Пока я сплю [Генри Каттнер] (fb2) читать постранично, страница - 5

острое, и он быстро расправился с ним. Потом, вспомнив про жабу, пошел посмотреть на нее, но она спряталась в прохладном, темном уголке между камней, и ему не удалось разглядеть даже мерцания ее странных, блестящих глаз-бусинок. Что ж, раз так, он взял самодельную удочку и отправился на канал.

По дороге Бенто Барбоса, богатый человек, владелец кораблей, ткнул в мальчика толстым, как сосиска, пальцем и обозвал его sonambulo^[9], из чего Педро стало ясно, что кто-то, скорее всего Грегорио, проболтался о том, что произошло. Надо будет дать Грегорио затрещину за это, решил он. Однако Бенто Барбоса, посчитав, что шутка получилась славная, подкрутил черные усы и весело расхохотался вслед Педро.

— Mandriao^[10]! — с довольным видом вопил он.— Ргеguicoso! Лентяй!

Педро захотелось швырнуть в него камнем, но он сдержался. Бенто Барбоса владел кораблями, и Педро очень надеялся, что в один прекрасный день, если повезет, отплывет на одном из них. Картахена… Кокосовые острова… Клиппертон… Мальчик просто шел себе и шел под жарким солнцем Флориды, меся босыми ногами горячий песок и раздумывая о сне, который ему приснился. Это был замечательный сон.

На канале стояла тишина. Педро ловил рыбу в  заводи, вокруг не было ни души. Дожидаясь, пока рыба клюнет, он мечтал о том дне, когда наконец сбудется его мечта и он станет бороздить воды Мексиканского залива на корабле. Тампико и Джуба взывали к нему, в ушах перекатывался зловещий гром, доносившийся с Парамарибо, где живут драконы. Покрытые блестящей зеленовато-серебристой чешуей, они сражались в синей вышине. Их гигантские крылья затмевали небо, чешуйчатая броня громко лязгала. Ему чудился Кампече и остров Сосен, и мраморные дворцы на них, и веселые бородатые пираты… А еще Картахена, Кадис, Кочабамба и множество других околдованных портов. Все они для юного Педро Игнасио да Сильва Кутино были самыми настоящими, и от возбуждения он шлепал загорелыми ногами по зеленой воде канала.

О, в то воскресенье ничего особенного с Педро не случилось. Вечером он приплелся домой, с головой, набитой удивительными образами, и, ужиная, почти не слышал привычного домашнего шума вокруг.

Жаба сидела среди камней, мерцая глазами-самоцветами и, возможно, предаваясь воспоминаниям. Не знаю, готовы ли вы согласиться, что жаба может иметь воспоминания. Однако не знаю я также, готовы ли вы согласиться, что когда-то в Америке существовало колдовство. Это слово не кажется разумным, когда думаешь о Питсбурге, о его метро и кинотеатрах, но черная магия зародилась не в Питсбурге и даже не в Салеме. Она берет свое начало в темных оливковых рощах Древней Греции, в затянутых туманами лесах старой Британии и среди каменных дольменов Уэльса. Поймите, я хочу сказать лишь, что жаба сидела там, под камнями, а Педро в это время растянулся на своей жесткой постели и, устраиваясь, словно кот, готовился отойти ко сну.

На этот раз постель начала вращаться почти сразу же, унося его во тьму. Отчасти он ожидал этого. Теперь он уже не пытался задерживать дыхание под водой, а просто расслабился, медленно погружаясь и дожидаясь, пока глаза привыкнут к зеленоватой тьме. Хотя на самом деле это, конечно, была не тьма. Там присутствовали краски и цвет. Если бы не ощущение скользящей по коже воды, Педро вполне мог бы представить себя в небе, среди пролетающих мимо метеоров и комет. Однако здесь его окружало то, что могло быть только в море, и притом в южном море, и все это двигалось и светилось во тьме.

Вначале он видел крошечное светящееся пятнышко, похожее на звезду. Оно могло быть рядом с его щекой или на расстоянии мили — разве разберешь в этой бескрайней, лишенной ориентиров, лишь слегка зеленоватой пустоте? Оно могло приблизиться и превратиться в лучезарное оранжево-пурпурное солнце, а могло в последний момент свернуть в сторону. Еще здесь были извилистые огненные ленты, складывающиеся в яркие узоры, и стайки крошечных рыбок, вспыхивающих, словно звезды. Далеко внизу, в глубине, цвета выглядели бледнее, и как-то раз там медленно проплыло что-то огромное, как будто само дно вдруг решило тронуться в путь. Педро долго смотрел, полный благоговения, а потом устремился наверх.

Под тонким серпиком новой луны колыхалось залитое серебром море. За спиной Педро громоздился молчаливый остров, а в лагуне маячил на якоре силуэт быстроходного судна, американского клипера, его бушприт сновал вверх-вниз, указывая то в море, то в небо. Судно покачивалось на волнах, и Педро, двигаясь в том же ритме, наслаждался тем, что одно море обнимает и его, и обожаемый им корабль. Педро понимал корабли и любил их, а этот корабль был воплощением мечты. Больше всего на свете Педро хотел увидеть его на ходу, с наполненными ветром белыми парусами и пенистым следом за кормой.

Он поплыл к молчаливому клиперу и уже почти добрался до якорной цепи, когда из моря вынырнула мурена и метнулась к нему. Педро почувствовал колющую боль в руке. У мурены было