Особая диета [Чарльз Биркин Чарльз Ллойд] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

собираешься мне сказать: «Доктор сказал, что он очень доволен». Ладно! Я этому не верю. Меня нужно лучше кормить: мне нужно больше мяса. Тем, что вы мне даете, невозможно прокормить и канарейку, она вздрогнула. — Мои старые костя ужасно боятся этих мартовских ветров.

* * *
Через несколько дней после этого к Джоан подошла сестра Чартерис. Она была сильно взволнована.

— Миссис Уиллоуби, я думаю, что пришло время, когда вы должны решить вопрос о вашей матери. Я не могу больше отвечать за ее действия. Никогда бы раньше не подумала о ней такого! Даже сейчас я содрогаюсь всякий раз, когда вспоминаю об этом.

— Но в чем дело, сестра? Что произошло? — Когда мы сегодня утром садились завтракать, то увидели, что в мышеловку попалась мышь. Я подумала, что, когда закончится завтрак, отдам ее Томпсону для его кошки. Но вы не поверите, сразу после завтрака я вышла на мгновение из комнаты позвать Томпсона и когда вернулась, то увидела как миссис Хинтон кухонным ножом отрезает животному голову. Я закричала, чтобы она остановилась, и спросила, что она делает, и, что бы вы думали, она ответила? — Она ответила, что хочет напиться крови этой мыши, чтобы вернуть себе силу. «Отвратительно», сказала я Вы можете представить себе такое? — она многозначительно покачала головой. — А сейчас мне нужно идти. Одному богу известно, что у нее в голове в данную минуту.

Когда Джоан рассказала об этом случае доктору Берлею, тот помрачнел.

— Ну что ж, это решает проблему, — сказал он, — я весьма сожалею, но выбора нет. Вашу мать нужно отправить в клинику, и чем скорее, тем лучше. Я постараюсь устроить, чтобы ее приняли туда в начале недели.

Джоан заплакала, но он сел рядом с ней, взял ее за руку и рассказал о других известных ему случаях, в которых присутствовал такой же элемент жестокости и тоже не было другого выхода.

Наконец, Джоан убедили, и все было готово для того, чтобы в следующий вторник миссис Хинтон направить в «Парксайдскую клинику по лечению психических болезней». Решили ничего не говорить старой леди, и, поскольку решение было окончательным, Джоан почувствовала, будто мозг ее освободился от той тяжелой ноши, что давила на него столько времени.

Сестра Чартере, услышав новость, сказала: «Давно пора», а Макбрайт лишь застенчиво подняла голову и пробасила: «У любой девушки при таких выходках появились бы мурашки на коже. Я никогда не могла привыкнуть к душевнобольным».

* * *
Наступил понедельник; в комнате сестры повсюду были следы сборов обрывки оберточной бумаги и газет. Все натыкались на чемоданы, стоявшие на лестничной площадке. Были предприняты все меры, чтобы миссис Хинтон ни в коем случае ничего не заподозрила. Когда она спросила у сестер и Джоан, в чем причина суеты, то ей ответили, что сестра Макбрайд уезжает, и это удовлетворило старую женщину. Она сидела на диване и со злорадством и триумфом наблюдала за неловкими движениями сестры Макбрайд, когда та накрывала стол к чаю. Машина из больницы с санитарами в белых халатах должна была прибыть в девять на следующий день с тем, чтобы побыстрее управиться с этим делом.

Во время чая сестра Макбрайд, которая официально приступала к своим обязанностям только с десяти часов, но которая в тот день не могла спать из-за суеты, охватившей дом, сказала сестре Чартерис:

— Я, пожалуй, сбегаю в «Бутс», дорогая. Я скоро вернусь. У меня закончились духи.

Сестра Чартерно с удивлением взглянула на коллегу. Ее всегда смущали кокетливые манеры этой высоченной дамы.

— Если тебе не трудно, не могла бы ты захватить для меня аспирин? Конечно, дорогая, — сестра Макбрайд встала. — Ну что, я побежала. Привет! — и она вылетела из комнаты.

Паузу нарушила миссис Хинтон. Голос ее был резким и бесстрастным. Так часто говорят глухие.

— Господа, спасибо тебе, что эта ужасная женщина завтра уезжает от нас. Она такая вульгарная и к тому же самовлюбленная дура.

Сестра Чартерно мрачновато ухмыльнулась. Несмотря на то, что она разделяла мнение своей пациентки, она посчитала более разумным промолчать. От необходимости ответить ее спасла открывшаяся дверь, и в комнату вошел Томпсон, дворецкий. Он направился к сестре Чартерис:

— Извините, сестра, вас к телефону.

— Кто там?

— Я не расслышал имя, — он прекрасно узнал голос доктора, но был предупрежден о том, что не стоит упоминать его имя в присутствии «помешанной старухи».

— Извольте сказать, что я иду.

Он вышел, оставив женщин одних. Миссис Хинтон посмотрела на сестру взглядом, в котором был вопрос и подозрение.

— Я скоро вернусь, моя дорогая, — сказала сестра Чартерис и поспешила вниз по лестнице вслед за Томпсоном, спрашивая себя, кто бы мог ей звонить.

Оставшись одна, миссис Хинтон подошла к окну. Взглянув на аллею, она увидела Мэри, которая неслась на велосипеде по дорожке. Миссис Хинтон постучала по стеклу, пытаясь привлечь ее внимание, но девочка была слишком далеко, чтобы ее услышать, однако в это мгновение