Звезда Нибелии (СИ) [Ива Арлейт] (fb2) читать онлайн

Часть 1. Предзнаменование Глава 1. Мэр Гованс

Юта тяжело привалилась к стене дома, ловя ртом воздух. После долгого бега пот катил градом, рубашка противно липла к спине. Страх еще руководил рассудком, колени подгибались от усталости и испытанного шока. Девушка заставила себя обернуться, всматриваясь в безразличные лица прохожих. Кажется, ее никто не преследовал.

Юта слегка перевела дыхание. Она осмотрелась, чтобы понять, куда занесли ее ноги. Судя по указателям, она была на углу Семьдесят третьей и Шестнадцатой: люди спешили по тротуарам двумя непрерывными потоками, словно муравьи в гигантском муравейнике. Машины проносились в сторону центра и обратно – к восточным районам.

Мужчины в костюмах с кейсами в руках спешили на деловые встречи, молодая женщина переводила за руку через дорогу ребенка с ранцем за спиной. Шумная компания студентов вывалила на улицу из ближайшего кафе. Громко разговаривая и смеясь, они прошли мимо Юты.

Вокруг бурлила жизнь, заставляя время, замершее было на той стоянке, снова войти в привычный ритм. Город ни на секунду не прекращал своего суматошного бега, даже не заметив трагедии, только что произошедшей в его недрах.

Юта отлепилась от стены и на нетвердых ногах побрела по тротуару. Жарко. Таурис недавно вышел в зенит, и его свет заливал улицы, выбеливая мостовые, дома и прохожих. Мир представал одновременно чересчур ярким и каким-то блеклым, словно пересвеченная фотография, на которой не осталось места другим цветам, кроме оттенков белого. И это при том, что город надежно укрыт от ослепительного сияния полупрозрачными полиуретановыми навесами. Они шатрами раскинулись над улицами, не пропуская вниз прямые солнечные лучи.

Юта смотрела себе под ноги, когда заметила, что рядом с ней, согнувшись, шагает ее отражение. Мимо проплывала длинная витрина магазина одежды. Ярко одетые манекены с дорогими сумочками в руках провожали ее безглазыми пластмассовыми лицами. Юта остановилась, чтобы привести себя в порядок.

Из стеклянной витрины на нее смотрела молодая девушка с огромными от пережитого ужаса серо-зелеными глазами. Форма лица «сердечком»: с высоким лбом и широкими скулами, переходящими в узкий подбородок. Бледно-розовые, аккуратные губы легким изгибом рисовали тонкую линию рта. Вьющиеся каштановые волосы ниже плеч, по привычке забранные в небрежный хвост на затылке, растрепались и спутались. Челка прилипла ко лбу, на белой щеке темнел развод от грязи.

Она выглядела жалко и растерянно. Юта не узнавала эту девушку, но когда она взялась отряхивать помятый пиджак и голубые, в пыли и грязи, джинсы, та повторяла все ее движения.

От страха и нервного напряжения хотелось плакать, - к горлу подступил ком. В голове никак не укладывалось, что случившееся произошло взаправду.

А ведь еще час назад она понятия не имела, что чувствует человек, чья жизнь только что висела на волоске.

***

Час назад она сидела в помещении пресс-центра вместе с парой десятков других журналистов. Было жарко и душно. Несколько вентиляторов под потолком работали слабо, натужно, гоняя липкий горячий воздух по обширной комнате, но совершенно его не остужая. Юте хотелось сбросить с плеч черный шелковый пиджак, но дресс-код не позволял. Вместо этого она закатала рукава и стала обмахиваться программкой мероприятий пресс-центра, какие лежали на каждом стуле.

Юта осмотрелась. Небольшой зал на третьем этаже «Глобуса» уже на две трети заполнился людьми. Репортеры крупнейших городских изданий рассаживались на удобные, с подлокотниками, стулья; за ними ближе к выходу, устанавливали и настраивали аппаратуру видеооператоры. Черные глазки объективов фото и видеокамер ловили пока пустующее место за столом, на котором был установлен микрофон.

Среди знакомых и незнакомых лиц Юта разглядела ведущую первого новостного канала, а также Лидию Лоусон – одного из самых крупных независимых репортеров города. Все сливки журналистского сообщества собрались здесь. Все было готово к обращению мэра Гованса, обещавшего стать одним из крупнейших новостных событий года.

Наблюдая за потоком непрерывно прибывающих людей, Юта рассеянно крутила в пальцах небольшой серебристый диктофон. Она верила, что диктофон приносит ей удачу и никогда с ним не расставалась. Юта была убеждена, что именно на него запишет главное интервью своей жизни, которое станет поворотной точкой в ее карьере.

Диктофон был подарком ее первого редактора - Кирли Коул. На самом деле Юта думала о Кирли скорее как о старшей сестре, чем как о своем редакторе.

Именно Кирли была тем человеком, кто впервые принял ее статью к печати, разглядев в поисках правды семнадцатилетней девочкой зачатки журналистской хватки и того своеобразного взгляда на мир, который отличает эту профессию от всех остальных. Взгляда, который тщательно препарирует каждое событие и явление, стараясь выявить их истинную суть. Вскрывает невидимые взаимосвязи, освещая таким образом правду. А затем запечатлевает в летописи, создающейся типографской краской.

Теперь Кирли работает главным редактором в «Первой Полосе» – крупнейшей газете в городе. Юта же так и не пристала ни к какому регулярному изданию, предпочитая выпуск собственного небольшого интернет еженедельника. Но до сих пор свято следовала правилам, которым научила ее Кирли.

Одно из таких правил гласило: «Всегда имей запасной вариант для статьи на случай, если основной сорвется». На этой неделе такой подменой для Юты был старик коллекционер, собравший внушительную коллекцию монет Лиатраса чуть не тысячелетней давности. Он как раз должен прислать эсэмэску о времени завтрашней встречи.

Вспомнив об этом, Юта начала рыться в недрах сумки в поисках мобильника, но, обшарив все карманы и дальние углы, где так любят прятаться ключи и мелочь, так его и не нашла.

- Что-то потеряла? – спросил Анжей, наблюдая за соседкой.

Он был приверженцем старой школы и вместо диктофона использовал блокнот и ручку, которые наготове лежали у него на коленях.

- Не могу найти телефон. А мне должно придти сообщение насчет завтрашней встречи.

- Наверное, в машине оставила, – отозвался Анжей. – Ты болтала всю дорогу.

- Должно быть, ты прав, – вздохнула Юта.

Анжей любезно подвез ее в «Глобусу» на своей машине. Но Юта была ему безмерно благодарна отнюдь не за это – только благодаря бывшему коллеге она получила эксклюзивное приглашение на экстренную пресс-конференцию, созванную мэром. Интересно, что он хочет сообщить?

Юта глянула на часы.

- До начала еще пять минут. Я сбегаю к машине, а ты держи мое место.

Не дожидаясь ответа, она вскочила со стула.

Кабина лифта вздрогнула, останавливаясь на минус первом этаже. Двери бесшумно разъехались в стороны, и Юта вышла на подземную парковку.

Огромное помещение паркинга освещают неяркие белые лампы, расположенные на железобетонных перекрытиях высокого потолка. Незашитые потолочные конструкции грузно опираются на круглые бетонные столбы, как плоская земля в представлениях древних - на трех китов. Направо и налево тянутся ряды блестящих хромом и металлом дорогих автомобилей, словно верные кони ждущие своих хозяев в расчерченных белой краской по полу стойлах.

На стоянке прохладно, - воздух остужают большие прямоугольные кондиционеры, лепящиеся к стенам через каждые пять метров. Они еле слышно жужжат, будто старики, ворчащие себе под нос о нелегкой жизни. С их зарешеченных зевов, слегка покачиваясь под струями прохладного воздуха, свисают грязные бороды обросших пылью ленточек и ниток, невесть как намотавшихся на радиатор.

Наметанный взгляд Юты охватил всю картину разом, выделив примечательные детали – годы журналистской практики научили ее этому. Еще раз взглянув на часы она поспешила к месту, где Анжей оставил машину.

Телефон нашелся в отделении между сиденьями. Юта кинула его в сумку и взялась за ручку двери, но ее внимание привлек черный А-135 с тонированными стеклами, стремительно вывернувший в тот же проезд. Автомобиль доехал до середины и резко затормозил, перегородив дорогу блестящему М-24, стоявшему с заведенным мотором и включенными фарами.

Юта на минуту задержалась в машине, из чистого любопытства – чтобы посмотреть, что происходит.

Двери А-135 одновременно распахнулись. Из машины вышли трое мужчин. Двое – высокие и мускулистые, оба коротко стриженные- были одеты в серую униформу. Она походила на форму полиции, но была другого цвета и выглядела более агрессивно.

На третьем мужчине был дорогой черный костюм, безукоризненно сидевший на широких плечах. Он был чуть ниже двух других, но таким же плотным и мускулистым. В его движениях чувствовалась сила и властность.

Двое в форме цепко осмотрелись по сторонам, что заставило Юту инстинктивно пригнуть голову, скрываясь от сканирующих стоянку взглядов. Третий, Юта безотчетно признала в нем главного, сразу направился к припаркованному М-24.

Когда двое «серых» последовали за ним, Юта разглядела на поясе у ближайшего кобуру с оружием. Ловким движением он выдернул оттуда что-то небольшое и черное. Сопоставив осевшие в памяти картинки из фильмов с тем, как мужчина держит предмет, Юта поняла, что у него в руках пистолет.

Раньше журналистке никогда не приходилось видеть оружия. От осознания, что все это происходит взаправду, у Юты закружилась голова. Она словно потеряла точку реальности, зависнув между собственным воображением, набившими оскомину сюжетами фильмов-боевиков и реальной жизнью.

Рука сама собой скользнула в карман, крепко сжав небольшой серебристый диктофон. Пытаясь унять дрожь в ногах, Юта тихонько открыла дверь машины и бесшумно выбралась наружу. Она не была уверена в том, что поступает правильно. Что ей действительно стоит следить за происходящим вместо того, чтобы бежать за помощью или вызывать полицию.

Возможно, она просто была слишком шокирована, чтобы действовать разумно, а может, журналистские инстинкты взяли верх, но Юта спряталась за колесом С-115, из которого вылезла, и включила диктофон.

***

Черный бронирванный автомобиль уверенно скользил по подземной стоянке, тихо шурша покрышками. В зеркало заднего вида Лэнс видел, как его бойцы готовят оружие. Одинаковыми отточенными движениями они проверили обойму, вставили в ствол, передернули затвор, после чего убрали в кобуру на поясе.

Лэнс мысленно улыбнулся, довольный выучкой парней – ведь он лично готовил каждого в «сером отряде». Он руководил этим подразделением уже три года. Все его бойцы носили одинаковую серую униформу – конечно, ведь у них все по высшему разряду. Хотя Лэнс и подозревал, что негласное название «серый» отряд элитных бойцов, фактически же частная армия, получил отнюдь не за цвет формы.

Автомобиль вывернул в нужный проезд и резко затормозил. Лэнс выбрался из машины и быстро направился к дорогому блестящему М-24, которому их черный А-135 загородил выезд. Ему не было нужды давать команды своим бойцам – каждый из них прекрасно знал, что должен делать.

Лэнс сразу подошел к задней двери автомобиля и рывком распахнул. Один из его парней уже взял водителя на прицел, второй встал «на стреме».

- Гованс, есть разговор, – холодно и четко сказал Лэнс мужчине, расположившемуся на заднем сиденье шикарной машины с ноутбуком на коленях.

На секунду на лице мэра проступил ужас, но он быстро взял себя в руки – не таким мэр Гованс был человеком, чтобы поддаваться эмоциям. Это была одна из причин, почему Организация и выбрала его, поставив главой города пять лет назад. Но три месяца назад Гованс скомпрометировал себя, подорвав их доверие. Тогда-то шеф и поручил Лэнсу следить за всеми его действиями. И не зря – Гованс снова совершил ту же ошибку.

Мэр попытался придать лицу беспечный и расслабленный вид:

- Лэнс? Рад встрече. Что ты здесь делаешь?

- Разве не я должен задавать тебе этот вопрос? – без тени доброжелательности ответил глава «Серого отряда».

Мэр невесело усмехнулся и выбрался из машины:

- Я так полагаю, вам уже известно, зачем я здесь. Так к чему притворяться? Сразу скажи, что тебя прислали меня остановить.

Лэнс не шелохнулся. Его лицо оставалось бесстарстным.

- Ты как всегда проницателен. Ответь мне на один вопрос: чего ты желал добиться этой глупой выходкой? Без нашего ведома созвать пресс-конференцию – для чего? Чтобы снова пугать людей этими глупостями про уровень песка за Стеной? Ты же знаешь, что мы никогда не позволим этой информации просочиться наружу. Во всяком случае, пока не придет время.

Мэр, как мог, пытался держать себя в руках. Он заговорил, медленно и уверенно – выдержки ему было не занимать.

- Я просто пытаюсь спасти свой город. В любой другой ситуации я никогда бы не пошел против Организации. Но сейчас – все зашло слишком далеко. Жители Вечного Города должны узнать об уровне песка и строительстве нового Лиатраса. В конце концов, от этого зависит их выживание. Я больше не намерен ждать, когда наступит это ваше «правильное время». Да и есть ли оно на самом деле? Когда оно придет? Когда город уже нельзя будет спасти?

Лэнс почувствовал, как в нем закипает злость. Да как смеет этот «скот» перечить Организации?! Своими действиями – если можно так назвать эти бесполезные барахтанья – он подвергает сомнению план и действия шефа. А это Лэнс воспринимал как личное оскорбление.

Он был глубоко предан и благодарен Организации. За то, что позволили обычному парню из рабочей семьи продвинуться так высоко. Самым ценным для него были не деньги и даже не власть – а у него в подчинении был целый отряд высококлассных бойцов. Самым ценным для него было доверие, выражавшееся в знаниях, которые он приобрел. Именно это, по его собственному мнению, отличало его от простых обывателей. Знание о том, как все здесь на самом деле устроено. Знание, которое позволяло ему перейти из разряда «стадо», как он называл обычных горожан, в разряд «пастыри».

Сделав несколько глубоких вдохов, Лэнс подавил приступ гнева, заговорив холодно и спокойно:

- Ты забываешься, Гованс. Этот город никогда не был твоим. Он принадлежит Организации. Так было всегда. И ты даже представить не можешь, что Организация сделала и делает для него. Так было за поколения до того, как ты сел в кресло мэра и будет длиться поколения после тебя. Ты мог получить все, что хотел. От тебя требовалась только преданность. Но ты выбрал другую участь – что ж, это твой выбор.

За секунду до того, как Лэнс быстро и плавно вынул из кобуры пистолет, на лице мэра отразился ужас от понимания того, насколько далеко все зашло, и чего ему будет стоит его досадная ошибка. Заметив это выражение, Лэнс почувствовал удовлетворение. Он хотел бы еще насладиться моментом справедливого наказания, но руки сами делали свое дело.

По парковке разнеслось два негромких хлопка, и тело мэра начало сползать по крылу автомобиля, оставляя на нем красные разводы.

***

Юта услышала два щелчка, будто камень ударился о лист железа. Забыв об опасности, она высунулась из укрытия и впилась взглядом в сцену, представшую перед ней.

Главный как раз убирал пистолет в кобуру. Он чуть сдвинулся в сторону, и Юта увидела мэра. Из его рта вытекала тонкая струйка крови. Он начал оседать на пол, сползая по крылу автомобиля. В следующий момент распахнутая дверь М-24 скрыла его от Юты. Она больше не видела тела, - а мэр без сомнения был мертв, - но продолжала неотрывно смотреть на то место, где он только что стоял, будто все это было шуткой и сейчас он поднимется живой и невредимый.

Из-под раскрытой двери расползалось темно красное липкое пятно. Кровь текла не так, как вода, - гораздо медленней, словно густой сироп. На бетонном полу уже собралась небольшая лужа.

Из горла Юты вырвался непроизвольный звук – не то стон, не то всхлип. Его заглушила ладонь, крепко прижатая ко рту, но один из «серых» что-то расслышал.

- Что это? – обратился он к главному, вертя головой по сторонам.

– Иди проверь, – тут же скомандовал властный голос, который Юта уже начала ненавидеть.

Девушка прислонилась взмокшими лопатками к холодной двери автомобиля, который скрывал ее от убийц. Ее грудь быстро поднималась и опадала, сердце колотилось о грудную клетку с такой силой, что было почти больно. Стараясь расслышать что-нибудь сквозь шум крови в ушах, Юта прислушивалась к шагам, отражавшимся эхом от бетонных стен и пола.

Вскоре она поняла, что мужчины разделились: шаги одного раздавались сзади и справа от нее, а другого – удалялись. Они начали обходить ряд машин, за которым она пряталась, с двух сторон, загоняя ее в ловушку, как зверя во время травли.

От страха считавшая себя предприимчивой Юта перестала что-либо соображать. Она знала, что должна делать что-то, чтобы спастись, но тело отказывалось слушаться, она не могла пошевелиться. Шаги приближались.

Два безжалостных, хорошо подготовленных наемника уже находились в пяти шагах друг от друга. Молча, внимательно осматриваясь по сторонам, они обходили машину за машиной. Один бесшумно приблизился к неприметной серой С-115. Он выскочил из-за автомобиля, держа перед собой оружие. За машиной было пусто. Он проверил еще две и встретился с товарищем.

- Никого. Все чисто, Лэнс, – отрапортовали бойцы, пряча оружие.

- Продолжайте искать, – глухо прорычал глава отряда. – Здесь кто-то был. Никто не должен уйти отсюда живым, - нам не нужны свидетели.

Двое бойцов «серого отряда» снова вынули оружие и отправились прочесывать стоянку.

Щека Юты терлась о шершавый холодный пол. Бетон остужал разгоряченное тело, запуская скользкие щупальца холода через прилипшую к коже рубашку. Юта видела ноги одного из убийц, его черные, громоздкие ботинки на протекторной подошве. Он прошел рядом с ней, после чего ноги исчезли из поля зрения. Юта позволила себе выдохнуть.

Правой рукой она крепко сжимала небольшой кулон, всегда висевший на шее, - подарок матери, который та сделала незадолго до гибели. Сколько Юта помнила мать, та тоже носила его, не снимая. Девушка схватилась за него непроизвольно, словно это было что-то, способное удержать ее от падения в пропасть.

Кулон был круглой формы и представлял собой витиеватый узор из искусно сплетенных бронзовых пластинок. Посередине хитрого переплетения была изображена капля. Металл подвески потемнел от времени, но это не портило ее, а придавало ощущение старины и надежности.

Выпуклые края больно впились в ладонь, оставляя на ней белые следы, но Юта едва ли чувствовала это. Все, что она ощущала – мамин кулон странным образом успокаивал ее, придавая сил.

- Продолжайте искать, – донесся уже знакомый голос одного из убийц.

Время тянулось как липкая патока. Через несколько минут тот же голос произнес, и Юта поняла, что он обращается к ней:

- Не бойся, выходи, мы просто поговорим. Тебя никто не тронет, обещаю.

Юта молчала, зажав рот ладонью. Еще через какое-то время главный заговорил снова, но на этот раз он уже не пытался скрыть гнев.

– Мы найдем тебя, раньше или позже. И тогда ты пожалеешь, что не вышел сам, когда тебе давали шанс! Обыщите здесь все, смотрите под машинами! Я знаю, он прячется где-то здесь. Я чувствую его страх…

Лэнс наблюдал, как его бойцы снова обшаривают каждый автомобиль в ряду. Они обходили каждую машину со всех сторон, заглядывали внутрь и под днище.

Дело в сущности было простым, и они выполнили его быстро и чисто. Но вот такие неожиданные отступления от плана выводили Лэнса из себя. Они давно должны были убраться со стоянки. Чем дольше остаешься на месте преступления, тем больше шансов оставить какие-то следы. Не говоря о том, что кто-нибудь может выйти сюда, а это значит больше трупов и еще больше следов.

Вдруг из-за одной из машин раздался женский голос:

– Этот проект направлен на повышение уровня жизни всех горожан. А именно лучшее качество воды по более доступным ценам.

– И как вы собираетесь этого достичь?

– Наше предложение заключается в том, чтобы усовершенствовать способы экстракции за счет современных технологий.

– А такие уже есть?

– Наша компания как раз работает в этом направлении. У нас есть научный отдел, занятый разработкой самых прогрессивных технологий, которые…

Лэнс в мгновение ока оказался там, откуда доносились голоса - только затем, чтобы увидеть на полу между двумя автомобилями маленькое серебристое устройство - диктофон, прокручивающий запись. В ту же секунду на противоположной стороне парковки с громким щелчком захлопнулась дверь запасного выхода.

- Быстро за ним! – взревел Лэнс, и уставившийся на диктофон парень сорвался с места. Не более чем за двадцать секунд оба бойца уже были у двери, как гончие псы преследуя свою добычу.

Лэнс остался на парковке один. Сжимая от бешенства кулаки, он подошел к работающему диктофону и уставился на него испепеляющим взглядом. Мужчина достал из кармана латексную перчатку, какими пользуются в больницах. Он не стал надевать ее, просто поднял диктофон с пола.

Диктофон был самый обычный – старый и обшарпанный, с облезшей по краям серебряной краской. Лэнс покрутил его в руке, затем достал из другого кармана пластиковый пакет и аккуратно опустил туда предмет.

Убрав диктофон и перчатку, Лэнс набрал на телефоне номер:

- Дело сделано, присылайте команду.

Осмотрев свою работу последний раз, мужчина направился к выходу.

***

Юта, как могла, привела себя в порядок, стоя перед витриной магазина. Руки дрожали. Понимание того, что она была на волосок от гибели, начало приходить только сейчас – зато настолько четко и ясно, что Юта предпочла бы и дальше оставаться в шоке.

Перед глазами стояла картина: густая лужа крови, расползающаяся из-под двери автомобиля, словно зловещий спрут, тянущий к ней свои щупальца. Почему-то именно эта сцена стала для Юты олицетворением всего ужаса случившегося – не перепуганное до смерти лицо мэра в тот момент, когда он понял, что его ждет. Не струйка алой крови, текущая у него изо рта на подбородок; не обмякшее тело, сползающее по крылу автомобиля – только темно-бордовая липкая лужа.

Начинающая журналистка всегда мечтала напечатать что-то ошеломляющее, получить материал, достойный первой полосы лучших городских изданий, которому позавидовали бы даже Найгел Просп и Шале Вузгров. И вот стала свидетельницей убийства мэра Гованса – событие, равных которому не было на ее памяти, но теперь ей почему-то не хотелось мчаться домой, печатать сенсационный материал.

Юта подняла лицо к выгнутому дугой навесу, скрывающему небо, и уже через пару секунд увидела размытое оранжевое пятно, быстро проступившее и тут же растаявшее. Вскоре на матовом покрытии расцвело еще несколько пятен, словно огромные цветы, чьи лепестки распускаются и опадают за секунды.

Сколько это продолжается? Неделю или больше? Бабли должен знать точное время, вплоть до минут. С тех пор, как это началось, он сам не свой: забросил учебу, днями и ночами пропадает на чердаке со своим телескопом. Поначалу Юта носила ему обеды, затем пыталась вразумить и, наконец, плюнула. Прошло уже три дня, как она не видела друга, с которым делила небольшую квартирку на двадцать восьмом этаже небоскреба «Сталтса».

Подумав о Бабли, Юта почувствовала, как глыба льда, угнездившаяся в животе, начала потихоньку оттаивать. Вот кто выслушает ее и утешит. Все поймет и ни за что не осудит. Как тогда, в восьмом классе, когда она попалась на краже жвачки в супермаркете. Ее засняли камеры, но Бабли сумел выпутать ее из этой переделки, наплетя охране какую-то невообразимую историю, которую и сегодня Юта не сумела бы повторить.

Тогда он довел ее прямо до дома, по дороге не проронив ни слова. Ни тогда, ни после Бабли ни разу не попрекнул ее случившимся. И это сработало лучше любых увещеваний, ругани и запретов. С тех пор Юта не могла даже подумать о том, чтобы притронуться к чужому или сделать еще что-то незаконное. Всякий раз она вспоминала кроткое, виноватое лицо Бабли, переминавшегося перед охранником в магазине. И его пухлую, еще детскую руку, протягивающую мятый ринг, чтобы заплатить за украденную жвачку.

Мысль о Бабли странным образом придала сил. Юте стало стыдно за девушку в витрине. Подняв на нее взгляд, она с вызовом посмотрела своему отражению в глаза. Они были испуганными. Но под налетом страха, как под тонкой коркой льда, таилась темная бездна упрямства.

Юта знала, что должна делать.

Глава 2. Ругат

Длинный узкий коридор с низко нависающим потолком извивался подобно утробе гигантского змея. Углы на поворотах, даже крутых, больше девяноста градусов, были скруглены. Мягкий, рассеянный свет просачивался через осветительные окошки, проливаясь расплавленным золотом на плечи и голову человека, бесшумным шагом скользившего в тишине коридоров.

Корт прошел три поворота и развилку с двумя ответвлениями, прежде чем достиг места. Уверенным движением он откинул тяжелый полог, волочившийся по полу, и вошел в комнату.

Освещение в небольшом квадратном помещении было приглушено. Солнечные лучи рассеянно гладили искрящиеся под их прикосновениями светло-желтые стены и пол. В комнате почти не было мебели. Только тянулась вдоль западной стены длинная закрытая столешница, заканчивавшаяся низкой круглой печью с длинной, уходившей в потолок трубой. Печь и столешница были того же, как и все остальное в комнате, золотисто-желтого цвета. А посередине громоздился массивный, чистый до блеска и абсолютно пустой стол.

Как только Корт вошел в комнату, на него обратилось пять пар глаз – мужчины и женщины. Они молчали, угрюмо и цепко рассматривая вошедшего.

Мужчина был высок и крепко сложен. На загорелом, цвета коры дуба квадратном лице хищно выделялся крупный нос с горбиной. Тяжелый подбородок резко переходил в широкие скулы. Тонкие растрескавшиеся губы сомкнулись в жесткую линию. Спутанные черные волосы, местами выгоревшие до пепельного, веревками лежали на плечах. Ярко синие глаза на темном лице блестели сталью.

Внешность мужчины разительно отличалась от внешности собравшихся в комнате людей, которые были похожи друг на друга, словно браться и сестры. У всех золотисто песочные волосы, в большинстве длинные – как у женщин, так и у мужчин. Такие же светлые, почти желтые глаза. Оттенок сухой, как бумага, кожи равномерный, от светло до темно бронзового. Все высокие и мускулистые, словно состоящие из твердых, как камень, костей, мышц и жил без капли жира.

- Все в сборе? – спросил Корт, проходя к широкому каменному столу, вокруг которого сгрудились люди.

- Сегодня здесь только те, кому я доверяю безоговорочно, – ответил высокий мужчина со светло соломенными волосами. По бокам головы они были выбриты, а сзади собраны в длинный хвост, опускавшийся по спине почти до талии.

Корт кивнул. В комнате собралось трое мужчин и две женщины. Он по очереди обвел каждого взглядом, задержав его на девушке, стоявшей напротив.

Она была почти такой же высокой, как и мужчины, и удивительно стройной. Ее тело было точеным, словно камень, обкатанный водой – с плавными, изящными линиями, в то же время крепким и мускулистым. В ней ощущалась гибкость и сила хищника.

Бронзовая кожа казалась гладкой, словно шелк. Длинные золотистые волосы, будто впитавшие солнечный свет, струящийся из потолочного окошка, были заплетены во множество мелких косичек. Передние были скреплены на затылке в причудливый узел. Огромные глаза, всего на оттенок темнее волос, пристально следили за мужчиной.

- Хорошо, начнем. Уги, расскажи, зачем ты собрал нас?

Мужчина, который первым ответил Корту, снова заговорил:

- Думаю, ты знаешь причину. Мы все знаем. Я собрал нас здесь, потому что считаю, что пора начать действовать. Причем до того, как это сделает Гвирн. Пришедшие сюда люди согласны со мной. – Он смотрел на черноволосого мужчину.

Тот недовольно поморщился.

- Я слышу это от тебя уже который месяц, но по-прежнему не вижу причин для решительных действий. У нас есть Канг, который ведет народ. Ему и решать.

- Многие не согласятся с тобой, – спокойно ответил Уги. – Турраг больше не годится на роль Канга. Он слишком стар и не может решить проблем, с которыми столкнулся Утегат. Турраг совершает ошибку за ошибкой, но самое страшное – он не желает видеть реального положения вещей. Он слеп. А куда народ может завести слепой?

- И что ты предлагаешь? – неохотно поинтересовался Корт.

Уги сверкнул глазами:

- Мы должны сместить Туррага.

Корт обвел собравшихся внимательным взглядом.

- Вы все тоже так думаете?

- Это лишь вопрос времени, – раздался хриплый голос.

Мужчина, которому он принадлежал, был ниже и коренастее остальных. По виду ему было лет под пятьдесят, но светлые, в отличие от остальных, коротко стриженые волосы, еще не тронула седина. Он стоял чуть в стороне и до этого момента пристально рассматривал что-то на абсолютно чистом, выскобленном до блеска столе.

- Все знают, что Гвирн хочет сместить Канга, и его группировка набирает все больше сторонников, – продолжал мужчина скрипучим голосом. Казалось, что слова даются ему с трудом, будто он переплывает бурную реку против течения. – Все, у кого есть глаза, могут видеть, что дела наши все хуже и хуже. Турраг ведет нас к краю пропасти, и если мы не хотим шагнуть с него, то должны что-то предпринять.

Ему давно пора уйти. Проблемы нарастают со скоростью движущегося песка, но старик не в состоянии их решить. А еще и знамение, которое напугало и переполошило народ. Мы должны объединиться вокруг единого центра, сильного вождя, коим Турраг уже давно не является.

- Что-то происходит, что-то злое и темное надвигается, – заговорила девушка с волосами, заплетенными в косички, и Корт быстро вскинул на нее глаза. Его черные брови хмурились.

Голос девушки звучал тихо, но отчетливо. Он сыпался, словно песок в песочных часах, медленно и неумолимо. И всем вдруг стало не по себе от того, что она говорила. Будто комнату накрыла невидимая тень.

- Мы все видели это – знамение. Атлургов ждут тяжелые времена. И люди, и животные чувствуют это. Козы дают в два раза меньше молока, последние полгода численность стада не увеличивается, а уменьшается. В ближайших горах выловлено почти все поголовье. Скоро Утегату грозит голод и нехватка воды. И это лишь две из множества проблем, с которыми вскоре придется столкнуться народу.

В такое время мы не можем позволить себе слабость. Если мы не сместим Канга, вскоре это сделает Гвирн.

Девушка замолчала, за нее закончил Уги:

- Ты должен повести за собой атлургов. Люди пойдут за тобой.

Корт мотнул головой.

- Нет, это не выход. Турраг является Кангом по закону, многие на его стороне. Люди по-прежнему верят ему. И не нам принимать такие решения. К тому же я уже говорил, что не хочу возглавлять народ.

- Но кому-то придется. – Звонкий голос принадлежал юноше с заостренными чертами лица. Его широкие, крепкие плечи были гордо расправлены, а подбородок вздернут. - Когда Канга сместят, может начаться кровавая резня, если у власти не появится сильный человек. Гвирн, конечно, считает себя таковым. Но кроме родословной ему нечего предложить народу. Он не тот человек, который сможет вывести Утегат из кризиса. Все здесь согласны с этим.

Глаза юноши как-то по-хищному блеснули. Атлурги молчали, и Корт знал, что их молчание значит согласие.

- Ты рассуждаешь не по годам мудро, Дар, – тяжело заговорил он. – Меньше всего я хочу гибели людей. Но то, о чем вы говорите, тоже принесет гибель. Ведь вы предлагаете убить человека. К тому же, Гвирн не сдастся без боя, начнется распря среди народа. Вы этого хотите? – он помолчал, на секунду задумавшись, потом продолжил. - Вот и я – нет. Я понимаю ваши опасения. Но мы должны найти другой выход. Должен быть другой выход.

Дайте мне время, я что-то придумаю. А пока мне нечего добавить, кроме того, что я прошу вас набраться терпения.

Люди в комнате не выглядели довольными решением, но никто не осмелился спорить. По одному, выдерживая небольшие промежутки, они покинули помещение.

Корт задержался дольше остальных, стоя за пустым столом, пока голоса из коридора не вывели его из размышлений. Тогда он медленно двинулся к выходу, дождавшись, пока голоса стихнут вдалеке, и бесшумно выскользнул за полог.

Корт возвращался домой окольной дорогой, чтобы подумать. Он понимал, что они правы, но все же не мог принять то решение, какое от него ждали. Последнее время обстановка в Утегате накалялась, и Корт не знал, как оказался вовлечен в самый центр водоворота.

Ноги сами привели его к дому. Мужчина очнулся, уже стоя на пороге. Интересно, вернулась ли уже она? Он отодвинул полог и прошел в комнату. В помещении было тихо, Корт сел за стол и опустил голову на руки.

Напряженных плечей коснулись мягкие пальцы. Мужчина выпрямился и обернулся. Девушка с золотыми волосами, заплетенными в косички, - та, что говорила на собрании, - стояла над ним. Ее большие глаза обеспокоенно искали его.

- Я опять не слышал, как ты подошла, – усмехнулся мужчина. – Никто не может подкрасться ко мне незаметно. Никто, кроме тебя.

- Может, это потому, что ты не ждешь от меня удара в спину?

Леда обошла стол и села напротив.

- Я знаю, все это тяготит тебя. Все мы.

Корт отрицательно мотнул головой:

- Дело не в этом. Возможно, я просто не способен принять верное решение. Возможно, я не тот, кто вам нужен.

Леда смотрела на него грустно. Она протянула через стол руку, и он взял ее.

- Что-то назревает в Утегате, – проговорила она. - Грядет буря, и мы все окажемся в нее вовлечены, но ты – больше других. Ты не можешь просто отвернуться от этого.

- Но почему я? – с каким-то надломом в голосе спросил мужчина.

- Потому что у тебя особенная судьба, – не колеблясь, ответила Леда.

– Это потому что я – ругат? – скептически произнес Корт.

– Нет, это потому что ты – мой муж, – ответила она, улыбаясь.

***

С усилием раскрыв дверь на треть, Юта протиснулась в квартиру. Больше дверь не открывалась из-за коробок с обувью и клюшек для игры в «Флорбол», составленных в углу. Они пылились тут еще с тех времен, когда Бабли несколько месяцев учился этой игре в надежде сбросить вес. К своему удивлению Юта обнаружила, что в тесной прихожей горит свет.

Держась за стену, - от пережитого ноги ощутимо подрагивали, девушка вошла в небольшую гостиную, больше, правда, похожую на перевалочный пункт или временное пристанище для беженцев.

Два рабочих стола – ее и Бабли – расположены по обе стороны от окна, завешанного полупрозрачной шторой. Она затеняет комнату от ослепительного сияния Тауриса в те часы, когда он заглядывает внутрь.

Противоположную стену занимает стеллаж с папками, книгами, подшивками газет и чертежами. Посреди гостиной доживает свой век старый диван и такое же, низкое, продавленное на сиденье кресло, рядом с которым примостилась древняя тумбочка. Среди всего этого допотопного старья существами из далекого будущего смотрятся два мощных компьютера, работающих практически круглосуточно.

Все же остальное, не занятое мебелью пространство в живописном беспорядке завалено следами жизнедеятельности двух не очень опрятных и крайне занятых молодых людей.

За вычетом мебели и высящихся вокруг груд хлама, учитывая более чем скромные размеры гостиной, свободного места остается – только протиснуться в кухню и ванную по узкому тоннелю.

Но несмотря на тесноту и вечный бардак, Юта любила свою квартирку. Любила возвращаться сюда после работы и знать, что дома ее ждет Бабли с бутербродами, большой кружкой горячего кофе и вечерними телепередачами. Для нее выражение: «Мой дом – моя крепость» не было пустым звуком. И более всего его делало таковым неизменное присутствие лучшего друга.

Сейчас Бабли сидел за левым столом, спиной к ней, скрючившись на невысоком табурете. Он внимательно изучал таблицу, раскрытую на компьютере, и был так поглощен этим занятием, что не услышал, как Юта вошла в квартиру.

- Как хорошо, что ты дома.

Бабли вздрогнул и обернулся на голос. Юта без сил опустилась в кресло, на секунду прикрыв глаза. А когда открыла, Бабли стоял над ней, рассматривая с хмурым видом. Небольшие глазки, прячущиеся за толстыми стеклами очков, привычно ощупали ее лицо, после чего брови сползлись к переносице.

Бабли еще не понял, что произошло, но не сомневался, что случилось что-то плохое. Он слишком давно и хорошо знал Юту, чтобы не прочесть этого по ее лицу.

– Сейчас я заварю тебе мятный чай, и ты мне все расскажешь, – без предисловий заявил Бабли и скрылся на кухне.

– Что бы я делала без тебя, Фински? – спросила Юта со вздохом облегчения. В ее вопросе крылась лишь часть иронии.

– Проиграла все деньги в техасский покер, влезла в долги и лишилась квартиры? – раздался голос из кухни. – Из-за преследований бандитов уволилась с работы и попала в плохую компанию? В конце концов, сделалась подружкой главного гангстера, набила себе ужасные татуировки и начала пить шнапс из пластиковых стаканов?

Несмотря на все пережитое, на лице Юты появилась улыбка. Бабли знал, что делать, чтобы отвлечь ее.

– Как ты мог подумать обо мне такое?! – в ужасе воскликнула она, подыгрывая. – Я бы сама стала главным гангстером!

Дома, в привычной, безопасной обстановке Юте сразу стало дышаться свободнее. Пережитый страх потихоньку отступал. Журналистка слышала с кухни шарканье тапочек Бабли и звяканье ложечки о чашку, - привычные, домашние звуки успокаивали.

Она знала Фински столько, сколько помнила себя. Это был добродушный, пухлый парень с редкими, очень кудрявыми волосами, липшими ко лбу. Небольшая, курчавая бородка была призвана придать Бабли хоть немного более серьезный, мужественный вид, но это слабо помогало. Маленькие карие глаза за стеклами круглых очков смотрели на мир так же наивно, как в детстве.

Словом, Бабли выглядел этаким ребенком-переростком. К тому же вечно витал в облаках, за что еще в школе над ним смеялись все, кто не знал об остром уме, скрывающемся в этом неуклюжем теле. И о добрейшем, чутком к страданиям других сердце, прячущемся за складками просторной мятой рубашки.

Бабли внес в комнату чашку с чаем, расплескав на блюдечко, и поставил на тумбочку рядом с креслом. Юта подобрала под себя ноги и принялась сбивчиво рассказывать о случившемся. К концу повествования лицо друга стало белым, как накрахмаленная простыня.

Бабли был добрым, умным и отзывчивым, но он не был смельчаком и авантюристом. Самое яркое и волнующее событие, случившееся с ним в жизни, произошло, когда он потерял ключи от квартиры, а Юта несколько дней пропадала в редакции, работая над срочным материалом. Тогда, после двухчасовых колебаний, Бабли пришлось звонить к соседям, а затем пробираться в квартиру через их смежный балкон, оказавшись на узком карнизе, на высоте в двадцать восемь этажей.

Так что услышав историю Юты, Бабли на время потерял дар речи. Было видно, что в нем идет внутренняя борьба в попытке понять, правда ли то, что рассказала ему журналистка, и как такое вообще может произойти с человеком.

Юта терпеливо ждала. Она знала, что надо дать Бабли время на осмысление – он плохо переносил не укладывающиеся в рамки его представлений о мире истории, в которые зачастую попадала Юта. Но в конце концов все же взял себя в руки и вышел из ступора. Его лицо оставалось бледным, а узкий лоб прочертили глубокие морщины, - Бабли напряженно о чем-то размышлял.

- Ну раз ты попала в такой переплет, тебе не кажется, что надо идти в полицию? Все это звучит очень серьезно. Что если те жуткие типы тебя найдут?

«Когда жители города в опасности, они имеют право узнать об этом. Это мой долг, сегодня я расскажу правду о строительстве нового Лиатраса и об уровне песка за стеной, и вы не сможете мне помешать!» - крутилось в голове. О чем говорил мэр? Что все это значит?

- Юта? Юта!

Она обнаружила, что Бабли зовет ее.

- Что, прости?

Голова раскалывалась от повторяющихся по кругу мыслей и вопросов. Было в том, как погиб мэр, что-то загадочное, выходящее за рамки обычного убийства по политическим мотивам. Только Юта никак не могла взять в толк, за какую же ниточку надо потянуть, чтобы распутать это дело и получить интересующие ее ответы.

- Я спрашиваю, ты собираешься идти в полицию? – повторил Бабли, видимо, уже не в первый раз.

- Позже. – Юта поднялась с кресла.

Мятный чай и разговоры помогли настолько, насколько вообще подобные меры могут помочь справиться с шоком. Юта почувствовала, что к ней вернулась некоторая уверенность. Ноги перестали дрожать, а значит, она снова может встать в строй.

- Что значит «позже»?! – Бабли негодовал. Юта крайне редко видела его в таком состоянии. Но сейчас он был по-настоящему напуган. – Ты должна сделать это сейчас! В конце концов, ты же свидетель убийства!

- И я непременно пойду в полицию и все им расскажу. Вот прямо завтра сутра и пойду, – сказала Юта мягко, чтобы успокоить друга. - Я уверена, что мэра уже нашли и следствие идет полным ходом. Но они там и без меня справятся, а я сейчас должна по горячим следам провести собственное расследование. Я же журналист, и это моя работа.

Бабли только угрюмо качал головой. Последний довод был не слишком удачным, учитывая, как друг относился к ее работе. Бабли всегда считал, что она слишком непостоянная и опасная.

- Мэр говорил что-то об уровне песка. Я не очень поняла, о чем речь, это я и должна выяснить. Чутье подсказывает мне, что тут пахнет крупной сенсацией, если не скандалом.

- Подожди, ты же не хочешь…

Но Юта уже начала перетряхивать сумку, складывая все необходимое.

- Именно это я и собираюсь сделать. Я пойду на стену.

Бабли горестно всплеснул руками. В его глазах отражалась помесь страха и упрека.

- Д-да куда ты собралась? Тебя только что ч-чуть не убили какие-то жуткие т-типы! А ты бежишь на стену! И как, к-кстати, ты собралась туда попасть? – Бабли всегда начинал заикаться, когда нервничал.

- Я знаю место, – ответила Юта, засовывая в сумку фотоаппарат-мыльницу и свой старый диктофон, нашедшийся на дне бельевой корзины. – В старших классах Марли Скоб водил меня туда. Это возле Южной Промзоны. После возведения стены там остался кран. Его почему-то не убрали, по нему можно забраться прямо настену.

- Да ты посмотри на себя! На тебе же лица нет после того, что произошло! Тебе надо хотя бы придти в себя, отдохнуть.

- Да-да, – отмахнулась Юта. – Позже.

Она собрала сумочку и посмотрелась в зеркало, висевшее а прихожей. Зрелище, которое перед ней предстало, оказалось весьма впечатляющим, - было похоже, что ее изжевала мусороуборочная машина. Возможно, в чем-то Бабли и прав. Перед тем, как куда-то отправляться, ей, по крайней мере, следует переодеться в чистую одежду.

- Ты прав, - со вздохом признала девушка. – Мне надо принять душ.

Она бросила собранную сумочку на кресло и скрылась в ванной. Бабли только и успел, что открыть и снова закрыть рот.

Юта выскользнула из ванной через десять минут, закутанная в желтое махровое полотенце. Босые ноги оставляли на полу мокрые следы.

- Ты не видел мою щетку для волос? – обратилась она к другу, роясь в мусорном ведре, стоящем возле ее рабочего стола. – В этом бардаке ничего невозможно найти.

- Это еще что! – весело отозвался Бабли. – Ты не была дома у Гектора, с которым мы учились на первом курсе. Вот кто настоящий Мастер Хаоса! Как-то он две недели складывал грязные носки в морозилку. Представляешь выражение лица его девушки, когда она это обнаружила!

Он повернулся на табуретке лицом к Юте. Девушка шарила рукой за диваном, повернувшись к нему спиной. Бабли быстро скользнул взглядом по ее голым влажным плечам и стройным ногам.

- Да вот же она! – воскликнула Юта, вытаскивая щетку из сушилки для одежды, которая за отсутствием другого места стояла в прихожей. – И как она туда попала?

Она повернулась к Бабли, и тот быстро потупил взгляд, вновь уткнувшись в компьютер.

- А чем ты тут занимаешься? – поинтересовалась Юта, бросив полотенце для волос на вешалку для верхней одежды, и принявшись расчесываться найденной щеткой.

- Провожу кое-какие расчеты.

На мониторе компьютера была открыта таблица со множеством дробных чисел, букв латинского алфавита и еще каких-то непонятных значков.

- Я еще не закончил, но то, что показывают мои вычисления, просто феноменально. Судя по этим значениям, - Бабли показал на ряд цифр в таблице, – метеоритный дождь не конец, а только начало.

- Начало чего? – Юта скрылась в ванной с горкой одежды, но дверь оставила открытой, чтобы слышать, что говорит друг.

- По некоторым косвенным признакам я думаю, что метеоритный дождь предвещает приближение к Нибелии какого-то небесного тела.

Юта высунула из ванной голову.

- Какого небесного тела?

- Я не знаю. У меня нет оборудования, чтобы это просчитать, а мой телескоп слишком старый и недостаточно мощный. Но оно просто громадное. Возможно, это планета, и она пройдет совсем близко к нам.

- И что тогда будет? – заинтересовалась журналистка.

Она уже вышла из ванной и теперь красилась перед зеркалом.

- Говорю же, не знаю, – скорее грустно, чем с раздражением повторил Бабли.

- А почему об этом никто не говорит? Ну, если это действительно такое громадное небесное тело, и оно пройдет так близко к Нибелии, как ты говоришь?

- Не знаю, это немного странно, правда? Возможно, дело в том, что тот сектор неба, где я его засек, считается давно и хорошо изученным. Думаю, самые мощные телескопы ЛАС направлены на другие сектора. Мне же просто повезло. Я несколько лет наблюдал именно за этой частью неба и сумел обнаружить последовательное отклонение от своих орбит нескольких ближайших планет.

- Не могу поверить! – воскликнула Юта, оторвавшись от зеркала. – Ты столько лет пытался попасть в Лиатрасское Астрономическое Сообщество, а они все присылали отказы. А теперь именно ты сделал это колоссальное открытие! Ты просто гений! Я же всегда это говорила.

- Вообще-то ты говорила, что я помешанный на звездах псих, но спасибо на добром слове, – слегка смутившись, ответил Бабли. – Я как раз собираюсь к ним, только закончу и распечатаю расчеты. А ты что будешь делать?

– Выясню, что смогу об убийстве мэра. И постараюсь узнать, что он имел в виду, упоминая уровень песка, – ответила Юта, засовывая губную помаду в сумочку. – Пожелай мне удачи, – бросила она через плечо, и выскользнула через дверную щель.

- Удачи, – тихо ответил Бабли, когда шаги в коридоре стихли.

Он посидел еще немного, грустно глядя на дверь. Потом компьютер громко запищал, оповещая об окончании программы расчетов. Бабли отвернулся от двери и вновь уткнулся в монитор, близоруко щурясь на таблицу.

Глава 3. Огненные слезы

Юта стояла на стене и смотрела на город. Он казался похожим на осколок слюды, блестя хромом и металлом. Отсюда, с высоты пятнадцатиэтажного дома, она могла бы рассмотреть каждую улицу вплоть до Водной Долины, если бы обзору не мешали небоскребы, утыкавшие тело Лиатраса, как иголки в игольнице. Их блестящие шпили спиралями возносятся к небу, настолько высокие, что грозят проткнуть его.

Между домами видны крытые переходы улиц.Полиуретановые навесы выгибают горбатые спины, отбрасывая голубоватые отблески на стены домов. Девушка не видела, что творится под ними, лишь размытые, быстро сменяющие друг друга пятна. Наиболее крупные из них – электрические автобусы и вагоны метро, чьи пути проложены сверху над автомобильными дорогами. Пятна поменьше – машины, работающие на солнечной энергии.

Весь Лиатрас снабжают электричеством четыре Солнечные Башни – огромные сооружения по периметру города, намного превышающие по высоте любой небоскреб. Со всех четырех сторон на всю высоту их покрывают солнечные панели. Они и питают все здания в городе, за исключением небольшого числа учреждений, которые имеют собственные панели. Да еще, говорят, Водная Долина – закрытый район, где выращивают растения, из которых впоследствии выделяют воду - полностью обеспечивает себя энергией. Но наверняка Юта не знала, ведь для обычных горожан вход туда заказан.

Лицо девушки закрывали солнечные очки, легкий шарф был накинут на голову, но все равно Юта уже чувствовала подкатывающую дурноту, - признак надвигающегося солнечного удара. А ведь она не провела на стене и десяти минут.

Юта сделала глоток воды из бутылки, которую прихватила с собой, и повернулась в другую сторону.

По ту сторону стены расстилается совершенно иной мир – безжизненная, выжженная солнцем пустыня. На километры вокруг, насколько хватает глаз, все засыпано желтым песком. Лишь на горизонте к северо-западу виднеются красноватые пики пустынных гор.

Песок покрывает ровную ладонь пустыни небольшими морщинами, как рябь на воде. Это следствие особого климата Нибелии – на планете дует постоянный ветер. Его скорость невысока, но он не прекращается ни на секунду и дует всегда в одном направлении – с юго-запада на северо-восток.

Ветер увлекает за собой верхние слои песка, вследствие чего он тоже движется, всегда в одном направлении. На первый взгляд, пески не могут причинить человеку больших неудобств, но это только на первый взгляд. Влекомая ветром, пустыня не прекращает своего губительного движения, погребая под собой все, что встречается на пути.

В этом причина того, что планета-пустыня практически необитаема. За исключением одного единственного города, это нескончаемый океан песка, медленно, но неумолимо ползущий в одном направлении.

Рано или поздно даже самую высокую защитную стену заносит песком. Как только он достигает верха, это означает, что через несколько лет город будет погребен. За несколько сотен лет пустыня укрывает саваном песка все, что бы ни построили люди.

Но жители Лиатраса нашли выход. Они постоянно строят один и тот же город, каждый раз на новом месте, обнося его высокой стеной, чтобы на время сдержать пустыню.

За время, за которое песок добирается до верха стены, уже готов новый Лиатрас – точная копия старого. За несколько месяцев люди переселяются. Они въезжают в точно такие же квартиры, в каких жили, ходят на работу в те же здания и покупают продукты в магазинах, находящихся ровно в тех же местах, что и раньше. Вскоре после переселения строительство начинается заново.

Таким образом, один и тот же город существует на планете не одно тысячелетие, лишь время от времени меняя положение. За это лиатрасцы прозвали его Вечным Городом.

Юта поежилась от вида необъятной пустыни, щуря слезящиеся от солнца глаза. Она подошла к краю стены и посмотрела вниз. И то, что она там увидела, заставило девушку содрогнуться.

Песок добрался почти до верха стены, полого спускаясь вниз, на равнину. Недостает какого-то метра. Юте казалось, что она могла бы шагнуть вниз и съехать по песчаному языку, как по горке. Это была нелепая мысль. Когда Юта подумала о том, что могла бы оказаться там, ее охватил внезапный страх.

В мире за стеной не выжить, всем это известно. И мэры Лиатраса, управлявшие им много столетий назад, придумали, как этим воспользоваться. В Вечном Городе вот уже около тысячи лет юридически отсутствует смертная казнь. Вместо этого человека, совершившего страшное преступление, изгоняют в пустыню. Его просто выталкивают за стену и закрывают за ним единственные ворота.

Без воды и укрытия человек не протянет в пустыне и дня. За несколько часов он потеряет сознание от солнечного удара, чтобы уже никогда не очнуться.

На памяти Юты такое случалось только дважды. Первый раз она была слишком маленькой, зато второй запомнит до конца жизни. Открытое судебное разбирательство длилось много месяцев, чтобы любой желающий мог убедиться в виновности подсудимого и правомерности наказания. Но когда судьи вынесли приговор – изгнание, Юте все равно стало не по себе. Ведь на самом деле это наказание было куда страшнее обычной смертной казни от инъекции смертельным препаратом.

И самым ужасным было то, что все в городе это понимали.

По традиции, длившейся с незапамятных времен, в день приведения приговора в исполнение преступника проводят по улицам города. Чтобы каждый желающий мог посмотреть на того, кого ожидает участь настолько ужасная, что может привидеться только в страшном сне.

Юта считала эту традицию варварским пережитком древних времен. Ее давно следовало отменить, но мнения Юты никто не спрашивал. На каждое изгнание, случавшееся не чаще одного раза в десятилетие, собиралась половина города. Ведь людям нравится щекотать себе нервы мыслями о том, что они могли бы оказаться на месте осужденного. И в то же время знать, что уж с ними-то – добропорядочными гражданами – такого точно не случится.

Ну а правительство считает, что подобная наглядность заставит человека, замыслившего преступление, еще раз подумать о последствиях. И еще Юта сильно подозревала, что таким способом они как бы выпускают наружу людские страсти. Потому что даже самые законопослушные граждане хотят иногда прикоснуться к чему-то темному и зловещему. Да еще и поглумиться над тем, кого эта тьма поглотила, в отличие от них, таких добрых и хороших.

Думая о тех, кто за историю существования закона оказался за стенами Лиатраса, девушка поспешно отступила от края. Пот градом катился по лбу и шее, струйками стекал по спине, щекоча между лопатками. Юта начала ощущать головокружение и поняла, что пора выбираться.

Уже взявшись за опоры крана, она еще раз взглянула на город. Солнечные Башни, симметрично расположенные по периметру, подпирают белесое небо. Они бросают кругом себя тысячи солнечных зайчиков, словно маяки в ночи, указывающие путнику дорогу. Если бы только было кому их увидеть…

Но пустыня необитаема, она убивает любое живое существо, будь то человек или животное, за считанные часы. Так что Юта выкинула из головы романтические метафоры. Все, что есть на этой планете, все, что имеет значение, - находится в этом городе и больше нигде.

***

Бабли сидел на том же месте, где Юта его оставила, хотя ее не было больше четырех часов. Только на компьютере вместо таблицы была открыта программа расчетов. Астроном-любитель неподвижно уставился в монитор, подперев голову рукой.

- Эй, Фински! Ты вообще вставал с этой табуретки? – громко спросила Юта, проходя мимо него в свою комнату.

Жутко хотелось принять душ – от пота и грязи кожа зудела и чесалась. Но воду уже отключили, теперь дадут только завтра в семь утра. В любом случае тратить ее на то, чтобы два раза подряд принимать душ, неразумно. Ни она, ни Фински уже три дня не заполняли питьевые резервуары, а значит, питьевая вода может кончиться в любую минуту.

От неожиданного оклика Бабли подскочил, чуть не свалившись с табуретки.

- Прости, я, кажется, задремал, – откликнулся он, поправляя съехавшие на край носа очки. – Что ты спросила?

Юта сбрасывала с себя липшую к телу одежду, а затем начала рыться в шкафу в поисках чистой.

- Я спросила, ты так и просидел на одном месте все это время? – крикнула она, чуть поворачивая голову в сторону гостиной.

- Нет! – крикнул в ответ Бабли. – Я съездил в ЛАС, оставил заявку на астрономическое открытие у них в приемной. Попасть к ним не проще, чем в Водную Долину.

- Я не сомневаюсь, что все двери ЛАС откроются перед тобой, как только они прочитают твою заявку.

- Очень на это надеюсь. Поскорей бы они посмотрели то, что я оставил. А как твоя поездка? Не видела в пустыне «духов»?

- Это сказки, Фински, ты же знаешь. Страшные истории, которые рассказывают маленьким детям, чтобы раз и навсегда отбить у них желание совать нос в пустыню. Как будто она и без того недостаточно жуткая…

- Как знать, - шутя, откликнулся Бабли. - Представляешь, сколько народу было изгнано почти за тысячу лет? Думаешь, ни один не сумел выжить? Согласно теории вероятности, это вполне возможно.

Юта вздохнула, вспоминая подернутый маревом безжизненный пейзаж. И желтый песок, добравшийся почти до верха стены. Надо будет проверить нормативы по его уровню. Но даже не зная точных цифр, она понимала одно: переселение занимает не один месяц. В любом случае, оно должно было уже начаться.

- Ты не видел того, что видела я, – замедленно ответила Юта. – Там невозможно выжить.

Она прошла на кухню и засыпала кофе в кофеварку. Часы показывали без четверти девять, скоро ей надо на вечернюю смену в кафе.

- Юта, скорее подойди! – голос Бабли звучал взволнованно.

Девушка поспешила в гостиную. Друг смотрел на экран включенного телевизора – старого, всего восемнадцать дюймов. На будущий год они планировали купить новый.

- Т-только что было с-сообщение в новостях, - Бабли снова начал заикаться.

Юта присмотрелась к нему: краски сошли с лица, а маленькие глазки расширились.

- Что такое? – спросила журналистка, подходя к другу, и ее голос дрогнул.

- Только что передали, что мэр умер.

- Да, и что?

Бабли посмотрел на девушку.

- Они сказали, он умер у себя дома от сердечного приступа.

На Юту словно обрушился ледяной водопад. Сердце лихорадочно заколотилось, в ушах стоял шум воды. Нет, не воды, - собственной крови, бушующей в венах.

Опомнившись, Бабли затараторил, что это, должно быть, сделано специально, чтобы не пугать людей, но Юта не слушала его. Она обшаривала комнату цепким взглядом.

- Ты меня слушаешь? – донеслись до нее слова друга.

- Мне надо идти.

- Куда?! – воскликнул Бабли и поспешно вскочил.

- Надо успеть кое-куда перед работой.

- Я не знаю, куда ты собралась, но мне знаком этот взгляд. Ты опять станешь совать нос, куда не следует. – Фински был близок к тому, чтобы разозлиться, и это удивило Юту. - Я говорю тебе, что это плохая идея.

Но девушка только отмахнулась.

- Нельзя же всю жизнь работать официанткой. Я всегда знала, что однажды опубликую грандиозную сенсацию, и мою газету заметят. Но сперва каждому журналисту приходится копаться в грязи.

***

Вероятно, это было безрассудно и даже рискованно, но журналистский инстинкт пересилил все предостережения разума. Юта должна была вернуться туда – на место преступления. Ей все еще было страшно и за каждым углом мерещились люди в серой униформе. Но она убедила себя в том, что все позади. Ей удалось удрать, убийцы не видели ее, они даже не знают, что она женщина.

Так или иначе, сейчас важнее другое – выяснить, за что убили мэра, и не связано ли это с внезапно созванной пресс-конференцией.

Юта спустилась на минус первый этаж «Глобуса», сердце неровно бухало в груди. Она остановилась, беря себя в руки, и направилась туда, где все случилось.

Первым, что насторожило еще при приближении – была абсолютная тишина. Не было слышно ни щелчков журналистских фотокамер, ни сирен скорой, ни переговоров полиции. Подойдя ближе, Юта обнаружила, что место преступления не было оцеплено, как обычно происходит в таких случаях. Более того, оно выглядело так же, как когда она пришла сюда сегодня утром.

Затаив дыхание, Юта приблизилась к месту убийства. На мгновение девушке подумалось, что сейчас она увидит мэра, все еще лежащего за машиной на окровавленном бетонном полу.

Но присмотревшись, она поняла, что машина, стоящая на месте 16А – вовсе не черный М-24. И мэра, конечно же, здесь больше нет. Сторонний человек ни за что не догадался бы, что несколько часов назад на этом самом месте произошло кровавое убийство.

Разглядывая бетонный пол возле места, где стояла машина мэра, Юта не заметила ничего необычного. Не было ни крови, ни каких-либо следов. Более того, пол в этом месте выглядел так же, как и везде – пыльным и грязным, со следами от ботинок и автомобильных шин. А ведь он здесь должен быть идеально чистым, учитывая, что с него только что смывали кровь.

Нет, люди, устроившие все это, точно не обычные убийцы или грабители. То, с какой точностью и детальностью все проработано и выполнено, говорит о высшем уровне профессионализма. И еще о том, что здесь сработала целая команда – три человека за пять часов ни за что не сумели бы спрятать труп, убрать все и одновременно подстроить сердечный приступ у мэра дома.

И еще у Юты из головы не выходили слова убийцы. Он говорил с мэром так, будто тот был обычным наемным служащим, которого в случае неудачи или неповиновения можно легко заменить. Кем бы ни были эти люди, несомненно, они обладают огромной властью.

Журналистка сделала пометку в блокноте. Проверить, кому могла быть выгодна смерть мэра Гованса – его оппоненты, преемники, политические соперники. Девушка закрыла блокнот и осмотрелась. Под потолком, к железобетонному перекрытию прикреплена видеокамера, смотрящая вниз немигающим черным глазом объектива. Раз здесь есть камеры, то можно попытаться получить разрешение на просмотр пленки. Вдруг она запечатлела убийство?

Закончив внизу, Юта поднялась в офис охраны. Журналистское удостоверение часто открывало перед ней разные двери – особенно если люди не знали издание, в котором она работает.

Охранник согласился прокрутить для нее запись с нескольких камер. Юта стояла за его правым плечом, в то время как мужчина вручную отматывал запись назад. Девушка почувствовала, как, несмотря на работающий кондиционер, у нее вспотели ладони, когда время записи приблизилось к девяти утра – времени убийства. По ее просьбе охранник поставил запись на обычную скорость, Юта впилась взглядом в экран. Внезапно запись мигнула. Только что машина мэра стояла на месте 16А, и вот ее уже нет, а на том же месте стоит совершенно другой автомобиль.

- Что за черт? – мужчина выглядел искренне удивленным.

Он снова отмотал запись назад, пристально всматриваясь в экран. На том же месте изображение снова моргнуло.

- Что это? – спросила Юта, холодея, уже догадываясь об ответе.

- Не пойму, в чем дело, – охранник растерянно повернулся к журналистке. – Полчаса записи пропали. Их просто нет.

***

Таурис стоял в зените, поливая землю белыми, как чистейший свет творения, обжигающими лучами. Корт ощущал его касание к своей коже там, где она не была скрыта хилтом. Оно было настолько жарким, что почти обжигало, будто поднесенные к самой коже раскаленные угли. Так что мужчине приходилось сдерживать себя от того, чтобы не спрятать руки в широкие рукава накидки.

Но он не делал этого. Вместо этого он повернулся на запад, туда, откуда, находясь на пол пути между зенитом и горизонтом, на землю проливал горячее золото Аттрим. Он был меньше своего старшего брата и, может, именно поэтому касание его лучей было не столь обжигающим.

Аттрим всегда казался Корту прекрасным – он был смешением блекло-розового и золотого. И если смотреть на слишком яркий Таурис было невозможно, не обжигая глаз, то его младший и более скромный брат позволял людям любоваться собой. Особенно в те часы, когда подходил наиболее близко к горизонту, находясь примерно в тридцати градусах над землей.

Народ называл это время «часом жатвы», имея в виду, что именно эти часы были лучшим временем для того, чтобы выйти наружу из полумрака Утегата. В эти несколько часов Аттрим приобретал насыщенный розовый оттенок. Его свет становился менее интенсивным, и в то же время вокруг звезды появлялся золотистый ореол, словно она одевалась в золотую корону.

Корт любил в это время подниматься на плато и любоваться «младшим братом». Хотя он мог делать это в любое время дня и ночи, даже когда обе звезды стояли в зените. С некоторых пор он не ощущал обжигающие лучи солнц и иссушающий жар пустыни, как что-то опасное, убивающее медленной агонией, будто тебя живьем засунули в раскаленную печь. Для него это было не так. Он ощущал пылающий жар внутри себя, так, словно он был его частью. Частью, которая приносила боль и могла убить. Но в то же время давала ему ощущение жизни и странную силу.

Глаза Корта обратились на восток и застыли на чем-то, едва различимом вдали. Марево поднималось над горизонтом, словно дымка, в том месте, где белесое небо соприкасалось с выжженной землей. И все же сквозь клубящийся поток горячих воздушных масс он мог различить стены города и четыре башни, возвышающиеся над ним, словно невиданные колоссы.

Лиатрас. Вечный Город.

Мужчина поднял глаза вверх, к небу, чтобы посмотреть, как несутся сквозь пространство гигантские оранжевые птицы. Они горели, проходя через атмосферу Нибелии, оставляя за собой дымный след в десятки километров.

- Сегодня их меньше, чем на прошлой неделе, – негромко сказал мужчина.

Он по-прежнему смотрел на восток, в сторону Вечного Города.

- Я думаю, метеоритный дождь идет на убыль. Через несколько дней он закончится, и атлурги успокоятся. Знаешь, как они его называют?

Никто не отозвался, и мужчина так же тихо ответил:

- «Огненные слезы». Правда красиво? У народа для всего есть поэтичное название. Поначалу меня это удивляло. Ведь это как-то… по-детски, что ли. Но потом я понял. Атлурги живут не в мире предметов и явлений, не в мире мертвых, неодушевленных вещей. Их мир – это их история, их религия. За каждым названием скрывается история, легенда, верование. Они включены в эту систему мира. Все для них исполнено скрытым смыслом, и это делает осмысленной их жизнь.

Корт замолчал. Он стоял неподвижно, всматриваясь сощуренными глазами в плачущее огнем небо. Лицо мужчины ничего не выражало, только на крепко сжатых в кулаки руках проступали синие вены.

Круглое пологое плато, на котором он стоял, было частью небольшой горной системы, поднимавшейся из пустыни почти на километр. Горы были красноватого цвета и состояли из податливой, но твердой породы. Атлурги использовали ее для изготовления различной домашней утвари – мисок и ложек, ступ и горшков. Когда удавалось выломать достаточно большой кусок, его пускали на изготовление столешниц и солнечных печей.

Атлурги каждый день поднимаются в горы для добычи камня. Но работают гораздо ниже, в вырубленных в скале штольнях. Они вгрызаются в тело горы муравьиными норами, испещряя ее цепочками ходов и лабиринтов.

Корт нашел плато случайно, когда полдня гонялся по скалам за горным козлом. Оно находится с противоположной стороны от Утегата, и скрыто от города крутым скальным выступом. Плато обрывается вертикально вниз, открывая взору захватывающий вид на ровную, как стол, поверхность пустыни.

Корт часто приходил сюда, чтобы побыть в одиночестве. Его спину, как верный друг, надежно прикрывала массивная скала. А впереди открывалась раскаленная бездна, ограниченная лишь небом, на самом горизонте опирающим белесый купол на плавящийся песок. Да еще далеко на востоке взрезал пустыню осколками небоскребов и Солнечных Башен Вечный Город.

Корт был на плато один. И все же он продолжал говорить с кем-то. С тем, кто мог ответить только в его воображении, потому что этот человек был мертв уже шестнадцать лет.

Из-под глубоко надвинутого на лицо хилта остро поблескивали синие глаза. Они неотрывно смотрели в одну точку, и этой точкой была едва различимая отсюда стена города.

- Прости меня, Энриг, – прошептал мужчина. – И покойся с миром, друг.

Корт часто говорил с ним. Рассказывал о жизни в Утегате, о народе. Это стало его привычкой, он делал это постоянно, даже не задумываясь.

Каждый год, в день смерти Энрига, он приходил на плато, чтобы почтить память. Так он чувствовал себя ближе к другу, будто мог прикоснуться к воспоминаниям рукой. Иногда он говорил вслух, иногда про себя, но он до сих пор говорил с ним, потому что он до сих пор не отпустил его.

Возможно, ему было бы проще это сделать, если бы друг не погиб из-за него, из-за его глупости и безрассудства. Или если бы он не знал того, что знает.

Взгляд Корта был обращен к стене, но смотрел он не на нее, - а на длинный песчаный язык, взбиравшийся к краю ограждения. Еще немного, и пустыня протянет свои щупальца до верха стены, а потом, не встречая больше никаких препятствий, перемахнет через нее. За недели мельчайший едкий песок покроет город тонким слоем, забьет все щели, проникнет во все системы и трубопроводы.

Сперва откажут находящиеся на поверхности системы кондиционирования и очистки, затем забьются канализационные и воздуховодные системы. Песок занесет солнечные батареи Водной Долины и покроет поля, где выращивают водоносные растения. А без воды город обречен на вымирание в течение нескольких месяцев.

Люди, находящиеся по ту стороны стены, понятия не имеют обо всем этом. Не представляют, как это, когда вокруг тебя лишь вездесущий, проникающий всюду песок, для которого нет преград, от которого нет спасения. Неумолимая пустыня за считанные недели захватит город, и когда люди поймут, что происходит, будет уже слишком поздно.

Корт хранил это знание шестнадцать лет, и каждый день оно выжигало из него по частичке. Жизнь города подходит к концу. Вскоре пески погребут под собой все и всех, кто там есть. И Корт – единственный, кто знает правду.

Этот Вечный Город станет последним.

Глава 4. Борьба

Юта скучала у барной стойки, прислонившись к ней спиной и оперевшись локтями. Небольшой зал с квадратными столиками пустовал. Основной контингент кафе-бара «Дворик» - студенты Лиатрасского Технологического, расположенного через две улицы отсюда. С пятницы по понедельник кафе-бар гудит, как пчелиный улей, работая круглосуточно. Зато на неделе заведение пустует, перебиваясь случайно заглянувшими сюда парочками и офисными служащими, заходящими съесть ланч по спец предложению.

Юта разнесла за столики два заказа, и теперь смотрела на улицу сквозь большие прямоугольные окна. Сейчас десять часов вечера, а значит, скоро Аттрим выйдет в зенит. Таурис слегка опустится и скроется за небоскребом банка «Содействие», находящимся справа от кафе. Аттрим, наоборот, поднимется по небосклону на максимальную высоту и сместится к северу. Именно в таком положении он около получаса будет светить точно в окна кафе.

Точнее, светил бы, если бы не полиуретановый навес над улицей, находящийся настолько высоко, что Юта не могла увидеть его в окно. И все же это было ее любимым временем, потому что только в эти полчаса белоснежный свет Тауриса сменяется розоватым свечением Аттрима. Предметы вокруг теряют резкость, словно окутанные легкой дымкой. Очертания домов, машин, прохожих размываются, а цвета теряют яркость. Бег города словно замедляется, и мир укутывается пастельной пеленой, словно легкой тюлью наброшенной на его поверхность.

- Вот это да, что творится! Ты слышала? Теперь точно будет досрочное избрание. А я в прошлом году городскую стипендию получила. Как думаешь, не отменят? Эй, подруга! Ты меня слушаешь вообще?

Ленни пощелкала пальцами у нее над правым ухом.

- Что случилось? – неохотно ответила Юта, наблюдая как белый вечер меркнет, готовясь уступить место золотисто-розовому.

- Что случилось! – передразнила Ленни. – Вы посмотрите на нее! Хватит в облаках витать! Ты вообще в курсе, что вокруг творится? Мэр Гованс умер сегодня утром. Говорят, от сердечного приступа. Что случилось, хах!

Юта обернулась, чтобы увидеть, как Ленни не глядя протирает барную стойку. Внимание девушки было приковано к небольшому черно-белому телевизору, висящему на кронштейне за полками со спиртным. Она взяла из-под стойки пульт и увеличила громкость.

- «… уже высказали протест по поводу сложившейся ситуации. Заместитель мэра обещал дать разрешение на вылет, как только ситуация в городе стабилизируется. Таким образом, несколько пилотов и команда снабжения оказались заперты в городе до разрешения ситуации».

Юта обогнула барную стойку и встала рядом с подругой, чтобы послушать.

- Представляешь, они задерживают вылет шаттла до тех пор, пока новый мэр не вступит в должность. – Ленни качала головой, глядя на экран телевизора. – Проклятые бюрократы. Мне жалко этих парней. У каждого наверняка семьи, жены. Они и так месяцами вне дома пропадают: то на орбите болтаются, то подготовка, то вот еще на планету-сковородку посылают. Мало у них проблем, так тут еще и местная волокита.

Нибелия входит в состав Федерации Соединенных Миров, так что юридически ее главой является президент Федерации. Но так как ни один президент не покидает своей резиденции на Протеусе, то фактическим управлением занимаются местные власти. Так что правителями Лиатраса, а значит, и всей Нибелии являются ее мэры.

Опять же юридически на Нибелии нет стран и государств. Только один город, имеющий особый экономический статус. Единственные внешние связи Лиатраса – с Торговым Конгломератом, поставляющим на планету ресурсы и материалы, которые она не способна добывать или производить сама. В обмен Нибелия продает единственный ценный ресурс, имеющийся на планете – драгоценный камень под названием тергед. В других мирах тергед ценится наравне с золотом, а кое-где – и с бриллиантами. Но добыча его крайне трудоемка и дорогостояща – мельчайшие частицы тергеда, напоминающего полупрозрачное стекло, смешаны с частицами песка.

Этим ресурсом испокон веку и торгует Нибелия. Несколько раз в год Лиатрас отправляет на орбиту шаттлы, забитые тергедом, для дальнейшей переправки на другие планеты.

- А ты что так переживаешь? Влюбилась в одного из пилотов, что ли? – подначила Юта. – Ничего удивительного. Они же все красавцы, как на подбор. К тому же вроде национальных героев. Без их работы и поставок с орбиты городу не выжить.

Но вместо того, чтобы огрызнуться, Ленни продолжала разглядывать экран. Ее левое ухо, все в пирсинге, слегка покраснело.

- Что?! Серьезно? В одного из пилотов!

- Вообще-то он из команды снабжения, – барменша повернулась к Юте, растягивая губы в хитрой улыбке.

- Как, где вы познакомились? – начала Юта, когда открылась входная дверь.

Она взглянула на мужчину, вошедшего в кафе, и в следующую секунду оказалась под барной стойкой. Юта узнала его моментально. На нем не было дорогого черного костюма и кобуры с оружием, но это был он – убийца мэра.

Второй раз за день Юту спасла молниеносная реакция и тот факт, что войдя в зал, мужчина сперва повернул голову налево, осматривая тускло освещенное помещение. Так что когда дверь медленно захлопнулась за его спиной, и он направился к барной стойке, Ленни стояла за ней одна.

Ее баллы в институте оставляли желать лучшего, и порой Ленни соображала весьма туго, но сейчас каким-то шестым чувством безошибочно поняла, что делать. Она не стала поднимать шум из-за поведения Юты. Вместо этого, улучив момент, пока мужчина, приятно улыбаясь шел к ней через зал, Ленни быстро скосила глаза вниз, на вжавшуюся спиной в стойку подругу.

Юта боялась вздохнуть лишний раз, молясь только о том, чтобы Ленни ее не выдала. Когда подруга посмотрела вниз, Юта сделала только один жест. Она отрицательно мотнула головой и беззвучно прошептала: «Нет».

- Доброго вечера. Стакан воды, пожалуйста.

Мужчина расслабленно оглядел зал.

- Не самый удачный вечер для заведения? – голос у него был приятным, слегка тягучим. Он улыбался.

- Да, не самый, – осторожно ответила Ленни. Аккуратным взглядом она ощупывала лицо и одежду посетителя.

Мама всегда говорила ей, что она плохо разбирается в людях, особенно в мужчинах. Особенно в тех, которых выбирает. Но, проработав в баре почти четыре года, начиная с шестнадцати лет, Ленни считала, что научилась кое-что понимать в людях. Вошедший мужчина с первого взгляда ей не понравился. Он улыбался Ленни и был расслаблен. Хорошо одетый городской пижон, зашедший в бар, попавшийся по дороге, чтобы выпить воды.

Вот только улыбка этого человека не привлекала, а наоборот, отталкивала. И вскоре Ленни поняла, почему. Он улыбался губами, показывая ровные зубы, но глаза при этом оставались холодными. И еще его одежда. Выбор того, что было надето на мужчине, был безупречным. Безупречным настолько, что казался нарочитым. Будто он очень старался произвести определенное впечатление.

Все это за несколько секунд пронеслось в голове Ленни. И хоть она еще не понимала связи неприятного клиента с испугом Юты, но уже твердо знала: она прикроет подругу, во что бы та ни вляпалась.

Словно почувствовав что-то, мужчина снова заговорил чуть изменившимся тоном:

- Меня зовут Исуп Крэсков. Я представляю лицензионную компанию «Налис и Партнеры». – Мужчина протянул Ленни визитку, и девушка неохотно взяла ее. - Я разыскиваю Юталиэн Дэйл. Она работает здесь, верно? Видите ли, у он-лайн издательства, редактором которого она числится, заканчивается лицензия. Мы хотим предложить мисс Дэйл заключить новый лицензионный контракт с нашей фирмой. Я привез ей бумаги для ознакомления.

Ленни молчала, и мужчина продолжил, не переставая улыбаться:

- Насколько я знаю, мисс Дэйл работает здесь и у нее сегодня смена. Я бы хотел с ней поговорить.

Ленни изо всех сил всматривалась в лицо этого Исупа, пытаясь распознать, врет ли он или говорит правду. Надо признать, говорил он весьма убедительно, и Ленни даже начала сомневаться в своем первоначальном суждении. Но несмотря на деловую напористость и даже некое обаяние, излучаемое мужчиной, Ленни была барменом со стажем, и ее не так-то просто было застать врасплох.

Она широко улыбнулась мужчине в ответ:

- Да, это так, у нее смена. Но Юта приболела и осталась сегодня дома. Народу у нас немного, так что я ее подменяю. Можете оставить ваше предложение мне, я ей передам.

И Ленни, продолжая улыбаться, со стуком поставила перед мужчиной стакан с водой.

Он чуть помедлил, и барменша со злорадством отметила, что ее ответ видимо разочаровал его.

- Благодарю, но мне бы хотелось лично переговорить с мисс Дэйл. Я зайду в другой раз.

Мужчина еще раз осмотрел небольшой зал, словно надеясь, что Юта вдруг возникнет там, и медленно, не оборачиваясь, направился на выход.

- Все, он ушел. Можешь вылезать. – Юта слышала слова подруги как сквозь завесу тумана, плохо понимая смысл.

- Эй, все в порядке, он ушел.

Ленни присела на корточки и помогла Юте встать.

- Кто это: бывший дружок или, может, ты написала про этого парня то, что ему не слишком понравилось?

Ленни еще не договорила, но уже знала, что ошибается. Кто бы ни был тот тип, он крепко напугал Юту. Глаза девушки блуждали по залу, она была бледной и никак не реагировала на слова Ленни.

- Давай-ка, тебе надо присесть.

Барменша под руку повела Юту к высокой барной табуретке, но не дойдя до нее, девушка вдруг начала вырываться.

- Они нашли меня. Мне надо уходить.

- Да говори ты толком! Кто нашел? Что они тебе сделали?

Взгляд журналистки наконец перестал бессмысленно метаться, остановившись на Ленни. Барменша вдруг похолодела, словно страх и отчаяние Юты перешли к ней.

Юта неожиданно крепко схватила ее за руку. А потом так посмотрела на Ленни, что той показалось, из нее вынимают душу.

- Ты не понимаешь. ОНИ нашли меня, – четко повторила Юта, почти до боли сжимая руку Ленни. – Те, кто убил мэра.

Она выпустила барменшу, и ее взгляд снова забегал по залу. Ленни нащупала за спиной ту самую табуретку и прислонилась к ней.

- Что? О чем ты говоришь?

Но взгляд Юты уже нашел то, что искал.

- Мне надо уйти. Если кто-нибудь еще придет и будет спрашивать обо мне, говори, что я уволилась сегодня утром. Причин ты не знаешь, я ничего тебе не объяснила. Поняла?

- Не понимаю, ты – что? Ты увольняешься?

- Мне надо идти, нельзя здесь оставаться, – повторила Юта, и Ленни окончательно перестала понимать, что происходит. – Береги себя.

И Юта пошла прочь, ничего больше не добавив. Но она не направилась к выходу из кафе, через который только что вышел странный мужчина. Юта обошла бар и потянула на себя дверь, ведущую в кухню.

Ее провожали удивленные взгляды поваров, готовивших блюда для вечернего меню. В длинные железные столы были встроены электрические плиты, на которых варились и жарились блюда к ужину. Густой запах съестного, смешиваясь с легким запахом дыма, вился к потолку.

На кухне было жарко и влажно, Юта сразу вспотела, волосы прилипли ко лбу. Но ее это не волновало, как и оклики главного повара, Мозера, который, кажется, спрашивал девушку о том, что ей понадобилось на кухне и все ли в порядке в зале.

Юта не отвечала, продолжая двигаться к двери служебного выхода, маячившей в конце длинного прохода между столами. Эта дверь выводит в узкий, темный переулок, заставленный мусорными баками. В нем всегда безлюдно, потому что в него выходят только двери служебных помещений, «черных» и аварийных выходов из различных контор и кафе, обращенных фасадами на 536-ую улицу.

Юта проскочила кухню, не глядя по сторонам, думая только о том, побывали ли уже убийцы у нее дома. И что будет, если они застанут там Бабли, работающего над своими расчетами. С этими мыслями она выскочила на улицу, намереваясь переулками и дворами добраться до ближайшего городского телефона.

Но переулок за кафе не был пуст. Его перегораживал черный автомобиль. А у автомобиля, прислонившись к нему спиной, с сигаретой в руке, стоял мужчина в серой форме. На мгновенье Юта в ужасе замерла, и этого хватило, чтобы мужчина увидел ее.

Сигарета полетела на асфальт, когда мужчина рванулся к ней. Юта замешкалась, решая, куда бежать. И вскоре он оказался так близко, что ей не оставалось ничего иного, кроме как броситься обратно в кухню.

Юта бежала между столами, когда за спиной грохнула тяжелая железная дверь. Она открыла рот, чтобы крикнуть поварам, что надо убегать. По залу прокатился оглушительный выстрел. Юта инстинктивно присела, закрывая голову руками.

- Всем оставаться на местах! – прогрохотал сильный голос. – Или я буду стрелять на поражение!

Юта поняла, что предупреждение относится к ней, потому что остальные и не пытались бежать. Повара просто замерли там, где стояли, опешив от неожиданности.

Юта знала, на что способны эти люди. Она не сомневалась, что преследователь застрелит ее прямо здесь, если она не подчинится. Девушке не оставалось ничего иного, кроме как повиноваться. Сперва она даже подняла руки, но ей стало тошно от себя, и она опустила их, поворачиваясь лицом к убийце. Одна надежда, что он не станет убивать ее на глазах у свидетелей.

Действительно, мужчина опустил пистолет и полез свободной рукой в один из многочисленных карманов формы. Оттуда появилось удостоверение, которое он раскрыл, показывая людям. Одна часть сознания Юты в этот момент была вне себя от ужаса, но другая странным образом оставалась спокойна, глядя на все происходящее со стороны. Этой половине было даже любопытно, кем представится убийца, настоящее ли его удостоверение?

- Особый отдел по охране порядка. Прошу всех, кроме мисс Дэйл покинуть помещение.

Юта никак не могла рассмотреть, что же написано на удостоверении. Скорее всего, оно поддельное, но что если нет? Вдруг этот человек правда из Отдела по охране порядка? Может, он не собирается убивать ее, а хочет поговорить, может даже, он тоже разыскивает убийц мэра.

Как в замедленной съемке, Юта наблюдала, как повара один за другим выходят на улицу. Вот дверь бесконечно медленно захлопнулась за последним из них. Мужчина в костюме тоже проводил взглядом вышедших людей, и только потом посмотрел на Юту.

Девушка непроизвольно попятилась, в то время как мужчина приближался, загоняя ее в угол. Юта съежилась, ожидая, что вот сейчас он выстрелит в нее, но вместо этого он заговорил.

- Не делай глупостей. Не пытайся бежать, я просто хочу поговорить.

Он навис над девушкой, приблизившись вплотную. Спиной она больно вжалась в стол, ощущая жар от конфорки, на которой что-то жарилось и скворчало. Убежать она бы не смогла при всем желании, оказавшись зажата между столом и своим преследователем. Так что Юте не оставалось ничего иного, кроме как слушать, что он говорит.

- Ты не должна бояться меня, я представляю органы правопорядка. Я должен отвезти тебя в участок, где ты расскажешь моему шефу, что видела сегодня утром на парковке, и кому говорила об этом. Вот и все, после этого ты сможешь пойти домой.

Глаза девушки были круглыми, как два четвертьринга. Она внимательно слушала его, а затем медленно кивнула. Ее голос, когда она заговорила, дрожал и ломался.

- Хорошо, я все расскажу.

- Правда? Ты пойдешь со мной и расскажешь все, что видела? – Кажется, мужчина поверил, во всяком случае пистолет чуть опустил.

Юта снова кивнула, а затем затараторила:

- Я оказалась там случайно, но я расскажу все, что знаю. Я хочу помочь. Вы отвезете меня в участок?

- Да, именно так. Сейчас мы пройдем к машине, а затем поедем в управление. Ты точно не боишься? Вот и хорошо, пойдем.

Юта выдавила из себя улыбку и снова кивнула. Когда мужчина начал поворачиваться квыходу, ее правая рука скользнула за спину.

Руку пронзил огонь. Девушка прикусила губу, чтобы подавить крик. Во рту тут же появился соленый привкус. Ей казалось, что в ладонь вонзили нож. Каждая клеточка тела умоляла выдернуть руку из пламени, которым она казалась объята, но Юта лишь сильнее сжала пальцы.

А когда мужчина снова обернулся, чтобы подтолкнуть ее к выходу, она с отчаяньем плеснула ему в лицо то, что оказалось у нее в руке. Это было кипящее масло, варившееся в сотейнике.

Мужчина страшно закричал, хватаясь за лицо. Он скорчился и слепо заметался, ударяясь о столы. Сотейник выпал из обожженной руки Юты, и с оглушительным лязгом покатился по полу. Девушка ужаснулась от того, что сделала. От шока она даже перестала чувствовать боль, лишь тупо смотрела на бардовые пальцы и ладонь, на которой прямо на глазах начали вздуваться белые пузыри.

Мужчина продолжал кричать, и это привело ее в чувства. Юта проскользнула мимо тела, корчившегося на полу, и изо всех оставшихся сил бросилась к выходу.

Выбежав на улицу, девушка остановилась. Боль мешала думать, но адреналин подстегивал тело и мозг, и она снова побежала.

Юта знала, что идет ва-банк, Бабли точно покрутил бы пальцем у виска, назвав ее сумасшедшей и безрассудной. Мысль о Бабли принесла боль, заглушившую даже боль в руке: «Жив ли он еще?». Юта рванула ручку на себя.

Дверь черного автомобиля распахнулась, внутри никого не было. Юта залезла в машину и закрыла за собой дверь. Обожженную правую руку она осторожно держала у груди, стараясь не беспокоить. Левой рукой Юта пошарила возле замка зажигания, - ключа нет. Тогда она поочередно открыла бардачок и отогнула зеркало. На колени выпал металлический ключ. Неуклюже действуя левой рукой, Юта завела машину, и черный автомобиль, словно хищный ворон за добычей, рванул с места.

***

Корт отодвинул полог и вошел в дом. Руки машинально расстегнули хилт и повесили на крючок возле входа. Леда готовила ужин, но мужчина не смотрел на нее. Он убрал на полку для инструментов кирку и долото, которые вытащил из заплечного мешка. Оттуда же он извлек средних размеров кусок камня, который вырубил из скалы. Корт прошел к рабочему столу и, отряхнув камень от пыли, поставил его рядом с другими, ожидавшими обработки.

Почти весь день он провел в пустыне, покинув плато только после «Часа жатвы», когда Аттрим, максимально приблизившись к горизонту, снова начал подниматься, уходя восточнее. Но домой не пошел. Вместо этого мужчина спустился по скале ниже, к штольням, и проработал там несколько часов, вырубая из скалы неподатливый красный камень.

Этот день Корт всегда старался провести в пустыне, в борьбе с песками, солнцем и горами. Только чтобы не думать о случившемся шестнадцать лет назад.

Но гнетущее чувство не отпускало. Каждый раз, как он поднимается на плато, чтобы посмотреть на Вечный Город, становится хуже. Пески движутся слишком быстро. Он не думал, что они доберутся до верха всего за шестнадцать лет. Но пустыня неумолима, и теперь он не мог не думать о том, что вскоре случится с городом и его жителями.

- Ты снова ходил на плато? – Леда смотрела в напряженную спину Корта, застывшего посреди комнаты.

Он не ответил, но ей было достаточно одного взгляда на мужа. Она всегда знала, когда Корт был на плато. Так же, как знала, что сегодня снова настал тот самый день. Корт всегда проводит его в горах, хотя никогда не говорит об этом. Он часто бывает задумчив и угрюм после возвращения с гор. Но в этот день – единственный день в году – на его плечи словно опускается вся тяжесть неисчислимых и нескончаемых песков.

Леда подошла и положила руку мужу на плечо.

– Скучать – это нормально. Ты был частью того мира много лет. Там прошло твое детство и юность. Там похоронены твои предки. Но теперь твоя жизнь здесь, с нами. Со мной.

Корт накрыл ее руку своей и благодарно улыбнулся. Затем мягко освободился и направился к столу, где ожидала завершения каменная заготовка. Он сел на низкую табуретку, спиной к комнате, где Леда хлопотала по хозяйству.

Утагиру подошел к столу и улегся у ног, заглядывая Корту в глаза. Он тихо заскулил, и Корт рассеянно положил руку зверю на загривок. Он смотрел на заготовку каменной чаши, но не видел ее. В его синих глазах, перед которыми проплывали картины совсем не здешних пейзажей, не было печали или грусти. В них плескалась злость.

***

Юта бросила машину через несколько кварталов. Она понимала, что далеко уехать не удастся – вскоре исчезновение заметят. Но все же она получила некоторую фору и, вероятно, сумела сбить преследователей с толку.

Юта завела машину на верхний этаж пятиэтажной парковки и вытащила ключ из зажигания. Обессиленно девушка откинулась на сиденье. Рука болела нестерпимо, но в больницу идти нельзя. Она должна найти телефон и позвонить Бабли, но сперва надо зайти в аптеку – с такой рукой она будет привлекать внимание. Да и терпеть боль становилось все труднее. Адреналин начал улетучиваться, ему на смену пришли усталость и отчаяние.

Левой рукой Юта залезла в карман джинсов в поисках денег. С собой у нее была лишь пара рингов – деньги остались в сумочке в баре. Тогда девушка снова пошарила в бардачке, но там не было ничего полезного. Она заметила отделение между сиденьями. В нем не нашлось кошелька, зато валялись мятые купюры – пара десяток, но на аптеку и на звонок должно хватить.

Юта вытащила деньги и застыла. На дне отделения затерялся мобильный телефон. Девушка выхватила его и раскрыла последние контакты. В основном тут были номера телефонов, не занесенные в записную книжку, но нашлось и несколько имен. Среди них было одно, которое Юта узнала – Лэнс. Если это тот самый Лэнс, который убил мэра, то с помощью этого телефона она могла получить ответы на многие интересующие ее вопросы.

Юта сунула мобильник в карман и вылезла из машины.

В переулке за аптекой она намазала руку мазью от ожогов, которую только что купила, и неуклюже перебинтовала левой рукой, помогая себе зубами. Юта подождала пару минут, пока боль немного стихнет, и двинулась дальше.

В аптеке ей указали на ближайший городской телефон, который находится в отделении связи. Само отделение связи уже закрылось – было больше одиннадцати часов вечера, но была открыта внешняя дверь. Между ней и внутренним помещением, в небольшом закутке, стоит телефон, которым можно пользоваться круглосуточно.

Юта зашла внутрь и закрыла за собой дверь. Здесь было темно и тесно. Она была одна. Девушка прислонилась к стене, впервые за этот день почувствовав себя в безопасности. После яркого уличного света ей казалось, что темнота скрывает ее. Хотя на улице уже почти нет прохожих, ей постоянно мерещилось, что она находится на виду. Свет Тауриса преследовал ее, будто тюремный прожектор, осветивший ее в тот момент, когда она пыталась совершить побег.

Юта отдышалась и дрожащей рукой набрала номер. Каждый длинный гудок словно холодными железными клещами вырывал из ее груди по кусочку. Четыре гудка - четыре кровоточащих раны, шесть гудков… Юта снова закусила губу, и рот моментально наполнился соленой вязкой кровью.

- Алло.

- Бабли! Бабли, это ты? Слава богу!

К горлу подступил ком. От облегчения Юта готова была расплакаться. Она крепко зажмурилась и сглотнула.

- Юта, это ты? – раздался на том конце провода неуверенный голос. – Юта, у тебя все хорошо, ты в порядке?

Даже сквозь помехи и шум разделявшей их линии, Юта могла расслышать тревогу в голосе друга. Она прислонилась горящим лбом к холодному телефонному автомату и улыбнулась.

- Да, Бабли, я в порядке.

- Юта, здесь кое-что случилось. Тебе нельзя приходить домой. Слышишь? Не возвращайся сегодня домой. – Последние слова Бабли произнес громко и четко, и у девушки вновь свело желудок от страха.

- Что произошло, Бабли? Ты в порядке?

- Да, я…, - друг замялся. – Кто-то был у нас дома. Я ходил в ЛАС, узнать, что с моей заявкой, а когда вернулся… Словом, здесь все вверх дном. Я не знаю, что произошло, но боюсь, что…

- Меня нашли, – закончила Юта за него, и Бабли потрясенно замолчал.

- Тебя нашли?! Как? Когда это произошло? Ты…

- Я жива и здорова. По большей части, – добавила журналистка, рассматривая руку в бинтах. – Не могу рассказать всего, наш телефон могут прослушивать. Послушай, Бабли, тебе нельзя там оставаться. Ты меня понял? Иди к нашему другу, у которого мы в прошлом году отмечали твой день рожденья. Убедись, что за тобой никто не идет. Я встречу тебя там.

- Д-да, хорошо, я в-все понял, – ответил Бабли, сильно заикаясь. Голос был подавленным.

Юта положила трубку. Ей больше не хотелось плакать, и пульсирующая боль в руке как будто утихла. Бабли в порядке, но он нуждается в ней. Из-за нее он может пострадать. Если люди, убившие мэра, найдут Бабли, то могут убить. Боже, они даже могут его пытать, чтобы узнать, где скрывается Юта. Если друг в опасности, то она должна его защитить.

От мысли о том, что кто-то может причинить Бабли боль, ей стало тошно, словно вот-вот могло случиться что-то ужасное и непоправимое. Не медля ни секунды, Юта осмотрела улицу и быстро выскользнула из-за двери.

***

Работа не шла, и Корт, никак не в состоянии придти в себя, поднялся из-за стола.

- Мне надо пройтись.

Быстро, не оборачиваясь, он вышел из комнаты.

Леда посмотрела мужу в спину, но ничего не сказала. Она не хотела отпускать его, не хотела оставлять одного, особенно сегодня. Но Леда знала, что ничем не может помочь. Это мучило ее сильнее, чем Корт догадывался. Ей хотелось поговорить с ним, расспросить, помочь и утешить. Но она не делала этого, потому что понимала – он не ответит. Это был один из тех редких дней, когда муж возводил между собой и ней стену, через которую она не могла пробиться.

Корт тихо задвинул за собой полог. Он не смотрел на Леду, но знал, что она смотрит на него. Знал – то, что терзает его, мучает и ее, но ничего не мог с этим поделать. И за это ненавидел себя.

Конечно, Леда в курсе, где он был. Он не смог бы скрыть этого от нее, даже если бы и пытался. Иногда ему казалось, что она понимает его лучше, чем он сам. Что ж, может так и есть. Но он так ни с кем и не поделился своим бременем, даже с Ледой. Она думает, что это – всего лишь ностальгия, а он не находит в себе сил разубедить ее.

Корт вышел в коридор, но далеко от дома не отошел. Он завернул за угол и остановился перед невысоким узким проходом, закрытым большой каменной глыбой. В коридоре было пусто. Мягкий рассеянный свет, льющийся словно из ниоткуда, золотил песчаные стены и свод коридора.

Мужчина уперся в пол ногами и изо всех сил надавил на глыбу, перегородившую вход. Он толкал до тех пор, пока камень не подался, медленно отъезжая в сторону. На песчаном полу стали видны глубокие, словно порезы, следы в том месте, где глыбу неоднократно отодвигали и задвигали обратно.

Боком, обдирая плечи о неотесанные выступы, Корт втиснулся в проем. Убедившись, что его никто не видел, он задвинул камень на место.

Перед ним открылось небольшое квадратное помещение. Как и все остальные комнаты в Утегате, оно освещалось специальными окошками, выточенными в толще песка. По стенам до самого потолка вырублены стеллажи, на которых покоятся различного размера и формы камни, а также инструменты – долота, сверла, зубила и резцы.

На нижних полках камни разложены по размеру и по виду. А на средних и самых высоких стоят каменные фигуры. Некоторые – уже законченные скульптуры, другие – только заготовки или наметки, по которым мастер всего пару раз ударил зубилом, примериваясь. Но все скульптуры, собранные здесь – это изображения многочисленных богов, в которых верят атлурги.

Корт присел на табуретку возле рабочего стола, на котором разложены инструменты, и взял в руки скульптуру богини Агри. Агри – богиня-мать,покровительница всех женщин, в особенности рожениц и матерей. Он провел пальцами по печальному лицу богини, склонившей голову на бок в жесте скорби и смирения. Камень под его пальцами теплый и шершавый – он еще требует шлифовки.

Корт продолжал водить пальцами по статуэтке, изучая каждый выступ и несовершенство камня, но уже знал, что сегодня не займется шлифовкой Агри. Он поставил статуэтку на полку, и ему показалось, что богиня посмотрела на него с жалостью и каким-то укором. И вот-вот из ее чистых, грустных глаз выкатится большая прозрачная слеза.

Комната, в которой Корт работал – бывшая детская, которую он собственноручно откопал к рождению сына, но после его смерти замуровал. Она не соединялась с его домом, хотя и находилась прямо за стеной. Детская должна была стать подарком жене к рождению сына, потому он сделал вход не из дома, а из коридора, планируя прорубить проход в дом сразу после рождения ребенка.

Но сын родился слабым и больным, в суровых условиях жизни Утегата ему было не выжить. Они с Ледой похоронили ребенка, когда ему едва исполнилось три месяца. Корт так и не сказал жене о детской, чтобы еще больше не тревожить ее горе. Он завалил вход неподъемной каменной глыбой и сделал все, что было в его силах, чтобы забыть.

Но через какое-то время стал приходить сюда, когда не мог уснуть по ночам. Просто сидел там, в темноте, в пустой комнате. Однажды под руки попался обломок камня, он вытащил из-за пояса нож и начал вырезать что-то, не задумываясь о том, что делает. Так появилась первая фигурка одного из богов. Корт заметил, что резка отвлекает его от печали и темных мыслей и стал проводить за этим занятием больше времени.

Теперь это стало его хобби. Он вырезал лики и изваяния богов, отчасти – для себя, отчасти – под заказ, поскольку вскоре к нему стали приходить люди, прося вырезать для них кого-то из любимых богов.

Корт взял с полки продолговатый обтесанный камень размером с кувшин для воды. В голове было пусто, как в тот день, когда он впервые взял в руки камень и нож. Мужчина поднес к заготовке зубило и аккуратно ударил по нему молотком.

***

Сола они с Бабли знали еще с колледжа. У него была небольшая квартирка в нижнем городе, недалеко от западной стены. Сол был высоким угловатым парнем с шаркающей походкой, не признававшим другой одежды, кроме фланелевых рубашек. В колледже они с Бабли учились в одной группе. Оба были умными и стояли в стороне от остальных студентов, что и сблизило их.

После колледжа Сол устроился работать в химическую лабораторию, а Бабли поступил в Лиатрасский Университет Высших Наук, но друзья продолжали общаться. Сол всегда хорошо относился к Юте, к тому же был до крайности гостеприимен, - в студенческие годы они с Бабли нередко оставались у него по несколько дней. Поэтому он был первым, о ком девушка вспомнила, когда пришлось думать, где скрываться от преследования.

Юта пешком поднялась на шестой этаж старой многоэтажки – всего тридцать этажей, и позвонила в звонок. За дверью послышались шаги, она приоткрылась на ширину цепочки. Сол внимательно осмотрел Юту, как будто в ее облике мог скрываться кто-то другой, и распахнул дверь.

- Входи. – Сол неуверенно улыбнулся, и они обнялись, как старые друзья.

- Бабли здесь? – без промедления спросила журналистка, и Сол кивнул.

- Он в комнате.

Юта была у Сола много раз и хорошо знала его квартиру. Узкая прихожая переходит в такой же узкий, извивающийся коридор, который открывается в кухню-гостиную. Квартира Сола захламлена еще хуже, чем у них с Бабли. Гора одежды, в основном фланелевых рубашек, свалена прямо в углу гостиной, рядом с небольшим диваном. На столе, а так же прямо на полу и в коробках стоят химические пробирки и банки с реагентами. Посреди гостиной, на табуретке громоздится прибор для отделения фракций. Под ножку табуретки, чтобы не шаталась, подложен 1156-ой выпуск «Научного Вестника».

Напольная лампа с зеленым абажуром придает гостиной сходство с лабораторией Франкенштейна, окрашивая все вокруг в холодные зеленоватые тона. Лица людей в таком освещении кажутся какими-то болезненными, тени лежат по захламленным углам, крадутся вдоль стен и под диваном. Справа дверь, ведущая в единственную спальню, так же заваленную одеждой и книгами по химии.

Бабли сидел на диване с чашкой чая в руках. Его и так бледное лицо в зеленом свете показалось Юте каким-то неживым. Глаза за толстыми стеклами очков смотрели испуганно. Сердце девушки сжалось. А ведь Бабли приходится проходить через все это по ее вине. Если бы она не была такой амбициозной и сразу обратилась в полицию, отказавшись от расследования, которое все равно оказалось ей не по плечу, сидели бы они сейчас у себя дома, обсуждая подачу Бабли заявки в ЛАС. Он рассказывал бы ей про планеты и показывал на компьютере свои расчеты, а она кивала, набирая очередную статью. Обычную, заурядную статью, из-за которой на них с Бабли не стали бы охотиться теневые правительственные службы.

Увидев ее, Бабли вскочил с дивана.

- Юта! Наконец-то ты добралась! Я себе места не находил. Что с тобой случилось? Ты в порядке?

Девушка обессиленно улыбнулась и рухнула на диван. У нее не было денег на автобус, поэтому она несколько часов шла от метро пешком.

- Я в порядке.

- А это что?

Бабли схватил ее наспех забинтованную руку и его глаза полезли на лоб.

- Нет, ты не в порядке!

- Главное, я жива, – ответила Юта.

- Плохи ваши дела, да? – вмешался Сол. Юта посмотрела на Бабли, который взялся разбинтовывать ее руку, стоя на коленях возле дивана.

- Я все рассказал, – буркнул он. – Сол тоже в опасности, раз приютил нас. Я счел необходимым сказать все, как есть.

- Не бойся, я вас не сдам, – быстро вставил Сол.

Он стоял на кухне, облокотившись спиной о столешницу. Юта подумала о том, сколько еще человек должно оказаться в опасности, чтобы спасти ее.

- Я все улажу. Завтра я пойду в библиотеку, найду нормативы по уровню песка, про которые говорил мэр. Это наша лучшая зацепка.

- А потом что? Чем это поможет? Боже! – Бабли размотал бинт и увидел руку Юты.

Девушка скосила глаза вниз. Благодаря мази белые пузыри спали, но ладонь и пальцы были красными, со слезшей кожей. Странно, но боли она не чувствовала.

- Я узнаю, что хотел сообщить людям мэр. Найду доказательства того, что его убили, и разошлю материалы по всем крупнейшим газетам. Нет, я пойду прямо на телевидение, так они не смогут замять это дело.

- Слишком рискованно, – отозвался Сол, Бабли был занят рукой Юты и кажется не слышал, что она сказала.

- Каковы шансы действительно узнать, что хотел сообщить мэр? Да и было ли что говорить? Кто знает, может, пресс-конференция и его убийство вообще не связаны. А даже если и так, каковы твои шансы победить этих людей? Я думаю, тебе надо идти в полицию. По крайней мере они смогут защитить тебя.

- Не думаю, – устало вздохнула Юта. – Сегодня за мной приходили люди из полицейского управления. По крайней мере, такие у них были удостоверения. Никто не поможет мне, кроме меня самой. У меня нет выбора, кроме как сразиться с ними.

А когда Юта говорила о сражении, это не было для нее пустыми словами. Она сражалась с самого детства: за свою независимость, за место в мире, за возможность говорить правду и доносить свою позицию до людей. Даже за право быть той, кем она хочет, и жить так, как считает нужным.

Это была древняя история, которую сама Юта предпочитала не вспоминать. Она не гордилась тем, что тогда сделала, но по-прежнему считала, что поступила верно.

Ее родители погибли а автокатастрофе, когда ей было одиннадцать. Она хорошо помнила, как в школу пришла женщина из комитета по опеке и забрала ее прямо посреди урока, чтобы сообщить, что ее родителей больше нет в живых. После этого Юта попала в интернат, а затем в приемную семью.

Но отношения с новыми «родителями» не клеились, девочка была слишком своевольна и считала, что ей никто не нужен: она сама может позаботиться о себе. Когда ей исполнилось двенадцать, она впервые сбежала из дома. С тех пор она постоянно сбегала из приемных семей, которые начали сменяться одна за другой, половину времени проводя у родителей Бабли.

А все, чего она хотела – это чтобы ей не навязывали новых отца и мать, потому что они у нее уже есть. Единственные, и других ей не надо. Она всегда была самостоятельным ребенком и не понимала, почему ей не дают самой заботиться о себе.

А когда ей было четырнадцать, Юта сама смогла освободить себя из-под опеки одной из семей. Ее очередной приемный отец вел нечестный бизнес: он и его партнер крали деньги у клиентов собственной фирмы. Как-то вечером Юта услышала разговор приемного отца по телефону и что-то заподозрила.

Она не поленилась самостоятельно изучить начальный курс экономики для учащихся экономического вуза и разобраться в финансовой схеме компании отчима. После этого она стала тайком от приемных родителей изучать счета и финансы его фирмы и через некоторое время смогла разобраться в его махинациях и даже найти доказательства.

С этим она пошла в местную, не отличавшуюся высокими этическими стандартами газету, и они охотно приняли обличительную статью. Бизнесом приемного отца заинтересовались налоговые органы, и в результате громкого скандала его фирма понесла крупные убытки и обанкротилась.

После этого приемные родители отказались от девочки, и новых семей, желающих взять ее, не нашлось. Тогда Юта и увлеклась всерьез журналистикой. После первого разоблачительного материала начинающей журналисткой даже заинтересовалось одно желтое издание, и она стала писать для них.

Последние три года до совершеннолетия Юта провела в приюте, почти, однако, не появляясь там, практически живя в издательствах, в которых работала. А сразу по достижении совершеннолетия они с Бабли сняли свою первую квартиру.

Так что Юте было не привыкать к борьбе, и ей было плевать, как высоко стоят люди, которым она бросила вызов.

- Я должна сама разобраться с этим, – повторила журналистка. – Я найду улики и изобличу тех, кто убил мэра. У меня нет выбора.

- Это не так, – подал голос Бабли, до этого молчавший. Он закончил бинтовать руку Юты, но по-прежнему придерживал ее за запястье, словно она была стеклянной и могла разбиться от неосторожного движенья.

- Есть другое решение.

Бабли говорил тихо, почти шепотом. Даже в зеленоватом освещении Юта видела, как сошли с его лица краски. Он с трудом выдавливал из себя слова, словно каждое отравляло его ядом.

- Шаттл, к-который з-задержали в городе. Я з-знаю од-дного парня из

с-снабжения. – Бабли замолчал, переводя дух. Юта не помнила, чтобы он когда-либо заикался так сильно.

- Он рас-сказал мне, ч-что у них п-повар попал в ав-аврию. Он в р-реанимации, им н-нужен кто-то на з-замену.

Бабли поднял на Юту глаза. В них была такая тоска и такая любовь, что у девушки сжалось сердце. Она не хотела, чтобы он договаривал то, что хотел сказать, но к горлу подступил ком, и она не сумела остановить его.

Бабли вздохнул, отпустил руку Юты и без запинки закончил:

– Я могу устроить тебя на шаттл.

Глава 5. Разумный выбор

В библиотеке пахло старой бумагой и пылью. Это одно из последних зданий в городе, построенных по старым чертежам. Библиотека имеет форму правильного круга, а ее сводчатый потолок смыкается над головой на головокружительной высоте. Широкие лестницы соединяют этажи, которые полукругом лепятся к стенам, оставляя проем посередине. Если встать в центре первого этажа и посмотреть вверх, увидишь высоко над головой куполообразный свод крыши.

На каждом пролете, словно молчаливые хранители, рядами выстроились стеллажи с книгами. Прямо здесь же установлены столы с неяркими лампами на них. За столами, скрываясь за книжными страницами, сидят люди, и каждый из них пребывает в своем мире.

Юта нашла подшивку нормативных актов Лиатраса и погрузилась в их изучение.

Вчерашняя ночь была как в тумане. Юта проснулась около семи утра от боли в обожженной руке. Она уснула там же, где сидела – на диване. Кто-то укрыл ее и положил под голову подушку. Она поудобнее устроила руку и вновь закрыла глаза, но мысли обо всем случившемся крутились в голове, как сумасшедшая карусель, не давая уснуть. Юта откинула покрывало и отправилась в ванную, чтобы принять душ и окончательно проснуться.

Она стояла босыми ногами на холодном кафельном полу, раздеваясь, когда что-то выпало из заднего кармана джинс и с лязгом покатилось по полу. Юта нагнулась и подобрала с пола мобильный телефон. Сперва девушка уставилась на него, не понимая, откуда у нее в кармане взялся чужой телефон, но быстро вспомнила. Этот телефон она забрала вчера из машины, на которой за ней приехали те же люди, что убили мэра. И он может стать ее главным оружием против этих людей. Главное понять, как и когда лучше его использовать.

Юта снова вышла из ванной, Сол и Бабли еще спали. Она вернулась в комнату и открыла первый попавшийся шкаф. В него в беспорядке было напихано постельное белье вперемежку с одеждой. Юта взяла телефон и засунула его поглубже в кучу белья. Не похоже, что Сол часто заглядывает в этот шкаф, а значит, телефон будет здесь в безопасности.

После душа Юта наспех выпила чашку холодного вчерашнего кофе и убежала из дома, оставив для Бабли записку. Правда была в том, что Юта не хотела с ним встречаться, избегая продолжения вчерашнего разговора.

И теперь, сидя в обволакивающей тишине библиотеки, она с головой ушла в изучение актов, нормативов и статей, лишь бы не думать об этом. Юта быстро нашла нужный нормативный акт, но вот разобраться в нем оказалось не так-то просто. Он пестрел отсылками к другим, зачастую труднодоступным документам, к тому же предлагал весьма хитроумную систему измерения уровня песка.

Юта откинулась на спинку стула и задумалась о том, зачем нужно столько сложностей для такого простого дела. Измерить, сколько сантиметров осталось от края песчаного языка до верха стены, да и дело с концом. Но вместо этого система измерения оказалась такой запутанной, будто специально созданной для того, чтобы простой человек ни за что не разобрался в ней. А скорее всего, просто плюнул, увидев, насколько все сложно.

Но Юта не была простым человеком, и твердо решила разобраться в ссылках и формулах. Вскоре ее стол оказался погребен под книгами, документами, подшивками статей и газетными вырезками. Она даже нашла записи обращений прежних мэров города к населению перед эвакуацией, а также старые черно-белые фотографии переселения.

Юта просидела в библиотеке до вечера. Особой нужды в этом не было, она давно выяснила все, что было нужно, но возвращаться к Солу не хотелось. Ее не удивило то, что она узнала, но в душе поселилась тяжесть. Ведь одно дело – неподтвержденная догадка, а другое – знание.

Знание, опасное и хрупкое, словно хрустальный кинжал. Одно неосторожное движение в обращении с ним, и ты погубишь либо его, либо себя. Ты не знаешь наверняка, кому можешь открыться. Но не имеешь права довериться не тому человеку, потому что от этого зависит не только твоя жизнь.

Знание, столь же ужасное, сколь и очевидное. Оставляющее ощущение безнадежности, но в то же время неизбежности. Словно все всегда было так, и ты всегда об этом знал.

Уровень песка давно превысил опасный лимит. Эвакуация должна была начаться несколько месяцев назад. Более того, для нее осталось только двухнедельное окно. Если переселение не начнется за это время, то его не успеют закончить в срок. Песок достигнет верха стены и начнет заметать город. А что будет тогда, никто не может сказать, потому что никто никогда этого не видел.

***

Коридоры Утегата были тихи и пустынны. Никто и ничто не тревожило город в этот час. Осветительные окошки были приоткрыты лишь на треть, проливая вниз, на хитросплетение коридоров-улиц лишь малую толику того света, который в эту самую секунду выжигал поверхность пустыни, грозя испепелить до тла. Подземный город спал.

Никто не смел нарушить молчание чуть золотящихся песчаных улиц, разве что бесшумно скользящая по коридорам тень. Капюшон белого, как свет Тауриса, хилта, скрывал лицо тени, а ноги ступали абсолютно бесшумно, словно тень не шла по земле, а скользила в сантиметре над ней. Незамеченной тень минула жилые коридоры, проскользнула по самому краю Зала Кутх и снова углубилась в один из проходов.

Пройдя еще с четверть километра, тень остановилась перед непримечательным потрепанным пологом. Его край приоткрылся, и мягкий свет, просочившийся изнутри, окутал тень и поглотил без остатка.

Оказавшись в комнате, человек осмотрелся. Трое атлургов сидело за столом, четвертый, совсем молодой, стоял у стены, отгораживающей приемную комнату от жилых покоев. Его гордый профиль с бронзовой кожей выделялся на фоне стены, словно выточенный из песка.

- Всё в порядке? Он не слышал, как ты ушла? – спросил юноша.

- Нет, он спал, – ответила Леда, откидывая капюшон хилта с лица.

- Я рад, что ты пришла. У меня были сомнения на твой счет, – подал голос Уги. Он сидел за столом лицом ко входу. Его длинные, до талии волосы, выбритые на висках, были заплетены в косу, начинавшуюся от самого лба.

- У тебя нет причин сомневаться в моих решениях, – спокойно ответила Леда. – Меня бы не было здесь, если бы я не считала, что все, что мы делаем – во благо моего народа и моего мужа.

Уги кивнул.

- Что ж, тогда … причина, по которой мы собрались здесь сегодня, та же. Вопросы, на которые не были даны ответы, по-прежнему требуют решения. Я доверяю Корту, и знаю, что он найдет его. И я готов последовать за ним хоть в пылающий зев Руга, но правда такова, что время для принятия этого решения подходит к концу. Мы больше не можем тянуть.

Гнетущая тишина висела в комнате, почти ощутимо давя на плечи собравшихся. Они знали: то, что они делают – необходимо, но от этого не становилось легче делать это за спиной того, кого они выбрали своим предводителем.

- Кхм, так у него есть решение? Он готов действовать? – спросила Тари, младшая из собравшихся. Атлурги взрослеют рано, и часто не доживают до старости.

У Тари был по-детски вздернутый носик на темно-бронзовом круглом лице, а края маленьких розовых ушей чуть отгибались наружу, что однако ничуть не портило ее. На ней был одет воинский костюм, состоящий из обтягивающей куртки из кожи козла и таких же штанов, подпоясанных плетеным шнуром. Все это сидело на девушке как влитое, указывая, что она провела в этой одежде не один день, тренируясь в оттачивании воинского мастерства.

Леда глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

- Если бы у него было решение, мне бы не пришлось быть здесь.

Кажется, от нее ждали такого ответа. Но произнесенные вслух, эти слова отрезали для присутствующих путь назад, и этого они тоже ждали.

- Что ж, тогда нам придется взять ситуацию в свои руки, – проговорил Уги. Он, как правая рука Корта, вел собрание. – Какие у нас есть варианты?

- Мы можем поднять атлургов против Канга. – Хриплый, будто жернова, перемалывающие песок, голос принадлежал старшему из собравшихся – Гадриму. Мужчине было около пятидесяти, но время почти не тронуло ни его гладкого темного лица, ни коротких бронзовых волос. Разве что сделало его фигуру массивнее и приземистее, чем у большинства высоких стройных атлургов, будто каждый год прожитой жизни незримым грузом ложился на его плечи, придавливая к земле.

- Но чтобы сделать это нам придется рассказать людям о проблемах Утегата. А в свете Знамения это может поднять панику. Именно этого Корт и хотел избежать, – ответила Леда. Она хмурилась, и на ее чистом лбу появились морщинки.

- К тому же этой ситуацией не применет воспользоваться Гвирн, – проговорил Уги задумчиво, словно размышлял сам с собой.

- Мы должны придумать, как повернуть ситуацию в пользу Корта. Так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто должен стать Кангом вместо Туррага, – настаивал Гадрим. Он пережил уже не одного Канга и хорошо понимал, как происходит смещение.

- Боюсь, сделать это будет непросто. – Леда стояла возле стола, скрестив на груди руки. На ней все еще был надет хилт, и белая ворсистая ткань накидки спутывалась с ее золотыми волосами. – Быстро провернуть такое не получится. На то, чтобы поднять атлургов, понадобится время. Рано или поздно Турраг обо всем узнает, и тоже начнет собирать силы. Не говоря уже о Гвирне, который, вполне возможно, готовит восстание в этот самый момент. Все это грозит гражданской войной. И никто не сможет предсказать, чем все закончится.

- Есть другое решение, – подал голос юноша, стоящий у стены. Взгляд его искристых желтых глаз был хищным. Он смотрел на собравшихся исподлобья, и Леде показалось, что она увидела, как его глаза на миг загорелись собственным светом, будто за зрачками вспыхнул и погас огонь. – Мы можем убить Канга.

В комнате не было ни одного человека, кому эта мысль не приходила бы в голову. Они были атлургами, а значит, война была у них в крови. Множество Кангов в истории Утегата уходили с поста именно таким способом. И все-таки до сих пор эти слова не были произнесены. Отчасти из уважения к Корту, который не принимал таких мер и не допускал даже разговоров об этом.

Долго, слишком долго эта мысль оставалась невысказанной. Но время пришло, и атлурги знали об этом.

- Если мы будем действовать быстро и слаженно, никто не успеет сообразить, что произошло, – продолжал Дар с нажимом. - Если мы опередим Гвирна, для него это тоже будет неожиданным ударом. Пока он успеет оправиться, Корт уже поведет за собой людей. Если он станет тем человеком, от кого атлурги узнают о проблемах, которые утаивал от них Турраг, никто не посмеет усомниться в его власти.

- Это разумный план, – тяжелым голосом сказал Уги. Его кулаки, лежащие на столе, сжимались и разжимались. – И все же… Корт не хотел бы этого. Мы и так действуем за его спиной. Если мы убьем Канга, он сочтет это предательством и никогда не простит нас.

Некоторое время все молчали. Они ставили себя в сложное положение уже тем, что собирались без ведома Корта. И все же каждый из людей в этой комнате был готов принять решение и понести за него ответственность. Не даром они были самыми близкими, доверенными его людьми.

Молчание неожиданно нарушила Леда:

- Может, и так. Может, он и не простит нас, но не забывайте, что мы делаем это для него. Я согласна с Даром. Наш шанс в том, чтобы ударить быстро и без предупреждения. И да, Уги прав в том, что Корт может расценить это как предательство, и тогда мы все понесем наказание. Но если и есть что-то, за что стоит расплатиться собственной жизнью, то это выживание Утегата. Меня бы не было здесь, если бы я не верила, что на кону стоит именно это. И если бы не верила, что мой муж – единственный, кто может спасти нас всех.

Атлурги переглянулись. Они знали, что Леда права. И хоть правой рукой Корта был Уги, последнее слово оставалось за Ледой. Она была той, кто мог потерять все не только в случае поражения, но и в случае победы. Эти слова, произнесенные ею, не оставляли сомнения в правильности такого решения.

- Кто сделает это? – спросил Уги, и ответ не заставил себя ждать.

- Я! – громко произнес Дар, словно только этого вопроса и ждал. Его звонкий голос эхом прокатился над столом, прежде чем песчаные стены впитали его, как губка воду.

Уги должен был задать следующий вопрос, хоть и знал на него ответ.

- Подумай хорошенько, готов ли ты сделать это. – Он пристально смотрел на Дара, отмечая все изменения в юноше - чуть заметную дрожь всего тела и то, как его правая рука мертвой хваткой легла на рукоять кинжала-аслура. Изготовленный из тергеда в традиционной форме полумесяца, клинок тускло мерцал, пропуская солнечный свет будто сквозь мутное стекло. – Это решение определит всю твою жизнь. И если нам придется отвечать за содеянное, несмотря на то, что решение было общим, карающая длань Руга укажет в первую очередь на тебя.

Дар побледнел, его бронзовый загар будто присыпало пеплом. Но тем ярче и отчаяннее загорелись глаза юноши. И был этот блеск чем-то средним между блеском глаз лихорадочного больного и ослепительным сиянием Тауриса, стоящего в зените.

- Это мое право, которое я получил еще до рождения, – процедил юноша сквозь зубы, как будто бросал вызов всем, кто мог усомниться в его словах. - Я всю жизнь готовился к этому. Отец Туррага предал моего деда и обрек его на гибель в песках. Священный долг крови требует от меня отомстить за мой род, и наконец-то мне представилась эта возможность.

Уги, как и все присутствующие, знал об этом. И все же эти слова, как признание, как клятва, должны были быть произнесены вслух. С тяжелым сердцем Уги кивнул:

- Ты готов. А значит, решено. Мы сделаем это перед праздником Куду и посвятим эту жертву богу воды. Ты должен привести свои земные дела в порядок перед этим священным делом, и подготовить свой дух. А до тех пор мы будет хранить эту тайну ото всех, даже самых близких. И да благословит нас Руг.

***

Юта добралась до квартиры Сола, когда Аттрим уже начал карабкаться к зениту. Она снова шла пешком от метро, оттягивая тот момент, когда придется делать выбор, говорить ли Бабли о том, что она узнала в библиотеке или нет. Юта никогда и ничего от него не скрывала, но эта правда была слишком опасной. Каждый, кто узнает об этом, может пострадать.

Сама Юта, будучи журналисткой, была готова к рискам и опасностям, которые часто несет с собой правда. Но Бабли… она и так подвергла его жизнь угрозе, от мысли о том, что правда подвергнет его еще большему риску, ее начинало мутить, словно она смотрит в пропасть, дна которой не может разглядеть.

Бабли и Сол были дома. Они сидели в гостиной, на диване, на котором Юта спала вчера ночью. На журнальном столике перед ними стояли картонные коробки с пиццей. Запах чуть сладковатого теста и сыра витал в воздухе. Бабли сидел прямо на полу, тарелка с едой была у него в руках. Друзья смеялись над чем-то, и этот звук показался Юте ужасно неуместным.

Нет, все выглядело именно так, как обычно. Сколько раз Юта видела друзей вот так сидящими в гостиной за просмотром передач Патрисии Ву, с коробкой пиццы лежащей между ними. Они беспрестанно комментировали каждое слово ведущей и хохотали до упаду, разбрасывая еду вокруг себя.

В этом-то и было все дело. Друзья выглядели как обычно, словно время здесь замерло, укутавшись зеленоватым светом ламп. И это было так странно, потому что на самом деле все изменилось. Юта чувствовала, что изменилась. То, что она видела, знание, которое ей открылось, словно выбросили ее за борт собственной жизни. Так, что теперь ей оставалось только вспоминать и наблюдать со стороны, но вернуться назад – нет, это было невозможно.

Увидев девушку, как призрак возникшую в дверях, Бабли перестал улыбаться. Он всегда мог читать по ее лицу, как в хорошо знакомой книге.

- Ты что-то узнала? – тут же задал он вопрос, которого она так надеялась избежать.

Юта прошла в гостиную, скидывая на ходу туфли и плюхнулась на диван.

- Ничего определенного, – ответила журналистка, не глядя на друга. – Одни догадки.

Бабли шумно перевел дыхание, как будто боялся услышать что-то другое.

- Значит, тупик? – с плохо скрываемым облегчением в голосе спросил он. Юта знала, как Бабли всегда относился к ее расследованиям, считая, что то, чем она занимается слишком рискованно, и ей стоит найти более спокойную и стабильную профессию.

Юта помедлила, прежде чем ответить. Она встала и прошла к холодильнику, чтобы скрыть от Бабли выражение лица.

- Не совсем, – сказала девушка, оглядывая содержимое холодильника, но ничего не видя. – У меня есть зацепки по убийству мэра. Я должна попробовать что-то узнать.

Бабли молчал. Стоя к нему спиной, Юта не видела его лицо, но хорошо представляла, как Бабли печально качает головой. Она не хотела его расстраивать, но это было не в ее власти.

- Ты подвергаешь себя слишком большой опасности.

Неожиданно друг оказался прямо рядом с ней, так что Юта даже вздрогнула от неожиданности. Никогда он не двигался так тихо, или же она была настолько расстроена и погружена в свои мысли, что просто не слышала, как он подошел?

- Они убьют тебя.

- Ерунда. Ничего такого не случится.

Юта не смотрела на Бабли. Она знала, насколько он может быть прав, но не могла признать этого. Пытаясь избежать того, чтобы смотреть ему в глаза, Юта схватила из холодильника первое, что попалось под руку, и направилась обратно к дивану. Как вдруг ее запястье обвила горячая мягкая ладонь.

- Ты должна улететь, – произнес Бабли чересчур громко.

Юта подняла взгляд и увидела, что Сол во все глаза разглядывает их. Выражение его лица было слегка смущенным, как будто он стал свидетелем очень личной сцены. Юта не представляла, что он прочел у нее на лице, но Сол поспешно поднялся.

- Я … у меня там дела в своей комнате. – С этими словами он выразительно показал на спальню. И скрылся за дверью, прихватив с собой тарелку, которая была у него в руках.

Бабли, кажется, тоже почувствовал себя неловко и выпустил руку Юты. Но сдаваться он не собирался.

- В этот раз все зашло слишком далеко, а я не могу позволить тебе пострадать. Эти люди … они не остановятся, пока не найдут тебя. И тогда…

Бабли замотал головой. Он проследовал за Ютой к дивану и сел рядом с ней. У нее больше не было возможности избегать друга, и она посмотрела ему в глаза.

- Понимаешь, я просто не могу позволить ничему случиться с тобой, – говорил Бабли, теребя край рубашки, а Юта смотрела на него так, будто видела впервые. Ведь это она всегда привыкла идти впереди, защищать и прикрывать его.

- Мне жаль, что я подвергла тебя такой опасности, – выпалила Юта то, что вовсе не собиралась.

- Не говори этого, – горячо возразил Бабли. – Я последую за тобой куда угодно. Ведь ты …, то есть ведь я… Ведь я твой лучший друг с детского сада. – Закончил Бабли, не глядя на Юту. Отчего-то его лицо стало пунцовым, будто подсвеченным изнутри.

Минуту Юта колебалась, а потом со всей силой сжала кулаки, так что ногти больно впились в ладони.

- Только если ты полетишь со мной, – вымолвила девушка. У Бабли открылся рот, он явно не ожидал услышать такого, а Юта закончила. – И я все равно не отступлюсь. Когда мы окажемся в безопасности, я расскажу эту историю и добьюсь того, что ее опубликуют.

Бабли открыл рот, но не произнес ни звука. Он, не отрываясь, смотрел на Юту, а затем кивнул.

Глава 6. То, что нам дорого

Леда возвращалась домой восточными коридорами. Была еще глухая ночь, на улицах не было ни души,только крошечные пылинки кружились в тусклых лучах пробивавшегося с потолка света. Леда шла настолько бесшумно, что почти не тревожила их, как бы проплывая сквозь сам воздух. Но даже она не услышала, когда за ее спиной возникла еще одна тень.

- Не поздновато ли для прогулок в одиночестве? Кто-то может решить, что ты крадешься по коридорам с недобрым умыслом.

Леда резко обернулась, застигнутая врасплох. Этот голос она узнала бы и среди сотен других, - и сквозь грохот сражения, и шепчущим не громче шороха сыплющегося песка.

- И с чего бы кому-то так думать, Нагир? – спросила она мужчину, стоящего напротив, и гордо подняла подбородок, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

Леда была высокой, но чтобы сравняться с Нагиром, ей пришлось бы вытянуться и встать на цыпочки. Мужчина, прислонившийся к стене сложа руки, был не только высоким, у него было мощное для атлурга телосложение и необычный цвет глаз. Они были настолько темными, что казались почти карими. Волосы Нагира, скатанные наподобие тонких веревок, были собраны на макушке.

Он смотрел на Леду сверху вниз, с насмешливой ухмылкой, но не презрительно. Его мощный подбородок и широкие скулы заросли щетиной, как будто ему было недосуг побриться. Весь облик мужчины был небрежным, даже неряшливым. Кофта засалена и порвана на локтях. Штаны протерты настолько, что невозможно определить их первоначальный цвет. На правой штанине расцвело яркое пятно, похожее на засохшую кровь.

- Может, потому что человеку, который не прячется, незачем скрывать свое лицо под хилтом? Или ты боишься, что твою нежную кожу обожгут эти смертоносные лучи?

Нагир повел рукой в сторону, раскрыв ее ладонью вверх. На ней, словно на сцене в свете солнечного луча, пробивавшегося из окошка, заплясали пылинки, закручиваясь спиралью от его дыхания. Мужчина продолжал улыбаться, в то время как его темные, как стоячая вода, глаза сверлили Леду, проникая прямо под кожу.

Девушка шумно втянула в себя воздух, готовая ответить что-то резкое, но в последний момент сдержалась. Вместо этого она произнесла:

- Не могу сказать, что эта встреча, как и все остальные, оказалась приятной, но в любом случае мне пора идти. Так что прошу прощения, и да будет Руг благосклонен к тебе и твоим близким.

Она сделала шаг по коридору прочь, подальше от этого мужчины, но он резко оторвался от стены и в мгновение перегородил ей дорогу. Руки Нагира по-прежнему оставались скрещенными на груди, но теперь он стоял всего в шаге от Леды. Она быстро отступила назад, а Нагир заговорил изменившимся тоном. Он больше не улыбался.

- Думаешь, я не знаю, куда вы ходите по ночам? Ты и жалкая горстка последователей Корта?

Леда тряхнула головой:

- И откуда тебе знать, куда я хожу по ночам? Разве только ты следишь за мной?

Нагир скривился, будто ему под нос сунули цветок Рух.

- Мне нет в этом нужды. Все в Утегате знают, куда и зачем вы ходите. Пойми, твоему мужу не быть Кангом. Он слишком мягкий, он не справится.

В словах мужчины не было злобы или попытки оскорбить ее. Он произнес это, как не подлежащий сомнению факт – сухо и бесстрастно.

- Раньше ты так не считал, – мягко ответила Леда. Она не разозлилась и вообще не проявила никаких эмоций, если на это он и рассчитывал.

Ее слишком спокойный ответ явно не удовлетворил его. Нагир даже отвернулся, и Леда гадала, сделал ли он это, чтобы подавить гнев или чтобы скрыть от нее свои истинные эмоции. Его ответ прозвучал глухо.

– Многое изменилось с тех пор. Кроме одного: он по-прежнему тебе не подходит. – Нагир снова посмотрел девушке в глаза. И не было в этом взгляде ни злости, ни вызова. Наоборот, он показался ей до неприличного интимным: слишком открытым, слишком беззащитным.

Леда опустила глаза к его поношенным, нелатаным сапогам, и произнесла холодно:

– Об этом не тебе судить. А теперь мне пора идти.

Не поднимая взгляда, она обошла замершего на месте, словно изваяние Гадруна – бога скорби и одновременно отмщения, Нагира. И когда Леда уже выдохнула с облегчением, решив, что неприятная встреча окончена, на ее запястье сомкнулись твердые горячие пальцы.

– Подожди, – быстро заговорил Нагир. - Есть и другое решение. Присоединяйтесь к Гвирну. Нам не обязательно враждовать. Нам с тобой. Приходи на встречу завтра, и ты поймешь, что лучшего Канга, чем Гвирн, у нас не будет. Твой муж никогда не подходил на эту роль. Он слабый и слишком мягкий. К тому же он не один из нас. Он не справится с народом.

Это было уже слишком. Леда с силой выдернула руку из крепкой хватки. На запястье остались красные следы, но девушка не обратила на это внимания. Очень спокойно и очень холодно она сказала:

- Не забывайся, Нагир. Не забывай, о ком ты говоришь. Мой муж – ругат. Он является атлургом, частью народа. Его многочисленные и славные знаки напомнят тебе об этом. И помимо прочего, он – все еще мой муж, и таковым и останется.

Не желая слушать, что еще он может сказать, Леда отвернулась от мужчины и зашагала по коридору. Он ничего не ответил и не произнес ей вслед ни слова.

Леда не оборачивалась, чтобы взглянуть на него, но перед глазами все равно стояла непрошеная картина: Нагир, в одиночестве застывший в пустынном коридоре. Его крепкие плечи опущены вниз, поношенная, дряхлая одежда, словно укор, напоминает о том, в какое жалкое состояние может придти человек, о котором некому заботиться, если самому ему нет до себя ни малейшего дела. Он молча смотрит в коридор, в котором только что была Леда. Сильные руки безвольно висят вдоль тела, в глазах – боль.

Дойдя до дома, Леда остановилась и посмотрела на отметины на запястьях, уже начавшие наливаться темно-синим. И подумала о том, что пару дней придется носить кофты с длинными рукавами, чтобы скрыть от мужа синяки.

***

Когда тем вечером, около двух недель назад, Юта шла из библиотеки домой, она была решительно настроена на борьбу. Ничто не могло ее остановить, и уж точно она не могла ожидать, что согласится на план Бабли. Но теперь она знала, почему сделала это.

Она всю жизнь считала, что расследования и раскрытие правды были самым главным в жизни. Но на самом деле это было не так. На самом деле близкие ей люди были гораздо важнее. Точнее, один близкий человек, потому что кроме Бабли у нее никого не было. И это вдруг оказалось очень просто – согласиться ради него.

Согласие улететь с Лиатраса неизвестно куда не было побегом, это было возможностью обезопасить Бабли. И это было правильным решением. Так что Юта не сомневалась, собирая в дорогу свой небольшой скарб – то, чем успела обзавестись с тех пор, как сбежала из дома. Юта была дома одна. Сол был в лаборатории, а Бабли заботился о последних приготовлениях к отлету, оформляя на них бумаги.

Небольшая дорожная сумка, на самом деле полупустая, была собрана, и Юта растерянно опустилась на кровать. Неужели это все, и ее жизнь в Лиатрасе на самом деле подходит к концу? Девушка рассеянно подняла пальцы к груди, и вдруг ее прошиб холодный пот.

Ее пальцы сомкнулись на пустоте там, где должен быть мамин кулон. Она подарила его дочери незадолго до смерти, и Юта никогда его не снимала. Как же… когда она потеряла его? Как это случилось? Юта вскочила с кровати, беспомощно осматриваясь по сторонам, будто надеясь, что кулон вдруг окажется там. Но его нигде не было.

Раздался резкий звонок телефона, Юта подпрыгнула, а потом бросилась к аппарату. Это был Бабли.

- У меня все готово. Ты собралась? – спрашивал голос друга, но Юта не слушала его. Она прокручивала в голове прошедшие дни, пытаясь понять, когда потеряла кулон. Может, это случилось, когда она боролась с убийцей в кафе? Или когда ходила на стену? Или… Внезапная догадка озарила ее лицо.

- Ты там? – спрашивал Бабли. – Юта?

- Да, да, – затараторила она. – Бабли, все хорошо. Мне придется немного задержаться.

- Что значит задержаться? Вылет ровно в пять, шаттл не будет тебя ждать, так что…

- Да, знаю, – оборвала Юта взволнованный голос Бабли. – Мне надо кое-куда успеть. Увидимся на взлетной площадке.

И бросила трубку. Юта чуть не выбежала из дома, так и оставив сумку на кровати, но в последний момент вспомнила про нее. Она подскочила к постели, схватила сумку и накинула через плечо.

После чего, даже не взглянув на квартиру Сола в последний раз, Юта пулей вылетела из дома.

Она остановилась напротив входа с другой стороны улицы. Навес над дверью кафе, под которым она оказалась, укрывал ее в тени, создавая иллюзию, что она невидима для прохожих, спешащих мимо нее по улице. Тротуар и дома заливал белый свет Тауриса, отражаясь от окон тысячами солнечных зайчиков.

Белая полоска света подползла к самым ногам девушки, и она непроизвольно сделала шаг назад. Глаза Юты следили за дверью дома напротив, дверью небоскреба «Сталтса», где она прожила последние пять лет. Время от времени ее взгляд отрывался от двери и начинал скользить по лицам прохожих и припаркованным у тротуара автомобилям. Но ничего подозрительного не было.

Собравшись с духом, Юта вышла из своего укрытия и быстро зашагала через улицу, держа в поле зрения только одну заветную дверь. Ей казалось, что выйдя под свет Тауриса, она оказалась под прожектором, и теперь каждый прохожий на улице, продавец в витрине и водитель проезжающей машины, смотрит на нее. Юта выдохнула с облегчением только когда дверь захлопнулась за спиной. Она прислонилась к ней взмокшими лопатками и позволила себе перевести дыхание.

Раз ее до сих пор не схватили, то, скорее всего, за домом не следят, и теперь она может спокойно сделать то, зачем пришла.

Юта нажала на кнопку вызова лифта и стала ждать. Дверцы раскрылись на двадцать седьмом этаже, на этаж ниже, чем она жила. Просторный коридор блестел хромом, отполированным до блеска. На этаже было тихо, с негромким щелчком двери лифта закрылись за спиной. Юта вздрогнула и обернулась. Лифт, жужжа, начал спускаться вниз, и она осталась в холле одна.

Юта поднялась по лестнице на один пролет и остановилась. Она надеялась, что если кто-то ждет ее на этаже, она услышит или увидит его раньше, чем он ее. Но все было тихо, сверху не раздавалось ни звука. Через долгие десять минут, девушка, наконец, решилась подняться на свой этаж. Широкий коридор пуст, на потолке горят длинные лампы дневного света. Из одной из квартир доносятся звуки включенного телевизора.

Юта остановилась перед своей квартирой - от волнения руки слегка подрагивали - и выудила из сумочки ключ. Она толкнула дверь, как всегда открывшуюся лишь на треть, и протиснулась внутрь. Девушка не стала включать свет. Медленно пройдя в гостиную, она застыла на пороге.

Это без сомнения была ее квартира, маленькая, тесная, но уютная, с узнаваемыми запахами кофе, ароматических свечей и миндального мыла. За исключением того, что все в ней было перевернута вверх дном.

Коробки с обувью, стоявшие за дверью, распотрошены и разбросаны по коридору. Книги и журналы с книжных полок свалены вниз, в середине комнаты, на полу вперемешку валяется одежда, разбитая настольная лампа, диванные подушки.

По-прежнему не двигаясь с места, Юта перевела взгляд на свой рабочий стол. Все бумаги и папки со стола также валяются на полу, даже стаканчик с ручками и карандашами сброшен вниз. Ящики стола выдвинуты, их содержимое перемешано и частично также выкинуто на пол. Но самое ужасное не это, - ее компьютер, старый, но служивший ей верой и правдой, разбит вдребезги. Системный блок раскурежен и выпотрошен, монитор разбит, словно по нему со всей силы ударили битой.

Не отрывая взгляда от этой картины,Юта подошла к столу. Над ним, пришпиленные к стенду кнопками, висели статьи про мэра Гованса. Удивительно, как стенд остался висеть. Юта начала водить глазами по заголовкам, и ей казалось, что в каждом из них кроется тайный смысл, который она силится, но не в состоянии постичь.

«Мэр Лиатраса наградил пожарных пятого участка за храбрость, проявленную при тушении пожара в детской больнице», «Городской Совет вынес седьмую поправку к законодательству на рассмотрение мэра», «В прошлый четверг мэр Гованс посетил предприятия Водной Долины»… Юта собрала их, когда готовилась к пресс-конференции. На одной из вырезок с ежегодного выступления улыбающееся лицо мэра вещало: «Сегодня Лиатрас входит в золотую эру своего развития. Мы уже добились так многого с вашей помощью, и я обещаю, что скоро мы вместе вступим в светлое будущее».

Юта отвернулась от стенда и подошла к столу Бабли, стоящему рядом. Он был так же чист, как и ее – ни чертежей, ни расчетов, только карта звездного неба по-прежнему висит на стене. Странно, но его бумаг не оказалось и на полу, в отличии от документов Юты: скомканные и разбросанные по всей комнате, но они были здесь. Юта подумала, что это необычно, как вдруг заметила, что на мониторе компьютера Бабли, который не был разбит, горит зеленый огонек. Она подошла и нажала кнопку включения.

Монитор загорелся, но все, что Юта увидела – был черный экран с бегущими по нему системными символами. Интересно, это сделал Бабли, когда уходил? Но у нее не было времени разбираться в том, что случилось с компьютером Бабли, надо спешить к отправке шаттла.

Сквозь неплотно закрытые бежевые шторы в комнату просачивался свет, расчерчивая ее квадратами, словно шахматную доску. Осторожно ступая между разбросанными по полу вещами, стараясь ни к чему не прикасаться, Юта прошла к ванной. Ей казалось, что она стала шахматной фигурой, попавшей в чью-то, тщательно распланированную игру.

Открыв дверь в ванную, Юта сразу нашла глазами то, что искала. Кулон был там, где она его и оставила. Лежал на краю раковины, куда она его положила, когда пошла мыться после возвращения с подземной парковки в день убийства мэра. Юта с облегчением взяла кулон в руки.

Он представлял из себя витиеватый узор из искусно сплетенных бронзовых пластинок с изображением капли посередине - подарок матери, который та сделала незадолго до гибели. Кроме этого кулона у Юты почти не было маминых вещей. Когда родители погибли ей было одиннадцать, так что их квартирой и вещами распорядилось государство. У Юты осталось только то, что было на ней в тот день – в том числе и этот кулон, который мама подарила ей не больше, чем за месяц до смерти.

Юта была достаточно мала, когда родителей не стало, она помнила их не слишком хорошо, и с каждым годом память стиралась все сильнее, выветриваясь как горная порода. Ей казалось, что мамин кулон, который с тех пор она носила не снимая, помогает сохранять остатки воспоминаний.

Юта бережно держала подвеску в руке, та быстро нагрелась от ее ладони, и как будто стала излучать собственное тепло. Так, словно это она теперь грела руку девушки, а не наоборот. Глядя на свое отражение в зеркале, Юта надела кулон. Ощущение было такое, словно к ней вернулась часть ее самой.

Юта с любовью погладила кулон указательным и средним пальцами, рассматривая причудливый узор, смотреть на который ей никогда не надоедало – как бывает когда смотришь в огонь, а затем вышла из ванной.

Она стояла в проеме гостиной и смотрела по сторонам. Ей хотелось запомнить свою маленькую квартирку во всех ее милых и таких дорогих для нее мелочах. Даже несмотря на невообразимый бардак, оставленный теми, кто приходил сюда, Юта все равно видела перед собой самое безопасное и уютное место в мире, - дом.

Сердце сжалось от тоски, но она не могла даже попрощаться, как следует. Время поджимало, и с какой-то тихой грустью Юта вдруг подумала, что успеет наплакаться вдоволь, когда все будет позади, и они с Бабли окажутся в безопасности.

Космопорт для приема и отправки шаттлов находится на самом юге города, за Водной Долиной, вдали от жилых домов. Показав на входе удостоверение, Юта ворвалась на взлетную площадку за пятнадцать минут до вылета. Но она больше не боялась – мамина подвеска, всегда придававшая ей сил, так, словно мама была рядом, подбадривая и успокаивая, была с ней. И Бабли тоже был здесь, стоял переминаясь с ноги на ногу, и щурясь всматривался в фигуры людей, проходивших на взлетную площадку.

Она была большой – величиной с два стадиона, вся ее поверхность покрыта специальным термостойким составом, от которого площадка блестит, словно ее намазали клеем. А в самой середине, на опорных кранах, высится шаттл «Торговой Компании Сантори». Белый, с красными полосами – фирменной расцветкой дома Сантори – он блестит на солнце, величественно поднимаясь на высоту восьмиэтажного дома.

- Ух, ты! Какой огромный! – только и нашла что сказать Юта, подходя к Бабли.

Он стоял в тени одного из навесов, которые окружали площадку по периметру.

- Ну наконец-то! Я себе места не находил! Думал, ты уже не покажешься. Решил, что с тобой что-то случилось! – воскликнул друг в ответ. Он бросился к девушке и с несвойственной ему силой обнял ее.

- Тише, тише, я здесь. Все в порядке. Надо было кое-что забрать, вот и все.

Бабли улыбнулся, но улыбка вышла бледной, а сам он оставался белым, с капельками пота выступившими на лбу.

- Хорошо, хорошо, главное, ты здесь. Вот твой посадочный талон. Ты приписана к персоналу, но делать тебе ничего не придется, – быстро говорил Бабли, суетливо шаря по карманам и вынимая из них разные бумажки. Некоторые он складывал обратно, другие, скомканные и промокшие от его ладоней, не глядя совал Юте. – Мой приятель, его зовут Долман Далл, позаботится о тебе.

- Постой, постой, – перебила друга Юта. – Почему обо мне? Ты хотел сказать: «о нас»…

Она осеклась, Бабли намеренно избегал ее взгляда. Юта сделала шаг назад, чтобы посмотреть на него.

- А где твоя сумка? – растерянно, с закрадывающимся в душу страхом, спросила она.

- Я …, - мялся Бабли. – Ну, я…

- Ты не летишь! – констатировала Юта. Внезапно ее разобрала такая злость, что она готова была вцепиться другу в рубашку, и трясти его до тех пор, пока он не объяснит, что натворил. – Ты врал мне! – кричала она. – Все это время ты мне врал! Ты и не собирался лететь, ты только хотел заманить меня сюда!

- Послушай, у меня не было выбора. Я бы полетел с тобой, честное слово, но место было только одно. Если бы я не соврал тебе, ты бы ни за что не согласилась лететь.

Бабли протянул к девушке дрожащую руку. Лицо его было умоляющим, нижняя губа дрожала. Юте стало его жалко, но злость еще не выгорела, все ее чувства кипели.

- Как ты мог! – бросила она, словно выплюнула эти слова ему в лицо, и отвернулась, не в силах смотреть в его умоляющие глаза.

- Юта! Прошу тебя! Ты самый дорогоймне человек на всем свете, и какие-то очень большие силы хотят отнять тебя у меня. Я не могу этого допустить. Без тебя я просто…, - он осекся.

Юта повернулась к другу, она никогда не могла долго злиться на него.

- Ты тоже самый близкий мне человек, – тихо произнесла она, подходя к Бабли и беря его за руку. - Кроме тебя у меня никого нет. С тех пор, как погибли родители, ты – вся моя семья.

Он поднял на нее глаза и крепче схватил за руку.

- Прошу тебя, умоляю, ты должна лететь! Сделай это ради меня! Если с тобой что-то случится, я не переживу этого.

Маленькие карие глазки Бабли искали ее, в них было такое отчаянье и такая любовь, что Юта снова сделала то, что не собиралась. Она кивнула.

- Хорошо, я полечу.

Бабли с облегчением перевел дыхание. Теперь его улыбка была искренней, хоть в ней и проглядывали черты спрятанной боли.

- Просьба пассажирам и персоналу занять свои места. Провожающие должны покинуть взлетную площадку. Шаттл отправляется через пять минут, – разнесся по площадке женский голос.

- Вот и все. Тебе пора, – сказал Бабли.

- Да, – эхом отозвалась Юта.

Их обтекали людские тела. Последние пассажиры прощались с родными и спешили на посадку. Поток провожающих хлынул в сторону зала ожидания.

- Думаю, первое время тебе лучше не связываться со мной, для твоей безопасности. Я узнаю о стыковке шаттла из новостей. Когда все здесь уляжется, я сам тебе напишу.

- Да, – снова ответила Юта. Они с Бабли стояли в шаге друг от друга, держась за руки.

Площадка быстро пустела, женский голос из динамика продолжал приглашать опаздывающих на посадку. Юта не могла двинуться с места.

- Мы увидимся снова, – проговорил Бабли и шагнул навстречу, чтобы крепко обнять ее.

Юта вцепилась в его рубашку с неожиданной силой. Глаза щипало, и она не знала, как найти в себе силы, чтобы отпустить Бабли. Он сам разжал ее руки, клещами сомкнувшиеся вокруг его шеи. Он крепился, как мог, ради нее. Он улыбался.

Быстрым движением Юта смахнула со щеки выкатившуюся слезу.

- Мы увидимся снова, – повторила она слова Бабли, и улыбнулась.

А затем, не оборачиваясь, побежала к шаттлу, готовому закрыть приемные двери.

Она взбежала по трапу последней, и тяжелая дверь закрылась за спиной. Молодой человек в синей униформе с бело-красным логотипом ТКС проводил ее к месту, и Юта уселась в узкое кресло у иллюминатора. С высоты пассажирского модуля она хорошо видела огромные стеклянные окна зала ожидания. Провожающие, мужчины и женщины, льнули к самому стеклу, чтобы посмотреть, как взмоет в небо блестящая сигара шаттла, унося с собой их родных и близких.

Юта всматривалась в лица, восторженные и печальные, веселые и грустные, но нигде не видела Бабли. Наконец, он появился у самого края гигантского полукруглого окна. Юта не знала, видит ли он ее, Бабли приложил руку к стеклу, прощаясь. Повинуясь внезапному порыву, она тоже приложила руку к стеклу иллюминатора.

В следующую секунду включились двигатели, и все заполнил оглушительный низкий рев. Вместе с другими пассажирами Юта надела специальные наушники, в которых тот же, что и на взлетной площадке, женский голос читал правила безопасности, а затем начал обратный отсчет.

Юта не отрываясь смотрела на Бабли. Он убрал от стекла руку, и теперь просто стоял, засунув руки в карманы. За его спиной возникло две тени. Юта не видела их лиц, но это были два высоких мужчины. Голова Бабли обернулась к ним, как если бы они что-то у него спросили, и вдруг он начал падать. Его тело медленно оседало вниз, голова запрокинулась. Голос в наушниках вел отсчет от трех к одному, когда на светлой рубашке Бабли расцвело два красных пятна.

А потом салон сотряс толчок, будто невидимая рука великана схватила шаттл и начала трясти. Топливо было подано к зажиганию, и все пространство взлетной площадки заполнил огонь и быстро сменивший его черный дым, за которым ничего не было видно. Рев двигателей стал слышен даже сквозь наушники, и с ускорением, вжимая пассажиров в сиденья, ракета рванула ввысь, за секунды удаляясь от блестящего города, а затем и от желтого поля пустыни.

***

Юта сидела, уставившись в одну точку, ничего не видя и не слыша вокруг. Она не плакала, ей казалось, будто она провалилась в вакуум, где нет абсолютно ничего, никаких мыслей и чувств, даже боли. Она падала и падала, и это падение было сладким избавлением. Голова начала кружиться, она почувствовала перепад давления, что-то было не так.

Подняв глаза от спинки сиденья впереди, Юта поняла, что люди вокруг кричат, одни вцепились в подлокотники сидений, другие, наоборот, отстегивают ремни безопасности, пытаясь куда-то бежать. Юта сняла наушники и с удивлением поняла, что гул двигателей звучит как-то странно, как будто только с одной стороны, хоть он по-прежнему был оглушающим. Резко ракета накренилась, люди, успевшие вскочить со своих мест, с воплями начали падать, теряя равновесие. Юта посмотрела в иллюминатор. Земля больше не была далеко внизу, она была справа и приближалась.

- Что происходит? – что есть мочи крикнула Юта мужчине, сидевшему рядом с ней. На нем была синяя форма ТКС.

- Один из двигателей отключился, мы падаем.

Мужчина сидел, вжавшись в сиденье, крепко зажмурившись.

- Что делать? – крикнула Юта.

- Что? – не понял мужчина, он открыл глаза и теперь с ужасом смотрел на девушку.

- Что делать? – снова крикнула Юта и вцепилась ему в руку. – Что в таких случаях предписывает аварийный протокол?

Слова девушки как будто не доходили до него. Мужчина снова вцепился в подлокотник, и Юта начала что есть сил трясти его, крича:

- Как нам спастись? Что делать?

Глаза мужчины наконец обратились к ней, в них появился проблеск понимания, а затем он закричал в ответ:

- Надо добраться до аварийного модуля в конце шаттла! У него свои двигатели, если мы отстыкуемся от шаттла, то можем попробовать приземлиться в пустыне!

Не слушающимися пальцами Юта отстегнула свой ремень, мужчина сделал то же. Но шаттл снова совершил кульбит, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Салон снова огласили крики, и Юта почувствовала, что летит.

Падала она недолго, салон был небольшим, и вскоре она приземлилась, больно ударившись локтем обо что-то острое. Голова кружилась, люди вокруг пронзительно вопили. Поднявшись на ноги, Юта поняла, что все пассажиры висят в креслах вниз головами. Верх и низ поменялисьместами, а она стоит на потолке, и то, обо что она ударилась рукой – была открытая решетка вентиляции.

- Туда! – Рядом с ней поднялся мужчина в синей униформе. Он указывал на хвост шаттла, от которого после падения они оказались в нескольких шагах.

Юта побежала, в то время как корабль трясло и качало. Она не была уверена, что они успеют добежать до того, как он врежется в землю, и все будет кончено. В общем-то ее это не слишком и волновало. То, что заставляло ее двигаться – было всего лишь инстинктом выживания, а не ее сознательным выбором.

Вот впереди показалась дверь, какой-то парень уже пытался открыть ее, одновременно держась за ручку, как за поручень, чтобы не упасть. Наконец дверь поддалась, кто-то сильно толкнул Юту в спину, и она помимо воли влетела в небольшую кабинку аварийного модуля. Здесь тоже были сиденья, но из-за того, что шаттл постоянно вертело, сейчас они находились сбоку, горизонтально торча из стены. Забраться на сиденье не было никакой возможности, поэтому Юта изо всех сил вцепилась в подлокотник, как в поручень.

Парень, открывший модуль, уже был у панели управления. Через дверь за Ютой вбежало несколько человек. Последний крикнул:

- Закрывай! Закрывай!

Уговаривать парня дважды не пришлось, он хлопнул рукой по какой-то кнопке, и дверь встала на место.

- Держитесь, сейчас включу двигатели и мы отстыкуемся!

Юта обхватила ручку с такой силой, что та больно впилась ей в бок. Модуль качнуло и рвануло в сторону, но вместо того, чтобы выровняться и набрать высоту, Юта почувствовала, что они снова падают.

- Слишком близко к земле! – крикнул парень. – Двигатели не успевают набрать тягу! Держитесь!

Он рванул на себя какой-то рычаг, а затем присоединился к остальным, схватившись за поручень.

«Это конец», - успела подумать Юта, но не испытала по этому поводу никаких эмоций, кроме легкого удивления.

Падение было недолгим. Юта ощутила сильнейший толчок, она не смогла удержаться, и ее оторвало от поручня. Модуль закрутило, внезапно в глаза ударил яркий свет, а затем все померкло.

Глава 7. Подземный город

Корт карабкался по камням, обдирая ладони. От жары и бега он взмок, едкий пот заливал глаза, отчего они болели и слезились, но мужчина не останавливался. Он поднимался по крутому уступу вертикально вверх, когда камень, за который он схватился рукой, пошатнулся и выскользнул из-под пальцев, укатившись вниз по обрыву. Корт чуть не улетел следом за ним, но уцепился второй рукой, повиснув на ней, и удержался. Он перевел дыхание, глядя вниз – до плато, с которого он начал подниматься, было уже метров пятьдесят. Мужчина утер пот со лба и полез дальше.

Корт поднимался не по одной из троп, которые обычно выводили его на плато. Каждый камень и овраг на них были ему знакомы, но они вели в обход, пролегая через более безопасные и пологие части горы, а сейчас Корт не хотел тратить время на обходные пути. Он лез наверх по отвесному склону, поднимающемуся от самых каменоломен. Как умелый скалолаз, он цеплялся за выступающие камни руками, а порой и только пальцами, подтягивался, переставлял ноги на следующий уступ, и так лез дальше.

Корт не раздумывал, когда увидел в небе блестящую вспышку, молнией ударившую в землю. Он как раз закончил работать в одной из шахт и вышел наружу с увесистой корзиной, набитой камнем, за плечами. Мужчина бросил корзину на землю и начал взбираться наверх, чтобы с высоты плато увидеть, что случилось.

Он знал, что это был шаттл, хоть и не успел толком ничего рассмотреть. Падение было стремительным, хромированный корпус ослепил его, швырнув в глаза солнечный зайчик – отражение Тауриса, стоящего высоко в небе. Корт был уверен, что это не было падением очередного метеорита – метеоритный дождь прекратился с неделю назад, да и падение метеорита выглядело бы иначе.

Корт вспомнил, как иногда ему удавалось застать старт шаттла, когда он блестящей иглой взмывал из-за стен Лиатраса, и пропарывая небесную ткань, уносился ввысь. Нечасто, всего четыре или пять раз. Запуски шаттла происходят нерегулярно, по мере надобности пополнения редких материалов и оборудования. И теперь, увидев вдалеке быстрый отблеск, словно с неба сорвалась и падает звезда, мужчина сразу понял, что произошло.

Корт выбрался на ровную поверхность и остановился на минуту, чтобы перевести дыхание. Место, куда должен был упасть шаттл, по-прежнему закрывала от него скала «Коготь Саграла» - самая высокая точка Красных гор.

С высоты полета птицы Корт посмотрел вниз и вправо, где на плоском теле пустыни едва заметно чернели точки входов в Утегат. Сейчас несколько атлургов работало с западной стороны. Корт видел, как маленькие, словно фигурки, вырубленные из камня, человечки суетились у проходов. Вот один, с объемным горбом на спине, исчез внизу, будто пустыня проглотила его, но через минуту появился вновь. Он наклонялся и распрямлялся, собирая расчищенный от входов песок в специальную кожаную торбу, которую можно носить за плечами.

Корт отдышался, сердце снова застучало в груди медленно и размеренно. Он перевел взгляд туда, где за Когтем скрывалось от непрошеных глаз его плато. Он знал, что ему осталось пройти всего пару сотен метров, но путь ведет по нагромождению из каменных глыб, торчащих из скалы острыми краями, как будто гора ощерилась на непрошеных гостей острыми зубами, не желая, чтобы чужаки бродили по ее священным вершинам.

Корт откинул с головы хилт, чтобы капюшон не мешал обзору, и начал прыгать с камня на камень, балансируя на острых, как ножи, краях булыжников.

Когда он выбрался на плато, Утагиру уже ждал его. Зверь не смог бы карабкаться вместе с человеком по отвесной скале. Поэтому как только Корт ринулся вверх, саграл понял его намерение и помчался на плато в обход. Но конечно, Утагиру был быстрее и проворнее Корта, к тому же ему не требовался отдых, так что он оказался на плато первым. Зверь переминался с лапы на лапу, глядя то на человека, то вниз, на раскинувшуюся под горой пустыню.

Его длинная белая шерсть, предохраняющая животное от жары и солнечных лучей, была в точности такой же, из какой был сделан поношенный хилт Корта, капюшон которого мужчина даже не подумал вновь накинуть на голову. Он не отрываясь смотрел на пустыню, которая сейчас не была такой уж пустой.

Где-то посередине между горами и горизонтом, как всегда размытым из-за зноя, догорали обломки корабля. Видимо, когда он врезался в землю, произошел взрыв, которого Корт не видел из-за гор. Топливо быстро выгорело, выжгя на шаттле все, что могло гореть. Огонь утих, и теперь от обломков поднимался лишь черный ядовитый дым, слегка сносимый ветром в сторону Вечного Города.

«Там ничего не осталось», - понял Корт. – «Ничего и никого». Эта мысль тяжело отозвалась в груди, словно огромный молот вогнал десятидюймовый гвоздь в крышку гроба. Утагиру протяжно заскулил, почувствовав состояние человека и ткнулся головой Корту в ладонь. Мужчина запустил пальцы в густую шерсть, всегда остающуюся прохладной, когда заметил краем зрения какой-то отблеск.

«Ты видел это, брат?» - спросил Корт у зверя, и тот издал чуть слышный рык, похожий на бульканье закипающего чайника. Корт шарил сощуренными глазами по неподвижной пустыне, квадрат за квадратом осматривая пески в надежде, что беспощадный Таурис – Старший Брат, отнимающий жизни – на этот раз изменит своей привычке и поможет, бросив Корту еще один отблеск.

И через минуту он снова увидел солнечный зайчик. Что бы его не отражало: кусок обшивки шаттла или какая-то деталь, но находится этот предмет в стороне от корабля. Прикинув расстояние, Корт решился. «Он всего в паре десятков километров от нас», - сказал он Утагиру, пытаясь рассмотреть еще что-нибудь. – «До ночи успеем добраться». И отвернувшись от обрыва, побежал в другую сторону, к тропе, ведущей вниз, в пустыню.

Спустя примерно четыре-пять часов Корт был на месте. Его окружала одинаковая со всех сторон пустыня – блекло-желтая, раскаленная и мертвая, и такое же блеклое небо над головой. Небольшие песчаные барханы сменяли друг друга через одинаковое расстояние, отчего через некоторое время начинало казаться, что ты не идешь, а стоишь на месте, бессмысленно перебирая ногами. Корт остановился и огляделся.

Красные Горы стали лишь еще одним барханом на горизонте, лишь немного выше остальных, Лиатраса отсюда не было видно. Он еще раз посмотрел на небо: Таурис и Аттрим уже не раз сменили положение по отношению друг к другу. Но Корт был уверен, что не сбился с пути, и предмет, от которого отразился солнечный зайчик, должен находиться где-то рядом.

Мужчина поднялся на ближайший бархан, чтобы осмотреться. Он приложил ладонь ко лбу, чтобы Аттрим, опустившийся к горизонту, не слепил. Горячий воздух равномерно дул в лицо; пустыня была раскаленной печью, а он – дичью, оказавшейся прямо внутри. Он не знал никого, кто в своем уме отошел бы от Утегата на такое расстояние в погоне за призраком, химерой.

Корт поглубже натянул хилт на лицо и обратился к Утагиру, бегавшему неподалеку: «Я ничего не вижу, а ты? Похоже, мы опоздали, и пески уже прибрали к рукам то, что осталось от шаттла и тех бедолаг, что были внутри. Еще одна жертва Ругу была принесена, надеюсь, он останется доволен.»

В два шага мужчина спустился с бархана. Глупо было бежать сюда в надежде найти осколок Вечного Города. Он так быстро принял решение, что даже не успел подумать, зачем ему это. Ну нашел бы он блестящий кусок обшивки или даже что-то, оставшееся от пассажиров: сломанные часы или пряжку ремня. Неужто ему на самом деле нужно это барахло? Неужто он так отчаянно жаждал найти какое-то напоминание о прошлой жизни?

Корт обернулся к точке Красных Гор, маячившей на горизонте. Все, хватит бегать по пустыне, Леда, наверное, уже волнуется. Пора домой.

- Пошли, друг, – обратился Корт к зверю. - Мы возвращаемся.

Утагиру не показывался. Наверное, носится по пескам, отводит душу – давно они не уходили так далеко. Вдруг из-за барханов раздался протяжный вой. Корт не раздумывая бросился на звук. Он нашел Утагиру неподалеку, зверь протяжно взвывал, вскидывая морду к небу, а затем начинал рыть передними лапами песок. Это получалось у него не очень хорошо: песок тут же ссыпался обратно, в только что вырытую ямку.

- Ты что-то нашел?

Корт опустился на колени рядом с животным и начал быстро, но осторожно рыть руками. Он копнул еще раз, и у него в ладони остался кусок ткани. На секунду мужчина опешил, а затем бросился копать со всей силой. Он загребал песок обеими руками, не заботясь о том, что тот уже забил одежду и хрустел на зубах.

Откопав рукав и часть кофты, Корт изо всех сил потянул тело на себя. Пески не хотели отдавать уже принятую жертву, и Корт нехотя подумал о том, что атлурги не одобрили бы его действия: то, что забрала пустыня, принадлежит Ругу, не людям. Но Корт не собирался отдавать кровожадному богу эту жертву, и он потянул на себя изо всех сил, буквально выдирая тело из объятий Руга.

Нехотя пески расступились, и Корт с изумлением понял, что вытащил из песчаной ловушки молодую девушку. Ее лицо было серым от копоти, с черными разводами, под которыми угадывалась белая кожа. Одежда была изорвана, и сквозь прорехи виднелись синяки и ссадины. Корт осторожно откинул с лица девушки спутанные каштановые волосы. Пожалуй, ее можно было назвать красивой: аккуратные маленькие губы на лице в форме сердца, широкие острые скулы, небольшой нос, широко расставленные глаза.

Корт аккуратно положил её на горячий песок, который станет этой девушке и постелью, и саваном. Ему не хотелось оставлять ее здесь, но выбора не было. Он как мог разгладил ее одежду и сложил еще теплые руки на животе. Между ключицами Корт заметил странный кулон. Он взял его в руку, очищая от песка.

Кулон был очень красивым и казался старинным: витиеватый узор скрывал в своем сердце каплю. Она была отполирована до такого состояния, что казалась настоящей каплей воды: прикоснись губами и почувствуешь чистую, прохладную влагу. Корт никогда не видел такого кулона, но почему-то он казался ему смутно знакомым. Так бывает, когда в самый разгар дня какая-то вещь или звук вдруг напоминает о чем-то, приснившемся ночью. Вот только ты никак не можешь вспомнить, о чем был сон.

Корт повернул кулон чуть вбок, и его ослепил солнечный зайчик. Так вот что испустило тот отблеск, который он поймал за десятки километров отсюда! Мужчина аккуратно положил кулон в выемку между ключицами – он был уверен, что было бы неправильно забрать его у девушки. Каким-то непостижимым образом он чувствовал, что кулон является ее частью, и снять его с ее тела – то же самое, что отрезать покойнику пальцы ради драгоценных колец.

Корт поместил кулон на место, его рука на миг легла девушке на грудную клетку. И уже третий раз за день его прошиб озноб, словно в лицо плеснули ледяной воды: он почувствовал, как ее сердце чуть слышно трепыхается в груди. Настолько слабо, что ее грудь не поднималась и не опускалась, но все же она была еще жива.

***

Юта не знала, где она и кто она. Мир распадался на осколки, как в детском калейдоскопе. Ей было страшно, хоть она и не понимала, почему. Ее разум мучительно пытался вспомнить что-нибудь о том месте, где она находилась, но натыкался на преграду из света, такого яркого, что Юта не могла даже думать.

Свет сменялся тьмой, и она решала, что, возможно, умерла и попала в какую-то другую реальность. Но потом приходила боль, и Юте начинало казаться, что она оказалась в темнице, где-то глубоко под землей. Сверху над ней находятся тонны земли и камня, которые смыкаются над головой, стискивая в смертоносных объятиях. Она пыталась вздохнуть, но у нее не получалось, она не могла даже пошевелиться. Паника охватывала ее, а затем она проваливалась во тьму – такую черную и густую, что в ней не было уже ничего, даже самой Юты.

А потом снова пришел свет. Он дробился на части, как отражение в воде, и в одном из отражений она увидела лицо. Это был ее отец. Он смотрел на нее с волнением и говорил успокаивающим голосом. Юта улыбнулась ему. Ее снова ослепил свет, и она прикрыла глаза. Интересно, почему у отца такие синие глаза? – почти безразлично подумала она. Разве у него были синие глаза?

Но вскоре это стало неважно, потому что отец держал ее в объятиях, и ей было уютно и надежно в его руках. Он укачивал ее, Юта чувствовала, будто плывет по воздуху. Она засыпала.

Отец ушел. Она не хотела, чтобы он уходил, но не смогла вымолвить ни слова. Она даже не смогла открыть глаз: веки стали тяжелыми, как будто весили тонну, и так упорно не хотели открываться, как если бы их зашили. Юта перестала бороться и уплыла в небытие.

Потом пришла мать. Она баюкала Юту. Девушка слышала, как она поет детскую считалочку, которую часто пела Юте в детстве:

Кто считает: раз, два, три –

В закатном пламени горит,

Скажет кто: четыре, пять шесть –

Хвост ящерицы должен съесть,

Посчитай: семь, восемь, девять –

Качает ветер дитя в колыбели,

Десять всему исчисляет предел –

Ты тот, кто последним остаться сумел.

Юта открыла глаза. Она была у себя в комнате, а мама сидела за столом, спиной к ней, и пела. Юта успокоилась и прикрыла глаза. Она слушала мамин голос, но постепенно стала осознавать, что что-то не так. Она не понимала смысла слов песни. Пели на незнакомом языке.

Юта собралась с силами и сбросила оцепенение. Она снова открыла глаза. Комната плыла перед ней, отчего-то все вокруг казалось одноцветным, золотисто-желтым. Юта попыталась привстать и охнула от боли.

Песня оборвалась, и девушка, сидевшая за столом спиной к ней, обернулась. Она отложила ткань и иголку, которые держала в руках, и подошла к Юте. Та смотрела на нее во все глаза.

Девушка была очень красива. У нее была гладкая кожа красивого бронзового оттенка. Это сразу бросилось Юте в глаза, потому что за всю свою жизнь она не видела такого загара. Конечно, некоторые девушки в Лиатрасе любили искусственный загар, но он был скорее коричневым, а не медно-золотым, как кожа этой девушки.

Длинные волосы, рассыпавшиеся по плечам, были заплетены в мелкие косички и тоже были необычного песочного цвета. Но больше всего Юту поразили ее глаза. Они выделялись на точеном овальном лице чистым золотом, круглые, огромные, как две монеты. В тусклом освещении комнаты казалось, они излучают собственный свет.

Лишь спустя несколько минут Юта поняла, что просто пялится на незнакомку, в то время как та со сдержанной улыбкой сидит рядом, позволяя рассматривать себя. Юта открыла рот, чтобы что-то сказать. В горло словно насыпали песка. Она откашлялась и прохрипела:

- Что случилось? Где я?

- Ты находишься здесь уже два дня, – ответила девушка мягким, но ясным голосом. – Мой муж нашел тебя в пустыне и принес сюда. Руг не хотел отпускать тебя, но тебе повезло: Корт – ругат, так что он сумел договориться. – Девушка улыбалась, глядя на Юту своими удивительными глазами.

– Да, должно быть, повезло, – слабым голосом ответила Юта.

Она не поняла ничего из сказанного девушкой, кроме того, что кто-то спас ее и принес сюда. Только вот куда – сюда?

Юта повернула голову, чтобы осмотреться. Это движение вызвало головную боль, и она подумала, что наверное ударилась головой. Когда комната перестала кружиться, Юта увидела, что находится в небольшом квадратном помещении с низким потолком.

Она лежит на кровати в углу, накрытая легким покрывалом. Посередине комнаты стоит массивный стол. Он показался Юте каменным, и девушка присмотреласьвнимательнее. Может, она еще не совсем пришла в себя и ей что-то мерещится? Но табуретка, на которой до этого сидела девушка с янтарными глазами, тоже была каменной, с накинутой поверх тканью.

В стенных нишах вырублены полки, а вдоль стен стоит несколько плетеных сундуков разного размера. Юта не смогла определить, из чего они сплетены. Она обратила внимание на материал, из которого сделано почти все в комнатке: и полки, и стены с полом, и низко нависший потолок. Материал был песочного цвета, а текстура – какой-то абразивной, слегка блестящей на свету. Юта никогда не видела ничего подобного.

От напряжения голова разболелась сильнее, и Юта снова обратилась к девушке, терпеливо сидевшей возле нее.

- Скажите, где я? Мы в больнице?

- Больнице? – переспросила девушка. Она произнесла это слово как-то неуверенно, делая ударение на каждом слоге, так, будто пробовала звучание нового слова, обкатывая на языке. – Нет, мы находимся в Утегате. Меня зовут Леда, ты в моем доме.

Доме? Юта непроизвольно обежала глазами странную комнату, и снова вернулась к девушке, назвавшейся Ледой.

- Что такое Утегат? И почему я здесь?

– Ты упала с неба и чуть не погибла, но Руг пощадил тебя и вернул в мир живых, - терпеливо разъяснила Леда. Ее мягкая улыбка успокаивала, а голос баюкал. – Утегат – это поселение, где мы живем. Подземный город.

– Поселение? – Юта была в недоумении. Она решила, что снова что-то не так поняла, но голос Леды звучал уверенно и в то же время обыденно. - Но как это возможно? Кроме Лиатраса на Нибелии нет других городов…

Леда не ответила, лишь улыбалась и смотрела на Юту своими невообразимыми глазами так, как смотрят на несмышленого ребенка, еще ничего не знающего о мире.

– Главное, что ты должна сейчас знать – ты в безопасности. Хорошо? А теперь отдыхай, тебе надо набраться сил.

Юта действительно чувствовала себя очень уставшей. Она откинулась на жесткую подушку, пахнущую солнцем и сушеными травами, стараясь ни о чем не думать. Все, что сказала девушка – Леда – было таким странным, что казалось нереальным. Может, я сплю, – подумала Юта. И скоро проснусь, и все снова станет нормальным.

Но проснуться она не успела.

Выцветшая красная, в коричневую полоску, ткань, закрывавшая дверной проем, отлетела в сторону, и в комнату вошел мужчина. Он хотел что-то сказать с порога, но нашел глазами Юту и остановился. Она не знала, как реагировать на его появление, почему-то растерявшись, и тоже молчала.

Мужчина, смотревший на нее от порога, был высоким и широкоплечим. Его кожа была очень загорелой, теплого коричного оттенка. Черты лица были крупными и немного грубоватыми, с широкими скулами и хищным носом. Кожа была сухой, а тонкие губы – растрескавшимися. Волосы черные, будто припорошенные пеплом. Они свободно касались плеч, и показались Юте закрученными в тонкие жгуты. И еще его глаза. Синие, как два осколка сапфира, - такие же чистые и острые. Эти глаза были направлены на Юту, и их взгляд резал, словно ножом.

Юта замерла под этим взглядом, как мышь перед удавом. Почему-то внешность мужчины поразила ее, одновременно притягивая и заставляя инстинктивно опасаться. Юта почувствовала себя неуверенно, совсем не так, как с милой девушкой. Ей захотелось натянуть покрывало до самого подбородка, если бы это могло спрятать ее от этого взгляда. А потом полог снова качнулся, и Юта оцепенела, забыв, как дышать.

Рядом с мужчиной возник зверь. Он был просто огромным, в холке доходя мужчине до груди. Белоснежная шерсть веревками свисала с боков и живота. Массивные лапы зверя были толще, чем руки Юты, а голова была огромной, как валун, и казалась такой же твердой. У зверя был низкий лоб и очень короткие, прижатые к голове уши. А клыки были такими длинными, что не помещались у него в пасти. Он походил на гротескную помесь невообразимо огромной собаки и тигра, совмещая в себе черты и того, и другого.

Увидев девушку, зверь замер на пороге, рядом с мужчиной, и издал едва различимое ухом рычание. Оно было настолько низким, что Юта скорее почувствовала его всем телом, чем услышала. По спине побежали мурашки. Зверь смотрел на Юту желтыми кошачьими глазами. Ей показалось, что этот взгляд разумен, что пугало гораздо сильнее когтей и клыков.

Юта осмотрелась в поисках того, что могло бы оборонить ее от зверя. Но с отчаянием поняла, что ничто в этой комнатке не спасет ее от смерти, замершей напротив с оскаленной пастью. Внезапно мужчина положил руку зверю на загривок - для этого ему нужно было только протянуть ее - и заговорил:

- Тише, Утагиру, не пугай нашу гостью. Иди на свое место.

Это казалось невероятным, но зверь опустил морду к земле, словно устыдившись, и потрусил в угол, где улегся, положив огромную голову на лапы. Его длинный, обрамленный такой же белой шерстью, хвост слегка ходил из стороны в сторону, подметая пол. Юта боялась повернуться, но чувствовала, что животное наблюдает за ней.

Мужчина подошел к постели, где лежала Юта, и Леда молча встала, уступая ему место.

Пока он и Леда обменивались несколькими тихими словами, Юта позволила себе украдкой рассмотреть мужчину. Его одежда, как и у Леды, была самодельной, и состояла из легкой тканой рубашки светло-бежевого цвета и грубых тканевых же штанов. Штаны были подпоясаны витым ремешком. На ногах у мужчины были мягкие кожаные полусапоги.

Рукава рубашки были закатаны до локтей, и Юта с удивлением увидела татуировки в виде непонятных знаков на внутренней стороне его предплечий. Они начинались от запястий и ползли по рукам вверх, теряясь под рубашкой. Татуировки были красного цвета, отчего возникало ощущение, что его руки объяты языками пламени.

Мужчина неотрывно смотрел на Юту. Теперь взгляд его глаз был внимательным, он словно ощупывал ее аккуратным касанием. Было в его взгляде что-то завораживающее, словно смотришь на тихую гладь озера, спокойную на поверхности, но таящую опасные бездонные омуты в глубине.

– Здравствуй, - спокойно сказал мужчина. - Меня зовут Корт. Ты находишься в моем доме. Как твое имя?

Он говорил не так, как Леда. Его голос и слова были властными, сразу давая понять, кто хозяин этого дома. Юта постаралась перестать рассматривать мужчину и не думать о шерстяном комке из зубов и когтей, лежащем в двух шагах, и проговорила:

- Меня зовут Юта. – Собственный голос прозвучал неуверенно, так, словно она не утверждала, а задавала вопрос.

Мужчина резко сощурился. Его взгляд снова стал прожигающим, Юте показалось, что она почувствовала легкое покалывание на коже.

- Юта? – переспросил он. - У тебя очень необычное имя.

– Да. Это сокращение от Юталиэн. Мама говорила, что это имя явилось ей во сне, когда она была беременна мной, – выпалила девушка, плохо понимая, что и зачем говорит.

– Понятно…, - Корт продолжал задумчиво рассматривать ее. – Расскажи мне, Юта, как ты оказалась в пустыне? Шаттл, на котором ты летела, разбился?

Девушка молчала, и он продолжил:

- Я видел, как шаттл разбился в пустыне, в стороне от того места, где нашел тебя. Я был в горах, когда увидел отблеск в песках. – Мужчина кивнул куда-то на ее грудь. – Твой кулон отразил солнечный зайчик, следуя за которым я тебя нашел. Должно быть, он особенный. Он бережет тебя.

Юта проследила за взглядом мужчины, ее пальцы сомкнулись на подвеске. Она подняла ее к глазам, рассматривая, будто видела впервые.

Образы хлынули в голову с неудержимостью песчаной осыпи, погребающей все на своем пути. Хрупкие преграды, выстроенные памятью, оказались снесены, и Юта разом вспомнила все, что произошло. У нее из-под ног словно выбили почву, и она снова начала падать, как во время крушения шаттла.

- Ты в порядке? – раздался издалека мягкий женский голос. – Может, не стоит так на нее давить? Девочка только что вернулась из владений Руга, надо дать ей пару дней, чтобы придти в себя.

- Конечно, ты права, – ответил мужской голос. – Прости, я дам тебе отдохнуть.

Юта перестала кружиться и падать, она снова была на кровати в незнакомой комнате. На нее смотрели две пары глаз, но это не имело значения. Юта посмотрела на свою ладонь, до боли сжавшую подвеску. Она обжигала девушке руку, и Юта с силой рванула кулон от себя. По шее полоснула боль, цепочка порвалась и осталась у нее в руке.

Юта с ненавистью швырнула кулон на пол и закрыла лицо руками. Она не хотела плакать при этих людях, но слезы душили ее.

Если бы она не вернулась за проклятой подвеской, убийцы не выследили бы ее. И Бабли все еще был бы жив. Бабли…

Она не удержалась и отвернулась к стене, пряча лицо. Ее тело сотрясали беззвучные рыдания, но от этого не становилось легче. Одна мысль, как яд проникла ей в кровь, отравляя тело, убивая сердце медленной агонией, - Бабли мертв, и это случилось по ее вине.

Юта плакала до тех пор, пока у нее не осталось слез. А потом уснула зыбким тревожным сном, когда даже во сне не можешь забыть, что наяву случилось что-то ужасное, но не в состоянии вспомнить, что. Она проснулась в той же комнате, одна. Тело ломило, помимо этого оно затекло от долгого лежания на жесткой постели, но голова больше не кружилась, и Юта решила встать.

Оперевшись руками на кровать, она откинула покрывало и свесила ноги на пол. Кто-то переодел ее в длинную бесформенную хламиду, которую можно было бы принять за ночную рубашку, или наряд на Хэллоуин. Юта только надеялась, что этим кем-то была Леда.

В комнате было тепло и светло, хотя Юта нигде не видела светильников. Свет шел откуда-то сверху, но не из какого-то конкретного источника, он словно сочился отовсюду, со всего потолка. Юта опустила ноги на пол. Она поискала глазами свои ботинки, но их нигде не было. Все равно пол был теплым, так что она отложила поиск ботинок на потом и пошла босиком.

Юту мучила сильная жажда, так что она решила поискать воду. В комнатке, где она провела последние дни, ничего не было, так что она осторожно откинула полог и вышла в соседнее помещение. Юта определила это место как кухню.

В углу высокий длинный приступок, заставленный каменными мисками и чашками, ступами и круглыми горшками. На стене развешаны пучки ароматных трав, запах которых показался Юте слишком резким. В конце этого длинного стола прямо на полу приспособление из красного камня – широкая труба, вертикально проходящая через всю комнату. Сверху она уходит в потолок и расширяется книзу. В широкой части отверстие, закрытое плотно подогнанным камнем. Юта подцепила камень ногтем и открыла зев. Внутри - один из горшков. Она просунула руку и открыла крышку.

- Можешь поесть, если голодна, – раздался сзади голос.

Юта инстинктивно выдернула руку, ушибив пальцы. За ее спиной, у массивного стола, расположенного посередине кухни, стоял Корт. Она хотела извиниться за то, что без спроса шарила на кухне, но мужчина даже не смотрел на нее. Он вытряхивал содержимое плетеной корзины, которую принес с собой, на стол. Оттуда высыпались длинные коричнево-зеленые стебли, покрытые красноватой шелухой. Мужчина взял со стола миску и принялся шелушить их.

Некоторое время Юта наблюдала за ним. Похоже, ему было все равно, что она делает, так что она решила все же заглянуть внутрь горшка, крышку от которого держала в руке. Там плавала бурая смесь консистенции супа-пюре, из которой всплывали темно-зеленые комки. Пахло все это сладковато-горько, отдаленно напоминая смесь творога с тмином. Юта поморщилась и закрыла крышку.

- А можно мне воды? – неуверенно обратилась она к Корту, продолжавшему заниматься своими делами.

- Прости, но на сегодня воды не осталось. Здесь с этим тяжело. Но можешь выпить молока.

Он снял с полки кожаный бурдюк и передал Юте. Молоко пахло отвратительно, но она все равно сделала несколько глотков. После чего села на каменную табуретку на другой стороне стола, поджав под себя одну ногу.

- Мы в пустыне, да?

Корт кивнул:

- В подземном городе под названием Утегат.

Юта надолго задумалась.

- Так значит, это правда. Все эти рассказы про духов, которые матери рассказывают детям на ночь. В пустыне действительно живут люди. – Задумчиво произнесла она, говоря скорее сама с собой, чем с Кортом. Но неожиданно он ответил:

- Да, духи существуют. Более того: ты теперь одна из них.

- Но откуда здесь взялись люди?

- По преданию народ или атлурги – так называют себя люди, живущие здесь, – потомки Первых Изгоев. Буквально тех, кто первыми когда-то были изгнаны из Города-за-Стеной. Они не погибли, потому что боги пустыни сжалились над ними. Они указали им место для постройки Первого Города – Города Богов. Боги научили их добывать воду, строить подземные города, охотиться и выживать в пустыне. Спустя столетия народ распространился из Первого Города и постепенно дорога к Городу Богов была утеряна и забыта. – Голос Корта звучал размеренно, в то время как его руки механически лущили стебли и складывали в миску.

- Что?! Изгоев? Ты хочешь сказать, что все люди здесь – это те, кого изгнали из Вечного Города, Города-за-Стеной, как вы его называете?

- Конечно, нет, – улыбнулся Корт. Его улыбка была очень приятной, и удивительно шла его темному, немного грубому лицу. Юта подумала, что он, должно быть, нечасто улыбается.

- Это всего лишь предание, хотя мы и верим в него. Люди живут здесь поколениями, сейчас трудно сказать, откуда пошли атлурги. Но численность города пополняется отнюдь не за счет тех, кого выгоняют из Города-за-Стеной, если ты понимаешь, о чем я.

Неожиданно для себя Юта залилась румянцем, хотя и не была той, кого легко смутить. Она потупила взгляд в стол, коря себя за то, что задала такой глупый вопрос.

- Ну а изгои, как правило, погибают, – как ни в чем не бывало продолжал Корт. К счастью, он ничего не заметил. - Но если кому-то удается пройти через пустыню и найти город, его принимают, как человека, которому оставил жизнь Бог Пустыни - Руг. Это самый свирепый и жестокий из наших богов, но и самый почитаемый.

Юта вспомнила, как Леда говорила что-то про Руга. «Мой муж нашел тебя в пустыне и принес сюда. Руг не хотел отпускать тебя, но тебе повезло: Корт – ругат, так что он сумел договориться», - кажется, так она сказала.

- А кто такой ругат? – спросила она.

- Ну, все. Моя очередь задавать вопросы.

«А он не очень-то вежлив», - подумала Юта, опешив.

- Не скажешь, почему ты выкинула его после того, как я сказал, что он спас тебе жизнь?

Корт вытянул над столом руку, а когда раскрыл ладонь, с его пальцев свисала цепочка, на конце которой раскачивался ее кулон.

«Какого черта он делает?!», - в гневе подумала Юта. Подвеска стала для нее напоминанием обо всем самом ужасном, что с ней случилось. Когда-то дорогая сердцу вещь превратилась в символ боли и потерь.

- Пусть так. Он мне не нужен, – зло ответила она.

- Я так не думаю, – парировал Корт. – Нравится он тебе или нет, хочешь ты того или нет, но он оберегает тебя. Думаю, эта вещь тебе еще пригодится. Так что я починил цепочку, на тот случай, если ты захочешь его надеть.

Юта вспыхнула. Похоже, этот человек никого не слушает и делает только то, что сам считает нужным. Качества, в которых постоянно винил ее Бабли, и которые Юта считала необходимыми для журналиста, в другом человеке оказались не очень приятными.

При мысли о Бабли в груди полоснула боль. Она стиснула зубы, постаравшись успокоиться. Но рядом с Кортом это оказалось не так-то просто. Юта молча проследила за тем, как он положил кулон на полку, выбрав самое видное место, и отвернулась.

- Похоже, тебя не очень волнует мнение других людей, – отрезала она. - Ты делаешь то, что пожелаешь, ни с кем не считаясь. Как тогда в пустыне, когда принес меня сюда. Ведь это был ты, так?

Корт вскинул брови в удивлении, но Юте показалось, что оно было притворным, как будто он ждал от нее подобных слов. От этого она почувствовала себя еще более тошно: неужто все ее слова и реакции для него так предсказуемы?

Корт снова проигнорировал ее слова, ответив вопросом на вопрос:

- А ты бы предпочла, чтобы я тебя оставил?

Самым ужасным было то, что он действительно ждал ответа, склонив голову набок.

- Спасибо за урок истории атлургов, но думаю, с меня на сегодня хватит, – как могла холодно отчеканила Юта и встала из-за стола.

Боль и злость, смешиваясь с отчаянием и неспособностью что-то изменить, рвали ее изнутри. Юта вернулась в свою комнатку и бросилась на кровать. Подушка, в которую она уткнулась лицом, глушила не то всхлипы, не то крик, рвавшийся из груди. Так что Корт в соседней комнате продолжал заниматься своими делами, ничего не слыша.

Или делая вид, что не слышит.

Глава 8. Город бессмертен

Юта сидела на кровати, глядя на плетеный сундук у ее ног. На самом деле это была не совсем кровать, а приступок у стены, сделанный из песка, как и все остальное здесь, как и сам город. Вот что было тем странным материалом, на который Юта обратила внимание еще в первый день. Песок скрепляли специальным составом, сделанным из молока коз, змеиной желчи и сока каких-то трав, и он становился почти таким же твердым, как камень.

Удивительный факт – Утегат не был построен в буквальном смысле этого слова. Он был вырублен из песка, прямо из тела пустыни, как огромный невообразимый памятник человеческому духу и воле.

Юта откинула крышку сундука и вынула тканую кофту без рукавов кофейно-бежевого цвета, нарукавники к ней, кожаные штаны и кожаные же полусапожки без каблука. Вся эта одежда раньше принадлежала Леде, когда та была еще подростком. Потом девушка выросла, но одежду не выкинули – атлурги ничего не выкидывают, все вещи здесь обретают вторую жизнь. Юта была ниже и меньше Леды, так что ее старая одежда оказалась Юте как раз впору.

Она не слишком хотела переодеваться в одежду атлургов. Ее вполне устраивали и старые джинсы, порванные после крушения, но аккуратно заштопанные Ледой. Ее рубашке и любимому пиджаку повезло меньше – их пришлось пустить на тряпки. Но Корт настоял на том, чтобы девушка оделась, как атлург, отправляясь на встречу с Кангом. Канг был у них кем-то вроде мэра города или вождя племени, Юта еще не до конца разобралась, и сегодня на городском собрании он должен будет решить ее судьбу.

Юта провела в Утегате уже неделю. Она жила в небольшой комнате с отдельным выходом, в доме Корта и Леды, которые отвечали за нее до тех пор, пока Канг не решит, что с ней делать. Первые дни, проведенные в поселении, она только спала и плакала. Но потом начала вставать и выходить в город. Просто гуляла по коридорам, без цели, чтобы как-то убить время. Один раз даже вышла наружу, в пустыню, но не провела там и пяти минут. Солнце обжигало кожу и было таким ослепительно ярким, что Юта все равно почти ничего не видела по сторонам.

Она обнаружила, что Лиатрас отличается от Утегата, как чертеж, созданный инженером - от каракулей трехлетнего ребенка. Лиатрас был архитектурным чудом, где каждое здание имело свое, строго определенное место, выверенное веками. Улицы там идут строго параллельно и перпендикулярно друг другу. Поняв логику построения Лиатраса, в нем невозможно заблудиться.

Но здесь… Утегат строился хаотично, каждая семья сама «откапывала» себе «лурд» - так называются дома-ячейки атлургов, расширяя по необходимости. Коридоры же были совершенно одинаковыми и скорее походили на лабиринт Минотавра, чем на улицы. Неудивительно, что несколько раз Юта крепко заблудилась в их хитросплетениях. Один раз она сама каким-то чудом нашла дорогу назад, а в другой – ей помогла женщина. Это было неожиданно, поскольку в основном атлурги сторонились ее, ожидая пока Канг вынесет решение о ее участи.

Помимо бесцельного шатания по городу, у Юты не было других дел. Большую часть времени она проводила в безразличном оцепенении, кроме разве что моментов, когда к ней в комнатку приходил Корт. Конечно, он был своенравным, а порой и просто невыносимым, но выбирать, с кем общаться, ей не приходилось.

Корт много рассказывал ей о быте поселения и кое-что об атлургах. Юта была уверена, что все это просто восхитило бы ее, окажись она здесь при других обстоятельствах. Сейчас же она оставалась безучастна почти ко всему, что ее окружало, живя как во сне и все ожидая, когда же проснется.

Корт пришел за ней после обеда. Юта ждала его, сидя на кровати. Она уже облачилась в новую одежду. Та сидела хорошо и была удобной, разношенная Ледой. Мужчина осмотрел ее с головы до ног, словно антикварную вазу, которую собирался продавать скупщику раритета и, видимо, остался доволен. Уже выходя из комнаты, он бросил через плечо:

- Молодец, что надела кулон.

Юта в недоумении посмотрела себе на грудь. Как и ожидалось, там ничего не было, ведь она не надевала кулон и даже старалась не смотреть на него, проходя мимо.

- Я не…, - начала Юта, но Корт ее перебил.

- Это очень умно, учитывая, что неизвестно, какое решение примет Канг. В такой ситуации не повредит иметь при себе вещь, которая однажды уже спасла тебе жизнь. Не говоря о том, что если вынесут решение о том, чтобы оставить тебя в пустыне, у тебя может не быть возможности вернуться за ним.

Он словно ударил ее этими словами. Юта замерла на месте, потеряв дар речи, а мужчина, даже не обернувшись, вышел в коридор. С минуту Юта стояла на месте, приходя в себя, а потом бросилась на кухню и схватила кулон с полки. Она крепко зажала его в кулаке, после чего, сделав вид, что ничего не произошло, вышла из дома.

Корт ждал ее в коридоре. Он молча взглянул на девушку и, словно играя в ту же игру, как ни в чем не бывало, зашагал по коридору.

Юта уже знала дорогу до Зала Кутх – огромной круглой пещеры, в которой проводился Утегатол – собрание жителей Утегата. Но Корт объяснил ей, что должен сам привести ее, потому что Юта является чужаком и пока не может самовольно посещать совет народа.

Они шли длинными извилистыми коридорами, которые изгибались под самыми разными углами. Улицы и помещения города хорошо освещены, хоть здесь нет ни одного осветительного прибора. Утегат освещается за счет солнечного света, который проникает вниз по сложной системе туннелей, вырубленных под определенными углами, и отражателей. Тем же путем вниз поступает и воздух. Еще одна вещь, которой Юта поразилась бы, если бы у нее были силы удивляться.

Иногда Утегат представлялся ей просто огромной пещерой, населенной пещерными людьми – необразованными и лишенными технологий. Но иногда она думала, что подземный город – просто какое-то чудо света, невозможное, которое просто не должно существовать. Но все же оно существует, живет и развивается, и в нем живет целый народ.

- Пришли, – услышала она голос Корта. Кажется, он говорил с ней уже какое-то время.

Перед ними открылся широкий проход, выводящий в огромный зал.

В отличие от всех других помещений, потолок здесь не давит на голову. Наоборот, он высится где-то далеко наверху, сооруженный в форме купола. В одной части зала к стене примыкает песчаный пьедестал, возвышающийся над полом на два человеческих роста. Остальное пространство абсолютно пусто, готовое разом вместить в себя несколько сотен человек.

Раньше Юта бывала в Зале Кутх, когда он был совершенно безлюдным. Она бродила по нему, как по пустырю, ощущая себя песчинкой, незначительной и одинокой. Но сейчас в зале было не протолкнуться от людей. Мужчины и женщины, старики и дети - все собрались на Утегатол, и впервые Юта почувствовала, каким единым и сплоченным был этот народ.

Все взгляды в зале были скрещены на них с Кортом. Юта смотрела на другой конец зала, на пьедестал, который пока пустовал, и думала о том, как им преодолеть это море из людских тел. Но как только они с Кортом ступили под своды зала, люди молча начали расступаться перед ними, пропуская вперед.

Пройдя половину пути, Юта невольно обернулась, чтобы увидеть, как море из людских тел смыкается за их спинами. Ей стало не по себе, и она поняла, отчего. Любое скопление людей в Лиатрасе производит очень много шума, количество которого увеличивается прямо пропорционально числу людей. Но атлурги стояли абсолютно молча, - вся эта масса людей, даже дети. Впервые Юте пришла в голову мысль, что, возможно, атлурги – не совсем люди, во всяком случае не такие, как жители Лиатраса.

Приближаясь к пьедесталу, на ступенях которого должна стоять, Юта увидела надпись прямо над ним. Сейчас она словно горела, высеченная в песке. Странно, но раньше Юта ее не замечала. Надпись была сделана на языке, которого Юта не знала, но который показался ей смутно знакомым.

- Что это значит? – шепнула она Корту.

- «Утегат те атрасс», - прочитал Корт. - «Город – бессмертен».

Больше он ничего не сказал, и Юта не стала спрашивать, боясь нарушить царившую кругом тишину.

Корт подвел ее к ступеням пьедестала, шепнув, что она одна должна подняться по ним почти до верха. И стоять там, пока Канг будет говорить. На плохо гнущихся ногах, Юта ступенька за ступенькой забралась наверх и замерла, повернувшись лицом к залу.

Лица атлургов, по большей части безразличные или же любопытные, были обращены к ней, а потом все они как один повернулись вправо. Юта тоже посмотрела туда и увидела, как из темного прохода за пьедесталом поднялся Канг.

Это был пожилой мужчина с длинными седыми волосами, зачесанными назад. У него был высокий лоб, придающий ему вид умного человека. Лицо усеяно морщинами, но светло-песочные глаза оставались ясными. Сейчас они были направлены на зал. Канг, которого звали Турраг, был высоким и худощавым, с тонкими, словно иссушенными солнцем и временем руками. Но двигался он почти по-юношески легко и стоял на пьедестале совершенно прямо.

- Атлурги, мы собрались на сегодняшнем Утегатоле с дозволения богов, чтобы решить судьбу этого изгоя.

Турраг впервые посмотрел на Юту. Его взгляд был спокойным, слегка любопытным, и в целом мог бы принадлежать любому человеку из этого зала. Сама не зная, чего ожидала, Юта выдохнула с облегчением. Но вместо того, чтобы обратиться к ней или что-то сказать о ее появлении, Канг начал говорить о совершенно посторонних, на взгляд Юты, вещах.

Громким, размеренным голосом, будто лектор в Университете, он говорил о воле богов и урожаях. О единстве народа и трудностях, с которыми им каждый день приходится сталкиваться. О неумолимости пустыни и силе духа. Юта скоро перестала его слушать, рассматривая зал с высоты нескольких метров.

Она заметила, что освещение Зала Кутх весьма необычно. Его куполообразный потолок теряется в потемках, так что невозможно точно определить, где же он кончается. Пьедестал, с которого выступает Канг, напротив, освещен лучше других частей зала - на него буквально падает столб света, за счет чего кажется, что стоящий на нем человек сияет. Этот эффект даже у Юты вызвал почти сакральный трепет. Можно было только догадываться, какое впечатление он производит на глубоко верующих атлургов.

Затем Юта подумала о надписи, высеченной над пьедесталом: «Город – бессмертен». Забавно, ведь это Лиатрас называется Вечным Городом. Но такой ли уж он вечный, после всего, что она видела и узнала? Ведь, в конце концов, на Нибелии уже далеко не один Вечный Город, погребенный под песками. Города умирают, но люди предпочитают не думать об этом. Они строят новый город похожим на старый, дают ему такое же название, и вот готов «Вечный Город».

Утегат, напротив, стоит здесь уже много веков – тот же город на том же месте. Слой песка над городом увеличивается, но внизу, как ни в чем не бывало, продолжается жизнь.

Корт рассказывал Юте, как строятся подземные города. Строительство начинается с крыши. Песок проливают специальным клейким раствором, а когда он скрепляется и перестает сыпаться, атлурги начинают откапывать город и возводить укрепления под крышу. За годы город расчищают и получается подземное убежище с крышей из песка. Народ постоянно углубляет и скрепляет проходы, эта работа не прекращается ни на день. И вот готов настоящий вечный город, который с годами и столетиями только становится крепче и глубже.

- Сегодня у нас есть важный вопрос, который мы должны обсудить. Решение, которое должны принять, – донесся до Юты голос Канга.

Атлурги больше не стояли в полном молчании. Они гикали и что-то выкрикивали, гудели и наперебой комментировали слова Канга, в то время как он обратился к Юте:

- Как твое имя?

- Юталиэн, – негромко ответила она.

Юта поняла, что нервничает сильнее, чем предполагала, и помимо воли посмотрела на Корта. Он стоял совершенно прямо и неподвижно. Его глаза были обращены на Канга, а брови хмурились. Поймав взгляд Юты, мужчина еле заметно кивнул, и Юта вдруг совершенно ясно поняла, что он переживает за нее.

- Как случилось, что ты оказалась одна в пустыне, во многих тарах* от дома?

- Я летела на шаттле…, - начала Юта и резко оборвала себя. Поймут ли атлурги, о чем она говорит? Она посмотрела на Туррага, и Канг кивнул.

- Мы знаем, что такое шаттлы. Продолжай.

- У него заглох один двигатель, и шаттл начал падать. Я и еще несколько человек забрались в спасательный челнок. Он отстыковался от основного корабля, но не успел набрать высоту. Нас начало крутить и швырять, а потом я потеряла сознание.

Юта посмотрела на Канга. Она не была уверена, что он понял, о чем она говорила. Но выражение лица Туррага оставалось внимательным и спокойным, как будто он в точности знал, что такое двигатели, шаттлы и набор высоты.

- Ты говоришь, что была на челноке не одна. Почему же рядом с тобой не было других людей? И где обломки того, второго корабля?

Юту на миг прошиб холодный пот, как будто ее поймали на лжи.

- Я не …, – начала она, но вдруг гомон толпы прорезал знакомый голос.

- Не думаю, что девушка знает, ведь она была без сознания. Но я могу попробовать ответить на этот вопрос.

Юта благодарно смотрела на Корта, но она не имела представления, как отреагирует на это Канг. Имеет ли Корт право вот так прерывать опрос?

Турраг сощурился, высматривая в толпе того, кто взялся говорить за изгоя.

- Это ты, Корт? – наконец, признал он говорившего, и Юта отметила про себя, что Канг знает Корта по имени. – Выйди вперед.

Корт сделал два быстрых шага, оказавшись прямо перед помостом. Юта думала, что он должен как-то выказать свое почтение вождю: встать на колено или поклониться. Во всяком случае так она себе это представляла. Но Корт не сделал ни намека на то, чтобы склониться. Он стоял во весь рост, вскинув голову, чтобы видеть Канга.

- Говори, – разрешил Турраг.

- Я не видел всего, - начал Корт, – но могу предположить, что от перепадов нагрузки челнок, на котором она находилась вместе с другими людьми, разорвало на части. Скорее всего, ее выкинуло наружу еще до удара о землю, потому она и осталась жива. Остальные, должно быть, потерпели крушение дальше в пустыне. Челнок небольшого размера, его могло быстро занести песком, потому я и не нашел его.

Корт замолчал, и некоторое время Турраг молча сверлил его взглядом. Пытался ли он понять, врет ли Корт? Или вообще понять, что он сказал? Этого Юта не узнала, потому что Канг снова кивнул.

- Я принимаю твой ответ. Скажи, девушка, упавшая с неба, как ты оказалась на том корабле? Зачем тебе понадобилось покидать Город-за-Стеной?

Юта сжала руки в кулаки, ощутив при этом, как мамин кулон впился в ладонь. Голова вдруг закружилась, и ей показалось, что сейчас она упадет с лестницы.

- Мне предложили работу на орбите, – медленно проговорила она, подбирая каждое слово. – В небе есть еще корабль, большой, во много раз больше того, на котором я летела. Им нужен был повар, они платили хорошие деньги, и мой друг помог устроить меня на эту работу.

Это было лишь наполовину ложью, и Юта надеялась, что Канг не распознает этого.

Он выдержал небольшую паузу и заговорил:

- Хорошо. Имеет ли кто-то из атлургов что-нибудь против девушки, пришедшей с небес?

Народ умеренно загудел, видимо, это означало «нет». Канг медленно опустил руку, его голос зазвучал громче, разносясь над шумом толпы.

- Утегат испокон веку живет по законам, установленным старейшинами Первого Города. Города Богов, основанного Первыми Изгоями. Это наши предки, которые положили нам наш уклад жизни, создали законы и главное – заповедали чтить богов.

Эти боги когда-то провели их через пустыню целыми и невредимыми, чтобы они могли основать здесь первый город. И эти же боги привели к нашим дверям этого изгоя. – Турраг протянул тонкую костлявую руку, указывая на Юту, и она почувствовала на себе взгляд многоликой толпы, волнующейся внизу.

- Последний изгой пришел в Утегат шестнадцать лет назад. И теперь к нам снова пришел изгой, это благословение от Руга. Бог доволен своими детьми, – вынес он свой приговор. – Мы вознесем молитвы богам и поблагодарим их за расположение через две недели, на празднике Куду – бога воды, дарующего жизнь.

Атлурги зашумели сильнее, гул их голосов наполнял зал жужжанием пчелиного роя. Они громко кричали и выражали одобрение словам Канга, в то время как он продолжал:

- Готова ли ты жить в Утегате до конца своих дней, служить ему верно и самозабвенно? Готова ли стать одной из нас и назваться атлургом?

Юта хотела ответить, но у нее перехватило дыхание, и она только кивнула. Конечно, она не была готова остаться здесь, под землей, до конца своей жизни и совершенно точно не собиралась служить никаким атлургам или городу, или чего там еще от нее хотели. Но она совершенно ясно понимала, что выбора у нее нет.

Она оказалась поймана в ловушку из песка и солнца, в десятках, а может, и сотнях километров от родного города. Чужая там, потерявшая всех, кто был ей дорог, и чужая здесь, в этом странном месте, она вдруг со всей болью осознала, что стала именно тем, кем ее здесь называют, - изгоем.

***

Леда нашла Корта в первых рядах, когда Канг уже выступал перед народом. Корт стоял не шевелясь и не издавал ни звука, в отличии от бушующей толпы вокруг.

- Последний изгой пришел к нам в поселение шестнадцать лет назад. И теперь к нам снова пришел изгой, это благословение от Руга. Бог доволен своими детьми, – говорил Турраг, и атлурги одобрительно гудели.

- Как она держится? – спросила Леда, беря Корта под локоть.

- Держится, – эхом отозвался мужчина.

Он посмотрел на Юту. Она стояла совершенно неподвижно, кулаки крепко сжаты, а взгляд направлен куда-то за головы толпы. Выражение ее лица было непроницаемо. Но Корт прекрасно знал, что она сейчас чувствует.

Неуверенность, боль и страх. От того, что потеряла все, что знала. От постепенного, мучительного осознания, что никогда не вернется домой. Прежняя жизнь осталась где-то позади, затерянная в жарком мареве песков. А впереди – лишь мрак, неопределенность и одиночество.

Но, несмотря на все это, она держалась. Вообще-то даже лучше, чем Корт мог ожидать. Возможно, даже лучше, чем держался бы он, если бы в свое время ему пришлось быть на ее месте.

- Что ж, все закончилось хорошо, – тихо заговорила Леда ему на ухо. - Не бойся за нее, она справится. Так же, как справился ты.

- Сейчас я переживаю не о ней, – отозвался Корт.

- Правда? – насмешливо переспросила Леда, глядя на него.

- Ну, не только о ней, – нехотя поправился Корт. – Только послушай Туррага. По его словам, у нас все просто прекрасно, и главная проблема поселения в том, что делать с бедной девушкой, чуть не погибшей в пустыне: оставить ли и тратить на нее драгоценную воду или же попросту выкинуть в пустыню. – Корт замотал головой, будто не желая верить в то, что только что сказал. – Просто немыслимо.

- Мы знали, что так будет, – отрешенно проговорила Леда, глядя на Туррага, который продолжал самозабвенно говорить. – Он слушает только себя, и ему так нравится то, что он слышит.

Корт усмехнулся. Он снова перевел взгляд с Канга на Юту.

- Знаешь, я не верю ей.

Леда даже немного отстранилась, чтобы вопросительно посмотреть на мужа. Она действительно была озадачена.

- Тогда зачем же ты говорил за нее и помогал все это время?

Корт пожал плечами.

- Я не думаю, что она лжет нам. Но мне кажется, и всей правды не говорит. Ее реакция, когда она поняла, что ее шаттл разбился…

- Мне ее реакция кажется совершенно нормальной. Она чуть не погибла, узнала о том, что в пустыне живут люди, и потеряла возможность вернуться домой. И все в один день.

Корт покачал головой, продолжая смотреть на Юту. Она казалась такой уязвимой, как раненая птица, которой не выжить без посторонней помощи. И даже если она выживет, то уже никогда не сможет летать.

Но было в ней что-то еще, почти неуловимое: отчаянное упрямство, жажда выжить, но не потому, что она хочет жить. А для того, чтобы сделать что-то, достичь какой-то цели. Корт видел это каждый день в ее глазах. Такая, как она, может пережить все это только для того, чтобы исполнить задуманное, нечто, что не дает ей покоя. Эта жажда порочна, она не может привести ни к чему, кроме боли и саморазрушения. Корт хорошо понимал это состояние, потому что когда-то чувствовал то же.

- Нет, – наконец ответил он, когда Леда уже не надеялась услышать объяснение и снова отвлеклась на речь Туррага. – Она сильная и не стала бы так убиваться из-за того, что чуть не погибла или же лишилась дома. Она бы не позволила себе плакать при нас, если бы могла сдержаться. Слишком уж сильно она была разбита. Ведь в конце концов она осталась жива. Разве не надо порадоваться этому?

- А ты радовался? – легко парировала Леда.

Корт едва заметно улыбнулся. Не тому, что она сказала, а тому – как. Она всегда с такой легкостью спорила с ним. Пожалуй, Леда была единственным человеком, который всегда мог найти, что ему ответить. Последнее слово всегда оставалось за ней, но не из-за упрямства или жажды самоутвердиться, а потому что она была мудра.

- Со мной было иначе, – ответил Корт.

- Но ведь и она – не ты. Уверена, нам не о чем волноваться.

- Может, ты и права, – устало проговорил он. Утегатол подошел к концу, и люди начали расходиться. – Но меня не покидает чувство, что ее появление тут – это знак чего-то надвигающегося. И он не сулит нам ничего хорошего. Взор Канга замутнен, он больше не слышит голоса богов, не в состоянии увидеть приближение чего-то темного и зловещего. А значит, не в состоянии защитить народ.

- Главное, чтобы был кто-то, еще способный видеть правду. Мы со всем разберемся, но сейчас дай ей время придти в себя. Жизнь среди атлургов может оказаться настоящим испытанием, кому как не тебе знать об этом.

Корт тряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения. Он взял Леду за руку и легко коснулся губами ее губ.

- Ты как всегда права. Пойдем домой, хватит с нас на сегодня забот. А завтра сутра начнем с того, что поможем ей перебраться в новый дом.

***

Гвирн подошел ко входу в Зал Свитков. Через всегда открытый проход, не завешанный пологом, - атлурги в любое время дня и ночи могут придти сюда, чтобы приобщиться мудрости богов, - он видел бесчисленные стеллажи, заваленные манускриптами. Гурнаса нигде не было видно, и Гвирн проскользнул внутрь.

Утегатол закончился пол часа назад. Гвирн собирался навестить одного из своих ближайших сподвижников и верного друга – Арсуга и прошел уже пол пути до его дома. Как вдруг его осенило неожиданное прозрение. Гвирн был уверен, что это боги послали ему знак, и без промедления бросился в Зал Свитков.

Улицы Утегата были заполнены людьми. Атлурги толкались и горячо обсуждали появление в городе нового изгоя. Но Гвирн знал, что здесь он будет один, никто не помешает ему войти и выйти из Зала Свитков незамеченным. Здесь хранится вся мудрость атлургов, накопленная веками: все их законы и установления, все легенды и предания, но главное – здесь, заключенные в бумажные свитки, хранятся голоса богов, некогда обратившихся к избранным из народа.

По большей части атлурги редко обращаются к этой сокровищнице знаний и мудрости. Они захвачены водоворотом повседневной жизни, в которой нет места для истинного познания и поисков мудрости. Они приходят сюда лишь для того, чтобы гурнас – «говорящий с богами» - посоветовал, какое имя дать ребенку, чтобы он вырос здоровым и удачливым, или же прочел по небесным знакам, уродится ли в этом сезоне урожай ропса.

Но семья Гвирна была иной. Отец растил его в атмосфере глубокого почитания богов, далеко выходящего за рамки праздничных жертвоприношений. Зал Свитков с детства был ему вторым домом, в котором Гвирн проводил долгие часы, в то время как другие дети играли в «Охоту» и без спроса бегали в пустыню, соревнуясь, кто проведет там больше времени или уйдет дальше от поселения.

Отец учил Гвирна не только почитанию богов, но и тому, как узнавать их волю и угодить их желаниям. Вот почему Гвирн в точности знал, куда направляется, когда поворот за поворотом преодолевал длинные пустынные проходы Зала Свитков.

Он направлялся в одну из самых удаленных и редко посещаемых частей, в которой хранятся древние пророчества. В древности их было бессчетное множество, но теперь эти свитки просто пылятся, никому не нужные. Никто десятилетиями, а может и столетиями не заглядывал в них.

Гвирн миновал стеллаж с пророчествами богов-близнецов Урса и Асри. Это должно быть где-то здесь. Он знал, где искать, лишь потому, что когда-то давно уже читал это пророчество, и теперь оно всплыло в его памяти, разворошенной словами Туррага.

Пальцы Гвирна перебирали свитки, и мелкая, серебристая пыль взвивалась над стеллажами, покрывая его волосы и плечи. Должно быть, он провел там немало времени, пока не нашел то, что искал. Гвирн быстро пробежал глазами по бумаге и воскликнул, забыв про осторожность:

- Ну конечно! Раньше я не мог постичь смысла этих строк, но теперь я понимаю. Здесь же говорится о ней, о девушке, которую Корт забрал у песков!

Гвирн бесшумно рассмеялся, еще раз перечитывая свиток. Вот то, что он искал все эти годы. То, что позволит ему и его семье возвыситься, вновь заняв то положение, которое они когда-то занимали. Но никто не должен знать об этом свитке. Никто и никогда не должен его найти.

Поразмыслив о том, где лучше спрятать манускрипт, Гвирн пришел к выводу, что нет более безопасного места, чем самая редко посещаемая часть помещения, которого сторонится большая часть атлургов.

Он засунул свиток поглубже в груду таких же, покрытых пылью и никому не нужных пророчеств. Он был уверен, что здесь никто его не найдет, и его тайна останется сокрыта ото всех, кроме разве что богов. Но разве не они привели его сюда? Гвирн знал, что это так, - боги дают ему шанс, и он собирался имвоспользоваться.

* Тар – мера длины у атлургов, равная дневному переходу по пустыне.

Глава 9. Забытая богиня

Ночь выдалась на удивление жаркая. Юта лежала без сна в новом «доме», который ей выделил Утегатол, и смотрела в потолок. Сегодня весь день, как и вчера и позавчера она работала в поле, где выращивают ропс – основную растительную пищу атлургов. Леда учила ее рыхлить и увлажнять землю у стволов растений, обрабатывать их, находить и удалять больные и собирать зрелые.

С непривычки у Юты болела спина, а на ладонях появились болезненные мозоли от каменной тяпки. Но все равно это было лучше, чем слоняться по Утегату без дела. Полностью сосредоточившись на новой и незнакомой деятельности, Юта умудрялась почти ни о чем не думать, погрузив свой разум и чувства под стеклянный колпак, отгородившись от мучительных воспоминаний и мыслей.

После Утегатола прошло десять дней. Канг выделил ей отдельную «пещеру», как Юта называла про себя лурды - песчаные дома атлургов. Она находится в той же части Утегата, что и дом Корта и Леды, в нескольких поворотах коридора от них. Раньше дом принадлежал одинокому старику, но он недавно умер, и его отдали Юте.

В доме было всего две комнаты – маленькая кухонька со столом и «солнечной печью», - каменной трубой, какую она видела в доме Леды. И такая же крошечная спальня, в которой из мебели был песчаный приступок в углу, да пара дырявых плетеных корзин, оставшихся от старика.

Первые несколько дней после переезда Леда помогала ей обустраиваться: обзаводиться кухонной и прочей утварью, пользоваться солнечной печью, а также, не плутая пол дня, находить дорогу до полей, пастбищ, где разводят коз, и других необходимых в жизни атлурга мест.

Юта была благодарна девушке за помощь и заботу. Леда была добра и внимательна к ней, но Юта все равно продолжала чувствовать отчуждение. Возможно, причиной было то, что Леда – атлург, и у них с Ютой было слишком мало общего. Она чувствовала себя гораздо ближе к Корту, несмотря на его своенравие и некоторую холодность.

После переезда он почти не появлялся. Леда не говорила о том, где он, а Юта не спрашивала. В конце концов, то, что он ее спас, еще не значит, что теперь он должен заботиться о ней. Канг разрешил Юте остаться и жить среди атлургов, а значит, ей самой надо налаживать здесь жизнь.

Юта повернулась на бок, и у нее перед взором без спроса появились синие глаза. Они смотрели на нее так, как в первый раз – с отчужденным любопытством, холодно и пронзительно, острым лезвием проникая прямо под кожу.

Юта вздрогнула. Несмотря на ужасную жару, по телу пробежала волна холода. Она села в постели, прислушиваясь. В коридоре что-то происходило – она слышала голоса и топот ног. Не раздумывая, она натянула суконные штаны и кофту с короткими рукавами – все это были старые вещи Леды, и босиком выбежала на улицу.

Юта пошла на шум. По дороге ей встретилось еще несколько человек, они переговаривались в пол голоса, никто не знал, что происходит. Минув несколько поворотов, они вышли в очередной коридор.

Здесь скопилось порядочно народу. Многие были одеты так же легко, как и Юта – они так же, как и она, только что вылезли из своих постелей. Осветительные окошки были все еще прикрыты, и в коридоре царил полумрак. Юта протиснулась между спинами высоких атлургов, и увидела то, на что все смотрели.

Это был Канг. Турраг лежал на песчаном полу, его глаза были открыты и смотрели куда-то в потолок, мимо голов людей. Рот приоткрыт, одна рука неестественно вывернута. На лице Канга застыло недоуменное выражение, смешанное с обидой. Как у ребенка, когда ему говорят, что пора уходить с детской площадки. Так, словно Канг продолжал безмолвно вопрошать: «Что происходит? Как? За что?».

Кто-то приоткрыл одно из окошек, и тело Туррага осветил яркий луч. В полутьме оно засияло так же, как когда он выступал перед атлургами с помоста. В солнечном луче куском слюды блеснула рукоять кинжала, торчащего из груди Канга. Юта увидела темную кровь, бурым пятном расползающуюся из-под тела Туррага. Она тут же впитывалась в песок, оставляя вокруг Канга темный ореол.

В мозгу тут же вспыхнул образ мэра Гованса, сползающего по черному крылу автомобиля. И темно-бардовое пятно, вытекающее из-за двери. Этот образ моментально потянул за собой другие – те, которые Юта так старательно пыталась упрятать в самые дальние уголки памяти.

Она как пьяная отшатнулась от тела, прижимая ко рту руку, и тяжело привалилась к стене. Потребовалось время, прежде чем Юта поняла, где находится. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась, по вискам стекали капли пота.

Кое-как ей удалось взять себя в руки. Юта не чувствовала в себе сил возвращаться домой, так что она просто стояла, облокотившись о стену и наблюдала за атлургами. Тела она больше не видела за спинами людей.

Атлурги были на удивление спокойны. Никто не кричал и не плакал. Они по одному проходили к телу Канга, чтобы своими глазами удостовериться в том, что произошло. А затем отходили в сторону, уступая место вновь подошедшим. Это было похоже на какой-то ритуал, и на мгновение Юте показалось, что она увидит здесь весь город, молча сменяющий друг друга на этом странном посту.

Атлурги переговаривались в пол голоса, медленно перемещаясь с места на место. Будто весь коридор вальсировал в такт какой-то, слышимой только им, музыке. Выхваченные солнечным лучом, зловеще красным светились татуировки на внутренней стороне предплечий. Такие же, как она увидела на руках Корта в первый день.

На лицах большинства атлургов не было ни удивления, ни скорби. Они оставались спокойны и бесстрастны, и Юта подумала о том, что за века солнца и жар пустыни высушили их эмоции досуха, оставив на их месте только легкие контуры.

Через некоторое время, сочившееся словно кровь сквозь песок, к телу Канга скользнул силуэт женщины. Она опустилась на колени рядом с ним, и Юта услышала тихий плач. Женщина не кричала, не причитала и не рыдала в голос. Она вела себя достойно и непоколебимо даже в час величайшей скорби.

Юта со стороны наблюдала за атлургами, переводя взгляд с одного лица на другое, от одних глаз цвета раскаленного песка – к другим. Она запоминала, анализировала и делала выводы. Так, словно собиралась набрать статью о смерти Канга по возвращению домой. Она больше не была журналистом, и уже никогда не станет, но, надо полагать, старые привычки умирают неохотно.

А потом она увидела среди атлургов Корта. Он стоял прямо возле тела Канга, глядя на него сверху вниз. Рядом с Кортом, держа его под руку, была Леда. Всегда спокойная и невозмутимая, сейчас она выглядела взволнованной. Юта заметила, как по ее лицу промелькнула тень сильного удивления, но это выражение тут же исчезло, когда она взяла себя в руки. Леда переговаривалась с мужчиной, стоящим рядом с ней. Корт молчал.

По всей видимости, эта новость тоже застала его в постели – на мужчине были грубые серые штаны, завязанные тесемками. А на плечи была накинута кофта-безрукавка. Она была расстегнута, открывая грудь и часть живота. Солнечный луч, освещавший тело Туррага, частично попадал на Корта. Юта невольно скользнула глазами по его широкой груди и плоскому животу. На темной коже серебрились полумесяцы шрамов. Юта отвела взгляд, но мужчина уже заметил ее.

Он обернулся к Леде и быстро шепнул что-то на ухо. А затем зашагал по направлению к Юте. Подойдя к девушке, Корт встал рядом. Он не смотрел на нее, взгляды обоих были прикованы к телу на полу.

- Что теперь будет? Вы выберете нового Канга? – тихонько спросила Юта.

- Канга не выбирают, – ответил Корт. Его брови были нахмурены, а руки скрещены на груди. Голос был спокоен, но в нем чувствовалось напряжение. - Им становится сильнейший. Тот, за кем идут люди, кому доверяют и кого уважают. Кто сможет доказать свою состоятельность, как вождя, а также устранить всех соперников…

Он замолчал, думая о чем-то своем, а Юта уставилась на убитого Канга. Она совсем недавно жила среди атлургов, и еще плохо знала их. Кроме того, что эти люди снова и снова поражали ее. И часто она не могла решить, в хорошем ли смысле, или плохом.

Атлурги были решительны и бесстрастны. А их холодная рассудительность порой граничила с жестокостью. Выше всего эти люди ценили железную волю и силу духа, безоговорочно ставя выживание Утегата выше своих жизней. Как, видимо, и жизней других. Они были не похожи на расслабленных и избалованных жителей Лиатраса. Ежедневная борьба за жизнь выхолощила из них все лишнее, все, что не имело прямого отношения к выживанию. Это включало в себя любые проявления слабости, страха и неуверенности. Но, как полагала Юта, и часть человечности, по крайней мере в том смысле, в котором она привыкла ее понимать.

Погрузившись в размышления, Юта не замечала ничего вокруг. Но когда она подняла глаза, то обнаружила не себе взгляд одного из атлургов. Он стоял над телом Канга, вокруг него волновались и сменялись люди, но мужчина пристально смотрел только не нее. Юта не отвела взгляда, она принялась рассматривать мужчину так же, как он рассматривал ее.

Он был молод, даже юн, у него были длинные волосы, заплетенные в три косы, спускающиеся по спине. Лицо юноши было чистым и открытым, а глаза – настолько светлыми, что радужка почти сливалась с белком глаз. Юта обратила внимание, что он одет не так, как прочие атлурги. На мужчине надето что-то наподобие длинного халата, полностью закрывающего руки, светло-песочного цвета, очень подходящего к его глазам. Только ворот, отвороты рукавов и подол халата были темно бордовыми, цвета крови, пропитавшей пол.

Мужчина всматривался в ее лицо, словно пытался что-то понять. В его взгляде не было ни враждебности, ни угрозы, скорее сдержанное любопытство. А потом перед ним возник другой атлург, закрыв мужчину от Юты, так что она перестала его видеть.

Отвлекшись, Юта потеряла Корта из виду. А когда вновь нашла, он стоял в стороне, спиной к ней, переговариваясь с каким-то мужчиной.

- Странно, что Гвирн до сих пор не объявился, – донесся до нее голос Корта.

Она не хотела подслушивать, но журналистский инстинкт быстро взял верх. Она не могла сопротивляться врожденному любопытству, в конце концов это была та черта ее характера, которая сделала ее той, кто она есть.

- Причины этого может быть только две, – отвечал Корту мужчина, которого Юта видела впервые. - Или ему до сих пор не сообщили…

- Или он и так знает, что происходит.

- Ты должен обратиться к народу, Корт. Завтра же. Сделай заявление, это покажет твои притязания на власть.

Тихий разговор неожиданно поглотили встревоженные восклицания. Это были первые громкие звуки за то время, что Юта находилась здесь. Люди вокруг нее заволновались, они быстро освобождали проход кому-то, кого она не видела.

Юта протиснулась вперед, и тут же пожалела об этом. По проходу, быстро очищающемуся от атлургов, низко опустив голову к земле, шел огромных размеров зверь. Сомнений быть не могло, это же чудовище Юта видела в доме у Корта.

В полутьме казалось, что белоснежная шерсть животного светится. Она была настолько длинной, что почти подметала пол. Короткие уши стояли торчком, ловя разговоры людей. Ни на кого не глядя, зверь целенаправленно шел вперед, без труда расчищая себе дорогу.

- Что за напасть! Где Корт? – закричал один мужчина, расталкивая атлургов и выходя вперед. - Чтоб ему всю жизнь чистить песок с проходов. – Закончил он в пол голоса, словно бросал страшное проклятье.

Не обращавший внимание на людей зверь неожиданно поднял голову. Он навострил уши и остановился. Мужчина, звавший Корта, замер, потому что животное смотрело прямо на него. Стоя на четырех лапах зверь доходил ему до груди, а встань он на задние лапы – и был бы ростом с полтора человека.

Наконец, кто-то позвал Корта, и он вышел из-за спин атлургов.

- Зачем ты привел своего саграла? – злобно спросил мужчина. Он указывал на животное рукой.

Утагиру не двигался, но из его пасти, не закрывавшейся до конца из-за огромных клыков, вырвался едва слышный звук. Юта уже слышала его раньше. Он был почти неуловим для человеческого уха, проникая прямо в кости. В своей жизни она не слышала ничего более жуткого.

Мужчина дернулся, вжимаясь в стену. Руку он убрал подальше от зверя. Да и самому ему видно не терпелось убраться подальше. На лице Корта заиграла чуть заметная усмешка. Он вышел вперед, поднимая руку раскрытой ладонью вперед, чтобы успокоить животное.

- Я не приводил. Он пришел на запах крови, – ответил Корт, и по рядам атлургов прошел вздох.

Корт подошел к Утагиру и привычным жестом, который Юта уже видела раньше, положил руку зверю на загривок. Утагиру опустил голову и довольно высунул из пасти язык.

- Что ты здесь делаешь, приятель? Это собрание не для тебя, – тихонько проговорил Корт, обращаясь к зверю.

- Я уведу его домой, – это была Леда, появившаяся откуда-то сбоку.

Мужчина кивнул и убрал руку.

- Пойдем домой, давай, надо уходить.

Утагиру с явной неохотой развернулся и, бросив на Корта печальный взгляд, потрусил рядом с Ледой.

Минуя Юту, он вдруг остановился и поднял на нее свою огромную голову. Девушка забыла, как дышать. Этот разумный взгляд желтых кошачьих глаз вызывал у нее дрожь. Несколько секунд, растянувшихся для Юты на часы, он просто смотрел на нее, а потом его длинный белый хвост дернулся из стороны в сторону. Одарив Юту напоследок улыбкой-оскалом своей жуткой пасти, Утагиру последовал за Ледой.

Юта была ошеломлена и просто приросла к месту, пока ее не привел в чувства взгляд синих глаз. Если бы Юта могла допустить такое, она бы сказала, что он был озадачен.

Юта стояла в коридоре, в котором убили Туррага до тех пор, пока несколько человек не принесли носилки. Тело Канга аккуратно погрузили на них и унесли. Атлурги потихоньку расходились. Настало утро.

Все это время Корт находился рядом с ней, хоть они почти и не разговаривали. Юта гадала, почему он не уходит, хотя наверняка у него есть дела и поважнее, чем караулить изгоя. Боялся ли он, как она отреагирует на смерть Канга? Как отреагируют атлурги на ее присутствие? Или он находился здесь совсем по другой причине, вовсе не связанной с ней?

Леда ушла еще с полчаса назад. Они с Кортом тоже не говорили, и Юта гадала об их отношениях. Были ли Корт и Леда настолько близки, знали друг друга так хорошо, что не нуждались в словах? Или же наоборот, их отношения были настолько свободными, что они жили каждый своей жизнью, не считая нужным оповещать о своих действиях другого? На эти вопросы у Юты не было ответов, как и на многие другие.

Когда толпа, запрудившая коридор, немного поредела, Юта снова увидела юношу, который рассматривал ее раньше. Он помогал уложить тело Туррага на носилки, но не последовал за ним, когда атлурги его унесли. Вместо этого он повернулся, и найдя глазами Юту, направился прямо к ней.

Юта стояла на месте, с легким волнением ожидая, что произойдет дальше. Она поискала глазами Корта. Он разговаривал с кем-то, обхватив себя руками. В скудном освещении его кожа казалась еще темнее – цвета горького шоколада, а глаза блестели, словно два осколка стекла.

Юноша подошел достаточно близко, чтобы заговорить:

- Здравствуй, Юталиэн, девушка, пришедшая с неба. Меня зовут Арагон, я здешний гурнас. «Говорящий с богами», - тут же пояснил он, спохватившись, что Юта не знает местных обычаев и названий.

Она понимающе кивнула, хотя смутно представляла, кто находится перед ней. Ее спас Корт, словно из ниоткуда возникший рядом. «Жрец» - быстро шепнул он ей на ухо.

Юта снова кивнула, уже более уверенно, хотя по-прежнему не могла взять в толк, зачем бы жрецу атлургов понадобилось говорить с ней.

- Для Утегата настают скорбные времена. Смерть Туррага, объединявшего народ, может принести новое немирье. Мне жаль, что ты оказалась среди нас в такое тяжелое и смутное время.

Юта молчала, не зная, что на это сказать. Она не понимала, к чему он ведет и понятия не имела, как следует разговаривать со жрецом.

- Смутное время настало отнюдь не сегодня, – ответил за нее Корт, вставший за ее правым плечом. – Смерть Канга тому подтверждение. Его убийство – лишь симптом, но не причина болезни.

Арагон внимательно выслушал Корта, слегка наклонив голову на бок. Юта подумала о том, с какой легкостью, обычно присущей лишь людям, облаченным властью, Корт говорит со всеми – от жреца богов до самого Канга.

- Ты как всегда зришь то, что сокрыто от других, Корт, носящий метку бога смерти. Боги всегда общались с тобой без посредников, открывая свою волю.

Кажется, это замечание позабавило Корта. Он усмехнулся:

- Если бы это было так, я был бы гурнасом. Тебе не кажется, вестник[1]?

Арагон не улыбнулся в ответ, он пристально посмотрел на Корта тем же взглядом, каким раньше рассматривал Юту.

- Думаю, ты не стал им, потому что тебе предназначена иная судьба, ругат. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать волю богов. – Жрец снова обратился к Юте. – Я хотел поприветствовать тебя в поселении, Юталиэн, и сказать, что в любую минуту сомнений и душевных терзаний ты можешь найти меня в Зале Свитков. Думаю, что смогу разрешить некоторые из твоих вопросов, которых, я уверен, у тебя скопилось немало.

- Спасибо, – ответила Юта, не зная, что еще сказать.

То, что кто-то предложил ей помощь, слегка ошарашило ее. Не то чтобы никто в Утегате не помогал ей – это было не так. Она долго жила у Корта с Ледой, они выхаживали ее и терпеливо ждали, пока она встанет на ноги. Потом Леда помогала обустраиваться в новом доме и учила премудростям жизни в подземном городе.

Но это было другое. До сих пор никто не предлагал ей поговорить по душам и ответить на ее вопросы, которых, чем дольше она жила в Утегате, тем становилось больше.

Гурнас легко склонил голову, прощаясь, и последовал по коридору за процессией, уносившей тело Канга. Полы его халата развевались за спиной, как крылья птицы, пока полностью не слились со стенами коридора. Только бордовые полосы на рукавах и подоле продолжали выделяться на фоне стен, будто измазавшая их кровь.

Корт задумчиво смотрел в спину гурнаса, одной рукой потирая подбородок.

- Ты удостоилась редкой чести, – наконец, произнес он.

- Правда? – удивилась Юта. – Я подумала, что гурнас предлагает помощь всем, кто в ней нуждается. Разве нет?

Корт мотнул головой, черные волосы рассыпались по плечам.

- Это не совсем так. Он действительно помогает тем, кто к нему обращается. Но он почти не выходит из Зала Свитков, проводя все свое время за общением с богами. Он редко снисходит до нас, обычных смертных. И уж тем более никогда не подходит вот так к незнакомому человеку, только для того, чтобы предложить то, о чем его не просили. Хотел бы я знать, в чем причина.

Внезапно Корт повернулся к Юте, впервые за долгое время посмотрев ей прямо в лицо.

- Не слишком ли много вокруг тебя тайн, Юталиэн, девушка, пришедшая с неба?

Его глаза блеснули сталью, всегда прячущейся в бездонной синеве.

- Я …, - начала Юта, но Корт уже отвернулся.

- Пошли, нам обоим надо отдохнуть после бессонной ночи. Я отведу тебя домой.

И он зашагал по коридору в сторону, противоположную той, куда унесли Канга. Юте ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

«А как насчет твоих тайн?» - хотела спросить она, но промолчала. В конце концов, человек, хранящий секреты, должен уметь уважать чужие тайны.

***

Леда шла по улицам окружными путями: она не хотела встретить кого-то из людей Гвирна. Казалось, этой ночью весь город не спит. Весть о кончине Канга облетела Утегат из конца в конец. Люди поднимались с постелей, выходили из домов, чтобы узнать, что случилось. Леда оставила Корта уже под утро, незаметно ускользнув темными коридорами.

Впереди замаячила группа людей. С такого расстояния Леда не могла разглядеть, кто это, но на всякий случай решила не рисковать. Она быстро завернула в боковой проход и влетела прямо в человека, спешившего навстречу.

- Простите, – выпалила она, пряча лицо за капюшоном хилта.

- Леда?

- Уги?! Слава Ругу! Я искала тебя.

Уги осмотрелся по сторонам и быстро отвел ее в темный закуток.

- Что происходит? Это просто какое-то сумасшествие. Гадрим сказал, что Турраг мертв, он видел тело.

- Это правда, – ответила Леда. – Я только что оттуда.

- Но… я ничего не понимаю. Разве мы не решили, что сделаем это на празднике Куду? До него еще четыре дня. Пойдем, я должен увидеть все сам.

Уги дернулся в сторону собиравшейся группы людей, но Леда быстро схватила его за локоть.

- Тебе туда нельзя. Там Корт. Нам лучше не показываться ему на глаза, пока не выясним, что случилось.

Уги остановился, он выглядел взволнованным и уставшим.

- Ты права. Надо найти Дара. Не понимаю, почему он вдруг решил действовать не по плану?

Они двинулись по улице в сторону лурда, где жил Дар. Какое-то время шли молча. Потом заговорила Леда:

- Возможно, мы совершили ошибку, доверив это ему. У него могли просто сдать нервы. Представь: неделями хранить такой секрет, готовиться втайне ото всех, день за днем ожидая того, что должен сделать. Это было бы непросто ни для кого из нас.

- А Дар молод и к тому же вспыльчив, – закончил за нее Уги. – Наверное, ты права – мы взвалили на него слишком много.

Подойдя ко входу в дом Дара, Уги с Ледой переглянулись, а затем уверенно вошли внутрь.

Они оказались на просторной кухне, устроенной так же, как и все остальные кухни в домах атлургов. Но в отличие от прочих домов, здесь царил жуткий беспорядок. Емкости для готовки были перевернуты и валялись на полу. Одна из них разбилась, осколки разлетелись по всему полу, смешавшись с пролитой ёккой*. Корзина с ропсом была перевернута вверх дном, как будто ее в гневе пнули ногой.

Из-за массивного каменного стола раздался приглушенный звук. Уги отстранил Леду и на цыпочках двинулся вперед. Леда последовала за ним, обходя стол по кругу. Первым, что бросилось им в глаза – был кинжал-аслур, валяющийся на полу. А следующим они увидели Дара.

Он сидел на полу на корточках, вжавшись спиной в стену. Лицо юноша уткнул в сложенные на коленях руки. Его одежда была неопрятна, а растрепанные волосы упали вниз и золотой бахромой закрывали лицо. Он бормотал что-то так тихо, что невозможно было разобрать.

Уги подошел ближе. Кажется, Дар не заметил их прихода или же просто не обращал внимания. Леда присела на корточки рядом с ним и едва заметно коснулась руки. Юноша вздрогнул и поднял голову. В его больших глазах отразилось недоумение и боль, смешанная с отчаянием. Он смотрел на Леду, но в то же время как будто сквозь нее. Девушка не была уверена, видит ли он ее.

А потом он отчетливо произнес, обращаясь, однако, скорее к пространству перед собой, чем к людям:

- Это должен был быть я. На его месте должен был быть я.

Леда с отчаянием посмотрела на Уги, но он был растерян так же, как и она. Похоже, они действительно совершили ошибку, взвалив это на Дара. Он был еще слишком молод, не говоря о том, что ему не приходилось убивать. Видимо, случившееся сломило его.

Леда осторожно, словно дикого зверя, погладила юношу по руке. И сказала голосом таким мягким и в то же время убедительным, на какой была способна лишь она.

– Нет, не должен. Турраг должен был умереть. Это произошло бы так или иначе, раньше или позже.

Дар неожиданно вскинулся, глядя прямо на нее. Он прекрасно понимал, что происходит, и кто перед ним.

– Я говорю не о Канге, а об убийце, – гневно произнес он. - На его месте должен был быть я.

– Что?! Ты хочешь сказать…

- Не я убил Канга. Это не мой кинжал пронзил его сердце, не его лезвие обагрилось кровью Туррага. – На последних словах его голос изломался, и Дар вновь обессиленно уткнул лицо в руки.

Леда и Уги одновременно посмотрели на кинжал-аслур, валяющийся рядом. Он был чистым, ни следа крови.

Они посидели с Даром еще немного, прекрасно понимая, что ничем не могут помочь. Леда пыталась его успокоить, думая о том, что, наверное, все сложилось к лучшему. В конце концов боги никогда не ошибаются. Они мудры и знают обо всем, что творится в человеческих душах. В своей мудрости они не пожелали, чтобы Дар становился убийцей, и отвели его руку.

Плохо лишь, что теперь никто не мог сказать, что будет. Возможность смуты и распрей оказалась близка, как никогда. Кровопролитие может начаться в любой момент, и тогда милость богов окажется напрасной – Дару все равно придется взяться за кинжал.

Спустя примерно пол часа они вышли в удивительно тихий коридор, оставив Дара на том же месте, где нашли.

- Вот это да…, - подавленно заговорил Уги, привалившись к стене. - Мы думали, он мучается из-за того, что убил Канга ….

- А он мучается от того, что не убивал, – договорила Леда.

Она сжала кулаки и тряхнула головой.

- Раз Дар к этому непричастен, то мы прекрасно знаем, кто сделал это. Гвирн опередил нас, он первым сделал ход. И теперь мы должны понять, как обернуть все в нашу пользу. А не то…

- Да, – ответил Уги.

Он выглядел уставшим и подавленным. Плечи были опущены, как будто у него не было сил держать их прямо, а под глазами пролегли круги. Оторвавшись от стены, он побрел по коридору. И только его тень, такая же сгорбленная и измученная, следовала за ним.

***

Юта в одиночестве гуляла по городу. После убийства Туррага привычный уклад жизни атлургов оказался нарушен. В эти дни никто не работал и никому не было до нее дела. Весь город стоял на ушах, взбаламученный убийством Канга. Люди собирались вместе, обсуждая произошедшее и что теперь будет. Зал Кутх гудел, как пчелиный улей. Казалось, в эти дни никто не спит и не сидит дома. Весь город вывалил на улицы, атлурги обсуждали политику вперемежку с волей богов, что для них, похоже, было одним и тем же.

Уже несколько дней Юта не видела ни Леду, ни Корта. Про нее как будто забыли, предоставив самой себе и непрошеным мыслям, ночными ворами прокрадывавшимся в голову в обход всех преград и заслонов, которые она пыталась установить.

Везде было одно и тоже. Куда бы она ни шла, везде ее преследовала смерть, снова и снова. Но в отличии от Лиатраса, где она была замешана в самую гущу событий, здесь она оставалась в стороне, на самой дальней и пыльной обочине происходящего. По крайней мере, здесь ей было не в чем себя винить и наверное это было к лучшему – что она не имела к происходящему никакого отношения. Так она начинала думать, что причина вовсе и не в ней. Люди умирают. Так происходит везде и всегда. Кто-то борется за власть, кто-то преступает черту, и кто-то страдает. Простой порядок вещей, на который никто не в силах повлиять.

Юта не вдавалась в подробности происходящего, на этот раз предпочитая оставаться в неведении, но кажется, Корт был замешан в этом. Она слышала, как люди на улицах и за завесами пологов произносили его имя. Кажется, Корт был вовлечен в политическую игру. Кажется, некоторые атлурги хотели, чтобы он возглавил народ.

Юта минула еще один поворот коридора. Теперь она точно заблудилась и не имела ни малейшего представления, где находится. Скорее всего, перед ней была одна из дальних частей Утегата. Здесь было безлюдно и очень тихо. Юта была рада оказаться подальше от волнующейся толпы. Она с интересом разглядывала новую для себя часть города, пока перед ней не вырос широкий дверной проем.

Юта остановилась в нерешительности. Размеры входа не соответствовали обычным домам атлургов, к тому же он не был завешан пологом. Юта подошла ближе и заглянула внутрь. От увиденного у нее перехватило дыхание. Полностью завороженная, Юта, не задумываясь шагнула внутрь.

Перед ее взором открылся зал. Он был невообразимо огромен, намного больше Зала Кутх. Переливающийся и блестящий под лучами солнца потолок уходил ввысь, а все пространство зала занимали стеллажи. Они были вырублены из массива песка. Словно деревья или диковинные лианы они вырастали прямо из пола и подпирали собой высокий свод потолка. Они тянулись вдаль насколько хватало глаз, создавая между собой прямые узкие коридоры.

Внутри стеллажей, так же, из единого песчаного монолита, были вырублены полки, на которых были разложены всевозможного размера пергаменты. «Я оказалась в Зале Свитков», - поняла Юта.

Она пошла по проходу между стеллажами, ведя пальцами вдоль одной из полок. Все, что она видела вокруг себя – был нескончаемый лес стеллажей. Все было серебристо желтым с примесью цвета слоновой кости – цвета старой, выцветшей бумаги. А когда она смотрела вверх, то колонны стеллажей почти смыкались у нее над головой, словно небоскребы Лиатраса, упирающиеся в полиуретановые навесы.

Она чуть заметно улыбнулась. В этом месте Юта почувствовала себя небывало свободно и легко. Было ли дело в том, что низкий потолок не давил на голову тяжелой крышкой гроба, или же в том, как в неподвижном воздухе в полном безмолвии кружили пылинки. Или в каком-то тихом чувстве благоговения, готовом подхватить и унести тебя, будто ты оказался в древней сокровищнице или величественном храме, хотя Юта никогда не бывала в храмах – в Лиатрасе не было религии.

Она остановилась и взяла с полки один из свитков. Аккуратно, боясь разрушитьхрупкий пергамент, Юта развернула его, и у нее перед глазами ожили символы незнакомого языка. Они закручивались водоворотами, как небо перед бурей, сталкивались и переплетались, танцуя на пергаментной странице. Они крались, как пантеры и ползли, как змеи, а потом вдруг восставали и взрывались каскадом черных искр.

Юта не понимала ни слова, но этот язык был прекрасен. Его символы снова показались ей очень знакомыми, вот только она никак не могла вспомнить, откуда. Впервые она увидела их, огненными жгутами оплетающими предплечья Корта. На этом языке была высечена надпись «Утегат те атрасс» - «Город – бессмертен», горящая над Залом Кутх. Но почему эти символы…

- Я рад, что ты нашла дорогу сюда, Юталиэн.

Юта не слышала, как человек подошел к ней сзади, но она узнала этот голос.

- Пожалуйста, зовите меня «Юта»…, вестник, – попросила она гурнаса, смотрящего на нее с мягким блеском в глазах.

- Тогда и ты зови меня по имени, Арагоном, – отозвался жрец. – Я бы не хотел, чтобы между нами стояли какие-то формальности.

Юта кивнула.

- Итак, что привело тебя сюда? Ты хочешь о чем-то поговорить?

Юта могла бы ответить, что набрела на Зал Свитков случайно, что она вообще не собиралась сюда приходить, но вместо этого она спросила:

- Что это за язык?

- Это древний язык «наури», на нем говорили Первые Изгои. Большая часть этих свитков написана не нем.

Юта посмотрела на пергамент, который держала в руке.

- Вы можете рассказать мне про ваших богов, таких, как Руг?

- Руг – самый сильный и почитаемый из наших богов, – охотно ответил Арагон. – Он – бог пустыни и бог смерти. Руг может оставить жизнь, но так же легко может забрать ее. Он свиреп и жесток, но справедлив. Без его покровительства мы не смогли бы жить в пустыне. Хотя иногда он требует жертв, как произошло недавно. Еще есть Куду – полная его противоположность. Это бог воды, дарующий жизнь. Он милостив и щедр. Он дает, ничего не прося взамен.

Руг и Куду живут в постоянной борьбе, которая отражается в душах и судьбах народа. Но они также неразделимы, - без одного не существовало бы и другого. Эти два бога как братья, одновременно любящие и ненавидящие друг друга. Они находятся в постоянной вражде, но никто из них не способен полностью уничтожить другого.

Жизнь каждого атлурга ежедневно и ежечасно зависит от них. Если ты поймешь это и впустишь их в свою душу, то сделаешь первый шаг на пути к тому, чтобы понять народ и когда-нибудь стать одной из нас.

Юта задумалась. Слова Арагона были такими странными, но и такими волнующими, отзываясь в ее душе непривычными струнами. Юта все еще держала в руке свиток. Она опустила на него глаза и перед ее взором снова вспыхнули огненные письмена на темной коже, теряющиеся под рукавами рубашки.

- А кто такой ругат?

Эти слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела сообразить.

Арагон прищурился. Он неопределенно взмахнул руками, отчего широкие рукава его халата разлетелись в стороны. Красные полосы мелькнули перед лицом Юты, как брызнувшая кровь.

- Так вот зачем ты пришла, – улыбаясь уголками губ, сказал жрец.

- Я … нет …б – Бормотала Юта, пока не замолчала, разозлившись на себя. Да что, в конце концов, с ней такое? С каких пор она стала такой безответной мямлей? Арагон сжалился над ней.

- Ругатом называют человека, который побывал в объятиях Руга, почувствовал на своей коже его обжигающее дыхание и сумел вернуться назад, в мир живых. Такой человек получает метку бога смерти и вместе с ней часть его силы.

- А как … как Корт стал ругатом?

Арагон смотрел на нее так, будто видел насквозь. Но его взгляд не был прожигающим, как у Корта. Он был мягким и баюкающим. Его прикосновение успокаивало, гасило смятение и помогало унять боль в ранах, которые, как думала Юта, никогда не смогут перестать болеть.

- Об этом тебе лучше спросить у него, – улыбаясь, ответил гурнас.

«Я спрашивала, но он уходит от ответа», - подумала Юта.

- Я рад, что ты заинтересовалась нашими богами, – как ни в чем не бывало продолжил Арагон. – Есть кое-что, что я хотел бы тебе показать. Следуй за мной.

Гурнас развернулся и повел ее по нескончаемым проходам. При каждом шаге его длинные волосы, заплетенные в три косы, раскачивались из стороны в сторону. Через некоторое время он остановился среди таких же, как и везде, стеллажей. Кажется, они отошли довольно далеко от входа.

- Мы пришли.

- Что это за место? – поинтересовалась Юта, больше всего в жизни ненавидящая тайны и физически неспособная терпеть секреты. Ее пытливый разум требовал тут же разрешить загадку, возникающую перед ней, вскрыть двойное дно реальности и вывести все на чистую воду.

- Эта секция принадлежит забытой ныне богине Амальрис – богине ночи и тьмы.

Юта ничего не понимала в верованиях атлургов, но это заявление озадачило ее.

- Но на этой планете нет ночи. Наши солнца никогда не заходят, так что тьмы здесь никогда не бывает.

Арагон потирал одну руку тонкими пальцами другой. Он выглядел задумчивым, отчего его молодое чистое лицо казалось еще более юным, но одновременно исполненным мудрости, как будто он был глубоким старцем.

- Ты должна понимать это, как иносказание, – наконец, заговорил он. – Как Руг является богом смерти, а Куду – богом жизни, так Амальрис – богиня жизни после смерти.

Когда для атлурга наступает ночь жизни, Амальрис забирает его душу и уводит к мифическому Источнику Жизни. Ни один смертный не может увидеть его. Но если бы кому-то удалось испить из него, он обрел бы власть над жизнью и смертью.

Существует легенда, по которой настанет день, когда на землю придет Тьма, и тогда Амальрис явит себя народу и укажет путь избранным из них.

Все это было увлекательно, но Юта не понимала, зачем Арагон рассказывает ей про какую-то забытую богиню.

- Так зачем мы здесь? – снова спросила она. Терпение не было ее сильной стороной.

- Подожди здесь, – попросил гурнас и скрылся за одним из стеллажей. А когда вернулся, в руках у него был свиток. – За этим, – ответил он, протягивая пергамент Юте.

Она развернула его и … увидела рисунок. Но это было немыслимо! Этого просто не могло быть!

Юта опустилась на пол между стеллажами, как если бы ее ударили под коленки. Она положила пергамент на пол, разглаживая одной рукой. Другой рукой она сорвала с шеи цепочку с маминым кулоном, а затем положила его на пергамент рядом с рисунком.

Это было невозможно, но рисунок на древнем свитке как две капли воды копировал ее подвеску. Юта потрясенно подняла лицо на Арагона, молча наблюдавшего за ней.

- Что это значит?! – потребовала она.

- Я не знаю, – тихо ответил служитель богов. – Но как только я увидел на тебе подвеску с этим символом в ночь, когда убили Канга, я сразу же узнал его. Я пытался понять, что это означает, и как он мог оказаться у тебя, одной из детей Колоссов*, но я так ничего и не нашел. Этот символ присутствует в нескольких манускриптах, посвященных Амальрис, но нигде нет упоминаний о том, что он означает.

Арагон выглядел растерянным и слегка виноватым. Это выражение на его лице было очень простым. Сейчас он был просто молодым парнем, ровесником Юты, задававшимся теми же вопросами, что и она, и так же, как она, не находившим ответы.

Он вдруг с бесконечной усталостью облокотился на стеллаж, возле которого стоял и на мгновенье прикрыл глаза рукой.

- В чем дело? – спросила Юта.

- Есть кое-что..., – начал Арагон, но потом оборвал себя, как если бы не был уверен в том, может ли говорить с ней откровенно. – Ничего, все в порядке. Это не должно тебя беспокоить.

- Расскажи, – с нажимом попросила Юта. – Я знаю, что не являюсь одной из вас, но ты можешь мне доверять.

Арагон отнял руку от лица и посмотрел на нее, как будто хотел убедиться в искренности ее слов. Он вздохнул, а потом заговорил.

- Понимаешь, я обнаружил кое-что странное, когда пытался найти упоминания об этом символе. Я более, чем уверен, что часть свитков Амальрис отсутствует. Есть ссылки на эти свитки в других манускриптах, но самих свитков нет.

- Я не понимаю. Свитки пропали? Но кто мог их забрать?

- Это и есть самое странное. Народ столетиями не поклоняется Амальрис. Как ты верно подметила, у нас нет ни ночи, ни тьмы, а атлурги – весьма практичны. Они не воспринимают того, что нельзя увидеть и к чему нельзя прикоснуться. Поэтому это было неизбежно, что культ Амальрис со временем стерся и забылся.

Никто не интересовался ей на протяжении веков. И точно никто не интересовался ей в период моего служения. Я не имею ни малейшего представления, кто и зачем мог забрать свитки. И где они могут быть сейчас.

Юта все еще сидела на полу. Под рукой она чувствовала шершавую поверхность бумаги. В воздухе висел запах старого пергамента и пыли. Она не понимала, почему, но сказанное Арагоном казалось ей очень важным. В этом была какая-то загадка и почему-то ей казалось, что она может ее разрешить.

Пропавшие свитки… Трагическая случайность, благодаря которой она попала в подземный город… Кулон, который подарила ей мама, изображающий символ, как-то связанный с забытой богиней… Ее настоящая жизнь и ее прошлое, которые неожиданным образом оказались переплетены.

И вдруг она вспомнила! Вспомнила то, о чем не вспоминала с самого детства, о чем никогда не думала и была уверена, что давно и крепко забыла об этом. Она вспомнила, где прежде видела символы языка наури.

У ее матери была шкатулка, которую она держала на тумбочке возле кровати. Юта часто ее видела, но никогда не придавала значения. Она не видела, чтобы мама открывала ее и не знала, что находится внутри, но… на крышке шкатулки были вырезаны символы языка наури. Древнего языка, на котором говорили предки атлургов.

[1] Вестник – обычное обращение к гурнасу. «Вестник воли богов».

* Ёкка – традиционное блюдо атлургов. Готовится из козьего молока с добавлением ропса и пряных трав. Запекается в солнечной печи.

* Дети Колоссов – так атлурги называют жителей Лиатраса из-за Солнечных Башен, высящихся над стенами города.

Глава 10. Прах к праху

Юта вошла в Зал Кутх вместе с потоком атлургов, в который влилась почти сразу, как вышла из дома. По всему городу медленные процессии людей двигались по коридорам, чтобы закончить шествие в Зале Кутх. Никогда, даже во время Утегатола Юта не видела здесь такое количество народа. Поток нес ее дальше, вглубь зала, а люди все продолжали прибывать. Сегодня здесь действительно собрался весь город. В зале было не протолкнуться, атлурги были торжественно молчаливы, над пустующим помостом ярче прежнего горела надпись «Утегат те атрасс».

Сегодня – день погребения Канга.

Это было непривычно и удивительно, но несмотря на то, что в зале собрался весь город, никто не толкался. Любое скопление людей в Лиатрасе вызывало не только огромное количество шума, но и жуткую толкотню. Тебя пихали плечами и локтями, наступали на ноги и кричали прямо в уши.

Но здесь царила почти полная тишина, за исключением легкого, как дуновение ветра, шепота, когда люди в пол голоса переговаривались со своими близкими и друзьями. И еще сегодня Юта снова с удивлением отметила, как начинали двигаться атлурги, собравшись вместе. Они были словно танцоры, следующие движениям давно заученного танца, где у каждого есть свое место и каждый до мелочей знает свои движения. Было ли это следствием того, что эти люди столетиями жили бок о бок в такой тесноте, или же это было заложено у них в генах – но атлурги двигались, как единый организм.

Как только Юта оказалась в зале, ее тут же подхватил новый поток людей, двигавшийся внутри. Очень скоро она поняла, что он двигается по спирали, постоянно уплотняющейся и двигающейся к центру. Благодаря этому у входа не возникало давки, и зал без особых проблем вмещал в себя всех пришедших.

В итоге, людской поток вынес Юту прямо к центру, и она увидела Канга. Центр Зала Кутх был расчищен от людей. Тело Туррага, облаченное в белые одежды, лежало на специальных, приподнятых над землей носилках. Они были покрыты золотисто-песочным покрывалом и украшены редкими цветами, которые, как узнала Юта, выращиваются специально для подобных случаев.

Длинное худое тело Канга покоилось на носилках, выпрямленное во весь рост. Его руки лежали вдоль тела, ладонями вверх. Благодаря этому были видны символы на предплечьях. Теперь Юта видела, что это – символы на языке наури. На побелевшей, потерявшей краски коже Туррага, они выделялись кроваво-красным, будто только что были вырезаны на его руках.

Юта пришла рано. Церемония еще не началась, и она нигде не видела Арагона. Со времени, прошедшего с ее первого посещения Зала Свитков, они виделись почти каждый день. Оказавшись предоставлена сама себе, Юта, как никогда прежде, ощущала одиночество. Ей нужен был друг, человек, способный выслушать и отвлечь от собственных переживаний. Потому она так нуждалась в этих ежедневных встречах, выучив дорогу до Зала Свитков лучше, чем до полей или рынка.

Приходя в Зал Свитков, она неизменно находила Арагона за работой: он читал и переводил манускрипты, изучал предзнаменования и делал предсказания по песку и тому, как сворачивалось козье молоко. Они много говорили о богах илегендах атлургов. Арагон переводил для Юты свитки Амальрис и некоторые другие. Ни с кем другим она не чувствовала себя так легко и свободно.

Ряды атлургов с другой стороны от тела Туррага задвигались. Раздвигая широкими плечами столпившихся людей, вышел Корт. Из-за его спины появилась Леда, как всегда следующая за мужем. Они тихонько переговаривались. Сердце Юты глухо стукнуло. Корт выглядел уставшим и измученным. Его щеки ввалились, а побледневшая кожа обтянула скулы. Он выглядел как человек, который не ел и не спал несколько дней.

Ощутив на себе взгляд, Корт внезапно посмотрел на нее. Его глаза были сощурены, пристально всматриваясь в ее лицо. Выражения его собственного лица было невозможно прочесть. Юта подумала, что, может быть, он подойдет к ней, как в ночь убийства Канга, но Корт не покинул Леду. Он только кивнул Юте небрежным жестом, как случайному человеку, с которым здороваешься на улице. Леда улыбнулась бледной уставшей улыбкой, было видно, что она чем-то озабочена.

Юта почувствовала, как атлурги задвигались у нее за спиной. Она подумала, что это Арагон, но вместо жреца рядом с ней появился высокий атлург, которого она не видела прежде. Люди поспешно давали ему дорогу, мужчина шел так, словно имел законное право занять место в первом ряду. Кругом раздались шепотки, вокруг мужчины образовалось свободное пространство, люди почтительно отступали от него.

Юта украдкой скосила на него глаза, чтобы рассмотреть получше. Мужчина был очень высок даже для атлурга, пожалуй ростом он мог бы сравняться с Кортом. Легкая рубашка обтягивала его прямые, угловатые плечи и длинные руки. Под тонкой тканью угадывались тугие мышцы, перевивавшие его тело жилистыми ремнями.

Внешность атлургов сильно отличалась от внешности жителей Лиатраса. Так как она была для Юты непривычной, девушка относилась к наружности атлургов с любопытным безразличием. Но этого мужчину она могла бы назвать красивым. Черты его лица были яркими, по-аристократичному тонкими, запоминаясь с первого взгляда.

Прямой нос, треугольные скулы переходят в острый подбородок. Очень светлая кожа, густые песочные волосы волнами лежат на плечах, спереди и с боков забранные тонкими косичками. Большие глаза необычного для атлургов миндалевидного разреза, очень чистого золотого оттенка, как корона Аттрима, когда он подходит к самому горизонту.

Взгляд мужчины бал прикован к телу Канга, его спина была напряжена, оставаясь настолько ровной, будто внутри его позвоночника проходил железный штырь, не дававший ему согнуться ни на миллиметр.

Вдруг он повернул голову и посмотрел на Юту. Она подумала, что, пожалуй, слишком пристально рассматривала его, увлеченная яркой внешностью. Она потупила взгляд, но мужчина продолжал смотреть на нее, а потом заговорил:

- Ты – Юта? Девушка, пришедшая с неба, которую, как говорят, Корт отнял у самого Руга?

- Видно, Руг остался не слишком доволен, – ответила Юта. – И потребовал вместо меня другую жертву.

Мужчина посмотрел на тело Туррага, а затем легко усмехнулся.

- Говоришь, как атлург. Ты быстро учишься.

Его глаза, направленные на Юту, улыбались. В них была глубина и внутренняя сила и, возможно, что-то еще, чего она не понимала. В его лице проглядывали хищные ястребиные черты, но взгляд был мягким. Вдобавок его глаза обрамляли густые черные ресницы, придавая взгляду сияние и глубину.

- Ты – Гвирн? – спросила Юта.

– Ты знаешь мое имя? – С восхищением проговорил мужчина. – Как я и сказал, ты быстро учишься.

Юта поймала себя на том, что непроизвольно улыбается ему в ответ.

– Я слышала, как люди говорят о тебе, – ответила она.

– И что же они говорят, хорошее или плохое? – с подкупающей улыбкой спросил Гвирн.

– Хватает и того и другого.

– Что ж, не верь всему, о чем болтают атлурги, – небрежно взмахнув рукой в сторону толпы, проговорил мужчина.

– Чему именно я не должна верить: хорошему или плохому?

Глаза Гвирна наигранно сощурились. Он пристально посмотрел на Юту, чуть склонив голову набок, а затем произнес:

– Не верь ни тому, ни другому. Я хочу, чтобы у тебя была возможность составить собственное мнение.

Совершенно не стесняясь, - почему-то условности с Гвирном казались излишними, - Юта рассматривала его открытое лицо. Она только познакомилась с ним, но журналист должен уметь составить непредвзятое мнение о человеке, основываясь лишь на одной кратковременной встрече.

И то, что Юта могла бы сказать о Гвирне – этот человек умел расположить к себе с первого взгляда. Он заставил ее улыбаться чуть ли не впервые с тех пор, как она попала в Утегат. Ей было легко говорить с ним, он казался приятным и проницательным собеседником. А взор его теплых, вдумчивых глаз очаровывал и помимо воли приковывал к себе.

Из раздумий Юту вывело ощущение тяжелого взгляда, горячей ладонью опустившегося на плечи. Она вздрогнула и поняла, что Корт смотрит на нее. Его ярко-синие глаза сейчас были темны, и всего на мгновенье ей показалось, что в них промелькнул гнев. Но это, должно быть, показалось.

В круге, очищенном от людей, появился Арагон, и церемония погребения началась.

Сначала Арагон произнес небольшую речь. Он говорил о периоде правления Туррага, как о спокойном и тихом времени, принесшем Утегату мир и процветание. Говорил о долге каждого атлурга и необходимости сплоченности народа. А затем немного о воле богов, решивших забрать Канга к себе раньше срока. В целом, речь была сдержанной и немногословной, как и сами атлурги.

Затем гурнас начал произносить что-то на языке наури – Юта узнала его звучание. Она не понимала ни слова, но речь Арагона полностью захватила ее. Его голос был словно плот, подхваченный безудержной рекой языка наури. То плавно скользящий по его гладкой поверхности, то внезапно подхваченный бурлящим течением. А потом река неожиданно вздыбливалась жестокими порогами, и плот грозил разбиться в каждую секунду.

Пока гурнас нараспев произносил свою речь, в круге появился еще один атлург. На нем был такой же халат, как и на Арагоне, только одноцветный, без бордовых полос на рукавах и подоле. В руках он нес неглубокую чашу. Атлург опустился на колени рядом с телом Канга. Он взял длинную белую полоску ткани и обмакнул в жидкость, налитую в чаше. Затем наложил намокшую ткань на предплечья Туррага, полностью закрывая татуировки. Он повторил процедуру с другой рукой и незаметно растворился среди толпы.

Слушая переливы голоса Арагона, неожиданно обретшего силу и глубину, Юта будто погрузилась в транс. Она словно плыла по волнам, следуя за голосом гурнаса, за каждым его поворотом и изгибом. И когда ей казалось, что она почти достигла невидимой цели, что за следующим поворотом ей откроется нечто небывалое и грандиозное, голос Арагона оборвался.

Юта почувствовала, как очнулась, рывком вернувшись к реальности. В зале Кутх царила абсолютная тишина. Люди не издавали ни звука, даже вездесущий шорох песка на минуту прервался. Мир затаил дыхание. В этой абсолютной тишине гурнас подошел к Кангу и поочередно снял с его рук полоски белой ткани.

Минуту ничего не происходило, даже время, казалось, замерло в ожидании. А потом татуировки на руках Туррага начали искриться. Свечение исходило из под кожи, становясь все сильнее и сильнее. По рукам словно плыл жидкий огонь, символы переливались всеми оттенками от оранжево-красного до огненно-золотого.

Свечение все усиливалось, пока символы не начали буквально гореть, словно охваченные пламенем. Оно перемещалось по рукам Туррага, вырываясь из-под кожи брызгами искр. А потом, так же внезапно, все прекратилось.

За секунду пламя, пожиравшее предплечья Туррага, сошло на нет, и Юта с изумлением обнаружила, что татуировки, украшавшие руки Канга, исчезли. На их месте остался лишь еле заметный белесый след, в остальном же руки Канга не пострадали.

По рядам атлургов прошел вздох, будто вздохнул сам Зал Кутх. Время тоже ожило и снова потекло привычным руслом. Люди, затаившие дыхание, задвигались и снова начали тихонько переговариваться.Только Юта все еще не могла придти в себя, завороженная увиденным. Тихий голос произнес ей на ухо:

- Ты знаешь смысл этой церемонии?

Это был Гвирн, все еще стоящий рядом. Юта, наконец, оторвала взгляд от Канга и отрицательно мотнула головой.

Мужчина наклонился ближе, чтобы больше никто его не слышал.

- Первые знаки наносятся атлургам еще в детстве. Они обозначают имя ребенка и принадлежность к какому-то клану. В нашем случае, к Утегату. У каждого в этом городе есть такой символ. – Гвирн вытянул руку и указал на один из знаков, напомнивший Юте дерево с раскидистыми ветвями. – По мере взросления, на протяжении всей жизни, добавляются новые знаки – это то, что отличает человека от всех других, что определяет его.

А когда атлург умирает, его знаки должны быть стерты. Для этого на татуировки наносится специальный раствор, который выжигает символы изнутри. Это делается для того, чтобы после смерти человека Бог Смерти – Руг – узнал, кто к нему пожаловал. Когда знаки исчезают здесь, то проявляются на том свете, и Руг может прочесть их.

Здесь же человек теряет личность, становится одним из народа. В смерти каждому прощаются все грехи, даже если он был убийцей. Бог Смерти рассудит его и накажет согласно его грехам, в соответствии с тем, что сказано на знаках. А здесь, на земле, после смерти все равны. Человек обращается в прах, становится никем, одним из предков народа, - тем же, кем был, когда пришел на этот свет.

Юта стояла молча, не в силах ничего ответить. Впервые она подумала, что верования атлургов были прекрасны. Было в этом что-то волнующее, тронувшее ее до глубины души, пробудившее такие ее уголки, о существовании которых Юта и не подозревала.

Гурнас снова сказал что-то на наури, а потом вновь появился второй атлург, прислуживавший ему во время церемонии. Он снова нес в руках чашу, но на этот раз более глубокую. В нее был насыпан песок. Негромко произнося что-то, Арагон взял по горсти песка и насыпал в глаза и рот Туррага.

- Это чтобы после смерти человек мог увидеть Руга и поговорить с ним. – Снова наклонился к Юте Гвирн.

На этом церемония подошла к концу. Несколько атлургов взяли носилки и понесли тело Канга к выходу. Как Юта уже знала, атлурги не хоронили своих покойников – не так, как в Лиатрасе, - они не закапывали и не сжигали их. Они просто выносили тело на поверхность и оставляли в пустыне, а солнца и песок заканчивали дело. Очень быстро оно оказывалось занесено песком, возвращаясь туда, откуда пришло.

Все желающие могли последовать за процессией, уносившей тело Канга на поверхность, но Юта не чувствовала в себе сил на это. Неожиданные переживания выжали ее досуха. Сама не желая того, она не могла не думать о том, кого не смогла похоронить. Конечно, о нем позаботились родители и друзья. Но она так и не сказала «до свиданья», не попросила прощения, не посмотрела в последний раз на любимое лицо.

И вдруг это оказалось неожиданно тяжело. Пустота, которую она заставила на время отступить, вновь поселилась в груди, и Юта не чувствовала в себе сил бороться с ней. Не сегодня. Она поискала глазами Корта с Ледой, но они куда-то ушли, как всегда занятые делами Утегата.

Дождавшись, когда основная толпа схлынет, она направилась к выходу из Зала Кутх.

- Церемония утомила тебя? – раздался сзади голос, и обернувшись Юта увидела Гвирна. Она потеряла его в толпе после окончания церемонии, но к ее удивлению он нашел ее.

- Можно так сказать, – устало ответила она. – Я плохо спала последние дни, я лучше вернусь к себе и отдохну.

- Конечно. Я просто не хотел отпускать тебя, не попрощавшись. Я был рад познакомиться с той, о ком все говорят.

Против воли, Юта снова слабо улыбнулась.

- Я тоже была рада познакомиться с тем, о ком все говорят.

- Итак, что ты ответишь на мое предложение?

- Какое предложение? – не поняла Юта. Она не помнила, чтобы Гвирн что-то предлагал.

- Самой составить мнение о том, о ком все говорят. Я мог бы устроить тебе экскурсию по Утегату. Я понимаю, что ты находишься здесь уже довольно давно, и, наверное, сама неплохо изучила город. Но у меня есть некоторые привилегии, я смогу провести тебя в такие места, куда обычным атлургам вход закрыт.

Юта растерялась на мгновенье. Раньше никому не приходило в голову устроить ей экскурсию, несмотря на то, что она находилась в Утегате уже несколько недель. Это было необычно и немного странно для атлурга, насколько Юта успела их изучить. Но ясный взгляд Гвирна не таил никакого подвоха. Возможно, это обычная вежливость, - подумала Юта. Могут же и здесь у кого-то быть хорошие манеры.

- Я с удовольствием послушаю об Утегате от одного из его выдающихся представителей. Особенно если эта прогулка сулит небольшое нарушение закона.

- Если ты любишь нарушать законы, уверен, я смогу придумать что-то особенное для тебя, – задорно ответил Гвирн и подмигнул.

- Тогда до встречи, – сказала Юта и направилась к выходу.

Она не была уверена, но почему-то ей казалось, что Гвирн смотрит ей вслед. Ее подмывало обернуться, чтобы проверить, но она не сделала этого. Она ощущала себя ребенком, задумавшим шалость. Неожиданно будущее снова таило в себе предвкушение чего-то, и Юта узнала это чувство. Это было опасное и сладостное ощущение, что она вступала в новую, неизведанную игру.

***

Гвирн отдернул полог и без стука вошел в дом. Этот дом был хорошо ему знаком, ведь он провел в нем детство и юность. В нос ударили знакомые запахи трав, скисшего молока, дыма и ветхости. Стараясь не шуметь, но и не прячась, он миновал кухню, проходную комнату для приема гостей и вошел в спальню.

Спиной к нему, на кресле возле стола сидел пожилой мужчина. Осветительные окошки были полностью открыты, и солнечные лучи укутывали его мягким светом, словно покрывалом. В Утегате всегда тепло, а часто и жарко, но в старческих костях уже поселился холод потустороннего мира: ни теплые одеяла, ни многочисленные слои одежды не могли защитить от этого холода. Лишь благословенное касание милосердных братьев служило последней преградой от холода смерти.

Гвирн обошел кресло, которое сделал своими руками много лет назад и встал перед мужчиной, погруженным в полудрему. Его седые волосы были завязаны в тугой узел на затылке, руки сложены на коленях. Его темное лицо покрывалиглубокие, как трещины на коре дерева, морщины, но крупное телосложение еще хранило следы былой мощи.

- Отец, – осторожно, чтобы не напугать громким голосом, обратился Гвирн к старику.

Тот моментально открыл глаза. Они были по-старчески водянистыми, какими-то серыми, но по-прежнему проницательными.

- Гвирн. В чем дело? – старик не улыбнулся приходу сына, наоборот, казалось он был раздражен тем, что его побеспокоили.

Гвирн откашлялся. Он стоял совершенно прямо, будто проглотил кол. Его руки были сложены за спиной.

- Только что закончилась церемония погребения Канга. Помнишь, я говорил тебе, что она будет сегодня? Я подумал, ты захочешь узнать, как все прошло.

- А как все могло пройти? – сверкнул глазами старик. Его голос был хриплым, но еще не растерял силы. – Смерть есть смерть. В церемонии погребения нет ничего нового. Люди постоянно умирают, и поверь мне, мальчик, Турраг не первый Канг, которого я переживаю. Совсем другое дело, что эти глупцы отменили из-за этого праздник Куду. Они думают, какой-то дряхлый атлург важнее Бога! Наивно полагают, что милостивый Куду не разгневается на них. Надеюсь, хотя бы ты еще не растерял остатки мозгов и совершил все надлежащие ритуалы?

- Да, отец. Сегодня рано утром я совершил омовение и принес жертвы от нашей семьи.

Гвирн смотрел в пол, не смея поднять глаз.

- Хорошо, – медленно ответил Холден. – Но, надеюсь, ты здесь не только за тем, чтобы похвалиться. У тебя есть новости?

- Немного. Все идет, как задумано. Нас поддерживает много атлургов. Я делаю все, чтобы привлечь на нашу сторону больше людей. И хотя позиции Корта все еще сильны…

- Не произноси при мне этого имени! – рявкнул старик, и Гвирн вздрогнул. – Этот безродный оборванец не заслуживает того, чтобы произносить его имя и тем более называться атлургом! Не понимаю, как этот старый кретин, Турраг, мог совершить такую глупость и принять его, даже не созвав Утегатол! Неслыханная дерзость! И теперь он наконец поплатился за нее. А это отродье … ты должен стереть его в порошок.

Гвирн все еще смотрел в пол. Собравшись с духом, он проговорил:

- Это не так просто, отец. Как я уже говорил, за ним идет много людей. Мы не можем просто убить его, как Туррага. Это вызовет недовольство, возможно, даже бунты. Это настроит атлургов против нас.

Старик отвернулся, как будто ему стало противно смотреть на сына. Его морщинистая рука сжалась в кулак, и он выплюнул:

- Надеюсь, у тебя не появилось задних мыслей по поводу совершенного? Надеюсь, ты не так слаб, как этот никчемный изгой? Он всегда старается обойтись малой кровью, держится срединной линии, и это то, что его погубит. Утегату нужен сильный правитель, не боящийся замарать рук, а не трусливый сопляк. Твои предки, Гвирн, были великими Кангами, ты не можешь подвести их память.

- Да, отец. Не беспокойся, в моем сердце нет сомнений. Я лишь исполнил свой долг. Я знаю, что иначе было нельзя – безволие и бездействие Канга привели бы все поселение к гибели. Утегат проходит через тяжелое время, время для тяжелых решений. И тот, кто не готов их принимать, не готов стать Кангом.

Холден сдержанно кивнул. Его суровое лицо чуть дрогнуло, морщины еле заметно разгладились, а во взгляде появился намек на мягкость.

- Вот теперь я слышу речь истинного правителя. Ты должен знать, что я горжусь тем, что ты сделал, решением, которое принял. Наш род – древний и могущественный. Это – род правителей. Когда-то Утегат принадлежал нам и пора вернуть это время. Мы должны вести народ, а не следовать за кем бы то ни было. Если ты проиграешь этому … изгою, это станет позором для семьи и лично для меня.

Если ты проиграешь ему, то ты не мой сын. Не тот, кого я с детства растил вождем и победителем.

– Не беспокойся, отец, этого не случится. У меня припрятан козырь в рукаве. На этот раз боги на нашей стороне, я точно это знаю. Я – тот, кто следующим взойдет на помост Кангов. И тогда ты и наши предки по праву сможете гордиться мной.

Старик кивнул. Он заметно обмяк в кресле, видно было, что разговор отнял у него много сил. Он слабо махнул рукой в сторону Гвирна.

- А теперь иди. У тебя много дел, Утегат не ждет. И помни, боги любят решительных.

Гвирн подчинился и вышел. Когда он уходил, старик уже закрыл глаза, снова погружаясь в дрему.

Гвирн еще помнил отца другим. Он бережно хранил воспоминания о самом сильном и мудром в мире человеке, который сажал его к себе на колени и рассказывал о богах. Это случалось не часто, но, может, именно потому Гвирн запомнил эти моменты так хорошо, сохранив в памяти на всю жизнь.

Он был четвертым ребенком отца от последнего брака, но все его братья уже погибли, забранные к себе Ругом. Несмотря на то же воспитание, какое получил Гвирн, никто из них не смог добиться в жизни ничего выдающегося.

В детстве Гвирн нечасто видел отца. Тот был постоянно занят, и сыном занималась его ныне покойная мать. Она была совершенно обычной женщиной, серой и тихой на фоне яркого и блистательного Холдена. И Гвирн часто задумывался о том, что отец вообще в ней нашел.

Воспитание, которое давал ему отец, было суровым. Холден был требователен и редко выказывал признаки любви к сыну. Но Гвирн знал, что тот делал так лишь потому, что считал такое воспитание самым верным для мужчины. Он хотел вырастить сына не только послушным, но волевым и самостоятельным. Гвирн до сих пор считал отца самым достойным и сильным человеком в Утегате. Он не может, просто не имеет права подвести его.

А потому он исполнит волю отца, во что бы то ни стало. Он станет Кангом, чего бы ему это ни стоило, и старый Холден вместе со всеми его предками, наконец, сможет гордиться своим младшим сыном.

***

Юта только что закончила готовить ёкку, которая вышла у нее даже более отвратительной, чем у атлургов. Она помешивала содержимое горшка каменной лопаткой, чтобы остудить, и думала о своей кухне на двадцать восьмом этаже небоскреба Сталтса.

Некоторое время назад Юта начала замечать за собой, что скучает по привычному укладу жизни и быту. Она стала постоянно сравнивать привычки, дома и даже вещи и куханную утварь, которыми пользовались атлурги, с тем, к чему привыкла в Лиатрасе. И хоть Юта понимала, что это совершенно бесполезное дело, но ничего не могла с собой поделать.

Она скучала по простым вещам: по запаху кофе по утрам, по гудкам автомобилей и шуму толпы на 532 улице, по болтовне Ленни, перемежающейся с новостями из включенного телевизора. Обо всем том, чего люди совершенно не замечают в повседневной жизни.

Ей не хватало именно этих маленьких напоминаний о том, что жизнь идет своим чередом, а она находится в ней на своем месте.

Задумавшись, Юта случайно коснулась рукой раскаленного горшка, только что вынутого из печи. Она отдернула руку и выронила на пол ложку, расплескав часть содержимого горшка. Ругаясь в полголоса, Юта запрыгала по кухне, ища, что бы приложить к обожженной руке.

Ничего не придумав – у атлургов вообще плохо с лекарствами – она сунула покрасневшие пальцы в рот и опустилась на пол, чтобы вытереть начавшую впитываться ёкку.

Юта резко вздрогнула, когда кто-то опустился на колени напротив неё. Когда она подняла голову, то увидела Корта, протягивающего ей ложку.

- Небольшая авария? – ухмыляясь уголком рта, спросил он.

- Просто недоразумение. Никак не могу приспособиться к готовке в солнечной печи.

Юта замолчала. Она подумала, что они выглядят нелепо: стоящие на коленях над пролитой ёккой. Корт по-прежнему протягивал ей ложку, и Юта наконец взяла ее. Легко подхватив девушку под локоть, Корт помог ей подняться.

Он выглядел не так, как на церемонии погребения Канга – тогда Юта видела его в последний раз. Темные круги ушли из-под глаз, он больше не был уставшим и вымотанным. От этого казалось, что его синие глаза блестят ярче, чем прежде. Светлая рубашка, открывавшая предплечья и часть груди, оттеняла глубокий загар его темной кожи, а знаки на руках горели кровавыми печатями. Юта нашла среди них похожий на раскидистое дерево – знак принадлежности к Утегату.

- Обожглась? Дай посмотрю.

Не успела Юта опомниться, как он схватил ее руку и начал рассматривать, крутя так и эдак. А потом так же резко выпустил и, потеряв к ней интерес, начал ходить вдоль кухонного стола, по-хозяйски снимая со стены разные пучки трав.

Юта так давно не видела и не говорила с Кортом, что совершенно растерялась от его внезапного прихода. Она знала, насколько он занят, знала, что в Утегате сложилась напряженная ситуация после смерти Канга, и теперь две противоположные стороны боролись за власть. Юта не ожидала, что в водовороте этих событий Корт найдет время на то, чтобы навестить ее. Хотя, может, ему что-то понадобилось?

Корт тем временем, повернувшись к ней спиной, накрошил в миску разных трав, залил молоком и теперь растирал каменным пестиком.

- Ты знаешь, что в Утегате сейчас неспокойно, – заговорил он через некоторое время, когда оба молчали, и только звук пестика, ударяющегося о края миски, разносился по кухне. – Ситуация весьма опасная. Я не знаю, что может произойти. В любую минуту может начаться вооруженное противостояние. – Корт снова помолчал. Юта наблюдала за его плечами, двигающимися под рубашкой, когда он перетирал травы. – Меня могут убить. Тебе небезопасно находиться здесь. Думаю, тебе лучше перебраться в соседний город, Кумгат, я помогу все устроить.

Юта опешила, лишившись дара речи. Она уставилась мужчине в спину.

- Что…?

Он взял тряпку, которую Юта использовала в качестве кухонного полотенца, и оторвал от нее длинный лоскут. Звук разнесся по комнате, как раскат грома. Как ни в чем не бывало, Корт взял ложку и нанес смесь, замешанную в миске, на полоску ткани. Он повернулся к Юте, потянувшись к ее руке.

- Дай. Надо обернуть это вокруг обожженного места. Боль скоро утихнет.

Юта отдернула руку, и мужчина, наконец, посмотрел ей в глаза.

- В чем дело?

- В чем дело?! – закричала она. – Как ты можешь такое говорить? Ты хочешь отправить меня куда-то, даже не посоветовавшись. Я мешаю вам здесь, в Утегате? Ты хочешь избавиться от меня?

Ее реакция сильно удивила Корта. Он перестал протягивать к ней руку, какое-то время просто молча смотрел на нее.

- Ты не понимаешь. Здесь опасно, в любой момент может начаться смута. А я … играю не последнюю роль в том, что происходит. Если меня убьют, некому будет тебя защитить. И я… пришел посоветоваться с тобой. – Невпопад закончил мужчина.

Юта уставилась на него, как на слабоумного, а потом вырвала у него из рук полоску ткани. Обожженные пальцы горели, и она, шипя сквозь зубы, неуклюже замотала руку. Мазь подействовала почти сразу, боль начала стихать.

- Я не могу уйти, ты не можешь просто отправить меня туда, – немного успокоившись, тихо выговорила Юта. Она не смотрела на Корта, просто не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, боясь того, что может в них увидеть.

- Почему? – так же тихо спросил он.

– Потому, что ты единственный, кто может мне помочь, – выпалила девушка. - Ты ведь тот, кого в Вечном Городе называют «обреченными», не так ли?

Мужчина выглядел пораженным. Он привалился к длинному приступку за спиной, как будто боялся, что ноги подведут его. Он смотрел на Юту так, как будто она только что плюнула ему в лицо.

Она залилась краской, подумав, что, наверное, болтнула лишнего. Но слов обратно не возьмешь, и она просто стояла напротив него, опустив руки, готовая к тому, что он накричит на нее или даже убежит в гневе, и никогда больше с ней не заговорит. Но Корт взял себя в руки. Его глаза сощурились, а взгляд потемнел. Он снова смотрел на Юту так, как в первый раз, и от этого ей стало не по себе.

– Здесь такие люди, как я, называются изгоями, – медленно ответил Корт. – Полагаю, мы не можем продолжать избегать этой темы. Но пойми, я не говорю о прошлом. Теперь моя жизнь здесь. Я атлург, и это все, что тебе или кому-либо другому нужно знать. И тебе тоже пора смириться с тем, что отныне твоя жизнь будет проходить среди атлургов. Чем быстрее ты поймешь это, тем легче тебе будет принять произошедшее и начать жить дальше.

- Нет, ты не понимаешь! – воскликнула Юта. Она крепко сцепила пальцы, снова задев обожженное место. Боль полоснула ее ножом, но она не обратила на это внимания. – Я не могу этого сделать! Не могу забыть!

Корт смотрел на нее очень внимательно, казалось, он о чем-то думает, хочет что-то сказать, но с его губ не сорвалось ни звука. Только в глазах отразилась затаенная боль с примесью сожаления и тревоги. Без сил Юта рухнула на табуретку, закрывая лицо руками. А когда отняла руки, Корт сидел напротив, молчаливо ожидая, пока она успокоится.

- Ты не понимаешь… - С мольбой в глазах прошептала она. – Ты не знаешь, что на самом деле произошло в Лиатрасе, почему я попала сюда.

- Ну, так расскажи. – Спокойно ответил Корт.

И она рассказала. Обо всем: начиная с убийства мэра и покушения на нее, до того момента, как села в шаттл и увидела смерть Бабли. Она не хотела говорить всего, не так и не здесь. Но когда она начала рассказывать, то уже не могла остановиться. Воспоминания выплескивались из нее помимо воли, обрушиваясь на Корта лавиной болезненных сожалений. Дыра в ее груди снова открылась, наполняясь горечью вины и потерь. Юта не плакала, - она задыхалась, не в силах пошевелиться, не в силах сделать вдох, не в силах преодолеть это в одиночку.

Корт слушал молча. А когда она договорила, осторожно накрыл ее руку своей. От его ладони исходил жар, как будто она приложила руку к раскаленной печи. Но этот жар не обжигал, он обволакивал и успокаивал, наполняя теплом каждую ее клеточку.

- Теперь ты знаешь все, – осторожно подняв на него глаза, сказала Юта. – Я не знаю твоей истории, но уверена, ты можешь меня понять. Я не могу оставить все это, не могу просто забыть. Эти люди должны заплатить за то, что совершили. Так же, как жители Лиатраса должны узнать правду. Они заслуживают этого.

Теперь ты понимаешь, почему я прошу тебя помочь? Я знаю, что ты каким-то образом пересек пустыню, чтобы добраться сюда. Ты – единственный, кто сможет провести меня обратно.

Корт внимательно слушал ее до этих пор. Его лицо было серьезно, но на него будто бы опустилась маска непроницаемости. И Юта не могла прочесть его истинных эмоций. Но когда она договорила, он рывком отдернул свою руку от нее, он даже непроизвольно отодвинулся, как будто она была опасным ядом или заразной болезнью. Он замотал головой:

- Нет, этого не будет. Я не могу тебе помочь.

- Но почему?! – громче, чем следовало, воскликнула Юта. – Ведь если ты один раз прошел по пустыне сюда, значит, сможешь провести меня обратно!

Корт внезапно разозлился. Он вскочил с табуретки, чуть не опрокинув ее. Его глаза потемнели, как небо перед бурей. Впервые Юта видела его таким. Он всегда был настолько спокоен и холоден, что она и не подозревала, что он вообще способен на такие эмоции.

- Нет, не проси меня об этом. Больше никогда не проси, – говорил Корт, пятясь от нее.

- Но поче…?!

- Я сказал, нет! – рявкнул он так, что, наверное, слышали все соседи. – Забудь об этом!

И развернувшись, выскочил из дома с такой скоростью, что Юта даже не успела раскрыть рта, чтобы ответить.

Неожиданно она осталась одна. Тишина после ухода Корта звенела в ушах, как натянутая до предела, готовая порваться, струна. Юта не могла до конца понять, что же только что произошло, но ощущала, что случилось нечто непоправимое.

Страх перед чем-то, чего она не понимала, а может просто боялась назвать по имени, навалился лавиной, погребая ее под собой. Впервые с тех пор, как умер Бабли, и она оказалась вдали от дома, она почувствовала себя такой беспомощной и одинокой.

Боль в руке вдруг стала нестерпимой. Юта обхватила запястье обожженной руки здоровой и без сил опустила голову на стол.

Глава 11. Сын саграла

Четыре дня Юта не находила себе места. Она ни о чем не могла думать, и даже работа не помогала – сосредоточиться тоже не получалось. Она не могла есть – отвратительная, как никогда, ёкка не лезла в горло. И не могла спать – в подземном городе было слишком жарко, и она ворочалась с боку на бок на грубых простынях, пока, измучавшись, не поднималась с постели только с тем, чтобы бесцельно бродить по дому.

На пятый день она бросила тяпку прямо там, где обрабатывала землю, и отправилась к дому Корта. На стук никто не ответил, и Юта, неуверенно отодвинув полог, вошла в дом. Похоже, здесь давно никто не появлялся – солнечная печь была открыта, на кухонном приступке стояли горшки с какой-то едой, но пахло от них так, словно они простояли здесь неделю. На столе пылилась корзина с неотшелушенным ропсом.

За несколько часов Юта обошла все поля, пастбища и рынок, тщательно избегая центра города с Залом Кутх. Она уже собралась к Арагону за советом, но решила еще раз проверить дом.

Со времени ее первого прихода ничего не изменилось. Юта вышла в коридор и привалилась к стене напротив. Что же ей делать? Внезапно по коридору застучали легкие шаги.

Юта повернула голову и увидела стройную тень, движущуюся в ее сторону. Лицо было скрыто серым хилтом, а из-за левого плеча выглядывал витиеватый рог лука. Приблизившись к Юте вплотную, девушка остановилась. Рука с бронзовой кожей опустила капюшон хилта, и тонкие золотые косички упали на лицо. Небрежным движением Леда откинула волосы назад.

- Юта? Что ты здесь делаешь? Ты ищешь Корта? – Голос девушки был как всегда ровным и спокойным, но янтарные глаза смотрели вопросительно.

- Вообще-то … тебя, – ответила Юта. – Я хотела поговорить. Я заходила несколько раз сегодня, но никого не было дома.

Леда громко вздохнула, закатывая глаза.

- Последние дни были просто ужасны, и я вышла немного проветриться. Вот, даже настреляла пару песчаных ящериц. – Она похлопала себя по бедру, и Юта увидела несколько буро-зеленых тушек, болтающихся на веревке, притороченной к поясу. – Из них получается неплохое жаркое, хотя косточек многовато. Хочешь одну? Я научу тебя их готовить.

Леда взяла Юту под локоть и повела в сторону дома. Юта еще раз глянула на голые блестящие тушки с безвольно болтающимися лапами и длинными безволосыми хвостами.

- Н-нет, спасибо, – ответила она. – Мне правда нужно с тобой поговорить. Это касается Корта.

- Вот как? – Леда подняла тонкую бровь.

Они вошли в дом. Девушка через голову сняла хилт, а затем повесила на крючок у входа лук и тул со стрелами, который был закреплен ремнями на ее правом бедре. Юта заметила, как на поясе Леды блеснуло несколько ножей.

- Это касается нашего с ним последнего разговора. По-моему, я сказала что-то не то и сильно рассердила его. Я не хотела, чтобы так получилось. Я просто хочу извиниться, но не знаю, как подойти к нему после всего.

Леда тепло улыбнулась, и ее улыбка была словно прикосновение матери. Она села за стол напротив Юты, протянув к ней руки.

- Корт, он …. Иногда он может быть немного груб или холоден, но поверь мне, в душе он хороший человек. Не принимай близко к сердцу того, что произошло.

Сама не понимая от чего, Юта вдруг почувствовала на щеках румянец.

- Нет, это не то, – мотнула она головой. – Это не его вина. Я просто … я сказала кое-что, из-за чего он так отреагировал.

Леда внимательно смотрела на нее, но ничего не говорила. Собравшись с духом, Юта закончила:

- Я попросила его провести меня в Город-За-Стеной.

Леда откинулась назад. Ее покатые плечи чуть заметно напряглись, а взгляд ясных глаз затуманился.

- Так вот оно что….

Юта затаила дыхание, пока Леда тяжело молчала. Она ощущала, что этот момент очень важен, и сейчас Леда скажет что-то…

- Ты знаешь, кто такой ругат? – спросила девушка.

- В общих чертах. Арагон рассказывал мне, что ругатом называют человека, побывавшего в объятиях Руга и сумевшего выбраться из них. Считается, что ругат каким-то образом получает часть силы бога.

Леда кивнула.

- Но ты не знаешь, как Корт стал ругатом?

Сердце Юты бухнуло невпопад.

- Нет, никто не говорит мне, в том числе и Корт, хоть я и спрашивала его.

- Он не говорит о том времени, которое провел в пустыне. Вообще о том, что было до того, как он попал в Утегат. Но я расскажу тебе. Ты ведь тоже изгой, как и он. И чтобы понять, почему он так реагирует, ты должна узнать его историю.

Юта почувствовала, как все ее тело напряглось, а сердце застучало часто-часто. Леда между тем начала рассказ. Она смотрела на свои руки, покоящиеся на столе, а ее взгляд блуждал где-то далеко.

- Шестнадцать лет назад Корта изгнали из Города-За-Стеной за преступление, которого он не совершал. Он должен был погибнуть еще в первые сутки в пустыне, но он действительно отличается от всех людей, которых я знаю. Он выжил.

Без воды, теряя сознание от солнечного удара, он не сдавался. Он не желал просто лечь и умереть и заставлял себя двигаться вперед. Соорудив из своей рубашки некое подобие накидки на голову, страдая от жажды и испепеляющего солнечного жара, Корт брел все дальше от стен Вечного Города.

Он не может вспомнить, сколько дней бродил по пескам, то теряя сознание, то снова приходя в себя, но через какое-то время он набрел на животное, пойманное в капкан. Это был еще совсем детеныш, умирающий, и возле него скулящая мать. Это был саграл – «ужас песков», как называют его атлурги – полумифическое животное, которое считалось истребленным столетия назад.

Мать детеныша так сильно страдала от невозможности помочь, она не ела и не пила, отчего сильно ослабла. Возможно, поэтому она не бросилась на Корта, почти не обратив на него внимания. Корт неподвижно просидел возле них сутки, а затем начал сантиметр за сантиметром придвигаться. В конце концов, привыкнув к нему, мать разрешила ему подойти, и он освободил детеныша. За это она позволила ему пить молоко, которым вскармливала маленького саграла.

Эти звери очень верные и преданные. Утагиру принял Корта как брата, только благодаря этому он и выжил. Они долго ходили по пустыне. Корт наблюдал за сагралами и учился выживать, питался ящерицами и песчаными змеями, пил их кровь.

Детеныш саграла рос медленно. Однажды его мать укусила ядовитая змея, и она умерла. Так они остались вдвоем. Корт говорит, что они бродили по пескам несколько месяцев, но так как он не отсчитывал время, возможно, он пробыл в пустыне гораздо дольше.

В конце концов, они набрели на город – Утегат. Увидев силуэт в песках, люди сперва решили, что это – дух пустыни. Да с ним к тому же еще был саграл, которых никто не видел со времен Первых Изгоев. Полумифические сагралы считаются воплощением свирепости богов пустыни. С тех пор Корта прозвали не только ругатом - «отмеченным Богом Смерти», - но и «Сыном саграла». Утагиру принимает только его и нескольких его близких. Он живет с нами, но охотится на поверхности.

Леда замолчала ненадолго. Юта не задавала вопросов, одновременно потому что была поражена услышанным, не в состоянии до конца поверить, что все это может быть правдой. А также не желая вмешиваться в переживания девушки, которые ясно отражались на ее открытом лице.

Леда вся словно светилась от тихой печали. Юта вдруг со всей ясностью поняла, как сильно Леда на самом деле любит Корта. Любовь сквозила в каждом ее жесте, в том, как она подбирала слова для рассказа, в том, с какой глубокой печалью и нежностью звучал ее голос, в бесконечной грусти ее глаз, ставших бездонными, как два колодца.

Она говорила о своем любимом, и пересказывая все то, что случилось с ним тогда, она переживала это заново, переживала так, будто сама находилась на его месте, а может, даже еще более глубоко. Потому что человеку, который по-настоящему любит, легче самому вынести страдания, чем видеть, как страдает любимый.

Некоторое время Леда сидела неподвижно, заново вспоминая и переживая прошлое. А затем вздрогнула, возвращаясь к настоящему. Она слабо улыбнулась Юте, вымученной усталой улыбкой, так, будто рассказ забрал у нее все силы.

- С тех времен у него остались не только шрамы, - медленно продолжила Леда. Видно было, что рассказ причиняет ей боль. - Руг иссушает не только тело, но и душу. Он заставляет видеть разные вещи, то чего нет и не может быть. Насылает иллюзии и видения, морочит человека. Заставляет верить в то, чего нет на самом деле. Иногда бывает так, что он оставляет человеку жизнь, но забирает разум.

Юта непроизвольно подалась вперед. Почему, зачем Леда говорит такое?

– Но с Кортом ведь не случилось ничего такого? – выпалила она. - Он дошел абсолютно нормальным? В смысле ведь с ним в песках ничего не случилось?

Реакция Леды удивила ее.

– Да, – ответила та задумчиво. Она опустила руки на колени, смотря в пол так, что волосы скрывали выражение лица.

– Да, – повторила девушка. – Но ты должна понимать: то, что с ним произошло, не могло не изменить его. Я не знаю, каким Корт был раньше, могу только догадываться. Но за время, проведенное в пустыне, он одичал, став почти что зверем, настолько похожим на своего саграла, будто их и правда вскормила одна мать.

Многие недели после того, как попал в Утегат, Корт ни с кем не говорил, только шептал что-то всегда находящемуся рядом Утагиру, и многие решили, что он лишился разума в пустыне. А потом, однажды, когда он был еще слаб после перехода через пески, и я принесла ему поесть, он схватил меня за руку, и произнес хриплым голосом, как если бы месяцы не пользовался им, позабыв, как это – говорить: «Я хочу выйти наружу. Ты покажешь мне дорогу?».

Это были его первые слова за Руг знает, какое время. Но прежде чем он полностью пришел в себя, прошло еще много времени. Я помню, как он каждую ночь спал на песчаном полу, свернувшись рядом с Утагиру, который клал морду ему на грудь. Еще долго он не мог отвыкнуть от этой привычки, не в состоянии заснуть до тех пор, пока саграл не приходил к нему и не ложился рядом, укрывая своей длинной шерстью, как одеялом.

Леда была печальна, а в ее голосе звучала бесконечная любовь.

- Я думаю, никто не в состоянии до конца понять, через что он прошел, и как это изменило его. Он не любит говорить о том, что было. То, что я рассказала тебе, я вытаскивала из него по слову на протяжении всех этих лет. И я до сих пор не знаю всего. Так что не переживай слишком сильно из-за его реакции, он не злится на тебя. Просто для него это иначе, чем для нас.

Ведь, в конце концов, никто из нас не знает, каково это – быть ругатом.

«Так вот оно что…», - думала Юта, возвращаясь от Леды домой. «Это было так глупо с моей стороны просить Корта о таком. Я ведь даже и не догадывалась о том, через что ему пришлось пройти». Грудь стиснула боль. «Все это так ужасно. Но, по крайней мере, теперь понятно, почему Корт так отреагировал на мою просьбу, - у него психологическая травма из-за того, что ему пришлось пережить в пустыне.

Я должна найти его и извиниться».

***

Корт сидел за рабочим столом, затачивая ножи. Леда звякала посудой, прибираясь на кухне. Ее длинные волосы были собраны в причудливый узел на затылке. Вместо привычной воинской одежды – кожаных обтягивающих штанов с ремнем-портупеей и кофты-безрукавки из плотной ткани – на ней были просторные серые штаны и легкая рубашка с длинным рукавом. Это был первый вечер за долгое время, который они смогли провести дома, занимаясь хозяйством.

– Кстати, чуть не забыла. Сегодня заходила Юта, – кинула Леда через плечо.

Она мыла горшки, натирая песком, а воздух наполнял запах готовящегося жаркого из ящериц.

– Правда?

– Да. А чему ты удивляешься? Она спрашивала про тебя. Хотела извиниться, сказала, ты разозлился на нее.

Корт ощутил внезапное раздражение. Он отвернулся к своему столу и с новой силой принялся водить лезвием одного ножа о другой.

– У меня были на то причины.

– Ты должен быть с ней помягче. Ты снова забываешь, что она совсем недавно в Утегате, ей, как никому нужна поддержка, особенно от тебя. Ведь ты единственный, кто может ее понять.

Корт знал, что Леда права. Но именно потому и должен был так поступить. Юта упряма и независима. Он знал таких людей, как она. И знал, чтоесли уж они вбили себе что-то в голову, то ни за что не отступятся.

Сперва он не понимал, что помогало ей держаться все это время. Она была спокойна и благоразумна. Не плакала и не впадала в апатию. Пройдя через то же, через что прошла она, Корт знал, что держаться настолько хорошо просто невозможно. Никто не может быть настолько безразличным, когда его жизнь только что рухнула. Что-то должно было выдать ее истинное душевное состояние, но она продолжала оставаться спокойной и уравновешенной.

В конце концов, Корт понял, что у нее есть что-то, за что она держится, то, что помогает ей не распасться на части. Но он и вообразить не мог, что она задумала вернуться в Лиатрас. За все годы, проведенные в Утегате, ему никогда не приходила в голову эта мысль. Ни разу. Конечно, он скучал и часто думал о доме, особенно поначалу. Но вернуться … это было просто немыслимо. Безумие в чистом виде. Ведь даже если и преодолеть пустыню, в город все равно не войти. Все закончится тем, что ты умрешь под его стенами.

Неужели же эта безумная, опасная фантазия была тем, что помогало ей устоять все это время? Корт не хотел думать о том, что с ней будет, если отнять у нее эту надежду, ее последнюю соломинку. Но еще меньше он желал участвовать в ее самоубийстве. Он должен раз и навсегда выбить эту дурную идею из ее головы. Он просто не может допустить того, чтобы Юта погибла, пытаясь ее воплотить.

- О чем задумался? – прервала его размышления Леда.

- Так, ни о чем. Тебе не о чем тревожиться. Просто Юта порой так напоминает мне самого себя, как будто я смотрюсь в зеркало и вижу в нем себя прошлого. А такие вещи не всегда бывает приятно вспоми…

Полог над входом отлетел в сторону, и в дом без стука вошел человек.

- Что за…. Гвирн? Какого черта ты здесь делаешь?

- Спокойно, - быстро проговорил Гвирн, выставляя перед собой руки. – Вот уж теплый прием…. Я зашел к тебе, как гость, как один житель Утегата к другому. Никакого скрытого умысла.

- Ну, уж в это я вряд ли поверю. Но … что ж, раз пришел, заходи.

Корт не стал вставать, только повернулся лицом к неожиданному гостю. Гвирн прошел на середину кухни и с интересом осмотрелся так, как будто это могло дать ему дополнительное представление о планах Корта.

- Леда. Рад тебя видеть, прекрасно выглядишь, – обратился он к девушке, замершей у кухонного стола.

- Гвирн, – сухо произнесла Леда вместо приветствия. – Чем обязаны?

- Как я уже сказал, это всего лишь дружеский визит. Я пришел поговорить.

- В таком случае я лучше оставлю вас, – тут же отозвалась Леда. И, сверкнув глазами, скрылась в соседней комнате.

- Я не очень ей нравлюсь, да?

На лице Гвирна играла неприятная ухмылка. Даже если он и зашел просто поговорить, то был вовсе не прочь попутно вывести Корта из себя.

- Брось, Гвирн. Зачем ты пришел в мой дом? – спокойно ответил мужчина.

Гвирн подошел к столу и без приглашения сел. Ухмылка слетела с его лица так же быстро, как появилась. Теперь он смотрел на Корта серьезно, положив руки на стол.

- Думаю, нам стоит обсудить сложившуюся ситуацию.

- Под ситуацией ты подразумеваешь убийство Канга, совершенное по твоей указке?

Корт не собирался притворяться и играть в игры. К тому же он тоже был не против вывести противника из себя. Но Гвирн никак не отреагировал на шпильку. Самообладания ему было не занимать.

– Если бы это не сделал кто-то из моих людей, сделал бы кто-то еще. Тебе не хуже меня известно, что это было необходимо. Поэтому, может, перестанешь меня винить во всех бедах и поговорим? Я пришел не для того, чтобы ворошить прошлые обиды, а для того, чтобы вместе подумать о будущем.

Корту не хотелось этого признавать, но Гвирн умел вести переговоры. Возможно, тот факт, что многие из его предков были Кангами в Утегате, все же сыграл свою роль. При определенных обстоятельствах из него действительно получился бы отличный Канг. Но на его беду, нынче обстоятельства сложились иначе.

– Согласен. О чем же ты хочешь поговорить?

– Ты давно был в хранилище воды?

Без предисловий, Гвирн сразу перешел к делу. И это Корту тоже понравилось.

– Я был там неделю назад.

– Тогда тебе известно, насколько все серьезно. Если мы не решим эту проблему, то вскоре распри станут бессмысленны, поскольку мы все умрем от жажды.

– Ты говоришь «Мы»?

– Именно. Я считаю, сейчас не время зацикливаться на борьбе за власть, есть дела и поважнее. Я предлагаю объединиться для решения текущих проблем. А к вопросу, кто станет Кангом, можно вернуться и позже, когда над Утегатом не будет висеть угроза вымирания. Ну, что скажешь?

Корт всматривался в тонкое, аристократичное лицо Гвирна, но если подвох и был, Корт не мог понять, в чем он. Когда хотел, Гвирн умел быть убедительным, к тому же с этими его по-девичьи большими чистыми глазами, выглядел твоим лучшим другом. Да, политические игры и общение с людьми давались ему явно лучше, чем Корту. «А ведь он младше меня на добрый десяток лет», - подумал мужчина.

Гвирн ждал ответа, и Корт произнес:

– Скажу, что это разумно.

– Отлично. – Гвирн хлопнул ладонью по столу. Он выглядел по-настоящему довольным. – Тогда оставим на время наши разногласия и подумаем о судьбе Утегата. Я понимаю, что тебе надо все обсудить со своими людьми. Так что буду ждать от тебя новостей в ближайшие дни.

С тем он поднялся и, коротко распрощавшись, покинул дом Корта, оставив его в задумчивости.

Не прошло и минуты, как из соседней комнаты появилась Леда.

- Ты все слышала? – спросил Корт.

– Все до последнего слова, – кивнула девушка. – Ты же понимаешь, что он ударит в спину при первой же возможности.

– Понимаю, – протянул Корт. – И не собираюсь сидеть и ждать этого.

Гвирн – бесспорно опасный противник. Самый опасный из всех в Утегате, кто рвется к власти. Он принадлежит к древнему роду, из которого вышло много Кангов. Он умный и волевой руководитель, поэтому за ним идет много народа. Возможно, Корт и сам мог бы последовать за ним. В конце концов, он никогда не желал власти. Никогда не стремился идти впереди, вести людей, - они сами за ним шли. Почему-то многие доверяли ему, наверное, причина была в том, что он – ругат. Народ верит в то, что ругаты обладают особой силой, связью с богами. Они являются избранниками Руга, а воле Руга никто не станет перечить.

Корт никогда не выдвигал свою кандидатуру на пост Канга, люди сами пришли к нему и попросили об этом. Поначалу это был лишь небольшой круг приближенных во главе с Уги – близкие друзья, которые всегда были ему верны и готовы следовать за ним, куда бы он ни сказал. Но постепенно их стало больше. Уги занялся пропагандой, а убеждать он умел. Так что вскоре Корт обнаружил, что за ним стоит значительная часть Утегата – сила, с которой придется считаться его врагам, и за которую придется нести ответственность ему самому.

Хотел ли он того или нет, его не спрашивали. Атлурги выбрали его, а в конце концов именно так и становятся Кангами. Говорят, что Канг не правит народом, а ведет его. Что означает, что он лишь идет впереди, а люди сами следуют за ним, по собственной воле.

Но Гвирн был не таким, как Корт. После предательства родного города, который обрек его на смерть, Корт научился никому не доверять. И глядя на Гвирна, он видел не благородное происхождение и твердую волю, а бесконечную жажду власти. Конечно, Гвирн отлично умеет это скрывать. Он может легко очаровать и заманить собеседника сладкими речами. Он умеет красиво и складно говорить, а еще повернуть любую ситуацию к своей выгоде. Недаром так много народа зачаровано им.

Но Корт никогда не поддавался на эту удочку. Он словно бы мог видеть сквозь все эти чары. И то, что он видел, совсем ему не нравилось. Гвирн был тщеславен и высокомерен. Хоть, возможно, он и сам верил в то, что старается на благо Утегата, все, что волновало его на самом деле – это собственное возвышение. Он так сильно жаждал вернуть своей семье былое имя и величие, что ради этого готов был пойти на все. Качество, которое по мнению Корта, легко могло погубить не только его самого, но и весь Утегат.

Отчасти в этом была причина того, что Корт все же нехотя согласился принять участие в борьбе за власть. Он не считал, что станет хорошим правителем, но как хороший атлург, он должен был попытаться оградить город от еще большей беды.

- Сейчас нам ничего не остается, кроме как сыграть в эту игру. Если мы пойдем против Гвирна сейчас, когда он предложил перемирие, это будет выглядеть как удар в спину. Репутация сейчас играет решающую роль. Даже малейшее пятнышко может разрушить все, что мы построили.

- Я знаю, что ты прав, – Леда выглядела раздраженной, а это означало, что как бы ей это не нравилось, она соглашалась с Кортом. - Но просто не могу думать о том, что этот человек замыслил что-то против тебя. Он втягивает тебя во что-то, чего мы толком не понимаем.

- Это так. Убив Канга, он сделал первый ход, а теперь делает второй. Так что здесь мы снова позади. Он продолжает вести эту партию, но это еще не значит, что вся игра проиграна. Посмотри на это с положительной точки зрения: сейчас мы не можем предпринять ничего против него, но и он тоже не может ничего мне сделать. А это значит, мы получили небольшую передышку, чтобы собраться с силами и решить, как действовать дальше.

- Может, и так. Но мне все это все равно ужасно не нравится.

Леда была такой соблазнительной, когда волновалась за него. Корт поймал ее за руку и притянул к себе.

- Перестань беспокоиться обо мне.

- А кто сказал, что я беспокоюсь о тебе? – Вскинула она бровь, слабо пытаясь освободиться из объятий Корта.

- Я же тебя знаю. Я ведь твой муж. А сейчас я попрошу тебя найти Уги и рассказать о том, что у нас есть новости. Мы соберемся сегодня вечером, пусть он оповестит всех, кого сможет за это время. Мы решим, что делать дальше, все вместе.

Леда нежно провела рукой по щеке Корта.

- Ты, как всегда, мудр и благороден.

- Нет, просто рядом с тобой я всегда пытаюсь выглядеть лучше, чем я есть.

Глава 12. Призраки прошлого

Юта еще раз повернула налево и увидела тренировочный зал, о котором говорила Леда. Здесь атлурги учатся воинскому ремеслу, которым в Утегате владеет каждый – мужчины и женщины, старики и дети. По всему периметру вытянутого в длину, просторного помещения свалены груды разного оружия. Короткие кинжалы-аслуры, более длинные клинки с плавным изгибом лезвия, односторонне заточенные, луки и тулы со стрелами, мотки тетивы и пращи для метания.

На одной из стен в ряд развешаны мишени для стрельбы из лука, потрепанные и побитые настолько, что Юта могла только вообразить, сколько раз в них попадали. Пол тоже был обшарпан, а местами и вовсе протерт от бесчисленного количества ног, прошедших по нему.

Сегодня зал пустовал. Лишь одна фигура кружилась и танцевала в лучах солнца, пробивающихся сверху. Юта прошла внутрь и остановилась в отдалении, наблюдая за Кортом. В руке у мужчины был длинный прямой кинжал, который взлетал и опускался, как сверкающая молния. Корт был босиком, без рубашки, его тело блестело от пота. Черные волосы промокли и прилипли ко лбу. Знаки на руках вились огненно красными лентами, когда он стремительно перемещался по залу.

Корт не замечал замершую у дальней стены девушку, и не сразу она поняла, что его глаза закрыты. Юта молчала, стараясь ничем не выдать своего присутствия, не желая мешать этому прекрасному и наверняка смертельно опасному танцу. Движения его были то стремительны и молниеносны, полны силы и ярости, то становились плавными и обманчиво медлительными, словно поступь крадущегося тигра.

А потом тело Корта выгнулось распрямившейся пружиной, и с конца его пальцев сорвался сполох. Прочертив комнату блестящей, словно солнечный луч, отразившийся в каплях воды, дугой, нож вошел в стену в метре от Юты.

Корт открыл глаза и остолбенел. Его зрачки расширились от ужаса, когда он увидел Юту, неподвижно стоящую рядом с трехвершковым* лезвием, наполовину вошедшим в стену. Девушка увидела в его глазах отражение картины, которая представилась ему на краткий миг. Но Корт уже взял себя в руки. Он шел через зал в ее сторону, тяжело дыша, а на его лице явно читалось раздражение. «Он еще не простил меня», - подумала Юта.

- Не стоит подкрадываться к человеку, тренирующемуся с ножом. Особенно если он делает это с закрытыми глазами, – проговорил Корт.

Юта подошла к месту, куда воткнулся кинжал, и увидела, что он вошел в углубление, выкрошив из стены горку песка. Кончики ее пальцев коснулись выемки в стене.

– Ты бы не попал в меня.

– Почему ты так думаешь? - спросил Корт. Он уже подошел и встал с ней рядом.

– Потому что ты всегда целишься в одно и то же место, не так ли?

Одной рукой Корт схватил рукоятку ножа и с силой выдрал его из стены. Стоя рядом с ним, Юта чувствовала волну жара, исходящего от его разгоряченного тела, словно из только что открытой солнечной печи. Ее кожу начало покалывать в том месте, где она почти касалась его плеча.

- Это не кинжал-аслур, - заметила Юта.

Лезвие этого кинжала было совершенно прямым, в отличие от изогнутых лезвий аслуров.

- Ты наблюдательная, как я и думал, – довольно проговорил Корт. – Кинжалы, которыми пользуются атлурги, традиционно изогнуты в форме полумесяца. Это удобно для ближнего боя и охоты, но такая форма совершенно непригодна для метания.

Я мастерю свои кинжалы сам. Конечно, сперва я потратил изрядно времени, пытаясь подобрать оптимальную форму, вес и баланс для того, чтобы ножом можно было сражаться не только в ближнем бою, но и в дальнем.

Корт говорил со страстью, а на его лице застыло такое редкое мечтательное выражение. Он был как ребенок, рассказывающей о любимых игрушках.

Корт протянул Юте нож, и она взвесила его в руке. Кинжал был тяжелым, с холодным гладким лезвием, но его рукоять была теплой, нагретая от ладони Корта.

– Сражаться? В бою? – переспросила она. – Но зачем? В смысле с кем атлургам сражаться?

– Ты плохо знаешь народ, – ответил мужчина, забирая кинжал. Не глядя он сунул его в чехол, прикрепленный сзади к поясу. – Народ довольно воинственен, и точно совсем не безобиден.

– Ты не ответил на вопрос, – перебила Юта.

Корт тяжело вздохнул, словно ему стоило труда не сорваться и ответить ей грубостью.

– Узнаешь. В свое время, – ответил мужчина и направился к выходу.

- Знаешь, я пришла извиниться, – вымолвила Юта ему в спину.

Видимо, Корт никак не ожидал этого. Он даже обернулся, вопросительно глядя на нее.

- Да? И за что же?

Юта потупила взгляд, чувствуя себя полной дурой.

- За то, что попросила провести через пустыню.

- Тут не за что извиняться, – бесстрастно ответил Корт. – Ты попросила, я отказался. Вот и весь разговор.

Повисло неловкое молчание.

- Я говорила с Ледой, – аккуратно произнесла Юта.

- Я знаю. Она сказала мне, что ты заходила.

- … А ты знаешь, что она рассказала мне про тебя? Про то, как ты был в пустыне и как выживал?

Второй раз за день Юта сумела поймать на лице Корта ничем неприкрытую эмоцию. Обычно он относился спокойно ко всему, что бы ни происходило вокруг, ко всему, что бы она ни говорила. Но сейчас бесстрастная маска просто слетела с его лица, словно отброшенная порывом ветра, и Юта увидела, что он вовсе не такой каменный, каким хочет казаться.

Есть вещи, которые его волнуют и беспокоят, есть вещи, способные причинить ему боль.

- Прости, – быстро заговорила она, подходя к мужчине. Инстинктивно желая задержать его, не дать снова сбежать. А еще сделать что-то, чтобы это выражение ушло с его лица и больше никогда не возвращалось.

– Я знаю, что ты не любишь вспоминать об этом. И я не хотела ворошить прошлое или как-то обидеть тебя. Просто… у меня в груди зияет огромная дыра, и я ничем не могу ее заполнить. Я знаю, что это не твоя забота, у тебя у самого проблем по горло, но мне просто нужна эта надежда. Я знаю, что уже не смогу исправить того, что случилось по моей вине. Но … по крайней мере я должна попытаться сделать что-то, чтобы из-за этого не пострадало еще больше людей.

Юта замолчала, отчего-то боясь посмотреть на Корта. А когда взглянула на него, он пристально рассматривал ее. Но его глаза больше не были двумя ледяными лезвиями, они стали бездонными колодцами настолько чистого синего цвета, что она думала, такого цвета просто не может быть.

- Пойдем. Я кое-что тебе покажу, – произнес Корт глухим голосом.

И не добавив ни слова, вышел из зала.

В молчании они дошли до его дома.

- Подожди меня здесь, – попросил он и скрылся за пологом.

А когда вернулся, на нем красовался хилт – серый, – не тот, что обычно. Белый он протягивал Юте.

Корт вел Юту самым безопасным путем, но он отнюдь не был простым. Камни скатывались у нее из-под ног, тропа без конца петляла, приходилось перебираться через завалы и проскальзывать узкими лощинами.

Корт знал, как Юте сейчас тяжело – ведь она впервые вышла в пустыню, не считая того раза, когда она была там без сознания. Сейчас ей кажется, что солнца обрушивают на нее весь небесный гнев, она задыхается от тяжелого подъема и испытывает жажду. А не пропущенный через полиуретановые навесы солнечный свет кажется таким ярким, что она почти ничего не видит по сторонам.

Но, несмотря на все это, Юта не проронила ни одной жалобы. Вообще-то она даже не спросила, куда они идут. И это было самым удивительным, учитывая ее крайне любопытный нрав.

Подъем занял у них несколько часов и два бурдюка воды – весь запас, какой был у Корта дома. Он привык обходиться почти без воды, так же, как атлурги, хотя в отличие от них, постоянно испытывал жажду. Но для неподготовленной девушки это стало настоящим испытанием. Корт знал, что она не была готова к этому, но у него не было выбора – то, что он собирался ей показать, она должна увидеть собственными глазами.

Наконец, выбравшись на плато, Юта тяжело привалилась к большому валуну. Корт вскрыл третий – и последний – бурдюк воды и протянул ей. Она жадно припала к горлышку и выпила за раз, наверное, половину. Корт ничего не сказал, - она научится экономить и без его увещеваний. Жизнь научит.

Немного отдышавшись, Юта осмотрелась по сторонам. Когда она вышла из-за валуна, скрывавшего плато со стороны тропы, перед ней открылась панорама пустыни во всем ее величии. Корт не был уверен, что она думает об этом именно так, но он до сих пор хорошо помнил, что испытал, когда нашел это место впервые. Трепет, восхищение, восторг и даже некоторый испуг.

Ахнув, Юта подбежала к самому краю. Видимо, она не боится высоты, потому что подошла даже слишком близко к обрыву, на взгляд Корта. Он хотел было подойти ближе, на всякий случай, но передумал, не желая мешать ее первому впечатлению.

- Это просто потрясающе! – воскликнула девушка, оборачиваясь к Корту. – В жизни не видела ничего настолько прекрасного! Это просто…

Она не договорила. Повернувшись к обрыву, Юта раскинула в стороны руки, как будто собиралась взмахнуть ими и полететь. Ветер легко трепал полы белого хилта, развевавшегося у нее за спиной словно крылья. Юта запрокинула голову к небу и издала звук, похожий на тихий смех.

Корт наблюдал за ней со стороны. Он не был уверен в том, какой реакции ожидал от Юты. Но ее искренний восторг и непосредственная радость всколыхнули что-то в нем.

Для него это плато было местом скорби. Он приходил сюда в тяжелые и сложные минуты, чтобы подумать. Он смотрел на стены Лиатраса, заметаемые песком и думал о том, что оставил в прошлой жизни. Здесь он чтил память Энрига, рассказывая ему о своей жизни в Утегате. В конечном счете, это место было оплотом его одиночества и тяжелых воспоминаний.

Пока Юта не ворвалась в него вихрем искренности, радостных эмоций и восторга. И как бы Корт ни закрывался, эти эмоции проникли через все слои отчужденного безразличия, которые он воздвиг внутри себя, словно неприступную крепость. Чтобы коснуться той части его души, которая годами была похоронена под слоем пепла и пыли.

Все, что он видел на протяжении многих лет, глядя вниз с этого плато, - было разрушение, пустота, хаос и неизбежность гибели. Но Юта видела совсем другое – красоту этого бескрайнего мира. И впервые Корт подумал, что она сумеет смириться с жизнью в пустыне. Она сможет стать одной из народа и принять жизнь и веру атлургов. Возможно, она станет даже лучшим атлургом, чем он сам.

Юта сделала еще маленький шажок к краю обрыва, и Корт подумал, не собралась ли она и впрямь полететь. На всякий случай он подошел ближе, готовый в любую минуту прыгнуть и поймать ее.

Юта заметила его маневр.

- Я заставляю тебя нервничать? – посмеиваясь, спросила она. Но все же отошла от края. – Это правда удивительно. Спасибо, что показал мне это место.

Белоснежной стрелой на плато ворвался Утагиру. Чувствуя приподнятое настроение Корта, он начал носиться кругами, а потом подбежал к мужчине и радостно ткнулся головой ему в руку. Корт рассеянно погрузил пальцы в густую белую шерсть. Утагиру посмотрел на Юту и вильнул длинным и пушистым, как метелка, хвостом.

Девушка тоже смотрела на зверя. В ее серо-зеленых глазах уже не было испуга. И Корт почему-то подумал, что это хорошо. Она смотрела на саграла, а потом перевела взгляд на свой хилт, затем снова на зверя. Корт видел, как в ее глазах родился вопрос.

- Этот материал …, - она вытащила руку из широких рукавов хилта и коснулась его ворсистой белой поверхности, – и мех Утагиру….

Видно, она не знала, как спросить, сомневаясь в своих выводах. Корт усмехнулся.

- Ты не ошиблась. Это мой первый хилт, который я сплел из шерсти Утагиру, когда мы были в пустыне. Видишь, какая она длинная. – Он пропустил шерсть зверя сквозь пальцы. – Она предохраняет от солнечных лучей и зноя лучше любого другого материала. Если бы не этот хилт, не знаю, как бы я не рехнулся от жары….

Услышав, что заговорили о нем, Утагиру довольно забегал вокруг Корта, а потом вдруг подскочил к Юте и привычным для него жестом ткнулся головой ей в руку. Юта чуть не вскрикнула, инстинктивно отдернув руку, и Корт было подумал, что с испугу она точно сиганет с обрыва. Но только он хотел позвать Утагиру, как ее тонкая бледная рука неуверенно протянулась к холке зверя.

Ее запястье было таким маленьким и узким, что Утагиру мог бы перекусить его, как тростинку, а голова саграла доходила девушке до плеча. Ей даже не надо было опускать руку, чтобы коснуться его – только протянуть. И Юта сделала это. Сперва неуверенно, а потом все с большим интересом она гладила и осторожно теребила белую шерсть Утагиру.

Следя за этим дружеским знакомством, Корт думал о том, что никто кроме нее в Утегате не обратил внимание на материал его хилта.

Наблюдательная. Любопытная. Умная. Настойчивая. Должно быть, она была хорошей журналисткой. Раз сумела вляпаться в эту историю с мэром и в одиночку раскопать тщательно скрываемую информацию об уровне песка за стеной и о том, что эвакуация уже должна была начаться.

Некоторое время Юта чесала и гладила разомлевшего Утагиру, а потом вдруг сказала:

- Я понимаю, зачем ты привел меня сюда. Я видела это, только с другой стороны – песок подобрался к самому краю стены.

– Не только поэтому, – ответил Корт, собравшись с духом. Он подошел к обрыву, повернувшись лицом к Вечному Городу. Он как обычно был окутан полупрозрачным маревом, как будто город был всего лишь иллюзией, миражом, и стоило подуть сильному ветру, как он подернется дымкой и растворится. Не останется ничего, кроме бескрайнего желтого моря, и боги пустыни рассмеются столь удачной шутке… – Ты думаешь, что я разозлился на тебя из-за того, что не хочу возвращаться в пустыню, но на самом деле это не так.

Дело вовсе не в том, как я блуждал по пустыне, выживая. Дело в том, из-за чего я там оказался.

Он обернулся к ней, ловя вопросительный взгляд ее глаз цвета травы, упрямо пробивающейся сквозь асфальт.

– Я никому не говорил об этом, даже Леде. Не хочу, чтобы она знала … такого меня. Она считает меня сильным и смелым. Её муж – ругат, которого почитают и уважают. Но … на самом деле…

Корт глубоко вздохнул, а потом спросил:

– Ты знаешь, что я был изгнан из Лиатраса, но знаешь ли ты, за что?

Юта отрицательно мотнула головой.

– Я знал об этом. Знал о том, что ты мне рассказала про уровень песка, годы назад.

Я был инженером, проектировал новый Лиатрас, но, как и остальные, ни разу не выезжал на место. Сроки сдачи приближались, но в Проектировочном Центре не было заметно никакого движения. Ни бригад строителей, выезжающих на место, ни техники, ни завоза материалов – ничего.

Это показалось мне странным, и я начал задавать вопросы. Мне показывали сметы и убеждали, что все в порядке. Но тогда я был импульсивен и никому не верил на слово. Я хотел убедиться во всем сам, прямо как ты.

По документам я нашел адрес складских помещений, где должны были храниться материалы и готовые части новых сооружений. Но когда я приехал туда, все было пусто - там не было абсолютно ничего. Тогда-то я и понял, что новый Вечный Город существует лишь на бумаге.

Это была громадная фальсификация, ведь столько людей, целых институтов работало над строительством нового города. На самом же деле не было ничего. Только бескрайняя пустыня, протягивающая свои жадные лапы к последнему оплоту человеческой цивилизации.

Вернувшись домой, я рассказал об этом своему лучшему другу. Его звали Энриг, он работал инженером вместе со мной. Боже, как же я был глуп и наивен! Я думал, что смогу вывести руководство на чистую воду, рассказав людям о том, что происходит. Я думал, что смогу справиться с ними лишь потому, что правда на моей стороне.

На следующий день Энрига нашли убитым в собственном доме. Они обвинили в этом меня, после чего выкинули из города. Остальное ты знаешь.

Юта не издавала ни звука, хоть Корт и знал, что она стоит рядом. Это не имело значения, он снова был один. Как всегда, один. «Прости меня, Энриг», - произнес мужчина про себя. «Сможешь ли ты когда-либо простить меня? Смогу ли я искупить вину за твою смерть?».

Корт посмотрел на Юту.

- Теперь ты понимаешь, почему я не хочу помогать тебе? Не могу позволить сделать это? Даже если бы ты и сумела преодолеть пустыню и попасть в наглухо запечатанный город, тебе ни за что не справиться с ними. Пойми, эти люди скрывали правду годами, десятилетиями! Они проникли в высшие эшелоны власти, у них всё и все куплены, всё схвачено. Ты просто погубишь себя, бьясь головой о стену. Это чистой воды самоубийство.

Я просто не могу позволить, чтобы с тобой случилось то же, что с ним.

– Но я не твой друг, – осторожно произнесла Юта, становясь рядом с Кортом. Теперь они оба смотрели на стены Вечного Города. – И даже не Бабли. Со мной не произойдет того же.

Есть еще кое-что, кое-что странное, случившееся со мной уже после того, как я попала в Утегат. Я не хотела рассказывать тебе, чтобы не беспокоить, но теперь мне кажется, ты должен знать.

Корт повернул голову и посмотрел на Юту. Она рассматривала башни Лиатраса, как будто на их блестящих шпилях могла прочесть ответы.

- Помнишь, в ту ночь, когда убили Туррага, ко мне подошел гурнас и предложил помощь? Ты еще спросил, не слишком ли много вокруг меня загадок? Я тогда понятия не имела, о чем ты говорил. Но как-то, примерно неделю спустя, я гуляла по Утегату и случайно набрела на Зал Свитков.

Мы с Арагоном тогда много говорили о богах, о вере атлургов, а потом он рассказал мне, почему обратил внимание на меня в ту ночь. Всё из-за этого.

Юта повозилась под хилтом и вытащила из-под него руку. Корт внимательно наблюдал за ней. У нее в ладошке блеснул знакомый кулон. Поймав луч Тауриса, он снова бросил Корту в глаза солнечный зайчик, словно давая понять, что узнал его. Капля в середине подвески переливалась таким живым перламутровым светом, что на миг Корту показалось, Юта держит в ладони настоящую каплю воды.

- Кажется, я рассказывала тебе, что этот кулон носила моя мама. Она подарила мне его незадолго до того, как они с отцом погибли. Я никогда не думала, что он что-то значит, но потом Арагон показал мне один из свитков богини Тьмы – Амальрис. И на нем была изображена точная копия этого кулона.

Корт нахмурился. Он протянул руку, чтобы взять кулон из пальцев Юты. Было в нем что-то необычное. Корт заметил это еще в первый раз, когда увидел его, но не мог понять, что. Он совершенно точно никогда раньше не видел такого символа и тот факт, что он был связан с Амальрис – богиней, которой народ перестал поклоняться столетия назад – не имел никакого смысла, но все же таил в себе какую-то загадку.

Корт опустил руку, и подвеска упала Юте на грудь, затерявшись в складках хилта. Девушка пристально смотрела на него, словно ждала чего-то.

- Да, это более, чем странно. Но что ты хочешь…

- Скажи, ты можешь понять, как кулон, связанный с богиней народа, оказался в Лиатрасе? Как он оказался у моей матери? – перебила Юта в своей привычной манере. Корт подавил волну раздражения. – Есть еще кое-что. Арагон сказал, что пересматривал свитки Амальрис и часть из них пропала.

- Как это пропала?

- Их нет на месте, и он не знает, где они могут быть. Он говорил, что при его служении никто не интересовался манускриптами Амальрис.

- Хм…, это странно.

- Да. Это и то, что ты рассказал мне про Лиатрас, о том, что нового Вечного Города не существует … ты думаешь, я смогу забыть об этом?

Корт промолчал. Он знал, что это не в ее натуре, но хотел верить, что если он оставит все, как есть, то со временем Юта забудет. Так же, как забыл он. Смирится с неизбежностью того, что должно произойти, похоронит глубоко внутри мысли и переживания, связанные с Лиатрасом. Сможет жить дальше, найти в себе силы отвернуться от прошлого, которое, конечно, никуда не исчезнет, оно всегда будет маячить за спиной незримой зловещей тенью. Но если она научится забывать об этом и никогда не оглядываться, то, возможно, в один день поймет, что несмотря ни на что, она все же может быть счастливой.

- Я должна вернуться в Лиатрас, чтобы разобраться во всем. И я не смогу сделать это без твоей помощи, – не унималась Юта. – Мы должны предупредить людей, сделать что-то, чтобы избежать катастрофы.

- Мы ничего не можем сделать, – тяжело произнес Корт, отворачиваясь от сверкающего осколка Вечного Города, словно сталагмит выросшего посреди пустыни. – Чем скорее ты смиришься с этим, тем быстрее…

- Нет, я не хочу! – почти крикнула она.

Но тут же успокоилась, смутившись, сменив прозрачную белизну кожи на ярко-красный румянец, но не сдалась. Корт и не надеялся.

- Я знаю, ты многое пережил и утратил веру в то, что можешь что-то изменить. Но я – нет. Эта вера – все, что у меня есть. Все, что я когда-либо имела. Именно она помогла двенадцатилетней девочке, потерявшей родителей, выжить, и я не откажусь от нее.

Я должна сделать это. И если ты не захочешь мне помочь, я найду другой способ.

Домой возвращались в молчании, каждый думая о своем. Только шуршал песок, сыплющийся из-под ног, да потрескивали камушки, рассыпающиеся под сапогами. Корт довел Юту до дома и отправился к себе.

Они так ни о чем и не договорились. Корт знал, что Юта осталась при своем мнении, и это беспокоило его. Он надеялся, что отговорить ее будет проще, но она оказалась упрямее, чем он думал. Возможно, дело было в том, что это упрямство – все, что у нее осталось. Все, что связывало ее прошлую и ее настоящую. Теперь она будет цепляться за это, как человек, подхваченный ураганом, цепляется за попавшуюся под руку ветку дерева. Она лишь больно оцарапает ладонь и все равно не спасет от неизбежного, но он не может отпустить ее, потому что человек остается человеком лишь пока борется.

Эта мысль неожиданно разозлила Корта. Он не хотел появляться перед Ледой в таком состоянии и перед самым домом резко свернул в сторону, снова отправившись в пустыню.

Он не пошел в горы, а бесцельно бродил вокруг поселения, наматывая круги по безразличному желтому песку. Он должен рассказать Леде об их с Ютой разговоре. Должен рассказать, что водил ее в горы, но почему-то от этой мысли становилось тошно.

И почему Юта постоянно выводит его из себя? Почему не может просто жить, как все? С ней постоянно хотелось спорить. С Ледой они тоже часто спорили, но это было по-другому. Леда умела убеждать, с ней хотелось согласиться. С этой же девчонкой … иногда Корту просто хотелось задать ей хорошую трепку.

Леда пробуждала в нем самое хорошее. Она была лучиком света во мраке его жизни, разгоняя тьму, заставляя ее забиваться в самые дальние щели души. С Ютой было по-другому: она будила в нем все самое темное. В этом не было ее вины. Просто она олицетворяла его прошлое – то, которое он так старательно пытался забыть.

При взгляде на нее он видел себя прошлого – и эти воспоминания не были просто мучительными. Они возвращали к жизни все то, что, как он думал, он давно похоронил. Жажду мести, боль, терзания совести. Он наивно полагал, что давно избавился от этих чувств и переживаний, но на самом деле просто спрятал где-то в глубине своей души, неспособный справиться с этим до конца. И теперь, с ее приходом, все это вернулось в один миг, так, будто никуда не уходило.

Корт вернулся домой только под вечер. Леда хлопотала по хозяйству, которое они изрядно забросили за последние недели. Она щебетала о том, как прошел ее день. Уги удалось привлечь на их сторону одного из уважаемых жителей Утегата. Дар вернулся после неудачи с Туррагом. Кажется, он пришел в себя. Хорошие новости.

Корт слушал Леду, и в его голове вспыхивали картинки из прошлого: Энриг, лежащий на полу гостиной, весь в крови, когда он нашел его. Полоска света от Тауриса подползла к его лицу, мягко касаясь волос, золотя их и поглаживая в последнем успокаивающем прикосновении. Его лицо было таким безмятежным, как у крепко уснувшего ребенка…

Массивная, как скала, створка ворот, высоких и узких, раскрывающихся в ослепительный мир за стеной. Мир, абсолютно безжизненный и мертвый, как сама пустота. Мир, где, как он думал, его ждала смерть.

Серо-зеленые глаза, непокорно сверкающие из-под белого хилта. Не желающие смиряться, не желающие принимать правила игры. Глаза, которые могли бы принадлежать и ему, если бы он не оказался так слаб и труслив. Взгляд этих глаз пугал его больше, чем что-либо другое, потому что он звал куда-то. Туда, куда Корт всегда хотел, но никогда не мог дойти.

Вечер они с Ледой провели дома. Он так ничего и не сказал.

* Порядка 13 см.

Часть 2. Предсказание Глава 1. Одно сердце

Корт сидел на теплом песчаном полу между высокими стеллажами. Солнечный свет, более яркий в этом зале, чем где-либо еще, поливал его голову и плечи шипящим золотом.

Вокруг Корта лежали свитки. Все, что Арагон смог найти об Амальрис. Пока что он не видел связи, но, кажется, кое-каких кусков действительно не хватало. Корт был здесь один. Арагон оставил его, поклонившись, и тихо прошелестел по коридорам прочь. Обычно он не оставлял посетителей одних, но Корт был ругатом, и он мог читать на наури.

- Сегодня ты не первая, кто интересуется Амальрис, – донесся до Корта звонкий голос Арагона.

Он поднял голову, когда песчаные полы халата снова мелькнули в проходе. Арагон улыбался. Он отстранился, и из-за его спины вышла Юта. Она замерла, наткнувшись взглядом на Корта. Очевидно, она не ожидала его здесь увидеть. Они не говорили с тех пор, как Корт водил Юту на плато.

- Корт …, что ты здесь…

- Присоединяйся.

Мужчина улыбнулся и похлопал рукой по полу рядом с собой. Для разнообразия ему было приятно перебить и ошарашить ее – то, что обычно любила делать Юта.

Сегодня она была одета в облегающие тканевые штаны и просторную кофту с V-образным вырезом, под которым пряталась витиеватая цепочка. У нее на ногах были легкие тапочки, какие атлурги носят дома. Густые каштановые волосы были скручены на затылке, а отросшая прямая челка падала на глаза. Из-под мягких каштановых прядей упрямо сверкали большие серо-зеленые блюдца. Ему показалось, или они стали более чистого зеленого цвета? Как будто над лесным озером проглянуло солнце, и в его прозрачных водах отразилась зелень листвы.

Юта смотрела с подозрением, но все же подошла и уселась на пол напротив Корта.

- Ара…, - начала она, оборачиваясь к гурнасу, но его уже и след простыл.

Юта закрыла рот и уставилась на свитки, разбросанные вокруг Корта. Их последняя встреча прошла странно. Они о многом говорили, раскрыли друг другу такие тайны и секреты, о которых не рассказывали, может быть, больше никому. Они действительно оказались похожи: оба потеряли близких друзей в борьбе с силами, по непонятным причинам желающими разрушить Лиатрас. Оба оказались вдали от дома, посреди безбрежного океана песка, где-то между жизнью и смертью, забвением и надеждой.

И все же пропасть между ними не стала меньше.

Юта протянула руку и провела по серым шуршащим пергаментам. Ее пальцы задержались на рисунке ее кулона, который отыскал Корт. Мужчина наблюдал за сменой эмоций, ярко, как рябь на воде, отразившихся на ее лице. Корт знал, о чем она думала: она думала о прошлом.

Он взял один из свитков, лежащих рядом с собой.

- Я нашел пророчество Амальрис.

- Пророчество?

- Да. Практически у каждого бога есть свое пророчество. Иногда это бывает интересно. Вот, послушай:

«Настанет день, и небо будет ронять на землю огненные слезы. Придут неурожаи, звери и птицы перестанут рожать потомство, а народ поднимется враждой друг на друга, брат на брата и муж на жену. Могучий Руг восстанет с края песков и поглотит небесных братьев. Придет великая буря, которая продлится 40 дней и 40 ночей, а затем мир погрузится во мрак. Все живое на земле погибнет».

- Не очень-то воодушевляюще. И это всё?

- На этом свиток обрывается.

Корт отложил манускрипт в сторону.

- Не знала, что ты можешь читать на наури, – проговорила Юта.

Корт задумался.

- Когда я впервые услышал звучание наури из уст гурнаса, я был пленен этим языком. Он полностью захватил меня – баюкающий, льющийся плавно, как вода. Но в то же время твердый и даже резкий временами. Это волевой язык для сильного духом народа, прекрасный в своей простоте.

Нет ничего сложного в том, чтобы научиться читать на наури. Просто это мертвый язык, никто не говорит на нем, кроме гурнаса во время проведения обрядов. Поэтому никому и не приходит в голову научиться этому.

- Не понимаю, почему именно Амальрис, – рассеянно произнесла Юта. – Почему из всех богов символ на моем кулоне относится именно к ней? Я не могу найти никакой связи, не вижу в этом смысла, и это просто сводит меня с ума.

Она задумчиво крутила в пальцах кулон. Корт сомневался, что Юта замечает это движение. Но всегда, когда она думала о чем-то, вспоминала прошлое или просто нервничала, то нащупывала на груди подвеску и начинала теребить её.

- Знаешь, чего я не понимаю? Атлурги ведь очень практичны? Арагон рассказывал мне, что верование в Амальрис постепенно стерлось, потому что на самом деле на Нибелии нет темноты. А народ верит только в то, что может увидеть и к чему может прикоснуться. Но если так, откуда вообще взялось это верование?

Корт вопросительно взглянул на нее. Юта как будто не ждала ответа, говоря сама с собой. Она рассматривала свитки, перебирая один за другим. Но ее слова заставили Корта задуматься. Ведь она была права. Действительно, откуда взялась такая странная богиня? С чего бы атлургам вообще думать о ночи и тьме, которых не бывает на этой планете?

Он посмотрел на Юту. Она рассеянно разглядывала свитки, водя по ним пальцами. Длинная шелковистая челка скрывала ее глаза. Внимательная. Дотошная. Проницательная. И, судя по тому, что он видел, никогда не отступающая. Да, не хотел бы он оказаться темой одного из ее репортажей.

- Ты можешь перевести то, что здесь написано? – подняв на Корта глаза, спросила журналистка. Она неуверенно протягивала ему один из свитков, как будто сомневалась в том, что он согласится.

- Конечно, – улыбнулся Корт и взял свиток из ее рук.

Они просидели почти до вечера. У Корта начало ломить в висках от символов наури. Он стал путаться в словах и даже, заговорившись, назвал Юту – Амальрис. Она прыснула от смеха и сказала, что на сегодня, пожалуй, хватит.

Корт поднялся с пола, разминая затекшие ноги. Юта потягивалась, как кошка, выгнув спину и высоко подняв над головой сцепленные руки.

Они подходили к выходу, когда их догнал Арагон.

- Могу я поговорить с тобой минуту, ругат? – Он осторожно тронул Корта за руку.

- Конечно, вестник. Чем я могу быть тебе полезен?

Арагон как-то странно глянул на Юту и отвел Корта в сторону.

- Я хотел поговорить о ней.

Корт вопросительно смотрел на гурнаса, выражение его лица было бесстрастно-отстраненным. Арагон вздохнул, казалось, что-то беспокоит его.

- Я знаю, что это не в моей власти, и я прошу о многом, но я хочу, чтобы ты помог этой девушке.

- Помог? Как? В чем? – не понял Корт.

- Помог разобраться в том, как этот кулон оказался у нее.

Просьба была довольно простой, но отчего-то ошарашила Корта.

- Но … у меня нет не малейшего представления об этом, – растерянно ответил мужчина. – И почему я? Разве это не работа для кого-то более просвещенного и приближенного к богам?

Арагон хитро улыбнулся, и эта улыбка не сулила Корту ничего хорошего.

- Не думаю, что в Утегате есть кто-то, более приближенный к богам, чем ты, Корт.

Корт отвернулся, на его лице появилось такое выражение, будто он только что целиком проглотил красного песчаного жука – очень питательного, но совершенно отвратительного на вкус.

- Не знаю, почему ты продолжаешь повторять это, вестник. Ведь общение с богами – твоя прерогатива. А я… если честно даже не помню, когда в последний раз приносил жертвы. Как ты, наверное, знаешь, я все больше занят политикой и недостойной такого, как ты, мирской суетой.

- А я не понимаю, почему ты продолжаешь отрицать очевидное, – с прежней улыбкой на лице продолжал жрец. – Ведь тебе, в отличие от всех нас, не нужны жертвы и обряды для того, чтобы обратиться к богам. Твой алтарь находится внутри тебя, и я думаю, тебе прекрасно об этом известно.

Корт тяжело вздохнул, опуская голову. Он не хотел продолжать этот бесконечный спор о духовности и богах. И не понимал, зачем Арагон затевал его всякий раз, будто нарочно стараясь разозлить Корта.

- Я все равно не понимаю, чего ты хочешь от меня, – проговорил он. – Чтоя могу сделать?

- Я не знаю, что конкретно ты должен сделать, - совершенно невозмутимо ответил гурнас, будто специально издеваясь над Кортом. – Но, то, что должно быть сделано, можешь сделать только ты.

- Каждый раз при встрече с тобой, ты задаешь мне все больше загадок, вестник. Вот только не думаю, что я могу их разрешить, – с возрастающим раздражением проговорил Корт. Он в самом деле не понимал, зачем гурнас говорил все эти вещи, и почему из всех атлургов выбрал именно его для загадывания своих загадок.

Будто прочитав его мысли, Арагон сказал:

- Боги неспроста свели вас вместе. – Он кивнул на скучающую в сторонке Юту. «Мы вовсе не вместе», - хотел ответить Корт, но счел за лучшее промолчать, чтобы не услышать еще одну лекцию. – Так же, как неспроста Юта носит на себе символ Богини Тьмы. Смысл происходящего пока сокрыт от меня, но я думаю, ты сможешь найти ответы на эти вопросы.

«Больно мне это надо», - думал Корт, а Арагон все говорил:

- Мне кажется, неспроста вы двое оказались здесь сегодня вместе…

Корт перестал слушать, когда его ухо различило едва уловимое потрескивание. Точнее, это даже не было звуком – он словно уловил некую вибрацию в толще стен Зала Свитков.

Вдоль позвоночника пробежала волна холода. Корт еще не осознал, что это было за чувство, но он всем телом, каждой клеткой ощутил угрозу. Словно в недрах стен и потолка вдруг возникло напряжение, которое разрасталось, давя на песчаный свод. Это никак не проявлялось внешне, но внутренности Корта сжались в тугой комок. А потом свод охнул, словно вздохнул, Корт услышал это так отчетливо, как если бы кто-то крикнул ему на ухо.

Не задумываясь, Корт прыгнул. В два гигантских скачка он оказался рядом с Ютой, которая еще даже не успела понять, что что-то происходит, и повалил на пол, накрывая ее тело своим.

В тот же момент мир вокруг затрещал, как будто боги рванули в разные стороны гигантскую простыню. Пол содрогнулся, словно огромный великан топнул по нему ногой. Корту показалось, что от этого удара земля расколется на две части, и вот сейчас они провалятся в чудовищную трещину. Раздался такой грохот, будто небо рушилось на землю. Корту на спину посыпались камни, больно ударяя по бокам и позвоночнику. Он напрягся, но не двинулся с места. Ему нельзя шевелиться, какая бы глыба не свалилась на него, потому что под ним, спрятанная под щитом его тела, скрючилась на полу Юта.

Прямо перед тем, как свет померк, и все вокруг заволокли удушливые клубы пыли, Корт успел посмотреть на девушку. Ее глаза впились в его лицо с такой силой и таким испугом, как будто наступал конец света, и он был единственным, кто мог защитить ее от гибели. Мир вокруг рушился, и они оба думали об одном и том же – это может быть последний миг их жизней. И в этот миг последнее, что они видели – были лица друг друга.

А потом глаза Юты расширились от ужаса, и она закричала. Корт подобрался, готовясь до последнего закрывать ее своим телом. Ему показалось, что в спину ударило тараном, как будто тот великан, что крушил все вокруг, разбрасывая глыбы, решил во что бы то ни стало добраться до девушки, от страха сжавшейся под ним в комок.

Корт покрепче сцепил зубы и уперся в землю руками и ногами, готовый удержать любую тяжесть. Он знал, что упадет, только когда под неимоверным весом переломится его хребет.

Его снова тряхнуло, как будто невидимая сила пыталась скинуть его с девушки. Грохот стоял в ушах такой оглушительный, что Корт перестал слышать, как кричит Юта. Ему в спину воткнулось что-то острое, а потом его вдавило в землю с такой силой, словно ему на плечи опустились все Красные Горы.

Корт ощутил, как его руки и ноги буквально погружаются в песок, жилы трещали, а кости готовы были полопаться и превратиться в студень. Но если он позволит этому произойти, тогда вся эта тяжесть, больше не встречая на пути никаких препятствий, опустится на Юту и точно раздавит ее маленькое хрупкое тело. А потому он должен терпеть.

И Корт терпел.

Грохот стих. Юте показалось, что небо и земля успели несколько раз поменяться местами, хоть в то же время она понимала, что лежит там же. Оглушенная и ослепленная, она ничего не видела и не слышала. Единственным ощущением, которое осталось во всем мире – было тело Корта, крепко прижатое к ней. Она знала, что они все еще живы только потому, что чувствовала его сердцебиение, отдававшееся барабанным эхом у нее в груди.

Его сердце стучало так бешено, сквозь кофту ударяя ее по ребрам, что она даже не ощущала собственного сердцебиения, как будто у них осталось одно сердце на двоих.

В ушах болезненно звенело, Юта хотела прикрыть их руками, но едва могла пошевелиться. Через бесконечно долгие минуты, когда она слышала только оглушительно высокий звук, резавший слух и видела перед глазами только расплывающиеся красные пятна, к ней начали возвращаться слух и зрение.

Вокруг было темно. То есть абсолютно темно. Настолько темно, что такой темноты она не видела никогда в жизни. Так темно, как будто она оказалась в самых недрах Нибелии, погребенная под тоннами земли, или же, наоборот, - в открытом космосе, окруженная только чернотой и пустотой межзвездного пространства.

Из звуков Юта слышала лишь тяжелое прерывистое дыхание Корта прямо у себя в ухе.

- Корт, – жалобно позвала она. – Корт, ты в порядке?

- Да, – прохрипел мужчина в ответ.

- Что случилось?

Некоторое время он молчал, отчего внутренности Юты начали болезненно завязываться в узел.

- Нас завалило, – ответил он бесконечно медленно, делая паузы после каждого слога.

Дыхание мужчины вырывалось из груди с хрипами, и Юта вдруг испугалась. Извиваясь как змея, она начала поспешно шарить руками вокруг, пока не сумела извернуться так, что вытащила руку из-под Корта.

То, что она поняла – они оказались погребены под завалами Зала Свитков, в котором, по всей видимости, обрушился потолок. Почти везде, куда она могла дотянуться, ее рука тут же упиралась в шершавые острые каменные глыбы. Она скользнула рукой по боку Корта и наткнулась на массивный камень, упирающийся ему в спину. Мужчина хрипел, его тело содрогалось, и Юта, наконец, поняла, что они не просто лежат под гигантской каменной плитой – Корт держит весь ее чудовищный вес на своей спине, не давая глыбе раздавить их.

- Корт, – прошептала Юта. В ее глазах вскипели горячие слезы и пролились ручейками по щекам. Наверное, Корт, прижатый к ней, ощутил на ее щеках влагу, потому что он прохрипел, делая между словами настолько длинные паузы, что Юта начинала пугаться, не уверенная, услышит ли продолжение:

- Не … плачь. Я … не … дам … тебе … умереть.

- Тшш, молчи. Не говори ничего, – взмолилась Юта.

Рукой, которую удалось высвободить, она ощупывала Корта. Его левый бок был липким и мокрым. Без сомнения, это была кровь.

- Только держись. Мы выберемся, – прошептала Юта.

Свободной рукой она снова и снова обшаривала камни, извиваясь под такими углами, как будто у нее вовсе не было костей. Пока наконец не нашла некое подобие щели между плотно прижатыми друг к другу булыжниками.

Юта начала с силой царапать ногтями эту щель. Она помнила ту выемку в стене в тренировочном зале, которую оставил нож Корта. Несмотря на то, что скрепленный песок становился очень твердым и прочным, это все-таки песок.

Медленно, бесконечно медленно, но ей удалось выкрошить горстку, а значит, это было небесполезно.

Все тело Корта била крупная дрожь. Юта ощущала горькие капли его пота, стекавшие по её лицу. Она чувствовала, как очень медленно, наверняка, незаметно в любых других обстоятельствах, его тело опускалось. Может, всего по миллиметру, но у нее перехватывало дыхание от ощущения всей той тяжести, которая готова была прихлопнуть их, похоронив заживо.

- Держись, только держись, – умоляла его Юта, и с новой силой скребла неподатливый камень содранными ногтями.

Она не могла сказать, сколько это продлилось – час или день. Вскоре ощущение времени покинуло ее, словно она и правда оказалась выброшена в открытый космос. И только частое и отрывистое сердцебиение Корта отсчитывало для нее минуты их жизней.

Иногда Корт стихал, он переставал хрипеть, а его тело начинало расслабляться. Тогда Юта изо всех сил начинала теребить его и кричать ему в ухо, чтобы он не сдавался, чтобы потерпел еще, потому что помощь обязательно придет.

Пальцы ее правой руки онемели, по ним текло мокрое, но Юта упорно продолжала царапать землю. Пока, после очередного судорожного движения, ее пальцы не провалились в пустоту. Это ощущение было таким неожиданным, что она даже сумела очнуться от безразличного оцепенения, в котором пребывала. Слезы сами потекли у Юты по щекам, когда она сумела вытащить наружу руку. Она не знала, что там – «снаружи». Возможно, еще одна ловушка из камня и песка, но она должна была надеяться, ради них обоих.

Юта методично стучала ладонью по камню и, словно скороговорку, словно молитву, продолжала шептать: «Потерпи еще чуть-чуть. Нас вытащат. Обязательно вытащат».

Минула еще одна вечность, настолько долгая, что вся ее жизнь могла бы уместиться в крошечном ее уголке. А потом она услышала голоса. Сперва Юта подумала, что бредит, и ей это кажется, но голоса стали отчетливее, и чья-то теплая ладонь сжала ее руку. Ту самую руку, которая, помимо воли девушки, продолжала отстукивать по камню незамысловатый ритм. Почти неосознанно, в такт биения сердца Корта.

После этого время снова обрело привычный ход, и все вокруг завертелось. Через отверстие, проделанное Ютой, с ней начал переговариваться Гвирн, который руководил расчисткой завалов. Юта рассказала, что они зажаты под плитой, в любой момент готовой обрушиться.

Внимательно выслушав ее, Гвирн организовал людей, и за какие-то десять минут атлурги растащили булыжники, заточившие их с Кортом в каменный мешок. Последней снимали плиту со спины Корта. С разных сторон за нее ухватились четверо атлургов, которые с большим трудом, кряхтя и ругаясь, поминая всех богов, сумели, наконец, поднять ее со спины мужчины.

Вокруг них собрались люди. Юта видела Леду, опустившуюся на колени возле Корта, но не решающуюся дотронуться до него. Целую минуту Корт не шевелился, тяжело дыша. А потом она услышала, как он выдохнул и чуть приподнялся над ней. Лишь настолько, что его лицо больше не зарывалось ей в волосы, оказавшись прямо напротив неё.

Это послужило негласной командой. К Корту тут же подбежали люди, и окружив, медленно и осторожно подняли, положив на носилки. Как только Корта подняли, к Юте сразу же подскочил Гвирн. Его лицо выражало неподдельное беспокойство. Он осматривал и ощупывал Юту осторожными касаниями тонких пальцев. Вокруг было столько лиц, что они слились у Юты в одну размытую цветную полосу. У нее что-то спрашивали, и она даже, кажется, отвечала.

Она провожала глазами носилки, которые пятеро крупных мужчин выносили из зала, осторожно перебираясь через каменные завалы. Рядом с ними шла Леда, держа окровавленную, в разводах грязи, руку Корта.

Вокруг Юты суетились люди, кто-то пытался оказать медицинскую помощь, но она не видела перед собой ничего и никого. Только синие глаза, такого чистейшего синего цвета, словно бескрайние глубины океана. И темное, в поту лицо с размытыми чертами, потому что оно находилось настолько близко от ее лица, что Юта отчетливо видела только глаза.

Перед тем, как Корта подняли, оторвав от нее с болезненным ощущением, как будто у нее отнимают часть её собственного тела, в тот самый миг, когда он приподнялся над ней, Корт заглянул ей в глаза. Ей показалось, что этот взгляд прикоснулся прямо к ее душе. В нем боль смешалась с облегчением, страх за нее с благодарностью и надеждой. В нем отразилось все то, что он хотел и, возможно, силился сказать, лежа под плитой, неизвестно какими силами держа на себе глыбу, которую едва смогли поднять четверо атлургов.

Всё то, что он думал и чувствовал, без прикрас, отразилось на тот краткий миг в его взгляде. И Юта знала, что никогда, что бы с ней ни происходило, где бы и с кем она ни оказалась, она не забудет этот до краев заполненный страданием и нежностью взгляд.

Пыль все еще вилась в воздухе, медленно оседая на пол Зала Свитков и плечи людей, занимавшихся разбором завалов. Как будто серая пелена скрывала от посторонних глаз все, что произошло внутри. Время от времени серые клубы медленно выплывали в коридор, кружась и рассеиваясь в солнечных лучах.

Словно из завесы клубящегося тумана, из Зала Свитков вынырнули пятеро атлургов. У них в руках были носилки, на которых можно было разглядеть мощный силуэт мужчины с посеревшими от пыли черными волосами. Рядом с носилками, не отходя ни на шаг, шла Леда. Ее спина была неестественно пряма, а узкая ладонь сжимала окровавленную руку мужчины. Она была прекрасна в своей скорби. Солнечный свет омывал ее гибкий силуэт, пока процессия удалялась по коридору.

Высокий широкоплечий мужчина, скрытый от Зала Свитков поворотом коридора, поглубже надвинул на голову капюшон серого, словно самая густая тень, хилта. Он постоял еще немного, до боли стискивая и без того крепко сжатые зубы. Слушая крики переговаривающихся в Зале людей, вдыхая запахи пыли, страха, крови и отчаянья. А потом резко развернулся и, никем не замеченный, заскользил по коридорам прочь.

Глава 2. Последняя милость

Юта стояла в коридоре, ведущем на поверхность. Она была прижата к стене атлургами, запрудившими все вокруг. Вдоль всего извилистого пути, насколько хватало глаз, она видела людей. Они стояли в полном молчании, гордые и непоколебимые. Их холодные песчаные глаза, напоминавшие Юте о зыбучих песках, были обращены в сторону коридора, противоположную от выхода в пустыню.

Народ ждал, когда на другом конце улицы появится процессия, несущая носилки для ритуала «милосердия».

- Как ты? – раздался за спиной Юты тихий вкрадчивый голос. – Я знаю, вы с гурнасом были близки. Мне жаль, что так случилось.

Юта обернулась, чтобы посмотреть в лицо Гвирну, стоящему за ней. Она знала, что у него много обязанностей, и ему следовало бы идти рядом с носилками, провожая гурнаса в последний путь. Но он твердо решил быть в этот момент рядом с Ютой, несмотря на все ее возражения, и Юта была глубоко благодарна ему за это.

Со дня обрушения свода в Зале Свитков Гвирн был очень внимателен к ней. Часто заходил проведать, лично бинтовал ее разодранную до крови руку. Это он рассказал Юте о ритуале «милосердия».

Когда на них с Кортом рухнул потолок, они чудом выжили. Проведя под каменными завалами много часов, Юта находилась в глубоком шоке, когда их вытащили. Корт вообще был едва жив, держа всё это время на своей спине неподъемную каменную плиту.

За всем произошедшим Юта совсем забыла о том, что они с Кортом были в зале не одни. Рядом с ними находился Арагон, с которым Корт разговаривал как раз в тот момент, когда свод обрушился.

Только когда Гвирн довел ее до дома, Юта, наконец, пришла в себя настолько, чтобы вспомнить о жреце. Гвирн потупил взгляд, его лицо было печально.

- Прости, но Арагону повезло меньше, чем вам, – сказал он тогда.

Нет, гурнас не умер, но получил тяжелые травмы. Каменной глыбой ему сломало позвоночник, вдобавок у него были повреждены внутренние органы. Атлурги ничем не могли помочь.

Только одно они могли сделать для умирающего в медленной агонии гурнаса – оказать ему «последнюю милость».

Так называемый «ритуал милосердия» заключается в том, чтобы вынести тяжело больного, умирающего человека на поверхность, отдав его жизнь в руки «милосердных братьев». Так называют атлурги Таурис и Аттрим – беспощадные и смертоносные солнца Нибелии.

Юте это название казалось жестоко ироничным, но для атлургов это было нормально. Гвирн объяснил девушке, почему народ называет солнца «милосердные братья». С одной стороны, чтобы смилостивить их, задобрить. С другой, - потому что они даруют «последнюю милость», принося быструю смерть тяжело больным и старикам – тем, кто больше не хочет жить или для кого жизнь становится невыносимым мучением.

Сегодня, чтобы избавить от мук, на поверхность вынесут Арагона.

- Мне тоже жаль. Он был добр ко мне, он стал мне другом.

Гвирн кивнул, его тонкое лицо было печально, а большие золотые глаза смотрели на Юту с сочувствием и грустью.

Девушка еще раз, почти непроизвольно, обшарила коридор взглядом, но того, кого она искала, здесь не было. Она не видела Корта ни разу с того дня. Она знала, что он в порядке и быстро пошел на поправку, но она так ни разу и не зашла к нему.

На самом деле она была даже рада, что Корта здесь нет, потому что не знала, как теперь смотреть ему в глаза. Разумом она понимала, что ничего вроде бы и не произошло – они оказались под завалами, и Корт спас ей жизнь, вот и все. Но сердце говоридло ей, что это было не всем – между ними произошло нечто большее. Что-то, что она не могла объяснить, но и забыть не могла.

Там, под завалами, думая, что это их последние минуты, они оба позволили вырваться наружу чему-то, таившемуся в глубине. Ничем неприкрытые, эти чувства обожгли их обоих. Юта ощущала рубец от этого ослепительного, как вспышка, ожога всякий раз, когда думала о Корте.

И знала, что он тоже ощущает его.

В конце коридора раздались тяжелые шаги нескольких пар ног - это атлурги несут Арагона в последний путь. Народ встречал процессию молча, они клали на носилки белые цветы – те самые, которые используются при ритуале погребения, и провожали их взглядами.

У Юты в руке тоже был зажат букетик цветов, мелких, собранных в белоснежные соцветия, будто россыпь звезд. Но когда процессия с носилками поравнялась с ней, она вдруг поняла, что не может пошевелиться.

Она смотрела на длинное худое тело Арагона, до подбородка укрытое покрывалом. Его глаза были закрыты, а лицо скорее походило на маску покойника, чем на лицо живого человека. За несколько дней он словно постарел не несколько десятков лет. Борьба за жизнь отняла последние силы, высушила тело, словно мумию, в которой не осталось ни капли жидкости.

Юта не отрываясь смотрела на Арагона, и не сразу поняла, что Гвирн мягко подталкивает ее вперед. На негнущихся ногах она сделала несколько шагов, поравнявшись с носилками. Юта разжала вспотевшую ладонь и осторожно положила букетик рядом с Арагоном. Он с головы до ног был усыпан цветами, словно укрывшим его живым саваном.

Юта мягко коснулась руки гурнаса, и вдруг, словно это прикосновение пробудило его, веки Арагона дрогнули и поднялись. Его глаза, затуманенные болью, с покрасневшими белками, обратились к Юте, постепенно проясняясь. Это был взгляд человека, уже находящегося по ту сторону, уже вверившего душу Ругу. Юта видела в его глазах отражение того мира, Руг уже прикоснулся к гурнасу, уже взял его за руку, чтобы отвести в свои владения. Но Арагон все еще продолжал цепляться за этот мир.

Его худая, слабая, как у младенца, рука, приподнялась и сжала пальцы Юты. Гвирн, наблюдавший за этой сценой, сделал жест атлургам остановить носилки, чтобы позволить Юте и Арагону попрощаться.

- Кулон Амальрис…, - неожиданно отчетливо прошептал Арагон, и от этого усилия на его губах выступила кровавая пена. - Найди… Ты должна найти….

Арагон не договорил, его веки дрогнули и опустились. Он снова потерял сознание, чтобы больше уже не очнуться. Его тонкая юношеская рука с гладкой кожей разжалась, выпустив руку Юты и упала на носилки.

Юта зажала рот рукой. Носилки качнулись, и атлурги понесли их дальше сквозь живой коридор из людей, замерших, словно лес живых статуй. Слезы тихо струились по щекам Юты, ее ладонь еще чувствовала тепло от прикосновения Арагона.

Ну почему, почему все, кого она любит, все, к кому привязывается, должны умирать? Почему за ней, даже здесь, продолжает тянуться шлейф из смертей? Неужто она отмечена какой-то зловещей меткой? Невидимой и неотвратимой? И куда бы она ни пошла, как бы далеко ни оказалась, в какой бы глуши ни спряталась, смерть всегда найдет её, чтобы снова и снова отнимать тех, кто стал ей дорог?

Мягкая, но сильная ладонь осторожно коснулась руки Юты. Девушка повернулась к Гвирну и не глядя уткнулась ему в плечо. Слезы бесшумно текли по ее щекам, пока он осторожно гладил ее волосы. Не желая больше ни о чем думать, она позволила себе раствориться в этих теплых прикосновениях.

Церемония закончилась ближе к ночи: ритуал «милосердия» проводится в часы, когда Таурис стоит в зените, для того, чтобы человек, которому оказывают «последнюю милость» как можно быстрее потерял сознание. Юта не хотела об этом думать, но, как назло, именно эта мысль не выходила из головы – она представляла себе Арагона, всеми покинутого, страдающего и обреченного, оставленного где-то посреди безжизненного океана песков. А вдруг он очнется, и никого не будет рядом? Как это, должно быть, страшно – так провести последние часы своей жизни.

Атлургов это, похоже, не заботило. Как Юта поняла, ритуал «милосердия» весьма распространен у народа. В основном среди стариков, которые не хотят обременять семью и город, расходуя на себя драгоценную воду. Она понимала, что живя в пустыне, эти люди выработали что-то вроде эмоциональной невосприимчивости. Ведь смертность из-за тяжелых условий жизни, несчастных случаев и болезней здесь очень высока.

Наверное, раз уж она живет среди атлургов, ей тоже стоило бы спокойнее относиться к таким вещам – принять смерть как данность ее нынешней жизни. Но что-то внутри Юты глубоко противилось этому. Что-то в ней кричало о том, что каждая жизнь бесценна, и за каждую жизнь надо бороться до последнего.

Она рано легла в надежде забыться хотя бы во сне, но, словно в издевку, сон не шел. Юта проворочалась на жесткой постели около часа и, откинув скомканное покрывало, опустила ноги на пол. Хотелось развеяться, хотелось подумать о чем-то еще, кроме собственной жизни, хотелось увидеть что-то, кроме осточертевшего потолка над головой.

Юта наспех оделась, сняла с крючка хилт, и полог над входом нетерпеливо хлопнул за спиной.

***

Каменный напильник осторожно порхал в руке, подтачивая мелкие детали. Едкая красная пыль висела в воздухе тончайшей вуалью, покрывая все вокруг красноватой пеленой. Статуэтка божества, над которой работал Корт, была почти готова.

Мужчина сидел на каменном табурете в своей «тайной» комнате. На нем был фартук из грубой материи, кое-как предохранявший одежду от вездесущей каменной пыли. Волосы мужчина собрал на затылке, чтобы в самый неподходящий момент они не упали на глаза – он работал над мелкими деталями – кропотливая и аккуратная работа, требующая внимательности и сосредоточения. Корт подточил красиво вырезанный нос богини и опустил напильник.

Уже две недели он вырезал статуэтку Амальрис. Эта идея пришла к нему однажды вечером, после разговора с Ютой. Корт не говорил ей, но когда они встретились в Зале Свитков в тот злополучный день, это был не первый раз, когда он заходил почитать про Богиню Ночи.

Эта богиня занимала его. Сперва он думал, что причина в том, что сама история почитания и забвения Амальрис была необычной. Но теперь начинал догадываться о возможном существовании и другой причины. Эта мысль доставляла беспокойство, как и многое другое в эти дни, и Корт старался задвинуть ее подальше, сосредоточившись на работе.

Мужчина осмотрел статуэтку, подмечая недоработки и шероховатости. Он хотел сделать свою версию Амальрис женственной и загадочной, таинственной и, возможно, немного опасной. Закрытой, и оттого притягательной, с тьмой, таящейся в уголках ее глаз. Никогда до конца не открывающей своих тайн, во всяком случае – живым.

Корт еще два раза прошелся по мягкому камню и снова опустил руку. Он не хотел признаваться себе, но сегодня работа не шла. Он просидел над изваянием уже несколько часов, но за это время лишь подправил несколько крошечных недочетов. Ему никак не удавалось успокоиться и сосредоточиться, не удавалось полностью погрузиться в работу, забыв о мире вокруг.

Возможно, причина была в том, что в это самое время в одном из коридоров Утегата, ведущем в пустыню, проходит церемония «милосердия». Также возможная причина в том, что тот, кому оказывают последнюю милость – Арагон, гурнас, вестник богов. Тот, кто при каждом удобном и не очень случае раздражающе напоминал Корту о том, что он – ругат. Тот, кто всегда ждал от него большего, чем он мог предложить, и по неизвестным Корту причинам возлагал на него большие надежды. Тот, чья по-мальчишески хитрая и одновременно по-старчески мудрая улыбка, с искорками в глубине глаз, так озадачивала Корта. Тот, чьим последним, предсмертным желанием – хоть тогда он этого и не осознавал – оказалась просьба к Корту помочь Юте выяснить происхождение ее кулона.

Наконец, тот, кого Корт, вероятно, мог бы спасти, но он выбрал другого человека, оказавшегося для него гораздо важнее.

Все это были причины того, почему Корт трусливо отсиживался в своей каморке вместо того, чтобы вместе со своим народом отдавать последнюю дань уважения необыкновенному человеку, который верой и правдой служил народу на протяжении многих лет.

Все эти сложные и многообразные причины, о которых думал Корт. И еще одна – маленькая и простая. На церемонии проводов гурнаса обязательно будет Юта.

Корт знал, что девушка ни за что не пропустит эту возможность попрощаться с Арагоном, потому что она преданная и смелая, гораздо смелее него. Мысль о Юте сверлила череп навязчивым жуком-древоточцем, прогрызавшем ходы внутри его головы, не оставлявшем в покое даже во время работы.

Корт старался, но не мог забыть ее взгляд, которым она смотрела на него в тот день. Так, словно во всем мире больше не было никого и ничего, так, словно он стал для нее всем – единственной опорой и защитой, единственным, кто может ее спасти. И не только от рушащихся на них тонн камня и песка, не только от кровожадной пустыни, расстилающейся над Утегатом. А от чего-то еще, проступившего отчаянием в ее взгляде. И в тот момент Корт был готов сделать все, чтобы только избавить ее от этого отчаяния.

Она смотрела на него своими глубокими серо-зелеными глазами и видела его настоящего, того, кого он скрывал все эти годы ото всех, даже от себя самого. Она видела его, но, в отличии от Корта, она не презирала этого человека.

Корт знал, что не имеет права хотеть снова увидеть этот взгляд. Не имеет права надеяться на него, не заслуживает его, но он все равно хотел.

Корт обнаружил, что расхаживает по своей каморке взад-вперед, меряя ее широкими шагами. Он бросил тоскливый взгляд на изваяние Амальрис, застывшее на столе, и вдруг замер. Корт стоял посередине маленькой комнаты, в рабочем фартуке, весь засыпанный красной пылью, и как дурак пялился на статуэтку, которую вырезал уже две недели.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы закрыть рот и в полной мере осознать, что произошло. И как он мог не замечать этого раньше?! Ведь это же очевидно, как день, как то, что он – изгой, проживший в подземном городе под названием Утегат шестнадцать лет.

Обычно все богини, которых вырезал Корт, несли в себе неуловимые черты Леды. Ведь он любил её, восхищался ей и превозносил. Понятно, почему все женские образы он всегда копировал с нее. Но Амальрис … Амальрис была абсолютной копией Юты.

Как, когда, почему так вышло? Корт был растерян и даже немного напуган. Как он мог несколько недель вырезать статую и даже не замечать, что она как две капли воды напоминает Юту? Он что, совсем ослеп?

Корт со злостью отвернулся от стола. Он пришел сюда, чтобы забыться в работе, чтобы не видеть этого лица, но вместо этого оказалось, что она все время была с ним здесь, каким-то образом пробравшись в самое его тайное убежище.

Это было уже слишком. Корт прикинул, что ритуал «милосердия» уже должен был завершиться, а если и нет, он воспользуется другим выходом. Не оборачиваясь, будто спасается от чумы, он выскочил в коридор.

***

К тому времени, как Юта выбралась на плато, ослепительный вечер сменился чуть менее яркой ночью. Аттрим недавно покинул высшую точку небосвода, и теперь быстро опускался, двигаясь к северу по спирали. Юта видела звезду, которую атлурги называют «младшим братом» слева от себя, в то время как справа, медленно и неспешно, с полным чувством собственной значимости, по небу всходил сияющий Таурис.

Юта рукавом вытерла со лба пот и остановилась отдышаться. Она поднималась сюда не меньше нескольких часов, проведя дорогу в странном оцепенении – жаркое марево воздуха и ослепительное сияние двух солнц отнимали у нее не только силы, но и, казалось, саму волю. Юта снова и снова думала о том, как к этому можно привыкнуть. Она знала, что атлурги за разными нуждами выходят в пустыню почти каждый день, но не представляла, как они справляются с этим.

Все, чего ей хотелось, как только она вышла на поверхность – так это сбежать обратно, в полумрак подземного города. Единственное, что заставляло ее двигаться вперед – была мысль о Корте. О том, что когда-то, будучи таким же изнеженным жителем Лиатраса, как и она, он все же сумел не только приспособиться к этой жизни, он сумел в одиночку выжить в песках, месяцами блуждая по бескрайней, безжизненной и однообразной пустыне.

Она должна быть такой же сильной. Юте казалось, если она сумеет приспособиться к жизни в песках, то сможет лучше его понять и, возможно, так станет к нему хоть немного ближе. Думая так, Юта заставляла себя сделать шаг, а потом еще и еще, затаскивая ставшее неподъемным тело на вершину горы.

Но вот после нескольких часов борьбы с солнцем, песком и камнем, а главным образом – с собой, Юта ступила на пологий камень плато. Пот градом катился по спине под одеждой, неприятно щекоча кожу. Она поглубже надвинула на глаза хилт и вышла на середину плато.

Бескрайний пейзаж бросился в глаза, оглушая. Необъятность пустыни, раскинувшейся во все стороны, насколько хватало глаз, ошарашивала. У Юты закружилась голова, но она не понимала, была ли причиной тому жара и усталость или же захватывающий вид необъятного и прекрасного мира, открывшегося ей.

В горле пересохло. Она сняла с пояса баклажку с водой, захваченную из дома. На язык упали последние капли. Еще поднимаясь сюда Юта поняла, что взяла с собой слишком мало воды, но это было все, что нашлось дома. Она понимала, что без воды может не одолеть обратную дорогу, но все равно упрямо продолжала подниматься. Может, причиной было то, что она не умела сдаваться, но возможно, какая-то часть ее желала испытать жажду человека, оказавшегося выброшенным в пустыню, чтобы хоть отдаленно ощутить то, что в эти минуты может испытывать Арагон.

Может, так она пыталась себя наказать. Не то чтобы Юта винила себя в том, что случилось с мужчиной – ведь это был несчастный случай. Но все же то, как закончилась его жизнь, казалось неправильным. Она не знала, что еще могла сделать для Арагона, но всегда есть что-то, еще какая-то возможность, просто она не увидела ее. И теперь, отправившись в пустыню без воды, рискуя своей жизнью, она пыталась искупить свое бездействие и неспособность что-либо изменить.

- Можешь взять мою, – раздался из-за спины тихий голос.

Юта чуть не подпрыгнула, испугавшись до смерти. С колотящимся сердцем она обернулась и увидела Корта, привалившегося спиной к скале. Белоснежный, как свет Тауриса, хилт, скрывал лицо мужчины, в руке он держал баклажку, которую протягивал Юте.

Не то чтобы он был совсем уж незаметен, сидя под скалой в своем ослепительно белом хилте. И как Юта не заметила его? А он, почему он молча сидел все это время, ничем не выдавая себя?

- Нет, спасибо, – смутившись, ответила Юта. – Она нужна тебе.

- Я могу обходиться без воды, – непреклонно заявил Корт, продолжая протягивать баклажку.

Зная о его упрямстве, которое могло бы сравниться только с ее собственным, Юта неуверенно подошла. Когда она брала бутыль из его рук, их пальцы на секунду соприкоснулись. Это было словно удар током, словно от кончиков его пальцев по ее руке распространился электрический разряд. Юта поспешно отдернула руку, чувствуя себя донельзя глупо, думая о том, ощутил ли Корт то же, что и она. Но хилт по-прежнему скрывал его лицо.

Сделав несколько глотков, Юта отдала баклажку, постаравшись больше не прикасаться к Корту. Вся ситуация была жутко неловкой.

- Прости за вторжение, – вымолвила она, переминаясь с ноги на ногу. - Я лучше уйду.

- Это не обязательно. Ты можешь остаться.

Голос Корта оставался ровным, отдавая прохладными нотками, как в самом начале их знакомства. Юта гадала, было ли предложение остаться простой вежливостью.

- Но ты ведь пришел сюда, чтобы побыть один.

- Полагаю, ты тоже. Ничего, я не против компании, если ты не против.

Юта помялась, решая, стоит ли ей уйти или остаться. Она действительно не хотела мешать Корту, вторгаясь в его личное пространство. Но мысль о том, чтобы вернуться в свою комнатку, снова маяться на жесткой постели, глядя в потолок и безуспешно пытаясь уснуть, приводила девушку в ужас.

Да, ей стоило бы уйти, но она осталась.

Через полчаса они с Кортом сидели под скалой, достаточно близко, но так, чтобы не соприкасаться даже краями одежды. Они смотрели на затянутую маревом, словно дымкой, пустыню и медленно танцующие по небосводу звезды.

Таурис ушел за скалу, под которой они укрылись, давая если не тень, то хоть небольшую передышку от ослепительного, режущего глаза света. Аттрим переместился еще севернее. По мере того, как он опускался, его свет становился все более интенсивного розового цвета, с примесью золота – тот оттенок, который так нравился Юте, когда она наблюдала за звездой сквозь полиуретановые навесы над Вечным Городом.

- Умом я понимаю, что ритуал «милосердия» на самом деле милосерден, избавляя человека от страданий, – говорила девушка. Она не помнила, каким образом разговор зашел на эту тему, но чувствовала, что с Кортом может говорить об этом свободно. - Но что-то во мне продолжает противиться этому. Может, дело в том, что я всю жизнь прожила в другом мире, в другом обществе, где каждая жизнь считается бесценной, а смерть – худшим из всего, что может произойти с человеком. Поэтому мне чужда мысль о том, что к смерти можно относиться так спокойно или даже желать её.

- Причина такого отношения народа к смерти в их вере, – отвечал Корт. Когда Таурис скрылся из виду, он чуть приспустил хилт, и теперь, повернув голову, Юта могла видеть его суровый, немного грубый профиль, четко проступающий на фоне красноватых скал. - Благодаря религии атлурги относятся к жизни и смерти иначе. Они считают, что за их жизнями всегда приглядывают боги. Не каждое решение или действие предопределено (богам делать больше нечего, как следить за каждым шагом человека), но основные, важные события, как рождение и смерть, происходят под присмотром богов. И если человек погибает, то это Руг забирает его к себе.

Жизнь атлурга не кончается со смертью. А раз это не конец, а лишь переход в иной мир, то незачем и бояться. В этом причина другого отношения к жизни и смерти. И еще в том, что наша жизнь сопряжена с опасностями, со смертью каждый день, начиная от самого рождения. Наверное, мы просто привыкли к ней.

- И все же я не понимаю, почему атлурги так почитают Руга, Бога Смерти?

- Потому что он дал нашему народу столько же, сколько и Бог Жизни. Именно он научил нас выживать в этих песках, сделал нас сильными, теми, кто мы есть.

Этого никогда не понять «детям колоссов», родившимся и живущим в своем искусственном «пузыре», за многометровыми стенами. Отгородившимся от мира, настоящего мира, начинающегося за стенами Лиатраса.

Жизнь в городе искусственна, она лжива. Потому и представления людей о жизни искажены. Здесь нашей жизнью правит стихия. Она неумолима и беспощадна. Зато она дает нам ощущение чего-то настоящего. Ощущение Жизни, которое приходит только от близости к Смерти.

Юта посмотрела на Корта. Его, будто вырезанный из темного камня профиль, оставался непроницаем, как будто он обратился в одно из неподвижных и грозных изваяний богов, каким поклоняются атлурги.

- Ну а ты? Ты говоришь о себе, как об одном из атлургов, но тем не менее рассуждаешь о них, как человек, проживший жизнь в Вечном Городе.

- Я считаю себя атлургом, одним из народа, – спокойно отвечал Корт. Он говорил об этом размеренно и без тени сомнений, и Юта подумала, что он, должно быть, не раз задумывался об этих вещах. – Я привык говорить, как они и так же, как они, относиться к богам. Хотя для меня это все равно иначе. Я не впитал веру в богов с молоком матери. Для меня это не было так же естественно, как дышать.

Наоборот, то что я усвоил во время жизни в Вечном Городе - это что все объяснимо с помощью науки: законов математики, физики, химии и так далее. Для меня вера не является чем-то естественным и неотделимым от меня. Для меня это скорее вопрос мировоззрения и миропонимания. Хотя с годами я понял, что мое естественнонаучное отношение к миру не противоречит вере.

Я уже не помню, где и когда впервые начал думать о себе, как об одном из атлургов. Когда перестал относиться к этим пугающим и одновременно достойным восхищения людям, как к чужакам, и впервые неосознанно назвал себя атлургом. Я просто провел с ними столько лет, не зная ничего другого и стараясь не вспоминать о прошлой жизни, что ощущение себя частью народа вошло в мою привычку, и в мою кровь.

В свое время Леда очень помогла мне понять атлургов и принять их уклад жизни. Научила любить и почитать их богов, и, - в конце концов, - почувствовать себя частью народа. Не знаю, случилось бы это когда-нибудь, если бы не она.

Корт замолчал, Юта тоже молчала. Она думала о том, что у Корта всегда была Леда. Она учила его вере атлургов, рассказывала об их обычаях и богах, поддерживала. Но Корт никогда не сможет стать для самой Юты тем же, чем Леда была для него. Конечно, он помогает, как может, но ей никогда не будет этого достаточно. Юта понимала это ясно, как день.

Она отвернулась от Корта, не в силах больше переносить синеву его холодных глаз. Она смотрела на пустыню, однообразную, блекло желтую, словно выбеленная на солнце кость. Жаркий ветер равномерно гнал по ее поверхности мелкий шуршащий песок, создавая непрерывно движущиеся барханы. Невысокие, с острыми краями, тянущимися к белесому небу.

Пустыня представилась Юте замершим во времени океаном, высушенным солнцем и ветром, но все еще продолжающим бороться за жизнь. Существующим по своим законам, где время тянется медленно, как липкая патока, а все города, когда-либо созданные на этой планете – лишь глупые маленькие мошки, застрявшие в ней. Пустыня даже не замечает их присутствия, медленно затягивая в себя до тех пор, пока полностью не поглотит.

Они просидели всю ночь, почти не говоря, каждый думая о своем. Звезды кружились по небу, то сближаясь, то отдаляясь, как два магнита. Они подходили к земле, будто желая коснуться её, но тут же, словно детские мячики, отскакивали, снова поднимаясь ввысь.

Юта впервые так долго наблюдала за движением солнц. Было в этом нечто завораживающее, как следить за горящим огнем или бегущей водой. Ей даже на время в самом деле удалось отвлечься от своих мыслей. Она просто сидела рядом с Кортом, не глядя на него, не прикасаясь к нему, не говоря с ним. Но все равно сейчас она не ощущала себя одинокой, и это делало её почти счастливой.

Глава 3. Старые враги

Корт довел Юту до дома и не торопясь побрел к себе. Спать совершенно не хотелось, как будто жар песков и свет звезд, вместо того, чтобы отнять, придали ему сил. Город был погружен в сон. Несколько часов перед рассветом – самое тихое время, когда даже ярые полуночники уже легли спать, но самые ранние пташки еще не встали.

Это время, когда на Утегат снисходит покой, все распри стихают, а давние обиды теряют значение. Когда город окутан туманом сновидений, и только мягкий золотистый свет никогда не спящих «милосердных братьев» беспрепятственно гуляет по умолкшим коридором.

Корт наслаждался тишиной и покоем спящего Утегата: золотисто желтые коридоры слегка искрятся под случайно упавшими лучами солнца, мельчайшие пылинки висят в воздухе, покачиваясь, как корабли на волнах, никем не потревоженные. Теплый сухой песок чуть слышно скрипит под сапогами, в то время как коридоры проплывают мимо один за другим, как хорошо знакомый, изученный годы назад лабиринт, где нельзя заблудиться, но каждый поворот открывает взору новую, неожиданную перспективу.

За очередным поворотом Корта встретила высокая молчаливая фигура. Корт остановился. Он не ожидал увидеть здесь этого человека, хоть и не удивился, что тот, так же, как и он, гуляет по городу в такое время.

Мужчина стоял, широко расставив ноги в стоптанных сапогах, сложив на мощной груди руки. Он перегораживал Корту дорогу, глядя на него исподлобья своими темными глазами. Было очевидно, что он ждал Корта.

Его собранные на макушке волосы, скатанные тонкими веревками, были неухожены и неопрятны. Его тяжелый подбородок покрывала рваная щетина, а одежда была грязной, в разводах и темных пятнах чего-то, сильно напоминающего кровь. Его глаза горели застарелой ненавистью. Той, которая с годами не притупляется, а наоборот, становится только острее, как нож, который точат изо дня в день в ожидании момента, когда он наконец встретится с плотью врага. Нагир.

Корт остановился напротив мужчины. Он молчал, ожидая, что тот скажет или предпримет. Корт был спокоен, почти уверенный в том, что Нагир здесь для того, чтобы поговорить. Он не увидел у него на поясе ни ножа, ни кинжала. И хоть они с Нагиром и принадлежали противоборствующим лагерям, Корт был почти уверен, что он не собирается нападать.

- Корт, что-то поздно ты гуляешь, – заговорил Нагир глухим тяжелым голосом, как будто сдерживал его при каждом слове.

- Полагаю, это относится и к тебе.

Корт смотрел Нагиру прямо в глаза, надеясь увидеть в них хоть искру былых чувств. Но в них лишь горел огонь ненависти, сжигавший все человеческое. В этих глазах таилось безумие бешеного зверя. Казалось, Нагир с трудом заставляет себя говорить человеческой речью вместо звериного рыка, с трудом останавливает себя, чтобы вместо того чтобы броситься на Корта, вести с ним цивилизованные речи.

- Верно, но я хотя бы гуляю один.

Корт опешил, гадкий червячок страха заскреб внутренности.

- О чем ты говоришь? – стараясь держать голос холодным, а выражение лица – бесстрастным, переспросил Корт.

Онзнал, что они с Ютой не делали ничего предосудительного, более того, они встретились случайно. Но он так и не рассказал Леде о том, что Юта побывала на его плато, и это делало его лжецом, к тому же придавая их с Ютой случайным невинным встречам совсем иной, какой-то грязный оттенок. Если Нагир пожелает воспользоваться этим, рассказав Леде, это может причинить ей боль.

- О твоих тайных встречах с девушкой-изгоем, пришедшей с неба, – подтверждая его худшие опасения, процедил Нагир.

Корт выпустил воздух сквозь зубы.

- Нет никаких тайных встреч, лишь твое разыгравшееся воображение. Мы встретились случайно, и я проводил ее до дома, вот и все.

- Посреди ночи? – Нагир поднял бровь в притворном удивлении. Выражение его лица было неприятным, а то, как он говорил о Юте и их с Кортом прогулке, превращало это во что-то мерзкое и отвратительное по своей сути.

Корт постарался успокоиться. Давно никому не удавалось так запросто вывести его из себя. Но Нагир слишком хорошо его знал, прекрасно представляя, куда надо давить, чтобы причинить Корту боль.

- Ей не спалось, как и мне. Если ты забыл, сегодня проводился ритуал милосердия для гурнаса, с которым и я, и Юта были хорошо знакомы. Может, для тебя это и новость, но смерть кого-то близкого может выбить из колеи.

Не было никакой причины для того, чтобы Корт оправдывался перед этим человеком. Он делал это почти неосознанно, по старой привычке, будто Нагир в самом деле мог понять и разделить его чувства. Иногда Корту не хватало того человека, каким Нагир когда-то был. Не хватало близкого друга, с которым он мог делиться самыми тайными мыслями и переживаниями, зная, что тот поймет его чувства и не осудит.

Корт понимал, что человек, который стоит сейчас перед ним, лишь выглядит, как его друг, которого он когда-то знал, но уже давно им не является. Но какая-то, нерациональная, глупая часть Корта по-прежнему продолжала говорить с ним. Продолжала вести себя так, будто ничего не случилось, и его друг по-прежнему здесь, готовый выслушать и все понять.

- Так или иначе, но ты проводишь с ней слишком много времени.

Корту показалось, что его слова заставили лицо Нагира дрогнуть. Всего на краткий миг, он подумал, что пробился к нему, но на лицо мужчины тут же легла новая презрительная гримаса.

- Я просто чувствую себя ответственным за нее, вот и все, – устало произнес Корт, не ощущая в себе сил на споры. - Ведь я ее спас, и в конце концов я – единственный, кто может понять, каково ей сейчас, ведь я тоже – изгой.

- Вот как? – выплюнул Нагир с неожиданной силой и злостью, словно метнул отравленный дротик прямо Корту в грудь. - За пятнадцать лет ты ни разу не вспоминал, что ты изгой. Ты считал себя одним из атлургов. А тут вдруг вспомнил? И с чего бы? Как только в поселении появилась симпатичная белокожая девчонка. Или то, что Леда вышла за тебя замуж для тебя больше ничего не значит?!

- Это единственное, что имеет для меня значение. Я люблю Леду так же сильно, как и шестнадцать лет назад. И если у нас с тобой не осталось ничего общего, и ты больше не веришь моим словам, поверь хотя бы в это. Я знаю, ты можешь понять эти мои чувства.

Нагир не отвечал, на его лице отразилась смесь эмоций из плохо скрытого удивления, какой-то детской обиды и проступившей резким контрастом боли, как будто Корт полоснул по старой, незаживающей ране. Но Корт видел, что в этот раз достучался до мужчины.

- Я ничего не скажу Леде, – наконец, процедил Нагир. - Но я сделаю это не для тебя, а для нее. Не хочу, чтобы она страдала из-за твоих необдуманных действий. И тебе тоже стоило бы подумать об этом.

Ему с трудом давались эти слова. Нагир говорил так, будто не верил сам себе, что делает что-то подобное. Он считал Корта своим смертельным врагом, и все же сейчас Нагир делал что-то пусть не для него, но и не против, и это удивляло и злило его самого.

На секунду он поколебался, как будто хотел что-то добавить, но потом резко сорвался с места и, не глядя на Корта, умчался по коридору прочь.

Корт остался в одиночестве, слушая звук собственного дыхания, наблюдая, как потревоженные резким движением пылинки кружатся в воздухе, постепенно успокаиваясь и оседая.

Нагир не всегда был таким. Предательство близкого друга и любимой изменили его до неузнаваемости, озлобив, заставив закрыться от мира, спрятать свои чувства под каменным саркофагом. Но все же иногда в нем проглядывали черты того человека, которым он когда-то был – открытого, преданного, со спокойными глазами цвета кофейных зерен. «Его душа так же широка, как и его плечи», - смеясь, говорил про него Корт. Он был громким, большим и резким, ураганом врываясь в любое помещение, как будто собирался брать его штурмом. Он много смеялся, перебивая всех без разбора своим раскатистым голосом.

В то время он еще верил в людей. У него была любимая, и он ничего не желал в жизни больше, чем жениться на ней. Он часто говорил о детях, которые у них будут, о том, как будет их учить, как стать настоящим атлургом. А он был настоящим атлургом. Суровым в бою, преданным в любви и надежным в дружбе, крепким словно кремень. Тогда Корт думал, что ничто не способно сломить такого человека. Он искренне восхищался Нагиром и любил его.

Никогда в жизни он не мог бы предположить, что станет тем человеком, который сломает его. Сломает того, ради кого был готов отдать свою жизнь.

И теперь Корт стоял, сжимая в бессильной злобе кулаки, думая о том, что никогда уже не сумеет вернуть того человека. Леда заставила его простить себя и оставить все, как есть. Но годы шли, а Нагир так и оставался лишь блёклой тенью себя прежнего. И, как бы Корт ни старался, он не мог не думать о том, что еще мог сделать, но не сделал, чтобы снова услышать тот раскатистый смех и увидеть мощные, широкие движения человека, не боящегося получить удар в спину от самых близких.

***

Корт только что вернулся домой с двумя бутылями воды – дневной нормой, положенной им с Ледой на двоих. Часть воды он отдал жене для приготовления роги – травяного отвара, помогающего организму легче переносить жару и уменьшающего жажду. Атлурги пьют горьковатый вяжущий напиток в течении всего дня для поддержания себя в тонусе и уменьшении потребности в воде. Остальную воду Корт разлил по бурдюкам для выхода на поверхность.

Он чувствовал себя уставшим и раздраженным, ведь он почти не спал прошлую ночь. Леда не заметила его отсутствия, и Корт снова ничего ей не сказал. Не сказал, что провел ночь на плато вместе с Ютой. Корт со злостью подумал, что это начало входить у него в привычку, и надо с этим кончать. Сегодня он найдет время поговорить с Ледой и расскажет ей о том, что Юта побывала на его плато, а также обо всем, о чем они говорили за прошедшие недели.

Выцветший красно-бурый полог отлетел в сторону, пропуская в дом высокого атлурга. Уги редко приходил к Корту без предупреждения. Обычно они встречались на советах, которые проводили дома у Гадрима или еще нескольких атлургов из близкого круга Корта. Тем более удивительно было видеть Уги в такой ранний час. Так что как только он появился на пороге, Корт заподозрил неладное.

Атлург остановился возле прохода. Его глаза лихорадочно поблескивали, ладони были сжаты в кулаки, а грудь быстро поднималась и опадала, что говорило Корту о том, что Уги очень спешил сюда по какому-то неотложному делу. Он поднялся другу навстречу в тот же момент, как тот выпалил:

- Корт, надо поговорить. Кое-что произошло.

Корт приблизился к атлургу, обеспокоенно всматриваясь в его лицо.

- Присядь, – предложил он, указывая на каменную табуретку возле стола. – И расскажи, что случилось.

Леда уже бросила дела, которыми занималась. Она наспех вытирала руки полотенцем, усаживаясь за стол напротив Уги. Леда поймала обеспокоенный взгляд Корта, а затем её острые внимательные глаза снова обратились к побледневшему атлургу.

- Сегодня утром недалеко от твоего дома …, - начал говорить Уги, но резко замолчал, когда полог над входом снова хлопнул, пропуская в дом еще людей.

Впереди шел Гвирн, и выражение его лица одновременно с тем, как властно он ворвался в дом, сразу не понравилось Корту. За ним вошли ещё двое, и компания, сопровождавшая Гвирна, понравилась Корту еще меньше. Это были два атлурга из Совета, без одобрения которого не вершится ни одно важное дело в городе.

После смерти Канга управление Утегатом временно осуществлялось Советом, собранным из наиболее уважаемых членов общины атлургов. Появление Гвирна само по себе не сулило Корту ничего хорошего, а присутствие этих двоих подсказывало, что дело обстоит совсем скверно.

Гвирн застыл посередине кухни, как одно из изваяний, которые вырезал Корт – со своим идеально точеным лицом, со спиной, прямой как стрела, бьющая врага в сердце. В отличии от прошлого раза, когда Гвирн был здесь, он больше не улыбался и не осматривался по сторонам. Его хищные глаза были прикованы к Корту, поймав его и не отпуская с того момента, как атлург вошел.

Члены Совета заняли позиции чуть позади, словно эскорт. И хоть город и находился сейчас под их управлением, то как они встали по сторонам от Гвирна, позволив ему выдвинуться вперед, не оставляло места для сомнений, чью сторону в гонке за власть они принимают.

- Гвирн! Какой … сюрприз! Чем обязаны? – радостно воскликнул Корт, решив взять инициативу в свои руки.

- Я не уверен, что моё появление здесь – такой уж сюрприз для тебя, – холодно и очень четко произнес Гвирн. – Это официальный визит, к которому, как я вижу, ты уже готовился.

Корт нахмурился:

- Не понимаю, о чем ты.

- Разве? Надо отдать должное твоему помощнику – не успела новость просочиться наружу, как он уже примчался к тебе предупредить. Успели выработать план действий?

Корт сжал руку, лежащую под столом, в кулак, но его голос звучал по-прежнему приветливо:

- Если честно, я все еще не понимаю, о чем речь. Что бы это ни было, Уги ничего не успел мне рассказать, так что, я надеюсь, ты посвятишь меня в суть переполоха.

Гвирн слегка нахмурился, сдвинув к переносице золотистые брови. Корту показалось, что атлург ожидал от него иной реакции, и теперь не был уверен в том, как следует вести себя дальше. Гвирн обернулся к одному из атлургов, пришедших с ним, и мужчина по имени Улгерн заговорил.

У него было морщинистое лицо и волосы цвета выцветшего сена – так на песочных волосах атлургов выглядит седина. Он говорил размеренно, с достоинством, присущим члену Совета и главе обширного и богатого рода, но его глаза при этом как-то неприятно поблескивали, чем-то напоминая глаза рептилии.

- Совет хотел бы получить от тебя, Корт, ответ на вопрос, где ты был прошлой ночью, между «Часом змеи» и «Встречи братьев»*.

Холодок пробежал по позвоночнику, сразу подкинув мысль о Юте. Но Корт тут же сообразил, что даже будь кому-то известно о том, что они провели прошлую ночь вместе, Совет это никак не может волновать.

- Я был здесь, дома, – постаравшись успокоиться и взять себя в руки, ответил Корт.

- Может ли твоя жена подтвердить это? – обратился мужчина к Леде.

Как только Гвирн вошел в дом, она быстро, как рысь, выскочила из-за стола и так же быстро и тихо переместилась за спину мужа. Корт не видел её, но всем телом ощущал её присутствие. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, когда ты можешь быть на сто процентов уверен в том, что твой «тыл» прикрыт, в прямом и переносном смысле.

- Я спала в это время, как и все остальные атлурги в Утегате, – с вызовом отвечала Леда.

Корт не видел её лица, но прекрасно представлял гордо и слегка презрительно вздернутый подбородок и твердый, как бетонная стена, взгляд, о который могла бы расшибиться целая неприятельская армия, вздумайся кому-то пойти против Леды или людей, которых она любит. Эта картинка почти вызвала у Корта непроизвольную улыбку, которая выглядела бы сейчас весьма неуместно.

– В любом случае, мой муж волен приходить и уходить, когда посчитает нужным, - я не слежу за ним, – со сталью в голосе закончила Леда, и в этот момент Корт был по-настоящему ею горд. – А в чем собственно дело?

- Дело в том, - снова заговорил Гвирн, не скрывая в голосе превосходства, – что в это время был убит один из моих ближайших сподвижников – Нерас. И у нас есть свидетель, видевший Корта недалеко от его дома как раз в это время.

Люди в комнате застыли, как будто кто-то нажал на кнопку паузы на пульте.

- Могу я узнать имя свидетеля? – замедленно спросил Корт, хотя уже знал ответ.

- Это Нагир, – злорадно улыбнувшись, ответил Гвирн.

Может, и не все здесь были осведомлены об их с Кортом отношениях и давней вражде, но уж Гвирн точно не побрезговал потратить время на то, чтобы выведать о Корте всю подноготную, вероятно, надеясь, что что-то можно будет использовать против него. Что ж, Корт пока не понимал как, но ему это удалось.

- Он гулял по городу, когда, как он говорит, наткнулся на тебя в одной улице от дома Нераса. Когда утром стало известно о том, что Нерас убит, Нагир сразу пришел ко мне.

Гвирн не скрывал победного выражения на лице. Корт буквально видел, как Гвирн представляет себе его, поверженного и раздавленного, корчащегося под его сапогом, умоляющего о том, чтобы Гвирн позволил ему дожить свои жалкие дни где-нибудь на отшибе Утегата, в позоре и безвестности.

- Что ты скажешь на это?

- Скажу, что я возвращался домой с гор. Тогда и наткнулся на Нагира. Мы перекинулись парой слов и отправились каждый в свою сторону.

- Но ты только что сказал, что был в это время дома, в постели, – вставил Улгерн, говоривший до Гвирна. Корту стало тошно от осознания того, что этот человек сделает и скажет что угодно, чтобы угодить Гвирну, рассчитывая после его победы занять тёпленькое местечко.

- Должно быть, я перепутал, – невозмутимо ответил Корт. – Вы со своими обвинениями ворвались к нам так внезапно. Я думал, что вернулся домой до Часа змеи, но, должно быть, пробыл в горах дольше, чем думал. Да, теперь я припоминаю: я повстречал Нагира после Часа змеи, а уж затем отправился домой.

Говоря это, Корт потирал подбородок, а затем с невинным видом уставился на Улгерна. Тот побагровел.

- В любом случае, надо быть крайне уверенными в своей правоте, чтобы вот так обвинять человека. У вас есть что-то, кроме слов Нагира и случайного совпадения?

- Я не верю в «случайные совпадения», а потому для меня оснований для обвинения достаточно, – ответил за Улгерна Гвирн. – Или может, у тебя есть кто-то, кто может подтвердить твои слова?

- Нет, – без колебаний ответил Корт.

- Тогда это его слово против твоего. Но кто я такой, чтобы решать о чьей-либо вине? – смиренно вопросил Гвирн, даже чуть согнувшись в этом театральном жесте. И Корт подумал о том, что штырь в его позвоночнике, очевидно, всё же может гнуться. – Твою виновность или невиновность определит Совет на завтрашнем Утегатоле. Так что советую заготовить аргументы и привести дела в порядок – у Нераса большая семья. Корт. Леда.

Гвирн коротко кивнул, одарив их последним холодным взглядом. После чего резко развернулся на пятках и стремительно вышел. В том же порядке, в котором вошли, за ним проследовали члены Совета.

У Корта кружилась голова, его мутило. Теперь всё встало на свои места: вчерашняя встреча с Нагиром и даже его обещание никому не рассказывать о том, что он видел Корта с Ютой.

Должно быть, он сам или же они вместе с Гвирном спланировали это. Корт ни минуты не сомневался, что у Гвирна хватило бы черствости и хитрости, чтобы приказать убить одного из своих людей для того, чтобы устранить соперника. И даже если Гвирн и не был причастен к убийству, обвинение Корта ему на руку. И он ухватился за него, как за возможность быстро и не замарав рук избавиться от противника.

А вот у Нагира были и мотив и возможность. Если подумать, Корт также мог бы обвинить его в том, что видел недалеко от места убийства. Вот только Нагир является сторонником Гвирна, а потому никто не поверит в то, что он убил одного из своих соратников. Без сомнения это убийство могло быть выгодно только оппонентам Гвирна, главный из которых – Корт. Во всяком случае, так все выглядит на первый взгляд.

Конечно, Корт мог бы рассказать о том, что у Нагира имеется глубоко личный мотив насолить ему, и ради этого атлург готов пойти на все. Вот только Корт ни под каким предлогом не хотел говорить о том, что произошло между ними пятнадцать лет назад. Не только потому, что совесть и стыд не позволяли, но и потому, что история была крайне непривлекательной, и к тому же касалась Леды.

Чем больше Корт думал об этом, тем менее случайной казалась ему вчерашняя встреча. Поджидал ли Нагир его в том коридоре? Следил за ним, чтобы выбрать наиболее подходящий момент? И даже его обещание держать все в секрете от Леды обернулось против Корта. Теперь он понимал, почему Нагир так легко согласился скрыть все от его жены. Дело было вовсе не в её чувствах и не в том, что Корт сумел достучаться до Нагира, - просто ему было выгодно представить все так, как будто Корт был один.

Корт усмехнулся уголком рта. Вот глупец … как он мог поверить в искренность и добрые намерения Нагира? Или же он так отчаянно хотел вернуть друга, что видел лишь то, что хотел? Так или иначе, а Нагир действительно знает его лучше всех. Он до сих пор понимает мотивы поступков Корта лучше кого-либо другого, и умело использует это против него. Нагир совершенно верно поставил на то, что теперь-то, при столь непривлекательных обстоятельствах, Корт точно никому не скажет о том, что был той ночью с Ютой.

И дело не в том, виновны они в чем-либо или нет. Дело в том, как все выглядит со стороны, и как все могут представить люди, желающие убрать Корта.

Атлурги крайне негативно относятся к супружеской неверности – браки в Утегате создаются на всю жизнь, а такого понятия, как развод вообще не существует. Факт того, что Корт провел ночь с другой женщиной, вместо того, чтобы быть в постели со своей женой, может вмиг разрушить его репутацию, а вместе с ней и притязания на власть.

И даже если бы Корт не побоялся разрушить собственное имя ради того, чтобы избежать обвинения в убийстве, есть еще Юта. Именно на нее и поставил Нагир в своих расчетах. Потому что знал: как бы Корт ни решил поступить со своей жизнью, он ни за что не станет рушить жизнь Юты. Ведь звание разлучницы и распутницы ничуть не слаще репутации предателя семьи. Мужчина и женщина, совершающие такой грех, в равной степени виновны в разрушении семьи и жизней.

Корт страшился даже подумать о том, что стало бы с Ютой, если бы она заработала такую репутацию. Вот когда слово «изгой» обрело бы для нее совершенно конкретный смысл. Нет, он ни за что не допустит этого, и неважно, какую цену придется заплатить. И Нагиру прекрасно об этом известно.

В конечном итоге Нагир добился именно того, чего хотел – подставил Корта, зная, что тот не сможет воспользоваться своим алиби. Так что на завтрашнем Утегатоле это будет, как и сказал Гвирн, его слово против слова Нагира. Вот только очевидные мотивы указывают на то, что Нагир говорит правду, а Корт – лжет.

- Нагир говорит правду о том, что видел тебя вчера ночью? – спросила после некоторого молчания Леда.

- Да, я возвращался с плато. После того, что произошло с Арагоном, не могу спать.

- Знаю, – вздохнула Леда. – У вас были непростые отношения, но его мнение было важно для тебя так же, как и твое – для него. Возможно, между вами было больше общего, чем ты хотел признавать.

Уги ушел через полчаса после ухода Гвирна, оставив Корта с Ледой вдвоем. Он предложил собрать сподвижников Корта для того, чтобы вместе придумать решение, но Корт отказался. После последних дней он просто хотел побыть наедине с Ледой, тем более что теперь они уже ничего не могут изменить – всё решится завтра.

Корт сидел на краю песчаного приступка, служащего кроватью, отстраненно рассматривая знаки на своих руках: вот знак изгоя, Утегата, символ ругата. А вот их с Ледой свадебный знак, навсегда соединяющий их сердца и жизни. Татуировки, выполненные с применением красной каменной пыли, алели на его тёмной коже, как застывшая кровь.

Леда сидела на полу возле ног Корта, положив одну руку ему на колено. Её кожа была немного светлее и иного оттенка, чем у Корта: более тёплой, с примесью бронзы. На её предплечьях Корт также мог разглядеть вязь символов наури.

Леда вела себя, как обычно. Так, будто завтра им не предстояло пройти через суд по обвинению в убийстве. Так, будто их жизням и счастью ничто не угрожало, и она не могла потерять его навсегда. В этом была вся Леда: непреклонно благоразумная и стойкая. Конечно, ведь она была атлургом.

Но было в её поведении и что-то глубоко личное, что-то от неё самой – то, как Леда всеми силами хотела оградить Корта от тревожных мыслей и переживаний. Это казалось ему очень трогательным.

- Думаешь, Нагир мог сделать это? – задумчиво спросила Леда, накручивая на палец золотистую косичку.

- Либо он, либо они вместе с Гвирном. Им обоим не терпится убрать меня. А что для этого может быть лучше, чем подставить меня и опорочить на глазах у всего города? Если меня признают виновным в подлом убийстве, да еще и после заключения перемирия с Гвирном, мое имя будет разрушено. И даже если его семья не затребует права возмездия…

– То есть твоей смерти, – тихо вставила Леда.

Корт кивнул и продолжил:

- Даже если они не потребуют этого, что маловероятно – Гвирн не зря намекнул, что у Нераса большая семья – никто больше не пойдет за мной. И Гвирн беспрепятственно станет Кангом. Может, это даже не так и плохо. – Корт устало закрыл лицо руками. – Возможно, это то, чего хотят боги. Во всяком случае, до сих пор Гвирн справлялся со всем куда лучше меня.

- Это неправда. – Леда потянула Корта за руку, заставив его открыть лицо и посмотреть на неё. Несмотря на кажущуюся хрупкость и лёгкость, в ней таилась удивительная сила. – Может, Гвирн и справляется с подкавёрными играми лучше тебя, но это не делает его лучшим правителем. Твоя слабость лишь в твоей бескомпромиссной честности и благородстве. И пусть у тебя в роду не было многочисленных Кангов, и ты не воспитывался, как один из них, но за тобой стоит город. И боги.

- Говоришь, как Арагон, – усмехнулся Корт.

- Но так и есть. У богов на тебя свои планы, и никто не сможет этому помешать. Всё разрешится, вот увидишь.

Корту было стыдно признаваться, но Леде удалось его немного успокоить. Она всегда действовала на него так, будучи его лучшей, более благоразумной и рациональной половиной. Что бы ни происходило, она оставалась спокойна, стараясь поддержать Корта: своим тихим вкрадчивым голосом и спокойными мудрыми глазами гася его негативные эмоции и отгоняя страхи.

Корт потянул Леду за руку, поднимая с пола, и лёг на кровать. Она тихо примостилась рядом, прижавшись к его боку. Его пальцы перебирали струящийся водопад её тонких шелковистых косичек. И от ощущения, что она рядом, в груди разливалось тепло.

- Не могу…, - прошептал Корт.

- Что?

- Не могу возненавидеть его. Не могу относиться к нему, как к врагу. Когда я вижу его, для меня он просто … все тот же Нагир, каким был когда-то. Иногда я просыпаюсь утром и мне кажется, что мне всё приснилось. Я, ты, что Нагир меня ненавидит. И кажется, он вот-вот ураганом ворвется в дом, как всегда делал, и все будет, как прежде.

- Перестань. Я знаю, что ты делаешь: снова винишь себя. Но этим ты не поможешь ни себе, ни ему.

- Как ты справляешься с этим? С тем, что мы сделали?

Леда приподнялась на локтях, чтобы заглянуть Корту в глаза. Ее волосы рассыпались по груди Корта, как созревшие пшеничные колосья.

- А что такого ужасного мы сделали? Полюбили друг друга? Разве это преступление? Ты же знаешь, мое сердце принадлежало тебе с того момента, как я впервые тебя увидела.

- Знаю, но ведь его ты тоже любила.

- Любила, но это была совсем другая любовь, - Леда вздохнула, ложась обратно. Ее пальцы чертили на груди Корта замысловатые узоры. - С того момента, как боги привели тебя в Утегат, я знала, что ты – моя судьба. Ты, а не он. И хоть я и любила его, это было так, как будто его любил другой человек, - не та я, которая с тобой. А сейчас мне кажется, что это вообще было в другой жизни, тысячу лет назад. Сейчас для меня это лишь выцветшее воспоминание.

Корт знал, что Леда испытывает к Нагиру те же чувства, что и он. Но она сильнее и мудрее Корта, а потому, в отличие от него, она всегда могла постоять за себя перед Нагиром. Леда даже научилась быть почти безразличной, отвечая ему холодно или даже резко, так, что со стороны невозможно заподозрить, что она по-прежнему испытывает к этому человеку тёплые чувства. Возможно, ей было проще принять всё, как есть, потому что Нагир никогда не винил её.

Женщина атлург вольна выбирать себе любого возлюбленного. И до того момента, как их скрепит брачный знак, высеченный на руках кровью богов, она может менять решение хоть сотню раз, никто не осудит.

Но для мужчины это иначе. Нет, Корт никогда не помышлял о ней, даже не мечтал. Он и представить себе не мог, что девушка вроде нее когда-либо обратит внимание на кого-то, вроде него. Он не ухаживал за ней, не дарил подарков и не делал комплиментов. Он ничего не сделал для того, чтобы увести её у Нагира. Ничего для того, чтобы она его полюбила. И всё же так случилось.

Это Леда выбрала его. Она решила быть с Кортом, и она первая призналась ему в своих чувствах. И всё же Нагир был его другом и, несмотря на то, что их с Ледой чувства были взаимны и подхватили их ураганом, против которого они не могли устоять, всё же со стороны Корта это было предательством.

Сколько раз, уже после всего, он думал о том, что, возможно, ему стоило уйти из Утегата, раз уж он не мог быть Леде просто другом. Хотя это не сделало бы счастливыми ни его, ни Леду, ни даже Нагира, который к тому времени уже потерял её, но всё же, всё же…. Тогда он не предал бы доверия и чувств своего ближайшего друга. И пусть они все трое были бы несчастны, но остались бы чисты перед собой и друг другом.

Но тогда он поступил так же, как делает всегда – пошел наиболее простым путем. Он не нашел в себе сил сделать то, что было нужно, и теперь обречен жить с этим.

Корт покрепче прижал к себе Леду. Пытаясь, укутавшись в запах её волос, забыть о своих невзгодах, хоть ненадолго избавиться от демонов, терзающих душу.

Да, она была его Ледой, и это она так решила. И все же, разве мог он просить её о том, чтобы она разделила с ним его судьбу, когда ему самому она представлялась окутанной тьмой? С прорезающимися вспышками ярости и боли, словно безмолвные зарницы в черной, как глубочайшая бездна, ночи?

* «Час змеи» и «Встреча братьев» - названия времени суток у атлургов, каждое из которых длится по несколько часов и определяется примерно, по расположению звезд на небе.

Глава 4. Суд

Корт не стал ждать, пока Гвирн пришлёт за ним людей, он отправился на Утегатол сам. Сопровождение выглядело бы унизительно, так, словно ведут преступника. Не говоря о том, какие мучительные воспоминания это воскрешало в памяти. Впрочем, избавиться от этих воспоминаний Корт всё равно не мог – сегодня они преследовали его повсюду.

Корту никогда не забыть тот яркий, солнечный день, когда его вели по улицам Лиатраса. Родного города, где он вырос, окончил школу, поступил в Лиатрасский Технологический Институт, мечтая стать инженером. Где впервые влюбился в сокурсницу, где повстречал настоящих друзей. Его город, который он искренне любил и в чьё процветание верил. Мечтал сделать его лучше – местом, где каждый сможет обрести свою судьбу. И он считал, что нашел свою.

Этот город его детства и его грёз хотел раздавить его, уничтожить, стереть с лица земли. Он шел по нескончаемому людскому коридору, солнца изливали на него вёдра огненного жара, заставляя его плечи сгибаться под их гнетом. Асфальт плавился при каждом шаге, он увязал в нем, с трудом заставляя ноги передвигаться. А вокруг были лица – взрослых, стариков и даже детей – искаженные ненавистью, выкрикивающие в его адрес проклятья.

Этот образ Корт не мог стереть из памяти многие годы. Да и сейчас это воспоминание не изгладилось, не затерлось и даже не побледнело под слоем времени. Он лишь научился загонять его в дальний угол своей памяти и хранить там под семью замками. Но в такие дни, как этот, Корт ничего не мог поделать – оно просто взламывало все преграды и вырывалось наружу. И тогда он вдруг обнаруживал себя, идущим по нескончаемым коридорам из человеческих лиц, наполненных ненавистью и отвращением.

Тот путь был длиною в жизнь. А всё, что было после – выживание, скитания по пескам, каждый день и каждый час пытающимся убить тебя, отчаяние и отсутствие надежды и смысла – было всего лишь жизнью после смерти. Зыбкой, окутанной жарким маревом и странными грёзами, где единственное, что заставляло его двигаться вперед – была мысль о том, что он уже мёртв.

Рядом с Кортом шла Леда. Плечом к плечу они двигались по Залу Кутх, сквозь торжественно молчаливую толпу. В своем воинском облачении – обтягивающих кожаных штанах и безрукавке, как будто чересчур обнаженная без какого-либо оружия, Леда была прекрасна. Её спина была идеально прямой, а подбородок гордо вздернут, так, словно она была потомственной принцессой, рожденной править тысячами. А её золотые глаза были двумя карающими стрелами, готовыми поразить каждого, кто только косо посмотрит в сторону Корта.

На Утегатоле собрался почти весь город. Новости и так распространяются по Утегату со скоростью песчаной бури, а Гвирн уж позаботился о том, чтобы эта новость за день облетела всех. Все соратники Корта и Гвирна тоже были здесь.

В отсутствие единого правителя никто не смеет подниматься на помост Кангов, потому Совет во главе с Гвирном расположился прямо под ним. Но надпись над помостом, как и во время всех Утегатолов, горела огнем, освещенная через специальные окошки. «Утегат те атрасс», - говорилось в ней. «Город – бессмертен».

Корт помнил эту надпись на наури с того самого дня, как попал в Утегат. Он, как и каждый атлург в городе, знал её наизусть до последней черточки и завитка, но он никогда толком не задумывался над её значением. То есть и так ясно, что подземные города существуют на Нибелии тысячелетия. Так давно, что народ потихоньку забывает о том, что когда-то они были построены первыми изгоями. И начинает думать, что стоявший тысячелетиями город будет здесь вечно.

Только сегодня Корту открылся иной смысл фразы: поколения атлургов будут приходить и уходить, а Утегат как стоял, так и останется стоять на том же месте. Город бессмертен, в отличии от человека.

Подходя к помосту ближе, Корт увидел, что люди, собравшиеся под ним, разделены на две группы. Одна, во главе с Уги, стоит по правую сторону от помоста Кангов. Гвирн со своими сподвижниками сосредоточились слева. Корт отметил, что на стороне Гвирна оказалось намного больше людей – почти вдвое. Видимо, многие сочли исход Утегатола уже решенным.

Переговариваясь в полголоса, под помостом собрались члены Совета. Несколько из них – те, кто заходил к Корту домой - держались рядом с Гвирном. Остальные стояли обособленно, не выказывая своей приверженности Гвирну или кому-то еще.

Среди них был и Ауслаг – атлург чуть старше Корта, с волосами, заплетенными в косу и короткой жесткой бородой. Ауслаг принадлежал к одному из самых сильных родовых кланов в Утегате, что, несмотря на молодость, позволило ему занять место в Совете. Он тоже метил на должность Канга, поддерживаемый многочисленными родственниками и городской элитой.

Его короткие руки были скрещены на груди, а глаза хищно поблескивали в предвкушении возможности убрать одного из сильнейших соперников. Корт не питал иллюзий насчет Ауслага. Он понимал: исчезни он с горизонта, и Ауслаг не побрезгует договориться с Гвирном, поделив реальную и номинальную власть в городе. Возможно, это уже произошло. И стервятники только и ждут, когда Корт падет, чтобы вместе растащить его останки.

Сегодня, как за обвиняющей стороной, слово было за Гвирном. На нем красовались тёмно-бордовые штаны из дорогой и редкой материи, ремень с символическим изображением Руга и отбеленная рубашка, сверкавшая на фоне его бронзовой кожи, как первый снег. На плечи былнакинут длинный, до пят, халат песчано-золотистого цвета, красиво оттеняющего его глаза.

Дорогая и торжественная одежда редких цветов выгодно выделяла Гвирна из серо-бежевой массы атлургов. Он еще не был Кангом, но уже был одет, как Канг. Послание было совершенно ясно Корту. Но, в отличие от раздражения, которое это вызывало у него, на простой народ такой ход мог произвести нужное Гвирну впечатление.

- Атлурги! Мы собрались сегодня на освященном богами Утегатоле для того, чтобы решить о вине или невиновности одного из наших братьев. Вам всем хорошо знаком этот человек: он пришел в Утегат пятнадцать лет назад, и мы приняли его, как одного из нас. Он стал атлургом и заслужил доверие и уважение народа. Несмотря на то, что он не родился одним из нас, он научился жить по нашим правилам и почитать наших богов. Он даже собрал за собой значительную часть сторонников, считающих, что именно этот человек станет лучшим Кангом для нашего общего дома.

Но сегодня мы пришли сюда не для того, чтобы вспоминать о его заслугах, а для того, чтобы определить, совершил ли он то, в чем его обвиняют.

Корт, выйди вперед.

Корт не торопясь сделал несколько шагов и повернулся лицом к толпе атлургов. Он не смотрел на них, просто не мог себя заставить пройти через это еще раз. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

Руг бы побрал этого Гвирна: казалось бы, он не сказал про Корта ни одного плохого слова. Но то, как он упирал на тот факт, что по рождению Корт не был одним из атлургов, было одним из подлых приемов в его духе. К тому же Гвирн перепутал цифры – Корт пришел в Утегат не пятнадцать, а шестнадцать лет назад. Корт был уверен, что Гвирн до дня и часа помнит эту дату, и он совершил эту оплошность специально: чтобы унизить и вывести Корта из себя.

- Ночью прошлого дня, между Часом змеи и Встречи братьев, у себя в доме, во сне был подло убит один из жителей Утегата. Нерас был уважаемым членом нашей общины, моим сподвижником и добрым другом, практически правой рукой. А потому его семья доверила мне выступать сегодня перед вами с тем, чтобы честно и непредвзято разобраться в том, что случилось с Нерасом, чьё тело еще не успело упокоиться в песках.

На следующий день после этого трагического события ко мне пришёл человек, который сообщил о том, что видел Корта в одной улице от дома Нераса как раз в то время, когда тот был убит. Нагир, прошу выйди сюда.

Толпа атлургов расступилась, пропуская вперед Нагира. Он выплыл вперед мощный, как скала, почти на голову возвышаясь над остальными атлургами. Корт отметил, что с их прошлой встречи Нагир так и не переоделся. На нем были та же драная кофта и старые штаны с пятнами, по форме и цвету напоминающими кровь. Нагир никогда не церемонился по поводу своего внешнего вида, так же как не отличался особым почитанием обличенных властью. Но его сегодняшний вид, особенно по сравнению с блистательным Гвирном, был просто вопиющим.

- Что ты можешь нам рассказать о том дне и вашей встрече? – обратился Гвирн к Нагиру.

Тот стоял, крепко сцепив кулаки и исподлобья смотрел куда-то выше голов атлургов, не глядя ни на Гвирна, ни на Корта.

- Той ночью я гулял по городу, когда уже под утро встретил в одном из коридоров Корта. Я тогда еще удивился тому, что кто-то еще, кроме меня, не спит в такой час. Но я не придал той встрече значения. Мы немного поговорили, и я отправился домой.

А на следующий день я узнал, что ночью, как раз в то время, когда я встретил Корта, был убит Нерас. Я вспомнил, что место, где мы встретились, как раз недалеко от дома Нераса. С этим я сразу пришел к Гвирну и рассказал ему все.

«Наглая ложь», - думал Корт. Его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. «Он ведь знает, что лжет перед всем городом и богами. Неужто он ненавидит меня настолько сильно, что не боится даже гнева Руга, когда попадет к нему во владенья?».

- Расскажи, о чем вы говорили, – попросил Гвирн.

- Ни о чем особенном. Просто перекинулись парой слов и пожелали друг другу спокойной ночи, – уклончиво ответил Нагир.

Корт знал, что Нагир прекрасно помнит, о чем они говорили той ночью: о том, что Нагир застал Корта с Ютой. Он практически прямо обвинил его в измене, а напоследок посоветовал больше думать о Леде и ее чувствах. Корт был рад, что Нагир не передумал – все же обвинить Корта в убийстве было выгоднее, чем обвинить в измене.

- Ты случаем не спросил его, почему он бродит по городу в такой час?

- Да. Он сказал, что ему не спится после смерти Арагона. В тот день проводился ритуал милосердия, – неохотно ответил Нагир.

Немного правды для разнообразия порадовало Корта.

- Что скажешь в свое оправдание, Корт? То, что говорит Нагир, правда?

- Да, это правда. Арагон был мне … другом. Больше того, мы вместе находились в Зале Свитков, когда там рухнул свод. Ему повезло меньше, чем мне. Это происшествие произвело на меня впечатление. Я до сих пор плохо сплю, и той ночью тоже не мог уснуть. Я пошел в горы, где провел всю ночь, а вернулся только под утро. Возвращаясь домой, в одном из коридоров встретил Нагира. Мы недолго поговорили, и я отправился домой.

Что же касается оправданий, - я не считаю нужным оправдываться, потому как не вижу никаких оснований для обвинения. Да, я был недалеко от дома Нераса, так же как и Нагир, как и десятки других атлургов в своих домах. У меня не было с Нерасом вражды, и я никогда не желал ему зла. У меня не было причин убивать его, и я глубоко соболезную его семье в их утрате. Уверен, Руг справедливо рассудит его деяния, и он займет достойное место в посмертных чертогах.

Произнося эту речь, Корт бросил быстрый взгляд на Леду, стоящую рядом с Уги. Она держала атлурга под руку, и Корт видел, как побелели её пальцы, сомкнувшиеся на рукаве его рубашки. Девушка быстро кивнула Корту, одарив бледной улыбкой. Корт отвел взгляд.

Атлурги, стоящие в первом ряду, всего в нескольких шагах от Корта, заволновались. Корт не хотел этого делать, но, все же, взглянул на них. В него уперся злой и преисполненный ненависти взгляд высокого стройного атлурга. Корт узнал его – это был старший брат Нераса, также входящий в окружение Гвирна.

С одной стороны от разгневанного, жаждящего правосудия атлурга, стояла пожилая женщина с жидкими волосами, выбившимися из короткой косы, и красными заплаканными глазами. По другую сторону, из-за его плеча выглядывала молодая девушка с каким-то землистым лицом и выцветшими глазами. Жена? Невеста? Сестра? Корт сразу понял, что все они родственники, так же как и еще несколько атлургов – мужчин и женщин – сгрудившихся вокруг брата Нераса.

Их объединяли какие-то едва уловимые черты, присущие роду – тонкость скул, широкая переносица, может, оттенок кожи. Но больше всего – их глаза. И это был не их цвет или разрез – взгляд, исполненный горя, недавно пережитого ужаса потери и ненависти по отношению к тому, кто мог быть причастен к убийству их родича. Нет, не может быть причастен, - точно причастен. Корт видел в их глазах уже вынесенный приговор – скорбящая семья не будет разбираться в тонкостях, они уже нашли виновного в их потере.

- Хорошие слова. Но не слова определяют человека, а его деяния. И то, что я вижу – той ночью у тебя был и мотив и возможность убить Нераса. Он все же был моей правой рукой, помощником, с которым я советовался во всех важных делах. Его смерть – сильный удар по мне, который может быть выгоден только моим соперникам. И если представить, что той ночью ты, конечно же, намеревался остаться незамеченным, а Нагира повстречал лишь по случайности, то все сходится. Как по мне, так обвинение более чем достаточное.

- Это он! Он убил моего брата! – не выдержав, выкрикнул высокий атлург. – Признайте его вину, и я поквитаюсь с ним за смерть Нераса!

Еще с десяток голосов начали вторить ему, обвиняя Корта и требуя правосудия для семьи убитого. Корт не смотрел на них. Он сосредоточенно рассматривал высокий проход в Зал Кутх. На миг ему показалось, что он не выдержит, просто не сможет пройти через все это еще раз.

Ему захотелось убежать из этого места, как ребенку, просто спрятаться где-нибудь и забыть обо всем. Может, снова уйти скитаться по пустыне вместе с Утагиру. Возможно, его приняли бы в одном из подземных городов. Пусть не самом ближайшем, пусть находящемся на самом отшибе разветвленного подземного мира атлургов. Там его никто не узнал бы, и он бы никого не знал. Там он мог бы начать все сначала.

Но Корт продолжал стоять на месте, крепко сжав руки в кулаки и снося словесные удары один за другим, ведь в нескольких шагах от него стояла Леда, и она смотрела на него.

- Скажи, Корт, есть ли еще что-то или кто-то, что могло бы подтвердить твою невиновность? Может, твоя жена? – проговорил Гвирн, заметно повысив голос, чтобы перекрикнуть шум толпы. Все же он еще не был Кангом и не произносил речь со священного помоста, а потому атлурги, не слишком церемонясь, перебивали его своими криками. Похоже, им уже надоело слушать рассуждения, они жаждали крови.

- Нет, моя жена спала. Никто не может подтвердить моих слов, – мрачно ответил Корт, заставляя свой голос прорываться через нарастающий рев толпы.

- Тогда Совет должен обсудить все услышанное, чтобы вынести решение о твоей вине.

«Должно быть, это будет самый короткий совет в истории», - зло подумал Корт. «Ведь вы уже все решили». Даже если несколько членов Совета и были на его стороне, этого недостаточно, чтобы перевесить голоса сторонников Гвирна и Ауслага, взятые вместе.

Гвирн отвернулся к членам Совета для обсуждения, когда Корт уловил странный диссонанс в шуме толпы. Он еще не понял, что происходит, но его желудок болезненно сжался в ожидании очередной беды.

- Стойте, постойте! – наконец, расслышал он негромкий голос, не способный пробиться через рев беснующихся атлургов, требующих правосудия, что для Корта означало – смерть.

С силой расталкивая высоких атлургов, не обращающих на неё никакого внимания, вперед выбилась Юта. Она буквально вывалилась из-за плотно прижатых друг к другу тел. Её взгляд уперся в Корта. Её каштановые волосы были растрепаны, а глаза – испуганы. Просторная кофта съехала на одно плечо, а на щеках алел румянец, будто она с боем пробивала себе дорогу через весь Зал Кутх.

Что… чтопроисходит? Зачем она здесь?!

Корт онемел, но, быстро придя в себя, замотал головой, давая Юте понять, чтобы уходила. Но девушка уже не смотрела на него. Она сделала еще шаг вперед, протянув руку в сторону собравшихся мужчин.

- Постойте! Послушайте! – почти крикнула Юта чуть окрепшим голосом.

Первым обернулся Гвирн. В его глазах застыло искреннее удивление. Он потерял интерес к совещанию, целиком обернувшись к девушке.

- Юта? Что ты здесь делаешь? – его голос звучал мягче, чем раньше, но по-прежнему властно.

- Я … я хочу кое-что сказать. Я свидетель! – теперь ее голос звучал громко и уверенно.

Корт видел в ее взгляде и движениях ту самую решимость, из-за которой она потеряла всё, что имела, оказавшись в пустыне. И теперь эта же решимость привела её сюда, в этот зал, где она… Что она собралась делать?

- Ты – свидетель? Что ты имеешь в виду? Свидетель чего? – Гвирн казался растерянным. Корт видел, как ему хотелось замять внезапное появление девушки, но теперь и другие члены Совета начали с любопытством оборачиваться, чтобы посмотреть, что происходит.

Как ни странно, но пристальное внимание большого количества людей не испугало Юту. Наоборот, она будто бы стала выше ростом, а ее голос обрел силу и твердость. Корт невольно залюбовался этой маленькой девушкой, такой смелой и непоколебимой, никогда не отступающей от своих принципов.

- Ты спрашивал, есть ли у Корта какой-нибудь свидетель, чтобы подтвердить его слова, – Юта обращалась только к Гвирну, игнорируя присутствие всех остальных. И Корту показалось, что, помимо очевидного, между этими двоими происходит еще какой-то, незримый, диалог. – Так вот, я такой свидетель. Вы выслушаете меня?

- Конечно, если ты говоришь, что ты свидетель, мы выслушаем тебя. Говори. Ты что-то видела той ночью?

Теперь уже все глаза и лица были устремлены на Юту. Толпа немного поутихла, предвкушая что-то новенькое. Лицо девушки пылало, как кузнечный горн, но она не дрогнула.

- Дело не в том, что я видела, а в том, чего я не видела. А не видела я, чтобы Корт кого-то убивал той ночью. Он не убивал Нераса. Я знаю это так же твердо, как и то, что вы – члены городского Совета – собрались по чьему-то навету опорочить невиновного человека.

- Громкие слова ты говоришь, изгой! – крикнули от группы во главе с братом Нераса. – Но откуда тебе знать? Ты всего лишь месяц провела в Утегате и еще ничего не понимаешь!

У Корта перехватило дыхание. Он словно погружался в ледяную воду, все тело сковало холодом.

Юта не испугалась гневного окрика. Она пылала, как праведное возмездие, как дух справедливости, защищающий всех невинно осужденных. Её плечи были гордо расправлены, а глаза блестели как два осколка слюды. Она всем корпусом развернулась в ту сторону, откуда послышался выкрик, и четко проговорила:

- Может, я и недавно в Утегате, но я знаю, о чем говорю. Потому что ту ночь я провела в горах вместе с Кортом. Затем мы вместе вернулись в город, и это было уже после часа Встречи братьев. Что касается промежутка времени от Часа змеи до Встречи братьев, то все это время я была с ним, мы как раз возвращались в город.

Совет онемел, и Гвирн казался самым растерянным из всех. Он открыл рот с таким видом, как будто хотел переспросить, не ослышался ли он, но в итоге не проронил ни звука. Атлурги молчали, затаив дыхание. Дело, которое готово было завершиться кровавой расправой, рассыпалось на глазах.

У Корта внезапно обнаружилось алиби. Теперь никто не сможет обвинить его в убийстве, разве что в неверности жене. Но это только придавало словам Юты правдоподобия, объясняя в том числе и то, почему Корт никому не рассказал о том, что был той ночью не один.

Корт видел по лицам атлургов, что точно такие же мысли пронеслись в головах всех и каждого из них. Он посмотрел на Леду умоляющим взглядом, одновременно извиняющимся и просящим не верить в то, что могло показаться очевидным. Но её лицо превратилось в маску, по которой ничего нельзя было прочесть.

Совет все еще хранил молчание, пытаясь осознать неожиданный поворот событий. Корт заметил, что на красивом высоком лбу Гвирна отчего-то выступили капельки пота. Гвирн молчал, и за него заговорил Ауслаг.

- Но можем ли мы верить её словам? – неожиданно обратился он к народу. – Она не атлург, к тому же такой же изгой, как и Корт. Может, она просто хочет выгородить его!

Ауслаг выглядел раздраженным и злым, и Корт мог его понять: ему чуть было не удалось избавиться от одного из сильнейших соперников. Но из-за какой-то девчонки, которая даже не является атлургом, все готово сорваться в последний момент.

- Я не лгу! – крикнула Юта, оскорбленная таким обращением. – У меня нет причин прикрывать его! Он мне не брат, не друг, …не муж! С чего бы мне рисковать репутацией лгуньи ради чужого мне человека!

Щеки Юты пылали, она старательно избегала взгляда Корта. Он ощутил внезапный неприятный укол от ее слов. Так вот значит, что она думает: что он ей никто?! Зачем же тогда явилась сюда?

Конечно, она могла бы поступить иначе, понимай она все последствия своих заявлений. Глупая, она боится, что её сочтут лгуньей, если не поверят! Знала бы она, кем её сочтут, если решат, что она говорит правду!

Как ни крути – а из этой ситуации ей не выйти сухой. Лучше бы она вообще не приходила! Ну почему этой девчонке всегда нужно все запутать, смешать все карты, да еще и устроить по этому поводу масштабный переполох на весь город?!

- Всем известно, что Корт спас тебя и притащил в Утегат! – не унимался Ауслаг. Ему никак не хотелось проигрывать, и вмешательство Юты его только злило. – А насчет того, кто он тебе – это еще предстоит выяснить! Так что если ты пытаешься покрыть своего…

- То, что она говорит – правда, – высокий сильный голос Гвирна прорезал шум голосов, не дав Ауслагу закончить.

Тот с ненавистью уставился на Гвирна, но перебивать не стал. Корт заметил, что от растерянности Гвирна не осталось и следа – он снова стал лидером, сильным и умным предводителем атлургов. Вот только Корт никак не мог взять в толк, что он задумал.

- Тем вечером, после церемонии милосердия, я хотел найти Корта, чтобы поговорить, - продолжал Гвирн, и словно убаюканная его глубоким вкрадчивым голосом толпа атлургов притихла. – Утегат впервые за долгие годы остался без гурнаса, и я хотел обсудить эту ситуацию с Кортом. Но он отсутствовал на церемонии, и я не знал, где его искать. Тогда мне на помощь пришла Юталиэн.

Гвирн показал на неё атлургам, как будто пытаясь убедить в том, что она именно та девушка, о которой он говорит. Юта выглядела растерянной. Её кулаки были крепко сжаты, она была готова к бою, и так же, как и Корт не могла поверить в то, что помощь пришла с такой неожиданной стороны. Похоже, она тоже не понимала, что происходит.

- Она сказала, что может знать, где находится Корт. Более того, вызвалась привести его. Когда Юталиэн уходила, уже была ночь. Корт сказал нам, что был на плато. Должно быть, у девушки, не приспособленной к жизни в пустыне, ушло много времени, чтобы добраться туда. И еще больше, чтобы уговорить Корта спуститься. – Гвирн улыбнулся, и по рядам атлургов прошел приглушенный смешок, мигом разрядивший обстановку.

На секунду Корт позволил себе восхититься этим человеком. Он не знал, почему Гвирн делает то, что делает, спасая их с Ютой жизни и репутацию – но то, как он это делал, вызывало искренний восторг. Гвирн на каком-то подсознательном уровне всегда точно знал, что и когда надо сказать, чтобы расположить к себе людей. Без сомнения, он был прирожденным лидером, безупречно умеющим управляться с толпами разъяренных атлургов – талант, каким могли бы похвастаться единицы.

- Должно быть, все эти хождения заняли всю ночь, вот почему они вернулись только утром. Таким образом, то, что говорит девушка – правда. Как и то, что рассказал Корт. Он не причастен к убийству Нераса, и я первый хочу принести ему свои извинения. – Гвирн обернулся к Корту, напряженно застывшему в стороне. – Прости за этот навет и причиненные неудобства. Но мы должны были сделать все, чтобы разобраться в том, кто убил Нераса. Я обещаю, что его убийство не останется нераскрытым, я позабочусь об этом. Пока же прошу Корта простить нас всех за излишнюю подозрительность. Ты действительно тот человек, которым мы все тебя знаем – честный и благородный в своих помыслах и деяниях.

«Да! Корт невиновен! Это сразу было ясно!» - раздались негромкие выкрики, правда, довольно жидкие, с противоположной от семьи Нераса стороны.

- На сегодня Утегатол закончен. Есть еще многое, в чем нам предстоит разобраться, а потому Совету и мне надо удалиться для работы. Прошу всех расходиться.

К тому времени, как Гвирн договорил, большинство атлургов уже потеряло интерес к происходящему. Еще не выйдя из зала, они уже начали забывать, по какому поводу собирались. Таким уж был народ – вспыльчивым и скорым на расправу, но так же быстро забывающим обо всем. Слишком сложная и опасная у атлургов жизнь, чтобы обращать большое внимание на чужие жизни и судьбы.

По мере того, как толпа редела, возле помоста оставалось всего несколько человек. Корт искал взглядом Юту, но она будто растворилась среди народа. Гвирн коротко переговорил с членами Совета, которые, бросая на Корта недружелюбные взгляды, также покинули зал. Корт улучил момент, чтобы вырваться из крепких объятий соратников, и подойти к Гвирну.

- Не знаю, что за игру ты ведешь на этот раз, но я благодарен тебе за то, что ты помог мне, – сказал Корт, подойдя к мужчине. Взгляд Гвирна оставался цепким и холодным.

- Не благодари, - спокойно ответил он. – Я помогал вовсе не тебе, а Юте. Но, так или иначе, на то была воля богов, чтобы все разрешилось именно так. А раз все вернулось на круги своя, то я хочу уточнить, что с моей стороны ничего не изменилось. У нас все еще перемирие?

Корт подавил внезапное сильное желание закончить все эти игры, и открыто объявить Гвирну войну. Но это было бы не лучшим решением для Утегата и его жителей, так что он просто кивнул.

Они не стали жать друг другу руки или делать еще что-то подобное. Просто разошлись каждый в свою сторону. Уже направляясь на выход, Корт обернулся и увидел Юту, разговаривающую с Гвирном. Она широко улыбалась атлургу. А затем, мягко поддерживая под спину, Гвирн вывел её из зала.

***

Корт долго не мог сперва успокоить, а затем выпроводить разгневанных атлургов из своего дома. Они заполонили небольшую кухоньку, как муравьи, сбежавшиеся на кусок сахара. Корт с трудом проталкивался среди них, чтобы добраться до собственной спальни.

Голос Уги был слышен по всему коридору. Он негодовал по поводу ложного обвинения, поднимая соратников на то, чтобы в ответ обвинить Гвирна и Нагира в навете, который чуть не стоил Корту жизни.

Воинственные атлурги уже бряцали оружием, собираясь чуть ли не идти к дому Гвирна с тем, чтобы призвать его к ответу. Корту понадобилось изрядное время, чтобы всех успокоить и убедить в том, что это не лучшее решение. Им еще представится возможность поквитаться с Гвирном, но не сегодня: в конце концов, всё разрешилось хорошо, и им всем лучше просто забыть об этом досадном недоразумении.

Наконец, все разошлись по домам, и Корт без сил опустился на табурет. Он не чувствовал никакого удовлетворения от того, что все закончилось, наоборот, ощущение нависшей катастрофы не покидало. Как будто он сидел под высоким скальным навесом, находившимся на одном месте веками. И не было никаких причин бояться того, что эта скала вдруг возьмет и обрушится, но Корт не мог не думать об этом, буквально кожей ощущая угрозу.

Корт не сразу заметил Леду, застывшую в дверном проёме, разделяющем кухню и спальню. Она выглядела уставшей и вымотанной, как будто целый день блуждала по пустыне. Её спина казалось неестественно прямой и напряженной, а глаза смотрели в пол.

– Почему ты сразу не сказал? – тихо спросила она.

– Я не хотел ранить твои чувства, – так же тихо ответил Корт и вдруг понял, что это и было правдой. В этом крылась истинная причина того, почему он так долго не говорил Леде об их с Ютой встречах и не рассказал о том, где провел ту ночь.

– Так ты защищал меня? Или все-таки ее? – спросила Леда грустно, но вместе с печалью в её голос закралась диссонансная нотка вызова. Это больно кольнуло Корта, хоть он и знал, что она имеет полное право злиться.

– Что ты хочешь от меня услышать? – проговорил Корт устало. – Конечно, я защищал и ее тоже. Она еще не знает наших порядков, не понимает, чем могут ей грозить последствия.

– Ты имеешь в виду последствия того, что замужний мужчина ночью проводит время с незнакомой молодой девушкой вместо того, чтобы быть в постели со своей женой?

Корт посмотрел на Леду. Она не шевелилась, будто приросла к дверному косяку. Она смотрела на него, обхватив себя руками. Это был защитный жест, и она защищалась от него – своего мужа. Корт ощутил сильное желание подойти к ней и обнять. Прижать к себе и сказать, что он её любит, и у них все будет хорошо. Но он не двинулся с места.

– Да, именно об этих последствиях я и говорю, – ответил Корт тяжелым голосом, смотря ей в глаза. – Хочешь знать, было ли между нами что-то? На самом деле, а не для протокола?

Леда не отвечала, продолжая смотреть на него взглядом, от которого его сердце рассыпалось на осколки. Корт молчал, пытаясь понять, что творится в её голове. О чем она думает, глядя на него, как на чужого человека? Неужели она и в самом деле могла вообразить, что он ей изменил?

– Ответ: нет. Между нами ничего не было и никогда не будет. А знаешь почему? Потому что я с тобой. И я люблю тебя.

Он произнёс эти слова сухо и твёрдо, почти жёстко, сверля ее взглядом. Он хотел быть мягче, но не мог себя заставить. Какой-то голос в его голове нашептывал о том, что все это неправильно, и в этой искаженной, словно в комнате кривых зеркал сцене, не только его вина.

С минуту Леда продолжала стоять, глядя на него, а потом подошла и опустилась на колени рядом.

– Я знаю. Прости, если даже допустила мысль о том, что это могло бы быть не так. Я люблю тебя больше всего в этом мире. И я поверила бы тебе, даже если бы сам Руг явился мне и убеждал в обратном.

Леда заглядывала Корту в глаза и заламывала руки. Её взгляд перестал быть чужим и незнакомым, раскрывшись ему навстречу как лепестки цветка. Она по-настоящему, искренне извинялась перед ним за то, что только допустила мысль о его неверности. От этого сердце Корта болезненно сжалось, будто загнанное в тиски.

Мягко придерживая за подбородок, он поднял ее с пола и нежно поцеловал. Леда отозвалась на поцелуй всем телом, как тончайшая струна, к которой прикасаются пальцы аккуратного и умелого музыканта. Её моментальный и такой искренний ответ заставил сердце Корта биться чаще, а тело – гореть, словно охваченное огнем.

Он подхватил её на руки и отнес в спальню, нежно уложив на постель. Леда обвила его шею руками и притянула к себе. Она была такой родной и близкой. Такой любимой, и Корт всем сердцем желал, чтобы она почувствовала эту любовь. Хотел развеять все ее страхи и сомнения.

Сперва он целовал ее мягко и осторожно, как нежный цветок. Но Леда не была цветком, она была ураганом. Она притягивала Корта к себе с такой силой, будто хотела слиться с ним в единое целое. Ее руки блуждали по его спине под одеждой, заставляя все его тело содрогаться от неистового желания.

Корта больше не заботила осторожность. Его руки мяли ее тело, а губы ласкали каждую ложбинку на ее гладкой, дурманяще ароматной коже. И каждое прикосновение, каждый новый поцелуй вырывали из ее полураскрытых губ полу-вздох полу-стон.

- Не отпускай меня, – прошептала Леда, задыхаясь.

- Никогда, – ответил Корт.

И он имел это в виду.

Глава 5. Пещера

У атлургов нет зеркал. Это досадный, но вполне объяснимый факт. В качестве зеркал они используют отшлифованные блоки из черного камня, добываемого в горах. Они называют его «Оком души» - очень поэтично и совершенно в духе народа.

Идеально ровная, отполированная до глянцевого блеска поверхность «ока» отображает предметы, поднесенные достаточно близко к его поверхности. Конечно, это не зеркальное отражение, скорее отражение в «оке» напоминает нечеткую, слегка размытую картинку, какую можно увидеть в тихой водной глади.

Юта поправила скрепленные на затылке волосы и заправила за ухо сильно отросшую каштановую челку. Вьющиеся пряди упрямо не хотели лежать так, как Юта пыталась их уложить, постоянно падая на глаза. Девушка печально вздохнула и оставила попытки соорудить на голове что-то более-менее приличное.

Женщины атлурги вообще не стригут волосы, да и среди мужчин редко кто делает это. У них и ножниц-то нет. Вместо этого атлурги искусно заплетают волосы, чтобы не мешали во время работы или охоты. Юта не переставала удивляться разнообразию и красоте изысканного плетения: некоторые женщины носили на голове настоящие произведения искусства.

Но Юта не была атлургом и не умела заплетать переплетающиеся между собой тонкие косички, а потому довольствовалась обычным пучком, который, однако, все хуже держался на голове.

В «оке», перед которым крутилась, Юта увидела размытый силуэт только что вошедшего атлурга. Как же тихо они передвигаются, каждый раз возникая словно из ниоткуда и доводя ее почти до инфаркта!

Появившийся в дверях мужчина заметил, как Юта вздрогнула.

- Прости, я не хотел тебя напугать.

- Никак не могу привыкнуть, что у вас не принято стучать.

Гость улыбнулся, показывая ровные белые зубы. Его лицо словно осветилось, как будто на него упал луч солнца.

- Я бы постучал, - ответил Гвирн, глухо хлопнув ладонью по тому месту, где в Лиатрасском доме был бы дверной косяк. – Но песок поглощает звуки.

Юта непроизвольно улыбнулась в ответ. Сегодня Гвирн выглядел особенно хорошо в выбеленной рубашке и темно бардовой, цвета красного вина, безрукавке. В отличие от Юты, его волосы красиво лежали на плечах, а ровные золотистые косички, заплетенные по бокам, изящно решали проблему падающих на глаза волос.

- Ты готова? – спросил мужчина.

- Да, – ответила Юта, и бросив на себя последний взгляд в зеркало, вышла вслед за Гвирном.

- Ну, куда ты поведешь меня сегодня?

Они не торопясь шли по немноголюдной улице, изредка встречая атлургов, бросавших на них удивленные или любопытные взгляды. Юта отметила, что многие из них приветствовали Гвирна кивком головы, но далеко не все.

Ей нравилось неспешно прогуливаться по городу вместе с Гвирном, пока он рассказывал ей о жизни и легендах атлургов. Он показывал ей новые и неожиданные места, вроде кожевенного рынка или лавки, где продавались поделки из камня и песка. А вчера привел в мастерскую, где изготавливают кинжалы-аслуры.

Это занятие считается у народа священным, а потому обычно вход в мастерские закрыт. Но для Гвирна, конечно, не составляло труда провести туда Юту. Он познакомил ее с одним из мастеров, который показал ей все этапы плавки тергеда, из которого отливают аслуры. А затем они побывали у мастеров, придающих кинжалам бритвенно острую заточку. В конце Гвирн даже купил для Юты один из ножей, хоть она и отпиралась.

Вторую неделю Гвирн устраивал Юте сногсшибательные экскурсии по Утегату, который открывался для нее каждый раз с новой стороны. Но главное, в эти часы она могла представить себя обычной туристкой, праздно гуляющей по городу, который приехала посмотреть. Слушая размеренный голос Гвирна, приятно убаюканная его ненавязчивым присутствием, она забывала о том, что была изгоем, загнанным в ловушку из солнца, жара и песка, находящаяся во многих километрах от дома, в то время как ему и всем его жителям грозит смертельная опасность.

- Ну, куда ты поведешь меня сегодня?

- Есть одно место, – загадочно проговорил Гвирн.

Юта удивилась:

- Боги, разве ты еще показал мне не весь город за эту неделю?

- Еще нет. Помнишь, я обещал тебе, что у меня есть доступ в такие места, куда обычным атлургам вход воспрещен? Так вот, сегодня мы отправимся в такое место.

- Отлично! Помнится, ты обещал мне приключение с нарушением закона.

- Ну, ничего грандиозного обещать не могу…, - протянул Гвирн, а затем, подумав, закончил. – Но, конечно, если хочешь, мы можем вломиться на кухню, где в самой большой в Утегате солнечной печи готовят пирог для празднования дня Утаису … или, например, украсть козу.

- Мне нравится ход твоих мыслей, но скажи на милость, что мы будем делать с козой?

- Съедим?

- Боюсь, чтобы вдвоем съесть козу, нам придется неделю не отходить от печи, а я не слишком люблю готовить.

Они завернули на широкую улицу, где Юта раньше не бывала. Какое-то время Гвирн молчал, но это молчание не было неловким: с ним Юта никогда не ощущала неудобства или дискомфорта.

- Знаешь, я хотел тебе сказать…, - неуверенно начал Гвирн. - Какое-то время, пока все не уляжется, вам с Кортом лучше проводить вместе меньше времени.

- Почему? – Юта удивилась тому, что разговор зашел о Корте. В конце концов, всю неделю ей казалось, что они избегают этой темы, так же как и политики.

- Понимаешь, из-за того что ты сказала … о том, что вы с Кортом провели ту ночь вместе, некоторое время люди будут шептаться. А это не очень хорошо ни для тебя, ни для него.

- Но … ведь мы просто разговаривали. К тому же ты подтвердил мою историю.

- Да, подтвердил, и все же у нас тут не так много поводов для сплетен. А атлургам дай только возможность почесать языками…

Юта молчала, пока они шагали по длинной улице. Они шли уже очень долго, и Юта удивилась, неужели Утегат на самом деле так велик? Она уже потеряла счет поворотам, которые они прошли, но это не имело значения: Гвирн знает, где они и куда идут.

- Давно хотела спросить: почему ты сделал это? – решившись, прервала молчание девушка.

Её давно занимал этот вопрос, но раньше она старалась его не касаться, избегая говорить с Гвирном о Корте. Но раз уж он сам заговорил об этом….

Некоторое время Гвирн не отвечал, разглядывая свои сапоги. А потом вздохнул:

– Честно? Думаю, не имеет смысла скрывать и дальше. Разве не понятно? Потому что ты мне небезразлична. Я бы сделал всё что угодно, чтобы защитить тебя. Даже покрыл настоящего убийцу.

Неожиданно Юту бросило в жар. Она почувствовала, что краснеет от пяток до кончиков волос. К счастью, Гвирн не смотрел на нее.

Вслух она сказала:

– Корт не убийца. То, что я рассказала – правда. Он был со мной, когда произошло убийство. Ты же веришь моим словам?

Гвирн обернулся к ней, лучезарно улыбаясь. Он сиял, ни капли не смущаясь от того, что только что сказал.

– Конечно, верю.

Его тон был таким искренним, а поведение – естественным, будто они говорили о самых заурядных вещах, что Юта постепенно успокоилась. Даже не заметив того, как Гвирн свернул тему на поддержание условий для выращивания растений, из которых выделяют воду.

На миг Юте показалось, что мужчина специально пытается отвлечь ее от того, что происходит вокруг, потому что после какого-то момента они свернули в узкий прямой коридор, который все тянулся и тянулся, без конца. Более того, по мере того, как они продвигались вперед, воздух становился все более прохладным, что наталкивало на мысль о том, что они очень медленно спускаются вниз.

Вскоре узкий лабиринт сделал еще два поворота и оборвался у массивной двери. Это была именно дверь – а не тряпичный полог, какие закрывают проходы в дома атлургов. Каменная, её поверхность была шероховатой, не слишком тщательно обработанная, зато подогнанная к проему до миллиметра.

Юта только успела подумать о том, как же они сумеют открыть эту неподъемную с виду дверь, как Гвирн подошел к стене рядом. Его рука быстро нашарила едва приметный рычаг, на который он без усилий надавил. Внутри двери и стен послышался звук не то переливающейся воды, не то сыплющегося песка. Массивная дверь медленно начала двигаться, пока полностью не отъехала в сторону.

- Ух ты! – воскликнула Юта, шагая за дверь, и оторопела.

То, что она увидела, было не описать простым «Ух ты!».

Перед ней открылась не просто комната или зал – настоящая пещера, темная и сырая, с уходящим куда-то ввысь сводом. И она была каменной, как и положено пещере.

Освещение было самое скудное, достаточное лишь для того, чтобы рассмотреть огромный котлован посередине. Такой же круглой, как и пещера, формы, он был размером с половину футбольного стадиона.

Котлован, почти до самых краев наполненный водой.

Юта застыла на месте, наблюдая за темной водной гладью, настолько спокойной, что казалось – там вовсе не вода, а провал в бескрайнюю пугающую бездну. Юта моргнула, чтобы стряхнуть наваждение, и медленно пошла к подземному озеру.

Она слышала, как тяжелая дверь за спиной поползла на место, и еще шаги Гвирна, неотступно следовавшего за ней. В остальном в пещере царила абсолютная тишина, настолько глухая, что Юта отчетливо слышала собственное дыхание. Воздух здесь был сырой и холодный, пропитанный водными парами.

- Это одно из самых заповедный мест в Утегате. Помимо Канга всего нескольким людям открыт сюда доступ, – тихо прошуршал Гвирн в полголоса, будто боялся нарушить ватную тишину, царившую вокруг.

- Ясно, – всё еще ошарашено ответила Юта. – Где мы? Мы уже не в Утегате, верно?

Юта скорее догадалась, чем услышала или почувствовала, как Гвирн кивнул.

- Ты права, мы вышли за пределы Утегата около получаса назад. Сейчас мы находимся под Красными Горами.

- Но откуда здесь вся эта ..., - начала Юта и потеряла равновесие.

Она поскользнулась на ровном месте и начала падать назад, нелепо взмахнув руками. Но удариться о холодный каменный пол ей не пришлось, потому что ее тут же подхватили руки Гвирна.

- Ты в порядке? - спросил мужчина, не спеша ее отпускать.

Он поймал ее сзади, и теперь держал двумя руками за подмышки и талию. Юта полулежала на нем, прижатая к его груди изящными, но неожиданно крепкими руками.

Второй раз за этот день, полный неожиданных откровений, она почувствовала на щеках густой румянец. Сразу вспомнилось, что чуть ранее сказал Гвирн, и ей стало неловко. Юта поспешила высвободиться из его объятий.

Она посмотрела себе под ноги, пытаясь понять, из-за чего упала, и наконец заметила, что весь пол покрыт какой-то слизью.

- Скользкая … дрянь, - пролепетала Юта, смущенно оправляя на себе одежду. Она еще чувствовала руки Гвирна на своем теле. - Что это вообще?

Юта присела на корточки, чтобы рассмотреть. Весь пол был покрыт слизью. Должно быть, из-за сырости пол и стены пещеры поросли какой-то плесенью. Она вспомнила, как на курсе биологии в колледже им рассказывали, что плесень, растущая в темных влажных местах, стала основой первых антибиотиков, созданных на Нибелии. Когда-то давно ее даже специально выращивали в искусственных условиях. Конечно, это было задолго до создания химических аналогов.

- Ты хотела спросить, откуда здесь вся эта вода? – спокойно спросил Гвирн, без труда возобновляя разговор на том месте, где он прервался.

- Да.

Юта поднялась с корточек.

Гвирн подошел к самому краю подземного озера. При ближайшем рассмотрении было видно, что котлован был искусственным, выдолбленным в цельном камне людьми, жившими здесь много поколений назад.

Вода у ног Гвирна не плескала о берег, не колыхалась и не покрывалась рябью под порывами ветра. Она была черным, идеально гладким зеркалом, в котором отражался темный силуэт атлурга.

- Мы наполняем озеро. Это стратегический резерв города. В норме нам не приходится брать отсюда воду, мы обходимся тем, что производим ежедневно. В хорошие годы мы даже пополняем озеро. Последний такой год был пять лет назад. В плохие же, когда воды в городе не хватает, мы берем ее отсюда.

- А сейчас какой год? – осторожно спросила Юта, подозревая, что это может оказаться тайной, о которой известно лишь тем нескольким, кому открыт сюда доступ.

- Сейчас … мы переживаем небывалый кризис. Видишь, сколько воды не доходит до края? Вот столько мы успели взять с начала года.

Юта присмотрелась: казалось, вода не доходит до края совсем чуть-чуть. Но если сопоставить это количество с площадью всего озера, станет ясно, что не хватает десятков тысяч литров.

- Кажется, дело серьезно…

Юта встала рядом с Гвирном, пытаясь прикинуть, насколько такого количества воды может хватить поселению. Но она не была сильна в расчетах, слабо представляя, сколько воды в день может быть нужно городу.

Гвирн покосился на нее.

- Не бери в голову. Это не твои проблемы. Мы со всем разберемся.

- Кстати, об этом, - осторожно начала Юта. – Ты подумал над моими словами?

- Да.

- И что скажешь?

- Думаю, я знаю, как это сделать.

- Значит, ты не собираешься меня отговаривать?

- Мы все взрослые люди, Юта. Это твое решение. И если ты считаешь, что оно верное, то я не стану с тобой спорить.

- Но … ты поможешь?

- Да. Я долго думал, что можно сделать и, кажется, придумал. Подземные города строят на определенном расстоянии друг от друга. Не слишком близко – мы преданны только своему клану, то есть городу, в котором живем, и легко вступаем в конфликты с другими кланами. Но и не слишком далеко – на случай, если соседнему поселению понадобится экстренная помощь.

На этот случай мы держим специально обученных орлов, которых сперва вылавливали в горах, а теперь – когда они перевелись – выращиваем сами. У этих птиц очень тонкое обоняние. Их можно приучить находить определенные места по запаху. К тому же они способны пролетать огромные расстояния без еды и воды.

- Но я не понимаю, как нам поможет орел? Он же не знает запаха Лиатраса. Да к тому же, ну попади он в Лиатрас и что дальше?

- Погоди, все немного сложнее. Во-первых, орлы могут находить не только какое-то место, но и, к примеру, человека. Если бы у тебя в Лиатрасе был верный человек, который смог бы открыть тебе ворота, то мы могли бы послать ему сообщение.

Юта задумалась. Мысль о первом, кто пришел на ум, принесла резкую боль, которую она с усилием подавила, заставив себя думать дальше. Сол был бесполезен, как и Ленни. И тут ей на ум пришла…

- Кажется, я знаю, кто сможет помочь! Это мой первый редактор, Кирли Коул. Она меня всему научила, опекала как старшая сестра. Какое-то время мы вместе работали. И хоть я давно ушла с той работы, мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения. К тому же она занимает видное положение, думаю, у нее нашлись бы нужные связи, чтобы открыть нам дверь в город. Если кто-то и может помочь, то это она.

- Хорошо. – Гвирн кивнул. Его лицо было задумчиво и сосредоточенно, в полумраке пещеры глубокие тени таинственной маской накрывали его лицо.

- Но мне понадобится какая-то вещь, принадлежавшая твоей подруге, чтобы орел мог взять след. У тебя что-нибудь есть?

Сперва Юта подумала про любимый диктофон, но тут же отбросила эту мысль – он остался на подземной парковке, где убили мэра. Юта посмотрела на себя – от повязки на волосах до башмаков и последней пуговицы она была одета в одежду атлургов. Осталось ли у нее хоть что-то от Лиатраса? От дома? От Бабли? От ее жизни?

В груди начала разрастаться паника. Если она ничего не найдет, неужели надежда попасть в Лиатрас рухнет, как свод в Зале Свитков, погребая ее под собой? Обрекая прожить жизнь здесь, в этом чуждом и все еще слегка пугающем месте?

Вернувшись домой, Юта бросилась к плетеной корзине, в которой хранила вещи, которые были на ней, когда она пыталась улететь с планеты. Она перевернула корзину вверх дном и вытряхнула содержимое на пол. Большая часть одежды была непригодна для ношения – разорванная в клочья. Юта хранила ее на тряпки. Она рылась в этой небольшой кучке хлама, отбрасывая вещь за вещью, пока не наткнулась на пластмассовую заколку.

Маленькая черная с блестками заколка с обломанными после крушения зубьями была у нее на волосах в тот злополучный день. И это была та самая заколка, которую много лет назад ей подарила Кирли, еще в то время, когда Юта работала на нее.

Из печати только вышел новый выпуск «Еженедельника» с небольшой, всего в пол колонки, статьей Юты. Девушки шли по улице, возвращаясь в редакцию из типографии, и застряли у одной из витрин небольшого магазинчика сумок и аксессуров. Юте приглянулась эта заколка, и Кирли без разговоров скрылась в темном зеве магазина. А когда вышла, то вручила её Юте в качестве поздравления с первой статьей.

Как давно это было! Кажется, с тех пор минула вечность. Её жизнь изменилась, все смешалось, и теперь Юта уже не понимала, кто она, где её место в этом мире. Даже не была уверена, стремится ли она к тому же, к чему стремилась всю свою жизнь.

Она поднялась с пола, сжимая в руке заколку, принадлежавшую совсем другой девушке, жившей в совсем ином мире. Глаза щипало. Юта обернулась на разбросанные на полу вещи и с силой пнула корзину, отчего та отлетела в сторону и с сухим треском ударилась о стену.

Не оборачиваясь, Юта вышла из дома. Нет времени на скорбь. Надо отнести заколку Гвирну.

***

Юта сложила пальцы в кулак, собираясь постучать, но опомнившись, со вздохом разжала их и откинула полог. В доме, куда она вошла, было тихо и пусто. Кухня была прибрана, сверкая чистотой. Вился легкий запах печеного мяса и острых специй.

- Есть кто-нибудь дома? – негромко спросила она.

Никто не откликнулся, и Юта с видимым облегчением повернулась, чтобы уйти.

- Здравствуй, Юта, – раздался голос за спиной.

Несколько дней Юта промучилась, не зная, стоит ли говорить Корту о том, что нашла способ попасть в Лиатрас. Но в конце концов решила, что он все равно узнает – Утегат небольшой город. Так пусть уж лучше от нее, чем от кого-то другого.

Лучше сразу сорвать пластырь – подумала Юта и отправилась на поиски Корта. Она обошла Зал Кутх, поля, тренировочный зал в надежде, что ей не придется идти к Корту домой, но его нигде не было, а значит, ей не оставалось ничего иного.

- Здравствуй, Юта.

Голос заставил ее остановиться на полушаге.

Из боковой комнаты вышла Леда.

Всякий раз видя ее, Юта не переставала поражаться её немного дикой красоте: она была словно яркий цветок, привольно выросший посередине джунглей – прекрасный и свободный, но в то же время носящий на себе неуловимые следы ежедневной борьбы за жизнь.

Юта заметила, что сегодня Леда была необыкновенно тихой, в ее больших глазах мелькало беспокойство, как будто ее что-то тревожило. Юта собралась с духом.

- Я ищу Корта. Ты не знаешь, где он?

- Его здесь нет, – немного холодно ответила Леда.

Юта невольно подумала о том, что говорил ей Гвирн – о том, что люди будут сплетничать по поводу них с Кортом. Но ведь Леда должна знать правду…

- Прости, я не хотела помешать. Я поищу его … там, ну где-нибудь в городе.

Потупив взгляд в пол, чувствуя себя так, словно и правда была в чем-то виновата, Юта взялась за край полога.

- Подожди, – произнесла Леда замедленно, после некоторого колебания. – Присядь на минуту.

Юте было неловко, она не знала, как смотреть Леде в глаза. Но и уйти после приглашения тоже не могла. Она примостилась на самом краю табуретки, как провинившаяся школьница. Леда присела за стол напротив. Она не смотрела на Юту и не казалась злой – только печальной.

- Ты не найдешь Корта в Утегате, – сказала Леда, рассматривая свои, красивой формы, но все в мозолях, руки.

- Он ушел в горы? – осторожно спросила Юта. Она могла бы поискать его там, все равно сил и дальше оттягивать разговор не было.

- Он … ушел в пустыню.

- Когда он вернется?

- Может, через неделю. Может, через месяц. А может, никогда. Я не знаю.

На минуту Юта оторопела, сердце запрыгало невпопад.

- Что значит: ты не знаешь?

Леда пожала плечами.

- Ровно то, что я сказала. – Она вздохнула и с явным усилием заставила себя продолжить. – Время от времени он просто уходит в пустыню вместе с Утагиру, никому ничего не сказав. И пропадает там днями, иногда неделями. Никто не знает, где он, что делает, и когда вернется.

Юта потрясенно молчала. Почему-то это совершенно не вязалось с образом Корта, который жил в ее голове: он был слишком ответственным и уравновешенным, чтобы вытворить что-то подобное. И все же факт оставался фактом. Если Леда сказала, что Корт способен на такое, значит, так и есть, ведь Леда знает его куда лучше Юты.

Леда водила смуглым пальцем по холодящему кожу каменному столу. Ее всегда такой живой взгляд бессмысленно скользил по столешнице, а голос звучал глухо и отстраненно.

- Корт не такой, как все мы. Он долгое время выживал один в пустыне, общаясь лишь с богами. Совсем как первые изгои, впервые покинувшие Город-за-Стеной. Его отметил сам Руг, так что Корт не обычный человек. Есть какая-то его часть, которую я не понимаю, и это меня пугает.

Леда все еще не смотрела на Юту. И та гадала, было ли причиной то, что она была противна Леде, или же та сейчас не замечала вообще ничего вокруг. Почему Леда рассказывает все это ей? А может, ей все равно с кем говорить? При взгляде на девушку можно было усомниться в том, понимает ли она, кто находится перед ней.

– И как часто он это делает?

– Раз, иногда два в год.

– Ты не пыталась с ним поговорить? – осторожно спросила Юта.

– Нет. – Леда покачала головой. – Эта его часть принадлежит Ругу. И так останется всегда. Я знаю, что в Корте есть что-то, что никогда не будет принадлежать мне.

Юта смотрела на Леду так, будто видела впервые. Она всегда считала ее сильной и мудрой. Не той бытовой мудростью, которую часто приписывают женщинам – хорошим хозяйкам и женам. А той, которая дается человеку с рождения, а с годами лишь полируется и обретает зрелость. Той, которая даруется богами лишь немногим, с тем, чтобы эти люди могли прозревать смысл их деяний и видеть сокрытые от других пути.

Но сейчас Юта впервые поняла, что эта мудрость заключается не только и не столько в том, чтобы говорить возвышенные слова и действовать, рассчитывая наперед. Она состоит в том, чтобы уметь ждать и терпеть. Распознавать то, что можешь изменить, и что – нет. И в том, чтобы смириться с тем, что изменить не можешь.

Юта почувствовала себя глупой и наивной рядом с этой женщиной.

- Прости, – вымолвила она.

- За что? – удивилась Леда, но даже это удивление было каким-то приглушенным, будто девушка играла роль, в которую на самом деле не верила.

- За причиненные вам с Кортом неудобства. Тебе, – неуклюже поправилась Юта.

Леда медленно кивнула, но не торопилась принимать извинения. И Юта подумала, что их с Кортом действия, должно быть, действительно задели ее. Во всяком случае, им стоило брать в расчет, что Леда была атлургом и видела вещи иначе, нежели они.

- В том, что произошло, нет твоей вины. Я помню, каким потерянным был Корт, когда только попал в подземный город. И он единственный здесь, кто может понять твои чувства. К тому же, ты спасла его жизнь.

Леда посмотрела Юте в глаза. На ее губах промелькнула тень улыбки. Юта видела, что она хотела улыбнуться, у нее просто не получилось.

- Извини еще раз за беспокойство, – повторила Юта, поднимаясь.

В эти слова она хотела вложить извинение не только за сегодняшнее вторжение и за ту ночь, которую провела с Кортом, и о которой стало известно всему Утегату.

Она пыталась извиниться за что-то большее. Может, за то, что так внезапно ворвалась в их жизнь. Или за то, что сама того не замечая стала частью жизни Корта, вырвав эту часть у Леды. За то, что значила для Корта так много, что он скорее готов был рискнуть своей жизнью, чем её?

Или же за то, что всколыхнула в нем что-то, дремавшее годами. И теперь, когда эта его часть снова вышла на поверхность, для него уже не было пути назад.

Юта ушла, так и не узнав, поняла ли Леда, за что она извинялась.

Тряпичный полог хлопнул, и чересчур громкие для песчаного города шаги Юты стихли вдалеке. Леда продолжала сидеть. Она не злилась на Юту – нет. Но, может быть, только потому, что у нее не осталось на это сил.

Она вспоминала, как впервые увидела Корта, когда он только пришел в Утегат. Слух о том, что в поселении появился изгой, за несколько часов разлетелась по городу. Половина народа пришла посмотреть на «ругата».

Леда хорошо помнила, как протискивалась через спины столпившихся людей, чтобы тоже совершить агнури – ритуал преклонения. Атлурги подходили к Корту на расстояние вытянутой руки, но никто не прикасался, будто на его коже до сих пор горело прикосновение бога. Они опускались на колени и, прочертив в воздухе круг рукой, делали движение, как будто отталкивали что-то от своего лица, раскрывая ладонь от себя. Суеверный жест, означающий почтение и подчинение воле Руга.

Но когда Леда вышла из-за спин и увидела лицо Корта, то замерла на месте, не в силах сделать то, что требовалось.

Его волосы были черными, как антрацит, который народ иногда находил в горах. Его лицо было темным, как стены пещеры, с неровными белыми пятнами там, где его кожа обгорала на солнце, слезая вновь и вновь. Он был грязным, в лохмотьях, спутавшиеся волосы пыльной паутиной падали на лицо. Но то, что поразило Леду до глубины души – были его глаза. Цвета, который она никогда не видела прежде и не могла описать, кроме того, что такого цвета должны были быть глаза самого Куду – бессмертного и милосердного бога воды, даровавшего народу жизнь.

Изгой сидел в углу Зала Кутх, прислонившись худыми лопатками к стене. Пальцы его правой руки были погружены в густую шерсть на загривке саграла, который сидел перед человеком, чуть ощерив острые зубы, отгораживая его от остальных людей в помещении. И было в позе человека что-то неуловимо напоминающее позу зверя, сидящего рядом.

Изгой смотрел на окруживших его людей затравленно, но в то же время с вызовом, готовый к драке. В его удивительных глазах сплелись испуг, злость и безумная надежда. А еще железная воля и твердая, как гранит, уверенность в том, что он выживет и сейчас, что бы ни случилось. Это были глаза, которые могли бы принадлежать сыну Куду и Руга, если бы два абсолютно противоположных божества могли произвести на свет ребенка.

Тогда Леда и поняла, что не позволит ничему случиться с этим человеком. Что встанет за него перед Кангом и всем народом, если понадобится. Будет защищать и оберегать его и даже примет на себя гнев народа и самих богов.

Леда вздохнула и принялась в двадцатый раз за последние три дня натирать горшки песком, несмотря на то, что они и без того блестели, отполированные дотакого состояния, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

Леда знала, что ей остается только ждать и надеяться. И это было нормально. С Кортом всегда было так: она всегда ждала его, даже когда он был рядом; и всегда продолжала надеяться, даже когда он говорил ей «да».

У нее всегда было ощущение, будто он ускользает от нее. Но за все годы, проведенные вместе, только сейчас она чувствовала, что может по-настоящему его потерять.

Глава 6. Видение

Корт сидел между двумя песчаными барханами, сложив ноги крест накрест. Его голову и плечи покрывал белоснежный хилт, рядом валялась фляга с водой. Он только что проснулся, проспав три или четыре часа, несмотря на то, что был только вечер. В пустыне его биоритм значительно отличался от того, что был в Утегате.

В пустыне можно спать, только укрывшись от лучей Тауриса, иначе он зажарит тебя заживо. Поэтому Корт дожидался, когда Старший Брат начинал опускаться к горизонту на северо-востоке. Тогда он откапывал небольшое углубление с подветренной стороны особо высокого бархана – так его не беспокоил ни ветер, ни Таурис, поскольку бархан давал от него временную тень – и засыпал в нем на несколько часов.

Был еще Аттрим, но он не слишком беспокоил Корта. Уснуть под ним не страшно – жарко и можно обгореть, но не смертельно, тем более, что Корта надежно укрывал хилт. К сожалению, эти редкие часы, когда можно найти временное укрытие от вездесущего Старшего Брата, наступают всего два раза в сутки – утром и вечером.

Именно это время Корт выбирал, чтобы отдохнуть и набраться сил. Главная хитрость выживания в пустыне – вовсе не в том, чтобы найти еду или воду, как думает большинство. Гораздо важнее не изжариться заживо: не потерять сознание от солнечного удара и не дать двум небесным палачам свести тебя с ума. Потому что если потеряешь, то, скорее всего, уже не очнешься.

Корт зевнул и чуть поправил круглую выпуклую линзу, лежавшую перед ним. За его спиной карабкался в зенит Аттрим, а над правым плечом, еще не очень высоко над горизонтом, висел разбухший Таурис. Корт ни о чем не думал, и ничего не делал. Он ждал.

Перед ним, устроенная на двух ножах, воткнутых в песок, лежала линза из тергеда – материала, из которого атлурги делают кинжалы-аслуры, наконечники стрел и линзы для солнечных печей.

В Лиатрасе этот редкий материал ценится дороже золота. Его с большим трудом находят и очищают от примесей песка, чтобы затем продавать Федерации. Но атлурги совсем не церемонятся с тергедом. Они плавят его в солнечных печах и мастерят из него буквально все.

Луч Тауриса, пойманный линзой, был направлен на горку песка под ней. Корт не пытался плавить песок – в кучке была зарыта средних размеров горная ящерица, которую Корт поймал вчера.

Когда он впервые оказался в пустыне, выживая, как умел, то ел ящериц, жуков и даже змей – любую живность, какую мог найти и поймать – сырыми. Это было отвратительно, хотя, надо признать, постепенно он привык и даже перестал обращать внимание на специфический вкус сырого мяса.

Но после того как познакомился с устройством солнечных печей в Утегате, в этом больше не было нужды. Корт быстро сообразил, какое еще можно найти применение линзам, которые атлурги используют в устройстве освещения и солнечных печей. Он попросил мастеров, работающих с тергедом, изготовить для него линзу небольшого размера, которую было бы удобно носить с собой.

Ящерицы и змеи, запеченные в песке, получались почти такими же вкусными, как и приготовленные в солнечной печи – главное не передержать и не вытащить слишком рано. Единственное, чего не хватало пище, которую Корт готовил в пустыне, так это специй, в обилии выращиваемых атлургами. Но Корт привык обходиться самым малым.

Из-за спины дохнул резкий порыв ветра, когда, привлеченный запахом мяса, из-за бархана вырвался Утагиру.

Саграл кружил по импровизированной стоянке, поглядывая на Корта одним глазом. Другим он неотрывно следил за аппетитно пахнущей горкой песка, как будто оторвись он на секунду, и ящерица выскочит и убежит.

Хвост Утагиру веником трудолюбивой хозяйки подметал песок, фонтанами поднимая его в воздух. Корт усмехнулся:

- Что, охота оказалась не слишком удачной? Ладно, я тут кое-что припас для тебя. Лови!

Он снял с пояса болтавшуюся на веревке вторую ящерицу и бросил Утагиру. Безвольно раскинув в сторону все четыре лапы, тушка полетела вверх. Утагиру изготовился и, чуть подпрыгнув, на лету поймал добычу. Хрустнули тонкие косточки, и саграл заглотил ящерицу в два приема. После чего высунул длинный язык и преданно уставился на Корта, не забывая следить за горкой песка.

- Нет, брат, эта ящерица не для тебя. Что? Не смотри на меня так! Мне тоже надо что-то есть! Если хочешь добавки, иди лови сам. Давай, дармоед!

Корт бросил в Утагиру горсть песка, которая все равно до него не долетела.

- Вот вредитель! Иди ищи сам! А если хочешь чего покрупнее, возвращайся в горы. Может, добудешь нам чего на двоих.

Утагиру издал веселый рык, мотнув головой. Для него все это было игрой. Сагралы живут долго, иногда их жизнь может быть даже длиннее человеческой. А значит, по человеческим меркам, Утагиру был еще зеленым подростком – наивным и бесшабашным.

Утагиру смешно подпрыгнул, прямо горный козел, и унесся куда-то за бархан. Корт улыбнулся. Саграл не появлялся вчера весь день. Должно быть, носился по пустыне, истосковавшись по таким прогулкам с Кортом. И на радостях забыл о том, что теперь, когда они не в Утегате, Корт ничего не сможет ему предложить, если охота выдастся неудачной.

Молодой саграл умчался, поднимая за собой столбы песка. Неважно, все равно никто не увидит – Корт ушел уже за несколько таров от дома.

Дома, где его ждала Леда. И Уги, и Дар, и Гадрим. И еще несколько сотен человек, которые рассчитывали на него. Ждали, что он будет мудрым и сильным, ответственным и решительным.

Но он не был. Корт и раньше нередко сомневался в том, пригоден ли он на роль Канга. Но в последние недели сомнения посещали его слишком часто – очень уж много он совершал ошибок. Слишком многих людей заставлял разочароваться в нем, слишком многим причинял боль.

Но был ли у него выбор, кроме как стиснуть зубы, собрать волю в кулак и продолжать бороться? Наверное, Корт пришел сюда, чтобы выяснить это.

Он подумал о своем вчерашнем видении, пытаясь найти разгадку. Но ответ, обычно простой и ясный, не приходил.

Корт сбежал из Утегата пять дней назад, не сказав ни слова никому, даже Леде. За это его мучили угрызения совести, но он знал, что Леда простит, как прощала всегда.

Пятый день он бродил по пескам – без цели, без смысла, без направления. Ни о чем не думая, просто выживая, как тогда.

Он сбежал. Корт делал это, когда на него наваливалось столько всего, что он больше не мог выдержать. Он уходил не чтобы подумать, но чтобы очистить голову от мыслей. Эта жизнь – на грани смерти, с ежеминутной борьбой за выживание – очень ясная и простая.

Она очищает его, словно солнце, выжигает все лишнее и несущественное. Корт просто ходит, охотится, спит, сражается с песками. И это как бы обновляет его. Когда он возвращается, то видит все в ином свете. Словно у него открываются глаза. И он знает, что верно, а что – нет. И что ему делать, как будто Руг и правда направляет его.

Но на этот раз, впервые, это не помогало. Корт никак не мог очистить разум, не мог полностью отдаться бездумному очищающему существованию, он не мог перестать думать о ней и о том, что она говорила и делала.

Не все, что народ говорит о ругатах – полная ерунда. Кое-что из их суеверий – правда. В пустыне у Корта бывают видения, посылаемые Ругом. А может, просто галлюцинации, вызванные обезвоживанием и солнечным ударом. Но эти «видения» всегда помогают ему понять, что происходит, решить, что делать.

Точнее – помогали. Всегда, но не сейчас. То, что Корт увидел вчера в жарком мареве расплавленного воздуха, не было похоже на его обычные видения – простые и понятные. Твердо дающие ориентир, как ему поступить в той или иной ситуации.

Последнее видение не давало ответов – оно только задавало еще больше вопросов.

Корт видел Лиатрас. Так отчетливо и ярко, как будто оказался на его улицах. Так пугающе реалистично, что он даже усомнился, а не провел ли в пустыне больше времени, чем рассчитывал. Не получил ли такой сильный солнечный удар, что его разум отключился, и он каким-то образом, сам не зная как, добрел до Вечного Города?

Корт почти готов был поверить в это, если бы не тот факт, что этот Лиатрас был необитаем и заметен песком.

Жаркий ветер равномерно гнал по опустевшим улицам мелкий желтый песок вперемежку с обрывками старых газет и мусором. Город выглядел так, как будто его только что покинули все жители разом. Песок только начал просачиваться через ограждающую стену, пустыня только начала планомерный, но неумолимый захват. Но пока все выглядело, как обычно. Должно быть, именно таким и предстает Вечный Город, который только-только покинули люди. Город-призрак. Город-воспоминание.

Стеклянные небоскребы так же величаво упирали свои шпили в белесое небо, вдоль широких улиц стояли припаркованные автомобили – чистые и блестящие, словно только что с мойки, едва начавшие покрываться тонким слоем желтого песка. Вывески магазинов и кафе сверкали хромом и неоном, приглашая распахнуть приветливые двери. Газетный киоск на углу манил глянцем разноцветных обложек.

Корт подошел к нему и взял с прилавка первую попавшуюся газету. Это оказался выпуск «Еженедельника», и Корту вдруг вспомнилось, как Юта рассказывала, что начинала печататься именно в этой газете. Он посмотрел на дату: 17 октября 3125 года. День его изгнания из Лиатраса.

Корт вышел на одну из магистральных улиц – тут царило то же запустение: вокруг не было ни одного человека, только припаркованные вдоль дороги машины, да еще вдалеке на остановке с раскрытыми дверьми стоял работавший на солнечной энергии трамвай.

Корт обходил улицу за улицей, проспект за проспектом, но везде его встречало только запустение и тишина. Город выглядел совершенно обычно, не считая песка, вившегося по улицам. Но нигде он не встретил ни одного человека, и от этого становилось сильно не по себе. Как будто он попал в безумный сон. Или в будущее, которого никогда не будет.

«Зачем я здесь?» - Безуспешно вопрошал Корт, заглядывая в темные окна домов, где на подоконниках росли цветы, в широкие окна кафе с опрятными столиками, накрытыми чистыми белыми скатертями.

Какое-то движение на краю зрения привлекло его внимание. Корт повернул голову и увидел детскую площадку. С яркими пластмассовыми горками и турникетами, аккуратными скамеечками и милыми разноцветными лошадками на пружинах.

На одной из качелей раскачивалась маленькая девочка лет пяти. На ней было белое платьице и маленькие белые босоножки. На голове у нее были заплетены две тощие косички, какие в детстве Корта называли «крысиными хвостиками». Девочка наклонялась то назад, то вперед, раскачиваясь все сильнее, а потом посмотрела на Корта.

Он сбросил оцепенение и бросился к девочке, но когда он уже был рядом, она вдруг ловко соскочила с качелей и побежала. Девочка завернула за ближайший дом, и Корт рванул за ней изо всех сил, боясь потерять из виду.

Когда он завернул за угол, то увидел, что девочка стоит в отдалении и показывает рукой в сторону. Корт посмотрел в том направлении, но ничего не увидел. А когда снова повернулся к девочке, она уже исчезла.

Корт не стал ее искать, внезапно потеряв к ней всякий интерес. Он твердо направился туда, куда девочка ему указала. Через полчаса Корт оказался в одном из закрытых районов города, наподобие Водной Долины. В таких районах производится или разрабатывается что-то секретное, о чем обычные люди не знают или к чему не имеют доступа. Он и сам работал в таком учреждении – закрытом правительственном проектировочном институте. Только их институт находился в обычном городском квартале.

Здесь же был целый закрытый район со своей инфраструктурой. Вот только сейчас ворота в бетонном заборе в несколько метров высотой, с колючей проволокой по верху, были распахнуты настежь. Так что Корт без проблем вошел внутрь. Он прошел несколько будок охраны, чьи матовые непрозрачные стекла отбрасывали на асфальт синеватые блики, и увидел впереди еще одни ворота – гораздо мощнее и больше предыдущих. Корт подошел к ним. Ворота были закрыты.

Невдалеке, в траве, валялась прямоугольная табличка, которая должна быть прикреплена на ограждение возле ворот. Корт подошел, чтобы прочесть, что на ней написано, хоть и так уже знал. В конце концов, раньше он работал инженером, проектировал новый Вечный Город. Корт перевернул запылившуюся железную табличку и прочел: «Водохранилище».

Место, одно из нескольких в городе, где хранится стратегический запас воды. Корт бросил табличку на землю и подошел к воротам. Створки подались неохотно, со скрипом, будто их давно никто не открывал. Корт с усилием оттащил одну и протиснулся в щель.

Но увидев, что творится внутри, запнулся на полушаге.

Корт прекрасно знал, как выглядит водохранилище: открытое пространство размером в несколько футбольных стадионов, почти всю площадь которого занимает выступающая над землей на полтора метра железная крышка. Прямоугольная «шапка» из прочнейших стальных листов закрывает искусственное подземное озеро. В нее встроены герметично закрытые круглые люки, через которые при необходимости идет забор воды.

Но сейчас перед ним не было гигантского железного люка. Вместо этого посередине бетонного поля, со всех сторон закрытого метровыми стенами, колыхалось прямоугольное искусственное озеро.

Но самым странным было не это. Самым странным был фонтан, весело бьющий прямо из середины водохранилища. И люди.

Корт ошарашено наблюдал за мужчинами и женщинами в купальных костюмах, облепившими водохранилище, словно лесное озеро из фильмом о других планетах. А они приехали сюда на пикник, вырвались на выходные из удушающей городской суеты.

Надо признать, водохранилище и правда выглядело слегка необычно. Прозрачная голубая вода покрывалась мелкой рябью под порывами теплого ветерка – совсем не такого, жаркого и до отвращения однообразного, какой только и бывает на Нибелии. Голубая вода так и манила к себе: скинуть липшую к телу одежду и броситься в прохладные волны. Смыть с измученного тела усталость и напряжение, очиститься и набраться сил.

Собственно, люди, собравшиеся здесь, этим и занимались: они купались и загорали, весело болтая и смеясь. Грузный мужчина встал на край хранилища, как на бортик бассейна и, взмахнув руками, сиганул в воду. Где уже и так плавала пара десятков человек. Некоторые лежали на надувных матрасах, пара женщин в купальных шапочках держалась за надувные круги. Молодой мужчина, стоя под струями фонтана, растирал себя руками, как будто мылся под душем.

Пространство вокруг бассейна занимали пластмассовые столики со стульями, возле воды и в отдалении раскинулись шезлонги, на которых лежали и сидели люди. Каждый метр площади был кем-то занят, как на общественном пляже в пик сезона.

Корт присмотрелся к людям на берегу и понял, что зацепило его внимание. Они загорали, несмотря на то, что над хранилищем нет полиуретанового навеса. Кожа многих из тех, кто находился здесь, уже стала бордово-красной. Они стремительно обгорали, получая ожоги, но их это, кажется, не волновало.

Корт обратил внимание на прозрачную жидкость в их бокалах для мартини и виски. Женщины потягивали ее через разноцветные трубочки, украшенные зонтиками и искусственными фруктами, мужчины пили большими глотками, как крепкий алкоголь.

А когда чей-то бокал оказывался пуст, он подходил к водохранилищу, зачерпывал из него воду, после чего возвращался к веселью.

Корт несколько минут стоял в оцепенении, наблюдая за этой нелепой гротескной картиной, не понимая, что видит, и главное – зачем.

А потом воздух подернулся рябью, и он обнаружил вокруг себя желтую пустыню – безжизненную и равнодушную, как обычно.

Видение было лишено какого-либо смысла. Корт удивлялся, почему вообще увидел это. Впору было подумать, что Руг забирает свой дар, и он начинает просто сходить с ума от жары.

Корт нехорошо улыбнулся, тыкая в кучку песка ножом. Он мог бы принять такую мысль, если бы это не было слишком просто. Чересчур просто и понятно, а в его жизни ничто не бывает таким.

Атлурги считали, что Руг отметил Корта особой силой, но сам мужчина думал, что бог просто сыграл с ним злую шутку: может он и дал ему какую-то «силу» или «дар», но зато обрек на извечные сомнения и необходимость стать кем-то, кем Корт себя не ощущал.

Почему именно он из всех атлургов стал ругатом? Почему не сгинул в пустыне, как десятки, а может, и сотни людей до него? Зачем Руг наградил его такой силой и такой ответственностью? Чего он ждет от Корта? Кем он должен стать?

Хотя, возможно, бессмертный и всемогущий Руг просто выбрал себе очередную игрушку, чтобы было не так скучно коротать вечность.

***

Корт стоял у дальней стены Зала Кутх, сложив на груди руки, мрачно наблюдая за тем, что творилось у помоста Кангов.

Это был Утегатол. Его тоже звали принять участие. После того, как с Корта сняли все подозрения во время прошлого Утегатола, народ вновь начал относиться к нему с прежним почтением. В этом была и положительная и отрицательная черта атлургов: они очень быстро забывали. Так что Корт легко мог бы сейчас стоять рядом с Советом. Более того, он должен был там стоять. От него этого ждали, ведь там было его место.

Но он не мог. Не желал участвовать в фарсе, творившемся у помоста. А иначе как фарсом, это было и не назвать: неужто кто-то верил в то, что Утегатол на полном серьезе собрался для того, чтобы решить, отпускать ли Юту в Лиатрас?

Это было не просто безумием, это было чистой воды самоубийством, о чем Корт повторял уже не раз. Вот только никто не хотел его слушать. Он не мог понять только одного: было очевидно, что за всем стоит Гвирн, вот только зачем ему это?

Корт хмурился. Похоже, вид у него был действительно злой и мрачный, поскольку даже Леда держалась от него на расстоянии. Конечно, она не боялась его – ничего такого, просто знала, что когда Корт в таком состоянии, лучше оставить его одного.

А причин для злости и раздражения в эти дни у него было предостаточно.

Корт вернулся из пустыни два дня назад, проведя там восемь дней. Все без толку. Мало того, что вернувшись он не чувствовал привычного очищения и легкости разума, так еще и это - новость, заставшая его еще на подходе к городу: Юта при поддержке Гвирна вынесла на Утегатол вопрос о том, чтобы ее отпустили в Вечный Город.

Сперва Корт не поверил своим ушам, но Леда объяснила ему, что это правда, и Юта с Гвирном каким-то образом нашли способ открыть ворота в город. Юта с Гвирном… Одно это уже выводило Корта из себя, не говоря обо всем остальном. Он отказывался верить в то, что этот цирк может происходить всерьез.

Но чем дольше он стоял здесь, спрятавшись в тени, тем более реальным становилось представление, разыгрывавшееся перед ним.

Гвирн только что рассказал народу о том, как Юта собирается открыть ворота. Надо признать, что Корту это в голову не пришло – использовать орла для того, чтобы связаться с кем-то в городе. Мысль действительно была блестящей. Настолько же, насколько безумной. Неужели они верили в то, что это может сработать?!

Голос Гвирна размеренно лился по залу, очаровывая, заколдовывая, переманивая на свою сторону. Атлурги приветливо отзывались на каждое его слово. Они были веселы и беспечны: конечно, такое шоу забесплатно! Ведь никому из них нет до Юты ни малейшего дела. Как пришла из ниоткуда, так и уйдет. Только она ступит за порог Утегата, и народ тут же забудет о ней, как будто ее никогда и не было.

Народ забудет, но что делать ему?

Корт смотрел на происходящее, словно во сне. Он только вернулся из песков, и город, атлурги, утегатолы, борьба за власть – все еще казались ему не более чем очередным видением в зыбком мареве пустыни, легкой вуалью морока, наброшенного на его разум рукой бога. Иллюзией разыгравшегося воображения, дымкой в жарком воздухе песков, которую вот-вот разрушит дуновением ветра.

Но видение Юты, стоящей подле Гвирна так уверенно, словно они были законными правителями города, не рассеивалось в туман. Несмотря на то, что фарс приобретал все более нелепые очертания.

Гвирн обратился к мужчине, одетому в длинный халат светло-песчаного цвета, с бордовыми полосами по вороту, отворотам рукавов и подолу. Он убеждал человека, которого называл гурнасом в том, что безумие, которое они именовали «паломничеством к истокам», угодно богам.

Человек в одежде гурнаса кивал и соглашался.

Глупо было думать, что Гвирн не воспользуется отсутствием Корта. И он воспользовался: дергая за ниточки связи в Совете, поставил гурнасом своего человека. Хороший ход – умный и продуманный. Хотя гурнасы редко участвуют в жизни народа, за исключением проведения ритуалов, все же при желании его можно использовать. Например, для того, чтобы убедить народ: то, что нужно тебе, угодно и богам.

А заставив народ поверить в то, что стоишь за богоугодное дело, не составит труда заставить их пойти на все, что захочешь.

Как умелый маркетолог, сперва Гвирн добился устойчивого положительного отклика от атлургов, которых, конечно, все это развлекало и занимало. И только затем обратился с просьбой к Совету, который тоже, наверняка, был уже куплен.

«Зачем тебе это надо? Что ты делаешь?», - вопрошал Корт в пустоту, и не находил ответа, как будто все ответы разом покинули эту планету. «Чего ты добиваешься? Хочешь выбить меня из колеи, убрав ее? Это единственное приемлемое объяснение, ведь никакой маломальской политической роли она не играет. Но стоит ли это таких хлопот?».

Совет собрался в круг для совещания. Гвирн шептал что-то Юте на ухо. Она так и не видела Корта. Он не был уверен, знает ли она, что он вернулся из пустыни. И судя по тому, как она улыбалась словам Гвирна, ей не было до этого никакого дела.

Корт ощутил на плече мягкое прикосновение, а подняв взгляд, увидел Леду. Она сразу убрала руку, только смотрела на него как-то странно: сочувствующе и удивленно одновременно. Корт посмотрел на свои руки – они были сжаты в кулаки с такой силой, что побелели, а под искрящимися татуировками проступили синие вены.

Он был абсолютно бессилен, наблюдая, как Утегатол принимает решение о том, чтобы позволить Юте уйти.

Члены Совета по одному покинули круг. Вперед вышел Ауслаг, чтобы говорить от имени всех. За возросшим гулом голосов Корт не слышал его слов, но видел кивок головы.

- … остается решить, кто проведет Юталиэн через пустыню и ступит с ней в Город-за-Стеной. – Донесся голос члена Совета.

Атлурги притихли, посматривая на своих соседей. Конечно, никто из них не собирался этого делать и не хотел, чтобы его кандидатуру предложили.

Корт немного расслабился, решив, что на этом фарс и закончится. Одно дело кричать о богах и благих намерениях, другое – совершить что-то настолько безрассудное. Да в Утегате не найдется ни одного атлурга, кто согласится даже просто пробыть в пустыне дольше положенного. А тут – совершить недельный переход!

Гвирн вскинул голову, шагнув вперед.

- Я сам поведу ее!

На Корта будто обрушился водопад ледяной воды. Не может быть! Да он блефует!

Сцепив зубы, Корт всмотрелся в своего противника.

Подбородок Гвирна гордо вздернут, говоря о решимости. Руки сжаты в кулаки, спина застыла в идеально прямом положении. Он стоит, не двигаясь, не шевеля ни единым мускулом, словно отлитое из бронзы изваяние, что само по себе наталкивало на мысль о том, что внутри этой статуи бушует настоящий ураган эмоций.

Глаза Гвирна сверкали как два знамени, призывающих армии на бой. Желваки на скулах двигались, как будто там перемалывались камни. А по правому виску стекала едва заметная капелька пота.

Он был серьезен, как никогда.

Корт онемел, стены зала пошатывались.

Он готов бросить город, борьбу за власть – все, ради чего? Ради ее призрачной надежды помочь городу и людям, чужим для него? Что здесь происходит? Для чего он это делает? Если Гвирн уйдет, на кого останется город? На Корта? Да, он хотел победить, но не такой ценой. Не ценой смерти оппонента. Не ценой её смерти.

Распихивая атлургов в стороны, Корт протолкался вперед. Секунду длилась немая сцена, когда Гвирн и Юта увидели его. Гвирн смотрел на Корта немного растерянно, как будто совершенно не ожидал его здесь увидеть и вообще не брал в расчет. Юта – с немым вопросом в глазах и еще чем-то, похожим на … надежду?

Корт отвернулся от них и встал лицом к Совету.

- Прошу Совет позволить мне отвести девушку.

Члены Совета тоже не ожидали вмешательства третьего лица, ведь роли в этом спектакле были давно распределены. Они зашептались между собой, с любопытством глядя на Корта. Ему пришлось повысить голос:

- У меня больше шансов провести ее через пустыню и остаться в живых. Я – единственный, кто сделал это за последние восемьдесят лет. К тому же есть еще один немаловажный фактор. Жители Лиатраса выглядят не так, как атлурги. Гвирн будет выделяться там, как великан среди лилипутов. Это помешает им остаться незамеченными, не говоря о том, что может привлечь внимание к атлургам, и даже навлечь беду на поселение.

Члены Совета внимательно выслушали его. Все, что Корт говорил, было абсолютно резонно. Его преимущество перед Гвирном было ясно и ребенку, так что Совету даже не пришлось собирать новое обсуждение. Они лишь коротко обменялись парой фраз и взглядов, после чего заговорил Ауслаг. Он коротко глянул на Гвирна, но не с тем, чтобы попросить его дозволения. Корт понял, что даже если у них и была договоренность, Ауслаг решил переиграть все по своему усмотрению.

- Хорошо, Корт. Совет принимает твою кандидатуру. Вы с Юталиэн можете уйти, как только будете готовы.

Корт выдохнул с облегчением. Ведь Ауслаг во главе Совета принимал решение вовсе не исходя из интересов Юты или ее «паломничества». Просто, по всей видимости, Ауслаг счел, что ему более выгодно избавиться от Корта, нежели от Гвирна. Возможно, считал, что с Гвирном ему будет проще справиться, а может, наоборот, надеялся договориться. Корта это уже не волновало.

В то время как Юта ошарашено открыла рот, чтобы что-то сказать, Корт отвернулся и зашагал обратно сквозь толпу, поспешно расступавшуюся перед ним. Дело было не в том, что он злился или ему было противно смотреть на нее – вовсе нет. Он был тем, на кого он злился. Только он был тем, на кого он не мог смотреть, не мог смотреть на свое отражение в ее серо-зеленых глазах.

Леда так и стояла у стены, где Корт ее оставил. Она молчала. В ее глазах не было ни упрека, ни даже удивления.

Корт посмотрел на нее умоляющим взглядом, беря ее теплые руки в свои:

– Я не мог отпустить ее одну. Они с Гвирном погибли бы в песках. Но я смогу провести ее, ты знаешь это.

Леда слегка улыбнулась, не глазами, лишь губами, но и от этого у Корта камень с души свалился.

– Да, я знаю, – сказала девушка. – И я не боюсь, что ты не сможешь сделать это. Но я не хочу, чтобы ты врал себе о своих мотивах.

Корт инстинктивно опустил глаза. Он делал так всегда, когда не хотел, чтобы Леда прочла, о чем он думает. Неужели она о чем-то догадалась?

– Ты прожил в Утегате много лет, он стал твоим домом, – продолжила Леда. – Но я вижу, что есть что-то, что все еще держит тебя привязанным к Вечному Городу. У тебя есть незаконченное дело или что-то, что держит тебя и не дает двигаться дальше. Я думаю, ты хочешь вернуться туда не только ради нее, но и ради себя.

– Ты права, – выдохнул Корт. – Ты, как всегда, права.

***

Нельзя сказать, что Гвирн был разочарован. Он готов был сделать то, что требовалось, как и всегда. Но был ли он на самом деле готов пройти через пески и ступить на неизведанные земли? Пожалуй, нет.

Гвирна охватывали противоречивые чувства. С одной стороны, он не хотел отпускать Юту с Кортом. Пусть бы это был кто угодно другой, только не он. Несмотря на презрительное отношение к изгою отца, Гвирн понимал, кто на самом деле является его главным соперником. А значит, Юта ни за что не должна достаться ему. В этом смысле их совместный с Кортом поход был худшим, что только можно придумать.

Но с другой стороны, Гвирн был достаточно рассудителен, чтобы понимать, что Корт является единственным, кто наверняка может доставить Юту в Вечный Город и вернуть обратно. Отбросив всю неприязнь к этому человеку, он понимал, что каждое слово, сказанное Кортом Совету, было правдой. Он – единственный, кто сумел выжить в песках за последние восемьдесят лет. А значит, нет никого, с кем Юта будет в большей безопасности.

К тому же Корт женат. Что для атлурга, тем более для того, который хочет стать Кангом, не может быть пустым звуком. И все же Гвирн волновался. Он уже не был уверен в том, что согласиться с ее затеей было таким уж хорошим планом. Хотя тогда он казался вполне разумным – поддержать ее в том, что для нее важно, тем более, что это расходилось с тем, как вел себя Корт.

Просто Гвирн не думал, что дело зайдет так далеко. Он думал, она поиграется с этой мыслью и бросит, а теперь уже не мог ничего изменить. Вот почему он снова шагал по коридорам Утегата, ведущим в один из самых тихих и укромных его уголков.

Зал Свитков еще не был до конца восстановлен – слишком масштабными оказались разрушения. Здесь и по сей день валялись огромные глыбы обрушившегося свода. Их пилили на части и так вывозили, но работы было еще много. Камни валялись под ногами вперемежку с обломками стеллажей и порванными свитками, которые еще не успели извлечь.

Работавшие тут атлурги каждым шагом поднимали мелкую удушливую пыль, заволакивавшую все бледно желтым туманом. Напоминая о том дне, когда Гвирн ворвался в Зал Свитков и обомлел, впервые видя подобные разрушения. Тогда он сильно растерялся, увиденное потрясло его сильнее, чем он рассчитывал. Но он вспомнил слова отца: «Если ты не можешь управлять даже своими эмоциями, как ты собираешься править целым народом?», и взял себя в руки.

Теперь все выглядело совсем не так ужасно, хотя еще напоминало о том дне. Но сам свод уже был восстановлен, а территория разрушенной части зала отгорожена от остальной, не пострадавшей.

Навстречу Гвирну вышел Регут – новый гурнас, назначенный на должность при его содействии.

- Гвирн. – Слегка поклонился он, хоть в этом не было нужды. Пока они были равны. – Я могу чем-то помочь?

Слишком явное раболепие Регута раздражало, и Гвирн отмахнулся:

- Нет, ступай занимайся своими делами. Я здесь по личному вопросу.

- Как пожелаешь, – ответил гурнас и снова отправился в зону разрушения – он помогал извлекать свитки, которые еще были под завалами.

А Гвирн уверенно зашагал в одну из самых отдаленных частей Зала Свитков – ту, где проводил так много времени, когда был еще подростком. В секцию пророчеств, а конкретнее – в пророчества Амальрис – Богини Тьмы и Жизни после смерти.

Он должен был перечитать пророчество о ней – о Юте. Не для того, чтобы вспомнить – он помнил его наизусть, и не для того, чтобы убедиться – он знал, что все сказанное там – правда. Нет, он лишь хотел снова подержать свиток в руках. Почувствовать под пальцами хрупкую шуршащую бумагу, ощутить запах старого пергамента и пыли, засохших чернил и тайны.

Прикоснуться к божественному, чтобы почерпнуть сил и вновь поверить в то, что боги на его стороне.

Гвирн запустил руку в стопку пергаментов, в которой оставил свиток. Но пошарив, не обнаружил манускрипта. Гвирн нахмурился: он был уверен, что спрятал свиток именно здесь. Он стал искать рядом, в соседних стопках и даже на других полках, но свитка Амальрис не было.

Гвирн ощутил, как струйка холодного, словно кожа змеи, пота, поползла между лопаток. Как? Этого просто не может быть!

Он снова кинулся к первой полке, выхватывая желтые пергаменты один за другим. И бегло просматривая, чтобы убедиться, что ничего не пропустил, кидал прямо на пол. Он раскрывал свиток за свитком, эту стопку и соседнюю. Он топтал хрупкие пергаменты, жалобно хрустевшие под ногами. Он ничего не понимал. Удушливая волна паники накрыла с головой.

Гвирн просмотрел все свитки Амальрис и даже богов, соседствовавших с ней на старых полках. Он обошел стеллаж кругом, заглянул за него и на соседние. Он переворошил все, что здесь было, перепроверил каждый сантиметр и каждый манускрипт, до тех пор, пока не удостоверился: его здесь нет.

Гвирн сполз на пол, хватаясь за голову. Комкая такие хрупкие и такие ценные пергаменты, как будто они были не более чем мусором. Как это могло произойти? Как он мог такое допустить?

Самый ценный свиток во всем городе, свиток, который, возможно, определит, кто станет великим правителем Утегата, сможет провести народ через смутное время – пропал. И Гвирн понятия не имел, кто забрал его.

Глава 7. Шкатулка

Под плотно сомкнутыми веками расплывались ярко красные круги. Она плыла по воде - горячей, тяжелой, обволакивающей тело, словно внутриутробные воды - младенца. Вода тоже была красной. Волны подхватывали и раскачивали ее, как мать раскачивает на руках дитя. Она не боролась – не было ни сил, ни желания. Она полностью отдалась мягким прикосновениям волн, то погружаясь в них глубже, то всплывая на поверхность.

Она хотела пить. Но когда попробовала воду на вкус, она оказалась соленой. Она закашлялась, выплевывая соленые комки из легких.

- Потерпи, почти пришли.

Голос звучал приглушенно, издалека. Но он был ей знаком. Он был чем-то твердым и надежным в мире зыбких красных волн. Она потянулась к этому голосу. Она хотела слышать его снова.

Юта приоткрыла слезящиеся глаза. Мир вокруг был настолько ослепителен, что она едва могла смотреть. Голова раскалывалась, по ней размеренно били два молота: раз, два, раз, два.

Юта захрипела, силясь что-то сказать, но вместо слов из легких снова вырвался мокрый кашель. Она с усилием поднесла к губам руку и увидела кровь.

Мир по-прежнему раскачивался. Но теперь это не были красные волны – она раскачивалась в такт шагам Корта, который нес ее на руках. Уже который день.

Юта повернула голову, чтобы посмотреть, как приближается стена. Она закрывала полнеба – огромная, неприступная. Она казалась Юте вратами Рая, закрытого для них навсегда. Стена висела перед ними, так же как и вчера, и позавчера, но не становилась ближе.

- Корт, – прошептала Юта, поворачивая голову к мужчине.

Она видела его заросший черной щетиной подбородок, темную маску лица с плотно сомкнутыми, полопавшимися до крови губами, и ярко-синие глаза, устремленные вперед.

- Тише, не говори. Скоро придем, – сказал Корт.

Его голос звучал как иссохший от солнца и времени лист бумаги – такой же шершавый и хрупкий.

Юта повиновалась и закрыла глаза, тут же подхваченная теплыми красными волнами. А когда снова открыла их, то обнаружила, что мир больше не плывет и не раскачивается. Мир остановился, и вместе с этим пропала стена, последние несколько дней указывавшая им направление, как спасительный маяк для мелкого суденышка, попавшего в шторм в открытом море.

Юта ничего не понимала. Она забеспокоилась, ерзая на месте. Она полулежала на песке, ее лопатки упирались во что-то твердое и прохладное. Юта подняла голову, и увидела нависшую над ней стену. Она сидела под ней, чувствуя, как гладкий камень ласкает горячую взмокшую кожу. Юта провела по камню рукой и посмотрела по сторонам.

Стена высилась над ней гранитной скалой, настолько высокая, что со своего места Юта не видела верха. Направо и налево тянулась та же серая каменная лента, уводя взгляд вдаль, теряясь в бесконечной пустыне, подернутая легкой рябью от соприкосновения горячего воздуха и холодного камня.

Юта покрутила головой, стараясь понять, куда делся Корт. Вдалеке, приближаясь, маячила черная точка. Через десять минут точка превратилась в мужчину.

- Очнулась? Хорошо, – констатировал Корт, но в голосе не было слышно радости.

Он снял с пояса кожаную флягу и достал из поясной сумки лоскут ткани. Вынув пробку, Корт осторожно смочил ткань водой, запрокидывая флягу кверху дном – это были последние капли оставшейся воды. Корт поднес тряпицу к губам Юты и аккуратно обтер. Девушка улыбнулась. Она была благодарна Корту за все, что он сделал.

В пустыне жизни их обоих полностью зависели от него, и он не подвел. Но здесь, у стен города, Корт был бессилен. На границе пустыни и города заканчивались его возможности. Теперь им оставалось только ждать. Если ворота не откроются, очень скоро они погибнут. Корт и Юта оба это знали.

Юта бы и так не смогла выжить без него. Глупо было думать, что она могла бы совершить этот переход с кем-то другим, что у кого-то другого хватило бы сил, выдержки, умений и знаний, чтобы провести ее. Если бы не Корт, она уже несколько раз была бы мертва. И не только от жажды, солнечного удара, бессилия и страха.

На второй же день, когда они еще перебирались через горы, Юта неосторожно потревожила змеиную нору на склоне. Из узкой норы выполз желто-серый жнец – одна из самых ядовитых змей в пустыне. Жнец застыл в шаге перед замершей девушкой, напряженно шипя, готовый броситься на нее, чтобы впиться смертельно ядовитыми клыками.

Пока Юта замерла на месте, от страха ничего не соображая, Корт среагировал. Он прыгнул, сбив ее с ног, и они покатились по склону вниз, больно ударяясь о камни и потянув за собой небольшой оползень. Когда Юта опомнилась, она была вся засыпана песком, тело болело и саднило от синяков, зато она оказалась так далеко от жнеца, как было возможно.

Когда она неуклюже благодарила Корта за спасение, он только посмеялся, назвав это «боевым крещением». И вскоре Юта осознала, что то маленькое происшествие и правда было лишь крещением младенца, только пришедшего в мир, который еще ничего не видел и не знает.

Пески не раз и не два покушались на их жизни за одиннадцать дней перехода. И если бы не знания Корта, одна из этих попыток точно увенчалась бы успехом.

Пожалуй, ближе всего к этому Юта была, когда на шестой день ее укусил скорпион. Его укус смертелен, и она решила, что ей пришел конец. У нее быстро начался жар, голова кружилась, все расплывалось, как будто вот-вот потеряешь сознание. И тогда Корт сделал что-то странное.

Он вытащил нож и порезал свою руку, рассекая пополам одну из татуировок наури. Мир виделся Юте как в тумане, яд быстро распространялся по организму. Может, поэтому она не сопротивлялась, когда Корт поднес нож к ее руке. Он сделал быстрый длинный надрез, кровь потекла из него тонкими ручейками, капая на песок.

Предплечье Корта тоже было в крови. Он обхватил руку Юты своей, соединяя порезы. Юта наблюдала, как их кровь смешивалась, текла по рукам, обильно проливаясь на песок. Жадный песок тут же пил ее без остатка, а ветер стирал следы. Потом Юта потеряла сознание.

Когда она очнулась в импровизированном ложе под барханом, Корт сидел к ней спиной. На нем не было хилта – он был растянут над головой Юты, как навес, скрывающий от лучей стоящего высоко в небе Тауриса. Юта не знала, чему удивляться больше – тому, что Корт проделывал с крупной песчаной ящерицей, скобля ее кожу ножом, который потом аккуратно вытирал о край плоской миски, или тому, что была жива.

- Что ты делаешь? – спросила Юта, глядя на мужчину, без всякого неудобства сидевшего под прямыми лучами Тауриса, будто под обычной лампой.

- Лекарство, – коротко пояснил Корт. – Ты не умерла от яда, но твое тело еще отравлено. Это поможет.

- Кстати об этом. Почему … я не умерла? – как-то неуверенно спросила Юта и посмотрела на свою руку. Она была замотана тряпкой в том месте, где Корт сделал надрез. Значит, не приснилось.

- Это моя кровь. Она стала для тебя противоядием, – объяснил Корт, облизывая палец, которым только что снял остатки слизи с ножа.

Юта сглотнула.

- Как это?

- Когда-то давно меня укусил скорпион. Еще когда мы блуждали по пустыне с Утагиру. Я несколько дней провалялся в горячке. Не изжарился под солнцем только потому, что Утагиру не отходил от меня ни на шаг. Лежал на мне, закрывая своей шерстью и зализывал укус. Не знаю, почему, но мой организм как-то поборол яд. А значит, в моей крови есть к нему иммунные клетки.

Корт залил слизь, собранную с кожи ящерицы, водой. Тщательно размешал и принес Юте, опустившись перед ней на корточки.

- Пей. Это поможет.

Юта посмотрела на ящерицу, валяющуюся рядом.

- Не бойся, остальное тоже не пропадет. Мясо я завялю, а кровь солью. До завтрашнего дня нам придется остаться здесь.

Корт поднес к ее губам «лекарство», а Юта гадала, то ли он шутит над ней, пытаясь приподнять настроение, то ли говорит всерьез.

Теперь она смотрела на профиль Корта, сидящего рядом с ней под стеной, думая о том, не были ли все эти усилия напрасны.

Вдруг Корт резко вскочил, словно подброшенный в воздух пружиной. Он схватил ничего не понимающую Юту и закинул на плечо, как куль с картошкой. Она видела перед собой только спину Корта и песок, шуршащий под его ногами. А потом песок сменился асфальтом.

– Боже! Что с ней?! – голос был до боли знакомым, обеспокоенным и насмешливым одновременно. На всем свете он мог принадлежать только одному человеку – Кирли Коул.

«Со мной все в порядке», - хотела ответить Юта, ворочаясь у Корта на плече.

– У нее солнечный удар, она сильно обгорела и обезвожена, – ответил Корт, снимая Юту с плеча и снова беря на руки, чтобы не привлекать излишнего внимания.

– Давай, иди за мной. Я отведу вас в безопасное место, – без лишних расспросов властно скомандовала Кирли.

Юта хотела сказать, что сама может идти, но в руках Корта было так уютно и надежно. Так что она не стала ничего говорить, мягко погружаясь в дрему. Когда она уже проваливалась в забытье, на ее растрескавшихся губах проступила бледная улыбка.

***

Дверь с шуршащим звуком открылась внутрь, таща что-то за собой по полу. Юта посмотрела вниз и увидела неразобранную почту. Руки машинально собрали с пола конверты – сперва шли квитанции на оплату счетов, затем предупреждения об отключении воды и электроэнергии, письмо от муниципалитета о том, что она должна подтвердить договор аренды, в противном случае государство заберет квартиру.

Среди конвертов и рекламных объявлений нашлась рукописная записка от Ленни. Взгляд зацепил слова, написанные крупным шрифтом со множеством вопросительных и восклицательных знаков: «Куда ты пропала?! С тобой все в порядке???!!».

Юта положила конверты на сушилку, за неимением другого места стоявшую в коридоре, так, как будто собиралась просмотреть их позже. Прежде чем шагнуть в гостиную, она неуверенно обернулась.

Корт прикрыл за собой дверь. Его лицо и фигура были напряжены, он внимательно прислушивался к звукам. Правая рука была заведена за спину, где, как знала Юта, под одеждой прятался чехол с охотничьим ножом – одним из тех, что предназначались для метания.

Постояв минуту в темном коридоре, мужчина кивнул, и Юта вошла в гостиную. Все осталось в точности так же, как когда она была здесь в последний раз.

В квартире царит беспорядок, кажется, каждая вещь находится не на своем месте. На полу негде ступить из-за битого стекла от настольной лампы и стакана, смахнутого со столика рядом с креслом. Журналы и подшивки газет со статьями Юты валяются вперемежку с мятой одеждой и горшками с засохшими цветами.

У Юты сжалось сердце при виде того, что сотворили с ее квартирой: как будто целью людей, побывавших здесь, было не найти кого-то, а устроить как можно больший хаос, с тем чтобы внушить страх и указать на ее место.

Но сквозь нагромождение сваленных в центре гостиной выпотрошенных ящиков, диванных подушек, покрывшихся пылью книг по астрономии и осколков битого стекла она все еще видела то единственное место в мире, где всегда тепло и уютно, где тебя ждут люди, которые любят, где можно спрятаться от невзгод и бед, которые непременно обойдут это место стороной – она видела дом.

Юта перевела взгляд на свой рабочий стол, за которым было проведено столько бессонных ночей и выпито столько чашек кофе, что хватило бы утопить целую флотилию. Столешница была пуста – все бумаги Юты свалены на полу, а монитор компьютера варварски разбит, зияя черным провалом, как будто из него только что вылупился «чужой».

Юта сделала осторожный шажок в гостиную, как будто пересекая невидимую черту. Ступив внутрь, она перестала быть посторонним наблюдателем, словно подсматривающим за чужой жизнью сквозь замочную скважину. Она снова стала частью мира, в котором жила так долго и который теперь безвозвратно разрушен.

Юта знала: когда она пересечет эту черту, для нее уже не будет пути назад.

Не глядя под ноги, запинаясь о разбросанные на полу вещи, Юта прошла в центр гостиной, растерянно осматриваясь по сторонам, как будто забыла что-то очень важное, но никак не могла вспомнить, что.

Ей показалось, боковым зрением она увидела силуэт. Силуэт мужчины, который, согнувшись в три погибели, сидел на табуретке возле письменного стола. Монитор его компьютера был включен, мигая таблицами и формулами. На столе лежали чертежи и вырванные из блокнота листы со сложными расчетами, а подо всем – огромная карта звездного неба, свисавшая одним краем со стола.

Мужчина рылся в стопке бумаг и невесть откуда взявшихся здесь чеках на обед из университетской столовой, пока не нашел огрызок карандаша, сточенного настолько, что едва можно было удержать в пальцах. Мужчина поправил сползшие на край носа очки и записал очередную формулу на оборотной стороне чека.

Юта улыбнулась при виде него. Она потянулась к силуэту, но он выскользнул из ее рук, растворившись в неподвижном воздухе, как тень растворяется под прямыми лучами солнца.

Корт стоял позади Юты в коридоре. Он не хотел мешать девушке предаваться воспоминаниям, слишком хорошо понимая, что иногда человеку нужно остаться с ними наедине.

Юта неуверенно застыла посередине комнаты, как будто не знала, что делать дальше. Её тонкий силуэт обтекали потоки солнечного света, льющегося через неплотно прикрытую бежевую занавеску. Солнечный зайчик, отскочив от зеркала, запутался в каштановых волосах, завязанных в небрежный «хвост».

Она казалась призраком, возвратившимся в дом, в котором когда-то жила. Но вместо привычного домашнего уюта встретившим лишь запустение и одиночество. Время безвозвратно утекло сквозь ее невесомые прозрачные пальцы, его уже не вернуть, и теперь призраку остается лишь бродить среди развалин своей былой жизни, тихо плача под звуки воды, капающей из недокрученного крана.

Юта протянула руку, словно хотела дотянуться до чего-то, видимого только ей, но остановилась, не закончив движения. Её маленькая узкая рука опустилась вниз, медленно сжимаясь в кулак.

- Это должна была быть я. Я должна была быть на его месте.

Она говорила сама с собой, будто забыла, что Корт тоже находится здесь. Сперва тихо и даже как-то пугающе отстраненно. Но постепенно её голос обрел силу, прорываясь истеричными нотками, пока Юта не начала кричать.

– Это все моя вина! Я должна была быть на его месте! Почему это случилось именно со мной?! В чем я виновата?!

Корт боялся, что этот момент может настать. Стеклянный колпак, под которым она все это время держала свои чувства, дал трещину, а затем разлетелся вдребезги. Но у каждого свой способ пережить потерю близкого человека.

Корт нашел утешение в совершении одного и того же ежегодного ритуала. Целый год он живет, не позволяя себе думать о том, что произошло шестнадцать лет назад. Пряча свои истинные эмоции, старательно отводя взгляд от себя самого. Но в один единственный день в году – день смерти Энрига – он позволяет себе помнить, позволяет скорбеть. Он говорит с другом так, словно тот все еще жив и может его слышать. Наверное, со стороны это похоже на то, будто он сошел с ума.

Так что не ему судить Юту. Если ей нужно плакать и кричать, крушить все вокруг – пусть, он не собирался ее останавливать. Он лишь хотел дать ей понять, что она не обязана проходить через этот кошмар одна. Потому что он тоже через него прошел и знает, что это такое.

Корт подошел к Юте, чтобы напомнить, что он рядом и никуда не собирается уходить. Но когда он коснулся ее руки, она посмотрела на него так, будто не узнавала. Она с силой оттолкнула Корта, покачнувшись при этом, как будто ее не держали ноги. А в следующую секунду осела на пол, как механическая кукла на шарнирах, у которой внезапно кончился завод.

Упав, Юта уже не пыталась подняться. Она поранила руку об один из осколков, во множестве валявшихся на полу. Но она не замечала этого. Неловко сидя на полу, она обхватила себя руками, как будто пыталась удержать. На кофте остались кровавые следы.

– Юта, у тебя кровь, – негромко окликнул девушку Корт, стоявший в шаге от нее.

Она никак не отреагировала.

– Ты поранилась.

Он подошел и опустился на колени рядом с ней. Юта снова не отреагировала на его приближение. Она смотрела перед собой, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону и бормоча что-то, как умалишенная.

Корт не мог смотреть на нее без боли. Всегда такая стойкая и непоколебимая, она в точности знала, чего хочет, и шла к своей цели, несмотря ни на какие преграды. Имея на своей стороне лишь идеализм и упрямство, которого хватило бы на десятерых, эта совсем еще юная девушка сумела совершить невозможное.

Корт был единственным изгоем почти за целое столетие, сумевшим добраться от Вечного Города до подземного города атлургов. Но Юта первой за всю историю обоих народов сумела проделать обратный путь. И теперь при виде нее, такой потерянной и жалкой, его сердце разбивалось на части.

Может, именно поэтому ему самому никогда и не приходила в голову мысль вернуться – он понимал, что если однажды город отверг тебя, то возвращаться уже некуда.

Корт обнял Юту за плечи, в то время как она продолжала раскачиваться. Он прижимал ее к груди так сильно, как только мог, пока она дрожала. Он гладил ее по растрепавшимся волосам и шептал, что все будет хорошо до тех пор, пока она не стихла. Его рубашка пропиталась её слезами и кровью из пораненной ладони.

Постепенно Юта успокоилась, обмякнув в его руках. Некоторое время она не шевелилась, Корт только чувствовал на своей коже ее тяжелое горячее дыхание через промокшую от слез рубашку. Потом Юта медленно отстранилась.

Корт неохотно отпустил ее, не уверенный в том, что приступ не повторится. Но, кажется, Юта уже взяла себя в руки. Не глядя на Корта, она вытерла слезы и только тогда заметила, что поранилась. Переведя взгляд на рубашку Корта, Юта смущенно пробормотала:

- Прости, я испортила твою рубашку. Я посмотрю, во что тебе переодеться.

Осторожно, еще не совсем уверенно, она поднялась на ноги и скрылась в боковой комнате. Наверное, ей было неловко. Но когда она вернулась в гостиную, Корт увидел, что она уже вполне овладела собой.

Непонятно, когда и как, но Юта успела привести себя в порядок: порез на ладони был заклеен пластырем, волосы собраны в пучок на затылке, испачканную кровью кофту она тоже переодела. Девушка протягивала Корту рубашку – не новую, на несколько размеров больше, но вполне приличную, небесно-голубого цвета.

Юта робко улыбнулась, виновато и как-то неуверенно глядя на Корта:

- Извини, ничего более подходящего не нашлось. Эту рубашку Бабли одевал на школьный выпускной, с тех пор он поправился еще на пару размеров.

- Перестань извиняться и давай сделаем то, за чем пришли, – ответил Корт резко, что стало неожиданностью для него самого.

Он схватил рубашку из рук Юты и скрылся в ванной, хлопнув дверью сильнее, чем рассчитывал.

Он боялся, что Юта обидится на него, но когда вышел из ванной, гостиная оказалась пуста.

Юта окликнула его из соседнего помещения. Корт толкнул дверь и вошел в небольшую светлую комнатку. Здесь царил такой же беспорядок, как и в остальном доме, но Корт безошибочно узнал комнату Юты.

Он с любопытством огляделся, воображение тут же услужливо помогло восстановить картину по разбросанным на полу и кровати, разбитым и поломанным вещам.

Это была комната занятого человека, редко появляющегося дома и оттого не слишком заботящегося о быте. Человека, увлеченного своим делом, о чем красноречиво говорил высокий открытый стеллаж с папками и подшивками газет – единственное место в комнате, где всегда соблюдался идеальный порядок. Таких людей мало заботят удобство и комфорт, они едва замечают, что их окружает, потому что у них в жизни есть нечто гораздо более ценное и важное – любимое дело, которому они посвящают свою жизнь.

Корт легко мог представить, как Юта забегает домой после двух дней, проведенных в редакции над очередной горящей статьей, только для того, чтобы по-быстрому принять душ и переодеться. Она разбрасывает вещи из платяного шкафа в поисках чего-то, еще не требующего стирки и тут же, забыв сложить вещи обратно, бежит на кухню включить кофеварку. Вернувшись в комнату, она подходит к высокому, до потолка стеллажу с книгами и папками и быстро просматривает несколько в поисках необходимых материалов.

С кухни доносится сигнал завершения работы кофемашины, и она снова несется туда, наспех засунув в сумку найденные бумаги. Обжигая губы горячим крепким кофе, она подходит к столу и широким неразборчивым почерком оставляет записку своему другу, который значил для нее так много. Взглянув на себя в небольшое зеркало в коридоре, она небрежно поправляет короткую челку, хватает с сушилки ключи и уносится из квартиры, громко хлопнув дверью.

Корт скользил взглядом через раскрытые во все комнаты двери, словно и правда следил за чьими-то передвижениями.

- Ты что-то увидел? – прозвучал совсем рядом обеспокоенный голос.

«Да, призрак девушки, которая здесь жила».

- Нет, – ответил Корт, поворачиваясь к Юте, глядя на нее так, будто узнал о ней что-то новое. Какую-то мелкую, незаметную обычным взглядом деталь, которая, однако, помогла ему лучше понять её.

- Вот. Это мамина шкатулка, о которой я вспомнила в Утегате. Одна из немногих вещей, оставшихся у меня от родителей.

На коленях у Юты стояла деревянная шкатулка. Простая, без изысков и резьбы, покрытая темным лаком, она тем не менее оставляла ощущение старины и дороговизны. Как будто тот, кто вырезал ее, сознательно отказался от витиеватых узоров и украшений драгоценными камнями в пользу добротности и надежности.

Юта держала шкатулку неуверенно и немного опасливо, как будто у нее в руках пригрелась спящая ядовитая змея, и она боялась сделать неосторожное движение, чтобы не разбудить её. Девушка еще не открывала шкатулку, она просто сидела и смотрела на нее с печалью и странным испугом в больших серо-зеленых глазах.

- Позволь мне.

Корт присел рядом на кровать и взял шкатулку у Юты из рук. Она молча наблюдала за его действиями, как будто у не самой недоставало сил сделать то, что требовалось.

Корт повернул металлический замочек, запиравший крышку, и откинул ее. Первым, что бросилось ему в глаза, было углубление на дне шкатулки, выложенной поролоном и обитой истершимся от времени бархатом. Углубление пустовало, но его форма в точности повторяла форму свитка, словно шкатулка была специально изготовлена для хранения манускриптов. Корт переглянулся с Ютой, а потом заметил то, что сперва ускользнуло от его взгляда.

На внутренней стороне крышки имелась надпись, вырезанная в темном дереве. Корт прочел ее два раза и бережно провел пальцами по причудливым витиеватым символам.

Юта ничего не спрашивала, словно и так уже все поняла. Она не ошиблась: надпись на шкатулке, принадлежавшей ее матери, была сделана на наури.

- Здесь сказано, - проговорил Корт внезапно охрипшим голосом, - «Ат ла раним – санум реглат, ат ла атлурн – санум ассари». Что переводится, как: «Удел мужчин – проливать кровь, удел женщин – проливать слезы».

Корт потрясенно умолк. Юта первая нарушила зыбкую тишину, в которую погрузилась квартира, как будто слова, прозвучавшие на древнем, мертвом языке, были заклинанием, заставляющим произнесшего его человека хранить обет вечного молчания, дабы сберечь тайну загадочных строк.

- Что это значит? – тихонько спросила Юта, как будто звуки наури еще звучали над ними.

- Я не уверен, но я по-моему видел эту фразу где-то в манускриптах Амальрис.

- Как думаешь, то, что здесь хранилось, могло быть пропавшими свитками?

Корт нахмурился. Это именно то, что сразу пришло ему в голову, но он не торопился озвучивать эту диковатую мысль. Однако, надо признать, что в этом что-то было - какая-то сокрытая, непонятная ему, ускользающая от осознания логика.

- Это возможно, – поколебавшись, ответил мужчина. – При условии, что твоя мать была каким-то непостижимым образом связана с народом, само существование которого считается здесь не более, чем сказкой. Я никогда не встречал упоминаний о том, что два народа вообще когда-либо пересекались, не считая изгоев из Вечного Города, которых по пальцам можно пересчитать.

- Но ведь если кому-то удавалось пересечь пустыню в одну сторону, значит, возможно, кому-то еще, кроме нас, удалось пересечь ее и в обратную. – С внезапным лихорадочным жаром воскликнула Юта. Как будто ей открылось что-то, во что она очень хотела верить.

- Теоретически это возможно, – с сомнением ответил Корт. – Но давай не забегать вперед. Пока что связь между всем этим весьма призрачна. У тебя есть кулон, оставшийся от матери, который является знаком забытой богини народа. А дома мать хранила шкатулку с надписью на языке наури, в которой, вероятно, хоть и не доказано, могли храниться какие-то свитки. При том, что из библиотеки Утегата тоже пропали свитки.

Но пока что единственная связь между всеми этими событиями – это богиня Тьмы – Амальрис, которой атлурги поклонялись столетия назад. И ты.

Корт покосился на Юту. Ее взгляд застыл на шкатулке, как будто она пыталась осмыслить сказанное, но это казалось слишком невероятным, как и всё, произошедшее с ней за последние месяцы. События развивались слишком стремительно, не давая ей возможности остановиться и подумать, осмыслить или смириться.

Наверное, она до сих пор не могла поверить, что это происходит с ней взаправду. Она говорила, двигалась и действовала смело и решительно, в соответствии с тем, чего требовала от нее ситуация. Но, возможно, в глубине души она так и не приняла эту новую свою реальностью, считая ее просто сном.

Корт знал, каково это. Ему и сейчас, по прошествии шестнадцати лет, все еще порой казалось, что он читает книгу, и настолько вжился в роль персонажа, что начал путать себя с ним, реальность с вымыслом.

И со временем это ощущение не проходило, как бы он этого ни желал. Просто грань между вымыслом и реальностью начала стираться, миры начали проникать друг в друга, медленно, но неумолимо, как столкнувшиеся галактики. И теперь, когда все смешалось, он уже не мог сказать, где же настоящий Корт, а где – всего лишь вымышленный персонаж, плод чьего-то разыгравшегося воображения.

Они оставили шкатулку в квартире, в комоде, где Юта всегда ее хранила. Корт ждал девушку в гостиной, пока она собирала кое-какие необходимые вещи. Они и так провели здесь слишком много времени, и им пора возвращаться в пустующую квартиру на окраине, которую им предложила в качестве убежища Кирли.

Корт сидел на низком, продавленном от времени кресле, когда заметил мигающий зеленый огонек на мониторе одного из двух компьютеров. Интересно, почему один компьютер зверски раскурочили, а второй не тронули и даже оставили включенным?

Корт поднялся из кресла и подошел к столу. Из чистого любопытства он нажал на кнопку включения, и монитор тут же откликнулся, услужливо замигав бегущими по черному экрану символами. Корту понадобилось время, чтобы вспомнить былые навыки и понять, что он видит.

- А чем занимался твой друг? – крикнул Корт, глядя на бегущие по монитору строки программного кода.

- А … Бабли, он учился в аспирантуре и по совместительству преподавал высшую математику в колледже. А еще увлекался астрономией. Он даже сделал крупное открытие и отправил заявку на членство в ЛАС.

- Вот как, – тихо, так, что было слышно только ему, ответил Корт.

В этом было что-то тревожащее, но Корт никак не мог понять, что. Что-то, бьющееся за самым краем сознания, не дающее покоя, словно ночной мотылек, привлеченный светом, бьющийся в стекло, но неспособный попасть внутрь.

- А почему ты спрашиваешь? – крикнула Юта, мелькнув в проеме комнаты. Не услышав ответа, она высунула голову в гостиную.

- Его компьютер… Видишь эти строки? – Корт указал рукой на монитор. - Это означает, что кто-то искал и вероятно копировал данные.

Мысли тяжело ворочались в голове, как сонные сытые боровы, не желая просыпаться, отвыкшие от подобной работы. Корт пытался расшевелить их, ударяя палкой логики по жирным лоснящимся бокам, но мысли лишь недовольно храпели, стараясь забиться подальше в темные углы.

- Может, Бабли сам это и сделал? – спросила Юта, появляясь из комнаты с пузатой сумкой, перекинутой через плечо.

- Сомневаюсь. Искали в том числе и удаленные данные, а также помещенные на виртуальных дисках и в виртуальных хранилищах. Зачем бы твоему другу делать это?

Юта скинула сумку на пол и подошла к столу.

- Действительно странно, ведь Бабли на самом деле не собирался со мной лететь. Постой-ка….

Юта опустилась на корточки и стала перебирать бумаги, валявшиеся на полу. Через несколько минут она поднялась.

- Это показалось мне странным и в прошлый раз, но с учетом всего происходившего, я не придала этому значения. – Юта тяжело вздохнула, словно на ее хрупкие плечи опустилась еще одна ноша, добавившись к и без того тяжелому бремени, которое она несла. - Чертежи и расчеты Бабли пропали. В тот раз я подумала, что он взял их с собой. Но, как и говорила, он не собирался лететь. К тому же, в тот день, в Космопорте, при нем не было даже сумки. Так куда же делись его расчеты?

- Все это странно, – откликнулся Корт. Ему казалось, что еще чуть-чуть и тот ночной мотылек сумеет-таки пробить стекло и ворваться внутрь комнаты его разума. Но для этого ему требовалась помощь. - Кажется, нам надо еще кое-куда наведаться.

Глава 8. Блуждающая планета

Им понадобилось два дня, некоторые связи Юты и неожиданно открывшиеся у Корта навыки вора-карманника, чтобы сделать себе бейджи сотрудников Лиатрасского Астрономического Сообщества. Поздно вечером, после закрытия, они стояли на проходной, протягивая бейджи седеющему усталому ночному дежурному.

- Лаборатории и телескоп закрыты, - монотонно повторял он во второй раз.

- Мы не будем пользоваться лабораторией. Нам нужны только архивы и доступ к компьютерам, – терпеливо втолковывала Юта, но мужчина был непреклонен. Он казался Юте неприступной стеной замка, которую они с Кортом безуспешно пытаются штурмовать.

- Ночью учреждение закрыто. Вам придется придти завтра утром, – ровным, без выражения голосом говорил мужчина, не глядя на Юту. Его мутные серые глазки скользили по чему-то за стойкой. Возможно, это был пасьянс на компьютере.

- Это бесполезно. Этот джентльмен не понимает, какими важными исследованиями мы занимаемся, а также не имеет ни малейшего представления о субординации, – вдруг заговорил Корт, хватая Юту под руку и потихоньку уводя в сторону выхода. Юта ничего не понимала, ведь им необходимо попасть внутрь, но Корт буквально тащил ее вперед, и вырваться казалось так же невозможно, как остановить движение звезд по небу. – Завтра утром я позвоню Анатолю и сам объясню причину, почему мы не выполнили расчеты в срок. Уверен, этот пень вылетит с работы в ту же минуту, хотя и нам покажется несладко.

Корт обращался к Юте, но его громкий голос разносился по всему гулкому приемному вестибюлю.

- П-постойте, - неожиданно подал голос охранник. – Вы говорите о мистере Анатоле Штайне?

- Именно о нем.

Корт повернулся к мужчине. Его глаза сверкали, как остро наточенные лезвия. Охранник изменился в лице, он засуетился, вскакивая со своего места.

- Нет необходимости беспокоить мистера Штайна, – быстро говорил он, помогая себе бурной жестикуляцией. – Надо было сразу сказать, что вы здесь по его поручению. – Прошу, вы можете проходить и использовать все необходимые ресурсы …, кроме лаборатории и телескопа, – чуть помявшись, закончил дежурный.

- Большое спасибо, – злобно бросил ему Корт, проходя мимо.

Юта на всякий случай тоже состроила надменную и презрительную гримасу, и перед ними с Кортом открылась дверь во внутренние помещения Лиатрасского Астрономического Сообщества.

- Кто такой Анатоль Штайн? – Шепнула Юта Корту, когда они двигались по длинному широкому коридору, освещенному неяркими дежурными лампами.

- Заместитель директора. Я увидел документ с его печатью на стойке охранника, - ответил Корт и толкнул одну из дверей. – Нам сюда.

Металлическая табличка на двери гласила «Генри Падески. Начальник отдела астрономических исследований».

Они оказались в просторном кабинете, красиво и со вкусом обставленном, с хорошим дорогим ремонтом, словно офис какого-нибудь управляющего крупной компанией. Вдоль стен тянулись полки и стеллажи, набитые распухшими папками. Чересчур мягкий ковер и низкий кожаный диван в дальнем углу предлагали расслабиться и отдохнуть в перерыве между важными совещаниями и проставлением своей подписи на документах, приносимых прилежной секретаршей.

На стене справа не было видно просветов от грамот и дипломов в золоченых рамках. А посередине, напротив двери, словно алтарь, возвышался массивный стеклянный стол, на котором не было ничего, кроме самого современного компьютера. По обе стороны от стола расположились два кресла. Черное кожаное кресло для посетителей выглядело удобным и дорогим, и Юта сразу представила, как приятно, должно быть, холодит спину гладкая кожа. Но оно казалось всего лишь жесткой колченогой табуреткой по сравнению с поистине царским троном, наполовину скрытым от посетителей широким столом.

Корт окинул кабинет быстрым цепким взглядом и, решительно приблизившись к столу, без всякого почтения плюхнулся в директорское кресло.

- Ты говорила, Бабли отправил в ЛАС заявку на астрономическое открытие? – проговорил Корт, включая компьютер. – В таком случае, она должна быть здесь.

Его темные узловатые пальцы забегали над клавиатурой с неожиданной резвостью, и Юта вдруг поняла, что впервые видит перед собой не Корта-атлурга, а Корта-лиатрасца.

Он смотрелся странно в роскошном современном кабинете: с темной, продубленной на солнце, высушенной ветром и постоянным обезвоживанием кожей, с перехваченными на затылке жесткими черными волосами. Необыкновенно мускулистый, что сразу бросалось в глаза по сравнению с рыхлыми, изнеженными, привыкшими к комфорту жителями Лиатраса. Ступающий по асфальтовым мостовым абсолютно бесшумно, как крадущийся зверь, настороженно осматривающийся по сторонам, словно в любую секунду ждет нападения.

Да, он не принадлежал этому месту: будто дикарь из каменной эры, вдруг оказавшийся на улицах современного города. И все же он был лиатрасцем, и сейчас Юта видела это совершенно отчетливо. Это было так, как будто он сам вдруг забыл о своей жизни атлурга, которую вел последние шестнадцать лет, и стал прежним собой.

Хотя когда речь шла о Корте, Юта не могла сказать наверняка. Это касалось почти всего, но сейчас, в Лиатрасе, проявлялось особенно явственно. Корт не показывал эмоций и не говорил о том, что чувствует, а Юта не спрашивала. Так они и вели странную тайную жизнь, изгой и беглянка, скрывающиеся ото всех, не смеющие появиться на улицах при свете солнечного дня, как будто боялись, что он испепелит их.

Юта поудобнее устроилась в мягком кресле напротив Корта, наблюдая за работой мужчины. На его лбу появлялись и исчезали морщины, он бормотал себе под нос, пару раз даже ругнулся. Но, наконец, его пальцы перестали неистово стучать по клавиатуре, и Корт откинулся на спинку кресла. Он посмотрел на Юту одним из своих наиболее холодных отстраненных взглядов, и девушка поняла, что он нашел то, что искал.

- Я нашел заявку Бабли, вместе с еще несколькими десятками документов, – будто прочитав ее мысли, заговорил Корт. Он покачивался в кресле взад-вперед, сложив перед собой пальцы. Синеватый отсвет от включенного монитора подсвечивал его лицо снизу. – То, что твой друг рассказывал тебе – правда. И в ЛАС об этом известно.

- Что ты имеешь в виду?

Корт перестал раскачиваться, подавшись вперед. Отраженный от монитора свет прыгнул ему в глаза, сделав их неестественно стеклянными, будто мертвыми.

- К Нибелии приближается блуждающая планета. Она подойдет очень близко и, уравновешенная гравитацией планеты и солнц, выйдет на постоянную орбиту.

Но самое главное – это то, что она будет настолько близко к нам, что закроет оба солнца, – Корт вздохнул. - Грядет затмение, Юта, которое продлится годы, а может и десятилетия. Но и это еще не самое худшее: приближение столь массивного небесного тела вызовет геомагнитные возмущения, а те в свою очередь приведут к тому, что по всей планете поднимется гигантская песчаная буря.

Корт замолчал, посматривая на Юту, а она не могла найти слов в ответ. То, что сказал Корт, было настолько огромно и невероятно, что она не поверила бы ему, если бы не тот факт, что за последний месяц она узнала далеко не одну невероятную и ужасную вещь, оказавшуюся правдой.

- «Настанет день, и небо будет ронять на землю огненные слезы, – как-то нараспев начал говорить Корт, и от его голоса у Юты по спине побежали холодные мурашки, - время повернет вспять, отсчитывая дни до смерти всего живого. Придут неурожаи, звери и птицы перестанут рожать потомство, а народ поднимется враждой друг на друга, брат на брата и муж на жену. Могучий Руг восстанет с края песков и поглотит небесных братьев. Придет великая буря, которая продлится сорок дней и сорок ночей, и не останется на земле ничего живого».

Это пророчество Амальрис, я читал его тебе в Утегате. Оно показалось мне занятным, и я его запомнил.

- «И не останется на земле ничего живого», - эхом повторила Юта. - Неужели это может быть правдой?

Корт пожал плечами.

- Ты слышала, что рассчитали в ЛАС. Так что похоже ...

По коридору застучали шаги. Сперва вдалеке, но они быстро приближались, пока не замерли прямо за дверью. Пока Юта поворачивалась на звук, соображая, что делать, Корт уже стоял рядом с дверным проемом так, чтобы увидеть вошедшего раньше, чем он увидит его. В руке мужчины блеснул нож, и сердце Юты вдруг запнулось, забыв как биться.

Ручка двери повернулась, в комнату вошел молодой мужчина. Он сосредоточенно смотрел перед собой, занятый какими-то мыслями. Под мышкой мужчина держал толстую серую папку. Казалось, он заскочил сюда, в закрытый офис, чтобы захватить или посмотреть что-то, что не успел днем.

Он не сразу заметил в комнате людей. А когда его взгляд встретился с испуганным взглядом Юты, Корт быстро отделился от стены, в два шага оказавшись у него за спиной. Правая рука Корта легла мужчине на горло в удушающем захвате.

Юта тихо перевела дыхание, увидев, что Корт держит нож в руке, но пока не пустил его в ход. Длинное лезвие из тергеда тускло мерцало в полутьме.

- Кто такой? – прорычал Корт на ухо перепуганному служащему.

- Я … я – ассистент мистера Падески, – заикаясь, проговорил мужчина. Он не видел Корта, стоящего у него за спиной, поэтому его перепуганный взгляд впивался в Юту, вызывая чувство вины и мерзенькую мысль о том, что лучше бы Корт сделал так, чтобы служащий её не увидел.

- Отлично. Значит, можешь быть полезен, – констатировал Корт.

- К-кто вы и что вам нужно?

- Здесь мы задаем вопросы, – голос Корта был абсолютно ровным и спокойным, даже вежливым, отчего содержимое желудка Юты вставало колом. – Мы тут совершенно случайно прочитали кое-что интересное – об огромной планете, приближающейся к Нибелии. О затмении солнц и невиданной песчаной буре. И у меня всего один вопрос: какого черта общественности ничего об этом не известно?

Ассистент мистера Падески мялся, очевидно, не желая говорить, но после того как Корт чуть сильнее сжал руку, обхватившую его горло железными клещами, затараторил, глотая слова и хрипя:

– Связи с общественностью не находятся в нашем ведении. Вопросами распространения информации занимается организация, спонсирующая ЛАС. Они называются «Фонд Содействие».

– Но ведь ЛАС – государственное учреждение. Почему вас кто-то спонсирует?

Корт чуть ослабил захват, хмурясь.

– Да. Ну то есть та организация, которая спонсирует ЛАС, находится в правительственном ведении.

– Что это значит?

– У нас все законно, – чуть обиженно ответил служащий, как будто Корт с Ютой были из налоговой службы. Корт закатил глаза.

– Рад за вас. Кто это? Что это за люди, которые выписывают чеки и решают, какую информацию можно раскрывать, а какую – нет?

Мужчина снова растерялся, и Юта поняла, что он рассказал все, что знает.

– Я не знаю, правда. Финансирование осуществляется на высшем, государственном уровне. Этим занимается бухгалтерия, а сотрудники вроде меня ничего об этом не знают. Мы получаем деньги на наши исследования, а что еще нужно знать?

- И то верно. Больше тебе ничего знать не нужно. Юта, поищи-ка в шкафах скотч.

Бедный служащий аж побелел, поняв, что отпускать его не собираются. Он попытался возражать, но Корт шепнул что-то ему на ухо, и сменив оттенок кожи на зеленый, мужчина захлопнул рот.

Юта отыскала скотч, и, замотав его, как мумию, Корт запихнул служащегося в довольно приличный по размерам платяной шкаф. Юте не нравилась мысль засовывать в шкаф ни в чем не повинного человека, но она не решилась спорить с Кортом при нем, чтобы еще больше не осложнять и без того непростую ситуацию.

- Ну вот, все попытки остаться незамеченными коту под хвост. Утром, когда этого парня найдут, он расскажет о нас. И я не сомневаюсь, что эта информация найдет, кого нужно. Так что теперь наши жизни в опасности, в особенности твоя, – закончив с ассистентом, заговорил Корт. Он смотрел на Юту.

Она хотела что-то возразить и открыла было рот, но промолчала, сообразив: и правда, это ведь ее, а не Корта разыскивают убийцы мэра. И это её лицо видел сегодня служащий.

- Нам пора уходить из города, – закончил Корт веско.

- Но мы не можем! Мы еще ничего не выяснили ни о моем кулоне, ни о матери. Не решили, что делать с информацией о планете, о буре, о том, что нового Вечного Города нет!

Корт не стал спорить, как будто именно такой реакции и ожидал. Он устало опустился в кресло.

- И что ты предлагаешь? У нас есть время только до утра.

Юта села в кресло напротив Корта, но на этот раз они поменялись местами – она оказалась за компьютером.

- Не знаю. Но должно же что-то быть, какие-то ниточки, которые помогут найти ответы.

Она рассеянно водила мышкой по коврику, бессмысленно глядя в монитор. Неожиданная мысль озарила ясно, как вспышка молнии, прорезающая чернильно-синее небо.

- Корт, можешь повторить, как звучат слова, вырезанные на шкатулке моей матери?

- «Ат ла раним – санум реглат, ат ла атлурн – санум ассари». «Удел мужчин – проливать кровь, удел женщин – проливать слезы», – машинально произнес Корт. - Зачем тебе?

- Пока не знаю, просто догадка.

Юта вбила слова в строку поисковика и нажала «Энтер».

Она не слишком рассчитывала на результат, но неожиданная догадка вдруг обернулась интуитивным прозрением, когда в самом низу страницы Юта с изумлением обнаружила вязь символов наури.

- Корт, - позвала она растерянно. – Кажется, я кое-что нашла.

Корт поднялся из кресла и встал у Юты за плечом, глядя на экран. Он казался растерянным. Они с Ютой переглянулись.

- Это стоит проверить, – сказал Корт. – Но сперва нам надо увидеться с Кирли.

***

Они сидели в закрытой с трех сторон кабинке полуподвального кафе-бара. Неяркий свет низко висящих желтоватых ламп бросал блики на полированные ширмы, разгораживающие небольшое уютное помещение. В такое время тут было немноголюдно. А немногие посетители не обращали внимания на остальных, - сюда приходили люди, как и Корт с Ютой ценившие тишину и уединение.

Это малоизвестное место предложила Кирли. Она встречалась здесь со своими источниками, не желавшими публичной огласки.

Корт сидел на одном диване с Ютой, глядя в узкое окошко под потолком. В него он видел серый асфальт и ноги редких прохожих. Юта меланхолично крутила в тонких пальцах большую кружку черного кофе, время от времени поднося ее ко рту, чтобы вдохнуть крепкий, горьковатый аромат, и печально вздыхала.

Искоса наблюдая за девушкой, Корт отметил, что ее лицо больше не было фарфорово-бледным. Несмотря на то, что при выходе в пустыню она всегда носила хилт, все же ее кожа слегка загорела. Особенно это было заметно сейчас, в темноте кафе, когда казалось, что ее лицо и руки покрылись шоколадно-бронзовой пыльцой.

Заметив, что Корт ее рассматривает, Юта подняла лицо от чашки, чтобы бросить на него вопросительный взгляд из-под пушистых черных ресниц. Он поспешно опустил глаза в стол.

- А, вот вы где! Простите, что опоздала!

Это была Кирли, быстрым уверенным шагом приблизившаяся к их кабинке. Корт поднялся ей навстречу.

- Спасибо, что согласилась встретиться с нами. В эти дни это – смелое решение.

- Не благодарите. Пока я для вас ничего не сделала, но вы действительно меня заинтриговали.

Кирли Коул, бывший редактор Юты, а также та, кто сумел открыть для них врата Вечного Города, была высокой энергичной женщиной под сорок. Стильно и дорого одетая, в туфлях на высоком каблуке, с короткой, небрежно уложенной стрижкой, она с первого взгляда производила впечатление самодостаточной успешной женщины. К тому же настолько свободомыслящей, независимой и проницательной, чтобы поверить в историю, которую Корт и Юта собирались ей поведать.

А еще у Кирли было влияние в городе – она уже пять лет являлась главным редактором «Первой Полосы», наиболее солидного и в то же время непредвзятого новостного издания Лиатраса. Так что у нее, как ни у кого другого, была возможность донести до людей ту правду, до которой они докопались.

Юта и Кирли тепло обнялись, как старые подруги.

- Ты выглядишь гораздо лучше, чем когда болталась у Корта на плече, – чуть усмехаясь, заявила Кирли, по обыкновению говорившая, что думает. – Ты изменилась, хотя никак не могу понять, в чем именно. Если честно, я до сих пор не могу поверить в то, что в пустыне живут люди, и ты побывала среди них.

Юта вздохнула.

- Порой я и сама не могу в это поверить. С тех пор, как началась вся эта история, всё вокруг кажется мне не таким, как раньше. Взять, например, город – раньше он был для меня всем. И хоть он всегда казался мне чересчур шумным, немного высокомерным и часто назойливым, но это был мой город. Я знала его, как знают близкого человека. Мне казалось, что, несмотря на все недостатки, он честен и открыт для всех лиатрасцев, так же, как когда-то открылся для меня.

Но теперь все это в лучшем случае кажется красивым сном, а в худшем – грязной ложью, которой он пичкает своих наивных жителей.

Корт отметил, что Юта говорит с Кирли очень открыто. Очевидно, она полностью доверяет ей и привыкла говорить все, как думает, ничего не скрывая.

- Ты расскажешь мне, как пришла к таким выводам? – Кирли достала из сумочки небольшой цифровой диктофон, а затем выложила на стол блокнот и ручку.

- Для этого мы здесь. Мы расскажем тебе все, что узнали. Я уверена, что никто, кроме тебя не сумеет решить, как лучше преподнести эту информацию. А она должна дойти до людей, поверь мне.

Юта как могла сжато и даже сухо изложила Кирли факты, опустив некоторые подробности, касавшиеся кулона ее матери и богини Амальрис. Корт лишь изредка дополнял что-то в ее рассказе, но в целом Юта справилась гораздо лучше, чем мог бы справиться он сам. При этом она с ловкостью и сноровкой гребца, ведущего лодку через пороги бурной горной реки, обходила все щекотливые и опасные места. Вот что значит настоящая журналистика, – неожиданно понял Корт. Очевидно, это было у Юты в крови.

На протяжении всего рассказа на высоком лбу Кирли, как тучи на предгрозовом небе, собирались складки. Ее лицо становилось все серьезнее. После того, как Юта закончила говорить, женщина тяжело откинулась на спинку дивана. Она, как показалось Корту, немного нервно крутила в пальцах шариковую ручку.

- Неужели все это может быть правдой? И если так, почему же ты сразу не обратилась ко мне? Я могла бы помочь. Вместо этого ты подвергла себя такой опасности. Без обид, Корт, но вам не стоило возвращаться в город. Вы могли бы просто послать мне сообщение, в котором изложили бы все детали.

Корт открыл рот, чтобы что-то сказать, хотя, по большому счету, с самого начала был согласен с Кирли, но Юта перебила его:

- Не думаю, что ты поверила бы во все это, если бы не увидела собственными глазами. К тому же, мы должны были удостовериться, что эта информация попадет в нужные руки. Все это слишком рискованно и опасно, чтобы пустить на самотек.

Кирли продолжала хмуриться, постукивая ручкой по столу.

- Ладно, – наконец, произнесла она. – Если все это действительно так, а у меня нет оснований не верить вам, то люди должны узнать правду. Я позабочусь об этом. Я немедленно займусь этим и подготовлю серию статей. И уж не сомневайтесь, этот материал попадет на Первую Полосу.

***

Сквозь синеватый купол навеса, раскинувшийся во все стороны насколько хватало глаз, чуть ниже точки зенита бледным пятном проступал желтоватый Аттрим. Белоснежный Туарис, висевший над горизонтом на востоке, казался искрой какой-то иной, неземной жизни, бесконечно прекрасной и столь же чуждой. Его яркий неживой свет чуть смягчался фильтрами навеса, так что отсюда Юта могла спокойно наблюдать

за обоими светилами – непривычное чувство, забытое за время жизни в Утегате.

Юта перевела взгляд вниз, на бесконечный унылый лес из серых каменных плит одинаковой формы и размера. Они располагались на одном и том же расстоянии друг от друга, с абсолютно прямыми линиями дорожек между ними. От этого она тоже успела отвыкнуть – от прямых линий и симметрии строений, а также мысли о том, что своих родных и близких можно похоронить.

Юта скользила взглядом по надписям на надгробиях, - единственном, чем различались захоронения. Некоторые были совсем свежими – пару раз вдалеке она видела надгробия, со всех сторон засыпанные цветами – похороны прошли совсем недавно. Другие плиты были старыми, с изъеденным временем камнем и стершимися надписями. Блеклые, пожелтевшие фотографии провожали двух живых, забредших во владения мертвых, с немым укором во взглядах, и Юта поспешно отводила глаза, как будто тоже была виновата в том, что потомки перестали навещать и ухаживать за посмертным обиталищем предков.

Она поймала себя на том, что думает о смерти и мертвых, как атлург.

Корт бесшумно шагал позади, странно угрюмый и неразговорчивый с тех пор, как они покинули здание ЛАС. Юта обернулась и поймала на себе тяжелый взгляд его потемневших глаз. Корт поравнялся с ней.

- Есть кое-что, о чем я должен тебе сказать, - без предисловий, как всегда прямо, начал Корт. - Думаю, то, что случилось с твоим другом, могло быть не связано с тобой.

– Что? – Юта не поверила своим ушам, решив, что ослышалась.

Она повернулась к Корту, который говорил монотонно, как заевшая пластинка.

– Когда к вам домой вломились, то все перерыли, как будто искали что-то, а не кого-то. Компьютер Бабли взломан, а все его расчеты пропали, в то время как твой компьютер просто разбили. С учетом того, что мы узнали, вполне вероятно, что тот визит был связан вовсе не с тобой, а с исследованиями твоего друга.

Сама посуди: Бабли отправляет заявку в ЛАС, в тот же день к вам домой вламываются и уносят все его документы и расчеты. Несколько недель вы скрываетесь у друга, и появляетесь только на космодроме. Где вы были вместе, но тебя не тронули, только – его.

Корт взглянул на Юту.

- Я думаю, ты не виновата в гибели друга. Его устранили из-за его исследований, из-за того, что он узнал, а не из-за тебя.

Юта продолжала размеренно шагать вперед, механически поглядывая на номера надгробий. Она подумала о том, что наверное, должна ощутить облегчение. Облегчение от того, что вина за смерть друга больше не лежит на ее сердце, разъедая словно кислотой. Но она ничего не почувствовала. Только усталость от осознания, что они столкнулись с очередным секретом,добавившимся ко всем остальным в копилке ее души. Эта копилка уже была забита до отказа, и Юта гадала, когда же она не выдержит и разорвется, распираемая изнутри своими и чужими тайнами.

Внезапно ей стало все равно. Неважно, из-за чего или кого погиб Бабли. Просто его больше нет с ней, и она ничего не хотела больше, чем иметь простую возможность попрощаться с другом. Но и этой элементарной вещи она была лишена: Корт настрого запретил даже приближаться к могиле Бабли, потому что за ней наверняка ведется наблюдение.

Юта отвернулась от Корта, пытаясь скрыть слезы, застывшие в глазах, как осколки льда, - больно ранящие, но не способные пролиться.

- Юта, - Корт осторожно тронул ее за плечо. – Мы пришли.

Мужчина подошел к одному из надгробий и присел возле него на корточки. Оно не выглядело таким уж старым – серый камень еще не успел растрескаться от времени, буквы на эпитафии были хорошо видны. Но в то же время могила была заросшей и неухоженной, как будто ее не навещали с тех пор, как было сделано захоронение.

Юта подошла ближе и увидела нечто странное: на гладком камне надгробия не было не только фотографии, но даже и имени и даты рождения и смерти. Только одна длинная надпись, расположившаяся в две строки – одна над другой – была вырезана в пыльном грязном камне. Та самая эпитафия, которая и привела их с Кортом сюда прямо из здания ЛАС.

Она вилась, словно загадочный восточный орнамент, словно дикий узор из причудливо переплетенных лоз, словно танцующее пламя – эпитафия на наури.

Корт провел ладонью по надписи, счищая грязь и землю, забившую вырезанные в камне строки. Когда тонкая корка налета грязи и времени спала, они увидели еще один символ – не слово, именно знак. В точности такой, какой висел у Юты на шее.

- Что это значит? – пытаясь унять дрожь в голосе, спросила Юта.

- «Ренам нелассурд, рум нагласар меднус Перем Углак, нарагар нал Дакурум Навир». «Прощайте, сестры. Мы встретимся вновь на берегу Дикой Реки, под тенью Белой Кости», – прочел в ответ Корт. Он повернулся к Юте. – Понятия не имею, что это значит. Для меня это не имеет никакого смысла, - у народа нет поверий насчет реки, только насчет песков. Никто из атлургов никогда в своей жизни не видел рек, разве что реки песка.

- Но ведь это должно что-то значить. Это обращение к неким сестрам, настолько странное, как будто оказалось тут не случайно, как будто хочет сказать нам что-то.

- Ну, если кто-то и может понять, в чем смысл всего этого, то это ты, – отозвался Корт. А когда Юта вопросительно посмотрела на него, кивнул на ее кулон. – Возможно, эта надпись предназначалась твоей матери.

Юта присела на край соседней могилки – холодный камень тут же остудил разгоряченное тело и мысли.

- Прочитай еще раз, как это звучит на наури, – попросила она.

- «Ренам нелассурд, рум нагласар меднус Перем Углак, нарагар нал Дакурум Навир», – повторил Корт.

- Странно, но мне слышатся слова «Медный Переулок».

Корт пошевелил губами, как будто пробовал звучание привычных для него слов наури, отбросив их смысл.

- Пожалуй, ты права. Думаешь, эта надпись – какой-то шифр, загадка?

Юта вздохнула.

- Последнее время у меня ощущение, что вся моя жизнь – это какая-то загадка, шарада, которую я силюсь разгадать, но никак не могу подобрать ключ.

Корт ничего на это не ответил.

- Если это и правда шифр, и речь идет вовсе не о Дикой Реке, а о Медном Переулке, тогда, может, нам следует наведаться туда?

- Наверное, ты прав. Но что нам искать?

- Может, мы снова встретим символы наури. Или еще какую-то подсказку, если это и правда загадка. Кто знает, в любом случае, это наш лучший шанс.

Глава 9. Старая жрица

Через час они уже обошли Медный Переулок вдоль и поперек. Это оказалась маленькая, тихая улочка на задворках шикарных городских кварталов. Попасть на нее можно, только свернув из другого, такого же узкого и короткого переулка, прячущегося за огромным, блестящим стеклом и железом, торговым комплексом.

Сам Медный Переулок состоял всего из десятка невысоких – в два-три этажа – домов, Юта и не знала, что такие еще остались. Они сиротливо жались друг к другу, ютясь в тени небоскребов и широких городских улиц, полных суеты, блеска и непостоянства.

Здесь же время будто застыло, словно, не заметив, обошло это место стороной. На узкой улочке – только двум машинам разъехаться – Юта и Корт не встретили ни одного человека. Жизнь будто замерла здесь, попрятавшись за старыми обшарпанными фасадами неказистых домов.

Корт и Юта обошли Медный Переулок, заканчивавшийся тупиком, несколько раз, но так и не нашли ничего похожего на символы наури. Вообще ничего странного или подозрительно, кроме того факта, что такое место могло существовать в Лиатрасе.

Измученная бессонной ночью и дорогой, а также мыслями о нескончаемых секретах и тем, как она с ними связана, Юта присела на ступени одного из домов.

- Мы снова в тупике, – сказала она, положив голову на руки, рассматривая обшарпанную дверь дома напротив, со старым, позеленевшим от времени медным колокольчиком.

- Рано сдаваться.

Корт сел на ступеньку рядом. Он тоже выглядел измученным и вдобавок весь был, как на иголках. Помимо того, о чем беспокоилась Юта, на его плечах лежали и другие заботы – начиная от их безопасности и заканчивая тем, о чем он не говорил, но что постоянно мучило его – Юта видела это по глазам.

Это была смесь печальной ностальгии, какую испытывала и она, с тяжелыми воспоминаниями об изгнании. Внезапно открывшейся, как старая рана, вине за гибель друга, ненависти к тем, кто сделал это с ним и с самим Кортом, и даже страх, который он скрывал от Юты наиболее тщательно. Но девушка все равно не могла не замечать его, вдруг мелькавшего в синих глазах при взгляде на лица прохожих или улицы, мимо которых они проезжали.

- Может, мы ищем не в том направлении, – продолжал говорить Корт. – Может, здесь скрыта еще какая-то игра слов. Мы нашли улицу, теперь, очевидно, надо найти дом и квартиру.

Корт смотрел на мирно простирающуюся перед ним улочку, так непохожую на полные суеты и блеска проспекты Лиатраса. Но в его глазах не было умиротворения, какое появляется, когда человек смотрит на безмятежный пейзаж. Казалось, он ненавидит эти дома в их тихом мирном существовании. Раньше Юта не замечала за ним такого, и это неожиданно напугало ее.

Она достала из кармана купленный на днях телефон и забила название улицы. Юта не знала, что ищет, но делать что-то было лучше, чем думать обо всех этих тягостных вещах. Именно так она смогла пережить гибель родителей – погрузившись в тогда еще детские расследования, которые, однако, вскоре привели ее в совсем недетский мир.

Просматривая подряд всю информацию, связанную с Медным Переулком, она наткнулась на реестр жильцов, когда-либо проживавших здесь. Юта автоматически читала ничего не значащие имена и фамилии. Напротив каждого стояли годы проживания на улице. Взгляд Юты зацепился за год смерти матери. Она посмотрела на имя – Налада Кирам. Снова на год, и снова на имя.

- Как звучит фраза? – с сильно бьющимся сердцем спросила Юта. Корт ответил.

- «Нарагар нал Дакурум Навир», - повторяла Юта. – «Нал Дакурум», «НалДа курум». Налада Кирам. – Она повернулась к Корту. - Я знаю, кого мы ищем.

Корт нажал на кнопку звонка рядом с обветшалой дверью первого этажа. На двери болтался старый, позеленевший от времени, колокольчик с вырванным язычком.

За дверью долго не происходило никакого движения, но как только Корт нажал на звонок второй раз, с той стороны раздались шаркающие шаги.

- Кто там? – донесся дребезжащий старушечий голос.

Корт переглянулся с Ютой, уступая ей право говорить.

- Мм, госпожа Налада Кирам? Мы пришли, чтобы, - Юта помялась, решая, как представиться. – Мы …. Прощайте, сестры. Мы встретимся вновь на берегу Дикой Реки, под тенью Белой Кости. – Выпалила она и замолчала.

Минуту за дверью было совершенно тихо, и Юта уже решила, что они пришли не по адресу или же своим приветствием отпугнули единственного человека, который мог знать ответы на их вопросы. Но дверь заскрипела и неожиданно открылась.

За ней стояла маленькая сморщенная старушка, похожая на серую мышь. На ее тощих плечах болталась видавшая виды, изъеденная молью серая шаль, скрывавшая большую часть ее тщедушной, словно истлевшей от времени фигуры. Ее тонкое, острое, с мелкими чертами лицо обрамляли на удивление густые седые волосы, повязанные в жесткий пучок на затылке. Серые маленькие глазки смотрели остро и цепко. Старушка скользнула взглядом по Юте и Корту и, ничего не говоря, распахнула дверь во всю ширь.

Повернувшись к вошедшим спиной, Налада пошаркала по темному коридору обратно. Ее тонкий голосок продребезжал:

- Входите. Я поставлю чайник. Нам надо о многом поговорить.

Юта посмотрела на Корта и шагнула через порог.

Как только Корт закрыл дверь, квартира погрузилась в полумрак. Должно быть, живя здесь, очень быстро забываешь о том, что на свете вообще существует солнце. На ощупь Юта с Кортом выбрались на маленькую тесную кухоньку, где Налада уже разливала по древним фарфоровым чашкам блекло-желтый чай.

- Итак, вы были на моей могиле, – заговорила старушка, когда Юта втиснулась за стол. Корту не хватило здесь места, и он пристроился возле подоконника на хлюпкой табуретке.

- Да. Ну то есть, мы не знали, что это ваша могила, - тут же растерялась Юта. - Мы нашли вас по эпитафии на надгробии. Но как это может быть вашей могилой, если вы живы?

Юта сильно нервничала не только от ощущения близости к разгадке тайн, связанных с матерью, но и под строгим проницательным взглядом Налады.

- Мне пришлось подстроить свою смерть, чтобы они не нашли меня, – ответила старушка. – Они убивали всех жриц, одну за другой. У меня не было выбора, я должна была сделать все, чтобы выжить. Но я оставила подсказку, чтобы другие могли меня найти. Хотя, я думала, других не осталось….

– Постойте, я ничего не понимаю. – Юта замотала головой. - Каких жриц?

– Как каких? Жриц Богини Тьмы, конечно. Твоя мать была одной из них, потому ее и убили. Вот же у тебя ее кулон. Только увидев его, я сразу поняла, что передо мной дочь Риги.

Старуха протянула дрожащую костлявую руку и указала на мамин кулон. Оказывается, Юта машинально достала его из-под футболки и теребила в пальцах.

– Я ничего не знаю об этом, не понимаю, о чем вы говорите. Какие еще жрицы? Откуда вы знаете об этом символе и Богине Тьмы? И как вообще моя мать могла быть какой-то жрицей? Она была обычной женщиной, работала начальницей отдела закупок в мебельном гипермаркете. И ее не убивали, они с отцом погибли в автомобильной аварии!

Налада покачала седой головой, она смотрела на Юту с жалостью. Этот взгляд очень не понравился девушке. Пальцы задрожали, и она с громким стуком поставила чашку на блюдце, чтобы не расплескать чай.

– Твоя мать не успела рассказать тебе, кем ты являешься, – тягучим смягчившимся голосом заговорила старуха, как будто сама только что поняла это. – Она должна была посвятить тебя в наши тайны по достижении шестнадцатилетия.

Налада смотрела на Юту, качая головой. Юта повернулась к Корту, ища поддержки, но его лицо застыло темной маской. Он держал маленькую фарфоровую чашечку, как будто собирался выпить из нее, но не донес до рта, а теперь и вовсе забыл, что держит ее в руках. Юта почувствовала, что ее замутило, в голове все путалось.

– О чем вы говорите? Какие тайны? – потребовала она у Налады.

– Тайны Богини Тьмы, в которые посвящены ее жрицы. И раз других не осталось, но нашлась дочь Риги, то ты – последняя жрица.

- Этого не может быть. Это какой-то бред!

Юта вскочила из-за стола, задев блюдце. Чашка перевернулась, и чай плеснул на скатерть, расплывшись грязно-бурым пятном. Она была готова убежать из этого дома, не дослушав до конца историю полоумной старухи. Да как она вообще может знать, кем была ее мама!

Неожиданно Корт поднялся со своего места и подошел к Юте, усаживая ее обратно.

- Подожди, выслушай. Я не думаю, что эта женщина говорит бред.

- Как? Ты поверил в это?!

- Тише, успокойся. Просто выслушай меня.

Корт присел на корточки рядом с Ютой, его ладонь сжимала ее плечо. Юта почувствовала, что пожелай она освободиться, это окажется не так-то просто. Корт держал ее мягко, но крепко, и заглядывал в глаза.

И тут Юта поняла, что сорвалась в истерику, а Корт пытается ее успокоить, пока она не начала бить посуду или не бросилась на старуху. Ей стало стыдно за свою реакцию. Она опустила глаза.

– Я слушаю.

– Помнишь, когда я только узнал твое имя, то сказал, что оно весьма необычное?

– Помню, и что?

– А то, что оно не просто необычное. На древнем языке «юта» означает – судьба, а Юталиэн - судьбоносная или несущая на себе знак судьбы.

Это древнее имя, сейчас оно не используется, народ уже не помнит, что оно означает. Но я читал много текстов и встречал его. Так называли девочек, рождавшихся под знаком Богини. Считалось, что им уготована особая участь.

Юта опешила.

– Не понимаю, ты хочешь сказать, что мое имя значит что-то на наури?

– Я хочу сказать, что твое имя принадлежит нашему народу. – Корт посмотрел ей в глаза и закончил. - Возможно, как и ты, если твоя мать и правда была жрицей Амальрис.

Юта не нашлась, что ответить. Она растерянно переводила взгляд с Корта на старуху. Налада терпеливо ждала.

- Хорошо, я выслушаю вас. Кем же, по-вашему, была моя мама, кто и зачем убил ее и откуда у нее этот знак?

Убедившись, что Юта не собирается устраивать новых сцен, Корт выпустил ее руку. Налада начала говорить. И чем дальше продвигался ее рассказ, тем становился невероятнее.

История народа, рассказанная Наладой,

последней жрицей.

Я думаю, вам обоим известно, что по легенде атлургов, они – потомки Первых Изгоев. Буквально тех, кто первыми когда-то был изгнан из Вечного Города. Они не погибли в песках, потому что боги пустыни сжалились над ними. Они указали им место для постройки Первого Города – Города Богов, из которого народ распространился по пустыне, а дорога к самому Городу Богов со временем была забыта и утеряна.

Нынешним поколениям Город Богов, в древних текстах еще называемый Канором, представляется легендарным местом, где жили полумифические Первые Изгои или Дети Канора. Народ верит, что сам Бог Жизни, милосердный Куду, научил их добывать воду, а суровый Руг – охотиться и выживать в песках. Ходят даже поверья о том, что Первые Изгои владели секретами магии.

На самом деле все было совсем не так.

Первые Изгои не были изгнаны из Вечного Города, чтобы позже построить Город Богов. Они были изгнаны из Города Богов – чье истинное, сакральное название было Канор – чтобы построить Вечный Город. Так же, как и все подземные города атлургов.

Когда-то мы были единым народом. Наши предки вместе жили в Каноре, Первом Городе – а он действительно был самым первым и единственным – и владели тайными знаниями. Но по причинам, не дошедшим до нас, в их обществе произошел раскол, а миропорядок дал трещину. Брат пошел с оружием на брата, муж – на жену, и кровавая вражда не утихала несколько десятков лет.

Тогда старейшины приняли нелегкое решение. За то, что народ осквернил Город Богов кровью своих братьев, он был изгнан. Люди разделились на два лагеря: одни ушли и построили Вечный Город, другие расселились по пустыне в подземных городах.

Кстати, именно тогда атлурги, проживавшие в «Гатах» – пустынных городах – и начали называть себя «народом» – факт, о котором ныне никто не помнит – что является сокращением от «истинного народа». Они называли себя так в противопоставление «ложному народу» с их ложными техногенными идолами.

Все больше отдаляясь друг от друга, одна часть народа пошла по пути технического прогресса, другая – по пути духовного совершенствования. Те, кто выбрал духовный путь, создали религию, чтобы сохранить знания предков.

Тут надо сделать отступление и сказать о том, что предсказанное Великое Затмение, о котором говорится в апокалиптических свитках Амальрис, а также – косвенно – некоторых других богов, не является первым. Эти затмения цикличны, они происходят на планете через определенные промежутки времени, когда планета Аллини совершает очередной круг и подходит к Нибелии.

Детям Канора было об этом известно – сейчас никто не скажет, сколько таких затмений они пережили, потому что никто не знает, когда и как они появились на планете. Но то, что они знали о затмениях и о том, как их пережить – чистая правда. Отчасти именно в этом и заключаются сакральные знания Амальрис, которые мы, жрицы, храним, передавая из поколения в поколение.

Кто знает, не было ли это знание главной причиной того, что атлурги вообще создали религию? Так или иначе, но именно эта религия должна была через столетия спасти их потомков от следующего затмения. Это знание хранили специальные жрицы, оно было тайным, потому что не должно было попасть в руки неверных – тех, кто пожелал бы использовать тайные знания в корыстных целях. Только истинный народ должен спастись.

Но столетия шли, и со временем народ забыл, почему поклонялся Богине Тьмы. Ее культ отмер, а оставшихся жриц начали преследовать из-за знаний, которые они хранили. Наиболее ушлые из народа хотели получить к ним доступ, они требовали от жриц открыть тайны их богини. Это было темное и кровавое время в истории атлургов. Тогда выжившие жрицы приняли решение уйти в Вечный Город, чтобы спасти свои знания.

Но и тут они не были в безопасности. Очень скоро выяснилось, что потомки атлургов, построившие Вечный Город, оказались далеко не так забывчивы, как их братья, жившие в подземных городах. У них не было религии, поддержки могущественных богов и тайных знаний. Зато у них были технологии, которые помогли им устроить свои жизни в достатке и комфорте. Они не погибали от жажды, жара солнц, болезней, голода и недугов. Потому среди них сохранилась преемственность, шедшая от тех самых Первых Изгоев, ушедших из Города Богов. Они помнили свою историю и легенды Детей Канора.

Именно они находятся на верхушке той самой организации, которая уже много десятилетий, если не столетий, охотится на нас, жриц Амальрис. Не знаю, как они о нас узнали, но это и не удивительно. Эти люди тысячелетиями управляют Вечным Городом. А все эти мэры, правительства, полиция – всего лишь марионетки в их руках.

Так что сбежав из нашего дома, мы попали в новую западню. Жрицы прятались многие столетия, и все это время их искали и нередко находили. Поколения жриц прерывались, и вот не осталось никого, кроме меня, древней старухи, не способной более нести тяжкое бремя тайного знания, и тебя, девочки, ничего не знающей о своем предназначении и о том, как выполнить его.

Налада замолчала, тяжело дыша. Она выглядела изможденной, глаза были закрыты.

Юта потрясенно смотрела на старую жрицу. Она выглядела вполне адекватной, и совершенно связанно изложила все невероятные события, разворачивавшиеся на планете с того момента, как на ней появились люди. И все же Юта не могла уложить рассказ Налады в голове, как будто он был слишком большим и не помещался там. Она посмотрела на Корта.

Кажется, он тоже был поражен. Корт молча сидел на полу, прислонившись спиной к истертым пожелтевшим обоям. Он смотрел в одну точку и напряженно о чем-то думал. Должно быть, тоже пытался упорядочить новые факты, разместив их в соответствующие ячейки своей памяти рядом с тем, что уже было ему известно.

- Так, вы хотите сказать, что моих маму и отца убили? – выдавила Юта.

Налада вздрогнула, поднимая отяжелевшие веки, как будто задремала, а Юта разбудила ее.

- Целью была твоя мать, Рига, а отец случайно попал под удар. Но эти люди – им все равно, сколько невинных людей пострадает. Если кто-то становится у них на пути, они убирают препятствие. Тебя не убили только потому, что ты была слишком мала. И они вполне верно решили, что ты ничего не знаешь. Но теперь мы все в опасности.

Седая голова Налады начала клониться на грудь, старуха засопела ровнее.

Корт резко поднялся с пола, между бровями пролегла глубокая морщина. Он взял старуху за руку и слегка встряхнул.

- Налада, вы должны еще кое-что нам сказать. Что это за знание, которое хранят жрицы? Как людям спастись, когда придет затмение?

- О, я не могу ответить на этот вопрос. Простите, мне хотелось бы вам помочь, но я не могу. – Старуха смотрела на Корта немного удивленно, как будто не понимала, как он оказался у нее дома. – Дело в том, что когда организации удалось найти жриц, и они начали погибать одна за другой, они решили ради безопасности разделить знание между собой. У каждой было по части свитка с пророчеством. И мне тоже перешла от матери лишь одна часть. Подождите здесь.

Помешкавшись, Налада поднялась из-за стола и прошаркала из кухни. Юта и Корт напряженно вслушивались в звуки, доносившиеся из комнаты, затем из коридора. Наконец, старая жрица вернулась.

- Вот. – Дрожащей рукой она протянула Корту свиток. – Это все, что у меня есть. Все, что я знаю.

Корт осторожно развернул бумагу и начал быстро пробегать по ней глазами.

- Но это то же самое пророчество, что мы читали в Утегате! «Настанет день и небо будет ронять на землю огненные слезы. Придут неурожаи, звери и птицы перестанут рожать потомство, а народ поднимется враждой друг на друга, брат на брата и муж на жену. Могучий Руг восстанет с края песков и поглотит небесных братьев. Придет великая буря, которая продлится сорок дней и сорок ночей, и не останется на земле ничего живого», - процитировал Корт на память.

- Дочитайте до конца, молодой человек, – устало проговорила Налада. Похоже, затянувшийся визит ее изрядно утомил.

Корт раздраженно уткнулся в свиток, его глаза бегали по строкам, и вдруг он застыл.

- Что? Что такое?! – Воскликнула Юта, не выдержав.

- «Придет великая буря, которая продлится сорок дней и сорок ночей, и не останется на земле ничего живого. Только истинный народ сможет спастись, когда…», – вместо ответа прочел Корт – Когда что? – крикнул он. – Где продолжение?

- У меня его нет, – ответила Налада. И посмотрела на Юту. – Оно было у твоей матери.

***

Несмотря на кажущуюся неправдоподобность рассказа старухи, теперь все вставало на места: части головоломки стремительно начали складываться в единое целое. И хоть Юта по-прежнему не видела полной картины, это было уже «что-то, с чем можно работать» - как сказала бы Кирли Коул.

Неожиданная, трагичная гибель родителей; кулон, подаренный матерью незадолго до смерти, словно она ощущала ее тлетворное дыхание у себя за спиной. Свитки Амальрис, пропавшие в Утегате бог знает сколько веков назад, выкраденные из подземного города бежавшими от своих же собратьев жрицами; пустая шкатулка с надписью на наури и даже убийство Бабли, случайно узнавшего то, что никому знать не положено.

Правда это не меняло того факта, что вся эта история сквозила душком безумия, как вчерашний завтрак, оставленный на столе, начинает источать еще пока не различимый обонянием запах разложения.

Эта история казалась помесью чьего-то разыгравшегося воображения, дурного вкуса и полного отсутствия морали. Но зато у автора определенно присутствовал стиль. Юта чувствовала этот небрежный росчерк, наискось пересекавший ее жизнь, во внезапной и нелепой гибели родителей, мамином медальоне, который спасал ее жизнь с такой же частотой, с какой подвергал новой опасности. В смерти друга, одновременно и связанной, и не связанной с ней, и даже в знакомстве с Кортом, только благодаря которому Юта смогла узнать все, что знала сейчас.

И самое главное – тайну жизни и смерти своей матери, которая была жрицей Богини Тьмы. Которая была атлургом.

- Простите старуху, разговоры утомили меня, – подала голос Налада, про которую Юта, погруженная в тяжкие мысли, почти забыла. - Я уже не та, что была раньше - смелая и решительная, как твоя мать. Она была хорошей подругой, настоящей избранницей богини. Наверное, именно такие, как она были среди тех, кому Старейшины Канора доверили сакральные знания. Нынче от меня никакого проку. Молодой человек, вы не будете так любезны проводить меня до моей комнаты? Мне надо прилечь.

Корт молча помог жрице подняться. Она оперлась на его руку, практически повиснув на ней серой бесформенной тряпкой. Переступая по скрипучему полу мелкими шажками, под стать старушке, Корт увел ее в комнату, расположенную с другой стороны дальше по коридору. Дверь за ними закрылась, в квартире стало совсем тихо – только, разрезая глухую тишину, тикали старые настенные часы со сломанной кукушкой.

Ватное молчание будто уснувшего дома взорвалось страшным грохотом, пронесшимся эхом по длинному коридору от входной двери. Юта вскочила со стула с гулко бьющимся сердцем. Страх и ощущение нагрянувшей беды были такими сильными, что буквально приковали ее к месту.

Тяжелый топот нескольких пар ног, отозвавшийся по всей квартире дребезжанием стекол в дряхлых сервантах, резко оборвался, не достигнув кухни. Новый удар, похожий на локальный взрыв, сотряс квартирку от пола до потолка. Тут же прозвучало несколько выстрелов, за которыми последовал чей-то истошный крик, а затем высокое дребезжание разбившегося стекла. Юте потребовалось мгновенье, чтобы сообразить: звуки раздаются из комнаты, где были Корт и Налада.

Не думая об опасности, она рванулась в коридор. Он больше не представлял собой темный тоннель: варварски вскрытый с двух сторон – входной двери и спальни – его заливал свет с улицы. Во внезапно ворвавшемся дневном свете кружилась потревоженная пыль. Нелепыми, дряхлыми, уснувшими существами представали ветхие тряпки, висевшие на крючках вдоль стен и стопки слежавшихся книг.

Держась за стену, Юта двинулась к зиявшему пустотой проему спальни. Оттуда доносились незнакомые голоса, ни Корта, ни жрицы слышно не было. Когда Юте оставалось не больше двух шагов до комнаты, в раскуроченном проеме входной двери появилась темная высокая фигура. Юта не могла рассмотреть человека из-за света, лившегося с улицы. На мгновенье он замер, а затем бросился к ней:

- А ну стой!

Юта промешкалась всего секунду, а затем прыгнула ему навстречу.

- Это она! – взревел мужчина. – Держите девчонку!

Двое мужчин, находившихся в маленькой спальне, разом повернули головы на крик. Тот, что стоял ближе к двери, кинулся Юте наперерез. Он навалился на нее, сгребая в охапку, и поволок по коридору прочь от спальни. Но до того, как ее схватили, Юта все же сумела заглянуть в комнату.

Всего на один миг, но ей было этого достаточно. Старая журналистская привычка сослужила неожиданную службу: при одном единственном взгляде картина запечатлелась у Юты в голове с пугающей четкостью, во всех мельчайших деталях.

Налада была мертва. Ее маленькое, костлявое, словно иссохшее еще при жизни тело скрючилось на постели. Видимо, Корт успел уложить жрицу в кровать, где ее и настигла смерть. Красное пятно расползалось из-под неподвижно распластанного тела, край серой шали свисал с кровати, напитавшись кровью. И снова это была ее вина – их с Кортом нашли, и они привели своих преследователей прямо в дом к мирной старушке, тихо доживавшей свои дни в покое и одиночестве.

Но это было не единственное тело в комнате. В проходе между кроватью и древним трельяжем, распласталось тело мужчины в серой униформе. Рядом с его рукой валялся выпавший из пальцев пистолет, из груди торчала рукоять ножа. Одного из тех, что были предназначены для метания.

Корта в комнате не было. Окно в дальней стене было разбито, зияя острым провалом стекол, как разинутая в оскале пасть. Старый истертый ковер под окном искрился от осколков, бросавших на стены радужные блики. Одна штора была сдернута и бесформенной кучей валялась на полу, вперемежку со стеклом.

Вся эта сцена отпечаталась у Юты перед глазами, словно моментальная фотография, сделанная на «Полароид». Чьи-то грубые руки тащили ее по коридору, но она все еще видела перед собой набухающее от крови серое одеяло и странно умиротворенное лицо Налады, незряче уставившееся в потолок.

- Где свиток? – кричал кто-то Юте в ухо, больно вцепившись в руку и тряся ее, как стебелек. – Говори, где свиток с полным текстом пророчества?

Одно Юта знала совершенно точно, одна мысль, за которую она хваталась, как за последнюю соломинку, давала ей надежду: Корта не было в комнате. Может быть, конечно, его выбросили из окна, но тогда на осколках была бы кровь. Так что, скорее всего, он выпрыгнул сам. А это значит, он еще жив.

- Отвечай, где свитки! – Мужчина орал ей прямо в лицо, брызжа слюной и обдавая несвежим дыханием.

Она молчала.

- Заканчиваем здесь. Проверь кухню. Ты, бери девчонку и уходим, – скомандовал другой голос. – Отвезем в Центр, пусть сами с ней разбираются.

Когда Юту выволокли из дома, под руки таща к длинному черному автомобилю с тонированными стеклами, она вспомнила про свиток, оставшийся на столе. Свиток, которыйНалада так тщательно хранила всю жизнь. И за который все же погибла.

У Юты не было ни единого шанса вырваться, добежать до кухни и уничтожить его. Скорее всего, его уже прибрали к рукам те, от кого жрицы Амальрис скрывали его веками. Люди, которые убили ее мать.

Юта лишь успела бросить быстрый взгляд на квартиру Налады с пустой глазницей разбитого окна и болтающейся на одной петле дверью, прежде чем ее грубо затолкали в машину. С двух сторон ее стиснули массивными телами два бугая. Один все еще больно впивался в руку железными крючьями пальцев. Второй выглядывал в окно, держа наготове пистолет.

- Поехали, – скомандовал он.

Машина рванула с места, взвизгнув покрышками. Юта попыталась пошевелиться, хоты бы стряхнуть руку, сжавшую плечо, не слишком надеясь на большее. Все было тщетно – ее жалкие попытки освободиться были не продуктивнее трепыханий рыбы, пойманной на крючок и уже вытащенной на берег. Но человек надеется, пока жив. И жив, лишь пока надеется.

Юта извернулась, как ящерица, и укусила ненавистную руку. Наверное, это было не так больно, как неожиданно. Мужчина вскрикнул и выпустил ее плечо. Но лишь затем, чтобы тут же схватить за волосы, рывком запрокидывая голову назад.

- Маленькая стерва, - прорычал он ей в ухо. – Будешь дергаться, -придушу.

Вдруг, еще не успев набрать скорость, машина резко затормозила. Пытаясь избежать столкновения, водитель машинально крутанул руль, и автомобиль несколько метров пронесло юзом. Пассажиров резко тряхнуло, бросив на спинки передних сидений. Рука выпустила волосы Юты. Вывалившись в проем между передними сиденьями, она увидела, из-за чего водителю пришлось жать по тормозам.

Из-за капота выпрыгнул Корт. Он был похож на стремительную тень, тут же метнувшуюся к ближайшему зданию.

Матерясь на чем свет стоит, мужчина с пистолетом, сидевший слева от Юты, заорал:

- Дави его, идиот! Не дай уйти!

Он опустил стекло со своей стороны и наполовину высунулся из салона. Несколько выстрелов прогрохотало, казалось, прямо у Юты в левом ухе. Она перестала что-либо слышать слева, кроме высокого звона, мучительно рвавшего барабанную перепонку.

Водитель, наконец, среагировал, вдавив педаль газа так сильно, что троих пассажиров бросило назад, вжав в сиденье. Воцарился хаос. Слева раздавались выстрелы, которые полуоглохшая Юта слышала, как сквозь толстую стену. Верзила справа пытался выдрать из-за пояса пистолет и одновременно открыть окно со своей стороны. Машина виляла из стороны в сторону, очевидно, преследуя Корта, которого Юта не видела.

В суматохе погони про Юту забыли, и это дало ей шанс совершить отчаянный рывок. Она прыгнула вперед, втискиваясь между передними сиденьями, и вцепилась в руль. Прежде чем ее рвануло назад с такой силой, что она на миг потеряла ориентацию в пространстве, Юте все же удалось резко крутануть руль вправо.

Машина снова вильнула, бросая пассажиров на правую сторону. Водитель попытался выровнять автомобиль, но не успел. Машина, шедшая с большой скоростью, врезалась в кирпичную стену дома. Удар прошел по касательной, но, тем не менее, из-за высокой скорости, получился сокрушительным.

Водитель влетел в руль грудью и головой, тут же потеряв сознание. Наполовину высунувшегося из окна верзилу выбросило наружу. Юта только увидела его странно изломанное тело, катящееся по асфальту, как сдутый мячик. Ее саму ударом бросило вперед через сиденья. На долгое мгновенье она словно зависла в полете, в полной невесомости, а потом влетела головой в приборную доску.

Перед глазами плыло, в мозгу словно разорвалась граната. Юта была дезориентирована, но еще могла шевелиться. Она попыталась принять вертикальное положение, насколько еще была способна различить верх и низ.

В ее ногу вцепились железные клещи – так ей показалось. Они с неистовой силой ярости и злобы рванули ее обратно на заднее сиденье. Юта с отчаянием вцепилась в переднее сиденье, но ее перехватили за талию, сжимая с такой силой, что воздух разом вышел из легких.

Она машинально разжала пальцы, и ее втащили назад. Сквозь мутную пелену на глазах она увидела красное, искаженное ненавистью лицо убийцы, который держал ее всю дорогу. Юта попыталась оттолкнуть его ногой, отползая в противоположную сторону широкого заднего сиденья, но он поймал ее за ногу и потащил к себе. Юта закричала, не слыша собственного голоса, и начала молотить руками по теплому и потному, метя мужчине в лицо. Он зарычал, подтащив ее к себе, словно хищник – добычу. Его горячие руки сомкнулись на ее горле, сжимая все сильнее, пока она уже не могла вздохнуть.

Силы быстро покидали Юту. Она била руками все слабее, перед глазами поплыли темные круги, легкие горели. Уже теряя сознание, она увидела, как дверь за спиной ее мучителя распахнулась с такой силой, словно изнутри по ней ударили тараном. Протянувшиеся снаружи руки схватили мужчину за горло и выволокли из машины.

Пытаясь сопротивляться, он выпустил Юту, но не смог ничего противопоставить силе, выдравшей его из автомобиля, как ураган вырывает из земли тощее деревце. Схватка быстро закончилась, и все еще хватавшая ртом воздух Юта увидела в дверном проеме темное лицо Корта с красной полосой царапины, протянувшейся со лба на щеку.

Она не помнила, как он вытащил ее из машины. Перед глазами все заволакивал красно-бурый туман, такой густой, что время от времени она переставала что-либо видеть.

Корт подхватил ее на руки и понес мимо раскуроченной морды автомобиля. В нескольких метрах на асфальте шевелился человек. Он слабо постанывал, пытаясь ползти. Корт не обратил на него внимания. Он нес в руках самое драгоценное, что было в этом мире. Сокровище, которое в этот раз ему удалось спасти, а ничто другое его не волновало.

«Рут те аттал юта», - услышала девушка слова, которые шептал Корт.

Хотя, возможно, ей просто послышалось.

***

«Рут те аттал юта». Горячее дыхание обжигало ухо, аккурантые пальцы гладили по растрепанным волосам. Говорил ли Корт эти слова на самом деле или ей это только приснилось, понять Юта не могла.

Она очнулась в квартире, которую в качестве убежища нашла для них Кирли, но совершенно не помнила, как сюда попала. Она лежала на кровати в темноте. Шторы просторной спальни были наглухо задернуты, в квартире было тихо.

- Корт! – позвала Юта, приподнимаясь на локтях.

Резкое движение вызвало немедленный взрыв боли у нее в голове. Юту замутило так сильно, что она думала – вырвет. Закрыв глаза, девушка осторожно, стараясь не шевелить головой, опустилась обратно на подушку. Сквозь закрытые веки она увидела расплывающееся пятно света и услышала шорох шагов.

- Юта, я здесь, – окликнул голос Корта совсем близко, и Юта медленно открыла глаза.

- Корт…, - прошептала она и улыбнулась.

- Ты помнишь, что произошло?

Мужчина сидел на кровати рядом с ней и смотрел на нее со странным выражением в темно-синих глазах. Это была смесь печали, и вины, и скорби, и еще, совершенно неожиданно, сострадания.

И тут Юта вспомнила. Все, до последней мелочи: до цвета серого покрывала на кровати Налады, до радужных отсветов от разбитого стекла на стенах, до потных рук, сомкнувшихся на горле.

Юта коснулась головы – она была перемотана бинтами. Она поднесла руку к глазам и увидела красное. Корт наклонился ближе, рассматривая повязку.

- Опять кровь пошла. Надо перебинтовать. – Он начал подниматься.

- Постой, - Юта поймала Корта за руку. – Когда я была без сознания, ты говорил что-то. Я слышала, как ты произносил мое имя. Что ты говорил?

Корт странно посмотрел на нее, поколебался, но все же ответил:

- Я сказал, что ты должна держаться. Что все будет хорошо.

Юта на мгновенье прикрыла глаза, а когда снова открыла, в них стояли слезы.

Она ненавидела плакать при посторонних. Она должна всегда оставаться сильной или хотя бы казаться такой. Но сейчас ей почему-то было все равно. Что-то больно царапающее острыми краями рвалось у нее из груди, и она хотела выпустить это что-то - эту боль, чтобы избавиться от нее.

- Корт, мне страшно, – зашептала Юта, хватаясь за его руку. - Я столько уже потеряла, но мне никогда не было так страшно, как сегодня, когда я думала, что меня увезут от тебя, и я больше никогда тебя не увижу.

Мужчина застыл, не двигаясь, будто даже не дыша. Она видела его застывшее каменной маской лицо. Оно расплывалось из-за слез, которые текли у нее по щекам.

- Не плачь, – тихо произнес Корт.

Но она не могла остановиться, крупные горячие капли катились по щекам помимо ее воли. Рука Корта дернулась. Бесконечно медленно, будто преодолевая невидимую силу сопротивления, он поднес руку к ее лицу. Он гладил Юту по щекам, стирая жгучие слезы, но они лишь сильнее катились у нее из глаз.

Юта прижала руку Корта к своей щеке. Его ладонь была горячей. Ее прикосновение почти обжигало кожу, как будто она подставила щеку под прямые лучи Тауриса. Юта подумала, что, возможно, в пустыне с ним и правда что-то произошло. Что-то кардинально отличающееся от того, что все думают. Что-то загадочное и невообразимое, как будто он впитал в себя жар пустыни.

- Не плачь. Я не дам тебя в обиду, – повторил Корт, словно не знал, что еще сказать.

Очевидно, он был не мастак утешать плачущих девушек. Наверное, он решил, что она плачет от страха. Но это было не так.

- Корт. – Юта потянула его к себе. – Обними меня.

Корт молча наклонился к ней. Его глаза стали двумя темными водоворотами, которые затягивали Юту, и она тонула, задыхаясь, не способная сопротивляться. Она почувствовала, как его волосы упали ей на лицо, когда он прижался щекой к ее щеке.

Жесткая двухдневная щетина колола и щекотала лицо. Юта повернулась к нему, улыбаясь. Она хотела что-то сказать, но в этот момент Корт тоже повернулся к ней. Неожиданно их губы встретились. Юта не знала, как это случилось, но это казалось таким же естественным, как дышать, как смотреть на него, как находиться рядом с ним.

Поцелуй обжег ее, словно раскаленное дыхание пустыни. Юта поняла, что у нее нет сил оторваться от него. Губы Корта были горячими и растрескавшимися, а его поцелуй - жарким и настойчивым. Юта не думала, что он может быть таким: кокон спокойствия, всегда окружающий его, лопнул, обнажив другого Корта – неистового и отчаянно безрассудного, страстного и беззащитно-ранимого, стремительно теряющего контроль.

Горячая темная волна накрыла их с головой. Корт целовал ее с силой, почти причиняя боль, так, как будто это был последний миг их жизней. Он поймал ее судорожный вздох, раздвигая ее губы своими, не давая вздохнуть.

Юта цеплялась за рубашку Корта, не понимая, где она и что происходит. Но ее это больше не волновало. Все, чего она хотела – это чувствовать эти губы, горячие и немного жесткие, покрывающие ее влажными поцелуями. Она тянулась к Корту всем своим существом, всем телом и всем сердцем.

Поцелуй разгорался, как лесной пожар, становясь отчаянным, почти болезненным. А потом Корт со стоном резко оторвался от нее. Словно какая-то сила рывком отбросила его в другой конец постели.

Он не смотрел на Юту, волосы черной занавесью закрывали лицо. Плечи мужчины были напряжены, перевиваясь под рубашкой тугими змеями мышц. Его грудь быстро поднималась и опадала, как после быстрого надсадного бега.

- Я, - начал говорить Корт, но его голос сорвался на глухой хрип. Он прочистил горло. – Я принесу воды, тебе надо отдыхать.

Корт как-то неуверенно поднялся с кровати, как будто у него кружилась голова. Он по-прежнему не смотрел на Юту. На секунду Корт остановился в дверях, словно хотел обернуться и что-то сказать. Но затем передумал и, рывком оторвавшись от дверного косяка, вышел из комнаты.

Юта откинулась на подушки, закрывая глаза. Мыслей не было, но в груди постепенно начинала разливаться холодная пустота.

Глава 10. Стена

Корт вышел на просторную кухню, ощущая босыми ступнями холод кафельного пола. Он налил стакан воды, чтобы отнести Юте. Но вдруг понял, что не сможет сейчас вернуться в комнату. Правая рука, держащая стакан, еле заметно подрагивала.

Он не понимал, что только что случилось. Почему это случилось, и как он мог такое допустить. Корту не хватало воздуха. Квартира вдруг стала слишком тесной для него, весь этот город был слишком тесным, заключенный в каменные стены. Корт надел ботинки и вышел из квартиры.

Он прошел по длинному коридору мимо еще двух квартир и толкнул дверь запасного выхода, которая вела на черную лестницу и балкон. Окна квартиры, где они с Ютой временно жили, выходили на оживленную улицу. Но балкон располагался с тыльной стороны дома, и смотрел на глухой тихий двор.

Квартира была невысоко – всего на пятом этаже, поэтому Корт мог легко разглядеть семьи, гуляющие с детьми, и компанию подростков, расположившихся на скамейке с бутылками пива в руках. Но подняв голову вверх, Корт не увидел неба или привычного ослепительного сияния Милосердных Братьев. Все, что он видел, был полиуретановый навес, выгнувший горбатую спину между двумя соседними домами.

Иллюзия открытого пространства, иллюзия свободы, испарилась, как капли воды на песке. Корта снова сжимали стены, а над головой нависал потолок. Он был словно зверь, пойманный в клетку. Вдруг Корт со всей отчетливостью понял, чтоскучает по бескрайней пустыне и Утегату. Ну зачем ему понадобилось снова возвращаться в этот проклятый богами город?! Все выходило из-под контроля. Корт с силой, почти до боли, сжал железные перила балкона. И тут его внимание привлекло какое-то движение внизу.

Это был большой черный джип, быстро затормозивший напротив «черного» входа. За первым автомобилем так же резко вывернул второй и встал за ним. Сердце Корта застучало быстрее. Он задержался еще на секунду, чтобы посмотреть, как из обеих машин стали слаженно выскакивать люди в серой униформе с автоматами в руках.

Время послушно замедлилось, как во время тренировок с ножами, и Корт побежал.

Он ураганом ворвался в комнату, где отдыхала Юта. Девушка испуганно открыла глаза. Только увидев в дверях растрепанного, напряженного Корта, еще не успев понять, что происходит, Юта уже откинула одеяло и села на постели.

- Что? – почти выкрикнула она, опередив Корта.

- Нас нашли. Уходим, - бросил он, благодаря богов за то, что Юта была настойщим бойцом, а не кисейной барышней.

Времени захватить какие-то вещи не было – ведь бойцы организации действуют без промедления. К счастью, Юта была одета. Ей только надо было натянуть ботинки, что она сделала необыкновенно быстро, и Корт уже вел ее за руку к двери.

Но стоило им выйти в коридор, как Корт понял, что опоздал. Он уже слышал на лестнице тяжелый топот множества пар ног. Лифт тоже был не вариантом – Корт был уверен, что там их с Ютой уже ждут. Здание было оцеплено, и оставался только один путь – назад, в квартиру.

Корт смачно выругался и затащил Юту обратно. Он закрыл дверь на все замки, понимая, что надолго это их преследователей не задержит. Юта стояла, сжимая руки в кулаки, смотря на Корта со смесью страха и мольбы.

- Это конец? – истончившимся голосом спросила она.

Корт твердо посмотрел ей в глаза, как будто и не было последнего получаса. Не было неловкости и сожаления, не было стыда и дрожи в руках. Он крепко взял ее за плечо, готовый при необходимости встяхнуть. Сейчас ему как никогда нужен был боец, каким Юта была всегда.

- Никогда не говори так, - сказал Корт твердо. – Мне нужна твоя помощь. Ты готова сразитсья с этими людьми и отомстить за то, что они сделали с тобой и твоим другом?

Девушка оторопела, но тут же в ее глазах засветилась решимость. Она кивнула.

- Иди в ванну и намочи два средних размеров полотенца. Затем иди в спальню и жди меня там.

Юта смотрела непонимающе, но спрашивать не стала. Она снова кивнула, и Корт выпустил ее руку.

Убедившись, что девушка поняла, что должна делать, Корт поспешил на кухню. В этот момент топот ног и крики раздались у самой двери. Времени почти не осталось.

Не отвлекаясь на посторонние мысли, Корт открыл на плите все газовые вентили. А потом, поразмыслив еще немного, достал из-под раковины разводной ключ. Примерившись, Корт со всей силы ударил им по газовой трубе. Он метил в старое место сварки и вложил в удар всю силу. Раздался громкий звон, и стыки трубы разошлись. Газ начал плотной струей вырываться из отверстия, быстро заполняя кухню ядовитым запахом.

Корт счел проделанную работу удовлетворительной, и все, что ему теперь оставалось сделать, это сунуть в тостер свернутую вчетверо вчерашнюю газету, и включить его.

После этого Корт метнулся в спальню мимо двери, жалобно скрипевшей под ударами. Юта стояла посередине комнаты, растерянно и испуганно глядя на Корта. И все же в руке она сжимала два мокрых полотенца.

- Ложись на пол за кроватью, - скомандовал мужчина.

Он быстро запер дверь, но она была слишком хлипкой и не выдержала бы и пары мощных ударов. Корт огляделся по сторонам, и подошел к массивному платяному шкафу. Он уперся в него плечом и со всех сил надавил. Шкаф не поддавался. Юта испуганно вскрикнула, когда от входной двери донесся оглушительный грохот.

Корт посмотрел на девушку и вспомнил, как они лежали под завалами в Зале Свитков в Утегате. Тогда у нее тоже был этот взгляд – она смотрела на Корта так, будто он был последней преградой между ней и ужасающей черной бездной, разверзшейся у нее под ногами. В тот день Юта тоже смотрела на него этим взглядом – полным тоски и надежды. И сейчас, как и тогда, Корт не мог ее подвести.

Он уперся ногами в пол, а плечом – в шкаф, и собрав в кулак всю волю, начал давить. Жилы на шее и на руках вздулись, как толстые змеи. Корта бросило в жар, капли пота начали течь по вискам. И вдруг шкаф поддался. Огромный и тяжелый, сперва он лишь слегка сдвинулся, но потом вдруг повалился на бок, словно его швырнула неведомая сила.

Упав, шкаф перегородил дверь. Тяжело дыша, Корт снова огляделся по сторонам. Но больше он ничего не мог сделать. Поэтому мужчина придвинул к кровати тумбочку, отгородившись ей от двери, и стал ждать.

Из-за двери слышались громкие выкрики, когда бойцы организации обследовали комнату за комнатой в поисках своих жертв. Сердце гулко билось в груди. Корт слышал рядом шумное дыхание Юты и чувствовал тепло ее кожи. Но он не осмеливался повернуть к ней голову, неотрывно следя за дверью.

Ручка дернулась несколько раз, когда снаружи попытались открыть.

- Пригнись, - скомандовал Корт. И Юта прильнула к полу.

В следующую минуту снова прозвучал душераздирающий грохот. На этот раз ломали дверь в комнату, где прятались Корт с Ютой. Удар, другой – шкаф немного задержал убийц. Корт попытался успокоить сердцебиение. Пульс стал ровнее, в голове прояснилось.

При третьем ударе дверь не выдержала, слетев с петель. Шкаф повалился, и в дверном проеме появился человек с серой форме.

Корт не стал ждать. С его пальцев совалась молния, и человек начал заваливаться назад, разинув рот. Но за ним Корт видел еще троих, и у них в руках были автоматы. Этой силе Корт был не в состоянии противостоять, имея в арсенале лишь метательные ножи. Он быстро лег, обхватывая дрожащую на полу Юту.

- Черт! Они здесь! – услышал Корт крики.

А потом раздался взрыв такой силы, что Корта оглушило. Пол квартиры содрогнулся, и на них с Ютой посыпались щепки и осколки разбитого стекла. Моментально все заволокло дымом и гарью. Где-то в квартире страшно кричал человек.

Когда перед глазами перестали плыть черные круги, Корт быстро и деловито ощупал себя, ища возможные ранения. Его ногу слегка задело осколком стекла, так что на джинсах расплывалось красное пятно, но это была мелочь. Главное, что Юта, спрятанная под его телом, как под щитом, не пострадала. Корт высунулся из укрытия, но разглядеть что-либо за клубами дыма было невозможно. Он слышал треск разгорающегося где-то в квартире пламени, кричавший человек умолк.

Юта села рядом. Она часто моргала слезящимися глазами и отчаянно кашляла от дыма, но в остальном была в порядке. Корт взял у нее из руки мокрое полотенце и приложил ко рту и носу, показывая Юте сделать то же самое.

Дышать стало немного легче. Корт поднялся, продолжая, однако, как можно ниже пригибаться к полу. За руку он потянул за собой Юту. И стараясь по возможности держать глаза закрытыми, начал выводить девушку из завалов.

***

Черный удушливый дым заволакивал квартиру, ядовитыми клубами поднимаясь к потолку. Двери во все комнаты были сорваны с петель – их выбило взрывом. Мебель была раскурочена и бесформенными грудами обломков загораживала коридор. Все окна в доме оказались разбиты, и в квартиру врывался жаркий ветер, помогая разгореться бушевавшему на кухне пламени.

В ванне, с ног до головы засыпанный штукатуркой и осколками разбитого зеркала, зашевелился человек.

Лэнс закашлялся, выплевывая пыль и хлопья гари. Кое-как выбравшись из засыпавших его обломков мебели и кафельной плитки, он ступил на пол. Под ногами хрустели осклоки разбитого зеркала, из кухни в коридор высовывались языки пламени.

Лэнс тряхнул головой, в ушах звенело. По-видимому, все его бойцы были мертвы или без сознания. Его ждала бы та же участь, не реши он заглянуть в кухню, в то время как парни прочесывали коридор и комнаты. Лэнс сразу учуял запах газа, а затем увидел тостер с торчащей из него газетой.

Он тут же все понял, но времени предупредить своих парней не было. На его глазах бумага в тостере вспыхнула, и все, что Лэнс успел сделать, - это забежать в соседнее помещение и прыгнуть в ванну.

Едва он успел укрыться, как прогремел взрыв. И теперь, оглушенный, Лэнс пытался привести мысли в порядок, тяжело оперевшись на выщербленный край ванны.

В глубине квартиры послышался звон и хруст, как будто кто-то пробирался через завалы к выходу. Но в таком сильном дыму ничего нельзя было разглядеть. Глаза невыносимо щипало, а легкие заполняла удушливая гарь. Прикрыв нос и рот сгибом локтя, Лэнс оторвался от ванны и на нетвердых ногах вышел в коридор. Справа от себя, в конце длинного прохода, он видел зияющий провал входной двери. Эту дверь его бойцы вышибли сами.

И сейчас к этой двери устремились две фигуры. Одна - необычайно высокая и мощная. Другая - гораздо ниже и изящнее. Они двигались медленно и осторожно, и в клубах дыма Лэнсу показалось, что они связаны между собой толстой цепью.

Чуть придя в себя, Лэнс сообразил, что это движутся к выходу мужчина и женщина. И он ведет ее за руку. Корт – когда-то осмелившийся встать на пути организации и считавшийся мертвым на протяжении шестнадцати лет. И Юталиэн – видевшая смерть Гованса, которую шеф почему-то непременно велел доставить живой.

Те, кого Лэнсу было поручено привести к боссу. Те, кто устроил этот взрыв, разметав его личный отряд, как щепки на ветру.

Лэнс понимал, что не успеет перехватить их, потому что они были ближе к выходу. Ему было поручено доставить их живыми, но в свете всего происходящего, Лэнс едва ли помнил об этом. Одна мысль, одно желание билось в мозгу – уничтожить, растерзать, раздавить тех, кто нанес ему такое оскорбление.

Лэнс вытащил из кобуры пистолет и, привалившись к дверному косяку, начал стрелять. Он плохо видел, куда целится – глаза покраснели и нестерпимо слезились. Он только увидел, как две фигуры метнулись в сторону, затерявшись в клубах дыма, и со злостью палил в том направлении.

Лэнс опомнился, лишь когда затвор глухо щелкнул. Он выругался. Все еще не пришедший в себя от шока после взрыва, он перестал считать выпущенные пули. И, толком не видя противника, опустошил бессмысленной стрельбой всю обойму. Запасного пистолета Лэнс не взял, а искать в дыму оброненное оружие его бойцов не было времени. Так что он отбросил ставший бесполезным пистолет, и, прикрывая нос и рот рукавом рубашки, стал выбираться из квартиры.

Лэнс все еще надеялся наткнуться в коридоре на одно или два тела. Но удача подвела его – коридор был пуст. Они ушли.

После того как Лэнс выбрался из квартиры, дышать стало немного легче. Впрочем, пожар за его спиной разгорался, и дым стелился по полу плотной пеленой, выползая из квартиры ядовитой черной змеей.

Лэнс нашарил в кармане телефон, собираясь набрать номер шефа. Внутренне содрогаясь при мысли о том, что ему придется выслушать в свой адрес. Операция закончилась полным провалом.

И вдруг, словно провидение снизошло на него. Зажимая телефон в руке, Лэнс приник к грязному полу коридора.

Сомнений быть не могло. То, что он видел перед собой – были темные капли крови.

***

- Быстрее, – подгонял Корт перепуганную Юту. – Надо выйти на оживленный проспект. Там у нас будет шанс сбросить хвост, если нас станут преследовать.

Корт сильно прихрамывал из-за раны от осколка стекла, и его плечо кровоточило, заделое пулей. Но он не дал Юте ни осмотреть, ни перевязать раны, торопясь быстрее уйти подальше от дома, опасаясь преследования.

Он подхватил Юту под локоть и буквально поволок за собой, устремившись вперед огромными быстрыми шагами. Корт инстинктивно слегка пригибался к земле, чтобы сделать свои шаги бесшумными и одновременно добиться большей устойчивости. В любой момент он был готов отпрыгнуть в сторону, потянув за собой Юту, в том случае, если в них начнут стрелять.

Время от времени Корт оглядывался назад, а также по сторонам, но преследования не видел. И это тоже было плохо, потому что он был уверен в том, что оно есть. Корт сильно сомневался, что им действительно удалось уйти, и с минуты на минуту ожидал появления новых сил организации.

Он ощущал себя дичью, которую опытные охотники гонят в расставленную засаду. Он сам был охотником, и знал и азарт погони, и мышление загонщика. Знал приемы и ловушки, знал ощущение адреналина, разгоняемого кровью по мышцам и чистое ликование победы в момент, когда ты понимаешь, что в этой схватке с природой ты выиграл.

Но сегодня сам оказался добычей, впервые ощутив липкий страх от ощущения погони за спиной и холодного металла капканов, расставленных впереди. Он не был в городе много лет, растеряв навыки коренного жителя Лиатраса. Зато приобрел сноровку и опыт горного охотника и воина. И ему оставалось только надеяться, что этого окажется достаточно против многочисленных и изощренных в методах и оснащении сил организации.

Когда они оказались на оживленной улице, Корт выпустил руку Юты, чтобы не привлекать лишнего внимания. Ведь на них и так оглядывалась вся улица. После взрыва они были взлохмоченными и грязными, лица черные от копоти. Одежда Корта местами была порвана, а кое-где и в крови.

Они несколько раз пересаживались с автобуса на автобус, стремясь уйти как можно дальше от дома и запутать следы. Ощущение враждебного взгляда, сверлящего спину, слегка отпустило. На время им удалось оторваться. Но надолго ли, если за ними по всему городу идет охота?

– Надо продолжать двигаться, – сказал Корт в то время, как они удалялись от магистральной дороги, стараясь не попадать в объективы уличных видеокамер. – Это повысит наши шансы какое-то время оставаться вне досягаемости организации. Но с их ресурсами это лишь вопрос времени, когда они снова найдут нас. Надо уходить из города, это наш единственный шанс. Мы сделали, что должны были. Ты узнала о своем кулоне и о матери, мы передали все, что знали, Кирли. Нам пора убираться. Правда, я еще не успел подготовить для нас отход. Надо быстро придумать, как выбраться из города.

- Я знаю, как, – тут же заявила Юта. – Но сперва нам надо попасть в Южную Промзону.

Южная Промзона была местом скопления заводов и складских помещений, тянувшихся длинными ровными рядами вдоль узких безлюдных улиц. Здесь совсем не было жилых домов, магазинов или офисных зданий. После окончания рабочего дня вся огромная территория вымирала, становясь похожа на призрак оставленного людьми города.

Корт и Юта крались вдоль высоких заборов и неприветливых кирпичных стен, без конца оборачиваясь. Последний автобус отсюда уже ушел, и им пришлось идти пешком несколько километров, холодея от ощущения, что погоня вот-вот настигнет.

Юта несколько раз бывала в этом районе, в том числе и совсем недавно, когда ходила на стену, чтобы проверить уровень песка. Но еще никогда его низкие угрюмые здания и узкие, темные переулки не казались ей такими мрачными и зловещими. В каждом грязном, заросшем сорной травой углу копошились уродливые тени. Обшарпанные заводские постройки провожали мутными глазками грязных окон, и за каждым глухим поворотом подстерегали безымянные страхи.

Корт часто менял направление движения, надеясь сбить преследователей со следа, и Юта уже заблудилась бы, если бы не серая громада стены, нависавшая над ними, куда бы они ни шли. Она высилась над ними, словно безмолвный судья, решавший их судьбу. И Юта вдруг отчетливо поняла, почему атлурги называют высотные строения Лиатраса «Колоссами», считая их богами народа, живущего за стеной. Суровыми и жестокими богами, не выпускающими свой народ за ограждение, держащими их в полной своей власти.

Юте казалось, что сейчас, именно в этот момент, эти боги готовы вынести им приговор: решить, выпустить ли их из города и позволить спастись или же дать преследователям встретить их на одной из пустынных заброшенных улиц с тем, чтобы они навсегда остались в этих стенах.

Но в этот момент бесконечно тянущиеся ряды серых заборов вдруг оборвались, и Корт с Ютой вывалились на открытое, абсолютно голое пространство перед стеной. Она протянулась с востока на запад насколько хватало глаз. Увидеть ее верх отсюда можно было, только задрав голову. Массивный, тяжелый низ стены, вросший в асфальт бетонными корнями, истончался кверху, впиваясь в небо бритвенно острым краем.

Из-за того, что Корт сильно петлял, они вышли не там, где Юта рассчитывала. Строительный кран, по которому она уже несколько раз взбиралась наверх, высился в стороне. Огромный и тяжелый, похожий на остов древнего исполинского зверя, истлевший столетия назад, он протягивал к слепому небу железные пальцы, будто грозя, а может, желая дотянуться до чего-то, видимого только ему.

Корт подтолкнул Юту, и они побежали к крану, спасительной лестницей в небо маячившему впереди.

Поднявшись наверх, Юта практически рухнула на холодный бетон, абсолютно выбившись из сил. Она запыхалась, пот градом катился по лицу и спине под одеждой. Но зато они наконец-то добрались до края города. Наконец-то они были в безопасности.

***

Лэнс стоял в тени длинного ангара. Его глаза были устремлены на узкую лестницу, тянущуюся вдоль мощного остова высотного крана. Где-то под самым верхом он видел две точки человеческих тел. Скоро они достигнут верха, и он навсегда их потеряет.

Лэнс проследил Корта с Ютой до этого самого места, но дальше действовать не мог. Он был связан приказом шефа - следовать за ними, не выпуская из виду, и ждать подкрепления. Но подкрепления все нет, а стоит промедлить еще немного – и добыча уйдет.

Лэнс наблюдал за тем, как две фигурки приближаются к верху. Казалось, они хотят добраться до самого неба и вскарабкаться на него. Лэнс в бессилии сжимал и разжимал кулаки. Он никогда не смел перечить или хотя бы сомневаться в приказах шефа. Но сейчас ему было очевидно, что на этот раз они упустят свою цель. Стоит промешкать еще минуту – и они уйдут.

И Лэнс решился впервые в жизни ослушаться приказа. Он уговаривал себя в том, что действует в лучших интересах шефа. Но в глубине души, скрываясь под твердыми доводами разума, жило и отравляло его желание отомстить. Отомстить за гибель и увечья своих людей, за выговор от босса, за сорванную операцию. Но больше всего – за уязвленное самолюбие. За смертельное оскорбление, нанесенное ему этим скотом.

Лэнс стиснул зубы и ринулся к маячившей впереди лестнице. Только бы успеть.

Корт поднялся вслед за Ютой, впервые оказавшись наверху стены. Отсюда она больше не казалась узкой серой полоской. Это была лента бетона в несколько метров шириной. И ее противоположный край обрывался в звенящую пустотой раскаленную бездну.

Корт посмотрел на Юту. От быстрого и утомительного подъема она совершенно выбилась из сил. Девушка лежала прямо на холодном бетоне, раскинув руки и тяжело дыша. Корт решил, что может дать ей немного времени на отдых. Он раскрыл сумку и стал перебирать содержимое – то немногое, что им с Ютой удалось купить по дороге на стену. Пару накидок, которые были призваны защитить их от солнц, наподобие хилтов, несколько складных ножей, солнцезащитный крем, который пользуется в Лиатрасе популярностью, несмотря на то, что город, словно куполом, накрыт полиуретановыми навесами. Все остальное место в сумке занимали бутылки воды. Корт начал пересчитывать их, когда со стороны, где лежала Юта, раздался сдавленный вскрик.

Корт моментально обернулся, но было слишком поздно. Юта неподвижно и прямо сидела на холодном бетоне, смотря на Корта. А за ее спиной высился человек в промокшей от пота белой рубашке. Его дорогие черные брюки были порваны и на них были такие же следы гари и грязи, как и на одежде Корта с Ютой.

Обе его руки напряженно застыли на горле Юты. И только взглянув на этот захват, у Корта внутри все похолодело – он был призван моментально сломать человеку шею при малейшем движении.

Корт медленно выпустил сумку и показал мужчине руки.

- Спокойно. Мы не представляем опасности. Прошу, не трогай девушку, Лэнс.

Мужчина нервно облизнул пересохшие губы и улыбнулся какой-то неестественной улыбкой. Его лицо было перекошено от напряжения и злобы, а в глазах сквозило неприкрытое безумие.

- Очень умно. Ты знаешь меня. Знаешь. Ну, конечно, знаешь. Она рассказала тебе. – Лэнс быстро и натужно рассмеялся, при этом чуть сдвинув руки. Это движение видимо причинило Юте боль. Ее лицо на миг исказилось, и она схватилась за руку наемника, пережимавшую ее горло.

- Но это не имеет значения. Теперь вы в моих руках и будете делать то, что я скажу. – Мерзкий смех оборвался так же резко, как начался.

Мужчина говорил быстро и громко, но Корт мог видеть по его бегающим глазам, что он не настолько уверен в своем положении, как хочет показать.

- Хорошо, мы в твоих руках. А теперь, пожалуйста, отпусти Юту, - сквозь зубы, пытаясь побороть застилающую глаза пелену злости, проговорил Корт. – Если ты мужчина, а не испуганный ягненок, то не станешь прикрываться безоружной девушкой. Давай решим все между собой.

Корт видел, что попал в точку. Этот тип явно выскомерен и честолюбив. Он не стал бы подниматься сюда за ними водиночку и без оружия, если бы не считал поражение личным делом. Корту только надо было надавить на нужные струны, и Юта будет в безопасности. Он видел, как его противник просчитывает варианты и решил помочь ему:

- Вот, смотри, теперь я безоружен. – Корт вытащил из-за пояса последний оставшийся метательный нож и бросил рядом на бетон. Лезвие из тергеда ярко блеснуло на солнце. – Сразись со мной, как мужчина, и мы решим это дело. Иного выхода у тебя нет, ведь ты один, а нас двое. И ты никак не сможешь спуститься со стены, держа ее в заложниках. Ситуация патовая. Ну, что скажешь?

Корт буквально видел, как в мозгу мужчины быстро проворачиваются шестеренки. Он прикидывал свои шансы. Предложение Корта было отнюдь не единственным выходом, и он это знал. Но надеялся, что жажда мести, пылавшая в глазах этого человека, возьмет верх над доводами разума. Корт знал, какой всеобъемлющей и всепоглощающей может быть эта жажда. Ведь он учился жить с ней на протяжении шестнадцати лет.

Наконец, решившись, Лэнс рывком отбросил Юту в сторону, и она тут же закашлялась, хватаясь за горло. Корта обуяло желание немедленно наброситься на этого Лэнса и задушить его своими руками. Но он боялся сделать резкое движение, чтобы наемник не передумал.

- Хорошо, мы сразимся, - сказал Лэнс и поднялся в полный рост.

Он был ниже Корта почти на голову, но Корт моментально оценил широкие плечи и вздувающиеся под рубашкой мышцы рук. Этот Лэнс был что называется «поперк себя шире», но при этом двигался легко и быстро. В отличие от Корта, который прихрамывал на правую ногу и старался не нагружать левое плечо, которое задела пуля.

Противники встали наизготовку, некоторое время кружа вокруг друг друга, присматриваясь и примериваясь. Наконец, Лэнс сделал выпад. Он был стремительным и целил Корту в лицо. Корт закрылся левой рукой, которую тут же дернуло от боли. Последовала цепь атак, каждая из которых была направлена на левую сторону тела. Лэнс знал, что Корт не сможет долго держать защиту раненой рукой.

И Корт тоже это знал. Поэтому он не стал ждать, когда рука откажет, и пошел в наступление. Он был крупнее и мощнее Лэнса и надеялся пробить его защиту сокрушительными ударами. Но Лэнс был на удивление быстр, уворачиваясь и принимая удары вскольз. Корт не намеревался отступать. Он знал, что нельзя позволить Лэнсу снова перейти в наступление.

Корт обрушивал на противника удар за ударом, и ему начало казаться, что Лэнс дрогнул под его напором. Корт вложил в свой следующий удар всю силу, как вдруг Лэнс выскользнул у него из-под рук и подсек его под раненую ногу. Корт удержал бы равновесие, если бы не потерял много крови. Нога онемела, и он рухнул на бетон, лишь успев смягчить падение. Лэнс, без сомнения, был сильным и умелым противником. Он не был ранен, в отличии от Корта, и к тому же не гнушался грязными приемами.

Только успел Корт подумать об этом, как Лэнс оказался сверху. Своим немалым весом он прижал Корта к земле. Мужчина не успел вывернуться, как Лэнс вонзил жесткие, словно гвозди, пальцы ему в рану. Вспышка боли была такой ослепляющей, что Корт чуть не взвыл. На секунду перед глазами потемнело, и он двумя руками вцепился в Лэнса, пытаясь отодрать его от себя.

Вдруг Лэнс истошно закричал и выгнулся назад. Он выпустил Корта и обернулся. У него за спиной была Юта. Увидев, в каком Корт положении, она отчаянно прыгнула на убийцу и вонзила ему в плечо невесть откуда взявшийся нож.

В неумелых руках он не нанес большого вреда. Наемник отмахнулся от девушки одной рукой, другой продолжая держать Корта. Ему хватило силы для того, чтобы отбросить Юту в сторону. Девушка отлетела на бетон и ударилась головой. Этот удар наложился на предыдущий, и она потеряла сознание.

Увидев это, Корт взревел от ненависти и бросился на Лэнса. Ему удалось вывернуться и оказаться над противником, но наемник не растерялся и снова вонзил пальцы Корту в плечо, найдя его слабое место.

Левая рука онемела от боли и потери крови. Корт почти не чувствовал ее, и не смог противостоять Лэнсу, когда тот снова прижал его к земле. Вдруг наемник повернул голову в сторону, и в следующий миг его лицо исказила жуткая гримаса превосходства.

У него в руке блеснул нож – тот самый, что Корт бросил на землю ранее. Лэнс замахнулся и начал опускать руку с ножом, метя Корту в горло. Корт только успел перехватить ее. Он замедлил смертоносное движение, но больше сделать ничего не мог. Ведь второй рукой он все еще пытался отодрать от себя пальцы Лэнса, погрузившиеся в рану и рвущие ее изнутри.

Корт сдерживал противника из последних сил. Нож медленно, но неумолимо опускался.

Лежа на спине, Корт видел пылающий Таурис прямо у себя над головой. Звезда была так близко, что казалось, до нее можно достать рукой. Обычно свет Тауриса был слишком ярок даже для глаз Корта, и он не мог долго смотреть на него в упор, особенно когда звезда находилась в высшей точке небосклона.

Но сейчас Корт спокойно созерцал Старшего Брата во всем его смертоносном великолепии. Это было странно, но у Корта не было ни малейшего желания думать об этом. Силы покидали слишком быстро. Возможно, от потери крови у него начались галлюцинации, но Корту казалось, что он видит, как Таурис разбухает прямо на глазах. Ему казалось, он видит, как в недрах гигантской звезды рождаются огненные ураганы, величиной со всю Нибелию. А с его поверхности вырываются гигантские протуберанцы расплавленного огня.

Слабеющей рукой, которой пытался отодрать пальцы Лэнса от раны, Корт дотянулся до его шеи и сомкнул на ней пальцы. Он уже чересчур ослабел от потери крови и борьбы, и этот захват не мог причинить сколько-нибудь существенного вреда убийце. И все же, через каких-нибудь пару секунд глаза Лэнса начали бешено бегать из стороны в сторону. Его лицо покраснело, на висках вздулись синие вены. Он бешено вращал глазами, то и дело останавливая их испуганный взгляд на Корте. А затем издал сдавленный вскрик – неожиданности и боли – и резко отпрянул от Корта, хватаясь за горло.

Поначалу Корт был слишком шокирован и слаб, чтобы сообразить, что произошло. Но убийца мэра продолжал хвататься за горло, и Корт наконец понял, в чем дело.

На горле убийцы остался след от пяти пальцев. Пять бордово-красных отпечатков, пять ожогов.

Корт лишь слегка успел изумиться этому. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы снова сражаться. Корт из последних сил взвился в воздух и прыгнул на врага, выкидывая вперед ногу. Удар в солнечное сплетение получился неожиданно мощным. Лэнса отбросило назад, и ему пришлось сделать два неосторожных шага, чтобы устоять на ногах.

Лучше бы он этого не делал.

Когда мужчина понял, что это стало его роковой ошибкой, было уже слишком поздно. Он оказался на краю стены, смотревшем в город, и сила притяжения уже тянула его вниз. Он еще сопротивлялся, отчаянно размахивая руками. Но в последнюю секунду перед тем, как окончательно потерять равновесие, посмотрел на Корта полностью осмысленным взглядом, в котором ясно отражалось понимание того, что это конец.

Лэнс перестал сопротивляться и совершенно беззвучно полетел со стены вниз.

Корт подошел к Юте. Она уже очнулась и слабо ругалась, держась за голову.

- Что произошло? – спросила девушка. – Я, кажется, на минуту потеряла сознание.

- Все кончено, - ответил Корт, помогая ей подняться. – Убийца мэра Гованса мертв. Кстати, откуда ты взяла нож?

- Нашла в коридоре, когда мы уходили, и взяла с собой. Не хотела быть беспомощной, как в прошлый раз.

- Ты не беспомощна, - ответил Корт, качая головой. – Ты совсем не беспомощна.

Убедившись, что Юта может стоять на ногах, Корт подошел к краю.

Далеко внизу, на земле распростерлась черно-белая фигура с красным ореолом, расползающимся вокруг. Но это было еще не все. По шатким ступеням крана наверх поднимались люди. Их было много: Корт насчитал восьмерых. Они что-то кричали, но ветер срывал и уносил слова.

- Что там? – спросила Юта.

- Еще люди организации. Нам пора уходить.

Корт подошел к краю стены, ведущему в пустыню. Он никогда не бывал на стене, когда жил в Лиатрасе, совершенно не интересуясь тем, что за ней. Убежденный в том, что жизнь есть только по эту сторону заграждения, а там – только смерть.

Стена была лишь немного ниже уровня его плато. Пустыня отсюда представала такой же далекой и необъятной. Песок искрился под лучами солнц, собираясь в равномерные морщины, которые гнал к городу ветер. Небо накрывало пустыню белесым куполом, земля на горизонте скруглялась, словно края гигантского блюдца.

И далеко-далеко на северо-востоке поднимались из песков едва заметные отсюда Красные Горы. Прибежище атлургов, за которым черными кротовьими норами открываются бесчисленные входы в Утегат.

Корт посмотрел вниз: длинный песчаный язык полого вскарабкался по стене почти до самого верха. Ветер срывал с его гребня мелкую пыль и закидывал на стену, словно ребенок, строящий замок из песка.

За спиной послышались крики поднимающихся людей и, обернувшись, Корт увидел голову первого из них.

Он посмотрел на Юту. Она кивнула. Они взялись за руки и одновременно шагнули с края.

Оглавление

Часть 1. Предзнаменование Глава 1. Мэр Гованс

Глава 2. Ругат

Глава 3. Огненные слезы

Глава 4. Борьба

Глава 5. Разумный выбор

Глава 6. То, что нам дорого

Глава 7. Подземный город

Глава 8. Город бессмертен

Глава 9. Забытая богиня

Глава 10. Прах к праху

Глава 11. Сын саграла

Глава 12. Призраки прошлого

Часть 2. Предсказание Глава 1. Одно сердце

Глава 2. Последняя милость

Глава 3. Старые враги

Глава 4. Суд

Глава 5. Пещера

Глава 6. Видение

Глава 7. Шкатулка

Глава 8. Блуждающая планета

Глава 9. Старая жрица

Глава 10. Стена