Арсенал-Коллекция 2015 № 07 (37) [Журнал «Арсенал - Коллекция»] (fb2) читать онлайн

Арсенал-Коллекция 2015 № 07 (37)

Научно-популярное издание

Иван КОЧИН

Война инженеров на восточном фронте

Георгиевские кавалеры 2-ого саперного батальона

Война инженеров на Восточном фронте

В СССР о Первой мировой войне старались вообще не вспоминать, а уж выделять в ней действия отдельных родов войск было вообще не принято. Но при этом, в Первой мировой войне инженерные войска Русской императорской армии проделали большую работу, и об этом стоит рассказать подробнее.

К началу Первой мировой войны, взгляды на применение заграждений и разрушений основывались на опыте ещё XIX века, в частности Франко-прусской войны. В то же время, учитывался и новый уровень развития техники, так что перед войной были выпущены новые руководства. Кратко остановимся на данном вопросе.

Наиболее полно взгляды на устройство заграждений были продуманы в германской армии. 12 декабря 1911 г. императором Вильгельмом было утверждено наставление «Полевая пионерная служба всех родов войск германской армии», в котором указывается, какие рода войск какие именно виды разрушений могут производить.

В «Наставлении» были разделены понятия «разрушение» и «порча», что необходимо было указывать в приказе на осуществление разрушений, о необходимости выбора момента производства заграждений (особенно это касается мостов, чтобы успели переправиться свои войска).

Были выделены объекты, которые могут быть испорчены или разрушены с применением взрывчатых веществ, сжиганием или при помощи инструмента (механический способ) на железных и автогужевых дорогах. Тогда железные дороги приобретали всё большее и большее значение для снабжения армий и поэтому, этот момент является весьма важным.

Стоит отметить, что уже в начале XX века в Германии в мостах выделывались минные камеры и колодцы — устройства для заблаговременной подготовки моста или тоннеля к взрыву.

В 1914 г. во французской армии имелась инструкция, разработанная на основе опыта войны 1870-71 гг., в которой подробно рассматривались вопросы разрушения объектов. Все предназначенные для разрушения сооружения делились на две категории: 1-ю категорию составляли сооружения, использование которых необходимо в общих интересах совокупности операций; 2-ю категорию составляли сооружения, которые войска могли использовать в течение своей боевой деятельности. В сооружениях 1-й категории заблаговременно оборудовались минные камеры и колодцы, средства взрывания. Расчет необходимых минных материалов и их заготовка производилась еще в мирное время.

За каждым объектом 1-й категории заранее закреплялся необходимый личный состав. Так же назначались офицеры инженерных войск, которые в случае необходимости будут руководить взрывом сооружения; эти же офицеры должны были каждый год проверять минные устройства.

Сооружения 1-й категории могли разрушаться распоряжением командующего группой армий (фронтом). Сооружения 2-й категории разрушались распоряжением командиров корпусов, с передоверением нижестоящим командирам соединений, начальникам этапов и комендантам крепостей.

Как видно, список лиц, которые могут отдать распоряжение о подрыве того или иного сооружения во французской армии был не велик. Зачастую, все эти лица находились довольно глубоко в тылу, и отданное ими распоряжение об уничтожении сооружения чаще всего шло довольно долго (или вообще не было отдано), и на момент получения офицером на подрываемом объекте приказ чаще всего запаздывал — к моменту прихода приказа объект, как правило, был захвачен противником, т.к. офицер на объекте не мог взять на себя ответственность по разрушению. Эти обстоятельства не раз сыграли с французами злую шутку.

Бельгийская армия так же имела указания по осуществлению разрушений, особенно на восточной границе. Сооружения, предназначенные для разрушения, также, как и у французов, были разделены на две группы: 1-я группа — разрушения большой интенсивности; 2-я группа — «случайные» разрушения, осуществляемые в зависимости от хода боевых действий самими войсками.

Бельгийская цепочка лиц, могущих отдать приказ о произведении тех или иных разрушений, была несколько короче, чем у французов. Так, коменданты крепостей могли сами отдавать приказы на разрушение мостов, находящихся в районе крепостей в случае начала войны.

До декабря 1914 г. Первая мировая война носила маневренный характер, и роль минам тогда отводилась второстепенная. Но уже с момента стабилизации фронтов и начала окопной войны мины и подземно-минная борьба стали приобретать все более серьёзное влияние на всех фронтах.

Трубка Власова: а — внешний вид; б — разрез; 1 — деревянная втулка; 2 - деревянная втулка с каналом для вставления трубки с серной кислотой; 3—полая стеклянная трубка; 4 — сахар; 5 - внутренняя картонная гильза; 6 — бертолетова соль; 7 - стеклянная запаянная трубка с серной кислотой; 8 - наружная картонная покрытая парафином гильза

Шариковый замыкатель: 1 — корпус; 2 — крышечка; 3 — контактный шарик; 4 — чашечка; 5 — проволока; 6 — клеммы; 7 — дерево; 8 — ножка

Восточный фронт

Перед самым началом Мировой войны в Русской Армии (РА) был принят новый штат сапёрного батальона. Вообще инженерные войска РА подразделялись на две составляющие: полевые инженерные части и подразделения и крепостные инженерные подразделения. Сапёрный батальон являлся основой полевых инженерных частей и входил в состав каждого армейского корпуса. В сапёрном батальоне было три сапёрных роты (в Лейб-гвардии Сапёрном батальоне — четыре роты), телеграфная рота, электроосветительная команда и полевой инженерный парк. Всего — 1181 человек по штату военного времени, из которых 3 офицера, 20 унтер-офицеров и 215 солдат в каждой сапёрной роте. Из подрывных средств было всего 284 кг пироксилина, 200 капсюлей-детонаторов и 200 запалов.

В 1915 г. штаты саперных частей были расширены до сапёрного полка на корпус, батальона на дивизию, а в каждый пехотный полк были введены саперные команды.

На момент начала войны в Русской армии существовало чёткое техническое и тактическое разделение пороховых препятствий или фугасов (термин «мина» тогда применялся только к морским минам). По тактическому принципу фугасы разделялись на: полевые, крепостные и речные; по техническому признаку делились на: обыкновенные, самовзрывные и репетиционные (повторные).

Соответствующими руководствами были установлены тактические требования применения всех этих фугасов. Крепостные фугасы предписывалось устанавливать в землю на глубину до 1,5-2 саженей, группами по 5 штук в шахматном порядке в 2 линии, расстояние между линиями — 50 саженей, расстояние между фугасами — 10-15 саженей.

Самовзрывные фугасы устанавливались для прикрытия мёртвых пространств и их взрыв осуществлялся или с помощью Власовской трубки или с помощью шарикового замыкателя.

Репетиционные фугасы делились на самовзрывные и управляемые. Их предписывалось устанавливать по три штуки в шахматном порядке, зарывая первый на глубину около 3 футов, второй — 6 футов, третий — 9 футов. Вес заряда каждого составлял 20 фунтов. К каждому заряду прикреплялся отрезок Бикфордова шнура такой длины, чтобы при одновременном зажигании всех трёх шнуров, промежутки между взрывами были в 10 минут. Сам Бикфордов шнур зажигался или электрическим током или с помощью специального нажимного приспособления. Предположительно такие фугасы применялись с целью создания многократного управляемого минного поля, т.к. на место каждого подорванного фугаса включался следующий и затем мог ещё один. Но дело в том, что сама схема установки была неудачной — при взрыве первого же из трёх фугасов силой взрыва легко повреждался Бикфордов шнур и последующая работа минного поля становилась невозможной. Как бы там ни было, но подобная система до 30-х годов описывалась в советской литературе.

В первые месяцы война носила маневренный характер, и инженеры Русской Армии активно применяли фугасы Карасёва и проводили разрушения (подрывали мосты, дороги и пр.). В первые 2-3 месяца, когда заграждения активно применялись при отходе армии из Польши, Восточной Пруссии, Галиции и Буковины Русская Ар-мия израсходовала практически все запасы подрывных средств. При этом германская армия не имела средств поиска мин и специалистов по разминированию и поэтому даже взрывы одиночных фугасов серьёзно задерживали скорость продвижения кайзеровских войск. Немцы предпочитали дождаться, пока их сапёры не проложат новые дороги в обход существующих.

Следует отметить, что во всех без исключения европейских армий повышенный расход боеприпасов всех видов стал полной неожиданностью и, созданные если не на всю ожидавшуюся войну, то хотя бы на её немалую часть, запасы вооружения были опустошены в первые 3-4 месяца боёв. По сути всё это и привело к позиционному тупику.

Из подрывных средств, которые применялись для устройства различных взрывных ловушек и минирования к моменту начала войны на вооружении Русской Армии имелись: трубка Власова, шариковый замыкатель, ударный воспламенитель, вытяжной воспламенитель, бомбовый фугас фон Толя, шрапнельный фугас штабс-капитана Карасёва, крепостной фугас и дистанционные (сигнальные) огни. Разберем эти средства подробнее.

В 1826 г. профессор Инженерной академии Власов предложил химический способ воспламенения зарядов.

Трубка Власова представляет собой стеклянную трубочку длиной 119 мм и диаметром 10 мм, наполненную серной кислотой и тщательно закупоренную; эта трубочка вставлялась в другую стеклянную трубочку длиной 125 мм и диаметром 25 мм, конец которой предварительно на 12,5 мм наполняется растопленным сургучом, в который вдавливается закупоренный конец трубочки с кислотой. Пространство между стенками заполняется смесью бертолетовой соли с сахаром и отверстие второй трубочки закупоривается тем же сургучом.

Ударный воспламенитель: а — корпус из винтовочной гильзы; б — в специальном корпусе; 1 — чека; 2 — боевая пружина; 3 — корпус; 4 — ударник; 5 — капсюль; 6 — направляющий колпачок; 7 — защитный колпачок

Вытяжной воспламенитель: 1 — корпус; 2 — воспламенительный пистон; 3 — тёрка; 4 — бикфордов шнур; 5 — уплотнитель; 6 — вытяжной конец

Фугас штабс-капитана Карасёва: 1 — корпус (направляющий стакан); 2 — корпус осколочного стакана; 3 и 4 — крышки; 5 — шрапнель; 6 — заряд ВВ; 7 — вытяжные трубки; 8 — вытяжной шнур; 9 — вышибной заряд; 10- смола; 11 — кольцо; 12 — ручка 

Бомбовый фугас фон Толя: а — вид сверху (верхняя крышка снята); б — разрез установленного в грунт фугаса; 1 — корпус; 2 — снаряды; 3 — пороховой вышибной заряд; 4 — сосис

При применении трубка фиксировалась в ящике с порохом; к её середине крепилась проволока или крепкая нить, другой конец которой протягивался на минную станцию (управляемый вариант) или крепился к какому либо предмету на месте установки (автоматический фугас). При натяжении растяжки корпус трубки сжимался, при этом раздавливалась ампула с кислотой. Кислота вступала в химическую реакцию со смесью и выделяемое тепло воспламеняла пороховой заряд.

Шариковый замыкатель был принят на вооружение в конце XIX века.

Замыкатель состоит из металлического корпуса цилиндрической формы, закрываемого крышечкой. В нижней части корпуса имеется ножка, а по бокам корпуса два прилива, в каждом из которых размещён один из контактов замыкателя. Изнутри стенки замыкателя обкладывались деревом.

Одним контактом замыкателя является проволочка, проходящая по внутренней поверхности корпуса; вторым контактом — чашечка, в которой находится кон-тактный шарик. Концы проволочки, выходящие наружу в приливах, имели резьбу, на которую навинчивалась клемма, облегчающая включение замыкателя в электрическую цепь.

На крышке имеется петля — облегчающая установка замыкателя в подвешенном состоянии, что, в частности, делалось в фугасах, установленных при обороне Порт- Артура.

В состоянии покоя контактный шарик лежит в чашечке и не касается прово-лочки, идущей по внутренней поверхности корпуса. При сотрясении замыкателя шарик перемещается и замыкает через себя электрическую цепь — фугас взрывается.

Ударный воспламенитель был создан в Германии для воспламенения Бикфордова шнура в ручных гранатах, а затем скопирован или куплен в России и стал применяться для подрывных работ.

Воспламенитель состоял из корпуса, ударника, боевой пружины, капсюльной втулки с капсюлем и чеки. Корпус мог быть как специально изготовленным, так в этом качестве могла использоваться и винтовочная гильза. При использовании винтовочной гильзы в воспламенителе применяется специальный направляющий кол-пачок (крепился к корпусу на резьбе), соединённый с корпусом посредством резьбы. У воспламенителя со специальным корпусом капсюльная втулка закрывается колпачком. К капсюльной втулке прикреплялась трубочка, в которую вставляется воспламеняемый Бикфордов шнур.

При выдёргивании чеки ударник, под действием боевой пружины, двигался вперёд и накалывал капсюль, который вызывал воспламенение Бикфордова (огне-проводного) шнура.

Длина воспламенителя с корпусом из винтовочной гильзы — 55 мм, со специальным корпусом — 70 мм, внутренний диаметр трубочки капсюльной втулки — 8 мм.

Вытяжной воспламенитель предназначался для воспламенения Бикфордова шнура и был принят на вооружение перед самым началом войны.

Воспламенитель состоял из картонного корпуса, внутри которого находился воспламенительный пистон, через центральное отверстие в котором проходила тёрка. Один конец корпуса открытый, и в него вставлялся воспламеняемый Бикфордов шнур. Место выхода тёрки из корпуса заделывалось посредством уплотнителя. Вытяжной конец тёрки, для удобства работы, имел деревянную палочку.

Крепостной пироксилиновый фугас: а — разрез фугаса; б — разрез запального стакана; в — схема установки; 1 — корпус; 2 — заряд ВВ; 3 — запальный стакан; 4 — зажимное кольцо; 5 — крышка фугаса; 6 — барашек; 7 — запал; 8 — уплотнитель; 9 — капсюль-детонатор № 8; 10 — промежуточный детонатор; 11 — корпус запального стакана; 12 — крышка запального стакана; 13 — линия управления

Дистанционный огонь натяжного действия

Дистанционный огонь нажимного действия: а — вид сверху; б — разрез; в — вид сбоку; 1 — корпус; 2 — пиротехническая смесь; 3 — бертолетова соль с сахаром; 4 — ампула с серной кислотой; 5 — пробка

В транспортном положении отверстие для Бикфордова (огнепроводного) шнура закрывалось покрытой парафином деревянной палочкой.

Также имелся воспламенитель, в корпус которого вставляли наглухо закрепленный отрезок Бикфордова шнура длиной 8 см. К концу шнура или к его сердцевине при помощи пороховой массы прикреплялись три стопиновые нити, вложенные в свою очередь в чашечку с тёрочным составом. Для прикрепления воспламенителя к шнуру на его конце имелась медная трубочка, в которую до упора вставлялся воспламеняемый шнур, после чего медная трубка обжималась, что надёжно соединяло шнур и воспламенитель.

Бомбовый фугас Оттона Мангуса фон Толя был создан ещё в далёком 1812 г. и тогда же был применен в крепости Бобруйск для усиления полевых позиций и предмостных укреплений. Мины (бомбовые фугасы, возимые при войсках в парных повозках) представляли из себя деревянный ящик с перегородкой: в нижней части ящика помещался пороховой заряд, а в верхней — бомбы (ядра, снаряжённые порохом и картечью), в которые был вставлен кусок огнепровода. Ящик закапывался в грунт на глубину 3-х футов. В действие мина производилась с помощью сосиса. Взрывом порохового заряда бомбы выбрасывались из земли и взрывались над землёй.

Говоря современным языком, бомбовый фугас фон Толя можно считать прообразом современных кассетных боеприпасов. Эффективность таких боеприпасов была довольно высокой.

Выпрыгивающий шрапнельный фугас штабс-капитана Карасёва был предложен в 1904 г. во время обороны Порт-Артура, но, вопреки распространённому мнению, при обороне этой крепости не применялся, зато применялся во время Мировой войны.

Фугас конструкции штабс-капитана Карасёва состоял из железного корпуса (направляющий стакан), внутри которого находился осколочный стакан, состоящий из такого же железного корпуса, закрытого двумя крышками, заряда ВВ (порох) в центре корпуса и шрапнели, уложенной вокруг заряда ВВ. Нижняя крышка имела отверстие по центру, в которое вставлялась одна из вытяжных трубок; на верхней крышке крепилась ручка для переноски фугаса. Корпус фугаса имел коническое дно, к которому снаружи крепилось кольцо. Внутри конуса наливался слой смолы и помещался пороховой вышибной заряд. Фугас снабжался двумя вытяжными трубками: первая воспламеняла вышибной заряд, а вторая — подрывала разрывной заряд.

Вместо вытяжной трубки для вышибного заряда мог применяться электровоспламенитель (управляемый вариант установки).

Фугас срабатывал при подаче электрического импульса на электровоспламенитель или при натяжении растяжки. Осколочный стакан выбрасывался вверх, от натяжения проволоки срабатывал второй воспламенитель, который подрывал заряд ВВ.

Длина проволоки, присоединённой к вытяжной трубке для подрыва заряда — 210 см (3 аршина). Радиус разлёта осколков — 250-500 шагов (это по данным руководств, но наверняка они сильно завышены и вряд ли превышали 50 м).

Крепостной пироксилиновый фугас состоял из чугунного корпуса со стенками толщиной 12,7 мм, в котором находится заряд ВВ — 9,1 кг (20 фунтов) пироксилина, чугунной крышки, резиновой прокладки, зажимного кольца, запального стакана и барашков, удерживающих на месте запальный стакан.

Запальный стакан состоял из корпуса, внутри которого находился заряд (промежуточный детонатор), в который входил капсюль-детонатор запала. Стакан имел крышку, между которой и корпусом стакана располагалась прокладка; в центре крышки имелось отверстие запала.

Проводник запала бронированный. Для ввода в фугас проводник снабжался особой концевой заделкой, оканчивающейся медным колпачком. Колпачок касался верхнего винта запала (запал Дрейера несколько изменённой конструкции), вставленного в запальный стакан; для обратного тока служит броня, соединённая через корпус запального стакана с другим винтом запала.

Для сборки фугаса имелся комплект специальных ключей.

Замыкатель полковника Стендера: а — разрез; б — вид сверху; 1 — корпус; 2 — нижняя крышка; 3 — верхняя крышка; 4 — батарея; 5 - контактный цилиндр; 6 — грибообразный контакт; 7 — контактный стержень; 8 — резиновые прокладки; 9 — малая трубка; 10 — выводные проводники; 11 — отверстие

Малый шрапнельный фугас МШФ: 1 — внешний корпус; 2 — внутренний корпус; 3 — крышки; 4 — заряд ВВ; 5 — осколки; 6 — проволока; 7 — дно; 8 — запальный стакан; 9 — лапка; 10 — зажим

Фугас устанавливался в ровик треугольной формы глубиной 45-50 см и длинным скатом обращённым в сторону противника.

Для определения момента подрыва управляемых по проводам камнемётных и обыкновенных фугасов применялись специальные сигнальные мины нажимного действия, которые в то время назывались дистанционными (сигнальными) огнями. Дистанционные огни укладывались перед местом расположения фугаса с таким расчётом, чтобы противник, наступивший на сигнальную мину, подавал этим сигнал о том, что он находится в зоне поражения фугаса. Также огни просто устанавливались перед своими позициями для предохранения от внезапного нападения.

Дистанционный огонь состоял из цинкового полуцилиндра, в котором размещались: стеклянная трубочка с крепкой серной кислотой, вокруг которой размещался горючий состав из бертолетовой соли с сахаром — всё это воспламенительное устройство, вокруг которого размещался специальный светообразующий состав (применялась сера, селитра, бариевая соль, канифоль и другие компоненты). По торцам полуцилиндра делалось по одному отверстию для выхода сигнального огня. От нажатия на корпус воспламеняется смесь бертолетовой соли с сахаром, а затем и светообразующий состав.

Длина мины — 203 мм, ширина — 102 мм, высота — 51 мм, время горения — 20-30 сек. Такие боеприпасы выпускались с огнями двух цветов — красным и зелёным, а при смешении ингредиентов этих двух огней получали белый цвет.

Дистанционные огни были созданы в 189 г. генералом Заботником. В 1893-96 гг. дистанционные огни испытывались в крепостях Ивангороде, Новогеоргиевске и Кронштадте.

Кроме этого, предположительно могла ещё иметься мина (сухопутное Торпедо) Сущинского, кратко описанная в «Энциклопедии военных и морских наук» издания 1891 г.

Согласно энциклопедии, мина Сущинского состояла из чугунного корпуса рифлёной формы, заряда ВВ (5 фунтов пироксилина или 10 фунтов пороха) и стакана с ударным механизмом. Стакан снабжён рычажком, который при помощи проволок, с расстояния до 750 м, можно поворачивать вправо и влево для приведения мины в боевое и безопасное положение. К корпусу был приделан щиток с зеркалом, который, находясь в приподнятом положении, сигнализирует, что мина находится в боевой готовности, а в опущенном положении, что мина в безопасном режиме.

Корпус герметичный. Взрыватель двойного действия — срабатывает как от натяжения проволочной растяжки, так и от нажима на мину.

Мина Сущинского устанавливается в грунт и закрепляется на месте установки посредством трёх колышков. Для заграждения 1 квадратного вершка требуется 170 мин, установленных в шахматном порядке на расстоянии 35 саженей одна от другой.

В начале войны в войсках применялись запасы фугасов Карасёва, но уже в 1915 г. (по другим сведениям — в 1916 г.) стали поступать более совершенные варианты этого фугаса — большой и малый шрапнельные фугасы (БШФ и МШФ соответственно).

БШФ представляла собой жестяной цилиндр, в нижней части которого имелась металлическая ручка для переноски фугаса и она же применялась при установке фугаса. Из центра нижней части выходила изогнутая металлическая трубка, в которой размещался проводник, подсоединённый к электрозапалу. Верхний конец корпуса закрывался сбрасываемой крышкой.

Внутри корпуса находился выбрасываемый снаряд, который имел двойные стенки. Между наружной и внутренней стенками укладывалась шрапнель общим весом 10 фунтов. В качестве шрапнели могли использоваться пули от шрапнельных артиллерийских снарядов, винтовочные пули или практически любой другой металлический лом. Сверху снаряд закрывался крышкой, а снизу корпус снаряда надевался на деревянное донце. В донце крепилась деревянная колодка в тонкой жестяной оболочке; в колодке размещалась вытяжная трубка, вытяжное кольцо тёрки которой выходит ниже деревянного донца, с КД № 8 на конце. Снаряд в месте соединения с деревянным донцем имел выпуклость, которой он опирался на кольцевую вогнутость в нижней части корпуса фугаса. Всё остальное пространство снаряда заполнялось тремя фунтами взрывчатого вещества шнейдерит.

Нижняя часть корпуса фугаса (поддон) имела утолщённые стенки, и в её днище ввинчивалась жестяная коробка с вышибным зарядом чёрного пороха. В коробку вставлялся электрозапал, проводники которого через изогнутую металлическую трубку выводились наружу. К поддону крепилось кольцо, к которому была присоединена цепочка длиной около 1 аршина; второй конец цепочки крепился к кольцу тёрки вытяжной трубки.

Замыкатель Бродского: 1 — корпус; 2 — ртуть; 3 — контактный винт; 4 — штифт; 5 — деревянный кружок; 6 — деревянное основание; 7 — канал; 8 — диафрагма; П1 и П2 — проводники

При подаче тока на электрозапал воспламенялся вышибной заряд, и снаряд выбрасывался вверх. При подъёме снаряда на длину цепочки воспламеняется вытяжная трубка, пламя которой попадает в капсюль- детонатор, происходит подрыв заряда фугаса и осколки поражают цель.

Масса — около 6-7 кг; высота — 28 см; диаметр — 13 см; радиус поражения — 20-25 м (согласно «Руководству» — 50 шагов).

БШФ устанавливались в лунку глубиной около 16 дюймов. В ручку пропускалась палка, концы которой вкапывались в стенки лунки. Это всё фиксировало корпус фугаса в земле и обеспечивало срабатывание фугаса.

Кабель управления выводился на поверхность грунта, где маскировался слоем дёрна, и шел на станцию управления или к замыкателю, в зависимости от варианта установки мины.

Первое время БШФы использовались в управляемом варианте, и в 1915-16 годах стали создаваться и приниматься на вооружение специальные замыкатели, позволявшие применять фугас в автономном варианте.

Тактика применения БШФ выделила два случая: управляемый подрыв (воздействие цели) и автоматический (оператором с пульта управления). При этом автоматически подрыв делится ещё на два варианта: оператором с пункта управления фугас переводился в боевое положение путём подключения источника тока или же он сразу устанавливался с источником тока и все время находился в боевом положении.

Во всех вариантах фугасы рекомендовалось размещать не ближе 300 шагов от траншеи и впереди проволочных заграждений группами по 5-10 штук в две линии.

Вряд ли когда-либо станет известным, кто был создателем фугаса, однако не вызывает сомнения, что к созданию БШФ приложили руку промышленные шпионы или просто лица, которые изучали иностранные патенты и просто передали один из них в Россию, т.к. мина Schrapnellmine А, использовавшаяся противником, была запатентована аж в 1913 г. Впоследствии немецкую мину (отнесём её к немецкой, т.к. официально применяли её только немцы, хоть и создал норвежец Нильс Вальтерсен Аасен (N.W. Aasen)) просто приспособили под возможности производства в России и получился БШФ. Также возможно, что экземпляры мины Schrapnellmine А были захвачены на фронте и её, несколько изменив, скопировали. Во время войн такое не удивительно, одинаковое или практически одинаковое оружие удачной конструкции в итоге может появиться у всех воюющих сторон.

Для установки БШФ в автономном варианте во время войны было создано четыре замыкателя: полковника Стендера, Бродского, трубчатый и капитана Малкина.

Замыкатель, созданный преподавателем Военной Электротехнической Школы полковником Стендером, использовался с БШФ при установке его как мины натяжного действия.

Замыкатель срабатывал при наклоне штанги более чем на 10-15° усилием около 1,5-2 кг.

Замыкатель состоял из жестяного корпуса цилиндрической формы, закрытого двумя крышками: дно закрывалось глухой крышкой, верх — крышкой, в которой имелось два отверстия.

В каждое отверстие была вделана малая и большая (контактный цилиндр) выводные трубки. Контактный цилиндр имел кольцевую выпрессованную полость, в которой находилась резиновая прокладка и такая же прокладка находилась в верхней части цилиндра. Контактный цилиндр от крышки изолирован слоем парафинированной бумаги. Через малую трубку выводился провод, подключённый к одному из полюсов батареи, второй полюс которой подключался к контактному цилиндру.

Через резиновые прокладки проходил контактный стержень, на конце которого имелся грибообразный контакт. На конце стержня имелось отверстие, к которому крепилась растяжка (датчик цели). Второй выводной проводник замыкателя подключался к контактному стержню.

Какая использовалась электрическая (сухая) батарея неизвестно, но сила тока в ней вряд ли была менее 0,5 А.

При наклоне штанги замыкателя грибок касался стенки цилиндра из фольги — электрическая цепь замыкалась и происходил взрыв фугаса.

Натяжная проволока (шпагат) крепилась к штанге и протягивалась перпендикулярно возможному направлению движения противника на расстояние 8-12 м, но можно и до 20 м.

Существенным недостатком замыкателя полковника Стендера являлась его незащищённость от влаги. Так, при дожде вода скатывалась по штанге и попадая на землю образовывала токопроводящую линию (штанга находится всё время под напряжением), в результате чего происходил повышенный саморазряд батареи.

Установка замыкателя Бродского на железной дороге: а — под шпалой; б — в балласте; 1 — деревянные клинья

Установка замыкателя Бродского на автомобильной дороге: 1 — батарея; 2 — провода взрывной сети

Трубчатый замыкатель: 1 — корпус; 2 — контактное кольцо; 3 — контактный стержень; 4 — пружина; 5 — отметки; 6 — втулка; 7 — эбонитовая муфта; 8 — гайки; 9 — контактная головка; 10 — костяное кольцо

Другой замыкатель, применяющийся с БШФ, — замыкатель Бродского.

Замыкатель Бродского состоял из чугунного корпуса с крышкой, закреплённого на деревянном основании. Крышка корпуса соединялась с деревянным кружком при помощи контактного винта со штифтом. В нижней части деревянного кружка имелась выемка, перекрытая диафрагмой. Выемка посредством канала соединялась с коническим углублением в кружке, в которое проходил штифт контактного винта, и наполнена ртутью, частично входящей в каналец.

Из корпуса замыкателя выводилось два провода, из которых левый, если смотреть на замыкатель со стороны проводов, соединён с контактным винтом, а правый — с ртутью.

Поворачиванием контактного винта право или влево его штифт можно приблизить или удалить от ртути, и тем самым сделать замыкатель более или менее чувствительным к давлению. Для определения чувствительности замыкателя при нём имеется испытательная лампочка, включаемая в цепь.

При надавливании на крышку замыкателя деревянный кружок опускался, и ртуть, находящаяся в его выемке, поднимаясь, доходила до контактного винта и замыкала цепь. Если нажатие прекратится, то, вследствие упругости крышки, деревянный кружок поднимается, ртуть займёт своё прежнее положение и разомкнёт цепь. Замыкатель обычно устанавливался на расстоянии до 6-8 метров от фугаса. Для увеличения вероятности срабатывания использовалось до 4 замыкателей (БШФ в центре квадрата, образованного замыкателями), подключённых в электрическую цепь параллельно.

Кроме использования с БШФ, замыкатель Бродского можно было применять для минирования автомобильных и железных дорог. В этом случае замыкатель следовало установить на глубину до полуметра от поверхности грунта. Для увеличения вероятности подрыва заряда рекомендовалось ставить от трёх до пяти замыкателей, включенных параллельно. Однако, достоверных фактов использования фугасов с замыкателем Бродского на дорогах нет.

Также замыкатели Бродского применялись в качестве сигнальных устройств. В этом случае к его контактам вместо электродетонатора подсоединяли лампочку или звонок. При прохождении вражеских разведчиков в районе действия замыкателя он срабатывал, и в укрытии или окопе загоралась лампа или раздавался звуковой сигнал.

Усилие срабатывания замыкателя Бродского — 2-4 кг, но оно могло регулироваться с помощью винта и доводиться до 20 кг. Размеры деревянного основания — 30 на 30 см, глубина установки — 35-55 см.

Замыкатель был довольно прост по конструкции и надёжен в работе. Возможность регулировки усилия срабатывания выгодно отличало его от других аналогичных изделий (замыкатели других армий, впрочем, как и другие отечественные образцы, такой функции не имели).

В сборнике лекций, прочитанных К.И. Величко в 1918- 19 гг. в Академии Генерального штаба, указывает то, что «замыкатель был предложен на Юго-Западном фронте неким Бродским, очень талантливым изобретателем, придумавшим не только одно это средство». Однако сведений о других творениях Бродского найти не удалось. В этом же сборнике сказано, что замыкатель был создан в самом конце 1916 г. и в связи с произошедшей вскоре революцией в России в войска практически не поступал.

В книге С.Н. Голубова «Когда крепости не сдаются» упоминается ещё один инерционный замыкатель по типу замыкателя Бродского. В 1916 году во время обсуждения дел на фронте с австрийцами произошёл диалог, при котором присутствовал генерал Азанчеев, будущий генерал Карбышев и другие офицеры. Обсуждалось отсутствие фугасов, и в это время прапорщик Шателен доложил об устройстве австрийцами электризуемых заграждений и об изобретении телеграфистом Елочкиным ртутного замыкателя. Приведём цитату из книги:

«Пожилой прапорщик встал с кресла, подошел к столу и вытащил из своего толстого портфеля плоский, металлический, тонкостенный диск.

— Если надавить на стенку диска, — сказал он, показывая, как надо надавить, — ртуть сейчас же выжимается из коробки. Тут и происходит замыкание. Удивительно просто! Если зарыть контакт в землю и соединить со звонками или лампочками в окопе, — подача сигнала с местности, на которой происходит движение, обеспечена. Особенно легко и удобно применять такие замыкатели для взрывов поездов и мостов. Великолепная идея!»

По описанию это очень похоже на замыкатель Бродского, к тому же описываемые события происходили на Юго-Западном фронте. В то же время в книге пишется, что, по отзывам командования «...Елочкин — самый скверный солдат. Это — настоящий смутьян» и его необходимо наказать. Не исключено, что Елочкина действительно наказали, а Бродский был его командиром и его указали изобретателем замыкателя.

Трубчатый замыкатель — замыкатель натяжного или обрывного действия.

Установка трубчатого замыкателя: 1 — трубчатый замыкатель; 2 — батарея; 3 — заряд ВВ; 4 — проводники; 5 — электродетонатор

Замыкатель капитана Малкина: а — вид сбоку (стенка удалена); б — вид с торца (стенка удалена и частично выполнен разрез); 1 — корпус; 2 — большой барабан; 3 — маховик; 4 — пружина; 5 — ртуть; 6 — ось; 7 — металлическая или резиновая трубка; 8 — малый барабан; 9 — вытяжной шнур; 10 — проводники; 11 — трубка; 12 — кольцо

Замыкатель состоял из латунного или стального корпуса, в который вставлен подпружиненный контактный стержень, имеющий на одном своём конце крючок, а на другом — контактную головку. В контактную головку вделано костяное кольцо, которое изолирует головку от корпуса. На концах корпуса запрессованы втулки, одна из которых изолирована от корпуса эбонитовой муфтой, а во вторую ввинчен второй крючок. Внутри корпуса впрессовано контактное кольцо. На контактном стержне имеются цветные отметки, позволяющие контролировать безопасность установки замыкателя.

Принцип работы трубчатого замыкателя заключается в следующем: при установке замыкатель одним крюком крепится к вбитому в землю колышку, а ко второму крюку привязывается проволока (шпагат), которая натягивается до тех пор, пока на выдвигающемся из корпуса стержне не появится красная полоска. Это означает, что контактная головка не касается ни контактного кольца в корпусе, ни контактной втулки, к которой прикреплён натяжной датчик цели, то есть электрическая цепь разомкнута.

При натяжении проволоки контактная головка, преодолевая сопротивление пружины, двигается до контактного кольца, замыкая электрическую цепь.

При обрыве проволоки, контактная головка устремляется вперёд и касается втулки, замыкая электрическую цепь.

Длина корпуса замыкателя — 20 см; диаметр — 10-16 мм. Длина датчика цели (растяжки) — до 20 метров.

Трубчатые замыкатели могли устанавливаться по несколько штук с одним БШФ, однако это затрудняло маскировку и увеличивало вероятность ложного срабатывания БШФ.

К недостаткам трубчатого замыкателя можно отнести то, что при случайном обрыве датчика цели или его повреждении осколком снаряда или пулей, что весьма вероятно при позиционной обороне и, соответственно, высокой плотности огня, происходит срабатывание БШФ.

Замыкатель капитана Малкина — замыкатель натяжного действия.

Замыкатель состоял из вращающихся на полой оси барабанов (большого и малого), помещённых в деревянном корпусе; барабаны соединены с деревянным маховиком. В корпусе имелось три отверстия: два сбоку — для вывода проводов от замыкателя, и одно сверху — для трубки, внутри которой пропущен вытяжной шнур.

Большой барабан удерживается в определённом положении посредством спиральной пружины. Внутри барабана помещена запаянная с одного конца металлическая или резиновая трубка с ртутью. Отверстие закрыто пробкой, в которую вмонтированы оголённые концы проводников.

На малый барабан наматывался вытяжной шнур, один конец которого закреплён на маховике, а второй выводился наружу через трубку и на его конце крепилось кольцо, к которому крепились растяжки (датчики цели, до трёх штук).

В безопасном положении трубка расположена так, что ртуть не касается проводников. При натяжении датчика цели вытягивается вытяжной шнур; поворачивается малый барабан и посредством маховика передаёт вращение большому барабану. Поворачивается трубка с ртутью и последняя переливается на другой конец, замыкая электрическую цепь.

Длина корпуса — 150 мм, ширина и высота корпуса — 140 мм, высота замыкателя вместе с трубкой — 310 мм.

Все вышеперечисленные замыкатели могли применяться не только с БШФ, но и с любыми другими минами и зарядами. Общим недостатком всех вышеприведённых замыкателей является отсутствие каких-либо предохранительных устройств, но стоит заметить, что это всего лишь замыкатели и безопасность установки можно проверить омметром или простейшей электрической схемой с лампочкой.

МШФ по устройству был проще, чем БШФ и не мог прыгать.

Он состоял из внешнего и внутреннего корпусов, закрытых крышками и дном. Между корпусами укладывались осколки, а внутренний корпус заполнялся зарядом ВВ. Во внутреннем корпусе располагался запальный стакан, в который укладывался ударный воспламенитель с КД № 8 (на рисунке не показан).

Крышка внутреннего корпуса крепилась посредством плотной усадки, а крышка внешнего корпуса крепилась на корпусе посредством лапок, закрепляемых посредством зажимов (на крышке две лапки и на корпусе два зажима).

Для крепления фугаса на кольях проволочного заграждения или других местных предметах на корпусе имеелось два отрезка проволоки.

Подвижный заряд системы унтер-офицера Семёнова: а — разрез; б — вид сверху; 1 — корпус; 2 — заряд ВВ; 3 — носовая часть; 4 — ведущий трос; 5 — направляющая проволока; 6 — блок; 7 — направляющий ролик; 8 — рычаг спускового механизма; 9 — подпружиненное крыло; 10 — граната Рдултовского обр. 1914г.; 11 — казённая часть

К чеке ударного воспламенителя крепились натяжные проволоки, другие концы которых крепились к другим кольям. При натяжении проволоки выдёргивалась чека, и когда срабатывал КД, происходил взрыв фугаса.

МШФ предписывалось применять для прикрытия проволочных заграждений, однако, понятное дело, они могли применяться и в других вариантах, в сообразно боевой обстановке.

Применялись и другие самодельные противопехотные мины натяжного действия. Так, на Юго-Западном и Румынском фронтах применялись мины Грицкевича, которые представляли собой комбинацию из пироксилиновых шашек и ручных гранат. Всё это укладывалось в деревянный ящик, граната помещалась по центру и к её спусковому кольцу крепилась натяжная проволока, другой конец которой крепился к какому-либо другому предмету. Сейчас подобные мины с применением ручных гранат именуются «растяжками».

Сколько всего было изготовлено фугасов БШФ и МШФ, а также замыкателей — неизвестно. На начало 1918 г. на складах находилось: замыкателей Бродского — 13 000 штук, замыкателей Малкина — 18 600 штук, замыкателей Стендера — 4000 штук, трубчатых замыкателей — 35 000 штук, шрапнельных фугасов — 35 000 штук.

Во время войны в Военно-инженерное ведомство неоднократно посылались предложения по производству и централизованной поставки в войска стандартных фугасов (противопехотных мин), за исключением уже созданных БШФ и МШФ. Однако, не смотря на то, что ряд предложенных изобретений был уже изготовлен и даже испытан, это не было организовано. Зачастую, предложения игнорировались и откладывались.

Со стабилизацией фронта в инициативном порядке военными всех званий стали разрабатываться подвижные мины- заряды, предназначенные для преодоления проволочных заграждений.

Обращение военных к инженерам в плане создания средств для преодоления заграждений противника объясняется тем, что для проделывания прохода шириной 5-10 м необходимо затратить 150-200 артиллерийских снарядов, в то время как такой же проход мог проделать один инженерный удлинённый заряд массой до нескольких десятков килограмм. Существенная экономия очевидна!

При этом применение именно подвижных зарядов сохраняло жизни сапёров, которые нередко несли большие потери при проделывании проходов в проволочных заграждениях.

Приведём пару примеров. В марте 1916 г. близ местечка Поставы ночью 25 подрывников 1-го Сибирского сапёрного батальона были высланы для проделывания проходов в немецком проволочном заграждении; было сделано 8 проходов, по которым пехота почти без потерь удачно атаковала противника, но из всей команды вернулось всего 5 человек, из которых четверо раненных. Здесь хотя бы был успех, а вот второй пример более неутешителен. В феврале 1915 г. у деревни Моцарже (возле Осовца) после 15-30 минутной артиллерийской подготовки (было мало снарядов) для проделывания прохода в проволочном заграждении в 3-4 кола было послано 80 сапёров с удлинёнными зарядами; за несколько секунд сапёры потеряли 20 человек и, ничего не сделав, вернулись обратно.

В результате, в Русской Армии были созданы различные самодвижущиеся мины, а также различные устройства для перемещения зарядов вручную.

В 1915 г. унтер-офицер Семёнов предложил «ползучую мину».

Длина заряда — около 230 см. При взрыве заряда в проволочном заграждении образовывался проход шириной 8,6-10 м. За 10 минут четыре сапёра перемещали данную мину на 180 м.

Заряд состоял из трёх основных частей:

1) железной казённой части с коробкой, в которой помещался спусковой механизм и ручная граната Рдултовскогообр. 1914 г.;

2) обитого железом деревянного ящика с крышкой (средняя часть заряда с зарядом ВВ);

3) железной носовой части, конусообразной, несколько загнутой кверху, с направляющим роликом на конце, позволяющим заряду обходить деревья, камни и колья заграждений.

В верхней части заряда крепилась направляющая проволока.

Ведущий трос крепился к ушку, имеющемуся на конец казённой части заряда и, кроме того, привязывается тонкой прочной бечёвкой к ушку в носовой части. При этом трос пропускается через блок и через кольцо у рычага.

Казённая часть заряда снабжена крыльями для придания снаряду устойчивости при движении по земле; крылья имеют пружины, ставящие их в широкое положение после прохода узких мест.

Перед применением мина снаряжалась любым взрывчатым веществом. Например, для снаряжения мины военным динамитом патроны укладываются в два ряда по высоте, причём через каждые пять рядов, считая по длине, кладётся одна запальная пироксилиновая шашка без капсюля- детонатора так, что на каждые 45-60 см длины приходится одна шашка. В конец, обращённый к казённой части, укладыва-ются две запальные шашки.

Также существовали заряды, снабжённые дополнительным ударным воспламенителем, расположенным в корпусе заряда рядом с ручной гранатой. Выдёргивание чеки воспламенителя производится одновременно со спуском ударника ручной гранаты. Кроме того, эти же снаряды снабжены добавочным рычагом, с помощью которого можно спустить ударник, непосредственно дёргая за трос.

«Ползучая мина» Семёнова применялась на фронте 27-го армейского корпуса.

Рядовой Савельев создал минутележку на трёх колёсах. Мина передвигалась вперёд перестановкой лап со скоростью 160 м за 30 минут.

У мины ефрейтора Ф.П. Денисова задние колёса тележки были связаны цепной передачей с барабаном, вращаемым тросом, управление тросом производилось из окопа.

Мина Егорова состояла из двух кареток с сошниками. Каретки, расположенные одна внутри другой, передвигались вперёд поочерёдно при натягивании троса из окопа.

Мина Жданова представляла собой диск с находящимся в его центре зарядом весом 40 кг тротила и шестью парами реактивных двигателей, расположенных по окружности.

Мина А.Г. Воздвиженского представляла собой удлинённый заряд, состоявший из двух параллельных металлических труб длиной 7 м, начинённых взрывчаткой. С помощью специальных приспособлений заряд перемещался по земле к месту проделывания прохода и, перекрыв заграждение, автоматически подрывался. Данный заряд изготовлялся в мастерских и применялся на южном и юго- западном фронтах.

Мины первых трёх изобретателей не требовали предварительного закрепления на проволочном заграждении противника.

Довольно много конструкций мин для преодоления проволочных заграждений предложили и другие военные и инженеры, в частности Сидельников, Канушин, Доронин, Толкушин (мина «Крокодил»), Ледебре и др., но о данных минах-зарядах, к величайшему сожалению, не сохранилось каких-либо сведений, за исключением фа-милий создателей.

В плане создания и применения различных мин для преодоления проволочных заграждений очень интересно процитировать вновь книгу лекций, прочитанных К.И. Величко в 1918-19 гг. в Академии Генерального штаба.

В книге в разделе «Ползучие мины» говорится:

«Целый ряд предложений и изобретений из этой части был выполнен во время войны. Большой успех имела так называемая мина Семёнова; затем ещё одна мина Завода Айзаз в Петрограде — очень остроумная по своему характеру. Мина эта похожа на червяка с лапочками, который, загребая лапами, движется по земле вперёд. Представьте себе длинный остов, на который кладётся заряд. Мина имеет ряд косых лапочек, которые удерживают эту мину на поверхность земли. При помощи особого механизма и натягивания проволоки вы заставляете мину привставать. Затем мина опускается на лапочки и подается вперёд. Потом опять привстанет и опять при помощи тяги делает новый шаг. Всё это делается из окопов, т.к. проволочная тяга проходит из окопа, где стоит лебедка, на которую она наматывается. Всё это происходит автоматически. Т.о. ползучая мина движется до препятствия. Т.к. она очень низкая, она проникает под него, но мину надо оставить у препятствия, надо только, чтобы заряд прошел вперёд. Тогда в известный момент здесь поднимается штырёк, который мину не пускает за препятствие. Заряд автоматическим приспособлением с мины проталкивается вперед и ложится под препятствие. Когда это сделано всю мину тащат назад, и, оттащив назад, при помощи проводов, которые остаются около сброшенной мины, взрывают саму мину. Конечно, чтобы подать такую мину надо, чтобы препятствие было не далеко. Расстояние это определяется около 150-200 шагов. Дальше же оперировать с подобной миной трудно. Но исходную траншею стараются провести до пределов в 200 шагов от неприятельских препятствий, потому что открыто пройти до более дальнего расстояния трудно».

Также Величко упоминает об устройстве, представляющем из себя ряд досок, на первую из которых уложен подрывной заряд, а остальные доски постепенно закрепляются в ряд, и тем самым заряд ВВ доставляется к препятствию. Таким образом заряд ВВ доставляли на расстояние до 120 шагов. Ещё одним оригинальным образцом является катушка с намотанной на неё верёвкой; катушка укреплена на доске с зарядом ВВ. Потянув за проволоку, начинала вращаться катушка и тележка с зарядом ВВ двигалась вперёд; достигнув препятствия, с помощью специального приспособления заряд сползал с тележки и заряд подрывался.

В американской книге «The Scientific American War Book», в которой описывались различные оружейные новинки Мировой войны, издания 1916 г. имеется рисунок некого русского удлинённого заряда конструкции подполковника Казкевича (в книге написано Lieut. Col. Kazkewitch), который представляет собой удлинённый заряд из пироксилиновых шашек, помещённый между двух досок. На один конец заряда надет наконечник треугольной формы; на другом конце заряда находится резиновый диск с отверстием для установки средств взрывания в запальную шашку. Заряд мог удлиняться, для чего имелось соединительное устройство, в виде металлической планки, прикреплённой к одной из частей заряда, с отверстием на конце; планка прикладывалась к дополнительной части заряда и соединяла обе части специальной чекой.

Конечно, данные мины далеки от идеала и довольно сложны по конструкции, но в условиях позиционной войны они оказали огромную помощь в подготовке атак и, несомненно, способствовали их проведению.

В основном проходы в проволочных заграждениях проделывались с помощью удлинённых зарядов. Для этой цели организовывались специальные «подрывные команды» (две команды на каждую головную атакующую роту), которые снабжались удлинёнными зарядами и ножницами для резки проволоки, «кошками» для растягивания заграждений и гранатами. Так, в Туркестанской дивизии 3-го корпуса для осуществления атаки было подготовлено 165 удлинённых пироксилиновых зарядов по 16,4 кг каждый.

Когда в 1916 г. на полях сражений появились танки, которые позволили выйти из позиционного тупика, война вновь частично вступила в маневренную фазу.

В 1917 г. от союзников русские военные получили сведения о создании танков немцами и о том, что, возможно появление этих танков и на русском фронте. В самое сжатое время было разработано несколько вариантов противотанковых мин, из которых самыми известными являются мины Ревенского, Драгомирова и Саляева.

Мина Ревенского состояла из треугольного железного корпуса высотой 7 см и длиной (высота треугольника) 45 см и устанавливаемой сверху треугольной рамы из углового железа. Внутри помещался заряд ВВ в 4 кг и ударное приспособление, состоящее из подпружиненного ударника с кольцом на конце и пластинки с отверстием для пропуска ударника. В верхней части корпуса мины крепилась стенка, в от-верстии которой был укреплён ружейный патрон и капсюль-детонатор, вставленный в запальную шашку.

При давлении на раму пластинка с отверстием опускалась вниз, пока отверстие не совмещалось с подпружиненным ударником и последний накалывал ружейный патрон и происходил взрыв капсюля-детонатора и заряда ВВ.

Мина (фугас) Драгомирова представляла собой металлический цилиндрический корпус, в котором располагался заряд ВВ. Взрыватель мины автоматический, нажимного действия. Мина зарывалась в землю.

Мина Селяева также оснащалась автоматическим взрывателем. Особенностью применения мины являлось то, что она устанавливалась открыто на поверхность грунта на пути вероятного движения танков. Благодаря открытой установке мина могла быть переставлена на другое место.

Взрыв мины Ревенского вызывал разрушение гусеницы танка, а вот мины Драгомирова и Селяева, благодаря значительному по массе заряду ВВ (24-32 кг) предназначались для полного уничтожения танка вместе с его экипажем.

Танки на русском фронте так и не появились и эти мины, скорее всего, нигде не применялись.

Серьёзное влияние во время войны оказывали и бронепоезда. Они выполняли роль подвижной артиллерии, которая могла появиться везде, где были рельсы. Для борьбы с ними инженеры и изобретатели придумывали специальные самодвижущиеся мины (торпеды). Так, в 1916 г. такая торпеда была предложена С.Э. Маттинсоном и С.С. Вальднером. Однако реального применения данные самодвижущиеся торпеды не нашли, т.к. чтобы применить их, надо было проникнуть в тыл врага и уже там использовать данное изделие, что из-за позиционного характера войны было просто неосуществимо.

Военная промышленность 

К моменту начала войны в Российской Империи имелось три государственных пороховых завода (в Петербурге, Шостке и Казани) и два завода взрывчатых веществ (в Петербурге и Самаре). Имелись частные пороховые заводы и заводы взрывчатых веществ, однако они находились во владении иностранцев. Шлиссельбургским заводом, на котором изготовлялись тротил и тетрил, владели германские акционеры; Штеровский динамитный завод принадлежал франко-бельгийскому обществу; заводами по изготовлению аммонитов в Украине владела французская фирма Фавье.

На 1914 г. в Российской Империи изготовлялось 12 тысяч тонн пороха в год, что, безусловно, никак не могло покрывать расходы начавшейся войны. Для минно-подрывных работа с 1 августа 1914 г. по 1 ноября 1916 г. инженерным войскам через Главное военно-техническое управление (Главное военно-инженерное управление) военного министерства было отпущено 4670 тонн, а за всё время войны — 10 368 тонн взрывчатых веществ, около 17 миллионов капсюлей-детонаторов и около 19 200 км сапёрного проводника. Эти цифры, несомненно, далеки от реальных потребностей фронтов и от того, какие средства затратили другие воюющие армии для ряда своих операций.

Во время войны на заводах Российской империи производство взрывчатых веществ и средств взрывания производилось на оборудовании самых разных годов выпуска и стран изготовления. С началом войны остро встал вопрос по обновлению и увеличению производственного парка для улучшения качества и массовости производства. Было заказано оборудование за рубежом (в Великобритании, США и Японии), а России оборудование союзники дали в качестве помощи.

Интересно указать некоторые цифры производства взрывчатых веществ (порох не учитывается, а только взрывчатые вещества средней мощности и инициирующие ВВ) и средств взрывания по разным годам (данные взяты только за те годы, о которых имеются сведения; если за некоторые военные годы ничего не указывается, то просто нет сведений) на разных заводах. К сожалению, зачастую неизвестно сколько именно и каких ВВ шло на потребности Инженерного ведомства, но размеры выпуска тех или иных взрывчатых веществ по годам на различных предприятиях дают примерное представление сколько и чего могло попадать инженерам (думаю, читатель согласится, что большинство, если не абсолютное большинство, всех изготовленных взрывчатых веществ шло на потребности артиллерии и изготовления ручных гранат и часть на морские мины).

Охтинский завод взрывчатых веществ в 1914 г. изготовил 3,8 млн. капсюлей-детонаторов, а в 1915 г. уже 33,8 млн. Завод занимался изготовлением тротила и мелинита, однако эти взрывчатые вещества шли на снаряжение ручных гранат и артиллерийских снарядов. С началом войны в целях экономии чистого тротила и упрощения его изготовления на заводе прекратили снаряжать боеприпасы кристаллизованным тротилом и стали снаряжать суррогатом — смесь некристаллизованного тротила с калиевой селитрой (около 30%) или с аммиачной (35-40%).

Самарский завод взрывчатых веществ за годы войны изготовил тротила и тетрила: в 1914 г. — 51 320 и 447, в 1915 г. —102 750 и 2060, в 1916 г. —210 850 и 5187, в 1917 г. — 149 400 и 1089 пудов соответственно. Взрывчатые вещества шли на снаряжение артиллерийских боеприпасов и ручных гранат.

Шосткинский пороховой завод в 1915 г. изготовил 2,9 млн. капсюлей-детонаторов, а в 1916 г. 9,5 млн. капсюлей-детонаторов.

Шлиссельбургский пороховой завод всю войну исправно занимался изготовление взрывчатых веществ для Русской Армии, хотя и принадлежал немецким войскам. За годы войны на заводе было изготовлено следующее количество тротила, пикриновой кислоты и тетрила: в 1914 г. (тротил и тетрил) — 104 600 и 790, в 1915 г. — 133 000, 23 000 и 5280, в 1916 г. —198 700,40 000 и 16 500, в 1917 г. (тротил и пикриновая кислота) — 115 600 и 19 000 пудов соответственно.

Во время войны производство тротила было организовано на нескольких частных химических заводах, также были построены новые тротиловые заводы. Общее число частных заводов, изготовлявших тротил во время войны, достигло восьми.

Пикриновая кислота во время войны изготовлялась только на частных заводах.

В связи с мобилизацией всех мощностей промышленности было организовано и производство различных суррогатных взрывчатых веществ. Так, тринитроксилол и динитронафталин изготовлялись на двух предприятиях каждый.

Изготовление взрывчатых веществ на основе аммиачной селитры было организовано на нескольких мастерских и заводах.

С февраля 1915 г. по январь 1917 г. общее количество заводов, изготовлявших взрывчатые вещества, возросло с 4 до 28. На 1917 г. общая мощность предприятий по производству взрывчатых веществ возросла до 218 000 пудов в месяц, из которых:

— тротил - 52 000 пудов;

— пикриновая кислота - 50 000 пудов;

— аммиачная селитра - 60 000 пудов;

— ксилол - 9000 пудов;

— динитронафталин - 12 000 пудов.

Массовые разрушения 

С первых месяцев войны на Восточном фронте немцами стали проводиться мероприятия по устройству массовых заграждений. При этом, если данных о том, насколько массово и эффективно заграждения применялись русскими войсками, обнаружить не удалось, то данные про немецкие и австрийские заграждения, устраиваемые на Русском фронте, сохранились в полном объеме.

В начале войны австрийские войска потерпели ряд серьёзных поражений, и было принято решение о совместных действиях австрийских и немецких войск. Объединённой группой войск командовал Гинденбург. Немцы знали, что русские войска более сильные и скоро предпримут наступление. Поэтому они сразу стали подготавливать разрушения на своих флангах. Русские войска располагали значительно меньшими возможности производства восстановительных работ, чем союзники и немецкие войска, и поэтому произведённые немцами разрушения должны были оказать серьёзное воздействие на снабжение на фронте.

Одновременно с этим Гинденбург готовил наступление на Ивангород-Варшаву.

26 сентября немцы отдали распоряжение о подготовке к разрушению всех железнодорожных объектов, занятых во время наступления, независимо от того, попадут они в руки немцев чудом уцелевшими или будут ими только перед этим восстановлены. Задачи по разрушению объектов возлагались на те же подразделения (роты железнодорожных войск, включая и частные компании), которые должны были вести и интенсивное восстановление железных дорог.

Согласно отданным распоряжениям заряды взрывчатых веществ должны быть рассчитаны, подготовлены и сданы на хранение в помещения, находящиеся вблизи предполагаемых к разрушению объектов.

Не смотря на то, что немецкое наступление развивалось успешно, уже 5 октября немцы взорвали мост через р. Пилица у Томашева на рокадной линии Колюшки— Скаржиско. 7 октября разрушается железнодорожный участок Томашув—Колюшки длиной 28 км.

9 октября в бою под Гройцами немцами у убитого русского офицера была найдена директива командующего Юго- Западным фронтом от 8 октября за № 1946, согласно которой в скором времени начнётся наступление и в директиве даже указываются рубежи, которые должны быть заняты и к какому времени.

На основе этих данных командование 9-й армии приказом от 10 октября предписывает усилить разрушения головных участков всех железнодорожных линий, идущих на Варшаву от Скерневиц и Лович. 13 октября немецкое наступление продолжалось, при этом немцами производятся разрушения железнодорожных участков Лович—Кутно, Лович—Блонь, Кутно—Нешава—Томашев—Скаржиско. Разру-шается и шоссе Лович—Кутно.

Разрушаются все мосты, трубы, станционные сооружения, разъезды, стыки рельсов, целыми остаются только линии связи, т.к. их использовали продвигающиеся вперёд войска.

18 октября начинается наступление русских войск. В ночь с 18 на 19 октября немцы производят отход своих частей на новые оборонительные позиции. К моменту начала отступления немцы разрушили 484 км Завислянских железных дорог.

С началом отступления на новый оборонительный рубеж Гловно—Рава—Ново-Място и по реке Равка сапёрные и железнодорожные роты германской армии стали производить полное разрушение оставляемых железных дорог. Объёмы осуществлённых немцами разрушений с 18 октября по 11 ноября видны в приведённой ниже таблице.

Начиная с 5 октября (день начала разрушений) и до 11 ноября немецкие сапёры разрушили 1043 км железнодорожного пути, 70 станций со всеми имеющимися на них сооружениями, большое количество мостов, труб и один тоннель длиной 800 м. Намеченные по плану подрывные работы выполнялись быстро. Всего для разрушений немцами было привлечено 7 специальных рот и затрачено около 100 тонн взрывчатых веществ, плюс большое количество снарядов с мелинитом от окопной артиллерии.

При этом необходимо отметить высокую технику безопасности проведённых работ. Широко применялся электрический способ взрывания зарядов. За всё время работ произошёл один несчастный случай, правда, с большими жертвами. Ехавшие от взорванного тоннеля подрывники из-за халатности железнодорожных регулировщиков врезались в стоящий на станции Мехов поезд с подрывниками своей же роты. Два последних жилых вагона состава были разбиты и загорелись, вызвав взрыв третьего с 5 тоннами динамита. При взрыве погибло до 100 человек сапёров из трёх рот, работающих на этой железнодорожной линии.

Германское командование прибегло к разрушениям с целью затруднения наступления русских войск.

Перешедшие в наступление через сутки после отхода (начавшийся отход русская разведка обнаружить не смогла) русские войска натолкнулись на сильные разрушения автомобильных дорог, на которых зияли огромные воронки. Многие дороги были перекопаны и завалены, также были разрушены все мосты. В результате всего этого 21 и 22 октября войска без соприкосновения с противником проделали 30-35 км, причём настолько были измотаны, что уже 22 октября командование даёт войскам сутки для отдыха, так и не достигнув поставленного рубежа — реки Равка. Подойдя 25 октября к указанному ранее рубежу реки, русские войска начинают испытывать кризис подвоза, также стал отмечаться упадок конского состава.

31 октября войска достигли линии Кутно—Згерж—Лодзь— Рокицины, после чего подвоз нарушился совершенно. Конница, и без того испытывавшая ранее проблемы с подвозом фуража, теперь стала совершенно небоеспособной.

Путём напряжения всех своих усилий 2-я, 4-я, 5-я и 9-я армии к 3 ноября достигли линии Мехов—р. Верхняя Пилица, где и наступил кризис подвоза снабжения. Возимые запасы были исчерпаны полностью, войска перебивались и без того истощёнными местными ресурсами, хлеб стали заменять картофелем. Наступление на Силезию и Моравию (важнейшие промышленные района Австро-Венгрии) прекратилось, т.к. нужно было подтягивать тылы, предварительно восстановив дороги. Русское командование намеревалось через 11 дней (до 14 ноября) возобновить наступление, однако немцы нанесли упреждающий удар войсками из района Иноврацлавля и на этом всё прекратилось. Фронт довольно быстро стабилизировался и на-ступила позиционная война.

При производстве взрывов русскими войсками из-за отсутствия связи с вышестоящим командованием нередко имели место преждевременные взрывы или не осуществление таковых вообще, в результате чего мосты захватывались противником целыми. В тоже время, в отличие от других армий, в русской армии момент взрыва выбирал командир боевого участка (арьергарда). Иногда практиковалась передача подрывникам списка частей, которые должны были пройти через данный мост при отходе, но и получение такого списка не гарантировало недоразумений.

Так, под Белостоком, в момент наступления немцев на Наревский мост, невдалеке от последнего показались кавалеристы, движение которых к мосту было видно по пыли между деревьями. Т.к. в полученном ранее списке конницы не было вообще, то мост взорвали. Оказалось, что это были русские казаки, которые не смогли пройти по соседнему мосту и были вынуждены искать другой мост.

Велась на русско-германском фронте и подземно-минная борьба, однако в гораздо меньших масштабах, чем на Западном фронте. По сведениям, помещённым в книге А.И. Иволгина «Развитие и применение минно-подрывных средств» на русско-германском фронте было более 50 случаев ведения этой войны в самых разных масштабах. Однако в советской литературе каких-либо фактов ведения этой войны не приводится (указываются только места ведения этой войны — Буковина, Галиция, Прибалтика), за исключением одного описанного в книге того же Иволгина. На Буковине (Черновицкая область, Украина) в начале 2000-х годов было обнаружено несколько сохранившихся участков минных галерей, которые были проложены между австро-венгерскими и русскими позициями, но что здесь происходило во время войны выяснить так и не удалось!

Стоит отметить, что в России знали об опыте ведения Союзниками минной войны, т.к. с французского языка был переведен ряд инструкций и руководств по подземно-минной борьбе.

Причина отсутствия каких-либо сведений в советской литературе (в том числе и в специальных изданиях по подземно-минной борьбе) объясняется тем, что многие офицеры, ведшие эту войну, после революции оказались в эмиграции и про этот свой опыт войны нигде не писали. Также, по-видимому, в штабы не отправлялись и отчеты по ведению данной войны.

Не исключается и вариант, что в СССР опыт подземно-минной борьбы был засекречен, во что, однако, верится с трудом, т.к. во Франции и Великобритании, которые имели куда больший опыт подземно-минной войны, послевоенные работы по этой тематике тайны не составляли. К тому же, в советской военной периодической литературе печатались материалы по опыту подземно-минной борьбы на Западном фронте.

Участки железнодорожных линий	Длина разрушенного участка, км	Число разрушенных станций	Разрушенные мосты и трубы	Уничтоженные стрелки	Примечание
Варшава-Лазы	180	12	—	500	1 Участок Лович—Серадзь разрушен до 17 октября.2 Количество уничтоженных стрелок на много превосходит 500, но оно не учтено.
Серадзь-Калиш1	53	4	10	Вывезены в Германию
Горбатка-Олькуш	246	22	230	Сведений нет
Кельцы-Честохов	80	4	12	-II-
Всего	559	42	352	5002

Олег Романько

Крымские татары в вооруженных силах и полиции нацистской Германии (1941-1944): организационные формы, личный состав и численность

Немецкие плакаты, призывающие крымских татар вступать в ряды самообонроны

Проблема создания крымско-татарских формирований в составе силовых структур нацистской Германии относится к самым малоисследованным страницам истории Второй мировой войны. Если оставить в стороне оценки, которые касаются политических, юридических или морально-нравственных сторон такого явления, как коллаборационизм, а рассмотреть его с чисто военной точки зрения, то структура проблемы, обозначенной в заглавии статьи, будет состоять из трех основных моментов. Это: организация крымско-татарских формирований, их военно-политическая подготовка и боевое применение.

Рассмотрим первый, наиболее важный, момент — создание и развитие организационных структур крымско-татарских формирований. В целом, этот процесс можно разделить на четыре периода, которые имели следующие хронологические рамки:

1. Период так называемой «неорганизованной самообороны» (октябрь 1941 — январь 1942 г.);

2. Период так называемой «организованной самообороны» (январь — июль 1942 г.); кроме того, следует сказать, что в это время очень активно проходил набор крымско-татарских добровольцев в части действовавшей в Крыму 11-й немецкой армии;

3. Крымско-татарские формирования в системе «Вспомогательной полиции порядка» (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei — “Schuma”) (июль 1942 — апрель/май 1944 г);

4. Крымско-татарские формирования в войсках СС (май/июнь 1944 — май 1945 г.).

Каждый из указанных периодов имел свои особенности, которые заключались в следующем.

Эрих фон Манштейн

«Уже в октябре 1941 года, — пишут английские исследователи Чарльз Диксон и Отто Гейльбрунн, — для борьбы с партизанами немцы стали привлекать также (крымских) татар, которые всегда враждебно относились к большевистскому режиму. Были сформированы так называемые «татарские отряды самообороны (Selbst- Schutz)», которые оказали немцам большую помощь»^[1]. Этим отрядам, насчитывавшим, обычно, 70-100 человек в каждом, выдавалось советское трофейное стрелковое оружие, и назначались инструктора — немецкие унтер- офицеры. По словам командующего 11-й армии генерал- полковника Эриха фон Манштейна, главная задача этих отрядов «заключалась в охране своих селений от нападения... партизан»^[2].

Одним из первых, в конце октября — начале ноября 1941 года, отряд самообороны был создан в деревне Коуш. Его командиром стал местный житель Абла Раимов, дослужившийся в немецкой полиции до чина майора. Активное участие в создании отряда принимал староста деревни Осман Хасанов — в недавнем прошлом член ВКП(б). Немцы поставили перед отрядом такую задачу: «частыми нападениями и диверсиями держать в постоянном напряжении партизан, истреблять их живую силу, грабить продовольственные базы»^[3]. На тот момент в коушской самообороне проходило службу 80 человек. Помимо этого сам Коуш был центром вербовки добровольцев-татар в данном районе. Благодаря трем линиям сильных укреплений, этот населенный пункт долгое время оставался неуязвимым для советских партизан, которые предпринимали неоднократные попытки захватить его^[4].

Опыт жителей Коуша оказался настолько удачным, что генерал-полковник Эрих фон Манштейн решил распространить его на весь Крым. Результатом этого решения стал приказ штаба 11-й армии, датированный ноябрем 1941 года и озаглавленный «О самообороне населения против партизан». В целом, этот документ носил программный характер, поэтому имеет смысл привести его полностью:

«1. Борьба против партизан должна предусматривать уничтожение продовольственных складов и складов боеприпасов. В этих случаях партизаны будут вынуждены получать помощь в населенных пунктах, зачастую применяя силу. Население вынуждено будет обороняться, в том числе и с помощью немецких войск, находящихся в этих районах. В населенных пунктах, расположенных далеко от немецких войск, нужно организовывать самооборону.

2. В борьбе с партизанами хорошо зарекомендовали себя татары и мусульмане, особенно в горах, где они сообщали о партизанах и, помогали их выследить. Из этих групп населения необходимо привлекать людей для дальнейшего сотрудничества и особенно активного сопротивления партизанам при получении ими продовольствия.

3. Командование корпусов и дивизий может проводить соответствующие мероприятия в своих районах.

4. По этому вопросу необходимо исходить из следующего:

а) создание такой организации самообороны должно учитывать, какой это населенный пункт, количество его населения, национальный состав;

б) общую организацию самообороны для всего района создавать не нужно; ее необходимо организовывать только в отдельных населенных пунктах, подчиняя их единому немецкому руководству;

в) при этом различать населенные пункты, где постоянно находятся немецкие части, и населенные пункты, где нет войск, или где иногда расквартировываются немецкие части;

г) в населенных пунктах первой категории эти вспомогательные силы необходимо создавать без оружия, если для охранных целей, то с оружием. Эти отряды вспомогательных сил должны управляться одним немецким командиром. Их количество в населенном пункте должно находиться в правильном соотношении с немецкими войсками, находящимися в населенном пункте. Вооружение и патроны (желательно трофейные, но не пулеметы и автоматы) выдавать только на время охраны объектов и сдавать после несения службы. В населенных пунктах второй категории можно выдавать оружие и боеприпасы в небольшом количестве. Кому выдавать, решает командир самообороны. Членам вспомогательной организации под страхом смертной казни запретить появляться с оружием вне населенного пункта. Для этой цели необходимо проводить внезапные проверки немецкими патрулями.

д) обо всех случаях стычек с партизанами и об использовании патронов докладывать соответствующим военным инстанциям;

е) служба в этих формированиях считается почетной и не оплачивается; но иногда все же можно выплачивать денежное вознаграждение;

ж) во время несения службы члены самообороны носят белые повязки с надписью «На службе у немецкого Вермахта»; эти повязки изготовить в воинских частях на месте;

з) каждому члену этой организации выдавать на месяц удостоверение, где указывать номер и персональные дан

ные; списки членов самообороны вести аккуратно и постоянно проверять; срок действия пропуска необходимо регулярно продлевать, после этого пропуск необходимо скреплять печатью и делать соответствующую пометку в списке членов самообороны.

5. Создавая такие отряды самообороны, кроме всего прочего, нужно налаживать тесный контакт между Вермахтом и населением. Особенно нужно оказывать внимание татарам и мусульманам за их антибольшевистское поведение.

6. Самооборона должна действовать не всегда. В случае умиротворения района ее следует распускать. Показавших себя хорошо, использовать в дальнейшем на административной службе.

7. Об опыте этих мероприятий, а также об особенно отличившихся из числа этих вспомогательных сил докладывать в штаб 11-й армии для дальнейшего распространения опыта.

8. Понятие «самооборона» среди населения не употреблять, а пользоваться термином «вспомогательные охранные части»^[5].

В результате этой немецкой кампании, к декабрю 1941 года отряды самообороны были сформированы уже в следующих населенных пунктах: Ускут, Туак, Кучук-Узень, Ени- Сала, Султан-Сарай, Баши, Карасу-Баши, Молбай и в ряде других. При этом численность каждого из них колебалась от 50 до 150 человек^[6].

2 декабря 1941 года Верховное командование сухопутных войск (ОКХ) издало директиву «Особые указания для борьбы с партизанами». В ней, в частности, говорилось: «...Использование местных отрядов в борьбе с партизанами вполне себя оправдывает. Знание местности, климата и языка страны делают возможным в боях с партизанами применить их же методы действий»^[7]. Появление этой директивы как бы подводило итог первых четырех месяцев немецкой оккупационной политики на территории СССР, и обобщало опыт антипартизанской борьбы с применением уже имевшихся «восточных» частей. Одновременно, этот документ, фактически, «давал добро» на их дальнейшую организацию и даже на более значительном уровне. В Крыму же эта директива привела к целому ряду изменениям в системе организации и использования крымско- татарских формирований и, фактически, поспособствовала началу второго периода их истории.

Личный состав одного из отрядов крымско-татарской самообороны. Крым. Зима, 1941-1942 гг.

* * *

2 января 1942 года в отделе разведки 11-й армии состоялось совещание, в ходе которого было заявлено, что Гитлер разрешил неограниченный призыв добровольцев из числа крымских татар. Штаб армии передал решение этого вопроса руководству оперативной группы «Д» — специальному органу службы безопасности (СД), который с 1941 по 1942 год действовал на территории Крыма. Перед ее начальником СС-оберфюрером Отто Олендорфом ставилась следующая цель: «Охватить пригодных к службе крымских татар для действий на фронте в частях 11-й армии на добровольной основе, а также создать татарские роты самообороны, которые совместно с оперативной группой «Д» будут использованы для борьбы с партизанами». Вербовку разрешалось осуществлять и среди гражданского населения на Крымском полуострове, и в фильтрационных лагерях 11-й армии^[8].

При этом на оперативную группу «Д» возлагались следующие задачи:

1. Перед началом вербовочной кампании изучить этнографического показатели населения Крыма. Вербовку проводить только в татарских селах, в строгом соответствии с этими показателями. Предпочтение отдавать татарским селам в северной части Крыма. Для практического осуществления вербовочной кампании необходимо выяснить состояние и проходимость дорог и возможность проезда в далеко лежащие села;

2. Создать комиссии из представителей оперативной группы и надежных татар.

Чтобы провести призыв как можно лучше, проверить политическую лояльность татарского населения того или иного региона и, наконец, провести его регистрацию. Все вопросы, связанные с вербовкой добровольцев в лагерях военнопленных, согласовывать с соответствующим отделом штаба 11-й армии;

3. Тех татар, которые изъявят желание вступить в части Вермахта, можно будет освободить от работы и сконцентрировать в специальных местах, откуда их смогут забрать представители подразделений 11-й армии;

4. Оперативная группа «Д» отвечает за набор добровольцев в роты самообороны, а также за их организацию, подготовку и дальнейшее использование^[9].

3 января 1942 года в десять часов утра началось первое заседание недавно созданного Симферопольского мусульманского комитета. Основная цель мероприятия — решение вопроса о начале призыва крымских татар для совместной с Вермахтом «борьбы против большевизма». Формально, члены комитета должны были одобрить этот процесс и обратиться с соответствующим обращением к татарскому народу. В действительности, это являлось, скорее, пропагандистским шагом, и немцы в их согласии не особенно нуждались: само заседание комитета проходило в штаб-квартире оперативной группы «Д» и в присутствии ее руководящего состава. Еще одной причиной созыва комитета являлось распределение обязанностей между его членами и оперативной группой «Д» в ходе будущей призывной кампании. В результате, после необходимой в таких случаях торжественной части, было принято решение провести следующие мероприятия:

1. В Симферополе и других районах Крыма, где проживают татары, должны быть созданы специальные вербовочные округа и подокруга;

2. В каждый округ будут посланы одна или несколько вербовочных комиссий, состоящих из представителей оперативной группы «Д» и членов Симферопольского мусульманского комитета (только для Симферопольского округа);

3. Вербовка за пределами Симферополя также проводится под руководством представителя оперативной группы «Д» и членов местного татарского комитета; туда, где это необходимо, следует направлять одного хорошего пропагандиста — сотрудника Симферопольского мусульманского комитета;

4. Вербовку следует проводить следующим образом: все татарское население города или деревни должно быть собрано в одном месте, после чего перед ними выступит представитель оперативной группы и крымский татарин — вербовщик комитета;

5. После их выступления нужно сразу же начинать запись добровольцев;

6. В Симферополе призывную кампанию следует начать немедленно, в связи с чем, уже 5 января 1942 года открыть вербовочный пункт^[10].

Во всех своих действиях руководство оперативной группы «Д» должно было сотрудничать с теми отделами Симферопольского мусульманского комитета, которые непосредственно отвечали за работу с будущими добровольцами: отделом по борьбе с бандитами (руководитель — Амет Абдулаев) и отделом по комплектованию добровольческих формирований (руководитель — Тахсин Джемилев)^[11].

Отто Олендорф

Боец одной из частей крымско-татарской “Schuma”. Крым. Лето, 1942 г.

5 января 1942 года в Симферополе открылся первый вербовочный пункт, и начался набор добровольцев под лозунгом: «Татары, хотите, чтобы вас не грабили партизаны, берите добровольно оружие против них». Одновременно с этим началось создание вербовочных комиссий в других городах и районах Крыма. В целях укрепления их состава от Симферопольского комитета были посланы обещанные пропагандисты: Бекир Аджиев, Шамурат и Абдулла Карабаши. Главным же уполномоченным по проведению вербовочной компании со стороны комитетчиков назначался Гжик Аппаз^[12].

Несколько иначе должна была проходить вербовка добровольцев в фильтрационных лагерях военнопленных. Для этих целей начальник отдела личного состава штаба 11-й армии подготовил инструкцию со следующими требованиями:

«1. Оперативная группа «Д» предлагает использовать в качестве пополнения частей 11-й армии военнопленных крымских татар, которые после соответствующей регистрации и медицинского обследования будут разделены на две категории:

а) те, которые отвечают необходимым требованиям, и могут быть сразу зачислены в части 11-й армии;

б) те, которые не полностью отвечают соответствующим требованиям и нуждаются в дальнейшей проверке, остаются в распоряжении оперативной группы «Д» в качестве «резерва».

Оперативная группа «Д» передает руководству соответствующего фильтрационного лагеря списки военнопленных обеих категорий.

После чего руководство фильтрационного лагеря передает ей военнопленных первой категории с их последующим зачислением в части 11-й армии. Военнопленные же второй категории распускаются по домам.

2. Военнопленные татары, которые имеют явно выраженные физические недостатки или являются больными, распускаются из фильтрационных лагерей по домам.

3. Военнопленные татары, которые отвечают соответствующим требованиям, но не желают вступать добровольно в части 11-й армии, остаются и далее в качестве военнопленных. При этом руководство лагеря должно облегчить для них режим содержания по сравнению с другими военнопленными.

4. При распределении военнопленных по воинским частям для прохождения дальнейшей службы следует принимать все меры против возникновения болезней среди них»^[13].

Первоначально все мероприятия по набору добровольцев проводились согласно решениям, принятым на заседании Симферопольского мусульманского комитета. Однако уже 18 января 1942 года генерал-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск генерал-майор Эдуард Вагнер издал директиву, которая более упорядочивала этот процесс. В ней, в частности, разрешалась «неограниченная» организация крымско-татарских формирований на территориях, «находившихся в немецких руках, за исключением Керченского полуострова и района осады Севастополя»^[14].

Вербовка добровольцев проводилась в течение января - февраля 1942 года в 203 населенных пунктах Крыма и 5 фильтрационных лагерях 11-й немецкой армии. В результате, было набрано 5451 человек. По населенным пунктам и районам их численность распределялась следующим образом:

• Симферополь (город) — 180 человек;

• округ северо-восточнее Симферополя — 89 человек;

• округ южнее Симферополя — 64 человека;

• округ юго-западнее Симферополя — 89 человек;

• округ севернее Симферополя — 182 человека;

• округ Джанкоя — 141 человек;

• округ Евпатории — 794 человека;

• округ Сейтлер — Ички — 350 человек;

• округ Сарабуза — 94 человека;

• округ Биюк-Онлара — 13 человек;

• округ Алушты — 728 человек;

• округ Карасубазара — 1000 человек;

• округ Бахчисарая — 389 человек;

• округ Ялты — 350 человек;

• округ Судака — 988 человек.[* В отчете оперативной группы «Д» рядом с этой цифрой указано, что «в виду высадки русского десанта данные уточняются».]

Нарукавная повязка для «добровольных помощников» («живи»)

Еще 3806 добровольцев было завербовано в фильтрационных лагерях 11-й армии (как на территории Крыма, так и за его пределами):

• фильтрационный лагерь в Симферополе - 334 человека;

• фильтрационный лагерь в Биюк-Онларе — 226 человек;

• фильтрационный лагерь в Джанкое — 281 человек;

• фильтрационный лагерь в Николаеве — 2800 человек;

• фильтрационный лагерь в Херсоне — 163 человека. Всего, таким образом, 9255 человек, из которых в части 11-й армии направили 8684 человека: они были распределены по ротам, батареям идругим подразделениям дивизий этой армии небольшими группами (от 3 до 10 человек). Остальные крымские татары, признанные негодными для службы в строевых частях, распускались по домам^[15].

Следует сказать, что это распределение «добровольных помощников» («хиви») по корпусам и дивизиям 11-й армии растянулось до февраля 1942 года. Так что поступали они туда не все сразу, а постепенно. Например, по данным «Дневника военных действий» 11-й армии, уже на 4 января 1942 года в подчиненных ей структурах имелось следующее количество крымских татар (цифры указаны как с учетом уже имевшихся до призывной кампании, так и новых добровольцев):

• 30-й армейский корпус — 600 человек;

• 54-й армейский корпус — 363 человека;

• 42-й армейский корпус — 554 человека;

• «добровольные помощники» в подчинении Командующего войсками Вермахта в Крыму — 201 человек;

• различные тыловые и вспомогательные части 11-й армии — 330 человек.

Итого 2048 человек. К февралю же 1942 года численность крымско-татарских «хиви» увеличилась более чем в три раза[16].

Одновременно с этим, вербовочные комиссии оперативной группы «Д» и представители мусульманских комитетов набрали еще 1632 человека, которые были сведены в 14 рот самообороны (8 из них были созданы в январе, а еще 6 — в феврале — марте 1942 г.), расквартированных в следующих населенных пунктах (см. Табл, на стр. 20).

Каждая татарская рота самообороны состояла из трех взводов и насчитывала от 50 (Джанкой) до 175 (Ялта) человек. Командовали ротами немецкие офицеры. Бойцы этих частей были одеты в стандартное немецкое обмундирование, но без знаков различия (им были выданы даже шинели и стальные каски). В целом, с униформой проблем не было. Однако через несколько дней после создания рот и выдачи обмундирования, они возникли с обувью. Не привыкшие ходить в сапогах крымские татары, начали натирать себе ноги. Тогда в качестве компромисса для них были разработаны гамаши, сделанные из трофейных советских шинелей. Ног они не натирали, так как были похожи на привычные для татар мягкие носки. На вооружении у личного состава рот имелось стрелковое вооружение, в основном, легкое, но не автоматическое^[17].

Все крымско-татарские роты самообороны, в целом, находились в организационном и оперативном подчинении начальника оперативной группы «Д» СС-оберфюрера Отто Олендорфа, который должен был заботиться об их обмундировании, пропитании и денежном довольствии (к примеру, в середине 1942 г. всем «организованным» «самооборонцам» платили ежемесячно 60-70 оккупационных марок). Однако поскольку аппарат СД и его местные отделения в Крыму еще не были созданы, выплата денежного довольствия личному составу рот осуществлялась через органы немецкой военной администрации — полевые и местные комендатуры соответствующих населенных пунктов. Что же касается обмундирования и вооружения, то здесь основную помощь Олендорфу оказывал соответствующий отдел штаба 11-й армии^[18].

В дальнейшем, организация крымско-татарских формирований в системе немецкой оккупационной администрации на территории Крыма продолжалась до марта 1942 года. В результате, на этот период имелись следующие категории добровольцев:

• «добровольные помощники» в частях 11-й немецкой армии — около 9 тыс. человек;

• части «организованной самообороны», которые действовали в организационном и оперативном подчинении начальника полиции безопасности и СД — около 2 тыс. человек в составе 14 рот;

• отряды «неорганизованной» самообороны или «милиции», которые остались от предыдущего периода и действовали в подчинении начальников сельских, городских и районных управлений (фактически, в распоряжении соответствующих комендантов) — около 4 тыс. человек

• «резерв», который также находился в распоряжении начальников сельских управлений — старост. Это были либо члены отрядов «неорганизованной» самообороны, которые были распущены, либо признанные ограниченно годными во время вербовочной кампании января 1942 года — около 5 тыс. человек^[19].

Всего, таким образом, около 20 тыс. человек. При этом немцы не собирались останавливаться на достигнутом, и планировали добиться того, чтобы в коллаборационистских частях были «задействованы» все боеспособные татары^[20].

Крымско-татарские «добровольные помощники». Крым. Осень, 1942 г.

№ роты	Численность (чел.)	Дислокация взводов	Место дислокации некоторых рот
1-я	100	-	Симферополь
2-я	137	В том числе:	Биюк-Онлар
		1-й взвод	Биюк-Онлар
		2-й взвод	Бишак
		3-й взвод	Теркунди
3-я	60	-	Бешуй
4-я	125	-	Баксан
5-я	150	-	Молбай
6-я	175	В том числе:	Бий-Ели
		1-й взвод	Бий-Ели
		2-й взвод	Коперликой
		3-й взвод	Кокташ
7-я	100	В том числе:	Алушта
		1-й взвод	Корбек
		2-й взвод	Корбек
		3-й взвод	Демерджи
8-я	85	-	Бахчисарай
9-я	100	-	Коуш
10-я	175	-	Ялта
11-я	175	-	Ялта, затем Таракташ
12-я	100	-	Таракташ
13-я	100	-	Таракташ
14-я	50	-	Джанкой

Организация немецкого оккупационного режима на территории Крыма (1941-1944)

Примечания:

¹ Диксон Ч., Гейльбрунн О. Коммунистические партизанские действия. — М., 1957.— С. 172-174.

² Манштейн Э. фон. Утраченные победы. — М. — СПб., 1999. — С. 262.

³ Государственный архив Республики Крым, Симферополь, РФ (далее — ГАРК). — Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 56. — Л. 19-20.

⁴ ГАРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 57, 64; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 41. — Л. 77.

⁵ Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941-1942 гг. // Москва — Крым. Историко-публицистический альманах. — М., 2000. — Вып. 1, —С. 281-283.

⁶ ГАРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 57.

⁷ ГАРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 391. — Л. 88-89.

⁸ Bundesarchiv-Militararchiv, Freiburg, Deutschland (далее — BArch). — RH 20. Armeeoberkommandos. — Bd. 5: AOK 11. — RH 20-11/433. — Bl. 14.

⁹ Ibid. — Bl. 15.

¹⁰ Ibid. — Bl. 15-18.

¹¹ ГАРК. — Ф. П-156. — On. 1. — Д. 41. — Л. 4.

¹² ГАРК. — Ф. П-151. — Оп. 1. — Д. 26. — Л. 57; Ф. П-156. — Оп. 1. — Д. 41. — Л. 4-5об.

¹³ Privatarchiv des Joachim Hoffmann, Ebringen, Deutschland (далее — PAJH). — Armeeoberkommando 11, O.Qu/Qu.2. — Br.B.Nr.267/42 geh. — A.H.Qu., 29.3.1942. — Betr.: Kriegsgefangene Krim-Tataren. — S. 1.

¹⁴ Militargeschichtlichen Forschungsamt der Bundeswehr, Potsdam, Deutschland (далее — MGFA). — Sonderfuhrer Siefers an OKH/GenQu/KrVerw. — Aufstellung von Tataren- und Kaukasierformation im Bereich des A.O.K. 11. — 20.3.1942.

¹⁵ BArch. — RH 20. Armeeoberkommandos. — Bd. 5: AOK 11. — RH 20-11/433. — Bl. 20-24.

¹⁶ PAJH. — KTB Armeeoberkommando 11. — la, Eintr. — 4.1.1942.

¹⁷ ГАРК — Ф. П-156, —On. 1. — Д. 41. — Л. 18.

¹⁸ BArch. — RH 20. Armeeoberkommandos. — Bd. 5: AOK 11. — RH 20-11/433. — Bl. 14.

¹⁹ Hoffmann J. Die Ostlegionen 1941-43. Turkotataren, Kaukasier und Wolgafinnen im deutschen Heer. — Freiburg, 1976. — S. 44.

²⁰ MGFA. — Sonderfuhrer Siefers an OKH/GenQu/KrVerw. — Aufstellung von Tataren- und Kaukasierformation im Bereich des A.O.K. 11. — 20.3.1942.

Вадим ТРЕЩЁВ

Первый кувейтский кризис 1961 года

Эмир Кувейта Абдалла III ас-Салем аль-Мубарак ас-Сабах

Летом 1961 года Кувейт получил независимость и незамедлительно оказался в эпицентре международного кризиса, спровоцированного одним багдадским диктатором.

В январе 1899 года — за десятилетия до того, как в тех краях нашли нефть — шейх Кувейта Мубарак ас-Сабах подписал соглашение с Великобританией. Британцы гарантировали безопасность и целостность владений шейха и выплачивали ему ежегодно субсидию в 15 тысяч индийских рупий. При этом Кувейт формально оставался частью Османской империи, имея статус автономной казы. Над экономикой Кувейта в те далёкие годы висело «сырьевое проклятие» в виде жемчуга.

После вступления турок в Первую мировую британцы объявили Кувейт «самостоятельным шейхством под британским протекторатом». А в 1938-м британцы в Кувейте нашли нефть, которая и заменила в качестве «сырьевого проклятия» жемчуг, цены на который рухнули после изобретения искусственного жемчуга в 20-е годы.

К 1960 году Британия получала 40 % своей нефти из Кувейта.

Процесс деколонизации Кувейта выглядел несложным, но было одно «но». В лице большого северного соседа Ирака, считавшего Кувейт исконно иракской землёй на том основании, что в османскую эпоху каза Кувейт входила в состав мухафазы Басра. Ещё вполне пробританский премьер-министр Ирака Нури Саид регулярно поднимал вопрос о возвращении Кувейта. Данную позицию не изменила и революция 1958 года, только теперь в Багдаде власть стала антибританской.

В марте 1959 г. британский Объединённый разведывательный комитет (ОРК) подготовил по запросу министерства обороны доклад о возможности иракского вторжения в Кувейт. Таковая была оценена как крайне низкая. Самым важным положением доклада стала оценка времени, которое потребуется для развёртывания британских войск для защиты Кувейта. По мнению ОРК, четырех дней должно было хватить. То есть предупреждение о вторжении должно было быть получено за четыре дня.

8 июня 1959 г. премьер-министр Макмиллан издал распоряжение о подготовке плана операции по защите Кувейта. План, получивший название «Вантидж» («Vantage», что означает в данном контексте «Преимущество», «Выгодное положение» или «Командная высота»), был окончательно согласован в ноябре 1960-го.

В марте 1961 г. ОРК представил новый доклад. Подробно описав плачевное состояние иракской армии, где в самом разгаре был переход с британского на советское вооружение на фоне непрерывных заговоров и чисток от «неблагонадёжных», разведчики заключили, что она способна только на поддержание внутренней безопасности. И делался вывод, что вероятность силовых действий против Кувейта стремится к нулю.

Иракский диктатор Абдель Керим Касем

После такого доклада британский МИД форсировал подготовку к независимости Кувейта. Дабы не привлекать излишнего внимания общественности и не возбуждать ненужных дискуссий в парламенте, предоставление независимости Кувейту провернули в крайне оригинальной форме.

19 июня 1961 г. британский политический резидент в Персидском заливе Уильям Люк и шейх Кувейта Абдалла ас-Салем аль-Мубарак ас-Сабах обменялись формальными нотами идентичного содержания, извещавшими об аннулировании англо-британского соглашения 1899 года. Так Кувейт стал независимым, а Абдалла III — его первым эмиром.

Ирак отреагировал незамедлительно.

25 июня в Багдаде президент Абдель Керим Касем выступил со страстной речью, в которой обрушился на «проклятых колонизаторов». Он заявил, что Кувейт — исконная иракская земля, и пообещал, что в ближайшее время Ирак «освободит жителей Кувейта». Шейха Абдаллу Касем именовал не иначе, чем «каймакам (то есть губернатор) Абдалла».

Командующий сухопутными силами генерал Салех аль-Абди заверил страну, что иракская армия в любой момент готова выполнить приказ президента и «восстановить единство нашей страны».

Британцы незамедлительно отреагировали на угрожающие заявления из Багдада, и на другой день главнокомандующий британскими силами на Среднем Востоке маршал авиации Чарлз Элворти привёл свои силы в состояние повышенной боеготовности.

Решение о дальнейших действиях зависело от информации из британского посольства в Багдаде, а с ней было туго. Никаких агентурных источников не имелось, посольство питалось только слухами, ходившими в иракской столице. Слухи были, что к главному национальному празднику — Дню Революции 14 июля — «Кувейт будет наш»; что сотрудников Минфина срочно отозвали из отпусков, чтобы подготовить новый проект госбюджета на будущий год — с учётом включения Кувейта. Наконец, британский военный атташе, проведя вечер за парой-тройкой стопок виски с крупным чиновником с железной дороги узнал, что куда-то на юг из Багдада везут танки.

27 июня вся эта информация из источников «а ещё на багдадском базаре сказывают...» была представлена послом Хэмфри Тревельяном в Лондон. С выводом посла, что Ирак концентрирует в районе Басры 15-ю отдельную пехотную бригаду и 4-ю танковую дивизию и намерен атаковать Кувейт до 14 июля.

Премьер-министр Великобритани Морис Гарольд Макмиллан

Эль-Кувейт — Старый город

28 июня политический резидент в Персидском заливе Уильям Люк проинформировал Лондон, что Касем может атаковать Кувейт в ближайшие три дня: «Мы имеем дело с неуравновешенным человеком, чьи действия непредсказуемы».

В 7 вечера 29 июня премьер-министр Макмиллан собрал военный кабинет. Решено было начать подготовку к операции «Преимущество» — соответствующие директивы начальник штаба обороны лорд Маунтбеттен направил Средневосточному командованию. Саму операцию решено было начать только после получения официальной просьбы Кувейта и согласия США. Министр иностранных дел Дуглас- Хьюм направил соответствующие послания политическому агенту в Кувейте Джону Ричмонду и госсекретарю США Дину Раску.

Агент (послом его ещё не успели назначить) Ричмонд, похоже, переусердствовал в рисовании в воображении эмира Абдаллы картин орд сотен иракских Т-34 и Т-54, катящих по пустыне к границе — в результате в третьем часу ночи 30 июня премьер-министр Макмиллан получил совершенно паническое послание кувейтского эмира, заклинавшего его, в соответствии со статьёй 4 ноты о независимости, оказать ему военную помощь — если в течение нескольких часов в Кувейт не прибудут британские войска, эмиру придётся бежать из страны. Схожие послания были получены в Эр-Рияде и Аммане, а в Совбез ООН отправилась жалоба на Ирак.

Совет национальной безопасности США собрался обсудить послание Дуглас-Хьюма вечером 29 июня (по вашингтонскому времени — в Лондоне уже было утро следующего дня), президент Кеннеди заявил о большом экономическом значении Кувейта для всего Свободного мира, так что решили помочь британцам. Госсекретарь Раск направил ответное послание Дуглас-Хьюму, где заверил его в том, что США окажет в данном вопросе Британии «полную политическую и логистическую поддержку».

По получению телеграммы из Вашингтона, в три часа дня 30 июня в Лондоне собрался военный кабинет, принявший решение о начале операции «Преимущество».

К тому времени военная машина уже пришла в движение. На рассвете 29 июня пакистанский порт Карачи покинул и взял курс на Кувейт десантный вертолётоносец «Булварк». Лёгкий авианосец класса «Центавр» после переоборудования, с 1960 года, был кораблём Королевской морской пехоты. На его борту находились 42-е коммандо морпехов и 848-я вертолётная эскадрилья Воздушных сил флота (FAA). В тот же день в Бахрейн перелетели истребители «Хантер» 8-й и 208-й эскадрилий Королевских ВВС из Адена и Кении.

30 июня «Хантеры» из Бахрейна начали облёты территории Кувейта. В Бахрейн перебазировались два морских разведчика «Шеклтон» 37-й эскадрильи с базы в Шардже. Персонал 24-й бригады начал перебрасывается из Кении в Бахрейн транспортными самолётами «Аргонавт» и «Комет». К перевозке была привлечена и 3-я эскадрильи Королевских Родезийских ВВС.

Также по первоначальному плану в последний день июня с базы в Акротири (Кипр) должен был быть переброшен 2-й батальон парашютного полка (причём существовали проекты его десантирования прямо на позиции около иракской границы). Но переброска была задержана из-за отказа Турции предоставить воздушное пространство для пролёта военно-транспортных самолётов.

Утром 1 июля 1961 г. к берегам Кувейта подошёл вертолётоносец «Булварк» в сопровождении трёх фрегатов. В 11:30, несмотря на бушевавшую с утра песчаную бурю, рота «Чарли» морпехов была переброшена вертолётами «Уирлуинд» на недостроенный аэродром в Эль-Фарвании. Одним из взводов морпехов командовал 20-летний лейтенант Падди Эшдаун, в будущем известный политик и дипломат, занимавший в начале XXI века пост верховного представителя по Боснии и Герцеговине.

Десантный вертолетоносец «Булварк» в Индийском океане, 1961 г. На палубе видны вертолеты «Уирлуинд»

После того, как морпехи подготовили аэродром (на нём не было даже радара), на него перелетели «Хантеры» из Бахрейна. Оборудованного порта для высадки в Кувейте тоже не было, морпехи, разведав побережье на вертолётах, обнаружили удобную бухту севернее столицы.

Во второй половине 2 июля в Кувейт были переброшены 45-е коммандо морпехов из Адена и две роты 2-го батальона Колдстримской гвардии из Бахрейна. Десантный корабль «Страйкер» высадил на берег эскадрон «Чарли» 3-го карабинерского (Принца Уэльского драгунская гвардия) полка с танками «Центурион». Из Кении прибыло командование операции — бригадир Дерек Хорсфорд со штабом 24-й бригады разместились на аэродроме.

В ночь на 3 июля морпехи при поддержке танков продвинулись на север и заняли позиции на гребне Мутла в 40 километрах севернее столицы и в 8 километрах от иракской границы. Путь иракцам на Кувейт был перекрыт.

3 июля в Бахрейн прибыли четыре высотных фоторазведчика «Канберра» PR.7 88-й эскадрильи с базы ВВС в Вилденрате (Северная Рейн-Вестфалии). Они незамедлительно начали разведывательные полёты над южной частью Ирака.

4 июля до Кувейта наконец-то добрались парашютисты — Турция согласилась, чтобы их перевезли гражданские Бристоль «Британия» авиакомпании «Бритиш Игл Эйрвэйс». Парашютисты заняли левый фланг линии обороны на гребне Мутла, морпехи — правый, а рота «Альфа» 42-го коммандо выдвинулась к самой границе, перекрыв главную дорогу Басра-Кувейт.

Истребитель «Хантер» командира 8-й эскадрильи сквадрон-лидера Лаури Джонсона на аэродроме Хормаксар

«Хантеры» 208-й эскадрильи Королевских ВВС, переброшенные из Кении в Аден во время Кувейтского кризиса

Морской разведчик Авро «Шеклтон» MR.2 37-й эскадрильи Королевских ВВС на аэродроме Аден, 1958 г.

Высотный разведчик «Канберра» PR. 7 Королевских ВВС, использовавшийся для разведывательных полетов над Южным Ираком

Британские морпехи высаживаются в Кувейте

Броневики «Феррет» высаживаются на побережье Кувейта с десантного корабля «Страйкер»

В следующие несколько дней в Кувейт прибыли 1-й батальон Королевских Иннискиллингских фузилёров и 1-й батальон полка короля (Манчестерский и Ливерпульский), 33-й полк полевой артиллерии, 11-й гусарский полк с броневиками «Феррет» и 34-й полевой эскадрон Королевских инженеров. Численность наземной группировки доведена до 7 тысяч человек.

Стояла жара до 50 градусов, во время частых песчаных бурь видимость падала до 300 метров. Во время одной из таких бурь разбился «Хантер» 208-й эскадрильи, пилот погиб. Обнаружились проблемы со связью — оказалось, что Королевские ВВС используют ультракороткие волны, а Королевский флот — дециметровые. Но главные проблемы были связаны с отсутствием радара. Их удалось разрешить только с прибытием в начала второй недели июля к берегам Кувейта авианосца «Викториес» во главе мощной флотской группировки из четырех эсминцев и шести фрегатов.[* Эсминцы «Кампердаун», «Финистерре», «Сэйнтс», «Кассандра», фрегаты «Лох Файн», «Лох Ратвен», «Лох Инч», «Лландаф», «Ярмут», «Линкольн». Кроме того, в состав соединения входили десантный корабль «Мессина» и 108-я флотилия тральщиков. — Прим. ред.] Имевшийся на его борту радар типа 984 с 270-километровым радиусом действия был для кувейтской группировки гораздо нужнее палубных истребителей «Си Виксен» и противолодочных самолётов «Гэннит», что он нёс. С помощью радара «Викториеса» удалось наконец навести порядок в оживлённом воздушном движении над Кувейтом.

В течение десяти дней Британии удалось сосредоточить в Кувейте и около него мощную группировку наземных сил, авиации и флота. Мир был впечатлён — вот только к тому времени в полный рост встали вопросы, а ради чего?

Установленная на «Викториесе» РЛС типа 984 имела важное значение для контроля воздушного пространства над Кувейтом

Авианосец «Викториес» (1958 г.)

Нет, Радио Багдада и иракская пресса исправно вели истеричную кампанию «Кувейт наш», но только никаких доказательств военной подготовки к переходу от пропаганды к действиям обнаружено не было. Несмотря на активную фоторазведку, которую вели над югом Ирака с 3 июля «Канберры», никаких иракских войск южнее Басры обнаружено не было. 5 июля посольство США в Багдаде доложило госсекретарю Раску, что «нет никаких доказательств передислокации иракских танковых частей из района Багдада». 7 июля помощник госсекретаря по ближневосточным делам Филиппе Тэлбот прямо заявил британским коллегам, что очевидно, что Ирак никакой военной операции не готовил. 8 июля Макмиллан признался в личном дневнике, что «Ирак на деле не планировал никакой атаки», но выразил уверенность в оправданности британских действий.

После 14 июля, когда обещанной иракской атаки не состоялось, мнение, что что-то тут не так стало господствовать в мире. Простое объяснение, что у британцев сдали нервы, никого не устраивало. Арабская пресса, а за ней и левые по всему миру, муссировали слухи, что на самом деле Британия просто использовала угрозы Касема, чтобы оккупировать Кувейт, и планирует идти походом на Багдад, чтобы свергнуть иракский режим.

Подобные мысли в завуалированной форме высказывали даже лейбористы в палате общин — так Хью Гейтскелл сказал премьер-министру Макмиллану: «Надеюсь, господин премьер-министр не путает приглашение от правителя государства, с которыми нас связывают договорные обязательства, с интервенцией против правительства, которое национализировало нефтяную компанию, в которой нам принадлежал большой пакет акций».

Рота «Браво» 45-го коммандо в Адене, 1961 г.

Броневик «Феррет» в районе Адена, 1961 г.

Инструктаж экипажей средних танков «Центурион»

18 июля министру иностранных дел Дугласу-Хьюму пришлось признать, что нет достаточных доказательств того, что Ирак готовил вторжение в Кувейт, «однако это не представляется невозможным в силу иррационального и непредсказуемого характера генерала Касема».

Тем не менее, из ситуации надо было как-то выходить. Благо продолжение пропагандистской кампании из Багдада, к которой добавились угрозы разрыва дипотношений со странами, признавшими Кувейт, дали в руки британцам все карты. По их совету, на второй неделе июля эмир Абдалла послал своего племянника, шейха Джабира в турне по арабским столицам. Шейх Джабер рассказывал в Эр-Риаде, Аммане, Дамаске, Каире, Тунисе, что эмир хочет как можно скорее избавиться от британцев, но не может остаться один на один перед лицом сумасшедшего правителя Ирака, поэтому надо создать арабские силы для защиты Кувейта. Британия тоже заявляла в ООН, что готова как можно скорее покинуть Кувейт и передать дело защиты его суверенитета в руки международного сообщества — в лице ООН или Лиги арабских государств (ЛАГ).

Идея была воспринята положительно. 20 июля Кувейт стал полноправным членом ЛАГ. 8 августа в Кувейт прибыла военная миссия Лиги. 15 августа эмир Абдалла подписал с генсеком ЛАГ Абдель-Халеком Хассуной соглашение о размещении в стране «Арабских сил сдерживания», после чего началась переброска в Кувейт войск из Саудовской Аравии, Иордании, Туниса и Судана.

К тому времени британцы уже сокращали своё присутствие. В конце июля Залив покинул авианосец «Викториес», в августе была отозвана авиация, только «Канберры» продолжали разведывательные полёты. Вывод наземных войск начался 27 сентября и был закончен 10 октября.

Арабские силы оставались в Кувейте до февраля 1963-го и покинули страну после свержения в Ираке режима Касема и признания Кувейта со стороны Багдада.

Андрей ХАРУК

Из истории вертолетостроения: Австро-Венгерские эксперименты

Вертолет PKZ-2 в ходе испытаний

Не без влияния творчества гениального Ярослава Гашека, отнюдь не пылавшего любовью к Австро- Венгрии, сформировалось довольно неприглядное впечатление об этой «лоскутковой монархии». Однако, знакомясь с историей техники, мы с удивлением обнаруживаем, что многие технические новинки впервые были воплощены в металл именно в этом государстве. Вспомним, например, один из первых боеспособных бронеавтомобилей конструкции Пауля Даймлера или же первый катер на воздушной подушке фон Мюллера-Томамюля. Накануне и в годы Первой мировой войны в Австро-Венгрии велись и успешные исследования в области вертолетостроения. О них и пойдет речь.

Предшественники

Идея вертикально взлетающего аппарата тяжелее воздуха отнюдь не нова — обращались к ней и Леонардо да Винчи, и Ломоносов. Но лишь к началу XX века технический прогресс создал предпосылки для превращения геликоптеров из забавных игрушек в кое-что большее. Одной из наиболее перспективных к тому времени была признана схема с соосными винтами противоположного вращения, сулившая простое решение проблемы компенсации реактивного момента, возникавшего при вращении винта. Именно по такой схеме построил в 1895 г. свой аппарат австрийский инженер Вильгельм Кресс. Созданная им летающая модельвесила 33 кг и приводилась в действие электромотором. Вдохновленный первым успехом, Кресс разработал проект гораздо большего аппарата весом 352 кг. По расчетам конструктора этот геликоптер с 20-сильным двигателем способен был поднять в воздух человека. Но построить эту машину ввиду сложностей извечной проблемы всех изобретателей — нехватки денег — не удалось.

В 1896 г. проект вертолета соосной схемы разработал Р. Кош. Лопасти винтов его машины, так и не сумевшей взлететь, выполнялись из проволоки и обтягивались полотном. А далее проекты, по большей части неудачные, посыпались как из рога изобилия. В 1901 г. в местечке Модлинг возле Вены строит свой аппарат «Хубсхраубер» Вальдемар Порак де Варна. 1903 г. — геликоптер «Рингфлигер» инженера Георга Вельнера из Брно. 1909 г. — «Шраубенфлигер» конструктора Гейгера из Штирии. Не были реализованы проекты Людвига Оса, Ченека Халупецки, Антонина Яролимека и других. Наконец, весной 1914 г. в немецком журнале «Флюгпост» появилась заметка о геликоптере инженера Адольфа Тильпа, строившемся в мастерской Ярослава Потучка. Таким образом, к началу Первой мировой войны в Австро-Венгрии был накоплен солидный опыт разработки вертолетов.

Фронтовое требование

С первых дней Большой войны все враждующие стороны широко применяли привязные аэростаты. На первый взгляд, трудно представить себе аппарат, менее подходящий для фронтового применения — большие размеры аэростата, наполненного к тому же легковоспламеняющимся водородом, делали его крайне уязвимым от зенитного огня и самолетов-истребителей. Для использования аэростатов требовалась громоздкая наземная инфраструктура — лебедки, а также газодобывающие агрегаты, поглощавшие массу остродефицитных химреактивов. Но, в то же время, привязной аэростат представлял собой отличную платформу для корректировки артиллерийского огня, обеспеченную надежной телефонной связью с землей.

Попытку свести к минимуму перечисленные недостатки, сохранив достоинства, сделал обер-лейтенант императорско-королевского воздухоплавательного корпуса Стефан Петрочи, служивший в офицерской школе в Винер-Нейштадте. В 1916 г. на основе обобщения информации о предвоенных работах в области вертолетостроения он формирует концепцию использования привязных геликоптеров для корректировки огня артиллерии. Сравнительно небольшие размеры таких аппаратов должны были сделать их менее уязвимыми. Привязная схема позволяла сразу «убить нескольких зайцев». Во-первых, снималась проблема обеспечения управляемости геликоптера в полете. Во-вторых, при использовании электродвигателя привязная схема позволяла подавать электроэнергию по кабелю с земли и, тем самым, обеспечить теоретически неограниченную продолжительность полета. Наконец, в-третьих, обеспечивалась телефонная связь с землей. Изобретатель предполагал вооружить геликоптер для самозащиты пулеметом, а в состав оборудования наряду с телефоном должен был войти фотоаппарат. Пилот снабжался парашютом, уже опробованным на аэростатах, кроме того, в качестве средства аварийного спасения предусматривалась посадка на авторотации.

Первый взлет вертолета PKZ-2

Вертолет PKZ-2

PKZ-1

Первые практические шаги по воплощению идеи Петрочи были предприняты на фирме «Оффаг», где под руководством инженера К. Балабана в сжатые сроки построили несколько моделей геликоптера, оказавшихся неудачными. Но, как говорится, отрицательный результат — тоже результат. Был сделан вывод, что необходимо тщательно подбирать профили лопастей несущих винтов. Исследования в этом направлении возглавил Теодор фон Карман. Работавшие под его руководством инженеры Ю. Колин, X. Баудиш, К. Балабан и лейтенант О. фон Асбот исследовали 1500 (!) вариантов, прежде чем сумели определить оптимальный профиль лопастей.

Весной 1917 г. фон Карман приступил к воплощению результатов своих теоретических изысканий на практике. На этом этапе наиболее тесно с ним сотрудничал лейтенант флота Вильгельм Журовец. Именно ему принадлежит авторство концепции аппарата, представлявшего собой четырехвинтовой геликоптер продольной схемы. Фюзеляж состоял из трубчатой фермы. Для отработки концепции были построены две модели. Первая из них, приводимая в действие резиномотором, так и не сумела взлететь по причине слабости двигателя. Для второй модели — двухвинтовой — В. Журовец спроектировал и построил десяти цилиндровый двигатель, работавший на сжатом воздухе. При собственной массе 4 кг он развивал мощность 4 л.с. при 2400 об/мин. Запаса воздуха в баллоне, установленном на вертолете, хватало на несколько десятков секунд работы мотора. В качестве шасси на этой модели, весившей 35 кг, использовались четыре надувных баллонета — решение, впоследствии примененное на PKZ-2. Испытания модели проводились в июне 1917 г. в ангаре для дирижабля в Фишаменде. Всего состоялось около 50 полетов (или, вернее сказать, подъемов) на высоту до 15 м. В ходе испытаний в модель вносились изменения, в частности, менялось взаимное расположение винтов, и отрабатывались стабилизаторы различной конструкции. Было также определено, что для обеспечения устойчивости аппарат следует удерживать минимум на трех или четырех тросах.

Испытания модели были признаны вполне успешными. 28 июня 1917 г. фон Карман и Журовец получили патент Германии за номером 346.425 на конструкцию геликоптера, а 21 августа был выдан заказ на постройку полномасштабного аппарата, получившего название «Шраубенвессельфлигер» (название PKZ-1 — аббревиатура от Петрочи-Карман-Журовец — появилось лишь после войны).

Работы над «Шраубенвессельфлигером» велись в Будапеште на авиазаводе фирмы MAG. Первоначальный срок готовности — октябрь 1917 г. — оказался безнадежно сорванным из-за проблем со смежниками — фирма «Австро- Даймлер» задерживала поставку электродвигателя. Лишь в марте 1918 г. геликоптер был, наконец, передан на испытания.

Четырехвинтовая машина продольной схемы весила 650 кг. Диаметр четырехлопастных винтов, вначале составлявший 3,9 м, вскоре был увеличен до 4,2 м. Электромотор, весивший 195 кг, имел расчетную мощность 250 л.с., но фактически развивал не более 190 л.с. при 6000 об/мин. Именно силовая установка и поставила, в конце концов, крест на многообещающем проекте — во время четвертого полета двигатель сгорел, геликоптер был поврежден и не восстанавливался.

Вертолет PKZ-2 в полете на высоте 50 м

PKZ-2

Неудача с «Шраубенвессельфлигером» обусловила снижение интереса военных к проектам геликоптеров, и как следствие — прекращение государственного финансирования разработок в этой области. Но Вильгельм Журовец, разработавший осенью 1917 г. альтернативный проект вертолета (патент Германии за номером 347.578), сумел найти спонсоров и продолжить работу. Финансировали его Венгерский банк и фирма «Липтак-Актионгезельшафт», на заводе которой и строился геликоптер, получивший позже обозначение PKZ-2.

Новая машина существенно отличалась от «Шраубенвессельфлигера». Прежде всего, была изменена компоновочная схема — от четырехвинтовой продольной конструктор перешел к двухвинтовой соосной. Массивные двухлопастные винты фиксированного шага из махагоневого дерева имели диаметр 6 м. Скорость их вращения достигала 600 об/мин.

Фиаско с электродвигателем вынудило отказаться от него в пользу двигателя внутреннего сгорания. Выбор конкретного типа мотора затруднялся тем, что практически все австрийские авиадвигатели того времени представляли собой моторы т.н. «автомобильного типа» — рядные жидкостного охлаждения, весьма мощные и надежные, но слишком громоздкие. В поисках оптимального варианта по удельной массе конструктор остановился на ротативном двигателе «Гном» в 100 л.с. Для достижения необходимой мощности потребовалось установить три таких мотора. Но и этого оказалось недостаточно, и вскоре вместо «Гномов» смонтировали 120-сильные двигатели «Рон».

Фюзеляж геликоптера представлял собой три радиальные фермы из труб, на которых устанавливались двигатели. Шасси состояло из четырех надувных баллонетов — больший под центральной частью аппарата и три меньших под фермами. К этим же фермам крепились три привязных троса. В ходе испытаний конструкция была дополнена корзиной для наблюдателя, установленной над винтами. Взлетный вес вертолета с запасом топлива на час полета достигал 1400 кг.

Первый полет PKZ-2 состоялся 2 апреля 1918 г. Собственно, полетом это назвать трудно — мощности «Гномов» хватало лишь на то, чтобы поднять аппарат на 1,5 м над землей. После замены двигателей, дела пошли на лад, и уже 17 мая была достигнута высота 150 м. Но ввиду нестабильной работы двигателей дальнейшие испытательные полеты проводились на высоте, не превышавшей 45-50 м. После 35 полетов было решено, что машина вполне готова для показа официальным лицам. 10 июня 1918 г. на завод прибыли чины командования австро-венгерской авиации. Поскольку полеты с человеком на борту ещё ни разу не проводились, и в этот раз геликоптер подняли в воздух с пустой корзиной наблюдателя. А дальше сработал пресловутые «эффект присутствия начальства». Когда произошел сбой в работе двигателя, и аппарат требовалось срочно посадить, расчет лебедки растерялся, и «уронил» геликоптер с высоты около 2 м, серьезно повредив его. После этого у командования сложилось мнение о том, что технические проблемы вертолета слишком сложны, чтобы ожидать их решения в ближайшее время. 21 июня работы над PKZ-2 были прекращены.

Параллельно с работами по PKZ-2 в Фишаменде Оскар фон Асбот совместно с инженерами К. Балабаном и С. Блудкем проектировали альтернативную конструкцию. На заводе «Уфаг» построили модель их аппарата, но сам геликоптер в недостроенном виде был уничтожен пожаром.

Несмотря на столь печальное завершение, следует отметить, что Австро-Венгрия благодаря работам многих энтузиастов стала одним из государств, претендующих на звание «родины вертолета», а аппарат PKZ-2 считается первым в мире реально летавшим геликоптером (все его предшественники не могли подняться выше нескольких десятков сантиметров). Многие конструкторы, приобретшие опыт во время проектирования геликоптеров, продолжили свою деятельность после войны. Например, Теодор фон Карман эмигрировал в США, где стал одним из ведущих американских ученых-аэродинамиков, а Оскар фон Асбот в 1928-1931 гг. построил четыре удовлетворительно летавших геликоптеров «по образу и подобию» PKZ- 2. Последний из них — свободнолетающий (не привязной) АН-4 — оснащался ротативным двигателем «Клерже» (110 л.с.). Несмотря на довольно несовершенную систему управления и слабенький мотор, этот аппарат с одним пилотом смог подняться на 30 м и преодолеть расстояние 3,2 км со скоростью 19 км/ч.

Иван ХОЛМСКИХ

Штурмовики США: поколение 30-х

Группа штурмовиков «Кертис» А-12 в полете

К началу 30-х годов прошлого века штурмовая авиация США получила, наконец, первую серийную машину - биплан «Кертисс» А-3. Самолет, в общем-то, получился неплохой - надежный, простой в управлении и обслуживании. Вот только прогресс авиации не стоял на месте. Назревала смена поколений самолетов - вместо громоздких бипланов на первый план начали выходить более элегантные монопланы. Развивалась и авиамоторная промышленность, предлагая самолетостроителям все более мощные силовые установки. Эти обстоятельства и стали предпосылками для разработки новых американских штурмовиков.

В конкурсе, объявленном Авиационным корпусом армии США, участвовало две фирмы, представившие оригинальные конструкции (не являвшиеся переделками существующих самолетов другого назначения). Требования однозначно указывали, что самолет должен быть цельнометаллическим монопланом, а в качестве силовой установки предписывалось применить 12-цилиндровый мотор жидкостного охлаждения «Кертисс» «Конкерор». Бронезащита не предусматривалась, а главным вооружением должны были стать пулеметы винтовочного калибра и малокалиберные осколочные бомбы.

Первой свое предложение предоставила «Атлантик-Фоккер», являвшаяся американским отделением известной голландской фирмы (в мае 1930 г. «Атлантик-Фоккер» была выкуплена концерном «Дженерал Моторз» и сменила название на «Дженерал Эйркрафт»), Предложенный ею проект «модель 17» имел низкорасположенное свободнонесущее крыло с характерным для «фоккеровских» конструкций того времени довольно толстым профилем. Шасси было неубирающимся, но основные стойки закрыли большими обтекателями-«штанинами». Два члена экипажа размещались тандемом в отдельных кабинах. Силовая установка - мотор жидкостного охлаждения V-1570-27 мощностью 600 л.с., снабженный двухлопастным металлическим винтом фиксированного шага «Гамильтон-Стандарт». Стрелковое вооружение не отличалось от А-ЗВ: четыре крыльевых 7,62- мм пулемета и один турельный. А вот бомбовая нагрузка возросла до 400 фунтов (182 кг).

Проект «Кертисса» («модель 59») на первый взгляд выглядел более консервативно - его конструкторы не рискнули сделать низкорасположенное крыло свободнонесущим, укрепив его подкосами и расчалками. Но с точки зрения механизации крыла проект «Кертисса» был более «продвинутым» - на нем (впервые на американском военном самолете) применили закрылки, занимавшие всю заднюю кромку крыла, а также автоматические щелевые предкрылки. Шасси, как и у проекта «Фоккера» было неубирающимся и закрывалось «штанинами». Силовая установка и вооружение также соответствовали конкуренту, но наступательные пулеметы стояли не в крыле, а попарно монтировались в обтекателях шасси. Но если штурмовик «Фоккера» нес бомбовую нагрузку только на внешней подвеске, то конструкторы «Кертисса» предусмотрели внутренние отсеки для малокалиберных бомб.

Авиационный корпус заказал каждой фирме по одному прототипу штурмовика. Изделие «Дженерал Эйркрафт» получило обозначение ХА-7 и военный номер 30-226, а «Кертисс» - ХА-8 и 30-387 соответственно.

Летные испытания ХА-7 начались в январе 1931 г. - самолет почти на полгода опередил конкурента. В апреле ХА-7 передали военным для испытаний на авиабазе Райт Филд (шт. Огайо). Вероятно, на этом этапе на самолете ещё не было установлено вооружение. Летные и пилотажные качества ХА-7 не удовлетворили заказчика, и летом 1931 г. прототип вернули на завод для внесения необходимых изменений. Основательной переделке подвергли носовую часть фюзеляжа, вместо громоздких «штанин» применили более изящные каплевидные обтекатели колес шасси, изменили форму козырьковкабин. Но, увы, спасти судьбу машины это не помогло - в конкурсе победил самолет «Кертисса».

Ранний ХА-7

«Кертис» Y1A-8 «Шрайк» 13-й эскадрильи

Поздний ХА-7

«Кертис» А-8 сбоку

«Кертисс» А-8

Прототип ХА-8 начал летные испытания в июне 1931 г. и практически сразу же был передан военным на авиабазу Райт Филд - руководство фирмы стремилось наверстать отставание от конкурента. В сентябре его объявили победителем в конкурсе, но испытания продолжались - следующие три месяца ушли на доработку автоматических предкрылков. Выпускаясь при больших углах атаки на скорости 90- 95 миль в час (145-152 км/ч), они улучшали характеристики управляемости самолета на малых скоростях. По завершении этих испытаний ещё два месяца дорабатывали заднюю кабину и лишь после этого военные заказали 13 предсерийных самолетов по цене 32 298 долларов за единицу. Машинам присвоили военные номера с 32-344 до 32-356. Первые пять самолетов обозначались YA-8, остальные восемь -Y1 А-8.

Различия в обозначениях объяснялись тем, что постройка двух партий предсерийных машин финансировалась по разным статьям бюджета. Касательно других отличий между YA-8 и Y1A-8 мнения авторов публикаций расходятся. Одни из них утверждают, что на YA-8 стояли двигатели V-1570C (V-1570-27 - такие же, как и на прототипе), а на Y1A-8-V-1570F (V-1570-31 - той же мощности, но с усовершенствованной системой охлаждения и другими доработками). Другие же авторы отмечают, что оба подварианта оборудовались одинаковыми моторами V-1570-31. Косвенным подтверждением последней точки зрения является то, что YA-8 и Y1A-8 имели одинаковое фирменное обозначение - «модель 59А».

Предсерийные самолеты были готовы к июню 1932 г. Одиннадцать из них (за исключением первого и последнего экземпляра) передали для войсковой эксплуатации в 3-ю штурмовую группу. Совместно с А-ЗВ, а затем с А-12 они служили до 1934 г. В строевой части YA-8 и Y1A-8 именовались А-8. Нужно также отметить, что фирма «Кертисс» присвоила А-8 и всем производным от него штурмовикам название «Шрайк» («Сорокопут»), но оно являлось неофициальным, и не было утверждено командованием Авиационного корпуса.

Последний экземпляр Y1A-8 (32-356) оборудовали редукторным двигателем GIV-1570 (V-1570-57). Этот мотор развивал мощность 675 л.с. - на 75 л.с. больше, чем V-1570-31, но был на 225 кг тяжелее. Испытания доработанного самолета, подучившего обозначение Y1A-8A, начались в конце 1932 г. и продолжались до февраля следующего года. Летные данные Y1А-8А практически не отличались от Y1А-8 (за исключением несколько меньшей максимальной скорости). Военные собирались заказать 46 серийных штурмовиков А-8А с моторами V-1570-57, но в конечном итоге сделали выбор в пользу варианта с радиальным двигателем. Единственный Y1A-8A в сентябре 1933 г. передали в 37-ю штурмовую эскадрилью, где он служил под обозначением А-8А.

Первый экземпляр YA-8 (32-344) остался в распоряжении фирмы и в сентябре 1932 г. был переоборудован под 9-цилиндровый звездообразный мотор воздушного охлаждения «Пратт энд Уитни» R-1690-9 (R-1690D) «Хорнет» мощностью 625 л.с. Машина, получившая военное обозначение YA-10 и фирменное «модель 59В» успешно прошла испытания. Хотя летные данные несколько снизились по сравнению с YA-8 (максимальная скорость уменьшилась с 294 до 281 км/ч), для серийных штурмовиков выбрали моторы воздушного охлаждения - ввиду их более высокой живучести.

Успешные испытания YA-10 вызвали интерес к нему со стороны флота, заказавшего один модифицированный экземпляр. Машина, получившая флотское обозначение XS2C-1 и фирменное «модель 69», вышла на испытания в декабре 1932 г. На ней стоял 14-цилиндровый мотор «Райт» R-1510-28 мощностью 625 л.с. Вооружение отсутствовало, равно как и оборудование для базирования на авианосце - XS2C-1 рассматривался чисто как опытная машина. В таком качестве он и эксплуатировался несколько лет.

«Кертис» А-8 в полете

«Кертисс» А-12

Серийная модификация «Шрайка», получившая обозначение А-12 (модель 60), была создана на основе YA-10, но вместо «Хорнета» на ней установили более мощный (690 л.с.) 9-цилиндровый двигатель «Райт» R-1820-21 «Циклон». Ещё одним отличием стал отказ от раздельных кабин экипажа, довольно далеко отстоящих друг от друга. Для облегчения взаимодействия пилота и наблюдателя рабочее место последнего сместили вперед. Кабина наблюдателя снабжалась сдвижным фонарем, не полностью её закрывавшим, а кабина пилота имела лишь передний козырек. 007 - «Кертис» А-12.

Фюзеляж состоял из двух частей. Передняя секция, закончившаяся сразу перед местом наблюдателя, имела сварную трубчатую конструкцию с двумя крыльевыми подкосами, поддерживаемыми двумя прочными раскосами с каждого борта. Задняя секция была монококом с гладкой дюралевой обшивкой, шпангоутами и стрингерами с Т-образным сечением. Обе секции соединялись вместе лонжеронными трубчатыми раскосами, вставляемыми в U-образные каналы задней секции и крепившимися пятью 8-мм болтами в каждом из четырех узлов. К передней секции четырьмя конусными болтами крепилась моторама.

Крыло состояло из свободнонесущего центроплана и двух консолей, дополнительно подкрепленных двойными передними и задними расчалками, идущими к ферме на верху фюзеляжа, позади кабины пилота, и двойными передними и задними растяжками, идущими к шасси. Щелевые предкрылки поворачивались на шарикоподшипниках и автоматически выпускались на больших углах атаки. Они оборудовались амортизаторами для обеспечения плавного выпуска и уборки. Закрылки на задней кромке подвешивались к крылу роговыми кронштейнами и выпускались пилотом. Угол их отклонения составлял 35°. Лонжероны крыла были изготовлены из катанного дюралевого листа, обшивка крыла - дюралевая гладкая. Элероны имели металлический набор и полотняную обшивку, они снабжались установленными на задней кромке триммерами, регулируемыми на земле.

Свободнонесущее хвостовое оперение нормальной конструкции имело металлический набор и обшивку, за исключением рулей, обшитых полотном. Угол установки стабилизатора регулировался в полете от +3° до -6°. Киль был зафиксирован в положении 2,5° влево. Триммер руля поворота регулировался из кабины.

Для управления закрылками и углом установки стабилизатора служила специальная рукоятка слева от пилота. Три её положения в селекторе обеспечивали различные режимы: при установке рукоятки «к пилоту» она управляла закрылками, «к борту» - стабилизатором, а по центру - одновременно стабилизатором и закрылками.

Шасси неубирающееся. Основные стойки шасси с колесами диаметром 787 мм были полностью закрыты обтекателями-«штанинами» и снабжены гидравлическими амортизаторами. Хвостовое колесо также закрыто каплевидным обтекателем.

Стрелковое вооружение А-12 состояло из пяти 7,62-мм пулеметов «Браунинг». Четыре из них попарно устанавливались в обтекателях шасси, причем нижние пулеметы были смещены наружу (от оси самолета) относительно верхних. Их боекомплект состоял из 600 патронов на ствол. Огонь из этих пулеметов вел пилот, используя стрелковый прицел С-4. Пятый пулемет монтировался на подвижной установке в кабине наблюдателя. Его боекомплект состоял из шести 100-патронных магазинов.

Бомбовое вооружение могло размещаться как внутри фюзеляжа, так и на внешней подвеске. Внутри фюзеляжа на двух держателях N-2, расположенных по бокам главного топливного бака (он находился сразу за креслом пилота) можно было подвесить десять 30-фунтовых (13,6-кг) осколочных бомб. При необходимости подвески более крупных бомб под фюзеляжем монтировался бомбодержатель Р-1. Он допускал подвеску четырех 122-фунтовых (55,3-кг) бомб, либо такого же количества более легких боеприпасов: 100-фунтовых (45,4-кг) осколочных или 50-фунтовых (22,7-кг) химических бомб. Максимальная бомбовая нагрузка составляла 221 кг. Вместо бомб на подфюзеляжном держателе можно было подвесить 197-л сбрасываемый топливный бак.

В 1933 г. Авиационный корпус заказал 46 серийных самолетов А-12 (номера от 33-212 до 33-257). Ввиду достаточно большой партии, цена за единицу оказалась гораздо меньше, чем в случае с YA-8 - всего 19 483 доллара. Поставки начались в том же году: 21 ноября первый А-12 прибыл в испытательный центр на авиабазу Райт Филд, где оставался в течение всей своей службы - это экземпляр списали 8 октября 1936 г. (налет составил 312 часов). Для испытательных целей выделили также второй и третий А-12 - их в конце ноября 1933 г. передали, соответственно, в Эджвудский арсенал и на Абердинский полигон. А 14 декабря первые А-12 получила 3-я штурмовая группа. К 20 февраля 1934 г. этой части передали 43 штурмовика, но два самолета успели потерять при освоении новой техники: борт 33-240 разбился 20 января при посадке, а борт 33-243 28 совершил вынужденную посадку в болотистой местности и получил настолько серьезные повреждения, что восстановлению не подлежал.

Поступление А-12 на вооружение совпало по времени с т.н. «Авиапочтовым скандалом» (Air Mail Scandal). В феврале 1934 г. правительство США, добиваясь более выгодных условий, расторгло все контракты на перевозку почты с частными компаниями. К тому времени воздушные перевозки почты уже имели настолько большое значение для системы связи США, что в качестве временной меры для их обеспечения решили привлечь военную авиацию. Авиационный корпус выделил сотни самолетов, попутно используя неожиданную возможность для тренировки своих экипажей. В их число вошли и почти все А-12: 41 самолет из 3-й группы, а также по одной машине из Абердина и Эджвуда. Большинство их служило в Центральной зоне воздушных перевозок (за исключением шести машин, переданных в Западную зону; в третьей зоне - Восточной -А-12 не летали). Интенсивная эксплуатация не обошлась без потерь: 16 февраля во время почтового рейса в сложных метеоусловиях в штате Юта разбился борт 33-244 (погибли два члена экипажа), а 30 марта у Клинтона (шт. Айова) потерпел катастрофу борт 33-246 (погиб пилот). Ещё одна машина (33-257) получила повреждения 2 апреля, но впоследствии была отремонтирована, и в ноябре вернулась в строй.

«Кертис» А-12

«Кертис» А-12 армии Китая

Механизм давления правительства на частные авиакомпании оказался действенным - те пошли на уступки, и в мае 1934 г. штурмовики 3-й группы смогли вернуться на постоянное место дислокации. Здесь их распределили между тремя эскадрильями - 8-й, 13-й и 90-й. В феврале 1935 г. некоторое количество А-12 участвовало в зимних маневрах армии США. В их ходе на штурмовиках опробовали лыжи F-1, позволяющие эксплуатировать самолеты с заснеженных аэродромов. Но широкого распространения эта практика не получила - американцы предпочитали чистить свои аэродромы и даже зимой летать на колесах.

1 марта 1935 г. в Авиационном корпусе была введена новая организация. Для взаимодействия с тремя полевыми армиями сформировали три авиационных крыла. 3-я штурмовая группа, вместе с 20-й истребительной, вошла в состав 3-го авиакрыла (штаб - Барксдейл Филд, шт. Луизиана). В 1-м крыле (штаб в Марч Филд, шт. Калифорния) сформировали 17-ю штурмовую группу (путем реорганизации 17-й наблюдательной), но она сразу получала новые штурмовики А-17. А 2-му крылу (штаб в Лэнгли Филд, шт. Виргиния) пришлось пока довольствоваться единственной штурмовой эскадрильей - 37-й (в составе 8-й истребительной группы). Но и в ней А-12 не эксплуатировались. Единственной частью, получившей «Шрайки» помимо 3-й группы, стала 26-я штурмовая эскадрилья на Гавайях (входила в состав 18-й смешанной группы). В 1936 г. она получила 15 самолетов А-12, снимаемых в то время с вооружения 3-й штурмовой группы.

К середине 1936 г. самолеты А-12 были полностью выведены из состава 3-й группы. Помимо машин, отправленных на Гавайи, девять «Шрайков» получила Школа тактики Авиационного корпуса на авиабазе Максвелл Филд (шт. Алабама), десять машин на авиабазе Келли Филд служили в качестве самолетов повышенной летной подготовки, а один направили в Эджвудский арсенал (взамен списанного). В 1937 г. четыре А-12 с Максвелл Филд и один из Абердина передали на Келли Филд, а в следующем году Школа тактики простилась с последней пятеркой «Шрайков» - их отправили для усиления «гавайской» эскадрильи. Вместе с ними последовал и экземпляр из Эджвуда.

По состоянию на 7 декабря 1941 г. в строю на авиабазе Хикам Филд все ещё находились девять А-12, но в боях, естественно, они уже никакого участия не принимали. Интересно, что эта авиабаза получила свое название в честь полковника Хикама - командира 3-й авиагруппы, погибшего 5 ноября 1934 г. в катастрофе А-12 (борт 33-250). На континентальной части США «Шрайки» в качестве учебных пособий использовались до конца 1942 г.

Пытаясь заинтересовать зарубежных клиентов, фирма «Кертисс» предложила экспортную модификацию «Шрайка». В 1936 г. 20 таких самолетов (заводские номера 12155-12174, цена за единицу 24 328,45 долларов) продали в Китай. Штурмовики имели такое же вооружение, как и А-12, но оборудовались более мощными моторами «Райт» SR-1820-F52 (взлетная мощность 890 л.с., максимальная продолжительная - 775 л.с.) и дополнительно несли аэрофотоаппарат. Самолеты поступили на вооружение 9-й авиагруппы, сформированной в Ханьчжоу 16 августа 1936 г. (в её состав входили 26-я и 27-я эскадрильи). К началу войны с Японией (13 августа 1937 г.) 9-я авиагруппа располагала 18 «Шрайками». 13 августа её перебросили из Сюйчана (провинция Хэнань) в Цаоэ (пров. Чжэцзян) под Шанхаем. 15 августа, когда китайские «Шрайки» готовились к своему первому боевому вылету на штурмовку японских войск, над аэродромом внезапно появились вражеские самолеты. Летчики 26-й эскадрильи ринулись в бой. В ожесточенной воздушной схватке пять «Шрайков» получили серьезные повреждения. Летчик Лю Вэйцюань погиб, а заместитель командира эскадрильи Тан Юаньлян и ещё три члена экипажей штурмовиков получили ранения. Первая боевая операция «Шрайков» оказалась сорванной. В утешение китайское командование объявило о том, что пилоты 26-й эскадрильи сбили четыре японских самолета (число собственных потерь не называлось). В последующие дни группа продолжала боевую работу. 25 августа она получила приказ нанести удар по вражеским кораблям в устье Янцзы. Поскольку бомбы подвести не успели, было решено атаковать только пулеметами. Налет имел плачевные для китайцев последствия: два «Шрайка» было сбито (все четыре члена экипажей погибли), остальные машины, участвовавшие в операции, получили серьезные повреждения. После этого 9-ю группу расформировали «в связи с ошибочной тактикой» боевого применения. Уцелевшие «Шрайки» сосредоточили в 27-й эскадрилье. В сентябре её включили в т.н. «Вспомогательный отряд» и направили на север для участия в боях в провинции Шаньси.

CURTISS А-12

	ХА-7	ХА-8	Y1A-8	Y1A-8A	А-12	«Экспорт Шрайк»
Двигатели:
ТИП	«Кертисс» V-1570-27	«Кертисс» V-1570-27	«Кертисс» V-1570-31	«Кертисс»GIV-1570	«Райт» R-1820-21	«Райт» SR-1820-F52
количество х мощность, л.с.	1x600	1x600	1x600	1x675	1x690	1x775
Размах крыла, м	14,25	13,41	13,41	13,41	13,41	13,41
Длина самолета, м	9,45	9,95	9,75	9,75	9,82	9,57
Высота самолета, м	2,87	2,74	2,74	2,74	2,74	2,74
Площадь крыла, кв. м	30,94	23,78	23,78	23,78	26,38	26,38
Масса, кг:
пустого самолета	1754	1666	1774	2000	1768	1825
взлетная	2563	2499	2671	2851	2611	2687
Скорость, км/ч
максимальная	296	316	294	291	284	292
крейсерская	241	268	246	251	241	275
Скороподъемность, м/с		6,42	6,73		5,94
Потолок, м	5790	6035	5515	5180	4620	6310
Дальность полета, км	805	760	770	725	840	775

«Консолидейтед» А-11

В 1930-1931 гг. совместными усилиями фирм «Локхид» и «Детройт Эйркрафт» под руководством Роберта Дж. Вудса в инициативном порядке был создан двухместный одномоторный истребитель-моноплан. Разработка велась на базе скоростного пассажирского самолета «Локхид» «Альтаир» - одного из первых аэропланов с полностью убираемым шасси. Истребитель сохранил почти без изменений деревянное крыло от «Альтаира», получив новый металлический фюзеляж. Машина получила двигатель «Кертисс» V-1570-23 (600 л.с.) и вооружение из трех пулеметов: 12,7-мм и 7,62-мм синхронных, а также 7,62-мм турельного. Прототип испытывался военными под обозначением ХР-900, а когда в сентябре 1931 г. был выкуплен Авиационным корпусом у фирмы, ему присвоили обозначение YP-24 и номер 32-320. Результаты испытаний оказались весьма впечатляющими: YP-24 на голову превосходил не только своего конкурента - двухместного истребителя-биплана «Берлинер-Джойс» Р-16 (РВ-1), но и «Боинга» Р-6Е - основного одноместного истребителя Авиационного корпуса. Обнадеженные полученными результатами, военные заказали предсерийную партию из девяти экземпляров. В неё, наряду с пятью истребителями Y1P-24, вошли и четыре штурмовика Y1A-9. Последние отличались от истребителей усиленным наступательным стрелковым вооружением (четыре пулемета вместо двух), возможностью подвески небольших бомб, а также применением другой модификации «Конкерора» - V-1570-27, оптимизированной для работы на малых высотах. Но из-за ряда неприятностей, реализован этот контракт не был. Сначала 19 октября 1931 г. разбился прототип YP-24. Восемь дней спустя обанкротилась фирма «Детройт Эйркрафт», а в июне 1932 г. жертвой Великой депрессии стал и «Локхид».

«Консолидейтед» А-11

CONSOLIDATED ХА-11

«Консолидейтед» А-11. Вид сбоку 

Правда, уже через пять дней после банкротства последняя фирма возобновила свою деятельность (нашлись инвесторы), но конструктор YP- 24 Роберт Вудс ещё до того нашел себе новую работу на фирме «Консолидейтед». Здесь он продолжил совершенствование конструкции YP-24. Новый самолет получил металлическое крыло вместо деревянного, некоторому облагораживанию подвергся и аэродинамический облик. В марте 1932 г. Авиационный корпус заказал два прототипа нового истребителя, присвоив ему обозначение Y1P-25, но вскоре контракт был изменен - теперь одну из машин следовало построить в штурмовом варианте Y1A-11. Машина отличалась от истребительной модификации отсутствием турбокомпрессора двигателя, усиленным вооружением (пять 7,62-мм пулеметов, включая турельный) и возможностью подвески на подкрыльевых держателях бомб общей массой до 400 фунтов (181,5 кг). Прототип Y1A-11 (борт 32-322) впервые поднялся в воздух в декабре 1932 г., а уже 5 января 1933 г. его передали заказчику для дальнейших испытаний. Увы, карьера его оказалась короткой: уже 20 января Y1A-11 разбился. Неделей ранее в катастрофе был потерян и Y1P-25. Однако расследование обеих катастроф показало, что их причинами не являются недостатки конструкции, и фирма 1 марта 1933 г. получила новые заказы - на четыре истребителя Р-30 и четыре штурмовика А-11. Эти самолеты получили усиленный фюзеляж, двухлопастный винт вместо трехлопастного, а также упрощенный механизм уборки-выпуска шасси. Штурмовик, получивший фирменное обозначение «модель 27», оборудовался двигателем V-1570-59 мощностью 675 л.с. (на истребителе стоял мотор V-1570-57 - такой же мощности, но с улучшенными за счет установки турбокомпрессора высотными характеристиками). Вооружение А-11 состояло из пяти 7,62-мм пулеметов (двух синхронных, двух крыльевых и одного турельного), а на внешних узлах можно было подвесить бомбы общей массой 220 кг.

«Кертис» А-18. Вид сбоку

CURTISS А-18

А-11
Двигатели:
тип	Кертисс» V-1570-59
количество х мощность, л.с.	1x675
Размах крыла, м	13,38
Длина самолета, м	8,91
Высота самолета, м	2,99
Площадь крыла, кв. м	27,59
Масса, кг:
пустого самолета	1725
взлетная	2517
Максимальная скорость, км/ч	376
Потолок, м	7100
Дальность полета, км	755

Четверка самолетов А-11, получивших военные номера с 33-208 по 33-211, использовалась для различных испытаний. Эти самолеты являлись в определенном смысле этапными для Авиационного корпуса - они стали первыми американскими штурмовиками с убирающимся шасси. Однако крупного заказа на А-11 не последовало. Виной тому стал двигатель жидкостного охлаждения - военные сочли его не слишком подходящим для штурмовика. Один из А-11 передали в распоряжение фирмы «Аллисон» для испытаний нового двигателя XV-1710-7. Этот экземпляр обозначался ХА-11.

	ХА-14	Y1A-18
Двигатели:
тип	«Райт» R-1670-5	«Райт» R-1820-47
количество х мощность, л.с.	2x775	2x850
Размах крыла, м	18,13	18,13
Длина самолета, м	12,34	12,49
Высота самолета, м	3,35	3,5
Площадь крыла, кв. м	49,23	49,23
Масса, кг:
пустого самолета	4026	4345
взлетная	5287	5828
Скорость, км/ч:
максимальная	391	397
крейсерская	357	349
Скороподъемность, м/с	8,58
Потолок, м	8535	7620
Дальность полета, км		1050

«Кертисс» ХА-14/А-18

В 1934 г., параллельно с началом разработки инновационного истребителя «модель 75» (давшего начало семейству Р-36/Р-40 и целому ряду экспортных модификаций), конструкторы «Кертисса» приступили к проектированию нового штурмовика «модель 76». Самолет, получивший название «Шрайк II», рассматривался как потенциальная замена для штурмовиков А-8/А-12.

В отличие от штурмовиков прежнего поколения, для «модели 76» выбрали двухмоторную схему. Итогом разработки стал достаточно компактный моноплан чистых аэродинамических форм, снабженный убирающимся шасси. Конструкция планера была цельнометаллической, обшивка - дюралевая, за исключением обтянутых полотном рулей, элеронов и частично крыла (за задним лонжероном). Экипаж, как и на одномоторных штурмовиках, состоял из двух человек, аналогичным было и стрелковое вооружение - пять 7,62-мм пулеметов «Браунинг» (четыре в носовой части фюзеляжа и один на верхней подвижной установке). Масса бомбовой нагрузки, размещаемой в фюзеляжном бомбоотсеке, составляла 272 кг (двадцать 13,6-кг осколочных бомб). Основные стойки шасси убирались назад в мотогондолы, причем в убранном положении колеса частично выступали наружу (это должно было обеспечить безопасность при вынужденной посадке с убранным шасси).

Прототип «модели 76» строился в порядке частной инициативы, на средства фирмы, поэтому поначалу он получил не военный номер, а гражданскую регистрацию опытного самолета - NX15 314 (заводской номер 11 922). Машина, впервые поднявшаяся в воздух в сентябре 1935 г., была оборудована 14-цилиндровыми двигателями «Райт» XR-1510 мощностью 780 л.с. с двухлопастными переставляемыми (двухпозиционными) металлическими винтами «Кертисс». Позже самолет получил новые 9-цилинровые моторы «Райт» R-1670-5 мощностью 775 л.с. с трехлопастными винтами изменяемого шага. В таком виде прототип был куплен Авиационным корпусом, получив обозначение ХА-14 и номер 36-146. Самолет использовался для различных испытаний (в частности, на нем испытывали 37-мм пушку) и был списан в августе 1938 г., налетав всего 158 часов.

Результаты испытаний ХА-14 удовлетворили военных, и те в июле 1936 г. заказали 13 предсерийных самолетов Y1A-18 («модель 76А») по цене 104 640 долларов за единицу. От ХА- 14 они отличались, прежде всего, мотоустановкой - двигателями «Райт» R-1820- 47 (850 л.с.) с трехлопастными винтами изменяемого шага. Капоты вместо круглого сечения стали овальными. От фюзеляжного бомбоотсека отказались, оборудовав два небольших бомбоотсека в корневых частях крыла. Имелась и возможность подвески бомб на наружные держатели под крылом. Максимальная масса бомбовой нагрузки достигала 600 фунтов (272 кг): 400 фунтов в бомбоотсеках и 200 - на внешней подвеске. Стрелковое вооружение и состав экипажа соответствовали ХА-14.

Партия Y1A-18 была сдана летом 1937 г. Самолеты несли военные номера от 37-52 до 37-64 (заводские - от 12 187 до 12 199). Для опытной войсковой эксплуатации их передали в 8-ю эскадрилью 3-й штурмовой группы. Самолеты с обозначением, смененным на А-18, все ещё находились в строю в сентябре 1939 г., когда в Европе вспыхнула война. Но в 1940 г. их передали 15-й, 16-й и 24-й легким бомбардировочным эскадрильям для использования в качестве тренировочных. В конце ноября 1941 г. четыре А-18 вошли в состав Карибского командования на авиабазе Олбрук Филд (шт. Флорида). Три из них передали штабной эскадрилье 12-го истребительного крыла, а четвертый - штабной эскадрилье 6-го бомбардировочного командования. К декабрю 1942 г. в летном состоянии оставались три А-18, одни из которых использовался в качестве буксировщика мишеней, а ещё два служили в 108-й разведывательной эскадрилье. Эта часть дислоцировалась в Ховард Филд (зона Панамского канала) и занималась патрулированием подходов к Панамскому каналу. Один из «панамских» А-18 (борт 37-61) 22 февраля 1943 г. при посадке в Ховард Филд получил повреждения, после чего использовался в качестве источника запчастей для второй машины (37-56), эксплуатировавшейся ещё несколько месяцев.

Самолет «Шрайк II» не строился массово - он проиграл конкуренцию более совершенному «Дугласу» А-20. Не увенчались успехом и попытки заинтересовать иностранных заказчиков, для которых предлагалась «модель 76В» с моторами «Пратт энд Уитни» R-1830 мощностью 1200 л.с. и бронированием (полностью отсутствовавшим на А-18). Таким образом, Y1A-18 стали последними двухмоторными боевыми самолетами, построенными «Кертиссом».

Максим ФЕРАПОНТОВ

Австро-Итальянская война 1866 г. Сражение при Лиссе

Батарейный броненосец «Реджина Мария Пиа»

Политика и причины войны

Пятидесятые и шестидесятые годы XIX века стали временем консолидации народов Европы в обособленные нации в рамках единых национальных государств. Там, где эти процессы начинались и протекали в более благоприятных условиях, уже вполне был виден положительный результат единства в виде стабильности экономического развития и роста благосостояния наций. Для мелких раздробленных государственных образований Италии и Германии в силу исторических, политических и экономических причин объединение в рамках общего государства стало возможным только после бурной эпохи наполеоновских войн и революций.

Быстрое развитие экономики Пруссии дало «железному» канцлеру Отто фон Бисмарку достаточные денежные средства и материальные ресурсы, чтобы приступить к объединению разрозненных германских земель под властью прусского короля. Противниками подобного объединения выступали правящие династии малых германских государств, которые не желали потери власти над «своими» наследственными землями. Так как самостоятельно противостоять Пруссии не могли даже самые большие сильные из них, то естественной опорой им виделась Австрийская империя. Австрия, являясь германским государством, как и Пруссия, претендовала на главенствующую роль в объединении нации. Однако, поскольку Австрия являлась многонациональным государством с множеством внутренних проблем, в котором сами носители немецкого языка были меньшинством, особых возможностей для активных действий у императоров династии Габсбургов не было. Но и просто наблюдать за действиями соперников австрийцы не желали.

Винтовой фрегат «Партенопе». Находился в строю с 1861 по 1868 гг.; до объединения Италии принадлежал флоту Королевства Обеих Сицилий

Ещё одной значительной силой на пути к национальному немецкому государству была Французская Империя Наполеона III Бонапарта. Франция и без того напрягала все свои силы в борьбе за мировое лидерство и новые колонии с Великобританией, чтобы допустить появление на своей восточной границе нового могущественного и агрессивного государства. Наполеон III был полон имперских амбиций своего великого предка, но по личным достоинствам был очень далёк от него. Великобритания, хотя и имела свои интересы в вопросе объединения Германии, предпочитала придерживаться своей общей для континентальных дел политики невмешательства — «блестящей изоляции».

В 1864 году Австрия и Пруссия в союзе выступили в войне против Дании за немецкие провинции в составе Датского королевства — Шлезвиг и Гольштейн. Для Австрии подобные действия были последней попыткой ограничить односторонние действия Пруссии. Для Пруссии же это была большая дипломатическая победа Бисмарка, который сумел решить часть своих проблем чужими руками. Победив Данию, союзники разделили новые земли. Формально под контроль Австрии перешёл Шлезвиг, а Пруссии — Гольштейн. Однако пруссаки предпринимали энергичные действия по включению обеих земель в подконтрольный им Германский Союз полунезависимых немецких княжеств и вольных городов...

Политическим центром объединения Италии выступило Сардинское королевство. Премьер-министр Сардинии, блестящий дипломат и умный политик, граф Камилло Бензо ди Кавур сумел заручиться в своей борьбе за новую единую Италию поддержкой французского императора Наполеона III. Для поддержания репутации династии Бонапартов нужны были яркие успехи во внешней политике. Особой реальной пользы от авантюр по захвату Мексики и прочих подобных начинаниях государство не получало, но отвлекало внимание французов от внутренних проблем и создавало иллюзию могущества Второй Империи. Совместное участие Франции и Сардинии в Крымской войне в 1854-1855 гг. скрепило союз.

Ещё с XVI-XVII веков монархи династии Габсбургов вначале на Испанском, а затем на Австрийском престолах сумели завоевать или поставить под свой контроль всю территорию Италии, кроме Сардинии и Рима. В 1859 году Франция и Сардиния в ходе быстротечной победоносной войны отняли от Австрийской империи в пользу Сардинского королевства область Ломбардию. С 1860 по 1862 гг. граф ди Кавур включил в состав Сардинии все итальянские земли, кроме Рима и австрийской Венеции. Наполеон III не позволил сардинским войскам занять Рим и тем самым разорвал союз с Сардинией.

Таким образом, к 1866 году для окончательного завершения процесса объединения Германии и Италии необходимо было устранить сопротивление Австрии. Два молодых европейских государства соединили свои силы. Прусские войска до объявления войны заняли Гольштейн и вторглись в Богемию. 17 июня 1866 г. страны объявили о нахождении в состоянии войны друг с другом. 20 июня Италия также объявила войну Австрии. До начала войны дипломатические усилия Бисмарка обеспечили нейтралитет России и Франции.

Целями Пруссии было военное поражение Австрии и устранение препятствий с её стороны в объединение немецких земель вокруг Пруссии. Италия по результатам войны должна была присоединить себе австрийскую Венецианскую область. Соответственно, задачей Австрийской империи было не допустить своего разгрома и сохранить территориальную целостность.

Камилло Бензо граф ди Кавур (1810-1861)

Австрийский винтовой фрегат «Эрцгерцог Фридрих», 1857г.

Война на суше

С 17 июня по 26 июля 1866 г. Австрия в союзе с Баварией, Саксонией, Баденом, Вюртембергом, Ганновером и несколькими более мелкими немецкими государствами вела боевые действия с войсками Пруссии и Италии. Значительное организационное и техническое превосходство прусской армии предопределило ход войны. 29 июня при Лангензальце поражение потерпела армия Ганновера. 3 июля австрийцы были разбиты при Садовой. Прусская армия вплотную подошла к Вене. Достигнув поставленных задач, Бисмарк не хотел рисковать успехом и был готов заключить мир с Австрией на выгодных условиях.

20 июня превосходящие силы итальянской армии вторглись в Венецию, однако 24 июня в битве при Кустоцце были разгромлены австрийцами. Потери итальянцев составили до 10 000 человек. Поражение при Садовой заставило Австрию перебросить значительные силы для войны с пруссаками. Воспользовавшись этим, итальянцы вновь перешли в наступление, но, за исключением частей генерала Гарибальди, не достигли существенного успеха.

26 июля в Никольсбурге Австрия согласилась на умеренные условия предварительного мирного договора с Пруссией. Излишнее усиление Пруссии могло спровоцировать вторжение Франции, а Австрия могла потерять Венгрию. Оставшись один на один с Австрией, Италия 10 августа пошла на перемирие, а 3 октября по Венскому мирному договору получила Венецианскую область.

Отдельно стоит упомянуть дружественную Австрии позицию Турции, которая сосредоточила значительные силы и готова была вступить в войну на стороне Австрии, если бы балканские государства напали на австрийцев, или итальянцы высадили десант на восточном побережье Адриатического моря.

Война окончилась победой для Италии и Пруссии. На пути к единству более не было препятствий.

Роль и задачи флота в войне Италии и Австрии

Во времена своего могущества итальянская Венецианская республика владела побережьем Хорватии и Далмацией.

Адриатическое море было «венецианским озером». Политики молодого Итальянского королевства мечтали о возвращении этих славных времён. Без сильного и боеспособного флота достичь этого было невозможно. Особенно ясно это стало после того, как в 1849 году, во время войны Пьемонта и Австрии, флот последней сохранил Венецию для австрийцев.

Отсутствие общей для Италии единой сети сухопутных путей сообщения делало морской путь единственным дешёвым и быстрым способом сообщения. Морские коммуникации протяжённого побережья Италии также требовали защиты военного флота. Соответственно, аналогичные задачи по защите от высадки десанта и уничтожения своего транспортного, торгового и рыболовного флота стояли и перед флотом Австрийской империи. Фактически, от господства на Адриатическом море зависела судьба австрийских владений на Адриатике.

Броненосец «Ре д ’Италия» на стапеле

Название	Класс	Построен	Водоизм., т	Скорость, уз	Вооружение и бронирование
Броненосная эскадра Италии
«Re di Portogallo», «Re d’ltalia»	батарейный броненосец	САСШ, 1864-1866	5610	10	2x10” НД, 26x6,4” НД броня железо 4,7”
«Affondatore»	броненосный таран	Англия, 1864	4070	12	2x9” НД, железо 5"
«Regina Maria Pia», «Castelfidardo», «San Martino», «Ancona»	батарейный броненосец	Франция, 1864-1865	4201	12	4х68-фнт, 22x6,4” НД броня железо 4,3"
«Principe di Carignano»	батарейный броненосец	Италия, 1861	3446	10	10х68-фнт, 12x6,4” НД броня железо 4,7”
«Terribile»,«Formidabile»	броненосная батарея	Франция, 1861-1862	2682	10	4х68-фнт, 16x6,4” НД броня железо 4,3”
«Palestro»,«Varese»	батарейный броненосец	Франция, 1865	2165	8	4х68-фнт, 1 хб,4” НД броня железо 4,5”
Броненосная эскадра Австрии
«Erzherzog Ferdinand Мах», «Habsburg»	батарейный броненосец	Австрия, 1865	5130	12	16х48-фнт броня железо 4,8”
«Kaiser Max», «Prinz Eugen», «Juan de Austria»	батарейный броненосец	Австрия, 1863	3588	11	16х48-фнт, 15x6,4” НД броня железо 4,5”
«Drache»«Salamander»	броненосная батарея	Австрия, 1862	2750	11	10х48-фнт, 18x6,4” НД броня железо 4,5”

Флот Италии

С 1860 года Италия вкладывала в развитие флота огромные денежные средства — на уровне 12 миллионов фунтов стерлингов. В 1862 г. тогдашний военно-морской министр адмирал Карло Пеллион ди Персано принял стратегическое для развития флота Италии решение об отказе от строительства в качестве главной силы флота деревянных кораблей и переходе к комплектованию броненосцами. Длительные союзнические отношения с Францией и неготовность итальянской промышленности к строительству броненосных кораблей с нужной поспешностью обусловили выбор места постройки. Большинство новых итальянских броненосцев были спроектированы на основании уже вступивших в строй французских и строились на верфях Французской Империи. Кроме этого, в США были заказаны два корабля как образцы военных кораблей воюющей страны, а в Великобритании — самый крупный в итальянском флоте башенный броненосный таран.

Формально двумя сильнейшими итальянскими кораблями былидеревянные броненосные фрегаты постройки американской фирмы «Уэбб» из НьюЙорка — «Ре д’Италия» и «Дон Луиджи Ре ди Портогалло» (в основном известен под кратким название «Ре ди Портогалло»). Однако ввиду плохого качества строительных материалов и самой постройки, а также плохих мореходных качеств можно сделать вывод, что каждый из них не стоил 325 000 фунтов стерлингов, уплаченных итальянским правительством. Манёвренность кораблей оставляла желать лучшего, однако это недостаток был вполне присущ большинству из первых броненосцев.

Железный двухбашенный броненосный таран «Аффондаторе» был построен в Великобритании на верфи Гаррисона и считался самими итальянцами самым боеспособным кораблём их флота. При проектировании и строительстве англичане старались в наибольше степени использовать весь опыт Гражданской войны в США. По сравнению с американскими низкобортными мониторами строителям удалость довести мореходность до приемлемого для Средиземного моря уровня. Недостатками корабля были утяжеление носа за счёт тяжелой башни и носового каземата и недостаточная манёвренность. Аналогичную 5-дюймовому броневому поясу защиту получили две башни системы капитана Кольза. Палуба была застелена плоской броней толщиной в 2 дюйма.

Следующая по силе четвёрка броненосцев — «Реджина Мария Пиа», «Кастельфидардо», «Сан Мартино» и «Анкона» — была спроектирована с учётом проекта французских кораблей типа «Прованс». Приоритет в выполнении французами итальянского заказа виден в сроках вступления в строй кораблей. Первые три броненосца Италия получила уже в 1864 году, а французский флот пополнился трёмя «провансами» только в 1865-м. Основное визуальное отличие заключалось в наличии у итальянских кораблей ярко выраженного тарана. Корпуса итальянских кораблей, в отличии от французских прототипов, были выполнены из железа и несли на себе кованую железную броню. Хорошая скорость сочеталась с неплохой мореходностью и манёвренностью. Корабли типа «Реджина Мария Пиа» составляли однородное быстроходное ядро итальянского флота.

Броненосный корвет «Принчипе ди Кариньяно» стал первым вошедшим в строй броненосцем собственно итальянской постройки. На 1866 год в постройке находилось ещё два броненосца, которые в дальнейшем войдут в строй как «Мессина» (1867) и «Конте Берде» (1871). Первоначально все корабли серии были заложены с 1861 по 1863 гг. как деревянные паровые фрегаты, но в ходе строительства перепроектированы в броненосцы. Слабая промышленная база в Италии и недостаток опыта строительства боевых кораблей привели к длительным срокам достройки.

Первые итальянские броненосцы «Террибиле» и «Формидабиле» сочетали малые размеры с хорошей манёвренностью. В архитектуре кораблей, построенных на французской верфи «Ла Сейн», хорошо прослеживается влияние первого мореходного броненосца Французской Империи «Глуар» и французских же броненосных батарей.

Броненосный фрегат «Ре д ’Италия»

Броненосный корвет «Реджина Мария Пиа»

Батарейный таран «Аффондаторе»

Броненосный корвет «Принчипе ди Кариньяно»

Батарейный корвет «Кастальфидардо», 1864 г.

Броненосная батарея «Формидабиле»

Броненосец «Варезе»

Броненосный таран «Аффондаторе»

Пару «Палестро» и «Варезе», спроектированную итальянским инженером Джузеппе де Лука и построенную во Франции на верфи «Ла Сейн», иногда классифицируют как броненосные канонерские лодки или корабли береговой обороны с железным корпусом. Они отличались малой скоростью и слабым вооружением при хорошем бронировании.

Кроме броненосцев имелось 7 паровых винтовых фрегатов и 3 паровых винтовых корвета, а также 8 авизо и 3 канонерских лодки.

Если комплектованию флота новыми и достаточно удачными кораблями уделялось большое внимание, и затрачивались значительные финансовые средства, то организация подготовки и структура управления были совершенно не достаточными. Хотя моральный настрой итальянских моряков на окончательное объединение нации был достаточно велик, и рядовой состав был полон решительности, существовали крупные проблемы комплектации техническими специалистами. Механики плохо знали материальную часть, и паровые машины находились в плохом состоянии. Поскольку броненосный флот создавался с нуля, то большинство экипажей требовало обучения и значительной практики как по управлению своим кораблём, так и по действиям в составе эскадры. Учения по стрельбе и совместному маневрированию не проводились, хотя для этого выделялось топливо, провиант и боеприпасы. Среди офицеров из разных, ранее независимых, областей не было единства. Постоянные конфликты за руководящие должности и привилегии не позволяли установить достаточную дисциплину даже на уровне офицерского состава, не говоря уже о простых матросах.

Во главе всего это царства анархии стоял хороший политик, но слабый духом, нерешительный и совершенно не желающий рисковать своим положением и жизнью адмирал Карло Пеллион ди Персано. Адмиралу исполнилось 59 лет, всю сознательную жизнь он служил в Сардинском флоте: участвовал в АвстроСардинской войне 1848 г., Крымской войне 1854-1855 гг., в 1859 году блокировал австрийскую Адриатику, а в 1860-м — обеспечивал действия Гарибальди на Сицилии. Особых достижений не имел, но и ничем себя не запятнал. С точки зрения итальянского короля, Персано был единственно возможным руководителем флота, и это окуазалось главной и неразрешимой проблемой.

Надо сказать, что среди итальянских офицеров были подающие надежды, но в условиях сословной Сардинской монархии у них почти не имелось шансов изменить текущее положение. Несомненно, итальянцем можно назвать нацией мореходов, и до поступления на флот большинство матросов служили моряками на торговых или рыболовных судах. Плохи были не сами итальянцы, а политическая система нового единого государства.

Таким образом, несомненные достоинства итальянских кораблей и большой потенциал их экипажей сводились на нет плохой подготовкой, дисциплиной и командованием, и в целом боеспособность итальянского флота была невысокой.

Адмирал Карло Пеллион ди Персано (гравюра)»

Деревянный линейный корабль «Кайзер», 1858 г.

Флот Австрии

В отличие от Италии, где ядро объединения — Сардинское королевство — располагало славной военно-морской традицией Генуэзской республики, Австрийская Империя всегда была сухопутным государством и содержала флот на Адриатике лишь по мере необходимости защиты своих владений: Венеции, Хорватии и Далмации. Флот этот никогда не отличался особыми силами или достижениями. Впрочем, господствуя в разрозненной Италии и гранича со слабой в морском отношении Турцией, в большом флоте особой нужды не наблюдалось.

Всё изменилось с началом борьбы Сардинии за объединение итальянских земель под своей властью и угрозой высадки сардинцев или их союзников французов на Адриатическом побережье. Наиболее быстрое и дешевое сообщение между владениями Габсбургов так же, как и итальянцев, проходило по морю и нуждалось в защите. Правительству Австрии в далёкой от море Вены требовалось время, чтобы осознать это. Уроки первых войн с участием морских сил, начиная с 1848 года, привели к тому, что австрийцы обзавелись вначале парусными деревянными корветами по заказанному в Великобритании образцу, а затем перестроили их в паровые винтовые корабли.

Вероятнее всего, на этом развитие флота империи и завершилось бы, но удача улыбнулась австрийцам. Эрцгерцог (титул использоваться всеми членами династии Габсбургов) Фердинанд Максимилиан Габсбург был талантливым и увлеченным морем человеком. Но самое главное — будучи братом императора Франца-Иосифа I, Фердинанд Макс мог решать многие вопросы значительно быстрее и эффективнее, обходя бюрократические заторы.

До начала войн в Италии австрийским флотом командовали этнические итальянцы Венецианской области, а рядовой состав набирали из прибрежных областей итальянских владений, а также бывших венецианских колоний в Далмации. Языком общения был итальянский. После войны 1848 г. ситуация изменилась, и австрийцы стали назначаться на командные посты, а немецкий язык стал обязательным для офицеров флота.

Для проведения реформ и создания современного боеспособного флота из Дании был приглашён датский капитан граф Ханс Бирк фон Далеруп и некоторое количество иностранных офицеров, призванных заменить ушедших со службы итальянцев. В 1854 году эрцгерцог Фердинанд Макс стал во главе флота, а Далеруп находился у него в непосредственном подчинении. Была проделана огромная работа по реорганизации всего флота, включая дисциплину, систему подготовки, базирования и строительства. Главной стала победа над общественным мнением страны, которое не понимало и не могло понимать важность создания боеспособного флота.

К 1864 году, когда Фердинанд Макс покинул свой пост и включился в авантюру с завоеванием Наполеоном III Мексики, где и погиб, была создана здоровая атмосфера, позволяющая талантливым людям реализовывать свои способности и продвигаться по службе. Офицеры и матросы получали практический опыт в ходе походов по Средиземному морю и к берегам Южной Америки.

Ещё одним значительным достижением стало строительства флота на собственных национальных верфях из собственных материалов по проекту талантливого австрийского инженера-кораблестроителя Иосифа фон Ромако. Первоначально австрийцы планировали построить флот с опорой на деревянные паровые фрегаты, но заказ итальянцами во Франции броненосцев, а затем и опыт первых сражений броненосцев с началом Гражданской войны в США заставил сделать ставку на броненосные корабли.

Минуя утверждения сметы расходов рейхстагом, Фердинанд Макс заказал судоверфи Триеста первую пару броненосцев — «Саламандер» и «Драхе», причём первый из них вступил в строй всего через 15 месяцев с начала строительства. Будучи во многом уменьшенной копией французского «Глуара», эти корабли стали конструктивным стандартом и послужили основной для развития их проекта в последующих двух сериях (типы «Кайзер Макс» и «Эрцгерцог Фердинанд Макс»). Всего к началу боевых действий в той или иной степени готовности находилось 7 деревянных паровых винтовых батарейных броненосных фрегатов: «Драхе», «Саламандер», «Кайзер Макс», «Принц Ойген», «Хуан де Аустрия», «Эрцгерцог Фердинанд Макс» и «Габсбург». Кроме того, в составе флота числился 1 паровой линейный корабль, 5 паровых винтовых фрегатов и 2 паровых корвета.

Недостатками австрийских броненосцев являлись слабость паровых машин и плохая маневренность, однако корабли были построены со всей возможной тщательностью из качественных материалов с множеством достойных отдельного рассказа конструктивных решений. Почти хрестоматийным стал пример защиты от вредного воздействия коррозии внешней железной обшивки и брони и уменьшения опасности пожара деревянных корпусов. Корпус покрывали слоем свинцовых белил, затем покрывали тонкими свинцовыми пластинами и, поверх, слоем каучука. Лишь затем на оцинкованных болтах крепились пластины отличной брони заводов Штирии. Корабли вооружались устаревшими гладкоствольными 48-фунтовыми пушками, а заказанные Круппу 210-мм стальные нарезные орудия были задержаны правительством Пруссии из-за войны.

Броненосец «Драже», 1862 г.

Броненосный фрегат «Эрцгерцог Фердинанд Макс»

Броненосный фрегат «Кайзер Макс»

После восстания в Венеции, увольнения итальянских офицеров и реформ офицерский состав флота преимущественно составляли австрийцы, немцы, скандинавы и незначительное число итальянцев. Рядовой состав набирался из жителей Далмации и итальянских областей Венеции и Триеста. Благонадёжность матросов всегда оставалась под вопросом. Спасло ситуацию влияние личности адмирала Вильгельма фон Тегетгофа. Не будь реформ Фердинанда Макса, по всей вероятности, Австрия не сумела бы создать флот, но без Тегетгофа у австрийцев было бы мало шансов на победу.

Военные традиции семьи Тегетгофа привели его на военную службу. Выбор пал на Морской кадетский корпус в Венеции. Жесткая дисциплина в семье и материальные проблемы воспитали жесткий предприимчивый характер будущего адмирала. После пяти лет учёбы Тегетгоф начал службу гардемарином, изучал иностранные языки и особенности флотов Франции и Англии; был националистом, сторонником имперской власти и объединения германских земель под властью Австрии. После подавления национальных революций 1848 года, когда империя почти погибла в пламене национальных восстаний итальянцев, чехов и венгров, для немца Тегетгофа началась пора роста в чинах. В 1854 г., в звании лейтенанта, он получает под командование шхуну «Элизабет». Затем служба за рубежом и выполнение тайных миссий, знакомство с эрцгерцогом Фердинандом Максом и назначение в 1857 г. начальником отдела штаба флота. В октябре 1862 г. Тегетгоф командует дивизией из фрегата, корвета и двух канонерских лодок. В этот период особенно важным становится его умение правильно оценивать политическую, экономическую и военную ситуацию и действовать с возможной наибольшей эффективностью. Руководство отмечает отчаянную храбрость и находчивость офицера. В 1864 г., командуя двумя паровыми фрегатами, он отличился в войне Австрии и Пруссии против Дании, сумев выдержать бой против двух более мощных датских фрегатов и одного корвета. После гибели эрцгерцога Фердинанда Макса у адмирала появилось множество противников, в основном из-за его темперамента и яростных споров с руководством, которые брат императора прощал талантливому морскому офицеру. Но всё же, с обострением отношений с Италией и Пруссией, Тегетгофа назначили командующим австрийским флотом.

Особенностью организации флота Австрии было то, что он не был самостоятельным родом войск, а структурно входил и подчинялся сухопутным силам, что крайне отрицательно сказывалось на возможностях использования боевых кораблей. Ничего не смысля в морском деле, сухопутные генералы старались не рисковать кораблями, которые они считали слишком дорогими игрушками покойного Фердинанда Макса. Никто не хотел занимать столь опасный для карьеры пост командующего флотом, так как считалось, что итальянцев на море победить нельзя, да и незачем. Именно поэтому энергичному 47-летнему Тегетгофу и удалось стать во главе флота.

Несмотря на монархические националистические воззрения, австрийский адмирал славился своей справедливостью, уважением к подчинённым без различия к национальностям и вниманием к мелочам службы. Он всячески поощрял личную инициативу, умел прислушаться к чужому мнению и большое внимание уделял боевой и тактической подготовке. Даже в условиях постоянной нехватки средств на достройку броненосцев и приобретение топлива и боеприпасов, корабли Тегетгофа совершали манёвры под парами и парусами, проводили учебные стрельбы и опробовали различные тактические схемы боя. На борту флагманского броненосца «Эрцгерцог Фердинанд Макс» проводились каждодневные совещание и проработки планов ведения войны против итальянцев. Не менее тяжёлой была борьба с сухопутным командованием: генералы считали, что флоту достаточно защищать ключевые гавани и прикрывать фланг армии в Венеции, Тегетгоф же убеждал в возможности активных действий в Адриатическом море и уничтожения итальянского флота в решающем сражении, даже несмотря на почти трёхкратное превосходство итальянцев по тоннажу и артиллерии.

Броненосный фрегат «Габсбург» на верфи, 1863 г.

Действия сторон с 25 июня по 19 июля 1866 г.

Как упоминалось выше, 20 июня 1866 г. итальянские войска вторглись в австрийскую область Венеция, но уже 24 июня были разбиты австрийцами в битве при Кустоцце. 25 июня итальянский флот совершил переход из базы в Таранто в Анкону. Лишь четыре броненосца были готовы к немедленным действиям, в то время как остальные ремонтировались, довооружались, а их экипажи — интенсивно обучались. Утром 27 июня к Анконе подошла австрийская эскадра Тегетгофа в составе шести броненосцев и одного винтового фрегата. Ди Персано вывел свои четыре броненосца из гавани, но, потеряв около двух часов, так и не решился сблизиться с австрийцами. Корабли Тегетгофа ушли к своим берегам, так и не сделав ни одного выстрела. Австрийцы одержали важную моральную победу, которая воодушевила и сплотила австрийских моряков и заставила итальянцев сомневаться в собственном командире. После поражения на суше общественное мнение в Италии требовало восстановить честь страны в морском сражении. Сам же адмирал ди Персано, вероятно, желал только скорейшего подписания мирного договора и окончания войны. Такой вывод можно сделать из всяческих отговорок и проволочек, которые заполняли всё время итальянского адмирала.

Особенно интересны с точки зрения задач поставленных правительством для флота Италии и Австрии события 27 июня. На итальянский флот была возложена задача завоевания господства в Адриатическом море путём уничтожения или блокады флота противника. Затем он должен был разрушить единственную ведущую вдоль берега моря железную дорогу к Венеции и, тем самым, отрезать линию снабжения для австрийской армии. Австрийскому же флоту приказывалось не предпринимать никаких действий, которые подвергали бы его какому-либо риску. Он должен был охранять побережье Далмации и Истрии от десанта врага, но не более того. Как видно, адмиралы восприняли требования руководства с точностью до наоборот.

Лишь 15 июля под нажимом правительства и общественности ди Персано вывел итальянский флот в открытое море без каких-либо целей, задач и результатов, тем самым окончательно потеряв доверие и уважение своих подчинённых. Морской министр умолял ди Персано сделать хоть что-нибудь и выдвинул идею захватить австрийский остров в Адриатическом море под названием Лисса. В своей телеграмме ди Персано он писал:

«Неужели вы желаете сказать народу, народу, который в своем безумном тщеславии считает своих моряков лучшими в мире, что, несмотря на 12 миллионов, которые мы прибавили к его долгу, собранная нами эскадра неспособна, встретить врага? Нас побьют каменьями. И кто когда-либо упоминал об австрийском флоте иначе как с презрением? Сделайте что-нибудь, сразитесь с австрийцами, высадитесь на их берегу, атакуйте Лиссу, только действуйте».

Ди Персано тут же затребовал не менее 5000 солдат для проведения высадки. Морскому министру, как и всем офицерам, была понятна недееспособность адмирала, однако заменить его было практически некем, так как выбор любого другого офицера расколол бы фактически сардино-неаполитанский, а не итальянский флот. Недавнее объединение ещё не привело к сложению единой нации, и вспыльчивые итальянские офицеры с севера и юга отказывались подчиняться друг другу. Так что, никого не устраивающий ди Персано оказался чуть ли не идеальной фигурой.

В то время, как итальянское правительство прикладывало максимум усилий для использования своего флота и выполняло малейшие капризы ди Персано, Тегетгоф фактически в одиночку боролся за саму идею использования флота в боевых действиях. В марте 1866 г., накануне войны, руководство вооружённых сил страны пожелало избавиться от надоедавшего своими постоянными хлопотами и запросами Тегетгофа. Ему была предложена длительная экспедиция на Дальний Восток. Лишь в мае кипучая деятельность адмирала при ограниченной — в основном, моральной — поддержке эрцгерцога Альберта привела к созданию эскадры, в которую на тот момент входило лишь пять законченных постройкой броненосцев. Поскольку обычная база в Венеции была под угрозой захвата, для размещения кораблей был выбран наиболее стратегически удобный рейд Фазано вблизи города Пола. Затем последовала всеобщая напряжённая работа по доведения флота до боеготовности, направляемая неутомимой энергией адмирала Тегетгофа. Эскадра пополнилась двумя новыми броненосцами, старым паровым линкором и восстановленным после пожара фрегатом. Используя опыт Гражданской войны в США, австрийцы усиливали борта своих деревянных судов железными цепями и обрезками прокованных рельсов. Понимая слабость своей устаревшей гладкоствольной артиллерии, основная ставка делалась на маневрирование с целью тарана и концентрацию огня нескольких кораблей по одной цели. Проводились даже ночные учения.

16 июля 1866 г. итальянский флот в составе 11 броненосцев, 6 винтовых фрегатов и корветов, а также 7 пароходов с десантом вышел из Анконы в сторону острова Лисса. Длина острова 16 километров, ширина 6 километров, берег скалистый и обрывистый, население около 5000 человек, главная гавань и порт — Сан-Джорджо. В годы наполеоновских войн остров был захвачен Великобританией и укреплён. После перехода в 1815 году под власть Австрии укрепления были усилены и построены новые. На острове располагался австрийский гарнизон в 1833 человека при 88 орудиях, в основном — устаревших малокалиберных гладкоствольных. Между континентальной Австрией и островом был проложен телеграфный кабель, по которому гарнизон сумел предупредить Тегетгофа о подходе итальянцев, до того как последним удалось перерезать его. Поскольку у итальянцев не было карты острова, то некоторое время ушло на разведку и составление схемы расположения батарей.

Адмирал Вильгельм фон Тегетгоф (гравюра)

Карта Адриатического моря (из книги Г. Вильсона «Броненосцы в бою»)

18 июля восемь сильнейших итальянских броненосцев начали бомбардировку укреплений Лиссы. Две батареи были разрушены, а форт Георг, защищавший вход в гавань Сан- Джорджо, — сильно повреждён. Два броненосных фрегата вошли в гавань, но, попав под перекрестный огонь береговых батарей, были вынуждены отойти. Согласно плану ди Персано, во время бомбардировки на восточной стороне острова должны были высадиться итальянские солдаты, однако этого так и не произошло — как уверяли итальянцы, из-за сильного огня расположенной на возвышенности австрийской батареи. К вечеру все итальянские корабли вновь собрались вместе, почти ничего не достигнув за день. Командиры отдельных отрядов имели по любому вопросу собственное мнение и игнорировали приказы адмирала ди Персано. За ночь австрийцы частично восстановили разрушенные укрепления и приготовились ещё раз отразить атаку.

19 июля итальянцы вновь повторили попытку подавить береговые батареи, но опять были отбиты австрийцами. Во второй половине итальянская эскадра пополнилась броненосцем «Аффондаторе» и двумя паровыми фрегатами. После очередной бомбардировки на острове осталось лишь восемь орудий, однако и итальянские броненосцы были частично повреждены, запасы угля и снарядов сильно уменьшились, а команды — истощены. В любом случае, положение защитников острова характеризовалось как критическое, и надежды удержать остров собственными силами не оставалось.

На 20 июля 1866 г. у итальянского адмирала ди Персано были большие планы: подавить последние батареи, высадить десант, захватить остров и доказать своей стране собственную компетентность.

Сражение при Лиссе

19 июля Тегетгоф получил разрешение из Вены действовать осторожно, но по собственному усмотрению. Корабли были выведены в море, и их команды изготовились действовать согласно детальным инструкциям своего адмирала, опыту учений и собственному здравому смыслу. В основе плана Тегетгофа лежала простота, проистекающая из малого опыта его флота. Корабли были разделены на три отряда: первый отряд из семи броненосцев во главе с флагманским «Эрцгерцогом Фердинандом Максом» с самим Тегетгофом на борту; второй — в составе линейного корабля, пяти фрегатов и корвета во главе с коммодором фон Петцем; третий — из семи канонерских лодок. Все три отряда были выстроены в форме клина и следовали друг за другом, как бы образуя тройной шеврон. Корабли изначально были построены в этом порядке, чтобы не терять время на перестроение при переходе из походного порядка в боевой. Броненосцы должны были прорвать линию итальянских кораблей, а затем агрессивно таранить и концентрированным огнём обстреливать неприятельские броненосцы. Второй «клин» должен был действовать против итальянских фрегатов, а при столкновении с броненосцами — также пробовать протаранить их. Канонерские лодки предназначались для действий на флангах, обстреливая вражеские корабли. Бой должен был превратиться в свалку, в которой численное преимущество итальянцев было бы сведено к минимуму. Каждый австрийский капитан мог действовать по своему усмотрению, не ожидая особых указаний адмирала.

20 июля в 07:00 итальянский посыльный корабль «Эсплораторе» обнаружил идущих к Лиссе на скорости в 5 узлов австрийцев. К 10:00 ветер и дождь, мешавший кораблям обеих сторон, стих, и противники увидели друг друга. К этому времени десант на остров был отменён, а под командой Персано было собрано восемь броненосцев в кильватерной колонне направлением на юго- запад в следующем порядке:

«Принчипе ди Кариньяно», «Кастельфидардо», «Анкона» под командованием адмирала Вакки; «Ре д’Италия», «Палестро», «Сан Мартино», «Ре ди Портогалло», «Реджина Мария Пиа» под командованием ди Бруно и замыкал колонну, со значительным отставанием, броненосец «Варезе». Желание ди Персано перейти на двигающийся параллельно кильватерной колонне с внутренней стороны «Аффондаторе» привело к тому, что между первым и вторым отрядом образовался разрыв примерно в 1000 метров, а колонна растянулась на 6000 метров вместо планируемых 2000.

Австрийские канонерки, 1864 г

Адмирал Тегетгоф у корабельной пушки

Броненосец «Палестро»

Карта острова Лисса (из книги Г. Вильсона «Броненосцы в бою»)

Броненосец «Формидабиле» из-за полученных при бомбардировках Лиссы повреждений ушёл в Анкону на ремонт. «Кастельфидардо» и «Ре ди Портогалло» имели проблемы с паровыми машинами и дали ход лишь к 10 часов, двигаясь до этого лишь на буксире. Итальянские деревянные корабли под командованием адмирала Апьбини остались на юго-востоке от хвоста колонны на расстоянии примерно 3000 метров, и прямого указания участвовать в бою не получили. У итальянцев не было никакого плана сражения. Каждый из командиров должен был ориентироваться на сигналы с первоначально флагманского «Ре д’Италия». О том, что ди Персано перешёл на «Аффондаторе», капитаны кораблей не знали.

В 10:20 итальянцы повернули вначале на запад, а затем скорректировали курс так, чтобы занять позицию перпендикулярно австрийским кораблям. При этом итальянцы сблизились с Тегетгофом и, тем самым, потеряли преимущество своей многочисленной нарезной артиллерии.

В 10:43 с дистанции 900 метров с головного «Принчипе ди Кариньяно» открыли огонь. В 10:50 австрийские броненосцы отрезали отряд адмирала Вакки от основных сил. Первый линия Тегетгофа оказалась правым бортом к основной группе итальянских кораблей, и левым — к кораблям Вакки. Основная часть итальянской колонны повернула на левый борт, атакуя вторую линию австрийцев, состоящую из деревянных кораблей, которые по очереди атаковали концевые мателоты итальянской колонны. В результате началась свалка, в которой корабли проходили друг мимо друга, предпринимая попытки таранить врага и самому избежать подобного, и разряжая орудия в центр увеличивающегося густого облака, образуемого как дымом из труб, так и пороховым дымом. Единственным ориентиром служил серый цвет корпуса у итальянских кораблей и чёрный у австрийских. «Аффондаторе» предпринял две неудавшиеся попытки протаранить деревянный линейный корабль «Кайзер».

В 11:00, защищаясь от «Ре ди Портогалло», «Кайзер» пошёл на таран итальянского броненосца. Оба корабля сцепились и обменялись залпами. Проходящий за кормой «Кайзера» броненосец «Реджина Мария Пиа» дал залп по деревянному линкору и поджёг его, тем самым вынудив выйти из всеобщей свалки и двинуться в гавань Сан-Джорджо. Две австрийские канонерские лодки и фрегат своим огнём и манёвром прикрыли отступающий линкор от тарана «Аффондаторе». Затем подоспели австрийские броненосцы «Хуан де Аустрия» и «Принц Ойген». «Аффондаторе» практически в упор разрядил в борт «Хуана» свои крупнокалиберные нарезные пушки, добившись трёх попаданий и разбив несколько броневых плит.

В 11:20 головной отряд адмирала Вакки повернул в левую сторону с целью атаковать деревянные корабли австрийцев, но был отогнан интенсивным огнем австрийских фрегатов «Донау», «Радецкий» и «Шварценберг». Австрийцы, считая флагманом «Ре д’Италия», сосредоточили все усилия четырёх своих броненосцев, чтобы расстрелять или протаранить его. Рассредоточение итальянских кораблей позволяло австрийцам добиться численного и тактического преимущества в центре развалившегося строя итальянцев. Дважды «Фердинанд Макс» с Тегетгофом на борту предпринимал попытку протаранить врага, но плохая манёвренность не позволяла сделать этого. Итальянцы старались помочь кораблю, который они, как и австрийцы, считали флагманом.

Адмирал Тегетгоф на мостике во время сражения (с картины Антона Ромако)

Авизо «Эсплораторе», первым установивший контакт с неприятелем во время сражения при Лиссе

Фрегат «Мария Аделаиде» — флагманский корабль эскадры деревянных кораблей

Броненосец «Палестро» маневрировал и стрелял по австрийцам, чем отвлёк на себя «Драхе» и «Фердинанд Макс». На палубе «Палестро» с целью увеличения оперативной дальности был сложен уголь, не вместившийся в угольные ямы. Попадание бомбы с «Драхе» привело к его возгоранию и пожару на итальянском броненосце. Другим несчастьем для итальянского флота стало разрушение то ли случайным, то ли метким выстрелом находившегося над водой и не защищённого руля «Ре д’Италия». Броненосец потерял возможность маневрировать. Со слов пережившего свой корабль лейтенанта Энрико Гвалтерио произошло следующее:

«Что до причины гибели корабля, то я считаю основной и единственной причиной то, что руль был уязвим и, следовательно, мог быть поражен вражеским огнем. Когда мы потеряли управление, то были отрезаны от остального флота... Мы попытались дать полный ход, чтобы избежать удара корабля, направившего свой таран в центр нашего корпуса, но поскольку мы получили удар в носовую оконечность от другого корабля, мы дали задний ход, стремясь продолжить хоть какое-то движение... но это остановило корабль... Корабль затонул с поднятым флагом. Офицер Разетти с саблей в руках не дал матросам спустить флаг. После удара мы дали залп всем бортом, и находившиеся на марсах стрелки открыли огонь из своего оружия. Команда начала прыгать в море, без криков и паники. Когда мы были уже в воде, то стали мишенью для нескольких ружейных выстрелов с австрийских канонерок, которыми были убиты два матроса, и еще два — ранены».

Дальнейшую судьбу итальянского корабля можно узнать из бортового журнала австрийского флагмана броненосца «Эрцгерцог Фердинанд Макс»: «Столкновение с вражеским броненосцем произошло в 11:30, когда мы, развив полный ход, протаранили большой вражеский корабль, двигавшийся поперек нашего курса, в районе фок-мачты. Вражеский корабль тут же опрокинулся, и затонул спустя полторы минуты после удара».

В это время «Анкона» предприняла неудачную попытку протаранить «Фердинанд Макс», а также дала в упор холостой залп изо всех своих орудий. В горячке боя была пропущена команда зарядить их стальными снарядами или бомбами, и австрийский корабль не получил от этого залпа никаких повреждений.

Сражение при Лиссе 20 июля 1866 г. (из книги Г Вильсона "Броненосцы в бою»)

Сражение при Лиссе. Положение противников на 11:30

В ходе боя произошло еще несколько столкновений между итальянскими кораблями, а возможно и австрийскими. «Анкона» столкнулась с «Варезе», а «Мария Пиа» — с «Сан Мартино». Столкновения привели к повреждениям, а на «Варезе» даже сместилось несколько плит брони.

К 12:10 адмирал Тегетгоф принял решение перегруппировать свои корабли, и отдал приказ о построении в три кильватерные колонны направлением на северо-восток. С внешней стороны, обращённой к противнику, построились броненосцы, за ними — фрегаты, в третью линию — канонерские лодки. Таким образом, первоначальное разделение на три отряда было сохранено. При этом линия австрийцев прикрывала вход в гавань Сан-Джорджо. На расстоянии около 1800 метров головой в противоположную сторону выстроились восемь итальянских броненосцев, за которыми, также линией, расположились деревянные корабли.

Персано оценил информацию о гибели «Ре д’Италии», пожаре на «Палестро» и серьёзных повреждениях «Сан Мартино» и «Варезе» как исключающую дальнейшее сражение. Итальянский флот, сохраняя строй, стал отходить в сторону Анконы. В 14:30 «Палестро» в результате внутреннего взрыва пошёл ко дну со своим экипажем, до конца сражающимся за свой корабль. Тегетгоф намеревался догнать врага и продолжить сражение, но четыре броненосца и два фрегата с трудом могли выжать не более 9 узлов. Погоня в такой ситуации была бессмысленна, и австрийцы двинулись в гавань Сан-Джорджо для исправления повреждений на случай продолжения боя на следующий день.

До 22:30 Персано находился возле Лиссы, и лишь затем, его корабли взяли курс на Анкону. К 4 часам утра, после напряжённой ночной работы, на броненосцах эскадры Тегетгофа были исправлены некоторые повреждения. Вечером 21 июля австрийские корабли покинули Лиссу и 22 июля прибыли в Полу, где их встречали восторженные жители.

Батарейная палуба фрегата «Шварценберг»

Броненосец «Эрцгерцог Фердинанд Макс» в сражении при Лиссе (репродукция)

Сверху: Броненосец «Ре д’Италия», 1864 г.

Снизу: Таранный шпирон на форштевне броненосца «Ре д’Италия»

Картина, запечатлевшая момент гибели «Ре д’Италия»

Результаты и последствия сражения

Поскольку ещё до начала сражения политики через посредничество Наполеона III договорились, что Венеция отойдёт к Италии, то на итогах войны морская победа Австрии не сказалась. Можно лишь отметить повышение международного военно-технического престижа Австрии, которое выразилось в заказах иностранных государств на постройку на австрийских верфях нескольких броненосцев.

Непосредственным и самым трагичным результатом самого крупного морского сражения с участием первых броненосных кораблей стали человеческие потери обеих сторон. Согласно официальным отчётам, австрийский флот потерял 38 человек убитыми и 138 ранеными, что можно считать малыми потерями по сравнению с битвами эпохи адмирала Нельсона. На итальянских кораблях было убито 620 человек и 161 ранен. Отдельно стоит заметить, что на долю двух погибших броненосцев пришлось 615 человек убитыми.

Наиболее ощутимым показателем сражения, на основании которого стороны сделали выводы о победе или поражении, стала потеря итальянцами «Ре д’Италии» и «Палестро». Даже без этой пары кораблей номинально флот Итальянского королевства оставался сильнее и, теоретически, мог продолжить борьбу за победу после некоторого ремонта и смены адмирала на более дееспособного. В ходе битвы, за исключением потерянных кораблей, остальные броненосцы не получили достаточно серьёзных повреждений, препятствующих их дальнейшему использованию. На «Реджина Мария Пиа» была разбита одна плита брони, и имелись повреждения от своевременно потушенного пожара. Броненосец «Сан Мартино» имел одно попадание с пробитием 4-дюймовой брони, но снаряд застрял в подложке. Кроме того, корабль дважды загорался, а при столкновении с «Мария Пиа» был повреждён таран, и образовалась течь. На «Кастельфидардо» гранатой была разрушена каюта капитана. «Анкона» имела много смещённых броневых плит, в основном, как результат столкновений с другими кораблями. У «Кариньяно» была разбита одна плита брони. Много броневых плит было потеряно, смещено или вдавлено в корпус на «Ре ди Портогалло». «Аффондаторе» затонул в гавани Анконы по возвращению итальянцев на свою базу — по всей вероятности корпус дал многочисленные течи по причине полученных в сражении сотрясений.

Итальянские корабли в гавани Анконы после битвы

Австрийские корабли в гавани Полы

Броненосец «Эрцгерцог Фердинанд Макс» после боя, 20 июля 1866 г.

На австрийских броненосцах не зафиксировано ни одного возгорания или пробития брони. Сами итальянцы были потрясены столь плачевным результатом сражения, в котором они имели столь значительное численное преимущество как по суммарному тоннажу, так и по числу и мощности артиллерийских стволов. Специальная правительственная комиссия сделала верные выводы о причинах поражения: слабая подготовка личного состава, отсутствие руководства сражением со стороны Персано, пассивное поведение командующих отрядов (за исключением Вакки), соперничество среди офицеров. С другой стороны, была самоотверженная борьба экипажа «Палестро» с пожаром и гибель «Ре д'Италии» с поднятым флагом.

Победа же Тегетгофа была основана на правильном расчете и огромной работе по обучению офицеров и экипажей, поднятию боевого духа и сплочению людей разных национальностей в одну эффективную боевую машину. Меньшее количество австрийских броненосцев Тегетгоф компенсировал локальным преимуществом, проистекавшим из сосредоточения всех сил в одной ключевой точке сражения. Слабость устаревшей гладкоствольной артиллерии была устранена короткой дистанцией боя и ставкой на таран. Верно оценив свои слабые технические стороны, австрийский адмирал блестяще компенсировал их тактикой использования своих сильных сторон: слаженности, дисциплины, планирования. Можно сказать, что сражение прошло согласно плану Тегетгофа. Битва при Лиссе показала как много зависит от человеческого, морального фактора, который до конца не был оценён современниками сражения.

Сразу после получения сообщения о победе Тегетгоф был повышен в звании. В дальнейшем только на его личном авторитете строилось само существование боеспособного флота Австрии. Преждевременная кончина выдающегося флотоводца привела к тому, что вскоре правительство страны потеряло всякий интерес к своим военно-морским силам. Ди Персано был предан суду, уволен со службы и разжалован. Только связи с королевским двором Италии спасли его от казни.

Выводы современников о тактике сражения броненосных кораблей в целом соответствовали уровню развития техники и тактики того периода. Нарезная артиллерия на боевых дистанциях не могла гарантированно пробивать броню. Организовать эффективное гибкое управление в ходе сражения на малых дистанциях также было невозможно, так как пороховой дым застилал всё поле боя и не позволял рассмотреть сигналы флагмана. В такой ситуации каждый командир корабля был вынужден действовать по собственному усмотрению, и сражение превращалось в свалку. В такой ситуации очень эффективным оружием становился таран. Однако если до середины 1870-х годов подобные выводы можно было положить в основу военной доктрины и практики кораблестроения, то позднее увеличение водоизмещения кораблей, повсеместное использование водонепроницаемых переборок, улучшение брони и артиллерии, значительное увеличение эффективной боевой дистанции требовало пересмотра тактики боя. Но, оставаясь последним крупным сражением броненосцев, Лисса породила всеобщее увлечение тараном и таранной тактикой. Строились специальные манёвренные броненосные тараны, а на учениях отрабатывались соответствующие тактические схемы. Лишь сражение при Ялу в 1894 году вернуло артиллерии роль главного оружия корабля.

Линкор «Кайзер» после боя

Броненосный таран «Аффондаторе» вскоре после боя

«Аффондаторе» в доке Специи после подъема, 1869 г.

Модель австрийского батарейного броненосца «Ferdinand Мах»

Модель итальянского батарейного броненосца «Regina Maria Pia»

Игорь БОРИСЕНКО

Потопление «Ниобе»: Германская точка зрения

«Ниобе» на рейде Готенхафена вскоре после вступления в строй (из коллекции П. Аулика)

Этот корабль и события, связанные с его гибелью, много раз рассматривались в литературе как в советский период, так и после 1991 года. С одной стороны, действия советской авиации, а также конфуз с неправильной идентификацией цели хорошо известны любителям истории. С другой стороны, по немецким данным до сих пор не было названо количество попавших в цель бомб и точные потери экипажа. Например, в статье, опубликованной в журнале «Авиация и время» (№ 4 за 2004 г.), озвучивается версия о 255 погибших членах экипажа! Попытаемся осветить этитемные пятна, пользуясь отчетом о бое, составленным командиром «Ниобе» обер- лейтенантом цур зее Гюнтером Энгельсом, и другими немецкими документами.

Для начала вспомним историю корабля. Он был построен на верфи «Фейенорд» в Роттердаме в 1898-1900 гг., вступив в строй 16 июля 1900 г. в качестве бронепалубного корабля (pantserdekschip) «Гельдерланд» голландского военно-морского флота. Служба его продолжалась довольно долго: только 27 апреля 1920 г. его перевели в разряд учебноартиллерийских. Немцы захватили «Гельдерланд» 14 мая 1940 г., стоящим на приколе в Ден Хельдере. С августа 1941 г. на корабль наложили руки немецкие ВМС, которые хозяйственно относились к разного рода старой рухляди — как собственной, так и трофейной. В числе восьми других древних боевых кораблей разного класса «Гельдерланд» подлежал переоборудованию в плавучую зенитную батарею.

Работы затянулись до конца 1943 года, а в строй корабль с новым названием «Ниобе» вступил только 1 марта 1944 г. Его первой задачей стало прикрытие района Хела-Оксхёфт. По данным Эриха Грёнера, на борту базировался 282-й морской зенитный дивизион (M.Fla.Abt. 282). Интересно, что в немецких документах нет четкого определения класса корабля. Так, Тренер и командир 9-й дивизии сил охранения контр-адмирал Бёмер называют его плавучей зенитной батареей (schwimmende Flakbatterie), однако в документах Руководства войной на море (SKL) и в рапортах командира корабля «Ниобе» назван «зенитным крейсером» (Flakkreuzer). Таким образом, советские документы, в которых противник назван именно крейсером, имеют право его так называть.

7 июля 1944 года «Ниобе» впервые появился в пределах досягаемости авиации КБФ: он совершал переход из Либавы в Хельсинки. По первоначальному замыслу мощная зенитная батарея должна была повысить обороноспособность района финской столицы и военно-морской базы в Котке, которую активно использовали немецкие корабли — тральщики, БДБ и «раумботы». Прибыв в Финляндию, зенитный крейсер больше суток простоял в Хельсинки, но потом было решено, что прикрывать расположенную восточнее Котку будет логичнее. Есть данные, что корабль был обнаружен нашей авиаразведкой 8 июля либо в Хельсинки, либо в Котке. Последнее не подтверждается немецкими документами. На место своего последнего упокоения «Ниобе» вышел только в 21:00 (все время в статье — московское) 9 июля. В западной гавани Котки крейсер встал на якорь к 7 утра следующего дня. Скорее всего, именно здесь он был замечен советскими самолетами и опознан как финский броненосец «Вяйнемяйнен». Вскоре по нему был организован первый, «пристрелочный», удар силами всего одного полка бомбардировщиков Пе-2 (12-й гвардейский пикировочно-бомбардировочный авиаполк). По данным А. Мухина, до цели дошли только 26 из 30 вылетевших самолетов. 12 июля в 20:20 они сбросили на «Ниобе» 45 бомб калибра 250 кг и 24 — калибра 100 кг. По предварительным данным, корабль попаданий не получил, но в порту было вызвано 10 пожаров.

Мнение немцев довольно любопытно отличалось от нашего: они насчитали всего 18 бомбардировщиков, определив их тип как «СБ-2». Высота сброса бомб оценена совсем по-другому, нежели у атаковавших экипажей. По мнению летчиков, «пешки» заходили в атаку с 3500-3200 м, а бомбометание осуществляли с 2300 м. Немцы считали, что все смертоносные подарки были скинуты с горизонтального полета на высоте 5600 м. Вокруг корабля упало около 50 бомб. Советские самолеты вели обстрел из бортового оружия. Именно с его помощью был достигнут кое-какой успех: один член экипажа «Ниобе» получил тяжелые ранения, еще четверо — легкие. Никакого ущерба кораблю или стоявшим в Котке и участвовавшим в отражении налета тральщикам М-15, М-19 и М-30 нанесено не было. М-19 заявил один самолет сбитым, второй считался сбитым предположительно. В реальности советские самолеты тоже не имели никаких потерь, кроме ранения одного летчика после попадания в его машину зенитного снаряда. Можно считать, что первая схватка завершилась со счетом 1:1. После налета «Ниобе» перешел в Восточную гавань Котки, погрузил уголь у пристани и встал на рейде в точке 60°28’55” с.ш., 26°57’37” в.д.

Зенитный крейсер «Ниобе» выходит в море

Вид на ют «Ниобе». Хорошо видны позиции зенитных орудий и автоматов, а также кормовой дальномерный пост

Броненосец береговой обороны «Вяйнямёйнен». Перепутать эти два корабля было нетрудно

13 июля командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц, озабоченный увеличением активности немцев в восточной части Финского залива, дал директиву при подходящих условиях уничтожать обнаруженные корабли врага. «Броненосец» он упоминал особо.

Все это привело к массированному, тщательно спланированному и аккуратно проведенному воздушному налету, одному из лучших для советской флотской авиации в Великой Отечественной войне. План заключался в том, чтобы штурмовики (24 Ил-2 из 47-го гвардейского штурмового авиаполка) начали действовать первыми и подавили вражеские зенитки в районе порта Котка. Затем в бой снова вступал 12-й гпбап: основная масса (22 самолета) в первой волне наносила удар по главной цели, а еще шесть Пе-2 прибывали позже, чтобы демонстративным пикированием отвлечь внимание зенитчиков от подлета на низкой высоте четверки «бостонов» (А-20 из 51-го минно-торпедного авиаполка). Ленд-лизовские машины несли основные аргументы для этого удара — восемь тонных бомб ФАБ-1000. Боезапас штурмовиков включал только мелкие бомбы и реактивные снаряды, «пешки» несли ФАБ-250 и ФАБ-100. Прикрывать ударные самолеты выслали 58 истребителей разных типов, еще 8 проводили разведку до и во время налета. Всего в операции участвовало 122 советских самолета.

Прошла она фактически без сучка и задоринки. Только одна «пешка» из двадцати девяти, стартовавших с аэродрома Борки, вернулась назад из-за технических проблем. Штурмовики эффективно подавили батареи финнов — это видно по уровню потерь, очень низкому для воздушной войны над Финским заливом. Основная группа Пе-2 сбросила бомбы с пикирования (40 ФАБ-250 и 22 ФАБ-100), отчитавшись в попадании в цель двух-трех бомб калибра 250 кг. Затем, под прикрытием атаки шестерки «пешек», прибыли «бостоны».

Три машины избрали целью «Ниобе», четвертый самолет, боясь попасть под взрывы бомб своих товарищей, атаковал стоявший у берега транспорт. В результате, в крейсер, по мнению летчиков, попало два тонных снаряда, и столько же досталось крупному пароходу (6000 т). Когда наши самолеты ушли домой, вражеский корабль дымил и тонул с сильным креном на правый борт. Потери составили один «бостон», взорвавшийся в воздухе.

Все это, по большей части, давно известные факты. Теперь рассмотрим, как видели налет наши противники.

«Ниобе» с кормы

Схема авианалета 16 июля 1944 г. из Журнала боевых действий 3-й флотилии тральщиков

По мнению командира крейсера, его корабль был атакован огромными полчищами вражеских ударных самолетов, число которых он легко увеличил в два раза: 52 Пе-2, 42 Ил-2 и 8 «бостонов». При этом число сопровождающих их истребителей, наоборот, намного преуменьшили — всего 30 ЛаГГов. В результате, общее число практически совпало с реальным. Первыми были замечены именно истребители, подлетевшие с северо-востока — вероятно, это была группа Ла-5, которая должна была отсечь от бомбардировщиков вражеские истребители. По мере прибытия новых групп самолетов, крейсер переносил огонь на них. К сожалению, немцы практически не фиксировали точное время попаданий и получения повреждений, поэтому трудно понять, кто и когда добивался успеха. Из анализа отчета получается, что первые из атаковавших пикировщиков смогли попасть в платформу тяжелого орудия № 7 (центральная кормовая позиция). Вся прислуга была убита и ранена, а ствол вместе с лафетом вырвало и выбросило за борт. Система управления огнем тоже прекратила работу. Судя по силе воздействия, это была ФАБ-250. Сразу после этого две или три бомбы, сброшенные другой «пешкой» (или звеном) прилетели в носовую часть крейсера, где вывели из строя тяжелое орудие № 4 (носовое левого борта), выкосили всех людей и уничтожили систему управления огнем. Таким образом, практически в один момент корабль лишился обеих важнейших для ведения боя систем. Руководителям зенитного огня (кормовой и носовой групп) пришлось дальше пытаться перекричать стрельбу и взрывы с помощью мегафонов. Уцелевшие орудия продолжали вести огонь, фактически, самостоятельно. Вокруг «Ниобе» упало большое количество бомб, поражавших экипаж осколками и повреждавших материальную часть. При этом командир отмечает, что много самолетов сбрасывали смертоносный груз далеко от цели, над городом, или вообще отворачивали с курса. Скорее всего, это были штурмовики, которые просто имели другую задачу.

Еще одна группа «пешек» смогла поразить крейсер двумя бомбами в центральной части корабля. Они пробили вентиляционные шахты машинного отделения и вызвали течи в левом борту. Наконец, две последние бомбы упали в средней части, в район шлюпбалок левого борта. Причиненные ими повреждения ограничивались верхней палубой.

Аэрофотоснимки атаки на «Ниобе» 16 июля 1944 г.

До этого момента командир не зафиксировал в отчете каких-то фатальных повреждений, крена или другой угрозы существованию корабля. В 17:03 по времени, наконец, зафиксированному на «Ниобе», над лесом на южной части о-ва Хиетаненсаари появились четыре самолета типа «бостон», летевших очень низко. По ним немедленно открыли огонь, но почти сразу самолеты сбросили свои снаряды, которые противник определил как торпеды или «торпедобомбы». Две из них попали, и весь корабль вздрогнул от взрывов, а вода взметнулась в небо на значительную высоту. Сразу после взрывов «Ниобе» стал крениться на правый борт все сильнее и сильнее. Наконец, в этот момент, уже после пролета «бостонов», крейсер штурмовали несколько Ил-2. Они поливали корабль пулями и снарядами, а также добились последнего попадания бомбой — между тяжелым орудием № 8 и «фирлингом». 105-мм зенитка этим взрывом была выведена из строя, но без всяких драматических эффектов вроде выбрасывания ствола за борт. Бомба явно была небольшого калибра.

Впрочем, для корабля уже все было кончено. С креном, быстро достигшим 45 градусов, водой в машинном отделении и залитой верхней палубой, «Ниобе» уже перестал быть боевой единицей. Стрелять мог только кормовой «фирлинг», остальные орудия залило водой. Уцелевшие члены экипажа карабкались на левый борт, где их расстреливали проходящие на бреющем «ЛаГГи» и «Илы». В этой ситуации командир, запертый на кормовой шлюпочной палубе, дал команду «Всем покинуть борт!» На часах у него было 17:08. Как потом установили, дыры в бортах, пробитые ФАБ-1000, имели размеры 2,5x4 м. Вода через них быстро проникла на твиндек, что и стало причиной почти мгновенного затопления корабля. После того, как вода заполнила трюмы, крейсер осел килем на дно и упокоился окончательно с креном 50° на правый борт. Мачта, КДП и труба торчали из воды, что хорошо видно на фотографиях. После завершения спасательных работ и отбоя воздушной тревоги в Котке командир последним покинул борт «Ниобе» в 18.40. Разорванный в клочья боевой флаг крейсера подобрали из воды.

Затонувший «Ниобе» по состоянию на 18 октября 1944 г. Наиболее ценное вооружение и оборудование демонтировано

Следует отметить, что в Котке в момент налета находились два тральщика из 3-й флотилии — М-29 и М-22. Последний из них днем чинил на верфи трубки в котлах и к моменту атаки стоял рядом с ней в западной гавани. На него было проведено несколько налетов с обстрелом из бортового вооружения и сбросом бомб. Вероятно, это отметились штурмовики. Повреждений и потерь тральщик не имел.

Спрятавшийся в узком проливе между островами М-29 оказался в удобной позиции для стрельбы по низколетящим А-20 в последние минуты налета. По его донесению, финские зенитки с берега не стреляли вообще, боясь поразить стоявшие на берегу дома. 20-мм пушки тральщика успели прицелиться и с близкого расстояния расстреляли один из «бостонов» (пилот — лейтенант Шилко), который упал, не долетая до «Ниобе». Вероятно, он не успел сбросить бомб. Всего немцы насчитали целых девять сбитых самолетов, из них на шесть (5 Пе-2 и 1 Ил-2) претендовал крейсер. Еще два засчитали финским береговым батареям.

Один из «бостонов», который не стал атаковать крейсер, по показаниям немецких матросов, по дуге пролетел над «Ниобе» и сбросил свои бомбы на голландский пароход «Рийн», который стоял возле берега с правого борта крейсера. По словам некоторых свидетелей, одна бомба ушла в глубину и взорвалась под водой за левым бортом судна, вторая же, разлетевшись на куски после удара об воду, кувырком перелетела пароход на высоте 20-30 м и взорвалась дальше, на воде. Никакого вреда «Рийну» нанесено не было. Финские свидетели, опрошенные нашими военными в октябре 1944 г., рассказали, что якобы в порту штурмовики утопили очень маленькую частную яхту и подожгли один дом в гавани. Батареи отделались несколькими легкоранеными, ни одна не была подавлена. Все свидетели сходились на том, что основная масса самолетов атаковала «Ниобе» и что налет был проведен умело и четко.

Первыми для спасения плававших в воде членов экипажа крейсера прибыли с близлежащего берега (до него была 1 миля) финские гражданские лица. Особо отличились две некие девушки на лодке. Затем подошли немецкие и финские боевые корабли, а также буксир «Шварцорт», помощь которого не понадобилась. Раненых собирали на корабль ПВО FJ-25 и моторный тральщик R-119. Чуть позже из Хельсинки подошел R-29. Людей перевозили на стоявшее вне гавани Котки госпитальное судно «Оберхаузен». R-119 и «Флакягер-25» совершили по одному рейсу, R-29 — три, закончив последний в 23:50 17 июля.

Летчики 51-го минно-торпедного Таллинского Краснознаменного орденов Ушакова и Нахимова авиаполка ВВС БФ у самолета «Бостон» A-20G. Полком было уничтожено 117 кораблей противника в том числе крейсер «Ниобе»

Число погибших и раненых, как отмечено выше, оставалось одним из главных темных пятен в истории с потоплением «Ниобе». Данные давались разные: журнал «Авиация и время» утверждает, что по немецким официальным данным, погибло 3 человека, 60 пропало без вести, а 83 получили ранения. Юрг Майстер прибавляет к этим цифрам понемногу — 86 убитых и 89 раненных, а финские источники увеличивают число погибших до фантастических величин — 255 трупов! В большинстве статей и книг принято каноническим первое утверждение (про 63 убитых и 83 раненых).

Сейчас есть возможность привести данные «из первых рук» — из рапорта командира крейсера, составленного после подсчета потерь 18 июля. На борту крейсера находилось немногим более трех сотен человек — весь экипаж, за исключением 15 матросов, получивших увольнение на берег. В список пропавших без вести не записали ни одного человека; погибли 7 унтер-офицеров и 42 нижних чина; раненых было 2 офицера, 8 унтер- офицеров и 79 нижних чинов, причем никто из них не умер позже. Таким образом, реальное число потерь на «Ниобе» составляет 49 убитых и 89 раненых. Выжившие, числом около 150 человек, 1 июля были отправлены в Готенхафен на десантной барже F-266.

Командир корабля вместе с командой в два десятка человек остался в Котке для проведения спасательных работ и подъема ценного оборудования. Несмотря на то, что все орудия были повреждены в большей или меньшей степени, их сняли, как и приборы управления огнем. Планы по подъему машин и механизмов наверняка не реализовались: уже через полтора месяца Финляндия вышла из союза с Германией. Скорее всего, они пролежали под водой до самого подъема и разбора остова в июне 1953 года спасательным судном «Випер».

В качестве вывода можно сказать следующее. Тщательное планирование, относительно большой наряд сил и точное выполнение поставленных задач привели к успеху в этой сложной операции. «Ниобе» вовсе не являлся беспомощной жертвой, как может показаться по результатам его последнего боя. В других обстоятельствах, например, при несогласованности в действиях разных групп советских ударных самолетов, он мог бы иметь шанс нанести им больший ущерб и даже уцелеть. Однако пилоты справились со своими ролями, последовательно нанеся все более мощные удары и умело распыляя внимание противника. Особенно следует отметить то, что советское командование не ограничилось штурмовиками и пикировщиками. Рискнув пустить в бой низколетящие топмачтовики, оно фактически выиграло схватку. Не будь двух попаданий тонных бомб, крейсер уцелел бы, пускай и со значительными повреждениями. Надо также признать, что операции помогло отсутствие вражеских истребителей. Как показала практика воздушно-морских боев на Севере, наличие в воздухе даже небольшого количества немецких самолетов снижало эффективность ударов.

Источники и литература

КТВ des 9.Sicherungsdivision 16-31 Jun. 1944 / NARAT-1022, roll 3559.

KTB des 3.MS-Flottilla 16-31 Jun. 1944 / NARAT-1022, roll 3197.

KTB des 31.MS-Flottilla 16-31 Jun. 1944 / NARAT-1022, roll 3262.

Niobe (Flakkreuzer), Gefechtsbericht zum Untergang / NARAT-1022, roll 2951.

Морозов M. Торпедоносцы Великой Отечественной. - M.: Яуза-Эксмо, 2011.

Groner Е. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945. Bd.7. - Bonn: Bernard & Graefe Verlag, 1990.

Хроника Великой Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море, Ладожском и Чудском озерах. Выпуск 6. - М.: Военмориздат, 1951.

Богатырев С., Овчаренко А. Потопление «Ниобе» // «Авиация и время», 2004, №4.

http://mop-78.livejournal.com/7654.html

Цифрами на схеме обозначены: 1 - 105-мм орудия С/32; 2 - 40-мм автоматы «Бофорс»; 3 - счетверенные 20-мм автоматы «Фирлинг»; 4 - РЛС «Вюрцбург»

Тактико-технические характеристики «Ниобе»

Водоизмещение: нормальное — 3512 т Размерения: 94,7 14,8 5,4 м

Энергетическая установка: 2 ПМ, 12 ПК, 9750 л.с.; 830 т угля

Скорость: 16 уз (фактическая неизвестна, т.к. механизмы находились в очень плохом состоянии)

Бронирование: палуба 51 мм

Вооружение: 8 1-х — 105-мм/45 орудий С/32, 4 1-х — 40-мм/56 автомата Flak-28 («Bofors»), 4 4-х — 20 мм/65 автомата Flakvierling С/38

Система управления огнем: 2 ПУАЗО «Flak-Kommandoger 136», РЛС << Wrzburg»

Я помню ... Мясников Владимир Владимирович

В. В. Мясников

Я родился 16 мая 1924 года в деревне Анкудиново Владимирской области в семье середняков. Кроме меня, в семье было два брата и сестры.

Во время войны моего отца призвали в армию, он участвовал в Сталинградской битве, а вскоре после нее погиб, в 1943 году.

17 июня 1941 года я окончил десятый класс. 22 июня мы с ребятами пошли на речку, а в 12 часов возвращались, и услышали про начало войны. Началась мобилизация, всех мужиков забрали в армию, в деревне одни старики после шестидесяти лет остались, да такие молодые люди, как я.

Трактора тоже в армию забрали, так что в 1941 году мы на лошадях пахали, сеяли, собирали урожай. Потом, ближе к осени, меня послали в район Ундола, сейчас это город Лакинск, на строительство оборонительных сооружений. Год я проработал в деревне, а 30 июля 1942 года меня призвали в армию. Пришел в Собиниский райвоенкомат, наша деревня тогда входила в Собининский район Ивановской области, откуда меня и еще одну девицу направили в областной центр, Иваново. В Иваново к нам присоединилась девушка из Юрьевца и нас троих направили в Московский военного гидрометеорологический институт, который к тому времени был эвакуирован в Ленинабад.

До Ленинабада мы добирались около двух недель. Причем, мы же неопытные были, так что никаких проездных документов не получили и, сперва, ехали на товарняках, а потом, на одной из остановок мне какой-то военный подсказал, что надо получить проездные документы. Я, как старший группы, пошел в военкомат, получил проездные документы, и дальше мы уже ехали в пассажирских поездах.

Когда прибыли в Ленинабад и доложили командованию института, то меня, сперва, не хотели принимать, я до войны был признан негодным к строевой службе. Посмотрели мои документы и говорят: «Нам годных к нестроевой службе не нужно, нам нужны годные к строевой службе». Но я настоял, так что меня отправили на медкомиссию, которая признала годным к строевой. Стал сдавать экзамены, в этот институт большой конкурс был - восемь человек на место. Но ничего, успешно сдал экзамены и был зачислен на метеорологический факультет института, а девиц на другой факультет зачислили.

После зачисления в институт нас обмундировали и направили проходить курс молодого бойца. Вместе с экзаменами это заняло около месяца, а потом пришел приказ институт расформировать. Старшие курсы института направить в артиллерийские училища, а набор на 1 курс метеорологического факультета — в Харьковское военное училище химической защиты, которое было эвакуировано под Ташкент, в местечко Сахипи. Там до войны размещался сельскохозяйственный институт, а во время войны в помещениях этого института находилось наше училище.

В мае 1944 года я окончил училище, и наш курс был направлен в Москву, в распоряжение начальника химических войск. Прибыли в Москву, нас сразу же во дворе построили и зачитали, кто куда едет. Я, Ткаченко, я с ним в одной роте учился, тринадцатой, и еще одного офицера из 14-й роты направили в распоряжение штаба 3-го Прибалтийского фронта, который направил нас в резерв 67-й армии, а оттуда командирами взводов в 8-й отдельный огнеметный батальон. Я и Ткаченко в одну роту попали, а парень с 14-й роты в другую.

— Какова была структура батальона?

— Батальон насчитывал примерно четыреста человек. Три огнеметные роты, техническая служба, она отвечала за снаряжение огнеметов, небольшая медслужба, финансист.

На вооружении батальона были фугасные огнеметы ФОГ-2 — это сварной баллон, высотой примерно полметра, в который заливается 25 литров огнесмеси. В верхней части баллона два отверстия, в один из которых вварен стакан, в который помещался пороховой патрон (200 грамм трубчатого пороха), а в другую сифонная труба, которая заканчивалась брандспойтом, под которым находилась зажигательная шашка. Было два способа подрыва: первый — электрический, когда от зажигательной шашки, и от порохового патрона к источнику тока или на подрывную машинку идут провода. Второй способ — устанавливался модернизированный упрощенный взрыватель, который инженеры применяли при установке мин. От него натягивалась проволока или шнур. В нужной момент проволкой или шнуром из взрывателя выдергивается чека и происходит поджиг. Внутри баллона колосник, это такая перфорированная решетка. Пороховая шашка создает давление внутри баллона, колосник его распределяет по всей поверхности, выдавливая огнесмесь, которая подходит к брандспойту и там поджигается. На выходе получается струя огня.

— А какова дальность поражения?

— Гарантированная — 80 метров, максимальная — 100 метров.

— Какова была тактика применения огнеметов?

— Огнеметные подразделения занимали рубежи перед противотанковой артиллерией, или на самостоятельных участках обороны. Огнеметная точка представляла из себя окоп в виде подковы, концы которой направлены в сторону противника. Перед каждым концом зарывалось по два огнемета, и еще в тылу ее один-два огнемета, таким образом 5-6 огнеметов в огнеметной точке. Готовили огнеметную позицию и вели в ней бой два человека. На специальной фанерке (карточке), на которой была составлена схема какой огнемет, какое направление, выводились провода, один провод уже подключен к батарее, а другой свободен. В зависимости от того, как цель подходит под направление стрельбы, подсоединяется провод нужного огнемета и происходит выстрел.

— С ФОГа один выстрел производился, или можно было сделать несколько выстрелов?

— Нет, несколько раз из одного огнемета выстрелить нельзя. Вся огнесмесь выбрасывается одним выстрелом.

В батальон я прибыл, когда он стоял под Псковом. Участвовали в освобождении Пскова, потом освобождали Эстонию, Латвию. После освобождения Риги батальон был выведен в район Адажи на доукомплектование. Получили пополнение, обучили его. Учили солдат выдвижению к переднему краю, как копать огнеметные точки, ставить огнеметы, подключать электропроводку. Хитрость в чем была — при подключении элетропроводки надо было правильно завернуть гайку у пороховой шашки и зажигательной звестки, чтобы не раздавить содержимое. А то можно так плотно затянуть, что разрушить и то, и другое. Вот этому надо было обучить солдат. После пополнения наш батальон был направлен в 5-ю Ударную армию 1-го Белорусского фронта.

В марте 1945 года мы прибыли на 1-й Белорусский фронт. Батальон, на американских амфибиях, был переплавлен через Одер на Кюстринский плацдарм, где мой взвод и взвод лейтенанта Ткаченко заняли позиции на стыке двух полков. Позиции, которые оказались в ста метрах от немецких, занимали ночью. Днем на плацдарме жизнь была тревожной, мы старались особо не показываться, активно работали немецкие снайперы. А на ночь я выдавал каждому бойцу по шесть дисков на автомат и в течение ночи он должен был их расстрелять в назначенный сектор в сторону противника.

Полмесяца мы находились на этом плацдарме. Находясь на передовой, мы, конечно, никакой подготовки к наступлению не видели, но чувствовалось, что оно скоро начнется. На фронте же как было — если до наступления далеко, то повозочные из тыла аккуратно едут, опасаются. А как только они пронюхают, что наступление скоро — так уже посмелее едут, ночью чуть ли не на передний край лезут.

16 апреля, внезапно для нас, началась артподготовка. Когда стало светать, приехал капитан, зам. начальника штаба батальона. Приказал огнеметы снять и приготовиться к передвижению вперед. Тогда сильнейший туман был, как в молоке ходишь, ничего не видно. Мы огнеметы из земли вытащили, скомпоновали, потом пришли машины. Огнеметы на них погрузили и вперед. Где-то войска задержались, надо закрепляться. Нам команда: «Поставить огнеметы на таком-то участке». Быстро развернулись, окопались, ждем атаки. Атаки нет. Опять команда: «Снять огнеметы». Сняли и пошли дальше. Так мы прошли Штраусберг и 22 апреля, со стороны Карлхорста вошли в Берлин.

В Берлине мы были приданы 144-й Азербайджанской стрелковой дивизии, входившей в состав 5-й Ударной армии. Выйдя к Шпрее, дивизия уперлась в мост, который долго не могла захватить.

Этот мост был двухэтажным. На первом уровне шла пешеходная дорога, а справа от нее автомобильная дорога, а на втором уровне была железная дорога, метро. На первом ярусе была автомобильная и пешеходная дорога. Справа по мосту шел бортик, высотой где-то метр, а слева от автодороги были столбы, на которых держалась верхняя часть моста. Отступая, немцы в двух местах взорвали автодорогу, и в двух местах железную дорогу, а вся пешеходная часть моста осталась целой.

Полк с хода пытался преодолеть этот мост, но ничего не получилось. Тогда командование решило ночью послать огнеметчиков.

В. В. Мясников

Надо сказать, что в Берлине бои шли день и ночь, действовали штурмовыми группами, так что мой взвод был разделен на две группы по пятнадцать человек — одной группой командовал я, а другой помкомвзвода. Соответственно, одна группа действовала днем, а другая ночью.

В час ночи я, от командира роты, получил задачу захватить мост и выбить из домов на набережной. Взял свою группу, пятнадцать человек, и начал движение. Вышли на мост, а он же давно немцами пристрелян... Кромешный ад... Немцы как дали по нам из автоматов, пулеметов, минометов и фаустпатронов. Одно спасение — вот те столбы, они четырехгранные, где-то полметра шириной. Мы за этими столбами укрывались, тут самое главное было выдержать, пока по нему бьют — искры летят, осколки камня, а ты стоишь, главное вперед не броситься. Как немцы огонь перенесли — можно к другому столбу перебежать. Таким образом мы достигли середины моста, где стояло две башни, в которых был механизм развода моста.

Пока дошли до середины — стало светать. На немецкой стороне справа и слева от моста стояло два здания, из которых немцы вели огонь, и как только стало светать — немцы огонь усилили. Я решил выдвинуть огнемет к правому дому, чтобы поджечь его и уменьшить огонь. Два солдата с огнеметом доползли до бортика и поползли вдоль него, чтобы поближе к дому подобраться. Я в это время лежал за завалом и командовал, как двигаться. Все, на сто метров к дому подползли, можно стрелять, и ничего не получилось... Смотрю, солдаты огнемет бросили и побежали на левую часть моста. Добежали до столбов и залегли там. Оказывается, осколком разбило пороховой заряд, так что огнемет не мог стрелять.

К этому времени рассвело, немцы, стараясь нас выбить, сконцентрировали огонь. Но тут нас поддержал полк. С нашей стороны моста было большое здание, у которого размещалась артиллерия, и она открыла огонь по дому, который слева от моста стоял.

Дом загорелся, и мы, ничего не дожидаясь, бросились в него. Я понимал, что со своими пятнадцатью солдатами немцев из дома выбить не смогу, так что мы проникли в подвал этого дома, и потом, подвалами, дошли до конца квартала, на Силезскую улицу, которая шла параллельно реке. Вылезли из подвала, где-то уже метрах в 300 от моста, и с двух огнеметов произвели выстрел по дому, который был справа от нас. Дом загорелся, а огня люди еще с тех времен, когда обезьянами были, боятся.

— А сколько в вашей группе было огнеметов?

— Пять или шесть, по два человека на огнемет.

Так вот, после поджога дома мы, поджигая встречающиеся дома, пошли обратно к набережной. Вышли на нее, и пошли вдоль набережной. Метров сто прошли, еще один дом. Выстрелили в подвал, тут сразу появился немец с белым флагом, который сказал, что в доме человек шестьдесят немцев, и солдат, и гражданских, и, если мы сохраним им жизнь, они сдадутся. Я приказал поставить напротив подъезда огнемет и сказал, чтобы они выходили без оружия.

Видя, что у нас успех, я послал посыльного за второй половиной своего взвода. Когда они пришли, нас уже тридцать стало. Командир роты увидел наш успех, и послал еще один взвод. Мы еще продвинулись метров триста по набережной, саперы в это время готовили мост для прохода техники. А потом прибежал посыльный, который передал приказ сворачиваться, для действия на другом направлении. За этот бой мне было присвоено звание Героя Советского Союза.

— Спасибо Владимир Владимирович. Еще несколько вопросов. В 1940 году была введена плата за обучение в 9-10 классах.

— Я с этим не сталкивался. У нас обучение было бесплатным.

— Когда началась война, вы думали, что она будет такой долгой и тяжелой, или, как говорилось в довоенной пропаганде «малой кровью, могучим ударом»?

— Разумеется, исходя из нашего опыта, мне же всего 17 лет было, говорить о точных прогнозах не приходилось, но мы считали, что война будет скоротечной и, конечно, она не будет длиться четыре года, как Первая мировая война.

— По воспоминаниям, после начала войны многие молодые люди добровольно шли в военкомат с просьбой направить их на фронт. Вы с этим сталкивались?

— Лично я — нет. Я же при прохождении приписки был признан годным к нестроевой службе.

— С началом войны у вас в колхозе увеличилась норма выработки?

— Увеличилась или нет — этого я вам сказать не могу, не знаю. Но, по крайней мере, в поле ничего не осталось неубранным.

— А как с началом войны стало с продовольствием?

— Безусловно, хуже. Голодно было. Но в 1941 году был хороший урожай ржи, это и выручило.

— 1941-1942 год, немцы под Москвой, на Кавказе и в Сталинграде. Никогда не было ощущения, что страна погибла?

— Не было. Всегда была уверенность, что мы победим.

Правда, осенью 1941 года мы уже за Москвой, ближе к Владимиру, строили оборонительные сооружения. Но даже тогда мы видели, что, даже в случае падения Москвы, страна будет продолжать борьбу.

— Владимир Владимирович, после призыва вы попали в училище химзащиты. Чему в нем обучали?

— Мы изучали боевые отравляющие вещества, их разведку и индикацию, то есть, как наприборах определить какое отравляющее вещество применено, дегазацию местности, технику химических войск, ну и обычное оружие, втом числе огнеметы. Аглавное — мы изучали как осуществлять защиту частей и подразделений от применения химического оружия.

— Ожидалось применения немцами отравляющих веществ?

— Конечно.

— Каков был постоянный состав училища, командиры, преподаватели? Были среди них фронтовики?

— По-разному, были и фронтовики, которые пришли в училище после ранения, несколько преподавателей у нас были инвалидами. Были и те, кто не был на фронте. Вот, например, мой командир взвода, лейтенант Кошечкин, молоденький такой — он на фронте не был, только училище окончил.

— По вашему мнению, то, чему вас обучали в училище, было необходимо на фронте, или что-то можно было опустить?

— Видите ли, нас же в училище, в основном, готовили как офицеров химзащиты, а не как огнеметчиков. Конечно, огнеметы мы изучали, учились их снаряжать, но занятий по огнеметам у нас было мало, потому что где-то под Москвой находилось огнеметное училище. Но, видимо, этого огнеметного училища было недостаточно, поэтому в огнеметные части направляли химиков.

Но, наука была невеликая, так что мы быстро их освоили.

Офицеры 8-го отдельного ордена Александра Невского огнеметного батальона в Берлине, 1945 год. Справа сидит В. В. Мясников. Рядом с ним сидит лейтенант Ткаченко

— Владимир Владимирович, в 1944 году вас назначили командиром огнеметного взвода. Каков был состав вашего взвода по численности, по возрасту?

— По численности во взводе было тридцать три человека, но, разумеется, в зависимости от потерь, могло быть и меньше. А по возрасту — разный возраст был, у меня в 1944 году во взводе уже были солдаты 1927 года рождения, были и старше. От 17 до 40 лет.

— Когда вы пришли во взвод, в нем много было фронтовиков?

— Да они все были фронтовики.

— Как они к вам относились? Вам всего 20 лет и вы только из училища, а подчиненные у вас и старше, и обстрелянные.

— Относились как положено относиться к командиру. Никаких проблем не было.

— А каков был национальный состав во взводе?

— Разный. Знаете, тогда на национальный состав как-то не смотрели, все были советские люди. У меня во взводе и евреи были, и молдаване, и русские, и украинцы.

— Какой был примерно уровень образования солдат?

— Трудно сказать. Начальная школа у всех была.

— Огнеметы только в технической службе заправляли, или и во взводе тоже?

— Нет, только в технической службе.

— Огнесмесь была постоянной, или зависела от времени года?

— Нет, огнесмесь постоянная. Бралась бензоголовка, в которую добавлялся загуститель, порошок ОП-2. Получалась такая вязкая смесь, что-то вроде напалма.

— У огнеметчиков была какая-нибудь защитная экипировка?

— Нет. Никакой защитной экипировки.

— Не страшно было? Вот в том же Берлине, когда солдаты по мосту ползли, если пуля пробьет бак — расчет же сгорит.

— Почему сгорит? Смесь же загущенная, а не бензин, может и не загореться.

— А как бойцы передвигались с огнеметами в том же Берлине? Он же тяжелый, просто так с ним не побегаешь.

— Пока мы стояли на Одере, в тылу были сделаны специальные коляски. Огнемет ставился на эту коляску, крепился болтами и так мы с ним передвигались. У ФОГ-2 стволик небольшой был, за габариты баллона не выходил, так что его можно было перекатывать.

— Как вы оцениваете ФОГ-2?

— Хорошее оружие. В Берлине я, со 100 метров, первым же выстрелом попадал в окно второго этажа.

— Кроме огнеметов, какое оружие было у взвода?

— Автоматы, а у меня пистолет. Причем, когда я прибыл в батальон, мне выдали наган. А я же с 13 лет на охоту ходил, оружие люблю, знаю, поэтому обязательно должен его проверить. Так что, я наган зарядил и пошел в поле. Начинаю стрелять — а наган не стреляет. Стал его осматривать, смотрю — у нагана бойка нет. Пошел, вернул его в техчасть, взамен мне выдали ТТ, и, в основном, я с ТТ и воевал. А на плацдарме на Одере мне, светлой памяти, капитан Христенко, для разнообразия, подарил немецкий парабеллум. Тот был мощнее ТТ.

— Вы упомянули, что через Одер вас переправляли на американских амфибиях, а какие вообще машины были в батальоне?

— У нас в батальоне машин мало было, их, в основном, техчасть использовала. Когда батальон надо было куда-нибудь перебросить, нам давали студебеккеры. На машинах были механизированные огнеметные батальоны, на 1-м Белорусском, был и 19-й механизированный огнеметный батальон.

— В Берлине вы послали посыльного за второй группой, а как вообще осуществлялась связь между, например, командиром взвода и командиром роты?

— Да также посыльным. У нас телефонной связи даже в обороне не было.

— Потери в батальоне вообще большие были?

— Разные, в зависимости от того, какие бои вели. Самые большие потери, конечно, мы понесли в Берлине, но и до этого тоже не сладко было, раз нас после взятия Риги на переформирование вывели.

— Как на фронте относились к замполитам?

— Нормально относились. Политработники же они не только агитировали, они еще учили солдат, показывали как надо вести себя в атаке, что делать, когда ворвались в окопы, когда стрелять, когда не стрелять, как драться ножом.

— Вы во время войны со СМЕРШем сталкивались?

— Что значит «сталкивались»? У нас в батальоне был представитель СМЕРШа, я его знал в лицо. Правда, у меня во взводе он никогда не был и на фронте ни в Прибалтике, ни в Германии я его не видел.

— А как вообще относились к сотрудникам СМЕРШа? Боялись?

— Здесь какое дело — если у кого какой грех есть — СМЕРШ за ним смотрит, а у кого никакого греха нет — СМЕРШ на него и внимания не обращает.

Меня когда на мосту в голову ранили, ко мне пришла медсестра, про которую я знал, что у нее хорошие отношения с сотрудником СМЕРШа. Может ее СМЕРШ послал, может не послал, но, думаю, при ее хороших отношениях, она представителю рассказала, что у меня на этом мосту было.

— Как кормили на фронте и в училище?

— В принципе, голодными мы ни там, ни там не были. Например, в училище для постоянного состава была одна норма, кажется третья тыловая, а для курсантов другая. Овощей, конечно, хоть мы и были в Средней Азии, мало было, так что, когда во время занятий командир нас клал в каком-нибудь огороде, где росла капуста, то мы с удовольствием эту капусту ели.

На фронте, конечно, все зависело от обстановки. Когда мы находились на переднем крае, нас кормили утром, когда еще темно, и вечером, когда стемнеет, а весь день мы были, ну, голодными, если можно так сказать. Но это нормально, потому что, когда нейтралка сто метров, а автомат стреляет на двести - как тут пищу подвезешь?

— Сто грамм выдавали?

— Нам не выдавали.

— Вши были?

— Были. Вообще, все от человека зависит — если человек нервничает, болеет душой, у него заводятся вши.

— Как с ними боролись? Как вообще было построено санитарное обслуживание в училище и на фронте?

— В училище санитарные нормы очень строго соблюдались. Перед вечерней поверкой обязательно осмотр на наличие вшей, каждую неделю перетряхивали матрасы, меняли солому, ходили в баню. А на фронте, ну, во-первых, когда выводили из боя - обязательно баня. Потом, после бани, брали утюги и прожаривали форму, особенно швы, вши же в них заводятся.

— На фронте были какие-нибудь приметы, суеверия?

— Не знаю. Я не суеверный.

— Владимир Владимирович, вы воевали в Прибалтике и Германии. Как местное население относилось к советской армии? И как армия относилась к местному населению?

— Знаете, в Прибалтике к нам относились хуже, чем в Германии. Прибалтика же к нам в 1940 году, незадолго до войны присоединилась, и там сразу установили налоги как в России. Причем, эти налоги в чем-то были меньше, чем раньше, а в чем-то больше, и население этими большими налогами было недовольно. Потом, там наши органы до войны поработали, кого-то арестовали, кого-то выселили, поэтому в Прибалтике местное население сопротивлялось советской власти. Не все, конечно, но, тем не менее, сопротивлялось, и после войны это сопротивление продолжалось.

А немцы — люди дисциплинированные. Им сказали: «Война кончилась, подписан акт о безоговорочной капитуляции», - и все, никакой партизанской войны они не вели.

— Владимир Владимирович, войну вы окончили в Берлине. Расписались на Рейхстаге?

— Нет. Я поздно к Рейхстагу пришел, там уже все стены исписаны были, так что, чтобы расписаться, я должен был стереть чью-то фамилию, а этого я себе позволить не мог.

— Ну и последний вопрос. 9 мая 1945 года, как вы узнали о Победе и какое было чувство?

— 2 мая 1945 года, когда закончились бои в Берлине меня со взводом послали в будущий американский сектор Берлина, он же на Ялтинской конференции был разбит на сектора. Там, в районе Вест Хафен, Западная гавань по-русски, находился бактериологический институт Роберта Коха, он целый квартал занимал. Я должен был этот институт охранять, чтобы никто не мог проникнуть на его территорию, ничего не побили и не разнесли заразу по всему Берлину, позже туда приехали медики из 5-й Ударной, медики фронта, которые уничтожили все опасные бактерии. С 9 мая ответственность за институт уже взяли американцы. Так что о Победе узнал, будучи на охране института.

Я как раз обходил посты, и тут началась такая стрельба — зенитки стреляют, автоматы, пулеметы и крик: «Победа!» Причем, от зенитных снарядов осколки вниз сыпятся, а бежать куда-то в укрытие уже неудобно.

А что чувствовал? Радость, радость, что окончилась эта война на истребление.

— Спасибо Владимир Владимирович.

Интервью и лит. обработка Н. Аничкин

Михаил БАРАБАНОВ

Филиппинский долгожитель

DE 169 «Atherton», 8 Мая 1945 г. во время атаки на ПЛ U-853

Фрегат «Rajah Humabon», базирующийся сейчас на Кавите (Манилу) находится в составе филиппинского флота уже 36 лет, длительное время являясь его флагманским кораблем, и продолжит службу еще неопределенное время. Согласно заявлению коммандера Линкуны, ходовые, оружейные и навигационные системы корабля находятся в хорошем состоянии. Поэтому фрегат Rajah Humabon останется в строю, несмотря на поступление в состав ВМС Филиппин в 2011 и 2013 годах соответственно двух более крупных и относительно более современных единиц - переданных из состава Береговой охраны США больших патрульных кораблей PF 15 «Gregorio Del Pilar» (бывший WHEC 715 «Hamilton») и PF 16 «Ramon Alcaraz» (бывший WHEC 716 «Dallas») типа «Hamilton» постройки конца 1960-х годов.

Филиппинский корабль-ветеран был построен как DE 169 Atherton - один из серии 72 эскортных миноносцев ВМС США типа Cannon. Построенный верфью Federal Shipbuilding and Drydock Company в Ньюарке (штат Нью-Джерси) всего за восемь месяцев, «Atherton» был передан американскому флоту 29 августа 1943 года и с января 1944 года нес активную службу по обеспечению эскортирования трансатлантических конвоев, неоднократно пересекая Атлантический океан в обе стороны.

5-6 мая 1945 года в составе оперативной группы TF60.7, обеспечивавшей переход конвоя GUS 84 в Нью-Йорк, «Atherton» принял решающее участие в потоплении всего 7 милях от острова Блок (вблизи побережья штата Род- Айленд) германской подводной лодки U-853 (IXC/40 серии). 9 мая 1945 года при переходе из Нью-Йорка в Бостон, Atherton произвел еще одну атаку «вражеской подводной лодки», наблюдая признаки ее потопления (ему было засчитано вероятное потопление) - однако, как сейчас ясно, этот контакт был ложным.

В июне 1945 года «Atherton» перешел на Тихий океан и принял участие в завершающих боевых действиях против Японии. В декабре 1945 года, после возвращения в Атлантику, миноносец был выведен из боевого состава ВМС США и поставлен на консервацию в Грин-Гув-Спрингс (штат Флорида).

14 июня 1955 года после расконсервации «Atherton» был передан формируемым Морским Силам самообороны Японии, войдя в их состав в качестве эскортного миноносца DE 263 «Hatsuhi», и в тот же день был исключен из списков ВМС США. В составе японского флота корабль плавал 20 лет, а в июне 1975 года был возвращен ВМС США. Остававшийся в Японии корабль 13 сентября 1976 года был передан в счет американской военной помощи Филиппинам. Формальная продажа корабля Филиппинам по символической остаточной цене состоялась 23 декабря 1978 года. Под новым филиппинским названием «Rajah Flumabon» (в честь раджи острова Себу, крещенного Магелланом в 1521 году) с первоначальным бортовым номером PS 78 корабль был отбуксирован из Японии в Южную Корею, где в 1979 году прошел обширный капитальный ремонт и официально вошел в состав ВМС Филиппин 27 февраля 1980 года. С этого момента корабль, классифицированный как «патрульный фрегат», являлся флагманом филиппинского флота, получив в июне 1980 года новый бортовой номер PF 6, смененный в 1996 году на нынешний PF 11.

Хотя за время службы в филиппинском флоте «Rajah Humabon» прошел ряд ремонтов, однако он не подвергался серьезной модернизации, сохранив в основном артиллерийское вооружение периода Второй мировой войны - три 76,2- мм/50 орудия Мк 22, три спаренные 40-мм автоматические артустановки «Bofors» Mk 1 Mod 2, шесть 20-мм автоматических установок «Oerlikon» Mk 10 и четыре 12,7-мм пулемета «Browning» М2.

В ходе последнего среднего ремонта, проведенного в 1995 году в военно-морской верфи в Кавите компанией Hatch & Kirk Inc., с корабля были демонтированы уже неработавшие системы управления огнем Mk 52 и Mk 51, все противолодочное вооружение и ГАС, а также впервые за все время службы заменены главные дизели - четыре General Motors EMD 16-278А на два новых General Motors EMD 16-645Е7 мощностью по 3070 л.с. В настоящее время при полном водоизмещении 1620 т максимальная скорость «Rajah Humabon» не превышает 18 уз. Тогда же было обновлено и радиолокационное вооружение, с установкой РЛС обнаружения надводных целей Raytheon AN/ SPS-64(V)11 и навигационной РЛС Furuno.

Несмотря на возраст, фрегат «Rajah Humabon» достаточно активно эксплуатируется ВМС Филиппин - в частности, в 2012 году корабль нес дозор у спорного с Китаем рифа Скарборо, а в 2013 году совместно с фрегатом «Gregorio del Pilar» принимал участие в совместных с ВМС США учениях «Balikatan 2013».

Фрегат ВМС Филиппин PF 11 «Rajah Humabon» (бывший американский эскортный миноносец DE 169 «Atherton» постройки 1943 года) во время совместных филиппино-американских учений «Balikatan 2010». 14.03.2010© Robert Hurst /ВМС США

Вид на мостик и носовые орудия фрегата ВМС Филиппин PF 11 «Rajah Humabon». Субик-Бей, 19.04.2009 © Orlando Gallardo, Jr. /www.navsource.org

Фрегат ВМС Филиппин PF 11 «Rajah Humabon» во время совместных филиппино-американских учений «Balikatan 2009». 21.04.2009 © Andrew Payne /ВМС США

 Реклама

Оглавление

Арсенал-Коллекция 2015 № 07 (37)

Война инженеров на восточном фронте

Крымские татары в вооруженных силах и полиции нацистской Германии (1941-1944): организационные формы, личный состав и численность

Первый кувейтский кризис 1961 года

Из истории вертолетостроения: Австро-Венгерские эксперименты

Штурмовики США: поколение 30-х

Австро-Итальянская война 1866 г. Сражение при Лиссе

Потопление «Ниобе»: Германская точка зрения

Я помню ... Мясников Владимир Владимирович

Филиппинский долгожитель