Характеристика [Людмила Николаевна Сабинина] (fb2) читать постранично

Людмила Николаевна Сабинина Характеристика

Урок математики подходил к концу, Аделаида Ивановна, математичка, собрала на своем столе тетради, классный журнал, засунула все в портфель, посмотрела на окно и сказала:

— Ребята! Торопитесь, побыстрее усваивайте учебный материал! Новый год у ворот!

Я оторопел прямо. Нечего сказать. Четырнадцатое сентября, на улице жарища, вон пацаны в одних майках мяч по улице гоняют, а она — про Новый год!

— Да, ребята, — продолжала маленькая, шустрая Аделаида Ивановна. Глазки ее забегали беспокойно по рядам, ребячья светлая челка запрыгала над сморщенным румяным личиком. Ни дать ни взять — пионерка, только пожилая. Недаром ребята прозвали ее «юный математик». — Да, ребята! Новый год на пороге. Неужели вы не чувствуете запах снега, запах елки?! Чувствуете, ребята? Елка! — вздохнула Аделаида Ивановна. — Я ее как будто вижу, нарядную, всю в лампочках!.. А материал у нас не пройден! Даже не начат, в сущности. Ужас, ужас! Ребята! Если так и дальше пойдет, это будет просто ужасно! Мы должны немедленно…

— Дает наш «юный математик», — шепнул я соседу по парте, Вадьке Белосельскому. — Шуточки, Новый год у ворот. А я купаться было собрался.

Вадька ничего не ответил, не шелохнулся даже. Только покосился на меня прищуренным карим глазом и слегка отвернул свою розовую скулу. Сидит прямо, руки на парте сложены. Слушает речь педагога внимательно, как и подобает прилежному ученику. И подумать только, я с ним раньше дружил… С третьего класса.

В сущности, Вадька просто чурка, а не человек. Особенно уши меня раздражают. Кругленькие, небольшие такие уши, к черепу аккуратно приставлены. Приличные, разумные уши. Бывает, отвернется Вадик, замолчит, вот как сейчас, что ли, а уши как будто за него говорят: «Это все меня не касается, делайте как хотите. Лично я уверен в себе и вообще попусту терять время не намерен…»

И все в таком роде. У меня иной раз руки так и зачешутся, вот бы влепить! Да нельзя. Не маленькие. Девятый класс, не до драк… Едва успеешь уроки выучить, а на другой день вдвое больше навалят… Ничего не поделаешь, двадцатый век, поток информации…

Я бы, между прочим, с удовольствием пожил бы где-нибудь в начале девятнадцатого: бредешь себе тихонько по улице, извозчик плетется, пара-другая прохожих, ну, там, Онегин какой-нибудь катит — «морозной пылью серебрится его бобровый воротник». У забора свинья разгуливает, куры с петухом… Красота! На досуге помечтаешь о том о сем. Что такое вообще человек, чем дышит личность, и всякая такая заумь, о чем сейчас и вспомнить некогда.

Конечно, надолго я бы там задерживаться не стал, но все-таки побывал бы основательно. Отдохнул бы душой, что ли, самоуглубился бы, полюбовался бы на всякие там закаты и восходы, на весну и осень, погрелся бы на солнышке.

А то все некогда. Утром — в школу, в два часа из-за парты выскочишь да дома за уроки засядешь. И вкалываешь чуть не до самой ночи. Уроки выучишь — спать пора. Скукота, словом. Только и живешь, что в каникулы.

Вот и сейчас: звонок уже был, а математичка вроде и не собирается нас отпускать: на доске график начерчен, вот она и принялась восхищаться им:

— Ребята, глядите, как плавно ниспадает эта линия! Я просто не понимаю инертности вашей, вашего равнодушия! Ведь это… Это красота! Глядите, какая в этом поэзия, какая музыка! Да, да, Горяев, не улыбайся, именно музыка!

От доски отступила, руки развела, издали любуется. Голову — то к одному плечу, то к другому. На класс поглядывает, глазки голубенькие блестят, на щеках — ямочки. Юный математик, да и только.

Еще бы не музыка. Мне бы, если один-единственный предмет изучать, тоже, наверное, музыка слышалась бы. У нее ведь одна математика, и все. И та уж давно знакомая. Чем не музыка!

В общем, продержала нас чуть не полперемены: В буфете — очередь, не протолкнешься. Наши постояли немного и — назад, в класс. Я через головы заглянул — недаром рост мой 192 см, — вижу, чего только нет: и пирожки, и мандарины, на бутерброды уж и смотреть не могу, съел бы все разом. И пить хочется.

Кричу:

— Это что за красная жидкость, вон в той колбе? Это, случайно, не В2О2?

— Нет, это вишневый напиток, — отвечают.

Пока очередь подошла, буфет совсем опустел. Съел два с колбасой, один с сыром, выпил вишневый напиток…

Выбегаю — в коридоре пусто. Опоздал. Из класса слышен голос физика:

— Нет, это просто полная умственная деградация. Слушай, я тебя про Ерему спрашиваю, почему ты мне все про Фому? Чему равен вектор?..

Заглянул в щелку — у доски торчит Сидоров. Спрашивать с него, все равно что с парты. Молчит да рыбьим глазом на класс поглядывает. У него манера такая, как-то сбоку поглядывать, и всегда одним глазом. Молчит, патлы рыжие за ухо заложил, сразу понятно — подсказки ждет.

— Ну? Из конца вектора проводи горизонтальную составляющую! — подгоняет физик.

А голос подрагивает. Я понимаю: лучше не входить. Нарвешься на неприятность. Подожду звонка. Заглянул еще