В буче [Анатолий Васильевич Никульков] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

какие

только случились при них, когда их застигла врасплох кулацкая банда, когда через

распахнутые окна укома вдруг засвистели пули, с коротким чмоком вливаясь в

стены… Иван прижался к косяку у окна и стрелял по смутным теням верховых, пьяно носившихся по площади. А в ногах лежал убитый Петя Клинов, заместитель

секретаря укома. Иван все яснее различал бандитов, которые спешились под

выстрелами; все светлее становилось на площади, потому что разгорался пожар.

Знойная духота заполняла комнату, через соседнее окно огонь ворвался вовнутрь, зализал деревянные стены и четко осветил товарищей, отскочивших от жара.

Мертвое лицо Петра, откинутое навзничь на полу, было розовым и живым от

колышущегося света пламени.

Петр остался там, в укоме, и никакой возможности не было взять его с собой, потому что пришлось поодиночке выскакивать с заднего крыльца горящего дома.

Хорошо, хоть начальника уездного ЧК не было в укоме в эту ночь, и он смог

привести к площади два десятка чоновцев ‐ всех, кто оставался в городе; остальные были разосланы по селам, в которых саботаж продразверстки дошел

до бандитизма... Что теперь сталось с ними? Если кулачье захватило уездный

центр, то, наверное, оно просто раздавило эти маленькие отрядики... Скачку

прервал глухой гул обвала. Пламя вдали осело и померкло. Иван остановил коня

и, прислушиваясь ко тьме, снял фуражку. Тело коммуниста Клинова не достанется

на поругание кулакам. Он погребен‐ погребен в могиле, в которую не опущен, которая сама рухнула на него.

Иван дернул поводья, снова пуская коня. Он проскакал мимо своего

опустевшего дома, и бессильная злость выдавила слезы. Чем отомстит он кулачью

за страшную могилу Петра Клинова, за погибших чоновцев, которым только и

надо было, что взять хлеб и накормить голодный народ; за свою семью, которая, как пуганый зверь, мечется сейчас по степи?! Этого горя и унижения он не

забудет. Он припомнит эту ночь тем, кто теперь в радости бесится и стреляет. Он

столько раз припомнит им эту ночь, сколько выловит их, когда вернется!

Рассвет застал Ивана на пути к Воронежу. С председателем исполкома и

начальником уездной ЧК он скакал в губком.

Ночью он велел всем, кто добрался до рощи, идти на Батраки. В потемках

люди казались тенями, более густыми, чем ночь. Они угрюмо стояли вокруг, и

мнилось Ивану ‐ все думают, что нет никакого секретаря укома, а просто есть

двадцатилетний парень, ошарашенный бедою.

Весточки семье он не передал. Невозможным казалось просить о своем, когда все разлучились с родными. Но теперь, когда далеко остался Меловой, на

Ивана все больше находила тоска, точно сердце окутали чем‐то душным и тяжко

ему стало биться.

Перед Иваном расстилались сухие степные травы, посвежевшие после

росистой ночи, влажно закурившиеся под ранним, но уже горячим солнцем,‐ а

виделись ему обрубленные постромки телеги и истыканный шашкой Лидин

чемоданчик на темной дороге...

Лучше бы вместе со всеми идти в Батраки: тогда бы не было угрюмого

молчания товарищей и мучений за оставленную семью. Но что бы он там делал, оторванный от губкома, потерявший своей уезд? Это походило бы на бегство от

ответственности.

Мать с отцом обрадуются, что сын поскакал в Воронеж, где будет в

безопасности. А Лиде плохо без него. Она еще как‐то не сроднилась с

москалевской семьей. Должно быть, догадывается о скрытом недовольство

свекрови, что сноха старше сына на добрых семь лет. Да и у него‐то с Лидой все не

получается как следует семейная жизнь. В делах да разъездах они живут порознь

больше, чем вместе, и видятся в укоме чаще, чем дома, и по ночам Иван

возвращается к жене так, будто идет на свидание. Порой кажется, что надо

стукнуть в раму и тайком влезть в окошко собственной избы.

Ничего не хотел Иван, кроме как сейчас же сказать Лиде о своей любви ‐

такими словами, какие раньше не находились‚ повиниться перед ней за тайные

свои мысли о том, что рано женился, что жена так и осталась скорее

квартиранткой, чем женой…

В неподвижности совсем бы нельзя было вынести этой тоски. Хорошо хоть, что тело жило в движении, вскидываясь и опадая под размеренным плясом

лошади.

Иван со злостью покосился на начальника ЧК, скакавшего бок о бок. Вот кто

должен был оберечь город нынешней ночью, заранее раскрыть кулацкий заговор, а не водить чоновцев в штыки, как простой ротный командир.

Солнце поблескивало на черной кожанке чекиста, на