и сквозь серо-синюю плотную массу тучи уже просвечивали голубые пятнышки чистого неба. Путешественница перевела дух, надеясь, что теперь-то её оставят в покое. Как бы не так! Сделав глоток из бронзового стакана, консул могуче рыгнул, и пьяно покачав головой, презрительно фыркнул: — Просто будете ходить и спрашивать у первого встречного? Ничего бесполезнее не придумали? — Надо же с чего-то начинать, господин Картен? — наивно хлопнула ресницами собеседница. Мореход мрачно нахохлился, а глаза его уставились на гостью с таким видом, словно собирались просверлить в ней дырку. — Паули мало похожа на горцев, — поспешно добавила Ника, опасаясь, как бы тот не посчитал последние слова издёвкой. — Вдруг кто-нибудь обратил на неё внимание? — Если вам так хочется заниматься глупостями, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся консул. — Можете попробовать. Случается, что ветреная богиня удачи Канни дарит свою благосклонность людям, которые её совсем не заслуживают. — Небожителям виднее, кому из смертных помогать, господин Картен, — заметила собеседница, добавив в голос капельку издёвки. — Я всё же попробую. — Не возражаю, — дурашливо развёл руками мужчина. — Время у вас ещё есть, а делать всё равно нечего. Караван Канира Наша завтра покидает Канакерн. — Как? — встрепенулась путешественница. — Он же обещал прислать человека и предупредить меня заранее? — Мы с ним сегодня утром встретились, и я сказал, что вы решили остаться, — пояснил мореход. — Но если вы вдруг передумали, я утром сам провожу вас в усадьбу Пиркнела Фнера. — Нет, господин Картен, — покачала головой девушка. — Я буду искать Паули. "Вот батман! — раздражённо думала она. — Стоило мучиться, писать это дурацкое письмо. Ещё и папирус весь извела". — Делайте, что хотите, — устало махнул рукой консул и тяжело поднялся с табурета. После нотации, что ей прочитала хозяйка, гостья решила свести посещение раненого ганта к минимуму. После ужина Риата помогла хозяйке принять ванну, попутно доложив о самочувствии подопечного. При этом она ещё раз клятвенно пообещала ухаживать за ним со всем возможным прилежанием. Не имея ни сил, ни желания с ней разговаривать, девушка отослала рабыню в конюшню, а сама устало поднялась в свою комнату. Видимо, перспектива очередной перепродажи напугала невольницу, потому что рано утром Нику разбудил её вкрадчивый голос: — Пора вставать, госпожа Юлиса. "Почему она здесь?" — молнией сверкнувшая мысль вырвала девушку из сна. — Что с Орри? — Варвар спит, госпожа, — быстро затараторила женщина. — А я принесла вам воду для умывания. Сев на кровати, путешественница со вкусом потянулась. — Госпожа Картен уже проснулась? — Все встали, госпожа Юлиса, только маленький господин ещё спит, — полушёпотом ответила рабыня, помогая хозяйке выбраться из ночной рубашки. — Господин Картен поднялся ещё до рассвета и всех разбудил. "Напоролся вчера до поросячьего визга, — раздражённо думала Ника, вытираясь жёстким, льняным полотенцем. — Вот и шатается ни свет ни заря". Внешний вид хозяина дома вполне соответствовал душевному состоянию. Землистое, опухшее лицо, набрякшие под покрасневшими глазами мешки и крепко вцепившаяся в кубок волосатая рука. Под его тяжёлым, давящим взглядом, гостья вслед за Уртексом брызнула капельку вина на пол в честь домашних богов. Вообще-то, это полагалось делать возле горящего очага, но если тот располагался слишком далеко, практичные канакернцы совершали крошечное возлияние прямо на пол. "Неужели, опять будет приставать?" — с мрачным раздражением думала девушка, чувствуя, как каша комом встаёт в горле. Ей вдруг стало нестерпимо противно находиться в этом доме. Едва дождавшись, как госпожа Картен выпроводит супруга из дома, путешественница подошла к ней, чтобы узнать количество и адреса проживавших в городе лекарей. — Вы собираетесь идти прямо сейчас? — удивилась женщина. — А чего мне ещё ждать? — вопросом на вопрос ответила собеседница. — У меня нет людей, чтобы приглядывать за вашим варваром, госпожа Юлиса, — сурово нахмурилась хозяйка дома. — А он, как мне сказали, даже встать не в состоянии. — За ним ухаживает моя невольница, госпожа Картен, — напомнила гостья. — Или вы хотите поручить ей какую-то другую работу? — Нет, — слегка смутилась Тервия. — Но знатная девушка не может ходить по городу в одиночку. Это опасно и неприлично. "Вот батман! — едва не взвыла Ника. — Вчера не дала с Орри поговорить, сегодня из дома не выпускает А завтра запрёт в комнате и в уборную под конвоем водить будет? Ну уж, дудки! Это консул — мужик здоровый, а с ней я справлюсь". — Не надо так обо мне беспокоиться, госпожа Картен, — голос гостьи сочился ядом, как перезрелый помидор слизью. — Я же не ваша дочь. Собеседница побледнела, губы сжались в тонкую злую линию, крылья носа затрепетали, а в глазах вспыхнули опасные огоньки. — Какое вам дело до того, что обо мне будут говорить люди? — не отводя взгляда, продолжала путешественница. — Через месяц они забудут, кто я. — Мужу не понравится, если вы одна будете шляться по городу, — процедила сквозь зубы Тервия. — У него что, нет других забот? — усмехнулась девушка. — Как за мной следить? — Можешь идти куда угодно, — отвернулась женщина. — Но я ничего не хочу знать об этом. — И не надо, — пожала плечами Ника. — Только подскажите, где можно найти лекарей, способных приготовить дорогое снадобье. Видя, что собеседница продолжает колебаться, она добавила: — Если что, скажете, что я ушла сама, а Терет выпустил меня без вашего разрешения. Самое простое и безопасное — свалить всё на рабов. Гордо вскинув подбородок, Тервия прошла мимо, едва не толкнув собеседницу плечом. Обернувшись, та проводила её взглядом, полным нескрываемого злорадства. "Это тебе за вчерашнее, старая стерва!" — мстительно подумала девушка и поспешила переодеваться. У неё никак не получалось в одиночку закрепить кинжал за спиной. Пришлось идти за Риатой. Заодно перебросилась парой слов с Орри. На первый взгляд его состояние почти не изменилось. Гант всё так же лежал под одеялом с закрытыми глазами, но рабыня уверяла, что жар спал, и он обязательно поправится. — Отвар, что велел делать лекарь, просто волшебный, госпожа, — ворковала невольница, связывая узкие ленты у неё на спине. — Варвар как выпьет, так и потеть начинает, словно в бане, и потом сразу спит. Набросив накидку, девушка посмотрелась в зеркало. Морщась, осторожно потрогала кончиками пальцев замазанные синяки, раздражённо подумав: "Вот батман! Когда теперь пройдут эти пятна? И чего Картен так взбесился, когда я сказала о горце?" Ну, вроде всё в порядке. Ни кинжал на пояснице, ни следы чужих рук на шее сразу в глаза не бросаются. Вспомнив, что так и не выспросила о лекарях Канакерна, она тяжело вздохнула. Обращаться к Тервии категорически не хотелось. Но не приставать же с вопросами к прохожим? Хозяйку дома она отыскала в саду, где рабы зачем-то обкапывали цветочный куст. Пройдя с гостьей в мужской зал, госпожа Картен сухо и деловито рассказала, что в городе четверо лекарей, примерно описав, где их искать. — Есть ещё лавка Мритина на базаре, — продолжала супруга консула. — Он лекарь не важный, но зельями всякими торгует. Обязательно спроси у него. Поблагодарив собеседницу, Ника вышла за ворота. За спиной громче обычного лязгнул замок. Очевидно, старый Терет продемонстрировал единственным доступным ему способом своё негативное отношение к гостье хозяев. Оглядевшись и перебросив край накидки через плечо, она заметила двух подростков. Присев на корточки, пацаны играли в какую-то игру. Проходя мимо, путешественница обратила внимание на россыпь разноцветных камешков и три затёртые медные монетки. У паренька постарше на тонкой шее чернел кожаный шнурок. "Даже у рабов жизнь разной бывает, — с философской грустью подумала девушка. — Кому-то присесть за день не дадут, а кто-то по городу шляется, на денежки играет". — Стой! — раздался за спиной полный негодования крик. — Стой, мошенник! Лагир позорный! Ника оглянулась. Невольник, только что сидевший возле разложенных камешков, мчался в противоположный конец улицы, удирая во все лопатки от потрясавшего кулаками партнёра по игре. "Не иначе, местный шулер или напёрсточник какой-нибудь, — усмехнулась она про себя. — Интересно, он сам по себе работает, или это хозяева отправили его денежку зарабатывать?" Насколько путешественница успела изучить канакернцев, вполне возможны оба варианта. Увидев полотняный навес над гостеприимно распахнутой дверью, девушка на миг задумалась. Если Тервия точно объяснила, а она правильно поняла, именно здесь принимает страждущих исцеления лекарь Тус Райм. Свет в тёмное, низкое помещение проходил только через вход. У стены стояла короткая скамейка, на которой восседал необычайно тучный мужчина, то и дело вытиравший лицо полой хитона. Напротив располагался низенький прилавок, за которым откровенно скучал молодой человек, лет двадцати с пышной курчавой шевелюрой и редкими, потешными пучками волос вместо усов и бородки. — Господин Тус Райм? — неуверенно проговорила Ника, не зная к кому обращаться. — Господина нет, госпожа, — отозвался юноша, и только тут она заметила у него на груди рабскую табличку. — Я сам жду этого бездельника, — пожаловался толстяк неожиданно тонким, жалобным голосом. — Я же вам говорил, что мой хозяин у госпожи Талии Никркин, вздохнул невольник. — У неё головные колики. — Твой хозяин — обманщик и плут, как все лекари! — заявил мужчина, с трудом поднимаясь на тумбообразные ноги. — Всё, иду к Пол Таку. — Постойте, господин Власт Ригон! — вскричал парнишка. — Я тоже умею массаж живота! Но толстяк только досадливо мотнул головой. — Ну возьмите тогда Ярость Аксера! — закричал раб, перегнувшись через прилавок и умоляюще протягивая руки. — Ваш запор как рукой снимет! Клянусь Пелксом! "Креативное название для слабительного", — мысленно хмыкнула девушка, узнав имя бога войны радланского и либрийского пантеонов. — А вам что нужно, госпожа? — спросил невольник-продавец, всё ещё глядя на дверь, в которой скрылся толстяк. — Ты давно живёшь у Туса Райма? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Четыре года, госпожа, — насторожился юноша. — И, видимо, уже кое-что умеешь? — продолжила расспросы посетительница. Как она и предполагала, парнишка, гордо выпятив грудь, тряхнул кудрявой гривой. — Очень многое, госпожа. Мой хозяин хвалит меня за сообразительность и усердие. — Тогда ты, наверное, слышал о снадобье, именуемом Песок Яфрома? — А как же, госпожа, — усмехнулся собеседник. — Сонный порошок. Но он дорогой, и вам придётся договариваться с моим господином. — Я не хочу ничего покупать, — покачала головой девушка. — Мне надо знать, кому вы его продавали в последнее время. — Зачем вам это, госпожа? — А тебе какая разница? — усмехнулась она, отвязывая от пояса тощий кошелёк. Парнишка воровато огляделся, бросил тревожный взгляд в открытую дверь. — Только не вздумай врать! — сразу предупредила путешественница. — Правду я всё равно узнаю, а тебе не поздоровится. Вот скажу хозяину, что ты тайком любовными зельями торгуешь, доверчивых девушек обманываешь, а деньги от него прячешь. — Ну что вы, госпожа! — криво усмехнулся невольник. — Как можно?! — Так кто у вас в последнее время покупал Песок Яфрома? — она достала медную монетку и положив на грубо оструганные доски прилавка толкнула в сторону собеседника. Тот быстро накрыл тёмный кругляш ладонью. — Последний раз Песок Яфрома продали почти месяц назад гончару Пулию Марцу по прозвищу Альтус. Для его матери. На всякий случай Ника уточнила: — А вдруг ты просто не знаешь? — Нет, госпожа! — замахал руками юноша, и перегнувшись через прилавок, зашептал. — Все зелья готовлю я, хозяин только командует. Понимающе кивнув, девушка шагнула к двери, где едва не столкнулась со знакомым толстяком. Не глядя на неё, он страдальчески пискнул: — Где там твоя Ярость Аксера? Сочувственно взглянув ему вслед, путешественница вышла на улицу. Первая неудача её нисколько не смутила. Впереди ещё два лекаря и лавка Мритина. Песок Яфрома, которым опоили рабыню-няньку и Уртекса, изготовили в одном из этих мест, и после беседы со словоохотливым рабом Туса Райма она рассчитывала выяснить — в каком именно. Окликнув проходившую мимо женщину, Ника расспросила, как пройти к храму Ноны. Именно возле него проживал второй из нужных ей эскулапов. Выслушав подробное объяснение, поблагодарила любезную горожанку и тут заметила совсем рядом знакомого раба. Того самого, что пятнадцать минут назад играл возле дома Картена. Переминаясь с ноги на ногу, парнишка не спускал глаз с распахнутой двери лавки Туса Райма. Едва оттуда вышел толстяк, бережно сжимая ладонями глиняный пузырёк, невольник сорвался с места, и ловко лавируя среди редких прохожих, скрылся за углом. "Кругом одни сплошные тайны, — усмехнулась про себя девушка. — Пацан явно следил за этим… Как его? Властом Ригоном. Вот только не похож он на важного человека. Хотя внешность обманчива". В отличие от Туса Райма, его коллегу она нашла на рабочем месте. Правда, у него оказалась не лавка, а всего лишь широкое окно в стене, вроде того, что путешественница видела в Фарнии, и где её пытались избавить от самоцвета. Возле окна стоял высокий, сутулый молодой человек и внимательно слушал разглагольствование лекаря. Кажется, речь шла о болях в груди? — Приложите только что извлечённую из коровы или быка печень, примотайте её бинтами и не снимайте всю ночь. А утром следует принять отвар Улыбка Аниры. Вот. Тощий, вертлявый мужичонка, чем-то похожий на актёра Вицина, сунул в руки покупателю маленькую амфору. — Два-три глотка, не больше. — Сколько всё это стоит? — ворчливо поинтересовался юноша. — Всего три риала и пятнадцать оболов. Терпеливо дожидаясь, пока те закончат торговаться, Ника смирно стояла в сторонке, оглядываясь вокруг с лениво-скучающим любопытством, лишний раз убеждаясь, как быстро человек ко всему привыкает. Она провела в Канакерне всего несколько дней, а ощущение такое, будто прожила здесь уже не один месяц. Уже не резали глаза бородатые мужчины, с торчавшими из под подолов хитонов и туник волосатыми ногами, женщины в бесформенных платьях и надвинутых на глаза накидках, рядом со статуями полуобнажённых богинь. Не сжималось сердце при виде исполосованных шрамами спин рабов и бронзовых ошейников на их шеях. — Вы не меня дожидаетесь, госпожа? — прервал её философские размышления голос лекаря. — Вас, господин Ку Лангин, — кивнула девушка, подходя к окну. — У вас что-то болит? — понизив голос, заботливо поинтересовался любезный собеседник. — Зубы? Голова? Неужели суставы? В вашем то возрасте. — Нет, — покачала головой Ника. — Я не больна. На миг задумавшись, продавец лукаво улыбнулся. — Если вы желаете покорить чьё-то сердце, то у меня есть чудесный эликсир из волшебной страны Келлуан. Действует безотказно! Стоит только добавить десять капель в вино,угостить им возлюбленного, и он не сможет расстаться с вами. Но поскольку и на это предложение покупательница никак не среагировала, он понимающе закивал головой. — Ваша страсть имела нежелательные последствия? У меня имеется средство помочь и в этом. "Вот батман! — мысленно выругалась путешественница. — Ну почему все думают, будто я беременна? Неужели девушка — не человек, и у неё не может быть нормального… запора?" — Нет, нет, — нахмурилась она. — Я хотела узнать о Песке Яфрома. — Это сложное и дорогое средство, госпожа, — поджал губы Ку Лангин. — Я могу его изготовить. Но вам придётся прийти за ним завтра и оставить задаток. Иначе нельзя. — Мне не нужен сам порошок, — возразила собеседница. — Я прошу вас сказать, кто покупал его у вас за последние несколько дней? — Зачем вам это? — радушное лицо лекаря мгновенно сделалось настороженным. — Какое вам дело до того, кому и какие лекарства я продаю? — Неужели это такая страшная тайна? — удивлённо всплеснула руками Ника, лихорадочно подыскивая ответ. — Просто скажите, пожалуйста, кому вы продавали Песок Яфрома за последние дней пять. Я даже заплачу за это. — Что?! — взъярился Ку Лангин. — Хочешь навредить моим покупателям?! Кто ты такая? Ходишь тут, вынюхиваешь, выспрашиваешь! Вот я сейчас стражу позову. Пусть они спросят, зачем тебе надо знать, кто покупает мои снадобья? — Чего орёшь?! — окрысилась девушка, с горечью понимая, что этот вредный сморчок ей ничего не скажет. — Хочу узнать, как действует ваш хвалёный Песок Яфрома! — Я сам всё расскажу, — уже чуть тише проговорил лекарь. — Кто лучше меня знает про лекарства и снадобья? — А мне нужно поговорить с теми, что этот порошок уже пробовал! — продолжала гнуть своё собеседница. — Мало ли что вы, лекари, наболтаете? Вдруг после него… понос прошибёт? Она прекрасно понимала нелепость своих слов, однако ничего другого в голову не приходило. Значит, теперь, что бы не случилось, нужно придерживаться именно этой версии. Кто бы не спрашивал: стражники, горожане, да хоть сам Картен! Пусть лучше посчитают дурочкой, чем особой, задумавшей что-то криминальное. Ника опасалась, что, привлечённые их весьма эмоциональной беседой, вокруг быстро соберутся любопытные. Но прохожие спокойно проходили мимо. Очевидно, подобные дискуссии возле торговых точек не являлись для Канакерна чем-то из ряда вон выходящим. Возможно, горожане полагали, что они так темпераментно торгуются, или разгневанная покупательница пришла с претензиями к продавцу? Как бы то ни было, путешественница немного успокоилась, сообразив, что будет избавлена от чрезмерного внимания. — Какой понос? — верещал Ку Лангин. — Песок Яфрома — самое безопасное зелье не только на Западном побережье, но и в самой Империи!!! — Если оно такое замечательное, почему не даёшь поговорить с теми, кто его недавно пробовал? — устало огрызалась путешественница. Едва схлынул первый страх, Ника испытала острое разочарование. Такой прекрасный план грозил накрыться медным тазом или чем похуже. Только теперь, возможно, под влиянием впрыснутого в кровь адреналина, до девушки дошла его изначальная ущербность. Как она раньше не додумалась! Знала же, что местные жители любых национальностей не любят разговаривать о болезнях. Те философские трактаты, которые успела прочитать Ника у Наставника, ясно давали понять, что цивилизация Империи и окружающих её стран основана на культе физической красоты, силы и здоровья. Христианских святых и прочих йогов, истязавших свою плоть здесь бы, мягко говоря, не поняли. Говоря проще, болезни здесь не в моде, и их принято по возможности скрывать. Так что городским лекарям нет никакого смысла кому попало раскрывать недуги своих клиентов. И дело тут не во врачебной этике, а в элементарной выгоде. Чрезмерно болтливый эскулап может остаться без клиентов. Все эти мудрые, но запоздалые мысли "Сапсаном" пронеслись в голове незадачливой сыщицы, едва не заставив её заплакать. — Господин? — послышался голос из глубины лавки. Глянув за спину скандального лекаришки, путешественница увидела сухопарого, пожилого раба. "Ага! — внезапно решила она. — И у этого есть помощник! С рабом Туса Райма я договорилась. Может, и с этим получится? Только надо зайти, когда он один будет, без хозяина". Мгновенно успокоившись, Ника поправила сползавшую накидку. — Так вы расскажете, кто у вас покупал Песок Яфрома, господин Ку Лангин? — Уходите! — нахмурился собеседник. — Я не буду с вами разговаривать! Небрежно пожав плечами, девушка обернулась и едва не вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах от неё улыбалась Матра Фарк. За её спиной могучей глыбой возвышалась та самая рабыня, что сопровождала супругу консула во время визита к Тервии Картен. А рядом, почтительно согнувшись, стоял знакомый парнишка-раб, которого Ника сегодня уже видела возле дома, а потом у лавки Туса Райма. "Так он не за толстяком следил! — обожгла её догадка. — А за мной! Вот батман! И зачем я понадобилась этой старой корове?" — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — скривила в улыбке губы супруга консула. — Заболели? — Здравствуйте, госпожа Фарк, — растерянно отозвалась девушка. — Нет. Просто… Просто закупаю лекарства в дорогу. Мазь для заживления ран, бинты. — А что же ничего не купили? — собеседница кивнула на руки Ники, крепко вцепившиеся в края накидки. — Дорого здесь, — пробормотала девушка. — Поищу, где дешевле. — Если хотите, могу проводить вас до лавки Мритина, — любезно предложила Матра и бросила короткий взгляд на малолетнего невольника. Поклонившись, тот бросился к окошку и о чём-то зашептался с Ку Лангиным. — Благодарю вас, — покачала головой путешественница. — Я, пожалуй, вернусь домой. — С пустыми руками? — вскинула брови женщина. — В другой раз схожу, — напряжённо улыбнулась Ника. — Не хотите ли пройтись со мной? — улыбнулась собеседница. — Увы, не могу, — развела руками девушка. — Мне уже пора. — Вы странно себя ведёте, госпожа Юлиса, — нахмурилась супруга консула. — Как будто что-то скрываете. — Что вы, госпожа Фарк! — с наигранным возмущением вскричала путешественница. — Я открыта перед вами. — Тогда, расскажите, что случилось позавчера ночью в доме Картена? — Похитили Вестакию, — удивилась Ника, чувствуя, что этот разговор нравится ей всё меньше и меньше. — Как? — мягко, но очень повелительно спросила женщина. — Спросите об этом у госпожи Картен, — внаглую посоветовала собеседница. — Она вам лучше расскажет, а я многих подробностей не знаю. Она сделала попытку уйти, но могучая рабыня тут же загородила ей дорогу. — И вы ничего не слышали? — продолжала расспрашивать Матра. — Я очень крепко сплю, — процедила девушка, буравя взглядом маленькие, тусклые глазки невольницы. — Вестакия с родителями не ссорилась? — Я гостья и не слежу за хозяевами, — огрызнулась путешественница, лихорадочно размышляя, что же делать дальше? — Что стало с той рабыней, которая опоила всех в доме? — Она умерла, — Ника перевела взгляд на супругу консула. — Как? — тем же приказным тоном спросила женщина. — Я не видела, спросите у госпожи Картен. Посланный к Ку Лангину раб вернулся и что-то возбуждённо прошептал на ухо замершей от удивления хозяйке. Взглянув на собеседницу, та поинтересовалась: — Ищите того, кто дал рабыне сонное зелье? "Вот ведь какая умная!" — зло подумала девушка и небрежно пожала плечами. — Я ничего не ищу. Просто спросила. С этими словами она быстро шагнула вперёд, и повернувшись, боком проскользнула между Матрой и могучей рабыней. Всё произошло так быстро, что ни та, ни другая не успели среагировать. — До свидания, госпожа Фарк! — крикнула на прощание Ника. — Если вам нужны подробности, обратитесь к госпоже Картен. Она вам не откажет! Невольница попыталась броситься в погоню, но супруга консула знаком приказала ей оставаться на месте "Вот батман! — ругалась путешественница, торопливо шагая узкой, мощёной камнем улицей. — Неужели Матра что-то узнала? Или только подозревает? Я бы на её месте тоже всполошилась. Уж очень неправдоподобно выглядит история с похищением. Но почему она пристала именно ко мне? Даже слежку устроила." Девушка оглянулась. Позади шли два горожанина, о чём-то мирно беседуя друг с другом. "Будущая свекровка не уверена в своих подозрениях? — продолжала рассуждать девушка. — Если расспрашивать кого-то из рабов или домочадцев Картана, те расскажут Тервии или даже Мерку, и тогда не миновать скандала. А я, скорее всего, промолчу, чтобы не влезать между потенциальными родственниками. Иначе рискую поссориться с семьями обоих консулов." Ника в очередной раз пожалела, что осталась в городе: "Ехала бы сейчас в Империю без забот и хлопот. Нет, понадобилось Паули спасать. Вот батман!" Приводя в порядок разбегавшиеся мысли, она не заметила, как оказалась возле дома Картена. После беседы с супругой Тренца Фарка обходить других лекарей как-то расхотелось. Путешественнице пришлось долго ждать, прежде чем хмурый привратник, распахнув калитку, молча склонился в неглубоком поклоне. Она внутренне усмехнулась. Даже рабы начинают выказывать ей своё негативное отношение. Да и батман с ними! Первым делом решила навестить Орри. Уже возле конюшни с удивлением услышала доносившийся оттуда смех. Осторожно приоткрыв створку ворот, увидела привалившегося спиной к стене ганта, а рядом сидящую на корточках Лаюлу. Бледный, как выстиранный «Тайдом» носок, юноша пытался улыбаться, но Ника видела, что у него это плохо получается. — Здравствуйте, — громко поздоровалась она, входя внутрь. — Ой, госпожа Юлиса! — бодренько вскочив на ноги, гантка отвесила низкий поклон, коснувшись пальцами пола. — Спасибо вам за нашего Орри! Мне Риата рассказала, из какой беды вы его выручили. — Я спасала, а ты погубить хочешь? — недовольно проворчала девушка. — Не видишь, он едва сидит?! Живо помоги ему лечь! — Мне хорошо, госпожа Юлиса, — попытался возразить парень и тут стал валиться на сторону. Вдвоём они помогли молодому человеку устроиться на постели из шкур. Глядя на бледное лицо с запавшими глазами, Лаюла беззвучно заплакала. Кажется, она только сейчас поняла, насколько серьёзно пострадал её жених. Отчитав девушку и оставив в совершенно растрёпанных чувствах, путешественница направилась к дому уже не в таком безнадёжно-мрачном настроении. Однако, едва она ступила на галерею, как услышала голос Тервии: — Вы уже вернулись, госпожа Юлиса? — Да, госпожа Картен, — печально вздохнула гостья. — Сегодня боги не были ко мне благосклонны. — Почему вы так решили? — спросила женщина, подходя ближе. — Тус Райм уже давно не делал Песок Яфрома, Ку Лангина нет в лавке, а на базар я не пошла, потому что встретила госпожу Фарк. Собеседница нахмурилась. — Я сказала, что хочу купить кое-какие лекарства в дорогу, — продолжала Ника. — Но решила больше никуда не ходить. На всякий случай. — Надеюсь, в следующий раз у вас всё получится, — проговорила Тервия, явно озабоченная рассказом собеседницы. — Поверьте, госпожа Картен, я желаю этого не меньше вас, — с самой проникновенной искренностью, которую смогла изобразить, заявила девушка, и не дожидаясь реакции хозяйки дома, прошмыгнула на лестницу. В комнате Вестакии она застала Риату с мокрой тряпкой и лоханью воды. В ответ на удивлённо поднятые брови, та проворчала: — Госпожа Картен приказала убраться на втором этаже. В этих словах путешественница ясно разобрала упрёк. Она знала, что Тервия использует труд её рабыни, но ничего не могла с этим поделать. — Зато больше не придётся ухаживать за Орри, — попыталась утешить женщину Ника. — Тебе же это не нравилось? — Да, госпожа, — вздохнула невольница, выжимая тряпку. — Теперь за ним невеста приглядывает. Оставив Риату домывать пол, девушка прошла в свою комнату. В голове вновь зашевелилась неприятная мыслишка, что делать, когда она выяснит имя заказчика снотворного? Почти наверняка это окажется либо сам Ноор Учаг, либо его доверенный человек. Ника усмехнулась. Для начала просветим в этом вопросе Тервию, а там видно будет. Приняв столь мудрое решение, ей почему-то захотелось взглянуть на себя в зеркало, чтобы узнать, не сошла ли краска с синяков. Но в это время раздался требовательный стук в ворота, а вслед за ним грозный рык хозяина дома. — Иду, иду, господин, — отвечал ему дребезжащий от страха голос Терета. "У него что, засов заело?" — усмехнулась девушка. Резко брякнула калитка, распахнутая мощной рукой морехода. — Юлиса здесь? — рявкнул он на привратника. Вскочив на ноги, путешественница бросилась к окну. — Кто? Ах да, госпожа Юлиса дома, господин. Она в своей комнате! Последние слова раб почти прокричал старческим дискантом, видимо, уже в спину удалявшемуся хозяину, который быстро шлёпал подошвами сандалий по каменным плитам двора. Даже не разглядев его, Ника догадалась, что консул не просто чем-то озабочен, а прямо-таки взбешён и именно из-за неё. Как всегда случалось в подобных случаях, сознание сработало удивительно чётко, вставив все части головоломки на свои места и прояснив причину столь странного поведения Матры Фарк. Очевидно, по городу всё же поползли слухи о добровольном бегстве Вестакии из дома, и этот дебил решил, что распустила их именно она! Внезапно горло сжал судорожный спазм, словно в шею вновь впились злые сильные пальцы, в глазах потемнело, а в ушах громом звучало: "Я тебя просто убью!" Шаги Картена барабанным боем грохотали по деревянным ступеням лестницы, когда усилием воли девушка вырвала себя из ступора. Бросившись к кровати, она выхватила из-под подушки кинжал и нервным рывком отбросила в сторону ножны. Ника с пугающей ясностью понимала, что убийство консула безнаказанно не пройдёт. Однако, охватившее её яростное отчаяние вновь заглушило инстинкт самосохранения. Слишком часто в последнее время путешественница видела смерть и слишком хорошо понимала ничтожность своей жизни в глазах Картена и его соотечественников. — Юлиса! — звенящим голосом заорал мореход, вваливаясь на второй этаж. — Где ты, болтливое отродье лягушки? Я вырву твой поганый язык! Странно, но почему-то именно эти нешуточные угрозы помогли девушке окончательно прийти в себя. Сознание словно разделилось на две части. В одной продолжало яростно клокотать самоубийственное бешенство, но другая успокоилась, обретая удивительную ясность. Схватив табурет, она положила его поперёк дверного проёма, а сама, отступив, чуть согнула ноги в коленях, держа клинок на уровне бедра. Консул кабаном ворвался в комнату, едва не сорвав со стены циновку, и тут же налетел на заботливо приготовленное препятствие. Запутавшись, Картен, не сумев сохранить равновесие, больно ударился коленом об пол. А когда попытался вскочить, увидел застывшее у горла острие кинжала. — Что бы ни случилось, ты не тронешь меня даже пальцем! — прошипела Ника, с трудом удерживаясь от того, чтобы пропороть буйно заросшую волосами шею. Очевидно, внешний вид девушки подтверждал всю серьёзность её намерений, потому что мореход, невольно подавшись назад, прорычал, уже на полтона ниже: — Ты наболтала всем, что Вестакия сбежала? Я же велел тебе помалкивать! — Кто что тебе сказал? — окрысилась путешественница. — Не важно! — оскалился Картен. — Ты распустила грязные сплетни о моей… — Врёшь! — оборвала его собеседница. — Я только сегодня утром первый раз вышла из дома! Не веришь? Спроси жену! Она криво усмехнулась. — Кто тебе сказал? Видимо, поражённый столь наглым поведением гостьи, мореход попытался вскочить, одновременно перехватывая её руку. — Убью!!! — взвизгнула Ника, и острый кончик кинжала пропорол кожу на подбородке. Пот заливал глаза, сердце колотилось так, словно собиралось разорвать рёбра, подобно инопланетному монстру из фильма "Чужой". — Стратег Ред Стаут, — просипел Картен, разводя руки в стороны. — Неужели так и сказал? — губы собеседницы кривились. — Твоя дочь сбежала с любовником? — Нет, — процедил сквозь зубы Картен, буравя её ненавидящим взором. — Намекнул, но так ясно… — Мерк, Мерк! — во всё горло кричала Тервия, поднимаясь по лестнице. — И ты тут же решил, что я во всём виновата? — презрительно фыркнула девушка, отступая к кровати и сторожа каждое его движение. — А то, что у людей есть своя голова на плечах, ты не подумал? Отбросив в сторону циновку, супруга консула быстро оглядела комнату. — Мерк, кровь! — Пустяки! — разъярённо отмахнулся супруг. — Царапина. Путешественница быстро спрятала руку с кинжалом за спину. Мужчина резко встал, но тут же зашипел, потирая ушибленное колено. — Ну, спроси свою жену, Картен? — предложила девушка. — Если мне не веришь. — О чём она говорит? — спросила Тервия. — Что произошло? Почему ты так кричал? Тебе больно? Ты упал? — Юлиса ходила вчера куда-нибудь?! — Нет, — с секундной заминкой ответила женщина, бросив злой взгляд на гостью. Хозяйке дома приходилось молчать о беседе Ники с Пол Таком, иначе супруг мог поинтересоваться, почему она не рассказала ему об этом вчера вечером или сегодня утром. — Ну я же говорила! — пожала плечами девушка, незаметно пряча клинок между матрасом и спинкой кровати. — А вы сразу набросились на меня, хотя я тут совершенно ни при чём! Клянусь всем, что для меня дорого, я никому не сказала ни слова о Вестакии! И тем более, о Ноор Учаге. Оно мне надо? — Сын вождя атавков тут ни при чём! — резко прикрикнул консул. — И хватит об этом! — Как скажете, господин Картен, — пожала плечами Ника. — Я-то замолчу, а вот как вы всему городу рты позакрываете? — В самом деле, Мерк, — робко пробормотала Тервия. — Ты же так и не сказал, зачем приходил это варвар? — А-а-а!!! — махнул рукой консул. — Его прислал один человек, просить отсрочку долга. — Кто? — встрепенулась женщина, и в голосе её сталью зазвенела ревность. — Не важно! — огрызнулся мореход. Взгляды супругов схлестнулись, выбивая искры, и жена послушно опустила глаза. — Что на обед? — смягчился Картен, ковыляя к двери. — Суп из моллюсков, — поспешно ответила Тервия, пытаясь подставить ему плечо. Но консул резко отпихнул её руку, раздражённо бросив: — Я же сказал пустяки! Не обращая внимания на разыгранную перед ней семейную сцену, гостья машинально поставила табурет и плюхнулась на него в полном недоумении. Почему-то она сразу поверила мореходу. Как нельзя кстати вспомнилось его поведение в день визита Ноор Учага. Картен вёл себя так, словно ничего не случилось, спокойно игнорируя странное, почти вызывающее поведение дочери. Он даже не пытался устроить ей скандал! Тогда Ника посчитала это спокойствие следствием крепких нервов, недюжинных актёрских способностей и умения притворяться. Но после того, как консул чуть не лишился кучи крупных сапфиров, едва не задушив свою гостью за не вовремя сказанное слово, та апатичная реакция на сватовство к дочери какого-то варвара кажется более чем странной. Ноор Учаг не просто ляпнул что-то невпопад, а поставил под угрозу дружбу консула Мерка Картена с консулом Тренцом Фарком! Ясно, что с этим горцем всё же связана какая-то тёмная история. Причём такая, в которую Картен не собирается посвящать даже свою верную супругу. Вот только эта тайна не имеет никакого отношения к исчезновению Вестакии. Но как быть с её горькими слезами, глупыми вопросами, с тем странным движением рук варвара и его виноватой улыбкой? Неужели Нике это только померещилось, и она приняла желаемое за действительное? Девушка с силой потёрла лоб. Вроде бы стройная теория бегства дочери Картена с сыном вождя варваров разваливалась на глазах. Не выдержав столь грандиозного посрамления собственного ума и наблюдательности, путешественница решилась спросить у хозяина дома за обедом: — А кто такой Ноор Учаг? — Нет, нет, — поспешила успокоить его собеседница. — Просто расскажите о нём? — Зачем вам это? — хмуро поинтересовался мореход, одним глотком ополовинив содержимое бокала. — Любопытно, — пожала плечами Ника. — Ноор Учаг — третий сын второй жены верховного вождя атавком Тагара Зоркие Глаза. Давно обосновался в Канакерне. Предпочитает городские трактиры и бордели своим диким горам. Консул задумался. — Больше я о нём ничего не слышал. Варвар как варвар. — На какие средства живёт? — На деньги отца, — пренебрежительно махнул рукой Картен. У девушки роилось ещё великое множество вопросов, но она предпочла оставить их при себе, хотя и успела оценить горца как "мажора". А от этой публики можно всего ожидать. Ближе к вечеру она навестила Орри, и поболтав с Лаюлой, внезапно вспомнила суд в Скаальи. Если предположить, что ей не померещилось, и Картен говорит правду, то врёт, вернее врал, Ноор Учаг? Но тогда он соблазнил и похитил Вестакию, не испытывая к ней никаких нежных чувств? Этакий коварный обольститель. Ника понимала, что версия явно притянута за уши. Возможно, ей самой этот варвар просто не симпатичен, вот она и хочет свалить на него всю вину? Тяжело вздохнув, путешественница позволила рабыне помочь ей снять платье. Завтра необходимо ещё раз обойти оставшихся лекарей. Вот только говорить следует не с хозяевами, а с их рабами. Песок Яфрома — единственная более-менее надёжная ниточка к похитителям Вестакии, а значит, и Паули. Есть ещё в высшей степени подозрительное поведение Мыши. Но к ней соваться пока рано. — Можно я тут останусь, госпожа? — робко попросила Риата. — За варваром невеста присмотрит, а вам одной ночевать не полагается. Вдруг понадобится что-нибудь? — А спать на чём будешь? — машинально буркнула Ника, думая совсем о другом. — Так я сейчас циновку принесу! — непонятно чему обрадовалась невольница. — Как хочешь, — устало пожала плечами хозяйка, опускаясь на зашуршавшие в матрасе сухие водоросли. Погружённая в свои думы, она краем уха слышала, как рабыня раскладывает свою постель у стены, как ложится, что-то довольно бормоча себе под нос. "А почему рано? — напряжённо размышляла путешественница. — Может, всё-таки выдать Тервии свои подозрения насчёт Мыши? Хозяйка из неё всё вышибет! Это если поверит мне. Как ни как, рабыня у неё уже давно, а со мной она едва знакома. Хотя после сегодняшнего разговора отношения вроде наладились. Но кто этих рабовладельцев знает? Нет, к Тервии надо идти с фактами… Стоп! А пузырёк!!! Флакон из-под порошка! Я же о нём совсем забыла". Ника встрепенулась, даже приподнялась на локте, но тут же плюхнулась обратно: "Нет, слишком зыбко и ненадёжно. Мышь могла уже избавиться от него. Или будет твердить, что там было противозачаточное, и не проверишь. Вот если обнаружить что-нибудь ещё, а пузырёк пустить на десерт. Это будет здорово". С этой мыслью начинающий детектив-любительница и заснула. Видимо, консул крепко приложился коленом об пол, потому что продолжил хромать даже утром. Хотя и провёл всю вторую половину вчерашнего дня дома. — Вы ещё собираетесь идти на базар, госпожа Юлиса? — с ленивым любопытством поинтересовался он, занимая место во главе стола. — Да, господин Картен, — отозвалась она. — Как-то же я должна искать свою служанку. — Попробуйте, — вяло пожал плечами мореход. — Если вдруг узнаете что-то интересное, скажете мне. — Обязательно, — пообещала девушка, тут же поймав требовательный взгляд хозяйки дома, словно бы говоривший: "И мне тоже". Гостья понимающе кивнула. Сегодня она слегка изменила причёску, плотно уложив тщательно заплетённые волосы. Риата уверяла, будто видела нечто подобное у жительниц северных городов Империи. Невольница знала, что ей предстоит сопровождать госпожу, и казалась вполне довольной этим обстоятельством, видимо считая прогулку по городу даже с корзиной за плечами гораздо более приятным занятием, чем выполнение всё новых и новых распоряжений госпожи Картен. Рабыня ждала хозяйку в конюшне. Однако той, перед тем как уйти, захотелось поговорить с Тервией. В голову путешественницы пришла грандиозная на её взгляд идея. Но, прежде чем говорить с консулом, она решила узнать, как к этому отнесётся его супруга. Поэтому Ника терпеливо ждала в своей комнате, когда мореход, хромая, выбрался за ворота. Быстро спустившись во двор, она окликнула женщину, наблюдавшую за разгрузкой очередной тележки из усадьбы. — Госпожа Картен! — Что вам, госпожа Юлиса? — откликнулась хозяйка дома, настороженно глядя на приближавшуюся гостью. Осторожно взяв её за руку, та мягко но настойчиво увела Тервию на галерею, подальше от навостривших уши рабов. — Госпожа Картен, что если вам самим предложить большие деньги за освобождение Вестакии? Собеседница нахмурилась. — Разве этим негодяям не всё равно, от кого получать золото? — продолжала девушка. Супруга консула по-прежнему молчала, покраснев и нервно покусывая губы. — Если я вас чем-то обидела, госпожа Картен, умоляю простить меня, — быстро пошла на попятную путешественница, весьма удивлённая столь странной реакцией на вполне, как ей казалось, разумное предложение. — Поверьте, я не хотела ничего дурного. Просто пыталась помочь. — Понимаю вас, госпожа Юлиса, — голос собеседницы дрогнул, а в уголки глаз предательски заблестели. — Я предлагала мужу так поступить. — Ну и…? — подалась вперёд Ника. — Он отказался! — Тервия отвернулась, скрывая слёзы. — Ругался. Сказал, что я его оскорбляю. Говорит, что не пойдёт на поводу у похитителей, что люди перестанут его уважать и посчитают трусом, что с ворами не договариваются, их казнят! "Подумать только! — изумилась про себя девушка. — Этого дельца больше заботит… общественное мнение, чем судьба собственной дочери. Политик, батман!" — Можно предложить награду не только за Вестакию, — неожиданно для самой себя предложила она. — Как это? — встрепенулась женщина, недоуменно глядя на неё покрасневшими глазами. — А за кого? — Ну, скажем, за головы её похитителей, — разъяснила путешественница. — Тогда в глазах горожан это будет уже не выкуп, а месть. — Что за глупость вы несёте! — презрительно фыркнула супруга консула. — Они просто убьют мою дочь! — Почему? — нисколько не смутилась собеседница. — Если о награде объявить во всеуслышание, а о том, что вы готовы заплатить выкуп всего лишь пустить слух, горожане не будут знать, чему верить. А воры предпочтут избавиться от Вестакии и получить деньги, чем стать дичью. — Но если дочь вернут за выкуп, как мы объясним это людям? — растерянно пробормотала Тервия. — Очень просто, — рассмеялась Ника. — Преступники испугались и вернули её без всякой платы. Женщина задумалась. — Я должна поговорить с мужем. — Конечно, госпожа Картен, — понимающе согласилась девушка. — А я пойду искать свою служанку. — Пусть удача сопутствует вам сегодня, госпожа Юлиса, — улыбнулась хозяйка дома. — Спасибо, — поблагодарила весьма довольная разговором гостья. Заглянув в конюшню, она застала там раба Пол Така, старательно менявшего повязку Орри. Гант тихо сопел, а Лаюла с Риатой смотрели на него полными жалости глазами. Увидев госпожу, рабыня подхватила корзину и поспешила к выходу. Оказавшись на улице, Ника мгновенно насторожилась, заметив трёх мальчишек, о чём-то возбуждённо переговаривавшихся между собой. "Неужели, и эти за мной следят?" — с раздражением подумала она. При виде её пацанята стразу притихли, уставившись на девушку любопытными чёрными глазёнками. Та с облегчением поняла, что знакомого раба Фарков среди них нет. Судя по отсутствию табличек и ошейников, перед ней стояли дети свободных горожан. Да и выглядели они лет на восемь-десять, не больше. Вряд ли такие малявки способны на что-то серьёзное. Немного смущал их затрапезный вид, грязные мордашки и хитончики. Но насколько путешественница успела узнать, даже обитатели местных трущоб, что возле Нижних ворот, шлялись по всему Канакерну, не вызывая неприязни ни у стражников, ни у более обеспеченных горожан. Демократия. Подойдя к повороту, Ника на всякий случай оглянулась. Мальчишек как ветром сдуло. И это ей очень не понравилось. В голову полезли всякие нехорошие мысли. Что если Матра Фарк, недовольная вчерашним разговором, решит похитить наглую чужачку да расспросить её вдумчиво, с чувством, толком, расстановкой, используя плети, дыбу и раскалённое железо? Путешественница даже встала, вызвав искреннее недоумение у Риаты. "Но тогда Фарки могут поссориться с Картенами? — торопливо размышляла девушка, отступив к стене, чтобы не мешать прохожим. — Отпустить меня живой — оскорбить будущих родственников недоверием. Я молчать не буду. Убьют, лишат Картена сапфиров. Что тоже вряд ли ему понравится. То, что я с ним поцапалась, Матра не знает. Консул и Тервия об этом промолчат. Всё-таки речь идёт о репутации дочери. Значит, Фарки продолжают считать наши отношения чистыми и пушистыми. Нет, не будет Матра из-за меня отношения с Картенами портить. Скорее всего опять будет с разговорами приставать. А может, мне всё это мерещится, и мальчишки убежали по своим делам? Вот батман! Это уже мания преследования какая-то". Слегка успокоив себя, путешественница пошла дальше, не забывая оглядываться время от времени. — Простите мою смелость, госпожа, — пробормотала Риата, озадаченная странным поведением хозяйки. — Вас что-то беспокоит? — Да, — чуть помедлив, призналась та и рассказала о вчерашней встрече с Матрой Фарк, скрыв истинную цель визита к лекарю, зато щедро поделившись опасениями. — Что вы, госпожа! — деланно возмутилась невольница. — Похитить девушку такого знатного рода! Ника пренебрежительно махнула рукой. — Брось! Ты же понимаешь, что я здесь ничего не значу. — Ваш род известен в Империи и на Западном побережье, госпожа, — почтительно напомнила Риата. Но видя, что её слова только раздражают хозяйку, добавила. — Вы гостья господина Картена. Причинить вам зло, значит, оскорбить его. Но если вы опасаетесь, возвращайтесь. — Нет, — со вздохом покачала головой девушка. — Через двадцать восемь дней мы должны уйти из дома Картенов. После этого нам нельзя надолго задерживаться в Канакерне. Значит, к тому времени надо найти Паули. — О, моя госпожа! — с надрывом вскричала собеседница, вытирая слёзы. — Вы так добры к своим слугам! Хозяйка поморщилась, собираясь резко оборвать лицемерное словоизвержение. Но рабыня торопливо продолжила: — Может, я смогу вам помочь? Только прикажите! "Почему нет?" — внезапно подумала путешественница. — Сами лекари вряд ли будут с тобой откровенны, — задумчиво пробормотала она. — А вот их рабы вполне возможно расскажут что-нибудь интересное. — Что необходимо узнать, госпожа? — уже спокойно по-деловому поинтересовалась Риата. — Кто в последние дни покупал у их хозяев Песок Яфрома, — тихо сказала Ника. — Такой дорогой заказ наверняка привлекал внимание, а Канакерн не велик, здесь все должны знать друг друга. — Я слышала об этом снадобье, — кивнула женщина. — Усмиряет боль и приносит лёгкий, спокойный сон… Охнув, она закрыла рот руками, глядя вытаращенными глазами на хозяйку. — Вы думаете, им опоили Вилпу и господина Уртекса, госпожа? — прошептала невольница одними губами. — Почти уверена! — заявила та, сделав ей знак следовать за собой. — Я уже говорила, что лекари не станут выдавать имена покупателей, а вот их рабы могут. С одним я договорилась всего за один обол. Тебе я на всякий случай дам три. — Всё сделаю, добрая госпожа! — голосом полным преданности и энтузиазма отозвалась Риата. — Ваша воля моими руками! "Ну тут тебе скорее понадобится рот и ловкий язык", — чуть не ляпнула девушка, но вовремя заткнулась, уловив некоторую двусмысленность этих слов. Прерывая неловкую паузу, она спросила: — Что интересного тебе рассказала Лаюла? — Господин Приск Грок хочет пустить часть земли под лён, — затараторила женщина. — Дикарки, то есть гантки, будут его выделывать и ткать полотно. Господин Картен согласился, даже пообещал заказать станы. До того, как пропала госпожа Вестакия. Рабыня кротко вздохнула. — А ещё Тойни, кажется, приглянулась тамошнему надсмотрщику. Он отпущенник Картена, в усадьбе живёт. Уже бусы подарил ей из цветного стекла. Лаюла говорит, красивые… Невольница болтала без умолку и на этот раз дорога до лавки Ку Лангина показалась не такой долгой. Но в окошке по-прежнему маячила противная мордашка лекаря. Не желая попадаться ему на глаза, путешественница зашла за какой-то навес, затащив туда же Риату. — Видишь вон того старого хорька? Мы с ним вчера крепко поругались. Он мне так ничего и не сказал. Оставайся тут, погуляй где-нибудь. Может, он уйдёт? К больному позовут или выпить захочется? Поняла? Внимательно слушавшая хозяйку рабыня кивнула. — Вряд ли он станет закрывать лавку? Скорее всего поставит торговать раба. Вот тут уж не зевай. Ника стала развязывать кошелёк. — Госпожа, — удивлённо и растерянно пробормотала Риата, глядя куда-то ей за спину. Встревоженная видом невольницы, девушка резко обернулась, хватаясь за рукоятку привязанного за спиной кинжала, и тут же остолбенела от увиденного. Ужасно захотелось подхватить подол и бежать как можно быстрее и дальше отсюда. Но ноги словно пустили корни в покрытую мусором мостовую. Колени мелко задрожали, готовые подломиться. Чтобы не упасть, пришлось срочно вцепиться в поддерживающий навес столбик. Из дверей полуподвала по каменным ступеням медленно поднимался Румс Фарк, держа руки за спиной. По выбритому лицу блуждала ироничная улыбка, а глаза, не отрываясь, смотрели на путешественницу. — Вот батман! — только и смогла пробормотать та, некстати подумав: " Он сам пришёл, или мамочка прислала?" — Добрый день, госпожа Юлиса! — громко поприветствовал её сын консула, доставая из-за спины небольшой узелок. — Это вам. — Здравствуйте, господин Фарк, — ответила девушка, безуспешно стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринуждённо. — Что это? — Мазь и бинты, — улыбнулся десятник. — То, что вы вчера искали. — Спасибо, — нахмурилась Ника. — Но я могла бы и сама купить. — Берите, берите, госпожа Юлиса, — настойчиво повторил молодой человек. — Это подарок. Клянусь десницей Питра. — Спасибо, — пролепетала путешественница, не понимая чем вызвана подобная щедрость и от того чувствуя себя ещё более растерянно и неуютно. Не заглядывая внутрь передала рабыне и обернулась к мужчине, ожидая новых неприятностей. Которые, разумеется не замедлили явиться — Зелье, которое вы искали, за последние шесть дней покупали четверо, — проговорил десятник конной стражи. — Линий Крак Свертий, Ур Тектор, Зипей Скела и Исора Пеприя Треуна. — Какого такого зелья? — деланно удивилась Ника. — То самое, о котором вы вчера спрашивали Ку Лангина, — со столь же притворной любезностью пояснил собеседник. — А, вон вы о чём, — попыталась улыбнуться путешественница. — Полагаете, именно им опоили людей в доме Картена? — спросил Румс. Девушка уже не удивилась, услышав эти слова. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы связать её интерес к Песку Яфрома с исчезновением Вестакии. Чувствуя себя очень неуютно под пристальным взглядом тёмно-серых глаз, Ника понимала, что прямой вопрос требует такого же ответа. В противном случае она рискует прослыть непроходимо тупой лгуньей. А этого не хотелось. Всё-таки молодой человек ей нравился. — Очень может быть, — через силу вытолкала из себя девушка. — Но никто из них много не покупал, — заметил собеседник, и взгляд его смягчился. — Говорят о трёх-четырёх разовых дозах. А в доме Картена проживает куда больше народа. — Возможно, я ошиблась, и это вовсе не то снотворное, — пожала плечами путешественница, вовсе не желая продолжать столь неприятный разговор. — Почему? — удивился десятник конной стражи. — Я спрашивал. Если человек примет слишком много Песка Яфрома, то может заснуть так, что его невозможно разбудить до тех пор, пока не закончится действие снадобья. Как раз это и случилось с рабыней Картенов. Не правда ли? — Я не знаю! — мгновенно насторожилась Ника, гадая, как собеседнику удалось это выяснить. — Я помог отыскать вашего варвара, а вы отказываетесь помочь мне разобраться в том, что произошло. — Спросите у господина Картена, — завела привычную песню девушка, и едва не вздрогнула, вспомнив вчерашний разговор Валрека со своей новой нянькой. Кажется, мальчик упоминал, что старая нянька слишком крепко спала, и её за это убили. Так вот на что ещё обратила внимание ушлая мамочка Румса Фарка. — Вы его боитесь? — прервал размышления собеседницы десятник конной стражи. — Не хочу вмешиваться в дела родственников, — сказала путешественница. — Ничего хорошего из этого не получается. — Что вы этим хотите сказать? — нахмурился молодой человек. За спиной Ники негромко, но выразительно кашлянула Риата. Встрепенувшись, девушка оглянулась. Торговец, возле навеса которого она притулилась, только что обслужил очередную покупательницу и теперь, не скрываясь, прислушивался к их разговору. — Думаю, нам не стоит тут стоять, — проговорила девушка, предложив. — Пройдёмся? — Хорошо, — быстро согласился сын консула, напомнив. — Но вы не ответили на мой вопрос. — Вестакия — ваша невеста, господин Фарк, — заявила Ника, едва они отошли шагов на десять. — Господин Картен — тесть. Так что разбирайтесь с ним сами. — Вы отказываетесь мне помочь? — Румс встал, заложив большие пальцы рук за кожаный пояс. — Нет, — возразила собеседница. — Просто я не буду говорить о людях за их спиной. Она пошла дальше, надеясь, что молодой человек отстанет, и не желая этого. — А им есть что скрывать? — кавалерист вновь оказался рядом. — Вот и спросите у них, — посоветовала девушка. — В чём обман, госпожа Юлиса? — продолжал приставать Румс. — О каком обмане вы говорите, господин Фарк? — возмутилась девушка, с пугающей ясностью понимая, насколько фальшиво звучат её слова. — О том, что нет никакого похищения! — решительно заявил десятник конной стражи. "И этот туда же! — с тоской подумала Ника. — Видно, слухи и до Фарков дошли. Вот батман! И что мне ему говорить?" — Что молчите, госпожа Юлиса? — усмехнулся собеседник. — Сказать нечего? — Вы, что полагаете, будто господин Картен прячет от всех свою дочь? — выигрывая время решила сыграть "дурочку" путешественница. — Нет! — процедил сквозь зубы молодой человек. — Думаю, она сбежала из дома! — Зачем бы ей это делать? — натужно рассмеялась девушка. Она презирала Вестакию за то, что та предпочла такому замечательному парню какого-то варвара, и одновременно радовалась этому. — Уверен, причина вам известна! — лицо Румса стало злым, но он тут же попытался взять себя в руки. — Только вы не хотите мне говорить. Боитесь Картена? Обещаю, он ничего не узнает. Расскажите, что на самом деле произошло у них в доме? Мне это необходимо. — Я могу говорить только о том, что видела собственными глазами, — пошла на попятную Ника. — Я согласен! — обрадовался молодой человек. — Говорите! — Но обещайте, что об этом не узнает никто, даже ваша мать! — предупредила девушка, всё ещё колеблясь между опасением и желанием помочь. — Клянусь! — с неожиданной пылкостью вскричал десятник конной стражи. — Клянусь священной чашей Нутпена! Неторопливо, тщательно подбирая слова, Ника поведала, как Тервия будила рабыню-няньку, как та призналась, кто угостил её остатками вина, как на стене и на грядке отыскались странные следы, а в переулке место стоянки осла. О визите Ноор Учага, о поведении Вестакии и странной реакции Картена на имя варвара она, подумав, решила умолчать. — Значит, та подлая рабыня ни в чём не признавалась? — усмехнулся Румс. — И никто хозяев и других невольников не опоил? — Я ничего не слышала об этом, — покачала головой Ника, невольно испытывая жалость к этому сильному, красивому мужчине. — Мать оказалась права! — с горечью вскричал он. — Вестакия сбежала сама! — Я не знаю, — попробовала утешить его путешественница, но тот, ни на кого не глядя, быстро шёл вперёд, прерывисто цедя сквозь стиснутые зубы: — Как она могла так поступить!? Изменница, меретта! Подлая девчонка! Видеть не хочу этих Картенов! Обманщики! "Вот батман!" — выругалась про себя девушка. Прибавив шаг, она схватила кавалериста за локоть и остановила, резко дёрнув на себя. — Чего вам? — резко бросил он. — Так вы выполняете свои обещания?! — рассерженной кошкой зашипела Ника. — У вас в Канакерне все так быстро клятвы забывают? — Не беспокойтесь, госпожа Юлиса! — презрительно скривил губы собеседник. — Я вас не выдам. — Если вы перестанете видеться с Картенами, они обо всём догадаются! — нахмурилась девушка, удивляясь, как до такого вроде бы умного человека не доходят столь очевидные вещи. — Понимаю вас, госпожа Юлиса, — окончательно успокаиваясь, кивнул Румс. — До вашего отъезда из города я буду вести себя как обычно. Но потом я откажусь от свадьбы! Последние слова сладкой музыкой переливались в ушах путешественницы, заставляя невольно замирать сердце, а губы растягиваться в глупой, счастливой улыбке. Но дурной язык тут же выдал, словно действуя помимо воли хозяйки: — И бросите Вестакию? — Это она меня бросила! — огрызнулся собеседник. "Ну вот и всё, Румс свободен! — непонятно чему ликовала душа. — Вестакия получила по заслугам. Теперь он…" "Что он? — грубо прервал веселье разум. — Тебя всё равно замуж не возьмёт. А дочку Картена искать перестанет. И кто тогда поможет найти Паули? Ему это уже точно не надо. Но, что если попробовать уговорить? Заодно посмотрим, так ли уж серьёзны его намерения?" — Она ошиблась, господин Фарк! — ломая себя, сказала Ника. — Страшно ошиблась. Я уверена, она очень скоро раскается в своём необдуманном поступке. — Меня это не интересует! — отрезал молодой человек. Опять-таки не зная, радоваться ли ей или огорчаться, собеседница пустила в ход ещё один убойный аргумент: — Я даже не могла подумать, насколько вы жестоки. Румс посмотрел на неё с удивлением и интересом. — Странно вы говорите, госпожа Юлиса, — молодой человек криво усмехнулся. — Меня бросили, а я же ещё и жестокий? Но девушка уже знала, что ответить на это замечание: — Вы взрослый, сильный мужчина, господин Фарк, — она взяла его за локоть и мягко увлекла вперёд, а то на них уже стали коситься редкие прохожие. — Вы не раз встречались с ложью и подлостью. А Вестакия — молодая, неопытная девушка, которую обманул какой-то негодяй! — Она сама позволила себя обмануть! — возразил Румс, но в его голосе уже не звучала прежняя убеждённость. "Не такой уж ты и крутой, — с удовлетворением и грустью подумала путешественница. — Ещё немного, и сам начнёшь искать, за что бы её простить. Мне это не нравится, но продолжим…" — Да, — печально подтвердила Ника, и поймав удивлённый взгляд своего спутника, продолжила. — Но сполна заплатила за это страхом, унижением и разлукой с родителями. Молодой человек отвернулся. — А теперь вы хотите окончательно добить бедную Вестакию своим равнодушием. — Она этого достойна! — проговорил сын консула, не глядя на собеседницу. — Неправда! — с возмущением, которого и сама от себя не ожидала, вскричала та. Возможно, здесь сыграла свою роль извечная женская солидарность или жалось к глупой девчонке. — Вестакия — добрая, хорошая девушка! Просто она оступилась. — Что? — вскинул брови Румс. — Вы же десятник конной стражи, — с упрёком покачала головой путешественница. — Кто же откажется от хорошей лошади, если она один раз случайно споткнётся? — Это не одно и то же! — буркнул молодой человек. — Почему? — настал черёд удивляться спутнице. — Бывает, что и человек оступается на ухабистом жизненном пути. И очень жестоко пройти мимо, не пытаясь помочь. — Вестакия предала меня! — сказал сын консула, но в его голосе слышалось уже больше горечи, чем злости. — Разве она давала вам клятву перед лицом хотя бы одного из богов? — спросила Ника, начиная испытывать какое-то странно-болезненное удовольствие от этой беседы. Не дожидаясь ответа от мрачно шагавшего рядом собеседника, она продолжала: — То, что вы называете предательством, всего лишь ошибка наивной молоденькой девушки, которая выросла среди любовных пьес, героических поэм и театральных постановок. — Вы полагаете, госпожа Юлиса? — проговорил Румс, сосредоточенно глядя себе под ноги. — Конечно! — с жаром подтвердила путешественница, отметив про себя, что даже из слезоточивых мыльных опер, до которых была большой охотницей её мать, при желании можно извлечь хоть какую-то пользу. — Тогда как она могла полюбить другого? — поинтересовался молодой человек, бросив на свою спутницу острый взгляд из-под нахмуренных бровей. Видимо, он по мужской наивности ещё не понимал, что любая женщина легко ответит на подобный вопрос. — Это не любовь, господин Фарк! — с горечью вздохнула Ника. — А лишь случайное увлечение недостойным человеком. — Почему сразу "недостойным"? — усмехнулся молодой человек. — Вдруг он её тоже любит? — Нет! — резко и категорично возразила собеседница. — Тот, кто любит, не станет обманом уводить девушку из родительского дома. Ваш долг — вырвать Вестакию из рук этого подлеца, пока не стало слишком поздно! — Но я тоже не давал ей никаких клятв, госпожа Юлиса! — хмурясь, напомнил десятник конной стражи, явно недовольный таким нешуточным напором спутницы. Однако та без труда нашла, что на это возразить: — Вы же не только мужчина, но и воин! — заявила она, добавив в голос изрядную долю патетики. — Боги щедро наградили вас силой, умом и отвагой. А ещё великодушием и добротой. Потому что без этих качеств все остальные ничего не стоят. Румс рассмеялся, как-то по-особому взглянув на девушку. В тёмно-серых глазах явственно читался новый, непонятный интерес. Проклиная себя, Ника почувствовала, как вспыхнули щёки. Стараясь скрыть свои чувства, она оглянулась, будто проверяя молча шагавшую позади Риату. — Вы, госпожа Юлиса, говорите так, словно выросли в Радле времён сенатора Гая Врена Перфа, того, который Безупречный, — сказал десятник конной стражи. — А не среди дикарей, которые всё время бьют своих жён. Последние слова прозвучали так пренебрежительно, что путешественница даже почувствовала обиду за аратачей. — Мне случалось видеть, как охотники бьют своих жён, господин Фарк, — медленно отчеканила она. — Хотя на самом деле это происходило очень редко. Но ни один варвар не откажется от своей невесты ради другого и будет бороться за любовь до конца! — Я уже не знаю, люблю ли Вестакию, — задумчиво проговорил спутник, заложив руки за спину. — Есть только один способ проверить, — пожала плечами Ника. — Какой? — усмехнулся молодой человек. — Посмотрите ей в глаза, — посоветовала девушка. — Они — зеркало души, как писал какой-то философ. — Вы опять говорите… смешные вещи, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс. — Тут нет ничего забавного, господин Фарк, — нахмурилась собеседница. — Неужели вы настолько глупы, что не сможете разобраться в своих чувствах, когда увидите невесту? — Её ещё надо найти, — хмыкнул десятник конной стражи. — А я пока не знаю, как. — Я помогу вам! — предложила Ника, и голос её помимо воли дрогнул. — Если вы поможете мне отыскать Паули. — Вы? — вскинул брови молодой человек. — Почему бы и нет? — нахмурилась путешественница, не на шутку задетая его пренебрежительным тоном. — Это я догадалась, что Орри надо искать в порту. Разве не так? — Так, — нехотя согласился сын консула и всё с той же полупрезрительной усмешкой поинтересовался. — И что теперь вы намерены делать? — Выяснить, для кого покупали Песок Яфрома. Спутник покачал головой. — Почему вы так уверены, что рабыню Картена опоили именно этим снадобьем? — Лекарь Пол Так говорил, что им очень трудно отравиться, — ответила девушка. — Из-за своей доброты Вестакия не хотела причинять вреда даже невольнице. Поэтому и выбрала Песок Яфрома. — Но рабыня умерла, — напомнил Румс. — У неё болели почки, — терпеливо объясняла Ника. — А потом её облили холодной водой и выпороли. — Вы ещё и лекарь, госпожа Юлиса? — с откровенным недоверием хмыкнул молодой человек. — На самом деле это не так сложно определить, господин Фарк, — наставительно сказала путешественница. — Постоянные боли в пояснице, опухшее лицо по утрам, мешки под глазами. Одна из рабынь говорила, что часто видела в её моче кровь. Последнее девушка придумала на ходу, вспомнив короткую реплику Мыши. — Не верите мне — спросите любого лекаря. — И всё же, госпожа Юлиса, — нахмурился сын консула. — Ваши утверждения слишком… не убедительны. Мало ли других снадобий? Спутнице очень не хотелось выкладывать ему свои рассуждения о том, что именно из-за плохо растворённого порошка бедная нянька получила львиную долю снотворного. Поэтому пришлось выкручиваться. — Это легко проверить, — непринуждённо пожала плечами Ника. — Если выяснить, для кого покупали Песок Яфрома. — А если те люди тут ни при чём? — усмехнулся Румс. — Что тогда будете делать, госпожа Юлиса? — Искать! — не задумываясь, ответила она, невольно любуясь застывшим в задумчивости лицом собеседника. — Точнее, сначала думать, а потом искать. В этом я очень рассчитываю на вашу помощь, господин Фарк. Молодой человек молча мерил шагами мостовую. — Мне очень тяжело, — продолжала девушка, с грустью понимая, что её слова падают в бездну, отскакивая от стены недоверия. — Я почти не знаю горожан и плохо разбираюсь в ваших обычаях. Но в то же время могу заметить то, на что вы просто не обратите внимание. Давайте… объединим наши усилия? Я помогу вам искать Вестакию, а вы мне Паули? Десятник конной стражи рассмеялся, запрокинув голову и уперев руки в бока. "И этот такой же!" — остро резануло по сердцу разочарование. — В таком случае, — Ника отвернулась, чтобы скрыть слёзы обиды. — Спасибо за то, что выяснили, кто покупал зелье. Остальное я сделаю сама. — Постойте! — Румс взял её за руку. Не задумываясь, собеседница вырвалась. От резкого движения с плеча соскочил край накидки, открыв шею. Снисходительно-насмешливый взгляд молодого человека мгновенно сделался настороженным и цепким. — Что это? — Не ваше дело! — окрысилась путешественница, мысленно проклиная Картена за бешеный нрав, Риату за плохо замазанные синяки, и накидку за то, что стёрла краску. — В прошлую нашу встречу я ничего не заметил, — задумчиво пробормотал сын консула. — Могли бы и сегодня не разглядеть! — проворчала девушка, стараясь не встречаться с ним глазами. — Вас чуть не задушили, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс. — Кто? — Я уже сказала! — повторила Ника. — Не ваше дело! — Вы правы, госпожа Юлиса, — как-то до обидного быстро согласился молодой человек. — Не моё. В тайне Ника надеялась, что тот проявит больше любопытства. Видимо, придётся смириться с тем, что сама по себе она его не интересует. — Я попробую узнать, зачем этим людям Песок Яфрома, — неожиданно заявил десятник конной стражи. — Спасибо, господин Фарк, — сдержанно поблагодарила путешественница. — Когда вы сможете это сделать? — Думаю, сегодня, — ответил сын консула. "Надо же, как просто! — с горечью обрадовалась девушка. — Ещё бы! Румс Фарк — персона известная. С ним горожане будут разговаривать. Не то, что со мной". — Тогда давайте встретимся завтра на площади перед храмом Нутпена? — тут же предложила она. — И вы мне всё расскажете? — Зачем? — вскинул брови собеседник. — Я вечером зайду сам. "Вот батман!" — едва не выругалась Ника, в волнении прикусив губу. Её реакция не укрылась от взгляда собеседника. — Так вы ищите тайком от господина Картена! — догадался спутник. — Почему? Путешественница смутилась. Однако вопрос задан, и на него надо отвечать. Помощь сына консула Тренца Фарка может оказаться бесценной. Поэтому лучше не врать. Да и зачем обманывать, если самые важные вещи уже сказаны? — Он не верит, что дочь могла сама сбежать! — выпалила девушка. — Поэтому вы обманываете друга своего отца? — криво усмехнулся молодой человек. "Знал бы ты, сколько этот "друг" на мне заработает", — мысленно фыркнула Ника, но вслух сказала: — Я просто не говорю того, о чём он не спрашивает. — Удобно, — с нескрываемым осуждением буркнул Румс. — Хорошо, я согласен. Завтра в это же время на площади народных собраний. Я вас буду ждать в трактире "Старая амфора". — Я приду, — облегчённо кивнула спутница. — И расскажете всё, что знаете о побеге Вестакии, — сурово с металлом в голосе добавил десятник конной стражи. — Потому что если вы и дальше будете от меня что-то скрывать, я вам помогать не буду. Прощайте! С этими словами он, ускорив шаг, быстро затерялся в редкой толпе. Облегчённо выдохнув, девушка вытерла краем накидки выступивший на лбу пот. Разговор с сыном консула вымотал её ужасно. "Увиделась, батман, перед отъездом, поговорила", — с грустным раздражением думала Ника, внезапно почувствовав сильнейшую жажду. Пока мило болтала с гусаром, не замечала ничего, а сейчас вдруг во рту пересохло, а язык стал шершавым, как напильник. — Риата! — окликнула она рабыню, всё так же бесшумно шагавшую за её спиной. — Не помнишь, как пройти к фонтану Трила? Пить хочется — сил нет! — Так зайдите в трактир, госпожа! — предложила женщина и тут же испуганно поджала губы. Невольники должны лишь отвечать на вопросы хозяев, а не высказывать своё мнение. — Отличная идея! — обрадовалась путешественница, ругая себя за то, что сама до этого не додумалась. — "Стакан, даже два стакана разведённого вина меня не разорят". Заведений, вроде того, где Румс Фарк поджидал её возле лавки Ку Лангина, в городе имелось более чем достаточно. Канакернцы любят посидеть вечерком в тёплой компании за кувшином вина и приятной беседой. Ника быстро отыскала полуподвал, из гостеприимно распахнутой двери которого тянуло запахом горелого масла, жареной рыбы, мяса, уксуса и специй. Поскольку помещение освещалось лишь солнечным светом с улицы и отблесками очага с кухни, девушка какое-то время постояла на пороге, дожидаясь, пока глаза привыкнут к царившему в зале полумраку. Все пять круглых столов оказались свободны. Поэтому неудивительно, что при виде посетителей на круглой физиономии трактирщика новогодним фейерверком зажглась счастливая улыбка. — Проходите, госпожа, — радушно пригласил он путешественницу. — Что желаете? Есть жареная камбала, суп из мидий, баранина… — Вина, добрый хозяин, — прервала его гостья. — Хорошего разбавленного вина. — Какого желаете? — почтительно уточнил толстяк. — Цилянского или Аржейского? — Давайте цилянского, — решила Ника, рассудив, что пить вино из Империи будет слишком накладно для её кошелька. — И два бокала. Поклонившись, трактирщик бросил неприязненный взгляд на скромно вставшую к стене Риату, но ничего не сказал. Промочив горло, девушка принялась пить мелкими глотками, смакуя и в самом деле вкусное, с приятной горчинкой, вино. Подтвердив догадку о бегстве Вестакии и кое-как уговорив Румса не бросать поиски невесты, путешественница сумела заполучить союзника, столь необходимого ей в этом городе. Помощь десятника конной стражи, да ещё и сына консула, может оказаться бесценной. Но если он проболтается Картенам, у неё будут очень большие неприятности. Румс не похож на человека, способного предать. Однако, кто его знает? Чужая душа — потёмки. Только теперь до девушки дошло, что попала в полную зависимость от каприза этого мужчины. Картену она может противопоставить его собственную жадность. Те сапфиры стоят кучу денег. А чем ей защититься от Румса Фарка? Сразу стало очень грустно и обидно за собственную глупость. "Не за своё дело взялась, — вдруг с горькой ясностью поняла Ника. — Паршивый из меня частный сыщик получился". Она со стуком поставила бокал на стол, и тут же в голове всплыли слова бабушки, сказанные когда-то совсем по другому поводу: "Попала… дура в колесо, пищи, но беги".
Глава II Где нужнее актёрское мастерство?
Проблема в том, что определённой цели тут нет, а в результате невозможно сказать, когда схватка прекратится. Роберт Асприн Сладостный МИФ, или мифтерия жизниЗадумавшись, Ника не заметила, как зал начал потихоньку заполняться народом. Когда за соседний столик с шумом уселась компания из трёх великовозрастных балбесов, поглядывавших на неё с весьма недвусмысленным интересом, девушка подумала с грустью и разочарованием: "Припёрлись. Полдень, наверное? Обеденный перерыв". Но идти в дом Картенов категорически не хотелось. Да и зачем? Приняв решение, она сделала знак рукой выходившему из кухни хозяину. Посчитав, что посетительница собирается расплатиться, тот подошёл к ней, на ходу поставив миску с варёной фасолью на один из столиков. — Ты что-то говорил про камбалу? — спросила путешественница, и не дожидаясь многословного ответа, продолжила. — Принеси парочку. Только не очень больших. И лепёшки. Я с собой возьму. "Гулять — так гулять! — усмехнулась она, отвязывая от пояса тощий кошелёк. — Официант, ещё три корочки хлеба!" Спрятав рыбу в корзину Риаты, Ника рассчиталась и, привычно попеняв на дороговизну, покинула местный фаст-фут, едва не столкнувшись в дверях со знакомым толстяком. Тот пёр навстречу с такой непреклонной настойчивостью, что девушка, опасаясь оказаться сметённой и затоптанной, торопливо прижалась к стене. "Бог войны только кишки прочистил, а этот обжора уже торопится набить их снова, — мысленно рассмеялась путешественница, слушая за спиной тонкий, повелительный голос Власта Ригона Трена. — Всё-таки Канакерн только называется городом, а так просто большая деревня". Прохожих на улице заметно прибавилось. Чтобы лишний раз не раздражать вечно озабоченных канакернцев, Ника отдалась на волю людского потока, направляясь в ту сторону, куда шли большинство горожан, размышляя по пути, куда сходить и на что посмотреть? Впереди мелькнула сиреневая черепица храма Нутпена. "Можно и туда заглянуть", — без особого удовольствия подумала девушка, вспомнив слова Наставника о том, что очень многие жители Империи и городов Западного побережья привержены показному благочестию. Но тут до её ушей долетел обрывок разговора двух прилично одетых мужчин, обсуждавших игру актёров на последнем представлении. "Да я же ещё не видела их знаменитый театр!" — обрадовалась Ника, решив сразу же после принесения жертвы немедленно отыскать местный очаг культуры, о котором так вдохновенно рассказывал Картен. Расспрашивать дорогу у мужчин она не решилась, а выбрала солидную во всех отношениях даму послебальзаковского возраста, неторопливо вышагивавшую в сопровождении двух рабынь, одна из которых несла на высокой палке квадратный зонтик от солнца. Совершенно не представляя, как в Канакерне принято заговаривать с незнакомцами на улице, девушка решила воспользоваться опытом мультяшного Мюнхгаузена. — Не будет ли любезна уважаемая госпожа, — с предельной вежливостью обратилась она к женщине. — Помочь чужестранке, впервые оказавшейся в вашем замечательном городе? Полное, густо набелённое лицо собеседницы оживилось. Поправив край богато расшитой накидки, она пристально оглядела путешественницу с головы до ног. Видимо, осмотр её удовлетворил, потому что покрытые яркой помадой губы скривились в гримасе, призванной, очевидно, изображать любезную улыбку. — Что вам угодно, госпожа? — Я много слышала о вашем замечательном театре, — разливалась соловьём Ника. — Не подскажите, как до него добраться? Хочу убедиться, что он так же великолепен, как о нём рассказывают. — Но представление будет только завтра вечером, — покачала головой богатая горожанка, и массивные золотые серьги, тонко звякнув, блеснули на солнце. — Для начала я бы хотела хотя бы взглянуть на него, — с улыбкой сказала девушка. — Тогда вам нужно к Северным воротам, — стала объяснять женщина. — За ними начинаются две дороги. Та, что ближе к морю, ведёт к театру. — Разве он не в городе? — не смогла скрыть удивление путешественница. — Что вы! — снисходительно рассмеялась горожанка. — Хора ни за что не позволила бы построить его в стенах Канакерна. Здесь и так уже места не хватает. А там очень удобный холм. Поверьте, это совсем рядом. Шестьсот локтей, не заблудитесь. — Там безопасно? — осторожно поинтересовалась Ника, не зная, как отнесётся собеседница к такому вопросу. Но та всё поняла правильно, поспешив успокоить: — Вы можете ничего не опасаться. По крайней мере днём. А вечером, когда люди идут с представления, никто не посмеет вас обидеть. — Спасибо, госпожа, — чуть поклонилась девушка. — Теперь осталось только узнать, как попасть к Северным воротам. Женщина звонко рассмеялась. — Если подойти к храму Нутпена, то по правую руку будет широкая улица, ведущая как раз к башне Северных ворот. — Ещё раз благодарю вас, госпожа. — Мы, жители города, должны заботиться об удобстве его гостей, — любезно отозвалась собеседница. — Но кто вы и как попали в Канакерн? — Меня зовут Ника Юлиса Террина, — представилась путешественница. — Я направляюсь к родственникам в Радл. А я с кем разговариваю? — Бутика Рукис, — с нескрываемой гордостью произнесла своё имя женщина. Ещё бы — жена консула Вокра Рукиса, того самого, что в городском совете отвечает за сбор податей. — Мне кажется, я слышала ваше имя? — нахмурилась она. — Вот только не помню — где. — Возможно, — не стала спорить девушка. — Я живу в гостях у господина Картена. — Вот оно что! — обрадовалась собеседница. — Так это вашему отцу пришлось бежать на край света от гнева императора Конста Тарквина? — Его оклеветали, госпожа Рукис, — по-прежнему любезно, но с металлом в голосе заявила Ника. — Мне говорили, что вы жили среди настоящих дикарей? — нахмурилась женщина, так пристально глядя на собеседницу, словно стараясь уличить её в чём-то предосудительном. — Это так, или господин Картен, как всегда, немного… преувеличивает? — Нисколько, — встала на защиту морехода Ника. — Я действительно росла среди варваров, но рядом всегда был отец и незримо присутствовали славные предки, не давая забыть, кто я, и где моя родина. — Почему же он не вернулся вместе с вами? — вскинула брови собеседница, явно ошарашенная такой выспренной речью. — Увы, слишком стар для путешествия через океан, — вздохнула девушка, после чего, попрощавшись с супругой консула Вокра Рукиса, торопливо направилась в сторону площади народных собраний, спиной ощущая пристальный взгляд женщины. К украшенному колоннадой входу в главное святилище Канакерна вела широкая лестница из гладко отшлифованных плит светло-серого, почти белого камня. Как советовала Бутика Рукис, Ника встала лицом к храму, без труда отыскав глазами весьма широкую для этого города улицу. Но вместо того, чтобы направиться туда, стала внимательно разглядывать фронтон, украшенный огромным лицом Нутпена с широко раскрытым ртом-окном. В своём мире девушка мало интересовалась историей, но ей казалось, что это здание напоминает Пантеон. Или Парфенон? В общем, какой-то там храм из Древней Греции. Вот только там вроде бы барельефы и статуи не раскрашивали. А тут борода, усы и даже брови бога морей отливали светлой синевой, а губы, казалось, красили той же помадой, что и госпожа Рукис. Поскольку рабы не имели права посещать это святилище, путешественница оставила Риату у подножья лестницы, где стояли навесы торговцев голубями, благовонными смолами, веточками можжевельника, листами папируса и прочими необходимыми для жертвоприношений атрибутами. Сжимая в кулаке липкий, приятно пахнущий желтоватый кусочек, Ника стала подниматься по широким, местами потёртым ступеням. Какое-то время она с удивлением разглядывала второй ряд колонн, более тонких, украшенных затейливым волнообразным узором. А вот стена за ними не впечатлила. Просто густо замазанная известью плоскость, сквозь которую всё равно просвечивали блоки каменной кладки. Гостеприимно распахнутые массивные двустворчатые двери с ярко начищенными медными накладками приглашали шагнуть с ярко освещённой, жаркой площади в прохладный сумрак святилища. С неожиданной робостью девушка переступила невысокий порожек, машинально отметив внушительную толщину стен, и с любопытством оглядела просторное помещение. В зале царила благоговейная тишина, нарушаемая лишь невнятным шёпотом молящихся, чьи фигуры темнели то тут, то там, жужжанием случайно залетевших мух да треском горевших на жертвеннике углей. У противоположной стены возвышалась статуя могучего бородатого мужика, чьи руки спокойно и даже как-то расслабленно лежали на подлокотниках кресла, сильно смахивавшего на застывшие в камне волны. Поначалу изваяние, освещённое солнечным светом, бившим сквозь круглое окно на фасаде, показалось путешественнице огромным, давящим, заполнившим собой весь храм. А в непринуждённости владыки морей чувствовалась скрытая мощь, готовность вскочить с трона и крушить всех, кто окажется недостаточно почтителен. Но сделав несколько шагов, она с удивлением убедилась, что скульптура на самом деле не так уж велика. Максимум — два человеческих роста. Губы Нутпена улыбались очень даже приветливо, а возле глаз обозначились лукавые морщинки. Подойдя к квадратному алтарю, Ника аккуратно положила в огонь кусочек смолы, громким шёпотом поблагодарив бога изменчивой водной стихии за благополучное завершение плавания. Уже собираясь уходить, она обратила внимание на большую, ярко начищенную чашу или, скорее, таз, литров на пятнадцать, подвешенный на цепях между четырёх каменных столбиков. Стенки сосуда покрывал сложный узор из рыб, волн, кораблей и каких-то непонятных морских тварей вроде медуз или осьминогов. "Неужели, это и есть знаменитая чаша Нутпена?" — с недоумением подумала девушка, вспомнив слова Картена о том, что главная святыня Канакерна никогда не выставляется на всеобщее обозрение. Мимо, шелестя одеждой, прошла плотно закутанная в покрывало женщина. Но не успела она дойти до посудины, как на пути вырос тощий, пожилой мужчина в длинном светло-сером балахоне. "Жрец", — догадалась путешественница. После короткого неразборчивого разговора женщина передала служителю культа сложенный в несколько раз кусочек папируса и монету. А вот какую, Ника разглядеть не смогла. Благодарно кивнув, жрец подошёл к чаше и осторожно опустил его внутрь. Исступлённо прижав руки к груди, женщина что-то горячо зашептала, потом, сгорбившись, медленно поплелась к выходу, шаркая ногами и всхлипывая. Видимо, служитель Нутпена заметил интерес девушки, потому что, подойдя к ней, негромко спросил: — А вы ни о чём не желаете попросить пенителя волн, госпожа? — Нет, — покачала она головой, посчитав, что и без этого уже достаточно потратилась на благовонную смолу. — Я уже поблагодарила великого за то, что он позволил мне добраться до вашего славного города, и пока не хочу обременять его другими просьбами. Ответ прозвучал столь неожиданно, что собеседник, на какое-то время растерявшись, наконец пробормотал: — Такая скромность похвальна, но не граничит ли она с высокомерием? — О нет, — энергично запротестовала Ника. — Я искренне почитаю и преклоняюсь перед владыкой вод, не раз спасавшим мне жизнь. Лицо мужчины смягчилось, а путешественница поспешила перевести разговор на другую тему. — Пусть простит достойный служитель Нутпена чужеземную гостью за вопрос, который, быть может, покажется слишком дерзким. Жрец сурово сдвинул брови, но кивнул довольно благожелательно. — Готов ответить на него, если это в моих скромных силах. — Мне приходилось слышать о чудесной чаше, подаренной городу богом морей. Неужели это она? — Нет, — рассмеялся жрец наивности собеседницы. — Это лишь её образ. Святыня недоступна для непосвящённых. Но вы можете прикоснуться к ней посредством написанного на папирусе послания. Каждый день после захода солнца верховный жрец, принося жертву, сжигает все письма в священной чаше, и благодатный дым уносит молитвы людей к трону Нутпена. — Я обязательно напишу ему! — пообещала девушка. — Но попозже. Решив, что делать здесь больше нечего, она чуть поклонилась мужчине и покинула храм. Рабыня её даром времени не теряла, болтая о чём-то с продавцом голубей. Заметив госпожу, Риата тут же перестала смеяться и отошла в сторону с видом полной готовности следовать за хозяйкой куда угодно. — Он тебе понравился? — не удержалась от вопроса путешественница, едва главное святилище города скрылось из вида. — Симпатичный мужчина, — мечтательно вздохнув, промурлыкала невольница. — Весёлый. Он так смешно рассказывал, как ловит голубей… Женщина прыснула. — И что же в этом забавного? — заинтересовалась, обернувшись, Ника. Посмеиваясь и никуда не торопясь, госпожа с рабыней минут за тридцать добрались до городских стен. Возле проходивших сквозь квадратную башню ворот скучали трое эфебов. Городские стражники, которые должны с ними дежурить, куда-то подевались. "И здесь эта… как её? — девушка даже чуть замедлила шаг, пытаясь вспомнить ускользавшее слово. — Дедовщина! Время обеденное, взрослые воины, наверное, пьянствуют в каком-нибудь трактире, а молодёжь службу тащит… Или несёт?" При её приближении юноши стали переговариваться. Один принял горделивую позу, картинно опираясь на копьё. Двое других рассматривали путешественницу так бесцеремонно, словно взглядом пытались стащить с неё платье. Она обратила внимание на странную безлюдность окрестных улиц. То ли дело во времени, поскольку канакернцы, как правило, серьёзно относятся к упорядочению приёма пищи, то ли маршрут через Северные ворота не пользовался у горожан особой популярностью. В любом случае, Ника почувствовала себя неуютно. В глубине души вновь зашевелились, казалось бы, давно похороненные воспоминания и страхи. Вот только показывать их она не собиралась, стараясь придать лицу равнодушно-надменное выражение. — Госпожа желает прогуляться за город? — ещё шире улыбаясь, спросил один из эфебов, как бы невзначай заступая дорогу. — Да, — лениво процедила она сквозь зубы, глядя куда-то поверх его головы и чувствуя, как помимо воли внутренности, словно скручиваются в тугой комок, а ладонь неудержимо тянется к рукоятке кинжала. — За стеной таится множество опасностей, — с комичной серьёзностью предупредил караульный под поощрительное хихиканье товарищей. — Как? — холодно удивилась девушка, с неудовольствием понимая, что втягивается в ненужную словесную пикировку. — Такие храбрые воины и до сих пор не прогнали врагов от ворот города? — Прогнали, конечно, — нисколько не смутился собеседник. — Но с гор часто спускаются свирепые варвары, которые похищают красивых девушек. — Наверное, они так погнули твой шлем? — предположила путешественница. — Какая вмятина! Бедная твоя голова… — Что? — встрепенулся эфеб, оборачиваясь к караульным. — Где? Воспользовавшись замешательством, Ника проскочила мимо, и быстро пройдя несколько шагов, победно рассмеялась. — Простите, мальчики, мне показалось. Она нарочно выбрала уничижительное для вчерашних подростков слово, чтобы разозлить и избавиться от их неуклюжих заигрываний, и, судя по недовольному ворчанию, своей цели, кажется, добилась. Девушка ожидала увидеть ров, но по каким-то причинам строители Канакерна не стали его копать. Неровный, покрытый редкими кустиками пустырь тянулся метров на восемьсот, подходя вплотную к стенам. Лишний раз убедившись, что эфебы не решились покинуть пост, чтобы её преследовать, путешественница попыталась сориентироваться. По правую сторону горы, вернее предгорья, по левую — море, точнее полого спускавшиеся к воде холмы, а под ногами вымощенная крупными камнями дорога с цепочкой навьюченных высокими корзинами осликов на ней. "А где ещё одна?" — с недоумением подумала Ника, вспоминая подробное описание маршрута от Северных ворот до театра, любезно предоставленное Бутикой Рукис. И тут же с облегчением заметила развилку. Маленький караван, который, судя по виду сопровождавших рабов, вёз в Канакерн древесный уголь, как раз миновал её. В виду городских стен и хмурых стражников невольники низко поклонились свободной незнакомке, а та решила на всякий случай, уточнить: — Скажите, какая дорога ведёт к театру? Одетые в невообразимые лохмотья, с позеленевшими ошейниками, они недоуменно переглянулись. Потом тот, который казался моложе, тряхнув патлами спутанных волос, ответил с ужасающим акцентом: — Прямо идти, госпожа. Мимо тот колон. Девушка собиралась выяснить про колонну подробнее, но тут и сама заметила невысокий столбик, наполовину скрытый кустарником. Едва удержавшись, чтобы не сказать "спасибо", она прошла мимо, кивнув, явно не ожидавших даже этого, рабам. Четыре грани колонны украшала выбитая надпись, сообщавшая о дате постройки дороги. Причём из текста следовало, что летосчисление ведётся с момента обретения Канакерном священной чаши Нутпена. Путешественница недоуменно хмыкнула. Она знала, что в Империи года считают с даты основания Радла. Но там сотни, если не тысячи городов и миллионы жителей. А то, что Канакерн имеет свой собственный календарь, показалось ей верхом глупости. Пренебрежительно пожав плечами, Ника повернула на дорогу, проходившую параллельно берегу моря. Она примерно представляла, как выглядит местный театр. Тем не менее, поднявшись на пригорок, какое-то время разглядывала взбиравшиеся на холм каменные скамьи, дугой в две трети круга охватывавшие площадку для спектаклей. Сейчас её от глаз девушки скрывало двухэтажное здание, очевидно, выполнявшее функции закулисья. К тыльной стороне дома примыкала ограда из заострённых кольев. Через распахнутые ворота путешественница видела навесы с дровами, какие-то сараи или конюшни, развешанное на верёвках бельё. — У них что тут гостиница? — обернувшись, спросила она у Риаты. — Или постоялый двор? — Наверное, это артисты, госпожа, — пожала плечами невольница. — Обычно они где выступают — там и живут. — Удобно, — усмехнулась Ника, но пошла не туда, а к каменной арке с богатой резьбой, которая вела к местам для зрителей. Увы, но проход перекрывали хрупкие, двустворчатые ворота, из-за которых доносились плохо различимые голоса. Подойдя ближе, она разобрала, что кто-то медленно, нараспев читает стихи. "Репетируют", — уважительно подумала девушка. Ей вдруг ужасно захотелось узнать, как это делается в Канакерне. Воровато оглянувшись, она приникла к щели меж плохо подогнанных досок. На площадке, выложенной шестиугольными плитами, стоял молодой человек в застиранном хитоне, и картинно воздев руки к небу, жаловался Диоле на неразделённую любовь. Несмотря на некоторый надрыв, декламировал он с большим, даже чрезмерным чувством. — Госпожа! — тихо окликнула её рабыня. К молодому актёру устремился пожилой коллега с пухлым, чисто выбритым лицом, и приобняв за плечи, принялся утешать, но почему-то от имени матери. Путешественница вспомнила, что все женские роли здесь играют мужчины. — Госпожа Юлиса! — повторила Риата. Поморщившись, та оторвалась от занимательного зрелища и увидела явно направлявшегося к ним сурового раба в густо украшенной заплатами тунике и с кое-как обмотанным тряпками ошейником. — Отойдите от ворот, госпожа, — вежливо, но настойчиво попросил невольник. — Нельзя подглядывать. Хотите посмотреть, госпожа, приходите на представление. Манера держаться, тон, каким он разговаривал, показались столь необычными, что нащупав за спиной рукоятку кинжала, Ника, зло усмехнувшись, сощурилась. — Не слишком ли ты смел, раб? — Не я, госпожа, — поклонившись, поспешно возразил мужчина. — А господин Приск Грок, который надзирает за театром от имени Мерка Картена. Его именем я прошу вас уйти. Лицо его приобрело ещё более непреклонное выражение. Девушка заколебалась. Уходить не хотелось, но речь невольника звучала конкретно и логично. Он лишь орудие в руках своего хозяина. За все его действия отвечает господин. Таковы суровые реалии рабовладельческого строя. Вздохнув, путешественница сделала шаг в сторону, но тут послышался громкий, раздражённый голос, показавшийся смутно знакомым. — Ну, что ещё такое? Рагул, где ты ходишь, пьяный бездельник?! Почему нам мешают разучивать драму великого Сватория Скепсийца?! — Тут какая-то девушка подглядывает, господин Гу Менсин, — отозвался раб. — Девушка? — с явной заинтересованностью переспросил театральный деятель, и тут Ника вспомнила, что слышала его на вечере у Картена. Он там читал какое-то слезоточивое стихотворение. Раздался звук шагов, звяканье засова, скрипнули петли, и из-за створки высунулась любопытная физиономия, украшенная пышной бородой. — Вот, господин Гу Менсин, — кивнул невольник на возмутительницу спокойствия. — Я уже предупреждал, что подсматривать нельзя. Уходите, госпожа, не отвлекайте господ актёров. На представлении всё увидите. Мужчина окинул её оценивающим взглядом, и чуть выставив вперёд правую ногу в сандалии с рваными ремешками, надменно вздёрнул густо заросший подбородок. — Что привело вас сюда, госпожа? Путешественница с трудом удержалась от улыбки: "Ну прямо уставшая от поклонников звезда". А вслух сказала: — Любопытство, господин Гу Менсин. Я ещё ни разу не видела театр. — Вот как? — удивился собеседник. — Так вы не из Канакерна? — Нет, — покачала головой девушка. — Я издалека. — Тогда позвольте узнать ваше имя? — глазки артиста заблестели как у кота, углядевшего бесхозную миску сметаны. — Ника Юлиса Террина. — Странно, но я его от кого-то уже слышал, — задумчиво пробормотал бородач. — И совсем недавно. — Быть может от консула Картена? — подсказала она. — Я как раз гощу у него дома. — Ну, конечно! — бархатисто зарокотал Гу Менсин, расплываясь в широкой, радушной улыбке и тут же насторожившись. — Но я недавно был у него, а вас не видел. — Зато я прекрасно помню, как вы великолепно читали, — сделала девушка комплимент и продекламировала по памяти.
Глава III От уверенности до разочарования один шаг
Мы, женщины, всё знать хотим. Лопе де Вега Уехавший остался дома— Госпожа! — испуганно вскрикнув, подскочила Риата. — Что с вами? — Всё в порядке, — отмахнулась та, чувствуя, как усталость и страх уступают место восторгу и ни с чем несравнимому ощущению победы. — Я же знала! Я же говорила! Не в силах сдерживать переполнявшие её эмоции, девушка обняла опешившую невольницу и счастливо засмеялась. — Они не верили! Они смеялись! Ну, и кто теперь дура?! — Вы самая мудрая из женщин, госпожа! — выпалила рабыня. Льстивые слова помогли прийти в себя, напомнив о суровой действительности. Отпрянув, путешественница огляделась в поисках раба Фарков и буквально тут же заметила выглядывавшую из-за угла физиономию. — Эй, как там тебя? Зурк, где твой господин? Веди меня к нему. Кивнув, парнишка галопом проскочил разделявшие их сорок шагов. — Пойдёмте, госпожа Юлиса! Я провожу, господин ждёт вас на площади народных собраний. Только тут Ника обратила внимание, как далеко она ушла за время разговора с Зипеем Скела. Поправив накидку, девушка развернулась и медленно зашагала назад. Невольница попыталась подержать хозяйку под локоть, но та устало отмахнулась. — Не нужно. Их обогнали две непринуждённо болтавшие женщины средних лет. Одна из них приветливо поздоровалась. — Здравствуйте, госпожа Юлиса. Узнав особу, у которой пришлось покупать платье, путешественница благожелательно кивнула. — Добрый день, госпожа Курция. А увидев спешащего навстречу Румса, едва не взвыла с досады. "Ну, куда ты торопишься?! Хочешь, чтобы эти дуры растрезвонили по всему городу, что жених дочери консула Картена бегает за его гостьей и любовницей?" Словно услышав её, десятник конной стражи, замедлив шаг, так же вежливо обменялся приветствиями со знакомыми женщинами. Ника остановилась, делая вид, будто вытряхивает попавший в сандалию камешек и только тогда, когда свободные горожанки и сопровождавшие их невольницы скрылись за углом, направилась к молодому человеку. — Зурк сказал, что вам удалось что-то выяснить? — хмурясь, тот буквально сверлил девушку напряжённо-недоверчивым взглядом. — Ваш раб не ошибся, господин Фарк, — гордо кивнула она. — Теперь я точно знаю, что моя служанка в руках похитителей Вестакии. Ночью её привезли в порт на тележке вместе с дочерью господина Картена, погрузили в лодку и… увезли в неизвестном направлении. — Это всё вы узнали от Зипея Скелы, только поговорив с ним? — вытаращил глаза собеседник. — Тихо! — цыкнула путешественница, воровато оглядываясь по сторонам. — И это и многое другое. — Но как?! — Румс выглядел растерянным, оглушённым, ошарашенным. Ни дать ни взять — актёр Соломин в роли доктора Ватсона из знаменитого сериала. — То есть, почему он вам всё это рассказал? Несмотря на всю серьёзность ситуации, её так и подмывало выдать бессмертное: "Элементарно". Но вместо этого она тихо проговорила: — Потому что я обещала молчать о его грязных делишках. И если вы хотите услышать подробности, господин Фарк, то тоже должны дать клятву сохранить в тайне всё, что узнаете от меня. Пару раз моргнув, молодой человек озадаченно хмыкнул, потёр лоб, окинул взглядом заполненную людьми площадь. — Как же тогда вы собираетесь получить награду, госпожа Юлиса? — усмехнулся он краем рта. — Пока не знаю, — пожала плечами Ника. — Но сейчас любой… шум может спугнуть похитителей Вестакии и Паули. Они просто продадут их первому встречному работорговцу. И мы больше девушек не увидим. Я этого не хочу. Мой отец часто говорил: "Деньги значат многое, но люди ещё больше". Румс недовольно засопел. А собеседница, чтобы не мешать ему принять правильное решение, неторопливо шла вдоль лёгких, сплетённых из прутьев, столиков. На площади народных собраний разрешалось торговать только предметами, связанными с богослужением и жертвоприношениями. Но хитрые горожане клали рядом с душистой смолой орешки в меду и другие сласти, возле статуэток и дешёвых барельефов с изображениями богов лежали гребни и простенькие украшения, а в клетках рядом с голубями недовольно кудахтали куры. — Госпожа, — тихо окликнула её Риата. Застывший в нескольких шагах десятник конной стражи хмуро кивнул. — Я согласен, — негромко проговорил он, когда девушка подошла ближе. — Клянусь именем Нутпена перед лицом храма его, никому не открывать того, что рассказал вам Зипей Скела. "Вряд ли найдётся канакернец, который рискнёт нарушить такую клятву, данную в таком месте", — подумала она. — Хорошо, слушайте. Только прошу вас не перебивать. Всё своё возмущение выскажете после того, как я закончу. — Хорошо, — криво усмехнулся Румс, пряча руки за спину. — Говорите. Своё обещание сын консула сдержал. Молодой человек шумно сопел, по красивому чисто выбритому лицу ходили желваки, а пальцы до хруста сжимались в кулаки. Но он молчал. Только у лестницы храма Нутпена, когда рассказчица, наконец, замолчала, плотно сжатые губы разомкнулись, презрительно выплюнув: — Меретта! Мерзкая меретта! — Надеюсь, господин Фарк, — спутница бестрепетно вынесла пылающий ненавистью взгляд. — Вы так грубо говорите не о своей невесте? Какое-то время они, не моргая, смотрели друг другу в глаза, что для попаданки с её высоким ростом не доставляло никакого затруднения. Внезапно Ника почувствовала странное, необъяснимое волнение. Словно тиски или крепкие мужские руки обхватили её, сжимая в объятиях, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть. Кровь ударила в голову, приливая к щекам, а ноги сделались словно ватными. "Ну, уж нет!" — непонятно на что разозлившись, девушка гордо выпрямила спину, вырываясь из плена глаз кавалериста. Они одновременно отвели взор, но всё же путешественница сделала это на миг раньше. — Какая невеста? — глухо проворчал сын консула, зашагав дальше. — Теперь то вы знаете, что она почти полгода писала письма другому. — Ну и что? — собеседница попыталась как можно небрежнее пожать плечами и не поморщиться. — Мы уже говорили об этом. Девочку обманули, запутали, и ваш долг — помочь ей. Десятник конной стражи вдруг вновь остановился. — Откуда вы всё это знаете, госпожа Юлиса? — Что? — Про обман и всё такое, — молодой человек раздражённо махнул рукой. — Если она его любит, зачем спасать? Не дожидаясь ответа, он вновь начал мерить шагами мостовую, негромко заговорив: — Я плохо знаю Ноор Учага. Встречались несколько раз на праздниках. По мне так обычный варвар, ни чем не отличающийся от других. Так же без меры пьёт вино, играет в кости и, простите за подробности, госпожа Юлиса, шляется по борделям. Вывалив ворох компромата на возлюбленного Вестакии, Румс на какое-то время замолчал, давая возможность собеседнице оценить информацию, и только чуть погодя заговорил снова: — Я как-то задумался над тем, что вы мне рассказали о дикарях, среди которых выросли. Поймав недоуменный взгляд спутницы, досадливо поморщился. — Вы ещё сказали, что они до конца борются за благосклонность своих… подруг. — Говорила, господин Фарк, — согласилась Ника. — И что вы решили? — Если Вестакия, презрев волю отца и наши обычаи, сбежала из дома, — веско, словно заколачивая гвозди, чеканил десятник конной стражи. — Значит, её чувства к этому варвару серьёзны, и ни о каком спасении невесты речь идти не может. Пусть господин Картен сам возвращает свою дочь, если у него получится. "Ну почему мужики такие… тупые? — с тоской подумала путешественница. — Ошиблась девочка, на романтику повелась. С кем не бывает? Так помоги, выручи, спаси. Нет, вместо этого нос кверху, полные штаны гордости и презрения. И что теперь делать? Попросить помочь искать Паули? Вот батман!" — Это не любовь, господин Фарк, — завела она привычную песню, однако, заметив, что спутник явно собирается возразить, предостерегающе подняла руку. — Хорошо, не будем спорить об этом. Но каковы истинные намерения Ноор Учага? Заставить девушку обманом покинуть родительский дом… Собеседник внезапно рассмеялся. — Не знаю обычаев ваших дикарей, госпожа Юлиса, но среди горцев похищение невесты считается доблестью. М-да! Ника растерянно захлопала глазами. Странно, но такое простое объяснение ей почему-то даже в голову не пришло. Но тогда как понять виноватую улыбку варвара, когда он покидал дом Картена, и что значит тот странный жест, явно обращённый к Вестакии? А её бурная реакция на визит горца? Нет, здесь что-то не так! — Зачем же тогда похищать мою служанку? — недовольно буркнула девушка. — Вот этого не знаю, — равнодушно пожал плечами молодой человек. — Скорее всего, она просто подвернулась под руку? Поговорите с Ноор Учагом, быть может, он вернёт вам вашу дикарку? Десятник конной стражи развёл руками. — А мне некогда. — Постойте! — вскричала путешественница, в отчаяние хватаясь за соломинку. — Но если этот варвар украл себе невесту, разве её не нужно отвезти в горы? Ника замялась, подбирая слова. — Я не знаю их обычаев, но полагаю, ему сейчас лучше находиться рядом с Вестакией, чтобы подбодрить, она же впервые покинула родительский дом, девочке страшно. — Так, может, его и нет в городе? — усмехнулся Румс, однако в глазах молодого человека затеплился лёгкий интерес. — Или он мог оставить её у родственников и вернуться? Варвары довольно сурово обращаются со своими женщинами, и Ноор Учаг просто не обратит внимание на её чувства. Пытаясь раздуть его любопытство, Ника спросила: — Его племя давние союзники вашего города? Собеседник молча кивнул, ожидая продолжения. — Думаю, у вас, как у десятника конной стражи, есть знакомые среди этих… Она опять на миг задумалась. — Атавков, а, может, даже друзья? — Такой человек имеется, — свёл брови к переносице молодой человек. — Боорджил Уэл, мы с ним даже как-то охотились на барса. Только зачем он вам, госпожа Юлиса? — Не мне, — энергично запротестовала она. — Вам, господин Фарк. Если вам хочется окончательно убедиться в желании Ноор Учага жениться на Вестакии, попросите своего знакомого узнать, не привёз ли сын вождя невесту из Канакерна? Или это так сложно? — Нет, — задумчиво покачал головой сын консула. — Но это займёт несколько дней. — Сколько? — порывисто спросила спутница. — Пять,десять, пятнадцать? — Дней семь или восемь, — осторожно ответил Румс. — Атавки в горах и спустятся к морю только с наступлением холодов. Дня три на дорогу туда, день или два чтобы всё выяснить, и ещё три на обратный путь. — У вас есть верный человек, которому можно поручить такое…, — девушка хмыкнула. — Деликатное дело? — Найдётся, госпожа Юлиса, — улыбнулся собеседник. — Вы мне расскажете, что он сможет узнать? — Как только вернусь, сразу найду вас, — успокоил её десятник. — Вы собираетесь ехать сами? — встрепенулась она. — Чем меньше людей об этом узнают, тем лучше, — жёстко проговорил сын консула. "Значит, я так долго вас не увижу? — чуть не ляпнула путешественница, но вовремя прикусила язык, с раздражением подумав. — Я тут жизнью рискую, всяких подонков расспрашиваю, невесту его ищу, а он при первой возможности сматывается к чёрту на кулички и вернётся только через неделю". Ника едва не взвыла от обиды и разочарования. Не дождавшись больше никаких предложений, Румс поклонился. — Мне пора, госпожа Юлиса. — До свидания, господин Фарк, — поклонилась девушка, и голос её предательски дрогнул. — Надеюсь, вы не будете отсутствовать слишком долго? — Постараюсь, — уже уходя, буркнул погружённый в свои мысли молодой человек. Застыв на месте, путешественница проводила его долгим взглядом, с тревогой замечая поникшие плечи, ссутулившуюся спину, и вдруг почувствовала острую, царапнувшую сердце жалость. "А ведь его тоже предали, — с очевидной ясностью поняла она. — Как меня когда-то. Только он намного сильнее, чем я". Тяжело вздохнув, Ника встрепенулась, выругавшись с досады: — Вот батман! А про оружейника совсем забыла?! Девушка намеревалась уговорить молодого человека проводить её до мастерской Линия Крака Свертия, помочь сделать заказ и заодно, дорогой, поболтать о всяких пустяках. К сожалению, Румс слишком тяжело отреагировал на известие об измене невесты, чтобы заставлять его попусту трепать языком. Если бы Ника не бросилась искать Зипея Скела и не спешила с демонстрацией своих детективных талантов, прекрасный кавалерист мог бы ещё с ней погулять. Но после такого… Если в их первую встречу молодой человек только подозревал о том, что Вестакия полюбила другого, и даже подшучивал над глупым расследованием смешной чужестранки, то сегодня он показался оглушённым свалившейся на него информацией, хотя и старался скрыть своё состояние. Нет, в таком настроении с девушками не гуляют. "К оружейнику придётся идти только с Риатой", — грустно подумала она. Взглянув на солнце, убедилась, что скоро полдень. Странно, но есть совсем не хотелось. Возможно, из-за навалившейся усталости. "Может, после обеда сходить? — спросила сама себя путешественница. — Делать всё равно нечего". Но от одной мысли, что придётся опять тащиться в город, её передёрнуло. Надеясь, что заказ ножа не займёт много времени, Ника отправилась искать Северные ворота. И надо же такому случиться, что первая же женщина в застиранном, но опрятном хитоне, с корзиной в руках, выслушав вопрос чужестранки, охотно согласилась её проводить. — Я как раз в той стороне живу, госпожа, — щебетала горожанка. — А вы кого-то ищете? Не видя никакого смысла скрывать, девушка призналась: — Кузнеца Линия Крака Свертия. — Ой! — улыбка на круглом, покрытом мелкими оспинками лице стала ещё шире. — Так это наш сосед! Мы с мужем квартиру снимаем рядом с его мастерской. Попутчица тут же узнала, что муж говорливой Кикии трудится каменщиком на ремонте маяка, от чего она целыми днями скучает одна, что у них недавно умер сын, но супруги регулярно приносят жертвы Ноне и не теряют надежды на прибавление семейства. — А вы к Краку по делу или как? — Хочу кое-что у него заказать, — объяснила путешественница. — Ой! — покачала головой женщина. — Так вас верно обманули? Он же оружейник. В его лавке мечи, копья да доспехи всякие. — Доспехи мне не нужны, усмехнулась Ника. — А вот хороший нож не помешает. — А кто вы, госпожа? — удивлённая столь странным заказом, решила поинтересоваться Кикия. — И как вас зовут? — Ника Юлиса Террина, — скромно представилась девушка. — Я направляюсь в Империю. Дорога дальняя… И она почти слово в слово повторила то, что говорила сыну консула Фарка. Добрая горожанка искренне посочувствовала спутнице, вынужденной в одиночку пускаться в такой опасный путь. Так, болтая обо всём и ни о чём, как могут только женщины, они добрались до широкой улицы, ещё в начале которой путешественница услышала нарастающий грохот. — Спать не мешает? — спросила она. — Мы привыкли, — беспечно махнула рукой Кикия. — По закону они могут стучать только до захода солнца. Зато ночью у нас такая тишина стоит! Мечтательно покачав головой, горожанка вдруг встрепенулась. — А вон и лавка Линия Крака Свертия. Она указала на широкие, распахнутые ворота, из которых неторопливо выходил грустный ослик с пустыми корзинами по бокам и низкий, коренастый человек. Сверкая широкой плешью, мужчина, походивший на гнома-переростка, беззвучно шевелил толстыми губами, затерянными в густой бородище, уныло глядел на широкую почерневшую ладонь, где уныло поблёскивали несколько монеток. — Заходите, госпожа Юлиса! — напутствовала спутница. — Господин Крак сейчас всё равно в кузнице. Поблагодарив добросердечную горожанку, Ника опасливо заглянула в ворота. Навесы, сарайчики, поленницы дров, странное сооружение из жердей в углу. Она вспомнила, что видела такую же конструкцию в Скаальи. Народы разные, а приспособление одно и то же. Интересно, для чего? Под черепичной крышей, опиравшейся на массивные, сложенные из камней столбы, пылал горн. Полуголый раб с блестевшим от пота мускулистым торсом орудовал длинным рычагом, приводя в движение большие, кожаные меха. Высокий, сухощавый мужчина в фартуке из толстой кожи, ловко выхватив длинными клещами из малиново-рдевших углей раскалённую заготовку, бросил её на большую каменную наковальню. Чем-то похожий на него молодой человек с молодецким хаканьем воздел над головой тяжёлый молот. Бамс!!! Искры брызнули во все стороны. — Левее, гляди, куда бьёшь! — раздражённо прикрикнул тот, что постарше, ударив маленьким молоточком. Дзинь! Бамс! Дзинь! Бамс, бамс! Кузнецы заметили, что за ними наблюдают, но и не подумали прекращать работу. Мастер несколько раз перевернул заготовку, подставляя нужные места под удары тяжёлого молота, а потом сунул его в широкую деревянную бадью. Раздалось злое шипение, мелькнули язычки пламени, а на вздрогнувшую от испуга зрительницу пахнуло тяжёлым духом горелого масла. Только теперь сухощавый, пожилой мужчина обратил на неё внимание. — Вам что-то нужно, госпожа? — спросил он вполне доброжелательным тоном, в котором, однако, слышалось плохо скрытое недоумение. — Я ищу господина Линия Крака Свертия, — ответила путешественница, стараясь не замечать насмешливо-оценивающего взгляда молодого молотобойца. Демонстративно раздевая её глазами, тот, очевидно, старался смутить непонятную посетительницу. — Это я, — просто ответил мастер. — Говорят, вы лучший оружейник в городе? — продолжала девушка, привычно пуская в дело лесть. — Люди зря не скажут, — довольно ухмыльнулся собеседник. — Нельзя ли взглянуть на вашу работу? — осторожно проговорила потенциальная заказчица, не зная, как мастер отнесётся к подобной просьбе. Вдруг женщинам здесь тоже запрещено касаться боевого оружия? Мало ли какие суеверия встречаются? — Почему нет? — пожав костлявыми плечами, Линий Крак кивнул короткой густой бородой. — Смотрите. Только тут она обратила внимание на широкий стол, или лучше сказать — прилавок, уютно расположившийся под навесом возле ворот. На выскобленных до белизны досках радовали глаз милитариста множество колюще-режущих приспособлений. Отдельной группкой лежали пяток мечей разнообразной длины: от короткого, сантиметров сорок, клинка, вроде того, что путешественница видела у Наставника, до метровой полосы отточенного железа с длинной обвитой кожей рукоятью и ярко начищенным шариком на конце. По краям прилавка гордо поблёскивали наконечники копий в ассортименте: маленькие, величиной с детскую ладошку, и большие, больше похожие на мечи. Между центральными произведениями экспозиции в художественном беспорядке располагались ножи, кинжалы всех мастей и даже парочка топоров на длинных рукоятках из тёмного, почти чёрного дерева. — Подарок кому-то ищите? — поинтересовался мастер, подходя ближе и вытирая руки грязной тряпицей. — Угадали, господин Крак, — улыбнулась путешественница, оглядывая оружейное разнообразие. Увы, но все кривые, хищно изогнутые клинки подходящего размера оказались слишком тяжёлыми. Пырнуть ими или нанести пару режущих ударов она сможет, но вот орудовать ими так же ловко, как своим дыроколом, у неё не получится. Она всё же не Рыжая Соня и не Зена Королева воинов. Впрочем, Ника сильно сомневалась, что Люси Лоулесс или, тем более Бриджит Нильсен, в жизни смогли бы фехтовать теми железяками, которые им вручили режиссёры, так ловко, как это выглядит на экране. Да и появляться в приличном обществе с железякой на поясе у радланских аристократок не принято. Не поймут родичи такой вооружённости. Наблюдавший за её манипуляциями кузнец начал терять терпение. — Вы хоть скажите, что вам нужно? Может, я смогу подсказать? "Если бы я знала", — растерянно думала девушка. Ну не нравилось ей ничего из предлагаемого и всё тут! Взяв слегка изогнутый кинжал с широким лезвием, она робко взглянула на мрачного мастера. — А можно такой же только поменьше? — Хотите сделать заказ? — вскинул брови кузнец. — Да, господин Крак, — кивнула путешественница. — Так дороже будет, — сразу предупредил мастер. — Я понимаю, — усмехнулась собеседница. — Подождите, — нырнув под прилавок, мужчина достал тонкую, покрытую воском дощечку. — Изобразить сможете? Заказчица огляделась в поисках того, чем рисовать, но радушный хозяин уже протягивал ей бронзовое стило. И тут Ника вспомнила кадры из давным-давно просмотренного фильма. Там у одного из плохих парней, гонявшихся за главным героем, имелась кобура на лодыжке. Позабыв про оружейника, увлечённая новой идеей, девушка критически осмотрела своё платье, свободными складками спадавшее почти до земли. Только кончики сандалий чуть выглядывали из-под подола. "Почему нет? — хмыкнула она про себя. — Во всяком случае, тут вряд ли кто будет ждать такого от девчонки?" Оставивший попытки ввести её в краску молотобоец, с интересом наблюдая за происходящим, растерянно хохотнул. Не обращая внимания, заказчица, приложив палочку к голени, удовлетворённо буркнула: — Как раз две! И взяв дощечку, принялась рисовать, время от времени затирая неудавшиеся линии. Заинтересовавшийся Линий Крак Свертий заглянул ей через плечо. — Что это у вас такое, госпожа? Отодвинувшись, она продемонстрировала рисунок. Чуть изогнутый кинжал с острым жалом, маленькой гардой и колечком на конце рукоятки. — А это зачем? — усмехнулся оружейник. — Чтобы удобнее вытаскивать, — чуть помедлив, ответила путешественница, вспомнив другое кино. — Кому вы, госпожа, такой подарок делать собрались? — покачал головой мужчина. — Отцу, брату или возлюбленному? — А разве это имеет какое-то значение? — вскинула брови собеседница. Молотобоец рассмеялся. Мастер хмыкнул. Даже на безучастном лице раба, давно оставившего в покое меха, мелькнула тень улыбки. — Вы не местная? — поинтересовался Линий Крак Свертий. — Я издалека, — подтвердила его догадку Ника. — Не к тому вы пришли, — наставительно проговорил он. — Такую игрушку вам любой кузнец скуёт. А я оружейник, беру дорого. Девушка стушевалась под привычными полупрезрительными взглядами, но быстро нашлась. — Даже из моего материала? — У вас есть с собой железо? — удивился собеседник. Движением руки она приказала невольнице снять с плеча корзину. Снедаемый любопытством молотобоец подошёл ближе, видимо, ожидая новой потехи. Риата с поклоном протянула госпоже звякнувший свёрток. Та лично положила его на прилавок. — Зад Наклува! — охнул кузнец. — Серебро? — вскричал его помощник, но тут же втянул голову в плечи под раздражённым взглядом мастера. Тот схватил всё ещё блестящие обрубки и принялся внимательно разглядывать их, поднеся почти вплотную к глазам. — Что это такое? — Отец говорил — железо, — с деланным равнодушием пожала плечами путешественница, глядя на оружейника и предупреждая следующий вопрос, проговорила. — Ему один варвар принёс. — Где? — подался вперёд кузнец. — В Некуиме, — ответила Ника. — А что такого? Разве это не железо? И ножа из него не получится? — Вы с отцом в Некуиме живёте? — вопросом на вопрос ответил Крак. — Жили, — сухо поправила заказчица. — Он остался, а я возвращаюсь в Империю к родственникам. — Вы не на корабле господина Картена в город приплыли? — продолжал приставать оружейник. — Да. — Тогда вы, — он вопросительно взглянул на молотобойца. — Госпожа Юлиса, — подсказал тот. — Да, — хмуро подтвердила девушка, решив обозначить свой статус и напустить тумана. — Ника Юлиса Террина. Ну так что, господин Крак, возьмётесь сделать мне нож из этого железа? В подарок, достойный знатного человека? — Не знаю, госпожа Юлиса, — покачал головой мастер. — С таким металлом мне ещё дела иметь не приходилось. А тот варвар… он не сказал вашему отцу, где его взял? — Нет, — так же сухо отрезала собеседница. — Это всё? — кивнул кузнец на прутки. — Или ещё есть? — Всё. — У меня сейчас много работы, — заявил Крак. — Приходите через три дня. — Сколько это будет стоить? — поинтересовалась путешественница. — Не знаю, госпожа Юлиса, — вновь пожал плечами оружейник. — Как это железо коваться будет — знает один Наклув. — Так не пойдёт, господин Крак, — нахмурилась заказчица. — Деньги любят счёт. Или мы с вами сейчас договоримся, либо я ищу другого мастера. — Хорошо, — чуть помедлив, кивнул кузнец, видимо, ему, как всякому человеку, увлечённому любимым делом, не терпелось поработать с новым, странным материалом. — Только из уважения к вам и господину Картену — шестьдесят риалов. Ника поморщилась. У неё всё сильнее болело раненое плечо, шумело в голове, и от этого пропало всякое желание торговаться. — Верните железо! — требовательно протянула она руку. Уловив настроение заказчицы, оружейник резко сбавил цену и после совсем короткой перебранки поклялся Наклувом, что больше тридцати пяти риалов не возьмёт. После этого девушка покинула двор Линия Крака Свертия. Она уже успела достаточно хорошо изучить город, чтобы самостоятельно отыскать дом Картена. Вот только на этот раз дорога до него почему-то оказалась ужасно длинной. Чем больше спадало нервное напряжение от всех этих непростых разговоров, тем сильнее наваливалась усталость. Наконец, она стала настолько невыносимой, что путешественница остановилась, опираясь рукой о стену. Голова кружилась, а колени дрожали и уже не от волнения или страха. — Что с вами, госпожа? — подскочив, Риата взяла хозяйку под руку. На этот раз та не стала её отталкивать, хотя и поморщилась от странно-холодного прикосновения пальцев рабыни. — Устала, — хрипло пробормотала Ника, пытаясь улыбнуться. — Денёк сегодня выдался больно… хлопотный. — Да вы же горите, госпожа! — испуганно пробормотала невольница, бестрепетно положив узкую ладонь на лоб хозяйки. — У вас жар! — Чуть приболела, — поморщилась девушка, чувствуя, как плечо, до этого беспокоившее лёгким жжением, начинает наливаться тупой, сверлящей болью. — Пойдёмте, госпожа, — жалобно попросила женщина. — Тут совсем немного осталось. Доберёмся до дома, я вас в постель уложу. Опираясь на руку верной Риаты, девушка кое-как доплелась до ворот. Хорошо хоть, на этот раз им не пришлось долго стучать и ждать привратника. Увидев красное, перекошенное болью лицо хозяйской гостьи, Терет быстро подхватил её под другую руку. Когда они втроём пересекали двор, из главного зала выскочил Уртекс и тут же замер как вкопанный, удивлённо хлопая глазами. — Что с вами, госпожа Юлиса? — Плечо разболелось, — криво усмехнулась Ника. — Наверное, рана оказалась серьёзнее, чем я думала. "Или Румс подсунул дрянную мазь, — мрачно добавила она про себя. — Даже не зная того". Лестница оказалась слишком узкой, и старый раб остался внизу. Поднимаясь на второй этаж, девушка услышала распоряжение Уртекса. — Терет, иди в конюшню и позови ту дикарку. Пусть поможет госпоже Юлисе. Путешественница хотела отказаться, но все силы уходили на то, чтобы преодолевать крутые, деревянные ступени, и на разговоры их уже не оставалось. Шустрая Лаюла догнала их в комнате Вестакии. Отбросив в сторону циновку, она влетела с криком: — Да что это с вами такое случилось, госпожа Юлиса?! Бестолково суетясь, молодая гантка больше мешала, чем помогала, тем не менее, вдвоём с невольницей они кое-как помогли ей раздеться. Повязка на плече пропиталась кровью, и казалось невероятным, что красные пятна не выступили на платье. — Риата, узнай у Терета, где живёт Пол Так, и попроси его прийти. Что-то мне не хорошо. Кивнув, женщина быстро вышла. — Помоги снять повязку, — опрометчиво попросила Ника Лаюлу и тут же зашипела от боли. — Тише! Видишь, кровь идёт!? Лучше принеси вина из кухни. — Бегу, госпожа Юлиса, — кивнув, гантка умчалась, оставив девушку одну. — Вот батман, — привычно выругалась та, с трудом вытаскивая одеяло из-под подушки. — Как всё не вовремя! Суетливость Лаюлы вполне компенсировалась её быстротой. Путешественница не успела ни пожалеть себя как следует, ни озябнуть, ни обдумать своё незавидное положение, как невеста Орри вернулась с маленьким кувшином и глиняной чашкой. Выпив грамм триста не разведённого вина, девушка знаком велела ей снимать повязку. На сей раз гантка действовала гораздо осторожнее. Плечо опухло и выглядело паршиво, тонкая блестящая плёночка, покрывавшая рану грозила вот-вот порваться, кое-где даже выступили мелкие красные капельки, кожа по краям покраснела, а внутри тревожно стучали крошечные молоточки. — Ну, и где скорая? — озабоченно пробормотала путешественница, от волнения переходя на родной язык, и тут же, опомнившись, добавила по-радлански. — Долго ждать лекаря? Так и без руки останешься. Пол Так уже успел неплохо зарекомендовать себя в её глазах. Пример его врачебного искусства выздоравливал в конюшне Картена. Вот только сумеет ли Риата отыскать лекаря? Вдруг он куда-нибудь ушёл или очень занят? Странно, но только теперь девушка подумала, что встречать чужого мужика в таком виде всё-таки не стоит, даже если он врач. По её распоряжению Лаюла отыскала в корзине полотенце, которое Ника кое-как обвязала вокруг тела на манер топика. Только она успела это проделать, послышался негромкий стук. — Заходи, Уртекс, — негромко проговорила она, натягивая на ноги одеяло. — Это вы послали за лекарем, госпожа Юлиса? — поинтересовался сын консула, заглянув в комнату. — Да, — кивнула гостья. — Не беспокойтесь, у меня есть чем ему заплатить. — Я совсем не то имел ввиду! — вспыхнул парнишка и сухо, не скрывая обиды, спросил. — Вам ещё что-то нужно? — Благодарю, господин Картен, — пытаясь как-то загладить свою грубость, ответила ему. как взрослому, собеседница. — Пока ничего, а там что Пол Так скажет. Она попробовала пожать плечами и тут же скривилась от боли. Пацан поспешно вышел. Путешественница буквально физически чувствовала, как повышается температура, лоб казался обжигающим, а всё вокруг холодным. Голова гудела, и молоточков в ране заметно прибавилось. Закрыв глаза, она впала в забытье, из которого её вырвал звонкий голос Риаты: — Сюда, господин Пол Так. Сюда. В комнату бодро шагнул знакомый толстячок в сопровождении унылого раба с мешком. — Вот уж не думал встретиться с вами по такому поводу, госпожа Юлиса, — лекарь, осматривая плечо, так разминал его далеко нестерильными пальцами, что пациентке пришлось до крови закусить губу, гася рвущийся наружу крик боли. "Хотя бы руки вымыл, как следует… садист!" — выла она про себя, чувствуя, как по щекам градом катятся слёзы. — И кто же это вас так порвал? — наконец, прекратил пытку добрый доктор. — Разве это так важно? — кривясь от боли, прохрипела Ника. — Лучше взгляните на мазь…, что я купила. Может, из-за неё мне так плохо? Риата шустро рванула к корзине, и через минуту Пол Так разглядывал содержимое горшочка. Опустив в него палец, он осторожно лизнул самым кончиком языка, тут же безапелляционно заявил: — След Ноны. Средство полезное и сделано добротно: ни коломовой коры, ни барсучьего сала не пожалели. Взвинченная болью пациентка, не выдержав, рявкнула: — Ты в своём уме?! Какое в… муравьиную кучу доброе!? А это что?! Она ткнула пальцем в плечо. — От простой царапины так разнесло! — У кого зелье покупали, госпожа Юлиса? — невозмутимо поинтересовался лекарь, развязывая мешок. — В лавке Ку Лангина, — буркнула девушка, отводя глаза. — Не удивительно, — хмыкнул Пол Так. — Этот крохобор и невежда, позор всех служителей Пелкса просто забыл вас предупредить? — О чём? — сварливо поинтересовалась путешественница, вполне согласная со столь полной и исчерпывающей характеристикой "хорька". — Мазь ни в коем случае нельзя наносить на открытую рану, — наставительно проговорил Пол Так, для наглядности помахав у неё под носом указательным пальцем. — А…! — отпрянув, возмущённо открыла рот Ника, но тут же заткнулась, мысленно заорав во всё горло: "Дура! Ну и дура! Здесь же всё не стерильное! Два года живёшь, и не хватило ума додуматься?! Дебилка! Вот батман!" — И что теперь делать? — сквозь слёзы пробормотала она. — Чистить будем, — спокойно ответил лекарь, рассматривая кривой, остро отточенный нож. — Потом перевяжем, как полагается. Отвар от жара ваша рабыня готовить умеет. Ну и жертву надо будет принести Пелксу, без его помощи такую болезнь не победить. — Риата! — окликнула девушка невольницу. — Сходи на кухню, принеси уксуса и огня, светильник зажечь. — Мне всё прекрасно видно, госпожа Юлиса, — сказал Пол Так, тревожно интересуясь. — Или у вас в глазах темнеет? — Это не для того, чтобы добавить света, — усмехнулась распухшими губами пациентка, подумав: "Надо же как-то твои железки продезинфицировать". — Вы конечно слышали о Гигиене Санитарии? Собеседник подозрительно нахмурился. — Ну как же! — путешественница попыталась изобразить крайнюю степень удивления. — Философ, врачеватель, последователь знаменитого Гелеса Аторизского. Отец говорил, что его трактат "Чистота — залог здоровья" многие знатоки в Империи считают одной из лучших работ по лекарскому искусству за последнее время. Как каждый профессионал Пол Так не терпел обвинений в некомпетентности и не хотел прослыть невеждой в глазах важной гостьи консула Картена, поэтому, небрежно пожав плечами, он проворчал: — Разумеется, я слышал это достойное имя. Но при чём тут светильник и уксус? — Всё просто, — стала объяснять Ника, переведя дух, её расчёт полностью оправдался. — Гигиен Санитарий пишет, что для предохранения от образования гноя, открытых ран следует касаться как можно более чистыми руками или протёртыми уксусом. Инструмент же необходимо подержать над огнём, дабы тот напитался силой пламени. — Интересно, — хмыкнул внимательно выслушавший её мужчина. — И это поможет избежать воспаления ран? — Если верить Гигиену Санитарию — то да, — кивнула рассказчица. — Мой отец часто получал раны на охоте, но всегда пользовался его рекомендациями и ни разу не подхватил горячку. Он говорил, что Накулу помогает Пелску. — Да, — кивнул Пол Так. — Боги кузнецов и лекарей всегда ладили между собой. Он хотел ещё что-то сказать, но за дверью послушались торопливо приближавшиеся шаги. Отчаянно завоняло маринованными огурцами. Риата поставила на стол деревянную миску и занялась светильником. Подумав, врач не стал спорить с начитанной пациенткой. Морщась, протёр пальцы уксусом, и принялся водить нож над язычком пламени. Воровато оглядевшись по сторонам, рабыня протянула госпоже свёрнутый кусок кожи. — Зачем? — одними губами спросила та, вскидывая брови. Вместо ответа женщина хищно оскалила зубы. — Может, вас к кровати привязать, госпожа Юлиса? — вдруг предложил эскулап. — Будет больно, задёргаетесь, я ещё сильнее плечо разрежу. "Тут новокаина нет, — пронеслось в голове. — Как там хохмили по радио? "Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается". Тогда ей это казалось смешно, а вот теперь как-то не очень. Но позволить себя связать? Нет, такое не к лицу аристократке! — Делайте своё дело, господин Пол Так, — девушка гордо вскинула голову, но отвернувшись, быстро отправила в рот кусок кожи. Ей казалось, она готова выдержать всё, но боль стеганула раскалённой плетью. Всё, что пришлось перенести ранее, не шло ни в какое сравнение с этим кошмаром! Словно медленно вращающееся сверло вгрызалось в тело, разрывая плоть до костей, заставляя отчаянно завизжать сквозь стиснутые зубы. Забыв обо всём на свете, она дёрнулась и тут же оказалась в крепких объятиях Риаты, к которой тут же присоединился раб Пол Така. Только запредельным усилием воли путешественнице удалось заставить себя сохранить неподвижность, выплёскивая страдание криком, терзая зубами толстую, размякшую кожу. — Хвала Пелксу, — голос лекаря разорвал пелену боли. — Гноя больше не видно. Сейчас наложим повязку, и всё. Действительно стало легче, выплюнув кляп, Ника скосила глаза на плечо. Увиденное ей не понравилось. Довольный Пол Так покопался в ней от души. "Вот батман! Да тут шрам в пол руки получится! Он, что нарочно решил меня изуродовать?" — Сколько я должна заплатить? — с трудом прохрипела девушка, решив первым делом утрясти финансовый вопрос. — С учётом того, что пришлось дышать уксусом, который я терпеть не могу, десять риалов, — ответил эскулап, отступая в сторону, освободив место невольнику с узкой полоской ткани в руках. — Дел здесь поменьше, чем с тем варваром. Перевязку часто делать не придётся, если вы останетесь в постели и не будете бегать по городу. Устало усмехнувшись, он добавил: — А ещё я оставляю всё необходимое для целебного настоя. Путешественница знала, что по местным обычаям следовало бы поторговаться, вот только сил на это не осталось. В изнеможении прикрыв глаза, она тихо пробормотала: — Риата, возьми кошелёк и рассчитайся с господином Пол Таком. Уже выходя из комнаты, лекарь негромко сказал провожавшей его рабыне: — Если госпоже станет хуже, приходи за мной в любое время. Нельзя, чтобы такая красавица слишком рано покинула этот мир. — Да благословят вас боги, добрый господин, — дрогнувшим голосом поблагодарила женщина. Вернувшись, она попросила Лаюлу посидеть с хозяйкой, а сама отправилась на кухню готовить отвар. С отвращением осушив чашку, Ника резко пропотела и тут же заснула, вернее вновь провалилась в странное забытье, где время от времени мелькали то неясные, то, наоборот, удивительно чёткие картины, к счастью, не удержавшиеся в памяти. Из полудрёмы её вырвал стук в ворота. С трудом приподняв веки, девушка увидела, что в комнате воцарился полумрак, а рабыня, прижавшись к стене, что-то разглядывает в окошко. "У меня научилась", — хмыкнула про себя хозяйка, приподнимаясь на локте. Услышав шорох, невольница оглянулась. — Госпожа! — вскричала она, бросаясь к столику. — Я принесла фасоль с мидиями. Покушайте, очень вкусно. — Какая еда! — поморщилась путешественница. — Что там? — Госпожа Картен вернулась, — торопливо зашептала Риата. — С ней трое рабов, двое мужчин и женщина. — А сам господин Картен? — спросила Ника, кое-как усевшись на кровати. — Его нет, — покачала головой невольница, помогая хозяйке. — Наверное, в городе остался. У такого важного человека дел много… — Подай зеркало, — прервала её девушка, подозревая, что госпожа Тервия захочет к ней заглянуть. То, что отразилось в начищенной медной пластинке, путешественнице не понравилось. Лицу она вряд ли сможет придать здоровый вид, но вот волосы надо бы привести в порядок. Ника ни в коем случае не желала предстать перед супругой консула беспомощной и ни на что не способной. Пусть думает, что рана хоть и серьёзная, но не опасная для жизни. Она знала, что сочувствия от Тервии не дождёшься, отношения у них сложились исключительно деловые, без какого-то намёка на сердечность. Значит, не нужно и напрашиваться на жалость. — Причеши меня, — устало попросила Ника Риату и добавила в ответ на невысказанный вопрос. — Просто чтобы волосы в разные стороны не торчали. Супруга консула заявилась минут через пятнадцать. Видимо, для начала проверила, как сынок похозяйничал в её отсутствие, а уж потом решила навестить гостью. — Что с вами, госпожа Юлиса? — озабоченно спросила она, с кряхтением усаживаясь на стул. — Рана открылась, госпожа Картен, — слабым, но твёрдым голосом ответила девушка, уже подобрав для собеседницы подходящее объяснение резкому ухудшению самочувствия. — Думаю, подлая Мышь вымазала свою шпильку какой-то гадостью вроде гнилой рыбы или собачьего помёта. — Мерзавка! — потухшие глаза Тервии полыхнули ненавистью. — Мы бросили её тело в овраг на поживу шакалам и воронам. — Теперь её душа никогда не обретёт покоя! Только рабы могут быть так неблагодарны! Я простила её, приблизила к себе, а грязная меретта вредила моей дочери! Чуть не убила вас, госпожа Юлиса. — Хвала богам, у неё ничего не получилось, — растянув губы в подобии улыбки, Ника почувствовала подкатывавшую дурноту. — Как вы себя сейчас чувствуете? — с фальшивым участием поинтересовалась женщина. — Благодарю, — осторожно, словно боясь расплескать переполнявшую голову боль, кивнула собеседница. — Господин Пол Так сделал всё необходимое. Осталось только принести жертву Пелксу. — Я хотела отправить в храм рабыню, но не знаю, разрешат ли ей туда войти? — Невольникам разрешается посещать храм бога врачевания, — сообщила Тервия. — Завтра Уртекс пойдёт на занятие, и я попрошу его проводить вашу рабыню. — Спасибо, госпожа Картен, — поблагодарила девушка, и заметив, что та собирается уходить, добавила. — Я узнала, кто такой Ур Тектор. Супруга морехода без особого интереса вновь опустилась на табурет. — Работорговец из Гедора, — продолжила путешественница, довольная тем, что удалось хотя бы немного заинтересовать женщину. — Но он покинул город ещё до… исчезновения Вестакии. Я выяснила имена и остальных покупателей сонного зелья. Самый подозрительный из них Зипей Скела. — Кто такой? — спросила супруга консула. — Чем он вам не понравился? — Я слышала, посредники — не самые уважаемые люди в Канакерне, госпожа Картен? — вопросом на вопрос ответила рассказчица, надеясь, что шустрый сообщник Ноор Учага уже смылся из города. — Это так, — согласилась собеседница. — А ещё у него нет ни жены, ни детей, — заметила Ника. — Такие люди на всё пойдут ради денег. — Полагаете, моя дочь у него? — недоверчиво хмыкнула Тервия. — Что вы, госпожа Картен, — криво усмехнулась девушка. — Думаю, он выступал в привычной для себя роли и кому-то помогал. — Я попробую спросить о нём у мужа, — задумчиво проговорила собеседница. — Только осторожнее, госпожа Картен, — предупредила путешественница. — Вряд ли ему нужно знать всё. — Вы сами ещё ничего не знаете, госпожа Юлиса, — презрительно фыркнула хозяйка дома. — Набирайтесь сил, да пошлёт вам Пелкс выздоровление. А я помолюсь Ноне, чтобы ваша помощь больше не понадобилась. Пусть моя дочь окажется на корабле Меченого Рнеха и вернётся домой. "Это вряд ли", — с неприязнью подумала гостья, глядя ей вслед. Повозившись, она сползла с подушки пониже и закрыла глаза. Сам консул её так и не навестил. Ночь прошла отвратительно, Ника металась в болезненном забытье и уснула только под утро. А когда открыла глаза, увидела скучавшую на табуретке Лаюлу. — Риата где? — В храм пошла, госпожа Юлиса, — торопливо ответила гантка. — Сказала, вы приказали. С её помощью девушка умылась, привела себя в порядок, но от еды отказалась опять. Вновь заснуть не получилось, голова болела терпимо, и путешественнице стало скучно. "Болеть хорошо с интернетом, телевизором или хотя бы с книжкой", — грустно думала Ника. Тем временем её сиделка деловито раскладывала на полу волчьи шкуры, явно намереваясь подремать. "Это мне что, одной придётся от безделья мучиться?" — до глубины души возмутилась больная, пытаясь повернуться. — Как себя чувствует Орри? — Гораздо лучше, госпожа Юлиса, — охотно отозвалась гантка. — Скоро мы в усадьбу вернёмся. — Не нравится в Канакерне? — спросила девушка. — Чужое здесь всё, госпожа Юлиса, — тяжело вздохнув, Лаюла уселась прямо на полу. — Камень кругом, улочки узкие, того и гляди застрянешь. В усадьбе лучше — деревья, простор. Но всё равно — не как в наших лесах. Она мечтательно улыбнулась. — Выйдешь из дома утром — тишина такая, что слышно, как роса на траве звенит. Лесом пахнет, смолой, листочками, грибами да ягодами. А тут один… навоз да вино кислое! Ещё гантка пожаловалась на местную еду, одежду, обычаи и другие трудности адаптации. Хорошо хоть, Приск Грок относится к гостям по-доброму, работой не изнуряет, кормит досыта. Узнав, что все женщины искусные ткачихи, задумал мастерскую открыть. Вывалив накопившиеся претензии, Лаюла перешла к планам на будущее. — Вот только Орри никак не выберет, что ему делать, — озабоченно качала она головой. — То ли в моряки пойти, то ли в хлеборобы. Нам господин Приск Грок предлагает землю взять за часть урожая. По мне так лучше на твёрдости, а его на воду тянет. Путешественница с удовольствием слушала её бесконечный монолог, привычно пропуская большую часть слов мимо ушей. За такой приятной беседой их застал приход Риаты. Лаюла вернулась к жениху, а рабыня отчиталась о визите в храм Пелкса. — Я, госпожа, гадала на крови жертвенного голубя, — с таинственным видом сообщила она. — Жрец сказал, что бог поможет вам одолеть хворь. Тронутая такой заботой и устав от вернувшейся головной боли, хозяйка не стала выяснять источник финансирования покупки несчастной птички. Перед обедом раненую гостью навестила Тервия, придирчиво оглядев сверкающую чистотой комнату, дежурно спросила о самочувствии и быстро ушла, очевидно не испытывая никакого интереса к ответу. Больше Нику никто не навещал. Только рабыня не отходила от своей госпожи ни на шаг: меняла повязку, поила целебным отваром, приносила яблоки и виноград, как могла развлекала её разнообразными историями из своей короткой, но бурной жизни. Хозяйка слушала её гораздо внимательнее, чем болтовню гантки, даже сквозь головную боль и изредка наваливавшуюся дурноту, впитывая атмосферу имперской жизни. То, что рабов здесь не считают за людей, девушка уже усвоила твёрдо. Однако, даже попав в неволю, кое-кто умудрялся неплохо устроиться. Одни старались доказать хозяевам свою полезность, заставляя тем самым бережнее относиться к ним, как к ценному имуществу. Другие использовали слабости и пороки господ. В рабской среде процветало доносительство. Хотя большинство просто старались выжить, по возможности радуясь сегодняшнему дню и не задумываясь о завтрашнем. Риата ничего не знала о том замкнутом мирке, в котором обитала высшая аристократия Империи. Все её бывшие хозяева принадлежали к тому социальному слою, который в другом месте и времени называли "средним классом". Эти люди походили на тех, кого девушка встречала в своём родном мире. Так же любили и ненавидели, страдали и радовались, зарабатывали на жизнь честно и не очень. Разве что вместо гаджетов и бытовой техники использовали рабов. Пожалуй, единственным существенным отличием, которое сильно бросалось в глаза, стала массовая и безоговорочная вера в предсказания всякого рода гадателей и магов. Жители Империи и окружавших её земель относились к словам провидцев чрезвычайно серьёзно, что однако не мешало им оставаться практичными людьми. С самым серьёзным видом Риата рассказала о купце, которому напророчили смерть от игры в кости. Не в силах совладать со своей страстью, тот сажал за стол раба, заставляя его трясти стаканчик, и прожил много лет, погибнув при переправе через реку. Вечером пришла Лаюла. С таинственным видом наклонившись над кроватью, она зашептала, обдав раненую густым запахом уксуса, чеснока и варёных бобов. — Вспомнил Орри тех лиходеев. — Которые на него напали и украли Паули? — на всякий случай уточнила путешественница, изо всех сил борясь с тошнотой. К ночи голова вновь разболелась, и даже мысли о еде вызывали дурноту, а тут такой аромат! — Да, госпожа Юлиса! — вытаращив глаза, прошелестела гантка. — Что он видел? — хмурясь, спросила Ника, тут же радушно предложив. — Да ты садись. — Я лучше на полу, — отмахнулась Лаюла от табурета, опускаясь на корточки. — Когда Орри с Паули шли от Крека Палпина, уже темно было. Как к дому Картена стали подходить, тележку в переулке заметили. А разве добрые люди в такую пору чего возят? Орри подошёл и говорит: "Есть здесь кто?". Выходит старик бородатый весь и ему в ответ: "Иди, мол, отсюда — пока цел, не твоего ума это дело". Орри за меч схватился. И тут как раз Паули закричала. Он обернулся, глядь, её какой-то другой злодей, помоложе, в охапку схватил и рот зажимает. Бьётся Паули, как куропатка в силках. Орри хотел к ней бежать, ну тут его по голове и ударили. Всё. Рассказчица отпрянула, сурово сжав губы, и значительно замолчала, скрестив руки на груди. — Ты не знаешь, лица их он рассмотрел? — быстро спросила путешественница, пытаясь заставить работать плавящиеся от высокой температуры мозги. — Во что одеты? Узнать сумеет? — Всё до мелочей выспросила, госпожа Юлиса, — заверила Лаюла, заявив с гордостью. — Глаз у моего Орри, как у филина, что днём, что ночью видит. Хоть тьма стояла кромешная, а морды их подлые он хорошо разглядел. Особенно старика. До самого последнего часа, говорит, не забуду, а встречу — так сразу убью! Молодого вот плохо запомнил, но тоже узнает. А одежда не знаю какая. — Передай ему спасибо, — поблагодарила Ника. — Будет получше, я сама с ним поговорю. Утром её навестил Пол Так. Осмотрев рану, заявил, что заживление идёт даже лучше, чем он рассчитывал. — Пелкс не оставил вас своей милостью, госпожа Юлиса, — довольно сказал он. — Дней через десять всё затянется. — Так долго?! — обиженно вскинула брови девушка. — Не гневите бессмертных, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник. — С такой раной вы могли умереть или остаться калекой. Сейчас опасность миновала. Только меньше двигайтесь. — Все десять дней? — охнула пациентка. — По крайней мере, дней пять или шесть вам лучше вообще не вставать с постели, — твёрдо заявил лекарь и озабоченно поинтересовался. — Жертву Пелксу принесли? — Конечно, господин Пол Так, — заверила путешественница. — Ещё вчера. Правда я это сделала не сама, а послала рабыню. Надеюсь, он не обидится? — Судя по вашему самочувствию, Пелкс услышал ваши молитвы, — не принял её шутливого тона собеседник. — Но берегитесь, нрав небожителей так непостоянен. — Я учту ваши слова, господин Пол Так, — кивнула пациентка, ругая себя за длинный язык. Когда он покинул комнату Риата по приказу хозяйки проследила за ним из окна, сообщив, что госпожа Картен остановила лекаря и что-то спросила. "Не поверила на слово, — хмыкнула про себя Ника. — Решила узнать всё из первых рук". Подумав, она велела невольнице подать свиток с пьесами Днипа Виктаса Однума, который забыла вернуть хозяину. Не то, чтобы ей хотелось перечитать ещё раз эту тягомотину, но супруга консула должна получить реальное подтверждение улучшения самочувствия гостьи. Положив папирус рядом, девушка устало откинулась на подушку, ещё раз посетовав на крайнюю несвоевременность болезни. Тервия не заставила себя ждать. Едва заслышав приближавшиеся шаги, путешественница тут же развернула свиток. — Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса? — Уже лучше, госпожа Картен, — мягко улыбнулась она. — Вам что-нибудь нужно? — Разве что немного вина, — попросила гостья. — Господин Пол Так сказал, что оно будет мне очень полезно. — Пришлите рабыню на кухню, — кивнула хозяйка дома. — Я распоряжусь. — Госпожа Картен! — уже в дверях окликнула её Ника. — Есть какие-нибудь вести из Готонима? — Пока нет, — грустно вздохнула Тервия. — Муж говорит, что ещё рано. Если Нутпен не разгневается, корабль Меченого Рнеха придёт туда не раньше чем через четыре или пять дней. — Я очень хочу, чтобы Нона услышала ваши молитвы, госпожа Картен, — самым проникновенным тоном, какой только смогла изобразить, проговорила девушка. — И вы как можно скорее увидели свою дочь. — Спасибо, госпожа Юлиса, — улыбнувшись, женщина скрылась за циновкой. Как ни храбрилась путешественница, но после обеда вновь поднялась температура. Пить отвар она отказалась. Голова болела вполне терпимо, а потеть ужасно не хотелось. От рубашки и так уже воняло. "Надо бы завтра приказать Риате простирнуть бельишко, — думала девушка с закрытыми глазами. — За день высохнет, здесь тепло". Аппетит тоже не появился. Однако, продолжая играть выздоравливающую, гостья не стала отказываться от обеда, предложенного радушной хозяйкой. Новая рабыня Картенов, женщина, лет тридцати, с тупым, невыразительным лицом принесла миску тушёной рыбы с овощами. С трудом заставив себя проглотить кусочек, остальное отдала верной Риате. А чтобы не видеть, с какой жадностью та набросилась на еду, путешественница прикрыла глаза, давя подступившую тошноту. — Что делают новые рабы? — Ничего, госпожа, — отозвалась невольница с набитым ртом. — Днём спят и жрут, ночью с дубинами по саду и двору ходят. Вголосе женщины сквозь насмешку проглядывала зависть к людям, занятым такой необременительной работой. "Кажется, Тервия всерьёз решила, будто кто-то может прислать убийцу в дом", — усмехнулась про себя её хозяйка. — А Лаюла теперь на кухне, — понизив голос, продолжала Риата. — Людей в доме много, Кривая Ложка с помощницей не успевают. Вот госпожа Картен дикарку к делу и пристроила. — Как там Орри один? — поинтересовалась Ника. — Что ему сделается, госпожа! — фыркнула рабыня. — Он уже сам в уборную ходит. Сытно рыгнув, вытерла рукой губы и добавила: — Госпожа Картен хочет его в усадьбу отправить. — Там ему лучше будет, — вздохнула девушка и попросила. — Помолчи, пожалуйста, голова болит. — Слушаюсь, госпожа, — чуть слышным шёпотом пробормотала Риата. Новый день тянулся так же медленно, как предыдущий. Почувствовав некоторое облегчение, хозяйка отправила невольницу стирать бельё, а сама осталась скучать в одиночестве. Разбавленная вином вода в кувшине, горшок для всяких надобностей под кроватью. Никуда ходить и ничего делать не нужно. Плечо болело, но тревожного стука молоточков не ощущалась. Ближе к полудню путешественница услышала во дворе голоса. Вставать и идти к окну, чтобы узнать, кто пришёл к Картенам, не хотелось. Появившаяся вскоре Риата и так удовлетворила любопытство госпожи. В гости пришли консул Тренц Фарк и ещё какой-то важный господин в синем плаще с красивой серебряной застёжкой. Из разговоров на кухне рабыня узнала, что господин Картен жаловался приятелям на обманщиков. Польстившись на награду, те привели ему уже второго сообщника похитителей Вестакии. Но и тот оказался тоже всего лишь запуганным беглым рабом, которого под угрозой убийства детей вынудили признаться в чужом преступлении. — Вот козлы! — фыркнув, Ника пророчески заметила. — Сколько их ещё будет. И разломила пополам лепёшку. Даже очередная подлость не смогла сегодня испортить ей аппетит. Впервые за последние дни они поужинала с удовольствием. Завтрак тоже прошёл "на ура". Здоровье явно шло на поправку. Заглянувший Пол Так, осмотрев рану, заявил, что пациентке его услуги больше не понадобятся, если, конечно, та будет строго выполнять все предписания, выдержит постельный режим и сама себя не угробит. Учитывая, что даже за простое посещение лекарь брал серебряную монету, это известие не могло не обрадовать путешественницу. Больше её никто не навещал. Так что путешественнице оставалось либо спать, либо тужить над своей горькой судьбой, ну и анализировать ход расследования, когда головная боль не мешала работе маленьких серых клеточек. Ей пришло в голову, что не плохо бы показать Орри самого Ноор Учага и его слуг. Вдруг узнает? Размышляя над тем, как организовать подобное опознание, Ника внезапно осознала всю глубину своей глупости, почувствовав, как щёки наливаются горячечным румянцем стыда. До чего же неприятно ощущать себя дурой. Играя в любительницу частного сыска Дашу Васильеву канакернского разлива, развив кипучую деятельность, ей даже кое-что удалось узнать. Но за столько дней она даже не удосужилась задать себе самый элементарный вопрос: "За каким вообще бесом Ноор Учаг украл Вестакию? Если варвар не желает связывать себя узами законного брака, зачем понадобилась вся эта суета с письмами, липовым сватовством, дорогущим снотворным и так далее?" Хорошенько выругав себя во время отсутствия невольницы, хозяйка с жадностью выпила вино, за которым её посылала, и успокоившись, принялась размышлять, изо всех сил напрягая свои, как оказалось, не очень умные мозги. Девушка ещё раз неторопливо и придирчиво вспомнила визит горца к Картену, каждое его движение, каждую гримасу, буквально посекундно разобрала все звуки, долетавшие из комнаты Вестакии, а за одно те странные разговоры, которые она вела в тот день. По всему выходило, что для неё встреча Ноор Учага с отцом казалась очень важной. Но что же для влюблённой девушки может быть важнее сватовства? Вот только консул упорно отрицает это, и Ника склонна верить в его искренность. Из всего этого выходит, что варвар не просил руки Вестакии, а всего лишь ломал комедию перед взбалмошной, романтически настроенной девицей. Возможно, Ноор Учаг просто сексуальный маньяк? Ну приспичило ему соблазнить именно эту особу и всё тут. А после поматросит и бросит в море или в лесу прикопает, заметая следы. Но, что если он решил её продать? Вестакия красива, по местным меркам хорошо образована, хотя и дура. Однако, это значит, на неё имелся целевой заказ? В противном случае подобная операция выглядит очень рискованной. Канакерн — город маленький, здесь все знают о постигшей Картена беде. Да и рабов на рынке хватает. Но если дочку консула украли для кого-то издалека, отыскать её будет невозможно. Вот только путешественница почему-то не верила в подобную возможность. Красивых и хорошо воспитанных дочек хватает и в семействах попроще. Исходя из этого, повертев так и эдак все свои догадки, достойная последовательница мисс Марпл остановилась на маньячной версии. Скорее всего, этот варвар просто решил добиться понравившейся девчонки. Некоторые мужчины проявляют прямо-таки муравьиное упорство в достижении своих целей. Жаль только, они часто бывают недостойными. Заполучив желанную добычу, Ноор Учаг просто обязан какое-то время наслаждаться ею. А потом просто избавится от надоедливой игрушки, а за одно и от Паули. Оставалось надеяться, что Вестакия ещё какое-то время займёт внимание варвара. Если этот так, он должен где-то держать своих пленниц. И явно не в городе. О чём там говорил Зипей Скела? Змеиный ручей. Как бы выяснить, есть ли рядом с ним какая-то усадьба или хотя бы дом, и кто там проживает? — Вот батман! — вздохнула Ника, в который раз подумав: "Как же не вовремя эта болезнь, и Румс, как назло, в горы потащился! У кого бы спросить?" — Риата! — окликнула она дремавшую на полу невольницу. — Что нужно, госпожа? — тут же вскочила та. — Среди рабов Картена есть ещё местные? — Нет, госпожа, — покачала головой женщина, и помявшись, спросила. — А что нужно, госпожа? Хозяйка повернулась на бок. — На том берегу бухты есть речка Змеиный ручей. Надо бы узнать, кто рядом с ней живёт. — Поговорю на кухне, госпожа, — пообещала Риата. — И с рабами из усадьбы. Прекрасно помня предупреждение лекаря, путешественница продолжала оставаться в постели, по-прежнему не спускаясь в мужской зал на совместные трапезы. Картены знали об этом и просто отправляли ей еду в комнату, на чём их забота о гостье и ограничивалась. Поэтому Ника немало удивилась, увидев на пороге Уртекса. Тот зашёл к ней сразу после возвращения с занятий, и судя по мрачному выражению на угрястой физиономии, здоровье девушки его не интересовало. "Ну, что ещё?" — тоскливо думала она, приглашая сына морехода сесть. — Говорят, вы стали слишком часто встречаться с Румсом Фарком? — тон вопроса не предвещал собеседнице ничего хорошего. — В каком смысле? — растерялась та от несколько двусмысленной, с точки зрения её мира, формулировки вопроса. — Я виделась с ним пару раз. Да ты же сам с нами был. — А потом? — сурово набычился Уртекс. — Что вы делали на площади народных собраний? — Гуляли, — с самым невинным видом сообщила девушка. — Разве это запрещено? — Он жених Вестакии! — запальчиво вскричал парнишка. — А вы… пользуясь тем, что сестру похитили… хотите его соблазнить! Путешественница рассмеялась, изо всех сил стараясь, чтобы смех звучал как можно естественнее и непринуждённей. Гость вскочил, сжав кулаки, готовый броситься в драку. Ника сразу стала серьёзной. — Зачем мне это нужно, Уртекс? Я не собираюсь оставаться в Канакерне, а господин Румс Фарк не захочет возвращаться в Империю. Его место здесь, а моё — там. Да и зачем я стану отбивать его у твоей сестры? — Он вам нравится, — буркнул сын консула. — Вы его любите. — А ты нет? — вопросом на вопрос ответила собеседница. — Или тебе он не нравится? — Мне — как воин, как старший брат! — выпалил Уртекс. — А вам — как мужчина женщине. — Ты что же думаешь, что дочь Лация Юлиса Агилиса, внучка Госпула Юлиса Лура из младших лотийских Юлисов будет раздвигать ноги перед каждым встречным красавцем? — в голосе девушки звенел металл, а в душе клокотал нешуточный гнев. — Как смеешь ты говорить такое? Думаешь, если я ранена вашей рабыней и прикована к постели, меня можно безнаказанно оскорблять?!! — Что вы, госпожа Юлиса! — попятился и отвёл взгляд явно не ожидавший такой отповеди паренёк. — Я не хотел… То есть я хотел… Просто сестру похитили, а вы и Румс Фарк… Губы Уртекса задрожали, глаза влажно блеснули. — Болтают тут всякие! — внезапно выкрикнул он, плюхнувшись на табурет, и отвернулся, вытерев слёзы тыльной стороной ладони. — На то боги и дали людям языки, — усмехнулась путешественница. — Это — как нож. Им можно резать рыбу, хлеб и овощи или ударить в спину друга У тебя не получится всем заткнуть рты. Попробуй относиться к этому спокойнее. — Как? — недоверчиво нахмурился парнишка. — Пользуйся умом и слушай свою душу, — как можно задушевнее заявила Ника, слегка переиначив фразу из какого-то сериала. — И тебе всё стразу станет ясно. Пусть твой разум ответит, зачем мне соблазнять жениха Вестакии? А у души спроси, способна ли я на такой поступок? Уртекс свёл брови к переносице, сразу став удивительно похож на своего отца. Видя, что его всё ещё терзают смутные сомнения, девушка продолжила разъяснительную работу, решив выдать сыну ту же полуправдивую информацию, что ранее преподнесла матери. — И ты должен знать, что мы с господином Фарком всё время говорили о Вестакии. — Это правда? — встрепенулся собеседник. — Клянусь здоровьем моего отца, которого никогда не увижу, грозным именем повелителя морей и Диолой, богиней любви, — торжественно провозгласила путешественница, нисколько не соврав. — Что сказал Румс? — ожидаемо заинтересовался парнишка. — Я обещала молчать, — со скорбным видом покачала головой собеседница. — Но ты её брат, и если дашь клятву никому не говорить, то я тебе расскажу. — Конечно! — возбуждённо вскричал Уртекс. — Клянусь Нутпеном, что никому не скажу. — Он спрашивал, не замечала ли я чего-нибудь странного в поведении Вестакии, — понизив голос, сообщила Ника. — Я, конечно, сказала нет. Парнишка задумался. — Я не пытаюсь занять место твоей сестры возле господина Фарка, — девушка старалась говорить как можно проникновеннее. — Ты мне веришь? — Верю, госпожа, — с явным сомнением в голосе ответил сын консула, и торопливо попрощавшись, вышел. А путешественница знаком попросила безмолвно застывшую у стены Риату подать ей воды. "Деревня и есть деревня, — с раздражённой усталостью думала Ника. — В одном конце… чихнёшь, в другом "будь здорова" скажут". — Госпожа, — робко обратилась к ней невольница. — Господин Крак к сегодняшнему дню обещал вам кинжал сделать. — Вот батман, — выругалась хозяйка, кляня себя за забывчивость, хотя в таком состоянии нечего и думать бежать в другой конец города. — Ты помнишь, где его мастерская? — Найду, госпожа, — пообещала собеседница. — Тогда сходи и скажи, что я заболела, — стала отдавать распоряжения девушка и тут же передумала. — Нет, я сама ему письмо напишу. Устроившись за столом, она, подумав, сочинила вежливое послание, в котором извинялась за задержку, вызванную непредвиденными обстоятельствами, и посылала двадцать риалов задатка. Получив свиток, деньги, инструкции и благие пожелания, рабыня поспешила выполнить поручение, а госпожа вернулась на кровать. После разговора с настырным отпрыском Картена голова умоляла об отдыхе. Поэтому путешественница просто лежала с закрытыми глазами, незаметно для себя задремав. Очевидно, Уртекс выполнил своё обещание и помалкивал об их задушевной беседе. Во всяком случае никто из его родителей не пришёл к гостье разбираться. Выздоровление шло своим чередом. Ещё через день она приняла ванну, смыв с тела противный болезненный пот. Риата, демонстративно пылавшая желанием продемонстрировать хозяйке свою преданность и исполнительность, как-то выяснила, что почти рядом с местом впадения Змеиного ручья в море стоит богатая усадьба консула Вокра Рукиса, где постоянно проживает куча народа. Подальше есть ещё одно большое, но сильно запущенное поместье, принадлежность которого вот уже несколько лет оспаривают два брата. Ближе к горам расположены два хутора, один из которых заброшен. Так что мест, где можно спрятать двух пленниц, более чем достаточно. Хотя гостья почти не общалась с хозяевами, но по обрывкам доносившихся разговоров и со слов Риаты она почти физически ощущала царившее в доме Картенов нетерпеливое ожидание. Причём оптимизм консула, уверенного в том, что дочь на корабле Меченого Рнеха, передался и его супруге. Та опять стала следить за собой, краситься, из причёски не выбивался ни один локон, а тон вновь сделался высокомерным и самоуверенным. Со стороны могло бы показаться, что в семью вернулось если не благополучие, то хотя бы его тень. Набравшись сил и воспользовавшись, как ей казалось, благоприятным моментом, Ника решила напомнить хозяевам о своём существовании. Однако быстро выяснилось, что она выбрала не самый удачный момент. — Я рад, что вам уже лучше, госпожа Юлиса, — с откровенной издёвкой поприветствовал её сидевший во главе стола консул. Брови морехода сошлись к переносице, обычно аккуратная борода воинственно топорщилась, а в глазах читалось жгучее желание сорвать на ком-то переполнявшую его злость. — Благодарю вас, господин Картен, — скромно потупив глазки, поклонилась девушка, с тоской подумав: "Вот батман, так и надо было ужинать у себя". — Теперь вы сможете покинуть мой дом через восемнадцать дней! — с той же издевательской любезностью продолжил мореход. — Надеюсь, вы не забыли об этом? — В моём возрасте ещё рано жаловаться на провалы в памяти, господин Картен, — продолжила играть в вежливую невозмутимость собеседница, и прежде чем консул выдал новую реплику, участливо спросила: — Плохие новости из Готонима? — С чего вы взяли? — нахмурился мужчина с видом споткнувшегося на старте бегуна. — Я не получал ещё оттуда никаких писем. Гостья демонстративно обвела красноречивым взглядом застывших с каменными лицами Тервию, Уртекса и даже бледную, как мел, новую рабыню, в руках которой мелко дрожала амфора. — Тогда что могло так расстроить вас и вашу семью? Я сомневаюсь, что кто-то мог обмануть такого умного и проницательного купца. Или новые неприятности не связаны с торговлей? Зная бешеный нрав хозяина дома, путешественница понимала, что рискует, вызывая его на откровенность. Возьмёт и швырнёт чем попало. Нервишки у консула в последнее время явно стали пошаливать. То ли сыграла свою роль толика лести, то ли злость успела перегореть, только он вдруг сдулся, словно забытый после праздника воздушный шарик. — Грязные слухи о моей дочери не прекращаются, — проворчал Картен, знаком приказав невольнице наполнить бокал. — Даже обещанная награда не заставила клеветников заткнуться! Мне то и дело приводят каких-то голодранцев, которые не имеют никакого отношения к похищению Вестакии. Двух умников даже в тюрьму посадили. С тех пор желающих получить пять тысяч империалов пока нет. Криво усмехнувшись, консул выпил. — Зато появились мерзкие рисунки с моей дочерью и этим паршивцем Меченым. Самое страшное, что людям это нравится. Раньше мне сочувствовали, а теперь начали мерзко хихикать за моей спиной. — Возможно, это не случайно, господин Картен? — предположила гостья, подняв стакан. — Вы об этом не думали? — Что вы имеете ввиду, госпожа Юлиса? — подозрительно нахмурился мужчина, а Тервия бросила на неё короткий, испуганный взгляд. — Вы не считаете, что слухи и рисунки могли появиться не сами по себе, а по чьей то злой воле? — Ника аккуратно вытерла губы. — Врагов у вас много. — С чего вы взяли? — криво усмехнулся мореход, глядя на неё с явным интересом. — Богатство и власть одних вызывает зависть других, — охотно пояснила девушка. — Отсюда и враги. — Враги, конечно, есть, госпожа Юлиса, — помолчав, признался Картен. — Только что они могут сделать? В городском совете меня уважают, лучшие люди в гости приглашают наперебой. Я не забываю богов, принося щедрые жертвы. Люди благодарны мне за театр и другие… добрые дела. — Любой авторитет можно низвергнуть насмешками и клеветой, господин Картен, — покачала головой путешественница. — Особенно в вашем городе, где так важно мнение толпы, а она непостоянна как море. На сей раз хозяин дома замолчал надолго. — Возможно, это месть? — сделала новое предположение Ника. Из пальцев Тервии выскользнул стакан и со звоном покатился по полу, разливая остатки вина. От неожиданности все вздрогнули. Консул не оставил без внимания реакцию супруги, бросив на неё настороженно-подозрительный взгляд, но обратился к гостье: — Вы говорите о похищении Вестакии? — Нет, — энергично запротестовала та, понимая, что мореход ещё тешит себя надеждой отыскать дочь на корабле Меченого Рнеха. — Я о том, что происходит сейчас. Возможно, кто-то просто подло пользуется вашим горем и распускает грязные слухи? — Я подумаю над вашими словами, госпожа Юлиса, — с самым серьёзным видом пообещал Картен. Проснувшись, девушка первым делом вспомнила, что сегодня ровно неделя с того дня, как она свалилась в горячке, а Румс Фарк отправился в горы к атавкам. В тайне рассчитывая, что он заглянет в гости к будущему тестю, путешественница развила бурную деятельность. Опасаясь дать повод Уртексу для новых подозрений, лучшее платье одевать не стала, но приняла ванну, тщательно промыв голову, и подробно объяснила Риате, как делать новую причёску. Когда рабыня закончила возиться с её волосами, хозяйка, надев ожерелье, критически посмотрела на своё тусклое изображение в зеркале. Вид показался ей более чем удовлетворительным, если бы не повязка на плече. Можно, конечно, набросить накидку, вот только дома так ходить не принято. А значит, она привлечёт ненужное внимание. "Надо какую-нибудь шаль купить", — грустно подумала Ника, отправляясь на завтрак. После которого вредная Тервия всё-таки спросила гостью о причёске. — Болеть устала, госпожа Картен, — чуть улыбнулась девушка. — Как стало получше, решила сделать себе подарок. Вам нравится? — Эта штука на голове вам совсем не идёт, госпожа Юлиса, — безапелляционно заявила супруга консула. — Жаль, — с притворной грустью вздохнула путешественница. — Но не расплетать же прямо сейчас? Завтра прикажу рабыне уложить волосы как всегда. — Правильно, — одобрила женщина. — Хотя ваша корона из кос тоже выглядит слишком по-варварски. Впрочем, вы же выросли среди дикарей. Она презрительно скривила губы. — Мне не перед кем здесь красоваться, госпожа Картен, — передёрнула плечами Ника и поднялась к себе, кипя от негодования словно перегретый чайник. Поставив табурет чуть в стороне от окна, она стала ждать, напряжённо прислушиваясь к доносившимся со двора звукам. Отдавала распоряжения хозяйка дома, переговаривались рабы, что-то звенело и брякало. Любой удар в ворота заставлял её, вздрагивая, подаваться к окну, в напряжении вытягивая шею. Однако Румс так и не появлялся. С каждым часом настроение девушки портилось всё сильнее. За обедом она с трудом заставила себя поесть. В голове крутились десятки разных мыслей, от невероятных, вроде того, что на десятника конной стражи Канакерна напали горцы, до вполне возможных: он узнал у атавков нечто, заставившее его потерять интерес к расследованию вообще и к ней в частности. А может, Румс и не ездил никуда, забив и на дочку Картена и на его гостью? Видя состояние хозяйки, Риата неслышной тенью скользила по комнате, изо всех сил стараясь не обращать на себя внимание. Когда солнце склонилось к закату, путешественница уселась перед зеркалом и принялась неторопливо расплетать косы. Невольница попыталась помочь, но госпожа её отстранила. — Я сама. Занятые привычным делом руки, помогали успокоиться и не мешали размышлять. Нике нравился Румс. Девушке было приятно находиться с ним рядом, даже когда он подшучивал над ней. Полюбила ли она его? Путешественница и сама не знала. Но вот спасти Паули, доказав тем самым своё превосходство над Вестакией, а то и над самим десятником конной стражи, убедить его, что она не просто глупая кукла, хотелось ужасно. А вот почему, объяснить не могла. С точки зрения местных эталонов красоты дочка консула в его глазах должна выглядеть привлекательнее. Но Ника ни в коем случае не считала себя уродиной. Правильные черты лица, сильные плечи, тонкая талия и всё, что к ней прилагается, в наличии. Уж в этом она точно Вестакии не уступит. Вот только рост подкачал. Ну, высокая она, так что теперь — ноги обрезать?! Понимая, что затмить местных прелестниц у неё не получится, путешественница старалась поразить понравившегося мужчину своим умом и сообразительностью. Однако, судя по всему, его это совсем не впечатлило. Видимо, правы те, кто утверждает, что мужчинам нравятся только красивые дуры. Но что теперь с Паули делать? Если уж не получилось очаровать Румса, так надо хотя бы гантку отыскать. Может, воспользоваться его советом? Сходить к Ноор Учагу и попросить вернуть служанку? Ника хмыкнула. Как же вернёт! Догонит и ещё добавит. Между тем, времени на поиски оставалось всё меньше. Путешественница не могла себе позволить долго жить в гостинице. Когда Картен выгонит её из дома, надо будет срочно уезжать в Империю. Тогда прощай Паули… и Румс. Она встрепенулась. Что, если самой обойти усадьбы возле Змеиного ручья? Проверить хотя бы те, где поменьше народа? Это не так далеко. — По лесу ходить не боялась — и тут как-нибудь сумею, — буркнула себе под нос девушка, забираясь под одеяло и пообещав хорошенько подумать об этом завтра. Увы, но этим благим намерениям было не суждено сбыться. Старательно маскируя свою озабоченность, путешественница меланхолически жевала лепёшку, краем уха прислушивалась к разговору Картенов. Вдруг со двора донёсся стук в ворота. Супруги недоуменно переглянулись. Для тележки из усадьбы ещё рано, а ходить в гости по утрам — в Канакерне не принято. Послышалось неразборчивое бормотание Терета, и через минуту в дверях зала появился десятник конной стражи. У девушки невольно перехватило дыхание. С трудом проглотив застрявший в горле ком, она быстро поставила чашку с маслом на стол. — Здравствуйте, господин Картен, — поприветствовал морехода молодой человек. — Простите за столь ранний визит, но нет ли каких новостей о Вестакии? Губы Тервии вздрогнули, глаза заблестели от слёз, а Уртекс, наоборот, смотрел на своего кумира с обожанием. И всё же первой опомнилась хозяйка. — Что же вы стоите, господин Румс! Проходите, садитесь. Торопливо вскочив со своего места, она стала отдавать распоряжения. — Толкуша, быстро принеси с кухни чашку, лепёшки и всё что нужно. Да захвати вино из амфоры с тремя голубыми полосками. — Не беспокойтесь, госпожа Картен, — поморщился гость. — Я только что позавтракал. — Нет, нет, — бурно запротестовал консул. — Не заставляй меня нарушать закон гостеприимства! Десятник конной стражи со вздохом развёл руками, подчиняясь двойному напору. Направляясь к столу хозяина дома, чтобы занять место рядом с ним, Румс вдруг резко остановился. — Что случилось с вашим плечом, госпожа Юлиса? Ника замялась, не зная как ответить в присутствии Картенов, но её затруднения разрешил сам мореход. — Дней десять назад моя рабыня забралась в её комнату. Наверное хотела обворовать. Госпожа Юлиса проснулась, тогда мерзавка ударила её какой-то старой шпилькой. — Когда точно это произошло? — нахмурился гость. — Девять дней назад, господин Фарк, — подала голос девушка. — Мне жаль, что так случилось, госпожа Юлиса, — задумчиво проговорил молодой человек. — Только я попрошу вас помалкивать, — понизил голос консул. — Это наше семейное дело. Подлая тварь оскорбила этот дом. Что люди скажут, когда узнают, что мои рабы нападают на гостей? Я строго наказал подлую тварь, но сделанного не воротишь. — Понимаю, господин Картен, — кивнул Румс. Дождавшись, когда тот усядется рядом, мореход продолжил совсем другим тоном. — О Вестакии пока ничего не знаю. Жрецы со дня на день ждут голубя из Готонима. А ты где пропадал? — Разве отец вам не говорил? — вскинул брови десятник конной стражи. — У атавков… Путешественница похолодела. Неужели он расскажет об их расследовании? Тогда в гостиницу придётся перебираться уже сегодня и поскорее сматываться из Канакерна. — … хотел узнать, не их ли молодняк возле хутора Ванрига Ртеса резвился. "Вот батман! Так и дурой стать не долго", — перевела дух Ника, с удовольствием присоединяясь к тосту хозяина дома. — Если хочешь, давай вместе сходим в храм Нутпена? — неожиданно предложил Картен. — Вдруг боги услышали нас, и голубь с письмом прилетел именно сегодня? — С удовольствием, — тут же согласился молодой человек. — Пойдёмте, и да будут милостивы к нам бессмертные. — Тогда нечего ждать, — мореход негромко хлопнул ладонью по столу. Вытирая губы платком, путешественница наблюдала, как мужчины пробираются к выходу. Внезапно она встретилась глазами с пронзительным, напряжённо-настороженным взглядом молодого человека. А дальше произошло совсем невероятное. Прищурившись, он сделал лёгкое, почти незаметное движение головой в сторону двери. Или ей показалось? Пропустив вперёд консула, десятник конной стражи обернулся, и глядя на девушку в упор, произнёс: — До свидания, госпожа Картен, до свидания, госпожа Юлиса. Ника не знала, что и думать. Являются ли эти взгляды и ужимки неким тайным знаком, или она принимает желаемое за действительное? Да, Румс обещал зайти после того, как вернётся от атавков. Но, что если именно сейчас он пришёл не к ней? Мысли метались как тараканы на кухне. Путешественнице пришлось приложить прямо-таки титанические усилия, чтобы скрыть от окружающих обуревавшие её сомнения. Ужасно захотелось выбежать из-за стола, пойти в свою комнату и обдумать всё в спокойной обстановке. Но она стоически продолжала жевать маслины, болтая с Тервией о каких-то пустяках. Наконец-то довольный Уртекс почти бегом умчался на занятия, госпожа Картен направилась в кладовую, а рабыни стали убирать посуду. Из последних сил сохраняя спокойствие, Ника поднялась на второй этаж, неторопливо прошла через комнату братьев, где нянька пыталась разбудить Валрека, и только оказавшись у себя, стала лихорадочно ходить из угла в угол. Предположим, Румс действительно дал сигнал. Только вряд ли он откажется пройтись с будущим тестем до храма Нутпена. Значит, встреча может состояться только после того, как они проверят голубиную почту. Тогда ей нужно идти в город. Но куда? Наверное туда, где они встречались в последний раз. На площадь народных собраний. Девушка замерла, упёршись обеими руками о столик. Да, если кавалерист и будет её искать, то только там. Другого места они просто не знают. Приняв решение, путешественница села к зеркальцу и, разложив жалкие остатки косметики, взялась добавлять себе привлекательности. Вернувшись из кухни, Риата застала хозяйку в самом разгаре творческого процесса. Цедя сквозь зубы ругательства, та пыталась подчернить ресницы кисточкой, представлявшей из себя скрученный из тонких волосков миниатюрный веник. Преданная рабыня тут же бросилась на помощь госпоже. Ника совсем не хотела разукрашивать себя так кричаще, как делают это здесь многие вполне знатные дамы. Она стремилась нанести лёгкий, чуть заметный макияж. А вот с этим-то как раз пришлось повозиться. — Вы прекрасны как Диола! — тихо охнула невольница, восхищённо глядя на хозяйку. — Опять врёшь, — добродушно ворчала та, с удовольствием разглядывая себя в зеркало и чуть поправляя ожерелье. Риата стала бурно протестовать, уверяя, что вот на этот раз говорит одну только правду, но девушка только досадливо отмахнулась. Такие слова ей хотелось услышать совсем от другого человека. Набросив накидку и прихватив кошелёк, она приказала рабыне следовать за собой. — Какую корзину брать, госпожа? — поинтересовалась та, подозрительно потупив глазки. — Маленькой хватит, — уже на ходу отозвалась хозяйка. Во дворе её окликнула Тервия, руководившая разгрузкой тележки. — Вы куда-то собрались, госпожа Юлиса? — Да, госпожа Картен, — кивнула гостья. — Устала сидеть в четырёх стенах. — Такова женская доля, госпожа Юлиса, — наставительно заметила супруга консула. — Сами боги велели нам угождать мужу, хранить семейный очаг и мудро управлять домом. — Но у меня пока нет ни одного, ни другого, ни третьего, госпожа Картен, — с улыбкой напомнила очевидную истину собеседница и многозначительно добавила. — Да и времени всё меньше. По накрашенным губам женщины скользнула насмешливая улыбка. — Тогда приятной прогулки. И не слушая благодарности, вновь взялась отдавать распоряжения рабам. — Старая стерва! — с чувством прошипела путешественница, едва за ней с грохотом захлопнулась калитка. — И все вы тут малахольные! Оглядев пустынную улицу, она неторопливо направилась в сторону площади народных собраний, мрачно раздумывая, что делать — если Румс не придёт? Тогда придётся отправляться за город, к Змеиному ручью. Но к такому дальнему походу необходимо как следует подготовиться. Забрать у Линия Крака Свертия кинжал, заказать к нему ножны, а главное, изобрести способ вынести из дома хотя бы пару дротиков и копьеметалку. Ника хмыкнула. А ничего выдумывать не надо. Просто перебросить оружие через стену садика в переулок, где будет ждать верная Риата. Едва она миновала первый перекрёсток, как её кто-то окликнул. — Госпожа Юлиса! Обернувшись, девушка увидела притаившегося за углом Зурка. Раб Фарков низко поклонился, а у неё вдруг отчаянно заколотилось сердце. — Что тебе нужно? — быстро спросила она, стараясь скрыть волнение. — Мой господин Румс Фарк хочет поговорить с вами, госпожа Юлиса, — сообщил молодой невольник. — Господин сказал, что это очень важно. — Где, когда? — выдохнула собеседница. — Мне приказано проводить вас в храм Ноны, госпожа Юлиса, — ещё раз поклонился Зурк. — Хорошо, — взяв себя в руки, кивнула путешественница. — Тогда проходи вперёд, а мы за тобой. Да зря не оглядывайся, я не отстану. — Слушаюсь, госпожа, — развернувшись, раб неторопливо последовал по улице. Ника с Риатой двинулись следом шагах в десяти. Теперь ни один встречный канакернец не додумается связать гостью консула Картена с рабом Фарков. Просто разные люди идут по разным делам. Полученные указания молодой невольник выполнил безукоризненно, и за то время, пока они плутали по кривым улочкам, оглянулся всего три раза. Причём проделал всё так естественно и ловко, что вряд ли мог привлечь к себе внимание. Только у выхода на маленькую площадь возле храма Ноны он остановился, поджидая своих спутниц. Девушке уже приходилось видеть это здание, значительно уступавшее своими размерами главному городскому святилищу Нутпена. Оно, тем не менее, производило приятное впечатление своей аккуратной соразмерностью. Невысокие колонны из белого мрамора, фронтон, украшенный разноцветным барельефом, изображавшим переплетённые ветви и две женские фигуры в традиционных хитонах по сторонам круглого окна. — Мне нужно зайти внутрь? — решила уточнить путешественница, кивнув на лестницу, возле которой скучали два торговца, предлагавшие всё необходимое для того, чтобы привлечь к жертвователю благосклонное внимание богини. — Нет, госпожа Юлиса, — покачал головой молодой раб. — Вам туда. Проскользнув в переулок, он привёл их к широко распахнутым воротам храмового двора. Двое рабов, лениво переговариваясь, разгружали запряжённую ослом повозку, таская корзины с овощами в покосившийся сарайчик. — Подождите, госпожа Юлиса, — почтительно попросил Зурк. — Я доложу о вас Тарите. — Кто это? — подозрительно нахмурилась Ника. — Верховная жрица храма Ноны! — со значением сообщил невольник и, не дожидаясь новых вопросов, шмыгнул во двор. Девушка удивлённо посмотрела на Риату. Та в замешательстве пожала плечами, позой и лицом выражая полное недоумение. Оставалось набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий. Выскочив из храма, Зурк поспешил к путешественнице. — Пойдёмте, госпожа Юлиса, — с поклоном пригласил он. Забежав вперёд, молодой раб открыл тяжёлую, деревянную дверь с бронзовыми накладками, пропуская вперёд госпожу. Переступив порог, Ника едва не врезалась в пожилую, величественную даму в длинном до пола, белом хитоне, перетянутом чёрным пояском с маленькими серебряными блямбочками на концах. Бледное, надменно-равнодушное лицо могло сделать честь статуе Фемиды. Вот только в отличие от земной богини правосудия, глаза незнакомки излучали холодное презрение. — Вы и есть Ника Юлиса Террина? — голос её мог бы заморозить океан. — Да, — коротко ответила девушка, бестрепетно выдержав уничижающий взгляд. У аратачей и не на такое насмотрелась. — А вы кто? — Тарита, верховная жрица Ноны, — еле шевеля губами, процедила та ожидаемый ответ. Путешественница поклонилась, изо всех сил делая вид, что услышанное её нисколько не впечатлило. — Я многим обязана господину Румсу Фарку, — продолжала цедить служительница культа тем же тоном. — Поэтому не смогла отказать, когда он попросил меня устроить встречу с вами. Но предупреждаю, я не потерплю разврата в этих священных стенах! Если вы решили предаться здесь… — Разврата не будет! — лязгнул металлом голос Ники, прерывая верховную жрицу. — Будет разговор, причём исключительно деловой! Гипсовая маска лица дрогнула, аккуратно подкрашенные брови, скакнув на лоб, тут же вернулись обратно. — Тогда проходите, — Тарита отступила в сторону. — А ваша рабыня пусть подождёт во дворе. Обернувшись к Риате, хозяйка кивнула. Коротким коридорчиком женщина провела нежеланную гостью к низенькой, грубо сколоченной двери, за которой оказалась крошечная каморка с маленьким окошечком под самым потолком. Вдоль одной стены громоздилась какая-то рухлядь. У второй, куда падал косой луч с танцующими пылинками, два табурета. Ещё какая-либо мебель в комнатушке отсутствовала. — Подождите его здесь, — проговорила верховная жрица. — И прошу вас без нужды в храме не показываться. — Я выполню вашу просьбу, — величаво кивнула девушка, на всякий случай коснувшись рукой закреплённого на спине кинжала. С раненым плечом ей вряд ли удастся кого-то победить, но беспомощной добычей она точно не будет. Когда захлопнулась дверь, путешественница с замиранием сердца ждала звука задвигаемого засова. Но всё стихло. Отдуваясь и качая головой, она уселась на табурет, сбросив с головы накидку. Судя по тому, где и как Румс назначил ей встречу, Вестакию у горцев он так и не нашёл. Ника мстительно усмехнулась. Сидеть быстро надоело. Девушка внимательно изучила каморку. Под старыми корзинами и рядом лежал толстый слой пыли. Весь остальной пол из каменных плит сверкал чистотой. Она потрогала его пальцем. Похоже здесь совсем недавно делали влажную уборку. Опять вернулась на табурет, откинулась на стену, прикрыв глаза, в надежде что так быстрее пройдёт время. Негромкий шелест приближавшихся шагов заставил её встрепенуться. В каморку, пригнувшись, вошёл явно чем-то сильно озабоченный Румс. За его спиной белел хитон верховной жрицы. — Простите, госпожа Юлиса, что мне пришлось так странно вызывать вас на разговор, — первым делом извинился он, усаживаясь напротив. — Возможно, вы в чём-то правы. — Например? — поинтересовалась собеседница, чувствуя, как волна удовольствия тёплой волной прошлась по душе. Как же долго она ждала этих слов! — Атавки ничего не знают о похищении Вестакии, — отчеканил он, крепко сцепив руки. — А Ноор Учаг весной, как только сойдёт снег, женится на дочери вождя хименов. Они с отцом свататься ездили, и варвар всем говорил, что доволен своей невестой. Горцы часто заводят по три-четыре жены. Но я не верю, что гражданка Канакерна по доброй воле может предать заветы богов и стать одной из многих. Вы понимаете? — Конечно, господин Фарк, — кивнула путешественница. Сделав паузу, десятник конной стражи поднял на неё глаза, в которых угадывалась скрытая растерянность. Ника терпеливо ждала продолжения. — Но это не самая плохая новость, госпожа Юлиса. Прилетел голубь из Готонима. Дочери Картена не оказалось на корабле Меченого Рнеха. — А чем же объяснялось его столь стремительное отплытие? — вежливо поинтересовалась девушка. — Голубь — не орёл, госпожа Юлиса, большой свиток не принесёт, — грустно хмыкнул молодой человек. — На крошечном кусочке папируса консулат Готонима сообщил, что Вестакии на судне Рнеха нет. Подробности, наверное, будут позднее. Собеседница нисколько не удивилась, ожидая чего-то подобного, только скорбно покачала головой. — Несчастный господин Картен! Как он воспринял эту новость? — А вы как думаете, госпожа Юлиса? — мрачно нахмурился Румс. — Он до последнего надеялся, что дочь отыщется в Готониме. Но консул мужественный человек. Думаю, теперь он с новыми силами займётся поисками Вестакии. — Почему же вы ничего не рассказали ему о Ноор Учаге? — удивилась путешественница. — Моё имя могли бы и не называть, но всё остальное подтвердилось. Разве не так? Десятник конной стражи опустил глаза. — В тот день, когда вы мне рассказали о нём, я попытался отыскать Зипея Скелу… — Значит, мне вы так и не поверили? — горько покачала головой Ника. — Не в этом дело! — резко возразил молодой человек. — Я хотел узнать подробности. Но нигде не мог его отыскать. Только потом узнал, что этот подлец улизнул у меня под носом и сейчас уже на пути в Гедор. — А вы, что хотели? — издевательски усмехнулась девушка. — Пять тысяч империалов — большие деньги. Человек, у которого он брал повозку на ночь, мог связать его с похищением Вестакии и попытаться заработать. Вот Зипей Скела и удрал. Видимо, подобные речи пришлись десятнику конной стражи не по вкусу. Но раздражённо сверкнув глазами, он заговорил о другом: — Мне доводилось слышать, что Ноор Учаг отличается гостеприимством и любит устраивать ундиналии… Заметив, что слушательница удивлённо вскинула брови, поморщился. — Есть такой либрийский обычай. Собираются друзья, поют песни, читают стихи, пьют вино… ну и всё такое. Он сделал неопределённый жест. "Понятно, — хмыкнула про себя путешественница. — Пьянка с культурной программой и девочками по вызову". — Вчера я говорил с одним знакомым, который часто бывает у него, — продолжил рассказчик. — Он говорит, что у Ноор Учага здесь нет хозяйки. То есть — ни жены, ни матери, ни сестры. Поэтому гости ходят по всему дому, где хотят. Последний раз они собирались семь дней назад. Уже после исчезновения Вестакии. Понимаете к чему я это говорю, госпожа Юлиса? — Конечно, — кивнула та. — Только варвар прячет пленниц в другом месте. — Или вообще не имеет к этому никакого отношения. — мрачно пробубнил Румс, глядя куда-то мимо собеседницы. — Я мог бы выкрасть его и выяснить правду под пыткой. Но тогда я опозорю своего отца и буду вынужден покинуть Канакерн навсегда. Атавки — гордый народ. Они не простят насилия над сыном вождя. Даже если он виновен в похищении дочери консула. — А вы в этом ещё сомневаетесь? — со значением кивнула Ника, кажется, начиная понимать, почему и Картен, и десятник конной стражи не верят её словам. Просто в этом мире мужчины не привыкли относиться к женщинам серьёзно, полагая, что их удел вести хозяйство, растить детей и угождать мужу. В крайнем случае они могут вышивать или даже писать стихи, но думать о чём-то более серьёзном — им просто не полагается. За них всё решают мужчины. Молодой человек хотел что-то сказать, но тут дверь резко распахнулась, заставив его умолкнуть на полуслове. Застыв на пороге, верховная жрица быстро оглядела комнату. "Интересно, что эта дура надеялась здесь увидеть, ворвавшись так внезапно? — возмущённо фыркнула про себя девушка. — Сцену из Камасутры?" — Может, вам принести вина, господин Фарк? — любезно предложила Тарита. — Не нужно, — раздражённо мотнул головой тот. А путешественницу неприятно царапнуло то, что он даже не поинтересовался, хочет ли она пить? Едва блюстительница чистоты храмовых стен удалилась, Ника продолжила: — Что, если я смогу убедить вас? — Как? — недоверчиво хмыкнул Румс. — Поговорите и с ним? — Нет, — покачала головой девушка. — Помните ганта, которого вы помогли мне вызволить из сараев Привла Ларга? — Да, — подтвердил десятник конной стражи. — Но чем может помочь этот варвар? Он же ничего не помнит. — Теперь вспомнил, — многозначительно заявила собеседница. — И узнает тех, кто напал на них с Паули. — Он видел Ноор Учага? — удивился молодой человек. — Не думаю, — с сомнением покачала головой путешественница. — По словам Орри возле тележки, на которой скорее всего и увезли Вестакию, на них набросились двое мужчин. Старый и молодой. Гант хорошо их рассмотрел. Что, если как-нибудь показать ему слуг Ноор Учага? Вряд ли в таком деле варвар пользовался услугами посторонних. Если же это кто-то из близких к Ноор Учагу людей, Орри их обязательно узнает. Может, тогда вы мне поверите? — Если только мне с вашим варваром зайти в гости к сыну вождя? — предположил Румс. — Не думаю, что это хорошая идея, — возразила Ника. — Он тоже может узнать Орри. Сын консула задумался. — Позвольте дать один совет, господин Фарк, — осторожно предложила девушка. — Слушаю, — сухо отозвался собеседник. — Прикажите придумать, как это сделать, вашему рабу Зурку. Такой пройдоха наверняка придумает более хитрый и незаметный способ. Впервые за всё время их разговора сын консула искренне рассмеялся, от чего его жёсткое лицо сразу приобрело мальчишескоевыражение. — Он ломарец. Там все такие. Про них говорят — на ходу сандалии снимут, и не заметишь. — Только пусть поторопится, — предупредила путешественница. — Орри собираются отправить в усадьбу. — Я ему прикажу, — пообещал молодой человек. — А когда всё будет готово, дайте мне знать, — продолжила собеседница. — Я выведу Орри из дома. — Хорошо, — пообещал десятник конной стражи. Понимая, что всё, ради чего они собрались, сказано, Ника тем не менее уходить не торопилась. Хотя с каждой минутой продолжавшегося молчания чувствовала себя всё более глупо. Она так мечтала об этой встрече, хотела расспросить Румса о стольких вещах. Но сейчас почему-то всё вылетело из головы, и девушка не могла отыскать в ней ни одной мысли. Чуть не плача, путешественница набросила на голову покрывало, чувствуя стремительно приближающиеся слёзы. — Зачем вы носите нож, госпожа Юлиса? — неожиданно спросил молодой человек. — Как вы догадались? — вопросом на вопрос ответила та, смущённо отводя взгляд. — Иногда он выделяется под накидкой, — спокойно ответил сын консула. — Сначала я решил, что это какая-то часть платья, но потом понял, что кинжал. Для чего он вам? — Чтобы защищать свою жизнь и честь, — выпалила Ника. — Господин Картен сказал мне по секрету, что когда на корабле вспыхнул бунт, вы убили одного из матросов, — проговорил Румс. — Это правда, или он… преувеличивает? "Вообще-то двух, — с неприязнью подумала девушка, раздражённая подобными расспросами. — Но если Картен сказал одного — значит одного". — Да, — тихо ответила она. — К сожалению, так получилось. — Вы жалеете? — удивился собеседник. — Почему? Картен сказал, что тот негодяй хотел вас… убить. — Женщина должна дарить жизнь, а не забирать её, — наставительно заявила путешественница. — Вот почему то, что мне пришлось сделать, очень неприятно и противоестественно. Схватки и битвы — удел мужчин, защитников и воинов. Но если их нет рядом… Она вздохнула и закончила совершенно другим тоном: — Приходится выкручиваться самой, господин Фарк. — Если рабыня Картена напала на вас ночью перед нашей встречей, почему вы ничего не сказали мне об этом? — неожиданно сменил тему Румс. — А зачем? — Ника пожала плечами, уже почти не чувствуя боли. — Разве это заставило бы вас серьёзнее отнестись к моим словам? Гневно сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей, десятник конной стражи в раздражении хрустнул сцепленными пальцами. Но собеседница и не думала останавливаться. — Вы и сейчас мне не верите! — Что на самом деле стало с той рабыней? — резко оборвал девушку Румс. — Вы убили её, госпожа Юлиса? — Вы бы предпочли, чтобы она убила меня, господин Фарк? — криво усмехнулась путешественница, начиная злиться. — Нет, конечно! — бурно запротестовал молодой человек. — Просто мне ещё не доводилось встречать такой… необыкновенной девушки. Если бы не странная интонация его голоса, Ника посчитала бы эти слова за комплимент. — Наверное, это из-за того, что я выросла в другом мире, господин Фарк, — внезапно успокоилась путешественница. — Среди людей, сильно отличающихся от вас, жителей цивилизованных стран. — Разве все девушки варваров на Некуиме такие? — недоверчиво усмехнулся он. — Что вы! — махнула рукой собеседница. — Им запрещено даже касаться оружия. И предупреждая следующий вопрос, гордо добавила: — Но я же дочь Лация Юлиса Агилиса! — Я знавал родовитых девушек, — явно на что-то намекая, усмехнулся десятник конной стражи. — Но ни одна из них нисколько на вас не похожа. — Наверное, потому что никому из них не пришлось переплыть океан? — предположила Ника, тут же уведя разговор от опасной темы. — А почему вы покидали Канакерн? — Хотелось посмотреть мир, — спокойно и буднично, без так раздражавшего её в других мужчинах самодовольства объяснил Румс. — И многое увидели? — заинтересовалась девушка. — В Радле были? — Не довелось, госпожа Юлиса. Зато был в Темса, Моммее. В Обии попал на игры, посвящённые Яробу, и даже принял участие в соревнованиях бегунов. — Выиграли? — подалась вперёд Ника. — Нет, — рассмеялся молодой человек. — Прибежал третьим. Победил Евфей из Андиана, а он даже лошадей обгонял. — После этого вы стали конным разведчиком? — улыбнулась девушка. — Нет, — улыбнулся Румс. — Я уже возвращался домой, но в Герасе встретил Арса Радлина Кватора из старшей ветви рода. Он и уговорил меня попробовать службу в легионе. Чувствуя, что эти воспоминания доставляют собеседнику удовольствие, путешественница задала ещё несколько вопросов о его пребывании на имперской границе. Молодой человек с увлечением рассказывал до тех пор, пока за дверью что-то громко прошуршало. Встрепенувшись, десятник конной стражи быстро закруглился и проговорил, поднимаясь с табурета: — Не будем злоупотреблять гостеприимством добродетельной госпожи Тариты. Ника тоже встала. — Я пришлю к вам Зурка, как только он придумает, как показать вашему варвару слуг Ноор Учага, — пообещал сын консула. — Лучше не ко мне, — мягко возразила собеседница. — А к госпоже Картен. Не нужно упоминать моё имя. Ни к чему давать пищу для сплетен. Увидев Зурка, я всё пойму. — Хорошо, — не стал спорить молодой человек. — Как только он появится, идите сюда. Госпожа Тарита будет вас ждать. — Лучше я приду немного попозже, — вновь поправила его девушка. — Пусть будет так, — покладисто согласился Румс. — До свидания, госпожа Юлиса. А вы дождитесь жрицу. Едва он покинул комнату, путешественница привычно перебросила край накидки через плечо. На этот раз лицо верховной жрицы выглядело более живым, да и лёд в глазах слегка растаял. — Пойдёмте, госпожа Юлиса. Я выведу вас через зал. После короткого коридора они попали в просторное помещение, углы которого терялись в полумраке. Свет из круглого окна освещал статую женщины. Со спокойно величавым лицом в целомудренно-длинном наряде она держала в одной руке чашу, в другой — каменную ветвь грушевого дерева. — Не хотите помолиться Ноне, госпожа Юлиса? — негромко предложила верховная жрица. — Нет, госпожа Тарита, — мягко отказалась Ника, используя старую отговорку. — Я не готова, а беспокоить богиню просто так не стоит. — Небожителям угодно любое обращение к ним, — возразила служительница Ноны. — Впрочем, как хотите. Только непохоже, что вы выросли среди дикарей, госпожа Юлиса. — Меня вырастил отец, достойный представитель славного рода Юлисов! — припустив в голос надменности, проговорила девушка. Чётко очерченные брови жрицы опять приподнялись, а собеседница, поклонившись на прощание, торопливо направилась к выходу мимо молящихся женщин. Риата терпеливо ждала её, присев на лестницу. — Теперь к Линию Краку Свертию! — скомандовала хозяйка, подкрепив приказ энергичным взмахом руки. Их встретили привычно распахнутые ворота и необычная тишина. Раб с блаженной улыбкой сидел на земле, привалившись к столбу. А сам кузнец возле прилавка о чём-то беседовал с коренастым, крепким мужчиной. Его длинные сальные волосы грязными сосульками падали на широкие плечи, прикрытые волчьей безрукавкой. Тонкую талию перехватывал широкий пояс, а из-под матерчатой юбки торчали короткие, волосатые ноги в корявых кожаных башмаках. "Прямо Дункан Маклауд, — усмехнулась про себя путешественница. — Тот тоже любил такой фасончик". Со знанием дела перебирая мечи, покупатель переговаривался с кузнецом короткими рубленными фразами, выговаривая слова с чудовищным акцентом. Заметив Нику, мастер коротко кивнул, скосив глаза на варвара. Дескать, подождите, вот обслужу клиента. Отойдя к воротам, она стала осматриваться и наткнулась на призывный взгляд молотобойца. Держа в руке деревянную кружку, тот стоял у наковальни, гордо демонстрируя литые мышцы обнажённого торса. "Неужели эта тупая гора мяса пытается мне понравиться?" — возмущённо фыркнув про себя, девушка отвернулась, привлечённая разгоревшимся спором. Выбрав подходящий клинок, любитель юбок отчаянно торговался, размахивая руками, тыкал мастера в какие-то одному ему заметные изъяны на мече. Но Линий Крак крепко стоял на своём, едва не вырывая из рук варвара оружие. Но тому видно сильно понравился клинок. Разразившись непонятной тирадой, он запустил грязную лапу куда-то в недра своей рубахи, что-то достал и с таким грохотом хлопнул этим по прилавку, что путешественница вздрогнула, а ворона, сидевшая на воротах, улетела с обиженным карканьем. — Этого хватит? — рявкнул варвар, и не дожидаясь ответа, отправился к воротам, прихватив меч. Мастер схватил нечто, тускло блеснувшее, и торопливо спрятал за ворот хитона. — Мой заказ готов, господин Крак? — поинтересовалась Ника, подходя ближе. — Уже давно, госпожа Юлиса, — расплылся в довольной улыбке мастер. Шагнув к стоявшему в глубине навеса столу, заваленному железками, он вернулся с продолговатым свёртком. — Очень твёрдый металл, — посетовал кузнец, разворачивая тряпочку. — Моему сыну пришлось изрядно помахать молотом. — Вряд ли это было трудно для такого богатыря, господин Крак, — пробормотала заказчица, рассматривая оружие. Всё как она хотела — обоюдоострое лезвие, колечко на конце рукоятки. Несмотря на тщательную шлифовку, на клинке проглядывали следы ковки. — Я же говорил, — повторил мастер. — Твёрдое железо. И только теперь девушка поняла, зачем он это делает. На двух других кинжалах отметины молота не так бросались в глаза. "Кажется, металл не подменили", — с удовольствием догадалась путешественница. Убедившись, что оружие удобно лежит в руке, она осторожно проделала несколько заученных движений. Жаль, что раненое плечо помешало сделать это быстро. — Вы уже получили от меня двадцать риалов, господин Крак? — спросила девушка, передавая кинжал Риате. — Да, госпожа Юлиса, — кивнул кузнец. — Но я бы и без этого сохранил ваш заказ. — Благодарю, — любезно улыбнулась путешественница, протягивая кошелёк. — Мне ещё такого твёрдого металла не встречалось, — вздохнув, повторил мастер, аккуратно высыпав серебряные кружочки на прилавок и окидывая их пристальным взглядом. — Это не помешало вам создать великолепный клинок, господин Крак, — продолжая улыбаться, Ника с раздражением подумала, что если старый попугай попробует торговаться, она устроит скандал. — Здесь остатки суммы, как договаривались. Мрачно засопев, мастер кивнул, а покупательница поинтересовалась: — Не подскажете, где я могу заказать ножны? По-прежнему хмурый кузнец подробно растолковал, а когда она уже шла к воротам, вдруг окликнул: — Госпожа Юлиса! Когда будете дарить кинжал, скажите, кто его выковал! — Это я вам обещаю! — кивнула девушка, поправляя накидку. Отыскав нужную мастерскую, ей вновь пришлось ждать, пока хозяин обслужит покупателя, и только после этого сделать заказ. Вначале хозяин понимающе кивал, внимательно разглядывая клинок. Но потом начались трудности. Сухощавый, низенький старичок никак не мог сообразить: как, а, главное, зачем крепить оружие на столь экзотическом месте? Пришлось вспомнить балетное детство и положить вытянутую ногу на довольно высокий прилавок. Риата от удивления охнула, мастер вздрогнул, а давно нетренированные мышцы протестующе взвыли болью. Стараясь не морщиться, путешественница продемонстрировала обалдевшему хозяину, что она хочет получить. — Теперь понятно? — раздражённо спросила она, поправляя платье под взглядами невольно остановившихся прохожих. — Я не буду это делать! — обиженно насупился мастер. — Значит, будет делать кто-то другой! — теряя терпение, рявкнула Ника. Сообразив, что теряет заказ, старичок всполошился. — Постойте, я согласен! Потом они привычно долго торговались. При этом заказчица намекала на небольшой размер сбруи, а исполнитель на то, что никогда такого не делал. Сойдясь в цене, мастер вышел из-за прилавка. Ника приподняла край платья, и он снял мерку с лодыжки, потом поверх икры. При этом похотливый козёл попытался, как бы невзначай, погладить заказчицу по колену, от чего то дёрнулось, едва не расквасив рукосую нос. Убрав мерный шнурок, старичок почесал в затылке и, пряча глаза, предложил зайти послезавтра. Усталая, но ужасно довольная, девушка неторопливо поплелась к дому Картена. Что бы дальше не случилось — день сегодня прожит не зря. Она выкупила кинжал, заказала ножны, а, главное, заставила Румса усомниться в том, что все женщины пустоголовые дуры, и кое-кто из них способны не только мужа ублажать. Внезапно путешественница поняла, что впервые за очень долгое время мысль о замужестве и обо всём, что с ним связано, не вызывает у неё отвращения. Скорее даже наоборот. Неужели рана, нанесённая её душе в ту предательскую ночь, начинает зарастать, и она вновь обретает желание и способность любить? Эта мысль заставила Нику улыбнуться. Жаль, что нельзя связать свою жизнь с Румсом. Он, кажется, ей очень нравится. Но Тренц Фарк ни за что не согласится на брак сына с нищей бесприданницей, даже если та принадлежит к знатному роду. "Может, это и к лучшему", — грустно думала девушка, понимая, что не хочет оставаться в этом городе. Хорошее настроение куда-то испарилось, и к дому Картена путешественница добрела чуть не плача. К её удивлению привратник распахнул калитку после первого же стука. — У господина гости, госпожа Юлиса, — почтительно предупредил старый раб. Ника хотела спросить, кто пришёл в столь неподходящее время? Но потом передумала. Сама увидит из окна, когда будут расходиться, а имена выяснит на кухне Риата. Но всё же один вопрос девушка задала: — Как себя чувствует господин Картен? Невольник отвёл глаза, но ответил судя по всему честно: — Расстроен он сильно, госпожа Юлиса. "Ещё бы!" — хмыкнула про себя путешественница, поднимаясь по лестнице. Оказавшись в комнате, сбросила накидку и рухнула на кровать. Снизу доносился неразборчивый шум. А минут через двадцать пьяные голоса послышались уже во дворе. "Хорошо, что я с ними не встретилась", — подумала Ника, подходя к окну. Едва державшийся на ногах мореход провожал двух чуть более трезвых гостей. В одном из которых она узнала консула Фарка. Немного погодя, рабы уже втащили на второй этаж самого Картена и, кряхтя, уложили на кровать. Очевидно, известие о том, что дочери не оказалось на корабле Меченого Рнеха, подействовало оглушающе и потребовало срочной винной разрядки. Когда усталые невольники спускались по лестнице, во дворе загремел голос Тервии. — Терет, куда ты пропал, вонючий крыс!? Плетей захотел, сморщенный петух? Почему тебя никогда нет на месте?! — Бегу, госпожа! — голос привратника дребезжал от страха. — Всего-то в уборную забежал… Удивлённая гостья осторожно выглянула в окно. Согнувшись в глубоком поклоне, раб торопливо отодвинул засов. Едва он отворил калитку, хозяйка быстро, по-молодому, выскочила за ворота. Новая невольница устремилась за ней, на ходу поправляя накидку госпожи. "Куда это её понесло? — озадаченно хмыкнула девушка. — Дочь пропала, муж пьяный, а Тервию на подвиги потянуло? Что-то тут не так. Может, за Уртексом пошла?" Но старший сын Картена скоро сам пришёл и оказался сильно удивлён отсутствием матери и плачевным положением отца. Не дослушав путанных объяснений привратника, парнишка бросился в дом. Затопали по лестнице торопливые шаги, громко хлопнула дверь спальни. Через какое-то время кто-то робко постучал в комнату путешественницы. — Заходи, Уртекс, — пригласила та. — Госпожа Юлиса, вы не знаете, что случилось, и где мама? — даже не поздоровавшись, спросил сын консула. — Прости, нет, — развела она руками. Паренька жаль, но пусть ему всё расскажут родители. — Наверное, что-то с сестрой? — предположил Уртекс, в волнении облизав губы. — Возможно, — согласилась гостья. — Ты же помнишь, твой отец с господином Фарком собирались зайти на голубятню храма Нутпена? — Тогда я узнаю всё у Румса! — не дослушав, вскричал подросток, бросившись вон из комнаты. Ника увидела, как он вихрем промчался по двору, и не дожидаясь привратника, скрылся в воротах. Повисшая в доме тревога невольно передалась и ей. "Быть может, он хотя бы теперь меня выслушает? — раздражённо думала девушка, мерно шагая по комнате. — Когда проспится, конечно". Кто-то требовательно забарабанил в ворота. Щупая руками воздух, словно слепая, в калитку ввалилась Тервия с бледным, как мел, лицом, в сбитой на спину накидке. Сделав два неверных шага, женщина рухнула на каменные плиты двора, прежде чем рабы успели её подхватить. Путешественница вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Картены уже рассчитывали сроки встречи с Вестакией, а тут такое известие. Несчастные родители не смогли вынести того, что вновь потеряли, казалось бы почти найденную, дочь. Торопливо сбегая вниз по лестнице, Ника подумала, что от уверенности до разочарования всего один шаг.
Часть 4
Глава I Старинные тайны и новые открытия
Лёсса кивнула и поджала губы, боясь каким-нибудь невольным замечанием прервать эти долгожданные откровения Энн Маккефри Полёт дракона
Привратник и Толкуша с растерянными лицами стояли возле распростёртого тела хозяйки. Та лежала, неловко подвернув ноги. Лицо с закатившимися глазами казалось уже не просто бледным, а мраморно-восковым, раскинутые в сторону руки конвульсивно подёргивались. Опустившись на корточки, Ника приподняла вялое, безжизненное запястье, но так и не смогла нашарить пульс. "Вот батман! — испуганно выругалась девушка про себя. — Неужто умерла? Ох, Картен не обрадуется, когда проспится. Как бы он мне голову не оторвал от огорчения". Путешественница поёжилась от неприятного предчувствия. — Госпожа?! Что случилось, госпожа? Из кухни выскочили Кривая Ложка с помощницей и что-то жующий на бегу Обглодыш. Из сарая высунулись заспанные физиономии рабов-сторожей. Осторожно повернув голову супруги морехода на бок, Ника, затаив дыхание, прижала пальцы к дряблой коже женщины и вздрогнула от неожиданности. — Мама! Мамочка! — захлёбываясь криком, через двор мчался Валрек. Выбежавшая вслед за ним из дверей главного зала нянька испуганно всплеснула руками. Уловив гримасу раздражения на лице хозяйки, Риата решительно заступила дорогу малышу. — Подождите, маленький господин Картен, — мягко увещевала она. — Сейчас моя госпожа Юлиса узнает, что с вашей мамой. — Пусти, сейчас же пусти, подлая рабыня! — визжа сквозь слёзы, Валрек пытался оттолкнуть невольницу, колотя её маленькими кулачками и пиная. — Я хочу к маме! Больше не обращая на него внимание, девушка продолжила поиски пульса и облегчённо выдохнула, ощутив под пальцами слабые, но ритмичные удары. — Эй, вы, бездельники! — крикнула она, поднимаясь. — Сюда идите! — Это вы нам, госпожа? — решил на всякий случай уточнить один из сторожей. — А кто здесь ещё ничего не делает? — раздражённо фыркнула путешественница. — Отнесите госпожу наверх. — Куда, госпожа Юлиса? — робко спросила Толкуша. — Там господин… Она красноречиво замолчала. — В комнату молодой госпожи! — минуту подумав, распорядилась Ника и возмущённо рявкнула. — Да не за руки и за ноги, бараны! За плечи берите! — Риата! — окликнула она свою невольницу. — Придётся тебе ещё раз побеспокоить господина Пол Така. — Слушаюсь, госпожа, — облегчённо выдохнула женщина, отступая в сторону. Воспользовавшись исчезновением преграды, Валрек бросился к матери. Но угодил в распростёртые объятия гостьи. — Твоя мама заболела. Видишь, как ей плохо? Пусть рабы уложат её в постель. Уже не делая попыток вырваться, парнишка кивнул, жалобно шмыгнув носом. — Я послала свою невольницу за лекарем, — продолжала утешать его девушка. — Господин Пол Так вылечил меня и Орри. Он поможет и твоей маме. Понимаешь? Валрек опять кивнул. — Я всегда знала, что ты очень умный мальчик, — улыбнулась путешественница, передавая самого младшего Картена в заботливые руки няньки и направляясь в дом. Рабы уже втащили бесчувственное тело хозяйки на второй этаж и теперь укладывали её на постель Вестакии. Выпроводив мужчин, Ника велела Толкуше осторожно раздеть госпожу. Выполнив приказание, невольница заботливо прикрыла одеялом бледное тело хозяйки и выжидательно посмотрела на девушку. Всё ещё терзаемая смутными сомнениями, та взяла со столика небольшое серебряное зеркало и поднесла к приоткрытым губам супруги морехода. Увидев туманное пятно на полированном металле, путешественница перевела дух. Пристально взглянув на притихшую рабыню, знаком велела ей следовать за собой в соседнюю комнату. — Скажи, Толкуша, куда ходила госпожа Картен? — спросила она у женщины, когда та прикрыла циновкой дверь. — Не знаю, госпожа Юлиса, — пряча глаза, пожала плечами невольница. — Ты что, слепая на оба глаза? — нахмурилась девушка. — Я же видела, как ты уходила с госпожой. Так? — Да, госпожа Юлиса, — ещё тише ответила собеседница. — Так где же она была? — стала терять терпение путешественница. — Не знаешь как назвать — просто расскажи. — Лавка какая-то, госпожа Юлиса, — растерянно пробормотала женщина. — Напротив храма Ноны. Маленькая такая. Госпожа Картен приказала мне остаться на улице, а сама внутрь вошла. — Ты что, настолько глупа, что не поняла, чем там торгуют? — нахмурилась Ника. — Не притворяйся! Всё рано не верю. И заметив колебания, собеседница понизила голос: — Я никому не скажу. Ну? — Мне кажется, это лавка предсказателя, госпожа Юлиса, — почти прошептала Толкуша, покосившись на занавешенную циновкой дверь. "Интересно", — хмыкнула про себя девушка и громко распорядилась: — Будь с госпожой. Позовёшь меня, если она очнётся. — Да, госпожа Юлиса, — послушно поклонилась женщина, выходя из комнаты. Путешественница осталась дожидаться лекаря у себя. Примерно через полчаса со двора донёсся стук в ворота и взволнованный голос Риаты. Ника встретила Пол Така у лестницы. — Может, мне поселиться здесь, госпожа Юлиса? — добродушно усмехнулся тот. — Чтобы ваша рабыня меня не искала. — Об этом вам лучше поговорить с хозяевами, — не приняла шутливого тона она. — А не с гостьей. — Где господин Картен? — тут же стал серьёзным собеседник. — Там, — лаконично ответила девушка, кивнув в сторону двери, из-за которой доносился могучий, переливчатый храп. — Но вам сюда. Путешественница жестом пригласила мужчину следовать за собой. Так же, как и она, тот первым делом нащупал пульс, причём отыскав его на руке. Затем приподнял веки и, взглянув в закатившиеся глаза, закатил Тервии пощёчину. Рабыня у стены испуганно вздрогнула. Голова женщины дёрнулась, по-прежнему не проявляя никаких признаков жизни. Огорчённо крякнув, Пол Так велел своему невольнику подать мешок. — Принесите какую-нибудь миску, — проговорил лекарь, ни к кому не обращаясь. — Собираетесь пустить кровь? — догадалась Ника. — Да, — важно кивнул мужчина, устраивая безвольную руку супруги морехода поверх одеяла. — Со времён великого Ксуапала, это считается лучшим средством для возвращения души в ещё живое тело. У девушки имелось своё мнение о полезности данной процедуры, но она предпочла скромно промолчать. Тервию конечно жаль, но в любом случае для Ники будет лучше, если гражданка Канакерна погибнет от действий местного эскулапа, нежели от того, что какая-то чужачка решит ему помешать. Громко топоча сандалиями, влетела Толкуша, прижимая к груди медную миску. Одобрительно кивнув, Пол Так знакомым ножом рассёк кожу на запястье женщины. Густая, тёмно-красная на фоне бледной кожи, кровь медленно закапала в подставленную миску. Путешественница скептически скривила губы, но женщина, вдруг застонав, с видимым усилием открыла глаза. — Госпожа! — радостно вскричала рабыня. Взгляд хозяйки прояснился, наполняясь слезами. — Госпожа Картен? — наклонившись, позвала Ника. — Вы меня слышите? — Конечно, — последовал еле различимый ответ. — Где я? — Дома, госпожа Картен, — отозвалась девушка. — Я не стала беспокоить вашего супруга и приказала принести сюда. Тервия медленно оглядела комнату. Лицо её перекосилось, губы затряслись, а на щеках заблестели мокрые дорожки слёз. — Вестакия… Лекарь бросил на путешественницу выжидательный взгляд, но та его проигнорировала. — Достаточно, — недовольно буркнул он, принимая от раба бинт. — Вы поправитесь, госпожа Картен, но для этого нужен полный покой. Постарайтесь меньше двигаться, пить вино и побольше есть мяса. Вы меня слышите? Но вроде бы уже очнувшаяся женщина по-прежнему не обращала на Пол Така никакого внимания, уставив неподвижный взгляд куда-то внутрь себя. — Я скажу на кухне, — тихо проговорила Ника. — Что ещё нужно? Лекарь задумался. — Камсарид из Марея советовал в таких случаях пить свежую свиную кровь. Именно она укрепляет связь души с телом. Но вряд ли вы уговорите госпожу Картен её попробовать. Я оставлю кое-какие травы. Кто приготовит отвар? — Она, — девушка кивнула на Толкушу. Понимающе кивнув, мужчина полез в мешок. — Душа просто так не покидает ещё живое тело, госпожа Юлиса, — многозначительно проговорил он, принимая честно заработанные монеты. — Для этого нужны очень веские причины. Сильный удар по голове или какое-то потрясение. Лекарь замолчал, совсем по-женски многозначительно поджав губы и всем видом демонстрируя горячее желание получить хоть какое-то объяснение происходящего. — Не знаю, господин Пол Так, — как можно непринуждённее пожала плечами девушка. — Я была у себя, когда с госпожой Картен стало плохо. От дальнейших расспросов её спас ворвавшийся в комнату Валрек с криком: — Мама проснулась! — он бросился к кровати, и плача, припал к груди матери. Голос сына, его прикосновение заставили женщину вырваться из своего сомнамбулического состояния. — Простите, госпожа Юлиса! — вбежавшая вслед за мальчиком нянька упала на колени. — Я не смогла его удержать. Судя по растрёпанным волосам и глубоким царапинам на лице рабыни, младший сын морехода проявил недюжинную настойчивость, стремясь встретиться с матерью. — Ну, что ты плачешь? — ласково улыбалась та, гладя мальчика по голове. — Мама просто немного заболела. — Лекарь тебя уже вылечил? — спросил Валрек, глядя зарёванными глазами то на неё, то на Пол Така. — Твоя мама скоро выздоровеет, малыш, — улыбнулся мужчина в бороду. — Просто ей надо немного отдохнуть. — Пойдёмте, маленький господин, — взмолилась нянька. — Ваши игрушки заждались в саду. Мальчик упрямо тряхнул головой, крепче прижимаясь к матери. — Иди, сынок, — попросила та. — Поиграй, а я отдохну. — Я хочу быть с тобой! — упрямо твердил Валрек. Однако после долгих уговоров всё же позволил себя увести. За всей этой суматохой Пол Так позабыл о своих вопросах и ушёл, пообещав заглянуть завтра. Оставив больную в надёжных руках Толкуши, путешественница направилась в свою комнату, но на пороге её окликнул слабый голос супруги морехода: — Госпожа Юлиса! — Да, госпожа Картен? — обернулась та. — Я не знаю, когда смогу встать с постели, — скривила губы женщина. — Да и поднимусь ли вообще… — С вами случился обычный обморок, госпожа Картен! — оборвала её Ника. — Ничего страшного. — Хвала богам, если так, — не стала спорить Тервия. — Но сейчас я не в силах следить за порядком в доме. Наверное, отец говорил вам, что без хозяйского глаза рабы превращаются в свиней, предпочитая бездельничать и валяться в грязи. Она замолчала, переводя дух, а собеседница терпеливо ждала продолжения, начиная смутно догадываться, о чём пойдёт речь. — У мужа и так много забот. Уртекс слишком молод. Да и не мужское это дело за рабами дома следить. Вот я и прошу вас присмотреть за домом. Помогите семье, которая приняла вас, как родную. В последнем девушка сильно сомневалась, но спорить не стала, предпочтя вежливо увильнуть от столь сомнительной чести. — Не знаю, получится ли, госпожа Картен. Меня этому не учили. Может вам лучше обратиться к госпоже Алии Грок, супруге вашего племянника? — Достаточно того, что эта каракатица распоряжается в нашей усадьбе, как у себя дома! — зло скривилась женщина. — Вы справитесь. Я помогу. У меня нет сил двигаться, но думать и говорить я сумею. Путешественница совсем не хотела вешать на себя эту обузу, но отказать в такой просьбе не могла. — Тогда скажите, что я должна делать? Сначала Тервия торжественно вручила ей ключ от кладовой. Маленькую бронзовую пластинку с тремя фигурными прорезями. Потом подробно рассказала, сколько фасоли и оливкового масла выдать Кривой Ложке на ужин для рабов, попросила проследить, чтобы они сменили воду в ванной, и надавала ещё кучу мелких поручений. Понимая, что рано или поздно ей самой придётся заниматься чем-то подобным, Ника покорно, но без всякого энтузиазма погрузилась в хозяйственные хлопоты. Не питая никаких иллюзий по поводу своих домоводческих способностей, она беззастенчиво консультировалась то у самой Тервии, то у Риаты, когда дело касалось мелких, чисто технических вопросов. Во время очередного разговора супруга консула вдруг вспомнила о старшем сыне. Узнав, что тот убежал искать Румса Фарка, женщина ужасно расстроилась. — Что случилось, госпожа Картен? — сочла уместным поинтересоваться собеседница. — Вестакия! — выдавила из себя Тервия. — Консулы Готонима не нашли её на корабле Меченого Рнеха. — Тогда, возможно, она ещё в Канакерне? — предположила девушка. — И мои поиски не так бессмысленны, как вам казалось? — Я уж не знаю, что и думать, госпожа Юлиса, — отвернувшись, жалобно всхлипнула супруга морехода. Усмехнувшись, путешественница только покачала головой. Однако в полной мере насладиться своей правотой ей помешал долетевший стук в ворота и срывавшийся на фальцет голос Уртекса. — Терет, открывай, старый бездельник! — А вот и ваш сын, — поспешила обрадовать женщину гостья. Не желая мешать встрече родственников, она вышла из комнаты и столкнулась у лестницы с всклокоченным, раскрасневшимся подростком. — Что с мамой? — Заболела, — коротко ответила Ника, поспешно уступая дорогу. — Там. Но Уртекс вдруг с криком вцепился ей в запястье. — Это всё вы! Это из-за вас! Вы виноваты! — Ты что, с дуба рухнул?! — вырвавшись, отпрянула она. — В чём? Зная местные нравы, девушка опасалась чего-то подобного, поэтому обвинения из уст пацана не стали для неё полной неожиданностью. — Вы принесли в наш дом несчастья! — продолжал надрываться тот. — Пропала сестра, заболела мама! У вас дурной глаз! — Прекрати визжать как девчонка! — командным голосом рявкнула путешественница, понимая, что подобные настроения надо, что называется, гасить в зародыше. — Встречай беды стойко, как подобает мужчине! Ты и перед Фарком так сопли распустил?! Вздрогнув от неожиданности, сын консула замолчал, растерянно хлопая покрасневшими глазами, а в наступившей тишине послышался слабый голос Тервии. — Уртекс! Уртекс! — Иди к матери, — проворчала Ника. — И не расстраивай её зря. Перед тем, как спуститься вниз, она на минуту задержалась, услышав полные боли слова женщины. — Это моя вина, сын… Неизвестно, что супруга консула сказала своему нервному отпрыску, но за ужином он вёл себя вполне прилично, хотя и отказался поддерживать разговор. Девушка только мысленно усмехнулась. Убедившись, что хозяин дома продолжает пребывать в пьяном беспамятстве, она пожелала Тервии спокойной ночи и ушла в свою комнату, где с наслаждением рухнула в постель. Увы, очень скоро над ухом забухтел озабоченный голос Риаты. — Господин Картен проснулся, госпожа. Ругается. Девушка уже и сама слышала доносившийся из соседней комнаты недовольный голос морехода. Завернувшись в накидку, она на цыпочках подошла к занавешивавшей дверь циновке. — И что сказал этот бездельник Пол Так? — спрашивал консул. — Душа оставила ещё живое тело, — чуть слышно отвечала супруга. — Он пустил мне кровь, заставив вернуться. — Тогда почему ты здесь, а не со мной? — судя по тону, мужчина ещё не проснулся. — Ты ещё не проснулся, Мерк, — жалобно проговорила собеседница. — Вот Юлиса и велела рабам принести меня сюда. — Кто позволил этой девчонке здесь командовать? — повысил голос Картен. — Пожалуйста, не кричи! — торопливо зашептала Тервия. — Я попросила Юлису посмотреть за домом, пока не смогу встать с постели. — Ещё чего не хватало! — почти в полный голос рявкнул мореход. — Утром я отправлю кого-нибудь в усадьбу за Алией! — Нет! — с отчаянной злостью зашипела супруга. — Это мой дом! Юлиса обо всём меня спрашивает и делает так, как я хочу! А эта овца свои порядки будет здесь заводить! Консул мрачно засопел. Решив, что они и без неё разберутся, гостья, зевая и поёживаясь от ночной прохлады, вернулась в кровать. По крайней мере стало ясно, что жену племянника своего мужа Тервия ненавидит больше её. Стараясь добросовестно исполнять многотрудные обязанности хозяйки дома, Ника поднялась ни свет ни заря. Но когда направлялась в ванную, обнаружила, что супруга консула уже проснулась. Опасаясь разбудить мирно спавших сыновей, она ещё раз повторила, что девушка должна сегодня сделать. Рабыни, видимо, не ждали, что гостья проснётся в такую рань, и всё ещё дремали на разложенных по полу циновках. — А ну просыпайтесь, засони! — рявкнула путешественница, сурово скрестив руки на груди. Надо отдать должное вышколенным невольницам Картенов, второго напоминания им не потребовалось. Наведя шороху на кухне, и.о. хозяйки направилась в кладовую, попутно послав рабов за водой, а сонных сторожей заставила наводить порядок во дворе и на кухне. Запустив процесс, Нике осталось только его контролировать. Скоро со второго этажа спустился хмурый консул, и не обращая на неё внимания, проследовал мимо в чём мать родила. Искупавшись, он окликнул выходившую из кухни девушку: — Госпожа Юлиса! — Вам что-нибудь нужно, господин Картен? — вежливо отозвалась та. — Завтрак скоро будет готов. Из-за двери за её спиной тянуло аппетитным запахом свежих лепёшек. — Я знаю, что Тервия просила вас присматривать за рабами, — сказал он, оправляя тунику. — Если вы не против, — настороженно кивнула собеседница. — Нет, — досадливо поморщился мужчина. — Я как раз хотел сказать, что не возражаю. — Я ценю ваше доверие, господин Картен, — чуть поклонилась путешественница, с иронией подумав: "Хотя могла бы обойтись и без этого". Не желая замечать иронии, мореход величаво кивнул. После ванны морщины на его лице заметно разгладились, а за завтраком он пришёл почти в обычное своё настроение. Уртекс тоже вёл себя вполне прилично, даже похвалил лепёшки, которые почему-то показались ему особенно вкусными. Сам хозяин дома ел молча, сосредоточенно хмурясь и время от времени прикладываясь к бокалу с разведённым вином. Консул, как правило первым уходивший из дома по утрам, сегодня почему-то не торопился. Дождавшись, когда сын убежал на занятия, он негромко сказал: — Я говорил с женой и знаю, что вы меня обманывали, госпожа Юлиса. — В чём, господин Картен? — вскинула брови Ника. — В том, что тайком продолжала искать свою служанку и вашу дочь? — Узнай я об этом ещё вчера, — проигнорировал её выпад мореход. — Выгнал бы вас из дома! Но сейчас я готов поверить во что угодно. Даже в то, что Вестакия сама сбежала, опоив всех сонным зельем. Как вы его называли? — Песок Яфрома, господин Картен, — охотно подсказала собеседница, чувствуя, как в душе поднимается уже не раз испытанная весёлая бесшабашность. — Именно его Мышь передала вашей дочери, которая опоила им вот только не всех, а только Уртекса и Вилпу, рабыню-няньку. Я крепко спала, а у вашей комнаты толстая дверь… — Вы так говорите, будто точно знаете это! — оборвал её мужчина. — Теперь уже точно, — подтвердила девушка. — Спросите сына сами о том, как сестра угощала его вином. А рабыня напала на меня после того, как услышала имена людей, покупавших это редкое, дорогое зелье. — Почему вы так решили? — насупился мореход. Путешественница охотно рассказала о своём разговоре с Тервией в комнате с ткацким станком, о том, как туда заглянула Мышь. — Другой причины убивать меня у неё просто не было, — категорично заявила Ника. — И вы это прекрасно понимаете. — Не знаю, — с сомнением покачал головой консул. — Это все приличные, уважаемые люди. Исора Пеприя — вдова, потерявшая мужа в море… — Она, может, и ни при чём, — прервала его девушка. — Линий Крак Свертий тоже. А вот Ур Тектор или Зипей Скела вполне могли это сделать. — Да зачем?! — вскричал Картен. — Ур Тектор — богатый и влиятельный работорговец. Он покупает невольников у наших купцов и продаёт их на юг. Для чего ему красть мою дочь и рисковать своим положением в Канакерне? Зипей Скела — гражданин из уважаемого рода. Ему для чего моя дочь? — Я не говорила, что он похитил Вестакию, — поспешила напомнить собеседница. — Кто-то заплатил ему, чтобы он купил зелье и передал его вашей дочери. — Вы опять о Ноор Учаге? — презрительно скривился мореход. — Я же уже сказал, что его приход не имел никакого отношения к Вестакии! — Да вы откуда знаете?! — теряя терпение, вскричала собеседница. — Разве не могло такого быть, что вам он сказал одно, а ей совершенно другое?! Она резко встала. — Я не понимаю вас, господин Картен! В море и у венсов вы почему-то меня слушали и должны признать, что я не всегда говорила глупости! Так почему же здесь вы даже не пытаетесь задуматься над моими словами?! — Да потому, что она моя дочь!!! — взревел консул, вскакивая с табурета и потрясая кулаками. — Ты можешь это понять, глупая девчонка?! — Тогда тем более надо сделать всё, чтобы её найти! — не осталась в долгу Ника. Теперь, когда их разделяли два стола и широкий проход, она чувствовала себя гораздо увереннее. — Нужно проверять все самые невероятные догадки! Сейчас, когда Меченый Рнех не имеет никакого отношения к вашей дочери, может стоить обратить внимание на Ноор Учага? Прикинув маршрут отступления до двери, девушка ехидно добавила: — Или придумайте что-нибудь новое, господин Картен! Мореход подался вперёд, словно собираясь выскочить из-за стола. Застывшая столбом, бледная, как мел, помощница кухарки сделала попытку вжаться в каменную стену. — Я ищу служанку, господин Картен, — тихо проговорила путешественница. — А у вас пропала дочь. Консул вздрогнул, словно внутри у него что-то оборвалось. Не глядя нашарив на столе стакан, он протянул его рабыне. Сделав два могучих глотка, купец вытер губы услужливо протянутым полотенцем. — Я попробую ещё раз поверить вам, госпожа Юлиса, и сам поговорю с Зипеем Скелой. Уверен, он объяснит, для кого покупал зелье. "Один уже пытался, — хмыкнула про себя собеседница. — Теперь твоя очередь". — Кажется, вы говорили, что Ура Тектора уже нет в городе? — уточнил Картен. — Я слышала на базаре, что он покинул Канакерн дня за два до исчезновения Вестакии, — подтвердила Ника. — Но он мог передать зелье раньше. — Тогда я поговорю с его знакомыми, — задумчиво пробормотал мореход. Выпроводив и его, девушка поднялась наверх. Всё такая же бледная Тервия лежала на кровати с закрытыми глазами. — Госпожа Картен, — негромко окликнула её путешественница. Казалось, мирно спавшая женщина встрепенулась, взглянув на гостью. — Все разошлись, госпожа Юлиса? — Да, — кивнула та. — Валрек с нянькой в саду. Их разговор прервал стук в ворота. Пока Терет впускал во двор тележку с продуктами из усадьбы, хозяйка дома подробно инструктировала Нику, как проконтролировать их количество и что куда складывать. Однако, та, перед тем как приказать рабам начать разгрузку, велела вознице зайти в дом. Пожилой невольник, явно робея, вошёл в комнату и низко поклонился лежавшей на кровати госпоже. — Я немного заболела, — тихо проговорила она. — До моего выздоровления будешь всё сдавать госпоже Юлисе. — Да, госпожа, — ещё раз поклонился раб. Только после этого девушка, осмотрев корзины с овощами, фруктами и рубленым мясом, приказала Обглодышу перенести их в кладовую. Едва тележка с озабоченным возницей и равнодушным осликом покинула двор, Кривая Ложка объявила, что нет рыбы на обед. Покупать её на свои деньги путешественнице не хотелось, поэтому пришлось снова подниматься к Тервии. Посетовав на свою забывчивость, та велела перенести себя в спальню, где приказала оставить себя одну. Пожав плечами, Ника вышла вслед за рабами, а через несколько минут её догнала Толкуша и попросила снова зайти к хозяйке. Лёжа на широкой кровати, супруга морехода передала ей тощий кошелёк с деньгами на текущие расходы и инструкции, у кого, что, а главное, за сколько покупать. Теперь стала понятна причина её внезапного переезда. Рачительная хозяйка не решилась доверить тайну места расположения хранилища семейной наличности гостье. Довольно таки наивная уловка, учитывая, что в спальне всего два окованных бронзовыми полосами сундука. Поход на базар ничем особо не запомнился. Впечатления притупились. Девушка уже равнодушно проходила мимо прилавков, заваленных дарами моря, выискивая именно ту рыбу, которую заказала Тервия. Путешественница даже не знала, как та выглядит, всецело доверившись многоопытной Риате. Увидев перед собой незнакомку, торговка долго не сбавляла цену, уверяя, что дешевле всё равно никто не продаст. Пришлось надавить авторитетом супруги консула Картена. Узнав, что Ника действует от имени постоянной покупательницы, продавщица всё же пошла на уступки, и довольная невольница уложила в корзину пяток толстых, серо-зелёных рыбин с тупой губастой мордой. Только мореход не оценил ни хлопот исполняющей обязанности хозяйки, ни стараний стряпухи. Консул обедать не явился и даже никогоне прислал предупредить об этом. Уртекс тоже задерживался, поэтому девушка решила стол в большом зале не накрывать. Обедали по своим комнатам. Сын консула, когда вернулся, быстренько поел прямо на кухне, поговорил с матерью и ушёл в город, всё так же старательно игнорируя гостью. Весь день прошёл в каких-то бесконечных, рутинных заботах. Казалось бы, всё делали рабы, а устала почему-то Ника. Проверив, как рабы полили грядки и клумбы в саду, она присела отдохнуть на скамейке и не слышала, как вернулся хозяин дома. — Вы здесь, госпожа Юлиса? — спросил он, выходя из главного зала. — Да, господин Картен, — откликнулась девушка, удивляясь столь раннему его возвращению. Судя по хмурому лицу, мужчина был явно чем-то сильно озабочен. Путешественница внутренне подобралась, готовясь к ещё одному непростому разговору. Плюхнувшись на противоположный край мраморной скамьи, он вытер вспотевший лоб. — Можете бросать свои розыски, госпожа Юлиса. — Это почему? — вскинула брови та. — Зипей Скела сбежал! — выдал мореход старую новость. — Как раз в тот день, когда я объявил награду за сообщников похитителей Вестакии. — Ну и какие вам ещё нужны доказательства моей правоты, господин Картен? — победно улыбнулась Ника. — Я же говорила, Мышь случайно услышала его имя и решила меня убить! — В этом, возможно, вы и правы, госпожа Юлиса, — поиграв желваками, выдавил из себя консул. — Только при чём тут Ноор Учаг? — Я мало знаю вашу дочь, господин Картен, — осторожно заговорила собеседница. — Но думаю, ей нелегко далось решение сбежать из дома. Кто-то упорно и настойчиво склонял девушку к такому необдуманному поступку. Вы считаете, Вестакия могла бросить родительский дом ради Зипея Скелы? — Нет! — решительно тряхнул головой мореход. — Он слишком стар и не отёсан! — Значит, имелся кто-то ещё, — аккуратно подводила его к нужному ответу путешественница. — Утонченнее и моложе. — Но как он мог вскружить ей голову, госпожа Юлиса! — вскричал Картен. — Я воспитывал дочь в строгости и уважении родителей. Она же почти не выходила из дома. — Не знаю, — пожала плечами Ника. — Самое простое, что приходит в голову, это любовные письма, которые могла передавать Вестакии та же Мышь. Собеседник молчал. — У Ноор Учага есть все качества для того, чтобы соблазнить девушку, — продолжала путешественница. — Варвар молод, красив, возможно, немного начитан. Если даже это не он, то кто-то очень похожий. Поговорите с рабами, а лучше всего с подругами. Именно со своими сверстницами девушки обычно делятся такого рода секретами. — Вам виднее, — хмыкнул, явно озадаченный таким предложением, консул. — Неужели у Вестакии нет близких знакомых среди ровесниц из семей равных вам по положению? — удивилась Ника, мысленно ещё раз пожалев несчастную дочь морехода. — Наверное, есть, — неопределённо пожал плечами тот. — Только откуда мне их знать? Я то в море, то занят торговлей или городскими делами. — Ваши многотрудные обязанности отнимают много времени и сил, господин Картен, — понимающе кивнула собеседница. — Но, возможно, что-то известно вашей супруге? — Я у неё спрошу, — пообещал купец, поднимаясь. Выждав, когда он скрылся в доме, встала и девушка. Приближалось время ужина, и пора проверить, как дела на кухне. Супруги беседовали долго. Чуть позже к ним присоединился вернувшийся с прогулки старший сын. Когда рабы накрыли на стол, Ника послала за хозяевами Риату. За ужином царило тягостное молчание. Глава семейства ел мало, больше налегая на разбавленное вино. Мрачный Уртекс вначале тоже не испытывал аппетита, но постепенно молодость взяла своё, и вскоре он уже жадно уплетал тушёные с мясом овощи. Ника тоже помалкивала, не задавая никаких вопросов. — Я выяснил, с кем из знакомых девушек Вестакия встречалась чаще всего, — нарушил молчание мореход, отодвинув чашку, к содержимому которой почти не притронулся. — Только это никак не поможет мне найти дочь или хотя бы того, кто уговорил её бросить родителей. — Вы считаете, Вестакия ни с кем не делилась своими переживаниями? — удивилась путешественница. — Такая скрытность редко встречается в столь юном возрасте. — Может, она им что и говорила, — криво усмехнулся Картен. — Только как это узнать? Ни один отец не позволит чужому мужчине допрашивать свою дочь. — Не скажут они ничего, — пробурчал с набитым ртом Уртекс. — Или соврут. — Вам, скорее всего, — согласилась Ника. — С ними должна разговаривать женщина. — Вы? — вскинул брови консул. — Ни в коем случае! — поспешила откреститься от подобной чести собеседница. — Я здесь чужая. Вам нужна женщина, которую уважали бы и девушки и их матери. — Мама ещё очень слаба, госпожа Юлиса! — поспешил напомнить Уртекс. — Значит, необходимо найти кого-то другого, — безапелляционно заявила путешественница. — Разве у вас нет друзей, коим вы могли бы доверять, господин Картен? И неужели у них нет достаточно умных жён, чтобы поговорить с девушками и их матерями? А отцам лучше вообще ничего об этом не знать. У женщин бывают свои секреты. Мужчина досадливо поморщился, очевидно, не испытывая никакого желания обращаться к приятелям с подобной просьбой. — Правда, тогда им придётся рассказать, что Вестакии нет в Готониме, — добавила Ника. — Об этом уже весь город знает! — раздражённо махнул рукой мореход. — А я так просил Румса и верховного жреца Архилеха сохранить всё в тайне! — Надеюсь, вы не считаете, будто это я разболтала, господин Картен? — сочла нужным поинтересоваться девушка. — Нет, — раздражённо буркнул тот, бросив испепеляющий взгляд на Уртекса, который тут же испуганно втянул голову в плечи. — Ваш сын здесь ни при чём, господин Картен, — решила заступиться за парнишку путешественница. — Он умный юноша и не станет попусту болтать языком. Скорее всего, кто-то заранее знал, что Вестакии нет на корабле Меченого. — Вы всё-таки думаете, что к похищению Вестакии причастны мои враги, госпожа Юлиса? — прищурился мореход. — Я не исключаю такую возможность, господин Картен, — обтекаемо ответила она, злорадно усмехаясь про себя: "Доходить начало! Может, теперь начнёшь сначала думать, а потом за глотку хватать?" На следующее утро прямо перед уходом консула внезапно прикатила тележка из усадьбы. На сей раз вместо овощей и фруктов ослик привёз Приска Грока в компании с сильно взволнованной супругой. — Я рад, что застал тебя дома! — вскричал племянник, бросаясь к хмурому дяде. — Как здоровье госпожи Тервии? Прости, что не смог навестить её вчера. Весь день провёл в театре! Слышал, что Гу Менсин готовит прощальное представление? Царя Гипара. Вот из-за него я и попал домой только вечером, а Алия без меня ехать не решилась. — Ей лучше, — сухо прервал словоизвержение Картен. — Я уже знаю о Вестакии, — понизил голос Приск Грок. — Какое горе! А мы так ждали… Что же теперь делать? — Искать! — буркнул консул, всем видом демонстрируя, что не испытывает большой радости от встречи с родственником. — Госпоже Тервии наверное нужна помощь? — полувопросительно, полуутвердительно заявила супруга племянника. — Я присмотрю за домом. — Об этом тебе лучше самой с ней поговорить, — дипломатично высказался консул, и похлопав племянника по плечу, торопливо вышел на улицу. Бросив надменный взгляд на Нику, Алия Грок гордо проследовала по галерее к лестнице на второй этаж. Дождавшись, когда гости скроются за циновкой, девушка, кое-что вспомнив, быстро заскочила в конюшню. Орри удивлённо уставился на неё, застыв с недоеденной лепёшкой в руке. — Собирайся! — резко скомандовала путешественница. — Пойдёшь с рабами за водой. — Он ещё слишком слабый, госпожа Юлиса, — робко пискнула Лаюла. — Тебя до криков каждую ночь доводить у него сил хватает! — поморщилась Ника. — Да и не надо ему ничего делать. Посидит у колодца, пока Приск Грок не уедет, и назад вернётся. — Зачем вы хотите оставить меня здесь, госпожа Юлиса? — пробурчал недовольный гант. — Чтобы ты опознал тех мерзавцев, которые забрали Паули, — понизила голос девушка. — Где они? — встрепенулся молодой человек. — Когда идти? — Скоро, — заявила путешественница. — Только для этого тебе надо остаться в городе. А Лаюла может уехать. — Я хочу остаться с Орри, — набычилась та. — Вы же сами хотели вернуться в усадьбу! — вскричала собеседница. — Так? Варвары дружно кивнули. — Тогда как ты объяснишь Приску Гроку своё желание остаться? — Скажу, что я должен найти тех, кто на меня напал, — не задумываясь, предложил гант. — Это те же самые люди, которые украли дочь господина Картена. Ника скривилась, как от зубной боли. — Об этом никто не должен знать ни в доме, ни в усадьбе! — Почему, госпожа Юлиса? — удивился Орри. — Потому, что я так сказала! — не желая пускаться в долгие и путаные объяснения, заявила девушка. Ей совсем не хотелось рассказывать кому бы то ни было о своих многочисленных обманах. Непривычно резкие слова заставили варвара насупиться. Он явно не ожидал услышать от неё такое. — Забыл, что ты мне жизнью обязан? — начала терять терпение путешественница. — Я помню, госпожа Юлиса, — пробурчал Орри, пряча глаза. — Значит, делай то, что я сказала! — велела Ника. — А ты, Лаюла, собирайся. Если вспомнят о тебе, поедешь в усадьбу, забудут — останешься здесь. — Хорошо, госпожа Юлиса, — выдавила из себя гантка. Опасения подтвердились. Толкуша потом по секрету рассказала Риате, что разговор хозяйки с незваными гостями получился не очень любезным. Тервия категорически отказалась от помощи Алии Грок, ссылаясь на постепенное улучшение самочувствия и нежелание оставлять усадьбу на произвол судьбы. Сам господин Приск Грок пытался что-то возразить, но супруга консула и его слушать не пожелала, зато велела забрать лишних рабов и гантов. Узнав, что Орри ушёл за водой, Алия разразилась гневной речью, заявив, что ждать никого не собирается, и пусть варвар топает в усадьбу пешком! Видимо, она не так часто срывала зло на окружающих, потому что Лаюла смотрела на неё, вытаращив глаза и втянув голову в плечи. Услышав крики, путешественница поспешила узнать в чём дело. — Это я отправила Орри за водой, — проговорила девушка, подходя ближе. — Он уже достаточно здоров, чтобы помогать по дому. — Значит, у него хватит сил дойти до усадьбы! — зло огрызнулась Алия Грок, и пыхтя от возмущения, взобралась на тележку, где уже сидела Лауюла и один из сторожей. Глядя им вслед, Ника пренебрежительно хмыкнула и собралась идти в сад, но услышав знакомый голос, насторожилась. — Терет, постой, не закрывай! Держась за створку ворот, привратник вопросительно посмотрел на девушку. Та кивнула, и почти сейчас же в ворота влетел запыхавшийся Зурк. Увидев путешественницу, он почтительно поклонился, придерживая небольшую корзину. — Госпожа Юлиса, моя госпожа Матра Фарк приказала узнать о самочувствии госпожи Картен, передать ей скромный подарок и узнать, когда её можно навестить. — Помедленнее! — поморщилась Ника. — Я пошлю кого-нибудь к госпоже Картен. Возможно, она сама захочет тебя увидеть? Тогда и спросишь. — Это было бы замечательно, госпожа Юлиса, — расплылся в улыбке юный невольник, и пользуясь тем, что стоял спиной к Терету, выразительно скосил глаза на ворота. Получив распоряжение хозяйки, Риата побежала к Тервии, а девушка направилась к дверям главного зала. Ясно, что Румс назначил встречу. Теперь нужен подходящий повод, чтобы уйти из дома. Зурк удостоился аудиенции у супруги консула и даже сумел задержаться у неё минут на десять. Оставив подарок, он умчался сообщить хозяйке, что подруга ждёт её в любое время. Немного погодя, путешественница тоже решила навестить Тервию. — Госпожа Картен! — с порога заявила она. — Мне необходимо срочно отлучиться! — Что случилось, госпожа Юлиса? — встрепенулась больная, даже приподнявшись на локтях. — Мы забыли сделать одно очень важное дело, — серьёзно сказала Ника. — Принести жертву богам. Нужно сходить в храм Ноны и попросить для вас скорейшего выздоровления! Растерянно кивнув, женщина вдруг нахмурилась. — Почему ей, а не Пелксу? — Именно Нона — богиня женщин, хранительница домашнего очага, — с прежним накалом продолжила собеседница. — А в храм Пелкса можно послать и рабыню. — Вы хотите принести за меня жертву госпожа Юлиса? — голос супруги морехода дрогнул, а глаза подозрительно блеснули. — Конечно! — кивнула девушка, поспешно успокаиваясь. — Думаю, дома ничего не случится. Задерживаться я не буду, а храм Ноны не так далеко. — Отправляйтесь, госпожа Юлиса! — торжественно провозгласила Тервия. — А деньги возьмите из тех, что я дала. Коротко кивнув, путешественница вышла, с трудом сдерживая улыбку. Всё же приятно исподтишка посмеяться над тем, кто ещё вчера смотрел на тебя, как на пустое место. — Не засни! — предупредила она привратника. — Я скоро вернусь. — Как можно, госпожа Юлиса! — кланяясь, бормотал Терет, прикрывая за ними калитку. Подойдя к святилищу, Ника знаком велела Риате приблизиться. — Я пойду в храм, а ты узнай, где тут поблизости лавки гадальщиков, и кто они такие? Покопавшись в кошельке, отыскала медную монетку. — Только на площади, госпожа? — деловито осведомилась невольница, зажимая обол в кулаке. — Здесь и на ближайших улицах, — подумав, уточнила хозяйка. — Только не задерживайся. — Слушаюсь, госпожа, — понимающе кивнула женщина. Озадачив рабыню, девушка решительно направилась к торговцам, чьи столики выстроились у храмовой лестницы. Приняв у путешественницы тревожно курлыкавшего голубя, толстая пожилая жрица внимательно выслушала её просьбу к богине, супруге великого Питра, хранительнице домашнего очага. Ловкий удар тесака, отрубленная птичья голова полетела в корзину, специально для этих целей стоявшую у жертвенника. Кровь зашипела на углях, окутавшихся смрадным дымом. Женщина запела неожиданно сильным и чистым голосом гимн Ноне, призывая ту вернуть силы ослабленным мышцам Тервии Картен, добродетельной матери своих детей и верной супруге уважаемого консула Мерка Картена. Чтобы занятая своими делами небожительница не пропустила молитву мимо божественных ушей, Ника решила подкрепить её небольшим подношением святилищу, для чего попросила позвать верховную жрицу. Окинув оценивающим взглядом не самую дешёвую одежду просительницы, нефритовое ожерелье и аккуратную причёску, толстуха, благожелательно кивнув, скрылась в сумеречной глубине храма. Через несколько минут она вернулась со старой знакомой девушки. Увидев её, Дарита чуть вскинула брови, сохранив прочие мышцы лица в полной неподвижности. — Мой дар скромен, — поклонилась путешественница. — Но я преподношу его со смирением и от чистого сердца. С этими словами она протянула верховной жрице два серебряных риала, из числа выданных Тервией на хозяйственные расходы. — Пойдёмте, — принимая деньги, сказала женщина. — Не будем другим мешать обращаться за помощью к богине. Провожаемые удивлённым взглядом толстой жрицы, они неторопливо направились к проходу в задней стене зала. — Вы просили благодатную Нону вернуть здоровье госпоже Картен? — словно сомневаясь, тихо спросила Дарита. — Да, — подтвердила собеседница. — Позавчера её душа на какое-то время покинула тело. Господин Пол Так пустил кровь, и душа вернулась. Но госпожа Картен очень ослабела. Надеюсь, богиня поможет ей обрести прежние силы? — До небожителей доходят только искрение молитвы, госпожа Юлиса, — останавливаясь в знакомом коридорчике, проговорила верховная жрица. — Я от всей души желаю скорейшего выздоровления госпоже Картен, — сказала Ника, не отводя глаз под пристальным взглядом Тариты. — И не понимаю, почему вы в этом сомневаетесь? — О бессмертных богах мне известно гораздо больше, чем вам, госпожа Юлиса, — холодно улыбнулась женщина. — Так что считайте это дружеским советом. Верховная жрица кивнула на дверь. — Он уже там. — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поднялся с табуретки Румс. — Здравствуйте, господин Фарк, — кивнула девушка, виновато улыбаясь. — Простите, что заставила вас ждать. Но вы же знаете, что у нас случилось? — С госпожой Картен? — уточнил молодой человек. — Говорят, она упала замертво прямо во дворе? — Да, — подтвердила путешественница, присаживаясь. — Бедная Тервия, — сочувственно вздохнул десятник конной стражи. — Это всё из-за Вестакии. Я помню, с каким нетерпением она ждала вестей из Готонима. — Думаю, не только, — покачала головой собеседница. — Госпоже Картен стало плохо после посещения какой-то гадалки. Она чуть дошла до дома. — Очевидно, предсказания оказались очень плохими, — понимающе кивнул Румс. — Быть может, всё, что мы делаем, напрасно, и Вестакии уже нет в живых? — Возможно, — кивнула Ника. Зная трепетное отношение местных, ко всякого рода провидцам, она не стала спорить, резонно заметив. — Но нам неизвестно, что именно сказал гадальщик? Даже если Вестакия мертва, осталась моя служанка. И неужели вы допустите, чтобы правосудие не настигло негодяя, погубившего бедную девушку. — Нет, госпожа Юлиса! — решительно тряхнул головой молодой человек. — Зурк придумал, как показать вашему варвару людей из дома Ноор Учага. Но ему нужна помощь вашей рабыни. — Почему именно её? — удивилась путешественница. — Я не хочу посвящать лишних людей в наше дело, — поморщился десятник конной стражи. — А для затеи моего раба нужны трое. — И что он предлагает? — спросила собеседница, сбросив с головы накидку. — Посадить вашего дикаря в тележку, прикрыть циновками и провести по улице, где живёт Ноор Учаг, — улыбаясь, стал рассказывать сын консула. — Возле его дома поломается колесо. Зурк уйдёт его чинить. Но все очень удивятся, если он оставит повозку без присмотра. Вот для этого и нужна ваша рабыня. — То есть, Риата будет сторожить, а Орри — наблюдать за домом, — понимающе кивнула Ника. — Ловко. Ваш невольник может пропадать очень долго и всегда придумает подходящее оправдание. И когда он собирается это проделать? — Завтра, госпожа Юлиса, — ответил молодой человек. — Утром после завтрака Зурк будет ждать ваших людей у фонтана Трикла. — Они придут, — пообещала девушка. — Я слышал, господин Картен зачем-то разыскивает Зипея Скелу? — внезапно спросил Румс. — Не знаете, зачем он ему понадобился? Путешественница насторожилась. Тон вопроса ей совсем не понравился. Тем не менее она невозмутимо ответила: — Наверное, затем, чтобы выяснить, для кого Зипей Скелаа покупал Песок Яфрома. — А от кого господин Картен узнал об этом зелье? — прищурился десятник конной стражи. — От своей жены, — по-прежнему стараясь сохранять невозмутимость, проговорила собеседница. — Мне пришлось ей кое-что рассказать. — Что конкретно? — требовательно поинтересовался молодой человек. — Имена тех, кто покупал Песок Яфрома, — призналась Ника, торопливо добавив. — Но как я их выяснила, она не знает. И то, что рассказал Зипей Скела, тоже. — Значит, вы сами решали, о чём им говорить? — довольно зловеще уточнил сын консула. — А о чём промолчать. — Да, — буркнула девушка, предчувствуя новые непростые вопросы, которые не заставили себя ждать. — Вы и от меня что-то скрываете? — Нет, — покачала головой путешественница и тут же отвела глаза, вспомнив, что так и не рассказала ему о визите Ноор Учага к Картену. Обманывать Румса почему-то оказалось особенно тяжело. — Что-то я вам не верю, госпожа Юлиса, — криво усмехнулся десятник конной стражи. Нике показалось, что он сейчас встанет и уйдёт. Тогда все их доверительные разговоры, тот хрупкий мостик приязни, или даже чего-то большего, с треском рухнет, изранив осколками её только начавшую оживать душу. Останутся только два не доверяющих друг другу деловых партнёра. Поэтому, когда молодой человек поднялся, она не выдержала. — Ну да! Есть кое-что, о чём я умолчала! Потому что не знала, имеет ли это отношение к исчезновению Вестакии! — Расскажите сейчас! — тут же предложил Румс. — Я сам решу, насколько это важно! Торопясь, запинаясь, перескакивая с пятого на десятое, девушка заговорила о том, как Ноор Учаг пришёл в гости к Картену, как тот выставил его, как нервно вышагивала по своей комнате дочь консула, и как виновато улыбался варвар, глядя ей в окно. Не забыла и о чрезвычайно нервной реакции морехода на одно упоминание об этом визите. — Так вы всё знали с самого начала! — вскричал сын консула, вскочив на ноги. — И только морочили мне голову!!! — Ничего я не знала! — зло огрызнулась путешественница. — Только то, что Ноор Учаг приходил к Картену. Остальное только мои догадки и домыслы! — Всё равно! — упрямо возразил Румс. — Вы должны были мне всё рассказать с самого начала! — Это почему? — вскинула брови Ника, чувствуя, как глаза стремительно набухают слезами. — Вы хотели знать, что случилось в доме Картенов, когда исчезла ваша невеста! Я ничего не скрывала. А моё мнение вас не интересовало ни тогда, ни сейчас! — Неправда! — резко оборвал её молодой человек. — С первого нашего разговора я хотел знать, что вы думаете об исчезновении Вестакии! И эта встреча лучшее тому доказательство. А ваша скрытность мне совершенно непонятна. Мне вы говорите одно, госпоже Картен — другое, её мужу — третье. — Возможно, и так! — гордо вскинув голову, чтобы удержать выступившие слёзы, заявила девушка, но голос её предательски дрогнул. — Потому что когда я заикнулась о том, что его дочь могла сбежать, Картен едва меня не задушил, а потом чуть не выгнал из дома! Я ещё живу там только из-за того, что обещала Тервии искать не только свою служанку, но и Вестакию! Горло путешественницы сжалось. Опыт и здравый смысл уговаривали её заткнуться как можно скорее. Однако давно уже скрученные в тугую пружину нервы уже не могли обойтись без разрядки, и под напором нахлынувших эмоций рухнула заботливо возведённая плотина отчуждённости и благоразумия. — Вы такой сильный, честный и у себя дома. У вас есть семья, друзья, родичи и невеста. А у меня никого нет! Что мне ещё оставалось делать, кроме того, как врать?! Как я ещё могу уцелеть среди чужих людей? Картен грозил меня убить, если я скажу хоть слово о Ноор Учаге или о том, что произошло у них дома! Откуда мне знать, как вы отнесётесь к моим словам?! Ладно, если бы просто не поверили или даже поколотили, как ваш друг Картен. Но вы же могли пойти к нему и рассказать всё, что от меня узнали. Тогда бы он точно меня придушил, и никто не сказал бы ни слова!!! С трудом сдерживая рвущееся из груди рыдание, Ника бросилась к двери, стремясь как можно скорее уйти из комнаты. Но тут какая-то часть сознания, ещё не утратившая разума, взвыла дурным голосом: "Куда?! Что подумают в храме, увидев тебя с такой рожей?! А если ненароком на Тариту наткнёшься? Какие сплетни сразу же пойдут по городу?" Вот только сдерживать слёзы сил уже не осталось. Прижавшись лбом к стене, она заплакала, до крови закусив губу и сотрясаясь всем телом. — Я же не знал! — раздражённо и вместе с тем виновато буркнул молодой человек. — Почему вы меня не предупредили? Но девушка и не думала ему отвечать, изо всех сил зажмурив глаза, она стучала кулаком по стене. Ну от чего всё так плохо?! Почему даже он оказался таким, как все остальные?!! — Перестаньте, госпожа Юлиса! — попросил Румс. — Я… Клянусь Нутпеном, я не хотел вас обидеть. Но затопившая сознание горечь заглушала все слова. — Остановитесь, госпожа Юлиса! — вскричал десятник конной стражи. — У вас кровь! Внезапно сильные руки схватили её за плечи и одним рывком развернули к молодому человеку. Путешественница замерла, почувствовав, как враз ослабели колени. Совсем рядом оказалось красивое, гладко выбритое лицо Румса с пронзительно-озабоченными глазами. Ника даже ощутила дыхание мужчины на своей коже, и это оказалось так волнующе-приятно, что у девушки вспыхнуло сумасшедшее желание его поцеловать. Отпустив Нику, десятник отступил. Отвёл взгляд. — У вас кровь, госпожа Юлиса. Только сейчас девушка почувствовала боль, заметив неглубокую рану на ребре ладони. Видимо, она неудачно попала кулаком по выступу, торчавшего из неровной кладки камня. — Надо перевязать, — проговорил молодой человек, избегая смотреть на собеседницу. — Не стоит, — покачала та головой, вытирая красные капли носовым платком. — Всего лишь царапина. По-прежнему ощущая слабость в ногах, она села на табурет, и шмыгая носом, уставилась в угол. — Может, вам воды принести, госпожа Юлиса, или вина? — предложил всё ещё нерешительно топтавшийся у двери Румс. — Нет, — вновь отказалась путешественница. — Сейчас всё пройдёт. Мне просто нужно немного успокоиться. — Простите, госпожа Юлиса, — молодой человек медленно выдавливал из себя каждое слово. Как большинство настоящих мужчин, он терялся при виде плачущих женщин, особенно если чувствовал свою причастность к её слезам. — Я не хотел вас расстраивать. Конечно, вы сами вправе решать, кому что говорить. Но я же не знал, что Картен угрожал вас убить? Почему вы мне ничего не сказали? — А что бы это изменило? — прерывисто вздохнула Ника, вытирая нос. Вновь здравый смысл настойчиво советовал ей замолчать. Словно маленький, затравленный зверёк, укрывшись в ненадёжном убежище, он предостерегал девушку от излишней откровенности. Однако та упорно не желала к нему прислушиваться. Стремление выговориться, выплеснуть накопившиеся обиды, содрать с души намертво приросшую чешую страха и вечной подозрительности оказалось гораздо сильнее. — Вы не представляете, как тяжело одной среди чужих людей, чужой непонятной жизни, чужого мира! — не помня себя, с надрывом бормотала путешественница. — Когда вокруг ни одного близкого человека! Когда всё то, к чему ты привыкла с детства, чем жила, вдруг исчезло, пропало где-то за горизонтом, и ты осталась в чистом поле, где нет никого, кроме голодных волков! Ещё миг, и с трудом задавленные слёзы вновь хлынут из переполненных ими глаз. Но смущённое покашливание собеседника разорвало сгущавшийся морок. — Я тоже, когда попал в Империю, сильно скучал, — пробормотал он, присаживаясь на табурет. — Тоже всё вокруг другим казалось, а потом ничего, привык. — Вы мужчина, господин Фарк, — усмехнулась Ника, постепенно беря себя в руки. — Вам проще. А каково пришлось мне на крошечном кораблике среди трёх десятков матросов. Она зябко поёжилась от тут же нахлынувших неприятных воспоминаний. — Вы не по-женски безрассудны, госпожа Юлиса, — покачал головой Румс, и опять собеседница не поняла — упрёк это или комплимент. — Не каждый мужчина рискнёт пуститься через океан. Но одного я не могу понять… Девушка насторожилась. — Ваш отец — умный и достойный человек. Как он мог отпустить вас одну? — Он стар и болен, — привычно ответила путешественница. — Отец хотел, чтобы его тело поглотило пламя, а не морская пучина. — Я бы на его месте предпочёл умереть рядом с дочерью, — очень серьёзно, даже торжественно заявил молодой человек. — Чтобы до последнего дня помогать ей в трудном пути. — Нет, господин Фарк, — грустно улыбнулась распухшими губами девушка. — Это мне бы пришлось ему помогать. — А кто же остался с ним там? — внезапно заинтересовался сын консула. — У вас есть внебрачные братья и сёстры? Судя по тону вопроса, собеседник не видел в этом ничего предосудительного. — Возможно, — пожала плечами собеседница. — Мне об этом ничего неизвестно. Зато я точно знаю, что аратачи, так называют себя эти варвары, не бросят отца одного. — Пусть боги пошлют ему лёгкую смерть, — с чувством проговорил Румс. — Он заслужил её уже только тем, что вырастил свою дочь достойной славного рода Юлисов. "Лучше бы ты назвал меня красивой", — грустно подумала путешественница. — Мне пора идти, госпожа Юлиса, — десятник конной стражи поднялся. — Не забудьте завтра прислать своих людей. — Я помню, — кивнула Ника. — И передайте вашему варвару, что он должен только смотреть! — строго сказал сын консула. — И ничего больше. А то знаю я этих дикарей. Увидят обидчика и сразу в драку. — Я его предупрежу, — пообещала девушка. Когда за молодым человеком закрылась дверь, она набросила покрывало, стараясь побольше надвинуть его на глаза и, немного погодя, вышла в коридор. Не желая встречаться с Таритой, путешественница торопливо прошла через зал, стараясь держаться ближе к стене. Не успела она спуститься по короткой лестнице, как рядом появилась довольная Риата. — Узнала? — тихо спросила Ника. — Да, госпожа, — гордо ответила рабыня. — Всё вокруг обошла. Тут рядом всего одна предсказательница Каксоба. Вон там на углу маленькая дверь возле мастерской цирюльника. Невольница кивком головы указала направление. — Есть ещё гадальщик Левад. Но тот сидит прямо на улице. — Он нам не нужен, — отмахнулась девушка, вспомнив рассказ Толкуши. — Что узнала о Каксобе? Собеседница стушевалась. — Старая она. Говорят, дорого берёт, но никогда не ошибается. К ней много народа ходит. Сама из метеков. В молодости служила в храме Диолы, поэтому и замуж не вышла. Женщина задумалась, явно копаясь в памяти. — Да! Торговец сказал, что лет пятнадцать назад Такера наслала на неё лихорадку. Каксоба чуть не померла, и с той поры её правый глаз видит настоящее, а левый будущее. Вот от чего он у неё мутный как туман. Путешественница пренебрежительно фыркнула, прибавляя шаг. Ничего особенного, обычная обманщица беззастенчиво обиравшая доверчивых простаков. Но всё же любопытно, что такого она сказала Тервии, если та едва нашла в себе силы добраться до дома, где сразу же грохнулась в обморок? Внезапно Ника резко остановилась, тихо выругавшись себе под нос: — Вот батман! Как она могла забыть о заказанных ножнах! Девушка покосилась на рабыню, застывшую с выражением почтительного ожидания на лице. Нет, ту сбрую надо обязательно примерять. Значит, необходимо идти самой. Но попозже — после обеда. Вернувшись, Ника первым делом заглянула на кухню, где с удовольствием убедилась, что Кривая Ложка выполнила все её пожелания, приготовив специально для хозяйки тушёное мясо. И только после этого поднялась на второй этаж. — Вы сильно задержались, госпожа Юлиса, — с заметным упрёком проворчала жена консула. — Нельзя так долго оставлять дом без присмотра. Девушка могла возразить, напомнив, сколько времени Тервия пропадала у подруг. Но обострять отношения с ней не входило в планы путешественницы. Поэтому она только сокрушённо вздохнула. — Пришлось ждать верховную жрицу. — Зачем? — настороженно нахмурилась собеседница. — Хотела попросить её лично обратиться к богине, — охотно объяснила путешественница. — Но это очень дорого, — осуждающе покачала головой супруга морехода. — Да, пришлось пожертвовать два риала, — удручённо подтвердила Ника, тут же заявив, пожалуй, даже слишком патетично. — Но ваше здоровье дороже! Пусть бессмертная Нона снизойдёт к нашим молитвам и вернёт вам силы. Внезапно губы больной скривились, подбородок мелко задрожал, а глаза влажно заблестели от слёз. Никак не ожидавшая подобной реакции девушка растерянно замолчала, лихорадочно гадая, что же сейчас произойдёт: старая мымра забьётся в истерике или сразу выгонит из дома? — Благодарю, госпожа Юлиса, — голос собеседницы дрогнул. — Мне отрадно слышать такие слова. "Вот батман! — мысленно расхохоталась путешественница. — Да она же всерьёз поверила! Теперь только бы не переиграть". — По воле богов я осталась без матери, — продолжала она тем же проникновенным тоном. — Там, за океаном, меня окружали только дикарки. Среди них тоже встречались добрые, отзывчивые женщины. Но ни одна из них не может сравниться с вами по уму, красоте и силе характера. Вы так стойко переносите невзгоды! Я горжусь тем, что познакомилась с вами. Тервия заплакала. "Только бы обниматься не полезла, — скромно улыбаясь и потупив взор, думала Ника. — А то вырвет! Сначала мужу льстила, потом жене. Противно, батман!" — Я тоже благодарна вам, госпожа Юлиса, — шумно высморкавшись, сказала женщина. — Вы всегда дарили мне надежду на встречу с дочерью. — Не сомневайтесь, госпожа Картен, — твёрдо заявила собеседница. — Вы её скоро увидите. В ответ на ободряющие слова, супруга консула отвернулась, и плечи её затряслись от рыданий. Почувствовав себя лишней, девушка вышла. Мореход вновь обед проигнорировал. Зато чем-то сильно озабоченный сынок пришёл даже раньше обычного, но приказал на кухне, чтобы еду подали в комнату матери, где они долго о чём-то говорили. Под конец их беседа стала довольно громкой. Торопливо сбежав по лестнице, раскрасневшийся подросток вихрем промчался по двору и, не дожидаясь привратника, выскочил на улицу, с грохотом захлопнул за собой калитку. Выждав примерно с полчаса, путешественница заглянула к Тервии. Та встретила её растрёпанной, зарёванной и ещё более постаревшей. Наверное, сын сообщил ей какие-то весьма неприятные новости. Тем не менее, гостья не стала задавать вопросов, сухо проинформировав о том, что вынуждена ещё на какое-то время отлучиться. В, казалось бы, безучастной ко всему женщине тут же проснулась хозяйка дома. — Зачем, госпожа Юлиса? Нике не хотелось рассказывать о ножнах на ногу. Мало ли что могла подумать супруга морехода о её душевном здоровье? А придумывать какую-то историю было просто лень. Поэтому девушка лишь немного покривила душой. — За всеми этими хлопотами я совсем забыла забрать заказ у оружейника. — У оружейника? — вскинула брови Тервия. — Да, госпожа Картен, — подтвердила собеседница. — Я обещала зайти ещё вчера, и теперь придётся извиняться. — Но, что вам у него понадобилось? — не на шутку удивилась женщина. — Нож, — просто ответила путешественница. — Всё, что он выставил на продажу, предназначено для мужской руки. Поэтому пришлось делать заказ. — Зачем он вам? — недоуменно спросила хозяйка дома. — Дорога дальняя, госпожа Картен, — неопределённо пожала плечами гостья. — Пригодится. — Хорошо, идите, — кивнула супруга консула, и взгляд её заплаканных глаз приобрёл странное, словно бы опасное выражение. Проверив, как рабы выполняют уже отданные поручения, Ника ушла, прихватив с собой Риату. По дороге она рассказала невольнице о намеченном на завтрашний день мероприятии. Судя по первой реакции, слежка за домом Ноор Учага женщину нисколько не испугала, скорее даже вызвала какое-то азартное возбуждение. — Мне его жену придётся изображать, госпожа? — деловито осведомилась рабыня. — Это уже как договоритесь, — усмехнулась девушка, глядя на её энтузиазм. — Я поняла, он оставит тебя охранять повозку, а сам уйдёт. Постарайся сделать так, чтобы Орри не наделал глупостей. — Каких, госпожа? — тут же на всякий случай решила уточнить собеседница. — Ему надо только узнать тех, кто напал на них с Паули той ночью, — понизила голос путешественница. — А не драться с ними. Только узнать. Поняла? — Слушаюсь, госпожа, — кивнула невольница. — Варвар будет в тележке прятаться? — Да, — подтвердила хозяйка. — Завтра Зурк всё скажет. Воровать ничего не надо, убивать — тем более. Никакой опасности нет. Но всё-таки будьте осторожны. Не забывайте, насколько лжив этот город. — Понимаю, госпожа, — заверила Риата. Хозяин мастерской встретил запоздалую заказчицу неприветливо. Мрачно выслушав извинения, бросил на прилавок простые, без украшений ножны с двумя короткими ремешками. Первым делом Ника проверила, насколько они подходят. Кинжал вошёл плотно, без усилий, полностью заполнив свободное пространство. Удовлетворённо хмыкнув, девушка огляделась в поисках какой-нибудь подставки. Вновь задирать ногу не хотелось, как и садиться на корточки. Но, видимо, так и придётся сделать. Уловив затруднения госпожи, Риата опустилась на колени, явно собираясь встать на четвереньки, предоставив хозяйке свою спину в качестве опоры. — Ты что!? — та едва успела схватить невольницу за плечо. — Так вам же надо примерить, госпожа? — недоуменно захлопала ресницами рабыня, стоя на коленях. Путешественница смутилась. Всё-таки воспитание двадцать первого века ещё не позволяло ей использовать людей в качестве мебели. Решение подсказала память, выудив его из какой-то телепередачи. — Сделай так, — приказала она, сцепив пальцы на груди. Теперь настала очередь смутиться Риате. Но умная женщина быстро сообразила, что от неё требуется. А Ника, уперев сандалии в переплетение рук, стала прилаживать ножны. С длиной всё оказалось в порядке, и ремешки мастер пришил там где надо. Вот только нормальные пряжки с замочками отсутствовали, видимо, таких мелких в лавке не нашлось. Засунув кинжал, она поставила ногу на землю и приказала: — Отойди, посмотри, заметно что-нибудь или нет? Кивнув, рабыня встала, отошла на пять шагов и критически оглядела хозяйку. — Только не ври! — с угрозой предупредила та. — Что вы, госпожа! — оскорбилась Риата и даже прищурилась, демонстрируя пристальное внимание к платью девушки. Путешественница повернулась кругом, словно манекенщица на подиуме. С интересом наблюдавший за происходящим мастер удивлённо хмыкнул, качая седой головой. — Как будто и нет ничего! — уверенно заявила невольница. Удовлетворённо кивнув, Ника развязала кошелёк. Дорога до дома Картенов выявила ряд недостатков сбруи. Ремни натирали кожу, а узелки то и дело норовили задеть левую ногу. У ворот, оглядевшись по сторонам, девушка вытащила кинжал и отдала Риате, которая тут же убрала его в сумку. Как и предполагала путешественница, хозяйка дома возжелала посмотреть на её покупку. — Для чего это кольцо? — спросила женщина, с любопытством разглядывая рукоятку. — Просто так, — пожала плечами гостья, не желая пускаться в подробные объяснения. — Какой-то он… неаккуратный, — проворчала супруга консула. — К сожалению, это всё, что я пока могу себе позволить, — кротко вздохнула Ника. — Вы вправе тратить деньги отца так, как находите нужным, госпожа Юлиса, — нравоучительным тоном произнесла Тервия, возвращая нож. — Но что вы с ним будете делать? Уязвлённая подобным пренебрежением, девушка тут же, не обращая внимания на боль в плече, продемонстрировала целый каскад намертво вколоченных Наставником упражнений. Клинок порхал как бабочка, оказывался то в одной, то в другой руке, нанося противнику колющие и режущие удары. Для полноты представления следовало бы эффектно метнуть кинжал в дверь. Но, во-первых, она опасалась, что плохо знакомое оружие может не воткнуться, тем самым испортить всё впечатление. Во-вторых, хозяйке вряд ли понравится отметина на недавно покрашенном дереве. Но даже эта маленькая демонстрация имела своё положительное значение. Стоявшая у стены Толкуша застыла с открытым ртом, а супруга морехода криво усмехнулась бледными губами. — Мерк говорил, что вы умеете пользоваться оружием. Но я не верила. — Ваш супруг преувеличивает, госпожа Картен, — покачала головой путешественница. — По сравнению с моим отцом я ничего не умею. Хотя обидеть меня будет непросто. Почувствовав, что помимо воли в последних словах прозвучало недвусмысленное предупреждение, Ника поспешила покинуть комнату. После чего заглянула в конюшню, где обиженно скучал одинокий Орри. Не обращая внимание на кислую физиономию ганта, рассказала о намеченных на завтра мероприятиях. Узнав, что ему предстоит провести какое-то время в тележке, заваленным старыми циновками, молодой человек ещё больше посмурнел, но от комментариев воздержался. Картен вернулся поздно со всклокоченной бородой и в разорванном на груди хитоне. Швырнув скомканный плащ в лицо Терету, грозно рявкнул: — Пусть зашьют! — Да, господин, — испуганно проблеял старый раб, втягивая голову в плечи. Зло зыркнув на вышедшую из главного зала гостью, мореход, не говоря ни слова, протопал на второй этаж. Ника и Уртекс долго ждали его к ужину. Причём подросток продолжал её подчёркнуто игнорировать. Консул явился от супруги красный и злой. Плюхнувшись на своё место, он залпом осушил стакан, даже забыв брызнуть несколько капель домашним богам. — Мерзавцы! — мужчина с силой грохнул пустой посудой о стол. — Какие мерзавцы! — Вы о ком, господин Картен? — рискнула поинтересоваться девушка. — Отец! — предостерегающе пробормотал сын. — Может, не стоит? — Думаешь, она сама ничего не узнает? — криво усмехнулся мореход. — Да разве сохранишь что-нибудь в тайне в этом городе сплетников и лжецов! "Ого!" — мысленно хмыкнула гостья. На её памяти консул ещё никогда так откровенно не высказывался о Канакерне. — Это касается вас, господин Картен? — осторожно спросила она. — Или вашей семьи? — Всех! — рявкнул хозяин дома. — Всех, госпожа Юлиса! Всей моей семьи! Нат Депун в глаза сказал, что Вестакия себя убила, и я, её отец, в этом виноват! А все вокруг молчали! Понимаете, госпожа Юлиса?! Никто даже не попытался ему возразить. Пришлось самому проучить наглеца. И я бы вышиб из него дух, если бы меня не остановили! Судя по всему, Картен искренне негодовал по поводу случившегося. То мрачное настроение, с которым он сел за стол, уступило место ярости. — В самый канун Ангипария этот лагир бесстыдно оскорблял мою семью, а они молчали! Путешественница вспомнила о приближении торжеств, посвящённых богине плодородия. Согласно верованиям радлан, либрийцев и некоторых других цивилизованных народов, в эти дни Ангипа спускалась в подземный мир к своему мужу Дрину, где оставалась до весны. Ника знала от Наставника, что в этот праздник принято навещать родственников, посещать храмы и кладбища, приносить жертвы. В глазах почитателей богини он, кроме всего прочего, символизировал единение семьи. Становилось понятно, почему Картен так возмущён. — Отец! — неожиданно вновь вмешался Уртекс. — Все знают, что Нат Депун — пустой, никчёмный человек. Люди просто не хотели, чтобы тымарал о него руки. — И поэтому спокойно слушали его бред!? — продолжал бушевать мореход. — Даже твои друзья поверили клеветникам! — Неправда! — вскричал подросток. — Ни Лерций Лавк, ни Длинный Глот не поверили! — Но ты сам сказал, что они спрашивали тебя об этом! — ткнул пальцем в сторону сына консул. — Значит, сомневаются! Парнишка стушевался, а Картен как-то вдруг сник, ссутулился, тяжело опираясь о стол. — Боги знают, когда напомнить о себе. — О чём ты, отец? — встрепенулся Уртекс. — Я же так и не принёс благодарственную жертву за своё благополучное возвращение, — борода мужчины дёрнулась. — Хотел обставить всё пышно и торжественно. А небожители не любят ждать. Он хлопнул ладонью по столу. — Завтра же пойду на рынок, куплю… быка! Лучшего быка, которого только смогу найти, и благоговейно принесу его в жертву Повелителю пучины Нутпену. Ты со мной, сын? — Да, отец, — решительно кивнул подросток. Консул вдруг выжидательно уставился на гостью. "Чего он хочет? — удивлённо подумала та, пережёвывая мясо. — Чтобы я тоже пошла с ними? Нечего мне там делать! За домом надо присматривать и вообще…". — Что скажете, госпожа Юлиса? — перехватив взгляд отца, ехидно поинтересовался Уртекс. "О чём?" — едва не спросила девушка. Но удержавшись, стала медленно пить разбавленное вино, лихорадочно подыскивая подходящий ответ и снова благодаря Наставника за то, что тот заставлял её читать скучные трактаты местных философов. — Жертва, принесённая с чистой душой и открытым сердцем, — лучший способ попросить прощения у небожителей, — медленно проговорила путешественница. — Боги злопамятны и обидчивы. Но часто используют смертных, как орудие своей мести. Мореход помрачнел, а с лица его сына сползла ухмылка. — Я узнаю, кто распускает эти мерзкие слухи! — глухо, с угрозой пробормотал консул. — И, клянусь Нутпеном, им не поздоровится? — Быть может, отыскав их, вы найдёте и Вестакию, господин Картен! — глядя в свою чашку, сказала Ника. — Не думайте, госпожа Юлиса, что я перестал искать свою дочь, — помедлив, отозвался мореход. — И даже последовал вашему совету. "Какому из них?" — мысленно усмехнулась девушка. — Я нашёл почтенную и разумную женщину, — продолжал консул. — На днях она поговорит с подругами Вестакии. Хотя вряд ли от этого будет какая-то польза. "Да уж побольше, чем от твоего жертвоприношения!" — раздражённо подумала собеседница, и пожав плечами, проговорила: — По крайней мере не навредит. Уртекс пренебрежительно фыркнул. Утром Картена как будто подменили. Сух, собран, деловит. Без лишних слов позавтракал и, прихватив сына, отправился возвращать благосклонность богов. Приняв продукты из усадьбы и выпроводив тележку, путешественница послала Риату с гантом в город, надеясь, что хотя бы на этот раз им повезёт. Ника ещё не знала, что будет делать, если Орри узнает своих обидчиков. Во всяком случае появятся новые, на этот раз неоспоримые доказательства причастности Ноор Учага к похищению Паули и исчезновению Вестакии. А дальше пусть действует Румс или даже Картен, если десятник конной стражи опять заартачится. Мореход достаточно хорошо знает Орри, чтобы серьёзно отнестись к его словам. Размышления прервала рабыня-нянька. Почтительно поклонившись, она сказала: — Госпожа Картен разрешила маленькому господину сходить на площадь народных собраний посмотреть кукольников. — Хорошо, — кивнула девушка и вдруг встрепенулась. — Может, послать с Обглодыша? — Госпожа Картен ничего не говорила об этом, — растерянно пробормотала невольница. — Тогда идите, — пожала плечами путешественница, вспомнив, что няньки часто водили маленького Валрека в город. Но всё-таки в душе шевельнулась некоторая озабоченность. Решив на всякий случай прояснить ситуацию, она поднялась на второй этаж. Заплаканная Тервия подтвердила своё разрешение на прогулку младшего сына, а когда Ника собралась уходить, попросила её остаться. — Садитесь, госпожа Юлиса, — женщина указала на табурет. — Я очень тронута вашей заботой о моей семье. — Вы же сами попросили меня об этом, — вскинула брови гостья. — Как я могла отказать? — Вы мужа моего так же слушались? — криво усмехнулась супруга морехода. — О чём вы, госпожа Картен? — нахмурилась девушка. — Мерк беспокоится о вас, как о близком человеке, — охотно пояснила Тервия. — И вы так долго провели вместе. Люди и за более короткий срок успевают стать любовниками… — Не знаю, — дёрнула плечами путешественница. — Любовников не имела. Она давно ожидала подобного разговора, и тем не менее слова Тервии прозвучали неожиданно. — Ваш супруг относится ко мне, как к удачному вложению средств, способных принести хорошую прибыль. Надеюсь, он рассказал вам, как отец отпустил меня с ним? — Ваш отец поступил мудро, — кивнула женщина. — Но мужчины часто думают совсем не той головой. Понимаете меня, госпожа Юлиса? — Понимаю, — усмехнулась Ника. — Только на свою голову я не жалуюсь, и родовая честь для меня не пустой звук. Да, путешествие через океан оказалось долгим и тяжёлым, но я не имела ни причин, ни желания становиться любовницей вашего мужа. Мне это не нужно, клянусь молниями Питра. Я хочу вернуться в Империю и занять место, предназначенное мне по праву рождения, поэтому не стану совершать поступки неугодные богам. — Вы всё делаете правильно, госпожа Юлиса, — красные, опухшие глаза супруги морехода вновь заблестели от слёз. — Жаль только, не смогли найти мою дочь. — Не надо отчаиваться, госпожа Картен, — попыталась утешить её девушка. — Ваш муж по-прежнему ищет Вестакию и обязательно найдёт. — Мерк хочет умилостивить Нутпена, — глядя куда-то вглубь себя, пробормотала Тервия. — Но это не Владыка морей наказывает нас. Молиться нужно Диоле. Только жаль, что бессмертные не прощают клятвопреступников. — О чём вы? — путешественница настороженно огляделась. Кроме них в комнате находилась только застывшая у стены Толкуша. — Я нарушила клятву, данную именем богини любви! — вскричала женщина, и из глаз её выплеснулась такая тоска, что Ника нервно сглотнула. Взглянув на рабыню, она резко кивнула на дверь. Толкуша недоуменно захлопала ресницами. Девушка нахмурилась. Невольница на цыпочках выскользнула из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Однако её хозяйка даже не обратила на это внимание. — Я не говорила об этом ни мужу, ни подругам, — продолжила она мертвенным, бездушным голосом. — Но эта тайна давит мне на сердце. Я долго старалась не замечать её, надеясь, что Диола простила или забыла обо мне. Только боги всё помнят и беспощадно карают тех, кто бездумно призывает их в свидетели. Я знаю, что заслужила наказание, и готова его принять. Но даже для небожителей это слишком жестоко. Почему за вину матери должен страдать её ребёнок! После этих слов путешественница ожидала новую порцию слёз и даже укорила себя за то, так опрометчиво отослала из комнаты Толкушу. Несмотря на стервозный характер Тервии, Ника искренне сочувствовала ей, глубинным чутьём женщины ощущая, что для любой матери самая сильная боль та, которую испытывает её ребёнок. Однако, глаза супруги консула оставались сухими, а речь текла так же размеренно и монотонно. — Вы скоро покинете нас и наш город, госпожа Юлиса. Мы больше не увидимся, поэтому я хочу рассказать вам всё. — Говорите, — кивнула Ника. Вспомнив свою исповедь Румсу, она понимала, как важно для человека выплеснуть свою боль, и поспешила успокоить собеседницу. — Об этом никто не узнает. Впрочем девушке показалось, что Тервия её даже не слушает, по-прежнему глядя куда-то внутрь себя. — До свадьбы я не любила Мерка. Я его почти не знала. Все мои мысли занимал другой юноша. Он снился мне по ночам, и эти сны до сих пор не дают мне покоя. Я сожгла все его письма, но они всё ещё звучат у меня в голове, а каждая встреча видится словно наяву. Только его я хотела видеть своим мужем. Только ему желала принадлежать телом и душой. Женщина заплакала. Путешественница метнулась к столику за разбавленным вином, но супруга морехода отрицательно покачала головой. — Я даже не представляла, что отец уже сговорился с Вотунисом Картеном. Родителей не интересуют чувства детей, они хотят лишь как можно лучше устроить жизнь. Но как я могла выйти замуж за Мерка, если любила другого? Я рассказала о сватовстве Картена, просила, чтобы его родители встретились с моим отцом, надеялась, что они смогут договориться. Но их семья жила тогда очень бедно, и его отец не решился перейти дорогу такому богачу, как Вотунис Картен. И мой любимый сам пришёл в наш дом, чтобы просить моей руки. Отец выгнал его и чуть не побил. Ника насторожилась. Последние слова напомнили ей о визите Ноор Учага. Неужели история повторяется? — Как я плакала, как умоляла отца не отдавать меня за Картена, — продолжала Тервия, качая головой. — Только он и слышать не хотел о моей любви. После этого я поклялась именем Диолы, что лучше умру, чем стану женой кого-то другого… Мы даже собирались бежать… Девушка невольно подалась вперёд, словно напавшая на след ищейка. — Но я струсила, госпожа Юлиса, — губы рассказчицы скривились в жалкой, виноватой улыбке. — И не пришла. А на следующий день вышла замуж за Картена. О бессмертные боги, как долго я его ненавидела! Потом привыкла. Мерк хороший человек. Он заботился обо мне, дарил подарки, читал стихи. В нём оказалось столько силы, доброты и нежности… Я родила ему дочь, сына и была почти счастлива… Если бы не та данная сгоряча клятва. Не зная, что делать, я рассказала о ней матери. Вдвоём мы пошли в храм Диолы. За большие деньги верховная жрица совершила тайный обряд отвращения беды. Она говорила, что теперь бояться нечего. Богиня умилостивилась моим раскаянием, богатыми дарами и забыла о моих неосторожных словах. Но жрица ошиблась… Женщина замолчала, будто придавленная тяжестью воспоминаний. Но странное дело, взгляд её, как будто сделался более живым и осмысленным. Не в силах совладать с любопытством, путешественница спросила: — А что стало с тем юношей, которого вы так любили? Собеседница вздрогнула, словно выныривая из забытья, и заговорила уже немного другим тоном, словно с близкой приятельницей или даже подругой. — Он долго не женился. Только после смерти родителей привёл в дом хозяйку. Жили они плохо, часто ругались. Жена родила ему пять детей, но выжили только две дочери. Четыре года назад он овдовел. Прошло столько лет, как мы расстались, но даже сейчас его чувства ко мне до конца не остыли. Хотя поверьте, госпожа Юлиса, я не давала ему никаких поводов, и всю жизнь хранила верность Мерку. — Я нисколько не сомневаюсь в этом, госпожа Картен, — вновь, как ей показалось, с излишним пафосом проговорила Ника, тут же вспомнив несчастную Мышь. Очевидно, подобные отношения здесь за измену не считались. — Последний раз я его видела совсем недавно, — понизив голос, с затаённой гордостью заявила супруга морехода. — Он предлагал позаботиться обо мне, говорил, что Картена убили пираты, а его матросы проданы в рабство… — Но я не поверила! — Тервия вскинула подбородок, на миг став прежней, властной, уверенной в себе хозяйкой большого дома, госпожой покорных рабов. А девушка вспомнила подслушанный разговор консула с Дербаном, а также встречу в порту с обладателем лошадиной физиономии и аккуратной бороды. Она ещё тогда поняла, что Картен и Лис Эмбуц недолюбливают друг друга, но оказывается тут стойкая, многолетняя вражда, причина которой сейчас лежит перед ней на кровати. Классический сюжет на все времена о родителях-самодурах и несчастных влюблённых. Неудивительно, что так похожи истории Тервии и Вестакии. Только мать не решилась пойти против воли отца, а дочка всё-таки сбежала. Удивительное совпадение. — Пусть не обидит вас мой вопрос, госпожа Картен, — вкрадчиво заговорила путешественница, решив извлечь из нахлынувшего на собеседницу приступа откровенности максимальную пользу. — Но почему вы решили, будто все ваши беды — это месть Диолы? И заметив тень раздражения на лице женщины, торопливо заговорила: — Кто может знать о богах больше их слуг? Вы думаете, верховная жрица тогда вас обманула? Или сомневаетесь в правильности ритуала? Что, если всё не так страшно? — Благодарю за то, что пытаетесь меня утешить, госпожа Юлиса, — супруга морехода улыбнулась с грустной безнадёжностью. — Только сейчас в этом уже нет нужды. Поверьте, я знаю, что моя дочь мертва! Тервия закрыла глаза. Слёзы заструились по дряблым, морщинистым щекам, руки, лежащие поверх одеяла, судорожно скрючились, сминая ткань. — Вы видели её мёртвое тело? — с наигранным ужасом вскричала Ника, прикрыв рот ладонью. — Нет, — не глядя, покачала головой хозяйка дома. — Тогда откуда такая уверенность? — удивилась гостья, тут же спросив. — Или вам это сказал тот, в чьих словах вы не сомневаетесь? — Да, — подтвердила её догадку супруга консула. — Только поклянитесь, что никому ничего не скажете. Пусть Мерк ищет того негодяя, кто погубил нашу дочь. Со временем он сам поймёт, что больше никогда не увидит Вестакии. Но так ему будет легче. — Клянусь, госпожа Картен, — охотно пообещала девушка. — От меня никто не услышит то, что вы сейчас расскажете. — Много лет я хожу к одной гадалке, лучшей в городе, а, может, даже на всём Западном побережье, — торопливо зашептала Тервия. — Боги наделили эту провидицу чудесным даром видеть будущее и толковать смертным волю богов. Когда Вестакия пропала, она сразу сказала мне, что похититель — чужак! Вот почему я обрадовалась, когда услышала о Меченом Рнехе. Но когда её у него не оказалось, я опять побежала к той гадалке… Женщина прерывисто вздохнула, словно собираясь с силами. — Тогда она меня спросила, все ли клятвы богам я исполнила так, как следовало? Потому что кто-то из небожителей заставил дочь исполнить обещание матери. Представляете, как я испугалась, госпожа Юлиса? Супруга морехода впилась в собеседницу расширенными от ужаса и красными от бесконечных слёз глазами. Под этим взглядом путешественница почувствовала себя очень неуютно. — Только одной Диоле я поклялась умереть. Только обещание ей я не выполнила. Теперь ещё эти слухи… Я поняла, что Вестакия погибла из-за меня. Как мне теперь жить, госпожа Юлиса? — А тот юноша… которого вы любили, — задумчиво проговорила Ника, стараясь не встречаться взглядом с женщиной. — Он знал о вашей клятве? — Что? — встрепенулась собеседница. — Какое это имеет значение? — Никакого, — поспешно ответила девушка. — Просто подумала, быть может, он вам тоже что-то обещал, и поэтому его жизнь сложилась так неудачно? — Нет, госпожа Юлиса, — с грустной улыбкой покачала головой Тервия. — Своё слово он сдержал. Ждал меня на пристани у корабля, на котором собирался отвезти нас в Музгин. "Выходит, знал", — хмыкнула девушка, впрочем вряд ли это имеет какое-то отношение к предсказательнице. После общения с Колдуном племени аратачей, вера путешественницы в гадальщиков и прочих экстрасенсов сильно пошатнулась, вернее, остатки её сошли на нет. Скорее всего, есть прямая связь между появлением слухов о смерти Вестакии и результатом гадания. Возможно, хитрая бельмастая старуха кое-что знала о прошлом госпожи Картен. Она же служила в том самом храме, где Тервия с матерью совершали свой очистительный обряд. И услышав свежие сплетни, вспомнила об этом, испугав женщину своевременностью своих мрачных предсказаний. Учитывая то, как супруга морехода переживала по поводу неисполнения той клятвы, понятно то разрушительное впечатление, которое произвели на женщину эти слова. — Вы не должны так себя мучить, госпожа Картен, — с искренним участием проговорила путешественница. — Не забывайте об Уртексе и Валреке. Сыновьям нужна материнская любовь и мудрость. Боги по-своему распоряжаются судьбами людей. Не нужно сдаваться, живите дальше, госпожа Картен. — Спасибо за добрые слова, госпожа Юлиса, — растроганно шмыгнула носом собеседница. — После таких речей не верится, что вы всю жизнь провели среди грубых дикарей. "Знала бы ты, сколько слезоточивых сериалов мне пришлось посмотреть в своё время, — усмехнулась про себя Ника. — Поневоле что-то в памяти останется, даже если не захочешь". — Я уже говорила, госпожа Картен, — покачала головой девушка. — Среди аратачей много хороших людей. Увы, развить эту тему помешал требовательный стук в ворота. — Кто бы это мог быть? — супруга морехода озадаченно взглянула на путешественницу. Та подошла к окну. Стоя у распахнутой калитки, Терет низко кланялся Матре Фарк, явившейся в сопровождении молодой, полной рабыни. — К вам гостья, госпожа Картен, — сказала Ника. Узнав, кто пришёл, Тервия всполошилась. — Задержите её, госпожа Юлиса, и пришлите рабыню. Мне надо привести себя в порядок. — Постараюсь, госпожа Картен, — понимающе кивнула девушка, выходя из комнаты. При её появлении сидевшая на корточках у стены Толкуша вскочила. — Иди, — кивнула на дверь путешественница. — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — с любезной улыбкой поприветствовала её мамочка Румса. — Мне сказали, что вы тут теперь всем распоряжаетесь. — Добрый день, госпожа Фарк, — с приторной вежливостью отозвалась Ника. — Вас ввели в заблуждение. Хозяйка здесь госпожа Картен, а я лишь гостья, которую попросили помочь. Матра окинула оценивающим взглядом чисто выметенный двор и благосклонно кивнула. — У вас неплохо получается, госпожа Юлиса. Помня просьбу супруги морехода, девушка решила ответить максимально развёрнуто. — Что вы, госпожа Фарк, я ещё ничего не умею. Вести хозяйство — тяжёлый труд. Мужчины даже не представляют, как нелегко сделать дом чистым и уютным. Сколько усилий приходится прилагать женщинам, чтобы рачительно распорядиться тем, что добыл супруг. А есть ещё и дети, вся забота о которых тоже ложится на плечи матерей. Как и предполагала путешественница, Матра благосклонно выслушала её монолог, одобрительно кивая высокой, затейливой причёской. — Вы очень здраво рассуждаете для своих лет, госпожа Юлиса. — Возраст не всегда измеряется годами, госпожа Фарк, — сказала Ника, вспомнив изречение одного из скучных либрийских философов. — Вот как? — вскинула подкрашенные брови слушательница. — Чем же тогда его следует… определять? — Знаменитый Генеод Феонский утверждает, что печальный опыт быстрее делает человека взрослым, — блеснула эрудицией девушка. Супруга консула смешалась, но тут же спросила с каким-то непонятным намёком: — И подобный опыт у вас достаточно велик? — А разве одно то, что я так рано осталась без матери, уже не говорит об этом? — вскинула брови собеседница. — На всё воля богов, — поджала губы Матра и тут же резко сменила тему разговора. — Как здоровье госпожи Картен? — Уже лучше, госпожа Фарк, — ответила путешественница, лихорадочно соображая, о чём бы ещё поболтать? Но тут сверху из окна послышался радостный голос Тервии: — Госпожа Фарк, что же вы так долго не поднимаетесь? Я-то к вам спуститься не могу… Благожелательно кивнув Нике, супруга одного консула Канакерна отправилась навещать жену другого. А исполняющая обязанности хозяйки дома, усмехнувшись ей вслед, пошла в сад, проверить, как рабы выполнили полученное утром задание. На первый взгляд Обглодыш с Дербаном сделали всё как полагается. Тем не менее, девушка не поленилась проверить влажность земли под кустами и заглянула под широкие листья самых дальних цветов. Вытерев руки, зашла на кухню, где Кривая Ложка бодро доложила ей о подготовке к обеду. — Сырный суп готов, осталось поджарить креветки. Салат с мидиями залили оливковым маслом, лепёшки греются на печи. Для госпожи Картен потушили баранину… В самый разгар увлекательного рассказа вошла бледная Толкуша, пролепетав с порога: — Госпожа Юлиса, госпожа Картен велела вам принести кувшин аржейского с водой и орешки в меду. "Она мне уже приказывать начала? — с раздражённым удивлением подумала путешественница, оборачиваясь к двери. — Я должна всё бросать и по первому зову бежать как собачонка. А может, рабыня что напутала?" Однако смущённый вид невольницы ясно показывал, что та, правильно передав распоряжение хозяйки, прекрасно понимает всю его двусмысленность. Всё же Ника решила уточнить: — Что сказала госпожа Картен? — медленно, с расстановкой отчеканила она каждое слово. — Чтобы вы принесли кувшин аржейского вина, воду и орехи в меду, — пискнула Толкуша, ещё ниже опустив голову. "Картениха решила показать подруге, кто тут самый главный, — горько усмехнулась девушка. — Заодно и мне на место указать. Чтобы я после её откровений не возомнила о себе слишком много. Ну, да мы это ещё посмотрим" — Забирай вино и орехи, — мрачно проговорила путешественница. Прекрасно понимая, что в данном случае злиться на рабыню глупо, говорит не телефонная трубка, а человек на другом конце провода, она тем не менее с трудом смогла сдержать рвущуюся ярость. — Скажи госпоже Картен, что я занята и зайду, как только освобожусь. — Да, госпожа Юлиса, — пискнула Толкуша, а Ника заметила, как кухарка облегчённо перевела дух, после чего её улыбка стала ещё угодливее. Попробовав салат, с многозначительным видом прожевав кусок лепёшки, девушка, одобрительно кивнув, покинула кухню. Заглянула в сарай, где растолкала мирно спавшего привратника. Прочитала ему короткую лекцию о том, что нельзя спать на рабочем месте, и только после этого поднялась на второй этаж. Из-за двери спальни доносились неясные звуки разговора. Постучав, путешественница, не дожидаясь разрешения, вошла. Супруга морехода полулежала на кровати, опираясь спиной на горку сложенных подушек и одеял. Рядом стоял столик с вином и сластями, возле которого сидела Матра, вертя в руках бронзовый стакан. У стены в привычной неподвижности застыли Толкуша и рабыня Фарков. — Хотели меня видеть, госпожа Картен? — спросила Ника, слегка успокоенная умиротворённым видом Тервии. — Садитесь, госпожа Юлиса, — радушно пригласила хозяйка дома. — Выпейте с нами. — Спасибо, — сдержанно поблагодарила та. По знаку супруги консула невольница сноровисто разлила по стаканам вино. — Вот уже и Ангипарии скоро, — надтреснутым голосом проговорила Тервия. — Потом задуют холодные ветра с их злыми штормами, придёт зима… Первая зима без Вестакии… Сколько их ещё пройдёт, прежде чем моя душа встретится с ней под чёрным небо Тарара. — На всё воля богов, — с жалостью глядя на подругу, завела привычную песню Матра и предложила. — Давайте выпьем за то, чтобы их милость всегда была с нами, а гнев обходил стороной. Собеседницы дружно закивали. Прежде чем осушить стакан, девушка ловко выплеснула несколько капель на пол. Теперь у неё это получалось гораздо аккуратнее. Вытирая губы белым платочком, госпожа Фарк неожиданно заявила: — Мой сын не теряет надежды отыскать вашу дочь, госпожа Картен. — Я всегда знала, что наши дети любят друг друга, — с чувством вздохнула супруга морехода. — А все эти разговоры о том, что Вестакия сбежала с любовником, только грязные сплетни. Величественно кивнув, Матра допила вино. — Они могли стать прекрасной парой, — продолжила хозяйка дома, горестно качая головой. — Другой жены Румсу я тоже не желаю, — несколько наигранно проговорила госпожа Фарк, при этом бросив на путешественницу такой взгляд, что та едва не подавилась. "И к чему это? — лихорадочно думала Ника, с трудом сдерживая приступ кашля. — Неужели сынок держит мамочку в курсе наших… мероприятий? Вот батман! Он же обещал помалкивать! Или мне уже мерещится?" — Говорят, в горах уже выпал снег, — то ли заметив её реакцию, то ли не обращая внимание, вновь сменила тему Матра. — Теперь вам придётся добираться до Империи южным путём, госпожа Юлиса. Или вы останетесь до весны? — Госпожа Юлиса и так сильно у нас задержалась, — опередила девушку супруга морехода. "Как же ты торопишься меня выгнать, — с раздражением подумала путешественница. — Думаешь, мне хочется здесь торчать? Да если бы не Паули… и не Румс, давно бы смоталась из вашего гадючника!" Однако, несмотря на злость, она постаралась сохранить на лице безмятежно-любезное выражение. — Госпожа Картен права, госпожа Фарк. Я и так уже чересчур злоупотребила гостеприимством хозяев дома, — Ника чуть поклонилась в сторону посуровевшей Тервии. — Дней через десять-двенадцать я покину Канакерн, если, конечно, госпоже Картен не понадобится моя помощь. — Полагаю, к тому времени я встану на ноги, — холодно проговорила супруга морехода. — Я слышала, вы остались, чтобы отыскать свою служанку, госпожа Юлиса? — с фальшивой вкрадчивостью поинтересовалась мама десятника конной стражи, поглядывая то на насупленную подругу, то на девушку. — Увы, — печально вздохнула та. — Мне так и не удалось ничего узнать. Надеюсь, когда ваш сын отыщет Вестакию, он выяснит что-нибудь о судьбе Паули? Глаза Матры внезапно сузились, превратившись в две колючие льдинки, а на ярко накрашенных губах зазмеилась очень неприятная улыбка. "Чего это она рожи корчит? — с тревогой подумала Ника. — Точно пронюхала про наши с Румсом свиданки. Неужели Тервии расскажет? Вряд ли. Посмотрим". Внутренне собравшись, словно перед схваткой, девушка смело встретила взгляд супруги консула. Какое-то время они пристально смотрели друг на друга. — Я передам сыну ваши слова, госпожа Юлиса, — первой нарушила напряжённое молчание Матра. — Благодарю, госпожа Фарк, — с улыбкой кивнула путешественница и обратилась к хозяйке дома. — Если с помощью богов Паули отыщется, надеюсь, вы не оставите её своей милостью, госпожа Картен? Супруга морехода, явно озадаченная только что разыгравшимся на её глазах безмолвным междусобойчиком, быстро кивнула. — Конечно, госпожа Юлиса. Мой муж всегда выполняет свои обещания, даже данные варварам. И стараясь поскорее покончить с неприятной для неё темой, спросила: — Что слышно о свадьбе вашего соседа Дуя Рали, госпожа Фарк? — Кажется, собираются отложить, — охотно отозвалась подруга. — Говорят, будто гадальщик что-то там напутал с датой. Но мне сказали, что родители жениха не согласились на слишком маленькое приданое. — Все знают, что этот Дуя Рал скупердяй! — презрительно фыркнула Тервия. — Помните, как на праздник блистательной Ноны его жена явилась в заплатанной накидке? — Хотя, говорят, денежки у него водятся, — заметила Матра. Женщины принялись оживлённо и с удовольствием перемывать косточки многочисленным знакомым, а Ника, переведя дух, мелкими глотками допивала вино, совершенно не замечая вкуса. Вполуха слушая разговор, она в нужных местах улыбалась или негодующе качала головой. Мамочка Румса навещала подругу ещё примерно с час, а потом, встрепенувшись, стала быстро собираться домой встречать супруга, который вот-вот заявится на обед. Девушка пошла проводить её до ворот. Когда привратник, отворив калитку, с поклоном отступил в сторону, Матра помахала ручкой выглянувшей из окна Тервии, а повернувшись к спутнице негромко произнесла: — Прощайте, госпожа Юлиса. Мне жаль, что пропажа служанки и болезнь госпожи Картен задержали вас в городе. Надеюсь, боги помогут вам как можно быстрее встретиться с родственниками. — Спасибо за добрые пожелания, госпожа Фарк, — елейно поблагодарила путешественница. — Обрести семью — это счастье. Взгляд женщины вновь стал жёстким и колючим. — В таком случае не заставляйте её ждать! С этими словами она быстро вышла на улицу. За ней тенью проскользнула молчаливая рабыня. "Не слишком вежливо, зато ясно и определённо, — усмехнулась про себя Ника, глядя, как Терет осторожно задвигает засов, с тревогой поглядывая на неё. — Уезжай из города и поскорее. Такое доброе пожелание можно объяснить только одним — мамочка очень не хочет, чтобы сыночек встречался со мной. Интересно, сам Румс рассказал, или Зурк настучал?" Привратник, робко кашлянув, напомнил о своём существовании. — Чего встал? — нахмурилась девушка, отвлекаясь от размышлений. — Иди, больше ничего не нужно. И не слушая привычного бормотания раба, отправилась на кухню. Но уже через несколько шагов едва не поскользнулась на каменных плитах двора. "Это что же получается? — завертелась в голове очевидная, хотя и запоздала мысль. — Матра переживает, как бы её сынок в меня не влюбился?! Неужели он дал повод так думать?!" Ничего вокруг не замечая, путешественница почти вбежала на галерею и замерла, опираясь о столб. — "Вот батман, значит, я ему всё-таки нравлюсь!" От подобной догадки губы сами собой растянулись в улыбке, а на душе стало так тепло и приятно, что Ника не смогла сдержать короткий, тихий смешок. С трудом вернув на лицо умное выражение, она вошла на кухню. — Кривая Ложка, не забудь оставить еду Риате и Орри. Пусть поедят, когда вернутся. — Сделаю, госпожа Юлиса, — улыбнулась кухарка. Девушка заметила, что с тех пор, как Тервия слегла, отношение рабов Картена к гостье разительно изменилось: стало более почтительным, даже угодливым. Тем не менее никаких иллюзий по этому поводу путешественница не испытывала. Достаточно одного слова господина, и тот же Обглодыш, что смотрит сейчас с собачьей преданностью, свернёт ей шею. Помня о своих переглядках с Матрой Фарк, путешественница с великой неохотой поднималась в комнату Тервии, ожидая, что та начнёт задавать вопросы именно по этому поводу, но женщина попросила её только обязательно накрыть на стол. — Мерк с Уртексом обязательно придут обедать, — говорила супруга морехода. — Они принесут жертвенного мяса, которое надо приготовить на ужин. Всё-таки праздник, может, Мерк захочет пригласить кого-нибудь в гости? Но он сам об этом скажет. — Хорошо, госпожа Картен, — кивнула собеседница, весьма довольная тем, что не пришлось давать никаких пояснений. — Я распоряжусь. Первый раз с того дня, когда выяснилось, что его дочери нет на корабле Меченого Рнеха, Ника увидела на лице консула улыбку. — Теперь к нам вновь вернётся благосклонность Нутпена! — полным надежды голосом объявил он девушке. — Верховный жрец Архилех сказал, что владыка бездн принял жертву. — Я очень рада за вас, господин Картен, — улыбнулась путешественница. — Проходите обедать, сейчас прикажу Кривой Ложке нести суп… — Позже! — отмахнулся мореход. — Пойду, обрадую жену. Уртекс, с облегчением передав Терету корзину, со дна которой на каменные плиты двора падали красные капли, поспешил за отцом. На этот раз пробыли они у Тервии не так долго, а когда вернулись, консул уже не выглядел таким счастливым, и всё больше помалкивал, думая о чём-то своём. Не желая мешать его размышлениям, Ника стала расспрашивать Уртекса о церемонии. Тот поначалу поломался, ссылаясь на ужасную усталость, но собеседница видела, что ему самому не терпится поделиться впечатлениям. Подвинув к ней табурет, подросток стал вполголоса рассказывать, как они с отцом искали на базаре быка с самой светлой шкурой. — Вы же знаете, госпожа Юлиса, что светлым богам угодны белые животные? — подозрительно сощурился Уртекс. — А тёмным — чёрные, — добавила собеседница. — Отец не раз совершал обряды. Правда, жертвовал в основном зайцев или оленей. — Это не важно, — авторитетно заявил парнишка, и тон его голоса стал более благожелательным. — Главное, что вы не забыли своих богов. Высказав таким образом своё одобрение, он продолжил увлекательное повествование о том, как купленного быка обливали морской водой на берегу, торжественно призывая Нутпена принять приготовленный для него дар. Когда они направились в храм, то узнав, что консул Картен собирается совершить столь богоугодное дело, вокруг стала собираться люди. Торговцы осыпали жертвенное животное зерном, лили вино ему под ноги, прося у владыки морей удачи и прибыли. Девушки вешали на рога венки из цветов, выпрашивая богатых женихов. — Мне почти не пришлось подгонять быка, госпожа Юлиса! — с тихим благоговением вещал Уртекс. — Все говорили, что это очень хороший знак. Жертва сама шла к храму, где её ждал бог! Видя его восторженное состояние, слушательнице оставалось только понимающе кивать с самым глубокомысленным видом. А подросток уже говорил о том, как при огромном скоплении народа храмовые рабы привязали к рогам быка верёвки, а помощник верховного жреца оглушил животное дубиной. — С одного удара упал, госпожа Юлиса! — глаза Уртекса горели восторгом. — А как громко пели жрецы! Даже голуби с крыши храма поднялись, чтобы возвестить небожителям о нашей щедрой жертве! На этом месте вдохновлённое повествование сына довольно бесцеремонно прервал отец: — Каким вином вы угощали Матру Фарк, госпожа Юлиса? Несколько секунд девушка недоуменно хлопала глазами, пытаясь сообразить, о чём её вообще спрашивают? — Ваша супруга просила подать аржейского. Я приказала налить из амфоры с синей полосой и красным трилистником. Неужели я что-то напутала? — Если придёт ещё раз, пусть пьёт бангарское, — вместо ответа распорядился мореход. — Только не забудьте сказать об этом супруге, господин Картен, — предупредила собеседница. — Я сам знаю кому и что говорить, госпожа Юлиса, — буркнул купец, не глядя на путешественницу. После подобного ответа той осталось только пожать плечами. — Хорошо, господин Картен. Очевидно, в рассказе супруги о визите Матры Фарк имелось нечто, насторожившее консула, но оставшееся незаметным для его сына. Вот мореход и решил таким оригинальным способом отомстить жене друга за плохие новости. Невольным подтверждением этой догадки стало то, что Картен ушёл, так и не дав никаких распоряжений по поводу ужина. Уртекс тоже дома не задержался, видимо, спешил поделиться с друзьями своими впечатлениями от жертвоприношения. Чтобы хоть как-то прояснить ситуацию, Нике пришлось подниматься на второй этаж. — Нет, госпожа Юлиса, — грустно покачала головой Тервия. — Мы решили не приглашать гостей до тех пор, пока не выясним, что же случилось с дочерью. — Понимаю, госпожа Картен, — кивнула девушка. — А как быть с мясом? Хозяйка, кряхтя, завозилась на кровати. — Дебенов сто — сто двадцать, — на глаз прикинула гостья, переведя 10 килограмм в местные меры веса. — Кости и мякоть. Хозяйка дома какое-то время размышляла, беззвучно шевеля бескровными губами. — Эй, ты! — крикнула она вздрогнувшей от неожиданности рабыне. — Помоги сесть да позови Кривую Ложку. Устроившись поудобнее, женщина проговорила: — Часть надо приготовить на ужин, остальное засолить со специями. Знаете, как это делается, госпожа Юлиса? — Нет, госпожа Картен, — покачала головой путешественница. — Аратачи не употребляют соли. Мясо либо коптят, либо вялят на солнце. — Дикари! — презрительно фыркнула Тервия. — Что они понимают в еде? В дверь робко постучали. — Заходите, — скомандовала женщина. Слушая разговор рабыни с госпожой, Ника с удивлением наблюдала, как буквально на глазах оживает, кажется, совсем потерявшая интерес к жизни супруга консула. Ещё больше поражало поведение кухарки. Оставаясь почтительной и раболепной, она тем не менее спорила с хозяйкой, доказывая, какие именно специи лучше всего подойдут для засолки, сколько и какой соли понадобится для указанного количества мяса с учётом его качества. При этом девушка отчётливо понимала, что разгоревшаяся дискуссия явно доставляет удовольствие обеим. "Я бы не смогла так спорить из-за лишней ложки соли или уксуса, — думала путешественница, старательно придав лицу выражение сочувственного внимания. — И в чём разница между местными и аримакскими лавровыми листьями?" Только придя к консенсусу, госпожа с невольницей расстались, кажется, вполне довольные друг дружкой. Тервия вновь улеглась на кровать, и устало закрыв глаза, пробормотала: — Всё слышали, госпожа Юлиса? Вам нужно только проследить, чтобы эта бездельница сделала всё, как я сказала. Восприняв эти слова, как знак окончания аудиенции, Ника вышла, оставив хозяйку дома в компании молчаливой Толкуши. Какое-то время путешественница провела на кухне, с интересом наблюдая, как рабы под чутким руководством Кривой Ложки режут мясо и перетирают специи. Громкий стук в ворота заставил её вздрогнуть. С нетерпением ожидавшая возвращения Орри с Риатой Ника торопливо выскочила во двор. Но это оказался торговец древесным углём. С первого взгляда девушка поняла, что уже видела его возле мастерской оружейника Линия Крака Свертия. А вот он её не узнал, но увидев перед собой нового человека по канакерской привычке тут же назвал такую цену, что даже скромно стоявший в стороне Терет озадаченно крякнул, а когда путешественница с простодушным видом осведомилась, чем вызвана такая дороговизна? Угольщик затянул любимую песню торговцев всех времён и народов о многочисленной семье, дороговизне дров и плохой погоде. Уже имевшая кое-какой опыт Ника не уступала, ссылаясь на привилегии постоянного клиента. Их бурный диалог разбудил Тервию и заставил высунуться из окошка. Продавец тут же пожелал госпоже Картен скорейшего выздоровления и назвал совсем другую цену. А девушка заставила Обглодыша и Дербана снять корзины с углём со спины осла и отнести в сарай. Вся эта суета заняла довольно много времени. Однако, ни гант, ни невольница до сих пор так и не вернулись. С беспокойством поглядывая на спускавшееся к крышам солнце, путешественница гадала, что могло с ними произойти? О самом плохом думать не хотелось. К тому же, насколько она успела изучить местные реалии, убийство средь бела дня в Канакерне являлось чрезвычайным происшествием общегородского масштаба, даже если жертвой стал чей-то раб. Постепенно самым вероятным стало казаться разоблачение незадачливых наблюдателей. Быть может, слуги Ноор Учага их уже скрутили и упрятали в какой-нибудь подвал, чтобы ночью удавить и выбросить в море. Как бы Нике вместо того, чтобы отыскать служанку, не лишиться ещё и невольницы. Чем длиннее становились тени, тем нетерпеливее ожидание. Девушка решила, что если рабыня с гантом не появятся до возвращения Картена, она обратится к нему за помощью и расскажет всё. Даже если после придётся покинуть этот дом. Плевать, лишь бы выручить Орри и Риату. Путешественница с удивлением призналась самой себе в том, что успела привыкнуть к этой женщине. Поэтому, когда в ворота очередной раз постучали, Ника с трудом заставила себя спокойно выйти из главной залы. То, что гант, пряча глаза, быстренько проскользнул в конюшню, заставило её насторожиться. Ещё на ходу невольница виновато развела руками, но заговорила только подойдя вплотную. — Никого он не узнал, госпожа. — Вот батман! — процедив сквозь зубы, хозяйка велела рабыне следовать за собой. Войдя в комнату с ткацким станком, девушка села на лавку, и указав на место рядом, прошептала: — Рассказывай с самого начала. Только тихо. Воровато оглянувшись на завешенную циновкой дверь, Риата наклонилась к её уху. — Зурк ждал нас у фонтана. Только без тележки. Она рядом во дворе какого-то дома стояла. Хозяин там такой смешной старичок… — По делу говори, — сухо одёрнула женщину путешественница. — Простите, госпожа, — сейчас же извинилась рассказчица и продолжила. — Варвар ваш на дно улёгся, Зурк со стариком пустые корзины поставили, старым парусом прикрыли да ещё верёвкой сверху обвязали. Я на тележку с краю села, а тот старичок… Ой, госпожа. Виновато прикрыв рот рукой, Риата быстро затараторила: — Зурк велел, чтобы я его ругала, когда колесо сломается. Я так и сделала, когда мы почти у самых ворот большого дома встали. Поменьше чем у господина Картена, но двор тоже камнем замощён, но не так, как тут… Там ещё лошади стояли… Слушательница мрачно засопела, начиная подозревать, что невольница либо издевается над ней, либо почему-то никак не желает переходить к сути дела. — Зурк снял колесо и ушёл чинить, а мне велел хозяйское добро стеречь. Ох, и долго же мы там стояли, госпожа… Рабыня покачала головой и прыснула. — А Орри ещё ругался, когда тот старичок ему старый кувшин в тележку сунул. Она вновь стала серьёзной. — Много народа в тот дом заходило, госпожа. Всё больше местные, но и варвары попадались. Только не узнал Орри никого. Расстроился сильно. Попросил меня самой вам всё рассказать и отпустить его в усадьбу. Ника, уже подготовленная к отрицательному результату замысловатым повествованием собеседницы, пропустив последние слова мимо ушей, предположила: — Может, те, кто нам нужен, из дома не выходили? — Я, госпожа, со Стречем, привратником тамошним, побеседовала, — скромно потупив глаза, сказала Риата, тут же добавив. — Только не подумайте плохого. Он сам приставать начал. Ну я подумала, может, узнаю что-нибудь для вашей пользы? — И как? — в сердце девушки вновь вспыхнула надежда. Она уже успела достаточно хорошо изучить свою рабыню, чтобы понять, в случае неудачи та бы просто промолчала. Значит, есть что сказать. — Стреч — он наш, то есть из Канакерна, — поспешно поправилась женщина. — Его и других рабов консул Хромой Никркин сдал вместе с домом два года назад. Только не нравится им этот варвар, госпожа. Злой он, чуть что — за плеть хватается. Для приятелей своих пиры да застолья устраивает, а невольники впроголодь живут. Одной жидкой кашей питаются, да и то не досыта. На этот раз путешественница терпеливо ждала, пока рассказчица перейдёт от вступления к основной теме. — Все, кроме его ближних варваров, — продолжала та, ободрённая молчанием хозяйки. — Четверых он с гор привёз. Им не в пример сытнее и лучше, чем остальным. Все объедки со столов подъедают. И гордые такие. Говорят сквозь зубы, дерутся, любую рабыню, где хотят, там и разложат. Риата сочувственно покачала головой. — Хвала богам, сейчас их только двое осталось. Других хозяин вроде бы обратно отослал. Только, говорят, уходили они поздно вечером. — Это не тогда, когда Вестакия исчезла? — сразу сообразив, спросила Ника. — Стреч, госпожа, счёту не обучен, — с сожалением пожала плечами невольница. — Для него всё, чтобольше десяти, — много. И заметив, как погрустнела девушка, добавила: — Ещё он говорил, будто варвар их куда-то ездить стал. Раньше, если на охоту собирался, обязательно друзей с собой брал. А сейчас только один со своими головорезами. И возвращается только утром. — Больше ничего не узнала, госпожа, — виновато вздохнула Риата. — Есть ли что полезное? Не зря я с ним болтала? — Нет, — покачала головой путешественница. — Спасибо, что так много выяснила. Я тебя обязательно награжу, только чуть позже. — Ах, добрая госпожа! — растроганная рабыня собралась уже рухнуть на колени. — Служить вам — лучшая награда. — Помолчи! — поморщилась Ника. — Знаешь же, как мне не нравится, когда ты врёшь? Лучше скажи, Зурк мне ничего не передавал? — Когда узнал, что наш варвар никого не узнал, расстроился очень, — вновь стала обстоятельно докладывать женщина. — Сказал, что расскажет всё господину, а дальше пусть он решает. Но если что надо будет сообщить, этот парень к нам придёт будто бы по делу и мне скажет. — Ясно, — хмыкнула девушка. Риата, нерешительно потоптавшись, бросила на неё странный, будто оценивающий взгляд и робко пробормотала: — Прости свою глупую рабыню за дерзкие слова… — Что ещё? — нахмурилась путешественница, и видя нерешительность собеседницы, усмехнулась. — Говори, не бойся. Ну? — Вы, госпожа, молоды и прекрасны, словно богиня утренней зари, — тихо начала невольница, в волнении облизав губы кончиком языка. — Отец передал вам все свои знания, научил разным мудрым наукам… Только не гневайтесь, госпожа, мужчины ничего не понимают в женских делах. "Это она к чему?" — несколько растерялась хозяйка, но вновь решила набраться терпения и выслушать до конца. — Господин Факр тоже молод, красив, как Нолип, и силой подобен Карелгу. Ника нахмурилась. Неужели рабыня догадалась о её чувствах к десятнику конной стражи? — Зурк говорил, вы очень нравитесь его хозяину… Девушка вздрогнула, никак не ожидая услышать нечто подобное. Сердце вдруг затарахтело, словно электрическая швейная машинка. Стараясь сохранять невозмутимость, она натужно усмехнулась. — Мало ли что там рабы болтают. У него невеста есть. — Сейчас-то нет, и неизвестно когда ещё будет, — лукаво стрельнула глазками собеседница. — Зурк — парень не глупый, просто так разговор заводить не будет… И вам господин Фарк по сердцу… "Плохая из меня актриса, — грустно подумала путешественница. — И детектив никудышный". — Пусть так, и что? У Румса отец с матерью, невеста, а у меня никого, кроме родственников, которые даже не знают о моём существовании. Да и не собираюсь я здесь замуж выходить. — То воля ваша, госпожа, не моего рабского ума дело, — скромно потупила глазки Риата. — Только, если прикажете, я верное средство приготовлю, чтобы свидания ваши одну радость приносили и никаких неприятностей. Я уже и травы нужные приглядела в лавке Тус Райма. А сварить да слова нужные сказать, сама сумею не хуже лекаря. Ника буквально физически почувствовала, как лицо наливается краской. Впервые в этом мире растерянность и возмущение оказались так велики, что не смогли оформиться не только в слова, но даже в мысли. Однако, разум тут же буквально затопила волна негодования: "Вот батман! Да она с дуба рухнула! Меня с собой равняет проститутка дешёвая… Чтобы я с первым встречным мужиком…" Пальцы с хрустом сжались в кулаки, и по мере того, как краснела физиономия хозяйки, невольница стремительно бледнела, втягивая голову в плечи на манер испуганной черепахи. "Разве Румс первый встречный? — внезапно прорезала мозг первая здравая мысль. — Скольких я уже отшила с различными последствиями? Одинокий Орех, Глухой Гром, сам Картен… Но только этот парень сумел понравиться, может, даже сам того не желая". Она вспомнила, как совсем недавно радовалась тому, что не безразлична десятнику конной стражи… И при чём тут Риата? Ну, сказала и сказала. Что же, теперь морду ей бить за это? Подобные соображения промелькнули, словно искра между шариками электрофорной машины на уроке физики, и девушка, слегка опомнившись, успела подхватить невольницу, не дав ей рухнуть на колени. — Стой, не падай. — Прости рабу глупую, добрая госпожа, — растерянно и жалко лепетала женщина, глядя на хозяйку испуганно вытаращенными глазами. — Не иначе сама богиня Исми меня за язык дёрнула… — Не части! — поморщилась путешественница, внезапно подумав со знакомым бесшабашным отчаянием. — " А почему нет?" После того, как насильники искалечили тело и растоптали душу, после предательства того, к кому Виктория Седова тянулась со всей своей первой неуклюжей влюблённостью, сама мысль о близости с мужчиной не вызывала ничего, кроме страха и отвращения. Только Румса ей впервые захотелось поцеловать… Но что, если этим всё и ограничится? Вдруг то, что должно доставлять радость, принесёт только боль и разочарование? Ника вспомнила тёплое ощущение сильных рук на плечах. Вот батман! Ей двадцать лет. По местным меркам — уже не первой молодости, а по крайней мере — второй. Даже дома, в своём мире, она считалась бы уже вполне самостоятельной. Но вот так признаться Риате в том, что не прочь переспать с Румсом… как-то не хотелось. Девушка открыла рот, чтобы прочитать напряжённо застывшей невольнице короткую лекцию о своём аристократическом происхождении, чести славного рода младших лотийских Юлисов и тех исключительно высокоморальных принципах, придерживаться которых учил её отец. Но вовремя сообразив, как глупо это прозвучит, тихо сказала: — Готовь своё зелье. Так… на всякий случай. Дорога дальняя… Всякое может случиться. Денег дам вечером, завтра купишь всё что нужно. Сейчас иди на кухню поешь. Я велела, вам там оставили. Резко повернувшись, она почти бегом бросилась в свою комнату. Требовалось срочно успокоиться и взять себя в руки. Нельзя, чтобы хозяева дома или их рабы увидели её с такой рожей. Стрелой взлетев на второй этаж, путешественница принялась лихорадочно ходить из угла в угол. Нет, сама она, конечно, навязываться не будет ни в коем случае. Но если Румс… Если он… Тогда… Вот тогда и будет видно! Приняв решение, достойное библейского царя Соломона, Ника тут же дополнила его целым рядом новых условий: "Только не сейчас… То есть не завтра. Лучше перед самым отъездом из города, чтобы повода к сплетням не давать и вообще… А если ничего не получится? Так, может, вообще никуда не ехать?" Девушка застыла на середине комнаты, в который раз так и этак обдумывая вновь появившуюся идею. Румса любит. Ну, во всяком случае, ей так кажется. Он вроде бы тоже… Нет! Тряхнув головой, путешественница продолжила движение. Ей здесь не место! А гусар вряд ли влюблён настолько, чтобы последовать за ней в Империю, да и папа ему не позволит. Осознание этой простой истины добавило горечи, зато слегка прочистило мозги. Но всё равно, Нике пришлось приложить значительное усилие, чтобы предать размышлениям новое направление. Орри никого не узнал. Что она скажет Румсу по этому поводу? Где искать Вестакию и Паули? Поскольку девушка ни на миг не сомневалась в причастности Ноор Учага к их похищению, ответ напрашивался сам собой. Если двух слуг горца нет в городе, значит, они за его стенами. Там же, где и пленницы. А так как у путешественницы только один ориентир "Змеиный ручей", то и искать дочку Картена вместе с ганткой следует именно там. Только вот поверит ли Румс в подобные умозаключения. А главное — захочет ли помочь? Осмотрев себя в зеркало, Ника с облегчением увидела, что на лице почти не осталось следов недавних переживаний. Теперь можно и на людях показаться. Орри, мрачно жевавший холодные разваренные бобы, увидев её, виновато буркнул, отводя взгляд: — Не разглядел я своих обидчиков, госпожа Юлиса. — Может, плохо видно было? — спросила та, присаживаясь рядом. — Хорошо, — возразил гант. — Тот раб тележку почти напротив ворот остановил, а они то и дело открывались. Весь двор как на ладони. Нет там тех — ни молодого, ни старого. — А не узнать их ты не мог? — с надеждой поинтересовалась собеседница. Молодой варвар возмущённо фыркнул, явно собираясь решительно возразить. — Ладно! — махнула рукой девушка. — Верю. — Тогда позволь мне в усадьбу уйти, госпожа Юлиса! — взмолился Орри. — Какая вам здесь во мне нужда? Только хлеб хозяйский зря ем. Как бы они ругаться не начали. — Подожди, — покачала головой собеседница. — Ещё одно дело осталось. Если и там ничего не выйдет, то иди куда хочешь. — Какое-такое дело? — настороженно нахмурился гант. — Я же говорю, нет там тех, кто на меня напал. Я всех видел. Может, хозяин того дома и вовсе ни при чём? Мне не верите, рабыню свою спросите. Она с привратником долго хвостом крутила, пока я под парусом парился. — Если их нет там, — стараясь сохранять спокойствие, заявила путешественница. — Надо поискать в другом месте. — Где? — недоуменно захлопал белесыми ресницами гант. — Возможно, те, кто на тебя напал, держат Паули и Вестакию за городом, — пояснила Ника. — И мне кажется, я знаю где. Но идти туда только вдвоём с Риатой опасаюсь. А помогать никто не согласится. Вся надежда на тебя. — Когда пойдём, госпожа Юлиса? — тут же спросил Орри, и его потухшие глаза вновь вспыхнули азартом. — Сначала мне надо кое с кем встретиться, — охладила его пыл девушка. — А когда это будет? — спросил варвар и заканючил. — Может, я пока в усадьбу схожу? — Нет, — решительно возразила собеседница. — Если я не увижусь с тем человеком в ближайшие… два дня, на третий день пойдём. — Так я к тому времени вернусь! — обрадовался парень. — А если я с ним раньше поговорю? — начала терять терпение Ника. — Нет уж, жди здесь. Только по двору зря не болтайся. Попадёшь на глаза госпоже Картен, мне придётся с ней объясняться. — Хорошо, госпожа Юлиса, — с явной неохотой проворчал Орри, вновь берясь за ложку. Поздним вечером, когда исполняющая обязанности хозяйки, отдав последние распоряжения кухарке и сторожу, направлялась к себе в комнату, её окликнул выходивший из ванны консул: — Госпожа Юлиса! — Да, господин Картен? — отозвалась изрядно вымотавшаяся за день девушка, глядя в полумрак, слабо разбавленный огоньками двух укреплённых на стене масляных светильников. — Я знаю, что ваш отец не жалует богов, — сверкнула в темноте широкая ухмылка морехода. — И вы тоже не испытываете к ним особого почтения, хотя стараетесь всех убедить в обратном. Мгновенно насторожившись, путешественница молчала, ожидая продолжения. Поправив накинутое на плечи полотенце, купец шагнул ближе, заставляя её попятиться. — Но стоило только принести Нутпену щедрую жертву, как он тут же вспомнил обо мне. Наткнувшись спиной на столбик, поддерживавший крышу, Ника затравленно огляделась, и едва ощутив густой запах перегара, пригнувшись, рванула мимо консула, легко увернувшись от его руки. — Куда вы?! — раздражённо зашипел Картен. — Стойте, я не хочу вас обидеть! И не кричите, пожалуйста. — Что случилось? — с тревогой спросила девушка, остановившись в трёх шагах, и готовая тут же броситься наутёк. Хотя нежелание хозяина дома поднимать шум слегка успокаивало. — Боги следят за каждым нашим шагом, — проворчал он, подходя ближе и понижая голос до шёпота. — Нисколько в этом не сомневаюсь, — буркнула собеседница, вновь начиная отступать. — Да постойте вы! — с досадой рявкнул мореход. — Мне нужно кое-что сказать, а вы бегаете. — Только вы руки не распускайте, господин Картен, — нервно передёрнула плечами путешественница, на всякий случай подобрав подол, чтобы удобнее было убегать. Видимо, желание похвалиться то ли своими достижениями, то ли вернувшимся расположением богов оказалось столь велико, что консул пропустил её последние слова мимо ушей, гордо прошептав: — Пусть мне пока неизвестно, кто начал распускать грязные слухи о моей семье, зато милостью Нутпена я точно знаю — зачем! — Политика! — само собой вырвалось у Ники, жадно ловившей каждое слово. — Угадали, — даже темнота не смогла скрыть разочарования мужчины. Тем не менее, он счёл нужным пояснить: — На Ангипарии всегда проходит народное собрание. Жрецы от имени города приносят жертвы, провожая богиню плодородия к своему мужу в Тарар до весны. Ну и решаются всякие другие вопросы. Картен сделал неопределённое движение рукой, от чего полотенце едва не соскользнуло на пол. — Я точно знаю, что на нём меня собирались исключить из членов городского совета! — продолжал с прежним накалом моряк, вернув на место единственный предмет туалета. — Кто-то из моих врагов нанял бесчестных граждан, чтобы те потребовали лишить меня звания консула! — За что? — деловито осведомилась девушка, с удовлетворением понимая, что эта новость не может не поднять её авторитет в глазах собеседника. — Под каким предлогом? — Из-за дочери, госпожа Юлиса, — голос Картена дрогнул. — Кто-то верит, что она покончила с собой, кто-то, что сбежала с любовником. Но и те и другие считают, что я лишился милости богов и могу принести несчастье. А такому человеку нечего делать в консулате. — Думаю, после сегодняшнего жертвоприношения таких людей станет гораздо меньше, — решила польстить мореходу путешественница. — Вы правы, госпожа Юлиса, — расцвёл улыбкой тот. — Все видели, как благосклонно принял Нутпен быка. А тех, кто оболгал мою семью, я найду обязательно. Он скрипнул зубами, и покачнувшись, едва не рухнул на собеседницу. — Ищите, господин Картен, — кивнула Ника, мягким толчком помогая ему вновь обрести вертикальное положение. — Возможно, вам удастся что-нибудь выяснить и о судьбе Вестакии. — Я постараюсь, госпожа Юлиса, — пробормотал купец заплетающимся языком. — Я очень постараюсь. Прерывисто вздохнув, консул повернулся, и сутулясь, влажно зашлёпал мокрыми ступнями по гладко оструганным доскам пола. — Ну и напугал! — облегчённо выдохнула девушка. — Так и дурой станешь! И хотя до неё уже доносился скрип ступеней под тяжёлыми шагами морехода, путешественница терпеливо дожидалась внизу, пока не услышала, как хлопнула дверь спальни. Прекрасно понимая, что Картен вряд ли проснётся раньше восхода, тем не менее, принимать ванную ей что-то расхотелось. "Умоюсь в комнате, — решила Ника, осторожно поднимаясь на второй этаж. — Риата, кажется, воду на утро уже принесла. Ничего — ещё раз сходит". Невольница, внешне не выказывая недовольства, сноровисто полила на руки и плечи хозяйки, заботливо помогла натянуть ночную рубашку. Закутавшись в одеяло, девушка повозилась, устраиваясь на шуршащем матрасе, и с облегчением подумала, что и этот суматошный день, кажется, закончился, щедро одарив её старинными тайнами и новыми открытиями.
Глава II Если долго искать обязательно найдёшь. Что-нибудь
Прогуляйся, освежись, С белым светом подружись! Что за жисть без приключений, - Просто ужасть, а не жисть!.. Л. А. Филатов "Про Федота-стрельца, удалого молодца"
После завтрака Ника отправилась к Тервии, чтобы лично осведомиться о драгоценном здоровье хозяйки дома и испросить дальнейших указаний. Больная, уже умытая и причёсанная, царственно возлежала на кровати, опираясь спиной о гору сложенных одеял и подушек. — Сегодня значительно лучше, — благосклонно кивнула она в ответ. — Сама села и даже походила по комнате. — Рада за вас, госпожа Картен, — постаралась мило улыбнуться девушка. — Надеюсь, благодетельная Нона услышала наши молитвы и приняла принесённую жертву. — Не всем дано угадать волю небожителей, — вздохнула собеседница и неожиданно спросила, буквально впившись глазами в лицо гостьи. — Что вы скрываете от меня, госпожа Юлиса? Какие — такие дела творятся за моей спиной в моём доме? Гостья растерянно заморгала: "Услышала, как мы вчера с её мужем болтали? Так там вроде ничего такого не было?" — Я не понимаю, что вы имеете ввиду, госпожа Картен? — добавив в голос обиды, попыталась уточнить путешественница. — Куда вы посылали свою рабыню? — подозрительно сощурилась женщина. — Где она пропадала вчера весь день? Почему варвар ещё здесь, а не в усадьбе? "Донесли уже, — с сожалением подумала Ника, и от её ненароком брошенного взгляда стоявшая у стены Толкуша ещё ниже опустила голову. — А чего я хотела? Если такая хозяйка и доверит дом малознакомому человеку, то наверняка прикажет докладывать о каждом его шаге". "Ну, и чего теперь говорить? — мысленно усмехнулась девушка, тут же решив. — Как всегда — правду, только не всю". — Дело в том, — вздохнула путешественница. — Что варвар вспомнил тех, кто напал на них с Паули. — Так что же вы это скрывали? — нахмурилась супруга консула. — Почему никому ничего не сказали? — А что говорить? — вскинула брови гостья. — Орри не знает ни имён, ни где их искать, только как они выглядят. Зачем я буду беспокоить вас и вашего супруга по такому пустяку? У него и других дел хватает. — Это так, — с явной неохотой признала женщина. — Но мне могли бы сообщить! — Хотелось узнать что-то более определённое, — отвела глаза Ника. — За этим Орри с Риатой вчера и ходили. Тут же подобравшись, Тервия подалась вперёд, ловя каждое слово. — Я отправила их к дому Ноор Учага, — старательно изобразила смущение девушка. — Велела посмотреть на людей, которые к нему заходят. Вдруг варвар увидит кого-то из тех, кого вспомнил? — Узнал кого-нибудь? — встрепенулась собеседница. Вместо ответа путешественница отрицательно покачала головой. Тяжело вздохнув, супруга морехода откинулась на одеяла и подушки. — Что-то они слишком долго шатались, — проворчала она, явно стараясь выплеснуть на собеседницу раздражение от очередного разочарования. — Для того, чтобы как следует рассмотреть всех, кто там живёт, им приходилось ждать, когда откроют калитку или ворота, чтобы пройти мимо, — на ходу придумала объяснение Ника. — И так много раз. — Тупицы! — презрительно фыркнула Тервия. — Могли бы просто зайти и попроситься на работу. Увидели бы гораздо больше. — Это уже не имеет значения, — печально покачала головой девушка. — Тех, кто напал на мою служанку, там нет. Понимаете, почему я вам ничего не сказала? — Нет! — отвернувшись, буркнула Тервия. — Господин Пол Так говорил, что вам вредно волноваться, — поучительным тоном напомнила собеседница. — Поэтому я не хотела давать вам слишком призрачную надежду, чтобы избежать ненужного разочарования. Если бы Орри кого-то узнал, я бы обязательно вам сообщила. А так… Она беспомощно развела руками. — Благодарю за заботу, — чопорно поджав губы, сухо, с явным недоверием сказала женщина. — Но впредь, если соберётесь ещё что-то предпринять, обязательно предупредите меня. — Хорошо, — послушно кивнула путешественница, тут же вспомнив о своих грандиозных планах пройтись по усадьбам вдоль Змеиного ручья. Если уж старая ведьма устроила целый допрос из-за отсутствия Риаты и ганта, страшно подумать, какой скандал она поднимет, когда придётся отлучиться ей самой? "Вот батман", — мысленно выругалась Ника, кляня себя за то, что заранее не подумала об этом, и лихорадочно подбирая подходящее оправдание для будущего похода. Она понимала, что с одной стороны причина её отсутствия должна выглядеть достаточно веской для любопытной супруги морехода, но не внушать каких-то особых надежд. После неудачи с опознанием девушка уже начала сомневаться в том, что сумеет отыскать там Вестакию. Значит, о ней лучше вообще не упоминать. Ухватившись за самый кончик промелькнувшей мысли, путешественница, взявшись за ручку двери, замерла в нерешительности. Картина, предназначенная для хозяйки дома, сложилась полностью. Заодно можно приплести сюда и предстоящее свидание с Румсом, на которое Ника очень надеялась. — Есть ещё кое-что, госпожа Картен, — нерешительно проговорила она, поворачиваясь и торопливо подыскивая нужные слова. — Но я не уверена, что это имеет какое-то отношение к исчезновению вашей дочери и моей служанки. — Говорите, — настороженно кивнула собеседница. — Вы что-то узнали? — Не я, — покачала головой девушка. — Вчера на базаре моя рабыня разговорилась с невольником консула Вокра Рукиса из его усадьбы у моря, возле Змеиного ручья… Я давно приказала ей при каждом удобном случае рассказывать о моей пропавшей служанке. Вы же знаете, госпожа Картен, как рабы любят поболтать? Тервия фыркнула, всем видом показывая, как хорошо ей это известно. Но промолчала, продолжая внимательно слушать. — Услышав об этом, тот бездельник наплёл, будто у них в усадьбе появилась невольница, которую держат отдельно. Он даже сказал: "прячут". Заметив, как встрепенулась слушательница, ожидавшая подобной реакции рассказчица тут же поспешила успокоить: — Нет, нет, госпожа Картен. По его словам — это женщина со светлыми волосами. Тервия перевела дух и знаком приказала Толкуше подать вина. — Поэтому я не стала вчера ничего говорить, — объяснила путешественница. — Да и сейчас не знаю, правильно ли сделала, сообщив вам об этом. — Не нужно от меня ничего скрывать, госпожа Юлиса! — строго заявила хозяйка дома, вытирая губы. — Думаете, это ваша служанка? — Возможно, — нерешительно предположила гостья. — Я хочу сама переговорить с тем рабом. — Скорее всего, он просто соврал! — безапелляционно заявила супруга консула. — Чтобы привлечь внимание смазливой невольницы. Небось, уже и свидание назначил? — Да, — приняв растерянный вид, пробормотала обрадованная таким поворотом разговора Ника. — Сказал, что бывает на базаре каждый день. Но как вы догадались? Женщина самодовольно рассмеялась. — Я давно веду хозяйство, госпожа Юлиса, — проговорила она с нескрываемым превосходством. — Успела изучить все хитрости и уловки этих бездельников. Только и думают, как бы поменьше работать, побольше съесть и с кем-нибудь совокупиться. — И всё-таки я обязательно с ним поговорю, — тихо, но твёрдо сказала девушка. — Надо проверить любые, самые вздорные слухи. Если он врёт, я не потеряю ничего, кроме времени. — Если вам не жаль тратить его впустую, — пренебрежительно пожала плечами супруга морехода. — Попробуйте. Но едва путешественница шагнула к двери, как её догнал голос Тервии. — Только не забудьте рассказать, чем закончится ваш разговор. — Хорошо, — обернувшись, пообещала Ника, тут же предупредив. — Мне некогда сторожить, когда этот раб появится на базаре, поэтому я буду посылать туда Риату. Пусть отыщет своего знакомого, а уж потом приходит за мной. — Делайте, как считаете нужным, — величественно кивнула супруга консула. Не откладывая, девушка позвала невольницу в свою комнату и, стараясь не смотреть ей в глаза, протянула кошелёк. — Здесь пять риалов. Хватит? Хозяйка специально не уточнила, для чего предназначены эти деньги, но смышлёная рабыня, тут же сообразив, понимающе кивнула. — Достаточно, госпожа. Я поторгуюсь. Заметив на её губах тень довольной усмешки, путешественница добавила. — Если что-то останется, возьми себе. — Спасибо, добрая госпожа, — с поклоном поблагодарила Риата, но в голосе её проскользнуло лёгкое разочарование. — Плащ одень, — посоветовала на прощание Ника. — Всё небо в тучах. — Спасибо, добрая госпожа, — повторила невольница и неожиданно забеспокоилась. — А вдруг, пока меня не будет, Зурк придёт? — Не беспокойся, — усмехнулась девушка. — Он хитрый, что-нибудь придумает. Опасения Риаты оказались напрасны. Посланец Румса так и не появился. Не дождавшись его, путешественница так расстроилась, что на это обратила внимание не только верная рабыня, чьё участие ограничилось сочувственными взглядами, но и сам хозяин дома. — Голова заболела, господин Картен, — выдала путешественница стандартное женское оправдание, и не удержавшись, добавила. — Плохо спала, всё думала над вашими словами. Мирно жевавший Утрекс удивлённо замер, бросив вопросительный взгляд на отца. Тот буркнул: — Замуж вам надо, госпожа Юлиса. В одной постели с мужем женщина всегда спит крепче. — Вот доберусь до дома, господин Картен, — скромно потупилась Ника. — Тогда можно подумать и о замужестве. — Надеюсь, ваши знатные родственники подыщут вам подходящего жениха, — хмыкнул мореход. — Хорошо бы, — не стала спорить девушка, ханжески вздохнув. — Но вы же знаете, как трудно сейчас встретить достойного мужчину. — Это да, — усмехнулся мореход, гордо выпятив могучую грудь. Пока рабы убирали в мужском зале, она вышла в садик: посвежевший, поблёскивавший в лунном свете застывшими на цветах и листьях каплями только что пролетевшего дождя. Сделав несколько шагов по выложенной камнем дорожке, путешественница с наслаждением вдохнула бодрящий, прохладный воздух. Услышав скрип двери за спиной, обернулась. — О чём вы вчера говорили с моим отцом? — хмуро набычившись, спросил Уртекс. — Ты не мог бы задать ему этот вопрос? — со вздохом посоветовала Ника. — Я хочу услышать ответ от вас, — подросток шагнул ближе. — Речь шла о тех грязных сплетнях, которые кто-то распускает о твоей сестре, — подумав, решила слегка прояснить ситуацию девушка. — А подробности пусть расскажет господин Картен. Парнишка смутился. — У меня нет секретов от вашей семьи, Уртекс, — мягко улыбаясь, соврала путешественница. — Тогда почему не расскажете, о чём говорили с отцом? — сварливо проворчал тот. — Я же не виновата, что мне приходится хранить ещё и чужие тайны, — развела руками Ника, посоветовав. — Лучше иди спать, поздно уже. — Отец никогда не бросит мою мать! — вдруг яростно выпалил подросток и бегом бросился в главный зал, оставив собеседницу недоуменно хлопать глазами. — Вот батман! — тихо выругалась она, возвращая на место нижнюю челюсть: "Этот щенок думает, будто я собираюсь отбить его папу?!" Ночной садик тут же потерял своё очарование, стало холодно и сыро. Ужасно, до боли в груди, захотелось домой. Но не на второй этаж, в ту мрачную неуютную комнату, и не в хижину полусумасшедшего старика за океаном, а в свой родной мир — в комфортную трёхкомнатную квартиру, где осталась мама, которой она, дура, отравляла жизнь. Жаль только, понимание этого пришло слишком поздно. Тупая тоска ледяной рукой сжала сердце, скрипнули зубы, сведённые судорогой мышц, а по щекам заскользили солёные капли. Прерывисто вздохнув, девушка стёрла их тыльной стороной ладони. Ни к чему рабам видеть, что её так расстроил какой-то мальчишка. Она до конца сыграет свою роль исполняющей обязанности хозяйки дома, поднимется, доберётся до кровати и там всласть поплачет над своей горькой судьбой. Утром, как следует разглядев своё отражение в серебре зеркала, путешественница с огорчением поняла, что со слезами явно переборщила. Лицо помятое, нос опухший, губы скорбно поджаты, а под красными глазами залегли тёмные тени. — Ужас, — простонала Ника, звонко шлёпнувшись на табурет, и с надеждой посмотрела на бесстрастную Риату, застывшую рядом с полотенцем в руках. — Сможешь что-нибудь сделать? Как я в таком виде Картенам и рабам покажусь? Они же… Дрин знает что подумают?! — Как прикажете, госпожа, — почтительно склонилась невольница. — Только придётся немного подождать. Я на кухню сбегаю. — Иди, — тяжело вздохнула хозяйка. Пока Риата отсутствовала, она, сбросив ночную рубашку, ещё раз сполоснула в тазике лицо. Увы, вода нагрелась и не добавила бодрости. Рабыня вернулась с маленькой миской, над которой вился лёгкий парок со странным, как будто мятным запахом. — Что это? — с любопытством спросила девушка. — Листья мяты, торсина и бадлены, — бодро отрапортовала Риата. — Сейчас приложим, и лицо станет как новое. — Попробуй, — нерешительно промямлила путешественница. Средство щипало кожу, однако оказалось достаточно действенным, чтобы уменьшить отёк, но вот белки глаз по-прежнему выделялись нездоровыми красными прожилками. Однако консул то ли не заметил, то ли не придал им значения, во всяком случае, от вопросов воздержался. А Уртекс после вчерашнего разговора вновь демонстрировал устойчивое нежелание общаться. Выпроводив мужчин, Ника направилась к хозяйке дома, на ходу подыскивая подходящее объяснение, если та вдруг заинтересуется её внешним видом. Но не успела девушка дойти до лестницы, как в ворота энергично застучали. Довольная тем, что нужно встречать тележку из усадьбы, а значит, появился предлог ещё на какое-то время отложить неприятный разговор с супругой консула, она поспешила на двор. Но в калитку, широко улыбаясь, вошёл Зурк, держа в руках маленькую, ярко раскрашенную амфору. — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — поклонился он путешественнице. — Меня прислал господин Румс Фарк. Ника бросила предостерегающий взгляд в сторону привратника, но молодой раб продолжал бойко тараторить: — Он прислал для госпожи Картен Улыбку Небожителей. Это целебная настойка из сорока трав, она прибавляет сил и восстанавливает здоровье. — Подожди, — перевела дух Ника. — Я схожу узнаю, если госпожа Картен проснулась, быть может, она опять захочет с тобой говорить? — Благодарю, госпожа Юлиса, — почтительно поклонился, сверкнув плутоватыми глазами, Зурк. Заметив на галерее Риату, девушка взглядом указала ей на невольника Румса, а сама поспешила в спальню супруги консула. Но только что проснувшаяся Тервия не пожелала разговаривать с посланцем будущего зятя, велев лишь передать благодарность за подарок. Тем временем раб Румса уже во всю распустил хвост перед смеющейся женщиной, несмотря на осуждающе качавшего головой Терета. Увидев возвращавшуюся хозяйку, Риата, торопливо попрощавшись с кавалером, проскользнула в конюшню, успев еле заметно кивнуть. — Госпожа Картен просила передать слова самой сердечной благодарности господину Фарку, — улыбнулась путешественница, забирая амфору, и поинтересовалась. — Как правильно принимать эту чудесную настойку. — Пол дебена на дебен воды, — бодро отрапортовал Зурк. — Господин говорил, что даже жрецы Пелкса её хвалят. — Иди, — махнула рукой Ника. — Скажешь господину, я всё поняла. Когда привратник задвинул засов, она передала ему зелье. — Отнеси на кухню и передай Кривой Ложке, что это лекарство для госпожи Картен. — Слушаюсь, госпожа, — грустно кивнув, старик зашаркал через двор. А девушка зашла в конюшню, где Риата, прижавшись к плечу Орри, что-то шептала ему на ухо. Страдальчески морщась, гант старался отодвинуться, но невольница, хихикая, почти повисла над ним. — Ну? — резкий голос хозяйки заставил её прервать заигрывание. Оставив в покое покрасневшего варвара, женщина подскочила, быстро зашептав: — Его господин будет ждать вас в храме Ноны после полудня. — Хорошо, — кивнула путешественница, даже не пытаясь скрыть довольной улыбки, тут же посерьёзнев. — А ты сделаешь вот что… Слушая Нику, рабыня понимающе кивала, хихикала и смотрела на госпожу глазами, полными преданности и восхищения. А вот взгляд Орри казался полным брезгливого осуждения. Очевидно, прямодушному варвару претила сама мысль об обмане добрых хозяев дома, где их так хорошо приняли. Тем не менее, от комментариев он воздержался. А вот сообщение о том, что завтра с самого утра предстоит отправиться в поход, после которого гант сможет уйти в усадьбу, встретил с нескрываемым облегчением. Их разговор прервало появление тележки с продуктами, и путешественнице пришлось вернуться к своим обязанностям. Риата тоже времени даром не теряла. Восприняв известие о предстоящем свидании госпожи как сигнал к действию, она едва не разругалась с Кривой Ложкой, развив на кухне бурную деятельность по приготовлению своего хвалёного средства. Пусть не такого полезного для здоровья, как Улыбка Небожителей, но весьма необходимого при определённых обстоятельствах. После того, как горшочек с величайшим бережением поставили под кровать, дабы содержимое его постепенно охлаждалось в тёмном месте, хозяйка отправила невольницу погулять, строго наказав вернуться к полудню. Здоровье супруги морехода явно шло на поправку. Несмотря на потерю дочери, женщина стала живо интересоваться уже не только чисто хозяйственными делами, но и всем, что происходило в доме. И поэтому она подвергла гостью самому настоящему допросу, чтобы выяснить, о чём та так долго секретничала с варваром в конюшне? Услышав, что Ника собирается пройтись с ним до усадьбы Вокра Рукиса, если конечно раб, о котором говорила Риата, сказал правду, женщина рассмеялась. — Всё не теряете надежду отыскать свою служанку? — Почему бы и нет? — пожала плечами собеседница. — Я слышала, чудеса иногда случаются. — Вам соврали, госпожа Юлиса, — безапелляционно возразила Тервия. Но развивать эту тему не стала, велев подать присланную из усадьбы капусту. Из окна та показалась ей какой-то вялой. Риата как всегда точно выполнила полученные инструкции, постучав в ворота, когда солнце уже подбиралось к своей высшей точке на небосклоне. Отыскав хозяйку в саду, где та рассказывала приставучему Валреку о морских чудовищах, невольница молча поклонилась с самым таинственным видом. Нянька, умильно наблюдавшая за самым маленьким Картеном, тут же заинтересовалась переглядками рабыни и госпожи. Теперь будет о чём посплетничать с кухаркой. Быстренько закруглив историю о храбрости и бесстрашии Картена-старшего, девушка предложила Валреку поиграть в путешествие через океан, а сама зашла с Риатой в мужской зал. — Я всё правильно сделала, госпожа? — спросила женщина, явно напрашиваясь на похвалу. — Конечно, — не стала разочаровывать её собеседница. — Я всегда знала, что ты очень умная. И дав невольнице насладится крошечным триумфом, распорядилась: — Жди меня в комнате. Я сначала к госпоже Картен, потом вместе пойдём в город. — Слушаюсь, госпожа, — поклонилась довольная рабыня. А путешественница, придав лицу соответствующее выражение, поспешила к супруге морехода. Судя по терпкому аромату трав, та как раз успела попробовать подаренную Румсом настойку. — Риата нашла раба из усадьбы Вокра Рукиса! — выпалила Ника. — Мне обязательно надо с ним поговорить. — Скоро обед, — недовольно хмурясь, напомнила Тервия. — Кто накормит Мерка и Уртекса? Девушка подумала, что в их годы пора бы кушать самостоятельно, но вместо этого постаралась успокоить собеседницу. — Не думаю, что я задержусь так надолго. Но если опоздаю, Кривая Ложка с Толкушей справятся. И непреклонно заявила: — Мне необходимо увидеться с этим рабом. Если его хозяева на самом деле прячут Паули, они должны знать, что случилось с Вестакией. Супруга консула капризно проворчала: — А если Мерк приведёт гостей? — Вы же решили никого не принимать, пока не выясните судьбу дочери? — давя раздражение, напомнила путешественница. — Всё равно! — упрямо нахмурилась женщина. — Что я скажу мужу, когда он увидит, что вас нет? Хотите, чтобы он услышал от меня вашу глупую байку о какой-то непонятной рабыне? Чувствуя, что начинает злиться по-настоящему, Ника пожала плечами. — Просто скажите, что я ушла, а куда — вы не знаете. Если он и будет ругать, то меня, а не вас. — Я не хочу, чтобы мой муж злился, — буркнула Тервия, ядовито добавив. — Даже на вас. — Тогда… — на миг задумавшись, девушка расцвела довольной улыбкой. — Я пошла искать попутный караван. Господину Картену это точно понравится. — Ну, я не знаю, — задумчиво протянула собеседница и спросила. — Вы ещё не решили, с кем будете добираться до Империи? — Пока нет, — покачала головой путешественница. — Но я непременно что-нибудь придумаю. В ближайшие дни. — Я так и скажу, — устало кивнула супруга морехода. — Если Мерк спросит. "А мне и в самом деле пора собираться, — грустно думала Ника, с помощью Риаты привязывая на спину кинжал. — Вряд ли я кого смогу отыскать за оставшееся время. Значит, надо навязаться кому-то в попутчики. А к кому? Обращаться к Картену не хочется. Попробовать спросить у Румса?" Вздохнув, привязала нож и к голени. Не из опасения, что может понадобиться. Просто пора привыкать ходить во всеоружии. Неожиданно вспомнилось посещение театра. Кажется, урба Гу Менсина тоже направляется в Империю. Попробовать напроситься с ними? Только надо узнать, возьмут ли, и во сколько ей это обойдётся? Причём разговор с главой актёров лучше не откладывать. При всём уважении к благодетельной супруге жизнелюбивого Питра-громовержца, на этот раз девушка ограничила свою жертву маленьким кусочком душистой смолы, которую знакомая толстая жрица тут же бросила в огонь, и медной монеткой. Немного постояв в сторонке с постным лицом, путешественница подошла к служительнице Ноны и попросила позвать верховную жрицу. Та тихо спросила имя собеседницы, и услышав ответ, попросила следовать за собой. Но не в привычную каморку с двумя старыми табуретками, а в гораздо более просторную комнату, где кроме узкой кровати, двух табуретов, стола и сундуков имелось ещё кресло с низкой спинкой, в котором восседала Дарита, внимательно разглядывая папирусный свиток. — Госпожа Ника Юлиса Террина, — представила гостью толстуха и тут же вышла, оставив девушку наедине с верховной жрицей. — Садитесь, госпожа Юлиса, — с холодной любезностью указала та на табурет. — Господин Фарк задерживается, и пока он не пришёл, я хочу с вами поговорить. — Благодарю, — кивнула Ника, но села на другой, стараясь не выпускать дверь из поля зрения. — Я слышала, вы происходите из очень знатного рода? — надменно спросила хозяйка кабинета. — Это так, госпожа Дарита, — подтвердила путешественница. — Среди младших лотийских Юлисов не только множество сенаторов, но даже два Генерала. — Что же заставило отпрыска столь древнего и уважаемого семейства таиться так далеко от цивилизованного мира? — в бесстрастном тоне собеседницы Нике послышалась лёгкая издёвка. — Даже боги бывают бессильны против клеветы, — спокойно ответила девушка. — А тот, кто преследовал моих родителей, не только выполнял приказ императора, но имел и личный интерес, что добавило ему упорства. — Вот как? — вскинула аккуратно очерченные брови верховная жрица. — Месть или любовь? — То и другое, — напустила тумана путешественница. — И ещё многое, о чём я не могу говорить. — Понимаю, — кивнула женщина. — И не настаиваю. — Но теперь доброе имя отца восстановлено, — добавила Ника. — И я могу вернуться к семье. — Сколько лет ваш отец провёл среди варваров? — продолжала расспрашивать Дарита. — Двадцать, — мысленно прикинув, ответила девушка. — Но если бы он тогда не спасся, я бы не появилась на свет. — По воле богов нить нашей жизни порой сплетается в запутанный и причудливый узор, — задумчиво покачала головой собеседница. — Но почему отец не с вами, госпожа Юлиса? — Он слишком стар и болен, чтобы ещё раз пересечь океан, — выдала привычное объяснение путешественница, с некоторым опасением ожидая новых вопросов об отце. Но вместо этого Тариту заинтересовало совсем другое. — Вам, наверное, не терпится как можно скорее увидеть своих родных, госпожа Юлиса? — Да, — кивнула Ника, настороженно ожидая подвоха. — К сожалению, мне пришлось задержаться… — Я слышала из-за служанки? — в голосе верховной жрицы сквозило явное недоверие. — Неужели это правда? — В нашем роду не принято разбрасываться верными людьми, — твёрдо заявила девушка. — Других причин нет. — Ваши встречи с господином Фарком как-то связаны с её поисками? — всё с тем же скепсисом спросила собеседница. — Простите, госпожа Дарита, — извинилась путешественница. — Но об этом вам лучше спросить самого господина Фарка. Женщина подалась вперёд, явно собираясь задать ещё один вопрос, но на счастье Ники в дверь постучали. — Войдите, — с заметной досадой разрешила верховная жрица. Пригнувшись, в комнату шагнул десятник конной стражи, и увидев девушку, широко улыбнулся. — Здравствуйте, госпожа Дарита! Здравствуйте, госпожа Юлиса! Я думал, вы ещё не пришли. — Здравствуйте, господин Фарк, — кивнула хозяйка кабинета. — Мы тут немного поговорили, чтобы госпожа Юлиса не заскучала, ожидая вас. Девушка встала, проговорив с нескрываемым облегчением: — До свидания, госпожа Дарита. Едва Румс закрыл за ними дверь знакомой каморки, путешественница поспешила заявить: — То, что Орри никого не узнал, ничего не значит! Моя рабыня поговорила с привратником из дома Ноор Учага… И Ника рассказала о двух внезапно исчезнувших слугах горца и его частых отлучках из города. Хмурый сын консула слушал внимательно, не задавая никаких вопросов. — Думаю, они стерегут Вестакию и Паули в каком-то тайном месте, — закончила она, решив вначале дать возможность собеседнику высказаться, а потом предложить составить ей компанию на завтрашней прогулке. — Или просто вернулись в племя, — задумчиво проговорил молодой человек. — Мне тоже удалось кое-что выяснить, госпожа Юлиса. Вчера я с одним приятелем заглянул к Ноор Учагу. — Вот как? — встрепенулась девушка, криво усмехаясь. — Всё же решили спросить его о своей невесте? — Нет, — невозмутимо покачал головой десятник конной стражи. — От имени своего начальника я спросил, когда атавки спустятся на зимние стоянки? — Зачем вам это? — недоуменно поинтересовалась собеседница. — Просто предлог, чтобы с ним встретиться, — честно признался Румс. — И знаете, Ноор Учаг оказался очень радушным и гостеприимным человеком. Как и все горцы, тут же приказал накрыть стол, угостил очень хорошим вином. Сказал, что ещё не получил известий от отца, но как только что-нибудь узнает, обязательно сообщит. Сын консула, откинувшись, прижался спиной к каменной стене и вытянул почти во всю длину комнаты волосатые ноги в запылённых сандалиях. — Мы выпили и хорошо посидели. Ноор Учаг — прекрасный собеседник, разбирается в лошадях, оружии и охоте. Он подтвердил, что женится на дочери вождя хименов, и жалеет, что теперь будет бывать в городе только наездами… Путешественница презрительно фыркнула, но молодой человек, необращая внимания, продолжал, будто разговаривая сам с собой: — Ноор Учаг очень сочувствовал, когда узнал, что Вестакия моя невеста. Говорил, что никогда с ней не встречался, но слышал о красоте дочери консула Картена. И я не услышал в его речах лжи, госпожа Юлиса. С каждым его словом у слушательницы становилось всё тяжелее на душе. — Но я хорошо помню, что вы мне рассказывали, — Румс пристально посмотрел ей в глаза. — Оставив Ноор Учага с приятелем за столом, я отлучился и беспрепятственно обошёл весь дом. Там нет ни одной закрытой двери. Даже кладовка оказалась открыта. Там рабы что-то перебирали. Я заглянул внутрь и не увидел ни Вестакии, ни вашей служанки. В этом доме никто никого не прячет. — Ещё бы! — возмущённо вскричала Ника, поражённая тупостью собеседника. — Он… Молодой человек властным движением руки заставил её замолчать. — Тогда я вернулся и напрямик спросил Ноор Учага, зачем он приходил к Картенам? — И что он сказал? — невольно подалась вперёд девушка. — Что не вправе разглашать чужие тайны, — ответил десятник конной стражи. — Но я настаивал. Молодой человек усмехнулся. — Пришлось даже упрекнуть его во лжи. Он же говорил, что не видел Вестакии. Атавки — очень гордый народ, госпожа Юлиса. Не желая прослыть лжецом, Ноор Учаг не стал скрывать ничего, кроме имён. Путешественница скривилась, заранее не веря ни единому слову. — Один из его друзей задолжал Картену большую сумму, — начал рассказывать Румс. — И попросил Ноор Учага похлопотать за него у консула об отсрочке… Ника раздражённо фыркнула. — Что же он сам не зашёл? Стеснялся? — Стеснялся, — неожиданно подтвердил собеседник. — Про этого молодого человека и господина Картена одно время ходили нехорошие слухи. Чтобы не давать повода для новых сплетен, он не захотел сам встречаться с консулом. Отвернувшись, девушка одними губами коротко и не толерантно обозвала заимодавца и должника. — Но Картен отказал, — меланхолически продолжил десятник конной стражи. — Тогда Ноор Учаг ушёл, так и не увидев его дочери. Теперь понимаешь, почему он не хотел говорить об их встрече? — Не совсем, — честно призналась путешественница. — Если вы намекаете на то, что они были любовниками, то разве подобные отношения между мужчинами в Канакерне под запретом? — Разве можно запретить людям любить и наслаждаться друг другом? — укоризненно покачал головой Румс. — Но господин Картен — женатый человек. Он давал клятву верности супруге перед лицом благодетельной Ноны и не должен принимать дома… такого гостя. Что скажут соседи? Ника подумала, что в таком случае должник мог поговорить с мореходом где-нибудь на улице. Но видимо для её собеседника подобное объяснение прозвучало достаточно убедительно, и у кавалериста вновь возникли сомнения в причастности варвара к исчезновению Вестакии. — Вам я верю, госпожа Юлиса, — продолжал десятник. — Просто вас обманул этот мерзкий лгун Зипей Скела. "Устроить бы вам очную ставку, — зло думала девушка. — Так я сама этого козла предупредила. Но кто же знал, что гусар такой недоверчивый?" А больше ничего у неё против горца нет, кроме виноватой улыбки да неадекватной реакции дочки консула. Путешественница решительно тряхнула головой. Горец виноват уже хотя бы потому, что у неё просто нет никого другого на примете! — А может, это Ноор Учаг вам соврал? — предположила Ника, продолжив с жаром. — Я видела, как он уходил из дома Картена, я знаю, что случилось потом с Вестакией. Просто варвар — очень умный человек. Это значит, что вашей невесте грозит смертельная опасность. Если её вообще уже не убили. — Почему вы так думаете? — Румс смотрел на неё с иронией и участием, словно взрослый умудрённый жизнью человек, с которым ребёнок делится своими детскими страхами. — После таких разговоров он сразу поймёт, что вы его в чём-то подозреваете, — стараясь сохранять спокойствие, начала объяснять девушка. — И если пленницы ещё живы, обязательно от них избавится. С сожалением вздохнув, молодой человек возвёл очи горе. Намёк на её глупость, а то и слабоумие, оказался настолько прозрачным, что путешественница, едва не задохнувшись от ярости, выпалила: — А если Ноор Учаг хоть как-то связан с теми слухами, из-за которых Картена собирались выгнать из городского совета… — Кого выгнать? — резко перебил её десятник конной стражи. — За что? Кто вам сказал? Спохватившись, что сболтнула лишнее, Ника выругалась про себя. Но слово — не воробей, пришлось выдать вчерашний разговор с мореходом. — Сам господин Картен, — не без гордости заявила девушка. — Он выяснил, что кто-то подкупил некоторых… продажных граждан, чтобы те на хоре предложили лишить его звания консула. И всё из-за того, что Вестакия то ли сбежала с любовником, то ли покончила жизнь самоубийством. Вроде как человеку, так наказанному богами, в городском совете делать нечего. Рассказчица криво улыбнулась. — По мне так причина глупая. Но, видимо, у вас думают по-другому. — Я слышал, как кое-кто упрекал Картена в том, что он не сумел воспитать у дочери почтения к родителям и уважения к нашим обычаям, — медленно проговорил Румс. — Но лишить звания консула… Он помолчал, обдумывая услышанное. — Люди не хотят выполнять приказы тех, от кого отвернулась удача. — Вот видите! — обрадовалась путешественница. — После благоприятного жертвоприношения Нутпену разговоры, кажется, стихли. Но если найдут тело Вестакии, они вспыхнут вновь. Тогда Картен точно вылетит из совета. — И вы уверены, что Ноор Учаг имеет к этому какое-то отношение? — взгляд молодого человека сделался тяжёлым и давящим, словно каменная плита. — Да! — твёрдо ответила собеседница, не отводя глаз. — А я в это не верю! — отвернулся десятник конной стражи. — Как хотите, — развела руками путешественница, с горечью заметив. — А я думала, вы поможете мне искать пленниц. — Где? — с жалостью покачал головой сын консула. — В усадьбах вдоль Змеиного ручья. — А причём тут Змеиный ручей? — нахмурился молодой человек. — Зипей Скела говорил, что именно туда направлялась лодка, в которую сели Вестакия и Ноор Учаг. — Во имя пенной бороды Нутпена! — морщась словно от зубной боли, простонал десятник. — Вы всё ещё верите этому обманщику? — Да! — кивнула собеседница. — Хотя бы потому, что он скрылся, как только узнал об объявленной Картеном награде. Выходит, чего-то опасался. — Собрались обыскать усадьбу консула Вокра Рукиса? — усмехнулся Румс. — У него только надсмотрщиков десятка два, если не больше. — Вот с кем-нибудь из них я и поговорю, — невозмутимо сказала Ника. — Хотя, скорее всего, Вестакию и Паули держат подальше от города. — Их и там нет, госпожа Юлиса, — решительно заявил молодой человек. — Откуда такая уверенность? — не скрывая иронии, усмехнулась девушка. — Не обольщайтесь, госпожа Юлиса, — нахмурившись, покачал головой десятник конной стражи. — Не только вы заняты их поисками. Мои люди давно объехали все усадьбы и хутора. На миг собеседница растерялась, но тут же решила уточнить: — Они устраивали повальные обыски? Заглядывали во все комнаты, конюшни, сараи и прочие укромные места? — Нет, — настала очередь смутиться Румсу. — Просто рассказывали, что пропала дочь консула Мерка Картена, и спрашивали, не встречал ли кто посторонних или подозрительных людей? — Ну, вот видите! — победно улыбнулась путешественница. — Так похитители и признаются, что держат Вестакию где-нибудь в… погребе! — А вам, значит, всё расскажут, — обижено усмехнулся кавалерист. — Я не собираюсь никого спрашивать, господин Фарк, — ехидно ответила Ника. — Только наблюдать. Точнее, смотреть будет Орри. Вдруг увидит тех, кто не попался ему на глаза у дома Ноор Учага. Какое-то время сын консула мрачно сверлил её глазами, но сообразив, что отступать от своей затеи собеседница не собирается, осуждающе покачал головой. — Такие прогулки слишком опасны для одинокой девушки. — Я же сказала, что возьму с собой Орри, — напомнила она. — И Риату. — Чем вам сможет помочь чуть живой варвар и глупая, трусливая рабыня? — презрительно фыркнул молодой человек. — Мне приходилось одной бродить по диким лесам, господин Фарк! — гордо вздёрнула носик путешественница. — А тут всё-таки люди живут… — Которых вам надо бояться в первую очередь! — повысил голос сын консула. — Вас могут не просто… обидеть, но ещё и похитить, чтобы продать в рабство! Эта идея с поисками за городом — очень большая глупость, госпожа Юлиса, которая вам вовсе не к лицу! Вздрогнув, словно от удара, Ника бросила на Румса полупрезрительный взгляд, подумав с горечью: "И этот такой же, как все! Самовлюблённый, напыщенный болван!" Но молодой человек даже не смотрел в её сторону. Разочарование сменилось злостью, но собеседница не могла себе позволить, чтобы последнее слово в этой перепалке осталось за ним. Сглотнув застрявший в горле комок, она усмехнулась: — Если вас так беспокоит моя безопасность, почему бы нам не пойти вместе? С таким храбрым воином слабой девушке нечего бояться. — Я не буду тратить время на вздорные глупости! — по-прежнему не глядя в её сторону, буркнул десятник конной стражи. — В таком случае, прощайте! — кипя от негодования, путешественница набросила покрывало, перекинула его край через плечо. — Буду заниматься глупостями без вас! — Стойте! — вскочил Румс. — Я не позволю вам уходить так далеко от города! — Каким же образом, господин Фарк? — удивилась Ника, потихоньку пятясь к двери. — Свяжете меня? Здесь в святилище Ноны? Я кричать буду. Что тогда скажет госпожа Дарита? — Нет, я расскажу господину Картену о ваших намерениях, — чуть сбавил тон десятник. Горючая смесь обиды, разочарования и злости на человека, которого она по своей глупости уже считала близким, заставили девушку закатиться тихим, истерическим смехом. Вспыхнувшее в глазах сына консула недоумение быстро сменилось презрением. Сделав над собой усилие, она чётко проговорила: — После того, как я отдам господину Картену некое письмо, моя судьба станет ему абсолютно безразлична! — Ещё раз прощайте, господин Фарк! — путешественница изо всех сил толкнула дверь, питая робкую надежду, что за ней кто-то прячется, подслушивая их разговор. Увы, сорвать злость на чрезмерно любопытной жрице или рабыне не получилось. Коридорчик оказался пуст. Проскочив его, Ника с трудом заставила себя медленно и чинно пересечь молельный зал храма. Несмотря на очевидность расставания с Румсом, плакать совершенно не хотелось. Возможно, потом, когда туго свёрнутая внутри пружина распрямится, она себя и пожалеет. Но пока слёзы даже не думали появляться, а все мысли почему-то вертелись вокруг организации завтрашнего похода. Девушка знала, что к Змеиному ручью надо идти через Северные ворота. Если верить словам Риаты, до загородных владений консула Вокра Рукиса чуть меньше асанга. Это значит — километров семь. Со свежими силами можно дойти за час. Оказавшись на площади перед храмом, путешественница огляделась в поисках рабыни. Та сейчас же перестала болтать с продавцом пирожков и поспешила к хозяйке. Та, не дожидаясь её, зашагала к дому Картена. Какое-то время понадобится, чтобы выяснить, нет ли в усадьбе Вестакии или Паули. Наверняка кто-то будет работать на полях или каких-нибудь плантациях. Вот к ним она и направит Орри с Риатой. Вроде как гант хочет найти свою пропавшую сестру и даже готов заплатить за нужные сведения. Невольница будет расспрашивать, а варвар охранять её и делать печальное лицо. Сама хозяйка собиралась отсидеться где-нибудь в кустиках, полагая, что присутствие знатной госпожи только помешает доверительной беседе. Вряд ли они услышат что-нибудь обнадёживающее. Но вдруг повезёт? В любом случае затем придётся идти в усадьбу. Там уже будет говорить сама Ника, а задача Орри зорко поглядывать по сторонам в поисках знакомых лиц. Девушка не слишком рассчитывала отыскать там Вестакию и Паули. Слишком близко от города и чересчур много народа. Велик риск утечки информации. Девушка оглянулась на невольницу. — Как далеко до усадьбы тех глупых братьев, которые никак не могут её поделить? — Два с половиной асанга, госпожа. — Считая от города? — уточнила хозяйка. — Да. "Двадцать километров! — хмыкнула про себя путешественница. — Ну, если выйти с самого утра — до обеда дойдём" — А до хуторов? — До того, что поближе, ещё асанг, — бодро отрапортовала Риата. — Это там, где живут. "Вот батман! — выругалась про себя Ника. — Тридцать километров, если считать от Канакерна. Значит, если идти ещё и к заброшенному, то засветло в город ни за что не вернуться. Ну и что делать?" Она почему-то думала, что Ноор Учаг прячет своих пленниц именно там, чтобы никто не нашёл. "Может, заночевать в горах, а утром вернуться? — подумала девушка, глядя на застывшую в ожидании рабыню. — Картениха сбесится". Путешественница жёстко усмехнулась. "Да и батман с ней! Найду Вестакию — она мне всё простит. Не найду… Уйду в гостиницу. До начала Ангипарий пара дней осталась… Жаль, по ночам уже холодно, тем более в горах. А тащить с собой ещё и тёплые вещи не хочется. Тогда, может, сразу к усадьбе чокнутых братьев рвануть? А к Вокру Рукису в гости заскочу в следующий раз. Тут не далеко". — Риата! — обратилась она к рабыне. — Сколько идти до дальнего хутора? — Не знаю, госпожа, — виновато развела та руками. — Мне говорили, там давно никто не живёт. Даже дороги нет. Только какая-то тропа. Огорчённо хмыкнув, Ника вновь зашагала по мостовой. Мысли суетливо забегали, словно муравьи на разворошённой куче. Уже подходя к знакомым воротам, она поинтересовалась у невольницы: — Вспомни, что говорил привратник Ноор Учага, в какое время его господин уезжает из города? — Вечером, госпожа, — не задумываясь, ответила женщина. — А возвращается? — Утром. Девушка опять замедлила шаг. Хорошо бы выяснить точное время выезда варвара, но откуда его мог знать неграмотный раб? Местное исчисление часов было довольно запутано да и не нужно большинству говорящих орудий труда. "Хорошо, будем считать "вечером" ту часть светового дня, когда прошедшее после полудня время больше, чем оставшееся до заката, — стала высчитывать путешественница. — Какое расстояние успеет пройти лошадь до наступления темноты? Не похоже, что варвар будет устраивать бешеные скачки, да и по ночам ездить горами опасно. Остаётся три или четыре часа. Вряд ли за это время он успеет забраться уж очень далеко". Придя к такому глубокомысленному выводу, Ника выдала невольнице новые инструкции и постучала в калитку. — Господин Картен обедал? — первым делом спросила она у Терета. — Нет, госпожа, — склонился в поклоне старый раб. — Господин передал, что не придёт, а молодой господин уже поел. Коротко кивнув, девушка направилась на кухню. Кривая Ложка повторила слова привратника, добавив, что госпожа тоже уже покушала, и выразив готовность немедленно накрыть стол для исполняющей обязанности хозяйки. — Отнеси в комнату, — распорядилась та. — Как прикажете, госпожа Юлиса, — почтительно поклонилась рабыня. Поднимаясь на второй этаж, путешественница постаралась придать лицу максимально взволнованное выражение. Впрочем, особо притворяться не пришлось. То взвинченное состояние, которое охватило её после разговора с Румсом, ещё не прошло. Поэтому Ника не особенно удивилась тому, что проворчав: — Где вы так долго пропадали, госпожа Юлиса? — супруга морехода тут же спросила. — Вам удалось что-то узнать? — Мне не хотелось привлекать внимание то ли приказчика, то ли надсмотрщика, — тяжело вздохнув, девушка опустилась на табурет. — Вот и пришлось ждать, пока того раба послали в трактир. Да, он подтвердил, что в усадьбе есть невольница, которую держат отдельно. По его описанию выходит, что она на самом деле похожа на Паули. Но это не самое главное. Гостья пристально посмотрела на хозяйку, застывшую в напряжённом внимании. — Раб слышал, будто её на днях собираются кому-то продать. Я спросила, нельзя ли её как-нибудь увидеть? Мошенник долго отнекивался, но всё же согласился в этом помочь. За отдельную плату, конечно. Путешественница сухо кашлянула, мельком пожалев, что не промочила горло на кухне. Но слушательница тут же кивнула Толкуше, и та быстро наполнила стакан разбавленным вином. — Завтра рано утром надо быть у ворот усадьбы. Там он меня встретит и скажет, что делать дальше. — Это похоже на ловушку, госпожа Юлиса, — задумчиво покачала головой Тервия. — Вас могут похитить и продать в рабство. — Как? — удивилась гостья. — Неужели консул Вокр Рукис ворует людей?! — Нет, конечно, — как-то уж слишком поспешно возразила супруга морехода, пояснив. — Но рабы и слуги, случается, обделывают свои грязные делишки тайком от хозяев. — Я пойду не одна, — сказала Ника. — Возьму с собой Риату и Орри. — Видела я из окна вашего варвара, — поморщилась женщина. — Он себя не защитит — не то что вас. Вся эта история выглядит слишком подозрительно. — Риск, конечно, есть, — неохотно согласилась собеседница. — Но уж очень мне хочется посмотреть на ту невольницу. — Только не наделайте глупостей, госпожа Юлиса, — нахмурилась Тервия. — Что вы имеете ввиду, госпожа Картен? — удивилась девушка. — Здесь Западное побережье, а не лес, — наставительно, с ноткой превосходства заявила супруга купца. — Если хозяин поймал у себя дома незваного гостья, он вправе наказать его так, как найдёт нужным. Если попадётесь, Мерк не сможет вам помочь. Консул Канакерна должен подавать пример в исполнении его законов! — Я на это и не рассчитываю, госпожа Картен, — усмехнулась путешественница. — Я привыкла сама отвечать за свои поступки. Ваш муж останется совершенно ни при чём. Женщина удовлетворённо кивнула, откидываясь на сложенные подушки и одеяла. "Вот стерва! — фыркнула про себя Ника. — Я её дочь ищу, а она думает о репутации мужа". Девушка встала. — Я собираюсь уйти с рассветом, чтобы пораньше вернуться. — А как же завтрак? — встрепенулась Тервия. — Кто проследит за рабами? — За обедом они и без меня справились, — напомнила гостья. — Значит, и с завтраком ничего не случится. И решив, что в данном случае лесть не помешает, добавила: — Самое главное, рабы знают, что вам уже лучше. Это заставит их вести себя подобающе. Пока супруга морехода придумывала, что на это можно возразить, не умаляя своего достоинства, путешественница, сказав: "С господином Картеном я поговорю сама", — вышла из комнаты. Орри, выслушав её с довольным видом, тут же потребовал себе какое-нибудь оружие. Пришлось Нике звать Обглодыша, и всем вместе осматривать довольно скудный набор имеющихся в доме инструментов. Варвар долго, с сознанием дела перебирал топоры, молотки, какие-то примитивные свёрла, долота и стамески, пока не остановил свой выбор на деревянной, окованной бронзой лопате. — Вот, госпожа Юлиса, — гордо проговорил довольный гант. — Самая подходящая штука, чтобы проломить кому-нибудь башку. Кривая Ложка получила задание приготовить к утру лепёшки, сыр и бурдюк с разведённым вином. Лицо кухарки при этом сохраняло привычное для рабов почтительно-внимательное выражение, но в глазах светилось нескрываемое любопытство. Отдав необходимые распоряжения, девушка, выйдя из кухни, заметила проскользнувшую в мужской зал Риату. Поведение невольницы показалось хозяйке настолько подозрительным, что она тут же последовала за ней. Прижавшись к стене, путешественница наблюдала, как рабыня, прикрыв дверь, выглянула в садик, прижимая к животу ком каких-то тряпок. Ника знала, что Валрека нянька увела в город, а больше никого там в это время быть не может. Девушке едва удалось спрятаться, когда Риата воровато оглянулась, перед тем как шмыгнуть в сад. Теперь путешественница наблюдала за ней в щель между створками. Присев на корточки возле цветочного куста, женщина торопливо ковыряла землю заострённой палкой. Рядом на дорожке стоял горшок, показавшийся Нике знакомым. — Золото прячешь? — негромко спросила девушка. Резко обернувшись, рабыня перевела дух. — Ох, как вы меня напугали, госпожа! — Что ты тут делаешь? — спросила хозяйка, подходя ближе. — Вываренную траву выбросить надо, госпожа, — шёпотом объяснила невольница. — Зелье я уже в кувшинчик слила и спрятала в корзину. Только теперь путешественница узнала горшок, остывавший у неё под кроватью. За суетливыми хлопотами по подготовке завтрашней экспедиции она как-то успела слегка подзабыть о тех надеждах, что испытывала перед свиданием с Румсом. "Да после таких разговоров я его видеть не хочу, не то что спать!" — мрачно засопела Ника, и чуть притихшая обида вспыхнула ещё ярче. Появилось жгучее желание приказать Риате сейчас же вылить куда-нибудь эту гадость и никогда больше о ней не заикаться. Удержали девушку от столь радикального шага только воспоминания о серебре, потраченном на это варево. — А почему закапываешь тайком? — проворчала путешественница, стараясь не выплеснуть недовольство на ни в чём не повинную рабыню. — Я подумала, ты украла чего-нибудь. — Как можно, госпожа! — в голосе невольницы кровная обида органически сочеталась с искренним возмущением. — Разве я когда-нибудь брала чужое? — Тогда от кого прячешься? — прервала её возмущённую жалобу хозяйка. — От здешних рабынь, госпожа, — понизила голос Риата. — Я когда варила, сказала, что это средство от запора. Только они как-то подозрительно переглядывались. Кривая Ложка — жуть какая любопытная. Она и в помойный чан залезет, только бы узнать, чего я готовила. Женщина замолчала, красноречиво поджав губы. "Тогда и Тервия всё узнает, — мысленно продолжила за неё Ника. — Тогда точно будет думать, что я до сих пор в любовницах у её драгоценного Мерка состою. Ещё гадить начнёт. А оно мне надо?" — Заканчивай скорее, — буркнула девушка, и развернувшись, поспешила к двери. Несмотря на опасения, разговор с Картеном прошёл на удивление легко. Узнав, что гостья собралась сходить в усадьбу Пиркена Фнела, где яко бы стоит караван, направляющийся в Империю, консул поинтересовался: — Всё-таки решили бросить свою служанку? — Увы, — развела руками путешественница. — Канакерн — не лес аратачей. Там бы я смогла её отыскать. — А я вас предупреждал, — ехидно напомнил купец. — Не захотели ехать с Каниром Нашем — теперь добирайтесь сами! — Я ошибалась, господин Картен, — покаянно вздохнула Ника, с трудом сдерживая злость. — Мне и исправлять. Довольный мореход согласно кивнул, и потянувшись за стаканом, спросил: — А почему так рано идёте? К самому открытию ворот. — Хочу всех там застать, — выдала девушка заранее заготовленный ответ. — Тогда возьмите с собой кого-нибудь из рабов, — равнодушно посоветовал явно озабоченный какими-то своими мыслями мореход. — Хотя тут и близко, но всё-таки не город. — Со мной будет Орри, — сказала собеседница. — Пусть назад не возвращается, а идёт сразу в усадьбу, — распорядился консул. — Его там уже заждались. — Я ему передам, — кивнула путешественница. Она открыла глаза и резко села. Сквозь жалюзи серело предутреннее небо. На полу тихо похрапывала Риата, завернувшись в облезлое одеяло из шкур росомахи. — Хватит спать, лежебока, — негромко сказала хозяйка. — А? — распахнув осоловевшие глаза, невольница сладко потянулась. — Да что же это вы так рано проснулись, госпожа? — Забыла, сколько у нас дел? — буркнула та, стаскивая ночную рубашку. — Помоги умыться. Приведя себя в порядок, Ника, прихватив завёрнутые в плащ дротики и приказав рабыне убраться в комнате, вышла. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, торопливо миновала спальню сыновей Картена. Те безмятежно посапывали, наслаждаясь самым сладким предутренним сном. Даже рабыня-нянька не проснулась, выставив из-под рваного одеяла голые ноги. Орри уже ждал её, болтая у ворот с отчаянно зевавшим Теретом. Кивнув им через двор, девушка прошла на кухню, где ждал припасённый ещё со вчерашнего вечера мешок с продуктами. Перед тем, как уйти оттуда, она осторожно тронула за плечо кухарку, и когда та открыла осоловевшие со сна глаза, тихо сказала: — Я ухожу, просыпайся. — Да-да, госпожа, — закивала Кривая Ложка, поднимаясь с тощего, покрытого заплатами тюфячка. На галерее послышались приближавшиеся шаги Риаты. — Никого не разбудила? — спросила хозяйка, передавая ей продукты. — Я осторожно, госпожа, — заверила женщина, убирая мешок в корзину, где уже лежали кожаная рубаха, штаны и пара мокасин. Так, на всякий случай. Поскольку путешественница отправлялась в поход с ведома Картена, то она не стала перебрасывать дротики с копьеметалкой через стену, а отдала Орри. Город ещё не проснулся, и на пустынных улицах им попадались только рабы-водоносы да редкие стражники, заканчивавшие ночное дежурство. Солнце брызнуло из-за гор на черепичные крыши, сразу сделав стены домов, мостовую, небо над головой более яркими, красочными и даже праздничными. Или Нике так казалось, потому что она, наконец-то, какое-то время сможет отдохнуть от гостеприимного Канакерна в общем и от семейства Картенов в частности. Когда путники подошли к Северным воротам, в них потянулись тележки, ослики и носильщики, тяжело нагруженные продукцией окрестных полей и ферм. Но вот город девушка со спутниками покидала одними из первых. Возможно, охранявшим ворота стражникам их компания показалась чем-то подозрительным. Один из эфебов, заступив девушке дорогу, поинтересовался: — Кто вы такая и куда направляетесь, госпожа? — Ника Юлиса Террина, — надменно представилась та. — Иду в театр по поручению консула Мерка Картена. А это… Путешественница кивнула за спину, где в напряжённом ожидании застыли Риата и Орри. — Со мной. Услышав имя одного из членов городского совета, молодой воин вопросительно посмотрел на старших товарищей. Высокий, сухощавый стражник с густой бородой махнул рукой. — Пусть идут. Я её знаю. Девушка вспомнила, что видела его в трактире Оур Ската в порту вместе с десятником Нером Навтом Опусом, и благодарно улыбнувшись, коротко кивнула. Едва они оказались на пустыре за воротами, как сразу же стало гораздо прохладнее. Очевидно, дома и городские стены защищали от дувшего с гор ветра. Плотнее кутаясь в накидку, путешественница подумала, что при желании во всём можно отыскать хоть какую-то пользу, даже в здешней дурацкой моде. А ещё похвалила себя за выбор плотной ткани для своей пелерины, оказавшейся сейчас как нельзя кстати. Оглянувшись, она увидела, что гант, как будто не замечал холода, а вот Риата болезненно ёжилась, стараясь сжаться в комок. — Снимай корзину, — распорядилась хозяйка, отступая на обочину от двух вышагивавших навстречу волов, тащивших длинную телегу. Торопливо сбросив груз с плеч, невольница поставила его на землю. Приподняв плетёную крышку, Ника достала свою кожаную рубаху. — Одевай, а то замёрзнешь. — А как же вы, госпожа? — нерешительно пролепетала Риата, по-прежнему изображая из себя верную рабыню, готовую пожертвовать ради своей хозяйки жизнью и здоровьем. — Мне и так тепло, — проворчала та. — А на тебе, кроме хитона, ничего нет. Сидевший на плотно увязанных брёвнах толстяк в длинной меховой безрукавке презрительно фыркнул: — Вы слишком балуете этих бездельников, госпожа. — Когда мне понадобится совет, я спрошу кого-нибудь поумнее вас! — огрызнулась девушка, и обратившись к невольнице, всё ещё нерешительно разглядывавшей сшитую лично хозяйкой рубаху, рявкнула. — Одевай, сейчас же! — Как ты смеешь так разговаривать с мужчиной, который тебе в отцы годится?! — у возчика глаза округлились от удивления. — Грубиянка! — У глупости нет возраста! — не осталась в долгу путешественница. — Езжай своей дорогой. Желая собственноручно разобраться с нахалкой, толстяк вскочил, и потянув за длинный ремень, пропущенный сквозь ноздри волов, заставил их остановиться. Вот только Ника не собиралась тратить время на пустые разговоры. Выхватив из-за спины кинжал, она ткнула ближайшее животное, от чего оно дёрнулось с обиженным мычанием. Его сосед и коллега, видимо, воспринял это, как знак к продолжению движения, и зашагал вперёд. Не ожидавший такой подлости возчик упал на брёвна, разразившись новой порцией проклятий, а девушка, приподняв подол торопливо двинулась прочь, нисколько не сомневаясь, что спутники следуют за ней. — Жирный боров! — презрительно фыркнула она по-радлански. Впрочем, на фоне прочих её неприятностей — это происшествие казалось настолько незначительным, что подходя к знакомой развилке, путешественница окончательно выкинула его из головы. Давно уже осталась за холмами дорога, ведущая к театру. Потянулись новые места, но погружённая в свои мысли, Ника ничего вокруг не замечала. В голове упрямо вертелся тот самый вопрос: "Стоит ли терять время на усадьбу Вокра Рукиса?" Ясно, что если в похищении Вестакии и Паули замешан такой богатый и влиятельный человек, то они втроём вряд ли смогут чем-то помочь пленницам. Разве что расскажут обо всём Картену. Вот только девушка сильно сомневалась в том, что консул поверит её словам. Тем не менее, упускать даже такую, почти безнадёжную попытку выручить Паули — не хотелось. Постепенно путешественница начала склоняться к решению заглянуть в усадьбу Вокра Рукиса на обратном пути, или даже в другой день. Благо идти здесь недалеко. — Госпожа, — прервал размышления голос Риаты. — Посмотрите, кто это? Ника огляделась. Им навстречу неторопливо двигалась большая куча хвороста, каким-то непостижимым образом уложенная на тележку, запряжённую чёрным длинноухим осликом. Рядом с ним, высоко по-журавлиному поднимая ноги, вышагивал одетый в лохмотья мужчина с косо обрезанной бородой. Девушка недоуменно посмотрела на невольницу. — На холме справа, госпожа. Хозяйка взглянула в ту сторону, и сердце её ёкнуло в сладком беспокойстве. Наискось по склону спускался всадник, в котором она безошибочно узнала сына консула Тренца Фарка. "Но вдруг он здесь, чтобы меня остановить? — возникла тревожная мысль. — Нет, я всё равно пойду, и Румс это знает". Путешественница не представляла, что произойдёт в этом случае, но бросать уже начатое дело не хотелось категорически. За спиной оживлённо перешёптывались рабыня с гантом. "Теперь долго будут нам с Румсом косточки перемывать", — неприязненно подумала Ника, вглядываясь в приближавшегося всадника. На нём тускло поблёскивал знакомый бронзовый панцирь, с широких плеч падал тёмно-красный плащ, ноги в кожаных штанах и коротких сапожках свободно висели по бокам коня. Погонявший осла раб удивлённо поглядывал то на прилично одетую девушку, то на её странных спутников, то на конного стражника. Приглядевшись, путешественница смогла рассмотреть короткий меч у пояса, хмурое лицо с плотно сжатыми губами и бровями, грозно сведёнными к переносице. Копыта зацокали по камням. Ника гордо вскинула голову, готовясь услышать о себе много интересного и, наверное, очень неприятного. Кавалерист неторопливо приближался. Налетевший порыв ветра принёс острый запах лошадиного пота. Девушка не сдвинулась с места, хотя инстинкт самосохранения настоятельно советовал уступить дорогу. Конь не стал сбивать её крупом, а остановился, скаля огромные жёлтые зубы и переступая с ноги на ногу. Всадник мягко спрыгнул на землю. — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — Румс даже не пытался скрыть своего раздражения. — Вы всё-таки собрались искать служанку? — Я своих решений не меняю, господин Фарк, — сухо ответила путешественница и попыталась погладить коня по лбу. Тот, недовольно всхрапнув, отстранился. — А что вы здесь делаете? — Вас жду, — ответил десятник. — Если за тем, чтобы заставить меня вернуться, то напрасно, — покачала головой Ника. Их взгляды вновь скрестились, высекая искры. Но на этот раз девушка не собиралась уступать. Ей уже случалось заглядывать в глаза врагов, в том числе и тех, кого пришлось потом убить. Но Румс смотрел на неё не с ненавистью или злобой, а с удивлением, недоумением и жалостью. Последнее оказалось выдержать тяжелее всего. — Тогда я иду с вами, — совершенно неожиданно для неё заявил молодой человек. — Что? — голос путешественницы от растерянности сорвался на мышиный писк. Но она тут же взяла себя в руки. — Зачем? — Вы же меня приглашали? — явно наслаждаясь произведённым эффектом, усмехнулся десятник конной стражи. — Если уж я не сумел вас отговорить, то должен хотя бы защитить. За спиной Ники солидно кашлянул гант, но тут же охнул, злобно зашипев на Риату. — Но как же ваши важные дела? — спросила девушка, с трудом удерживая улыбку в рамках приличия. — Они подождут, — с гордой небрежностью отмахнулся Румс, и в глазах его заплясали смешинки. — Так куда вы собрались в первую очередь? Стараясь вернуть серьёзность, путешественница поделилась своим сомнением по поводу участия консула Вокра Рукиса в похищении Вестакии и Паули. — Вот я и не знаю, есть ли смысл идти в его усадьбу? — Все ваши поиски бесполезны, госпожа Юлиса, — не щадя её гордости, безапелляционно высказался молодой человек. — Но у консула Вокра Рукиса я бы искал вашу служанку в последнюю очередь. — Почему же? — нахмурилась собеседница. — Зачем ему рисковать своей репутацией, укрывая у себя в усадьбе слугу другого человека? — вместо ответа спросил десятник конной стражи, пояснив. — Это очень серьёзное преступление. Всё равно, что укрывать беглых рабов. — Возможно, всё дело в Весткии, господин Фарк, — Ника вспомнила недавний разговор с Тервией. — Вдруг он мстит Картену за какую-то обиду? — Я не слышал, чтобы они враждовали, — покачал головой Румс. — А мне известны многие тайны Канакерна, скрытые от прочих граждан. — Тогда политика! — выдала новую догадку девушка. — В борьбе за власть используют и не такие средства. — Нет, госпожа Юлиса, — вновь возразил спутник. — Отец любит поговорить о делах городского совета. Сейчас, когда брат в отъезде, мне приходится его слушать. Вокр Рукис и Картен чаще выступают как союзники. Он не будет прятать Вестакию. После прочувственного рассказа о его встрече с Ноор Учагом путешественница не очень доверяла суждениям Румса, что нисколько не мешало продолжить разговор. — А не может кто-то прятать пленниц в усадьбе тайком от Вокра Рукиса. Молодой человек рассмеялся. — Это невозможно, госпожа Юлиса. Консул живёт там постоянно, и он не потерпит обмана. Десятник конной стражи шёл рядом с Никой, ведя коня в поводу. Ряды окрестных жителей, желавших попасть в Канакерн через Северные ворота, значительно поредели. Но каждый встречный погонщик ослов или пеший путник долго провожали глазами странную пару. Страшно даже представить, какие слухи поползут по Канакерну о ней и сыне консула Фарка. Вот только сегодня это девушку уже нисколько не волновало. Она чувствовала себя удивительно хорошо и не горела желанием ломать голову над проблемами завтрашнего дня. Сейчас самым главным казалось то, что человек, к которому тянулось сердце, не оказался таким самовлюблённым козлом, как она думала, и просто шёл рядом. Всё-таки Румс не допустил, чтобы путешественница отправилась в поход в сопровождении только рабыни и ослабевшего ганта. Убедившись, что переубедить упрямицу не удастся, парень отправился вместе с ней и явно не для того, чтобы отыскать пропавшую невесту. Губы Ники опять попытались растянуться в довольной улыбке, чтобы скрыть её от спутника, она огляделась. Неторопливо встававшее солнце постепенно разогревало мир. Всё-таки осень ещё не вступила окончательно в свои права. Риата уже сняла кожаную рубаху, и сунув её под мышку, что-то горячо втолковывала насупленному ганту. Впереди показалась очередная развилка, возле которой возвышался сложенный из камней столб, увенчанный какой-то плохо различимой с такого расстояния скульптурой. Поймав себя на том, что почти не вслушивается в слова собеседника, девушка решила сделать ему приятное. — Вы правы, господин Фарк, в усадьбу Вокра Рукиса заходить не стоит. — Может, лучше вернёмся в город, госпожа Юлиса? — сейчас же предложил Румс. — Вы как хотите, — дёрнула плечом девушка. — А мне ещё надо заглянуть в усадьбу тех братьев, что никак не могут её поделить. Она тоже возле Змеиного ручья. — Но там никто не живёт, кроме нескольких рабов, — нахмурился десятник конной стражи. — Три года назад, когда умерла их мать, Менир и Грисид Денарсы окончательно поссорились. После похорон они явились в усадьбу каждый со своими рабами и устроили безобразную драку. Пятеро невольников погибли, постройки едва не сожгли. Пришлось вмешаться стражникам. По приказу городского совета братьям и их людям запрещено проживать в усадьбе до принятия окончательного решения о судьбе наследства. Там остались только несколько рабов, которые следят, чтобы имущество окончательно не разворовали. — Отличное место для того, чтобы спрятать пленников, — удовлетворённо кивнула путешественница. — Но после усадьбы Денарсов течение реки становится слишком бурным, и плыть дальше вверх уже невозможно, — счёл своим долгом предупредить молодой человек. — Насколько я знаю, — со значением проговорила спутница. — В той стороне есть ещё хутора. — Вы собираетесь и к Рубу Остию Круну заглянуть? — вскинул брови Румс. — Обязательно! — кивнула Ника, с удовольствием глядя в обескураженное лицо сына консула. — Тогда уж и в усадьбу Вирия Нахта идите! — не скрывая раздражения, буркнул он. — Все хутора в Кленовой долине осмотрите. Там всего пара-тройка арсангов от Змеиного ручья. Почти рядом. — Сначала надо проверить те, что расположены ближе к реке, — невозмутимо поделилась своими планами девушка и рассказала о вечерних поездках Ноор Учага. — Если он возвращается утром, значит держит пленниц не так далеко от города. — Чтобы узнать, куда он ездит, вам придётся обойти очень много хуторов и усадеб, госпожа Юлиса, — насмешливо хмыкнул молодой человек. — Надо проверить хотя бы те, что на этом берегу бухты, — подчёркнуто не замечая его иронии, мечтательно сказала путешественница и сокрушённо покачала головой. — Да времени нет. Она вдруг встрепенулась. — Никто из ваших знакомых в Империю не собирается, господин Фарк? — Пока нет, — огорчил её десятник конной стражи. — Жаль, — вздохнула Ника. — Тогда не подскажете, кто может помочь добраться до Империи? — Обычно караванщики останавливаются в усадьбе Пиркена Фнела, — сказал Румс. — А купцы собираются в трактире "Мудрая минога". Это в порту. Или в "Золотой пряжке", что возле храма Нутпена. Девушка погрустнела. С усмешкой глядя на неё, собеседник спросил: — Когда вы собираетесь покинуть Канакерн, госпожа Юлиса? — После Ангипарий, господин Фарк. — Больше искать служанку не хотите? — К сожалению не могу, — вздохнула путешественница. — Тогда я узнаю, кто из купцов собирается в Империю в это время, — пообещал молодой человек. — Буду вам очень благодарна, господин Фарк, — улыбнулась Ника, помимо воли сказав чуть больше, чем хотела. Они дошли до развилки, и мельком глянув на каменного старичка в смешной шапочке, оседлавшим столб, свернули на гораздо менее обустроенную дорогу. Вместо аккуратно уложенных камней под ногами оказалась обычная грунтовка с пылью, мелкими камешками и травой, выбитой колёсами повозок, копытами скотины и ногами людей. — Сразу видно, где проживает консул, а где простые граждане, — съязвила девушка. — Куда только смотрит ваше народное собрание. — За землями Вокра Рукиса есть ещё усадьбы и хутора, — пояснил Румс. — У берега самая удобная для обработки земля. Поэтому дорогу так и проложили. — Но там же река, — удивилась путешественница, тут же почувствовав, что сказала глупость. — Каменный мост через Змеиный ручей построили ещё сто лет назад, — насмешливо фыркнул молодой человек. — Вы всё же во владениях цивилизованного города, госпожа Юлиса, а не в диких дебрях Некуима. Едва не выругав себя за столь досадный ляп, Ника решила сменить тему разговора: — Скажите, господин Фарк, почему братья Денарсы не могут поделить усадьбу? — Потому что каждый хочет получить её целиком, госпожа Юлиса, — охотно ответил десятник конной стражи. Из бесед с Наставником девушка знала, как серьёзно жители Империи и окружавших её цивилизованных стран относятся к имущественным вопросам, поэтому не стала скрывать удивления. — Разве их почтенный отец не оставил завещания? — Как-то так получилось, что нет, — вздохнул собеседник. — Самое сложное то, что Менир и Грисид — близнецы. Роды у их матери шли очень тяжело, она не умерла лишь бесконечной милостью Ноны. В царившей суматохе младенцев перепутали, и теперь неизвестно, кто из них первым появился на свет. Когда мальчишки выросли, каждый из них считал себя старшим и требовал подчинения от другого. Их отец поощрял подобное соперничество, регулярно переписывая завещание в пользу то одного, то другого. Из-за этого братья часто ссорились и даже дрались. Говорят, под конец жизни старый Клури, обеспокоенный тем, что дети стали врагами, собирался продать усадьбу, а деньги поделить, но не успел. Узнав, что завещания нет, каждый из братьев посчитал себя единоличным наследником. Чтобы уберечь усадьбу от полного разорения, их мать переселилась туда из города. А Менир и Грисид стали добиваться признания своих прав. Они обращались к народному собранию, но даже хора не смогла принять окончательное решение. У каждого из них оказалось достаточное количество сторонников и противников. — Почему же они не обратились к богам? — усмехнулась путешественница. — Могли бы просто метнуть жребий. — По законам Канакерна, при решении имущественных споров, любое гадание запрещено, — строго заметил сын консула. — Чтобы стороны не прибегали к услугам всякого рода магов и чародеев. — Справедливо, — хмыкнула Ника, вспомнив, насколько суеверны местные жители. Даже универсальная формула "Орёлили решка" здесь может вызвать сомнение. А вдруг денежку кто-то тайным образом заколдовал? — И что же будет дальше с этой усадьбой? — спросила она, перешагивая через наполненную засохшей грязью рытвину. — Ничего, — пожал плечами Румс. — С каждым годом она становится дешевле. Когда-нибудь один из братьев её продаст. Я слышал, будто кое-кто из соседей нарочно раздувает между ними вражду, чтобы потом прибрать их земли по дешёвке. "Ничего личного, — хмыкнула про себя слушательница. — Пока два придурка правами меряются, кто-то готовится обтяпать выгодную сделку" — Может вам лучше сесть на коня, госпожа Юлиса? — неожиданно предложил молодой человек, сняв шлем и вытирая лоб скомканным платком. — Спасибо, господин Фарк, — поблагодарила девушка. — Но я совершенно не умею держаться в седле. Ещё упаду ненароком. Улыбнувшись, она оглянулась на своих спутников. Риата мерно вышагивала, чуть подавшись вперёд и крепко вцепившись в привязанные к корзине ремни. А вот побледневшее лицо ганта блестело от пота, дыхание с хриплым клёкотом вырывалось из груди, и каждый шаг давался с видимым усилием, несмотря на то, что он пользовался лопатой как посохом. — Господин Фарк, — обратилась путешественница к десятнику. — Нельзя ли Орри сесть на коня? — Я не устал, госпожа Юлиса! — возмутился варвар, но тут же пошатнулся, с трудом сохранив равновесие. Румс посмотрел на него, потом на собеседницу. — Вы всё ещё не хотите вернуться в город? — Нет, господин Фарк, — упрямо тряхнула головой та. — Я тоже иду с вами, госпожа Юлиса, — пробормотал гант. — Только немного отдохну. — Сам заберёшься? — хмуро поинтересовался у него сын консула. — Или помочь? — Я дойду! — упорно возражал Орри. — Конечно, дойдёшь, — не стала спорить путешественница. — Но когда надо будет незаметно подобраться к усадьбе, твоё дыхание услышат за тысячу шагов. Варвар заколебался. — Из-за тебя я затеяла весь этот поход, — продолжала увещевать Ника. — Только ты знаешь в лицо похитителей Вестакии и Паули. Садись верхом, а как отдохнёшь — слезешь. Нехотя кивнув, гант бросил затравленный взгляд на насмешливо улыбавшегося Румса. Вспыхнув, Орри подошёл к коню, потрепал его по шее, бормоча что-то неразборчивое, и крепко вцепившись в гриву, попытался одним прыжком взлететь в седло. Однако не рассчитав свои силы, едва не грохнулся на землю. Вовремя подоспевший на помощь сын консула мощным толчком не дал ему свалиться. Даже не подумав поблагодарить, варвар, изо всех сил делая вид, будто ничего не случилось, поудобнее устроился на широкой спине недовольно всхрапнувшего коня. Десятник удовлетворённо кивнул, но повод Орри не доверил, продолжая шагать рядом с девушкой. — Теперь ваша дорога до дома станет гораздо длиннее, госпожа Юлиса, — сказал Румс, когда они вышли на небольшое плоскогорье, где то тут, то там торчали какие-то невысокие скрюченные деревца с длинными раскинутыми по земле ветками. — На то, чтобы обогнуть Рифейские горы, уйдёт много времени. — Зато я сделала всё, чтобы спасти свою служанку, — небрежно отмахнулась путешественница, и не зная что ещё сказать, спросила. — А что здесь такое растёт? — Это заброшенный виноградник, госпожа Юлиса, — охотно пояснил собеседник. — Мы уже на земле братьев Денарсов. — Понятно, — кивнула Ника и выдала только что пришедшую в голову мысль, показавшуюся удачной. — А ещё по пути я увижу новые места и людей. — Вам так понравилось странствовать, госпожа Юлиса? — удивился молодой человек. — Не то, чтобы очень, — усмехнулась девушка. — Но я стараюсь в любых жизненных обстоятельствах отыскать что-то хорошее. Сын консула рассмеялся. Они ещё немного поболтали о разных пустяках, пока путешественница не увидела впереди очередную развилку, обозначенную покосившимся каменным столбом. Причём даже издалека становилось понятно, что дорогой, круто уходившей влево, пользовались чаще, чем той, которая шла прямо. — Совсем недалеко осталось, — перехватив её взгляд, проговорил десятник конной стражи. — Сейчас спустимся в долину, а там уже и усадьба. Глядя на него, Ника с грустью подумала, что тот, видимо, уже успел пожалеть, что увязался за ней. — Значит, нас оттуда тоже увидят? — уточнила она, отгоняя неприятные мысли. — Да, — кивнул собеседник. — Тогда мы пойдём другим путём! — неожиданно даже для самой себя заявила девушка. — Ну, что ещё вы придумали? — раздражённо вскричал сын консула. — Тех, кто охраняет Вестакию и Паули, надо застать врасплох, — стала объяснять путешественница. — Потому что, если они увидят Орри, то спрячутся в такую дыру, где нам их и за год не отыскать. Наверняка в усадьбе полно разных потайных местечек. — Возможно, — тяжело вздохнув, покачал головой Румс, словно взрослый, принимающий правила детской игры. — Вы должны знать здесь каждую тропинку, господин Фарк, — Ника говорила спокойно, стараясь заглушить нарастающее раздражение. — Вот и проведите нас туда так, чтобы никто не заметил. Она обернулась к Орри. — Слезай! Напряжённо вслушивавшийся в их разговор варвар мягко спрыгнул на землю. Немного помолчав, десятник кивнул. — Если уж вам так хочется, госпожа Юлиса, можно пройти вон тем оврагом, — он указал на кустарник за брошенным виноградником и тут же предупредил. — Только кто-то должен остаться с конём. Ему там не пройти. — Риата! — тут же решила девушка, с удовольствием представляя, как будет пробираться меж тонких стволов, осторожно ступая по усыпанной прошлогодними листьями земле, напряжённо вслушиваясь в окружающие звуки и обшаривая глазами заросли. Это, конечно, нельзя сравнить с полноценной охотой, по которой она уже успела соскучиться, но всё же тайком перебраться через стену и обследовать полузаброшенную усадьбу — гораздо интереснее, чем просто шагать по дороге. — Госпожа! — испуганно пискнула невольница. — Вы хотите оставить меня здесь одну с таким дорогим конём? — А что? — нахмурилась путешественница, вырванная бестактным вопросом рабыни из сладостных слёз. — Да мало ли кто здесь пройдёт? — вскричала раздосадованная её непониманием Риата. — Вдруг разбойник какой или варвар с гор? А тут я… — Ваша рабыня права, госпожа Юлиса, — пришёл на помощь женщине сын консула. — Мой Ворон слишком лакомая добыча. Даже добрый землепашец может не устоять перед соблазном, если увидит, что рядом с ним нет никого, кроме невольницы. А вы, как мне говорили, способны дать отпор любому обидчику. Скрепя сердце признав его правоту, Ника тем не менее уступать не хотела. — Тогда его надо увести с дороги и спрятать в кустах. Пока Риата его сторожит, мы заглянем в усадьбу. — Нет, — решительно возразил Румс. — Вы останетесь здесь, а мы с вашим варваром проберёмся в усадьбу и узнаем, нет ли там его знакомых? — А я в это время буду просто так стоять?! — едва не задохнулась от возмущения девушка. — Ни за что! — Если хотите, можете нам помочь, — оборвал её возмущённую речь молодой человек. — Как? — недоверчиво нахмурилась собеседница. — Отвлеките на себя внимание, — объяснил десятник. — Идите к усадьбе и скажите, что ищите свою служанку. Предложение показалось путешественнице интересным. Уловив её реакцию, сын консула продолжил. — Если сразу не откроют, не стесняйтесь, колотите в ворота. Рано или поздно кто-нибудь откликнется. Главное — подольше займите их разговорами. Ника понимающе кивнула, но тут же нахмурилась. — А как же быть с вашим конём? Что подумают в усадьбе, когда меня с ним увидят? Молодой человек усмехнулся. — Садитесь в седло, тогда решат, что он ваш. — Я же говорила, что не умею ездить верхом, — хмуро напомнила девушка. — Ворон — очень умный конь, — поспешил успокоить её Румс. — Ваша рабыня легко поведёт его в поводу, если вы будете вести себя прилично. Не кричать, не понукать или, упаси Гиппия, бить его. Он посмотрел на притихшую Риату. — Справишься? — Да, господин, — поклонилась та. — Я сопровождала на конных прогулках моего второго хозяина. — Вот и отлично, — довольно хмыкнул десятник, заинтересовавшись. — У вас еда есть? — Конечно, — кивнула путешественница. — Мы же на целый день ушли. — Угостите чем-нибудь Ворона, — посоветовал бывалый кавалерист. — Тогда он будет лучше вас понимать. По знаку хозяйки невольница сняла с плеч корзину. Ника сама разломила лепёшку и протянула кусок на раскрытой ладони. Конь взял подарок мягкими губами, благодарно тряхнув гривой. Пока Риата вслед за ней подкармливала животинку, девушка пристально разглядывала седло, гадая, как в него забраться? Угадав затруднение госпожи, рабыня вновь попыталась исполнить роль подставки, но путешественница так сверкнула глазами, что та испуганно попятилась. Ухватившись за гриву, Ника изо всех сил подпрыгнула, навалившись животом на спину коня. Тот презрительно фыркнул, словно насмехаясь над неловкостью начинающей наездницы. Подтягиваясь, девушка попыталась перебросить ногу, забывая, что радланские платья плохо приспособлены для верховой езды. — Вам помочь, госпожа Юлиса? — с нескрываемым сарказмом предложил Румс. — Да, господин Фарк, — буркнула она, чувствуя, как на щеке вспыхивает румянец. Однако, когда молодой человек попытался галантно взять её за талию, отстранилась. — Нет, нет. Подождите. Сделав знак Риате, путешественница обошла коня, и прикрывшись им словно ширмой, отыскала в корзине предусмотрительно захваченные штаны. Быстро натянув их, с огорчением убедилась, что проживание в гостях у Картена явно не пошло на пользу её фигуре. Если так дело и дальше пойдёт, она скоро не влезет в свои кожаные джинсы. Одёрнув платье, вернулась к терпеливо поджидавшему десятнику. Выслушав сбивчивые объяснения, тот усмехнулся, но послушно подставил руки. Ника упёрлась коленом, Румс толкнул её вверх, и девушка легко уселась на широкую конскую спину. Оказавшись высоко над землёй да ещё не чувствуя под собой надёжной опоры, она крепко вцепилась в гриву Ворона. Тот заплясал на месте, возмущённо фыркая. — Тихо, тихо! — пытался успокоить животное десятник и прикрикнул на незадачливую всадницу. — Не сжимайте его бока коленями, расслабьтесь! "Легко сказать!" — с лёгкой паникой подумала путешественница, но всё же нашла в себе силы последовать совету бывалого кавалериста. Когда её ноги безвольно повисли, Ворон сразу успокоился. — Держитесь прямо, госпожа Юлиса, — продолжал инструктировать Румс. — И отпустите гриву, ничего с вами не случится. Вот так. Удовлетворённо кивнув, он передал повод рабыне. Как только конь сделал первый шаг, Ника вновь вцепилась в него всеми конечностями. — Вы только не беспокойте его, госпожа, — бросив тревожный взгляд на хозяйку, жалобно попросила невольница. — Не то бросится куда-нибудь. А мне его не удержать. — Хорошо, — процедила сквозь зубы девушка, расслабив руки и ноги. Только проехав верхом метров сто, она смогла слегка перевести дух и огляделась, стараясь вертеть только головой. Румс с Орри почти миновали заброшенный виноградник, а больше ни одной живой душе вокруг не было. Долина, открывшаяся перед ней, на первый взгляд тоже казалась совершенно пустынной и даже навевала грусть. Мало наезженная дорога, петляя между полями, покрытыми кущами бурьяна и молодой древесной порослью, упиралась в закрытые ворота обширной усадьбы. Множество строений окружала сложенная из камней ограда, густо покрытая разнообразной вьющейся растительностью. Кое-где стена настолько покосилась, причудливо подаваясь наружу или заваливаясь внутрь, что казалось удивительным, как она до сих пор не развалилась. Крыши некоторых зданий зияли провалами, а окна второго этажа большого, видимо, хозяйского дома, недобро таращились пустыми проёмами на забредших путников, решивших нарушить покой этого сумрачного места. — Страшно тут, госпожа, — вполголоса проговорила рабыня. — Мы здесь задерживаться не будем, — попыталась успокоить её хозяйка. — Посмотрим, нет ли тех, кто напал на Орри, и дальше пойдём. Женщина в ответ только тяжело вздохнула. Путешественнице тоже разговаривать не хотелось, и они продолжили свой путь в молчании. Доверившись невольнице и коню, Ника почти не смотрела на дорогу, внимательно разглядывая здание под красной черепичной крышей с зелёными пятнами лишайников. Ей показалось, что в одном из окон мелькнул неясный силуэт. Возможно, обитатели усадьбы заметили непрошеных гостей, но не спешили открывать перед ними потемневшие от времени ворота. — Постучи, — приказала Ника. Рабыня без особого энтузиазма заколотила кулаками по толстым, крепко сколоченным плахам. — Эй, есть здесь кто-нибудь?! Открывайте! Эй!!! Напуганный её воплями конь, всхрапнув, попятился, вызвав панический ужас у наездницы. — Риата! — только и успела пробормотать она, падая животному на шею. Невольница тут же замолчала, крепко вцепившись в повод. Ворон замер, и воспользовавшись моментом, девушка торопливо соскочила на землю. Успокоив скакуна, Риата виновато улыбнулась. — Не открывают, госпожа. Мрачно кивнув, та велела ей отойти подальше, а сама, подняв с земли подходящий камень, изо всех сил стукнула по воротам. Потом ещё и ещё раз, решив устроить местным обитателям концерт ударных инструментов. Доски загудели, наполнив ритмичным грохотом ещё недавно такую сонную лощину. — Стой! — раздался старческий, дребезжащий голос. — Кто тут? Прекратите шуметь! — Открывай! — рявкнула путешественница, разворачивая плащ и доставая дротики. — Я Ника Юлиса Террина пришла за своей служанкой! Створки ворот подались вперёд, в щель между ними заглянул удивлённо мигающий глаз. Продемонстрировав оружие, Ника приказала ещё раз: — Открывай! Я не уйду без своей служанки! — У нас нет чужих служанок, госпожа, — отозвался из усадьбы неизвестный. — Врёшь! — прикрикнула девушка. — Открывай, я сама посмотрю. — Господа никого пускать не велели, — помедлив, сослался на хозяйскую волю раб. — Ах ты, бездельник! — путешественница молниеносным движением ударила тупым концом дротика в щель. — Ой! — испуганно откликнулся из-за ворот невольник. — Чего же вы дерётесь, госпожа? — Дай мне войти! — бушевала та. — Я проверю, нет ли у вас моей служанки, и уйду. — Не пущу! — упорствовал неизвестный собеседник. — Идите своей дорогой, госпожа, — присоединился к нему ещё один, судя по голосу, тоже пожилой мужчина. — Мы не обязаны пускать кого попало! — Я дочь Лация Юлиса Агилиса! — возмущённо заорала Ника. — Негодяи! Притаились, как мыши в норе, чужих служанок прячете и думаете, вам это сойдёт с рук?! Открывай, а то через забор перелезу. — Уходите, госпожа! "А вот и третий", — удовлетворённо хмыкнула девушка. — Здесь никого чужих нет, госпожа, только рабы господ Денарсов. — Если так, то почему не открываете? — громко спросила путешественница. — Я просто посмотрю и всё! Не услышав ответа на своё конструктивное предложение, она вновь с удовольствием ударила камнем в ворота. В этот момент где-то в стороне за оградой послышался испуганный женский крик. Ника прижалась к щели между створками. Но увидела только заросшую чахлой травой дорогу и украшенное колоннами крыльцо большого дома. — Вот вы где! — раздался грозный голос Румса. — Стой, куда побежали! А ну стоять я сказал! — Кто вы? Это господин Фарк! Господин Фарк, что вы здесь делаете? — загомонили всё так же невидимые сквозь щель обитатели усадьбы. — Открывайте ворота! — грозно приказал десятник конной стражи. Звякнул засов, натужно заскрипели петли. Отступив в сторону, девушка увидела четырёх одетых в застиранные туники стариков с замотанными тряпками ошейниками, довольно ухмылявшегося сына консула и мрачного ганта, крепко державшего за руку испуганную женщину в застиранном хитоне. Поймав взгляд путешественницы, Румс, улыбаясь, пояснил: — В усадьбе больше никого нет, кроме этой беглой рабыни. — Я не беглая, господин Фарк! — взмолилась невольница. — Меня ещё старая госпожа Денарс купила. — Она с нами живёт, господин Фарк, — кланяясь, подтвердил один из стариков, а остальные дружно закивали седыми, криво обрезанными космами. — Приной её звать. Спросите у господина Менира Денарса или у господина Грисида Денарса. Это они её здесь оставили, чтобы дом грязью не зарос. — Чего же тогда она от меня побежала? — нахмурился десятник конной стражи. — Испугалась, господин Фарк, — объяснила женщина. — Я же раньше вас не видела. Думала, какой-то… злой человек в усадьбу забрался. — Отпусти её, Орри, — вздохнула Ника и устало поинтересовалась. — Посторонних здесь не видели? — Нет, госпожа, — покачал головой самый говорливый невольник. — Мы за ворота почти не выходим, а здесь нам чужих привечать господа запретили. — И часто хозяева к вам заглядывают? — усмехнулась девушка. — Позавчера только господин Менир Денарс был, — быстро ответил другой раб. — Приказал лучше стеречь и никого не пускать. — А за день до него господин Грисид Денарс приезжал с надсмотрщиками, — подал голос третий старик. — Всё вокруг обошёл, сказал, что скоро здесь всё его будет. Слушая сбивчивые объяснения местных обитателей, путешественница с грустью поняла, что усадьба не так уж заброшена, как кажется на первый взгляд. Каждый из братьев строго следит за отцовским наследством, надеясь стать его единоличным владельцем, но не спешит вкладывать деньги в ремонт и поддержание поместья в приличном состоянии. Видимо, опасаясь, что оно всё же может уйти к другому. Данное обстоятельство делало усадьбу не самым подходящим местом для тайного содержания пленниц. Очевидно, Румс тоже это понял, потому что, подойдя к ней, насмешливо поинтересовался: — Сами будете смотреть или поверите на слово, что здесь нет ни Вестакии, ни вашей служанки? — Конечно, поверю, — насквозь фальшиво улыбнулась Ника. — Вы же не станете обманывать наивную девушку, господин Фарк? — Я предлагаю ей ещё раз подумать и вернуться в город, — вздохнул молодой человек, с жалостью глядя на собеседницу. — Нет, — упрямо мотнула головой та. — Дойдём до хутора Руба Остина Круна, а там посмотрим. Десятник конной стражи с деланным равнодушием пожал плечами. — Только сначала надо пообедать, — продолжила путешественница. Местные рабы пригласили незваных гостей в дом и даже предложили угостить остатками завтрака, но те отказались. Оставив в покое охранителей спорного имущества, они расположились метрах в двухстах от ворот в тени густых кустов, чьи листья уже успели покрыться бурыми пятнами. Присосавшись к бурдюку с разведённым вином, Румс довольно крякнул. — Я же говорил, что искать бесполезно, госпожа Юлиса. Вашей служанки нет ни здесь, ни на хутора Остина Круна. Не зная, что возразить, Ника отмалчивалась, хмуро пережёвывая лепёшку с сыром. Как на зло, в голову не приходило ни одного достойного аргумента. Поэтому, едва её спутники подкрепились, она решительно поднялась на ноги. — Пора, раньше дойдём, скорее вернёмся. Риата торопливо убрала в корзину остатки трапезы, сын консула, отряхнув плащ, взял коня под уздцы, а Орри положил на плечо лопату. Примерно через километр, когда они вновь вышли на более-менее наезженную дорогу, гант уже опирался на неё, как на посох. Пришлось девушке вновь уговаривать варвара забраться на коня. Тот долго отнекивался, но когда ей на помощь пришёл Румс, сдался, неохотно забравшись в седло. Дорога стала подниматься вверх по склону. Все устали, и разговаривать уже не хотелось. Мерно вышагивая по пыли и мелким камешкам, путешественница с удовлетворением осознавала, насколько сильно изменило её пребывание в этом мире. Там у себя дома, даже до того, как трагедия приковала её к инвалидному креслу, она бы ни за что не выдержала подобный переход. А здесь ничего, идёт и почти не запыхалась. Если бы не невесть откуда налетевшие мухи, прогулку можно было бы даже назвать приятной. Хотя, и Ника это тоже начинала понимать, она, скорее всего, окажется бесполезной. При этом девушка опять-таки не могла решить, что же огорчает её больше: провал поисков Паули или присутствие при этом Румса? Всё-таки выглядеть в его глазах дурой было неприятно. Сын консула шёл как ни в чём не бывало, хотя уже не сыпал шутками и не посматривал на спутницу с явным превосходством. Орри сидел, уныло ссутулившись и, казалось, дремал, мерно покачивая головой в такт шагов коня. А вот Риата начала спотыкаться, и воспользовавшись опытом варвара, использовала дротики вместо посоха. Жалея её, путешественница хотела спросить десятника, далеко ли до хутора Руба Остия Круна? Но тут дорога вскарабкалась на вершину холма, и вопросы отпали сами собой. Примерно в паре километров стоял каменный дом под позеленевшей от мха крышей и какие-то сараюшки, окружённые невысокой оградой. Сквозь широко распахнутые ворота виднелся плетёный загон и дымящийся костёр, вокруг которого ходила женщина. Они прошли метров восемьсот, когда молодой человек негромко произнёс: — А вон и сам Руб Остин. Взглянув в ту сторону, Ника заметила на противоположном конце долины большое тёмно-серое пятно, при более внимательном рассмотрении оказавшееся стадом или, вернее, отарой овец, рассыпавшихся по зеленовато-бурому склону. Рядом возвышалась крошечная человеческая фигурка, возле которой прыгали две малюсенькие с такого расстояния собаки. Чуть погодя до путников долетел еле слышный отголосок лая. Орри торопливо соскочил с седла, коротко бросив: — Я уже отдохнул. И решительно перехватил сверкнувшую бронзовой оковкой лопату. Подумав, девушка взяла у рабыни дротики и копьеметалку. Вдруг друзья человека прискачут к ним с самыми недобрыми намерениями, а у неё только два маленьких кинжала? Если судить по расстоянию, вряд ли они появятся скоро, но к возможной встрече лучше подготовиться заранее. По мере приближения к хутору, путешественница через раскрытые ворота разглядела висевший над костром закопчённый котёл, повозку с задранными вверх оглоблями, ещё какие-то приспособления непонятного назначения. Когда Ника смогла различить черты лица немолодой, смуглой женщины, наблюдавшей за ними из-под приставленной к глазам ладони, та вдруг пронзительно свистнула. В тот же миг откуда-то выскочила здоровенная, кудлатая псина и с утробным лаем понеслась навстречу незваным гостям. Одновременно из-за густых зарослей тальника, шагах в двадцати от дороги, вышел молодой человек в кожаной куртке с мокрой амфорой в руках. — Это он! — закричал Орри. — Он украл Паули! Стремительно побледнев, юноша бросил свою ношу, и развернувшись, бросился обратно в кусты. Прежде чем растерявшаяся от неожиданности девушка успела что-то сказать, гант устремился в погоню, воинственно потрясая лопатой. Как и всякий загонный хищник, собаченция, заметив улепётывавших людей, резко сменила направление, стремясь то ли помочь варвару, то ли его остановить. Молниеносным движением вложив дротик в копьеметалку, путешественница резко взмахнула рукой. Долгие дни тренировок и частые охоты не прошли даром. Пёс с диким визгом покатился по земле, стараясь зубами вырвать из брюха глубоко засевшее оружие. Взгляд, который бросил на свою спутницу сын консула Фарка, полыхнул таким удивительным восхищением, что та почувствовала себя по меньшей мере чемпионкой олимпийских игр. Наступил сладостный миг её триумфа, мести за все насмешки и самодовольное превосходство. Как опытный воин, десятник конной стражи быстро пришёл в себя. Убедившись, что собака уже никому не угрожает, он сунул повод совершенно обалдевшей от всего происходящего Риате, и выхватив меч, бросился в ворота. Ника устремилась за ним, на бегу вставляя дротик в копьеметалку. Стремительная расправа над псом произвела глубокое впечатление на его хозяйку. Придерживая накидку, она с громкими криками побежала к дому, очевидно собираясь укрыться за его крепкими стенами. — Стой, я Румс Фарк! — рявкнул сын консула, но женщина только прибавила скорости. — Стой, не трону! Мне надо только спросить… Влетев во двор вслед за десятником конной стражи, путешественница увидела, как из стоявшего в стороне приземистого строения, чем-то напоминавшего полуземлянку с передней стеной из камней, выскочил пожилой мужчина в коротком хитоне, засаленных кожаных штанах и с мечом в руке. — Румс! — забыв о приличиях, закричала девушка. — Справа! Заметив вооружённого противника, молодой человек бросил преследовать хозяйку хутора, успевшую захлопнуть перед его носом толстенную дверь. — Ты кто такой? — грозно спросил кавалерист, оборачиваясь к неизвестному. — Что здесь делаешь? Не удостоив его ответа, варвар бросился в атаку. Лязгнули мечи. Выкрикивая что-то непонятное гортанным клекочущим голосом, он даже начал теснить отступавшего под градом ударов десятника. Опасаясь попасть в Румса, Ника, забежав сбоку, метнула дротик. Горец без труда отбил его, на миг упустив из вида главного противника. Чем тот сейчас же воспользовался, до половины вогнав клинок ему в грудь. Выронив оружие, неизвестный, хрипя, рухнул на траву, забившись в конвульсиях. — Я не хотел тебя убивать, — тяжело дыша, проговорил сын консула, вытирая меч о хитон поверженного врага. — Ты не оставил мне выбора. Дверь в полуземлянку со скрипом отворилась, и на солнышко, щурясь от яркого света, вышла Вестакия в мятом, покрытом пятнами платье. Внезапно глаза её расширились, сделавшись огромными, как в японских мультяшках, губы скривились в жалкой гримасе, а из горла вырвался полный ликующей радости крик: — Румс! Господин Фарк! Хвала богам, вы меня нашли!!! Не успел десятник конной стражи слова сказать, как дочь Картена, повиснув у него на шее, громко, с надрывом зарыдала. "Да, — усмехнулась про себя путешественница, наблюдая столь прочувственную встречу. — Если долго искать — найдёшь обязательно. Что-нибудь."
Глава III Когда осталось только получить награду
Наступающее утро не принесло ответа, лишь неясное ощущение тревоги. Придётся подождать. Главное, что пришло предупреждение и она приняла его. Лёсса привыкла к ожиданию. Энн Маккефри Полёт дракона
Опомнившись, десятник конной стражи, обняв одной рукой невесту, неловко замялся, не зная куда деть вторую с зажатым в ней мечом. Оставив Румса решать свои личные проблемы, Ника заглянула в низкую дверь полуземлянки. — Паули, ты здесь? Вытянутое, похожее на два приставленных друг к другу железнодорожных купе, помещение скупо освещало маленькое, зарешечённое окно, свет от которого падал на столик с кувшином и какой-то скомканной тряпкой. Возле него вплотную притулилось к стене узкое ложе, покрытое смятым одеялом из толстого, грубого сукна. Примерно посередине комнаты на растянутой верёвке висела сдвинутая в сторону занавеска. — Паули! — повторила девушка и, пригнувшись, шагнула вперёд. Почти у самого входа она едва не запнулась о разложенные на полу овчины, поверх которых валялось большое одеяло из шкур тех же баранов. Взгляд выхватывал из полумрака какие-то корзины, узлы, кувшины, висевшую на вбитых в щели между камней колышках бесформенную одежду, выглядывавший из-под грубо сколоченной лежанки ночной горшок. Скорее всего, у дверей расположились слуги Ноор Учага, то ли охраняя, то ли сторожа дочку Картена. А сама она спала на почётном месте: под единственным источником света и свежего воздуха. Но вот на присутствие ещё одной пленницы ничего не указывало. — Где моя служанка? — хмуро спросила путешественница у продолжавшей реветь Вестакии. — Что? — спросила та, оборачиваясь, но не разжимая рук, обвитых вокруг шеи Румса. — Вы знаете, что с моей служанкой? — повысила голос Ника. — С Паули. Она должна быть вместе с вами. — Ах! — собеседница, вытирая слёзы, наконец, отстранилась от молодого человека. — Её убили. — Как?! — встрепенулась девушка. — Разве её не увезли с вами в одной лодке? — Увезли, — подтвердила Вестакия и затараторила, от волнения проглатывая окончания слов. — Двух варваров, которых отец привёз из-за моря, слуги Ноор Учага схватили возле нашего дома. Тогда я не знала, кто это, но уговорила его сохранить жизнь хотя бы женщине. Я только здесь узнала вашу рабыню… — Служанку, — автоматически поправила путешественница, с удручающей грустью осознавая бесполезность своих поисков. — Да, служанку, — покладисто согласилась дочь морехода. — Я не хотела ей ничего плохого, госпожа Юлиса. Ноор Учаг сказал, что она должна старательно выполнять все мои приказы, грозил убить. Мерзавец говорил, что мы пробудем здесь недолго. Подлый лжец! Рассказчица заплакала, прикрыв лицо руками. — Успокойся, — коротко буркнул десятник конной стражи, положив ей руку на узкое плечо. — Что стало с моей служанкой? — настаивала Ника. — Ноор Учаг обещал и её взять к атавкам, — бормотала Вестакия, не показывая лица. — Если она покажет своё старание… — Что случилось потом? — торопила с ответом путешественница. Длительные паузы в повествовании дочери консула начинали раздражать. — Ваша служанка просила сохранить ей жизнь, обещала сделать всё, чтобы я была довольна, — бывшая пленница говорила медленно, словно выталкивая из себя слова. — Но на третий день она сбежала… Рассказ Вестакии был прерван собачьим лаем, криками, женским визгом и конским ржанием. В воротах хутора нервно плясал Ворон, пытаясь вырвать повод из рук крепко вцепившейся в него Риаты, а из-за забора доносилось глухое, злобное гавканье. Румс бросился на помощь невольнице, которая с трудом удерживала разбушевавшегося скакуна. Ника, прихватив дротики, побежала за ограду. Вжимаясь спиной в заросли кустарника, Орри, упав на одно колено и хрипло дыша, тяжело отмахивался лопатой от двух пастушьих собак. "Любят тебя пёсики, — промелькнуло в голове попаданки. — От одной ушёл, двое набежали". Она метнула дротик, но повторить первый успех не получилось. Здоровенная псина в последний момент увернулась, получив лишь древком по задним лапам. Это заставило её, оставив в покое ганта, переключиться на нового противника. Оскалив крупные, желтоватые клыки, собака бросилась на путешественницу. Той ничего не оставалось делать, как выставить вперёд второй дротик, и используя его как копьё, удерживать зверя на безопасном расстоянии. Давя на психику злобным, истошным лаем, пёс закрутился вокруг девушки, припадая оскаленной мордой к земле и кровожадно сверкая глазищами, но везде натыкался на острое бронзовое остриё. Вдруг совсем рядом просвистел камень, метко угодивший злобной гавкалке по плечу, заставляя ту отскочить с недовольным визгом. Бросив взгляд за спину, Ника увидела рабыню, с азартом швырявшую в увёртливую псину булыжниками. Животному это не понравилось, и оно предприняло новую атаку, но вновь отступило, получив болезненный укол в хищную морду. Избавившись от одного из противников, Орри, сумев отдышаться, достал-таки лопатой другого. Громкий крик: " Поберегись!" — заставил путешественницу отпрянуть в сторону. Мимо пронёсся десятник на Вороне. Чувствуя твёрдую руку всадника, боевой конь бесстрашно наступал на врага, заставляя собаку отступать. Воспользовавшись заминкой, Ника тоже подняла камень и с удовольствием швырнула в пса. Получив достойный отпор, овечьи сторожа отступили, продолжая с безопасного расстояния облаивать нарушителей покоя хозяев. — Не догнал я его, госпожа Юлиса, — хмуро прохрипел Орри, подходя ближе и тяжело опираясь на многострадальную лопату. Он скрипнул зубами. — Почти схватил сопляка, да нога запнулась… Не иначе злой дух эту яму выкопал… — Господин Фарк! — не слушая жалобы варвара, окликнула десятника Ника. — Посмотрите, где там Руб Остий. Вам с коня лучше видно. — Гонит овец в гору, — с удивлением отозвался молодой человек. — Большую вину за собой чувствует, если жену и хозяйство бросил. — Уходить надо, господин Фарк, — озабоченно проговорила девушка. — Как бы он не вернулся с кем-нибудь. — Тут на три асанга никого не должно быть, — не очень уверенно возразил всадник, похлопывая по шее коня. Тот фыркал, тревожно косясь на исходивших лаем псов, державшихся на почтительном расстоянии. А путешественница хмуро глядела на бледного, тяжело дышавшего ганта. — Госпожа, — вкрадчиво проговорила за спиной Риата. — Там, за домом, осёл привязан и тележка есть. Она многозначительно замолчала. — Запрячь сумеешь? Невольница замялась. — Я помогу, — предложил Орри. — Осёл — не лошадь, да как-нибудь справлюсь. И тут же спросил: — А где Паули? — Нет её, — коротко бросила Ника. — Я потом расскажу. Займись тележкой. Они вернулись на двор, с опаской поглядывая на продолжавших бесноваться собак, путешественница стала закрывать кое-как сколоченные ворота. Спрыгнув с седла, Румс поспешил ей на помощь. Пока они воевали с самыми древними друзьями человека, Вестакия успела собрать вещи в аккуратный узелок и набросить на голову покрывало. Услышав, что названные гости собираются конфисковать единственную тягловую силу, напомнила о себе хозяйка хутора. — Что же вы творите, разбойники! — донёсся из дома надрывный крик, полный душевной боли и праведного негодования. — Чужую скотину воруете! Вы его покупали, кормили, холили? Оставьте осла ради пресветлой Ноны! Мы же с голоду умрём! На чём сыр и шкуры на базар возить?! Сообразив, что экспроприаторы глухи к её просьбам и мольбам, женщина перешла на проклятия. — Пусть поразит вас молнией грозный Питр! Да что же это делается?! Где ты, солнечный Нолип?! Почему терпишь такое под своим светлым ликом?! Пусть пошлёт вам Такера лихорадку и понос! То ли десятник конной стражи страшился гнева богов, то ли ему просто надоело слушать визгливые вопли. — А ну заткнись? — рявкнул он командным голосом, разглядывая меч убитого варвара. — Завтра заберёшь своего осла в доме консула Мерка Картена. Заодно расскажешь, как у вас на хуторе оказалась его дочь. — Мы не знали, кто она! — немедленно отозвалась хозяйка хутора. — Врёшь, подлая!!! — истерически завопила Вестакия. — Я просила тебя передать письмо отцу, а ты… Женщина за крепкими каменными стенами издевательски расхохоталась. — Быстро же ты забыла, что говорила, когда сюда пришла! Будто ты из Фкении, а зовут тебя Крина, и сбежала ты с любимым от отца, который хотел тебя за злого старика замуж отдать… — Врёшь!!! — тонким, пронзительным голосом завизжала дочь морехода, и уткнувшись в узелок, рухнула на колени, сотрясаясь от рыданий всем худеньким телом. — Я не хотела… Всё не так… Он обманщик, подлец, негодяй… Это всё безумие, рождённое Исми… Он меня заколдовал, запутал… Поймав недовольно-растерянный взгляд десятника конной стражи, Ника хмуро кивнула на плачущую девушку. Не то, что она очень сильно ей сочувствовала, искренне не понимая, как можно сменять Румса на какого-то варвара? Но впав в истерику, Вестакия легко могла сотворить какую-нибудь глупость, на преодоление последствий которой придётся потратить драгоценное время. А путешественнице хотелось как можно скорее покинуть это место. По красивому лицу кавалериста скользнула тень раздражения. Он опять замялся, не зная куда деть теперь уже чужой клинок. Ника требовательно протянула ладонь, и молодой человек вложил в неё рукоятку меча. Подойдя к невесте, он наклонился, бережно взяв её за плечи. — Не плачь. Боги услышали твои молитвы. Всё плохое позади. Скоро будешь дома. Увидишь отца, мать, братьев, которые так по тебе скучали. "Эх, мужчины, — мысленно хмыкнула путешественница. — Не таких слов она от тебя ждёт". И не желая слушать неуклюжие утешения десятника, отвернулась, взвешивая в руках широкий, непривычного вида клинок. "Тяжеловат, — с сожалением подумала девушка, нанеся несколько ударов по воображаемому противнику. — Или я с ним обращаться не умею". Подошла к Орри, который удерживал брыкавшегося осла, пока Риата завязывала ремни сбруи. Терпеливо дождалась, пока животное не займёт своё место между оглоблями, и протянула оружие ганту. — Возьми. Вместо того, что они у тебя той ночью отняли. Схватив меч, юноша принялся с жадностью его рассматривать. — Лекра тоже должна ответить! — громкий крик Вестакии заставил молодого варвара вздрогнуть. Оглянувшись, Ника увидела дочь морехода уже на ногах. Вырвавшись из рук жениха, она подбежала к закрытой двери и принялась изо всех сил колотить слабыми кулачками по грубо отёсанным доскам. — Румс, господин Фарк! — обернулась девушка к замершему десятнику. — Её надо вытащить оттуда и отвезти на суд! Таким, как она, место в рыбозасолочных сараях! — А тебя, тощая меретта, даже в приличный публичный дом не возьмут! — не осталась в долгу хозяйка хутора. — Вы слышали? — оглядела своих спасителей заплаканная и разъярённая Вестакия. — Эта гадина держала меня взаперти, а теперь ещё и оскорбляет! Мерзавка. Мы непременно должны отвезти её в Канакерн. Руб Остий сбежал, так пусть хотя бы она ответит за их преступления! Надо сломать дверь! В ответ раздался издевательский хохот. — Мы налёт горцев здесь пересидели! Путешественница решительно шагнула к дочери морехода. — Нам пора. Не стоит задерживаться, если мы хотим добраться до города засветло. Поникнув, словно надломленная веточка, бывшая пленница заплакала. Ника взяла её за руку и повела к телеге, куда хозяйственная Риата уже навалила кучу сена, бросив сверху овчинное одеяло из полуземлянки. Госпожа только хмыкнула, но ничего не сказала, по-прежнему пребывая в растрёпанных чувствах и неопределённом настроении. Известие о смерти Паули не просто огорчило, оно ошеломило. Ника успела привыкнуть к умной, смелой и в то же время очень рассудительной женщине, доверяя ей гораздо больше, чем вороватой и развратной рабыне. И вот теперь служанка мертва. Все усилия по поискам оказались напрасными. Она зря осталась в городе, рисковала жизнью, унижалась, обманывала, всё больше запутываясь в собственной лжи. Единственное, что мешало путешественнице погрузиться в пучину депрессии и разочарования с самобичеванием, — это осознание своей правоты. Ни Картен, ни его вредная супруга, ни даже Румс Фарк не верили её словам, просто не принимали всерьёз. И вот теперь Вестакия найдена, самовлюблённые канакернцы посрамлены, а она вся в белом! Мелочь, но приятно. Орри осторожно выглянул за ворота, и не обнаружив притаившихся собак, стал торопливо распахивать створки. Опираясь ногой на деревянную ось, Ника мысленно похвалила себя за то, что забыла снять штаны. С удобством расположившись на сене, она на всякий случай положила рядом дротики и копьеметалку. Десятник осторожно подхватил невесту за талию, собираясь помочь ей забраться на повозку, но та внезапно крепко вцепилась ему в запястье. — Господин Румс, неужели подлый Ноор Учаг тоже избежит наказания? В голосе девушки слышалась такая боль и отчаяние, что молодой человек, сурово сдвинув брови, мрачно проговорил: — Он ответит за свои преступления! На лице собеседницы затеплилась робкая, полная надежды улыбка. Глядя на их одухотворённые физиономии, путешественница внезапно почувствовала нарастающее раздражение. Почему-то ужасно захотелось нарушить эту почти сказочную идиллию. — Насколько я знаю, атавки — союзники, а не слуги Канакерна, — напомнила она спокойным, даже равнодушным тоном. — И что из этого? — нахмурился Румс. — Варвары придают родственным связям гораздо большее значение, чем цивилизованные люди, — как ни в чём не бывало продолжила Ника. — Их вождю Тагару Зоркие Глаза не понравится, если городской совет попробует арестовать и судить его сына. — Ноор Учаг — преступник! — резко, почти зло оборвал её десятник конной стражи. — Он обманом выкрал дочь нашего консула и силой держал в плену! Граждане Канакерна никому такого не простят! Видя такую убеждённость собеседника, путешественница поняла бесперспективность дальнейшей дискуссии. Хотя все прочитанные когда-то книги и кое-какой жизненный опыт настойчиво убеждал, что канакернцы, конечно, до глубины души возмутятся поступком Ноор Учага, но вряд ли захотят воевать только затем, чтобы покарать обидчика глупой девчонки. Особенно, если властная верхушка заинтересована в мирном разрешении конфликта. В отличие от них вождь полупервобытного народа не может позволить, чтобы чужаки наказали его сына, даже если он в чём-то виноват. Не поймут ни соплеменники, ни соседи. Тем более, похищение невесты в их глазах не является преступлением. А объяснение тому, что Ноор Учаг оставил дочку консула на дальнем хуторе, вместо того чтобы вести к родителям, найти очень легко. Все эти соображения с быстротой молнии пронеслись в голове попаданки. Однако, видя решительное лицо Румса с грозно сведёнными к переносице бровями, она оставила эти мысли при себе. Тем не менее, оставить последнее слово за ним, девушка не могла. Отведя взгляд, Ника пренебрежительно сказала: — Молодой слуга Ноор Учага сбежал… — Это всё яма, госпожа Юлиса, — проворчал Орри, забираясь на телегу. — Я его почти догнал… — Савтак! — почти одновременно с ним вскричала Вестакия. — Самый злой и хитрый из этих негодяев! Когда узнал, что я хотела отправить весточку отцу, уговорил Буржола не выпускать меня с хутора. А до этого я гуляла по холмам, ходила к роднику… Девушка прикусила губу. — Слуга может предупредить хозяина, — сказала путешественница, вновь взглянув на сына консула. Тот мрачно усмехнулся. — На моём Вороне я окажусь в городе раньше и не дам преступнику уйти от наказания! — Вы бросите нас здесь? — с лёгкой иронией поинтересовалась Ника. — Возьмите меня с собой, господин Румс! — вскричала недавняя пленница. Как и следовало ожидать, молодой человек проигнорировал провокационный вопрос, а вот невесте ответил: — До Канакерна далеко. Тебе будет слишком тяжело в седле. Вдвоём мы не сможем ехать быстро. Прости, но если ты хочешь наказать Ноор Учага, я должен отправиться один. Коротко кивнув, десятник взлетел в седло. — Подождите! — остановила его путешественница. — Посмотрите, где там Руб Остий? Вытянув шею, всадник огляделся. — Не вижу. Наверное, перевалил на ту сторону холма. Собак тоже нигде нет. — Спасибо, — поблагодарила собеседница. — Я встречу вас в городе! — крикнул он, ударяя коня пятками. Всхрапнув, тот рванулся с места в карьер, выбрасывая из-под копыт пыль и мелкие камешки. Глядя ему вслед вновь повлажневшими глазами, Вестакия глубоко вздохнула, прижимая молитвенно сложенные руки к груди. Чтобы не видеть лучившегося обожанием лица девушки, Ника отвернулась. Орри легонько хлестнул хворостиной мышастого цвета ослика. Обиженно заскрипели плохо смазанные колёса. Едва тележка миновала ворота, за ней устремились добрые напутствия хозяйки хутора. — Воры, разбойники! Пусть Нолип выжжет ваши бесстыжие глаза! Разбойники! Да нашлёт на вас Такера злую лихорадку! О, наш Серок! Как мы жить без тебя будем?! Пропади ты пропадом, мерзкая меретта, за то, что принесла в наш дом горе и разорение! Вздрогнув, словно от удара, дочь морехода плотнее закуталась в покрывало. — Не обращайте внимание, госпожа Картен, — всё же решила утешить девушку путешественница. — Боги редко слушают таких плохих людей. — Вы думаете? — с надеждой спросила собеседница. — Конечно, — с видом умудрённой жизнью женщины кивнула попаданка, вспомнив изречения кого-то из либрийских философов. — Иначе, в мире не осталось бы хороших. Бывшая пленница благодарно улыбнулась опухшими от слёз губами. — Разве Паули была плохим человеком? — неожиданно встрял в разговор Орри. — Но боги дали плохим людям её убить, а мне отомстить не позволили. Он в сердцах стукнул кулаком по колену. — Слепой крот! Как я не заметил ту яму?! Что я скажу Лаюле, Рейко, другим людям народа куоле? Юноша бросил на Нику полный боли взгляд. — Нас здесь так мало… — Ты сделал всё что мог, — ничего лучше не придумав, пробормотала та. — Она была здесь. А в том, что Паули убили до нашего прихода, твоей вины нет. Ты же только недавно встал на ноги. — Как похоронили Паули, госпожа Картен, — не слушая её, спросил гант у Вестакии. — Не знаю, — беспомощно пожала плечами та. — Савтак сказал, что тело бросили в реку… — Значит, к водяному попадёт, — сделал вывод варвар. — Будет теперь вечно плакать при луне да молодых парней на дно утаскивать… — Но вдруг её убили на земле? — возразила путешественница, чувствуя закипающие на глазах слёзы. — А тело только потом бросили в реку? — Ещё хуже, — проворчал юноша, но не стал объяснять почему. — Орри, — голос Вестакии дрожал. — Госпожа Юлиса… Мне так жаль… Если бы она не сбежала… Ника смахнула всё-таки просочившуюся слезу, гант мрачно засопел. Не выдержав тягостного, обвиняющего молчания, дочь морехода быстро заговорила: — Я очень благодарна за то, что вы помогли господину Фарку меня найти. Я буду просить у богов для вас самого хорошего! Пусть они исполнят все ваши желания. Я уговорю отца щедро наградить вас… — Расскажите подробнее, — оборвала её путешественница. — С самого начала, с того момента как Паули оказалась здесь вместе с вами, что с ней случилось? Чувствуя, как разочарование превращается в злость, Ника обратила внимание, что и у Орри под заросшими щеками заходили желваки. Опасаясь, как бы Вестакия не заметила его настроения, а гант не наболтал лишних дерзостей, которые дочка консула наверняка запомнит, попаданка решила отвлечь её внимание на себя. Пусть варвар успокоится, а она проверит кое-какие свои догадки. — Мне тяжело об этом вспоминать, госпожа Юлиса, — пробормотала бывшая пленница, пряча глаза. — Мы же договорились обращаться друг к дружке по именам, — напомнила путешественница. — Я помню, госпожа Ника, — улыбнулась собеседница. — И всё-таки расскажите, — продолжала наседать девушка. — Быть может, это сбросит с души лишний груз. — Вы так внимательны ко мне, госпожа Ника, — пролепетала Вестакия. — Хорошо, попробую. Она глубже натянула накидку, пряча глаза в тени. — Когда я спустилась в сад, Ноор Учаг сказал, что двое варваров из числа тех, кого мой отец привёз в Канакерн, наткнулись в темноте на его слуг. Те убили мужчину… Орри тихо выругался сквозь зубы. Поморщившись, Ника успокаивающе похлопала его по плечу и ободряюще улыбнулась рассказчице: — Продолжайте. — Я не хотела, чтобы из-за меня кто-нибудь погиб! — вскричала дочь морехода. — И сказала, чтобы они не смели убивать женщину! Пусть мне прислуживает! Я даже хотела отказаться идти с ним… "Ну, это ты врёшь", — горько усмехнулась про себя путешественница. — И Ноор Учаг согласился. Только сказал, что не будет развязывать её, пока не окажемся на месте. А тело мужчины бросили в море. Гант вновь пробормотал что-то неразборчивое на родном языке. — Я же не знала, что ты жив! — голос девушки сорвался на визг. — Мне сказали, что ты мёртвый! Я хотела спасти хотя бы твою… подругу! — Успокойся, — мягко проговорила Ника. — Тебя никто ни в чём не обвиняет. Вестакия вытерла мокрое от слёз лицо краем накидки. — Потом мы в лодку сели. Только перед этим женщину в циновку завернули, чтобы она дорогу не видела. Так объяснил Ноор Учаг. — Как лодка смогла так высоко подняться по Змеиному ручью? — поинтересовалась путешественница. — Говорят, он здесь очень узкий и течение сильное. — Когда миновали мост, — шмыгнула носом дочь консула. — Гребцы вышли на берег и потащили лодку на верёвке. Так и шли, пока не увидели костёр. Там ждал Руб Остий Крун. Он проводил нас сюда через холмы… Слуги Ноор Учага несли вашу служанку… — Наверное им это не очень понравилось, — усмехнулась Ника, желая хотя бы немного поднять настроение собеседнице. Но та шутливого тона не поняла. — Не знаю, — нервно передёрнула плечами девушка. — Когда пришли на хутор, я думала, мы отдохнём и пойдём дальше. Но Ноор Учаг сказал, что мне придётся пожить здесь какое-то время. Пока не прекратятся поиски. Он говорил, что отец разошлёт конных стражников и эфебов по всем дорогам, и если меня поймают, то с позором вернут домой… Вестакия всхлипнула. — Мне надо было сразу догадаться… Но я так верила ему, госпожа Ника! О, тут без колдовства не обошлось. Наверное, ему помогали какие-то варварские демоны. Или это Исми завесила мне глаза своим волшебным покрывалом… — Что случилось дальше? — мягко пресекла поток жалоб и оправданий путешественница. — Паули развязали уже здесь — на хуторе, — вновь шмыгнула носом рассказчица. — Только тогда я узнала вашу служанку. Но никому ничего не сказала, клянусь Фиолой и Нолипом! Ноор Учаг приказал ей исполнять любые мои желания, иначе грозил убить. Она очень испугалась. Упала на колени, просила сохранить жизнь, обещала служить верно и преданно… Даже я поверила… "Да, ты хорошо умеешь отличать ложь от правды", — не смогла удержаться от ехидного, но беззвучного замечания Ника и с тревогой взглянула на ганта. Но Орри молчал, внимательно вслушиваясь в их разговор. — Ноор Учаг вернулся в Канакерн, — в тусклом голосе дочери морехода сквозила неприкрытая горечь. — Тогда я призналась вашей служанке, что узнала её. Даже утешать пыталась. Говорила, что вы всё равно со дня на день уедете в Империю, и она останется без хозяйки. Мы с Ноор Учагом скоро поженимся… Отец простит меня, и она сможет вернуться к своим… соплеменникам в нашей усадьбе или остаться со мной. Девушка замолчала. Тяжело вздохнув, гант с сожалением посмотрел на Вестакию. Оказывается, Орри имел отходчивое сердце и, кажется, стал искренне сочувствовать обманутой красавице. А вот у путешественницы она вызывала смешанные чувства. Ника не могла отказать Вестакии в смелости и заботе о близких. Как-никак, девушка подобрала самое безопасное снотворное. И даже в уме. Сохранить в тайне отношения с Ноор Учагом, поддерживать переписку и устраивать свидания в тех условиях, в которых жила дочка консула, дура бы не смогла. Но сбежать из дома… Променять красавца и умницу Румса на какого-то варвара? Губы попаданки на миг скривила пренебрежительная усмешка. Но тут вредная память напомнила ей о Семёне Гришине. Тоже красавец и тоже говорил о любви… "И тебе нечем гордиться", — самокритично высказала сама себе Ника, вновь сосредоточившись на рассказе собеседницы. — Она казалась такой услужливой, всё время пыталась угодить, — продолжала Вестакия. — Я даже заставляла её помогать этой противной Лекре. А на третий день под утро ваша служанка сбежала. Как-то сумела обмануть собак и уйти. Руб Остий говорил, что она их всё время подкармливала. — Она всегда была очень умной, — не удержался от комментария гордый за свою соплеменницу гант. — Да, — кивнула дочь консула. — Паули заставила Савтака и Буржола побегать. Они вернулись только к вечеру усталые и очень злые. Сказали, что догнали её у реки… — Мне так жаль! — голос бывшей пленницы вновь задрожал от переполнявших девушку чувств. — Клянусь всеми богами, я этого не хотела! Если бы она осталась со мной… — Теперь уже ничего не изменишь, — вздохнула путешественница и добавила, вспомнив универсальное местное утешение. — Видимо, так распорядились небожители. Вестакия настолько энергично закивала, что накидка едва не сползла с головы. И хотя она уже ответила на вопрос о судьбе несчастной Паули, тут же продолжила свой рассказ, видимо, испытывая потребность выговориться. Тем более, слушали её уже не только с вниманием, но и сочувствием. — Сначала я ждала, что мы со дня на день отправимся к атавкам. Но Ноор Учаг всё говорил, что надо подождать. Рассказывал, как стражники ищут меня по всему городу и окрестностям. Я верила, потому что сама видела, как один из них разговаривал с Рубом Остием на пастбище… А на хутор этого воина словно какие-то злые силы не пустили… Девушка всхлипнула. — Ноор Учаг сказал, что отец обещал огромные деньги тем, кто приведёт меня домой, и просил ещё немного подождать… — Господин Картен назначил награду за твоих похитителей, — сочла нужным внести ясность Ника. — О боги, мерзавец опять обманул меня! — выдохнула Вестакия и воздела к небу крепко сжатые кулачки. — Да будет проклят Ноор Учаг, сын Тагара Зоркие Глаза! Да покарает его Такера и живьём утащит на самое дно Тарара! Сидевшая тихо, как мышь, Риата чуть слышно ойкнула. — Поверьте, госпожа Ника! — обратилась с ней дочь консула. — Не проходило и дня, чтобы я не вспоминала о семье. Когда поняла, что застряла здесь надолго, попросила Ноор Учага передать письмо родителям. Я хотела всё объяснить и попросить прощения за нас обоих. Сначала он отвечал, что ещё не время, что отец не поймёт и не простит. Я просила, умоляла, настаивала, даже грозила гневом богов. И тогда… Тогда госпожа Ника… Девушка вновь зарыдала, прикрыв лицо ладонями. Искренне сочувствуя, путешественница положила ей руку на плечо. Горячо сжав её, Вестакия порывисто обняла попаданку и затряслась, уткнувшись в плечо. Та негромко крякнула от неожиданности. Обильно орошая её платье слезами, дочь морехода прерывисто, с трудом выталкивала сквозь рыдания: — Негодяй избил меня! Свободную горожанку вольного города Канакерна… Какой-то мерзкий, грязный варвар… Он приказал мне молчать и никогда ему не перечить… "А ты как думала? — грустно усмехнулась про себя Ника, вспомнив своё пребывание в племени Детей Рыси. — Другая культура". Внезапно отпрянув, Вестакия посмотрела на неё глазами, полными стыда, боли и обиды. — Я знала, что варвары часто бьют своих жён. Но не могла и подумать, что Ноор Учаг поднимет на меня руку. После таких писем! А мы же с ним ещё даже не женаты… Бывшая пленница вновь собралась разреветься, но вдруг словно опомнилась, и во взгляде её промелькнуло что-то похожее на страх. — Только, умоляю вас, никому не говорите, госпожа Юлиса! — Никому и никогда! — торжественно объявила Ника, напомнив. — Меня скоро здесь не будет, и я больше никогда не появлюсь в вашем городе. — Ты тоже молчи! — прикрикнула Вестакия на Орри. — Я не женщина, чтобы сплетничать, — угрюмо проворчал тот и неожиданно добавил. — Только и вы, госпожа Картен, помалкивайте о том, что Паули перед тем подонком на коленях стояла, жизнь себе выпрашивая. — Хорошо, — как-то сразу успокоилась дочь купца и продолжила совсем другим тоном. — После этого я попросила Лекру передать письмо отцу. Так эта дрянь меня выдала. А четыре дня тому назад Ноор Учаг вдруг сказал, что совсем скоро всё закончится, и мы поженимся, будто его родители уже знают обо мне и ждут нас. Только я не верила и молила богов освободить меня от власти этого чудовища! Мне уже стало казаться, что небожители отвернулись от меня. Но сегодня они прислали мне господина Фарка с вами. Последние слова она произнесла с каким-то особым благоговением, которое однако показалось путешественнице несколько наигранным и неуместным, словно фраза из романа конца позапрошлого века, случайно произнесённая прохожим на улице. — Я обязательно принесу им щедрые жертвы! — просветлев заплаканным лицом, вещала девушка. "Твой отец об этом уже позаботился, — усмехнулась про себя Ника. — Не зря на быка потратился. Услышал Нутпен его молитвы". Внезапно запнувшись на полуслове, бывшая пленница спросила: — А как вы здесь оказались? Путешественницу так и подмывало ответить что-нибудь вроде: "Мимо проходила", — но вместо этого она пожала плечами. — Я же говорила. Искала свою служанку. — Как вы догадались, что она на хуторе Руба Остия Круна? — судя по вопросам, первый шок у дочери консула прошёл, и та принялась оценивать ситуацию. — Мы осматривали усадьбы по течению Змеиного ручья, — Ника уже не видела смысла что-то скрывать. — Заходили даже во владения братьев Денарсов. Она усмехнулась. — Распугали там всех сторожей. — Кто вам сказал, что меня, вернее нас с Паули, отвезли на Змеиный ручей? — нахмурилась Вестакия, вновь не желая принять шутливого тона собеседницы. — Зипей Скела случайно подслушал разговор гребцов вашей лодки в порту, — объяснила путешественница. — Они упоминали именно эту реку. — Зипей Скела? — с тревогой уточнила бывшая пленница. — Но как господин Фарк узнал о нём? — Песок Яфрома — дорогое и редкое снадобье, — вздохнула путешественница. — Лекари запомнили всех, кто его покупал. — Так вам и это известно? — растерянно пробормотала девушка. — Порошок надо размешивать тщательнее, госпожа Вестакия, — со снисходительным превосходством киношного сыщика заявила Ника. — Большая его часть осталась на дне, а последней из чаши пила Вилпа. Вы же просили брата и её угостить? — Что с ним? — встрепенулась слушавшая её с открытым ртом дочь морехода. — Успокойтесь, — улыбнулся самодеятельная сыщица. — Жив, здоров. Мне кажется, он вообще ни о чём не догадался. Благодарная улыбка собеседницы вновь сменилась растерянностью. Она огляделась по сторонам с таким видом, будто только что проснулась и никак не может понять: где находится и что вокруг происходит? — Госпожа Ника, — пролепетала бывшая пленница, кривя губы в жалкой, просительной улыбке. — Почему с вами нет ни моего отца, ни стражников? Путешественнице захотелось рассмеяться. На ум тут же пришли бессмертные строки: "А слона то я и не заметил". — Господин Картен не знает, что мы отправились вас искать. — Почему? — глаза Вестакии, казалось, устремились на лоб вслед за бровями, а нижняя челюсть наоборот опустилась, приоткрыв рот, сверкнувший белыми зубами. — Он сам верит и всем говорит, что вас похитили, — Ника с трудом удержалась от усмешки. — О бессмертные боги! — девушка стала стремительно бледнеть. — Что же будет, когда он узнает обо мне и… Ноор Учаге. — Ничего страшного, — пожала плечами собеседница. — Отец любит вас. Поругает, может, даже как-то накажет сгоряча. Но всё равно простит. Вы же его единственная дочь. — Я смиренно приму любую кару, — обречённо вздохнув, потупила глаза Вестакия, но тут же опять встрепенулась. — А разве отец не разговаривал с Зипеем Скелой? — Этот мошенник сбежал, как только услышал о награде за головы ваших похитителей, — усмехнулась путешественница, не собираясь посвящать дочь морехода в подробности его исчезновения. — Почему же господин Фарк не схватил негодяя? — продолжала допытываться девушка. — Не успел, — пожала плечами собеседница. — Такое иногда случается. — Постойте, госпожа Ника! — морща лоб, подняла руку Вестакия. — Неужели господин Фарк, узнав, где меня прячут, просто так отпустил Зипея Скелу? — Господин Фарк не говорил с ним, — покачала головой путешественница. — А у меня нет ни прав, ни возможностей кого-то хватать. — Вы?! — с ужасом отпрянула девушка. — И вы ничего не сказали отцу? Как вы могли промолчать об этом?! — Ваш отец не желал меня слушать! — раздельно и твёрдо, словно забивая гвозди, отчеканила попаданка. — Если вам нужны подробности, спросите свою мать. Ей всё известно. "Ну, или почти всё", — добавила она про себя. Дочь морехода сникла. Какое-то время все молчали. Мирно семенил по дороге осёл, казалось, нисколько не озабоченный сменой хозяев, скрипели колёса. Риата дремала, положив голову на крышку корзины. Гант лениво и безуспешно погонял флегматичного скакуна, изредка оглядываясь вокруг. — А господин Фарк вам поверил? — нарушила тишину Вестакия. — Он же пришёл за вами, — проворчала путешественница, жалея, что захватила с собой так мало воды. День выдался не по-осеннему жаркий. — Что вы ещё сказали обо мне? — спросила девушка. Ника недоуменно вскинула брови. Собеседница досадливо поморщилась. — Из того, что узнали от Зипея Скелы? — Что письма от Ноор Учага вам приносила Мышь, она же передала и Песок Яфрома. — Эта мерзавка поплатится за свои плутни! — мрачно пообещала Вестакия, зло сощурив глаза. — Уже нет, — покачала головой её спутница. — Почему, госпожа Ника? — удивилась дочь консула. — Она мертва. — Как это случилось? — Мышь напала на меня, — ответила путешественница. — Пыталась убить, но у неё ничего не вышло. Вестакия вновь взглянула ей в лицо. На этот раз с опаской. А Ника с трудом удержалась от того, чтобы зябко передёрнуть плечами, вспомнив искажённую злобой физиономию рабыни и зажатый в руке окровавленный штырь. Отвернувшись, дочь морехода вновь стала глядеть на уходившую вдаль дорогу, ведущую к маленькому, затерянному в холмах хутору. Пить хотелось всё сильнее. Ника вспомнила, с каким удовольствием Румс ополовинил бурдюк, и поморщившись, огляделась в поисках Змеиного ручья. Однако, хвалёной речки так и не увидела. Очевидно, та текла где-то в стороне от дороги. Чтобы хоть как-то отвлечься, путешественница решила продолжить расспросы своей спутницы. Отложив в сторону дротик с копьеметалкой, она пододвинулась ближе к девушке и тихо поинтересовалась: — Почему вы поверили Ноор Учагу, госпожа Вестакия? Как он смог вас обмануть? — Я сама не понимаю, госпожа Ника, — шёпотом призналась бывшая пленница. — Думаю, это колдовство. Говорят, есть чародеи, которые могут насылать на людей кошмары и наваждения. Слуги богини Исми. Сейчас у меня будто пелена с глаз упала. Гадкий варвар! Она презрительно скривилась. — Маленький, потный, противный. Сначала он мне совсем не понравился. — Расскажите, — попросила путешественница, облизав пересохшие губы. Немного поупиравшись, Вестакия согласилась. — Первый раз я с ним встретилась на Яробии. Так у нас называют праздник провода северного ветра. Когда жертвоприношение закончилось, я попросила отца отпустить меня поболтать с подружками. Тут к нам подошли парни и с ними Ноор Учаг. Он показался мне неотёсанным варваром. Но потом, когда начало действовать колдовство, понравился. Я даже посчитала его остроумным… Рассказчица смущённо потупилась. — В следующий раз мы виделись на свадьбе двоюродной племянницы моей матери. Ноор Учаг наговорил кучу приятных слов, читал стихи. Потом он подкараулил меня у храма Диолы и попросил разрешения написать письмо. Я согласилась. Стало интересно, что может сочинить варвар? С тех пор Мышь и приносила мне его послания, которые передавал Зипей Скела. Они с рабыней устраивали нам как бы случайные встречи. Ах, госпожа, как он писал о любви! Она мечтательно вздохнула, тут же посерьёзнев. — Теперь мне ясно, что это действовали злые чары. Но тогда я поверила. И очень обрадовалась, когда Ноор Учаг предложил выйти за него замуж. Но я не могла ответить согласием. Отец давно решил отдать меня господину Фарку. Услышав это, настырный варвар стал допытываться, кого я люблю на самом деле. "Вот зачем тебе понадобилось гадание", — поняла слушательница. Рассказчица какое-то время молчала. То ли заново переживая подробности своего бурного романа, то ли решала, о чём говорить, а о чём нет. — Я твёрдо сказала, что не пойду против воли отца! — всё обдумав, гордо заявила девушка. — Но когда он вернулся, и речь зашла о нашей с Румсом свадьбе, безумие вновь охватило меня! Тогда Ноор Учаг и предложил сбежать к его родителям. Он говорил, что атавки часто похищают невест в чужих племенах, и это не считалось у них преступлением. Через год или два молодые супруги привозят родителям жены внуков, платят выкуп и они мирятся… Я слышала о таком обычае. Тогда мне это казалось романтичным. О боги, какой я была… глупой! Вестакия покачала головой, смахнув слезинку тыльной стороной ладони. Однако в голосе её уже не слышалось истерических ноток. — Но даже тогда у меня хватило ума заставить Ноор Учага сначала попросить моей руки у отца. А тому, видимо, сама Ангипа, богиня мудрости, подсказала выгнать дерзкого варвара… — Ноор Учаг даже не заговаривал о сватовстве, госпожа Вестакия, — в который раз за день огорошила её Ника. — Не может быть! — растерянно хлопая густыми ресницами, пролепетала бывшая пленница. — Я сама видела. — Вы заметили лишь то, что вам показали, — наставительно проговорила путешественница. — Ноор Учаг приходил к вашему отцу просить отсрочить долг человека, о котором господин Картен очень не любит вспоминать. Особенно дома. — Откуда вы знаете? — всхлипнула дочь морехода, вероятно догадываясь, о ком идёт речь. — От господина Фарка, — объяснила Ника. — А ему рассказал сам Ноор Учаг. Спросите у жениха, он расскажет подробности. — О небожители и все демоны Тарара! — вскричала собеседница, сжав кулачки, так что побледнели костяшки пальцев. — Подлец! Негодяй! Ненавижу! Пусть будет проклято чрево, породившее эту бешеную ядовитую змею! "Мы, женщины, можем простить многое, — с грустью думала путешественница, краем уха слушая гневную речь бывшей пленницы. — Но простить предательство труднее всего. Если вообще возможно". Внезапно её размышления прервало демонстративное покашливание Орри. Встрепенувшись, Ника бросила тревожный взгляд на ганта. Вместо ответа тот кивнул головой, указывая вперёд. Приглядевшись, она заметила приближавшуюся повозку. — Прикройте лицо, госпожа Картен, — ещё не зная для чего, попросила Ника дочь морехода. — Зачем? — испуганно спросила та. — Вы дочь известного человека, — стала объяснять ей и себе путешественница. — Вдруг вас кто-то узнает? Хорошо, если раб, на него можно не обращать внимание. А если свободный? Станет вопросы задавать. И что мы отвечать будем? — Понимаю, — пряча глаза, кивнула Вестакия, и сжавшись в комок, плотно закуталась в накидку, оставив лишь щёлочку для глаз. Ника подтянула к себе дротики и копьеметалку. Вскоре она смогла рассмотреть сложенные корзины, две фигурки на тележке и шагавшего рядом кряжистого мужчину, погонявшего осла длинной хворостиной. В ожидании неизбежных с её точки зрения вопросов путешественница поморщилась, лихорадочно пытаясь придумать, что соврать на этот раз? Через какое-то время она разглядела, что впереди сидит немолодая женщина в расшитом, но сильно застиранном платье и мальчик с зажатой в руке солёной рыбиной. При виде которой пить захотелось ещё сильнее. Судя по отсутствию ошейников или табличек — это свободные люди. "Крестьяне с базара домой возвращаются", — мысленно продекламировала попаданка на русском. Она замерла в ожидании приветственных возгласов. Но люди молчали, подозрительно поглядывали то на неё, то на осла. "Неужели узнали скотину? — с тревогой подумала Ника. — Вот батман! Что делать, если вдруг остановятся? Ладно мужик один, жена с ребёнком — не в счёт. Вдвоём с Орри как-нибудь отмахаемся". Однако мужчина и женщина помалкивали. Мальчик хотел что-то сказать, но мать цыкнула на него и вновь застыла с каменным лицом. Беря пример с хозяев, ослы тоже подчёркнуто игнорировали друг друга, гордо буксируя каждый свою повозку. Заметив, что взгляды встречного семейства переместились с животного на тележку и её пассажиров, путешественница отвернулась, и только когда скрип чужих колёс стал удаляться, посмотрела им вслед. В задней части повозки кроме пустых корзин, мешков и узлов на куче соломы покоились две амфоры, судя по раскраске, с бангарским вином. "Вот батман!" — взвыло измученное жаждой нутро Ники, заставив её забыть об осторожности и спрыгнуть на дорогу. — Остановитесь во имя Нутпена! — вскричала она, вспомнив услышанное как-то на базаре обращение. — Что вам нужно, госпожа? — недружелюбно отозвался мужчина, рывком за оглоблю заставив осла остановиться. — Продайте, пожалуйста, одну из амфор с вином, — с трудом улыбаясь пересохшими губами, попросила девушка. — Дорога дальняя, а день жаркий. — Вы хотите пить, госпожа? — вскинул кустистые брови собеседник. — Так ведь… — Конечно, госпожа, — перебила его женщина, бодро соскочив с повозки. — Возьмите. Только не обессудьте, заплатить придётся чуть больше, чем в Канакерне. Себе на праздник везли. — Понимаю, — грустно вздохнула путешественница и поманила Риату, с тревогой наблюдавшую за ней с тележки. — Пять риалов, — небрежно бросила женщина, деловито выбирая, какую из двух амфор продать случайному покупателю. — Сколько?! — охнула Ника, чувствуя, как в душе жажда насмерть сцепилась с жадностью. — да вы что?! Это же бангарское, а не аржейское! — Не хотите, как хотите, — небрежно пожав костлявыми плечами, собеседница, усевшись на солому, небрежно махнула рукой. — Поехали, Детев. Зря только останавливались. — Четыре! — в отчаянии прохрипела путешественница. — Четыре риала за тридцать дебенов дешёвого пойла! И это моё последнее слово! — Уж и не знаю, — ханжески вздохнув, женщина вопросительно посмотрела на супруга. — Разве что по доброте душевной. Себе в убыток. Мужчина кивнул, пряча насмешливую ухмылку в густой бороде, а вот их отпрыск откровенно потешался. Его лицо покраснело, щёки надулись от еле сдерживаемого смеха. — Кошелёк! — приказала девушка, протянув руку, в которую рабыня тут же вложила их тощую мошну. Там как раз оказалось ровно четыре серебряных кружочка и семь медяков. — Вот! — Ника с силой хлопнула монеты в тёмную, загрубелую ладонь крестьянки и вырвала у неё из рук амфору. — Пейте во имя Диноса, — ехидно осклабилась та, задорно подмигнув сыну. Пацан, не выдержав, закатился обидным смехом, а его папаша, качая кудлатой башкой, легонько ударил прутом осла. Ругаясь по-русски и по-радлански, путешественница выхватила из-за спины кинжал и стала отковыривать с горлышка застывшую смолу. Когда она обнажила пробку, раздался звонкий, мальчишеский крик: — Если захотите разбавить вино, вода вон за тем холмом! Бросив на него полный ненависти взгляд, Ника посмотрела в указанную сторону. Вершина одного из бугров метрах в ста от дороги выделялась подозрительно яркими зарослями, к которым тянулась отчётливо заметная тропинка. "Ну как я могла не обратить на него внимание?!" — с грустной обидой подумала девушка, поддевая пробку остриём клинка. Вино оказалось кислым и крепким. Скривившись, она приказала, стараясь не смотреть в глаза рабыни: — Сходи узнай, есть там вода, или этот козлёнок меня обманул? Прихватив бурдюк, невольница стала торопливо спускаться в лощину, отделявшую подозрительную возвышенность от дороги. Подойдя к повозке, путешественница протянула амфору Орри, с полным равнодушием наблюдавшему за происходящим. — Спасибо, госпожа Юлиса, — кивнул он. — Почему вы не сказали, что хотите пить, госпожа Ника? — спросила Вестакия. — На хуторе Руба Остия прекрасная вода. — Тогда не хотела, — проворчала девушка. — Кислятина, — оторвался от горлышка гант. — Ещё какая, — согласилась Ника, забираясь на телегу и вновь промочив горло. Вернувшись, Риата с виноватым видом протянула хозяйке покрытый испариной бурдюк. — Там родник, госпожа. Ухоженный. Камнем всё обложено, а из них — ручеёк. Вспомнив четыре серебряные монеты, путешественница сделала ещё один глоток и только после этого припала к бурдюку. От холодной воды заломило зубы. Настроение и без того не блестящее оказалось испорчено окончательно. Вино как-то подозрительно быстро ударило по усталым, разочарованным мозгам, а охватывавшее девушку возбуждение резко сменилось апатией. Веки наливались свинцом, голова неудержимо клонилась на грудь. — Отдохните, госпожа, — ласково предложила Риата. — Если что-то случится, я вас разбужу. Чувствуя, что не в силах противиться сну, Ника апатично кивнула, укладываясь на солому. Рабыня подвинулась и положила под голову хозяйки свёрнутый край овчинного одеяла. Девушка поморщилась от бившего в нос тяжёлого запаха, но почти сразу же уснула… и вновь оказалась на корабле Картена. Судно медленно дрейфовало, переваливаясь по пологим волнам, увлекаемое к северу коварным течением. Над нагретой солнцем палубой, где вповалку лежали измученные жаждой матросы, поднимался знакомый дух испражнений и давно немытых тел. — Спина Змеи! — вспомнила Ника один из самых напряжённых моментов своего океанского плавания. Совсем рядом от неё приподнялся, тяжело опираясь на скамью, Тирган и уставился на путешественницу полубезумными взором. Та нервно сглотнула, машинально нашаривая за спиной рукоятку кинжала и не находя его. — Она здесь! — прорезал застоялый воздух хриплый, каркающий крик. Застывшие на палубе тела зашевелились резкими дёргающимися движениями, словно зомби из фильма ужасов. — Держите её! — надрывался Тирган. — Убить её! Убить! Убить! С ужасом пятясь от надвигавшихся матросов, почему-то превратившихся в оживших мертвецов, девушка вздрогнула, ткнувшись спиной в фальшборт. Серые, лишённые жизни лица с побелевшими глазами и оскаленными провалами ртов приближались медленно, но неотвратимо. "Надо прыгать в воду, — в отчаянии подумала Ника. — Лучше утонуть, чем позволить дать сожрать себя заживо". — Госпожа! — перекрыл нахлынувший ужас голос Риаты. — Госпожа! Но лишь разглядев склонённое над собой встревоженное лицо верной рабыни, девушка окончательно определила только что увиденное, как страшный сон. "Давненько мне кошмары не снились", — подумала она, приподнимаясь и щурясь от бьющих в глаза лучей вечернего солнца. Огненно-красное светило зависло над поверхностью моря, готовясь скрыться за горизонтом. Сильно болела голова. — Почему так поздно разбудили? — проворчала путешественница, хмуро оглядываясь вокруг. Пока она спала, трудолюбивый ослик провёз тележку мимо усадьбы братьев Денарс и владений консула Вокра Рукиса, остановившись возле поворота к театру. — Так ничего же не случилось, госпожа, — пожала плечами невольница. — Никто нас не останавливал и ни о чём не спрашивал. — Вы выглядели такой расстроенной и усталой, госпожа Ника, — виновато улыбнулась Вестакия. — Что мы с Орри решили дать вам отдохнуть. — Спасибо, — буркнула девушка, поправляя накидку и оборачиваясь на голос ганта. Тот ласково говорил, почёсывая за ухом осла. — Хорошая скотинка, работящая. Жаль, нельзя на тебе землю пахать. Маловат ты для этого. Животное кивало, то ли соглашаясь, то ли желая, чтобы его оставили в покое. Но когда юноша протянул ему на ладони кусок лепёшки, слопал не задумываясь. Потрепав его по шее, Орри посмотрел на путешественницу. — Я в усадьбу пойду, госпожа Юлиса. — Не тяжело будет? — нахмурилась та. — Путь не близкий, а ты слаб. — Я здоров, госпожа Юлиса! — резко возразил варвар, гордо вскинув подбородок. — А дорогу найдёшь? — продолжала сомневаться собеседница. — Темнеет уже. — Пойду вдоль городской стены, — махнул рукой гант. — Пока знакомые места не увижу. Я же не раз в усадьбу ходил, только через другие ворота. Он посуровел. — Надо нашим рассказать, что случилось с Паули. И господин Картен велел домой не возвращаться. — Как хочешь, — пожала плечами Ника, заметив у него заткнутый за пояс меч. — Подожди, — остановила его Вестакия. — Спасибо, что помог найти и освободить меня. Отец обязательно наградит тебя за это. — Господин Картен обещал пять тысяч империалов тому, кто отыщет пособников похитителей своей дочери, — усмехнулась путешественница, потирая виски. — Сколько!? — ахнула ошарашенная девушка. — И за такие деньги никто никого не нашёл?! — Нет, — морщась от боли, покачала головой собеседница, добавив с иронией. — Вот как хорошо спрятал вас Ноор Учаг. — Да, — пролепетала бывшая пленница, придавленная масштабом суммы. — Главное, вы вернётесь домой, госпожа Картен, — пришёл ей на помощь Орри. — А кого и как награждать — вашему отцу подскажут боги. Дочь морехода благодарно улыбнулась. — До свидания, госпожи, — неуклюже поклонился гант, но прежде чем уйти, обратился к Риате. — Не забудь вернуть лопату Обглодышу. — Ты уже говорил, — напомнила рабыня, легонько тронув осла хворостиной. Понятливая скотина потащила за собой заскрипевшую колёсами тележку. Метрах в пятидесяти от ворот Вестакия плотнее закуталась в накидку, пряча глаза от стражников. К счастью эфебам оказалось не до них. Два молодых воина в доспехах о чём-то горячо спорили с пожилым толстяком в застиранном рваном хитоне и щегольском синем плаще, покрытом подозрительными пятнами. Кажется, речь шла о… поэзии! Юноши доказывали, что в стихах Ликуна Нерка Ульвия гораздо больше созвучия и изящества, чем у Тина Уркара. — Потому что Ликун Нерк — радланин по рождению! — пьяно покачиваясь, доказывал старик. — А Тин Уркар — ковн, и ему пришлось учить чужой язык. — Вздор! — энергично возразил эфеб в новеньком бронзовом шлеме. — Настоящий поэт пишет на божественном языке души, а уж потом переводит стихи на наречие обычных людей! Его приятель, внимательно следивший за диспутом, бросил рассеянный взгляд на повозку. При виде путешественницы глаза его сверкнули любопытством. Но тут старик торжественно продекламировал.
Глава Последняя. Все на своих местах
Благоразумное, нет спора, И благородное решенье. Что было горестной отравой, Забудется в чужом краю… …Расстаться — лучшее для нас. Да, нужно ехать. Де Вега Лопе Собака на сене
Когда "царь Гпиар" картинно рухнул на грудь мёртвого сына, зрители замерли, кое-кто заохал от восторга, и даже Ника удержалась от ехидных замечаний. Садившееся солнце, освещая сценическую площадку, резко удлиняло тени актёров, делая их тёмные силуэты как бы самостоятельными участниками действа. "Специально сделали, или случайно получилось? — гадала девушка, присоединяя свои аплодисменты к кипевшим на трибунах овациям. — Хотя зрелище, конечно, впечатляющее". Хор ещё добросовестно тянул заключительную кантату или ораторию, а самые нетерпеливые зрители ухе потянулись к выходу. "Прямо как дома, в кинотеатре", — с ностальгией подумала путешественница, не собираясь никуда торопиться. Не хотелось толкаться, да и дела здесь ещё оставались. Придав лицу выражение, приличествующее представительнице древнего аристократического рода, Ника решительно пересекла сценическую площадку, и пройдя мимо незнакомого театрального раба, проводившего её подозрительным взглядом, оказалась "за кулисами". В зале одни артисты, блаженно развалившись на лавках, отдыхали после выступления, другие переодевались, нисколько не стесняясь друг друга и сновавших здесь женщин, третьи смывали с лица яркий грим. Почти никто из них не обращал внимания на гостью, разве что скользили равнодушными взглядами. Девушка решила, что это добрый знак: здесь её уже перестали считать посторонней. Глава урбы, не снимая костюма, жадно осушил бокал разведённого вина, вытер губы широкой ладонью и удивлённо уставился на путешественницу. — Вам ещё что-то нужно, госпожа Юлиса? — Я пришла сказать, что очарована увиденным, господин Гу Менсин, — заявила та с максимальной искренностью, какую только сумела изобразить. — Это не идёт ни в какое сравнение с репетицией. Вы волшебник, если своей волей смогли сотни людей заставить смеяться и плакать. Само собой, что подобное изъявление восторга не могло не привлечь всеобщего внимания. Не только на лицах актёров, но и у их жён и немногочисленных детей стали расцветать довольные улыбки. — Это не только магия, что дарует нам солнечный Нолип, покровитель театра, — мощно вздохнул толстяк. — Но ещё и тяжкий труд, госпожа Юлиса. — Только полный невежа и глупец могут думать, что просто удержать внимание толпы, — с жаром поддержала его девушка. — Но не буду мешать вам отдыхать и набираться сил. До свидания завтра утром. — Ах, да! — хлопнул себя по лбу старший урбы. — Превий Стрех и Корин Палл, поживите пока у Маров, а в вашей комнате остановится до отъезда госпожа Юлиса. Будущий гениальный драматург заметно посмурнел, в толпе кто-то недовольно фыркнул. — Я не забуду вашей доброты и гостеприимства, — поймав недовольный взгляд молодого человека, заверила Ника и, не желая присутствовать при разборках артистов, вышла из зала. У ворот стоял прилично одетый юноша и что-то говорил насупленному Рагулу. Опасаясь излишнего внимания со стороны горожанина, девушка торопливо прошмыгнула мимо, но тот даже не взглянул в её сторону. Возможно, потому что по дороге в город прогуливалось множество никуда не спешивших зрителей, обсуждавших представление, или из-за того, что молодой человек настойчиво просил раба позвать к нему Корина Палла. Несмотря на щедрые похвалы и бурный восторг, попаданка всё же решила по возможности избегать подобных представлений. Испорченная Голливудом и системой Станиславского, она с трудом воспринимала натужную игру актёров с их картинными позами и длиннющими монологами. Чётко помня приказ, Риата добросовестно поджидала её на площади у фонтана Тикла. Прислонившись спиной к стене, рабыня непринуждённо болтала с каким-то низеньким, плотным мужчиной с кривыми, сильно волосатыми ногами, торчавшими из-под замурзанного хитона и с большой холщовой сумкой через плечо. Заметив хозяйку, невольница чмокнула собеседника в выдающийся нос и поспешила к ней, ловко увернувшись от размашистого шлепка по заднице. — Как вам понравилось представление, госпожа? — запыхавшись, спросила она, занимая привычное место за спиной девушки. — Я ожидала большего, — ответила та и усмехнулась. — А ты, я смотрю, хорошо отдохнула? — Только благодаря вашей щедрости, госпожа, — польстила Риата. — Опять врёшь, — поморщилась путешественница. — Какая щедрость? Два риала. — Другие хозяева и столько не давали, — возразила женщина. — Иногда даже не кормили и деньги для них посылали зарабатывать. А вас мне не иначе сама добродетельная Нона послала. — Осла запрягать научилась? — прервала Ника словоблудие невольницы. — Завтра в театр перебираемся. Впереди дальняя дорога. Как с тележкой управляться будешь? — Боюсь я его, госпожа, — виновато призналась Риата. — На хуторе два раза чуть не укусил. Может, лучше продать? — Хочешь до Империи пешком идти? — насмешливо фыркнула девушка. — Меня актёры в фургон посадят, а вот тебя — вряд ли. Собеседница тяжело вздохнула. — Ты попроси Терета, пусть он тебя хотя бы немного поучит с ослом обращаться, — посоветовала хозяйка. — У него это отлично получается. — Слушаюсь, госпожа, — убитым голосом согласилась невольница, явно обеспокоенная предстоящим общением с животным. За то время, которое путешественница прожила у Картена, она успела примелькаться на улице, где стоял его дом. Соседи консула уже давно при встрече вежливо раскланивались, а кое-кто из женщина даже удостаивал нескольких ничего незначащих слов. Но сейчас супруга Кронима Стлава, владельца двух кораблей, живущего неподалёку, неожиданно поинтересовалась: — К господину Картену пришли какие-то варвары. Вы не знаете, кто это, госпожа Юлиса? — Я ходила в театр, госпожа Стлава, и никого не видела, — пожала плечами Ника. Сурово поджав губы, собеседница многозначительно заявила: — Я не разбираюсь в одеждах этих дикарей, но по-моему — это атавки. Неужели Ноор Учаг всё-таки решил взять Вестакию в законные жёны? — Он преступник, — нахмурившись, отчеканила девушка. — И достоин только наказания, а не руки дочери консула Канакерна. Получив столь гневную отповедь, соседка Картенов презрительно фыркнула, и задрав лоснящийся от жира нос, проследовала мимо. Остановившись у ворот, Ника ясно различила доносившийся со двора гомон. Ей пришлось стучать три раза, прежде чем загремел засов, и испуганный привратник, отворив калитку, согнулся в глубоком поклоне. — Простите, госпожа Юлиса, не услышал. Пощадите, не говорите господину Картену. Отмахнувшись от назойливого бормотания старика, путешественница подошла к широко распахнутым воротам конюшни, возле которой столпились все невольники морехода. Внутри она увидела тёмно-пепельную лошадь, нервно переступавшую тонкими ногами по струганным плахам пола. У стены стоял Уртекс, восторженно вытаращив глаза, и внимательно слушал немолодого длинноусого мужчину в лоснящихся кожаных штанах, заправленных в мягкие кожаные сапоги, и длинной, столь же затёртой куртке. — Лошадь — не слуга, молодой господин, и тем более — не раб, — варвар говорил с сильным акцентом, смешно коверкая слова, но никто из слушателей даже не улыбался. — Это друг и помощник в жизни и в бою. Если вы хотите поскорее подружиться с ней… — Очень хочу! — не выдержал подросток. Рассказчик понимающе кивнул. — Тогда вам нужно хотя бы иногда самому ухаживать за ней, мыть и расчёсывать гриву, чистить шкуру и разговаривать… — Разговаривать с лошадью? — недоверчиво усмехнулся сын консула. — Обязательно, — кивнул варвар. — Она должна знать ваш голос. Девушка могла бы ещё послушать лекцию заезжего коноведа, но сейчас её интересовал специалист по другим непарнокопытным. — Терет, — окликнула она всё ещё виновато вздыхавшего привратника. — Осёл где? — В сарай пока поставили, госпожа Юлиса, — тут же ответил престарелый невольник. — Госпожа Картен приказала в усадьбу отвести, но господин сказал, что он вам его отдал. Правда? — Да, — кивнула Ника, оборачиваясь к привратнику. — Ты поучи мою рабыню, как его правильно запрягать, чтобы шкуру не натёр, ну и вообще… Она сделала неопределённое движение рукой. — Как с ним правильно… обращаться. Кормить, поить… — Сделаю, госпожа Юлиса, — поклонился Терет. — Пусть подойдёт вечером. Я ей всё расскажу, что знаю. — Слышишь? — обратилась хозяйка к невольнице. — Да, госпожа, — печально кивнула Риата. Возле комнаты с ткацким станком до слуха девушки донеслись сдавленные всхлипывания. Сделав вид, будто поправляет ремешок на сандалии, она на несколько секунд задержалась возле неплотно прикрытой двери, хорошо разобрав взволнованный голос Тервии, утешавшей свою дочь. Неужели папаша Ноор Учага решил лошадью компенсировать моральный ущерб, причинённый дочери Картена? От подобных мыслей путешественнице стало как-то не по себе. Торопливо отряхнув подол платья, она поспешила к лестнице. Как и следовало ожидать, комната Вестакии оказалась пустой. Но разобранная постель явно намекала, что её покинули в спешке. Дочь морехода отличалась завидной аккуратностью и уж одеяло бы наверняка расправила. Снедаемая любопытством, Ника вошла к себе, поставила табурет к окну и стала ждать. Минут через двадцать из дома вышел консул в сопровождении плотного мужчины в расшитом кожаном халате, перехваченном ярким матерчатым поясом, за которым торчал кинжал в богатых серебряных ножнах, и в остроконечной войлочной шапке. Едва он повернул голову, тайная зрительница тут же поняла, что видела его вместе с Ноор Учагом в первый день пребывания в городе. Несмотря на то, что Картен лично вышел проводить горца, лицо морехода совсем не лучилось радушием, варвар тоже не выглядел довольным. Даже после посещения конюшни, где второй атавк громогласно расхваливал достоинства подаренной кобылицы, физиономии гостя и хозяина дома оставались столь же мрачными и неприветливыми. Едва за варварами закрылась калитка, мореход тут же ссутулился, словно постарев сразу лет на десять. По-стариковски шаркая и отмахиваясь от восторженного Уртекса, он скрылся из вида. Путешественница озадаченно вскинула брови. Судя по тому, что она видела, посланец вождя Тагара Зоркие Глаза и консул Канакерна так и не пришли к взаимовыгодному соглашению, либо достигнутые договорённости не устраивают ни одну из сторон. Когда пришла Риата, то первым делом шёпотом сообщила, что к Картену действительно приходили атавки и привели в подарок молодую кобылицу. Терет говорит, что такая лошадь стоит по меньшей мере тысячу империалов. "Дорого обошлась вождю шалость сыночка", — усмехнулась про себя девушка. Едва она успела подумать об этом, как за стеной послышались негромкие шаги. Ника слышала, как Вестакия забралась в постель, повозилась, устраиваясь поудобнее, и тихо заплакала. Ника решила, что если дочь морехода не спешит поделиться своей бедой, то она тоже не будет навязываться с утешениями. Пусть поплачет в одиночестве. Путешественница знала по собственному опыту, что слёзы часто помогают унять боль. Тервия припозднилась с ужином. Усаживаясь на своё место, гостья обратила внимание, что хозяин дома по-прежнему пребывает в мрачном расположении духа, глаза его супруги покраснели, нос распух, и только Уртекс выглядел почти счастливым. Ещё бы! Сбылась мечта подростка! На такой замечательной лошади его обязательно возьмут в конные эфебы. Против ожидания консул почти не пил, зло отмахнувшись от Милима, попытавшегося второй раз наполнить его бокал. Посчитав, что она уже почти ничем не рискует, девушка осторожно поинтересовалась: — У вас гостили посланцы Тагара Зоркие Глаза? — Не ваше дело, госпожа Юлиса! — зло рыкнул купец. — Вы правы, господин Картен, — поспешно согласилась та, вполне удовлетворённая ответом. — Прошу простить моё неуместное любопытство. Слегка смягчившись от подчёркнутого смирения собеседницы, мужчина спросил: — Вы нашли гостиницу, госпожа Юлиса! — Я решила добираться до Империи вместе с урбой Гу Менсина, — сказала путешественница. — Но они отправляются только через шесть дней. Консул мрачно засопел, глаза Тервии сузились, превратившись в узкие, бьющие раздражением щели, а рот сжался куриной гузкой. — Я могла бы пожить эти дни в театре, — как ни в чём не бывало продолжила Ника. — Если вы, конечно, не возражаете. Там есть подходящая комната, и актёры слишком уважают вас, чтобы приставать ко мне с разными неуместными вопросами. — Вы написали письмо отцу? — вместо ответа спросил мореход. — Разумеется, — кивнула девушка. — А вы приготовили мою награду? — Получите завтра утром, — проворчал консул, выбирая из стоявшего на столе блюда яблоко посимпатичнее. — Так что мне передать Ваниру Меркфатису? — напомнила гостья. — Я не возражаю, — пробурчал собеседник с набитым ртом. — Благодарю вас, господин Картен, — привстав с табурета, чуть поклонилась путешественница. Блаженствуя в тёплой, хотя и не самой чистой воде, она подумала, что вряд ли в ближайшее время у неё будет возможность принять ванну. В театре, а тем более в дороге, мыться придётся по-походному из кувшина. Риата сполоснула ей волосы, помогла вытереться и осталась наводить порядок. Уртекс всё ещё торчал в конюшне, откуда доносилось его восторженное "ухтыканье". Валрек капризничал, требуя от няньки новую сказку, а едва девушка вошла в комнату Вестакии, как та бросилась к ней. — Госпожа Ника! Это ужасно! Я в отчаянии! Судя по тому, что девушка ещё не разделась, она явно ждала свою соседку. "Кажется, случилось что-то серьёзное", — подумала попаданка, прерывая бессвязную речь собеседницы: — Тише, госпожа Вестакия! О чём вы? Дочь консула едва ли не силой затолкала её в комнату, и тесно прижавшись, зашептала в самое ухо: — Мой отец — беспечный негодяй и трус, госпожа Ника! — Что вы такое говорите?! — зашипела Ника, никак не ожидавшая таких слов. — Но это правда! — вскричала девушка. — Он принял подарок от варваров! Представляете?! Сменял честь дочери на лошадь! Какой позор! Отстранившись, Вестакия плюхнулась на табурет и заплакала, прикрыв лицо руками. — Неужели господин Картен простил Ноор Учага? — спросила путешественница, присаживаясь на корточки и глядя на собеседницу снизу вверх. — Не может быть! — Нет, то есть я не знаю, — покачала головой дочь морехода. — Кажется, нет. Он сказал, что вождь атавков просил не винить всё племя за проступок его сына. — И твой отец обещал не требовать суда? — продолжала допытываться Ника. — Не знаю, — растерянно повторила Вестакия. — Он говорил, будто Тагар Зоркие Глаза отослал сына в племя хименов к невесте. Девушка громко всхлипнула. — Теперь этот мерзавец уже не появится в Канакерне и не ответит за свои преступления… — Прости, но я не понимаю, чем вы недовольны? — с наигранной наивностью пожала плечами путешественница. — Да как же! — всплеснула руками дочь морехода. — Он же обещал не мстить этим мерзким варварам! Как мог отец обменять честь дочери на какую-то кобылу?! Не дав растерянной собеседнице подобрать подходящий ответ, она с жаром продолжила, давясь слезами и словно ребёнок размазывая их кулаками по щеке. — А когда я это сказала… Он меня ударил! Кричал, что я дура, что ничего не понимаю, что он не может пойти против совета, который не хочет войны с атавками из-за сумасбродной девчонки! — Подожди! — резко остановила её излияния Ника, кажется, отыскав подходящие слова. Всё случилось так, как она и думала, только это почему-то не радовало. — Я не так давно знакома с вашим отцом, госпожа Вестакия, но уже успела понять, что он не из тех, кто прощает обиды. Возможно, сейчас ему пришлось на какое-то время отступить и затаиться. Но я уверена, что он как следует использует его, чтобы подготовиться и нанести удар там, где враг совсем не ждёт. — Вы думаете? — с какой-то робкой, детской надеждой спросила дочь морехода. — Конечно, — кивнула путешественница. — Но, что скажет Румс Фарк? — опухшие от слёз губы девушки опять задрожали. — Не знаю, — беспечно пожала плечами попаданка. — Но свадьбу вашу никто не отменял, значит, он по-прежнему хочет видеть вас своей женой. — Вы же ничего не знаете, госпожа Ника! — с упрёком заявила Вестакия. — А что я должна знать? — удивилась и заинтересовалась Ника. — Только поклянитесь, что никому не скажете? — дочь консула крепко ухватила её за плечо. — Поклянитесь Ноной и Диолой! — Клянусь! — не заставила себя упрашивать путешественница. — Мама сказала, что Тренц Фарк потребовал увеличить моё приданое на пять тысяч империалов! — выпалила девушка. — Как видите, госпожа Ника, моя ценность, как невесты, сильно упала. Без денег я ему не нужна! — Не кричи! — шикнула Ника. — Румс Фарк — не торговец, как его отец, а воин. Он не возьмёт в жёны женщину, которую не сможет уважать. — Вы правда так думаете? — повторила Вестакия. — Не сомневаюсь! — решительно заявила путешественница, поднимаясь. — Господин Румс Фарк — не какой-то сопливый мальчишка. Он повидал мир, сражался и мирился с варварами. А значит, в равной степени обладает отвагой и умом. Он берёт вас не только по воле отца, но и по своему желанию. Иначе он просто не сможет поступить. — Ах, госпожа Ника! — вскочив с табурета, дочь морехода крепко обняла попаданку, и уткнувшись носом ей в грудь, тихо прошептала. — Как бы я хотела иметь такую старшую сестру… Резко отстранившись, она пристально посмотрела ей в глаза. — Мне кажется, если бы я рассказала вам о Ноор Учаге, вы бы смогли удержать меня от глупостей. Я бы осталась дома, а вы бы были на пути к родственникам вместе со своей служанкой… Стыдно сказать, но я считала вас любовницей отца… — Не только вы делали подобные ошибки, госпожа Вестакия, — мягко улыбнулась путешественница. — Но даже богам не дано повернуть время вспять. Сделанного не воротишь. Единственное, что могу посоветовать — не совершайте больше таких необдуманных поступков. Родители любят вас… — А господин Румс Фарк? — резко оборвала девушка, жадно вглядываясь в лицо собеседницы. — Как вы думаете, он сможет простить меня? А полюбить? — Сильные люди великодушны, — путешественница старалась говорить как можно убеждённее, во всю используя "сериальные штампы". — Господин Фарк из их числа. Простит… А любовь? Не знаю… Она виновато развела руками. — Спасибо за честный ответ, госпожа Ника, — церемонно поклонилась дочь консула. — Добрых снов. Я обязательно провожу вас завтра. — И вам спокойной ночи, — вернула пожелание попаданка, вытирая набежавшую слезу. Чувствуя в душе странную незнакомую опустошённость, девушка тяжело опустилась на кровать. Ей ещё ни разу не приходилось утешать кого-то вот так, по-настоящему, от всей души. Оказывается, искренне сочувствовать кому-то очень нелегко. Ночью она долго ворочалась с боку на бок не в силах заснуть, то ли под впечатлением разговора с Вестакией, то ли в предчувствии грядущих перемен. Очевидно, Риата знала, что хозяйка долго не спала, но также она имела приказ разбудить её пораньше. Наверное, поэтому голос рабыни звучал так просительно и виновато: — Просыпайтесь, госпожа. Просыпайтесь. С трудом разлепив тяжеленные веки, путешественница с сонным недоумением уставилась на невольницу. — Простите, госпожа, но вы сами велели… — Зачем? — пробормотала девушка. — Вы сказали, собраться надо…, — растерялась собеседница. Постепенно реальность стала доходить до сознания Ники. Отбросив одеяло, она с хрустом потянулась и зевнула так, что едва не вывихнула челюсть. Заботливая Риата с вечера припасла воду для умывания, а девушка старалась плескаться потише, чтобы ненароком не разбудить спавших хозяев. Она уже оделась, когда негромко стукнула дверь в спальню, и звенящую предутреннюю тишину нарушили знакомые шаги Тервии. Чуть позже её недовольный голос уже доносился со двора. Казалось, день в доме консула начинается как обычно. Но тут дверь хлопнула ещё раз. Сидевшая перед зеркальцем путешественница настороженно расслышала шлёпанье босых ног по деревянному полу. "С чего бы это Картен поднялся в такую рань?" — успела подумать она, прежде чем без стука или какого-то предупреждения циновка на двери сдвинулась, впустив в комнату морехода в одной набедренной повязке с большим кожаным мешочком в руках. Мужчина удивлённо вскинул брови, застав гостью уже одетой. "Он что, хотел меня в постели застать?" — усмехнулась про себя Ника. — Доброе утро, господин Картен, — она мило улыбнулась, не поворачивая головы, чтобы рабыня могла продолжить трудиться над причёской. Поздоровавшись, мореход бросил на стол тяжело брякнувший кошель. — Где письмо вашему отцу, госпожа Юлиса? — Вы встали так рано специально, чтобы вручить мне награду? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Я спешу, госпожа Юлиса, — нахмурился собеседник. — У меня важная встреча. — Подождите совсем немного, господин Картен, — тоном избалованного ребёнка попросила путешественница. — Вы же знаете, как важна для девушки красивая причёска, а если сейчас прервать — придётся начинать всё сначала. Недовольно засопев, мореход привалился плечом к косяку, скрестив на волосатой груди мускулистые руки. Невольница понимала, что хозяйка не хочет задерживать столь раннего и важного визитёра, поэтому закончила всё так быстро, как только могла. Ника сама подошла к корзине, достала свиток, и развернув, протянула консулу. — Вот письмо, а это… Она указала на звёздочку. — Тот самый знак, которого ждёт мой отец. — Надеюсь, вы не пытаетесь меня обмануть, госпожа Юлиса? — спросил собеседник, пробегая глазами по строчкам. — Иначе, клянусь Нутпеном, эта ложь очень дорого вам обойдётся, и не надейтесь, будто сможете скрыться от меня, или что вас смогут защитить знатные родственники. — Господин Картен! — в голосе выпрямившейся попаданки звенел металл. — У вас нет никаких оснований опасаться обмана с моей стороны. Вы честно выполнили свою часть сделки, переправив меня через океан и отыскав попутный караван в Империю. Всё, что случилось потом, не имеет никакого отношения к вашему договору с моим отцом. Так что не сомневайтесь, это тот самый знак. Мы, Юлисы, всегда платим свои долги. Последняя сентенция, беззастенчиво сворованная у авторов сериала "Игра престолов", произвела особенно сильное впечатление на канакернского купца. Обычно говорливый, он даже замялся, не зная, что сказать. — Я очень рад, госпожа Юлиса, — вернулся наконец к нему дар речи. — Что не ошибся в вас, и мы расстаёмся как честные люди, не имея больше никаких обязательств друг перед другом. Жду, что после воссоединения с семьёй, вы напишете письмо, чтобы я мог передать его вашему отцу. — Постараюсь не забыть, господин Картен, — заверила девушка. И хотя его внешний вид с аккуратно обвисшим брюшком, густо покрытым чёрными волосами, никак не соответствовал серьёзности произносимых слов, путешественница смогла сохранить невозмутимый вид, и только после того как, кивнув, мореход покинул комнату, постукивая по раскрытой ладони папирусным свитком, тихо рассмеялась. Услышав за стеной скрип кровати и шуршание, Ника едва успела сунуть мешок с золотом в корзину, как влетела Вестакия. Обычно она заглядывала к соседке либо закутавшись в одеяло, либо одев простенький хитон, но сейчас примчалась в том виде, в каком спала. "Чего они сегодня все голые бегают?" — раздражённо подумала девушка. — Госпожа Ника! — дочь морехода протянула руку. — Вот, возьмите. На ладони сверкнула серебряная шпилька с маленькой ажурной бабочкой на конце. Как показалось путешественнице, такие украшения носят девочки, ещё не вошедшие в возраст невест. — У меня больше ничего нет, — как будто прочитав её мысли, виновато улыбнулась Вестакия. — Прошу вас, не отказывайтесь. И, прежде чем Ника успела что-то сказать, убежала, сверкнув смуглыми ягодицами. Видимо, хозяин дома действительно куда-то спешил. Даже несмотря на то, что за стол сели раньше обычного, консул ел торопливо, жадно глотая непрожёванные куски. Оставив половину лепёшки, он уже на ходу осушил стакан разведённого вина, бросив через плечо: — На обед будут двое гостей. — Я обо всём позабочусь, — понимающе отозвалась Тервия, провожая супруга озабоченным взглядом. От волнения путешественница совершенно не чувствовала аппетита, почти силком заталкивая в себя хлеб с оливковым маслом. День предстоит хлопотный, кто знает, когда удастся поесть в следующий раз? Пока господа завтракали, рабы запрягли осла и принесли из комнаты вещи попаданки. Как заметила девушка, с тех пор, как она месяц назад пришла в дом Картена, их заметно прибавилось. Тогда у неё была одна корзина, сейчас три, да ещё и своё транспортное средство появилось. "Богатею потихоньку", — грустно усмехнулась Ника. Ей не хотелось устраивать какое-то прощание, но своенравная дочь морехода опять смешала все планы. Спустившись, она со слезами обняла свою спасительницу, не обращая внимание на недовольную гримасу матери. — Спасибо, госпожа Юлиса! Если бы не вы, я бы так и пропала там на хуторе! Мне так жаль, что мы расстаёмся… — Мне пора подумать о себе, госпожа Вестакия, — дрогнувшим голосом сказала путешественница. — Я должна ехать. Спасибо вам и вашим родителям за гостеприимство. В последних словах помимо воли прозвучали обида и разочарование. Юная горожанка отпрянула, в мокрых глазах девушки светилось безмолвное признание вины. — Прощайте, — путешественница набросила на голову накидку. — Постойте, — неожиданно остановила её Тервия. — Я сейчас. Развернувшись, она торопливо пошла на кухню. — Прощайте, госпожа Ника, — всхлипнула дочь морехода. — Я вас никогда не забуду. Если у нас с Румсом родится дочь, я обязательно назову её вашим именем. — Спасибо, госпожа Вестакия, — попыталась улыбнуться попаданка. — Но я не достойна такой чести… — Достойна! — с каким-то детским упрямством возразила дочь морехода. — Вы та женщина, на которую я хочу быть похожа… "Сейчас расплачусь, — подумала путешественница. — Тушь с век побежит. Вот батман, нет здесь никакой туши!" К счастью слезоточивую речь Вестакии прервала её мать. По приказу госпожи Картен Обглодыш принёс из кладовой полную корзину овощей: капуста, лук и ещё чего-то, а Кривая Ложка передала Риате узелок с куском окорока и лепёшками. — Вот, возьмите, госпожа Юлиса, — супруга консула криво усмехнулась. — Чтобы вам хотя бы в первое время еду не покупать… Заскрипели воротные петли. Повинуясь неясному порыву, теперь уже Ника крепко обняла Вестакию, громко прошептав ей в самое ухо: — Не упусти Румса, подруга. — Ни за что! — тут же отозвалась дочь морехода. Когда тележка уже катилась по улочке, путешественница с удивлением заметила, что не только она расчувствовалась при расставании с домом Картена. Риата, шагавшая впереди и державшая осла под уздцы, то и дело со вздохом оглядывалась, при этом глаза её подозрительно поблёскивали. "Неужели она так переживает из-за разлуки с Обглодышем?", — растерянно гадала девушка, вспомнив, что именно из-за шашней её рабыни с этим невольником произошла та неприятная история с неудавшимся покушением. Путешественница до сих пор ёжилась, вспоминая свою неудавшуюся убийцу. Тогда смерть прошла совсем рядом, даже могильным холодком от неё потянуло. Однако, печально-мечтательное выражение, не сходившее с лица Риаты, вызывало всё больший интерес. Ширина улицы, ведущей от площади фонтана Тикла до Северных ворот, и небольшое число прохожих позволили рабыне забраться в повозку и занять место рядом с госпожой. Не в силах побороть любопытство, та спросила: — А ты почему так расстроилась? Скучаешь по Обглодышу? — Что, госпожа? — встрепенулась погружённая в свои мысли женщина и тут же энергично запротестовала. — Вот ещё! Да из-за этой кучи навоза вас чуть не убили! Ненавижу! Все бы глаза выцарапала паршивцу! — Тогда в чём же дело? — удивилась Ника. — Жалеешь, что придётся ехать в Империю? — Нет, госпожа, — покачала головой невольница, и понизив голос, доверительно зашептала. — Жаль, что со Скриной больше не увижусь. Уж очень хорошо с ней было… — Это кто ещё такая? — растерялась хозяйка. — Рабыня господина Картена, — охотно пояснила Риата. — Кривой Ложке на кухне помогает. "Вот батман", — выругалась девушка и, отвернувшись, сплюнула, пробормотав несколько слов на родном языке. Видя явное неудовольствие госпожи, невольница замолчала, но по лицу её ещё долго блуждала грустно-блудливая улыбка. Впрочем, мысли путешественницы очень скоро перескочили с сексуальных похождений рабыни на то, что ожидало их впереди. Как встретят её артисты? Наверняка Меркфатис уже всем разболтал, что она покинула дом Картена из-за того, что тот лишил бывшую любовницу своей благосклонности. А значит, тень консула уже не будет охранять её от неприятностей. Придётся выкручиваться самой. У Северных ворот дежурили знакомые стражники, что позволило избежать лишних вопросов. Дребезжа и подпрыгивая на колдобинах, тележка вкатила во двор театра, едва не сбив Рхею, спешившую с охапкой дров к костру, где на камнях над раскалёнными углями теснились сковородки, исходившие вкусным хлебным духом свежих лепёшек. Риата ещё вчера выяснила и доложила хозяйке, что в этой урбе питаются сообща, как говорится "из одного котла". А распоряжалась продуктовыми запасами, естественно, Приния. Поэтому Ника первым делом направилась к ней. Отряхивая мучную пыль, та как раз беседовала с хмурым, явно не выспавшимся супругом, одетым в застиранный, заплатанный хитон. Ответив на приветствие, путешественница проговорила: — Пошлите кого-нибудь взять из тележки корзину с овощами. И заметив, как подозрительно сузились глаза женщины, снисходительно усмехнулась: — Это мой подарок, а деньги за еду я заплачу сразу, как только вы скажете. — Спасибо, госпожа Юлиса, — поблагодарила собеседница и сочла нужным объяснить. — Продукты на дорогу мы покупаем заранее. — Сколько я должна внести? — нахмурилась девушка. — Смотря докуда вы с нами собрались ехать, госпожа Юлиса, — осторожно ответила Приния. — Для начала — до Гедора, — подумав, решила девушка. — Тогда тридцать риалов за вас и рабыню, госпожа Юлиса, — сразу же ответила собеседница. — Принесу, как только разберу вещи, или пришлю с Риатой, — пообещала Ника и обратилась к притихшему толстяку. — Вы не проводите меня в комнату? — Да, да, — засуетился тот. — Проходите сюда. Они вошли в зал, занимавший почти весь первый этаж, за исключением квартиры смотрящего за театром. Попадавшиеся навстречу артисты, такие же сонные, как их старшина, радушно приветствовали путешественницу. Лестница наверх тянулась вдоль торцовой стены помещения. Некрашеные ступени поскрипывали при каждом шаге, словно жалуясь на покрывавший их слой грязи, захватанные перила лоснились от прикосновения множества рук. Поднимавшийся первым Гу Менсин то и дело оглядывался, отчего не успел перехватить собственного сына, летевшего куда-то сломя голову. Охнув от удара в живот курчавой головы, толстяк крепко схватил отпрыска за ухо. Парнишка взвизгнул и вдруг растянул пухлые губы в широкой улыбке. — Здравствуйте, госпожа Юлиса. — Здравствуй, будущая звезда театра, — рассмеялась девушка. — Пошёл вон, — рявкнул заметно подобревший отец. Мальчишка ловко протиснулся мимо взрослых по узкой лестнице, но оказавшись внизу, внезапно заинтересовался: — А почему звезда, госпожа Юлиса, а не Луна или Солнце? — Иди отсюда! — цыкнул заметно подобревший Гу Менсин и виновато улыбнулся. — Не обращайте внимание, госпожа Юлиса, я его поучу, как со взрослыми почтительно разговаривать. Ника растерялась от такого детского, но вполне логичного вопроса, и сначала решила пропустить его мимо ушей. Но потом передумала. Надо же показать будущим спутникам свою учёность и начитанность. — Солнце ослепляет, и никто не сможет смотреть на него слишком долго. Хочешь, чтобы твои зрители сразу разбежались? — Нет, госпожа Юлиса, — покачал головой паренёк. — Луна слишком непостоянна, — продолжала вешать ему лапшу на уши путешественница. — А талантливый актёр должен всегда играть великолепно. Понял? — Да, госпожа Юлиса, — кивнул парнишка и убежал. — Менран — моя поздняя радость, — шумно вздохнул старый актёр. — Надеюсь, Нолип, наш небесный покровитель, услышит ваши слова. Не хочется, если моё дело умрёт вместе со мной. Наверху оказался просторный зал, который пересекали несколько протянутых под самым потолком верёвок с висевшими на них занавесками, сейчас сдвинутыми к стене. Видимо, на ночь их расправляли, получая отдельные комнатушки. "Мне тоже так жить придётся?" — с раздражённым разочарованием подумала девушка. Солнечный поток, врывавшийся сквозь выходившие во двор окна, ярко высвечивал убогость обстановки. Из мебели присутствовала только монументальная рассохшаяся кровать, где могли легко уместиться пять человек не самого субтильного телосложения. Поверх тощего матраса валялись две лоснящиеся от жира цилиндрические подушки и скомканные одеяла. На полу вперемешку с облезлыми шкурами лежали чашки, миски, корзины, кувшины с отбитыми горлышками. В тёмном углу громоздились какие-то мешки. "Мдя! — хмыкнула про себя путешественница. — И куда я влезла с такими деньгами? Так и надо было в гостиницу селиться. Сэкономить решила, дура". — Идите за мной, госпожа Юлиса, — с прежним радушием пригласил Гу Менсин. Ловко лавируя между расставленной по полу посудой, он направился к противоположной стене, в которой девушка заметила завешанный дырявой циновкой дверной проём. Увы, но и эта комната тоже оказалась занята, а мебель так же отсутствовала. У стены кто-то спал, тихо похрапывая и причмокивая губами. — Эй, Анний, — толстяк беззастенчиво ткнул его ногой в бок. — Завтрак проспишь, а я скажу Принии, чтобы тебе ничего не давала. — Сейчас встану, — проворчал актёр. — Вчера вечером Превий Стрех свою новую пьесу читал… — Надо посмотреть, — сделал неожиданный вывод старший урбы. — Если ты так долго не спал, значит, интересно получилось. — Только с рифмами местами перемудрил, — отозвался собеседник, поднимаясь и представ перед ними во всей своей неприкрытой красоте. — Оденься, бесстыдник! — возмутился толстяк. — Не видишь, какие у нас гости?! Тут Анний сделал вид, будто только что заметил Нику и неторопливо завернулся в заплатанное одеяло. — Простите, госпожа Юлиса, никак не избавлюсь от власти Яфрома. Та с трудом удержалась от брезгливой гримасы: "Он что, хотел поразить меня своим… внешним видом?" — И впредь веди себя прилично, — строго пожурил младшего коллегу Гу Менсин, и обернувшись к застывшей с каменным лицом спутнице, указал рукой. — Туда, пожалуйста, госпожа Юлиса. Только тут девушка увидела низенькую дверь из толстых досок, скреплённых двумя бронзовыми полосами. — Тут у Меркфатиса кладовка, — ответил толстяк на её недоуменный взгляд. — Некоторые урбы держат там свои припасы и другие ценные вещи. У нас ничего такого нет. Вот мы и отправили туда Стреха и Палла, чтобы Превий не надоедал всем своими стихами. Со скрипом распахнув дверь, толстяк радушным жестом пригласил войти. — Только после вас, — напряжённо улыбнулась путешественница, представив, как та с лязгом захлопывается у неё за спиной. Недоуменно пожав плечами, актёр шагнул через порог. Нике пришлось сильно пригнуться, чтобы проследовать за ним. Дневной свет, с трудом пробиваясь сквозь зарешечённое оконце, освещал серые, неприветливые камни стен, лишённые какой-либо штукатурки. Девушка подумала, что вряд ли сможет здесь вытянуть разведённые в сторону руки. Зато имелась широкая лавка, видимо, предназначенная исполнять функции кровати. Причём, судя по свежим царапинам на относительно чистом полу, внесли её совсем недавно специально для гостьи. Вообразив себя на секунду узницей этой каморки, попаданка с неприязнью подумала: "У графа Монте-Кристо в замке Иф и то, наверное, просторнее было". Заметив её реакцию, толстяк пробормотал, пожимая покатыми плечами: — Я предупреждал. Если хотите, можете остановиться в гостинице. — Меня всё устраивает, — заверила его путешественница. — Особенно цена. Собеседник довольно хохотнул, хлопнув себя по выпирающему животу. — У меня только одна просьба, господин Гу Менсин. — Слушаю, госпожа Юлиса? — Пусть кто-нибудь поможет моей рабыне перенести вещи, — сказала она самым любезным тоном. Увидев, где им придётся провести ближайшие пять дней, Риата испытала чувство тихого ужаса. — Я сейчас осла в конюшню ставила, госпожа. Так у него хлев и то больше. — Как-нибудь переживём, — отмахнулась хозяйка. — Зато дверь настоящая, и замок имеется. — С двух сторон, госпожа, — еле слышно пробормотала невольница, опасливо пряча глаза. Ника хотела рассердиться, но потом передумала и стала рассуждать, оглядывая загромождённую комнатушку. — Кувшин у нас есть. Нужны ещё светильник, тазик для умывания и ночной горшок. С последним обещал помочь Меркфатис. Смотрящий за театром заявился вскоре после того, как рабыня с госпожой кое-как растолкали по углам немногочисленные пожитки, и торжественно вручил девушке ключ: деревянную пластинку с фигурными вырезами, вроде той, что открывала сундук Наставника, только побольше. Выслушав пожелания новой постоялицы, отпущенник пообещал выдать необходимую утварь из своих запасов. Отправив с ним Риату, Ника спустилась вниз, чтобы посетить ещё одно место, расположение которого заранее выяснила её расторопная рабыня. Критически осмотрев каменную будочку с плетёной из прутьев дверью, отверстие на приступочке, видимо, выполнявшем роль стульчака, попаданка отмахнулась от многочисленных мух, с утробным жужжанием летавших у лица. Кажется, дом консула Мерка Картена ещё долго будет для неё образцом удобства и комфорта. Потом она неторопливо обошла просторный двор. Нашла свинарник с двумя тощими, похожими на собак, поросятами, сарай с аккуратно сложенными дровами, заглянула в конюшню, где, разделённые дощатой перегородкой, отмахивались от докучливых насекомых ослик и мулы. Рагул в грязном фартуке сгребал деревянной лопатой навоз, что-то недовольно бурча себе под нос. Здесь Нику и нашла незнакомая девочка лет девяти, и смущаясь, пригласила завтракать. Путешественница хотела попросить передать, что она не голодна, но потом решила не обижать хозяев и сказать это самой. — Как зовут тебя, малышка? — Тсева, — тихо ответила маленькая посланница и убежала, сверкая грязными икрами. Войдя в зал, девушка убедилась, что артисты уже расселись за столы и ждут только её. — Вы наша гостья, госпожа Юлиса, — торжественно провозгласил Гу Менсин. — Поэтому прошу занять место рядом со мной. — Благодарю за приглашение, — ответила путешественница. — Но я хорошо позавтракала в доме господина Картена и совершенно не хочу есть. — Ну тогда хотя бы выпейте с нами? — после секундной паузы предложил толстяк. — С удовольствием приму дар Диноса вместе с вами, — улыбнулась Ника, обратив внимание, что вновь оказалась одна в чисто мужской компании. Женщины расставляли миски с оливковым маслом и маслинами, раскладывали на выщербленной столешнице свежие, пахучие лепёшки. Приния, видимо, не без умысла, поставила перед супругом ярко раскрашенный сосуд для смешивания вина с торчавшей из него ручкой медного черпака. Старший урбы наклонился над ним, принюхался и сразу погрустнел. Когда кудрявый, симпатичный мальчик лет двенадцати принёс путешественнице наполненный бокал, та сразу поняла причину расстройства толстяка. Воды в чаше оказалось гораздо больше, чем вина. Однако, данное обстоятельство не помешало Гу Менсину произнести тост во славу Нолипа и Нутпена. После чего, отдав дань домашним богам, артисты принялись за еду. Они ломали лепёшки, макали куски в масло и жадно жевали, подхватывая с блюда маслины. Никанеторопливо потягивала воду с лёгким привкусом вина, дожидаясь удобного момента, чтобы уйти. — А где вы осла с тележкой взяли, госпожа Юлиса? — неожиданно поинтересовался Анний Мар. "Он что, видел их раньше и теперь узнал? — от этой мысли девушка чуть не подавилась. Выигрывая время для поисков подходящего ответа, она поставила бокал на стол и аккуратно вытерла губы платком. — Актёры бывали на хуторе, или Руб Остий к ним приезжал? Да какая разница!" — Это подарок господина Картена, — улыбнулась путешественница. — Чтобы не пришлось пешком до Империи идти. Но почему вас это заинтересовало? — Не подходит ваша повозка для дальней дороги, госпожа Юлиса, — пояснил собеседник, "раздевая" её похотливыми глазами. — Мне она показалась довольно крепкой, — возразила Ника, чувствуя нарастающее раздражение. — Для крестьянина или торговца и такая подойдёт, — фыркнул актёр. — Капусту в город возить. Он насмешливо усмехнулся. — А вот путешествовать на ней плохо будет, госпожа Юлиса. В дороге дождь может застать, холодный ветер, даже снег. — Он говорит, что лучше бы вам приобрести фургон, госпожа Юлиса, — вмешался в разговор старший урбы, строго глянув на молодого коллегу. — И сколько он может стоить? — заинтересовалась девушка. — Если брать такой, как наш, — очевидно, пытаясь сообразить, обстоятельно заговорил толстяк. — Нет, нет, господин Гу Менсин, — сразу же оборвала его собеседница. — Мне нужно что-то поменьше. — Семьсот риалов, госпожа Юлиса, — подал голос Превий Стрех. — У Квартия Струса есть, если ещё не продал. Я видел, когда вы меня в его мастерскую колесо ремонтировать посылали. Согласно кивнув, старший урбы посмотрел на гостью. Скривившись, та недовольно проворчала: — К сожалению, сейчас я такими средствами не располагаю. И тут же поинтересовалась: — Но разве нельзя поставить стенки и потолок на мою тележку? — Наверное, можно, — задумчиво пожал плечами Анний Мар. — Колёса у неё хорошие, дно крепкое. — Надо спросить мастера, — глубокомысленно заявил начинающий драматург. — Вы не могли бы проводить меня к нему? — ухватилась за его слова Ника. Актёр растерянно взглянул на Гу Менсина. — Я тоже знаю, где мастерская Квартия Струса, — сказал Анний Мар. — Вас мне бы утруждать не хотелось, — путешественница чуть скривила губы в намёке на презрительную улыбку. — Это почему? — с наигранно-дурашливой обидой вскинул брови артист. — Вы плохо ночью спали, господин Анний Мар, — тем же ледяным тоном пояснила девушка. — Ещё заснёте где-нибудь по дороге. Старший урбы улыбнулся. За столом послышались смешки. — Ваша божественная красота спасёт меня от власти Яфрома, — изящно парировал укол обладатель выдающихся мужских достоинств. Но Ника оставалась непреклонна. — И всё-таки я не хочу рисковать. Господин Превий Стрех, проводите меня до мастерской. — Но он же тоже не спал! — возмутился Анний Мар. — А по виду не скажешь, — небрежно дёрнула плечом путешественница. — Он выглядит гораздо бодрее. Обиженный актёр хотел ещё что-то сказать, но девушка резко встала. — Я сама выбираю себе спутников, господин Анний Мар! За столом воцарилась тишина. В ответ на безмолвный вопрос начинающего драматурга старший урбы хмуро кивнул. — Сходи. Женщины и дети сели завтракать после мужчин. Только Ника пользовалась привилегированным положением ввиду знатности рода и статуса гостьи. Приния уже хотела разливать разведённое вино, но замерла, посмотрев на шагнувшую к столу путешественницу. — У меня появились дела в городе, поэтому возьмите деньги сейчас. С этими словами она выложила перед супругой Гу Менсина кучку серебряных монет. — Благодарю, госпожа Юлиса, — кивнула женщина, прикрыв ладонями раскатившиеся кругляшки. — Я же его уже распрягла! — чуть не заплакала Риата, услышав приказание хозяйки. — Ещё раз запряжёшь, — с металлом в голосе отчеканила та, с досадой подумав, что невольница уже начинает ей возражать, чего раньше не случалось: "Нужной стала, слабину почувствовала. Если так будет продолжаться, она на шею сядет и ножки свесит". — Тебе полезно, — тем же тоном продолжила девушка. — Для тренировки. — Слушаюсь, госпожа, — скромно потупив глазки, пролепетала невольница, почувствовав явное неудовольствие владелицы. Корин Палл вышел проводить милого друга. Воспользовавшись удобным моментом, Ника подошла к воркующей парочке. — Мне жаль, что вам пришлось покинуть свою комнату, и я хочу хотя бы немного компенсировать вам неудобство. С этими словами она достала из висящего на поясе кошелька два серебряных риала. — Поверьте, моя благодарность гораздо больше, чем я могу дать. — Зачем, не нужно, — засмущался Превий Стрех, протягивая ладонь. — Право, это такие пустяки… Немного подержав монеты, он со вздохом передал их Корину Паллу. — Возьми, а то я не удержусь и опять потрачу на какую-нибудь ерунду. Усевшись на тележку, будущий гениальный драматург наклонился к своей спутнице и тихо спросил: — Правда, госпожа Юлиса, что вы помогали искать дочь господина Картена её жениху? — Да, — нехотя призналась девушка, поправляя то и дело сползавшую накидку. — Мы случайно встретились на дороге. Я надеялась, что вместе с Вестакией похитили и мою служанку… К сожалению, эти негодяи успели её убить. — Так вы видели встречу влюблённых? — всполошился молодой человек. — Расскажите, как они себя вели? Что сказали друг другу? Как горели счастьем их глаза? — Не могу, господин Превий Стрех, — покачала головой путешественница. — Почему? — разочарованно протянул собеседник. — Здесь кроется какая-то тайна? — Вовсе нет, — чуть помедлив, возразила Ника. — Просто у меня не хватает нужных слов, чтобы описать всё это. Я же не поэт. Я просто вижу, а сказать не могу. — Ну хотя бы расскажите, каким образом жених сумел найти свою невесту? — жалобно попросил начинающий драматург. — А вот это уже тайна, господин Превий Стрех, — рассмеялась путешественница. — И не моя, а господина Румса Фарка. — Кого? — удивился собеседник, потом сообразил. — Ах да, это жених дочери господина Картена. Посмотрев на обиженное лицо спутника, девушка с мягкой улыбкой сказала: — Не переживайте вы так. Лучше почитайте свои стихи. — На этой дороге так трясёт, что я могу прикусить язык, — сердито проворчал актёр. — Я готова идти пешком, чтобы услышать ваши произведения! — пылко заявила Ника, добавив про себя: "Тем более, тут уже недалеко". Тогда поэт стал ссылаться на отсутствие вдохновения, потом на плохое настроение и так далее. В конце концов он сдался и остаток пути до Канакерна декламировал свои стихи, причём не покидая тележки. Едва проехали ворота, как он приказал Риате направить повозку вдоль городской стены. Метров через двести девушка почувствовала запах смолы и свежих опилок. Ещё через сто показались ворота, из которых вышел важный пузан в бледно-синем хитоне, за которым два раба тащили резную дверь. — Вот и мастерская Квартия Струса, — обрадовался артист. — Нам сюда. Маленький дворик тесно обступили навесы, под которыми лежали аккуратно сложенные брёвна, доски, какие-то выгнутые деревяшки. Там же два пожилых раба в фартуках что-то вырезали, сидя за столом. Маленький мальчик с рабским ошейником на цыплячьей шее сметал веником стружку у них из-под ног. Возле ограды стояли две, почти такие же, как у попаданки, тележки, а напротив, у дома, небольшой четырёхколёсный, светлый от свежего, не успевшего потемнеть дерева, фургончик с покатой крышей. Из-за него, вытирая руки тряпкой, вышел невысокий мужчина неопределённого возраста с седой бородой, странно смотревшейся на молодом лице. — Здравствуйте, господин Струс! — громко поприветствовал его поэт, растягивая губы в широкой улыбке. Хозяин мастерской на миг нахмурился, словно стараясь его вспомнить, потом солидно кивнул. — Добрый день, господин актёр. Опять колесо сломалось? — Нет, господин Струс, — отстранила драматурга от переговоров путешественница. — Это я попросила господина Превия Стреха привести меня к вам. — Кто вы, госпожа? — поинтересовался мастер. — И что вам нужно? — Я Ника Юлиса Террина, — представилась девушка. — Мне бы хотелось, чтобы вы переделали мою повозку в фургон, способный вынести дальнюю дорогу. — Вы не из Канакерна, госпожа Юлиса? — сведя брови к переносице, уточнил Струс. — Нет, — подтвердила та. — Но я уже слышал ваше имя, — задумчиво, то ли обращаясь к самому себе, то ли к собеседнице, проговорил мужчина. — Я прибыла в город на корабле консула Мерка Картена, — внесла ясность путешественница, с тревогой заметив, как глаза мастера неприязненно сощурились при последних словах. — Так это вы переплыли океан с любовником, бросив больного, беспомощного отца среди дикарей? — подтвердил её наихудшие опасения Струс. — Я исполнила его волю! — процедила сквозь зубы Ника. — И люди, которых вы так презрительно называете, никогда не оскорбляют незнакомого человека при первой встрече. Гордо выпрямившись, девушка надменно вскинула подбородок. — Прощайте. Заплачу свои деньги кому-нибудь другому. — Постойте! — повысил голос мастер. — Да стойте, я сказал! — Кто ты такой, чтобы мне приказывать? — презрительно фыркнула путешественница. — Никто, кроме меня, фургон не сделает! — усмехаясь, предупредил Струс, уперев руки в бока. — Разворачивайся! — скомандовала хозяйка Риате, которая уже и так изо всех сил старалась заставить осла двигаться задним ходом. — Может, вы один такой мастер на весь Канакерн, — насмешливо проговорила девушка. — Только Канакерн — не единственный город на Западном побережье. — Эй, Чвар! — рявкнул Струс, наблюдая, как тележка медленно, но неуклонно выползает со двора. — Останови их, быстро! Из-за груды причудливо изогнутых сучков, очевидно, дожидавшихся своей очереди на обработку, выскочил коренастый раб в набедренной повязке и кожаной безрукавке на голое тело. Жуя на ходу, он уставился на хозяина, явно ожидая дополнительных указаний. — Их, болван! — заорал тот, ткнув пальцем в направление ворот. — Не хватало, чтобы меня в собственном доме оскорбляла какая-то меретта! — Стойте, госпожа, — невольник, попытавшийся заступить дорогу гостье, вызвавшей неудовольствие господина, едва увернулся от полосующего удара. — Только попробуй ещё раз встать у меня на пути, раб! — в голосе Ники клокотала вся ненависть, презрение и обида, скопившаяся за месяц пребывания в этом городе. — И не успеешь подобрать свои кишки! Видимо, Чвар осознал всю серьёзность её намерений, потому что, вытерев губы тыльной стороной ладони, растерянно глянул на хозяина. — Что смотришь?! — по-прежнему громко, но уже не так грозно и решительно прикрикнул тот. — Хватай мерзавку! Эй, Бреза, Матрас, все сюда! "Вот батман, угораздило на дурака нарваться! — мелькнуло в голове путешественницы. — Бежать надо". Оглянувшись, она с облегчением увидела, что рабыне удалось-таки вывести повозку на улицу. Но удирать, не сказав на прощание несколько слов, не хотелось. Вот только, как назло, ничего подходящего на ум не приходило. Только когда стали подниматься со своих мест резчики, а из дверей дома выскочил парнишка с дубинкой в руке, Ника презрительно рассмеялась: — Славные мужи Канакерна, вчетвером двух женщин испугались! Не знаю, насколько ты искусный мастер, но то, что трус и невежда, это точно! Подхватив подол, она вихрем вылетела со двора, и запрыгнув в тележку, скомандовала застывшей в напряжении невольнице: — Гони!!! Как девушка и предполагала, Струс с подручными не стал устраивать погоню. Видимо, понял, что за испуганным ослом не угнаться, или постеснялся соседей, чьи любопытные головы уже торчали из калиток, и прохожих, шарахнувшихся в сторону от дребезжащей тележки. "А как же поэт? — со стыдом подумала путешественница, увидев впереди башню Северных ворот. — Что, если этот придурок решит ему отомстить за мои слова?" Однако возвращаться и выручать будущего гениального драматурга — как-то не хотелось. "Он всё-таки мужчина, хотя и нетрадиционный, — подумала беглянка. — Вот пусть сам и выпутывается". Тем не менее, доехав до театра, она первым делом отыскала Гу Менсина. Актёры как раз репетировали. Дождавшись, когда толстяк закончит монолог, Ника подошла и рассказала о досадном недоразумении в мастерской Квартия Струса. — Он оскорбил вас? — вытаращил глаза артист. — Меня и мою семью, — проворчала путешественница и досадливо поморщилась. — Но дело не в этом. Там остался Превий Стрех, и я опасаюсь, как бы тот грубиян не навредил ему чем-нибудь. — Что вы сказали, госпожа Юлиса? — прервался на полуслове Корин Палл. — Где Превий, что с ним? Старший урбы в коротких, точных выражениях описал молодому человеку положение его возлюбленного. После его рассказа актёры пришли в страшное возбуждение, и забыв о репетиции, стали собираться выручать коллегу из беды. Примчался Ванир Меркфатис, привлечённый начавшейся суматохой. Выслушав девушку, он скривился, словно раскусил лимон. — Этот Квартий Струс должен деньги господину Картену. Ему уже давали отсрочку, но он не вернул ни риала. Теперь у него могут отнять дом. Струс ужасно злится на господина Картена. Вот и нагрубил вам, госпожа Юлиса. — Его денежные проблемы не дают право так со мной разговаривать! — выпалила Ника, всё ещё чувствуя бурливший в крови адреналин. — Конечно, госпожа Юлиса, — поспешно согласился отпущенник. — Струс вёл себя, как варвар и дикарь! Пока они беседовали, актёры нестройной толпой вышли за ворота. Сгрудившись у дверей дома, женщины принялись тревожно перешёптываться. — А они живут дружно, — одобрительно пробормотала путешественница. — Урба словно семья, госпожа Юлиса, — почтительным, но слегка наставительным тоном проговорил Меркфатис. — Переезжая с места на место, артисты всегда среди чужих людей. Чтобы заставить себя уважать — им надо защищать друг друга. — Один за всех, и все за одного, — улыбнулась попаданка, вспомнив девиз киношных мушкетёров. — Что-то вроде этого, — залился своим мелким, противным смехом отпущенник и уже серьёзно, по-деловому осведомился: — Могу я узнать, госпожа Юлиса, зачем вы заходили к Струсу? Ника сильно сомневалась в том, что причина её визита в злополучную мастерскую действительно неизвестна смотрителю за театром, но пояснила: — Хотела попросить его переделать тележку в фургон. Слащаво улыбнувшись, собеседник осуждающе покачал головой. — Клянусь Нутпеном, госпожа Юлиса, вам не стоило так себя утруждать. — Почему? — вскинула брови девушка. — В дороге он гораздо удобнее. — Простите мою смелость, госпожа, — потупил глазки Меркфатис. — Но, видимо, господин Картен оказался не слишком щедр при расставании. Путешественница нахмурилась, подумав с нарастающей тревогой: "Неужели этот прохвост узнал о тысяче золотых вместо пяти?" — Клянусь Нутпеном и Наклувом, я ни в коем случае не сомневаюсь в доброте моего покровителя, — тут же заюлил бывший невольник. Но попаданка, желая поскорее разобраться в его словах, раздражённо прервала его взмахом руки. — Откуда вы знаете? — Иначе, он сам купил бы вам новый фургон, госпожа Юлиса, — на лицо собеседника вновь вернулась ехидно-слащавая улыбка. — А не отдал бы старую телегу Руба Остия Круна. — Вы проницательный человек, господин Меркфатис, — с трудом подавив вздох облегчения, пробормотала Ника, на всякий случай отведя глаза. Смотритель театра скромно пожал плечами, явно наслаждаясь заслуженной похвалой. — Только вы же сказали это не просто так? — взяв себя в руки, поинтересовалась путешественница. — За небольшую плату я превращу вашу повозку в замечательный фургон, — клятвенно пообещал отпущенник. — Тёплый, лёгкий, удобный. — Вы? — вскинув брови, девушка окинула его скептическим взглядом. — Не сомневайтесь, госпожа Юлиса! — горячо заверил собеседник. — До того, как милостивый господин Картен даровал мне свободу, я немало потрудился топором и тесалом. Да и сейчас ещё делаю декорации. Ника сделала вид, будто всё ещё колеблется, а мужчина продолжал убеждать. — Возможно, у меня нет душистых кедровых досок, как у господина Струса, но чем хуже сосна или липа? А главное — я возьму гораздо меньше, и вам не надо никуда ходить. — Сколько вы хотите? — перешла к главному вопросу девушка. — Двести риалов, — выпалил Меркфатис. — Поверьте, дешевле никто не сделает. Она попробовала поторговаться, но собеседник остался неумолим. Путешественнице удалось добиться только контроля за проведением работ и устранения брака за счёт исполнителя. Зато мастер вытребовал пятьдесят риалов задатка на материалы. Они как раз успели договориться до возвращения актёров. В центре гомонящей толпы, широко улыбаясь, шёл ужасно довольный драматург. — Простите, господин Превий Стрех, что мне пришлось отступить, оставив вас на поле боя, — шагнув к артистам, развела руками Ника. — Но я прислала помощь. — Что вы, госпожа Юлиса! — под смех коллег замахал руками молодой человек. — Мне ничего не угрожало. — Струс принялся ругать своего раба за то, что не смог вас остановить. Обзывал его трусливым щенком и даже грозился побить. В это время я ушёл. Просто пожалел их. Связываться не захотелось. Учитывая довольно субтильное сложение поэта, последние слова не могли не вызвать нового взрыва хохота, заставившего сорваться с ограды воробьёв. — Вы очень умело владеете кинжалом, — сказал актёр, по-прежнему улыбаясь. — Едва не выпустили кишки тому рабу. — Отец научил меня не только читать и писать, — с подчёркнутым спокойствием пояснила путешественница. — Он считал, что девушка нашего рода должна уметь постоять за свою жизнь и честь. — И вам приходилось использовать свои навыки? — с ясно различимым подтекстом спросил старший урбы. — Неоднократно, господин Гу Менсин, — тем же невозмутимым тоном ответила Ника, бестрепетно встретив недоверчиво-колючий взгляд старого актёра. — Грубияны встречаются не только в Канакерне. Отыскав глазами красивое лицо Анния Мара, добавила с неприкрытой угрозой: — Очень надеюсь, что среди вас таких нет. — Можете не сомневаться, госпожа Юлиса, — солидно откашлявшись, заверил её толстяк, тут же сменив тему разговора. — Всё, посмеялись и хватит! Пора репетировать. Солнце уже высоко. Ты, Балк Круна, опять в такт не попадаешь? — Я пою правильно! — обиженно возразил хорист. — Это Крайон Герс всё время сбивается. — Я? — возмутился молодой человек. — Уши прочисти, Балк Круна! Только что сам в третьем такте опоздал! Проводив взглядом исчезавших в доме артистов, девушка оглядела двор. Стоя у конюшни, Риата с непривычно серьёзным лицом слушала театрального раба, время от времени кивая головой. Почувствовав взгляд хозяйки, невольница поспешно с ним распрощалась. — Осла надо бы пастись отвести, госпожа, — почтительно проговорила женщина. — Где это можно сделать? — тут же поинтересовалась Ника. — На той стороне холма, — махнула в сторону театра собеседница. — Там артисты своих мулов держат. — А не уведут? — опасливо сощурилась путешественница. — Там за ними ребятишки из урбы присматривают. Заодно и нашего осла постерегут. — Хорошо, — кивнула девушка. — Только отнеси им лепёшку из тех, что госпожа Картен дала. — Они в комнате, госпожа, — напомнила Риата. — А ключ у вас. Поднявшись наверх, Ника выделила юным пастухам в качестве оплаты лепёшку и отрезала кусок окорока, что очень не понравилось невольнице. "Как бы сама дорогой не слопала", — запоздало подумала хозяйка, закрывая дверь за невольницей. Вытащив из корзины мешок с деньгами, девушка пожалела о том, что Картен передал их не с глазу на глаз. Не стоило вводить в соблазн Риату. Кто знает, что придёт в голову не слишком чистой на руку рабыне? Теперь она точно не поверит, что хозяйка получила от морехода только пятьдесят империалов. С другой стороны, точная сумма ей до сих пор неизвестна. Отобрав сотню золотых, попаданка разделила их на две части. Одну половину спрятала в шкатулку, где хранилась самая большая её драгоценность — письмо Наставника родичам, а вторую — в старую шкуру, которой обернула дротики. В отличие от семьи Картена, члены урбы кушали на обед овощной суп без каких-либо следов мяса, заедая всё теми же лепёшками и рыхлым, попахивавшим овцами, сыром. Пожалуй, единственным преимуществом театра перед домом канакерского консула явилось наличие воды. Её доставали деревянным ведром из круглого каменного колодца, над которым висел на столбах привычного вида барабан из куска древесного ствола с намотанной на него верёвкой и колесом, напоминавшим корабельный штурвал. Правда, располагался этот источник водоснабжения в каких-нибудь пятнадцати-двадцати шагах от сортира с его выгребной ямой. Ника невольно поёжилась, вспоминая о холере, дизентерии и прочих не очень приятных сюрпризах, которые может таить подобное соседство, но, заглянув в колодец, немного успокоилась, увидев, что зеркало воды поблёскивало на глубине не менее пятнадцати метров. Именно в этой части двора между уборной, колодцем и сараем располагалась, если так можно выразиться, "кухня" урбы. Здесь жёны артистов готовили еду на двух, обложенных камнями, очагах, стирали, чинили одежду, судача между собой. Спустившись, путешественница с удивлением обнаружила, что Риата уже успела влиться в их дружный коллектив. Присев на корточки возле низкой корзины для отбросов, рабыня чистила здоровенную луковицу, вытирая слезившиеся глаза и непринуждённо болтая с Принией и ещё двумя женщинами, перебиравшими фасоль на расстеленной тряпке. При этом собеседницы, казалось, вовсе не замечали таблички с именем владелицы на груди невольницы. Подождав, пока она закончит возиться с овощами, девушка сделала приглашающий жест рукой. — Звали меня, госпожа? — подойдя, спросила Риата. — Пойдём, — кивнула та. — У нас есть дела. Оказавшись в каморке и тщательно закрыв дверь, Ника показала ей немного похудевший мешочек. — Здесь золото. Много. Но я не хочу держать его в одном месте. Рабыня непонимающе захлопала ресницами. — Надо сшить два или три мешочка, — пояснила хозяйка. — Таких, чтобы можно было под одеждой носить. — Ясно, госпожа, — с готовностью кивнула невольница. — Мой предпоследний хозяин носил под туникой пояс с монетами. — И нам нужно что-то вроде этого, — сказала девушка. Из куска кожи и старого платья Паули, которое всё ещё болталось в одной из корзин, Ника с Риатой кое-как соорудили два плоских мешочка с завязками. Ужинали в театре поздно, уже после представления, освещая зал тусклым светом масляных фонарей. Опасаясь, что окорок может испортиться, путешественница отдала его в общий котёл, отчего каша по уверениям актёров получилась особенно вкусной. Насытившись, мужчины отправились наверх отдыхать. Их места за столом заняли женщины. Разумеется, почётная гостья ушла одной из первых. После того, как Риата помогла хозяйке раздеться, рабыня опять ушла вниз ужинать и помогать навести порядок. Несмотря на толстые стены и массивную дверь, из большого зала ещё долго доносилось неясное бормотание. Видимо, артисты бурно обсуждали этот суматошный день. Вернувшись с чуть горящей лучиной, Риата быстро затушила её, и раздеваясь, поведала госпоже последние сплетни. Оказывается, Лукста Мар, жена Анния, предупреждала, что муж её неисправимый бабник, поэтому обязательно будет приставать к госпоже Юлисе. Женщина через рабыню передала путешественнице, чтобы та не верила ни одному его слову. — Я сказала, что девушка такого знатного рода даже не заметит ухаживаний какого-то бродячего актёра! — гордо выпалила невольница, забираясь под овчинное одеяло. — А если он забудет, кто перед ним, вы сможете за себя постоять. — Не стоило так говорить, — проворчала Ника, пытаясь устроиться поудобнее на жёсткой лавке. — Артисты гордятся своим занятием, а ты их унизила. — Простите мою смелость, добрая госпожа, — с неожиданным апломбом заявила Риата. — Только ни один артист не стоит и мизинца аристократа. Даже здесь в городах Западного побережья, где все так кичатся их народными собраниями, к древним родам Империи относятся с большим почтением. Поверьте, уж я-то знаю, что говорю. — Возможно, тебе виднее, — не стала спорить путешественница, в который раз с тоской вспоминая светлую просторную комнату в доме Картена и мягкую постель с тюфяком, набитым сушёными морскими водорослями. Отвыкшая от спартанских удобств, девушка долго ворочалась, раздражённо бормоча про себя: "Разбаловал тебя консул. Привыкла жить по-человечески. Забыла, как на земле спала да вонь от шкур нюхала. Теперь придётся привыкать по новой". Под аккомпанемент подобных мрачных мыслей она и заснула, чтобы на следующий день продолжить привыкать к новому жилищу. В отличие от комнаты в доме Картена, в этой клетушке днём оставаться совсем не хотелось. Темно и душно. Только к вечеру, когда солнце уходило на другую сторону здания, в каморке становилось более-менее комфортно. Поэтому Нике приходилось то с глубокомысленным видом наблюдать, как два театральных раба под мудрым руководством Меркфатиса, вроде бы не торопясь, но довольно споро сначала разобрали, а потом вновь собрали платформу тележки, то гулять по окрестным холмам в сопровождении верной Риаты. Как и предупреждала Лукста Мар, её супруг при каждом удобном случае пытался обратить на себя внимание. Путешественница всякий раз отвечала ему с подчёркнутой холодностью, которая не только не останавливала привыкшего к победам сердцееда, но, кажется, только добавила ему азарта. Поэтому девушка не рискнула отправиться к морю только с одной рабыней, а после долгих уговоров буквально вынудила нетрадиционную парочку составить ей компанию. Нике уже не раз приходилось купаться голой в присутствии мужчин, поэтому особого чувства неловкости она не испытывала. Но всё же её радовало то обстоятельство, что на усыпанном галькой и крупными камнями берегу не оказалось ни одного представителя сильного пола, кроме влюблённых друг в друга актёров. Посвежевшая и ужасно довольная девушка пересказала своим спутникам старинный фильм "Двенадцатая ночь", чуть сократив сюжет. Тем не менее, идея с разнополыми близнецами начинающему драматургу понравилась. Тогда, расщедрившись, попаданка выдала ему рецепт пьесы со взаимным переносом сознания, как в гораздо более поздней картине "Любовь-морковь". Представив, сколько нелепостей может вызвать подобный "обмен", её спутники от души смеялись, придумывая всё новые и новые комические ситуации. У дверей дома почти счастливую путешественницу встретил Меркфатис и тут же испортил ей настроение. — Пока вы ходили на море, приезжал господин Приск Грок, — с таинственным видом сообщил он. — И расспрашивал о вас. — Что же его интересовало? — нахмурившись, насторожилась Ника, полагавшая, что получив письмо к Лацию Юлису Агилису, консул о ней просто забудет. — Узнавал, что вы рассказывали о господине Картене, — вкрадчиво ответил собеседник. — И не приходил ли к вам кто-нибудь. Путешественница насмешливо фыркнула: — Приск Грок и его жена меня недолюбливают. — Это заметно, — кивнув, отпущенник многозначительно поджал губы. — И что вы ему сказали? — поинтересовалась девушка. — Всё как есть, госпожа Юлиса, — бывший раб мелко захихикал. — К вам никто не ходит. Каша без ветчины оказалась не такой вкусной. Но плавание и прогулка на свежем воздухе способствовали хорошему аппетиту, который не смогло испортить даже известие о нездоровом любопытстве племянника господина Картена. Так что уснула она сегодня гораздо быстрее. Изучив театр, двор, ближайшие окрестности и не желая идти в город, попаданка, заскучав, вспомнила о тренировках, о которых совсем позабыла со всей этой суматохой. Прихватив Риату, Ника спустилась в ближайшую ложбинку, переоделась в кожаный костюм и занялась восстановлением растяжек. А невольница, воспользовавшись тем, что хозяйка занята своими малопонятными делами, прикорнула под кустиком. Чуть отдохнув, девушка стала отрабатывать упражнение с кинжалом, старательно вспоминая уроки Наставника, и так увлеклась, что не расслышала шорох травы под лёгкими шагами. Насмешливый голос Анния Мара заставил её вздрогнуть. — Вам надо танцевать на празднике Диолы или на тайных церемониях в храме Ангипы, что в славном городе Аримаксе! — торжественно объявил развалившийся на склоне оврага артист. — Только без острого железа. Противоестественно видеть смертоносное оружие в ваших нежных руках, госпожа Юлиса. Ника с раздражением отбросила со лба мокрую от пота прядь волос. — Что вам нужно? — Любоваться вашей несравненной красотой, — собеседник лениво, словно сытый кот, потянулся всем своим мускулистым телом. — Нельзя винить смертного в желании увидеть сошедшую с небес богиню. — Можно, — проворчала путешественница, с раздражением чувствуя, что ей приятны комплименты этого ловеласа. — Уходите. — Не будьте так жестоки с тем, кто насмерть сражён вашим совершенством, — с деланной обидой проговорил Анний Мар, медленно поднимаясь. — Позвольте мне поцеловать землю у ваших беломраморных ног. Любовь вспыхнула в сердце, словно солнце, поднявшееся из-за гор после долгой холодной ночи. Страсть бушует в груди, и мне всё труднее сдерживать её перед вашей небесной красотой и строгой добродетелью. — Вам лучше уйти, — добавив в голос металл, предупредила девушка. Но молодой человек продолжал приближаться с наглой улыбкой самоуверенного, не принимающего отказа победителя. Нике показалось, что примерно так же её разглядывал один знакомый аратач из племени Рысей. Тогда чрезмерная настойчивость стоила храброму охотнику выбитого глаза. Однако, сейчас столь радикальный способ воспитания показался попаданке несколько преждевременным. Наклонившись, она подняла дротик, который взяла на всякий случай, или если возникнет желание метать его по мишени. — Не пугайте меня, прекраснейшая госпожа, — воркуя, усмехнулся молодой человек. — Моя любовь так велика, что я не боюсь смерти, лишь бы, умирая, видеть своё отражение в ваших… Закончить он не успел. Крутанув дротик, девушка отработанным движением ударила настырного кавалера тупым концом в пах. Охнув от боли и неожиданности, Анний Мар согнулся, схватившись рукой за промежность. — Я вас предупреждала, — покачала головой путешественница, наблюдая, как глаза актёра выползают из орбит, лицо краснеет, наливаясь кровью, а губы кривятся в страдальческой гримасе. — Вам не в чем меня упрекнуть. Не так ли? Увы, вместо внятного ответа собеседник мог только кивать. — Вот и прекрасно, — холодно усмехнулась Ника и обернулась к бестолково хлопавшей ресницами Риате. — Проснулась? Пойдём. Понимая, что привязчивый ухажёр на какое-то время полностью недееспособен в сексуальном плане, девушка направилась к морю, насвистывая что-то ритмичное из "Rammstein". Оставшуюся часть дня Анний Мар Прест вёл себя на редкость тихо и покладисто, поглядывая на путешественницу с явным опасением. К сожалению, волосы от морской воды чище не стали. Поэтому Ника, пользуясь тёплой погодой, устроила помывку прямо во дворе. Для этого Риата огородила уголок в закутке между конюшней и сараем и нагрела воды. Оказавшись на удивление мягкой, та прекрасно мылилась, добавляя девушке хорошего настроения. Потом она долго сидела на скамейке, подставив голову солнышку и с удовольствием ловила завистливые взгляды женщин. Её волосы, успев изрядно отрасти, падали на плечи длинными шелковистыми прядями. — Завтра мы даём последнее представление в Канакерне, — объявил за ужином Гу Менсин. — А послезавтра будем собираться. Ваш фургон готов, госпожа Юлиса? — Почти, — ответила девушка, отодвигая пустую миску. — Каркас уже поставили. Господин Меркфатис обещал успеть. — Это хорошо, — важно кивнул старший урбы. — Значит, нам не придётся задерживаться. Несмотря на боль во всём теле, отвыкшем от серьёзных физических нагрузок, Ника чувствовала себя замечательно. Комнатушка, где приходилось ночевать, перестала казаться такой убогой, а будущее уже не рисовалось исключительно в мрачных тонах. — Ой, госпожа! — хихикая, сплетничала рабыня, явившись после того, как женщины поужинали и убрали посуду. — Все только и говорят о вашей встрече с Аннием. — Наверное, его жена на меня сильно обиделась? — засыпая, усмехнулась хозяйка. — Наоборот, госпожа! — горячо возразила невольница. — Лукста сказала, что теперь её муженёк не будет совать свою палку в каждую щель. Да и устала она от него. Покоя, говорит, не даёт. Только успевай каждую ночь ноги раздвигать… К счастью, подробности сексуальных подвигов местного Казановы девушка так и не узнала, заснув под журчащий шепоток Риаты. Ещё до завтрака путешественница поймала спешившего куда-то Анния и чётко проговорила заранее приготовленные слова. — Мне жаль, что пришлось так с вами поступить. Но если вы не перестанете преследовать меня своим назойливым вниманием, я могу перепутать концы дротика. — Госпожа Юлиса…, — начал актёр, явно ошарашенный не только словами, но и тоном собеседницы, однако та уже садилась за стол, потеряв к мужчине всякий интерес. Быстро покончив с завтраком, Ника вновь отправилась во вчерашнюю ложбинку. На сей раз ей никто не мешал, хотя она и заметила в зарослях бурьяна Менрана с какой-то девочкой. "Пусть смотрит", — решила путешественница, садясь на шпагат и старательно доставая пальцами носок мокасина. Как и следовало ожидать, надолго терпения у юных наблюдателей не хватило. Минут через пятнадцать они отползли, полагая, что остались не узнанными. Возвращаясь в театр, девушка прочитала невольнице нотацию. — Вчера припёрся этот дурак Анний, озабоченный своим мужским достоинством, сегодня какие-то детки, завтра подкрадутся варвары и уволокут нас в горы. — Простите, госпожа, — привычно заканючила Риата. — Если меня ещё раз кто-то застанет врасплох из-за тебя — продам! — предупредила Ника, прекрасно понимая, насколько трудно ей будет осуществить свою угрозу. Слишком сильно она привязалась к своей рабыне. Отработав вчера технологию принятия душа в походно-полевых условиях, девушка не стала отказывать себе в этом удовольствии и сегодня. — Почему бы вам не сходить в городскую баню, госпожа Юлиса? — спросила Приния, осторожно помешивая кипевший в котле суп. — Там есть бассейн, массажисты и даже площадка для гимнастических упражнений. — Зачем так далеко ходить? — усмехнулась путешественница. — Для моих тренировок подойдёт любая поляна, а мышцы размять может и Риата. — Ох, я и забыла, где вы выросли, госпожа Юлиса, — покачала головой собеседница. — Вам, наверное, и охотиться приходилось? — Отец часто брал меня с собой, — кивнула Ника. Они разговорились. Супругу главы урбы интересовали подробности жизни варваров, и девушка по мере сил старалась удовлетворить её любопытство. Навестив после обеда сарай, где сооружался её фургон, девушка увидела одного Глина, который коловоротом сверлил дырки под шпонки. — Почему ты один? — нахмурилась она, видя, что крыша и одна из боковых стенок ещё не готовы. — Господин Меркфатис и Рагул декорацию чинят, — пояснил раб, сдувая стружку. — Там верёвка перетёрлась, а скоро представление… — Успеете? — ворчливо поинтересовалась заказчица, обходя вокруг тележки. — Не беспокойтесь, добрая госпожа, — почтительно, но с ноткой превосходства мастера над дилетантом, заверил Глин. — К вечеру стенки соберу. Завтра крышу просмолим, чтобы в дождь не протекала. Будет у вас настоящий домик на колёсах. — Посмотрим, — немного успокоилась путешественница. Ей показалось, что, готовясь к последнему представлению, актёры, их жёны и даже дети как-то особенно суетятся и нервничают. Не отыскав сразу краску для грима, Ун Керат с бранью набросился на молодого Тритса Золта. Анний Мар вдруг стал упрекать Корина Палла в плохом знании текста, от чего они тоже едва не сцепились. Обычно довольно сдержанный Гу Менсин влепил подзатыльник подвернувшейся под руку девчонке, дочери хориста Балка Круна. Наблюдая всё это, Ника подумала, что им просто надоело в Канакерне, и они ждут не дождутся того дня, когда смогут отсюда уехать. Понимая, что тут и без неё хватает раздражителей, девушка решила не мозолить людям глаза. Выйдя во двор, путешественница поискала глазами Риату, тут же вспомнив, что та отправилась за ослом. Идти никуда не хотелось. Смотреть представление тем более. Жалея, что под руками нет свитка с какими-нибудь пьесами, Ника уселась на лавку, и прикрыв глаза, подставила лицо солнцу. Ещё один день, и они наконец-то покинут этот город. Девушка грустно улыбнулась. Кажется, она прожила тут не месяц, а целый год или даже больше. Послышался шум шагов, пахнуло хлевом, чья-то тень закрыла солнце. — Что с вами, госпожа? — робко спросила невольница. — Ничего, — не открывая глаз, покачала головой хозяйка. — Просто сижу. Не забудь напоить его и бросить свежей соломы. Сварве скажи, что я с её отцом договорилась. — Слушаюсь, госпожа, — вздохнула рабыня. Подавшись назад, Ника упёрлась спиной в стену конюшни, вытянула ноги, и скрестив руки на груди, продолжила наслаждаться ласковым теплом, клонившегося к закату солнца. Очень скоро все мысли куда-то исчезли, осталось только жужжание мух и лёгкая дрёма. Вдруг желтовато-красный свет, пробивавшийся сквозь сомкнутые веки, померк. — Что? Не дала соломы? — Госпожа Юлиса… Этот голос заставил её вздрогнуть, словно от удара током. Резко подавшись вперёд, девушка широко распахнула глаза, старалась рассмотреть стоявшего против солнца человека. — Госпожа Юлиса? — повторил Румс. — Что с вами? — Простите, господин Фарк, — пролепетала путешественница, меньше всего ожидавшая увидеть здесь десятника конной стражи. — Задремала. — Мне нужно с вами поговорить, — с плохо скрываемым волнением продолжил молодой человек. "Многообещающее начало", — с тревогой подумала Ника, прикрыв голову накидкой. За время пребывания в Канакерне она успела хорошо выучить местные правила приличия. — Разговор будет долгим, госпожа Юлиса, — понизив голос, предупредил сын консула, почему-то старательно избегая встречаться с ней взглядом. "Вот батман! — мысленно выругалась девушка, чувствуя, как беспокойно заколотилось сердце, а по спине побежали холодные мурашки. — Час от часу не легче". Она поднялась. У дверей сарая, где предприимчивый Меркфатис держал солому, стояла Сварва и во все глаза таращилась на них. — И очень серьёзным, — продолжал давить Румс. — Вот как? — вскинула брови путешественница, лихорадочно пытаясь угадать: чего такого важного собирается ей сообщить жених Вестакии? Она хотела пригласить его прогуляться по окрестностям, но вспомнила, что дорога к театру переполнена горожанами, спешившими на последнее представление "Царя Гпиара". Слишком много людей увидят их вместе. Наверняка, среди будущих зрителей не мало тех, кому известен не только младший сын консула Тренца Фарка, но и его отношения с дочерью другого члена городского совета. Учитывая скорость распространения сплетен в таких маленьких городках, где все друг друга знают, Картенов уведомят о прогулке будущего зятя с бывшей гостьей ещё сегодня вечером. В крайнем случае, завтра утром. А для того, чтобы нагадить беззащитной девушке, консулу хватит и одного дня. Остаться в театре? Правда, тут Меркфатис — верный пёс, глаза и уши своего добродетеля. Но отпущенник ещё не получил деньги за фургон. Поэтому, возможно, он будет помалкивать, пока оставшееся серебро не окажется в его кошельке. — И лучше, если нас никто не услышит, — сурово прервал размышления Ники десятник конной стражи. Вот тут попаданке стало по-настоящему страшно, во рту пересохло, а под ложечкой засосало, как перед дракой. "Ну, и во что я вляпалась на этот раз?" — с отчаянием и тоской думала девушка, лихорадочно подбирая варианты. "Нижний этаж не пойдёт. Там то и дело шныряют артисты, их жёны, дети. За сарай зайти? Но эта Сварва всё ещё стоит. Вон как глаза вылупила! Точно подслушает. У, стерва! Только если в комнату подняться? Да больно тесно там. Ничего, в храме Ноны не просторнее было. А что народ подумает? Вот батман! Да что же он в глаза не смотрит?! Плевать на родовую честь! Всё равно уже считают любовницей Картена, а Румс как-никак тоже не сапожник, всё-таки сын консула". Как всегда, после принятия решения, всё стало просто и понятно. — Пойдёмте! — сказала путешественница, поднимаясь. — Куда? — с готовностью спросил собеседник. — За мной! — бросила через плечо Ника. Она вошла в зал с гордо поднятой головой и бешено колотившимся сердцем. Внезапно навалилась страшная слабость, и девушке пришлось собрать все силы, чтобы не сбиться с шага. Сейчас же замолчавшие женщины провожали их ошарашенными взглядами. А когда пара поднялась на второй этаж, в главном зале словно проснулся вулкан, вызвавший горькую усмешку путешественницы. Пытаясь отрешиться от всего, она торопливо шла между разложенных на полу матрасов и шкур, чувствуя, как к лицу приливает кровь, заставлявшая щёки краснеть. — Куда мы идём, госпожа Юлиса? — глухо спросил десятник конной стражи. — Туда, где нам никто не помешает, — ответила девушка, доставая из кошелька ключ. Пригнувшись, молодой человек с любопытством оглядел комнату. — Теперь вы живёте здесь? — Да, — кивнула Ника, прислоняясь к стене и скрестив руки на груди. — До отъезда в Империю. — Почему вы так рано покинули дом господина Картена? — спросил сын консула, прикрывая дверь. Теперь их разделяло чуть более метра. Так же близко друг к другу они сидели в храме Ноны, но там было гораздо светлее. — Вы об этом хотели со мной поговорить? — вскинула брови путешественница. — Нет, — выпрямившись, Румс впервые взглянул ей в глаза. — Я хочу знать, кто вы? — Как кто? —окончательно растерялась собеседница. — Я вас не понимаю. Моё имя вы знаете. Как я оказалась в городе тоже. Чего же вам ещё нужно? — Я разговаривал с матросами господина Картена, — усмехнулся десятник конной стражи. — Кое-кто из них рассказал много интересного. "Неужели эти придурки проболтались о том, как их бабы в плен взяли? — удивилась девушка. — И сами опозорились и капитана своего подставили. Теперь его точно из городского совета попрут. Только я-то тут причём?" — Они не раз ходили с ним в Некуим, — продолжал молодой человек, сверля её глазами. — Встречались с Лацием Юлисом Агилисом, но ни разу не слышали о его дочери. Он всегда говорил, что его жена не добралась до тех далёких земель. Так откуда же вы там взялись? Вот тут Нике совсем поплохело. По сути сын консула открыто обвиняет её в самозванстве. А по законам Империи данное преступление по тяжести уступает только отцеубийству, государственной измене и богохульству. Теперь уже она опустила глаза. Время вдруг замедлилось, превратившись в густой сироп из страха и растерянности, в котором мысли замерли, словно мухи в янтаре, упорно не желая двигаться. Выждав минуту, показавшуюся путешественнице вечностью, Румс заговорил вновь. — Вы хорошо образованы, что трудно ожидать от человека, который всю жизнь провёл среди дикарей, но мыслите совершенно необычно не только для молодой девушки, но и вообще… Сын консула скривился. — Я не могу понять: хорошо это или плохо, ясно только, что воспитывались вы совершенно иначе. Мне приходилось встречаться с девушками из знатных родов Империи. Так вот вы на них совсем не похожи! Но и на дикарок тоже, а уж их я повидал не мало на своём веку. Варвары везде одинаковы: хоть в Рифейских горах, что в Некуиме. Не услышав явной угрозы, путешественница, начиная приходить в себя, тут же стала подбирать подходящий вариант ответа. А собеседник продолжал и даже стал торопиться, словно опасаясь, что ему не дадут высказаться: — Нут Чекез сказал, что боги вернули вас отцу не то из глубин Тарара, не то из райских садов. Но как это могло случиться? Вы же не рождались, значит, не могли умереть? А ещё он говорил, будто вашими устами вещают сами боги? Обострённый взвинченным состоянием, слух Ники уловил нотки сомнения в голосе молодого человека. Натужно засмеявшись, она нервно облизала губы. — Матросы любят рассказывать всякие небылицы, господин Фарк. Особенно после пары кувшинов неразбавленного вина. — Нет! — резко вскричал десятник конной стражи. — Я ему верю! Потому что только вы смогли отыскать Вестакию. Вы предупредили Картена, что Ноор Учага подговорили её соблазнить. Теперь он точно знает, кто заплатил варвару за эту низость. — Кто? — тут же спросила девушка, надеясь увести разговор в сторону от скользкой темы. — Картен не назвал имени, — поморщился Румс. — Он хочет ещё раз всё проверить, чтобы не обвинить напрасно достойного гражданина. Но рано или поздно Картен всё выяснит, и тому не поздоровится! Сын консула резко махнул рукой. — Он никуда не денется! Сейчас для меня главное узнать: кто вы? Смертная девушка или полубогиня, наделённая небожителями волшебной силой? "Вот батман!" — мысленно охнула путешественница, поражённая не только словами, но и внешним видом собеседника. Набычившись, молодой человек тяжело дышал, чуть подавшись вперёд, сжав кулаки. Под бритой кожей скул ходили желваки. От всей его сильной, напруженной фигуры веяло тревожным беспокойным ожиданием. В комнатке воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух да лёгким шумом с трудом пробивавшихся сквозь стены аплодисментов. — Я простой человек из плоти и крови, — голос Ники дрогнул. — Нет во мне никакого волшебства. Иногда появляются какие-то мысли… Путешественница неопределённо пожала плечами, всё же не решаясь полностью разрушить ту легенду, которую когда-то так удачно "скормила" команде Картена. — Но они приходят помимо моей воли… Румс сделал шаг, и она почувствовала его дыхание с запахом чеснока. — Тогда, умоляю, откройтесь! Кто вы на самом деле? Я готов поклясться на крови, призывая в свидетели Питра, Нутпена и самого владыку Тарата мрачного Дрина, что сохраню вашу тайну и никогда не открою её никому до самой смерти! "Какой он… красивый!" — внезапно подумала девушка, и ей впервые захотелось кому-то поверить и поделиться давящим душу тяжким грузом тайны. — Зачем это вам, господин Фарк? Глаза молодого человека сверкнули, когда он выпалил: — Я должен знать, кого полюбил! Чей образ преследует меня днём и ночью, перед кем я чувствую себя безусым мальчишкой, впервые увидевшим прекрасную женщину! Непередаваемое ощущение сладкой истомы ударило в голову, а по телу вновь пробежали мурашки. Вот только на этот раз холодок от их невидимых лапок уже не пугал, а будоражил и волновал кровь. — Ни к чему храброму воину шутить такими вещами, — с трудом вытолкнула из пересохшего горла путешественница. — У вас есть невеста. Вестакия — красивая девушка. Она вас любит… — Вестакию мне выбрал отец! — резко, почти грубо оборвал её Румс. — Тогда мне было всё равно. Да, она хорошая девушка, и я её давно знаю. Но сейчас всё по-другому! Из-за вас моя жизнь изменилась. Теперь всё не так! Не знаю, как объяснить, хотя и изучал риторику. Просто я должен сказать вам о своей любви, иначе светлая Диола покарает меня за молчание, а сам я до конца своих дней буду жалеть, если не признаюсь вам в своих чувствах. "Вот батман! — мысленно охнула Ника. — Мечта сбылась, и что дальше?" Она замерла, не замечая, как побледневшие пальцы крепко вцепились в края накидки. — Тогда зачем вам знать, кто я? — нашла в себе силы усмехнуться путешественница, ухватившись за слова собеседника. — Разве от этого ваше отношение ко мне изменится? Если так, то какая же это любовь? — Нет, нет! — отпрянув, замотал головой десятник. — Будь вы хоть богиней, хоть беглой рабыней, я люблю вас! Но если вы не можете ответить мне тем же, то хотя бы скажите, с кем навеки связала меня Диола? Иначе я не знаю, как жить и что думать? Однако взволнованная речь молодого человека словно прошла мимо ушей девушки. В душе её и без того царил настоящий сумбур абсолютно противоречивых чувств и желаний. "Вот батман! — чуть не выла Ника, не в силах переступить ту последнюю черту, отделявшую здравый смысл от всё больше охватывавшего её безумия. — Ну, что он стоит, как столб?! Чего ждёт?! А-а-а-ах! Да пропади всё пропадом!" Отрешившись от всего, словно бросаясь в драку или ледяную воду, путешественница шагнула к сыну консула, и обхватив его голову, совершенно неожиданно для Румса и самой себя неловко, но решительно впилась губами в губы молодого человека. К чести кавалериста, он тут же опомнился, показав попаданке, как целуются горячие канакернские парни, после чего у девушки окончательно "поехала крыша". Пока она торопливо развязывала пояс на хитоне десятника, тот, пыхтя и шипя сквозь стиснутые зубы, пытался справиться с её завязками. Молодость и задор справлялись с препятствиями и потруднее. На миг в голове Ники чёрной молнией вспыхнуло воспоминание о тех негодяях, которые когда-то её изувечили, однако быстро развеялось под сильными, но удивительно ласковыми руками Румса. Разнежившись, девушка словно воспарила над собой. Время потеряло свою беспощадную власть: то растягиваясь, то сжимаясь, и с каждой секундой или часом она поднималась всё выше к нестерпимо сверкавшему солнцу. Не в силах терпеть нарастающий жар, путешественница застонала сквозь стиснутые зубы, но даже не подумала прервать свой волшебный полёт, закончившийся огненной вспышкой, вырвавшей из груди крик полного и абсолютного счастья. — Теперь я знаю, что и тебя Диола привязала любовью ко мне, — хрипло рассмеялся довольный Румс, в изнеможении привалившись к стене. — Откуда такое самомнение? — хихикнула Ника, поудобнее устраиваясь у него на коленях. Молодой человек взъерошил ей волосы. — Иначе ты бы не снизошла до меня, небожительница. Девушка тихо рассмеялась, уткнувшись лбом в сильное плечо. На душе и в теле воцарилась удивительная умиротворённость, а убогая каморка показалась самой уютной комнатой в мире. Румс склонился к уху возлюбленной, хихикнув от щекотки, та ещё теснее прижалась к нему. — Я хочу, чтобы ты осталась и вышла за меня замуж. Боясь признаться самой себе, путешественница ждала и в глубине души надеялась услышать подобные слова. Но всё же они прозвучали неожиданно. Всё ещё не желая выбираться из солнечного кокона и разрушать то необыкновенное состояние, в котором находилась, Ника снизу вверх взглянула в глаза молодого человека и с улыбкой покачала головой. — Это не тебе решать, Румс. Ты прекрасно знаешь, что консул Фарк не даст согласия на наш брак. — Я взрослый человек! — брови десятника конной стражи сурово сошлись к переносице. — Если отец будет против, мы уедем в другой город или даже в Империю. Умелые мечи и искусные наездники везде в цене. Не сомневайся, любимая, я сделаю тебя счастливой. Чувствуя, как исчезает куда-то ощущение счастья, девушка осторожно высвободилась из его объятий и сползла с колен. — Я кое-что слышала о ваших обычаях. Тебя проклянут и лишат наследства. — Пусть так! — секунду подумав, тряхнул головой Румс. — Я готов… — Молчи! — наклонившись, путешественница легонько поцеловала его в губы, но когда молодой человек попытался притянуть её к себе, ловко увернулась и отступила. — Очень приятно, что ради меня ты готов отказаться от гражданства, — подняв с пола трусики, Ника хихикнула, вспомнив, сколько недоумения вызвал у кавалериста данный предмет туалета. — Стать метеком и даже снова пойти служить в легион… — Я… — Пожалуйста, дай мне сказать! — взмолилась девушка, завязывая верёвочку, выполнявшую функцию резинки. — Я не приму от тебя такой жертвы. Понимаешь? — Нет, — обескураженно покачал головой молодой человек. Поднимая платье и повернувшись спиной, чтобы скрыть слёзы, путешественница продолжила доламывать остатки недавнего счастья. — Я верю, что сейчас твои чувства ко мне глубоки, как море, и чисты, как горный ручей… "Вот ведь, даже заговорила на местный манер, — невесело усмехнулась она про себя. — Почти стихами". — Но вдруг, когда пройдёт время, ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить семью и покинуть родной город? — Этого никогда не случится! — пылко вскричал Румс, вскакивая на ноги, и Ника опять подивилась, насколько он красив и гармонично сложен. Схватив лежавший на крышке корзины кинжал, сын консула ловко полоснул себя по запястью. — Клянусь кровью! Пусть поразит меня молния Питра, пусть язвы сожрут мою плоть, пусть кости растащат шакалы, а душа попадёт в царство Такеры, если я хоть на миг пожалею, что взял тебя в жёны! Пробежав по смуглой, покрытой чёрным волосом коже, кровь тёмными шариками закапала на пол. Вздрогнув, девушка подалась вперёд, готовая броситься на помощь любимому: перевязать, успокоить, объяснить. Но её удержало какое-то странное оцепенение, а через миг необыкновенный поступок Румса вдруг словно поблек, теряя свою остроту. Дитя своего времени, она рано отучилась верить словам о вечной любви, а жизнь успела отравить её душу изрядной долей цинизма. Быстро, но уже без суеты путешественница достала из корзины мешочек с "набором первой помощи". — Тебя надо перевязать. — Ты и теперь во мне сомневаешься?! — ахнул сын консула. — Нисколько, — Ника осторожно взяла его за руку, на которой красовался неглубокий порез. — Поэтому и не хочу, чтобы твои клятвы сбылись. — Как так? — кавалерист бестолково захлопал ресницами. — Разве может страх перед наказанием сохранить любовь? — объяснила она собеседнику, и не давая ответить, продолжила. — Я не желаю, чтобы ты мучился со мной или ненароком нарушил данную клятву. Боги беспощадны. Будь здоров и живи столько, сколько отмерено судьбой. Голос девушки дрогнул, молодой человек попытался её обнять свободной рукой, но та отвела её в сторону. — Не мешай. И продолжила аккуратно накладывать повязку. — Я чужая здесь. Мне предстоит многое сделать, увидеть родных, отыскать своё место в вашем мире. — Оно рядом со мной! — стоял на своём сын консула. — Неужели я гожусь только в любовники, когда хочу быть мужем? — Ты замечательный, — завязав кончик бинта, путешественница отступила. — Но я не хочу занимать чужое место и портить тебе жизнь. — Значит, ты… была со мной только со скуки? — криво усмехнулся Румс. Она поймала его ускользающий взгляд глазами полными слёз. — Не говори так, не пытайся казаться хуже, чем ты есть. Просто я хочу запомнить тебя навсегда. Какое-то время он молча одевался. Надел набедренную повязку, хитон, и только когда взялся за пояс, хмуро проворчал: — Тогда хотя бы расскажи, кто ты? Как, живя среди не привыкших себя сдерживать дикарей, ты научилась ломать свои чувства, так словно выросла при дворе Императора? Вопрос заставил Нику встряхнуться. Поправляя растрёпанную причёску, она привычно выдала полуправду: — Я действительно дочь Лация Юлиса Агилиса. Только из другого мира. — Что? — ошарашенно вытаращил глаза десятник конной стражи. — Ты говоришь о посмертии? Тарар? Райские сады? — Нет, — досадливо поморщилась девушка. — Просто… другой мир. Там тоже есть небо, звёзды, живут такие же люди. — Но разве всё, что нас окружает, — сын консула недоуменно обвёл руками комнату, — не есть мир, единственный и неповторимый? — Не единственный, — покачала головой собеседница. — Теперь я это знаю точно. Впрочем, можешь не верить. — Нет, нет, я верю! — поспешно замахал руками Румс. — Просто… пытаюсь понять. Твой отец здесь, а ты — его дочь из другого мира. Как это? — Вот этой тайны мне боги не открыли, — вздохнула путешественница, на ходу выдумывая подходящую историю, извлекая заготовки из немногих прочитанных книг о попаданцах. — Возможно, моя мать не погибла, а попала туда, где я родилась и выросла? Не могу тебе сказать. Я только знаю, что мой отец Лаций Юлис Агилис, вот и всё. — Ты всегда знала, кто твой отец? — с жадным любопытством спросил молодой человек. — Нет, — покачала головой Ника, надеясь, что эту её ложь уже никто не сможет разоблачить. — Мама умерла очень рано и не успела ничего рассказать. Правду я узнала только в вашем мире. — Но кто из небожителей сотворил с вами такое чудо? — продолжал расспрашивать десятник конной стражи. — Питр, Нутпен, а, может, сам Сухар-всенасущный. Девушка усмехнулась, отвечая на этот раз вполне искренне. — Мне бы и самой хотелось это знать. — А какой он, тот мир, откуда ты появилась? — задал ожидаемый вопрос сын консула. — Я не могу сказать, Румс! — сурово нахмурившись, покачала головой путешественница. — Иначе боги заставят меня замолчать навсегда. Молодой человек растерянно потёр лоб. Глядя на его смятение, Ника вдруг услышала шум доносившихся со стороны театра аплодисментов, и только теперь заметила, как темно в комнате. — Тебе пора, — со вздохом сказала она. — Не стоит больше задерживаться. Решительно шагнув мимо него, девушка подошла к двери и отодвинула засов. — Мы должны ещё раз встретиться… — Нет! — вскричала путешественница, прерывая собеседника. — Ни в коем случае! Послезавтра я навсегда покидаю ваш город… — Есть ещё завтра…, — кавалерист попытался приблизиться, не давая ей договорить. Но Ника отступила. — "Завтра" есть у тебя и у меня, — выдала она фразу из какого-то романа или сериала. — А у нас "завтра" нет! — Но почему? — вскинул красивые брови молодой человек. — Разве нам было плохо вдвоём? — Хорошо, — не стала кривить душой девушка, вновь призывая на помощь память. — Но если такое случится ещё раз, расстаться нам будет гораздо труднее. Пойми и прости меня. Если захочешь проводить — не подходи близко. Мне нечего тебе сказать. Прощай. Берясь за ручку двери, сын консула сухо бросил через плечо: — Ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни. — Только время это покажет, Румс, — грустно усмехнулась попаданка. — Возможно, потом я и буду жалеть, но это не изменит моего решения. Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью. А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое. "Неужели он прав, и я сделала глупость?" — громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони. "Дура, ой, дура! — то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова. — Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!" Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты. — Госпожа? — робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату. — Чего тебе? — проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам. — Выпейте, госпожа, — жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку. — Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка. "Хочу замуж! — с отчаянием подумала попаданка. — Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть… не хочется!" Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она всё же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок. — Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа? — заботливо осведомилась Риата. — Причеши меня, — вяло попросила путешественница. — Тут совсем темно, госпожа, — виновато заметила женщина. — Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор? — Тогда ничего не нужно, — поморщилась путешественница. — Представление закончилось? — Нет ещё, — покачала головой невольница. — Иди, — распорядилась хозяйка. — Я одна посижу. "Что же я наделала? — пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила. — Переспала с парнем, который очень нравится. И это было… классно!" Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку. "Но такого больше не будет, — вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери. — Именно с этим человеком". Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата. — Представление закончилось, госпожа. — Хорошо, — кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь. "Вот батман! — досадливо поморщилась Ника. — Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого". И тут же с горечью напомнила себе: "Можно подумать, они считают меня кем-то другим". Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: "Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!" И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием. К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды. "Неужели им так завидно?" — пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься. "Вестакия! — взвыла внезапно проснувшаяся совесть. — Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!" Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания. "Я же не замуж за него собралась, — лихорадочно думала она, стараясь если не вернуть душевное равновесие, то хотя бы избавиться от противного ощущения грязи. — Уеду, он ей останется. У них вся жизнь впереди." Жаль только, что эти разумные и логичные рассуждения не очень помогали. Перед глазами всё время стояло доверчивое лицо Вестакии, а в ушах звучали восхищённые слова: "Как бы я хотела иметь такую старшую сестру." Шея, уши, душа горели от стыда, поэтому неудивительно, что за ужином путешественнице кусок в горло не лез. Неизвестно, что думали актёры, но с расспросами не лезли, предпочитая разговаривать между собой, лишь изредка бросая многозначительные взгляды в сторону пригорюнившейся гостьи. К сожалению, не все оказались настолько благородны. — Десятник конной стражи приходил попрощаться с вами, госпожа Юлиса? — ехидный голос хлестнул попаданку, словно плеть, заставив собраться, отбросив в сторону переживания. — Не только, господин Мар, — покачав головой, она раздвинула губы в холодной улыбке, Ника уже подготовила ответ на этот вопрос, решив немного набить себе цену в глазах спутников. — Господин Фарк передал мне некоторые поручения своего отца и господина Картена. — Что же господин Картен сам не пришёл? — криво усмехнулся настырный собеседник. — Занят, — с сожалением вздохнула девушка. — Какое же поручение вам могли дать два консула? — насмешливо хохотнул артист. — Вполне достойное моего высокого происхождения, господин Мар, — аккуратно вытерев губы, путешественница встала из-за стола. — Спокойной ночи, господа. Однако самой ей уснуть никак не удавалось. Стоило только смежить веки, как перед мысленным взором вставало заплаканное лицо Вестакии, полное боли и укора. Глухо рыча и ругаясь, Ника ворочалась на жёсткой скамье, то натягивая одеяло, то наполовину спуская его, часто и бестолково поправляла служившую подушкой свёрнутую шкуру. Но все попытки оправдать себя или заставить позабыть о случившемся так ни к чему и не привели. Какое имеет значение, сколько времени они знакомы? Дочь морехода доверчиво открыла путешественнице душу, а та туда плюнула, соблазнив её парня. Что, если Румс долго не сможет забыть их мимолётную связь? Какая жизнь ждёт Вестакию с мужчиной, который будет думать о другой женщине? Только теперь попаданка в полной мере осознала значение слов: "муки совести". Ощущение мерзкой, липкой, дурно пахнущей грязи на теле и в душе не проходило. А тут ещё живот заболел! Да так резко, что девушка охнула и скрючилась в клубок. — Что там, госпожа? — встрепенулась непривычно чутко спавшая невольница. — Ты чем меня напоила?! — процедила сквозь сжатые зубы хозяйка. — Ой! — Сейчас пройдёт, госпожа, — зашуршала одеялом Риата. — Потерпите чуть-чуть. Средство верное, да только больно злое. Вы бы вздохнули поглубже. Ника была готова сделать всё, что угодно, лишь бы избавиться от рвущей внутренней боли. Несколько раз шумно втянув в себя воздух, она действительно почувствовала некоторое облегчение. Зато со страшной силой потянуло в туалет. Заскрипев зубами, путешественница торопливо зашарила в темноте под лавкой. — Сейчас, сейчас, госпожа, — засуетилась многоопытная рабыня. Оказывается, пока её владелица предавалась самоедству, та успела приготовить всё необходимое. Раскутала завёрнутый в шкуры горшочек с тлеющими углями, запалила вначале лучинку, достала ночную вазу, пучок соломы и кувшин с водой. Чёрный квадрат окошечка посерел, когда вымотанная душевно и физически девушка забылась беспокойным, тягучим, словно сироп, сном. Когда нудно жужжавший над ухом голос заставил её открыть глаза, комнатушку уже ярко освещали солнечные лучи, в желтоватом потоке которых танцевали свой вечный танец невесомые пылинки. — Скоро обед, госпожа, — бубнила Риата. — Поесть вам надо, а то долго не оправитесь. Мысли в голове ворочались на редкость лениво, никак не желая собираться в кучу, а память словно совсем замкнулась, не желая открывать хозяйке тайны минувшего. — Вот батман! — выругалась Ника еле ворочавшимся языком, но и это усилие показалось ей запредельным. Но именно после него перед глазами стали проявляться картины вчерашнего дня и ночи. Девушка, кряхтя, села на лавке, тут же почувствовав головокружение. Рабыня торопливо поднесла к её губам бокал с кислым вином. — Это только в первый раз так тяжело действует, — доверительно сказала невольница. — Потом легче будет. Пару раз на горшок сходите и всё. Чуть не поперхнувшись от подобной перспективы, путешественница проворчала, пряча глаза: — Хорошего понемногу. — Как скажете, госпожа, — с готовностью согласилась женщина, помогая ей подняться. Шагнув в большой зал из комнатушки, Ника удивлённо хмыкнула, не увидев на полу ни одной расстеленной шкуры или матраса. — Они что, уже вещи сложили? — Нет, госпожа, — покачала головой Риата. — Вынесли посушить на солнышко. Сегодня тепло как летом. "Тогда надо будет помыться," — тут же решила про себя путешественница, спускаясь по лестнице и морщась от доносившихся снизу женских голосов. Разговаривать с кем-то ей категорически не хотелось. Жёны артистов, сгрудившись вокруг сдвинутых столов, осматривали разложенные на них театральные костюмы. Лукста Мар, взяв какую-то хламиду и моток ниток, пошла к двери, но заметив девушку, то ли проявила заботу, то ли изощрённо поиздевалась: — Как вы себя чувствуете, госпожа Юлиса? Ваша рабыня сказала, вы заболели. А я заметила, что вам ещё вчера нездоровилось. — Пустяки, — Ника нашла в себе силы для холодной улыбки. — Мне уже лучше. Почти такой же вопрос задал и Гу Менсин, которого она встретила во дворе. Актёр осматривал фургон, откинув боковые и задние циновки, а Анний Мар с Ун Кератом перебирали на скамейке ремённую упряжь. В стороне возле сарая стояла её повозка. Рядом над костерком висел угольно-чёрный котелок с каким-то варевом, которое лениво размешивал палкой сосредоточенно-хмурый Рагул. "Смола", — догадалась девушка, почувствовав знакомый запах сосен. Заметив заказчицу, раб важно пояснил: — Сейчас пожиже станет, и начну крышу промазывать, госпожа Юлиса. Из сарая вышел слащаво улыбавшийся Меркфатис. — Как я говорил, всё сделано в срок и в лучшем виде, — похвалился он и предложил. — Посмотрите сами. — Чуть позже, — покачала головой путешественница, направляясь к уборной. Вернувшись, она тщательно осмотрела фургон, стараясь не обращать внимание на накатывавшую время от времени слабость. С сожалением Ника убедилась, что лёжа в полный рост, будет упираться в стены головой и ногами. Но зато дощечки оказались подогнаны так плотно, что дуть в щели не должно, особенно, если постелить на пол овчинное одеяло. Чтобы ночью без осла повозка стояла ровно, по краям устанавливались две подпорки, которые убирались во время движения. С гордостью продемонстрировав данные приспособления, мастер заявил: — Работа сделана, госпожа Юлиса. Пора окончательно рассчитаться. — Не совсем, — возразила девушка, кивнув на Рагула, размазывавшего смолу по крыше фургона. — Но он вот-вот закончит, госпожа Юлиса! — стал настаивать смотрящий за театром. — Завтра и рассчитаемся, господин Меркфатис, — заверила путешественница, чувствуя головокружение и словно невзначай опираясь на высокое деревянное колесо. — Заболели, госпожа Юлиса? — фальшиво забеспокоился собеседник. — Мне уже лучше, — со столь же искренней благодарностью улыбнулась Ника. — В море перекупались, госпожа Юлиса? — с притворным сочувствием покачал головой бывший раб. — Или так расстроились из-за разлуки с господином Фарком? Посмотрев в маленькие глазки отпущенника, попаданке внезапно ужасно захотелось в них плюнуть или выколоть, хотя бы один. — Давно с кинжалом не тренировалась, господин Меркфатис, — процедила она сквозь волчью ухмылку. — Отвыкла. Но к завтрашнему дню совсем поправлюсь. — Так не господин Фарк — причина вашего недомогания? — не отставал настырный собеседник. — Что вы! — натужно рассмеялась девушка. — Вовсе нет. Она уже собиралась позорно сбежать от неприятного разговора, но тут её окликнула Лукста Мар, махавшая рукой от дверей дома. — Обедать будете, госпожа Юлиса? — Обязательно! — тут же отозвалась путешественница и ещё раз повторила, обращаясь к отпущеннику. — Завтра — все деньги завтра, господин Меркфатис. И хотя ей кусок в горло не лез, она, как могла, изображала аппетит, нахваливая уже порядком опостылевший овощной суп. Однако, ни задерживаться за столом, ни поддерживать разговор не стала, почему-то гораздо острее, чем вчера, реагируя на многозначительные взгляды, которыми обменивались между собой ухмылявшиеся актёры. Очевидно, вчера ей было просто не до того. "Это свидание мне ещё аукнется, — недовольно думала Ника, поднимаясь на второй этаж. — Чувствую, придётся кому-то морду набить или хотя бы расцарапать". Оказавшись в своей каморке, она села на скамью и мечтательно улыбнулась. "Ну и пусть! Всё равно, оно того стоило!" Благосклонно приняв вегетарианский супчик, желудок быстро успокоился, пропало головокружение, хотя слабость пока ещё чувствовалась. В комнатушке царила обычная дневная духота. Но подумав, девушка решила, что лучше, открыв дверь, устроить сквозняк, чем постоянно подыскивать подходящие ответы на ехидные вопросы. Развалившись на лавке, путешественница бездумно улыбалась, глядя в сложенный из деревянных плах потолок. Внезапно по сердцу резануло осознание того, что их встреча с Румсом была единственной, и больше им не увидеться никогда. Так получилось, что десятник конной стражи оказался её первым мужчиной, ибо тех подонков, что изувечили когда-то совсем молоденькую Вику Седову, и людьми назвать — язык не поворачивается. Вдруг доносившийся со двора шум как-то подозрительно резко затих, а потом взорвался гулом множества голосов, заставивших Нику приподняться на локте и напряжённо прислушаться. — Госпожа! — послышался сквозь распахнутую дверь крик Риаты. — Госпожа! Вздрогнув, путешественница заметалась, не зная, что предпринять. Судя по истерическим ноткам в голосе рабыни, произошло что-то из ряда вон выходящее и, скорее всего, неприятное. — Вот батман! — охнула девушка, хватая дротик, кинжал и выскакивая в соседнюю комнату. — Госпожа, госпожа! — кричала невольница, громко топая подошвами сандалий по деревянным ступеням. Осторожно выглянув в большой зал, Ника увидела бестолково размахивавшую руками Риату. — Что? — громким шёпотом спросила попаданка, с тревогой глядя ей за спину. — Там! — женщина жадно хватала воздух широко открытым ртом. — Там! Там Паули пришла! — Какая Паули? — вытаращила глаза путешественница. — Да наша Паули! — хлопнула себя ладонями по ляжкам рабыня. — Служанка ваша! Пришла со своими варварами и каким-то горцем. — Откуда она взялась? — охнула девушка. Вместо ответа Риата только выразительно развела руками. "Вестакия мне соврала?! — растерянно подумала Ника, машинально делая шаг к лестнице. — Нет, не может быть!" Пытаясь потереть лоб, заметила, что до сих пор сжимает в руке кинжал. Галопом вернулась в каморку, бросила оружие на лавку, подхватила накидку и сунула невольнице кошелёк. — Здесь ключ, закрой дверь и приходи. — Да, госпожа, — отдышавшись, послушно кивнула невольница. "Паули жива? — мелькало в голове девушки, пока она спускалась на первый этаж. — Но как? И где она пропадала целый месяц? В плену? У кого? Ничего не понимаю". У ворот гомонила толпа разномастно одетых людей. Туники и хитоны актёров соседствовали с платьями ганток, всё ещё предпочитавших свой родовой наряд местной моде, и какие-то непонятные тёмные одежды. — Вот она! — крикнул Менран. Развернувшись, как по команде, люди расступились, и путешественница увидела женщину, в которой с трудом узнала свою служанку. Быть может, из-за высокого, островерхого головного убора, украшенного бляшками и мелким жемчугом? Или из-за чёрно-коричневого платья с одетой поверх меховой жилеткой, расшитой причудливым орнаментом из разноцветной кожи? Только заплаканное лицо и виноватые глаза казались прежними. — Госпожа Юлиса! — проговорила Паули дрожащим голосом. — Я же не знала, что вы остались здесь из-за меня! — Мне сказали, что ты умерла, — только и смогла пробормотать ошарашенная Ника. Сделав несколько шагов, гантка вдруг с плачем упала на колени. — Простите меня, госпожа! Придя в себя, путешественница бросилась к ней, и схватив за плечи, силой поставила на ноги. — Я думала, вы давно в Империи! — причитала служанка, изо всех сил стараясь не смотреть в лицо госпоже. — Горе мне! Как же так?! — Как ты спаслась? — прервала её самобичевание девушка. — Вестакия сказала, что тебя убили у реки. — Не убили, — покачала головой собеседница. — Пойдём сюда, — Ника кивнула на скамью. — Сядем, и ты мне всё расскажешь. Перешёптываясь, разношёрстная толпа последовала за ними. Путешественнице это очень не понравилось, но не приказывать же им отойти? Не поймут или, хуже того, не послушают. — Как тебя украли, мне уже рассказал Орри, — торопливо предупредила девушка. Ни к чему посторонним знать об истинных обстоятельствах похищения Вестакии. — Так что говори, как ты сумела выжить? — Нашей Паули помогли добрые духи, — услышав своё имя, улыбнулся молодой варвар, влюблённо глядя на соплеменницу. Оглядевшись, Ника убедилась, что с ними пришли почти все ганты. Не хватало только Рейко и двух женщин. Не задерживаясь на актёрах, взгляд попаданки споткнулся на широкоплечем немолодом мужчине, чем-то напоминавшем кавказца. Густая, чёрная с проседью борода, такие же волосы, выбивавшиеся из-под мохнатой шапки, чем-то напоминавшей папаху, суровое морщинистое лицо с монументальным носом и хмурыми глазами. Как и положено джигиту, на широком поясе горец носил длинный, кривой кинжал в затейливо изукрашенных ножнах. — Не знаю, с чего и начинать? — вытерев мокрые глаза кончиком платка, растерянно улыбнулась Паули, преданно глядя на хозяйку. — Как собак обманула? — спросила путешественница, чтобы дать ей точку отсчёта. — Я два дня сама не доедала, все куски собирала, а как бежать собралась, всё им и вывалила! — с гордостью заявила гантка. — Псы на еду накинулись так, будто сто лет ничего не ели. На меня никто и не гавкнул, когда я через забор лезла. Женщина вздохнула. — А куда бежать — и не знаю? Меня же завёрнутой всю дорогу держали. Хозяева на хуторе помалкивали, да и расспрашивать их я боялась. По дороге не пошла. Знала, там первым делом искать станут. Решила речку найти. Они всегда в море текут. По ней и хотела к людям выйти. Паули со вкусом высморкалась. Тут девушка обратила внимание на то, что рукава собеседницы не пришиты, а привязаны к платью. — Только поздно я ту речку нашла, госпожа. Под вечер, когда меня уже слуги сына вождя атавков нашли. Не захотелось мне к ним в руки живой попадаться, вот в воду и бросилась. Гантка покачала головой, глядя куда-то внутрь себя, а окружающие замерли, напряжённо ловя каждое слово. — Хоть и небольшая речка, да уж больно холодная и быстрая. Вот эти разбойники за мной и не полезли, а у меня руки, ноги свело, выгрести не могу, течение прямо к водяному волочет… В этот момент вскрикнул ребёнок. Стоявшие рядом тут же зашикали, а кто-то отвесил баловнику звонкий подзатыльник. — Выбралась из воды, когда уже темно стало. Замёрзла, дрожу вся, зуб на зуб не попадает. Но так и шла по берегу, пока на зверя какого-то не наткнулась. Большой, чёрный… Как заревёт! Она негромко рассмеялась, качая головой. — Откуда только силы взялись! Побежала так, что на коне не угнаться. Сколько раз падала, сама не помню. Утром на тропу выбралась, солнышко пригрело, так там и уснула. Паули взглянула на своего обильнобородого спутника, и губы её дрогнули в улыбке. — Там меня Байдуч и отыскал. Но тут же лицо её вновь сделалось серьёзным и даже трагическим. — Памятью отца и матери клянусь, госпожа Юлиса! Я сразу попросила его меня в Канакерн проводить. Он согласился. Только сначала мы к нему в деревню пошли, железо сгрузить. Кузнец он. А уж потом собрались в город идти. — Какой город? — гортанно с сильным акцентом, как и положено лихому джигиту, вскричал горец. — Ты чуть живой был. Зелёный, как молодой трава. Пхе! Посмотрев на него, гантка благодарно улыбнулась. — Байдуч меня три дня выхаживал. Уджина, дочка его, от постели моей не отходила. Спасли, уберегли от смерти. Подавшись вперёд, женщина горячо заговорила: — Не забывала я о вас, госпожа Юлиса! Не верите? Вот Байдуч не даст соврать. — Помнил, — тряхнул папахой кузнец. — Просил Канакерн идти, про купец Канир Наш узнавать. Сам не ходил, друга просил. Тот говорил: "Ушёл купец". Паули тогда плакал сильно. — Я же думала, вы с ним в Империю поехали! — вскричала гантка, отворачиваясь и вытирая слёзы. У Ники тут же возник вопрос: "Почему же горец не зашёл к Картену и не рассказал, где искать его дочь?" Но тут же вспомнила, что в первые дни своего пребывания на хуторе Руба Остия Круна Вестакия без ума любила Ноор Учага. Видимо, не испытывая никаких добрых чувств к мореходу, Паули решила не мешать счастью его дочери. — Ну, и что мне тогда делать в Канакерне? — развернувшись, надрывно спросила женщина, и не дождавшись ответа, торопливо заговорила. — У Байдуча жена год как померла. Так он мне мужем стал по их сизогским законам, а Уджине и Муласу я теперь вместо матери. Только о своих душа болела. Повидать хотелось, узнать, как устроились. Вот и собрались… А как в усадьбу господина Картена пришли, там я Орри увидела, которого уже похоронить успела. Он мне рассказал, как вы искали меня, ни сил, ни времени не жалея… Рассказчица сурово сдвинула брови. — За такую доброту я теперь с вами до самой смерти не расстанусь. Слушатели озадаченно зашумели. Горец, вздрогнув, словно от удара, крепко вцепился в рукоятку кинжала. Путешественница поманила женщину рукой, а когда та приблизилась, наклонилась к уху и прошептала: — Не хочешь жить с Байдучем? Отстранившись, собеседница решительно замотала головой, ответив так же тихо: — Хочу, госпожа. Заметив, что окружающие, затаив дыхание, вытянули шеи и навострили уши, девушка прижалась ещё теснее. — Соплеменники его тебя обижают? — Нет, госпожа, — вновь запротестовала ганта. — Хорошо меня приняли. — Так чего же тебе ещё надо? — несколько натянуто рассмеялась Ника. — Оставайся с ними. Ты уже нашла своё счастье, а мне ещё только предстоит его искать. Девушка посмотрела на горца, спокойно выдержав полный неприкрытой угрозы взгляд тёмно-карих глаз. — Помни, Байдуч, боги послали тебе драгоценное сокровище. Паули перенесла столько бед и страданий, сколько не всякий мужчина выдержит. Я прошу, пусть она не жалеет, что осталась с тобой. Стоявшие вокруг люди вновь загудели, но на этот раз с явным одобрением. — Вы правильно решили, госпожа Юлиса, — степенно заявил ужасно довольный Орри. — Жена должна жить с мужем. — Госпожа! — перекрыл гомон гортанный голос варвара. — Паули оставаться со мной? — Конечно, — величественно кивнула путешественница. — Вы семья. Смуглое, морщинистое лицо кузнеца вдруг осветилось широкой, совершенно детской улыбкой. Выдав длинную тираду на родном языке, он поклонился, чуть качнув папахой, и что-то спросил у радостно-озабоченной Паули. Та коротко ответила. — У меня нет подарка для такой молодой, красивый госпожа! — патетически заговорил горец по-радлански. — Вот возьми. Он вытащил из-за пояса кинжал. — Сам ковал. Подари свой жених. Пусть он тебя любить и защищать… как я Паули. — Спасибо, господин Байдуч, — поблагодарила растроганная Ника, принимая оружие. — Такой железо только мой род делает, — понизив голос, со значением сообщил кузнец. — У нас ещё твои платья остались! — вдруг встрепенулась путешественница. — Только они наверху. Пойдём, возьмёшь. А вы… Она оглядела окружающих. — Подождите нас здесь. На самом деле от одежды служанки уже мало что осталось, просто девушка наконец-то придумала способ отделаться от любопытных слушателей. Паули не обиделась, когда узнала, что её платье бывшая хозяйка частично использовала для собственных нужд. Усевшись рядом на лавке, она принялась торопливо рассказывать, как провела этот месяц. Синзоги, племя Байдуча, не слишком ладят с Канакерном, поэтому в город ходят редко. Когда до них дошёл слух о награде, объявленной за похитителей Вестакии, они с мужем решили всё же навестить Картена. Золото никому не помешает, да и отомстить за Орри, которого она считала мёртвым, тоже хотелось. Но в усадьбе они узнали, что дочь морехода нашлась, и награды им не видать. А помогать ей просто так, гантка тогда не захотела, но вовсе не из-за того, о чём думала Ника. Паули сразу поняла, что из себя представлял Ноор Учаг. Но уж больно спесиво и высокомерно держала себя с ней Вестакия. В свою очередь, путешественница поведала, как искала свою служанку, как разговорила Зипея Скелу, как с десятником конной стражи обходила усадьбы и хутора вдоль Змеиного ручья. — Госпожа, там Орри и Байдуч спрашивают, скоро ли вы? — робко прервала их беседу появившаяся в дверях Риата. — Им ещё в усадьбувозвращаться. У Ники ёкнуло сердце. Стараясь скрыть подступавшие слёзы, она резко встала. — Заболтались мы, а тебя люди ждут. Поднимаясь, Паули потянулась к ней, девушка ответила тем же. Обнимая её, гантка прошептала: — Прощай, госпожа. Не думала, что на свете ещё остался человек, которому я буду нужна. Если бы не Байдуч… — Прощай, — эхом отозвалась попаданка. — Будь счастлива. Вспоминай меня, хотя бы иногда. Она отвернулась, чтобы вытереть мокрое лицо, и тут заметила небрежно брошенный на лавку кошелёк. — Постой, Паули! Гантка удивлённо обернулась. Путешественница, не глядя, зачерпнула горсть монет и протянула женщине. — Вот, возьми подарок на свадьбу. И не слушая робких возражений, почти силой вложила деньги в руку бывшей служанке, предложив: — Пойдём, я тебя провожу. В грустном молчании, думая каждая о своём, они прошли большой зал и спустились на первый этаж, где жёны артистов непринуждённо болтали с гантками, а их мужья обступили Орри, который, солидно подбоченясь, беседовал с Гу Менсином. Только Байдуч ни с кем не разговаривал, не спуская тревожного взгляда с лестницы, видимо, всё ещё опасаясь, как бы супруга не ушла с такой доброй и заботливой госпожой. При виде Паули лицо его вновь озарилось радостной улыбкой. Очевидно, заплаканно-виноватый вид жены объяснил ему всё лучше всяких слов. В воротах опять стали прощаться. Ника ещё раз обняла бывшую служанку, потом кого-то из ганток. Орри, как подобает мужчине, ограничился глубоким поклоном. Громко обсуждая чрезвычайное происшествие, актёры разошлись по своим делам. Риата несколько раз деликатно кашляла за спиной хозяйки, провожавшей взглядом людей, с которыми пройдено множество опасных испытаний, и увидеть которых ей больше не суждено. Сожалела ли она о времени, потерянном на поиски Паули? Пожалуй нет, несмотря на мягко говоря неоднозначность результатов. Точно — нет! И дело не в деньгах, полученных от Картена, не в бурном, хотя и мимолётном романе с Румсом, оставшемся в памяти навсегда, даже не в том, что ей удалось сделать по-настоящему доброе дело, спасая несчастную обманутую девушку от верной смерти. Главное — за месяц, проведённый в Канакерне, Ника узнала о жизни в цивилизованных странах больше, чем из всех бесед с Наставником. Пусть законы и некоторые обычаи городов Западного побережья и отличаются от имперских, правила взаимоотношений между людьми — примерно одинаковы. Всё же — это одна цивилизация. Набравшись кое-какого опыта, девушка, возможно, и будет выглядеть жуткой провинциалкой, но хотя бы не дикаркой, только вчера выбравшейся из дремучего леса. Кроме того, после разгадки тайны похищения Вестакии, у попаданки заметно окрепла вера в собственные силы. Она убедилась, что способна не только плясать и плакать, но и думать не хуже местных самовлюблённых уродов, считавших женщин существами второго сорта. Кроме того, Ника получила хороший урок притворства и обмана, который тоже безусловно пригодится в предстоящем путешествии и при встрече с родственниками Наставника. Нет, время, проведённое в Канакерне, ни в коем случае нельзя считать потраченным зря! Словно очнувшись, девушка вздрогнула, только сейчас обратив внимание на то, что варвары давно уже скрылись из вида, а она довольно глупо торчит в воротах, словно не до конца забитый в доску гвоздь. — Госпожа, — робко напомнила о себе невольница. — Что с вами, госпожа? Развернувшись, путешественница улыбнулась. — Пойдём, Риата. Нам с тобой помыться надо перед дорогой, пока ещё тепло. — Я пойду к Принии, котёл попрошу, — обрадовалась рабыня, по опыту зная, что когда госпожа говорит "нам", то имеет ввиду и её тоже. — Иди, — согласно кивнула Ника. "Ну вот, — с философской отрешённостью думала она, шагая вслед за невольницей и мысленно подводя некоторые итоги. — Кажется, я всё-таки отправляюсь в Империю, Вестакия и Румс ждут свадьбы, гантки вроде бы неплохо устроились в усадьбе Картена. Во всяком случае, никто не жаловался. Паули мужа нашла и, кажется, счастлива. Вроде бы всё на своих местах."
Эпилог… который может стать и прологом
Громкий и настойчивый стук в дверь легко разорвал мягкую паутину беспокойного сна. — Госпожа Юлиса! — кричала из соседней комнатки Лукста Мар. — Вставайте! Выезжаем с рассветом. — Сейчас! — преувеличенно бодро отозвалась девушка, отбрасывая в сторону одеяло. — Риата, просыпайся! — Да, госпожа, — широко зевнув, невольница с хрустом потянулась, недовольно бурча себе под нос. — Куда так торопятся? На улице темно, хоть глаз выколи. — Давай, давай, вставай, — торопилась хозяйка, стаскивая ночную рубашку. — Как там угли? Ещё не погасли? — Сейчас погляжу, — ответила рабыня, снимая глиняный черепок с укутанного тряпьём дырявого кувшина. — Тёплый, вроде. Женщина осторожно подула, и её лицо озарилось тревожно-багровым светом. Вспыхнула припасённая лучинка. — Зажигай светильник! — распорядилась путешественница, различая аккуратно сложенное платье. Однако, когда на кончике маленького светильника, похожего на заварочный чайник, затеплился робкий огонёк, она первым делом нацепила пояс с золотыми монетами, потом ножны с маленьким ножом на лодыжку и только после этого стала одеваться. Торопливо натянув хитон, Риата бросилась помогать, но Ника велела ей складывать вещи. — Как прикажете, госпожа, — кивнула рабыня, сворачивая разложенное на полу одеяло. Оправив платье, девушка поспешила на помощь, несмотря на робкие протесты невольницы. — Нам надо торопиться, — пояснила хозяйка, укладывая волчьи шкуры в корзину. — Иначе актёры подумают, что мы с тобой медлительные, ни на что не способные копуши. Они почти всё убрали, когда из-за двери донёсся насмешливый голос Анния Мара: — Поспешите, госпожа Юлиса. Все уже собрались. Судя по негромкому шуму, долетавшему с той стороны стены, он несколько преувеличивал. Поэтому путешественница, усаживаясь на лавку, небрежно бросила: — Я скоро. — Подождут, — недовольно проворчала Риата, принимаясь аккуратно расчёсывать волосы госпожи и жалуясь себе под нос. — Темно тут. — Так не делай ничего сложного! — раздражённо посоветовала Ника. — Всё равно под накидкой никто ничего не увидит. Невольница почти закончила возиться с причёской, когда в дверь требовательно постучали. — Вы готовы, госпожа Юлиса. — Ещё чуть-чуть, господин Меркфатис, — отозвалась девушка и попросила. — Пожалуйста, пришлите кого-нибудь помочь моей рабыне перенести вещи в фургон. — Хорошо, — чуть помедлив, ответил отпущенник. Когда он вернулся, путешественница тут же распахнула дверь, пропуская в комнату Рагула и Глина. В каморке сразу же сделалось очень тесно, поэтому путешественница вышла, чтобы не мешать невольникам распределять между собой тяжело нагруженные корзины. Семейство Маров и их нетрадиционные соседи уже унесли свои пожитки, оставив только мусор на грязном полу. — Все во дворе, — объяснил Меркфатис, держа над головой маленький факел. — Вещи грузят. — Мне тоже пора, — вздохнула Ника. — Но прежде вы со мной рассчитаетесь, госпожа Юлиса, — с нескрываемой угрозой напомнил собеседник. — Я выполнил все ваши пожелания и хочу получить свои деньги. — Разумеется, — покладисто согласилась девушка, выразительно похлопав себя по оттягивавшему пояс кошельку. Испытывая искреннюю неприязнь к бывшему рабу, она ещё раз обошла вокруг своего фургона, словно выискивая какие-то огрехи и недоделки. Артисты, грузившие мешки и корзины, с нескрываемым удовольствием наблюдали за действиями своей попутчицы, а вот отпущенник явно начинал злиться. Почувствовав, что дело может зайти слишком далеко, путешественница решила слегка польстить доверенному слуге Картена: — Всё сделано замечательно, господин Меркфатис! Вы честно заработали каждый риал! Шагнув к скамейке, она торжественно развязала кошелёк. — Принимайте деньги. С лица мужчины мгновенно исчезли все следы неудовольствия, а глазки масляно заблестели от предвкушения. Пока хозяйка отсчитывала оставшиеся монеты, Риата с помощниками загрузила вещи и запрягла грустного осла. Благоговейно переложив серебряные кругляшки в свой кошелёк, отпущенник довольно потёр руки. — Прощайте, господин Меркфатис, — насмешливо усмехнулась Ника и направилась к Гу Менсину, который уже с минуту торчал шагах в десяти, как хорошо воспитанный человек, не мешая чужим денежным расчётам. — Мы поедем первыми, госпожа Юлиса, — после короткого приветствия объявил глава урбы. — Торопиться не будем, надеюсь, вы не отстанете. — Хорошо, — согласилась путешественница, чувствуя странное волнение. С одной стороны, она испытывала огромное облегчение от того, что покидала опостылевший Канакерн, с другой — ощущала непонятную грусть, словно оставила здесь какую-то частичку себя. Сейчас девушке казалось, что уплывая от аратачей, она не испытывала ничего подобного. Прожив целый год среди Детей Рыси, сейчас Ника уже не могла без усилий вспомнить их лица. Несмотря на душевное прощание, дикари так и не стали для неё близкими и сколько-нибудь дорогими людьми. А вот образы Картена, матросов, гантов, Вестакии… Румса успели пустить глубокие корни в памяти. Возможно, их восприятие мира, людей и поступков оказались ближе жительнице двадцать первого века, чем склад ума и душевный мир жителей почти каменного века? Или дело в том, что впечатления от канакернских приключений ещё не успели поблекнуть и отступить под напором новых впечатлений? С весёлым гомоном актёры забирались в фургон, шутливо кланяясь на прощание театральному смотрящему. Отвлекаясь от ненужного самокопания, путешественница подивилась: "Как они все туда влезли?" — Помогай нам, благодатная Гиппия! — вскричал сидевший впереди Крайон Герс и ловко хлестнул бичом мулов. Недовольно всхрапнув, животные подались вперёд, потащив за собой хлопавший полотняными стенками фургон. Отстранив протянутую для помощи руку Риаты, Ника ловко вскарабкалась на повозку и уселась на узкую скамеечку рядом с невольницей. Получив лёгкий толчок прутиком, сообразительный ослик неторопливо зашагал за своими копытными приятелями, с которыми, видимо, успел сдружиться. — Пусть хранят вас все боги, госпожа Юлиса! — прокричав ей вдогонку доброе пожелание, Меркфатис, зевая, приказал закрыть ворота. Закончился ещё один театральный сезон. Теперь до следующей весны в Канакерне будут выступать только самодеятельные артисты. В планы уезжающей урбы не входило посещение города. Державшаяся позади путешественница обратила внимание на то, что доехав до перекрёстка, они повернули на север. Столь странный выбор направления прояснился, когда фургоны съехали с центрального "шоссе" на, так сказать, просёлочную дорогу, тянувшуюся параллельно стенам Канакерна. Здесь девушка с грустью убедилась, что следование в арьергарде имеет свои недостатки. Несмотря на черепашью скорость, колёса повозки актёров и копыта их мулов успевали поднять облако пыли, которой приходилось дышать путешественнице и Риате. Ворча на городские власти, которые не удосужились привести в порядок дорогу, хозяйка забралась в фургон, оставив невольницу щуриться и вытирать глаза. Не желая зря тратить время, девушка прямо на ходу расставила корзины, привязав их к стенам так, что в центре осталось свободное пространство, где смогут улечься два человека. Гу Менсин вчера вечером говорил, что если боги будут благосклонны, то на ночлег урба остановится на постоялом дворе Турпал Оола. Место, по словам толстяка, не самое лучшее, но ночевать в чистом поле здесь ещё слишком опасно. С гор часто спускаются шайки молодых варваров, чтобы побезобразничать. — Госпожа! — послышался голос рабыни. — Посмотрите, пожалуйста. — Что там ещё? — проворчала Ника, выглядывая их фургона. Навстречу их каравану двигалась группа вооружённых всадников. Впереди на знакомом вороном жеребце, ссутулившись, сидел Румс. Девушка сразу же усомнилась в случайности этой встречи. "Чего ему надо?" — проворчала она, чувствуя, как по сердцу мягко прокатилась тёплая волна удовольствия. Видимо, молодой человек, действительно, испытывает к ней сильное чувство, если, позабыв про холодное расставание, решил попрощаться лично. А что, если он опять будет звать её замуж? Путешественница твёрдо знала, что ничего на свете не заставит её стать женой сына консула Фарка. Тем не менее, такая настойчивость не могла не радовать. Отвечая на приветствие Гу Менсина, десятник конной стражи пожелал ему счастливого пути и, не задерживаясь, проехал к следующему фургону. — Здравствуйте, госпожа Юлиса, — кивнул он, пристально глядя на Нику. — Остановитесь, мне надо вам кое-что сказать. А вы… Кавалерист обернулся к настороженно следившим за ними актёрам. — Можете ехать. Госпожа Юлиса вас догонит. Дождавшись, когда колёса их повозки вновь заскрипят, Румс, подавшись вперёд и упираясь на луку седла, негромко спросил: — Вы подумали над моим предложением, госпожа Юлиса? — Да, господин Фарк, — кивнула путешественница. — Но мой ответ тот же. — Жаль, — скорбно покачал головой молодой человек. — Мне тоже, — совершенно серьёзно сказала девушка. Собеседник грустно усмехнулся, потрепав по шее коня. — Прежде, чем мы расстанемся, я хотел бы сделать вам подарок… Ника насторожилась. — У меня есть друзья и знакомые в Империи, которые могут быть вам полезны, — Румс наклонился к седельной сумке. — Империя большая, господин Фарк, — шутливо напомнила девушка. — Но эта дорога ведёт туда через Гедор, — усмехнулся молодой человек, доставая круглый, кожаный футляр. — Здесь письмо к Миусу Арку, командиру тамошней конной стражи. Я как-то помог его сыну и бывал у них дома. Если понадобится помощь, обращайтесь и передайте от меня привет. — Спасибо, господин Фарк, — поблагодарила собеседница, от всей души надеясь, что этого делать не придётся. — И Цилкаг в долине Ишмы вам тоже не миновать, — продолжал десятник. — Там живёт Герас Влатус, деловой партнёр нашей семьи. Я написал и ему. Но советую обращаться к этому человеку только в самом крайнем случае. Он скривился. — Скверный характер. Не зря его прозвали "Барторен" — сквалыга. Но вот в помощи не откажет. А вот к Кед Дирку идите смело. К сожалению, его возможности ограничены. Он всего лишь держит гостиницу неподалёку от Цилкага. Путешественница осторожно приняла цилиндр из тиснёной кожи, прекрасно понимая всю ценность такого подарка. — Там ещё два письма, — проговорил сын консула, отводя взгляд. — К Асте Бронии… Это женщина из Этригии. Там проходит имперский тракт. Девушки вашего рода и положения не общаются… с подобными особами. Но у неё большие связи и влияние в городе, и она вам точно не откажет. Собеседник кашлянул. — Ну и самое главное. Письмо к Минтару Рутлину Калвиту, командиру конной сотни Третьего Победоносного Пограничного легиона. Он стоит в крепости Ен-Гадди. Это в стороне от вашей дороги. Но господин Рутлин — мой друг, и он обязательно поможет в случае нужды. — Спасибо за очень щедрый подарок, господин Фарк, — искренне поблагодарила Ника, и голос её дрогнул. — Вы даже не представляете, что сделали для меня. — Пустяки, госпожа Юлиса, — отмахнулся Румс, грустно улыбаясь. — Не думал я, что нам придётся расстаться. Прощайте. — Это было неизбежно, Румс, — вздохнула девушка, чувствуя, как из глаз всё же сорвалась предательская слеза. — Такова воля богов. — Не нам, смертным, спорить с небожителями, — бросил молодой человек и легонько ударил коня пятками. Вслед за командиром тронулись и остальные всадники, до этого мирно беседовавшие шагах в тридцати. — Ах, какой мужчина, госпожа! — выдохнула Риата, провожая жадными глазами десятника конной стражи. — Настоящий полковник, — сама не зная почему, по-русски буркнула путешественница, с трудом откупоривая тугую крышку, набитого свитками футляра. Каждый из них украшала восковая печать и имя адресата. — Что вы сказали, госпожа? — встрепенулась, выныривая из своих эротических фантазий, невольница. — Ничего, — буркнула хозяйка. — Осла погоняй. Смотри, как артисты далеко укатили? Потеряемся и будем плутать. Ника тяжело вздохнула, плотнее закутываясь в накидку. — Мы же не знаем дорогу, которая нас ожидает.2016–2017
© Copyright Анфимова Анастасия И Ко (aav60892@mail.ru)
Последние комментарии
39 минут 24 секунд назад
8 часов 28 минут назад
10 часов 59 минут назад
11 часов 6 минут назад
1 день 22 часов назад
2 дней 2 часов назад